Винифрид сидел на берегу Суолы и смотрел на своё отражение в реке. За спиной шумел яблоневый сад. Паренёк был невысок, белокож и румян, но имел крепкие плечи и широкий, крестьянский загривок. Его круглое добродушное лицо с голубыми глазами и светлыми ресницами, широкая улыбка располагали к себе окружающих. Однако, первое впечатление было обманчиво: мальчик избегал людей. Те, кто пытался разговорить его, натыкались на односложные ответы или молчание. Более того, он боялся, боялся смерти. Он помнил свою мать королеву, своего младшего, как он считал, брата Ги, который в пять лет стал королём, большого, страшного человека, которого все звали королём и на которого он хотел походить. Сейчас он убежал из замка, узнав, что отец Горнульф приехал за ним, Бушаром и Берро, чтобы отвезти их в школу. Винифред страшно хотел этого и вместе с тем боялся...
За последний год в жизни мальчика произошло слишком много разных событий, но они были несравнимы с душевным потрясением, которое он пережил, когда умерла королева, его приёмная мать. Ему было восемь лет и всё до этого было хорошо. Даже нудные уроки старичка с длинным именем Фортунанат, казались теперь идиллией. Помниться, они с принцем Ги постоянно потешались, переиначивая его имя. После смерти матери, именно так называл он королеву, мальчик провёл целых три года в монастыре святого Медарда среди скучных, серых монахов под надзором аббата Горнульфа из Стампаниссы. Несмотря на страшный вид, отец аббат был добрый человек, но Виифрид все равно пугался, неожиданно встречая его в тёмных переходах. Аббат многому научил мальчика. Однако ему больше нравился дядя Фридеберт, безногий воин с печальным лицом. Он часто сидел у ворот монастыря, заменяя привратника, и рассказывал страшно интересные вещи. Когда Винифриду удавалось улизнуть из-под опеки отца Горнульфа или быстрее выполнить урок, мальчик бежал к воротам.
Дядя Фридеберт был накоротке с отцом аббатом и часто называл его Авелем, а тот его - Фарисеем. Последнее бывало, правда, редко. Увечный воин учил играть мальчика на флейте, фехтовать деревянным мечом и стрелять из лука. Длинными осенними и зимними вечерами он рассказывал истории, которые были куда интереснее нудных монастырских книг. За три года знакомства Винифрид многое узнал про маму, короля и отца. Фридеберт рассказал, что его отец был хорошим стрелком и дрался с норманнами, а потом его замучили и убили злые люди. Дядя говорил, что многое он узнал от родной тётки мальчика Деделы, которую тоже убили. Винифрид едва помнил высокую одноглазую женщину, привозившую в лаонский дворец масло и сыр. Она всегда с ним ласково говорила и обнимала даже крепче, чем королева. А ещё он узнал, что происходит из славного рода Эттингов, свободных франков, живших когда-то в Туронском лесу и многое другое...
Зимой, во время болезни короля, отец Горнульф был при нём, и Фридеберт почти всё время проводил с мальчиком. Однажды он принёс ему теплую одежду, дорожную суму и посох.
- Настало время прощаться, сынок! - однажды ласково сказал он, смотря на мальчика своими грустными глазами. - Можно я буду тебя так называть. Бог не дал мне детей, но дал сына, - продолжил он. - Тебе грозит опасность и, наверное, мы больше никогда не свидимся. Дай я обниму тебя на прощанье! -и заключил мальчика в объятия. У Винифрида на глаза навернулись слёзы.
- Вот здесь я приготовил для тебя самое важное, - продолжал Фридеберт, подавая мальчику суму, - не потеряй, - это твоё будущее! И ещё, если когда-нибудь встетишь человека по имени Фолквин, сын Альбоина, передай ему это кольцо... Ну, прощай, мой мальчик, храни тебя бог, - калека обнял его на прощанье. - Пошли к воротам, будем ждать Авеля! - тихо сказал он.
Фридеберт поковылял в привратницкую и молча сел на лавку. Там, в полумраке они с Винифридом дождались прихода аббата. Тот удивленно смотрел на своего однокашника и тепло одетого мальчика. Калека в своей обычной манере вручил отцу Горнульфу меховой плащ и две объемистых котомки. В заключение, он выложил на стол два ножа. Фридиберт доходчиво объяснил аббату, что что они должны покинуть Лаон до появления графа Роберта. Впервые мальчик видел, как глаза аббата наполняются слезами. Шагнув вперед, Горнульф из Стампаниссы обнял калеку и тихо произнес:
- Храни тебя Господь, Фридеберт.
- Прощай, брат школяр... отец приор, - последовал ответ.
Провожая беглецов, Фарисей доковылял до ближайших городских ворот. Он долго стоял, глядя, как долговязый аббат и коренастый подросток, подхватив котомки, спускаются по склону к дороге, за которой темнел лес. Внезапно до беглецов донёсся его голос:
- Помни, Винифрид, я любил твою тётку! Отомсти её убийце...
Когда они обернулись на крик, было видно, как Фарисей, тяжело навалившись на костыли, ковыляет в сторону обители.
Дорога в Веррин прошла незаметно, поскольку от Суассона беглецы шли с ватагой мимов. Некоторые из них, как показалось мальчику, были знакомы отцу аббату, но он пытался это тщательно скрыть. Зато мальчику с ними было интересно. Они говорили, что идут в славную Пиктавию, город, где правит добрый герцог Вильгельм. Среди мимов был юноша лет девятнадцати по имени Вигор, называвший себя гистрионом. В дороге он близко сошёлся с мальчиком. Он учил Винифрида играть на виоле и петь песенки. В котомках, собранным Фридибертом, оказалась запасная одежда, еда и пара книг. Путники не бедствовали, а иногда даже развлекали прохожих, читая нараспев псалмы.
Отец Горнульф старался огородить воспитанника от дурного влияния мимов, но это едва удавалось. Так вместе с мимами путники дошли до Аврелиана. Здесь дороги их разошлись: Горнульф повернул на восток, а ватага - на запад, в сторону Тура. Каково было удивление Винифрида, когда он через некоторое время встретил мимов на пиру у сеньора Альберика. Хотя гистрион подсел к столу, за которым сидели господские дети, он даже не подал виду, что знаком мальчиком. Только вечером, во дворе замка, он его окликнул по имени и крепко пожал руку. С тех пор, Винифрид каждый день ожидал нового появления мимов в замке, но этого больше не повторилось.
Гисла, его молочная мать, окружила мальчика заботой, какую только могла дать многодетная дать приёмышу. Он жил и спал в одной комнате с близнецами Бушаром и Бетто, которые были всего на год его старше. Ещё у Гислы были трёхлетний сын Тибо и две дочки - Уза, его молочная сестра, и пятилетняя Эрменгарда. За малышней следила бывшая камеристка королевы Вульфгита. Она девочкой она попала ко двору короля и находилась в том озорном возрасте, когда совершают поступки, не задумываясь о последствиях. После трагической смерти королевы, Гисла, по совету Альберика, забрала юную девушку в Веррин. Характер у короля Эда был тяжёлый и неизвестно, что могло бы произойти, попадись она ему на глаза. В отличие от хозяйки Веррина, тёмноволосой, отяжелевшей после многих родов, девушка была белокура и стройна. "Когда я вырасту, женюсь на ней", -думал мальчик.
В отличие от Бушара и Бетто Винифрид часто проводил время возле приёмной матери. Не то, чтобы он чуждался своих молочных братьев, нет. Просто он не желал конфликтовать с близнецами, которые часто задирали его. Когда выпадал случай убежать из замка, он всегда его использовал, увлекая с собой и близнецов. Их за это нещадно ругали и даже пару раз пороли розгами по распоряжению сеньора Альберика. Тихая, спокойная Гисла всегда была добра с детьми, но Винифрид видел, как она умело управляется с хозяйством, раздавая поручения Бертрану, Микелю или Доре. За день хозяйка успевала побывать везде, включая конюшню и кузницу. Мальчик вначале даже не мог себе представить, как добрые, тёплые руки его молочной матери цепко и безжалостно держат Верринский замок и его угодья вместе с вассалами, сервами и прочей челядью.
Хозяин Веррина редко подолгу живал в замке. Его разъезды в Аврелиан, Кьинон, Тур перемежались с выездами на охоту. В канун такого события двор замка наполнялся криками, ржанием и лаем собак, нетерпеливо ожидавших, когда соберуться все участники. Иногда к хозяину замка присоединялась жена и Вульфгита, но чаще это были дружинники и вассалы. Вылазки в окрестные леса затягивались на два-три дня и почти всегда были удачными, после этого все жители замка несколько дней насыщались дичиной. Несмотря на занятость, сеньор внимательно следил за воспитанием детей. Каждый раз после своего возвращения, он экзаменовал Бушара и Бетто, учившихся владеть оружием под руководством Бертрана.
- Вот тебе ещё один ученик, - сказал он ему. Представляя Винифрида. - Посмотри, что он умеет...
