Орлов Денис Евгеньевич : другие произведения.

Маленький Саша. Часть 1. До главы 17

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
Оценка: 5.23*120  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    данный файл более не редактируется до конца набора текста. Но замечания я запоминаю и учту при последующей переработке. Заранее благодарен за любую критику.

Пролог

26 декабря 2011 года, Санкт-Петербург

   Близился Новый Год. Наступило время приятных хлопот. Настроение у всех уж стало приподнятым. Обычный рабочий день скукожился, и на первый план вышли взаимные поздравления и предпраздничные приготовления. И пусть этот слегка морозный день оказался пасмурным, но в Питерском воздухе уже чувствовался праздник. Впереди всего лишь неделя до новогодних каникул. Люди суетятся, торопятся приобрести подарки и угощения. И их не сильно беспокоит, что водителю не очень-то приятно заскользить по льду перед пешеходом, метнувшимся на другую сторону улицы. Даже шипы часто не в силах удержать машину на спрятанной под снежной кашей ледяной корке.
   Он выехал на встречу к клиенту. Обычно Он осторожничает за рулём, но не сегодня. Всеобщий ажиотаж будит гормоны счастья в теле. Настроение какое-то восхищённое, и хочется вжать газ до упора. Только в городе не разгонишься, то поворот, то светофор, то какой-нибудь деятель тормозит весь поток. Но кольцевая близко, там можно набрать скорость. По радио опять какие-то новости. Как же надоели эти бубнилы. Обычно Он слушал либо "Эхо Москвы", либо "Вести", либо "РСН", но постепенно поток пропаганды вызывал интоксикацию. Тогда Он искал спасения на "Юмор FM". Вот и сейчас, хорошее настроение не позволяет слушать этот скулёж, который называют новостями. "Ничего, сейчас послушаем юмор, а в пол двенадцатого можно попробовать поискать чего-нибудь ещё" - подумалось Ему. Наконец, машина выскочила на кольцевую и набирая скорость пошла по первому ряду. Вскоре, за фурой перестроилась во второй, ожидая просвет в третьем...
   Тем временем по первому ряду проскочила мазда. Идя на околозвуковой скорости, она обошла фуру и ползущий перед ней пежо, после чего резко вскочила во второй ряд. Девочка в пежо испугалась и дала по тормозам. Водитель фуры оттормаживался как мог, чтобы не раскатать пежо в блин, и успешно справился с задачей...
   Когда Он, в который раз, вернул взгляд с бокового зеркала было уже поздно. Стенка контейнера, глубокого синего цвета, была уже над капотом. Руль влево. Скрежет. Хлопки подушек. Удар. Боль. Тишина.
   Он уже ничего не слышал, не видел, не чувствовал.
   Водитель фуры нашёл себя первым. Стряхнув оцепенение, он выпрыгнул из кабины и побежал назад. Даже с беглого взгляда стало понятно, без МЧС этот конструктор не разобрать. И пошли звонки. Первыми приехали гайцы. Они занялись составлением протокола и замерами. Потом появилась скорая, медики, не извлекая тело, осмотрели пострадавшего.
   - Надо же, ещё жив, - удивился врач. - Рёбра скорее всего сломаны и черепно-мозговая должна быть.... Когда случилось? - обратился врач к полицейскому.
   - Если верить очевидцам, то около одиннадцати.
   - Почти час, а крови не много. Везунок. Но если спасатели затянут, то везение быстро кончится.
   - Только что сказали, время прибытия 4 минуты. А вот и маячки видны.
   - Готовим носилки! - крикнул врач внутрь машины скорой помощи.
   Подъехавшие спасатели деловито подготовили инструменты. Вскоре завизжала болгарка. Потом, тихо матерясь, пристроили домкрат. Получите господа медики материал для работы.
   - Ну, что? Позвонки вроде целы, грузим без суеты.
   Летит по Питеру бесчувственное тело в машине с мигалкой. Торопится куда-то. Хотя, пока есть пульс, есть надежда. В приёмном покое проскочило без очереди, прямиком в реанимацию. Пищат приборчики. Трубочки и проводочки впились в тело.
   - Состояние пока стабильно, - сказал пожилой доктор, - торопиться не будем, начните со снимков.
   И завертелась больничная жизнь нового пациента. То к одному прибору подкатят, то к другому. К вечеру дяденьки в белых и зелёных халатах собрались, чего-то обсуждают. Кипит работа, готовят голубчика к операции. Подали в вену живительного наркоза и вернули несколько косточек на своё место. Пока всё. В реанимацию под наблюдение.
   Только к полуночи всё затихло, раздался писк. Сестра ещё не успела прикорнуть, потому среагировала быстро:
   - Дежурная! Реанимация, второй блок, остановка сердца!
   Через десять минут усталый врач сказал:
   - Пишите, время клинической смерти двадцать три пятьдесят девять. Не хорошо, когда день начинается со смерти.

Глава 1

Я жив, мой друг, покоен и свободен

15 декабря 1825, Санкт-Петербург

   Стоящие в большой зале старинные часы пробили двенадцать ударов. Мальчик распахнул веки и, согнувшись в беззвучном крике, сел в кровати. Перед глазами так и стоит стенка контейнера, насыщенного, поразительно глубокого синего цвета. Только что был день, а сейчас вокруг темно. И была боль, она и сейчас ещё гуляет по телу, не сосредотачиваясь нигде и будучи везде.
   Попробовав внимательно присмотреться, он начал различать очертания проступающих сквозь темноту предметов. Невидимые глазу плывущие в ночном небе тучи время от времени закрывали свет луны. В результате этого не видимого движения обстановка вокруг то растворялась во тьме, то проявлялась. Его окружали окрашенные в какой-то светлый цвет стены довольно большой комнаты. Непривычно высокий сводчатый потолок усиливал ощущение огромности помещения. Комната была проходной, слева и справа находились напротив друг друга большие двустворчатые двери. Три широких расположенных в ряд прямо напротив кровати окна даже ночью не позволяли комнате погрузиться в полный мрак. У центрального окна пристроились небольшой стол и стулья. Кровать мальчика была поставлена изголовьем вплотную к стене. Это была широкая односпальная кровать с железной спинкой. Слева на такой же кровати, спал мужчина с небольшими светлыми усиками и бакенбардами. Чуть дальше в углу комнаты выступала слегка сдвинутая ширма. Справа возвышалась большая круглая печь-голандка. Между печью и правой входной дверью угадывался шкаф с зеркалом.
   Комнату мальчик рассматривал достаточно долго. Хотя наверно не рассматривал, а просто созерцал. Он был сосредоточен скорее на ощущениях в теле, нежели на окружающей обстановке. А тело болело. Боль прокатывала по телу волнами. Она то усиливалась, то ослабевала, но не прекращалась. При этом постоянно менялась. Это была то ломающая боль, то острые колики, то жжение, то какое-то вовсе невнятное болезненное ощущение. Очередной приступ жжения, сопровождавшийся непонятными судорогами лицевых мышц, заставил встать и, слегка покачиваясь, подойти к зеркалу. Мальчик еле стоял на ногах, пришлось даже опереться на шкаф руками. В зеркале он долго рассматривал себя, пытаясь определить причину жжения. Ему не удалось высмотреть ничего существенного. Может потому, что это было, не очень умно - рассматривать себя в ночном полумраке. А может потому, что в глазах двоилось, и всё казалась слегка размытым. Он приближал лицо к зеркалу, отдалял его, но добиться сколько-нибудь чёткого изображения не удавалось. Удалось лишь заметить, что никаких ожогов или рубцов на лице не было. Из зеркала его рассматривал слегка пухленький мальчишка лет восьми в чистой ночной рубашке. Круглое, щекастое лицо его нервно дёргалось. Внезапно, стало трудно дышать, не то чтобы нос был заложен или грудь сдавлена, а просто не получалось дышать. Он как будто разучился нормально вдыхать и выдыхать. Каждый раз приходилось заставлять свою грудную клетку шевелиться.
   - Дела... - прошептали губы.
   До сих пор он совершал движения и смотрел вокруг, но при этом совсем не осознавал смысла своих действий. Его голова была совершенно пустой, он всё воспринимал, всё понимал и ни о чём не думал. Но после первого рефлекторно произнесённого слова, то пустое созерцание, которое царило в его голове, стало стремительно исчезать. Сознание наполнялась какими-то ошмётками фраз и образов. Они закручивались в какой-то нелепый хоровод.
   "Так и не успел в магазин...
   Так и не доделал я картинку...
   На дорогу надо было...
   Надо было, кода ударили пушки...
   И фиг с ней, никогда не умел...
   Всю дорогу от Аничкова...
   Полдень видимо...
   Занятий наверно не будет завтра...
   С дороги самое главное поесть...
   Сегодня обедали поздно...
   Я отучился своё...
   Некогда было, бунтовщики....
   А я не успел...
   Почему отучился?
   ..."
   Это сводило с ума. Он зажал голову руками, присел и застонал:
   - А-а-а.
   Это разбудило мужчину, который моментально стряхнул с себя сон и подскочил к мальчику и спросил:
   - Что с Вами, ваше высочество?
   Но ответа не последовало. Его высочество стало мутить. Он опустился на четвереньки и попытался продышаться. Его рвало. Мужчина выбежал из комнаты, и вскоре раздался крик:
   - Эй! Кто-нибудь, наследнику плохо! Пошлите за Рюлем!
   Где-то затопали шаги. Откуда-то доносились какие-то крики, топот, звон. В комнате стало светло, видимо кто-то сообразил принести или зажечь свечи.
   Тем временем, мальчику стало легче. Дыхание было весьма частым и не глубоким, но ритмичным, без задержек. Наконец появились силы встать. Он выпрямился, стоя на коленях. Его тут же подхватили сильные руки и потащили к кровати.
   - Нет! Не х-хочу леж-жать! Мне пл-лохо леж-жать! Нет!
   Движение удерживающих рук замедлилось, это позволило дёрнуться в противоположенную сторону, к спасительному шкафу и замереть там, упершись лбом в зеркало. Руки не противодействовали ему, но не отпускали, ни на секунду. Дыхание снова стало прерывистым. Он стоял и смотрел в зеркало, сосредоточенно пытаясь рассмотреть себя ещё раз. Эта концентрация оказала на него благотворное влияние. Дыхание стало глубоким, даже боль отступила. Мальчик не знал, сколько прошло времени, когда он услышал, как в комнату кто-то вошёл. Он захотел посмотреть на этого человека, но не смог. Тело отказалось повиноваться. Двинуться было невозможно, все внешнее чувствовалось как-то приглушённо. Словно тело плотно завернули в вату.
   "Нормально", - даже губы отказались произносить привычное слово. Зато появилось возможность думать связно. - "Это что за новости. Меня что, парализовало?"
   - Как Вы себя чувствуете, ваше высочество? Вы слышите меня? - донёсся издалека голос вошедшего.
   - Иван Фёдорович, он встал среди ночи, его вырвало, что делать? - сказал мужчина с бакенбардами.
   - Карл Карлович, давайте снимем с него рубашку и положим на кровать, мне нужно осмотреть его, - ответил ему вошедший, и крикнул. - Агафонов! Сюда свет и помоги раздеть великого князя.
   Мальчика оторвали от шкафа и повернули к входной двери. В комнату влетел высокий молодой человек с канделябром в руке. Он быстро поставил его на стол и бросился раздевать малолетнего великого князя, беспомощно висевшего на руках у мужчины с бакенбардами. Следом в комнату ввалился грузный человек с другим канделябром.
   Когда больного уложили, Иван Фёдорович подошёл к кровати и продолжил командовать:
   - Карл Карлович, известите государя. Агафонов, тёплой воды и полотенце и убери на полу.
   Лёжа на кровати, мальчик теперь мог рассмотреть находящихся в комнате людей. Он видел их первый раз в жизни, но они были ему знакомы. Лейб-медик Её Императорского Величества Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны Иван Фёдорович Рюль, пожилой довольно высокий мужчина с вытянутым лицом, присел и стал разглядывать оказавшееся на полу содержимое желудка. Ему не удалось заниматься этим достаточно долго, поскольку вернулся отправленный за водой и полотенцем лакей Востриков, шустрый молодой человек. Возле шкафа спешно одевался в офицерскую форму воспитатель великого князя, Карл Карлович Мердер. Рядом с воспитателем выжидающе стоял камердинер Михаил Афанасьевич Агафонов. Он был несколько растерян и машинально приглаживал свои поседевшие виски, что-то приговаривая.
   Прогрев руки тёплой водой, медик вытер их насухо и деловито приступил к осмотру пациента. Сначала язык, лоб и пульс. Потом положил свои руки на живот больного и стал прощупывать внутренние органы, сдвигая руки вместе с кожей сверху вниз. Закончив с этой процедурой, вооружился стетоскопом и стал прослушивать дыхание. А тем временем мальчика стало трясти. Трясучка нарастала с каждой секундой. Мышцы сокращались с такой силой, что он даже подпрыгивал на кровати. С этим необходимо было что-то делать.
   - Таз и бритву. Держите его.
   Сначала закапала, а потом и побежала резвой струйкой кровь. Все присутствующие заворожено смотрели на этот ручеёк. В комнату вошёл высокий человек. Несмотря на общую сухощавость, он имел широкую грудь. Его продолговатое чистое лицо с открытым лбом и римским носом выглядело уставшим и озабоченным. Его прибытие не все взрослые отметили лёгким поклоном. Это был "Папа". Кивком головы, принял их дань и обратился к доктору, который уже вернулся к пациенту.
   - Что скажешь, Иван Фёдорович?
   Медик спокойно закончил процедуру, перевязал руку больного, выпрямился и уверенно сказал:
   - Государь, у него нервический припадок, вызванный недавними событиями. Температура очень высокая. Я отворил кровь. Сейчас я сделаю компресс, и жар спадёт. К утру, великий князь будет себя чувствовать значительно лучше. А дальнейшее его выздоровление будет зависеть от соблюдения режима, который я ему определю. Я полагаю, что через четыре дня он будет здоров настолько, что сможет гулять. Позвольте, я продолжу лечение, время сейчас крайне дорого.
   Не дожидаясь ответа, доктор тут же обратился к Агафонову:
   - Кувшин крутого кипятка, ковш холодной воды, чашку.
   По кивку Михаила Афанасьевича, Востриков кинулся выполнять указание. Тем временем врач расположил у себя на коленях свой саквояж и стал извлекать из него на стол различные склянки с препаратами.
   - Нужно ему дать жаропонижающее...
   Он растворил порошок в принесённой воде и стал поить этим пациента. Папа некоторое время наблюдал за этими манипуляциями. Усилия врача принесли плоды, и больной действительно успокоился. Убедившись в этом, император повернулся и ушёл, бросив напоследок:
   - Иван Фёдорович, когда закончишь, ко мне с подробным докладом.
   Больной с трудом воспринимал происходящее. Он отрешился от внешних раздражителей. Своего тела он практически не чувствовал. В то же время ум его обрёл достаточную ясность, и ему не оставалось ничего иного как предаться размышлениям:
   "Ну что, мальчик, задайся традиционными вопросами: Кто я? Где я?... Мальчик?
   Ну да, мальчик. Александр Николаевич Романов, рождения 17 апреля 1818 года от Рождества Христова. Отец -Николай Павлович Романов. Мать - Александра Фёдоровна..."
   При воспоминании о родственниках, а может и под воздействием порошков лекаря, по телу стало разливаться тепло. Дыхание сначала участилось, но вскоре наоборот стало крайне редким. Саше показалось, что была реакция именно на воспоминания о родных.
   "Надо же, какой чувственный мальчик. Любит родителей... Минуту, я же Александр Второй, причём ещё мальчонкой. А какой сейчас день? А что было на днях?
   Позавчера неизгладимое впечатление произвело на меня сообщение Папа о том, что я стал наследником престола. А вчера, с утра всё было как обычно, но ближе к обеду меня оторвали от рисования и отвезли из Аничкова дворца в Зимний. Потом мы всей семьёй сидели в маленьком кабинете гранд Мама и слушали крики, выстрелы. Наконец уже к вечеру раздались залпы пушек и всё стихло. Я здорово перепугался тогда и заплакал от страха. Потом пришёл Папа и успокоил нас. Он вывел меня на площадь к солдатам, и они приветствовали и обнимали меня. Это было настолько непривычно, что я здорово перепугался и снова чуть не разревелся. Потом был поздний обед и молитва. И все стали устраиваться на ночь. Я, как и положено отроку, отправился спать на свою половину, а Мама, гранд Мама и сёстры остались на бабушкиной."
   При воспоминании о пережитом всё тело пронзило холодом. Дыхание перехватило, оно стало частым прерывистым, и явно затруднённым. Мышцы сначала задеревенели в напряжении, а потом исчезли из тела, будто их и не было никогда.
   " Да, чувства просто играют. Но собственно всё ясно, вчера было Восстание Декабристов. Получается, сейчас ночь на 15 декабря 1825 года. А мальчишка-то впечатлительный до невозможности. Впрочем это и не мудрено, такая ситуация... А какая, кстати, сейчас ситуация?... А какая?... А такая... чудная... Собственно, не знаю какая. Вариантов масса. Ну, например, я влупился на скорости в фуру и лежу в реанимации. Меня обкололи наркотой и Меня глючит будто я Александр Второй. Или я Александр, и я болею, и меня глючит. А может я помер и вселился в Александра Второго. Или я - некто из непонятного времени и пространства, и меня уговорили принять участие в компьютерной игре с полным погружением "Попаданец в Александра". Возможно установилась телепатическая связь между параллельными мирами. А может и какой-нибудь ещё вариант.
   Но это всё бессмысленно. Ситуация настолько не обычна. Любой вариант является и достаточно чудным и достаточно маловероятным и в тоже время может оказаться верным. Я не могу исключить ни один из них. Пытаться осмыслить это сейчас и здесь не реально. Поэтому незачем этим заниматься. Нужно просто принять ситуацию как некую данность, выбрать любой из вариантов её объясняющих, и опереться на это. Более того, именно сейчас её осмысление не сулит никаких бонусов. Решение вопроса можно смело заморозить, до лучших времён. Себе я кажусь человеком, вселившимся в мальчика Сашу, Великого князя Александра Николаевича Романова, будущего императора Российской Империи Александра II. За рабочую версию можно принять, что я стал донором сознания для Александра Второго.
   В глазах окружающих я пока припадочный "le petit Sacha". А что будет потом, когда приступ спадёт, посмотрим. Но может это и к лучшему, есть время оглядеться.
   А что я помню о жизни донора? Если не ошибаюсь, то перед переселением я умер. Каким я знал умершего? Родился, учился, работал, женился, родил, построил, посадил и помер. Да, есть у меня и дети, и папа с мамой. Надо ж как любопытно..."
   При упоминании родни тело не проявляло существенных признаков душевных переживаний. Вроде были и образы близких людей в памяти. Вроде даже наступило некое расслабление мышц. Но по сравнению с тем, что было продемонстрировано до этого, можно было смело сказать - реакция ноль.
   "Какая прелесть. А интересно, как выглядит Александра Фёдоровна..."
   Перед глазами, невольно, возник образ высокой и худой улыбающейся краями губ женщины. У неё были ласковые голубые глаза. Тонкий нос был несколько великоват, но он не портил её, добавляя лицу стройности. В целом лицо выглядело слегка вытянутым, но весьма гармоничным. Хотя красавицей её назвать было сложно. В ушах зазвучал её мягкий проникновенный голос. По телу пошла тёплая волна, мышцы практически сразу расслабились, дыхание стало довольно ровным и глубоким.
   "...Точно, точно. Я дал мальчику своё сознание и подавил его контроль над телом и нервной системой. Я стал донором сознания. Поэтому чувства мальчика растекаются по телу рекой, а моё сознание не может эффективно контролировать эти эмоции. Мои же чувства только плод сознания и не могут породить столь живых реакций. При этом моё сознание доминирует, а сознание моего носителя подавлено, лишь иногда услужливо выдаёт ответы на вопросы. И что любопытно, не вникая в суть мысли невозможно понять какое сознание её породило. Думаю, по мере накопления совместного опыта уже не возможно будет понять кем порождена мысль. Это к лучшему, всякое раздвоение сознания прямой путь в психушку. Надеюсь, со временем контроль над эмоциями и телом наладится. Доктор пропишет мне покой дня на четыре. Будет время подумать о жизни.
   Итак, лёд тронулся. Следующая тема: Где я? Это даже не вопрос. Я в Зимнем, в своих апартаментах. Хотя нет, вопрос, я в моей истории или где-то в параллельной реальности. Поскольку я наворочу здесь такого, чего в моей истории не было, то я либо в виртуальном мире компьютерной игры, либо в неком параллельном мире. Но точно не в своём прошлом, иначе я быстро приведу пространственно-временной континуум к коллапсу, вызванному парадоксом петли времени. Как-то так это называлось у писателей фантастов. Посему можно смело сказать, этот чужой мир, пусть и очень похожий на мой родной.
   Однако, так лежать не очень удобно, надо бы повернуться слегка. Выдохнем."
   Тело пробило судорогой. Руки и ноги разметались и засучили по кровати. Никакого внятного движения не получалось. На лбу выступил пот. В глазах начало темнеть. Заметивший судороги врач раскрыл больному рот и всыпал туда что-то едко-горькое и залил водой. Пришлось глотать.
   "Не так резко. Кого ещё не помянули из родни Александра Николаевича? Сёстры Мария Николаевна, Ольга Николаевна, Александра Николаевна...
   Вот так лучше. И на этой волне немножко подвигаем рукой... Теперь ногой..."
   Дыхание было частым, но вполне ритмичным. Такое обычно бывает при физических упражнениях. А ведь мальчик именно ими и занимался. Медик замер над ним, наблюдая за движениями и пытаясь понять, что происходит с его пациентом. А Саша старался прочувствовать напряжение каждой мышцы, пытался дозировать усилие так, чтобы движения были еле заметны. Усталость была неимоверной. Очень скоро мышцам понадобился отдых. Пришлось некоторое время полежать спокойно, прислушиваясь к ощущениям в своём теле. В конечностях чувствуется покалывание, словно были пережаты сосуды. Правда, это покалывание длится неестественно долго. Зато теперь он смог сосредоточиться на речи:
   - Что со м-мной?- запинаясь, произнёс больной.
   - Не беспокойтесь, ваше высочество, это нервический припадок. Я дал Вам лекарство. Теперь постарайтесь поспать. Я буду рядом, - голос врача источал уверенность и спокойствие.
   - Хо-ошо, т-тол-ко ум-мен-шите свет.
   По сигналу медика, Агафонов затушил большую часть свечей на столе. Комната погрузилась в лёгкий полумрак. Тем временем был приготовлен ещё один порошок.
   - Выпейте, ваше высочество, это поможет Вам уснуть.
   Порошок был слегка сладковат на вкус. Запив его, Саша устроился на кровати удобнее и замер. Но сон не шёл, перевозбуждённый мозг рисовал сочные картины из прошлого обоих сознаний и из воображаемого будущего. Снотворное нуждалось в помощи.
   "Так дело не пойдёт.
   Руки вдоль тела.
   Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. Один. Два. Три..."

Глава 2

Сто путей, сто дорог

15 декабря 1825, Санкт-Петербург

   Около десяти часов восходящее солнце подкрасило розоватым цветом здание адмиралтейства и заиграло бликами на его шпиле. Можно только догадываться, что разбудило великого князя Александра Николаевича. Может один из солнечных зайчиков или шум с улицы. Он внезапно открыл глаза и осмотрелся. В глазах двоилось. Всё вокруг казалось размытым, по прежнему, не желая фокусироваться в чёткую картинку. Однако Саше удалось разглядеть спящего на стуле Агафонова.
   "Вот и чудно. Пусть поспит, ночь была тяжёлая.
   Есть замечательная возможность подумать. Сейчас важно наметить общее направление, которому я буду следовать в дальнейшем. Более мелкими деталями я надеюсь заняться потом. Помимо общих направлений обязательно нужно определиться с действиями на ближайшие дни. С учётом того, что меня можно назвать попаданием, разумно будет опереться на литературу о попаданцах.
   Практически все, которые мне помнятся, вселенцы стремились переиграть историю. Видимо это и моя судьба. Наверняка, мне захочется что-то подправить в окружающем меня мире. Обычно попаданцы стремятся сделать Россию великой страной, или спасти бесчисленные миллионы соотечественников от гибели, или дать по рукам англичанке, которая гадит, или избежать перестройки в 80-ых, или революции в семнадцатом году, или спасти миллионы гибнущих детей. Это достойные цели, только они кажутся мне надуманными. Жизни людей меня не сильно заботят. Я настолько привык к всемирным новостям, транслирующим ужасы локальных войн и стихий, что перестал сочувствовать этим безликим страдающим толпам. Я могу проявлять участие к конкретному человеку, но я не могу переживать по поводу абстрактных беженцев. Также я равнодушен к геополитическим дрязгам между державами. И если раньше я ещё был озабочен судьбой России, поскольку в ней жили близкие мне люди, то здесь они ещё не родились. А если я здесь начну прогрессорствовать, то не факт что и родятся. К тому же, это вряд ли мой мир, скорее это параллельный или виртуальный мир. И мои близкие родятся не здесь, а совершенно в другом мире. Моя страна и мой народ здесь не существуют. С аборигенами меня связывает только общее слово "Россия", в остальном они чужие мне. Они всё делают не так как я: едят, говорят, пишут и даже думают. Наивно впрягаться в борьбу за интересы одних местных против интересов других местных, только потому, что первые обозначают себя созвучным с моей родиной словом. Я в данной ситуации похож на "дона Румату", хоть и не такой щепетильный и утративший связь с пославшим меня сюда миром.
   Поскольку никто не ставил передо мной целей, и я не связан какими-то обязательствами с местными, у меня есть уникальная возможность для реализации своих безумий. Я будущий император, если конечно всё пойдёт по известному мне направлению, и в своё время получу в руки официальную власть. Тогда и можно будет посмотреть, на что я годен. Потому как любые рассуждения о судьбах государства и общества, которыми я забавлялся в прошлой жизни, натыкались на суровую правду: "Съесть-то он съест, да кто же ему даст". Поэтому и оставались они пустой интеллигентщиной в стиле: "Лоханкин и трагедия русского либерализма". А тут, есть возможность проверить. Нельзя такой шанс упускать. Решено. Буду строить Город Солнца. Возможно, при этом кого-то придётся "нэмножко расстрэлять", а стенку покрасить в голубой цвет.
   Кстати о расстрелах. Ведь моё тело умерло в больнице, а сознание живо. Оно перебралось в новое тело. Я бессмертен? А все остальные, они такие же? Сколько в этом мире, таких как я? Если меня здесь убьют, я в следующее тело перескочу? Ответы на такие вопросы многое определяют в жизни. Думается, что однозначного ответа на них у меня нет. Не так важно дать на эти вопросы правильные ответы, насколько необходимо дать хоть какие-нибудь. То, что я попал в тело мальчика - это "космическое чудо", вероятность повторения, которого ничтожно мала. Вряд ли в этом мире я встречу других попаданцев, и вряд ли мне удастся ещё одно переселение. И возвращение назад также кажется маловероятным.
   Я Александр Второй, и это навсегда, что же я имею в активе за исключением будущего титула? Я молод. У меня впереди лет пятьдесят. В восьмилетнем мальчике я имею жизненный опыт сорокалетнего мужика. Причём опыт жившего в достаточно насыщенное время человека. Не довелось мне тогда ни повоевать, ни в бандитских разборках поучаствовать. Я жил простой жизнью российского инженера. Приходилось мне и строительными работами руководить, и разработками. Толковым бизнесменом никогда не был. Даже своё дело хоть и приносило доход, но так и не взлетело. Деньги любят риск, а я нет. Есть некоторый опыт руководства людьми., Очень это увлекательный и интересный процесс, однако. Тут и психологию надо чувствовать, и законы знать, и планировать уметь и ещё много чего интересного. Не смотря на профильное образование, своими инженерными знаниями я гордиться не могу, впрочем, как и медицинскими, по военному делу или иными. Их нельзя считать достаточными для поднятия дела с нуля. Но их должно хватить для задания толковым людям направления для движения. Историю я тоже не очень хорошо знаю. Но в целом, направления развития предугадать могу.
   Вот с таким нехитрым багажом я буду проверять на практике возможность построения идеального общества. Цель задекларирована. Теперь полезно определиться с содержанием цели. Какое же общество считать идеальным? Для начала надо задать хотя бы качественные параметры этого явления. Самое интересное, что оно не существует в реальности. Общество - не более чем название психологических установок в головах. Это они побуждают людей взаимодействовать друг с другом или, как принято говорить, вступать в общественные отношения, которые и являются содержанием понятия "общество". Поэтому реальный объект, на который предстоит влиять, это люди. И цель этого воздействия создать необходимые психологические установки. Общество - это люди наладившие общение. И наладили они его с одним желанием, чтобы им жилось лучше. Конечно, назначение общества иногда формулируется весьма своеобразно, но в итоге оно легко сводится к цели "чтобы нашим жилось лучше". Вот это и надо учесть. Идеальное общество должно соответствовать этому назначению. Люди всегда должны ощущать это: либо банально: "у нас жить лучше чем у соседей", либо на противопоставлении: "лучше кормить своих дармоедов, чем чужих", либо на вере: "это божий промысел, и кто его выполнит тот в рай попадёт", либо на иной аналогичной придумке.
   Идеальное общество должно быть вечным. А чтобы было так, оно должно уметь изменяться поскольку меняются потребности людей или иные обстоятельства. Иначе будет рушится в головах людей представление "нам здесь лучше". И при достижении критической массы это вызовет развал общества. Чтобы такого не произошло нужно организовать высокоразвитые обратные связи.
   Создавать это общество придётся на Российской земле. И раз появился такой шанс, то можно использовать традиционным российский путь реформ - сверху. Вместо того чтобы разогревать ситуацию внизу и перестраивать общество через революцию. С точки зрения высшего управленца, в России есть две беды "Менеджмент и инфраструктура". Инфраструктуру придётся править по ходу дела, по мере возможности. А вот менеджментом, сиречь системой управления, нужно заняться особо.
   Страна чем-то напоминает старый ВАЗ. Здесь всё просто, в меру надёжно и чинится просто. Но нет никаких систем антиблокировки тормозов или курсовой устойчивости, нет всяких усилителей, а круиз контроль вовсе фантастичен. В машине отсутствует даже тахометр на панели приборов. Всё основано на умении водителя. Он на слух вполне способен определить обороты и сможет сплясать на педали тормоза вместо АБС и усилители ему не к чему. Если водитель хороший, он справится. А если плохой?
   Против водятла, общество выработало особый механизм защиты - саботаж команд сверху и непредставление информации снизу. Зачастую, Россия выглядит как автомобиль, катящийся по голому люду на летней резине. Водитель крутит баранку, жмёт газ, тормоз. А машина катиться в изначальном направлении не реагируя ни на что. Это конечно позволяет компенсировать огрехи управления, но при этом мешает исполнить необходимые виражи. Это многих водителей не устраивает. И тогда они влезают в механизм, дабы убрать пробуксовки и люфты и наладить остроту управления. Если руководитель оказывается достаточно сильным, он пролив нужное количество крови и утвердив механизм контроля, трясёт всё общество как грушу. В результате заруливает, куда ему хочется, например в сугроб.
   Нужно с одной стороны облегчать руководство дельному человеку, а с другой выбрасывать водятла из-за баранки не дожидаясь, когда он угробит машину. Общество должно было бы избавится от Ивана Четвёртого, Николая Второго или Горбачёва до того как их деятельность стала катастрофической и привела к разрушению тогдашнего общественного устройства. Нужны какие-то механизмы отстранения от власти и ликвидации последствий.
   Для того чтобы управление было адекватным необходимо обеспечить передачу информации снизу о реальной обстановке и контроль за исполнением команд. В результате необходимо как-то сочетать в одной общественной системе и остроту управления, и наличие информации и защитное воздействие на руководство со стороны низов. Отчасти эти параметры вступают в противоречие друг с другом. Особенно мешается механизм самосохранения общества. Но эту проблему я ещё обдумаю.
   Собственно многие конструкции контроля и информирования уже применялись в истории России. Тут можно вспомнить и "государево око", и "слово и дело", и множество подобных схем. Система тоже применялись с разными элементами: и командными и самоуправлением. Но вот реальных механизмов отстранения от власти без разрушения общественной структуры вспомнить не удаётся. Видимо в этом и должно заключаться основное ноу-хау.
   Общее направление намечено. Но что, собственно, я буду делать в самое ближайшее время? Независимо от моих планов, мне необходимо разобраться со своим собственным телом, адаптироваться к окружающему миру и найти исполнителей своей воли. Для поиска этих людей пока достаточно держать уши и глаза открытыми. А для адаптации необходимо держать рот закрытым. Иначе есть риск выронить в неподходящее время несколько словечек из лексикона двадцать первого века и попасть на карандаш. Сейчас пока ещё я болен, лежи себе помалкивай. А вот как я буду выкручиваться, когда выздоровею, не знаю. Причём самое противное, двадцать четыре часа в сутки рядом есть человек, для наблюдения за мной. Либо учитель, либо воспитатель, либо камердинер. Пожалуй, только в туалете можно побыть наедине. Как при таких условиях проводить дворцовые интриги и прочее самоуправство? Хотя до этого ещё далеко.
   И надо что-то делать с телом. Оно плохо слушается меня, эмоции зашкаливают. Если осмысленно шевелить конечностями я ещё могу, то мелкая моторика не выходит. Зрение либо слабое либо не адаптировано, что со вкусовыми, обонятельными и иными рецепторами непонятно, но думается ничего хорошего."
   Саша сел на кровати. Голова слегка кружилась, тело казалось каким-то ватным, но в остальном он чувствовал себя не плохо. Хотелось пить. Он попробовал сложить из пальцев конструкцию под названием "дуля" и продемонстрировать её себе. Пальцы слушались плохо, не желали укладываться по местам, в кулак не жались. Конструкция получилась рыхлой. Разглядеть дулю также не удалось. В глазах всё расплывалось. Поднося дулю к лицу и отдаляя её, он пытался найти оптимальное расстояние. Фокусировка отсутствовала на всём диапазоне. Попытка понюхать дулю не увенчалась успехом. Сначала он с размаху всадил себе в нос. Хорошо, что ощущения, в том числе и болевые, были притуплены. Потом стало понятно, что дуля не пахнет. И кулак не пахнет, и ладонь. Ответить на классический вопрос не удастся. Осталось проверить слух. Он поскрёб ногтем по одеялу, звука не было.
   "А ведь вчера слух был. Возможно, не очень хорошо, но я слышал и даже говорил. Хотя я тогда запинался или даже заикался. Надо придумать для тела гимнастику, да и для глаз какие-то упражнения, и надо заняться речью. Я уже сейчас занят изучением французского языка. Как я - заика буду его учить? Да и с остальным тоже как быть. В таком состоянии я не смогу выполнять не только уроки по рисованию или музыке, но и ежедневные занятия по строевой или конной выездке. Надо срочно придумывать упражнения и доводить контроль над телом до приемлемого уровня..."
   - Доброе утро ваше высочество. Как Вы себя чувствуете? - в дверях стоял Карл Карлович, и наблюдал за своим воспитанником.
   - Доб-ое ут-о, немного к-ужится голова, и хочется пить, - и, решив проявить участие, Саша добавил. - А Вы наве-но не выспались?
   "Как же я картавлю!!! Хотя говорю и слух есть. Это радует."
   - Ах, милый друг, ночью Вы нас так напугали, что было не до сна. В эту ночь многие не спали. Его Величество тоже не ложился. Всю ночь сюда свозили арестованных бунтовщиков...Впрочем после порошков доктора вы спали весьма спокойно.
   Их беседа разбудила Агафонова, и Мердер дал ему распоряжение:
   - Александр Николаевич хочет пить. Воды принеси.
   - Ещё что-нибудь, ваше высочество? - уточнил камердинер.
   - Спасибо, ничего.
   Агафонов отправился за водой, а воспитатель, не спеша продолжать разговор, устроился возле окна.
   Саша лёг, и закрыл глаза, сделав вид, что отдыхает. Но он не терял времени. Под одеялом его руки соединились, и пальцы стали резвиться в танце: "Согнуть. Разогнуть. Первый. Второй... Первым коснуться второго, третьего..."
   - Вода, ваше высочество.
   Пришлось сесть, подождать пока камердинер нальёт воды из кувшина. И вот оно испытание - взять стакан и выпить.
   "Рука пошла. Слегка скрюченная, но пошла. Теперь пальцы. Растопырить. Не так сильно. Обхватываем. Не спешим. Теперь сжать стакан. Фиксируем кисть. Поднимаем. Скользит. Замерли. Ещё раз сжали. Фиксируем. Поднимаем. Рука пошла. Не спешим. Осторожно зубы. Хрякнул таки по зубам. Поворот кисти. Медленнее. Ну, облился, с кем не бывает. Глотаем."
   Вода была тёплая и противная.
   "Хоть какие-то, но вкусовые ощущения есть. Это уже хорошо. Не спеша допиваем.И плавно руку назад."
   - Спасибо.
   Вернув стакан, можно было снова улечься и закрыть глаза. Карл Карлович, внимательно наблюдавший за этими манипуляциями, слегка покачал головой. Какое-то время поседев возле великого князя, воспитатель и камердинер вышли в соседнюю комнату. До Саши вдруг дошло, что он слышит какой-то неразборчивый шум. Мердер отдавал распоряжения или что-то другое говорил. Речь было не разобрать . Да и понять, что это именно речь, можно было только интуитивно.
   "Вот он - предел моего слуха. Значит надо вслушиваться, стараться разобрать речь. Только так я смогу сделать своими эти уши. Надо тренироваться. Всё равно другого ничего не остаётся."
   Воспользовавшись свободной минутой, он принялся тренировать свои глаза. Взгляд в лево, вправо, вверх ,вниз, на кончик носа, вдаль...
   В дверь, в сопровождении воспитателя, вошёл врач. Он подошёл к постели больного.
   - Как Вы себя чувствуете, ваше высочество?
   - Весьма не плохо. Есть некото-ая слабость в теле, но в остальном всё хо-ошо.
   - Посмотрим, - доктор отодвинул одеяло и приступил к осмотру. Сосчитал пульс, проверил язык, глаза, пощупал живот. - Вы хотите есть?
   - Нет, только пить.
   - Вот и славно. Вам следует воздержаться от обильной пищи. Больше пейте, через час примете куриный бульон. Сегодня его будут давать Вам каждые четыре часа. Больше спать. Сон Ваше главное лекарство. Вставать не рекомендую, - медик обращался скорее к воспитателю, чем к пациенту, хотя смотрел именно на великого князя.
   - Ах, докто-г, - Саша состроил печальную гримасу, - это ж, скука. Может г-аспо-ядиться, чтобы принесли шахматы? Я бы мог поиг-ать с Ка-лом Ка-ловичем.
   - Хм, в целом это Вам не повредит. Да и для успокоения нервов шахматная игра полезна. Только прошу учесть, что всё хорошо в меру. В первую очередь Вам необходим покой и отдых.
   - Не беспокойтесь, Иван Фёдорович, - вступил в разговор Мердер.
   "Отлично, будет, на чём тренировать моторику пальцев и глаза. А заодно и мозги проверю, свои и воспитателя."
   - Вот и славно. А сейчас, прошу принять лекарство.
   Врач достал из кармана какой-то порошок, подошёл к столу и налил из кувшина воды в стакан. Он попробовал воду, поморщился, вернулся к больному и, дав запить, всыпал ему в рот порошок. Медик прошёл к двери, обернулся и сделал указание, обращаясь к комнате:
   - Александру Николаевичу надо больше пить. Следите, чтобы воды всегда было в достатке. И ещё, добавляйте в воду на один кувшин стакан венгерского вина. Если ничего не случиться я приду к четырём по полудни.
   Отдав распоряжения, он вышел. А больной улёгся поудобнее и закрыл глаза. Сон навалился мгновенно.
  

***

15 декабря 1825, Санкт-Петербург

  
   Поспав, Саша чувствовал себя значительно лучше. С глазами не наладилось, с мелкой моторикой пальцев тоже, но он хотя бы начал чувствовать своё тело, как своё, а не как чужое. Появилась чувствительность кожи, время от времени покалывало в кончиках пальцев. Всё это свидетельствовало, по его мнению, о восстановлении нервных окончаний. Пришедший в назначенное время медик деловито произвёл рутинный осмотр. Некоторое время он озадачено потирал подбородок, но вскоре обрёл решимость. Врач дал несколько указаний и, пожелав приятного аппетита, вышел. По сигналу стоящего у двери Агафонова в комнату вошёл Востриков с подносом. Обед был прост. Одна чашка куриного бульона и всё. Но есть не хотелось даже этого. Видимо желудок ещё не пришёл в себя после переселения сознания. Видимо не понимая, что происходит с великим князем, лейб-медик чисто интуитивно угадывал физиологические отклонения в организме больного. Наверно это и было основным качеством хороших врачей этого времени. За этими размышлениями, собрав силы, Саша взял чашку из рук Агафонова и медленно выпил. Обед был окончен, и настало время нового медицинского осмотра. Вернувшийся в комнату доктор уделил особое внимание прослушиванию желудка, пытаясь угадать судьбу бульона. Скормив пациенту очередную порцию порошка, медик направился к выходу. Поравнявшись со стоящим в дверях Агафоновым, он полушёпотом выдал указание:
   - Когда Александр Николаевич наполнит ночную вазу, доставить её содержимое мне.
   На этот раз заснуть больной не успел. Его навестила мама.
   Высокая стройная, скорее даже худая, женщина в светлом платье вошла в комнату сына, присела и стала выспрашивать о самочувствии. Александру Фёдоровну нельзя было назвать красивой женщиной, но она показалась таковой Саше или в силу природного изящества, или в силу сыновних чувств. При взгляде на неё по всему телу растекалось тепло, хотелось прижаться к ней и слушать её голос:
   - ...Я беспокоюсь за твоё здоровье и, хотя Иван Фёдорович и уверяет меня, что всё будет хорошо, сердце моё не на месте. Я до сих пор не могу отойти от вчерашней стрельбы. Я ночью просыпалась несколько раз. Хорошо ещё что Папа заходил к нам ночью и успокаивал меня, одним своим присутствием. Девочки провели ночь со мной, им пришлось спать на стульях в кабинете гранд Мама и они тоже не выспались. А когда мне сообщили о твоей болезни, я рвалась навестить тебя, но Иван Фёдорович уверил меня, что необходимо обождать. Тем более мне самой не здоровиться. Слишком много свалилось на нашу семью в эти дни. Я неустанно молюсь за твое здоровье...
   Мама действительно выглядела довольно бледной, кроме того её лицо непроизвольно кривилось в районе левого уголка губ. Это вызвало у Саши крайнюю степень удручённости. Его печаль была настолько сильна, что он решил свернуть разговор, пока не расплакался. Как ни приятно было слушать голос мамы, но он уже чувствовал, что вот-вот разревётся. Выловив паузу в монологе, больной сын подал голос:
   - Я так г-ад, что ты п-ишла, мама. Мне очень не хватало твоего внимания сегодня. Тепе-й. После этого разговора я чувствую, что силы возв-ащаются ко мне. Я уверен, что тепе-й, усилиями докто-а Г-юля и твоми заботами выздо-овею в ближайшие дни, - он замолчал, и потёр левым кулаком глаз, демонстрируя усталость.
   Мама чутко среагировала на этот жест. Нежно поцеловала сына в лоб и, сказав наилучшие пожелания, поспешно удалилась. Теперь надо было поспать хоть час. Иначе императрице может стать известно, что она прервала посещение напрасно. Взглянув на сидящего возле входа Агафонова, великий князь сделал объявление:
   -Я хочу спать.
   Саша лёг на бок, спиной к камердинеру, в надежде спокойно обдумать своё положение. Но сделать это ему не удалось. Может из-за болезни или эмоций, только что опутывавших бедного мальчика, но спокойно полежать и подумать он не смог. Организм выключился. Сознание потухло.
  

***

16 декабря 1825, Санкт-Петербург

   Он проснулся среди ночи. На соседней кровати похрапывал Карл Карлович. За окном угадывалась луна. А во всём дворце царила тишина и покой. Было полное ощущение того, что до утра ещё далеко. Чувствовал он себя отдохнувшим. В теле поселилась лёгкость. Саша поднял одну руку, другую. Повращал локтями, кистями. Наконец поделал финты пальцами. Движения были довольно легки, прежнего напряжения уже не требовалось. Хотя гибкость пальцев оставляла желать лучшего. Тихонько подвигав ногами, повертев головой и поворочавшись всем телом, он удовлетворённо затих. Прогресс был весьма ощутимым, хотя зрение не восстановилось. Спать не хотелось, появилось достаточно времени подумать о своём будущем. Он лёг на спину, и стал разглядывать потолок.
   "Наверно около часу ночи. Подождём, когда пробьют часы, и убедимся. Я здорово выспался. Вчера рубанулся почти сразу после обеда и проспал, получается, около 10-11 часов.
   Теперь можно спокойно обдумать своё будущее житьё. Надо бы всё планировать от общей цели к более конкретным шагам, но на это может год уйти. У меня нет времени ждать пока родится годный для реализации план. Мне уже сегодня с утра надо будет чего-то говорить, что-то делать. Придётся сразу прикидывать и что-то на завтра, и то к чему нужно придти через пятьдесят лет. Это не я так решил, это жизнь так решила.
   Конечно, идеальное общество должно быть вечным. Но для практических целей необходимо определить время жизни более конкретно. Пусть будет две тысячи лет. Общество должно просуществовать несмотря на все кризисы и проблемы в течении двух тысяч лет не изменяя принципов своего устройства. Для этого, что бы отвечать изменениям в обстановке, общество должно быть эффективным в управлении, но при этом оно должно быть гибким и иметь возможность менять структуру управления.
   Как? Как сделать так, чтобы общество с одной стороны подчинялось управлению, а с другой могло сказать царю-батюшке: "Слазь с бочки"? Николаю Второму сказали: "не умеешь, слазь", но было поздно. Ситуацию развернуть уже не удалось, да и некому было разворачивать, фактически прежнее общество развалилось. Мне нужно чтобы общество реагировало до того как вся страна окажется в анусе так глубоко, что только подмётки видны.
   Сначала, сэр, Вам следует разобраться с реагированием общества вообще, в принципе, а уже потом задуматься как реализовать это ноу-хау. Как определить, что царь ведёт всех к краху? Когда страна разваливается на куски, всё становиться понятно, но обратить процесс, зачастую, уже невозможно. Как раньше определить? Нужно выставить какие-то критерии-маяки, по которым можно было бы оценивать структуру управления непрерывно. Например, установить, что если царь-батюшка отдал территорию без боя, то это сигнал, царь рулит не туда.
   Вряд ли эти критерии могут быть одни и на века. Разве только в самой общей формулировке: "должно быть хорошо". Значит кто-то должен их время от времени формулировать более конкретно. Кто? Явно не царь. А то получится, что он сам над собой контроль налаживает. Осталось его только самому осуществлять, для полного счастья. Это должны быть некие общественные силы. Они должны выступать заказчиком и выставлять критерии, определяя, чего должна достичь структура управления. Они же будут проверять и смещать царя. А как они будут формироваться и чем руководствоваться?
   Вот, например, на Западе в двадцатом веке. В качестве основы был принят концепт прав человека. Именно вокруг него и создалось всё общественное устройство. Правительство воспринималось как люди нанятые народом для того чтобы служить ему. А воля нанимателя фактически и формулировалась в виде прав. Общественные движения и группы руководствовались своими интересами. И за счёт того, что каждый стремиться реализовать свой интерес создавался некий средний вектор. Поскольку общественных групп формируется много, и они охватывают почти всё население, то этот средний вектор отражает интересы всего общества в целом. Схема красивая, но есть недостаток. Она работает только в том случае, если в общественных группах участвует подавляющее большинство населения. Если люди жаждут реализации своих прав по управлению обществом. И эту жажду, они удовлетворяют всеми силами. "В борьбе обретёшь ты право своё".
   После семнадцатого года эта же концепция пришла в Россию. Но не сработало. Оказалось, что наши люди не готовы пожертвовать своими правами ради великих свершений. Они готовы умирать ради идеалистических целей, но не готовы за свои права. Наши люди могут жертвовать собой ради великой победы, светлого будущего Родины и иных высоких материй. Ради Родины можно голодать всей семьёй и жить в землянке и даже умереть. Но ради высокой зарплаты, здоровья, школы для детей совершенно нереально объединиться в профсоюз и выйти на открытый конфликт с работодателем. Как сказал Жванецкий: "В драке не выручат, в войне победят". Недостойны оказываются права и интересы нашего человека того, чтобы он умирал за них. Ему даны права, но он не пользуется ими. Применение прав требует борьбы. Пусть она будет не твоя лично, а соседа, отца, деда. Но кто-то должен бороться для того, чтобы твоё право было работающим, а не задекларированным. Поэтому формирующиеся у нас общественные группы весьма ограничены и не охватывают значительной части населения. И когда они борются за свои интересы, вектор создаваемый ими не соотносится с интересами всего общества в целом. Часто основная масса людей отторгает этот вектор, но не делает для его изменения ничего. Часто можно услышать в кухонных разговорах: "Почему правозащитники заступаются этих гадов, а не за хороших парней?". Они реализуют свои личные интересы. А их осуждающие на кухне люди, так и не находят в себе сил выйти из этой кухни и заняться борьбой за свои.
   Если общественных групп мало, и нет возможности их число увеличить из-за пассивности основной массы людей, то тогда, для объективного отражения интересов всего общества, они не должны руководствоваться своими личными интересами. Над всеми общественными группами должна довлеть некая глобальная для всего общества концепция, если угодно национальная идея. Тогда, все эти группы будут действовать, ориентируясь на своё понимание общей для всех идеи. Но и здесь есть проблема. Группы создаются за счёт активности реализующих свои права людей. А получается что они должны заниматься не этим, а бороться за некую идею.
   Для настройки обратной связи, я могу дать народу набор прав. Но широкие массы этими правами пользоваться не будут. У них иные заботы. Они не станут биться лбом в бюрократическую машину, чтобы донести царю-батюшке информацию с низов. Пользоваться этим даром будут различные пассионарии, с целью расшатать систему, получить личную выгоду в ущерб всему остальному. В таких условиях обеспечить активность масс, без ущерба для управляемости, я не могу. Остаётся только пойти по пути создания иных условий для включения основной массы людей в этот общественный процесс. А это значит, что нужно сделать так, чтобы использование своих прав не была для них приоритетом. Основной должна стать реализация национальной идеи. И ради этого люди должны принять на себя обязанности.
   Мне нужно не давать народу право информировать меня, а возложить на него такую обязанность. Не давать ему право бить меня, царя, по рукам, когда я рулю не туда, а обязать его это делать. Тогда немногочисленные пассионарии потеряются в массовой деятельности народа. Конечно, это обязанность может и не быть оформленной юридически. Она вполне может следовать из морально-этического кодекса, даже не рукописного. Но это должно людьми восприниматься именно как обязанность, а не право. Человек должен думать: "я обязан пресечь нарушение, я обязан сообщить о взятке, я обязан заставить царя издать правильные законы, я обязан заставить жандарма соблюдать инструкции и положения". Человек должен чувствовать себя обязанным изменять жизнь вокруг к лучшему. Вот только кому он должен быть обязан?
   Может Богу? Или детям? Или памяти отцов? Но явно не себе и не своим соседям-товарищам, это слишком сиюминутно. Это так же неприемлемо, как понимание народного достояния, как имущество, свое и конкретных людей рядом с тобой. Это должно быть что-то более глобальное, что не позволит собраться всем вместе и решить всё поделить и разойтись. Чтобы даже попытка политиков собраться в какой-нибудь Беловежской Пуще и просто зафиксировать факт разделения, воспринималась однозначно преступным. Не перед живущими, им-то может и лучше станет, причём сразу после разделения. Это должно восприниматься как преступление перед теми, кто всё это объединял, перед теми, кто будет жить после. Такое понимание интересов общества уже нечто большее, чем просто воля ныне живущих, ответственных за свою деятельность только перед самими собой.
   Имеет смысл разыграть патриотическую карту. Основная истина будет звучать как-то так - Россия достойна того чтобы быть единственной страной в этом мире. Коряво, но пока сойдёт. Тогда добро это то, что помогает России стать этой "единственной в мире". Справедливым и красивым будет то, что помогает стать России "достойной" этого великого счастья. Тогда дело каждого члена общества стремиться к тому чтобы эта истина восторжествовала, чтобы делать это добро, чтобы вокруг царила эта справедливость и красота. Это и есть божий промысел, но следовать ему человек будет, когда эти идеи засядут у него в подкорке. А это уже моя прямая забота создать идеологическую систему которая внедрит нужное в мозг.
   Потеряет от этого человечество или приобретёт, это не важно. Моя цель создать устойчивую саморегулирующуюся систему. Если для этого нужно создать подходящую идеологию, значит она будет. Только важно учесть, что система должна самонастраиваться, идеология должна предусматривать это. Иначе при необходимости внести корректировки в жизнь общества, произойдёт разрыв между реальной жизнью и идеологией. Результат будет вполне очевидным и плачевным.
   Вообще идея о том, что все от царя до крестьянина исполняют свой долг перед чем-то, не нова. Это кажется называлось "Общее тягло". И придумали её где-то во времена Ивана Грозного, который её и реализовывал во всей красе. Как умел и понимал. Но основное в теоретической возможности прикрутить к этой системе контроль над исполнением верхушкой своей обязанности по общему тяглу. Именно этот контроль должен стать ключевым моментом в новом обществе.
   В целом направление понятно, для уточнения деталей нужно будет обзавестись бумагой и пером. Поскольку держать всё это в голове становится тяжело. Вообще неплохо будет завести себе записную книжку, куда все эти мысли, наблюдения и решения записывать. Это кстати вопрос не простой. Я ведь, милостивые господа,, неграмотен. Мужик из двадцатого века писать умеет, а восьмилетний великий князь читает с трудом, а писать и не пытался. Его уже учат французскому языку, правда тоже устному, а русскому его никто специально не учит. И как я буду выглядеть, когда меня застанут за писанием чего-нибудь? Доверять мысли обычному дневнику, о котором все будут знать, совершенно не разумно. Поскольку не исключаю, что дневник может читаться моим Папа. Мне нужно озаботиться теневым набором: чёрным налом, чёрной бухгалтерией и, наконец, чёрным дневником. Вообще деньги понадобятся. И я бы наверно мог бы их заработать. Но есть проблема. Я живу под прожектором. Куда не пойдёшь, всюду за тобой следуют глаза и уши. Потому о любых моих заработках станет известно тут же, даже сама попытка выйти из света прожектера, уже может повлечь последствия. Как в таких условиях вообще можно начать хоть что-то писать, когда ты этого не должен уметь делать? Это ещё предстоит решить.
   А вот где мне взять книжицу для ведения чёрного дневник? Купить не могу. Денег нет. Покупка будет засвечена воспитателем. Надо украсть. Например, у Мама, она вечно свой дневник разбрасывает. Вот и потеряет. Тут главное не попасться и обезличить его. Например, вырезать вместе с переплётом чистые листы. Время пока есть, ещё подумаю. Можно использовать в качестве дневника какую-нибудь книгу писать прямо на страницах. Тут ещё важно чтобы этот чёрный дневник был транспортабелен. Поскольку писать его придётся где-нибудь в туалете или иных "интимных местах". Так что это всё не простой вопрос.
   Моя судьба жить под прожектором и генерировать идеи, а воплощать их должны будут исполнители уже за пределами освещённого пятна. Где их взять? Пока я воспитывался, преимущественно, в гордом одиночестве, без сверстников, но такое положение долго не продлится. Думаю, моё обучение, прохождение военной службы или развлекательное времяпрепровождение будет происходить бок о бок с достаточно большим количеством отпрысков дворянских родов. Сделают либо потешный полк, либо я сам протащу идею футбольной команды, хотя я не уверен, что эта игра сейчас существует. Тогда в лапту будем играть, на профессиональной основе. Собственно я и так играл в лапту, для этого мой Папа приглашал детей, но это делалось эпизодически. А мне нужно поставить этот процесс системно. А ещё лучше развернуть игру в регби. Хотя она требует слишком плотного контакта, Папа не одобрит. Но тут время покажет. Из всех окружающих меня людей нужно будет выбрать до семи человек и сбить в группу. И дополнительно создать более широкий круг исполнителей, нежели эта семёрка. Так сказать, сформировать ближний круг и первый круг исполнителей.
   Этой семёрке я буду поручать задачи, посильные для них, а они должны сами находить решения. Я не могу разорваться и работать за исполнителей. Они должны быть самостоятельные, сообразительные и знающие. Они должны уметь сказать мне "нет" если будут считать, что задача нереализуема или вредна. Это обеспечит мне "связь с землёй". Слишком многие руководители погорели из-за того, что ушли в заоблачные выси в своём прожектёрстве. Но при этом эта семёрка должна плотно связывать своё будущее со мной. Разделять идеологию, которую я буду внедрять, работать на тот результат, который я озвучу, искренне желая его достижения. Это конечно "штучный товар" - таких людей на дороге не найдёшь. Основную же массу исполнителей первого круга предстоит набирать из дворянства. Они не лучше иных сословий, но это традиционный материал.
   И ещё мне понадобится два особых человека. Первый - человек-собака. Пусть не умный, пусть не инициативный, зато преданный. Этот человек должен настолько плотно связывать свою жизнь с моей персоной, что всё остальное для него будет вторичным. Этакий Меньшиков или Скуратов нужен. От него не придётся требовать многого в части "решения поставленных задач". Но этот человек будет стоять у меня за спиной с заряженными пистолетами, и чтобы я не боялся. Другого от него не требуется. Искать его придётся где-нибудь в "разбойном приказе" или иных схожих обстоятельствах.
   Второй человек - совесть. Это должна быть ходячая честность и щепетильность. Идеально будет, если он проникнется внедряемой идеологией, но допустимо, если он станет оценивать всё с точки зрения общепринятых норм. Его задача быть ревизором, я переложу на него часть работы по контролю. Он должен критическим взглядом оценивать всё, что делаю я и моя семёрка. Такой критик крайне важен, если нужно не просто наворотить дел, а построить нечто, что будет само себя регулировать уже после смерти меня - царя батюшки. Ведь после своей смерти я уже ничего не смогу подкорректировать или подправить, общество будет жить уже своей жизнью. И во многом люди будут руководствоваться принципами схожими с теми, что будет озвучивать человек-совесть. Где его взять? Искать среди монахов-аскетов или каких-нибудь чрезмерно благородных дворян.
   И всё же, наиглавнейшая проблема на настоящее время - это здоровье. Нужно наладить контроль над телом. Надо двигаться. Надо смотреть. Надо слушать. Навык придёт только в процессе работы. Это врач считает меня больным, но я-то знаю причины своего плохого самочувствия. Причины просты моё сознание не умеет управлять доставшимся мне телом. Надо учиться. Завтра же с утра уговорю Мердера поиграть в шахматы. Моторику пальцев подработаю, глаза загружу работой. Заодно попробую поговорить, послушать. Надо что-то придумать с речью. Картавость раздражает. Хотя великий князь с рождения картавит, но это не годится. И конечно надо больше есть и крепче спать. Я заметил существенную разницу в контроле над телом после каждого сна. Видимо когда я сплю мозг восстанавливает контроль над телом на подсознательном уровне.
   И надо тренировать слух."
   Некоторое время Саша лежал, вслушиваясь в тишину. Главной его целью было услышать дыхание, спящего невдалеке воспитателя. Какие-то звуки доносились до него, но определить их он не мог. Вскоре он почувствовал себя утомлённым, повернулся на бок, и быстро заснул.
  

