Опалова Ила : другие произведения.

Когда черное становится белым

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга опубликована в издательстве Стрельбицкого


Ила Опалова

Когда черное становится белым

детектив

  

1

   Я придирчиво разглядывала отражение своего нагого тела в зеркальном потолке ванной комнаты, и настроение мое падало. Чтобы заметить даже малую прибавку в весе, мне не нужны весы. А в тот день я увидела, что моя талия стала определенно шире: на сантиметр, точно, а то и на целых два. Можно было утешить себя тем, что лелеемые мною пропорции исказила вода с пеной, но я знала, как опасен для фигуры этот приятный самообман, и железно пообещала себе сесть на кефирную диету, недоумевая: как можно было, находясь в командировке, набрать лишний вес? В поездках все худеют, а я толстею. И это не первый раз.
   В приоткрытую дверь проникла трель телефона, и, едва не поскользнувшись, я выскочила из ванны, роняя на темный плиточный пол белые хлопья пены, сдернула с вешалки синее банное полотенце и, обмотав им разогретое тело, прижала пушистый угол к распаренному лицу, чтобы промокнуть воду, стекающую с черных волос на глаза. И замерла: ткань пахла сандалом и чем-то горьковатым. Это был мужской парфюм.
   Размотав полотенце, я медленно поднесла его к лицу, испуганно принюхиваясь к ароматам, которыми оно пропиталось. Чужой запах явно присутствовал. Брезгливо скомкав полотенце, я засунула его в стиральную машину и накинула на себя махровый халат в яркую полоску. С появившимся холодком внутри вышла из ванной комнаты, внимательно оглядывая привычную обстановку.
   Моя квартира небольшая, состоит из двух комнат, недорого, но модно обставленных. Центром гостиной является бархатистый диван с пышными съемными подушками, комфортное кресло напротив и между ними журнальный столик, который я приспособила для работы с ноутбуком. Тут же обычно лежат упаковка антибактериальных салфеток и мой мобильный телефон.
   И вот на полу, около столика, я заметила маленькое яркое пятно и наклонилась. Это был увядший лепесток розы. Я разглядывала его, как диковинное насекомое: как он мог попасть сюда? Его принесло ветром через форточку? Или он прицепился к моей одежде на улице?
   Заглянула в спальню, всю обстановку которой составляли широкая кровать с тумбочкой и зеркальный шкаф во всю стену, затем зашла на кухню. Везде все было, как всегда. Даже лучше. На кухне царил образцовый порядок, хотя меня не было дома пять дней. В отличие от цветочного лепестка в комнате, сюда не просочилось и пылинки.
   Опять запел телефон, предыдущий звонок которого совершенно вылетел у меня из головы, и я заспешила в комнату, оставляя на теплом паркете мокрые следы. Взяв телефон с журнального столика, расслабленно плюхнулась на диван.
   - Приветик, дорогая! - услышала я музыкальный голос подруги. - Ты уже дома? Как там Москва?
   У подруги было великолепное имя Инесса, но еще в школе ее все звали легко и просто: Инка, и у меня с этим именем ассоциировался образ пестрой бабочки или глазастой стрекозы.
   - Столица кипит: народ, суета, спешка, - ответила я банальностью, медленно поднимая, и разглядывая то одну ногу, то другую, и думая о том, что пора сделать педикюр.
   - С каким-нибудь красавчиком не закрутила? - игриво поинтересовалась Инка.
   - Ты же знаешь, что после Гоши еще раны не зализаны, - хмуро проговорила я, начав принюхиваться к дивану.
   - А он разве к тебе в гости не заглядывает? Я вчера его видела возле нашего дома. Сама к маме заходила, и он идет. Я и подумала, что он был у тебя.
   Вот откуда этот запах чужого! Все ясно.
   И я горько усмехнулась:
   - Похоже, был. Хотя ключи мне вернул. Но я носом чую, что в квартире побывал мужчина.
   - Ты, как дикий зверь, - голос в трубке окрасился насмешливым удивлением.
   - Просто дома остался запах мужского парфюма. Этот одеколон, вероятно, очень дорогой, потому что чрезвычайно стойкий. Но Гоша прежде таким не пользовался.
   - Значит, разбогател. Или поменял имидж. Может, примешь его назад? - интонации Инки стали провокационными.
   И я решила уйти от ответа, поинтересовавшись:
   - Как ты?
   - За-ме-ча-тельно! - промурлыкала Инка.
   У нее всегда все замечательно, стрекоза - она и есть стрекоза.
   - Это хорошо. Передавай привет Володе! - проговорила я уныло.
   - Обязательно передам! - пропела Инка. - Пока-пока!
   Из трубки пошли гудки, и я, не выпуская телефона из руки, пошла в прихожую и открыла висящий на стене ярко декорированный шкафчик для хранения ключей. На затейливом гвоздике висел второй ключ от входной двери. Первый я всегда, когда возвращалась домой, бросала на тумбу при входе. Получалось, что все ключи были в доме, значит, дверь могли открыть только дубликатом.
   Полная подозрений, я набрала номер Гоши.
   - Привет! - я говорила невозмутимо. - Ты поменял свой парфюм? Ради кого?
   - Полина? Привет! - неспешно прозвучал глуховатый голос. - Не понял. Ты приехала?
   - Откуда ты знаешь, что я уезжала? - вопросом на вопрос ответила я.
   - А это военная тайна? - Гоша попробовал перевести разговор в шутливое русло. - Если так, то сходу сдаю того, кто мне ее выдал. Это Инка.
   - Что ж ты не оставил в квартире весь букет?
   - Какой букет? - в голосе Гоши явно звучало недоумение.
   "Притворяется!", - подумала я и спросила:
   - Это твоя подружка вылизала кухню до зеркального блеска?
   - Ты о чем говоришь? - продолжал делать вид, что ничего не понимает, Гоша.
   - Что ты делал у меня дома? - отказавшись от уверток, прямо спросила я, и голос мой истерично дрогнул.
   - Ничего, - ответил Гоша, - Просто я не был у тебя. Я же отдал тебе ключ...
   - А кто тогда был? - мои интонации стали ехидными.
   - А я откуда знаю? - начал раздражаться Гоша.
   - Я вот вызову милицию и скажу, что у меня пропали бриллианты. Скажу, кроме тебя, некому... - пошла я в наступление.
   - Поля, ты чокнулась? Нужна мне твоя квартира с бриллиантами! Дура ты, круглая!
   - А зачем ты сделал себе дубликат моего ключа? И зачем ты поменял одеколон!? - мой голос плаксиво исказился.
   - Лечись в дурдоме! - крикнул в трубку обиженный Гоша, и в уши мне стали противно долбиться гудки.
   Я бросила телефон на диван, и несколько раз ударила сжатыми кулаками по пузатым диванным подушкам, как боксер по груше, приговаривая:
   - Это тебе, подлый обманщик! - и, несчастная, поплелась на кухню.
   Открыв холодильник, вспомнила свое отражение в зеркальном потолке. Ладно, диета подождет до завтра. Все равно кефира нет. Но в холодильнике стояла початая бутылка испанского красного вина. Я достала ее и посмотрела через темное стекло на свет. Вина стало явно меньше. И этот подлец еще говорит, что не приходил!
   Ну, почему мне так не везет? И это длится всю жизнь: все двадцать восемь лет! Моя школьная любовь - Володенька - женился на Инке. Словно наяву, я вспомнила, как плакала, не спала ночами от несчастной любви, но разлучить любимого и подружку не пыталась. Да, мне бы это и не удалось: Володенька ходил за Инкой, как привязанный, а когда поднимал на нее глаза, видно было, что тает от счастья. Год назад мне встретился красавец Гоша, но оказалось, что он бабник.
   Я налила в бокал вина, втянула запах и медленно пригубила, почувствовав, как терпкий вкус заполняет меня сладостью, редкой для красных сортов вин. Отрезала маленький кусочек жирной ветчины, поставила все на маленький поднос и, предвкушая спокойный вечер, отправилась допивать вино в спальню. Поставив снедь на тумбу, включила телевизор и сдернула с кровати покрывало в нежных розочках. Сейчас посижу, откинувшись на подушки, посмотрю очередной глупый сериал о счастливой любви, допью вино - и спать.
   Я подняла подушку, чтобы взбить, и бросила ее со слезами: подушка пахла тем же горьковатым парфюмом.
   Вволю наплакавшись, я заменила пахнущее чужим человеком постельное белье на новый атласный комплект вишневого цвета и залпом опрокинула в себя вино. Потом протянула руку и, дернув шнурок ночника, погасила свет,
   Только через час, покрутившись в постели, я успокоилась глубоким сном.
  

2

   На следующее утро, посмотрев на себя в зеркало, я напугалась: лицо было опухшим, веки набрякли, вид был, как я для себя определила, "сорокалетней тетки". В панике начала шлепать себя по щекам, постукивать пальцами по распухшим векам и ополаскивать кожу то холодной, то горячей водой, в надежде, что припухлость пройдет, и приличный вид вернется.
   Услышав перезвон домофона, поспешила в прихожую.
   - Линочка, открой дверь твоей любимой подружке! - пропел в трубку голос Инки.
   Вздохнув, я проговорила:
   - Заходи, только у меня видок - ужас...
   Инка стояла в распахнутой легкой шубке, на ее волосах таяли снежинки, оставляя блестящие капли, словно небо восхищенно всплакнуло над красавицей. Она удивленно округлила глаза, разглядывая меня.
   - Что это с тобой? Ты заболела? - подозрительно спросила она, не решаясь ступить за порог.
   - Ага, - невесело кивнула я. - Но эта болезнь застарелая, называется невезеньем. Заходи, это не заразно. По крайней мере, к тебе это точно не пристанет.
   Инка скинула шубку, оставила на коврике мягкие ботильоны и осторожно прошла в комнату.
   - Никого? - спросила она, оглядываясь, словно в поисках следов чужого присутствия.
   - Конечно, никого, - ответила я устало. - Кому здесь быть?
   - Мало ли кому, - ответила Инка. - Вдруг Гоша...
   - Этот подлец сделал из моей квартиры дом свиданий. Пока я была в командировке, этот кролик таскал сюда своих самок и дарил им розы! - от заново переживаемой обиды у меня задрожали губы. - Представляешь? Вот, смотри, лепесток! Завял, а все равно красный... Все белье провоняло сандалом. У него новый парфюм: сандал, амбра, что-то горькое... Одним словом, гадость. Я все белье решила перестирать.
   - Ну почему гадость? - возразила Инка, немного растерянная, вероятно, от Гошиной подлости. - Мне нравится. Такие запахи... Сейчас все модные мужские одеколоны с таким букетом. Кофеек мне не сваришь?
   - Да, конечно, - спохватилась я и поспешила на кухню.
   Достав из шкафчика турку, ополоснула ее кипятком и засыпала в нее четыре чайных ложки молотого кофе - как раз на две чашки. Затем залила кофе крутым кипятком, чтобы порошок не оказался на поверхности. И стала подогревать воду дальше, заботясь о том, чтобы кофе не дошел до кипения. Увидев, что пена поднимается, быстро сняла турку с огня, помешивая кофе ложкой.
   Нехитрая процедура за плитой привела меня в равновесие, и я бодро сказала:
   - Ну, вот, сейчас попьем, и - на работу.
   Но Инки на кухне не было. Где она там застряла? И я отправилась в комнату, чтобы пригласить подругу к столу.
   Инка была в спальне. Она стояла босыми ногами на кровати и осматривала люстру.
   - Ты что здесь делаешь!? - воскликнула я, чрезвычайно шокированная такой выходкой подруги.
   Ни капли не смущаясь, Инка посмотрела на меня сверху и сказала, таинственно округлив глаза:
   - Мне пришло в голову, знаешь, что?
   - Что? - спросила я, все еще опешившая от ее бесцеремонности.
   - Может, Гоша заходил к тебе, чтобы установить скрытую камеру?
   - Зачем? - продолжая недоумевать, спросила я.
   - Сейчас это модно - подглядывать, - как о чем-то обыденном, сказала Инка. - Ты раздеваешься, к тебе приходит любовник, а тысячи мужчин по всему миру видят это на своих компьютерах и следят за тобой!
   - Да, ну, - махнула рукой я. - Это что-то уж слишком. Гоша, конечно, гад, но не монстр.
   - А почему ты в этом уверена? А если я сейчас найду?
   - Пойдем кофе пить, а то остынет, - миролюбиво произнесла я. - Сама просила.
   Идея с камерой мне показалась донельзя глупой: ведь и у подлости есть пределы. А вдруг Инка права, и из углов за мной следят глазки видеокамер?
   И вслух я сказала:
   - Вечером приду после работы, все обыщу.
   - Обещаешь? - спросила Инка.
   - Обещаю замок поменять, - вздохнула я.
   - Вот! - Инка шутливо погрозила тонким пальчиком с острым ноготком. - Если бы ты не забрала у меня второй ключ, у тебя был бы порядок! Я бы к тебе заглядывала почти каждый день.
   - Но мне нужен был ключ для Гоши, - стала оправдываться я.
   - Ладно, меня-то не обманывай, - чуть снисходительно бросила Инка. - Тебе не понравилось, что я у тебя встречалась с Антоном.
   Я виновато промолчала, а Инка продолжила:
   - А что? Не при домострое живем. Ты Антона моего видела?
   Я качнула головой.
   - Вот! - Инка подняла свой холеный пальчик. - Я как на него посмотрю, так во мне либидо вскипает, что твой кофе.
   - Хороший кофе не должен кипеть, - машинально возразила я, знающая толк в приготовлении кофе.
   - Вот-вот! Чтобы не убежал, нужно встречаться...
   - Чтобы Антон не убежал или кофе?
   - Не Антон, а страсть, чтобы не расплескалась, чтобы не взорвала, - прочитав на моем лице непонимание, Инка воскликнула: - Линочка, ты ж большая девочка, что ж такая наивная? Чтобы ценить своего мужа, чтобы им дорожить, надо попробовать, а как это с другими. Или не ценить, не дорожить...
   - Но у тебя же Володенька, - возразила я, удивляясь, как можно еще чего-то хотеть, когда рядом такой мужчина.
   - Линок, ты так думаешь, потому что он не твой, - потухнув, произнесла Инка, и продолжила, словно убеждая в своей правде не столько меня, сколько себя: -- Вовка, конечно, хороший парень, надежный, заработать умеет, он мне подарил большой участок земли, чтобы я хороший дом построила. Представляешь? Большущий, у реки, но... Но, если бы ты пожила с Вовкой бок о бок месяц за месяцем, ты бы стала его ненавидеть. Ненавидеть за все: трижды чихнул, засмеялся громко, когда тебе не смешно, бросил носки у дивана, чашку за собой не помыл, нос небрежно вытер. И вот, чтобы спастись от ненависти и не взвыть от тоски, стала бы ты, моя добрейшая подруга, находить себе для утешения других мужчин.
   - Но верность...
   - Какая верность! - улыбнулась Инка своей неотразимой улыбкой. - Люди же не лебеди и не волки. Они между теми и теми.
   Именно с такой улыбкой подруга год назад попросила у меня ключ для свиданий с Антоном.
   - Не нежные и не сильные? - уточнила я.
   - Вот-вот. Не ангелы и не дьяволы. Так, что-то средненькое, серо-буро-малиновенькое, - и неожиданно сказала: - Плохая из нас с Вовкой получилась пара.
   - Почему? - встрепенулась я.
   - Не подходим мы друг другу. Он не может меня принять такой, какая я есть. Ревнует, - Инка помолчала. - И правильно делает. Не должна я была выходить за него замуж. Вовка - твой мужчина. Но он, дурак, не понял, что ты его половинка. Я ему улыбнулась, и он повелся. Глупо получилось и подло.
   - Но ты же не можешь не улыбаться! - возразила я. - Солнышко светит, ты улыбаешься...
   - Солнце не может, а я могу, - твердо сказала Инка. - Но я тогда глупая была...
   - Разве ты Володеньку не любила? - не веря своим ушам, спросила я.
   - Я им заинтересовалась из-за твоей в него влюбленности. Ты полюбила, и мне стало интересно, что он такое, чтобы из-за него потерять голову, - Инка печально усмехнулась. - Можно сказать, что ты, Линочек, своей любовью заставила меня полюбить Вовку. Это не оправдание, это факт. А в Антона я влюбилась даже не по уши, а по макушку, по самые кончики кудрей, - и Инка резко поменяла тему: - Ты на автокурсы записалась?
   - Что ты! - отмахнулась от вопроса я. - Я умру за рулем от страха.
   - Не умрешь. Я же научилась, и ты сможешь. Я даже самолет хочу научиться водить! - Инка хохотнула. - Представляешь? Я и пистолет себе купила, стрелять учусь. А без машины сейчас никак нельзя. Вот как ты собираешься добираться до работы?
   - Как все, и как всегда: на маршрутках.
   Инка посмотрела на стильные часики на обнаженной до локтя руке:
   - Ты же опоздаешь! Почему у тебя дома нет часов? Ладно, я тебя подвезу, одевайся быстрее. Увидишь мою новую машину. А я пока продолжу искать камеру, - и подруга прошествовала в спальню.
  

