Аннотация: 3-е место на конкурсе "Рождественский детектив-2022" (Рд-17)
Через два-три часа зал наполнится детским щебетом и стуком откидных кресел. Но сейчас здесь тихо. В луче света от прожектора неслышно танцуют пылинки. В окно мансарды заглядывают звезды, однако они не живые: звезды, как и сама мансарда - это всего лишь декорация. Зато расставленная на сцене мебель - вполне настоящая. Между тахтой и столом, прямо на полу, ничком лежит грузный мужчина в шапке Деда Мороза. Рядом валяется оборванный карниз со смятой занавеской в сине-белую клетку...
Щелкнул выключатель, и над сценой зажглись тусклые лампы. Из-за кулис вышла немолодая женщина в застиранном синем халате, в руках у нее ведро и швабра. Она накинула на швабру тряпку и начала тереть пол, двигаясь спиной вперед вглубь сцены. Наткнувшись на препятствие, обернулась, шарахнулась в сторону, споткнулась о ведро и едва удержалась на ногах.
- А-а-а!..
*
Порыв холодного пронизывающего ветра заставил Анну поправить шарф и уткнуть нос в искусственный мех, обрамляющий капюшон пуховика. Она едва ли не впервые в жизни опаздывала на работу. Накануне поздно пришла с работы домой, поздно легла, а дальше - как в том анекдоте: "Звонок будильника действует на меня, как выстрел! - Что, сразу вскакиваешь? - Нет, сплю, как убитая!"
До начала утреннего представления оставалось около часа, опоздание не грозило перерасти в критичное, однако Анна решила позвонить директору и предупредить, что чуть-чуть задержится.
- Можете не торопиться, - буркнул директор.
- Почему? Я уже уволена? - с замирающим сердцем спросила Анна.
- Пока нет. Но как бы нас всех отсюда не поперли, - хмуро ответил директор и отключился.
Анна в растерянности посмотрела на экран мобильника, словно надеясь увидеть там объяснение столь странно-мрачному директорскому прогнозу. Не увидев, сунула телефон в сумку и, осторожно ступая по обледенелому асфальту, двинулась дальше.
Анна Васильевна Мелешина работала гардеробщицей в Театре юного зрителя. Когда полгода назад библиотеку, в которой она трудилась много лет, закрыли, Анна пыталась искать новое место, но поиски не увенчались особым успехом. У женщины в возрасте пятьдесят плюс шансов найти более-менее приличную работу с официальным трудоустройством и приемлемой зарплатой не так уж и много. Директор ТЮЗа Евгений Фурман, дальний родственник Анны, предложил пойти к ним гардеробщицей, и она согласилась. Тем более что театр Анна любила не меньше, чем книги.
Спустя полгода она уже не представляла себе жизни без театра, знала в ТЮЗе все входы и выходы, обзавелась множеством приятельниц и приятелей среди актеров, режиссеров, костюмеров, гримеров, буфетчиц и рабочих сцены, перезнакомилась с юными зрителями и их родителями. Выучила назубок весь репертуар и по нескольку раз пересмотрела спектакли как для взрослых - "Доходное место" Островского, "Собаку Баскервилей", "Ужин дураков" Вебера, так и для детей - "Маленький принц", "Приключения Буратино", "Самый лучший Карлсон"... Полюбила запахи кулис и разогретой рампы, лихорадку предпремьерных прогонов, не уставала радоваться неповторимой сказочной атмосфере, возникавшей каждый раз, как только поднимался занавес. Правда, при ближайшем рассмотрении "храм Мельпомены" оказался не таким уж и храмом: под его крышей зависти, интриг и сплетен было хоть отбавляй. Впрочем, говорят, что без этого не обходится ни один творческий коллектив.
Подойдя к театру, Анна увидела на ступенях у входа группку родителей с детишками, которые пришли на утреннее представление, но почему-то топтались у входа. Чуть поодаль стояли две милицейские машины и микроавтобус с затемненными стеклами.
- Сказали, что пробки выбило, - объяснял один папа другому, - и из-за этого, мол, представление отменили. Интересно, с каких пор у нас пробки милиция вкручивает? Что-то тут не так...
Из театра, хлопнув дверью, вышел милиционер.
- Граждане, сколько можно повторять, спектакля не будет! Деньги за билеты вам вернут... завтра. Расходимся, расходимся! - он замахал руками, словно разгонял голубей, которых в январский мороз на театральной площади и так не наблюдалось.
Народ нехотя разошелся. Двери распахнулись, какие-то незнакомые Анне люди вынесли тяжелый черный пластиковый мешок, запихнули его в микроавтобус и уехали. Сомневаться в том, что именно было в мешке, не приходилось. Анна кинулась к входной двери, однако тот же милиционер преградил ей путь.
- Нельзя сюда, что непонятно? А, вы сотрудница... Ну, проходите, - вяло махнул рукой страж порядка.
Анна вбежала в пустое фойе. Беспомощно озираясь по сторонам, она увидела спускавшегося по лестнице со стремянкой на плече электрика Николая Степановича и бросилась к нему.
