...Самые главные моменты года у эвенков считаются праздниками, хотя слово 'праздник' в эвенкийском языке отсутствует.
Торжественные события принято называть 'бакалдын' (встреча). Вот на такой 'бакалдын', нежданно-негаданно Виктор и попал пять лет назад.
Перелет тогда долгий получился. Сначала десять часов до Хабаровска, а там из-за непогоды - непредвиденная ночёвка в маленькой затрапезной гостинице недалеко от аэропорта.
Кран с горячей пофыркал-пофыркал, кашлянул пару раз и нехотя выдавил из себя пару ржавых капель. Пришлось сполоснуть лицо ледяной как из проруби водой, а о бритье думать и вовсе не хотелось.
Зато хотелось есть. Аппетит просто зверский разыгрался, но в гостиничном кафе на четыре столика кроме заветренных котлет из кеты, вчерашних бутербродов с сомнительного вида колбасой и комкастого картофельного пюре, остывшего и серого, ничего не нашлось.
- Закрываемся мы уже, чего ж вы хотите. Все съели, - объяснила ему дородная женщина с высокой халой на голове, косясь в маленькое ручное зеркальце и размазывая по губам темно-красную помаду. - Хотите это вот берите, а нет - приходите завтра. После девяти. Что-нибудь свежее сготовим.
Виктор взял на вынос пару холодных котлет и четыре куска хлеба. Съел нехитрый ужин в номере, запивая водой из-под крана.
Утром рейс опять задержали, а потом ещё и ещё. Так и переносили вылет весь день. Ни уехать из аэропорта, ни попутного рейса поймать. Наконец разрешили посадку и снова полет, да какой там полет, болтанка сплошная, теперь уже в Николаевск-на-Амуре. Следующая бессонная ночь прямо в аэропорту и ожидание вертолета, чтобы добраться до Ивана и его стойбища.
На место Виктор прибыл уставший, небритый и в ужасном настроении. Все планы летели к чертям собачьим, из графика он выбился, в Волгограде уже ждали дела, а у него здесь еще конь не валялся.
Созвонился с Максом, узнал обстановку, рассказал про свои задержки и дал распоряжения. Заместитель успокоил, мол, не волнуйся, шеф, мы тут отлично справляемся. Пожелал удачи, попросил привести 'икорки свеженькой' и отключился.
В стойбище царило необычное оживление, эвенки сновали туда-сюда. Небольшая группа молодых парней ставила посреди стойбища новый чум, мужчины постарше ловко разделывали рыбу, ветерок доносил аромат жареного на костре мяса, нарядные женщины хлопотали возле длинных столов, сколоченных из досок. У Виктора в животе заурчало от голода и в голове пронеслось: 'Сейчас бы мяса кус приличный, жирненький, горячий, только с огня и морса бы холодного, брусничного кувшин целый - и вот оно счастье'.
На краю поселения заходились лаем привязанные ездовые собаки, тут же неподалеку смирно стояли олени, украшенные малюсенькими бубенцами и цветными лентами. Ребятишки вертелись под ногами, а взрослые то и дело покрикивали на них и раздавали несложные поручения.
К Виктору со всех сторон подходили люди: жители стойбища и совершенно незнакомые мужчины и женщины. Все улыбались, вежливо здоровались и желали Нового года.
-Что происходит? - спросил Виктор у Ивана.
-Большой праздник сегодня, брат Виктор, Икэнипкэ.
-А что это за праздник?
- Сегодня мы начинаем наш Новый год.
Иван рассказал Виктору, что каждый год, когда на лиственницах появляется первая хвоя, а на земле первая трава, когда важенки начинают приносить оленят и на небо приходит новая луна, у эвенков наступает пора Икэнипкэ.
Сигналом к началу обряда является первое кукование кукушки.
Продолжается праздник несколько дней, съезжаются на Икэнипкэ эвенки со всех окрестностей. Обязательно присутствуют представители разных родов.
Праздник этот для эвенков знаменует собой начало Нового эвенкийского года. В дни проведения обряда каждый получает священную силу (Мусун) от Энекэн Буга (Хозяйки Вселенной).