С тех пор каждое утро мальчики должны были идти к Бертрану за заданием на день. То, что они делали, часто имело отдалённое касательство к оружию. Иногда Бертран посылал их в конюшню выносить навоз или чистить лошадей. Бушар каждый раз ворчал, говоря, что не барское это дело. Однажды он пожаловался матери, но та только усмехнулась и предложила обратиться к отцу. Мальчик этого сделать не посмел. Другим делом стал сбор валежника, который замок потреблял в больших количествах. Поход за хворостом занимал целый день и больше нравился мальчикам: можно было проехаться на телеге и побегать. В этих походах их всегда сопровождали взрослые, державшие в руках дубинки и дротики, чтобы отбиться от хищников. Бушар всё мечтал, чтобы хотя бы раз на них напали волки, но, к счастью, этого не случилось. Из того, чем занимались мальчики, более всего на упражнение с оружием походили тренировки с толстыми, весьма увесистыми поленьями, чем-то средним между дубиной и булавой.
- Знаю, знаю, - поговаривал Бертран, заставляя делать разные упражнения. - Вам хочется держать в руках настоящие мечи и копья. Но без надлежащей подготовки вы не удержите их в руках и четверти часа. Ну, ка, - ткнул он Винифрида ножнами от меча. - Держи своё полено выше. Вот так. Что, Бушар, думал ты сильный? Нет, ребятки, вы слабы как молодые телята. Смотрите, как взмок Бетто...
Так продолжалось целую неделю. Однажды, Бертран и один стражников по имени Винсент встретили мальчиков во дворе. В руках у них были длинные жерди.
- Разбирайте, - приказал комендант. - Будем учиться владеть копьем. К вам присоединяться несколько замковых ребятишек, - он указал взглядом на группу сверстников, стоявших поодаль. Для начала вам всем придётся научиться носить длинный предмет, не наклоняя и не роняя его, и так, чтобы не покалечить при этом соседей. Винсент, покажи...
Стражник ловко взял жердь в руки и произвёл несколько упражнений. После этого комендант приказал своим ученикам двигаться вперёд. После первых шагов половина жердей, закачавшись, повалилась на землю, а шеренга превратилась в неорганизованную толпу.
После нескольких тренировок мальчики уже смогли пройти через замковый двор почти не нарушая строя. Однако частокол жердей всё ещё дрожал и колыхался в разные стороны. К концу занятий мальчики покраснели от напряжения и вспотели, несмотря на лёгкий мороз.
- Научитесь управляться с вашими оглоблями, иначе не доживёте до конца сражения, - подытожил Бертран, оставляя с мальчиками Винсента. Тот начал отрабатывать повороты на месте. Это долго не получалось: жерди то и дело сталкивались в воздухе, вызывая улыбки у замковой челяди, шнырявшей вокруг. Через некоторое время, после бессчётных попыток, строй смог выполнить команду, почти не покачнув жерди.
- Неплохо, - сказал, подходя, Бертран. - А теперь изучайте приём "на плечо". - Винсент, покажи!
На протяжении нескольких мгновений ветеран чётко исполнил все приёмы, на изучение которых у ребят ушло полдня. При этом шест не прыгал в руках стражника, не колыхался при ходьбе, тем более, не отклонялся от первоначального положения.
- Вот так и вы должны научиться, - сказал Бертран. - Держите свои деревяшки крепче!
Почти весь март мальчики вместе с замковыми ребятишками изучали хитрую науку владения копьем. Когда стал таять снег, верринцы под надзором Винсента уже могли сносно передвигаться по замковому двору, не роняя жердей.
В один прекрасный день Бертран принёс четыре учебных меча. Это были обточенные деревянные палки с грубой перекладиной у эфеса.
- Давайте вспомним, чему я вас учил в прошлом году, - сказал он близнецам. Те радосто схватили деревяшки. Сначала они фехтовали друг с другом, а потом вдвоём атаковали коменданта. После нескольких ударов, полученных по рёбрам плашмя, близнецы остановились.
- Молодцы! - похвалил он. - Почти ничего не забыли. Ну а теперь ты, покажи, что ты умеешь.
Когда мальчик ловко потянул меч, он сказал:
- Ого! У тебя есть кое-какой навык. Ну давай, показывай...
Получив пару раз по рёбрам и один раз по пальцам, мальчик скоро выронил меч.
- Неплохо, неплохо, - сказал Бертран. - Только слишком медленно. Тебе кое-чему придётся переучиваться. Ты фехтуешь в старинной манере, сейчас применяют иные приёмы. Кроме того, ты, мне кажется, привык к более длинному мечу.
Винифрид, сдерживая слёзы, кивнул.
Наутро Бертран доложил сеньору об успехах близнецов. По его мнению, Бушар был проворен, но несколько слабоват, а Бетто имел короткую память: не мог довести до конца ни одного упражнения. Но практика и опыт могли исправить недостатки обоих. Больше всего нареканий вызывал Винифрид, который был для своего возраста силён, но неповоротлив. Выполняя со всей старательностью и прилежанием приёмы, он тратил на них слишком много времени.
- Погоняй его, - распорядился Альберик.
С этого времени занятия с деревянным мечом Винифрид не любил: особенно, когда надо было фехтовать палкой с кем-нибудь из близнецов. Они, как правило, заканчивались для медлительного Винифрида отбитыми пальцами, синяками на голени и плечах.
- Двигайся быстрее, быстрее, - подбадривал его Бертран, который стал лучше относиться к мальчику после того, как обнаружил его умение стрелять из лука. Когда он рассказал об этом сеньору Альберику, тот подозвал Винифрида и потрепал его по голове:
- Молодец, весь в отца.
Вскоре мальчику были подарены короткий охотничий лук и дюжина стрел из арсенала замка. Подарок сразу стал предметом зависти близнецов. Винифрид никогда с ним не расставался и вместе с ножом Фридеберта всюду носил с собой.
Поездка в Унвинский лес, который король этим летом дал сеньору Альберику в бенефиции, состоялась в конце лета. Гисла сначала воспротивилась желанию мужа взять с собой старших мальчиков, но потом согласилась с доводами мужа. В поход выехали налегке: сеньор Альберик, его сыновья Жоффруа, Бушар, Бетто и Винифрид. Их сопровождали Бертран, Андреас и Жан. Несмотря на то, что Винифриду досталась смирная маленькая лошадка, ехать верхом оказалось утомительно. Бушар и Бетто, имевшие уже своих коней, чувствовали себя более уверенно в седле. Но и они к концу первого дня похода сильно вымотались. В конце первого дня пути отряд добрался до урочища Морольфа. Поэтому мальчики были рады, когда сеньор Альберик объявил, что здесь отряд остановится на ночлег. Когда ворота открылись, всадники за высоким тыном увидели большой мрачный дом, сложенный из потемневших от времени брёвен. Его хозяева с уважением отнеслись к Альберику. К удивлению мальчика, по отношению лично к нему они проявили ещё большую предупредительность, совсем игнорирую Бетто и Бушара. Впервые после королевского дворца в Лаоне Винифрид спал в настоящей постели. Всё это было несколько странно. При выезде из урочища, Винфрид спросил Бертрана, почему вокруг дома поставлен тын. "Волки!"-коротко хмыкнул он и пришпорил лошадь.
Утром после обильной трапезы верринцы не спеша поехали дальше. Тут Винифрид заметил, что к ним присоединился Вигор. Он трусил на шустрой крестьянской лошадке рядом со слугами, то что-то рассказывая, то что-то напевая. По дороге людей они больше не встретили. Ко времени, когда пора было устраивать второй ночной привал, Жан, ехавший впереди, показал рукой куда-то в сторону. Винифрид заметил фартуки из белёного льна на женщинах, либо белые рубахи мужчин, спешно прятавшихся в своих домах. Всадники свернули в сторону жилья и вскоре выехали к селению, раскинувшемся перед небольшим озерком. Ближе к нему дорога была настолько расширилась, что кое-где могли разъехаться две повозки.
. Солнце ещё не закатилось за лес, когда появился тын, огородивший небольшие дома, возле которых были разбиты крохотные огороды. Их в селении было немного, не более десятка. Из труб некоторых шёл дым. Перед въездом в деревню все немного подобрались. Андреас стал проверять остроту своей франциски, другой вынул из чехла дротик, а Жан, не торопясь, набросил на лук тетиву. Винфрид это заметил и сделал то же самое.
- Не торопись, малыш, - тихо сказал ему Бертран, доставая из чехла дротик. - Всё обойдётся без драки.
Раньше других деревенских прибытие чужаков почувствовали собаки. Одна из них подняли такой лай, что Альберик поморщился. Он даже взглянул на Андреаса, раздумывая, не послать ли его утихомирить пса, но промолчал. Они приехали сюда как хозяева, и убивать брехливую собаку было бы неправильно. Чувствовалось, что люди, которые тут жили, были испуганы. Где-то хлопнула дверь, ещё в одном доме загасили лучину, кто-то задвинул скрипучую дверь сарая. И конечно, никого не было на улице. Судя по всему, деревня ждала своего нового хозяина. Отряд Альберика медленно продвигались к деревне, когда заметили трёх или четырёх всадников. Крестьянские лошади всё время пытались перейти с бега на шаг, несмотря на то, что седоки их постоянно понукали. Когда всадники оказались вблизи, Винифрид обнаружил, что у них нет сёдел.
