Орлова Оксана : другие произведения.

Египет. Легенда затерянной пирамиды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Египет. Древние боги. И Имхотеп еще только придумывает, как бы ему построить первую пирамиду... И на фоне этого, конечно, любовь... предупреждение - в романе присутствуют довольно откровенные эротические сцены.

ПРОЛОГ

   Высоко стоит солнце. Щедро разливает оно свои лучи на земли Египта. Но в маленькой комнатке почти темно, все окна в ней затянуты воловьими шкурами. На чисто выметенном полу, ровно в центре, стоит глиняная чаша. Сама она из белой глины, но бока ее исписаны голубыми и красными иероглифами, а внутри, без огня, кипит масло.
   Медленно и осторожно он подходит к чаше с кипящим маслом. Он хорошо знает - что нужно делать и чего от него ждут, но ему всего семь лет и он очень - очень боится того, что может произойти! Однако тех, что остались за дверью он боится еще больше. И он послушно начинает обряд.
   Маленький и худенький мальчик сел перед чашей и уставился на масло, что с каждой минутой кипело все сильнее и сильнее. Потом глаза его сами собой закрылись, а внутри уже звучат слова заклинания:
   Расти, о, свет, выходи, о, свет.
   Подымись, о, свет, спустись, о, свет.
   Ты, что вовне, приди...
   Мальчик открывает глаза, но перед ним все та же кипящая чаша. Не в силах вымолвить ни слова, он лишь качает головой и Имхотеп, понимая этот знак, начинает другое заклинание, лишь только глаза ребенка успевают вновь сомкнуться.
   О, темень, отодвинься от меня.
   О, свет, дай мне видеть тебя.
   Пшаи, что кроется в бездне, дай мне света.
   О, Осирис, ты плывешь в ладье - нешем, дай мне света.
   Вы, четыре ветра, что вовне, дайте мне света.
   Ты, что держишь в руках мгновение, что продлевает сей час, дай мне света.
   Анубис, добрый пастырь, дай мне света...
   О, Великий бог, велико твое имя,
   явись этому дитяти, не пугая его и не обманывая, явись, как есть.
   Мальчик все сильнее вздрагивает с каждым новым повторением заклинания. Все громче звучит голос мага, все быстрее произносит он слова заклятья. Не в силах сдержать нарастающий ужас, малыш распахивает глаза, ибо нестерпимый свет заливает веки его, но видит перед собой лишь огонь.
   Стены и пол исчезли, он стоит посреди огненной пустыни и прямо к нему из этого огня, полыхающего жаром, направляется что-то темное. Оно еще очень мало, это пятно, не больше точки на горизонте, но оно стремительно увеличивается. Точка все растет и растет, и вот уже перед испуганно застывшим ребенком возникает фигура древнего грозного бога.
   А со всех сторон уже гремит голос жреца, приветствующего бога Запада:
   Здравствуй, Анубис, приди ко мне,
   Высокородный и могучий,
   Хозяин тайн тех, что в ином мире,
   Фараон над теми, что в Аменти,
   Главный целитель светлый Осириса, ты,
   Кто не дрогнет пред богами, кто заявил
   О себе в загробном мире пред десницею Осириса...
   Ступи на землю, явись предо мною сейчас...
   Приди к отверстию моего сосуда сейчас
   И дай мне правдивый ответ на все,
   что я спрошу теперь, не лукавя...
   Призрачная фигура, скалясь, подходит к столу. Вот он берет приготовленные для него хлеб и пиво, но не трогает ни фруктов, ни овощей, ни цветов.
   В комнате стоит удушающий аромат благовоний, смешанных с желчью крокодила и Анубис, унюхав это, грозно сверкнул клыками: при таком вызове он не мог не явиться!
   Выпив пива, не обращая никакого внимания, на ребенка, сжавшегося в комочек, от ужаса прямо посреди комнаты, Шакал повернулся к двери:
   - Покажись, если хочешь, чтобы я с тобой говорил!
   На пороге, одетый в нарядные одежды, появился Имхотеп. Подойдя к мальчику, он поднял его и довел до выхода. Его, еле идущего, тут же подхватили чьи-то руки, их владелец, благоразумно остался вне помещения.
   Жрец повернулся к тихо взрыкивающему божеству, гневно наблюдавшему за манипуляциями с простым смертным, в то время как он, бессмертный, ждет.
   - Приветствую тебя, Анубис, великий бог, Владыка Смерти!
   - Не надо громких имен, Имхотеп! - Узрев пред собой чати фараона, Шакал меняет гнев на милость. Этого смертного он давно и хорошо знает. - Что ты хочешь?
   - Хочу знать! После всего, что произошло, династия великих фараонов прервана. Кто будет править Египтом? Что теперь будет со страной?
   - Хм - м - м. - Божество насмешливо разглядывало смертного мужа. - Хочешь знать? Но ведь тебе отлично известно, что есть наследник погибшего фараона! Слушай же волю богов, чати: Ты посадишь на трон Египта женщину, которую любишь!
  
   ГЛАВА 1.
  
   Африка - второй по величине материк планеты. Северная и Западная части Африки покрыты осадочными породами - континентальными и морскими. Эти территории длительное время были покрыты морем. В центре Сахары поднимаются громадные горные массивы, сложенные кристаллическими и вулканическими породами. Здесь живет берберское племя афригии, в честь которых и назван континент. Но речь не о них. Они лишь изредка пробуют тревожить границы Великого Древнего Египта. Спускаются с нагорья Тибести и пересекая Ливийскую пустыню, вторгаясь на египетскую территорию и вызывая гнев фараона.
   Самая длинная река мира - Нил питает земли Египта. При впадении в Средиземное море он образует большую дельту, где еще недавно был залив моря. Нил - великая загадка природы. Он течет из Нубийской пустыни, теряет много воды на испарения и просачивание в грунт, но не иссякает, хотя дождей почти не бывает над его водами. Так родилась легенда о боге Нила.
   "Далеко на Юге, высоко - высоко в горах есть пещера. Солнце не заглядывает в нее, день там похож на ночь, и ночь, на день. В ней живет бог Нила Хапи, уже тысячи лет он дремлет в своей глубокой пещере. В руках его волшебный кувшин. Заснул Хапи, наклонился волшебный кувшин, струится из него живая вода, стекает на землю, бежит по горам и широкой, полноводной рекой устремляется к морю, по пути питая и оживляя все вокруг.
   Дремлет Хапи, но чутко реагируют его уши на просьбы людей. Слыша их, он может во сне чуть больше наклонить кувшин, и вода прольется сильнее. А бывает, что не слышит божество хвалебных песнопений и засыпает глубоким сном. Поднимается во сне его рука с кувшином. Совсем тоненькой струйкой бежит вода.
   Вход в пещеру Хапи, и его сон стережет Страж. Это страшный змей с огромными клыками и завораживающим взглядом. Он силен, как бык и опасен, как кобра. Пройти мимо него может лишь Себек, что приходит раз в год в гости к Хапи.
   Просыпается тогда Хапи и встречает гостя яствами, а тот рассказывает ему, что происходит в мире. Интересно рассказывает Себек. Чтобы не отвлекаться, откладывает Хапи свой кувшин в сторону, чуть наклонив его и подложив под горлышко камень. Устремляется на землю вода, смывая слезы гор. Разливается внизу, на земле, Могучий Нил, принося на поля плодородную землю.
   Уходит Себек и поднимает Хапи свой кувшин. Садится и дремлет, ожидая следующего прихода зубастого друга. И снятся ему сказки...."
   Скоро начнется Ахет - время разлива Нила, природа оживет. Народ будет справлять праздники в честь Нила, петь ему гимны. Торжественные процессии направятся к берегу, неся перед собой статую, олицетворяющую самого бога Нила - Хапи.
   Закройте глаза и прислушайтесь! Возможно, вы услышите хвалебные песни, что мы поем Нилу:
   "Слава тебе, Нил, приходящий, чтобы оживить Египет!
   Орошающий пустыню далеко от воды,
   Владыка рыб и птиц, творец зерна и травы для скота,
   Приносящий хлеб и пищу всякую.
   Если он медлит, жизнь прекращается и люди гибнут.
   Когда же он приходит, земля ликует и все живое в радости!"

* * *

   Дул Хамсин - жгучий ветер Сахары. Он дул, потом успокаивался на денек - другой и опять принимался за свое черное дело. Раскаленный ветер несся из пустыни с невероятной силой, поднимая в вихре тучи мельчайших частиц песка и пыли.
   Пыль покрывала все - жилища, деревья, траву, проникала сквозь закрытые двери в дома и оседала на предметах, их приходилось по двадцать раз в день протирать влажной тряпкой. Забивалась в складки одежды... Египет стал похож на выжженную пустыню. По улице медленно брела девушка, с ног до головы закутанная в плащ.
   Смотреть по сторонам не хотелось. Растения были покрыты таким слоем пыли, что их стало трудно отличать от песков пустыни. И, если бы не дома, что с трудом, но можно рассмотреть сквозь раскаленный пыльный воздух, то она могла бы почувствовать весь ужас затерянных, попавших во власть Аш, Сета и Ха - олицетворяющих все зло Великой Ливийской пустыни.
   В небе висит багрово-красный диск - палящее, немилосердное солнце, Дышать нечем. Все изнемогает: и посеревшая зелень деревьев и трав, и сухая потрескавшаяся земля, и обессилевшие от зноя и пыли люди и животные.
   С трудом разлепляя глаза, она пытается смотреть на мир сквозь полусомкнутые веки. Ветер обжигает. Внутри растет гнев на главную жрицу Мерет, что отправила ее в такую погоду в храм Осириса. Разве тут она должна быть?
   "Но кто может ей помочь? Только боги!" Впрочем, и в этом она сильно сомневается. Разве не работает она младшей жрицей при храме Анубиса и не видит богов каждый день? Разве видела она хоть раз с их стороны хоть какую-нибудь помощь? Хоть какой-нибудь знак в ответ на ее мольбы?
   "Да и фараон, ее отец, разве он не бог? Но он даже знать не знает о ее существовании. А может, просто не хочет знать?"
   Упрямо сжимая губы, наклоняясь вперед, чтобы преодолеть очередной мощный порыв ветра, который вздымает целую гору горячего песка и пыли, забивая глаза и ноздри, она упорно идет дальше, размышляя о своей жизни.
   Кажется, что песок и пыль проникают в каждую частичку тела и начинаешь чувствовать себя, ну просто целиком состоящей из них. Начинает казаться, что и ты - лишь частичка далекой пустыни Ливии.
   "Когда же подует северный ветер? Ну, сил больше нет выносить эту одуряющую жару". Идти по растрескавшейся земле становится труднее с каждым шагом. Ей стало казаться, что она уже не дойдет до храма. Сил совсем не осталось, мышцы так устали, что или она сейчас как куль с зерном упадет на землю, или ветер все-таки сдует ее, подхватит и унесет вслед за собой.
   Она идет из последних сил, только гнев и злость на Мерет заставляют ее идти, да еще безвыходность ее положения. Что поделаешь, нет у нее сильных покровителей, вот и гоняет ее главная жрица по всяким пустякам то в храм Осириса, то в храм Ра, то еще куда-нибудь.
   Вот и сейчас идет она по пустяку: передать письмо жрецу Тхеку, да оливкового масла несет, дабы намазать небольшую статую Анубиса, что стоит у них в боковой комнате храма.
   "Ну, разве не глупость? Она ведь утром уже ходила в храм и теперь бога нужно мыть и совершать ритуал кормления и умащивания маслами и благовониями лишь завтра утром! Но нет! Главная жрица всегда настоит на своем!"
   Наконец, за завесой песка и пыли, что поднимает ветер, стала смутно видна аллея сфинксов и широкая, мощенная камнем, дорога между ними. Чем ближе подходила Нефрет, тем отчетливее становились видны огромные каменные львы с человеческими головами, лежащие на высоких пьедесталах. Их лица передают черты предыдущего фараона, при котором построили храм. Перед большим пилоном возвышаются две колоссальные статуи Осириса.
   Близится вечер. Солнце заходит за горы западного берега, покрывая их расплавленной позолотой. В его лучах смутно розовеют колонны храма и гигантские статуи. Их взгляды устремлены вдаль. Но это можно разглядеть лишь в ясный солнечный день. А сейчас, ничего не возможно увидеть дальше пяти шагов, пока дует Хамсин.
   Тяжело вздохнув, жрица продолжает свой путь между рядами гордых сфинксов, что невозмутимо взирают как медленно и устало она бредет по широкой дороге, что ведет в храм великого бога.
  
  
   Вглубь стены шел проход, освященный лишь узенькой щелью сверху. Надоевший свист ветра здесь не был слышен, покой и уединение сопутствовали идущему. Свет впереди показался ей очень ярким. Нефрет вошла в квадратную комнату с узкими, как щели, оконными проемами.
   Здесь не чувствовалось привкуса пыли, как сейчас во всем городе. Высокий потолок, расписанный темными красками, создавал впечатление ночного неба, не хватало лишь ярких звезд, что завораживали ночью тех, кто за ними наблюдал.
   Середину комнаты занимал большой широкий стол с пятиконечными звездами и спиралями, ярко-голубыми на фоне серой каменной столешницы. Свитки папируса, пергамента, исчерченные дощечки лежали поверх массивных ящиков, сбоку, прямо на стене, была нарисована карта ночного неба.
   Тхек увлекался движением небесных тел, которым управляли боги. В Египте давно заметили, что перед разливом Великого Нила, звезды занимают на небе одно и то же положение. Жрецы ориентировались ночью по звездам на местности и определяли время. Созвездия представляются им в образе людей, животных и фантастических существ.
   Карту Тхека занимали изображения различных фигур, что были так удивительны, что Нефрет каждый раз замирала перед картой, мечтая, что однажды у нее будет возможность рассмотреть это сокровище поподробнее. Однажды, когда Тхека долго не будет, а она будет его ждать. Или... Когда она овладеет силой и мудростью!
   Эта наука была ей очень интересна. Она знала, что Тхек был одним из тех немногих жрецов, что составляли календарь, по которому жил сам фараон. Весь Египет зависел от календарей, что составляли жрецы. Это было очень интересно!
  
  
   Тхека на месте не было и, как всегда, девушка устремилась к карте. Все произошло так, как происходило каждый раз, когда она бывала здесь. Заходил жрец и качал головой, показывая, что не наказывает ее только из милости и дружбы к Мерет.
   - Что ты вытворяешь, дитя мое? - Тхек тряс лысой головой, на которую уже давно перестал одевать парик. Он все время спадывал с него, вызывая у окружающих неестественное веселье. Уж больно оригинален был череп жреца. Поэтому Тхек предпочитал ходить без парика, чтобы люди просто впадали в столбняк, а не начинали хихикать, каждый раз, когда это чудо современных цирюльников летело на пол.
   Он был высок, как Мерет, вот только, в отличие от жрицы Анубиса, он совсем не был полным. Правильнее было бы назвать его излишне худым. Большие руки, вечно перепачканные в краске и чернилах, всегда суетливо двигались. Глядя на него, начинало казаться, что каждый раз, когда он отвлекался от своих научных изысканий, он начинал теряться, не понимая, как нужно вести себя в этом, нормальном, окружающем мире.
   Ходили слухи, что в молодости, он был очень красив и влюблен в Мерет, но она отказала ему, в надежде выйти замуж за более подходящего ее амбициям, жениха. Было даже несколько нелепых слухов о Мерет и молодом, в то время, можно сказать, еще зеленом, Джосере, но об этом говорили шепотом, Все это (конечно же) было неправдой. Полным бредом!
   В свое время он начинал, как жрец часов, определяя точное время дня и ночи для исполнения храмовых обрядов и церемоний. Он следил за ходом солнца и звезд на небе и по их движению определял момент, когда должно начаться то или иное священное действо.
   Теперь же он был скорее жрец - астролог. То есть, он и сейчас иногда определял время обрядов, но, в основном, для фараона, а в храме этим занимались несколько его учеников. Сам же Тхек следил за небом, чтобы предсказать ход событий на земле. Он являлся древним хранителем мифологического календаря, в котором были записаны все деяния богов и рассказано когда и что можно делать. Он расписывал дни исходя из положения звезд и луны, на благоприятные и неблагоприятные. При этом он всегда был очень добр к жажде знаний, что томила Нефрет.
   - Девочка, девочка! Не пойму я, если ты так сильно интересуешься звездами, то почему же, во имя богов, ты не попросишь Мерет перевести тебя в Дом Жизни? Там твоя любознательность и усердие имели бы лучшее применение?
   - Да, господин. Но верховная жрица считает, что у меня нет к тому способностей, лишь только желание. По ее словам, одной жажды мало...
   - Нет силы? - Он удивленно покачал головой. - Сейчас у меня мало времени, но ты все же принеси мне сведения о твоем рождении. Я постараюсь, когда буду посвободнее, составить твой гороскоп и посмотреть, склонностью к чему именно тебя одарили боги!
   - О, великий! Это было бы просто замечательно! Но, я, наверное, не достойна отнимать ваше время...
   - Позволь мне самому решать, дитя, чего и кто достоин. Ты слишком сильно напоминаешь мне мою возлюбленную в молодости...
   - Спасибо, господин.
   - Ладно, беги. Я напишу ответ и передам его тебе через Самуда. - он посмотрел, как она подошла к выходу и мнется, не решаясь спросить и не хотя уходить, не узнав. - Что ты хотела узнать?
   - Эта карта. Что здесь? Она так красива и ... Она просто притягивает!
   - Притягивает? И ты говоришь, что у тебя нет магических способностей, девочка? Это ночное небо. Его мне подарили боги, сами изобразив все то, что видят они с небес, чтобы я мог точно и правильно составлять календарь и гороскоп для их брата, нашего фараона Джосера, да будет он здрав, силен и могуч! Видишь, у нас девять планет. Человек рождается под влиянием каждой из них, но одна из планет всегда несет большую ответственность за его жизнь.
   - За жизнь любого?
   - Да!
   - Даже раба?
   - Скажи мне, дитя, ты всерьез считаешь, что если у кого то отнять свободу, то он перестанет быть похожим на нас? Перестанет быть человеком?
   - Нет. Не считаю, но, просто, мне говорили, что...
   - Ерунда! Неважно кто ты и в чьей семье родился! Звездам все равно! Они равно могут повлиять и на вельможу и на раба! Они могут предречь одному из них позорную гибель, а второму любовь прекрасной дамы и богатство! Главное знать и уметь использовать то, что посылает тебе небо! Вот ты в каком месяце родилась?
   - Двенадцатого дня третьего месяца Шому.
   - Так. Давай-ка посмотрим. Это был очень благоприятный день! День праздника. Ра принимает гостей. Его приверженцы празднуют. Праздник у всех! Так, что у нас тут? Твоя планета - Юпитер. Это умеренная планета, мужская, дневная, дружеская человеческой природе. Замечательно, что у тебя, девушки, планета мужская, она будет с большим удовольствием тебе покровительствовать! Ее называют "большим счастьем". Дает красивую фигуру, хороший характер, щедрость, справедливость, богатство! Отвечает за такие части тела человека, как: легкие, ребра, печень, артерии. Твои цвета - синий, желтый, зеленый. Твои минералы - изумруд, аметист, бирюза, а растения - сандал и шафран.
   - Правда? Как интересно! И как вы все это узнали?
   - Я уже многие годы изучаю, сравниваю, запоминаю. Я не один. Многие мудрые работают вместе со мной. Нам удалось расшифровать тайные свитки...
   Нефрет замерла, обратившись в слух. На ее глазах происходило чудо. Приоткрывалась завеса тайны...
   - Свитки, - он замер, щелкнул пальцами, - Ну, конечно же! Свитки! Как же я раньше то, об этом не подумал? Если сейчас взять,- он обернулся, - ты еще здесь, девочка? Прости, но мне срочно надо кое-что проверить. Я не могу терять ни минуты.... Если я прав.... То, что же это будет? Как же тогда Египет...Бедный фараон.... Иди, дитя, тебе принесут письмо для Мерет. Занимайся своими делами. Да, и принеси мне в следующий раз свои данные.... Вдруг все же я найду время.... Но, как же это я сразу же не подумал? Ведь Прозерпина, ее же нельзя было упускать из виду! Неужели, она...
   Его голос смолк. Вздохнув, Нефрет поплелась в дальнюю комнату храма, к статуе Анубиса, что стояла в нише, неподалеку от статуй других богов. Отерла ее, умастила благовониями, поставила перед ней дары и тихо, еле слышно, стала жаловаться на несправедливости судьбы. Несправедливо, когда приходится делать не то, что хочешь, что тебе интересно, а то, что надо! Но и после выполнения обязательного, тебе не дают заняться тем, что важно.
   Увы! Жизнь не была справедливой к тем, кто не был рожден в богатстве и знатности. Впрочем, за привычным делом раздражение быстро проходило, и пока руки выполняли привычный ритуал, мысли девушки блуждали далеко отсюда.
   Она вся была в эти моменты в своих мечтах и фантазиях, никто не мешал ей. Анубис был на редкость молчаливым богом и никогда не отвлекал ее от удивительных событий и деяний, дальних стран и сказочных приключений, в которых участвовало ее Ба в этот момент.
   Возможно, статуе было достаточно, что за ней должным образом ухаживают и она не претендовала на внимание своей младшей жрицы, молча наблюдая, как мечтательно улыбается девушка и сверкают ее глаза от приятных мыслей.
   Ничто и никто не тормозил полет ее фантазии. В храме все, кто видел, как она входит в состояние, близкое к экстазу, при совершении каждодневных ритуалов, считали, что Анубис благоволит ей и, возможно, что однажды он возвысит свою жрицу и даст ей все, о чем они и не мечтают!
   Она не пресекала эти разговоры. Они были даже удобны ей, благодаря им, в этом мире ее хоть кто-то защищал. Пусть защитник и не был постоянно в плоти и крови, он все же несколько сдерживал домогательства жрецов и грубость старших жриц.
  
  
   - Ты принесла ответ? - Мерет высокомерно подняла брови, изящно выведенные и казавшиеся неестественно тонкими на полном круглом лице.
   Молча Нефрет протянула записку. Слова не имели смысла - верховная жрица слушала только себя.
   - Давай! - Она нарочито грубо и резко выдернула пергамент из рук девушки, получая удовольствие потому, что знала: у нее это вызовет невольный испуг.
   Нить, что скрепляла пергамент, зацепилась за кошель на поясе и тонкое полотно свитка треснуло, разрываясь от грубого движения. Лицо старшей жрицы исказилось в гримасе ненависти.
   - Ты что это себе позволяешь? - Голос был холоден и, вроде бы, спокоен, но Нефрет знала, что это не надолго и сейчас начнется пытка звуком. Она не ошиблась. Склонившись в почтительном поклоне, она замерла, внутренне готовясь к удару, мысленно окружая себя зеркальной стеной.
   Раньше Мерет любила бить ее магией, но больше такого не будет! Она стала сильнее! И мудрее!
   - Ты кем себя возомнила? - Взвизгнула женщина, - думаешь, я на тебя управы не найду, мерзавка?
   Полное тело вздрогнуло, непроизвольно дергая рукой, жрица направила в склонившуюся хрупкую фигурку волну боли, мысленно облизываясь от мысли, с какой силой та врежется сейчас в стену. В прошлый раз, когда она посылала в девчонку удар такой силы, та отлетела и врезалась в противоположную стенку, почти потеряв сознание! А из носа и рта у нее пошла кровь! С нее сразу слетел весь гонор!
   Волна магии, тревожа воздух, пошла от ее рук и врезалась в девушку. Тело Нефрет засветилось и, оттолкнувшись от этого свечения, энергия двинулась обратно. Воздух дернулся, взвизгнул.
   Мерет замерла, не веря в происходящее. Защититься она уже не успевала. Ее ударило, скручивая тело болью. Нет, ее не отнесло, так как она сидела, а не стояла. К тому же она была женщиной высокой и обладала крупной, внушительной комплекцией. Ее просто сдвинуло вместе со стулом, царапая плитки пола.
   - Ты.... Ты... - Она хватала ртом воздух. Гнев душил ее, - лишаешься обеда! И ужина! И о завтраке тоже забудь! На три дня! Вон отсюда!
   Молча поклонившись, Нефрет выскочила из кельи, оставив бледную, взмокшую от боли верховную жрицу ругаться сквозь зубы и ломать ногти от ярости, вцепившись в столешницу и, опрокидывая баночки с маслами и красками.
   Внутренне визжа от восторга, она пронеслась по коридору храма в свою келью. Вот это здорово! Работает! Да еще как!
  
  
   Дрожь прошла. Отдельные болевые ощущения еще давали о себе знать, покалывая то здесь, то там, но в целом, она чувствовала себя терпимо. Глубоко вздохнув, что бы успокоиться, Мерет выкинула из головы все мысли об этой мерзкой девчонке и о причинах неудачи с заклятьем боли, решив, что она просто неправильно его произнесла. Взяла в руки письмо и сосредоточилась на чтении.
   "Любезная и глубокоуважаемая сиятельная госпожа Мерет,
   носящая титул верховной жрицы великого Анубиса.
   Шлю вам поклон и пожелание вечного здравствования!
   Пусть солнце Египта освещает тысячу лет вашу красоту
   и благость, даря нам наслаждение созерцать вас...
   Смею надеяться, что встречу вас в полночь в известном
   вам храме, близ статуи Осириса.
   Я составил ваш гороскоп и посылаю его вам с младшей жрицею.
   Испытываю к вам невыразимо сильные чувства, мой белый лотос!
   Пусть ваше сердце наполнится ожиданием нашей любви,
   ибо мое уже изнемогает от тоски по вашей красоте...
   Припадаю к вашим стопам.
   Верховный жрец Осириса,
   Тхек аз Лакот".
   Напыщенный болван! Как всегда пишет всякую возвышенную чушь! Ладно. Он сделал гороскоп, его можно и простить. Так и быть, навещу его сегодня. Что там у нас на сегодня? - Она развернула свиток и нашла нужную дату.
   22 день четвертого месяца Шому
   День благоприятный. День пира Анубиса на своей горе. У детей Геба и
   Нут праздник, потому что это святой день доброго очищения богов...
   В этот день позаботьтесь о своем здоровье. Почистите все души - Ка, Ба и Эб. Звезды обещают мелкие неприятности и нечаянную радость...
   Да уж, мелкие неприятности! Это удар нахалки, Нефрет - мелкие неприятности? Вот не сказала бы! Хотя.... И нечаянная радость! Это что же может быть, хотелось бы мне знать? Радость! Даже не знаю, что же меня может сейчас порадовать?
   - Госпожа?
   - Да?
   - Письмо от его светлости, командующего армией, Синухета и ларец. Примите?
   - Ларец? - Мерет встрепенулась, - минутку! Пусть подождет! Сейчас! Минутку!
   Она глянула в зеркало, слегка подправила рисунок глаз, мазнула краской по губам, растирая жир. Причесала парик и приняла гордую позу.
   - Зови!
   В комнату робко протиснулся худенький человечек неопределенного возраста. Весь в песке с ног до головы, он испуганно поклонился, подняв клубы пыли и сам же чихнул, скукожившись от неловкости еще больше.
   - Я тебя слушаю... - Гордо приподнятая бровь, холодный голос. Она считала, что воплощает идеальные красоту и величие.
   - Послание светлейшей госпоже Мерет от самого Синухета, - человечек закашлялся, перевел дыхание и затараторил дальше, - а также ларец с дарами, будет ли ответ, о. лучезарная? - Он застыл, заглядывая ей в глаза. Ручки сложил на груди, только, что хвостом не виляет!
   - Дай, посмотрю! - Жрица развернула пергамент, не в силах справиться с дрожью. Хотелось бросить бумагу и вытряхнуть содержимое ларца, но роль "величия" не позволяла.
   "Любезной и глубокоуважаемой Светлой Мерет
   шлет поклон раб ее желаний, Синухет.
   Мой сладкий инжир, ты возбуждаешь во мне бурю страсти!
   Жди меня, я буду ночью у тебя, чтоб предаться
   мы могли греховной страсти! Шлю тебе свои лобзанья,
   да немножечко нефритов....

твой лапусик."

   Она возбужденно хмыкнула, пытаясь сдержаться, не проявлять при низкородном своих чувств.
   - Ответа не будет!
   Человечек поклонился, судорожно чихнул. Один раз, другой. Мерет грозно свела брови, глядя на облачко пыли, что зависло в воздухе и, несчастный, не разгибаясь, буквально выполз из кельи, пятясь спиной вперед и усиленно зажимая нос и рот ладонью. Из коридора послышалась новая серия чиханий.
   - Что тут у нас? - Она ворковала, как над младенцем. Открыла ларец и замерла: горсть нефритов, нитка жемчуга и ляпис - лазурит. Красота! Осторожно погрузила пальцы в сокровище и закрыла глаза, расплываясь в блаженной улыбке.
   Два свидания в одну ночь! Она пользуется успехом! Положительно, старость ей пока не грозит! Жрица довольно хрюкнула, пребывая в блаженной истоме.
  
   ГЛАВА 2
  
   Сегодня была важная ночь! Очень важная ночь! Все ингредиенты были собраны, теперь можно было готовить оба зелья. Их непременно нужно было приготовить вместе, в одну ночь, за двадцать дней до ритуала жертвоприношения. Десять дней они будут настаиваться в драгоценных сосудах и десять дней ими будут поить мужчин и женщин, что будут участвовать в обряде Реи - Кибелы.
   Сила ушедших в момент обряда у великой богине, достанется той, что проведет обряд. И эту силу она намерена была использовать в своих целях. Она призовет Великую богиню и будет умолять ее о помощи!
   Но, до этого еще целых двадцать дней! Ничего, она подождет. Ждала столько лет... Каких-то 20 дней подождать нетрудно. Ничего, она умеет ждать!
   Омывшись в водах, что обтекали священную статую матери - земли, покрытую знаками лечебных и очистительных заговоров, жрица распустила волосы и зажгла огонь.
   Древнее таинство она творила одна, хотя и знала, что большинство ее предшественниц в этом ритуале работали с двумя - тремя помощницами. Пустое! Они просто были слабы! Жрица усмехнулась.
   Глубоко вздохнув, дабы очистить глаза души и освободить разум свой от посторонних мыслей, женщина начала читать положенную молитву об обожествлении частей тела, дабы влить в них чистоту и силу:
   Лицо Осириса Ани, чье слово - истина, - лицо Ра.
   Глаза Осириса Ани, чье слово - истина, - глаза Хатхор.
   Уши Осириса Ани, чье слово - истина, - уши Уп - уату.
   Губы Осириса Ани, чье слово - истина, - губы Анубиса.
   Зубы Осириса Ани, чье слово - истина, - зубы Серке.
   Щеки Осириса Ани, чье слово - истина, - щеки Исиды.
   Волосы Осириса Ани, чье слово - истина, - волосы бога Ну.
   Руки Осириса Ани, чье слово - истина, - руки Мендета.
   Грудь Осириса Ани, чье слово - истина, - грудь владычицы Санса.
   Стан Осириса Ани, чье слово - истина, - стан владык города Хаар - Аха.
   Плоть Осириса Ани, чье слово - истина, - плоть Аа - Шарит.
   Живот Осириса Ани, чье слово - истина, - живот львиноголовой Сахмет.
   Ягодицы Осириса Ани, чье слово - истина, - ягодицы Ока Гора.
   Бедра Осириса Ани, чье слово - истина, - бедра богини Нут.
   Стопы Осириса Ани, чье слово - истина, - стопы бога Птаха.
   В темной комнате, где лишь очаг освещал происходящее, по взмаху ее руки, вспыхнули два факела, что были укреплены в стене, по бокам от большого стола. Стол был чист, но все необходимое было уже давно расставлено по полкам, что заполняли стены кельи.
   Обнаженная женщина, с гривой расплетенных, струящихся по спине черных, как ночь, волос, шагнула к столу. На голове ее был золотой обруч для защиты, в центре которого укреплен, был каплевидной формы аметист. Чудесный камень сиял, подобно звезде, увеличивая силу хозяйки.
   Шея женщины была обвита несколькими рядами бус из сердолика и лазурита, в ушах покачивались драгоценные опалы. Сила древних амулетов была в эту ночь с ней!
   Взяв палочку из дерева дес, она очертила полный круг в комнате. Затем пришел черед благовоний. Три благовонные палочки, зажженные от факелов, так же провели очистительные границы в комнате, защищая таинство от злых духов ночи. Она укрепила их на столе, образовав треугольник Великой богини.
   Жрица взяла чашу, глубокую, с высокими краями и поместила ее в центр треугольника. Сначала - питье для женщин, ибо именно они, являлись жрицами этого храма, и были более угодны божеству.
   Несколько прядей, срезанных с головы убитого на прошлой неделе быками, стражника упали в чашу. Затем туда же опустились и семь зерен ячменя, что вчера ей тайно добыли из гробницы все того же молодого стража. Добавив десять оипе и девять яблочных семечек, изящные руки подняли бронзовый пестик и принялись толочь все, опущенное в чашу. Медленно и усердно она растирала ингредиенты в порошок, пока, наконец, содержимое сосуда не стало напоминать пыль.
   Вот теперь можно продолжать! Взяв кубок из красной глины, жрица влила в сосуд кровь черной собаки, добавила кровь, собранную из пальцев десяти девственниц. Теперь самое неприятное в этом питье! Тонкой костяной иглой, жрица проткнула свой указательный палец, добавив в питье три капли. Облизала ранку и слегка прикусила, веля крови остановится. Затем игла вошла в левую ладонь и снова три тяжелые капли пали вглубь сосуда.
   Ранку на ладони она зализывала чуть дольше. Не так-то просто прикусить центр ладошки! Из черного продолговатого бутыля в питье было добавлено пять капель семени, что собрали нынче вечером у готовящихся к испытанию мужчин.
   Хорошо! Теперь черед вина и 3 утча первичного виноградного сока. Голова кружилась от одуряющего запаха благовоний, ладонь саднила, а обруч, казалось, намеревался раздавить ее. Волосы окутали все тело пушистым облаком, лезли в глаза, мешали работать. К тому же в них было ужасно жарко и спина, по которой они струились, вся покрылась тяжелыми каплями пота, что противно соскальзывали вниз.
   Ей нельзя расслабляться! Теперь нужно семь раз прочесть над питьем заклинание и только после этого можно будет перелить все и укупорить для настаивания. На десять дней сосуд с зельем будет закопан в пески пустыни близ священного камня.
   В свитках она не нуждалась. Вновь несколько глубоких вдохов, мысленно руками она потянулась через магический кристалл к самой дальней своей оболочке. Коснулась одного "бока", другого. Вот! Нашла!
   Слова заклинания сами вошли в голову, ей оставалось лишь шептать их, направляя силу камня через центр ладоней на питье.
   К концу седьмого раза, во рту пересохло, в горле першило, а руки ломило и сводило от усталости. А ведь еще нужно приготовить зелье для мужчин! И его рецепт намного сложнее!
   - Ничего, - шептала жрица, переливая драгоценную влагу в сердоликовый сосуд, - ничего! Я сильная! Я смогу! У меня все получится! Ничего!
   Сосуд она поставила на полку, туда, где его не коснется жар факелов и очага. Рано ему еще греться! Теперь второе зелье. Зелье для мужчин. Там ее кровь не понадобится, но повозится придется изрядно.
   - Что там у нас? - Вздох, руки послушно тянутся к Ах, перебирая тайны и знания, что хранятся в этом вместилище мудрости, - не то, не то..., а вот!
   Довольно кивнув, молодая женщина открывает глаза и берет новую чашу, больше и глубже прежней, высеченную из красного гранита. Руки осторожно начинают кропотливую работу.
   Амулет из красного сердолика уже разбит, ей надо лишь растереть его в пыль. Это легко сказать - лишь растереть в пыль, а попробуй сделать! Тяжелая, трудоемкая работа, на нее уходит много времени. В какой-то момент, ей начинает казаться, что сил на то, чтобы поднимать, ставший невыносимо тяжелым, пестик, просто не осталось!
   Когда работа окончена и последние, "для верности", удары нанесены, женщина бессильно опускает руки и, опираясь на локти, стоит так какое-то время, раскачиваясь, как укачивают плачущих детей. Хочется все бросить, присесть и отдохнуть, а лучше - прилечь! Глаза устали и видят уже не так четко. Они слипаются, а это значит, что две третьих ночи уже прошло.
   Близок рассвет, а напиток должен быть готов и закупорен до восхода солнца. Иначе, первые же, коснувшиеся его, лучи Хепри, разрушат всю магию ночи, придется начинать все сначала. Ей нельзя медлить! Нужно поторопиться! Скорей, скорей!
   В пыль ложится измельченный корень мандрагоры, с таким трудом добытый ею три луны назад, об этом лучше сейчас не вспоминать, и так слишком тяжело!
   А следом: яички черного осла, мед, луковый сок, плоды дерева ам и листья клещевины, немного опия, несколько капель мочи беременной женщины. Фу, чего только не кладется в эти магические зелья, бр - р - р! - ее передернуло от запаха и отвращения, - как они будут это пить десять дней?
   И последний, очень важный ингредиент. Осторожно она сняла с полки сосуд в форме женщины с ребенком на руках. Тихо шепча молитвы, стараясь не пролить ни капли дорогого молока женщины, родившей своего первенца - мальчика, жрица перелила его в сосуд изображающий хилого, больного малыша.
   Несколько мгновений она отдыхала, не доверяя усталым рукам, затем собирается с силами и вновь поднимает тяжелый сосуд и молоко перемещается в сосуд в виде здорового, сильного ребенка, становясь целебным, наполняясь магической силой.
   Хорошо! Теперь очень осторожно перемешиваем все. Так! Теперь вливаем молоко и все!
   Так же осторожно, как дважды до этого, молоко тоненькой струйкой влилось в зелье. Тройной ряд молитв и заклятий был пропет ей четко, без запинок и замедлений. И все зелье исчезло в огромном, стоящем на полу, сосуде, выточенном из цельного куска белой яшмы, который был уже сам по себе большой ценность и редкостью. А уж, полный этого зелья...
   Едва последняя капля воска упала на крышку, надежно защищая содержимое от внешнего мира, комнату залил утренний свет. Хепри всходил на небосклон. Начинался новый день!
  

* * *

  
   Солнце медленно и лениво начало подниматься из-за горизонта, то бог солнца Амон-Ра начал свое путешествие по небу на прекрасной ладье. Торговцы спешат со своими товарами на базар, пока еще солнце не поднялось высоко и не наступил палящий зной. Одни подгоняют ослов, навьюченных большими мешками, другие сами тащат тележки, нагруженные товаром, третьи несут поклажу на собственных плечах. А на базарной площади уже во всю шумит толпа.
   Горы фруктов и овощей лежат прямо на земле, издали кажется, что это сад с яркими разноцветными клумбами. Тут же стоят глиняные сосуды самой разнообразной и причудливой формы. Одни из них гладкие одноцветные серые из необожженной глины или кирпично-красные, прошедшие обжигание в печи. Другие - кувшины, чаши, миски, тарелки - расписаны пестрыми узорами, напоминающими восточные ковры: и лотосы здесь, и жуки - скарабеи, и резные листы пальм.
   А вот лавка с коврами в ряду других таких же лавок. В них торгуют дорогими шелками и медной и бронзовой посудой, резной костью, бусами, кольцами, браслетами. Всего и не перечислишь, глаза разбегаются от обилия ярких и разнообразных товаров.
   В глубине лавок восседают толстые и важные купцы, а у входа уже начали зазывать покупателей своими пронзительными голосами черноглазые приказчики. Их громкие голоса смешиваются с криками торговцев и покупателей, с ревом ослов и быков, ржанием лошадей и блеянием овец и баранов.
   Продираясь через густую толпу и расталкивая торговцев и покупателей, несутся невольники. Они расчищают проезд чати Имхотепу, которого в это раннее утро вызвал к себе фараон Джосер. И толпа почтительно расступается перед высокородным вельможей.
   Шум, суета и сутолока не мешают Имхотепу, не отвлекают его от размышлений и не вызывают раздражения. Он вспоминает, как много лет назад, в такое же чудесное утро, его уже призывал к себе фараон.
   Было еще свежо, легкий ветерок колыхал листву и травы, народ на базаре уже шумел во всю, но здесь, в садах фараона, была тишина. Имхотеп ждал, волнуясь, прихода Джосера и гадал, зачем же его вызвали.
   Увидев царя, что появился со стороны дворца, чати упал на колени и коснулся лбом земли, приветствуя господина и повелителя.
   - Встань, Имхотеп. - Джосер говорил спокойно и медленно, находясь во власти своих дум. - Прогуляйся со мной.
   Успокоенный ровным настроением фараона, Имхотеп пошел вслед ему в глубину сада. Под легким бризом шевелились огромные листья финиковых пальм и их шепоту вторили сикоморы и фиговые деревья. Вокруг их подпорок вились виноградные лозы, а на аккуратно разбитых и ухоженных клумбах ярко пестрели цветы.
   Они дошли до пруда, что был расположен в центре сада в полном молчании. Имхотеп наслаждался утром и тишиной, Джосер обдумывая, как точнее объяснить своему верному чати, что он задумал и хочет, что бы тот воплотил.
   Мужчины остановились у пруда и присели в тенистой беседке, глядя как в воде резвятся разноцветные рыбешки. Имхотеп спокойно ждал, пока фараон начнет разговор, для которого вызвал его к себе столь рано.
   - Я позвал тебя, Имхотеп, с определенной целью. Я, вот уже длительное время, размышляю о своей жизни и понял, что пришла пора позаботиться о моей гробнице, где будет обитать мое Ба и куда положат мое тело, когда я уйду к Осирису.
   Джосер тяжело вздохнул, Пораженный чати хотел возразить, что фараон еще слишком молод, всего каких-то сорок лет! И ему еще рано говорить и даже думать о смерти.
   В последнее время Египет стал самой сильной державой и уже никто не рисковал нападать на них, да и внутри страны все было тихо и мирно. Так что говорить о внезапной смерти фараона можно было разве, что от какой-нибудь заразы. Но фараон, движением руки остановил его, помешав высказать все, что промелькнуло у верного друга в голове за те секунды, что меж ними стояло молчание.
   - Молчи, мой верный Имхотеп, молчи. Сначала Я скажу. Так вот, я думал... Как до меня хоронили фараонов? В склепах подземных, над которыми из кирпича - сырца строили мастабы с гладкими наклонными стенами и плоским верхом.
   Так? А были ли они высоки? Нет! Не выше двух этажей. Я считаю, мой верный чати, что такая гробница слишком ничтожна для меня. Разве я не Джосер? Не фараон Верхнего и Нижнего Египта? Весь Египет от дельты Нила, до первых порогов подвластен мне! Разве был до меня хоть один фараон также силен и могуч? Так почему же моя гробница должна быть такой же, как у любого моего богатого вельможи? Ответь мне, Имхотеп!
   - Да, мой господин, ты абсолютно прав, - и чати склонил голову в знак согласия с фараоном.
   - Вот я и подумал, что мне нужно, что-то другое, Имхотеп! Что-то более великое! Что-то, что показало бы и народу и тем, кто придет после меня, что я силен и славен! Я хочу такую гробницу, какой еще не было ни у одного царя до меня! Я хочу, чтобы ее построили не из кирпича, а из белого камня, что мы добываем в каменоломнях Туры для храмов богов.
   А тебя я призвал, мой верный друг, дабы ты придумал, как она будет выглядеть, дабы придал ты форму моему желанию. Я даю тебе месяц на обдумывание и составление плана моей усыпальницы. Только тебе я могу это поручить, Имхотеп, ведь недаром же о тебе идет слава по всему Египту, как о великом ученом и мудреце!
   - Да, мой господин, - только и смог вымолвить вельможа. И, отпущенный взмахом руки царя, низко поклонившись и коснувшись лбом земли, пятясь спиной, он удалился. И дома размышлял о невозможном: абсолютно новой форме гробницы великого фараона.
   Очнувшись перед сфинксами, стоявшими у ворот дворца, чати фараона Джосера, задумчиво улыбаясь, прошел внутрь. Его проводили в сад. Ожидая фараона, вельможа погрузился в дальнейшие воспоминания о том времени, когда придумывал, как построить пирамиду...
  

* * *

  
   Имхотеп был в отчаянии. День проходил за днем, а план гробницы не был разработан и никаких идей не приходило ему в голову. Сидя у окна, он в сотый раз водил тростниковой палочкой по папирусу. Местами на папирусе проступали уже отвергнутые им раннее планы гробницы, которые слуги просто смыли. Папирус был дорогим материалом, даже для чати фараона, а если вспомнить, сколько он уже извел его...
   Вот и приходилось чертить на помытом папирусе, а отвергнутый план, смывать водой, отчего папирус приобрел грязноватый цвет, а местами просвечивали линии бывших планов.
   Кроме папируса, перед ним стояла чаша с водой и пенал, в котором было место для хранения палочек и два углубления: для черной краски, что изготовлялась из сажи и для красной краски, что делали из охры.
   Тяжело вздыхая, он принялся вновь чертить боковой план гробницы. Но дело никак не шло. Трудно начертить то, что ты еще не придумал! С каждым днем Имхотеп все больше мрачнел: срок, отведенный ему фараоном, заканчивался, а работа была не сделана. Его не столько страшили гнев или кара, которой подвергнет его фараон за невыполнение приказа, сколько стыд, что он не справился с задачей, подвел и огорчил друга и повелителя.
   Уже в который раз, он вывел на папирусе мастабу, не представляя, как сможет отступить от установленных богами правил, но, не желая сдаваться, стремясь найти способ: не ломая старых традиций угодить желанию царя. Он уже предлагал фараону соорудить большую мастабу из блоков - крупных каменных глыб, но этого показалось Джосеру не достаточным. Он сказал, что до него сооружали мастабы из кирпича и эта отличается от прежнего лишь цветом и размером. А надо сделать что-то такое, чего еще не было!
   Бездумно водя палочкой по папирусу, Имхотеп все рисовал и рисовал мастабы, но ничего на ум не шло. В сердцах, он отбросил тростник и вышел в сад. Дневная жара спала и вместе с сумерками наступала прохлада, солнце уходило за горизонт. И в этот день он не нашел решения, которое бы удовлетворило и порадовало его фараона. Увы!
  

* * *

  
   Да - а - а! То утро ничем не отличалось от предыдущего. Он встал, поел и, преодолевая собственное нежелание, подошел к столу. И вот тут-то его и ожидало озарение. На исчирканном вчера папирусе, который он забыл приказать помыть, виднелось... он даже не знал, как ЭТО назвать. Вчера, абсолютно бездумно, он рисовал мастабы, от нечего делать он рисовал их одна на другой! Это было то, что нужно! Он был просто уверен в этом. Взяв чистый папирус, Имхотеп дрожащей от волнения рукой стал чертить план усыпальницы, вокруг добавив ограду - каменную стену с уступами и полуколоннами, храмы и площадку для Хеб-Сед.
   Имхотеп вновь улыбнулся, вспоминая, как вместе с озарением к нему пришло и объяснение такой формы гробницы для фараона - это пирамида - лестница, которая облегчит фараону Джосеру восхождение на небо, к богам!
  
  
   Чати проследил взглядом последнего из посетителей и вошел. Фараон кивнул ему, приветствуя, жестом останавливая приветствия, приглашая пройти ближе к трону.
   - Хочу посоветоваться с тобой, Имхотеп. - Джосер тяжело вздохнул, вставая с трона и подходя к окну, - речь пойдет о моем сыне и наследнике, Сехемхете.
   - Да, государь? - Вельможа знал, что волнует друга, но не собирался помогать ему, отлично понимая, что владыка должен осознать и проговорить проблему, чтобы найти правильные пути решения.
   - Он совсем не интересуется делами государства! Девочки, скачки, пьянки - гулянки.... Занимается, чем попало! Носится, как угорелый, по Мемфису, на пару с Кенной! Вот еще болван, прости мою душу Осирис! Я думал, что он, как старший, будет положительно влиять на мальчишку, а он еще хуже принца! Сыночки...
   Имхотеп, сдерживая улыбку, старался внимать жалобам с задумчивым видом полного и сосредоточенного внимания. На самом деле, он не считал, что имеются проблемы с царскими отпрысками, но.... Властям виднее! И он слушал.
   - Эти двое - моя головная боль! Они попортили мне больше крови, чем все соседи и внутренние враги, вместе взятые! - Фараон несколько пафосно вознегодовал. Чати с любопытством оглянулся. Нет. Больше никого в зале нет. Тогда зачем же устраивать театр для одного зрителя?
   Он нахмурился, пытаясь сообразить, чем вызвана необычная реакция правителя на обычные выходки мальчишек. Неужели умудрились этой ночью что-то натворить? да что же нужно было сделать, чтобы Джос так отреагировал? К нему что, весь Мемфис приходил на них жаловаться?
   Пытаясь выторговать себе, время на обдумывание проблемы, а заодно и снизить неадекватные реакции друга, Имхотеп подошел к окну и спокойно напомнил, застывшему в "праведном" гневе, Джосеру:
   - Государь, но ведь и вы, в этом возрасте были таким же! А сейчас, вы - величайший в истории правитель! Так, может быть, все не так страшно?
   - Имхотеп! О чем ты говоришь? Если в свое время, мы с тобой и покуролесили малость...
   - Малость? - Брови чати удивленно взлетели.
   - Хорошо, хорошо! Что было, то было! Спорить не буду! Так ведь и за ум взялись скоренько!
   - Скоренько? - Опять изумился вельможа, - ну, если в двадцать пять взяться за ум в самый раз.... Я правильно вас понял?
   - Да, конечно! - Хитрец дождался царственного кивка и продолжил:
   - То... - Имхотеп ехидно улыбнулся, - я полагаю, беспокоиться рановато, мой государь! Принцу можно не опасаться взросления и куролесить в том же духе еще парочку лет! Как раз дорастет до наших забав!
   - Что? - Теперь пришел черед бровей Джосера. Они послушно поползли от изумления вверх. - Опомнись, Имхотеп! О чем ты говоришь? Ты бредишь?
   - Я говорю, Джосер, что Сехемхету всего двадцать три, и он может позволить себе, исходя из ваших рассуждений, веселиться еще пару лет. И все равно умудриться успеть "скоренько" взяться за ум! - Улыбка чати была доброй. Владыка недоуменно хлопал глазами.
   - Что? Правда, 23?
   - Да.
   - А я.... Я думал, что больше... - Джосер почувствовал себя неловко и неуверенно. Покрывало старательно натягиваемого "праведного гнева" вмиг слетело, обнажив и оставив перед глазами верного друга простого человека. Имхотеп хлопнул его по плечу.
   - Вспомни, владыка, он родился в тот год, когда покровительницей царской семьи была объявлена львиноголовая Сахмет.
   - Да... Ханупрет на коленях три дня и три ночи молила ее о мире. И о защите сына... - Голос фараона стал грустным. Боль от потери красавицы - жены не прошла и сейчас, хотя с момента ее минуло больше пятнадцати лет. И Имхотеп сжал плечо друга, отлично зная, что прекрасная Ханупрет и сейчас единовластная владычица в сердце государя.
   - Она хотела порадовать вас, когда рожала вам наследника.
   - Я помню, помню. Так и сказала: "Сегодня, я подарю тебе, счастье мое, твою вечную радость и гордость...". - Слезы навернулись на глаза, но не потекли. Слишком много воды утекло с тех пор. Образ стал почти небесным...
   Влага лишь чуть затуманила взор, позволив окружающему миру слегка расплыться, потерять четкие грани. И сразу же, из легкой неясности выступил образ прекрасной женщины, навсегда врезавшийся в его память. Такой он видел ее в первый раз.
   - После ее ухода, ты забросил сына, Джосер.
   Ему показалось, что это сказал призрак, но.... Нет. Видение растаяло, бросив на прощание взгляд, полный немого укора. Как и слова чати...
   - Да. Знаю. Он... Он так напоминал мне ее! Его черты. Его смех. Движения. Я не мог выносить его горе.... Мое, слишком поглотило меня.
   - Да, государь.
   - Оставь. Мы же одни. Поговорим нормально. - Джосер сел, собираясь с мыслями, возвращая себя из глубин сказочного прошлого в день настоящий.... - Ты уже слышал о том, что эти двое еще натворили? - Фараон был собран и настроен на деловой лад.
   - Нет еще. - Поблагодарив кивком за приглашение сесть, чати опустился в кресло. Сегодня с утра он уже успел набегаться и порядком устал. И, хотя имел разрешение сидеть в присутствии царских особ, никогда не забывал о вежливости и этикете. Однако с утра он уже перелопатил горы дел и теперь был рад дать отдых усталым ногам. - И что же такого смогли учинить эти ДВОЕ? Сожгли Мемфис?
   - А, перестань! Вечером они праздновали у кого-то что-то. Подробности мне не известны, так как виновников я еще не видел. Отсыпаются где-то. Так что пока - скупые факты, почерпнутые из горьких жалоб окружающих.
   - Факты? Из жалоб? Ну - ну.
   Джосер попытался рассердиться, но - не получилось. Махнув рукой, он продолжил, слегка раздраженным голосом, в котором чуткое ухо чати упорно слышало веселье, восторг и легкую зависть.
   - После гулянки, они завалились в храм Иштар, натра... - Он закашлялся, подавившись неприличным словом. Имхотеп кивнул, давая понять, что он в курсе, чем можно заниматься в храме любви и страсти. - Так вот, не успокоившись этим, они похватали голых жриц, посажали их в колесницы, в которые впряглись сами. Опять же замечу - ГОЛЫЕ! И таким манером, принялись катать визжащих дам по улицам города под собственное пьяное исполнение разнузданных песенок весьма откровенного содержания!
   Имхотеп честно пытался сдержаться, но глаза его выдавали. Грозно сверкнув очами на ужимки друга, Джосер добил его последней фразой:
   - Завершилось это безобразие купанием в канале и оргией на центральной площади! У дворца!
   Не выдержав, вельможа расхохотался. Фараон, выждав для порядка, присоединился.
   - И где.... И где.... - Смех душил его и он говорил с трудом, глотая воздух и утирая слезы, - где же был их царственный отец, что не отреагу... не отрегул... не проявил внимания к этим беспорядкам у себя под окнами?
   Государь подавился и закашлялся. Встав, он попытался уйти из-под взгляда друга.
   - Мы были заняты важными государственными делами!
   - Заняты? - Чати светился лукавством.
   - Заняты! - С достоинством выпрямился владыка.
   - Вне дворца?
   - Вне дворца! - Вновь царственно согласился он.
   - У жриц Иштар?
   - У жриц Иштар! Постой! - Спохватился он и все же покраснел. - Хорошо. Я их видел раньше. Еще там. Но они же не маленькие! Я решил не вмешиваться, а то...
   - А то тебя опять попытаются женить. Мол, наследнику нужна женская рука...
   - Вот именно! Слушай! - Глаза Джосера загорелись. Он встал в стойку, как гончая, почуявшая след. - А ведь это - гениальная мысль!
   - Жениться? Ну.... Не буду спорить. - Имхотеп с интересом следил за расхаживающим правителем.
   - Нет! Правда! Его нужно женить!
   - Его?
   - Его!
   - Кого?
   - Сехемхета!
   - Сехемхета? А почему не тебя?
   - Я - не хочу!
   - А он, прям, хочет!
   - Да, нет! Да ты послушай! Во-первых, он остепенится (а куда ему деваться-то?). Во-вторых, у народа будет принцесса - пусть любят! В-третьих, от меня всем этим советникам (и тебе в том числе) придется отстать! Класс! Здорово!
   - Ну, - чати с сомнением покачал головой, - что - то, я сомневаюсь. Не думаю, что он захочет.
   - Не хочет - заставим!
   - Да! Больно тебя назаставляли!
   - Не забывайся! - В ответ Имхотеп лишь фыркнул.
   - Опять же - на ком?
   - А ты как думаешь? На За-Ашт, разумеется!
   - Ну, это вряд ли!
   - Почему? Девочка - пальчики оближешь!
   - Это ты! А он, я слышал, ее терпеть не может!
   - Да ну!
   - Вот именно.
   - Ну и дурак! Тогда на ком?
   - Давай, подумаем... - Чати быстро осматривал карту страны и ее окрестностей мысленным взором.
   - Ну! - Джосер нетерпеливо топтался рядом.
   - Значит так. Во-первых, есть дочь у твоего наместника в Фивах. С ним бы не мешало породниться. Если уж тебе так хочется внутреннего союза. Во-вторых, можно рассмотреть кандидатуры принцесс из Ливийского и Нубийского правящих домов. - Фараон поморщился, и оба знали почему.
   Когда-то, при захвате города, он собственноручно убил владыку Нубии. А его дочь... М - да...
   - Нубия отпадает! - Джосер вернулся к окну, - вряд ли они захотят отдавать нам своих дочерей.
   - Захотят? - Удивился формулировке чати.
   - Хорошо! Я не хочу иметь дочь этого народа в своем доме!
   - А - а - а .... - Имхотеп не стал продолжать.
   Когда - то он попросил друга отдать ему Тиру, дочь убитого царя. Но.... Увы! Это была давняя обида, о которой он старался не вспоминать. Джосер обвинил девушку в смерти царицы. Вернее в том, что она позволила ей умереть. Не спасла...
   Она же не богиня!
   "Ладно, - мужчина тяжело вздохнул, - уж, сколько лет прошло. Я так и не смог ее отыскать...
   Тира...
   Я так и не смог тебя забыть...."
   - Ливия! - Голос государя выдернул его из воспоминаний в тривиальную реальность. Фараон знал о своем проступке, поломавшем жизнь друга, и спешил сменить тему, отвлечь его. - Мне нравится эта идея! Хотя и идея с фиванкой не плоха....
   - Да - а - а.
   - А тебе как? Слушай, а там девчонки - то есть?
   - Да, вроде бы. Даже много. Там наследников целый выводок!
   - Вот тебе и раз! Ладушки. Ты, вот что, Имхотеп, ты обдумай варианты, и мы все обсудим, хорошо?
   - Хорошо, - кивнул чати, вставая.
   Воспоминания о Тире разделили их.
   Кивнув на прощание, фараон вышел на террасу. Его воспоминания были грустны и неприятны. Чати постоял. И собрав свитки, что приносил для докладов и отчетов, отправился к себе.
   Тира...
   Он думал о ней пока ехал домой. Ее образ стоял у него перед глазами, пока колесница несла его к Городу Мертвых, где шло строительство усыпальницы.
   Тира...
   Хрупкая. Высокая, гибкая, как лоза...
   Фараон не прав, думая, что сломал ему жизнь.
   Тира сама так хотела...
   Зеленоглазая красавица, исчезнувшая из его жизни однажды ночью.
   Раз и навсегда.
   Навсегда?
  
   ГЛАВА 3.
  
   Он сидел и мучился от скуки, так как не мог уйти с этого ужасного собрания, а делать ему здесь было совершенно нечего. И Сехемхет изнывал от безделья. Хотелось рвануть куда-нибудь за город на быстрой колеснице, запряженной парочкой горячих коней, что он приобрел на прошлой неделе, но...
   В его обязанности, как наследника трона, входило присутствие на всех официальных церемониях, где присутствовал фараон, как бы скучны они не были. Принц, таким образом, должен был обучиться на примере отца, как подобает вести себя в тех или иных случаях Царственной Царствующей Особе!
   Предполагалось, что сейчас он обучается поведению и общению с советом вельмож. Но Сехемхет не слушал мудрых рассуждений знатных пустозвонов, он уже давно понял, что всех, в принципе, интересует лишь присутствие его тела и им совсем не нужен его разум. Их не интересовали его мысли и идеи, что возникали в его мозгу, ведь он еще не фараон, им нужно было видеть, что его кресло заполнено, как и положено по церемонии, что была неизменна веками.
   А раз он здесь, то можно заняться своими делами и перестать обращать внимание на нетерпеливого наследника трона. И четко понимая, что эти его знания ничего в принципе не меняют, уйти он все равно не может, как бы ему ни хотелось этого, ибо его отсутствие сразу же всем бросится в глаза и всколыхнет волну "праведного" возмущения, он умирал от скуки.
   Сехемхет пытался мысленно петь, рассказывал себе стихи и пересказывал древние легенды, но это быстро утомляло и после двух - трех применений этот метод становился малоэффективным. От безделья это не помогало, увы! К тому же его начинало клонить в сон, а высказывать подобным образом неуважение сему собранию, было даже хуже демонстративного ухода.
   С тоской посмотрев в окно, принц с горечью отметил, что солнце еще высоко, а значит, церемония продлиться еще не меньше часа. От досады он заскрипел зубами и с удивлением обнаружил, что сие действие сделало его центром всеобщего внимания.
   Причины столь странной перемены в придворных выяснилась очень быстро - шло обсуждение его участия в церемонии Хеб-Сед и его реакция была воспринята всеми, а главное отцом, как негативный и неуважительный знак. Ну что за невезение!
  

* * *

  
   Кавалькада выехала задолго до восхода солнца. Фараон простил своего непутевого отпрыска за вчерашний прецедент и в знак примирения принял участие в совместной охоте. Люди, выслеживая животных, расположились полукругом среди больших камней на вершине одного из многочисленных холмов, поднимающихся в саванне. Предполагалось поохотиться на антилоп, но не исключалась возможность и более знатной добычи - льва.
   Предрассветные сумерки быстро рассеивались, солнце только появилось на горизонте, и, как это бывает в тропиках, без перехода, сразу же наступило утро. Бескрайняя равнина с буйной травой, появившейся после первых дождей, расстилалась перед охотниками. Сехемхет восхищенно вздохнул, он не уставал удивляться красоте природы Египта.
   Трава привлекла огромное количество животных, то там, то здесь мелькали спины. Огромные стада газелей и антилоп мирно паслись на широких участках, сплошь покрытых сочной травой.
   Всюду царил мир и покой, время от времени вдалеке виднелись гиены, но, судя по отвисшим до земли животам, они были сыты ночным пиршеством. Впрочем, такое количество мирно пасущихся стад не могло не привлечь сюда и более крупных хищников, на что и рассчитывали охотники.
   Ждать пришлось недолго. Неожиданно стада начали расступаться, образуя широкий проход, и через мгновение глазам охотников предстала группа сытых львов, спокойно шествовавшая по образованному стадами коридору к небольшой группе деревьев.
   Они брели враскачку, совершенно не обращая внимание на животных, и только время от времени, один из львов хлестал себя хвостом, как это делают кошки. Не стоило и думать о том, чтобы нападать сразу же на группу львов. Охота на сытого зверя была бы слишком легкой, скорее напоминала бы бойню и перестала бы быть увлекательным занятием.
   Конечно же, львов можно было бы раззадорить, но здесь возникала другая проблема. Очень высока была вероятность того, что хищники просто попытались бы скрыться, спастись бегством, так как не были голодны и были тяжелы из-за поглощенной пищи.
   Сехемхет бросил взгляд в сторону отца и увидел, как тот отрицательно качает головой, показывая, что эту группу они пропускают. Кивнув в знак того, что понял, царевич устроился поудобнее, обозревая местность. Его манила природа и было интересно не просто поохотиться, убить мощного и дикого врага, но и понаблюдать за дикой жизнью вблизи, вот так, запросто!
   Раза два из стада выбегала молоденькая газель, делала несколько шагов в направлении львов, останавливалась, смотрела, сильно взбрыкивала задними ногами и возвращалась под прикрытие матери. Все это сильно напоминало шествие царской процессии среди подданных. Львы залегли в тени деревьев и перестали интересовать охотников.
   Для охоты им нужен был голодный лев - одиночка. Днем львы избегают человека, начинать же охоту на мирно пасущиеся стада пока не хотелось, а вдруг все же появится царская добыча? Все терпеливо ждали, затаившись среди камней. Медленно потянулись часы.
   Поскольку рассчитывать на то, что они смогут поохотиться на кого - либо из прошедших мимо львов, на территории которых, судя по виду и поведению прайда, они находились, не стоило, оставалась надежда, что огромное скопление стад все же привлечет охотника - одиночку.
   Солнце вставало все выше и выше, а желанная добыча все не торопилась на встречу с охотниками. Возможно, что все дело было в том, что запах, которым львы метят свои территории, был свеж и силен и это отпугивало одиночек. Хотя возможно, что рядом и не было других крупных хищников, кроме группы удалившихся под деревья львов.
   Ждать становилось все скучнее. Жара, по мере приближения бога Атона к зениту, становилась все сильнее и от людей стало весьма ощутимо пахнуть. Рано или поздно, но этот запах должен был привлечь к ним внимание, к примеру, гиен или шакалов.
   Приблизительно часам к десяти, Сехемхет устал от глупого лежания на земле. Даже процесс наблюдения за животными, который так привлекал его утром, уже не казался интересным. Хотелось есть и его злила мысль, что он должен отказывать себе в элементарных удобствах, ради того, чтобы выработать в себе выдержку охотника, которая, как считал отец, бывший заядлым любителем охоты и необычайно смелым человеком, требовалась его сыну и наследнику.
   Медленно и осторожно, стараясь не привлекать к себе особо ничьего внимания, царевич стал отползать в сторону укрытия лошадей, подумывая о том, чтобы вернуться во дворец, немного отдохнуть и приехать на охоту ближе к утру, когда появится шанс пообщаться с проголодавшимися львами.
   Никем не замеченный, юноша забрал коня, приказав служке и нескольким охотникам, что охраняли животных, молчать и тихо удалился, ориентируясь на солнце. Он был так уверен в себе, что не взял никого из охраны для сопровождения, хотя отец и наставники не раз твердили, что лишь глупец отправится в путь через пустыню один. Он был так самоуверен, что отказался даже от услуг проводника, что предложил ему один из солдат охраны.
   Набирая скорость, от которой ему наконец-то стало попрохладнее, Сехемхет направился в сторону великого города и вскоре скрылся за горизонтом.

* * *

  
   Это был крупный могучий лев. В молодости отец изгнал его из прайда и он так и остался одиночкой. Своей территории у него не было, и он передвигался вслед за стадами, кочуя и охотясь, где придется.
   У него были могучие клыки, крепкие мускулы и великолепная черная грива, что не так уж часто встречается среди его собратьев. Сейчас он был голоден и намеревался поохотиться. Лежа в густой траве, он внимательно наблюдал за передвижением стада антилоп, неподалеку от него. Недавно прошли дожди и запах травы был очень силен, да и ветер дул в его сторону, так что о его присутствии в стаде и не догадывались.
   Не желая растрачивать силы, он выжидал, когда какая-нибудь недалекая самка или детеныш, увлекшись пищей, отойдет от стада. Чем ближе будет добыча, тем эффективней нападение.
   Вскоре подходящий случай наступил, молодая самка, в ногах которой путался детеныш, пощипывая траву медленно, но верно продвигалась в сторону его укрытия. Предвкушая отличную охоту и обильный обед, хищник подобрался и приготовился к прыжку.
   До жертвы оставалось еще немного, но медлить больше было нельзя, антилопа была совсем близко и при малейшем изменении ветра, могла учуять его запах. Издав оглушительный рык, что на несколько мгновений буквально парализовал самку, лев метнулся в сторону жертвы.
   Испуганная самка рванулась прочь, но бежать так быстро, как требовал ее ужас, она не могла. Там, за ее спиной, раздался жалобный лепет ее первенца. Материнский инстинкт очень силен. Не обращая внимание на то, как ее стадо, поднимая тучи пыли, ринулось прочь от опасности, самка повернула назад.
   Лев был умен и опытен и отлично понимал, что детеныш достанется ему в любом случае, а значит главное - самка! Прежде, чем она подумала о защите, он прыгнул и намертво вцепился ей в шею и придавил антилопу к земле.
   Медленно и верно он сжимал челюсти, душа, бившуюся в его тисках самку. Теленок замер неподалеку, стоя как вкопанный, в шоке от ужаса при виде смерти матери, он не только не пытался бежать, но даже не сделал ни одного движения, пока хищник не встал.
   Зверь громко рыкнул на него, теперь он желал поиграть. Детеныш рванулся вправо, но самец одним прыжком преградил ему дорогу, несчастный попытался увернуться, увы, все бесполезно! Он был обречен, но по молодости и неопытности еще не понимал этого. Вскоре голод напомнил о себе и одним сильным ударом лапы, лев сломал несчастному хребет, прекратив его ужас и страдания.
   Поудобнее взявшись за шейку мертвого детеныша, хищник, урча, оттащил его к своей первой жертве и начал трапезу, вгрызаясь могучими клыками в тушу и разрывая ее в клочья. Он жадно поглощал еще горячее мясо и кровь пачкала его красивую шкуру, растекалась по траве, впитывалась в землю.
   Он долго насыщался, но и от приятного устаешь. А его голод уже был утолен. Съев столько, сколько мог вместить в себя его желудок, лев огляделся в поисках укрытия, где мог бы отлежаться и переварить пищу в ближайшие два дня.
   Внимательно осмотрев местность, хищник убедился, что кроме нескольких невысоких кустарников укрыться больше негде. С трудом добравшись до зарослей он обессилен упал в траву. Вокруг не наблюдалось никакой опасности и прежде чем для безопасности взобраться на небольшое деревце, он решил передохнуть.
   Он проспал до полудня, когда до его слуха донесся топот могучих ног. Стадо кафрских буйволов неслось как раз в его сторону и, по-видимому, путь их пройдет где-то неподалеку от его убежища, что могло оказаться опасным.
   Тяжело вздохнув, лев встал и оглядел низкорослые заросли. Следовало убраться отсюда подобру-поздорову. Конечно, мясо буйвола очень вкусно, но взбешенное стадо, скорее опасность, чем трапеза. На их пути лучше не становиться - затопчут!
   Самец выбрал дерево с мощным коротким стволом, небольшим наклоном и толстыми ветвями, растущими почти параллельно земле. Осторожно, как бы боясь упасть, хищник взобрался на дерево и устроился на развилке, свесив лапы и положив на них морду.
   Крона обеспечила ему необходимую, в такую жару, тень и здесь его намного меньше терзали насекомые. Пожалуй, здесь ощущался даже легкий ветерок! Со своего положения лев мог обозревать саванну и с удовольствием понаблюдал, как мимо пронеслось, не причинив ему никакого вреда, стадо буйволов. Широко разинув пасть, он зевнул и смежил веки. Сон охватил его, полностью удовлетворенного собой и твердо уверенного, что он - самое умное животное в саванне.
  
  
   В таком положении его и обнаружили загонщики фараона, посланные на поиски льва - одиночки для царской охоты. Довольные своим успехом и красотой найденного зверя, а также его размерами, они дружно зашептались. После чего двое из них бесшумно, но резво двинулись на восток, туда, где остался их фараон со свитой, а трое оставшихся, скрылись в ветвях ближайших деревьев. И, заняв там удобную позицию, стали наблюдать за зверем, общаясь при помощи жестов и знаков.
   У них были некоторые опасения, что зверь может уйти до прибытия фараона и тогда придется следить за хищником, дабы не упустить сей великолепный экземпляр, вид которого обещал очень интересную охоту.
  
  
   Колесница мчалась по пустыне. Скорей, скорей! Кони застоялись, сердце, изнывавшее от скуки, теперь замирало от удовольствия. Загонщики нашли великолепного могучего хищника - одиночку! А это значит, что охота обещает быть не просто интересной, захватывающей! Только бы лев не был слишком сыт!
   Уже в сумерках, они добрались до зарослей, что располагались неподалеку от дерева, на котором, со всеми удобствами, расположился хищник. Остановились специально подальше, дабы не потревожить зверя - ночью никто охотиться не планировал. К тому же, по словам загонщиков, утром самец плотно позавтракал и рассчитывать на его подвижность стоило не раньше следующего утра.
   - Хотите начать охоту сейчас, мой господин? - Вельможа склонился перед фараоном, в задумчивости замершим в колеснице.
   Ему не хотелось медлить, сердце рвалось в бой, руки чесались от нетерпения поразить зверя стрелой. С другой стороны, Джосер был опытным охотником и мудрым человеком и понимал, что охота будет испорчена, если поднять сытого зверя.
   - Ждем до утра. С кострами поосторожнее, не вспугните зверя! Пусть мне докладывают обо всех передвижениях хищника, - он кивнул главному ловчему, - и позаботьтесь о лошадях.
  

* * *

  
   Мерно катил свои воды могучий Нил. Плавно шумел тростник на берегу, слегка колышимый ветром.
   Солнце садилось, когда усталый измученный путник выехал к Великой реке. Его конь, уже давно отказывающийся бежать, и с трудом продвигающийся "быстрым шагом", радостно заржал при виде воды.
   Если сам юноша, еще мог утолить жажду из небольшой фляги, притороченной к седлу, то несчастное животное просто изнывало от жажды - последний раз его поили ранним утром, с тех пор оно проделало долгий путь по жаре.
   Забыв об осторожности, молодой человек направил скакуна к самой кромке воды. Измученный конь, опустив голову, жадно пил, пофыркивая от удовольствия и, время от времени, то ли мотая, то ли встряхивая головой от наслаждения. Сам же всадник в это время, приподнявшись в стременах, оглядывал местность, пытаясь сориентироваться и определить: куда же его занесло? А заодно и решить проблему направления дальнейшего движения.
   Солнце уже низко, а ел он давным-давно, порядком устал, мучился от жары, жажды и отвратительного запаха пота, который за целый день скачки по пустыне, так пропитал его одежду, что вокруг юноши стояло облако из этого "аромата", видимое благодаря мошкам, которых оно привлекало.
   "Да! Затея была с самого начала дурацкой! А поездка без сопровождения, да еще и без проводника - огромной глупостью!" Он признал это и был готов понести за свою детскую выходку любое наказание, какое только смогут измыслить отец и Имхотеп! В том, что учитель гневается не меньше фараона, Сехемхет не сомневался. Чати всегда очень ревностно следил за безопасностью любимого ученика!
   Стыд, усталость, признание своей вины и тяжелые вздохи, не решали его проблему. Ему по-прежнему нужно было добраться до дворца. Правда, теперь он уже не был уверен в своих силах вернуться к утру на место охоты - сегодняшнее путешествие сбило с него спесь и поуменьшило самоуверенность.
   Вокруг царили тишина и спокойствие, неподалеку, в зарослях акации, виднелись постройки, по-видимому, где-то неподалеку был расположен храм. Он мучительно вспоминал карту Мемфиса и его окрестностей, пытаясь сообразить: где же он сейчас и что же это за храм. Но усталый мозг отказывался работать с нужной скоростью.
   Тяжело вздохнув, юноша решил просто попасть внутрь храма и позволить кому-нибудь из его обитателей оказать ему помощь.
   Конь тревожно прядал ушами, пытаясь понять: что же его насторожило? Что? Этого, верный скакун понять не мог. Нагнув голову, чтобы в последний раз глотнуть воды, животное скосило глаза в бок, на слишком уж крупный камень, что выпирал из воды у самого берега. Камень открыл глаза и посмотрел на него....Посмотрел?
   В следующий мгновение произошло сразу же три вещи: принц дернул поводья, намекая, что пора отправляться в путь; конь попробовал ржанием предупредить хозяина и рванулся в сторону от испуга; а огромный нильский крокодил, нынешнее воплощение бога Себека, выпрыгнул из воды с намерением откусить у лошади, как минимум, полголовы!
  

* * *

  
   Он уже давно наблюдал за этой парочкой. В принципе, голода он не испытывал, так как Потифар, его жрец, недавно кормил его и, если он хоть что-то в этом смыслил, ночью опять покормит!
   Так что и дело тут было вовсе не в голоде, а в здоровом инстинкте хищного собственника - никто не смеет безнаказанно расхаживать в его владениях и вести себя столь дерзко! Столь неосторожно!
   Зухос ушел на дно. Легкие послушно замерли, сердце почти перестало биться, изредка одним мощным толчком перегоняя очередную порцию насыщенной кислородом крови прямо к мозгу. Он чувствовал, как кровь усиленно выделяет кислород, щедро одаривая мышцы, немного проплыл под водой и аккуратно вынырнул у самого берега. Под самым носом у этой парочки!
   Наглость этих смертных была просто возмутительна! Глупое животное, лишь слегка забеспокоилось при его всплытии, так и не поняв - что же его тревожит! А человек и вовсе не обратил на него никакого внимания!
   Гнев разлился по жилам. Он их накажет! Он - бог Нила! Смертный пойдет ему на ужин, как сотни до него и на этот раз он даже не будет ждать, когда нахала привяжут к жертвенному столбу. Он явит ему свой гнев и свою мощь во всей красе! И тут божество срочно призвали в иной мир, а тело смертной твари, в котором он находился, продолжило движение, что он задумал.
   Сделав сильный толчок, огромный зухос высоко взметнулся из воды, поражая ужасом все живое. Испуганный конь дернулся, и прекрасный замысел: ухватить его за голову, не удался...
   Но он не был бы хищником, если бы упустил свою жертву! Мгновенно осознав свой промах, падая обратно в воду, он еще в воздухе изогнулся и вцепился коню в ногу. В ту же минуту он вновь стал хозяином положения! А глупая промашка - ерунда! Никто и не заметил!
   От боли и страха, усталые ноги подогнулись и животное рухнуло в воду, увлекая за собой обомлевшего всадника. Да и кто бы не обомлел при виде гиганта, что рванулось к нему из глубин священной реки! Прямо у него перед глазами распахнулась огромная пасть, утыканная зубами, способными прорвать любой доспех!
  
  
   В какой-то момент, принц с удивлением увидел маму. Она протягивала к нему руки. Потом отец высоко подбросил его, прямо к солнцу! И маленький Сехемхет весело засмеялся, а мама и Тира, стоя рядом хлопали в ладоши...
   Он увидел, как мать схватилась за живот и упала на пол. Пытаясь что-то сказать, она протягивала к нему руку, а он, вцепившись от страха в свой меч, ничего не понимая, громко кричал, зовя на помощь свою Тиру.
   Перед принцем мелькнуло искаженное гневом и ненавистью лицо отца, а уши вновь заложило от крика, как в тот день, когда, проклиная, отец прогнал из дворца верную жрицу и боль от утраты сразу же всех близких, от мгновенной потери детства опять обняла его. Лишь мудрое, доброе лицо Имхотепа осталось рядом, да его верная, крепкая рука во тьме ужаса - единственный источник опоры и веры...
   Картинки и слова, будни и праздники, мелкие неприятности и важные события мелькали перед ним, как будто кто-то распахнул перед глазами Великую книгу жизни и разрешил ему прочесть главу "Жизнь Сехемхета". Ему показалось, что время замерло, перед глазами еще что-то мелькало и вдруг, из этой, ставшей уже не различимой, круговерти образов, надвинулась на него чудовищная пасть зухоса, и он провалился в реальность происходящего...
   "Храм Себека"! - Мелькнуло в голове, и он оказался в теплой воде, неподалеку от пасти способной запросто уместить в себе небольшой дом. Бьющийся в тисках мощных челюстей конь, задел его копытом по ногам, в глазах потемнело от боли. Последнее, о чем он подумал, перед тем как огромная тварь ушла под воду, топя и лошадь, и всадника, была мысль, что он как последний дурак, запутался в стременах и теперь ему уже точно не выбраться!
  