Глава 3

Хорошую религию придумали индусы

16 декабря 1825, Санкт-Петербург

   Утро Саша встретил радостно. Как и вчера, солнце пришло в город около десяти. Но теперь само пробуждение было лёгким. Он чувствовал в себе силы, ему хотелось немедленно приступить к активным действиям. Встать и сделать зарядку, умыться холодной водой. Но ничего такого он делать не стал. Болеть, так болеть. Он решил ограничиться завтраком, только есть не хотелось, и уговорить Мердера на партию в шахматы. Карл Карлович встретил его пробуждение, сидя за столом. Он что-то неторопливо писал. Заметив, что воспитанник сел в постели, он тут же прервал своё занятие.
   - Доброе утро, ваше высочество. Как Вы себя чувствуете?
   - Доб-р-ое ут-р-о, - медленно ответил Саша. Он старался правильно выговаривать слова, однако буква "Р" не желала звучать правильно, - я замечательно выспался и хочу есть.
   - Хорошо, - Мердер повернулся к двери и громко известил. - Агафонов! Востриков! Александр Николаевич проснулся.
   - Чем бы Вы хотели заняться сегодня? - вернулся к разговору воспитатель.
   - До обеда, я хотел бы поиг-р-ать в шахматы с Вами, Ка-р-л Ка-р-лович, - Мердер понял смысл выделения буквы "Р" в речи Саши и удовлетворённо улыбался. - После обеда, я хотел бы немного п-р-ойтись или посидеть у окна, посмот-р-еть на улицу. Я не готов ст-р-оить более смелые п-р-ожекты на сегодняшний день.
   - Я могу Вам почитать что-нибудь, - предложил Карл Карлович.
   - Это было бы п-р-ек-р-асно. Не так давно мы гово-р-или о Д-р-евней Г-р-еции, и я с удовольствием бы послушал "Илиаду" Гоме-р-а.
   - Вот как, - удивился воспитатель, - но мы вроде не говорили о Гомере. Впрочем, "Илиада" вполне годна для развлекательного чтения.
   - А мне почудилось, что Александ-р Македонский любил это сочинение.
   - Конечно, это так, но я не припоминаю, чтобы...
   - Давайте будем читать после обеда. Сейчас, давайте сыг-р-аем... - поспешно предложил Саша.
   - Доброе утро, ваше высочество. Как Вы спали сегодня? - в дверях появился лейб-медик и прервал попытки Мердера припомнить, о чём он рассказывал воспитаннику, когда тот раскрашивал картинку "переход Македонского через Граник".
   - Доб-р-ое ут-р-о Иван Фёдо-р-ович, я чувствую себя п-р-евосходно. Я хо-р-ошо выспался и хочу есть.
   - Это замечательно, но позвольте я осмотрю Вас.
   Судя по всему, результатами процедуры врач остался доволен. Лицо его больше не выражало прежней озабоченности. Собственно, он сразу же высказал это словами:
   - Дело явно идёт к лучшему. Меня слегка заботит, что Вы мало пили за время болезни, но хороший сон подействовал на Вас благотворно. На завтрак Вам подадут овсяную кашу, кисель и булочку. Как Вы намерены провести время до обеда?
   - Я хочу выб-р-аться из постели и хотя бы немного посидеть у окна. Гулять мне наве-р-но р-ано, так я хоть посмотрю на улицу. И ещё мы с Ка-р-лом Ка-р-ловичем соби-р-аемся поиг-р-ать в шахматы.
   - Я хотел бы предостеречь ваше высочество. Вам необходимо соблюдать постельный режим. Возможно, завтра Вы уже сможете встать, но сегодня ещё рано. Только вчера у Вас был криз и организм нуждается в отдыхе.
   - Хо-р-ошо, п-р-идётся иг-р-ать лёжа в пастели. Ка-р-л Ка-р-лович обещал меня р-азвлечь чтением Гоме-р-а.
   - Не расстраивайтесь, лучше сейчас проявить осторожность и выздороветь раньше, чем продлить болезнь из-за поспешности. Я снова приду перед обедом.
   Уходя, Рюль, понизив голос, поинтересовался у Мердера ночной вазой. Получив отрицательный ответ, он недовольно покачал головой и вышел.
   Проводив врача, больной стал деловито разминать руки, шею, плечи, ноги. Заметив немного удивлённое лицо воспитателя, он пояснил:
   - Тело затекло. Вставать нельзя, но хотя бы р-азмять немного тело. А то так и п-р-олежни не долго получить.
   Его слова удивили Карла Карловича ещё больше. Хотя он ничего не сказал, но даже слабовидящий Саша, заметил некоторую настороженность в его лице.
   "Чего-то я ляпнул, не свойственное владельцу тела или вообще не употребляемое здесь. Помалкивать бы надо, глядишь сойду за умного."
   Оставалось лишь спокойно продолжить свои упражнения. Хотя он уже успел трижды пожалеть, что начал действовать так открыто. Он стремился подольше затянуть выполнение гимнастики. Казалось, только его занятость удерживала воспитателя от вопросов. Теперь-то он отчётливо понял свою ошибку. Гимнастикой здесь никого не удивишь. После достижения шести лет великий князь Александр Николаевич был отобран у нянек и передан в мужские руки Карла Карловича. Боевой офицер взялся за мальчика довольно сурово. Сашу не пороли как, в своё время, его отца, но ежедневные занятия строевой подготовкой и гимнастикой стали обыденностью для малолетнего наследника, которого до этого баловали мамки, да няньки. И будущий император вынужден был заниматься всем этим. Никакого удовольствия от этих занятий он не получал. Единственное, что радовало его - это конная выездка. Коней и скачку маленький князь любил. Пусть воспитатель не давал пустить коня в галоп или даже в хорошую рысь, но Саша чувствовал эту возможность. Хотя пожалуй больше всего на свете он хотел на охоту с борзыми. Папа не сильно любил это занятие. Но однажды сыну удалось побывать на его охоте на зайца, которую Папа устроил в Гатчине по разрешению гаранд-Мама. С тех самых пор, воображение мальчика будоражила это гонка. Он часто представлял себя несущимся на коне по полю за вёрткой серой целью. А все эти упражнения и шагистика, это так скучно. Разумеется, всё это не было секретом для проницательного Карла Карловича. И вдруг... Маленький наследник престола сам стал делать гимнастику. Прежний Саша, мог бы побежать гулять, нарушая режим, или вытворить ещё что-нибудь, но он никогда не стал бы заниматься этими нудными физическими упражнениями.
   "Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу.
   Хотя ещё не вечер. День только начался. И дай бог, чтобы Мердер был единственным, кого я удивлю сегодня."
   Гимнастика была необходима. Конечно, дело было не в пролежнях. Нужен был контроль над телом, нужно было привыкнуть к движениям, приучить конечности слушаться. Каждую манипуляцию Саша тщательно прокручивал в мозгу. Только после этого обдумывания выполнял. Потом повторял, пока не достигал определённого автоматизма. Пролежни - это только предлог.
   "Интересно, а откуда слово "пролежни" могло взяться в лексиконе императорского отпрыска? Помалкивать надо."
   А вот и спасительный завтрак. Востриков, принёс больному накроватный столик. Агафонов вошёл следом с подносом. Великий князь сел в постели. Столик занял своё место. И камердинер сервировал его.
   "Каша."
   Наученный горьким опытом с гимнастикой, Саша задумался, над тем как ему начать есть. С одной стороны он был знаком с дворцовым этикетом. Его долбили в голову великого князя всю жизнь. Даже няньки пичкали его наставлениями как сидеть, как держать. И он искренне не любил соблюдать все эти порядки. Маленький наследник пользовался любой возможностью для того чтобы сделать "как удобнее", а не "как надо". Сейчас он болел. Лучшей возможности чтобы отбросить этикет представить себе нельзя. Но... Но в теперешнем состоянии Саша не способен был осуществлять действия с естественной лёгкостью. Он не уверен был в том, что сможет продемонстрировать непринуждённость в движениях. Может поступить по этикету. Тогда неуверенность движений, напряжённость, угловатость будут выглядеть вполне естественно. Но это значит поступить так, как никогда до этого великий князь Александр Николаевич не поступал.
   "Лучше чудить, чем демонстрировать свою неспособность к элементарным действиям. Я уже достаточно накосячил. Тут и шахматы, и гимнастика, и словечки. И ещё понаделаю ошибок. Пусть хотя бы они будут относиться к одному типу - изменения в поведении в сторону взросления. Поскольку скрыть эти изменения всё равно не удастся. Буду только пытаться ограничить их проявления, чтоб не все сразу. А вот проблемы с физиологией ещё есть шанс скрыть, как мне кажется. Кроме того, изменения в поведении, если удастся их дозировать, могут отнести на нервное потрясение от восстания или на взросление. А вот проблемы с физиологией приведут меня под постоянный надзор врачей с последующим отлучением от трона. Ибо при наличии стольких Романовых мужского пола, нет смысла сажать на трон слабосильного. И прямое наследование не поможет. Мой Папа тоже корону принял в обход старшего брата.
   Психушки, при должной осмотрительности, я возможно избегу..."
   Его высочество как смог выпрямил спину, приладил салфетку, расправил её. Вдумчиво прочёл молитву. Перекрестился. Медленно и осторожно взял ложку и приступил к еде. Он старался не торопиться, тщательно жевал кашу, усердно собирал её по тарелке. Придавал себе максимум степенности. Хотя на самом деле его больше заботило, чтобы ложка не вывалилась из пальцев и не положить себе кашу в нос вместо рта. В результате он устал так , будто таскал мешки, а не ел. От напряжения его прошиб пот. Наблюдавший за великим князем воспитатель насторожился?
   - Вам не хорошо, ваше высочество?
   - Всё в по-р-ядке. П-р-осто утомился немного. Сейчас попью и отдохну за иг-р-ой в шахматы.
   - Агафонов, принеси сюда всё нужное для игры.
   Востриков выскочил из комнаты, выполнять указание. Саша замер стараясь расслабиться и сбросить накопившуюся усталость. камердинер забрал пустую тарелку и ложку, поставил чашку с киселём и маленькое блюдечко с булочкой. Эти манипуляции заняли не более минуты. Но времени оказалось достаточно для отдыха. Вооружившись упорством, больной продолжил трапезу. Возвращение Вострикова он встретил уже без чашки в руке. Он не спеша прочёл молитву. Слуги забрали посуду и столик, а Мердер занялся подготовкой к игре.
   Саша с интересом наблюдал, как Карл Карлович размещает фигуры на доске. Его воспитатель был скуп и методичен в движениях. Ни одного лишнего взмаха, ни секунды колебаний в том, какую фигуру взять следующей. Он не позволял себе схватить рукой две фигуры одновременно или небрежно шмякнуть фигуру на доску. Он устанавливал её чётко, на секунду фиксируя рукой в клетке. Было такое ощущение, что он, как и Саша, сосредоточивался на каждом движении и осуществлял его не машинально, а вполне осмысленно.
   "Вот примерно так я выглядел со стороны, когда ел."
   - Всё готово, ваше высочество. Какую сторону выберете?
   - Чё-р-ные.
   Е два - Е четыре. Шахматы замечательная игра. Есть где размяться пальцам. Есть что разглядывать, к чему приложить глазомер, чтобы поставить фигуру точно в намеченное поле. Снятые с поля фигуры можно задумчиво вертеть в пальцах. Это просто чудо!!! Первую партию Саша проиграл сразу - ещё в дебюте. Вторую играл белыми. С таким же удовольствием и таким же успехом. Зато устал. И решил больше сосредоточиться на игре нежели на моторике рук. Однако, ему было тяжело концентрироваться на игре. Обдумывать ходы было как-то непривычно. Наверное, сказывалось то, что маленький великий князь в шахматы играть не умел. А в нынешнем состоянии он и вовсе не мог настроиться на игру. Но всё же, результат был лучше. Игра добралась до эндшпиля. Но проигрыш был закономерен. Четвёртая партия также не отличалась в лучшую сторону. Саша отдохнул и решил на пятой партии снова сконцентрироваться на физиологии, а не на мышлении. В результате игра стремительно перешла в эндшпиль и мат, который Карл Карлович поставил, не меняя выражения лица.
   - Вы не устали, ваше высочество? Я полагаю достаточно для первого раза.
   - Пожалуй, я посплю не много. Но если я п-р-осплю до обеда, то п-р-ошу меня р-азбудить.
   - Может Вам лучше выспаться? Иван Фёдорович говорил, что Вам полезен хороший сон.
   - Я успею выспаться и, возможно, посплю ещё после обеда. Но мне хотелось бы как можно меньше изменять обычный по-р-ядок дня.
   - Но вы больны, - удивлённо возразил воспитатель. - Вам не обязательно следовать обычному порядку.
   - Зато потом, когда выздо-р-овею, мне не п-р-идётся сызнова п-р-ивыкать.
   - Как Вам угодно, ваше высочество.
   Мердер начал собирать шахматные фигуры. Саша снова отметил для себя скупость движений воспитателя. Впрочем, длительное время наблюдать за ним, уже не было желания. Больной мальчик сильно утомился за время игры. Глаза просто слипались, и он заснул, едва его голова коснулась подушки.
   Пробуждение было суровым. Карл Карлович тихим, но требовательным голосом, выдернул воспитанника из сна. Хотелось буркнуть в ответ и завалиться спать снова, но великий князь во время опомнился. Он сам просил. Правильнее жить по установленному режиму, хотя порой этого не хочется. Он взял себя в руки, сел в кровати, разлепил глаза и осмотрелся. Доктор Рюль и воспитатель Мердер стояли возле постели и выжидающе смотрели на него. Пришлось первому нарушить тишину:
   - Ско-р-о обед? Спасибо, что р-азбудили Ка-р-л Ка-р-лович.
   -Вам удалось выспаться, ваше высочество? - поинтересовался медик.
   - Не до конца, но сну я п-р-едпочту обед.
   - Тогда позвольте Вас осмотреть.
   На этот раз врач провёл осмотр довольно быстро, почти мимолётно. Он лишь немного задержался ощупывая живот. После чего выдал заключение:
   - Дела идут неплохо, ваше высочество, я рекомендую Вам на обед суп-пюре, капустные котлеты и чай пирогом.
   - Может мне поесть мясо с овощами?
   - Не желательно. Лучше ограничится тем, что я рекомендовал. Если вы будете голодны, то рекомендую больше выпить чая. Напоминаю Вам, что диета и покой, в Вашем случае, лучшее лекарство. Карл Карлович уже принёс книгу, чтобы Вам почитать. А сейчас обед.
   Лейб-медик вышел из комнаты, поманив с собой Мердера. Они некоторое время о чём-то разговаривали. Но до Саши долетали лишь какие-то обрывки фраз. Вскоре воспитатель вернулся, а следом за ним вошли слуги с накроватным столиком и едой.
   Не много повздыхав, прочитав молитву и сделав необходимые, для воспитанного мальчика приготовления, великий князь принялся за суп. И справился с ним весьма быстро. Движения ему давались всё лучше и лучше, он даже не так устал как за завтраком. Капустные котлеты оказались весьма вкусным блюдом. Но выпив чашку чая закусив её пирогом с сливами Саша понял что голоден. Немного подумав, он указал Агафонову на чашку, она тут же была наполнена. Но и она также не утолила голода. Впрочем, это было не удивительно. Хотя идея врача была понятна. Сказано было больше пить, а больной за всё это время всего пару чашек выпил. Вот и будь любезен теперь отпивайся по полной. Потому и не дали тебе, болезному, мяса. Ещё раз вздохнув, его высочество взглядом показал камердинеру на чашку. Наблюдавший за процессом Мердер не мог сдержать улыбки. На пятой чашке чая Саша понял, что ему довольно. И закончив трапезу молитвой, повернулся к воспитателю и предложил приступить к чтению.
   Вскоре маленький наследник погрузился в перипетии древнегреческих страданий. В целом сюжет был известен, поэтому он не утруждал себя вслушиванием в рассказ, а сосредоточился на дыхании воспитателя, пытаясь на слух понять насколько глубоко тот вдыхает, и есть ли у него астма. Тренировка слуха его интересовала сильнее, чем классический сюжет. Результат не замедлил сказаться, он уснул, не добравшись до второй песни. Увидев, что незадачливый воспитанник мирно посапывает, Карл Карлович прекратил чтение и вернулся к написанию своих записок. Он сел, стараясь постоянно держать великого князя в поле зрения. И это он сделал не зря.
   Примерно через два часа Саша проснулся от скручивающей боли в животе. Он сел на кровати и согнулся, обхватывая живот. Мердер немедленно подошёл к двери и позвал: "Агафонов, вазу!". Через несколько секунд влетел Востриков, устроил в углу комнаты горшок, и приготовился расправить прислонённую к стене ширму. Поддерживаемый воспитателем, больной прошёл к своему "трону" и устроился на нём, задумчиво подперев голову руками. А эффекта не было. В туалет хотелось, живот крутило, но как он не тужился, эффекта не было.
   - Никак.
   - Востриков, стрелой за Иваном Фёдоровичем, - и уже обращаясь к Саше: - Пробуйте, но не переусердствуйте, ваше высочество. Сейчас врач поможет Вам.
   Секунды тянулись как минуты, а медика всё не было. Хотя восприятие времени всегда субъективно, то секунды как минуты, то часы. Наконец появился лейб-медик. Быстро выяснив ситуацию у Мердера, он приступил к медицинским процедурам. Саше ставили клистир. Ощущения сложно описать, это надо почувствовать. Однако эффект случился. И измождённый пациент облегчённо повалился в кровать. Удовлетворённые участники действа разошлись по своим делам. Мердер вернулся за стол, Рюль направился к себе, Востриков понёс за ним следом горшок.
   Больной мальчик моментально погрузился в сон. Однако спал он плохо. Его что-то мучило. Он ворочался, говорил во сне. Наконец он упал с кровати. Не просыпаясь, влез обратно. К девяти вечера Саша стал покрываться испариной. Заметив ухудшения, Карл Карлович тут же известил об этом Рюля. Врач не замедлил явиться. Быстро сделав осмотр, он принял решение не будить больного. Приготовил лекарство, проинструктировал воспитателя и удалился. Мердер распорядился, чтобы Агафонов находился в комнате великого князя неотлучно, а Востриков должен быть в соседней комнате.. Указанием Александры Фёдоровны там же разместили ещё четверых слуг. Эти приготовления могли оказаться не напрасными. Наследник по-прежнему метался по кровати, чего-то говорил, состояние его не ухудшалась, но и об улучшении говорить было нельзя.
  

***

17 декабря 1825, Санкт-Петербург

  
   Саша проснулся посреди ночи. Он чувствовал себя отвратительно. Во рту справили нужду кошки. Потом его отметелили дюжие молодцы. Как рёбра остались целыми не понятно. Затем его вымочили в рассоле, который разъел его кожу. Голову ему поменяли на пушечное ядро, и кто-то постоянно лупил по ядру молотком. В животе была каменная глыба. Только, в отличии от головы, её не били молотком, а долбили перфоратором.
   Он лёг на спину, расположил конечности вдоль тела, расправил их и расслабил. Главное привыкнуть. Нужно не сжиматься и загораживаться от боли и неприятных ощущений, а принять их. Впустить их в себя. Пережить их, пережевать и выпустить наружу переработанными. Пятнадцать минут неподвижности. Полчаса этой медитации. И наконец, собравшаяся в теле боль начала потихоньку вытекать из него. И вытекла, и испачкала кровать. Лежать на мокром стало не комфортно. Пришлось сползти с кровати и встать, опершись на её спинку.
   - Агафонов, - голос был ели слышен, - Агафонов, - наконец камердинер проснулся, - мне нужно помыться и поменять постель.
   Агафонов быстро всё сообразил
   - Востриков! Ко мне, стрелой.
   Камердинер помог великому князю сесть на стул, попутно выдавая указания лакею. Вскоре слуги быстро собрали постель и удалились. Агафонов достал из шкафа свежее нательное бельё и сложил его на столе. Комната наполнилась людьми. Двое слуг стелили свежую постель. Двое приволокли таз и тёплую воду. Мердер проснулся и наблюдал за помывкой своего воспитанника. Сашу усадили в таз и принялись обмывать его мочалкой. Чистого великого князя вытерли одели и уложили.
   К окончанию процедур в комнату вошёл Рюль. Медик немедля приступил к осмотру и расспросам о самочувствии. Пациент отвечал неохотно, речь его путалась, мысли не могли созреть в его голове. Врач дал ему порошок и заставил запить полным стаканом воды. После этого больного оставили в покое. И всё вокруг него исчезло. Саша погрузился в темную тишину.
   И погрузился он в неё надолго.
  

Глава 4

Стали пташки щебетать

19 декабря 1825, Санкт-Петербург

   Глаза открылись внезапно.
   - Ка-л Ка-лович.
   Тишина. В комнате ни звука. Светло. Саша повернул голову. Осмотрелся. В комнате никого. Дверь открыта. Однако, вскоре раздались шаги, и в комнате появился камердинер Агафонов. Увидев, что наследник престола пришёл в себя, он всплеснул руками.
   - Ах, голубчик, что же Вы так нас напугали. Сейчас я сообщу доктору.
   Он на секунду вынырнул из комнаты.
   - Востриков! Стрелой лети к Иван Фёдоровичу, а потом к Государю. Скажи, что Александр Николаевич очнулся.
   Камердинер снова стоял перед великим князем.
   - Мы так переживали, за Вас. Как Вы чувствуете себя?
   - Божьей милостью, Михаил Афанасьевич. Сейчас чувствую себя совсем здо-овым... почти совсем. А вот вче-а мне было очень плохо.
   - Вчера?! Вы уже третий день лежите в беспамятстве. Иван Фёдорович аж перепугался. Ведь всё хорошо было, на поправку шёл, и вдруг хрясь! - здоровый мужик резко махнул рукой, демонстрируя "хрясь".
   - О, как. И что, пластом лежал, как мё-твый?
   - Не-е, бредили чего-то, метались, потели постоянно, но в себя всё не приходили. Горячка у Вас была.
   - А сейчас чувствую себя здо-овым! - Саша, не врал. Он действительно чувствовал себя великолепно, по сравнению с предыдущими днями. Он хорошо слышал, прекрасно видел, тело и голова не болела. Он мог двигаться, как хотел, даже моторика пальцев была весьма удовлетворительной. Нельзя сказать, что тело совсем подчинилось, но оно явно перестало быть чужим. Можно было наслаждаться своим состоянием. Настроение было лучезарным, и малолетний наследник престола старательно распространял его вокруг. Камердинер уже воспринял настрой великого князя, и с губ его не сходила улыбка. Тем временем раздались поспешные шаги. В комнату влетел лейб-медик Рюль. На секунду он замер в дверях, потом заулыбался, раскрыл руки как для объятий и медленно направился к пациенту.
   - Ваше высочество, ну и напугали же Вы нас. Я уж совсем извёлся. Ну, давайте, рассказывайте, как себя чувствуете.
   Под радостное Сашино лопотание, Иван Фёдорович приступил к тщательному осмотру. Больной был ощупан весь, начиная с головы и заканчивая стопами ног. Доктор гнул ему конечности в разные стороны, стучал пальцами по животу и груди. Даже нюхал его. Заглядывал во все имеющиеся отверстия. Именно за осмотром ушей великого князя, его и застал император.
   - Как ты себя чувствуешь, Саша?
   - Я здо-ов... Почти, совсем здо-ов.
   - А ты, что скажешь, Иван Фёдорович.
   Медик прервал осмотр, встал, потёр переносицу:
   - Состояние Александра Николаевича, существенно улучшилось. Говорить о полном выздоровлении пока рано и, учитывая произошедшее, я не готов сделать прогноз. Но состояние очень хорошее...
   - Я же гово-ил, - встрял в доклад Саша, - я встану ско-о...
   - Я Вам категорически, не советую этого делать, - на этот раз врач не дал пациенту договорить, - Вам нужен покой, болезнь оказалась себя весьма коварной.
   - Вот уж нет! Я согласен лежать! Я, даже, согласен не выходить из комнаты! Но я буду есть за столом, а не в к-овати! И я буду сам ходить по нужде за ши-му! И я буду сидеть у окна...
   - Но...
   Почувствовавший в себе силы мальчишка, не слушая доктора, вскочил с кровати, и лихо прошёлся по комнате колесом.
   - Я здо-ов!
   - Саша ляг! - император соизволил встрять в перепалку. Он был весьма серьёзен, хотя глаза его явно смеялись. Даже его левая бровь ползла куда-то вверх с серьёзного лица. - Значит так. Из комнаты не выходить. Есть и по нужде вставать можешь, и всё. Остальное по разрешению Ивана Фёдоровича.
   Николай Павлович улыбнулся Саше, встал и прежде чем уйти отдал распоряжение лейб-медику:
   - Иван Фёдорович, когда закончишь, зайди ко мне, я жду подробного доклада.
   Проводив взглядом императора, врач продолжил осмотр, попутно инструктируя камердинера:
   - На обед бульон. По комнате, просто так, не ходить. Лучше спать. Будут изменения в самочувствии, любые, звать меня немедля. Сходит по нужде, содержимое вазы мне.
   Доктор нарочито игнорировал пациента, наверно пытался наказать его за своеволие.
   "И пусть дуется. Скоро Карл Карлович подойдёт в шахматы проверимся."
   - Если, я понадоблюсь, зовите, - буркнул на прощание Рюль и вышел из комнаты.
   Саша ухмыльнулся.
   - Михаил Афанасьевич, а ско-о обед будет?
   - Так, он уже был. Но Вам сейчас отдельно готовят, и скоро уже подадут.
   - А нельзя ли озаботиться, чтобы еды п-инесли побольше, я очень голоден.
   - Иван Фёдорович определит, - с этими словами Агафонов вышел.
   Оставленный на едине с собой больной лёг и повернулся на бок, спиной к двери.
   "Сказано больше спать, вот и ладно.
   Ничего, небольшой концерт делу уже не повредит. Чудить, так по крупному, а не по мелочам. Сразу будет ясно, мальчик поменялся, а иначе будут копиться недоумения. Ни к чему это. А так...сорокалетний мужик, ходящий колесом? Такого я себе никогда не позволял. Мне это даже представить сложно. Да и маленький Саша в жизни не осмелился бы спорить с доктором. Не слушаться, он мог. Втихаря нарушать, вполне в его привычках. Но открыто вступить в спор со старшим? Как же это я? Что это за странный импульс был? Несвойственное взрослому ребячество, непредставимое для мальчишки сопротивление старшим. И что самое настораживающее, это неконтролируемость. Я не принимал этого решения, я просто взял и сделал. Даже не так, не "взял". Я просто сделал. Вот сделал, и всё, не задумываясь. Допустим, это новая личность проявляется. Но как-то не нравится мне эта импульсивность. Надо что-то делать с этим, как-то контролировать себя. А то я наворочу дел, сам того не желая.
   Мне ведь нужно вокруг себя исполнителей собирать. Как я буду с людьми общаться, когда у меня такие заскоки. Кстати, об исполнителях, на текущий момент в моём распоряжении, только, небольшой штат слуг: камердинер, лакей, гардеробщик, конюх и истопник. Мне предстоит разобраться в том, кто им платит, и насколько они мои. Вообще у меня нет уверенности, что это именно мои слуги. Платит им, скорее всего, Папа и являются они его слугами, просто мне их передали на время. А вот степень моего влияния надо ещё уточнять. Могу ли я менять людей, сокращать или увеличивать штат. Кроме этого, со мной постоянно работает воспитатель, учителя французского и рисования. Надо разобраться с тем насколько я могу влиять на формирование своего окружения.
   Да и на Папу тоже нужно начинать влиять прямо сейчас. Одно из основных направлений моей работы это формирование идеологии. Для этого не нужно ждать собственной коронации, а начать прямо сейчас. Надо будет предложить своим учителям такую вещь как написание сочинений на вольную тему. Если удастся нужные темы удачно раскрыть, то это заинтересует Папа. Не всё он возьмёт на вооружение, но кое-что может быть удачно протиснуто в реализацию ещё усилиями Николая Павловича. Только надо сначала заготовить черновики для этих сочинений, хотя бы нескольких, а потом уже внедрять эту форму обучения.
   А первое своё сочинение надо писать на какую-нибудь не политическую тему, причём такую чтобы о ней мог задуматься ребёнок. Хорошая тема: "Почему люди совершают неблаговидные поступки". И вполне по-детски, и это может вызвать интерес у взрослых, и даст прощупать моральные основы для будущего общества. Вообще идея с сочинениями не плоха, она позволит научиться формулировать мысли в принятом у местных формате. А соответственно сделает излагаемое мной более понятным для местных.
   Кроме того, надо выяснить, кто впервые выдвинул идею "общего тягла". И на эту тему основательно поработать. Эта идея хороша уже тем, что местные её знают и приняли. Думаю, это было где-то во времена Ивана Грозного или чуть ранее. Причём, наверняка, это кто-то из священников придумал. Надо будет с Карлом Карловичем поговорить. Только как, в лоб ведь не спросишь. Да и много накапливается вопросов к воспитателю. Лучше поискать другого для расспросов, а не превращать одного человека в справочную.
   И всё таки, первейшей заботой остаётся моё физическое состояние. Над этим работать и работать. Главное не переусердствовать. И есть хочется..."
   Через пару минут Агафонов вернулся, с ним был Востриков. Они поставили на стол приборы.
   - Прошу, обедать.
   Великий князь сел за стол. Камердинер налил ему бульон в чашку с двумя ручками. И коротко вздохнув Саша, помолился, расправил салфетку, вооружился десертной ложечкой и принялся неторопливо отправлять себе в рот ложку за ложкой. Впрочем, на этот раз он ел довольно легко, руки сами выполняли основную работу. А прикосновение ложки к краю чашки и вовсе совершалось машинально.
   "Вообще надо будет ввести в обиход мытьё рук перед едой. И вообще с гигиеной у местных не всё хорошо.
   Добавки надо бы..."
   Он посмотрел на камердинера, и тот быстро наполнил чашку до половины.
   "А ничего, получается! Пальцы слушаются, руки двигаются, глаза видят. Можно жить. Завтра начну ходить по дворцу. Рюль пусть свой галстук съест, а я пойду. Никто не удержит. А сейчас, поем и сяду у окна посмотрю как народ по улицам ходит, чего носит, как одет. Нужно научиться наблюдать за местными, как они живут.
   Этой жижей наесться невозможно..."
   Вскоре великий князь управился и с этой порцией. Однако Агафонов не реагировал на его вопросительный взгляд.
   - Михаил Афанасьевич, ещё налей бульона. Скажи, как ско-о будет ужин.
   - Ужин будет через четыре часа, но Иван Фёдорович посчитал, что полтары чашки пока достаточно. Он распорядился, по Вашему желанию, дать чашку супа-пюре через два часа.
   - Х-м. А Ка-л Ка-лович где?
   - Государь позволил ему отлучиться по своим делам. Он вернётся ко сну.
   - Тогда, готовьте суп че-ез два часа. Я голоден.
   Камердинер принялся убирать со стола, а Саша помолился и погрузился в размышления.
   "Ладно с голода мне умереть не удастся. Жалко в шахматы не поиграть будет, и соответственно не удастся расспросить воспитателя.
   А ещё у меня есть в ближнем окружении солдаты. Я же не ком с горы, а офицер. Корнет лейб-гвардии гусарского полка. Вон и красненький мундир в шкафчике висит. Правда есть одно но. Реально подчинённых мне солдат нет ни одного. Я этакий, штабной корнет, сбоку припёку. Без реального прохождения службы. А стало быть, необходимо сделать свою службу более реальной. Сформировать из гусар личную охрану или ещё что-нибудь эдакое... раз уж я корнет, пускай Папа даст мне людей под команду. Эту мысль надо будет втолкнуть Папа, только аккуратненько.
   Где ещё можно подцепить людей? Например, летом попробовать нищих завербовать. Поскольку есть традиция подавать нищим и это всячески поощряется моим воспитателем. Можно попробовать обусловить подачу милостыни некой работой. Только как это сделать? Напрямую поставить условия мне Мердер не позволит. Раздача подаяний это святая обязанность добросердечного монарха. Так это считается у местных. А всякое встречное условие это уже попытка извлечь выгоду, это уже корысть. Это недостойно монарха. Меня сразу возьмут в обработку.
   Кстати, об обработке. Есть ещё один круг лиц к которым я могу подкатить. Духовенство. На обработку меня отправят к какому-нибудь попу. А там уж кто кого завербует это можно посмотреть. Хотя обычно нотации великому князю читает сам Митрополит Санкт-Петербургский Серафим. А этого дяденьку не завербуешь, он сам кого хочешь завербует. И ещё, отец Павел мне псалтырь читает, но с ним не о чем говорить, он просто отбывает службу. Но можно у митрополита выклянчить какого-нибудь дьяка для ежедневного прочтения писания и наставления на путь истинный. А уже дьяка пробовать охмурить. Это тоже мысль.
   Кроме того, я, наверняка, буду учиться не один. Мной Жуковский заниматься будет, и он, скорее всего, применит методы соревнования в обучении. Таким образом, у меня будет в распоряжении компания сверстников, коллег по учёбе. Думаю, их будет не больше трёх - четырёх человек. Для соревнования достаточно, и не даст мне спрятаться от учительского ока в коллективе.
   Ну и наконец, уже сейчас есть побратимы по играм Александр Паткуль, Александр и Николай Адлеберг, Павел Баранов. Расширить их число, устроить соревнования, команды. Будем играть сначала в лапту, как всем известную игру. Только на спортивных началах, а не развлекательных. А потом протолкнём футбол или регби. Вот этими путями и буду подтягивать под себя людей. Одно плохо, нет у меня доступа к деловым и производственным кругам, купчишку бы какого подтянуть, инженеришку, кузнечишку. Кого-нибудь, на кого можно было бы погрузить вопросы торговли и производства. Как ни крути, а мне без прогрессорства не обойтись. А для этой работы ни дворяне, ни нищие, ни солдаты, ни лакеи не годятся. Тут человечек нужен, что пирогами с зайчатиной торгует сейчас. А чтоб его зацепить ему дать что-то нужно. А что? Я самый бедный и самый несвободный человек в России."
   На Сашу накатило уныние, глаза самопроизвольно смочились. Он замер, сидел и жалел себя. Совершенно было непонятно, что удерживает его от слёз. Видя его застывшую задумчивость, камердинер забеспокоился, стал разглядывать его лицо, не решаясь задать вопрос. Но мальчик встрепенулся и объявил:
   - Посижу, посмот-ю в окно.
   Лакей Востриков переставил стул к окну, услужливо постелил на стул одеяло с кровати и завернул в него севшего великого князя. Затем он вынес посуду. А Саша отрешился от всего происходящего в комнате и предался созерцанию улицы.
   День был серым. Солнце даже не ощущалось, видимо сказывалось довольно позднее для декабрьского дня время. Саша подумал, что сейчас чуть меньше четырёх часов дня. Кое-где можно было видеть огоньки в окнах. Наверно кому-то уже темно. Всё было покрыто тонким слоем свежего снега. Его ещё не успели смести в громадные сугробы, которые были воздвигнуты возле здания Адмиралтейства. Окно выходило на это здание и, судя по всему, находилась ближе к Дворцовой площади, чем к Неве. Если постараться, то слева можно было увидеть часть площади и кусочек здания Генерального штаба и выступающую часть Зимнего дворца, но видно сквозь мутноватое стекло было плохо. Однако площадь перед Адмиралтейством была видна хорошо. В двадцать первом веке на её месте разбит сад. А сейчас на этой площади нет ни деревца, но вся она завалена снежными сугробами. Только слева между площадью и зданием Генерального штаба есть достаточно широкий расчищенный проход - продолжение Невского проспекта. Дворцовая площадь, насколько можно было судить по видному кусочку, также чистилась от снега. Как и площадка непосредственно перед Зимним дворцом. В двадцать первом веке на ней разбит сквер. Но сейчас эта площадка была ровной и очищенной. Весь снег с неё тоже был отвален к зданию Адмиралтейства. Создавалось впечатление, будто местные намеренно обсыпали это здание снегом со всех сторон. Лишь набережную Невы они решили оставить для подхода к нему. Поскольку, если посмотреть вправо, то можно было увидеть Неву и набережную, расчищенную по всей протяжённости. Привычного Дворцового моста не было, в этом месте набережная имела спуск к реке, от которого прямо по льду замёрзшей реки был проложен санный путь на Васильевский остров. Этот путь уже сложно было разглядеть из окна. Но было видно, что его никто не расчищал специально, он образовался стихийно, просто потому что люди на дровнях здесь пересекали реку.
   На улице было довольно людно. Видимо сказывалось то, что сегодня воскресенье. С набережной на санный путь спустилось две подводы с каким-то грузом. Навстречу им по санному пути двигалась ещё одна. По обочине пути виднелись отдельные пешеходы. Хотя рассмотреть людей было затруднительно. Мешали искажения стекла, общая сумрачность и удалённость. А вот людей перед Зимним можно было рассмотреть лучше. К санному пути не торопясь ехал возок, запряжённый гнедой лошадью, и управляемый полусонным извозчиком. В возке сидели два обер-офицера. По диагонали через площадь, в направлении Невского проспекта, унтер-офицер спешил по какой-то надобности. Ему навстречу не торопясь шла парочка: господин в штатском и дама. Три мужика занимались уборкой свежего снега. Они сгребали его в кучи и перебрасывали их к Адмиралтейству. Ближе к Дворцовой площади стояло три возка. Хозяева возле них коротали время в беседе, ожидая ездоков. Лошади флегматично водили головами и переминались. Мороз видимо был не сильным, поскольку не было заметно, чтобы хоть кто-то прятался в одежду от него. По краю Дворцовой площади к Невскому брёл уличный торговец - парнишка с лотком, видимо успел наторговаться с утра. Навстречу пареньку, оживлённо галдя, шли к Неве три бабы с вёдрами. На Дворцовой площади тоже было довольно много людей. В поле зрения то и дело выходили то крестьяне, то офицеры, то какие-то господа и дамы. Как правило все они направлялись к Невскому проспекту. Там, на площади перед Адмиралтейством, поджидали своих ездоков пять возков с извозчиками.
   Увлечённый рассматриванием улицы Саша не заметил, как сумерки понемногу сгустились. Наступал вечер. В это время удалось стать свидетелем смены караула у Зимнего дворца. Со стороны набережной на площадку под окном вышел отряд из девяти, построенных квадратом три на три, солдат в сопровождении унтер-офицера. Отряд остановился слева от окна, возле выступающей части Зимнего. Унтер-офицер отошёл в сторону и дал команду. Один из солдат вышел из строя, зашагал к дворцу и пропал из поля зрения. Спустя несколько секунд, его место в строю занял отстоявший караул.
   "Девяти солдат достаточно для смены постовых."
   Вскоре Сашу отвлекли от наблюдения. В комнату вошёл Рюль. Великий князь уже утомился однообразностью наблюдений, и на улице уже стемнело. Поэтому медика он встретил с радостью:
   - Иван Фёдо-ович, -ад вас видеть. Я должен извиниться пе-ед Вами за своё мальчишество.
   - Ваше высочество, самое главное чтобы Вы не навредили своему здоровью этим мальчишеством, - отходчиво улыбнувшись, произнёс Рюль. - А теперь, давайте я осмотрю Вас.
   - Должен признать, Вы выглядите весьма неплохо. - сделал заключение врач, закончив осмотр. - Вы по-прежнему хотите есть?
   - О, да, я голоден.
   - Вот и славно.
   В комнату вошёл камердинер с подносом. Суп-пюре был потрясающе вкусен. Одного он сделать не смог, насытить великого князя.
   - А ужин ско-о, я весьма голоден.
   - Через полтора часа. После ужина рекомендую испражниться и лечь спать. Сон пойдёт Вам на благо.
   - Хорошо.
   Лейб-медик улыбнулся своему пациенту, поднялся и направился к двери.
   - Иван Фёдо-ович, а вы иг-аете в шахматы?
   - Немного.
   - Может сыг-аете со мной несколько па-тий, до ужина?
   - Я к Вашим услугам, - Рюль обернулся к камердинеру: - Агафонов, принеси шахматы и распорядись на кухне. На ужин овощное рагу, чай и сладкая булочка.
   Ожидая, Саша заглянул в маленький ящичек под столешницей. Там лежали писчие принадлежности и несколько листов бумаги. Он решил завтра же начать упражняться в письме. Поскольку чем раньше он обнародует свою возможность писать, тем удобнее ему будет вести дневник и планы строить. Пусть Карл Карлович начнёт учить воспитанника русской грамоте. Впрочем, маленький наследник престола не ожидал существенных сложностей, буквы он знает, а советская школа научила его их складывать, осталось только с ятями и ижицами разобраться. Тем временем, вернулся Агафонов, и у великого князя появилось занятие по расстановке фигур. К чему он и приступил неспешно, в стиле Мердера, расставляя только чёрные. Всё таки, как Саша заметил, пальцы пока не были достаточно гибкими и послушными. Врач тем временем, сел за стол, быстро расставил белые фигуры и ожидал, когда пациент закончит с чёрными. Наконец, он сделал первый ход.
   Саша играл не торопливо, но теперь у него появилась возможность задумываться о игре. Результат тут же проявился - четыре-два не в пользу медицины. С этим счётом стороны разошлись для приёма пищи. Ужин великий князь съел также неторопливо, как расставлял фигуры, тщательно прожёвывал, уставившись взглядом в стену. Такая меланхоличность вызвала было беспокойство у Агафонова. Но он слегка расслабился, когда дело дошло до чая. Саша быстро с ним покончил и заявил:
   - А теперь спать.
   Больной проворно нырнул в кровать. Он заснул быстро, но не надолго. Буквально через час, ему пришлось встать и направиться за ширму. Камердинер в ожидании результатов этого похода, позвал Вострикова. Всё обошлось довольно успешно, хотя пришлось изрядно по мучиться. Востриков понёс содержимое вазы "к Ивану Фёдоровичу". Облегчённый и слегка утомлённый мальчик вернулся в кровать и терзаемый мыслью о том, что с запорами надо будет как-то бороться, уснул.
  

