Однажды слякотным ноябрьским утром я получил телеграмму: "МЭЛОУН СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙТЕ КО МНЕ ЧЕЛЛЕНДЖЕР".
Если кто из читателей не знает, что представляет из себя профессор Челленджер, то скажу коротко: это самый выдающийся ум нашего времени. Все, надеюсь, помнят, что это именно он организовал сенсационную экспедицию в Затерянный мир; это он, единственный из всех учёных, догадался о приближении к нашей планете зловещего Отравленного пояса; именно этот человек совершил головокружительный эксперимент, заставивший вскрикнуть самоё Землю. Он мой давний товарищ и друг и, вдобавок, с недавнего времени мой тесть. Так что, как видите, пренебречь этой телеграммой я никак не мог и уже через час выходил из таксомотора возле хорошо известного мне дома на Виктория-Вест-Гарденс.
Изрядно постаревший камердинер Остин встретил меня на третьем этаже. Поздоровавшись, он слегка придержал меня на лестничной площадке, как бы в некотором затруднении поглядел сначала в пол, затем на отворот моего пальто и произнёс тоскливо:
- В квартире небольшой беспорядок, мистер Мэлоун... Я старался как мог... Прошу вас, ничему не удивляйтесь и не противоречьте профессору, он стал такой раздражительный...
Я переступил порог и тут же отшатнулся назад. В нос мне шибануло таким запахом, что в глазах позеленело. Это был страшный, удушливый запах давно нечищеного зверинца, к которому примешивалась струя чего-то химического, вероятно, селитры.
Помещение имело такой вид, словно здесь только что прошёл набегом Вильгельм Завоеватель со своим воинством: зеркало в углу прихожей вдребезги разбито, от стойки для зонтов остались одни щепки, на прекрасном хорасанском ковре - темные пятна и небольшие кучки какой-то подозрительной засохшей субстанции.
Глаза мои едва не вылезли из орбит, когда из столовой комнаты неторопливо вышла грязно-белая коза, тряхнула рогами, пренебрежительно мемекнула в мою сторону и скрылась в гостиной. Оттуда немедленно раздался отчаянный скрипучий крик, едва не повергший меня в обморок. Совершенно нечеловеческий крик! Так могла бы кричать душа какого-нибудь грешника, раздираемого крючьями в адской экзекуторской. Через мгновение этот отчаянный крик сменился как бы сиплым покашливанием и неразборчивым бормотанием.
Из состояния столбняка меня вывела рыжая мерзкая собачонка, выскочившая из-под трюмо. Злобно тявкнув, она попыталась цапнуть меня за щиколотку, пока я не пнул её ногой.
Кто-то зашипел над самым моим ухом. Я глянул вверх. Огромный полосатый котище сидел на входном карнизе, гипнотизировал меня дьявольским взором и бил себя по бокам хвостом, толстым как печная труба.
- Мэлоун, - грянул из кабинета голос профессора, - что вы там застряли? Идите сюда!
В кабинете царил относительный порядок, разве что не было на полу привычной шкуры белого медведя. Хозяин сидел в своём любимом кресле у окна, необыкновенно взлохмаченный, с красными воспалёнными глазами. В зубах его дымилась сигара.
- Что всё это значит, профессор? - воскликнул я.
- Садитесь, Мэлоун. Сейчас я вам всё объясню. И если ваш интеллект хотя бы наполовину соответствует тому, что рассказывает моя курица-дочь, то вы поймёте, что на этот раз Джордж Эдуард Челленджер совершил такое открытие, которому не было равных в истории человечества.
Пропустив мимо ушей шпильку в сторону моей милой Энид, я уселся в кресло напротив.
- Вы, конечно, знаете, Мэлоун, что некоторое время назад я увлёкся проблемой так называемых 'духовных фотографий'?
Я молча кивнул. Ещё бы не знать, ведь это мы с Энид познакомили Челленджера с движением спиритуалистов. Сначала он весьма враждебно отнёсся к этому явлению, подозревая в его основе более или менее корыстные цели, но затем под давлением неопровержимых фактов стал ярым его сторонником. В последнее время профессор занялся разоблачением пресловутых 'духовных фотографий', которые буквально наводнили лондонскую прессу. Он быстро доказал, что изображения призраков получены путём нехитрой уловки с двойной выдержкой, но на этом не остановился. Он решил самолично получить подлинные, самые что ни на есть достоверные фотоснимки потусторонних сущностей.
