Некрас Виктор. Причины основания Руси

Виктор НЕКРАС

ПРИЧИНЫ ОСНОВАНИЯ РУСИ

Пьеса

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ВО ТЬМЕ И НЕВЕЖЕСТВЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Полесские болота, примерно середина I тысячелетия

На сцене из дрожащего воздуха возникают несколько звероватого вида мужиков с дубинами наперевес.

1-й мужик (утирая со лба обильный пот). Ну, кажись всё. Произошли. Слышь, мужики, с почином!

Мужики одобрительно рокочут.

2-й мужик (деловито оглядываясь). Вон там я избу поставлю...

Его сын (лет 12, рядом с ним). А я вон с той горки буду на лыжах зимой кататься.

2-й мужик (испуганно). Какие лыжи, ты чего? И думать забудь, их ещё не придумали!

Сын (недоумённо). Как это? А на чём тогда я в прошлом году катался?..

1-й мужик (перебивает). Не мог ты ни на чём кататься! Мы ж только что произошли, забыл? А лыжи только лет через 500 придумают, урмане!

2-й мужик. Хто?

1-й мужик. Урмане. Народ такой.

3-й мужик. А нам же вот тоже надо как-то называться!

Озадачившись, мужики умолкают.

1-й мужик. А давайте "славянами" назовёмся. "Славные", мол!

Славяне одобрительно кричат, потрясая топорами.

3-й мужик (с сомнением). А вот у греков рабов "склавами" кличут... как бы и нас не спутали, что рабы, мол...

1-й мужик. А и пусть! Может, то рабы из наших, потому так и назвали.

2-й мужик (опешив). Так мы ж только что произошли, откуда у греков рабы из наших?

1-й мужик. Так, хватит спорить! Раз так назвали, значит, есть! Да, надо ж ещё грекам про себя срочно рассказать, чтобы они нас в книги вписали! Вот ты (указывает на 2-го мужика) поедешь в Царьград, расскажешь, как мы тут мирно живём, и что такое железо - не знаем. Гусли не забудь!

СЦЕНА ВТОРАЯ
Константинополь, тот же день.

Прокопий Кесарийский сидит за пюпитром, пишет, высунув от старательности язык.

Прокопий (бормочет про себя). Судьбы же они не признают...

Входит Велизарий.

Велизарий (садясь на ложе рядом со столом). Радуйся, премудрый. Чем занят?

Прокопий. Радуйся, великий! (В досаде отбрасывает стилос). Да вот книгу пишу... сегодня на севере какой-то новый народ появился, славяне-анты. Надо срочно про них написать, а то потомки и не узнают, что были такие.

Велизарий (в недоумении). Как это? От других кого-нибудь узнают.

Прокопий. Ну о том, что сегодня появились именно, не узнают. А это ж важно.

Велизарий. А они именно сегодня появились?

Прокопий. Ну да. Их же не было раньше. Совсем. А я вот напишу, что появились, и все знать будут, что сегодня именно.

Велизарий (ошалело мотает головой). Не понял. А откуда они тогда появились-то?

Прокопий (язвительно). Ты ещё спроси, откуда Адам с Евой взялись?

Велизарий (машет рукой). А, ладно, не моё дело! Вели-ка вина принести лучше.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Полесье, тот же день.

Славяне сидят на бережку болота, отдыхают после трудового дня. Вождь помешивает палкой в костре. Подходят ещё двое мужиков, мордвин и литвин, подъезжает сармат, из кустов вылезает свей.

Вождь (глядит искоса). Чего надо?

Сармат. Да вот поглядеть на вас пришли.

Вождь. Откуда узнали про нас?

Литвин. Да слухом земля полнится.

Вождь. Ну ладно, посидите вон у костра. (Поворачивается к своим). Вот что, други. Чем жить-то будем? Ничего не умеем ведь!

1-й мужик. Ну можно, наверное, охотиться.

Вождь. Во, точно. (Кивает в сторону мордвина). Вон он нас научит, на какого зверя тут охотиться можно. И как. И как дома строить научит.

1-й мужик. Да мы вроде и сами умеем...

Вождь. Помалкивай! Когда научиться-то успел - мы ж сегодня только произошли?!

2-й мужик. Надо бы и молиться кому-то.

Вождь. А чего долго думать. Вон у них же (опять кивает на мордвина) богов и возьмём. Слышал я они, какому-то богу Велесу поклоняются, да Макоши, вот и мы им же кланяться будем.

Мордвин (вытаращив глаза). Мы?! В жизни не слыхал про таких богов!

Вождь (отмахиваясь). Это не важно. (Поворачивается к свею). А вот у вас мы бога Тора возьмём. Только звать его будем Перуном.

Свей (недоумённо). Но почему?

Вождь. А просто так. (Литвину). А у вас - бога Велса. Только звать его будем - Велес.

Литвин важно кивает головой и молчит.

1-й мужик. Так ты ж только что говорил, что Велесу мордва кланяется.

Вождь. Ну перепутал, бывает. А вот у них (кивает в сторону сармата) мы бога Симаргла возьмём.

Сармат (вздрагивает). Кого?

Вождь. Симаргла. Бога, который за всходами семян следить будет.

Сармат (зачарованно). Всходами... семян... а что это такое?

2-й мужик. И правда. Слова какие-то говоришь непонятные.

Вождь (сармату). А вот вы нас и научите землю пахать да хлеб сеять, раз мы у вас такого бога возьмём.

Сармат (с тоской). Да в жизни я не слыхал ни про пашню какую, ни про бога такого... вот занесла нелёгкая к вашему костру... учи вас теперь тому чего я сам не знаю.

1-й мужик. Вождь, бабы ноют. Обереги, говорят, нужны, а то некрасиво смотримся.

Вождь. А эвон, мордвина спроси, как обереги делать, он научит. И откуда весь наш мир взялся, заодно расскажет - слышал я, знают они что-то такое.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Фракия, лет 20 спустя

На поле битвы в беспорядке разбросаны трупы коней и людей - византийских воинов в полном вооружении. У берега ручья стоит в ламеллярном панцире, шлеме, поножах и наручах комес Асбад, бывший командир конницы из Тзуруле. Напротив него несколько славян во главе с вождём - всё те же косматые мужики звероватого вида, в рубахах, полотняных портах, босиком, с большими тяжёлыми щитами и по два дротика у каждого.

Вождь славян (недоумённо крутит в руках меч Асбада, явно не зная, что с ним делать). Ты - комес Асбад?

Асбад (понуро). Да, я комес.

Вождь славян. Сколько воинов у тебя было?

Асбад. Шесть тысяч.

Вождь славян (с возрастающим недоумением). И все конные и в железе?

Асбад (ещё более понуро). Да.

Славяне непонимающе переглядываются и с изумлением смотрят на своё оружие.

Вождь (ошалело мотает головой). А... как мы тогда тебя победили?

Асбад (уныло). Откуда я знаю?

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
РУСЬ ПОЧТИ НЕ ВИДНА

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Северное Причерноморье, 375 год.

В большом зале на престоле сидит Амал Винитар в окружении готских вождей. Чуть в стороне стоит римский посол, с любопытством разглядывая готов.

Вбегает гонец.

Гонец (Винитару). Великий!

Винитар. Говори.

Гонец. Сунильда схвачена, и конунг приказал её казнить. Её разорвали лошадьми!

Винитар довольно кивает головой.

Посол (переводчику). Кто такая Сунильда?

Переводчик. Жена конунга Эрманариха. Бежала к своему племени.

Посол. А из какого она племени?

Переводчик. Они всем говорят, что их народ называется Ропс.

Посол. Рос-мон... люди "рос". А что это значит?

Переводчик (беспечно). Грести.

Посол (несколько офигев). Что грести?

Переводчик. Воду. Вёслами.

Посол. Так они у моря живут, что ли?

Переводчик. Да нет, какое море. Недалеко от нас, в степи.

Посол. Так чего они гребут-то тогда? По рекам сюда приплыли? Пригребли?

Переводчик. Да нету таких рек, чтобы им сюда пригрести. Они вообще ненормальные какие-то. Они ж даже не гребцами себя называют, а ГРЕСТИ.

Винитар (гонцу). Ну и где же конунг? Скоро прибудет?

Гонец. Нет. Его братья Сунильды ранили. Мечом. Долго не приедет, тяжело ранили.

Винитар. Ну... гребцы! Месть будет ужасна!

СЦЕНА ВТОРАЯ
Византийская империя, Митилена, середина VI века.

У окна, за небольшим столом сидит монах-писец, по комнате расхаживает епископ Захария Ритор.

Захария (диктует). Базгун земля со (своим) языком, которая примыкает и простирается до Каспийских ворот и моря, которые (находятся) в пределах гуннских.

Монах (торопливо пишет). ...в пределах гуннских...

Захария. Дописал?

Монах. Да, владыка. (Откладывает перо и встряхивает руками, разминает пальцы).

Епископ терпеливо ждёт.

Монах. Я готов продолжать владыка.

Захария. Вглубь от них живёт народ амазраты и люди-псы, на запад и на север от них живут амазонки.

Монах. ...амазонки...

Захария. Соседний с ними народ рос, мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия, и которых не могут носить кони из-за их конечностей.

Монах. ...конечностей. (Откладывает перо). Владыка, позволь спросить?

Захария. Спрашивай, конечно.

Монах. А вот эти люди рос... Я про них слышал смутно кое-что. Что за народ?