- Здравствуй, сеньор Альберик, - обратился один из подъехавших. - Мы вас не ждали так быстро. Добро пожаловать в Кутри!
- Привет, Пер, я решил навестить свои новые земли как можно быстрее. Кое -кого ты уже знаешь, - сеньор Веррина махнул рукой в сторону дружинников и Жоффруа, - а это мои сыновья, будущие хозяева этой земли...
Несмотря на сгущавшуюся темноту, мальчик смог хорошо рассмотреть стоявшего перед ним человека. Его лохматая чёрная шевелюра и борода выделялись на фоне закатного солнца. На нём был одет толстый кожаный колет с нашитыми на него металлическими пластинами, а на поясе висел кинжал, который мальчик некогда видел на поясе сеньора Альберика.
- Сейчас мы встанем на постой, и я расскажу, что мне удалось узнать, - болтал без умолку Пер.
Близнецов вместе с Винифридом и Бертраном разместили в небольшой хижине в центре селения, сеньор Альберик с, Жоффруа, Вигором и воинами остановились в доме напротив. Где ночевали Пер и его спутники, мальчик так и не узнал. Он долго не мог заснуть, рассматривая потолок, слушая как шныряют рядом крысы.
Наутро, наскоро поев, увеличившаяся свита Альберика двинулась дальше. По дороге Винифред смог разглядеть спутников Пера, трусивших на своих лошадках во главе их колонны. С виду это были обыкновенные крестьяне, молчаливые и недоверчивые. Тем не менее, эти косматые, угрюмые мужики своей основательностью вызывали у мальчика большие симпатию, чем вечно снующие слуги или горластые дружинники. К удивлению Винифрида, Вигор в этот раз ехал в их компании, постоянно о чём-то расспрашивая. Между сеньором Альбериком и Пером завязался разговор, слова которого изредка долетал до мальчиков, ехавших следом. Мальчик прислушался.
Беседа шла об Унвинеском лесе. По словам Пера, во время своих скитаний он обнаружил в лесу три небольших селения, в каждом из которых проживало по нескольку десятков жителей. Все они были небогаты и невелики. Заболоченые почвы не давали хороших урожаев даже при тщательном уходе. Именно поэтому, многие жители занимались, в основном, разведением мелкого скота. Заливные луга в нижнем течении Сеулы, обширные травяные поляны и смешанные леса были хорошим местом для коз и свиней. Основным источником дохода унвинцев были те ремесла, для которых лес был основным источником сырья. Одни выжигали древесный уголь и назывались угольщиками. Другие, а иногда, возможно, те же самые люди, просто жгли ветки, чтобы получить золу, чтобы продать её в город стеклодувам и мыловаром. Третьи обдирали кору с деревьев, измельчали, получая дубильные вещества для обработки кож, или плели веревки и корзины. Напротив, бортники оберегали деревья, поскольку их работой была добыча меда и воска диких пчел. Согласно обычаю, местные жители не давали королевскому фиску шкуры, мясо и те продукты, которые им приносил лес.
- Знаешь, - окликнул Винифрида Бушар. - Мы позавчера ночевали в логове ведьмы, у которой была заячья губа. Она отравила прекрасную принцессу Трискую и околдовала доброго короля Эда. За это её убили прямо в Лаонском дворце.
- Откуда ты это знаешь? Я жил там некоторое время, но никогда об этом не слышал. Придумал?
- Вот и нет, - вступился за брата Бетто. - Мы подслушали разговор Андреаса с местным старостой. - Люди боятся этого места. Говорят, что ведьма снова оживёт и вернётся, чтобы вредить христианам. Надо сжечь этот дом!
Выступая Альберик сообщил сопровождающим, что решил посетить все селения лесовиков. Первые две деревни нашли довольно быстро, но последнюю достигли только на четвёртый день после выезда из Кутри. Причиной задержки стал сильный ночной ливень, превративший тропу в непролазную грязь. Поэтому с места последней стоянки отряд выехал только после полудня, когда дорога чуть подсохла. Его путь пролегал мимо полусгоревшей церкви и кладбища, где Альберик приказал встать на ночлег. Наутро отряд поехал дальше. Седоки никуда не спешили, а потому и лошади не пытались ускорить свой ход. Солнце было в зените, когда верринцы достигли последнего селения. Здесь сеньор Альберик провёл половину дня в окружении четырёх стариков, одним из которых был отец Пера. В тот же вечер во все селения Унвинского леса были посланы биричи, призывавшие глав семейств на встречу с их новым сеньором.
Их пришло тридцать семь человек. Столпившись на поляне, они настороженно смотрели на вооружённых всадников.
- Земля, на которой вы живёте, теперь принадлежит мне, - громко объявил Альберик. - Король Карл назначил меня смотрителем местного леса. Те из вас, которые захотят остаться на старом месте, будут платить мне подать... - он оглядел лесовиков. - Подумайте, потолкуйте между собой, а в полдень дайте мне ответ, - Альберик повернул коня и поехал в сторону реки. За ним последовали его воины, но Пер и старики остались с унвинцами. Обнаружив удобный спуск к воде, верринцы по очереди искупались, а затем сели перекусить. Когда Альберик вернулся к лесовикам, один из них промолвил:
- Все согласны остаться. Если так как ты сказал, то нам будет легче. Только не знаю как спросить...
- Говори, ничего не бойся. Я обижаться не стану...
- Мы вольными останемся или как?
- Не бойтесь, не закабалю, - усмехнулся Альберик и добавил, - если сами не захотите. И церковь восстановлю, и манс свой заведу, гонять вдаль не буду. А старостой ставлю Пера по прозвищу Волынщик.
По толпе пошёл недовольный ропот.
- Что такое?
- Почему староста из Кутрей? - ответил ему всё тот же мужик.
- Потому, что он вместе со мной бился против норманнов и сейчас принесёт мне вассальную присягу. Ведь так? - Альберик посмотрел на Пера. Тот нехотя кивнул головой.
- Клянись на святой Библии!
После того, как Пер Волынщик принёс вассальную присягу, сеньор Веррина вручил ему дротик и каску. За сим было объявлено, что унвинцы должны будут расчистить ольшанник рядом с Кутри под господское поле. В счёт барщины они должны были его свалить, спалить и осенью засеять пожарище ячменём.
Переночевав в Эсарте, как оказывается называлась эта деревня, Альберик и его свита по тропе вышли на аврелианскую дорогу. По ней они направились в Веррин, изредка встречая торговые обозы. Август был в самом разгаре, после недавнего ливня земля успела просохнуть настолько, что дорога вновь покрылась пылью, словно недавно и не было непролазной грязи. Её умножению всячески способствовали повозки торговцев, сновавшие из Аврелиана в Осер и Трисс в обоих направлениях.
В замке в это время гостил отец Горнульф, который с нетерпеним ждал результаты поездки. Он прилюдно хвалил сеньора за его стремление восстановить унвинскую церковь и пообещал послать ему в помощь шестерых монахов. На следующий день после приезда мальчики узнали, что скоро поедут в школу при монастыре святого Эриберта. В день отъезда Винифрид убежал в сад.
- Мастер, где вы, - кричали челядинки, бегая по лугу, но мальчик не отзывался, любуясь как играют лучи осеннего солнца на речной глади.
- Ах, вот ты где, негодный мальчишка, - к нему неожиданно подкралась Вульфгита, Он сделал вид, что не слышит её. Когда камеристка подошла к подростку на расстояние вытянутой руки, он неожиданно вскочил и чмокнул её в румяную щёчку.
- Ах ты нахал! - громко смеясь, воскликнула девушка, - и попыталась пнуть его ногой. Она плохо рассчитала удар, промахнулась, потеряв равновесие, упала на траву. Винифрид тоже засмеялся, помог ей подняться и следом за ней поплёлся в замок. Там уже всё было готово к отъезду: возок, лошади, мулы. Оказывается, ждали только его. К удивлению Винифреда, Жоффруа тоже готовился к отъезду. Всезнающий Бушар по секрету рассказал, что его старший брат и Вульфгита будут сопровождать их до Аврелиана. У Винифрида не было своей лошади, и он надеялся, что поедет в возке вместе с молодой женщиной. Однако, планам мальчика не суждено было сбыться: отец Горнульф отдал ему своего мула и полез в возок сам.
Вечерело, когда путники прибыли в Аврелиан. Графиня Эрменгарда встретила их очень приветливо и поселила их не в замке, а деревянном флигеле на берегу реки вместе со своими детьми. Прошло нескольких удивительных дней, когда подростки были предоставлены самим себе. Вместе с младшим сыном графа Раулем они бродили по старому римскому городу, с любопытством рассматривая статуи и барельефы, церкви и лавки. Иногда к ним присоединялся Жоффруа. Казалось взрослые забыли о них, но это было не так.
