Олех Андрей Юрьевич : другие произведения.

Безымянлаг 1 часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Безымянлаг это мрачная и захватывающая история, основанная на архивных документах. Это роман о самом крупном лагере в СССР в 1941 году, находившимся на территории современной Безымянки, о его тайнах, о холоде, о личной тюрьме и свободе. Три дня, три героя, три жанра - один лагерь. Приятного чтения.

БЕЗЫМЯНЛАГ

1.

   В конце ноября 1941 года на Безымянке было очень холодно. Самарка покрылась льдом, ветер гнал снежную крошку через замерзшую реку дальше через рельсы, где он таял от слабого тепла сотни тысяч тел, от сухого пара машин и редких костров. Поезда выкидывали из покрытых инеем вагонов новых зэков, продрогших в пути, и они мгновенно смешивались с прежними, рывшими землю, согревавшими ладони дыханьем, идущими плотными колоннами, без надежды и цели. В промерзших котлованах крутились маленькие вихри снежной пыли и уносились вверх, где стальные балки строек отдирали от тела плоть при малейшем прикосновении. Ветер свистел, обтекая трубу Безымянской ТЭЦ и слетая вниз, пробирал ВОХРовцев через шинели, заставлял их поднимать воротники и тушил спички, поднесенные к папиросам. Их сторожевые собаки устали стоять, скулили и поджимали хвосты, но на землю сесть боялись. Влажный воздух делал мороз нестерпимым, и даже видевшие зиму в сибирских лагерях офицеры НКВД не знали, чем спастись. Но и на этом ветер не останавливался, раскачивая тяжелую колючую проволоку, он перелетал через лагерные заборы, и его ледяные сквозняки проникали в щели штабов разных отделов, побеждая огонь печек и превращая чернила в лед.
   Потом ветер затих. Зэкам, вольнонаемным, бригадирам, ВОХРам, врачам, водителям, поварам, инженерам, офицерам НКВД, начальникам штабов и районов удалось сделать короткий вдох, прежде чем Безымянка сделала выдох, и ветер полетел обратно тем же путем с еще большей силой, срывая с места и пригибая к земле все, что не могло ему сопротивляться.
   Но 29 ноября после полудня стало еще холодней, и воздух проникал в горло, как бритва, а грязь превратилась в камень. ГАЗ 61 ехал, подпрыгивая на обледеневшей колее, не давая задремать.
   - Как в яму катишься...
   - Точно, яма, иначе и не скажешь, товарищ лейтенант, - ответил молоденький водитель.
   Иван Андреевич открыл глаза и увидел кривую изрытую дорогу, уходящую далеко вниз. Среди голых деревьев и присыпанной снегом земли мерещился лишай строек, проплешины бараков, от них шел дым и пар, окрашивая небо в серый. Издалека ничего этого не было видно, а только угадывалось, сливаясь с шумом в невыспавшейся голове.
   - А города оттуда не видно...
   - Забыл, как обращаться к старшему по званию?
   - Виноват, товарищ лейтенант, - замолк водитель.
   Дорога спустилась к Безымянке и панорама исчезла. Мелькали деревья, одинаковые, как повторяющаяся фраза. Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант. В октябре с проверкой сюда приезжал сам Берия, и после его визита никаких серьезных проблем остаться было не должно. От простого лейтенанта Неверова требуется решение несложного дела. И если все пройдет быстро и деликатно, если виновные будут найдены и наказаны, если, еще лучше, виновных не окажется, в Москве Ивана Андреевича будет ждать звание старшего лейтенанта госбезопасности. Если Москва еще будет. Если кто-то наверху не послал его на обреченное дело, в место без лица и без имени искать тех, кого больше нет.
   Нет, надо просто поесть и поспать. Всю ночь в холодном вагоне, с утра ни чая ни еды не предложили. Куйбышев. Три часа искали машину, водитель сопливый, лицо сытое, чей-то родственник, иначе б на фронте сейчас баранку крутил.
   - Как зовут, рядовой?
   - Сергей, товарищ лейтенант.
   - Часто сюда ездишь?
   - Приходится, товарищ лейтенант, то начальство в Куйбышев, то из Москвы специалисты, вот как вы, приезжают...
   - Далеко еще?
   - Почти приехали, вон за тем поворотом штаб, товарищ лейтенант.
   Двухэтажное здание, оббитое неокрашенными темными досками, снег истоптан, пахнет свиньями, держат подсобное хозяйство, куриный помет, за штабом железная дорога, кусты летом ее закрывают. Дверь штаба открылась, и на пороге показался человек. Лысый, небрит, но лицо свежее. Ему должно быть лет под пятьдесят, а выглядит моложе. На начальника лагеря не похож, наверное, зам.
   - Осматриваешься, товарищ лейтенант? Проходи, на морозе стоять. Павел Александрович в Куйбышеве, разминулись вы с ним. Я его заместитель Геннадий Аркадьевич Чернецов.
   - Разрешите доложить, товарищ майор, лейтенант госбезопасности Иван Неверов прибыл в исправительно-трудовой лагерь для...
   - Успеешь доложиться для чего, тепло уходит, - во взгляде насмешка или глаза блестят от мороза.
   В темной прихожей на стуле спал мужчина средних лет без знаков отличия, не военный. От него густо пахло махоркой.
   - Дел море, жену сейчас позову, пусть тебя расквартирует, не на один же день. Алла, товарищ из Москвы приехал, рассели лейтенанта, потом скажи Берензону, пусть ему расскажет, что надо. Вечером увидимся. Иван, правильно? Сережу у тебя забираю, на объект надо.
   Глаза Ивана Неверова успели привыкнуть к полутьме прихожей, и серый свет из открытой двери неприятно резанул. Лейтенант ГБ часто заморгал и потер глаза кулаком. Неопознанный охранник даже не пошевелился.
   - Спать хотите, не выспались в дороге, - заговорила неслышно подошедшая жена зама. - Вот сюда проходите, от двери подальше, хлопает, не уснешь, да тут и поезда все время ходят, с непривычки тяжело. Потом привыкаешь, ко всему привыкаешь.
   Она вошла в комнату и засеменила, ударившись, огибая кровать, открыть занавески с желтыми цветочками. За окном голые кусты раскачивались от ветра и задевали подоконник. Невысокая располнела и не привыкла к этому, из-под платочка выбиваются черные волосы, глаза темные.
   - Вы ж не Алла, Алия, наверное?
   - Да. Муж так зовет. Чаю вам принесу, каша осталась, курица холодная. Вы располагайтесь, я вам сюда принесу.
   Из коридора тянуло теплом, а в комнате было холодно. Иван Андреевич снял шинель и, не найдя куда повесить, положил ее на стул, сел на кровать, поставив свой портфель рядом. Пружинный матрас, скрипнув, просел, а прохладное одело под ладонью звало ко сну. Все чужое, как затхлый запах постельного белья в гостях у дальней родни.
   - Ни стола, ни вешалки, я позже Витю попрошу, вам мебель принести. Давайте, сюда поставлю, на кровать пальто пока уберите. Холодное, все уже, как покушаете, оставьте здесь на стуле, я унесу.
   - А вы погибших знали?
   - Каких?
   - Начальника снабжения, зама его?
   - А-а-а, Семку... Знала, конечно. Шустрый мужик был. Здесь всех узнаешь, живем все рядом. Говорят, на машине разбились, так здесь стройки сплошные, не такое случается, строить-то быстро товарищ Сталин велел. Мы и строим...
   - А родственники у погибших были?
   - Может, где и есть, здесь одни жили. Тут мало с семьями. Побегу ужин готовить.
   - Да, спасибо, я поем, тарелку на стуле оставлю. Товарищ майор про какого-то Берензона говорил, пусть зайдет за мной, как готов будет.
   - Витю попрошу Берензона найти.
   Пусть мужу расскажет про вопросы, пусть знают, что со всех спросится. Иван Андреевич доел и, положив ноги на кровать, прилег. Перед закрытыми глазами стояла дорога, уходящая вниз. В его родной деревне Верхнее Аблязово не было таких ям, все ровное, отовсюду виден горизонт, так ему помнилось.
   - Звали, товарищ лейтенант? - в открытую дверь заглядывал маленький щуплый еврейчик в заношенном пиджаке не по размеру и больших очках - Если вы отдыхаете, я позже зайду.
   - Нет, просто разморило с дороги.
   - Тогда пойдемте в кабинет, там все бумаги. Вас что интересует стройки или лагерь? Заключенные охрана, поставки, настроения, темпы?
   - Снабжение.
   - По снабжению у них в канцелярии, у нас только документооборот, переписка со штабом, - они поднялись на второй этаж, и Берензон, достав из кармана большую связку ключей, безошибочно выбрав нужный, открыл дверь.- Вот здесь свет включается, садитесь за стол, сейчас все вам достану. Вам за последние месяцы, верно?
   Иван Андреевич сел и, заметив тонкий слой пыли на крышке стола, смахнул его рукавом и чихнул.
   - Ты кто вообще такой? - еврей, молча, повернулся, держа в руках папки, застигнутый врасплох вопросом. - Должность, у тебя, какая?
   - Никакая. Я никто. Помогаю при штабе.
   - Не понял.
   - Я заключенный, отбываю срок за мошенничество, был главным бухгалтером на заводе, начальство проворовалось, посадили меня.
   - Не боишься мне такое рассказывать?
   - Зачем врать, вы, если захотите, все сами узнаете. Мое дело с бумагами помогать, пока хорошо справляюсь, меня держат. Вот эти папки за последние месяцы, если надо раньше, придется в архиве брать, сегодня уже не получится. Поздно уже.
   - Ты слышал, как начальник снабжения с замом погибли?
   - Говорят, на машине разбились.
   - Вот ты в документах понимаешь, у снабжения все в порядке?
   - Нет, много проблем. С едой больше всего, с зимней одеждой, с оборудованием, вроде справляются, но это лучше у специалистов спросить, я плохо в этом разбираюсь.
   - Может, у них враги были, - при этом слове Берензон вздрогнул.
   - Ну, кто снабжение любит, - попытался улыбнуться еврей, потом тем же бесцветным голосом пояснил.- Ругали многие, но враждебности со стороны сотрудников лагеря я не замечал.
   - Ручку мне с бумагой принеси.
   Берензон достал письменные принадлежности из ящика стола, и, когда выходил, доски под ним не скрипели, как будто он ничего не весил.
   Иван Андреевич не любил документы. В отличие от людей они его не боялись и непонятно, когда врали. Он просматривал письма с требованием хлеба, теплой одежды, лекарств, инструментов и все это было понятно и одновременно неясно. Если снабжение ворует, а оно не может иначе, на бумаге этого не увидишь. Надо смотреть в лицо, на нем все написано. Хотя на лице Берензона ничего не было, кроме страха. Кто же написал эту анонимку в Москву? Кто утверждал, что смерть начальника снабжения не была случайной? Должны быть какие-то основания, ведь, не каждой анонимке дают ход в следственном отделе. Документы Берензона этого не расскажут, как и он сам.