Захария (задумчиво кивает). Знаешь о чём спросить. Странный это народ. Я встречался с некоторыми из них. Они говорят, что их название - от слова "ропс" на их языке, что значит "грести".

Монах (усмехается). И чего они гребут?

Захария. Воду. Вёслами.

Монах. Что, весь народ гребёт?

Захария (смеётся). Думаю, всё же, что нет.

Монах (хватается за голову и мотает ей, словно стараясь избавиться от наваждения). Тогда почему они все называют себя гребцами?

Захария. Встречу кого-нибудь из них - спрошу.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Ингельгейм, 839 год.

В тронном зале на престоле сидит император Людовик Благочестивый, около престола толпятся придворные. Перед императором - византийские послы - епископ Феодосий и спафарий Феофаний.

Феодосий (кланяется). А ещё, великий государь император Запада, брат твой, император Востока Феофил, присылает к тебе прибывшее к нам столицу посольство народа рос.

Людовик милостиво кивает. Входят послы.

Людовик. Приветствую вас, любезные послы народа рос.

1-й посол. Прибыли мы к тебе, могучий государь, от народа и владыки нашего, кагана рос, чтобы выказать своё почтение.

Людовик. Не доводилось мне раньше слышать о вашем народе. Поведайте же, почему вы себя так называете.

2-й посол. Наш народ так называет себя, потому что на нашем языке слово "родс" означает "грести".

Людовик. Грести? Какое странное имя для народа. И ваш государь?...

1-й посол. Он носит название - каган.

Людовик (с лёгким недоумением). Странно. Каганом называется владыка аваров и хазар. Вы - тоже авары или хазары?

2-й посол. Наш государь, каган, - владыка гребцов, владыка Запада. Он приносит тебе своё почтение.

Людовик (в сторону, одному из своих придворных). Странные они какие-то. Им про одно, они про другое. Впервые слышу, чтобы народ называл себя гребцами. Почему не пахарями, почему не всадниками? Гребцы, мда...

Придворный (послам). Стало быть, вы - народ гребцов?

1-й посол. Не совсем, господин. Мы не народ гребцов, мы - народ грести.

Придворный озадаченно молчит.

Людовик. И вы, послы, - тоже грести? Надо полагать, вы и сюда, в Ингельгейм, из Константинополя пригребли? По суше?

Придворные хохочут. Из их толпы вдруг выходит рыцарь.

Рыцарь. Государь! Я узнал их! Они никакие не гребцы, их народ называется свеоны! Шпионы они!

Людовик (выпрямляясь). Стража! Взять!

Послов скручивают.

Людовик (Феофилу). А ты передай моему брату, императору Востока, что послов этих я задерживаю до тех пор, пока не выяснится, для чего они пришли в наше государство.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Константинополь, 860 год.

Патриарх Фотий стоят на крепостной стене, разглядывая стоящее на берегу Пропонтиды войско русов. За спиной Фотия стоит референдарий - секретарь патриарха.

Референдарий. Кажется, уходят, кир Фотий.

Фотий. Да, похоже. Проклятый народ.

Референдарий. Разорили всё, что было в окрестностях города.

Фотий. Да, скифы, к какому бы народу ни принадлежали, всегда будут нашими врагами.

Референдарий. Даже если примут святое крещение?

Фотий. Разумеется. Нет врага гаже, чем эти скифы - народ рос. Странное название. Рос - красные?

Референдарий. Они говорят, что рос - на их языке - грести.

Фотий. И что, весь народ так называется?

Референдарий. Да, кир Фотий.

Фотий. Я не понимаю. У них в народе что, никого больше нет, только те, кто гребут? Ни пахарей, ни пастухов, ни кузнецов? Они только гребут?

Референдарий молча пожимает плечами.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ПРИЗВАНИЕ ВАРЯГОВ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Ладога, вторая половина IX века

На лавке в терему сидит старейшина Гостомысл. Напротив него на другой лавке - несколько городских старцев, двое из них - славяне, остальные - финны.

Гостомысл (протяжно). Нет у нас в земле наряда, господа вятшие. Я вот и надумал - надо нам себе князя призвать.

1-й старец. А кого призывать будем?

2-й старец. А эвон, варяги-то каковы... по всем морям плавают, торгуют, со всеми воюют. Вот их бы и призвать!

Гостомысл (изумлённо). И верно. И как я сам не догадался? Даны да урмане...

1-й старец. Ктооо? Варяги - это ж народ с Варяжского Поморья! Нашего языка люди!

2-й старец. Да кому они нужны! Вот ватаги морские данские да урманские - это да!

1-й старец. Да ведь они сборище бродяг безродных! Призывать знатного надо, и чтоб право на престол имел! А эти только грабить умеют.

Гостомысл (грозно). Ты мне эти речи брось. Демократия у нас, понял? Про знатных да про права забудь! Как мы решим, так и будет! Демократия!

1-й старец (изумлённо). А что это за штука?

Гостомысл. А хрен его знает.

3-й старец. А кого именно призывать-то будем? Их ведь там, тех конунгов - пруд пруди. Каждый, у которого земли чуть больше моего огорода, да воинов на корабле на вёсла хватит посадить - уже и конунг.

2-й старец. А вон хоть Рюрика. Чего бы и не его-то?

1-й старец. Которого Рюрика? Вендского аль Ютландского?

Гостомысл (наставительно). Ютландского, вестимо. На кой нам вендский-то? Нынче же посольство и пошлём. В свейскую землю.

1-й старец (изумлённо). А почему в свейскую? Он же дан, с Ютланда!

Гостомысл. А посол поедет - в свейскую! И не спорь, понял? Так надо. Я сам не знаю почему.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Свеарике, Рослаген, несколько недель спустя

Рюрик, с длинной бородой стоит по грудь в воде, опершись на огромную секиру, поминутно поправляя на голове рогатый шлем. Рядом с ним несколько хирдманов из его дружины - огромные полуголые берсерки звероватого вида.

Рюрик. А не сходить ли нам в поход, благородные ёвуры?

1-й хирдман. А куда, вождь?

Рюрик. Думаю, вот на восток пойти, на Аустрэгр. Через Нюйю пройдём, в земли восточных вендов. Хорошую добычу возьмём. Они там воевать не умеют совсем, только грабь успевай.

2-й хирдман. А какая у них добыча там?

Рюрик (мечтательно). Меха...

2-й хирдман. Так вон они, меха, в лесу. Чего за ними за море-то плыть, под стрелы да топоры лезть?

Рюрик теряет дар речи и вытаращивается на хирдмана. Немую сцену нарушает появление посла Гостомысла. Он бредёт по воде к Рюрику, отплёвывается от воды, шумно отдувается.

Посол. Что-то я не понял, чего вы в воде-то стоите?

1-й хирдман (печально). Живём мы тут.

Посол (непонимающе) Как это?

Рюрик. Так вот. Земля это наша (он обводит рукой водное пространство вокруг себя) Рослаген. Под водой она. Мы на ней и живём.

Посол ошалело мотает головой.

Рюрик. Ты чего пришёл-то?

Посол. А! В общем, наша земля, ладожская: кривичи, словене, весь, меря и чудь, зовут тебя, господине Рюрик, в нашей земле княжить.

Рюрик. О! (обращаясь к своим воинам) Слышали! Они сами нас зовут! Теперь все меха наши будут. (Оборачивается и кричит). Аату!

Вплывает Аату, мальчишка-финн, слуга Рюрика.

Аату. Слушаю, господине.

Рюрик. Меня зовут править в землю восточных вендов. Поплывёшь впереди меня, расскажешь вендам, что вы называете нас "руотси", понял?

Аату (непонимающе). Кто называет кого "руотси"?

Рюрик (в раздражении). Вы, финны, зовёте нас, свеев, "руотси".

Аату. А мы вас так называем? Да и ты же дан, а не свей. Даже не гёт.

Рюрик (начиная злиться). Ты умничать много стал! Выполняй.

Аату ныряет и исчезает с глаз. Только концентрические круги быстро удаляются по направлению на восток.

1-й хирдман. А это зачем?

Рюрик. Что - зачем?

1-й хирдман. Рассказывать-то вендам об этом зачем?

Рюрик. Ну а как они ещё об этом узнают?

1-й хирдман. О чём?

Рюрик. Что финны нас "руотси" называют.

2-й хирдман. А они нас так называют?

Рюрик. Да. От нашего слова "ропс" - "грести".

2-й хирдман (зачарованно). Народ "грести"... круто.

1-й хирдман. А зачем вендам знать, как нас называют финны?

Рюрик (багровея от злости). А ну молчать! Собирайтесь в поход!

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Варяжское море, Аустрэгр, недалеко от Моонзундского архипелага,
ещё несколько недель спустя

Под луной по морю движутся несколько десятков больших плотов с людьми. Рядом верхом на брёвнах и вплавь, придерживаясь руками за брёвна, плывут ещё несколько десятков воинов. На самом большом плоту ворочает веслом Рюрик в рогатом шлеме. Рядом сидит посол Гостомысла.

Посол. А почему, княже, мы на плотах-то плывём, я не понял.

Рюрик. Потому что у нас, у свеев, кораблей нет для того, чтоб по морю плавать.

Посол. Как это? Я же видел...

Рюрик. Что ты видел? Ладьи, чтоб вдоль берега плавать, да в устьях рек. По морю на них нельзя.

Посол (кротко). А вдоль берега на них нельзя? До Невы-реки?

Рюрик. Далеко и долго. Да и опасно: венды перетопят как щенят. Плыть-то мимо их берегов.

