Агхори не знал ни гнева, ни печали, и жизнь ему казалась нескончаемой радостью. Вечерами у костра старики учили малышей плести повязки из лиан, рассказывали легенды и пели печальные песни. Мир был чудесен, и Агхори, очарованный им, не понимал старческих слёз и причитаний. Как можно грустить, когда жизнь - это радость. Дорогой и хрупкий подарок.

     Каждый шаг, каждый вздох, каждый звук приносили радость. Радость повсюду: в деревьях, в птицах, в плодах, в облаках. Откуда взялся этот мир? Агхори мог часами следить за играми птиц и мелких зверей, прижавшись к дереву и едва дыша. Никуда не спеша, ни о чём не заботясь, он наслаждался сладостью плодов. Изнывая от жары, бросался в реку, а потом лежал на берегу и разгребал ладонями песок.

     Агхори разглядывал паука, спускавшегося сверху на медленно вытягивающейся нити, и вдруг увидел незнакомую девушку. Она выглядывала из-за дерева и улыбалась ему. Агхори узнал её имя - Пракрити.

     Гладко причёсанные волосы с коричневой полоской хны вдоль прямого пробора. Красная точка между бровей. На голубом сари темнели пятна от капель дождя. Платок слетел с головы и струился мягкими складками по плечам и груди. Пушистые ресницы поднялись вверх, и Пракрити посмотрела на Агхори огромными чёрными живыми глазами. От её взгляда у Агхори закружилась голова. Он прикоснулся к её плечу, невидимое тепло влилось через ладонь в его руку и побежало потоком по всему телу. Две невидимые реки соединились в одно русло. Прижавшись к Пракрити, он почувствовал связь с другими людьми, с лесом, с горой, со звёздами, со всем миром. Пракрити отдалась ему легко, не говоря ни слова, по девичьей своей беспечности или по первому зову сердца, опьянев от запахов осени и перезрелых лесных плодов.

     Они лежали в траве, прижавшись друг к другу, когда перед ними возник старейшина деревни - Бхаума. Они не видели его лица, закрытого звериной маской. Бхаума вытаскивал из-за пояса дубину. Агхори встал впереди, закрывая Пракрити, но Бхаума ударил его по ногам, отбросил в сторону и потащил упирающуюся девушку.

     - Ах ты, нечестивая тварь! Ты лишилась невинности нарочно - ты не хочешь умирать. Я тебя накажу, и так накажу, что другие жрицы, глядя на тебя, предпочтут умереть!

     Тогда Агхори понял, кем была Пракрити. Он не узнал её, потому что жрицы капища закутывали голову платками, оставляя открытыми только глаза, чтобы никто не увидел их лиц. Жрицы обнажали свои лица в день жертвоприношения.

     - Агхори, Агхори, где ты? Наконец-то я тебя нашёл!

     Это был старый Дхьяна, отец Пракрити. Ему мало было дела, что произошло между его дочерью и молодым охотником. Дхьяна услышал разговор Бхаумы со жрицами о том, что на опушке леса лежит Агхори с переломанными ногами.

     - Обхвати меня за шею, я отнесу тебя к лекарю Видуре.

     Видуру - Агхори слышал это имя. 'Видуру - отшельник. Видуру - целитель. Видуру прячется от людей в горах недалеко от водопада'.

     Агхори несколько раз терял сознание. Казалось, дороге не будет конца. 'Дхьяна - крепкий старик. Как долго он меня несёт?' Наконец Агхори очнулся лежащим на охапке дурманящей травы. Вверху синело небо. Рядом сидел Дхьяна и держал в руках обструганные палки.

     - Нет, ту, которая покороче.

     Дхьяна протянул палку. Видуру сплетал лианами каркас вокруг ног Агхори.

     Видуру все любили. Дети липли к нему, девушки краснели и опускали глаза, старухи улыбались, а замужние женщины горели страстью. Вот от этих женщин, а скорее от их мужей прятался в горах Видуру.