- Степаныч, что стряслось? С кем-то из наших?
- Не переживай, Васильевна, не из наших, - замотал головой Степаныч.
От Степаныча Анна узнала, что никакие пробки в театре не выбивало. А все дело в том, что ранним утром на сцене, среди декораций к спектаклю "Самый лучший Карлсон", уборщица Валентина обнаружила труп мужчины в шапке Деда Мороза. Валентина подняла на ноги директора Фурмана, ночевавшего после вчерашнего корпоратива в своем кабинете, тот, матерясь, на чем свет стоит, вызвал милицию.
- Они и сейчас там, - сообщил Степаныч, подняв глаза к потолку. - Личность трупа установили, это Тимощук, бизнесмен, бывший замначальника ГАИ.
- Тот, который вчера на вечеринке скандалил с Фаиной и Стасом? - уточнила Анна. - И, кажется, еще с кем-то из гостей.
- Тот самый, - кивнул Степаныч.
Накануне в малом зале ТЮЗа тесная компания городских тузов, преимущественно бывших силовиков, в отставке занявшихся либо бизнесом, либо политикой, праздновала Рождество. В роли ведущего - Деда Мороза - выступал сам директор театра Евгений Фурман. Погибший Борис Тимощук был одним из участников вечеринки.
- А как же он оказался... трупом? - удивилась Анна. - Вчера вечером был жив-здоров...
- Да кто ж его знает? - почесал в затылке Степаныч. - Вроде как несчастный случай. Видно, он под этим делом, - Степаныч щелкнул себя по шее, - вышел из фойе третьего этажа на технический балкон да и сверзился оттуда прямо на сцену. Фурман боится, что его виноватым сделают, типа он допустил нарушение техники безопасности - не проверил, заперта ли дверь на балкон.
Степаныч понизил голос, хотя в фойе, кроме них двоих, больше никого не было, и добавил:
- А только я краем уха слышал, что милиция в несчастном случае сомневается! Не сам он, мол, упал, похоже, что его столкнули! Еще и рожа вся поцарапана...
Чувства Анны, видимо, отразились на ее лице, потому что Степаныч попытался ее утешить.
- Не грусти, Васильевна! Хочешь, анекдот расскажу? В тему. Идет, значит, в театре детский спектакль. И вот-вот должен появиться главный злодей. Свет погасили, музыканты на скрипочках своих тревожно так пиликают, зрители замерли, некоторые зажмурились. И вдруг раздается тоненький такой голосок: "... твою мать! Страшно-то как!"
- Да уж, в тему, - невольно улыбнулась Анна. Степаныч был мастер рассказывать анекдоты.
Степаныч потащил стремянку дальше, Анна же, зайдя за перегородку, отделявшую гардероб от фойе, присела на стул и задумалась.
*
Ко вчерашней вечеринке в театре готовились целый день - завозили спиртное и продукты, готовили закуски, несколько актеров, включая Фаину Компаниец и Стаса Юркова, репетировали роли в заказанном организаторами празднества рождественском вертепе. Уборщица Валентина Барцева в выданном накануне праздников новом рабочем халате драила малый зал на третьем этаже, который директор Фурман время от времени сдавал под подобные мероприятия. Валентина с утра была мрачнее тучи, поэтому Анна, улучив минутку, спросила у подруги, не случилось ли чего. Впрочем, Валентина и раньше не отличалась ни говорливостью, ни веселостью.
- Давно уж случилось, - рукавом утирая со лба пот, ответила Валентина. - Десять лет прошло...
Во время обеденного перерыва, когда они с Анной пили чай с бутербродами в укромной комнатке, примыкавшей к гардеробу, Валентина, скупо роняя слова, сказала, что в этот день ровно десять лет назад погибли ее муж и дочка.
- Я тогда не только их, я и себя похоронила, - тяжело вздохнула она. - Говорят, время лечит. Врут. Годы идут, а болит по-прежнему. Знаешь, Анют, я ведь раньше даже рассказать об этом никому не могла. Тебе вот получилось...
"Жилеткой", в которую можно поплакаться без риска, что о твоих тайнах узнает широкая общественность, Анна стала и для директора Фурмана. Как-то она усомнилась в том, что детский театр - подходящее место для проведения корпоративов.
- Осуждаете меня? - спросил Фурман. - Вижу, осуждаете. А я ведь это делаю не от хорошей жизни! Из бюджета денег на постановки не дают, а на своих спектаклях мы много не зарабатываем. Могли бы больше, если б, к примеру, свет обновили, звук... Тогда бы и спектакли выглядели иначе, и народ ломился бы. Но на свет, звук и прочие прибамбасы, снова-таки, бабки нужны. Где их взять? Вот и кручусь! И добрые люди, спасибо им, помогают. Вон Нинель Григорьева "Ужин дураков" в нашем театре за свой счет поставила. Заслуженная артистка, между прочим! Начинала когда-то в нашем театре. Вот это помощь! Еще и реклама.
