Передо мной моя комната. Кровать, стол, окно. На окне - занавеска. За окном уже давно лето. Мне слышны и шум деревьев, и голоса прохожих, и крики играющих детей. Только что мне в этом толку, если я там быть не могу? Мое дело - только любоваться всем этим из окна.
За стеной - снова те же безразличные мне разговоры. Там живут и обсуждают какие-то свои дела люди, по-видимому мне родные, но в действительности абсолютно чужие, которым нет никакого дела до меня.
Вчера со мной было странное происшествие. Я вот так же лежал, глядя в потолок и почему-то чувствовал очень большую слабость. Это потому, что я снова нездоров, снова расхворался - хуже, чем весной. Вдруг я заметил, что уже не лежу, а свободно парю в комнате, где-то под потолком. На кровати внизу, в углу комнаты лежал я сам - вернее, мое тело. Я даже сперва не понял, что произошло. И лишь позже, вернувшись обратно (а это было недолго и я все-таки вернулся), я вспомнил, что нечто подобное описано в книге американского профессора, где описаны впечатления людей, у которых душа временно расставалась с телом. Должен сказать, ощущение довольно интересное. У меня это еще за сегодняшний и вчерашний день несколько раз повторялось.
Все эти наблюдения наводят меня на довольно печальные мысли. Видимо, положение мое довольно печальное и мне надо серьезно подумать, что делать и как жить дальше. О работе я теперь почти не думаю: прежняя она, или теперешняя - какая разница, если все так повернулось!.. И ради чего было волноваться и такие усилия предпринимать - стал бы я себе все это устраивать, если б знал!..
Меня теперь, честно говоря, больше волнуют причины - и, конечно, как выбраться. Если это, конечно, возможно. У меня теперь свободного времени достаточно - только и остается лежать и размышлять. К тому же если бы и хотел делать что еще - невозможно, сил ни на что нет.
Вот, к примеру, первая мысль - невозможно же, чтобы в самом деле я был так болен. Ведь всего неделю назад все было совсем иначе. Значит, причины моего убитого положения в другом. Но об этом ведь я еще давно, весной все размышлял. Я тогда думал, думал, вспоминал - все дни на это потратил. Выходит, ни в прошлом, ни в обстоятельствах жизни, ни в том, куда человек попадает и как его общественная жизнь складывается, ответа найти невозможно. Даже и во внутренних впечатлениях, в каких-то глубоких переживаниях, которые вроде бы составляют самую нашу личность, жизнь нашей души - ответа не находится. Вот и выходит, что я как тогда размышлял, так и теперь размышляю все зря, без результата. Ответа не находится, он как бы ускользает. Впечатление такое, что чего-то не хватает мне, что я что-то главное упускаю - а найди я это, и все сразу станет на свои места. Но что это - если б только я знал!.. Вот поди и разберись тут. Просто руки опускаются. Нет, лучше не буду я решать эту непосильную мне пока задачу, а лучше вспомню все, что произошло, что привело меня к тому положению, в котором я сейчас, эти последние две недели - все по-порядку.
Тогда, покинув свою прежнюю работу, я больше на ней не показывался. На следущей неделе я отправился на новую. Все прошло успешно - я отдал документы, устроился и приступил к выполнению своих обязанностей. Душа моя не могла нарадоваться. Все здесь ласкало душу и глаз - и более приветливые сотрудники, и внимательный начальник, и более-менее человеческие условия. Даже внешность, мелочи здесь иногда очень много значат - что вы скажете и о более просторной и светлой комнате, и о более коротких коридорах, в которых так вот сразу не потеряешься, и, главное, о том, что сюда так вот запросто можно в любой момент войти и в любой момент выйти, без всякого пропуска, не чувствуя себя здесь на весь день узником?
Эти счастливые перемены согрели мою душу, я уже праздновал победу, и только снова и снова себя спрашивал: "Как же я жил раньше?! Как не додумался до этого простого решения? И подумать только - мог бы ведь и теперь ТАМ сидеть, без выхода, без просвета, и так - каждый день, еще долгие-долгие годы!.."
Я уже познакомился со многими, я старался аккуратно выполнять свои обязанности. Я даже не злоупотреблял возможностью приходить сюда, когда хочется, и ходил почти строго, как раньше!.. Все вроде бы складывалось хорошо и очень удачно - и впереди меня ждут долгие-долгие радостные годы!..
И что же?.. Надолго ли меня хватило? Честно теперь скажу - от силы на месяц. Первая радость улеглась, первые впечатления отстоялись - и тут вдруг произошел разворот на 180 градусов!