   Иван Андреевич подошел к окну, выходящему во двор. За пыльными занавесками, за грязным стеклом с неба на землю стекали чернильные сумерки. Охранник без знаков отличия, спавший днем в коридоре, стоял посреди двора в одной гимнастерке и курил папиросу. Рядом с ним из ведра ела свинья. Выбросив окурок, Витя присел рядом с ней на корточки и потрепал ей загривок, как любимой собаке. Продолжая гладить ее, он сделал резкое движение правой рукой, и свинья, перевернув ведро, упала на бок, дергая ногами в агонии. Витя вытер нож ей об бок и смотрел, как из разреза на шее стекает кровь, не отличимая по цвету от грязи и наступившей ноябрьской ночи.
   Иван Неверов раньше никогда такого не видел, из деревни его увезли в Пензу, когда ему было четыре. Отца он не знал, а мать забылась, оставшись в памяти далеким плачем. Он опять вспомнил ровный горизонт заснеженного поля в Верхнем Аблязове. Все, что осталось от его детства.
   Дверь скрипнула, и Иван Андреевич обернулся. На пороге стояла невысокая девушка. Ее большие карие глаза изучали его внимательно и пристально. Темные волнистые волосы были тщательно уложены в прическу, губы чуть ухмылялись одним уголком. Улыбка медленно ползла вниз, превращаясь в кривую усмешку. Руки были скрещены на груди, а накладные плечи бордового платья сбились чуть вбок. Ивану Неверову показалось, что в комнате стало жарче.
   - Папа попросил пригласить вас к ужину.
   - Вы - дочка Геннадия Аркадьевича?
   - Ага, Зоя Чернецова, вы к нам надолго?
   - Пока не знаю, - Иван Андреевич чувствовал, как краснеет под этим взглядом, заволновался и провел вспотевшей ладонью по волосам.
   - С комиссиями к нам часто ездят, а вот в штабе селятся редко. Надеюсь, у нас будет время узнать друг друга, - снова эта улыбка, и юбка чуть качнулась в сторону вслед за бедрами.
   - А кто этот охранник без погон? - надо было завладеть разговором.
   - Витя, что ль? А, зэк. Его папа отмазал, дальний родственник, вроде.
   - И вы так просто мне об этом рассказываете?
   - А чего такого? Спускайтесь через час, хочу познакомиться поближе, - и, не закрыв дверь, пошла по коридору.
   Иван Андреевич, опустив глаза, когда она скрылась, несколько минут складывал документы в папки, нарушая строгий порядок дат и разделов. Взяв стопку, он подошел к шкафу. В стеклянной дверце отразилось круглое лицо с близко посаженными глазами, большими залысинами и не по возрасту редкими волосами. Лейтенант ГБ, такой же, как все. Но еще немного усилий, и он войдет в старший командный состав. Когда один прямоугольник сменится на два, лысина предаст солидности. Когда два прямоугольника превратятся в три, можно спрятать глаза за очками в тонкой стальной оправе, и немногие смогут смотреть в них, не отводя взгляд. А когда прямоугольники на погонах станут ромбом, можно забыть, как ты выглядишь, потому что, глядя на тебя, люди увидят только свой страх.
   Познакомится поближе. Даже имя не спросила. Никто не хотел знакомиться с Иваном Неверовым поближе. Он сам не хотел. Без жены надежнее, без родственников тоже. А Витя, значит, родственник, и за это уже можно потянуть. И Зою легко можно разговорить, если помнить, что это работа, а не прогулка по аллеям.
   Шкаф закрыт на ключ, Берензон сам уберет. Если на него надавить, он со страху расскажет, чего не знает, лишь бы угодить. В штабе приезжие не живут, если только не надо держать их рядом. Подсылать дочерей. Свинью к ужину резать. Ладно, Чернецов, про него много слухов ходит. Но Павел Александрович Морозов, лютый же мужик, как позволил в штабе усадьбу развести?
   Иван Андреевич вернулся за стол и размашистым круглым почерком написал:
   "29 ноября 1941 года лейтенант следственного отдела Государственной Безопасности И.А. Неверов прибыл в ИТЛ Безымянлаг для выяснения обстоятельств смерти начальника отдела снабжения С.В. Опарина и его заместителя Л.О. Чащина. Ознакомившись с документами отдела снабжения, не нашел видимых нарушений или злоупотреблений со стороны погибших".
   Не очень много для одного дня, но начало выглядело обнадеживающе. Если б можно было спокойно дописать, "не найдя состава преступления в их гибели, прошу считать дело закрытым". Но начальство, наверное, ждет от него не этого. Как могут Морозов и Чернецов не выполнить приказ товарища Сталина? Они выполнят. Все объекты будут сданы к 1 января 42-го. Может, чтоб не чувствовали себя победителями, на них готовят хорошее дело? Лейтенанту очень хотелось спросить у кого-нибудь главного "Так, я угадал?", но спросить было некого. Он привык исполнять приказы, и самостоятельное дело - это очевидная проверка его способностей.
   Иван Андреевич вспомнил об ужине и, спустившись вниз, попал в темный коридор. Он пошел, медленно проводя рукой по стене впереди себя. Откуда-то справа тянуло холодом, наверное, там выход. До Ивана Неверова донесся запах махорки и чье-то хриплое дыхание. Витя спит на стуле на прежнем месте. Как к нему обратиться? Витя - слишком дружелюбно получится, закашлять - как-то нерешительно.
   - Вы чего свет не включаете? - строго спросил Иван Андреевич.
   Дыхание замерло, но ответа не последовало. Где приблизительно находился Витя, можно было догадаться теперь только по запаху. Иван Неверов прошел несколько шагов вперед, подергал ручку запертой двери и снова замер в темноте. Штаб будто вымер. Волна ярости накатила на Ивана Андреевича, почему этот идиот не отвечает? Он двинулся на запах, собираясь пинком, выбить из-под него стул, и в этот момент одна из дверей открылась, осветив коридор.
   - Вы, наверное, заплутали в темноте, я и не подумала, - всплеснула руками Алия. - Проходите в зал, уже накрыто.
   Иван Андреевич кивнул ей и, быстро обернувшись, бросил взгляд туда, где ожидал увидеть Витю. Его там не было. Он сидел в другом конце коридора, как будто внезапно переместился. Вроде, правда спит.
   В обеденной комнате свет был неярким чуть желтым. За небольшим столом стояло пять стульев: по два сбоку и один во главе. На одном из них сидела Зоя и рассматривала свои ногти. Глаза на Ивана Неверова она даже не подняла. Он сел напротив нее, не зная с чего начать разговор, и почувствовал, что опять краснеет. Иван Андреевич смотрел на ее тонкие пальцы без колец, заметил длинные ресницы, маленькую горбинку носа, задержался взглядом на ее губах и слишком поздно понял, что сейчас они снова превратятся в ухмылку.
   - О, Иван, уже спустились? Я вот с молодым человеком разговаривал, познакомьтесь, специалист, инженер первого района, под его руководством ТЭЦ строится, ругал его за мягкость, - затараторил Геннадий Аркадьевич Чернецов. - Вот повадился, ездит к нам на ужины, а чего ездит? Не знаешь, Зоя?
   - Александр Зимонин, - сухо представился высокий мужчина лет тридцати с вытянутым, измученным лицом и густыми каштановыми волосами, зачесанными назад. Иван Неверов вяло пожал его руку и, глядя на его прическу, и как он садится рядом с Зоей, против воли снова провел рукой по своим залысинам.
   - Слышали сегодняшнюю сводку? Наши летчики 89 танков подбили!
   - Фашисты под Ленинградом так и стоят,- тихо проговорил Зимонин, не глядя на Чернецова.
   - Ты демагогию не разводи, дорогой товарищ инженер, вечером передавали, 60 самолетов немецких сбили. Чего не ясно, либо мы, либо они. Там фашисты, здесь стройка, делай свое дело, - Геннадий Аркадьевич нависал над столом, разливая водку по рюмкам.
   - Я не пью, - сказал Иван Андреевич.
   - За товарища Сталина, за победу, - сказал Геннадий Чернецов, и Иван Неверов выпил.
   Водка неприятно обожгла горло, на глаза навернулись слезы, на пустом столе не было никакой закуски.
   - Я спросить хотел, - откашлявшись, сказал Иван Андреевич. - У вас штаб зэк охраняет, с документами зэк работает...
   - Ты чего хотел? Это ж лагерь. Витя свой срок еще в Сибири отбыл, а Берензон за пол штаба работает. - Геннадий Аркадьевич ухмыльнулся одним уголком рта, совсем, как Зоя. - Вам сверху иногда все иначе как-то кажется. Ну, что там Алла опять с едой тянет? Приехал-то зачем?
   - По поводу смерти...
   - Прошу прощенья, - перебила Ивана Андреевича Алия, расставляя тарелки с тушенной свининой и картофелем. - Сейчас хлеб принесу, ничего не успеваю. Витя свинку только забил, пока разделывали, время потеряла. Хотела ногу запечь, думаю, вообще не управлюсь к ночи, вот натушила...
   - Ты помогла бы матери, - обратился к Зое Геннадий Аркадьевич. - У нас так по-домашнему. Ешь, Иван. А что, сомнения есть в их смерти? Хотя, раз ты приехал, значит есть.
   - Да, не то чтоб сомнения, видимо, деталей не хватает, прислали разобраться.
   - Значит, надо разобраться, - Геннадий Аркадьевич, молча, жевал горячее мясо, глядя в тарелку, потом потянулся к бутылке и, налив только себе, добавил. - Стройка у нас большая, за всем не уследишь. Сам не видел, даже на похороны не успел, говорят, машина перевернулась. Если есть какие-то вопросы, надо, конечно, их прояснить.
   Чернецов, казалось, вообще не проявлял интереса к чужому поручению и с аппетитом жевал свинину, запивая ее водкой.
   - А кто похоронами занимался?
   - Не знаю, наверное, хозчасть. У нас тут сроки, если вы не знали. Круглые сутки работаем, на все остальное внимание не обращаем. К 1 января все достроить надо, а народ - дрянь. Им родина шанс дала на исправление. Им за работу деньги платят. Так они не хотят. Уголовщина, воры и враги народа, не могут они не жить по-человечески, не трудиться, - Геннадий Аркадьевич заметно раскраснелся и говорил все громче.
   - Не расходитесь, папа, подышите по Мюллеру, - Зоя, обещавшая близкое знакомство, затушила недокуренную папиросу об нетронутую тарелку с едой и, пожелав всем спокойной ночи, ушла. Иван Андреевич, боявшийся смотреть на нее весь ужин, бросил быстрый взгляд и увидел в ней сходство с ее отцом, только все черты ее лица были тоньше.
   Инженер выглядел очень озадаченным и немного злым, он то и дело посматривал на Ивана Андреевича, тоже почти ничего не съел, но из-за стола выходить, почему-то не спешил.
   - Хватит пить, Гена. Давайте я тарелки заберу. Опять Зойка не съела ничего. Иван Андреевич, я вам застелила кровать, свежим, найдете комнату, не заплутаете?
   - Спасибо за ужин, проводите, а то у вас лабиринт какой-то, а не штаб.
   - Зато тепло не выходит, - без улыбки сказал успокоившийся Геннадий Аркадьевич и, откинувшись на спинку стула, обратился к инженеру. - Ты, подумай, хорошо, Саш, о том, что я тебе сказал.
   Иван Андреевич пропустил вперед Алию с тарелками и вышел в полутемный коридор.
   - Зайдите завтра ко мне на ТЭЦ, здесь все не так, - быстро прошептал поравнявшийся с ним Зимонин и пошел к выходу раньше, чем Иван Андреевич смог ему ответить.
