Аннотация: Рассказ Фолькера Штрюбинга. Перевод с немецкого.
Роман ненавидел этот кольцевой парк. И, тем не менее, он сидел теперь тут и был счастлив. Он ждал её. Четыре дня назад он, наконец-то, отважился заговорить с ней и пригласить её на кофе, и когда она на это предложила встретиться в парке, если погода будет хорошей, он был слишком занят своим сердцебиением и её застенчивой улыбкой, чтобы он ещё мог указать ей на то, что даже задний двор его дома был куда привлекательней, чем этот шлепок дерьма между Центром и Веддингом (районы Берлина - прим. перев.), который каждый ответственный планировщик тут же забетонировал и украсил бы восьмью миллионами пустующих офисов. Но с ней он встретился бы даже на площади перед вокзалом и или у Нордзее в аркадах Щёнхаузер-Аллеи.
Уже за четверть часа до времени встречи Роман был на месте; они собирались встретиться где-то рядом с качелями, так они договорились.
Вечернее солнце приятно грело, и парк был забит до отказа. Повсюду сидели группки молодых людей на затоптанной, засранной траве искусственного склона и пялились на склад стройматериалов, на свалку и несколько печальных многоэтажек Веддинга. На остатках стены, из-за которых угрожающе возвышались прожекторы спортивного стадиона, несколько пацанов гремели баллончиками краски и закрашивали вчерашние граффити новыми мерзостями. Взрослые женщины безмятежно качали своих детишек, в то время как мужчины с ухоженной трёхдневной щетиной пытались сфотографировать их под юбкой во время высшей точки полёта - фотокамерами с зеркальным рефлексом и в чёрно-белом модусе, они ведь были креативны и работали в массмедиа.
Дорожки были забетонированы, а несколько малюсеньких деревьев едва возвышались над подпорками, которым были привязаны. Но ничто не могло быть столь безутешным, чтобы оно могло заглушить романтические чувства Романа.
Он нашёл свободное местечко между группой собак, которые выгуливали своих панков, и несколькими возбуждённо щебечущими студентами, которые пускали по кругу первый косяк за этот вечер. На расстоянии лишь нескольких метров один длинноволосый издевался над гитарой, кто-то ещё предоставлял окружающим возможность поучаствовать в своих телефонных разговорах, группа строителей резалась в дурака по поводу завершения рабочего дня, а группа самопомощи "Взросление" близлежащей гимназии громко дискутировала о великих вопросах бытия и о телесных преимуществах и недостатках своих отсутствующих участников. Шум сопровождался дюжиной барабанщиков, которые внизу склона с умеренным успехом пытались найти общий ритм.
Несмотря на какофонию, Роман слышал нежное щебетание какой-то птички. Его чувства были настроены на прекрасное, и он радовался отражению красного солнца на алюминиевой фольге валяющегося стаканчика из-под йогурта.
Когда она наконец-то пришла, он забыл все слова, которые успел придумать. Он краснел, хихикал как тупой, рассказывал, запинаясь, что-то несущественное о хорошей погоде и беспомощно размахивал руками. К счастью, с ней дела, кажется, обстояли так же.
Они уселись вместе в траву, и Роман открыл принесённую бутылку красного вина. Он позаботился даже о стаканчиках. Пока он наливал вино, в нос ему закрался малюсенький клочок её запаха. Он чуть не отставил бутылку в сторону и не набросился на неё. Вот это был бы номер, думал он, если бы прямо здесь и сейчас... что за начало! А не снова эти перепихоны "Пойдём к тебе или ко мне". Он ещё хорошо помнил первую ночь со своей бывшей: познакомились в баре, много Каприньи, а в завершение - разочаровывающее, пьяное падение в его кровати.
Самым прекрасным был первый поцелуй, или даже минуты до первого поцелуя, когда он воспользовался шумом в баре, чтобы склониться к её уху. Её волосы касались его шеи, её дыхание ласкало его загривок. Незаметными движениями они приблизились друг к другу, болтая чушь, они наслаждались запахом друг друга и возбуждающей уверенностью, что только несколько миллиметров отделяют их от того, чтобы как будто ненарочно прижаться друг к другу щеками.