* * *

  
   Свет солнца почти не проникал сквозь толщу вод и здесь, на дне, всегда было темно. Именно поэтому он даже замер, когда прямо перед ним, по воде стал распространяться удивительный свет, появившийся ниоткуда. От удивления, на краткий миг он разжал челюсти и, потерявшие сознание, но еще живые "жертвы" начали медленно всплывать.
   Фыркнув, зухос ухватил смертного, что был поближе к нему и немножко подвигал челюстями. Рот наполнился вкусной человеческой кровью. "Пожалуй, сегодня он не пойдет на зов жреца. Лучше он съест этого смертного"!
   Из сияния выплыла львиноголовая женщина, вызвав у него справедливое негодование: "Почему она не тонет"? Он собирался понаблюдать за ней, тихо пожевывая добычу, но тут дерзкая, ухватилась руками за его жертву, а в его мозгу прозвучал громкий и властный приказ: "Немедленно отпусти""!
   Не желая подчиняться, и не умея говорить, он просто отрицательно помотал головой, отвечая странному созданию. Вот уж чего-чего, а свою добычу он выпускать не собирался, тем более теперь, когда распробовал ее вкус!
   Богиня подняла руку и с кончиков пальцев сорвались искры. Удар был не сильным, четко нацеленный на мозг чудовища. Так как убивать она его не могла - Себек обидится, Сахмет просто выключила его, обездвижив и, осторожно вынула из пасти принца. Его рука и плечо, изрядно пожеванные, здорово кровоточили, ему нужно было срочно оказать помощь!
   К сожалению, крокодил был не просто большим, он был огромным! Это было самое крупное воплощение бога реки за последние триста лет, именно поэтому он и являлся божьим любимцем. Возможно из-за своих размеров, а может быть и с легкой руки Себека, но тварь оправилась очень быстро. Не успевшая всплыть львица была остановлена сильным рывком.
   Одним движением хвоста догнав похитительницу, зухос сомкнул зубы, захватив сразу обе ноги человека. В гневе богиня послала более мощный удар магии в упрямого зверя.
   Яркий свет вспыхнул в мозгу твари, волны боли ударили по всему телу. Чудовище завертелось вокруг своей оси, ревя, изгибаясь и яростно круша ударами хвоста все вокруг, в тщетной попытке достать обидчицу.
   Сахмет подхватила принца под мышки и единым движением выдернула их обоих из воды на берег, на рев страдающей твари она не обратила никакого внимания.
   Возле берега, на мелководье, лежал труп коня. Животное как-то умудрилось добраться до берега, но здесь, уставший, истекающий кровью, с перегрызенными ногами, конь просто не смог встать, да и сил на то, чтобы удерживать голову над водой, у него не осталось. Увы! Бедное существо захлебнулось на самом берегу, в двух шагах от суши!
   Осторожно опустив юношу на траву, богиня закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. Вот только бьющийся и ревущий посреди реки крокодил очень мешал...
   Раздраженная богиня войны, не долго думая, метнула назад молнию, даже не оглянувшись, ориентируясь только на звук. Раздался грохот и все стихло. Довольная она кивнула и закрыла глаза, намереваясь заняться исцелением сына фараона.
   В следующий миг ей в плечо врезался заряд магии, отбросив ее далеко в кусты. С громким рыком, скорее уязвленная, чем пораженная, Сахмет вылетела из зарослей. В центре реки, возле мирно спящего, увы, живого зухоса, покачивался на волнах бог Нила, во всей своей красе. И выражение его морды не обещало ничего хорошего!
   - Постой! - Смиряя гордость, львица заговорила, готовая признать вину и просить прощения за последний, лишний удар, - я объясню...
   Он не дал ей закончить, с пальцев сорвалось сияние и Нил, взметнув свои воды, закружил богиню в водном смерче. Богиня войны крайне легко впадала в ярость, для этого нужно было лишь чуть-чуть ее раззадорить, а уж нильской воды с нее сегодня было более чем достаточно! как и глупости крокодилообразных!
   Вырвавшись из плена воды, изрядно наглотавшаяся, мокрая, как кошка, она бросилась в бой! Один за другим, пять огненных шаров ударили в воду, где за секунду до этого стоял речной бог.
   Плотная завеса испарений окутала эту часть Нила. Силясь хоть что-нибудь разглядеть в этом тумане, богиня рванулась вперед и тут же взвизгнула, почувствовав болезненный удар водяного кнута. На мокрой столе проступили пятна крови.
   Разъяренная Сахмет оскалила клыки и, не мудрствуя больше, одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние. Не ожидавший не магического нападения, Себек замешкался, и львица вцепилась зубами в зеленую шею, а когти всех четырех лап вогнала в грудь соперника!
   Как всегда, хмелея от вкуса крови, она перестала контролировать себя, окончательно переходя в львиную сущность. Ее захват был очень удачен, он позволил ей не только мгновенно исключить из боя огромную пасть водяного божества, но и безнаказанно рвать его грудь и живот, нанося ужасающие раны всем, что имелось у нее на вооружении.
   Ее ошибкой стало полное перевоплощение. Себек, превозмогая боль и ярость, высвободил одну из рук, второй он по-прежнему сжимал горло бушующей богине, и пустил огонь вдоль хребта, по шкуре львицы. Яростный рев нападающей, перешел в скулеж и, дернувшись всем телом, она упала в воду, гася пламя.
   В тот же миг Себек перешел в облик зухоса. Тварь молнией рванулась к барахтающейся кошке, намереваясь, если и не проглотить ее полностью, то переломать хребет, чтобы нахалка восстанавливалась не меньше недели!
   Краем глаза львица заметила рывок врага и, собрав последние силы, выпрыгнула из воды. Ее силы хватило лишь на доли секунды и удержать мощное тело в воздухе она не смогла, но и без этого эффект был поразительным!
   Большая, мокрая, обгоревшая кошка, яростно воя, рухнула на спину атакующего крокодила! Рев стоял оглушающий! Два гигантских зверя, намертво вцепившись друг в друга, бились посреди реки.
   С деревьев осыпались листья, берега были разворочены ударами чудовищного хвоста. Лишь по счастливой случайности, оставался нетронутым тот клочок суши, где, истекая кровью, лежал Сехемхет. За него сражались два божества, а он мирно пребывал без сознания, бессовестно пропуская великолепное зрелище!
   Впрочем, так не могло продолжаться долго. На заходящем диске солнца стал проступать лик Амон-Ра. С минуту смотрев на сражающихся, не говоря ни слова, не пытаясь ни успокоить, ни разнять, он направил один из своих лучей на дерущихся, и два разъяренных гиганта исчезли, провалившись в другой мир. Там с ними разберется Осирис!
   Оглядев поле боя, лик исчез. Его последние лучи, до краев наполненные магией, скользнули по искореженной земле, выполняя приказ светлого божества: "Вернуть все в прежний вид"!
   О принце все позабыли. На землю опускалась ночь. Где-то в глубине вод, проснулся от целебного сна зухос, нынешнее воплощение бога Себека и протяжно заревел, ругая ускользнувшую добычу и грозя смертным своей яростью!
   Несколько шакалов осторожно выглянули на берег из кустов. Пахло вкусно! Один из них, самый голодный, подкрался к лежащему человеку и, обнюхав его, ухватил зубами, пытаясь подтащить тело ближе к кустам.
   Из амулета на шее смертного сверкнула молния, отбросив хищника на несколько шагов. Вокруг тела засветилось облако охранного заклинания. До самого утра к нему не сможет больше никто приблизиться! Громко скуля, шакал бросился в спасительные заросли, вздрагивая всем телом от шока.
   Остальные застыли, глядя на происходящее. Всходила луна, и есть хотелось все сильнее. В конце концов, голод пересилил страх, и шакалы вышли из зарослей акации. Правда, страх оказался достаточно сильным, чтобы обойти человека как можно дальше. Впрочем, он им был совсем не нужен, рядом, в воде, лежал труп лошади.
   Тихо повизгивая, они принялись за угощение. Лишь к утру, их, уже сытых, еле передвигающихся на ногах, отогнал от туши небольшой крокодил. Он стащил останки царского скакуна в воду, намереваясь припрятать их и съесть, когда у мяса появится вкусный душок!
  
   ГЛАВА 4.
  
   Было очень холодно, хотя, в том, что холод пробирал до самых костей, не было ничего удивительного. Ночи в пустыне всегда были холодны!
   Огромный каменный колодец, с почерневшими за долгие века стенами, на полу слой песка. А когда-то, камень был белым, а внутри не было ни песчинки! Неважно! Это совсем не важно! В отверстие в потолке проник луч луны и на полу появился световой треугольник. Время!
   Вокруг зазвучала музыка. Хотя музыкой - это, пожалуй, не было, монотонно что-то, то ли мурлыкали, то ли стонали. Девушки выходили из бокового прохода, тонувшего в кромешной тьме, и казалось, что они появлялись ниоткуда.
   Она смотрела, как они плавно шли по кругу. Говорят, в Мемфисе теперь этим танцем развлекают гостей на пирах. Но в этом храме все не так! Здесь еще есть сила! И сегодня она собиралась взять эту силу! Сегодня в храме матери - земли жертвоприношение!
   Ритм не становился быстрее. Девушка плавно скользили по ледяному полу, умиротворяя красотой своих движений Великую богиню. Головы, шеи, обнаженные тела - все было украшено белыми лотосами. Нити драгоценного жемчуга покачивались в такт изгибов тел. танец длился и длился...
   Так же незаметно в центре круга в какой-то момент, вошли десять молодых, сильных телом и духом, мужей, сейчас, совершенно обнаженных. Звук, что издавали девушки, кружась в танце, сплетаясь и лаская друг друга, все больше походил на стоны. Мужчины, сбившись в кучку в центре, возбужденно рассматривали, движущихся в танце, красавиц.
   За десять дней до обряда, как и положено, она начала поить и тех и других специальными отварами. Их состав, попадая в кровь, возбуждал сильное желание и с каждым приемом зелья, его эффект все усиливался. Впрочем, у этих напитков был и еще одно, необычное назначение.
   Теперь никто из них не в силах был сдержать своих желаний. Звук становился все громче, в него влились барабаны и стон приобрел ритм. По воздуху поплыл аромат благовоний.
   Вдохнув запах трав, мужчины покачивались, словно пьяные. Девушки единым движением сбросили им под ноги все цветы. Лишь жемчужные нити остались их одеянием.
   Грохот ударов оглушал. От насыщенности аромата голова кружилась и подступала легкая тошнота. Впрочем, у проходящих обряд, был совсем другой эффект от запаха запретных трав.
   Вот один из мужчин вздрогнул, тело его изогнулось, из горла раздался крик, перешедший в рев. Мышцы на его теле раздулись, кожа стремительно покрылась волосами, чуть удлинились клыки, а глаза налились кровью.
   Сейчас, больше всего он напоминал дикого человека из далеких южных земель. С громким криком, он рванулся к танцующим, выхватил из строя одну из жриц и, прижав ее тело к себе, потащил ее к центру. Туда, где пол устилали цветы, где сиял треугольник Великой богини.
   Это перерождение постигло и остальных. Мгновением раньше, мгновением позже, но все мужчины превратились в мускулистых волосатых дикарей, одолеваемых нестерпимой жаждой продолжения рода.
   Вскоре священный треугольник заколыхался от сплетающихся тел. Закончив с одной, зверь оглядывался вокруг и отнимал у более слабого понравившуюся жрицу. Женщины не противились происходящему. Им тоже давали питье! К тому же, детородные органы всех самцов были смазаны слюной жеребца. Это было сильное средство для вызывания жажды любви в подруге.
   Кроме того, уйти на Запад в момент обряда означало не просто покинуть этот печальный мир. Каждая из них сразу же занимала место у трона Великой богини. Не каждой жрице светила эта участь в Ра-Сетау! Что может быть лучше? Желаннее?
   Первой не выдержала хрупкая девушка, неизвестно в кого, уродившаяся с удивительно светлыми волосами. С кротким вскриком, в котором с трудом можно было узнать имя богини, она покинула этот мир. Божество приняло ее в свои объятия.
   Мужчина, любивший ее в тот момент, отпустил неподвижное тело и огляделся. Будучи слабым, даже в данный момент, он не мог отнять ни у кого подругу, да и эта досталось ему после того, как с ней закончил один из четверки лидеров. Не зная, что ему делать, он заметался среди движущихся тел. Инстинкт требовал одно, а осторожность, не вытравленная даже колдовским зельем, велела потерпеть, обождать.
   Лохматый, бугрящийся мышцами, черный от волос, покрывающих тело, самец, в миру какой-то военный вождь, закончив с очередной жрицей, отодвинул ее в сторону, ища следующую подругу, еще не отведавшую его ласки и внимания.
   Пока он отнимал у кого-то женщину, к освободившейся, обессиленной девушке рванулся слабый, погрузился в нее и, довольно урча, занялся делом, считая, что все устроилось как нельзя более благополучно. Он сильно ошибся!
   Будучи самым сильным, вождь отобрал подругу у одного из лидеров. Осматриваясь в поисках "добычи", не способный думать ни о чем, кроме утоления своей жажды, озверевший самец, подгоняемый возбудителем, что бродил у него в крови, рванулся к довольно урчащему слабаку и с силой вошел в него. Болезненный крик его отразился от стен и был заглушен грубыми стонами более сильного противника.
  
  
   Двое рабов вынесли из треугольника уже третье тело. Жриц укладывали в соседней келье, им обеспечено почетное захоронение. Они теперь "звезды в короне богини". Мужчин выносили во двор, утром их заберут родственники либо те, кто направил их для участия в обряде. Уйдя охранять богиню, они стали всего лишь стражами. Увы!
   Не в силах смотреть на ужасное зрелище, она уже давно вышла за пределы колодца, хотя и знала, что должна присутствовать в нем до окончания обряда. Но, у нее не выдержал желудок...
   Жрица подходила к каждому из тех, кого вынесли наружу. Закрывала, если нужно, глаза, стирала кровь с искусанных губ, а заодно, срезала прядь волос, собирая силы ушедших.
   К концу обряда из десяти мужчин и десяти женщин, в живых остались лишь шестеро. И четверо из них, были жрицами! Сила храма возросла! бессильных, полуживых женщин разнесли по их кельям, лишь одна из них, Мерит-Ра, была в сознании.
   Наиболее сильная. Отлично! Кровь этой жрицы, всего несколько капель, тяжело упали на дно нефритовой чаши, что наполнили молоком и, вместе с другими дарами оставили у ног статуи хозяйки храма. Мужчины, что остались в живых, отдали на алтарь свое семя.
   Теперь в своих племенах, оба они займут высокие посты. За ними с радостью пойдут в бой, за них с удовольствием отдадут дочерей из лучших родов. Их будет зазывать в дом каждый, дабы благословение Великой Матери коснулось и их. Их внимания и благосклонности будет искать каждый в племени. Их потомство будет сильным, здоровым, многочисленным! Они - осенены милостью Реи - Кибелы!
   Их проводили в отдельно стоящую, закрытую келью, где дали напиться вина, щедро сдобренного травами и специями. Оно не только поддержит их силы, но и вернет им прежний облик.
   Что ж! Обряд завершен! Жаль ту, первую... Хороша была девчонка! И зачем вызвалась на участие в обряде? Что хотела доказать? Впрочем, поздно плакать и причитать! богиня сама выбирает - сколько и кого забрать в течение обряда. Иной раз и вовсе, не берет никого! Люди потом умирают от истощения сил, но к Великой матери им уже нет пропуска...
   Сегодня божество собрало обильный "урожай", а значит, должна быть очень довольна! Почему бы ДОВОЛЬНОЙ богине не исполнить малюсенькую просьбу своей жрицы? Конечно, она уже дала ей ответ.... Но, ведь тогда, она не была та - ак довольна! Да и просьба - то пустяковая! Всего лишь жизнь смертного!
   Жрица подошла к прекрасной статуе, что изображала божество. Факелы хорошо освещали ее, а у ног были сложены дары. Опустившись на колени, она поставила перед собой чашу, полную драгоценного масла. Щелчок пальцами и в середине чаши затеплился огонек. В него опустилась косичка, сплетенная из волос ушедших сегодня на Запад. Чадя и распространяя неприятный запах, эта косичка исчезла в пламени, высвобождая силу.
   Речитативом она начала произносить заклинание, что помогло бы ей, лично пообщаться с богиней, а не получить ответ у источника, как случилось в прошлый раз.
   Взываю к тебе, сидящей в темноте,
   Средь богов погруженных в солнечные лучи.
   Пошли мне сегодня милость твою.
   Ответь мне по правде.
   Правдиво и без обмана и прямо на мой вопрос,
   Ибо заклинаю я тебя властью того,
   Кто сидит в серебряном одеянии
   На голове Агатодаемона,
   Могучего демона с четырьмя ликами. Приди!
   И она простерлась ниц, не смея поднять глаз, пока не услышит разрешения.
   Сначала послышалась удивительной красоты музыка, затем, весь зал храма залило ослепительное сияние, испускаемое статуей. Она как будто, растворилась в лучах этого света и ожила, явив смертному миру невиданно прекрасный лик бессмертного существа.
   - Чего тебе, жрица? - Голос богини звучал холодно и высокомерно.
   - О, Великая, я лишь хотела просить...
   - Я тебе уже все сказала, - перебила ее Рея, не давая озвучить просьбу.
   - Но, может быть, все же можно...
   - Нет! - От грозного окрика вздрогнуло само основание храма, а со стен посыпался песок. Где-то раздались испуганные возгласы, но войти в зал никто не посмел. - Когда ты успела поглупеть? Ты не можешь мстить Джосеру! А с Тирой, боги уже разобрались. В Ра-Сетау она заняла достойное ее место! Как - никак, она - наша сестра! И не беспокой меня больше по пустякам!
   Голос стих. Факелы еще мерцали, но губы и глаза статуи уже окаменели и тело застыло в прежней позе. Смертная поднялась с колен. Внутри кипел гнев.
   Столько трудов! Столько дней работы! Ужасный, изнуряющий ритуал приготовления зелий, после которого она три дня провалялась в постели, не в силах поднять даже руки, так много магических сил пришлось вложить в заклятья, чтобы угодить богине! Труднополучаемые, дорогостоящие компоненты! Жестокий, бесстыдный обряд жертвоприношения! И что? Довольная богиня?
   Нет! Это уж слишком! Пусть они боги, но кто дал им право так себя вести! Я не какая-то простолюдинка! Все мои предки были братьями и сестрами богов! По сути, я - ее сестра! И имею право, хотя бы на разговор! Нормальный разговор, а не глупое изречение источника!
   Гнев затопил ее. Укрыл с головой, как песчаная буря, когда песок забивает все поры, заполняет собой все! Он почти свел ее с ума!
   Этот гнев чуть не подвел ее, когда, не думая о последствиях, она подняла чашу с маслом, намереваясь запустить тяжеленную медную посудину в насмешливо-гордую ухмылку божественного лика.
   От оскорбления богов, считающегося смертным грехом, и карой за которое служила полная смерть, без права переходов в миры или возрождения, ее спасла случайность. Кипящее масло, от резкого движения, выплеснулось из чаши ей на руку.
   Боль прошла по телу, и пальцы дернулись, разжавшись. Чаша безобидно громыхнула об пол, на прощание, разбрызгивая кипящее масло вокруг, щедро окатив и босые ноги смертной, что возомнила себя равной богам.
   Боль стала отрезвляющей, но не настолько, что бы она отказалась от мести своему кровному врагу - фараону Египта! Горько рассмеявшись, женщина развернулась и вышла из храма. Ей нужно было подумать и немного успокоиться, пока она не натворила дел, за которые боги начнут на нее охоту.
   Лучше всего для размышлений подходила пустыня...
  

* * *

  
   Она бежала. Бежала, бежала, бежала.... Стремясь убежать от ужаса и непоправимости всего произошедшего. Это невозможно! Богиня отказала ей! И почему? Нет! Это абсолютно неправильно. Так быть не должно! Такое могло произойти с кем угодно, но только не с ней!
   Снова и снова в голове звучали слова божества, явившегося на зов своей преданной жрицы:
   Злость и гнев, обида и ненависть душили ее. Она отомстит! О, как она отмстит, и сама богиня ничего не сможет сделать с этим! Коварные планы мести, один слаще другого, проносились в ее мозгу, бег становился все быстрее. По земле несся пустынный ветер. О, да! Она отомстит! Да так, что даже боги не смогут ни предотвратить, ни исправить, ни спасти это чудовище! Месть ее будет незаметна, быть может, но страшна, для того, единственного, кто отнял у нее все в этой жизни!
   Сердце билось в ушах, свет померк, зубы сводило от боли напряжения, дыхание хриплыми толчками выбивалось из горла. Бег по пустыне не прошел для нее даром. Жрица еле стояла на ногах.
   Решение пришло неожиданно. Она ничего не видела вокруг, лишь ощущала жар пустыни, ее запах. Кожей она почувствовала всю огромную мощь дикой пустыни. И она знала, как ей заставить эту силу служить для ее целей.
   Посреди дикой, безводной пустыни стояла прекрасная женщина. Ее ноги дрожали от напряжения и усталости, плечи тяжко вздымались, силясь глотнуть хоть каплю свежего воздуха и натыкаясь лишь на раскаленные потоки. Но на ее губах играла коварная, обольстительная улыбка, а глаза светились торжеством!
   Пора вспомнить о боге пустыни!
   Ей поможет Сет!
  

* * *

  
   Храмы Египта! Сумрачные, стиснутые толстыми стенами, чащей массивных колонн, исписанных и исчерченных множеством рисунков и знаков - иероглифов. Святилище укрывало от просторов земли и неба, от ветра и облаков, журчания ручьев и плеска воды, от людских песен и голосов.
   Это то, о чем Нефрет так долго мечтала. Укрыться от любопытных глаз, остаться одной наедине со знаниями и богами.
   С каждым шагом мерк умирающий свет, сгущался мрак. Она словно погружалась во тьму прошедших веков. Казалось, что от царства Осириса ее отделяет всего лишь шаг. Храм стерегли сфинксы: страшные, в своей одинаковости, статуи львов с человеческими головами, с лицами ушедшего на Запад фараона. Они были излюбленными в Египте символами мужской силы и власти.
   Не только сфинксы - все боги древнего Египта, вплоть до самых высших, носили облики зверей и птиц, удивительным образом сочетая в себе черты зверя и человека.
   Девушка остановилась. Вниз вела лестница, где-то впереди, еле различимо, мерцал свет от факела Потифара, верховного жреца Себека. Спешить не следовало, ей совсем не улыбалось встретиться со старым занудой и выслушивать от него грубости. Она и сама знала, что ей нечего делать в храме Себека, но ей нужно было кое-что выяснить, а сделать это можно было лишь здесь.
   Так как у Нефрет не было ни времени, ни возможности отлучиться, дабы съездить в Крокодилополис или в древний Хетеп - Сенусерте, где хранились мумии зухосов, прошлые, уже умершие воплощения бога Себека. Этот храм был ближайшим, и она собиралась выяснить здесь все, что ей было необходимо знать об управлении зухосами. А лучший способ, из всех, что она знала - естественно, пронаблюдать, как это делают другие.
   Отсюда следовало простое решение: понаблюдать за жрецами Себека, кто же лучше них знает повадки крокодилов, ведь только они общаются с ними каждый день: кормят их, натирают маслами, украшают к празднествам и прочее.
   Слабый свет рассеивал мрак впереди, запахло влажной травой и водой. Девушка застыла, прижавшись к каменной стене. Неподвижная, темная вода блестела в последних лучах зари не далее полуметра от нее.
   Жрец склонился перед водой. Ожерелье из синих фаянсовых и золотых бус тихо позвякивало, когда он, раскачиваясь, нараспев стал произносить заклинания зухоса:
   - О Себек! Приди и возьми дары жреца твоего! О великий и могучий! О, страшный и грозный бог Нила!
   Гимн звучал все громче, складываясь в определенный речитатив. Нефрет старалась запомнить его мотив, так как узнать слова гимна можно было: и в Книге Мертвых, и в Текстах Пирамид и саркофагов, а вот само звучание гимна, на которое, как подозревала девушка, и приходил крокодил, услышать можно было лишь из уст его жреца.
   Глаза освоились с полумраком, теперь она видела не только очертания, но и отдельные детали предметов. Ближе к воде галерея расширялась, справа от Нефрет находился алтарь, если так можно было назвать это. В стену были встроены несколько бронзовых колец: к ним, крепкими кожаными ремнями с пряжками, прикреплялись человеческие жертвы, что приносились по праздникам богу Себеку.
   Пол расширенного конца галереи полого спускался к узкой полоске мокрого берега, оттуда должен был появиться зухос. Девушка задумалась, по-видимому, во время жертвоприношения жертву надолго оставляют одну, чтобы она испытала весь ужас, что ей положен, ожидая гнева бога. От отвращения ее слегка передернуло.
   Два тонких ствола подпирали выступ кровли, из-за которой нельзя было увидеть небо, еще бы, ведь Себек был враждебен Ра! Портик выходил к воде. На полу не было ступеней, чтобы чудовищу Нила было легче выходить из вод священной реки, что течет по Черной Земле.
   Камень леденил спину, да и ноги уже занемели. Желая изменить позу и получше расслышать гимн, она медленно и осторожно пробралась чуть-чуть подальше и спряталась в углублении в стене. По-видимому, здесь по празднествам, выставляли изображение бога в статуе.
   Вскоре, ей почудился еще какой-то звук, кроме заунывного пения жреца. Слабый всплеск в непроглядной темноте, где-то там, где обрывалось тусклое мерцание звезд. Глухой, низкий, подобный мычанию, рев пронесся по болоту. Далекий и негромкий, внушающий липкий ужас, он был отвратителен особой, таившейся в нем угрозой, непохожестью на все звуки, издаваемые обычными животными. Звуки доносились с болота и эхом отражались в подземелье, перекрывая стоны - заклинания Потифара.
   Чуть позже послышались и еще звуки. Нефрет недолго гадала, что это. Поступь тяжелых лап на мягкой илистой почве, там, за столбиками портика, выходящего к заводи. Редкое и неравномерное хлюпанье с долгими паузами.
   Девушка напряженно вглядывалась в чернеющую гладь воды, желая и страшась, увидеть воплощение бога. Под самым берегом всплыла гребнистая спина, загорелись тусклым красным светом два глаза под костяными надбровными буграми. Она замерла, завороженная ужасающим зрелищем.
   Гигант вглядывался и вслушивался в стоны, раскачивающейся на коленях, фигуры своего жреца. Сложно было сказать: узнал ли он его или его действительно заворожил и умилостивил монотонный речитатив гимна.
   Очень медленно, так, что временами крокодил казался неподвижным, на узкий берег вползало бесконечно длинное тело, извивающееся налево - направо, в такт движениям широко распяленных лап. Огромный хвост тяжело тащился по воде вслед за большим хозяином.
   Вот он замер прямо перед жрецом. Красные огоньки исчезли: это зухос поднял голову, и глаз его не стало видно. Раскрылась громадная пасть, усеянная жуткими зубами, и своды пещеры содрогнулись от оглушительного рева: Себек приветствовал своего жреца.
   Широко распахнув глаза, наполовину отупевшая от ужаса, при виде этого жуткого создания, Нефрет не смела пошевелиться. До нее с трудом доходило, что своим глупым любопытством и стремлением рассмотреть все поближе и услышать получше, она сама загнала себя в ловушку. Ей некуда было отступать, зверь преграждал путь к лестнице. Уходить по воде тем более было нельзя, Себек был быстр на суше, но в воде ему просто не было равных. Если она, хоть звуком, хоть жестом, выдаст свое присутствие, если он заметит ее - она обречена! Смерть будет долгой и мучительной.
   С трудом заставляя себя дышать, сквозь крепко стиснутые зубы, она наблюдала, как Потифар, разговаривая с богом, совершает обычный ритуал. Кормит его, докладывает о просьбах знатных вельмож и более низших жрецов. Объясняет, как именно, он бы хотел, чтобы было решено то или иное дело.
   От напряжения свело челюсти, шея затекла и спину стало ломить, но юная жрица не рискнула изменить положение, боясь хоть чем-нибудь отвлечь внимание зухоса от Потифара на себя. Вот жрец бросил последний кусочище от туши жертвенного животного в разверзнутую пасть. Со стуком захлопнулись могучие челюсти, снова вспыхнули красные искорки глаз.
   Крокодил не торопился, вглядываясь в темноту галереи. На какое-то мгновение, ей показалось, что он ее увидел или услышал. Жуткие глаза смотрели прямо ей в душу!
   Но это мгновение прошло. Зухос медленно и важно развернулся, возвращаясь в свою обитель - Великий Нил. Пещера наполнилась негромкими, но отвратительными, чавкающими звуками его шагов. Его хвост взметнул целый каскад грязи, когда он рванулся с последним куском туши в воду, унося остатки жертвоприношения, погружаясь и исчезая из вида. Он устремился в свою пещеру под берегом, чтобы там зарыть остатки и съесть их после, когда они начнут издавать зловонный и, такой приятный для его ноздрей, смрад.
   Ей показалось, что ее вздох облегчения был таким громким, что его должны были услышать не только удаляющийся Себек и молящийся Потифар, но и весь Мемфис! Теперь, когда чудовище удалилось, чтобы скрыться, ей нужно было лишь дождаться ухода верховного жреца. Нефрет начала мелко дрожать от пережитого напряжения и страха. Зубы выбивали ритм танцев Великой богини, а тело скрючило от холода, который, словно неоткуда, вдруг появился и набросился на нее.
   Ноги совсем не держали ее, и она медленно сползла по холодной и влажной стене, без сил опускаясь на колени и с обреченностью думая, как много еще действий из обряда нужно совершить жрецу, прежде чем он покинет это место.
   Потифар не торопился. Он был доволен сегодняшним свиданием с Себеком. Бог выслушал его просьбы и просьбы вельмож и фараона, и не стал ему возражать или отказывать, как в прошлый раз.
   Тихо шепча что-то себе под нос, он убирал остатки трапезы зухоса, сметал мусор и рассыпал благовония и масла, чтобы задобрить крокодила, если он появится в следующий раз в тот момент, когда жрецов здесь не будет, и никто из них не сможет прислуживать ему, как должно, своему богу и господину.
   Наконец, он закончил свои приготовления и удовлетворенно разогнул спину. Мутная вода заводи отражала уходящую луну. Скоро рассвет! С чувством хорошо выполненного долга, весьма довольный собой, Потифар направился к лестнице, что вела к выходу из галереи в храм.
   На дальнем конце площадки, в кромешной тьме, которую не в силах был прогнать последний, робкий лучик умирающей, где-то далеко над навесом, луны, скорчилась, полумертвая от усталости, девушка. У нее не было сил даже на то, чтобы злиться на саму себя, за свою сказочную глупость.
   Ее неуемная жажда знаний, питаемая жаждой мести и гневом, сегодня чуть не стала причиной ее гибели. Вот над чем она собиралась поразмышлять, после того, как хорошенько отдохнет, выбравшись из этого страшного места, где все было просто пропитано запахом Себека, заглушить который, были не способны даже самые дорогие и самые сильные масла и благовония!
   Отсвет, от факела уходящего жреца, исчез в хитросплетениях коридоров и она, наконец-то, рискнула встать. Ощупью, двинулась к выходу из галереи, где провела трудную, но полезную для себя, во всех отношениях, ночь.
  

* * *

  
   Она сидела перед древним источником - даром Реи-Кибелы первой из своих жриц. Этот удивительный родник показывал своей хозяйке все, что она захочет: любое место, любой мир, любое время...
   Жрица провела рукой над водой. Прошептала заклятье. Водное око покрылось рябью, замелькали земли, и появилась девушка. Прижавшись к стене, она в полумраке что-то шептала.
   "Нет! Слушает и повторяет! И что же это там делается?". Амира проводит рукой, слегка касаясь воды тонкими пальцами. Изображение смещается, открывая раскачивающегося на коленях сухонького старичонку, что завывает и бормочет у водного портала.
   "Ну - ну! Все ясно! Заклятье вызова и управления зухосами! Так, так!" Она смотрит, как девушка, сдвигаясь, попадает в ловушку...
   - Да что ж ты вытворяешь, глупая?
   - Думаю, она учится.
   Голос немного мурлыкающий. Из солнечного блика на листве появляется черная когтистая лапа и мягко ступает на ветку. Затем, из ниоткуда выглядывает довольная усатая морда и, сверкнув клыками, хищница делает прыжок на землю. Уже в воздухе материализуясь полностью.
   Изящная черная пантера подходит и заглядывает в источник. С минуту смотрит на происходящее.
   - Ну, так и есть! Я тебе уже тысячу раз говорила, что она жаждет знаний! Почему ты не заберешь девочку к себе?
   - Не могу, Эрия, не могу! Богиня запретила. Строго - настрого! Даже появляться перед ней, не то, что разговаривать. Я не могу и не хочу рисковать силой. И потом! Если я заберу Нефрет, а богиня отнимет у меня силу, то чем же я смогу помочь девочке? Должен быть иной выход! - Легкий жест, и изображение сместилось во времени, показывая, как утром девушка спешит на воздух. Кивнув, Повелительница Бурь, погрузила рубин в воды, отключая око.
   - Ты знаешь, что часто забываешь его выключать? - Поинтересовалась пантера, вытягиваясь среди цветов, равнодушно ломая и сминая нежные лепестки. Зевнула и, зажмурив глаза, как будто нечаянно, дернула лапой, ударом сбив раскрывшийся бутон розы.
   - Эрия! Ты что вытворяешь? Да у меня три жрицы в полуобмороке до сих пор, после восстановления сада...
   - Да! Я утром была несколько раздражена...
   - Раздражена? Высокомерное чудовище! Ты разнесла мой сад в клочья!
   - Да?
   - Ты даже деревья повырывала, не говорю уж о цветах!
   - Мы не о том, Амира! Не уходи от разговора! Девочка хочет учиться! Ты часто забываешь выключать Око и я слежу за ней. Она собирает знания по крупицам!
   - Хорошо! Я дам ей учителя...
   - Учителя! Так, так! И кого же, если не секрет, - она изящно потянулась, выгнулась и хлестнула себя хвостом по бедру, снося еще один бутон.
   - Эрия! Я все вижу!
   - Но ты же стоишь ко мне спиной!
   - Я слышу, как они кричат! Это мешает мне думать.
   - Кричат? - Пантера принюхалась, потом внимательно всмотрелась в очередной бутон, - ты спятила? У них же нет ртов! - Авторитетно заявила она, - можешь сама посмотреть! Им просто нечем звать на помощь!
   - Тебе триста лет! А ты все, как дитя малое! Естественно, что они не кричат языком! Ты же сама учила меня магии...
   - Ты чего замолчала? Продолжай! Тебе что, помочь что ли? Эрия - ты такая умница, такая славная.... Ну? Я надеялась выслушать парочку похвал и тройку, другую благодарностей. На колени, конечно, можешь не вставать, я же все понимаю, ты - верховная жрица, вдруг, кто из подчиненных зайдет, но ты же знаешь, как я люблю, когда меня хвалят.... Эй! Ты чего? Отпусти ухо!
   - Эрия! Ты - гадкая девочка! Оставь мои цветы в покое, а то я с тебя шкуру спущу!
   - Брось! Я бессмертна! - Пантера вывернулась и отползла подальше, от сидящей женщины, - Так до чего ты там додумалась?
   - С чего это ты взяла, что я...
   - Так ты всегда вцепляешься мне в ухо в такие минуты. Нет бы, мягко почесать, сразу драться!
   - Извини! Я вот тут подумала о кошке.
   - О кошке? Тебе меня мало, что ли? Давай отпрошусь у Кибелы на парочку годков. Враз надоем!
   - Да нет! Я говорю, - она щелкнула пальцами, вызывая одну из младших жриц, - о кошке - учителе! Разве не гениально?
   - Я ж говорю, - пантера вытянулась, положив морду на лапы и подставив солнцу черную бархатистую спину, - совсем спятила!
   - Кошку мне! - Женщина, пришедшая на зов госпожи, кивнула, испуганно стрельнув глазами на черное изваяние, поигрывающее литыми мускулами на травке, и удалилась быстрее, чем пришла. - Так вот! Мы дадим ей дар слова, уговорим войти в нее душу одной из ушедших жриц и отправим к девочке! На кошек, если они не так крупны, как некоторые присутствующие здесь (не будем показывать пальцами), никто не обращает внимания!
   - Постой, постой. Я правильно тебя расслышала? Дадим дар речи?
   - Ну, ты же говоришь!
   - Меня сотворила богиня!
   - Не вредничай! Я знаю, что ты очень любопытна, и подслушивала все заклятья. Покопайся в памяти!
   - Предупреждаю! Затея - так себе! И грозит крупными неприятностями...
   - Эрия! На сегодня ты уже задолжала мне два куста роз! И я точно знаю, что если отрубить тебе хвост и капельками крови сбрызнуть цветы, они вернутся в первоначальный вид, так как в твоих жилах течет чистая магия!
   - Ну, ну! Зачем так грубо? Причем тут хвост? Фи! Как низко! Как подло! Отрубать хвосты беззащитным животным...
   - Это ты-то, беззащитная? Не смеши!
   - Ну, сама посуди, кто я и кто...
   - Эрия! Не тяни время! Мое терпение и так на исходе!
   - Да, вспоминаю я уже, вспоминаю.... Как там... Ветры южные...ветры...
   - Госпожа?
   - Да?
   - Кошка... как вы просили. - Девушка спустила на землю хорошенькое существо, светло-рыжее и пушистое.
   Кошка изящно подняла хвост, принюхалась и чихнула. Встряхнулась и спокойно направилась к громадной хищнице...
   - Так.... Как же.... А! Вот! Вспомнила! Пожалуй, и впрямь понадобится моя кровь. Поймай ее! Несколько капель на ее язык, пустяковое заклинание и - О - ля - ля! Ты будешь знать обо всем, что думает это глупое создание!
   Амира встала и двинулась к киске, когда та громко фыркнула и сделала поистине удивительный, для своих размеров, прыжок. В полете, она увеличилась почти в пять раз и, приземлившись возле Эрии, прошипела:
   - Ты кого это дурой назвала, безмозглая?
   Пантера, пребывавшая в задумчивости, не в силах решить: откуда же ей не жалко будет извлечь парочку капель крови, вздрогнула, переворачиваясь со спины, вскакивая сразу на все четыре лапы, и отпрыгнула в кусты.
   - Добрый день, Бастет! - Амира подхватила кувшин молока буквально из воздуха, и уже с улыбкой протягивала его большой разгневанной киске. - Рада тебя видеть!
   - Да? - Тело слегка вытянулось и перешло в человеческое, изящно взметнув реальность так, что присутствующим показалось, что шкура просто превратилась в ткань, колыхнувшись на ветру. - Тогда, и я рада! - Она приняла кувшин и жадно отпила несколько глотков, вызвав голодное бульканье в желудке Эрии, которая наблюдала за всем из роскошной кроны мирта. Утерев мордочку, богиня улыбнулась, сверкнув на солнце великолепными клыками, и поинтересовалась, - Дашь блюдце?
   - Конечно! Держи! - Изящно-хрупкое, расписанное замысловатыми узорами с позолотой и ляпис-лазурью, оно явно было очень дорогим. Богиня заурчала, наливая в него молока. Право слово, ей так мало надо для счастья!
   Жрица спокойно села на расстеленную циновку, зная, что на низенький стульчик, на котором она сидела только что, присядет Бастет, как более высокая по рангу и положению. (И то хорошо, что не требует принести трон!). Пантера осторожно глянула вниз с ветвей высокого дерева, куда взлетела со скоростью, просто поразительной, для животного ее комплекции и веса! Она пыталась решить - стоит ли набраться наглости и попросить и себе порцию молока?
   - Эрия! Оставь нас! - В нежном голосе богини зазвучала сталь. Пантера заскулила, - Я не сержусь. Но ты - на редкость болтлива! Брысь отсюда! За заклинание получишь по ушам от хозяйки!
   - Но, я не... Я же не...
   - Но собиралась!
   - Я? Это же Амира!
   - Брысь, я сказала!
   Пантера обиженно подобралась, щелкнула хвостом, открывая дверь в мир Мертвых и с места влетела в него в грациозном прыжке, исчезнув в воздухе.
   - Выпендрежница!
   - Бастет! Ты всегда желанная гостья! - Амира улыбнулась, - но Эрия и впрямь не виновата. То - моя вина! - Она склонила голову, лукаво глядя, как чинно кошка макает язычок в молоко, точно зная, что она получает от него удовольствие. Жрица сама готовила его утром для Эрии, добавив в жидкость меда и перелив его в сосуд, наполненный ароматом розового масла.
   - М - да! Знаю! Я не скажу Кибеле. Просто пугнула ее, чуть - чуть! Какое у тебя вкусное молоко...
   - Спасибо! Если хочешь, я прикажу ставить такое же у твоей статуи каждый праздник.
   - Отлично! - Мурлыча, богиня принялась аккуратно лакать молоко, держа блюдце обеими руками и скромно глядя вниз, словно бы следя за серпиком солнца в молочной глади.
   - Бастет? Ты ведь пришла не за этим!
   - Да! - Розовый язычок слизнул капельку с усов. С хорошо видимой неохотой опустив блюдце, она взглянула на Амиру, - Ты не должна искать учителя для Нефрет.
   - Нет? Но почему? У девочки есть сила, и...
   - Вот именно! И! Нефрет не отдадут тебе! Она останется в Египте!
   - Но, как же...
   - Осирис сведет ее с Имхотепом. Он - величайший маг этого столетия и очень хороший учитель. Слышала о нем?
   - Да, да. Конечно! Подожди! Но, это значит, что...
   - Да. Тебе продлят жизнь и молодость еще на сто лет, пока ты не воспитаешь новую Повелительницу Бурь. Впрочем, - богиня окинула жрицу доброжелательным взглядом. - Ты молода, здорова, хороша собой. Ты можешь сама родить новую...
   - Нет! - Амира невольно подалась вперед, резко перебивая собеседницу.
   - Ну, как знаешь! Я сказала все, что должна была сказать. Спасибо за угощение! И еще, - она встала, поставив блюдце на стульчик, и расправила платье.
   - Да?
   - Амира! Оставь в покое Джосера! Не играй с богами! - Кошка наклонилась, заглядывая в глаза, коснулась ладонью нежной щеки женщины, - поверь, девочка, ничем хорошим такие игры для людей не заканчиваются! - И, без перехода, - Отдашь блюдце?
   - Бери!
   Кивнув, Бастет шагнула к кустам, резко, на глазах, уменьшаясь, покрываясь шкуркой. Прыгнула и скрылась в зарослях шиповника.
   - Кошку оставь!
   Кусты вздрогнули, и оттуда выглянула умненькая мордашка. Мяукнув, кошечка подбежала к жрице и принялась тереться о ее ноги, скромно намекая на угощение. Амира задумчиво погладила зверька по спинке. Протянула руку к кувшину и услышала легкий щелчок. Кувшин под ее пальцами дрогнул, и растаял без следа, оставив за собой быстро исчезающий аромат розового масла.
   Кошечка подбежала к стулу, на котором стояло блюдце. Увы! прямо перед ее удивленной мордашкой, оно исчезло, вызвав испуганный визг.
   Амира рассмеялась.
   - Приятного аппетита, Бастет!
  
   ГЛАВА 5.
  
   Всю ночь неподалеку выли шакалы, им вторили гиены. Непонятно было, кто же из них жалуется, хотя причин этих жалобных стонов была ясна - не многие из них сумели урвать кусочек от утренней добычи льва.
   Сам добытчик, лежа на дереве, лишь время от времени, прядал ушами, реагируя на выступления ночного хора саванны, но глаз так и не открыл, продолжая мирно спать даже тогда, когда мелкие хищники переместились под самые ветви укромного лежбища.
   Возможно, именно из-за поднятого мелочью шума, он и не услышал, как невдалеке обустраивали охотничий лагерь фараона. Конечно, если бы он захотел, то смог бы заметить невдалеке марево от десятков костров, что ограждали отдых людей от ночных обитателей и хищников. Но лев сладко спал, давно привыкший к самым необычным и, порой страшным, звукам жизнедеятельности саванны.
  
  
   Утро пришло неожиданно. Оно было тем интереснее, что само по себе пробуждение было восхитительно приятным. Его разбудил нежный возбуждающий аромат, что принес с собой легкий ветерок, аромат молодой самки!
   Еще не открывая глаз, самец втянул этот аромат, широко раздувая ноздри и потянулся. Да! Он не ошибся! Она была где-то рядом...
   Сладко зевнув, зверь открыл глаза и осмотрелся. Изящная молодая львица, явно ничего не опасавшаяся, ходко трусила мимо него, направляясь в сторону небольших зарослей кустарника. С его высоты, черноголовому красавцу была видна и конечная цель ее путешествия - небольшое стадо газелей. Решив, что сегодня - замечательный день, хищник осторожно спустился с дерева, направляясь наперерез юной прелестнице.
   Он перехватил ее неподалеку от стада. Есть еще не хотелось, хотелось внимания красавицы! Зная, что он - хорош, самец вынырнул из зарослей с наветренной стороны - пусть почует запах его великолепного тела!
   Самка настороженно замерла, почуяв чужой запах и огляделась. Она принадлежала к прайду, что контролировал эту территорию. Будучи дочерью одного из самцов и женой другого, она была неприятно поражена чуждым запахом.
   Когда черноголовый лев в самом расцвете сил выпрыгнул из зарослей кустарника и застыл, давая ей возможность "полюбоваться" на себя, дама испытала скорее удивление от его наглости, чем восхищение от его стати. Хорош, конечно! И черен! Но, у нее уже есть друг и "спутник жизни", и этот спутник охотился сейчас где-то неподалеку!
   Прежде, чем она успела подать мужу сигнал опасности, он сам учуял пришельца. Мощный рык, пугая мирно пасшиеся стада, возвестил о том, что хозяин знает о присутствии соперника.
   Одним могучим прыжком, перемахнув заросли, что отделяли его от места действия, самец замер перед чужаком, оставляя самку за своей спиной, отгораживая ее от опасности.
   В первый момент наш знакомец был очень удивлен: красавица проявила скорее обеспокоенность, чем заинтересованность его персоной. Впрочем, когда, оповещая о своем присутствии ревом, меж ним и прелестницей встал ее друг, далеко не слабый самец, все стало ясно само собой. Леди была занята!
   Утро стало великолепным. Он был сыт, отдохнул и был полон сил, и он намеревался очень близко познакомится с юной леди, а то, что у нее уже есть друг, готовый сражаться, лишь придавало остроту приключению. Двойное удовольствие: сначала драка, затем нежное утешение самочки!
   Хозяин напряг мускулы сильного тела и оскалил клыки, давая понять чужаку: тот зря сегодня вообще проснулся! Их рев слился в один громоподобный рык, что пронесся по опустевшей саванне, заставляя вздрагивать листву деревьев.
   Хищники одновременно ринулись в атаку, два могучих тела сшиблись в воздухе, сплетаясь в смертельных объятиях: клыки погрузились в плоть, когти рвали атласные шкуры.
   Самка хотела уйти, но, заслышав хруст костей от удара о землю, замерла, заинтересованно разглядывая сражающихся. Она уже не была так уверена в том, кому же она желает победы.
   Пасть ее наполнилась слюной, с увлечением она следила за ходом поединка, впервые из-за нее дрались! Она была польщена, взволнована, счастлива! Забыв о голоде, львица гордо и надменно взирала на "турнир" в ее честь, лишь хвост нервно бился о бока, выдавая напряжение, охватившее ее в этот момент.
   Рывок, удар, трещат кости, рот наполняется "вкусом врага"! Здорово! Ему удалось извернуться и капкан объятий распался. С минуту они стояли, тяжело дыша, напряженно глядя друг на друга, оценивая повреждения - свои и соперника. Силы были равны, никто не хотел отступать.
   Чужак первым ринулся в бой, вставая на задние лапы, он со всего размаха ударил когтями по морде соперника, рванувшегося на встречу. Тот не замедлил с ответом. Кустарники вздрагивали от могучего рева, битва продолжалась.
   Не известно, чем бы закончилась эта схватка, если бы у хозяина поля не подвернулась задняя лапа, она хрустнула еще при первом ударе, и сейчас, ослабевшие мышцы подвели его. Почувствовав слабину, черноголовый красавец дернулся вперед, всем телом, всем весом своим, сбивая противника наземь. И сколь удачно оказалось это падение!
   Он попал мордой прямо в шею подмятого врага, куда сразу же погрузил клыки, перегрызая артерии, чувствуя, как содрогается соперник, захлебываясь кровью, как судорожно бьются в предсмертных конвульсиях лапы.
   Он держал его, наслаждаясь каждым мигом победы, пока хозяин саванны не затих навеки. Тогда победитель встал и повернулся к своей награде. Грозным ревом он сообщил даме, что отныне она принадлежит ему!
  
  
   Вдали прозвучал странный, непонятный и совсем не известный ей звук. Львица насторожилась. Самец, вышедший из схватки победителем и сейчас позволявший себе покусывать красавицу за ушко, тоже замер. Звук ему не понравился. Кроме того, к неприятному трубному звуку добавился топот.
   Для стада буйволов он был слишком тих, и тем сильнее настораживал. Еще больше настораживал тот факт, что оба звука стремительно приближались. Хищник встал, позволив, освободившейся от его веса, самке, испуганно вскочить.
   Пели охотничьи рога, неслись боевые колесницы. Правитель Египта начал охоту!
   Благоразумно решив удалиться с пути странных существ, чета львов направилась в сторону невысоких деревьев, что еще недавно послужили надежным укрытием хищнику.
   Их легкий, немного ленивый бег был, неожиданно для них, прерван. С одной из колесниц, пущенная меткой рукой фараона, сорвалась стрела и воткнулась самке в бок. Взвизгнув от боли, животное припало на задние лапы, изогнувшись в попытке зацепить противный прутик зубами.
   Оглушающий рев ярости, самец издал в ту секунду, когда запрыгивал в проносившуюся мимо него колесницу. Он уже не видел, как еще несколько стрел и парочка копий вонзились в его новоприобретенную подругу, оставив ее скулить от боли и страха. Она тщетно пыталась подползти к людям, надеясь хоть одного из них захватить с собой в царство теней.
   Ничего не видя вокруг, почти обезумев от гнева, самец даже не почувствовал стрел, что вонзились ему в спину, не причинив ему, впрочем, большого вреда. Его прыжок был невероятен! Его прыжок был удивителен!
   Он буквально влетел в колесницу на всем скаку! Его задние ноги, отброшенные колесом, соскользнули, но удар тяжелой передней лапы уже сделал свое дело - шея возницы была сломана, голова и правое плечо превратились в кровавое месиво.
   Фараон оказался в неуправляемой колеснице, увлекаемой обезумевшими от ужаса лошадьми, с огромным разъяренным хищником, когти одной из лап которого, прочно вошли в дерево перил, не позволяя тому сорваться.
   Самец пытался сделать сразу же три вещи: втянуть внутрь повозки задние лапы, что от гонки по неровной местности постоянно соскальзывали; оглушить врага всей мощью, на которую только были способны его легкие; и достать добычу когтями.
   Джосер тоже не терял даром времени: бесполезно было бы пытаться сейчас достать поводья, да и остановившись, он предоставлял льву слишком большие шансы на победу в этом соревновании. Возница был мертв, и с этим уже ничего поделать было нельзя. Его тело, царь не колеблясь столкнул в морду хищнику.
   Это почти сбило зверя на землю и отвлекло его внимание на несколько драгоценных секунд от человека. Сам же правитель, изогнувшись, припал на одно колено на дне трясущейся колесницы и уверенной рукой всадил дротик в незащищенную грудь льва с той стороны, где его лапа застряла, оставляя его в подвешенном состоянии.
   Пытаясь ответить на удар, с трудом держащийся в повозке зверь, рванулся к человеку, но ему вновь помешало тело возницы. Соскользнув, оно выбило у самца опору из под ног и, вырывая когти, хищник сорвался.
   Взмокший от пережитого, Джосер не смог позволить себе даже минуты для отдыха. Колесница все еще неслась в неясном направлении. Выскользнув в момент гибели возницы, вожжи болтались сейчас между двух взмыленных спин обезумевших лошадей.
   Окинув взглядом повозку, фараон выхватил из специального укрепления легкое копье. Крепко вцепившись одной рукой в борт колесницы, он подцепил концом копья поводья и, поднимая его вверх, добился того, чтобы вожжи соскользнули ему в руки, даже не смотря на постоянные рывки со стороны коней.
   Примотав их свободный конец, к предназначенному для этого, выступу, мужчина уперся ногами в стенку повозки, что, в обычное время, защищала ноги царя от летящих из под копыт комков грязи, натягивая поводья. Лошади встали на дыбы, буквально вырывая суставы, пытавшемуся остановить их человеку. В какой-то момент, ему показалось, что он сейчас не выдержит. Кожа на руках треснула, и к локтям заструилась кровь. Поводья выскальзывали, а бег обезумевшей пары замедлился лишь самую малость.
   - О, Боги! Помогите мне! - Он прорычал это сквозь стиснутые от усилий, зубы. Джосеру почудилось, что солнечные лучи коснулись его рук, вливая силу. Кони пошли ровнее, пробежали еще несколько метров хрипло всхрапывая, и встали.
   С шумом выпуская воздух, сквозь сведенные судорогой зубы, он выпрямился, чувствуя, как трясутся ноги, отказываясь служить. Мышцы мелко вздрагивали, не в силах устоять на ногах, он опустился на дно повозки и разомкнул руки, выпуская поводья.
   Пальцы скрючило, больно было так, что на глазах выступили слезы. Но в то же время, сквозь отупение облегчения, он понимал, что спасся, лишь благодаря помощи богов и их нужно поблагодарить за эту помощь. Прежде, чем вернуться и прикончить льва, фараон снял с шеи амулет с изображением Амон-Ра. Положив золото на дно, где на него бы попадали лучи Атона, заставляя играть все его грани, сжавшись от боли, он сомкнул над пластиной руки, слегка потирая их.
   Кровь капала прямо в центр круга, губы царя, белые от боли, шептали благодарственный гимн богу солнца. Сквозь плотно сомкнутые веки, Джосер не мог видеть, как, пузырясь, дар поглощался амулетом: каждая капля, что падала на его поверхность, тут же уходила внутрь, как вода в песок.
   Закончив молитву, фараон открыл глаза - амулет был чист, ни следа крови! Он поднял талисман, намереваясь вновь повесить его себе на шею. В следующий миг, удивленный и обрадованный, правитель почувствовал, как целебное тепло, волнами распространяется от золота к рукам.
   Когда защитный лик был возвращен на место, на руках мужчины оставались лишь свежие рубцы - следы разрывов еще не зажили, но уже сошлись и активно срастались. Улыбнувшись, царь встал и тронул колесницу в обратный путь. Там его ждал все еще ЖИВОЙ лев!
  
  
   Прижав уши и оскалив клыки, скуля от боли и гнева, большая кошка пыталась дотянуться до своих врагов. Они окружили ее, стояли совсем рядом: посмеивались и о чем-то говорили.
   Несколько стрел и три копья, что вошли ей под разными углами в спину, обездвижили ее, не только за счет повреждений. Все дело, в основном было в том, что все наконечники стрел были смазаны парализующим ядом. Движения хищницы в данный момент были минимальны, что позволило охотникам расслабиться и спокойно стоять возле все еще живого и опасного зверя.
   Ждали фараона. Некоторые проявляли обеспокоенность, но десять ловчих на свежих лошадях, под предводительством Имхотепа уже ускакали по следу царской колесницы, оставалось лишь ждать. К тому же, правитель был известен, как бывалый и очень опытный охотник, из всех видов дичи, предпочитавший царя зверей.
   Вскоре показалось облако пыли, то возвращались четверо, из десятка, отправленного на поиск, пятая лошадь несла ношу. При их приближении стало видно, что это тело возницы, завернутое в покрывало, пропитавшееся кровью. Упавший лев добрался до погибшего раньше, чем его нашли люди, и счел для себя не лишним немного подкрепиться.
   Фараон, взяв Имхотепа на место возницы, отправился по следам хищника. Решив не мешать правителю развлекаться, остальные вельможи вернулись в разбитый неподалеку лагерь. Обездвиженную львицу, осторожно, при помощи копий, перекатили на наспех сооруженные носилки и отправили туда же. Джосер сам решит - что делать с хищницей.
  
  
   Раненный лев, спотыкаясь и оставляя кровавый след, уходил вглубь саванны. Ему необходимо было отлежаться и зализать раны. А ран было много. Сейчас, когда самочки не было рядом и хорохориться было не перед кем, давали знать о себе последствия утреннего боя с хозяином этих земель - рваные раны на морде и боку, ныли ребра, хрустнувшие от удара об землю.
   Из раны, что нанес ему человек, шла кровь. На лапу, из которой были вырваны три когтя, невозможно ступать, а в спине, покачиваясь при каждом шаге, противно ныли и кололи застрявшие стрелы.
   Он ревел от боли и злости. Замечательный день был безнадежно испорчен: самка потеряна и еще неясно, сможет ли он уйти из этих мест живым - он уже дважды пересек отметины о границе, оставленные двумя самцами, чей запах смутно напоминал ему утреннего противника.
   Заслышав уже знакомый шум приближающейся колесницы, зверь замер. Мудрец постарался бы в такой ситуации скрыться, избежав встречи с опасным соперником. Но, оглядев местность, он сразу же понял, что укрыться тут негде.
   Этот человек шел сюда, чтобы его убить! Он отнял у него самку, до того, как черноголовый красавец успел вкусить плоды своей победы! Хищник был зол, очень зол! И пусть болело все тело, а лапа сильно мешала движению, не то, что драке, он решил, что покажет этому зазнавшемуся хищнику, пахнувшему, как лакомая дичь, кто хозяин саванны!
   Повернувшись, лев замер в ожидании колесницы. Завидев, что хищник остановился, ловчий, что находился ближе всех к царю, закричал, указывая на то место, где ожидал противник. Джосер жестом велел всем остаться, продолжив путь к, ожидавшему его, царю зверей, один, если не считать, правящего лошадьми, Имхотепа.
   Колесница, по приказу правителя, остановилась в двадцати шагах от самца. Чати, оставшийся в повозке, напряженно замер, вцепившись в борт и нервно теребя рукоять кинжала. Он боялся, что может не успеть на помощь царю, а друг так глупо рискует, приближаясь к раненному зверю один, вооруженный лишь топором и копьем!
   Фараон решил отдать долг чести достойному противнику. Взяв оружие, он шел навстречу ожидавшему его бойцу, строго настрого запретив и другу и охране вмешиваться в схватку.
   Лев смотрел на приближающегося человека: мышцы у него слабые, клыки маленькие, вот только когти.... Но, это ведь небольшое преимущество. Как силен был хозяин этих земель, а он его победил! А это хилое существо, он сможет победить, даже будучи серьезно ранен!
   Подобравшись, самец приготовился к прыжку, намереваясь закончить бой одним ударом, просто сломав шею наглому самцу, возомнившему о себе невесть что! Прыжок, что поднял в воздух могучее тело, был хорош и, безусловно, смертелен. Увы, госпожа удача отвернулась от хищника, расставив ему ловушку.
   Джосер упал на колени, уперев конец копья в землю, и зверь сам напоролся на острие, насаживаясь на него под действием собственной тяжести. Он еще дотянулся до удачливого соперника, мазнув его лапой и отбросив назад. Но удар был, слаб, а когти лишь прочертили борозды на массивной короне, что украшало чело правителя, защищая от зноя и выделяя среди смертных.
   Древко не выдержало, с сухим треском копье обломилось, и хищник рухнул на землю, немного вбок. Могучие лапы еще подергивались, в желании дотянуться до врага, но глаза уже помутнели, из них уходила жизнь.
   Кровавая пена, пузырясь, стекала с клыков на траву. Жизнь покидала льва. Подойдя, фараон заглянул в стекленеющие глаза. Ощущение длилось лишь доли секунды, но человеку показалось, что он увидел всю жизнь сильного зверя и теперь знает, каково это - быть царем саванны...
  
  
   Пока ожидали возвращения Джосера, несколько ловких ловчих подстрелили трех антилоп, и теперь нежное мясо жарилось на кострах. Вокруг уже пили пиво, поздравляя друг друга с удачной охотой, хотя большинство охотников даже ни разу не выстрелило, и все их участие сводилось к бессмысленной езде из лагеря к месту охоты и обратно.
   Кто-то стоял возле львицы, с умным и глубокомысленным видом обсуждая достоинства и недостатки зверя, о котором ровным счетом ничего не знал и в затронутой теме, как следствие этого, ничего не понимая.
   Самка лежала не связанной, все понадеялись на действие яда, который еще ни разу их не подводил, рычала и пятнала кровью траву, тихонько скребя землю когтями. За этот день у нее на глазах один друг погиб, а второй исчез. Она всем сердцем ненавидела этих странных безволосых существ.
   В какой-то момент, львица забеспокоилась: ветер донес до нее странно знакомый и в то же время неуловимо изменившийся, запах. Она все поняла, когда голые хищники пронесли мимо нее тело ее утреннего друга. Его лапы были связаны, тело чуть покачивалось, прикрученное к палке, а глаза застыли, обозревая луга другого мира. Обида и боль судорогой прошли по онемевшим мышцам, разгоняя ослабевшее действие яда. Яд отпустил не полностью, но и этого было достаточно.
   Ее рывок был страшен. Телом она сбила одного из носильщиков, погружая желтые клаки в его горло, а лапами разрывая грудь, становясь сильнее от вкуса крови. Прежде, чем хоть кто-то успел опомниться, она достала еще двоих, что стояли ближе всего к ней. Тех самых, что еще недавно дразнили ее своим ароматом и раздражали громкими голосами.
   Она быстро слабела, сказывалась большая потеря крови, но твердо знала, что троих совсем недостаточно для ее мести! Вокруг бегали люди, что-то кричали, вставали на дыбы испуганные лошади, кто-то упал в костер и ветер разнес вопли и тошнотворный запах...
   А она убивала - всех, кто попадался ей на пути. Самка чувствовала, как в ее шкуру втыкались стрелы и знала, что скоро снова не сможет двигаться, и она торопилась собрать свой кровавый урожай.
   Этот странный человек появился перед ней неожиданно. Она ударила очередного визжащего, пытающегося отползти, слабака лапой, даже не глядя - куда попадет, чувствуя по запаху, что зацепила внутренности и мысленно ликуя - не выживет! Но, не остановилась, силы были на исходе, яд уже замедлял движения и на этот раз, она знала, что это - навсегда...
   Львица бросилась на него, неподвижно стоящего посреди хаоса и ужаса, что она произвела. Он не пал ниц, не пытался убежать. Он поднял ей навстречу руку и произнес несколько слов....
   Люди видели, как обезумевший, покрытый кровью зверь, бросился на Имхотепа....
   Даже во всеобщей суматохе, были те, кто не потерял головы: в львицу стреляли, под предводительством Джосера несколько ловчих, с копьями и топорами, бежали наперерез хищнице. Именно они, разом, как один человек, испуганно выдохнули имя чати. Над мечущимся лагерем, эхом вздохнуло: "Имхотеп" и все замерло.
   Как во сне, Джосер увидел, что друг поднял руку навстречу смерти. "Что же он не бежит? Спасайся! Возьми хотя бы щит! Да что же ты? Защищайся, несчастный!" Но он не смог вытолкнуть из пересохшего от страха горла, ни слова. Он видел, как зверь замер в прыжке, дернулся, издав, почти человеческий, крик боли и рухнул к ногам мага.
   Какое-то время в лагере стояла тишина. Никто не мог понять - что же произошло? Затем, волнами по людям пошел ужас - в руках чародея остывало сердце опасного зверя...
  

* * *

  
   Когда она выбралась на воздух, Хепри только собирался явить свой лик Великой Черной Земле и осветить благодатный город Мемфис, Весы Обеих земель, как называли его египтяне.
   Нефрет стояла на берегу Нила, с удовольствием вдыхая ароматный свежий ветерок с реки и наслаждаясь предрассветной прохладой, которую скоро сменит одуряющая жара. Она мирно радовалась наступающему дню и своему избавлению, когда заметила, краем глаза, какое-то движение в зарослях.
   В мгновение ока ее накрыло волной ужаса, слишком близко она находилась к храму отвратительного зухоса, слишком свежо было в памяти ночное приключение. Перед ее глазами, как наяву, открылась огромная пасть...
   Слабый стон вывел девушку из ступора. Тот, кто двигался в зарослях, кем бы он ни был, явно не являлся земным воплощением Себека. И как только осознание этого усвоилось мозгом, ее страх, как рукой сняло.
   Осторожно, опасаясь подвоха, ведь хитрые помощники Потифара могли таким образом заманивать в свои сети будущие жертвы, для умиротворения своего бога, она двинулась в сторону зарослей тростника.
   Медленно и настороженно, готовая в любой момент обратиться в бегство, она раздвинула упругие листья. Каково же было ее удивление, когда вместо чудовища, вместо его противных жрецов, на берегу, перепачканный кровью и илом, лежал юноше.
   Он лежал с закрытыми глазами, его одежда была изорвана и залита кровью. Одна его рука зияла раной, над ней уже роились мошки и комары, нещадно пируя и наслаждаясь неожиданным угощением. Сложно было с первого взгляда судить о человеке, но было ясно, что он нуждался в немедленной помощи, пока не вернулся тот, кто учинил сие нападение.
   В голове жрицы начал выстраиваться план, как помочь несчастному, не подставляя себя под удар и не нужные и лишние вопросы. На ее взгляд, спасать его следовало самой, так как, если он сумел один вырваться из лап зухоса, без чьей либо помощи, то стоило выяснить, какое заклятье он для этого использовал! Такое заклятье никогда не будет лишним в арсенале жрицы.
   Приняв решение, Нефрет огляделась в поисках средств к осуществлению своего плана. Она решила спасти юношу!
  

* * *

  
   Боль, такая сильная, что казалось будто его разрывают на части. Сехемхет тихо застонал, твердо уверенный, что, если он еще не умер, значит, находится в пещере Себека. Сквозь полусомкнутые веки он не видел никакого источника света и ничего иного предположить просто не смог.
   Он точно помнил, как огромный зухос, нынешнее воплощение Себека, схватил его коня и, прежде чем он успел вытащить ноги из стремени, чудовище утащило их обоих на дно. Кое - что, зная о повадках зухоса от Потифара, юноша понимал, что если он находится в подводной пещере крокодила, то рассчитывать ему, скорее всего, не на что.
   Судя по его ощущениям, у него была повреждена рука и все правое плечо. Ноги ныли и были явно не только ободраны, но и немного пожеваны гигантом. А голова просто раскалывалась от боли, которая пульсировала и отзывалась на каждое малейшее движение даже глазами.
   Губы пересохли, очень хотелось пить, но попросить воды было не у кого. Принц горько усмехнулся. Какая ирония судьбы: умереть от жажды, находясь под водой. Воистину у Хнума, что распоряжается судьбами людей, отличное чувство юмора!
   Дышалось легко и не ощущалось никаких тошнотворных запахов гниющего мяса, что само по себе уже радовало, но вот все остальное бывало и в лучшем состоянии. Нечего было и думать о том, чтобы доползти до края пещеры и всплыть в мутных водах Нила на поверхность, когда вокруг кружит зухос.
   Возможно, что рядом есть и другие, подобные ему твари, поменьше размером, но с таким же великолепным аппетитом. И, в отличие от воплощения Себека, они не завтракали его лошадью и не кормились жертвоприношениями. А значит, ждать от них чего - либо хорошего, не стоило. Тяжело вздохнув, молодой человек глубоко задумался.
   Впрочем, как ни крути, а лежать и дожидаться, когда же появится бог Нила, чтобы закончить начатое и полакомиться наследником трона, он не мог. Это было просто не в его духе. Вот он немного отдохнет и придумает план, как отсюда выбраться с наименьшими потерями.
   Тьма обступила его, и он мягко провалился в забытье. Очнулся Сехемхет от острой боли в руке. Не в силах открыть глаза, он чувствовал, как что-то или кто-то касается его раны. Боль была такой резкой!
   Неужели его опять жуют? От этой ужасной мысли тело юноши покрылось холодным потом, его еще сильнее затрясло. Стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать более активного нападения чудовища, с трудом, огромным усилием воли, он заставил себя лежать спокойно, тогда, как все его существо молило оттолкнуть мерзкую тварь и вскочить на ноги. Стиснув зубы так сильно, что свело челюсти, а перед глазами от боли поплыли радужные круги, он заставил себя очень медленно открыть глаза, чтобы попробовать осмотреться.
   Тьма пошла цветными разводами, и он был вынужден несколько раз моргнуть, чтобы прогнать разводы и сфокусировать зрение. Над его рукой что-то склонилось.
   Боясь даже дышать, принц моргнул еще пару раз. Из темноты вступило изящное девичье личико, склонившееся над его раной, которую маленькие пальчики аккуратно промывали.
   Девушка была очень увлечена работой и, по-видимому, сильно переживала. Ее нижняя губка была закушена, брови хмурились и, время от времени, когда по ее мнению, она попадала на особо болезненные места, ее лицо морщилось, как будто это она испытывала боль от неприятной процедуры.
   В помещении было полутемно, факел почти догорел и при этом слабом свете, она пыталась разглядеть рану, желая определить: все ли она промыла или умудрилась пропустить грязь.
   Вместо удивления, которое он испытал, когда обнаружил вместо жуткого вида зухоса это очаровательное существо, пришло облегчение. Оно было так велико, что Сехемхет громко выпустил весь воздух из легких. Звук получился просто оглушающим в той тишине, что царила в помещении, и эхом отразился от стен.
   В следующий момент его тело пронзила резкая боль, так как, испугавшись его громкого полувздоха - полустона, жрица рванулась в сторону, не отпуская руки, которую в тот момент она как раз держала, поворачивая то одной, то другой стороной к догорающему факелу.
   Раздался еще более громкий крик боли, хотя принц и постарался сразу же закусить губу, стесняясь того, что женщина слышала от него столь неподобающие мужчине и царю, звуки.
   Нефрет испуганно замерла на месте, уже в который раз мысленно ругая себя за столь неразумный поступок. Теперь, когда этот незнакомец очнулся и поднял такой шум, еще даже не открывая рта (что же будет, когда он сможет заговорить?), ей точно влетит.
   Да и честно сказать, если вглядеться в его глаза внимательно, то сразу же поймешь, что он не из тех, кто привык подчиняться и вряд ли станет молчать только потому, что она спасла ему жизнь и попросит его об этом. Вряд ли! А еще он, наверняка, пожелает отправиться домой, и вот тогда уж ей точно придется объясняться с Потифаром, в потайной комнате которого, они сейчас и находились.
   Мысли, одна мрачнее другой, отражались у нее на лице и внимательно наблюдавшему за игрой ее лица, Сехемхету показалось, что красавица не только не рада его пробуждению, а наоборот, подумывает, чем бы его треснуть, чтобы возобновить его сон или его молчание, по крайней мере.
   Не рискуя говорить громко, чтобы и вовсе не вызвать ее панического бегства, он полушепотом спросил:
   - Кто вы? - И подкрепил слова улыбкой, мягкой и нежной, какой улыбался лишь младшей сестренке Эрине, дочери последней из любимых наложниц отца, которой на днях исполнилось три года. Улыбка вышла чуть кривоватой от боли, которую он по-прежнему испытывал, именно это искривление, показавшее Нефрет, как ему больно, заставило ее вернуться к прерванной работе.
   Быстро и тщательно, она еще раз осмотрела рану, пока мысли судорожно метались в поисках имени, которое можно было бы назвать, не опасаясь никаких для себя последствий. Наконец, она придумала, что ответить, и лукавая улыбка коснулась ее губ, когда, бросив взгляд на юношу, она прошептала в ответ:
   - Я - Мерет, жрица храма Анубиса! - Нежный голос отразился от стен и, на мгновение, принцу почудилось, что зазвенел колокольчик, так музыкален был ее голос. Разглядывая улыбку, что появилась при этих словах и сверкнула во взгляде, брошенном на него исподлобья, он еще более расслабился.
   - Где я?
   - Ты в потайной комнате одного из храмов Себека, - эти слова заставили напрячься молодого человека, ему вовсе не улыбалось быть вылеченным только для того, чтобы в полнолуние быть принесенным в жертву зухосу.
   Приподнявшись на локте, он хотел задать следующий вопрос и в то же время, прекрасно понимал, что если его догадки о жертвоприношении верны, то он не получит правдивого ответа. А это означало, что он по-прежнему находится в опасности и должен выбираться отсюда. Надеяться на то, что жертвоприношение будет проводить Потифар или кто-нибудь из жрецов, что его знают в лицо, было бы довольно опрометчиво. Очень уж легко ошибиться в этих надеждах.
   - Расслабься,- маленькая ручка толкнула его в грудь, опрокидывая на спину,- тебя здесь никто не тронет, если не будешь шуметь. Я постараюсь навещать тебя два раза в день, так как прислуживаю статуе Анубиса и в этом храме. Правда, если ты начнешь звать на помощь, я не ручаюсь, чем именно для тебя это закончится. А в остальном, ты в полной безопасности. Никто из храма не знает, что я притащила тебя сюда. И в эту комнату заглядывают так редко, что за последние три года, что прошли с тех пор, как я ее обнаружила, сюда еще никто не заходил. Так что, если будешь молчать, то вероятность того, что тебя принесут в жертву Себеку, равна нулю. Насчет руки и других ран не беспокойся. Я уже все промыла и сейчас нанесу целебную мазь и заговорю. Если что-то пойдет не так, попробую найти мужчину, который поможет тебе отсюда выбраться. Очень уж ты тяжелый! Дотащить тебя сюда мне помогло только чудо! Боги покровительствуют тебе! - Наконец, прервав поток слов, она взглянула на него еще раз и поинтересовалась, - а что с тобой случилось? Ты что, решил искупаться во владениях зухоса?
   Тяжело вздохнув, он покачал головой. Точно зная, что любой, кому он будет рассказывать эту историю, назовет его глупцом, Сехемхет решился открыть лишь пол - правды:
   - Я отстал от своих друзей. Напрочь позабыв о храме Себека в этих местах, я решил напоить коня, за что несчастное животное и поплатилось жизнью. Я вел себя так глупо, что не удивился бы, если вместо этой кельи, оказался бы в пещере крокодила. Ну, или вдруг обнаружив рядом, к примеру, Анубиса, готовящегося проводить меня на суд. - Внимательно смотря на девушку, склонившуюся над его ногами и накладывавшую на раны и царапины мазь, Сехемхет добавил, - Ты очень красива! Я не только приятно удивлен, тем, что увидел тебя, вместо зухоса, но и получаю большое удовольствие от твоей красоты и умения обращаться с ранами.
   Комплимент смутил ее. Еще никогда в ее жизни с ней никто так не разговаривал. Да, мужчины часто обращали на нее внимание, особенно старшие жрецы, что, считали, что с теми жрицами, что младше их по рангу, можно не церемониться. Именно так они и делали, ей требовалась вся мудрость народа ее матери, все тайные силы ее предков, чтобы избегать всяческих домогательств и при этом, не вызывать ни чьего гнева. Ведь разгневать кого - либо из старших жрецов, лучший способ быть изнасилованной, а после принесенной в жертву одному из богов.
   Разговаривать же с ней из них, мало кто пытался, ну а уж о том, чтобы сказать что-нибудь приятное для ее слуха, а не для их, и вовсе речь не заходила. И, сейчас, впервые услышав красивые слова, обращенные к ней, ласкающие ее слух, как Амон - кожу: нежно и мягко, она растерялась!
   Нужно ли ей отвечать ему? Или достаточно просто улыбнуться? А может быть, она должна его поблагодарить? Или ответить столь же красиво? Или же ей положено просто молчать, внимая мужчине? В голове Нефрет роились тысячи вопросов, а задать их было не кому. Мать умерла четыре зимы назад...
   Отвернувшись, девушка ничего не сказав, удалилась, оставив удивленного Сехемхета в раздумьях, чем же он так обидел красавицу?
  

* * *

  
   Когда шок спал, подсчитали убитых и раненных, порадовались удачной охоте и подивились возможностям Имхотепа, признав его, воистину, величайшим магом Египта, кто-то заметил, что принца нет.
   Сначала на это высказывание не обратили внимание, все были слишком взбудоражены. Но потом...
   Первым замер Имхотеп, медленно, но верно доходя мыслью до сообщения: "Принца в лагере нет и никто его сегодня не видел". Какое-то время он переваривал услышанное, потом стал оглядываться в поисках главного ловчего. Увы, тот попал в костер и сейчас пребывал в плачевном состоянии. Без сознания, с ранами облепленными наспех порванной тканью, его на носилках, как и еще нескольких раненных, которым чати оказал первую помощь: остановил кровь, снял боль, понесли в город.
   Отмахнувшись от вопросов Синухета, решившего, что он самый крутой, после фараона охотник и желающего немедленно поделиться с кем-нибудь своими гениальными подвигами, маршал попытался вцепиться в мага, но был твердо, хоть и вежливо, направлен на поиски более подходящей аудитории.
   Вторым, до сути этого сообщения, дошел фараон. Среди всеобщего гвалта и гомона, где каждый спешил поделиться с другим рассказом о том ужасе, что он пережил и обрисовать свое геройское поведение, до Джосера долетел обрывок фразы о том, что принц нигде не обнаружен и вежливый вопрос, почему же он не поздравит отца с удачной охотой? Вельможа, что с гаденькой ухмылкой поинтересовался Сехемхетом, надеялся обратить внимание всех присутствующих на, мягко говоря, трусоватое поведение будущего правителя. Эффект был прямо противоположным.
   Для начала удивленный, еще не осознавший произошедшего, и намеревающийся заткнуть нахала, царь рявкнул о том, чтобы ему немедленно привели сына. Поиск ничего не дал. Отправленный Имхотепом, один из помощников главного ловчего, уже опрашивал всех присутствующих. Он был грубо оторван от задания и доставлен пред очи фараона.
   Грозно сверкая этими самыми очами, Джосер поинтересовался, что может сообщить о его сыне сей недостойный? На что получил путанный и неуверенный ответ, что по его, недостойного, данным, его наследник исчез из лагеря прошлым утром и после его никто не видел.
   Он уехал без охраны, пригрозив охотникам, что следили за лошадями и велев главному ловчему не беспокоить отца, так как к утру он вернется, чтобы принять участие в охоте. На грозный вопрос Имхотепа: куда же направился молодой человек, ловчий честно ответил, что не знает, но, вроде бы как, собирался в Мемфис, немного отдохнуть...
   Не дожидаясь сборов лагеря, кавалькада, состоящая из ближайшей свиты, охраны и парочки ловчих, во главе с правителем, отправилась в город, выяснить отношение с беспутным отпрыском королевской династии. На место прежней стоянки так же была отправлена партия ловчих. Впрочем, кроме праведного гнева, у правителя не шевельнулась никакая иная мысль. Все доводы и опасения Имхотепа, были отвергнуты взмахом руки и просьбой не защищать этого негодника!
  
  
   Предпочитая не настаивать, так как был хорошо знаком с характером друга, чати, тем не менее не оставил своего беспокойства. И, пока они мчались во весь опор, мысленно пытался ощупывать территории, что они проезжали, в надежде почувствовать присутствие молодого человека, к которому относился как к сыну.
   Увы! Здесь была масса всяких людей, но среди них не было ни одной ауры, хоть чуть-чуть похожей на ауру Сехемхета. Даже зачарованный на царскую семью аметист, не помогал в его поисках. Предчувствуя самое худшее, чати пришпорил коня.
   Бешеным галопом царская кавалькада ворвалась в город. Пронеслась по улицам, в направлении дворца, распугав по дороге все местное население. Спешка была бесполезной. Дворец встретил их тишиной и полным недоумением.
   И Египет содрогнулся: принц пропал!
  
  
   Он хрипел и стонал. И метался в жару. Вот тебе и раз! Вчера пришел в себя, даже шутил, а сегодня - в бреду? Что за дела?
   Нефрет сморщилась, осматривая раны. Неужели пропустила грязь? Или жучки завелись?
   Такое было вполне возможно. Если личинки паразитов с водой или грязью, попали в рану - жди беды! Только этого ей не хватало!
   Шепча сквозь зубы заклинания, она вновь промывала раны. Кое-где пришлось не просто соскребать - выдавливать гной! Юноша бился и хрипел от боли, но не кричал (и то хвала богам, а то их бы вмиг отсюда отправили на алтарь жертвоприношений!), и в себя не приходил....
   Странно. Впрочем, так было даже лучше, так как сил на то, чтобы снимать боль у нее сегодня не было. Мерет утром опять зверствовала, так что все силы были истрачены на установку защиты.
   Чувствуя его боль, как свою и искренне сострадая, она постаралась поаккуратнее с его ранами. Закончила, помыла руки и принялась накладывать целебную мазь.
   Осторожно. Слой за слоем. Перевязала. Смыла с бледной кожи пот.
   Мокрые волосы прилипли к покрытому испариной любу. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледные щеки....
   Красивый мальчик...
   Она провела пальчиками по его губам. И губы двинулись, что-то шепча.
   Что это? Она обомлела. В беспамятстве, раненный шептал древний заговор исцеления...
   О, дает!
  
  
   Дни проходили за днями. Обещанная награда в десять быков и сто коз спокойно стояла нетронутой. Претендентов на нее было множество, но ни одно сведение, что они приносили во дворец не выдерживало проверки. Никто не мог сообщить ничего о том, где находится наследник трона.
   Богам были принесены богатые жертвы. Весь Египет, вместе со своим правителем горевал и молился: "Боги! Верните надежду трона!". Но, это не помогало. По просьбе Джосера, Имхотеп призвал Анубиса, но добился от подземного бога лишь одного сообщения: Сехемхета нет в стране Мертвых!
   В конце первой недели Имхотеп призвал Сахмет, защитницу царской династии, но добился от нее лишь неопределенного мурлыканья, да подтверждения, слов Анубиса. На просьбу помочь найти юношу, львица пообещала сделать все возможное и, взвихрив клубы огня и дыма, исчезла, попутно (нечаянно) спалив келью Мессу, верховного жреца львиноголовой красавицы, что являлась еще и богиней войны.
   Выздоровел, усилиями Имхотепа, главный ловчий, лишь для того, чтобы перенести пытки во время допросов и, не сообщив ничего нового, был казнен на площади, вместе с несколькими ловчими и охотниками, что отпустили принца, никому ничего не сообщив. Эта участь постигла и троих из личной охраны Сехемхета. Ребята отдыхали в сторонке и об исчезновении господина узнали лишь после того, как фараон уехал в Мемфис, на поиски сына.
   Этих троих, не смотря на то, что пыткам и дознанию их не подвергали, а казнили за невыполнение обязанностей, пришлось вносить на лобное место на носилках. Их начальник Кенна, бывший сыном фараона и одной из наложниц, выросший вместе с принцем, собственноручно, без каких- либо приспособлений, избил подчиненных так, что казнь была для них скорее избавлением от мук и благостью, нежели наказанием. Приговор у всех был один: за измену Родине и преступления против правящей семьи.
   Египет был в ужасе. Фараон все больше отчаивался, мрачнел и лютовал. Поднялись налоги, по стране носились военные отряды, что были призваны добыть сведения о местонахождении Сехемхета, что они, и делали, свирепствуя и зверея от проливаемой ими крови все больше и больше.
   Никто им не мешал творить беспредел. Джосер непрестанно молился. Имхотеп, закрывшись в своем особняке, пытался магическими средствами отыскать юношу, но толку от этого было не больше, чем от молитв фараона. Египет агонизировал. Народ искренне молил богов о помощи, возлагая на их алтари все больше и больше даров. В некоторых храмах стали поговаривать о приношении человеческих жертв...
   Единственным человеком, что выиграл от всего творящегося хаоса в стране, был Синухет, военный советник и командующий войсками, маршал правителя. Его охранник безнаказанно хватали людей на улицах, мотивируя это полученными сведениями о том, что им что-то известно о пропавшем принце. Состояние маршала постепенно увеличивалось - большинство схваченных, были богатыми купцами, ремесленника и откупались от наветов и пыток.
   Кроме того, теперь он мог спокойно развлекаться. Будучи, по натуре, человеком жестоким и подлым, Синухет имел вдобавок нетрадиционные взгляды на удовлетворение естественных потребностей собственного тела. В частности - на продолжение рода...
   И немало матерей в те дни бессильно рыдали в храмах и у дворца правителя, в напрасной надежде, вернуть хотя бы тело схваченных сыновей и дочерей...
   Мемфис оделся в траур. Страна утопала в горе...
  
   ГЛАВА 6.
  