3

   Потом я сидела в машине Инки, и наблюдала за парящими в воздухе редкими снежинками, и думала, что скоро придет декабрь и упакует город в белое. А Инка со знанием дела рассказывала об антиблокировочной системе и гидроусилителе руля, для меня это было китайской грамотой, но я внимательно слушала подругу, довольная ее удовольствием от покупки нового автомобиля и счастливая ее счастьем.
  
   Ни я, ни Инка никогда не задавались вопросом, почему нас, таких разных, связала дружба. Все произошло само собой.
   В пятом классе из-за переезда родителей мне пришлось поменять школу. До сих пор не понимаю, как место рядом с Инкой оказалось свободно. Думаю, это было потому, что перед ней робели, да и парта ее стояла прямо перед учительским столом.
   Хорошо помню, как усталая учительница сказала мне:
   - Садись, Полина, за первую парту рядом с Инессой.
   Имя Инесса мне показалось родственным слову "принцесса" и придало моей соседке какое-то сияние. Я просидела весь урок до перемены тихо, как мышка, украдкой разглядывая красивую Инессу, одетую в строгий костюм с белым кружевом на воротнике и такими же манжетами. На ее светлых кудрях короной белел пышный бант.
   Когда прозвенел звонок, я робко спросила соседку, потому что больше никого не знала:
   - Инесса, а какой будет следующий урок?
   Она обратила ко мне красивое лицо принцессы, и на нем появилось смешливое выражение:
   - Зови меня Инкой, Лина.
   И я увидела, что глаза у нее темные, что было удивительно: светлые волосы и черные глаза.
   В этот момент цепкие мальчишечьи руки схватили с парты музыкальный пенал с картинками - мою ценность и гордость, и я побежала за мальчишкой, хныча: "Отдай, ну, отдай, пожалуйста, отдай". Мне удалось догнать обидчика, я вцепилась в свой пенал, боясь, что вещь сломается, и музыка больше не будет играть. Но мальчишка с силой оттолкнул меня, я упала на пол, и слезы выступили у меня от боли и обиды. Но тут Инка так стремительно подлетела к мальчишке, что ее отглаженная юбка в складку колоколом встала над ногами в белых колготках. Она вцепилась мальчишке в волосы и приказала:
   - Отдай! Не слышишь, что ли? Оглох? Отдай!
   И мальчишка безропотно протянул мне пенал.
   - И подняться помоги Линочке, - продолжала командовать озлившаяся Инка. - И иди отсюда! Вали! Терпеть не могу, когда обижают слабых! - и она оглядела совсем почерневшими глазами класс.
   Пацан послушно протянул мне загоревшую, всю в царапинах руку, и я поднялась.
   И меня, которую с легкой Инкиной руки все стали звать Линой, никто в новом классе больше не обижал. Слово красивой, крепкой, и потому бесконечно уверенной в себе Инки было для одноклассников законом. А если закон нарушался, она запросто восстанавливала справедливость хорошими тумаками. И я новую подругу стала называть Инка Львиное сердце.
   Так вместе с ней мы просидели за одной партой до выпускного вечера.
   Оказалось, что мы еще и соседки по дому, и это обстоятельство еще крепче спаяло нашу дружбу.
   Хорошо зная слабости друг друга, мы иногда подтрунивали друг над дружкой, но вместе были железно. Когда Гоша, ослепнув от Инкиной легкомысленной красоты, попробовал с ней закрутить роман, она его осадила, сказав, чтобы не надеялся.
   - Никогда! - отрезала она. - Хватит того, что я за Вовку вышла замуж. Лимит наших общих с Линочкой мужчин исчерпан.
   Об этом разговоре мне рассказал сам Гоша во время ссоры по поводу очередной его пассии.
   - Чего ты хочешь? От тебя и твой Володенька убежал!
   - Откуда ... откуда ты знаешь про?..
   - Не от верблюда, конечно. Инка рассказала...
   Позже он, нехотя, передал весь разговор, и я нисколько не удивилась, потому что была уверена, что подруга меня не предаст.
  
   Машина остановилась у офиса рекламного агентства, где я работала, и Инка коснулась моей руки легкими пальцами, и часики скользнули у нее по запястью:
   - Беги! - сказала она. - И обещай мне, что запишешься на автокурсы. И мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты не мерзнешь на остановках. Не надо бояться. Жизнь сама стелет ковровую дорожку для тех, кто идет по ней напористо. Для трусов остаются ухабы и колодцы. Береги себя, моя дорогая. И... прости меня... за все!

4

  
   Сидя перед своим ноутбуком, который возила с собой из дома на работу и с работы домой, я занималась отчетом по командировке, когда меня вызвал к себе начальник. Он поинтересовался поездкой, впечатлениями, и заметил, что весьма доволен мною как сотрудником.
   - У меня для вас задание, - сказал шеф, и я поняла, что это то, ради чего он меня вызвал. - Вам нужно сегодня встретиться с управляющим компанией "Ревендж", - он сделал паузу, ожидая вопросов, но я молчала, понимая, что он сам все объяснит. - Компания эта новая, поэтому они очень разумно решили, что надо начать с ударной дозы рекламы. У них серьезный рекламный бюджет, и эти, не побоюсь этого слова, большие деньги они решили доверить нашему агентству. Заметьте, без тендера! Для начала фирма "Ревендж" собирается разместить двадцать баннеров по всему городу.
   "Двести тысяч - да это огромный бюджет для начинающей компании!" - подумала я и поинтересовалась:
   - А чем занимается эта фирма? Что мы будем рекламировать?
   - А это, что называется, вопрос в корень: рекламировать мы будем оружие! - важно проговорил начальник.
   - Ничего себе! - не удержалась я, подумав, как слово "оружие" магнетически влияет на мужчин: у начальника вид, будто он внезапно стал министром, и спросила: - Они оружие производят или им торгуют?
   - Я понял, что торгуют, - не совсем уверенно ответил начальник.
   - А разве это законно?
   - Полина Дмитриевна, - наставительно произнес шеф. - Наши клиенты - самые законопослушные в мире! Только так мы должны о них думать, и тогда мы будем для них самой профессиональной компанией. При встрече с господином Арбениным - управляющим фирмой "Ревендж" вы сможете прояснить какие-то моменты для нас и для себя. Но лезть с лишними вопросами к нашему партнеру не нужно, то, что они найдут нужным сказать, нужно просто принять к сведению. Сегодня в 16:30 вас будет ждать директор компании "Ревендж" господин Арбенин, - и распираемый сознанием собственной значимости, начальник доверительно поведал: - Представляете: они проанализировали работу всех ведущих рекламных фирм нашего города и остановили свой выбор на нашем агентстве! И они согласны с нашими условиями и ценами. Конечно, мы предоставим фирме "Ревендж" как крупному заказчику максимальную скидку. Это мы отразили в проекте договора с фирмой. Проект был отправлен по электронной почте еще утром, господин Арбенин выразил согласие со всеми пунктами договора. Ваша задача - встретиться с ним и подписать! Понимаете, это только начало сотрудничества. По секрету вам скажу, для переговоров и подписания договора вас выбрали именно они! Представляете, как работает эта фирма: если они ознакомились даже со штатом наших сотрудников! - сообразив, что после такого признания, ему следует повысить мою зарплату, шеф торопливо сказал: - Такое доверие и столь высокое мнение накладывают на вас особую ответственность. Кому много дано - с того много спросится.
   Ясно было, что начальник раскаивается в том, что не удержался и сообщил мне о таком факте, ставящем меня среди сотрудников на первое место. Но я сама не могла понять, где и когда сумела так выделиться. Вроде, работаю, как все, без особого блеска.
   "Вот так и приходит земная слава", - мысленно поздравила я себя.
   - И где обитает этот могущественный оружейный король? - полушутливо поинтересовалась я, почувствовав себя свободнее. - Куда мне ехать?
   Начальник, отвергая шутливый тон, строго посмотрел на меня и ответил:
   - Записывайте. Их адрес: Гипсовый завод, корпус два.
   - А это в нашем городе? - с недоумением спросила я.
   Вот уж не подозревала, что в черте моего родного города есть такое место.
   - Конечно, в нашем, и даже недалеко от центра, - с легким раздражением ответил шеф. - Посмотрите на карте адрес и сориентируйтесь по времени, когда нужно выехать на встречу, чтобы быть вовремя. И возьмите у секретаря доверенность на право подписания договора.
   И он сухо кивнул, давая понять, что мне следует покинуть его кабинет.
   Я вернулась за свой ноутбук, тут же нашла требуемый адрес и удивилась: это было действительно рядом с центром города, там, где река делала изгиб. Прикинув, решила, что легко доберусь до нужного места на маршрутке.
  
   Маршрутный автобус остановился на перекрестке.
   Вправо уходило широкое шоссе, пересекающееся затем с центральными улицами города, а влево, к реке, к гипсовому заводу вела узкая грунтовая дорога, напоминающая проселочную. Я даже засомневалась, что на ней смогут разъехаться две машины. По сторонам росли кривые деревья с остатками засохших листьев на ветках и высокие кусты.
   На всякий случай, я придирчиво оглядела себя. На мне были дорогие сапожки на эффектных каблуках и модного кроя шубка, через плечо висела деловая сумка с бумагами и ноутбуком. Зеркальце пудреницы отразило безукоризненный макияж, на который я убила полчаса, сидя в офисе.
   Я пошла по дороге, прижимая локтем к боку сумку и спотыкаясь на замерзших кочках. Место было странно безлюдным, а по земле кружил тяжелый ветер, прямо как цепная собака. И мне захотелось побежать назад, к гладкому шоссе. Но это означало для меня провал важного задания и безработицу. Через десять минут дорога, свернув, пошла вниз, и я увидела темное зеркало незамерзшей еще реки и несколько строений на берегу. Они были длинные, низкие и напоминали складские помещения или хозяйственные блоки, наподобие сараев.
   Смешной страх, в котором стыдно было признаться даже себе, отступил. Поравнявшись с первым строением, я подошла к двери, дернула ее на себя и заглянула вовнутрь, в надежде встретить кого-нибудь. Но увидела только хлам: сломанные столы, разобранные шкафы, стулья без ножек. В углу была навалена куча из полусгнивших деревянных досок и кусков сбитой штукатурки.
   Предстояло самой искать корпус два. Наверняка, это должно было быть самое представительное здание. Ведь не в низком сарае ждет меня хозяин оружейной фирмы!
   И я решительно направилась к единственному двухэтажному дому, с лицевой стороны которого в оправе из серого бетона темнела двухстворчатая дверь, отделанная продольными деревянными рейками и покрытая облезлым лаком. В трещинах бетонных ступеней торчала сухая трава, и было впечатление, что крыльцо забыло, когда на нем стояли люди.
   Я дважды дернула за ручку двери, но она не шелохнулась. Тогда я постучалась, но с таким же успехом могла стучаться в крышку гроба. И притихший в моем сердце страх поднял свою холодную голову.
   С екающим сердцем я отошла от двери и пошла вокруг здания, оглядывая пыльные окна и успокаивая себя тем, что должен быть другой вход.
   И в самом деле, в торце, я увидела узкую дверь, отделанную нелепой клеенкой. Что было силы, дернула ее, и дверь, поддавшись, наполовину приоткрылась. Я постояла перед входом, раздумывая, стоит ли входить, или лучше уйти отсюда, пока не стемнело. Достала мобильный телефон, заменяющий мне часы, и увидела, что яркий дисплей показывает 16:30. Подумав, что смешно убегать, когда я стою у цели да еще в условленное время, я шагнула внутрь.
   Коридор был освещен тусклыми лампами, и то, что электрический свет был, успокаивало. Это означало, что здание обитаемо, несмотря на грязь, обшарпанные двери и отсутствие людей.
   Впрочем, кто сказал, что никого нет? Я стала дергать дверь за дверью. Последняя, скрипнув, распахнулась. Было полутемно, я, войдя, нажала на кнопку выключателя, и из-за слабого света допотопной лампы в комнате стало лишь чуть светлее.
   Это был кабинет советских времен: полированный стол с печатной машинкой и телефонным аппаратом с круглым диском. Рядом лежала открытая пачка бумаги с надписью "Для пишущих машин" и портретом Ленина на упаковке. В углу стоял большой пузатый сейф с массивной круглой ручкой.
   Я подошла к сейфу, наугад повернула ручку, и он открылся. В нем лежали бумаги и несколько купюр девяностого года и книга Лермонтова "Маскарад".
   Закрыв сейф, села в кожаное кресло, подняв телефонную трубку, поднесла ее к уху. В трубке шли гудки. Я набрала номер начальника, глядя на лежащий передо мной листок с напечатанной фразой "Revenge is sweet". Я знала, что "sweet" - это сладкий, а "Revenge"?
   - Але! - услышала я ставший ненавидимым голос.
   - Считайте, что вы нашли во мне ценителя ваших чрезвычайно оригинальных шуток! - сказала я в трубку ядовито, чувствуя, как задрожал мой голос. - А сразу сказать, что я уволена, нельзя было? Зачем такие сложности? Поиздеваться!?
   - Это Полина? - спросил растерявшийся голос.
   - Полина, Полина, - кивнула я, от возмущения не задумываясь о том, что мои движения и мимика собеседнику не видны.
   - Вы где? - поинтересовалась трубка. - Договор подписали?
   - Я там, куда вы меня послали. Можете приехать сюда и посмотреть, что такое "гипсовый завод, корпус два", - я хотела, чтобы мой голос звучал язвительно, но он плаксиво поплыл.
   - Я не понял, - встревожился начальнический голос. - Встреча не состоялась? Вы опоздали!?
   - Я была точна, как король, - сказала я, поняв, что самая полезная вещь на свете, изобретенная человечеством, это пистолет. - А встреча состоялась только с корпусом два на гипсовом заводе. И еще с сейфом, с пишущей машинкой и телефонным аппаратом середины прошлого века. С него я и звоню. Мне кажется, здесь даже мухи не обитают.
   - Никуда не уходите, Полина Дмитриевна, я сейчас позвоню заказчику! - скомандовала трубка.
   - Есть! - ответила я и приложила ладонь к голове. - Жду две минуты и ухожу. Мне до остановки еще ой-ей-ей, сколько идти, а вокруг ни души...
   Я положила трубку и, оглянувшись, посмотрела в окно. Снаружи было темно, как в яме. И страх отвратительно заелозил внутри при мысли, что мне надо будет как-то возвращаться из этого гиблого места. Я даже не знала, что опаснее: оставаться здесь или уходить.
   Через две минуты телефонный аппарат ожил.
   - Полиночка, Полина Дмитриевна, - заискивающе заговорила трубка голосом начальника. - Заказчик, господин Арбенин приносит свои глубокие извинения. Оказывается, он ошибся. Дал вместо реального адреса, юридический, где практически не бывает. В общем, завтра не выходите на работу. Отдыхайте. Вы ведь после командировки еще толком в себя не пришли. Я вам даю даже два дня отдыха! - выпалил щедрый шеф. - Спокойной ночи, Полина Дмитриевна! - и из трубки торопливо пошли гудки.
   Я усмехнулась. А ведь начальник мог бы прислать за мной машину или хотя бы вызвать для меня такси. Мне хотелось бросить трубку, чтобы она разлетелась вдребезги, но я подумала, что возраст этого предмета требует к себе уважения, и аккуратно положила ее на место.
   Неожиданно громко заиграла музыка, и сердце мое скакнуло. Вздрогнув, я соскочила с кресла и невольно присела за столом, спрятавшись, как ребенок. Но никто не появился на пороге. Осмотревшись еще раз, я обнаружила источник бравурного марша: это был круглый радиоприемник, воткнутый в розетку возле сейфа. Странно было, что радиоприемник молчал, а когда я собралась уходить, проснулся. Мне вдруг в голову пришла сумасшедшая мысль, что брошенное здание от долгого одиночества стало жить своей жизнью, и неизвестно, что еще здесь может случиться. И мною завладело ощущение оживающего кошмара.
   Что-то быстро пробежало от стола к углу, и я с омерзением подумала, что это вероятнее всего была крыса, потому что мышь я бы не услышала. Мне пришло в голову, что, если бы я увидела живую крысу, я умерла бы в тот же момент.
   И, не выключая свет, едва ли не на цыпочках, чтобы не привлекать к себе внимания странного дома, я вышла из кабинета, думая только о том, чтобы поскорее уйти из опасного места, затем почти бегом прошла по пыльному коридору и толкнула дверь, но та не открылась. Тогда я всем телом навалилась на препятствие, но оно не поддалось.
   Отойдя подальше, я побежала, чтобы таким образом выбить дверь, как пробку. Но и это оказалось безрезультативным. Ослабела я, что ли, пока была в здании?
   Потерянно села я на стоящий около двери стул, но тут же подскочила, как ужаленная, удивленно уставившись на сиденье. Я хорошо помнила, что его здесь не было, когда я входила в дом. Не было! Я бы непременно обратила на него внимание, потому что он был необычным: желтым, сплошь деревянным, с покатой спинкой. Его не было, а сейчас он стоит. Значит, стул кто-то принес, а это означает, что в доме я не одна.
   Может, позвать неизвестного на помощь? Надо было мне подняться на второй этаж, там наверняка кто-то есть. Нет, мне хватило первого этажа. А звать кого-то опасно. Если здесь кто-то и есть, то это, скорее всего, бомжи. А могут быть и преступники, убийцы какие-нибудь...
   И холод шевельнул мне волосы. Чувствуя появившуюся слабость в коленях, я опустилась на стул, чтобы решить, что делать дальше.
   Сколько просидела я на шатком сиденье, не знаю. Время остановилось, доносились шорохи, вдалеке бормотало радио. Единственным возможным выходом мне казалось возвращение назад, в кабинет.
   Вернуться, взять в руки телефонный аппарат и долбануть им в окно. Это станет достойным завершением долгой жизни советского раритета. И это будет реальным выходом для меня: я выпрыгну из окна вниз и уйду.
   Но у меня мурашки бежали при мысли о возвращении по коридору, среди странных шорохов в тусклом свете пыльных ламп в пустой кабинет, где радио само по себе включается и выключается и где живут крысы.
   Над головой послышались шаги, и я вскочила со стула. На всякий случай, скорее машинально, я опять толкнула дверь, и та послушно открылась, как и в прошлый раз, наполовину. Не веря глазам, я устремилась на свободу.
   Я почти бежала, не оглядываясь, давая себе слово, что если выберусь отсюда, никогда больше не сделаю и шага в эту сторону. Ветер подталкивал меня в спину, словно торопя или прогоняя. Споткнувшись в темноте о кочку, я полетела с ног и ткнулась коленями в мерзлую землю. Превозмогая боль, поднялась на ноги и, прижимая к себе обеими руками сумку с ноутбуком, побежала дальше.
   Добравшись до остановки, до дружелюбно горящих фонарей, я оглядела себя. Подол шубы был испачкан, на колготках зияли грязные неровные дыры. С каким лоском я уходила с этого места, и какой убогой замарашкой вернулась!
   В подкатившей маршрутке было пусто, но я все равно прикрыла лицо, опасаясь, что на какой-нибудь остановке могут войти мои знакомые. Что они подумают, увидев меня в грязной шубе и рваных колготках?