Посол (в сторону). Можно подумать, сейчас мы не мимо них плывём - до Роталы рукой подать.

Посол. Что, неужто и у тебя, князя, корабля нет?

Рюрик. А я не свей, я дан. У меня есть, вестимо.

Посол. Ну и где он?

Рюрик. Где-где! В Дании!

Посол. А у свеев-то ты как оказался тогда?

Рюрик. Так в Рослагене людей хотел навербовать к себе!

Посол. Под водой-то? (в сторону) Ну и выбрали себе князя...

Рогатый шлем Рюрика вновь наползает ему на глаза, князь с досадой стаскивает его с головы и швыряет в сторону. Шлем попадает по голове одному из воинов, плывущих вплавь на бревне, тот начинает тонуть и кричать.

Рюрик. А ну тихо! Вендов в Ротале разбудите, несдобровать нам!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕВТЁРТОЕ
РУОТСИ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Побережье Ладожского озера, ещё несколько недель спустя

На берегу толпятся славяне и финны во главе со старейшиной Гостомыслом, в напряжённом ожидании вглядываются в горизонт. Наконец появляются полосатые паруса.

Гостомысл (удовлетворённо). Дождались.

1-й старец. А чего это у них паруса над плотами, не над лодьями?

Гостомысл (досадливо). Да нету у свеев кораблей, чтоб через море плавать.

2-й старец. А как они тогда нас от урман да данов оборонять будут?

Гостомысл (удивлённо). А к нам что, урмане да даны за добычей ходят?

2-й старец. Нет. Но я мыслил, мы Рюрика для того и призываем, чтоб он нас защищал.

Гостомысл открывает рот, чтобы ответить, но тут из воды выныривает Аату.

Аату. Здравия, бояре.

Гостомысл. Ты кто такой?

Аату. Я трэль Рюрика-ярла. Он меня впереди себя послал, чтоб вас предупредить, что Рюрика-ярла и его людей мы, финны, называем - "руотси".

Гостомысл (непонимающе). И что? Для чего нам это знать?

Аату. Понятия не имею. Мне велено передать - я передаю (выбирается на берег и устраивается неподалёку).

Гостомысл (чешет в затылке). Слыхали, вятшие? Что-то тут хитрое... может и нам тоже свеев как-нибудь называть не свеями?

1-й старец. А как?

Гостомысл. Ну вот... как он, финн-то этот сказал? Рутси... ротси...

2-й старец. А зачем? Свеи - они и есть свеи. Они и в Греции - свеи, и в Булгарии. Чего ради их финской кличкой-то звать? Финны нам не указ.

Гостомысл. Ну для чего-то же Рюрик этого Аату послал, чтобы тот нам сказал! Не просто же так! А ну как разгневается конунг?! Да и финнов же тут земля-то.

2-й старец (удивлён). Каких финнов? Мы сюда лет двести как пришли, никакими финнами тут и не пахло! Да и сейчас их - на версту, хорошо если один-двое.

Гостомысл подымает брови, но ничего сказать не успевает.

1-й старец. Во, назовём их всем огулом русью!

Гостомысл. Почему?

1-й старец. А потому! И ни рутси эти самые, и не свеи!

Гостомысл. Ну, всех вместе - ладно. А каждого по отдельности как?

1-й старец. А русинами!

2-й старец. Что-то это уж вовсе никак не похоже ни на свеев, ни на ротси этих.

Гостомысл. А и пусть, чего там! Ни нашим, ни вашим!

СЦЕНА ВТОРАЯ
Там же, тогда же. Те же и Рюрик со своей дружиной.

Плоты причаливают к берегу, и Рюрик ступает на землю. Гостомысл и старцы кланяются.

Гостомысл. Здрав буди, могучий русский конунг со всей эээ... (шепчет 1-му старцу) подскажи, как по-ихнему будет "дружина и домочадцы".

1-й старец (шёпотом). "Сине хус" и "тру воринг".

Гостомысл. Здрав буди, могучий русский конунг с братьями Синеусом и Трувором!

1-й старец (шёпотом в сторону). И чего городит, старый хрен?! Совсем из ума выжил!

Рюрик (непонимающе). Какой конунг?

Гостомысл. Русский. Ты ж прислал к нам холопа своего, сказал, что финны вас "рутс... ротс..." в общем как-то там зовут. Ну мы и решили, что тоже вас так звать будем.

Рюрик. Зачем?

Гостомысл. Ну зачем-то ты к нам его к нам прислал же. Вот мы и решили звать вас, свеев, русью.

Рюрик (несколько секунд подумав). А тогда и меня князем зовите, а не конунгом, чего уж там. Раз пошла такая пьянка. (Поворачивается к дружине). Ну что, храбрые ёвуры, будем зваться "русью"?

1-й хирдман. А чего ж? Почему бы и не зваться?

2-й хирдман. А для чего?

Рюрик. А чтобы вендам вон удобнее было. Пусть нас русью зовут.

2-й хирдман. Кого нас-то? Ты вовсе дан, а не свей.

Рюрик (закипая). Ты не понял?! Русь - это не народ! Это гребцы! Дома на рунных камнях пишут - гребцы пошли в поход!

2-й хирдман. У кого дома? У нас, свеев, или у тебя, дана, дома?

Рюрик багровеет.

2-й хирдман. А чем плохо было свеями-то быть? Ну там, дома, ладно - гребцы пошли в поход. Не пастухи какие-то там, не бонды. А тут-то... важнее сказать, что свеи, мол, а не кто-то ещё. А да, ты ж дан. Тогда понятно. Вдруг про тебя забудут...

Рюрик хватается за меч. 1-й хирдман хватает второго за плечи и вталкивает его в толпу воинов.

Рюрик (оглядывая дружину и удовлетворённо кивая). Больше возражающих нет. Будем зваться русью.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Там же, на другой день.

На берегу стоят Рюрик, несколько его хирдманов и Гостомысл. У самого берега на воде стоит плот под полосатым парусом.

Рюрик (одному из хирдманов). Так и не пойму, с чего вы возвращаться-то надумали?

Хирдман. Да у нас дома война началась же. Великая. У конунга Стенкиля Косого корова сдохла, колючек нажралась на соседском пастбище, у Сверрингов, так теперь Стенкиль у Сверрингов всех трэлей поубивал и в своей усадьбе закрылся. А оба моих брата Сверрингам служили, и на осаде погибли все. Вот и надо возвращаться - отомстить Стенкилю. Да и Сверрингам помочь, у них теперь и воинов-то нет, чтоб усадьбу Стенкиля взять. Может после победы нашей семье то поле с родником и двумя берёзами достанется, из-за которого Стенкиль со Сверрингами пятый десяток лет враждуют.

Рюрик (вздыхает). Понятно. Ну ладно. В добрый путь.

Гостомысл. Не посрамите там имени свейского славного.

Рюрик. Русского.

Гостомысл (мотает головой). Нет. Свейского. Они уплывают домой, значит, они свеи.

Хирдман. Но ведь нас всё равно финны будут звать "руотси".

Гостомысл. Ну и что? А мы - свеями. А русью - тех, кто тут остался. И себя.

Рюрик. А себя-то с чего? Ну мы ладно, "ротс", гребцы. И финны нас "руотси" зовут...

Хирдман. Ни разу не слыхал, чтоб они нас так звали. И ещё лет семьсот небось звать не будут.

Рюрик. Молчать! (Гостомыслу). А вы-то с чего - русь?

Гостомысл. Так вы ж русь, нами владеете, стало быть, и мы - тоже русь!

Рюрик (глубокомысленно). Мда.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Там же, ещё через день.

На заднем плане несколько мужиков возятся с брёвнами, доносится стук топоров. Несколько рыбаков-карел во главе с Аату волокут мимо корзину с только что пойманной рыбой. Рюрик стоит, скрестив руки на груди, и разглядывает строящуюся крепость. Рыбаки останавливаются перед ним.

Аату. Великому венедскому князю и всему народу венедскому наш дар - корзина с рыбой.

Рюрик (вздрагивает). Как ты меня назвал?

Аату. Князем, вестимо, как же ещё.

Рюрик. Так я ж конунг!

Аату. А у венедов же владыку князем зовут. Ты над венедами владыка, стало быть, князь венедский.

Рюрик (раздражённо). Я - дан! А мои люди - свеи! А вы вообще нас зовёте - руотси!

Аату. Мы зовём? Когда мы вас так звали?

Рюрик. Всегда!

Аату. Мда? Я наверное, на рыбалке был, когда это было.

Рюрик. Так венеды-то наши теперь нас русью зовут, потому что ты им рассказал, что вы нас "руотси" зовёте! И себя русью зовут!

Аату. Я им лекарь, что ли? Ты мне сказал им рассказать про то, я и рассказал. В жизни не помню, чтоб вас руотсями звали какими-то. И ещё лет семьсот это нам даром не нужно. А венедов мы всегда звали венедами. И вас теперь будем венедами звать, раз вы их землю взяли под свою руку.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
МИМИКРИЯ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Ладога, 20 лет спустя

Вещий Хельги спускается с борта драккара на берег - вернулся из набега на финнов. На берегу, около крепостной стены стоят словенские и финские старцы. Один из них держит за руку малолетнего Ингвара.

Хельги (к дружине). А что, храбрые ёвуры, надо бы нам и богов возблагодарить за то, что удачно сходили в поход. Вознесём же жертвы богам нашим... Перуну и Велесу!

