Сцена 1. Поэт ходит туда-сюда по сцене, сочиняет стихи, изображая это скорее руками. Три девицы выходят на сцену, подобострастно смотрят на поэта, выстраиваются как хор.
Поэт (видит девиц, бормочет) Три девицы под окном...
Поэт. Но, позвольте! Я - поэт. Без меня... культуры нет.
Хор (поет). Не лежал Петрарка рядом! Помогать каким-то бабам!
Поэт (впервые благосклонно к хору). Именно!
Хор счастлив. Поздравляют друг друга.
Кормилица. Не поможешь? Вот так да! Ты мужик, или куда? И вообще, не желаю я говорить в рифму. Кто это придумал?! Я и так еле иду. Женщина в возрасте, в самом прекрасном возрасте, в теле, в самом прекрасном, рубенсовском теле! С меня картины писать! Возлечь у ручья, а кругом амуры, амуры! И фавны. О-ох! А тут тащи такую тяжесть! Больше некому, что ли? Захотелось ей георгинов, видите ли, с базара! И чтобы лично я, потому как разбираюсь! А полы не помыть? (Вспоминает, что поэт рядом, меняет тон.) Ах, какая чудесная моя девочка! Выдумщица! Захотелось ей георгинов! Такая романтичная! Что стоишь? Помогай давай!
Поэт (отворачиваясь от нее, продолжая сочинять, зрителям).
Главный сказочный герой -
Не зануда, не плейбой.
С настоящим русским складом.
Он родился где-то рядом.
Хор (поет). "Где, может быть, родились вы или блистали, мой читатель!"
Поэт. Это уж слишком!
Делает знаки хору, чтобы ушли. Хор пригорюнивается. Кормилица в это время от него не отстает и знаками показывает, что он должен помочь.
Поэт. Надоеда, не старуха. Так и дал бы ей по уху.
Кормилица. Помогите! Тут бандит сам с собою говорит! И с любым поспорю я, что-то супротив царя.
Появляется стражник
Стражник. Кто тут супротив царя?
Кормилица. Да вон энтот вон!
Поэт. Кто? Я?!
Кормилица. Говорю ему: царевне захотелось цветов. Я сразу же побежала, не раздумывая. Выполнять прихоти, то есть, желания царевны, это же то же, что выполнять желания царя. Правильно я говорю?
Стражник. Так точно!
Кормилица. Потом я устала. Увидела его. Помоги мне, говорю, выполнить царский приказ, понеси цветы. А он мне что?
Стражник. Что?
Кормилица. Как дам, говорит, тебе по уху. Плевал я на царя.
Стражник. Ага! Попался, бунтовщик!
Поэт. Ничего я такого не говорил.
Стражник. Неси цветы, кому говорят! А потом я тебя арестую за неуважение к власти!
Поэт. Я же не знал, что это цветы царевне, господин стражник. Я бы сразу же схватил их и полетел к ней на крыльях любви. Обожаю царевну! Влюблен-с! Я в поэты-то записался, чтобы она услышала мои стихи, вздохнула и сказала: "Ты - лучший! Ты - мечта моих девичьих грез". Давай цветы, старуха!
Кормилица. Этого еще не хватало! Обозвать меня старухой! Женщину в самом расцвете сил!
Пытаются отнять цветы друг у друга.
Стражник. Стоять! (Они останавливаются.) Я ничего не понял.
Кормилица. Что ты не понял? Гони его прочь!
Стражник. Он же должен цветы нести.
Кормилица. Да кто ему даст?! Ишь, чего захотел! Влюблен-с!
Стражник. Опять не понял.
Кормилица. Бери, говорю, цветы и неси.
Стражник. Я?
Кормилица. Не я же. Это приказ.
Стражник. Слушаюсь. А с этим чего?
Кормилица. Гони его в шею!
Стражник. А арестовать?
Кормилица. Много чести. Гони его.
Стражник. Пошел вон!
Поэт. Но я...
Стражник. Пошел вон, говорю!
Стражник отгоняет его копьем, берет цветы и удаляется вместе с кормилицей.