Дарит Энекен Буга здоровье и долголетие людям, а матушке-природе дает изобилие. Дикие и домашние животные хорошо размножаются, в лесу полно еды и для зверя, и для человека, а рыбы в реках становится так много, что она сама к рыбакам в сети прыгает. Дети рождаются крепкими и сильными, а оленихи дают хороший удой.
Виктор с интересом слушал рассказы Ивана, но о делах не забывал.
-Э, нет. Прости брат Виктор, о бизнесе сейчас ни слова. Нельзя об этом сейчас. Энекен Буга обидится, что не она здесь самая важная. Давай все дела после праздника решим.
Виктор мысленно застонал: 'Вот же угораздило меня именно сейчас приехать'.
-Иван, может быть мы быстро, до начала праздника успеем наши вопросы уладить? И ваша Буга ничего не заметит?
-Нет, Виктор. Я Хозяйку обижать не буду. Да и в спешке дела я не делаю. После Икэнипкэ сядем и все обсудим.
-А сколько этот Икэнипкэ длиться будет?
-Раньше и по восемь дней был, - засмеялся Иван.- Но ты не бойся, сейчас два дня всего. Да ты, брат Виктор, не сердись. Когда еще такое увидишь? Остался Виктор. А куда деваться?
'Ладно', - смирился он. - Расширю свой кругозор.
Торжество началось.
В специально собранный для Икэнипкэ 'шаманский' чум (нымнан-дяк) важно прошествовал пожилой эвенк в причудливых одеяниях. На голове его туго сидела железная шапка с короткими оленьими рогами. Оленьи рога были изображены и на блестящей пластине, пришитой к спинке длинного халата, украшенного бубенчиками, ремешками, бусинками и кусочками разноцветного меха. На рукавах халата звенели металлические перья, а полы были изрисованы изображениями духов - помощников: змей, ящериц, лягушек, беркутов, коней. На спине, под оленьими рогами красовался огромный, вышитый бисером медведь, стоявший на задних лапах и с разинутой пастью.
'Хэви метал жив', - подумал Виктор и тут же представил, как пожилой эвенк в звенящем халате резво вскакивает на помост и в стиле Стива Харриса из 'Iron Maiden' дает рвущее уши соло на бас-гитаре, потом кланяется, быстро выпрямляется и выкидывает вверх руку, сжатую в кулак с оттопыренными мизинцем и указательным пальцами.
Еле сдержавшись, чтобы не засмеяться в голос, Виктор быстро переключил мысли. Так, что там Иван ему рассказывал... Ага, вспомнил.
По поверьям эвенков, медведь - это их прародитель. К Михайло Потаповичу у эвенков отношение почтительное и трепетное.
Хотя Виктору всё же казалось странным охотиться на родственника.
По случаю добычи медведя эвенки устраивали в стойбище праздник, а удачливые звероловы проводили особый ритуал. Разжигали костер, готовили шашлыки из разных частей звериной туши. Все участники охоты ели мясо, 'чтобы не иметь страха' перед зверем.
После обильной трапезы проводилась импровизированная борьба с головой медведя, которая всегда заканчивалась победой человека.
При разделке медвежьей туши эвенки приговаривали: 'Прости, дедушка, это не мы тебя убили, это ворон тебя убил. Спи спокойно, а там, в Нижнем мире передавай привет нашим предкам'.
Голову медведя и его глаза, завернутые в бересту 'хоронили' на высоком дереве. Праздник добычи медведя продолжался до вечера с песнопениями, играми.
'Нормально, да? Это не мы тебя убили, это ворон. Ну, молодцы, конечно. Придумали, как выкрутиться', - Виктор всё же не сдержался и усмехнулся.
- Стой тихо, - одернул его Иван - видишь, начинается.
Виктор сделал серьезное лицо и кивнул.
Тем временем старый эвенк уселся посреди нового, только что установленного чума с открытым пологом и все присутствующие могли видеть, что происходит внутри.
Люди выстроились полукругом. Зрителей собралось много, человек двести. Виктор и Иван стояли в первом ряду, прямо напротив входа.
В чуме горел небольшой костер.
- Это шаман, а по бокам - его помощники, - шепнул Иван Виктору.