5

   До своего дома я добралась в десять часов вечера. Невезение продолжалось: дом высился темной громадой, в окнах не было света, в подъезде не горело ни единой лампы, лифт не работал, и я едва ли не ощупью добралась до своего четвертого этажа. Потом долго возилась с замком, пытаясь попасть ключом в невидимую глазам скважину. Как и в заброшенном доме, меня пугали шорохи, где-то слышались шаги, и мне мнилось, что кто-то злой и опасный притаился в темноте.
   Когда ключ повернулся, и дверь распахнулась, я с екнувшим сердцем влетела в квартиру, с облегчением захлопнув ее за собой, для верности уперлась в нее плечом, пальцами ища замочную скважину уже изнутри. Убедившись, что дверь закрыта, скинув сапожки, вошла в темную комнату.
   Глаза немного привыкли к темноте, и я видела очертания предметов. Бросила на диван снятую шубу и платок, подумав, что свет мне и не нужен. Ужинать я не собиралась, потому что было поздно, а вот принять ванну перед сном было полезно.
   На столике у дивана я нашарила рукой зажигалку, так же ощупью нашла свечу, и вскоре светляк огня осветил скупое пространство. С колеблющимся огоньком я двинулась в ванную комнату. Поставила свечу на край ванны и погрузилась в душистую пену, успокаиваясь после пережитого страха и размышляя о том, что жизнь совсем неплоха. Я даже стала ругать себя за то, что была несдержанна с начальником. Он же не виноват в чужой забывчивости. А вот этот Арбенин!.. Вот ему я все скажу, если встречусь с ним, поэтому не приведи Бог встретиться!
   В зеркале потолка загадочно отражался качающийся свет, а сама я была похожа на таинственную русалку. Я подумала, что наверняка постройнела за кошмарный вечер, и это меня примирило с произошедшим.
   Методично, как щелкает маятник часов, капала вода. И мне нестерпимо захотелось спать. Я так перемучилась за день, так утомилась, бегая по холодному берегу реки, что почувствовала, как лень заползает в каждую клеточку моего тела. Я была одной сплошной усталостью, мысли мои стали рваться, и я, видимо, задремала. Нога непроизвольно дернулась, и голова заскользила под воду. Я сразу очнулась и судорожно ухватилась рукой за край ванны. Но ведь так можно в ванне и утонуть! Такое бывает. И в теплой воде от представившейся моему воображению ужасной картины у меня побежали холодные мурашки.
   Преодолевая навалившуюся сонливость, я стала неловко выбираться из ванны и нечаянно зацепила свечу. Она упала и погасла. Шариться в кромешной темноте в поисках огарка свечи у меня не было сил, и опять мне пришлось двигаться на ощупь. Я накинула на себя халат, ступила за порог ванной комнаты и вздрогнула от дохнувшей на меня прохлады.
   Не знаю, как другие, а я боюсь темноты. Страшусь тьмы, даже находясь дома. Мне кажется, что кто-то неведомый может затаиться в каком-нибудь углу, за каким-нибудь шкафом.
   "Что ж темно-то так? Это моя темная полоса, - шутливо твердила я себе, осторожно шагая в темноте. - Интересно, зачем я шторы задернула? Совсем голова перестала работать. И ведь не помню! Что за напасть? Ранний склероз... Тихо, как в склепе. И опять запах мужского одеколона. Почему он меня преследует? Может, я заболела? Говорят, такое бывает. Человек заболевает, и у него меняются ощущения: кислое кажется сладким. И запахи мерещатся".
   Я зашла в спальню и вспомнила, как утром Инка искала скрытую камеру. Смешная. Кому я нужна? Это там, где Инка, надо камеры устанавливать и охрану ставить. Еще я вспомнила, что собиралась поменять замок во входной двери. Придется отложить это на следующий день. Правда, мной овладело сомнение в целесообразности этой замены: если запахи - это мои обонятельные галлюцинации, то никакого смысла не было что-либо менять.
   Дав себе слово разобраться во всех этих странностях на следующий день, я машинально протянула руку к стене и, найдя шнурок ночника, дернула его, но свет не включился. Я наклонилась над кроватью, чтобы отдернуть покрывало, но покрывала не нащупала. Наверное, Инка его стянула. И с предвкушением скорого сна, не имея больше сил о чем-либо думать, я залезла под легкое одеяло. Что-то шумело, щелкало, за стеной громко разговаривали соседи, но я почти тут же провалилась в небытие.
  
   Проснулась я от тиканья часов, Открыла глаза, было еще темно. Часы сухо щелкали, словно откусывали кусочки времени.
   "Откуда здесь часы? Мне снится, - подумалось мне. - Я вижу сон про часы. И запах. Мне снится этот отвратительно дорогой, возбуждающий, горьковатый аромат мужской силы".
   Я перевернулась на другой бок и засунула руку под подушку, чтобы устроиться поудобнее. И тут же инстинктивно отдернула руку, наткнувшись на что-то гладкое и прохладное. Сон испуганно испарился. Сев на кровати, я откинула подушку, думая о том, что это Гоша что-то забыл, наверно, он забыл те самые часы, которые не дают мне спать. Я протянула руку к едва темнеющему на фоне тоже темного белья предмету. Он тяжело и аккуратно лег мне в ладонь. И я тут же его выронила. Это был пистолет.
   Сердце подпрыгнуло и упало. Вскочив на ноги, я подбежала к окну, чтобы, раздернув шторы, увидеть толком, что нашла. Но споткнулась обо что-то большое и, растянувшись на нем, скатилась с непонятного препятствия. Быстро села, чувствуя под собой паркет, и вытянула руку, чтобы убедиться, что ошиблась. Умирая от страха, я стала трогать то темное и большое, что лежало между кроватью и окном.
   Это, действительно, был человек, и он не дышал. От него пахло тем самым парфюмом, запах которого так разозлил меня вчера.
   Скованная страхом, я сидела на полу, не в силах шелохнуться, и чувствовала, что на голове у меня шевелятся волосы, а от холода, идущего понизу, стучат зубы.
  

6

   Вдруг сам собой засветился ночник. И я увидела воочию, что передо мной навзничь лежит полураздетый мужчина, под ним скомканное покрывало в бурых пятнах. Его красивое лицо было голубовато-бледным. На груди, там, где сердце, засохшей коркой возвышалось темное пятно, размером с крупную монету. Одна рука его лежала на кровати, непонятно было, то ли он, сползая вниз, пытался таким образом удержаться, то ли, напротив, упав, попробовал подняться. На руку были надеты тяжелые стильные часы, тиканье которых меня разбудило. Стрелки показывали пять часов. Даже не прислушиваясь к дыханию, не касаясь вены, чтобы почувствовать пульс, было ясно, что передо мной лежал труп. И все же леденящий душу страх отступил вместе с темнотой. Лучше ясно видеть опасность, чем ее воображать. По крайней мере, видя реальную картину, можно искать выход и думать о том, что нужно сделать.
   А может, это не реальность, а ночной кошмар? Может, я нахожусь в чужой квартире?
   Я вспомнила, как шла по темному подъезду, боясь споткнуться на ступеньках и слететь с лестницы. В такой ситуации вполне возможно было ошибиться этажом. Я осмотрелась. Нет, это была моя спальня. И под трупом лежало мое скомканное покрывало в розочках, но перепачканное кровью. А от чего еще могут быть эти страшные пятна? Над кроватью горел мой фонарик-ночник. Почему он включился сам? Мистика какая-то. Нет, это объяснимо. Я перед сном дернула шнурок, электричества не было, поэтому он не включился, а когда дали электричество, он вспыхнул.
   Это было логично. И после того, как маленькая часть происходящего абсурда нашла разумное объяснение, сковавшая меня паника чуть отступила, а голова стала работать быстрее.
   Я почувствовала, что у меня затекли ноги, и стала осторожно их разгибать, чувствуя, как противно покалывает мышцы застоявшаяся кровь. И вот это состояние физического дискомфорта привело меня в себя. Поднимаясь медленно, я каждое бесконечное мгновение ожидала, что на меня нападут, в меня выстрелят, как в этого красивого беднягу. Хотя вот он, пистолет, лежит на моей кровати. Два пистолета - это слишком даже для ночного кошмара.
   Вдруг я подумала, что это хорошо, что у меня есть оружие, это значит, что я могу защититься. Ведь если убили его, то могут убить и меня, это будет даже проще, я против этого бугая, как муха против стрекозы. А может все это шутка? Может это и не труп вовсе, а манекен нового поколения? Вон, какой красавчик! А это не оружие, а игрушка?
   Я дотронулась до мужской руки с часами. Это была холеная кисть с маникюром на ногтях, я перевернула ее и уставилась на отчетливые линии ладони. Это был настоящий труп, потому что на манекене эти линии делать бы не стали. Интересно, что в этих загогулинах увидел бы хиромант? Я перевела глаза на свою ладонь и подумала, что куда важнее знать, что ждет меня.
   И обреченно усмехнулась. Было ясно и без хироманта: ничего хорошего! В моей квартире труп мужчины, который явно до того, как быть застреленным, лежал в моей постели.
   Я откинула одеяло и убедилась в том, что права: на вишневой простыне неровно выделялось грязноватое засохшее пятно. Еще раз убедившись, что способна соображать, я стала увереннее. Интересно, его застрелили и стащили с постели? Или он сам сполз?
   "Ты ломаешь голову над глупостями, - одернула себя я. - Важно знать, кто убийца. И почему у тебя в квартире произошло это злодейство. Когда ты это узнаешь, ты спасешься. А сейчас любой скажет, что ты преступница, потому что в твоей квартире труп, на твоей кровати пистолет, и на нем, кстати, сейчас твои отпечатки. Для начала надо проверить, не прячется ли в квартире убийца".
   И от последней мысли мне захотелось вскочить и бежать без оглядки, не важно, куда. Бежать и кричать. Но я опустилась на колени и с замиранием сердца заглянула под кровать. Там было пусто.
   "А может, мне туда, под кровать, заползти и отлежаться, пока не уйдет опасность? Буду лежать, как крот в норе. Нет, - подумала я, - ни за что".
  
   Легко вскочив, я взяла в руку пистолет и подошла к двери, ведущей из спальни в комнату. Я хорошо понимала, что надо проверить, заряжен он или нет, и еще надо взвести курок, но не знала, как. Прислушалась к царящей вокруг тишине, все было спокойно, и я вошла в комнату.
   Здесь, в кресле, я увидела мужскую одежду. Значит, покойник пришел, разделся и пошел спать. Может, он в темноте ошибся квартирой? Но ведь и раньше, получается, он приходил ко мне. И откуда у него ключ!?
   А может, это такой оригинальный способ самоубийства - прийти в чужую квартиру и хлоп себя? А что? Может, у человека такое чувство юмора, ему так веселее уходить на тот свет? Умираешь и знаешь, что тебя не забудут. Никогда. Стоп, это не самоубийство. Незнакомец не мог, выпустив пулю себе в сердце, положить затем наган под подушку.
   Раздумывая, я осматривала шкафы, так и не выпуская оружия из рук.
   Потом опять, как накануне, пошла в прихожую и открыла шкафчик-ключницу. На гвоздике по-прежнему красовался второй ключ, а первый лежал на тумбе. Получалось, что незнакомец попал в квартиру с помощью дубликата ключа. Но где этот дубликат?
   Я вздрогнула от раздавшегося в тишине перезвона домофона и подошла на цыпочках к входной двери. Интересно, кому я понадобилась в пять утра? Или уже пять тридцать? Или шесть?
   Домофон надрывался, а я никак не могла решиться протянуть к нему руку. Ну, не крот же я! Я подняла домофонную трубку и услышала незнакомый голос:
   - Пиццу заказывали?
   - Нет, - мой голос прозвучал как-то мертво.
   - Как нет? У нас заказ, - и возмущенный голос назвал мой адрес и мою фамилию.
   Нажав кнопку, я стала ждать, держа в руке пистолет. Когда раздался звонок в дверь, резко распахнула ее. На пороге стоял щуплый парнишка с коробкой пиццы в руках. Увидев направленный на него пистолет, он от неожиданности уронил коробку, пробормотав:
   - Всего-то на двести рублей... Вот жлобы! Еще ночью заказывают, поспать не дают!
   Он попятился назад, развернулся и бросился бежать.
   - Я же сказала, что не заказывала! - истерично крикнула я вслед. - Забирай свою пиццу назад!
   И захлопнула дверь, раздумывая, что мне следует делать. Заставляя себя мыслить логически, я понимала, что совершенно недопустимо, чтобы в квартире оставалось мертвое тело. Милицию вызывать было нельзя, потому что все улики свидетельствовали против меня, и в глазах следователя, как и даже любого заурядного человека, я была самым вероятным убийцей. А если этого несчастного убили вчера после пяти часов вечера, то у меня не было даже алиби. В это время я бродила по пустынному месту на берегу реки, потом ехала в пустой маршрутке, закрывая лицо, затем поднималась в темноте к себе на этаж, и меня никто не видел.
   Я думала о том, что передо мной стоит одна задача, главная, на тот момент, - избавиться от трупа. Но как?
   Можно выкинуть из окна - я это видела в каком-то фильме. Шагнув к окну, я посмотрела вниз. Там, вокруг песочницы, на лавочках, лицом к моим окнам сидело несколько человек, они пили пиво и смеялись. Странно, в шесть часов утра - веселятся. И чего им не спится? Может быть, тело завернуть во что-нибудь и вытащить из дома? Но оно такое большое и, наверняка, тяжелое! Положить в мешок? В большую коробку? Вот, что можно сделать: закрыть труп в шкаф, вызвать грузовую "газель" и вывезти шкаф вместе с телом! А куда?
  