- Женечка, а тамадой на свадьбах вы подрабатываете тоже во имя большого искусства? - не удержалась Анна.
- Мой предшественник ничем таким не занимался, он просто бухал беспробудно и чуть театр не угробил, - с ехидцей парировал Фурман. - Такой вариант вам больше нравится?
- Такой вариант мне вообще не нравится, - со вздохом ответила Анна.
*
Размышления Анны прервало появление директора Фурмана в сопровождении сердитого толстяка в наброшенной на плечи куртке.
- Анна Васильевна, вы, наверное, уже знаете, что у нас тут произошло, - выдавил из себя Фурман. - У следствия к вам есть вопросы.
- Покажите мне его вещи, - велел толстяк. - У вас в гардеробе ведь осталась верхняя одежда погибшего?
- Верхняя одежда погибшего?! - поразилась Анна.
Нет, она, конечно, знала, что вчера после гулянья кто-то из гостей забыл забрать свое пальто. Анна ждала с полчаса после того, как все разъехались, и, вероятно, ждала бы еще. Однако Степаныч, который мужественно дежурил вместе с ней, хотя она его об этом не просила, убедил ее идти домой и увязался провожать.
- Хозяин этого пальтишка сел, небось, в свой джип и укатил. Завтра вспомнит и объявится, - заявил Степаныч.
А утром, когда Анна узнала о ЧП в театре, она не связала его с забытой в гардеробе накануне одеждой, потому что напрочь о ней позабыла.
Анна направилась в свою каптерку, где действительно одиноко висело темное мужское пальто. Вернулась она оттуда в еще большем недоумении.
- Вот, - Анна положила пальто на стойку, исполнявшую роль барьера, который разделял ее и следователя с Фурманом. - Только это пальто - не его! Не погибшего!
- А чье? - поднял брови толстяк. - И где тогда его?
- На пальто Тимощука вешалка была оторвана, мы даже пререкались с ним по этому поводу, - заторопилась объяснить Анна. - Я потому и запомнила. Без вешалки - это только на плечики, а плечиков свободных уже почти не было, еле отыскала... А здесь с вешалкой все в порядке, видите? - она продемонстрировала следователю и Фурману намертво пришитую вешалку того пальто, которое держала в руках. - Сразу видно, что у владельца этого пальто полный порядок с семейной жизнью. Вообще, оторванная вешалка - это очень плохая примета! Если вам, допустим, приснится, что вы пришли в театр и сдаете пальто в гардероб, а у вас оторвана вешалка, - это к позору на людях! Я еще подумала, что...
- Мне не интересно, что вы подумали, - довольно грубо прервал ее следователь. - По существу еще что-нибудь имеете сказать?
Анна посмотрела на Фурмана. Тот совсем сник.
- Не имею, - холодно ответила она. - И не знаю, какое существо вас интересует. Мое дело маленькое - принять, выдать, опись, прОтокол, отпечатки пальцев. Ах, простите, опись, протокол и отпечатки пальцев - это ваше дело, не мое...
- Хохмим? - недобро прищурился толстяк. - Ну-ну. Устроили тут... вертеп, - процедил он сквозь зубы, обращаясь к Фурману. Потом снова повернулся к Анне. - Если хозяин этого пальто объявится, дайте знать.
Следователь и Фурман ушли. Анна отнесла неопознанное пальто обратно в каптерку. Выходит, кто-то ушел из театра в пальто Тимощука. Как же он ухитрился? Она выдает одежду строго согласно номеркам, значит, Тимощук и таинственный незнакомец каким-то образом перепутали номерки. Анна вспомнила, как в разгар вчерашней вечеринки гости, набросив пальто и шубы, "шумною толпою" повалили во двор запускать фейерверки. Тимощук среди них был точно. Это произошло до его скандала со Стасом и Фаиной или после? Кажется, после. Потом участники празднества такой же гурьбой ввалились обратно и с гоготом и выкриками снова затеяли сдавать верхнюю одежду в гардероб, - Анна едва успевала поворачиваться. Тогда, очевидно, номерки и перепутались...
Отзвуки празднества в малом зале долетали до гардероба в течение всего вечера. Вечеринки в театре всегда проходили бурно, но раньше, по крайней мере, обходилось без жертв и разрушений - причем в буквальном смысле слова. Анне стало жалко директора Фурмана, который старался, и не только на словах, удержать театр на плаву. Да, он, конечно, оболтус, но человек, в общем-то, хороший. Жаль театр, который дарил детям и взрослым немало радости, и к которому Анна успела привязаться, артистов, рискующих лишиться работы. Пожалела Анна Мелешина и себя: если правда, что их ТЮЗ из-за нарушений могут закрыть, она снова потеряет место. Наконец ей - в силу природного любопытства и любви ко всякого рода загадочным историям, коих она за годы работы в библиотеке перечитала великое множество - очень хотелось разобраться в причинах этой трагедии. Что же это за сюжетный ход - абсолютно не предвиденный или, напротив, кем-то тщательно срежиссированный?