     Мужчины не понимали, что влечёт женщин к отшельнику - щуплый, бледный, со светлыми жидкими волосами. Мужчины племени были крепкими, смуглыми, высокими с жёсткими кудрями и горящими чёрными глазами - воплощение мужской красоты. А их жёны вздыхали, глядя на Видуру, - мужья не понимали, почему. Агхори понял: он увидел в лекаре доброту и жизнелюбие, открытость и нежность. Агхори и сам был таким. Видуру привязался к парню и оставил у себя учеником.

     Хижина Видуру была такой же большой, как хижина старейшины Бхаумы. У Бхаумы стояло множество божков: каменных, глиняных, деревянных, обмазанных жиром и кровью. На стенах висели маски из перьев и шкур, ожерелья из высушенных плодов, черепов и костей животных. Больше всего Агхори притягивала чаша из черепа обезьяны на каменной подставке, украшенной золотыми и медными прутьями, и ещё дубина из прочного дерева.

     В хижине Видуру всё было иначе. Стояли глиняные кувшины с водой. С потолка свисали мешочки с засушенной травой. На столе лежали листья растений, разложенные по форме, размеру и цвету. Рядом бумага с рисунками цветов и странными знаками. Чаши и ступы с пестиками. Агхори увидел коллекцию камней, а рядом - точильный аппарат. Гончарный круг, куски глины и круглую печь с мехами из шкур. Разноцветные краски лежали в маленьких деревянных ящичках. На втором столе лежали тубусы, а в них - свёрнутые рукописи.

     - Это что?

     - Священные писания.

     Видуру учил Агхори читать и писать, смешивать краски и рисовать, полировать полудрагоценные камни. По ночам учитель и ученик смотрели на звёзды, отмечали движение Луны, восход и заход Солнца. Ноги Агхори зажили, но Видуру запрещал своему ученику ходить, и тот занимался, сидя на мягкой подушке.

     Вскоре у хижины появились торговцы. Нечасто в деревню наведывались гости. Маленькая деревушка ютилась у подножия высокой горы далеко от торговых путей. С вершины горы падал водопад и поил водой глухой лес. Гора и лес давали пищу и кров всем живущим в округе существам.

     Торговцы привозили арбалеты и стрелы с железными наконечниками, иглы, посуду, ткани, украшения и выменивали на шкуры диких животных. В этот раз торговцы привезли деревянный ящик, заполненный странными металлическими приспособлениями. Видуру яростно торговался за этот ящик. Агхори смотрел на своего учителя и не узнавал его - Видуру стоял разгорячённый и недовольный, а старейшина торговцев, ухмыляясь, поглаживал бороду. Видуру краснел от возмущения, но вскоре сдался и купил инструменты, отдав все шкуры и неотделанные куски драгоценных камней.

     Торговцы и Видуру готовились отметить удачную сделку. Агхори варил маисовую похлебку, чистил чеснок и нарезал имбирь. Мужчины сидели у костра и рассказывали о жизни в других селениях.

     - Через три дня, как мы уйдём, в вашей деревне будут судить жрицу.

     - Не понимаю, зачем топить в озере молодых красивых девушек.

     - Таков обычай предков, иначе земля перестанет родить, начнутся голод, болезни. Пара красивых девушек - недорогая цена за спокойную жизнь.

     Торговцы долго рассуждали о девушках как о дорогом и скоропортящемся товаре. Агхори не слушал их, погружённый в свои мысли: 'Пракрити будут судить - за что? За то, что она лишилась девственности и духи Земли не смогут принять её?'

     Ученик не мог признаться учителю, что он, Агхори, - причина несчастий бедной жрицы, и на третий день, как ушли торговцы, на рассвете тайно ушёл в деревню.

     Судилище началось. Две сильные жрицы держали Пракрити за руки. Их лица были закутаны платками, ноги упирались в землю - они пытались удержать свою подругу. Мужчины говорили между собой, кивая на отвергнутую жрицу - её лицо было открыто:

     - Какая красавица!

     - Другие жрицы так же красивы?

     Толпа слушала старейшину. Никто не заметил Агхори, и тот забрался на дерево и спрятался в дупле. Бхаума решил, что вместо Пракрити в жертву принесут её младшую сестру - Муну. Маленькая Муна, босая, растрёпанная, в испачканном сари, стояла рядом с отцом, не понимая, чего от неё хотят.