   - Вот ваша комната, спокойной вам ночи, - с другого конца коридора сказала Алия и исчезла.
   Иван Андреевич зашел в комнату и обнаружил, что дверь до конца не закрывается. Раздевшись, он сложил вещи на стул, но кобура с пистолетом ТК тянула брюки вниз, и он переложил их на пол. Поеживаясь от прохлады, он выключил свет и забрался под холодное одеяло. Весь день он мечтал поспать, а теперь сон не шел. Здесь все не так. Разбились на машине, говорят.
   Ветер за окном стихал, кусты царапали подоконник все тише и тише, потом умолкли. Пошел снег. Сверху раздались тяжелые шаги, наверное, Чернецов. По коридору пробежали мелкие, шаркающие - его жена.
   Постельное белье пахло затхлостью, несмотря на высказывание жены Чернецова, что застелено свежим. Втягивая ноздрями этот запах, Иван Неверов осознал, что он здесь не нужен. Он не мог помнить, как убили его отца, председателя комбеда в Верхнем Аблязове, он сквозь неверную пелену помнил, как его мать умирала от тифа, обрывками помнил, как родственники везли его в Пензу. И совершенно отчетливо помнил, как, точно также лежа в темноте в чужом доме, понял, он здесь не нужен.
   Иван Неверов согнул колени, стараясь согреться, перевернулся на левый бок, затем на правый и так бесчисленное количество раз, пока не решил, что не может заснуть из-за скрипящих пружин матраса. Тогда он замер, лежа на спине с открытыми глазами, и его окружила полная тишина. Когда ты никому не нужен, ты ничего не должен. Раньше эта мысль успокаивала, а теперь от нее стало страшно. Не понимая, как это происходит, лейтенант госбезопасности испытал давящее чувство страха. И оно становилось все сильнее и сильнее. Ему казалось, что тьма и холод вокруг него не пропускают звуки, он был готов встать и включить свет, но где-то вдалеке застучали колеса приближающегося поезда, он пронесся мимо окна и, зашипев, остановился где-то недалеко.
   Иван Неверов задержал дыхание, с надеждой вслушиваясь в сторону невидимого состава. Когда тишина снова начала давить, со стороны дороги донеслись приглушенные крики и лязг железа. Он представил людей, выгружающих длинные металлические рельсы из вагонов, радостных рабочих, как в кадрах кинохроники, и начал считать, как первая далекая рельса гулко звякнула о вторую, вторая о третью, третья о третью. И, зациклившись на третьей, с беспокойством подумал, что рано или поздно рельсы кончатся, и снова наступит эта тишина. Далекий лязг перестал приносить успокоение, и каждый новый удар металла Иван Неверов боялся, что это последний, но когда раздался последний, он уже спал. И не видел, что за окном стоит черный силуэт и смотрит в его комнату, не обращая внимание на падающий снег.
   Сквозняк хлопнул незапертой дверью и разбудил Ивана Неверова. Солнечный свет не пробивался через плотные зимние облака, зависшие над Безымянкой, и было непонятно, сколько времени. Лейтенант потянулся к стопке вещей на стуле, чтобы достать часы, но вспомнил, что положил их в брюки. Когда он нагнулся, чтобы заглянуть под кровать, холод комнаты впился в сонное тело. Половина десятого, нужно срочно вставать. Иван Неверов дал себе еще минуту погреться в постели, и когда секундная стрелка трижды прошла круг, он, злясь на самого себя, сорвал одеяло. Одевшись, он ощутил тупую тяжесть в голове. Переспал.
   В доме не было слышно ни звука, в коридоре стояла полутьма. Иван Андреевич прошел до прихожей, никого. Открыл входную дверь, мороз обжег ему лицо, на дворе пусто. Где машина? Спать сюда приехал? Иван Андреевич вернулся в комнату и попытался сосредоточиться, выгоняя головную боль. Но она не уходила. Стерев грязь с уголка глаза, он открыл портфель, стоявший под стулом, и достал коробочку с бритвенными принадлежностями.
   На кухне он нашел только холодный чайник, спичек, чтобы разжечь огонь нигде не было видно. Налив в маленькую ванночку немного ледяной воды, он тщательно взбил пену из обмылка. Глядя на свое опухшее после сна лицо в маленькое зеркальце на крышке коробочки, Иван Неверов с раздражением провел рукой по светлой редкой щетине на щеках.
   Как он ни старался намазать побольше пены, кожа чувствовала холод лезвия, и опасная бритва дергала волосы. Иван Андреевич несколько раз останавливался, пытаясь сдержать злобу, но когда остался только подбородок, в дверь штаба забарабанили, его рука дрогнула, и кровь закапала сначала на пол, а потом в подставленную ванночку с остатками пены. Лицо и руки вытереть было нечем. Не промыв лезвие и помазок, Иван Андреевич бросил их в коробочку и быстрым шагом вернулся в комнату. Он наскоро вытер руки и лицо о простынь и открыл незапертую дверь.
   Перед ним стоял невысокий человек в штатском, черты его лица уловить не удавалось, так как все внимание притягивал огромный лиловый синяк под левым глазом.
   - Никого нет, - невпопад ответил Неверов на незаданный вопрос.
   - Как же нет, если я к вам. Вы же приехали из Москвы? У вас же какая-то проверка?
   - Кто вы? - отступая от холодного ветра в прихожую и впуская посетителя, - спросил Иван Андреевич.
   - Владимир Валентинов, Володя, корреспондент и редактор "Сталинской стройки" - печатного органа нашего лагеря, голос производства.
   - Я все равно не понимаю, что вам нужно, - Неверов почувствовал, как кровь стекает с подбородка, стер ее пальцами и отступил еще дальше к своей комнате. Журналист последовал за ним.
   - Вы ведь человек из столицы - новый человек, было бы интересно узнать ваше мнение о строительстве, о первых впечатлениях.
   - Я ничего не понимаю в строительстве, - Иван Андреевич, не отрывая взгляд от синяка, приложил простынь к порезу. - Откуда вам, вообще, известно о моем приезде?
   - Здесь очень тяжело что-то скрыть, - синяк сощурился. - Вы просто рассказывайте, а я буду записывать.
   - Что записывать? - терял терпение Неверов. - Мое расследование носит секретный характер, мне не о чем с вами говорить.
   - Расследование?
   На улице послышался шум мотора, Иван Андреевич оттолкнул журналиста, набросил шинель и почти выбежал из штаба. Во дворе жена Чернецова над чем-то смеялась вместе с водителем Сережей, помогавшем ей выгружать сумки из машины.
   - Доброе утро, вам, а мы в Куйбышев за продуктами успели съездить, будить вас не стали...
   - А могли бы, я не спать сюда приехал, - оборвал Алию Иван Андреевич. - Не глуши машину, едем.
   - Даже не позавтракаете? Вот и Сережа еще не кушал.
   - Нет, не надо.
   - Заноси в дом, - обратилась к Сергею Алия. - Как хотите, проголодаетесь же.
   - Чтоб мигом, - рявкнул на водителя Иван Андреевич.
   Сергей кивнул, и они с женой Чернецова исчезли в штабе. Снова почувствовав кровь на подбородке, Неверов оглянулся в поисках чистого снега, во дворе такого не было, и ему пришлось обойти дом в поисках нетронутого сугроба. Протоптанная тропинка и следы огромных сапог под одним из окон. Иван Андреевич прижал снег к порезу и, удивившись гигантскому размеру, подошел ближе. Подняв глаза, он увидел желтые цветочки на занавесках. Какой великан мог стоять под его окнами? Уронив пропитанную кровью льдинку, Иван Андреевич побежал обратно к машине, спасаясь от холода. Следы сбили его с мысли, он сел на переднее сидение, злость на журналиста Сергея немного ослабла.
   - Куда едем, товарищ лейтенант? - Сережа с хрустом откусил яблоко.
   - В штаб хозчасти, - растирая покрасневшие от снега руки, сказал Иван Андреевич.
   - Никого сейчас в штабах не застанешь...
   - Ты, ты... - захлебнулся Иван Андреевич, сдерживая себя, чтобы не отвесить водителю подзатыльник, - указывать мне будешь, сучонок?! По званию обращайся!
   - Так точно, - промямлил, вжавшись в сидение, Сережа. ГАЗ 61 тронулся и резко вывернул на дорогу, так что яблоко скатилось на пол и упало под сидение Неверова.
   - Долго ехать? - примирительно спросил Иван Андреевич.
   - Никак нет, товарищ лейтенант, все рядом, дороги только плохие.
   За окном автомобиля мелькали кусты и деревья. Еще не лес, но уже не парк. Несмотря на тишину, спокойствия здесь не было. Небольшие домики встречались редко и стояли по нескольку в ряд, будто жались от холода. Иван Андреевич знал, что все они построены недавно, но вид у них был сиротливый, не было ни резьбы, привычной в крестьянском доме, ни краски, ни заборов, ни огородов. В них не было уюта.
   - Здесь вольнонаемные живут?
   - Нет, товарищ лейтенант, штабы, отделы. Вольные ближе к стройкам.
   ГАЗ 61 остановился у одного из домов. Иван Андреевич вышел из машины, ничего не сказав Сергею, и, быстрым шагом дойдя до двери, потянул на себя тугую пружину. В коридоре, освещенным дневным светом, сидел мужчина за пятьдесят в тулупе.
   - Где приемная хозчасти? - спросил Иван Андреевич.
   - Будете за мной, - указал коротким пальцем на дверь мужчина.
   Иван Андреевич в неуверенности потоптался и сел на стул. Рядом лежала свернутая газета "Сталинская стройка". Он взял ее, прочитал слева под названием "Орган политотдела строительства НКВД" и подчеркнутым мелким курсивом чуть выше "Пролетарии всех стран, объединяйтесь!". Далее синим шрифтом был набран заголовок "Борьба с несчастными случаями на производстве" и ниже четыре вертикальных столбца сплошного текста. Иван Андреевич отложил газету и, несмотря на окрик мужчины "куда без очереди", открыл дверь. В кабинете он увидел сидевшую за столом в верхней одежде женщину, на плечи ее была накинута вязаная шаль, похожа она была на нахохлившуюся птицу.
   - Где начальство?
   - Кто спрашивает? - тон холодней ноября.
   - Следственный отдел ГБ из Москвы.
   Слова не произвели на женщину никакого эффекта, она подняла широко расставленные водянистые глаза на Ивана Андреевича, и ее взгляд на долю секунды задержался на погонах.
   - Все на объектах, вы по какому вопросу? - тем же меланхоличным голосом спросила она.
   - Вы похоронами занимаетесь?
   - По какому конкретно вопросу? - раздельно, но без раздражения спросила женщина.
   - Вы слышали о гибели начальника отдела снабжения и его зама? - в ответ она медленно кивнула головой, приглашаю к продолжению. - Вы их хоронили?
   - Я лично никого не хоронила.
   - Кто может дать мне ответ?! - теряя терпение, выкрикнул Иван Андреевич.
   - Спросите в штабе снабжения, наверное, они похороны и организовывали.
   - То есть, не ваш отдел этим занимается?
   Женщина отрицательно помотала головой и опустила взгляд на документы. Иван Андреевич понял, что больше для нее не существует, и вышел на улицу, нечаянно хлопнув тяжелой дверью.