Глава 5

У каждого мгновенья свой резон

20 декабря 1825, Санкт-Петербург

   Его разбудил посторонний шум. Не открывая глаз, он повернулся к источнику шума и замер.
   - Доброе утро, ваше высочество, - послышался голос воспитателя, и великий князь сел в кровати.
   - Доб-р-ое ут-р-о, Ка-р-л Ка-р-лович, - ответил Саша, вовремя вспомнив о своём желании бороться с картавостью.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Замечательно. Выспался великолепно. Отдохнул. Хочу гулять, хотя бы по дво-р-цу.
   - Это очень хорошо, только прогулка будет возможна лишь по разрешению Ивана Фёдоровича, - Мердер развернулся к двери и повысив голос дал команду. - Востриков!
   - Я здесь, ваше высокоблагородие.
   - Доложи Иван Фёдоровичу, что Александр Николаевич проснулся и чувствует себя хорошо.
   - Слушаюсь.
   - И так, милый друг, - вернулся Карл Карлович к разговору с Сашей, - чем бы Вы хотели занять себя после завтрака.
   - О, у меня много желаний на сегодня. Хочу п-р-огуляться по дво-р-цу. Хочу cыг-р-ать несколько па-р-тий в шахматы. Хочу, чтобы Вы поучили меня г-р-амматике р-усского языка. Хочу, чтобы Вы р-ассказали мне чего-нибудь инте-р-есное, о жизни во дво-р-це. Хочу начать делать ежедневные записи. Хочу п-р-одолжить обучение ст-р-ельбе. Хочу... ещё много чего хочу, но давайте дождёмся Ивана Фёдо-р-овича и узнаем его мнение о том, что мне можно, а что нет.
   - Пожалуй, это разумно, узнать мнение врача, прежде чем возводить прожекты, - Согласился воспитатель. - Но меня удивляет ваша решимость посвятить себя занятиям. Особенно - писать дневник. Ваши желания похвальны, но необычны. Кроме того, Вы просите меня заняться с Вами грамматикой, хотя Вам известно о том, что для этого занятия государь пригласил Василия Андреевича. Вы не можете дождаться, когда он начнёт занятия? К чему такая поспешность?
   Саша начал отвечать не спеша, подбирая фразы и выговаривая букву "Р", как можно тщательнее и дольше:
   - Это не поспешность. П-р-осто, я р-ешил изменить свою жизнь. После того, как Папа объявил мне о назначении меня наследником п-р-естола, я много думал о своей жизни. Особенно часто я задумывался об этом, когда болел. И я понял, что мне п-р-едстоит п-р-ойти че-р-ез многие испытания. Я не знаю насколько у меня это получиться, но я всё р-ешил. Р-аз мне уготована жизнь наследника п-р-естола, я должен быть достойным. Мне не подобает ка-р-тавить. Мне неприлично быть не об-р-азованным. Мне неуместно быть плохо воспитанным. Мне нельзя быть не подготовленным к п-р-едназначенному. Я должен сам себя готовить к этому. Я буду писать себе о том, что я хочу сделать, и писать о том, как и когда я сделал намеченное, - по мере произнесения своей речи волнение Саши заметно возрастало. Его лицо раскраснелось. И вскочив с кровати, он закончил. - Я хочу быть достойным сыном импе-р-ато-р-а!
   То, что начиналось как вдумчивое объяснение причин, переросло в резкий эмоциональный всплеск. Маленький наследник сам был поражён этим. Он постоял в нерешительности несколько секунд и сел, выжидающе смотря в глаза воспитателю.
   - Что ж, ваши мотивы похвальны. И наверно, вреда от них не будет, - или речь не убедила боевого офицера, или он просто не ожидал такого, но Мердер явно медлил, обдумывая поведение воспитанника. Наконец он принял какое-то решение. - Впрочем, мне нравится Ваше стремление к учёбе. И если Вы готовы, то мы преступим немедля, после завтрака.
   - Я готов.
   - Тогда дождёмся Ивана Фёдоровича, прежде чем расписывать день.
   Карл Карлович пересел к столу, достал из ящика письменные принадлежности и бумагу. Движения его были неторопливы и основательны, как всегда. Достав всё необходимое, он на некоторое время застыл в задумчивости.
   - Ка-р-л Ка-р-лович, дозвольте мне р-асписать день под Вашим надзо-р-ом.
   - Это будет хорошим, но трудным началом. Вы хотите попробовать?
   - Да. Пока Иван Фёдо-р-ович не пришёл, я бы хотел поп-р-обовать написать дату и заголовок для р-асписания дня. Надиктуйте их мне, я напишу, а потом вы исп-р-авите и поясните ошибки.
   - Ну что ж, извольте. Садитесь за стол. Берите перо, - воспитатель дождался, пока Саша приготовится писать, и начал медленно диктовать. - Пишите. Двадцатое декабря одна тысяча восемьсот двадцать пятого года от рождества христова. С новой строки. Расписание дня.
   Дождавшись, когда воспитанник закончит, он предложил:
   - Дайте я проверю. Что ж, для начала просто великолепно. Конечно, необходимо чаще практиковаться для создания почерка, и Вам надлежит ознакомиться с правилами употребления "И десятеричного" и "Ять". С этими правилами я начну Вас знакомить после завтрака, - В комнату вошёл Рюль и внимание Мердера переключилось: - Доброе утро, Иван Фёдорович, Александр Николаевич чувствует себя хорошо и рвётся на прогулку по дворцу.
   - Доброе утро. Прошу ваше высочество, лечь в кровать, мне нужно осмотреть Вас.
   Закончив, врач удовлетворённо сообщил, что великий князь почти совсем здоров, и дал разрешение на получасовую прогулку по дворцу. На завтрак была предложена овсяная каша, яблоко и чай со сдобной булочкой. Врач отправился дать указания кухне, а Карл Карлович с воспитанником вернулись к написанию распорядка дня.
   В результате активного обсуждения ими было запланировано:
   В девять тридцать завтрак;
   В десять класс русской грамматики;
   В одиннадцать игра в шахматы;
   В час по полудни прогулка;
   В два по полудни обед;
   В три по полудни чтение святого писания;
   В четыре по полудни класс французского языка;
   В пять по полудни отдых;
   В шесть вечера класс истории;
   В восемь вечера ужин;
   В девять вечера подготовка расписания на завтра;
   В десять вечера сон.
   Они уже заканчивали, когда слуги принесли завтрак. После проверки ошибок в написании распорядка, Мердер ещё раз похвалил воспитанника и направился к Жиллю. Он обещал договориться с ним о возобновлении занятий. Кроме того воспитатель обещал найти книгу для ведения записок. А великий князь, начав с молитвы, приступил к завтраку. Он был доволен собой. Почерк отвратительный, писал он почти печатными буквами и в раскоряку. Ошибок много. Но одновременно и дело двинулось, и он не выглядит грамотеем. А ведь день только начинался.
   Урок русской грамматики прошёл ожидаемо. Правила были не очень просты, но вполне постижимы и запоминаемы для сорокалетнего мужика с высшим образованием. Хотя всё нутро, воспитанное в советской школе, протестовало против необходимости запоминать корни слов с тем или иным написанием и многочисленные исключения. Поэтому Карл Карлович довольно быстро изложил суть правил, а потом приступил к многочисленным примерам. К концу урока у Саши разболелись кисти рук. До этого ему не приходилось столько писать в этой жизни, а навык из двадцатого века не мог помочь писать пером. Последние примеры он записал под диктовку без ошибок. На этом учитель и ученик решили, что на сегодня довольно. А на завтра договорились закрепить материал и разобрать правило написания окончаний в прилагательных.
   Немного отдохнув, великий князь предложил приступить к шахматной игре. Первую партию, за чёрных, он быстро проиграл, а вот при розыгрыше второй, за белых, решил взять реванш, задавая вопросы:
   - Скажите Ка-р-л Ка-р-лович, Я пока лежал, вспоминал р-азное из своей жизни, нап-р-име-р, как на моё шестилетие Ма-р-ия Фёдо-р-овна пода-р-ила мне десять тысяч р-ублей на б-р-ильянты. И я задумался, а где сейчас эти деньги?
   - Они, как и все остальные Ваши доходы перечислены в Сохранную казну. Вы сможете свободно воспользоваться ими по достижении совершеннолетия. Вам нужны сейчас деньги?
   - Нет, п-р-осто я хотел получить п-р-едставление о своих капиталах. Вы сказали, что у меня есть иные доходы. Пожалуйста р-аскажите под-р-обне. Вам шах.
   - Ну что ж. Поскольку я являюсь Вашим воспитателем, и в мои обязанности входит вести учёт Ваших финансов. Я могу в общих чертах рассказать о Вашем состоянии, - Мердер замолчал, сделал ход и не торопясь продолжил. - Ежегодно, из казны Вам положено на содержание сто тысяч рублей. Эта сумма выплачивается равными частями каждые четыре месяца.
   Карл Карлович сделал паузу и дал Саше возможность спросить:
   - Это всё?
   - Кроме того, - продолжил лекцию воспитатель, - Вы получаете жалование как корнет лейб-гусарского полка в размере шестисот девяноста и столовые деньги - восемьдесят четыре рубля в год. Помимо этого вы получаете пенсионные деньги за ордена, общей суммой, полторы тысячи рублей в год. Сюда же можно приложить различные подаренные и прочие разовые суммы.
   - Это весь доход?
   - Пока, да. Из этих сумм оплачиваются все расходы на Ваше содержание: одежда, плата слугам и учителям, пенсионные пособия и вспоможения отслужившим. Часть денег отводится на благотворительность. Излишки перечисляются в Сохранную казну. Каждый год Ваши накопления увеличиваются на сумму от десяти до двадцати тысяч рублей.
   - Спасибо, а не могли бы Вы показать мне под-р-обный отчёт? Могу ли я повлиять на статьи р-асходов, возможно мне стоит отказаться от части слуг или быть более возде-р-жанным в одежде?
   - Разумеется, я Вам представлю полный отчёт, раз Вы проявляете интерес к своему финансовому положению. Что же касается возможных изменений в расходах, то все они утверждаются самолично государем, поэтому Вам придётся подать ему свои предложения. Вам мат.
   - Хо-р-ошо. Теперь я за чё-р-ных. Р-азумеется я сообщу о своих п-р-едложениях госуда-р-ю, но с начала мне хотелось бы ознакомиться с отчётом. И ещё я хотел бы научиться учитывать свои деньги самостоятельно. Р-азумеется по началу мне не обойтись без Вашей помощи, но я надеюсь в ско-р-ом в-р-емени избавить вас от необходимости заботиться об учёте моих финансов.
   - Это было бы великолепно. Уверен, что государь будет доволен Вашим интересом.
   Эту партию Саше удалось выиграть. Это обстоятельство несколько озадачило Мердера. Они ещё раз поменялись сторонами. И великий князь пошёл в новую атаку.
   - Ка-р-л Ка-р-лович, я пока болел, думал о прошедших событиях. И я хотел бы спросить Вас, как боевого офицера, - Мёрдер сделал очередной ход и вопросительно посмотрел на воспитанника. А мальчик продолжил. - Скажите, а почему солдаты воюют? Почему они идут в атаку или стоят в обо-р-оне под огнём в-р-ага? Что их заставляет делать это?
   Мердер, как-то неопределённо хмыкнул, потом как-то крякнул и вздохнул. И сделал очередной ход. Великий князь стал обдумывать партию. Воспитатель молчал и не мешал ему. Потом наступило время и Мердеру делать ход. Но тот лишь задумчиво глядел на доску. Время шло. Потом Карл Карлович как-то вытянулся сидя на стуле, быстро провёл глазами по доске, сделал ход и сказал:
   - Их ведёт в бой долг перед Отечеством. Но иногда они могут не знать в чём заключается этот долг.
   - Вы наве-р-но п-р-авы, Ка-р-л Ка-р-лович, - отозвался Саша.
   Эту партию великий князь проиграл. Потом состоялось ещё две. Общий счёт за матч составил четыре - один. Утомившись игрой, начали собираться на прогулку. Воспитанник подошёл к двери шкафа и стал выбирать одежду. Гусарский мундир он посчитал слишком ярким и предпочёл сюртук тёмного сукна стилизованный под военную форму. И начал одеваться. Воспитатель тем временем убрал шахматы и позвал камердинера Агафонова:
   - Мы с Александром Николаевичем решили прогуляться по дворцу. Ты с нами. Я пойду по левую руку, ты по правую. И смотри, если ему станет плохо, подхватывай.
   Они стали ожидать пока великий князь оденется, чтобы сопровождать его. Саша одевался не торопясь, память как-то скупилась выдавать информацию чего и как нужно одеть, как застегнуть. Приходилось восполнять пробелы за счёт сообразительности. Наконец он выпрямился перед зеркалом, машинально оправился и сказал:
   - Я готов, пошли.
   - Куда направимся?
   - К госуда-р-ю импе-р-ато-р-у и к госуда-р-ыне импе-р-ат-р-ице, потом в Большой т-р-онный зал и назад к себе.
   - Пошли.
   Они не торопясь двинулись к двери, и вышли в учебную комнату, в которой с наследником обычно занимались преподаватели и направились через неё дальше. За ней следовала столовая. Пройдя её, великий князь очутился в прихожей. И наконец, он вышел в Тёмный коридор дворца. Этот коридор ему никогда не нравился, отсутствие окон, породившее название, угнетало. Добравшись до конца этого мрачного помещения, Саша и его спутники оказались у временных покоев государя.
   В прихожей их встретил рослый флигель-адъютант императора. Он только вопросительно посмотрел на вошедшую процессию и сразу кивнул:
   - Сейчас доложу.
   Юркнул за дверь и спустя несколько секунд уже полностью открыл одну створку двери:
   - Прошу, император ожидает.
   Великий князь с сопровождающими прошёл в приёмную.
   - Доб-р-ого дня, Папа. Я же гово-р-ил, что здо-р-ов. Я же гово-р-ил что буду гулять. - хоть и с некоторым затруднением на букве "Р", но тем не менее бодро заявил Саша. - Я п-р-ишёл п-р-еветствовать тебя и Мама.
   - Я рад Сашенька, видеть тебя в добром здравии. Иван Фёдорович уже сообщил мне, что твоё самочувствие улучшилось. Но боюсь, сегодня тебе не удастся увидеть Мама. Она с твоими сёстрами вернулась в Аничков дворец.
   - Очень жаль. - маленькому сыну императора действительно стало грустно, причём так сильно, что слёзы наворачивались на глаза.
   - Не расстраивайся, - Николай Павлович произнёс эти слова с неким раздражением, - Когда ты совсем выздоровеешь, то сможешь съездить в Аничков. А там и они сюда переселятся. Твоим сёстрам сейчас готовят комнаты в юго-западном ризалите.
   - Надеюсь, что я смогу побывать в Аничковом на Р-ождество. Я так п-р-ивык к ёлке со сластями на этом п-р-азнике.
   - В это Рождество не будет такого красивого праздника, как ты привык. Обстоятельства не те. Но я обещаю, что начиная со следующего Рождества здесь, в Зимнем будет не одна большая общая ёлка, но и у тебя в апартаментах будет твоя отдельная ёлка с подарками и сластями, - Папа ласково улыбнулся сыну.
   - Ваше величество, доставили нового задержанного, - голос флигель-адъютанта заставил Сашу вздрогнуть. Он весь напрягся, даже не понимая почему.
   - Кого? Хотя... - Николай Павлович посмотрел на встревоженного сына, - не надо.
   Николай нежно обнял сына и поцеловал:
   - Прости, Сашенька, дела не могут ждать.
   - Я понимаю, мы уже уходим, - наследник престола развернулся и пошёл к выходу. Император направился к противоположенной двери, увлекая за собой флигель-адъютанта.
   Выйдя в коридор, великий князь почувствовал себя утомлённым. Он не физически устал, но был как-то опустошён эмоционально. Хотелось сесть напротив стенки и рассматривать её. Но раз собрался идти, надо идти. Он молча шёл по коридорам и с каждым движением он погружался в какой-то прогулочный транс. Его мысли отцепились от тела и уплыли куда-то в неизвестном направлении, а тело спокойно делало свою работу: шаг, шаг, шаг...Невольно эти шаги становились всё шире и ноги менялись всё чаще. Спутники великого князя уже ели поспевали за ним. Вот Большой тронный зал, но Саша не осматривает его, он в него влетает быстро обходит по кругу и снова вырывается в коридоры дворца. В сознание он приходит уже у дверей в свои апартаменты.
   - Ско-р-о обед?
   - Я распоряжусь, ваше высочество, - Запыхавшийся Агафонов приступил к своим прямым обязанностям. - Востриков!
   Оставив камердинера разбираться с подчинёнными, великий князь прошёл в столовую, сел за стол и принялся внимательно разглядывать свои руки. Мердер посчитал не разумным вмешиваться. Он занял место у окна, слегка за спиной воспитанника. Там он встал в пол оборота, так чтобы было легко наблюдать и за мальчиком и за дверью из прихожей и, при необходимости, смотреть в окно. Наследник престола, на секунду, повернулся к воспитателю, посмотрел на него и улыбнулся. Больше он уже не рассматривал руки. Теперь, он откинулся на спинку стула и созерцал интерьеры.
   Нет лучшего развлечения, чем обед. Когда великому князю доставили первую перемену, он был в довольно мрачном расположении духа. А когда уносили последнюю, пятую, он уже был готов начать шутить и балагурить. Однако, его ждало занятие с отцом Павлом. Саша имел надежду задать ему вопрос, поэтому и не возражал, когда воспитатель предложил включить это занятие в расписание дня. Благодаря наличию своих планов, а так же поднявшемуся после обеда настроению, он встретил вошедшего священника с энтузиазмом. Однако, он улетучился почти мгновенно, стоило только углубиться в изучение Святого Писания. Его поддерживало только осознание того, что в нынешних условиях это необходимо знать. Ему необходимо восполнить пробелы в духовном образовании. Это поможет ему жить среди местных, поскольку он будет лучше понимать их.
   Отец Павел, этот седобородый старик, знал свое дело. Он зачитывал отрывок из писания и тут же пояснял, что в нём означает каждое слово. Саша весь урок даже вопроса задать не мог, никакого, только послушно отрабатывал команду батюшки "Повторяй". И так прошёл весь урок. Закончив отец Павел встал, попрощался и ушёл.
   "Вот гад! А если у ученика вопросики остались. С этим старым пнём каши не сваришь."
   Но долго предаваться злобным мыслям великому князю не дали. В учебную комнату как маленький вихрь влетел высокий молодой человек.
   - Bonjour, votre altesse! - приветствовал воспитанника его гувернёр Флориан Жилль.
   Так начался урок французского языка. Наверно в силу живости характера Жилля занятие проходило легко и весёло. Учитель постоянно шутил, рассказывал всякие забавные истории из своего детства. Было понятно, что в основном это сплошные выдумки, но это были весёлые выдумки. Саша, с удивлением для себя, довольно живо ему отвечал. Жилль иногда подправлял воспитанника, то в грамматике, то в произношении, то разъяснял непонятную фразу. Но это не превращало непринуждённую болтовню в урок. За весёлыми байками время протекло незаметно. Уже давно наступило время для отдыха, которое великий князь планировал посвятить гимнастике. А урок всё продолжался. И только вмешательство Мердера положило ему конец. Жилль исчез так же стремительно, как появился.
   Гимнастика - полчаса физических упражнений в стиле утренней зарядки и дыхательной гимнастики. В первый раз Саша решил не насиловать себя. Нужно было просто посмотреть, что он может: насколько гнётся поясница, как сильны руки и ноги, достаточно ли они быстры, устойчив ли вестибулярный аппарат, не щёлкают ли где позвонки и прочее разное. Это было скорее физиологическое обследование в движении, и результатом он остался не доволен. Он не мог согнуться в пояснице так чтобы достать до пола. Махи рук и ног не показывали желаемой амплитуды. Не смотря на это, он с удовлетворением отметил, что обладает прекрасным, для мальчика, телом. Это было не удивительно, великого князя уже два года грузили танцами, конной выездкой, гимнастикой, строевой и фехтованием. Всё это дополнялось обязательными ежедневными подвижными играми и прогулками, а также эпизодическими уроками столярного ремесла. Заплыть жиром ему не давали. Вообще Саша с содроганием вспоминал своё счастливое детство. С шести утра до десяти вечера под неусыпным контролем и в ритме давай-давай. Единственная радость летние каникулы, когда можно забраться на остров без воспитателей и не надо делать уроков. Целый месяц никаких обязанностей кроме подъёма в шесть утра и отбоя в десять. С этим не могла сравниться ни Пасха, ни Рождество, ни день рождения. Это тоже были праздники. В эти дни можно было многое не делать. Но даже тогда была масса обязанностей. Обязательные церковные службы и официальные празднования и чествования, на которых надо было стоять ровно и помнить о своём титуле.
   Урок истории начался с того что Мердер дал воспитаннику небольшую чёрную книжицу с простеньким замочком.
   - У меня нашлась вот эта книжка. Она Вам, ваше высочество, на первое время, чтобы не вести записи на отдельных листах. Думаю, скоро Вы обзаведётесь более удобным дневником.
   - Спасибо Ка-р-л Ка-р-лович, я уве-р-ен, что она п-р-игодится мне, - Саша любовно погладил книжку по переплёту и отложил в сторону. - П-р-одолжим об Александ-р-е?
   И они продолжили. Воспитатель рассказывал историю правления Александра Македонского, а наследник престола доделывал раскраску литографии "Битва при Гранике" - рождественский подарок для Папа. Ничего интересного для себя Саша в тот вечер не услышал. Сама излагаемая история совпадала с его знаниями, полученными в советской школе, только она была расцвечена многочисленными байками о великом царе. Мердер видимо хотел привлечь этим внимание восьмилетнего мальчика, но на Сашу они не произвели должного впечатления. Он лишь поинтересовался под конец урока:
   - Ка-р-л Ка-р-лович, а как вы думаете Александ-р Македонский был великим ца-р-ём?
   - Несомненно, из маленькой Македонии он сделал великое царство.
   - Но оно не на много его пе-р-ежило.
   - М-м, тем не менее. Что же касается недолговечности царства, то это объясняется внезапностью смерти Александра.
   - Возможно, Вы и п-р-авы.
   Этот урок уже подходил к концу. Воспользовавшись вопросом, воспитатель ещё рассказал о судьбах македонских царств, образовавшихся после смерти Александра. В дверях появился Агафонов и доложил о том, что ужин для великого князя подан в столовой. Этот ужин отличался от предыдущих. Теперь, стол был накрыт на двоих. Наследника посчитали выздоровевшим, и вернулся прежний порядок приёма пищи, воспитатель ел за одним столом с воспитанником.
   После ужина они вернулись в учебную комнату и приступили к составлению распорядка дня на завтра. Великий князь настоял на использовании для этого отдельного листа. По окончании написания, Саша задумчиво оглядел комнату. Наконец лицо его осветилось радостью он схватил нож для бумаг и торжественно закрепил этот лист на двери, которая вела в спальню, лихо воткнув нож в щель между не открываемой створкой и косяком. Данный манёвр произвёл впечатление на Мердера. Карл Карлович на несколько секунд остолбенел, лишь удивлённо глядя то на воспитанника, то на листок.
   - Зато тепе-р-ь всегда будет видно, что нужно делать, - задорно сообщил великий князь. - И п-р-ямо на листе можно ставить пометки, что сделано и как.
   Карл Карлович, по-прежнему, не находил слов.
   - А завт-р-а, во в-р-емя отдыха, мы пойдём в столя-р-ную мастерскую и сделаем доску для к-р-епления листа.
   - Да, наверно надо сделать специальную доску, - согласился воспитатель. - А пока, пусть данный лист полежит на столе. Мы как-нибудь управимся один день, без его наглядного созерцания.
   Глянув на часы, Мердер сообщил, что он вынужден временно оставить великого князя в одиночестве, и порекомендовал потратить это время на заполнение дневника. Саша уселся за стол взял в руки перо и замер, пытаясь сообразить, что же нужно написать о сегодняшнем дне. Но мысль не шла. Наконец он нацарапал в дневнике: "Намеченное на день сделано не полностью. Не удалось поговорить с отцом Павлом о духе самодержавия. В остальном хороший день."
   "Если возьмут почитать дневник. Пусть порадуются, за великого князя. А сейчас я напишу пару слов для себя.
   Что же нужно зафиксировать, дабы не забыть?"
   Саша перевернул книжку последним листом вверх и стараясь максимально разборчиво, но как можно мельче в строчку записал: "Лапта-футбол. Эссе: поступки, земля. Люди-Охрана. Нал. Тягло."
   "Теперь дерево целей набросать сверху."
   Нарисовал квадратик "Социум", сбоку поставил "2000". Чуть помедлив, решил дописать перспективные земли "РИ+океания+америка+ОАЭ+КНР+ЮАР". Снова задумался. Чиркнул горизонтально линию и над ней написал "сов. Чел.", а под ней "обязан, без прав".
   "Вот я и изложил суть всех размышлений за последние дни. Даже чуть больше. Теперь надо бы наметить основные инструменты для создания этого чуда. Чтобы общество жило нужно создать общие для всех категории истины, добра, красоты и справедливости. Провести границу между понятиями "Мы" и "не Мы" ввести униформу и ещё множество различных мелочей. Этим всем должна заниматься внедрённая идеология. Для того чтобы всё происходящие контролировалось и направлялось, скорее всего придётся подкрутить модель управления. При этом о хлебе насущном тоже нельзя забывать. Экономика должна не просто дополнять идеологию но и обеспечивать обществу надлежащий уровень. И конечно предстоит борьба с внешней агрессией, кроме того обществу наверняка придётся самому проявлять агрессию в меру возможностей. Пока ещё карта не скроена окончательно."
   Саша от квадратика стрелочку вниз и пометил в столбик: "идея, команда, экос, вар" и начал раскрывать подробности этих направлений. Дневник запестрел стрелочками и сокращениями слов.
   "С идеологией всё понятно. Нужна идея которая ляжет в основу мироощущения людей. В качестве рабочего варианта - идея общего тягла. Её нужно дополнить, так сказать раскрыть во многих приложениях. Этим должен заняться кто-то из местных. Поскольку тут нужно очень чутко улавливать умонастроения. Необходимо найти какого-нибудь местного литератора и спровоцировать его на работу. Тут нужен мастер слова, мастер местного слова.
   Но идею мало придумать, её мало изложить во всех вариациях, мало сформулировать все нужные категории, провести границы, создать символы. Всё это необходимо поместить в головы людей. Для этого придётся создать особый механизм или возможно частично задействовать уже созданный - церковь. Но скорее всего, придётся делать и то и другое. А направления приложения механизмов изучены в двадцатом веке хорошо. Нужно постоянно разрабатывать идеологические положения и организовывать их внедрение. Этим должна заниматься специальная группа людей - партия. Она будет вкладывать свой продукт людям в голову через культуру, новости и образование. Она будет готовить или использовать существующие кадры. Посему последовательность в создании будет такой Партия - СМИ - Школа и Театр. Для партии, помимо общей идеи, понадобятся исповедующие её активные исполнители. Они будут тем локомотивом, который потащит культуру и образование в обществе. При этом придётся их обеспечивать ресурсами.
   Этой же идеологической системой должна придётся руководствоваться при создании модели управления. Сейчас достаточно определить, где разместятся узлы принятия решений в этой модели. Царю виднее все империалистические угрозы и как их пресечь. Но сколько стоит хлеб в Крыжопле, он не знает, он физически не может охватить такой уровень детальности. Любой крестьянин лучше знает, в отношении своей деревни и быта, когда сажать, где земля плодороднее, какую скотину держать выгоднее. Посему для решения общенациональных вопросов надо обеспечить единую пирамиду власти, а для насущных вопросов на земле организовать самоуправление. При этом, как его понуждать сверху, ясно как день. А вот как обеспечить ответный удар, пока не ясно. А нужно не только обеспечить паритет этих составляющих, но и взаимозависимость. Можно попробовать решить этот вопрос созданием параллельных структур: надзирающих, представительных и собирающих информацию. Но этого может оказаться не достаточно, надо бы что-то новое придумать. Причём, желательно, с опорой на здешнюю ментальность. Но что?
   Все эти партийные и управленческие структуры и армию общество должно будет содержать. Для этого надо поднять уровень экономики и возможно реорганизовать её. Желательно так чтобы нужды народонаселения как-то удовлетворялись сами собой, без высочайшего внимания. В то же время, ежели надо космический корабль, дали команду, спланировали и вот оно. Хотя для этого времени лучше думать о сапогах для армии. Мне предстоит найти свой баланс между рынком и командной схемой, материальной и финансовой составляющими, видами собственности, уровнями закрытости. Пока предполагаю, основные ресурсы и структурообразующие средства производства обобществить, а вторичные средства производства можно оставить в частных руках. Государственные нужды удовлетворять по командной схеме, рядовым потребителям оставить рынок. Сектор структурообразующий и тяжёлый закрыть для частных инвестиций, сектор мелкий откроем настежь, даже для иностранцев. Удовлетворение государственных нужд будет оцениваться по материальной составляющей, частных нужд - по финансовой. Получится своеобразный кентавр. Государственные нужды будут удовлетворятся планово по команде, на это будут потрачены все основные ресурсы, заниматься этим будут проверенные товарищи, эффективность их труда мы оценим по степени удовлетворения нужд. И это будет базой всей экономики в части создания национального продукта. Так сказать, это тело кентавра. Нужды населения будут удовлетворяться частными предпринимателями, действующими в условиях частично регулируемого рынка с контролируемой свободой выхода на внешний рынок. Эффективность труда в этой сфере будет оцениваться по полученной прибыли. Она будет отвечать за основную занятость и наличие у экономики человеческого лица. Эти две сферы могут слегка взаимопроникать друг в друга. Казённые заводы могут выбрасывать излишек на рынок и брать недостаток у частников, но в целом это две разные системы, совмещённые в одной стране. Так сказать на основе диалектического принципа единства и борьбы противоположенностей. Жизнеспособность кентавра надо ещё обдумать.
   Эту экономику нужно будет поддерживать штыком, поскольку конфликтов с другими странами избежать не удастся. Хорошо, что у России есть два союзника. Сейчас, в России профессиональная армия, комплектуемая на принудительной основе. Она имеет два главных недостатка: слишком много людей выключено из хозяйственной жизни, слишком их мало задействовано в армии. Разумным представляется организовать полупрофессиональную форму. То есть дополнительно к имеющемуся профессиональному костяку добавить людей по временному призыву. И комплектацию профессионалов, уменьшив, проводить также по смешенному варианту: для каких-то войск на контрактной основе, а для каких-то на принудительной. Одним из главных моментов является вопрос обучения генерального, офицерского и рядового состава. Подвижки в этом есть, но обучение явно недостаточно. Нужно интенсивнее прогонять людей через учебные заведения. При этом не избежать открытия границ сословий. Поскольку дворян на всё это не хватит. А это большой социальный вопрос. В своё время, проникновение разночинцев в высшие учебные заведения послужило катализатором всяких брожений. Тут придётся что-то придумать. Нужны образованные кадры и в армии и промышленности. Брать людей придётся с низов, поскольку больше не откуда, и вот тут можно нахлебаться всякого. Их можно загонять в партию и править там мозги.
   Структуру армии и флота пока обдумывать бессмысленно. Вообще это скорее дело военных. Намечать пути развития тоже рано. Поскольку текущее и возможное оснащение пока не ясно."
   Саша закончил обозначать мысли в записной книжке, и откинулся на спинку стула, соображая, что он забыл из своих высоких и далёких планов. Поняв, что для начала достаточно, он сосредоточился на более низком уровне.
   "Даже не вдаваясь в детали устройства экономики страны. Можно сразу определить, что приоритетным направлением развития и сферой приложения моих сил являются пути сообщения. Дороги и Связь. А ещё точнее Железные дороги и телеграф. Вот на это и направим деятельность в первую очередь. И то и другое должно находиться под строгим государственным контролем. Нужны деньги, железо, медь и люди. Причём именно люди, образованные люди, являются самым труднодоступным элементом. Остального у меня тоже не богато, а точнее ничего у меня нет. Но золото можно в перспективе взять в Калифорнии, железо добыть на Урале. Медь не помню где, но тоже наверно можно достать. А вот где взять столько металлургов, электриков и машинистов? Где взять столько людей обладающих нужными профессиями? Пока я не могу сделать ничего. И начинать придётся с малых шагов. Но самое главное очевидно уже сейчас, нужно наращивать человеческий потенциал.
   Кстати, надо будет накрапать Папеньке эссе о пользе железных дорог. Хотя он наверно и так в курсе."
   Сделав ещё пару пометок и написав слово "люди" и три восклицательных знака, Саша направился в библиотеку, чтобы подальше спрятать книжечку. Он прошёл сквозь спальню и оказался в своей библиотеке. Теперь осталось выбрать место. Замерев ненадолго в растерянности, он пришёл к выводу, что нет такого места, куда не проникают заботливые руки прислуги. Вернулся в спальню. Огляделся. Места по прежнему не нашёл. В столовой раздались шаги, скорее всего, Мердера. Надо было решать. Спрятал книжицу под подушку, отложив вопрос с тайником на потом.
   Карл Карлович предложил в1спитаннику совершить вечерню молитву и направиться спать. Уже засыпая, Саша подумал, что завтра у него начнётся обычная жизнь великого князя, и он дал себе зарок, что не станет притворяться больным.

Глава 6

Мы красные кавалеристы

6 января 1826, Санкт-Петербург

   Сегодняшний день обещал быть удачным по многим обстоятельствам. Во-первых, погода стояла довольно теплая, и солнышко дарило радость. Во-вторых, сегодня праздник. В-третьих, нет уроков. И наконец, в-четвёртых, Саша отправляется на парад, и господин Мердер не будет маячить рядом довольно значительное время.
   "Дела идут не очень успешно. Я удачно обеспечивал необходимый минимум встреч с Папа, положенный хорошему сыну. Благо это был не сложно, поскольку император был чрезвычайно занят. Последняя достаточно длительная встреча с ним была двадцать пятого декабря. Тогда я получил от Папа большую книгу в кожаном переплёте для ведения записей. Надо же, как он догадался. Я успешно сыграл роль радостного ребёнка. С Мама мне тоже удалось минимизировать встречи. Александра Фёдоровна себя очень скверно чувствует, переживая нервное потрясение, полученное во время восстания. Она редко выходит из своих комнат в Аничковом дворце, и когда это случается, она старается обойтись без свидетелей. Дело в том, что её поразил нервный тик и голова её то и дело дёргается назад, а лицо при этом искажается гримасой. С сёстрами тоже всё удачно обошлось. Я в Зимнем, они в Аничковом. Встречались лишь двадцать пятого, поскольку в остальное время я загружен уроками, или как здесь было принято говорить классами.
   На этом хорошее можно закончить и перечислить плохое. Агафонов, глубиной своей крестьянской души, явно почувствовал, что во мне что-то не так. Но дело его маленькое, и он, судя по всему, не сильно морочился этими вопросами. Надо думать, декабрьские события, которые уложили в кровать гранд Мама, Мама и заставили Папа вертеться ужом, давали удобные объяснения происходящим изменениям в моём поведении. Тем более, что я, по свидетельству Рюля, тоже пережил нервный припадок. Жилль время от времени отмечает, что я как-то повзрослел. Темпераментный француз не стеснялся высказать это в виде похвалы. Но хуже всего дело обстоит с Мердером. Я не удивлён, что человек, приставленный к наследнику престола "надзирать за поведением", пристально ко мне присматривается. Временами кажется, что этот человек уже расколол меня, и дальнейшие игры бессмысленны. Это тоже не удивительно. Карл Карлович уже почти два года находится подле своего воспитанника, практически неотлучно. Он имеет свои комнаты в Зимнем, но ночует в моей спальне. Он может питаться в столовой третьего этажа Зимнего вместе с остальными, но он ест за одним столом со мной. Он часто присутствует на уроках других преподавателей. Много занятий проводит сам. Можно уверенно сказать, что никто другой не знает великого князя, так как его воспитатель. Думаю, даже материнское сердце Александры Фёдоровны, мне было бы обмануть легче, нежели проницательный ум Мердера. Уже несколько раз в наших беседах возникали неловкие паузы, в которых он, как бы приглашал меня рассказать всю правду без утайки. У него хватает ума, быть осторожным и не задавать прямых вопросов. Но все мои проколы он замечает, анализирует и надёжно архивирует. Рано или поздно Мердер предложит мне исповедаться. Знать бы только, когда он спросит, и что рассказать ему. Пока же я делаю вид, что я мальчик, решивший внезапно повзрослеть и изменить свою жизнь, а Карл Карлович, делает вид, что верит мне.
   Хотя его понять можно. Он контролировал тело наследника в он-лайн режиме. Даже если его не было рядом, то рядом был другой надсмотрщик. Поэтому подмены великого князя близнецом или что-нибудь похожее можно смело исключить. Саша это Саша. Изменение в характере, столь внезапное и столь кардинальное могло произойти по массе причин. Тут и нервный припадок мне в помощь. Но самое главное в его глазах - Саша это Саша. В сложившихся обстоятельствах понятна и нерешительность Мердера и его стремление не действовать сгоряча, а тщательно понаблюдать за, бесспорно, своим воспитанником. К каким выводам придёт этот лютеранин, боевой офицер и опытный преподаватель в результате своих наблюдений, предсказать сложно. Остаётся только делать то, что начал."
   Тем не менее, Саша невольно старался избегать внимания воспитателя. Он пытался сделать так, чтобы Мердеру было сложно наблюдать за ним. Он понимал, что это обстоятельство тоже выявлено и положено на соответствующую полочку в архиве, но сделать с собой ничего не мог. Это было выше его сил, он избегал Карла Карловича на каком-то подсознательном уровне.
   Этот день был восхитителен. Сегодня, в день Богоявления, должен состояться традиционный крестный ход и парад. А это значит, что уже сейчас, закончив надевать свой красный гусарский мундир и взяв из рук камердинера начищенный кивер, великий князь, направится к императору и будет в его свите. А господин Мердер останется либо в Зимнем, либо в толпе зевак дабы наблюдать за воспитанником издали.
   "Конечно, я буду на виду. И Папа будет смотреть за мной, но у Папа много своих забот, и он не Мердер."
   Закончив одеваться, Саша прошёл в столовую, где его ожидал Карл Карлович.
   - Вост-р-иков! - позвал Саша, и выдал явившемуся слуге указание. - Ты сейчас отп-р-авишься на площадь, когда п-р-ибудут гуса-р-ы из моего полка, доложи мне. Я буду возле импе-р-атора.
   - Слушаюсь.
   Воспитатель проводил взглядом лакея и обратился к великому князю:
   - Позвольте мне дать Вам несколько наставлений. Прошу Вас, когда будете идти старайтесь шагать не торопливо, но выдерживайте расстояние до императора, не отдаляясь, но и не приближаясь. Держите голову прямо, чуть задрав подбородок вверх. Поворачивайтесь всем телом, как при строевых эволюциях... - Мердер знал, что говорил, прежний Саша в своей ребячьей горячности никогда не мог долго выдержать официальных церемоний. Нынешний, тоже покорно кивал, на высказанные напутствия. А тем временем прикидывал, где бы ему ошибиться, чтобы быть похожим на прежнего Сашу, но при этом произвести на Папа впечатление повзрослевшего сына. - ...Прошу, когда будете стоять не переминаться с ноги на ногу...
   Когда лекция о правилах поведения была прочитана, воспитанник ответил:
   - Я поста-р-аюсь не подвести Вас, Ка-р-л Ка-р-лович.
   - Спасибо. И если будете разговаривать, то не выделяйте букву "Р". Сейчас будет лучше картавить.
   Почтительно согласившись с воспитателем, маленький корнет лейб-гвардии гусарского полка одел в прихожей ментик и направился в апартаменты императора. Остановился в прихожей возле зеркала, полюбовался на ладного маленького гусара, варёный рак посмотрел на него из зеркала, и направился не торопливым шагом в коридор, напевая полушёпотом марш Будённого. Настроение было прекрасным.
   Подходя к апартаментам государя, великий князь увидел, что коридор был забит царедворцами. Свита собиралась небольшими кучками и в полголоса что-то обсуждала. Гул стоял страшный. В приёмной императора тоже находилась толпа. Но здесь флигель-адъютант не позволял разговаривать, все стояли молча. Саша прокрался к входу в кабинет и стал возле двери, предварительно обменявшись взглядами с флигель-адъютантом.
   Ожидание тянулось долго. Дождаться императора так и не удалось, в приёмную втолкнулся Востриков с докладом, что гусары прибыли и стоят возле Эрмитажа на Дворцовой площади. Пришлось спешно покинуть приёмную. Бегом по лестнице на улицу. Там быстрым шагом к месту расположения. Гусары издали заметили красный мундир. Порядки выровнялись. И наследника престола встретили рапортом:
   - Ваше Императорское Высочество, э-э полуэскадрон лейб-гвардии гусарского полка э-э прибыл э-э для участия в параде, - скорее пробубнил чем доложил, выдвинувшийся на встречу обер-офицер.
   - Кто доложил? - как можно чётче спросил великий князь.
   - Э-э Лейб-гвардии поручик Колокольцев.
   - Доклад принял, - Саша вложил все усилия во второе слово, и оно вышло вполне понятным.
   Маленький корнет пошёл вдоль строя. Он внимательно осматривал гусар, замерших возле своих коней. Что-то его смутило. Один кивер выглядел как-то не так. Подойдя ближе, он понял причину и указал пальцем в рядового:
   - Поправь застёжку. Кивер потеряешь, - Слишком много "Р", под конец фразы он чуть не задохнулся.
   Закончив осмотр, встал напротив строя и, стараясь говорить как можно чётче, громко напутствовал:
   - Покажите себя молодцами!
   - Не сомневайтесь, Ваше Императорское Высочество, - Ответил за всех Колокольцев. - Вам и Василию Васильевичу не будет стыдно.
   - Если вот тот рядовой не поправит застёжку, то будет.
   - Непременно, исправим.
   Великий князь кивнул и поспешил к отцу. Отойдя немного, он оглянулся. Никаких действий поручик не предпринимал. Он просто ждал, когда мальчик уйдёт.
   "В кандалы бы разгильдяя, на часок."
   Саша бегом вернулся к гусарам. Подбежал к рядовому с болтающейся застёжкой, и крикнул:
   - Имя?
   - Лейб-гвардии рядовой Ильин.
   - Я тебя запомнил. Учти.
   Потом он развернулся и пустил бегом в приёмную отца. Влетел по лестнице на второй этаж и опоздал. Император уже вышел и вместе со свитой направлялся к парадному выходу, и наследник престола оказался в конце шествия. Решение созрело быстро. На первый этаж, через окно во двор, из двора чёрной дверью и втиснуться в начало процессии у парадного выхода. Бегом, марш!
   Он успел вовремя. Запыхавшийся он стоял по правую руку государя, когда процессия готовилась выйти на набережную.
   - Ты где был? - шёпотом поинтересовался Папа, слегка наклонившись к сыну.
   - П-ове-ял, в каком виде п-ишли мои гуса-ы.
   - И как?
   - Р-азгельдяи.
   - Сосем плохо?
   - Может и успешно п-ойдут, - предположил Саша, - но мне не пон-авились.
   Император кивнул и выпрямился. Все ожидали появления митрополита. Наконец флигель-адъютант дал сигнал, что Митрополит Санкт-Петербургский Серафим с сопровождающими прибыл и находится возле Иорданского подъезда Зимнего дворца. Государь двинулся вперёд. Одновременно за ним зашевелились остальные. Большие двери распахнулись, и в помещение вкатился холодный воздух, а вместе с ним гомон толпы и песнопение. Император вышел на улицу, и встал сразу за служителями церкви. наследник неотлучно находился по правую руку от отца. Свита была задержана флигель-адъютантом и сразу за государем заняли место знаменосцы. После этого было дозволено двинуться свите. Митрополит получил кивок от флигель-адъютанта, и процессия тронулась.
   Шествие встречалось толпой с ликованием. Шли, торжественно распевая молитвы. Священники несли кресты и иконы. Иордань - прорубь в виде креста, была устроена напротив большого подъезда Зимнего дворца, выходящего на набережную. Так что идти было не далеко, и продолжительность действа определялась только торжественностью. Над прорубью была сооружена Иорданская сень, представляющая собой деревянную ротонду с голубым куполом, завершённым крестом и украшенным золотыми звёздами.
   Император, наследник престола и митрополит прошли под купол. Знаменосцы окружили Иорданскую сень с наружи, склонив знамёна внутрь. Остальные заняли набережную. Толпа стояла чуть поодаль, стараясь рассмотреть происходящее. Под куполом Иорданской сени был расположен деревянный голубь в золотых лучах, изображающий Святой Дух. Когда все заняли свои места, началось торжественное богослужение Водосвятия. Больше всего Сашу поразило, насколько поставлен у митрополита голос. Он был уверен, что его слышат и разбирают даже в толпе. Профессионализм всегда внушал уважение. Тем временем митрополит перешёл от слов к делу и трижды окропил водой из проруби сначала знамёна, а потом императора и великого князя. В это время с Васильевского острова раздались пушечные выстрелы.
   На этом церковная часть праздника была закончена, и государь в сопровождении знаменосцев и свиты прошёл на Дворцовую площадь для смотра войск. Торжественное прохождение проходило не складно. Саша, избалованный парадами на День Победы, не смог оценить всей красоты момента. Пешие части прошли в ногу, но при этом тела марширующих были довольно раскрепощены. В результате ощущения монолитности построения не возникало. Конница произвела ещё более гнетущее впечатление. Кирасиры прошли очень неплохо, но его лейб-гвардии гусары, не могли даже прилично выдержать линию. И перемещались какими-то кривыми волнами. По законам жанра, Колокольцев, когда салютовал императору, потерял кивер. "Остаётся только сгноить его в казематах" - подумал Саша. Конная артиллерия напомнила цыганский табор. Особенно когда с одного из лафетов упал банник и солдат обслуги вынужден был спрыгивать и ловить его на земле. Зрелище было плачевное. Государь тоже был не доволен. Он посмотрел на сына, но тот лишь слегка развёл руками и изобразил на лице картину "Ну я же говорил".
   После окончания парада, состоялся праздничный ужин. Наследник находился подле отца и старался произвести на него и на Мама впечатление своими манерами. Это был малый торжественный ужин. Под него было задействовано девять больших залов дворца. В то время как при проведении большого торжественного ужина столы размещали даже в Эрмитаже. Тем не менее, собрание было весьма представительным. Особый интерес у Саши и у его Папа, вызвал посол Великобритании. По окончании основного ужина присутствующие разбились на беседующие группы, потребляющие чай и десерты с маленьких столиков. Папа не преминул увлечь с собой английского посла. Малолетний великий князь не мог пойти с ними, оставалось только маячить на периферии пытаясь напроситься в компанию. Он лишь услышал, что Папа интересовался: "прибудет ли на коронацию Уильям Кавердиш". Он не понимал, зачем государю понадобился этот англичанин. Его беспокоило лишь одно обстоятельство, он не мог заговорить первым.
   Однако усилия не пропали напрасно. Видимо с подачи посла, император решил представить своего наследника Перси Клинтон Сидней Смиту, шестому виконту Стрэнгфорд, лорду Пэнхерст. Хотя Саша почувствовал, что Папа не доволен, он не раскаивался в своей настырности. Пара общих фраз, и вот уже лорд Стрэнгфорд снисходительно интересуется у маленького мальчика:
   - Как вам понравился парад, ваше высочество.
   - Я в восторге от наших богаты-ей! - полусолгал великий князь. - В-яд ли в д-угих ст-анах есть люди с такой статью и силой. Р-усский солдат не р-аз доказывал свою силу на поле боя, и этот па-ад лишь ещё р-аз показал силу р-усского о-ужия.
   - Да, русские солдаты подтвердили свою славу богатырей в войне с узурпатором Бонапартом, - с готовностью подтвердил Стрэнгфорд.
   - Английские солдаты, тоже достойно показали себя в той войне, - Саша решил всё таки взять инициативу. - Но в моём воз-асте, наве-ное, лучше инте-есоваться подвижными иг-ами, чем войнами. Со в-емён Пет-а Великого наши солдаты иг-ают в лапту, наве-ное это учение и помогает им побеждать.
   - Император Пётр был великим правителем, его решение было мудрым. Можно только сожалеть, что английских солдат не обязуют подобным учением. Хотя в Англии очень распространена похожая игра - крикет.
   - А Вы, лорд Ст-энгфо-д, иг-аете в К-р-икет?
   - Да, я член клуба Мэрилебон.
   - Клуба? А зачем необходимо быть членом клуба? Р-азве нельзя иг-ать п-осто?
   - Конечно можно, но клубы позволяют устраивать матчи, соревнования, между разными командами. Это как если бы солдаты Семёновского время от времени играли с солдатами Преображенского полков, чтобы выяснить кто из них лучший.
   - Вы думаете, это принесёт пользу, когда солдаты разных полков соревнуются между собой? - Решил принять участие в разговоре государь.
   - Я полагаю, да, - уже серьёзно отвечал английский посол. - Полки и так соревнуются между собой: то в пьяной удали, то в распутстве, а так у них будет вполне благовидный повод для соревнования.
   Саша сделал своё дело, настало время уходить.
   - Ваше величество, уже довольно поздно, позвольте мне оставить Ваш ужин. Мой воспитатель, наверное, уже давно ждёт меня.
   - Да, ваше высочество, желаю Вам хороших снов, - отпустил сына Николай Павлович.
   После ужина времени осталось лишь написать дневник и лечь спать. Наследник престола вернулся в свои комнаты. Сел в учебном классе и начал вносить записи в свой красивый большой дневник. Закончив с официальным дневником, он переставил стул к окну, сел и задумался:
   "День прошёл не плохо. Посмотрим, как изменится ко мне в разговорах Папа. Но главное удочка закинута. И надо как-то выходить из детского положения. Спалят меня, если я буду из себя мальчишку строить.
   Завтра, когда Мердер будет гонять меня по плацу. Попробую обсудить с ним парад. Только бы не ляпнуть чего. Или может бережёного, бог бережёт. А мальчик Саша стал бы обсуждать парад с учителем по строевой подготовке?"
   - Понравился ли Вам парад, ваше высочество? - Карл Карлович стоял в дверях.
   - Пехота п-р-ошла весьма достойно...- сохраняя детскую взрослость, произнёс великий князь и затормозил на полуслове, не желая врать, что всё понравилось.
   - Вот как, - пришёл ему на выручку воспитатель, - тогда завтра я Вам поясню, как они должны были пройти.
   - Неужели Вы не довольны ими, - решил подыграть Саша, - ведь это гвардия.
   - Гвардия, видимо, больше занята заговорами, чем военным делом, - отрезал бравый офицер. - Предлагаю направиться спать.
   И, удерживая на лице возмущённую мину, Мердер направился к дверям спальни.

Глава 7

Сегодня праздник у девчат

14 апреля 1826, Санкт-Петербург

   В учебной комнате за столом сидел мальчик, пока ещё семи лет, по имени Саша. Он только что закончил делать пометки в чёрную книжечку и сейчас задумался о текущих делах. Если сравнить его с тем мальчиком, что приехал в Зимний дворец четырнадцатого декабря, то можно поразиться, насколько он изменился за четыре месяца. Он вырос примерно сантиметров на пять. При этом исчезла былая щуплость и тонкость. Его округлое лицо с пухлыми щёчками вытянулось, и щеки перестали выделяться своей пухлостью. Движения его ранее резкие и суетливые стали расчётливыми и точными. В его ранее весёлом взгляде появилась какая-то задумчивость. Прежняя картавость исчезла, хотя "Р" звучала в его речи ещё, как-то обособлено. В разговоре он время от времени срывался то на крик, то на плач, то на смех. Он и раньше был весьма впечатлительным ребёнком, но тогда причины его слёз или крика были понятны окружающим и ему самому. Теперь же, он был непредсказуем. Ситуации, которые раньше вывели бы его из себя, он переносил стоически и при этом мог разреветься от совершенно невинной фразы или жеста. Игры ранее любимые и вызывающие радость, теперь, воспринимались им как обязанность. Ранее любимую, форму корнета, он теперь одевал лишь по официальным случаям. Вот и сейчас он был одет в сюртук с погончиками, считая это более практичным.
   "Похоже, что наличие взрослого сознания сдвигает гормональный баланс. Это видимо и сказалось на моих отношениях с другими детьми. Если раньше они вместе со мной готовы были засесть где-нибудь в углу и вести долгие детские беседы обо всём, всём, всём. То теперь со мной дети стараются не общаться. Видимо почувствовали, что мне их разговоры не интересны. Первые пару месяцев я пытался влезть в детскую компанию, но потом понял - это бесполезно. Дети не приняли меня. Никто не осмеливается меня гнать, и всегда охотно отвечают на любой вопрос. Но видно, что они тяготятся моим присутствием. Я стал чужой для них в их, детских, забавах. Стал неспособен искренне верить, что я капитан воображаемого корабля или полководец воображаемой армии, и дети сразу почувствовали это. Также не стало для них тайной отсутствие у меня азарта в привычных подвижных играх. Моя вспыльчивость и непредсказуемые капризы не позволяют мне смириться с привычными для детей постоянными изменениями правил игр. Я стал мальчиком-сутяжником. В результат пришлось поставить крест на попытке завербовать себе сподвижников из коллег по детским играм. Перестав быть ребёнком, я стал для них чужим, наверное, даже более чужим, чем взрослые. Те ведут себя соответственно внешнему виду. Я же выгляжу как ребёнок, а веду себя как...не как ребёнок.
   Ещё хуже дело обстоит с Мама. Первый месяц я изображал из себя занятого мальчика, и умело уходил от общения с матерью. Но "сколь верёвочке не виться", наконец я попался к ней в объятия. Насколько мог я постарался быть естественным. Только мама, кажется, почувствовала, что-то не так с её сыном. С тех пор, когда она смотрит на меня, взгляд у неё становится каким-то настороженным.
   Пожалуй, единственный кто радуется изменениям в мальчике - это Николай Павлович. Успешная атака на параде на день Богоявления принесла свои плоды. Вот тогда, похоже, Папа и увидел в сыне не мальчишку. А совсем добила его моя дикция. С месяц назад на семейном обеде, он её особо отметил. С тех пор его отношение ко мне резко поменялось, он стал говорить со мной как с человеком ответственным, почти взрослым, и всячески старался продемонстрировать это своё отношение. Причём делал он это с видимым удовольствием. Хотя я, следуя солдатской мудрости, старался лишний раз не показываться отцу на глаза. Впрочем, это было не трудно. Государь был очень занят, и встречаться приходилось в основном в официальной и полуофициальной обстановке. А там рассудительный сын, производил вполне благоприятное впечатление.
   Что же касается воспитателя. То с ним я себя ощущаю Осей Бендером в клубе "Четырёх коней". Мне осталось только украсть ладью. В мою пользу играет то, что Мердер не может решить, что делать со всей накопленной обо мне информацией. Ведь сам он надо мной не властен, а предъявить свои догадки государю он не может. Императору нужны не психологические заключения об изменении великого князя, а вполне конкретные зафиксированные проколы, причём желательно негативные. А их я пока не сделал. Я ем не так, говорю не так, хожу не так, но с этими умозаключениями Карл Карлович к Папа не пойдёт. Посему пока я не украл ладью у нас с воспитателем шаткое равновесие. Я вовремя перестал играть с Мердером в шахматы. Свою задачу эта игра выполнила, я даже стал время от времени выигрывать. Ещё не хватало расстроить противника проигрышами. И без этого проблем тьма.
   Но наличие шаткого равновесия не должно мешать делать дела. Чуть больше двух недель назад у меня состоялся замечательный разговор с воспитателем. Мы говорили о необходимости быть сильным и выносливым мальчиком и плавно перешли к спортивным играм. И вот тут я ввернул, про разговор императора с английским послом. И что он заинтересовался крикетными клубами. И даже задумался о введении таких же клубов при каждом гвардейском полку. Мердер тогда высказался как-то неопределённо:
   - Государь не обдумав не примет ни одного решения.
   - Вот и я так думаю, - с горячностью принялся я вкручивать ему свою установку, - надо сначала организовать один клуб и посмотреть, как это выходит. И даже лучше его сделать не при гвардейском полку, а при Вас, Карл Карлович. Да, да! Сделать клуб из сыновей придворных, чтобы развивать их силу и выносливость. И мне было бы интересно в таком клубе состоять.
   - Полагаю это слишком хлопотное дело...
   - Да, ничего хлопотного, нужно-то человек двадцать пять детей и площадка и, возможно, пару комнат, для занятий в непогоду и всё. И тогда пустые детские забавы, превратятся в серьёзное дело, которым не стыдно заниматься даже взрослым. А я буду Вашим помощником, хочу вместе с Вами проводить занятия. А может быть и в Ваше отсутствие, если у меня получится, - было видно, что он попался. Хотя я довольно топорно выставил маяки, - Вы подумайте, насколько легче Вам будет заниматься со мной, если я сам буду стремиться быть лучше своих сверстников в клубе. И императору эта идея понравится, я уверен. Ведь он сейчас обдумывает создание таких клубов и будет только рад сначала опробовать эту идею.
   Вот такой примерно был разговор. Я не сильно обольщаюсь на предмет своего красноречия. Конечно, Мердер не побежал сломя голову пробивать эту идею. И даже, наверное, отнёсся к ней с опаской. Но главное было сделано. Я практически уверен, что этот крючок уже достиг ушей государя.
   И через тридцать минут, я напрошусь в попутчики Папа, в его ежедневной прогулке, и попробую подсечь."
   Саша встал и направился в спальню. Там он спрятал книжечку под подушку и подошёл к шкафу. Он быстро переоделся в гусарский мундир, и в расчётное время уже караулил императора. У подъезда уже стоял ожидающий возок. Государь был как всегда точен, а наследник престола угадал время правильно. Ровно половину третьего Николай Павлович вышел и направился к лестнице, на которой, совершенно случайно, столкнулся с сыном.
   - Папа, ты на прогулку? Возьмёшь меня с собой? - С ходу взял быка за рога Саша.
   - У тебя же сейчас время на отдых, тебе скучно с другими детьми?
   - Я не скучаю, но я с большим удовольствием провёл бы это время с тобой, а не в играх. Заодно и прогуляюсь, я сегодня на улице почти не был.
   - Пошли.
   Они спустились вниз и уселись в возок. Кучер тронул вожжами и покатил по улицам Петербурга. Сначала поехали по набережной мимо адмиралтейства. Государь молчал и придирчиво оглядывал окрестности. Саша сидел рядом и помалкивал, полагая, что вступать в разговор первым было бы не правильно. Он тоже принялся наблюдать за тем, как разгружаются первые в этом году корабли у адмиралтейства и у английской набережной.
   - Надо же не так давно лёд ушёл, а они уже приплыть успели, - подивился малолетний великий князь.
   - Это ближайшие соседи, торговый интерес требует быть первыми, вот купцы и торопятся. А англичане и французы раньше конца мая не появятся. Им далеко плыть, - пояснил Папа.
   Возница не спешил. Это прогулка. Возок плавно повернул обратно на Сенатскую площадь. Потом выбрался на Невский проспект и покатил по нему. Возле Аничкова моста император решил нарушить молчание:
   - Значит, тебе не так интересно играть с детьми, как молча кататься в коляске? - Немного усмехаясь, спросил он.
   - Мне кажется, что я вырос из этих игр. И просто кататься и думать о чём-то своём, для меня более привлекательно, чем бегать по коридору воображая себя пиратом на корабле. Мне хочется играть, но я бы хотел более осмысленных игр.
   - Каких же игр ты хочешь?
   - Я хочу чтобы игры не столько веселили меня, сколько развивали во мне какие-нибудь хорошие качества, например: силу, упорство, трудолюбие, ум, ловкость, смелость. А в детских играх не нахожу этого, в должной мере.
   - Так что же ты хочешь? Ты ведь одно время в шахматы играл, а теперь перестал. А ведь это та самая игра, что развивает ум.
   - Я не перестал играть в шахматы. Я просто стал меньше в них играть. Время от времени мы с Карлом Карловичем разыгрываем пару партий. Но нужно думать и о других качествах. Скоро уже наступит лето. Мы переедем в Царское, я буду играть в салки или в мяч. Но я бы не хотел, чтобы эти игры были забавой. Я не хочу играть в салки, я хочу, как древние греки, состязаться в быстроте бега. Я не хочу играть в лапту, я хочу соревноваться командами как в английском крикете. Я хочу, чтобы это перестало быть игрой, а стало занятием достойным великого князя, независимо от его возраста.
   - Да, Карл Карлович прав, ты сильно изменился после болезни, - душа Саши на секунду поискала себе место в других частях тела. Он замер в ожидании продолжения. - Он считает, что ты стал слишком взрослым и рассудительным для своего возраста. Теперь я и сам это вижу.
   Они замолчали. Возок катился дальше, а они сидели и молчали. Папа смотрел на проплывающие мимо дома и прохожих и думал о чём-то своём. А сын смотрел вперёд в холку лошади и соображал, как развернуть ситуацию. Молчание затягивалось, а Саша боялся ошибочной репликой усугубить ситуацию. Наконец решение было принято.
   - Когда я болел, - неспешно начал он, - я много думал о том, что произошло с нами. О том, как ты стал императором. О том, как я стал наследником. О тех людях, что хотели убить нас за это. И я понял, что ни император, ни его наследник не могут быть слабыми... - Николая Павловича буквально развернуло в сторону сына, он весь напрягся, словно пытался вытянуть из него продолжение. И Саша, уже более уверенно, произнёс, - ...не могут уступить врагам. Если они сдадутся, то погибнут не только они, не только их семья. Погибнет вся Россия, - Голос великого енязя зазвучал громче и твёрже. - Погибнет империя, которую основал, наш предок, Пётр Великий. Поэтому мы должны быть сильными. Поэтому я должен быть сильным, если хочу быть достойным наследником. И я - буду!
   Николай Павлович кивнул и снова повернулся разглядывать прохожих. Он и шевелил губами, видимо беседуя с самим собой.
   - ...отняли у меня mon petit Sasha... - донесся обрывок этой беседы.
   Напряжение сразу ушло. Теперь Саша начал готовиться к реализации своей задумки. Сам начинать разговор об этом он не решался. Однако долго оставлять Папа в таком состоянии не следовало. Если искать случай, то он всегда подвернётся. Чуть впереди великий князь заметил нескольких человек, о чём-то спорящих на повышенных голосах и яростно жестикулирующих. Он не преминул воспользоваться случаем.
   - Посмотри Папа! Что это там происходит? - окликнул он государя, показывая на спорящих.
   - Правь к ним! - велел император вознице.
   - Что здесь происходит! - встав, повелительно поинтересовался Николай Павлович.
   Предстояло разобрать по справедливости спор между съёмщиком квартиры и арендодателем. Выяснив, что квартиру снимает гвардейский поручик, государь быстро нашёл решение, внеся "за своего подопечного" спорную сумму. Когда удовлетворённый владелец дома ушёл. По-отечески улыбающийся император, внезапно изменил выражение лица. Смерив поручика уничтожающим взглядом, с металлом в голосе он произнёс:
   - Тебе, гвардии поручик, надлежит завтра по прибытии в часть доложить полковому командиру о произошедшем.
   Император с наследником продолжили прогулку. Напряжение было снято, теперь можно было вернуться к прерванному разговору. Выждав несколько минут, Саша посчитал возможным начать:
   - Гвардия, по мнению Карла Карловича, теряет боевую удаль, находясь в городе. Гвардейцы озабочены больше балами и пьянками чем службой, - Папа посмотрел на сына и, слегка выгнув бровь, улыбнулся.
   - Он прав, только нельзя же всё время воевать, - возразил Николай Павлович.
   - Нельзя, и не нужно. Их стоит просто занять чем-нибудь: либо маршировкой как при дедушке, либо, например, как рассказывал лорд Стрэндфорд, создать им клубы и пусть мяч палками бьют, это всяко лучше, чем вино пить.
   - Не наше это - клубы. Ещё нижних чинов заставить мяч бить, как это Пётр повелел, это одно. А благородных офицеров сложно представить за этим занятием.
   - Так, Карл Карлович, уже придумал всё. Начать нужно с императорского дома. Первый клуб создать из детей придворных, для целей их воспитания и научения, - Саша распалился, и невольно увеличил темп речи, стремясь высказать основное. - Карл Карлович его возглавит. Я помогу. Будем соревнования устраивать. Заодно и посмотрим, как это всё действует. А там, если всё хорошо пойдёт, можно и взрослый клуб учредить. А потом уже в полках учреждать. А если плохо выйдет, так детский клуб распустить не сложно. И повода придумывать не надо - дети выросли и этого достаточно.
   - А есть ли смысл тратить на это время и деньги, - нехотя сопротивлялся Папа.
   - Затрат совсем больших не будет. А время. Чьё время? Карл Карлович и так за мной и моими товарищами по игре надзирать должен. А будет эта игра детской забавой или чем-то серьёзным, большая ли в том разница для него. Конечно, детей будет больше. Карл Карлович, предполагает собрать около двадцати пяти человек, но для начала можно ограничиться дюжиной.
   - А ты, значит, помогать Карл Карловичу собираешься, - ухмыльнулся Папа. - Ладно, обдумать это надо.
   - Конечно, надо обдумать. Но вот это мне интересно, а просто в салки играть - нет.
   Саша сделал вид, будто набычился, и стал разглядывать окрестности.
   - Пора назад поворачивать! - крикнул император вознице. - На набережную и по набережной к дворцу.
   - В салки ему не интересно... - проворчал себе в усы Папа.
   - Лучше расскажи, какие тебе занятия больше нравятся, - незатейливо перевёл Он разговор.
   - Сейчас я и не учусь особо. Начало занятий Андрей Васильевич на осень наметил. Я нынче занимаюсь не по плану его, а лишь бы в праздности не пребывать. А больше всего мне хочется из ружья стрелять, да на коне скакать. Я ведь гусар.
   - Я было подумал, что ты можешь увлечься географией. Месье Жилль очень хвалил тебя.
   - Мне хотелось бы самому стать исследователем новых земель, но думаю мне суждено только снаряжать экспедиции, - грусть в Сашином голосе звучала неподдельно. - Просто месье Жилль очень хорошо преподаёт, поэтому я так успеваю в географии. Но русский язык меня заботит больше. Он мне кажется чрезмерно сложным. Я с ним освоился, но мне не совсем понятна необходимость писать "ер" в конце каждого слова. Может лучше писать мягкий знак там где "ер" быть не должно. И остальные правила написания тоже сложны. В русской грамматике твориться какой-то беспорядок.
   - Так ты готов уже реформировать Русскую грамматику, ха-ха-ха, - негромко рассмеялся Папа.
   - Я не готов. Я готов просить об этом Андрея Васильевича, когда он вернётся из-за границы. А уж потом готов буду просить тебя, утвердить его проект высочайшим указом.
   - Ну раз так, я буду ждать, - государь пребывал в весёлом настроении.
   Возница выкатил на набережную и оба пассажира смогли любоваться видом Невы.
   - Красиво. Все флаги в гости будут к нам, - произнёс Саша рассматривая корабли стоящие вдали на рейде.
   - Да, Санкт-Петербург - город, построенный вокруг причала, - Папа не мог не согласиться с сыном.
   - Самое главное чтобы этот причал не был единственным в России.
   Дальше они ехали молча. Каждый думал о своём. Великий князь прикидывал возможные последствия от разговора и прибывал в радужных мечтах. Через два дня ему исполняется восемь и Папа, наверняка, сделает ему подарок в виде высочайшего распоряжения о спортивном клубе.
  