   Влажная тряпка коснулась его тела, даря сладость свежести и прохлады. Открыв глаза, Сехемхет вновь узрел ее, девушку, что ухаживала за ним.
   - Кто ты? - Прошептали ее губы.
   - Я? Зови меня Гор!
   - Ну да! Еще скажи, что ты его истинное воплощение! - Губы принца дрогнули, а глаза сощурились.
   - Не веришь?
   - Разве Великий Гор не смог бы уйти невредимым из лап Себека? Вряд ли! - Спокойно ответила она.
   - Хорошо. А если я назовусь Сехемхет?
   - Как принц Египта? Силен ты по части имен!
   - Тебе не нравится твоё имя, Мерет, а я терпеть не могу свое. Веришь?
   - Да.
   - Ну, так я буду звать тебя как угодно, только не Мерет. Придумаю тебе тысячи прекрасных имен. А взамен ты будешь звать меня именем принца Египта. Идет?
   - А ты странный. Судя по одежде, вернее по тому, что от нее осталось, ты не беден. Мечтаешь о доле принца? Забавно!
   - Чего забавного? Разве ты не хотела бы быть принцессой и жить во дворце фараона? Вкусные яства, ой - он поморщился, она как раз обрабатывала рану,- удивительные наряды, толпы рабов и слуг выполняют каждое твое желание. Вечером, вместе с придворными, ты танцуешь и веселишься.
   - Что-то слишком уныл и нерадостен твой голос. Так мне и вовсе расхотелось попадать во дворец.
   - Да - а. Рассказчик из меня получился, так себе.
   - Вот-вот. Лучше уж лежи, выздоравливай.
   - Расскажи мне что-нибудь.- Сехемхет с тоской смотрел, как она собирает снадобья, готовясь уйти. - Ночь лишь началась. Я весь день спал и сейчас долго не смогу уснуть. Пощади меня, луноликая, расскажи хоть что-нибудь.
   - Луноликая? Какая прелесть! - Она больше не робела от его красивых слов, строго запретив себе это раз и навсегда. Не хватало еще растаять из-за таких пустяков.
   - Ты хмуришься, о ветер пустыни! Пощади, обладающая сердцем огненной львицы, не губи меня своим отказом, - в ответ раздался звонкий смех. - Я погибну без твоей улыбки, перламутровая богиня зари! Побудь со мной, еще немного, о прекраснейшая из дев.
   - Ну ладно, ладно.- Сказала Нефрет, отсмеявшись, - но лишь чуть-чуть. А то луна скроется, и будет слишком опасно возвращаться домой. Что тебе рассказать?
   - Расскажи мне что хочешь.
   - Хочешь сказку?
   - Давай, только пускай это, будет легенда. Я не люблю глупые сказки, про реальных людей намного интересней.
   - Хочешь реальность, ну что ж, слушай. Давным-давно, когда боги еще приходили на зов людей и даже исполняли их желания, далеко-далеко в Великой пустыне стоял затерянный храм. В том храме жрицы поклонялись Древней Матери и верховная жрица храма, происходившая из древнего и могущественного рода, могла повелевать ветрами и водами. По законам храма, у нее должен был родиться ребенок женского рода, для продолжения рода и для того, чтобы у народа всегда была повелительница бурь.
   Амира Изифа Заура выбрала для этой цели Нубийского владыку, так как отцом жрицы мог стать лишь высший правитель. Так было заключено соглашение между храмом Пустыни и Нубией. У жрицы рождается дочь, а взамен, жрицы храма будут совершать обряды в столице Нубии, дабы была у них удача в боях и обильные урожаи в полях.
   От этого союза и была рождена девочка, назовем ее Энир-Дая, следующая верховная жрица. И хотя девочка была рождена по законам, сила ее спала и никакие заклятья матери не могли разбудить ту силу. Отчаявшись, Амира решила оставить дочь в покое до ее совершеннолетия и тогда уже совершить обряд полной силы. Пока же девочка росла и обучалась в храме. Поскольку ее сила не была полностью открыта, мать часто отпускала дочь для свершения обрядов в Нубию, к отцу.
   В разгар одного из празднеств, на котором Энир-Дая должна была совершать обряд успеха в бою, а потому присутствовала как почетная гостья, в столицу Нубии ворвались передовые отряды фараона. Большая часть людей была перебита, остальные попали в рабство, среди них была и Энир-Дая, дочь верховной жрицы храма Пустыни.
   Девушка была красива и удостоилась внимания фараона, попав в царский гарем, где и познакомилась с двумя замечательными людьми. Первым стала жена фараона. Прекрасная и обожаемая мужем царица не была ревнивой и быстро разглядела в испуганной девушке силу, что однажды должна была сделать ее одной из могущественнейших. Только благодаря поддержке и просьбе царицы,
   Энир-Дая попала в храм и стала одной из верховных жриц, не смотря на то, что сама являлась "живой мертвой", как египтяне называли пленников.
   От фараона у жрицы родилась дочь. В великий год, когда мор напал на Египет и люди гибли тысячами, однажды утром, жрица тихо ушла на Запад, оставив на Черной Земле одинокую дочь. Говорят, девочка поклялась, глядя на прекрасное лицо матери, что однажды все изменится. Очень сильно!
   - Вот так история.- Сехемхет заглянул в глаза Нефрет, - А дочка кто? Ты?
   - Причем тут я?- Равнодушно пожала плечами жрица, - ты просил историю, это одна из баек нашего храма.
   - А что было дальше?
   - Жрицу похоронили в храмовом склепе.
   - И все?
   - Все!
   - А фараон - это Джосер, да будет он здрав, силен и могуч?
   - Наверное, а может быть. Речь идет о его отце, прошлом фараоне. Кто его разберет? Столько лет прошло.- Нефрет отвернулась, говоря это.
   Она специально лгала незнакомцу, зная, что после придется просить прощение у богов за этот грех. Но что ж поделать? Ей вовсе не улыбалось, чтобы история эта дошла до ушей приближенных фараона. Глупо она сделала, что разболтала все этому красавчику. Раздраженная на себя, даже больше, чем на него, она вскочила, решив побыстрее уйти. Прежде, чем он успел ее остановить. Девушка исчезла за дверью.
   Но тут ее ожидала неприятность. Луна давно скрылась в облаках, было темно, хоть глаз выколи. Где-то вдали выли шакалы. Кошмар! А рядом находилось жилище зухоса! Немного помявшись в дверях, жрица вернулась, еще более раздраженная, чем была.
   Теперь она еще и вынуждена ночевать с этим парнем!
   - Что случилось? - Он не смеялся над ней, наоборот, выглядел слегка виноватым,- ты так быстро скрылась, я тебя чем-то расстроил?
   - Я рассердилась скорее на себя, чем на тебя,- правдиво ответила девушка, - луна ушла. Я болтала слишком долго. Шакалы воют, да и пещера Себека рядом. Придется заночевать здесь.
   Она отвела глаза. В келье была лишь одна скамья, что годилась для сна. Сейчас ее занимал юноша. Впрочем, скамья была широка и без проблем могла бы вместить и ее. Но как это предложить? С огорчением, думая о сне на холодном полу, девушка взяла шелка, но Сехемхет перехватил ее руки.
   - Зачем ложиться куда-то еще? Здесь лишь одна скамья годится для сна, и она вместит нас обоих. Если ты закутаешься в простыню, то будешь "надежно" защищена,- его глаза были абсолютно невинны. Глядя на него, сложно было заподозрить его в чем-то нехорошем,- только постарайся не слишком махать руками, а то раны ноют!
   Нефрет колебалась недолго. Факел почти догорел, впереди длинный день, ей необходимо выспаться! Спать и так уже осталось всего несколько часов. Махнув на все рукой, она легла рядом. В конце концов, она всегда может дать ему отпор! Сон быстро сморил уставшую девушку. Из-за облаков вышла луна и осветила ложе, что они делили вместе.
   Приподнявшись на локте, Сехемхет разглядывал свою спасительницу. Необычна! Черные, как ночь, волосы не обрезаны, а заплетены в тугую косу. Лишь густая челка, дань моде, падает на лоб. Бархатные ресницы скрыли зеленые глаза, что сверкают, как два изумруда, когда она злится или волнуется. Такие необычные для Египта глаза! Правильной формы нос, чуть пухлые губки и родинка, на щечке, над губой.
   Нежный овал лица, слабый румянец. Кожа ровная, бархатистая. Гораздо светлее, чем у коренных жителей. Да, она явно не египтянка, хотя и родилась, скорее всего, здесь.
   Под тонкой тканью, от ровного дыхания, чуть колышется высокая, упругая грудь. Ткани слишком много. Но он и так уверен - грудь идеальной формы! Хрупкие руки, плоский живот и округлые бедра. Что заканчиваются миниатюрными ступнями с крохотными пальчиками. На вид ей лет шестнадцать - семнадцать, не больше...
   На ней совсем нет украшений, да и стола чистая, но давно не новая. Хороша, но, увы, бедна! Явно не дочь богатых родителей. При дворе он никогда бы не смог встретиться с такой.
   Перед мысленным взором принца возникла гордая красавица За-Ашт, первая красавица Египта. Лет восемнадцати, высокая и статная. Ее волосы коротко стрижены, черные брови изогнуты, что боевые луки. Гордый профиль, черные глаза, подчас, вспыхивают гневом, а то холодно мерцают, скрывая расчетливый ум и ледяное сердце.
   Нежная, смуглая кожа, упругая грудь. Ее бедра больше похожи на юношеские, чем на округлые женские. От танцев она стала гибкой и подвижной. Умело, пользуясь своей красотой и богатством родителей, первая красавица Египта стремилась устроить свою жизнь, как любая женщина в этом мире. Она пыталась выйти замуж за наследника трона! За-Ашт пыталась соблазнить его, Сехемхета!
   Принц усмехнулся. Он остался холоден к чарам известной красавицы, а вот от прелести бедной жрицы просто сошел с ума. Его взгляд еще раз прошелся по ее телу и вернулся к лицу.
   Осторожно, чтобы не разбудить ее, он коснулся губами лица. Сначала лба, потом уста скользнули к началу изгиба бровей. Он коснулся дуг ее бровей, запечатлел поцелуй на ее лбу, в том месте, куда, в далекой Индии, мужчины своей кровью ставят на женщине метку - жена!
   Осторожно коснулся уголка глаз, не рискуя тревожить сонный покой ресниц. Скользнул губами по нежной округлости щеки вниз, до упрямого подбородка. И замер возле губ.
   Эти губы манили его своей сладостью. Они выглядели абсолютно нецелованными, пухлыми и нежными. Они напоминали лепестки цветов, они звали и манили его. Он хотел коснуться их, хотел целовать их, вкушая сладость ее дыхания. Подбородок Сехемхета чуть приподнялся, его губы скользнули по лицу, в уголок рта Нефрет.
   Это было так сладко! Касаться ее... Получить запретный кусочек рая, зная, что грозный дракон в любой момент, может проснуться и изгнать его, задав ему хорошую трепку, за непрошенное вторжение на чужую территорию.
   Секунды текли, а она не просыпалась, даже когда он, еле слышно, целовал ее в уголок рта. Хотелось большего. Хотелось провести по нижней губке, всосать всю ее сладость. Хотелось властно ворваться в ее рот захватчиком и...
   Он наслаждался своим желанием, с удовольствием сдерживая его. Он смаковал каждый миг, смаковал свои ощущения и чувства! Нет! Он не будет торопиться. Всегда успеешь сорвать цветок, вблизи которого стоишь. Но прежде, чем рвать, он хотел ощутить весь аромат и всю красоту, что таила в себе нетронутость этого цветка!
   Нефрет глубоко вздохнула и чуть сдвинулась. Сама того, не осознавая, она шевельнула губами, приникая к губам юноши. Мир закружился, зазвенел. Все чувства сосредоточились в губах. Глаза закрылись невольно, сами собой. Голова наклонилась сильнее, но лишь чуть-чуть усилил он поцелуй, пьянее от этой нежности во сто крат сильнее, чем от самого страстного соития со жрицами любви.
   Эта девочка даже не знала, как много счастья она дала ему в этот миг. Он смотрел на нее всю ночь. И, когда Атон позолотил горизонт, готовясь сесть в свою лодку и пуститься в путь по небесному Нилу, принц закрыл глаза и отвернулся к стене, дабы не смущать, свой цветок священного лотоса, как он мысленно теперь называл жрицу.
   Нефрет проснулась до того, как солнце встало. Юноша глубоко и ровно дышал, отвернувшись к стене. Спит! Надо же, какой умница, не приставал! Она осторожно соскользнула с ложа. Уже на пороге, она оглянулась. Жаль, что не приставал. Ей всю ночь снилось, что его губы сладки, как мед. Интересно, так ли это?
   День начинался замечательно!
  

* * *

  
   Близился вечер. Скоро должна была прийти Мерет. Мерет! Это имя означает - возлюбленная. Красиво. Но все же, чем-то оно ей не подходит.
   Хотелось есть, но это не сильно волновало принца. Он встал, от долгого лежания ноги подогнулись. Он все еще был очень слаб. Голова закружилась, и рот противно наполнился слюной. С трудом, устояв на ногах, дождавшись, когда перед глазами перестанут мелькать круги, он напился пива из кувшина, что осталось от ее вчерашнего прихода, и решил размять мышцы.
   Ее мазь воистину была целебной! Раны на ногах закрылись, остались немного неприятного вида запекшиеся рубцы, но это не страшно. Шрамы украшают воинов! Следовало вернуть силы в тело. Достаточно того, что он уже три дня валяется здесь, как немощный младенец.
   Сначала - дыхание. Сосредоточившись, встав лицом на восток, юноша сделал несколько глубоких вдохов, читая древнее, тщательно охраняемое в семье фараона, заклятье на здоровье.
   Сквозь сомкнутые веки он увидел вспышку света - боги услышали его, но не открыл глаз. Дыша глубоко и ровно, Сехемхет поднял обе руки вверх, приветствуя того, кто явился помочь ему и почувствовал легкое дуновение, напоенное ароматом трав. Хорошо! Теперь руки в стороны, встать на носки. Этот ритуал очень похож на танец!
   Сахмет оскалилась, при виде струпьев на ногах. Себек совсем обнаглел! Мало ему Осирис врезал по тупой морде! Она покачала головой, водя ладонями над коленом принца, тянущегося за руками к небу, к Ра! Умный мальчик, смелый! Из него получится хороший правитель Египта.
   Раны на ногах зачесались, богиня стягивала невидимой нитью края, шепча заклинания. Так, хорошо! Теперь, что там с руками? Правая рука и плечо носили рваные следы от зубов зухоса.
   Молодец, девчонка! Ишь какую мазь изготовила, ни следа паразитов или червяков! Умничка! Если откажется от своей глупой мести - станет хорошей женой принцу! Силы Древней Матери в ней - хоть отбавляй! Пожалуй, через пару - тройку дней она смогла бы залечить его раны и без ее, Сахмет, помощи!
   Юноша развел руки в стороны, вставая на пальцы и улыбаясь - ноги чесались немилосердно, но слушались его и были вновь сильны. Сахмет облизнулась и дунула на его раны. Обрывки мяса, под слоем мази потянулись друг к другу, срастаясь.
   Сехемхет наклонился вперед, руки повисли, как плети. Богиня закрыла глаза, прогоняя очистительный свет Ра через его тело, изгоняя все нечистое, что там успело поселиться, попутно поправляя смещенные внутренние органы.
   Вот так-то лучше! Она улыбнулась и дунула ему в грудь - из легких исчезли крупинки песка. Осмотрела его тело - вроде бы все? Ах да! Легкое касание сомкнутых век - в ближайшие двадцать лет слепота принцу больше не грозит! Сахмет взмахнула руками, сложила ладони над головой, раздался хлопок и она исчезла.
   Услышав сигнал разрешения, Сехемхет открыл глаза. Келья была пуста, лишь на полу, возле него, были видны несколько капель крови - богиня - целительница пришла к нему с поля битвы.
   Еще раз глубоко вдохнув аромат трав, что остался даже после ее ухода, молодой человек начал разминку.
  

* * *

  
   Нефрет пробиралась через заросли, стараясь не шуметь и никому не попадаться на глаза. В руках ее была корзина, плетенная из волокон финиковой пальмы. В ней девушка несла Сехемхету ужин: половинку жаренного на углях, гуся; кувшин пива, овощи, ячменный хлеб, инжир и сладкие пирожки. Здесь же стоял и горшочек с новой порцией заговоренной целебной мази, куда входили лечебные травы, мед, касторовое масло.
   Последние лучи уходящего солнца освещали храм. Нажав на два из десяти, вырезанных у входа символа, Нефрет проскользнула в открывшуюся нишу двери. Первое, что она увидела, был упражняющийся Сехемхет. Стоя на месте, он наклонялся то вправо, то влево, повторяя движение тростника, затем приседал, выпрямлялся и наклонялся вперед - движение "рыбак на реке".
   Жрица удивленно улыбнулась. Ну, надо же! Можно подумать, его врачует сама Сахмет! Уже встал! Ну, дела, чудеса, да и только!
   - Здравствуй! - Она привлекла к себе его внимание и вновь улыбнулась, ставя корзину с продуктами на пол. - Как себя чувствуешь? Я смотрю, ты уже встал и разминаешься? Здорово! Не ожидала, что мазь подействует так быстро.
   Принц улыбнулся в ответ, он хорошо себя чувствовал и был рад видеть ее, тем более что она принесла его ужин.
   - Здравствуй, заря Востока! Ты права, сегодня я чувствую себя намного лучше, - о заклятье здоровья и визите Сахмет, он говорить не собирался, это тайны правящей династии, - вот только ходить могу с трудом. Здесь есть источник, мне бы помыться!
   Нефрет оглядела его и кивнула.
   - Источник есть, это ведь храм, так что помыться сможешь, без проблем. А насчет ходьбы....Подожди-ка, вспомню.
   - Вспомнишь? Что?
   - Недавно я изучила одно из древних заклятий Сахмет. Ну, по крайней мере, текст утверждает, что сама богиня дала его людям. Можем проверить на тебе, подействует ли? Если ты, конечно, не против. В нашем храме есть приют для тяжелобольных, но я еще не пробовала это заклятье ни на ком. Из-за нашей встречи, у меня просто не осталось времени на посещение приюта.
   Нефрет выжидательно посмотрела на него. Юноша кивнул, садясь на скамью и вытягивая ноги. Обрадованная девчонка опустилась возле него на колени, быстро шепча молитву Сахмет, о помощи в излечении. Потерла ладонь о ладонь, пока они не нагрелись, глубоко вздохнула и мысленно послала последние солнечные лучи в себя. Они наполнили ее, осветили изнутри и заструились к рукам. Ладонями вниз, изливая свет на ноги принца, жрица напевно начала читать заклятье:
   Стань, Сехемхет! Ступай и ходи днем,
   Обрети силу в ногах утром,
   Обрети силу в ногах вечером,
   Обрети силу в ногах при светильнике,
   Обрети силу в ногах в каждое время года в любой час,
   когда тебе нужно встать и идти...
   Слова лились, голос то повышался, то снижался до шепота. Удивленный Сехемхет почувствовал, как от ее рук идет тепло, и ноги его становятся легкими. Обрадованный, он перевел взгляд на девушку, покачивающуюся над ним с закрытыми глазами и замер.
   В воздухе поплыл аромат целебных трав, а сквозь ее черты лица проступило очертание львиной морды. Вздрогнув, он сморгнул пару раз, отгоняя видение. Такого просто не могло быть! Черты богов проступали сквозь лица лишь высших жрецов, очень сильных магов, либо представителей семьи фараона, в которых текла только царская кровь! И для первого и для второго она была еще слишком молода, а третье было просто невозможно! Юноша помотал головой - видение исчезло. Заклятье было наложено!
  

* * *

  
   Еще раз глубоко вздохнув, Нефрет пустила руки, выходя из транса и открыла глаза. В ногах никаких изменений, на внешний вид, не произошло. По-прежнему виднелись запекшиеся кровяные струпья и следы зубов Себека. Девушка перевела взгляд на принца.
   - Ну, как? - В ответ он пожал плечами.
   - Сейчас узнаем, - спустив ноги на пол, он осторожно встал. Постоял покачиваясь с носка на пятку и сделал шаг. Легкость не исчезла. Он прошелся по келье вперед и обратно. Замечательно!
   - Действует! - Улыбнулся он Нефрет.
   Она счастливо рассмеялась, вскочила и, как девчонка, запрыгала на одной ножке, хлопая в ладоши.
   - Действует, действует! У меня все получилось! Хвала Богам! А теперь, пошли купаться, - и она подхватила легкую простыню, которой укрывалась в прошлый раз, когда ночевала здесь.
   Сдвинув вниз рычаг, в углублении возле двери, она выглянула и осмотрелась.
   - Никого! Пошли! - И она первой вышла на улицу. Сехемхет осторожно, чуть неуверенно держась на ногах, двинулся следом.
   Идти снова пришлось по кустам. Солнце уже скрылось и света почти не было. Несколько розовых всполохов на небе быстро исчезнут. Им надо было спешить!
   Пройди еще немного, они очутились перед выложенной плиткой площадкой. Слева был сложен бассейн - в рост человека глубиной и в два роста шириной, храм был не из бедных! Его дно и стенки были выложены плитками из обожженной глины и раскрашены в голубой цвет, от чего вода всегда имела определенный оттенок.
   Вода попадала в него из источника, сложенного в виде миниатюрного водопада, на вершину которого, через сложную систему каналов, вода подавалась прямо из основного канала, что проходил через владения храма. Оттуда, звеня и плескаясь, влага сбегала по камням вниз, в купель, из которой и стекала уже в сам бассейн.
   Рядом с купелью была и комната для омовения. Здесь на высших жрецов лили воду с благовониями и аромат разливался вокруг, впитавшись в землю и глину.
   Сехемхет, приподняв брови, посмотрел на девушку. Поняв все без слов, она кивнула и удалилась, пройдя на другую сторону купальни, чтобы в случае появления кого-либо из жрецов Себека, предупредить юношу.
   Принц размотал свою набедренную повязку, снял просторную рубашку и с наслаждением погрузился в воду бассейна. Нагретая за день солнцем, вода была почти горячей. Удивительное удовольствие! Что-то мурлыкая, он несколько раз переплыл бассейн в длину.
   Карауля, Нефрет все же беспокоилась за своего подопечного и, время от времени, делая несколько шагов, осторожно, чтобы не попасться ему на глаза, выглядывала из-за колонны. Ее интересовал вопрос: как он там? Жив ли? Все ли у него в порядке? говорила она себе, и ее совсем не интересует, как мышцы перекатываются под нежной кожей, когда он плывет!
   А уж то, что вода просвечивает и на поверхности, в опускающихся сумерках смутно угадывается спина и..., то, что идет ниже, и вовсе не имеет для нее никакого значения! Главное - его здоровье! Все остальное ей решительно не интересно!
   Так она твердила себе, все дольше задерживаясь каждый раз у колонны, все реже поглядывая на двери жилищ местных жрецов.
   И, в результате, чуть не попалась. Прямо к ним, по дорожке двигались двое. Если бы они что-то не обсуждали, то Нефрет, увлекшаяся созерцанием плескавшегося в воде принца, ни за что бы их не заметила!
   Увлеченно обсуждая исчезновение наследника Египта, и бурно споря о его причинах, жрецы храма Себека, успешно привлекли внимание девушки до того, как сами ее заметили. Нефрет метнулась к бассейну и замахала руками, одновременно показывая и "к берегу", и "тихо"!
   Сехемхет осторожно, стараясь не шуметь, одним движением, выбрался из воды, поспешно закутываясь в протянутую простыню. Жрица, подхватив его вещи, уже тянула его юношу к кустам, убегая, как вспугнутая газель от голодного льва.
   Быстрым шагом они добрались до "своей" кельи. Только там, закрыв дверь, девушка перевела дух. Сехемхет опустился на скамью, тело было освеженным и прохладным, лен приятно скользил по коже. Отдыхая, он вытирал руки, грудь...
   Подняв на него глаза, Нефрет вздрогнула, замерев на несколько мгновений не в силах оторваться от этого зрелища. Но, стоило ему поднять глаза, как она, пробормотав слова прощания, поспешно выскользнула за дверь, спеша домой.
   Пробираясь по стремительно сгущающейся темноте, она пыталась ругаться на себя - чуть так глупо не попалась! Но, вместо этого, перед глазами стояла обнаженная, в капельках влаги, фигура, поспешно выскочившего из бассейна молодого мужчины. Он был ничем не прикрыт! И пусть там было темно, пусть они торопились и она была напугана, но она видела достаточно, чтобы заливаться яркой краской стыда и чувствовать приливы горячей крови.
  
  
   Глядя на захлопнувшуюся за девушкой дверь, Сехемхет блажено улыбнулся. Значит он не ошибся! Он интересен ей! Там, в бассейне у него было несколько раз ощущение, что на него смотрят из темноты. Он списал это на быстро наступающую ночь и пробуждающихся духов, но! Все оказалось даже лучше, чем он предполагал! Он не мог придумать, как же ему узнать, интересует ли он Мерет, а сегодня все получилось само собой.
   Да - а - а. Она не просто им интересуется, как врач - пациентом. Нет! Он видел ее глаза, когда он на миг предстал перед ней совсем обнаженным. Будучи вынужденной работать в приюте и лечить бедняков, она, несомненно, знала о том, как выглядят мужчины, но ее реакция на его обнаженность...
   Он радостно улыбнулся. Она не просто покраснела. На мгновение показалось, что она замерла, не в силах ни опустить, ни отвести взгляд, скользящий по его телу. Если бы им не помешали! Может быть, он смог бы поцеловать ее наяву, а не во сне!
   А то, как она убежала, едва он перехватил ее взгляд, как привязанный, следующий за его рукой, что вытирала простыней грудь! Нет, она определенно, что-то испытывает к нему!
   Жизнь становилась интересной! А думать о том, откуда у девчонки такие способности и почему ощущение от ее лечения ничем не отличалось от ощущений во время лечения Великой Богини, ему совсем не хотелось. А зря!
  

* * *

  
   Дворец замер. Не было слышно даже шепота рабов. Огромный царский дом словно затаился, боясь расплескать свой страх и тревогу. Прошел еще один день, а вестей о принце так и не поступило. Боги отвернулись от Египта.
   За-Ашт, легкой тенью, скользила по коридорам. Она приходила утешить Джосера, но фараон, отстраненно кивнув первой красавице, даже не заметал ее.
   Не окинул взглядом точеную фигурку, не пробежал рукой по густым вьющимся волосам. Даже плеча не коснулся! Он был бледен, тих и задумчив. Не слышал ее вопросов, не реагировал на ее слова. Он был равнодушен!
   За-Ашт не терпела равнодушия не от кого! Красавица легким шагом скользила по мрачным не освещенным залам, лелея в душе свой гнев.
   Подумаешь, Сехемхет исчез! Туда ему и дорога! Наглый высокомерный щенок! А они убиваются по нему, как будто с неба Египта исчезло солнце!
   Вспомнив, как принц, высокомерно окинув ее взглядом, отказался от ее тела, когда она в порыве желания (власти, конечно, и трона!) скинула столу и нырнула в его постель, призывно раскинув ножки и распахнув объятия, За-Ашт гневно заскрипела зубами. Он просто предложил ей убраться самой или он позовет охрану. Он даже не дал ей времени одеться, разрешив войти этому своему Кенне. Нахальный телохранитель откровенно глазел на нее, пока она одевалась.
   В прочем, - она слегка замерла, покачиваясь на носочках и рассматривая трон, - надо признать, он всегда глазел на нее! А трон хорош! Вот бы самой сидеть на таком. Без всяких там мужей - фараонов! За-Ашт - фараон Египта! Красота!
   Мельком убедившись, что вокруг нет даже рабов, она скользнула на мягкое сиденье, повертелась, устраиваясь, и приняла гордую позу, представляя как бы правила отсюда всей страной. От восторга, аж дух захватило!
   - Развлекаешься За-Ашт?
   Вопрос эхом пролетевший по всему залу, заставил ее испуганно подпрыгнуть, а горько-презрительные нотки такого знакомого голоса - невольно съежится.
   - Сехемхет? - Она не смела обернутся, буквально стекая с трона. Лихорадочно пытаясь придумать хоть одно оправдание, которое поможет ей избежать приговора: "Преступление против правящей династии" или "Оскорбление фараона", а то и просто - "Предательство Родины". За это, кажется, недавно казнили половину ловчих и часть охраны принца.
   - А говорили, что ты пропал! Ну - ну! А ты просто прячешься!
   Пытаясь казаться гордой и независимой, она повернулась на звук шагов. Перед ней покачивался Кенна. Далеко не хилый мальчик двухметрового роста. От него разило дешевым пивом.
   - Сехемхет? Ошибочка! Кенна - я! А ты, я смотрю, последний страх потеряла? Место царицы тебе уже не достаточно? На трон фараона залезла...
   - Да что ты, Кенна! С ума сошел? Что мне там делать? Соринку смахнула с великого рубина. Не убирают совсем! Да и вообще, как ты со мной разговариваешь? - Она гневно сузила глаза и шагнула к гиганту.
   Он не отступил, все также покачиваясь с пятки на носок. С минуту рассматривал ее лицо, а потом, откровенно уставился в вырез. Благо он был так высок, а ее вырез (ее же стараниями), так глубок, что с высоты его роста можно было даже пупок рассмотреть.
   - Ты куда это уставился?
   - Да так, красавица! Да так...
   - Нет, ты совсем обнаглел! Да я тебя...
   - Не шибко-то кричи! Мое слово против твоего! Пойдем, поговорим с фараоном об оскорбленном достоинстве?
   Она фыркнула, с удивлением отмечая, как сильно сейчас заметно, что он сын Джосера. Тот же взгляд, та же кривая ухмылка, а ведь всегда был таким добродушным! Она уже хотела возмутиться его двуличности, когда он взял ее за руку.
   - Ну, так, что! Пойдем, пожалуешься!
   Да что это я? С ума сошла - она вдохнула запах его тела. Сандал и что-то еще. Чарующий неуловимо мужественный аромат! Так пахло от принца, так пахнет сам фараон! Кенна тоже пользуется этой смесью?
   Она почувствовала возбуждение. Кенна ведь тоже сын Джосера! Почему бы и не попробовать разок? За одно - отвлеку его от глупой идеи. Она расслабилась, и призывно улыбаясь, заглянула снизу ему в глаза. А, когда он рванул ее за руку, побуждая идти, словно бы ненароком, всем телом налетела на него, прижимая упругие грудки к его литым мускулам, обволакивая его, как шелк.
   - Ты чего это задумала?
   - М - м - м. Молчи, а?
   Она закинула ему руки на шею и прижалась губами к его губам, буквально влезая по нему наверх, как по дереву. Неосознанно он поднял руки и подхватил ее под ягодицы, чтобы ей было удобней. Чувствуя, как начинает реагировать его плоть на активно - откровенные действия танцовщицы.
   Мозг был затуманен количеством выпитого, но он пытался вести себя правильно. С трудом сохраняя ориентацию, Кенна двинулся прочь из зала.
   - Нет, нет! Здесь, пожалуйста! Прошу тебя! Ну, Кенна! Ведь ни кто же не узнает!- Она елозила по нему, разжигая чувства.
   - Не могу За-Ашт! Здесь трон фараона! Это прямое неуважение...
   - Нет, нет! Я же знаю, что это не так! И потом, в народе ходят легенды, что именно здесь и были зачаты все фараоны. Значит, здесь это уже делали раньше! Ну, Кенна! Ну, миленький! - Она убрала детскость, переходя на хрипотцу. - Мой могучий, сильный, мой мужественный,- она приподнялась, скользнув языком по его лицу достала до уха и жарко зашептала. - Возьми меня! Я не могу ждать! Я так хочу тебя! Всегда хотела! Смотрела на твои мускулы, на твое тело... М - м - м, твое тело...
   Она прикусила его ухо, чувствуя, как быстро он избавляется от оружия и набедренной повязки из мягчайше газельей кожи с изящной вышивкой. За-Ашт знала, что вся повязка покрыта небольшими разрезами и проколами - для вентиляции и это знание ее всегда возбуждало, когда она видела воинов или телохранителей. Соскользнув с него, она присела на корточки, обхватив его губами, и услышала потрясенный вздох. Но это было еще не совсем то, чего она хотела. Они отошли от трона...
   Лаская руками его живот и ягодицы, с силой царапая их, она целовала его, осторожно и незаметно заставляя его делать маленькие шаги, возвращая к месту фараона. Он споткнулся о ступеньки, ухватился за подлокотник трона и сел у его подножия. За-Ашт тут же выпрямилась, не давая ему опомниться. Скинула платье, рванув замысловатый узел, не думая о последствиях и торопясь отвлечь его от мысли о неуважении.
   Шагнула обнаженная на ступеньки и прижала его лицо к своим нефритовым вратам. Что-то простонав, он послушно приник к ней, доставляя ей удовольствие. Издав намеренно страстный стон, она оперлась на трон руками, а потом и поставила на него и колено, якобы помогая Кенне и заботясь о его удобстве.
   Гладя пальцами резьбу и каменья, За-Ашт стонала от удовольствия и, когда распаленный гигант, вывернувшись из под нее вскочил, с намереньем завершить начатое, проворно перевернулась, ложась на сиденье и широко разводя ноги.
   Он колебался долю секунду, все - таки, это был трон отца! Повелителя! Но она, мурлыкнув, погрузила пальцы в себя, потом широко развела их в стороны, открывая вход в свои недра.
   Все мысли были выбиты мощным приливом желания. Забыв обо всем, Кенна врезался в гостеприимно распахнутое тело, подмял его под себя и забылся в наслаждении движения, чувствуя, как ее бедра сжимают его, все сильнее и сильнее.
   И уже не замечал, что она обеими руками вцепилась в великий рубин фараонов, лаская его, как мужичину и заглядывая в его глубь, а не любовнику в глаза...
  

* * *

  
   Коптили факелы. Распространяли горький дым курящиеся эфирные масла. Звучал гимн богине Сахмет - покровительнице царской семьи. Огромная львиноголовая каменная красавица стояла в гордой позе, воинственно вскинув копье, в сильных руках. По бокам от нее, на каменных ложах, задрапированных богатейшими заморскими тканями и шкурами, среди груды подушек, возлежали две пустынные львицы.
   Одна - нынешнее воплощение Сахмет, молодая девственная львица, не знающая вкуса человеческой крови. Верховный жрец мессу, являющийся и придворным лекарем, нашел ее в пустыне совсем крошкой.
   Вторая была ее домашней копией. Она родилась и выросла в зверинце фараона и никогда не знала вкуса вольного ветра и жара охоты. Она должна была бы стать очередным воплощением божества, но... ее вольнорожденная соплеменница оказалась более удачливой.
   Между ними, на коленях стояли двое людей, кланяясь стопам воинственной статуи. Мессу и Джосер молились о возвращении наследника престола Египетского, принца Гор-Сехем-Кнета. Прошла уже неделя, а о нем - ни слуху, ни духу.
   Звенели голоса жрецов, выводивших хвалебные гимны. Их, время от времени, перекрывал могучий глас Мессу, что читал молитву - прошение. При этом он бил частые поклоны, а Джосер в это время щедро смазывал ноги божества кедровым маслом, привезенным, за большие деньги, с дальних чужеземных рынков.
   Творился обряд.
   Молились люди.
   Молчала богиня....
   Одна из львиц равнодушно дремала, сложив лапы друг на друга и грациозно опустив на них голову. Лишь изредка она прядала ушами, да вздрагивала при звучании особо высоких нот.
   Ее сестра, носящая имя Сахмет, с гордым видом созерцала копошащихся у ее ног людишек (как и положено богине!). Иногда она широко зевала, демонстрируя окружающим свою скуку и великолепные здоровые клыки, сверкавшие в свете факелов. И вновь осматривалась, жмурясь от удовольствия каждый раз, когда голос Мессу перекрывал звучание хорала.
   Ночной покров укрыл страну от нескромных взглядов, как одеяло, с головой.
   Молились жрецы.
   Молился фараон.
   Но богиня молчала.
   Мессу бросил взгляд на вновь опустившегося рядом с ним на колени правителя. У ног, умащенных маслом, прежде чем вернутся на свое место, составил и сложил владыка щедрые дары для храма. Был здесь и дорогостоящий папирус высочайшего качества и ткани, и шкуры, и вина, и каменья, и золото. Все было сложено сбоку от алтаря. Сам владыка возложил на алтарь по небольшому кусочку от каждого дара как пример.
   Верховный жрец коснулся рукой жертвенного кинжала, что всегда носил за поясом. Джосер проследил его движение взглядом и кивнул. Богиня молчит. Нужна жертва!
   Встав, Мессу дал команду своим подчиненным. К алтарю подвели двух телят, показывая их фараону и богине. Еще не успевшие подрасти, но уже не маленькие, оба они были хороши. Тот, что был черным с позолоченными рогами, был избран первой жертвой. Сзади, двое жрецов, крепко удерживая второго теленка, рыжего с серебром, привязывали его к кольцу, встроенному в пол.
   В ноздри первого заранее были вдеты золотые украшения. За них его привязали к кольцам, закрепленных в стене у алтаря. Еще две веревки были пропущены через богато украшенный ошейник и кольца в полу. Все смолкли. Взоры присутствующих обратились к воплощению богини. Львица вскочила и жадно следила за происходящим, хотя еще не разу не принимала участия в подобных ритуалах. Вытянувшись в струнку, она огласила зал громовым рыком. После чего вновь мирно улеглась.
   "Идеальна! - Мелькнуло в мозгу у Мессу, - Эта девочка стала идеальным воплощением богини!"
   По еле заметному кивку, два кинжала вспороли шкуру животного, глубоко погружаясь в шею. Джосер и Мессу пронзили быка с запада и востока, почти отделив голову от туловища. Его тело судорожно билось. Сзади беспокоился и пытался вырваться второй жертвенный дар. Широко раздувая ноздри, львицы нюхали воздух, настороженно наблюдая за происходящим, застыв на своих местах. Обе они вскочили, едва брызнула первая жертвенная кровь, и сейчас, яростно хлеща себя хвостами по бокам, оглашали зал мощными, гневными рыками.
   Фараон утер со лба кровь и отошел в сторону, передав жертвенный нож одному из жрецов. Голову окончательно отрезали и возложили на алтарь. Тушу оттащили в специальную нишу, из которой кровь по желобкам, бежала к резервуару в ногах Сахмет, и омывала умасленные ноги богини войны.
   Но ...
   Богиня молчала.
   Жрецы схватили второе животное и потащили к алтарю. Бык ревел и сопротивлялся, вырываясь из рук. Тогда к ним подошел Мессу. Встав перед животным, он выставил руку, со сложенными в ритуальном жесте подчинения, пальцами. Глядя в глаза обреченному, жрец тихо произнес что-то, на давно забытом языке. Животное дернулось, тряхнуло головой, и сделало шаг.
   Шкура его тряслась от ужаса, но он не мог противиться чужой воле и покорно шел. Дойдя до жертвенного камня, он встал как вкопанный, позволяя привязать себя для заклания. Лишь косящие на голову убитого собрата, безумные от страха, глаза, налитые кровью, говорили стоящему рядом Джосеру, что бык укрощен, но не сломлен.
   В руку владыки вложили тяжелый клинок. Рукоять, изукрашенная вырезанными сценами ритуального жертвоприношения, была неудобной. От запаха крови кружилась голова. От рева львиц закладывала уши. Ему казалось, или вокруг и, правда, витал запах смерти и ужаса - тяжелый, кисловатый, вызывающий желание выбежать на воздух.
   Увы!
   Сигнал. И жертвенные клинки взмывают ввысь. В последний миг бык вышел из-под контроля формулы и дернулся в сторону Джосера, разрывая себе ноздри и раня шею, он попытался достать его рогами. Клинок правителя, сбитый ударом, ушел глубоко в грудь, пронзая сердце животного. С другой стороны Мессу, от удара, которого бык уклонился, вместо того, чтобы погрузить кинжал в шею жертвы, сделал длинный бесполезный разрез. Брызнув веером, кровь обдала жрица с ног до головы, окатывая и львицу, что не являлась воплощением богини. Она вздрогнула и замолкла.
   Несколько мгновений хищница не двигалась. За тем, неслыханное дело, соскочила со своего места, царственно прошествовала мимо обалдевших людей и, склонившись к резервуару с кровью, принялась лакать ее, как воду.
   Воплощение богини с минуту следила за происходящим и, покинув свое ложе, присоединилась к сестрице.
   Когда спало первое оцепенение, Джосер отошел от алтаря, спустившись по ступенькам вниз. Жрецы деловито отрубали голову, вырезали языки и сердце - для самой богини, а филейные части - для ее воплощений. Верховный жрец последовал за владыкой.
   - Прости, сын солнца! - Мессу склонился перед государем - Богиня приняла жертву благосклонно, но отвечать на твои мольбы не хочет. Мне очень жаль.... Я буду и дальше молить Могучую послать принцу - защиту, а нам - ответы, но.... На сегодня, боюсь, это все. Больше мы сделать ничего не можем....
   Тяжело кивнув, на негнущихся ногах, весь покрытый жертвенной кровью, фараон покинул храм. Владыка прибывал в тягостных предчувствиях. Боги молчали, даже приняв, богатые жертвы. Имхотеп, закрывшись у себя в доме, забросив все дела, занимался то ли гаданием, то ли астрологией. Придворные испуганно жались по углам. Военные прочесывали страну, в поисках хоть каких-то следов наследника...
   В молитвах государь встретил рассвет.
   Новый день не радовал Джосера.
   Шел восьмой день с исчезновения сына...
   Горе затопило Египет...
  
   ГЛАВА 7.
  
   Ночь обняла Египет, словно молодая невольница, жарко и страстно. В воздухе был разлит аромат лотосов. Казалось, что сам Египет дышит страстью, мечтая слиться с любимой в любовных объятьях. В такую ночь нельзя было спокойно спать.
   Нефрет пробиралась дальней тропою мимо храма, к келье, где ее ждал Сехемхет. Она несла ему ужин и вино, а заодно собиралась проверить его раны, что на удивление быстро зарастали, словно бы по ночам их врачевала сама божественная Сахмет! В зарослях звонко пели цикады, и лишь одинокие звезды тоскливо смотрели на землю, тоскуя о Луне.
   Нефрет открыла потайную дверь, глаза быстро привыкали к мраку комнаты.
   - Сехемхет? Сехемхет, где ты?
   Ей никто не ответил. В сердце закралась слабая тревога, пока еще не ставшая неприятной уверенностью. Поставив корзину со снедью на пол, сбоку от двери, чтобы случайно не опрокинуть ее в темноте, девушка решилась зажечь лучину. Слабый огонек светил еле-еле, но и его света хватило, чтобы убедиться - комната пуста! Сехемхет исчез!
   До того, как зажегся ее слабый огонек, она еще надеялась, уговаривала себя, что он, может быть, спит или свалился от боли в ранах где-нибудь близ стены и потому не виден во мраке.... Но теперь!
   Тревога распахнула свои огромные крылья и обняла ими ее, внутри все свело судорогой, а зубы противно заныли. Что произошло? Он ушел сам? Его нашли и увели силой? Если сам, то, наверное, ей нужно идти искать его...
   Ночью? Одной? В жуткие заросли, где могут скрываться и дикие звери и демоны? - удивился ее внутренний голос, - Да, именно! Ведь если он ушел сам и упал от слабости, то он там совсем один, в этих самых "жутких зарослях", а рядом храм Себека!
   - О, Боги! - Она еще раз огляделась. А если его нашли и увели силой? Что ей за это грозит? Да, она назвалась чужим именем, но ведь можно, наверняка можно, с помощью настоящей Мерет и Потифара вычислить ее.
   Что ей будет за осквернение кельи чужого храма? Страх морозом прошелся по коже, и она зябко поежилась, прикрывая рот ладошкой, чтобы заглушить жалкий полувздох - полувсхлип. Будем думать о лучшем! Скорее всего, он все же ушел сам, ведь следов борьбы нет, да и святые жрецы вряд ли оставили бы здесь все эти следы пребывания гостя, эти ткани и одеяло. Наверняка бы прибрались!
   Значит, надежда еще есть. Значит рано пока что трястись от страха, древняя сила ее матери пока хранит ее от бед. Но, если он ушел сам и свалился где-нибудь возле храма, то утром у нее могут появиться бо - о - ольшие неприятности! В общем, и так все понятно! Если раньше, конечно же, его не отыщут ночные духи или те же зухосы.
  

* * *

  
   Солнце уже село, когда он проснулся. Последние лучи уходящего светила гладили землю, скользя за край горизонта...
   В келье было душно и жарко, все тело горело, как в огне, а перед глазами стояли сцены, что он только что видел во сне. Тело ломало от неутоленного желания, разбуженного жаркой искусительницей, что последнее время властвовала в его снах, а его гарем был так далек...
   Сехемхет сидел на лежанке, свесив голову, и что-то пытался рассмотреть на полу, меж своих ног, в стремительно подступающих сумерках. Он смотрел, но не видел ничего из того, что его окружало. Несмотря на все попытки сморгнуть возбуждающие, эротические видения, он по-прежнему видел лишь влекущее желанное тело Мерет!
   Мерет! Это имя ей совсем не подходит! Нет! Он будет звать ее Эхереш! Желанная, гордая, влекущая и такая неприступная. Эхереш, как раз имя для нее, на языке древнего народа пустыни оно означало непокорная...
   Эти мысли лишь сильнее будили его воображение. Не в силах более терпеть медленное течение времени, он вышел в ночь. Здесь, неподалеку есть источник! А это значит, что он может попытаться смыть с себя безумное желание, охладить свой пыл. Это именно то, что ему сейчас нужно! Холодное купание, что уймет жар тела, изгонит желание и успокоит разгоряченные члены и не в меру горячее воображение!
   Ночь целовала Египет в сладкие губы, нежила его своими теплыми руками, ласкала темным податливым телом, опьяняя ароматом цветов. Выносить это не было никаких сил, казалось, сам воздух стонет, от желания и возбуждения.
   Глухо рыкнув древнее проклятие, Сехемхет опрометью рванулся в сторону купальни. Каменные плиты, которыми был выложен пол, еще не успели остыть от дневной жары и обжигали оголенные ступни. За уютной заводью был расположен искусственный водопад. Из недр земли бил холодный источник и по хитроумно устроенному каналу поднимался на небольшой камень, что имитировал скалу. Родниковая вода низвергалась с ее вершины вниз, наполняя небольшую купель и уже оттуда стекая в бассейн, что использовали жрецы для омоновений.
   Ледяные струи приняли его обожженное страстью тело. Он не бросился в воду бассейна, что за долгий день нагрелась до состояния парного молока верблюдицы, нет, он вступил в небольшую купель, погружаясь в поток свежести и чистоты.
   Но и ледяная вода не усмирила его жажды плотских утех. Ее тихое журчание было похоже на низкий голос любовницы, что-то воркующей на ушко, во время страстных объятий. Ледяные струи скользили по обнаженному телу, как ласковые укусы, которыми покрывает возлюбленного нетерпеливая и страстная женщина.
   - О, Боги! Я хочу ее! Отдайте мне ее, Боги! И я дам вам все, что вы захотите!
   Таким и увидела его Нефрет...
  
  
   Она шла в темноте, внимательно смотря себе под ноги и ругая саму себя за безнадежную затею. Глаза устали и, казалось, что в них засыпали по горсти песка. Что она надеется разглядеть в этой тьме? Разве можно кого-то найти во мраке, где она не может толком рассмотреть даже собственных ног? Куда понесло этого глупца? Он, что, специально делает ей гадости?
   Нет, все это абсолютно бесполезно!
   И вот, когда она уже совсем было решила повернуть назад, из купальни храма послышался странный звук. Стон? Мольба? Желая выяснить, ни ее ли найденыш там стонет, но, опасаясь попасть в неудобную ситуацию, если окажется, что там плещется очередной, готовящийся к служению в храме, жрец, она решила лишь слегка заглянуть за угол и осторожно двинулась вперед.
   Стараясь не шуметь, всем телом прижимаясь к стене, стремясь слиться с ней, Нефрет продвигалась вглубь купальни. Она лишь взглянет, вот отсюда, со стороны искусственного водопада. Если там жрец, то, будучи погружен в воды бассейна, он просто не заметит ее! Еще немного... Она чуть высунулась из-за угла...
   Прямо перед ее глазами, слегка поблескивая в струях воды, было абсолютно обнаженное тело... Мужское тело! Она замерла, не в силах от удивления и шока ни вздохнуть, ни выдохнуть.
   Струи стекали по завиткам волос, лаская шею, спускались ниже, по бархатной в ночи, коже, целовали спину и убегали вниз, скользя по небольшим крепким ягодицам, струясь по мягкой поросли в меру мускулистых ног, чтобы исчезнуть во влаге купальни.
   Она замерла, застыла, не в силах отвести взгляда от роскошного пиршества для очей. Мамочки, что это с ней? Голова кружилась, низ живота пылал, словно ее наполнили молодым, согретым на костре, вином. Ноги ослабели и норовили подкоситься, дыхание замерло где-то в груди. Глаза забыли об усталости, рот наполнился слюной, как у голодного пленника, увидавшего блюдо ароматных жареных голубей или чирков.
   Руки были готовы протянуться к коже, потрогать - действительно ли она такая бархатная, как ей показалось? И в этот момент юноша повернулся. Нет, он не смотрел на Нефрет, он просто изменил позу на более удобную и теперь опирался руками на обточенные водой камни. Ее восторженный взгляд оказался упертым в плоский живот, невольно скользнул ниже...
   В темноте она увидела символ мужской власти. Венец мужской силы, он гордо поднимался из влажных зарослей волос. Он был прекрасен! Он вызывал желание коснуться его. Все мысли покинули ее. Она не могла даже сглотнуть наполнявшую рот слюну. Еще минута и она просто ... Что?
   Эта мысль почти отрезвила ее, она заставила ее еле слышно застонать: "Что делают мужчины с женщинами? Не тогда, когда грубые и похотливые жрецы набрасываются на тебя, а вот в такие минуты, когда женщине самой хочется... Чего?". Стон был почти не слышен, скорее полувздох разочарования, но Сехемхет услышал ее.
   Резко повернув голову на звук, он уперся глазами в ее глаза и утонул в них. Буря над его головой вспыхнула с новой силой, ураган страсти обнял и закружил в водовороте безумия чувств. Ее язычок скользнул по пересохшим от волнения губкам и это простое действие смело последние барьеры. Он протянул руки и обхватил ее, притягивая ее податливое тело к своему, влажному, пышущему жаром желания, несмотря на ледяное купание, телу.
   Его губы впились в ее, вкусив их нежной сладости, он застонал, забывая все, что могло их разделять или помешать им быть вместе. Как она сладка! Как желанна!
   Вот, к чему он стремился! Вот, чего он хотел - утонуть в женщине, что сводила его с ума. Мир вокруг перестал существовать, звезды взорвались и погасли!
   Ночь шептала: "Люби ее! Она твоя!", сердце хлопало в ладоши от радости и замирало от счастья, а то, вдруг начинало, бешено биться о ребра, стремясь без посредства рук коснуться желанной девы.
   Он целовал ее, дурманящее нежно, ласково. Поцелуи то сходили на нет, когда губы лишь чуть скользят по нежности девичьих губ, то со все возрастающей страстью, накатываясь и лаская все яростнее, когда язык проникает в аромат рта и, взяв приступом жемчужную крепость зубов, ласкает нежного узника, то вновь отступая и нежа ее губы, упиваясь их вкусом.
   Ее закружило в водовороте чувств и ощущений. Холодная вода обжигала ее, его тело обдавало ее огнем. Его поцелуи дурманили и пьянили сильнее самого крепкого вина, самых сильных ритуальных благовоний. Он обнимал ее так страстно, что ей казалось, что она чувствует каждый кусочек его тела внутри себя, как свое собственное тело, как часть себя, но в тоже время так нежно, что на ее глазах наворачивались непрошенные слезы.
   Неужели в этом безумном, жестоком мире нашелся человек, понимающий ее? Чувствовавший ее желания и исполняющий их еще до того, как она сама смогла понять - чего же она хочет? Неужели, ей наконец-то повезло?
   Только ночь видела, как в свете звезд сплелись два человека, под сенью хладных струй. Ночь - страстная любовница и никогда не мешает другим предаваться любви! Она обняла их, укрыла, спрятала от глаз злых духов, что могли бы помешать утехам молодых...
   Реки могли бы двинуться вспять и горы обратиться в прах, а пустыня зарасти лесом и дотла сгореть, а юноша даже не обратил бы на это внимание. В его руках было сокровище - невинная дочь Египта, страстно отвечавшая на его желания, трепетавшая от его поцелуев. О, Боги! Я счастлив!
   Сердце замирало, всем существом своим он стремился обладать ею, взять ее сейчас, проникнуть в ее девственный грот, вкусить сладость первых слез любви.
   Но в памяти еще была жива та ночь, когда он смаковал свое желание. Он еще помнил все то удовольствие от каждой секунды, от каждого прикосновения и даже от каждого вздрагивания собственного тела, мучающегося от неутоленного желания. Нет, он не уподобился волу бедного крестьянина, набрасывающемуся на мутную воду, дурнея от жажды.
   Есть особый шик истинно утонченных людей в том, чтобы наслаждаться и простыми радостями так, словно это изысканнейшее и дорогостоящее удовольствие, доступное лишь самым знатным и богатым людям Египта!
   Его ладони нежели ее тело, ласкали плечи, впитывая их гладкость, скользили вниз по рукам, наслаждаясь изящностью и утонченностью маленьких кистей. Его губы целовали каждый пальчик, погружали его в глубины своего рта, слегка покусывая, а глаза неотрывно смотрели в ее глаза.
   - О Мерет! - Он прижал влажную ладонь к своим губам.
   - Нет! Не надо имен. Мы просто мужчина и женщина...
   Но он не согласился.
   - Прости, луноликая, но я хочу услышать, как ты произносишь мое имя! Не хочу быть безымянной сущностью, хочу, чтобы ты помнила не только эту ночь, но и меня! - Она лишь мягко улыбнулась. Говоря это он прижимал ее податливые бедра к своим и, сквозь мокрую столу, ее обжигал жар его желания.
   - Назови меня по имени, - его глаза сверкали, руки ласкали округлость бедер, он перешел на соблазнение, ласково прижимаясь к ее бедрам, он скользнул губами по ее шее.
   Его жаркое дыхание обожгло раковины ее ушка. Он смаковал эту нежную драгоценность, касался губами, согревал дыханьем.
   - Не будь такой упрямой, Эхереш! Назови мое имя! - И он погрузил язык в ее ушную раковинку, вызвав дрожь наслаждения по всему телу. Против воли, она еле слышно, с придыханием, чуть хрипловато позвала:
   - Сехемхет! О Сехемхет, что же ты делаешь?
   - Люблю тебя, - также хрипло ответил юноша, пускаясь в путь по дороге поцелуев, что вела по ее лицу ко второму ушку. Здесь он отдал должное изящному изгибу плоти, заставляя красавицу тяжело дышать и дрожать всем телом так, что когда он вернулся к ее лицу, воздал должное изгибам бровей и стрелам ресниц, холмам щек и изящности носа, у нее уже подкашивались колени. Когда же его губы вновь коснулись бутона ее губ ей пришлось ухватится за его шею, дабы не упасть ему в руки словно спелый плод с ветки.
   Он повернул ее к себе спиной, обжигая дыханием шею, прижимаясь своим гордым жезлом к округлостям попки, а его руки, медленного скользили от бедер вверх, пока не накрыли собой два холмика под мокрой тканью. Холодная вода и желание, что испытывала Нефрет, сделали их упругими, их вершины отвердели и гордо уперлись в ладони юноши, дразня и вызывая желание сорвать с них влажный лен, ощутить подушечками пальцев их твердость и нежность.
   Желание поднялось такой волной, что грозило захлестнуть все его благие помыслы. Чресла пульсировали от неутоленности жажды, и даже холодная вода уже не помогала ему. Сжимая зубы, он усилием воли твердил себе: "Нет, я смогу. Я сделаю все так, как решил. Потом будет время и для жарких и быстрых соитий потом, но не сегодня!"
   Он тяжело дышал, уткнувшись ей в шею, зарываясь во влажный шелк волос "О Эхереш! Как ты желанна мне! Как хороша!"
   Ему срочно нужно было чем-то отвлечься. Девушка, чувствуя лишь нарастающую страсть, застонала и изогнулась, прижимаясь к нему еще плотнее бедрами, кладя головку ему на плечо. От напряжения заныли раны на руке. Это и помогло. Боль и воспоминания о зухосе немного сбили жар желания. Эхереш, как ласковый котенок терлась об него всем телом. Он улыбнулся развязывая ее одежды повернул ее к себе, некоторое время просто смотря на нее, впитывая в себя удовольствия истинного мужчины от созерцания прекрасного, обнаженного женского тела. О да! Хороша! Высокая грудь, тонкая талия плавные округлости бедер...
   Она зарделась под его взглядом, и даже ночь не могла скрыть этой краски стыдливости, что затопила всю нежность ее лица. Очень медленно он опустился перед нею на колени и прижался лицом к ее груди, скользя губами по нежной коже. Сехемхет ловил ее упругие соски, погружал их в свой влажный жаркий рот, скользил по ним языком, а то слегка прихватывал зубами, и она изгибалась в его руках. Она чуть наклонилась, чтобы полнее погрузить прохладу груди в жар его рта. Его руки скользнули по ее ногам, обвили округлость колена, вернулись к мягкости попки, прошлись выше по спине.
   Он встал, заглядывая ей в лицо, поймал глазами ее взгляд, затуманенный страстью. Глядя ей в глаза, одной рукой удерживая, словно персик ее попку, другой он приподнял ее лицо. Поцеловал ее в губы, потом рука скользнула ниже, нежно сжала округлость груди, пальцы чуть потянули сосок, перекатывая его туда-сюда, затем скользнули ниже и обвели изящную впадину пупка.
   По-прежнему, глядя ей в глаза, он погрузил вершину пальца в ее пупок и увидел, как она задержала дыхание. Ее язычок скользнул по невольно пересохшим губам, тогда его рука опустилась еще ниже касаясь гладкого холма.
   Нефрет вздрогнула всем телом, но не отстранилась, его глаза надежно держали ее. Облизнув губы тяжело дыша, он направил свои пальцы еще ниже, коснувшись того места, где холм разделялся на две половинки, под которыми пряталась жемчужина женского наслаждения. Чуть помедлив, он проник глубже и коснулся этой жемчужины.
   Ощущения оказались так сильны и необычны, что Нефрет дернулась, пытаясь отстраниться, но его рука лишь крепче сжала ее, прижимая тело девушки к себе, не позволяя ей отдалится, уйти от новых для нее ощущений. Пальцы все скользили и скользили, то надавливая, то поглаживая.
   Дыхание толчками вырывалось из приоткрытых губ Нефрет. Почувствовав, что она начала привыкать к ощущениям и уже не отстраняется, он продвинул руку дальше и коснулся нефритовых чертогов, влажных от пробудившегося в ней желания.
   Прижав ее к себе еще плотнее, так, чтобы она обняла его одной рукой и закинув ее ногу себе на талию, поддерживая ее, дабы она не упала, Сехемхет открыл себе более полный доступ в сокровищницу эмира, его пальцы уже свободно скользили по его нежности.
   Какое-то время он еще гладил ее, но потом, у него возникало несколько иное желание. Он вновь опустился перед своей женщиной на колени. Не отвечая на ее изумление, он закинул ее бедро себе на плече, поддерживая ее спину руками, и коснулся губами ее жемчужины.
   Нефрет вскрикнула и вцепилась в кудри Сехемхета. Он целовал ее, упивался ее нежностью.
   Мир уже давно не воспринимался ею, но сейчас она просто провалилась в чертоги наслаждения, где и прибывала в неописуемом блаженстве. Он достиг входа в ее сокровищницу и не долго думая, погрузил в него свой язык. Имитируя любовную игру, он двигал им внутрь - наружу. Доведенная до крайности жрица выгнулась в экстазе удовольствия, чуть не лишившись чувств и почти падая.
   Сехемхет выпрямился, подхватывая вздрагивающее от пережитого удовольствия тело. Его трясло от нетерпения, пришел его черед получить награду за воздержание. И он ее получит!
   Он закинул ноги ее себе на пояс и она оплела его ими, как лианы могучий ствол, ее руки обняли его за шею, пальцы зарылись в мягкие кудри, ее груди были прямо перед его лицом, лишь наклони голову, что он и сделал - губами захватывая в плен ее сосок, а пальцами направляя свой жезл в ее широко распахнутые врата наслаждения.
   На какой-то миг он замер у входа, так здесь было чудесно тесно, влажно и горячо. Он еще хотел сказать ей, что сейчас может быть больно, но в этот момент, захваченная удовольствием, стремясь продлить его, получить тоже наслаждение, что она только что испытала, Нефрет сама опустилась на его стержень. Под ее тяжестью, его член быстро и глубоко проник в ее недра.
   Они вскрикнули одновременно: она от резкой боли, он от непередаваемого наслаждения. На какое-то время, он просто замер в ней. Принц не только впитывал в себя удивительные ощущения от пульсирования тесных ножен вокруг его меча, но и давал ей возможность привыкнуть к ощущениям, явно для нее новым.
   Девственные девы небыли большой редкостью, однако же в ее возрасте! И он радовался, что жизнь сохранила ее нетронутой для него. Он испытывал к ней такую нежность, что и двигаться стал тихо и медленно, лишь слегка, вместо того яростного напора, которого требовало его тело. Его губы целовали ее лицо, то ли вспотевшее, то ли мокрое от слез и это заставляло его двигаться еще нежнее, еще аккуратней.
   С этой девушкой у него все было не так, как он привык. Не она его, а он ее соблазнял своим телом. И именно он стремился доставить ей максимум удовольствия и минимум неприятностей. Она была первой нетронутой девушкой в его жизни. Раньше он просто не испытывал в этом нужды, его всегда привлекали искушенные, умеющие любыми способами доставить мужчине удовольствие, наложницы. И он не понимал, что же такого в том, чтобы быть первым?
   Да и, честно говоря, те невинные девочки, которых можно было достать на рынке или в гареме, скорее вызывали желание угостить их сладостями, чем жажду любви. Уж очень юными они были. В Египте взрослели рано...
   Но вот эта, лишь чуть-чуть младше его, уже не девочка, но такая, такая.... Нет... Он просто не мог подобрать слова. Просто она вызывала у него приливы нежности и как это неудивительно, инстинкты собственника. Нет, она была совсем непохожа на тех, кого он знал раньше. Думая так, он аккуратно, но быстро дошел до состояния блаженства.
   Балансируя на самом краю удовольствия, он отпустил вожжи "сдерживания" и обезумевшее тело само прижало девушку к себе, врезаясь в ее недра, на последних подступах к пику удовольствия, все глубже и глубже.
   Мир взорвался ослепительным светом и на миг он увидел весь Египет с высоты птичьего полета, ощутил свежий ветер, бьющий в лицо. А затем рухнул в объятья ночи и своей нежной возлюбленной. Так, обнявшись, они сделали несколько шагов и погрузились в бассейн для омовения.
   А ночь тихо смеялась, глядя на них, и все крепче прижималась к своему возлюбленному Египту.
  

* * *

  
   Амира замерла перед источником. Длинные ногти впились в ладони судорожно сжатых рук, тело вздрагивало от ненависти.
   - Эй! Ты чего? - Мягкая упругая тень скользнула из зарослей цветов, прижалась теплым боком, заглядывая изумрудными глазами в зеркальную гладь. - Ого! Подожди! А разве девочка не была...
   - Вот именно! - Голос был глух и подавлен. - Девочка! Абсолютно верно! Ее девственность должна была достаться правителю, а не этому мерзавцу! Наглая, мерзкая скотина! Ему мало женщин в его гареме?
   - Ну и чего же ты так переживаешь? Подумаешь, какие мелочи! Что правящий правитель, что будущий. Какая нам разница? От этого союза, уверяю тебя, родиться не менее сильная жрица, чем ты!
   - О чем ты говоришь, Эрия? Он - ее брат! Очнись! Сила уйдет из рода! Эти бесстыжие египтяне могут творить все, что хотят, но мы-то нет! Она потеряет силу! Бедная моя девочка! - Амира вскочила, в гневе наступив на лапу собеседнице и даже не заметив этого, принялась метаться по лужайке меж розовыми кустами.
   Сев, пантера, почти не видимая в сумерках, следила за ее передвижениями, опасаясь за лапы. Потом потрясла головой и зажмурилась, зевнув. Потянулась и легла, видимо решив, что лежа, куда удобнее следить за беспорядочными, укачивающими метаниями жрицы.
   - Что-то, по-моему, глупости ты болтаешь, подруга! Во-первых, никто уже не сможет забрать силу у Нефрет, даже если она переспит с Джосером! А уж с Сехемхетом - то и подавно! Это будет, вот увидишь, очень счастливый брак! - Она перешла на доверительный шепот, - а во-вторых, я слышала, как Рея-Кибела говорила Тире, что ее дочь сядет на трон, как царица Египта. Значит, боги за этот брак! И, следовательно, никто не заберет у нее силу, и никто не будет наказывать ее дитя. Успокойся, дорогая, не делай из мухи слона!
   - Не делать? Успокоиться? Ты видела, как этот гнусный шакал, это порождение мерзкого союза тьмы и мрака, насиловало мою девочку? Она кричала! Ей было больно! И ты советуешь мне успокоиться?
   - Эй, эй! Ты с ума - то не сходи! Никто никого не насиловал! Хотя...
   - Вот! Ты тоже согласна! Так грубо, так жестоко...
   - Держи крышу, если она очень активно съезжает! Все было по любви! А на счет боли.... Вспомни свой первый раз! Что у тебя, экстаз наступил, что ли? Я помню, когда твой обожаемый нубиец тебя брал, в саду, у цветов лепестки опадали, такой ты крик подняла! И - ничего! Жива! И с большим удовольствием занимаешься этим с каждым, кого считаешь привлекательным, неважно внешностью или возможностями!
   - О чем ты говоришь? Опомнись! - Перед глазами разъяренной женщины еще стояла ужасная сцена. Ее девочка, ее малышка, моющаяся под водопадом и это чудовище - ее брат, набросившийся на нее из темноты. Ее испуганные крики бились в ушах и стоны боли, когда он бил ее по лицу, и слезы, пока мерзавец брал ее, бросив на каменные плиты купальни, раздирая нежную плоть, оставляя синяки и порезы...
   Эрия замерла, увидев в глазах Амиры то, что видела жрица.
   - Но, как же? - Кошка вскочила, вновь заглядывая в источник. В зеркальном оке было видно, как принц нежно целует девушку, подхватывая ее на руки, и несет в келью. А она покрывает поцелуями его лицо и шею, что-то шепча и смеясь...
   - Как же? - Эрия непонимающе взглянула на жрицу. На реальность источника. Хотела бросить заклятье видения, чтобы снять странные чары с глаз подруги. И тут вода пошла рябью, и сцену первой любви заслонило нежно - прекрасное лицо богини. Она погрозила пальчиком своему творению.
   Эрия тряхнула головой, прогоняя видение. Из воды вынырнула рука и дала пантере по недоуменной морде, заставив громко клацнуть зубами, погружая их в собственный розовый язык. Взвыв от боли, хищница смотрела на кулачок, которым ей погрозила хозяйка. И заскулила, виновато отвернувшись от удивленного взгляда подруги.
   - Ты чего?
   - Зевнула неу - удачно... Язык прикусила!
   - Больно?
   - Очень!
   Женщина подошла. Села рядом. Брызнула из источника водой себе в лицо. Подумала, смочила руку и умылась. Вода сняла наваждение. Злость проходила. Увы! Картины общения Нефрет и Сехемхета уже исчезли, отогнанные появлением богини.
   Вздохнув, жрица стала гладить кошку, что положила голову ей на колени, не смея сказать правду и чувствуя себя от этого, последней гадиной.
   - Что же мне делать, Эрия? Убить его?
   - И не думай! Что еще за глупости? Тебе никто не разрешает трогать Джосера, хотя его и есть за что! А уж принца, которого бережет сама Сахмет, тебе и подавно не отдадут!
   - Что же тогда?
   - Отвлеки его от девочки, - пантера не очень-то верила в то, что говорила. Но очень уж ей не хотелось, чтобы подруга, под влиянием розыгрыша, наделала глупостей и попала под обвал божьего гнева...
   - Что значит, отвлеки?
   - Ну, пусть он женится на ком-нибудь другом!
   - Верно! - Амира даже подпрыгнула, вызвав недовольное ворчание Эрии, которая вновь клацнула зубами, - верно! Пусть женится на другой! Эрия - ты гений! На ком? На ком.... Это должна быть сильная девочка. Сильная, красивая, умная, смелая, а главное...
   - Что?
   - Мы должны эту девочку контролировать! И я знаю, о ком идет речь!
   - У тебя есть кандидатура? - Кошка подняла голову и заглянула в глаза подруге, - и кто же это?
   - Мерит-Ра!
   - Мерит-Ра? Не смеши! - Громко фыркнув, большая кошка опять расположилась с удобством, - девочка, конечно, сильна, она это доказала. И красавица! Бесспорно! И род подходит... Она ведь ливийская принцесса, да? То ли третья, то ли четвертая в выводке...
   - Третья. Ее старшая сестра ушла "звездой в корону великой богини" на последнем жертвоприношении...
   - Ты проводила обряд? Ладно, об этом потом поговорим. А насчет, Мерит-Ра.... Нет! Ерунда! Ничего у тебя не выйдет!
   - Почему?
   - Для того чтобы Египет обратил на нее внимание, нужно - всего ничего. Чтобы она стала единственной наследницей!
   - Сделаем!
   - Сделаем? Ой - ой! Как мы круты! Как мы всесильны! Не слишком - ли? Они - тоже дети богов! Кроме того, что ты сделаешь с самой избранницей?
   - Дай подумать. Ты права, конечно. Сложно будет заставить ее думать о власти, это правда. Я уже давно заметила, что ей это совсем не интересно. Она предпочитает совсем другое... Что ж! И от этого есть средство! Я где-то видела заклинание.... Прочтем его над питьем, вот только...
   - Еще одно только?
   - Не вредничай! Нам понадобится несколько капель крови бога и молоко львицы!
   - Крови бога? Возьми своей!
   - Увы! Здесь нужна мужская, потребуются немного другие качества.... Знаю! Есть у меня кое-кто, кто мне должен.
   - Это ты о ком?
   - О Бэсе. Он просил меня об одной услуге. Пришло время ответных действий.
   - Что ж, тогда такую ерунду, как молоко львицы, для тебя и вовсе не проблема добыть, да?
   - Не ехидничай, тебе не идет! Ладно.... Разберемся!
   - Слушай, а чары, что ты наведешь на Мерит-Ра, не повредят ей?
   - Нет!
   - А снять их можно?
   - Ну.... Дай подумать... Они на власть и на жажду трона, ну и супруга, конечно! Их снимут только искренние чувства. Но, если вспомнить, как эта девчонка любит (очень любит!) мужчин, искренняя и чистая, (а главное - ЗАПРЕТНАЯ!) любовь ей не грозит. Не дрейфь! У нас все получится!
   Амира столкнула отяжелевшую голову пантеры с колен и встала, потягиваясь в лунном свете, сама сильно напоминающая грациозную, грозную хищницу...
  
  
   Солнце улыбалось. Природа оживала, просыпаясь от ночного отдыха. В саду щебетали пташки.
   Наскоро ополоснувшись, жрица втирала в тело масла. Солнце вставало. Амира, торопясь, завязала одежду сложным узлом, решив пренебречь украшениями. Всеми, кроме одного перстня.
   Глаз змеи. Чудесная штучка! Жрица одела его на указательный палец. Тепло тела согрело камень. Он ожил. Светлые и темные разводы, делающие его таким необычным и красивым, двинулись по кругу.
   Женщина отвела глаза, с улыбкой проводя щеткой по волосам. Она часто пользовалась этим перстнем, и он еще ни разу ее не подвел! Это был подарок самой Исиды - богини магии.
   Рассмотрев свое отражение в неверной, постоянно движущейся глади источника, она осталась довольна. Послав самой себе ослепительную улыбку и пожелав удачи, она двинулась на поиски своей помощницы - Мерит-Ра. Женщине необходимо было застать девушку в пикантной ситуации...
  
  
   Осторожно открыв дверь в келью одного из гостей храма, молодого и симпатичного вождя афригов, Амира усмехнулась. Так и сесть!
   Мужчина, по традиции своего племени, спал на шкуре, бросив ее прямо на пол. Рядом, положив на его живот, ногу, растянулась ливийка. Во сне у нее приоткрылся рот, и она чуть-чуть сопела. Пожалуй, сейчас она была очень хорошенькой...
   Женщина вздрогнула. Мерит-Ра был не на много старше ее девочки. Так может...
   Нет! Ей нельзя расслабляться! Да! Сехемхет - чудовище, жадное до женских ласк! Но он - будущий правитель! К тому же, девчонка и сама любит это дело! Оба они только выиграют от этого союза! Не говоря уже об их странах! А то, что ее девочку при этом оставят в покое, это, можно сказать, побочный эффект от удачной сделки!
   На цыпочках она вошла в помещение, прикрыв дверь. Сначала коснулась губ вождя. Спал он чутко. Сразу же открыл глаза, хоть и не пошевелился. (Не знал: что или кто это. Вдруг хищник, или змея? Резким, не продуманным движением, можно спровоцировать немедленную атаку. А к кинжалу еще требуется протянуть руку. Мало ли, как все может обернуться?)
   Верховная жрица мило улыбнулась мужчине. Он во все глаза смотрел на нее. Сейчас, когда она склонилась к нему, ее полные груди прижались к его голове и лбу, а весело блестящие глаза заглядывали в его очи, ему показалось, что это - самая потрясающая и желанная женщина в мире!
   Аромат ее длинных и шелковистых волос, что, рассыпавшись по ее спине и плечам, стекали на его лицо, руки, грудь, щекотал ноздри, возбуждая. Он открыл рот, с намерением предложить...
   Все! Все, что угодно! За возможность быть с ней хотя бы однажды...
   Она, все так же весело улыбаясь, приложила пальчик к его губам, призывая к молчанию, и слегка передвинула руку. Удивительный камень в перстне на ее пальце жил своей жизнью. Полосы двигались. Сходились и расходились. Извивались. Змеились. Изгибались, затягивая в свои глубины. Он почувствовал, как падает.... Происходило что-то непонятное... Что-то странное...
   Верховная жрица улыбнулась в безмятежные, ничего не видящие глаза. Сместилась в сторону, вставая. Ногой сбросила бедро девушки с мужчины и с удовольствием оглядела молодое крепкое тело.
   Хорош! А какой у него.... Ладно! Если вернется живым и с молоком львицы.... Будет ему! Все будет!
   Девушка сомкнула губы, прекратив посапывать, и что-то недовольно забормотала. Сделав строгое лицо, Амира Изифа Заура легонько двинула ее пяткой по ребрам. Следя не столько затем, чтобы не причинить красавице вред, сколько за ощущениями собственной голой пятки.
   Ливийка вздрогнула, открывая глаза. Прямо над ней, уперев руки в бока, стояла верховная жрица, и ее лицо не предвещало ничего хорошего! Девушка ощутила, как от чувства вины и неловкости, все тело словно скукоживается, а лицо заливается краской.
   - Ты нарушила наши правила! - Голос Повелительницы Бурь был холоден и высокомерен, - А главное - ты нарушила мой личный приказ! Воин заплатит за это по-своему! Ты же - будешь наказана! Вставай!
  
  
   - Бэс? - Голос Амиры был сладким, как патока. Она стояла перед статуей божества, поглаживая его по животику. У его ног курились благовония, стояли чаши с дарами, а в одной из чаш были сложены еще и самые разнообразные перья - божество обожало их, постоянно украшая все новыми и новыми свою тиару.
   Белые, черные, разноцветные. Настоящие и раскрашенные руками жриц. Длинные и короткие. Широкие и узкие. Пышные и строгие... Ворох перьев поражал своим великолепием.
   - Ну же, Бэс! Не будь злюкой! - Жрица обмакнула пальцы в вино и помазала губы статуи, искривленные в оскале, - выходи!
   Изображение дрогнуло, из его середины стал исходить свет. Осколочки камня спадали с появившегося божества, как чешуйки. Чихнув, карлик спрыгнул с пьедестала.
   Покачиваясь на кривых ножках, он смотрел снизу вверх на красавицу, стоящую перед ним. Состроил зверскую рожу и... чихнул!
   - Бэс! Рада, что ты пришел. - Амира улыбнулась, садясь на стульчик. Ее глаза оказались на уровне грозных очей бога. Он потер кулачком нос, качнул тиарой из перьев и бросил свой ритуальный нож на пол.
   - Чего звала? - Поинтересовался он, падая на пол возле чаш и начиная, есть. Маленькие ручки с толстыми пальчиками хватали пищу и поспешно заталкивали ее в рот. Громко чавкая, облизываясь от удовольствия, он ел, пачкая клочковатую бороду.
   - Как это - чего? Должок, Бэс! Забыл?
   - А! Помню, помню. Ну, говори - чего хочешь? - Он наклонился и слизнул кашу, что капнула ему на большой палец ноги. Задумчиво пожевал губами, и снова облизнул его. - М... Ням - ням! Где же это я ходил? Вкуснотища - то, какая!
   Жрица усмехнулась, глядя на маленького обжору. Он звучно рыгнул и потянулся к кувшину.
   - Бэс! Дело-то пустяковое! Мне нужно пять капель крови бога. - Женщина поставила перед ним кувшины с молоком и пивом, ногой пододвигая чаши с медом и лепешками. Карлик тут же погрузил одну руку в мед, слизывая его прямо с пальцев. Облизываясь и причмокивая, второй он прижимал к груди лепешку, откусывая здоровенные куски.
   - Да запросто! - Он был так занят поглощением еды, что не обратил на содержание просьбы ни малейшего внимания. Жрица подняла кувшин с пивом, поднесла его к гостю. Глянув на женщину с благодарностью, он открыл рот, и она излила туда все содержимое пятилитрового сосуда.
   Он побулькал, облизнул пальцы, попутно утирая и нос, и прожурчал, сквозь чавканье:
   - Мало того, что умна и красива! Она еще и щедра! Чудная женщина!
   - Вот-вот! Поэтому, будь ласков и помоги чудной женщине. Мне и нужно то, всего ничего - 5 капелек крови. Поможешь, Бэс?
   - Да, запросто!
   Она подняла чашу с перьями так, чтобы та попалась на глаза божеству. Он замер, забыв дожевать. Мед капал на бороду и живот. Вторая рука потянулась вперед, жадно сжимаясь. Глубокие борозды на широком лице, разгладились.
   - Дай, дай, дай!
   - А ты дашь мне 5 жалких капелек своей крови?
   - Дам! Дай, дай! - Он прытко вскочил на свои кривые ножки и перепрыгнул через расставленные чаши и тарелки со снедью.
   Жрица вытащила несколько перьев, отдавая их карлику.
   - Ух, ты! - Малыш щелкнул пальцами, магией очищая мордочку, бороду и все остальное от следов пиршества. Вытащил из пучка одно перо и провел им по лицу. Закрыл глаза и блаженно заурчал.
   Жрица достала большую сверкающую иглу и осторожно коснулась рукой его ноги.
   - Сейчас, Бэс, сейчас! Ничего страшного! Я всего лишь возьму капельку крови...
   - Да.... Да, - он кайфовал.
   И в тот момент, когда она уже была готова кольнуть его, Бэс открыл глаза.
   - Крови? Ты сказала - моей крови? - Он подскочил на месте, увернулся, уходя от ее рук, и отпрыгнул от нее метра на два. - Ты чего это, а? Амира! Что это? - он указал толстым пальцем на иглу, - что это у тебя? Ты что? С ума сошла? Ты одержима демонами! Крови! Мне же будет больно! Нет! Нет! Нет!
   - Поздно! - Жрица хищно подобралась, осторожно подкрадываясь к нему. - Ты уже пообещал! И не сможешь уйти отсюда, пока не выполнишь обещанное. Или, пока я не освобожу тебя от данного слова!
   - Ну, так освободи!
   - Не - е - ет! Мне нужны эти капли! Не упрямься, Бэс! Это будет быстро! Ты ничего не почувствуешь! Ничего не заметишь! - Она прыгнула на него, но промахнулась. Маленький, верткий, он выскользнул меж рук. Отбежал на несколько шагов и запрыгал на одной ноге, строя зверские, уродливые рожицы, которыми так славился.
   - Ай - яй - яй! Ай - яй - яй! Злобная тетка! Хочешь взять у меня крови? Ничего у тебя не выйдет!
   - Злобная тетка? - Ахнула смертная, - ты же говорил, что я - чудная женщина! Иди сюда, паршивец!
   - Не поймаешь! Не поймаешь! - Он вновь вывернулся, отбежал подальше и принялся скакать и подпрыгивать, размахивая зажатыми: кинжалом в одной руке, и перьями - в другой.
   - Не глупи, Бэс! Я не злой дух! Меня этим не напугать! Ты - маленький, вредный и жадный божок! Иди сюда! Живо!
   - А ты поймай! А ты поймай! И не догонишь! И не поймаешь! Не поймаешь! Бе - бе - бе! Бе - бе - бе! Ты толстая жирная тетка! Нет! Худющая тетка! Худющая тетка!
   Амира улыбнулась и прыгнула, выбив ногой у него из руки кинжал и схватив его за плечо, он попытался уйти в сторону, но поскользнулся, попав ногой в чашу с медом. Торжествующая жрица шагнула к нему, и сама поскользнулась на смоченной молоком лепешке, которую он бросил, увидев перья. Сделав отчаянный рывок, он освободился.
   Умудрившись, при приземлении, угодить попой прямо в чашу с кашей, Амира гневно заворчала. А маленький мерзавец, бегал вокруг нее, разбрасывая еду, сам же наступая, скользя, раздавливая фрукты и овощи и создавая полный хаос, в когда-то чистой комнате.
   - Ну, держись! - Смертная выбралась из огромной съедобной кучи. Не глядя на дразнящегося и кривляющегося Бэса, она подошла к чану с водой. Сбросила тунику и умылась.
   - Ух, ты! - Присвистнул карлик, замирая на месте и широко раскрывая глаза.
   Женщина ополоснулась, спокойно вытерлась и, взяв чашу с перьями, благоразумно отставленную подальше от даров, выбрала место почище и устроилась. Делая вид, что божество ее совсем не интересует больше, она выбрала из груды одно перо. Перо было широким, длинным и белым.
   Прикрыв глаза, она провела им себе по руке. Вздохнула, и замурлыкала, выражая то удовольствие, которое испытывала от мягкости и нежности пера.
   - М - м - м! Как приятно! Такое теплое... М - м - м!
   Она видела, как карлик сделал несколько шагов в ее сторону, во все глаза, глядя на перья. Он не мог оторваться от чаши, что была полна разноцветным великолепием. Амира извлекла перо попугая, небрежно отбросив предыдущее подальше от себя. Она лишь чуть-чуть скорректировала его полет магией, так что белое перо упало в двух шагах от Бэса, заставляя того, еще больше приблизиться.
   Перо попугая было ярко-красным. Жрица провела им по лицу, шее. Божество сделало еще несколько шагов. Что-то, шепча, он воткнул перья, что держал в руке, в свою тиару, и протянул пустую ладонь в сторону смертной.
   Амира вновь равнодушно отбросила перо, что-то, увлеченно разыскивая в чаше. Перо медленно спланировало, пущенное умелой рукой и легло вновь в двух шагах от карлика. Ему пришлось сделать их! Схватив перо, он прижал его к сердцу, мудро отбежав на несколько шагов назад, понимая, что слишком приблизился к опасной хозяйке дома.
   Закрыв глаза, он провел пером по лицу. Распахнув глаза, пропустил его сквозь пальцы, погладил себя по губам. Вновь поднес к глазам, тихо смеясь. Он играл с ним, как ребенок, пока не услышал восхищенный возглас жрицы.
   Обернулся и замер, каменея. Она держала в руках чудо! Удивительное, длинное, зеленовато-синее чудо! К концу перо расширялось, и получался изумительный, необычный узор, напоминающий глаз. Перо искрилось и переливалось. Оно сияло и манило к себе.
   Красное перышко попугая выпало из цепкой ручонки. Как завороженный, Бэс подошел и встал возле жрицы, не в силах оторвать глаз от этого великолепия. Он даже не просил его, боясь коснуться. Боясь, что это только мираж, и чудо исчезнет, распадется от его прикосновения...
   Ведомый рукой Амиры, глаз застыл перед Бэсом, двинулся влево.... Вправо... Глаза карлика, как привязанные, следовали за пером. Перо пошло вверх. Он задрал голову и...
   Амира схватила его обеими руками, бросив перо. Он попытался вырваться, бешено дергаясь и вертясь, как волчок. Завязалась борьба.
   - Ай! Ай! Поймала! Поймала! Злая, коварная жрица! Поймала маленького, беззащитного Бэса! Поймала! Поймала! У, подлая гадюка! Ар - р - р... - он оскалился, пытаясь извернуться. - укушу вот тебя! Будешь знать!
   Смертная, навалившись на него всем телом, держала его за ноги, подтаскивая к себе. Он цеплялся за коврики, стягивая их за собой, упирался и причитал:
   - Гадкая! Гадкая женщина! Бэс поверил тебе! Подошел! А ты! Стыдно, красавица, стыдно!
   Божок яростно сопротивлялся, но тут увидел перо, лежавшее в стороне. В пылу боя его сломали. Искореженное, порванное, поломанное, оно беспомощно шевелило пушинками на сквозняке. Громко хлюпнув носом, он заревел.
   Женщина замерла, разом прекратив драку. Бэс, уткнув в ручонки уродливую, бородатую мордашку, уже ревел навзрыд. Смущенная, не понимающая, что же превратило мелкого пакостника в расстроенного ребенка, она крутила головой. Увидела. Отпустила его. Встала, закутываясь в легкое покрывало, взяла его на руки и села на подушки.
   - Бэс! Бэс! Ну, не плачь!
   - Отстань от нас! Гадкая, плохая жрица!
   - И вовсе я не гадкая! Смотри! Смотри, что я тебе дам.
   Покопавшись в чаше, она нашла то, что искала. Перьев павлина было ровно три штуки, и она отлично помнила, что все три положила сюда. Одно - сломалось, значит...
   - Где же они? А... вот! - Амира осторожно провела по ножонке карлика. Нога дернулась.
   - И нечего щекотаться! Мы обиделись! Обиделись на тебя! Бэс с тобой не разговаривает!
   - Но, Бэс! Ты ведь сам виноват! Если бы ты не вредничал...
   - Ты хотела, хотела... сделать нам больно!
   - И вовсе нет! Я в вино травки добавила. Даже, если тебе ногу отрезать - ничего не почувствуешь! А тут, какой-то ерундовый укол иголкой! А ты затеял драку исключительно по пакостности характера! Ведь знаешь, что должен мне! Знаешь?
   - Знаю, - он всхлипнул, перестав утыкаться в подушки, но еще не поворачиваясь.
   - Знаешь, что слово дал и должен его сдержать! Знаешь?
   - А - а - а! А ты нас обманула! Обманула Бэса... - Попробовал он поерничать. но жрица не дала, резко перебив:
   - Знаешь?
   - Знаю! - Буркнул он.
   - Тогда, кто виноват? Ты!
   - Я?
   - Конечно! Я тебе приготовила красивый, дорогой, между прочим, подарок, а ты разбаловался, развредничался и сломал его!
   - Я? - Бэс обернулся, маленькие черные глазки наполнились безутешными слезами. Мордочка скорчилась. Хлюпнув носом, он проскулил - Я?
   И столько горя было в этом вопросе. И во взгляде, что он бросил на исковерканное, испорченное чудо.
   - Ты! - Амира прикусила изнутри щеку. "Нельзя поддаваться, иначе, он все заберет - и смоется! А ты, милочка, останешься с кукишем!" - Ты, ты! Но я смогу тебе помочь, если ты дашь мне то, что обещал.
   - Поможешь? - Он смотрел на нее с надеждой.
   - Да! Но мне нужно 5 капель крови.
   - Пять? - Ахнул он испуганно.
   - Пять! - Твердо повторила она.
   - А меньше нельзя? Бэс боится! Бэсу будет больно!
   - Нельзя! И больно не будет! Ну?
   - На, - вздохнуло создание, протягивая ей руку, ладошкой вверх. Улыбнувшись, Амира отдала ему одно из двух оставшихся перьев.
   - А - а - ах! - Он весь засветился от восторга.
   - Держи!
   - А - а - ах!
   Она улыбнулась, нашла иглу, ополоснула, взяла чашу и села рядом.
   - Руку.
   - Держи! - Бэс протянул ей правую ручонку. Жрица склонилась, игла приблизилась к ладони, - Нет! Нет, нет, нет! - Он выхватил у нее руку, переложив в нее перо, и подал левую, - лучше эту!
   Вздохнув, она наклонилась...
   - Нет, нет, нет, нет! - Ручка исчезла, - лучше в ногу!...
   Игла приблизилась к большому пальцу...
   - Нет, нет, нет, нет! Мы забыли! Здесь болит! Лучше правую! - И нога стремительно сменилась, уходя из под удара иглы.
   - Бэс? Не зли меня! - Указующий перст жрицы возвращает восторженный взгляд божества к сломанному чуду, - опять?
   Карлик замирает. Затем энергично отрицательно трясет головой. К ней на ладонь ложится ручонка.
   - Коли!
   Не говоря ни слова, жрица молниеносно погружает тонкий стальной кончик в ладошку.
   - Ой!
   - Уже все. - Ладошку переворачивают. В чашу падает первая капля.
   - Совсем не больно!
   - Я же обещала! Две, три.... Там есть еще перо.... Четыре...
   - У - а - у! Красота!
   - Пять... Бэс?
   - Да, чудесная женщина?
   - А ведь это было моим тебе одолжением!
   - Взять кровь?
   - Дать перья! Помнишь?
   - Помню! - И тихий смех раздался в ночи, - И ты еще говоришь, что у меня пакостный характер?
  