На пятый день мальчики в сопровождении отца Горнульфа были приглашены к графу Вангару.
- При зрелом размышлении, отец Горнульф, я согласен отправить на обучение к святому Эриберту Рауля, - надменно заявил он. - Готовтесь к отъезду.
Утром подростков посадили в возок, запряжённый парой лошадок. Впереди него ехали два аврелинских всадника. З аними трусил отец Горнульф на своём муле. Следом за возком шли монахи. Замыкала обоз повозка с различной кузнечной утварью, которой правил Матус.
Когда подростки разместились в повозке, они сначала глазели на дорогу. Затем им это наскучило, и они начали рассказывать разные истории. Всезнайка Бушар страшным голосом объявил, что Вульфгиту выдают замуж. Сначала, Винифрид хотел спросить о том, как зовут её суженого, но, поразмыслив, промолчал. Все равно Бушар проболтается, если, конечно, знает. От этой новости Винифрид так расстроился, что перестал участвовать в общем разговоре. Он уныло смотрел на дорогу, вспоминая Лаон. Пыль лениво поднималась из-под копыт.
На третий вечер повозки въехали на широкий монастырский двор. Подростки очутились в огромном дворе, в котором кипела жизнь. Одного быстрого взгляда ей было достаточно, чтобы увидеть конюшню, скотный двор, кузницу, амбары и даже бассейн с запасом воды. К обозу подбежали послушники, чтобы распрячь лошадей и увести их в стойло, в их глазах было откровенное любопытство. Несмотря на все войны и передряги, монастырь почти не пострадал от грабежей. По-видимому, немалую заслугу в этом имели соседние магнаты . Среди них самым влиятельным был андегавский граф Раймон, опекавший графиню Нантскую Аэлинду и её сына Фулька, граф Аврелианский и, как поговаривали, герцог Аквитании Гийом.
Мальчиков, обалдевших от долгой тряски в повозке, пыли и жары встретил отец Эмерам. Он был назначен ректором монастырской школы. Бушар успел разузнать, что их ректор, как и приор когда-то был учеником "самого-пресамого учёного монаха, по имени Фортунат". На это Винифрид мог только ухмыльнуться. Вечером он пересказал удивлённым близнецам всё, что помнил из рассказов Фридеберта о школе святого Эриберта. Мальчишкам особенно понравился школяркий обычай давать друг другу клички. Так, Бушар стал "пройдохой", Винифрид - "немым", Бетто - "увальнем", Рауль - "монашком". Шло время. Кроме детей сеньоров в школе учились и дети простых вассалов, которым родители прочили духовную карьеру. Школяры быстро сдружились между собой, не взирая на происхождение. Это единство поощряли как приор, так и ректор, обучая своих подопечных латыни и семи свободным искусствам. Вновь прибывшие подростки быстро приспособились к ритму школьной жизни Винифрид, помнивший уроки во дворце, быстро стал первым в грамматике и арифметике, но не мог состязаться с Бетто в риторике, а Раулем - в логике. Геометрия и астрономия у всех мальчиков вызывали уныние, но музыку любили все.
Кроме посещения поварни и бани, одним из развлечений школяров стали походы в кузню, где обосновался Матус. Это было довольно небольшое строение из грубых не подогнанных бревен, крытое черепицей. Внутри, с левой стороны располагался горн из самодельного кирпича, занимавший треть помещения, а в центре наковальня. Нехитрые инструменты был развешаны на стенах. Кузнец казался мальчишкам героем из легенд: большой, крепкий и бородатый. Кожаный фартук поверх одежды, клещи, торчащие из него, тяжёлый молот в руках дополняли его внешний вид. При этом сам кузнец был добрый малый. Он обожал возиться со школярами и знал много разных историй. Одно было плохо - в кузницу школяров посылали редко. Правда, скоро они стали находить разные причины для того, чтобы сходить к Матусу: починить фибулу, заточить нож или подковать лошадь. Поскольку у Винифрида своего коня не было, повода улизнуть в кузницу было меньше, да и хлопот тоже.
. Но самое удивительное событие произошло примерно через месяц с начала учёбы. В монастырь приехал Жоффруа, который к этому времени стал оруженосцем у Матфрида, сына графа Вангара. Вместе со своим сеньором он сопровождал женщину ослепительной красоты. В лучах сентябрьского солнца она въехала на монастырский двор на огненно-рыжем коне. Её рыжие волосы и зелёный плащ развивались на ветру. Она негромко смеялась и шутила, как-то снисходительно разговаривала с Жоффруа. Стараясь понравиться знатной даме, он жестом подозвал Бушара и Бетто.
- Госпожа Аэлинда, познакомься! Это - мои братья-близнецы Бушар и Бетто, - сказал улыбаясь он. Близнецы вежливо поклонились, потупив взоры и бормоча приветствия. Окинув их взглядом, графиня, что-то неразборчиво произнесла. Почти одновременно её лошадь громко фыркнула, заглушив её слова. Свита увлекла графиню к трапезной, в дверях которой в почтительном поклоне приор Горнульф из Стампаниссы. После этого эпизода школяры стали острить, что близнецов засмеяла графиня, называя их "фыркачами".
- Она хоть обратила на нас внимания, - отбрыкивались от насмешников близницы.- Вас вообще к ней не подпустили.
Переночевав в гостевом домике, посетители на следующий день уехали, оставив в монастыре мальчика с рыжими волосами. Его звали Фульк.
- Совсем как нашего канцлера, - снисходительно подытожил Бушар, первый узнавший о новичке. Так за новичком закрепилась кличка "канцлер".
По вечерам мальчики рассказывали разные истории. Заводилой был, как обычно, Бушар, который придумывал истории про ведьм и великанов прямо на ходу. Когда приходила очередь Винифрида, у него из памяти всплывали полузабытые рассказы о дальних странах или истории Фридеберта. Бетто обычно рассказывал о чудесах и святых, Рауль - о сарацинах, разбойниках, похищенных невестах и рыцарях. Истории Фулька были ближе к реальности: он рассказывал о море, кораблях и набегах викингов. Ко дню святого Мартина многие темы рассказов были окончательно исчерпаны. Даже Бушар уже ничем не мог удивить приятелей. Чтобы как-то скоротать вечер, мальчики стали рассказывать о себе, своих близких, родных краях и делиться планами. Вскоре выяснилось, что самые интересные истории у Канцлера, который прекрасно разбирался в родственных связях сеньоров, подчинённости владений и многом другом. Только Винифрид мог тягаться с ним, рассказывая про свою жизнь в Лаоне, но он, как правило, молчал. Вскорее стало ясно, что будущее Рауля и Фулька вполне определено - они станут графами или виконтами, в то время, как Винифрид, Бушар и Бетто - в лучшем случае королевскими вассалами, а в худшем - клириками. "Отец Горнульф уже прошлой зимой готовил меня в монахи", - тоскливо думал Немой. Но однажды вечером всё изменилось...
- Подойди ко мне Винифрид, - сказал как-то приор. - Пора браться за науку. Отец Эмерам сказал мне, что ты неплохо считаешь. Давай-ка будешь мне помогать по хозяйству.
Так, неожиданно для всех, двенадцатилетний мальчик оказался привлечён к управлению монастырской вотчиной. Конечно, он не принимал каких-либо решений, но по требованию отца Горнульфа копировал записи келаря и пересчитывал его записи. Не прошло и двух недель, как выяснилось, что Винифрид лучше считает и запоминает все хозяйственные расходы. Теперь ни одно заседание капитула не обходилось без Винифрида, который стоял за спиной приора в качестве служки. Однако, вместо того, чтобы подливать вино или двигать стул, он то и дело напоминал отцу Горнульфу различные данные о хозяйстве. Спустя десять лет после смерти приора Балдуина, монастырь святого Эриберта оставалось таким же крепким. Восемь оброчных деревень давали пшеницу и ячмень. У монастыря была своя пивоварня, две сыродельни и дубильня, приносившие немалый доход.
Сбор податей шестеро монахов во главе келарем. Их охраняли шестеро воинов Альберика. "Не пытайтесь красть божье и кесарево, - внушали монахи вилланам. - Как треть урожая доставите, смеряем все до зернышка. Пойдет сбор не только на монастырь - две трети от той трети будет идти войску против язычников". Однако, как заканчивался сбор урожая, в монастырские закрома поступали его добрая половина. Когда же крестьяне пришли жаловаться на сборщиков, Горнульф послал гонца в Веррин. В ответ на просьбу Альберик прислал десятерых воинов во главе с Гонвальдом. На резвых конях они подъехали к монастырским воротам и разогнали толпу жалобщиков. По рассказам послушников, это произошло незадолго до приезда мальчиков. Винифрид не мог себе представить, чтобы весёлый сеньор Альберик, предупредительный отец Горнульф и храбрый Гонвальд могли бы так поступить с простыми крестьянами...