- Я понял.
Шаман сидел по-турецки и плавно раскачивался из стороны в сторону, закрыв глаза. Двое подручных начали что-то кидать в костер, и тотчас над стойбищем поплыл дурманящий запах неведомых Виктору трав.
Один из помощников взял в руки бубен и колотушку и стал водить ими над костром.
-Это обряд очищения предметов, - снова шепотом пояснил Иван - дым от багульника всё почистит.
Второй помощник в это время раскурил трубку и подал её шаману. Виктор знал, что эвенки верили, будто дым из трубки является пищей для духов. Шаман курил трубку и продолжал раскачиваться.
В это время первый помощник начал потихоньку стучать в бубен колотушкой, 'разогревать' инструменты для того, чтобы они силу набрали.
Шаман вдруг начал широко зевать и делать глотательные движения, тем самым показывая, что на призывы бубна уже собрались духи, и он ртом ловит их.
Помощник передал бубен и колотушку шаману, тот начал ритмично ударять в туго натянутую оленью кожу, что-то бормоча себе под нос. Удары становились все сильнее, шаман встал, начал притоптывать ногами, а потом издал резкий гортанный звук, подражая самцу оленя во время гона.
Люди вокруг негромко затянули песню:
- Хэгэй, Хэгэй, Хэгэй-е-е-е...
Амтыялвун, энтыялвун, мунэ долдыкаллу,
Мугдылдивар, омилдивар сэривулкэллу,
Мунду, мунду, хутэлдувэр бэлэлкэллу,
Сиӈкечия, кутучия инэ силбакаллу...
Хэгэй, хэгэй, хэгэй-е-е-е...
- О чем они поют? - негромко спросил Виктор.
- Это переводится примерно так, - откликнулся Иван - Предки отцов, матерей, нас услышьте. Души-тени, души-тела свои разбудите, нам, детям своим, помогите, счастье, удачу нам укажите.
Тем временем шаман вышел из чума и подошел к импровизированному загону (курекану), построенному тут же, рядом с чумом. Три прекрасных белых оленя пугливо косили по сторонам большими влажными глазами. Шаман подошел к крайнему рогачу, стал оглаживать колотушкой, потом опустился перед ним на колени. Олень попятился и уперся упругим задом в деревянную перегородку.
- Элкэт, элкэт, спокойно, - приговаривал молодой парнишка, держащий оленей под уздцы, и ласково гладил умных животных.
Зрители продолжали петь:
'Хэгэй, хэгэй, хэгэй-е-е-е...
Эгыркэрвун, куӈакарвун демудерэ,
Ичэткэллу, омолгилвун, хунадилвун манавдяра,
Он дюлэски дуннэду бу билдеӈэвун,
Он итыва эвэдывэ ӈэнэвулдеӈэвун...
Хэгэй, хэгэй, хэгэй-е-е-е'.
Шаман подошел ко второму оленю, затем к третьему. Перед каждым он опускался на колени, трогал колотушкой и что-то тихо, нараспев приговаривал.
Виктор толкнул Ивана в бок:
- Объясни мне, что он делает?
Иван прервал самозабвенное пение и пояснил:
- Зовет души оленей из Кутурука, мира нерождённых оленей. Чтобы приплод в новом году был большой и много оленей народилось.
Шаман вернулся в чум, передал бубен и колотушку помощникам, а те снова разогрели инструменты над огнем.
Где-то сбоку послышался шум и в толпу зрителей ворвались ряженые в костюмах зверей. Кого тут только не было: олени, медведи, волки, лисы, зайцы, куницы, песцы. Некоторых Виктор и угадать не смог.
Весь этот зверинец пел и кружился лихим хороводом, увлекая за собой стоящих рядом. Кто-то схватил за руку и Виктора, он глазом не успел моргнуть, как уже выписывал круги вместе со всеми, чужие лица мелькали перед ним, пахло тлеющим багульником и ещё чем-то незнакомым, голова кружилась, а ноги сами отплясывали под ритмичные удары колотушки. Вот хоровод распался, и юная девушка в песцовой шапке подала Виктору глиняный кувшин: 'Пей!'.