   Опять запиликал домофон. Уже без прежнего сумасшедшего страха я взяла трубку и услышала бодрые слова:
   - Сервисная служба "Фиглион". Мы вам доставили цветы и подарок! Пожалуйста, откройте.
   - Я вам ничего не заказывала, - резко ответила я.
   - Вы не поняли. Это заказали для вас. Все оплачено, - услышала я в трубку.
   Тогда я нажала кнопку, приоткрыла дверь и стала ждать, положив на тумбу рядом с ключом пистолет. Из лифта вышел субтильный парень в спортивной шапочке. В одной руке он держал что-то большое, завернутое в розовую фольгу со звездами, а в другой у него были красные розы.
   - Полина Немова? - спросил парень, уточняя мою фамилию.
   Я молча кивнула головой. Парень поставил розовый пакет на пол, подал мне заполненный бланк заказа и ручку, чтобы я поставила подпись. Получив подписанный бланк, он вручил мне букет и радостно произнес:
   - Примите наши искренние поздравления!
   - С чем? - я была ошеломлена.
   - Ну, это вам лучше известно! - сказал парень, подмигнув, и вернулся в лифт.
   Я закрыла входную дверь и, положив на тумбочку цветы, стала нетерпеливо сдирать фольгу. Под блестящей бумагой оказался большой чемодан в черно-красную клетку. У него была выдвигающаяся ручка и колесики. Чемодан был пуст.
   Затем я бережно взяла завернутые в нарядную фольгу полураскрывшиеся розы и вдохнула сладкий аромат. Какой красивый букет! Дорогой, вон, сколько цветов много! А сколько их? Я дважды пересчитала розы и без сил опустилась на пол. Цветов было десять.
   Что ж это такое? Я подумала, что не может быть правдой то, что произошло, потому что правда не бывает такой издевательски жестокой.
   Конечно, это может быть только сном: труп красавца-мужчины в моей собственной квартире, пицца в пять утра, букет для покойника, чемодан, который никому не нужен, - все нелепо и невероятно, как бывает во сне.
   И я надеждой зацепилась за мысль, что если засну, то потом, когда проснусь, весь кошмар с трупом исчезнет. Я вспомнила про остатки испанского вина в холодильнике. Да, это самое лучшее - выпить и лечь спать в комнате на диване, как я обычно делала, когда ссорилась с Гошей.
   Я бодро пошла на кухню, вылила в бокал остатки вина и сделала глоток. Чудесный вкус дорогого напитка куда-то пропал. Мои глаза остановились на двух помытых кофейных чашечках. И я вспомнила об Инке. Вот с ней такого бы сроду не случилось. Подруге наверняка даже во сне кошмары не приходят. Потому что жизнь Инку любит. Не Инка бежит за событиями, а жизнь идет за ней, куда подруга хочет повернуть, туда и та поворачивает. Жизнь мне представилась в виде послушного ослика, идущего на привязи у красивой Инки. Если бы такое, не дай Бог, случилось с подругой, она бы не стала напиваться, чтобы спрятаться в сон, как страус в песок, а сделала бы то, что нужно сделать.
   А нужно избавиться от покойника и найти убийцу. Избавиться, чтобы найти.
   Я сделала еще глоток и еще. И одернула себя: мне нельзя пьянеть. Мне нужна трезвая, холодная голова. Я достала из холодильника ветчину и, отрезав жирный ломтик, не спеша съела его с куском ржаного хлеба. Мне нужны силы и необходима энергия. Вытерла салфеткой губы и помыла руки.
   Я уже знала, что буду делать. И надо было это сделать, как можно, быстрее. Человек, который прислал мне десять роз, знал, что в моей квартире покойник, и этот неизвестный даритель мог через несколько минут прислать ко мне наряд милиции. И тогда меня ждет колодец на короткой дороге моей жизни, о чем так ярко сказала Инка.
   Почему я не спросила этого весельчака, от кого подарок? Кстати, наверняка в бланке стояла фамилия дарителя. Что ж я так отупела? Нельзя. Мне нельзя быть тупой.
   Загнав страх подальше, я деловито вернулась в прихожую, взяла чемодан, пахнущий магазином, и пошла с ним в спальню.
   Покойник лежал на том же месте, и так же сухо отсчитывали время красивые часы на синеватом запястье. Я открыла чемодан и положила его рядом с трупом. Чтобы втиснуть тело в чемодан, преодолевая отвращение, согнула ноги трупа и попыталась подтянуть их к животу. Но покойник упрямо выпрямлялся. Ему явно не хотелось лезть в чемодан. Тогда я разрезала испорченное покрывало на широкие ленты и стала, словно бинтами, привязывать ноги и руки к телу, стягивая его в самую компактную позу - позу новорожденного. Мне понадобился час на то, чтобы уложить покойника так, чтобы чемодан смог закрыться. Вспомнив про пистолет, я приоткрыла застегнутую молнию и, засунув туда оружие, опять наглухо застегнула замок.
   Самым невероятным было то, что меня не вытошнило. И я с удовлетворением подумала, что выпитое мною вино было действительно очень качественным.
   Я не позволяла себе думать о мертвом человеке, чтобы не разрыдаться. Ведь еще несколько часов назад этот мужчина кого-то любил, о чем-то мечтал, на что-то надеялся. Наверняка у него был красивый смех и смелый прищур глаз. Но думать об этом было нельзя, иначе мое сердце лопнуло бы от жалости.
   Поэтому я представила себя равнодушным работником морга или кладбища и усилием воли гнала наседающую на меня панику прочь.
   Одеться я решила как можно незаметнее: быстро натянула джинсы, достала из кладовки старый черный пуховик, надвинула на глаза серую вязаную шапочку.
   Меня раздражал яркий вид чемодана. Недолго думая, я достала из принтера картридж, завернула его в фольгу, в которой доставили чемодан, и, принеся из кухни турку, несколько раз ударила ею по свертку. Аккуратно развернула фольгу и макнула тряпочку в разбитый картридж, потом осторожно протерла ею чемодан, глядя, как исчезают яркие квадраты. Когда чемодан стал сплошь черным, я взяла лак для волос и обрызгала всю поверхность чемодана для закрепления цвета, чтобы чернота не мазала руки и одежду.
   Из упаковки с антибактериальными платками я стала доставать одну за другой влажные салфетки и тщательно протирать ими все ручки в квартире, все поверхности, которых мог коснуться незнакомец.
   Затем сложила в полиэтиленовый пакет вещи покойника, брезгливо бросила туда розы и разбитый картридж. Последней салфеткой протерла себе руки и вышла из квартиры, с трудом выкатив тяжелый чемодан.
  

7

   Выйдя из лифта, я докатила чемодан до низкой лестницы и остановилась, подумав, что, если неподъемный груз начнет прыгать со ступеньки на ступеньку, колесики сломаются, и тогда все пропало: я не смогу сдвинуть его с места никогда.
   В подъезд вошел парень в ярком пуховике.
   - Помогите мне, пожалуйста, спустить чемодан, - попросила я, жалобно глядя на его круглое лицо. - Он такой тяжелый!
   Парень снисходительно усмехнулся и, с готовностью взявшись рукой за чемодан, приподнял его, но чемодан сорвался, и парень уже двумя руками схватил его, едва он коснулся ступеньки.
   - Уф! - произнес невольно парень. - У вас там покойник, что ли?
   - Ну, у вас и шутки, - пробормотала я и добавила истерично: - Я же предупреждала, что он тяжелый!
   - Ну, у вас и тяжести! - парировал задетый моей резкостью парень, стаскивая ношу вниз. - Подозрительные. Хоть милицию вызывай!
   И он неожиданно хитро покосился на меня. Спустив чемодан с крыльца, парень вернулся в подъезд под моим молчаливым взглядом. Думаю, что даже каменный человек в тот момент бы понял, что я смертельно напугана.
   Постояв несколько минут, я со злостью на себя подумала, что, если буду так нервно реагировать на идиотские шутки каждого чудака, долго не протяну. В лучшем случае, сама побегу в милицию, и это будет глупо, потому что я не убивала, но мне никто не поверит. Никто! Разве здравомыслящие люди могут поверить в этот бред? Даже я сама не верила, все надеялась, что это сон.
   И решительно взявшись за ручку чемодана, я покатила его к дороге, раздумывая о том, что мне надо будет еще выбросить полиэтиленовый пакет с вещами незнакомца и лучше это сделать подальше от дома. Да, Инка права, машина - это здорово. Отвезла бы я сейчас свой опасный груз куда-нибудь подальше от города и занялась бы поисками того, кто меня настолько ненавидит, что создал вокруг меня этот кошмар.
   Или все-таки все произошедшее - случайность?
   Передо мной затормозила машина, и в открытое окошечко усатый водитель в кепке спросил с акцентом:
   - Куда вас подвэзти? В аэропорт? На вокзал?
   "Вот и подсказка! - встрепенулась я. - Надо уехать подальше, убежать из города вообще. Улететь на самолете! У меня лежит сто тысяч на карте. Я могу улететь хоть на Дальний Восток и назад. Но в аэропорту все просвечивают. На вокзал. Надо ехать на вокзал..."
   - Ну, так едем? - спросил усатый?
   - Нет! - отрезала я, подумав, что опасно брать первую встречную машину.
   Мой взгляд остановился на объявлении "вызов такси". Усатый разочарованно отъехал, а я стала набирать номер телефона, указанный в объявлении.
   Машина подъехала через две минуты, но я не обратила бы на нее внимания, если бы в окошко не высунулся водитель в очках и надвинутой на лоб шапочке и не спросил:
   - Такси заказывали?
   - Да, заказывали! - отозвалась я радостно, приятно удивившись скорости, с которой такси появилось. - Мне на вокзал.
   Водитель, не дожидаясь просьбы, вышел из машины и открыл багажник. Я подкатила чемодан, и мужчина загрузил его в багажное отделение, сухо поинтересовавшись:
   - Пакет тоже положите?
   - Нет, - сказала я. - Хочу выбросить его по дороге. Здесь хлам.
   Водитель пожал плечами, захлопнул багажник и сел за руль, ожидая, когда я сяду.
   Я, нерешительно постояв с пакетом, наклонилась к окошечку и сказала:
   - Я пойду, выброшу пакет сейчас. Смешно возить с собой мусор.
   - Как хотите, - равнодушно сказал водитель.
   Я поплелась к контейнеру, потом подумала, что лучше найти контейнер подальше, и пошла к соседнему дому. Бросив пакет, я почувствовала, что на душе стало немного легче. Хорошо бы вообще уйти куда-нибудь. Убежать.
   Я представила, как уставший от ожидания водитель уезжает, потом достает чемодан, открывает его и едет прямиком в милицию, где сообщает адрес моего дома и приметы, которые запомнил. А память у него может оказаться феноменальной. В любом случае, она профессиональная. И я поспешила назад, уже боясь, что такси меня не дождалось.
   Но машина стояла на месте.
   - Вам только за смертью ходить! - прокомментировал водитель мое отсутствие, трогаясь с места. - А наше время - это ваши деньги!
   - Я же деньги забыла! - всплеснула я руками. - Подождите, пожалуйста. Я быстро.
   - Идите уж, - махнул рукой водитель.
   А я помчалась домой, думая о том, что водитель жадный. Он запросто может соблазниться тяжелым чемоданом. А потом, увидев содержимое, выбросит его. Зачем ему идти в милицию, подводить себя под подозрение? Зачем ему терять время, которое, как он сказал, деньги, на показания и допросы?
   Я поднялась к себе в квартиру, включила свет и с почти успокоившимся сердцем огляделась. Все было чисто, словно ничего не произошло.
   Пройдя в спальню, я всполошилась, не понимая, как могла не поменять белье. Ведь на нем кровь! Сколько еще ошибок было мною сделано?
   Я собрала белье руками, враз ставшими непослушными, и, отнеся его в ванную комнату, бросила в стиральную машину. Насыпала порошок и нажала кнопку. Машина зашумела, закачивая воду.
   Мне подумалось еще о том, что надо срочно заменить матрац: этот необходимо выбросить. А пока можно ножницами вырезать место, где осталась кровь. Пусть лучше будет дыра. А для начала надо застелить постель, чтобы глаза не натыкались на этот ужас, а под вечер, когда успокоится сердце от пережитого кошмара, можно взяться за рукодельные работы. Все равно выбрасывать вещи с кровавыми пятнами нельзя.
   Я выбрала комплект белья, как вдруг раздался звонок в дверь, и прямо с бельем в руках я на цыпочках прокралась к двери и затаилась. Звонок нагло не замолкал. Потом я услышала, как в дверь стали долбить явно ногами. И я поняла, что, если это милиция, то мне оборону держать бесполезно, и рвущимся от паники голосом спросила:
   - Кто это?
   - Откройте! Или я вызову милицию! - возмущенно проговорил за дверью мужчина.
   - Что вам нужно? - жалобно спросила я, поняв, что само собой ничего не решится.
   - Такси заказывала? - спросил тот же голос.
   - Да, - с упавшим сердцем подтвердила я. - Давно...
   - Вот именно: давно. Я устал ждать. Плати, или я вызову милицию!
   Я открыла дверь и с удивлением увидела таксиста.
   - А как вы догадались, в какой я квартире? - спросила я с крайним удивлением.
   - Легко! - сказал мужчина насмешливо. - По твоему телефону. Ты же с него делала заказ?
   - Ну, да, - растерянно согласилась я.
   До мужчины вдруг дошло, что здесь что-то не так, и он загремел на весь подъезд:
   - Я не понял...Так ты не хотела ехать? Я, как дурак, там сижу, жду, а она раздумала ехать! - мне показалось, что таксист задохнется от возмущения. - Я вот сейчас твой чемодан приволоку. И ты мне заплатишь еще за работу грузчика!
   Видимо заметив непроизвольный ужас на моем лице, он с подозрением спросил:
   - Может ты специально задумала избавиться от чемодана? В нем что? Труп? - и мужчина ударил себя ладонью по лбу. - А я-то думаю, что он такой тяжелый! Платья и косметика столько весить не могут, тем более это все можно рассовать по двум сумкам...
   - Что вы кричите? - опомнилась я. - У меня много платьев и всего две руки. Вот! - я подняла перед ним согнутые в локтях руки и покрутила ими, как в танце, для убедительности. - Если они будут обе заняты, мне маленькую сумочку в зубах что ли нести? И с чего это вы решили, что я не хочу ехать? Да я об этом просто мечтаю! О том, чтобы ехать... Но у меня появились дела.
   Он выразительно посмотрел на постельное белье, которое я держала в руках.
   - Я в белье деньги храню, - тут же нашлась я. - Привычка у меня такая от мамы. А когда спешишь, все идет не так, все теряется. Сами, небось, знаете. Вот и деньги вроде как пропали, пришлось все перетрясти, а оставлять беспорядок не захотелось.
   - Так я не понял, - проговорил таксист, - денег, что ли нет? Так пойдем, я тебе живо в твоем барахле все найду.
   И он решительно шагнул в сторону комнаты.
   Я почувствовала, как у меня по телу прошел озноб: сейчас он вломится в спальню и увидит кровавое пятно на кровати, и я поспешно проговорила:
   - Да нашла я деньги, успокойтесь, нашла и уже в кошелек положила.
   - Ну, ты и влетела! - покачал головой мужчина. - Ты мне за порушенную нервную систему знаешь, сколько должна? Я тебе скажу, сколько, когда на вокзал приедем!
  
   В такси я села на заднее сиденье и заметила лежащую рядом кепку, показавшуюся мне знакомой. Машина тронулась, а я незаметно приподняла кепку и увидела под ней темные усы, какие, вероятно, наклеивают актеры. И до меня дошло, что я еду на той самой машине, которая подъехала ко мне вначале и от которой я отказалась. Я вжалась от ужаса в сиденье. Наверняка этот ряженый водитель ко мне прицепился неслучайно! Может, это он убийца? Но почему он выбрал объектом своего кошмара именно меня? Наверняка он маньяк, но ему мало убить человека, ему надо его измучить и довести до сумасшествия. А потом он несчастного убивает и подсовывает его труп другой жертве. Вот ведь какие монстры в жизни встречаются! Кому расскажешь, не поверят, скажут, выдумка.
   Я подумала о том, что лучше выскочить из машины на ходу. Но что мне это даст, кроме того, что я могу погибнуть? В багажнике лежит чемодан с трупом, в моей квартире - кровавое пятно.
   - Таксистов много, конкуренция большая, - услышала я голос водителя, - приходится биться, так сказать, за каждого клиента. Тебе-то какая разница, кто тебя до вокзала довезет? А для меня это деньги.
   Он смотрел на меня из зеркала впереди. Его дымчатые очки надежно прятали глаза.
   - Вы признаете, что подъехали ко мне после того, как я вам отказала? - удивленно спросила я. - И какой у вас был умысел?
   - Я же говорю, что умысел один - заработать. Ты отказала, я заметил, что ты достала телефон, и понял, что ты хочешь вызвать такси. Я и подъехал снова. Попытка - не пытка, по голове не ударят.
   - Ничего себе! Ну, ты и пройдоха! - я была шокирована.
   - А как еще выживать в этой жизни? - доверительно спросил таксист. - Не в райских садах живем, здесь за все надо заплатить, за каждое яблочко. Сама знаешь...
   Он еще и философ!
   - Не смей мне тыкать, - вдруг разозлилась я.
   - Так вы же сами молчали, значит, соглашались с тем, что "вы" не для вас, - водитель усмехнулся.
   - Я думала, ты старше. А сейчас вижу, что нет, - нашлась я, подумав, что, действительно, я иногда покорно сношу чужое хамство.
   - Но вам-то тоже хамить не стоит, - словно отвечая на мои мысли, заметил таксист.
   И я промолчала, устыдившись своего "тыканья".
   Машина остановилась на привокзальной площади, водитель развернулся ко мне и сказал:
   - Ладно, много брать с вас не буду: какая-то вы несчастная. Две тысячи.
   Получив деньги, он вытащил из багажника ненавистный чемодан и поставил его на колесики перед мной и буркнул:
   - Счастливого пути! И мой вам совет - сразу наймите на вокзале грузчика.
   Проводив глазами машину, я обреченно покатила ужасный груз, не давая мыслям останавливаться на покойном, каким он был красивым, сильным и, должно быть, счастливым. Но чувство, что все мои действия являются надругательством над покойным, мучило меня. Мне вдруг подумалось, что связывание и заталкивание трупа в чемодан, его перевозка и то, неизвестное, что еще будет впереди, - это все продолжение мести покойнику со стороны убийцы, а я ее орудие.
   Нет, мне тоже мстит убийца, потому что это не может быть шуткой. Я с дрожью вспомнила, как обнаружила труп, как поняла, что все улики против меня, как металась по квартире и готова была умереть от пули неведомого злодея, вспомнила все до последнего момента. И подумала, что мне мстят, быть может, более жестоко и изощренно, чем убитому. Но за что? В чем я так провинилась?
  