Анна прикидывала, с чего начать свое расследование, и тут ее будто ударило током. Валентина! Шутка ли - наткнуться на труп, после такого у кого хочешь нервы сдадут. Наверное, до сих пор в себя придти не может. Нужно пойти ее утешить, а заодно осторожно расспросить.
Валентина действительно была сама не своя, однако ничего полезного не рассказала. Мыла пол на сцене, наткнулась, ничего не трогала, сразу позвонила директору. "Еще и раны эти... ужас", - с трудом выговорила она. Анна успокоила ее, как могла, вернулась к себе в гардероб и попробовала восстановить картину произошедшего не с конца, а с начала, когда Тимощук еще был живехонек.
Итак, гости выпивали, закусывали, развлекались, это понятно. Непонятно, как и почему будущая жертва очутилась на техническом балконе, с которого рухнула прямиком на сцену, в декорации к спектаклю "Самый лучший Карлсон", расставленные для утреннего представления. В интерьере квартиры персонажей сказки Астрид Линдгрен Тимощука и нашла Валентина. Интересно, почему никто из гостей вечеринки не обратил внимания на его исчезновение? Ладно бы он вел себя ниже воды, тише травы, и его отсутствия никто не заметил бы, как и присутствия. Так ведь нет! Судя по тому, что Анна слышала и видела собственными глазами, все было с точностью до наоборот.
- Почему-почему, - пробормотал Фурман, когда Анна задала ему этот вопрос, - откуда мне знать? Лично я грешным делом подумал, что он уединился где-то с Фаинкой. Он к ней весь вечер клеился да и раньше клинья подбивал, это все знали. Тем более что она, насколько я помню, тоже из зала выходила, а вернулась нескоро.
- Клеился? Клинья подбивал? - переспросила Анна. - А Фаина как реагировала? Неужели принимала его ухаживания? А как же Стас?
- Стас бесился. На вечеринке чуть было в драку не полез, еле оттащили, - ответил Фурман. - Тимощук там и с Михайловым, замглавы горадминистрации, умудрился поругаться. Даже ко мне задирался, - Фурман слегка смутился. - Шапку Деда Мороза у меня отобрал, на себя нахлобучил. Словом, вел себя, как свинья!
Он немного помолчал, словно колеблясь, стОит ли говорить, но, видимо, все же решился.
- Послушайте, а что, если это Михайлов Тимощука того... столкнул? С балкона? Могло же такое случиться? Допустим, они случайно встретились в коридоре, Тимощук снова начал быковать, Михайлов оттеснил его к техническому балкону и... То-то мне показалось, что менты хотят замять дело! Кому накануне местных выборов нужен такой скандал? Ну, или на меня все повесят! Бедный я, бедный! - схватился за голову Фурман. - Чтоб он провалился, этот Тимощук!
- Он уже... провалился, - справедливости ради заметила Анна. - А что, у Тимощука с Михайловым были трения?
- Да вроде нет...
- А с другими гостями?
- Тоже нет! Вы сами видели, какая это, что называется, спевшаяся и спившаяся компашка. Знают друг друга сто лет, еще со времен службы в силовых структурах, связаны бизнесом и не только... Да и не первый праздник они у нас здесь вместе отмечают. Нет, Анна Васильевна, такие люди, если решают кого-нибудь наказать, обходятся без, пардон за каламбур, театральных эффектов...
- Мне кажется, или вам Тимощука ни капельки не жаль? - поинтересовалась Анна.
- А чего его жалеть? - пожал плечами Фурман. - Бабник и взяточник. А что он творил, когда в ГАИ работал! И все ему сходило с рук. И в бизнесе иметь с ним дело было не очень-то приятно. Как-то жестко я, да? Говорят, о покойном - либо хорошо, либо ничего.
- Ну, в девятнадцатом веке к этой фразе Хилона из Спарты придумали продолжение. О мертвых - либо хорошо, либо ничего, кроме правды, - сказала Анна. - А возможно, даже раньше, чем в девятнадцатом.
- Хрен редьки не слаще, - невпопад ответил Фурман.
Анне показалось, что он еще что-то хотел ей сказать, но в этот момент у него зазвонил мобильный. Евгений прижал телефон к уху и, жестами показав Анне, что должен бежать, умчался. А она поняла, что должна срочно поговорить с Фаиной и Стасом. Нет, не так: сначала с Фаиной, а потом уж со Стасом.
Фаина Компаниец, тридцатилетняя миниатюрная брюнетка с точеной фигуркой, благодаря своему амплуа травести была занята почти во всех детских спектаклях. В "Самом лучшем Карлсоне" она играла роль Малыша. Когда Фаина выходила на сцену в коротких штанишках с лямкой через плечо, не только дети, но и их отцы устраивали ей овацию. Такой типаж почему-то очень нравился мужчинам. Неудивительно, что Фаина не ощущала недостатка в поклонниках. Влюбленному в нее Стасу Юркову сей факт причинял невыразимые страдания, тем более что Стас мало походил на героя-любовника. В "Карлсоне" Юрков исполнял роль Фрекен Бок, в "Приключениях Буратино" - Карабаса-Барабаса... Буратино играла, разумеется, Компаниец.