Новое положение Винифрида сразу сказалось на его отношениях со школярами. Ученики из внешней школы стали заискивать перед ним, что страшно не нравилось Бушару и Фульку. Один Бетто сохранял с ним приятельские отношения. Винифрид упросил приора разрешить Бетто помогать ему при записи и счёте, но вскоре выяснилось, что Увалень не справляется с заданиями, но зато выразительно читает Священное Писание. После этого приор стал брать его с собой на службу. Вскоре к нему присоединился и Рауль. К ноябрю только Бушар с Фульком в свободное пропадали у кузнеца...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НОЧЬ НЕВИННЫХ МЛАДЕНЦЕВ
Половина золотого аурея, оставшаяся у Феликса, стала причиной нового витка истории.
Кетиль получил её, как было обещано, в середине осени 899 года. К этому времени его и без того немалое войско пополнили ещё две ватаги викингов, вернувшиеся от берегов Иберии. Наступившие зимние шторма закрыли им путь домой и заставили искать прибежища у западного берега Галлии. Кроме Кетиля среди хёвдингов этого войска титул ярла носил Свери, прибывший из Иберии. Однако, его удача была настолько мала, что он не пользовался авторитетом даже среди своих воинов, часть из которых перешла под начало Кетиля. После этого он со своими дренгами ушёл в Гибернию на кнапскипе. Даже после его ухода Кетиль имел более шестисот мечей, готовых в любой момент обрушиться на франков. Флот состоял из восьми гребных судов: четырёх грузовых кнапскипов, трёх "длинных" лангскипов и одного быстрого скейда. Все корабли имели мачту с парусом, руль и киль, позволявшие им продвигаться под углом к ветру. На носах у кораблей сообразно их названиях можно было видеть человеческие фигуры из дерева или бронзы; головы быков и других животных, дельфинов, людей с конскими туловищами. На вершинах мачт поворачивались птицы, выкованные из тонкого металла - они показывали направление ветра.
Известия, которые передал посланец канцлера, были обнадёживающими. Маркграф Ричард в это время находился при королевском дворе. Дело, которое привело в Лаон, одного из столпов королевства было весьма неотложным. Оно было связано с Лотарингией. Её король Цвентибольд, сын Арнульфа Каринтийского, обиделся на своего ближайшего советника маркграфа Райнерия по прозвищу Длинная Шея, лишил его наследственного графства Эно и изгнал из страны. Владевший громадными поместьями между Шельдой и Маасом, маркграф был богаче и могущественнее своего сюзерена. Он вступил в союз с герцогом Гуго Эльзасским, бастардом короля Лотаря II. Собрав своих сторонников, они подняли восстание против своего сюзерена. Маркграф Райнерий вместе с фландрским графом Балдуином Лысым прибыл в Лаон за поддержкой. В присутствии магнатов Нейстрии и Бургундии Длинная Шея объявил себя вассалом короля Карла.
Получив известие о клятве Райнерия, знать франкских королевств всполошилась. Граф Альтмар и его окружение уговаривали короля взять лотарингцев под защиту. Этому противились герцог Роберт и граф Герберт, не желавшие появления при дворе ещё одного конкурента. Хотя Фульк и помнил, как Цвентибольд выступил против Гвидо Сполетского, он предполагал использовать события в Лаоне для усиления собственных позиций и занял нейтральную позицию. Сторону Альтмара принял маркграф Бургундии. Совместными усилиями они заставили канцлера принять у маркграфа Райнерия присягу и объявить поход в Лотарингию. Король объявил о созыве вассалов к востоку от Сены. Однако, граф Герберт отказался встать под королевские знамёна. Не привёл своих вальвассоров и Балдуин Лысый, который обиделся на короля за то, что тот не дал ему награды. Понимая, что войск для похода в Лотарингию соберётся мало, маркграф Ричард пообещал привести своих вассалов.
Маркграф Ричард был младшим братом Бозона и прослыл искренним приверженцем Каролингов. Когда его старший брат во Вьенне провозгласил себя королём в Вьенне, Ричард сохранил верность королю западных франков Людовику III. Король передал верному вассалу Аугустодунский паг, поскольку его правитель, граф Бернард, принял сторону Бозона. Объединённое войско Каролингов разбило армию узурпатора, заставив его бежать в Прованс и осадило Вьенн, где укрылась жена Бозона Ирменгарда вместе с детьми. После падения города Ричард взял невестку под свою защиту и увёз в Аугустодун, за что и получил прозвание Заступник. После гибели графа Бернарда в бою королевская курия в обход Керсийского капитулярия подтвердила королевское дарение Ричарду. Во время этих событий Ричарду было всего двадцать четыре года.
\ После смерти Бозона его вдова Ирменгарда стала регентом Прованса при малолетнем сыне Людовике. Её первым помощником стал Ричард Заступник, получивший несколько бургундских владений. За последующие двадцать лет он сроднился с Бургундией. Женитьба на дочери графа Конрада Чёрного принесла ему не только Осер. Лет пять назад шурин маркграфа Ричарда король Рудольф оказался в затруднительном положении. Возложив на себя корону, он посчитал, что сможет тягаться с Арнульфом Каринтийским и его бастардом Цвентибольдом за Лотарингию. Ближайшим помощником королей был Райнерий Длинная Шея. Несмотря на помощь Ричарда, Рудольф был разбит. Он уступил немецким Каролингам север Верхней Бургундии вплоть до Безансона и отказался от претензий на Лотарингию, а своему шурину подарил несколько аббатств. Тем не менее король Арнульф признал независимость Верхней Бургундии.
Шесть лет назад Ричарду Заступнику удалось разбить северных язычников, а три года спустя присоединить графство Санс. Власть Ричарда распространялась на семнадцать из восемнадцати пагов Бургундии, когда король Эд даровал ему титул маркграфа. При желании Ричард Заступник легко мог получить корону западных франков, но не сделал этого. Когда Райнерия прибыл в Лаон, маркграф Бургуднии решил, что наступил час возмездия. Собрав всех своих вассалов, маркграф двинулся на север...Приход многочисленного бургундского ополчения нарушил планы Фулька, который не ожидал быстрого разрешения конфликта. Поэтому он приказал Феликсу послать Кетилю половинку золотого аурея.
Накануне похода ярл созвал тинг, на котором объявил поход в Бургундию и предложил свои землякам, осевшим в устье Луары предоставить лодки для передвижения по реке. Весть об этом быстро разнеслась по многочисленным селениям вдоль Луары и побережье Бретани. Новые добровольцы и суда пополнили войско Кетиля. Оставив самые большие корабли в устье Лигера, семь сотен воинов на лёгких ладьях двинулись вверх по реке. Они избегали задержек и потерь, которые могли возникнуть при нападениях на замки и города, но не пропускали случая, чтобы ограбить беззащитные деревню или монастырь. В этот раз Господь уберёг обитель святого Эриберта, который к тому же теперь заимел хорошую стражу, которую возглавлял Гонвальд. Узнав о вторжении, Альберик выслал в Унвинский лес дозорных. Вначале он хотел ехать сам, но, поразмыслив, послал туда Андреаса. Сам же сеньор направился в монастырь, чтобы посоветоваться с отцом Горнульфом. По пути он посетил Аврелиан, где узнал последние вести.
Расчёты маркграфа Ричарда на то, что епископ Безансона Тьерри, бывший канцлер Рудольфа, присоединится к нему не оправдались. Когда ополчение западных франков достигло лотарингской границы, там их уже ждал Цвентибольд, предупреждённый Балдуином Лысым. В канун решающей схватки в королевском лагере поползли слухи о бесчинствах норманнов на Лигере. После этого известия ряды бургундских вассалов стали таять. Воины группами и в одиночку, тайно и явно покидали королевский лагерь. Воинский дух западных франков, совсем недавно уверенных в своей победе, заметно упал. Если раньше воины уверенно выезжали из лагеря, стараясь перехватить лотарингцев, то теперь даже военачальники старались не удаляться от лагеря далеко. Поздним октябрьским днём 899 года маркграф Ричард зашёл в красную королевскую палатку и попросил отпустить его в свои земли:
- Ваше величество! Я всегда верно служил под знаменем Каролингов против их врагов, будь то узурпаторы или язычники. Сейчас, мои земли в опасности! Отпусти или я сам уйду...
Король, рассматривая своего крупнейшего вассала, молчал. Когда он перевёл взгляд на канцлера, тот, играя своим стёклышком в золотой оправе, наставительно произнёс:
- Все должны исполнять свой вассальный долг, сын мой! Тем более, что ты сам хотел этого похода.
Находившийся подле канцлера Длинная Шея яростно закивал головой, сверля взглядом Бургундца. Склонил свою голову и граф Альтмар. Едва Генрих Суассонский открыл рот, чтобы что-то возразить канцлеру, но тут король неожиданно произнёс:
- Идите, спасайте свою землю...
Этот поступок короля был так неожидан, что его советники оказались в растерянности. Радостно удивлённый Ричард, пользуясь моментом, склонил голову и вышел из шатра. Увидев при входе в шатёр своего оруженосца, он отдал приказ собираться. Однако, покинуть королевский лагерь он смог лишь через три дня. Его отъезд задержали графы Арраса и Суассона, которые умоляли отсрочить отъезд. Отсутствие маркграфа могло повлиять на ход переговоров с лотарингцами. Их в спешном порядке начал канцлер Фульк. Кроме того, Генрих пообещал привести к декабрьским идам отряд суассонской кавалерии и всех добровольцев, которых только сможет собрать.