1-й и 2-й хирдманы (хором, обалдело). Кому?

Хельги. Перуну и Велесу.

1-й хирдман. А кто это?

Хельги. Здешние боги. То ли финские, то ли вендские.

Гостомысл (одобрительно кивает головой). Велес - финский. А Перун - литовский. Самая доба.

Старец (вытаращив глаза). Ты чего, отче наш??!! С какого они перепугу финские-то да литовские? Сколь себя помним, им кланялись - и деды, и прадеды.

Гостомысл нетерпеливо и досадливо отмахивается.

2-й хирдман. Да хоть они йотуновские будь! Нахрена мы им жертвы приносить будем? И их благодарить? Своим богам уже никак?

Хельги (глубокомысленно). Мы на вендской земле, потому и надо финским, литовским и вендским богам поклоняться.

1-й хирдман. Что-то я не припомню, чтобы мы в Ирландии это делали - монастыри вальхские грабили, только в путь. Оскорбляли тамошнего бога. Да и в франкских землях, и в арабских...

Хельги (каменно твердея голосом). А теперь будем! Обычай у нашего народа такой!

2-й хирдман невольно оглядывается в сторону моря. Сквозь воду видны вытаращенные в немом изумлении громадные глаза Эгира и Ран, а в небе над морем - Вана-Ньёрда.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Ладога, неделя спустя.

Вещий Хельги сидит с горшком на голове на скамье посреди горницы, поджав ноги и съёжась под плащом, а вокруг него суетится финский мужик с ножницами в руках. В стороне стоит, скрестив руки на груди, словенский старейшина и глубокомысленно разглядывает происходящее. Входит хирдман и столбенеет от изумления.

Хирдман. Конунг!

Хельги (сварливо). Не конунг, а князь!

Хирдман. Ладно, пусть князь! Ты чего творишь-то?

Хельги. Не видишь, что ли, стригусь.

Хирдман. Зачем?!! У нас только рабы стригутся! Ты ещё бороду сбрей!

Хельги. Чтобы быть как венды.

Хирдман. Зачем?!!

Хельги. Чтобы никто не узнал, что мы свеи.

Хирдман пребывает в остолбенении.

Хельги. Это ещё не всё. С сегодняшнего дня между собой тоже будем говорить только по-вендски, и имена поменяем на вендские. Вот меня, к примеру, будете звать не Хельги, а Олег Вещий, Ингвара Рюрикссона - Игорем Рюриковичем, а тебя мы звать будем не Хаки Бьорнссон, а Хотен Блудович.

Хирдман начинает судорожно кашлять.

Хирдман (отдышавшись). Как?

Олег (терпеливо). Хотен Блудович.

Хирдман. А для чего??!!

Олег. Я ж сказал - чтобы быть похожими на вендов.

Гостомысл (осторожно). Тогда и одежду бы поменять надо, княже, на нашу, словенскую. И украшения носить наши, словенские. И... (помедлив) хоронить по-нашему, по-словенски.

Олег резко оборачивается и натыкается лицом на ножницы.

Олег. Ай! (цирюльнику). Твою мать к воронам! (Гостомыслу). Нет! На это я пойтить не могу! Одежду мы будем носить нашу! Свейскую! И украшения - тоже. Они от богов наших!

Хирдман. Так мы ж теперь вендским богам жертвы несём.

Олег. Ну и что?

Хирдман. Так мы ж тогда отличаться будем, от вендов-то.

Олег. Да и наплевать. Пусть остальные офигеют. А уж хоронить-то точно будем по-нашему обряду! И в камере подземной, и на костре сжигать, и в корабле!

Гостомысл (озадаченно). А который из этих обрядов ваш-то, свейский?

Олег. А все три! И всё, старче божий, не спрашивай больше. Я и сам ни фига понять не могу, что и для чего я делаю.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Ладога, месяц спустя.

За столом сидят несколько воинов-свеев, один или два финна и с десяток славян. Говорят исключительно по-славянски. Олег Вещий сидит в голове стола, рядом - малолетний Игорь, играет на полу в бабки, с другой стороны от Олега - Хотен.

Олег (обводя застолье мутным взглядом). Странно вот...

Хотен (сумрачно). Чего - странно?

Олег. Да непонятно. Тут, в этих землях, большинство народа - финны. Мы пришли - свеи...

Хотен (всё так же сумрачно). Ну?..

Олег. А чего тогда мы по-вендски-то говорим все?

Хотен. А по-какому надо? Нас же венды призывали.

Олег. Так финнов-то больше. А хозяева - мы! Значит, надо либо по-фински, либо по-нашему. И боги наши должны быть, или финские, Тапио там какой-нибудь, скажем, или Укко.

Хотен. Опомнился. Сам же велел на вендский манер.

Олег (раздражённо). Да велел, велел! А сейчас вот думаю...

Хотен. И нечего думать! Смотри. Были финны? Пришли мы. Вместе стали - венды!

Олег (непонимающе-ошеломлённо). Да?

Хотен. Конечно. Венды-то эти ж - дикари хуже финнов. Вот и обязательно надо тогда и на их языке говорить!

Олег. А почему они хуже финнов?

Хотен. Ну как... вот смотри - финны охотой в первую голову живут, а венды землю умеют обрабатывать. Финны в лесах маленькими деревнями живут, а венды - города умеют строить. Значит, у финнов и у нас всему этому научились! Дикари.

Олег (обалдело). Как это - у нас? Мы ж тоже города строить не умеем!

Хотен. Умеем.

Олег. А какие города у нас есть-то? Бирку и ту нам венды построили!

Хотен. Ну да. Мы их научили, вот они и построили. А землю здешнюю обрабатывать их финны научили. Поэтому и надо язык вендов использовать, раз они такие примитивные.

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ
МЫ НЕ ИЩЕМ ЛЁГКИХ ПУТЕЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Ладога, терем Олега Вещего. Весна 882 года.

Олег Вещий с дружиной пирует в гриднице. Рядом с ним сидят Игорь и Хотен.

Хотен. А что, княже, в какую сторону мы нынче в поход пойдём? Или может будем землю обустраивать?

Олег. Какое там обустраивать? Мы же викинги, забыл?! Надо в поход идти, обязательно надо!

Хотен. Мы - викинги? Мы ж венды теперь?

Олег. С чего это?

Хотен. Ну как с чего? Мы имена вендские взяли, жертвы вендским богам приносим.

Олег. Ну и что? Так надо! Но мы всё равно - викинги. И после смерти в Вальхаллу попадём!

Хотен (в сторону). Как же. Так тебя там Хеймдалль и ждёт, после того, как ты быков Перуну резал.

Олег (подозрительно). Чего-чего?

Хотен. Да говорю вот - куда в поход-то теперь? Об кого мечи тупить будем?

Олег. На Киев походом пойдём?

Хотен. Кудааа??

Олег. На Киев.

Хотен. А где это?

Олег. Хрен его знает. Болтают, будто где-то далеко на юге есть город такой.

Хотен (деловито). Он богатый?

Олег. Да как и здесь примерно.

Хотен. Туда можно добраться по морю?

Олег. Нет. Туда нет морского пути.

Хотен. Ну и как мы туда попадём? А самое главное - зачем?

Олег. Мы его захватим, и там будет наш главный город!

Хотен. А этот чем плох? В море добраться можно быстро, земля богатая. А там непонятно где, в глубине суши, моря рядом нет. Нафига?

Олег. Вот Игорь там князем будет, потому что он сын Рюрика.

Хотен. А что, Рюрик тем Киевом владел?

Олег. Нет. Но это и неважно. У кого сила, тот и главнее, у того и право. Захватим город, и будет Игорь там князем. А мы при нём будем дружиной.

Хотен (вздыхая). Но дорога-то туда хоть какая-то есть?

Олег. Наугад пойдём. Никто из наших там ещё не бывал. Вверх по Волхову пойдём, а потом дорогу найдём.

Хотен. Так вверх по Волхову пороги, там драккары наши не пройдут. На чём пойдём-то?

Олег. Волоком потащим.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Волхов, пороги, месяц спустя.

Дождь. Вспененная вода несётся стремительным потоком, огибая пороги. На берегу стоит, вытирая с лицо воду, Олег Вещий, за полу его плаща держится Игорь, то и дело порываясь заплакать, за спиной Олега толпятся несколько хирдманнов. Из воды выныривает Хотен, цепляется за берег, выползает на четвереньках.

Олег. Ну?

Хотен. Чего - ну?! Я же говорил - не пройти! Пороги как будто их сами йотуны наворотили, ни на вёслах не пройти, ни волоком, шестами толкаючись!

Олег. Не вопи. Сколько драккаров уцелело?

Хотен. Да ни одного не уцелело, все поразбивало к троллям. Течение такое, разве выплывешь. Половина дружины потонуло!

Олег. Волоком надо было! На берег вытащить и тащить вокруг порогов!

1-й хирдманн. Где тащить-то? По скальной гряде? Драккары-то? Это вендские насады ещё можно протащить, а наши - шалишь, не выйдет! Пробовали.

Олег. А насады протащили, значит?

2-й хирдманн. Ага. Сколько их, тех насадов у нас было? Штук пять, наверное. Их протащили, да. Теперь на них всем войском усядемся?

Хотен. Возвращаться надо, княже!

Олег. Ну уж нет! Мы, викинги, перед препятствиями никогда не отступали. Пойдём вперёд, во славу богов наших!

1-й хирдманн (с ядом). Перуна и Велеса.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Кривские леса, Валдай. Неделю спустя.