  
   Он пришел. Живой. Рваные раны на руках, бедре и блеск восторга в глазах. Он пришел поздно ночью. Прошел мимо стражи, не обратив внимание на чиркнувшие по коже острия копий, когда его попытались остановить. Прошел мимо напрягшихся жрецов и жриц, готовых ударить по незнакомцу боевыми заклятьями...
   Он прошел мимо всех! Вошел в келью верховной жрицы и поставил кувшин у ее постели.
   Кровь пачкала ее пол. Сонными глазами она следила, как он снял с себя набедренную повязку, сбросил оружие и нырнул в ее уютную теплую постель, застеленную шкурами диких зверей.
   - Ты что вытворяешь?
   Из мутных, одурманенных глаз, уходило бессмыслие. Осознав, где он и с кем, вождь прижался к женщине всем телом и стал страстно покрывать ее поцелуями.
   "А! Почему бы и нет? - Прошептала Повелительница Бурь, - вот только кровь надо остановить, пока шкуры не испачкались..."
   Быстрое заклятье сверкнуло в воздухе, и келья наполнилась стонами и шепотом в полумраке. Из сада внутрь скользнула тенью черная пантера, привлеченная заклятьем. С минуту она смотрела на бурную схватку на ложе любви.
   "И это за что же ему такое счастье?" Уже повернувшись, чтобы удалиться она увидела кувшин. Остановилась. Принюхалась и тихо вышла...
   "Мальчик и вправду заслужил!"
   На полу остывало молоко живой львицы...
  
  
   "Три дня и три ночи поста! Это ж разве наказание?" - Мерит-Ра хмыкнула, оглядывая келью. Здесь она впервые.
   Круглая комната. На полу и на потолке одинаковый узор - круг со вписанными в него священными символами. "Так, так! Восемь секторов, знаки стихий, и тексты... Заклятья?"
   В центре круга стояла скамья. На ней можно было и сидеть, и лежать. Окон нет. Вместо факелов - восемь чаш, по одной в серединке каждого сектора у самой стены. Ровное, увы, абсолютно холодное пламя. Чем оно питается? Отчего горит? Неясно...
   Девушка села на скамью, разглядывая стены. Их сплошь покрывали письмена. "Язык странный. Никогда такого не видела! Сделано-то, как интересно! Дверь каменную затворили и, не найдешь, не заметишь, где она была! - возле скамьи - чаша. - Вроде бы молоко.... Только вкус странный!
   Ну, и чего она так разозлилась? - жрица пожала плечами, - можно подумать - в первый раз! Ну, да, конечно, она сказала не трогать его. Мол, ему положено очищение, чтобы о судьбе какого-то там жреца ихнего, узнать! Но злиться-то чего? Посадила в этот каменный мешок! Три дня... Да я ж тут, с ума сойду!
   Ладно, пост. Это я переживу без проблем. В конце концов, каждые три месяца пощусь, да еще перед обрядами. Не впервой! Но это странное наказание казематом! Что бы это значило?
   Лучше бы высекли! Как в прошлый раз, когда нас со старшей застукали у этих, забавных желтолицых парней, из "как бишь его там" храма. Ну, высекли - и все! А тут? М - да...
   А те ребята, забавные были. Сестрица тогда правильно сказала: "Я, может, таких больше никогда не увижу! Как же можно на вкус не попробовать?" Ох! жаль сестрицу. Хорошая была девчонка! Смешливая! И зачем она в обряд полезла?
   Хотя... и так ясно! Очень уж мы обе это дело любили. Может быть, если бы у сестрицы было время передохнуть - выжила бы? Так нет! Тот сморчок, что первым из мужиков помер, залез на нее, а она ведь, уже в отрубе была! М - да.... А здорово этого хлюпика вождь отлюбил! Отомстил за сестрицу! С другой стороны... Честно говоря - всех жалко! Зря это все...
   И чего это Амира так осерчала? Неужто, для себя парня держала? Ой, мамочки! Ну, дела! С другой стороны, к ней, говорят, сами боги ходят.... Зачем он ей? Вряд ли....
   Тогда за что же? А?"
  
   ГЛАВА 8.
  
   Нефрет готовилась. Она старательно смывала дневную грязь, и тело ее сверкало в лучах заходящего солнца. Сегодня она принесла ужин пораньше и, когда она вошла, Сехемхет встал и обнял ее. А его поцелуи, чуть не свели ее с ума! Но, она решила, что все сделает так, как придумала, пока ухаживала сегодня за статуей Анубиса в храме Осириса.
   Чтобы пройти к богу бальзамирования, в этом храме (как и во многих других), надо миновать еще многих богов. Прелесть же этого храма в том, что надо пройти мимо Ишторет, богини страсти! Она стоит как раз возле Анубиса! А за ее спиной ТАКИЕ барельефы! Нефрет поежилась. Да! Она попробует, каково это, когда делаешь такие вещи с мужчиной!
   Поэтому она вывернулась из его объятий, пообещав, ополоснуться и быстренько вернуться к нему. Солнце садилось, окрашивая ее тело в нежные цвета. Рядом, у края бассейна появился Сехемхет. Присел, плеснув ей в лицо водой. Она тихонько рассмеялась. Он наклонился к ней, и вдруг, лицо его переменилось:
   - Замри, Мерет! - Она сначала даже не поняла, к кому же он обращается. Его голос был напряжен. Она сделал движение к нему, но он вновь рыкнул, - Не двигайся!
   Девушка дернулась в сторону от посуровевшего без причин возлюбленного, в следующий момент, он прыгнул на нее. Не успев набрать воздуха в легкие, не ожидавшая нападения, она нахлебалась. Заколотила руками и ногами по воде в попытке выплыть, отталкиваясь от мужчины. Когда она всплыла, отфыркиваясь и отплевываясь, он вынырнул рядом.
   Нефрет попробовала добраться до берега, подальше от внезапно сошедшего с ума. В воде он мог быть ей опасен. И услышала за спиной:
   - Держи трофей! - Сейчас его голос был спокоен и девушка обернулась. У него в руке было зажато тело мертвой змеи. Черные чешуйки сверкали в лучах солнца. По спине пробежал мороз, а мозг враз вспомнил и понял его приказы и объяснил его действия. Он - спас ей жизнь! Вот так-то! Она вылезла из бассейна. Сехемхет выбрался вслед за ней. Сел на краю, болтая ногами в воде, чувствуя, как из них понемногу уходит слабость.
   В тот момент, когда он увидел, как смертоносная тварь плывет по воде, приближаясь к его возлюбленной, он онемел. Он и сейчас не очень хорошо помнил, как ему удалось перехватить гибкое тело в воде. Каким богам он молился, пока ломал гибкую шею опасной красавице. Дрожащая улыбка скользнула по губам девушки. Она протянула ему руку, и он поднялся. Обнял ее и они пошли обратно. На сегодня купаний было больше, чем достаточно. Хотелось и других, острых, развлечений.
  
  
   Нефрет закончила вытирать волосы и обернулась, ища Сехемхета глазами. Увидела его и замерла, затаила дыхание. Стоя к ней спиной, он наливал пиво. Только полотенце было обернуто вокруг его бедер, и капельки воды еще блестели на плечах и спине, волосы были чуть-чуть влажными и вились, льнули к его шее.
   Услышав ее вздох, он обернулся. Ах, что за улыбка коснулась его губ! Она согрела девушку, зажгла в ней желание прикоснуться к нему, она была лукавой и в то же время восхищенной, она заставила ее почувствовать себя самой желанной и восхитительной на этой планете!
   В руках Сехемхета был только один бокал и вторую руку он протянул ей. Осторожно, она сделала шаг к нему навстречу и вложила свои прохладные пальцы в горячую ладонь. Он прижал ее к себе, ласково обнимая за талию, и что-то напевал на ушко. Они растворились друг в друге.
   Тихо покачиваясь в такт одной им известной мелодии. Они касались друг друга трепетными ладонями. Его ладони скользили по спине, ласкали и нежили девушку, и она выгибалась. Шелковая, чуть влажная грива волос, вскинутая ею, скользнула по его груди, обдавая брызгами. Она тоже училась возбуждать, зажигать его желание, действуя интуитивно.
   Юноша отвел возлюбленную к постели, и протянул ей кубок, поднеся его к самым губам, а когда она сделала глоток, отпил сам, повернув его так, чтобы коснуться губами в том месте, где его касались ее сладкие губы. Нефрет повторила его движение. Тогда он опустил ее пальцы в кубок, а потом слизнул капли, губами и языком лаская нежные пальчики. И снова жрица повторила его жест, опустив его средний палей в пьянящий напиток, она взяла его в рот и пососала, собирая горьковатую влагу, а, потом прикусила его зубками и услышала вздох.
   Нефрет снова обмакнула палец в жидкость и коснулась им крепкого, напрягшегося соска возлюбленного, оставляя на нем капельку янтарного цвета. При этом она внимательно смотрела ему в глаза, а потом наклонилась и слизнула ее, попутно прикусив сосок и вызвав тихий стон. Его дыхание сделалось прерывистым, и она решилась повторить свой эксперимент и со вторым соском. А он взял ее волосы и вдыхал их аромат, глядя на невинные шалости красавицы.
   Она прошептала:
   - Пожалуйста, позволь мне... - И он позволил.
   Осторожно поцеловала его веки, щеки, подбородок, скользнула губами по шее, прикусив мочку уха; спустилась к впадинке, что между шеей и грудью. Медленно погрузила в нее язык. Прошлась легкими, дразнящими поцелуями по его плечам и нажала руками на грудь.
   Сехемхет откинулся на спину, а жрица прошлась по рукам вниз - целуя и щекоча внутреннюю поверхность руки, пососала его пальцы, позволяя им глубоко погружаться в рот. Потом прошлась по второй руке, ее губы скользили вниз и, мучительно медленно, поднимались вверх. Снова вернулась к груди, осторожно провела ноготками по ней и ниже... по ребрам, по бокам, по животу... А следом шли нежные губки. Она целовала и лизала стройное тело.
   Дойдя до пупка, облизнула, обвела его контур язычком, а потом - погрузилась в него то, входя то, выходя, при каждом выходе целуя его, а ноготками скользя по животу, по бокам и дальше к бедрам... И была вознаграждена страстным стоном.
   Подняв глаза, Нефрет увидела, что юноша, приподнявшись на локтях, смотрит на нее, тяжело дыша. Она спустилась ниже, по-прежнему стараясь смотреть ему в глаза. Спускалась вниз по правому бедру, целуя и полизывая его внутреннюю сторону, вниз, до пальцев, лизнула стопу, провела ноготками, потом прижалась к ней грудью, куснула большой палец и перешла на левую ногу.
   Он был очень возбужден. Пристально гладя ему в глаза, облизывая, губки, при мысли о его губах; осторожно коснулась она влажными пальцами самой вершины его красавца, и услышала, как он скрипнул зубами. Тогда девушка наклонилась и лизнула его!
   Издав стон, мужчина откинулся назад, а жрица целовала его красавчика долго и страстно, позволяя ему глубоко погружаться в рот, лаская языком. Его руки судорожно мяли простыни.
   Возлюбленный глубоко вздохнул и вырвался из нежного плена. Теперь его черед! И он посмотрел ей в глаза. Его улыбка пьянила крепче пива, а глаза обещали заслуженную месть за "пытку", что она тут устроила. Принц начал с лица, осторожно целуя его и поглаживал при этом груди и живот. А Нефрет мгновенно зажглась, так как очень возбудилась, лаская его тело, видя, слыша и чувствуя ответную реакцию на свои ласки!
   Она потянулась к нему всем телом. Но он не торопился и не касался ее там, где ей больше всего хотелось. Губы занялись женским ушком. Покусывая, целуя, а то и просто согревая дыханием, то погружая в него свой язык, он дразнил свою красавицу, муча и нежа при этом упругие груди, потирая, пощипывая, поцарапывая.
   Потом, через линию подбородка, Сехемхет перешел на другое ушко. Он платил ей ее же монетой! И как же хорошо у него это получалось! Нефрет мурлыкала от удовольствия!
   Она пыталась прикоснуться к его телу, но он не позволил, зажав хрупкие руки у нее над головой одной рукой. Он прошел весь "путь", лаская шею, руки, груди, скользя по животу, воздав должное бедрам. Не оставил вниманием стройные ноги и пальчики и, поднявшись до сосредоточия ее женственности, принц согрел своим дыханием сладкую жемчужину, нежно поцеловал, вызвав страстный стон. Тогда он пустил в ход язык, пробуя на вкус то, чего раньше никто не касался.
   Пристально посмотрев ей в глаза и дерзко усмехаясь, мужчина перевернул девчонку на живот, сопровождая свои поцелуи и прикосновения хриплым шепотом. Его голос ласкал так же, как руки, губы...
   Вверх по ягодицам, по спине к шее. Нефрет была, как воск и не сопротивлялась уже ничему. Почувствовав, как он приподнимает ее тело и послушно оперлась на руки и колени. Сначала его пальцы, а затем и жезл...
   Принц погладил ее между ног своим возбуждением, и девушку затрясло от желания. Она почувствовала, как его пальцы ласкают ее нежность, помогая войти жезлу в сладкие глубины. Одним сильным движением он вошел внутрь и замер, застонав от удовольствия, так там было тесно и жарко.
   Руки и губы нежили, возбуждали. Глубоко вздохнув, она почувствовала, как его бедра дрогнули и начали движение. Одной рукой придерживая ее тело, он другой ласкал и ее, и себя...
   Ах, как он двигался: мощно, сильно, страстно! Не торопясь. С каждым толчком, с каждым все более глубоким погружением увлекая возлюбленную все ближе к звездам. Взрыв наслаждения был оглушительным и потряс оба тело неожиданными и сильными ощущениями.
   Небо опрокинулось. И звезды излились на землю дождем, сверкая и обжигая. Мерцали и вспыхивали. И счастье билось в груди огромное, как море и прекрасное, как рассвет...
   И они долго лежали, нежа и лаская остывающие тела, благодаря друг друга за прекрасные ощущения. Что-то шептали, о чем-то смеялись....
   Мечтали...
   Были счастливы....
  
  
   Он спал, умудрившись вольготно раскинуться на узком и неудобном ложе. Спал, как младенец! Именно поэтому ей и удалось подкрасться к нему незаметно. Дыхание ее коснулось его обнаженной груди, глаза скользили, впитывая нежное свечение кожи. Мур - р - р. Сладкое создание!
   Ее нежный язычок скользнул по его телу. М - м - м. Вкусно! Не спеша, она принялась ласкать его тело. С удовольствием облизнула соски, прошлась по мускулам живота, от нетерпения прикусывая кожу то здесь, то там. Вкусно! Очень вкусно! Она и не знала, что люди так вкусны! Вот уж никогда бы не подумала...
   Он заворочался, что-то постанывая в сладкой истоме от ее нежных покусываний и полупоцелуев. Ему снилась Эхереш, его тигрица, его непокорная, сладкая женщина, что страстно отдалась ему прошлой ночью. Во сне он видел, как ее губы скользят по его телу, нежат его, целуют. Он чувствовал, как ее теплое влажное дыхание коснулась его гордости, окутав на миг его непередаваемым, еле уловимым ощущением удовольствия, а затем он погрузился в нее. От нежности и страсти он застонал и выгнулся, стремясь получить как можно больше удовольствия.
   Она урчала, как большая кошка, облизывая его жезл, получая удовольствие от легкого привкуса ночного безумства. Она погружала его в себя, потом облизывала от основания до верха, получая удовольствия от самого осязания всей его формы, его мощи и упругости.
   Мур - р - р! Вкусно! И почему это она раньше не попробовала его? Или так вкусно может быть только с этим мужчиной? Ее губы скользнули ниже, обожгли нежной влажностью его кладовые жизни, скользнули по ногам. Положительно, он был весь очень - очень вкусным молодым человеком! ЕЕ молодым человеком, ЕЕ мужчиной! И она получала удовольствие, изучая его тело и пробуя его так, как только это было возможно.
   Когда напряжение, что копилось у нее между ног, наросло и ей стало казаться, что в ушах гремит ритм Древней Матери, она выпрямилась и прижалась к нему своей жемчужиной, полной влаги желания и страсти.
   Медленно и осторожно, еще немного боясь тех ощущений, что познала так недавно, она опустилась на его меч, вбирая его в себя осторожно и, поняв, что больно больше не будет, со страстью, стремясь поглотить его уже как можно глубже.
   Глаза Сехемхета широко распахнулись, сквозь стиснутые от удовольствия, что так резко обрушилось на него, зубы он простонал:
   - Эхереш, моя Эхереш! Ох, как же сладко в тебе, девочка!
   Ее глаза сверкнули в предутренней мгле. Сейчас перед ним была дикая львица, охотница за удовольствием, что в тихо наступающем утре поймала свою добычу и хотела только одного - насладиться ею сполна.
   Ее пальцы впились в его грудь, ее бедра все ускоряли ритм, волосы ее, словно шатер, окутали их, скрыв их страсть от всего мира. И там, в этом шатре, их ароматы смешались, усиливая возбуждение, они слились воедино в бешеной скачке, где каждый стремился получить как можно больше, при этом доставляя все большее удовольствие партнеру.
   Его руки сжимали ее бедра, губами он поймал соблазнительно покачивающуюся грудь и яростно впился в сосок, стремясь передать ей в кровь свое возбуждение. Нефрет выгнулась в его руках, не в силах сдержать стоны, она упала ему на грудь. Слегка приподняв ее бедра, он, несколькими точными и сильными ударами своего копья, привел их обоих к вершине наслаждения, после чего их окутало наслаждение, и они тихо погрузились в забытье.
  
  
   Солнце всходило. И так сладко спалось.
   Она тихо посапывал рядом. А он смотрел на нее. Какая же она красивая! Длинные черные волосы, в отличие от женщин Египта, она носила свои собственные, а не парик. Так необычно. И, оказывается, так удивительно приятно, как теплая шелковистая волна, мягко щекочет грудь и живот. Он проводит рукой, и волосы нежно скользят меж пальцев, целуя кожу. Приятно.
   Осторожно провести рукой по нежному лицу. Очертить пальцем манящий изгиб губок. Хороша! Ему здорово повезло! Кто бы мог подумать.
   Он наклонился и поцеловал ее. Она мурлыкнула, как маленький котенок. Чувствуя, как в душе поднимется волна нежности и счастья, он вскочил, подхватил ее на руки вместе с простынями и вышел на улицу.
   - Спасибо боги! - Его голос звонко звучал в утренней мгле, - это лучший дар, что мне, когда-либо давали! Я благодарю вас! Благодарю вас!
   Она сонно улыбалась и прижималась к его груди. Нежные руки обвивали шею, а солнце, первыми робкими лучами скользило по обнажившейся груди, целуя кожу.
   - Смотри, Атон! Моя возлюбленная - прекрасна! Полюбуйся, как красива женщина, что досталась мне! Я - самый счастливый! Я - любим ею!
   И мир радовался вместе с ним, когда он осыпал покрасневшую возлюбленную поцелуями, а потом поднял ее высоко вверх, чтобы и боги и солнце, могли полюбоваться тем сокровищем, что ему досталось. Воистину, Хнум любит его!
  

* * *

  
   Спокойно и уверенно из-за гор появился Хепри - утреннее солнце. И лучи его протянулись к дворцу фараона, а оттуда пошли по всему городу, лаская крыши домов, даря улыбки храмам и садам. О, Мемфис - Весы обеих Земель! Как прекрасен ты в лучах восходящего солнца! Потифар на время забыл о боли и переживаниях, любуясь великим городом и могучей рекой.
   Все было бы не так ужасно, если бы нашелся наследник трона, принц Сехемхет. Но прошла уже неделя, как пропал принц и никто не может найти ни следа его. Кажется, будто злобный Сет украл надежду трона, следы которого были потеряны в Ливийской пустыни.
   Ах, зачем они устроили эту глупую охоту на львов в то утро? Ведь он, мудрый Потифар, предупреждал их, что для охоты не подходящее время! Себек не ел в тот ужасный день, и согласился принять жертвенное мясо лишь поздно ночью, но и тогда грозно ревел на своего верного жреца!
   Потифар тяжело вздохнул, оглядывая Великий Нил. Если юноша не будет найден, то им грозит война за трон. Ведь Сехем-Кнет единственный сын Джосера и Ханупрет, остальные дети фараона от женщин гарема. После смерти возлюбленной жены, Джосер не женился более, предпочитая утешаться со множеством женщин, но не желая оказывать ни одной из них честь разделить с ним престол. А может быть, просто фараон слишком любил власть и не хотел с кем - либо делить свою капризную любовницу?
   Эти тяжелые думы скукожили и без того испещренное морщинами, лицо старого жреца. Еще раз, тяжело вздохнув, он двинулся в сторону святилища, планируя зайти в тайное хранилище и осмотреть мумию прошлого воплощения Себека, роспись которой он, наконец - то, закончил.
   Сделал несколько шагов и остановился, как вкопанный. Утреннее солнце привлекло не только его. В проеме тайной комнаты храма стоял юноша, облаченный в белые одежды, с перевязанной рукой и следами борьбы на лице. Он с мягкой, задумчивой улыбкой, взирал на волны Нила.
   Сехемхет стоял почти в самом проходе, и увидеть его можно было, лишь встав определенным образом по отношению к храму. Солнце золотило его бронзовую кожу, на щеках играл легкий румянец. Судя по всему, молодой человек был абсолютно всем доволен, любуясь ранним утром на свои земли.
   Губы жреца задвигались, лицо напряглось, но из горла не вышло ни звука. Казалось, что не горлом, всем телом, он хотел позвать принца. Но вот спазм прошел, и утренняя тишина вздрогнула от громкого крика:
   - Принц! Принц нашелся! О, Сехемхет, наследник престола! Надежда и свет очей Египта! Воистину великий день! Наконец-то, фараон успокоит свою душу и возрадуется приходу нового дня!
   Слова лились не переставая. Жрец не на секунду не замолкал, пока семенил по направлению к юноше. Тот стоял, глядя на приближение последнего, со смесью смущения и раздражения. Мысли Сехемхета отчаянно метались в поисках подходящего объяснения: как он здесь оказался и что здесь делает, когда весь Египет ищет его в Ливийской пустыне.
   В то же время, он чувствовал просыпающийся гнев и раздражение на старого Потифара. Нечего было и мечтать заставить жреца молчать. Пытаться скрыться то же бесполезно, благодаря старому сплетнику и крикуну, через полчаса здесь соберется весь Мемфис.
   Кроме того, эта встреча разом разрушила то неуловимое очарование, которым были окутаны его отношения с прекрасной спасительницей. К этим размышлениям примешивался смутный страх, что если она узнает - кто он, то в их отношениях может многое измениться. Он испугался, что может потерять искренность, честность, открытость. Появятся лесть и лицемерие, что так буйно процветают при дворе и аромат новизны, ощущение чуда, навсегда будут для него утеряны.
   Да и очарование тайны, что сейчас будоражило кровь, притягивало и манило, теперь, конечно же, исчезнет. А он еще не успел насладиться им в полной мере, испить всю чашу этого удивительного очарования тайны, вдохнуть весь ее аромат. Он запомнил еще так мало и теперь, с ужасом подумал, что возможно, не сможет после вспомнить свои ощущения и переживания, так как слишком мало ими наслаждался. Очень уж кратковременным было их общение. Всего неделя!
   Все эти мысли и переживания нахлынули и затопили Сехемхета, как Нил - поля в Ахет, первый месяц года. Молча, он смотрел, как семенит к нему с протянутыми руками Верховный жрец Себека, Потифар.
   Вот жрец добежал до принца и рухнул на колени, целуя его ноги в знак радости, любви и уважения. Глядя на сухонькую фигурку в ногах, на чрезмерно выказываемое ею обожание, у юноши невольно сложились губы в презрительную полуулыбку, и лицо приняло надменно - высокомерное выражение, так хорошо известное при дворе. Эту маску Сехемхет носил лишь при дворе отца, где процветало угодничество и лицемерие.
   Чувствуя, как лицо застывает в привычном выражении, а вместе с маской приходят и чувства, что он обычно испытывал, нося это выражение лица, молодой человек ощутил новый приступ раздражения и гнева. У него возникло желание, ногой оттолкнуть коленопреклоненного старика и он уже перенес вес на правую ногу, которую тот отпустил, после старательного обцеловывания, когда в голове у принца мелькнула мысль, мгновенно заставившая его отказаться от этой идеи.
   Его незнакомка должна была с минуты на минуту появиться с завтраком для него. Что, если она увидит этот поступок, что она подумает о нем? Это заставило его несколько нервно оглядеться по сторонам, выискивая взглядом легкую фигурку в белом.
   Жрец запричитал громче и Сехемхет опомнился и усмехнулся. Это просто невероятно! Смеялся он над самим собой, его, будущего фараона, волнует мысль, что о нем подумает девочка из храма! Это очень смешно! Уже ни о чем не заботясь, он громко расхохотался над самим собой, пугая Потифара жестокостью, ненавистью и издевкой, что звучали в смехе и отразились в глазах наследника трона.
   Испуганный старик вскочил с колен с удивительной, для его преклонных лет, поспешностью. "Неужели и правда злые духи пустыни вселились в него?"- мелькнула мысль. Но вот, лицо принца разгладилось, принимая обычное выражение холодного высокомерия, и жрец успокоился. Нет, ничего не изменилось, это все тот же, любимый им, Гор Сехем - Кнет!
   Низко поклонившись, Потифар стал пятиться задом от принца, время от времени низко кланяясь. В голове его уже складывалось послание, что он отправит фараону. А потом, он сядет в тишине потайного хранилища, среди своих любимых мумий Себека и подумает о том, что же ему попросить у фараона Джосера в награду за то, что он отыскал его единственного наследника и надежду трона. Заранее предвкушая, какое он получит удовольствие от обдумывания, столь приятного для его сердца, дела, жрец кликнул служку и стал торопливо выводить иероглифы.
   Послание должно быть мудрым и кратким, фараон сразу же должен понять, что принц нашелся и что нашел его он, главный жрец Себека, мудрый Потифар, чтобы во время поездки сюда за сыном, Джосер мог бы обдумать награду для своего верного слуги и друга. От удовольствия от таких мыслей, лицо старика довольно сморщилось. Причмокивая губами, он обмакнул палочку в чернила и склонился над папирусом.
  

* * *

  
   Она только что простилась с Сехемхетом. По дороге домой, Нефрет решила завернуть в храм Себека и сейчас отслужить положенную службу, дабы не приходить по жаре.
   Все шло как всегда.... Нет! Не как всегда! Она просто лучилась счастьем. Тело пело и звенело от радости, его наполняли энергия и любовь! Она чувствовала себя сейчас такой сильной, что могла бы свернуть горы! Ах, как хорошо ей было этой ночью! Как нежен, был ее возлюбленный и как страстен! Он любил ее так сладко...
   От воспоминаний из груди ее вырвался стон, и она тут же испуганно зажала себе рот ладошкой - проблемы ей совсем не нужны! Руки привычно делали свою работу: втирая благовония в статую, а перед глазами вновь и вновь стояли страстные сцены прошедшей ночи. Девушке казалось, что она чувствует, как сильные руки обнимают ее, все тело исходило истомой и сладкой негой. Да! Она почти чувствовала, как его гордый жезл наполняет ее плоть, как проникает внутрь, доставляя ей удовольствие, чувствует этот ритм, под который танцуют звезды - ритм любви!
   Он - удивительный! Неужели - это любовь? Впрочем, сейчас это не так уж и важно. Сейчас важно только то удовольствие, то блаженство, что наполняет их, то счастье, что они доставляют друг другу! О, Боги! Как долго длиться день! Еще лишь утро! А она уже мечтает о ночи, зовет ее, чтобы обнять Египет, дабы и она, Нефрет, тоже могла бы оплести объятиями своего возлюбленного.
   О, Боги! Как же хорошо! И так сладко бывает всем? Тогда зачем же я, глупая, так долго бежала от любви мужчин? Или все дело в том, что ее любил ОН? Едва вспомнив своего мужчину, она вновь, словно всем телом, услышала его голос: "Эхереш! О, моя луноликая!".
   И вновь стон сорвался с ее полуоткрытых губ. Но на этот раз, он не затих, его, словно подхватило эхо, что носится под высокими сводами храма. Нефрет замерла, с силой зажимая себе рот и ожидая, что вот сейчас к ней из-за статуй ринутся местные жрецы и устроят взбучку.
   Минуты проходили, а к ней никто не спешил, чтобы наказать дерзкую, нарушающую покой богов. Наоборот, как только схлынул первый испуг, она поняла, что эхо от стонов по-прежнему разносится и это не ее эхо! Кричал мужчина, пожалуй, она даже могла узнать интонации...? Верховный жрец Потифар?
   И крики не умолкали! Да что там произошло? Сначала, ею двигало просто любопытство, правда, в какой-то момент, у нее мелькнула нехорошая мысль, что, возможно, Потифар обнаружил ее найденыша и теперь "блажит", призывая Себека покарать несчастного. Это заставило ее ускорить шаги. Хотя?... Нет! похоже, что в голосе жреца нет гнева, скорее радость. Она уже вовсю неслась по извилистым коридорам. Чему же он может там так бурно радоваться? Осторожность заставила юную жрицу не выскочить из главного входа, а выглянуть из бокового...
   Потифар стоял на коленях! Вот это да! И перед кем? Сердце ее замерло, когда по саду разнесся издевательский хохот и к ней повернулся ее найденыш, с откровенной ненавистью глядевший на коленопреклоненного старика.
   Все замерло. Шли мгновения, но ничего не происходило. Ветер умолк, дыхание умерло в груди. В ней остались жить лишь глаза. Но вот, лицо юноши изменилось. Потифар вскочил и бросился в храм, а ее возлюбленный холодно смотрел ему в след.
   Она стояла оглушенная, не понимая: что же происходит? Мир сошел с ума? Как может гордый и высокомерный Потифар не просто опускаться, валяться у кого-то в ногах? Это просто не возможно! И причем тут ОН? Это просто сон. Она заснула и сейчас проснется!
   Она уже хотела выйти и спросить у Сехемхета - что все это значит? Пусть любимый развеет ее сомнения, пусть поцелуями сотрет из ее памяти эхо неприятного удивления от увиденного. Он просто пошутил над Потифаром? Опять представился Гором? Вот, наверное, и все объяснение!
   Но, прежде чем она сделала хоть шаг, мимо нее, ничего не замечая, на удивительной для такого старого человека, скорости, прошествовал, а вернее пронесся верховный жрец, твердя, как молитву: "Принц нашелся! Принц нашелся!". Он даже что-то напевал. Одновременно ликуя и молясь богам, и обдумывая письмо фараону, и свою награду.
   - Принц нашелся! А я ему скажу.... О, Великие боги! Радость - то, какая! Я попрошу у него;... О, великий фараон, разве твой скромный слуга не заслуживает.... А он мне тогда все, все, что я всегда хотел и... - он остановился, потряс головой, - Нет, нет! Лучше что-нибудь для храма. Да! Землю и золото, и...
   Его голос исчез в глубине внутренних покоев, но слабый отзвук еще колыхался в высоте колонн. Нефрет тупо смотрела ему вслед. "Принц нашелся!". Что он имел ввиду? Это какая-то шутка? Да где же здесь мог скрываться Гор - Сехем - Кнет? да и вообще, он же пропал в Ливийской пустыне, на охоте! Это всему Египту известно! И причем тут ее Сехемхет?
   Она повернулась и взглянула туда, где стоял юноша. Он уже ушел, но перед ее глазами, он по-прежнему стоял там, с презрением глядя на коленопреклоненного Потифара. одного из высших жрецов Египта...
   - Зови меня Гор! - Всплыло в ее сознании, а потом его голос, еще тише повторил: - А если я зовусь Сехемхет? - и ее:
   - Сехемхет? Как принц Египта? Силен ты по части имен!
   Из горла вырвался полувсхлип - полустон. Что же она натворила! Если он - принц Египта, то ее возлюбленный - он...Он...
   Слезы застилали глаза. Гордая жрица проглотила последнее страшное слово. Чувствуя, как вместо любви, ее потихоньку заполняет страшная пустота и холод, на место которых, она знала, уже скоро придет жгучая ненависть!
  

* * *

  
   Тень накрыла пустыню. Молнии били по барханам, превращая их в пыль.
   - О, Сет! Повелитель пустыни! Приди на мой зов!
   Песок расступился, окрасившись в черный цвет. В самый центр ближайшей дюны, на коленях перед которой стояла жрица, ударило сразу же две молнии.
   В кромешной тьме, черный песок, в отблесках этих молний сиявший непонятным светом, зазмеился расходясь в стороны. Огонь небес не исчез насовсем, он остался двумя светящимися точками.
   Факелы почти не освещали того, что творилось вокруг. От костров тоже было мало пользы в плане освещения. Ветер рвал их огонь, стремясь погасить огненный круг, сотворенный для защиты от гнева бога пустыни той, что рискнула его позвать.
   И в этом мерцающем свете она вдруг увидела, что над огненным кругом нависает огромная змея. Молочно-белые клыки сочились ядом и были длиной со взрослого человека, раздвоенный язык невыносимо быстро мелькал меж ними.
   Огромные глаза сияли, словно два алмаза на нефритовой морде кобры, раздувшийся капюшон заслонил собой полнеба!
   Явление Сета было грозным, ужасным, невыносимым, прекрасным! Вот только весь этот спектакль ужаса был разыгран для одного, абсолютно неблагодарного, зрителя!
   Женщина склонилась перед Владыкой зла в покорной позе, но на ее губах играла коварная улыбка. "Он явился на мой зов!" - Гордость стучала в ушах, перекрывая рев разбушевавшейся бури. - "Я уговорю его сделать это! Я сильна! Никто не может стоять на пути моей мести! У меня все получится! Боги еще заплатят за то, что сделали со мной!".
   - Чего ты хочешь, жрица? - Звук перекрыл весь грохот стихии.
   Пески продолжали метаться, заслоняя все вокруг, их покрывало вспарывали молнии, но возле огромного змея, что завис над огненным кругом с миниатюрной жрицей внутри, упала тишина. Это была еще одна демонстрация силы!
   Спокойно, словно в собственной келье или храме, женщина встала с колен и сладостно улыбнулась грозному пришельцу. Слегка поправляя тяжелые пряди (собственных!) волос, что лишь чуть-чуть выбились из замысловатой прически, не смотря на ветер, что ярился вокруг, она взглянула прямо в очи своего огромного собеседника.
   - Я пришла, о, Сет, повелитель пустыни, чтобы предложить тебе план, как осуществить твою месть Великому Владыке Египта, Джосеру, за изгнание тебя из земель Египта, что сотворил его дед! Хочет ли Великий бог, наказать род наглеца и его потомков? Хочет ли он отомстить детям гора за поражение в той славной битве?
   При этих словах, сказанных мягким, мурлыкающим, с придыханием, голосом, пустыня вздрогнула от ужаса, ибо огромный змей издал рев, что впору было услышать от Аписа, священного быка, в период брачного сезона.
   В далеких землях с гор сошли лавины камней, от отзвука этого рева, а в благословенном Египте люди замерли, почувствовав дрожь земли, что испуганно сжалась, почувствовав, сей крик, исполненный ненависти и злобы.
   - Несчастная! Как смеешь ты приходить в пустыню и издеваться надо мной? Что заставляет тебя думать, что твоя власть над бурями и песками больше моей?
   - Ну, мой повелитель! Я вовсе не издеваюсь над тобой! Я и сама хочу отомстить Джосеру, ибо он разбил мне жизнь. Но мой план может быть осуществлен лишь при участии столь сильномогучего союзника, как ты! Иначе боги вновь спасут его, и месть моя не удастся. А замечательный план пойдет прахом!
   - Да? И что же это за план? А главное, почему я должен верить тебе, жрица? - Могучие клыки нависли над самым лицом женщины, невольно она взглянула в пасть змея и увидела там огненный провал, из которого потянулась к ней сама тьма. И объял ее ужас, она почувствовала, как душа ее уходит все глубже в огненную бездну черной пасти и, лишь веками сохраняемая, оттачиваемая и лелеемая сила, что передавалась в ее роду из поколение в поколение, в последний момент, прежде чем она сама шагнула за границы защитного круга, дабы слиться с притяжением ночи, остановила ее.
   Жрицу встряхнуло, когда ее руки скользнули по матовости смертоносных клыков. Сила, что была дарована ее предкам иным божеством, пришла в противодействие с силой зла, и красавице показалось, будто внутри нее что-то вспыхнуло, от этого магического всплеска по всему телу пробежал озноб, и всю ее закололо мелкими иголочками, как будто тело занемело. Змей тихо, свистяще засмеялся.
   - Что случилось, красавица? Разве ты не собиралась продемонстрировать мне свою готовность к сотрудничеству? - Гигантская тварь чуть изогнулась, дабы смертная могла заглянуть теперь и в бездонные омуты его глаз.
   Впрочем, теперь ей это уже было не страшно, магический удар привел ее в чувство. Слегка скосив глаза и чуть наклонив голову набок, она посмотрела ему в очи, но, не вглубь, а вскользь.
   - Сет, Сет! - Покачала она головой, - так я ошиблась? Ты совсем не хочешь мести? Не жаждешь отомстить фараону, и будешь пытаться разозлить моего покровителя похищением одной из его жриц? Фу, как мелко для великого бога!
   Змея фыркнула и рассыпалась прахом, когда пыль осела, на ее месте остался стоять высокий, мускулистый мужчина. Он был абсолютно обнажен, пшеничные волосы рассыпались локонами по плечам, глаза сияли тьмой, а жемчужные зубы чуть сверкали в усмешке, демонстрируя несколько длинноватые клыки.
   - Пустишь в свой круг, жрица? - Он упер руки в бедра, и чуть покачивался с пятки на носок, широко расставив ноги и довольно подставляя тело под заинтересованный взгляд. - Или боишься?
   - Пущу, если наденешь Амулет Гора! - Она спокойно пробежала по его телу взглядом. Идеален! Улыбнулась, поигрывая Амулетом и лукаво улыбнулась, - или боишься?
   - Умна, красива! Чего тебе не живется, смертная? Зачем играешь с богами?
   - Так уж получилось! Впрочем, если тебе не интересны мои игры, зачем же пришел на зов?
   - Ну, как же! Такая возможность! Посмотреть на саму...
   - Не надо имен и титулов, Сет! - Вскинула руку жрица в останавливающем жесте, - В пустыне живут не только Твои "уши"!
   - Осторожна! Что ж, набор не плох. Я готов к сотрудничеству. А чего ты хочешь для себя, кроме смерти фараона?
   Жрица еще раз оглядела его с ног до головы. Пламя факелов освещало мужчину, нежно лаская мускулы, ложилось отблесками на смуглую кожу. Сет усмехнулся:
   - Я понял, чего я хочу, жрица! Но, неужели это и твое желание?
   - Возможно. Но хочу я не этого! После смерти фараона ты принесешь мне одну вещь. Но! Об этом после...
   И она вновь лукаво улыбнулась, легким движением метнув Амулет Гора через завесу огня. Так же легко Сет поймал его, чуть поморщился и надел на шею. После чего, безбоязненно шагнул в охранный круг, пламя которого лишь недовольно зашипело, соприкоснувшись с чуждой магией, не в силах причинить ему вред. Амулет защищал, как одну, так и другую сторону.
   Усмехнувшись, он шагнул к женщине и обнял ее, прижав гибкое тело к себе. Лен ее столы скользнул по обнаженному телу.
   - Не скрепить ли нам договор, жрица?
   - Не раньше, чем мы обсудим план и его детали!
   - Начнем с деталей! - Хмыкнул бог пустыни, увлекая женщину на песок и накрывая ее губы своими.
  

* * *

  
   Странное это было молоко! Сколько раз его уже приносили? Она давно сбилась со счета.
   Собственно говоря, она до сих пор не видела ни одного человека. Никого! Чаши с молоком появлялись, пока она спала. Хотя ей казалось, что она и не спит вовсе, а так, лишь чуть дремлет! Но факт остается фактом!
   Огонь в чашах горел. Ароматное, странного вкуса молоко появлялось, а время текло. Медленно. Очень медленно. Непередаваемо, немыслимо, безумно медленно!
   Она пробовала читать вслух. Петь. Просыпаясь, заставляла себя делать гимнастику, разминая мышцы. Но желание двигаться все реже появлялось в ней. Все больше возникало желание лечь и уснуть. И не просыпаться вовсе!
   Вот только спать было страшно. Очень страшно!
   Стоило ей закрыть глаза, приблизится к границе сна, как помещение наполнялось звуками. Сначала она слышала лишь неясные шорохи. Позднее возникли звуки шагов и шепот.
   С каждым разом, она все четче различала слова. Слова неясные, непонятные, полные древней, пугающей силы. От их звучания Мерит-Ра бросало то в жар, то в холод.
   Потом, на грани бодрствования и сна, она заметила, что стены движутся. Движутся по кругу. И действительно, она обнаружила, что ожерелье, которое она клала близ одного изображения, после сна оказывалось сильно смещенным влево.
   Ничего! Ничего страшного! - Говорила она себе, - стена круглая. С той стороны ее крутят ослики!
   Мысли об осликах отгоняли страх. Вот только потом стало все гораздо хуже. Как только начинала, абсолютно бесшумно, что в корне разрушало ее идею об осликах, двигаться стена, помещение наполняли голоса, шепчущие древние заклятья. И фигуры начинали двигаться...
   Сначала они двигались лишь на стенах. Теперь, сходили внутрь и прозрачными бесплотными призраками странных, удивительных людей бродили вокруг нее.
   Высокие, худые, обтянутые кожей, с огромными бездонными глазами, они шептали безгубыми ртами свои странные завораживающие слова, звали куда-то, заглядывали в ее лицо, размахивали забавными четырехпалыми руками, с шишечками на концах пальцев.
   Она решила, что есть очень простое объяснение происходящему. Молоко! Вот именно! В него добавляют травы, вызывающие видения, и вот результат! То, что она видит этих ужастиков, а не простых людей, тоже легко объяснимо. Они здесь повсюду. А вот изображений простых, нормальных людей - нет!
   Мерит-Ра попробовала перестать пить молоко. Увы! Голод и жажда, за несколько часов (по ее подсчетам) превратили ее в жалкое, полуобезумевшее существо! Которое совсем перестало контролировать себя. Жадно выпив всю чашу, обливаясь и захлебываясь, она забылась тяжелым сном. Провалилась в бездну и увидела...
   Худые люди странной расы парили над ней на удивительных птицах. Огромные глаза, наполненные до краев мудростью, что плещется там, как рыбка в ведре, без слов говорили с ней....
   Она обнаружила, что тоже сидит на летающей твари, так похожей и не похожей на птиц. С хвостом змеи и совсем, совсем без перьев. Голая птица! Чудеса! У нее были такие же огромные бездонные глаза, как и у людей. Странно!
   Непроизвольное сжатие колен, и существо взмывает ввысь. Земля стремительно удаляется. Захватывает дух, останавливается сердце от ужаса. Она завизжала, уверенная, что сейчас погибнет.
   Рядом, с двух сторон, поднимаются наездники. Жест, и взлет прекращается. Птица парит, не двигая крыльями. Они летят. Летят к огромным коконам из странной мерцающей ткани...
   Зависнув у одного из больших шаров, существо произносит какие-то слова и проводит рукой, как будто отодвигает занавеску. Оболочка в этом месте становится прозрачной. Эта прозрачность размером с окно. Мерит-Ра, движимая безотчетным любопытством заглядывает внутрь, чуть привставая в стременах.
   Там, внутри, в сиянии и переплетении молний, выгибается человеческое тело. Оно еще не создано полностью, но и сейчас можно понять, что происходит. Голова существа, похожа на голову собаки. Или шакала?
   И жрица замирает, не смея поверить в происходящее. Зарождается бог. Она видит рождение Анубиса, одного из самых древних богов этой земли!
   Стенка плотнеет, темнеет, скрывая свое содержимое. А они летят дальше.
   Неожиданно, из-за облаков, таких белых и пушистых, таких безопасных и светлых, на них пикируют жуткие черные твари. Их вид внушает ужас. Огромные, имеющие удивительно длинные когти на лапах и концах крыльев, они умудряются летать. Их атака стремительна.
   Она чувствует, слышит ужас своих спутников. Тварей всего три, но они замирают, даже не сопротивляясь, когда чудища начинает в дикой ярости рвать их на клочки, кромсать острыми, как ножи, когтями.
   Она слышит их боль и страх. Даже больше. Она узнает, что эти древнейшие твари, живут на планете дольше всех и издавна сражаются с большеглазыми, которые прилетели сюда из другого мира....
   Один из монстров набрасывается на Мерит-Ра, прерывая поток информации. Когти лап и крыльев, нацелены в нежное тело. Впиться, порваться, насладиться вкусом крови, ужасом жертвы. Чужие мысли окутывают ее. Его глаза сверкают, с клыков капает кровавая пена.
   В испуге жрица взмахивает руками. Тварь замирает, издав странный, высокий, вибрирующий клекот, и уменьшается прямо на глазах, падая миниатюрной статуэткой из черного алмаза в руки женщине...
   И она видит, как склоняются пред нею большеглазые. Видит, как уносятся в страхе дети ночи. Она ощущает свою силу, свою власть. И она радостно смеется, а безгубые рты шепчут:
   - Хочешь? Хочешь быть сильной? Быть могущественной? Хочешь власти?
   Шепот звенит, бьется в ушах. И она купается в волнах силы. И тысячи людей склоняются перед ней. Боги обнимают ее, принимая в свою семью...
   Возникают и разрушаются города по одному ее слову.
   Жест.
   И армия врезается в армию. Бушует море смерти, льется кровь, как вода, окрашивает песок, буреющий на солнце. Люди гибнут с ее именем на устах...
   И она смеется, слыша, как скандируют миллионы, преклоняясь в едином порыве, перед своим божеством: "Мерит-Ра! Мерит-Ра! Мерит-Ра!"
   - Мерит-Ра! Да очнись же ты!
   От удара по щеке клацают зубы, а мир, что стоит перед глазами, резко уходит куда-то вбок, и в глазах вспыхивают звезды. Видение верноподданных чуть подергивается дымкой и исчезает, растворяясь в дали сознания.
   Зрение долго фокусируется на низко склоненном лице. Разум не хочет возвращаться в тело, цепляясь за сказочные призраки. Смутно она видит, как существо, разглядеть которое Мерит-Ра пытается всеми силами, снова заносит руку для удара. Щека горит огнем, во рту противный привкус крови. Это она при ударе прикусила язык. И она шепчет, еле слышно, но отчетливо:
   - Не надо.... Не бей!
  
  
   Солнце светит. Птички поют. Свежий ветерок гуляет по келье, запрыгивая внутрь, через окно, вместе с первыми лучами ласкового светила. Цветочные запахи, катаясь на спине ветра, соревнуются в сказочности с пением птиц.
   И подушка мягкая. И шкуры приятно ласкают тело. А в теле звенит одуряющая бодрость...
   С удовольствием, потянувшись на роскошном ложе, она рукой врезается в чью-то спину и слышит недовольное бурчание. "Кто это? Ах, да! Вождь этих, как их там... Неважно!"
   Рука привычно скользит по спине, еще не осознавая удивительной нежности кожи и отсутствия нагромождения мышц. Плавно переливается через бок и..... Упирается в грудь! В мягкую, упругую, нежную и, весьма приличную по размерам, женскую грудь.
   - Ого!
   - Убери руки, девочка! - Этот звук, больше, чем слова, заставляет отпрыгивать в сторону. И она смущенно смотрит на потягивающуюся, полусонную, обнаженную женственность.
   "А все-таки, она - потрясающе красива! Все при ней, нет ничего лишнего! как же так? Ведь ей давно не двадцать! А поставь нас рядом - за сестер примут! была бы мужчиной, я, наверное, любила бы только ее! Молилась бы на нее..."
   - Узрела что-то интересное? - Амира мурлыкала, потягиваясь. Соскользнула с кровати, вступая в солнечные лучи, не стесняясь ни капли пристального внимания.
   Потянулась к небу руками, вставая на цыпочки, позволяя ласковым лучикам солнца ласкать кожу, зажигая ее нежным золотистым светом. Изумительные черные волосы, вьющиеся, непокорные, стекая по спине, укрывали попку, доходя до колен. Хороша! И она знает об этом!
   - Пойдешь умываться? - Амира улыбнулась настороженно-замершей девушке. Та кивнула, не двигаясь с места. - Ну, так слазь! Не буду же я лить на тебя воду на собственной постели! Я дорожу этими шкурами!
   Мерит-Ра послушно соскользнула на пол, встала, чувствуя, что стесняется своего тела: бедра не так округлы, грудь маловата, волосы, руки...
   Она обреченно вздохнула. А наставница, светясь хорошим настроением, протянула ей руку:
   - Пошли?
   И она вложила худые пальцы в эту мягкую ладонь, чувствуя ее приятное тепло. И та, в ответ, крепко, но бережно сжалась.
   - Пошли! Ополоснемся в моей купальне. Ты ведь там еще не была? Что ж, вперед! Как сказал кто-то из древних: нас ждут великие дела!
   И обе выскользнули в сад. Два бутона роз, что, созрев на одном кусту, будучи вместе, дополняют и оттеняют красоту друг друга...
   Молодые, сильные, прекрасные, смелые...
  
  
   - Что это было? - Мерит-Ра осторожно жевала кусочек яблока с медом, посматривая на овощи и не решаясь притронуться к ним, так как не знала, сколько времени длился ее пост.
   - Не трогай! - Наставница, заметив ее взгляды, покачала головой, объясняя, - ты оказалась сильной девочкой. В результате, ты пробыла в "Круге власти" больше недели! Твой вождь замучился молоко доставать! - Амира хихикнула, припоминая, как каждое утро с нее требовали награду за кувшин теплого молока. И она награждала! - Так что на овощи сможешь перейти лишь вечером, а может быть, и вовсе - завтра! А пока - яблоки, мед, вон возьми парочку фиников. Бульон есть - если хочешь. Его тоже можно. Опять же, не предлагаю тебе вина, а вот соку пей сколь душе угодно!
   - Что за молоко?
   - Молоко живой львицы. Забавная штука! - Об остальных составляющих напитка, Амира, ничуть не стыдясь, умолчала.
   Она знала, чего хочет, и была готова дойти до конца. Тем более что пока это никому не повредило! Конечно. Есть родные. Что претендуют на престол девочки до нее, так сказать, но... Может быть, все обойдется и так?
   - С молоком разобрались. Хотя о свойствах, я хотела бы узнать поподробнее. - Мерит-Ра с удивлением поняла, что что-то в ней изменилось.
   И эта, новая женщина не дала ей времени на обдумывание происходящих и уже произошедших перемен. Она брала быка за рога, выдвигаясь на первый план, оттесняя ее настоящую. Показывая той, уходящей, что, значит, быть истинной принцессой! - Вы расскажите мне о "Круге власти". И о тех, кого я там видела. Но сейчас меня интересует другой вопрос. Почему? И не стоит говорить о неповиновении и должном наказании. Я не поверю!
   - Что ж! Ты - изменилась. Замечательно! Я не знала, работает ли эта штуковина до сих пор. В последний раз, если верить летописям, ею пользовались лет двести - триста назад! А уж построили ее и вовсе так давно, что страшно подумать о таких цифрах!
   - Почему?
   - Замечательно холодна. Собрана. Знаешь, что тебе нужно. Ты получила то, чего тебе раньше не хватало - властность и целеустремленность. Почему? Ответ прост. Я хочу дать тебе цель. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за Сына Египта. Я говорю о принце, Гор-Сехем-Кнете!
   - Да? Тонкая бровь чуть высокомерно изгибается, взлетая вверх, но губы еще не рискуют кривиться, помня о силе наставницы, - и с чего же вдруг, будущий правитель должен на мне жениться?
   - С того, что я так хочу! - Глаза приблизились. Мерит-Ра заглянула в них, чувствуя, как ее обступает туман. Ее затягивало в эти манящие омуты, а искусительный голос поинтересовался - Или мы так хотим?
   Она ощутила, что тонет, тонет.... И вдруг поняла: "Да! Я так хочу!"
   - Да! Я хочу править Египтом! - Она улыбнулась наставнице, - отличная страна! А этот... принц, он не урод?
   - Пойдем, покажу. Если понравиться, немного поколдуем.
   - Зачем?
   - Мальчик влюблен в другую. Пока влюблен...
   - Пфи! Это не существенно. Мне нужна его рука. Его сердце меня не интересует!
   - И зря! Жены так легко умирают...
   Мерит-Ра остановилась, о чем-то задумалась, а потом прошептала, тихо и коварно:
   - Мужья тоже...
  
  
   Гладь воды подернулась, пошла рябью, убирая, стирая видение. Девушка подняла задумчивый взгляд на наставницу.
   - Что будем делать?
   - Как что? Я же сказала - колдовать!
   - Понятненько. Нам что-нибудь нужно?
   - Так, мелочи. Не беспокойся, я прикажу, чтобы принесли.
   - Когда приступим?
   - В полночь. Разве ты не знаешь, когда творят подобные заклятья?
   - Знаю. Глупый вопрос.
   Она направилась к выходу из сада, обернулась и спросила:
   - Амира? А зачем это нужно тебе?
   - Мне? - Заминка была секундной, еле заметной. И все же, она за метила и запомнила, как лицо наставницы дрогнуло, искажаясь ненавистью, - Я просто хочу иметь в этой стране своего человека. Правящего человека. Я ответила на твой вопрос?
   - Почти. - Такой ответ ей был понятен. Он ее вполне устраивал. Ее нынешнюю, но внутри что-то беспокойно шевельнулось...
   С улыбкой, она направилась к себе. Ей разрешили занять просторную келью возле сада, что долгое время пустовала. Говорят, раньше, там жили дочери верховных жриц. Пока сами не становились жрицами...
   Мерит-Ра рассмеялась.
   Жизнь налаживается!
  
   ГЛАВА 9
  
   Они сидели вдвоем. Молча. Размеренно и тихо двигались опахала. Ждали государственные дела. Но на них, у двух главных людей в стране не было ни желания, ни сил.
   Глоток крепкого чая. Глаза встречаются...
   И оба отводят взгляд. Говорить не о чем. Боги молчат...
   - Думаешь, - голос Джосера тих, он дрожит, готовый изменить правителю, предательски сорвавшись, - думаешь, пора объявить...
   Он не смог договорить. Не было сил вымолвить, вытолкнуть из горла эти слова. Сказать вслух о смерти сына - значит, отказаться от надежды. Все равно, что убить его самому...
   - Может быть... - Имхотеп не в состоянии поднять глаза на друга. Пристально смотрит в пол, как будто там есть хоть что-то: решение, ответ, выход.... Увы! - Может быть, подождать еще пару дней?
   Оба знают, что и через пару дней, ничего не изменится. Прошло уже две недели, Египет перевернули, перетрясли...
   Проверили все закоулки. Наследника трона ищут даже боги! Вот только о результатах своих поисков, они молчат.... Почему?
   И молчат двое сильных людей. Пьют, едят, не чувствуя вкуса, и... боятся! Бояться думать. Даже предположить.... Бояться обсуждать! Слово - материально! Бояться...
   Где-то вдалеке, в глубине дворца, зародился шум. Слуги повернули на звук головы, не переставая работать. Слуги. Их еще может что-то интересовать? Хотя.... Почему бы и нет? У них же нет горя...
   Горе! Он старался даже мысленно не произносить это слово. Не привлекать к происходящему (или уже случившемуся? Эта мысль все чаще начала мелькать в голове...) темных духов.
   "Сехемхет! Мальчик мой! Что же случилось?.."
   Руки опускаются. Ничего не хочется! Шум нарастает, приближаясь, по-прежнему не вызывая у двух друзей никакого интереса.
   Ничего не хочется.... Есть.... Пить...
   Жить...
   В комнату врывается Кенна. Лицо капитана телохранителей раскраснелось. Глаза, заплывшие от беспробудной пьянки последние пять дней, горят и почти, вылазят из орбит. Могучая грудь ходит ходуном. Он закрывает дверь, отсекая резкое звучание шума, под недовольные взгляды двух мужей.
   - Отец! Простите! Государь! Он - ЖИВ! - Голос великана дрожит. Он делает несколько шагов к замершим, потрясенным вельможам, но смотрит лишь на отца, - Государь! Принц нашелся! Живой! Невредимый!
   Ноги ослабели. Нет сил встать, хотя, и кажется, что сил столько, что можешь свернуть горы. Голос не слушается. Радость сковала язык. Он открывает рот, как рыба, не произнося ни звука, подозревая, что от счастья, что обрушилось на него, как гигантская волна, просто заверещит, как девчонка лет 5-6, при виде дорогого ожидаемого подарка!
   - Где? - С трудом хрипит рядом Имхотеп. Фараон переводит благодарный взгляд на друга. По лицу чати бегут слезы, но он не замечает этого, вглядываясь до рези в затуманенных глазах, в лицо юноши.
   - В храме Себека! - сделав пару шагов, Кенна упал на колени и сейчас его лицо находилось на одном уровне с сидящими.
   - Себека? - В голосе Джосера, хриплом и тихом, прорезывается нотка страха и недоверия. Она вырывается, неожиданно громко звеня под сводами. Вздрагивают слуги, здесь же застывшие от потрясения, нечаянно опуская опахала на головы высокородных. И фараон, раздраженным щелчком пальцев отправляет их прочь.
   - Почему Себека? Кто принес сообщение? От кого? - Вопросы сыплются, заставляя медленно приходящего в себя парня, смущенно краснеть и закатывать глаза, в попытке выстроить мысленно связную речь, которая разом отвечала бы на все, о чем спросили.
   - Ну! Что же ты молчишь? Говори! - Голос правителя резок. Он подается вперед, гневно сверкая очами, но рука Имхотепа ложится на его плечо, сдерживая. Он еще дергает плечом, пытаясь сбросить руку друга, но гнев уже схлынул, и он понимает, что перед ним ТОЖЕ СЫН, пусть и не так любимый...
   - Говори, Кенна. - Тон фараона становится мягче и тише. Спокойнее, - говори. Я не сержусь.
   - Я... Я... знаю, что... что, - от волнения, он слегка запинается, заикается, но берет себя в руки, - что весть принес жрец. От Потифара. Вот свиток, господин.
   Трясущимися руками выхватить свиток. Судорожно сорвать печать, пергамент движется, буквы скачут перед глазами.... Взвыв от раздражения, Джосер протянул пергамент Имхотепу. Магией успокаивая дрожь, чати читает:
   Мой дорогой и светлый государь,
   великий фараон Верхнего и Нижнего Египта,
   Джосер
   Да продлятся дни твои во веки веков, да не померкнет слава лучей твоих,
   да не зайдет звезда твоего...
   - Дальше! - Владыка в нетерпении машет руками. Кенна кивает, не рискуя вставить ни слова, - Пропусти весь этот бред! Переходи к сути!
   - Так.... Так.... Так.... А! Вот!
   Сегодня, восхваляя явление лика Амон-Ра, на небосклоне, страдая
   душой и сердцем о безвременной утере наследника трона вашего,
   прекрасномудрого и достославного...
   - Да что же это?
   - Переходи к сути!
   - Да, да. Сейчас! Это же Потифар! Он не может писать поконкретнее.... Так.... Так.... Сколько воды...
   - Не томи! Не рви мне душу, чати!
   - Вот! Узрел я искомого всей страной.... Опять болтовня! Принца Сехемхета, что взирал явление и.... ля-ля-ля.... солнца, стоя в дверях одной из тайных комнат вверенного мне храма.... Так, так, это не важно.... Дальше. И припал я к ногам достославного юноши, убеждаясь,... Это ерунда.... Вот! В том, что это действительно он! Живой и здоровый, во плоти и крови, и не является он ни магической иллюзией, ни миражом, ни плодом моего воображения "страстно"... Да что же ты, такой болтун! Так.... Вот! Жду ваших распоряжений.... Приставил человека приглядывать за передвижениями.... Хочу в награду...
   - Это меня уже не интересует! Колесницу!
   - Сейчас, распоряжусь. - Имхотеп отложил пергамент, резво вскакивая.
   - Уже, мой государь! - Кенна склонил голову.
   Джосер встал, благодарно коснувшись рукой плеча сына. Желая сделать ему приятное, зная, как любит он брата, как страдал от его потери, фараон, подходя к двери, бросил, все еще стоящему на коленях юноше:
   - Поживее, Кенна! Поведешь мою колесницу, - и, увидев, как засиял гигант, взметаясь, набирая скорость по дороге на конюшню, крикнул вслед с улыбкой. - Да не забудь колесницу брата! Не пешком же ему идти во дворец!
   Встретился глазами с довольным чати, который одобрительно кивнул.
   - Да знаю, знаю! И я его люблю! Просто, Сехемхет, он же...
   - Да! Но это, то же твой сын!
   - Верно! Пошли! Посмотрим на этого негодника! Поди, тоже не терпится? Заодно, подержишь меня за руку, успокоив магией. А то, я.... Могу и прибить его от радости...
   - За что?
   - За легкомыслие и издевательство над отцом!
  
  
   Неслись глашатаи, распугивая народ, разгоняя, очищая проезд.
   - Дорогу! Дорогу фараону Египта!
   Следом мчались колесницы. Не жалели возницы лошадей, без конца нахлестывая породистых красавиц. Крики, гомон, шум.
   Кто-то еле успевает выдернуть ребенка, зазевавшейся мамаши, удивленно смотрящего на картеж самого фараона, из-под копыт. Скрипят колеса. Извернувшийся Кенна, ставит повозку на правое колесо, уходя от столкновения. Даже не шелохнувшийся владыка, коротко и спокойно бросает:
   - Вперед! - И лишь глаза его горят от возбуждения, надежды, гордости за то, что его сын так умел и ловок, от счастья, что сейчас он наконец-то, увидит любимого наследника. Горят и сверкают.
   Несется, мчится кортеж правителя Египта, грохотом распугивая всех с дороги. Трубят рога, кричат охранники, расчищая дорогу. И мрачные лица оживают. Впервые, за последнюю неделю видит народ своего правителя. И зарождается надежда в людских сердцах...
  
  
   Собирать было нечего. Все его вещи - одежда на нем. Да и та, не его! Эхереш принесла. Эхереш...
   Она должна прийти лишь вечером. А его не будет. Зная Потифара, принц прекрасно понимал - фараон и свита прибудут, самое большее, через час.
   Солнце уже поднялось высоко. Не видать ему сегодня его луноликой!
   Завтра! Он встретится с ней завтра! И обо всем расскажет. А, что бы она не обижалась на него и его обман, он подарит ей то удивительное украшение, что предлагал ему купец Саид, из ляпис-лазури и золота. Да! Так он и сделает!
   Вот только... вечер! Что делать? Хотя, есть очень простое решение проблемы. Пусть один из людей его охраны, что наверняка прибудут с фараоном, останется здесь и передаст ей послание. Поскольку юноша не знал, умеет ли возлюбленная читать, то решил, что послание будет устным.
   В размышлении над текстом послания, час пролетел незаметно. О приезде отца он был оповещен, так сказать, заранее.
   Трубный рев, крики наездников и возниц, храп лошадей, топот копыт - все слилось в невообразимый гул, издалека давая знать окружающим о приближении государя.
   "Что ж, - принц встал, - сказка закончилась. Пора просыпаться!"
  
  
   Потифар услышал шум. Подпрыгнув от радости, приплясывая и бормоча слова благодарности своему божеству, жрец ринулся встречать дорогих гостей. на ходу подавая знак одному из младших охранников, чтобы тот предупредил принца. Выскочив во двор храма, он застыл.
   Прямо на него, во весь опор летела царская колесница. Не доезжая нескольких метров, до оторопевшего старика, Кенна осадил лошадей. Взвихрив клубы пыли, кони почти сели, тормозя всем телом. Бока тяжело ходили.
   Из повозки спрыгнул владыка. Хищно глядя в глаза высшего жреца Себека, Джосер за несколько шагов преодолел расстояние, что их разделяло, и навис, как сокол над жертвой, над стариком. За его спиной тут же выросли, заслоняя свет, два рослых мускулистых гиганта - Имхотеп и Кенна.
   - Где он? - Голос фараона был грозен.
   Потифар вздрогнул, втягивая голову в плечи, затрясся всем телом, не понимая, из-за чего возник гнев у владыки. Но все же, тоненьким голосом заявил:
   - Сначала награда, государь, да будешь ты здрав, силен и могуч!
   - Червь! - Перебил его повелитель, - как смеешь ты перечить моей воле? Ты получишь свое стадо, как и было обещано. И, сверх того, землю к северо-западу от твоего храма. Площадь обсудишь с Имхотепом. Где мой сын?
   - Но, государь, - вспомнив о положенном приветствии, жрец упал на колени, набожно целуя землю вокруг ног фараона, - я полагал, что имею право выбрать награду...
   Имхотеп вздрогнул, выдвигаясь, вставая плечом к плечу с другом и правителем, и грозно нахмурил брови, состроив угрожающую мину.
   - Чего ты хочешь?
   - Я же писал... Я прошу... - от волнения и страха, Потифар не мог выговорить слова, запинался, заикался, бекал и мекал. Действия чати не укрылись от его внимания и, судя по лицу правой руки государя, его просьба может быть, весьма грубо отклонена, - но, мой правитель,... Ведь это - сам наследник трона.... И его возвращение, такая заслуга, - в горле пересохло, звуки, что он издавал, больше походили на хрип.
   - Быстрее! Ты испытываешь мое терпение!
   - Вот.... Вот я и прошу, чтоб меня наградили тем, что я прошу, ты ведь не откажешь?
   - Не юли, жрец! Говори свою цену, - фараон еще больше навис над старикашкой, который теперь, прикрыв голову руками, лежал в пыли, что-то бухтя.
   Дабы его было лучше слышно, Джосер дал знак. Кенна выступил вперед, сгреб могучей дланью верховного жреца за шиворот и приподнял. Да так удачно, что его глаза были почти на уровне сверкавших гневом и нетерпением, глаз двух первых людей государства. Вот только ноги невысокого человека, увы, болтались, не в силах нащупать опору. До земли был целый локоть длины.
   - Что? - Прогремел Джосер. Зажмурившись, Потифар выдавил, выдохнул из себя это, уже жалея о том, что вообще рискнул излагать такую просьбу.
   - Рубин фараонов...
   - Что? - Это произнесли сразу же три голоса. Джосер с непередаваемым, искренним изумлением. Имхотеп - с явной, неприкрытой угрозой. И Кенна, с гневом и брезгливостью, попутно разжимая пальцы руки и позволяя нахалу грохнуться на искомую им землю.
   - По-моему, жрец, ты сказал, не подумав. - Голос Сехемхета заставил всех замолчать, хотя высказаться собирались многие. Принц невозмутимо подошел к месту "общения" и встал меж ними, равный им.
   - Ты, верно, хотел сказать, что будешь счастлив и тем стадом, что обещал тебе фараон. А принять земли, это все равно, что попросить у государя - рубин фараонов. Глупость несусветная! И наглость! И ты, с благодарностью и уважением отказываешься, ведь ровным счетом ничего не сделал для возвращения меня отцу, так? - Юноша говорил издевательски спокойно и вежливо, и при этом демонстративно повелительно.
   Потифар молчал, лежа на песке, переводя взгляд с одного лица на другое. Без слов поняв одно из условных движений брата, Кенна, громко звякнув, демонстративно вынул меч до середины ножен.
   - Да, да! Конечно, мой господин! - Голос сдавшегося Потифара был жалок, в нем слышались нотки слез, - надежда трона, абсолютно верно понял мою мысль, - он всхлипнул, не в состоянии сдержать огорчения от потери обещанных угодий, - и правильно ее передал!
   - Вот и славно! - Сехемхет покровительственно улыбнулся, - ступай, Потифар, распорядись, чтобы прислали людей за наградой.
   - Да, конечно. - Жрец встал, трясясь всем телом от злобы и ненависти. Страх почти прошел. Но того, что осталось от прежнего испуга, было достаточно, чтобы не показывать этим людям своих чувств.
   Поклонившись, он благородно удалился шипеть в тишине своей кельи, да призывать на голову мерзких скупердяев гнев Себека.
   И молить о правосудии...
  
  
   Его переполняли чувства. Это был он! Его мальчик! Живой и здоровый! Невредимый! Хвала богам!
   Джосер смотрел и не мог на него насмотреться. Так они и стояли, три человека в плотном кольце охраны и любопытных, с восторгом глядящие на юношу и молчащие, не в силах подобрать подходящих слов.
   - Здравствуйте, государь! - Принц склонился перед отцом. И очень удивился, когда, пробормотав что-то неразборчивое, отец обнял его и крепко прижал к груди.
   Оказалось, что этот жест Джосера разрушил оцепенение, что сковывало остальных. Все разом заговорили: спрашивали о том, что случилось; где он был, почему не давал о себе знать; предлагали ехать домой; говорили о своей радости и о своих страхах; и просто выражали свои любовь и почтение.
   Изумленный Сехемхет узнал, что прошла не неделя, как он думал, а целых две, что в Египте траур из-за его пропажи. И его ищут, а за сведения о нем объявлена баснословная награда!
   Эхереш была забыта в вихре новостей и радостей встречи...
  
  
   Девушка смотрела на происходящее, прячась в кустах. Смотрела и запоминала. Это - ее мужчина? Тот, которого она обнимала этой ночью?
   Это был совсем другой человек! Значит, он притворялся? Так значит, вот он какой, на самом деле?
   Еще один пунктик в свиток ее ненависти был вписан. Отвернувшись, она ушла. Ей нужно было забыть его. И она его забудет! Видят боги!
   Забудет...
  
  
   Изящная маленькая рабыня, прижавшись к его бедру обнаженной грудью, старательно терла ноги принца губкой. Она рождала у него двойственные ощущения. С одной стороны, она возбуждала его привычные, сложившиеся годами, желания. С другой, она не была Мерет, а значит - зачем она ему?
   Девушка прижалась щекой к ягодице, тихонько хихикнув. Вторая, встав на приступку, вылила на них ушат теплой воды, вызвав у банщицы смех, смешенный с отфыркиванием.
   - Что, вот так? Никакой реакции? - Кенна был как всегда насмешлив, - вот так вот, даже и не пристанешь ни к одной? - Лицо молодого человека выражало комичное удивление. - Какой кошмар! Жрец прав! - Тебя подменили! Ты - это уже не ты! Ты - страшный ночной дух, монстр в теле моего друга! О, боги - я боюсь! - Хныкнув, он закатил глаза и стал сползать по стене купальни вниз.
   - Прекрати маяться дурью, Кенна!
   - Ага, он признал меня! Значит, еще не все потеряно! Там, внутри, еще живет душа Сехемхета! Изыди, гадость, оставь моего друга! Пусть он вновь сможет любить! - Патетично воскликнул парень, выхватывая меч и размахивая клинком перед мужественностью принца.
   Непроизвольно втянув живот и чуть отступив, под громкий хохот рабынь, Сехемхет недовольно глянул на брата.
   - Прекрати!
   - О, смотри! Смотри, друг! Еще не все потеряно! Он движется! Еще немного и он восстанет! - Состроив зверскую рожицу, юноша наклонился к банщице, - потри его, милая, - доверительным шепотом попросил он, - верни ему былую силу, а мне - друга!
   Хихикая, девушка встала на колени, тщательно моя указанный предмет, чем вызвала естественную реакцию и грозный рык омываемого.
   - О, да! О, да! Прекрасная умелица! - Шут прижал руку к сердцу, собираясь, пасть перед ней на колени, но, оглядев грязную воду, что прямо перед ним стекала в направлении водоотвода, передумал и просто поклонился.
   - Что за цирк, Кенна? С каких пор тебя стало интересовать мое мужское достоинство и его жизнь?
   - С тех пор, как я услышал сегодня днем жуткую новость. Ее принес мне, по секрету, зажав меня в коридоре, когда я бежал сюда, старый Мессу. Так вот, под страхом тайны и жу - у - уткого секрета, он поведал мне, тряся головой, как козел и блудливо ощупывая, якобы невзначай, мои бедра, что в тебя вселились злые духи! Это он мне, как врач пообещал. И ты, о, ужас, оборжал его друга, мерзкого Потифара, когда он нашел тебя, аки славный жеребец! - Театрально вздохнув, телохранитель насмешливо засверкал глазами.
   Он рос вместе с Сехемхетом, что было величайшей милостью, для сына рабыни. Кроме того, являя свою любовь и терпимость, Джосер сделал из более взрослого Кенны личного телохранителя принца, что еще больше сблизило братьев, хоть и казалось, что ближе уже некуда.
   Отличный боец, хороший, верный друг с большим чувством юмора, и просто красавец, парень был участником всех проделок принца. От участия в последнем приключении, его "уберегла" случайность - он сопровождал женщин царской семьи при переезде в летнюю резиденцию фараонов. Это был личный приказ Джосера. причем, правитель заверил юношу, что и он, и Имхотеп, лично присмотрят за непоседливым принцем и с ним - ничего не случится!
   Теперь же он испытывал праведный гнев, который благоразумно не показывал ни кому, кроме принца и подчиненных и, не менее праведное любопытство. И хотел быть первым, кто узнает все "из первых уст". О чем и намекнул брату незамедлительно.
   На что Сехемхет, растираемый рабынями простыней изо льна, пообещал выдать все подробности, но не здесь, а за обедом. Или уже за ужином?
  
  
   Поглощая лепешки, жареное мясо с овощами и обильно запивая все это вином (увы, он две недели пил лишь пиво, хоть и отменного качества и необычного вкуса), Сехемхет рассказывал другу о главном - о девушке! О борьбе с крокодилом упомянул так кратко, что Кенна только задохнулся от несправедливости. Подробности, так интересовавшие его, так и остались неозвученными. Все внимание свое, сказитель уделил описанию прелести своей спасительницы.
   - Слушай, а как она.... Ну...
   - И не думай! Это слишком личное! Я могу описать тебе ее внешность, ее фигуру, характер, голос и все!
   - Понятненько! Так ты ее не...
   - Заткнись, Кенна! Как ты можешь даже думать так грубо о предмете моей страсти? - Загрустивший было Кенна, вскинулся, как петушок при виде курочки ранним утром.
   - Страсти? Ах, так все-таки страсть была? Давай, излагай подробности!
   - Какие?
   - Ну, она, то бишь страсть, была односторонней? Мерет так и осталась холодна? Она - ледышка? Знаешь, такие холодные северные женщины. Говорят, они живут очень далеко и их можно только поджечь. Дрова - дровами! Больше ни на что не годятся! Она из таких?
   - Нет! Она хрупкая и маленькая! И она не с севера. Отстань. Я голоден, ты мне мешаешь есть!
   - Да, ладно тебе. Ешь. Кто тебе мешает? Кстати, Сехемхет. Ты покраснел! О, боги! Что я вижу! Ты - покраснел Сехемхет! Вот это да! Такое с тобой случалось в последний раз, дай-ка, припомню...
   - Ты лучше ешь, Кенна, ешь.
   - Нет, я вспомню! Да! Когда тебе было двенадцать и мы подсматривали, как играются друг с другом женщины отцовского гарема. Помнится, в одну из них, ты был страстно влюблен, что и заставило тебя тогда сиять, как заходящее солнце! И сейчас, то же самое!
   - Да ну?
   - Как ее звали?
   - Кого?
   - Не прикидывайся! Ту хорошенькую наложницу из далеких северных земель! Ее кудри напоминали лен, а кожа была светлой, как мрамор отцовской гробницы!
   - Отстань, Кенна! Я думаю совсем о другом!
   - О другой, ты хотел сказать!
   - Вот именно! О другой! И моя давняя влюбленность в Хельгу сейчас не имеет абсолютно никакого значения!
   - Еще бы! Ведь когда ты подрос то, в тайне от отца, осуществил свою страсть! Помнится, красавица оказалась холодна, как рыба и вызывала лишь желание укрыться одеялом и заснуть?
   - Хм - м - м, - принц предпочел не прекращать процесса жевания.
   - Но какая память! Ты вспомнил ее имя! Выпьем! Выпьем за торжество любви, за великолепную память и за твое благополучное возвращение! - Он щедро плеснул из кубка на землю - Богам! - И замер, глядя на мокрые сандалии фараона.
   - Ну, спасибочки, Кенна! Я знаю, что равен богам, но обливать меня вином при встрече - абсолютно лишнее! - Голос Джосера был добродушен. Ничто не могло разозлить, вывести из себя царя сегодня. Ничто не могло омрачить его радости. Сын нашелся!
   Следом за правителем шли Имхотеп и Синухет, военноначальник Египта. Сехемхет подивился, что за маршалом не увязалась дочь, известная танцовщица и красавица, За-Ашт, что настойчиво пыталась соблазнить его, так как испытывала неудержимую любовь ко всему, что имело хоть какое-то отношение к власти. Тем более царской!
   Он, помнится, отказал ей. По не скольким причинам. Во-первых, не любил, когда на него охотятся; во-вторых - не представлял ее в роли жены и царицы; а главное - не желал заносить свое имя в нескончаемый список ее любовников, которым уже можно было выстлать коридор от его спальни до зала приемов!
   Да, отсутствие За-Ашт удивляло. Неужто отказалась от своих и отцовских матримониальных планов? Сехемхет перевел взгляд на брата. Тот пожал плечами и, (о, чудо!) покраснел. Что-то здесь было не так! Явно!
   От этих мыслей его отвлекли вновь прибывшие. Присоединяясь к трапезе, они потребовали повествования обо всех приключениях. Кенна поддержал их, вспомнив об замолчанных подробностях общения с зухосом.
   Причем Джосер, что жутко удивило всех присутствующих, кроме Имхотепа, сел возле сына и все время смотрел на него, время от времени касаясь рукой плеча, руки или лица, словно желая убедиться, что сын реален, действительно жив, и сидит рядом - целый и невредимый.
  