Переговоры прошли успешно. Правитель Лотарингии тоже был не уверен в верности своих вассалов, многие из которых были клиентами или друзьями маркграфа Райнерия. Начались длительные переговоры, в ходе которых знать обеих королевств совершала торжественные выезды. Обиженный на короля Длинная Шея уехал в Эльзас, с ним ушли его лотарингские отряды. Переговоры и встречи длились ещё неделю. Обменявшись подарками, оба короля вернулись в свои столицы, прервав военные действия. Возвращение короля Карла в Лаон превратилось в сплошной триумф Фулька, который, казалось, нейтрализовал влияние графа Альтмара при дворе. В течение всей зимы и придворные, и графы старались заручиться расположением могущественного архиепископа. Однако судьба королевства западных франков решалась не в Лаоне, а на юге, в Бургундии.
Поздней осенью тысячное войско язычников достигло Сансера. Норманны разграбили посад, но замок взять не смогли. Затем их жертвами стали аббатство Спасителя, монастырь Везле и большое королевское поместье в Майли. Добыча была столь велика, что Кетиль отправил свои ладьи с добычей в устье Лигера. Согласно совету "нефранка", сам он обосновался в окрестностях Аутисидуна, именуемого на гальском наречии Осёром, и продолжил грабежи. В этот раз Кетиль решил не рисковать и основательно укрепил свой лагерь. Набеги совершали небольшие отряды, численностью не более, чем в полсотни человек под предводительством хёвдингов. Норманны угрозами и посулами заставляли местных жителей указывать пути к ближним и дальним селениям, монастырям и поместьям. Они сжигали их дотла, уводя пленных и скот, вывозя все запасы товаров и продовольствия. Огонь и кровь постепенно расползались по Осерскому пагу, охватывая всё большую территорию. Вдоль дорог, ведущих к лагерю налётчиков, можно было видеть трупы людей и животных, сломанные повозки и брошенные вещи.
Винифрид лежал на лавке в келье приора и делал вид, что спит, когда в неё неожиданно вошёл Альберик.
- Не буди мальчика, он спит, - мягко сказал отец Горнульф. - Сильно умаялся, считая монастырские запасы. С чем ты приехал?
- Как он?
- Делает успехи. Он так хорошо разбирается в записях и счёте, что из него выйдет хороший келарь... И всё же?
- Ты знаешь, норманны награбили много добра в Бургундии. Их суда сейчас медленно спускаются по Лигеру. Мои наблюдатели из Унвинского леса насчитали почти два десятка ладей со скотом, пленными, шерстью и зерном. Я хочу перехватить этот караван!
- Весь? Это немыслимо!
- Да нет, - успокоил его Альберик. - Две-три барки. Норманны идут только днём, чтобы не налететь на коряги и топляк. По вечерам они пристают к островам, предварительно, разведав местность. Их немногочисленные воины рассредоточены по баркам, гребут, в основном, пленники. Боевой экипаж имеет только один корабль- скейд. Он всё время идёт вне каравана, нападая на береговые селения. Я думаю, нам по силам его захватить.
- Судя по твоим рассказам, язычников больше полутора сотен. Даже вооружив всех послушников и монахов, я не наберу и половины. Крестьян ты недавно порол - они не пойдут...
- Да, нет. Я не про то. Нападать не будем. Я придумал кое-что другое. Помнишь бухточку, в которой пряталась Азарика?
- Да, это недалеко от домика Фортунанта.
- Если послать им весточку, что там спрятаны монастырские запасы...
- Ты что? Они же сожгут монастырь!
- Ну они же не придут всей оравой! Кто-то должен охранять караван. Скорее всего, они пошлют разведку на скейде и, обнаружив запасы зерна или сыра, пригонят пару своих грузовых барок для погрузки. Основной караван ждать не будет, он пойдёт вниз по реке. Вот тогда мы нападём! Говорят, что они награбили только серебра на две тысячи марок.
- Послушай! Один скейд да пара барок... - вслух стал считать Горнульф. - это будет более полусотни воинов. У нас их вместе с послушниками не более сорока.
- Не бойся, сюда идут аврелинцы Вангара, мои унвинские лесовики. Послезавтра они будут здесь!
- Хорошо! Я распоряжусь, чтобы часть запасов перепрятали в бывший амбар Фортунанта. А кто пойдёт?
- В этом та вся загвоздка! Я думаю привлечь Вигора.
- Гистериона?
- Да. Он уже один раз был в плену и с тех пор страшно зол на викингов.
- А если он выдаст?
- Тогда будем защищать монастырь! Нас всё равно больше.
- Я не могу так рисковать.
- Мы с тобой рискуем собственностью, а он- жизнью. Давай попробуем?
- Ладно, рискнём!
Наутро Винифрид под большим секретом рассказал про планы верринского сеньора его сыновьям. Увидев, как суетиться монастырская челядь, перетаскивая запасы прошлогоднего ячменя, те сразу поверили Молчуну. Вечером уже все школяры знали о будущей засаде. В этот раз Винифрид ночевал вместе с остальными школярами и принял участие в составлении плана нападения на стоянку норманнов. Было решено взять монастырские лодки и угнать одну из ладей норманнов, которые встанут лагерем на одном из островов Лигера. Подростки стали готовить всё своё нехитрое оружие: ножи, кинжалы, а Винифрид достал свой короткий охотничий лук. К следующему полудню монастырский двор наполнился вооружёнными людьми. Альберик провёл тщательный осмотр воинства и остался недоволен: одежда, шлемы, мечи, а также наконечники многих копий и пик требовали починки. Выслав к берегу реки дозорных, он поручил Матусу исправить, всё что возможно.
К вечеру гарнизон получил неожиданное подкрепление: в лагерь приехал Визиус со людьми графа Лошского. По дороге в Аврелиан он решил заночевать в монастыре, а заодно разузнать что-нибудь новое.
- О-хо-хо! - он радостно похлопал Альберика по плечу, получив приглашение принять участие в засаде. - Я засиделся на харчах графа Адаларда. Надо поразмяться...
К вечеру с аврелианцами приехал Жоффруа, вооружённый как знатный воин. Он зашёл к братьям. Именно у него Бушар узнал о том, что норманны разбили лагерь на острове напротив монастыря святой Колумбы.
Караван с трофеями возглавлял Толстый Олаф. Он, как всегда, был осторожен. Когда Кетиль, ссылаясь на беззащитность бургундов, предложил построить укрепление и зимовать, Олаф вызвался отвести трофеи в Нуармутье. Он обещал доставить не только все трофеи, но и весной отправить их на кноррах куда-нибудь в безопасное место, например, в Гибернию или на Западные острова. Олаф также пообещал навербовать там новых ловцов удачи и привести их не позднее начала лета. Хёвдинги, да и сам Кетиль, посчитали предложения разумными, но, на всякий случай, приставили к Олафу молодого стюрмана с единственного скейда по имени Торкиль. Кроме ватаг обеих хёвдингов было решено набрать по пять воинов из остальных экипажей, выбранных по жребию. К удивлению ярла, добровольцев оказалось много. Когда на тинге стали выкрикивать добровольцев в экипажи ладей многие тенги изъявляли согласие. Получив восемь десятков испытанных воинов, Олаф почувствовал себя увереннее, поскольку люди Торкеля не вызывали у него доверия. Опасения бывалого викинга оправдались: вместо того, чтобы идти во главе каравана с трофеями, скейд Торкеля постоянно отрывался от основной массы судов, шныряя по реке и её притокам в поисках добычи. Нельзя сказать, что эти наскоки были безуспешны: каждый вечер в лагере викингов было свежее мясо и вино, а иногда - и женщины.
Медленное течение Лигера тихо сносило караван в сторону океана. Его слегка ускорили октябрьские дожди и усилия пленников, сидевших на вёслах. Неспешное и безостановочное движение по реке настолько расслабило караванщиков, что они почти не обращали внимания на конные патрули франков, сопровождавшие по берегам реки. Когда ладьи миновали Тур, потерял бдительность даже Толстый Олаф. Он с лёгкостью отпустил Торкиля ограбить склад какого-то монастыря, выданный каким-то лодочником. В других бы условиях, хёвдинг задался бы вопросом: "Откуда взялся этот человек? Что он делал в густом речном тумане задолго до рассвета? Если это рыбак, то где снасти? А если перевозчик, то где пассажиры?".