Фаину Анна, вопреки опасениям, что той нет в театре, застала у нее в гримерке.
- Весь вечер мне проходу не давал, - заявила актриса, когда Анна заговорила с ней о Тимощуке. - Я в вертепе была Ангелочком, так вы бы видели этого старого козла! У него разве что слюна не капала. А после вертепа я танцевала восточный танец, и этот... не скажу, кто пытался мне в лиф деньги засунуть! Представляете? Забыл, наверное, что он не в стриптиз-клубе! Бедный Стас, я думала, он этому Тимощуку по морде надает. Если б не Фурман и другие гости, то, может, и надавал бы.
Робкий вопрос Анны, не уединялась ли Фаина с Тимощуком во время вечеринки, актрису возмутил.
- Кто вам сказал такую ересь? Конечно, нет! Делать мне больше нечего. Да, я между выступлениями выходила на полчаса из зала...
- А можно спросить, зачем?
- М-м-м... Поговорить в коридоре по мобильному! Но чтобы я - с этим козлом?! Бр-р-р!
- А в коридоре, когда ты... говорила по телефону, кто-нибудь еще был? Ты ничего подозрительного не видела? - ухватилась за слова актрисы Анна.
- Подозрительного никого и ничего, - подумав, ответила Фаина. - Там на этаже половина ламп не горела, в полутьме могла и не заметить. Или не обратила внимания.
- На этаже не горел свет? - переспросила Анна. - Весь вечер?
- По-моему, вначале горел, а потом погас... Да не помню я! - отмахнулась Фаина. - Это что, так важно?
Анне показалось, что актриса чего-то недоговаривает. Или не показалось? Зато рассказ Фаины отчасти объяснил, как Тимощук мог оказаться на техническом балконе, с которого свалился. Фаина слышала, как он сказал, что отойдет в туалет. Очевидно, в поисках туалета Тимощук с пьяных глаз заблудился, ошибся дверью, оказался на неосвещенном техническом балкончике и...
- Почему же никто не забеспокоился, когда он не вернулся в зал? - спросила Анна.
- А почему кто-то должен был беспокоиться? - пожала плечами Фаина. - Лично я лишь вздохнула с облегчением, когда он перестал там маячить.
После разговора с Фаиной Компаниец вопросов у Анны меньше не стало. Картинка вырисовывалась вполне мирная: немногочисленные гости весь вечер были друг у друга на виду, если отлучались из зала, то на несколько минут. Вход в буфет и кухню - с другой стороны, девочки, которые обслуживали вечеринку, оказаться в фойе и коридоре третьего этажа никак не могли, тем более были заняты по горло. Другие артисты, принимавшие участие в вертепе, ушли раньше, когда Тимощук был еще цел и невредим.
Что же произошло потом? "Не сам он, мол, упал, похоже, столкнули его!" - вспомнила Анна слова Степаныча. Фаину Тимощук принял за девушку легкого поведения, к Фурману задирался. Но все это даже для мелкого конфликта поводы не бог весть какие серьезные, не говоря уже об... убийстве. Впрочем, Фурман сам сознался, что от общих дел с Тимощуком у него остались не самые приятные воспоминания. А может... Как в таких случаях пишут в милицейских протоколах? "Во время совместного распития спиртных напитков между мужчинами возникла ссора на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений"? Или возникших не внезапно?
С другой стороны, кто-кто, а уж директор точно не заинтересован в громком скандале вокруг театра. Однако тянет ли подобный аргумент на алиби?
Обожаемый Анной отец Браун, герой рассказов Честертона, распутывал загадочные дела не с помощью логически объясняемых фактов, а используя знание психологии и понимания человеческой сущности. Уликами у Честертона, в отличие от рассказов, к примеру, того же Конана Дойля, были не конкретные вещи, а психологическое состояние злоумышленника. Однако попробуй-ка примени психологический метод отца Брауна к актерам! Они же лицедеи, способные изобразить какие угодно чувства и переживания как на сцене, так и в реальной жизни...
Незнакомый голос, в котором слышались истеричные нотки, прозвучал настолько неожиданно, что Анна вздрогнула.
- Эй, есть тут кто живой? Да что ж такое, куда все подевались?
Выглянув из-за вешалок, Анна увидела мужчину с перекинутым через руку темным пальто. Пальцами другой руки он нетерпеливо барабанил по стойке гардероба. Как он вошел, почему его пустили? Ах да, милиция же уже часа два как уехала, вход в театр свободен.
- Наконец-то! - увидев Анну, воскликнул незнакомец. - Послушайте, оказывается, вчера вы мне выдали не мое пальто! Вот это, - он показал на пальто, висевшее у него на руке, - не мое! Следовательно, мое надел кто-то другой. Я пытался это пальто идентифицировать, но не обнаружил в карманах ни документов, ни визиток, ничего, что указывало бы на его принадлежность. Только вот это.