Виктор отхлебнул. Вкус у напитка оказался приятным: отдавал брусничным листом, хвоей и ещё чем-то, в чем Виктор не смог так сходу разобраться. Он отхлебнул еще и еще. Голова закружилась, стало весело. Захотелось петь, плясать, полететь в небо, высоко-высоко. Виктор ринулся в толпу, его тут же подхватили, закружили....
Иван выдернул довольного Виктора из людского водоворота:
-Ты, брат, осторожнее. А то с непривычки пойдешь не туда.
- В смысле 'не туда'? - Виктор глупо улыбался, но ничего не мог поделать с лицом. А ноги, независимо от его воли продолжали притопывать и просились в пляс.
Иван ничего не ответил, серьезно посмотрел на бизнес-партнера и крепко взял за локоть.
-Не ходи без меня никуда.
-А то что? Забл..., заблужусь?- спросил Виктор непослушным языком, и попытался скинуть руку Ивана, чтобы тот не мешал ему присоседиться к веселью.
Как сквозь пелену он видел старого шамана, машущего руками.... или то были крылья? Железные перья на рукавах звенели, а может, это звенело у Виктора в голове. Небо и земля вертелись, Виктору казалось, что он ходит вниз головой. И Иван так ходит, и все люди. И олени в своем загоне стоят, упираясь рогами в землю. Подкатила тошнота, но Виктор с ней справился. Задышал глубоко и часто.
- Смотри, сейчас самое главное начнется, - пытаясь перекричать поющую толпу, Иван повысил голос.
Виктор осоловело, как в замедленной съемке повернул голову направо и увидел, как шаман бьет в бубен и выкрикивает:
- Дэгилим! Дэгилим!
'Странное дело, оказывается, я знаю эвенкийский', - удивился Виктор.
И в самом деле, он прекрасно понял, что шаман кричит: 'Полетели! Полетели!'.
А его помощники ответили: 'Аракукан! Аракукан! (потише, потише!)'.
'Какой хороший и легкий язык', - обрадовался Виктор, не замечая, он смеётся и кружится на одном месте. Рядом смеялись и кружились мужчины, женщины, дети. Или все они стояли на месте и ему это лишь казалось?
Ивана видно не было, но Виктор не переживал. Какой Иван! Ведь так хорошо на свете жить!
Шаман затянул песню-прошение. Он просил Хозяйку Вселенной - Энекен Буга - дать своим детям здоровья, плодородия, изобилия.
'Энекэн Буга, си мевачи, си кутучи окин-да бичэс, мунду, хутэлдуви, окин-да бэлэдечэс', - подпевали хором гости праздника.
Виктор тоже подпевал. Надо же, он, оказывается, и песни эти знает!
Вот шаман начал помахивать бубном.
'Это он души животных в бубен ловит', - догадался Виктор.
Шаман 'наловил' полный бубен душ зверей и птиц, отнес к чуму и начал вытряхивать живность на землю.
Стоявшие рядом женщины ловили домашних оленей и отгоняли их направо, в сторону загона. Там оленей поджидали дети с мешочками соли в руках. Цокая языками, они подманивали животных и загоняли в курекан.
А диких зверей отпускали на волю, в тайгу.
Глаза слипались, земля под ногами ходила ходуном, и Виктор не мог понять, видит ли он это всё на самом деле или ему уже мерещится от усталости.
Ну, в самом-то деле, не мог же он видеть, как шаман из бубна зверей вытряхивает. А он видел. И даже чуть не поймал шныркого бурундука, который кинулся почему-то не в лес, а к людям, запрыгнул сначала ему на штанину, уцепился острыми коготками, быстро вскарабкался по свитеру на плечо и пощекотал под носом пушистой кисточкой на тоненьком хвостике. Виктор почти схватил полосатого хулигана, но немного промахнулся, и тот прыгнул на землю, дал деру и был таков.
Тут шаман известил о начале обряда 'очищения' для желающих начать Новый год с чистого листа.
Ивана по-прежнему нигде не было видно, но Виктор так сроднился с людьми, которые его окружали, что чувствовал себя стопроцентным эвенком и, ни в каких 'Иванах' совершенно не нуждался.