Я теперь оставляю манеру рассказывать все день за днем, по-порядку, как я это делал раньше - поскольку я теперь вспоминаю уже прошедшее и могу из этого прошедшего выбирать главное. Так я перелетаю через месяц и вспоминаю сразу ЭТОТ, последний день. День этот замечателен для меня потому, что в него будто открылись мои глаза и я вдруг ПОНЯЛ. Будто пелена какая-то упала - и я вдруг взглянул на все вокруг ПО-ДРУГОМУ. А как это произошло - не знаю, и события вроде никакого особого в тот день не произошло. Вот поэтому я, наверно, его долго буду помнить.
В тот день, выполнив, как обычно, все задания, я вышел в коридор и огляделся. И вот кто бы мне сказал - что тут вдруг во мне изменилось или повернулось? Внешне все было обычно - тот же коридор и двери, как вчера, как неделю назад - но что-то вдруг, очевидно, изменилось во мне самом. Именно, я снова вдруг увидел все КАК ТОГДА, на моей прежней работе. Снова кругом были двери, все было погружено в сумрак, и кругом ходили люди, совершенно чужие, суетящиеся и спешащие по своим делам. В тоске, которая вдруг меня поразила, я пошел по коридору и дошел до его конца. Здесь оказалось окно, и я остановился у него, с удивлением его рассматривая. Даже место вроде было похожее. То же пыльное стекло, и грязный подоконник, и окурки рядом на полу... И даже дерево за окном росло - так же, как ТОГДА, даром что теперь было лето и все было зеленое...
Я закрыл глаза и затряс головой, стараясь стряхнуть с себя это наваждение. Это мне, помню, в тот раз удалось. Но, раз возникнув, впечатление осталось. Этот тяжелый и странный момент был только НАЧАЛОМ. Я продолжал ходить на работу и выполнять свои обязанности - но с тех пор стал все чаще замечать разные детали, связывающие ТО место с ЭТИМ, которые меня убеждали, что я, в сущности, ничего не достиг, ничего не переменил. И что из того, что коридор здесь не такой длинный, и сотрудники поприветливее, и что в любой момент можно выйти отсюда, короче, во всех этих мелочах - разве в этом суть? Какое мне до этого дело?! А суть-то в том, что все то же, что на самом деле ничего не поменялось, несмотря на эти мелкие детали. Все та же тоска, бессмыслица, убитые силы и время, и ничего, ничего впереди... Вот в том-то и суть, в том-то и дело...
Вот так я это и понял, в те дни и недели. И в тот день, когда я окончательно это понял, все так же стоя у окна, я так и не стал возвращаться на рабочее место, а сразу вышел из этого здания. Снова, как когда-то, мне было совершенно все равно, как к этому отнесутся, что обо мне подумают. В смятении и полной потерянности пошел я бродить по улицам. Тут-то и разыгрался второй акт этой драмы - быть может, мелкой и несерьезной на чей-то взгляд.
Именно, я шел по улице довольно печальный. Мысли разные меня донимали. И почему так случилось, почему так вышло? И как я мог этого заранее не предположить, не догадаться? Понадеялся, поддался иллюзии, попался на такую простую удочку!.. Ну неужели я ждал, что все так сразу изменится, что, сменив обстановку, можно все проблемы решить, что в жизни так много зависит ОТ МЕСТА?! Я вновь оглядел мысленно это недолгое время, которое я провел на новом месте. Интерес к новому делу у меня так и не родился, близких людей у меня тут по-настоящему не нашлось - а значит, все то же!.. Ну да, а как же я ожидал?..
Мне не хотелось ничего делать, никуда ехать - особенно домой. Я шел некоторое время в неизвестном направлении, не замечая дороги. Скоро передо мной и вокруг меня все стало совсем мрачно.
И тут-то вдруг и сверкнула мне эта мысль, и приковала все мои чувства, так что я даже остановился. И почему именно она сверкнула передо мной, и именно в этот момент? Скорее всего, в эту минуту тоски и смущения, потери опоры и отсутствия твердости она показалась мне единственной опорой, единственно твердой, в ней я увидел какой-то выход, просвет... Я веду к тому, что я вспомнил Володю и его друзей, с их музыкой. За эту мысль о них я и ухватился, как за последнюю спасительную соломинку.
"Мои друзья! - как-то отчаянно подумал я, - Решительные, смелые, добрые! Те, которые не захотели сидеть сложа руки, смогли бросить вызов этой жизни, разорвать этот круг, своими силами создать альтернативу этому глупому и смешному порядку - быть может, единственную!.. Как давно я не видел их! Как-то у них все там? Почему я забыл о них?"