Олег Вещий вместе с несколькими хирдманнами через силу тянут по суше насад. Подходит перемазанный в грязи Хотен.

Хотен. Княже, дальше не пройти.

Олег (выпуская из рук лямку и останавливаясь). Почему это?

Остальные хирдманны валятся на землю - перевести дух.

Хотен. Дорога закончилась. Дальше чаща непролазная, а рядом - трясина. Попробовали пройти, двое хирдманнов утонуло.

1-й хирдманн. И куда нас несёт только, где тот клёпаный Киев? И для чего он вообще нам нужен? Дороги никто не знает, ломимся наугад!

2-й хирдманн. Конунг, то есть, тьфу! князь! Я привык как-то сам на корабле ездить, а не к тому, что корабль на мне едет уже которую неделю!

3-й хирдманн. Пока мы тут корабль тащим, я много раз в лесу людей замечал каких-то. И птичьи голоса как-то на птичьи совсем не похожи. Как бы нас тут не положили всех разом.

Олег. Кто?

3-й хирдманн. А я знаю? Может финны какие. Может, венды здешние!

Олег. Мы - господа всем вендам.

Хотен. Кто-то бы ещё этим вендам про это рассказал, да так, чтобы поверили...

С борта насада спрыгивает Игорь, прижимается к ноге Олега.

Игорь. Дядька Олег, а вон там, в лесу - люди!

Свистят стрелы. Хирдманны ввалятся один за другим, только Олег с Игорем и Хотеном скрываются в лесу.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Киев, две недели спустя

На пристани стоят князья Аскольд и Дир, несколько полянских старейшин, с любопытством разглядывают приближающийся плот под полосатым парусом.

Аскольд. Сколько там народу-то?

1-й боярин. Да вроде трое всего. Двое мужиков с оружием да мальчишка.

Дир (с насмешкой). Плотогоны какие-то что ль?

2-й боярин. Да вроде человека они прислали, так сказали, что гость, мол, подугорский.

Аскольд. Гость. На плоту. Без товара. Ну ладно, поглядим, что за гость.

Дир. Подугорский? А чего его тогда с севера несёт, а не с юга? Или угорская земля у нас уже на севере?

1-й боярин (пожимая плечами). Да заблудился наверное.

Плот причаливает к берегу, на нём Олег, Игорь и Хотен. Олег выпрямляется, держа Игоря на руках.

Олег. Кто таковы?!

Дир. Странный какой-то гость. Вроде мы должны спрашивать, кто он таков.

Аскольд (смиренно). Я - князь Аскольд, а это вот - князь Дир.

Олег. Не князья вы, и не княжьего рода, а вот (показывает на Игоря) - князь!

Аскольд (вытаращив глаза). А кто это мы тогда?! Дружина! Бей этих самозванцев!

Киевские воины стоят, оцепенев. На плоту вдруг откуда ни возьмись возникает много воинов. Олег радостно подпрыгивает.

Олег. Моя дружина! Живые! Бей их.

Свистят стрелы. Аскольд и Дир падают мёртвыми. Киевские воины стоят, остолбенев.

Олег. Отныне князем вашим будет князь Игорь, сын Рюрика!

1-й боярин (оторопело). А кто такой Рюрик?

Олег. Это великий князь из Новгорода, он создал Русь!

2-й боярин. Наверное, я спал в это время. В жизни не слыхал никогда ни про какую Русь, и ни про какой Новгород.

3-й боярин. А мы-то тут при чём? Вот княжил ваш Рюрик в Новгороде, и княжил бы и Игорь там.

Олег. Раз он над Новгородом князь, то и над Киевом - тоже!

1-й боярин. С чего бы это?!

Олег медленно вытягивает из ножен меч.

Бояре и дружина медленно пятятся.

1-й боярин. Ну... ладно, чего уж так-то сразу. Мы разве против?

ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ
ТИПИЧНЫЕ СКАНДИНАВЫ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Киев, начало X века.

Олег Вещий стоит на стене крепости и оглядывает окрестности Киева. Рядом - Игорь, уже взрослый, около 20 лет и несколько славянских старейшин.

Игорь. Дядька Олег, о чём думаешь?

Олег. Да думаю вот, женить тебя пора.

1-й старейшина (в сторону). Давно пора. Стыдно сказать - третий десяток Рюриковичу пошёл, а о сю пору не женат, кобелём скачет.

Игорь. И на ком ты меня женить собрался?

Олег (рассеянно). Не знаю пока. Найдём кого-нибудь. Престолу наследник нужен. А то не ровён час, убьют меня греки или хазары - на кого я тебя, убогонького, оставлю?

2-й старейшина (в сторону). И впрямь - убогонький, коль за него до сих пор дядька решает, на ком жениться, да на престол не пускает.

Олег. Хороша эта земля, а, Игорь?

Игорь. Хороша, дядька Олег.

Олег. Думаю вот, надо Киев матерью городов русских назвать.

Игорь. Почему?

Олег. А чтоб видели, что он - самый главный в нашей земле Русской. А на Ладогу и ладожскую землю - дани наложить надо, чтоб сюда, в Киев возили.

Игорь. С чего это? Это ж мы из Ладоги пришли в Киев? Мы, ладожане, Киев завоевали?! Надо чтоб киевляне Ладоге дани платили.

Олег. Нет. Столица теперь будет тут, в Киеве, значит, и дань должны все платить Киеву. И земля вокруг Киева теперь будет называться - Русская земля.

1-й старейшина. А почему, осмелюсь спросить? Тут же мы, поляне, живём. Значит и земля должна называться Полянской или на худой конец, Киевской. А ваша, Русская земля - там, около Ладоги.

Игорь. Ну да. Мы же, русы, около Ладоги живём?

Олег (досадливо). Да нет. Нету там никаких русов. И нигде нету. Вот мы, руотси-свеи, сюда пришли, теперь тут и будет Русская земля.

2-й старейшина. Хто? Ру... кто?

Олег (ещё более досадливо). Да так нас какие-то финны на севере то ли называли, то ли не называли... а потом из-за этого венды местные стали нас русью звать. И себя тоже.

1-й старейшина. А мы, поляне, тут при чём? Мы ни финнов тех в глаза не видали, ни вас, свеев, раньше не доводилось.

Олег нервно дёргает щекой и молчит.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Днепровские пороги, X век.

Хотен Блудович стоит на пригорке, наблюдая, как воины перетаскивают волоком корабли в обход порогов. Рядом стоит киевский боярин.

Хотен (с тоской). И как вы, славяне, тут плаваете?

Боярин. Да вот так и плаваем каждый раз. Наши корабли легче, нам их и таскать легче.

Хотен. И сколько всего порогов на Днепре?

Боярин (сосредоточенно морща лоб и загибая пальцы). Ну, сколько... Значит, первый - Не Спи!

Хотен. Мы его Эссупь звать будем.

Боярин. Почему?

Хотен. Нипочему. Просто, потому что похоже на ваше. И вообще, правильнее - так.

Боярин (пожимая плечами). Ну вольному воля, бешеному - поле. А на вашем языке оно что значит?

Хотен. Ничего не значит. И нет уже никакого нашего языка, мы на вашем языке все говорим, то есть на нашем, то есть... тьфу, короче, не умничай, понял?!

Боярин. Второй - Островной порог.

Хотен. Мы его будем звать Холмфорс.

Боярин. А это - тоже ничего не значит?

Хотен. Значит. Холм - остров, форс - водопад.

Боярин. Так он же не водопад.

Хотен гневно сопит.

Боярин. Третий - Геландри.

Хотен (с ядом). И что это значит?

Боярин. А хрен его знает. Вроде как - Шум.

Хотен. А почему тогда слово непонятное какое-то?

Боярин (с тоской). А я - знаю?

Хотен. А я - знаю! Это наше слово "гелланди" - Звенящий!

Боярин (пожимая плечами). Четвёртый, мимо которого мы вот сейчас проходим - Ненасытный.

Хотен (скучающе). Врёшь ты всё. Вон, видишь, на нём птицы гнездятся. Пеликаны. Потому и зовётся так.

Боярин (непонимающе). Как?

Хотен. По-нашему... то есть, по-свейски, то есть... в общем, по-нашему, Айфур - аист. А вы зовёте так, потому что у вас птица неясыть есть.

Боярин. А кто такие пеликаны? Это вы аистов так зовёте?

Хотен. Откуда я знаю? Слышал, кто-то болтал про пеликанов.

Боярин. А неясыть - это вообще сова. А на порогах цапли живут...

Хотен. А мы будем звать его - Айфур!

Боярин (в сторону). Ну да, ну да... в огороде - бузина, в Киеве - дядька. (поворачивается к Хотену). Пятый порог - Волнистый.

Хотен. О, по-нашему, то есть... в общем будет Варуфорс! Вару - это волна!

Боярин (с ядом). А форс - опять водопад?

Хотен не слушает, с гордым видом разглядывая пороги.

Хотен. Дальше говори!

Боярин. Шестой - Варючий. Вода как будто кипит.

Хотен. Будет - Леанти.

Боярин (кротко). И что это значит?

Хотен. По-нашему "леа" - смеяться.

Боярин. Так нет же вашего языка!

Хотен. Помалкивай!

Боярин. А "леанти" что значит?

Хотен (после короткого раздумья). Смеяние. Или - смеющийся.

Боярин (нервно дёргает щекой). И кто над кем смеётся? Седьмой порог - Напрези. Опять хрен знает откуда слово взялось. Вроде как значит - маленький.