     - Ты не понимаешь, глупышка, от чего отказываешься. От вечного блаженства, от сладких грёз. Духи Земли обнимут тебя и унесут в свою обитель. Ты станешь всемогущей, ты сможешь проливать дожди и метать молнии, когда тебе захочется. Ты станешь всем, и небом, и звёздами, огнём и водой, и ветром, и камнем, и травою, и зверем, и рыбой. А мы будем поклоняться тебе, петь хвалебные гимны, танцевать, украшать капище цветами для тебя, приносить тебе жертвы, какие пожелаешь. А ты будешь гневаться и наказывать нас или награждать обильным дождём и урожаем. Посмотри на этих жриц, они готовы слиться с матерью Землёй и войти в царство вечного блаженства.

     Жрицы с закрытыми лицами стояли у стен капища и кивали головами.

     Агхори смотрел на Пракрити и радовался, что её не принесут в жертву. Она станет его женой, у них будут дети. Его мечты прервал отчаянный крик Муны:

     - Я не хочу умирать! Я хочу жить!

     Муна вцепилась в отца, а отец, бледный и испуганный, смотрел не старейшину умоляюще. Бхаума отвернулся от него и указал рукой на Пракрити:

     - А эта отверженная будет прикована цепями к воротам капища и любой мужчина может взять её.

     В толпе мужчин послышались возгласы одобрения. Женщины взглянули в их сторону с негодованием, но промолчали.

     Старый Дхьяна и Муна незаметно выбрались из толпы и уже были у дерева, где прятался Агхори, но беглецов быстро настигли, оторвали дочь от отца и увели плачущую девочку в капище.

     Агхори замер в дупле, оглушённый жестоким решением старейшины и таким же жестоким согласием людей.

     Когда площадь опустела, Агхори спустился с дерева и побрёл назад к лекарю Видуре. В этот раз боль в ногах не давала покоя. Агхори хватался за лианы и перелетал с дерева на дерево, пока не сорвался и не упал на несросшиеся ноги. От острой боли он потерял сознание и пришёл в себя от того, что кто-то больно укусил его за бок. Агхори приподнялся, слабенькая, отощавшая гиена отскочила в сторону. Агхори не смог встать и пополз на четвереньках. Вокруг него кругами ходила гиена. У подножия горы голодный зверь отстал, его отпугнул запах дыма, идущий от жилища Видуру. Агхори, ободрав колени и ладони об острые камни, дополз до хижины учителя.

     - Что ты сделал со своими ногами? - сказал учитель, глядя на изогнутые голени Агхори.

     - Ты же меня вылечишь, учитель? Ты всё можешь.

     Как ни старался учитель, но ноги Агхори так и остались кривыми.

     Агхори всё рассказал учителю: о своей встрече с Пракрити, о том, что он лишил её невинности, не зная, что она жрица и обещана духам Земли. О решении старейшины принести в жертву младшую сестру Муну. О том, что сделали с Пракрити. Учитель молча слушал и качал головой.

     - Зачем приносить людей в жертву? Человек никогда не сольётся с духами Земли. Всё вышло из одного источника, но духи различны. Земля одухотворена одним духом, растения, животные - другим, а человек - иным духом, особым, которого больше нет нигде, он только в человеке. Земля и вода - душа родящая. Цветы, деревья, трава - душа кормящая. Звери, птицы, рыбы - душа чувствующая.

     - А человек?

     - Душа мыслящая.

     Агхори лежал с переломанными ногами, а Видуру пытался отвлечь его от мрачных мыслей, рассказывал о свойствах растений, о повадках зверей. Видуру не отходил ни на шаг от своего ученика и, когда Агхори спал, размышлял о том, что происходит в деревне. Видуру не спускался к людям много лет. Кто же променяет жизнь беспечного учёного, лекаря на жизнь среди безумцев, одержимых мелкими страстишками, вечно завидующих друг другу, вечно склочничающих.