А надо сказать, что я действительно совсем забыл их, даже совсем не вспоминал. С тех пор, как я последний раз видел Володю, меня полностью, как он и предсказывал, поглотили мои новые рабочие дела, так что я не имел ни сил, ни времени даже просто заехать к ним. Я сам полностью потерял с ними контакт - и если бы сам Володя не позвонил мне за это время раза два, не знал бы, все ли у них в порядке, даже "существуют" ли они, по-прежнему ли там собираются?
Теперь мысль о них меня увлекла мигом. Повторяю, я ухватился за нее, как за соломинку, как за единственное, что могло меня спасти - теперь, когда мое отношение к новой работе окончательно прояснилось. Я захотел непременно их увидеть - причем немедленно, сейчас. Прямо с того места, где я стоял, я отправился искать ближайшее метро, чтобы ехать к ним. Если бы я знал, что меня там ждет!..
Когда я вышел на нужной станции, был уже вечер, сумерки. Скорей я пошел к их клубу. Вот уже и нужный двор, и нужное строение. Даже окна в нем некоторые горели, обозначая, что там занимаются некоторые секции. Я уже готовился войти внутрь и спуститься в знакомый подвал.
Но что это?! Подойдя к двери, я увидел Володю и всю его компанию здесь же, на улице. Но что самое странное - что и вещи их, все оборудование, колонки и другие инструменты - я увидел, виднелись здесь же, рядом, они среди них стояли. Гитара и барабан лежали прямо на ступеньках. Во мне сразу, как я заметил это, сердце упало - шевельнулось какое-то предчувствие, я сразу почувствовал, что здесь что-то неладно.
Они, казалось, и заметили меня - но будто не обратили внимания. Володя только мне хмуро кивнул. На лицах других я тоже замечал озабоченное и хмурое выражение. Это еще утвердило меня в мысли, что что-то стряслось - причем непредвиденное и непоправимое.
Улучив минутку, я все же решился спросить:
- Что случилось?
- А, подожди!.. - неохотно махнул рукой Володя, - Некогда рассказывать! Да и неохота, честное слово.
Я больше не рискнул спрашивать, но тут же обо всем догадался - тут бы и любой догадался!..
- Вот, помоги лучше, - как-то безразлично и потерянно сказал Володя.
Тут из темноты подъехала машина, и они принялись в нее все это грузить. Я, не имея больше ничем заняться, тоже подключился. Скоро мы погрузили все, здесь стоявшее - проделали ту же процедуру, что месяц назад, только в обратном порядке.
- Даже времени толком не дали, - потерянно бормотал Володя, - Все в какой-то спешке... так глупо... Выгнали, можно сказать, в шею. Даже теперь вот с инструментами непонятно куда деваться - институт-то закрыт. На квартиру, что ли, везти...
Он был близок к отчаянью, делал все как-то нервно и, похоже, вовсе не настроен был говорить. Остальные были примерно в том же состоянии.
Погрузив все, он сказал водителю адрес, и все залезли в кузов машины. Полностью смущенный, не ожидая всего этого, до сих пор не веря, я решил не оставлять в такой трудный момент своих товарищей и последовал за ними. Вернее же, я просто не знал, что мне делать, был совершенно беспомощен, со спутанными мыслями - поэтому просто поехал, куда все.
Через минуту мы уже тряслись в темном кузове, сидя все на тех же барабанах и тарелках. Вся группа сохраняла хмурое молчание. Первым его решил нарушить я - как человек новый, сути дела совсем не знающий.
- Но объясните же, ради бога, что произошло? - начал я, - Я ничего не понимаю! Это дикость какая-то! Кому вы здесь могли помешать? Вы же сидели тихо, работали, вас из подвала даже совсем не было слышно! Кому это злое дело понадобилось, кто все это устроил?!
Володя молчал некоторое время.
- Нашлись, кому понадобилось... - нехотя ответил он, - Люди всегда найдут, подо что подкопаться. Чтобы не дать жить хорошим людям, силы всегда найдутся...
- Но почему??! - не унимался я, - Наверно, по "идейным" соображениям? Тексты песен кому-то не понравились, да?