Хор (поет). А счастье было так возможно!
Поэт. Ах, я - дурак! Но ничего, ничего! Может быть, это даже к лучшему. Кем бы я явился перед ней? Носильщиком цветов? Да она и не взглянет в мою сторону. А вот напишу я мою сказку! Блистательную, ироничную, народную. Она оценит, поймет, что власть дурна, бесчеловечна. И любой, кто ее обретает, особенно легким путем, становится жадным, злым и равнодушным к чужому горю. Она бросит свой дворец и вместе со мной пойдет... на баррикады! Или стоп? Зачем нам на баррикады, если она уже пришла ко мне? Может, просто заживем скромно, пусть не в главном дворце. Можно в каком-нибудь другом, вновь построенном. А вокруг слуги, слуги, сорок тысяч одних слуг.... (Хор подобострастно кланяется.) Эк, как меня шарахает. Я же - народный поэт! Трибун! Я - критичен, юмористичен, нигилистичен. Плевал я на удобства! Кыш, кыш сорок тысяч одних слуг. (Хор отбегает и пригорюнивается.) Не засоряйте мой блестящий бескорыстный искрометный ум! Продолжим! На чем я остановился?
Хор (поет).
Главный сказочный герой -
Не зануда, не плейбой.
С настоящим русским складом.
Он родился где-то рядом.
Поэт.
Вырос, без году неделя.
Емельян, в быту Емеля.
Появляются лежащий на постелив одежде Емеля и мать.
Мать.
Ты в постели?! Емельян!
За окном один бурьян.
Не растет ни лен, ни репа.
Это, знаешь ли, нелепо.
При здоровом мужике
Пуст амбар. И в сундуке
Ни одной какой обновки...
Встань хоть ради тренировки!
Емеля.
Что кричишь?! Зачем вот, мать,
Призываешь меня встать?
Может, я - бунтарь реально!
Может, я какой... навальный.
И не просто так лежу.
На действительность гляжу.
Там одна несправедливость!
Не мешай мне, сделай милость.
Вот смотри! Бежит сосед.
Ведь помрет в расцвете лет,
Весь замученный работой.
Тебе этого охота?
А какой-то драный царь,
Ест папмушки, как и встарь,
Возлегая на перине.
Правды нету и в помине.
Может, я ищу ответ:
Кто виновен, а кто нет,
И чего при этом делать?
Лучше щец дай. Пообедать.
Поэт.
И со вздохом стала мать.
Стол в гостиной накрывать.
Хор.
Без еды не быть примером
Даже революц'онееееерам!
Сцена 2. На сцене поэт. Ведет философскую беседу сам с собой, как и следует настоящему поэту.
Поэт. Все время вот думаю, почему, собственно, змей - искуситель? Ползает себе такая маленькая змейка, никого не трогает. Если на нее не наступить, конечно, случайно.
Хор (поет). Извела меня кручина, подколодная змея.
Поэт гонит хор. Хорпригорюнивается, но далеко не уходит.
Поэт. А зимой? Где вы видели у нас змей зимой? А, по логике, станет искуситель, враг рода человеческого, полгода спать? Типа: ничего, летом план перевыполню, искушу побольше дурачков, а пока посплю немного. Не, не про нас эта история. Не про нас.
Появляется Щук.
Щук.
Не про вас? Ты прав, старик.
Я - всесущ и многолик.
Но для местного досуга
Аватаром выбрал щуку.
Чтоб и летом, и зимой
Контингент в контакт со мной
Мог вступать, блесною целясь,
Разрывая плоти целость.
Убивать забавы для.
В этом что, виновен я?
И вообще, скажу без трепа,
Не могу терпеть поклепа.
Будто б я, как мерзкий спрут
Оплетаю бедный люд.
(Кивает.) Искушаю. Но народу
Он (смотрит наверх) дал выбор и свободу.
Хочешь быть святым? Вперед.
Но не могут. Вот народ!
Едут мимо колоколен.
А во всем, мол, Щук виновен.
Поэт. Ну что тут скажешь? Каждый гад под свои действия философию подводит. С философией-то легче оправдаться.