'Надо спросить у матери, не было ли у нас в роду эвенков. Я думаю, были. Да. Точно. Были. Я эвенк. Надо найти зеркало и посмотреть. У меня глаза узкие. Я знаю', - совершенно серьезно рассуждал Виктор.
Толпа увлекла его за собой.
Виктор увидел Хичипкан - 'небесные ворота', в виде деревянной дуги, сделанной из расщепленного ствола старой березы. Рядом стояла нарядная женщина и окуривала каждого, кто проходил через арку тлеющими ветками багульника, который, как известно каждому эвенку, отгоняет злых духов и очищает ото всех грехов и болезней.
Вслед за пожилым эвенком, прихрамывающем на левую ногу, Виктор прошел через Хичипкан, бормоча себе под нос: 'Дэгилим, дэгилим'.
Всего на мгновение дым от багульника окружил его зыбким дрожащим маревом.
Оказавшись на той стороне, Виктор в удивлении замер. Как интересно....
А куда же делся хромой старик? Куда подевался праздник, куда все исчезло?
То, что происходило дальше, рациональное и скептически настроенное ко всему необъяснимому сознание Виктора бережно упрятало в самые глубины подсознания. Не просто упрятало, а еще и двери заколотило, и замок пудовый повесило, и вход замаскировало. А ключ выбросило.
Но подсознанию, как известно никакие замки не страшны. У него ко всему, что с человеком происходит, своя отмычка имеется. Подсознание всё, что с Виктором происходило, видело, всё запомнило, всё бережно рассортировало, по полочкам разложило и потом, когда время нужное приходило, скармливало это понятными порциями 'Фоме неверующему' - разуму.
Вот сейчас, например, попивая кофе, Виктор вдруг вспомнил, как удивился, когда через Хичипкан прошел.
Перед ним простиралась бесконечная северная тундра. То тут, то там в туманной дымке стояли чумы, паслись стада оленей, люди в меховых одеждах сидели у костров, стойбища были разбросаны друг от друга на многие десятки километров. Всё это Виктор видел с поднебесной высоты. Внизу проплывали загадочные пейзажи, а душу наполнял невероятный восторг от полета, от воздушных потоков, которые сами несли его вдаль.
'Дэгилим! Дэгилим!'
Необъяснимое чувство свободы и всевластия пронзило его в тот момент и наполнило уверенностью в том, что он непобедим, что жизнь у него будет долгая, счастливая, интересная, такая, какую сам себе выберет.
Это не было похоже на полет во сне, там он все время падал и просыпался. Здесь же он управлял своим телом, летел, парил, его мощные крылья вспарывали небесную серость, и только он решал, падать или подниматься.
И он издал победный крик во всю силу своих легких, исторгая из себя триумфальный восторг чудесного бытия.
...Огромный орел неслышно парил в вечно сером небе Буни - в мире мертвых.
Каждый эвенк знает: состоит мир из трех ярусов - Верхнего, Среднего и Нижнего. В Среднем мире живут люди, звери и птицы, это мир, где всё происходит 'здесь и сейчас'. Верхний мир состоит из целых трех миров: из мира душ нерождённых людей, мира нерождённых оленей и мира, где обитают добрые духи и различные Божества.
Нижний мир тоже трехэтажный. Самый верхний этаж, это Буни - мир мертвых, которые после смерти в Среднем мире продолжают жить в Буни, как жили на земле: занимаются охотой и рыбалкой, строят жилища, пасут оленей, женятся, рожают детей и только потом умирают.
Второй этаж, пониже - это мир, куда отправляются души умерших в Буни. И самый нижний этаж - самый опасный. Там владения злого духа Харги и туда отправляются души грешников.
Орел полетел к одинокой женской фигуре в черно-белом платье в мелкий горох, которая бродила между чумами.
Женщина подняла глаза к небу и воскликнула: 'Ну, наконец-то! Летите сюда, молодой человек! Летите скорей!'.
Орел подлетел к женщине и завис над ней, мерно взмахивая мощными крыльями.
'Вот вам письмо!', - дама бесцеремонно сунула в когтистые лапы сложенный вчетверо листок. - И смотрите сюда! Да смотрите же! Видите эту девушку? Её зовут Арина'.