Как было бы прекрасно, растянуть этот момент на всю вечность. Но однажды они бросились друг другу на шею, стали целоваться и, утопив последние сомнения, взяли такси до его дома.
Там он открыл ещё одну бутылку вина и, в конце концов, они лежали голые рядом друг с другом, как-то мацали друг друга, тут слегка надавить, там слегка потереть, затем он, наконец, побарахтался на ней несколько минут. Прежде чем он по мужскому обычаю смог провались в глубокий сон с храпом, она задала ему вопрос. Вопрос, которым женщины мстят за тысячелетия, в которые мужчины нервировали их своим "Ну, и как я был?" Роман такого никогда не спрашивал, хотя это его, конечно, интересовало, и, тем не менее, ему пришлось поплатиться: "А о чём ты думаешь?", спросила она, и Роман громко застонал и перевернулся на бок с шепелявым "Ну, и как я был?"
Как-то он смогли оставаться вместе три года. Это было прекрасное время, и даже секс стал однажды получаться. Но волшебство первой встречи после этого банального завершения больше никогда не возвращалось.
Такого с ним больше не должно было произойти.
"Ах, как хорошо!", вздохнула женщина рядом с ним и вернула его в многообещающую реальность обратно. Она легла на спину. Её маленький рюкзак выгнул её спину, и её груди чётко обрисовались под блузкой. Роман мучительно ясно представил себе, каково бы было вытянуть сейчас руку и положить её сверху.
Ему нужно было придумать что-то особенное, чтобы соблазнить её, никаких банальных, бухих обжиманий в этот раз! Он вообще бы лучше не касался её, а хотел бы насладиться этим напряжением, этим желанием, пока оно не заставило бы его сойти с ума чудесным образом. Он лёг на бок, опер голову о левую руку, а правую засунул в карман штанов, чтобы она не додумалась до чего-нибудь неподходящего.
Теперь он видело её в профиль. Он просто болтала, ничего особенного, Роман надеялся, что она просто пыталась побороть её собственное смущение и возбуждение. Он ограничился несколькими замечаниями и восхищённо наблюдал при этом, как двигались её блестящие губы...
Что за абсурдная идея - сдерживаться. Он мог забыть об этом. Ему нужно было коснуться её, поцеловать её, переспать с ней. Сегодня же. Ему снова пришло на ум, как он её прямо тут же и сейчас, у всех на виду...
Даже не осознавая этого, он вынул руку из кармана штанов и медленно передвигал её по траве. Когда его пальцы коснулись её руки, Роман вздрогнул как от удара током и испуганно убрал руку. Чтобы тут же снова её вытянуть. В этот раз более нагло, захватнически. Он потянулся к её руке, а она, тихо вздохнув, закрыла глаза и приподняла туловище.
Роман подкатился прямо к ней и положил руку её на живот. Он медленно передвигал её наверх, пока его пальцы не наткнулись на округлости её грудей. Она запыхтела и повернула голову на бок, её лицо было искажено; Роман снова замер, но она зашептала: "Не останавливайся!" и он просунул два пальца между пуговицами её блузки и прикоснулся к её пылающему телу. Приподнявшись, она подставила ему свои губы. Прежде чем он засунул свой язык глубоко в её горло, он провёл языком по её рту и быстро, мокро чмокнул её в шею. Со звуком "чпок!" от её блузки оторвалась пуговица, вся его рука проскользнула в отверстие и обняла её тело. Другую руку он просунул под её головой, потом он перевернул её на бок так, чтобы её попа прижалась к его пульсирующему паху (В случае, если точная позиция отдельных членов тела неясна: автор испытывает те же проблемы... - прим. автора). Руки Романа легли на её груди. Сквозь тонкую ткань её лифчика он чувствовал её твёрдые соски. Одним движением он порвал блузку. Когда она вскрикнула, он нежно укусил её за загривок, его правая рука легла между её ног. Она ещё сильнее прижала свой зад к нему и запыхтела. Затем она резко обернулась и перевернула Романа на спину. Одним движением она уселась на него, выдернула майку из штанов и задрала её наверх. Неудержимо её язык проникал в его рот, её ногти впились в его бёдра. Она передвинулась ниже, целовала его грудь, ласкала языком его живот, затем его пупок... Роман закрыл глаза и дрожал. Затем она разорвала на нём штаны и стянула их до колен.