Хотен. Будет Струкун! По-нашему... то есть, по-свейски... то есть, по-исландски...

Боярин (обалдело). По-каковски? Чего это - Исландия?

Хотен. Какая тебе разница? В общем, на их языке "струр" - это когда русло реки сужается. Вот и порог так назовём.

Боярин (в сторону). И нахрена вообще другие названия порогам давать, раз все на нашем языке говорят?

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Среднее Поволжье, Волжская Булгария, начало X века.

С борта корабля на берег Волги сходит Хотен, за ним ещё с десяток свеев, то есть, русов. Он гол по пояс, на нём надеты широченные шаровары, подвязанные ниже колен, по всему телу видна густая вязь татуировок.

Хотен. Прибыли, наконец.

1-й свей-рус (сзади). Ну и чего ты вырядился не пойми в кого?

Хотен (задрав голову). Мы, русы, всегда так ходим.

2-й свей-рус. Ну-ну. В жизни не видал, чтоб кто-то из наших, хоть свеев возьми, хоть гётов, хоть данов - такие штаны носил. Да и кожу мы никогда себе не кололи - что мы, пикты, что ли?

Хотен (сквозь зубы). Помолчи. Вон идёт кто-то, надо с ним поговорить.

Подходят Ахмед ибн Фадлан и Абу-Али ибн Русте.

Ибн Фадлан. Салям алейкум, почтенные путешественники.

Ибн Русте. Салам!

Хотен. И вам здоровья, добрые люди.

Ибн Фадлан. Можно ли узнать, из какого вы народа?

Хотен. Мы - све... то есть, тьфу, родсы.

1-й свей-рус (из-за спины). Придурок. У тебя спросили, из какого ты народа, а ты говоришь, что мы гребцы.

Ибн-Фадлан (непонимающе выгнув бровь). Род?..

Вэйно (высовываясь из-за спины Хотена). Руотси они.

Хотен. Тьфу ты пропасть! Русы мы! (Показывает за спину кулак).

Воины несут с корабля на берег резные столбы с ликами богов, втыкают их в землю.

1-й свей-рус. А чего мы их с собой таскаем, Хаки?

Хотен (сквозь зубы). Я не Хаки, я - Хотен. И помолчи. Как для чего таскаем? А кого за удачу благодарить?

2-й свей-рус. Ну как кого? Здешних богов! Кому там булгары кланяются? У нас же это... обычай - в каждой земле местным богам служить!

Хотен. Я тебе послужу! Быка ведите, сейчас его перед Тором... то есть, тьфу, перед Перуном заколем! Да сходите где-нибудь узнайте у здешних властей, где нам Торлейфа и Стенкиля, то есть, тьфу, Чурилу и Стемида.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Там же, несколько дней спустя

За столом сидят Ахмед ибн Фадлан и Абу-Али ибн Русте. Сидя с противоположных концов стола, косятся друг на друга и пишут, скрипя каламами.

Ибн Фадлан. Написал.

Ибн Русте. Что написал?

Ибн Фадлан. Про похороны написал, на которых я позавчера был. Про то, как русы сжигали покойника.

Ибн Русте (в изумлении). А они его сжигали? Я вчера тоже на похоронах руса был, так никто никого не сжигал. Яму выкопали, крышу над ней поставили, туда самого руса положили и жену его живьём, и отверстие камнем завалили.

Ибн Фадлан. Чегооо? Ты чего плетёшь-то? И близко ничего подобного не было! Они его на корабль положили, туда же - его слуг удушенных, и рабыню убитую. А потом подожгли.

Ибн Русте (отрицательно мотает головой). Ты наверное, перепутал всё! Спьяну-то. Здесь нибид-то того... крепкий.

Ибн Фадлан (с презрением). Сам ты пьяница. Вы персы, всегда... хоть и аллах запрещает пить.

Дверь со скрипом отворяется, входит Хотен с бурдюком.

Хотен. Здравия вам, чужеземцы.

Ибн Фадлан и ибн Русте (хором). Ассалам алейкум, добрый человек. Рассуди наш спор, будь так добр. Я позавчера видел, как вы своего покойника сожгли, а вот Абу-Али видел, как в земле схоронили и жену с ним живьём.

Хотен (покровительственно). Ну так всё верно. Мы и так, и так делаем. И никто больше во всём северном мире, кроме нас ни того, ни другого захоронения не делает.

Ибн Русте (удивлённо). То есть, оба похоронных обряда - правильные?

Хотен (садится на лавку). Конечно.

Ибн Фадлан (с досадой). Но как такое может быть?? Ведь если неверно схоронить человека не по тому обряду, то его на том свете бог может не узнать и отправить не в то место, которого он заслуживает?! Я видел множество народов, и у них у всех похоронный обряд - один!!

Хотен. А вот у нас так! И оба эти обряда - наши! И ни у кого больше таких нет!

Ибн Русте. Как нет? А вот я слышал, что и у других народов такое погребение есть. Вот аланы, к примеру, или кельты...

Хотен. Врут! Это мы их научили так хоронить!

Ибн Фадлан (мотая головой в непонимании). Всё-таки вы, русы, самый удивительный народ.

Хотен. А то как же. Мы, свеи... то есть, русы, и сами иногда о себе такого насочиняем, что и во сне не приснится.

Ставит на стол бурдюк. Оба мудреца принюхиваются к идущему от него запаху и облизываются.

Хотен (довольно улыбаясь). Что, голова-то болит, небось? Вот сейчас пива местного выпьем, я вам такого про нашу землю расскажу - ахнете.

ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ
СЛОВЕНСКАЯ ЗОЛУШКА ПО-ВАРЯЖСКИ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Окрестности Пскова, Выбуты, начало X века.

В лодке около берега стоит Ольга, девочка 10 - 12 лет в мужской одежде, опираясь на длинное весло. С пригорка спускается Игорь с луком в руках.

Игорь. Здравствуй, девица.

Ольга. Здравствуй, добрый человек.

Игорь. Заплутал я на охоте. Перевези меня через реку (садится в лодку).

Ольга отталкивается веслом от берега и начинает грести.

Игорь. Как зовут-то тебя?

Ольга. Ольгой люди кличут. Варяжка я, из незнатного рода, Гостомыслова. Смердка.

Игорь. Как это - Гостомыслова, и незнатного? Да ещё варяжка? Гостомысл - словенин же, да ещё и старейшина.

Ольга. Да мне так рассказывали. Откуда я знаю, как это так.

Игорь (сбрасывает рубаху). Раздевайся, девица.

Ольга. Зачем это?

Игорь. Что за глупый вопрос. Зачем девице перед князем надо раздеваться?

Ольга. В воду кинусь!

Игорь (надевает рубаху обратно). Так бы и сказала. Жди. Женюсь на тебе. Великой княгиней киевской будешь.

Ольга (с любопытством). А ты разве киевский князь? (в сторону). Кабы заранее знать, так может и не надо было сопротивляться-то...

Игорь (досадливо). Ну да. Только правит дядька мой, Хельги, то есть, тьфу, Олег!

Ольга. А сюда тебя как занесло?

Игорь. Говорю же, на охоте был.

Ольга. И что, от Киева, до самого Плескова охотился? Силён (смотрит на его мускулы под рубахой с вожделением).

Игорь. Ну да. Нечистая сила какая-то попутала, сам и не заметил, как около Плескова оказался.

Лодка подходит к берегу, Игорь выпрыгивает на сушу.

Игорь. Вернусь за тобой. Жди, девица.

Убегает.

Ольга. Эх... и вот таковы вы все, мужики.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Киев, несколько месяцев спустя.

Игорь и Олег сидят в горнице в Киеве.

Игорь. Пора мне жениться, дядька Олег.

Олег. И впрямь, пора, тебе ведь уже третий десяток пошёл. Пора. Женим тебя на какой-нибудь княжьей дочери - древлянской или тиверской, радимской ещё можно. А то на аланской или угорской. Союз будет, помощь на войне, хоть с греками, хоть с хазарами.

Игорь (мотает головой). Нет! У меня невеста есть уже.

Олег. И кто? Небось императора родня какая-нибудь? Тоже нашему роду честь немала.

Игорь (убито). Перевозчица.

Олег (обалдело). Кто?

Игорь. Перевозчица.

Олег. Какая ещё нафиг, перевозчица?!

Игорь. Из Выбуты.

Олег. Из какой ещё Вые... Выб... (поперхнулся, кашляет и хрипит).

Игорь. Деревня это под Псковом. Вот она оттуда. Двенадцать ли десять ли лет девчонке.

Олег (вытаращив глаза). Ты совсем края потерял, что ли? Девчонка едва в понёву вскочила, ты её за себя сватать хочешь? В два-то раза старше будучи?! Простолюдинку - за великого князя? Перевозчицу? Ты что, в бабью басню попал, что ли? Только там замарашки за князей замуж выходят! Чтоб бабам непроворым да нескладным было про что помечтать. Седины мои хоть пожалел бы. Мне на Ту сторону скоро, перед отцом твоим ответ держать, я ему что скажу? Что на смердке тебя женил? Так он дубину потяжелее возьмёт, да чтоб гвоздей побольше в ней было, да меня до самого Нифльхейма гнать будет.

Игорь (упрямо набычась). Я ей обещал. Я её снасильничать хотел.

Олег. И что?

Игорь. Она в воду кинуться обещала.

Олег. Ну и кидалась бы. Или перевозчица плавать не умеет? Или река с таким течением, что не выплыть?