- Так вот, - продолжал Челленджер, пуская к потолку клубы дыма, - я начал экспериментировать с магниевой лампой. Помимо селитры, хромпика и других веществ, богатых кислородом, я стал добавлять в магний не совсем обычные ингредиенты: костную муку, листья ненюфаров, кусочки смолы... Конечно, это было чистой профанацией, но поймите меня, Мэлоун, я шёл вслепую, я был в роли древнего алхимика, который путём проб и ошибок пытается решить поставленную задачу.
Коротко говоря, фотографируя при свете усовершенствованной лампы одного медиума, специально приглашённого для вызывания духов, профессор совершенно случайно заметил периферийным зрением необычное явление.
- Вы помните, Мэлоун, шкуру белого медведя, которую подарил мне Рокстон?
- Конечно, помню. Кстати, где она?
Челленджер помрачнел:
- Пришлось спрятать её в чулан. Проклятый индюк, который сидит в соседней комнате и доводит меня до бешенства своим криком, повадился гадить на неё и выщипывать мех.
- Позвольте, но что делает индюк в вашей квартире? И эта мерзкая собачонка, и коза, и кошка?
- Всему своё время, Мэлоун, это тоже часть моего рассказа.
Так вот, Челленджер увидел, как при свете лампы на шкуре белого медведя явственно проступают какие-то загадочные знаки. Это была смесь клинописи, древнеегипетских иероглифов и символов, похожих на критское письмо. Выставив вон медиума, Челленджер сфотографировал проявившийся текст и приступил к его расшифровке.
- Это было чертовски трудно, Мэлоун, но за неделю я нашёл ключ. Полученный результат ошеломил меня самого! Меня, Джорджа Эдуарда Челленджера, человека, которого, как вы прекрасно знаете, невозможно ничем удивить! Вот перевод. Извольте ознакомиться.
Он протянул мне стопку исписанных листов.
Текст начинался так: 'Слушай же продолжение, Пытливый Ум, и тебе откроется доселе скрытое. В год 22 134 583 014 от Большого Творения в стране под названием Англия, в городе Оксфорде, от Генриха II и Элеоноры Аквитанской родился ребёнок, названный Ричардом...'
Далее шло подробное жизнеописание Ричарда I, история Третьего крестового похода и воцарения короля Джона. Заканчивался текст предложением: 'О последующих событиях, Пытливый Ум, ты сможешь узнать, найдя кошку тигровой масти'.
Отложив манускрипт, я несколько секунд лихорадочно соображал, а потом очень неосторожно воскликнул:
- Это какое-то жульничество! Грубое надувательство!
Последовала томительная пауза.
- Как вы сказали, сэр? - страшно и вкрадчиво спросил Челленджер и лицо его стало медленно наливаться нехорошей кровью.
Я понял, что пропал. Уже обращение 'сэр' пошло в дело, а это очень опасный признак.
- Нет-нет, профессор, - забормотал я, - я имел в виду, что не вы... то есть, я не имел в виду, что вы лично... то есть, я имел в виду что, напротив, чья-то дурная шутка могла ввести в заблуждение, усыпить бдительность...
Минут пять я изощрялся, чтобы успокоить вспыльчивого старика. И мне это, в конце концов, удалось. Я настолько осмелел со страху, что даже высказал собственную версию: дескать, эти знаки - какой-нибудь природный феномен.
- Это вы, мистер Мэлоун, природный феномен! - рявкнул он. - Люди подобные вам всегда готовы объявить всё новое либо обманом, либо случайной игрой природы, всё необъяснённое - необъяснимым. Их разум панически бежит трудных проблем, пытается забиться в уютную норку повседневности. Но на сей раз это не удастся! Само Мироздание посылает мне сигнал, которым я не вправе пренебречь! Слушайте меня внимательно, Мэлоун...
И он всё-таки убедил меня, старый грубиян!