  
   "О, боги! Как может столь презренный, столь жалкий и жадный человек стать фараоном Египта? Молю вас, боги! Смилуйтесь! Услышьте мольбы раба вашего Потифара. Не за себя молю, за Черную Землю! Пожалейте страну и несчастных, что живут в ней, готовясь стать народом недостойного владыки..."
   Стенания и хрипы жреца, гулом отдавались от стен, разносясь по храму. Еле слышно, на самой грани слуха появился новый звук. Всплеск. И редкое, неравномерное, постепенно становящееся все более отчетливым и громким, хлюпанье шагов. К жрецу приближалось воплощение Себека.
   Тварь распахнула пасть и прохрипела, сверкая в свете факела желтыми клыками:
   - Ты давно не приносил мне стоящей жертвы, Потифар, и еще просишь о милости?
   Старик распластался на полу (то ли от благоговения, то ли просто уходя из поля зрения жуткого создания).
   - Прости меня, прости, о, ужаснейший! Я ничтожен перед властью твоей! Я жалок! Прости меня, о, всемогущий! Я исправлюсь! Лишь скажи рабу своему - чего ты желаешь? И все будет исполнено!
   - Разве ты не знаешь? Так я скажу! Молодой юноша недавно, по воле богов, ушел живым из моих зубов. Его вырвали прямо из моей пасти! Мне нужен он! Но, теперь я знаю - кто он! А значит, ты должен мне принести в жертву не менее притягательное существо. Я не знаю - кто это будет. Но! Мне не нужны в этот раз: ни животные, ни пленные, ни рабы, ни крестьяне, запомни! Если ты хочешь получить, с моей помощью, те земли, что обещал тебе фараон, брат наш, и что, благодаря своему глупому, более того - наглому, поведению, ты упустил, обездолив, тем самым, мой храм, то ты исполнишь наше желание. Это должен быть свободный человек!
   - Да, мой господин! Все! Все сделаю! Только помоги! Помоги, о, великий! Знаю! Знаю, дерзок и глуп, я! Знаю! Но, ведь все во славу храма! Во славу...
   - Заткнись! - Рявкнул зухос. И от его рева с потолка посыпались камешки и целые облака пыли. - Как смеешь ты - презренная падаль! Смертный! Как смеешь ты - мой слуга, мой раб! Меня обманывать? Кому ты врешь? Жить надоело? Упустил земли, потерял расположение правящей семьи, настроил против себя Имхотепа!
   Как вода сквозь пальцы, ушла благодарность фараона, за возвращение сына! Да давя на эту благодарность, можно было годами тянуть соки из государства, процветая и богатея! А ты - жалкий дурак! Власти захотел? Молчи, тварь поганая! Даже отвечать не смей! Не желаю слышать твой подлый, лживый, мерзкий голос! Если до полной луны не получу я обещанной жертвы - тебя ждет страшная, мучительная смерть!
   Зухос клацнул зубами, захлопнув пасть. Ловко развернулся, намеренно ударив могучим хвостом так, что грязь, вода и тина испачкали притихшего жреца с ног до головы, и поплыл к выходу.
   Не смея даже шипеть, Потифар встал. С него ручьями стекала грязь. Безнадежно покачав головой, он направился к выходу, когда голос Себека ударил в спину:
   - И еще, Потифар! Не подсовывай мне своих людей. От них воняет!
   Рев смолк вдали. Пригорюнившийся старикашка брел к выходу, оставляя мокрые, грязные следы на полу. Из бокового прохода выскочил один из подчиненных, испуганно расспрашивая о случившемся. Потифар оглядел его с ног до головы и, махнув рукой, побрел к купальне, предоставив остальным навязчиво суетиться вокруг его расстроенной персоны.
  
  
   Уже входя в купальню, он заметил движение где-то сбоку. Бессмысленно перевел взгляд и проследил за удаляющейся девичьей фигуркой.
   "Нефер...? Нет. Как же ее? Нефрит?... Нет. А, не все ли равно? Младшая жрица Анубиса.... Мерет ее терпеть не может.... Вот, только вчера жаловалась, мол, глаза бы мои ее не видели..."
   Мысли текли вязко и тягуче. Сверху лилась горячая вода, смывая грязь и унижения. Освежая, даря бодрость и желание действовать...
   Он еще не знал, что его зацепило, поэтому не мешал мыслям снова и снова возвращаться к хорошенькой жрице. Сейчас он поймет.... Одна из жриц, усердно теревшая и мывшая его, улыбнулась, встретившись с ним глазами. Как ее? Макара. Она - сводно-рожденная.... Да! Хорошенькая! Отличная была бы жертва.... Но из жриц храма он не хочет.... Хочет другую жрицу... Жрицу... Нефрет! Или как ее там! Вот кто будет жертвой!
   Губы жреца растянулись в блаженной улыбке. " Ну, разве же он не молодец? Следующий раз, когда она сюда придет..."
   А с Мерет он все уладит...
  
  
   Она билась, не в силах вырваться. Кожаные ремни впивались в нежную кожу. Ужас рвал сердце на части.
   Она кричала, зовя на помощь богов матери, проклиная жрецов, всех вместе и Потифара в частности. Проклинала за то, что они схватили ее, оглушив. Подло и низко!
   Мерное, монотонное, заунывное пение, изредка перекрываемое более высокими вскриками Потифара, призывающего своего повелителя, сковывало ее разум. Впрочем, она знала, что отсюда нет спасения! Она очень хорошо знала этот храм! Знала, кого зовет этот мерзкий, подлый, противный предатель!
   И она кричала, срывая горло, не в силах остановиться. Безумно надеясь на чудо и зная, что чудес не бывает. Даже понимая, что эти ее крики лишь быстрее приведут сюда того, для кого ее тело обмыли и умастили благовониями.
   Многочисленные мелкие порезы кровоточили очень обильно. Они лишали ее тех немногих сил, что еще были в этом юном, девичьем теле. Женские крики сливались с пением, уносясь в ночь, скрывая звуки шагов. И тем страшнее стало появление монстра.
   Нет, она не заметила красных огоньков глаз. Слезы, ручьями стекающие по лицу, застилали обзор. Она увидела его сразу, почти всего...
   С громким ревом, огромная тварь вырвалась из темноты портала, бросаясь к бьющейся, окровавленной девушке. Острые зубы принялись рвать хрупкое тело. Крики боли и ужаса, эхом звенели в тишине. Жрецы умолкли, взирая на жертвоприношение, не рискуя мешать божеству, пожирать несчастную.
   Страшное и омерзительное кровавое зрелище неожиданно потеряло свое звуковое сопровождение. Не выдержав происходящего, девушка потеряла сознание, провалившись в спасительную тьму, чтобы уже никогда не вернуться в мир живых.
   В наступившей тишине, звуки чавканья и разрывания еще живого человеческого тела, стали еще более жуткими, заставляя оставшихся в живых, судорожно сжиматься от страха.
  

* * *

  
   Чуть потрескивали свечи, освещая двух обнаженных, простоволосых женщин. Они работали быстро и слаженно. Ловко зачерпывая воск ложкой, чуть нагревали его, не растопляя, и лепили...
   Амира лепила ноги. Туловище и голову, Мерит-Ра должна была сделать сама. Воск смешивали со смолой, для крепости конструкции, так сказать. Дело продвигалось быстро, пока не дошел черед до головы.
   Нет, с телом собаки, она справилась легко, а вот голова.... Никак не хотела получаться!
   Внутри противно дрожал и ныл чей-то тоненький голосок: "А может, не надо, а?". И это мешало сосредоточиться. Руки соскальзывали. Опять вмятина! Между прочим, абсолютно лишняя, если она, конечно, все еще правильно помнит внешность собак. Она уже ни в чем не уверена!
   Ну, где это видано, чтобы у собаки был глаз посреди лба? И ухо отвалилось! В который уже раз! Не везет...
   А голосок противно ноет и ноет: "Ну, пожалуйста! Я не хочу! Ну, не надо..."
   В воздухе запахло паленым волосом, и тихо вскрикнула Амира, мгновенно гася магией огонек, побежавший, по струящейся со спины, прядке. Она наклонилась, чтобы прикрепить ногу к туловищу. Для этого ей нужно было чуть-чуть разогреть воск. А непослушная прядка соскользнула с плеча, пробежала по руке, буквально сиганув в огонь! О - ля - ля! Хорошо, что она владеет магией!
   Глубоко вздохнуть. Успокоить испуганно бьющееся сердце, послать искорку спокойствия в девочку (она начинает психовать и злиться), того и гляди, забросит головенку чудо - зверя, что они творят, куда подальше, в темный угол. Замучаешься искать!
   Женщина улыбнулась вспотевшей, раздраженной девушке, мягко коснулась плеча, тыльной стороной ладони отводя мокрые волосы за спину. Не длинные, а жарко! И вновь углубилась в свои нехитрые манипуляции.
   Правая задняя лапа упорно не желала иметь с этим туловищем, ничего общего! Она выскальзывала, норовила скатиться на пол, дабы измазаться в пыли и песке, и стать абсолютно непригодной для готовящегося действа. Этого никак нельзя было допустить! Задние ноги были вылеплены из одного куска, поделенного пополам. Здесь половина успеха - правильное выполнение инструкций!
   Сбоку вскрикнула Мерит-Ра. Амира обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как выскальзывает из девичьих пальцев непокорная головенка, проказливо взмахивает ушами, взмывая к потолку.
   Рука вскидывается в непроизвольном жесте, предупреждая удар об потолок магическим ударом. С удивлением, женщины смотрели, как в воздухе скачет, ударяясь об магию, но, не желая падать, кусочек воска. Младшая жрица вскочила, хватая его двумя руками и тут же, вскрикивая, выпустила.
   - Эта гадость укусила меня! - Тихое издевательское то ли хихиканье, то ли тявканье, было ей ответом. Амира покачала головой. Пальцы левой руки собрались в щепотку. Мгновение, и магия сосредоточена на кончиках. Взмах кистью. И сила срывается с пальцев, повторяя в воздухе жест жрицы: из щепотки рука раскрывается и вновь смыкается, захватив непослушную головенку, образуя шар.
   Чело будущей собаки хмурится. Еще бы! Она была ловко поймана в "сеть". Подцепив еле сверкающую вспышками силы, сеточку двумя коготочками, Мерит-Ра села обратно.
   Правой рукой она провела над головой дымящейся благовонной палочкой, чтобы снять негативные эмоции, недопустимые в этом обряде. Второй круг палочка сделала вокруг комочка воска, бьющегося в магической ловушке.
   Воск замер, покорно упав в подставленные ладони, и больше уже не безобразничал. Вот только голова, что получалось из него, была уж больно некрасивая и грустная.
   Амира закончила работу с туловищем и ногами. При помощи смолы приладили на место головенку. Взяв тонкую костяную палочку, выточенную из кости священной рыбы, Повелительница Бурь, чуть отвернувшись, принялась выводить на теле пса древние иероглифы.
   Верховная жрица закончила выводить магический текст, и принялась за свинцовую пластинку, отойдя от девушки подальше. Ей предстояло начертать имена древних демонов.
   Мерит-Ра попыталась заглянуть через плечо наставницы, но натолкнулась на предостерегающий взгляд. Ясно! Есть знания, которых лучше не знать! Как там говорят в народе? Меньше знаешь, крепче спишь? Похоже, это именно такой случай.
   Вспомнив инструкции, что дала ей перед началом ритуала Амира, девушка начертила круг, решив не терять времени даром. Вписала в него правильную звезду. Изобразила иероглифы четырех сторон света по бокам круга, а в центре звезды - иероглиф, обозначающий название страны - Черная Земля, Египет!
   Сверху на эти художества она водрузила треножник. На эту конструкцию Амира аккуратно уложила пластинку с именами демонов, а Мерит-Ра, дрожащими (с чего бы это?) руками установила собачку.
   Глядя на письмена, что начертаны, были на теле животного, девушка принялась их читать, творя заговор на любовь. Верховная жрица встала и отошла подальше. Ее участие было окончено. Дальнейшее вмешательство с ее стороны, может погубить весь обряд.
   Голос принцессы дрожал и звенел, переходил на шепот, понижался и срывался. Ей было велено все время, пока читаешь заговор, держать в уме образ Сехемхета, а вылезал (почему-то), образ того парня, что стоял рядом с ним. Она гнала лишний образ, и шептала, шептала...
   А внутри все сжималось и каменело. Съеживалось и скукоживалось. В боку кололо, живот крутило. Что-то булькало и отдавалось болью во всем теле, заставляя вздрагивать и ерзать.
   Амира лишь взволнованно кусала губы. Что-то шло не так. Девочка чувствовала себя плохо. Древний заговор ломал ее и бил болью. Так совсем не должно быть! Так бывает лишь в том случае, если в снах у нее другой! Но, ведь принцесса никого не любит, ни о ком не думает! Они специально проверили все на два раза! И все же...
   Повелительница бурь покачала головой, пытаясь отогнать от себя, столь нехитрым жестом, копошащееся где-то, глубоко внутри, чувство вины. А голос звенел и дрожал, произнося древнее заклятье:
   От имени Исиды, носительницы огня, покрывала святыни Агатодаемона.
   Я - образ солнца, имя мое Ситамеаро. Я - образ Предводителя
   воинства, храбрый из храбрых, вот Меч, вот Ниспровергатель,
   Великое Пламя мое имя. Я - образ Гора, вот Меч, вот
   Ниспровергатель - это мое имя. Я - образ Утонувшего,
   подтвержденный письмом, лежащий здесь в мире по другую сторону
   под жертвенником Абидоса; на нем кровь Исиды служит
   подтверждением имени Осириса, когда она была пролита в чашу
   этого вина. Дай же кровь Исиды сердцу Осириса любовь на день и
   на ночь в любое время, любовь непрестанную. Дай же
   кровь Сехемхета, рожденного Джосером, той Ханупрет,
   рожденной Птахнофретом, сегодня же из этого бокала, чтобы в
   сердце его воспылала любовь к ней, как любовь Осириса к Исиде,
   чтобы он искал встречи с нею повсюду. Пусть Сехемхет,
   сын Джосера почувствует это, будет искать встречи с Мерит-Ра,
   дочерью Сенимана, всюду; тосковать, как Исида тосковала по Гору
   из Эдфу, пусть Сехемхет, рожденный Джосером, почувствует это,
   станет любить ее, сходить по ней с ума, воспламеняться от нее,
   искать с ней всюду встречи, пусть его сердце сгорает от любви,
   когда не видит ее.
  
  
   Тишина. Смолк голос Мерит-Ра. Без сил опустилась она, со слезами глядя на застывшего пса. Восковое животное молчало...
   Ближе придвинулась Амира, не веря, что мог сорваться, не получиться у них простой, по сути, заговор.
   Раздался глухой щелчок. Им показалось, или челюсть животного двинулась вниз? Нет! Правда! Так и есть! Восковое творение открыло пасть, силясь произнести что-то, но у него никак не получалось. Две женщины с надеждой смотрели в открытый рот. От попытки расслышать, что же издает существо, напряглась шея, звон стоял в ушах, сводило плечи и скулы.
   Две жрицы застыли на коленях рядом. Что же? Что? Заворчит? И придется начинать все сначала, либо и вовсе искать другие способы и заклятья. Залает? Тогда можно будет расслабиться и вздохнуть спокойно. Удалось...
   Минуты текли. Звук раздавался, но трактовать его они не могли. То ли ворчание, то ли лай, то ли еще что...
   Заныла спина, ноги окаменели и теперь нестерпимо кололи. А гадкая псина, вдруг изрекла:
   - Ну, вы, блин, даете! - И мгновенно растаяла, растеклась лужицей, испачкав треножник и пол в келье, залив иероглиф Египта полностью.
   Женщины застыли от шока, позабыв о боли в замерших, замерзших телах.
   Так получилось или нет?
  
   ГЛАВА 10.
  
   Оставленный телохранитель прождал весь день и всю ночь. Но, никто так и не появился. Встретив утро, он стал всерьез опасаться, что провалил задание принца. В полдень, он умчался во дворец.
   Не рискуя сообщить о своей неудаче самому Сехемхету, смущенный парень доложился капитану. Кенна потер квадратный подбородок, приказал не бояться раньше времени, обещая, что сам все передаст брату.
   Послание, заученное наизусть, так и осталось не переданным...
   "Любовь моя! Я знаю, как виноват перед тобой.
   Я скрывал свое имя. Теперь, я говорю тебе правду - я
   наследник трона Египетского! Страсть моя горит ярче
   тысячи свечей! Жди меня, мой нежный цветок лотоса,
   завтра в полдень. Я приеду за тобой и с почестями, как и
   подобает спасительнице моей жизни, отвезу во дворец. Верь мне!
   Теперь все будет хорошо!
   Мечтающий о тебе
   Гор-Сехем-Кнет.
  
  
   Он приехал утром. Встал в очередь. Фараон вершил суд и принимал прошения в тронном зале.
   Потифар отстоял очередь, и был встречен благосклонным кивком и разрешением приблизиться.
   - Мой государь!
   - Полно, Потифар, полно! Мы оба, вчера погорячились! Однако, я узнал, что никто не был повинен в исчезновении наследника, кроме его самого и воли злых духов. Узнал я так же, что сын мой, получил кров и лечение в твоем храме. За это требуется награда отдельная. Ты получишь кое-что сверх обещанного тебе стада!
   - О, государь! Воистину, небеса радуются, слыша твои слова! Мудрость твоя не знает границ, а щедрость нескончаема. О твоем великодушии еще тысячи лет, люди будут слагать легенды! Я неустанно возношу мольбы богам о ниспослании нам счастья, греться в лучах вашей доброты и справедливости долгие годы, века...
   - Довольно, Потифар! Я не люблю лишней лести! Те земли, что я обещал тебе, ты не получишь. Мы помним все, что ты вчера сказал! Но милость наша и впрямь велика, ибо дорог нам наш наследник. Не желая творить также и раздоры в стране, мы наградим тебя по-царски. Милостью нашей, ты - Потифар, верховный жрец великого Себека, получаешь земли к западу от храма твоего. Ты будешь пользоваться ими в течение жизни по своему усмотрению. После же твоей смерти, эта земля отойдет к храму твоего бога. Да будет так!
   - Да, владыка! - старик склонился, принимая из рук улыбающегося Имхотепа свиток с правами на землю.
   Себек был прав, и винить в том он мог лишь себя! Земли, плодородные, великолепные земли на северо-востоке, вдоль берегов Великого Нила, были утеряны! Увы! Да и земли к западу от храма, если верить свитку (а ему приходиться верить!) он получил совсем чуть-чуть. Обижало и то, что не в вечное пользование его семье были дарованы эти наделы!
   Проглотив обиду, кланяясь и благодаря, жрец, прижимая свиток к груди, удалился. Он не доволен! Совсем не доволен! Но фараон знать об этом не обязательно! Он затаится. Переждет, пока Джосер не забудет о его неосторожных словах.
   Он будет ждать! Зухос во время охоты, способен долго лежать неподвижно. И ничего! Желаемое, рано или поздно, само приходит к нему в пасть! Так и он, Потифар, любимый жрец Себека, затаится, и рано или поздно, получит желаемое!
   Видят боги!
  
  
   - Слушай, Сехемхет! - Кенна мялся, глядя на напевающего друга, не зная как рассказать ему новости, привезенные сегодня. - Тут такое дело...
   - Он вернулся?
   - Кто?
   - Твой человек? Тот, которого мы оставили с посланием для Эхереш?
   - Да. В общем-то, да...
   - Наконец-то! Нет, я понимаю его нежелание путешествовать ночью, но сейчас почти полдень! Я прождал все утро! Ладно. Не важно. Где он? Что она сказала? Подожди. Не говори! Я знаю сам! - Он улыбнулся брату, хлопая его по плечу, - она сердится! Она зла! Пусть! Пусть! Я растоплю ее гнев поцелуями! Я буду любить ее до тех пор, пока она не оттает и не простит меня. И, знаешь что?
   - Что? - Кенна начинал нервничать.
   - Я кое-что для нее купил...
   - Купил? Когда?
   - Сегодня утром.
   - Врешь! Ты не отлучался. Я следил за...
   - Следил? - принц нахмурился, - с какой стати?
   - С какой стати? Ты пропадаешь на две недели, и говоришь "с какой стати?"?
   - Ладно. Сдаюсь! Кстати, что значит: "врешь"? Ты кому это сказал? Забыл? Я - принц! Принцы - никогда не врут!
   - Да, ну! А если вспомнить...
   - Не надо! Каюсь, каюсь! Вот, смотри. - Он вытащил из кошеля на поясе тряпицу. Развернул ее, и на свет появилось удивительное золотое украшение.
   Лазуриты были яркими, как небо и крупными, как финики. Сказочные птицы с роскошными хвостами, что составляли основу ожерелья, держали в клювах знак Ра. Колье было прекрасной работы, с уже наложенными на него защитными заклятьями. Великолепный подарок!
   Кенна присвистнул. Он точно знал, что никогда раньше не видел ничего подобного. Дорогой, нет, очень дорогой подарок. Плохи дела!
   - Ну, как? Я видел его раньше у Саида, и когда понял, что Мерет будет сердиться на меня за обман, она же такая.... Так вот. Я сразу же подумал об этой вещице. Раньше мне ее уже предлагал Саид, для За-Ашт, знаешь, это дура распространяет слухи, мол, мы с ней.... Ну, да ладно.... Так вот. Утром я отправил человека за Саидом, тот принес мне это ожерелье. Я посмотрел и сразу же понял, что не ошибся. Это лучший подарок для моей прекрасной жрицы! Посмотри на него хорошенько. Ты у нас знаток женщин, как думаешь, она простит мне обман, когда увидит, как я ценю ее? Когда увидит мой подарок?
   Брат кивнул. Теперь ему его миссия стала попросту неприятной, но.... Делать нечего. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж!
   - Тут, такое дело, - вновь начал он, глядя как друг осторожно заворачивает чудо, пряча его обратно в кошель, - дело в том, что она... Что он не видел, и ... не смог.
   - Кто? Чего не смог? О чем ты? - Сехемхет безмятежно улыбнулся, наряжаясь. - Друг! Давай поговорим об этом потом. Сейчас уже полдень. Она - ждет меня! И я спешу! Не могу, не могу я сейчас! Извини, лады?
   - Вот об этом-то я и говорю! - голос брата остановил юношу уже в дверях.
   - О чем?
   - О ней!
   - Что это значит?
   - Она не ждет тебя, так как не получила твоего послания! - выпалил он, собравшись с духом.
   - Не понял.
   - Ну, то есть... - Кенна снова замялся, - он говорит, что прождал до одиннадцати часов утра, и уехал, так никого и не увидев. Вот я и говорю тебе - она не приходила!
   - Не приходила.... Не может быть! Она ведь ничего не знает, и должна была принести мне ужин, как всегда. Она не могла забыть! Она ...любит меня!
   - Увы, мой друг! Ее не было.
   - Что это значит?
   - С ней что-то случилось?
   - Вряд ли. Поехали и спросим. Это проще, чем сидеть здесь и гадать!
   - Да, да! Конечно! Съездим и спросим! Я уверен - все разрешится!
   - Ну и ладушки. Возьму ребят, парочку, да? - Он не дождался кивка, и кивнул себе сам. - Встречаемся у конюшни.
   - Да, - голос юноши был рассеян, он что-то обдумывал. Кенна уже вышел, но оглянулся:
   - Сехемхет?
   - А?
   - Мы едем в храм Себека?
   - Нет. Она - жрица Анубиса!
   - Хвала богам! Я как-то не настроен, встречаться с Потифаром. После вчерашнего...
   Юноша улыбнулся, вспоминая лицо жреца. Он улыбался до самой конюшни. Действительно, хорошо, что она - жрица другого храма!
  
  
   Она с улыбкой следила, как четверка всадников неслась по дороге, приближаясь к храму. Хороши! А кони - просто загляденье!
   Всадники остановились во дворе, спешились, и двое из них направились в обход, к главному входу в храм. Но и те, что остались, держа и успокаивая породистых скакунов, радовали глаза Мерет своей молодостью и статью.
   Она знала этих людей. Дворцовая охрана! Интересно, зачем же они приехали? Неужели, это связано как-то с тем, что вчера нашелся наследник трона? Быть может, государь рассылает подарки богам, благодаря за жизнь и здоровье сына?
   Сейчас она все узнает! Там был Кенна. Этого он узнала безошибочно! Да и можно ли, увидев хоть раз, забыть этого красавца, капитана охраны принца, сына правителя?
   Мерет поправила парик, подкрасила губы, чуть-чуть подтерла подводку глаз. Идеально! Встала. Оглядела свой наряд, подтянула замысловатый узел под грудью, и осталась довольной сама собой. Сногсшибательна!
   Сзади тихо заскреблись. Это одна из младших жриц, не смеющая позвать начальницу, чуть слышно скребла ногтем стену, надеясь таким нехитрым образом привлечь внимание высокой жрицы.
   Ничего удивительного! Начальница сегодня утром бушевала, устроив всем разнос, кто попадался под горячую руку! И было из-за чего! Мерет поморщилась, вспомнив, что маленькую паршивку Нефрет, так и не нашли. И в храм Осириса, с письмом для Тхека, пришлось отправлять другую. А в молчаливости этой другой жрицы, Мерет совсем не была уверена!
   Волна раздражения пробежала по телу. Найду, мерзавку, выпорю! А сейчас - успокоиться! Не стоит заставлять себя ожидать встречи с приятным! Она обернулась:
   - Да?
   - Госпожа! Там, его высочество, принц Египта! Гор-Сехем-Кнет жаждет засвидетельствовать вам свое почтение и поговорить. Он шлет вам в дар это ожерелье, дабы не гневалась прекрасноликая заря Востока, на грешного юношу!
   - О! - У женщины подкосились колени, при виде неописуемо дорогого подарка. Пальцы закололо от магии. Защитные заклятья! А работа! А камни! А узор! Да этому подарку цены нет!
   Она с трудом встала, сорвала с груди подарок Синухета, бусы из зеленого фарфора, со скарабеями. Дрожащими руками примерила подарок принца. Чуть маловат. Неважно! Она его ни за что не снимет!
   С гордо поднятой головой, немолодая, дородная леди выплыла из кельи, вся лучась от счастья, с намерением поблагодарить будущего правителя за щедрость.
  
  
   - Сейчас! Сейчас ты ее увидишь!
   - Она хоть красива?
   - Сказочно хороша! Но, я тебе уже говорил. И у нее свои волосы! Да какие длинные! Она удивительна! Ни на кого не похожа!
   - Да, да! Верю, верю! - Кенна улыбался. Он впервые видел брата в таком состоянии, так увлеченным женщиной!
   - Не веришь? Сейчас убедишься! И, если я оказался прав, то тебе придется пасть перед ней на колени и просить прощения, за все те гадости, что ты думал о ней и о ее внешности, пока я превозносил красоту моей возлюбленной! Что же так долго? Неужто, все еще сердится? Или подарок не понравился?
   - Сехемхет?
   - Что?
   - А ты знал, что она - верховная жрица?
   - Нет! Она не говорила. Это от скромности!
   - Слушай, я вот тут подумал, сколько, говоришь, ей лет?
   - Лет шестнадцать - семнадцать. А что?
   - Не маловата ли, для поста верховной жрицы бога? Даже, если она баснословно богата и знатна, как ты, то все равно, нестыковочка получается. Для того чтобы стать верховным жрецом, насколько я помню, нужно обладать очень большой силой, а главное - мудростью! Я понимаю, ты - любишь Мерет, для тебя она - свет звезды, самая прекрасная женщина в мире, но...
   Договорить он не смог, заткнувшись на полуслове, чуть-чуть позаикался, показывая куда-то за спину принца пальцем, и замолчал окончательно. Брат, смотревший на него, пытаясь сообразить, может или не может его девушка занимать столь высокий пост, оторопел, увидев шок на лице телохранителя.
   Ожидая самого худшего: что она все еще в ярости, или что она не принимает его подарок, или еще боги знают чего, принц повернулся, дабы узреть то, что так поразило его верного друга. Шок был сильным и от этого долгим!
   Высокая полная тетка, с безумной улыбкой полного счастья на лице, что делало ее похожей то ли на одержимую, то ли на блаженную, возвышалась над ним. На ее шее, впиваясь в кожу, красовалось его ожерелье...
   - А... Э.... - Он попытался сказать хоть что-то, но не успел. Она шагнула вперед и сграбастала его ручищами, крепко прижимая к объемистой груди. Принц почувствовал, что задыхается, тонет в этой плоти. Сзади раздался потрясенный голос друга:
   - Ты - прав! Она удивительна! ТАКИХ, я еще не встречал! Не могу сказать, что завидую вашей любви, но это я по глупости! Не обращай внимания! Кстати, а отец в курсе, что у вас - полное слияние душ и тел намечается?
   Сехемхет попробовал вырваться из объятий, активно работая руками, что привело к тому, что его прижали еще крепче, а где-то совсем близко загудело:
   - О, чудный, славный юноша! Я даже помыслить не смела, что ты когда-нибудь обратишь свой благосклонный взор на меня. Не скрою, я мечтала в тишине о твоем брате Кенне, - она перевела взгляд на парня, и тот заткнулся, разом перестав размышлять над ее красотами. Он даже отодвинулся, от греха подальше! Не ровен час, его могли бы также спеленать толстыми колбасами рук. Бр - р - р! - Но ты, конечно же, намного предпочтительнее! А уж твой подарок и вовсе, выше всяких похвал! Скажи, когда ты узрел меня? Когда родилась страсть в твоей душе?
   Она чуть отпустила его, дабы он мог ответить, и принц, немыслимо извернувшись, выскользнул из объятий могучих рук, отпрыгивая, как кот от выплеснутого ведра воды: высоко и далеко!
   - Кто вы? - его голос был хриплым от шока.
   - Мерет, верховная жрица Анубиса в Мемфисе. Ты же сам пришел ко мне! - она сделал шаг в его сторону, но он тут же отступил на два, - Твой дар восхитил и удивил меня! - Она томно сверкнула очами, повела плечами и облизнулась, слегка приоткрыв полные губы. Рядом захрипел Кенна.
   - Мерет?...
   - Да, мой принц!
   Юноша хлопал глазами, пытаясь собраться с мыслями. За спиной кашлял и хрипел Кенна, пытаясь таким нехитрым способом скрыть смех, что душил его при виде этого "Чуда Египта", этой "Зари Востока". Лицо жрицы оставалось неизменно блаженным и томным. Она комично хлопала глазками и пыталась выставить свою фигуру в лучшем, по ее мнению, свете, что вызывало новые приступы кашля со стороны телохранителя, но Мерет не обращала на них никакого внимания. Все ее внимание было приковано к принцу, на лицо которого отражалась усиленная работа мысли.
   Она чувствовала, что она сходит с ума, понимала, что, наверное, это шутка, но разум тихонько бурчал где-то вдалеке, а ею владел порыв неконтролируемой страсти. К власти, которой обладал этот юноша. К тому, что он - сын когда-то любимого Джосера. Предавшего ее Джосера! От этой мысли блаженное выражение лица слегка скривила, заставив все-таки Кенну в голос расхохотаться. Сжав зубы, она не позволила мечте ускользнуть. Сейчас. Сейчас все выяснится. Вот. Он сейчас скажет, что:
   - А где другая? - Сехемхет не додумался ни до чего лучшего, чем просто спросить.
   - Другая? - голос Мерет стал неуверен. Мечта пыталась ускользнуть от нее, разум вновь занимал свое законное место, заявляя, что он был прав, насчет шутки. Пальцы ее непроизвольно скрючились, а руки вытянулись. У жрицы не было никакого желания так просто отпускать свою мечту о власти и царской семье. Удивление подняло ее рисованные брови домиком, заставив телохранителя зайтись в новом, надсадном, булькающем приступе кашля. - Какая другая? - она резко повернулась к булькающему и рявкнула, - Да заткнись ты! - И вновь, с томной улыбкой, как будто не она только что снесла рыком парик с парня, поинтересовалась, строя глазки - Что имеет ввиду мой принц?
   - Другая Мерет. - Он сделал ошибку, ее лицо стремительно теряло блаженное выражение, но он не понял причины своей ошибки и решил пояснить, - более молодая!
   Лицо женщины пошло пятнами. Улыбка соскользнула с нее, как маска, открыв неприятный оскал. Ноздри раздулись. Кенна стал пододвигаться в сторону брата, всерьез опасаясь, что сейчас его покусают, а быть может, даже порвут на куски.
   - Более молодая? В этом храме нет более женщин с таким именем! - Прошипела она.
   - Я имел в виду, - Сехемхет попятился и сам, понимая, что оскорбил, пусть и не нарочно, эту фурию, хищно сверкавшую глазами, и наткнулся спиной на, утирающего слезы, брата. - Я имел ввиду жрицу, что выхаживала меня все эти дни в храме Себека...
   - В храме Себека? За вами ухаживала жрица по имени Мерет? Верховная жрица Анубиса? - Женщина надвигалась на него, как корабль, уперев руки в бока и подавляя размерами и бортами, похожая на злого духа. Нависала, выплевывая слова, все больше возвышая голос, почти переходя на визг.
   - Нет, она не говорила, что верховная... Просто жрица Анубиса, по имени Мерет, - к Сехемхету постепенно возвращалось утраченное самообладание, а вместе с ним, и царские манеры, - Я желал сказать, что хочу срочно видеть всех жриц этого храма, - он окинул взглядом с головы до ног разгневанную матрону, и добавил, холодно улыбнувшись, отбивая у нее охоту возражать, напоминая ей - кто он, - младше тридцати лет! И, если можно, побыстрее! Я тороплюсь к отцу!
   Она уже была готова взорваться гневной тирадой, но упоминание фараона, как всегда, оказало на нее умиротворяющее, успокаивающие (что было странным, учитывая их сложные в юности, и непростые в данный момент, отношения) воздействие.
   - Хорошо. - Процедила жрица сквозь зубы, щелкнув пальцами.
   Вокруг забегали. Кто-то поднес пива двум гостям и вина - хозяйке. Принц предпочел сделать вид, что не заметил разницы. День был жарким, а пиво холодным, и отменного качества. Но главное - это был именно тот напиток, такого сорта и вкуса, как приносила ему его Эхереш! И это внушало надежду. А то, что с именем не ясности, так что ж с того? Ей совсем не шло это дурацкое имя!
  
  
   Женщины замерли, выстроившись в ряд. У всех было одинаково испуганное выражение лица, что сильно их портило. Многие косились на верховную жрицу, пытаясь определить ее настроение. И увиденное, явно не внушало им никакого оптимизма.
   Их было не так уж и много! Двадцать семь испуганных, замерших, как кролики перед змеей, женщин. Испуганных до такой степени, что большинство просто не рискнули поднять на него глаза. Эхереш, его красавицы, его сердца, среди них не было.
   - Это - все?
   - Да!
   - И вы точно не прячете больше никого?
   - Прячем? - голос жрицы был полон холодного, мерзкого, высокомерного сарказма, - с какой целью?
   - Чтобы помешать мне!
   - Помешать в чем? Мы не знаем о ваших намерений, а значит, не можем и навредить им. Нет, - она не добавила "мой принц", ехидно улыбаясь ему в лицо, - это все женщины. Моложе тридцати! Посмотрите тех, что постарше? Быть может искомая красотка, скрывается среди них?
   - Нет, нет!
   - Что ж, как я и говорила, в этом храме нет женщины с таким именем! - Она гордо улыбнулась, - это все?
   - Все?
   - Все, что вы хотели? Вы за этим посетили наше святилище?
   - Да!
   - Тогда, с вашего позволения. - Она хихикнула, - мы продолжим свои занятия! - Ее очи грозно сверкнули на жриц, и те, как стайка вспугнутых пташек, унеслись прочь. С той лишь разницей, что ни одна из них не рискнула, в отличие от пташек, издать хотя бы звук. Удовлетворенная начальница повернулась к высокому гостю.
   - Прощаюсь с вами! - И, не удержавшись, кинула в след уходящим. - Удачных поисков, ветра в спину!
   Вызвав своей фразой, неприятное ощущение во рту у юноши, словно он съел что-то очень кислое...
  
  
   - О, прекрасноликая заря Востока! Ха-ха-ха! - Веселился Кенна, держась за живот. От смеха у него подкашивались и заплетались ноги, и он отставал от почти бегущего принца.
   - Не доставай меня!
   - Это монстр в юбке! А ее грудь? Да там можно разместить парочку отрядов! Как славно она прижала тебя к ней! Каково там находится собственнолично?
   - Перестань, Кенна!
   - А ее лицо! Сколько жира! Мой цветок лотоса? Кстати, у нее такие ровные, милые зубки, почему ты ни разу не упомянул о них? Она, насколько я видел, была готова скушать тебя ими. Ам - ам! Ну, ты даешь, брат! Сказочно хороша! Хо-хо! Ха-ха! Ты просто издевался надо мной! А эта толстая, нет - нет, жирная шея! Вот это Мерет, я понимаю!
   - Престань, не зли меня!
   - Ой - ой! Я в шоке! А что ты сделаешь? Познакомишь меня с еще одной сказкой Египта? И эта тетка - твоя мечта! Какой позор! Я плохо занимался твоим воспитанием! Запоминай, брат мой, изречение сие, есть мудрость великая, - он даже остановился, чтобы слова звучали солиднее, - Тот, у кого возникнет жажда любовных утех, при взгляде на эту поросюшку в драгоценностях, просто не имеет вкуса и не знает ласки настоящих женщин! Его нужно срочно спасать! Ни вкуса, ни цвета, ни запаха! И сейчас, мы займемся твоим спасением! Пара - тройка ночей в храме Ишторет, с Лилит, тебе враз вправит мозги на место!
   - Заткнись, капитан! - Рык принца заставил разговорчивого парня смолкнуть. Но! Не помешал ему тихо хихикать!
  
  
   - Ай! - Девушка упала, вздрагивая всем телом, и вновь вскрикнула от боли. Она не успела выскочить из кельи Мерет, где прибиралась, пока начальница принимала высокого гостя. И теперь получила сильный болевой удар.
   Не привыкшая еще к этому, она не научилась ставить защиту или, хотя бы уходить, нейтрализовать боль, посредством амулетов, и теперь захлебывалась слезами от боли на полу.
   Верховная жрица улыбнулась. Боль маленькой женщины грела ей душу.
   - Пошла прочь!
   Тихонько поскуливая, не в состоянии подняться, та на четвереньках покинула помещение. Мерет подошла к зеркалу и тяжело опустилась на стул. Гнев душил ее. Или это - ожерелье?
   Она сняла подарок, бросив его равнодушно на постель, чтобы не видеть. Сколько радости, надежд, желания в один миг.... И как все быстро отняли у нее. Отняли заранее. Какая-то нахалка - малолетка, что посмела задурить голову принцу используя ее, Мерет, имя! Она была очень зла!
   Она даже не могла бы сказать, что ее сильнее злило. Удивление и наглость принца? "Нет ли кого помоложе?" Хам! Или возмутительный хохот этого негодяя незаконнорожденного! Отбросы, рабы, смели смеяться над ней, Мерет! Дерьмо! Или сам факт, что можно задурить, увести мужчину высокого положения из-под носа у остальных, просто прикрывшись высоким именем. Ее именем!
   Нет! - вдруг поняла она, - самое отвратительное было то, что какая-то маленькая мерзавка посмела назваться ее именем, чтобы закрутить роман с этим высокомерным, хамоватым наследником - дураком! Какая наглость!
   Ну, держись, дочь гиены! Змея! Тварь! Ты у меня наплачешься! Уж я-то придумаю, как наказать тебя, когда найду! Да ты будешь молить меня о смерти! Я растяну твои пытки в недели! В месяцы! Ты мне заплатишь! За все заплатишь! За это унижение! За этот смех! За мои растоптанные мечты и надежды!
   Ох, как же я тебя буду бить! Палками! Кнутом! Ты кровавыми слезами умоешься, дрянь мерзкая! Узнаешь, как присваивать чужое имя! Да я с тебя шкуру спущу! Ногти вырву! Я отдам твое сердце гиенам, а кровь солью на алтарь Сета, чтоб душа твоя вечно блуждала во мраке ужаса! Ты у меня сотни, тысячи раз пожалеешь, что выбрала меня для своих авантюр!
   И жрица вскочила, с намерением немедленно, сей же час начать готовиться к призыву духа мертвых. Она жаждала крови! Ей нужно было знать: кто та, что осмелилась посягнуть на ее место...
  
  
   Окровавленное сердце гиены упало в костер. Пламя зачадило, распространяя неприятный запах жаренного.
   Сжимая амулет Нефтиды твердою рукой, чуть морщась, она высыпала из мешочков в огонь помет осла. Запах, что подхватил ветер, кинул ей в лицо, заставил ее закашляться.
   Глаза слезились. Вносу щекотало и чесалось. Кашель бил не переставая, стоило ей вновь вдохнуть воздух. Жрица замерла, пытаясь успокоить дыхание. И, когда почувствовала, как все нормализовалось, начала читать заклятье. Слова падали, впитываясь в землю:
   Повернись, повернись, о, спящий
   Повернись на этом месте,
   Которое тебе незнакомо,
   Которое знаю я...
   Рядом что-то дрогнуло. Земля зазмеилась у самого основания круга. И она тут же пожалела, что не проверила все детально. Еще бы чуть-чуть, и эта тварь вылезла бы у нее в защитном кругу. Тогда, ей бы сразу и пришел конец! Да и сейчас, покойник слишком близко.
   Из земли, медленно разгребая комья, показалась рука. Изъеденная червями, с болтающимися лохмотьями, когда-то молодой, кожи, сероватого, неприятного цвета. Мерзкий вид! Бр - р - р!
   Медленно, но верно, эта рука откапывала своего хозяина. Мерет молча наблюдала за происходящим и ждала. Она не зря выбрала не просто дух, а дух невинного, зверски убитого. Вернее невинной! Эту девушку, когда-то принес в жертву любимому богу ее жених. Место это, не смотря на очищение, было на веки веков проклято!
   Когти трупа заскребли по твердому. Из земли появлялся череп. Пустые глазницы глянули, вызывая ужас. Ей показалось, или внутри засветились искорки? И отвратительный запах! Что это? Похоже, что из глаз давно разложившегося трупа, все еще сочилась слизь, или что-то в этом роде....
   Остатки волос вырываются, пока тварь пытается отгрести от черепа землю, когти с противным звуком скребут по кости. Говорят, она была красива.... Все они были красивы! Все двадцать...
   Дырки носа, остатки зубов...
   Пора! Жрица, торопясь, шептала формулу подчинения. Ей надо успеть узнать все и отправить духа обратно до того, как будет откопан живот. Иначе, мерзкая тварь выдернет себя из земли и уйдет бродить по свету, собирая кровавый урожай человеческих жертв во славу своего бога. И первым, в ее списке, станет тот, кто призвал ее!
   Слова отзвучали. Голова повернулась в ее сторону. Ну, точно! Может смотреть! Вон что-то мерцает в глубине пустого черепа, глядит пустыми глазищами в самую душу. По спине заструился пот, а вслед ему скользнул холодок.
   Пальцы, остановившиеся при окончании заклятья, вновь вцепились в землю, с удвоенной энергией отгребая ее в стороны, раскапывая тело. Надо торопиться и ей. Не время бояться убитых!
   - Мой вопрос, о, дух убитый, кто та женщина, что смела, нагло имя ей чужое, да себе присвоить разом? Кто назвался мной, ответь!
   Дух застучал, заклацал зубами. Звуки далеко разносились в ночной тишине. Но он не сказал ни слова. Почему? Что происходит?
   - Мой вопрос, о, дух убитый, ты ответь мне быстро, сразу, кто воспользовался мною, чтобы совершить злодейство? Кто она, ответь мне честно?
   Пальцы все быстрее скребли землю, скрежет стал, просто не выносим. Труп рычал и щелкал зубами, отрываясь прямо на глазах. И не отвечал.
   Мерет прижала амулет Нефтиды к сердцу. О, боги! Почему не получается? Почему он молчит? А времени уже совсем не осталось! Из земли показались ребра. Скелет попробовал выдернуть себя, упираясь остатками рук в почву, но не смог. Кости заскрежетали. Он торопился, начиная подвывать.
   Понимая, что ничего не узнает, не рискуя продолжать, Мерет схватила последний мешочек, и высыпала его содержимое в огонь. Помет обезьяны занялся не в пример лучше, чем помет осла. Лучше просушен? Надо брать теперь, лишь у этого торговца!
   Труп принюхался. (Такое возможно?) Замер. Над пустырем пронесся замогильный стон бессильной ярости. Женщина вздрогнула, отпрянув от края защитного круга вглубь, уворачиваясь от протянутых костлявых рук. Он тянулся к ней, пытаясь схватить, не дать произнести возвращающую формулу. Когти воткнулись в землю в том месте, где начиналась охрана.
   - Доброго пути, счастливо возвращаться! - Выкрикнула она. От страха голос отказал ей. Получился придушенный хрип. Плечи свело. Зубы ныли.
   Потусторонняя тварь дернулась, утопая в земле. Ее засасывало. Словно утопающий человек, труп цеплялся остатками стертых, ободранных, раскрошившихся при раскопках, пальцев за землю. И не мог удержаться. Воздух оглушал неистовый вой, полный ненависти и безысходного отчаяния.
   Вот на поверхности осталась лишь голова. Тогда вой смолк, и существо прошамкало почти беззубым ртом:
   - Спроси у своего Анубиса!
   И все скрылось.
   Земля еще бурлила и шевелилась долгое время, но на поверхности не появлялось более никаких следов мертвой плоти.
   В центре погасшего защитного круга сидела дородная женщина и тряслась от страха, не смея выйти, пока не рассветет. А вокруг водили хороводы злые духи. Тени умерших и убитых смеялись, заглядывая в ее глаза. Невинные жертвы и жестокие палачи тянули к ней свои призрачные руки. Она слышала их стоны и крики. Их жуткий смех....
   Проклятие последнего храма Сета наказывало ту, что осмелилась потревожить его покой.
  
  
   - О, Великий! О, Мудрый! Прими дары! Молю, яви свою силу, яви свои власть и могущество! Пошли мне ответ на мой вопрос!
   Она взяла в руки полотняный мешочек, начиная писать на нем имена:
   Армиут, Ларламхоух, Арсенофрефрен, Фта, Архентехта....
   И замерла. Оглядела комнату. Никого не было вокруг, но казалось, что слышится неясный шорох.
   Утром она еле добралась до дома: ни жива, ни мертва. Но решимость ее узнать, что за нахалка пользовалась ее именем, не иссякла и не уменьшилась! Сегодня вечером, Мерет решила последовать совету мертвеца и спросить бога, которому поклонялась, о желаемом. Было два пути.
   В первом случае - принести дары к статуе бога, которую, по ее приказу, днем установили в западном углу ее кельи. Прочесть заклятье и ждать. Бог придет и. если ему понравятся дары, даст ответ на твой вопрос. Второй - прочесть заклятье на сон и во сне бог откроет тебе желаемое...
   Конечно, можно было бы воспользоваться магическими способами призывания богов, но, после вчерашней неудачи, ей не хотелось этого делать. Неуверенность в своих силах и способностях несколько помешала ей. А обращаться к посторонним, пусть даже и к жрецам своего храма... Лишнее это! А лишних глаз и ушей ей в этом деле не нужно!
   Вот и мудрила Мерет в своей келье. Дары у ног статуи были расставлены. Все приготовлено для явления бога. Теперь она собиралась сделать еще и заклятье на сон. Мешочек был, свернут в фитиль и смочен чистым маслом.
   Руки не трясутся, поднося фитиль к свече. Губы шепчут:
   Сахму... Эраема Лиго тереенх: Вечность, Громовержец,
   ты проглотил змею и исторг луну, сотворил солнечную
   орбиту сезона, Хтето твое имя, прошу тебя, о, повелитель богов,
   Сет, Хрепс, дай мне увидеть желаемое...
   Огонек фитиля ярко занялся, но не прошло и минуты, как он замигал и погас. Что за дела? Ей ведь еще шесть раз повторять эту формулу! Зашипев, как потревоженная змея, Мерет взяла новый мешочек. Повторила всю процедуру. Начертала имена. Свернула. Пропитала. Подожгла...
   Фитиль погас в середине заклятья. На слове "Хтето"!
   Сжав зубы, стараясь не злиться, она начала все в третий раз. Фитиль не пожелал загораться вообще!
   От волнения, Мерет заметалась по комнате. Что происходит? Почему простые заклятья и манипуляции, получающиеся на "раз, два, три" у любого жреца или начинающего мага, у нее, верховной жрицы, отказываются работать?
   Она подошла к небольшой статуе божества. Ей показалось, или шакал и, правда, оскалился, топорща верхнюю губу и сверкая клыками? Нет! Не может этого быть! Она верила в магию, но вот в появление богов.... Не очень-то! Лично она, верховная жрица (!) никогда никого из них не видела, если не считать их воплощения. Но их-то она уж точно не считала! Вернее, она считала их просто тупыми животными, которые нужны, как символы, для подчинения себе простых людей!
   А то, что говорят другие - ерунда! Она верит лишь своим глазам, а не глупым сказкам темных, запуганных людишек!
   Опустившись на колени возле статуи, она замерла. Не из почтения, нет! Просто слова молитвы никак не шли на ум. В задумчивости она смотрела на изображение бога. "А, была, не была!"
   Слышала она однажды формулу, вызывающую бога. К ней полагались какие-то ритуальные действия, но их она не помнила... "Не важно! Сработает, а там, разберемся!"
   С трудом, отыскивая в памяти нужные слова, Мерет зашептала. Зашептала нарочно, так как в звучании древних слов, что и услышала случайно, и запомнила чудом, абсолютно не была уверена до конца. И от того немного, самую малость, опасалась последствий...
   Слова складывались во фразы. Узоры заклятья плыли в воздухе. Она моргнула. Да что ж это такое? Опять почудилось? Нет!
   Каменная статуя гордо стоящего божества наклонилась к ней! Полыхнули глаза ночной звездой. Тихий рык пронесся по комнате, затерявшись эхом в храме.
   - И до чего же ты настырна!
   - О, мой бог!
   - Вот именно! Неужели непонятно было тебе, смертная, с первого раза, что искомое тобой - тайна?
   - Бог ты мой!
   - Твое потрясение забавно, но не более. Я говорю, что зря ты пристаешь к высшим силам. Никто тебе ничего не откроет, так как не твоего это ума дело. И не было в том названии твоим именем никакого для тебя оскорбления. Успокойся и живи дальше.
   - Скажи мне! Скажи мне, кто она! - Ее испуг и удивление изливались, как обычно, в агрессивной форме. С детства привыкшая повелевать, подчинять, причинять боль, она все свои проблемы решала с помощью силы, которой была одарена с рождения. И всегда эта сила была на ее стороне. Не чувствуя разницы, не понимая до конца, на что способно существо, которое она призвала, Мерет гнула свою линию, действуя, как всегда, нахрапом.
   - Ты скажешь мне! Скажешь!
   - Нет! - ответ был, тих и таил в себе ленивую угрозу, но уверенная в амулетах, что защищали ее келью с древних времен, Мерет не обратила на эту угрозу никакого внимания, заметив лишь спокойное отрицание, которое вызвало привычный гнев в ее душе, как всякое сопротивление ее воле и желаниям.
   Жрица вскочила на ноги, посылая в ожившую статую излюбленную ею, болевую вспышку, в которую вложила всю свою силу.
   От удара изображение рухнуло на пол, слетев с пьедестала, сбитая силовой волной. Но, вместо скулежа боли, которого она ожидала, стены кельи содрогнулись от разъяренного рычания. С пола, из обломков, поднимался на ноги шакал. Но и в этот момент благоразумие не вернулось к женщине, дабы остановить ее руку.
   Эта самая рука, нахально отправила в небольшое животное (естественных размеров), новый комок боли. Первый успешный бросок, за которым не последовало ответного действия, вернее противодействия, внушил ей ложное ощущение могущества и вседозволенности.
   Вспышка дошла до существа и была впитана им, от чего шакал вырос вдвое. Бездонные глаза холодно сверкнули, с клыков капала слюна. Мышцы перекатывались под шелковистой шкурой. Шакал таких размеров, мог бы без малейшего труда, загрызть быка...
   Мерет лишь хмыкнула. Она чувствовала, как келья вибрирует от силы. И она черпала эту силу, собирая ее внутри себя в тугой комок. "Она заставит его! Заставит сказать правду!"
   Вспышка.
   Удар...
  
  
   Боль.
   Что произошло? Голова разламывается от боли. Перед глазами - искры пляшут в каком-то безумном, сумасшедшем танце.
   Тьма. И тяжело. Очень тяжело. Что-то давит ей на плечи....
   Холодно. Она на полу? да. Спиной она чувствует твердость и холод нарядных плиток, которыми велела выложить пол своей кельи, в прошлом месяце. Они еще были так нарядно расписаны.... Их расписывала Нефрет...
   А где же коврики? Мягкие пушистые коврики, что преподнесли в дар храму эти глупые кочевники.... Где.... Ах, да! она же сама их велела убрать, опасаясь, как бы продукты, предназначенные в дар богу, не испачкали их...
   Темно. Погасли все свечи? Очень может быть. А почему так тяжело? Она должна встать....
   Должна встать...
   Что-то не пускает...
   Мерет усиленно моргает. Из пелены, медленно вырисовывается картинка. А свечи-то не погасли! Здорово же она треснулась головой! Аж до темноты в глазах!
   Она моргает, пытаясь разглядеть темное пятно, что нависает над ней. Давит на грудь. Не дает встать. Зрение наконец-то возвращается. Лучше бы она не видела этого! Шакал.
   Огромный серый ночной хищник. Невероятно огромный! Он занимает полкомнаты! Размером с быка! Или даже больше! Какой кошмар!
   Клыки приближаются к самым глазам. Какие белые. Острые. Как сверкают. Слюна срывается и капает на щеку. Мерзкая. Ледяная. Его дыхание - могильный холод, обдает ее. Из глубин пасти рождаются слова:
   - Ты достала меня! Думаешь, сейчас я убью тебя? - Она пытается кивнуть, внезапно понимая, что зашла в своих играх слишком далеко. По-настоящему влипла в неприятности!
   - Не - а! Я заберу твою силу! Уже забрал! Всю! До капельки! Ты - ничто! Простейшие ритуалы отныне тебе недоступны! И ты будешь жить с этим! Да! Вот как я тебя накажу!
   - Пусть! - Хрипит жрица, не давая ужасу вырваться на свободу, заставляя себя думать о том, ради чего затеяла все это и, чувствуя, как эта идея вновь ослепляет, охватывает мозг, как пламя полено. - Пусть! Только накажи и ее! Причину моих бед! Накажи ее! Убей! Убей...
   Клыки сверкнули молниями. Грохот сотрясает здание. Где-то раздаются женские крики. Как во сне жрица видит, как исчезает зверь. Его исчезновение, порождает взрыв, который просто разносит ее келью.
   От двух стен остается лишь пыль. Кровать. Зеркало. Драгоценности. Книги. Все исчезает в этом хаосе, превращается в прах...
   Взрывной волной ее выкидывает, чудом не изломав об дверной проем. Она откатывается в коридор, под прикрытие стен, и это спасает ей жизнь. Вихрь смерти еще бушует в ее бывшей келье. Громко и жалобно стонут бесценные, древние защитные амулеты, что были вмурованы в стены еще строителями храма.
   Они стонут, как живые, разрушаясь. Золотым дождем осыпаются вниз. В горах мусора и грязи еще сверкают чудесные остатки древней заветной магии, но порыв ветра гасит и их.
   И все стихает. Лишь безумный, полный ненависти голос жрицы воет в ночи:
   - Убей ее! Ты же можешь! Убей ее!
   А потом раздается глубокий, леденящий душу, издевательский хохот. Он заставляет замолкнуть все ночные звуки.
   Даже Мерет...
  
   ГЛАВА 11.
  
   Руки нежно омывают статую. Мягкая, благоуханная вода стекает по прекрасному беломраморному лицу, струится по покатым плечам, сбегает по полной, высокой груди, плавно омывая стройную талию и, убегает ниже, по упругому животу, лаская длинные ноги. Вливается в ручьи, уходя по желобочкам вниз. Там ее уже собирают в кувшины, для дальнейшего использования. Омыв тело богини - вода стала святой!
   Нежные руки омывают божественно-прекрасное тело, изливают на него кувшин за кувшином, а губы шепчут:
   - Добрая, прекрасная госпожа! Молю тебя, прошу тебя, услышь мою просьбу. О милости, о помощи молю тебя. О, великая, древняя, прекрасная мать! Обо всех ты заботишься в доброте своей, всех считаешь своими детьми, и старых, и малых, и знатных, и сирых, и здоровых, и убогих. Всех привечаешь: и людей и зверей, и господ, и рабов, и деревья, и травы, и птиц небесных, и зверюшек, и тварей подземных. Все - твои дети. Все тебе любы.
   Молю тебя, матушка, госпожа моя ясная, богиня прекрасная - помоги! Утоли жажду сердца глупого! Глупого - неразумного...
   Я прошу тебя, я молю тебя, пусть владыка страны неблизкой, страны дальней, страны Египетской, пусть посмотрит он на мой дом, не со злобой, не с жаждою грабить, а с добрыми помыслами. Мыслями добрыми, помыслами честными. Есть у него сын, готовый к супружеству. Я же - дочь владыки ливийского.
   Я молю тебя, мать земля моя, да услышь ты просьбу мою скромную, пусть пошлют к нам соседи предложение. Не войны пусть попросят - мира! Предложение о союзе. Тот союз соединит не только два сердца любящих, тот союз исцелит раны наши.
   Станут ближе друг другу две страны. Два народа станут братьями! Помоги, прошу, Рея - матушка. Не за себя прошу, за своих людей. Лишь добра хочу я и им, и себе. Никому я зла не желаю. Ни о ком сердце не кручиниться, акромя его...
   А как станем играть свадьбу царскую, как смогу я править вместе с мужем мудрым той землею дальней, то уговорю его почитать тебя! Да и храм возвести в той стране великой, давно потребно! Храм большой, да красивый....
   Пусть все знают, удивляются, почитают пусть, помнят - любят тебя - матушку! Тебя - добрую, что всегда всех детей своих и приветит, и ласкою, помощью одарит, щедро...
   Слова лились и лились. Стекали с водой по статуе. Молилась Мерит-Ра, приговаривала. Уговаривала богиню Великую, коей служила верой и правдою...
   Огромные букеты складывала к ее ногам, рассказывала, как любит принца, как жаждет ее сердце биться с его сердцем рядом...
   И улыбалась статуя, лучась нежно-розовым светом, без слов давая понять девушке ответ на ее просьбу.
  
  
   В тот же день произошло два события. Одно случилось в Ливии. Неожиданно, на охоте, был сильно изранен львом средний сын Ливийского владыки. Промучившись несколько дней, несчастный юноша скончался. Страна вздрогнула. Вторая смерть в царской семье всего за месяц! Третья смерть в правящем роду...
   Пошел шепот меж людей, что неладное творится что-то. И в храмы потянулись вереницы люда, спешащего возложить дары на алтари богов. Умаслить, умилостивить, дабы уйти, избежать их гнева...
   Между Мерит-Ра и троном остался лишь ее старший брат...
  
  
   Второе событие не было столь значительным. Просто утром, в разговоре между собой, разговоре давнем, не раз обсуждаемом, наметилось вдруг решение. Двое великих мужей, решили судьбу наследника престола Египетского. И решение это должно было соединить не только двух молодых людей, но и две страны в мирный союз. Были отданы приказы соответствующие...
   И, по распоряжению, государя, Имхотеп занялся составлением послания, в коем предлагалось Владыке Ливийскому заключить мир. Связкой коего и скреплением, должно стать браку царскому двух наследников - Мерит-Ра и Сехем-Кнета...
   Так исполнилась "скромная" просьба красавицы. Узрев и услышав этот разговор в свое Око, Амира, повелительница бурь, молча встала и отправилась благодарить свою госпожу.
   Это была первая помощь со стороны Великой богини за последние несколько месяцев. Стоило дать понять богине, как высоко ценит это ее верховная жрица (а заодно и поощрить. Если не на большую помощь, так хоть на невмешательство)...
   Цветы, вино, фрукты, овощи, драгоценности...
   Щедрые дары были возложены на алтарь. Все были довольны. Все счастливы...
   Ну, а то, что погиб в расцвете лет молодой юноша....
   То, что Сехемхет ищет свою жрицу...
   Что ж, такова жизнь!
   А принц...
   Пусть ищет! Любовь в стране никто не запрещал!
   Да и причем тут будущая свадьба?
  

* * *

  
   Несутся всадники. Стелется им вслед пыль. Летит четверка молодцев в белых одеждах. Вороные кони удивляют своей породой и красотой. Их бег быстр и ровен. Золотом сияет сбруя. Развеваются защитные украшения, покачиваются перья. Щиты сверкают на солнце, прикрывая спины.
   И каждому ясно - спешит, торопится, высокородный вельможа. Да не простой, а принадлежащий к царскому роду!
   Несется Сехемхет к храму, в котором провел две удивительные недели. Скачет, торопится, убегая от "обаятельного" образа настоящей Мерет. И летит за ним следом, не умолкая и не отставая, хохот брата, толкая в спину. Заставляя нахлестывать скакуна, ускоряя бег...
  
  
   Мерзкие! Гадкие! Жалкие! Жалкие! И какие жадные! Ужасно, невыносимо жадные! И эти люди правят Египтом!
   Горе! Горе! Зачем, зачем, о, глупый старик, ты нашел этого убогого, жалкого, низкого юнца? Зачем вернул его в объятия подлого, жадного, низкого божка, что сидит на троне, уверенный в своем могуществе и всесилии?
   Всесилие? Могущество? Да если бы не он! Если бы он не нашел этого легкомысленного, пустого повесу, этот жалкий царек до сих пор бы лил горючие слезы. Рыдал и стенал близ алтарей молчащих богов! Он помог ему! Вернул его наследника, этого самоуверенного, наглого, развратного гаденыша, чтоб его духи ночи забрали!
   И что? И где благодарность? Где земли? Золото? Корабли, набитые добром? Место чати? Дом в центре города? Нет! Нет! Нет! Ничего нет!
   Власть? Рубин фараонов? О, рубин фараонов! Голубая мечта! Сказочный кристалл. Ты был так близко! Так близко! Нас разлучили! Тебя отняли! Отняли у меня! Вырвали из моих любящих рук, уже готовых принять тебя! Нежный, сверкающий, могучий дар Амон-Ра, царя царей!
   Как же так? Что? Что он имеет за оказанную им, неоценимую услугу? За спасение! Да! Именно! За спасение страны! От войны! От войны за наследство, за власть! От хаоса междоусобицы! За спасение жалких жизней этих, возомнивших о себе, невесть что, людей?
   Боги? Глупости! Если бы этот мальчишка, был по праву рождения равен богам, разве попал бы он в зубы воплощению Себека? Разве брат ест брата? Нет! Нет! И нет!
   А Себек жрал его! Он сам мне сказал! Я помню! Я помню....
   Лучше бы он сожрал его!
   Как она кричала! Как страшно она кричала! Девочка! Такая красивая! Никогда! Никогда не приходилось ему до сих пор приносить в жертву божеству столь совершенное существо! Никогда, никогда, видят боги, не были мучения несчастных столь ужасны!
   Она была свободнорожденной! Маленькая.... Хрупкая.... Такая красавица....
   Он даже не попробовал ее....
   Отдал! Отдал чистой!
   Нетронутой!
   Из-за него! Из-за этого мерзкого порождения гадюки! Этого вшивого шакала! Подлого, мерзкого...
   - Его высочество, принц Египта, Гор-Сехем-Кнет, желают видеть верховного жреца Себека, высокоуважаемого Потифара!
   Гримаса ненависти на лице старика дрогнула. Лицо стремительно изменялось. К молодым людям повернулся добродушный, радостный человек...
  
  
   - О, мой принц! - Потифар поклонился, но ноги лобызать не стал. Он был обижен и зол. Да и целования ног недостойного правителя есть оскорбление верного поданного, каковым он себя считал! Кенна удостоился взгляда, причем не самого ласкового - жрец еще не забыл ни взлетов, ни падений, которыми его "развлекал" парень не так давно. - Чего желает наследник престола от скромной обители Великого божества?
   Сехемхет еле сдержал улыбку, вернее ухмылку. Наглость жреца не была забыта, но он ведь пострадал! как - никак, а благодаря юноше, храм лишился пусть не своих, а всего лишь обещанных, но все же земель.
   - Глубокоуважаемый жрец, - голос был холоден и официален, но вежлив, - мы желаем знать, где находится жрица, что, ухаживала за нами?
   - Вот как? - нахохлившийся старик чуть не разинул рот, удивленный такой наглостью.
   "То есть, сначала - унизили, ограбили, избили, а потом еще и девку ему верни, с которой он тут святое место осквернял? Ах, мерзавец! Ах, охальник! Богомерзкое жалкое похотливое отродье подлой гиены!"
   Все это проносилось в голове жреца, абсолютно не отражаясь на его лице. Думая о царевиче гадости, он невинно хлопал глазками, демонстрируя полное непонимание сути дела. О какой - такой жрице речь? Не знаем, мол, ничего!
   - О чем вы говорите? Я не понимаю вас, о свет очей Египетских! Вы хотите осмотреть наших женщин? Но они - святые служительницы и не могли быть с вами, так как свято блюдут законы божьи и правила этой обители! - Голос старикашки был сладок, как патока.
   "Ну, что скажешь? Хитер, мерзавец! И как же мне извлечь из него информацию? Приказать братану схватить его за уши и трясти, пока он сам все не выложит? Грубо, но действенно.... Так ведь побежит жаловаться, старая.... Не будем так грубо!" Принц улыбался, подыгрывая Потифару.
   - Я имею в виду, что меня спасла и вылечила, некоторым образом, воистину святая женщина. Она не упомянула своего имени, а я жажду щедро наградить ее за проявленное милосердие. Кроме того, наш отец, фараон Джосер. да будет он здрав, силен и могуч, да продлится его правление во веки веков, мечтает оказать ей должные почести.
   Рядом стоял Кенна, кивая с умным видом, он подтверждал наглядно, что все сказанное - правда, и ничего, кроме правды! От первого до последнего слова! Его "честные" глаза были кристально невинны. А наглая ухмылка бродила где-то внутри (в районе желудка), не смея и носа высунуть наружу.
   Цирк, да и только!
   - О! - Потифар склонил голову, внешне выражая почтение перед именем правителя, а мысленно желая ему и всей царской семье.... Многих благ! - Тогда я просто обязан оказать вам посильную помощь! Все - что от меня зависит и в моих силах, будет сделано!
   Ухмылка скрывал его мысли. "Давайте, давайте, гаденыши! Покажите мне эту сучку, уж я устрою ей сладкую жизнь! В пасти у зухоса! Нет! Я скормлю ее малышам Себека! Вот уж будет прекрасное, а главное, многочасовое зрелище!"
   Он подал знак, и старший жрец поспешно ретировался исполнять безмолвный приказ. Он знал, о чем идет речь, так как нагло подслушивал разговор вельможных особ.
   - Как вы себя чувствуете? Говорят, раны, нанесенные зухосом, долго не заживают...
   - О, вы знаете, замечательно, Потифар, замечательно! Даже не ожидал! - Они прогуливались по храмовой зале, что была предназначена для аудиенций со знатью, в ожидании исполнения отданного распоряжения.
   - Все хотел узнать у вас, ваше высочество, а где же вы были целых две недели? Неужто здесь, в храме? Но почему вы тогда не знали о том, что вас ищут? И потом... Мне странно, что вас никто не видел. Никто не знал о вас... - Глаза выжидательно заблестели.
   - О! Честно говоря, дорогой Потифар, я еще никому не рассказывал об этом. Даже отцу! дело в том, что после того, как меня спасла эта достойная женщина, ко мне явилась могучая Сахмет и забрала с собой в Ра-Сетау, на Сехт-Аару, священные Поля Тростника. - Самозабвенно начал врать юноша, дабы отвлечь жреца от мести женщине и направить его мысли в другое русло. Мол, боги хотели, они и спасли. А эта смертная так, мелкая сошка. Она почти - что и ни причем! Сбоку - припеку!
   А заодно и просто повеселиться!
   Старикашка слушал, изредка крякая и всплескивая руками, как гусь крыльями. А принц продолжал:
   - И пил, и ел я там с богами. Видел уже ушедших фараонов и великих жрецов прошлого, что живут там, получая почет и уважение, кои им положены, - Потифар довольно закивал, - в богатстве и радости. Смех и веселье царят в той благостной стране. Там течет множество рек, а с небес падает дождь. Три, а иногда и четыре раза в неделю! Там колосятся злаки кормовые высотой в мой рост, а некоторые - и еще выше! Диковинные фрукты и овощи растут на деревьях и прямо в траве. Сладости... неописуемой! Их вкус и врачевал меня, лучше любых лечебных трав. Веселые праздники, песни и танцы наполняют жизнь тех, кто счастливо проживает на священных этих землях, и много там...
   - Готово! - Прервал самозабвенного вруна старший жрец. Рядом, отвернувшись к стене, скукожился Кенна, с трудом ловя ртом воздух.
   "Нельзя смеяться! Нельзя смеяться!" - Твердил он себе, как молитву. Обалдевший было, замечтавшийся Потифар "упал с небес на землю". Один взгляд на давящегося смехом телохранителя, и он все понял. Ярость вновь наполнила его до краев, возвращая воспоминания обо всех обидах, нанесенных ему.
   - Идемте! - В тоне не было и намека на вежливость и уважение. Жрец ринулся наружу, дрожа от ненависти и негодования. Молодым людям пришлось догонять его, так быстро он шел.
   Жрицы были выстроены в ряд. Увы! Одного взгляда на них, было достаточно, чтобы понять - среди этих худых, бритых женщин, иссушенных солнцем и постами, нет его Эхереш!
   - Ну, как? - Потифар, как коршун, жадно следил за принцем, пытаясь вычислить мерзавку.
   - Увы! - разочарование было неподдельным. - Увы, ее здесь нет! Моя благодарность вновь отодвигается!
   И, даже не попрощавшись, расстроенный, он покинул храм. Вызвав своим поведением новую бурю негодования у старого служителя.
   По дороге, брат несколько раз пытался заговорить с ним. Но Сехемхет угрюмо молчал, не реагируя ни на подколы, ни на вопросы. В молчании кавалькада вернулась во дворец
   В этот день принц, впервые в жизни, напился один...
  

* * *

  
   - Слыхал? - Кенна смотрел на брата, - а Потифар таки получил за тебя не только стадо, но и земли!
   - Да? Когда? - Сехемхет, готовящийся к пиру, бросил взгляд на брата.
   Тот сидел на стульчике, одной рукой удерживая на коленях рабыню - эфиопку, которой он что-то шептал на ушко, заставляя хихикать, второй нагло наглаживая обнаженное бедро девушки. А глазами озорно сверкал на друга, словно говоря: "И что же ты можешь сделать? Завидуйте молча!".
   - Да утром, когда мы к Мерет ездили, помнишь? - И он, состроив гримасу преувеличенного возбуждения и желания, принялся елозить всем телом по девчонке и стонать: "О, Мерет! О, родник моего желания! О, твой бегемотоподобный стан - предел моих мечтаний!"
   А рабыня, которая, между прочим, пришла, чтобы помочь одеться принцу на праздник, визжала и хохотала! Сехемхет покачал головой, глядя на это безобразие. Какая наглость!
   - Болван! - Это было все, что он мог сказать. Его самого душил смех, - Кстати, слышал, она, говорят, потеряла силу!
   - Да ну! А как?
   - Что-то вроде бы не поделила с Анубисом, вчера вечером. Ну, он и стер ее келью с лица земли, обратив все богатства и книги в прах. А заодно и отнял ее силу.
   - Есть справедливость в этом мире! Видел ее девчонок? Они же, хуже мышей! Всего боятся! И ей в рот заглядывают!
   - Ну, да.
   - И что теперь будет?
   - Что - что. Снимут ее и назначат другую... старушенцию на ее пост!
   - О, дела!
   - Да.... А как же удалось нашему Потифарчику, так скоренько получить благоволение отца? Вот, что мне интересно. Не знаешь? - Он переставлял баночки с мазями и красками. Сандал? Нет. Неохота. Может быть мирт? Или полынь? А может быть, такой редкий, привезенный издалека запах, как иль? Нет... Ель! Да. На ней и стоит остановиться....
   - Да очень просто! Ходят слухи, что он принес в жертву какую-то молоденькую девчонку.
   - Бедная рабыня!
   - Да нет! Свободнорожденную! Прикинь, беспредел! В ту же ночь...
   Почему так тихо?
   И воздуха не хватает...
   А перед глазами любимое тело, бьющееся в пасти зухоса...
   Разом заныли почти зажившие раны. Он знает! Знает, как больно, когда рвут жуткие зубы твое тело...
   Ужас рос в груди...
   Что за звук?
   Он опустил глаза и понял, что это его рука. Она держит крышку и дрожит. А крышка мелко стучит о баночку с маслом...
   Неужели? О, боги! Об этом даже страшно подумать!
   Неужели, поэтому он не может ее найти?
   Стоп! Стоп! Без паники!
   Подскочил, резко сбросив с колен девушку, побледневший, что-то говорящий Кенна....
   Он не слышал...
   Мотнул головой.
   Не помогло.
   Но его мысль была слишком важна для него. Несложный магический жест убрал посторонний звук. Телохранитель немного похрипел. Понял, что звук отключили, и замолчал. Как собака, молча, следя глазами за братом, не в силах преодолеть магический барьер и высказаться.
   Сехемхет пытался рассуждать логически, не замечая, что говорит вслух, чем облегчил жизнь брата, который стал лучше понимать, что же происходит.
   - Меня нашли в 10 день 3 месяца Ахет. Так? Так. А на следующий день Потифар, которому не светило ничего, кроме стада, получает в дар земли. Так? Так. Значит, жертвоприношение состоялось ночью. Что нам известно? Что Эхереш не знала, что меня нашли, и должна была принести мне ужин. - Слова холодными глыбами падали на сердце и застывали. Мозг звенел от странного отупения, а губы продолжали говорить, - но человек, который должен был встретить ее, так ее и не дождался.... Так? Так! Тем временем, жреца очень интересовало - где же я был, и он сам сказал, что весь остаток дня его жрецы обшаривали окрестности, хотя уже знали, в какой именно келье я скрывался. Я не позволил ему забрать рубин фараонов. Я был зол и заговорил прежде, чем отец или Имхотеп успели отреагировать. Это на меня был направлен гнев Потифара...
   Кенна "ел" глазами брата, но ничем не мог ему помочь. Он уже понял, к какому выводу можно здесь прийти, но из-за магии, не мог прервать страшных рассуждений.
   И безжизненный голос продолжал, нарочно, за подробностями, стараясь спрятаться от жуткого вывода, к которому, тем не менее, стремительно приближался...
   - Потифар принес в жертву молоденькую девчонку... Свободнорожденную... - Голос стих, а потом глухо добавил. - Как он, наверное, смеялся над нами, сегодня утром....
   Кенна зарычал. Сехемхет поднял на брата пустые глаза. Рядом кто-то всхлипнул. Это девочка - рабыня. Она сидела на коленях у их ног и тихонько плакала, жалея об участи убитой, и сострадая, явно отчаявшемуся, принцу.
   Пальцы дернулись, снимая заклятье немоты. Кенна похлопал глазами и принялся вопить. Он носился вокруг друга предлагая зверские планы мести: от страшных - типа: порезать старикашку на куски, предварительно освежевав и поджарив, до нелепых - мол, поймаем зухоса, вынем печенку, яйца отрежем...
   Рабыня забилась в угол и оттуда следила за происходящим, тихонько плача от страха. Нет, ее не пугало бурная реакция капитана телохранителей. Ее ужасало серое, искаженное от боли, лицо принца. Казалось, что он не видел и не слышал криков друга. На самом пике подробностей о жестоком истязании мерзкой твари, он вдруг прошептал:
   - Она была так красива.... Потрясающе красива.... Наверное, слишком красива для этой жизни....
   И Кенна заткнулся.
  
  
   Ее больше нет?
   В это невозможно было поверить! Мысль о хрупком теле, которое он целовал, которое сливалось с ним в блаженстве экстаза...
   Мысль об этом теле, бьющемся в пасти ужасной твари, заставляла замирать. Тело, мозг, просто цепенели, не желая осознавать столь страшную истину. Он вспоминал ее улыбку и тот, первый, ночной поцелуй, и волны нежности, становились горами горя, что наваливались сверху, душили своей тяжестью.
   Разве такое возможно?
   Как же может мир и дальше спокойно жить, когда ЕЕ - больше НЕТ!
   Это не справедливо!
   Не должны умирать такие молодые, такие прекрасные...
   Сехемхет захрипел, без сил опускаясь на пол. Слез не было. Потеря была слишком страшной. Чудовищной.
   Нелепой...
   - Так молода.... Так красива....
   Он что-то говорил и не слышал. Пытался что-то объяснить другу. Тот кивал и сочувственно щурился, пытаясь скрыть предательские слезы.
   - Я не верю, - наконец закончил он, вставая у входа на террасу и глядя на Нил, - Я не верю в это! Этого просто не может быть!
   А в дверь уже стучали. За ними пришли. Пир в честь возвращения сына и наследника трона, начинался. Фараон и гости желали видеть воочию виновника торжества, дабы убедиться, что он цел и невредим.
   Сегодня веселилась вся страна. Было роздано угощение бедным. Богатых пригласили на пир во дворец. Отменили последний налог на зерно (к великой радости крестьян, и недовольству, отстраненного от государственных дел, военноначальника Синухета). Кроме того, фараон помиловал всех, ожидавших смертной казни на этой неделе (хотел и тех, что на прошлой, но.... Увы!).
   Страна ликовала. В храмах, богам преподнесли щедрые дары.
   Наследник вернулся!
   Теперь все будет хорошо!
   Народ праздновал...
   Сехемхет отвернулся от заполненного счастливым народом, берега. Пора было идти. Рядом, плечом к плечу, встал верный Кенна, всегда готовый поддержать.
   Так они и пошли...
  
  
   Имхотеп кивнул другу и направился в сторону молодежи. Джосера всерьез обеспокоило выражение пустоты в глазах сына, да и Кенна выглядел потерянным. Фараон желал узнать, что происходит, да и самому чати не терпелось выяснить, что же у них случилось на этот раз.
   - Сехемхет. Кенна. Здравствуйте и процветайте!
   - Приветствую, чати Имхотеп! Пусть боги сотни лет наполняют здоровьем и радостью древо твоей жизни! - Кенна даже не улыбнулся.
   - Могу ли я узнать, чем не устраивает вас пир? Нет чего-нибудь вкусненького? Сейчас будут танцы. У вас есть вино? - Имхотеп был, как всегда собран и предусмотрителен...
   "Почему он не предоставит заниматься всем этим Неферхотепу? На то, тот, и назначен главным распорядителем дворца...." - Мысли текли вяло и безжизненно.
   - Чати? - Кенна смотрел в глаза наставника, - ты знаешь, как Потифар сумел вернуть расположение отца?
   - Конечно! - Мужчина чуть поморщился, позволяя на краткий миг брезгливости исказить красивое лицо, присел на скамью, где уже сидел капитан и возлежал бледный, равнодушный ко всему, принц. - Он принес в жертву очень милое, я бы сказал, прелестное, создание. Фараон уже выразил ему свое недовольство. Мать девочки, в качестве компенсации, получит пост верховной жрицы Анубиса в Мемфисе.
   - Ты знал ее? - В глазах Сехемхета что-то подозрительно сверкало. Он заметно оживился, услышав описание жертвы зухоса.
   - Да! Да и ты, наверное, видел ее пару раз. Это была очень хорошенькая девушка. Ити, если не ошибаюсь. Она дочь Мариты, сестры Потифара. Он приводил ее на прошлый пир. Ну, ты помнишь, такая хрупкая, изящная, с огромными глазами... Она всего стеснялась, и все время пряталась за его спиной, весь двор в шоке от жестокости верховного жреца Себека. Он удален от дворца на год. Но, думаю, что Джосер уже никогда не захочет видеть этого старика. Сначала его наглая просьба, теперь убийство родственницы.... Да - а - а.... Что и говорить, каков бог, таков и жрец! Сехемхет? Кенна? С вами все в порядке?
   Имхотеп, видевший, как в течение его рассказа, который должен был повергнуть юношей в праведное негодование, те наоборот, словно бы ожили, медленно скатываясь к проявлениям бурной радости, что было явно не характерно для них, забеспокоился. Принц, услышав имя Ити, сел. А теперь и вовсе был готов пуститься в пляс. Или расцеловать кого-нибудь. Например, Кенну....
   Хотя, нет. Только не его. Уж больно колюч! Правда, это не помешало им обняться, дружески похлопывая брата по плечу. На изумленное негодование чати, был единственный странный ответ:
   - Она - ЖИВА!
   Вот и не верь в злых духов!
  

* * *

  
   Мерет постукивала ноготком по столешнице. Она еще не оправилась от всего, что произошло. Комната, в которой находилась женщина, несмотря на ремонт, что в ней, в спешном порядке, сделали, выглядела убогой, по сравнению с тем, что у нее было раньше.
   Перед ней лежал свиток с посланием - просьбой от Имхотепа. Чати просил всего - ничего - новую жрицу Анубиса!
   Девушка, которая служила в Саккаре последние два года, вдруг пропала. И, сколько Мерет не билась, найти ее следов так, и не смогли. В семью не возвращалась, у родственников не появлялась. И в других храмах о ней тоже, ни слуху, ни духу!
   Вернее, слух был. Ходили слухи, будто бы ночью видели в Городе Мертвых странных призраков. Огромные серые твари, то ли псы, то ли шакалы, носились по Саккаре, бесновались и выли. Но к кострам, окружавшим лагерь людей, близко не подходили. Так, что рассмотреть их не смог никто. Служащие других храмов, тоже ничего толком не могут рассказать....
   Вот только утром не смогли найти младшую жрицу Анубиса. Все обыскали - как сквозь землю провалилась! Вещи на месте, а самой - нет! А на следующую ночь и вещи исчезли....
   Приезжал ее муж. Поругался немного. Ну, ему дали барана, и с миром отпустили. А он и рад - радешенек! Уже заново женился, говорят. Вот, мерзавец!
   Вот такие вот дела! Кого ж послать-то? Мерет задумалась, глядя в никуда. Кого же она так сильно не любит, чтобы сделать ей такую гадость перед своим уходом? Ответ пришел сам и, причем незамедлительно. Конечно же, эту негодяйку, Нефрет!
   Проклятущая девчонка пропадала два дня, а на утро третьего, ее и обнаружили служители в библиотеке Дома Жизни, за чтением старинного свитка! нахалка! Мерзавка! Гнида! Она тут нужна была! Ее обыскались все! А она, гадость этакая, запретных знаний взалкала....
   Читать уселась!
   Жаль, у Мерет не было силы....
   Ух, она бы устроила поганке....
   А так, только по щекам и отхлестала, дрянь паршивую...
   И ведь, так и не заплакала! Даже, когда кровь с подбородка стирала, так смотрела, словно госпожа на служанку!
   Вот ее-то, мерзавку этакую, порождение бегемота и зухоса, она и направит в Саккару!
   Плохо там?
   Жрицы пропадают?
   Призрачные твари шастают?
   Мужики работают похотливые....
   Самое ей там место! Глядишь, долго на этом свете не задержится! Пусть ее, Мерет, снимут, заменят старой каргой Маритой, сестрой Потифара (мерзкий старикашка!), зато и этой девчонке жизнь не будет медом казаться!
   Верховная жрица противно улыбалась, когда писала ответ чати. И потом, пока сообщала свое решение девчонке и диктовала распоряжение о переводе, ее губ не покидала змеиная ухмылка.
   Лишь одна мысль омрачала ее радость...
   Гадину, что использовала ее имя, она так и не нашла....
   Что ж....
   У нее еще есть шанс.
   И имя ему - Тхек!
  