Незнакомец вынул из кармана сложенный в несколько раз листок бумаги.
- И что же это?
- Записка с угрозами. Правда, какая-то странная. Думаю, она адресована хозяину этого пальто... А мне кто возместит моральный ущерб?! - мужчина сорвался на фальцет. - Куда мне обратиться, в администрацию театра?
- Лучше сразу в милицию, в следственный отдел, - ответила Анна. - Правда, я не уверена, что там вам не нанесут еще бОльший ущерб. Дело в том, что владелец этого пальто... с владельцем этого пальто случилось несчастье, вы не в курсе?
- Ничего такого не слышал.
- Милиция как раз сейчас выясняет причины, и ваши показания, думаю, их очень заинтересуют.
Мужчина позеленел и оперся о гардеробную стойку.
- А причем здесь я? Какие показания, я ничего не знаю!
- Мало ли, - развела руками Анна. - Вы же сами сказали, что нашли в пальто погиб... пострадавшего записку с угрозами. А чем вы докажете, что не сами же ее и написали?!
- Да как вы... - мужчина задохнулся от негодования. - Зачем мне писать кому-либо подобную чушь? Вы только взгляните! - он протянул сложенную бумажку Анне. - Полюбуйтесь! Читайте же!
Анна развернула записку, пробежала ее глазами и... не смогла удержаться от улыбки.
В записке была всего одна строчка: "Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от Фаины!"
- Вам смешно? - возмутился мужчина. - А мне вот не до смеха!
- Да мне тоже, - улыбка сбежала с ее лица.
"Пожалуй, я знаю автора этих строк, точнее - строки, - подумала Анна. - А вот причастен ли он к гибели хозяина этого пальто, пока неизвестно..."
- Кстати, ваше пальто в целости и сохранности, - сказала она вслух. - Ко мне у вас еще есть вопросы?
- А Фаина, о которой говорится в дурацкой записке, это случайно не прима вашего театра? - помявшись, уточнил мужчина. - Так у нее же, кажется, роман с зампрокурора. Надеюсь, это не его пальто?!
- Неужели еще и с зампрокурора? - недоверчиво переспросила Анна.
- Я вчера сидел за столиком недалеко от выхода и видел, какими взглядами они обменивались, а потом почти одновременно вышли в коридор!
- Так вон оно как!..
*
- Стас, признавайся, ведь это ты подбросил Тимощуку записку с угрозами? "Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от Фаины!" Ума и фантазии придумать свой текст не хватило, слямзил из "Собаки Баскервилей". Кого ты там играешь? Степлтона?
- Мортимера. Хотел Степлтона, но его отдали Гришке Титаренко, - хрипло ответил Стас Юрков.
Припертый Анной к стенке - во всех смыслах - Стас сначала покраснел, а затем побледнел так, что на его рыхлом лице проявились все до единой веснушки. Короткие рыжие ресницы подрагивали, над верхней губой выступили капельки пота.
- Откуда вы знаете о записке?
- Я даже знаю, когда именно ты сунул ее в карман пальто Тимощука. Когда все раздевались у меня в гардеробе после запуска салюта. Рассчитывал, что в сутолоке никто, в том числе и сам Тимощук, ничего не заметит. Верно? Ну, и зачем ты это сделал?
- Я не хотел ничего дурного! Только напугать! - попытался оправдаться Стас. - Чтоб он оставил Фаинку в покое. Проходу ей не давал, урод, достал уже!
- Надо же, какие нежные чувства все фигуранты этого дела питают к покойному! - с сарказмом произнесла Анна. - Ты знаешь, что случилось с Тимощуком?
- Я слышал, что он это... упал и... убился. Насмерть.
- А ты понимаешь, дуралей, что, если следователи увидят эту записку, у Фаины могут быть большие неприятности?
- У Фаины? А она-то причем, это же я написал, - пролепетал Стас. - О господи... Я не хочу, чтобы у нее были проблемы! Что же делать? Анна Васильевна, послушайте, а что, если... Если я сознаюсь, как вы думаете, они не тронут Фаинку?
- Сознаешься в чем?
- В том, что это я... Тимощука.
- Ты Тимощука что?
- Того... Убил.
- Час от часу не легче! - пробормотала Анна. - Как убил?
- Ну, это... столкнул, - промямлил Стас.
- Откуда?
- С лестницы... Он же с лестницы упал? И еще я его по голове ударил, - Стас, видимо, решил, что если уж пропадать, то с музыкой. - То есть сначала ударил, потом столкнул!
"Интересно, как бы отреагировал на подобное признание знаток человеческих душ отец Браун?" - подумала Анна. Что бы он ни сказал, от себя она добавила бы, что напрасно Фаина не воспринимает Стаса всерьез. Анна на месте Фаины к нему присмотрелась бы. Мужчины, способные взять на себя чужую вину ради любимой женщины, в природе встречаются не так уж и часто.
