Ходил по этой удивительной, замечательной реке на малюсеньком, колёсном пароходике.
C нами ехал в ту пору цыганский табор с маманями, которые своими мордочками, худенькими ручками и ножками походили на девочек подростков.
У каждой девочки на руках был кулёк, со смуглым, чумазым ребёночком.
Волга мне запомнилась своими закатами.
Нигде я не видел такого буйства света и красок.
Пароходик застывал на огромных водохранилищах и, казалось, останавливался безпомощно шлёпая своими ластами по небу, отражённому в воде.
Вода, отражая все краски неба, подсвечивала вторичным светом облака и вечернюю дымку тумана, а те ещё раз - вниз, а потом снова - вверх... создавая невероятное нагромождение тончайших ньюансов цвета и общей массы круговой, до горизонта фантасмагории заката.
Так хотелось найти в "инете" нечто подобное.
Я cделал не менее пяти подходов, отобрал что получше, а спустя некоторое время глянул и понял: - нет не то, всё мёртвое, все какое то чужое, нет того, что там было.
Там была жизнь, там всё горело, плавилось... и такого больше никогда не повторится.
Где то между Кадницами и Васильсурском, среди безконечных стариц и небольших притоков Волги притаилось небольшое село.
Жителей коренных, стареньких там осталось немного.
Молодёжь почти вся уехала жить в близ лежащие города и коренное население летом пополнялось приезжими из Москвы и Питера, облюбовавшими тихую, неспешную жизнь старых волгарей.
С самой ранней весны этих новобранцев забрасывали сюда их сыновья и эти городские крестьяне, в основном женщины пенсионного возраста и их старшие дети приезжали сюда и жили до самой поздней осени, до первых заморозков.
А что? --- сами себе хозяйки, сами своими руками... свой сад, свой огород, с любовью к земле, сидящей в самых жилах славян, с утра до вечера копали, сажали, поливали, боролись с муравьями... тлёй... и так у них хорошо это получалось, так хорошо было на душе, что никакими городскими чертогами, никакими телевизорами и даже горячей водой с ванной и фаянсовым санузлом выманить отсюда этих суверенов Волги было невозможно.
Были там две женщины: - мать и дочь.
Мать, Татьяна Никифоровна, на пенсии лет 55, в прошлом медсестра и дочка Наташа, лет 32 - учительница географии, в средней московской школе.
Напротив их домика, жил какой то угрюмый мужик, которого они знали только в лицо.
Мужик явно не хотел никаких "сюсей и мусей" с самыми обыкновенными тётками, не похожими ни на Ротару, ни на Вайкуле.
Однажды по весне, женщины отправились стирать белье в небольшой речушке, которыми изобилует пойма Волги.
Выйдя на улицу, они увидели внушительных размеров будку на другой стороне своей узкой проселочной дороги.
Они остановились и стали рассматривать постройку.
Будка появилась совсем недавно, в этот заезд, в прошлом году её не было.
Женщины решили, что там поселится волкодав и обеим привиделась рожа соседа, которая постоянно просила кирпича, и обеим сделалось страшно и как то зябко, но тут раздался слабый писк и характерный звон цепи.
Женщины переглянулись и, на всякий случай, попятились назад.
Cкулёж повторился, какое то существо звало на помощь.
Любопытство взяло верх над страхом, мать и дочка тихонько подошли к будке и заглянули в круглую дыру. Будка стояла прямо на земле, а внутри был маленький живой комочек, запутавшийся в огромной цепи, похожей на удава.
Женщины освободили пёсика и, убедившись, что хозяина нет дома, дочка сходила домой и принесла маленькому миску с молоком.
Хозяин, как то сказал, что с собакой нужно обращаться сурово, держать её впроголодь, тогда она станет злой и будет не за страх, а за совесть стеречь его дом.
Женщины назвали собачку Малыш и, c тех пор повелось так...
Как только они видели, что хозяина нет дома, они приносили Малышу то молочка, то жареной рыбки, то вкусного домашнего супчика с косточкой.
Хозяин догадывался, что дело не чисто, ворчал за своим забором, притом именно так, как он хотел чтобы ворчала его собака.
Наташе нужно было в Москву на работу и... вообще: - как там мои без хозяйки?
Она приехала только в самом конце сентября вместе с мужем, чтобы забрать маму и обильный урожай, который состоял из многочиcленных банок огурцов, помидоров, сушёных грибов и фруктов. В багажник пикапа вошло не более половины банок, еще лук, чеснок, сушёные грибы и фрукты.
Но перед этим, последним прости лету, у Наташи и Малыша произошла знаменательная встреча.
Когда Наташа, по приезде, подходила к калитке своего дома, на улицу вывалился большой лохматый пес и, приостановившись... уставился на женщину.
У Наташи внутри все опустилось, она почувствовала, что не может даже закричать, чтобы позвать на помощь.
Заминка длилась секунды две - три... вдруг пёс высунул свой красный язык и с хулиганским лаем бросился на женщину, которая внезапно поняла - это подросший за пять месяцев Малыш. Поцелуи, объятия, заливистый радостный лай, из глаз Наты брызнули росинки, так её ещё никто не обнимал, так никто жарко и яростно не лизал ей лицо.