   ГЛАВА 12.
  
   Анубис! Статуя поражала своими размерами. Нефрет вглядывалась в волчий оскал бога, пытаясь понять: действительно ли ему нужна жертва?
   Здесь, в самом центре Саккары, Городе Мертвых, было тихо и мрачно. Шум огромного города не долетал сюда, и в Саккаре стояла "мертвая тишина".
   Сегодня не было никаких похорон, хотя в шатрах для мумификации еще велась работа: заканчивали пеленать одного из любимцев фараона Джосера - огромного быка, что являлся воплощением Аписа, бога плодородия.
   Нефрет тихо вздохнула. Скоро появятся рабочие: внутренние ходы гробницы еще незавершенны. Все торопятся, стремясь закончить работы к празднику Хеб-Сед. Писцы уже закончили расписывать саркофаг и комнаты, но сама усыпальница еще не расписана.
   В последний раз, взглянув на Анубиса, и почтительно коснувшись лбом ног статуи, она поднялась с колен и, пятясь назад, отошла. Пока не пришли жрецы ей хотелось почитать священные письмена на стенах комнаты мумификации, что писались прямо из священной Книги Мертвых.
   Солнце еще не взошло, но ночь уже отступила и жрица бесшумно скользила по песку, продвигаясь к двенадцатой по счету двери гробницы, зная, что только она является настоящей, а остальные для Ба - души фараона.
   Тонкие пальцы легко нашли нужные иероглифы и дверь открылась. Осторожно скользнув внутрь, Нефрет ощупала стену, чтобы нажать на нужные символы, что включали механизм, мешавший дверям захлопнуться навеки.
   Дверь с шуршанием встала на место, но щелчка блокирования механизма не последовало и девушка, облегченно вздохнуло - работает! Теперь можно двигаться дальше.
   Даже после мрака ночи глаза с трудом привыкали к абсолютной тьме, что царила здесь. Не было ни одного отверстия, кроме двери, через которое солнце или луна могли бы заглянуть сюда. Ничто не освещало мрак, где однажды станет жить Ба фараона Джосера и страшно было подумать - кто из богов Ра-Сетау, Царства Мертвых, царил здесь и что могло таиться в этой тьме.
   Руки Нефрет были тверды, а губы плотно сжаты, пока она высекала огонь над факелом. Хотя внутри все, то замирало, то вновь начинало дрожать от страха. Факел все не зажигался, и внутри девушки все кричало о том, что боги гневаются и не дают свету пролиться на их священные письмена, не дают прочесть их той, что не имеет к ним доступа!
   Но разум твердил, что ей нужно знать, ЧТО там написано, если она хочет добиться своей цели и отомстить отцу за годы жизни в нищете и вдали от него, за смерть матери, за все, что отец ей задолжал! Книга Мертвых имелась в храмах и даже во многих богатых домах, но большинство вельмож не умели читать в ней даже те заклинания, которыми пользовались каждый день! Иметь силу, но не иметь достаточно знаний, чтобы использовать эту силу, управлять ею - что может быть обиднее?
   Нефрет глубоко вздохнула, отметая, прочь все, что металось внутри испуганным зверьком, и сосредоточила свой ум на действиях. Медленно и плавно взлетели руки, словно совершая древний ритуал или танцуя, с неженской силой встретились два камня. Мелькнула искра и факел замерцал живительным теплом. Сквозь полусомкнутые веки она увидела этот еле заметный огонек и, распахнув глаза, наклонилась и подула на него.
   Медленно, но верно пламя охватило весь факел и осветило пространство, отгоняя тьму и бросая на стены причудливые тени, способные напугать еще больше, чем сама тьма.
   Девушка поднялась с колен и шагнула к стене, вглядываясь в еще свежие иероглифы. Их написали совсем недавно. Это был древний заговор на помощь Анубиса в процессе мумификации и охране того, кто еще не ушел.
   "О, Анубис! Рукам моим силу пошли и уменье. О, Анубис, бог Мертвых, Владыка подземного царства! Охраняй его, пока он пребывает здесь. Приготовь ему место в солнечной лодке, на которой он вознесется к Солнцу! И отведи ему место в зале Великого Суда, который ожидает Мертвых!"
   Руки легко скользили по знакомым иероглифам. Это заклинание Анубиса. Она еще не успела выучить его наизусть, чтобы слова лились, как Нил и думалось не о следующем слове или об интонации. При заговоре древних богов, да еще таких сильных как Анубис, требовалось сосредоточить на его образе всю свою силу, что бы призвать его к себе на помощь и потом, всю силу на то, чтобы не разгневать бога неправильным жестом, словом, интонацией. Все было очень важно и требовало автоматизма.
   Снова и снова жрица шевелила губами, мысленно проговаривая слова. О том, чтобы попытаться здесь, в камере бальзамирования, в усыпальнице фараона, попробовать правильно учить слова из заклинания вслух не могло быть и речи. Даже шепотом нельзя было произносить без надобности священные письмена. С богами никогда нельзя быть уверенным в том, что может их вызвать и какое слово будет способствовать тому, чтобы перед тобой вдруг предстал, разъяренный вызовом, бог.
   Она так увлеклась, что когда раздались звуки за стеной, вздрогнула от испуга и замерла, торопливо оглядываясь вокруг и пытаясь понять, что это. Первой ужасной мыслью мелькнуло: она нечаянно все-таки умудрилась призвать Анубиса и бог двигается в ее направлении, дабы наказать несчастную, что осмелилась потревожить его и оторвать от важных дел.
   Но потом, до нее дошло, что звук идет снаружи. Судя по постукиванию - это пришли рабочие, а значит, через некоторое время появятся и жрецы и писцы, чтобы продолжить работу по росписи стен и если ее здесь увидят то, возможно, ее участь будет не лучше, чем встреча с Анубисом.
   Нефрет выскользнула из тайного прохода и осторожно огляделась. Строители о чем-то переговаривались. До группы писцов, что ожидали прихода жреца, было приблизительно в несколько метров. Можно
   Проскользнуть незамеченной и склонится в ногах Анубиса! Там еще стоят несколько блоков, что пошли на строительство стены вокруг пирамиды, в тени этих блоков можно затаиться и, если что, сказать, что молилась грозному богу Мертвых всю ночь.
   Только не забыть сразу же начертить вокруг себя защитный круг, да специальные иероглифы - глаза Гора. А то жрецы решат, что ночью в нее могли вселиться злые духи, а тогда замучают изгнаниями и проверками.
   Жрица еще раз огляделась. Все! Больше медлить нельзя! Подошел жрец и объясняет писцам задание на сегодня. Как только он закончит - все двинутся сюда. И тогда...
   Об этом лучше даже не думать! Сделав глубокий вдох, как перед прыжком
   в воду, Нефрет рванулась к блокам.
  

* * *

  
   Имхотеп с удивлением увидел, как открылась дверь в пирамиду. Это еще что такое? Воры? Из проема выглянуло уставшее и осунувшееся лицо новой жрицы Анубиса. Девушка огляделась. Вот так - так! Вот это да! Жрица Анубиса! Что ей надо в пирамиде Джосера? Воровка? Вряд ли. Да и красть там, пока что, нечего. Тогда что?
   Девушка внимательно посмотрела на блоки, на жреца. И вдруг, рванулась из проема к тени блоков. Забавно! Пожалуй, стоит посмотреть на нее вблизи, а заодно и узнать: что ей было нужно в пирамиде?
   Спокойно продвигаясь в сторону статуи Анубиса, чати подозвал к себе надсмотрщика и велел убрать блоки, дабы очистить площадку. Когда он подошел к статуе, в тени блоков, в кругу с защитными символами, усердно молилась юная жрица. Глядя на нее, Имхотеп искренне рассмеялся. И круг начертила и символы, как будто молилась здесь всю ночь. Аи, да умничка!
   Нефрет подняла на него свои зеленые, изумленные и абсолютно невинные, очи. Чати откашлялся и шагнул к ней в круг. И его тут же что-то ударило. На мгновение Имхотеп замер - не может быть! Это простая девчонка. Она вовсе не молилась здесь всю ночь, а значит, Анубис не наполнял своей силой круг, дабы уберечь свою верную жрицу в ночи. Он снова сделал шаг. И снова в круг его не пустили.
   Это невероятно! Он уже более внимательно и серьезно взглянул в необычные глаза девочки. А ведь юная жрица даже не подозревает, что сотворила! Сделала магический круг и наполнила его силой, что не пропускает ни одно колдовство! Внутри него росло удивление и восторг. Он попробовал почувствовать, что твориться внутри юной жрицы и не смог! Круг надежно защищал девушку. Вот это да!
   Имхотеп еще больше захотел побеседовать с ней. Возможно, у него появится настоящая ученица!
   - Приветствую вас, уважаемая. Я, чати фараона - Имхотеп. Вы лишь недавно присоединились к храму Запада, и я хотел бы познакомиться с вами. Понимаю, что после ночных молитв, - в этом месте, мужчина позволил себе легкую усмешку,- вы очень устали и хотели бы отправиться отдыхать. Но, может быть, вы уделите перед этим мне несколько минут вашего драгоценного времени, уважаемая?
   Ничего не ответив, ошарашенная всем происходящим, Нефрет лишь кивнула, поднявшись с колен. Правой рукой, в сторону Запада, она стерла защитный круг и иероглифы, чем вызвала еще один, полный уважения и удовольствия взгляд Имхотепа, и пошла вслед за чати.
   Вот это да! Сам Имхотеп, один из величайших магов и мудрецов Египта, хотел поговорить с ней! Нефрет не верила своим глазам. О чем он хочет говорить с ней? Неужели... Волна испуга поднялась внутри, наполнив рот мерзким привкусом страха. Он видел ее выходящей из гробницы! О, боги Египта! Она пропала! Вот отчего он засмеялся, когда подошел и увидел ее в кругу!
   Во всем этом был лишь один неясным момент. Имхотеп не смог войти в круг защиты. В этом Нефрет была абсолютно уверена. И все же, этого просто не могло быть! Он очень силен! И он не смог войти в круг защиты, что наспех поставила девчонка с задатками мага? Чушь! Тогда, что же там произошло?
   Они вошли в небольшую палатку, что поставили для обеденного отдыха чати, на время строительства пирамиды. Взмахом руки, Имхотеп отпустил, сопровождавших их слуг и рабов.
   - Давайте поговорим, уважаемая.
   - О чем хотел поговорить со мной самый мудрый мужчина Востока?
   - Хм... Я не люблю ходить вокруг да около. Я видел вас, уважаемая, выходящей из потайной двери пирамиды моего господина Джосера. По вашему лицу, я понял, вы там пробыли немало времени. Я хочу знать, что там привлекло ваше внимание. Зачем младшей жрице Анубиса входить в запретное место?
   - Я...Я хотела...- девушка судорожно шарила глазами по убранству комнаты, пытаясь найти хоть какое-нибудь приемлемое объяснение своему поведению, и не могла. Голова была пуста от страха.
   - Скажи мне правду!- он сказала это просто. Без гневных ноток, без обвинения. Ему уже нравилась эта девочка. Имхотеп подозревал, что она была в гробнице ради Книги Мертвых, к которой не имела доступа, будучи лишь младшей жрицей.- Просто, скажи мне правду. И ничего не бойся!
   - Я изучала древнее заклятье! - Нефрет выпалила это и взглянула в его лицо. Всем своим видом она пыталась показать, что не боится этого человека!
   - Хорошо. Я так и подумал, ответь мне, пожалуйста, еще на один вопрос. Кто обучал тебя искусству ставить защиту?
   - Никто. Я сделал все так, как посчитала нужным.
   - Что ж. Тогда я могу сказать только одно,- девушка внутренне сжалась, приготовившись к худшему,- предлагаю тебе стать моей ученицей. Хочешь, я буду учить тебя магии?
   Мир взорвался радугой солнца и счастья. От удивления она не могла сказать ни слова, только кивнуть и весело рассмеяться. Да! О таком, маленькая жрица грозного бога, имеющая грандиозные планы, даже не мечтала. Ее будет обучать самый мудрый маг в Египте!
   Она - ученица ИМХОТЕПА!
  

* * *

  
   - Что там? - Мерет нетерпеливо притопывала ногой. Тхек сосредоточенно сверял положение звезд по картам, вычерчивая какой-то сложный, одному ему понятный, звездный путь.
   - Что происходит, Тхек? - Мерет изнывала от любопытства. - Ты скажешь мне, кто она? Сможешь узнать это, а?
   Ее вопрос, уже в который раз, остался без ответа. Что-то, шепча, он сосредоточенно записывал какие-то цифры, названия звезд... Время от времени она улавливала в этом бормотании имена великих богов - Осириса, Исиды. Бастет, Реи...
   Как кошка вокруг крынки со сметаной, которую она никак не может достать, бывшая верховная жрица металась вокруг круглого стола, заваленного записями, картами, магическими кристаллами и древними манускриптами. Мужчина никак не реагировал на нетерпение своей возлюбленной.
   Он всегда считал ее удивительной женщиной, женщиной доброй и мягкой души, которую она просто очень глубоко прячет. Будучи по натуре однолюбом и затворником, Тхек влюбился еще в детстве в девочку из соседской семьи и сохранил ей верность на всю жизнь, не имея желания смотреть на других женщин.
   В молодости, она была дивно хороша! Высокая, стройная, с огромными карими глазами нежной лани и гордым характером львицы... Он видел ее такой и сейчас. Его любовь стерпела все. И ее отказ выйти за него замуж, и ее любовную связь с, тогда еще наследником престола, Джосером, и многое другое. Многих других...
   Он много знал о ней. И все же любил и продолжал верить.... Наверное, это от того, что был он неизлечимым романтиком. Замкнутый, тихий, спокойный, помешанный на своих звездах. Их он предпочитал любому обществу.
   Тхек добился немалых высот в так интересовавшей его области. Дружба таких людей, как Имхотеп, пред умом и знаниями которого он преклонялся; Джосер, правящий фараон, который никогда не вызывал у него ревности, а при ближайшем знакомстве смог добиться и уважения звездочета своей силой и мужеством; Ипувер - один из сильнейших магов и предсказателей своего времени...
   Тхек был счастлив. К тому же, Мерет, его нежная любовь, не отказывалась от его любви и не отвергала его ласк, хотя и (как он отлично знал), не всегда отдавала ему предпочтение...
   Он прощал.
   Почему?
   Потому, что любил...
   Сейчас же творилось что-то странное. Невинная, на первый взгляд, просьба возлюбленной и желание ей угодить, утешить ее, потерявшую так много, привели к составлению гороскопа неизвестной. И то, что он узнавал, удивляло и настораживало его безмерно. При таком раскладе навязчивое, нетерпеливое любопытство любимой женщины раздражало мужчину.
   Однако, будучи от природы очень спокойным человеком, он старался просто отключиться от ее присутствия, все свое внимание, сосредоточив на информации, которая вырисовывалась по расчетам.
   Нет, он еще не знал, кто эта девушка, но уже сейчас мог бы сказать, что она - дочь ныне правящего фараона Джосера (а не почившего, как Мерет.... Хотя, эта была тайна, которую ее мать унесла с собой на Запад. Тайна, которую открыли ему звезды. Но он знал, что Мерет ее тоже знает....). Одно это, в совокупности с тем, что единственная (живая!) известная дочь Джосера - малышка Эрина, которая вряд ли могла пользоваться чужим именем для флирта с собственным братом, уже заставляло его сомкнуть уста. Замолчать до того момента, когда он сможет обсудить эту информацию если не с самим фараоном, то хотя бы, с чати!
   Дальше становилось еще удивительнее.... Выходило, что девушке предначертано стать одной из величайших правительниц Египта, в ближайшие...
   - О, боги!
   - Что? Что там? Ну! Ну! Ну! Ну, говори же! Говори же, скорей! - Мерет еле сдерживала себя, чтобы не треснуть не в меру спокойного и медлительного любовника. Лишь понимание того, что это ей ничего не даст, Тхек был не из тех, кто позволяет себя бить, удерживало ее. Кроме того, возможность потери друга и союзника, а заодно и его влияния и знаний, которыми он владел, сдерживало ее агрессию.
   Она так давно не доставляла боль...
   Это раздражало! Как будто ей давно не давали наркотик...
   Наверное, так это и было.
   Боль других - была ее наркотиком...
   Мерет, сжимая руки в кулаки, еле сдерживалась от желания выцарапать из дражайшего друга детства информацию, заглянула в изумленное, оторопевшее лицо. Глаза были пусты. Мужчина был в шоке!
   - Тхек? Тхек! - Она встряхнула его.
   Никакой реакции. Мерет трясла его все сильнее, постепенно впадая в неконтролируемую ярость...
  
  
   Он очнулся от боли. От удара по лицу, рот наполнился соленой влагой, и что-то теплое заструилось по щеке. Звезды еще сверкали перед глазами, но он уже сообразил, что происходит. Этому, в немалой степени, способствовал вой, режущий уши:
   - Скажи мне! Скажи мне, тварь, кто она! Скажи! Ты скажешь, скажешь...
   Удары сыпались на тело, голову. Мужчина сконцентрировался, извлекая силу из глубины своего естества. Перед закрытыми глазами появился сияющий кокон. Он мысленно притянул его к себе, помещая свое избитое тело внутрь.
   Послышался визг. Мерет. Неважно! Защитный кокон не причинит ей вреда.
   Действительно, женщина визжала от ярости, отброшенная к стене светящейся сферой, что окружила со всех сторон бывшего возлюбленного, тело которого чуть покачивалось в воздухе в двух локтях от пола. Его раны на лице и плечах, нанесенные ее острыми ногтями быстро затягивались.
   Потрясенная силой, прятавшейся в знакомом теле, силой, о которой, за всю свою долгую жизнь, она даже не подозревала, Мерет, глубоко дыша, старалась успокоиться, уже безумно сожалея, что позволила себе сорваться. Во-первых, это совсем не доставило ей удовольствия. Он не чувствовал боли, а когда вышел из состояния шока, сразу же защитился. Во-вторых, это испугало ее - она что же, не в состоянии себя контролировать? А в-третьих, женщина не знала, как теперь поведет себя Тхек. он разрешил ее сомнения, заговорив:
   - Уходи! - Голос звенел, но был спокоен и полон внутренней силы. - Я не буду мстить. Но и помогать - тоже не буду. Ты сама знаешь, что превысила мое терпение.
   - Ты знаешь, кто она? - Ее голос дрожал. Она хотела заплакать, зная, что он никогда не мог выносить ее слез, но сейчас, вдруг поняла, что теперь это уже не подействует. Она действительно своей неконтролируемой вспышкой ярости преступила черту, нарушила какую-то грань...
   От осознания, что она сама, собственными руками, разрушила его поклонение, Мерет почти разрыдалась. Ей стало безумно жаль саму себя. От этого и дрожал ее голос. Сквозь слезы, она с надеждой вглядывалась в спокойное лицо за мерцающей сеткой защиты.
   - Знаю. - Тхек на мгновение прикрыл глаза, потрясение было слишком велико. Он все еще не оправился...
   - Скажи мне... - Она почувствовала, как горячие слезы бегут по щекам, но все же, хоть и с трудом, выдавила из себя, хриплым шепотом, - пожалуйста...
   - Нет. - Его голос был тверд, - ты не получишь эту информацию ни от меня, ни от кого другого. Ты должна была сразу же понять это, Мерет. Понять и принять.... Прости, но ты должна уйти!
   - Я.... Я могу пожить в твоем доме?
   - Да. Но не больше месяца. И знай: если тронешь хоть пальцем кого-нибудь из моих людей, даже рабов, я буду вынужден принять меры...
   Она кивнула и двинулась к выходу. Тело налилось странной тяжестью и оцепенением. Усталость навалилась на нее мешком с зерном, давя на плечи, сгибая спину.
   - Мерет, - его голос заставил ее замереть от робкой надежды, и тут же разбил ее в мелкие осколочки, - помни! Хоть пальцем!
   Кивнув, она скрылась в мрачной полутемной глубине коридора.
   Мужчина грустно смотрел ей вслед. Щелчок пальцами, и сфера исчезла, мягко опустив его на пол.
   Что ж! Вот и настал конец еще одной мечте. Эта - была самой долгоживущей. Увы, все когда-нибудь, рано или поздно, но кончается...
   Он сможет жить и дальше. Он это умеет. С головой уйдет в работу. Благо появилось интересное и нужное дело: выяснить все об этой девушке, и об обстоятельствах, что возведут ее на престол.
   Тхек вздохнул, расправляя плечи. За работу! Он должен помочь Джосеру. Пусть не друг, но правитель-то хороший!
   Вот только этот горький вкус на губах...
   Вкус потерянной любви...
   Вкус утраченной веры...
  

* * *

  
   Имхотеп покачал головой, глядя на непослушную красавицу. Ему оставалось только качать головой, глядя на ее проказы. Впрочем, она оказалась хорошей ученицей во всем, что касалось древней магии, и он делился с ней древними секретами, получая истинное удовольствие учителя от умного, прилежного и активного ученика. Такое удовольствие, когда-то доставлял ему Сехемхет, в те времена, когда его ум еще не занимали особы женского пола!
   - Нефрет, ты будешь слушать? - вопрос был задан спокойно и даже тихо. Девушка перестала смеяться и подняла на чати умные глаза. Как, порой, она напоминала ему вот таким своим взглядом кого-то, кого-то, кого он любил, но потерял очень давно. Теперь осталось лишь легкое воспоминание от той любви, воспоминание с горько- сладким привкусом на губах от этого имени - Тира...
   - Да, учитель.
   - Я уже говорил, зови меня Имхотеп.
   - Да, чати Имхотеп,- голос был еще более покорен, даже голову она склонила в знак послушания. Имхотеп вздохнул. Пусть будет так. Чати, так чати.
   - Я хочу поговорить с тобой сегодня о философском подходе к магии. Магия, как и религия, исходит из существования сверхъестественных сил. Тебе известно, что у нас так устроено общество, что занимающиеся магией, в основном, именно те, кто служат богам. Религия и магия тесно переплетены в жизни жрецов. Практически невозможно отличить, к какому разряду относить то или иное действие. Мы так часто обращаемся к богам, а благодаря тому, что у нас, в отличие от других народов, есть живые воплощения богов, в которые бог истинный может входить в любой момент, обряды религии могут становиться магическими. Это понятно?
   - Да, учитель. Жрецы одновременно являются и служителями богов и магами. Я часто наблюдала, как творят они заклятья, для лечения, для урожая и так далее. Я и сама не раз лечила с помощью магии.
   - Ты права, жрецы могут быть и теми и другими одновременно. Но все же между магом и жрецом есть два различия, позволяющих отделить магию от религии, а мага от жреца, - голос Имхотепа становился все более спокойным и глубоким, казалось, он сам начал творить магическое действие.
   - В магии всегда есть цель, тогда, как в религии она не всегда обязательна! Ты каждое утро и вечер прислуживаешь Анубису, творишь ритуал, взываешь к его милости к Египту, но разве преследуется тобой какая-то конкретная цель? Нет! Ты просто выполняешь свои каждодневные обязанности. Когда-то в них вкладывали определенный смысл, теперь же, ты будешь вкладывать этот смысл лишь в том случае, если займешься магией или если у тебя что-то произойдет и тебе понадобится помощь и покровительство бога - шакала.
   Маг произносит заклинание, и сам получает результат, тогда как жрец, творит результат свой руками богов, которые должны выполнить его просьбу, для чего их и задабривают жертвоприношениями и дарами. Результат этого ты знаешь и сама. Слишком часто, боги не слышат молитвы жрецов! В магии человек - самостоятельная сила, жрец же является лишь посланником, что передает богам желания людей и фараона.
   - Что же получается, учитель, маг намного сильнее жреца?
   - Конечно. Ведь маг силен сам по себе, а жрец только силой того бога, которому он служит. Маг может обращаться к любой силе и любого бога брать себе в союзники, а жрец же вправе общаться лишь с тем богом, которому служит. Хотя у нас есть некоторые отличия, ибо наши жрецы являются посвященными в магию. Но мы отвлеклись от основ.
   Всякий религиозный обряд имеет цель, но эта цель часто не имеет конкретного значения. Поклонение богам может осуществляться ради самого поклонения, как происходит, пока, в твоем случае, и это в порядке вещей. Молящийся может и не иметь к богу просьбы на данный момент. Он молиться для того, чтобы бог чувствовал его веру и не сомневался в нем.
   В магии все по-другому. Маг никогда не произносит заклинания, ради самого заклинания. Магия всегда направлена на цель и предмет, она творится не просто ради магии. То есть маг, с помощью определенных сил, добивается своей цели, строго определенной и понятной.
   Магическое действие содержит три компонента: заклинание, ритуал и мага. Заклинание - это слова, произносимые для выражения желания. Ты знаешь, что таких заклинаний, на все случаи жизни, как земной, так и загробной, много в Книге Мертвых, написанной по Текстам Саркофагов. Но есть еще кое - что, что нужно, чтобы заклинание сработало. Мало знать порядок слов. При этом важно, чтобы слова произносились должным образом и с определенной интонацией. Наверняка, читая текст на стене в комнате мумификации в гробнице Джосера, ты пыталась включить силы, что там указаны и у тебя ничего не получилось. Так?
   - Нет, учитель. Я знала, что этого творить нельзя ни в коем случае. Я ведь не смогу защититься от разгневанного бога. Я произносила слова медленно, читая каждое почти по буквам. Об интонации я вообще молчу. Но, тем не менее, когда раздался шум, я так испугалась. Не сразу поняла, что пришли рабочие, решила, что это Анубис явился на зов.
   - Что ж, ты молодец. Я рад, что некое начальное представление о работе магических заклинаний у тебя есть, именно благодаря этому, ты не навлекла на себя гнева богов, ненужными вызовами и просьбами. Прежде, чем использовать заклинание, тебе нужно очень много узнать. Будь внимательна к тому, что я говорю, Нефрет. Практика очень важна, но если ты не будешь знать основ, то есть теории, то будешь бессильна перед каждым новым заклинанием и сможешь пользоваться лишь тем минимумом, что узнаешь где-то и у кого-то. А великие тайны древности, так и останутся для тебя тайнами. Ты готова продолжить? - жрица кивнула, подвигаясь поближе к ногам наставника, чтобы лучше слышать его и замерла, внимательно глядя в его лицо.
   От ее близости, все внутри Имхотепа замерло, и тело начало жить своей жизнью. Но сейчас было не место и не время говорить ей о своих чувствах и желаниях. Они знакомы еще так мало. Зная, что может все испортить одним неверным движением, мужчина продолжил, стремясь сначала покорить ум и душу своей любви. Зная, что когда покорено первое и второе, сердце и тело будут отданы сами, так гласят древние манускрипты. И это еще более сладостно, именно это ему и нужно, что бы Нефрет сама пришла к нему!
   - Ты знаешь, как для нас важно слово. Оно приравнивается к действию. Сказать нечто, означает это сделать. Вот почему имена так важны для нас. Мы носим сразу же несколько имен с определенной целью. Очень давно существовал общий единый для всего сущего язык. Он назывался Истинной Речью. Ее понимали: животные и птицы, рыбы и зухосы, люди и травы. Ты мог управлять любой песчинкой, если знал ее имя.
   Впоследствии Истинная Речь была утрачена, теперь ее помнят лишь бессловесные твари, да боги. Но смысл ее не утерян. Если направить заклинание по твоему истинному имени, оно обязательно поразит тебя. Для защиты, у нас много имен, и настоящее, чаще всего, неизвестно никому из окружающих нас.
   Это наша защита. Если заклинание направлено по имени, служащему нам для прикрытия и не являющемуся настоящим, то зло не сможет найти человека и причинить ему боль или вред. Недаром, когда у нас хотят сказать, что кто-нибудь обладает сильной защитой и ничто его не берет, говорят: "Даже собственная мать не знает его имени"!
   Вторым существенным компонентом магии является ритуал. Ритуал - это ряд определенных действий, совершаемых в определенной последовательности во время произнесения заклинания. Часто это происходит произвольно, но это не всегда правильно. Ибо, как важно слово и его произнесение, так важно и действие. Древние относились к этому гораздо строже, чем мы. Возможно, именно поэтому, магия древних была намного сильнее нашей. Впрочем, сейчас это мало кого интересует. Даже фараон произвольно будет совершать ритуал ХЕБ-СЕД, а ведь когда-то ритуал проводился строго так, как указано в древних свитках!
   Ну да ладно, сейчас речь не о том. Последним компонентом магического действия является, как я уже сказал, сам маг. В наше время это, чаще всего, жрец. Самые сильные маги хранят втайне свои знания. Но, как тебе известно, за определенную плату, жрецы могут написать заклинание против болезни, истолковать непонятный сон или приворожить предмет твоей любви и желания, если он не отвечает тебе взаимностью.
   Народ до сих пор считает, что с помощью надлежащего заклинания, магического ритуала и мага, можно совершить что угодно. Это не совсем так и, наверное, это хорошо. Что было бы с Египтом, если бы каждый сильный маг, завладевший Книгой Мертвых, начал перекраивать пространство и время по своему усмотрению? Египта давно уже не стало бы,- и он тяжело вздохнул, вспоминая свою молодость, когда были маги, что, творили на свой страх и риск все, что хотели, чем подвергали весь народ большой опасности.
   - Значит, есть еще что-то, что нужно магу для того, чтобы совершить что угодно?
   - Да. Нужна сила рода. Магическая власть дается лишь тому, у кого несколько поколений чистой крови владевших магией. А таких, как сама понимаешь, остались единицы. Большей частью это правители стран или жрецы и жрицы древних храмов и монастырей.- Нефрет хотела спросить еще так много всего, но Имхотеп остановил ее движением руки.- Прости, луноликая, мне пора отправляться на пир во дворец. Продолжим в следующий раз.
   Обиженно вздохнув, жрица вышла из шатра. Глядя вслед удаляющейся фигурке, Имхотеп потянулся всем телом и потер штаны спереди. Так больше продолжаться не может. Сегодня он возьмет женщину из гарема для облегчения своего ожидания.
  

* * *

  
   Звучала негромкая музыка: резкие стоны египетских флейт, загадочный, как бы зовущий издалека, звон систров, гудение струн китары, лиры, большой арфы. Изредка вступали хором египетские мандолины, с длинным грифом и колокольчиками, заглушавшиеся ударами бубнов - киклом. Подчиняясь руководителю, все это звучало печально-ритмическим хором со звонкими, восторженными всплесками высоких нот и грубоватыми звенящими ударами.
   Сехемхет тяжело вздохнул, оглядывая собравшихся вельмож, и вышел на балкон, что выходил на террасы, спускавшиеся к берегу Нила. Великая река легко несла свои могучие воды. Если бы так же легко она могла унести и его печаль!
   Прошло уже более месяца, а он все не мог ее найти. Девушка исчезла, как в воду канула. Впрочем, о такой ужасной возможности, после того, что произошло с ним, принцу даже думать не хотелось, чтобы не искушать жестоких богов и не подавать таких мыслей Сету.
   Он мог смириться с потерей многого в этой жизни: с отсутствием свободы, не смотря на то, что после фараона, своего отца, он был самым могущественным человеком в Египте. С потерей матери, которую не смогли спасти от страшной болезни ни мудрые врачеватели, ни заклинания самых сильных богов, ни могущественные силы Тиры, любимой материнской жрицы, которая пропала сразу же после смерти матери и никогда больше не давала о себе знать. С тем, что отец все еще относится к нему, как к малому ребенку, а теперь, после того дурацкого приключения на охоте, и вовсе приставил к нему личную охрану и эти двое достают его своим тупым преследованием.
   Он мог бы смириться с очень многим, не смотря на свои гордыню и высокомерие, он мог отказывать себе во многом и смирять свои желания, но не это! Он пытался забыть маленькую жрицу, когда понял, что она его обманула. Ох и велико же было его изумление, когда он встретился с Мерет, главной жрицей храма Анубиса в Мемфисе! Эта женщина была стара и отвратительна! Она не знала его Эхереш, но поклялась найти ее и отдать шакалам Анубиса за то, что та выдавала себя за нее - Мерет. Вот так, сам того не желая, он подверг свою возлюбленную страшной опасности.
   Впрочем, это он осознал только сейчас, уже после месяца ее упорных поисков. А тогда, он был так зол, что пообещал приехать и лично посмотреть на жертвоприношение. Хотя, к его чести, надо сказать, что его злость длилась недолго. Вскоре он уже пытался отыскать ее вновь.
   Но, увы! Она приходила к нему только во снах. И все! Никаких следов, никаких зацепок, где ее искать. Он чуть не вытряс душу из Потифара, но у того, даже не возникло никаких идей, насчет того, кто же был спасительницей принца, настолько скрытной, что даже награда в пять быков, не убедила ее объявиться.
   После трех недель упорных поисков, у него начали опускаться руки. В какой-то момент, он решил, что боги не хотят, чтобы они вновь встретились и забрали к себе юную чаровницу.
   У него возникало множество даже бредовых идей: быть может она - одна из возлюбленных Пта, что покровительствовал Мемфису. Может быть, это великий бог послал ее, чтобы спасти от смерти наследника престола, а потом забрал обратно? Он молил в храме Пта: щедрые дары, и цветы, и благовония, все к ногам бога - верни ее. Тщетно!
   Мысли роились у него в голове, но не приносили облегчения. Однажды ночью, проснувшись после очередного эротического сна, в котором он опять обнимал ее, целовал ее нежные губы, плечи, погружался в этот девственный жар, он решил загасить пламя желания с другой.
   Увы! Ни одна девушка из тех, что составляли его гарем и гарем отца, двери которого великодушно были пред ним распахнуты, не вызвала в нем желания. Как ни старалась прекрасная За-Ашт, но даже она, признанная первой красавицей Египта, не смогла вызвать у Сехемхета ничего, кроме раздражения.
   Глядя на угасающий день, принц усмехнулся, вспомнив, какой опасности подверг себя, когда, отчаявшись, тайно отправился в храм древнейшей богини Ашторет. Лилит, ламия ночи, чуть не убила его, ибо не смотря на всю свою красоту, не вызвала в нем бурной страсти, и он не смог с первого раза порвать на ней сеть любви.
   Его спасло лишь то, что перед тем, как убить его, она подарила Сехемхету поцелуй Матери Богов. Он так напомнил, одурманенному древними снадобьями, юноше, поцелуи Эхереш, что в какой-то момент, он решил, что его нежная возлюбленная вернулась к нему. Порыв страсти был так силен, что порвав на ошеломленной жрице путы, он взял ее так сильно и быстро, та просто не успела воткнуть свой смертоносный кинжал в сердце принца.
   Но порыв быстро прошел, сразу же, как только она заговорила. И он ушел оттуда, мучаясь неудовлетворенностью, ибо те мгновения, что вызвали порыв, прошли, уступив место воспоминаниям, от которых не могли спасти даже жрицы Анаитис, богини одуряющего страстного желания. Они вызывали у него физическое облегчение, но кроме этого - ничего! Страдало же не столько тело, сколько душа. Тело мучалось из-за невозможности удовлетворить желания духа.
   После недели разврата и безумств, он вернулся к поискам Эхереш. Но и сейчас, после месяца активных поисков, он был не ближе к цели, чем в тот день, когда после праздника в честь его возвращения, вернулся в храм, дабы забрать свою жрицу Анубиса, что выходила его в потайной комнате. И не обнаружил ничего!
   Его уединение и грустные размышления прервал Имхотеп, чати фараона, вот уже более пятнадцати лет строивший гробницу Джосера. Надо отдать должное великому мужу Египта: гробница была самой грандиозной из всех, что Черная Земля видала доныне!
   Имхотеп принес принцу вина. Ему тяжело было видеть, как мучается его любимый ученик, которого он знал с самого его детства и любил, как собственного сына. Ему он отдавал свои знания и с ним связывал свои надежды до недавнего времени.
   Теперь он не мечтал о славе, ведь все его мысли были заняты Нефрет. Но счастье принца по-прежнему волновало его. Имхотеп начал разговор издалека, однако, заметив отсутствие реакции со стороны принца на вопросы о погоде и делах в стране, рискнул спросить то, что его действительно тревожило:
   - Сехемхет, тебя что-то гнетет? Что за бог украл твой покой? Мы более не слышим твоего смеха и, с тех пор, как ты вернулся после той злополучной охоты, ты бродишь по дворцу потерян, зол и нелюдим.
   - Ты, как всегда, прям и откровенен, Имхотеп. Ты прав, меня терзает грусть, имя той грусти - женщина...
   - Женщина? Вот так-так!- чати замолчал, смущенный и обрадованный. Наконец-то, сердце принца стало сердцем истинного мужчины. Ведь пока юношу не опалит любовь к женщине, он не может считаться мужем! Эти слова тем более обрадовали Имхотепа, что он, хотя и понаслышке, но знал, что во дворце есть те, кто женщинам предпочитают мальчиков и опасался за принца и его взгляды. А когда стало известно, что прекрасная За-Ашт не смогла покорить принца, что он ушел от страстной Лилит задолго до наступления полуночи, взяв жрицу страсти лишь один раз, фараон и его чати стали всерьез опасаться за наследника трона. Ответ Сехемхета не только успокоил Имхотепа, он наполнил его радостью и ликованием! Душа принца взрослела!
   - Что же тебя так расстроило?
   - Расстроило? Это не совсем подходящее слово для описания моих чувств. Я не могу наслаждаться предметом моей страсти, тоска по ней гнетет и мучает меня!
   - Не можешь? Она замужем? Но это не проблема,- принц молча покачал головой.- Не можешь наслаждаться... Не понимаю. О, всемогущий Пта! Ты хочешь сказать, что не можешь..? Я посмотрю, что смогу сделать. Но, постой,- Имхотеп изумленно нахмурился, - как такое возможно? Всем известно, что ты взял Лилит. Пусть лишь раз, но это означает, что с тобой все в порядке, все остальное поправимо!
   - Ты меня не понял,- от изумления и неверия, что о нем могли подумать, как о мужчине, не способном зажечься пламенем любви, чтобы удовлетворить женщину, Сехемхет покраснел, - ты меня совсем не правильно понял, Имхотеп! Я с радостью буду любить ее все ночи напролет и приветствовать Хепри и Амона стонами страсти, но ее нет со мной!
   - Нет с тобой? Что ты хочешь этим сказать? Кто-то в Верхнем или Нижнем Египте посмел отказать тебе? Тебе? Сехемхету? Наследнику трона фараона? Не может быть! - брови Имхотепа сошлись на переносице, а глаза непонимающе устремились на принца, который, тяжко вздохнув, отвернулся и смотрел на воды Нила.
   - Я не могу ее найти...
   - Ты любишь призрак? Или ее нет и не существует? Она - твое мечтание?
   - Я не знаю, учитель. Все, что я знаю, что каждую ночь мои губы ласкают ее тело, и я высекаю стоны страсти из ее души, но просыпаюсь я один в постели, мокрый от пота и желания, и ее нет рядом. Я тоскую о ней, о том времени, когда открыв глаза, я видел нежное лицо на ложе близ себя.
   - Не понимаю. Я не знал, что у тебя была любимица среди гарема. И что же с ней произошло? Как смеет, дерзкая, не удовлетворять твоих желаний? Она что же - умерла?
   - Нет, пропала.
   - Пропасть из царского гарема невозможно, ты что-то путаешь мой друг! Я прикажу наказать твоих евнухов, если ты этого еще не сделал. Они враз одумаются и...
   - Да нет же! - перебил его Сехемхет, - она никогда не была в моем гареме. Да и любовью своей она дарила меня всего лишь две ночи!
   - Маловато. Но кто она?
   - Теперь я и не знаю. Раньше я думал, что она - Мерет, верховная жрица Анубиса в Мемфисе.
   - Не может быть! Я знаю Мерет, это слишком старая особа, что бы ты смог любить ее целых две ночи, да еще и страдать от желания потом еще столько времени. Ты ничего не путаешь?
   - Нет. Послушай, когда я уехал с той дурацкой охоты, на меня напал зухос, воплощение Себека.
   - Про то я знаю, знает и весь двор.
   - Так вот. Я очнулся в полутемной комнате и обнаружил возле себя девушку. Она и назвалась Мерет, верховной жрицей Анубиса. И я...
   - Не может того быть, говорю тебе! Мерет - стара и ужасна, как воплощенье Сета!
   - Да дай же рассказать!
   - Прости. Молчу, молчу!
   - Я считал ее Мерет. Мне не было причин не верить ей. Я видел от нее одно добро и ласку. Хотя она скрывала меня ото всех, я был с ней так счастлив! Она была со мною. Ее руки, я мог касаться их столько, сколько хотел, мог целовать ее тело.... О, Боги Черной Земли! Разве я хочу так многого? Верните мне лишь то, что один раз уже дали! И я забуду все свои печали...
   - Но как же вы расстались?
   - Я ждал ее, а в предрассветной мгле меня заметил Потифар, он вышел посмотреть на Нил. И, конечно же он поднял крик, вызвал отца и придворных, как же без них! Все они тут же примчались из дворца. А она не пришла. Может быть, ее испугал весь этот шум, или, того я боюсь более всего, что она, узнав, кто я, слишком застеснялась. Решила, что была лишь эпизодом в жизни знатного вельможи и исчезла.
   - Ты сам-то веришь в это?
   - Не знаю, во что верить. Она обманывала меня о своем имени и ранге. И в храме никто о ней ничего не слыхал. Никто не узнал ее в моем описании и я не нашел ни следа ее.
   - Как странно все, что ты сейчас сказал, скорей похоже на легенду или сказку. Прекрасная и юная жрица, что появляется ниоткуда и прячет тебя ото всех, одновременно исцеляя, дарит своей любовью и, как только тебя находят, исчезает. Возможно, она спутница Пта? Мне нужно обдумать все, что ты сказал, спросить богов...
   - Ты мне поможешь? - глаза Сехемхета зажглись надеждой.
   - Не могу сейчас ответить, подождешь до завтра?
   - Да!
   Кивнув, на прощанье, Имхотеп в глубоком раздумье, удалился.
  
   ГЛАВА 13.
  
   "Сехемхет"! Голос, нежный и ласковый, как дыхание ребенка, звал его в ночи. "Сехемхет"! Хрипло, чуть с придыханием, как будто она задыхалась от страсти... Он приподнял голову с подушки и сонно огляделся.
   - Ты здесь? Это ты? - его голос эхом разнесся в ночи.
   - Сехемхет! Я люблю тебя, мой принц! А ты?
   - Да! Я люблю тебя! Приди сюда и убедись сама. Иди же ко мне...
   Из сумрака ночи к нему рванулось тело. Она опустилась на него сверху, прямо перед собой он увидел ее прекрасные глаза, ее нежные волосы окутали их и укрыли от всего мира.
   Ее губы скользнули по его лицу. Медленно и нежно она коснулась поцелуями лба, глаз, щек, подбородка, потом вернулась к губам. Лавина удовольствия и нежности затопила его. Любовь и страсть захлестнули тело и, застонав, он обхватил ее руками и перевернулся, оказавшись сверху.
   Он покрывал ее всю жаркими поцелуями, ее стоны эхом разносились по покоям и будоражили его слух, тревожили кровь, все больше увеличивали его страсть, его желание. Он так долго был без нее, он так соскучился по ней...
   Медленно и нежно он проник в нее и застыл. Его лицо исказилось от удовольствия. Он - дома! Он снова испытывает это потрясающее ощущение! Ни одна женщина в Египте, да и вообще в мире, не могла дать ему этих ощущений, кроме нее!
   - О, жемчужина Нила! Мой священный лотос, как ты хороша! Я люблю тебя, сладость моей плоти! Я люблю тебя, родник радости моей души! Никогда больше не покидай меня! Обещай мне, обещай! - он наполнял ее собой и твердил, подкрепляя каждую просьбу, сильным движением вглубь ее тела, - Обещай! Пообещай, что навсегда останешься моей!
   Он встретился с ее глазами и услышал ее низкий смех:
   - О, Сехемхет! - ее голос стал отдаляться, а тело исчезло, растворившись в момент его кульминации.
   Он открыл глаза и в ярости ударил кулаками по простыням. Это снова был лишь сон. О, боги Египта! Сколько же еще он сможет перенести эту муку? Сколько еще он будет любить ее лишь во сне, в своих несбыточных мечтах?
   Он даже не знал, как ее зовут! Его боль, его печаль, женщину, что мучает его по ночам, обещая сладость и исчезая, когда он так близок к завершению! Что же это такое? За что ему это?
   Глубоко вздохнув, принц закрыл глаза и вновь увидел ее обнаженное жаждущее тело. Она стояла перед ним обнаженная и прекрасная, и капельки воды стекали по ее коже. Она призывно улыбнулась, облизнула губки и протянула к нему руки......
   С мучительным стоном, он прикоснулся к себе, желание все возрастало, перед глазами вспыхнули звезды, а вокруг зазвенел ее победный смех.
  

* * *

  
   - И раз! И раз! Дружнее, дети шакала! Постыдная помесь свиньи и бродячей гиены! Ленивые твари! Навались!
   Сотни людей в едином порыве, вцепившись в лямки, потянулись вперед. Песок скользит и вырывается из под ног. Режет кожу, обжигает пальцы. Лямка впивается в грудь и плечи, шею сводит от усилий.
   Свист, и кнут надсмотрщика обжигает чью-то спину, заставляя сжиматься, в ожидании боли и рваться вперед, стремясь уйти от удара.
   Подходит к концу третий месяц, что он трудится на строительстве. Скоро его отпустят домой. Осталось каких-то три дня, и он будет освобожден от этого кошмара на целых полгода! А может, и больше! Сможет заняться своим полем, по вечерам будет гулять у реки с женой и сынишкой...
   Он замечтался. Знакомый свист и плечи обжигает боль от встречи кожи с кнутом. Его одолевает злоба. Слезы выступают на глазах, и он опускает голову, чтобы никто из соседей, что вместе с ним идут в ряду, не увидел его слабости. Он знает - по его вине и они получили удар.
   Здесь нельзя злится. Нельзя думать или мечтать. Здесь нужно просто переставлять ноги, всем телом налегая на лямку. Косой взгляд вбок. Они уже возле вершины. Еще 50 - 60 шагов и глыба, что они тащат, займет свое место.
   Он снова погружается в размышления. Вчера вечером с ними говорил сам Имхотеп. Вот уж, воистину, великий человек! Хотя, он подозревал, что чати фараона не совсем человек. Уж больно много тот знал и умел для смертного!
   Так вот, сам Имхотеп обещал им, что строительство скоро закончится. Говорил, что дата праздника Хеб-Сед, уже назначена. К тому сроку, кровь из носа, а надо все завершить. Рассказывал, что это последняя ступень в гробнице Джосера (и то сказать, куда такая здоровенная, то?), да будет он здрав, силен и могуч! Да продлят боги его дни и дни его славного правления Египтом!
   Громкий свист кнута режет слух. Где-то справа слышатся вскрики и стоны. Нет, еще близко, черед его стороны наступит только через два удара. А значит, пока можно расслабится.
   Надсмотрщик стоит на самой глыбе, что они тянут наверх и людям приходится тащить и его наверх сооружения. Он специально находится выше, дабы видеть, кто отлынивает и наказывать, а так же для того, чтобы его команды слышали и те, кто тащат, и те, кто толкает кусочище неподъемного камня все выше и выше.
   Спину сводит. Дыхание сбивается, ноги дрожат от усталости, а мышцы рук - от усилия. О, Боги! Пошлите фараону долгие годы здоровья и царствования! не хочется дожить до еще одного такого вот строительства!
   - Ах вы, пожиратели отбросов! Что вы копаетесь? А ну, поднажали! И раз! И раз! Дружнее! Дружнее, гиены поганые!
   Свист кнута. Звуки стонов. Кто-то скрипит зубами от напряжения. В воздухе стоит тяжелый запах потных тел, смешенный с несдерживаемыми ароматами желудка. Всем тяжело. Все устали.
   Солнце близится к зениту. Этот, последний перед перерывом, час работы, кажется особенно тяжелым и длинным.
   Ни ветерка. Жара и рой насекомых, да озверевший, как шакал от вида крови, от вседозволенности, надсмотрщик! Когда же это кончится?
   - И раз! И раз! Навались!
  
  
   Вдали пылит колесница. Следом несется царская охрана. Чтобы это могла значить? Если бы фараон хотел посетить строительство, их заставили бы трудиться втрое дольше вчера. Да и сегодня!
   Тем временем, отсюда, сверху, отлично видны костры с огромными котлами, в которых готовится овощная похлебка. А значит, перерыв на обед вот-вот объявят!
   Со всей силы, что еще осталась в его измученном, уставшем за эти месяцы, теле, он наваливается на огромный деревянный рычаг.
   - И раз! И раз! Веселее, черви ленивые!
   Медленно, но верно, каменная глыба встает потихоньку на свое место.
   - Навались! Еще немного!
   Раздается странный треск. Упор вырывается из рук. Он не успевает отскочить, врезается в соседа. А рычаг скользит вниз...
   Как во сне, очень медленно, мужчина смотрит на падение здоровенной лесины. Вокруг люди пытаются отхлынуть от удара в разные стороны. Сталкиваются, врезаясь, друг в друга...
   Он еще успел услышать несколько криков, ругань надсмотрщиков, успел подумать, что надо бы убраться с пути деревянной махины...
   Но убираться было некуда! В последней попытке избежать боли, он по-детски, поджал пальцы ног...
   И удивился. Почти не больно! Хотя, отлично видел, что ноги ободраны, а рычаг впечатал их в каменную глыбу внизу...
  
  
   - Господин! Господин! - истошный крик летел через все пространство стройки. Имхотеп уже и сам спешил к месту происшествия.
   Он выскочил из своей палатки, где просматривал чертежи и планы, еще раз сверяя сроки окончания строительства, споря с помощниками, едва почувствовав странную волну, что прошлась по рабочему лагерю, всколыхнув предчувствие несчастья и вызвав почти физическое ощущение близкой боли и мурашки на теле.
   Отбросив планы, под удивленные взгляды Маруда и Али, чати буквально вылетел из своей палатки и помчался к высокой гробнице, в которой оканчивали возводить последнюю ступень. Из палатки выглянуло изумленное лицо Али, первого помощника Имхотепа. по опыту зная, что что-то случилось, этот немолодой мужчина пытался разглядеть причину, заставившую патрона нестись со скоростью, взбесившейся кобылы, совсем не подобающей его возрасту и сану.
   И он заметил ее. То есть, он выглянул как раз вовремя, чтобы увидеть, как толпа крестьян, работавших на самой вершине пирамиды и сейчас подгонявших на место очередной каменный блок, вздрогнула, как земля, изрыгая из себя несколько человек. Раздался то ли вскрик, то ли общий стон.
   А Имхотеп уже бежал по насыпи к вершине, что-то крича тем, кто стоял внизу. Еще не понимая, что произошло, они с изумлением наблюдали за теми, кто барахтался, пытаясь удержаться на верхнем краю, беспомощно зовя тех, кто остался сверху, отодвигаясь, наступая на руки цепляющимся и рискуя слететь вниз, срывая несчастных. То на тех, кто, не сумев удержаться, падал и оставался лежать на нижних ступенях грудой странно изогнутого, кое-где еще пытающегося шевелиться, мяса...
   Лицо Али вытянулось. Он вздрогнул и тоже рванулся из палатки к ближайшей кучке людей, на ходу раздавая приказы.
   - Ты - беги за госпожой Нефрет! Она ученица Имхотепа, будет ему помогать. Знаешь, где она? - Получив утвердительный кивок, он поворачивается к следующему.
   - Вы - двое, хватайте ноги в руки и стрелой к храму, пусть готовятся принять раненных, да пусть пришлют сюда бинты!
   - Вы: ты, ты и ты, возьмите еще парочку и бегите к Самуду. У него в палатке стоят носилки от прошлого несчастного случая. Хватайте их и, быстрее ветра, наверх, к чати! Ясно?
   - Ясно!
   - Хорошо! Ты - куда рванулся? Стоять! Имхотеп любопытных терпеть не может!
   - Я работал при храме. Помогал жрицам лечить...
   - Что? Понимаешь в ранах? Тогда заскочи в палатку чати, скажи Маруду, пусть даст тебе сундучок Имхотепа, ему понадобятся инструменты! Отнесешь!
   - Ах, разорви меня Сахмет! Забыл! Ты! Возьми пяток людей и помоги принести носилки из храма! Живо! Живо!
   - Ты, ты и ты! За мной! Помогите разогнать толпу, они только мешают. Вперед! К раненным не прикасаться! Никого, кроме жрецов, к пострадавшим не подпускать!
   Шум. Гам. Грохот. Брань. Чьи-то всхлипы. Несколько женщин заголосили. Их тут же оттащили к котлам с едой, велев кормить людей и не путаться под ногами.
   К пирамиде, белой тенью уже спешила Нефрет. За ней неслись несколько человек с носилками и бинтами, у подножия она столкнулась с человеком, что нес сундучок Имхотепа, кивнула, что-то говоря надсмотрщикам, и исчезла в толпе, проталкиваясь к вершине. Ее аккуратная головка замелькала среди крестьян, в толпу которых она ныряла, как в воду.
  
  
   Имхотеп протолкался сквозь толпу наверху, еле увернувшись от кнута надсмотрщика, которым тот пытался навести порядок. То бишь, заставить всех разойтись по местам. Что, однако, ему не удавалось сделать, так как народ разбирало любопытство
   - Азим! - Имхотеп перехватил кнут в воздухе, - Прекрати! Они же ничего не чувствуют! Разгоняй руками и словами. Да не бей никого! Нам хватит и тех. что пострадали от рычага. И осторожнее толкайся! Там со стены люди попадали, могут и еще жертвы быть. Организуй их, пусть идут на обед. И польза, и мешать не будут!
   Надсмотрщик кивнул. Замотав кнут, сунул его за пояс и повернулся к людям.
   - Что не ясно? Чати сказал: всем обедать! Значит, марш жрать! Что? Оглохли? Шевели копытами, - он толкнул ближайшего, следующий получил подзатыльник. - Живо! Живо! Шевелись! Марш отсюда!
   Толпа двинулась. Рядом, один за другим, возникали надсмотрщики с других участков работы, присланные сюда Марудом. Снизу летел голос Али.
   - Быстрее! Спокойно! Ничего страшного! Мы сейчас разберемся! Вы - успокойтесь! Раненными занимается госпожа Нефрет и сам Имхотеп! Все будет хорошо! Те, кто чувствует боль, или у кого идет кровь. Внимание! Если вы можете ходить - идите в храм сами. Жрецы уже предупреждены. Они готовы помочь вам! Если не можете идти, отходите вправо. Сюда, ко мне. Здесь стоят люди с носилками. О вас позаботятся! Сразу же предупреждаю! Притворщики и обманщики получат 20 палок!
   Голос старшего помощника звенел над стройкой, и странно было, что этот звонкий голос принадлежит мужчине уже в годах. Его слушались, потому что привыкли к этому за долгие годы строительства.
   Люди двигались в направлении котлов с похлебкой, послушно выстраиваясь в очередь. Кто-то оживленно обсуждал случившееся. Кто-то потрясенно молчал, вспоминая, как смерть заглянула в глаза, хищно улыбнулась, потрогала холодной рукой сердце и отвернулась, спеша к кому-то другому. Некоторые возбужденно молились, славя богов и обещая щедрые дары за спасение.
   Лагерь гудел, как развороченный улей.
   Жизнь продолжалась!
  

* * *

  
   Боль! Как больно! Все пульсировало, дрожало, ревело от боли! Звук, свет. движение рядом и внутри - все вызывало новые волны боли! Заставляло вздрагивать от острых ощущений, и эти вздрагивания вызывали новые приступы боли. И так по кругу, и так по нарастающей.
   - Спокойно! Сейчас будет легче! Тихо, мальчик! Тихо! Ну, будь мужчиной! Сейчас я сниму боль. Будет легче! Сейчас...
   Голос пришел откуда-то извне? Или он просто звучит в голове? Пытаюсь открыть глаза, но солнце режет по зрачкам светом, как ножом! Почему так больно? Я ударился головой? Да, похоже! Так. Почему раскалывается голова, мне ясно...
   А почему пульсирует болью все тело? Ощущение такое, как будто по мне стадо быков пронеслось. Или все же? Да нет! Я же не в поле! Я.... Где я? Что случилось? Мы тащили...
   На стройке! Я строю гробницу Джосера! Вспомнил! И что дальше? Мы тащили.... И глыба сорвалась? Да нет! Не может быть! Я шел впереди, а значит, пострадать не мог. Глыба пошла бы вниз, а не наверх.
   Тогда что? Мы заканчиваем. Так вчера говорил Имхотеп... Имхотеп! Что-то знакомое...
   - Держись, малыш! - боль отпускает, потихоньку уходя из ног, - держись! Вот так. Хорошо!
   Имхотеп! открываю глаза и вижу его. Большая рука вытирает пот с высокого лба, оставляя на челе кровавый след. Это моя кровь? Лицо его сосредоточено. Вот он вскидывает глаза и смотрит на меня...
   До чего же хорошие у него глаза! Добрые, мудрые. Забавно! Я и не видел, что они - черные, как ночь! Но, ведь я никогда и не подходил к нему так близко.... А ресницы длинные...
   Как у женщины. Почему он так странно улыбается мне? Я уже видел эту улыбку... Он... Он...жалеет меня?
   - Прости, сынок! Я снял боль. Но, не уверен, что смогу спасти твои ноги...
   Ноги? Ноги... Рычаг!" Огромный деревянный рычаг, который мы использовали, чтобы подвинуть на место глыбу, что тащили все утро наверх...
   Он сломался! Да! Вспомнил! Рычаг сломался! Да! И эта лесина упала! Я помню.... Упала... Я.... Я был рядом!.. Она... Ноги ободраны! А ведь было совсем не больно.... Да и сейчас боли нет! Что же чати меня жалеет?..
   Лицо.... Как красива! Я знаю ее... как же? Нефрет! Она - ученица чати! Я видел... Почему она плачет?... Плачет... Что?... Ноги?... Ноги! Мои ноги.... Не чувствую....
   Вспомнил! О, боги! Рычаг раздавил их! Он упал прямо мне на ноги! Помогите!.. Помогите! А - а - а...
  
  
   Чати покачал головой. Проведя рукой перед глазами, бьющегося от ужаса, юноши, он отключил его, позволив несчастному соскользнуть в спасительное забытье.
   Ноги были раздавлены, смяты, расплющены! От них не осталось ничего! Здесь не поможет и сама Сахмет! Придется удалять!
   Он снял боль. Затянул перекрученную веревку вокруг одной из ног, с благодарностью кивая Нефрет, что уже закончила перетягивать вторую. Чуть ниже колена...
   Бедная девочка! Ее слезы капают на страшные раны, но голос тверд. Все правильно! На носилки его и в храм! Здесь для него уже ничего не сделаешь...
   Имхотеп, качая головой, перешел к следующему. Здесь все гораздо хуже. Ему уже ничем не помочь! Мужчина, в момент разлома, поскользнулся и попал под вес рычага почти весь. Сломан хребет. Ноги, живот, грудь - сплошная кровавая каша.
   Его вытащили. И он до сих пор жив. Пытается что-то говорить, кровь идет горлом и мешает ему. Имхотеп посмотрел на Нефрет, что уже садилась возле умирающего. Ореол силы, что окружал ее нежным солнечным сиянием, сейчас был виден невооруженным взглядом. Он вызывал удивленные, завистливые, испуганные взгляды окружающих. Девочка светилась, облегчая несчастному последние минуты жизни. Слезу катились по нежному лицу.
   Чати на миг встретился с ее заплаканными глазами, его уже тянули к другому крестьянину, что от удара взлетел, как и еще несколько человек, стоявших посередине, близ места разлома. Их, спружинивший обломок, буквально выбросил вверх. Подлетев на несколько метров, они рухнули вниз, на головы тем, кто пытался отшатнуться из-под падающего бревна, ломая и калеча. Ломаясь и калечась сами.
   Он улыбнулся ей и удивленно замер, не сразу начиная движение к пострадавшему. Сквозь нежное лицо девочки на него глянула сама Сахмет!
   Маг машинально присел возле пострадавшего, осматривая. Руки сами знали, что делать. Жгут. Обезболивание. Ладони уже покалывает. Достал из принесенного сундучка амулет. Надел. Почувствовал, как сила, что хранилась в кристалле, разливается по телу. Вправил кость. Закрепил. Две палки и тщательно обмотать. Следующий!
   Руки делали ставшую привычной, за прошедшие годы стройки, работу. Механически выполняя все, что нужно. Он шептал слова заговоров, слова утешения и ободрения. Улыбался кому-то, кого-то осматривал...
   А мозг бился в удивлении. Лик Сахмет! Невозможно! Немыслимо! Лик богини при лечении может быть виден лишь у.... Так - так! Девочка! Сладкая моя, нежная девочка! Кто же ты?
   Кровь брызнула в лицо. Попала в глаза. Вздрогнул, отбрасывая мысли, сосредоточился на том, что делал. Челюсть была не просто сломана - вбита вверх черепа. Язык откушен. Не пришить! Увы! Что еще? Зубы раскрошились.... Пробили небо.... Щеки порваны...
   Этот лучше. У предыдущего было ударом сломано основание черепа. Ему помочь я уже не мог. А этот ничего! Говорить, конечно, толком не сможет.... Но жизнь я ему сохраню!
   Усыпить. Дать знак Али: "На носилки!". Следующий! Вниз! Вниз, вниз. Там те, кто упал, сорвавшись с самого верха. Их до сих пор еще не трогали, дожидаясь прихода чати или Нефрет.
   Он прошел мимо предпоследней ступени, заметив возле Али, белую столу Нефрет. Вернее окровавленную, потому что девушка осмотрела уже более десяти - пятнадцати пострадавших, трем из них облегчая боль при уходе на Запад. Сейчас она занималась мужчиной, которого ударом рычага выбросило вверх и вбок. Он упал вниз, не долетев до мягкой земли, сильно ударившись о камень гробницы.
   Кивнув неожиданному помощнику, что притащил его сундучок с инструментами и хорошо помогал ему при осмотре пациентов, чати заспешил вниз, к тем, кто лежал на земле. Довольный мужичок, засеменил следом, испытывая райское наслаждение от возможности понаблюдать и поучиться на работе одного из лучших врачей Египта.
   Пока Имхотеп обходил пирамиду, мимо него пронесли несколько носилок, накрытых простынями. Эти - уже отмучились. Их семьям выплатят компенсацию. Он поискал глазами Маруда. Заметил и, мысленно коснулся его плеча. С такого расстояния все равно не докричишься.
   Младший помощник обернулся, отлично зная это ощущение: патрон зовет! Поискал взглядом человека с поднятой вверх рукой. Кивнул, показывая, что видит его. Чати показал на носилки с погибшими и снова на Маруда. Тот в ответ снова кивнул: "Понял. Разберусь!".
   Немного успокоенный (одной проблемой меньше!), жрец двинулся дальше. Прибежавший жрец указывал дорогу. Они прошли мимо небольшой группы людей, которым местные жрецы оказывали первую помощь. Здесь были те, кто мог самостоятельно передвигаться. Имхотеп осмотрелся, потянулся мыслью к одному из ближайших жрецов Сахмет и двинулся дальше. Парочка переломов, ободранные руки - ноги. Выбитые зубы. Ничего страшного! С этим они справятся сами!
  
  
   Нефрет склонилась над стонавшим мужчиной. Ему было лет тридцать и, судя по одежде, он был горожанином. Парик слетел при взлете и, упав, пострадавший не просто ударился - сорвал кусок кожи. Под головой была целая лужа крови. Плечо неестественно вывернуто. Из сломанной руки торчит кость, омываемая, бьющей из рваной вены, кровью. Ноги разбиты. Возможно два - три перелома. Но, это не главное!
   Она касается ног, которые не двигаются, нажимает пальцами на вывихнутый палец, вправляя его на место. Так и есть! Он не чувствует боли в ногах! Сломан позвоночник?
   Но, все по порядку! Сначала остановить кровь. Где раньше? на руке! Там самая обильная кровопотеря, если не считать головы. Как там говорили в храме? Если не дать ей вытечь - он умрет? Что ж, пусть течет. Пока! Он ударился головой, туда попали песок и пыль. Пусть кровь смоет все, только чуть приподнять голову...
   - Держи вот так! - она хватает стоящего рядом Маруда, притягивает его руку вниз, заставляя опуститься на колени, и перекладывает ему на ладонь окровавленный затылок. Затем склоняется над рукой. С усилием вправляет плечо.
   "Теперь, осторожно, девочка! Очень осторожно!" Кость вставлена на место. Одну руку Нефрет кладет на пульсирующий фонтанчик. Другой, пачкая столу и шею, хватает кулон, что подарил ей Имхотеп, после первого занятия, когда узнал, что она работала при больнице храма и умеет лечить. Он как-то увидел, как она оказывает первую помощь камнетесу, резец которого сорвался, распоров строителю бедро. С тех пор у нее и появился кулон с огромным каплевидным аметистом, который она каждое утро клала на солнце - заряжаться, и каждый вечер в воду - для очищения.
   Глубокий вдох. Сила перетекает в руки. Солнце обнимает ее, проходит по жилам. К разорванной вене устремляется сила - любовь и солнечный свет. Закрыв глаза, жрица представляет себя очень маленькой. Эта малышка стягивает, сшивает, сживляет края разрыва, разглаживая рубцы. Губы шепчут заклятье.
   - Нет! Сначала голову!
   "Кто это? - Она убирает руки со сросшейся вены, перетягивает бинтом рану.
   - А голова как же? Он же умрет!
   "Кто это? Ах, да! Маруд! Младший помощник Имхотепа.... Разве он?.. Нет! Плотник, кажется!.."
   - Может быть, скопление крови внутри черепа. - Тоном девочки, отвечающей урок, она давала пояснения, не переставая работать, - кровь, если ей не дать выбежать, останется внутри пузырем. Будет давить на мозг и человек сойдет с ума. Или умрет. Пусть бежит!
   "Ноги! Теперь - ноги!" И снова: вправить. Пальцы скользят по острым краям кости, разрезая кожу. Мысленно вытолкнуть чужую кровь своей. Немного силы туда.... Стянуть порез. Хорошо! Дальше!
   Свет льется сквозь нее. Кровь останавливается.
   - Теперь голову? - Маруд смотрит на девушку, чувствуя внутреннюю дрожь. Ему не показалось! Каждый раз, когда эта красавица останавливает кровь или снимает боль, сквозь черты ее лица проглядывает львиная морда! Надо спросить у чати, что же это значит? Ее благословили боги? Или она одержима духами зла?
   Жрица кивает, обмывает голову водой из фляжки, смывая остатки грязи. Клок кожи уже не прирастить назад. Он - мертв! Что ж! Придется ему ходить со страшным шрамом на затылке.
   Вспоминая о позвоночнике, Нефрет ощущает прилив сострадания. Из ладоней брызжет яркий свет. На глазах у изумленного Маруда, кровь останавливается, края раны вздрагивают и начинают тянуться друг к другу. разрыв соединяется! Стягивает кожу к затылку, разглаживая морщинки на лице, делая мужчину моложе его лет...
   - О, дает! - Только и смог прошептать Маруд.
  
  
   Имхотеп разогнулся. Этого он спасти не смог. Перед глазами все плыло - силы отдал, а результат...
   - Господин? - Возле него склонился Маруд, - там...
   - Что?
   - Его высочество, принц Сехемхет... Он желает видеть вас. Я проводил его к вашей палатке, приказал принести вина и фруктов. Но... он сейчас один. Али занят, да и я.... А вы... как же?
   - Понятно! С этим - все. Здесь есть еще кто-нибудь?
   - Нет. Двое умерли. С последним, что отлетел дальше всех, работала госпожа Нефрет.
   - Где она?
   - В храме Запада. Она пошла с тем, последним. Боялась, что его не донесут, если она отойдет. Она... Странная! - Он испуганно выдохнул, чуть отстраняясь от чати.
   - Странная? - Патрон, быстрым шагом направлявшийся к своей палатке, остановился, внимательно глядя на испуганно человека, - в смысле странная?
   - У нее, сквозь лицо... Морда львиная видится!
   - Ах, это.... Это, брат, такая штука.... В общем, это Сахмет через нее благословляет раненных.
   - Так ведь у вас этого нет!
   - Это бывает только у тех, в ком течет чистая царская кровь...
   - А! Понятно! - Маруд закивал, шагая рядом. И вдруг споткнулся, - чистая царская кровь, чати? Но, ведь.... Ведь это значит...
   - Знаю! Никому о том ни слова! Я сам разберусь. Пошли!
  

* * *

  
   Все утро его было пронизано ожиданием. Сегодня Имхотеп должен дать ему совет, где искать его прекрасную спасительницу. Все внутри дрожало от нетерпения, он отказался от завтрака и с трудом высидел церемонию завтрака фараона, нервничая оттого, что отец не разрешил ему удалиться и ведет глупые и пустые разговоры о погоде и новом разливе Нила.
   Когда он, наконец-то, смог встать из-за стола, то отправился к Имхотепу, который в это время находился в Саккаре, наблюдая за возведением ограды вокруг пирамиды Джосера и росписью комнаты мумификации. Отец милостиво отпустил его, полагая, что сын, наконец-то, заинтересовался чем-то, касающимся власти и страны.
   Сехемхет так торопился, что чуть не перевернул колесницу на пути в Город Мертвых. Он сильно обогнал своих телохранителей, которые двигались вслед за принцем, ориентируясь на пыльное облако впереди и с ужасом думая, что с ними сделает фараон и командир, если мальчишка перевернется на такой скорости. Утешало только то, что рядом несся Кенна, их начальник и брат принца. Хотя.... Эти двое здорово разогнались, пытаясь выяснить: чьи же кони быстрее. Так, что - какое уж тут утешение! Одна головная боль!
   На главных дорогах Мемфиса всегда было тесно от медлительных ослов, повозок, процессий паломников и рабов - носильщиков, до отказа нагруженных корзинами. Множество купцов стекалось сюда со всех концов страны. Сюда же шли и те, кто мечтал увидеть фараона Джосера, воплощение Гора на земле.
   Охрана чуть расслабилась, когда Сехемхет свернул с главной дороги и направился на Запад. Здесь шла дорога на Саккару, в целом довольно хорошая, сейчас она была лишь в нескольких местах занесена песком.
   Этой дорогой часто пользовались, и она пребывала в хорошем состоянии, ведь за этим следил сам чати Имхотеп! На дороге было мало повозок, что значительно упрощало продвижение по ней и к тому же делало работу телохранителей менее напряженной.
   На чистых участках, протяженностью в сотни стадий, можно было беспрепятственно разгоняться, и юный наследник наслаждался быстрой ездой. Это успокаивало его кровь и нервы, хотя и портило их охране. Он радовался, как ребенок в ожидании праздника. Еще больше он радовался, когда умудрялся заставить друга глотнуть пыли из-под своих колес. Кенна в ответ только рычал...
   Зная Имхотепа, как мудрого учителя и сильного мага, принц искренне верил, что чати, который не раз подтверждал свое хорошее к нему отношение, выручал его в детстве из разных передряг, и сейчас поможет ему с решением проблемы.
   В крайнем случае, решил Сехемхет, он уговорит Имхотепа просить помощи у Пта и Ашторет напрямую, в обход жрецов. А уж собрать все необходимое для древнего заклинания исполнения желаний, если кто и сможет, так это принц, известный своим упорством в достижении поставленной цели.
   Выполнить обряд под силу только Имхотепу, уже сейчас признанному одним из величайших мудрецов своего времени. О нем, уже более двадцати лет, люди слагают легенды. Так кто же может помочь, если не он? Сехемхет счастливо рассмеялся, круто заложив вправо, почти чиркнул ободом колеса по ногам лошадей брата, останавливаясь возле высокой ограды и, кинув поводья подоспевшей охране, пошел искать чати фараона.
  

* * *

  
   Внутренний двор, предназначенный для проведения праздника Хеб-Сед, был готов. Осматривая результаты работы Имхотепа, принц удовлетворенно вздохнул.
   Все фараоны, через тридцать лет своего правления должны были проводить ритуал омоложения, чтобы навсегда остаться молодыми. Имхотеп не очень-то верил в то, что ритуал сможет омолодить его друга и господина, фараона Джосера, но не смел высказывать вслух свои сомнения, дабы не нарушить искренней веры царя в то, что ритуал вернет ему уходящую молодость. Сделает его зубы целыми, сердце - здоровым, а кости вдруг перестанут ныть на погоду в местах переломов. Сехемхет знал об этом, но считал, что будущее рассудит - кто из них прав.
   Увы! Имхотеп не верил, но он не считал себя в праве лишать друга надежды на помощь древнего ритуала, который, по легендам, всегда срабатывал. В конце - концов, кому, как не ему - чати фараона, первосвященнику Гелиополя было знать, что способна сотворить древняя магия, если ее правильно применять и не отклоняться от обряда! И кому, как не фараону, богу на земле, получать помощь древних сил? Хотя Имхотепа очень сильно смущал тот факт, что Джосер планировал свое проведение Хеб-Сед в несколько вольной форме и, возможно, что будут допущены отступления от древнего ритуала. Народ он, конечно же, сможет убедить в чем угодно, власть фараона очень велика и сильна в стране, но вот как быть с надеждами царя на чудо? Впрочем, он - Имхотеп, сделал все возможное и невозможное для успешности предстоящего ритуала.
   Для этой магической процедуры внутри ограды пирамиды соорудили особую площадку, вокруг были возведены святилища и храмы, в них фараон будет просить у богов дозволения на повторную коронацию. А когда фараона не станет, да будет он здрав, силен и могуч, его душа здесь получит благословение богов на новое возрождение.
   Именно здесь побежит Джосер, демонстрируя народу и богам, свою силу и энергию. Взор Сехемхета передвинулся южнее, на еще одну мастабу. Она предназначена для Ка - души фараона, которая должна совершить паломничество на юг, где сподобится стать ближе Великому божеству. Кроме того, здесь планировалось захоронить канопические сосуды с внутренними органами фараона.
   На северной стороне пирамиды Имхотеп построил заупокойный храм, когда фараон уйдет на Запад, жрецы станут ежедневно совершать в нем жертвоприношения ради благополучия Ка Джосера. Рядом с этим храмом, по решению царя, построили небольшую комнату - сердаб, где вскоре поставят статую фараона в натуральную величину. Она будет восседать на троне, в белом плаще. Все это имело прямое отношение к предстоящему ритуалу.
   Чати окружил все это десятиметровой стеной. Все вместе было великим городом - крепостью, личным городом фараона. В стене было четырнадцать ложных дверей, саму стену облицевали белым известняком. О нахождении единственной настоящей двери в стене, окружающей пирамиду, кроме центральных ворот, знали лишь чати, несколько жрецов и сам фараон. Сехемхет не стал никому докладывать, что тоже был в курсе этой тайны, заметив однажды, как туда входил отец. Впрочем, юноша искренне считал, что это знание ему никогда не понадобится.
   Этот город в точности повторял дворец фараона, его храмы и молельни, в котором он сможет с удобствами жить вечно. Все здесь было построено с одной целью и выражено в одной фразе: "Да отпразднует царь миллион празднеств Сед!".
  
   ГЛАВА 14.
  
   Сехемхет в нетерпении ходил по палатке. Метался, как лев в клетке, только что не рычал! Спокойно сидевший на небольшом удобном стуле Кенна следил за ним взглядом, но не комментировал, потягивая отличное вино, что распорядился принести младший помощник Имхотепа, перед тем, как убежал его искать.
   - Где же он? Где? Где? Он обещал! Сегодня!
   - Перестань мельтешить! ты ведешь себя, как истеричная девица, у которой любовник позабыл о свидании, а она решила, что мир рухнул и скачет верхом на ком-то другом. Сядь! Выпей вина. Отличное, между прочим, вино!
   - Ты не понимаешь! Сегодня все решится! Сегодня я узнаю ответ! Сегодня все станет ясно! Я узнаю - кто она! Быть может, даже увижу ее. Наконец-то!
   - Тем более, нет причин для паники. Сядь, расслабься, насладись последними минутами спокойствия. Ты же знаешь этих женщин! если нам предстоит встреча после долгой разлуки, значит - жди истерики! так отдохни душой и телом. Подготовься к испытанию нервов на прочность...
   - Отстань ты от меня со своими глупостями! Я тебе уже тысячу раз говорил - она не такая!
   - Не такая, не такая! Я же тебе говорю...
   - Заткнись! Мне надо подумать! - принц навис над ухмыляющимся другом, - я не шучу, Кенна! Мне и, правда, надо побыть в тишине. - Осознав, что брат не шутит, телохранитель с глубокомысленным видом уставился в кубок. И кто сказал, что "Истина в вине"? Ни хрена там нету!
   "Сегодня все станет ясно! - Сехемхет снова заметался из угла в угол - Сегодня он узнает кто она! Почему покинула его? Неужели (О, боги!), она действительно спутница одного из вас? но, тогда зачем весь этот маскарад с именами? Сегодня! Сегодня! Сегодня я все узнаю! Сегодня все решится! Или Кенна все же прав? Нет, нет! Об этом не стоит даже думать. Где же Имхотеп? Ах, да! Крестьяне... Скорей, скорей!"
   Он метался под молчаливое неодобрение брата. То он представлял себе, как чати взмахнет рукой и она появится прямо из воздуха. Видел ее руки, протянутые ему навстречу. Ее глаза сияли. Он слышал ее нежный голос: "Сехемхет! Любимый! Ты нашел меня! Я люблю тебя! Я - твоя!". И мысли, и образы, один другого слаще, опьяняли, кружили голову, заставляя сладко вздыхать. Вызывая насмешливое фырканье Кенны.
   То он останавливался, представляя, как Имхотеп вызывает богов и с одним из них появляется Она....
   Ее глаза полны слез. Она протягивает к нему руки. Но грозный бог (на месте которого всегда, почему-то, виделся Сет с головой барана), ее спутник, заслоняет ее, оскалив клыки, рычит: "Она - моя!". И Сехемхет представлял, как воззовет к Осирису и Амон-Ра, прося справедливости. И видел он мысленным взором, как падает он на колени перед троном светлого бога и шепчет: "Мы любим друг друга!".
   И взвешивает Осирис их сердца. И видит, что это - Правда! И боги отдают ему его Эхереш, одетую в прекрасные одежды. Она обвивает нежными руками его шею, целует его сладко в губы. При всех, не таясь! А потом говорит ему: "О, мой герой! Ты победил всех и устранил все преграды! Теперь мы будем вместе до конца времен! Люблю тебя! Я - твоя!"...
   Принц вздрагивал. Тряс головой, отгоняя постоянно возникающий перед глазами, один на все истории финал - он любит ее всю ночь, а утром просыпается рядом с ней. И вновь они предаются безумным ласкам...
   А, если все же, она - богиня? И снова воображение рисовало картины: одна трагичнее и романтичнее другой! Фантазия уносила его в невообразимые дали... Правда заканчивалось все (опять же!) экзотической любовью, где-нибудь на облаках.... В подводном мире.... Или ... Нет! В Ра-Сетау! В стране Мертвых!..
  
  
   - Сехемхет! Сехемхет? С тобой все в порядке? - голос Имхотепа донесся издалека. И следом ехидный голос Кенны:
   - Увы, учитель! Влюбленные сродни сумасшедшим! Не видят, не слышат, не пьют, не едят.... Опять же - не трах... Я хотел сказать, не любят они с женщинами наяву! Все больше в мечтах.... В мечтах... - гад закатил глазки "эротично" постанывая.
   Принц вздрогнул, выныривая из мира и впрямь эротичных мечтаний в грешную реальность. Чати тряс его за плечо под насмешливым взглядом брата, который увидев, что он очнулся, высунул язык и состроил похотливую рожу.
   - Ну, мальчик! Ты меня напугал! У тебя что, видение было? Кенна! Прекрати кривляться! Сехемхет! Ты не реагировал ни на слова, ни на прикосновения.
   - Прости, Имхотеп. Мне надо было подумать. А тут Это.
   - Это?
   - Кенна!
   - А! Все в порядке?
   - Да.
   - Что ж. Здравствуй! Знаю, зачем ты приехал и сразу же отвечу тебе - прости, нет! Я не говорил с богами о твоей красавице. С утра думал, разберусь с делами быстренько, тогда возьмусь! Опять же, ученица у меня появилась способная. Думал, я ей покажу, как вызывать богов, а она в процессе поддержит меня силой. И видишь, что! Эти болваны сломали рычаг! Народу покалечилось - уйма! У нас уже 5 трупов! Так это я еще не оперировал! Сколько еще умрет от ран, заражения и болевого шока...
   - Но, как же... Ты хочешь отложить?
   - Нет. Я обещал тебе. Хм - м - м. Дела... Что ж, - он хлопнул принца по плечу. - Ты у нас царского рода. Значит, магия у тебя в крови. Боги, по сути, и так должны откликаться на твой зов. Но, все же, не будем рисковать. Сделаем следующее. Я вызову духов. С богами ритуал сложный и длинный. Сейчас у меня на него просто не хватит сил. Вызову, да пойду к раненным. А ты побеседуешь с ним. Спросишь, все, что тебе нужно и, я покажу как, прервешь контакт. Они уйдут! Идет?
   - Да, учитель! - Сехемхет готов был прыгать от радости. Стоявший неподалеку Кенна скривил рожу и покачал головой, не одобряя легкомысленного поведения будущего наследника.
   - А вдруг возникнут трудности? - голос Кенны был спокоен, но в нем прослеживалось нежелание ввязываться во все эти игры с потусторонним миром без поддержки Имхотепа.
   - Я дам Сехемхету все инструкции. Ему не будет ничего угрожать. Хорошо?
   - Наверное...
   - Прекрати, брат! Пойдемте, чати, люди ждут! - Он слегка кривил душой, но это было не важно.
   - Хорошо. Пошли.
   Они двинулись в храм Запада, поскольку предстояло вызывать духов тех, кто уже ушел из жизни. Кенна, всю дорогу до храма, возмущенно бряцавший оружием, был вынужден соблюдать тишину. Не смея даже лицом показать своего отношения к этой затее, дабы не оскорбить богов, он скрипел зубами и постоянно вздыхал. Что, к слову сказать, не вызывало у его брата никакой реакции!
  