- Еще бы следователя убедить в том, что записка с угрозами в кармане пальто Тимощука была всего лишь глупой шуткой, - устало сказала Анна. - Иди, дитя мое, и больше не греши. То есть не шали.
Стас ретировался, а Анна решила на всякий случай осмотреть злополучный технический балкон, с которого свалился Тимощук. Вдруг на месте происшествия - или все же преступления? - ей в голову придет какая-нибудь конструктивная мысль?
Поднимаясь по лестнице, она увидела электрика Степаныча, менявшего лампочки в светильниках.
- Васильевна, хочешь, еще один анекдот расскажу? Короткий! - подмигнул Степаныч. - В театре юного зрителя после сокращения штатов репку тянет один дед. Смешно?
- Типун тебе на язык, Коля, - махнула рукой Анна. - Лучше бы нигде никого не сокращали... Слушай-ка, артисты жаловались, что вчера в коридоре на третьем этаже, рядом с малым залом, лампы не горели, ходить нужно было наощупь. Твоя недоработка?
- Никак нет. Там на щитке рубильник почему-то был отключен, - вмиг посерьезнел Степаныч. - Я сам сегодня удивился.
- На том, что возле технического балкона? Он же, кажется, на ключ запирается, а ключи только у тебя и на вахте. Кто же мог в нем похозяйничать? - задумчиво произнесла Анна. - А еще говорят, мол, Тимощук потому и упал с балкона, что впотьмах на этаже заблудился. Темнота - друг молодежи... и преступников.
- Васильевна, ты не меня ли подозреваешь? - хохотнул Степаныч. - Смешно! Сама подумай, зачем мне желать смерти бывшего ГАИшника? Из-за штрафов за нарушение правил дорожного движения? Так у меня и машины-то своей отродясь не было!
- А ведь ты прав, Коля, - кивнула Анна. - Нужно продолжать искать мотив.
Добравшись до третьего этажа, она остановилась, чтобы отдышаться и немного подумать. Мотив - мотивом, но, кроме мотива, злоумышленник должен иметь и возможность. Гости, весь вечер веселившиеся на виду друг у друга, вряд ли могли добраться до рубильника, чтобы устроить на этаже затемнение. А затем - расставить ловушку, в которую жертва впоследствии и угодила. Приходится признать, что это сделал кто-то из своих. И круг этих своих довольно узок...
Место преступления - или все же происшествия? - ее разочаровало и в то же время напугало. Разочаровало потому, что на крошечном - метр на полтора - пятачке, по сути, нечего было осматривать. А напугало потому, что балкон оказался довольно-таки высоко над сценой, а Анна панически боялась высоты.
Она сразу вспомнила, какой кошмар пережила много лет назад, когда зимой, в мороз и снегопад, вышла за чем-то на балкон съемной квартиры на десятом этаже, а балконная дверь самопроизвольно захлопнулась. Попытки открыть ее снаружи ни к чему не привели. Мобильный остался в комнате, редкие прохожие далеко внизу пробегали мимо, подняв воротники и не глядя вверх. Однако, даже если бы кто-то и поднял голову, вряд ли рассмотрел бы на балконе десятого этажа прижавшуюся спиной к стене дрожащую женскую фигурку. А посмотреть вниз Анна себя заставить не могла, не говоря уже о том, чтобы перевеситься через перила и попытаться закричать и позвать на помощь. Страх высоты оказался сильнее страха окоченеть в одиночестве на открытом всем ветрам балконе.
Тогда спасительная идея пришла неожиданно. Анна увидела в дальнем углу балкона старый, давно сломанный, но замечательно тяжелый утюг. Она сползла спиной по стене, на четвереньках добралась до утюга и из последних сил шарахнула ним по балконной двери. Стекло осыпалось, Анна, просунув внутрь руку, открыла защелку...
С тех пор ей иногда снился страшный сон, в котором она стояла на маленькой площадке над пропастью, содрогаясь от ужаса. И вот сон вновь стал явью. Правда, внизу не пропасть, а сцена, и в любой момент можно выйти в безопасный, теплый и уютный коридор. Так она сейчас и поступит. Анна толкнула дверь, но та не поддалась. Анна толкнула сильнее, потом налегла на дверь плечом. Глухо. Волна паники затопила ее сразу и целиком. Не отводя глаз от полуразрушенных перилец - вероятно, следствия падения Тимощука, Анна трясущимися руками вытащила из кармана телефон и попыталась найти в нем номер Степаныча. Телефон выскользнул из рук и, на секунду задержавшись на краю балкона, полетел вниз. Анна, не помня себя, забарабанила в дверь и заорала. В страхе соскользнуть вниз вслед за телефоном, она судорожно цеплялась за стену, ладони взмокли, спина тоже. Прошло, наверное, всего несколько минут, но Анне они показались вечностью. Едва не обезумев, она бросилась всем телом на дверь, и та внезапно открылась. Анна в изнеможении упала в объятья Валентины и уткнулась лицом в полинявший от множества стирок рабочий халат подруги. Неподалеку стояли бутылка с моющим средством и ведро с водой, в котором плавали тряпки.