     Дни шли за днями, Агхори выздоравливал, а Видуру ходил задумчивый, подолгу бродил в джунглях один, пока его ученик хозяйничал в доме. Однажды Видуру спустился в деревню и, вернувшись, сказал:

     - Муну хотят принести в жертву. Мы пойдём в деревню и остановим их.

     - Как ты можешь их остановить? Ты не знаешь Бхауму!

     - Я слишком хорошо знаю Бхауму. Ничего не бойся, я всегда буду с тобой.

     Муна стояла в окружении жриц. Её помыли, причесали, смазали волосы жиром, но непослушные прядки завивались колечками на лбу и над ушами. На неё надели голубое сари и бирюзовое ожерелье. Руки и ноги покрыли тонкими узорами хны. Муна покачивалась, смотрела на толпу мутными глазами, начинала хохотать и замолкала, на её лице появлялся страх и сменялся тупым безразличием.

     - Вы сделали слишком крепкий отвар. Она же всё-таки ребёнок, - сказала жрица Бхауме, но тот посмотрел на неё тяжело и властно, и жрица умолкла. Теперь ничего не изменишь.

     Женщины племени вздыхали: маленькая Муна была хороша в чистом сари с заплетённой косой, с подведёнными бровями и глазами. И это чудо бросят в священное озеро, повесив на шею камень.

     Отца Муны, Дхьяну, держали взаперти, чтобы он не помешал торжественному обряду жертвоприношения.

     После заунывных песнопений Муне повесили на шею камень, подвели к обрыву. Все замерли, кто-то утирал слезу, кто-то отвернулся, закрыв глаза рукой.

     - Подождите, подождите! - к площади бежал Видуру и его ученик.

     - Не нужно её убивать! Не станет земля богаче и плодороднее из-за смерти ребёнка. Не будет изобилия оттого, что вы кого-то бросите в озеро или перережете ему горло.

     Толпа заволновалась.

     - Слушайте меня, люди! Нельзя убивать, нельзя приносить человека в жертву духам - не нужна им наша смерть.

     - Что же им нужно?

     - Милосердие и доброта.

     - Наши предки всегда приносили жертвы!

     - Не всегда, - говорил Видуру, - От отчаяния. Высшие духи слышали наши стоны, видели наше отчаяние и снисходили до нас из милосердия и сострадания, не принимая наших жертв. Жертвы им не нужны.

     - Откуда ты знаешь? Ты не пророк ли?

     - Дух человека не сольётся с духом Земли, как камень не сольётся с водой. В человеке иной дух. Иной высший дух снизошёл на нас, и лица из звериных стали человеческими.

     - О чём он говорит? Он безумен! - кричал Бхаума

     Старик за спиной Видуру прошептал:

     - Где же ты был, Видуру? Зачем прятался столько лет?

     - Духи Земли требуют жертв, - старейшина взмахнул дубиной, - Они разгневаются на нас: мужчины станут слабыми и беспомощными, а дети умрут на руках матерей. Вы этого хотите?

     Люди закричали:

     - Уходи, Видуру! Уходи! Всё готово для жертвы.

     - Подождите, - сказал Видуру, - Вам нужна жертва - возьмите меня. Я - девственник.

     Он снял с шеи Муны камень и повесил себе на шею, не успел повернуться, как получил удар дубиной по спине. Бхаума сломал Видуре позвоночник.

     Агхори видел, как медленно падает в озеро его учитель. Время замедлило свой бег, миг растянулся на секунды. Так же медленно Бхаума поднимал руку. 'Зачем?' - успел подумать ученик, и время снова побежало привычным ходом. Бхаума столкнул в озеро Муну, но на девочке не было тяжёлого камня, и она стала барахтаться в воде. Тогда Бхаума ударил тонущего ребёнка дубиной по голове.

     Старейшина сделал знак, и жрицы загородили узкий подход к озеру, начали петь гимны и бросать в воздух зёрна и лепестки цветов. Под возбуждающие голоса и движения жриц возбудилась и толпа.

     - Беги, беги, Агхори! - старики тянули ученика Видуру и толкали его в спину, направляя в сторону джунглей.

     Опомнившись, Агхори незаметно пробрался к опушке леса и побежал в горы.