- А бог его знает!.. - откликнулся Володя, - Вообще-то можно вполне подозревать, что да. Но ты же знаешь, как у нас делают - никогда настоящую причину не скажут. Всегда какую-нибудь зацепку, мелкую причину найдут. Ладно, ты здесь не был, не знаешь - я тебе скажу, как это бывает. Просто приходят к вам в одну прекрасную минуту и говорят, что вы мусор после себя оставляете, и поэтому, будьте добры, освобождайте помещение. Так сказать, по гигиеническим соображениям. Уборщица, видите ли, как-то после нас одну бумажку заметила. Вот и делай что хочешь! (он помолчал, и потом в сердцах добавил) Уборщица! Бумажка! Конечно, всякому ребенку ясно, что не в этом дело...
Я снова замолчал, не решаясь спрашивать - однако не представляя еще на самом деле всей серьезности и глубины дела. Все тоже не выражали желания разговаривать, так и ехали все время молча.
Скоро мы, однако, приехали на место. Пришлось снова сгружать инструменты и потом носить их по лестнице на довольно высокий этаж, поскольку в этом доме лифт не работал. Когда мы, наконец, это дело закончили, мы все вместе оказались в совершенно незнакомой квартире, сидя по углам большой комнаты, в которой на середине были свалены все те же инструменты. Это оказалась Володина комната. Из-за из-за этого беспорядка комната выглядела неуютно и странно. Мы тоже сидели в ней как-то неуютно и неприкаянно. Я вдруг заметил про себя, что никогда в жизни у меня не было более печального вечера - и по собственным неудачам, и по неудачам моих друзей, и по этому странному месту, в котором мы все оказались. Бывает, что в грустные моменты жизни сильное собственное настроение сообщает какие-то особые черты даже и месту, и обстановке. Вообще, и вечер, и состояние нише были странные, особенные - быть может, те самые, когда люди готовы совершить и совершают что-то особое, почти им несвойственное, когда принимаются вдруг самые странные и несуразные решения. Это уже зрело, это уже ждало нас...
Как и прежде, снова первым я прервал молчание.
- И что же теперь будет? - потерянно спросил я, - То есть, как ВЫ теперь будете?..
- А никак!.. - скучно ответил Володя.
- Но вы снова будете пробовать, начинать, новое место искать?
- Какое там... - махнул он рукой, - Для нас теперь этот путь закрыт. На нас теперь поставлен крест. Ты вот не знаешь, а мне ведь в институте эти инструменты давали в последний раз, под условие, что все будет в порядке. А раз теперь так вышло, то кто же даст!.. Можно было бы, конечно, снова начинать - и инструменты, и место заново искать - но это опять как на пустом месте, и такие хлопоты, да мне, честно говоря, больше и неохота.
- Почему??!
- А... - снова махнул он рукой, - Всему в жизни есть пределы. На все человеку отпущен определенный заряд. Мой на это дело, похоже, уже кончился. Как говорится, "отыгрался"!
Он даже с некоторым вызовом оглядел всех собравшихся.
- Что ж, ты отказываешься?..
- Выходит, что так. Знаешь, неделю назад самому было бы странно так сказать. И весь этот месяц, все эти годы мне казалось, что ничто меня не собьет, все мне нипочем, что бы ни стряслось, всегда снова выплыву. Но теперь положение изменилось. Знаешь, мне начинает казаться, что в самой этой идее есть что-то ошибочное, порочное.
- В какой идее?
- Ну, вот такого маленького "дела", для своих, немногих, отдельного от всей остальной жизни, в котором от нее можно спасаться, ей противостоять...
Я не знал, что ответить.
Некоторое время снова помолчали.
Тут вдруг подал голос Сергей, один из музыкантов, с которым я имел такую долгую беседу и который так интересно рассказывал о своих приключениях на природе.
- Эх, тоска!.. - неожиданно воскликнул он, - Вот это действительно тоска! Такая, какой всю жизнь не было!
- А что сделаешь? - откликнулся "ученый".
- Ну хоть развеяться чем-то, отвлечься...
- А чем отвлечешься?
- Ну давайте пойдем куда-нибудь... Или съездим...
- А куда ты предлагаешь?
- Да хоть ко мне на дачу!..
Идея была столь неожиданна, что всех заставила встрепенуться.
- Ну выдумал! Ну сказанул! - раздалось из других углов.
- Куда же это мы поедем, на ночь глядя!..
- Да это недалеко, - оправдывался предложивший, - Под Москвой, час всего поездом. Я так туда свободно езжу, в любое время. Чуть что не в порядке - так я туда!..
Поначалу эта идея казалась совсем невероятной. Но тут неожиданно ей заинтересовался Володя, и, казалось, серьезно.
- А где это? Тяжело ехать?
Автор идеи объяснил.
- Да я вас довезу, если бы решили... - закончил он, - Вы не беспокойтесь.