В этот момент он снова вспомнил, где он находился, и он очнулся как ото сна.
Она, улыбаясь, посмотрела на него и сказала: "Эй, не бойся, только посмотри вокруг!"
Роман боязливо повернул голову и узрел непроходимую путаницу из спутавшихся обнажённых тел. Все трахались со всеми. Мелочи вроде возраста и пола больше не играли роли. Чувак с мобильником стоял на коленях и ласкал пах стоявшей перед ним голой женщины, в то время как один из панков сзади расстёгивал ему штаны. Две барабанщицы лежали живот к животу в пыли и бешено целовались, двое гимназистов даже и не пытались противиться двум таким вызывающим попкам. Патрульные полицейские раздавали презервативы, прежде чем стали расстёгивать друг другу униформу. Строители наконец-то признались друг другу в любви и с воплями набросились друг на друга. На скамейке, несколько метров дальше, как минимум восьмидесятилетняя парочка обнаружила, что она вовсе ещё не стара для любви. Мужик с гитарой, умиротворённо улыбаясь, мастурбировал на заходящее солнце.
"Ты видишь? Твоё желание заразило всех. Ты привёл их всех снова в рай своей страстью и вернул им невинность. Это - дело твоей страсти!"
Она со стоном уселась на него и начала скакать на нём как на мощном, диком быке, и через полчаса или около того они одновременно кончили, а вместе с ними и все вокруг. Роман был эпицентром чудовищного взрыва похоти, которая заставила сердца по всему Берлину возгореться глубокой, необъяснимой любовью. И ещё дальше, чем за тысячу километров случались спонтанные братания и непредвиденные эрекции, а на следующий день нужно было постирать много простыней.
Люди в парке принесли Романа на руках на огромный стадион, чьи ряды до последнего места были заполнены счастливыми голыми жителями.
"Ну, и как он был?" - крикнула его возлюбленная, и сотни сильных рук трижды подбросили его в воздух. "Классно! Классно! Классно!" - раздалось с трибун стадиона, и началась новая эра, эра перерождённого Эроса, чья хитрая мордочка очень напоминала лицо Романа.
* * *
"А о чём ты думаешь?"
Роман открыл глаза. Солнце было только наполовину видно из-за многоэтажек Веддинга. Девушка вопросительно смотрела на него.
"Об этом спрашиваю только после", пробурчал он и наморщил лоб. Мечта закончилась, он снова был в реальности. Гитарист по соседству уродовал "Don"t look back in anger".
"Эй, в чём дело? Мне что, уйти?"
"Нет, нет, извини, я просто немного отсутствовал". Его рука в штанах всё ещё сжимала его член. "Я мечтал", прибавил он, тихо мурлыкая, перевернулся на спину и стал смотреть на небо, на котором уже были видны первые звёзды.
Потом звёзды вдруг исчезли, а вместо них возникли его глаза. Светлые волосы свисали с её плеч и почти касались его щёк.
"А о чём?"
У Романа перехватило дыхание. Если бы она приблизилась ещё на сантиметр, тогда... Да, что тогда? Ничего. Он бы совладал с собой. И затем он пошёл бы с ней в пивняк или в бар, и после трёх или четырёх коктейлей они бы решили, пойдут они к нему или к ней. Так оно уж делается.
Роман прикусил губу. Нет, он не был богом чувственности, он был студентом социал-педагогического факультета, и он никогда не превратить самый отвратительный парк Берлина в сад наслаждений.
Кончики её волос щекотали его лицо.
Роман помотал головой: что за эгоцентричная мысль! Речь тут шла не о нём, а о счастье всего человечества! Не стоило ли тут хотя бы один раз попытаться?