     Он остановился у хижины, тяжело дыша. Видуру как будто и не покидал своего жилища - у входа лежала немытая посуда, по столу разбросаны краски, непросохшие листы бумаги. Агхори сел у порога хижины и заплакал.

     - Зачем, Видуру, зачем? Чего ты добился? Что изменилось?

     Ученик брёл к водопаду, негодовал и плакал, и уже хотел броситься вниз с обрыва. В этот миг Агхори увидел, как приподнимается невидимая завеса: за древней красотой высоких гор и диких джунглей прятался другой мир - вечно меняющийся, не подчиняющийся никаким законам, а сам творящий законы. И в этот мир уходил Видуру.

     - Это он, он! Дух Видуру! Постой, учитель, возьми меня с собой!

     Без учителя хижина стала чужой, неуютной, и Агхори лежал снаружи под открытым небом, боль и гнев не давали ему уснуть.

     - Бхаума, ты ответишь за Пракрити и учителя Видуру! Нам вдвоём в деревне нет места. Либо я умру, либо ты, грязная обезьяна!

     И вот Агхори спустился в деревню, прокрался к хижине старейшины и стал ждать, пока тот уснёт. Бхаума не спал до утра. Вначале запел заунывную песню, и Агхори выворачивало от его шакальего воя. Потом Бхаума долго ходил взад и вперёд, громко топоча ногами. Разжигал огонь, варил зелье. Под утро Бхаума успокоился, успокоился и Агхори - чувства его обострились, голова охладилась, ненависть не мутила разум, но давала силу рукам и покалеченным ногам.

     Агхори раздвинул шкуры, вошёл в хижину и посмотрел на Бхауму. Старейшина мирно спал, и всё его тело, всё его существо и даже храп излучали властность, спокойствие и силу. Все жители деревни чувствовали эту силу и подчинялись ей с благоговением. Агхори тоже почувствовал необъяснимую силу власти:

     - В этом твоя тайна, Бхаума? Почему люди слушают тебя, жестокого тирана?

     Агхори понял, что сам он никогда не подчинялся таинственной власти старейшины:

     - Поэтому ты ненавидел меня, Бхаума. Я боялся лишь твоей дубины. Ты наслаждался моим страхом, Бхаума, но ты забыл, что дубина - это не власть. И теперь твоя дубина в моих руках.

     Агхори размахнулся и разбил череп Бхаумы одним ударом. Кости черепа выступили из-под кожи. Агхори показалось, что раскололась и его голова, задёргались его руки и ноги. Адская боль сменилась тёмной радостью, безумным диким наслаждением. Агхори поглощал вселенную кусок за куском. Теперь вселенная была внутри его живота, и он, глядя в себя, видел каждое движение планет и слышал каждое дыхание живой сути.

     Агхори выковыривал мозг из разбитого черепа и поедал его с жадностью, думая, что силы и опыт Бхаумы переходят к нему. Агхори рос всё выше и выше. Он уже выше горы и видит падающий вниз водопад, видит, как жёлтый круг Луны надвигается на Землю, видит белый раскалённый шар и Бхауму, летящего к этому шару. Агхори услышал предсмертный тоскливый вой Бхаумы и удивился - как же он может кричать, ведь я разбил ему голову. Стало темно и тихо. Агхори оказался в пустоте, ощутил свободу от страхов, от обязанностей, от правил, от чувств, от жизни. Тонкие прочные нити паучьей сети лопались одна за другой, и он, наконец, остался один, свободен - новое божество, способное творить собственные миры. Если бы не этот пронизывающий холод - Агхори, дрожа всем телом, надел на себя одежду Бхаумы.

     - Пракрити! Я должен освободить Пракрити!