  
   Пройдя храм, они спустились по тайной лестнице в Дом Жизни. Несколько жрецов возмущенно ринулись к святотатцам, дабы вытворить их из святых запретных стен. Но, узнав Имхотепа и Сехемхета, были вынуждены поклониться и молча уйти, унося свое негодование, пряча его среди древних свитков и магических артефактов, хранившихся в этом отсеке.
   Имхотеп провел их в комнату, построенную специально для общения с богами и духами.
   Посередине богато украшенного помещения, освещаемый лишь двумя факелами над дверью (чтобы богу был виден просящий, а вот тот, кого вопрошали, мог, если пожелает, остаться в тени), стоял трон. Древнее каменное сидение, привезенное сюда одним из тайных орденов пустыни, имело особую силу.
   По легенде его изготовил Гор для отца своего - Осириса, чтобы тому было приятно править своими землями. Искусная резьба и драгоценные камни, все в нем было пропитано магией.
   Чати оставил обоих за дверью, попросив подождать, пока он подготовит все для ритуала вызова. Глубоко вздохнув, жрец приступил к очищению. Сначала испил святой воды, что омывала статую Осириса и ею же, щедро окропил себя. Затем, окропил помещение. Особенно щедро, защитный круг, нарисованный сразу же близ двери - здесь будет находиться Сехемхет.
   Теперь черед благовоний. Окурив ими комнату, он разложил оставшиеся травы по четырем курительницам, встроенным каменными возвышениями в защитный круг. Кроме них, было еще пять, таких же каменных чаш. В четыре оставшиеся, что чередовались с благовониями, Имхотеп вложил священные камни: лазурит, сердолик, бирюза, змеевик.
   А в центр, в последнюю чашу, что стояла прямо напротив трона богов, налил несколько капель крови девственниц, смешав ее со святой водой.
   Теперь угощение для духов. Четыре чаши, богато расписанных встали в ряд: с хлебом, с мясом птицы, с овощами, с фруктами. Пятая чаша - кубок, полная отличного пива, что варят специально для этих обрядов, встала перед ними. Готово!
   - Сехемхет! - Юноши тихо переговаривались о чем-то, ожидая его. Услышав зов, принц замолчал. Не глядя на брата, он проскользнул мимо чати в комнату. Пропустив его внутрь, Имхотеп остановил Кенну. - Ты стой у двери!
   - Но, учитель!
   - Тебе нельзя, Кенна! Стой здесь. Я сейчас уйду, а ты следи, мало ли, что? Но в комнату, без необходимости не суйся! Сехемхет будет надежно защищен кругом. Ты же, если войдешь - нет!
   - Ясно, чати!
   Имхотеп шагнул внутрь. Дал испить воду принцу, потом ею же окропил его. Окурил благовониями.
   - Встань в центр круга. Теперь опустись на колени и слушай меня внимательно. Сейчас ты склонишься, коснувшись лбом земли меж двух поставленных ладоней, как мы кланяемся фараону. Я буду читать заклинание. Не слушай его, оно тебе не понадобится. Думай о том, что спросишь. Вопросы должны быть четкими, предполагающими простые ответы. Духи любят мудрить!
   Затем я выйду, бросив в огонь щепотку мандрагоры. Будет шум, треск. Запах - жуть! Ты не обращай на это внимания. Когда же все смолкнет, услышишь вопрос: "Чего ты хочешь, смертный?". Это дух. Тогда, не поднимая головы, ответь: "Хочу, чтоб ты вкусил мои дары". Ты понял?
   - Да, учитель.
   - Хорошо. Услышишь хруст, чавканье. Духи не очень-то воспитаны! Затем во второй раз тебя спросят: "Чего ты хочешь, смертный?". И ты ответишь: "Хочу, чтоб ты испил моего пива!". Головы не поднимай! Жди! Пусть напьется! И, только после того, как он в третий раз задаст тебе вопрос, можешь сесть и спросить то, что желаешь. Задать можно, лишь три вопроса! Запомни!
   - Да, учитель.
   - После третьего ответа, вновь склонись перед ним. Он спросит: "Чего ты хочешь, смертный?". Ты ответишь: "Хочу, чтоб ты ушел с миром туда, откуда пришел!". Запомнил?
   - Да, учитель.
   - Дальше. Будет треск, шум, гром. Как будто рушатся стены. Но ты не бойся! Здесь, в кругу, тебе даже Сет не сможет причинить вред! Когда все стихнет, выпрямись, опустив глаза в землю. Не смотри по сторонам. Поклонись трону. Скажи: "Благодарю Великий Запад и всех его богов, живых и мертвых!". И выходи не оборачиваясь. Все запомнил?
   - Да, учитель.
   - Справишься?
   - Да, учитель.
   - Ты уверен?
   - Да, учитель!
   - Может быть, отложим на завтра? Я смогу быть рядом, подстраховать...
   - Нет, учитель. Я готов. Мне нужен ответ сейчас! Я не могу больше ждать!
   - Ну, ладно, - Имхотеп с тяжелым сердцем начал заклинание. Слова гулко бились о стены. Грохотали. Звенели, отдаваясь громким эхом.
   Потом раздался треск. Как вышел чати, Сехемхет не слыхал.
  

* * *

  
   Ветер выл. Где-то, совсем рядом били молнии. Раздался дикий хохот, треск. Рушилось здание. Сехемхет чувствовал, как от ударов об землю, падающих каменных глыб, вздрагивает пол под ним. Все сверкало. День сменялся ночью, а ночь сменила день. Мир сходил с ума и очень гневался!
   Потом. Внезапно, наступила щемящая тишина. Принц вздохнул, и этот звук ударил по ушам, показавшись необычайно громким в неестественно тишине.
   - Ой! Здесь кто-то есть!
   Где-то возле уха неожиданно и мерзко захихикали.
   - Живой! Гляди-кась! Живой! Братцы! Вот позабавимся! Вот повеселимся!
   - Сожрем его?
   - Сначала отлюбим! Давно я не любил живых мальчиков! А орудие у меня теперь - о-го-го! Глядите-ка! - рядом что-то оглушительно грохнуло об пол, как будто рухнула колонна. Скосивший глаза Сехемхет, в просвет под подмышкой, узрел невообразимый, гигантский член. В воздухе омерзительно запахло...
   - Фу! Это он от страха?
   - Нет! Это я от радости!
   - Что ж твоя радость так дурно пахнет?
   - Желудок освобождается. Готовлю место для человечинки!
   - Тихо! - гаркнуло рядом, - вас не звали. Чего приперлись?
   - О, пардон, пардон! Так мы не навязываемся! Нам бы только посмотреть...
   - Цыц! Я буду говорить! - Голос был низкий и глухой. Он заполнил собой всю комнату, хотя юноше уже давно казалось, что стен в ней нет.
   - Чего ты хочешь, смертный?
   - Хочу, чтоб ты вкусил мои дары!
   - Смотри - кась! - Опять загнусавило рядом, - молодец! Слова знает!
   - Да он - говорящий! - удивился кто-то.
   - Гюльчатай, покажи личико!
   - А это откуда?
   - А это я в будущее смотался. Кину смотрел!
   - А! Слушай, а как же мы его, говорящего, есть будем?
   - А в чем проблема?
   - Ну, так он же орать начнет!
   - Ну и что?
   - Не люблю шум. Слезы, опять же...
   - А ты с головы. Язык, говорят, враг человека! Вот и поможем парню избавиться от внутренних врагов!
   - Защитничек!
   - Слухай, а чем это Сети занимается?
   - Хавает! То бишь, насыщается...
   - Без нас? Ах ты, царская задница! Ой!
   - Молчи, отродье. Можете доесть то, что осталось.
   Звон посуды. Звуки ударов. Приглушенные вскрики. Возня.
   "Э! Да! Не очень-то воспитаны! А что, их кто-то воспитывал? Ох, непохоже! Совсем не похоже! А это что за хруст?" Сехемхет попытался скосить глаза, но ничего видно не было. Зато вновь стало слышно. От истошного вопля заложило уши:
   - Ой! Ой! Мамочки!
   - Что такое?
   - Это свиное рыло кушает мой хвост! Караул! Вы слышите? Он еще и издевается! Прекрати хрустеть чужими костями, гад!
   - Заткнись! У тебя нет хвоста! Это хвост Кари!
   - А почему так больно?
   - Это жадность!
   - Э! Слухай - те, а ведь жратвы - то не осталось! Ага! Тю-тю вся!
   - Ох, и горазды вы пожрать! Вот, я помню, позвала меня как-то парочка жриц...
   - Заткнись! Сети! Пить охота! Страсть! В желудке - просто пожар! Слышь?
   В комнате запахло чем-то подгоревшим, дохнуло жаром. Принц услышал даже треск огня. А потом, глухой голос задал второй вопрос:
   - Чего ты хочешь, смертный?
   - Хочу, чтоб ты испил моего пива!
   - О, совсем другое дело! Это уже другой базар! Слышь, Кари? Это уже общение настоящих пацанов...
   - А водки нету?
   - Водки? Нет! Тебе пора завязывать шастать по времени! Дурных привычек набираешься...
   - Жаль! Я водки хочу! С тоником!
   - Извращенец!
   - Заткнись! Сгиньте! Я сыт и доволен! Чего ты хочешь, смертный?
   Сехемхет сел. Прямо перед ним сидело миленькое такое привидение. Размером с дом! Оно напоминало большого, заплывшего жиром, бегемота, сидящего на задних лапах. У него было огромное мужское "достоинство", две руки с приличного размера когтями, напоминали лапы ящерицы, и пять голов. Все головы были похожи на людские, только очень разные. Та, что была посередине, судя по лицу, когда-то, при жизни жила в Египте. Только вот был этот египтянин очень уж худ!
   Справа от нее, была маленькая лысенькая головенка с огромными, ну просто невероятными ушами! А рядом, слегка надувшись (или не слегка?), торчала толстенная образина. Все в ней было толстое! Большие толстые ярко-красные губы поблескивали от жира. Щеки свисали до плеч ( если Это можно было так назвать), а глазки заплыли жиром. Эта образина пыталась строить ужасные рожи юноше, но выходило у нее (это после половины жизни в обществе подвижного лица Кенны), так себе!
   Быть может, ей мешал пучок волос на самой макушке? Серенького такого цвета, мышиный хвостик, перевязанный цветной, кажется желтой лентой. Он развевался на ветерке и не желал быть страшным. Ну, совсем! Портя толстому всю малину с рожами!
   С другой стороны от Сети - египтянина, расположилась хорошенькая женская головка. Изящно подведенные глаза, длинные серьги. Вот только короткий ежик волос на голове, странного зеленого цвета, здорово портил очаровательную внешность красотки. Он встретился с ней глазами. Пухлые розовые губки раздвинулись в улыбке, обнажив редкие гнилые зубы.
   - Сексу хочешь, красавчик? - доверительно поинтересовался приятный голос, и из большого обрюзгшего тела буквально выскочили две большущие груди, свесившись до самого.... В общем, низко!
   Юноша покачал головой, чувствуя легкое обалдение от увиденного. У последней головы не было ушей. И глаз. Тоже не было. А рот был зашит толстыми черными нитками крест накрест...
   - Гм - грм - му - мгмрм! - промычала голова, и принц поспешил перевести взгляд на египтянина.
   Его глаза были уставшими и очень грустными, как будто он и сам очень страдал от неприятного соседства.
   - Чего ты хочешь, смертный? - Спросил египтянин.
   - Хочу знать - кто моя возлюбленная!
   По комнате, которая уже давно не являлась таковой, пронесся ветер. Он родился где-то далеко справа, за горами, из которых стекала в долину лава, бурля и пенясь. Ветер обнял его, нежно обдав знакомым ароматом любимой, и унесся дальше, туда, где далеко-далеко, чуть слева, шумели деревья (О. боги!), стоящие сплошной стеной (разве такое бывает?), а сверху на них сыпалась белая мука из больших и хмурых туч.
   - Она - жрица великого Анубиса, дочь того, кто правит и той, что не познала силу. Она любимая того, кто велик и любящая того, кто ждет. Она - внучка Повелительницы Бурь!
   Ответ этот, не смотря на обилие удивительной информации, ничего не дал принцу. Он еле сдержал раздраженные комментарии. Имхотеп не зря советовал обдумывать и четко формулировать свои вопросы! Хорошо! Кто она, он узнает у нее самой, когда найдет! А значит...
   - Где она?
   - Она там - где боль и кровь, и смерть заглядывает людям в глаза. Она там, где Великий спасает жизнь. Она возле тебя, смотрит, как души уходят на Запад, и держит их за руки. Она возле Великих богов, что сейчас молчат. Она там, куда скоро придет тот, кто правит, дабы просить милости и благословления!
   "О, боги! Опять двадцать пять! Это все не то! Ничего не ясно! Они все больше запутывают меня! Они издеваются надо мной?"
   - Мы будем вместе?
   - Вы предназначены друг другу той, что мать для всех. Вы соединитесь лишь на мгновение. Она будет рядом с твоей рукой, тебе недоступна. Она всегда будет твоей, тебе не принадлежа! Она сядет на стул, едва ты его покинешь. Руки ее не смогут удержаться на твоей шее. Вы будете вместе вечно! Ибо ты сам так решил!
   - О, боги! Но когда же? Когда?
   Тишина оглушила. Потом из середины необъятного чрева родилось сияние. Дрожь сотрясла землю. Жирное полупрозрачное тело духа заиграло всеми цветами радуги, начало расти и приобретать плотность.
   - А! Мы свободны!
   - Ты нарушил! Нарушил!
   - Глупый мальчишка! Глупый!
   - Съесть его надо! Съесть!
   - Нет! Любить! Дайте его мне! Я хочу...
   Размером с колонну, усаженный шипами хвост ударил, как таран в стену возле принца, ломая ее, снося факел, который погас, ткнувшись в землю. Одной рукой дух схватил второй факел, выдернув его из крепления на стене, и поднес к своему лицу. Тому, что было самое толстое.
   - Видишь меня? Видишь! Я съем тебя! Отлюблю и съем! Зря ты сюда приперся, пацан! Зря!
   - Аи! - Визжала женская головка, выхватывая правой рукой факел из своей же, левой руки и освещая грудь.
   - Мой теперь! Мой он! Люблю тебя! Смотри! Смотри, что я умею! - Она поднесла факел к одной из грудей. Та вспыхнула, наполнив воздух тошнотворным запахом паленых волос и кожи. - Видишь, какая я страстная! Какая жаркая...
   Руки тянулись к нему, чуть двигая пальцами с острыми когтями. Огромная дубина (язык не поворачивается назвать Это - мужским орудием), поднялась прямо над защитным кругом, грозя просто раздавить принца!
   В воздухе визжало и стонало. Бухало, ухало, грохотало. На все голоса кричали, ругались, пели...
   Не выдержав, ожидая сиюминутной смерти под мерзким отростком, Сехемхет закричал. Его голос перекрыл шум и гам. И стало тихо.
  
   Сначала, принц решил, что все исчезло. Что дух ушел. Вокруг было очень тихо! Не отрывая глаз от пола, он встал. Поклонился трону. И, собрался выйти из круга, совсем позабыв о последнем вопросе духа...
  

* * *

  
   Кенна ждал у входа. Время текло медленно. Еле капало...
   Ноги устали стоять. Он присел, опираясь спиной на стену. За дверью уже давно стояла странная тишина.
   Нет! Сначала было очень шумно. Имхотеп, выскочивший из комнаты с началом грохота, сказал, что это нормально. Мол, так и должно все быть Шум должен быть еще раз. В самом конце. Потом можно будет войти.
   Кенна встал, потягиваясь. Не нравилось ему все это! И чати очень нервничал, уходя! Он уже дошел до выхода, но потом бегом вернулся, сунув в руки телохранителя странный медальон.
   - Надень! Если что - пригодится! - чати вновь двинулся к выходу. Остановился в нерешительности. - Кенна?
   - Да, учитель?
   - Помнишь, я учил тебя боевому заклятью огня?
   - Да, чати. Тому, что может выпить всю мою жизнь?
   - Да... Ты помнишь его наизусть?
   - Да.
   - Хорошо, - кивнул, пошел....
   - Имхотеп? - Он остановился, но не обернулся, еще ниже склоняя голову.
   - Ему что-то грозит?
   - И нет, и да! Все в божьих руках.... И в его...
   - Ясно!
   Имхотеп все же обернулся. Долго смотрел на молодого человека. Смотрел прямо в глаза. Они были одинакового роста...
   - Возьмешь свой клинок и прочтешь над ним это заклятье... Он станет огнем.... Если, что.... Только...
   - Да?
   - Кенна.... Держи клинок одной рукой, а второй будешь сжимать мой медальон. Он защитит.... Защитит тебя!.. И не давай брату выйти из круга, пока все не кончится! То, есть... если...
   - Если...
   - Да. Если... - Имхотеп почти выбежал, слыша в голове уже смолкающий зов Нефрет. Девушка быстро слабела, не в силах справиться со всеми раненными. Она уже больше часа мысленно звала учителя на помощь. Сейчас этот зов смолк...
  
  
   Раздался шум. Наконец-то! Кенна с облегчением выпрямился, вгоняя меч на место. Опустил руку с амулетом, собираясь положить артефакт в кошель на поясе. И тут, сквозь шум и гам, услышал крик. Кричал Сехемхет!
   Не думая ни секунды, телохранитель ринулся в келью, на ходу выдергивая обратно меч и ругаясь сквозь зубы...
  

* * *

  
   Он повернулся, чтобы уйти. И тут услышал возглас. Странный такой. То ли удивление, то ли ужас.... А потом смех. Дикий! Злорадный! Он бил по ушам, оглушая. Сехемхет почувствовал его всем телом. Воздух сотрясался от этого хохота...
   - Ой, смотрите! Ой, не могу! Ну, уморили! Хи-хи!
   - Братцы, гляньте-ка! Еще один! С мечом! Ты - чудо в перьях, меч брось! Порежешься! Ха-ха!
   - Гм - грм - му - мгмрм!
   - Вот уж точно! Этим мечом мы тебя и выпотрошим! Кто что хочет, ребятки? Заказывайте!
   - Я желаю отбивные!
   - А я жаркое по-татарски1
   - А мне, пожалуйста, котлеты на ребрышках!
   - А мне.... А мне.... А бифштекс с кровью, можно?
   Сехемхет поднял глаза. Кенна, держа в одной руке меч, склонился к лезвию и что-то шептал.
   - Теперь у нас в меню и первое, и второе! - Глумилась маленькая головенка, - А если считать возможность потрахаться и удовольствие от разделки тушек, так еще и концерт со спектаклем! Все удовольствия в одном флаконе!
   - Кайф! Сейчас повеселимся!
   - Ой, че это? Че ты шепчешь - то? Ты не ври! Не ври!
   - Не пугай нас, малыш! В тебе царской крови то, всего ничего! Максимум на одно заклинание!
   - Да! Одного срежешь, еще четверо останутся! Они-то тебе и порвут на клочочки!
   - Влип ты, пацан, по полной! Снимай портки, готовься к порке!
   - Ты, лучше помолись, болезный! Сейчас я в тебя свое орудие засовывать буду...
   Закончить он не успел. Кенна завершил заклятье. Меч запел, сверкнул и
   засветился ровным пламенем. Удовлетворенно хмыкнув, гигант подскочил к цветастой мигающей туше и рубанул по дубине у самого основания, тут же уклоняясь, отскакивая назад, уходя от удара когтистой руки.
   - А! - Завыл толстый, - помогите! Кастрируют!
   - Братцы! Да что ж это делается? - Дух махнул хвостом, метя в голову телохранителя. Тот пригнулся, выставив меч над головой. Часть хвоста упала у его ног, вдребезги разнеся пустые чаши для даров, - убивают!
   - Help me! Help me! - Скандировала ушастая головенка, размахивая ушами, как транспарантом.
   - Наконец-то, я стала полноценной женщиной! - Завизжал тонкий голос, - малыш! Я вся - твоя! Прорубай внизу дырку и впендюривайся!
   В этом гвалте и шуме, Кенна вертелся юлой, кромсая тварь. Отрубая огненным лезвием кусочки то здесь, то там и уходя от ударов лап. Опомнившийся Сехемхет, узнавший заклятье, уже повторял его сам. В его руках рос огненный шар. Удар. Маленькая головенка вспыхнула, визжа и матерясь.
   - У, твари смертные! Другана моего поджарили! Волки позорные! Гниды вшивые! Хрен вам, а не жизнь! Члена лишили, еще и друга мочить? Молись, кто в бога верует!
   Он махнул рукой, немного снизу, и поймал уходившего от удара хвоста, (есть его обрубка) Кенну, обхватив его вокруг талии длинными толстыми пальцами, дух поднял юношу к самым глазам. Толстые щеки затряслись.
   - Теперь ты - будешь моим членом! - Заявил он. Рот широко открылся, дохнув на парня смрадом и перегаром, намереваясь проглотить его. Если не целиком, то до половины то, уж точно!
   - Держись, брат! - Точным ударом, Сехемхет вогнал фаербол прямо в раззявленную пасть. Рот захлопнулся, громко клацнув зубами. Глаза стали вылезать из орбит, щеки затряслись. Мышиный хвостик вдруг скрутился от жара, и голова взорвалась, разбрызгивая во все стороны кровавые ошметки, правда, кровь была странного цвета, но...
   Недолго думая, Кенна поднял меч, с намерением отрубить руку, державшую его. Не успел. Пальцы разжались, и он грохнулся с высоты в три человеческих роста на землю. Принц отправил еще один шар, попав в мычавшую, зашитым ртом, голову, хотя метил в мадам. Та успела увернуться, предоставив огню другую жертву. Голова замычала, не в силах даже высказаться напоследок...
   Собственная голова молодого человека кружилась от слабости. Следующий шарик уложит его на землю. А на пятый, у него просто не хватит сил! Принц сжал зубы, то ли ругаясь, то ли молясь сквозь них.
   Пришедший в себя, после удара об землю, Кенна встал. Способность ориентироваться в пространстве еще не совсем вернулась к нему, и он бессмысленно размахивал, потихоньку гаснущим мечом вокруг себя.
   - Аи! Убью гадов! - Женщина защелкала зубами, потянувшись своей рукой к медленно приходящему в себя, почти беспомощному телохранителю. Принц, упав на колени, с трудом, пытался вырастить еще один фаербол, вкладывая свои жизненные силы в спасение брата.
   - Брек! - Глухой голос прозвучал на удивление спокойно и невозмутимо. Дух поджал одну ногу, убирая ее из под ударов, потянувшегося на звук, Кенны.
   - Брек! Спокойно, ребята! - Сети - египтянин вышел из оцепенения, с любопытством рассматривая телохранителя
   - Брек? Да я их покалечу! Никого ж не осталось! - Правая рука духа рванулась к человеку, но левая перехватила ее в воздухе.
   - Пардон, молодой человек! Вы не могли бы перестать махать вашей железкой? Меч уже погас. К тому же, я предлагаю разойтись с миром...
   - С миром? - Вновь взвизгнула Дефри, - да ты никак обалдел? Что от нас осталось?
   - Вот именно, дорогая! Дефри, девочка моя! Теперь ЭТО тело - только наше! Ну, солнышко мое, успокойся и подумай! Раньше, они все нам мешали! Но, теперь.... Мы вместе! И я смогу сказать тебе все те слова любви, что давно приготовил. Вот только компашка для них была неподходящая!
   - Любви? Сети... Я не понимаю... Ты?
   - Да, дорогая! Я говорю, что люблю тебя! А эти двое молодых людей оказали нам неоценимую услугу, избавив нас от лишних глаз и ушей!
   - Что ты хочешь сказать?
   - Если никто не против, - он посмотрел на людей, - то я хотел бы, чтобы эти двое помогли нам отправиться домой, где я смогу прочесть тебе все стихи, что я для тебя написал!
   - Стихи? О, Сети! - Глаза женщины закатились, головка склонилась на мужское плечо египтянина. Она была в экстазе.
   - Скорее, парни! Пока девочка в отключке, становитесь оба в круг!
   - Но...? Зачем тебе это нужно? - Кенна передвинулся под защиту круга, с трудом переставляя ноги, остановился возле сидящего брата.
   - Твой брат и так уже сегодня перестарался с любопытством, так что молчи! А, если честно, то я всегда мечтал избавиться от этих психов! Да и с богами сориться очень глупо! Поехали, пока она опять не начала драться, у женщин это моментом.... Вряд ли вас хватит на еще один заряд. Чего ты хочешь, смертный?
   - Хочу, чтоб ты ушел с миром туда, откуда пришел!
   - Спасибо, смертный! - Узкие губы растянулись в улыбке.
   Он таял. Быстро. Прямо на глазах. Поднялся ветер. Он рвал ставшее прозрачным тело на куски все быстрее и быстрее, унося клочья вдаль, за горизонт.
   - Смертный! Она рядом, - донеслось до него, - она твоя...
   Слова затерялись в грохоте бури. Стены дрогнули и встали на место. Все успокоилось и только разбитые черепки, да погасшие факелы указывали на то, что все это не было сном.
   С трудом, опираясь, друг на друга, братья поклонились трону, и вышли из комнаты. Визит духов был окончен.
  

* * *

  
   Имхотеп заканчивал вытаскивать обломки зубов из неба, щек и языка пострадавшего, когда услышал, что его зовут. Наконец-то!
   Если бы они не пришли сейчас, он сам отправился бы, после этого раненного, за ними. За тот час, что прошел, пока Имхотеп оперировал, оставив принца наедине с духами, чати, наверное, сотню раз проклял себя за легкомыслие.
   Представляя себе всевозможные ужасы, он начинал ругать себя такими словами, что когда забывался и бормотал их вслух, вызывал у Нефрет не только испуг, но и краску стыда...
   Ему приходилось извиняться. Ей и так досталось, да еще и он, не в силах сосредоточиться, все время думая о мальчишках, которых оставил в храме, совсем не поддерживал обезболивания. Если бы не жрица, предыдущий пациент просто умер бы от болевого шока по вине врача.
   С этим мужчиной все было проще. Его уже успели напоить так, что он умудрялся храпеть с открытым ртом и разорванными щеками. Имхотеп удивленно покачал головой. Этому смерть не грозит - это точно!
   Десять минут назад, он, почти силой, отправил отдохнуть Нефрет. Девочка была белой, как полотно и два раза падала в обморок. Ее силы были исчерпаны. Еле заставив ее пойти немного посидеть на солнышке, чати заканчивал операцию в одиночестве. Вот тогда-то и появились в дверях они. Непонятно было, кто кого поддерживает. Лица - краше в гроб кладут!
   Кенна пытается улыбаться сквозь зубы. Сехемхет, хоть и слаб, но очень зол! Выяснить причину их измотанности оказалось легко. Кенна, нагло прикрыв рукой рот более низкого по росту, брата, вывалил на чати рассказ об их приключении.
   Когда же разгневанный, но ослабевший Сехемхет вырвался из медвежьих объятий своего телохранителя, Имхотеп узнал и причину его ярости. Бедный юноша! Мало того, что ничего не узнал, так еще и попал под обвал неприятностей!
   - Постой, Сехемхет! Погоди! Не расстраивайся! Сделаем так, - Имхотеп заглянул в келью, пересчитал раненных, что ждали своей очереди: 10 человек тяжелых и еще 15 легко-раненных, но их, возможно, возьмут на себя жрецы Сахмет. когда разберутся в лагере с теми, кто ходит. - Сделаем так: ты запишешь их ответы на пергаменте. Слово в слово! И пришлешь с человеком ко мне домой. Я здесь закончу, и все равно поеду к себе. Отдохну, заодно и подумаю. Может быть, чего и станет ясно. Идет?
   - Конечно! Других-то вариантов у него все равно нет! Скажи учителю спасибо! - Кенна встряхнул брата, которого почти держал на руках.
   - Спасибо, Имхотеп! Видят боги, я действительно благодарен тебе. Прости, что лезу со своими проблемами. Вижу у тебя завал. Как тут дела?
   - Да, вроде, терпимо. На операциях еще никто не умер, - невесело пошутил чати, - но, это заслуга Нефрет, а не моя! Я так беспокоился за вас, что мне в этот час, даже мумию нельзя было доверять! Довел бы, бедняжку, до смерти! Об обезболивании заботилась только она - все жрецы Сахмет еще на стройке. Выложилась полностью, бедная девочка...
   - Вот как? И где же эта героиня? - Кенна подобрался, повел плечами, стряхивая усталость, и стал молодцевато оглядываться. - Вы бы хоть познакомили, учитель! Или она так стара, что...
   - Нет, нет! Ей всего шестнадцать! Если не ошибаюсь... - Имхотеп смутился, но продолжал, - она работает младшей жрицей в этом храме. Девочка оказалась очень сильна. Я еще не знаю пределов ее силы.... Но, то, что я уже видел, очень меня впечатлило!
   - Ясно! - Телохранитель покивал головой, как лошадь. Он не любил магических штучек. - А как она выглядит? Красива?
   - Очень! - Ответ сорвался с языка прежде, чем Имхотеп успел его удержать, - Ну, то есть... Я хотел сказать... Что она очень необычна, по сравнению с нашими женщинами... - он почувствовал, что, спеша скрыть свой выкрик, испытывает все большую неловкость.
   О, ужас! Щеки обожгло... Как будто?... Неужели он краснел? Чати растерялся.
   - Ого! Да она, похоже, истинная красавица! Пожалуйста, - Кенна сложил руки на груди, прижав их к сердцу, и нежно захлопал глазками. Он, наверное, и на колени бы встал.... Но, к его боку был прислонен неверно стоящий на ногах Сехемхет, и парень не стал рисковать устойчивостью будущего правителя, ограничившись видом "святой невинности", - молю, представьте нас этому чуду!
   - Да... Конечно... Нефрет! Нефрет! Девочка, где ты? - Голос Имхотепа разнесся по храму и его окрестностям...
  
  
   Имхотеп дал ей возможность передохнуть. И вовремя! Последний раненный буквально пил ее жизнь... Девушка с трудом могла передвигаться, так была слаба.
   Она почти выползла на солнышко. Сидела, прислонившись к теплой стене храма и впитывала в себя солнечные лучи, как губка - воду. Амулет, прополоскав в оде, положила рядом. Камень стал тусклым и бледным. Он был выпит досуха. Солнце должно оживить его.... Пожалуйста, Амон-Ра, помоги!
   Сколько она так отдыхала? Час? Минуту? Нефрет не знала. Она даже не сразу поняла, что же ее обеспокоило....
   Кто-то звал Имхотепа, стоя в дверях кельи, где разместился госпиталь (раньше для них обычно ставили палатку, но сейчас... Странно!).
   То, что кому-то мог понадобиться чати, не удивляло. И все же... Что-то заставило ее сердце испуганно замереть, а потом понестись вскачь, как вспугнутая лань. Осторожно поднявшись, пошатываясь от слабости, жрица сделала несколько шагов в направлении двери и выглянула из-за колонны.
   Она специально отошла за угол, чтобы никому не мешать и заодно побыть на солнышке, а не в тенечке. Тот, кто разговаривал сейчас с учителем, не мог ее видеть...
   Но сердце испуганно упало вниз - Сехемхет! Где-то далеко - далеко внизу, под толщей земли, маленькое испуганное, непокорное разуму, сердце влюблено встрепенулось, когда осознало мысль - Сехемхет! Вот он - здесь! Протяни руку и коснешься его волос... Его руки... Можешь обнять его за шею и прижаться к теплым губам...
   До нее долетали смутные обрывки их разговора, сквозь вату слабости и пелену испуга:
   - И ты спросил...
   -Да!..
   - А они сказали?
   - Что она дочь того, кто правит и той, что не познала силу! Что она...
   Сердечко, глухо бившееся сквозь толщу земли, воспрянуло, отталкивая доводы рассудка и умчалось ввысь, купаться в теплых лучах счастья. Голова закружилась. Это же он о ней спрашивал у духов! Она - дочь фараона - "того, кто правит" и Тиры - "той, кто не познала силу"! Нет! Не может быть!
   Он помнил о ней! Среди прекрасных дев Мемфиса, находясь в объятиях царского гарема, что славился удивительными красавицами со всего света.... В объятиях Лилит. Он помнил о ней! О, боги! Благодарю вас! Мне просто не верится...
   Сердце бьется в ушах. Воздуха не хватает для вдоха. Ноги подкашиваются.
   - И они сказали - она рядом...
   - А ты?
   - А я тогда спросил...
   Все замерло внутри. Застыло сердечко, как раз в этот момент играло глупое с облачком, качаясь на солнечных лучах...
   Замерло. А потом снова ухнуло вниз. Уже не от страха.... От ужаса! Он знает! Духи сказали ему, где ее искать! Что будет? Что будет?..
   Она не могла бежать - у нее просто не было сил! Она не могла остаться - видеть его - мука! А что будет, если он заговорит с ней?
   Сердце билось в ушах. Звук оглушал. Мешал думать. Тело оцепенело, не зная, что делать.... Не желая действовать...
   Она должна бежать! Вот только: разум кричит - прочь! А ноги готовы идти лишь к нему... Что же делать.... Уйти отсюда!
   Как же уйти? Он рядом! Совсем близко! Такой родной! Такой любимый! худое лицо, блеск в глазах... Голос ласкает слух, глаза не могут насмотреться...
   Бежать! Бежать! Он - мой враг! Сын моего врага! Он - мой ВРАГ! Враг? Он - мой бог! Мой сон! Моя недоступная, несбывшаяся мечта о любви... Моя боль...
   Хочу к нему! Хочу его! За что мне это? Я так люблю тебя... Я так тебя ненавижу!..
   Муж мой, брат мой! Ты - украл у меня любовь отца... Ты - научил меня любви мужчины! Ты дал мне боль и страсть, предательство и нежность... Ты любил меня... Ты обманул меня...
   Закусив губу, она позволила слезам скрыть его, затуманить очи. Отвернувшись, зажала уши, чтобы не слышать этого голоса, который снился по ночам. По подбородку потекло что-то теплое. Слизнула, с трудом разжав губы... Кровь...
   Царская кровь! Такая же, наверное, течет и в его жилах. Эта кровь дает им древнюю, тщательно лелеемую силу.... Эта кровь разлучает их...
   Им никогда не быть вместе! Месть... Ненависть.... Эти слова впервые потеряли для нее свою яркую окраску.... Она прошептала вслух:
   - Месть!.. Я его ненавижу! Я ему отмщу...
   И сама не поверила себе. Внутри было пусто и холодно. Солнце светило все так же жарко...
   А на самом солнцепеке сидела маленькая женщина, дрожащая от холода, что царил у нее внутри. И не было средства, чтобы согреть ее...
   Она слышала зов Имхотепа. Он звал ее: сначала вслух, затем мысленно. Но оцепенение не разжало своих когтей. Лед по-прежнему сковывал запутавшееся, несчастное сердечко...
   А слезы, что катились по щекам, превращались в пар, не успеть застыть капельками льда...
  

* * *

  
   А ведь она ему нравится! - Сехемхет смотрел на, испытывающего неловкость, чати. Всегда такого спокойного, такого мудрого...
   Он казался принцу воплощением мужественности: был смел, как отец, но вежлив и способен на чувства.... Не стеснялся проявлять эмоции, любил посмеяться.... Всегда и везде чувствовал себя уверенно и уютно! При общении с женщинами становился неудержимо привлекательным...
   И вдруг, при воспоминании о скромной жрице - покраснел!
   Сехемхет тепло улыбнулся, встретившись глазами со смущенным другом и наставником. Свои заботы отступили на второй план. Внутри было что-то удивительно мягкое и доброе...
   Кажется, чати нашел себе спутницу жизни... Принц искренне радовался этому...
   - Ох, ну где же она? - Кенна умильно огорчился, что при его размерах выглядело очень комично!
   - Я звал ее мысленно. Не знаю, почему она молчит?
   - А может быть, ее...
   - Не может! - Сехемхет перебил брата, - мы уезжаем, Кенна! До встречи, Имхотеп! - Он кивнул учителю, спеша увести брата до того, как он уведет возлюбленную у чати.
   Первую за несколько лет...

* * *

   Он метался, как тигр в клетке. Поверить ей? Все это так похоже на ловушку...
   И все же! А вдруг, получится? Он собирал сведения о ней.... У нее действительно был повод мстить Джосеру. Мстить жестоко и беспощадно! Его верные слуги узнали также и о запрете, что дала ей одна из богинь. Сама девчонка, и вправду, не могла, не смела, трогать фараона...
   "Джосера трогать нельзя! Нельзя! Как же! - Сет криво усмехнулся, обнажив белые клыки, - и все же? Можно ли ей верить? Она - его враг! Ее родные, испокон веков, были его врагами! Сколько раз вставали маленькие хрупкие женщины на пути его гнева, защищая людей от пустыни, от ее вихрей и бурь? Сколько раз она сама портила ему развлечение?
   С другой стороны, это шанс! Шанс отплатить владыке Египта за разрушенный храм! Нет теперь на Черной Земле у бога пустыни своей территории.... Нет больше ни одного храма, возведенного в его честь...
   Его жрецы, та малая часть их, что осталась от некогда могучей силы, были рассеяны по прочим храмам. Были вынуждены ютиться в вотчинах других богов. Не было больше великих статуй, с головой змеи и больших, кровавых человеческих жертвоприношений... Египтяне вообще, забыли его лик! Теперь они изображают его с головой осла!
   Его культ даже не ушел в тень! Нет! Он просто перестал существовать! Да! Его боялись! Но поклоняться ему... Его жрецы и сами то, относились к своим обязанностям весьма равнодушно, а уж простой люд...
   Скорее они больше боялись Себека! Какого-то зеленого, жабообразного Себека! Лягушка с зубами! Да чем он страшней? Подумаешь, съест пару - тройку балбесов...
   Сет опустил голову на свернутое кольцами, чешуйчатое тело, вспоминая, как в свое время, двадцать юношей из знатных, влиятельных семей Египта, поклонявшиеся ему, заставили вздрогнуть от ужаса всю страну, принеся в жертву злому богу своих невест и себя, на алтаре последнего храма...
   Крови было столько, что она, залив алтарь, покрыла пол и стены, изливаясь на улицы города. С тех пор появилось в Египте новое проклятье - "и потекут по земле кровавые реки"! По этим ручьям крови, да по жутким предсмертным крикам, ничего не подозревавших девушек, которых лишали девственности на алтаре, а затем убивали, особым ритуальным ножом вырезая сердце, их и нашли люди...
   Вызвали фараона...
   Джосер! Этот наглый царек осмелился призвать гнев богов на его храм!
   Он разнес его...
   Молнии били два дня и две ночи, выбивая глубокую яму в сожженной земле...
   Сет вздохнул. Поднял голову и осмотрелся. Яркое солнце слепило глаза, но он не видел этого. Он видел, как по просьбе фараона, Имхотеп призвал Геба, и бог земли сровнял проклятую яму, завалив ее камнями...
   Видел, как на камни выливали святую воду, что три раза омыла священную статую Амон-Ра, а земля стонала и кричала от боли, избавляясь от последних воспоминаний о храме бога пустыни...
   Бога зла...
   Мимо промчалось стадо антилоп. Сет лениво смотрел на них, прикидывая: подкрепиться или подождать кого покрупнее? Стадо унеслось прочь, поднимая клубы пыли, спеша в саванны. А змея, закрыв глаза, продолжила размышления.
   Солнце накалило черно-зеленую чешую, заставляя божество вздрагивать от удовольствия. Мысли вернулись к предложению жрицы.
   Да, все это похоже на ловушку! Явиться на Хеб-Сед, где незримо, так или иначе, будут присутствовать все светлые боги...
   Это может плохо закончиться! С другой стороны, она права - если кто-то из братьев или сестер, начнет задавать вопросы, он может ответить, что явился на зов. Он ведь, тоже является покровителем царской власти! И то же должен дать согласие на правление фараона еще, как минимум, на 20 - 30 лет...
   Да и амулет, отводящий глаза и нейтрализующий его силу...
   С одной стороны - он будет слаб, как мышонок, пока проклятая штуковина будет жечь его грудь. С другой стороны - он станет невидим для сил света, когда нейтрализует свои силы.
   Да и способ убийства интересен...
   Нет! Самому Сету были более приятны кровавые, жестокие преступления, но...
   Как не восхититься изяществом и коварством замысла? Ведь и правда, крови Сета, что является братом Осириса и, дедом - прадедом (двоюродным), всем фараонам, сродни царской. Ее никто не почувствует в жилах Джосера! Даже Сахмет!
   С другой стороны, его кровь - яд для всего живого! И Фараон умрет, отравленный ядом...
   И никто: ни боги, ни люди, не смогут спасти жертву! Не смогут наказать виновных!
   Сет зажмурился от удовольствия, представляя себе ужас и недоумение остальных богов. Да! Он сделает это! Он поверит ей, и они провернут эту великолепно задуманную месть!
   Огромная змея ударила хвостом, распрямляясь, и сравняла с землей ближайший бархан, размером с богатый дом.
   Он почувствовал голод. Довольный собой, 20 - метровый монстр скользнул по песку, направляясь в саванну с намерением навести страха на окружающие земли, и досадить одной навязчивой богине.
   Сегодня! - решил Сет, - я пообедаю парочкой львов! Пусть содрогнется львиноголовая Сахмет, защитница царской семьи...
  
   ГЛАВА 15.
  
   - Итоги? - Имхотеп устало оперся на собственное колено, садясь на низенький стульчик. Рябило в глазах.... Ныла спина.... Он привел в порядок больше двадцати человек...
   Нефрет еще не могла резать, просто не знала всех тонкостей. Она занималась подготовкой к операциям, да снимала шок у тех, кого не смогли удержать жрецы...
   Сейчас она была практически без сознания. Али отправил с ней своего возницу. Огромный немой раб - ливиец подхватил легкую, как пушинка, девчонку, которая от этого взлета потеряла сознание, на руки. Кивнул, и понес ее, ступая почти на цыпочках, дабы, по приказу Имхотепа, "не трясти!", ценную ношу, в кельи, что располагались за основными помещениями. Там он отдаст ее жрицам...
   - Сколько? Чего? Как? - Язык еле двигался. Невыносимо хотелось спать. Имхотеп взял кубок, наполненный подогретым вином с медом и пряностями. Глотнул, ощутив, как божественный напиток бежит по желудку, и тепло разливается по жилам.
   - Десять человек погибли. Еще трое, скорее всего, не доживут до утра. - Али глотнул пива из кружки, смочив горло, - ранено около семидесяти человек. Но 20 - 25 легко. Ходят сами. Их отпустили по домам, выдав зерна, как компенсацию за ранения...
   - Имена умерших записаны здесь, - Маруд вступил в разговор, кладя перед патроном пергамент с именами и адресами. - Мы готовим прошение фараону на выделение скота для семей погибших...
   - Да, - кивнул чати, - я поговорю с фараоном. Что ж, ребята! Это не первый несчастный случай у нас. Все вели себя замечательно! Но, вы и сами это знаете. Оба вы - молодцы! Я счастлив, видеть вас своими помощниками! Али - виновные?
   - Нет. Рычаг был в норме, дерево хорошо вымочено, я проверил. Просто перестарались ребята, вот и...
   - Да...
   - Да уж!
   - Что ж.... За умерших, как и договорились, отвечает Маруд.
   - Понял.
   - Раненных, Али.... Поставь-ка ты того мужичка, что принес мне мой лекарский сундучок. Пожалуй, стоит его выделить.... У него есть талант, знания и желание учиться и работать. Надо это отметить! Назначь его ответственным, пусть каждый вечер дает тебе отчет, ну.... Как обычно, ты знаешь.
   - Знаю, патрон.
   - Вот. Посмотрим, глядишь, получится толк из парня! Еще вопросы на сегодня?
   - Как завтра работаем?
   - Как обычно. Пострадавших нужно заменить, так что с утра я дам приказ и надсмотрщики пойдут по деревням. С теми, у кого срок кончается в ближайшие три дня - договориться. До прихода новой партии, со стройки никого не отпускать! Чтобы не роптали, вечерком выдайте им пару раз пива. Немного... Приблизительно, по две кружки на человека.... да! Так будет нормально! Маруд - отвечаешь.
   - Да, господин.
   - Ну, все, ребята. - Имхотеп встал, - я - домой. Завтра буду к обеду, не раньше, зайду на больных глянуть. А сейчас - спать! Еле стою...
   - Ну, так и то сказать, с утра лечите! - Маруд с уважением посмотрел на прямую, гордую осанку чати. Сам мужчина еле передвигал ноги, и при мысли о необходимости идти до палатки, чувствовал гнев на всех и вся!
   - Маруд! - Чати обернулся уже у выхода, - завтра пусть заканчивают с этим углом. Ответственным назначишь этого Азима. Если что - я с него шкуру спущу! У него уже два раза группа страдает. То ли он неопытный, то ли зло на нем.... В общем. Если будет третий прокол - гони в шею!
   - Да, господин.
   - Ты запомни и проконтролируй!
   - Хорошо, господин!
  
  
   Колесница неслась по дороге. В быстро наступающих сумерках, казалось, что кони пытаются убежать от ночи...
   Мемфис приветливо светится огнями. Поворот, и кони пошли медленнее. Улица, поворот, улица... Они приближались к богатым кварталам. Уже был виден дом...
   Кони перешли на шаг. Имхотеп кивнул вознице, спрыгнул и вошел в дом. У входа его встречала Маруфа. Старая домоправительница, что-то вечно то ли причитавшая, то ли ворчавшая, она помнила его еще мальчишкой. Занятый своими мыслями, чати не прислушивался к ее привычному ворчанию
   - Перестань, Маруфа! Для меня что-нибудь есть?
   - Есть, есть! Конечно! Сразу же за дела! Да на тебе же лица нет! Иди помойся! у меня все горячее. поешь. отдохнешь, дела подождут! Я уже девочкам сказала, чтоб тебя сегодня отмяли, приласкали...
   - Прекрати! Я что, просил девочек? Я спросил, есть ли для меня послания!
   - Ах, ах! Есть послания! Поешь - дам! И что значит - ты не просил девочек? Хочешь мальчиков? Побойся богов! Где я тебе в такой час найду чистых мальчиков? Разве что.... Есть у меня парочка! Для себя берегла. Молоденькие, лет по шестнадцать - семнадцать! Хорошенькие - словно дети. Мальчики - закачаешься! Для себя берегла, для дня рождения. Но тебе, так и быть, уступлю их.... На одну ночку!
   Имхотеп, уже снявший одежду и входящий в комнату омоновений, остановился на пороге. С минуту он смотрел, как старуха, плавно двигавшаяся, не смотря на возраст и приличный вес, собирает его белье, готовит чистую одежду, распоряжается накрытием на стол...
   "Как она умудряется все успевать? За всем следить?.."
   - Ты, что это, Маруфа? На комплимент напрашиваешься? Какие девочки? Какие мальчики? - Чати озорно улыбнулся, хотя улыбка вышла скорее усталой, - ТЫ - была и остаешься моей мечтой! И не заговаривай мне зубы! Если я и возьму кого-то в эту ночь, то только такую красавицу, как ты! На остальных у меня просто не...
   - Замолчи! - перебила его женщина, замахав руками: так хозяйки отгоняют кур, - не смей говорить мне гадостей, разбойник!
   - А! Ты мне - можешь, а я тебе - нет?
   - Вот именно! Марш мыться!
   - Есть, мой генерал! - Он побрел в ванную.
  
  
   Сев на специально сделанный стульчик, вкопанный посреди комнаты, он поставил ноги в таз с горячей водой и. чувствуя, как нежные руки рабыни - банщицы принялись тереть губкой тело, расслабился, отдавшись наслаждению.
   Увы! Его мысли, что во время поездки домой, уцепились за ответы духов, так и ходили по кругу.... Имхотеп думал...
   О духах и их ответах. О странных неудачах на стройке, за последний месяц. О раненных. О Сехемхете. О лике Сахмет, на лице его девочки...
  
  
   Имхотеп сидел за столом. Горели свечи. Остывал чай. Он очень устал. Был воистину - сумасшедший день.
   Но сон почему-то бежал от усталых, слезящихся глаз. И, промаявшись полночи, чати встал. Сейчас перед ним лежал свиток.
   Его труд.
   Его работа.
   Медицинский трактат.
   Чати начал писать его давно. Где-то на втором или третьем году строительства. Тогда было очень много травматических случаев. Почитай, каждый день, кто-нибудь да ломался, ушибался, куда-то засовывал пальцы...
   Материал скопился богатейший. Уйма полезной информации. Вот и стал вельможа заносить случаи в свиток. Случай - и способ его лечения. Без всякой магии. Специально, для Али. На тот час, когда ни его, Имхотепа, ни жрецов Сахмет, нет рядом, а помощь человеку нужна срочно.
   Али уже давно мог самостоятельно управляться с переломами и ушибами. Да и храм Запада достроили, и теперь он исправно функционировал. Жрецы Сахмет всегда были рядом....
   Только вот записей, чати не прекратил делать. Теперь это был уже длинный свиток. Почему он продолжал этот труд? Кто знает? Есть такое стихотворение, которое вельможа вспоминал всякий раз, когда думал, о трудоемкости написания такого трактата:
   Мудрые писцы
   Не строили себе пирамид
   И надгробий из бронзы...
   Их пирамиды - книги,
   Их дитя - тростниковое перо.
   И память о том, что написано в книге,
   Вечна...
   Конечно, можно было бы писать истории. Или вести летопись правления Джосера. Или сочинять стихи...
   Только вот лечить у Имхотепа получалось лучше! Да и хотелось очень поделиться своими знаниями, накопленными с таким трудом, с простыми людьми. Не с одним - двумя жрецами, что учатся у тебя.... Облегчить жизнь, как можно большему количеству простых смертных, до которых у богов никак не доходят руки.
   Глупо?
   Возможно...
   Он макнул перо. И надолго задумался, следя, как капля медленно начинает свое путешествие с острого кончика тростинки к основанию, аккуратно охваченному его пальцами. О чем писать? Надо бы описать несколько случаев сегодняшней практики. Была парочка необычных переломов. Опять же - раздробленная челюсть...
   А думалось о Нефрет и ее лике львицы, что проглядывал сквозь черты, когда девушка лечила. Как много людей она сегодня спасла! Для ее-то возраста и знаний...
   Или она знает больше, чем ему казалось?
   Да...
   Лик Сахмет!
   Ну, дела! Что же это значит? Дочь одной из побочных ветвей царского рода? Быть того не может! Для появления лика львицы нужна чистота крови. Недостаточно иметь одного из родителей царских кровей. Он - то знал...
   Сам - дальний родственник Джосера...
   Тогда что? Друг в свое время, еще до того, как стать фараоном (да и после, чего скрывать?), любил поразвлечься! Исключением были лишь те десять лет, когда он был женат на Ханупрет...
   Женат и счастлив в браке...
   Да...
   Сколько ей? Лет шестнадцать - семнадцать? Получается, что она родилась, когда царица была еще жива...
   Нестыковочка.
   Значит, это не Джосер.
   Тогда кто?
   Кто же ты, девочка?
   Можно было спросить богов.
   Или раскинуть Таро.
   Но...
   Ему было неохота! Не хотелось разрушать ту тайну, что окружала ее. Эта тайна добавляла ей очарования. Она все сильнее и сильнее манила и притягивала мага. И изумляла...
   И вдохновляла...
   И возбуждала...
   Капля скользнула по коже, испачкав пальцы, докатившись, наконец, до конца тростинки. Недовольно крякнув, чати тряхнул рукой.
   Ах, незадача!
   Лучше бы вытер!
   Пролил чай!
   Да на свитки!
   Аккуратно разложил на столе, рассматривая - все ли цело. Сильно попорчен водой был лишь один папирус. Сощурившись, поднеся пергамент к самому огню, Имхотеп шевелил губами, пытаясь понять - что за информация была в свитке. Разобрав, что написано в начале, чати вновь недовольно заворчал.
   Болван! Ах, болван! Девочек ему подавай! Размечтался!
   Он ворчал и негодовал на себя. И не потому, что на самом деле считал себя неподходящей кандидатурой на роль любовника юной Нефрет. Вовсе нет! разница в возрасте наоборот была, на его взгляд, просто замечательной.
   Дело было в том, что он разозлился на себя из-за испорченного папируса. Важного папируса. В нем были дословно записаны изречения духов на вопросы Сехемхета.
   Имхотеп не любил подводить близких, любимых им, людей....
   А тут...
   Большая часть слов смылась и почти не была различима!
   Ну и кто он после этого? Болван! Чати тяжело вздохнул. Положил свиток сушиться, ополоснул руки и пошел спать.
   Утро вечера мудренее!
   На столе остался лежать, чудом не намокший, "Медицинский трактат". Легкий ветерок чуть шевелил его завитки. В полутьме помещения уже не были видны буквы, что когда-нибудь станут канонами лечения в Египте....
  

* * *

  
   Утро медленно и уверенно входило во владения Египта, но солнце еще не показалось и стояла ночная прохлада. Звенели трели проснувшихся птиц и чуть слышно колыхались, от легкого ветерка с реки, огромные ветви пальм.
   Как же хорошо в саду в раннее утро! Впрочем, Имхотепу, чати фараона Джосера, некогда отдыхать и наслаждаться этими прелестями. На сегодня, как и на любой другой день, дела уже намечены.
   Он только успел помолиться и позавтракать в медленно освобождающемся от сладкого плена ночи саду, как заботы нового дня навалились одна за другой.
   Возле столика, на котором были расставлены блюда с салатами, огурцами, сладкими пирожками и тарелками с дыней, неподалеку от того края, где стоял кубок, наполненный ячменным пивом, любимым напитком египтян, уже громоздился целый ворох папирусов, исписанных мелкими иероглифами. Свитки содержали донесения о работе всех мало-мальски важных органов государства. И, конечно же, отчеты о строительстве Великой Пирамиды Джосера.
   Самое обычное утро самого главного в государстве чиновника: прочесть донесения, продиктовать писцу свое недовольство работой главного распорядителя дворца - пусть тщательнее следит за садовниками, да и на кухне царского двора вчера были какие-то проблемы...
   Фараон их, как на грех, заметил, а значит, уже сегодня должно доложить о предпринятых мерах! Послать письменное поощрение главному чиновнику по ирригации: до чати дошли слухи, что каналы в этом году не просто хорошо, а отлично почистили, да и, судя по его донесениям, в этой области дела содержатся в образцовом порядке. Хотя и не мешает выбрать, наконец, время и самому проехать по каналам, посмотреть - как обстоят дела на самом деле.
   Отправить письменное удовлетворение инспектору государственных зернохранилищ, да приказать сегодня же посетить дворец, сразу же после ужина (Имхотеп планировал сообщить об успехах сего царедворца доложить фараону и, скорее всего, Джосер одарит чиновника на вечернем празднестве в честь посла Нубии - страна хоть и захвачена повелителем, но имеет своего правителя, кажется сына того царя, что фараон разгромил при захвате Нубийской столицы). Его послы привезли правителю ежегодные дары: черное дерево, двадцать шикарных леопардов для царского зверинца и кольца из чистого золота с приисков Нубии.
   Хотя...
   Прошлогоднего подарка, когда был привезен необычный зверь с очень длинной шеей - жираф, нынешние дары не затмили! Впрочем, леопарды очень порадовали царя, так как обучены охоте на газелей и антилоп, а Джосер очень любит охоту!
   Да... Солнце уже высоко. Слуга только что сообщил о прибытии казначея. Поморщившись, Имхотеп выслушал отчет о состоянии налогов, мельком подумав, что и этот чиновник хорошо в этом году справляется со своими обязанностями. Все же в его отношении Имхотеп ограничился лишь легким кивком в знак поощрения, время поджимало, нужно было спешить во дворец. Джосер не любит ждать! Забыв о недопитом пиве, чати поспешил к носилкам.
   Уже в носилках он вспомнил о свитке Сехемхета. Дал знак. Соскочил и понесся в дом. Слуги терпеливо ожидали его, отойдя под навес. В доме чати были довольно свободные правила.
   Перерыв уже сложенные кем-то в аккуратные стопки, папирусы, торопясь и волнуясь, вельможа отыскал так нужный ему документ. Схватил его и бегом на улицу. В носилки он запрыгнул, как десятилетний мальчик!
   Носилки тронулись. А Имхотеп развернул испорченный папирус. Увы! Первый ответ прочитать уже было просто невозможно. Его не было. Остались лишь легкие серые силуэты клякс. Чати сокрушенно покачал головой. Так опростоволоситься!
   Так. Что мы имеем? Первые слова не ясны, но дальше... Сильно трясло и чати попросил идти помедленнее и не так раскачивать. Носилки двинулись ровнее. Вельможа вернулся к чтению. Если это издевательство над собственным зрением можно было так назвать.
   Боль и кровь... Смерть глядит в глаза. Какой кошмар! Кто же она, эта его спасительница? Чудовище, какое - то, честное слово!
   Она там, где Великий спасает жизнь... Великий спасает жизнь. Великий спасает жизнь.... Что же это, может быть? Кто? Осирис? Но он не вмешивается в жизнь и смерть. Сахмет? Но тогда, почему же великий, а не великая? Ничего не пойму! Дальше...
   Она возле тебя.... Это что имеется ввиду? На тот момент? Или вообще? Вот и разбирайся, как хочешь!
   Смотрит, как души уходят на Запад, и держит их за руки...
   Бред какой-то! То намекают на Сахмет, а теперь вот - на Аменет, богиню Запада, что протягивает руки мертвым, встречая их. Кто же эта девчонка?
   .... возле великих богов.... молчат...
   Это и вовсе не понятно. О чем молчит и кто? Боги? Она? Жаль, меня не было там, уж я бы устроил этому мутанту - переростку! Наболтал всякой ерунду! А я теперь мучайся!
   .... скоро придет тот, кто правит...... благословение.
   А это-то здесь причем? Это о самом принце, что ли? Тогда почему же скоро? Вот незадача. Ничего я отсюда не смогу вытащить...
   Что же я скажу Сехемхету.....
   Он беспомощно перевернул свиток. Там было начертано последнее послание. Оно также очень пострадало, но было читаемо. Имхотеп углубился в текст, вздыхая и ругаясь.
   .... предназначены друг другу.... мать всех...
   ... соединитель лишь... она будет рядом... рукой... недоступна...
   ... всегда будет... тебе не принадлежа....
   ... сядет на стул, едва ты....
   .... не смогут удержаться на твоей...
   ... вместе вечно, ибо .... сам... решил...
   Ну и что это за галиматья? Это все такое послание или просто ему так повезло, удачно стер все важное?
   Имхотеп скрипел зубами от бессилия.
  

* * *

  
   Все как всегда! Изо дня в день: улочки, запруженные торговцами и запах пряностей, и крики купцов и погонщиков. И дворец! Дворец, как всегда встретил его прохладой, не смотря на вступившую в свои права жару, на улицах древнего города.
   Главный распорядитель - Неферхотеп, встретил его у самого входа, он уже получил письмо чати с изъявлением неудовольствия и сейчас, пока они продвигались к залу суда, где фараон каждое утро выслушивал доклады, полушепотом докладывал о предпринятых им мерах, стремясь, не столько поставить Имхотепа в известность, сколько отвести от своей головы гнев владыки Египта.
   Имхотеп нашел фараона на террасе, сидя в глубоком плетеном кресле, он задумчиво вздыхал, глядя на могучие воды Великого Нила, что спешили к морю. Лицо правителя было печально, а брови нахмурены и чати напрягся и опечалился, справедливо предполагая, что раз его вызвал фараон и ждет с таким лицом, значит это полностью его вина за мрачное настроение Солнца Египта.
   Подойдя, он опустился на колени, перед своим государем и хотел коснуться лбом его коленей, но Джосер перехватил друга, за руки поднимая и усаживая рядом.
   - Зачем ты все время соблюдаешь ритуалы? Даже, когда мы наедине! Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, Имхотеп, и мне не нравится твое преклонение, хотя и искреннее, в отличие от большинства моих придворных, но все же...- фараон замолчал, увлекшись точками, высоко в небе. "Что это? Птицы? Орлы? Ястребы? Неужели знак богов?" - мысли проносились в голове царя, пока он всматривался в темные точки высоко в синем небе, но точки удалялись, а не приближались и он не смог расшифровать, так и не полученное послание.
   Все это время Имхотеп, заметивший взгляд друга, в тревоге смотрел на небо, вместе с владыкой он ждал и страшился знака богов, вместе с владыкой он огорчился удалению птиц. Джосер сидел некоторое время в глубокой задумчивости, лишь его правая рука, по-прежнему крепко держала руку чати. Имхотеп не мешал царю, ему и самому было над чем подумать в этот момент. Но вот фараон, непроизвольно сжал руку сильнее и чати вздрогнул. Он не издал ни звука, но само движение, вывело правителя из задумчивости. Он перевел глаза на своего верного друга и улыбнулся, чуть устало.
   - Видишь, какие дела творятся, Имхотеп? Боги не дают прочитать мне свои послания. Как думаешь, что это может означать? Я впал в немилость? Они против проведения Хеб-Седа?
   - Не знаю, что и сказать, владыка!
   - Я хочу попросить тебя, Имхотеп.... Быть может, тебе это покажется глупым.... Но.... Не мог бы ты погадать мне на Таро? Я тревожусь и не знаю, что и думать в эти, последние дни перед великим, важным для меня испытанием.
   Фараон замолчал, глядя вдаль. Молчал и чати, удивленный просьбой друга. Джосер никогда особо не верил в Таро. Даже, когда потерял надежду найти пропавшего наследника, он не просил друга узнать судьбу у карт. А сейчас...
   - Хорошо, господин. Как скоро я должен сообщить вам результаты? - Джосер поморщился от официальности тона.
   - Когда сочтешь нужным. Я ведь знаю, что тебе необходимо будет соблюсти трехдневный пост перед гаданием. Я спокойно подожду. Делай все, как нужно...
   - Хорошо, мой государь!
   Вновь повисло тягостное молчание. Тихо плескались рыбки в водоеме. Щебетали птицы. Чуть шуршали, тревожимые легким ветерком листья...
   Было тихо и мирно.
   И в этой мирной тишине застыли два великих мужа своего времени, со смятением и тоской взирая на окружающее их великолепие и буйство жизни. В воздухе были разлиты ощущения грядущих неприятностей и несчастий.
   И все как надо....
   И чего-то нет....
  
  
   Имхотеп в задумчивости шел по дворцу. Подходили какие-то люди. Что-то спрашивали. Он что-то отвечал...
   Успокоил Неферхотепа....
   Подтвердил вечернее награждение инспектора зернохранилищ...
   Но мыслями он был далеко. Он думал о странной просьбе друга. И нехорошие предчувствия кружились вокруг него, упорно не даваясь в руки для рассмотрения. Вельможа мучился от осознания собственного бессилия. Сначала не смог разгадать ответы духов прошлого, теперь не может уловить дух будущего.
   Что за день такой...
   Мерзкий!
   - Имхотеп! - Сехемхет рванулся к нему всем телом, словно собирался, как в детстве, запрыгнуть на него с разгону с требованием поиграть или рассказать чудесную историю. Глаза юноши сияли надеждой. Он весь лучился ожиданием чуда....
   Чати почувствовал горький привкус во рту, оттого, что сейчас он сам разрушит эту юную веру и надежду в его могущество. Надежду на скорое счастье... Надежду на чудо....
   - Поговорим у тебя в комнатах. - Голос был сух и отрывист, - нам не нужны свидетели.
   - Да. - Принц неуверенно поплелся сзади, уже чувствуя, что мечта отодвигается, улетает вдаль, но, еще не желая поверить в ее исчезновение.
   Она прошли длинным, хорошо освещенным коридором, ловко избегая столкновения с жаждущими пообщаться придворными, вечно куда-то спешащими слугами и копошащимися то тут, то там, рабами, которые убирали, чинили, исправляли, подкрашивали, украшали.... В общем, готовились к приближающемуся празднику Хеб-Сед.
   Апартаменты принца встретили их относительной тишиной и прохладой, откуда-то сбоку, из спальни, доносилось щебетание девушек, занимавшихся уборкой. Тихий, нежный говорок, похожий на воркование голубей, время от времени прерывался возбужденным, старательно прикрываемым ладошками, смехом. Обсуждали достоинства принца....
   Сехемхет поморщился, но от идеи пойти, приструнить шалунишек, сразу же отказался. А глазах Имхотепа, ему сейчас хотелось выглядеть мужчиной....
   Не мальчиком, но мужем.
   Чати неловко огляделся вокруг и, наконец, сел. Рядом, как хвостик, возник принц, молча, заглядывая в глаза, но, не решаясь спросить.
   - Как звучал первый ответ?
   - Первый? Я... Я не помню... Что-то о том, что она - жрица. Но это я и так знал. Потом.... Потом.... Ой, Имхотеп, - парень смущенно покраснел, - мы вчера на радостях выпили.... Но, мы ведь послали тебе свиток! Я помню, что продиктовал писцу все ответы и отправил папирус с одним из ребят Кенны. Он... разве не передал? А нам... отчитался... - Голос принца смущенно стих. Лоб наморщился в попытке вспомнить точные сочетания слов...
   Увы! Голова не болела.... Но и думать упорно отказывалась! Имхотеп расстроено вздохнул.
   - Тут вот какое дело, сынок. Я вчера так умотался, что нечаянно испортил твой папирус.
   - Как это? - Непонимающе вырвалось у того.
   - Задел рукой чашку и пролил на стол чай. - Честно покаялся чати, не пытаясь оправдаться.
   - А - а - а.... - Разочарованно протянул юноша, тщетно пытаясь справиться с огорчением, щедро сдобренным легкой примесью раздражения - что, все испорчено?
   - Не совсем. Кое-что осталось... - Сехемхет встрепенулся. - Но... получается полный бред! Попробуй вспомнить хоть что-то, а?
   - Ну.... Я попробую. Что у вас есть?
   Вельможа развернул свиток.
   - От первого ответа, увы, не осталось ничего.
   - Это значит, что - кто она, мы узнать не сможем?
   - Не знаю, парень. - Честно ответил Имхотеп.
   Стараясь держать себя в руках, так как уважал чати и ценил, как друга, Сехемхет кивнул, внутренне пытаясь согласиться с этим.
   - Тогда, что у нас остается?
   - Почти целые второе и часть третьего ответа.
   - Понятно... как поступим?
   - Я буду зачитывать, а ты - пытаться вспомнить подробности. После чего я попробую разобраться.
   - Ну, давайте, попробуем. - Юноша совсем не был уверен в успехе, но старался извлечь хоть что-то из опасного приключения вчерашнего дня.
   - Так. У меня есть следующие строки:
   .... боль и кровь...
   Смерть глядит в глаза...
   Что-то помнишь? Это о ней? О том, кто она?
   - И, да и нет. Это описание места, если не ошибаюсь, где она находится.
   - Хвала богам! - Имхотеп чуть расслабился. Идея о том, что мальчишку спасала сама Сахмет, отпадала. - Значит, она там, где умирают не своей смертью....
   - По-видимому. - Юноша вновь восторженно смотрел на чати. надо же! Как он сам не догадался! А вот он, и вправду, самый мудрый! Только по паре - тройке слов, оставшихся от фразы, смог так четко определить - о чем идет речь!
   - Но мы сейчас ни с кем не воюем, - продолжал чати свою мысль, между тем. - Да и строительств больших, кроме пирамиды твоего отца, тоже нет.... Где же у нас могут так умирать?
   - Не знаю.
   - Ладно, дальше.
   Она там, где Великий спасает жизнь.
   Она возле тебя...
   Смотрит, как души уходят на Запад, и держит их за руки...
   Что помнишь?
   Сехемхет сосредоточенно хмурился, старательно морщил лоб. И, в конце концов, беспомощно пожал плечами.
   - Ничего. Я тоже запомнил про руки, про запад, и про то, что она рядом. И все.... Как корова языком слизала!
   - Ясно. Смотри. Она - где-то, где люди умирают не своей смертью от ран, и кто-то их пытается спасти, пока она помогает им уходить на Запад....
   - Получается..., что Она...
   - Да...
   - Разве это может быть? Нет! Учитель, это какая-то ошибка! Не может это быть Аменет! Не было у нее никаких иероглифов на башке! - Принц возбужденно вскочил, размахивая руками.
   - Прекрати, Сехемхет!
   - Извини, учитель... Я просто...
   - Расстроился. - Имхотеп положил руку ему на плечо, сажая на место. - Я не сказал, что твоя спасительница и есть богиня. Дело в том, что хотя я и думал так раньше, этому мешает пара фраз - "Она возле тебя" и "Возле великих богов... молчат". Это значит, что боги с ней не говорят. Это, во-первых, а во-вторых, что она в этом мире, а не в Ра-Сетау!
   - Хорошо...
   - Да уж. Чего хорошего-то? Нам ведь, по-прежнему, ничего не ясно. Скажи мне, здесь, в конце второго ответа, есть фраза: "Скоро придет тот, кто правит.... благословение". Не помнишь, что там еще было?
   - Скоро придет тот, кто правит... - Парень закатывал глаза. Тер нос. Стучал себя кулаком по лбу.... Мысли не желали отзываться на стук. Внутри его головы было пусто и глухо, как в старом склепе!
   - Хорошо... - Имхотеп встал, подойдя к окну. - Что мы имеем? Она находится в нашем мире. Где-то, где воюют или идет большое строительство. Она помогает людям уходить в последний путь. Боги ее просьбы (по-видимому), не слышат. Молчат. Либо на просьбы этих умирающих, которых кто-то пытается спасти. Скоро к ним придет правитель. Кто же их спасает? И как? Если лечит - то человек. Если оживляет, то... Шакал его раздери, не пойму ничего...
   - Ясно, что ничего не ясно! Как она умудрилась так быстро выбраться за пределы Египта? И потом. Ливия воюет?
   - Нет.... Да и строительств там сейчас не ведется.
   - Вот! А Нубия?
   - Тоже живут в мире.... Насчет строек не знаю. Не слышал. Может быть...
   - Но, даже, если так, - вознегодовал принц, - она же не улетела туда?
   - Это вряд ли! Опять же, говорится - "возле тебя".
   - Вот именно!
   Они беспомощно замолчали. У обоих начинала болеть голова. В комнату влетел Кенна (а как же без него-то! И так уже пару часов отсутствует!) и замер, наткнувшись взглядом на фигуру Имхотепа.
   - Учитель, можно? - Чати кивнул, здороваясь.
   - Учитель? Это моя комната! - Рыкнул Сехемхет, видя в новоприбывшем того, кто заплатит, кто пострадает за его неудачи. Но парень даже бровью не повел. Сел. Взял из вазы огурец и смачно захрустел им, весело глядя на обоих мучеников.
   - Ну, как? Когда поедем за девчонкой?
   - Что? - Принц аж забуксовал на месте, - Отдай огурец, гад, и чеши отсюда!
   - Да ну? - Хруст стал усиленно громким. Телохранитель заманчиво чавкал, блестя глазами. - С чего бы это?
   - Думать мешаешь!
   - А есть чем? Извините, учитель, к вам это, конечно же, не относиться! - Он чуть привстал, пытаясь поклониться Имхотепу из положения "полуприсед".
   - Ничего, ничего. - Усмехнулся вельможа, - я и так все понял. Хорошо хрустишь. Дай-ка и мне огурчик. - Он взял протянутый овощ и тоже захрустел, возвращаясь к изучению свитка. Его хруст был слегка задумчивым...
   Сехемхет потоптался на месте. Хотел, было дать брату в ухо, но, быстро сообразил, что тот сегодня в лучшей форме, чем он (Пить вчера надо было меньше!). Подошел к вазе. Покопался в содержимом. Не нашел огурца и расстроился окончательно.
   - Держи! - Кенна с видом фокусника извлек откуда-то из-за спины здоровый огурец. Легкая зелень его шкурки была интригующе покрыта пупырышками. Юноша взял. Отошел.
   Не выдержал и, подбежав, заглянул брату за спину. Там стояла еще одна ваза. Явно парная к первой, а значит...
   - Огурцы тырим?
   - Я ее спрятал! - Весело сообщил капитан стражи.
   - Ах, ты!
   - Дети, дети! Не ссорьтесь! - Имхотеп прервал назревающую потасовку строгим взглядом, как делал это не раз за прошедшие годы.
   В ответ они громко захрустели, с серьезным видом невинных овечек глядя на него. Чати лишь улыбнулся, хрустнув в ответ.
   - Идите сюда, закончим. Ты - Кенна, будешь подавать светлые, трезвые идеи.
   - Откуда у него трезвые - то? - Невинно изумился принц. Телохранитель лишь фыркнул в его сторону, как кот, выражая свое презрение к его "жалким" попыткам задеть его самомнение. Важно прошествовав мимо, он разлегся на скамье, устроившись с максимальным комфортом. Не забыл пристроить рядом и вазу с овощами, в которой, помимо всего прочего, нагло красовалось еще два огурца!
   - Вот гад! - Восхитился братом принц и сел рядом.
   - Завидуйте молча! - Важно изрек тот, за что и получил тычок в бок.
   - Слушайте, - голос чати опять был серьезен. - Все, что осталось от третьего ответа. Сехемхет, вспоминай детали!
   .... предназначены друг другу... мать всех...
   - Это она - и мать всех? - изумился не вовремя Кенна, даже привставая с ложа. - Ну, ты даешь, брат мой! Хотя... после Мерет, я уже ничему не удивляюсь...
   - Молчи, Кенна! Мы дадим тебе слово, сейчас - молчи!
   ... соединитесь лишь...
   ...она будет рядом... рукой недоступна....
   - Вот. Первое не помню, - Принц махал руками, пытаясь жестами ускорить мыслеизвержение, - а это вспомнил. Там было сказано - "Вы соединитесь лишь на время"! Это значит, что мы еще будем вместе, да?
   - Ага! Пару ночек! И разбежитесь! - Вставил неугомонный вояка, за что и получил еще один тычок.
   - Не знаю, Сехемхет. Возможно, что твой брат окажется прав...
   - Но....
   - Я ж, говорю, вы, это..., соберетесь и ...
   - Заткнись, Кенна! Это означает, сынок, только то, что у тебя будет шанс вернуть ее и уговорить остаться!
   Юноша сидел, крепко сжимая остатки огурца, не замечая, что сок капает с пальцев на пол. На его лице боролись страх и надежда. Последняя, естественно, победила.
   - Не трусь, парниша! У тебя будет шанс! - Телохранитель хлопнул друга по спине и вдруг, ехидно усмехаясь, добавил - Ты покамест потренируйся! Ну,... в этом! А то, судя по всему, в прошлый раз, тебе не удалось поразить ее воображение!
   - Что? Хам! Да что ты понимаешь? Она же была девственницей!
   - Да, ну? - Удивились оба присутствующих.
   - Это в шестнадцать-то лет? О, дела! - Изумленный парень мечтательно закатил глаза. - Мне бы сейчас такую девочку, уж я бы...
   - Я прикажу тебя выпороть. Твоему же десятку! - Голос Сехемхета был холоден и серьезен.
   Кенна осознал, что наконец-то, обнаружил так долго искомый им предел терпения братцем его шалостей и благоразумно замолчал, не рискуя даже гримасничать. Принц имел очень решительный вид. Посмотрев на него еще раз, телохранитель положил в вазу остаток огурца. Есть расхотелось.
   "Неужели, для тебя все так серьезно, братик? - Кенна задумчиво смотрел на родственника, пересевшего к Имхотепу и что-то пояснявшему ему в свитке. Тот кивал, хмурился, качал головой. - Совсем взрослый стал.... А так хотелось видеть его несмышленым сопляком.... Да, мужчина взрослеет, когда его сердце затрагивает женщина..." Из размышлений его вырвал голос встающего чати:
   - Вот, собственно, и все, что мне удалось отсюда извлечь.
   - Прости, учитель, но, честно говоря, не густо!
   - Ты прав. Мне очень неловко, Сехемхет. Я виноват перед тобой. Сначала бросил наедине с духами, теперь вот испортил пергамент.
   - Да, - кивнул принц. - Однако, не смотря ни на что, ты все еще остаешься лучшим и сильнейшим магом в этой стране. - Он спокойно посмотрел в глаза своего наставника и друга, - я верю, что ты найдешь способ мне помочь!
   Он сказал это спокойно, без рисовки, не пытаясь ни хвалить, ни угрожать.
   И Кенна замер, удивленно взирая на брата. Сейчас он впервые увидел, каким тот станет фараоном, когда...
   Его глаза встретились со взглядом чати.
   Хороший правитель!
   Они согласились с этим оба.
   Кивнув, Имхотеп вышел.
   Его ждала пирамида.
   И раненные.
   И Нефрет...
  