Накануне Олаф устроил пир, на который созвал командиров ладей. В большом шалаше хёвдинга горели несколько лучин и пара каменных масляных плошек. Воины стянули с голов шлемы с коровьими рогами, и теперь рыжие волосы кроваво отблескивали в мерцании лучин. Затем пленницы внесли глиняные миски с разрубленными на четыре части жареным ягнёнком и каменное блюдо с каплуном. Вино и пиво вносили в глиняных корчагах, а затем разливали в деревянные кубки. Каждый из присутствующих вынул из-за пояса короткий нож и отрезал себе кусок мяса, запивая его вином или пивом. ели спешно и жадно, бросая обглоданные кости в угол. Свои ножи они за пояс не прятали, а вонзали перед собой в столешницу, чтобы в любой момент иметь возможность отрезать новый кусок мяса. Пили норманны жадно и много, будто бы старались погасить пожар в желудках. Некоторые из них даже хватали корчаги и, громко чмокая, отхлебывали из них, разливая половину на грудь и на стол. Раз за разом случалось, что кто-нибудь грубо толкал другого в бок или вырывал из рук только что отрезанную лопатку или кусок каплуна. Норманны очень походили на сброд, враждебный друг другу, и лишь хорошо знающий их понимал, что каждый из них в бою ради победы положит собственную жизнь.
Торкиль был мужчина огромного роста, с лицом, почти полностью покрытым рыжей щетиной, спадающей на кольчугу. Считая себя удачливым воином, он вел себя вызывающе грубо. Если хотел привлечь к себе внимание собеседника, то бросал в него недоглоданной костью, а затем что-то кричал с полным ртом, из-за чего речь его становилась совершенно непонятной. После этого пира Олаф с лёгким сердцем отпустил Торкиля на разведку.
- Если там будет много зерна, дай мне знать. Я перегружу трофеи и освобожу пару ладей. Будь осторожен! - сказал на прощанье он. Скейд тихо скользнул в ночные сумерки.
Эта октябрьская ночь была тёмной и холодной. Поэтому Торкиль вернулся только с рассветом. Он шагнул в палатку Олафа прямо с моросящего дождя.
- Франк нас не обманул. Там много зерна! - начал он с порога. - Надо бы его взять с собой или сжечь.
- Почему ты не прислал мне вестника, - спросил Олаф. - Я бы подготовил бы тебе лодки.
- Я послал! Чёртов туман! Видимо они заблудились!
- Что будем делать? Я не хочу здесь задерживаться! Давай, я оставлю два пустых челна и десяток рабов для погрузки, а сам двинусь дальше...
- Отлично! Мы тебя скоро догоним! Дай мне два десятка рабов - зерна там много, - требовал Торкиль. - И стражу к ним. Так будет быстрее.
- Хорошо! - Олаф крикнул вглубь лагеря. - Скаллагрим, Торд, Торстейн! - когда вызванные тенги вошли в палатку, он приказал:
- Скаллагрим готовь свой баркас к перегрузке. Пусть то же самое сделает Торд. Грузите всё к Торстейну, а если у него не хватит места, то прямо ко мне на ладью.
- Что идём грабить? - ухмыльнулся в бороду Торд.
- Монастырское зерно, - встрял в разговор Торкель.
- Опасно, - Скаллагрим с сомнением покачал головой.
- Я всё проверил. Там никого нет, - уверенно сказал стюрман скейда.
- Да хранит вас Фрейя, - напутствовал капитанов хёвдинг.
Утреннее солнце едва выглянуло из туч, когда скейд и две ладьи покинули место стоянки. Когда Олаф дал сигнал к отплытию, часть его людей замешкалась. Три ладьи вышли на стремнину, а остальные сгрудились у пристани, где раздавались крики. Олаф отправился на лодке к месту происшествия. Выяснилось, что в ладье Бьярни образовалась течь. Причём днище было не пробито какой-то корягой, а прорублено топором.
- Раньше этого не бывало, - подумал вслух Олаф. - Значит, это сделали пленные или кто-то другой.
- Надо бы обыскать остров, - сказал Торстейн. - Что там у тебя Бьярни?
- Ячмень, немного шерсти и кожи, а, в основном, скот, - последовал ответ.
- Перегружать долго, - размышлял Олаф, - да, и некуда. Плыть сможешь?
- Да, часа через два.
Начал моросить мелкий дождик. Его пелена постепенно скрыла гладь воды. Отошедшие от берега ладьи едва были видны с пристани.
- Надо прочесать остров, - настаивал Торстейн.
- Если это были франки, то они уже бы напали. Думаю, это кто-то из пленных, ушедших с Торкелем. Надеется сбежать, - высказался Бьярни - вернуться - допросим и накажем.
- Вот, что! - Олаф принял решение. - Торд плыви вслед за нашими и предупреди их. Бьярни пусть твои люди конопатят ладью, да следи, чтобы скот не разбежался по острову.
- Не разбежится! Островок маленький, быстро соберём.
- Вот и обойди остров! Но не один, возьми с собой кого-нибудь...
- Хорошо! Глум, пошли!
Со своей ладьи Олаф наблюдал, как ладья Торстейна отошла от берега, скрываясь за усиливающегося пеленой дождя. Она медленно скользила по речной глади и вскорее совсем исчезла из виду.
- Что-то мне всё это не нравиться? - произнёс вслух хёвдинг и приказал остальным ладьям каравана отчаливать. Он протрубил в рог. Одна за другой девять ладей вышли на стремнину реки и устремились на запад. На островке оставался только люди Бьярни. Сам стюрман вместе с верным Глумом медленно шёл в сторону кустов, размахивая руками. Олаф видел как они вошли под сень деревьев, покрывавших восточную часть островка, давшего ему пристанище на этку ночь. Забыв о Бьярни, хёвдинг стал подсчитывать свою долю в добыче: "Марок пять-семь серебра, может больше, если не все вернуться," - считал про себя он.
Как раз в это время скейд Торкиля мягко приткнулся к берегу у избушки Фортунанта. Его воины рассыпались по берегу, взяв оружие наизготовку. Они шли по тропе в сторону амбара с зерном, когда увидели франка, махавшего им руками. Следом за ним из кустов вышел Торольф, махнувший своей секирой:
- Всё в порядке, - сказал Торкиль. - Давайте знак ладьям. Пусть заходят в бухточку, - он приветственно махнул Торольфу, но тот куда-то исчез. Накрапывал мелкий моросяший дождик, было трудно, что-либо разглядеть:
- Торольф! - позвал предводитель викингов. - Где ты? - и пошёл в сторону франка, чья рубаха белела среди кустов. Он почти достиг цели, когда услышал страшный треск. Обернувшись, он увидел, как одна из сосен, росших на берегу, падает в воду, перегораживая вход в заливчик. Её верхушка хлестнула по лодке Скаллагрима и надвое переломила ладью Торда. Было видно, как за её борт посыпались люди.
- Засада! - заорал, что есть мочи, викинг и протянул руку к своему рогу. Однако, он не успел. Вдруг из гущи леса на него повалила толпа мужиков. Их было в пять или шесть раз больше, чем викингов. Взлохмаченные бородатые лица, искажённые от ярости, кистени, какие-то шипастые палки мелькали перед ним, а он всё рубил, рубил, рубил, отступая под натиском взбешённой толпы. Щит и кольчуга спасали Торкиля от серьёзных увечий, но мелкие царапины покрывали его руки и голени. Под напором толпы он пятился куда-то в сторону и вскоре оказался на небольшой поляне, где к своему удовлетворению увидел многих из своих воинов. Они постепенно сплачивали свой строй: их щиты сдвинулись, а топоры и мечи ритмично работали, круша дубины и палицы, разрубая их деревянные щиты и отсекая конечности. Торкиль быстро присоединился к своим соратникам, которые образовали подобие клина. Он поднёс к губам рог и протрубил в него сигнал. Со стороны реки раздался ответный зов.
- Наши корабли целы! Прорываемся к реке, - скомандовал он. Плотный строй викингов стал пересекать поляну. Мужики постепенно отставали. Неожиданно, где-то рядом раздался звук датского рога.
- Здесь рядом даны! - воскликнул Торкиль. - Мы победим!
Его воины воспряли духом, рассчитывая встретить союзников-конкурентов. Раздался дробный стук копыт, и со стороны спасительной опушки на плотный строй викингов вынеслись всадники. Каждый из них сжимал своё копьё ладонью, повёрнутой вверх, одновременно удерживая древко локтем под мышкой. Они с ходу перешли в лёгкий галоп, нанося удары, сила которых увеличивалась благодаря скорости коней. После первого же налёта строй викингов распался. Больше половины из них лежали на земле или отчаянно отбивались от окруживших их крестьян. Хаос дополняли две или три лошади, потерявшие седоков. Конные франки вновь выстраивались для атаки, норманны пятились к лесу, сплотив ряды. Двое или трое из них подобрали копья, выставив их перед собой. Через мгновение, показавшееся вечностью, франки повторили свою атаку. До кустов добежали только трое викингов, включая Торкиля. Не сговариваясь, они бросились к месту, где стоял скейд. Там тоже шло сражение.
Когда подбежал Торкиль, бой за скейд складывался явно не в пользу норманнов. Он с ходу ткнул в спину франка в кожаном доспехе и вступил в рукопашную с другим. Вдруг из леса засвистели стрелы, выцеливая незащищённые места. Торкиль переменил позицию, прикрываясь противником от невидимых стрелков. Улучив момент, он затрубил в свой рог. Отзыв прозвучал совсем близко. Следом из-под завесы дождя вынырнул нос ладьи:
- Это я! - раздался крик Торстейна. - Идём на помощь!