6

  
  
   На вокзале было не так людно, как я ожидала. Выбрав кассу, куда тянулась самая длинная очередь, я молча встала в конце хвоста. Потом спохватилась, что мне надо определиться с билетом. Какой город лучше выбрать?
   - Вы последняя? - услышала я над ухом громкий голос толстой женщины и вздрогнула.
   - Да, я.
   - Что ж молчишь тогда? - недовольно проговорила толстуха. - Я спрашиваю и спрашиваю, пять раз спросила, а ты все молчишь, как безъязыкая!
   Я, ничего не ответив и оставив чемодан, пошла к огромному табло с маршрутами поездов. Хорошо поехать в Красноярск, по пути следования я выберу тихую станцию, выйду на ней и оставлю там где-нибудь свою ношу.
   Я оглянулась на очередь, и сердце мое в который раз испуганно сжалось. К очереди шло два милиционера, которых вела громкоголосая женщина и показывала пальцем в сторону моего чемодана.
   Я побежала к чемодану, успев опередить троицу, и встала в очередь. Но милиционеры подошли ко мне, и один из них, отдав честь и представившись, сказал:
   - Ваши документы.
   Я безропотно открыла сумочку и достала паспорт, думая о том, что пришел конец всем воображаемым страхам и начался реальный ужас: изобличение, суд, тюрьма.
   - Куда направляемся, Полина Дмитриевна?
   - В Красноярск, - слабо прошептала я.
   - Это ваш багаж?
   - Да, - голоса у меня совсем не стало.
   - Что с вами? Вы здоровы?
   Я только покачала головой.
   - Давайте, мы отведем вас в медпункт.
   Я опять покачала головой и с усилием проговорила:
   - Мне надо ехать. У меня родственник умер.
   - Соболезную вам, - проговорил милиционер. - Но что ж вы так беспечно оставляете свои вещи, Полина Дмитриевна? Люди сейчас, конечно, оставленные вещи не берут, боятся: вдруг там бомба? Граждане стали бдительны, об оставленных грузах информируют. Да и знают, что везде установлены видеокамеры. Сознательными стали граждане, как при коммунизме, - милиционер улыбнулся, довольный своей шуткой. - В прошлый раз кто-то оставил чемодан, так хозяина нашли мигом. И все же, проходи вы чуть подольше, мы бы взяли вашу поклажу для досмотра. Вам это нужно? Вы ведь на поезд могли бы опоздать! Бегали бы, искали свое имущество...
   - Спасибо, - прокашлявшись, сказала я жалобным голосом. - Я больше так не буду. И вообще вы правы: похоже, у меня температура, и мне лучше вернуться домой. Я сутки отлежусь и полечу в Красноярск самолетом.
   Я остановившимся взглядом наблюдала, как в сторону моей очереди идет группка курсантов милиции со служебной собакой на поводке.
   Им навстречу двинулись милиционеры, которые только что провели со мной воспитательную беседу, и вся компания встала в нескольких метрах от очереди, причем собака стала тянуть морду к злосчастному чемодану.
   - Ну, так ты стоять не будешь? - с надеждой спросила меня громкоголосая толстуха.
   Все это время она сверлила меня осуждающим взглядом.
   - Нет, - поспешно ответила я, выходя из ступора.
   И схватившись за ручку своего багажа, отправилась к выходу. Вышла на широкое крыльцо и огляделась.
   Бойко подлетали такси. Высадив пассажиров, они отъезжали в сторону, ожидая новых. Подальше была остановка, мимо которой почти беспрерывным потоком шли желтые маршрутки. Может быть, мне стоит сесть в автобус и выйти на какой-нибудь остановке, оставив чемодан?
   "Граждане стали бдительны", - всплыли в памяти слова милиционера.
   "Пассажиры увидят оставленный чемодан, вызовут милицию, те проверят, увидят труп, посмотрят записи с камер, - я подняла голову вверх, чтобы увидеть, где эти камеры находятся, - и легко вычислят меня. Получается, что я обречена на то, чтобы таскаться с этой ношей вечно? Как раб с колодкой. Нет, вечно не получится, - улыбнулась я зло своим мыслям. - Еще максимум сутки, и труп начнет пахнуть. У меня есть сутки. Нет, только сегодняшний день".
   Я скатила чемодан по пандусу и пошла по улице, чтобы уйти подальше от камер вокзала.
   День был в зените, Вяло падали мелкие снежинки, город седел на глазах: все становилось бело и чисто, и это раздражало своей неуместностью: лубочное сияние снежного дня и молодая женщина с чемоданом, вымазанным черной краской, в котором лежал труп.
   Я устала и, заметив маленький скверик, села на ближайшую лавочку, чтобы отдышаться, осмотреться и выстроить, наконец, план действий.
   По аллее шла женщина с таксой. Собака была в ошейнике, но без поводка. Плетеный поводок, в несколько раз сложенный, был в руках хозяйки, как некий стильный аксессуар. Такса подбежала к чемодану и стала его обнюхивать. Я замерла. Собака села и завыла, уставившись на чемодан.
   Встревоженная хозяйка пса, неприятно шокированная поведением своей питомицы, стала подзывать ее к себе, но та не уходила и не прекращала свой вой.
   - Какая у вас музыкальная собака! - польстила я женщине, чтобы отвести ее внимание от пугающего аспекта в поведении собаки. - Она всегда так поет?
   Женщина заулыбалась и, уже с умилением глядя на своего пса, сказала:
   - Знаете ли, впервые! Бывает, конечно, когда меня дома нет, она воет от тоски...
   - Поет, - поправила я женщину. - Вы попробуйте включать для нее музыку. Я где-то в Интернете видела ролик "Поющая собака", собачка из ролика считается уникумом, хотя, по виду, обычная дворняга. А ваша такая милашка! И мне кажется, более музыкальна. В вашей чувствуется порода.
   - Да? - радостно удивилась хозяйка пса. - Надо будет посмотреть.
   - Конечно, посмотрите! - сказала я и с усилием растянула губы в улыбке. - И непременно развивайте талант своего вундеркинда. Он вас прославит.
   Я встала с лавочки, кивнула женщине, прощаясь, и взялась за ненавистную ручку своей ноши. Собака, подвывая, хотела увязаться за мной, но хозяйка прицепила к ошейнику поводок и потащила ее в обратную сторону.
   Я пошла по аллее к выходу. У ажурных ворот стоял шатер уличной кафешки. Рядом с ним на мангале румянились шашлыки, и стояло несколько пластмассовых столиков.
   Черноволосый парень обратился ко мне:
   - Попробуйте наши шашлыки! Самые вкусные в городе, самые сочные!
   У меня скрутило живот не то от отвращения, не то от голода: я не могла и думать о мясе, но в то же время почувствовала неодолимое желание что-нибудь проглотить.
   Словно поняв мое настроение, парень воскликнул:
   - У нас есть горячие хачапури! Отличные хачапури! Заходите в шатер и отпробуйте горячий чай! Или кофе!
   Оставив чемодан у ближайшего столика, я вошла в шатер. Пахло свежей выпечкой и кофейными зернами.
   Попросив у улыбчивой девушки за стойкой чашечку кофе и два хачапури, я вышла с едой на воздух.
   На чемодан нападали снежинки, и я с надеждой подумала, что так его может совсем запорошить. Если бы в городе было много снега, чемодан можно было бы захоронить в каком-нибудь сугробе. А пока сугробы не поднялись, и под снегом можно было спрятать бумажку, монетку - не более того.
   Я допила невкусный кофе, прижала к губам салфетку, скомкав ее, бросила в урну рядом с мангальщиком и пошла, не оглядываясь.
   - Э, дэвушка, дэвушка, - услышала я позади голос молодого парня. - Постойте!
   Но я шла, не меняя ритма походки, и чувствовала, как сжимается сердце, словно я иду по самому краю смертельной пропасти; еще один крик - и я полечу вниз и успокоюсь. Сзади раздались быстрые шаги и тяжелое дыхание. Резко остановившись, я оглянулась и едва не столкнулась лицом с мангальщиком.
   Он поставил передо мной чемодан и сказал:
   - Вах! Забывчивая какая! Так и жениха своего забудешь! - и он укоризненно покачал головой. - А может, уже и забыла? Тогда выбери меня! - он весело улыбнулся и побежал назад к своим шашлыкам.
   Я обреченно взялась за ручку своей поклажи. У каждого своя ноша. Я прислушалась к этой мысли и повторила про себя: "Своя. Но это чужая. Этот непосильный груз мне кто-то навязал".
   И я обреченно пошла, куда глаза глядят: вдоль парковой ограды, затем через дорогу и остановилась, заметив открытую низкую дверь в торце панельной многоэтажки. К двери вело несколько ступенек вниз, а сам вход был входом в подвал. Оглянувшись, я прислонила чемодан к стене и, быстро сбежав по ступенькам, заглянула внутрь. В темноте виднелись грязные бетонные стены, проемы, балки, тянулись обмотанные лентами трубы.
   Выскочив назад, я схватила чемодан и, положив его плашмя, стащила по ступенькам вниз. Вкатила чемодан в подвал и пошла осторожно вперед, прислушиваясь и глядя внимательно под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь железку или кирпич. Через грязные крохотные оконца едва пробивался дневной свет, где-то тяжело капала вода.
   Внезапно сбоку, на фоне жидкого света, я заметила человеческий силуэт и замерла. Сделав неслышно шаг назад, прижалась к широкой трубе в надежде остаться незамеченной. Вероятно от страха, у меня обострился слух, и я услышала рядом с собой почти невесомую возню. Сжавшись от ужаса, я повернула голову на звук и едва не закричала: на меня блестящими бусинами-глазами смотрела сидящая на трубе крыса. Ее морда была тупая и широкая, уши небольшие, отвратительно голые. Крыса была рыжеватого цвета, и я заметила даже топорщащие длинные волоски усов. Похоже, зрение у меня тоже стало звериным.
   Около крысы что-то шевелилось, и с душащим чувством омерзения я догадалась, что это крысята. Крыса закрутила головой, и мне показалось, как в детском калейдоскопе, что крысиных блестящих глаз множество.
   В ногах у меня появилась слабость. И в голову полезли ненужные мысли о том, что существует целый крысиный мир, что у них идет своя возня за приличное существование, и есть у крыс даже личная жизнь. Я вспомнила, как мы с Инкой рассуждали, что люди не похожи на лебедей и волков. А на крыс?
   Крыса перестала крутить головой и опять въедливо уставилась на меня. И я с падающим от страха сердцем подумала, что она может напасть, решив, что я опасна для ее детенышей. И вообще, сколько в этом подвале крыс? Вдруг они нападают всем крысиным народом?
   И, преодолевая поднявшуюся в ногах слабость, я попятилась назад, что-то позади меня грохнулось, и в мою сторону метнулся луч электрического света, и забухали шаги.
   Свет ослепил глаза, и меня накрыл стыд, оттого что я была ясно видна, но не видела, кто меня разглядывает.
   - Эй, ты кто? - спросил хриплый голос.
   - А вы? - ушла от ответа я.
   - А мы, - в голосе говорившего зазвучали издевательские ноты, - мы не император Николай Вторый, но около того. Мы слесарь этого дома. А ты бомжиха?
   - Да, как вы могли подумать? - слабо возмутилась я.
   - А что тут думать? Нормальный человек в грязный подвал к крысам не полезет. Только бомж.
   Мужчина все так же старался светить мне в глаза, но я, сделав ладонь козырьком, прикрыла лицо.
   - А может, ты нужду здесь захотела справить, а? Туалетов общественных не найти, ты и заскочила в подвал, - он хихикнул. - Так, давай! Я посторожу, чтобы никто не помешал. А могу и помочь, посветить, например. Могу трусики помочь снять. У тебя под штанами есть трусики? Я, знаешь, какой, ласковый...
   И его рука, ловко нырнув мне под куртку, цепко ухватилась за пояс моих джинсов. Я дернулась назад и уцепилась за ручку чемодана, чтобы поставить его щитом между собой и странным мужчиной.
   "Внутри пистолет, - лихорадочно подумала я и, чувствуя злость, дернула молнию чемодана, - придется защищаться. Выстрелить не смогу, но испугать, возможно, удастся".
   Вдруг что-то упало и покатилось прочь.
   "Крыса! - мелькнуло в голове. - Бедная крыса! У нее сдали нервы, и она решила увести людей от своих детенышей".
   - Это что здесь такое? - раздался голос, идущий от входа.
   Я оглянулась и увидела высокий силуэт статного мужчины.
   - А ты кто такой? - дерзко спросил слесарь. - Убирайся отсюда!
   - Я кто такой? - угрожающе спросил незнакомец. - Я новый начальник участка. А ты тут бомжей прячешь? Может, еще и деньги с них берешь?
   Голос незнакомца был странным: он то шел вверх, то спускался вниз, словно человек не мог определиться, в какой тональности следует говорить.
   - Н-нет, - растерянно произнес слесарь. - Я наоборот выгоняю отсюда бродяжку. Приперлась сюда со своим барахлом. Целый чемодан по помойкам насобирала! Ну-ка, дрянь подзаборная, дуй отсюда! - его голос приобрел командные интонации.
   Я торопливо застегнула молнию на чемодане и направилась к выходу. Начальник участка исчез, но слесарь, стараясь выслужиться даже перед отсутствующим начальством, стал подталкивать меня в спину, чтобы я быстрее шла.
   Я вышла из подвала и посмотрела вверх. Снег перестал идти, а солнце размытым пятном виднелось в облачной пелене. Я обернулась к вышедшему за мной мужчине, окинула взглядом его тщедушную фигуру, одетую в униформу и сапоги, и яростно прошипела:
   - Слушай, ты, как там тебя, помоги поднять по ступенькам чемодан, а то я скажу твоему начальнику, что ты хотел меня изнасиловать. Ты думаешь, он не заметил, как ты цеплялся к моим джинсам?
   - Вот, мокрица! - зло обозвал меня мужчина, но чемодан помог поднять.
   И я вновь пошла по улице, катя перед собой свою ношу.
   "Да что же это такое? - в отчаянии думала я. - Так и умру в обнимку с этим отвратительным чемоданом, точнее - с трупом! Сколько времени прошло с начала моих мучений? Интересно, с какого времени отсчитывать? Когда я обнаружила покойного? Или когда вошла в темный подъезд? Или когда я ходила по безлюдному берегу реки? А ведь это то место, куда стоит вернуться!"
   Я вспомнила брошенные корпуса, сарай, куда заглядывала, и, выйдя из сквера, решительно направилась вдоль тротуара, выглядывая такси. Наученная опытом, я решила не мудрить и взять первую же машину.
  