По его словам выходило, что это послание оставила некая полумистическая вселенская сущность. Можно назвать ее Богом, можно - Логосом. Он, Челленджер, называет это Мирозданием. Якобы оно решило таким образом сохранить информацию обо всех событиях, когда-либо случившихся от начала времён.
- Но позвольте, - слабо возражал я, - там же какие-то несуразные цифры... 22 миллиарда лет...
- Да, молодой человек. Приходится предположить, что именно таков возраст существующей вокруг нас вселенной.
- Хорошо, пусть будет по-вашему. Но зачем вообще нужно было зашифровывать информацию, которую любой школяр может узнать из учебника?
- А вот здесь, Мэлоун, мы подходим к главной проблеме человеческого бытия. К проблеме детерминизма и стохастичности. Фундаментальный вопрос: предопределена ли наша жизнь? Или всюду царствует свобода воли, а, значит, и свобода случая? Логично предположить, что эти послания когда-нибудь доведут нас до современных событий, а потом станут излагать нам будущее. Будущее! Вы только подумайте об этом! То будущее, которое уже никакими свободами и случайностями не изменить и не исправить!
- Гм... Однако, по вашим же словам, вы обнаружили этот текст совершенно случайно.
- Видимая случайность - это скрытый результат закономерного, - веско ответил он, - если, конечно, вселенная устроена на принципах детерминизма. Если же нет... Одним словом, я уверен, что получу ответ на этот вопрос. Рано или поздно.
- С помощью медвежьей шкуры? - поморгав, спросил я.
- Да что вы прицепились к этой шкуре! - разозлился он. - Может быть, подобные письмена разбросаны под самым нашим носом, только мы пока не научились их читать. Может быть, поверхность камней, минералов, стволы деревьев содержат всю мудрость прошедших и будущих времён. Может быть, на этом вот кленовом паркете, который вы так бесцеремонно попираете своими башмаками, невидимыми знаками записаны 'Элементы' Эвклида или 'Начала' Ньютона. (Я невольно подобрал ноги и подозрительно покосился на паркетные шашки.) Откуда нам знать? А вы заладили: шкура, шкура...
Тут же выяснилось, что и все остальные животные в квартире профессора - носители загадочных сообщений. В конце каждого из посланий предусмотрительное Мироздание давало ясную инструкцию - где искать продолжение (на шкуре козы, собаки, кошки и т.д.). Профессор настолько наловчился читать таинственные знаки, что теперь не нуждался в фотографиях текста и переводил, как говорится, прямо с листа (в данном случае - со шкуры). Пару-тройку раз выходили промашки. Челленджер, по-видимому, ошибался в выборе нужной особи, и тогда вместо исторического повествования натыкался на какую-то ерунду вроде любовной переписки юной парочки. Но в итоге находил нужный экземпляр обязательно. Например, этот кошмарный индюк, что засел у него в гостиной, оказался только третьим из числа его собратьев.
- Одним словом, Мэлоун, мне нужен помощник. Я ведь уже не молод, нужно смотреть правде в глаза. Вам я оставляю все мои труды, а также ключ к расшифровке посланий и драгоценную лампу. Лампу Челленджера. Сокращённо я называю её Ч-лампой. Запас магниевых лент, изготовленных по моей специальной технологии, вы найдёте в нижнем ящике стола.
- Ну, ну, дорогой профессор, - сказал я, - я уверен, что вы сами завершите эксперимент. У вас железное здоровье. - И, чтобы переменить тему, добавил: - Кстати, а вы не пробовали освещать своей Ч-лампой человека?
- Конечно, пробовал. Я испытал её на моём камердинере, на Остине. Но, видимо, представители вида хомо сапиенс по какой-то причине не пригодны для таких задач. Под воздействием лампы проявляются слова, отображающие эмоциональное состояние человека в данную минуту.
- Какие же, интересно, слова вы обнаружили на Остине? - полюбопытствовал я.
Профессор вдруг густо покраснел, набычился и отказался отвечать, ссылаясь, что это сущая чепуха. Вслед за этим он стал выпроваживать меня самым недвусмысленным образом, наказав быть у него послезавтра.