Игорь (задумчиво) Да нет. Обычная река, и течение медленное. И плавать умеет, наверное, раз перевозчица.

Олег. Снасильничал?

Игорь. Нет.

Олег (с ядом). Но жениться пообещал?

Игорь. Ну да.

Олег. Ну, тогда женись. Мучайся с простолюдинкой до старости. Пусть тебя другие князья да конунги в грош не ставят. А я уж как-нибудь от твоего отца покойного дубину его стерплю.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Киев, 40 лет спустя

Князь Игорь, уже пожилой, не менее 60 лет, сидит на крыльце княжьего терема, играя густой бородой и напряжённо прислушивается к доносящимся из терема звуком. У крыльца стоят толпой бояре. На крыльцо выбегает служанка.

Игорь. Ну что там?

Служанка. Всё хорошо, княже великий. Сын у вас родился! (убегает).

Игорь (вздыхает с облегчением). Ну хвала богам. Наконец-то.

Бояре шепчутся между собой.

1-й боярин. Вестимо, наконец-то.

2-й боярин. Седьмой десяток лет князю, а только первого сына родили с княгиней.

3-й боярин. Да и княгиня-то ненамного моложе, ей тоже шестой десяток пошёл.

4-й боярин. Не иначе наколдовал кто-то.

5-й боярин. А могуч ещё наш князь... (втихомолку отмеряет жестом руку до локтя) на седьмом десятке сына зачать. Да служанки говорят, крепенький, сильный мальчишка.

2-й боярин. Хватит ещё сил-то править нами.

Игорь (нахмурясь). Ну хватит болтать-то!

1-й боярин (клянясь князю). Дозволь, княже, слово молвить?

Игорь. Дозволяю.

1-й боярин. Какое назвище сыну своему дашь?

Игорь. По-вашему назову, по-полянски. Святославом.

Бояре (кивая головами). Доброе имя. Священный-Славный.

2-й боярин. А дозволь спросить, княже, почему наше имя даёшь, а не своё, русское?

Игорь. А оно и есть русское, потому мы, свеи, теперь русы, и вы, поляне - тоже русы. Стало быть, и ваши имена, полянские теперь - русские.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Константинополь, ещё 15 лет спустя

Константин Багрянородный сидит на троне, рядом толпятся придворные. Около самого трона стоит паракимомен Василий Лекапен.

Паракимомен хлопает в ладоши, дверь отворяется, входит княгиня Ольга - маленькая сухонькая старушка лет 70, с морщинистым лицом, опирается на клюку.

Ольга (кланяется). Гой еси, великий император.

Паракимомен. И ты, здравствуй, архонтесса тавроскифов. Как добралась до нашей столицы, хорошо ли тебя приняли?

Ольга (шамкая и мелко кивая). Хорошо, великий государь, хорошо. Я к тебе приехала твою дочь посватать за моего сына Святослава.

Константин приподнимает бровь.

Паракимомен. Мы рассмотрим твою просьбу, дражайшая архонтесса тавроскифов. Приём окончен. Пожалуй к столу для угощений.

Княгиня Ольга выходит из зала. Следом за ней идёт большинство вельмож. В зале остаются только император и паракимомен.

Константин. Я на ней женюсь.

Паракимомен. Э... государь? Я не ослышался?

Константин. Нет, не ослышался. Она великолепна разумом, телом и красотой, она истинная царица, я крещу её в нашу веру и женюсь.

Паракимомен (в замешательстве). Государь... она старуха, ей чуть ли не семьдесят лет по сообщениям нашей разведки. Она даже не знатного рода, простолюдинка из какой-то варварской дыры, где птицы на лету замерзают, а люди круглый год в мехах ходят.

Константин (упрямо). Она великолепна разумом, телом и красотой, она истинная царица, я крещу её в нашу веру и женюсь.

Паракимомен (в панике). Государь, но как же...

Константин (грозно). Хватит!

Паракимомен досадливо прикусывает губу.

Паракимомен (себе под нос). Ну я тебе припомню, твоё величество, как мою сестру оскорблять...

Дверь распахивается, входит Елена Лакапина.

Елена. Что за шум, государь мой и дражайший мой супруг? Почему у моего брата столь насупленный вид?

Константин. Ой... (смущённо крутит головой). Я и забыл, что я женат.

ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ
КНЯЗЬ-БАРС

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Киев, начало 960-х годов.

Святослав сидит на скамейке над тазиком с водой, смотрится в него и бреет голову ножом. Входит княгиня Ольга, уже совсем постаревшая.

Ольга. Сын?! Ты что это делаешь?

Святослав. Голову брею.

Ольга. Но для чего?!

Святослав. Это теперь наш обычай знатных людей.

Ольга. Теперь?

Святослав. Ну да. Наш, свеев-ротс, гребцов.

Ольга (бессильно садится на лавку у стены). У свеев голову бреют только рабы. У них... то есть, у нас... то есть... тьфу! В общем, нет у нас такого обычая!

Святослав (заканчивает бритьё). А теперь - есть. И вся дружина сейчас так же бреет головы.

Ольга. А на макушке ты чего оставил?

Святослав (гордо наматывает чуб на левое ухо). Правда, красиво?! Это я у степняков подсмотрел. Тоже наш обычай теперь будет, свеев-ротс, гребцов.

Ольга (смертельно усталым голосом). У каких степняков?

Святослав. У печенегов. Или у хазар, не помню уже.

Ольга (с ядом в голосе). Печенеги и хазары такого не носят. Они косы носят на затылке и висках.

Святослав. Ну у болгар тогда.

Ольга. Чёрные болгары тоже носят косы.

Святослав (уже неуверенно). Значит, у угров.

Ольга. И угры тоже носят косы. И обры носили косы. А аланы и тюрки - распущенные волосы.

Святослав (убито). И что, никто в степи такого не носит?

Ольга. Никто, сыне, никто. Ни печенеги, ни хазары, ни тюрки, ни болгары, ни аланы, ни угры.

Святослав. Ну у кого же я такое видел-то тогда... (Поднимает голову). А! вспомнил! Во сне видел, что через пятьсот лет такой чуб будут турки и персы носить! Вот от них я и взял! И хорошо, что сейчас ни у кого нет такого! Мы одни значит, такие будем! И вели записать где-нибудь, что я у турок и персов это взял, которые через 500 лет будут такое носить.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Дикое поле, излучина Дона, 965 год.

Войско Святослава маршем проходит мимо развалин Саркела. Святослав стоит на пригорке, морщась от летящего в лицо дыма. Подъезжают печенежский хан и воспитатель князя, Асмунд.

Хан. Якши, коназ. Где такое войско взял большое?

Святослав. А вот дядька Асмунд из Швеции привёл.

Хан. Откуда?

Святослав. Из Швеции. Страна такая. За морем находится.

Хан. Большая страна?

Асмунд (усмехается). Какое там...

Святослав (с удивлением). И что, меньше Руси?

Асмунд. Конечно меньше. Раз в пять - шесть.

Хан. Но народу-то видно много живёт? Раз тебе тамошний властелин столько войска дал? Сильное царство? Городов много?

Асмунд (снова усмехается). Да какое там... У свеев свой конунг, у гётов - свой. Город всего один - Упсала. С Киевом нашим сравнить - так деревня деревней. У конунга свеев Бьёрна Эриксона войска не хватает даже чтобы гётов подчинить и северные земли, за Стуршёном да Остерсундом.

Хан (мотает головой). А для тебя-то войско откуда взялось?

Асмунд. А вышел я в чисто поле, свистнул, крикнул и набежало 20 тысяч человек с оружием. Конунг сам офигел от такого - надо говорит, тоже попробовать, может хоть тогда лапоны за Стуршёном покорятся.

Хан. Сильный народ - лапоны?

Асмунд. Нет. Слабее вас, печенегов, намного. Кочуют с оленями в северных землях, малочисленные, воевать не любят, охотники.

Хан (с расстановкой). То есть, тому конунгу сил не хватает даже подчинить себе такой же, как и его, народ гётов и даже кочевников слабее нас. А тебе он откуда-то взял войско, такое, что хазарам хребет сломало.

Святослав. Дядька Асмунд, а я не понял, для чего надо было вообще у Бьёрна войско просить? У нас на Руси, что людей меньше, чем у него?

Асмунд. Больше, княже. Много больше. Раз в десять больше.

Хан. А зачем тогда было?..

Асмунд (с досадой). Да славяне плохие воины, видишь. И народ-то вовсе никудышный, не умеют ничего, ни город построить, ни войско собрать, ни дани установить. Пришлось их нам всему учить.

Хан (с ядом). То-то вы все на их языке говорите, да их богам кланяетесь. Даже и зовёте себя не свеями, а русами.

Асмунд. Это наше природное имя! Мы - ротс, грести!

Хан. К себе или от себя? Чего вы тут гребёте в степи-то? Страну вашу как вы называете? Тоже - грести?

Асмунд. Да это славяне тупые так переиначили.

Святослав молча отворачивается.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Правый берег реки Псёл, городище Горналь, 970-е годы.

У обгорелых развалин городища сидят несколько славянских мужиков.

1-й мужик. Ну и чего печенеги на нас вызверились?

2-й мужик. Чего-чего... а то не знаешь? Как побил Святослав хазар, так и ринулись печенеги через Волгу сюда. Тесно им стало, вот и на нас стали нападать. При хазарах-то и не было вроде такого...