Женщина показала птице ладонь, и на секунду там, прямо как в маленьком телевизоре, появилась симпатичная девушка.
'Передайте ей это письмо, когда встретитесь'.
Орел открыл клюв и что-то проклекотал.
'Да перестаньте, молодой человек! Легко вы её узнаете! И она вас тоже узнает. Вы всё поймете, когда время придет', - ответила женщина. - Вы главное, линию жизни не меняйте! Не меняйте и всё у нас с вами получится. Ну, всё! Летите вон туда'.
Орел взмахнул широкими крыльями и устремился к узкой полоске света на горизонте. Лететь вдруг стало неимоверно трудно. С каждой секундой крылья становились все тяжелее, навалилась сонливость, птица начала спускаться все ниже ....
'Ни в коем случае не касайтесь земли! Летите! Дэгилим! Дэгилим!' - донесся до него сердитый женский голос.
На горизонте сверкнула молния, где-то совсем близко прогремел гром, прямо в лицо Виктору хлынул холодный поток.
Отплевываясь и откашливаясь, он открыл глаза. Иван продолжал хлопать его по щекам, а кто-то брызгал на него водой.
'Хватит, хватит', - простонал Виктор.
- Ты нас сильно напугал, брат, - Иван, отер пот со лба и с облегчением встал с колен.
- Что случилось? - лежащий на земле Виктор обвел глазами стоящих рядом людей.
- Наверное, ты много выпил, - сказал Иван, - Упал, лежал как мертвый, не дышал. Отнесли тебя сюда, водой поливали.
- Хичипкан прошел, на меня падал, меня на землю ронял, моя кричать, на помощь звать.
Виктор перевел взгляд на говорившего и увидел того самого хромого эвенка, который перед ним заходил в эти ворота, как там их называют, в Хичипкан.
Старик держал в руках жестяную кружку и большое гусиное перо, с которого капала вода.
'Это он на меня водой брызгал' - догадался Виктор.
- Да уж. Напугал ты нас, брат Виктор, - повторил Иван.
-Спасибо вам всем большое, - Виктор слабо улыбнулся, сел и прислушался к себе.
Немного кружилась голова, но в целом он был в порядке.
Во рту сухо, в животе голодно урчит какая-то зверюга. Но при мысли о еде затошнило.
-Иван, мне бы полежать немного.
- Конечно, брат. Вставай. Идем. Вот, на, ты в руке держал, - Иван протянул ему мятый листок бумаги.
Виктор развернул его машинально, бездумно глянул.
Ничего непонятно, одни закорючки размытыми чернилами.
- Спасибо, Иван, - Виктор снова свернул листок и сунул в карман джинсов.
Его уложили в чуме Ивана. Хозяин замахал руками и что-то сказал на родном языке жене и невестке, которые уже приготовили гостю постель. Те засобирались и быстренько вышли из чума.
'Какой же сложный у них язык. Ни в жизнь не выучишь', - мимоходом подумал Виктор и повалился на лежанку.
- Спи брат. Отдыхай. Я на праздник вернусь, а ты спи. Никто не потревожит. Иван вышел и опустил полог.
Накрывшись флисовым пледом (цивилизация и сюда добралась), Виктор закрыл глаза и попытался восстановить события.
Последнее что он помнил, это хромой старик, который шагнул впереди него в деревянную арку.
'Что же было дальше?'.
А дальше он открыл глаза, и ему сообщили, что он, как последний алкаш, валялся в отключке неизвестно сколько. Это было очень неприятно. С самого детства Виктор привык полностью контролировать себя и свою жизнь. Мысли о том, что он какое-то время был беззащитен и не знал, что происходит вокруг него, вызывали чувство досады и даже злости.
Но странное дело. К этим ощущениям примешивалось еще кое-что. Чувство неописуемого восторга и какого-то знания, сидящего глубоко внутри и вроде бы, ни с чем не связанного. Что-то изменилось в мироощущении. В самооценке. Или это бред и похмельный сидром?