***

17 апреля 1826, Санкт-Петербург

  
   Ночь. Храм. Толпа народа. Наследник престола в первых рядах. Впереди басит митрополит. Служба тянется и тянется. Маленькому Саше раньше было интересно это таинство Воскресения. Сейчас же он ушёл из храма. Ушёл внутрь себя и не желал выходить обратно. Длительное атеистическое воспитание давало себя знать.
   "День взятия Бастилии впустую прошёл...
   Так, кажется, это звучало. Сегодня у меня был день рождения. Казалось бы славный праздник. Только не срослось. Ни сладостей, ни подарков. Ничего. Ибо сегодня Великая суббота - день торжественной скорби. А через, наверно, час наступит Пасха.
   Весь день прошёл в исполнении молитв, общении с отцом Павлом и прочем безделье. Немного конечно удалось позаниматься. С утра как обычно сделал зарядку. Я ввёл эту привычку ещё в январе, когда на занятиях по гимнастике понял, что не вытягиваю до прежнего уровня. Тогда я решил пусть будет странным моё желание заниматься, чем странным станет невозможность для меня достать в наклоне до пола.
   К обеду мои мысли о спортивном клубе удалось набросать для Папа на бумагу. Написал, что будем заниматься лаптой. Ребят разделю на четыре соревнующиеся команды. И упражняться будем не меньше чем три раза в неделю и зимой и летом. Что нужно заказать единую форму для каждой команды, выделить поле для игры, помещение возле поля на лето и помещение для занятий зимой и прочие мелочи. Писал не систематизировано, даже не старался упорядочить мысли, поскольку я всё-таки маленький мальчик, который даже писать научился совсем недавно. Но главное я сделал. Я показал, что я действительно имею этот бзик. Разумеется, свою писанину выдал как собственную инициативу, напоминая, что Мердер будет главным, и он всё это упорядочит, дополнит и сделает всё "надлежаще".
   Сразу, отдал эту записку Папа.
   И всё, больше за весь день ничего хорошего сделано не было. Теперь торчу в церкви, проникаюсь таинством Воскресения Господня. А мог бы спать лечь.
   Одна надежда, что от совмещения дня рождения и Пасхи не пострадают подарки. Не может же Папа обделить любимого сына с клубом, после всех усилий..."
  

***

18 апреля 1826, Санкт-Петербург

  
   "... Как оказалось, может."
   Воспитатель уже посапывал на соседней кровати. А великий князь лежал в постели. Готовясь отойти ко сну. он устал за день. Праздник вымотал его. Сперва отстоял ночную службу, потом была утренняя литургия. Затем всенародное празднование, на котором пришлось присутствовать. Только к вечеру всё слегка угомонилось. И во время ужина довольный наследник получал поздравления с днём рождения. Подарков было много, и были они самые разные. Среди них можно найти и традиционные для двадцатого века подарки - книги, и личную посуду и письменные принадлежности. Однако, самые значимые подарки сделала гранд Мама в виде десяти тысяч рублей и Папа, подаривший небольшую, по меркам взрослых, саблю. Оружие привело Сашу в восторг. Гладкая рукоять была велика, но безопасно лежала в руке за счёт наличия защитной крестовины и напоминавшего птичью голову навершия. В отличие от гусарских сабель, которые доводилось видеть раньше, защитной дужки на рукояти не было, а дол по полированному лезвию не имел чётких границ. Хотя Саша не был специалистом в оружии и вряд ли мог отличить турецкую саблю от польской, ему показалось, что она выглядит как-то по-восточному. В целом, подарками он был доволен, хотя и надеялся на большее. Именно это разочарование и не позволяло ему уснуть.
   "Ладно, ещё не вечер. Я ещё дожму Папа. Не может же быть, чтобы не дожал. Так быть не может!
   А сабля пригодится. Уже завтра продавлю Мердера, чтобы наладил тренировки с ней, а не со шпагой. Не отвертится. А то ходишь вокруг да около, вот и результат нулевой. Вместо игр в салочки, лучше саблей махать. Хотя спортивные тренировки в команде ещё лучше. Нужно подтянуть Паткуля и остальных мальчишек на совместные занятия по фехтованию на сабле. Закину эту идею воспитателю. Не в лапту так в сабельки тренироваться будем. Тем более Мердер не раз высказывал мне замечания на уроках фехтования, что я отвлекаюсь и потому пропускаю удары. Он же не знает что я наоборот сконцентрирован, а удары пропускаю потому, что скорость реакции ни к чёрту. А так, на фоне других лопоухих учеников я, наверно, буду смотреться не настолько жалко.
   И занятия по стрельбе летом сделаем на регулярной основе. А то маршировать с ружьем два раза в неделю будь добр, а пострелять дали всего пару раз за четыре месяца."
   Успокоенный новой идеей Саша провалился в сон.

Глава 8

Если завтра в поход

20 мая 1826, Царское село

   "Как всегда, река жизни в своём течении приносит нам и хорошее и плохое одновременно. И нам остаётся лишь радоваться удачам и думать о том, как исправить произошедшие неприятности. С одной стороны дела мои идут хорошо. Теперь я занимаюсь не один. Мердер внял моим аргументам о необходимости сверстника в качестве партнёра по фехтованию. И теперь Александр Паткуль, или просто Алекс, мой постоянный компаньон не только на занятиях по фехтованию, но и во всём остальном. Хорошо ещё, что спит в отдельной комнате.
   Однако Паткуль на роль исполнителя грандиозных замыслов явно не тянет. Он славный добрый мальчик с покладистым характером и с полным отсутствием инициативы. Хотя , допускаю что мне просто не удалось обнаружить область задевающую его за живое. Уже хорошо, что рядом со мной появился человек, которого я могу послать воровать яблоки. А характер может ещё и изменится. Вскроется в нём ларчик чего-нибудь былинного, и станет он не мягким тюфяком, а крутым перцем. Время покажет.
   Уже месяц мы живём в Царском. Я взял шефство над Алексом. Причём это вызвало явное удовольствие у воспитателя. Временами он выглядел, как кот наевшийся сметаны, когда наблюдал за тем, как я помогаю Паткулю учить русский язык или рисовать. Видимо для этого и был выбран мне в напарники именно покладистый Алекс, а не другой мальчишка. Особый интерес у Мердера вызывает моё стремление научить Паткуля играть в шахматы. Хотя тот проявляет полное равнодушие к этой игре, впрочем, как и к другим предлагаемым играм. В нём почему-то отсутствует стремление быть победителем. Карл Карлович почти ежедневно организует между нами баталии в солдатики. Это мероприятие непременно удостаиваются высочайшего внимания императора. Однако и к этой игре Паткуль проявляет равнодушие. В результате Папа, как правило, становится начальником штаба у Алекса и именно он оказывается моим противником.
   Об одном жалею, не было у меня в детстве таких солдатиков. Это произведения искусства, а не игрушки. Солдатики отлиты из олова и умело раскрашены. В наборе присутствуют все рода войск, кроме этого имеются выполненные из дерева укрепления и различные сооружения рельефа: мосты, домики, холмы и многое другое. Эти все элементы расставляются на карте местности - огромному полотну, имеющему нарисованные дороги и реки. Полагаю, что основное назначение этих сражений не развлекательное потому, что они организовывались Мердером и императором на принципах весьма жёсткого реализма. Это такой особый вид военно-штабных игр, адаптированный для детского восприятия. Я сразу отнёсся к этим баталиям серьёзно, тщательно уточнял правила и выспрашивал о возможностях каждого отдельного солдатика. Это отношение резко возвысило меня в глазах Папа и воспитателя. Когда же я позволил себе помогать противнику, указывая на явные ошибки Алекса и позволяя ему их исправить, я ощутил настолько не скрываемое одобрение в словах отца, что захотелось крикнуть: "Бинго!".
   Выступая в роли наставника Алекса, я стремительно набирал авторитет как взвешенный и повзрослевший человек, который готов взять ответственность за жизнь другого. Это было ровно то, что требовалось в моём положении. Только одно беспокоило меня. Когда всё идёт слишком хорошо, это обычно кончается слишком плохо. Поэтому я сам себя притормаживал, боясь переиграть. Здесь мне очень помогала конная выездка и фехтование. В спортивных дисциплинах Паткулю впору было брать надо мной шефство. Или он был хорош, или я после вселения всё не мог освоиться с телом. В части координации движений и быстроты реакции он обыгрывал меня с немыслимым перевесом. Особое разочарование я испытываю, когда проигрываю ему на бильярде. Играет он не сильно хорошо, но я - безобразно. Можно смело заключить, что глазомер, дозирование усилия и точность движений это то, что отсутствует у меня напрочь. Однако, мои недостатки позволяют несколько выровнять отношения. Более того, я вынашиваю план ввести в наши занятия кулачный бой с импровизированным каратэ и самбо. Тогда ситуация ещё больше выровняется. Хотя мне кажется, что воспитатель не позволит наследнику престола "выхватывать по мордасам" от кого бы то ни было. Так или иначе, включение Паткуля в мой постоянный круг общения, не для игр, а для занятий, дало мне массу возможностей для развития."
   С этими неспешными мыслями Саша укладывал на землю свою защитную маску и нагрудник. Большой перерыв, отделявший от основного урока особую, малую по времени, но значительную по нагрузке, часть уже подходил к концу. И защита, так же как и тупая учебная шпага уже были не нужны. Во второй части урока предстояло получать синяки палкой по незащищённому телу. Великий князь крупнее и физически сильнее Паткуля. Но Алекс намного быстрее, и удары его намного точнее. Поэтому к концу урока наследник престола обзаводился дополнительными кровоподтёками на теле. А партнёру иногда удавалось закончить урок без существенного ущерба. Когда дыхание восстановилось, воспитатель дал команду для продолжения урока. Мальчики встали в позицию.
   - Ангард!
   Палки взметнулись в воздух. Хрясь...Тресь...
   - Ай!
   - Туше!
   Фехтовальщики разошлись в стороны. И снова - в позицию. И потом ещё раз, и ещё...Через несколько минут они уже хватали ртом воздух. А бесстрастный голос Мердера зазвучал снова:
   - Ангард!
   Саша сделал выпад. Отбил "клинок" противника. Снова выпад.
   - Саша, спина! - воспитатель внимательно следил за учениками.
   - Алекс, выше локоть!
   - Туше! Достаточно. Отнесите амуницию в игровую комнату и переоденьтесь для прогулки.
   Мальчики послушно пошли к дворцу. При этом великий князь время от времени потирал ушибленную руку.
   "Но есть и другая сторона в моей жизни. Как не уговаривал я воспитателя, мы занимаемся шпагами, а не саблей. Мердер сказал, что он даёт нам основы, а тонкостям сабельного боя я смогу научиться позже. Хотя я подозреваю, что он не умеет на саблях. Моя идея создать фехтовальный кружок тоже была мягко отодвинута. Мне дали одного спарринг-партнёра и достаточно.
   А недавно я стал случайным слушателем одного разговора. В парке императрица беседовала с воспитателем обо мне. Мама высказывала опасения, что "её Саша" сильно изменился. Её пугает то взросление, которое я демонстрирую. И она переживает, что слишком рано повзрослев, "её Саша" станет сначала несчастным ребёнком, а потом всеми не понимаемым взрослым, имеющим шанс разделить участь своего деда. В итоге их беседы, Мердер пообещал больше внимания уделять моим увеселениям. Теперь, я весь в догадках насчёт того, что придумает изворотливый ум Карла Карловича. Он на многое способен. Как я заметил, он проявляет особый интерес к моим проблемам в общении со сверстниками. Я заметил пару педагогических экспериментов, организованных для меня. В обоих случаях во дворец для игр со мной были приглашены дети. Причём если раньше я имел возможность несколько отстраниться, теперь же в духе аниматоров двадцать первого века всех детей втягивали в совместные игры. А господин Мердер сидел в сторонке и наблюдал, с каким увлечением его воспитанник играет в "баре" или "жмурки".
   Один раз, мне удалось слегка удивить Мердера. Были приглашены Адлерберги и сын Карла Карловича - Пётр. И здесь наследник престола, которому уже надоели все эти детские шалости, завладел карточной колодой и предложил сыграть в "Верю - не верю". Игра пришлась по нраву всем. Примерно через неделю я стал свидетелем, как Мама с фрейлинами играла в неё. Конечно, этим можно было бы гордится, если бы не реплика Алекса: "Как это Вы здорово придумали!". Авторство отрицать было глупо, поскольку находящийся у всех на виду Саша не мог взять правила нигде, кроме как из головы, но что если вдруг эта игра встретится где-нибудь ещё? А Карл Карлович всё запомнил.
   Но есть вещи по-настоящему пугающие. В одном из педагогических экспериментов воспитателя, я при игре в жмурки так расстроился из-за своей неповоротливости, что учинил форменный скандал с капризами и слезами. Подобные эмоциональные всплески время от времени случаются со мной. И это сильно беспокоит меня. На прошлой неделе Алекс неудачно сделал выпад и попал мне палкой в лицо. Мердер сильно перепугался и начал отчитывать мальчишку. Я же попросил воспитателя прекратить и со слезами полез к Паткулю целоваться. Не знаю, что меня так растрогало, но эффект был сокрушающий, для всех. Боюсь, что такая психологическая неуравновешенность может привести меня на приём к врачу."
   Мальчики прошли на половину наследника в игровую комнату, сложили своё снаряжение и побежали мыться. Саша ввёл это за правило почти сразу, как только начались занятия с серьёзными физическими нагрузками. Благо аргументы против плохого запаха были восприняты всеми вполне благосклонно. А вот с тем, что великий князь окатывал себя и напарника холодной водой смирились не сразу. Мердер принял это после упоминания Суворова, как безобидное чудачество. Алекс же всякий раз просил пропустить данную процедуру. За это был не однократно просвещён о замечательных деяниях Александра Васильевича и о том, как это похвально для молодёжи следовать его примеру. Однако лекции не помогали.
   - Саша, давайте сегодня не будем обливаться водой, - внёс поражающее своей новизной предложение Алекс.
   - Будем.
   - Я чихал сегодня и могу заболеть.
   - Разотрёмся полотенцами пожарче. Не заболеешь.
   - Я спрашивал у Ивана Фёдоровича. Он говорил, что это не вредная привычка, но надо обязательно осматриваться у врача и...
   - Алекс. Я буду ежедневно обливаться холодной водой, как это делал великий Суворов. А также я буду обливать всех, кто будет мыться рядом. Так что выбора у тебя нет. Ты можешь расспрашивать кого угодно. И даже заручиться высочайшим благоволением. Но это моя половина и здесь мои порядки.
   - А если возле Вас будет мыться император.
   - Я и его оболью.
   - Но, ведь...
   - Посмотри там мочалку, - вероломный Саша дождался, когда бедный Алекс повернётся, и выплеснул на него услужливо заготовленное Агафоновым ведро воды.
   - А-а-а-а!
   - Ага! - Второе ведро великий князь вывернул на себя. - Бегом обтираться, а то заболеешь.
   Раскрасневшиеся после растирания Мальчишки выскочили в гардеробную и начали одеваться на прогулку. Улыбающийся Агафонов тут же направил Вострикова прибрать в ванной, а сам остался следить за тем, чтобы мальчики оделись достаточно тепло. Май коварный месяц.
   Прогулка была вполне ординарной. Они прошлись по улицам Царского села. Карл Карлович рассказывал о том, что из встреченного на пути казалось ему достойным упоминания. Дети слушали внимательно, поскольку знали, что им предстоит описывать эту прогулку в своём дневнике. Саша заранее дробил весь разговор на тезисы, запоминая его уже в переработанном формате. Конечно, при этом выпадали детали. Зато отчёты вечером получались великолепные. К обеду дети вернулись.
   По Царскосельской традиции обед проходил за общим семейным столом, за которым собиралась не только вся императорская семья, но и приглашались отдельные вельможи. Наследника престола угнетала та напускная торжественность, в которую превращался приём пищи. Он понимал, что даже в своих апартаментах не может есть как в студенческой столовке, но у себя он хотя бы мог просто есть. Здесь же необходимо было вести беседы, в результате которых потребление тарелки щей превращалось в получасовой процесс, а весь обед мог тянуться до двух часов. Сашу выматывала роль статиста в этом ежедневном мероприятии. Император совмещал приём пищи с решением несложных дел и светским приёмом. Обычно после обеда государь с приглашёнными гостями уединялся в свой кабинет.
   Хотя этот обед Папа украсил сюрпризом. После второй перемены блюд Его Императорское Величество объявило семье о своём намерении короноваться в августе. После принятия поздравлений и изъявлений радости, государь выдал предписание Его Императорскому Высочеству Наследнику Российского Престола выехать в Москву в первых числах июля. Вот это был подарок. Саша с нетерпением ждал этой поездки. У него были на неё такие виды. Он чуть не вскочил из-за стола от радости. Чудо удержало его на месте, но слова удержать оно уже не могло.
   - Ах, Ваше Императорское Величество, - начал наследник престола и потом сообразил, что здесь не то место где стоит всерьёз обсуждать поездку. Надо было выкручиваться, - наконец-то, я увижу свою Москву.
   - Ха-ха, да, ты же Московский государь, - рассмеялся Папа.
   Все присутствующие поддержали смех государя, а Саша с нетерпением стал ждать, когда закончится обед. После пятой перемены Николай Павлович посчитал, что все поели, и встал. Все поднялись и выслушали благодарственную молитву. Теперь маленький наследник престола мог кинуться в атаку.
   - Папа, позволь я провожу тебя, мне хочется спросить о переезде.
   - Пойдём Саша, - император поспешно направился к дверям.
   Сын нагнал его только в коридоре. Папа, не останавливаясь, обнял его за плечи и поинтересовался:
   - Что ты хотел спросить?
   Однако наследник молчал. Саша просто не знал, как начать этот разговор. Он так долго готовился к нему. Он столько вариантов продумал. А теперь когда настало время реализовать то, к чему так долго готовился. Он вдруг понял, что все его домашние заготовки никуда не годятся. Всё что он придумал до этого использовать нельзя. Нужно что-то другое, но он не знал что и поэтому молчал. Не выдержав этой паузы, император повторил свой вопрос:
   - Так, что ты хотел?
   - Меня же в поездке должен сопровождать конвой. Можно использовать гусар для этого? - решился начать Саша. - Знаешь, Папа, я просить тебя хочу. Я офицер, а у меня в подчинении ни одного солдата. Я знаю, что я мал. Но дай мне возможность проявить себя. Дай мне гусар, хоть дюжину, хоть полдюжины. Пусть они охраняют меня во время переезда. Это будет мой конвой из гусар моего полка.
   Император остановился у дверей своей приёмной, так не войдя внутрь.
   - Ты пока не слишком хороший солдат, ужели ты сможешь стать хорошим офицером?
   - Так, дай попробовать. Ведь в поездке нужен конвой. Так пусть это будет мой конвой. И я уже сейчас смогу учиться быть хорошим офицером. А Мердер, одновременно, будет учить меня быть хорошим солдатом.
   - И на что же ты собираешься его содержать?
   - Не я, казна будет содержать, - ответ был неожиданным для государя, он не только поднял брови, но даже слегка отпрянул назад от удивления, - полковая казна. Я не хочу забирать их из полка. Они будут нести в нём службу, находясь в моём подчинении, как офицера этого полка. И будут следовать за мной по моему приказу.
   Теперь император смотрел на наследника заинтересовано. У сына сложилось ощущение, что Папа понял схему и уже принял её. Саша решил бить до конца, до полной ясности, и продолжил:
   - Я лишь установлю премию из своего содержания, чтобы скрасить дополнительные тяготы службы. Я стану офицером полка и буду отвечать за подчинённых, и учить их. Это позволит мне не просто освоить офицерскую науку, а лучше понять жизнь в полку.
   - Тогда почему дюжина? Корнету взвод положен. Уж если ты решил служить как офицер, к чему поблажки? Взвод возьмёшь? - спросил император, протягивая наследнику открытые ладони и демонстрируя всем своим видом щедрое предложение, соглашаться на которое не следует.
   - Возьму, - решительно ответил наследник. - Мне хватило бы и дюжины. Но если речь пошла о поблажках, возьму взвод.
   Николай Павлович на секунду замешкался, не ожидая такой решимости, но вскоре нашёлся:
   - Бери взвод. В Москве на параде по случаю коронации, посмотрим какой ты офицер.
   - Когда, могу прибыть к генерал-адъютанту Левашову, для принятия части? - маленький лейб-гвардии корнет вытянулся во фрунт.
   - Завтра после обеда. Он даст тебе взвод, - не то пообещал, не то пригрозил император.
   - Спасибо, Папа! - Саша расплылся в улыбке и пустил слезу. Слёз он не хотел, они появились сами. - Я постараюсь быть достойным твоего уважения.
   - Ну, полно, - Папа миролюбиво привлёк сына к себе, - Карл Карлович поможет тебе и советом и делом. Да, и Василия Васильевича я попрошу отобрать тебе людей.
   - Спасибо, - наследник рыдал. - А можно, я сам отберу людей?
   - Ты обсуди это с Карлом Карловичем. И пусть он потом мне доложит.
   Они открыл дверь приёмной, и отдал флигель-адъютанту распоряжение:
   - Подготовь приказ для Левашова. Создать в полку отдельный взвод почётного конвоя наследника престола. Пусть Василий Васильевич отберёт людей. Взвод передать под команду великого князя Александра Николаевича, - Тут Николай Павлович задумался. - Хотя, не торопись. Сегодня вечером Мердер уточнит нюансы. Приказ завтра к трем пополудни должен быть доставлен Левашову.
   Папа повернулся к сыну:
   - Всё, ступай. У тебя скоро занятия начнутся.
   - Спасибо, Папа, - растроганный Саша, опять начал захлёбываться слезами.
   Не желая выглядеть плаксой, он выскочил из приёмной и поспешил на занятия.
   Встретив воспитателя великий князь немедля поделился с ним сутью своего разговора с императором.
   - Я бы предложил Вам завтра не ходить в полк, - поспешил остудить пыл воспитанника опытный Мердер. - Посудите сами, он только завтра получит приказ, ему нужно подготовить списки, отобрать людей во взвод. Завтра он это сделать не успеет.
   - Но я хочу сам отобрать людей во взвод.
   - У Вас есть особые пожелания. Вы можете сообщить их мне, я сегодня же согласую их с императором и завтра передам Василию Васильевичу. И тогда, на следующей неделе, вы сможете окончательно утвердить отбор людей.
   - Хорошо, мне нужно 30 самых молодых в чинах рядовых низшего оклада. Я планирую наиболее способных из них сделать потом повысить. Нужно пять младших унтер-офицеров и один подпрапорщик, тоже из молодых.
   - Вы хотите взять именно молодых, почему?
   - Служба в конвое несколько отличается от обычной службы гусара, молодому солдату будет легче к ней привыкнуть. Но мне нужен опытный командир конвоя, например, вахмистр. И ещё унтер-офицер для руководства хозяйственной службой, да два рядовых ему в помощь.
   - Я доложу государю о Ваших пожеланиях.
   - Ещё я хотел бы поговорить с унтер-офицерами, прежде чем утвердить выбор. Или даже лучше будет, если Вы с каждым поговорите, а я буду присутствовать и, возможно, выскажу свои соображения.
   - Хорошо, я так и сообщу Левашову.
   - И ещё одно пожелание. Желательно чтобы среди них не было дворян. Это конечно по возможности.
   - Почему?
   - Дело в том, что служащие унтер-офицерами и рядовыми дворяне мечтают о карьере обер-офицеров. И они не видят существенных препятствий к этому. В то время как иные сословия понимают что обер-офицерами им стать сложнее и, скорее всего, имеют меньше честолюбия. Служба в конвое, не представляется мне способом для достижения больших чинов. По моему мнению, унтер-офицер конвоя будет унтер-офицером конвоя всю свою жизнь. Я не намерен обещать этим людям быстрого роста по службе.
   - Полагаю. об этом нужно будет сразу предупредить кандидатов, поскольку обычно служба в конвое Его Императорского Величества для многих это, прежде всего, ступень в карьере. Если же Вы не планируете протежировать офицеров своего конвоя, то это сильно убавит престижность службы в нём.
   - Пусть убавит, мне нужны люди готовые служить, а не собирающихся выслужиться.
   - Но желание сделать карьеру не является порицаемым. Именно оно позволяет добиться от человека должной расторопности.
   - Я считаю, что повышения по карьере достоин лишь тот кто обладает свойствами позволяющими исполнять свои обязанности на новой ступени. А если этих свойств нет, человеку следует находить удовлетворение от исполнения должности на той ступени, на которой находится.
   - Увы, но лишь не многие способны удовольствоваться тем, что имеют, не стремясь при этом к незаслуженной чести.
   - Способны не многие, но должны все, - в голосе Саши звучала уверенность.
   - И Вы?
   - И я! - великий князь горделиво вскинул голову.
   - И император? - в голосе Мердера сквозило не скрываемое злорадство.
   "Ах, ты старый интриган!"
   - И император! - слегка помедлив, но с прежней уверенностью утвердил мальчик
   Воспитатель не мог скрыть улыбки.
   - Ваша убеждённость, мой милый друг, радует моё сердце.
   - Как бы то ни было, я бы хотел взять в конвой людей без карьерных устремлений.
   - Я обсужу это с Василием Васильевичем. А сейчас предлагаю перейти к уроку.
   Воспитанник послушно сел за стол, но на этом его день был окончен. Впереди ещё много времени до сна, но одно большое дело уже было сделано, и остальное время великий князь просто проводил в ожидании завтра. На занятиях он был рассеян и несколько раз его застигли в этом состоянии. Вечером, после написания дневника Мердер решил разобраться в поведении воспитанника.
   - Сегодня, после обеда Вы были чрезмерно рассеяны. Вам не свойственно такое поведение, в последнее время. Можете ли Вы пояснить его причину?
   - Я виноват, Карл Карлович. Это известие о предстоящей поездке в Москву родило во мне эту мечтательность.
   - Наверно не столько сама поездка, сколько создание собственного конвоя, - уточнил воспитатель.
   - И это тоже, но я начал с того, что стал задумываться, как мы поедем.
   - Полагаю, это будет так. Мы с вами возьмём с собой Жилля сядем в коляску и в сопровождении слуг и конвоя поедем. Покатим не спеша. Я подберу маршрут так, чтобы в пути мы могли осмотреть достойные внимания места.
   - Надо взять с собой Алекса. И ещё, часть пути я хотел бы проехать верхом, мне понадобится лошадь. А если смогу то и весь путь.
   - Тогда для Паткуля тоже нужно будет взять лошадь, - дополнил пожелания великого князя Мердер.
   - Да, пожалуй. Хотя, не обязательно. Дело в том, что я хочу ехать рядом со своим взводом. Алексу это делать не обязательно. Кстати, вы ведь уже доложили государю свои соображения по поводу моего конвоя? Приказ Его Императорского Величества уже готов?
   - Могу Вас обрадовать тем, что приказ о создании конвоя Его Императорского Высочества Наследника Российского Престола был подписан государем сегодня вечером и завтра с утра будет доставлен генерал-адъютанту Левашову. Однако, не вся ваши пожелания император соизволил удовлетворить.
   - И какие же он удовлетворил?
   - Давайте укладываться спать, а перед сном я расскажу Вам о том, как государь повелел нам действовать.
  

Глава 9

Я рождён для службы царской

25 мая 1826, Царское село

   Приёмная генерал-лейтенанта Левашова, была весьма просторна. Три огромных окна давали довольно много света. Напротив входа у противоположенной стены расположился небольшой стол адъютанта. Стулья для ожидающих были выставлены вдоль стен. В приёмной без особого труда могли находиться два десятка посетителей, но сейчас в ней не было ни одного. Массивная двустворчатая дверь справа от стола адъютанта скрывала за собой кабинет генерала. Великий князь Александр Николаевич в сопровождении своего воспитателя появился в приёмной точно в оговорённое время. Адъютант подскочил к дверям кабинета, юркнул внутрь и, спустя секунду, раскрыл двери настежь.
   - Вас ожидают, Ваше Императорское Высочество.
   Подобная расторопность слегка удивляла. Их визит был оговорён заранее, и прибыли они урочное время. Но Саше не верилось, что подобная чёткость и внимательность является результатом ежедневной муштры, особенно после парада на день Богоявления. Хотя, он заметил как нижний чин шустро вбежал в здание штаба, пока они только подходили к нему. И подобная подготовка была ожидаема, но возникло ощущение, неоднократных репетиций.
   Кабинет Левашова в полную противоположность с приёмной был мал, до необычайности. В нём, казалось, еле помещался огромный и пустой стол владельца и два стула для посетителей. На контрасте с приёмной, возникало ощущение, что входишь в какую-то каморку. Хотя, когда двери за великим князем закрылись, впечатление резко изменилось. Маленький мирок кабинета становился единственным, что существовало. Свет большого окна справа отчётливо выделял стол и стулья посетителей, назначая их зрительным центром всей комнаты. Обрамляющие окно тяжёлые шторы скрывали в лёгкую тень и хозяина кабинета, и входную дверь. А оглянувшись чуть назад можно было углядеть слева в углу чудом приютившиеся маленький буфетный столик, два стула и шкаф. Приняв, приглашение Василия Васильевича и, устроившись на одном из стульев, Саша почувствовал себя школьником в директорском кабинете.
   - Ваше высочество, рад Вас приветствовать в этих стенах, - встретил гостей Василий Васильевич. - Здравствуйте, Карл Карлович я подготовил людей, о которых Вы просили.
   - Отлично, тогда давайте посмотрим списки.
   Великий князь благоразумно молчал, изображая жениха при сватовстве. Обитые тёмно-зелёным сукном стены, украшенные небольшими картинами "из жизни полка", давали и покой для уставшего посетителя, и развлечение для пытливого взгляда. Радушный хозяин предложил гостям чай, но Карл Карлович ответил отказом:
   - Давайте сначала покончим с делом, Василий Васильевич.
   Вскоре адъютант генерала поставленным голосом зачитывал характеристики на унтер-офицеров, определённых служить в особом взводе:
   - Лейб-гвардии подпрапорщик Артем Иванович Малышев. Восемнадцати лет от роду, нации сербской из обер-офицерских детей Александрийского уезда. Свидетельства о дворянстве не представил. В одна тысяча восемьсот двадцать втором году поступил в лейб-гвардии гусарский полк, по собственному желанию. Принят в полк младшим унтер-офицером. В одна тысяча восемьсот двадцать четвёртом году пожалован в лейб-гвардии подпрапорщики. Читать и писать он умеет. В отпусках и штрафах никогда не бывал. Семьи не завел.
   Адъютант выдержал непродолжительную паузу и продолжил:
   - Лейб-гвардии младший унтер-офицер Фома Иванович Чернявский. Девятнадцати лет от роду, нации турецкой, родился в России, в городе Александрия, греческого вероисповедания. В одна тысяча восемьсот двадцать третьем году поступил в лейб-гвардии гусарский полк, по собственному желанию. В одна тысяча восемьсот двадцать четвёртом году присвоен чин лейб-гвардии рядового старшего оклада. В одна тысяча восемьсот двадцать шестом - лейб-гвардии младшего унтер-офицера. Умеет читать и писать. В штрафах и отпусках никогда не бывал. Семьи не завел.
   Далее был оглашён список рядовых из шестнадцати фамилий и заключение, что все рядовые поступили в полк год или два назад.
   "Вот он - подарок Папа. Обещали взвод, дали взвод. Но в приказе взвод значится как особый и штат его государь изволил определить собственноручно: шестнадцать рядовых, младший унтер, подпрапорщик и корнет Романов. Осталось лишь попробовать людей подобрать."
   - Надеюсь, ваше высочество будет довольно отобранными людьми, - предположил Василий Васильевич.
   - Я крайне благодарен Вам, Василий Васильевич, за сделанную работу, но мне хотелось бы посмотреть на отобранных унтер-офицеров и поговорить с их вахмистрами.
   - Ваш взвод размещён в казармах первого эскадрона. Там Вы сможете найти подчинённых. А для того чтобы получить на них характеристику от других унтер-офицеров, могу порекомендовать поговорить с вахмистром Щерцовым. Они находились в его подчинении. А так же поговорить с подпрапорщиком Яковлевым он вместе с Щербцовым выбран старшинами солдатской артели.
   - Старшинами чего? - переспросил малолетний корнет.
   - Поскольку казна выдаёт солдатам довольствие в деньгах и лишь немного крупы и зерна, то солдаты вынуждены сами заботиться о своём пропитании. Так повелось, что солдатам легче объединиться и сообща искать себе пропитание нежели делать это по одиночке. Поэтому они создали артель. В нашей полковой артели сейчас два старшины. Они могут рассказать Вам об унтер-офицерах кое-что из того, что офицерам неизвестно.
   - Спасибо Вам, Василий Васильевич, за пояснения и рекомендации. Я, несомненно, воспользуюсь ими. Однако могу ли я Вас просить о содействии в том случае, если решу впоследствии заменить кого-нибудь из рядовых или унтер-офицеров?
   - Конечно, - хотя лицо командира полка как-то сморщилось, будто Левашов вынужден съесть лимон, - я буду рад оказать Вам услугу.
   - Вот и славно. Если Вас не затруднит, то не могли бы Вы, в нескольких словах, рассказать о Щербцове и Яковлеве.
   - Василий Константинович Щербцов, вахмистр первого эскадрона, лучший вахмистр полка. Он старый вояка, в полк поступил в восьмом году. Геройски воевал в Отечественную войну, дважды награждён Знаком отличия Военного ордена. Умеет читать и писать. Женат. Имеет сыновей: Даниил восьми лет и Александр шести лет, дочь Ирина трёх лет. Семен Федорович Яковлев каптенармус полка. Тридцати лет от роду, купеческий сын из города Могилева. В двенадцатом году поступил в восьмой гусарский Лубенский полк, а в восемнадцатом готу перевёлся в наш полк, - при этом в словах командира полка звучала гордость. Видимо, это была блестяще выполненная "боевая" операция. - Герой Отечественной войны награждён Знаком отличия Военного ордена. Умеет читать и писать. Женат. Имеет Сына.
   - Я так понял, Вы очень довольны своим каптенармусом?
   - Он очень опытный каптенармус, с ним можно быть спокойным за лошадей, - судя по интонации, это была наивысшая оценка.
   Распрощавшись с хозяином кабинета и забрав список рядовых и унтер-офицеров взвода, Саша и Карл Карлович направились в казармы первого эскадрона. Хозяев слегка потеснили, но, по мнению великого князя, места хватило бы и на ещё один взвод, настолько просторным показалось ему помещение. Время приближалось к обеду, поэтому солдаты неспешно готовились к послеобеденному построению. Карл Карлович откровенно скучал, да и воспитанник тяготился его присутствием. Поэтому предложение разделиться было встречено благосклонно. Мердер отправился в офицерское собрание позаботиться об обеде для воспитанника, а малолетний корнет задержался в казарме, понаблюдать за солдатским бытом. Довольно скоро он нашёл вахмистра Щербцова. Выглядел вахмистр за сорок лет, виски и кончики усов уже были седы. Слева лицо украшал шрам от глаза до мочки уха, которая частично отсутствовала. На левом рукаве его украшенного знаком ордена и кавалерийской медалью двенадцатого года белого повседневного мундира виднелись две нашивки из жёлтой тесьмы, свидетельствуя об огромной выслуге. Вахмистр осматривал конную сбрую и распекал стоящего рядом рядового:
   - ...а если тебя таким седлать... - Рядовой благоразумно молчал, - ...сам не умеешь, в мастерские сходи на поклон к Семёну Фёдоровичу или более опытного попроси. А если сейчас "в поход" сыграют, ты же через две версты лошадь заморишь.
   Великий князь пришёл на спасение рядовому:
   - Здравствуй, Василий Константинович. Василий Васильевич рекомендовал мне поговорить с тобой.
   Расстроенный не оконченной экзекуцией Щербцов махнул рукой, приказывая рядовому исчезнуть, и спросил:
   - Здоровья Вам, Ваше Императорское Высочество. Чем могу служить?
   - Малышева и Чернявского перевели в мой взвод, и я хочу побольше узнать о них. Они ведь служили под твоим началом.
   - Да...- вахмистр задумался, - что о них можно сказать, Ваше Императорское Высочество, молодые они ещё ни в чём особом себя проявить не успели.
   - А не по службе? Ты же старшина артели. И по характеру как они?
   - Да, и в артели они себя не проявили. Взносы платят исправно, артельные дела я и не помню когда кому из них поручали. Только...
   - Что?
   - Чернявский, он почти сразу в артель вступил, как в полку появился. А Малышев года два сам по себе был, и лишь когда понял, в офицеры он не скоро попадёт, а в одиночку ему никак, только тогда к артели прибился.
   - А что ж он рассчитывал в офицеры быстро попасть?
   - Ну да, Он же из дворянской семьи, Да, видно, только по отцу. Потому как, грамоты дворянской у него нет, а кто-то похлопотал чтобы в полк его сразу младшим унтер-офицером взяли. Потому видать и жил так долго особняком. Как все дворяне, что с нижних чинов начинают.
   - А по службе они как, не доводилось их за сбрую ругать?
   - Да, нет они ж наездники с малолетства. Что серб, что турок. Они лошадей понимают, - по интонации было понятно, что это высокая похвала, - не то, что этот лапоть деревенский, - вахмистр неопределённо мотнул головой, напоминая о незадачливом рядовом.
   - Так, горячи небось, южане?
   - Не без того. Чернявский, тот вспыльчив, может и драку учинить, где словом разойтись можно было. А Малышев боек, но себя блюдёт, нрав не показывает.
   - А с кем они дружны не знаешь?
   - Малышев особняком держится, ни с кем особливо не дружен. А Чернявского многие другом назвать могут, а так чтоб задушевно, я и не знаю таких.
   - А вот среди этих рядовых, у Чернявского друзей не водится, - великий князь передал список своего взвода.
   - Вот этот и вот этот частенько с ним в кабаках бывают, - указал вахмистр две фамилии. -Они похоже с одних мест. Один болгарин, другой гагауз.
   - Василий Васильевич, отметил тебя как героя Отечественной войны, дважды награждённого Знаком отличия, - седеющий вахмистр смущённо улыбнулся и опустил глаза. - Тебе ведь наверняка доводилось быть в бою, когда твой эскадрон атаковала вражеская конница. Вот скажи мне, а как бы они в бою себя показали, мог бы ты положиться на них?
   - Бывало, - старый воин усмехнулся, - Да только, пока в бою не посмотришь на человека, сказать нельзя заранее. Да и бой такой не часто бывает. Гусары - конница лёгкая, пик как у казаков и улан у нас нет. Потому и во встречный кавалерийский бой гусар стараются не посылать. Наше дело, потрёпанную пехоту преследовать, фланговым обходом на артиллерию напасть, разведка. Наша сила в манёвре, во внезапном появлении на фланге или в тылу. А тут, что про Малышева с Чернявским сказать, придерживать их надо будет. Ведь если противнику удалось на нас свою конницу направить, то мы обычно уходим, в бой не вступая. А эти молоды ещё, в бой будут рваться, один за чинами, дрогой из лихости дурной.
   - Так в чём дело то, выдать гусарам пики и будут они не хуже улан.
   - И такое было. В двенадцатом годе армейским гусарам пики выдали, а карабины забрали. И учили потом этими пиками пользоваться. А всё одно, улан из них не получилось. Иным образом гусары атаковать приучены. А в малых разъездах, основном гусарском деле, пика и вовсе помеха, тут карабин сподручнее. Вот и забрали у армейских пики в четырнадцатом и снова карабины выдали. А нас это не коснулось. Мы всю войну так и были без пик.
   - Ну, а если не удаётся уйти от встречного боя, тут пика же нужнее?
   - По-всякому бывает. Доводилось не только во встречном конном бою участвовать, но и города штурмом брать. В бою всё характер решает. Кто дрогнет, то и проиграет бой. Потому мы всегда стараемся во фланг ударить или в тыл. Чтобы панику посеять или хотя бы неуверенность. И противник к тому же стремиться. Вот при Бородино, было дело, в очередной раз направили нас французскую пехоту во фланг проверить. Вышли мы на позицию. Ринулись в атаку. И тут нам во фланг выскочили французские драгуны. И всё. Мы их как увидели, так и поняли "Всё!". Командир нас повернул на драгун. И мы их встретили, а они в нас врубились. Один миг, и вокруг тебя только чужие мундиры. Дрогнули мы тогда. И разлетелись наши два эскадрона в мелкие брызги, стремясь на лёгких конях уйти от врага.
   - Но ведь и вам удавалось во фланг вражеской коннице выйти, тогда как?
   - Оно, смотря, что за конница. Если драгуны или гусары, то их черёд с поля бежать, - вахмистр, усмехнулся. - А если кирасиры и они в атаке, то могут нас и не заметить, как назойливого комара. Хотя удар мы им ослабим, конечно.
   - А против пехоты?
   - Тут по-разному бывает. Вообще, пехота конницы не боится. Даже кирасир. Даже в тыл. Ей штыки повернуть дело пустяшное. Но если она устала, если наша атака внезапна, если пехота скована боем, тогда им нет спасения.
   - Надо же, ты герой Отечественной войны - дважды награждён знаком отличия. Ты служишь уж два десятка лет. И вахмистр ты опытный. Почему тебя не аттестовали в корнеты?
   Вахмистр потупился в пол, и слегка помедлив, ответил:
   - Не повезло мне. Не в тот полк я попал.
   - Это как? Куда уж лучше - лейб-гвардия?
   - Вот потому и не повезло, что лейб-гвардия.
   - Не понимаю, поясни, сделай милость.
   - Я из солдатских детей. Мне путь в армию - прямая дорога. И служу я справно. Так что вахмистр я хороший. И обер-офицером мог бы быть...Но...Но чтобы стать корнетом в своём полку, нужно чтобы корнетов по штату не хватало. И в обычном полку часто так бывает. Но лейб-гвардия - это другое. Все дворяне стремятся перевестись в наш полк. Послужат два-три года, обзаведутся связями, и переводятся в обычный полк с повышением. Так что в офицерах у нас недостатка нет, - в голосе вахмистра послышалось ехидство. - К чему производить в обер-офицеры из низших сословий?
   - А в обычный полк перевестись?
   - Так я ж не дворянин, чтобы место службы себе выбирать. Я по рекрутскому набору взят. Для перевода мне нужно, чтобы командир полка такое пожелал. А кто ж нормального унтер-офицера в другой полк отдаст? А службу кто нести будет?
   - Но ведь Яковлев перевёлся в наш полк.
   - Тут случай особый. Семён Фёдорович - каптенармус. И я догадываюсь, чего ему стоило перевестись сюда. У меня нет такой возможности. Да и перевод в обычный полк из лейб-гвардии должен сопровождаться повышением в чине... - вахмистр, махнул рукой и замолк, явно не желая продолжать разговор.
   - Спасибо, за рассказ Василий Константинович. Пойду в мастерские на хозяйство Яковлева посмотрю. Будь здоров, - скомкал конец беседы несколько растерянный Саша и направился к выходу.
   - И Вам здоровья, - простился вахмистр и пробормотал в усы: - У Семена Федоровича в хозяйстве всегда порядок.
   До мастерских было совсем не далеко. В кузнице великий князь смог наблюдать, как дюжий молодец подковывал коня для какого-то рядового. А ещё два заказчика томились в ожидании возле своих лошадок. Великий князь засмотрелся на работу кузнеца и не заметил как к нему подошёл повидавший жизнь подпрапорщик в белом повседневном мундире.
   - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество, - вкрадчиво и размеренно произнёс подпрапорщик, - Лейб-гвардии подпрапорщик Яковлев, к вашим услугам.
   Яковлев не удосужился украсить себя ни медалью двенадцатого года, ни знаком отличия лишь две нашивки выслуги на левом рукаве заметно выделяли его на фоне других.
   - Я собирался справиться тебе Семён Фёдорович. Василий Васильевич рекомендовал мне поговорить с тобой.
   - Чем могу служить?
   - В мой взвод определили подпрапорщика Малышева и младшего унтер-офицера Чернявского. О них хотел я тебя расспросить, а ещё мастерские посмотреть хочу.
   - Мастерские оно всегда показать можно. А Малышева я и не знаю почти, да и с Чернявским тоже не часто сидеть за столом приходилось. Наше же дело, чтоб сбруя была справной, чтоб за лошадьми был догляд, чтоб подковать вовремя али хворую поменять, чтоб фураж каждой... - глаза у Яковлева были добрые и весёлые, как у Ленина. Жаль только не голубые, а карие. - ... а у них с амуницией всегда всё справно. Ко мне они и не обращались вовсе.
   - А по артельным делам?
   - Да и по артельным делам тож, - подпрапорщика слегка обескуражила осведомлённость малолетнего корнета. - Платят взносы во время. Малышев не сразу в артель вступил, долгое время жил на родительские. Ему и сейчас иногда присылают. А Чернявский сирота, его родители умерли давно он кроме жалования других доходов не имеет, потому он сразу в артель подался.
   - Тогда, хозяйство показывай.
   - Это можно, вот это кузня, а далее слесарня. Пойдём?
   - Не часто в слесарне работать приходится? - поинтересовался направляясь за подпрапорщиком великий князь.
   - Не то чтоб часто, а раз в неделю приходится, - пояснил Яковлев. - Вот сейчас там Олейников с Данилкой пистоль чинят. Он один из трофейных, с войны остался. Замок у него хитрый, немцы делали.
   - Это с каким Данилкой? С сыном Щербцова?
   - С ним, он парень вдумчивый, к мастерству с малолетства склонность имеет. Вот я и наказал Олейникову мальчонку при себе держать, да учить.
   - Сейчас глянем на этот хитрый замок, - пообещал Саша входя в помещение слесарной мастерской.
   Замок оказался не столько хитрым, сколько причудливым. Мастер и его подмастерье были увлечены составлением чертежа. Само устройство уже было разобрано на детали, которые аккуратно были разложены на столе. Посмотрев на чертёж, великий князь поинтересовался:
   - А зачем нужно рисовать его?
   - Так оно ведь что, В полку много разного трофейного оружия. Порой сложно в нём разобраться. Вот мы с Данилкой и взяли за правило. Как пистоль или карабин в ремонт попадёт, делать с него рисунок, дабы потом не только мы могли разобраться, но и другие. У нас этих рисунков уже вон сколько, - мастер показал толстую папку с бумагами.
   - Сами додумались или Семён Фёдорович приказал?
   - Сами, а я одобрил. Оно и порядку больше, - пояснил Яковлев.
   - Ну а чего поломалось-то?
   - А вот смотрите, - мастер поднял со стола деталь весьма сложной формы, напоминающей букву "Г", - вот здесь выступ был, в который зацеп упирался. А теперь этот выступ скололся. Вот видите скол. Поэтому курок у нельзя зафиксировать во взведённом положении.
   - И что делать теперь будете?
   - Так известно чего, на кузне скуём такую же заготовку и на точиле доведём в размер.
   - Так мягким будет. Сомнётся выступ.
   - Закалим.
   - Так хрупким будет, сколется. Старая деталь тоже наверно калёная была.
   - Не сколется мы повторно нагреем. И нормально будет.
   - А может её толще сделать в этом месте?
   - Посмотреть надо, она поворачиваться должна, вот по этой оси.
   - Так и пусть, она везде будет прежней толщины. Только вот здесь, где выступ сделать утолщение, вот в эту сторону... вот так, - великий князь показал на детали место выступа.
   - Так не сковать будет деталь. Или стачивать много придётся.
   - А вы целиком её ковать хотите?
   - А как?
   - Можно отковать две тонкие пластины по форме детали, и одну маленькую для утолщения. А потом сложить их в месте, маленькую положив посередине. И проковать.
   - Это как булат что ли? Так вот здесь не прокуётся из-за разной толщины.
   - Ну и пусть, главное чтобы в утолщении проковалось и вот здесь на разлепилось. Сюда ведь давит и вот сюда.
   - Да деталь мелкая, а булат несколько раз проковывать надо. А тут окалины больше чем железа будет, - не выдержал Данилка и влез в разговор.
   - Можно с песком речным ковать. Подумать надо, - заключил мастер.
   - Так, тебе Иван Филиппович, виднее, - подытожил разговор Яковлев. - Ты за ремонт пистоля в ответе.
   - И то верно, чего это я, - согласился великий князь. - Пойдём Семён Фёдорович дальше.
   Когда они оказались на улице Саша поспешил продолжить разговор:
   - Хороши мастера у тебя, Семён Фёдорович, с умом работают.
   - Да уж, всей работы - одни опилки, - усмехнулся Яковлев, - Не успеваю купить кожу или железа крицу, а уж и нет их.
   - Ты ведь из купцов, Семён Фёдорович, тяжело наверно одни расходы считать вместо доходов.
   - Да не, мы привычные, - хитро прищурился Яковлев.
   - А может и не стоит привыкать? Ты сразу видно, что купец, я бы с тобой нипочём торговаться не стал.
   - Ха, так купец не тот кто покупает и продаёт. Купец тот, кто деньгу оборачивает.
   - Так ты, что в армию пошёл, потому что денег не имел?
   - Да и это тож. Я же третий сын в семье. Отец мой всё нажитое, чтоб дело не дробить, старшему оставил. А мне либо в приказчики идти, либо в попы. А было мне тогда шестнадцать годков. Шёл я по улице смотрю, солдаты пляшут, всех вином угощают. Выпил я и подумал, что уж лучше в солдаты, всяко жизнь веселее.
   - И как? Действительно веселее?
   - Да по разному оно бывает.
   - А сына, как решил, в купцы направишь?
   - Да оно, не ясно пока.
   Зато в столярке тоже кипела работа. Пожилой рядовой увлечённо терзал дерево резцом, пытаясь создать на детали причудливую поверхность. Рядом суетились трое мальчишек. Один тюкал топором чушки. Другой что-то выпиливал. Третий был занят уборкой. Небольшое помещение столярки не выдержало появление гостей. Зрители парализовали рабочий процесс. Недовольный мастер поднялся, вытянулся и замер. Мальчишки застыли на своих местах. Великий князь обратился к подпрапорщику не дожидаясь рапорта:
   - Пойдёмте, не будем мешать работе.
   В соседней мастерской было тихо. В углу сидел младший унтер-офицер в годах и внимательно разглядывал седло. Гостей он встретил любопытствующим взглядом, а оценив вытянулся по стойке смирно.
   - Здравствуй, голубчик, - приветствовал его великий князь, - что с седлом?
   - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество. Так оно известно что, задняя лука в ленчике расшаталась. Вот думаю как чинить.
   - Покажи.
   Саша ничего не понимал в устройстве седла, поскольку его знание ограничивалось выездкой на уже подготовленной лошади. Теперь когда представилась возможность посмотреть внимательней, седло поразило своей сложностью. Со стороны обычная плюха поверх лошади, а на деле представляет собой хитро увязанная ремешками конструкция из кожи, дерева и тряпки. Андрей Дмитриевич Ефремов, так звали мастера, охотно показывал и доходчиво пояснял великому князю особенности каждой детали. Дело своё он знал хорошо, на вопросы отвечал споро и по существу. В результате, менее чем за пол часа Саша освоил столько тонкостей, что пора было остановиться.
   - Спасибо, тебе Андрей Дмитриевич, за рассказ. Но время не ждёт, пора мне. Да и отвлекать тебя более от работы не хочу, но при случае, зайду непременно посмотреть на твою работу.
   - Так оно известно как, Ваше Императорское Высочество, всегда рад услужить.
   На выходе из мастерских великий князь не много задержался бросив взгляд на тщательно убранную тележную часть, На ней в ожидании переминались два мужичка в крестьянской одежонке. Заметив вышедших великого князя и и Яковлева Они радостно заулыбались. Но Семён Фёдорович нахмурился махнул рукой и сделав шаг назад громко поинтересовался:
   - Довольны ли Вы осмотром Ваше Императорское Величество?
   - Вполне, - Саша вынужден был повернуться назад, - впрочем мне пора.
   Великий князь посмотрел на опустевшую тележную и поспешно направился к офицерскому собранию. Обед ждал его. В офицерском собрании к Саше присоединился воспитатель. Они решили сразу после обеда собрать Малышева и Чернявского в конюшне первого эскадрона, направили вестового с этим приказом и приступили к трапезе.
   В конюшню Саша вошел держа в руках шахматный комплект из офицерского собрания. Унтер офицеры уже ожидали его. Восьмилетний корнет прошёл к столу для выкладывания конской сбруи, и пригласил подчинённых занять место справа и слева. Мердер занял место за спиной воспитанника на небольшом удалении, так чтобы ему было удобно наблюдать за происходящим. На столе разместилась шахматная доска и рядом встали фигуры.
   - Перед нашим взводом сейчас стоят следующие задачи, - громко произнёс корнет и понизив голос до обычного продолжил:- Первое. Нам необходимо совершить поход в Москву. Второе. По прибытии нам предстоит принять участие в параде по поводу коронации Его Императорского Величества. Это понятно?
   - Да, - одновременно ответили унтер-офицеры.
   - На параде мы должны показать себя перед императором с наилучшей стороны. Поэтому, начиная с завтрашнего дня вам надлежит особое внимание уделить подготовке перемещения как в конном, так и в пешем строю. Занятия проводить ежедневно. Выезд в Москву состоится в первых числах июля. Поэтому двадцать шестого мая, пятнадцатого и тридцатого июня назначаю проведение смотров. Это понятно? Подпрапорщик?
   - Да.
   - Подпрапорщик, повтори даты проведения смотров.
   - Э-э, завтра, пятнадцатого и тридцатого июня.
   - К двадцать пятому июня подготовить хозяйственную часть к походу. Сломанное починить, недостающее докупить, лошадей привести в порядок и доложить. Младший унтер-офицер Чернявский, поручаю это тебе, задача ясна?
   - Да.
   - В походе, а так же при нахождении в Москве вы должны будете осуществлять охрану меня от возможного нападения злоумышленников. Полностью освоить эту науку вы не успеете, но сейчас я вам изложу основные правила действий конвойных при сопровождении охраняемой персоны. Именно с этого вы и начнёте своё обучение как солдаты конвоя.
   Саша взял несколько фигур и установил их на доске.
   - Основное правило конвойной службы. При возникновении угрозы охраняемой персоне. Конвой делится на две части. Первая занята препятствованием нападающим и уничтожением их, вторая занята вывозом охраняемой персоны с места нападения. Поясняющий пример. Белые фигуры на доске представляют собой персону и конвой. Это - персона. Это - рядовые солдаты конвоя. Это - командир конвоя. Сейчас на доске выставлено два рядовых и один командир. Такой конвой будем называть малым. Рядовые следуют слева и справа от охраняемой персоны. Командир конвоя следует перед охраняемой персоной. Вот эта чёрная фигура обозначает злоумышленника решившего напасть на охраняемую персону. Допустим он нападает справа. Как только злоумышленник будет обнаружен конвой должен поступить следующим образом. Рядовой находящийся справа от персоны занимает позицию между охраняемой персоной и нападающим, - великий князь стал передвигать фигуры по доске, - закрывая персону собой. Командир конвоя атакует злоумышленника. Рядовой находящийся слева берёт лошадь персоны за повод или сажает персону перед собой в седло и быстро удаляется с места нападения. Что важно отметить, это задачи которые стоят перед конвойными. Задача рядового справа заслонить собой персону. Задача командира конвоя уничтожить злоумышленника. Задача рядового справа вывезти персону с места. Все они должны действовать одновременно, не ожидая друг друга. Так должен действовать конвой из трёх человек. Это понятно? Подпрапорщик?
   - Да, - хотя в голосе звучала неуверенность.
   - Отлично. Проверим.
   - Младший унтер-офицер Чернявский. Вот охраняемая персона. Она движется вот так - по направлению ко мне. Как вы расставите двух своих рядовых и где будете сами, как командир малого конвоя? - Чернявский расставил фигуры, - Отлично, злоумышленник нападает вот отсюда - слева сзади. Покажите как должны действовать конвойные.
   Чернявский уверенно справился с задачей, и Саша решил сразу перейти к более сложному варианту:
   - Теперь посмотрим действия конвоя из семи человек. Это средний конвой. Вот охраняемая персона. Она движется от нас. Командир конвоя едет впереди. Рядовые едут двое спереди, двое сзади и по одному справа и слева. При нападении. Два ближайших рядовых закрывают собой персону. Командир конвоя атакует злоумышленника. Остальные увозят персону с места Выстраиваясь при этом в некое подобие малого конвоя, четвёртый рядовой едет арьергардом. С небольшим отрывом, на случай преследования. Это понятно? Подпрапорщик?
   -Да, - теперь голос звучал уверенно, видимо Щербцов привык к непривычной манере изложения.
   - Отлично. Повторим. Подпрапорщик Малышев. Персона следует вот так - влево. Разместите рядовых среднего конвоя и себя как командира конвоя. Отлично. Злоумышленник нападает отсюда. Как должны действовать конвойные?
   Малышев без малейших затруднений передвигал фигуры. И решил поставленную задачу.
   - Отлично. Теперь рассмотрим действия большого конвоя. Большим мы будем называть конвой, численность которого превышает семь человек. Построение выглядит следующим образом. Персона движется в этом направлении. Вокруг персоны формируется построение среднего конвоя. Все остальные конвойные выстраиваются сзади и спереди по трое в ряд. Эти дополнительные конвойные являются резервом, который может быть применён по обстановке либо для усиления атаки на злоумышленников, либо для усиления охраны персоны увозимой с места нападения. Решение об этом принимает командир конвоя. Это понятно?
   - Да.
   - На этом пока всё. Завтра после смотра вы покажете мне, как запомнили виды конвоев и правила действий при нападении. Все свободны.
   Вечером, уже укладываясь спать Саша лелеял радужные мысли:
   "Посмотрю на ребят в строю... Левашов обещал быть на смотре завтра... К параду надо готовиться. Папа простит конечно, если у меня не всё сразу получиться. Но если блеснуть удастся, это будет здорово. А это мысль. Строевой местных не удивишь. Это в двадцатом веке строевая превратилась в представление, а здесь она имеет глубокое практическое значение. К ней относятся слишком утилитарно. Вот мы и перенесём сюда элементы шоу из двадцатого века. Так сказать выпендримся. Жаль времени мало. А так было бы здорово, протоптать дорожку в мастерские. Для того чтобы прогресс вперёд подвинуть мне инструменты нужны, чтобы хотя бы действующие модели делать."
  

