Аннотация: Оторваться от континента, на самом деле, не так уж страшно...
К ЗЕМЛЕ
Потом, самым сильным впечатлением остается, когда над горизонтом, вдруг, ты видишь не облака или тучи, а неподвижный монолит. Матрос в старину, первым узревший твердь, получал золотой. "Земля-я-я!" - орала матросня испокон веку. Земля... Так что же так тянет вас в океаны, когда вы так радуетесь земле, можно задать вопрос. Не спешите... Не потеряться. Не утратить себя и не потратить. Пока ты что-то оставляешь за бортом, это у тебя есть! И не важно, какой кого ждет причал, главное, что есть точка притяжения. Причалы-то бывают разные - родные, чужие, транзитные, случайные, безлюдные, вынужденные, желанные, разбитые часто...
Сначала ты пялишься в 64 мили на радаре. Берег там всполохом зеленым настойчиво и прочно заполняет круглый немой кинескоп, говоря ему - скоро ты отдохнешь. В порту радары спят. Изумрудный радиальный луч, за который я отвечаю, не подводит меня и на сей раз. Я ему безмерно благодарен! Вы не представляете, что это такое, когда локатор вырубается ночью в океане! В непроглядном желтом от тяжелых незнакомых дождей Тихом Океане. В районе о-ва Пасхи, почему-то, все время желтые туманы. Тогда за моей спиной стоит 82 чистые невинные души...
Потом в 32 мили ты вглядываешься, 16, 8, 4... Затем тискаешь бинокль. Бинокль вырывается, но уже видно за выпуклым горизонтом отраженье суши. Той, которая через полгода отсутствия кажется слегка незнакомой. Но, тем более, милее. Это как опять влюбиться. Стоят на мостике 7 - 9 мужчин и, как снова влюбившиеся, таращатся на берег в тишине. Но каждому все понятно и без слов.
Сойти на берег через полгода отсутствия не так просто, как кажется на первый взгляд. Если вы ломали ногу, то знаете это, как ступить на землю прочно, наконец. Однажды, когда мне сняли этот проклятый, уже с автографами, покинувших госпиталь товарищей, гипс, я впал в смятение и вцепился в доктора, боясь коснуться земли измученной конечностью. Хорошо, эскулап оказался опытный и просто оттолкнул меня...
Здесь то же самое. Забивая трюма и опустошая их, пароход несется, согласно фрахта. Ты уже давно вжился в каюту, ставшую тебе мамой, вжался в переборки. Пароходная гарь в тебя въелась. Ты рак-отшельник. Ничего не боишься в открытом океане и пугаешься вестей с земли, не в силах там на что-то повлиять. Можно преодолеть тысячу незнакомых ветров, стоя на мостике, но не устоять против маленького дуновения от родного берега. "Прости...я устала...прощай...".
Это просто твои дурные мысли. Но они все чаще и чаще приходят в голову, чем ближе знакомый и пугающий берег. Неважно где он, в Одессе ли, или в Вальпараисо. Он - берег. Он связан с любимыми твердью. А мы болтаемся и шатаемся. И нет на нас ежедневной опоры. А любимые наши нежны. Ведь мы выбираем самых красивых. А красивые любят, когда им это говорят. Постоянно. А мы где-то шляемся.
...Сходя по качкому трапу, я ловлю себя на мысли, чтобы он еще стал длиннее и не заканчивался через три балясины. И не хочу покидать родной пароход. Я здесь на своем пожизненном месте. Прикипев к мостику, жизнь моя наполняется смыслом. Сойдя на берег, я теряю опору, орбиту и разрушаюсь. Роняю себя на шумных улицах, не в силах подобрать. Путаюсь в ненужных аэропортах. Я подсчитал, я там провел 210 дней. Шарахаюсь по прокуренным барам, хотя не курю. Просто мне надо спрятаться. Мне надо убежать. А там меня не найдут, потому что я там не бываю. Все запуталось. Я устал без берега и не хочу на него. Я так и живу разорванный. Кому, какое дело. Жизнь сама так распорядилась. Подойдя однажды к кромке соленой воды, посмотрев в свое отражение в ней, ты выбрал ее. Но уже с обратной стороны. Да только не ты выбрал море, а оно тебя. Куда тебе... Только море может сказать, годен ли ты. И готов ли жертвовать. Все потеряешь, его обретя.
Но только чувствую я, что там моя сила. Много раз меня предавали попутчики мои по жизни, но никогда волна морская. Она могла посмеяться, поменяться в лице, ударить в лицо, но не изменить мне. И никогда я не споткнулся на трапе и не поперхнулся на камбузе...
ОТ ЗЕМЛИ
Мы - люди. У нас нет плавников и жабр. Но мы не боимся бросаться в пучину. У нас нет выбора - воды больше...