   - В штаб снабжения, - шумно выдохнув, сказал Иван Андреевич, садясь на переднее сиденье.
   - Разрешите обратиться. Там тоже никого не найдете, - робко сказал водитель, выворачивая машину со двора. Сергей чуть приподнялся на сидение, объезжая рытвину, и быстро добавил. - Товарищ лейтенант.
   - Ты думаешь, я из удовольствия с тобой катаюсь?
   - Никак нет, товарищ лейтенант, - бросив на Ивана Андреевича быстрый взгляд, ответил водитель.
   Через несколько минут они остановились у почти такого же дома. Иван Андреевич встал у открытой двери кабинета, где молодой офицер стоя разговаривал по телефону. Он приветливо улыбнулся лейтенанту и, моргнув, дал понять, что сейчас освободится.
   - Ага, ага. Да, - бесконечно повторял молодой человек в трубку, иногда подмигивая Ивану Андреевичу, затем сказал. - Да, Берензон мне говорил об этом.
   После этих слов офицер повесил трубку и как бы в растерянности помотал головой.
   - Вы, по какому делу?
   - Следственный отдел из Москвы, лейтенант ГБ, Иван Неверов, по поводу гибели вашего начальника и его заместителя, - офицер сочувственно кивал. - Ваш отдел занимался похоронами?
   - Знаете, нет, - протянул молодой человек. - Этим хозчасть занимается.
   - Я там уже был, и они направили к вам.
   - Поймите, я здесь недавно, с прежним начальством не работал, могу просто не знать, - не изменившись в лице, ответил офицер.
   - А где ваш новый начальник?
   - На объекте, на объекте, задам ему вопрос, как увижу, как с вами связаться?
   - Я живу в штабе у Чернецова.
   - Понял, понял, ага, рад бы помочь, но сейчас...
   - Много работы, - перебил его Иван Андреевич. - Вы что-нибудь о гибели Опарина и Чащина знаете?
   - Разбились на машине, говорят. Я, если что разузнаю, позвоню вам в штаб, имя не запомнил повторите, я запишу.
   Иван Андреевич махнул рукой и вышел, не прощаясь.
   - Куда, едем? - после долгой паузы спросил Сергей.
   - В политодел.
   - Товарищ лейтенант, разрешите...
   - Чего еще?! - с раздражением выдавил Иван Андреевич.
   - Сейчас обед, на обеде все. В столовой офицерской. Там только если кого найдете, и нам бы пообедать, товарищ лейтенант.
   - Давай в столовую, - после раздумий согласился Иван Неверов.
   У одноэтажного здания офицерской столовой стояло несколько автомобилей. Дверь открывалась, выпуская пар, и офицеры НКВД, быстро, закуривая, расходились в разные стороны. Не дожидаясь Сергея, Иван Андреевич вошел внутрь и ощутил холодной кожей неприятный влажный пар, шедший из кухни. В нос ударила вонь щей на кислой капусте.
   Иван Андреевич повесил шинель на свободную вешалку и пошел к раздаче. Продвигаясь вместе с очередью, он получил тарелку щей без мяса, тарелку разваренной белесой гречки без подливки, два непохожих куска хлеба и стакан компота из сухофруктов, представленных плавающей на поверхности одинокой изюминкой. Иван Андреевич пожалел, что вчера съел так мало тушенной свинины за столом Чернецова. Оглядев зал, он увидел, как освободился столик, и поспешил его занять. Сергей, все еще стоявший в очереди, говорил о чем-то с офицером, потом улыбнулся раздатчице, видимо, отлично его знавшей. Иван Андреевич перевел взгляд на окно, серое от пыли, с россыпью застывших ошметок грязи, от пробуксовавшей когда-то под ним машины.
   - С осени окна не мыли. Степан Андреевич Серов, лейтенант ГБ, политотдел, - подсел за столик Ивана Андреевича офицер. - Не помешаю? Сергей сказал, что вы к нам в отдел собирались.
   - Иван Андреевич, следственный отдел из Москвы, - Неверов протянул руку через стол, задев манжетой гречку.
   - Тезки по батюшке, - улыбнулся Степан Андреевич и стал есть щи, глядя в тарелку.
   Волосы черные, с залысинами, блестят, лицо круглое, губы тонкие, на вид ровесник. Иван Андреевич увидел, все что хотел, и тоже принялся есть, отдавая начало разговора.
   - С детдома их ненавижу, - отставил свою тарелку Степан Андреевич и в свою очередь принялся изучать Неверова.
   - Кого?
   - Щи из кислой капусты. Я, когда был ребенком, только об этом и мечтал, вырасту, выйду из детдома и буду есть все, что захочется. Но приходится есть, что дают, верно? - Неверов неопределенно кивнул, ожидая продолжения. - По правде сказать, могли бы готовить получше, все стараются, как никак, всем силы нужны. Но не такое сейчас время, чтобы жаловаться, правильно я говорю?
   Политработник ждал реакции, но Иван Андреевич ответить не мог, запивая сухую гречку, большими глотками жидкого компота. На вкус, как вода с сахаром, еще больше захотелось пить.
   - Я здесь по поводу смерти начальника отдела снабжения и его зама. Никто мне толком ничего сказать не может. Все с чужих слов повторяют, что они разбились на машине, а больше ничего не знают.
   - И я вам то же самое повторю, - Степан Андреевич смотрел на Ивана Андреевича с чуть заметной иронией, потом его глаза потеряли всякое выражение, и он чуть слышно спросил: "А что есть сомнения?"
   - Есть анонимка, - решился сделать ход Иван Андреевич.
   - Что в ней?
   - Говорится, что это не случайно.
   - Случайно ничего не бывает, ведь так? - сказал политработник после раздумий. Иван Андреевич не смог сдержать вздох разочарования, что не укрылось от его собеседника. - Вам же какие-то документы нужны? Доказательства? Попробуйте в Куйбышеве поискать.
   - В Куйбышеве их даже не хоронили.
   - Попробуйте поискать, где хоронили, - раздельно произнес Степан Андреевич, глядя Неверову в глаза.
   - У вас здесь есть морг? - политработник моргнул глазами, допивая компот.
   - Самообслуживание, - пояснил он, складывая тарелки обратно на поднос. Иван Андреевич последовал его примеру.
   Они вместе оделись и вышли на улицу. Сергей еще не доел, и в машине никого не было.
   - Не курите? Я тоже. Это правильно. Неофициально, не для записи, - Иван Андреевич обратился вслух. - Говорят, покойный Чащин неровно дышал к Зое Чернецовой, вы же в штабе остановились, видели ее, да? Кому-то здесь могло это и не понравиться...
   -"...Трудящиеся колхозной деревни, снабжая страну и фронт сельскохозяйственными продуктами, активно помогают Красной Армии громить фашистских оккупантов, - повтор утренней сводки из репродуктора над столовой прервал Степан Андреевича. - Выполнив план хлебопоставок и сдав натуроплату за работы машинно-тракторной станции, колхозы Минусинского, Манского, Ермаковского, Ачинского и ряда других районов Красноярского края продали государству около миллиона пудов хлеба...".
   - Ай, молодцы, - не стал дослушивать политработник, уже заученную сводку. - Удачи вам, товарищ лейтенант.
   Не пожав руки, Степан Андреевич энергично зашагал по дороге. Из столовой выбежал Сережа, на ходу одевая шапку.
   - Извините за задержку, товарищ лейтенант. Куда едем?
   - В больницу.
   - В Куйбышев?!
   - Ваша местная больница где?!
   - Наши все в Куйбышев лечиться ездят, товарищ лей...
   - Лагерная, дурак! Морг при ней есть?
   - Так точно, товарищ лейтенант.
   Отъехав от столовой, машина соскользнула с дороги на развилку, и ее затрясло на ухабах.
   - Туда ехать дольше, товарищ лейтенант, дорога еще хуже,- пояснил Сергей. - Через лагерь проедем и в сторону Красной Глинки.
   Это название ни о чем Ивану Андреевичу не говорило. Сквозь голые деревья он увидел квартал из четырехэтажных каменных домов, будто перенесенных из другого места. Такие дома строили и в Москве. Столица не была для Неверова родной, но при виде знакомых зданий, сердце кольнуло тоской. Даже в осажденном фашистами городе он чувствовал себя уверенней, чем здесь.
   - Это что за дома?
   - Да, сразу уже здесь стояли, не знаю, товарищ лейтенант. Главные, всякие специалисты, наверное, здесь должны жить. Так, вообще, они на стройках ночуют, а семьи-то сюда мало везут.
   - Чего не везут?
   - Не могу знать, товарищ лейтенант. Может, не доехали еще, - пожал плечами Сергей. - А может, лагеря боятся.
   Иван Андреевич отвернулся, но, что за окном, не замечал. Кто мог быть против ухаживаний Чащина за Зоей. Отец? Тот инженер? Он сказал, что все здесь не так. Его, что ль, анонимка? Так ему должна быть выгодна смерть соперника, зачем бередить?
   Газ 61 остановился перед шлагбаумом, караульный в тулупе отдал честь машине и поднял заслон. Иван Андреевич оказался по другую сторону колючей проволоки. Мир резко изменился, и лейтенант не сразу понял почему. Здесь не было деревьев и почти не было снега. Всюду изрытая грязь застыла комьями, в одном месте торчал вмерзший изорванный сапог, напоминавший, что совсем недавно здесь была дождливая осень. Низкие бараки чередовались с просевшими палатками, дрожавшими на ветру. Людей не было. Все на стройках. Автомобиль начал подниматься в гору, выезжая с Безымянки, и потащился за грузовиком. Объехать его никак не получалось, Сергей несколько раз попытался вывернуть то справа, то слева, но потом смирился. Иван Андреевич изучал кузов, потому что смотреть больше было не на что, над ним бился на ветру брезент, когда грузовик подпрыгнул на кочке, груз подскочил, и Неверову на секунду показалось, что он видел безголовый труп. Уточнять у Сергея он постеснялся. Дорога шире не стала, и они ехали за грузовиком до самого конца.
   - Это, что ли, больница? - спросил Иван Андреевич, указывая на ряд бараков и стоявшие перед ним автомобили.
   - Так точно, товарищ лейтенант, сам здесь ни разу не был, не знаю, куда вам точно нужно.
   Когда машина остановилась, Иван Андреевич глубоко вдохнул, набрав в легкие побольше теплого воздуха, и, открыв дверь, побежал через холод к ближайшему бараку. Неверов рывком открыл дверь и остановился от резкого запаха, ударившего в ноздри. Вдохнув на этот раз морозного воздуха, Иван Андреевич шагнул в полутьму барака, одной рукой зажимая нос, он прошел через предбанник и решительно открыл вторую дверь. Запах испражнений был таким густым, что Неверова вывернуло на пол, схватившись рукой за дверной проем, он сделал инстинктивный вдох и выблевал остатки обеда.
   Сквозь стоявшие в глазах слезы, он различил во мраке лежавшие на нарах скелеты, некоторые из них извивались и стонали, лейтенант ГБ был самой меньшей из их забот. Сглотнув заполнившую рот кислятину, Иван Андреевич выбежал из барака.
   Сергей через стекло автомобиля испуганно смотрел на побледневшего Ивана Андреевича, сплевывающего густую слюну и заходившегося матом, потом с облегчением увидел, что он идет к другому бараку, а не к нему.