***

26 мая 1826, Царское село

   - В перед равняйсь!.. Смирно!
   На полковом плацу в две шеренги выстроился взвод. Подпрапорщик замер в первой шеренге первым, Младший унтер-офицер последним. Великий князь неспешным шагом направился вдоль строя. Он не столько проверял выправку, сколько всматривался в лица парней около восемнадцати лет отроду. Внешний вид бойцов ему понравился. Большинство из них ещё только растило знаменитые гусарские усы. Наверное по этому они не производили впечатления серьёзных рубак и их карабины висящие на боку на хитроумной перевязи и сабли не придавали им грозного вида. Хотя возможно дело было в их глазах. Вскоре перед ним показалась знакомая физиономия рядового Ильина.
   "Здорово братец."
   Закончив осмотр, вышел на середину и негромко скомандовал:
   - Вольно.
   Подпрапорщик повторил во всю силу:
   - Вольно!
   Люди слегка расслабились. Воспитатель улыбнулся, судя по всему, он был доволен тем, что его воспитанник попал в неловкую ситуацию. На смотр обещал быть командир полка Левашов. Обещал, но не пришёл. Взвод встретил своего командира, а теперь они все вместе вынуждены были ждать Левашова. Начать смотровое прохождение без него обычный корнет никогда бы не решился, но и заставлять ожидать наследника престола тоже не принято. Впрочем, смотр был назначен не для генерала, а именно для корнета, поэтому воспитанник не сильно вдавался в щекотливость ситуации:
   - Малышев, узнай будет сюда генерал-лейтенант или нет.
   Вскоре взмыленный рядовой принёс весть, что генерал-лейтенант с раннего утра вызван в Царскосельский дворец и до сих пор не вернулся. Знал ли воспитатель заранее об этом или нет, можно было только догадываться. Но настораживало то, что против своего обыкновения, флигель-адъютант Мёрдер был одет не в офицерский мундир, а в цивильный сюртук. В результате восьмилетний корнет оказывался самым старшим по воинскому званию на этом плацу.
   -Подпрапорщик Малышев, к прохождению приступить! - скомандовал корнет и отошёл на край плаца к своему воспитателю.
   - Взвод, смирно! На ле-Во!
   И вскоре молодые солдаты уже демонстрировали, чему они успели научиться.
   "Выглядят не плохо. Наверно, за месяц реально натренировать их в области строевого балета. Посмотрим как у них с эквилибристикой."
   Решив что шагистики хватит, корнет дал команду:
   - Взвод! Стой! На ле-Во! Унтер-офицерам занять свои места!
   - В перед равняйсь! Смирно! - раздалась команда подпрапорщика, успевшего занять свое место справа в первой шеренге.
   - Первая шеренга! Три шага вперёд! Марш!... Взвод! Слушай! К осмотру ру-Жей!
   Полюбовавшись сутолокой и сделав вывод о том, что с ружейным приёмам ещё учиться и учиться, корнет неспешно прошёл вдоль шеренг, мельком, не по уставному, посмотрев на оружие, и приказал подпрапорщику:
   - Малышев, через три часа построить взвод для смотра в конном строю. Отправишь людей, сам вместе с Чернявским задержитесь.
   Пока солдаты готовились к конному смотру, Саша передал Малышеву набор деревянных шайб. На каждой из них значилась фамилия одного из солдат и унтер-офицеров взвода. Помимо этого были шайбы обозначающие самого наследника и злоумышленников. С этими фишками Малышев и Чернявский повторили заданный вчера корнетом урок. Лишь пару раз великому князю пришлось подправить своих подчинённых. В целом он остался доволен ими и отпустил их готовиться к смотру назначив на следующий вечер сразу после восьми очередное занятие.
   Вечером, обсуждая с воспитанником прожитый день, Мердер признался, что ему больше всего понравились лошади. Но Саша никак не отреагировал на это. Все его мысли были об одном:
   "Теперь у меня есть люди. Они молодые и не очень умелые, но они мои. А за месяц мы с ними подготовим концертную программу. Мердер ещё не в курсе, а он мне нужен. Пусть поможет занять у павловцев барабанщика и флейтиста. Завтра с утра надо будет разработать сценарий."
  

Глава 10

Я играю на гармошке

28 мая 1826, Царское село

   Великий князь стоял и задумчиво глядел себе под ноги. Рядом шмыгал носом Фома Ислентьев.
   - Вот, Ваше Императорское Высочество. Вот они. И что делать теперь?
   "Да, вот они, жертвы детского каприза наследника престола. Когда в начале мая зашёл разговор о том, чтобы Его Императорское Высочество само выращивало цветы в саду и, тем самым, приобщалось к ботанической науке. Его высочество взбрыкнуло и заявило Папа, что хочет не в саду цветы выращивать, а свой огород иметь, как Пётр Великий. И мне заменили трудотерапию. Яков Васильевич, управляющий Царскосельским имением, выделил мне кусок земли и помощника. И начались мои трудовые будни, мы с Фомой, вскопали поле в пару соток, сделали изгородь. Фомка собрал на ферме навоз и разбросал его. Мы ещё раз перекопали, сформировали гряды и оставили под посадку.
   Сажать я собирался картошку. Именно в этом деле я чувствовал своё превосходство над местными. Я хоть и городской житель, но опыт садовода-любителя из двадцатого века у меня есть. А самой картошки нет. Садить её можно было и пораньше, но пока я достучался до Папа, пока послали в Петергоф, пока вернулись. И вот они лежат у меня под ногами - клубни картофеля. Не отобранные, не пророщенные. И что теперь... жди небывалого урожая?"
   - Что делать. Сажать будем картофель. Два ведра золы неси, только остывшей, и лопату.
   Фома побежал исполнять указание. Глядя ему вслед, Саша удовлетворённо подумал, что он весьма годный помощник. Фома с малолетства трудился на Императорской ферме. Был он родом из крестьян Псковской губернии. Лет с пяти остался сиротой и попал под опеку к Марии Фёдоровне. Вдовствующая императрица пристроила мальчонку на ферму. Сейчас ему уже тринадцать, писать и читать не умеет, но копает хорошо. Когда они вместе вскапывали огород, Фома успел вскопать раз в пять больше, чем малолетний наследник престола. По задумке Мердера Фома должен выполнять основную работу в огороде, а воспитанник будет лишь приобщаться к физическому труду. Но Саша изменил ситуацию, взяв в работу непривычную культуру, и стал играющим тренером, а не просто мальчиком, копающимся в земле время от времени.
   Сама идея об огороде ранее не посещала голову наследника. Теперь же он был поглощен ею. Его манили перспективы агрохолдинга, созданного на основе Императорской фермы. Ведь огород был прямой тропинкой, связывающей восьмилетнего мальчика и довольно крупное опытное хозяйство, основанное в Царском при Александре Павловиче. Здесь занимались преимущественно племенным скотоводством. И Саша видел свою задачу в развитии системы подготовки кормов, а попутно внедрения в обиход картофеля. Кроме того, оставались не закрытыми вопросы птицеводства. Во всём этом великий князь хотел поучаствовать, хотя и отдавал себе отчёт, единственное, в чём он может поучить местных так это в выращивании картофеля и томатов.
   Его замечательный порыв немного остужало не только сомнение в своих знаниях. У великого князя уже наметился дефицит времени. Дело в том, что ещё при переезде в Царское, он принял решение не останавливать учёбу. Поэтому ежедневно тратил около двух часов на занятия русской грамматикой и французским языком. Помимо этого, с недавнего времени он ежедневно проводил строевые занятия со своим взводом, готовясь к праздничной демонстрации. Это занимало около четырёх часов. Труд в огороде отнимал не менее двух часов. Хотя Саша рассчитывал в скором времени переложить весь труд на Фому, благо посевную они скоро закончат, но всё равно пока приходилось присутствовать. А ещё чувствовалась потребность вертеться в полковых мастерских и на ферме. При этом традиционно в семь вечера устраивались штабные игры с участием императора, пропустить которые было немыслимо. Сюда же добавлялись гимнастика, фехтование и конная выездка, занятия по которым проводились по два раза в неделю. Времени на всё уже не хватало.
   "Если уж жертвовать чем, то интересом к мастерским. Всё равно в ближайшее время я не смогу ничего реализовать при помощи мастерских. Ведь чтобы сделать что-то, нужен материал. Из доступного сейчас только дерево, остальное надо покупать, а у меня в кармане ни сольдо. Огород бросить не могу, я уже вписался. Взвод тоже - дело начато. А прокладывание дорожки в мастерские отложить можно. Тем более, что я скоро уезжаю в Москву и все личные приязни несколько ослабнут.
   И с фермой можно повременить. Ограничусь пока только картофелем."
   - Сначала давай переберём клубни, - дал команду вернувшемуся помощнику великий князь и тут же принялся её исполнять сам. - Клубни размером с куриное яйцо и ростками, пусть даже крохотными, сюда... без ростков, сюда... большие с ростками, сюда... без ростков, сюда... маленькие с ростками, сюда... без ростков, сюда.... Повреждённые клубни - сюда. Помогай.
   - А такие куда? - спросил Фома, показывая картофелину причудливой формы.
   - Вместе с остальными. Эта крупная и без ростков, её сюда.
   По результатам сортировки стало ясно что в качестве основного посевного материала имеются крупные не пророщенные клубни. Картофеля с ростками было совсем немного. Идеальной на посадку нашлось шесть штук.
   - Нужно сделать вешки из палок, чтобы знать где какой картофель посадим. Ты беги за вешками, а я пока сажать начну.
   Лунка, горсть золы, картофелина ростками вверх. Землю в предыдущую лунку, горсть золы, картофелина. Посадку начал с пророщенного картофеля. Сначала посадил мелкий, потом средний. Большую Саша решил резать по три глазка на дольку. За этим занятием и застал его Фома. Великий князь прочёл объёмную лекцию о подготовке картофеля к посевной и способах посадки. Под эту пространную речь они дружно закончили работу, и можно было с удовлетворением оглядеть засаженные гряды.
   - Жаль большого урожая не будет. Сажаем поздно, земля не подготовлена, картофель не пророщенный. Но бог даст что-нибудь и уродится. На этом огородные дела временно заканчиваются. Теперь готовься к работе пятого июня. Нужно будет золы посыпать, подрыхлить землю. Сорняки если выйдут собрать. А завтра я тебя на ферме найду и буду учить за картофелем ухаживать, пока я в Москве буду. Всё, ступай.
   Солнце показывало полдень, время приближалось к обеду, а великому князю предстоял ещё урок фехтования. Хорошо хоть занятия по французскому удастся сделать походу. Поскольку Жилль, исполняя обязанности не только учителя, но и гувернёра, сопровождал наследника престола в отсутствие Карла Карловича и сейчас ожидал воспитанника на ферме. Живой характер учителя французского и его манера преподавания позволяли заниматься языковой практикой прямо в дороге. Вечно занятый великий князь с удовольствием пользовался этой особенностью преподавания. И обнаружив учителя во дворе фермы, он приступил к учёбе, выражая свою готовность немедленно начать занятия:
   - Monsieur Gilles , je suis prЙt pour la leГon.
   Направляясь к дворцу и беседуя с учителем Саша внезапно осознал:
   "А что я так туплю-то. Французским занимаюсь мимоходом, а остальное. Я почему пешком хожу, когда мог бы верхом. Зачем на занятиях по русской грамматике пишу всякую ересь, хотя мог бы писать наставления для взвода или иные нужные документы. Например, описание технологии ухода за картофелем, и практика в грамматике и полезный результат. И наверное это не единственные варианты совмещения занятий. Нужно только с учителями договориться."

***

30 мая 1826, Царское село

   Начальник штаба войск Алекса Паткуля был рассеян сегодня. Впрочем его уже десять дней терзает что-то. И с каждым днём Николай Павлович становился всё задумчивей и вечерами после штабной игры подолгу прогуливался в парке. Сам Алекс сегодня проявил редкую, даже для него, апатию. За эту рассеянность руководства расплатились рядовые солдаты. Лёгкая кавалерия Александра Николаевича молниеносной фланговой атакой рассеяла вражескую пехоту и решила исход битвы. Теперь предстояло выслушать разбор баталии со стороны независимого арбитра - Мердера. Однако, император проявил нетерпение.
   - Полно. Я устал сегодня. Пусть Алекс уберёт всё на свои места, а мы с Александром Николаевичем пойдём прогуляемся по парку.
   Они шли по аллеям. Встречные замирали и демонстрировали знаки почтения императору и наследнику. Великий князь отвечал на их поклоны, а император просто не замечал никого вокруг. Он шёл медленно и молча, не меняя ни темпа шага, ни положения головы, ни выражения лица.
   "Зачем Папа позвал меня с собой. Явно что-то терзает его. Но что?"
   Как не пытался Саша вспомнить, что такое особенное произошло тридцатого мая в истории России, ничего не получалось.
   "Вроде война должна начаться с турками или персами. Наверное, это она."
   Наконец император соизволил заговорить:
   - Вот видишь Саша, как всё нескладно начинается... - Николай Павлович сделал паузу, или обдумывая продолжение или ожидая реплики сына. Но сын молчал. - ...Приходится начинать своё царствование с эшафота.
   - Тебя это беспокоит. Почему?
   - Не хорошо это. Знак это плохой. Да, и в обществе казнь может неблагоприятный отклик родить. А прощать нельзя. Видишь сын каков иногда выбор бывает у государя.
   - Про знак не скажу, может он и плохой. Да только Великий Пётр своё правление тоже с казни стрельцов начинал. А про общество... - Саша замялся, не в силах сообразить как правильно высказать мысль. - ...Не казни никого.
   - Простить? - лицо императора исказилось не то презрением, не то гневом.
   - Ну это как подумать. Кто-то может решить, что их помиловали. А ты будешь знать, что их не просто наказал, а и пользу извлёк. Голову с плеч снять не долго. Да только миг сей краток, и пользы от него только страх, что поселится в некоторых умах. Но постоянно с этим страхом люди жить не смогут и на смену ему придёт ненависть к его создателю.
   Некоторое время он и шли молча. Наконец наследник решился продолжить:
   - Бунтовщики, не невежественные мужики. Они были офицерами, дворянами. Они люди учёные, а образованных людей в России всегда не хватает. Не по хозяйски это, таких людей под топор класть или в Сибирь ссылать простыми каторжниками. И выглядит такое возмездие... Многие в обществе будут думать: "А за что, такое жестокое наказание?". Ведь не секрет для всех, что бунтовщики хотели счастья для России. Они пошли против государя, они взяли оружие и за это их можно осудить. Но ... известно, что помыслы их были во благо. Пусть идеи их были глупы, как у детей неразумных, но желания ими двигали благие. А разве отец детей в каторгу отправляет. Он наставляет на путь истинный. А потому, Папа, если опасаешься толков в свете, не надо их казнить. Их надо направить к исправлению, чтобы службой своей в тяжёлых условиях и дальних краях они принесли то благо России, к которому стремились. И именно так, подать это решение в свете, не ссылку, но урок во исправление нрава.
   - Не понял я тебя, Саша. Так, что же ты предлагаешь? Куда их послать? На Кавказ? Так это опала.
   - А это как сказать. Вот сам подумай. В России не хватает образованных и радеющих за благо государства людей. Таких не просто мало, а очень мало. И где они нужней всего? На рубежах империи. Где враг в плотную подступил. Где тяжело. А это не только Кавказ. В Америку отправить можно. Пусть там держат крепко Российский флаг. А кто смышлёней и покладистей отправить в экспедицию на поиск новых земель, чтоб подвели их под руку государя. Это не ссылка. Это почётно, служить России там, где всего труднее. Они ведь этого хотели. Они же жизни свои на карту поставили во благо России. И кто скажет, что это опала? Это не Сибирь каторжная, и не Кавказ куда всех неугодных направляют. Это дальние рубежи, куда посылают самых отчаянных, нести Российский флаг и принимать под него новые земли и новые народы.
   - Хм. В Америку и в дальние экспедиции... А как за границу сбегут?
   - Так это тоже хорошо. Тут главное преподнести своё решение правильно. Не в ссылку их отправляешь, а чтобы отважным трудом показали они свою любовь к России. Не к тебе, а к России и богу. А если они сбегут, так значит лгали о своих помыслах. И имена их позорно станет называть в приличном обществе. Ну а возмездие, их может и за границей настигнуть. Что тоже будет хорошо. Поскольку неразумных детей государь научать должен, а злоумышленникам предавшим Россию не будет от него спасенья даже за границей.
   - А если не просто сбегут. Объявят Русскую Америку независимой страной, на вроде тех же Североамериканских Соединённых Штатов. Слишком уж многие из них завидуют американской конституции. И многие были связаны с Русской Американской компанией. Опасно их отправлять так далеко.
   - Опасно. Далеко отправлять опасно и близко оставлять опасно, - в голосе Саши буквально на какие-то мгновения появилась неуверенность, но он быстро овладел собой и дальше продолжал говорить с жаром, сопровождая слова широкими жестами. - Не только Америка, но и Камчатка и Восточная Сибирь может объявить себя независимым государством. До них до всех год добираться чтобы порядок установить. Провинции держаться не за счёт того, что до них армия может быстро добраться. От Англии до Америки войскам меньше пути чем от сюда до Тобольска. Но Тобольск наш, хоть и полон ссыльными. А Америка ушла из под английской короны. Не в удалённости дело. А в том, что у нас даже бунтовщики вывели солдат на площадь не посулами денежными и не обещанием счастливой жизни, а убеждением, что выводят их на защиту российского трона против неправедного наследника. А с каким убеждением они поведут солдат против русской армии?
   - Всегда возможно придумать что-то, - предположил император.
   - Если мы не будем заселять Америку мы её потеряем. Англичане и Американцы отнимут у нас эти незаселённые земли. Нам необходимо утвердить там свой флаг, нам нужны там русские люди. Риск отделения всегда есть и будет. Но если Америку объявят независимой бунтовщики, то данное обстоятельство будет иметь одно бесспорное достоинство: предательство и клятвопреступление станет явным. Поскольку желать благополучия России и потому бунтовать, это одно, а оторвать себе кусок земли у русского государства и русского народа, это совсем другое. И если первое ещё позволяет считать себя и в глазах других русским, православным, почтительным сыном родителей, то второе ставит человека вне государства, вне народа, вне семьи и вне веры.
   - Ну, может быть... - император задумчиво поглаживал подбородок. - А семьи останутся без них, и земли их, и души. В разор пойдёт всё.
   Опять возникла заминка в разговоре. Они шли обдумывая судьбу семей бунтовщиков, и то как она будет воспринята и в свете и за рубежом.
   - А здесь такое решение предложу. Все земли, души и имущество основное выкупить в казну. А деньги положить на сохранение и из них выплачивать оставшимся здесь семьям пансион. О чём и объявить, что семьи берутся на пансион из казны, а имущество под защиту от разора. А семьи все собрать и поселить где-нибудь здесь. Например, под Гатчиной, под попечительством Марии Фёдоровны. В том и забота будет и сами семьи под надзором. Никто не скажет, что их сослали в Тьмутаракань, возле столицы живут. Зато если интерес возникнет, всегда под рукой.
   - Хождения к ним начнутся. Те заговорщики в столице, что от возмездия ушли, там собираться станут и снова планы строить.
   - Так это хорошо. Пусть лучше собираются там, и ты будешь знать об этих сборищах. А иначе, собираться станут всё равно, но тебе об этом будет неизвестно.
   Снова повисло молчание. Отец и сын прогуливались по парку каждый обдумывал что-то своё. Вскоре в алее показался спешащий куда-то Паткуль. Майский вечер мало отличим от дня. Светло, птицы щебечут на ветках. Разве только становится прохладно. Слегка поёжившись император предложил направиться к дворцу.
   - Кого-то всё таки надо казнить, - заключил государь. - Покушение на императорскую семью простить будет не правильно.
   - Наверно. Можно поступить так, у тех кто заслуживает казни потребовать присяги, причём такой, чтобы кто-нибудь из них отказался. Тогда присягнувшие отправятся на исправление, а не принявшие присягу под топор. Только присягу обдумать надо. На верность императору слишком многие могут не присягнуть. На верность России примут присягу все. Нужно что-то такое придумать, чтобы от присяги отказался один или двое, наиболее упорных.
   - Самые честные пойдут на эшафот, а останутся готовые спасти свою жизнь дав ложную присягу кому угодно.
   - Да. Но иначе никак. С честными гордецами слишком много мороки выйдет, пусть их...
   - Это да...
   Саша шёл дальше молча вслушиваясь в шорохи листвы. Папа так же не высказывал желания продолжить разговор. И только подойдя к крыльцу, он обнял сына за плечи и уверенно сказал, наблюдая за лицом наследника своими жёсткими глазами:
   - Прощать нельзя.
   Николай Павлович не дожидаясь Сашиного ответа повернулся и быстрым шагом прошёл в здание.
   "Посмотрим. Простить их, он не простит, но грамотных людей в Америку, глядишь, подбросит. А там уж посмотрим, как пойдёт."

***

4 июня 1826, Царское село

   Великий князь и Алекс Паткуль в игровой комнате переодевались. Скоро начинался урок по фехтованию и им необходимо было быстро переодеться и, взяв маски, нагрудники, шпаги и палки, предстать перед ожидавшим их в парке Мердером. Так получилось, что компаньоны задержались на детском острове. Причиной тому послужил Алекс, увлёкшийся охотой за рыбой при помощи самодельной остроги. Когда их позвали, он не спешил прервать своё занятие, несмотря на слова великого князя. И вот теперь уже одетый наследник престола держал в руках амуницию Алекса, готовясь всучить её, как только тот закончит возиться с завязками на одежде.
   - Поторопись, Алекс. Карл Карлович будет недоволен, если мы задержимся.
   - Уже сейчас.
   - Всё. Бегом.
   Хорошо было сказано. Но бежать со снаряжением в руках не получилось. Мальчики ограничились быстрым шагом.
   - Вы задержались ваше высочество, - с металлом в голосе произнёс воспитатель. - Если Вы и на следующее занятие позволите себе подобную задержку, я вынужден буду перенести занятие на тот час, на который Вы уже не сможете опоздать. Хотя для этого Вам придётся отложить иные свои занятия.
   - Спасибо за предупреждение, Карл Карлович. Я благодарен Вам, что Вы даёте мне возможность исправиться, - ответил наследник престола, недобро посмотрев на Паткуля.
   - Карл Карлович, это я... - попытался вставить слово Алекс, но его оборвали на полуслове
   - Это не имеет значения, Алекс. Ты мой компаньон и мне отвечать за тебя.
   Мердер кивком подтвердил слова великого князя и дал команду:
   - Одевайтесь и в позицию.
   Во второй части занятия великий князь с большим удовольствием врезал Алексу по руке палкой. Этот день был одним из не многих, когда Саше удавалось уйти с занятий без синяков наградив ими компаньона. Уставшие мальчики взвалили на себя снаряжение и не спеша пошли в игровую комнату.
   - Извините, ваше высочество. Я постараюсь в следующий раз не задерживать Вас.
   - Да уж. Постарайся. У меня много неотложных дел и перенос занятий мне не нужен.
   - Конечно. Если бы только я мог помочь Вам...
   - Можешь. У меня есть дело, подходящее для тебя. Ты готов.
   - Ну, да... только, я не знаю...
   - Ничего страшного я тебе не поручу. Сейчас всё расскажу подробно.
   Мальчики сложили инвентарь в комнате и направились мыться. В ванной великий князь посвятил Паткуля в суть поручения:
   - Я огородом занимаюсь, картофель там посадил. Это ты знаешь. У меня в подчинении находится Фома. Он толковый, но не грамотный. Я для него составил подробную инструкцию как нужно ухаживать за картофелем. А прочитать её он не сможет. Времени учить его, у меня нет. А ты, вполне можешь такое время найти...
   Процедура мытья неуклонно подходила к концу, и Алекс уже начал встревожено коситься на вёдра с холодной водой, и тем самым дал намёк на способ мотивации.
   - ...Будешь ежедневно с ним заниматься. И чтобы к нашему отъезду в Москву, он мог читать не хуже тебя и писать хоть как-то, пусть с ошибками, но чтоб понятно было. Вот этим ты мне поможешь, - Саша взял ведро воды. - Сделаешь, и я перестану обливать тебя, - с этими словами он вывернул ведро на Алекса.
   - У-у-у. Сделаю.
   - Ага, - второе ведро наследник вывернул на себя. - пошли вытираться и одеваться. Сегодня же пойдём к Фоме. Собери, что тебе понадобиться.
  

***

6 июня 1826, Царское село

   Карл Карлович не посещал строевых занятий взвода конвоя Его Императорского Высочества. Саше приходилось одному заниматься с солдатами, без мудрых советов.
   "Видимо не верит, что из моей затеи что-нибудь получится. Хорошо хоть выпросил у Арбузова барабанщика и флейтиста. Главное, что мою идею он в целом одобрил. Всё должно получиться. У ребят уже всё более менее выходит. Места свои запомнили, в направлениях не путаются, даже не сталкиваться на встречных курсах. Пробуем ещё раз."
   - Взвод...- барабан забил дробь и замолк, примерно, через три секунды. - Смирно! К поздравлению Его Императорского Величества, приступай, - Барабан дал ещё трёх секундную порцию дроби, - Делай раз!
   Барабан дал ритм, а флейта заиграла знакомую многим россиянам двадцатого века мелодию "Вещего Олега" и солдаты пришли в движение. Образовав периметр небольшого прямоугольника, они замерли. Музыка смолкла. Великий князь обошёл построение. Потом стал подходить к каждому солдату и пояснял сделанные ошибки.
   - Взвод...- барабан забил дробь и замолк. -- Делай два!
   Музыка снова стихла и солдаты закончили движение. Великий князь повторил обход. Теперь фигура была сложнее и двое солдат столкнулись. Пришлось дольше и внимательнее производить пояснения, пока рядовых не озарило пониманием.
   - Взвод...- барабан забил дробь и замолк. -- Делай три!
   На этот раз инструктаж закончился общим обращением:
   - Молодцы. Ещё есть ошибки, но уже видно, что всё получается. Осталось проявить ещё немного терпения и приложить ещё чуточку труда. Особо нужно обратить внимание на размер шага. Число шагов вы изменять не должны, оно одинаково для всех. Но ширину шага вы можете менять. Вам надо привыкнуть к тому что вы проходите одно и тоже расстояние и делаете это одним и тем же числом шагов. Вам нужно только запомнить какой должна быть ширина вашего шага. Подпрапорщик стройте взвод в две шеренги.
   Ещё раз прогнав построение малолетний корнет отпустил личный состав на отдых. Раньше они занимались почти до половины седьмого, потом наследник бежал на штабную игру с Папа. Но сегодня он решил закончить пораньше.
   "Ребята очень устали. До этого половину времени приходилось тратить на пояснения и индивидуальные отработки. У солдат было время для отдыха. Теперь же одна за другой, с небольшими паузами для исправления ошибок, следовала общая репетиция. Отныне придётся сокращать занятия. Сейчас у меня появилось около часу времени. Это и много и немного одновременно. Зайду в мастерские, напомню о своём интересе к ним. И рысью на штабные игры."
   По дороге в мастерские он зашёл в конюшню и дал указание, чтобы подготовили его коня. В слесарне он обнаружил Олейникова и, обрадовавшись удачному стечению обстоятельств, решил немного поговорить с мастером. Олейников был один, он сидел и рассматривал свои чертежи.
   - Здравствуй, Иван Филиппович.
   - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество.
   - Чем занят?
   - Да, вот рисунки свои проверяю. Смотрю может подправить где, - слегка покраснев и потупившись ответил мастер.
   - Позволь и мне посмотреть, Иван Филиппович.
   - Так что ж, смотрите.
   Великий князь взял со стола чертёж, показавшийся наиболее сложным.
   - Это что?
   - Ну, это я на досуге... - заюлил Олейников, - ... был свободный вечер вот я и придумку свою нарисовал...
   - И что это за придумка?
   - Слышал я, что есть машина, которая при помощи пара может различную работу выполнять. Например, вместо водяного колеса. Вот и подумал я что если сделать такую маленькую машину и в кузне к молот у поставить, то можно будет мелкие детали точно проковывать. Для того чтоб подковы делать и Фёдор сгодится. А вот деталь какую к замку ружейному точно сковать надо. Тут лучше, чтоб молот бил постоянно всегда одинаково, а деталь под него класть так, как нужно.
   - Да, это великолепно! Давно придумал?
   - Уж с год примерно над этим думаю.
   - Сделать пробовал?
   - Нет, тут железа много надо, стали. Её купить надо.
   - И почём железо стоит?
   - От рубля с полтиной до двух за пуд. А сталь полосовая и до трёх рублей бывает. А мне пудов десять надо.
   - Деньги то и заработать можно.
   - Можно, но только надо разрешение у Семёна Фёдоровича испросить.
   - Ну а сама-то машина получиться, как думаешь?
   - Должна, я всё вроде продумал, вот это закрытая бочка с водой, под ней здесь горн кузнечный. Вода закипит и по трубке сюда. Здесь она на подвижную стенку давит. Стенка отходит и вращает колесо. Колесо, вот так, поднимает молот. Здесь через дырку пар выходит, Молот падает. Колесо сдвигает поршень назад.
   - А так разве поднимешь молот высоко? А пар вот здесь сквозь щели не пойдёт? И вот когда дырка откроется пар в неё пойдёт а весь не успеет выйти, молот будет падать и стенка дырку перекроет, и что тогда?
   - Ну, тут подумать надо.
   - Подумать это хорошо. Обрадовал ты меня, Иван Филиппович. Я ведь сам тоже люблю машины всякие придумывать. Да только тоже на бумаге всё. Нет у меня возможности построить их.
   - Тоже железо нужно?
   - Не только, ещё времени нет. Я слишком занят, чтобы строить их. Вот скоро в Москву поеду и раньше зимы обратно не вернусь. Потом ещё куда поехать придётся.
   - А Вы, Ваше Императорское Высочество, приносите мне рисунки, глядишь я смогу помочь.
   - Хорошо, только наверно у Семёна Фёдоровича, надо спросить.
   - Это конечно. Но если из машины толк будет, Семён Фёдорович первым помогать станет. В нём жила купеческая, он делу толковому пропасть не даст. Да и железо опять же лучше через него покупать.
   - Но деньги надо где-то взять.
   - Это точно. А что за машину Вы придумали?
   - Пресс называется. Она нужна для того чтобы всякие железные детали гнуть или вколачивать друг в друга. Вот смотри. Здесь наковальня. Сюда деталь. Здесь ходит стенка и прямо на неё закреплён молот. Здесь вода. Сюда накачиваем воду. Вот таким насосом и она давит на стенку. Стенка опускается и молотом давит на деталь. Если поставить две детали, то их вдавит друг в друга.
   - Чудно. А зачем это нужно? Можно ведь и в кузне деталь согнуть, да вколотить.
   - В кузне всё ударом делается и быстро. Там и сломать деталь можно. А здесь всё медленно двигается и потому точно можно сделать. А ещё если из стали штамп смастерить и закрепить на молоте, то можно разом из горячего железа деталь вырезать. Причём она может быть сложной формы, тут главное штамп сделать. Например, вот такой, - великий князь нарисовал штамп и передвинул рисунок к мастеру.
   - Такую вещь не так-то просто сделать, да ещё из стали. Разве только точильными камнями. Но стоит ли так мучиться. Деталей обычно нужно одна, две. Их сковать сложно, но можно, и это всяко легче, чем такой штамп из стали делать, пресс и только потом деталь.
   Саша хотел было возразить, но потом передумал.
   - Ладно, Иван Филиппович, пора мне. С Семёном Фёдоровичем я обязательно поговорю. Попробуем твой паровой молот сделать.
   - Хорошо бы, здоровья Вам, Ваше Императорское Высочество.
   Великий князь вышел из мастерских взял в конюшне подготовленного коня и неспешно поехал к дворцу. Времени ещё было много, из мастерских он ушёл раньше, чем планировал.
   "Ну, и как вот с такими... Я ему теперь доказывать буду? Ведь умный мужик, должен был бы сразу прикинуть возможности шлёпать тысячи одинаковых деталей. И ведь фантазия есть, молот паровой из головы нарисовал..."
  

***

12 июня 1826, Царское село

   Фома сообщил, что появились первые ростки на поле, и великий князь сегодняшнее утро посвятил ферме. Однако поле выглядело не особо. Пробились первые ростки от картофеля. При этом, часть мелкого пророщенного не взошла. Не пророщенный также не подавал признаков жизни. Но факт был налицо, над частью поля появились побеги, с два пальца высотой.
   - Вот видишь Фома, что значит сажать разный картофель. Вот смотри. Здесь мы сажали крупный и нормальный пророщенный картофель. Всё взошло. Здесь мелкий пророщенный, часть всходов видна, часть нет. Они будут позже. А вот тут сажали не пророщенный, всходов нет и будут ли не известно. Вывод?
   - Пророщенный надо сажать, крупный или средний.
   - Лучше средний. А крупный съесть. Теперь ждём когда ботва станет вот такой, - Саша показал открытую ладонь, - и берём землю с между грядок и засыпаем ростки. Это называется окучивание. Понял?
   - Да.
   - Отлично, Паткуль с тобой занимается?
   - Да.
   - Попробуй прочитать.
   Фома взял у великого князя лист и начал читать, запинаясь и задумываясь над каждой буквой.
   - Хорошо, а писать пробовали?
   - Пробовали, но получается пока плохо.
   - К началу июля успеешь грамоту освоить, чтобы ты мог мне заметки оставить с какого участка сколько собрано, в какой корзине лежит?
   - Я буду стараться.
   - Отлично, а теперь пойдём, покажешь мне ферму. Давно хотел посмотреть, что у вас здесь есть и зачем.
   Хозяйство впечатлило наследника престола. С одной стороны скота содержалось не много. Десяток коров, два быка, штук двадцать овец, несколько свиней. Но все животные были окружены персональной заботой. Это было образцово-показательное хозяйство. С вывезенным из Англии и Франции скотом и персоналом, тратящим на уход за животными неимоверное количество времени. Совершенно не удивительно, что удои, набор веса и шерсти здесь были рекордными. При этом сам производственный процесс был настолько определён, что вмешаться в него с какими-либо мудрыми советами не представлялось возможным. Идея агрохолдинга начала трещать по швам. Постепенно приходило понимание того, что данную ферму переделать на новый лад не удастся. Не получиться создать из фермы завод по производству мяса и молока. Не выйдет привить этим людям жёстко прагматическое отношение к скотине. Не научить привыкшего к финансированию из казны управляющего бороться за рентабельность производства. Он, явно, горд своими рекордами, совершенно не оценивая усилий, которыми эти рекорды достигнуты.
   До обеда Саша хотел успеть поговорить с Яковлевым, поэтому покинул ферму, неся в себе горечь от разрушенных планов. Хотя спустя некоторое время он был уже не настолько мрачен в своих оценках.
   "Ничего страшного. Вполне достаточно будет если Папа отправит их на самофинансирование. Тогда им придётся повертеться, чтобы получать свои рекорды без излишних затрат. Вот тогда и понадобятся корма и сочетание отраслей. Птичник как наиболее динамичная часть хозяйства... Это сейчас им ничего не надо, а чего нет, царь купит."
   Яковлева великий князь встретил на дороге совершенно того не ожидая. Семён Фёдорович явно торопился по своим делам.
   - Здравствуй, Семён Фёдорович.
   - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество.
   - Спешишь куда?
   - Домой иду, обедать.
   - Я провожу тебя немного, - сказал великий князь и спрыгнул с лошади. Он пошёл, ведя лошадь в поводу, рядом с Яковлевым, - я поговорить с тобой хочу об Олейникове.
   - Вот как, и чем могу служить?
   - Он машину придумал паровую. Я рисунки видел. Я и сам люблю всякие машины придумывать. Да только сделать их не удаётся. Времени нет, да и железа нет. Вот и у Ивана Филипповича тоже не выходит свой молот построить. Железа нет.
   - Ваши машины мы с удовольствием построим. Дайте нам рисунки и мы рады будем сделать всё для Вас. А вот железо покупать надо, тут не придумаешь ничего. И машину Олейникова можно сделать.
   - А сколько железо стоит?
   - За два рубля десять копеек беру.
   - А деньги можно ли где заработать или занять чтобы железо купить?
   - А этого я не знаю. Знал бы где деньги взять давно бы Олейникову помог.
   - Если я деньги достану, то ты Семён Фёдорович, поможешь мне и железо купить и машины построить, людей своих дашь?
   - Вам, Ваше Императорское Высочества, всегда рад помочь. И я и подчинённые мои.
   - Вот и славно, я вижу мы и пришли уже.
   - Отобедайте с нами Ваше Императорское Высочество. Окажите честь.
   - Рад бы, да не могу, спешу.
   Быстро простившись, Саша при помощи Яковлева сел на коня и рысью направился к дворцы. Повернув за угол он придержал лошадь и остальной путь проделал спокойным шагом.
  

***

25 июня 1826, Царское село

   Николай Павлович был в хорошем настроении. Он спустился по лестнице к крыльцу и вышел на свою обычную утреннюю прогулку. Сразу возле дверей он был встречен сыном, который уже десять минут поджидал его. Рядом находился Карл Карлович, который не мог пропустить этого зрелища.
   Маленький корнет в парадной форме вытянулся и отрапортовал:
   - Ваше Императорское Величество, позвольте конвою Его Императорского Высочества Наследника поздравить Вас с днём рождения.
   Император улыбнулся и сдерживая смех разрешил:
   - Дозволяю.
   Корнет спустился с крыльца на одну ступеньку и повернулся к солдатам, выстроенным на площадке возле крыльца в две шеренги.
   - Взвод, к поздравлению Его Императорского Величества присту-... - барабан дал дробь, - ...-ПАЙ!
   Флейта заиграла "Вещего Олега" и солдаты под барабанный бой разделились на марширующие группы и выстроились в квадрат. Барабанщик увидел, что фигура построена, и дал трёхсекундную дробь. Это послужила командой для построения второй фигуры и солдаты продолжили движение. Они выстроились пятиконечной звездой и замерли. Барабанщик дал команду к третьему построению в виде "HI".Когда солдаты закончили. Корнет вытянулся в струнку и обратился к императору с поздравлением:
   - Многие лета царствую на радость нам, государь.
   - Спасибо сынок. Спасибо молодцы! Порадовали! Удивили!
   - Рад стара, Ваш Им-пра-торс Вел-ство!
   - Рядовым по рублю, унтер-офицерам по два, офицерам десять. Поздравляю вас С днем рождения Императора!
   - Ура-а-а-а!
   Император улыбнулся и сказал негромко:
   - Карл Карлович распорядись о деньгах.
   Папа поцеловал сына в лоб приговаривая: "Вот удивил. Не ожидал я такого" и неспешно направился на прогулку.
   Проводив императора взглядом наследник, в свою очередь, поблагодарил подчинённых:
   - Спасибо, молодцы. Малышев людей отведи в полк. На сегодня все свободны.
   После чего он обратился к воспитателю:
   - Что скажете Карл Карлович. Хорошо получилось?
   - Весьма, ваше высочество. И ново и солдаты действовали слажено. Впечатление превосходное. Только... готовьтесь к тому, что Вам теперь неоднократно придётся показывать нечто подобное.
   - Ничего. Справимся. Пойдемте, император вернётся скоро и тогда наступит время обще семейного поздравления.
   - Вы правы, ваше высочество, государь скоро вернётся.

Глава 11

Однозвучно гремит колокольчик

9 июля 1826, Царское село

   "Завтра с утра выезжаем. Карл Карлович принял удачное решение отправить основной гардероб и прочее имущество с поездом императора. А мы, не обременённые вещами, выезжаем завтра с утра. Жаль, что Паткуль поедет не с нами. Никогда не думал, что взять дополнительно ещё одного человека - это проблема. Со мной, как и ожидалось, поедет Мердер и Жилль. А вместо Алекса моим попутчиком станет мой учитель рисования. Как мне пояснили, Зауервейд направлялся на коронацию для того, чтобы запечатлеть это торжество в картинах. Ему нужно было прибыть туда раньше поезда императора, дабы осмотреться на месте. А в ландо, на котором мы планировали совершить поездку, было только четыре пассажирских места. Пришлось мне умерить свои капризы и обойтись без Алекса в дороге. Хотя, я на всякий случай заявил, что весь путь проведу в седле и место в ландо будет свободно. Но даже мне было понятно, что это детское упрямство.
   Поедем мы не спеша на своих конях, как принято говорить у местных - "на долгих", впрочем это и понятно, поскольку конвой не сможет менять коней. Потраченного времени не жалко, посмотрю как живёт здешний народ. Конвой потренирую в дороге. Императорский поезд движется медленно, так что всё равно ждать придётся в Москве пока Папа прибудет.
   И вот, я спешу навестить взвод, выказать на последок уважение мастеровым. Потом нужно на ферму, дать Алексу и Фоме последние указания, А времени на это всё мало. Папа уже назначил мне время для своего напутствия."
   Сопровождаемый воспитателем, великий князь въехал в расположение полка. Мердер свернул к штабу, а воспитанник направился к конюшням. Спешевшись молодой корнет прошёл в казарму первого эскадрона. Там царила неразбериха. Его взвод своей активной подготовкой превратил казарму целого эскадрона в базар. Что особенно удивляло, так это количество суетящихся людей. Их было намного больше восемнадцати конвойных.
   - Здорово, молодцы.
   - Здрав Жела Ваш Им-пра-торс Вы-ство!
   Выслушав недолгий доклад Малышева о подготовке конвоя к походу, великий князь поинтересовался:
   - Надеюсь всё закончите вовремя. Завтра в семь отходим от крыльца Царскосельского дворца.
   - Не извольте беспокоиться, Ваше Императорское Высочество.
   - Хорошо, продолжайте подготовку. А почему здесь так много солдат?
   - Это первый эскадрон. Щербцов распорядился помочь нам.
   - А сам он где?
   - Не могу знать.
   - Тогда, передай мою благодарность.
   - Так точно.
   Из казармы великий князь направился в мастерские. Яковлева он не застал, но тот ему был не особо нужен. Олейников сидел в слесарне, и этого было достаточно.
   - Здравствуй, Иван Филиппович.
   - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество. За работой зашли?
   - Да. Готово?
   - Вот, полюбуйтесь, - с этими словам Мастер полез в стоящий в углу сундук.
   Вскоре глазам великого князя предстала заказанная ранее брошь. Это был фирменный значок Мерседес из отполированной бронзы размером чуть больше двух сантиметров в диаметре. Крепиться он должен был на приделанную с тыльной стороны шпильку.
   - Спасибо, вот тебе за труды, - великий князь передал мастеру пять копеек, которые сегодня утром выпросил у Мердера.
   - Благодарствую.
   - Вернусь из Москвы ещё тебя попрошу таких сделать.
   - Так это, рад услужить.
   Саша покинул мастерские. Забрал коня, и позвав с собой воспитателя поехал на Императорскую ферму.
   "Теперь у меня будет своя наградная медаль. Пора подчинённым прививать вкус к награждению знаками почёта без каких-либо материальных стимулов. У местных обычно каждая награда сопровождается ещё и материальной льготой. А у меня будет просто знак почёта. Тут главное не девальвировать. Посмотрим какое влияние это окажет на Алекса."
   С такими мыслями великий князь на лёгких рысях приближался к ферме. Воспитатель сопровождавший Сашу в этой поездке остался на ферме и направился к управляющему. А великий князь, оставив коня во дворе и взяв из седельной сумки подготовленные бумаги, направился к картофельному полю. Алекс и Фома должны были ждать его там. Их голоса были слышны издали:
   - Смотри Фома, не подведи меня.
   - Не беспокойтесь, ваше благородие...
   - Чем порадуете? - издали обозначил своё прибытие великий князь.
   - Здоровья Вам, ваше высочество, - смущённо ответил Фома, - картофель уже высоко поднялся. Посмотрите, какие всходы.
   - Всходы хорошие, жаль только что не все клубни взошли. Ты прочитал инструкцию, что я тебе дал? Скажи, что намерен делать?
   - Осторожно разрыхлить верхний слой земли на гряде. Поднять землю из межгрядья и засыпать всходы так, чтобы их было не видно. Сделать в листах запись о том какие кусты были окучены и когда.
   - Как запись будешь делать? Покажи.
   - Вот тут, напротив номера куста, запишу :"девятое апреля, окучено".
   - Какие ещё работы тебя ждут? Помнишь где и как смотреть?
   - Вот, регламент работ.
   - Хорошо. Что ты должен делать ежедневно. В регламент не смотри, отвечай по памяти.
   - Я ежедневно должен делать запись о погоде. При этом, отдельно отмечать, как дождями полило поле.
   - Хорошо раз в четыре дня, что должен делать?
   - Осматривать всходы, не повреждены ли они какой болезнью или насекомыми.
   - Ладно, регламент ты помнишь. Общую часть о картофеле тебя спрашивать не буду. Но ты её учи, осенью проверю. Вот тебе несколько книг для чтения, - Саша протянул три книжицы: "Труды вольного экономического общества". - Не забывай буквы, читай ежедневно. Я здесь заложил листом статью "Примечание о картофеле". Её читай особенно внимательно. Осенью спрошу по ней. Смотритель уверил меня, что тебя сильно утруждать иными работами, кроме моего огорода, не будут, так что времени на чтение должно быть достаточно. Ещё смотритель обещал по твоей просьбе давать тебе для чтения журналы "Сельский житель" и "Экономический магазин". У него их предостаточно. Читай Фома и станешь великим садоводом. Всё. Пойдём.
   Они зашли в дом к смотрителю фермы Иоганну Бошу. Старик весьма неохотно подтвердил свои недавно данные великому князю обещания. Впрочем он вряд ли мог поступить иначе, ведь за спиной великого князя и тогда и теперь находился Мердер, который не двусмысленно кивнул на просьбу своего воспитанника.
   Уверившись, что Фома оставляется в надлежащем состоянии, великий князь покинул кабинет смотрителя и, спустившись на первый этаж дома, устроил экзамен на правописание.
   - Садись за этот столик Фома. Вот перо, чернила, бумага. Пиши. Девятого июля. Окучено.
   Незадачливый ученик оттопырив верхнюю губу старательно выводил буквы. Мельком оглядев результат великий князь обратился к своему компаньону:
   - Поздравляю Алекс. Ты справился с заданием. Из тебя выйдет прекрасный учитель. В столь короткие сроки ты добился впечатляющих результатов. Я крайне доволен тобой.
   - Мы старались, ваше высочество.
   - Как и обещал. Я больше не буду обливать тебя водой. И ещё. Вот тебе подарок от меня. За усердие, - С этими словами наследник престола нацепил на грудь Алекса значок Мерседеса.
   Алекс раскраснелся, и залепетал что-то неразборчивое. Потом вытянулся и гаркнул:
   - Рад стараться, Ваше Императорское Высочество.
   - Вот, и молодец. Всё мне пора собираться к завтрешнему дню.
   Когда великий князь и Мердер отъехали достаточно далеко от фермы, воспитатель поинтересовался:
   - На это ушёл тот пятачок?
   - А Вы полагаете, что я зря потратился?
   - Вовсе нет. Однако я должен предостеречь Вас. Щедрый на награды государь не завоюет преданности подданных, а лишь разожжёт в них честолюбие и алчность.
   - Я понимаю, любая награда должна быть заслужена. И даже более того, она должна доставаться с трудом. Одно и тоже дело, одному даётся легко и он достоин лишь устной похвалы, другому же придётся пересилить себя и это заслуживает орден. Алекс впервые взял на себя ответственность за дело и за другого человека. Он переборол себя, и он достоин награды. Если бы Фому учили Вы, я бы Вас не наградил, поскольку Вы способны на большее.
   - Это лестно слышать от Вас, - Мердер слегка склонил голову, в знак почтения.
   - Мне кажется, что ещё лестней это было бы слышать от императора. И Вам, и мне.
   -Это требует больших усилий, - после непродолжительной паузы подумал вслух Мердер.
   - Только чужие победы кажутся лёгкими, свои всегда трудны. Это не должно останавливать.
   - Но для того чтобы получить большие почести надо одержать большую победу. А на генеральные сражения назначают уже известных полководцев.
   - Размер не важен. Вознаграждают не за победу, а за усилие потраченное для её достижения. Нужно выбрать дело не великое само по себе, но большое для нас с нашими малыми возможностями и полезное для императора.
   - Да? - Воспитатель задумался, потом улыбнулся. - Вы так молоды, у вас ещё будет время показать себя.