...Оторваться от континента, на самом деле, не так уж страшно. Я представляю ужас в глазах тех дикарей, первыми решившимися исчезнуть за горизонтом. Что их погнало туда - нужда, неизбежность, отчаянность? Все-таки, мне кажется, что первым мореплавателем был человек, быстро обошедший все леса и поля его окружающие и не сумевший справиться с возбуждением, которое ему приносил чистый выпуклый синий горизонт. Ведь, идя по твердой земле можно всегда остановиться, переждать, вернуться назад, наконец. Можно отмечать свой путь, бросая камешки или ломая ветки. Можно отдохнуть день-два, набраться сил и тронуться дальше. В конце концов, можно встретить таких же людей и попросить кров. Можно питаться плодами и пить родниковую воду. Можно размышлять о жизни, глядя в глубокое неизвестное звездное небо и засыпать спокойно на мягком мху возле теплых гранитных глыб. И потом, у тебя под рукой всегда кремень, высекающий искру, нож и звери с теплым сладким мясом.
А там? Там даже след твой исчезнет быстрее, чем ты успеешь оглянуться. Оттолкнувшись от берега однажды, ты потеряешь его из вида, и путь твой будет только вперед. Даже не зная, что земля круглая.
Что притянуло тебя, человек, первый, решившийся взглянуть за купол? Что не давало тебе покоя? Куда стремился? Он имел голубые глаза и легкий характер. Синему горизонту легко было притянуть к себе глаза такого цвета. Легкий характер помог ему не задержаться в пройденных им землях. Он был одинок, этот дикарь. Попутный ветер был сильнее, чем женские руки. Ветер вырывал его из тех рук и нес дальше и дальше над землей.
Однако и этот ветер слабел. Закончились долины и леса. Ветер стих и свернулся у ног... Дальше ему дороги нет. Дальше - горы. Человек попытался обойти. Да нет, куда там - цепь. Цепь надвигающихся черных скал еще более его обступала и только синее небо над приносило покой и уверенность. Значит - туда! Туда, где покой и уверенность. Как же они притягивают...
Человек ищущий, не останавливающийся ни перед чем, не смутится и перед отвесной остывшей лавиной. Он выберет короткий путь. Через. Положив свою ладонь на восставшие онемевшие недра, человек сократил свой путь. Горы расступились. Не сразу, конечно, но, все-таки... Пологий подъем к ночи и кстати, сменился ущельем, в котором снежный баран сделал свой последний прыжок и стал нашему чудаку приятным и сытным сюрпризом. Больше их не будет. Этот узкий каньон с зеленой рощей и стылым ручьем последняя надежда путника и его соблазн. Выше - только кондор. Но человек, насытившийся сегодня, не думает о завтрашнем дне. Он думает только о пути.
Чем еще хороши горы - смотреть вниз страшнее, чем вверх. Поэтому, не оглядываясь, ступай выше. Еще шаг, еще шажок, еще маленькое, хотя бы крохотное усилие... Ты отступить не можешь, не имеешь право, ты скатишься тогда... Дышать уже почти нечем, даже роса утром не задерживается на языке...ты уже почти не дышишь, человек...но ты ползешь. Черные круги перед глазами и молоты в висках...все, больше нет сил, язык распух, и лицо разбито в кровь от падений...но ты встаешь. Не встаешь, конечно, так, ползешь просто...Но орлы! Орлы стали крупнее! Они громадные парят над человеком обескровленным и усмехаются. Куда тебе, что ищешь тут? Они здесь никого не боятся, эти птицы. У них гнезда под небесами.
...Оборвавший в лохмотья свою кожу, человек лежал на вершине, над облаками, в застуженной выси и защитой ему было лишь огромное серое крыло, не дающее вырвать из обессиленного уже тела куски, еще пахнущие немного кровью...
Может быть, так и было.
Я не знаю. Я всего лишь так думаю. Но легенда говорит, что подхваченный белым крылом, человек оказался у моря. А у моря всегда горы. Вот я и подумал.
Тот далекий человек с голубыми глазами и легким характером стоял у кромки ласковой зеленой воды, шептавшей, что жизнь проста и это только самое ее начало, не подозревал об этой правде. Жизнь и правда легка и это самое ее начало. Вода была тепла и с глухим стуком перекатывала гладкие, совсем без острых углов камешки, тоже теплые. Что-то чувствовалось в этом знакомое. Это не то, что там, на вершине. Сюда хотелось погрузиться с головой. Вспомнил женщину, которая была рядом, как только открылись глаза и ее теплое молоко...и опять захотелось туда погрузиться с головой. Вспомнилось все вдруг, здесь, у кромки воды.
Он смотрел в синюю резкую даль. Глаза у него оставались сухи. В той дали, ультрамариновое небо сливалось еще с чем-то более глубоким. Названия этому пока еще не существовало. Был только вкус. И вкус был соленый.