- Анюта? А я думаю, кто там, как сумасшедший, колотит! За каким чертом ты туда полезла? - приговаривала Валентина, пока Анна пыталась успокоиться.
- Ты меня спасла! Давно здесь убираешься? Не видела, кто запер дверь? - с трудом переводя дыхание, спросила Анна.
- Дверь была открыта, - удивилась Валентина. - Ну, может, заело немного, так бывает... Ты б не лазила, Аня, куда не просят. А если б свалилась, как этот... не к ночи будь помянут? Нет бы сидеть спокойно в своем гардеробе...
Валентина, полоща тряпки в ведре, еще что-то ворчала ей вслед, но Анна ее уже не слушала.
Сидеть спокойно Анна не могла. Она попросила у Фурмана разрешения воспользоваться компьютером в его кабинете, он не возражал. В течение часа Анна искала информацию о Тимощуке, в первую очередь упоминания о громких делах и скандалах, в которых он участвовал. Особенно ее заинтересовала публикация, датированная началом 2003 года. Автор статьи утверждал, что замначальника ГАИ Борис Тимощук был виновником ДТП, в котором погибли два человека, но в очередной раз вышел сухим из воды. Увидев фамилии погибших, Анна вначале не поверила своим глазам.
Но это, похоже, был тот самый мотив, который она искала. И все встало на свои места.
В этот момент в кабинет вбежал Фурман.
- Уф, кажется, пронесло! - директор театра без сил рухнул на диван.
Отдышавшись, Фурман с нескрываемым облегчением сообщил Анне, что обвинение в халатности ему больше не грозит: "подмазал", кого надо, с его-то знакомствами и связями это оказалось не так уж и трудно.
- Кстати, дело, скорее всего, будет закрыто. В милиции пришли к выводу, что Тимощук сам упал с балкона. Несчастный случай.
- А... царапины на лице? - спросила Анна.
- Эксперт сказал, мол, ободрался о декорации, пока падал.
- Ну, сам так сам, - кивнула Анна. - Вот и ладно...
Безумный день подходил к концу. Анна и Валентина в каптерке у Анны пили чай с домашним печеньем.
- Да уж, "весело" начинается две тысячи тринадцатый год, - сказала Анна. - Интересно, как же он закончится?
- Чего еще ждать от года с такими цифрами, - поддакнула Валентина.
- Хорошо, хоть смерть Тимощука не обернулась для театра большими проблемами, - заметила Анна. - А ведь это ты его толкнула, Валя.
Валентина поперхнулась и закашлялась, Анна легонько постучала ее по спине.
- Он пошел искать туалет, заблудился в темном коридоре... Не ты ли отключила рубильник на этаже? Ты наводила порядок неподалеку - или делала вид, что убираешь. Ты сразу его узнала, потому что не забывала ни на секунду, а он тебя, конечно же, не узнал, ведь прошло десять лет. Впрочем, он и тогда, наверное, не особо приглядывался... Возможно, он спросил у тебя, где туалет, ты показала на дверь, за которой был технический балкон. Пошла следом... На том балконе и трезвый-то с трудом удержится, не то что пьяный. Достаточно было слегка подтолкнуть. Однако он, вероятно, в последнюю секунду вцепился тебе в руку... и порвал халат. Да? Ты вчера была в новом, а сегодня снова в старом.
Анна сделала глоток и продолжила.
- Когда я утром тебя успокаивала, ты упомянула о ранах у него на лице. Откуда ты о них знала, если, по твоим же словам, не прикасалась к трупу? Он же лежал лицом вниз? Разве что видела накануне вечером, сразу после того, как он упал. Проверяла, жив ли? Представляю, как тебе было страшно! Знаешь, Валь, я спрашивала у Фаины, не заметила ли она вчера вечером в коридоре кого-нибудь подозрительного. Она сказала: "Нет". Конечно, нет, кто же сочтет подозрительной уборщицу с ведром и тряпкой? Раньше ты обижалась, когда тебя с твоим инвентарем не замечали и относились, как к предмету интерьера. Но вчера ты решила этим воспользоваться. Ты отомстила ему, Валя. За гибель мужа и дочки, в которой он был виноват. Спустя десять лет ты свершила правосудие. Не бойся, я ни с кем не собираюсь делиться своими выводами. Вот если бы, не дай бог, в смерти Тимощука обвинили невиновного, я бы, наверное, задумалась...
"Полагаю, отец Браун мною гордился бы", - с горечью сказала самой себе Анна.
Валентина, все это время не поднимавшая глаз, тяжело вздохнула.
- Все так и было, как ты рассказала, Ань. Кроме одного. Я его не толкала. Он сам упал. Пьяный сильно был, руками замахал... и упал.
- Ну, сам так сам, - кивнула Анна. - Ты пей чай, Валь. Остынет...