***

10 июля 1826, между Ям-Чудово и Царским селом

   "Папа вчера не мучил меня наставлениями. Единственное что он мне наказал, это смотреть как живут простые люди. Так это с превеликим удовольствием. Утром в шесть позавтракали, и уже четыре часа трясёмся строевой рысью. Деревни, что проехали за это время, не радуют взор выходца двадцатого века. Дома какие-то развалюхи, земля болотина неосушенная. Впрочем это не сильно удивительно для здешних мест. Поля нарезаны какие-то мелкие, то и дело попадаются необработанные участки. Русские мужики здесь вообще-то пришлые, потому, видать, и хозяйство не клеится, да и посажены их деревни, думается, преимущественно по тракту. Ижорские деревушки выглядят по ухоженней, но тоже не впечатляют. Наш проезд вызывает оживление в деревнях, народ выглядывает. Однако люди здесь избалованы путниками и наш кортеж не вызывает верноподданнического ажиотажа."
   Великий князь ехал верхом за ландо. Конвой окружал их согласно разученным схемам. Единственно какие коррективы внёс великий князь это направил трёх всадников в авангард, для проверки дороги. Карл Карлович Сел спиной вперёд и время от времени посматривал на воспитанника. Жилль и Зауервейд дремали.
   "Хорошее это дело, спать в дороге. Она специально придумана, чтобы вводить путника в транс. Сплошная дикая природа кругом: то лес, то болото. Только и остаётся либо заснуть, либо погрузиться в свои мысли.
   Дороги надо укорачивать. Это невозможно десяток дней тащиться до Москвы. Железку надо строить. Окрестить Россию железной дорогой от Питера до Севастополя и от Варшавы до Владивостока. Только где взять ресурсов? А надо взять. Без железной дороги до Севастополя продуем Крымскую войну, а без дороги до Владивостока Сибирь не освоить. И Америку не удержать. А с чего начать. Папа начнёт с дороги Питер-Москва. Оно и понятно между двумя столицами оживлённый трафик...
   Служили два товарища, ага..."
   Словно в подтверждение его мыслей их нагнала тройка с бубенцом, в которой сидел офицер. Раздался звук рожка. Карл Карлович спешно дал команду, и ландо съехало на обочину.
   - Дорогу! Курьер Его Величества!
   Гусары, нарушив построение, сгрудились на краю дороги. В результате Саша непроизвольно оказался один посреди дороги на пути у несущейся упряжки.
   - Дорогу!! Раззява!!
   Но великого князя парализовало. Он не прочь был съехать с дороги. Он никуда не торопился, а человек спешил по службе. Но тело не слушалось. Он замер, развернув лошадь поперёк дороги и глядя на приближающуюся и уже тормозящую тройку.
   - Пру-у-у!! Стой!! А-а!!
   Вознице пришлось свернуть и его дрожки вылетели на обочину. Офицера выбросило на траву. Саша недоумённо наблюдал за происходящим. Стряхнуть с себя оцепенение он смог только, когда раскрасневшийся от гнева офицер бросился к нему с воплем:
   -Да, ты..
   Обретя возможность двигаться, великий князь машинально подал коня навстречу офицеру и снова сбил его на траву. Сзади раздался крик:
   - Малышев!!
   Спустя мгновение, наследник престола был окружён гусарами конвоя. Двое гусар оттеснили офицера. Мердер уже направлялся к курьеру. Сначала офицер громко и возмущённо выговаривал Мердеру, но вскоре они уже общались в полголоса. Курьер издали отсалютовал наследнику престола и немедля вскочил в дрожки. Возница поддал лошадям и повозка скрылись с глаз за поднятым облаком пыли. Карл Карлович осуждающе посмотрел на своего воспитанника, молча сел в ландо и дал команду трогаться.
   "Как-то, нехорошо получилось...
   Видимо и теперь начинать строить железную дорогу между Питером и Москвой, только не по прямой а по нынешнему тракту, чтобы захватить в трафик больше городов.
   А вот второй очередью надо строить дорогу от Москвы до Южного Урала. Там железо. Его много надо. Нужно будет связать литейные заводы с центром. Третьей очередью строить дорогу в Донецк к угольку. А уже четвёртой продолжить дорогу до Севастополя. Четвёртой очередью тянутся к Владивостоку и только потом идти к Варшаве.
   Железа на это всё понадобится, тьма. Видимо придётся параллельно строить казённые литейные заводы. И народу нужно тьма. Пусть даже это будут подневольный люди: крепостные и зеки. Их же кормить надо. А значит надо наладить казённые агрохолдинги. Но это уже прожекты.
   Казённое, всё казённое. Иначе никак. Помнится строительство Николаевской дороги обошлось в такие суммы что на них можно было ещё пару таких дорог построить. А всё из-за умелой работы с частными подрядчиками. В этом месте в России традиционная дырка между казённой надобностью и частным интересом в заработке. В эту дырку столько денег проваливается, что дух захватывает...
   Вот пуля пролетела, и ага..."
   Где-то спустя час Мердер дал команду на долгий привал. Все стали готовиться к обеду. Саша слез с лошади. Он длительно тренировался к этой поездке, но всё же пять часов в седле это перебор. Второго перехода он не выдержит. Точнее, он проедет, но завтра уже не сможет сесть на лошадь.
   - Карл Карлович, полагаю мне лучше сегодня оставшуюся часть пути проделать вместе с Вами в ландо. После обеда мне не захочется трястись в седле. А так, мы с Вами сможем по беседовать в дороге, и месье Жилль получит возможность провести со мной класс французского языка.
   - Я буду рад если Вы составите нам компанию. Произошедший случай заставил меня беспокоиться за вашу безопасность, даже когда Вы окружены конвоем, - последние слова Мердер произнёс нарочито громко, чтобы находящийся невдалеке Малышев мог услышать.
   Подпрапорщик весь как-то сжался, и потемнел лицом. Потом он нашёл идеальный выход для любого начальника, отыгрался на младшем унтер-офицере. Наследник престола смог пронаблюдать командную волну в действии. Унтер тоже быстро нашёл виновного во всём, среди рядовых. Дальше произошло то, что принято считать проявлением дедовщины. Рядовой тоже нашёл, на кого можно спустить собак. Последним в цепочке оказался старый знакомый, Ильин. Он затравлено оглядывался ища объект для того чтобы пустить волну дальше. Однако вскоре плечи его опустились, взгляд погас и он удручённо пошёл за водой для общего котла.
   Все за исключением Мердера и его воспитанника, включились в бивуачную жизнь. Хотя, Мердер тоже был включён, в роли начальника лагеря. А вот Саша не мог найти себе места в общем деле.
   "Вот интересно, а почему это так...
   Мы проехали несколько деревень, пару почтовых станций. Возможность остановиться в селе и воспользоваться услугами местного населения была. Почему Мердер решил устроить бивуак? На пленер потянуло? По шашлыкам соскучился?"
   Несмотря на общую суету обедали порознь. Солдаты и кучер кашей из своего котла, а господа чуть в сторонке разогретыми на огне щами с мясом. Но все ели по походному. Это выглядело даже забавно когда вечно подтянутый Карл Карлович, в форме обер-офицера, пристроившись на упавшем дереве, прихлёбывает из тарелки, держа её на весу. Хотя сам Мердер не выказывал никакого смущения. Видимо ему доводилось бывать в таком положении ранее. Впрочем и Жилль и Зауервейд тоже вели себя, как будто это было весьма обыденно. Гувернёр вместе с Сашей ел прямо в ландо. А Художник и вовсе ел стоя, перемещаясь время от времени и оглядывая окрестности, как будто искал место для мольберта.
   Немного отдохнув после обеда, тронулись в путь. Мердер велел кучеру чуть прибавить, чтобы в Ям-Чудово оказаться к ужину. В коляске ехать намного комфортнее чем верхом. Урок французского пролетел быстро. А поддерживать беседу как-то не хотелось. Каждый из пассажиров погрузился в свои мысли.
   "Надо бы прикинуть сколь стоит это удовольствие - железная дорога.
   От Питера до Новгорода около ста восьмидесяти километров. Возьмём двести. От Новгорода до Твери ещё триста. От Твери до Москвы возьмём сто. На круг получается около шестисот километров.
   Дальше прикину на километр пути. Рельсы. Пусть они будут шестиметровыми двутаврами сантиметровой толщины. Упрощённо Такие, десять на десять. Поперечное сечение будет около тридцати. Объём будет один и восемь на десять в минус третьей кубометров. Пусть два. Строить буду двухпутку, значит множим на четыре. В один километр уложится сто шестьдесят шесть шестиметровых профилей. Пусть сто семьдесят. Множим. Железа надо будет... один и тридцать шесть кубометра. Пусть будет один и четыре десятых куба. Плотности железа не помню. Пудовая гиря примерно двадцать пять сантиметров в диаметре. Пусть кубом будет четверть на четверть на четверть. Один и четыре делить на три, а потом на четверть. Пусть двадцать пудов
   Нужны шпалы. Их ставим через метр. Получаем две тысячи. Пусть ширина пути будет два метра. Шпала два с половиной. Сечение тридцать на тридцать. Хотя кубы мне не нужны пока. На каждую шпалу два литра креозота или дёгтя. Лучше креозота. Четыре тысячи литров.
   Насыпь. Ширина пути два метра. Просвет два метра. Откос два метра. Высота один. Грубо, сечение десять квадратов. На километр. Десять тысяч кубов грунта. Выборку грунта не считаю.
   Итого на километр двадцать пудов железа, две тысячи шпал, четыре креозота, десять грунта. В деньгах прикинуть. Пуд за четыре рубля. Шпала обработанная креозотом пусть пол рубля, грунт двадцать копеек. Итого на километр три тысячи восемьдесят рублей. Пусть четыре тысячи. Это на материал.
   Теперь силы. На участке вряд ли будут идти работы на полосе больше трёх рельс в длину. Двадцать метров. Значит нужно привезти за раз двести кубов грунта, сорок шпал. Двенадцать рельс. Подвода везёт, грубо, куб грунта, с пяток шпал, два рельса. Нужно разово около двухсот десяти подвод. Пусть двести.
   Допустим Человек сможет перекинуть куб грунта за два часа. Утрамбовать два часа. Валка леса на один квадрат два часа. Уложить вдвоём шпалу час. Закрепить вчетвером рельс час. Самый широкий фронт - грунт. Площадь фронта двадцать на десять. Двести квадратов. Тогда на участок одна тысяча восемьдесят восемь человекочасов. Пусть, тысяча сто. Работнику чтоб локтями не толкаться четыре квадрата. Итого пятьдесят человек. Длительность двадцать два часа. Округляя с подсобными работами. Сто человек. тридцать часов. На двадцатиметровый участок разово надо, сто человек, тридцать часов, двести подвод.
   На километр. Разово, надо пять тысяч человек, десять тысяч подвод... Не... бред пошёл.
   На километр. Всего. Пусть работа в четыре смены по пять часов. Четыреста человек, восемьсот подвод. Они сделают это за полторы тысячи часов. Если взять рабочий день в пятнадцать часов - сто дней. Пусть с выходными сто двадцать. Треть года. Зарплату можно положить в двадцать четыре рубля в год. В треть восемь рублей на человека. И пусть восемь на подводу. Всего на километр будет девять тысяч шестьсот рублей. Пусть десять тысяч.
   Тогда километровый участок с материалом обойдётся в четырнадцать тысяч рублей, четыреста человек, восемьсот подвод и четыре месяца.
   Дорогу надо строить несколькими участками в параллель иначе это всё затянется на долгие годы. Девять километров строительства одним таким участком это три года. Пусть стройка будет шесть лет. Тридцать три участка надо пускать параллельно.
   Тогда каждую треть нужно иметь для стройки... четыреста шестьдесят две тысячи рублей, тринадцать тысяч двести человек и двадцать шесть тысяч четыреста подвод.
   Подведя итог. На всё строительство надо шесть лет, восемь и четыре миллиона рублей.
   Забыто строительство мостов и станций, проход тяжёлых участков. Смело увеличиваю бюджет почти вдвое. Восемнадцать миллионов рублей, в шесть лет. По три в год.
   Не слабый проект, но реализуемый в принципе. Только с подводами я где-то накосячил. Количество какое-то странное. Наверно когда пересменок для подвод делал не правильно прикинул. Но это не важно. Общее представление о масштабах я получил этого достаточно. Эх, плохо я в школе учился не помню почём Николаевская дорога обошлась.
   Конечно надо будет по внимательнее всё посчитать со временем...
   И вот, тогда я понял, что ага..."

Глава 12

Свет в городе давным-давно погас

20 июля 1826, Подмосковье, Петровский Путевой дворец

   Солнце только начало окрашивать округу своими красными лучами, а Саша уже сидел в седле и задумчиво разглядывал Петровский дворец. Вчера у него не было такой возможности. Они уже подъезжали к Москве ухе тёмным вечером, и очертания древней столицы появились в полумраке. Попутчики непроизвольно замолкли в ожидании конца путешествия. Но в этот момент из-за очередного поворота им навстречу выехали дрожки, в которых сидела Мария Фёдоровна. Гранд Мама решила встретить своего "любимого внука". На этом тишина ожидания конца дороги превратилась в шумную встречу долгожданных гостей. Наследник престола, по настоянию бабушки, пересел в её дрожки, и они шустро покатили, указывая дорогу уже уставшему от путешествия ландо.
   Раньше Саше не доводилось столь продолжительное время находиться наедине с гранд Мама. Жили они в разных дворцах и встречались, как правило, на общесемейных праздниках и приёмах или случайно. Разговоры их были мимолётны и довольно формальны. А вот теперь он попал в цепкие руки Марии Фёдоровны надолго. Их беседа напоминала ему умелый допрос. Мария Фёдоровна интересовалась всем одновременно, она задавала вопросы, перескакивая с одной темы на другую, а потом снова возвращаясь к первой. Это мешало сосредоточиться на правильности ответов. Каждый раз замечая рассеянность внука гранд Мама всплескивала руками и произносила что-то вроде:" Ах, я совсем тебя заболтала". Внучек так и не смог понять или это была умелая игра матёрого опера или просто болтовня рассеянной старухи. Как только они подъехали к дворцу, великий князь сказался уставшим. С явным сожалением Мария Фёдоровна определила его в комнаты и постилась, пожелав спокойного сна. Тем же вечером гранд Мама уехала в Москву.
   Ещё по выезду из Твери Саша договорился сопровождать Зауервейда при осмотре мест проведения торжеств. Тогда и определили, что они поедут в Москву втроём: Художник и Жилль в дрожках, а великий князь в сопровождении малого конвоя верхом. Карл Карлович останется во дворце. Некоторое обсуждение вызвало желание воспитанника ехать верхом, поскольку Жилль посчитал великого князя слишком уставшим для этого. На протяжении совместного пути великий князь довольно большие расстояния преодолевал верхом. В результате маленький мальчик приобрёл славу хоть и не очень умелого, но очень упёртого наездника, не щадящего собственную попу. Однако Мердер поддержал воспитанника. К концу путешествия он заметил, что Саша вовремя пересаживается повозку, не доводя себя до серьёзных травм. Тогда воспитатель успокоился, рассудив, что таким образом мальчик закаляет характер.
   Споро собравшись великий князь и Жиль ожидали художника. Заурвейд отличался некоторой несобранностью, посему утреннее ожидание попутчика уже вошло в привычку. В отсутствие говорливой гранд Мама предоставленный сам себе наследник престола мог спокойно осмотреться. Петровский дворец представлял собой довольно красивое здание с белыми колоннами и красным фасадом. В нём было что-то восточное. Наверно большой купол над главным подъездом давал это ощущение.
   " А если издали посмотреть то башенки, устроенные по периметру дворца в сочетание с этим куполом будут напоминать мечеть с минаретами."
   Но здание находилось в плачевном состоянии. После пожара двенадцатого года оно так и не было отремонтировано до конца. Фасады основного корпуса и большинства вспомогательных построек дворца уже были обновлены, и оставалось доделать только незначительные участки, не бросающиеся в глаза при беглом осмотре. Но интерьеры ещё не были восстановлены в должной мере. Готово для проживания было только половина помещений первого этажа и несколько комнат второго. Совершенно не возможно было представить, что здесь должен разместиться поезд императора. Места для него не хватит.
   "Уже больше десятка лет прошло со времени пожара, а до сих пор не отстроили. С такими темпами строительства надо что-то делать. За время поездки я видел много развалившихся домов и заброшенных полей. Так и крутилось в голове: "Через четыре года здесь будет город-сад". Довольно жалкое зрелище даже для человека помнящего заброшенные стройки девяностых. Гнетущее чувство отсталости и экономического кризиса. Пожалуй только Торжок порадовал меня демонстрацией деловой активности. Мы посетили торговые ряды, где по совету Мердера мною приобретались всякие мелочи в подарок многочисленной родне. Я в этом дела энтузиазма не проявил и все эти сапожки, пояса и платки закупал Жилль. Я же стоял рядом и любовался работой купцов, втюхивающих этому обрусевшему иностранцу товар. И думается, что цену они накручивали для таких господ как мы раза в три. В остальном же путешествие оставило тягостное ощущение. Шлюзы в Вышнем Волочке не произвели на меня впечатления. От Твери осталось и вовсе мрачное воспоминание.
   А подъезжая к Твери, мы стали свидетелями траура. Священник и небольшая группа крестьян направлялась к местному сельскому кладбищу. Они несли маленький детский гробик. Шли они весьма буднично, лица были спокойны. Идущий впереди священник торопился слегка, и вся компания вынуждено прибавляла шага, дабы не отстать. Эта будничность и некоторая торопливость заставила меня остановить коня и подъехать к ограде кладбища. Святой отец быстро зачитал отходную, гробик опустили. Мать всплакнула, скорее даже не от горя а в дань традиции. И быстро стали закапывать. Ещё лопаты не положили, а священник уже засобирался в обратный путь. Он подошёл к угрюмому мужику получил от него плату и направился к выходу. Оставшиеся деловито подобрали инвентарь и быстрым шагом направились следом. Эта обыденность и быстрота сильно поразила меня, привыкшего к тому что похороны это полноценный ритуал. А тут закопали быстро и по делам. Я не выдержал и попросив у Какрла Карловича пару медных денежек, решил поговорить с мужиком и его женой. И я услышал от Марфы, матери умершего:
   - Бог взял, барин. Ангелочком будет. Ему только годик минуло.
   В голосе Марфы, слышалась какая-то удовлетворённость. У меня невольно возникла мысль о детоубийстве. Но я не стал спешить с выводами.
   - Так, расшибся, барин. Глашка его на телегу во дворе положила и пока со скотиной возилась... глядь, а он уже внизу лежит и мёртвый. Так, что ж теперь...
   Поданные монеты подняли родителям настроение, мужик обещал выпить за моё здоровье, а Марфа благодарственную молитву. Окрылённый этими крайне нужными мне обещаниями я вернулся к своим попутчикам. Эти крестьяне вряд ли детоубийцы, но их душевная чёрствость поразила меня.
   Хотя поведение местных людей мне часто представлялось непонятным. В каком бы городке мы не останавливались на приличный срок, возле нас собирались толпы жителей. В деревнях нами меньше интересовались. Вообще было ощущение, что в деревне люди вымерли. А в городах наоборот как будто людям делать не чего, только возле нас толкаться. В каждом городке нас встречали группы попрошаек. Чем крупнее городок, тем они больше. И что удивительно, Маердер чуть ли не заставлял меня всем им подавать. Милостыня среди местных считается, чуть ли не обязанностью для состоятельных людей."
   В дверях появился Зауервейд. Он торопливо сбежал с крыльца, стараясь при этом не уронить небольшой этюдник.
   - Прошу прощение господа, что задержал вас. Моя рассеянность не позволила мне собраться в короткий срок.
   - Ах, полно. Поедем, - примирительно произнёс великий князь и двинулся к воротам.
   Гусары конвоя заняли свои места вокруг наследника престола, а следом за ними двинулись дрожки с гувернёром и художником. Дорога, вдоль которой в двенадцатом году вырубили все деревья, выглядела пустынно и некрасиво. Смотреть здесь было не на что да и запечатлеть в эскизах было нечего.
   - Не слишком этот пейзаж будет радовать императора во время торжественного въезда в Москву, - отметил великий князь.
   - Не переживайте, - успокоил его Зауервейд. - Я более чем уверен, что у губернатора достанет соображения, чтобы скрыть эту пустынность. Представьте себе выстроенные вдоль дороги шеренги солдат и собранную за ними ликующую толпу. Это не позволит испортить императору настроение плохими видами.
   Лошади бежали строевой рысью и манившая путешественников в трёх верстах Москва быстро приближалась. Уже через несколько минут перед ними выросли столбы Тверской заставы. Вскоре уже стал различим шлагбаум и постовой, встречающий входящих. На площади за линией столбов царило оживление. Рабочий люд шёл в город чтобы начать трудовой день. А некоторые уже во всю трудились. Вокруг столбов и стоящей посреди площади Триумфальной арки суетились люди укутывая строения цветными флажками, цветами. Триумфальная арка могла похвастать ещё и свежей краской. Здесь путешественники, по настоянию Зауервейда, сделали остановку. Ведь именно на Тверской заставе, под сводами арки, московские представители дворянства и купечества будут официально приветствовать императора. Начиная с этого места будет считаться что император приехал в Москву. Разумеется, этот момент должен быть запечатлён для потомков. Художнику необходимо было сделать предварительный набросок.
   Не теряя времени Зауервейд отправился искать место для установки с этюдника, а Жилль остался возле шлагбаума чтобы сделать запись у постового о проезде в Москву. Великий князь оказался временно предоставлен самому себе. Чтобы не совсем в пустую терять время, он направился к триумфальному памятнику зодчества.
   - Эту арку, ваше высочество, воздвигли в одна тысяча восемьсот четырнадцатом году в честь возвращения войск из заграничного похода, - заметил интерес воспитанника Жилль. - Сейчас я сделаю запись и подробнее расскажу Вам о тех событиях.
   Рассказ не высветил ничего особо выдающегося. Впрочем, местным виднее. Но Саша с удивлением узнал что арка сделана из дерева и оштукатурена сверху. Раньше не думал, что такие строения могли делаться из дерева. В его представлении триумфальные ворота, арки, стелы, столпы это события отмеченные на века в камне. Прежде всего в камне, а здесь деревянная Триумфальная арка.
   "Но почему дерево? Всё красиво, арка оштукатуренная и украшенная барельефами и статуями. Покрытая свеженькой краской. Хотели увековечить событие? Ну так увековечьте. Сделайте на века."
   - А почему её сделали из дерева? Это ведь не самый долговечный материал. Почему не из камня?
   - Было много причин. Строительство из камня долгое и дорогое. А арку решили поставить незадолго до возвращения войск и строилась она на общественные пожертвования. Традицию строить арки ввёл у нас Пётр Великий. Например, в честь Полтавской победы только в Москве их было построено семь. И их всех сделали сперва деревянными. Спустя какое-то время они либо ветшали и их ломали, либо перестраивали. Из них только Красные ворота стоят и поныне. Они несколько раз горели, их восстанавливали. Наконец, при Елизавете Петровне их перестроили в камне. А остальные шесть обветшали и были разрушены. Эта арка, скорее всего, тоже будет сломана. Десять лет значительный срок для такого строения.
   - Получается что эти арки и ворота временные? Они стоят лет десять а потом их ломают?
   - Да, только не многие из них перестраивают в камне, чтобы оставить потомкам.
   Наблюдение за работой декораторов, возившихся возле Триумфальной арки служило незавидным развлечением. Откровенно скучая, Великий князь направился к художнику, чтобы поинтересоваться его работой. Зауервейд увлечённо чиркал свинцовым карандашом по бумаге.
   - Александр Иванович, насколько я понял Вы сейчас запечатлеете пейзаж и потом на него будете добавлять процессию торжественного въезда в Москву?
   - Да, - художник был настолько поглощен процессом, что вопрос великого князя слегка напугал его, - ваше высочество. Примерно так всё и будет.
   - Боюсь Вы не успеете сегодня сделать все пейзажи. Ведь их рисовать долго, даже такому мастеру, как Вы.
   - Возможно, но я надеюсь что за завтра я успею доделать остальное. Не верите? - Зауервейд обратил внимание на удивлённое лицо великого князя. - Вот посмотрите сюда. Этот эскиз практически готов.
   - Но он путанный какой-то. Не понятный.
   - Конечно путанный, - художник сделал ещё несколько штрихов, - это набросок. Я для себя отмечаю перспективу. Показываю основные объекты, которые должны войти в картину. Потом я сделаю ещё один набросок уже свободный от лишних линий. И когда состоятся торжества, на этот подчищенный набросок я нанесу людей и иные подвижные объекты. Они будут изображены в виде отдельных линий или элементов. После торжеств я перерисую наброски ещё раз и превращу их в понятную для зрителя картину. И эти наброски представлю на суд государя. Он отберёт те сцены которые посчитает нужными и выскажет свои замечания. И только после этого ещё раз выйду на эти места и сделаю подробные и точные эскизы отобразив на них те события которые здесь происходили. И когда государь утвердит их, сделаю на их основе картины маслом или гравюры. Поэтому за эти два-три дня, что остались до прибытия государя я всё успею... Ну вот я и закончил. Поедем дальше?
   - Конечно, где мы остановимся в следующий раз?
   - На Красной площади. Там наверняка развернуться интересные события.
   - А мне хотелось бы посмотреть на Красные ворота.
   - Я думаю мы с можем разделиться, - подключился к их разговору Жилль. - Карл Карлович просил меня приобрести свежих газет и справиться о почте. Поэтому мы с Александром Николаевичем, оставим Вас, Александр Иванович, на красной площади, а сами поедем на главпочтамт и посмотрим на красные ворота. Они там не далеко.
   - Прекрасно, я согласен, - с живостью отозвался великий князь.
   - Я тоже не возражаю, - произнёс художник.
   Так и поступили. Проехали по Тверской до Кремля, там Зауервейд остался, а великий князь и гувернёр направились по Сретенке и Первой Мясницкой к главпочтамту. Вся Москва авральными темпами готовилась к приезду императора. Всюду сновали рабочие, которые красили фасады и заборы, загораживали экранами то что невозможно было облагородить, украшали цветами и полотнами здания и деревья. Ровняли улицы. Красные ворота встретили наследника настоящим ремонтом, с лесами и матом строителей. Сооружение было украшено новой лепниной в виде вензелей Николая Павловича.
   - Надо же, они осмелились заменить барельеф Елизаветы Петровны двуглавым орлом, - не смог скрыть своего удивления Жилль, и пояснил воспитаннику: - Раньше ворота были украшены вензелями Елизаветы Петровны и её портретом. Ворота были построены в камне по её указу и поэтому были Елизаветинскими. А теперь их сделали Николаевскими.
   - Это яркий пример верноподданнического рвения, - не то съязвил, не то одобрил наследник престола.
   На обед они зашли к Марии Фёдоровне, она проживала в палатах Кремля. И великий князь снова ощутил на себе пристальное внимание гранд Мама, грозившее ему несварением. Выручил его Зауервейд спешивший вырваться из гостеприимного дома чтобы доделать работу. Поскольку именно внутри крепости будет проходить торжественная коронационная процессия, он стремился сделать здесь наибольшее число эскизов. Сославшись на необходимость сопровождать художника, хотя со стороны это выглядело весьма надуманным поводом, Саша буквально вырвался из рук заботливой бабушки. Но лучше во дворах Кремля, чем в объятиях гранд Мама. Благо теперь у него есть хорошее развлечение - газеты. Он нашёл уединённое местечко и погрузился в чтение приобретенных для Мердера Московских Санкт-Петербургских ведомостей.
   Газеты были посвящены предстоящим торжествам. На многих страницах они смаковали подробности подготовки к ним. Но была заметка, пусть и не такая большая по объёму, но она привлекла внимание великого князя. Несколько скупых абзацев значили для него существенно больше чем поток восторженных рассказов о предстоящей коронации. Оказывается, тринадцатого июля в Петропавловской крепости состоялась казнь бунтовщиков. Были повешены Пестель, Каховский и Муравьёв-Апостол. У других бунтовщиков приговорённых судом император милостиво принял покаяние и присягу. Теперь они ожидают решения императора о месте своей службы на благо Российской Империи и императорской фамилии. Заметка была написано сухим казённым языком. Она доходчиво объясняла, что Пестель и Муравьёв-Апостол отказались покаяться, а у Каховского, убившего героя отечественной войны Санкт-Петербургского генерал-губернатора Милорадовича, император отказался принять покаяние. Всё было понятно, но совершенно не трогало душу.
   "Жаль. Плохо написано. Такими газетными сообщениями идеологическую работу не проведёшь. Но одно радует Папа задумался. Он показал восприимчивость к моим словам. И пусть сыграл он по-своему. Всё таки это было исполнено по моим нотам.
   Интересно будет ли он развивать эту тему. Упирая на свою милость и на искупление грехов бунтовщиками. Или постарается замалчивать, пользуясь коронационной шумихой. Надо будет с ним поговорить. Он наверняка захочет замолчать эти события, чисто инстинктивно, не понимая, что спрятать это нельзя. Нужно дать обществу наговориться в сласть о судьбе декабристов и о том как разумно и милостиво с ними обошлись."
   Уже ближе к вечеру путешественники собрались у Спасской башни.
   - Сегодня крайне желательно посетить ещё Девичье поле, там будут устроены народные гуляния.
   - Хорошо, - согласился великий князь, - только давайте постараемся не задерживаться там дольше потребного. Уже вечереет, а возвращаться по темноте, я не хочу.
   - Тогда поспешим.
  

***

21 июля 1826, Подмосковье, Петровский Путевой дворец

  
   Около четырёх часов по полудни во двор вкатило несколько экипажей. Все обитатели Петровского дворца уже находились на крыльце. Выставленный дозор из солдат конвоя Его Императорского Высочества Наследника Престола успел предупредить своего патрона о прибытии императрицы. Александра Фёдоровна привезла благую весть. Двадцать пятого числа приезжает государь. Поскольку в Петровском дворце разместиться не возможно, то тем же числом будет организован торжественный въезд в Москву.
   Пока же императрица вселилась в помещения второго этажа. Тем же вечером сын, руководствуясь наставлением Мердера осуществлял прогулку вместе с Мама.
   - Я так подумала, что не годиться проводить время только во дворце, в ожидании прибытия Папа. Дворец будут готовить к торжественному выезду. Потому, уже завтра мы отправимся на Петровско-Разумовскую дачу. Там места красивые, тебе понравятся. Когда ты родился мы жили там и гуляли с тобой по парку. Тебе тогда очень нравилось там гулять, - Мама с удовольствием предалась воспоминаниям. Видимо они помогали ей уйти от нервотрёпки настоящего времени.
   - Я ничего не помню, Мама.
   - Ты вспомнишь, обязательно. Я помню как ты радостно угукал на руках кормилицы, когда вы гуляли.
   - Места там видимо и в правду красивые. А есть ли там где покататься на лодке?
   - Конечно, там есть большой пруд. Одно жалко, мы не сможем там пробыть достаточно долго. Мне тоже нужно готовиться к торжественному выезду.
   - Может мы с Мердером поедем туда одни?
   - Ах, нет. Мне приятно будет вспомнить прежние дни. Да и тебе нельзя на долго отлучаться. Ты в любой момент можешь понадобиться. Нужно ещё решить где пойдут твои гусары.
   - Конвоем возле меня.
   - Нет, нет. Конвоем подле процессии пойдут лейб-кирасиры. Это решено. Гусары будут излишне выделяться. Я полагаю поставить их в конец процессии.
   - Я бы хотел чтобы они ехали подле меня. Я буду въезжать верхом во главе своего конвоя.
   - Нет, нет. Ты поедешь со мной в карете.
   - А Папа?
   - Он будет верхом. Мы за ним в каретах.
   - Тогда я тоже верхом следом за Папа. Наследник престола будет ехать рядом с государем.
   - Ах, полно. Уже всё обговорено и подготовлено, - В словах императрице зазвучало раздражение, ещё немного и она одёрнет сына-капризулю.
   - Это не потребует больших изменений. Пусть гусары едут в конце процессии. Но я поеду возле государя. Всего несколько саженей впереди того места куда ты меня посадила. Я сын императора. Моё место чуть позади него.
   - Довольно на сегодня. Вернёмся к этому позже.
   Александра Фёдоровна поставила точку в разговоре, демонстративно захлопнув веер, и направилась прочь.
   "Всё равно я испорчу им праздник... Так это звучало, кажется."

Глава 13

Москва - златые купола

25 июля 1826, Подмосковье, Петровский Путевой дворец

   Лошадь Великого Князя Его Императорского Высочества Наследника Престола Российской Империи двигалась на корпус сзади и на корпус левее от лошади государя. Великий князь прикладывал неимоверные усилия, чтобы его старания выдерживать заданную дистанцию не были заметны. Ему надлежало "следовать за императором величественно и покойно" - как наказал Николай Борисович.
   "Четыре дня непрерывных боёв. Четыре дня и всё для того, чтобы теперь мучиться с непослушной лошадью. Знатная была драчка. Когда я закидывал удочку в разговоре с Мама о своём месте в кортеже, я даже представить не мог насколько жаркие баталии разгорятся по этому поводу. Мне было не так уж и важно поеду я верхом или в карете, возле отца или матери. Встретив упорство со стороны Мама, я растерялся и хотел сдаться, но случай заставил меня проговориться Мердеру.
   Я и подумать не мог, что местные придают этим деталям такое огромное значение. Карл Карлович поддержал моё желание неожиданной горячностью. И следующим же днём он направился на аудиенцию к императрице. Вернулся он с того разговора возбуждённый настолько, что позволил в себе спорить с Её Императорским Величеством, разумеется в её отсутствие. Мама не уступила ему. И хотя нас было уже двое, в этой драке численный перевес не решал ничего. Карл Карлович смог подключить "резерв ставки". Разговор с императрицей был до обеда, а после него мы сидели в комнате у церемониймейстера князя Николая Борисовича Юсупова. Этот человек, лет семидесяти пяти, считался весьма авторитетным человеком в вопросах организации торжественных процедур. Начинал он свою карьеру в этом деле с коронации Павла Петровича, и с тех пор ни одна церимония без него не обходилось. Не так давно провёл похороны Александра Павловича, а теперь назначен верховным маршалом на коронации Папа. Выслушав Мердера он решительно принял нашу сторону. Помимо простой возможности поставить меня возле императора, князь усмотрел в этом символизм преемственности в династии. Сначала его несколько смутил мой возраст. Возникли сомнения, что я смогу удержать лошадь на должной дистанции за государем. Крайне важно, чтобы император ехал с некоторым отрывом от остальной процессии. Немедленно были проведены натурные испытания и их результат был признан удовлетворительным.
   Ха! Я ликовал. Тем же вечером резерв был брошен в атаку. Однако моя радость была преждевременна. Позиции противника внезапно были поддержаны "главным калибром". Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна посчитала невозможным для себя отстраниться от участия в принятии такого судьбоносного решения. И только несогласованность противников позволила нам избежать полного разгрома. Дело в том, что гранд Мама полагала что любимый внук должен ехать именно в её карете сразу за каретой Александры Фёдоровны. Соответственно, Мама должна ехать одна поскольку:"это более величественно". В полном смятении мы отошли на перегруппировку.
   Первая половина следующего дня прошла в подготовке к решающему сражению. Карл Карлович сумел вовлечь в наш лагерь митрополита Серафима. Как выяснилось позже, противник в это же время заручился поддержкой обер-церемониймейстера графа Потоцкого. И грянул бой...
   Застрельщиком выступил Серафим, зачитав пару абзацев в стиле: "да будет сын подле отца своего". Противник держал оборону. В контратаку выдвинулся Потоцкий, отмечая, что, дескать, не гоже наследнику по малолетству своему тереться промеж таких людей как великий князь Михаил Павлович, прусский принц Карл и герцог Вюртембергский, которые должны следовать непосредственно за государем. Но в бой вступил наш "мощный старик" Юсупов. Сначала речь его была довольно сумбурной, излагая общие рассуждения он то и дело вспоминал какие-то свои старые споры с Потоцким. Но закончил он внушительно, примерами из коронаций других европейских домов. Потоцкий даже скукожился. И по ликующему взгляду Юсупова стало понятно - "сбылась мечта". Поле боя было за нами, противник отходил в смятении. Но не было главного, не было капитуляции. По итогам дебатов так и осталось не решённым главное - где я поеду.
   Не мудрствуя, я дождался приезда государя, и не медля доложил ему свою позицию, как будто вопрос был со всеми согласован. Император сказал: "Одобряю", и вражеские знамёна склонились.
   И вот я еду следом за Папа. А благородные принц, герцог и князь за мной следом с дистанцией в лошадиный корпус."
   Всё торжественное шествие было поделено на четыре части. Начало каждой знаменовал кирасирский дивизион, выполнявший роль охраны. В первой части следовало знатнейшее дворянство: церемониймейстеры, камер-юнкеры, камергеры, члены Государственного совета. гофмаршалы и другие высокие придворные чины. Кто -то следовал верхом, а кто-то в карете. За вторым дивизионом кирасир ехал на коне государь император. За ним наследник престола. Следом великий князь Михаил Павлович, прусским принцем Карл и герцог Вюртембергский, каждый в сопровождении своей свита. Замыкали вторую часть кареты их императорских величеств вдовствующей императрицы, императрицы Александры Федоровны. Саша был крайне доволен тем что не поехал с ними в этих великолепных каретах. Дождей давно не было, и даже рядом с императором было ехать не комфортно из-за поднятой пыли. Что уж говорить о тех, кто ехал следом. Блестящие золочёные кареты императриц выехали из Петровского дворца, слепя зрителей солнечными зайчиками, и прибыли в Москву потускневшими от пыли так, будто какой-то неумелый маляр обмазал их жёлтой краской. Кареты принцессы Вюртембсргской и фрейлин двора, следовавших в третьей части, пыль сделала пепельно-серыми, осев на них толстенным слоем. Но фрейлинам было проще. Им не нужно было являть себя ликующему народу, они забаррикадировались в своих экипажах до окончания пути. А на бедных гусар конвоя Его Императорского Высочества Наследника Престола, следовавших в четвёртой части вместе с прочими придворными экипажами, невозможно было взглянуть без сожаления. Красивые молодые мужчины в ярких красных доломанах и ментиках с золотой вышивкой. Выглядели на Тверской заставе как седые старики в выцветшей от времени форме.
   У Тверской заставы их встречал московский генерал-губернатор Голицын. Шествие остановилось. Зазвучали праздничные речи, заиграла музыка. Император приветствовал встречающих. Шествие вошло в пределы Москвы. Здания по всему пути от Тверской заставы до стен Успенского собора были украшены букетами и тканью розового, голубого и желтого цветов. Но по самой Москве движение замедлилось. Император периодически останавливался принимая поздравления от встречающих делегаций, то от городской думы, то от представителей губернского дворянства, то от купечеств, то от мастеровых гильдий. Всё это сопровождалось витиеватыми речами, музыкой и криками "Ура".
   Наконец государь достиг крыльца Успенского собора. Здесь спешившись, он дождался обеих императриц, и вся императорская семья приступила к обходу всех соборов кремля для совершения торжественных молебнов.
   "Нуднейшее мероприятие."
  

***

30 июля 1826, Подмосковье, Ходынское поле

  
   "Утро, солнце, полигон - море целое погон...
   И я, как Вова Сидоров болтаюсь при войске, где-то сбоку. Карл Карлович занял место на императорских трибунах возле иностранных послов. А я со своими молодцами занимаю позицию глубоко на левом фланге, слева от зарослей орешника. Мы в составе гусарского дивизион уже полдня ожидаем... Понятно, в манёврах принимает участие около семидесяти тысяч человек. Пока все отыграют свою роль, пока очередь дойдёт до нас. Но это ж невозможно..."
   Сашу буквально колотило. Его нервозность передалась коню и, чувствуя слабость в руках наездника, того болтало в стороны. Конвойные смотрели на своего патрона настороженно. Малышев даже рискнул поинтересоваться:
   - Вас, что-то беспокоит, ваше высочество?
   - Нет, ничего, - молодой корнет отмахнулся от подчинённого, как от надоевшей мухи.
   "Что же делать. С семи утра мы торчим здесь возле орешника. Когда же действие начнётся..."
   Лейб-гвардии гусарский дивизион на фланге которого находился возглавляемый наследником престола конвой был резервом и ожидал команды для того, чтобы выскочить на поле, красиво развернуться для атаки и проскакать мимо трибун с почётными гостями. Время приблизилось к обеду, а приказ так и не поступал. Наконец, раздалось зычное:.
   - Господа офицеры, к атаке!!!
   - Дирекция, налево! - командир дивизиона в сопровождении трубача и вестовых расположился возле Саши.
   - Весь дивизион, шагом вперёд! Марш!
   Трубач дал сигнал, и конница пошла, разворачиваясь в линию на атаку весьма условного, а точнее не существующего, противника. Увидев, что всадники заняли места, командир прокричал:
   - Рысью, марш!
   Трубач уверенно дублировал команды сигналами. Саша дожидался, когда труба смолкнет и повторял команду своему взводу, хотя в этом не было необходимости, поскольку командир дивизиона находился рядом. Линия двинулась строевой рысью,. Метров через двести коней пустили в полную рысь. Всё это время молодой корнет старался следить за командиром дивизиона, нужно было выравнивать свой взвод под него. Метров за двести до трибун дали сигнал "к галопу". Лошади стали набирать скорость, а наездники следили чтобы разгон шёл равномерно, удерживая линию. Кто-то придерживал своего коня в коротком галопе, кто-то наоборот пораньше переходил на большой. Возле самих трибун раздалась команда:
   - Марш! Марш!
   - Марш! Марш! - прокричал своим подчинённым маленький корнет.
   Все гусары как один пустили в карьер и подняли сабли над головами лошадей, нацелив их вперёд. Саша пронёсся в нескольких метрах от трибун с императором и почётными гостями. Не случайно его место на левом фланге было высочайше утверждено. К сожалению, уже после перехода на галоп, он был настолько сконцентрирован на производимых действиях, что не смог заметить какое впечатление производит на гостей. А ведь именно это впечатление и было целью его участия в манёврах. Папа и Мердер так долго обсуждали куда поставить наследника, когда его выпустить. Сначала хотели, чтобы он возглавил пешую атаку, но потом решили не мудрить и оставить его с гусарами, полагая, что демонстрация умения обращаться с конём только добавит впечатления. В результате, после въезда в Москву, молодой корнет ежедневно по три раза водил свой взвод в конную атаку. Поскольку никого не устроило бы если бы великий князь свалился с коня на глазах у публики. Вся кавалерийская лихость и молодцеватое самоволие молодого корнета тщательно репетировалось.
   - Стой! Равняйся! - командир дивизиона дважды взмахнул саблей.
   - Взвод! Стой! Равняйся! - Повторил команду маленький корнет, достигнув означенного места.
   Не дожидаясь пока дивизион перестроится и освободит место для следующих частей, Наследник престола галопом направил коня к трибунам. Резко остановив лошадь возле лестницы он бросил поводья гусару Ильину, зачем-то увязавшемуся следом за своим патроном. И взбежал по лестнице к государю. Завидев императора, наследник перешёл на шаг. И хоть он шёл спокойно, но дыхание было сбито, щёки горели, волосы беспорядочно выбивались из под кивера. Его Императорское Высочество Наследник Престола, проследовал мимо почётных гостей не удостоив их взгляда. Он был весь устремлён к Папа.
   - Ах! Ваше Императорское Величество, надеюсь я смог порадовать Вас своим участием в манёврах?
   - Да, сын мой. Ты доставил мне большое удовольствие. И хотя месье Мармон высказывал своё удивление и беспокойство за тебя. Но я не испытываю чувство тревоги при виде столь дорогого мне ребенка в этом вихре, - Император развернулся к аудитории, и продолжил разговор с ней. - Пусть он лучше подвергается опасности, которая выработает в нем характер с малолетства и приучит его стать чем следует, благодаря собственным усилиям.
   - Вот что можно назвать прекрасным воспитательным приемом, - заметил герцог Рагузский, - а когда он применяется к воспитанию человека, призванного стать во главе великой империи, то должно ожидать наилучших последствий.
   Николай Павлович благосклонно принял похвалу и замер.... Карл Карлович, отвлечённый разговором с миссис Дисбаро, женой английского посла, не принял участия в происходящем.
   "Опять англичанка нагадила..."
   Не давая паузе затянуться, Саша выпалил:
   - Я ещё мал годами, но я стараюсь быть достойным уважения моего государя. И стремление моё заключено в том, чтобы стать прекрасным офицером и образованным человеком и хорошо служить Российской Империи, завещанной нам Петром Великим.
   - Ах! Посмотрите мои любимые павловцы выходят! - увёл разговор в сторону государь. - Вот молодцы как идут славно. А ты Саша, не хотел бы сейчас с ними?
   - Хотел бы государь, но только...
   - Что?
   - Гусарскому корнету не сподручно с павловцами маршировать. Да и ростом я сильно выделяться буду в строю. Так что... пусть каждый занимается своим делом. Ты, государь, правь. Я буду учиться. А павловцы пусть маршируют, у них и без меня всё хорошо получается.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялся Николай Павлович, и вскоре все остальные посчитали необходимым присоединиться к этому смеху, - Ты стал совсем разумным мальчиком.
   - Ваше Императорское Величество, - Наконец вырвался из женских рук Мердер, - Позвольте я уведу Александра Николаевича. Нас ожидают в гусарском дивизионе, ведь вечером предстоит торжественный смотр, к нему необходимо подготовиться.
   - Ну что ж, ступайте. Надеюсь, Саша, ты ещё порадуешь меня сегодня вечером.
   - Я буду стараться, государь.
   Карл Карлович вместе с воспитанником спустились с трибун.
   - Вы неплохо, справились ваше высочество. Особенно радует меня, что вы не растерялись в нужную минуту. Теперь предоставим государю возможность самому развлекать гостей.
  

***

7 августа 1826, Москва

  
   Саша не бежал. И хотя ноги его старались отрываться от земли так часто как только могли, он всё же шёл. Он миновал одну комнату, другую. Потом взлетел вверх по лестнице. Наконец добрался. Впрыгнул в распахнутую дверь и набросился на Мердера, спокойно читавшего газету:
   - Это правда?
   - Что, ваше высочество?
   - Война! - глаза великого князя округлились, как бы подтверждая чрезвычайность события.
   - Ну, да! Вас это взволновало?
   - А разве могло быть иначе?
   - Мне кажется, что Вас должны беспокоить другие события.
   - Война меняет жизни многих подданных императора. Это событие по важности своей, мне представляется вторым после коронации государя.
   - Мне понятна Ваша обеспокоенность, но позвольте Вас уверить, что Россия слишком сильна, чтобы Персия могла справиться с ней.
   - Но судя по всему, персы считают иначе. Не могли бы Вы достать мне карту Кавказа, я бы хотел следить за этой кампанией.
   - Ваш интерес похвален и я распоряжусь о карте. И даже больше, я готов познакомить ваше высочество с людьми лично бывавшими на Кавказе.
   - Это было бы великолепно.
   - Прекрасно. Тогда я сейчас же отправлю письмо Александру Сергеевичу.
   - Александру Сергеевичу?
   - Да, я говорю о Грибоедове. Мне представляется, он будет рад быть полезными Вам, особенно если государь одобрит Ваш интерес. Александр Сергеевич, как человек широкого ума и лично бывавший на Кавказе по статской службе, сможет пояснить вам вопросы политики и нравов в той местности.
   Через два часа, наследник стоял перед государем. Папа молча сидел, видимо, стараясь понять из сбивчивых пояснений, что же заставило его сына так увлечься этим чуждым для обычного ребёнка вопросом. Молчание затягивалось. Наконец брови на лице Николая Павловича дрогнули, выгнулись вверх, его голос зазвучал:
   - Что ж, Я не возражаю. Твой интерес вполне похвален. Но... - Папа снова задумался, - может ты ещё раз пояснишь мне причину?
   До сих пор, все вопросы Саша решал быстро. Папа не удостаивал его длительным выяснением всех обстоятельств. Вообще Николай Павлович имел дотоле привычку общаться с сыном стоя или на ходу, решая его "детские проблемы" двумя фразами: "дозволяю" и "не дозволяю". Наследник престола был далёк от того, чтобы заподозрить отца в легкомыслии. Скорее всего, государь уже имел заранее подготовленные решения. Это было не удивительно, одна из главных обязанностей Мердера заключена в своевременных докладах государю. Теперь настало время, когда слов воспитателя государю было не достаточно, и он желал услышать своего сына лично. Николай Павлович, привычно начавший разговор с сыном стоя, давно уже сел, всем видом демонстрируя, что никуда не торопиться и не отпустит сына пока не разберётся во всём досконально. К этому юный царедворец готов не был. Он уже понял, простой отговоркой ему не отделаться от Папа.
   "И что же сказать ему? Про нефть не скажешь. Про Англию? Про желание повлиять на эту драчку? Вот влип. Не спишешь всё на простое любопытство. Нет у меня годной мотивировки. Точнее я её готовил. Я её всю дорогу сюда готовил. Готовил, но не подготовил. Несовершенная форма глагола в зачёт не идёт. Теперь придётся по-горячему..."
   - Ах, государь, это же такой прекрасный случай, наблюдать за кампанией происходящей прямо сейчас. Мы так много разных сражений разыгрывали. Столько раз мы обсуждали, почему и как происходила та или иная битва. А теперь у меня есть возможность заранее предвидеть будущие поля сражений. Пробовать самому прожектировать битвы и видеть после, как они произойдут в жизни. Или убедиться в том, что они не произошли и посмотреть причины моих ошибок. Обсуждать текущие события с учителем, когда исход их неизвестен никому. Это незаменимо, когда нужно научить совершать поступки самому, а не только знать как поступали другие. При этом, появиться возможность расспросить самих полководцев о том, как они проводили сражения и почему. И ещё одно соображение мне хочется сказать. До сих пор я изучал сражения и кампании в основном по книгам. Авторы мне предлагали свои соображения о том, как география, политика и народный нрав влияли на события. И эти отступления подчас были весьма скупы. Теперь же у меня есть возможность тщательно вникнуть в это.
   - Значит тебе не достаточно того, что рассказывают герои войны двенадцатого года?
   - Их рассказы во многом другие. Память человеческая не надёжна. По прошествии времени многое из того, что казалось тогда важным, стёрлось из неё. И наоборот, по мере осмысления событий то, чему не уделяли внимания вдруг приобретает значимость. Их опыт важен, но он другой. Теперь же, я смогу лично беседовать с участниками кампании, пока их воспоминания свежи, это бесценный урок...- внезапно, Саша почувствовал себя выступающим на отчётно-перевыборном собрании. Не знавший о таком мероприятии Папа видимо ощутил нечто похожее. Глаза Николая Павловича что-то искали на лице сына. Искали, но не находили. Брови государя совсем малозаметно сдвинулись к переносице, но это движение не ускользнуло от наследника. Саша утратил равновесие духа. Лицо залило теплом, он растеряно потупился в пол и промямлил: - А ещё, я хочу поехать туда.
   - Ну, полно...

***

10 августа 1826, Москва

  
   Только вчера великий князь познакомился с Паскевичем на квартире у Грибоедова, а сегодня он уже вынужден прибыть на квартиру к Ивану Фёдоровичу, чтобы попрощаться с ним. Этот сорока четырёх летний генерал-адъютант, не обладающий выдающимися физическими данными произвёл на маленького офицера неизгладимое впечатление, прежде всего своей манерой общения. Саша, глядя на взрывную жестикуляцию, активную мимику и резкие суждения, невольно вспоминал старое чёрно-белое кино про Суворова. И чем дольше они общались, тем сильнее росло сходство Ивана Фёдоровича с тем киногероем. Что несколько смущало, так это сочетание тёмных кудрей, светлых голубых глаз и белоснежной кожи. Видимо от этого сочетания лицо, в незначительные моменты покоя, создавало впечатление некой застывшей надменности. Но это ощущение тут же проходило стоило Ивану Фёдоровичу начать двигаться или говорить. Темперамент затмевал всё.
   "С таким человеком приятно иметь дело. Он хочет чего-то от этой жизни. И не стесняется этого. Предложи ему желаемое и он славно послужит. А Паскевич, судя по всему, жаждет славы полководца. И скорее всего он вполне заслуживает её. Жаль нет возможности узнать его получше."
   Саша невольно предался унынию:
   - Мне так жалко расставаться с Вами, Иван Фёдорович. Надеюсь вы будете столь любезны, что по возвращении с Кавказа уделите мне время и расскажете о проведённой кампании. Я же, обязуюсь внимательнейшим образом следить за ней из Петербурга.
   - Если Вам угодно ваше высочество. Я всегда к Вашим услугам. Пока же меня не будет, я надеюсь что Александр Сергеевич сможет быть полезен Вам.
   - Я уже имел разговор на эту тему с Карлом Карловичем. И он получил высочайшее благоволение на то, чтобы Александр Сергеевич дал мне несколько классов по истории Кавказа.
   - Это превосходно.
   - Надеюсь персидская армия не сможет оказать Вам серьёзное сопротивление, и Вы вскорости вернётесь.
   - Персидская армия довольно дурно организована. И если мне удастся перехватить инициативу, то организовать оборону она не сможет. Но кампания будет достаточно долгой. Ведь боевые действия развернуться в горах, а приближающаяся осень вынудит нас приостановить их. Кампания этого года продлится, самое большое до октября.
   - Но я боюсь, что персидская армия успеет захватить весьма большие территории, а за последующую зиму укрепится на них. И тогда будет сложно отбить эти земли обратно.
   - Я для того и еду туда, чтобы не допустить этого, ваше высочество. Государь приказал мне направляться на Кавказ скорейшим порядком И уже к сентябрю я приму командование над Кавказским корпусом.
   - Представляется целесообразным, чтобы даже в ущерб скорости Вы проложили свой путь через Астрахань. Скорейшая мобилизация Каспийской флотилии на обеспечение действующей армии, мне представляется одной из первоочередных задач.
   - Вы правы, ваше высочество. Государь уже отдал мне соответствующее распоряжение. Мне приятно видеть, что наша вчерашняя беседа оказалась настолько полезной, что позволила вам сделать столь верные выводы.
   - Я очень надеюсь что эта беседа была не последней. Прощайте, Иван Фёдорович.
   - Прощайте ваше высочество.
   Генерал по строевому развернулся и быстрым шагом вышел. Великий князь понаблюдал в окно как Паскевич вскочил в дрожки и они тронулись. Вздохнув о потерянном собеседнике, Саша направился к выходу
   "Ничего, ещё есть Грибоедов. Завтра Александр Сергеевич проведёт свой первый класс."
  