Уже в дверях я спросил:
- Профессор, но почему именно Англия? А не, скажем, Германия, Россия?
- В точности я не могу вам ответить на этот вопрос, Мэлоун. Есть аналогия. Поскольку я живу в Англии, постольку это послание не могло быть иным. Сэр Исаак Ньютон определил, что мощные и значимые объекты физического мира взаимно влияют друг на друга. Они испытывают обоюдное влияние, притяжение. Отсюда...
Он вдруг замолчал, стал двигать бородой, а я воскликнул, замирая, ужасным голосом:
- Сэр, неужели вы хотите сказать, что уравниваете себя и мироздание? Себя и Бога?
- Гм, - ответил он ещё более ужасным голосом.
Я вышел, совершенно потерявшись.
В коридоре меня снова атаковала вздорная собачонка. На этот раз я обошёлся с нею как мог деликатней, ведь кто знает, источником каких тайных знаний она является.
Остин вышел меня проводить, и я спросил:
- Скажите пожалуйста, Остин, как закончился эксперимент, который проводил с вами профессор?
Камердинер скорбно потупился и тихо произнёс:
- Плохо закончился, мистер Мэлоун. Сначала профессор велел мне раздеться донага, потом осветил своей лампой, а потом просто выгнал вон.
- Он сказал что-нибудь при этом?
- Он много чего говорил... По-преимуществу, ругался. Но потом, убирая его кабинет, я нашёл в корзине для бумаг вот это.
С этими словами Остин вынул из кармана пиджака измятый лист бумаги, на котором рукой Челленджера было нацарапано:
'Эксперимент от 16 ноября.
Подопытный: Остин.
Перевод проявившейся надписи: Старый дурень совсем свихнулся'.
Я зажал себе рот, чтобы не расхохотаться, и бросился в двери.
Прошло полгода. За это время мы с Челленджером облучили Ч-лампой неисчислимое количество животных. Кроме вульгарных лошадей, гусей и шетландских пони наша коллекция включала и такие экзотические экземпляры как карликовый жираф, сумчатый медведь коала, большая морская черепаха. Несколько раз мы были вынуждены выезжать на материк, в гамбургский питомник Гагенбека и в Дрезденский зоологический сад, так как в Лондонском зоопарке не было нужного нам зверя.
История Англии разворачивалась перед нашими изумлёнными взорами во всех подробностях. За месяц мы одолели царствование обоих Георгов, ещё месяц ушёл на отделение Северо-Американских Штатов. Затем последовало время наполеоновских войн...
Надо сказать, что некоторые исторические сведения, почерпнутые из текстов Мироздания, приоткрывали такие загадки, над которыми безрезультатно бились лучшие умы человечества. Например, мы узнали тайну бесследного и жуткого исчезновения поселенцев с острова Роанок и значение надписи КРОАТОН, оставленной ими.
Так же, как и профессор, я вскоре научился свободно переводить на английский язык таинственные письмена. Челленджер доверился мне настолько, что позволял самостоятельно переводить и записывать некоторые фрагменты текста. Однажды я не поверил собственным глазам, когда, исследуя шкуру европейской рыси, налетел на сообщение:
'Внимай истине, Пытливый Ум, и открой врата своего разума. Продолжение событий таково:
В год 22 134 583 718 от Большого Творения в городе Лондоне, в родильном доме св. Марии родился ребёнок мужеского пола, весом 14 фунтов, наречённый при рождении Джорджем Эдуардом Челленджером...'
- Профессор, - вскрикнул я, - скорее идите сюда!
Не менее минуты Челленджер только сопел у меня над ухом и не произносил ни слова. Я взглянул на него и обнаружил, что его густейшая белоснежная борода раздвинулась веником и проглядывает сквозь неё самодовольная улыбка.
- Что ж, - наконец вымолвил он, потирая ладони, - этого и следовало ожидать. Анналы Мироздания не могли пройти мимо такого выдающегося факта, как появление на свет Джорджа Эдуарда Челленджера.
