Жарким летним днем домовой Матвеич сидел в избе Яги и жаловался на жизнь.
- Куда катится молодежь? - задал он риторический вопрос.
Яга придвинула гостю чай и блюдце с печеньем и сушками.
- Ты о японцах?
Несколько японских домовых и банников-аканамэ, рискнувших перебраться в Россию, осваивались на новом месте.
- Нет, я про людей, - Матвеич отхлебнул чаю, вздохнул и пояснил: - про студенток ныняшних.
- На каникулы приехали? - догадалась старуха.
- Приехали, - домовой покачал головой, - и решили погадать в бане.
Изба иронично заскрипела. Яга высоко подняла кустистые брови.
- Это же святочное гаданье! - сказала старуха.
- Им пофигу, - высказался из-за монитора черный кот.
Из динамиков доносился рев моторов и грохот разрывов, кот Бегемот явно опять влез в какую-то танково-самолетную игру. Подумав, кот выключил колонки, и в наступившей тишине Матвеич грустно подтвердил:
- Им пофигу. Но было интяресно. Зосимыч рассказывал...
Банник Зосимыч позвонил Матвеичу в час ночи. Поначалу он говорил исключительно междометиями, потом пришел в себя и принялся излагать историю более связно.
Приняв под руководство трех японских аканамэ, Зосимыч научил их паре сотен русских слов и доверил каждому по самой большой и часто посещаемой бане в деревне. Баннику Нобору досталось глобальное строение, принадлежащие семьям Воробьевых и Пивоваровых в Антоновке. Именно в ночь, когда Зосимыч пытался донести до японца суть должностных инструкций, Соньке Воробьевой после пива и шашлыков с подружками стукнуло в голову погадать на богатство.
Ночь и без пьяных студенток выдалась напряженной, потому что по ходу инструктажа кошке Пивоваровых приспичило окотиться в бане. Роды были тяжелыми, банники-акушеры, ругая кошку по-русски и по-японски, извлекали котят и откачивали мамашу. Поскольку кошка славилась как крысоловка, котят от нее расхватывали мгновенно, поэтому за них банники сражались насмерть.
Полок уделали кровищей. Аканамэ Нобору походил на маньяка.
- Бой идет не ради славы, ради жизни на Земле, - пыхтел Зосимыч, у которого чувство юмора прорезалось в самые неподходящие моменты.
Ближе к полуночи, в разгар родов, Зосимыч услышал у бани тихие голоса и нервный смех. Кошка как раз ненадолго притихла, а дверь распахнулась, и в банном полумраке заблестела белой кожей заботливо откормленная задница.
Банники, конечно, видали и не такую эротику, но в этот момент роженица истерически замяукала, Нобору от неожиданности с грохотом уронил шайку, а потерявший голову Зосимыч изо всех сил звезданул по пятой точке веником и выдал совершенно замечательную конструкцию, в которой даже предлоги с союзами приобрели неприличный смысловой оттенок.
Задница вывалилась наружу, с улицы три или четыре голоса моментально заверещали и продолжали верещать, удаляясь по направлению к деревне.
Последний котенок родился без помощи акушеров.
Убедившись, что кошка с котятами в норме, банники смылись от греха, и тогда-то Зосимыч позвонил Матвеичу.
- Вот такая, значить, вяселая ночка, - закончил пересказ домовой под хохот кота Бегемота.