* * *

  
   - Нефрет, ты готова заниматься? - Голос чати фараона был спокоен, а вот девушка, вошедшая в шатер неслышно, невольно вздрогнула. Как он узнал? Значит, заклятье тишины не действует? Жаль! Или она просто неправильно что-то сделала или произнесла не так?
   - Да, господин. - Она почтительно склонилась перед, по-прежнему стоящему к ней спиной, мужчине. Имхотеп поспешно сворачивал планы гробницы. Он торопился, так как хотел побыстрее начать занятие.
   "Она пришла! Ей интересно! А как сильна! Я не слышал ее приближения! Если бы не покалывание в кончиках пальцев от сильного магического выброса, я бы не узнал ни о чем. Вот бы она посмеялась, когда я подпрыгнул бы, как ужаленный, при звуках ее голоса. Да - а - а. Хорошо! Ишь, напряглась. Пытается найти ошибку в наложении заклятья тишины. Не ищи, солнышко! Ее там нет! Ты великолепно справилась, просто я достаточно стар и мудр, чтобы почувствовать отзвуки магии"!
   Мысль о своем возрасте расстроила его, движения его невольно замедлились, а недовольное выражение не ушло с лица даже в ту минуту, когда он повернулся к терпеливо ожидающей его, девушке.
   Она стояла на коленях (дурацкая традиция!), подчеркивая и его ранг и его возраст, от чего лицо чати еще сильнее перекосилось. Руки Нефрет были прижаты к груди, что невольно притянуло туда взгляд мужчины. Хороша!
   Голова чуть опущена, длинные ресницы отбрасывают тень на щеки даже в полутьме шатра. Ему захотелось протянуть руку и коснуться кончиками пальцев очертания ее бровей, носа, щек, губ...
   Так хотелось, что руки задрожали и он поспешил спрятать их за спину. Да, что же это с ним? Он думал, что это пройдет, после вчерашней ночи в гареме. И ничего! У него по-прежнему безумная, мальчишеская реакция на красоту этой девочки, на ее близость.
   Впрочем, она уже не девочка, он - не прав. Взгляд еще раз скользнул по девушке, отмечая как физические, так и магические признаки того, что девушка познала любовь мужчины. Причем, не только радость физического слияния тел, а именно любовь! Открытие это неприятно кольнуло Имхотепа. Так, значит, первым ему тут не быть! Жаль!
   То, что младшая жрица, да еще и с ее внешностью, уже была с мужчиной близка было закономерностью и ничуть не удивило его. Но, вот золотисто-голубая аура любви... Причем, эта любовь и сейчас жила в ее сердце, понял он! И замер. Неприятный сюрприз!
   - Учитель? - Девушка подняла глаза и обнаружила, что Имхотеп нависает над ней, сжав руки в кулаки и гневно хмуря лицо, - Я не вовремя? Сне уйти, господин? - голос ее дрожал от замешательства и растерянности.
   Она так углубилась в воспоминания и поиск ошибки, что сейчас не имела ни малейшего понятия - что же вызвало гнев мага. Он, наверное, что-то сказал, а она, глупая, пропустила и теперь он разгневан ее непочтительностью и невоспитанностью: молчать в ответ на вопрос старшего! Она вздрогнула. Этак он откажется ее учить и что с нею будет?
   - Прости меня, о, великий! Я просто не совсем поняла, о чем ты спросил и поэтому медлю с ответом. Мне так не хочется пасть в твоих глазах! Если ты будешь так добр, чтобы задать вопрос более простым и понятным языком, я смогу тот же час дать тебе ответ! - она сочиняла на ходу, моля богов и уповая на то, что вопрос не был совсем уж простым, вроде: как твои дела? И ее просьба не выставила ее в глазах мага полной идиоткой. От греха подальше, решив играть, если уж что, в полную дурочку, Нефрет коснулась лбом земли меж рук и замерла.
   С трудом приходящий в себя Имхотеп вздрогнул и пару раз удивленно моргнул. Вопрос? О чем это она? А впрочем, она сама дает ему возможность выкрутиться из неловкой ситуации.
   - Я спросил тебя, жрица, что тебе известно о многоуровневости строения человеческого. Но, если это тебе не понятно, то я поясню. - Он переходил к запланированной им, теме урока, попутно помогая ей подняться. При этом он не смог побороть искушения и, подхватив ее под локоть, чтобы поднять с колен, костяшками пальцев скользнул по упругой груди. "Увы, мне! Я всего лишь смертный!".
   - Что тебе известно об оболочках человека?
   - Об оболочках? - К своей великой радости, она не обнаружила в его голосе ни намека на гнев, да и глаза вновь светились спокойствием и мудростью.
   Слава богам! Спасена! Испытывая облегчение, она просто не заметила едва ощутимое и, такое невинное, прикосновение к груди.
   - Я знаю, что их у человека пять, учитель. Что еще? они имеют имена: Сах, Ка, Ба, Эб, Ах. Насколько я знаю, все они, кроме Сах, живут вечно. А Сах можно заменить портретной статуей. Вот! - она выжидающе заглянула ему в глаза. Она права?
   - Ты абсолютно права, Нефрет - улыбнулся он, не в силах устоять перед светом ее глаз, - И в то же время, совсем не права!
   Улыбка, на лице торжествующей девушки угасла, сменившись недоумением.
   - Не права, господин?
   - Называй меня Имхотеп! Сделай милость! Так вот. Оболочек у человека не пять, а семь. Но их имена ты назвала абсолютно правильно. Меня удивляет такое знание у простой жрицы, тем более младшей. Впрочем, надеюсь, ты далеко пойдешь!
   Так вот. Первая оболочка, как ты правильно ее назвала - Сах. Это наше тело, то, что мы видим, можем потрогать и ощутить. Оно действительно смертно, но боги дали нам способ бороться с этим.
   - Мумификация?
   - Верно. Мы научились сохранять наши тела и после смерти. Этот процесс мы называем мумифицированием. Но, сейчас не об этом. Как ты, верно, заметила, есть еще одна возможность для жизни остальных оболочек. При утрате или повреждении тела, остальные оболочки, что живут в Сах, могут перейти жить в портретном изображении человека. Вот только изображение должно быть очень похоже на ушедшего на Запад, чтобы его могли узнать и вселиться в него.
   - Теперь понятно, почему так стараются резчики и камнетесы, воспроизводя внешность ушедших.
   - По внешнему виду и здоровью тела можно судить о чистоте и состоянии остальных оболочек.
   - так вот почему, после очистительных обрядов, омовений и молитв начинаешь чувствовать себя лучше, проходят недомогания и мелкие хворобы!
   - Абсолютно верно! Очистить Сах можно употреблением более чистой пищи и питья, проведением ритуальных очищений при помощи воды, воскурений, мазей. Если же человек умер, то его Сах для очищения кладут в солевой раствор.
   - А духовные оболочки?
   - Они очищаются при помощи молитв, заклинаний и гимнов. Впрочем, истинно здоровым человек может быть лишь при чистоте всех оболочек, так как их загрязнение ведет к возникновению болезней. Это понятно?
   - Да, господин.
   - Мы же договорились, Имхотеп! - Она только смотрела на него, не в силах произнести его имя, считая это верхом непочтительности. Чати грозно нахмурился и она так поспешно кивнула, что он с трудом удержался от смеха. Но вот улыбку он сдержать не смог, и эта улыбка, как солнечный лучик, развеяла ее испуг.
   - Продолжим. Вторая оболочка человека, как ты уже знаешь, Ка. Это его жизненная энергия. Это наши ощущения души, связанные с особенностью нашего характера, телесными и духовными чертами.
   Посвященные жрецы и высшие маги могут увидеть Ка других людей. Она окружает тело человека и похожа на цветное, радужное сияние. Впрочем, это умение доступно немногим и требует длительных тренировок.
   - Так вот как это называется! Ка! О, учитель, как красиво ваше Ка! Зелень плавно переходит в золотистый и белый, ближе к голове. А снизу чуть - чуть красного.
   Имхотеп замер. Она видит его Ка? Вот это да! Слегка сощурив глаза, он окинул ее взглядом. Ее Ка, нежно-голубого цвета, окружало ее ореолом, и, лишь в самом низу переходило в насыщенный синий цвет. Что-то гнетет ее? Низ Ка носил оттенок страдания, гнева и печалей. Он задумался.
   - Имхотеп?
   - Да, Нефрет! - Он ответил, и только через несколько секунд сообразил: "Она назвала меня по имени! Как сладко оно в ее милых устах!", - Молодец, Нефрет! Можешь, когда захочешь!
   - Не понимаю, о чем вы, учитель?
   - Нет, нет! Ты, только что, назвала меня по имени! Обращайся так ко мне и впредь. А теперь, продолжим. Ты не устала? - Вопрос был совсем не лишним.
   Начав беседу, они вышли из шатра и прогуливались вдоль наружной стены, что окружала гробницу фараона. И врат уже давно не было видно, они успели дойти до угла и почти вплотную подошли к ее следующему углу. Вечер был жарким и оба притомились.
   - Хочешь присесть? - Он указал на несколько камней, сваленных под пальмами, что сейчас отбрасывали спасительную тень. Девушка кивнула и осторожно, дабы не запачкать белую столу, с удовольствием опустилась на краешек камня, вытягивая гудящие, от нагрузки этого беспокойного дня, ноги. Чати удобно устроился напротив нее. Сначала он хотел сесть рядом, но на ее профиль он уже любовался во время прогулки и теперь хотел насладиться игрой света и тени на всем лице.
   - О чем же это я? Ах, да! Обычно Сах и Ка неразлучны. Но, если человек болеет, сильно переживает или чем-то возбужден, Ка может выскочить из Сах. Частично покинуть тело.
   - А как же человек?
   - Ну, ты, наверное, видела таких людей, когда работала в лечебнице. Да и вообще, возле многих храмов есть люди, которые не осознают себя. Живут и спят!
   - Видела. Прямо скажем - не очень - то приятное зрелище. Да и жалко их!
   - Третья оболочка - это Ба. Жизненная сила, душа - проявление. вот что такое Ба! она состоит из наших чувств, желаний и эмоций и поэтому постоянно сильно меняется. Считается, что Ба есть только у богов, царей и первосвященников. Но это неправда! Ба есть и у простых людей. Просто оно, как бы это сказать... Попроще, что ли. А вот что действительно доступно немногим, так это путешествия Ба! С помощью заклинаний и камней - амулетов, посвященный может направить свое Ба в различные места и даже в Ра-Сетау, страну мертвых. Кроме того, Ба посвященного обладает способностью после смерти переселяться в другие тела и предметы.
   - Например?
   - Ну, к примеру, когда ты видишь птицу, сидящую вблизи гробницы, это ты видишь Ба того, кто в ней похоронен.
   - Правда?
   - Правда. А звезды, что ты видишь ночью, это Ба богов.
   - Не может быть!
   - Очень даже! К примеру, Сириус - Ба Исиды!
   - Вот это да! Так, если я буду молиться великой звезде, Исида услышит меня?
   - Услышит! Правда, нет никаких гарантий, что она захочет дать тебе знать, что услышала или исполнит то, о чем ты просишь, но услышать - услышит!
   Четвертая, пятая и шестая оболочки носят имя Эб. Хотя они и не различаются по названиям, мы их разделяем. Они - три составляющих одного.
   Эб - душа - сердце вмещает наши мысли и образы, что роятся у нас в голове. Это четвертая оболочка, это наша бессмертная душа, которая, если мы будем стараться, будет развиваться и приобретет сияющую неземную красоту.
   Ее взвешивают на суде Осириса. Она - свидетель на суде богов, и, если мы не праведны, она даст о нас правдивый ответ справедливым судьям.
   - Ох, как опасно иметь такую оболочку...
   - Люди пытаются заклинаниями заставить Эб замолчать и не свидетельствовать против них.
   - Разве это возможно?
   - Конечно! Именно для такого обмана и кладется внутрь мумии искусственное сердце в виде скарабея, на котором начертаны заклятья.
   Следующая, пятая оболочка, тоже душа. Она передает знания в последующие наши жизни и воплощения в виде неосознанных стремлений и убеждений. Она ответственна за наше место и время рождения, за врожденные пороки и заболевания. Именно Эб позволяет нам родиться возле тех, кого мы уже когда-то знали, кто уже был нам дорог.
   Шестая оболочка нужна нам, чтобы осознать себя. Понять, зачем мы здесь? Если она загрязнена, это мешает человеку воспринимать себя, как облака и мгла препятствуют Оку Уджат видеть поверхность земли.
   - Ох, как же их много, учитель! Так просто и не запомнишь! Я хотела бы еще раз прочитать об этом, так как не уверена, что все правильно запомнила.
   - Знаешь, в каком-то смысле, седьмая оболочка, Ах, могла бы тебе помочь в этом. Ах бессмертен, беспределен и пронизывает абсолютно все, что есть вокруг нас и нашей земли, и богов и звезд. Ах находится и тут и там, в каждой точке пространства, все помнит и все знает. Он вездесущ. У нас нет своего, собственного Ах. Ах один на всех! А это значит, что если ты научишься обращаться к Ах и брать оттуда знания, ты будешь знать все, что тебе нужно и тогда, когда тебе это надо!
   Она восторженно глядела на него, по ее глазам он видел, что она уверена: он берет знания у Ах прямо сейчас! И глаза ее светились от восторга при мысли о том, что столь великое волшебство творится прямо у нее на глазах. И как же должен был быть велик маг, что способен творить та-а-кое беспредметно! И совсем незаметно!
   Нефрет просто не верила своему счастью - и этот удивительный человек, этот могущественный маг, учит ЕЕ! Делится с ней своей мудростью! Только страх пропустить что-нибудь важное и интересное, да проявить крайнюю непочтительность и тем самым разгневать или, не дайте боги, оскорбить мага, мешал ей завизжать от восторга во все горло.
   - Этот дух защищает от зла: злых мыслей, слов и деяний, перекрывая его источник плотными заслонами других оболочек. Очень важно и имя человека и его тень, но, - он улыбнулся, - об этом, в другой раз, дорогая. Солнце клонится к горизонту, а нам еще пешком возвращаться назад!
   - Пешком? - Она разочарованно оглянулась на угол стены, до ворот было далеко, как до Мемфиса! Усмехнувшись, Имхотеп поднял руки к небу.
   Слова заклинания слились в один ровный звук, который заглушил шум ветра, что, подхватил их, налетев ниоткуда и понес, как ребенок игрушку, быстро, но бережно, прямо к пункту их назначения.
   Ощущения были удивительными! Словами этого просто не описать! Она чувствовала чьи-то крепкие, сильные, но бережные руки, но вокруг нее ничего не было! лишь клубился песок, да пел ветер. Прежде, чем она успела начать испытывать удовольствие от необычного полета, насладиться сим удивительным способом передвижения в полной мере, они оказались у врат, ведущих внутрь ограды гробницы.
   В последний раз воздух взвихрился вокруг них, опуская их на землю и все стихло. В носу запершило от пыли и Нефрет, не удержавшись, громко чихнула, вызвав улыбку у Имхотепа и удивленные, полные недоумения и страха, взгляды рабочих и рабов, что трудились вокруг.
   - Ты так хотела добраться сюда? - Улыбка мужчины была доброй и немного насмешливой. Смеялся он над самим собой: девочка уже влюблена, а он выпендривается перед ней, пытаясь фокусами, пусть и высшей магии, отбить ее у более счастливого соперника. Имхотеп, Имхотеп!
   - Ох, учитель! - Она восторженно и немного застенчиво ответила на его улыбку, - Вы - Великий маг!
   Она поклонилась ему, низко - низко, и убежала к себе, легка и быстра, словно неуловимая лань. Он смотрел ей вслед. "Да, Имхотеп! Похоже, еще рано говорить о твоей старости, если юная прелестница способна заставить тебя откалывать фокусы, как хвастливого мальчишку!".
   Довольно посмеиваясь, чати хлопнул в ладоши, подзывая колесницу, что уже ждала его, готовая доставить чати в Весы Обеих Земель, ничуть не медленнее, чем воздушный вихрь.
  

* * *

  
   Солнце быстро спускалось за обрывы Ливийской пустыни, мягкий свет предсумеречного покоя ясно очертил фигуру фараона, стоявшего перед Имхотепом. Чати почудилась странная тень, набросившая покров обреченности на лицо Джосера. Черные круги пролегли под глазами, притушив свет глаз; темные борозды подрезали тонкие крылья носа, затемнили очерк твердых губ. Словно он стал вдруг покрыт дымкой, резко и быстро отдалился от Имхотепа на несколько метров и десятки лет.
   Холодный пот покрыл спину чати фараона. Ему открылась страшная истина. Теперь, когда он увидел КА Джосера, он мог смело сказать: никто и ничто не сможет спасти правителя! Ему хотелось бы верить, что это лишь игра садящегося солнца, но он слишком хорошо владел магией и четко знал, что значит появление КА у живого человека. Это последний знак, когда душа проглядывает в этот мир перед уходом.
   Что делать? Сказать Джосеру, чтобы успел привести дела в порядок? Успел подготовить Сехемхета? Но кто знает, сколько у правителя времени? Если верить древним текстам у них есть в запасе неделя, может быть две. Можно ли что-то сделать? Он не готов ответить. А ведь это будет первый вопрос друга. Нет! Он не будет портить царю праздник. Сей же час он отправится домой и перероет все древние манускрипты, а утром, полностью подготовленный, вернется во дворец и обо всем расскажет Джосеру. Вместе они смогут все исправить, ведь магия царской семьи очень сильна, к нему на зов приходят сами боги! А он, Имхотеп, сможет направить всю силу правящей династии на спасение государя!
   Приняв решение, вельможа принес свои извинения фараону и, сославшись на недомогание, удалился.
  
  
   Имхотеп шел по священным плитам храма Тота. Он прошел большой открытый двор, что был заполнен группами простолюдинов. Одни возлагали дары, другие молились. Некоторые о чем-то просили жрецов, некоторые советовались. Чати кивнул, приветствуя кое-кого из знакомых и двинулся дальше, вверх по лестнице, что была построена в центре двора.
   Он попал во второе помещение, крытое крышей. Стены были расписаны сценами из священных мистерий Тота, повсюду стояли статуи его священной птицы - Ибиса. Здесь молящихся было намного меньше, всего три человека, но зато это были богатые и уважаемые в городе люди. Имхотеп вновь молча обменялся приветствиями. В храме было не принято общаться с кем-либо, кроме бога и его служителей.
   Путь вельможи лежал выше по лестнице, ведущей в святая святых храма. Здесь это помещение называлось: "Его великий трон, подобный склону небосвода", что было не удивительно, ведь Тот, кроме всего прочего, был еще и богом полной Луны.
   У входа он поклонился страже, состоящей из среднего, воинствующего звена, и был пропущен внутрь, после условного звукового сигнала. Дверь ему открыл Неджери, старший жрец храма, что обещал помочь ему в беседе с богом. Поздоровавшись, они пошли вглубь помещения.
   Здесь было намного теснее. И потолок нависал так низко, что, если бы чати, при своем не хилом росте, подпрыгнул, то запросто бы достал вытянутой рукой до него. Все было покрыто удивительной красоты фресками, слабо освещенными чашами с маслом, стоящими прямо на полу. Всюду курились драгоценные благовония. И тяжелый, сладковатый туман окутывал идущих, как одеяло, щекоча нос и щипая глаза.
   Они шли вдоль стен, где в нишах, хранились страницы священной книги Тота. написанной на золотых листах самим богом. Здесь проходили посвящение старшие жрецы. Лишь единицы допускались в эту святыню.
   Их путь лежал дальше, к Западной стене, у которой стояла статуя прорицателя, предсказывающего будущее и дарующего божественное водительство при гадании на священных Таро - картах великого бога. Сделанная из огромного куска змеевика, она была вырезана в виде собакоглавого павиана - одной из ипостасей божества.
   Прямо у ног статуи были расположены, на вырезанном из ценной ляпис - лазури, столике священные карты. Все 78 Арканов. Сложно было сказать, из чего же они сделаны. По преданию, когда был возведен храм, статуя Тота ожила и принесла подарок Первосвященнику своего нового святилища - эти карты. Они были очень легкими и тонкими, с чудесными узорами, казавшимися живыми. Ходила легенда, что, священные карты сделаны из лучей Сириуса, священной звезды Исиды, богини магии.
   Имхотеп опустился на колени. Поклонился и молча сложил у ног статуи дары фараона - два удивительной чистоты сапфира, размером с кулачок ребенка пяти лет; прекрасной, каплевидной формы древний кулон (из сокровищницы предков государя), выполненный из необычайно яркой лазури и целый мешочек редчайших жемчужин черного и розового цвета, каждая размером с ноготь взрослого мужчины (такого размера, как сам чати!).
   Рядом, речитативом летел ввысь высокий чистый голос Неджери, что молил своего господина смилостивиться и помочь чужому жрецу узнать судьбу правителя. Наклонившись и касаясь лбом расписных плит, Имхотеп приготовился ждать разрешения.
   Вот смолк голос жреца. В святилище наступила оглушающая, таинственная тишина. Чати услышал тихий стук, это ткнулся лбом в пол старший жрец Тота.
   Время шло.
   Клубы благовоний причудливыми узорами стелились по полу. Их чуть развевал скользящий, еле заметный ветерок, что прорывался с улицы через неплотно закрытую дверь. Мужчина старался расслабить мышцы, понимая, что ответа предсказателя можно прождать не один час.
   Или день...
   Усилием воли, Имхотеп мысленно заставил кровь циркулировать быстрее в тех частях тела, что стало неприятно покалывать. Рядом, пытаясь сохранить неподвижность позы, но при этом размять онемевшие члены, мучился Неджери.
   Когда пришло полное осознание тела и единения с окружающим его миром, сознание послушно выскользнуло, воспарив к потолку. Снизу они выглядели немного смешно. Особенно неподвижно извивающийся жрец Тота!
   Плавные волны качали его Ба. Сверху мир казался намного интереснее. Имхотеп рассматривал фрески на потолке (где они только не умудряются разрисовать храмы!). Сюжет оказался весьма поучительным. Только он собрался воспарить выше, дабы получше изучить начертанную историю, как...
   Губы статуи шевельнулись. В помещении прозвучал тихий шелест:
   - Расклад - "КРЕСТ". Можешь взять десять карт.
   Его Ба вздрогнуло и с тихим писком рухнуло обратно в тело. Имхотеп медленно выпрямился.
   Рядом встал Неджери. Поклонился предсказателю, потом чати и исчез, оставив мага один на один с судьбой.
  

* * *

  
   Святая книга Тота утверждает, что жизнь построена на числе три:
      -- Провидение или Промысел божий.
      -- Судьба или наше земное воплощение.
      -- Сознательная воля человека.
   Провидение определяет основное направление жизни человека. Оно высший, вневременной принцип жизни. Смертному может помочь лишь мудрость...
   Глаза чати пробежали по иероглифам, начертанным мелким узором по краю стола. "Звезды склоняют, но не обязывают". Эх, если бы все было так просто...
   Руки мага тряслись. Возможность заглянуть в будущее - это дар богов человеку. Путеводная нить в лабиринте его земной жизни. Пальцы скользили по столику, пока не дошли до слова "крест". Под ним была начертана схема расклада.
   Он касался кончиками пальцев места расположения каждой карты, запоминая, что нужно спрашивать, на что же именно будет отвечать карта, что ляжет здесь. А взгляд невольно убегал за ниточкой узоров, все так же, окантовкой, скользящих по периметру стола.
   "Приоткрывая завесу будущего, боги дают жрецу силу. Владеющий ключами к будущему, владеет всем!"
   Имхотеп опустился на колени перед столиком. Закрыв глаза, он очистил разум, мысленно призывая образ Джосера, нынешнего правителя Верхнего и Нижнего Египта. Ему нужно было освободиться от пут земного существования, дабы наладить связь с высшими силами и найти место фараона в неисчерпаемом мире звезд на ближайшие два - три десятка лет. Дыхание стало глубоким и ровным...
   Столик вздрогнул и приподнялся, зависая в воздухе. Карты взлетели, разделившись на Старшие и Младшие Арканы. Младшие Арканы послушно опустились в открытую ладонь статуи предсказателя. Старшие же, тщательно перемешавшись, легли ровной стопкой в верхний левый угол парящего столика, спинками к небу, скрыв свои узоры и значения от взоров вопрошающего.
   Раздался тихий шелест провидца:
   - Ты готов. Начинай!
   0x08 graphic
На столике вдруг зажглась и замигала схема креста. Она передвинулась в центр и стала расти на поверхности. Остальные схемы раскладов уменьшились и, как букашки, расползлись по углам. Когда схема перестала мигать и засияла ровным теплым светом, Имхотеп взял первую карту, положив ее в центр стола.
  
  
  
  
  
  
   - Что вокруг? - Голос мага был глух и слегка дрожал, хотя сам он оставался спокойным и отрешенным. Карта, взлетев, перевернулась, показав свое содержимое: перевернутый Фараон. Мужчина замер.
   Что это значит? Чрезмерная доверчивость, смерть в битве, тяжелое ранение... - это само значение карты в перевернутом состоянии. Но для Джосера? Плохо! Очень плохо! И вот так, сразу...
   - Препятствия... - И вновь карта. Он кладет ее точно по схеме. Сверху, поперек карты Фараона...
   Заминка.
   Карта переворачивается, плавно возвращаясь на свое место.
   Еще не лучше! Перевернутая Колесница! Неожиданное поражение, несчастье, плохие новости... Несчастный случай? Что? Что может случиться? Неужели, боги против его правления? Но.... Как же так?
   Рука кладет карту справа.
   - Это его величает.
   Она должна показать мне его планы и намерения - думал Имхотеп, пока шло действие, - Может быть, есть какая-то сознательная причина... Что? Луна? Не может быть! - Он лихорадочно вспоминал значение этой карты, чувствуя, как рот наполняется кислой слюной, а перед глазами плыли золотые строчки: "Всяческая темнота, опасность, страх, яростный гнев, тайные враги...".
   - О, боги!
   Он подумал это или действительно произнес вслух? Испуганный взгляд, брошенный на столик, где, по-прежнему, ровным светом сияла схема расклада, наполнил его облегчением, ударив болью в виски. Рука, послушная воле, поднялась и взяла четвертую карту, старательно вытягивая ее из самой середины колоды.
   - Это под ним.
   Он еле удержал себя от желания наклонить голову, дабы увидеть значение до того, как кусочек странного металла перевернется, открыв свою сущность.
   Это была Жрица!
   И она тоже была перевернута!
   Холодный пот покрыл спину чати, скользя противными каплями по позвоночнику вниз. "Причина ситуации - страсть! Незаконная связь! Чья? Джосера? Его врагов?" Мысли смятенно метались внутри. Ему казалось, что он чувствует, как гулко они бьются о внутренние, костяные, стенки головы. "Неужели все из-за невоздержанности правителя в делах любви и страсти? Наказывать за неудержимое обожание прекрасного пола - глупо! Тогда нужно уничтожить весь мир! Кто же не любит женщин? Не считая глупцов..."
   Рука выхватила из колоды следующую карту.
   - За ним...
   Соленый пот залил глаза.
   Сет!
   Ему выпал Сет!
   Ужас! О, светлые боги спасите, защитите! Фараон, а рядом Жрица и Сет! Кошмар! Искушение, неизбежность...
   Имхотепу вдруг захотелось вскочить и убежать. Разорвать ужасную цепь событий. Оборвать несчастливый расклад...
   Он сдержал себя лишь силой воли.
   "Кто владеет ключами к будущему, тот владеет всем!" Как говорят военные: "Кто предупрежден, тот вооружен!" Чати собрался с силами. Ему нужно знать все! Он ДОЛЖЕН помочь другу!
   - Перед ним.
   Карта сверху. Вдруг, все это от того, что он стал вытягивать карты из середины? Быть может, это не воля богов, а его глупые руки? Может быть, сверху лежат дальше счастливые карты, предназначенные для дальнейшей судьбы Джосера, а он полез в середину, куда убрали (от греха подальше) все нежелательные карты? Он закрыл глаза, представляя хорошие, светлые, добрые карты...
   Переворот.
   Разрушенный Храм...
   Если бы он не стоял на коленях, он бы упал на них. На ситуацию влияет одна из самых худших карт колоды! Она символизирует несчастья, разрушения...
   "Так, так, так... Спокойствие, только спокойствие! Это означает, что вот - вот должна разразиться непредвиденная, серьезная катастрофа... Война? Битва? Восстание? Эпидемия? Моровое поветрие? Что?"
   Воздух толчками вырывался из пересохшего горла, его сопровождали жуткие хрипы. Имхотеп попробовал сглотнуть, дабы смочить его, но лишь поперхнулся дымом курений. Горло саднило.
   - Настоящее...
   Голос безнадежен.
   Поворот....
   Солнце!
   Имхотеп вздрогнул, не веря собственным глазам. Наконец-то появилась светлая карта! Успех, процветание, счастье. Хорошее будущее! "Может быть, все не так уж и ужасно? Ведь не выпали же.... Нет! Не надо даже думать об этом!"
   - Что вокруг.
   Поворот.
   Возлюбленные? Любовь? Секс? Выбор? Или это опять пытаются объяснить причины происходящего? Указать на тех, кто свершит тайную, незаконную связь? О, пресветлый Амон-Ра! Пошли мне мудрости и знания, дабы смог я разгадать видения будущего!
   - Надежды и страхи.
   Карта тяжело ложится в ряд, возле предыдущих. Отшельник... Его надежда - укрытие? Убежище? Осторожность? Это значит, что если будет сражение. фараона должно укрыть? Вряд ли Джосер на это пойдет.... Посмотрим...
   Последняя карта.
   Венец расклада.
   Что она покажет - то и будет. Ляжет сейчас Мир.... И все будет замечательно.
   Пожалуйста...
   Вспотевшие пальцы скользят по полированной поверхности. Карта выскальзывает, переворачиваясь в воздухе и падает поверх Фараона. Имхотеп в немом ужасе смотрит на открывшееся пророчество. Потом в глазах темнеет...
   Он впадает в транс и уже не видит, как взлетают вверх карты, как меняется столик...
   Святыня сделала свое дело и возвращается в привычное состояние. Потрясенный чати с трудом встает. Его шатает. Ничего не видя, он еле бредет по коридору, а перед глазами стоит последняя карта, что решила судьбу фараона...
   Смерть...
   И нет у нее других значений...
  

* * *

  
   Несется пыльный столб, в центре которого полусидит фигура мага. Следом спешит колесница чати, но сильные кони не поспевают за потрясенным Имхотепом, спешащим на своем магическом скакуне в храм Амон-Ра, верховным жрецом которого он является. Торопится маг, спешит...
   Вихрь проносится по улицам города. Впервые в жизни, чати не обращает внимания на испуганные крики прохожих. Духи земли несут его дальше, дальше...
   Чати спешит в храм...
  
  
   На алтарь божества падает первая капля крови. Священный сосуд дрожит в руках коленопреклоненного жреца. На сером, безжизненном лице безумно сверкают глаза, пересохшие, потрескавшиеся губы шепчут молитву.
   На алтарь падает вторая драгоценная капля. То не простая кровь. Это кровь давно умершей царицы Египта Ханупрет, смешанная с кровью ее мужа в день их бракосочетания перед лицом богов. Всего в сосуде было шесть капель. Ровно на два вопроса. Три - чтобы спросила богов жена о муже, и три - чтобы муж узнал о жене.
   Из священного сосуда стекает последняя, третья капля. Чуть покачиваясь, она зависает на самом краю, не торопясь пасть на уже сухой мраморный алтарь царя богов.
   А перед обезумевшим взглядом Имхотепа встает далекий день, когда точно так же три капли пали на этот алтарь. Тогда они вернули на несколько минут прекрасную Ханупрет к жизни. Она смогла проститься с супругом.... Сейчас, ему нужна была встреча с богом...
   С царем богов...
   - Тебе помочь?
   Это было сказано спокойно и даже тихо. Имхотеп тупо повернулся на звук, забыв о сосуде с последней каплей, в своих руках.
   - Оп - ля! - Капля тяжело упала в подставленную светящуюся ладонь...
   Вернее, это было весьма смутно и отдаленно похоже на ладонь. Возле него сидело удивительное создание. Чати хлопал глазами, не зная, как реагировать на этот светящийся субъект. Кровь исчезла, погрузившись, растаяв с солнечной длани.
   - А..?
   - Да! Амон-Ра!
   Бог улыбнулся?
   А кто ж его знает! У светящегося существа не было головы. И, как следствие, не было лица.... Оно просто сияло.... Сидело - висело рядом и излучало мир и покой.... Нет. Умиротворение!
   - А...!
   - Ну, вот и встретились! - Снова сверкнул бог. - А то, несправедливость какая-то, со всеми видишься, а со мной - лишь так... - Он махнул лучом на свою статую. Имхотеп начинал приходить в себя. По-видимому, исцеляющая аура Амон-Ра "вправляла" его отупевшие мозги на место.
   - Я гадал на Таро. - Прохрипел он пересохшим горлом. Божество сверкнуло, и голос зазвучал нормально, в обычной тональности. - У меня вышло...
   - Знаю! Не произноси вслух. Я уже говорил с Тотом. Но, дело в том, мой любимейший жрец, что этого просто не может быть! Мы с Осирисом уже отследили линию жизни Джосера и, если на празднике Хеб-Сед, он получит благословение всех богов (а это уж наверняка! Гор лично уже обо всем позаботился!), то будет править еще около тридцати лет! Главная опасность, если она есть, будет угрожать ему в период праздника. Но на нем, так или иначе, будут присутствовать все боги. Кроме Сета! Можешь не беспокоиться, твоему другу ничего не грозит! - Божество мигнуло или сверкнуло (кто ж его разберет!) и стало растворяться.
   - Успокойся, мой мудрый Имхотеп! Сахмет бережет Джосера по просьбе прекрасной Ханупрет, нашей сестры. Все будет в порядке...
   Свет рассеялся, ослепительно сверкнув напоследок. Чати тяжело сел на пол, как маленький мальчик, прижав колени к груди и обхватив их руками.
   Он сидел и смотрел на светлый лик Великого бога, а по щекам его катились благодарные слезы...
   И вовсе не из-за того, что он стал первым из смертных за последние две тысячи лет, кто видел царя богов....
   Живьем...
  
   ГЛАВА 16.
  
   Заря еще только занималась, а народ уже успел собраться на великом празднике Хеб-Сед. Сегодня фараон Джосер отпразднует тридцатилетие своего великого правления, да будет он здрав, силен и могуч еще многие лета! И по древним законам Египта, сегодня состоится церемония омоложения и фараон получит благословение богов на дальнейшее долгое царствование.
   Церемония должна была проходить в ограде гробницы фараона, для этого внутри была построена специальная площадка, которую окружали храмы всех богов Египта. Внутрь ограды пускали только знатных вельмож, придворных и их семьи. Простой люд толпился за высокой стеной, мало кто из них мог пробраться хотя бы к воротам, ведущим в ограду, где стояли знатные горожане и зажиточные купцы, но никто и не думал уходить! Сегодня Джосер должен был доказать богам и народу, что может еще столько же лет править Египтом!
   Фараон с приближенными придворными, высокими жрецами и домочадцами еще не прибыл, но народ уже вовсю восторженно гудел. Обсуждали окончание построения гробницы и отделку храмов и площадки для Хеб-Сед. Атум еще не начал зверствовать и народ спокойно ожидал начало праздника, предвкушая интересное и необычное развлечение.
   Сегодня был первый день Тыби, первого месяца Пройет. Он считался по календарю очень благоприятным. Необходимо было делать двойное приношение и подарки Неб-Кау (повелителю душ - Ка). Все, что увидишь сегодня, будет во благо! И народ торопился посмотреть на своего фараона.
   С первыми лучами солнца на горизонте появилось огромное облако пыли и охранники, до этого просто следившие за порядком в толпе, начали расчищать дорогу приближающемуся Джосеру и свите фараона. С копьями наперевес, они расталкивали толпу, образуя длинный и ровный коридор к самому центру площадки.
   Вскоре, в облаке пыли, стала видна колесница фараона, и народ возбужденно закричал, приветствуя своего бога и правителя. Джосер придержал коней и приветственно махал народу, с улыбкой слушая их выкрики и пожелания здоровья и успеха на Хеб-Сед.
   Проехав через длинный коридор, он остановился в самом центре площадки, приехавшая с ним стража и колесницы его семьи, расположились неподалеку. Сехемхет, Имхотеп, и ближайшие родственники прошли под специально приготовленные навесы у края площадки, где они смогут спокойно наблюдать праздник, при этом не будут мешать Джосеру и жрецам проводить все необходимые обряды.
   Они опустились в приготовленные им кресла в резко наступившей тишине. Все замерло: фараон стоял перед храмом Пта - Верховного бога Мемфиса, на ступенях которого появился Ипувер, жрец Пта и первосвященник Мемфиса, Весов Обеих земель. Сегодня он будет проводить церемонию Хеб-Сед и поведет правителя по храмам, для испрошения милости богов и их разрешения на повторную коронацию.
   Жрец и фараон сошлись по середине лестницы и подняли руки в приветствии, потом оба повернулись к народу и поприветствовали его. После чего, Ипувер громко, чтобы его слышали все, прокричал что праздник Хеб-Сед начинается и никто не смеет его прерывать и мешать государю общаться с богами.
   Медленно и с достоинством, оба спустились со ступеней и начали обход храмов. Путь шел с востока на запад и обратно, как идет Атум - солнце. В первом храме - храме Юга, Джосер начал поклонение богам и просил их разрешить ему короноваться на царствование, и послать ему молодость, силу и долголетие. Он подходил поочередно к каждой статуе храма приклонял перед ней колено, говорил свою просьбу и возлагал цветы, пищу и вино, а также драгоценные камни и украшения.
   Первым он склонился перед Бэс, божеством, охраняющим человека от бедствий, покровителем семьи, он изгонял злых духов, помогал при родах. Его статуя изображала кривоногого карлика с широким, уродливым бородатым лицом, искаженным гримасой. Такой вид бог имел, дабы отпугивать злых духов. На голове бога была надета большая тиара из перьев и листьев, в руке у него был нож и он танцевал, что должно было устрашать врагов.
  
   Мысли текли сами собой: такой кого хочешь отпугнет. Жуткий то, какой! Да, постарался камнетес, аж мурашки по коже. Как же такого в доме-то держать? Дети же плакать будут не переставая! Его надо врагам дарить! Да! врагам!
  
  
   Следующим был Геб, бог земли. На статуе была одета корона Верхнего Египта, так как он стоял в Мемфисе. Геб был не только олицетворением земли, он охранял живых и умерших от живущих в земле змей, на нем росли все необходимые людям растения и из него проистекал Нил. Власть фараона восходила от него, так как раньше Геб был репати - Князем князей! Его наследником был Осирис, от которого трон перешел к Гору, приемником которого, как всем известно, и стал фараон.
  
  
   О, великий Геб! Молю и прошу - помоги! - Фараон склонился перед статуей, вспоминая, как недавно этот самый Геб вылез неподалеку от дворца, порядком попортив ему сад и, перепугав рабов и слуг, спокойненько так, голосом белой овечки, попросил поделиться пивом, а то, мол, жажда его замучила! А сам, под громкий смех Джосера, ухлюпал аж пять бочонков пива, икнул так, что разбилась парочка ваз во дворце и трон перевернулся. И, довольно хрюкнув, слинял! А Джосер еще две недели наводил во дворце порядок!
   Вскинув глаза, он заметил, как статуя бога насмешливо искривилась и показала язык! Ну, что ты с ним поделаешь? Грозный бог!
  
  
   От него фараон перешел к богине Небтуи, владычице полей, олицетворявшей плодородие, от нее к Непери - богу зерна, изображенному толстым человеком с туловищем, разрисованным колосьями, иногда он выступал и как бог пива. Кроме того, Непери помогал умершему возродиться!
   После них Джосер возложил дары Нефертум, богу растительности, его культ процветал в последние годы в Мемфисе, так как он был сыном Пта и Сахмет. Это был прекрасный юноша, в головном уборе в виде цветка лотоса, из которого поднимались два пера. А от него - к Мин, еще одному богу плодородия с плоской человеческой фигурой, одна рука которой поднята вверх, а другая держит плеть, а голова увенчана короной, как и у Нефертума с двумя перьями. Он покровительствовал рождению людей, размножению скота и был богом торговли.
  
  
   Я никогда их не видел. Забавно, что все они считаются покровителями Мемфиса, но никогда никто из них не появлялся в его окрестностях...
   Уже отходя от них, он увидел, как рука Мина, поднятая вверх, погрозила ему указательным пальцем. А по храму пролетел еле уловимый шепот: "Не наглей"! Кивнув, он двинулся дальше.
   Поклонился, попросил благословения и разрешения на царствование и повторную коронацию он и у Небетхет (Нефтиды), владычицы дома, младшей сестры Исиды, что покровительствует роженицам; и Нехебкау, богу в образе змеи - богу времени и подателю пищи, что стоит у входа в подземное царство. А также богине Ренетутет, охраняющей собранный урожай, что воплощается в образе змеи, даруя изобилие, удачу, богатство, счастье и несет ответственность за судьбу.
  
  
   О, боги! Я уже так устал! Вы же знаете, как я к вам отношусь! Глупая, никому не нужная церемония: ни вам, ни мне! Молчите? Ну, хорошо, хорошо! Пошел дальше. Только, вы уж не взыщите, если, что не так...
  
  
   Кроме того: Таит - богине ткачества, что охраняла одежды богов царей и мертвых; Татенену - богу земли, сотворившему из первобытного хаоса мир, богов и людей, обеспечивающему долгую жизнь (ему принадлежали глубины земли, куда на ночь спускалось солнце), одному из воплощений Пта; Таурт - богине, в виде стоящей беременной самки гиппопотама с женской грудью и руками и львиными задними лапами, что является покровительницей женщин и детей, помогает при родах, лечит от бесплодия, а так же встречает умершего и зажигает для него огонь, дабы отогнать от него злых духов. Была там и Хекет - богиня плодородия, что изображалась в виде лягушки; Хнуму, что имел власть над человеческой судьбой, так как создал Ка - духовного двойника человека.
  
  
   Наконец, все дары в первом из храмов были возложены. Фараон вышел на воздух, в дверях храма на него сверху посыпались цветы. Это был знак того, что боги из Южного храма благословляли его и разрешали ему короноваться.
   Солнце поднялось уже достаточно высоко и стоять было скучно, так как можно было лишь догадываться о том, что делал фараон в храме, видеть же было ничего невозможно, но никто не расходился. При виде фараона в облаке цветов, передние ряды взорвались бурей оваций и криков, а остальные, даже не ведая, что же произошло, подхватили этот рев. Народ воспользовался возможностью немного размяться: люди прыгали, кричали, хлопали в ладоши.
   Фараону подали чашу вина, разбавленного водой, дабы он утолил свою жажду и промочил пересохшее от долгих просьб и молитв горло. А после подали фруктов, дабы он подкрепил свои силы. После холода храма, Джосер предпочел перекусить прямо под открытым небом.
   Жадно, всем телом впитывая обжигающе животворящие лучи дневного светила. После короткой передышки, правитель направился в один из самых важных в их мире храмов - храм Запада, так как там располагались боги Царства Мертвых и все, что с ними было связано. Было очень важно задобрить их и добиться их разрешения и благословения, так как фараон не просто хотел короноваться для дальнейшего царствования в Египте, он получал разрешение править и после смерти!
  

* * *

  
   Поднявшись по высоким ступеням храма, Джосер снова начал свое движение по кругу, как солнце по небосводу, от одного бога к другому. Он опустился перед Менкет, богиней, покровительствующей изготовлению пива для ритуальных возлияний, потом Менхит, богиней - львицей, богиней войны. Следующими были: Нейт - женщина в короне Нижнего Египта, кормящая грудью двух маленьких крокодилов, мать Себека, соединяющая одновременно мужское и женское начало, что открывала пути на Запад, богиня войны и охоты, воды и моря, она лечила больных и отгоняла злые силы, обладая магией; и ее сын - Себек, бог воды разливов Нила, что был изображен в виде огромного крокодила, что давал изобилие и плодородие!
  
  
   "Да, Себек! Приветствую! Что, молчишь? Что ж ты позволил своему чудищу напасть на моего сына?". Огромная каменная тварь открыла абсолютно живой глаз, что особенно жутко выглядело на фоне остальной неподвижности и неживости, а в голове зазвучал голос:
   - А на нем не было написано, что он - сын фараона! И ехал он без свиты! И вообще, не всякое животное обязано знать: кто из людей, есть кто! Тебя вон тоже, чуть лев не задрал! И ничего! Чего ты привязался к моим зверюшкам? Знаешь, как ему от Сахмет досталось? Еле вылечил!
   Глаз обиженно закрылся, пустив золотую слезу, что медленно скатилась до середины морды и застыла...
  
  
   От них фараон, с трудом разгибая затекшие колени и незаметно потирая начинающую ныть спину, перешел к Петесухосу, божеству Нила, возложил цветы и подношения к статуе Анхура, солнечного змееборца, бога охоты и войны; и приблизился к статуе главного бога загробного мира - Осирису. Здесь фараон задержался подольше, не только дарами, но и длиной и цветастой молитвой выражая уважение к Верховному божеству. Рассыпался в искренней благодарности за сохранность наследника и за то, что мальчишка нашелся: цел и невредим. Статуя кивнула, в знак того, что принимает искренние молитвы.
   Справа от него стоял Анубис, бог - шакал, покровительствовавший умершим и раннее, до смерти Осириса, являвшийся верховным богом Царства Мертвых. Бог бальзамирования, ныне он являлся судьей богов, он считал сердца умерших и, возлагая руки на тело, превращал его в Ах.
   Слева от Осириса стояла Аменет, богиня Запада, богиня Царства Мертвых с иероглифом "запад" на голове, она протягивала к мертвым руки, встречая их при входе в Ра-Сетау.
   Сам Осирис или Усир, бог производительных сил земли, царь загробного мира, восседал прямо посередине храма в окружении деревьев. Его фигуру обвивала виноградная лоза, а тело его было окрашено в зеленый цвет. Ему Джосер преподнес золотые украшения для рук и ног и драгоценное вино из погребов далекого Крита, что было наполнено сладостью утренней зари, нежностью летнего солнца и исполнено страсти, как девушка, еще не познавшая любви и лишь грезящей ею.
   От него фараон перешел к статуе Сахмет, богине - львице, что являлась и грозной богиней войны и палящего солнца, что должна охранять фараона повергать его врагов к стопам его и уничтожать их одним своим дыханием.
  
   Спасибо, что лечила его. Я знаю, ты всегда охраняешь наш дом. Благодарю тебя, о, грозная воительница! Пусть никогда не оскудеют дары в твоих храмах! Пусть люди всегда молятся тебе...
  
  
   И к Сету, что олицетворял зло...
   Его статуя была сделана в виде тонкого человеческого тела с головой осла, кроме зла, он также считался покровителем царской власти! Его имя нередко входило в состав имени фараонов - Сети. Он был богом пустыни, богом чужеземцев, его, как и Усира, следовало особенно задобрить.
   Весь дрожа от холода и начинающейся головной боли, Джосер постарался побыстрее закончить с оставшимися в храме богами, хотя и понимал, что от этой поспешности пострадать может лишь он. Боги и богини Подземного царства не прощали пренебрежения!
   Дабы им его поспешность не так бросалась в глаза, царь стал возлагать на алтари гораздо больше цветов, зорко следя, однако, затем, чтобы их количество не сравнялось или, тем более, не дай Гор, не превысило того что он возложил к ногам Осириса и Сета.
   Боги и богини следовали один за другим: Сокар, бог - сокол, покровитель мертвых; Хелихати - богиня ткачества, что покровительствует изделию белого полотна для пелен мумий; Упес, богиня пламени со змеей на голове, что сжигает врагов бога.
  

* * *

  
   Желая только одного - побыстрее согреться, Джосер с трудом сдерживал себя. И все же, многие впоследствии отмечали, что фараон не вышел, а почти выбежал из храма Запада и, не рискуя говорить об этом вслух, перешептывались, что, по - видимому, боги что-то предрекли фараону. Иначе, от чего он был так бледен и с чего бы ему так торопиться? Разве ему может быть плохо от общения с себе подобными, с богами?
   После посещения храма Запада, царь отдыхал гораздо дольше, чем в предыдущий раз. Но, к его великому, хотя и тщательно скрываемому, сожалению, дольше отдыхать было никак нельзя! Впереди было еще посещение двух храмов, потом две коронации и бег Хеб-Сед, дабы доказать народу и богам свою силу и молодость. А солнце быстро приближается к зениту.
   Часть простого люда, что стояла за стенами гробницы, разошлась. Они придут сюда еще раз через несколько часов, дабы услышать передаваемое из уст в уста описание бега Хеб - Сед и послушать, как прошли коронации. Пока же, не желая мучиться под нещадно палящими лучами солнца, многие отправились отдохнуть в тени скудных деревьев. Некоторые же, что по своему неразумению, пришли с детьми, цепочкой потянулись домой, сопровождаемые разноголосым стенаньем и жалобами детей всех возрастов. Путь предстоял неблизкий, а дети уже сейчас были измучены жаждой, жарой и голодом, и еле держались на ногах от усталости.
  

* * *

  
   Тем временем, правитель вошел в храм Севера. И вновь потянулся почти бесконечный караван богов, которым преподносились дары. И одни и те же слова произносимые в сотый раз разным богам, вызывали теперь вместо благоговения, лишь раздражение и головную боль.
   Но он послушно исполнял все обряды, не желая прогневить богов, власть которых в Египте, была очень велика и которые, как он знал не понаслышке, не замедлили бы излить свой гнев на виновного. Хотя молился он все же уже не с таким усердием, так как: в храме Юга были собраны боги, отвечающие за быт, молясь им, он заботился о своей стране; в храме Запада были собраны все боги, отвечающие за все, что связано с загробной жизнью и молясь им, он заботился уже не только о Египте, но о себе.
   В храме же Севера, были собраны боги, отвечающие за мудрость, процветание и веселье. И фараон решил молиться не очень усердно, дабы сохранить силы для общения с богами храма Востока, покровителями Мемфиса, Верховными богами Египта!
   Переходя от статуи к статуе, он лишь преклонял колени, подношения же, он приказал раскладывать жрецам. Статуя чередовалась за статуей, бог за богом. Мут - богиня Неба в образе коровы, Баст - богиня радости и веселья в образе женщины - кошки, Мерт - богиня музыки и пения со знаком золота на голове, Сешат - богиня письма в шкуре пантеры, накинутой поверх рубашки с семьюконечной звездой на голове. Богиня познания и мудрости Сиа, Ху, Джухети, Хонсу, Неферхотеп...
  
  
   Вздыхая от облегчения, Джосер покинул храм Севера. Теперь он отдыхал больше часа, следовало придти свежим и бодрым на встречу с Верховными богами Египта и Мемфиса. Царь отобедал в компании сына, чати Имхотепа и нескольких верховных жрецов. Кроме того, к их трапезе присоединился первосвященник Мемфиса Ипувер. Придворные, по окончании трапезы фараона, наконец-то позволили себе не только сделать несколько глотков вина, для поддержания сил, но и перекусить заранее приготовленными рыбой, мясом и овощами.
   Отдохнувший и перекусивший, фараон был готов ко встрече с богами. От их последнего решения зависела его судьба. Если и последний храм, храм Востока на выходе осыплет его цветами, значит жрецы разрешат начать церемонию коронации. Имхотеп и Сехемхет крепко пожали руку Джосеру в знак того, что поддерживают его и желают ему удачи. Теперь можно было отправляться.
   Чувствуя себя бодрым и согревшимся, царь величественно поднялся по ступенькам последнего храма. С высокомерной улыбкой он вошел под темные своды храма и погрузился в холод и сумрак, еле освещаемый факелами, зажженными вокруг алтарей богов.
   В центре храма стояла статуя Амон-Ра, верховного бога и Пта - покровителя Мемфиса, покровителя ремесел, искусств, бога истины и справедливости. По бокам от него стояли: Ра - бог солнца в образе сокола; Сокду - бог, охраняющий границы Египта от врагов; Исида - богиня плодородия, ветра и воды, магии и мореплавания; Маат - богиня истины и порядка и, конечно же, Гор - бог света, покровитель царской власти, что был изображен в виде человека с головой сокола.
   Опускаясь на колени и вознося молитву последнему из стоящих богов, своему покровителю - Пта, фараон почувствовал, как внутри у него растет ощущение легкости и счастья. Еще не выйдя из храма, он понял, что боги благословляли его на правление и повторную коронацию.
   Свет ослепил его, так как он пробыл на этот раз дольше всего в сумраке храма. Сверху на него сыпались лепестки цветов, лаская своей нежной прохладой его кожу, а следом послышался оглушительный рев толпы. То народ приветствовал решение богов и радовался за своего царя.
   К нему подошел первосвященник Мемфиса Ипувер и провел его в храм Востока, где на Джосера возложили белую корону Верхнего Египта. После чего, под громкое пение жрецами хвалебного гимна и крики народа, фараон был препровожден Ипувером в храм Запада, где на него возложили красную корону Нижнего Египта. А народ ликовал, так как это означало, что страна вновь объединена в одну.
  

* * *

  
   Теперь наступало время самого интересного и важного для всего народа Египта действия. Начинался бег Хеб-Сед, в котором правитель должен показать молодость и силу. Кроме того, данный ритуал должен был усилить способности Джосера, как верховного мага Египта.
   Пока он освежался в специально подготовленной для этого палатке, жрецы вывели священного Аписа, воплощение Пта. Руководствуясь двадцатью девятью признаками, жрецы нашли Аписа среди тысяч быков, мирно пасшихся на лугах страны. До окончания его жизни, ему будут воздавать божеские почести, а после смерти забальзамируют и погребут в склепах храма Пта - Серапейоне, охраняемом сотнями сфинксов.
   Сегодня Апис должен был участвовать в священной церемонии Хеб - Сед. Красив был огромный черный бык с белым пятном на лбу в форме звезды. Поскольку Апис был символом плодородия, а площадка сооруженная в центре гробницы олицетворяла весь Египет, то для того, чтобы закрепить свои магические способности и упрочить процветание Египта, правитель должен был пробежать с Аписом все земли, принося на них плодородие и щедро поливая их водой, дабы обильным был урожай и разлив Великого Нила наступил бы вновь.
   Были наполнены два огромных сосуда вином, разведенным водой. Это было "подношение Амону, дабы Он вечно дарил жизнь. На плечи Джосеру водрузили по сосуду, дно каждого заранее было пробито, в нескольких местах и жидкость истекала из них тонкой струйкой. Взяв Аписа за огромный рог, царь заставил его двигаться, постепенно переходя на бег.
   Это было завораживающее и красивое зрелище. 0громный бык Апис легко бежал рядом с фараоном, чье сильное тело украшенное только драгоценностями, сверкало в лучах солнца. Из двух сосудов, что легко, несмотря на их размеры и тяжесть, нес царь, истекала влага, символизируя разлив Нила.
   Следом, под громкое песнопение жрецов, бежали юные жрицы Исиды и рассыпали на увлажненную почву зерно. Они изображали посев богиня, их покровительница, должна была вместе с Пта защищать всходы и обеспечивать плодородие. Следом шли юные жрецы Непери и разбрасывали цветы и траву, показывая, что зерна и семена дали всходы и выросли большими.
   После этого фараон сбросил опустевшие сосуды. Для завершения этой части ритуала, необходимо было изобразить сбор урожая и отблагодарить Ренетутет, что охраняет собранный урожай. Медленно и плавно полилась музыка, и так же красиво и плавно вышли в центр площадки жрицы Ренетутет. Они склонялись и изгибались, изображая c6oр урожая. Кружились в танце, укладывая воображаемые колосья в огромные снопы, поклоняясь возле них своей змееподобной богине. Постепенно ритм музыки все нарастал, и жрицы двигались в танце все быстрее и быстрее.
   В последний миг, Джосер пробежал через устроенный ими, коридор из извивающихся змееобразных тел и вскинул руки верх в знак приветствия богини Ренетутет и бога Амона. Музыка и пение смолкло, девушки упали, не выдержав напряжения последних минут танца, и отползли к краю площадки.
  

* * *

  
   Теперь должно было начаться самое сложное. Правитель повернулся к зрителям. Рядом возник жрец в маске, изображающей Сета, с головой осла. Высоко подпрыгивая и выражая, тем самым веселье, он подал Джосеру кубок с вином и махнул рукой своим помощникам. Ярко раскрашенные жрецы внесли деревянный гроб и поставили его в центр площади.
   Один за другим, они ложились в гроб и махали оттуда то руками, то ногами, показывая, что гроб для них очень велик. Знаками жрец, изображавший Сета предложил правителю примерить гроб. Как только Джосер опустился в него, жрецы кинулись к нему и закрыли крышку.
   Нужно было очень точно разыграть древнюю историю умерщвления и воскрешения бога Осириса, дабы даровать фараону новую молодость и возрождение. Точно по легенде, жрецы знаками изобразили, что заколачивают гроб и, подняв его на руки, двинулись по кругу.
   С Севера выбежали танцовщицы, в руках у них были полосы голубой, как вода Нила, ткани. Взлетели руки девушек, и вот уже присутствующим кажется, что это Великая река катит свои тяжелые воды, в волны которой и был сброшен саркофаг Джосера - Осириса.
   Сет и его люди, веселясь удалились. Саркофаг с фараоном, тихо лежащим в нем, остался стоять сбоку площадки. Из восточного храма появилась верховная жрица Исиды, что должна была изображать саму богиню, за ее спиной трепетали крылья, а голову украшали рога. В танце излила она свою печаль и показала, как долго искала она мужа Осириса - Джосера.
   Едва находит она саркофаг с телом царя, как вынуждена отлучиться. Покуда ее нет рядом, на саркофаг натыкается Сет. В воздух взметнулись части тела, что были заранее положены в отдельный ящик в саркофаге правителя и теперь символизировали 14 кусков, на которые разрубил Сет тело Осириса и разбросал по всей Египетской земле.
   И вновь на сцену вышла Исида и горевала по своему мужу и плакала. И с плачем пошла она по земле Египта собирать его тело. Рядом с ней шел жрец в маске шакала, что изображал Анубиса и помогал богине в ее поисках.
   Когда же были собраны все части вместе, Анубис погрузил, завернув их в пелены, в благовонную смолу. И зажег факелы вокруг гроба, дабы враги не могли к нему подобраться. А жрица, изображавшая Исиду, запела горестный плач богини, дабы достучаться до умершего:
   О, прекрасный юноша, приди в свой дом!
   Вернись ко мне поскорее!
   Жажду я видеть лицо твое, тьма здесь для нас предо мною,
   Хоть Ра и находится в небе!
   Сливается небо с землею, тень на земле сегодня!
   Сердце мое плачет от долгой разлуки с тобою,
   Сердце мое плачет, отвернулся ты от меня!
   А ведь ты не нашел ни разу, ни разу во мне вины!
   Взрыты обе Страны и спутаны все дороги,
   А я все ищу тебя, желаю увидеть тебя!
   В городе без валов крепостных, рыдаю о любви твоей ко мне!
   Приди! Не будь одиноким! Не будь далеким!
   Брожу я одна, блуждая в болотах...
   Прошла я пути, свернула за тобою,
   Напрасно покинувшем меня...
   Прекрасный голос дрожал и рвал душу и сердце своей неизбывной печалью и болью. В каждом слове, в каждом звуке была слышна великая любовь.
  
  
   Сехемхет слушал жрицу, но не видел ее. Представление было так прекрасно, так хорошо разыграно, а он представлял себе, что эта история не об Осирисе и Исиде. Он мечтал, что эта история его и Эхереш. И ему мечталось, что это она - верна ему и любит его так сильно, что не страшит ее ни дальняя дорога, ни смерть. И, что она на все готова, лишь бы он любил ее, лишь бы он был с ней рядом....
   А тем временем к Исиде присоединилась Нефтида и горестные их стоны пробудили в фараоне жизнь. Но не мог он воскреснуть еще полностью, так как был жив его враг, погубивший свет его жизни. А Сехемхет так замечтался о любви своей луноликой возлюбленной, что если бы не Имхотеп, подтолкнувший царевича ,дабы напомнить ему, что пора выходить и изображать Гора, сына Осириса, Сехемхет наверняка сорвал был отцу всю церемонию.
   Полное имя принца было Гор - Сехем - Кнет. Но об этом никто, кроме отца не знал, дабы не накликать на юношу беду. Это было одним из основных, (если не считать того, что он - сын своего отца), основанием для его выбора на эту роль.
   Склонившись к саркофагу, где Джосер лежал уже больше часа, царевич удивился, что в лучах Атума, вечернего солнца, кожа отца кажется такой бледной.
   Но он не мог нарушать церемонию и начал играть свою роль, решив, что отец утомился и устал от долгого лежания в тесном саркофаге.
   - Я пришел, чтобы увидеть отца моего! Я отомщу Сету за злодеяния, за муки, которые он причинил тебе, за страдания матери моей Исиды! - Легко вскочив на ноги и с удовольствием разминая мышцы, что за целый день сидения просто сводило судорогой, Сехемхет рванулся по кругу, показывая, что обходит Египет в поисках врага.
   Но вот ему на встречу выскакивает жрец Сета и завязывается меж ними поединок. Как и сказано в легенде, бойцы сначала изобразили, что победа BOT - вот достанется Сету. И тут выступила вперед Исида. Далеко разнесся ее высокий голос: "Я говорю тебе, я, твоя мать Исида, ты победи свою слабость"!".
   И Гор начинает побеждать. По легенде Сет изловчился и выбил камнем в поединке Гору глаз. Увидев, как жрец замахивается на него камнем, царевич, вроде бы прикрываясь щитом, незаметно вытащил белый шар, призванный изображать глаз Гора. Когда жрец протянул руку, юноша вложил в нее приготовленный глаз и с криком боли отскочил.
   После этого набросился Сехемхет на жреца и имитируя тяжелые удары и связывая его толстыми веревками, отбирая у него свой глаз. Мать исцелила победителя и отвела сына к Осирису - Джосеру.
   - Встань! Проснись! Взгляни на твоего сына, посмотри, что он сделал для тебя! Он поразил твоего убийцу, он привел к тебе связанного Сета!
   И склонил Сехемхет пленного Сета к ногам отца. Потом вложил в рот отца белый шар, изготовленный из обработанного по особому рецепту меда.
   - Отец, вот я пришел к тебе! Я Гор, сын твой. Я даю тебе свой глаз, в нем твоя душа, твоя сила.
   И проглотил Джосер Око Гора и открыл глаза, вытянул руки, отер свое лицо. Потом встал он в полный рост и возликовал народ Египта, приветствуя возрождение своего фараона.
  
   ГЛАВА 17
  
   Под звон колокольчиков и систр, медленно и плавно стал развертываться их танец. С красными венками в крупновьющихся волосах, в длинноскладчатых одеждах из тончайшего льна, девушки шли чередой. Тонкие, как стебельки, сосредоточенные и важные. Их строй поворачивался направо, по солнцу, "строфе", показывая движение звезд.
   Весь двор застыл, с восторгом наблюдая прекрасный танец. Затихли даже жрецы, что-то бурно обсуждавшие с самого начала вечера. Разрывая ряд, двигались налево более быстрые девушки, все одеяние которых состояло из пояска разноцветных бус. Танцовщицы в белом склонялись, доставая до самого пола вытянутыми руками, а между ними, высоко подняв сомкнутые над головой руки, изгибались плавными змеиными движениями смуглые тела.
   Фараон приподнялся со своего места, чтобы лучше видеть танец, в котором участвовала одна из его любимиц, красавица За-Ашт. Гордо шла смуглая дева, высоко неся свою голову с копной вьющихся, коротко стриженных волос с вплетенными в них цветами и лентами, и лотос покачивался на ее лбу в такт плавным движениям.
   Тщательно и благоговейно исполнялись древние танцы - ни одного некрасивого, резкого или лишнего движения не сделали танцовщицы. Ничто не нарушало прелести этих струящихся и клонящихся юных тел. Так же медленно и плавно, под негромкие звуки девушки покинули площадку, как звезды небо поутру.
   По залу пошел восторженный шепот. Выдохнув воздух, те кто от восторга задержал дыхание, люди делились впечатлениями. Шепот перерос в восхищенный гул, когда Джосер вскочил со своего места, призывая к себе танцовщиц.
   Смущенно кутаясь в одежды, вышли юные красавицы и, лишь За-Ашт, не стеснялась своей наготы. Царь щедро одарил каждую цветами и жемчугом, а За-Ашт усадил рядом с собой.
   Беседа вновь потекла, как вино. Виночерпии заскользили меж пирующих, наполняя поднятые вверх пустые кубки. Фараон склонился к деве, что-то шепча ей на ушко и в ответ, она негромко рассмеялась, милостиво на что-то соглашаясь. Те, кто заметил, как они встали и тихо вышли по - одному, промолчали, и лишь несколько жрецов довольно усмехнулись. Теперь на Джосера будет легче влиять, За-Ашт крепко приберет его к рукам.
   Пусть ей не удалось завладеть Сехемхетом, но уж фараона, который уже давно прибывал один и наслаждался лишь женщинами из своего гарема, не имея на престоле достойной его положения и рождения пары, они не упустят! Да и по реакции царя на танец звезд, можно было предположить у повелителя сильный мужской интерес к красавице.
  

* * *

  
   Легкий полог отделил их от гостей. Они мчались по коридорам. Вернее мчался, словно молодой юноша, Джосер, а За - Ашт позволяла себя увлечь, призывно посмеиваясь и дрожа от предвкушения - если у нее все получится, она станет царицей Египта! И она была намерена сделать все, для того, чтобы Джосер не уплыл из ее рук!
   О, да! Она уж постарается! Джосеру не устоять! Разве она не первая красавица Египта? О том, как ее любовь и страсть отвергли сначала Имхотеп, а затем и Сехемхет, девица благополучно забыла...
   Слуги и рабы, что встречались им по пути, падали ниц, касаясь лбом земли, при виде господина. О, да! Всеобщее поклонение, и не только слуг и рабов, нет! Она хочет увидеть, как все благородные вельможи касаются лбом земли у ее ног! Она хочет увидеть на коленях, распростертого в пыли, самого Имхотепа! О, да!
   Представив себя, стоящей над склонившимся ниц чати фараона, За - Ашт почувствовала прилив возбуждения и страстно ответила на поцелуй правителя, ворвавшегося в свою спальню и, недолго думая, прижавшего ее к стене. Губы вжались в губы, а руки уже шарили по высокой груди.
   Ну нет! Эти игры всегда идут по ее правилам! Так будет и сейчас! А фараон? Фараон, всего лишь мужчина, хотящий ее, а значит - он в ее власти! Ну а уж управлять, она всегда умела!
   За - Ашт замерла, не отстраняясь, но и не отвечая более на его поцелуи. Джосер поднял голову от ее груди - в чем дело? Он привык, чтобы женщины в его объятиях стонали и бились от удовольствия, а не леденели, как от северного ветра!
   Девушка мягко улыбнулась ему и прошептала, понизив голос до предела:
   - Не спеши, мой желанный!
   Правитель позволил оттолкнуть себя, без малейших возражений, он отошел к ложу и, повинуясь жесту, лег, сложив руки на животе, время от времени поглаживая свое, вспухшее от желания, естество.
   Танцовщица подняла руки, медленно и плавно ее тело двинулось по комнате, извиваясь, словно в ритуальном танце и естественно освобождаясь от недавно наброшенной одежды и украшений. Это и был ритуальный танец, танец Лилит, воплощавшей темный лик богини Анаитис, богини безумного желания.
   О, да! Вот он хрипло и прерывисто задышал, а рука непроизвольно скользнула в набедренную повязку, откровенно лаская себя, Джосер неотрывно следил за движениями признанной красавицы.
   Хороша! Ах, до чего же хороша! Сейчас кого - то напоминает, но у него нет желания напрягать память и он отбрасывает все мысли, просто наслаждаясь этим завораживающим зрелищем. Да! В его гареме никто так не умеет. Ох, как же бурлит кровь! Да, Хеб - Сед помог! Он чувствует себя 20- летним юношей, способным поднять быка или удовлетворить за ночь всех женщин гарема!
   За-Ашт плыла в танце, извиваясь, лаская тело руками, купаясь в вожделении фараона. Она чуть слышно подпевала сама себе гимн матери - земли, а перед глазами стояли жрицы, что учили ее в безлунные ночи в далеком пустынном храме искусству страсти и управления ею.
   Она, как наяву, видела, как в призрачном, непонятно откуда льющемся, свете, две жрицы: Илит и Алит. Изгибаются, сплетаясь в танце, нежные руки, касаясь плеч, спины, бедер, грудей. Полузакрытые глаза мерцают во тьме, как аметисты. Черные волосы кажутся всполохами ожившего мрака. Бедра имитируют движения близости...
   За - Ашт вновь застонала, погружаясь в воспоминания: Это уже она ласкала страстное гибкое тело Алит, целовала островерхие груди, скользила губами по губам....
   Тело красавицы выгнулось над правителем, бедра двигались в бешенном ритме, глаза закатились, руки сжимали упершиеся в небеса соски. Фараон целовал ее, проникая языком все глубже, слизывая ее жемчужный сок.
   Темп нарастал. За-Ашт вскрикнула, прижимаясь широко разведенными бедрами к лицу повелителя Египта и застыла. Его язык еще неистовствовал, но она уже не реагировала на это, поймав свое наслаждение за хвост в самый последний момент. Теперь она растягивала его, как снятую шкуру буйвола. И видят Боги, она отлично умела это делать - растягивать собственное удовольствие!
   Она сдвигалась все ниже, проходя своей влажной драгоценностью по всему телу царя. Джосер громко застонал. В ответ раздался тихий дразнящий смех:
   - Возьми меня!
   Рыча от возбуждения, позабыв о боли в руке, фараон рывком перевернул красотку, подмяв ее под себя, жадно пируя. Она лишь закусила губку, снисходительно глядя на его безумие.
   В тот же момент, когда он вошел в нее и стал получать удовольствие, глаза ее холодно блеснули, а губы беззвучно зашептали древний заговор:
   Приветствую тебя, о, Ра - Хорахти, Отец богов!
   Приветствую вас, 7 Хатор,
   Украшенные шнурами из красных нитей!
   Приветствую вас, боги небес и земли!
   Придите и сотворите желанное с Джосером,
   рожденным от Мерит-Ра...
   Чтобы он пошел за мной,
   Как бык идет за травой,
   Как служанка смотрит за детьми,
   Как пастух идет за стадом!
   Если не пошлете его идти за мной, тогда я подожгу Бусирис
   И сожгу Осириса!
   Фараон что-то выкрикнул, врезаясь в самые ее глубины. Она подняла свои бедра, буквально подняв мужчину над собой, и задвигала тайными мускулами. Затем обхватила его ногами, руки ее сжали его ягодицы, с силой ударили по ним. Зубы ее впились в его сосок, а недра втянули его жезл и так сжали, что враз хлынуло его семя, и ушел он на дно океана наслаждений!
   Обессиленный царь рухнул на гибкое тело, сжимая его в объятиях. А За - Ашт облизнула его кровь с губ и улыбнулась, глядя во тьму в западном углу, где что-то, смутно похожее на человеческую фигуру, дрогнуло и растворилось в темноте....
   Заговор удался!
  

* * *

  
   Ночь ласкала Египет. В храме было тихо. Весь мир замер, ни ветерка, ни стрекота цикад. Она оторвала взгляд от изменчивой глади воды. Вода была темна, не желая открывать хозяйке тайны будущего, да и настоящего тоже. Что ж, придется совершить ритуал переноса и отправиться в далекое путешествие. Она не любила эти путешествия Ба, там много сил уходило на них, потом приходилось восстанавливаться целую неделю. Но, что поделаешь?
   И все же, получилось или нет? План был хорош! Очень хорош! Но можно ли было доверять Сету? Глаза женщины сверкнули в темноте. "Конечно, она не раз скрепили договор! - И лукавая усмешка скользнула по нежным губам, но не коснулась холодных глаз, - Впрочем, она не обольщалась. Он - не человек. а значит, для него это "скрепление договора" не имеет никакого значения и ни к чему его не обязывает! Разве он - не Зло, умудрившееся однажды убить самого Осириса?"
   Она вновь вспомнила лицо той, за кого мстила фараону Египта. Нежные глаза, мягкие волосы струятся вокруг юного личика.... Тира ушла на Запад совсем молодой!
   Тихо застонав, женщина протянула руку над гладью священного источника. На этот раз темные воды послушно дрогнули, готовые явить хозяйке желаемое.
   - Ра-Сетау! - Прозвучал тихий приказ.
   Гладь воды дрогнула, забурлила, по темной поверхности пошли цветные круги. С каждым мгновением мелькание их все ускорялось, у непривычного наблюдателя враз бы закружилась голова и все, съеденное за день, было извергнуто наружу. Но жрица, что внимательно всматривалась сейчас в быстрое многоцветное мелькание, лишь равнодушно вздохнула: ускорить эту рябь было нельзя, но само по себе мелькание уже давно не вызывало у нее никаких реакций, кроме раздражения на задержку.
   Наконец стали различаться детали. Вот мелькнули врата, Изображение замерло, показав Анубиса. Быстрый взгляд черных, как ночь, глаз, грозный рык: "Не мешай!", закладывает уши. Женщина делает нетерпеливое движение рукой: незачем злить бога, отрывать от работы, тем более что на данный момент он ее не интересует! Дальше, дальше! Туда, где находятся праведные, ушедшие на Запад...
   - Тира Энир - Дая! - Тихо позвала она.
   Все замелькало с еще большей быстротой, хотя казалось, что это уже невозможно. На какое-то мгновение, она все же почувствовала, как закружилась голова, и желудок протестующее сжался, грозя неприятными ощущениями. Волна дурноты нахлынула на нее, перед глазами потемнело. Вода источника пошла рябью. Картины сменялись одна за другой.
   Но вот из множества знакомых и незнакомых лиц проступило одно, молоденькое личико хорошенькой Верховной жрицы, что-то говорящей одному из фараонов, умерших лет сто-двести назад. Призрачные черты: глаза, как две звезды, устремленные в никуда. Волосы легкой дымкой колышутся вокруг, словно ореол...
   Всхлипнув, женщина провела рукой по изображению, и все исчезло. Вокруг опять царила тьма. Сквозь слезы, застилающие глаза, она вновь смотрела на темную воду, мысленно прокручивая свой план мести. Он за все заплатит!
   Сколько она провела так времени, не мог бы сказать никто. И что вдруг вывело ее из этого раздумья?
   "Тихо! Почему так тихо? И темно? Ах, да! Факел погас.... А луна? Закрыли тучи?"
   - Можно сказать, что я, ее отключил! - Раздался позади нее глубокий голос, и из темноты выступил Сет. - Я уже говорил, что ты очень умна?
   В ответ она лишь кивнула, не в силах отвести от него взгляда.
   - А что ты очень красива, - мурлыкнул он, наслаждаясь ее замешательством и, с особой интонацией добавил, - смертная?
   - Говорил, - она смотрела на него, как завороженная. На Сете не было Амулета Гора!
   Все смешалось у нее внутри. Она так хотела узнать - получилось ли? Как все прошло? Страшно? Да, страшно! Впрочем, бояться уже поздно, или наоборот рано? Ведь, когда остальные боги узнают, кто подкинул план убийства фараона Сету, ей не будет пощады! Бояться поздно, или еще рано? С трудом, она разлепила онемевшие губы, чувствуя, как Сет скользит чуть грубоватыми пальцами по очертанию рта. Его глаза неотрывно следили за этим скольжением.
   - Как все прошло? - Он перевел взгляд от ее губ к глазам и усмехнулся.
   - А, ты еще и любопытна? Ну, это уже вряд ли можно назвать достоинством, маленькая, умная и такая красивая, смертная! - Его рука опустилась, оставив в покое ее лицо.
   - Расскажи, - попросила она.
   - А что же источник? Он не показал тебе то, что тебя интересует?
   - Расскажи! - Повторила жрица.
   Он обошел ее кругом и прижался всем телом к ее спине.
   - Как все прошло? - Зашептал змей на ухо, прижимая ее бедра к своим, и скользя руками по ее телу.
   - Все прошло замечательно! Я даже не ожидал, что все окажется так просто! Было так легко оказаться на этом празднике. Вот только все эти святилища других богов вокруг... Бр-р-р! Амон - Ра так светел и ярок! Хорошо, что ты позаботилась об этом. Знаешь, - его руки страстно сжали ее грудь, а язык, мгновенно раздвоившийся, скользнул по ушной раковине, - заклинание, что ты наложила на меня, буквально спасло меня и сделало абсолютно невидимым, а вместе с Амулетом Гора.... - Он, то ли зашипел, то ли захихикал.
   - Я пробрался незамеченным, в их святая святых! Знаешь, потомки Осириса так же глупы, как он сам! Джосер сам лег в саркофаг! Мне не пришлось прибегать к магии! Мне вообще не пришлось делать ничего особенного! Ничего подлого! - Она почувствовала медленное проникновение в свое тело, и его бедра начали свой танец.
   - Я принял облик себя самого! И в таком виде, я без труда прошел к саркофагу. Все, что мне оставалось сделать, это об острый шип, что нашелся внутри, поранить свой палец. Можешь не сомневаться, моя смертная красавица, я напоил шип своей отравленной кровью до пьяна! А Джосер - то! Джосер! - Он засмеялся, откинув голову назад и ускорил свои движения, заставляя ее сильнее нагнуться вперед, - Он даже не заметил, как я прижал его руку к этому шипу, закрывая крышку! Он уверен, - прошипел Сет, вбивая себя в ее тело, - что где-то поранился сам! О, тьма! Никто не узнает, о нашем маленьком участии в этом скверном деле! - И он от души поцеловал ее в шею.
   - Моя маленькая смертная жрица! Моя умненькая, ловкая союзница!
   Мурлыкая, словно большой кот, а вовсе не змей, он любил ее долго и неспешно.
  

* * *

  
   Солнце только собиралось вставать на горизонте. Она выпрямилась и потянулась, расправляя уставшие мышцы. Воистину, он - ненасытен! Но, это уже не важно! В те недолгие мгновения, пока он отдыхал, она умудрилась срезать у него прядь волос, а еще она нашла на ложе несколько его чешуек! Да! теперь она сделает себе защитный амулет! Сета можно больше не опасаться. Правда, он может в порыве мстительности проболтаться кому-то из своих собратьев - богов об ее участии в этой истории...
   Но! Он ведь изгой! Кто ж ему поверит? Усмехнувшись, она поправила прядь иссиня черных волос, закрепляя прическу так, чтобы можно было искупаться. Начинался новый день! Сет ушел из ее жизни, ее план великолепно удался! Не сегодня, так завтра, фараон Египта уйдет на Запад! Об этом позаботится отравленная кровь владыки пустыни. И никто не узнает, кто придумал эту великолепную месть!
   А, кроме того, Сет сдержал слово и принес ей то, о чем она мечтала. Теперь у нее было в руках страшное оружие, а это значит, что никогда, НИКОГДА она больше не будет беспомощна перед земными владыками!
   Теперь за нее сможет постоять "Дитя Ночи"! Она улыбнулась, глядя, как от одной мысли об этом ужасе, по крыше пронесся холодный ветер, а на солнце набежали тучки.
   Жрица с удовольствием посмотрела на маленькую статуэтку, вырезанную из черного алмаза.
   Ответный дар Сета был страшен и великолепен одновременно!
  

* * *

  
   Болезнь съедала его: нос заложен, глаза слезятся, голова раскалывается, а рука нестерпимо ноет. Фараону казалось, что тысячи тонких иголок вонзились в его плоть, прокалывают его кожу и ткань, и даже кости и от этой резкой боли он поминутно вздрагивал, и собственные стоны казались ему громом в небе. Они взрывались снопами искр и боли в раскалывающейся голове, парализуя волю и желание действовать.
   Джосер метался по постели и придворный лекарь не успевал его открывать и укрывать, так быстро сменялись приступы. Он, то леденел и дрожал от холода, то покрывался потом, и задыхался от жары. Измученные рабы с трудом двигали деревенеющие мышцы, дабы опахала равномерно овевали обессилевшего владыку.
   - Что со мной? - Шептали потрескавшиеся губы, а воспаленные глаза пытались что-то рассмотреть сквозь тончайшую ткань балдахина. В голове метались мысли. Они возникали и, не успев оформиться в связные предложения, исчезали, разрываемые в клочья очередными приступами боли.
   "Что происходит? Ведь Хеб-Сед прошел нормально, и боги благословили его на дальнейшее царствование? Кости ломит и суставы выкручивает...". Фараон тяжело вздыхает, пытаясь глотнуть хоть каплю свежего воздуха.
   Его обступают тени, но он знает, что сейчас ярко горят лампы, это от них так нестерпимо жарко в ночи. Откуда же такой мрак? Откуда столько тьмы? Из западного угла выступает хмурая тень и, вглядевшись в ее черты, Джосер замирает от ужаса. Из темноты правителю молча кивнул Анубис, бог Мертвых, и приветственно оскалил огромные клыки.
   - Нет! Я не хочу! Мне еще рано...
   Ужасный крик царя разнося по всему дворцу.
  

* * *

  
   Темная безветренная ночь обступила дворец фараона. Не колыхалась листва, не лаяли собаки, лишь только летучие мыши носились туда сюда. В ночи был слышен их еле различимый писк. Слышать писк летучих мышей - мерило возраста у египтян: когда человек перестает их слышать, наступает перелом в жизни, начинается старость.
   Джосер тихо и грустно вздохнул, опускаясь на скамью и глядя, как медленно встает луна из-за горизонта. Он твердо знал, что летучие мыши пищали, но, увы! Он больше не слышал их! Мысли о надвигающейся старости напугали его тем сильнее, что только десять дней назад закончился праздник Хеб-Сед, что должен был вернуть ему молодость и силу. Он твердо знал, что магический ритуал на омоложение должен был получиться, ведь он получил благословение всех богов, даже Сета!
   Что-то пошло не так, но что? Рука ныла и болела, к ночи ее еще и начинало подергивать. Фараон сердился: ни заклятье, ни мазь не помогли. Они не сняли боль, а, как ему казалось, лишь усилили ее. Он мучительно размышлял: что же происходит?
   Неужели боги чем-то недовольны? Но разве такое возможно после обильных жертвоприношений на Хеб-Сед? Да и чем они могут быть недовольны, ведь церемония Хеб-Сед прошла по канонам старинных обрядов. Возможно, что на него гневались боги храмов севера или юга?
   В конце концов, он так устал в тот день, что, возможно, просто не смог оказать им всем должного почтения. Он ограничился полным ритуалом лишь с основными и верховными богами, а с остальными предпочел поберечь силы для последующей церемонии, предоставив младшим жрецам самим приносить дары и умасливать богов.
   Так что же? Джосер встал и в задумчивости зашагал по террасе. Если эту мысль ему послал один из охраняющих богов, то это легко исправить. Просто завтра, с утра, он прикажет заколоть жертвенных животных и принесет щедрые дары обиженным богам. А после, пойдет и помолится каждому из них в их персональных храмах! Да! Так он и поступит!
   Довольный принятым решением, фараон направился в свою опочивальню, но не дошел до нее. Ему пришлось остановиться, так как боль в руке стала неимоверной, даже сильнее, чем та, что мучила его прошлой ночью, и перед глазами все поплыло. Он глухо застонал и опустился на колени, зажимая руку, из которой начала сочиться кровь.
   В то же мгновение, как из-под земли выросла охрана фараона. По приказу начальника стражи, царя подхватили на руки и бегом перенесли в его спальню, до которой Джосер не дошел всего несколько шагов. Спешно был вызван Имхотеп, как самый известный врач Египта и посланы люди за Мессу, придворным врачом фараона, что являлся верховным жрецом Сахмет, покровительствующей врачам.
   Увы! Было слишком поздно! В страшных мучениях фараон Джосер скончался на шестом десятке жизни...
  

* * *

  
   Он собирался выйти из клетки, где содержалось нынешнее воплощение богини Сахмет, богини войны и палящего солнца, дочери Ра и его грозное ОКО, жены великого бога Птаха и матери Нефертума! Ее воплощение задабривали, дабы она не истребляла людей, а охраняла фараона, да будет он здрав, силен и могуч! Она могла бы убить своим дыханием или наслав на человека ужасную болезнь, вид ее воистину был ужасен!
   Но она же и лечит, являясь египетской богиней - целительницей. Она всегда покровительствовала Мессу, жрецу и врачу. И вот теперь он почувствовал что-то неладное. Мессу только что прибрал в комнате Сахмет и собирался выйти оттуда. Львица хорошо его знала, он кормил ее с детства, когда она была найдена среди саванны и признана очередным воплощением великой богини.
   Ни разу она не укусила своего жреца и друга, и всегда в ее присутствии Мессу чувствовал себя в безопасности, зная, что богиня любит и защищает его. Сегодня, пока он убирал за ней, она ни разу не встала со своего ложа, только издали внимательно следила за ним глазами, да пару раз рыкнула, когда он приближался слишком близко к ней.
   Такое поведение удивило его, но сейчас у него было слишком много других важных дел. Фараон прошлой ночью чувствовал себя очень плохо и Месу хотел понаблюдать за ним нынешней ночью, как бы ему не понадобилась его помощь.
   Он пришел, чтобы убрать за Сахмет исключительно ради того, чтобы попросить ее помощи в излечении странного недуга царя. А для этого ему было необходимо показать ей свою покорность. Нужно было продемонстрировать, что, не смотря на то, что он стал первосвященником, он по-прежнему верен богине и поклоняется ей, осознавая свою ничтожность перед ее мощью.
   Но Сахмет не пожелала отреагировать на его просьбу и он удалялся ни с чем. Он уже подошел к двери, когда услышал позади себя приглушенное ворчание. Очень медленно, не веря в то, что такое может произойти с ним, Мессу обернулся. Львица готовилась к прыжку. Глубоко вздохнув, он начал читать защитное заклинание от гнева богов:
   - Отведи из сердца бога гнев против меня. Горе вам, горе вам, кто насылает силы и повелевает всеми тайнами. Говорю вам, слово против меня сказано богом, кто держит зло на меня, но мой грех смыт и находится в руках Высшего Судии, раз вы несправедливы ко мне. Он, кто уважаем, согласен с Маат, этот бог великодушен ко мне, мой изъян возложен на другого. О, Сахмет, выслушай меня, я стою перед тобой, и жизнь в том приношении, прошу прими мои дары, Будь великодушна со мной, освободи сердце свое от гнева на меня. О, Сахмет!
   Но львица продолжила атаку, заклинание не действовало, хотя раньше всегда срабатывало и останавливало в атаке даже незнакомые ему воплощения богини, абсолютно диких львов! Он не испытал страха, все еще не веря в то, что богиня отвернула свой лик от него и решила истребить его, своего верного слугу, своего верховного жреца.
   Но вот она оказалась совсем близко и он увидел в ее глазах смерть свою и жажду убийства, коих никогда не было в глазах этой девственной львицы, не ведавшей крови вообще. И он понял, что бессилен.
   В руках у него был жезл, когда львица прыгнула на него, он решил всадить ей в пасть жезл первосвященника, мысленно уговаривая себя, что главное сейчас - это убраться отсюда живым, а попытаться задобрить богиню можно и после. Он был твердо уверен в своих возможностях, так как являлся еще и одним из лучших охотников на львов.
   Но львица с яростью вырвала жезл из рук жреца. Потом она снова бросилась на него, вцепилась в правое предплечье, которым он защищал шею, и повалила на пол, на спину. С трудом, но он поднялся. Львица стояла рядом, яростно хлеща себя хвостом по бокам.
   Правой рукой Мессу попытался достать жертвенный нож, который всегда для защиты носил при себе, но рука была безжизненной. Увидев его действия, львица снова накинулась на него, впилась в левое бедро и швырнула оземь.
   Жрец откатился к ложу богини и наконец-то нащупал нож. Осторожно он повернулся, но удара не последовало. Перед ним стояла прекрасная женщина, но вместо очаровательного женского личика, на него оскалилась морда львицы. Одним сильным ударом ноги богиня выбила у него нож и бросилась к поверженному жрецу. Прежде, чем смертельные клыки вспороли его горло, он в ужасе прохрипел:
   - О, Сахмет! За, что?
   - За смерть фараона! - Рыкнула богиня и вонзила желтые клыки в незащищенное горло своего жреца. Рыча и воя, она разрывала его и пила горячую, толчками выходящую из плоти первосвященника кровь, мстя за смерть своего брата - фараона Джосера, который скончался несколько минут назад на собственном ложе от заражения крови.
   Но вот богиня удовлетворила свой гнев, встав, она еще раз, на прощание, оглядела комнату, где ее воплощению поклонялись вот уже сто двадцать лет. Брезгливо сморщилась, наткнувшись взглядом на бездыханное тело Мессу и, облизнув его кровь с морды, исчезла.
   Когда хватились верховного жреца и заглянули в комнату Сахмет, то на полу обнаружили только его тело, воплощение богини нигде не было. Стало ясно, по страшным ранам на груди и горле жреца, что гнев Великой богини настиг его. Вся страна оплакивала фараона и на смерть первосвященника не было обращено должного внимания. Его мумифицировали и положили в соляной раствор, дабы разобраться с этим делом позже...
   Египет был слишком занят своим горем....
  
  
  
  

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

  
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"