   За следующей дверью Ивана Андреевича ждал жуткий женский крик, лейтенант замер от неожиданности, и между его ног, задев штанину, пробежала черная тощая ободранная кошка, с большим белым пятном на груди, от грязи превратившимся в темно-серое. В зубах кошка держала что-то красное, возможно, мясо. Проследив за ней взглядом, Иван Андреевич увидел, как она одним прыжком запрыгнула в открытое окно кабины грузовика, и тот, словно ждал именно ее, тронулся, выворачивая на дорогу к Безымянке.
   Женский крик вернул Ивана Андреевича к бараку, и он вошел внутрь. По всему помещению, как ширмы, были натянуты несвежие белые простыни, они покачивались от сквозняка, на них танцевали тени от неярких желтых ламп. За одной из них повторился вопль, Неверов подошел к ней и поднял занавес.
   - Тебе чего надо? Ты отец? - перед лицом Ивана Андреевича встала невысокая коренастая женщина в белом халате.
   - Нет, я ищу главврача, - растерялся Неверов.
   - В самом конце, - резко задергивая занавеску, ответила пожилая медсестра.
   - Быстрее, кажется, головка появилась, - позвал ее женский голос из-за занавески.
   - Ходят, как к себе, - не понижая голоса, пояснила медсестра. - Тужься, родная, тужься.
   Иван Андреевич дошел до конца барака и постучал. Никто ему не ответил. Неверов толкнул дверь и оказался в маленьком тесном кабинете. В углу у плотно занавешенного окна стоял стеклянный шкаф, рядом, занимая почти все пространство комнаты, стол. За ним спиной к двери сидел человек в верхней одежде. Его широкие плечи были опущены, а голова склонилась так низко, что казалось, он спит. Иван Андреевич обошел его и встал напротив.
   Врач поднял на Неверова красные глаза, чуть встряхнул головой и, проведя рукой по черной щетине, спросил:
   - Как имя, на что жалуемся?
   - Иван... Постойте, вы же пьяный, - строго сказал Иван Андреевич. - Вы что здесь развели?! Вы как выглядите?!
   - Не поверите, вчера ездил на осмотр этапа, украли бритву из несессера... Вы, как будто не местный, что так нервничаете, лейтенант? - врач еще раз провел рукой по щекам.
   - У вас тут полный барак дерьма...
   - И не один. Только у вас, а не у меня, - твердо перебил Ивана Андреевича врач. - Ваш говенный лагерь. Что, не нравятся больные пеллагрой?! Возьми лопату и выгреби, а потом себя убрать не забудь, лейтенант.
   - За такие слова, - Иван Андреевич старался говорить спокойно и хладнокровно, но сердце колотилось, а горло сжимала горячая ярость. - Ты, падла, знаешь, что я с тобой сделаю?!
   - Ничего ты со мной хуже этого, - врач спокойно обвел комнату рукой. - Уже не сделаешь...
   Дверь распахнулась, и на пороге появилась медсестра, передник у нее был в крови, сухие жилистые руки тоже.
   - Родила мальчика, на три с половиной. Здоровый, ух, - медсестра шмыгнула носом и вытерлась тыльной стороной ладони. - Спрашивает, как назвать?
   - Назовите Ваней, - улыбнулся ей врач.
   Иван Андреевич вышел из кабинета вместе с медсестрой.
   - Я из следственного отдела, - женщина напряглась. - Мне надо знать все о гибели начальника снабжения и его зама.
   - Разбились на машине, говорят, - не понимая, к чему клонит лейтенант ответила медсестра.
   - Это я уже слышал, мне надо знать, кто вскрытие проводил, какова причина смерти.
   - Откуда мне знать?
   - У вас здесь морг есть?! Вскрытия проводят?!
   - Морг есть для больничных, а вскрывать некогда. Если каждого вскрывать, кто живых лечить будет. Вот Игорь Владимирович с утра до ночи зэков осматривает, пальцы обмороженные режет, вчера трепанацию делал, другому кишки зашивал, третьему...
   - Я понял. То есть, у вас не вскрывают, и начснаба к вам не привозили?
   - Да, кто ж такую шишку сюда повезет? Сюда и мельче стараются не заглядывать...
   - Ма-а-ать, подыхаю, - раздался хриплый мужской голос из-за одной из простыней.
   - Иду, бегу, миленький, - вытирая на ходу руки о подол, нежно приговаривала медсестра.
   За стенами медицинского барака кончался последний короткий день осени. Небо темнело быстрее, чем успевал ехать ГАЗ-61. Позади Ивана Андреевича под белым льдом текла тихая черная река Волга, впереди Ивана Андреевича далекими огнями прожекторов ждала Безымянка. Фары, выхватывавшие силуэты редких караульных вышек, на несколько секунд устремились вверх. Потом автомобиль скользнул вниз, и тьма, обступившая его, была так густа, что хотелось включить дворники и стереть ее с лобового стекла. Иван Андреевич прокручивал в голове два последних дня и не узнавал себя. Почему в Москве ему так легко было оставаться спокойным и почему здесь все не так? Здесь все не так, - всплыл шепот в темноте коридора.
   - Поедем в первый район, к инженеру. Он вчера на ужине был.
   - Поздно уже, товарищ лейтенант...
   - Ты опять капризничаешь, сучонок? - тихо и от этого страшно спросил Иван Андреевич.
   - Никак нет, товарищ лейтенант, - проглотил обиду водитель. - Сейчас со строек зэков поведут, через колонны не проедем.
   - Проедем, - так же тихо, неизвестно кому, пообещал Неверов.
   Свет далеких прожекторов давно исчез, дорога опять стала хуже, и Сергей сбросил скорость. Из тьмы проступили силуэты двухэтажек, уже достроенных и только начатых, оконные проемы без рам и строительный мусор вокруг напоминали военную хронику, а не строительство мирных домов. Автомобиль вильнул, объезжая огромную, наполовину закопанную в земляной холм трубу и выехал на широкую площадь, чтобы остановиться, пропуская колонну зэков. Они плелись в свете фар, слишком ободранные, чтобы быть людьми, но еще слишком осязаемые, чтобы стать призраками.
   - Посигналь, пусть расступятся.
   - Не надо, товарищ лейтенант, - негромко сказал Сережа, и, глядя в глаза колонны, ослепленной фарами, Неверов понял, что водитель прав.
   - Сергей, выключи свет, - через минуту попросил Иван Андреевич.
   Автомобиль поглотила толпа. Они обтекали корпус, иногда их рваная одежда задевала о борта, и шорох толпы как будто от этого усиливался. Иван Андреевич чувствовал, как по нему скользят чужие враждебные и равнодушные взгляды и, встретившись с одним из них, черным, прожигавшим насквозь, он отвел глаза и провел рукой по залысинам. Через стекло долетали обрывки редких и тихих разговоров.
   - ...плохая будет ночь... ...а мы кто? ...от Маркова рожает... ...Дед на него станок свалил, отвечаю... ...тебя, мудака, сейчас спрашиваю... ...Берензон не велел.... зажал ее говорят...
   Вслушиваясь, Иван Андреевич водил костяшкой пальца по стеклу, как вдруг по колонне прошла дрожь, толпа живой волной схлынула к обочине, Сережа мгновенно завел мотор. В свете фар к машине быстрым шагом приближался маленький силуэт.
   В черном полушубке с небрежно наброшенным красным шарфом шла Зоя Чернецова. Сначала Иван Андреевич испугался. Как девушка может оказаться одна среди тысяч выродков. Но бросив взгляд на зэков, он с еще большим удивлением понял, они ее боятся. Такие вещи Неверов очень хорошо понимал и еще лучше чувствовал.
   - Зоя Геннадьевна, вас подвезти? - самым подобострастным тоном спросил Иван Андреевич, открыв дверь, когда она приблизилась к машине.
   - Благодарю, не надо, - на ходу ответила Зоя, но, узнав Ивана Андреевича, остановилась, и недобрая ухмылка появилась на ее лице, не сочетаясь с умилительно румяными от мороза щеками. - А вы, куда так поздно собрались?
   - Да, вот так вышло... А вы, случайно, не знаете, Зоя Геннадьевна, где я могу найти инженера Зимонина?
   - Я за ним следить, не приставлена, в последний раз был на ТЭЦ, у него там сварщик сверху слетел, холодно мне и некогда с вами стоять, - рука в красной рукавичке взлетела в прощании.
   - Конечно, конечно, а то смотрите, машина в распоряжении, - тихо договаривал Иван Андреевич уже ушедшей Зое и сел обратно. - Не боится вот так одна, среди зэков.
   - Кто ж ее тронет, товарищ лейтенант, - усмехнулся Сергей. - Дураков нет.
   - Ну, мало ли... - приглашал к разговору Иван Андреевич. - Им что терять, их только убить можно.
   - Убить можно по-разному, товарищ лейтенант, - сказал Сергей и, чтобы не продолжать, спросил. - Едем на ТЭЦ, товарищ лейтенант?
   Иван Андреевич кивнул. Автомобиль вывернул на появившуюся вторую колею и медленно поехал вдоль бесконечной колонны, мимо строек, больших и маленьких, мимо бараков, палаток, сараев, куч щебня, песка, мерзлой земли, глины, черного снега, штабелей досок, штабелей бревен, бобин, вышек, заборов с колючей проволокой и без, пустых тракторов, грузовиков, кирпичей, угля, вагонеток, стальных прутьев, телеграфных столбов, редких фонарей, частых прожекторов и людей, нелюдей, в шапках и обмотках, в сапогах из кожи и в сапогах с подошвами из покрышек, в фуфайках разной степени рваности, залепленных грязью, те, кто шел сам, и те, кого несли товарищи, с уставшими худыми лицами, с глазницами, откуда на лейтенанта ГБ смотрело то, у чего нет имени. Иван Андреевич помотал головой, разгоняя морок, он не исчез, но преобразился в огромное здание с трубой, чье жерло было так высоко, что казалось, его дым создает небо.
   - ТЭЦ, - прошептал Неверов, невольно пригибаясь на сидении и поднимая глаза вверх, чтобы рассмотреть, где заканчивается труба.
   Сергей подъехал к центральному входу, Иван Андреевич привычно перебежал от машины к двери и очутился в просторном холле. Стоявший на дежурстве охранник, такой молодой, что был больше похож на девушку, отдал честь, но документы проверил и фамилию лейтенанта записал, сказав, что Зимонин на втором этаже в своем кабинете.
   Иван Андреевич медленно поднялся по темной узкой лестнице с холодными стальными перилами, справа от него была стена, состоявшая из огромного окна, но внутри было светлее, чем снаружи. В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, Неверов проклинал все Безымянские здания, пока не увидел узкую полоску света из-под двери.
   Александр Зимонин его не ждал, испуганно вздрогнул, когда Иван Андреевич появился на пороге.
   - Это вы, - с облегчением выдохнул инженер.
   - А вы кого-нибудь еще ждали?
   - Нет, нет, в том и дело. Никого не ждал, - рассеянно бормотал Зимонин, поднялся из-за стола и снова сел, рассматривая бумаги, будто они там только что появились. - Читали интервью с Ильюшиным во вчерашней "Волжской Коммуне"? Вот послушайте... "Геройская отвага и блестящее мастерство сталинских летчиков, самоотверженный труд рабочих авиационной промышленности"... Вот, это ведь и про нас!
   - Вы меня газету почитать приглашали?!