'Они что-то подмешали в вино или морс, который мне дала та девчонка. Зачем? Чтобы вырубить меня? Но кому это нужно? Все документы и печать у меня в кейсе, там кодовый замок. Да и зачем кому-то эти документы? Нет никакого смысла их воровать. А что тогда? Выпил я совсем немного... Ааааа! Точно. Подмешали своих мухоморов. Иван же говорил, что иногда шаманы, чтобы хватило сил на путешествие в мир духов, готовят настойку из мухоморов. Если так, то, слава Богу, что я жив остался'.
Внезапно Виктор вспомнил, что какая-то женщина нагадала ему встречу с чудесной девушкой.
'Когда же это было? Да сегодня и было. Наверное, до того, как я отключился, какая-то эвенка мне гадала. Хотя, стоп. Нет. Та женщина не эвенка. И одета была по-старомодному, но не в эвенкийскую одежду. Да уж.... Вот это меня глюкануло. Спасибо, хоть сам апостол Петр ко мне в гости не пришел'.
На следующее утро Виктор не помнил ничего из того, что с ним случилось. Какие-то смутные образы иногда всплывали в памяти, но со временем они потускнели и совершенно стерлись. Даже триумфальное чувство полета, которое держалось дольше прочих, окончательно улетучилось. Единственным доказательством того, что всё-таки что-то необычное с ним случилось, был смятый листок бумаги. Виктор его не выбросил, а бережно положил под обложку портмоне. Почему-то он верил (только тссс, он же не верит в приметы), что этот листок принесет ему удачу.
- Ваш кофе, - официант аккуратно переставил с подноса на белую скатерть блюдце, опустил крошечную чашечку с густым черным напитком, и положил на край блюдечка изящную ложечку с витиеватым узором на серебряной ручке.
- Спасибо, счет принесите, будьте добры, - Виктор приветливо улыбнулся.
Официант степенно удалился, а Виктор вернулся к своим размышлениям.
Итак. На чем он остановился?
Арина. Славная, но своенравная. Когда он ее первый раз увидел, то испытал сильнейшее чувство дежавю. Да и она как-то странно на него отреагировала - в её глазах что-то вспыхнуло, он определенно это видел. Но они совершенно точно никогда не встречались.
Возможно, случилось то, что в народе называют 'искра пробежала'? Так какого фига она так себя ведет? Вскочила, убежала. Или тоже начиталась глянца, где пишут, что девушка должна быть дичью, мужчина охотником и прочую лабуду в этом роде. Чушь собачья! Он так и сказал своей последней подруге, которая решила 'покапризничать'. Нарочно опоздала на свидание, а у него в тот день была важная встреча с партнерами назначена, времени и так в обрез было. Затем ей, видите ли, меню в новом ресторане не понравилось, она кожаную книжицу с золотым тиснением на стол швырнула, губки надула, подхватила сумочку и к выходу побежала.
Виктор этого шоу вообще не понял. За девицей не пошел. Доел свое жаркое и поехал на встречу.
Красавице этой больше не звонил.
Та неделю выждала, и начала доставать его, плакать и рассказывать, что он 'неправильный' и не так на всё реагирует.
'Ты должен был первый позвонить! Ты мужчина!' - кричала она в трубку.
Про дичь ему рассказала, и про охотника. Виктор вежливо прощался и внес её номер в черный список.
Тогда-то и понял, что он 'не охотник'. Не по нраву ему эти игры.
'Не царское дело - за бабами бегать', - как говорит Макс.
Грубо, конечно, но правдиво.
Зачем за кем-то бегать? Если кто-то от тебя удирает, то и пусть бежит себе на здоровье. Не твой, значит, это человек. Твой человек в догонялки играть не станет. Если это 'твой' человек, то между вами всё ясно и понятно. Нет необходимости ни убегать, ни догонять, ни преследовать.
А Арина ушла. И видит Бог, только усилием воли он заставил себя не кинуться вслед за ней. Принцип есть принцип. Убегает - значит это не его девушка. Почему же сердце настойчиво твердит ему совершенно иное? И почему именно сейчас он вспомнил о том, что произошло с ним тогда, пять лет назад? И не эту ли Арину ему та женщина показывала? Хотя, звучит всё это бредово и хорошо, что никто не может в его мысли заглянуть.