***

16 сентября 1826, Подмосковье, Девичье поле

  
   "Ура!!!
   Наконец-то!
   Наконец-то, эта бодяга под названием коронационные торжества заканчивается. Через несколько минут начнётся народное гулянье. И завтра все разумные люди начнут покидать Москву. Я выезжаю двадцать первого. Состав попутчиков почти прежний. Только Зауервейда заменим на Паткуля. Надоело мне здесь, если не сказать жёстче. Ежедневно какие-нибудь торжественные приёмы, выезды на дворянские дачи, молебны. И везде нужно изображать из себя заводную куклу. Единственная отдушина уроки. Грибоедов ещё здесь, хотя Папа уже направил его в Тифлис к Паскевичу в подручные по статской службе. Иван Фёдорович изволил писать мне. Я немедля ответил ему своими крайне полезными советами о необходимости концентрации войск и нанесении контратакующих ударов, чтобы перехватить инициативу.
   Хотя был ещё один настоящий праздник. Тридцатого, на день ангела, гранд Мама подарила мне прекрасного арабского скакуна серой масти. "Александр, ты можешь сам дать ему имя. Только оно должно начинаться на буки, и должно быть ук." - улыбаясь сказала Мария Фёдоровна. И теперь подо мной гарцует Буран."
   Вокруг великого князя находился его конвой. Лица у гусар были настороженные. Малышев сегодня не раз стучал подчинённым своим кулаком в бок. Народное гуляние не предсказуемо. "Нашему мужику только дай вслать вина испить, беды не оберёшь. Смотрите в оба глаза. Мерзавцы." - внушал подпрапорщик подчинённым.
   Всё время пока шли торжества московская администрация готовилась к народному празднику. Поле возле Воробьёвых гор было огорожено. На нём был возведен круглый, роскошно убранный, павильон для императорской фамилии. В некотором расстоянии от него были построены галереи для придворных особ, дипломатических гостей, офицеров, и других заслуживающих особого отношения персон. А перед этими строениями был устроен манеж. На котором расположили два большие фонтана с вином, катальные горы, балаганы, несколько павильонов для хоров, карусели, и, наконец более двухсот столов разнообразной едой, длинною метров в десять каждый.
   Государь сам открыл народный праздник. Николай Павлович не смог и здесь обойтись без театральных эффектов. Он вышел к народу, артистично простёр руки вперёд и сказал:
   - Это всё для вас!!!
   - Ур-а-а-а!!! - ответила ему толпа и ломанулась вперёд.
   Народное цунами смело цепь солдат, а через минуту столы скрылись под грудой тел. Народ в погоне за явствами просто влезал на столы, которые не выдерживали тяжести и ломались. Тут же появились пострадавшие в давке.
   "Без трупов не обойдётся. Ходынка, твою мать!!!"
   Заработали кнуты и ружейные приклады. Толпа слегка сдала. Но это была лишь смена направления, растащив всё со толов народ повалил к вину. Счастливцы пробившиеся к винным фонтанам черпали руками и даже шапками, наклонялись и пили прямо ртом. Стоит ли говорить, что долго фонтаны не продержались. И вот уж скоро пьяные весельчаки гуляли по полю, таща с собою, что успели ухватить: кто курицу, кто ногу барана, а кто ножку стола. Народ оккупировал развлечения. Над полем висел женский визг, пьяный мат, песни и "Славься наш Государь! Ура-а-а!!!". Прошло чуть меньше часа, и Папа сидевший всё это время с непроницаемо спокойным лицом, посчитал что отбыл свой срок и удалился. А наследник остался. Несмотря на отвращение, он намерен был отбыть этот спектакль до конца. А посмотреть было на что. По отъезде императора, солдаты покинули площадь, и подгулявший народ набросился на ложи зрителей и начал обдирать красный холст, которым были обтянуты скамьи.
   "И то верно. Не пропадать же добру."
   - Жаль государь не видит этого, - с некоторой злостью в голосе сказал наследник своему воспитателю, находившемуся рядом.
   - Он всё это знает, - ответил Мердер.
   Какой-то пьяный наглец, уже совсем утратил чувство меры, раз посчитал возможным заговорить с великим князем в присутствии дюжины вооружённых гусар:
   - Славься, наш государь! Народ-то празднует! А ты что же барин...
   Наследнику зыркнул на Малышева, но уже напрасно. Мужичёк не договорив получил по голове саблей плашмя и повалился кулём на землю.
   - Ой! - раздалось рядом.
   Конвой, обнажив сабли, окружил своего патрона.
   - Поедемте отсюда, ваше высочество, - предложил подпрапорщик.
   - И правда, милый друг, довольно этого зрелища, - поддержал его Мердер.
   - Едем.
   Великий князь спешно направил коня прочь от гульбища. А когда отъехал на приличное расстояние повернулся к воспитателю:
   - Карл Карлович, я бы хотел оплатить отпевание и похороны погибших на этом гулянии. Вы можете сделать это?
   - Я с удовольствием возьму на себя такую заботу.

Глава 14

Здесь земля теплом полна

23 сентября 1826, Медное

   - А я ему и говорю: "Не годиться это, грех", - пояснял мужичонка невысокого росточка и неопределённого возраста, но судя по седине в бороде, весьма пожилого. - А он мне, мол, труд не может быть во грех, мол, труд нас кормит.
   - Оно тож... - задумчиво кивал собеседник мужичка, старик в довольно потёртом армяке и меховой шапке с дырами. - Однако, он зря.
   - Конечно зря, земля хлеб родит, чтоб сыты были. Сыт, барину отдал и не трожь землю. Так деды нас учили. Не всяк труд благостен, а лишь тот, что на общее благо, да против крайней нужды, - мужичонка всё более распалялся.
   - Это ты верно, Фрол, - поддакивал его собеседник, - от тех кто желает взять больше от матушки, чем надобно ему, одно неудобство. Нет с ними в миру сладу. И в семье нет. И труд этот не благостный, а стяжательный, и добра от него не будет.
   - Вот и я говорю. Корче осерчал я на него и дал в ухо. Мужику уж сорок годов скоро, а он как паря безусая, всё мается. Недавно вот на отхожий просился, так хрена ему. Младшего я отпустил, а этого ни по чём не пущу.
   - Однако, Фрол, деньга-то тож нужна.
   - Нужна Акимыч, но уж лучше без неё, чем с непутёвым таким слаживать. Оно ж известное дело, кто на отхожих подбирается, тот от мира отходит. А жить-то как тогда.
   - Ты смотри, Фрол, оно верно, всё, конечно. И деды нам завещали. Токож времена меняются, не забывай. Раньше то я помню, в отхожий ходили по одному по два, да возвращались. А теперь гуртом уходят. Да иные таки не возвращаются. Вон, в Москве из тверских целое землячество, да из ярославских, да из калужских. Вота... не всегда по заповеданному жить выходит.
   - Ничё, бог не выдаст, - Фрол перекрестился. Акимыч тоже осенил себя крестом.
   Саша, сидя в ландо и слегка выглядывая из-за занавеси, с любопытством вслушивался в этот разговор. Он не совсем понимал, что эти два крестьянина забыли на почтовой станции, но возможность "послушать народ" не привлекая к себе особого внимания, старался не упустить. Поэтому великий князь, скрытый от чужих глаз поднятым верхом, тихонько сидел внутри ландо, где его оставили попутчики, посчитав спящим. Конвой находился неподалёку, но военные не смущали крестьян. Сначала Фрол и Акимыч с интересом разглядывали барский экипаж, который въехал на станцию и остановился возле них. Даже обсудили его недостатки относительно привычной телеги. Но вскоре чудная коляска прискучила, и они стали точить лясы о своих делах. Благо житейских проблем у них хватало. Обсудив барских коней первое, что они вспомнили это падёж лошадей. Поминутно то крестясь, то сплёвывая, то нежно поглаживая своих лошадок, впряжённых в телеги и устало переминающихся с ноги на ногу, они вспоминали случаи лошадиных болезней и их лечения. От них плавно перешли к сену и покосу, и уже после беседа их потекла о земле, хлебе, страде и не мудреной крестьянской жизни.
   - Так он же не путёвый на выдел хочет. А вот ему выдел, - Фрол продемонстрировал кукиш, - вот отойду, тогда пускай братаны делятся, как хотят. А пока я в семье большак, хрен ему.
   - Да, совсем молодёжь распустилась. Вон в Задельном, слышал, сын в ответ на родительское наученье руку поднял. Так его, миром уговорили и сдали в солдаты. Кому он нужен непутёвый такой, пусть государь о нём печётся.
   - Всё от строптивости идёт, теряет люд благонравное смирение. Я вон, Пашку когда женил, невесту ему подобрал - честь оказал. А он упёрся:"люблю мол".
   - Тоже, все с ума по сходили, с этой любовью. В наше время проще было. Как отец сказал, так и будет, и даже думать не моги.
   - Отож, все нынче с норовом стали. Семён, вчерась, свою сноху жизни учил. Лежит теперь. Все ждут отойдёт аль нет. А потому что неча, хайло разевать не по делу. А то, как робить так в последних, а как балаболить так первая.
   - Молодая она ещё, встанет. Так всегда было. Во всех деревнях ныне как свадьбы отыграют потом молодух обколачивают, для мягкости, - Акимыч ехидно усмехнулся. - Онож для жизни на пользу...
   - Эй, давай к отъезду, - спугнул крестьян смотритель станции. И хоть слова его были обращенный не к ним, а к кучеру великого князя, Фрол и Акимыч посчитали за благо убраться с видного места.
   На станции началось шевеление, вскоре на крыльце показался Мердер и направился к ландо. Конвой спешно седлал лошадей. Великий князь вышел на встречу воспитателю. Из-за длительного сидения тело его затекло и он нуждался в разминке. Чем не нравилась наследнику поездка в экипаже, так это необходимостью длительно седеть в одной позе. Ландо был весьма комфортным, для своего времени, экипажем, но тем не менее даже на его мягких лавках при наличии рессор зад довольно быстро начинал болеть. А поскольку в экипаже были все четверо пассажиров, отсутствовала возможность существенным образом изменить позу. Его высочество спасался тем, что время от времени пересаживался на Бурана.
   - Ильин, седлай Бурана, - приказал маленький наследник престола и занялся разминкой.
   Вскоре кровь снабдила все части тела полезными веществами, мышцы расправились, а щёки окрасились здоровым румянцем. В дверях станции показались Жиль и Паткуль. Путешественники готовились к отъезду.
   - Карл Карлович, а почему мы так торопимся обратно? - поинтересовался у воспитателя великий князь. - По дороге в Москву мы часто останавливались и осматривали памятные места, а теперь Клин проехали без остановки, в Твери только переночевали.
   - Этом есть свои причины, ваше высочество. В Москву мы ехали перед государем и торопиться было не куда. Опоздать мы не могли. Теперь же мы возвращаемся. И чем раньше мы вернёмся тем скорее Вы сможете приступить к занятиям. И в любой день могут начаться затяжные дожди, а я бы не хотел, чтобы они застали нас в дороге.
   Наследник престола при помощи Ильина взобрался в седло и замер в ожидании пока его спутники займут места в ландо, а конвой окружит их.
   - Тогда поехали, - подал он команду, уловив от Мердера сигнал, что все готовы.
   Фыркнули лошади, скрипнули оси и путешественники направились на тракт и вскоре Медное осталось далеко за спиной. Было весьма тепло, ветерок бодрил едущего верхом Сашу. И хоть листва была ещё зелёной, ещё не зарядили сентябрьские дожди, солнце грело, но в воздухе уже чувствовалась осень.
  

***

26 сентября 1826, Подберезье

  
   Путь уже настолько утомил, что вынужденная остановка в Подберезье, на перековку, была всеми воспринята с энтузиазмом. Только, обустроились на станции, как во двор ввалились селяне. Впереди вышагивал дед с огромной белой бородой, но шёл бодро, можно сказать молодо. За ним широким клином шли мужики, а дальше двигалась настоящая толпа из молодых парней, баб и ребятишек.
   - Все ко мне!! - первым среагировал на происходящее подпрапорщик Малышев.
   Конвойные встали тонкой линией ограждающей высокопоставленных гостей почтовой станции от толпы. Однако, вряд ли эта линия смогла бы сдержать ввалившуюся на двор массу людей. К счастью, делегаты были настроены весьма благостно. Дед малозаметно дал знак и крестьяне замерли, а сам старик двинулся вперёд. До этого шумная толпа застыла в ожидании. Во дворе повисла тишина, и в ней раздались характерные щелчки взводимых курков. Чернявский и ещё четверо гусар, что находились возле сёдел уже приготовили пистолеты. Дед сделавший вперёд уже несколько шагов тоже заметил эти приготовления и задумчиво остановился. Ощущение пата возникло у Саши, ситуацию необходимо было разрешить сейчас.
   "Раз, два, начали."
   Наследник престола схватил перевязь с саблей и направился к крестьянам, на ходу наматывая ремень на ножнах.
   - Ты что хочешь сказать старче? - подал он голос ещё из-за спин конвойных. Но вот уже он стоит в метре от старика. Маленький мальчик держащий в левой ручке сабельку, выставляя вперёд правую ножку, и гордо приподнимая подбородок. Правда за спиной этого мальчика стояли два дяденьки держащие руку на эфесах. Но что они могли против крестьянской толпы. В дверях станции появился встревоженный Мердер. Он быстрым шагом направился к воспитаннику.
   - Ты что хочешь сказать? Я слушаю.
   Старик поклонился и замямлил:
   - Э-э, Ты, Твоё Императорское Высочество, не гневись. Мы люди простые. Миром пришли к тебе. Праздник у нас... - великий князь отдал сабельку стоящему сзади Ильину. - Свадьба у нас...Ты уж будь добр уважь людей, приди на пир.
   - Вот как, и кто ж женится?
   - Внук мой, Тимофей.
   - Что скажете, Карл Карлович? Вот, люди приглашают меня на свадьбу гостем.
   - Я полагаю, ваше высочество, что Вам стоит принять приглашение, - в пол голоса сообщил свои мысли Мердер и обратился к старику: - Как зовут тебя старче?
   - Степан Порфирыч, я, Медяков. Я здешний староста, ваше превосходительство.
   - Ну, раз люди просят, то я согласен. Карл Карлович будьте добры сопровождать меня.
   - Почту за честь, ваше высочество.
   Толпа радостно загудела. Степан Порфирыч победоносно оглядел столпившихся односельчан.
   - Тогда, будьте любезны быть к церкви, я подошлю вам мальца в провожатые - с поклоном произнёс Медяков и сделав ещё один поклон двинулся к загодя расступившейся толпе.
   Проводив его взглядом Карл Карлович заметил:
   - Вам, милый друг, будет интересно побывать на народной свадьбе. Только надо озаботиться подарком, - и чуть помедлив с ухмылкой добавил. - Степан Парфирыч не прост.
   Толпа покинула станционный двор и путешественники принялись готовиться кто к свадьбе, а кто сразу к отъезду. Тут же порешили, что на свадьбу отправятся великий князь, Мердер и двое гусар. Остальные остаются готовить отъезд, который наметили на утро. Конвойные уже определили сопровождающих на праздник, и большинство из них уже предвкушало отдых. Великий князь воспользовался свободной минутой и внимательно рассматривал свое английское седло, сравнивая его с обычным гусарским, починку которого неоднократно наблюдал в полковых мастерских.
   - Что Ванька, погуляешь на свадьбе. Не на своей, так на чужой, - решил посмеяться над Ильиным один из сослуживцев.
   - Да, не больно-то погуляешь. Да, и свадьба эта не правильная. Чего они даже Покрова не дождались, - отмахнулся Ильин
   - Ну тож не обязательно, Покрова-то ждать, - внезапно заинтересовался вопросом, стоявший не вдалеке, Малышев.
   - Оно конечно, но до Покрова-то всего осталось дней-то. Чего торопиться. А на Покров жениться хорошая примета.
   - Вот что... Чернявский!!! Возьмешь шесть человек и будешь находиться в двадцати шагах от наследника. А ты, - Малышев указал пальцем на Ильина, - как и уговаривались раньше, вместе с Рыловым в шаге от наследника. И смотреть в оба!
   Показав напоследок кулак подпрапорщик направился внутрь станции. Чернявский неласково взглянул на Ильина, и что-то тихо зашипел. Иван только плечами пожал и отправился готовить коня. Довольно скоро всё уже было готово к выезду. Около четырёх часов по полудне во двор влетел мальчишка лет шести:
   - Ваше Императорско Высочесво!!! - истошно заголосил он, стоя в десяти шагах от наследника, затем бухнул поклон до земли - Дядька Степан, смиренно просит Вас прийти в церкву!
   - Тебя звать как?
   - Тимоха.
   - Ну веди, Тимоха, - великий князь при помощи Ильина взобрался в седло и направился за мальчишкой.
   Прибыли вовремя. Заняв места возле паперти сразу же смогли наблюдать приближение свадебного поезда, который состоял из пяти подвод. Впереди верхом на коне ехал дюжий молодец лет двадцати. В первой подводе ехал молодой паренёк и какой-то дядька с иконой. Во второй ехала, судя по заплаканному лицу и особенно украшенному платью, невеста и какая-то тётка. Саша отметил что волосы у невесты были распущены, это показалось ему довольно необычно для крестьянки. Далее подводы были набиты битком разным людом. Поезд, который катил довольно медленно, сопровождала весёлая пешая толпа празднично одетых людей. Великий князь воспользовался близостью Ильина как специалиста по свадебной процессии:
   - Ваня, а этот впереди жених?
   - Не, Ваше Императорское Высочество, это дружка. Жених вон тот в первой подводе вместе с тысяцким.
   - Дружка?
   - Ну да, дружка это друг жениха. Он и руководит всем свадебным поездом и всем праздником.
   - А тысяцкий? Я думал он здесь распоряжается.
   - Не, тысяцкий - крёстный отец жениха, он его под венец ведёт.
   - А та, невеста?
   - Ну да, и крёстная.
   - А почему у неё волосы распущены?
   - Так ведь, при выдаче в поезд ей девичью косу расплели, а бабьи ещё рано заплетать.
   - А родители где же?
   - Родители жениха, в доме столы готовят, а невесты у себя дома её в поезд выдали, а сами на свадебный пир едут отдельно.
   Тем временем процессия остановилась и все следом за молодыми направились в церковь. На первый взгляд невесте было чуть больше шестнадцати, а жениху около двадцати. Великий князь занял почётное место сразу за тысяцким. Вошли в церковь. Батюшка начал службу обручения. Саша никогда не был любителем церковных мероприятий, и сейчас испытывал томление от необходимости молча стоять и слушать. Если в привычных для наследника богослужениях он мог любоваться храмом или оценивать профессионализм священника, то сельский приход не давал такого развлечения. Он еле дождался окончания службы. Новобрачные двинулись к выходу. И только двери церкви открылись раздался колокольный звон. Молодые вышли на паперть и их стали осыпать зерном. Саша без труда узнал в одних зёрнах овёс, а другие были ему неизвестны.
   - Ваня, это что за зерно? - прошептал великий князь своему конвойному
   - Овёс и ячмень.
   - А почему не рожь или пшеница?
   - Этого не знаю, Ваше Императорское Высочество, - уронил себя как эксперта Ильин.
   Тотчас налетели птицы, совершенно бесстрашно ходили они возле людей. Неожиданно для наследника престола дружка запел что-то задорное и весь люд подхватил слова его песни. Но хор был весьма нестройным и Саша не мог разобрать слова, но общее настроение радости и задора передалось и ему. Невеста входившая в церковь с заплаканным лицом, теперь радостно улыбалась и раскланивалась с поздравлявшими людьми. Молодые торжественно приняли от тысяцкого икону Божей Матери и пешком, оставив поезд на попечение дружки, отправились к дому жениха на свадебный пир. Следом за ним потянулся остальной народ.
   Родители встречали молодожёнов на крыльце с хлебом и солью. Приняв от них икону, родители благословили молодых и повели их в дом. Молодые скрылись в доме, а гости остались во дворе. Батюшка успевший прийти из церкви следом за молодыми приступил к служению молебна Божьей Матери, по окончании которого родители жениха пригласили гостей в дом. Возле входа гостей встречали молодожёны и тысяцкий. Невеста уже с убранными волосами принимала от гостей поцелуи, а тысяцкий стоя рядом с большим мешком принимал подарки. Поцеловав невесту и опустив подарок в мешок гости проходили за столы, накрытые белой скатертью и уставленные многочисленными яствами. Конечно нельзя сравнить этот стол по изобилию с императорским, но с точки зрения жителя двадцать первого века всё, что нужно на столе было. Еа стол выставили зелень, овощи, ягоды и фрукты, каша, окорок, колбасы, сыр и самое главное: пиво, водка и брага. Хотя молодого великого князя в его нынешнем состоянии водка привлекала мало. Наследника престола и Мердера, как почётных гостей пустили в дом первыми. Великий князь чмокнул невесту в щёку и расстался с пятью рублям. Его и Мердера усадили справа от молодых. Возле них, на правах главы семьи жениха, сел Степан Парфирыч, а родители жениха сели чуть далее.
   Все замерли в ожидании. Молодые заняли своё место во главе стола. И Степпан Парфирыч сказал речь в честь молодых. Выпили первую стопку и начался пир. Гости ели и пили, время от времени восхваляя молодых, дружку и родителей. Молодожёны поклонами отвечали на приветствия и в отличие от гостей ничего не ели и не пили. Дождавшись пока водка и еда расслабит окружающих, Саша поинтересовался жизнью Медякова:
   - Вот и выросла твоя семья Сетепан Парфирыч, пока на одного, но скоро и детишки пойдут.
   - Дай бог, пойдут, Твоё Императорское Высочество.
   - А сколько у тебя домочадцев теперь?
   - Так это, шестьдесят две головы,.
   - Ого, много.
   - Да ну, у деда моего была семья из ста двадцати человек.
   - Кормить то их как?
   - Земля прокормит, ведь тож не только рты, но и руки.
   - А что ж ты свадьбу то так рано устроил? - вспомнил великий князь, слова Ильина.
   - Так Мы ж государственные, а не барские. Мы на оброке, страду уже окончили, можно и свадьбу играть. А чего ждать, зимы чтоль?
   - Ну так можно было на Покрова свадьбу сыграть.
   - Можно конечно, - Медяков отвёл взгляд и промямлил, - да чего ждать-то, на Покрова и другие будут свадьбы играть.
   - Не ужели в вашей деревне столько женихов?
   - Хватает, Твоё Императорское Высочество, - процедил сквозь зубы хозяин, наглядно демонстрируя нежелание продолжать разговор.
   И тут его спас тысяцкий затянувший какую-то старинную народную песню. Степан Парфирыч с удовольствием поддержал его почин. Больше возможности поговорить с хозяином дома уже не предоставлялось. Немного побыв для приличия, великий князь одарил молодых ещё пятью рублями и удалился. Завтра предстояла дальняя дорога, и лучше было выспаться. А свадьба вскоре выплеснулась на улицу и всю ночь можно было слышать песни и крики гуляющих.
  

***

28 сентября 1826, Царское село

  
   Только вчера уже ночью великий князь прибыл в Царское село, а сегодня в шесть часов утра Мердер разбудил воспитанника. По плану Жуковского, нынче должно было начаться ученье наследника престола. Однако за всей суетой связанной с коронацией государя Карл Карлович выпустил из вида особенности в развитии ученика и приготовленные ранее задания вдруг оказались уже давно выполненными или более не актуальными. Мальчик развивался значительно быстрее, чем к этому был готов его воспитатель. Пришлось дать возможность Саше заниматься своими делами, пока учитель подготовит новый материал для будущих уроков.
   Этот день великий князь решил посвятить Фоме. С утра он посетил императорскую ферму. Осмотрел своё картофельное поле. Выборочно прошёлся по нему лопатой, проверяя качество уборки. И удовлетворённый притупил к допросу Фомы:
   - Молодец, всё собрал. Куда сложил? Как?
   - Всё как Болотов писал, сначала просушил, потом засыпал в кули. Как вы и велели каждый куст в отдельный куль. А там где совсем мало, там вперемешку в один большой. Сложил на ферме в подполе.
   - Пойдём журнал покажешь, а потом в подпол полезем.
   Фома подал почти пустой журнал. Записи были сделаны только в начале лета и осенью при уборке.
   - Ты, что же не выполнял мои наказы?
   - Господин Бош направил меня на лето в работники, и я не мог ухаживать за полем так, как Вы велели.
   Осмотр клубней в подполе тоже дал возможность сделать выговор:
   - Что ж ты посеченные клубни вместе с целыми сложил?
   - Так Вы же велели по кустам в кули класть, чтобы знать сколько с какого куста уродилось.
   - Да?.. Ну ладно, теперь перебрать надо. Целые клубни с этих кустов в мешок. Остальные целые клубни в корзину, государь приедет ему приготовим. А посечённые завтра подашь на кухню и меня предупредишь, я посмотрю как их готовить будут. Всё понял?
   - Понял, ваше высочество.
   - Тогда расскажи что ты читал, много ли запомнил.
   -Так ить, немного. Прочесть мне удалось лишь те книги, что Вы мне дали. Смотритель не дал мне ничего, хоть я и просил. Читать приходилось по ночам, потому я не могу похвалиться хорошей памятью.
   - Расскажи подробно, где ты работал, у кого и когда?
   После разговора с Фомой великий князь верхом влетел в расположение лейб-гвардии гусарского полка. Нашёл в казарме Чернявского:
   - Возьми шестерых и немедля верхом прибыть к офицерскому собранию, - отдал приказ повернулся спиной и направился к своему Бурану.
   Он с нетерпением ждал прибытия конвоя к офицерскому собранию. Время тянулось мучительно долго. Хотя это помогало успокоиться. Когда наконец появился Чернявский с конвойными. Наследник хотел им выговорить за задержку, но лишь коротко бросил:
   - За мной! - и пустил коня рысью к императорской ферме.
   Всадников во дворе фермы встречал Фома.
   - Он у себя?
   - Да, ваше высочество.
   - Двое возле коней, остальные за мной!
   Войдя в зал первого этажа, наследник оставил в нём ещё двоих. В сопровождении трёх гусар он вошёл в кабинет смотрителя фермы. Бош замер сидя за письменным столом и смотрел на него удивлённо и настороженно. Лицо великого князя не обещало ничего хорошего.
   - Встань сюда!!! - приказал наследник престола, указывая пальцем на центр комнаты.
   Старик остался сидеть. Судя по его выражению лица он просто не понимал, как себя вести и что от него хотят.
   Маленький великий князь с разбегу вскочил на стол, за которым седел смотритель фермы. Поскольку стол был довольно высоким и ему пришлось сначала встать одной ногой на стул, который в результате толчка с грохотом отлетел в стену. Саша едва не упал на ошарашенного смотрителя, но ему удалось удержать равновесие. Бош испуганно отпрянул и грохнулся на пол вместе с креслом.
   - Поднимите его и поставьте здесь, посреди комнаты!
   - Хочу напомнить, тебе, как ты в начале лета дал обещание, выдавать Ислентьеву журналы для чтения по садоводству. Он подходил к тебе и просил их? - Не слезая со стола поинтересовался великий князь и встал на одно колено в ожидании ответа.
   - Нет!!! - заверещал старик, освобождаясь от рук гусар, - он не просил меня об этом, ваше высочество.
   - Не забывай, Ваше Императорское Высочество. А почему ты сам не предложил ему книги? Ты же обещал мне.
   - Я думал, что он слишком занят на вашем поле, Ваше Императорское Высочество.
   - Ты думал, что он всё лето там слишком занят? Ты помнишь размер поля которое выделил мне для посадки?
   - Но, Ваше Императорское Высочество, я обещал выдавать ему журналы по его просьбе. Я не могу следить ещё и за этим мальчишкой.
   - Разве Фома не является твоим подчинённым? Разве ты не отправил его на всё лето работать в соседней деревне?
   - Я должен был занять его работой, не мог же мальчишка слоняться без дела.
   - Сколько?
   - Что сколько?
   - Сколько ты получил за то, что передал Фому на лето в работники?
   - Я выполнял Ваши поручения. Вы же хотели сделать из него садовника, ему потребно работать чтобы научиться.
   - И кому же ты отдал его в обучение?
   - Э-э-э...
   - И чему он должен был научиться на мельнице?
   - Ваше Императорское...
   - Сколько ты получил за это? Последний раз спрашиваю.
   - Ваше Императорское Высочество, я дворянин на службе у государя...
   - И по тому ты можешь сдавать других слуг государя в найм? А кошт казённый на Фому в казну сдал? О мошне свой заботы у тебя больше, чем о службе, дворянин.
   - Если государь не доволен моей службой, он может сам указать мне. Он или Яков Васильевич, - смотритель уже пришёл в себя, и голос его зазвучал уверенно.
   "Как же не хватает пистолета в руке."
   Маленький наследник престола вскочил на ноги, выхватил из ножен саблю и указал ей на смотрителя.
   - А скажи, отец будет сильно на меня сердиться? - и не давая времени для ответа приказал: - Поставьте его на колени и держите ему голову, чтобы я мог видеть глаза!
   Два дюжих молодца без труда справились со старым смотрителем, чей возраст уже подходил к восьмому десятку.
   - Так сколько ты выручил за Фому?
   - В Вас нет уважения к старости Ваше Императорское Высочество.
   - Сколько? - великий князь спрыгнул со стола, подошёл к смотрителю, приблизил своё лицо и его глаза не мигая уставились в глаза старика. - Сколько?
   Бош часто заморгал и отвёл глаза. Он молчал. По своему расценив это молчание, великий князь зашипел ему в ухо:
   - Я зарежу тебя, старый дурак. Зарежу прямо сейчас пока тебя держат. Ты решил, что можешь обещать чего угодно мальчишке и тебе ничего не будет. Ты думал я побегу жаловаться папочке, и он лишь посмеётся над своим малышом, а тебя даже не пожурит. Он посмеётся надо мной. И все будут знать, что этому мальчишке можно пообещать что угодно, а потом посмеяться. Посмеяться над наследником престола. Я зарежу тебя, паскуда. Государь лишь покачает головой и закажет тебе поминки.
   Саша за волосы дёрнул вверх голову старика и снова уставился ему в глаза не мигающим взглядом.
   - По два рубля за голову, - с трудом сглатывая, признался старик.
   Наследник престола сделал два шага назад.
   - А сколько вышло всего?
   - Двадцать четыре рубля.
   - Деньги на стол положи, - и отдал команду гусарам - Помогите ему подняться и достать деньги.
   - Но Ваше Импе... - забормотал старик
   - Чернявский! дай ему по хребту, чтоб шевелился быстрее!
   Получив хороший толчок в спину смотритель шустро подскочил к комоду, достал от туда шкатулку, и принялся в ней рыться.
   - Чернявский! На стол всё!
   Шкатулку вырвали из рук старика и вывернули содержимое на стол. Наследник поднял упавшее кресло смотрителя, сел за стол и положив возле себя саблю и принялся копаться в образовавшейся кучке.
   - Ваше Императорское Высочество, я старый человек, Жалование не такое большое, там всё что я смог накопить за долгие годы службы. Прошу Вас...
   - Заткнись!! Ты разозлил меня, но я постараюсь быть справедливым. А теперь не мешай. Чернявский, подержите его подруги, возле той стенки.
   В кучке нашлось сто пятьдесят четыре рубля серебром и четыреста пятнадцать рублей ассигнациями. Но особое внимание привлекли бумаги - долговые расписки. Одни на пять рублей, другие на десять, а были и покрупнее. Саша разложил их по фамилиям должников и ухмыльнулся.
   - Видно, что лютеранин. Значит так, почти всё твоё добро я тебе оставляю, - великий князь стал складывать бумаги в шкатулку. - И это, и это, твоё. И это, и это. И сто двадцать рублей серебром и триста ассигнациями я оставляю тебе. Себе же беру долю малую, за то что ты, старый, решил надо мной поиздеваться, решил слово своё не держать и выставил наследника престола сопливым мальчишкой. И это справедливая вира.
   Он смахнул свою долю в кивер и надел его. Затем взял саблю и подошёл к старику. Гусары не дожидаясь указания приземлили смотрителя на колени.
   - Это справедливо?
   - Да, Ваше Императорское Высочество.
   - Отпустите его, - наследник направился к двери. - За мной.
   Во дворе он подозвал Фому:
   - Вас там работало двенадцать человек? - спросил великий князь копаясь в кивере, как блондинка в сумочке.
   - Да, ваше высочество.
   - Вот тебе двадцать пять рублей. Сейчас же раздашь каждому по два рубля, а себе возьмёшь три. Скажешь что я наградил их за работу этим летом. Всё понял?
   - Да, ваше высочество.
   - Тогда бегом выполняй, - и повернулся к конвою. - По коням.
   Когда они подъехали к расположениям полка великий князь остановился.
   - Молодцы, каждому за службу по пять рублей ассигнациями. А тебе, Фома Иванович, пять рублей серебром. Ступайте в полк, я дальше сам.
   - Благодарствуем, Ваше Императорское Высочество, - ответил за всех Чернявский.
   Уже отъезжая наследник престола уловил полу шёпот: "Попадёт мальчишке..."
   "Да, ладно. Бог не выдаст."
   Возле въезда в дворцовый парк Саша сделал ещё одну остановку. Он убрал долговые расписки под мундир и жалостно посмотрел на оставшиеся в кивере деньги.
   "А это придётся сдать Мердеру. Вместе с повинной головой.
   Надо бы карманы в форму ввести, не удобно в шапке всё таскать."
  

Глава 15

Vivat Academia! Vivant professores!

29 сентября 1826, Царское село

   Человек лет двадцати пяти в форме капитана артиллерии вошёл в учебную комнату. Обладая отменной осанкой был он довольно высок и широк в плечах. По здешней моде носил небольшие усики и кудрявую причёску максимально демонстрирующую лоб. Эта мода на усы, высокие лбы и кудри уже раздражала великого князя.
   - Позвольте представить, Вам , ваше высочество, моего старого друга, Семёна Алексеевича Юрьевича. Ещё в феврале он был назначен государем в качестве моего помощника, и теперь, с началом Вашего обучения, он готов приступить к своим обязанностям, - представил молодого человека Мердер.
   - Я рад приветствовать Вас, Семён Алексеевич, - широко улыбаясь, сказал наследник престола и, посмотрев в светло-серые глаза Юрьевича, внезапно показавшиеся ему весёлыми и умными, спросил: - Вы от рождения кудрявый или это работа цирюльника?
   Карл Карлович застыл с приоткрытым ртом от подобного вопроса, а Семён Алексеевич ответил с едва заметной улыбкой:
   - От рождения у меня были гладкие волосы, ваше высочество.
   - Вам нравятся кудри?
   - Kiedy wst?pisz mi?dzy wrone, musisz kraka? tak jak one, - улыбка на лице Юрьевича стала очевидной.
   - Что? Повторите. Это польский?
   - Да, ваше высочество, я сказал: "Kiedy wst?pisz mi?dzy wrone, musisz kraka? tak jak one", - Юрьевич произнёс высказывание нарочито медленно, - это польская пословица. По поручению государя, помимо прочего, я буду давать вам классы польского языка. Вы ведь, если я не ошибаюсь, теперь шеф Первого Польского конно-егерского полка?
   - Ах, да. Я помню, в конце августа государь объявил мне об этом. Но я не думаю, что мне вскоре суждено будет оказаться в Польше.
   - Вот и замечательно, у Вас будет время выучить язык. Ещё я буду давать Вам уроки гимнастики. Карл Карлович рассказал мне, что Вы ежедневно делаете гимнастические упражнения по утрам, это великолепно! Мне остаётся лишь помочь Вам освоиться с турнен Фридриха Яна.
   - Я с удовольствием займусь этим. Скажите, а фехтование Вы мне тоже сможете преподавать?
   - Ну что Вы, - Саша с удивлением увидел смущение на лице Юрьевича, - Я не достоин того, чтобы преподавать Вам фехтование. Насколько мне известно, Вашим фехтмейстером будет Сивербрик.
   - Карл Карлович уже говорил мне это ещё весной, но классы Сивербрика учат фехтованию на рапирах и эспадронах. А я гусар, и мне нужно научиться владеть саблей. Карл Карлович обещал позже найти мне фехтмейстера по сабле. Я подумал, что вы могли бы мне эти классы дать.
   - Конечно, особенности сабельного боя несколько иные, но классы Сивербрика Вам тоже будут весьма полезны. Впрочем... - брови на лице Юрьевича поднялись в верх и смущение уступило место радости, - Вы теперь шеф Первого конно-егерского и именно в этом полку служит пан Старжевский. Он признанный мастер польской школы фехтования на сабле. А польская школа считается одной из лучших в Европе. Мне кажется, он согласится дать вам классы.
   - Теперь у меня появилась необходимость в скорейшем изучении польского языка, - улыбаясь констатировал великий князь.
   - Тогда, предлагаю немедля приступить к учению, - широко улыбнулся в ответ Юрьевич.
   - Согласен, но лучше совместить урок польского с гимнастикой, фехтованием или прогулкой. Я так изучаю французский.
   - Хорошая идея. Гимнастикой заниматься сейчас не ко времени, фехтованием тоже, приглашаю Вас на прогулку.
   - На конную прогулку в расположение полка, - вкрадчиво уточнил великий князь.
   - Учитывая недавнее происшествие, я не рекомендовал бы вашему высочеству покидать пределы дворцового сада, - нахмурив брови встрял в беседу Мердер.
   - Полно Вам, Карл Карлович. Неужели Вы осуждаете меня за стычку с Бошем? Если бы он Вас обманул, Вы наверное его бы на дуэль вызвали, а я не могу. Мал ещё и не по чину мне, - улыбаясь во все тридцать три зуба возразил великий князь.
   - Я не осуждаю Ваш поступок, Ваше Императорское Высочество, но я настойчиво рекомендую Вам не покидать дворец до прибытия государя.
   - Ну вот и славно. Я так рад что Вы, мой воспитатель, дворянин, боевой офицер не видите в моей стычке с Бошем ничего достойного осуждения, - видя, как Мердер собирается, что-то возразить, великий князь поспешно продолжил: - Ведь наследник престола российского не должен допускать, чтобы его считали за крестьянского мальчишку, честь которого ничего не стоит. Ну да, ведь не много найдётся смельчаков грубить гусарскому корнету. Посему, напрасно Вы опасаетесь отпускать меня в полк. Тем более, возле меня будет Семён Алексеевич. Вы же можете доверяете Вашему другу попечение надо мной на время прогулки? - и через небольшую паузу добавил - Вы ведь доверяете Семёну Алексеевичу?
   - Конечно, если с вами будет Семён Алексеевич, то я спокоен... - слегка смущённо ответил Карл Карлович.
   - Вот и великолепно, я присмотрю за нашим воспитанником, за одно дам класс польского языка, - встрял в беседу Юрьевич. - Давайте, не теряя времени начнём собираться к прогулке.
   Карл Карлович сдвинув брови и сморщив лоб посмотрел сначала на Юрьевича потом на воспитанника.
   - Хотел бы напомнить Вам, любезный Семён Алексеевич, что Александр Николаевич не единственный кто будет брать у Вас классы. Паткуля Вы тоже намерены пригласить на конную прогулку? Мне кажется эта идея не придётся ему по душе.
   - Так давайте спросим у него, - насел со своей стороны великий князь. - Эй! Агафонов, приведи Паткуля сюда.
   Лицо Мердера стало похоже на скомканную тряпку. Саша и представить не мог, что у его весьма молодого воспитателя может быть столько морщин. Но вдруг лицо разгладилось, Карл карлович улыбнулся и кивнул, не понятно с кем соглашаясь. Паткуля уговаривать не пришлось. Великий князь просто поставил его перед фактом и бедный Паткуль слегка вздохнув тут же согласился ехать.
   Осенняя дорога уже усыпанная жухлой листвой располагала к легкой беседе ни-о-чём. И польский язык для этого весьма подходил. Произносимые слова смешивались с прохладным влажным воздухом и проникали глубоко в лёгкие и навсегда застревали в теле великого князя. До этого Жиль казался Саше эталоном преподавателя. Семёну Алексеевичу удалось изменить это мнение за нескольких минут. Юрьевич обладал исключительной способностью создавать взаимопонимание. При этом он был хорошим рассказчиком. Его живое повествование о польских крепостях, заставило великого князя даже остановиться возле офицерского собрания и продолжить слушать своего преподавателя. С таким замечательным попутчиком время текло незаметно. Наконец, Саша принял решение прервать беседу:
   - Семён Алексеевич, я с удовольствием продолжу прогулку, но сейчас мне нужно на несколько минут заглянуть в мастерские. Будьте любезны, подождите меня в офицерском собрании.
   - Надеюсь Вы не устроите ещё одну стычку, - улыбнулся Юрьевич, - Карл Карлович в следующий раз уже не доверит мне сопровождать Вас.
   - Не беспокойтесь. Здесь меня любят, это мой полк. У Вас зато будет возможность дополнительно позаниматься с Александром.
   Оставив Юрьевича мучить бедного Паткуля, Саша разыскал в мастерских Яковлева. Подпрапорщик был занят своим любимым делом - учётом имущества. Великий князь застал его за пересчётом запасов кож и полотна. Он склонился над тюками и ворошил их громко считая.
   - Здоровья тебе, Семён Фёдорович, - приветствовал его великий князь.
   - Здравия желаю, ваше высочество. Рад, что Вы не забыли дорогу в наши мастерские.
   - Я вижу ты занят, - жестом остановив желающего возразить подпрапорщика, наследник престола продолжил: - я отвлеку тебя не надолго. Мне нужно узнать известны ли тебе такие люди, как купец третьей гильдии Кривонос Пётр Савович и мещанин Сухов Иван Ильич.
   - Ну-у, - задумчиво протянул не скрывая своего удивления Яковлев - Кривоноса знаю. Купцы люди заметные. А вот Сухова не припомню.
   - А что моешь рассказать про Кривоноса, имел ли ты с ним дела или просто наслышан.
   - Дел я с ним не вёл и никому не посоветую. Раньше он был вполне приличным купцом, но пристрастился к горькой. Набрал долгов и уже в этом году лишился купеческого достоинства.
   - И многим он должен?
   - Весьма многим. И думаю он уже не сможет расплатиться.
   - А велика ли у него семья?
   - Жена и дети есть, а точно сколько я не знаю.
   - Семён Фёдорович, прошу тебя, узнай что можешь об этом Кривоносе и его семье.
   - Но что именно интересует ваше высочество?
   - Всё что сможешь узнать, какая семья, сколько лет детям, грамотные ли, где родня живёт. И о делах его конечно, кому должен, что в обороте. Мне всё интересно. Я на следующей неделе приду узнать, что ты выяснил.
   - Я постараюсь узнать для Вас всё, что можно.
   Быстро попрощавшись чтобы не мешать подпрапорщику работать Великий князь направился в офицерское собрание. По дороге он пытался подобрать слова чтобы уговорить учителя на изменение маршрута, но слова не находились. Саша в нерешительности остановился возле входа. И только он погрузился в размышления, как сзади раздался голос:
   - Вы уже закончили, Ваши дела, ваше высочество, мы можем ехать обратно?
   - К сожалению Семён Алексеевич я вынужден просить Вас сопроводить меня на императорскую ферму.
   - Я думаю это не очень удачная мысль, учитывая недавнее происшествие.
   - Мне нужно увидеть Фому.
   - Я предлагаю просто послать за ним.
   - Кого? - Великий князь с надеждой посмотрел на Паткуля.
   - Сейчас найдём. Поедем к торговым рядам, ваше высочество, - игнорируя взгляд наследника предложил учитель.
   Юрьевич помог ученикам сесть верхом, и они отправились к рядам. Возле них всегда кипела жизнь - люди покупали, продавали приценивались и просто глазели. Здесь можно было встретить не только обстоятельных купцов, благонравных мещан и богобоязненных крестьян. Возле торговых рядов всегда было полно и иной публики: попрошаек, воров, пьяниц и другого опустившегося люда. Юрьевич поманил к себе мальчишку лет восьми в рваной грязной рубахе:
   - Эй, малый! - Юрьевич показал мальчику мелкую монету. - Поди сюда. Где императорская ферма знаешь?
   - Знаю, барин. А надо чо? - оборванец протянул руку для монеты.
   - Сбегаешь туда, найдёшь тамошнего мальчишку-работника Фому, приведёшь его сюда. Скажи:"Великий князь зовёт немедля". Давай бегом!
   Оборванец поймал брошенную монету и пустился бегом, крикнув что-то вроде: "Ща, барин!"
   - Вот так, И ехать не надо. Можно встать вот там, в теньке и обождать.
   За неспешной беседой время прошло незаметно и вскоре запыхавшись перед великим князем предстали оборванец и Фома. Оборванец получил ещё одну монету и отошёл в сторону. Издали он прислушивался к разговору господ в надежде заработать ещё.
   - Здравия Вам, ваше высочество, - переводя дыхание приветствовал Фома, - чем могу услужить?
   - Такое дело Фома. К смотрителю ходили раньше купец Кривонос и мещанин Сухов. Не доводилось ли тебе видеть их?
   - Мож и доводилось. К смотрителю часто разные люди ходят. Да только по именам я их не знаю.
   - А подрядчиков на ферме ты знаешь?
   - Не многих.
   - А что угодно вашему высочеству? - вмешался в разговор, стоящий рядом Юрьевич.
   - Да, - немного замялся наследник престола, - имею я любопытство к этим двум людям. Узнать о них хочу побольше.
   - В этом вряд ли Фома поможет, он если и видел их в лицо, то имён ему не докладывали, - усмехнулся Семён Алексеевич.
   - Я понимаю, но у меня нет мелких монет чтобы оборванцев опросить. Вот и приходится спрашивать тех кто мне без денег ответит.
   - Тоже верно, но уж купца то проще по лавке найти, чем вот так. А там уж и спросить можно.
   Оборванец понял, что у него появился шанс:
   - Эй, барин. Лавка Кривоноса в том углу, могу проводить. Да, и Сухов Иван Ильич, там же торгует, - мальчишка протянул ладонь для монеты.
   Саша просяще посмотрел на учителя, и Юрьевич ухмыляясь дал оборванцу полушку:
   - Веди.
   - Фома ты со мной, - распорядился великий князь.
   Лавка Кривоноса находилась на каких-то задворках. Великому князю удалось остановить попутчиков на достаточном расстоянии от неё, чтобы иметь возможность смотреть не привлекая внимание мельканием гусарской формы в столь неподобающем месте. Торговал купчина разным барахлом, но основным товаром была упряжь. Самого купца видно не было, впрочем как и покупателей. В лавке скучала баба с осунувшимся лицом и здоровым синяком на пол щеки.
   - То, жёнка его, - пояснил провожатый. - А у Сухова, вон лавка. И сам он вот.
   Чуть дальше стоял небольшой лоток под навесом. Подле него сидел худой, как сушёная вобла, мужик.
   - Фома. Видел кого из них у смотрителя?
   - Видел, ваше высочество. Вот тот худой раза три к смотрителю ходил. И бабу эту я видел она с мужиком к смотрителю приходила однажды. И мужика того я еще раза четыре видел.
   - Ладно Фома, возвращайся на ферму, - приказал великий князь и повернулся к оборванцу: - А ты, хорошо Сухова знаешь.
   - Да не особо, он не давно торговать стал. С другими дружбы не водит. Товар у него не знатный, но дешёвый. Торгует одёжей в основном.
   - А где товар берёт, сам шьёт?
   - Вряд ли, он тут целыми днями просиживает.
   - А Кривонос где товар берёт знаешь?
   - Откуда, на то он и купец. Да он уже давно не при делах, всем баба его заправляет, да только дела плохо идут. Был он гильдейским купцом, а теперь стал торгующим мещанином, и лавку свою перенёс с первых рядов сюда.
   - Всё, ступай, - разочарованно сказал Саша
   "И как же подобраться к ним поближе. Прощупать, что за люди. Хапнул я их расписки у Боша. Теперь бы не прогадать. Правильно в оборот их взять."
   Тем временем, к жёнке Кривоноса подбежал мальчонка лет семи. Рыжий, лицо в веснушках. И о чём-то затараторил. Женщина вся забеспокоилась, посмотрела по сторонам, и видимо решив, что наторговала сегодня достаточно или что покупателей более не будет, стала быстро убирать товар. Оставив возле лавки мальчишку, она быстро пошла, почти побежала, куда-то.
   - Мне кажется, что если мы последуем за ней, то сможем увидеть хозяина лавки. Правда зрелище не обещает быть приятным, - отстранённо заметил Юрьевич.
   - Пожалуй, Вы правы, - ответил наследник престола, удивлённо взглянув на учителя, - однако на сегодня довольно, поедем во дворец. Карл Карлович, наверно заждался нас.
   Вечером, сделав записи в дневник, Саша сел возле окна, размышляя о новом учителе:
   "С этим поляком надо по аккуратнее. Человек очень умный и ловко под меня подстроился. Я даже не заметил сначала. Это не тугодумный Коллинс, который тужился мне сегодня преподать арифметику, или тучный весельчак Шамбо, давший мне урок немецкого. С ними всё просто, они обычные слуги которым наказали учить барчука.
   А Юрьевич не прост. Эти поляки теперь и моей головной болью становятся. Из истории помню у них вечно бунты были. Значит скоро жди, осчастливят. А я, как шеф польского полка, должен теперь гадать: как он себя поведёт при бунте? Надо бы в этот польский вопрос вникнуть.
   В моей истории этих польских восстаний была тьма, и цари с поляками не особо церемонились. Бунты давились жестоко, поляков переселяли в Сибирь, многие бежали за кордон. Но Польша вырвалась на волю после семнадцатого года. Правда не в границах Речи Посполитой, как мечтали поляки, а в границах национальной территории. Видимо и тут их попытки бунтовать будут не удачными до здешнего семнадцатого.
   Конечно можно подумать над тем чтобы отпустить поляков на свободу. Но с такой мыслью надо быть очень осторожным. Сто раз надо взвесить дебет и кредит. И если сами поляки не сильно нужны, то выпускать из под контроля землю крайне не желательно. Хотя можно попробовать сделать из Польши марионетку, но это очень сложная и опасная игра и не стоит втягиваться в неё без веских причин. В идеале было бы конечно заровнять Польшу. Поляков в Сибирь выселить всех, или в Америку. Так сказать, пойти стопами Иосифа Виссарионовича. Только выселять не кучно, а размазывать по всей территории. Перемешать с местными равномерно. А то фигня какая-то выходит, внутри империи организовано отдельное государство, со своей армией, границей и прочими цацками. Сейчас это объединение с Россией скорее напоминает конфедерацию, структуру несколько сложную и неустойчивую. Долго такая конструкция не проживёт. Либо Польша отделится, что мало вероятно, либо её спустят с уровня члена конфедерации до уровня федеративного субъекта. А зная что дело происходит в России можно предположить, что это будет субъект в нашем исполнении с околонулевым уровнем самоуправления. Основной вопрос: Когда рванёт?
   Если скоро, то я ничего поделать не могу. Я слишком мал, чтобы заравнивать и форматировать. Но готовиться к этому надо. На ближайшее время моя задача максимум - обработать конно-егерский полк так, чтобы он бил польских бунтовщиков. А задача минимум - чтобы поляки которые попадут в моё окружение остались со мной несмотря ни на какие восстания. И времени на эти задачи... год мало... пять, наверно поздно будет... три года. Тем более, что заняться этим прямо завтра я вряд ли смогу.
   Вот спрашивается чего они бунтуют. Фактически своё государство у них. Таких медовых условий нет ни у кого, кроме финнов. А всё недовольны. Элиты видимо воду мутят. Полагают, что лучше быть первыми в маленьком королевстве, чем вторыми в большом. Не знают будто, что участь маленьких королевств быть слугами у больших. Поэтому элиты таких королевств так и остаются провинциальными, пусть даже формально государство их независимо. Но прагматичные желания польской элиты затушевываются эпосом, исторической памятью о великой Польше. И не могут они увидеть, что независимость не вернёт великую Речь Посполиту. Чтобы её вернуть необходимо оторвать свои земли у Пруссии, Австрии и России. А в реальность этого не поверит даже самый ярый польский патриот.
   Но элиты это одно, а польский народ другое. Обычные поляки жаждут хорошей жизни, и тут эпос играет с ними плохую шутку. Обывателю кажется, что раньше было лучше. На это ещё накладывается церковная политика и влияние умников из элиты. И вот он готов, польский патриот из простонародья, свято верящий, что в независимой Польше, он заживёт во много раз лучше, почти как в старые добрые времена. Ведь любому крестьянину очевидно, что лучше кормить только своих господ, чем своих и ещё чужих. Вот и готовы крестьяне браться за вилы.
   С этим можно делать только одно. Всех кто берётся за оружие безжалостно заравнивать. Если уж пожар возник, тушить в лучшем стиле русской пожарной команды: сломать все заборы, залить всё водой, обрушить перекрытия, но не допустить распространения огня. Ну а то что сгорит, это необходимая жертва. Но это когда загорится, а до этого...
   Нужно дать представителям местных элит возможность для роста в России. Имеет смысл уговорить Папа сформировать второй взвод конвоя из конных егерей. Пусть господа поляки почувствуют возможность самым молодым и активным оказаться при дворе императора. Создам в своём полку небольшой социальный лифт. Кроме того, весьма не плохо иметь своих "голштинцев", не связанных с местным населением.
   И надо бороться с романтическим эпосом Речи Посполитой. Нужно сделать так чтобы история Польши не выглядела такой радужной, надо поднимать на поверхность тёмные стороны жизни в те времена. Это хотя бы поможет уравновесить ситуацию и заставить отдельных людей задуматься: а так ли здорово жить в своём маленьком королевстве. Конечно, в России Николая Палкина создание журнала не лучшая идея, но я не вижу других вариантов как создать в Польше исторический журнал, который бы поднимал нужные темы из истории. Только русскую корону там светить не надо.
   В теории хочется чтобы польскому обывателю жилось всё лучше и лучше. Но боюсь это пока не достижимо. Но можно попробовать создать видимость того, что сейчас живётся не хуже чем тогда. А для этого в народе нужно тоже проводить борьбу с романтизацией прошлого. Только уже не поднимая тёмные стороны на страницах журналов. Народ сейчас не обладает повальной грамотностью. Посему как завещал товарищ Ленин "кино и цирк", а в здешнем варианте нужны комиксы, частушки, и балаганные представления, которые бы выставляли историческую патетику в смешном свете.
   Ещё неплохо бы пробудить память о тёрках между различными народами в Царстве Польском, дабы господа поляки были больше заняты разборками между собой чем с нами.
   А для всего этого мне нужны поляки. И если создание единой Российской ментальности при помощи СМИ может обождать десяток лет, пока я не подрасту, то Польша может загореться уже завтра и придётся тушить. Нужно налаживать контакт с Юрьевичем и его польскими друзьями и через них уже действовать дальше. Благо Юрьевич сам стремиться наладить со мной контакт. Тут злободневнее вопрос: кто из нас будет ведомый? То что мы в кротчайшие сроки нащупаем друг друга совершенно очевидно."