     Пракрити была прикована цепями к воротам капища. Грязная, измученная она спала на земле. Агхори долбил дубиной железную цепь. Цепь не поддавалась, на деревянной дубине появились зазубрины, а Агхори стучал и стучал молча и упрямо. Пракрити проснулась, с удивлением посмотрела на него и отвернулась. Он увидел её спину, сквозь разодранное платье виднелись царапины с запёкшейся кровью, и Агхори охватило желание. Он прижал Пракрити к себе, та вырвалась и с отвращением посмотрела в его сторону - когда-то она смотрела на него совсем иначе. Агхори с яростью схватил её за ногу, притянул к себе и придавил своим телом. Пракрити вырывалась, а он не заметил, как сдавил её горло, не заметил, как посинели её губы. Она лежала неподвижно, тихо.

     - Твои муки закончились, Пракрити!

      Заря разгоралась, начинался день. Агхори ударил в гонг, призывая жителей деревни.

     - Теперь я ваш старейшина.

     Люди удивлялись, что случилось с этим мальчиком, всегда таким добрым и мягким. Сейчас он говорил властно, исполненный силы и уверенности в себе.

     Двое мужчин вытащили тело Бхаумы, и толпа в страхе попятилась. 'Кто посмеет оплакивать убийцу?' - Агхори был уверен в своей правоте и желании стать новым старейшиной. Никто из жителей деревни не защитил ни Пракрити, ни Видуру, ни Муну. 'Вам, трусливым обезьянам, не нужен учитель, вам нужен тиран!' - думал Агхори.

     - Больше не будет ненужных смертей, не будет жертвоприношений!

     Жрицы захлопали в ладоши и осыпали Агхори цветами, тот поглядел на них с улыбкой и подумал: 'Нужно ли им сохранять своё девство?'

     - Мы должны избавиться от скверны, - Агхори показал на тела старейшины Бхаумы и отвергнутой жрицы Пракрити.

     Жители деревни сложили погребальный костёр. Все молча смотрели на пламя, пожирающее трупы, и лишь Агхори ничего не видел - он видел только темноту - она поглощала его, успокаивала, опустошала.

     Костёр догорел, люди племени разошлись. Агхори очнулся и посмотрел вокруг: 'Где же Пракрити?' Только что она была здесь, он ещё помнит её худое тело, запах волос и вот - перед ним земля, покрытая пеплом. Её больше нет, даже тела не осталось! Агхори сорвал с себя одежду Бхаумы и отбросил с омерзением. Он дрожал всем телом не от холодного воздуха - день начинался жарким и душным. Холод сидел внутри него, внутренности покрылись коркой льда, острые ледяные иглы кололи лёгкие. Агхори не мог согреться. Обхватив плечи и грудь руками, он раскачивался взад и вперёд. Холод усиливался, разрывал грудную клетку на части, и новый старейшина упал, крича и корчась в судорогах.

     Агхори очнулся, ощутив внутри себя пустоту и безразличие ко всему, ему стало легко и тоскливо. Он бросился к пепелищу, но как отделить пепел Пракрити от пепла Бхаумы? Теперь невозможно отделить мучителя от его жертвы, теперь они вместе. Агхори ползал, сгребая кучи золы и размазывая пепел по дрожащему телу, и плакал, согретый теплом ещё неостывшего костерища.

     А Дхьяна, отец Пракрити и Муны, исчез. После смерти Муны он ходил хмурый и печальный, а когда сожгли Пракрити на погребальном костре, сторонился людей, ни с кем не разговаривал. Его искали, и нигде не могли найти, пока маленький мальчик не рассказал, что видел Дхьяну у священного озера: безутешный отец звал Муну и, повесив камень на шею, утопился.

     - Нечестивец! Он осквернил священное озеро!

     Женщины шептались:

     - Дхьяна осквернил священное озеро.

     - При Бхауме было намного лучше.

     - Не будет добра от нового старейшины.

     - Всё от того, что Дхьяна осквернил озеро.

     - Нет, это от того, что Бхаума убил его любимого учителя Видуру.

     - Священное озеро осквернено - ждите беды!

     Гора вздрогнула, водопад иссяк. Начались засуха, голод и моры. Торговцы обходили зачумлённую деревню стороной. Хищные звери, осмелев от голода, нападали на людей. Жители деревни требовали от Агхори человеческих жертвоприношений, но старейшина, желая спасти племя, собрал здоровых, бросив старых, немощных и больных, и покинул умирающую деревню.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"