   Такси остановилось у съезда с асфальтовой дороги. Ехать на машине до строений я не решилась, и так водитель становился свидетелем, если начнется расследование. Хотя было страшно представить, как я пойду по кочкам с тяжелым грузом.
   Было 16:30, прошли сутки, как я шла этой дорогой, и тогда было невозможно поверить, что вернусь назад. Я знала, как скоро здесь темной кошкой ляжет темнота, но я должна была успеть спрятать чемодан с телом под досками и штукатуркой. А потом пойду назад. Сумела же я уйти отсюда прошлым вечером, уйду и в этот раз.
   Я вдруг подумала, что похожа на куклу, исполняющую чужую волю. Вчера мне показали это место, сегодня я послушно возвращаюсь сюда, вопреки своему желанию и даже вопреки страху. Просто появился еще больший страх, он и гоняет меня, обезумевшую, по городу.
   А ведь тот, кто это придумал, меня хорошо знает. Но я отогнала себя от этой мысли. Главное - избавиться от трупа, а потом я все посчитаю, сопоставлю, покопаюсь в воспоминаниях, соберу все впечатления и пойму.
   Я не столько везла чемодан, сколько тащила за собой свой груз, чувствуя, что силы на исходе. Но, казалось бы, исчерпанные до конца, они появлялись вновь, как прибывает вода в колодце.
   Я оглянулась. На дороге стояла легковая машина, рядом с ней стоял человек, и я была уверена, что смотрел он в мою сторону, хотя невозможно было определить даже, мужчина это был или женщина. Но пути назад мне не было, поэтому я упрямо двинулась дальше.
   Я очень жалела о том, что, пока мыкалась по городу, не купила себе фонарик. Когда это место накроет тьма, что я буду делать? А что я делала вчера? Кроме того, у меня есть телефон, который может быть вполне сносным источником света.
   До первого сарая мы: я и темнота - добрались вместе. Я толкнула дверь, и она распахнулась. Тогда я потянула чемодан вовнутрь, но он не мог перескочить через деревянный выступ: колесики для этого были слишком маленькими. Было вообще чудом, что они уцелели на кочках. Тогда я положила чемодан плашмя и втащила его волоком, невесело подумав, что вполне освоилась с перемещением тяжестей.
   Подойдя к куче мусора, я сбоку, как кошка, отгребла часть сора в сторону. Подтащила туда чемодан и, положив его, стала закидывать кусками штукатурки. Сверху еще прикрыла досками и положила сломанный стул. Потом посветила телефоном на результат своих трудов, продолжая прислушиваться к лежащей вокруг тишине.
   Вздохнув с облегчением, я подошла к двери. Все, я свободна! Отправлюсь домой и подумаю обо всем без этого страха, сводящего меня судорогой.
   Снаружи донесся звук подъехавшей машины, и я замерла, инстинктивно откачнувшись от двери и прижавшись к стене. Было слышно, как хлопнула дверца машины, тишину легко тронули быстрые шаги и стихли.
   Стараясь быть неслышимой, я отклеилась от стены и стала осторожно приоткрывать дверь, всматриваясь в появившуюся щель. Что же делать: бежать отсюда или отсидеться, спрятавшись среди сломанной мебели?
   Бежать! Мною овладело то же безумие, что и в сквере, когда я уходила от мангальщика. Я поняла, что не могу больше терпеть неопределенность, лучше лететь в пропасть, чем дрожать и дрожать час за часом, стоя над ней в ожидании конца.
   Я выскользнула в полуоткрытую дверь и, касаясь спиной серой стены, тихо двинулась к углу строения, чтобы оглядеться и выбрать путь отступления из страшного места.
   За углом темнел автомобиль. Может, мне забраться внутрь, затаиться, подождать, когда вернется водитель и уехать с ним? А потом, улучив подходящую минуту, выбраться и убежать! Но, как наяву, я увидела засохшую корку крови на теле покойника и решила, что такой экстрим не для меня.
   Меня волновало то, что дорога отсюда вела одна, и, если я не успею пройти этот путь до того, как водителю захочется уехать, то он меня легко нагонит. И я решила не медлить. Главное было пробежать половину пути, а там можно скрыться в кустах. Оторвавшись от стены, я двинулась к ореолу электрического света, который казался далеким.
   Без высоких каблуков и без жуткого груза я летела на сияние фонарей, как бабочка на огонь. Но произошло то, чего я боялась: позади вспыхнул свет фар, и я метнулась к кустам, ломая ветки и прикрывая лицо руками, и опустилась на корточки, чтобы стать незаметной. Машина проскочила чуть вперед и резко затормозила, фары погасли, и на фоне мутного неба появился женский силуэт.
   - Эй, ты! - услышала я требовательный голос и узнала Инку. - Ты кто?
   В ее вытянутой руке что-то блеснуло, и я ахнула про себя: "Пистолет!" Но подруга была последним человеком, кого я могла бояться и от которого стала бы прятаться.
   И я удивленно воскликнула, выбираясь из переломанных кустов:
   - Инка, ты, что здесь делаешь?
   - Линочек? - проговорила пораженная подруга. - Это, вправду, ты?
   - Ну не привидение же! - радостно пошутила я, подумав, что все плохое когда-нибудь кончается.
   - Тогда садись в машину, - улыбнулась Инка. - Я отвезу тебя домой.
   Я поспешила сесть на переднее сиденье, а Инка, сев за руль, положила пистолет в стильную сумочку. Потом, коротко окинув меня взглядом, она качнула красивой головой:
   - Ну, у тебя и видок!
   - Да, со мной тут такое произошло, что в дурном сне не увидеть, - пробормотала я в оправдание.
   Машина тронулась, и мы помчались к свету фонарей.
   Глядя на точеный профиль подруги с поднятыми над затылком светлыми волосами, я мысленно поблагодарила Бога за тепло и комфорт, в котором я оказалась. Рядом с Инкой я всегда была в безопасности.
   В машине тихо играла музыка "Битлов".
   - Ну, так рассказывай, - нетерпеливо сказала Инка, - что там у тебя произошло. И прежде всего, скажи, как ты попала сюда. И вообще, как ты узнала об этом месте? Я, вроде, тебе адрес не называла...
   - Конечно, не называла, - подтвердила я. - Откуда тебе знать этот адрес? - и вслед за этим глупым вопросом я подумала, что Инка знает это место, иначе бы ее здесь не было, но решила спросить ее об этом попозже. - У меня вчера здесь должна была состояться встреча.
   - Встреча? - недоуменно спросила Инка. - С кем у тебя могла быть здесь встреча? - голосом она подчеркнула слово "здесь".
   И я уцепилась за это слово:
   - Да если бы я знала, какое это жуткое место! Да никогда бы, ни шагу...
   - Ну, и... - подтолкнула меня подруга, и рот у нее чуть дернулся.
   - Понимаешь, меня вчера вызвал начальник и сказал, что некто господин Арбенин...
   - Кто-кто? - не расслышала Инка.
   - Господин Арбенин, - послушно повторила я и подумала, что произнесенная мною фамилия мне знакома. - Он намерен подписать с нашим агентством выгодный контракт. Его компания молодая, но не без денег, и этот Арбенин решил хорошо вложиться в рекламу. Подписание нашего контракта должно было состояться здесь, по адресу: Гипсовый завод, корпус 2.
   - И как прошло подписание? - почему-то насмешливо спросила Инка, похоже, она была в курсе этих дел.
   - Как-как... Никак! - обиженно пробубнила я. - Просидела в закрытом доме часов до восьми, нет, до девяти вечера, а потом...
   Я хотела продолжить рассказ о своих злоключениях, но Инка меня остановила:
   - И чем занимается компания господина Арбенина? Кстати, как она называется?
   - Занимается торговлей оружием, - сказала я и почувствовала, что мой голос, как и накануне у моего начальника, обрел важность. - А называется фирма как-то по-цветочному... вспомнила: "Ревендж"!
   - Разве есть такой цветок? - хмуро поинтересовалась подруга.
   Я внимательно посмотрела на Инку и увидела, что лицо ее стало странно отстраненным и замкнулось.
   - Не знаю, - промямлила я, расстроившись из-за такой перемены в подруге. - А что означает это слово?
   - Если я не ошибаюсь, в переводе с английского оно означает "месть", - чуть напряженно ответила Инка.
   - Ничего себе! - вырвалось у меня. - Оружие, месть... Какие-то средневековые игры!
   - Добавь фамилию Арбенин, - устало подсказала Инка.
   - А что фамилия? - недоуменно спросила я. - Красивая фамилия, даже поэтичная... - и пораженно воскликнула: - Это же у Лермонтова в "Маскараде" ревнивый женоубийца!
   Инка промолчала, и в машине повисло молчание, только магнитола пела на английском языке.
   Я вспомнила книжку из сейфа, отпечатанную английскую фразу и сказала:
   - Как-то все получается по-детски, с подсказками, намеками. Помнишь, мы в детстве играли в "стрелки"? Найдешь нарисованную мелом стрелку и бежишь туда, куда она показывает, ищешь следующую. А команда противника старается эти стрелки рисовать на самых неподходящих предметах, чтобы найти было сложнее...
   - Приехали, - сказала Инка, выключая магнитолу. - Я тебя провожу?
   - Конечно! - обрадовалась я и вспомнила о том кошмаре, который со мной случился. - Слушай, со мной тут такое произошло! Но может, это мне приснилась, - начала я и, посмотрев на Инку, заметила, что у нее подрагивают губы.
   Это было настолько невероятным, чтобы Инка Львиное сердце, Инесса, как красиво называли ее учителя, волновалась, что я замолчала. Я попыталась вспомнить, когда еще Инка нервничала, и не смогла. От жалости к подруге у меня защипало в носу.
   - О чем ты? - рассеянно спросила Инка.
   - Да, так, - махнула рукой я, ошарашено глядя на ее красивое лицо. - Мелочи! - и неуверенно спросила: - А...ты?
   - Revenge is sweet, - сказала подруга вдруг севшим голосом.
   Я вспомнила напечатанную на пишущей машинке эту фразу и, входя в лифт, спросила:
   - Это значит?..
   - Месть сладка, - глуховатым голосом перевела Инка.
   А я опять, вспомнив, откуда мы приехали, спросила:
   - Инок, что ты делала на гипсовом заводе?
   - Там? - спросила Инка и рассеянно ответила: - Так это моя собственность.
   - Какая собственность? - я подумала, что мы говорим о разных вещах и спросила прямо: - Что ты делала возле реки так поздно?
   Лифт шумно остановился, и мы вышли.
   - Это моя недвижимая собственность, - уточнила Инка, и ее голос немного посветлел. - Вовка подарил мне эту землю со всеми сараями. Мне хотелось дом у реки с парком или садом... Вот Вовка и нашел этот заброшенный советский завод, выкупил у муниципалитета землю. Недорого, потому что место заболоченное, многоэтажку не построить, а хороший коттедж можно. А приехала я на гипсовый завод, потому что мне Антон встречу там назначил. У него строительная фирма, и он обещал мне помочь со строительством дома. Я подумала, что ему захотелось увидеть все своими глазами, чтобы предложить подходящий проект дома. Приехала, а его нет, а на телефон эсэмэска пришла "Revenge is sweet".
   Ее чистое лицо чуть исказилось.
   Я открыла дверь, и мы вошли в квартиру.
   В прихожей горел свет: второпях, я забыла его выключить. На полу стоял баллончик с лаком для волос, из которого я поливала измазанный краской чемодан. И у меня вдруг от осознания реальности происшедшего и от прихлынувшей слабости все поплыло в глазах и ноги мои подогнулись. Привалившись к стене, я сползла по ней вниз.
   - Что с тобой? - испугалась Инка.
   - Я посижу на полу, ладно? - жалобно спросила я, чувствуя, что у меня совсем не осталось сил.
   - Давай, я помогу тебе раздеться, провожу на диван и вызову "скорую помощь", - предложила встревоженная подруга.
   - Нет, не надо. Не сейчас, - прошептала я. - Если б ты только знала, что я сегодня пережила! Я расскажу тебе. Потом...
   Но Инка опустилась на колени рядом со мной и стала расшнуровывать мои грязные кроссовки, потом расстегнула куртку и с трудом стащила ее с моих плеч, ставших неподатливыми. Сняла с меня шапку и заплакала.
   Я думала, что мне это снится: Инка Львиное сердце плачет! Ее дрожащие пальцы путались в моих волосах, стараясь их пригладить. На руку мне упала капля, и я улыбнулась: мне показалось, что я на улице под теплым дождем, а мои волосы перебирает ветер.
   - У тебя жар, - прошептал ветер. - Сейчас я положу тебе на лоб влажное полотенце. А потом мигом слетаю в дежурную аптеку и принесу лекарство. Обычные аптеки уже не работают: поздно.
   - Какой ты добрый, ветер, - счастливо улыбнулась я. - Как Инка. Это лучшая в мире подруга...
   - Не бойся, я посчитаюсь за тебя, разберусь и посчитаюсь, - пропел ветер. - Терпеть не могу, когда обижают слабых!
   И вскоре я почувствовала на лбу тяжелую прохладу и забылась.
  

7

  
   Я очнулась от звука крадущихся шагов, открыла глаза и уперлась взглядом в чемодан, который стоял на побитых колесиках у порога. Его бока были измазаны грязью и известкой, но кое-где стал пробиваться через залакированную черную краску красный цвет.
   Я смотрела и понимала, что это мой конец. Все мои усилия убежать, что-то изменить были напрасны, а для кого-то, наверное, смешны. Я помнила, что пистолет положила в чемодан сверху. Мне ни разу не приходилось стрелять до сегодняшнего дня, но я справлюсь. Не хитрое это дело - нажать на спусковой крючок. Но надо было все-таки спросить Инку, как это делать. Она все умеет. Мне повезло с подругой.
   Я поднялась, и со лба упало влажное полотенце. Скорее по привычке к порядку, я подняла его, взяла в руки баллончик с лаком и отнесла все это зачем-то на диван. Наверное, моя голова все-таки плохо работала. Потом я вернулась в прихожую и, привычно взявшись за ручку чемодана, покатила его в комнату.
   Приоткрыв молнию на чемодане, я, содрогаясь от омерзения, просунула руку в открывшуюся щель, стараясь нащупать пальцами пистолет. Внутри было влажно и скользко, чувствовался пока еще слабый трупный запах. Пальцы наткнулись на металл, и я вытащила из черного нутра оружие.
   Мне не хотелось умирать в этом запахе и стрелять в себя из грязного оружия, поэтому я быстро застегнула молнию. Достала влажные салфетки и стала аккуратно протирать пистолет, боясь, что он выстрелит не туда, точнее - не в то место меня, и я не умру, но останусь уродиной. Мне пришла мысль, что протирать дезинфицирующе й салфеткой оружие - глупое занятие, и жалко последние минуты жизни тратить на эту дрянь.
   А на что не жалко?
   Я отложила в сторону липкий от влаги пистолет и задумалась. Мне оставалось жить две минуты, или пять, или десять - это зависело от меня. Можно накрасить глаза, послушать песню "Призрачно все в этом мире бушующем" и прочитать молитву. Подумалось, что я могу застрелиться и через час, и за этот час могу выйти погулять, посмотреть на звезды, зайти в кафешку и поесть. Во мне неожиданно проснулся зверский голод, и я вспомнила, что почти ничего не ела. Наверняка за время этого кошмара моя талия стала тоньше. Я вспомнила свое отражение в зеркальном потолке, и мне захотелось залезть в ванну, чтобы увидеть, насколько я стала стройнее.
   Идеальное решение для ухода из жизни было такое: лечь в пенную воду, включить песню "Призрачно все в этом мире бушующем", полюбоваться своим постройневшим отражением в потолке, выпить испанского вина, прочитать затем молитву - и все: пуля в сердце, чтобы не уродовать лицо.
   "Вино выпито, - вздохнула я. - А сколько приятных вещей я планировала! Получается, что я не съезжу в отпуск, не успею загореть, не досмотрю сериал про счастливую любовь... Почему? Почему я должна умереть? Кто так решил? Кто это придумал? За что"!?