Напор франков на скейд сразу ослабел. Подхватив двух своих раненых, они медленно отошли, прикрываясь щитами. Торкиль прислонился к дереву, переводя дыхание. Он осматривал остатки своей ватаги. Вместе с ним в строю оставалось всего восемь воинов. Ещё трое ещё шевелились на палубе скейда. И тут из леса полетели горящие стрелы. Они не причиняли особого вреда, поскольку мелкий октябрьский дождь быстро гасил их. Торкиль трижды трубил в свой рог: он лелеял надежду, что кто-нибудь из его товарищей прорвётся из леса. Он и его люди пытались сдвинуть глубоко засевший в прибрежном иле скейд на воду, но это не удавалась. Во время очередной попытки, Торкиль вдруг резко осел - случайная стрела попала ему прямо в глаз. Почти сразу раздался рёв Датчанки: франки построились для атаки, сдвинув щиты. Увидев это, Торстейн отдал приказ уцелевшим перебираться на его ладью. Те бросились в воду, скидывая в воде тяжёлые кожаные куртки сапоги. Перепрыгивая через борт скейда последний из них бросил факел в сено, лежавшее на его дне...
Вечером к месту новой стоянки Олафа Толстяка подошли две ладьи. На одной из них не хватало мачты. С них на берег сошли три десятки норманнов во главе с Торстейном, Тордом и Скаллагримом. На руках они внесли уже остывший труп Торкиля.
- Где Бьярни? - спросил хёвдинг.
- Мы его не встретили, - за всех ответил Торстейн. - Он должен быть с тобой!
- Его здесь нет. Что случилось?
- Засада, - последовал короткий ответ.
- Проходите, - Олаф позвал прибывших воинов в свой шалаш. - Расскажите всё по порядку.
Его голубые глаза с кровавыми прожилками на белках грозно смотрели из-под лохматых бровей.
Рассказ начал Торд после того, как прожевал своё мясо. Он прямо обвинил Торкиля в поражении:
- Мой челн направился в бухту по сигналу с его корабля. Мы договорились, что подойдём к берегу, когда его люди проверят окрестности. Однако сигнал был подан почти сразу. Ну мы и поспешили в заливчик. Тут на моё судно упала сосна, которая переломила пополам мою ладью.
- Слава Одину! Мой челн задела только верхушка сосны. Она снесла мачту и покалечила одного дренга, - продолжил рассказ товарища Скаллагрим. - А у него, - он ехидно кивнул в сторону Торда, - потери больше...
- Да, двое утонуло, а пленники сбежали. В ладье были мои пожитки и сбережения, а также кольчуга... - сварливо добавил Торд, прикладываясь к кубку с вином.
- Я сразу стал спасать его людей, - кивнул Скаллагрим. - Затем нас стали обстреливать с берега из луков и несколько моих людей получили ранения. Пленники бросили вёсла, и нас стало сносить по течению, но как только я услышал рог Торкиля, я сразу отозвался...
- Мои были ранены тоже, - добавил Торд и занялся костью.
- Скаллагрим находился на расстоянии полёта стрелы от берега, когда я нашёл их, - вмешался в разговор Торстейн. - Его ладья была в плачевном состоянии, полузатоплена, аего люди едва гребли. По звуку рогов я нашёл сначала Скаллагрима, а потом Торкиля. Он смог прорваться к скейду и даже удержать его. Кроме того, я один раз слышал рёв неизвестного мне рога...
- Мы всё же шли на помощь, услышав звуки рогов, - жалостно пролепетал Скаллагрим. Все понимали, что он растерялся, но щадили его самолюбие.
- К сожалению, скейд глубоко засел в ил, мы не могли стащить судно на глубокую воду, и тут франкская стрела поразила его в глаз...
- Слава Одину! Это героическая смерть, - воскликнул Олаф.
- Я спас людей Торкиля и Торда. Пятеро из них ранены, - добавил Торстейн.
- А что со скейдом? - поинтересовался Толстый Олаф.
- Его подожгли, но я не уверен, что он догорел. Шёл сильный дождь! После того, как мы ушли из бухты, Скаллагрим пошёл по течению, а я вернулся к месту прежней стоянки. Людей Бьярни я не нашёл. Они даже не отозвались на звук моего рога. Его ладья стояла пустая, в ней было полно воды. Я подумал, что его подобрал кто-то из своих...
- Значит, франки следили за нами и устроили засаду, - глубокомысленно заключил Толстый Олаф, принимаясь за пищу. Закончив есть, он обвёл присутствующих взглядом и сказал:
- Нам нужно срочно уходить в Нуармутье. Сегодня ночью мы похорним павших воинов в челне Скаллагрима, а завтра утром поплывём вниз по Лигеру без остановок!
Три дня спустя караван с бургундскими трофеями беспрепятственно достиг устья Лигера, потому что у хёвдинга Олафа Толстяка была своя, особая удача.
Франки пожинали плоды своей победы. Весь следующий день Альберик и его люди провели в поисках уцелевших язычников и сборе трофеев. Их оказалось не так много, как ожидалось. В скейде и разбитом сосной челне обнаружили немного серебра, из дорогого оружия - три хороших арабских меча, кольчугу и десяток шишаков. Остальное оружие составили щиты, боевые топоры, несколько кожаных рубах обшитых металлическими бляхами и кусочками рога да несколько штук сукна. Кроме того, из плена удалось вызволить два десятка полоняников, разбежавшихся после того, как сосна разбила одну из ладей язычников. Потери франков были невелики. В бою на поляне пострадали три воина, выбитых из сёдел во время первой атаки. Ещё двое погибли во время боя за скейд. Убитых и раненых крестьян никто не считал - ими занимались монахи...
Язычников в плен не брали. Раненых добивали на месте. Вечером их трупы стащили на поляну, где состоялось сражение и сожгли. Когда поздно вечером усталый Альберик прибыл в монастырь, его встретил озабоченный приор Горнульф, из-за плеча которого выглядывал нахмуренный отец Эмерам:
- Школяры исчезли, - расстроенно заявил он. - Их нет в монастыре уже две ночи!
- Почему мне сразу не сообщили. Когда это точно случилось?
- Я обнаружил их отсутствие сегодня во время заутренней, - сказал Эммерам.
- Что все двадцать человек отсутствуют? Куда они делись?
- Трудно предположить, - последовал ответ.
- Позовите ко мне Вигора, - крикнул Альберик в ночь.
Тут в келью ворвался Жоффруа:
- Папа, тебя зовут сеньоры! Они не хотят начинать без тебя! - сказал он.
- Скажи, что я не могу... Пусть начинают без меня, - Альберик тяжело опустился на стул.
- Что-то случилось? - спросил Жоффруа.
- Может ты знаешь, где твои братья и остальные... - начал он.
- Они вчера ночью поехали на остров, - последовал ответ.
- На какой остров?
- На Лигере...
- Но там же, по словам Вигора, был лагерь язычников!
- Да? А я не знал...
- Этого ещё не хватало. Неужели мальчики попали к норманнам в плен.
- Жоффруа, созови всех моих людей!
Когда сын ушёл, Альберик устало вздохнул:
- Мы вряд ли спасём их, даже, если сможем снарядить скейд. Флотилия норманнов за два дня могла уйти очень далеко. Тем не менее, надо попытаться...
Когда в келью приора вошёл Вигор, там шло обсуждение мер по спасению мальчиков.
- Ты звал меня, господин, - обратился он Альберику.
- Послушай, когда ты был в лагере у язычников, ты ничего не слышал о пленных подростках, - прямо спросил его Альберик.
- Я видел там нескольких детей... - задумчиво произнёс гистерион. - Пять-шесть не более.
- Да, нет, - прервал его наставник. - Все школяры пропали! Жоффруа говорит, что они поехали на остров...
- Странно, но я их там вчера вечером не видел...
- Скажи, - обратился к Вигору Альберик. - Мы можем попасть на остров сейчас. Это возможно, но опасно, вдруг язычники остались на месте. Мы рискуем.
- Да, ты прав! - сказал сеньор Веррина. - Это опасно! Гонвальд, Андреас, где вы?
Готовьте скейд к выходу. Даже если в нём выгорело всё дно, я догоню на нём проклятых язычников!
В келью вошёл Визиус:
- Альберик, отец Горнульф, все ждут!
- Да, да, идём! - рассеяно произнёс приор.
- Послушай, мне завтра утром понадобиться твоя помощь!
- Всегда можешь рассчитывать на меня, мой друг!
Пир в честь победы прошёл на печальной ноте. Особенно сильно сердился виконт Матфрид, брат которого Рауль тоже был среди пропавших школяров.
Утром с первыми лучами солнца переполненный воинами скейд отчалил из бухты Фортунанта. За вёслами сидели три десятка монастырских послушников и сервов. Подходя к острову, франки одели доспехи. В небольшом заливчике они заметили притопленую барку, а на поляне огнища костров и пасущийся скот.