   - Нет, конечно, нет...
   - Вам что-нибудь известно о смерти начснаба?
   - Точно ничего сказать не могу.
   - Хорошо, что вы мне вчера хотели сказать, почему шептали в штабе, что здесь "все не так"? - Иван Андреевич видел, что инженер боится, нужно было его мягко подтолкнуть.
   - Пойдемте, я покажу вам котельную, лучше турбину, мы запустили первую турбину мощностью в 25000 киловатт, - быстро и громко заговорил Зимонин, надевая пиджак поверх свитера и увлекая за собой Ивана Андреевича. - Скоро мы запустим вторую турбину, уже проводили испытания. Нам бы побольше специалистов, работа сложная, зэков стараемся к ней не подпускать...
   Они спустились по лестнице, свернули в другой коридор, гул турбины становился громче. Иван Андреевич уже с трудом разбирал слова инженера, о плане, об электричестве, о новых производствах, и вдруг за очередной дверью вместо котельной оказалась тишина улицы. Внутренний двор, с трех сторон высокие стены, наверху черное небо. Темно, как в колодце, но ветер сюда не проникал.
   - Здесь никто не услышит, - тихо заговорил Зимонин, приблизившись к Ивану Андреевичу почти вплотную. Так что лейтенант почувствовал от него неожиданный легкий запах женских духов и коньяка. - Не подумайте, что я сошел с ума. Здесь, в смысле в лагере, орудует банда или убийца, не знаю, всем, всем подряд режет горло, не просто надрез, а от уха до уха. Сначала охранник один, потом продавец из ларька, прораб в прошлом месяце, вчера ночью бригадира каменщиков вот также зарезали...
   - Вы это мне хотели сказать?
   - Да, но послушайте, Опарин с Чащиным ведь не просто пропали. Мы с Чащиным знакомы были, - инженер запнулся. - Ну, не близко, конечно. Но он именно этого боялся перед смертью, мы с ним как раз об этом разговаривали, а потом нам говорят, они разбились на машине. А тел-то никто не видел...
   - Да, кто вам всем про аварию наговорил?!
   - На собрании штабном объявили, Чернецов, наверное, не знаю, там или нет впервые услышал...
   - И вы из-за этих фантазий идиотских анонимку в Москву написали?! - Иван Андреевич испытал сначала прилив ярости, но тут же понял, какое это облегчение, дело закрыто, завтра можно ехать в Куйбышев, нет прямо сегодня. Неверов рассмеялся.
   - Нет, я ничего не писал, - с опаской глядя на смеющегося лейтенанта, серьезно ответил Зимонин. - Никакой анонимки.
   - Зачем отпираетесь, - немного успокоившись, спросил Иван Андреевич. - Мы свои источники никому не выдаем.
   - Я не писал, зачем мне врать! Что в ней говорится?
   - Говорится, что смерть начальника отдела снабжения Безымянлага Опарина не случайна, что он убит.
   - И все?
   - Все.
   - И не слова про Чащина?
   - Нет, только про начальника, - Иван Андреевич представил машинописные буквы анонимки.
   - Это он ее написал, мы обсуждали возможность анонимки, но если я ее не писал, значит, он ее написал, - шептал самому себе Зимонин.
   - Да, кто?!
   - Леня Чащин, заместитель Опарина.
   - Они ж в машине оба разбились!
   - Конечно, оба, так говорят, - на этот раз Зимонин нервно рассмеялся. - А кто их видел?! Я их даже на собраниях парой не припомню! Он узнал о смерти начальника, понял, что он следующий и успел отправить анонимку...
   - И какие доказательства?
   - Никаких, только тела Опарина и Чащина могут доказать, что их зарезали, - после раздумий ответил инженер.
   - И где их найти?
   - На кладбище, где ж еще...
   Холод пробирал до костей, даже одетого в шинель Неверова, Зимонина, простоявшего все это время в одном пиджаке, била дрожь. Он обхватил себя руками и часто шмыгал носом.
   - Пойдемте, вы простудитесь.
   - Вы, вы мне не верите, - стуча зубами, проговорил Зимонин. - Пожалуйста, сделайте что-нибудь, я следующий.
   - Почему вы так думаете? - уже внутри спросил его Иван Андреевич.
   Вместо ответа Зимонин приложил к губам палец и помотал головой. Они опять пошли долгими темными коридорами, и, когда инженер снова заговорил о котельных, Иван Андреевич понял, выход близко. Зимонин сердечно попрощался с лейтенантом, явно разыгрывая сцену перед дежурившим ВОХРом, но напоследок сжал руку так, что Неверов чуть не вскрикнул.
   - Теперь в штаб, товарищ лейтенант? - заводя ГАЗ-61, с надеждой спросил Сережа.
   Иван Андреевич устало кивнул. Пустой желудок ныл от голода, вернулась утренняя головная боль. В машине было тепло, и Неверова укачало.
   - Плохая сегодня будет ночь, товарищ лейтенант, - у Ивана Андреевича хватило сил только на то, чтоб еще раз кивнуть. - Здесь это понимать начинаешь, то ли от погоды зависит, то ли еще от чего, только недобрая сегодня будет ночь.
   Неверов его не слышал, его веки опустились, и для него наступила его личная ночь. Слова водителя слились с шумом мотора, а он стал гулом турбин, подбородок с плохо выбритой щетиной терся о грубый воротник шинели, лейтенант это чувствовал, но тело было уже не его. В полудреме он приоткрыл один глаз и увидел за окном белое поле с бараками. Откуда в Верхнем Аблязове они взялись? Он спит, сидя на лавке, слева сидит отец, справа мать. Отец трясет его за плечо и говорит: "...Физическое и моральное состояние немецких войск быстро падает. Для поднятия настроения солдат немецкое командование вынуждено перед каждой крупной операцией обещать солдатам отпустить их домой, если они выполнят поставленную перед ними задачу... Обещание, конечно, выполнено не было...".
   - Приехали, товарищ лейтенант.
   Иван Андреевич вынырнул из сна и услышал диктора вечерней сводки раньше голоса Сережи. Стряхнув его руку с плеча, он, молча, открыл дверь и, неуклюже ступая на затекших ногах, зашел в штаб. В прихожей, как всегда, было темно. Неверов, туго соображая со сна, долго вспоминал, в какой стороне его комната. Потом заметил очертания Вити, сидевшего на стуле. Неверов уже набрал воздуха, чтоб приказать ему встать при виде старшего по званию, но тут свет вспыхнул, резанув глаза, и перед лейтенантом возник Чернецов.
   - Тебя, где носит, мать твою! Павел Александрович Морозов приехал, уже час тебя дожидается, мигом наверх! - яростным шепотом заговорил Чернецов.
   Не сказав ни слова, Неверов поспешил за главным инженером, сам не понимая, чего он боится и почему старается идти так бесшумно. Иван Андреевич вошел в ту же комнату, где вчера просматривал документы, принесенные Берензоном, и остановился метрах в двух от стола, где сидел начальник Безымянлага Павел Александрович Морозов. Подойти ближе Неверов не смог. Он бросил быстрый взгляд на человека перед ним, но ничего, кроме своего страха, не увидел.
   - Лейтенант следственного отдела ГБ Иван Неверов прибыл из Москвы для...
   - Я знаю для чего вы прибыли, - тихо, но строго прервал его Морозов. - Нашли что-нибудь подозрительное?
   - Никак нет, товарищ старший майор, - глядя выше головы Морозова, ответил Неверов.
   - И не найдете, - голос начальника смягчился, и Иван Андреевич осмелился опустить глаза. - Потому что нет в их смерти ничего подозрительного. Вы со многими сегодня встретились, со многими побеседовали. Что вам отвечали?
   Иван Андреевич видел широкое лицо, густые пшеничные волосы, зачесанные направо, светлые кустистые брови и крупный нос с большими ноздрями, выглядит на пятьдесят, но полон силы. На мгновение Неверов столкнулся с Морозовым взглядом, но светлые глаза начальника ничего не выражали.
   - Что вам отвечали? - повторил вопрос Морозов.
   - Одно и то же, товарищ старший майор, что Опарин и Чащин разбились на машине.
   - Потому что так и есть, - изрек Павел Александрович, и слова его были тяжелее печати закрывающей дело. - Напишите об этом рапорт, и завтра утром машина доставит вас в Куйбышев.
   Последние слова Морозова звучали мягко, совсем не как приказ, и Неверов набрался сил возразить.
   - Но ведь анонимку кто-то написал?
   - И вы же выяснили, кто это? - в голос вернулся холод.
   - До конца не уверен, товарищ старший майор, но главный инженер первого района высказывал мысли, что смерть Опарина и Чащина не были случайностью, - эти слова вызвали на лице Морозова то, что можно было принять за легкую досаду.
   - Знаем, знаем, - с легким выдохом сказал начальник. - Человек он молодой, а район у него самый сложный, не все справляются с такой ответственностью. Товарищ Зимонин просто устал, переутомился. Всем нам нужен отдых, но кто нас в такое время отпустит отдыхать, верно, лейтенант?
   - Так точно, товарищ старший майор.
   - Вот, я вас и отпускаю, с чистой совестью. Напишите рапорт, все как есть. И завтра в Куйбышев, там отзвонитесь начальству и с оказией в Москву. - Неверов кивнул, поняв, что разговор окончен, и отдал честь. - И позовите мне Чернецова, он мне нужен.
   - Так точно, товарищ старший майор, - еще раз сказал Иван Андреевич, и, когда выходил, половицы под ним не скрипели, как будто он ничего не весил.
   Отослав ждавшего на лестнице Чернецова к Морозову, Иван Андреевич добрался до своей комнаты и, включив свет, обнаружил на стуле ужин. Холодная белесая гречка без подливки и тарелка щей из кислой капусты, подернутая белой лентой застывшего жира по кромке. Это было очень невкусно, но голод выворачивал желудок. Затолкав все это в себя через силу, Неверов очень захотел пить и уже собирался дойти до кухни, но в дверях появился Чернецов.
   - До утра у тебя Сережу забираем, ЧП в первом районе. Мы с Павлом Александровичем уезжаем. Чуть не забыл, вечером заходил Берензон, передал тебе это, - Чернецов протянул Ивану Андреевичу папку с завязанным узлом. - Ты спросить что-то хочешь?
   - Мне б попить чего-нибудь.
   - Вот тебе от меня прощальный подарок, - достав из внутреннего кармана пальто небольшую бутылочку, сказал Чернецов. - Настоящий армянский.
   - Я не пью, мне воды бы.
   - А, на кухне в чайнике. Я побежал. Может, и не увидимся больше, - с видимым облегчением засунув коньяк обратно, бросил Чернецов и, взмахнув рукой, ушел.
   Наверху прогремели тяжелые шаги Морозова, он спустился по лестнице, хлопнула входная дверь. Неверов не смог заставить себя выйти из комнаты, пока не услышал звук отъезжавшей машины. Потом прошел на кухню по темноте и, жадно присосавшись к горлышку чайника, пил чуть теплую кипяченную воду. Дом молчал. Алия ужин не готовила, значит, в штабе ее нет. Морозов и Чернецов уехали с Сергеем. Зоя была далеко от штаба, куда она шла не ясно. Держась рукой за стенку, он дошел до своей комнаты, включил свет и выглянул в коридор. Вити - на его стуле - тоже не было. Иван Андреевич был в доме один.