Видимо, у меня был такой растерянный и жалкий вид, что он вдруг похлопал меня по плечу и сказал с фальшивым насквозь сочувствием:
- Не отчаивайтесь, мой друг. Я уверен, что в ближайшем же послании нас ждёт подробнейшее описание экспедиции в Затерянный мир, и ваше имя обязательно будет где-нибудь упомянуто. Ведь вы были спутником и боевым товарищем самого профессора Челленджера! Кстати, какое животное нам предписано осмотреть следующим? Мышь домашняя, обыкновенная? Вот и прекрасно.
Я только головой покачал. Воистину, гордыню этого человека может превзойти только его фантастическая самоуверенность.
И что бы вы думали? Опять он оказался прав, этот жестокий старик! Про меня действительно было написано на шкурке этого отвратительного зверька, но как-то вскользь и совсем уж мелкими буквами. К тому же, где-то под задней лапкой.
- Боюсь, что следующее послание будет на комариной заднице, - ворчал под нос Челленджер, разглядывая сквозь лупу грызуна.
Я обиделся неизвестно на кого и ушёл домой, даже не попрощавшись.
Наутро мое настроение резко переменилось. У меня созрел план. К Челленджеру я пришёл даже раньше обычного и некоторое время туманными фразами превозносил научные достижения профессора. Когда он начал довольно покряхтывать, я взял быка за рога и прямо попросил у него лампу на пару дней.
- Какая великолепная лампа! Чудо изобретательности! Её следовало бы называть не Ч-лампа, а Чудо-лампа! - льстиво приговаривал я.
Я снова увидел, как веником раздвинулась профессорская борода, и тут же получил согласие.
Эти два дня я как сумасшедший рыскал по Лондону, методически обсвечивая разнообразных бродячих шавок, сявок и кабыздохов. Но всё было тщетно. Тексты, появлявшиеся на их спинах, представляли собою то какие-то унылые бухгалтерские выкладки, то правила пользования газовыми фонарями, то скучное описание разбирательства в Суде общих тяжб. Про себя я не нашёл ни полслова. 'Чёртова лампа', - угрюмо цедил я сквозь зубы.
Перед тем как лечь спать я, чтобы развлечься, посветил лампой на свою жену Энид, которая в соблазнительной ночной рубашечке ждала меня возле кровати.
То, что я прочитал на её безукоризненной бархатной коже, заставило меня сначала покраснеть. И неудивительно, от таких слов покраснел бы и завсегдатай французских салонов любви. Потом я пришёл в состояние весёлого изумления и дословно перевёл ей все, что высветила лампа.
Энид страшно разозлилась. Она тут же до самых глаз закуталась в одеяло, обозвала меня грубым мужланом и высказала мнение, что я и профессор Челленджер совсем потеряли остатки ума и совести.
- Ч-лампа! - ещё долго бормотала она с возмущением. - Вот же выдумали гадость. Ч-лампа, видите ли! Чудовищная лампа, вот как это называется! Чокнутая лампа!
Я стал её успокаивать, погладил через одеяло по плечу и осторожно намекнул, что чёрт с ней, с лампой, а вот как насчёт исполнения супружеских обязанностей? Конечно, без всяких подобных французских излишеств...
Она сказала, что я - похотливое животное, и сердито отвернулась к стене.
Когда я на следующий день возвращал лампу профессору, то услышал неожиданную новость:
- Мой друг, - бодро объявил Челленджер, - мы отправляемся в Африку. С лордом Рокстоном я уже связался, он будет нас сопровождать.
Выяснилось, что злополучная мышь готовила для меня ещё один сюрприз. Надпись на её шкурке заканчивалась словами: 'А теперь, Пытливый Ум, тебе необходимо найти большого куду. Там ты узнаешь дальнейшее'. Прочтя это, Челленджер тут же позвонил в Лондонский зоопарк, но там куду не оказалось. Тогда он отправил телеграммы в Берлин, Париж, Вену и Москву, но и оттуда пришли отрицательные ответы. Значит, нужно ехать в Африку, туда, где водятся эти самые куду.
Я уже не тот пламенный юнец, который очертя голову кинулся некогда на поиски Затерянного мира. Я солидный мужчина, обременённый семьёй, домосед по преимуществу, поэтому слова Челленджера не вызвали во мне энтузиазма.