Мама вышла из дома и, увидев сценку, быстро всё поняла и замахала руками на друзей.
Тише... тише, а то щас выскочит этот... и тогда всем нам попадёт!
Прошёл ещё год, пёс заматерел, он спал практически на улице в своей неотапливаемой будке и вечно был голодный.
Судьба, в виде двух добрых женщин, благоволила к здоровому собачьему мужику и он ревностно посматривал на редких прохожих: - вот только попробуйте задеть моих друзей!
Однажды, ближе к осени, женщины собрали необычно большой урожай крепких, краснощёких яблок.
За яблоками, в эту пору, приезжали два молодых мужичка в малиновых пиджаках.
Да, это было то самое время --- время "МММ", Властелины, Кашперовского и малиновых пиджаков.
Эти пронырливые хлопцы, отчаянно торговались со всеми обитателями посёлка, пытаясь сбить цену, которую установили новоявленные фермеры.
Цена была вполне себе скромная, но и не в убыток - так решили на сельском сходе.
Но настырные пиджаки хотели опустить не столько цену, сколько простодушных женщин, которых они почитали за "лохушек"
Им важно было опустить хоть кого - нибудь до своего мирка торгашей, - здесь была запрятана их Кощеева-иудина совесть и радость.
Но женщины упёрлись, - они могли бы согласиться на цену малиновых жучков, но нарушить решение своих сельчан они не могли, - это было бы не просто предательством, это было бы воровством, в том самом смысле, в котором это слово употреблялось во времена "русской правды"
Пиджаки надменно осматривали ведро за ведром c роскошными, тщательно отобранными яблоками и всё то им не нравилось, как вдруг в природе что то повернулось...
Малиновые перестали базарить, размахивать руками и в миг сделались весьма интеллигентными и вежливыми покупателями.
Они сказали, что забирают и это, и то, что смотрели раньше, и то, что было поплоше, отложенное в корзинки для отжима сока на сидр.
Женщины переглянулись и, когда они поворачивались лицом друг к другу, сначала боковым, а потом и прямым зрением, наткнулись на Малыша.
Малыш сидел сзади на попе, возвышаясь головой почти до плеч женщин и, назидательно подняв правую лапу, смотрел косвенным взглядом на коммивояжёров в малиновых жупанах.
Он не рычал, не скалил зубы, он сурово смотрел поверх двух мужиков на заходящее в облака солнце и размышлял о примитивности интересов прямо ходящих существ, которые воображают себя хозяевами жизни.
Мужики, очень мягкими движениями, стараясь не поворачиваться задом к лохматому зверю, отволокли купленный товар к своему мерседесу.
"Мерс" у них видал виды. Это был обшарпанный, с чужими дисками и баллонами девайс, в то же время, это был именно "мерс", потому что на других моделях автомобилей, малиновые пиджаки ездить принципиально отказывались.
Они затарили свой багажник так, что он не смог закрылся, привязали капот верёвкой и натужно гудя, отвалили на нижегородский рынок.
Наступила дождливая прохладная осень. Однажды погода совсем испортилась.
По дороге, подымая сухую пыль катились быстрые вихри, пришла тяжёлая свинцовая туча и дождь полил как из ведра.
Женщины сидели на своём крыльце, на маленькой скамейке под навесом, в теплых самовязанных кофтах и украдкой смотрели на Малыша.
Малыш уменьшился в два раза, он промок насквозь и стоял рядом с калиткой не двигаясь с места.
- Ну вот, что делать то, - беззвучно спрашивали они друг друга.
Вдруг этот чорт дома... выскочит и начнёт орать.
Пёc совсем замёрз, по его телу пробегали короткие судороги.
Наташа подняла глаза и посмотрела на своего друга.
Малыш, в одно мгновение, оказался за калиткой, прямо около лестницы ведущей на крыльцо.
Женщины переглянулись и одновременно подумали:
- Двум смертям не бывать, а одной не миновать, - и обратили взоры к Малышу.
Малыш встал на первую ступень.
Женщины снова переглянулись...
Малыш поднялся на вторую и, увидев смятение и поощряющий огонёк в глазах женщин, оказался рядом и показал мордой и глазами - можно мне в сени?
Так же молча, получив ответ, весь мокрый, он слегка встряхнулся, чтобы не забрызгать хозяек, юркнул в прихожую и улёгся на круглом половичке, свернувшись калачом.
Женщины не обсуждали то, что случилось, - но они знали, что хозяину пса сильно не поздоровится, если он сейчас сунется в семью Малыша.
![[]](/img/o/odinec_o/kiddy/volga_mm.jpg)
![[]](/img/o/odinec_o/kiddy/kiddy1-1.jpg)
![[]](/img/o/odinec_o/kiddy/spekuljant-1.jpg)
![[]](/img/o/odinec_o/kiddy/kiddy2.jpg)
![[]](/img/o/odinec_o/kiddy/groza-mm.jpg)