   Неверов сел на кровать и, с трудом развязав шнурки папки, переданной от Берензона, увидел в ней несколько листов. На первом было написано: "Результаты вскрытия тела начальника отдела снабжения С.В. Опарина". Иван Андреевич быстро пробежал глазами по рукописному тексту. "...Множественные переломы...", "...ушибы внутренних органов...", "...смерть наступила, предположительно в результате закрытой черепно-мозговой травмы...". Подпись: Врач И.В. Шеин.
   Второй лист той же ручкой и тем же почерком: "Результаты вскрытия тела заместителя начальника отдела снабжения Л.О. Чащина", "...множественные ссадины...", "...разрыв органов...", "...смерть наступила, предположительно в результате внутреннего кровотечения...". Подпись: Врач И.В. Шеин.
   Третий лист, машинопись с исправлениями карандашом: "Докладная записка начальника транспортного отдела...", "...техническое состояние автомобиля на момент выхода из гаража было отличным, что засвидетельствовал дежурный старший механик...", "...в результате аварии передняя лобовая часть автомобиля ГАЗ-61 сильно деформирована...", "...автомашина восстановлению не подлежит...", "...прошу списать с баланса...". Подпись начальника, подпись дежурного механика.
   Четвертый лист, красным карандашом: "...офицер оперативного отдела, прибывший на место происшествия, зафиксировал смерть...", "...предположительно Чащин, находившийся за рулем, не справился с управлением...", "...по словам очевидцев, автомобиль ГАЗ-61, объезжая выбоину...".
   Лист пятый и последний, машинопись: "...отделом хозчасти организованы похороны на лагерном кладбище на участке "Мехзавод"...", "...коллеги покойных по отделу снабжения на предоставленной автомашине...".
   Ивану Андреевичу оставалось только переписать. Он достал письменные принадлежности из портфеля, положил начатый вчера рапорт на стул и низко склонился над ним, сидя на кровати. Неверов дышал на замерзшую баночку чернил. Два дня пустых разговоров. Старшего лейтенанта за это не дадут. Это расстраивает, но это справедливо. Иван Андреевич почесал щетину на лице, наткнулся на порез на подбородке, подцепил ногтем болячку и почувствовал на пальцах кровь. А к черту, прикладывая к ранке бумагу, подумал Неверов, будут другие дела, лучше сгинуть в осажденной Москве, чем в этом погребе.
   "30 ноября 1941 года мною были проведены беседы с коллегами погибших и очевидцами аварии, также мне удалось опросить врача, проводившего вскрытие, и офицеров ГБ, близко знавших покойных. Документы прилагаются. Касаемо автора анонимного письма, послужившего началом расследования, все указывает на то, что им является главный инженер первого района ИТЛ Безымянлаг А. Зимонин. Изучение степени его благонадежности в цели расследования не входило, однако, коллеги описывают его как склонного к упадничеству и паникерским настроениям. Считаю, целесообразным доложить о его поведении в местный политотдел и поставить за ним пристальный надзор. Не обнаружив состава преступления в гибели С.В. Опарина и Л.О. Чащина, прошу считать дело закрытым".
   Иван Андреевич посмотрел на часы - время было десять минут первого - и подписал страницу: "Лейтенант следственного отдела ГБ И.А. Неверов. 1 декабря 1941 года". В дороге надо будет переписать и дополнить.
   Иван Андреевич положил рапорт в папку с документами Берензона, завязал тесемки и взял портфель на колени. Он собирался убрать дело, но обратил внимание, что в портфеле не было коробочки с бритвенными принадлежностями. Неверов заглянул в каждое отделение, посмотрел под сложенной рубашкой, бритвы не было.
   Лейтенант вспомнил слова Зимонина о перерезанных глотках. Он один в штабе. Глупости, это просто усталость, переутомление. Пытаясь успокоиться, он обернулся, чтобы поискать коробочку на кровати под скомканным испачканным его кровью одеялом, и краем глаза увидел за окном темный силуэт. Иван Андреевич медленно перевел взгляд на него, хотел что-то крикнуть, но из горла вместо этого вырвался жалкий хрип. Силуэт за окном дернулся, и ужас Неверова сменился яростью. Он оглядел комнату, прикинул, как долго огибать дом, и в ту же секунду бросил стул в окно. Ему показалось, что ледяной ветер ворвался в комнату раньше, чем послышался звон стекла.
   Схватив одеяло, Неверов выдернул им осколки из рамы и выпрыгнул наружу. Словно освещая сцену, облака над Безымянкой порвались, и в разрыве впервые за много дней показалась почти полная растущая луна. Темный силуэт неуклюже убегал вдоль железнодорожных путей.
   - Стой, сука, стреляю!
   Иван Андреевич, волнуясь, не с первого раза расстегнул кобуру и достал пистолет ТК. Пар изо рта мешал целиться. Лейтенант выстрелил, потом еще раз и третий. Силуэт остановился и согнулся. Сердце Неверова стучало так громко, что он не слышал приближение поезда. Силуэт скинул шубу и обувь и побежал налегке.
   Иван Андреевич бросился за ним, два раза выстрелил на ходу, и одна из пуль вышибла искры из проносившегося мимо вагона. Раньше, чем хвост поезда исчез, воздух в легких Неверова кончился. Мороз не давал вдохнуть, ноги устали проламывать ледяную корку сугроба. Иван Андреевич споткнулся и, падая, ободрал ладони об твердый снежный наст, выстрелил еще дважды и сквозь застилавшие глаза слезы увидел, как силуэт нырнул под колючую проволоку. В лагере его не достать.
   Неверову не хотелось вставать, он смотрел, как разрыв быстро затягивается тучами. Свет луны еще немного проникал через облака, а потом превратился в крупные хлопья снега, и они заполнили все небо. Лежать долго было нельзя. Оставаться на улице без шинели тоже. Иван Андреевич с трудом поднялся, дрожащими руками сунул пистолет обратно в кобуру и быстро пошел назад, стараясь попадать в свои следы.
   Дойдя до места, где разделся беглец, он увидел лежавшую на снегу доху, исходивший от нее густой запах махорки не оставлял сомнений. Рядом лежала пара унтов, объяснявшая гигантские следы под окном. Витя свой срок еще в Сибири отбыл. Всплыли в голове слова Чернецова.
   - Вот, же ж, суки, - прошептал Неверов и, собрав остатки сил, побежал к штабу и забрался обратно через окно.
   Под подоконником ветер уже намел снег. Иван Андреевич поднял с пола и натянул на себя холодную шинель. Витя может вернуться. В комнате ночевать нельзя. Неверов стряхнул остатки стекла и налетевшую ледяную пыль с одеяла, взял портфель и, выключив свет, вышел в коридор. После нескольких ударов плечом он смог закрыть дверь в свою комнату и сел на Витин стул, обернувшись в одеяло. Озноб сотрясал тело, думать не получалось, когда тепло начало возвращаться к рукам, Иван Андреевич почувствовал жгучую боль от ссадин на ладонях, высунул их из-под одеяла, но в темноте ничего не различил. Потом достал пистолет ТК и на ощупь сбросил последний патрон из обоймы в руку. Стрелять надо будет точно. Дежурить придется до утра, -мелькнуло в голове Неверова, потом она склонилась на грудь, и уже через несколько минут лейтенант даже не услышал, как пистолет выскользнул и с глухим стуком упал на пол.
   Разбудил Ивана Андреевича шум мотора, он вспомнил, что произошло ночью, вскочил, чуть не упав, запутавшись в одеяле. Наткнулся ногой на упавший пистолет, сунул его в кобуру и бросился к двери. В глаза ударил свет фар, умножавшийся от вихрей метели. Неверов прикрылся рукой и подошел к машине, на него с испугом смотрел Сергей.
   - Погоди секунду, сейчас поедем, - крикнул Иван Андреевич, пытаясь заглушить шум ветра и двигателя.
   Водитель слов не слышал, но кивнул, поняв смысл. С удивлением Сережа наблюдал, как Неверов долго мочится прямо перед дверью штаба, заходит внутрь и возвращается обратно с портфелем.
   - В Куйбышев, товарищ лейтенант? - Иван Андреевич отрицательно покачал головой. - С вами все в порядке, товарищ лейтенант?
   - Нет. Едем на кладбище на Мехзаводской участок.
   - В такую метель, товарищ лейтенант? Еще ж не рассвело даже, - Неверов ничего не ответил, только повернул голову и посмотрел на водителя. В его глазах было то, что заставило Сергея ответить. - Так точно, товарищ лейтенант.
   Машина медленно поехала. Иван Андреевич посмотрел на часы, стекло треснуло.
   - Сколько сейчас времени?
   - Начало седьмого, наверное, товарищ лейтенант.
   - Ты спал сегодня ночью вообще?
   - Мало, товарищ лейтенант.
   - Скажи, сколько таких машин, как у тебя в лагере?
   - Такая, как у меня, одна, товарищ лейтенант.
   - А еще был хоть один ГАЗ-61?
   - Никак нет, товарищ лейтенант, машина ценная, я за ней сам слежу, протираю...
   Иван Андреевич не слушал признание водителя в любви к своему автомобилю. Берензон - сука, все документы - ложь. Ты знал это с самого начало, - пронеслась мысль и погасла падающей звездой. Все место занял гнев.
   - А ты, чей родственник? Чернецова? - внезапно прервал монолог Сергея Иван Андреевич. Водитель бросил испуганный взгляд на Неверова, машина даже вильнула.
   - Так точно, товарищ лейтенант. Племянник.
   - А Зоя тебе кто?
   - Двоюродная сестра, она умная, хоть и избалованная.
   - Опять забыл, как к старшему по званию обращаться?
   - Никак нет, товарищ лейтенант, - спокойно ответил Сергей и, помолчав, добавил. - До кладбища час примерно дороги, по такой погоде может и больше, я туда не ездил ни разу, но, в общем, представляю, где это, товарищ лейтенант...
   Слова водителя опять не долетали до Неверова, он смотрел, как из тьмы в свет фар врываются хлопья снега, и ему подумалось, что Безымянка находится за полярным кругом, где зима - это ночь. Бодрость медленно таяла. Рассвет задержался где-то высоко наверху, а снег все падал и падал. Позавчерашний день казался прошлым годом, Москва в осаде далеким прошлым, детство в Верхнем Аблязово выдумкой, несчастливой сказкой, услышанной от других. Неверов прокручивал события последних дней, и его, то наполнял гнев за слежку, за вранье, за пренебрежение, то вдруг хотелось все это забыть и повернуть в Куйбышев. От этих мыслей и мельтешни снегопада снова начала болеть голова.
   Иван Андреевич закрыл глаза. Он открывает дверь, а за ней оказывается следующая, и так они чередуются одна за другой. Обшарпанные и совсем новые, из досок, и оббитые железом, с тугими пружинами, и на петлях. Но за очередной дверью натянуты косые ряды колючей проволоки, Иван Андреевич уже шагнул навстречу сотне шипов и не может отступить назад, в страхе он выставляет перед собой руки.
   ГАЗ-61 резко остановился, Неверова бросило вперед, и боль от удара резко вспыхнула в ободранных ладонях.
   - Матерь Божья, - прошептал Сережа.