- Что это за большой куду? - уныло спросил я.
- Представитель вида антилоп, - ответил профессор, - обитает в африканских саваннах. Но не это главное, Мэлоун. Я уверен почти на сто процентов, что следующее послание поставит точку в моих разысканиях. История доведёт нас до современности и устремится в будущее... Или не устремится. Всё это мы можем узнать только там, в Африке. Не унывайте, Мэлоун, и готовьтесь к отъезду. Наше путешествие навсегда войдёт в историю науки!
- Ну что ж, поехали входить в историю, - вздохнул я.
Опуская излишние подробности, скажу только, что наш маленький отряд выслеживал этого проклятого куду больше месяца. За это время я и Челленджер переболели какой-то кишечной инфекцией, мой дорожный мешок был утащен обезьянами, а профессора едва не забодал носорог, затаившийся в зарослях буша. Одного лорда Рокстона не брали никакие невзгоды. Как всегда аккуратный, чисто выбритый, с неизменным пятизарядным 'блендом' за спиной, он привычно вышагивал рядом с нашим караваном из четырёх слонов и казался даже моложе, чем прежде. Чернокожий проводник-мусульманин по имени Али, которого мы наняли, прозвал его Прямой Бамбук. Интересно, что Челленджеру тот же Али приклеил кличку Белый Шайтан. Впрочем, Челленджер не обижался.
Главным врагом профессора в этом походе была молодая слониха Самба. Она постоянно кидалась в него шкурками от съеденных плодов хлебного дерева, обсыпала его песком и прелыми листьями, но пуще всего любила беззвучно подкрасться к профессору на привале, когда он сидел где-нибудь в теньке с сигарой в зубах, и ловким движением хобота сбить с него шляпу. При этом она издавала глумливые звуки, похожие на глухое хрюканье, и сворачивала свой хобот в замысловатый бублик. То ли инстинктивную неприязнь испытывала она к профессору, то ли не переносила табачного дыма - Бог её знает. Челленджер за это возненавидел её лютой ненавистью.
В таких вот условиях мы провели целый месяц, пока однажды утром Рокстон не подстрелил необходимого нам большого куду, возвращавшегося с водопоя.
Это было великолепное животное размером с небольшую лошадь, с изумительными спиралевидными рогами и гладкой мягкой шкурой, украшенной поперечными светлыми полосами.
Профессор, не медля ни одной минуты, зарядил лампу свежей магниевой лентой и приступил к опыту. Как он и ожидал, в послании описывались самые последние события. Рассказывалось о том, как Челленджер увлёкся духовными фотографиями, как случайно обнаружил и расшифровал таинственные тексты Мироздания, как снарядил экспедицию в Африку. Даже про Самбу сообщалось и про её неприязнь к профессорским сигарам.
К великой нашей досаде, повествование обрывалось на самом интригующем моменте, когда лорд Рокстон выследил и подстрелил Большого куду, возвращавшегося с водопоя. Заканчивался текст очередной инструкцией: 'А теперь, Пытливый Ум, обрати внимание на беспечную слониху и узнаешь сокровенное'.
Челленджер, мстительно осклабившись, тут же посмотрел на Самбу и промолвил, потирая ладони:
- Ну вот, безмозглая скотина, и ты на что-то сгодилась.
Он велел Рокстону немедленно пристрелить слониху, но тут вмешался наш проводник, который одновременно являлся и владельцем слонов. Он заявил, что дрессированные слоны стоят больших денег, что он не хочет терять Самбу, что если Белый Шайтан пожелает, то Али просто уложит Самбу на землю и пусть Белый Шайтан сколько угодно светит на неё своей лампой.
Побурчав, Челленджер согласился с этим предложением:
- Ладно, пусть живёт, ушастое недоразумение. Одно утешение: учитывая площадь её шкуры, можно предположить, что Мироздание поведает нам о событиях лет на пятьдесят вперёд.