***

1 октября 1826, Царское село

   - ... Наши войска располагались двумя линиями. В первой линии на правом фланге стоял батальон Сорок Первого егерского полка, в центре установили двенадцать орудий Кавказской гренадерской бригады; на левом фланге расположился батальон Ширванского полка. Правый фланг прикрывали казаки, левый фланг защищала грузинская и татарская конница. В двухстах шагах за егерями расположился батальон Седьмого карабинерного полка. И чуть более вправо встало каре из карабинерной роты, усиленная орудием. За ширванцами встали три полу батальона Грузинского гренадерского полка, а одна рота, образовала каре вокруг орудия чуть левее. Интервалы между войсками первой линии прикрывали построенные в три колонны Нижегородские драгуны. В резерве стали полтора батальона Херсонских гренадер с шестью орудиями. Две роты херсонцев и два орудия остались в прикрытии вагенбурга....
   Карл Карлович медленно зачитывал диспозицию русских войск при Елисаветпольской битве, а великий князь, Юрьевич и Паткуль расставляли игрушечных солдатиков на заранее подготовленном плане местности. Все увлечённо трудились пытаясь воспроизвести все обстоятельства этой победы. Их побудило к этому полученное от Ивана Фёдоровича письмо с подробным описанием битвы.
   - ... Персидская армия насчитывала пятнадцать тысяч регулярной пехоты и двадцать тысяч кавалерии и нерегулярной пехоты. Также она обладала двадцатью пятью орудиями. Восемнадцать орудий встали в центре, за ними три пехотные линии, на флангах расположились по 6 пехотных батальонов, кавалерия и артиллерия. За пехотой центра и кавалерией правого фланга встали фальконеты на верблюдах. Готово?
   - Готов, Карл Карлович, - отрапортовал великий князь.
   - Ну и что вы можете сказать о данной позиции?
   Наследник престола задумался и через некоторое время начал медленно с явным затруднением излагать:
   - Персы обладают боле чем трёхкратным превосходством в числе. Однако выучка персидской армии, насколько мне известно довольно низкая. Поэтому персы вряд ли начнут интенсивную атаку по всему фронту. При таком перевесе они будут стремиться окружить русские войска. Следует ожидать сильного орудийного огня по фронту и массированный прорыв кавалерией на обоих флангах. В таких условиях можно предложить укрепиться на позициях и быть готовым к бою в окружении. Поскольку казаки и татарская конница не смогут удержать персидские конные тысячи, позиция русских войск скорее всего будет охвачена. Учитывая возможность укрепиться на неровностях местности можно довольно долго удерживать оборону даже в полном окружении. Кроме того, необходимо дать указания гарнизону вагенбурга атаковать вышедшие в тыл персидские части. Однако, наличие достаточно сильного резерва, даёт возможность не допустить окружения.
   - А если противник проявит нерешительность? - задал вопрос Юрьевич.
   - В таком случае принимать решение следует оценив вероятность подхода подкреплений. Если русские войска их не ожидают, можно планомерно двинуться вперёд для занятия новых позиций на неровностях местности, подстрекая тем самым противника к атаке.
   - А почему Вы не рассматриваете возможность отступления? - поинтересовался Мердер.
   - В персидской армии находится значительное число местных жителей, из которых сформированы отряды иррегулярной кавалерии. При отступлении пеших частей и артиллерии эти подвижные отряды будут наносить большие потери отступающим. Выставление арьергардного заслона против местных жителей, знающих обходные пути, не даст должного результата и скорее всего приведёт к потере арьергарда. При отступлении русские рискуют повторить судьбу французской армии Наполеона.
   - Я доволен Вашими размышлениями, давайте теперь посмотрим как развивались события...
   Спустя полчаса довольные но немного утомлённые игроки Встали над полем боя, любуясь героической победой русской армии. Сломленный враг бежал. Его преследовали казаки и татары, а пехота собирала трофеи.
   - ...Всего сорок девять погибших и почти триста раненных, - подытожил Мердер.
   - Молодец, Иван Фёдорович! - радостно вскрикнул Паткуль.
   Все засмеялись. И мальчики принялись убирать солдатиков с пола, а взрослые оставили их одних. Но вскоре Мердер и Юрьевич вернулись с большим рулоном бумаги и сели ожидая, когда великий князь и его товарищ освободят пол. Наконец, появилась возможность расстелить принесённую бумагу. Это была составленная из нескольких листов огромная карта Кавказа и Персии.
   - Иван Фёдорович, очень интересуется Вашим мнением, о предстоящей кампании следующего года, - с наигранной улыбкой известил великого князя Мердер. - расскажите как по Вашему мнению следует действовать дальше. Я полагаю необходимым донести ваши соображения до Ивана Фёдоровича.
   "Ладно, я ведь сам хотел предсказывать и проверять предсказания. Лови теперь."
   - Ещё до начала кампании следующего года необходимо озаботиться приведением к покорности всех подконтрольных территорий. Не секрет, что после вторжения персидской армии многие татарские ханы посчитали русских слишком слабыми и стали примыкать к персам. Это служит плохим примером для ханов оставшихся под русской рукой. Для этого необходимо обеспечить военные гарнизоны во всех сопредельных с Персией ханствах. В силу расположения персидских войск, основные бои пройдут в ханствах Эреванском и Нахичеванском. Предполагаю, - великий князь взял учебную шпагу и использовал её как указку, - что основными направлениями наших ударов должны быть направления от Тифлиса через Гумри на Эревань и от Тифлиса через Шушу на Нахичевань. Однако, хотелось бы напомнить о роли Ленкорани. Через неё по побережью Каспийского моря идёт дорога до самого Тегерана. Наша Каспийская флотилия почти полностью владеет всей акваторией и может обеспечивать доставку провианта и по всему побережью. В этих условиях экспедиционный корпус двигающийся от Баку через Сальяны и Ленкорань и далее по побережью не будет испытывать недостатка в снабжении и может ожидать подкреплений из Астрахани. Кроме этого, возможно использование морского десанта по побережью с упреждением движения экспедиционного корпуса. В таких условиях ожидаю, что удар по побережью на Тегеран будет весьма быстрым и легко осуществимым. А при наличии достаточного количества транспортных судов можно осуществить высадку сразу в районе Корум-абада или Амоли с целью дальнейшего продвижения на Тегеран.
   - А почему Вы выбрали направление через Гумри? Через Джелал-Оглы путь должен быть короче, - хитро улыбнувшись поинтересовался Мердер.
   - Насколько мне известно, - Саша ощутил какое-то беспокойство, - дорога через Гумри шире и ровнее больше подходит для передвижения значительных сил. При этом нельзя исключать возможности передвижения более мелких войсковых групп по иным дорогам. Например через Джелал-Оглы. Однако, необходимо учитывать возможную попытку противника, разбить эти мелкие войсковые группы по отдельности.
   - Согласен, если мы предположим, дорога через Джелал-Оглы менее проходима, то Ваше решение понятно. Но тогда почему Вы предлагаете наносить два удара: один на Эревань, другой на Нахичевань и третий на Тегеран. Не приведёт ли это к распылению сил?
   - Исходя из сообщения Ивана Фёдоровича, - великий князь с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос, - на Кавказе сейчас находится около тридцати тысяч пехоты и пяти тысяч конницы и девяносто орудий. Предполагаю, что в будущей кампании удастся задействовать не более двух третей этих войск. То есть около двадцати тысяч пехоты шестьдесят орудий и трёх тысяч конницы. Остальные силы вынуждены будут обеспечивать лояльность в тылу действующей армии. Но и задействованные войска избыточны по своему числу для атаки в одном направлении. Их вполне можно распределить для нанесения двух ударов одновременно. В то время как экспедиционный корпус целесообразно формировать из частей переброшенных через Астрахань. Полагаю что для экспедиционного корпуса достаточно пяти тысяч пехоты, одной тысячи кавалерии, и двадцати орудий. При условии поддержки Каспийской флотилией.
   - Однако, - сказал Мердер, задумчиво почёсывая подбородок, - мне представляется затруднительным обеспечить снабжение экспедиционного корпуса по морю. Навигация по Каспийскому морю весьма не предсказуема и обеспечить взаимодействие флота и армии будет очень сложно. Хотя это интересная задача...
   - Она мне представляется ещё и крайне нужной, - выпалил Саша, сильное волнение охватило его, щёки зарозовели, руки стало слегка потряхивать, кончик шпаги предательски дрожал. - Конечно такое взаимодействие потребует от офицеров инициативы, но за таким способом ведения войны, основанным на умелой координации действий всех сил, я вижу будущее. И тот кто овладеет этим способом станет непобедим.
   - К сожалению, - сказал Карл Карлович успокаивающим тихим голосом, - у нас нет такой возможности. Отдельные армии и группы войск всегда действуют независимо. Полководцам приходится лишь догадываться о том что происходит вокруг. Вспомните хотя бы Ватерлоо или Альпийский поход. Ещё никому не удавалось обеспечить надёжную связь между отдельными группами войск и между армией и флотом. А без неё, Экспедиционный корпус окажется посреди чужой страны без снабжения и подкреплений.
   - А жаль, именно этому и нужно научиться, - обречённо вздохнул Саша, и на глаза его почему-то навернулись слёзы.
   - Давайте всё это напишем Ивану Фёдоровичу, - Мердер, явно желал утешить воспитанника, - возможно он сам уже задумывался об этом.
  

Глава 16

Руку дружбы подали, повели с собой

6 октября 1826, Царское село

   - ... у него трое сыновей и дочь... - Семён Фёдорович уже минут пять рассказывал о Кривоносе.
   В тележной мастерской на груде дров, бывших когда-то частями телег, сидел великий князь, рассеяно скользя взглядом по полу и стенам. Время от времени он перебивал рассказ Яковлева вопросами, казавшимися важными, в тот момент. Вот и сейчас он уточнил:
   - Дочь самая младшая?
   - Нет, старшему тринадцать, второму десять, дочери шесть, младшему два, - уточнил Яковлев, такая дотошность великого князя к деталям уже не удивляла старого подпрапорщика.
   - Хорошая семья. Приличное дело. Почему же он запил? - великий князь поднял глаза на Яковлева.
   - Точно я не знаю, ваше высочество, но о нём ходят не очень хорошая слава, - Яковлев понизил голос до заговорщицкого шёпота и наклонился вперёд, глядя выжидающе.
   - Я слушаю, - наследник престола наклонил голову слегка вперёд и повернул влево.
   Яковлев кивнул. Виду у него был довольный до невозможности, с таким видом старухи у подъезда сообщают какую-нибудь гадость о жильцах дома. Знают что гадость, но не могут не сказать. А сказав, испытывают эйфорию от облегчения и осознания своей важности как носителя великой тайны.
   - Был у него товарищ купец третьей гильдии Васильев, водили они товар аж до Астрахани. И вот года три назад Васильев ушёл с большим товаром и пропал. А потом появился и сообщил, что сгорело всё вместе с баркасом. В торговом деле всякое бывает. Кривонос попечалился и стал по-новой деньгу собирать. С Васильевым его пути разошлись. Но вот, что было удивительно, Васильеву вдруг деньга стала сама приходить. Он даже во вторую гильдию перешёл. Смотрел на это Кривонос и вдруг решил, что не сгорел товар, обокрал его товарищ. Устроил он в сердцах ссору и обвинил Васильева.
   - Просто публично обвинил или с жалобой пошёл.
   - Просто обвинил, - Яковлев, отступил на шаг и посмотрел на великого князя, - А с жалобой в гильдию уже Васильев пошёл. И присудили Кривоносу штраф за честь купеческую. Он тогда много денег из оборота взял чтоб выплатить, долгов сделал и не смог купечество своё подтвердить. Год он потом пытался деньгу зашибить, да кто ж из деловых с ним в сделку пойдёт, когда о нём слух идёт, что он слова не удержал. Вот и запил Кривонос. И теперь с ним вообще никто из торгующего люда связываться не хочет.
   - И давно он пьёт?
   - Больше года уже.
   - Я видел, у него в лавке женщина торгует. Жена?
   - Да, жёнка его пытается торговлю вести вместо него. А он всё из дома продаёт, семья впроголодь живёт.
   - А почему она, а не старший сын?
   - Этого не знаю. - Яковлев поднял палец вверх. - А ещё я разузнал про Сухова. Мещанин, заезжий с Твери. Сорока лет от роду. Сначала ремеслил по сапожному. Теперь в торговлю подался. Берёт по деревням полотно, шьёт одёжу и сбывает. Дела идут плохо, но упирается. Было пятеро детей. Схоронил четверых. Старшего сына полгода назад отпели. Остался один сын четырёх лет...
   - А он не болен ли чем? Я его видел, тощий.
   - Вроде не болен, в делах постоянно и к лекарям не ходит.
   - И кто ж у него одёжу-то берёт? Я те тряпки видел не знатный товар.
   - Так не знатные и берут. Мещане победнее, люди работные, те же работники с императорской фермы, - Яковлев еле заметно улыбнулся.
  

***

7 октября 1826, Царское село

   Осенний ночной ветер шуршит листвой за стенами дворца. В комнате наследника престола мирно спит Юрьевич, которому Карл Карлович делегировал эту свою почётную обязанность. Юрьевич слегка посапывает и временами шевелится, будто пытается устроиться поудобнее. В отличие от него великий князь спит тихо, дыхание его свободно. Он лежит на спине, положив руки вдоль тела. Невозможно заметить ни подрагивания век, ни шевеления челюсти. Его вполне можно было бы принять за покойника.
   Внезапно, глаза Саши открылись. Странное беспокойство охватило его, прогнав сон. Он лежал глядя в темноту и пытался понять, что разбудило его.
   "Сегодня приезжает Папа.
   То, что добрый Мердер сегодня же отбарабанит про мои выкрутасы, можно не сомневаться. А вот когда Папа решит провести со мной воспитательную беседу, это вопрос. Пожалуй, сегодня не успеет. Приедет к обеду. К ужину выслушает Мердера. Папа не любит принимать быстрые решения. Так что после ужина меня на правёж не позовут. Стало быть, завтра, скорее всего, до обеда. Приняв решение, Папа не станет тянуть.
   Огребу за Боша или Бош за меня. Если я, то быть мне под надзором не менее года. Шагу ступить не смогу без разрешения. Если Бош, то тут перспективы заманчивые рисуются. Я смогу с взрослыми царедворцами считай на равных говорить. Но чем бы дело не кончилось надо Фому с собой забирать. Сожрёт его Бош. Сейчас, старый лис, не сожрал, ждёт, чем история закончится. Боится, что счёты с Фомой в зачёт пойдут. А когда всё решиться, терять будет нечего. А мне своих людей защищать положено. Иначе кто со мной дело будет иметь?
   И надо бы конвой выгородить, а то разгонят ребят. Причём риск есть, что это произойдёт при любом варианте, чтоб не помогали малышу хулиганить. Меня в Зимний отправят, а конвой расформируют. В середине ноября точно придётся в Зимний переезжать. А мне к этому времени необходимо с должниками вопрос решить. Откладывать на весну нельзя. За зиму Кривонос может по пьяни замёрзнуть, а худоба Сухова сама за себя говорит. Потому надо их в оборот брать сейчас.
   Только я наверно по этим распискам взыскать не смогу. И если Папа узнает то быстро меня укоротит. А значит нужно без стукачей обойтись. Да и не взыскание долгов мне нужно, а чтобы они работать на меня стали. Придётся к Яковлеву на поклон идти, сдавать ему расписки и пусть берёт шефство над этой парочкой. Хотя он слишком опытен, не ввяжется он в это невнятное предприятие, ведь я сам себе не могу чётко сказать чего я хочу от Сухова и Кривоноса. А других кандидатов у меня нет. И искать их некогда, сегодня надо к Яковлеву идти, завтра я уже под домашним арестом могу оказаться.
   Завтра... Завтра... Если завтра игра в мою пользу пойдёт надо мяч про польский конвой заталкивать. Глядишь по горячему проскочит. Тогда мелких шляхтичей наберём в конвой. Вот только кто будет командовать сводным конвоем. Командир нужен, а его нет. Поставить Малышева над поляками, склок не оберёшься. Поляка делать старшим, русские зашепчутся под ним ходить. А без командира это не конвой, а табор. Папа не одобрит. Как же я забыл, польская армия независима от русской, и формально русский офицер поляками командовать не может...
   Не даст мне поляков.
   Но я то поляками командовать могу, я шеф полка. Может пусть будет два независимых конвоя под моим началом. А какой у меня авторитет среди поляков, как я ими командовать буду? С гусарами проще, у меня за спиной русский генерал стоит постоянно. А польского я где возьму? Не даст. Но просить надо, пусть видит, что я стремлюсь к росту. Надо просить независимый польский взвод. И вообще требовать правила, раз я шеф какого-то полка, пусть один взвод будет в конвой.
   А может и даст... Может...
   ...главное придумать Как Кривоноса и Сухова использовать. Точнее какую цель поставить перед Яковлевым, чтобы тот почувствовал интерес. Никакого реального дела у меня на примете нет...
   Я их скорее облагодетельствовать хочу нежели использовать...
   Какой из Яковлева благодетель, самому придётся...
   А времени нет..."
   Зевота на катила на Сашу. Он повернулся на бочок, чтобы было удобнее думать. И с мыслью: "А может и даст" провалился в небытие.
  

***

7 октября 1826, Царское село

  
   Великий князь долго не решался войти в мастерские. Он же знал что Яковлев находится там, но не хватало сил на столь откровенную просьбу о помощи. Так и сидел верхом на Буране беспомощно пялясь на дверь. Как известно из истории про Магомета и гору, в такой ситуации есть два варианта. Яковлев вышел из мастерских сам.
   - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! - по-молодецки выкрикнул пожилой подпрапорщик, вытянувшись в струну.
   - Здравствуй, Семён Фёдорович, у меня дело к тебе есть, - и чуть помедлив, великий князь добавил: - хорошее дело.
   - Раз дело, то прошу, в кожевенной сейчас никого, - и он сделал шаг вперёд, чтобы помочь наследнику престола спуститься с коня.
   Но Саша уже освоил искусство спрыгивать с лошади. И если забраться в седло без посторонней помощи он не мог, то спуститься уже не было проблемой. Он освободил ноги из стремян, взял повод покороче, прихватил коня за холку, наклонился вперёд перекинул ноги на одну сторону и оказался на земле. Но роста еле хватало, чтобы удержаться за холку. Хмыкнув, Яковлев открыл перед великим князем дверь.
   Пройдя внутрь и присев на лавке, Саша достал из кивера бумаги.
   - Мне ещё раз помощь твоя нужна, хочу я из этих бумаг пользу извлечь.
   - Позвольте, - Яковлев взял бумаги, быстро их просмотрел, - надеюсь, Вы понимаете, что не сможете взыскать по этим долговым распискам. Они даны Бошу, и деньги может взыскать только он. У вас ведь нет купчей на эти бумаги?
   - Нет. Я догадываюсь, что взыскать по ним нельзя. Но я бы хотел иного. - слегка приподняв левую бровь, Яковлев посмотрел на великого князя, и тот слегка растерянно продолжил: - Великий князь и наследник престола, по чину своему может многое. Но... не пристало ему заниматься торговыми и промышленными делами.
   Яковлев широко улыбнулся и понимающе кивнул:
   - Вы, имеете интерес к торговле?
   - Да, интерес есть, но сам я заняться этим не могу. Мне нужны люди, которые от своего имени, но для меня будут вести дела.
   - У Вас есть стоящее дело? - голос Яковлева стал ласковым.
   - Нет, я пока не готов предложить его... - Саша почувствовал, как волнение стало охватывать его. Лицо начало гореть.
   - А какую сумму Вы готовы вложить?
   - Я не могу быть уверенным, но полагаю, что около двухсот рублей серебром я имею.
   - Ну, хорошо, - улыбка Яковлева стала настолько дружелюбной, что Саша готов был провалиться сквозь землю, - Я думаю, ради того чтобы Вы не возвратили эти бумаги Бошу, Кривонос и Сухов готовы будут оказать Вам некоторые услуги. Но что Вы хотите от них получить? Вас интересует торговля упряжью или одёжой?
   - Семён Фёдорович, - великий князь шумно выдохнул, - Кривонос и Сухов, это единственные люди на которых у меня есть хотя бы эти бумаги. У меня нет стоящего дела. Пока нет. Я не могу предложить много денег. Я слишком мал, и слишком не опытен. Но я знаю, что мне как будущему императору доступно многое. И я уверен, что сила империи покоится на деловых людях. Поэтому мне нужно понять как живут эти люди. Государь поставил мне многих учителей, но торговому делу меня они не могут научить. Я должен сам заняться этим. И пусть это будет торговля упряжью, мне важно научиться.
   - Да, дело-то не хитрое. Здесь купил подешевле, там продал подороже. Чему тут учиться. Потому Ваши благородные учителя и не уделяют этому внимания. Незачем, - подпрапорщик слегка улыбался. - Да и империя стоит не на купеческой деньге, а на крестьянской сохе. И в труде крестьянском есть чему поучиться.
   Саша пристально посмотрел на Яковлева. Внезапно волнение ушло. Лицо только что пылало стыдливым румянцем, а теперь его сковало холодом бледности. Великий Князь и Наследник Российского Престола встал сделал пол шага вперёд и посмотрел на подпрапорщика снизу вверх. Его руки сами собой нашли место. Правая устроилась на поясе, спрятав большой палец за ремень, а левая уютно легла на эфес сабли.
   - В середине ноября я уезжаю в Санкт-Петербург. Боюсь, что за эту зиму Кривонос сопьётся, а Сухов заболеет. И следующим летом мне не с кем будет иметь дело. Я намерен взять их в товарищи. Поэтому прошу Вас, Семён Фёдорович, призреть за ними. Я готов вернуть им расписки. Я готов помочь Кривоносу расплатиться с Васильевым, а Сухову войти в купечество. Поговорите с ними. Они должны объединить свои лавки, а Кривонос должен бросить пить. Надеюсь, Вы не разочаруете меня. Желаю Вам здравствовать.
   Великий князь направился к выходу, и не оборачиваясь кивнул в ответ на прощальное пожелание здоровья.
  

***

8 октября 1826, Царское село

  
   Занятия по арифметике были прерваны визитом государя. Николай Павлович встал перед сыном, долго молча смотрел на него пытаясь угадать в лице наследника какие-то потаённые движения. Саша похолодел, таким Папа бывал, когда устраивал выговор своим подчинённым.
   - Саша, я хочу прогуляться с тобой. Лошади ждут. Идём, - приказал император и быстро вышел из комнаты.
   Наследнику пришлось спешно убирать письменные приборы, скоро одеться и пытаться догнать отца. Когда Саша выбежал на крыльцо. Николай Павлович был уже в седле и нетерпеливо теребил повод. Он увидел сына и брови его сдвинулись к переносице. Лицо стало суровым не обещало ничего хорошего.
   Буран уже был под седлом. А один из конюхов приглашающее присел и подставил ладони под ногу великого князя, намереваясь подсадить в седло. Государь не дожидаясь пока сын сядет в седло уже направил коня шагом, а потом и рысью. Снова пришлось догонять. Лошади бежали бодро. Государь молча смотрел вперёд, не обращая внимания на сына, которому наконец удалось поравняться с Папа. Время шло и тут великого князя заморозило:
   "Мы едем на ферму!!
   Ах, ты..."
   Саша дал коню пятками в бока и вырвался вперёд. Он уже опередил государя на два лошадиных корпуса и не собирался снижать темп.
   - Стой! - велел император и остановил своего коня.
   Пришлось наследнику возвращаться к ожидающему отцу. Конь государя ещё не отошёл от бега и норовил бродить, но седок резко осаживал его заставляя стоять смирно. Когда сын подъехал на расстояние вытянутой руки, император отпустил повод и дал коню свободу. Лошадь пошла медленным шагом принимая то влево, то вправо, А седок не торопливо начал беседу.
   - Твои учителя весьма довольны тобой, Саша. По всем предметам ты делаешь отменные успехи. Профессор Коллинс просто восхищён.
   Великий князь молчал, у него было достойное занятие, чтобы не отвечать. Он пытался приноровить Бурана к шагу коня государя. Но из этого ничего не получалось. В результате он то непозволительно уходил вперёд, то чрезмерно отставал, то был непочтительно близок к императору, то слишком далёк от него.
   - Мердер так же весьма хвалит тебя, - продолжал государь не обращая внимания на болтающегося рядом наследника, - А Жилль всегда был в восторге от тебя...
   Император замолчал, посмотрел на сына, и через несколько секунд добавил:
   - Но зачем ты обокрал Боша?
   Государь резко остановил коня и наследник невольно снова выскочил вперёд. Пришлось разворачивать Бурана.
   - Ты, Папа, поступил бы так же.
   - Вот как? - невольно левая бровь Николая поползла вверх. - Изволь объяснить.
   - Какой государь будет терпеть неуважение от своих подданных. Тот кто не уважает корону подлежит наказанию. И Бош должен быть благодарен за милость. Великий Пётр с него бы голову снял.
   - Это кого же не уважил Бош?
   - Тебя, государь, - при этих словах наследника император улыбнулся, - Он посмел не сдержать слово данное твоему сыну, полагая что член императорской семьи недостоин того чтобы смотритель императорской фермы Иоган Бош утруждал себя выполнением обещаний.
   - За это ты его избил, но зачем было красть?
   - Я не крал. Я наказал его. Я присудил ему штраф за мою честь. А били его не в наказание, а за упрямство. Он не желал понять что к наследнику престола надлежит относиться уважительно уже только потому, что он твой сын. И если уж сложилось, что обманул, так повинись.
   - Хорошо, он оскорбил тебя и меня, и поэтому ты приказал бить старика и отнял у него деньги, - с кривой усмешкой подвёл черту император.
   - Нет, не поэтому.
   - Так, почему?
   - Я сделал это потому, что каждый должен знать, нельзя обманывать наследника престола. Я мал, а он стар. Он просто пообещал а потом решил что я забуду и не сделал. Но он обманул меня, и упорствовал не желая покаяться. И за это был наказан. Потому что за это должен быть наказан всякий.
   - Хм, - император явно был в замешательстве, - но не слишком ли сурово. Да и кому была бы известна эта история если бы ты не устроил это наказание.
   - Слишком многим, чтобы я мог простить его. Ведь он не просто обманул, он обидел моего человека, и не позволил ему выполнить моё поручение. И если моё поручение не выполнено кто-то должен быть наказан, иначе возникнет соблазн не исполнять моих поручений. Если моего человека обидели, обидчик должен быть наказан, иначе мои люди...
   - Постой, постой. Так, Фома - твой человек, - император широко улыбался. - А я думал мой. Или Малышев твой?
   - Всё моё - твоё, государь. Но этих людей ты мне поручил, они подо мной ходят, и я за них в ответе. И потому не мог я спустить Бошу.
   - Что с деньгами хочешь делать? - обыденным голосом спросил император.
   - Часть уже раздал конвою, Фоме и работникам фермы которых Бош в наём сдал...
   - В наём?
   - Видимо тебе не всё доложили. Моего Фому и других работников фермы смотритель Бош сдал в наём, а деньги себе положил. Поэтому Фома не смог на моём картофельным поле работать.
   - Ну, это ладно, - лицо императора осунулось, уголки рта опустились вниз, - Так оставшиеся деньги, что у Карла Карловича лежат, куда хочешь?
   - Думаю на благое дело пустить. Есть у меня на примете одна семья из мещан... - внезапно Саша понял, что просто отдать деньги Сухову он не сможет. - Впрочем, полагаю, мне нужно посоветоваться с гранд-Мама. Она посоветует как потратить деньги на благо.
   Император тепло улыбнулся, двинул коня вперёд и приобнял сына одной рукой. Затем поцеловал в лоб и сказал:
   - Поехали обратно.
   - Давай проедем через полк.
   Император улыбнулся, это был довольно большой крюк и прогулка обещала затянуться, и кивнул головой, предупредив:
   - К обеду нам следует вернуться. Поэтому задерживаться не будем. Рысью.
   Кони бодро побежали. Слегка быстрей чем строевой рысью. Со временем Буран приноровился к ходу коня государя и в расположения полка они вошли красиво ноздря в ноздрю, нога в ногу.
   Император демонстрировал прекрасное расположение духа, улыбками отвечал на приветствия, демонстративно приподнимал шляпу перед дамами. А проехав полк отметил:
   - Не зря учителя хвалят тебя. Семён Алексеевич дал тебе просто великолепную характеристику.
   - Я рад, что ты доволен мной. Надеюсь в скором времени быть достойным твоего уважения, Папа.
   - Я собирался обязать его вести твою канцелярию.
   - Это просто замечательное известие. Если бы ещё ты разрешил мне пригласить в учителя одного поляка, о котором говорил Семён Алексеевич.
   - Зачем? - поднял левую бровь Николай Павлович
   - Ты сам подарил мне саблю. Но фехтовать ею меня не учат. А в моём конно-егерском полку служит капитан Старжевский. Он признанный мастер польской школы фехтования на саблях. Он мог бы научить шефа своего полка.
   - Я думаю тебе пока рано учиться у него. Пусть сначала Сивербрик даст тебе хорошую аттестацию, а потом ты будешь брать классы у других мастеров.
   - Возможно нам следует поторопиться с возвращением, - проявил благоразумие наследник престола.
   - Мы успеем, - улыбаясь отметил император.
   - Теперь я шеф не только гусарского, но и конно-егерского полка, - строя из себя солидного человека, выпятив грудь колесом, утвердил великий князь, - и думаю будет хорошо если из данного полка отрядить мне в конвой взвод конных егерей по числу равный моему гусарскому.
   - Зачем он тебе. Со смотрителями и гусары не плохо справляются, - император беззвучно рассмеялся над своей шуткой.
   - Польша теперь часть империи, а живут поляки как в отдельном государстве. Этого быть не должно. Пусть едут к русскому двору и пытаются сделать здесь карьеру. Пусть своё благосостояние связывают с русским императором и его наследником.
   - Я подумаю, - ответил Николай Павлович, с нескрываемым любопытством посмотрев на сына.
   - Да и по другому посмотреть. Больно взвод мой мал. Корнету взвод положен, а у меня не взвод, а полвина.
   - Зато какие орлы, ни один восьмидесятилетний враг не устоит, - ухмыльнулся император. И добавил: - Довольно. Я подумаю.
   Уже спешившись возле крыльца. Саша решился продолжить разговор. Он подошёл к отцу взял его за локоть и жалобно глядя, произнёс:
   - У меня есть большая просьба, Папа. Определи Фому в помощь к Агафонову. Не к добру ему оставаться на ферме.
   Император молча кивнул, улыбнулся и положил руку на плечо сыну:
   - Пойдём.
   Обед был весьма неприятен для молодого наследника. По своему обыкновению к царскому столу были приглашены гости, с которыми государь после обеда удалялся в кабинет для решения важных дел. В этот раз гости были особыми. Императора и его семью приветствовали: смотритель императорской фермы Иоган Бош, Главноуправляющий Дворцовыми Правлениями и городом Царское Село Яков Васильевич Захаржевский, командир лейб-гвардии гусарского полка полковник Егор Карлович Арпсгофен, воспитатель наследника престола Карл Карлович Мердер. Всё это однозначно говорило, что Папа ещё не закончил разбор полётов. И ведь в своё время самонадеянный мальчишка поручил повару именно к сегодняшнему обеду приготовить жареную картошечку с поля его высочества наследника престола. Саша уже успел пожалеть о сделанном. Подобное обострение ситуации ничего хорошего не предвещала.
   Однако император был весел, много шутил. Очень хвалил щи. Любимая государем жареный картофель и солёные огурцы, зашли "на ура". Государь и даже вызвал повара, чтобы лично благодарить. А сообщение о том, что это выращено наследником престола, вызвало у императора настоящий восторг.
   Всё это время Бош и Саша обменивались многозначительными взглядами, полными беспокойства. Сил на то чтобы есть у них едва хватало. Карл Карлович с любопытством наблюдал за своим воспитанником и его противником. Саша смаковал еду, занимая рот делом. Он руководствовался правилом "когда я ем, я глух и нем". В то время как Бош не ел почти ничего, а на поданный ему картофель смотрел с омерзением. Это не укрылось от государя:
   - Что же Вы, господин смотритель, совсем не едите? Этот изумительный картофель выращен на Вашей ферме, - поинтересовался император отпивая воду из хрустального бокала.
   Бош извинился и что-то пробормотал про старость. Вскоре внимание императора переключилось. Он стал обсуждать с Егором Карловичем выездку лошадей.
   Наконец пытка едой была окончена. Государь прочёл благодарственную молитву и пригласил Егора Карловича в кабинет.
  

Глава 17

У Курского вокзала стою я, молодой

11 октября 1826, Царское село

   Едва великий князь сотворил утреннюю молитву, в его комнату влетел Фома и передал, что государь ожидает наследника в кабинете. Поскольку приближалось время привычной для Папа прогулки по саду, Саша сразу оделся по уличному. Вооружившись саблей, великий князь престола поспешил к императору. Таскать с собой полтора килограмма железа был немного обременительно, но Саша взял для себя за правило - всюду, где только можно, появляться с оружием. Наличие эфеса под рукой позволяло ему легче справляться с волнением временами накатывающим на него в казалось бы безобидных ситуациях. Окружающие относились к его новой привычке равнодушно, очевидно полагая её результатом стремления выглядеть как взрослый офицер.
   - Доброе утро, Папа. Ты звал меня?
   Император за секунду окинул наследника взглядом и улыбаясь показал на небольшой столик у окна:
   - Доброе утро, Саша. Проходи, садись к столу, -присев рядом император полувопросительно сообщил:- Мне сказали, что ты сегодня собираешься навестить Марию Фёдоровну.
   - Вчера мы послали человека с просьбой, и она пригласила меня сегодня на обед. Я собрался к ней, чтобы посоветоваться по поводу должного вложения денег...
   - Я помню, - кивнул, Николай Павлович, - поэтому и позвал тебя. Вчера я по предложению Карла Карловича учредил кассу благотворения. Теперь за каждую свою отличную аттестацию ты и твой товарищ Паткуль сможете вносить определённую денежную сумму в эту кассу. А тебя, я прошу посоветоваться с гранд Мама на предмет расходования этих денег на благотворение.
   - Это здорово! - наследник заинтересовано наклонился к императору. - И о каких суммах может идти речь?
   - Я полагаю, что при полной отличной аттестации, ты получишь возможность вложить в кассу благотворения до двухсот рублей серебром, и Паткуль ещё столько же.
   - А во сколько точно будет оцениваться каждая отличная аттестация?
   Император, слегка наклонив голову набок, посмотрел на сына. Он что-то решал для себя несколько секунд и, наконец, заявил:
   - Это ты сможешь уточнить у Семёна Алексеевича, он теперь ведает всей твоей канцелярией и денежными делами тоже.
   - Вот как. Эти деньги будут выделяться из моего содержания?
   - Разумеется... Я вижу, что ты стал почти взрослым. Ещё недавно ты мне рассказывал про то, что ненадобно казнить бунтовщиков, а следует отправить их в Америку, - Николай Павлович широко улыбнулся. - Теперь ты, наверно, поменял своё мнение.
   - Ну почему же. Я по прежнему считаю, что надо дать им возможность искупить свою вину. Это всеми будет воспринято как добрая воля отца-императора. И не вижу лучшего для этого места, чем Америка.
   - Кавказ для этого весьма не плох, - с некоторой задумчивостью произнёс император.
   - Плох, именно плох, - волнение охватило наследника престола, щёки его порозовели, и он продолжил говорить уже торопливо и сбивчиво: - Он плох тем, что туда ссылали всех неугодных. И поэтому отправка туда самая помпезная и величественная воспринимается как ссылка, а не как проводы на подвиг. Отправишь туда бунтовщиков, и все в свете будут говорить одно: "Сослал"...
   Николай Павлович понимающе кивнул, а наследник, вдохновлённый этим жестом согласия, вскочил и продолжил уже стоя, сопровождая слова резкими жестами:
   - Сколько этих бунтарей? Тысяча... две! Какую пользу на Кавказе могут принести эти лишние две тысячи. Там собраны десятки тысяч войска...
   - Тридцать пять, - уточнил Николай Павлович и, откинувшись на спинку стула, стал наблюдать за разгорячённым сыном.
   - Ну а будет их тридцать семь, это не многое изменит. Сейчас горцев планомерно оттесняют в горы с плодородных и обжитых земель, тем самым лишая их возможности вести сельское хозяйство и изготавливать оружие. Это постепенное давление я полагаю единственно верной стратегией в этой войне. Именно так, постепенно вытесняя в горы... Выселяя отдельные племена в степи или в иные не благоустроенные земли... Блокируя подвоз оружия и провианта по Чёрному и Каспийскому морю... Заселяя отвоёванные земли покорным населением... Давая преференции горцам перешедшим под нашу руку...
   - Ты полагаешь, что войск на Кавказе достаточно? - перебил сбивчивую речь сына император.
   - Возможно, сейчас пока идёт Персидская кампания это может казаться не очевидным, но я полагаю, что войск достаточно даже сейчас. Быстро победить в этой войне мы не сможем. Горы не позволят нам использовать численное преимущество. Поэтому нужно быть готовым к длительной изматывающей войне. Она уже идёт около десяти лет и ещё будет тянуться столько же, независимо от того сколько войск мы там расположим. Главное это пресечь пути снабжения горцев и тогда любые их потери станут невосполнимыми, а мы сможем без труда поддерживать численность наших войск.
   - Хорошо, на Кавказе они не очень нужны.
   - В Сибири они тоже не нужны. Тобольск проживёт без офицеров из столицы. А в Америке каждый русский нужен, а образованный особенно. У нас даже ни одного чиновника там нет. В таких условиях две тысячи вооружённых людей, возглавленные опытными офицерами - это сила способная утвердить там флаг империи навсегда. Флаг империи, а не флаг Российской Американской компании.
   - А надо ли это? Сейчас мы бьём там калана. Уйдёт калан, к чему нам эта земля? - прищурившись, спросил Николай Павлович.
   - Земля не бывает ненужной. Любая. Мир наш конечен, пройдёт ещё лет пятьдесят и уже нельзя будет подплыть к новому берегу и воткнуть там свой флаг. За каждый клочок земли придётся воевать. И не только за чужой, но и за свой. Сейчас отдадим Америку англичанам или мексиканцам, обратно уже не получим никогда, - император рассеяно посмотрел на пол, потом на сапоги наследника, а Саша продолжал ничего не замечая вокруг: - Сейчас мы не видим в этой земле ничего ценного, а через год там найдут золото. И тогда любое государство готово будет драться за этот кусок суши. А какую ценность эта земля будет представлять через пятьдесят или сто лет мы предположить не можем. Но я уверен, что через сто лет эту землю, которая так просто попала под нашу руку, мы сможем получить только через войну...
   - Золото? - император пристально посмотрел в лицо наследника. - Ты уверен, что там есть золото?
   - Я уверен, - твёрдо произнёс наследник. На секунду его лицо стало растерянным, но он моментально овладел собой и с прежней твёрдостью добавил: - Я не могу доказать, но я чувствую, что золото там есть. Я в это верю.
   Николай Павлович рассеяно пожал плечами и кивнул головой. Саша продолжил:
   - Даже если Двух тысяч не хватит, можно принять под свою руку аборигенов. Англичанам ведь удаётся заключать с ними союзы. И мы сможем. И саму экспедицию нужно усилить. Отправить бывших бунтовщиков этапами до Тобольска, но как конвойных, а не каторжан. И пусть на этапах собирают каторжных и ссыльных. И вместе с ними от Тобольска идут к Охотскому морю. Ссыльные станут поселянами, а бунтовщики военным гарнизоном. Российскую Американскую компанию обязать обеспечить перевозку их через океан в крепость Росс...
   - Но данная земля спорная. Испанцы на неё претендуют. Это может к войне привести.
   - Испанцы не станут ввязываться из-за этой земли в войну. Они уже не могут удержать Мексику под своей рукой. И Мексике тоже не до того. Они жалких сотню русских колонистов не могут выселить всё это время. Для соблюдения условностей надо принять под свою руку местные племена. А они согласятся, ведь две тысячи, даже тысяча солдат в тех местах значительная сила. Направив их туда во главе с умными образованными людьми, мы навсегда укрепимся на той земле...
   Саша хотел было продолжить, но император жестом остановил его.
   - Я принял решение, Саша, - Николай Павлович говорил медленно, как бы с трудом, но потом перешёл на обычный темп речи, - удовлетворить твою просьбу и увеличить Конвой Его Императорского Высочества за счёт полувзвода польских конных егерей...
   - Спасибо...
   Император поднял руку, останавливая наследника:
   - Не всё так просто. Тебе предстоит выбрать командира конвоя, и дать мне его на утверждение. Ты готов к этому?
   - Да, у меня есть на примете такой человек. Но я бы хотел посоветоваться с Семёном Алексеевичем. У меня есть сомнения, что поляки готовы безропотно повиноваться русскому офицеру.
   - Вот и славно, когда будет определена персона командира, тогда и дополним твой конвой конными егерями, - император встал, подошёл к сыну и положил ему руку на плечо. - Я рад, что ты стал таким взрослым. Учись старательно. Тебе многое дано по рождению твоему, но тебе предстоит стать достойным своей будущности. Иди.
   Николай Павлович поцеловал сына в лоб и легонько подтолкнул к двери.
  

***

11 октября 1826, Павловск

  
   Великий князь всегда сторонился вдовствующей императрицы. Гранд Мама выглядела слишком строгой и, в отличие от большинства бабушек, не демонстрировала готовность баловать внуков. Даже роскошные подарки, которые она делала, воспринимались как исполнение чего-то должного, а не как проявление любви. Зимой она проживала в Зимнем дворце вместе с остальной императорской семьёй, а лето проводила в Павловске. Иное лето внуки передавались на попечение бабушки, но в основном лето гранд Мама проводила одна. В Царском детям было значительно свободнее, несмотря на то, что они некогда не были предоставлены сами себе. Но в Царском не было этой старой женщины, норовящей появиться в любую секунду и тут же начать объяснять, как надлежит вести себя приличным детям. Слишком душно было рядом с этой женщиной.
   Сейчас же великий князь в дополнение к детской неприязни начал относился к ней с опаской. Ему казалось, что эта повидавшая жизнь педантичная старуха усмотрит в нём неправильное, неестественное для ребёнка поведение. И если Мердер, который отметил перемены в наследнике, мог поклясться, что воспитанник настоящий сын императора, то в голову старухи могло придти всё что угодно. И основания для этого были. Саша изменился не только в характере. Он стал выглядеть старше. Он неестественно прибавил в росте. Лицо его уже не имело даже намёка на детскую припухлость щёк. Он стал больше походить на невысокого подростка, чем на восьмилетнего мальчика. Визуально сравнивая себя с тринадцатилетним Фомой и девятилетним Паткулем, великий князь давал себе около одиннадцати лет. Это взросление он объяснял влиянием сознания на изменение гормонального фона. Других объяснений у него не было, но и это он не мог предложить Марии Фёдоровне, по вполне понятным причинам. В своё время, размышляя об этом, он обрадовался только одной мысли: "Слава богу, поллюций нет."
   Но авторитет Марии Фёдоровны как благотворителя, вынудил великого князя пойти к ней на поклон. И проклиная свою участь и молясь об удачном окончании наследник престола, в сопровождении Юрьевича и Паткуля, по широкой липовой аллее подъезжал к Павловскому дворцу.
   "... Вот ведь сила, авторитета. Скажи я, что сам приму решение куда деньги деть, все бы такую кислую морду сделали. Да и никто не позволил бы мне самому распорядиться. Придётся теперь вымучивать из бабушки нужное. Тогда прикрывшись её словом можно будет и вымутить..."
   Путники спешились возле крыльца на котором уже стояла вдовствующая императрица и несколько слуг. Великий князь поспешил навстречу бабушке.
   - Добрый день, гранд Мама! - великий князь склонил голову.
   - Ах, здравствуй, милый мальчик! Мне доложили, что ты приехал и я поспешила встретить тебя.
   - Я так рад видеть вас в здравии...
   - Не продолжай, - перебила его Мария Фёдоровна, недовольно сморщив лицо, - ты ведь приехал не для того чтобы справиться о моём здоровье. Иначе ты не забывал бы навещать меня хотя бы раз в месяц. Если бы не воля Николя, велевшего тебе посоветоваться со мной, ты бы и не надумал приехать.
   - Я виноват, гранд Мама. Учёба так увлекла меня, что я в рвении своём непозволительно стал забывать о людях, что питают ко мне самые нежные чувства. Но я здесь не по велению Папа, поскольку это я сам решил выслушать Ваши советы. Папа лишь дал своё одобрение. И Семён Алексеевич наверно может подтвердить мои слова.
   - Здравствуйте, Ваше Императорское Величество! - Вступил в свою роль Юрьевич, подтолкнув в локоть Паткуля.
   - Здравствуйте, Ваше Императорское Величество! - Паткуль вытянулся в струну.
   - Здравствуйте, любезный Семён Алексеевич. Здравствуй, Александр.
   - Могу заверить Ваше Императорское Величество, что это Александр Николаевич проявил похвальную предусмотрительность и предложил посоветоваться с Вами. Так мне сказал государь.
   - Ну что ж, я рада, что мой милый внук, хотя бы вспоминает обо мне, - Мария Фёдоровна на секунду запнулась, и далее продолжила уже с лёгкой улыбкой, - когда у него возникает потребность в моих советах. Обед уж скоро будет накрыт, за столом и поговорим. Вас проводят.
   Вдовствующая императрица кивнула слугам, повернулась и быстрым решительным шагом исчезла за дверями дворца.
   Через полчаса они уже сидели за столом в большой зале и пытались поддерживать непринуждённый разговор с Марией Фёдоровной.
   - Ах, Саша, не сутулься. Семён Алексеевич вы обратите внимание, как он сидит. Вам следует чаще поправлять его. Вот, Александр, не в пример, как чудно сел.
   - Я исправлюсь, гранд Мама.
   - Так ты ждёшь совета, как лучше потратить деньги на благотворение. И о какой сумме идёт речь?
   - Папа учредил кассу благотворения, куда я буду вносить деньги за каждую успешную аттестацию, за себя и за Паткуля. В год может получиться около четырехсот рублей серебром.
   - Это приличная сумма, - подтвердила Мария Фёдоровна, - жаль лишь нельзя быть уверенным в том, что она будет внесена в кассу в полном размере.
   - И сейчас у меня на руках около пятидесяти рублей серебром, которые я намерен потратить на благое дело.
   - Oh mein Gott! Саша, как можно так. Деньги требуют уважительного к себе отношения. Назови мне точную сумму.
   - Двадцать девять рублей серебром и шестьдесят ассигнациями.
   Мария Фёдоровна удовлетворённого кивнула и не надолго задумалась.
   - Я думаю, что самым разумным будет найти бедствующую крестьянскую семью и помочь ей этими деньгами. А о кассе благотворения можно будет подумать, когда деньги будут тобой вложены. И лучше всего деньги из кассы потратить на дом призрения.
   - Но мне негде найти крестьянскую семью, я не помещик, у меня нет крепостных, в чьих делах я был бы осведомлён. С крестьянами я вижусь редко, но мне известен один мещанин, он тоже бедствует. Может ему помочь...
   - Нет! - довольно резко оборвала внука вдовствующая императрица. - Россия живёт крестьянским трудом, и надлежит нам, прежде прочих, заботится о крестьянах. Я сама найду тебе крестьянскую семью для вспоможения. Ты лучше расскажи, откуда у тебя взялась такая сумма?
   Мария Фёдоровна, улыбаясь, повернула к великому князю ухо и указала на него пальчиком:
   - Я слушаю...
  

***

13 октября 1826, Павловск

  
   - ...Ах, Ваше Императорское Величество, жизнь наша стала совсем невмочной, - Уже несколько минут мужичок, по имени Евсей, стенал, демонстрируя порушенную избу, рассказывая про порушенную жизнь и сокрушаясь о порушенном счастье для своих детей. - Вот лето то какое было негодное, хлеба народилось с горсть, ведь не перезимуем. Да тут и жёнка слегла. А без бабьего догляду и коровка разболелась...
   Великому князю эти рассказы о тяжести крестьянской доли надоели в тоже мгновение как они начались. Пока Мария Фёдоровна благосклонной улыбкой и киванием головы подбадривала рассказчика, Саша молча поглядывал по сторонам, и пытался понять что за человек этот Евсей. Хозяин избы был не высок ростом, в плечах конечно не сажень, но и не тщедушен. Лицо было помятое с большими мешками под глазами. Время от времени крестьянин демонстрировал весьма внушительных размеров ладони покрытые такими мозолями, что можно таскать горячие угли без рукавиц. Одет Евсей был не важно. Рубаха рваная и не зашита. Штаны тоже когда-то порванные, теперь они аккуратно заштопаны. Немного смущало, что по дому хозяин ходит в старых чумазых лаптях, явно не переодев их с улицы.
   Изба в которой они находились не претендовала на звание "порушенной", но выглядела весьма убого. Была она весьма невелика, поэтому большая часть гостей осталась снаружи. Пол в избе был довольно грязен, или может просто стар. Хотя мусор сметённый в угол свидетельствовал о первом. Пахло в избе тоже не розами. А чем-то средним между общественной столовкой и стогом прелого сена. Впрочем хозяин избы судя по всему тоже не благоухал.
   Наконец, мужик заткнулся. Мария Фёдоровна повернулась к внуку всем видом демонстрируя "я же говорила" и спросила:
   - Что скажешь?
   Все замолчали. Великий князь прошёл по избе, и постарался разглядеть женщину, лежащую на лавке возле печи. Все взгляды были обращены на него, и, когда он попытался рассмотреть больную поближе, сразу несколько голосов попытались остановить его:
   - Хворая она, барин!
   - Ваше высочество, не трогайте!
   - Саша, вернись!
   Великий князь махнул на них рукой. Он не прикасаясь к больной внимательно осмотрел её худое лицо, качнул головой и направился к выходу.
   - Что скажешь? - голос Марии Фёдоровны звучал скорее требовательно чем вопросительно.
   Великий князь подошёл к Евсею почти в плотную и снизу вверх тихо-тихо спросил:
   - Дети, где?
   - Ась? - мужик наклонился к наследнику.
   "Теперь понятно всё. Хотя не свежак."
   - Я спрашиваю, дети где? - Отступив на шаг и повысив голос повторил великий князь.
   - Так, во дворе они. Чего им здесь-то...
   - Ты же в общине живёшь, - великий князь сделал ещё шаг назад, - что же мир-то тебе не помог?
   - Так ить, - мужик замялся, - нынче времена то какие, иной раз и не допросишься.
   - Так ты просил? - и видя что мужик совсем растерялся, великий князь предложил: - Пойдём-ка у людей спросим.
   Быстро, не давая никому возразить, наследник престола выскочил на улицу. Свежий прохладный влажный воздух ворвался в лёгкие. Великий князь заулыбался. Во дворе стояла толпа народа, но то были сопровождающие их с бабушкой люди. Селяне толпились на улице.
   - Ильин! Ваня! - позвал великий князь.
   - Я здесь, ваше высочество.
   - Со мной пойдёшь! - и еле слышно добавил. - Ты у меня знаток крестьян.
   Тем временем из избы вышла вдовствующая императрица, Юрьевич, Евсей и несколько слуг. Они в нерешительности остановились возле дверей избы.
   - Пойдём быстрей! - скомандовал великий князь и почти побежал на улицу, но вовремя спохватился и перешёл на шаг.
   - Здоровья вам, люд честной! - приветствовал наследник престола селян.
   Толпа местных была выстроена уже знакомым по Подберезью клином. Впереди стояло два седых мужика, за ними ещё несколько стариков. Следом расположились бородатые взрослые крестьяне и только где-то сзади маячили безусые парни и бабы.
   "Здорово, сразу понятно с кем разговаривать..."
   - Здоровья Вам, барин, - ответил нестройный хор голосов.
   - Что же вы люди добрые, - начал великий князь уже напрямую обращаясь к седым мужикам, - миром живёте, Так помогать друг другу должны. А что ж Евсей-то бедствует? Баба его хворает, дети голодны. Не по христиански это.
   - А ты, барин, нас не совести. Мы Евсея не первый день знаем, - выступил вперёд один из старцев, в то время как остальные согласно закивали головами. - Не раз, ходили мы в толоки и помочи. Да и дети его по всем сёлам в кусочки ходят. И расклад ему даём малый. Да только проку в том нет. Во всех своих бедах он сам виноват. Бабу свою он бил часто, а последний раз так приложил что она и слегла. Да и работник стал непутёвый...
   Внезапно, старик осёкся, взглянув куда-то за спину великого князя.
   "Подтянулись зрители..."
   - Тебя звать как?
   - Митяем кличут.
   - Мир же не только помогать должен, но и вразумлять. Что ж вы позволили ему жену забить?
   - Так а чего с ним, в солдаты не сдашь, а до совести не достучишься.
   - Что ж мешает достучаться?
   Митяй замялся и потом промямлил:
   - Водка.
   - Так ты, Евсей, пьёшь здорово? - повернулся великий князь к подошедшему хозяину избы.
   - Так ить...
   - Чернявский!
   - Слушаю, ваше высочество.
   - Возьмите-ка его под руки да тряхните, а то у него язык запал, не шевелиться.
   Два гусара схватили Евсея, заломив ему руки.
   - Пьёшь?
   - Пью, барин - прокряхтел скрюченный мужичок.
   - Отпустите. Я сюда не суд чинить, а вспомогать приехал. Семён Алексеевич, дайте мне сорок один рубль, пожалуйста.
   Немного ошарашенный от уведенного Юрьевич, безропотно протянул наследнику деньги.
   - Значит так, Евсей. Пить ты больше не будешь. Это мой указ. И чтобы ты его запомнил... Чернявский! Прямо сейчас и здесь, стяните с него штаны, и вожжами ему по заднице десять ударов отсыпать.
   - Саша!! - раздался возмущённый голос Марии Фёдоровны.
   - Выполнять! - Великий князь посмотрел на бабушку. - Мы приехали сюда благое дело сделать. Так я его и делаю. Ему сколько денег не дай он всё в кабак снесёт. А так избавим его от порока... Ильин, коня!
   Пока Евсея растянули на земле, пока заголили, под смешок селян, пока всыпали. Великий князь был уже в седле.
   - Митяй, сюда подойди.
   Мужик с опаской косясь на Чернявского подошёл.
   - Даю миру, сорок рублей. Пригласите доктора к Евсеевой бабе, накормите его детей. Хозяйство ему поправьте. Пусть по-людски заживёт.
   - Благодарствую, барин.
   - Евсей, ты денег хотел! Вот тебе деньги! - великий князь швырнул рубль под ноги побитому мужичку. - И запомни: весной приеду, узнаю, что снова пьёшь, раздену догола и вожжами погоню по всем окрестным сёлам.
   Под дружный смех крестьян, наследник престола тронул повод и направился прочь из деревни. У околицы он остановился ожидая дрожки Марии Фёдоровны. Вдовствующая императрица имела крайне недовольный вид. Как только дрожки поравнялись с внуком, она начала выплёскивать своё недовольство:
   - Саша, наследнику престола не подобает так вести себя. Семён Алексеевич, я прошу Вас серьёзно поговорить с Вашим воспитанником.
   - Не беспокойтесь, Ваше Императорское Величество. Я и Карл Карлович внимательно разберёмся во всём.
   - Я надеюсь. Прощайте. - заключила Мария Фёдоровна, и дала сигнал кучеру: - Быстрее.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Орлов Денис Евгеньевич Маленький Саша общий файл для публикации от 23.11.2015
  
  
  
  
  
Оценка: 5.23*120  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"