8

   Видимо, я сказала это вслух, потому что услышала:
   - Хочешь знать, за что?
   В дверях спальни стоял обожаемый мною Володенька. Я посмотрела в его глаза и поняла, что он не просто не любит меня, с чем я давно смирилась, а люто ненавидит.
   - Хочу знать, - сказала я жалобно, как ребенок, думая о том, что он последний человек на Земле, кому я могла пожелать что-то плохое, тем более, сделать, если, конечно, исключить Инку.
   - Ты должна умереть за сводничество и сутенерство, - проговорил ледяным голосом Володенька.
   Мне это показалось скверным представлением, хотя, вероятно, именно так произносят приговор. Фальшивящий актер в дешевом спектакле. Но это же Володенька! И он что-то путает!
   И я протестующе проговорила:
   - Какое сводничество? Ты о чем!?
   - Из своей квартиры ты устроила дом свиданий, - металлически прочеканил Володенька. - Именно здесь, в твоей квартире, на твоей кровати, вот на этом диване, - он указующе вытянул палец, - моя жена обманывала меня со своим любовником. И ты это знала. Ты добровольно предоставила им свой дом, сделав из него бордель.
   - Но Инка попросила меня! - воскликнула я, объясняя очевидное. - Как я могла ей отказать? Она же подруга! И она влюбилась в Антона!
   Лицо Володеньки страдальчески исказилось и тут же обрело бесстрастное выражение.
   - Оправдания не принимаются, - холодно сказал он. - Какая любовь может быть у замужней женщины? У замужней женщины может быть единственная любовь - ее муж.
   - Так должно быть в идеале, - согласилась я, - но в жизни часто выходит иначе. Мужья изменяют женам, - я вспомнила непостоянного Гошу, - жены - мужьям. В жизни столько всего разного, столько влечений и соблазнов! А уж если приходит любовь, то пиши "пропало". Командовать любовью не может никто. Это она командует людьми.
   Я вдруг подумала, что смогу переубедить Володеньку, и он не станет требовать, чтобы я себя застрелила.
   - Что ты понимаешь в любви! - раздраженно воскликнул мой любимый мужчина. - Ты думаешь, твоя худосочная любвишка дает тебе право судить о большой любви? Да ты не имеешь и толики представления о том, какая это непереносимая боль - знать, что тебе изменяют! Измена любимой женщины - это... - он споткнулся, подбирая слово, - это яд, который пропитывает душу и тело, заставляя их корчиться в муках ежечасно, ежеминутно. Это сковорода, на которой спекается твое сердце на потеху счастливому любовнику. Это угли, выжигающие твой мозг. И при всем притом, ты не можешь рычать, и кричать, и биться головой о стену от боли. Ты обязан соблюдать приличия: приветливо общаться с людьми, решать проблемы на работе в то время, когда твой мозг сходит с ума, а сердце взрывается от подозрений!
   Ледяная маска слетела с дорогого лица. Я загипнотизированно смотрела, как напрягается и хмурится его лоб, вспыхивают и гаснут глаза, кривится рот, выплевывая тяжелые слова. Он был рад, что может выговориться, что нашел слушателя, которому можно пожаловаться, что нашел виноватого, которому мог отомстить.
   - Это ты господин Арбенин, - в моих словах не было вопроса.
   - Да, - коротко подтвердил Володенька.
   - Почему тогда ты не убил меня, как... как Антона. Ведь это он? - и я показала глазами на чемодан.
   - Да, - опять выплюнул короткое слово Володенька.
   - Так почему ты так измучил меня, вместо того, чтобы убить, если считаешь меня виноватой? - воскликнула я.
   - Он любовник женщины, - каждый раз при этом слове его лицо коротко искажалось, - самец, что с него возьмешь? Его тащил за собой инстинкт. А ты - хуже, такие доброжелатели в кавычках, сочувствующие друзьям и подружкам ломают чужие семьи и жизни. У меня сначала было намерение просто и элегантно решить проблему сразу с вами двумя.
   - Как э-эле-гант-но? - спросила я, чувствуя, что язык перестает меня слушаться.
   - Застрелить этого самца в твоей кровати, а потом тебя, вложить пистолет тебе в руку, и все стало бы ясным для следствия. А потом я решил, что для тебя это слишком легкий конец. Ты должна была промучиться так, как мучился я все эти дни. И поверь, мне было намного хуже, потому что ревность мучительнее страха, и потому что она длилась день за днем... долго.
   Он почему-то посмотрел на мою голову, и мне стало стыдно за то, что я была непричесанная.
   - А как... где ты взял ключ от моей квартиры? - догадалась я, наконец, спросить то, что меня удивило с того самого момента, как я увидела его в дверях моей спальни.
   - А, это... Я увидел неизвестный ключ в сумке Инки и сделал дубликат с него на всякий случай, так как понял, что она мне и-изменяет, догадался, что у нее появился кто-то другой. Это всегда можно почувствовать... измену... - он расслабился и сел в кресло напротив. - Понимаешь, она стала смотреть мимо меня, нет, не мимо, а равнодушно, как посторонняя... она закрылась. Я смотрел на нее, а она была закрыта, ее мысли закрыты, я перестал их чувствовать.
   - Так мне Инка вернула ключ еще год назад! - поразилась я. - Это ты целый год выжидал?..
   - Я не знаю, что вернула тебе Инка год назад, а что оставила себе, но мне этот ключ на глаза попался где-то месяца два назад.
   - Не может быть! - выдохнула я.
   Получалось, что у Инки был дубликат ключа от моей квартиры, и когда меня не было, она приходила ко мне с Антоном.
   А Володенька широко провел рукой, словно сметая что-то со стола:
   - Какое это имеет значение: полгода, год, десять лет? Ведь ты давала ей ключ для свиданий?
   Я промолчала, потому что это был факт, с которым было бесполезно спорить.
   - Я стал следить и выяснил, где она бывает, и какую дверь открывает этим ключом. Это было умно придумано - встречаться у тебя. Она ходит в гости к подруге, что тут заподозришь? Ну, взгляд стал остывший, любовь прошла - и остыл, это ж не доказательство, что есть любовник... Вот если бы она отправлялась в гостиницу, все сразу стало бы ясно. А так к подруге и к подруге. Только к подруге со своим ключом - вот это странно, нет, это красноречиво.
   - Ты мне объясни, - шокировано спросила я. - У Антона тоже был дубликат моего ключа?
   Мне стало нехорошо при мысли, что моя квартира была прямо-таки проходным двором, и все, кому не лень, могли пялиться на брошенные мною на стиральную машину трусики.
   - Нет, с чего ты взяла? - с недоумением спросил Володенька.
   - Тогда как Антон оказался у меня? Как он проник в мою квартиру!?
   - Это просто, - ответил Володенька. - Я отправил ему эсэмэску с телефона Инессы о свидании у тебя. Он и пришел. Только вместо моей жены, этот самец встретил меня. Я заставил его лечь в постель и выстрелил.
   Володя поднялся, подошел ко мне и взял из моих рук пистолет, который я безропотно отдала. А он навел оружие на меня и проговорил:
   - Сейчас история твоей жизни закончится. Я выстрелю и пистолет вложу тебе в руку. Форточки, балкон закрыты, твой ключ я положу на видное место, вот сюда, например, или в смешной шкафчик для ключей, дверь за собой закрою своим дубликатом. Следователю не придется мучиться вопросами и сомнениями. Картина будет слишком ясной: ты убила мужчину, упаковала тело, чтобы избавиться от него, потом не выдержала мук совести или присутствия трупа и застрелила себя, а может, сделала это от страха. Доказательство этой версии - то, что все в квартире закрыто, значит, никого не было. Красивый вариант убийства в закрытом помещении. Может, ты напишешь прощальную записку? Типа, "я его любила, он мне изменил, я его убила"?
   - Скажи мне, - попросила я, наблюдая за направленным в мою голову пистолетом, - как ты нашел чемодан?..
   Он нехотя ответил, было видно, что все это ему надоело:
   - Это было легко, в карман штанов этого мерзавца я положил маячок, поэтому я был в курсе, где находится труп. Я же знал, что ты побоишься обшаривать карманы убитого. Так и случилось. Все, что ты делала, было предсказуемо.
   Меня задели его слова о моей предсказуемости. И я запальчиво сказала:
   - Я вполне могла поступить по-другому.
   - Не могла, - покачал головой Володенька. - У тебя не было выбора. Все, что ты делала, было разумным. Ты меня не разочаровала. Но если бы ты и поступила по-другому, я бы это знал, потому что контролировал все.
   - Ты установил в моей квартире камеры? - догадалась я.
   - Да, - кивнул он. - И в спальне, и в этой комнате, и даже в ванной. Везде идет запись.
   Я вспомнила о своей талии и, наверное, стала малиновой от стыда. Володенька смотрел на меня с любопытством, как дети смотрят на косеножку, отрывая ей лапки. Ему, действительно, не было меня жалко.
   - А откуда Инка узнала об этих камерах?
   Володенька нехотя ответил:
   - Я проговорился... она поняла, что я многое знаю, и предположила, что у тебя установлены камеры.
   Я уловила звук открываемой двери, подумала, что это возвращается Инка, и громко спросила, чтобы заглушить шум в прихожей:
   - А вот все эти торговцы пиццей, таксисты - это случайность? - и стала постукивать баллончиком с лаком по журнальному столику.
   Мысль о том, что Инка тоже может оказаться в опасности, заставила меня собраться.
   - Конечно, нет, это нанятые актеры для игры на нервах. Я все продумал. Мне хотелось, чтобы все было по-максимуму.
   - Не поняла, - мотнула я головой, продолжая стучать баллончиком, - Причем здесь максимум?
   - Я хотел, чтобы ты боялась, и дрожала, и боялась раз за разом, чтобы тебя колотило от ужаса, а потом можно застрелить. Ну, я тебе уже все это объяснил, - и резко приказал: - Прекрати стучать! Что ты дергаешься? От нервов что ли? Ничего, сейчас успокоишься, - он усмехнулся, но отвел от меня взгляд, прислушиваясь.
   - А в подвале тоже был актер? - спросила я.
   - В повале? - переспросил Володенька и хихикнул. - Я же не знал, что ты туда полезешь. Там был реальный работник ЖЭКа.
   - Так это ты мне помог? - догадалась я и подумала, что Володенька не такой уж и зверь.
   - Я, - усмехнулся Володенька. - Увидел, что ты туда спустилась. Но ты не появлялась, и я решил, что нашла другой выход, потому и заглянул в подвал. Ну, и шуганул этого урода, чтобы не мешал спектаклю.
   "Сам урод!" - подумала я.
   И вдруг мне пришло в голову, что есть шанс остаться в живых, если начать сопротивляться. Например, брызнуть ему из баллончика в глаза и попытаться убежать. Но это были глаза Володеньки, серые, с синим отливом, в длинных ресницах.
   Я увидела их еще в школе, когда он схватил мой пенал, а я хотела его отобрать, взглянула в его глаза и растерялась, он меня толкнул, и я заплакала. Пенал мне вернула Инка, а я потом всю перемену твердила ей, какие у Володеньки необыкновенные глаза, прямо, как у куклы, нет, как на картинке, как в песне "Очи черные", только не черные, а синие. А Инка засмеялась и сказала, что такие глаза, как у него, бывают у коров. И смотрит Вовка, сказала тогда Инка, точно, как теленок.
   Но для меня у Володеньки были синие очи, и брызнуть какой-то дрянью в любимое лицо я не могла. Тогда я сделала то, что было глупо и опасно: со всей силы швырнула баллончик с лаком в стену, а сама, съежившись, бросилась с дивана на пол, чтобы отвлечь внимание Володеньки от того, что делается в прихожей, а Инка, услышав шум, должна была насторожиться.
   Володенька от неожиданности дернулся и выстрелил. Пуля просвистела рядышком, подняв ужасом мои волосы. Я уткнулась головой в пол за чемоданом и закрылась руками: мне не хотелось быть похороненной с изуродованным лицом. Лучше получить пулю в сердце или еще куда-нибудь, но не в голову.
   Хлопнул еще один выстрел и раздался мужской вопль:
   - Стерва!
   - Я тебе говорила "не обижай слабых"? - надменно проговорил Инкин голос, холодный, как скальпель.
   - Ты же всю жизнь мою покалечила! - пожаловался Володенька.
   Я выглянула из-за чемодана.
   Володенька стоял, зажав левой рукой правую, и кровь падала и падала на паркет крупными каплями, где лежал пистолет, как брошенная игрушка. Я поняла, что Инка выстрелила и, попав ему в руку, выбила пистолет.
   - Что ж ты тогда меня не убил, если я твою жизнь искалечила? - насмешливо проговорила Инка, держа в правой руке оружие. - Я изменщица, я лгунья, стерва, предательница... кто еще?.. Или с того раза, когда я тебя измутузила в школе за Линочкин пенал, у тебя навеки передо мной страх?
   - Нет, - качнул головой Володенька, - у меня нет страха, у меня давно нет перед тобой страха. Мальчики вырастают и становятся сильнее девочек. Беда в том, что мальчики влюбляются в девочек. Вот и я... Я люблю тебя, если ты этого не знаешь!
   - Ой, ли! - насмешливо произнесла Инка. - Это от великой любви ты измучил мою подругу и убил моего мужчину? Но они-то причем? Если ты такой мститель, ревенджер, благородный и мрачный Арбенин, мстил бы мне!
   У Инки возмущенно звенел голос, и лихорадочно блестели глаза, она то и дело облизывала губы, ее рука с пистолетом подрагивала, и я со страхом подумала, что она может нечаянно выстрелить в Володеньку.
   - А я и мстил тебе, - сказал Володенька, успокаивающийся по мере того, как Инка нервничала все больше и больше. - Для чего же еще я все это совершил? Чтобы ты мучилась. Я ведь видел, как ты тут рыдала над своей подружкой! И разве не рвется твое сердце при мысли о своем самце? - Володенька широко шагнул в мою сторону, и я отскочила к стене, а он пнул ногой чемодан. - Ты думаешь, здесь шмотки? Или уже догадалась, что сюда упрятала твоя подруга? Да, здесь твой горячо любимый Антон. Что ты там говорила о либидо? Можешь открыть этот стильный гроб и вдохнуть новый парфюм своего любовника. Кстати, ты еще успеваешь исцеловать Антона до пяток, а то скоро у него появится много любовниц: все белые, гибкие и ненасытные. Ты видела могильных червей? Вот они и будут любить твоего Антона. Давай, давай, открывай гробик! Полюбуйся своим самцом напоследок!
   Инка откачнулась. Она стала бледной, как лежащее на диване полотенце.
   - Зачем ты так? - слабо проговорила она.
   - А - зачем - ты - так - со - мной? - он заговорил отрывисто, печатая слова, как тяжелые шаги. - Я мог сто раз вас убить: тебя и Антона. Но кто-то сказал, что месть - холодное блюдо, и я дал ему остыть. И вот оно готово для тебя. Кушать подано! Посмотри на свою подругу, пока она жива. Ты довольна? А хочешь, я включу запись того, как умирал твой Антон? Он ведь на коленях передо мной ползал - так не хотелось ему умирать! Давай, включим! И еще интересная запись есть, как Лина заталкивала тело Антона в чемодан. Хороший фильмец получился под названием "Куда ведет порок". Я все хорошо продумал. А знаете, какая сладкая штука - холодная месть!
   Володенька сел, словно упал, на диван, разжал руку, взял полотенце и стал неловко заматывать левой рукой рану. Инка, не выпуская из рук оружия, подняла с пола пистолет мужа.
   Он, исподлобья наблюдая за ней, сказал:
   - Ты думаешь, я боюсь, что ты в меня выстрелишь? Я так измучился, что мне ничего не страшно. Я мог бы спиться, но это помешало бы мести... А самое главное...
   Инка опустилась на паркет и поставила на согнутые колени локти, держа двумя руками пистолет, причем на спуске было оба указательных пальца.
   - А хорошо я научилась стрелять? - перебила она. - Как я ловко попала тебе в руку! - Володенька чуть улыбнулся, и в его глазах мелькнула любовь, а она продолжила с проснувшейся легкостью в голосе: - Вот скажи мне, в чем я виновата? Я скажу: в том, что не любила тебя. И я тебе никогда не сказала бы этого из жалости. Не задела бы твоего самолюбия. Ты заставляешь сказать тебе это в глаза: "Я тебя не люблю".
   - Ты лжешь! - произнес Володя. - Я уже слышал эту лживую песню. Так я тебе и поверил!
   Он вскочил и бросился на Инку, но она выстрелила, и он согнулся: она попала ему в ногу.
   - Тварь! - произнес он.
   - Я никогда не любила тебя, - повторила Инка. - Это Лина, дурочка, была в тебя влюблена. А я стала общаться с тобой из любопытства. Такое бывает. Это вечная история: подруга уводит жениха, друг невесту. Я виновата перед тобой лишь в том, что вышла за тебя замуж. Вышла без любви. Может даже из жалости. Ты же грозился повеситься!
   - Нет, - замотал головой Володя. - Ты это специально говоришь, чтобы сделать мне больно!
   - Я счастлива, - вкрадчивым тоном заговорила Инка, - сказать правду. Надоело притворяться. Но ведь в этом и твоя вина есть. Разве ты не понимал, что у меня к тебе всего-навсего дружеские чувства? А тебе нравилось думать, что я в тебя влюбилась. Ты обманывал себя, а когда это понял, разозлился.
   - Нет!
   - Да! У тебя ко мне не любовь, тебя держит около меня уязвленное самолюбие.
   Раздался перезвон домофона, и Инка сказала:
   - Линочка, это должна подъехать милиция. Открой дверь, а я посторожу господина Арбенина.
   - А вот с этим подождите, - сказал Володенька и странно улыбнулся. - Дайте мне договорить, что в этой истории главное. У моего нотариуса лежит письмо и видеозапись того, как Лина заталкивает труп в чемодан. Есть много снимков живого еще Антона в этой квартире и мертвого в постели. Я же сказал, что месть моя холодна. Все продуманно, все учтено, даже случайности.
   Домофон звонил и звонил, и Инка растерянно спросила:
   - А что... в письме?
   - А в письме заявление об убийстве Полиной Дмитриевной Немовой неизвестного мужчины, предположительно Антона...
   И я поняла, что счастливой жизни у меня уже не будет никогда.
   А Инка, побелев, перебила Володеньку:
   - И что ты хочешь?
   - Вот это предметный разговор! - усмехнулся Володенька. - Открой дверь милиции и скажи... сама придумай, что. Знай, что судьба твоей подруги зависит от моей жизни и безопасности. Я, дорогая моя, сейчас неприкасаемый. Я хрустальная ваза и требую к себе бережного обращения, а ты стрельбы устраиваешь. Ладно, Лина, ты хозяйка квартиры, тебе и переговоры с милицией вести.
  