3-й мужик. Ты чего мелешь-то? Печенеги Волгу уже лет сто, наверное, как перешли. Я там за Волгой-то не один раз бывал, тамошние печенеги - нищие, едва с проса на кобылье молоко перебиваются, где им тут воевать. Да и мало их.

1-й мужик. Да и давно ль хазары нашими защитниками-то стали? Как это не было при них такого? А угры ходили нас зорили, и печенеги те же, и аланы с болгарами. И сами хазары дань драть приходили, людей в рабство гребли. А тут - на тебе, Святослав Игорич виноват стал.

2-й мужик (упрямо). А я тебе говорю, что хазары хорошие были! Богатая страна, и города каменные, и торговали добро. А он бешеный же - хлебом не корми, дай повоевать.

3-й мужик. Дать бы тебе в ухо за такие слова. Хазары у него хорошими стали. У тебя, небось, никого за море не продали, так и вестимо, хорошие. Города те им аланы с болгарами построили, а торговали они только рабами да рыбьим клеем.

2-й мужик (вскакивает, отбегает в сторону). Хорошие! Хорошие! А ваш Святослав - рыцарственный дурак с шилом в заднице!

1-й мужик швыряет в его сторону камень, 2-й мужик скрывается в прибрежных кустах, продолжая вопить.

ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ
КРЕСТИТЕЛЬ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Киев, 977 год.

Владимир стоит на крыльце и смотрит, как по мостовой от пристани к дворцу идёт Рогнеда.

Рогнеда. Здравствуй, князь ты мой прекрасный.

Владимир. Здравствуй, княгиня.

Подходят друг к другу вплотную.

Владимир. Как добирались?

Рогнеда (вполголоса). Ты мне зубы не заговаривай, рабичич! (Хватает его за волосы).

Владимир. За что?

Рогнеда. За что? А за вдову Ярополкову! Как её там? Ирина?

Владимир. Да я-то при чём?! Она сама! Троллем буду, сама!

Рогнеда. Сама? После того, как ты её мужа убил, она сама к тебе в постель прыгнула?

Владимир. Ну да. А как иначе-то?!

Рогнеда (отпускает волосы). Ну раз сама, то ладно. В конце концов, я и сама так же сделала, когда ты отца да братьев моих убил. Чего такого-то. Конечно, сама.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Константинополь, 980 год.

Император Василий сидит на престоле, задумчиво грызёт пальмовыю щепочку. Входит паракимомен Василий Лакапин.

Паракимомен (кланяясь). Радуйся, великий!

Василий. И ты здравствуй, верный слуга наш. (В сторону). Чтоб тебя разорвало.

Паракимомен. Новости из Руси, великий.

Василий. Опять из этой дикой страны что-то новое. Чего там?

Паракимомен. Новый киевский князь, Владимир, выслал к тебе войско из северных стран.

Василий (с лёгким испугом). Зачем это?

Паракимомен. Не знаю. Вроде как они сами сюда пойти захотели.

Василий. Письмо какое-то с ними пришло или нет?

Паракимомен. Пришло. Пишет киевский князь, что посылает к тебе варягов и наказывает, чтобы ты их обратно не пускал, и в одном месте всех не держал, а то плохо будет.

Василий застывает с открытым ртом. Сглатывает и обретает дар речи.

Василий. Это ОН МНЕ указывает? Мне, государю, императору Востока, он указывает, что делать с варягами?!

Паракимомен озадаченно разводит руками.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Киев, 980 год.

Владимир сидит у окна в терему, смотрит на строительство за крепостной стеной - мужики насыпают холм. Сзади подходит Добрыня.

Добрыня. Что там строят, княже?

Владимир. Святилище новое.

Добрыня. Зачем?

Владимир. А чтобы Русь крепче была.

Добрыня (непонимающе выгибает бровь). Поясни.

Владимир. Да, видишь, дядька Добрыня, у нас на Руси даже с богами каждый в свою сторону тянет. Поставим капи главных богов от каждого племени - Перуна от войска, это ж наш свейский Тор, а войске у нас свеи сплошь. Для аланов поставим Хорса да Симаргла.

Добрыня. Ну Хорс ладно, солнце вроде, а Симаргл - что это за бог?

Владимир. Да вот говорят, тыщу лет назад какому-то псу крылатому поклонялись персы, вот мы для алан этого пса и поставим. Симарглом пусть его зовут.

Добрыня. Так у аланов такого бога нет?

Владимир. Неа, нету. А у нас пусть будет. А для славян тупеньких поставим Дажьбога и Стрибога поставим. Они ж одно племя Дажьбогу кланяются, другие - Стрибогу, третьи - Перуну. А для финнов - Макошь.

Добрыня (слегка обалдев). А что, Макошь, финская богиня? Вроде славяне ей поклоняются, а чтобы финны - не слыхал. Да и остальные боги вроде... у всех славян, а не по одному у каждого племени.

Владимир. Ай, тебе не всё равно? Если и славянская, они её всё равно у финнов взяли, потому что до своей богини им в жизни не додуматься.

Добрыня. А Велеса?

Владимир. Да нафиг он? Пусть вон под горой стоит, чего его ещё с остальными ставить. Ему простонародье поклоняется только.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Киев, 988 год.

Владимир сидит на престоле, рядом его жёны - Рогнеда и Ирина, вдова Ярополка. На лавках вдоль стен сидят бояре, уставя бороды и насупленно глядя на князя. Около престола на отдельной лавке сидит Добрыня.

Входит посол от волжских булгар.

Посол. Призываю тебя, княже, принять нашу веру.

Владимир. Расскажи мне о своей вере.

Посол. Пять раз в день молиться богу надо, нет бога кроме Аллаха, и Мухаммад - пророк его, обрезание надо делать, нельзя свинину есть и вино пить.

Владимир. Как это пить нельзя?! Нам такая вера не походит, убирайся! Следующего зови!

Посол булгар уходит, входит немецкий посол, кланяется.

Владимир. Тебя и слушать не буду. Отцы и деды наши не приняли вашей веры, убирайся, откуда пришёл.

Немецкий посол уходит, входит хазарский посол, поправляет пейсы.

Посол. Прими нашу веру, княже. Она самая правильная.

Владимир. Расскажи нам о своей вере.

Посол. Обрезание надо делать, в субботу работать нельзя, свинины есть нельзя, зайчатины.

Владимир. Где ж земля ваша?

Посол (убито). Подчинена христианам. А народ наш развеян по миру.

Владимир. Такая вера нам не подходит.

Посол уходит.

Добрыня. А что, иудейская земля подчинена христианам? Мусульманам же вроде. Да и хазарская тоже вроде бы не у христиан...

Владимир (раздражённо). Я лекарь что ли, тому послу? Это ж он про христиан сказал.

Входит посол греков.

Посол. Прими, княже, нашу веру.

Владимир. Расскажи ж мне о ней.

Посол. Наша вера самая правильная, она прямо от Христа происходит. И веровать так, как мы веруем - это правильнее всего.

Владимир (слегка озадаченно). Дядька Добрыня, а что, у них вера с немцами не одинаковая? Вроде и там Христос, и тут.

Добрыня. Да кто их разберёт? Но у греков я в храмах бывал. Красивооо. И свечи горят, и певчие басят на много голосов, всё в золоте и серебре.

Владимир. Вот их веру и примем.

1-й боярин. А надо ли, княже?

Владимир. Что - надо ли?

2-й боярин. Так у нас своя вера есть. Для чего её менять-то?

Владимир. Наша вера какая-то не такая. Всё вразброд, не поймёшь, какой бог какому родня, какой от какого племени взят. А тут - во! Один бог - одна голова! И сразу все племена в него уверуют, и тогда будут понимать, что страна на всех одна. Я так чую! Да и греки на нас уважительно смотреть будут наконец-то?

1-й боярин. Греки-то? Они ни на кого уважительно смотреть никогда не будут, пока им меч к носу не сунешь.

Владимир. А мы без меча обойдёмся. Вот примем у них веру, они нас и полюбят!

СЦЕНА ПЯТАЯ
Киев, 988 год

На холме стоит Владимир с дружиной и боярами. По улице к Днепру идёт толпа грязных оборванных киевлян.

1-й киевлянин. Ну и чего нас к Днепру-то позвали?

2-й киевлянин. Да вроде как креститься.

3-й киевлянин. А чего это такое?

Владимир приподнимается на стременах.

Владимир. Люди! Народ киевский! Надо нам всем принять святое крещение, чтобы народ наш великим стал! Креститься в веру греческую!

1-й киевлянин. А! Так вон оно чего! Это мы завсегда с радостью! Пошли ребята! Толпа киевлян с радостным визгом несётся к реке, бросается в воду.

2-й киевлянин (выныривая). ВО! Прямо чувствую, как благорастворение по душе пошло! А раньше-то я деревяшкам несмыслёным кланялся!

Владимир. А что, Дядька Добрыня, совершили мы-таки дело?

Добрыня. Совершили, княже. Теперь наша Русь самое настоящее государство. А до того не пойми что было - то ли государство, то ли протогосударство, то ли вовсе скопище деревень. А теперь эвон как - и строить научились сразу, и писать, и читать! Благодать снизошла!

Владимир. Благодать.

Комментарии: 9, последний от 06/09/2020. © Copyright Некрас Виктор (nekras_76@mail.ru) Размещен: 07/01/2017, изменен: 07/01/2017. 77k. Статистика. Пьеса; сценарий: История		Оценка: *8.256** Ваша оценка:

Некрас Виктор : другие произведения.

Причины основания Руси