Щук. Что ты там бормочешь?
Поэт. Говорю: ты-то мне и нужен. Есть тут один субъект. Скоро придет за водой. А ты ему в ведро-то и вскочи.
Щук. Это еще зачем?
Поэт. Сказка такая. Зачем?
Щук. А что мне за это будет?
Поэт. Повеселишься.
Щук. Точно?
Поэт. Еще как.
Щук. Не хочу.
Поэт. Вот те раз. У меня вся сказка распланирована на том, что ты к нему в ведро заскакиваешь и искушаешь!
Щук. А ты планируй реалистичнее.
Поэт. Хорошо. Пойду думать.
Щук. Да ладно, ладно. Шутка. Сам давно жду, кого бы искусить. Дай пять.
Поэт хочет дать ему руку. Но одумывается.
Поэт. После, после. (Видит Емелю.) Тихо! Идет.
Поэт и Щук отходят на край сцены. С другой стороны, вздыхая и бросая возмущенные взгляды на ведро в руке, бредет Емеля. Хор изображает его слова.
Емеля.
Как и я, честной народ
Ношей сгорбленный бредет,
За собой таща вериги,
Проклиная жизни иго.
Не одет, полуголодный...
А ведь всяк рожден свободным.
И чуть-чуть помыслив здраво,
Человек имеет право!
На еду, одежду, спорт,
Рюмку водки и комфорт!
Но верхи коварны, лживы.
Каждый б был в стране счастливым,
Кабы... я бы был царем
Иль советником при ём.
Царь же, он ничё не знает,
Как простой мужик страдает.
Не несут ему доклад.
Да и сам он виноват.
Мог бы слезть уже с перины,
И узнать нужды глубины.
Ничего! Наступит время!
Сбросит люд лихое бремя!
Хор.
И униженный народ
Муза 1. Съест нормальный бутерброд.
Муза 2 (поправляет Музу 1). Вон их всех и заживет!
Муза 3. Вон их всех и заживет. И съест нормальный бутерброд!
Поэт вздыхает и качает головой, глядя на хор.
Поэт (подталкивает Щука). Давай, давай, иди уже!
Щук уже направляется было к Емеле, но тут появляется Никита.
Емеля. Вот ты, Никита!
Никита. Я. Никита.
Емеля. Я тебя не спрашиваю, кто ты.
Никита. А, ну ладно (Хочет уйти.)
Емеля. Я тебя спрашиваю, хорошо ли тебе живется?
Никита. Нормально.
Емеля. Целый день с утра до ночи работаешь, а царь на перине лежит.
Никита. Бедный. Заболел, что ли?
Емеля. Нет, он просто так лежит.
Никита. Зачем?
Емеля. Ты глупый? Лежит, и все.
Никита. Бедный. Скучно же.
Емеля. А если б он не лежал, а делал что-нибудь, тебе бы в два раза меньше надо было бы работать. Он бы мог твоим быкам хвосты крутить.
Никита. Еще чего! Кто б ему дал?
Емеля. Или еще что-нибудь вместо тебя мог бы делать.
Никита. Зачем?
Емеля. Затем, что неправильно это. Ты целый день работаешь в поте лица своего....
Хор (поет). Ой, дубинушка, ухни! Ой, зеленая, сама пойдет, подернем, подернем, да ухнем.
Емеля. Да, вот это вот! (Хор ободряется, гордо смотрит в сторону поэта.) Ты целый день работаешь, а он целый день лежит.
Никита. Бедный. Скучно же.
Емеля. И с кем я разговариваю?! Несознательный элемент. Не проснулась еще в тебе, Никита, мысль о социальной справедливости.
Никита. Чо?
Емеля. А вот если бы я был царем, ты бы меньше работал.
Никита. Зачем?
Емеля. Отдыхал бы больше.
Никита. Я не устал.
Емеля. Иди, иди отсюда!
Никита пожимает плечами и уходит.
Поэт (Щуку). Все. Давай! Вперед!
Щук уже направляется было к Емеле, но тут появляется Стражник.