Пока Али укладывал слониху, профессор возбуждённо прохаживался туда-сюда, что-то бормотал себе под нос и вдруг воскликнул, обращаясь ко мне:
- Ах, Мэлоун, вы просто не представляете, какие последствия можно ожидать от сегодняшнего эксперимента. Если всё в мире предопределено и я сейчас получу этому подтверждение, то я заткну за пояс всех этих жалких Нострадамусов и иже с ним. Да что там Нострадамус! Я буду обладать информацией о будущем! А ведь известно: кто владеет информацией - владеет вселенной! Я буду властелином вселенной!
Я попытался представить себе эту картину, и вышло что-то на редкость безрадостное: огромный золотой трон на вершине горы, сидящий на нём Челленджер в лавровом венке, в руке - нечто вроде посоха. У подножия трона копошатся маленькие человеческие фигурки, которых Челленджер то и тело подгоняет своим посохом и грозно приговаривает: 'Слушайтесь меня, безмозглые скотины!'
Наконец Самба была уложена под раскидистым деревом неизвестной мне породы с ядовито-жёлтыми плодами, но, видимо, и ей передалось общее волнение, потому что она то и дело взбрыкивала задними ногами, а хоботом стала нервно ковырять землю, как это обыкновенно делают слоны, когда хотят добраться до воды. За несколько секунд она вырыла довольно глубокую ямку, которая тут же стала заполняться какой-то тошнотворной жижей, коричневой, с нестерпимым запахом.
Перехватив мой взгляд, Али коротко прокомментировал:
- Тухлая вода от тухлого дерева.
Чтобы успокоить слониху, Али стал почёсывать её между глаз. Рокстон занял позицию метрах в пяти от нас - на всякий случай караулил появление хищников. Я приготовил блокнот и карандаш, чтобы записывать перевод.
Когда Ч-лампа залила слоновью тушу светом, я удивился. На коже не проявилось никаких знаков.
- Что за чёрт, - произнёс Челленджер, - опять эта вредная тварь преподносит мне сюрпризы.
Начав со спины, он тщательно стал обследовать поверхность шкуры дюйм за дюймом, бормоча невнятные проклятия. Время тянулось неимоверно медленно. Рокстон нёс дозор, Али почёсывал, а Самба всё ковырялась и ковырялась хоботом в своей ямке.
Наконец, дойдя до головы слонихи и приподняв огромное шершавое ухо, Челленджер крикнул:
- Ага, тут что-то есть! Прямо под самым ухом... Странно. Очень короткая надпись... Приготовьтесь записывать, Мэлоун!
Он направил лампу на выбранный участок, склонился, чтобы лучше видеть.
В этот миг Самба неуловимым движением выдернула хобот из лунки и направила прямо на профессора. Раздалось что-то вроде негромкого хлопка, перешедшего в бульканье. Я вздрогнул. Рокстон тревожно обернулся в нашу сторону.
И тут закричал Челленджер!
Он выпрямился, и я выронил блокнот.
Боже, в каком он был виде!
Зловонная субстанция жёлто-коричневого цвета облепила его, как мне показалось, с головы до ног.
- Чем ты её напоил, Али? - взревел профессор и, не дождавшись ответа, со всех ног кинулся в сторону протекавшего неподалёку ручья.
Слониха Самба исподтишка проводила его озорным глазом, затем издевательски захрюкала и свернула хобот в бублик.
Приблизившись к голове животного, я осторожно приподнял ухо и прочитал: 'Ты хотел узнать будущее, Пытливый Ум? Хотел обрести власть, непосильную для смертных? Тогда слушай. Предопределение таково: через две минуты профессор Челленджер будет отмываться в реке. На этом послание заканчиваю. Продолжения не будет. Привет от Мироздания. Хи-хи'.
- Белый Шайтан стал Жёлтым Шайтаном! - восхищённо сказал Али и оглушительно расхохотался.
Так закончилось наше путешествие в Африку.
Вернувшись в Лондон, профессор, потрясённый подлостью Мироздания, забросил все свои учёные занятия, удалился в самоизгнание в графство Суссекс и предался созерцанию (но ни в коем случае не разгадыванию!) природных красот и чудес. Иногда мы с Энид получаем от него письма, в которых Челленджер выражает полное удовлетворение своим нынешним положением и каждый раз передаёт нам привет от своего нового соседа, некоего пчеловода по имени Шерлок Холмс.