   Ветер гонял метель, и в темно-сером неярком свете зимней зари проступала то одна, то другая часть невысокой горы трупов, положенных друг на друга штабелями. Их было около трехсот, голые и в нижнем белье, сине-белые тела, покрытые снегом и ледяной крошкой. Неверов заметил, что глаза многих открыты, но вглядываться в них побоялся.
   - Чего встал, проезжай давай, - хотел уверено приказать Иван Андреевич, но вышла жалкая просьба.
   Машина двинулась медленно-медленно, словно Сергей боялся потревожить покойников.
   - Здесь дороги нет, товарищ лейтенант.
   - Здесь вообще что-нибудь есть?
   - Похоронная бригада должна быть, товарищ лейтенант.
   - Посигналь.
   Никто не ответил. Вокруг насколько позволял видеть снег, лежали близко подогнанные друг к другу холмики могил, занесенные снегом, без крестов и табличек. Иван Андреевич застегнулся на все пуговицы, взял у Сергея варежки и шарф и, обмотавшись, вышел наружу. Пропал в метели, но через минуту снова вернулся.
   - Фары не выключай, а то не найду, - проорал Неверов и пошел по могилам. Иногда он выкрикивал: "Есть здесь кто?!" - но ветер сносил его слова, а снег хоронил.
   Иван Андреевич, не любивший кладбищ с детства, понял, что ему совсем, здесь совсем не страшно. Ничто не напоминало здесь о смерти. Не было надгробий, не было венков и оградок, не было тропинок. Трупы остались позади, он не думал, что под его ногами лежат люди, это были просто бугорки. Земля опустится, прорастут трава и деревья, и никто не вспомнит, что здесь похоронены люди. Неверова больше беспокоило, что он не найдет обратной дороги, когда до него донеслись глухие удары железа по мерзлой земле, и вскоре проступили темные силуэты. Они о чем-то разговаривали.
   - Все, на хуй, готово. Пиздуй за следующим. Этого, бля, возьми, вчерашнего, без головы. Заебал он, как к штабелям подойдешь, жуть берет...
   Зэки увидели фигуру Неверова, появившуюся из снежной пелены, и разом замолкли.
   - Где бригадир? - спросил Иван Андреевич замерших могильщиков.
   - Где-то рядом, гражданин начальник, - ответил один из них и тут же заорал так, что Неверов вздрогнул. - Коль! Коля!!!
   - Не рви глотку, не услышит, ни хуя, - ответил другой, тот, что посылал за безголовым. - Обождите малость, гражданин начальник, ща приведу.
   Матерщинник исчез в метели. Иван Андреевич остался один на один с зэком, державшим лопату. Они молча глядели друг на друга, потом заключенный продолжил закапывать яму. Неверов подошел к краю могилы и заглянул внутрь. Из мерзлых комьев земли торчала согнутая в колене нога.
   - А почему такая неглубокая?
   - Начальство так велело, гражданин начальник, - с натугой при каждом взмахе лопатой отвечал могильщик. - Мрут. Копать не успеваем, земля мерзлая, бригада маленькая, трупов много.
   - А почему без гробов?
   - Где ж столько досок найдешь, гражданин начальник, и кто столярить будет?
   Зэк-матерщинник вернулся с бригадиром.
   - Следственный отдел ГБ из Москвы, - сурово бросил Иван Андреевич. - Ты бригадир?
   - Так точно, гражданин начальник, - шмыгая носом, ответил пожилой зэк с лицом цвета земли.
   - Давно работаешь, - Неверов запнулся. - На этом объекте?
   - С начала осени, гражданин начальник.
   - Мне нужно знать, где похоронены начснаба Опарин и его зам Чащин в начале ноября этого года.
   - Не было таких, гражданин начальник...
   - Хорошо подумай, сука! - взорвался Иван Андреевич. Бригадир перепугался, но было видно, что он не знает. - Вспоминай, Коля, а то под расстрел всей бригадой пойдете...
   - Ебать, это те, наверное, которых в гробах, привезли, - пришел на помощь бригадиру зэк.
   - Да, наверное. Точно, кому ж еще быть, - затараторил с облегчением Коля. - Нам это, гражданин начальник, имен-то не говорят, кого привезли, того и хороним, вопросов не задаем. Было точно в начале ноября, в дождину, два гроба закрытых, отдельно привезли.
   - Помните, где зарыли?
   - Прям, на хуй, у входа, - опять спас замолчавшего бригадира зэк.
   - Строй своих молодцов, идем откапывать, - приказал Иван Андреевич.
   Бригадир послал двух зэков за помощью и пошел мимо могил, петляя и сокращая путь. Иван Андреевич следовал за ним.
   - А что за безголовый труп?!
   - А?! - обернулся бригадир, не расслышав в вопроса.
   - Что за труп без головы?
   - Не знаю, гражданин начальник, нам не докладывают. По виду свалилось на него чего-то, тут насмотришься страху.
   Идти оказалось недалеко. Серое утро наконец наступило, и зажженные фары Газ-61 растворялись в белом сиянии. Сергей радостно выбежал навстречу людям, но быстро замерз и сел обратно в машину. Вернувшийся с подкреплением зэк-матерщинник указал два безымянных холмика.
   - Копайте обе сразу, я в машину согреться, - сказал Иван Андреевич.
   Из метели появлялся один могильщик за другим, всего собралось человек двадцать. Они работали кирками и лопатами, сменяя друг друга. Снегопад кончался, стало совсем светло. Сережа дремал, положив руки на руль, а Неверов следил за работой, стараясь не смотреть на гору трупов, справа от него. Наконец, бригадир махнул ему рукой, и Неверов вышел из машины. Снег закончился, и стало холоднее. Встав на осыпавшуюся горку выкопанной земли, Иван Андреевич глянул вниз и увидел крышку гроба.
   - Поднимайте.
   Двое спрыгнули вниз, еще несколько минут возились с веревками, затем все собравшиеся, бросив рыть вторую могилу, стали тянуть гроб, задевавший об узкие стенки.
   - Теперь ломайте.
   Зэк-матерщинник два раза ударил сбоку лопатой, потом поддел, и крышка с хрустом отвалилась.
   - Ебанный в рот, - в повисшей тишине протяжно изрек могильщик.
   Иван Андреевич заглянул внутрь и сильно пожалел, что отказался вчера от коньяка. Мерзлая земля хорошо сохранило тело. Он не знал, кто лежал в гробу, Чащин или Опарин, но посиневшая шея человека в залитой черными пятнами форме была разрезана от уха до уха, так что голова запрокинулась назад и осталась в этом положении навсегда. Во втором гробу было то же самое. Никаких других повреждений на телах заметно не было.
   Неверов молчал. Он пытался отвести взгляд от одной страшной раны и переводил ее на другую.
   - Закапывайте, - наконец выдавил он. - Ни с кем об этом не говорить, никому не рассказывать.
   - На хуй, я это видел? - обреченно прошептал зэк, и Иван Андреевич понял, что пугают его не мертвые.
   - У вас часто с такими ранами привозят? - отведя бригадира в сторону, спросил Неверов.
   - Бывают, - ответил бригадир и, обернувшись, мотнул головой, указывая зэкам на могилы. Гробы уже опустили вниз, и землю закидывали так быстро, будто скорость могла стереть из памяти уже увиденное.
   - Никому, - повторил Иван Андреевич и быстро зашагал к машине.
   - Теперь в Куйбышев?
   Неверов кивнул. Машина поехала быстро. Теперь в Куйбышев. Связаться с Москвой. Подтвердить полномочия. Взять ребят из города, не связанных с лагерем. Вывезти инженера Зимонина, пока он жив, он свидетель. Привезти фотографа на кладбище, пока тела не исчезли. С кого начать? С Чернецова? С Берензона? С Вити?
   Мысли сменяли одна другую. И вдруг среди них солнцем вспыхнула одна. Это старший лейтенант. За окном замелькали недостроенные двухэтажки, наверное, те, что проезжали вчера вечером. Вот тот пустырь, где стояли в колонне зэков. И бараки, бараки, бараки. Машина остановилась, Сергей трижды посигналил.
   - Чего остановились?
   - Проверка документов.
   - Какая еще проверка? Ты опять забыл...
   Из дома вышло трое ВОХРов, один из них с капитанскими погонами отличался от остальных шириною плеч. Они подошли к машине и отдали честь.
   - Капитан ВОХР Антон Марков, - с улыбкой представился широкоплечий, его нижняя челюсть сильно выдавалась вперед, когда-то прямой нос был изломан, широкий лоб нависал над глазами, и они казались темно серыми. Несмотря на мороз, на нем не было шапки, и светлые волосы были коротко подстрижены.
   - Старший лейтенант ГБ Неверов, - ответил, опуская стекло, Иван Андреевич.
   - Просто лейтенант, - глядя на погоны, усмехнулся Марков. - Выйдете из машины, у нас тут особый пропускной режим.
   Иван Андреевич проклял себя за оговорку, вышел и, нашарив во внутреннем кармане, протянул ВОХРу документы. Вместо того, чтобы взять их, он тисками схватил Неверова левой рукой за запястье, а правой одним рывком сорвал с пояска кобуру. Прежде, чем Иван Андреевич успел что-то понять, в его скулу врезался огромный кулак, и он полетел в сугроб. Неверову приходилось бить людей, в детстве часто били его самого, но сейчас он как будто столкнулся со стеной.
   - Мне Берензон вчера ночью сказал. С утра тебя здесь дожидаюсь, - весело обратился Марков к Сереже.
   - Вы хоть понимаете... - пытаясь подняться, проговорил Неверов.
   - Лежать, - коротко и без злобы приказал Марков. - Башка гудит, вчера так гульнули, ты ж знаешь, у меня сын родился.
   - Поздравляю, - запросто отозвался Сережа.
   - Один патрон, - стряхивая пулю на большую ладонь из обоймы пистолета ТК, проговорил Марков и вставил его обратно. - Ты чего застрелиться хотел?
   - Я ж из Москвы, меня искать будут, вы понимаете, что вы делаете? - приподнимаясь, обратился к ВОХРу Неверов.
   - Лежи, сказали. Тебя вообще здесь не было. Тебя в последний раз видели, когда ты в Куйбышеве, в двери английского посольства заходил. Понял, пыль? - загоготал Марков, двое ВОХРов и Сергей тоже рассмеялись.
   - Погоны сорвать, товарищ Марков?
   - Ага, но шмотки оставьте, кого надо уже предупредили, к ночи от него говна не останется, а пацаны хоть одежду на себя перешьют.
   ВОХРЫ исполнили приказание. Погоны, документы и пистолет Марков передал Сереже, и тот положил их в портфель Неверова.
   - Ладно, поехал я, мне еще перед дядей отчитаться.
   - Бывай, свидимся еще, - пожал руку Сергею Марков.
   - Сережа, помоги, - застонал все еще лежавший на снегу Неверов.
   - Забыл, падла, как к старшему по званию обращаться?! - заорал Сергей и с разбега всадил сапог в живот Ивана Андреевича.
   Дыхание перехватило, и свет погас. Когда Неверов смог дышать, ГАЗ-61 уже уехал, а ВОХРы ушли. В глазах Ивана Андреевича стояли слезы, и, как иногда бывает, мир приобрел непривычную четкость и ясность. Не было ни Верхнего Аблязово, ни Москвы. Не было ни прошлого, ни будущего. Был только холодный полдень 1 декабря 1941 года. На снегу лежал Иван Неверов, а вокруг него была Безымянка.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"