7

   Милиционеров было двое.
   - Что ж вы так долго открываете? - спросил старший милиционер, высокий, черноволосый, и представился: - Лейтенант Суфеев. Спите, что ли? Поступил сигнал, что здесь стреляют. Вы хозяйка? Предъявите ваши документы.
   Я, молча, достала из сумочки, брошенной на тумбочку, паспорт.
   - Ясно, - он внимательно посмотрел на фотографию в документе и на меня. - Что-то мало похожи. Цвет поменяли? - я молчала, и он продолжил: - Итак, Полина Дмитриевна, что у вас тут происходит?
   - Ничего, - наконец, промолвила я, опасаясь, что у меня застучат зубы. - А вы хотите осмотреть квартиру? Но ведь для этого нужно постановление.
   - Поступил сигнал, - повторил милиционер.
   - Это я вызывала милицию, - спокойно заявила Инка, вышедшая в прихожую, и протянула свой телефон. - Вот, набранные номера, посмотрите. Последний номер 0:2. Вызывала час назад. Долго едете. Так человека могут десять раз убить.
   - А вас убивали? - поинтересовался лейтенант, с любопытством глядя на экран телефона.
   - На меня напали в подъезде, я и позвонила к вам. А вообще, я шла к подруге в гости, и обнаружила здесь своего мужа...
   - Да, ладно! - воскликнул милиционер. - Прямо так и получилось?
   - Да, так.
   - Ну, он и попал! И где этот изменщик?
   Инка вымученно улыбнулась и мотнула головой в сторону двери:
   - Сидит на диване.
   Милиционер, не удержавшись, подошел к комнате и встал в дверях:
   - Лейтенант Суфеев, - представился он Володеньке.
   И я услышала, как Володин голос лениво проговорил:
   - Здорово, командир! Отчего кипеж?
   - Жена ваша вызывала, напали на нее.
   - Уже час прошел, - ответил Володя, - не знаю, кого вы сейчас найдете. Сам я этого не видел.
   - Ну, это понятно, - хмыкнул милиционер. - Так ты к любовнице прямо с вещами зарулил? Чемодан-то твой?
   - Мой-мой, - ответил Володя, чтобы скорее отделаться от назойливого милиционера.
   Суфеев развернулся в дверях и уперся глазами в Инку:
   - Ну, это, я скажу, и ситуация! Так это он прямо с имуществом сюда? Не предупредил? - милиционер покачал головой. - Сочувствую. От такой красавицы...
   Он покачал головой и взглянул с любопытством в мою сторону. Окинул глазами великолепную Инку и спросил, кивнув на ее часики, трогательно оттеняющие обнаженное запястье:
   - Золотые?
   - Что? - не поняла Инка.
   - Часы золотые?
   - Да, а что?
   - Опасно с такими ходить. Вот и нападают всякие придурки. А мужик-то хороший, если золото покупает. Простишь его?
   Инка покачала светлой головой:
   - Никогда.
   - И правильно, - с уважением произнес лейтенант Суфеев.
   Он уткнулся глазами в Инкин телефон, который все еще держал в руке. Постучал пальцем по клавиатуре, нажал на кнопку и прислушался. В его кармане зазвучала песня "Владимирский централ".
   Удовлетворенно кивнув, лейтенант сказал Инке, возвращая телефон:
   - Я забил тебе мой номерок, красотка, может помощь понадобится быстрая, не такая, как сегодня, через час... Мигом приеду, помогу. Меня Аркадием звать, - он наклонился к уху подруги и прошептал: - Гони этого козла, гони, не жалей! А мне позвони, - и громко добавил, хмыкнув: - Ну, мы пошли. Глаза тут не выцарапайте друг дружке из-за своего мэна.
   Я пробормотала вслед милиционерам "всего доброго!" и, закрыв за ними дверь, поплелась в комнату. На полу, где накапала кровь, лежала диванная подушка, закрывая пятна. Володя в трусах сидел на диване, а Инка бережно накладывала повязку ему на ногу, удовлетворенно сообщая, что пуля прошла навылет, а значит, рана быстро заживет. Рука Володи все еще была стянута полотенцем.
   Я подумала, как по-королевски расслабленно выглядит Володенька на моем диване. Он добился того, чего хотел: сейчас он будет из Инки веревки вить.
   Мне досаждала неприятная мысль о том, что эти двое очень хорошо знают, где что лежит в моей квартире: бинты, вату, перекись водорода - все нашли. Возможно, они еще помирятся. Инка смирится с ролью верной жены, Володенька будет царствовать над ней, подарит ей еще не одну машину и еще не один участок земли с заводом.
   А я? "Жил - дрожал, и умирал - дрожал" - это обо мне. С перспективой того, что каждую минуту может всплыть письмо с доказательствами якобы совершенного мною преступления, я долго не протяну. Год от силы. Можно, конечно, уехать в отпуск за бугор и там остаться. Но меня начнет разыскивать Интерпол. И не хочу я жить за границей! У меня здесь друзья, Инка, например. И у меня есть Гоша, не такой он и плохой. А может, и не бабник вовсе. Мне это могло показаться.
   Володенька поднялся, и я отвернулась, чтобы не видеть, как он одевается.
   - И этот выстрел был удачным, - в голосе Инки я с удивлением услышала заискивающие ноты. - Пуля прошла по касательной...
   Она явно хотела умаслить мужа.
   - Так, девочки, - сказал довольный Володенька, - Я сейчас вызову такси - сам же вести машину не могу - и поеду отсыпаться, а вы тут оставайтесь, решайте, что с этим будете делать, - и он пнул здоровой ногой чемодан.
   Лицо Инки стало растерянным и несчастным. Я вспомнила все свои мытарства с жутким грузом и поняла, что повторение этого ужаса не перенесу.
   Конечно, в этот раз будет легче. Во-первых, рядом будет Инка. Во-вторых, у нас есть машина. Можно увезти труп за город, в лес, там где-нибудь спрятать. Вдвоем и поднять чемодан легче, и загрузить в багажник проще. Но ведь, наверняка, Вовка - я впервые мысленно назвала так любимого со школы человека - что-нибудь придумает иезуитское: нашлет на нас ГИБДД или кого-нибудь еще, а потом вернет чемодан, как бумеранг, и все пойдет по кругу.
   Я бесцеремонно взяла сумку Инки и достала оттуда пистолет, из которого был убит Антон, а второй пистолет я протянула подруге.
   Она, опешив, послушно взяла оружие и прошептала:
   - Линочка, что ты хочешь сделать?
   - Не надо звать меня Линочкой, - раздраженно сказала я. - Меня Полей зовут, а еще лучше - Полиной.
   - Я не думала, что тебе не нравится, - извиняющимся тоном проговорила подруга.
   - Полина, что ты намерена сделать? - настороженно спросил мой когда-то любимый мужчина.
   - Я убью тебя, Вовка, - сказала я. - Если мне суждено отвечать за то, что я не совершала, лучше я отвечу за то, что сделаю сейчас.
   - Ты с ума сошла, Лина, - пробормотал Вовка.
   - Полина, - поправила его я. - По-ли-на. По крайней мере, нам не придется ждать пакостей, когда мы будем прятать труп. Инка, где твой телефон? - обратилась я к подруге и, жалуясь, сказала: - Если бы ты только знала, что я перенесла! Любая другая бы поседела... - Инка, молча, подала мне свой телефон, который лежал на диване. - А я продолжала тараторить, обращаясь к Володе: - Ты думаешь, что все складывается прекрасно? Инка будет лизать твои пятки, я никогда больше не дам ей ключ для свиданий и буду дрожать, как мышь, при каждом шорохе? Нет, ты ошибаешься, что называется, жестоко. Я выстрелю тебе в голову, после этого мы вывезем твой труп за город и спрячем его в каком-нибудь овраге, и тебя по весне начнут облизывать могильные черви, гибкие и ненасытные, и, возможно, объедят собаки, - я говорила и сама удивлялась, какой я стала холодно-циничной, бездушной и бесстрашной. - А Инка будет... с лейтенантом Суфеевым!
   Продолжая держать оружие направленным на Вовку, я нажала на кнопку вызова и прижала телефон к уху.
   - Лейтенант Суфеев? - спросила я. - Аркадий? Вы обещали мигом приехать на помощь...
   Лицо Володи потемнело, и я выскочила за дверь, боясь, что он набросится на меня, а я выстрелить не смогу. Да и не хотела я стрелять. Я же не убийца.
   - Возвращайтесь, пожалуйста, - закричала я в трубку. - Мы с подругой заложницы! Посмотрите, что у этого типа в чемодане, который вы видели. Приезжайте и посмотрите! Там труп!
   Дверь задрожала, и я поняла, что Вовка навалился на нее. Быстро отскочив, я бросилась к выходу, схватив в руки кроссовки и предусмотрительно взяв с тумбы ключ. Дверь распахнулась, и убийца, двигаясь по инерции, упал. А я выскочила из квартиры, закрыла за собой дверь ключом, так и оставив его в скважине, и побежала по ступенькам вниз, забыв про лифт. Я была в тех же джинсах и свитере, в которые я вырядилась, когда выходила из дома с чемоданом. Только на мне не было пуховика и шапки. Затем сунула ноги в кроссовки и помчалась дальше, моля Бога, чтобы с Инкой ничего не случилось.
   Выскочив из подъезда, остановилась, ожидая милицейскую машину. Еще не рассвело, и было холодно, но я готова было превратиться в сосульку, только бы не возвращаться в подъезд.
   Неожиданно подлетела машина "такси", и из нее вышел Гоша. Это было похоже на рождественскую историю. Сердце мое радостно вспорхнуло, и я очутилась в его объятиях.
   - Я тебя сразу не узнал! Сколько времени ты меня ждешь? - прошептал он в мое ухо, и от его жаркого дыхания мне стало тепло и щекотно.
   Он расстегнул свою куртку и, прижав меня к себе, прикрыл меня полами куртки, и я оказалась в его тепле, как коконе.
   - Я жду тебя с той минуты, когда ты ушел, - сказала я и поняла, что все эти дни и ночи действительно ждала его. - А как ты догадался?..
   - Я почувствовал. Проснулся и понял, что ты ждешь, и что я не могу больше быть без тебя. Даже не пошел на стоянку за своей машиной, ее бы понадобилось греть, время терять. Вызвал такси. А когда ты покрасила волосы?
   - Я не красила, с чего ты взял? - удивилась я. - То есть я красила в каштановый, но давно... Ты меня забыл! - ласково упрекнула я своего мужчину.
   Он осторожно взял прядь моих волос и поднес ее к моим глазам, и я им не поверила.
   - Мои волосы все такие? - растерянно спросила я.
   - Да, - сказал Гоша, - ты их хорошо прокрасила.
   И я поняла, почему так отчаянно плакала надо мной Инка, и почему то и дело посматривал на мою голову Вовка. Я поседела. Интересно, в какой момент? Когда увидела покойника? Или на вокзале? Или?.. Возможно, я седела постепенно. У меня выступили слезы жалости к себе.
   - Это что за цвет? - продолжал допытываться Гоша. - Перламутр? Жемчуг?
   - Это белый цвет моей тоски, - горько пошутила я и подумала: "Цвет мести и страха".
   - Странное название оттенка, - не понял шутки Гоша, - но он тебе здорово идет. Ты стала очень стильной! И незнакомой, - я уловила в его словах восхищение. - Пойдем скорее домой, я хочу рассмотреть тебя. И не ревнуй меня больше. Пойми, Поля, мне нужна только ты! Я позавчера приходил к тебе, постоял-постоял возле двери и ушел. Инка сказала, что ты в командировке.
   Подъехала милицейская машина, и из нее вышел лейтенант Суфеев. Он остановился и возмущенно сказал, глядя на нас:
   - Я не понял. Это что, шутка?
   - Нет, - я энергично замотала головой, - скорее туда, ко мне, там Инка! Я боюсь за нее смертельно!
   - А это кто? - глядя с подозрением, спросил Суфеев, показывая на Гошу. - Еще один любовник?
   - Нет, это мой единственный, который был, есть и будет. Я на это надеюсь, - и я, начинающая осознавать свое счастье, вопросительно посмотрела на Гошу.
   - А что происходит? - хмуро поинтересовался мой кавалер, игнорируя мои слова, видимо, то, что сказал милиционер о любовнике, его зацепило больше.
   - Бегом, ко мне! - спохватилась я. - Я ключ оставила в двери, они там выйти не могут!
   И мы побежали к лифту.
  

8

   В замочной скважине торчал ключ, как я его и оставила. Лейтенант Суфеев осторожно повернул его и пошел первым. Я вошла в свою квартиру последней из присутствующих.
   Все было спокойно. Из комнаты доносился глуховатый голос Володи. Суфеев, предупрежденный мною о том, что в квартире есть оружие, вытянул вперед руку с пистолетом и со словами "не двигаться!" ринулся в комнату. Так как выстрелов не последовало, я протиснулась между мужскими спинами опять-таки последней. Я была сыта свои геройством, и рисковать без необходимости мне не хотелось.
   Вовка небрежно расположился на диване, откинувшись на спинку и закинув ноги на журнальный столик. Инка сидела в кресле напротив. Ее губы чуть подрагивали, а пальцы левой руки постукивали по подлокотнику. В правой у нее был зажат пистолет.
   Лейтенант ловко надел наручники на убийцу и молча подошел к Инке, чтобы забрать у нее оружие. Но пальцы подруги не разжимались. Тогда он бережно отвел ее руку в сторону, и стал нежно-нежно разгибать ее указательный палец, убирая его с курка. Я подумала, что, наверное, так же осторожно обращаются с минами.
   Все это время Володя не отрывал любопытного взгляда от действий лейтенанта. Когда Инкина рука стала свободна, убийца поднял глаза на меня.
   - А, ты, - нехотя произнес он. - Выскочила-таки из мышеловки...
   - Почему ты меня всегда ненавидел? - не удержалась от вопроса я.
   - Потому что с самого первого дня твоего появления в моей жизни начались неприятности, - ответил он, поморщившись не то от боли, не то от моего присутствия.
   - Неприятности? От меня? - не поверила я.
   - Да, с того самого пенала, который я отобрал у тебя для Инессы. Он ей оказался не нужен. А обо мне после этого она стала думать плохо, и я никак не мог изменить ее мнение, - он перевел глаза на Инку. - Да, дорогая? Я так и не стал твоим мужчиной. И к моим подаркам ты относилась так же: либо снисходила, либо отшвыривала их прочь. Лина для тебя дороже, чем я? - полуутвердительно спросил Володя.
   У Инки дернулся рот, будто ей досаждала какая-то муха. Она повернулась ко мне и попросила:
   - Линочка, свари, пожалуйста, кофе!
   Я снисходительно улыбнулась: сразу никто не меняется. Может, и она запомнит, что я Поля.
   - Какой кофе! - возмутился лейтенант Суфеев. - Едем в отделение милиции и даем показания под протокол!
   - Может вам пока хватит моего мужа?- спросила Инка. - И не забудьте этот чемодан. А мы хоть немного отдохнем. Днем приедем сами.
   Лейтенант жалостливо посмотрел на Инку и сказал:
   - Я и не хотел сразу тащить вас в отделение. Вам врач нужен. Психологическая поддержка необходима. Реабилитация.
   Инка скользнула глазами по присутствующим и заметила Гошу.
   - Для Лины тут есть реабилитолог. А я справлюсь сама, - она посмотрела на меня, и в ее взгляде кроме черной горечи и безысходности появилась светлая грусть: - Кто бы мог подумать, Поля, что тебе так здорово пойдет этот цвет! Голливудская звезда, одно слово! Леди Гага. Нет, королева. Снежная.
   И я впервые услышала в голосе подруги легкую зависть.
   - Это все такая ерунда! - махнула я рукой. - Волосы, кефирная диета, шуба и прочая шелуха. Конечно, это не лишнее, но главное, самое главное, самое-самое- пресамое - чтобы те, кто рядом, не предавали. И не обманывали. И тогда мир станет прекрасным.
   Все промолчали. Я подошла к окну, раздернула шторы и удивилась: город стал совсем белым.
   - Ну, вот, - нарушила я царящее молчание, - все преображается. И мы тоже.
   Затем перевела взгляд на Инку, в ее глазах застыло нерешительное ожидание. Я подошла к ней, дотронулась до руки и проговорила:
   - Я не сержусь на тебя, Инка. Ты моя лучшая подруга.
   И у меня на глазах выступили слезы.
  
  
  
  
   38
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"