- Что ж, я понимаю тебя, - как-то резко и саркастически сказал Володя, - "Исцеление природой"."Побег в деревню"."Чуть что не в порядке - так я сразу туда..." Что ж, быть может, это лучшее, что нам сейчас подходит. По крайней мере, это действительно действует, а лучшего средства я теперь не вижу. Так что пожалуй я был бы "за".
Все с удивлением на него смотрели. Уж от него-то этого никто не ожидал. Идея со всех сторон была дикая и сумасбродная. Никму не казалось возможным, что мы так вот вдруг снимемся с места и куда-то, неизвестно куда, неизвестно зачем, поедем.
- Ну так как? - спросил Володя, оглядывая всех.
Снова во взглядах проскользнуло удивление.
- Едем?
И вот тут случилось самое неожиданное, то, что я до сих пор вспоминаю с удивлением. Идея эта, до того казавшаяся странной и сумасбродной, вдруг очень быстро всеми завладела. В какую-то минуту произошел полный переворот умов. Видно, напряжение, вызванное такой крупной неудачей и которое долго копилось, нашло вдруг разрешение в этой идее. Да и вообще, повторяю, такой это был день - в который были возможны самые неожиданные решения, в который происходило самое дикое и странное.
Так или иначе, уже буквально через минуту все горели и были одушевлены этой идеей.
- Веди нас! Едем! - слышалось сразу несколько голосов.
Как-то в одну минуту все засуетились, собрались и уже готовы были выйти. Тоска, напряжение, висевшие минутой раньше в комнате, были разрешены. Я с тревогой определял, как мне быть. Вообще, такая поездка не входила в мои планы, я не привык проводить ночи не дома, к тому же к вечеру устал. С другой стороны, здесь были мои друзья, которых я уже считал себе родными, к тому же попавшие в такую тяжелую ситуацию, и естественное чувство тянуло меня их не покидать. Кроме того, и обстоятельства собственной моей жизни оставляли желать лучшего, у меня у самого были пустота и неопределенность и впереди, и в душе, я сам не знал совершенно, что делать и, быть может, искал возможности отвлечься, развеяться. Последние две причины и способствовали тому, что я тоже, буквально в одну минуту присоединился ко всем и принял то же решение.
Очень скоро наша компания поднялась и покинула эту квартиру. Последнее, что я слышал еще в дверях, был чей-то голос:
- Ребята, а как же домой позвонить? Родители волноваться будут!
- Да пусть волнуются! - задорно ответил кто-то, - До того ли сейчас!..
Похоже, что нам вообще сейчас ни до чего в мире не было дела. Всякая тема, не имеющая отношения к нашему разочарованию и отторжению от мира, показалась бы нам мелочью.
Вся наша компания покинула этот негостеприимный дом и по начинающей уже темнеть улице отправилась под предводительством Сергея в незнакомую сторону, навстречу неизвестности.
II.
Все, что было после в этот вечер, вспоминаю я нетвердо, как в тумане. Здоровье мое слабое, испорченное предыдущей жизнью, неприспособленное для таких нагрузок и приключений - к тому же в этот вечер слишком многое свалилось на меня; неудивительно, что четкость восприятия нарушилась и дальнейшие впечатления слегка путаются в моем сознании. Большую часть этого вечера я был слаб, нездоров; мне бы, поступая разумно, следовало сидеть дома - а я вот в такое приключение ввязался; поэтому помню все какими-то фрагментами и провалами - однако, главное все же постараюсь до вас донести.
Помню вокзал, с перекрещивающимися в вечернем небе проводами, и толпу на перроне. Помню, как Сергей посадил нас в электричку, и как скоро уже она тронулась.
Вот мы сидим уже у окна на скамейках, и едем куда-то, под стук колес и в тряске вагона, и за окном все мимо нас несется назад. Все лица вокруг, пассажиров вагона кажутся мне какими-то неприветливыми, странными - в том числе и лица моих товарищей. Вообще, вся жизнь вокруг недобрая, неприветливая... Но - вперед, вперед, неизвестно куда, навстречу чистому свежему воздуху, свободе!..
Вот уже и нужная нам станция, и мы выходим из вагона. Странно и неуютно нашей небольшой компании в этом незнакомом городке, на пустом перроне... Вот уже мы идем по его улицам и выходим за его пределы - в чистое поле. Вот и лес впереди, и какой-то дачный поселок на его краю. Здесь Сергей завел нас в свой дом - но тут же и вывел из него:"Что в доме-то делать? Не сходить ли нам лучше в лес..." Так же тихо, не разговаривая, мы направились снова в неизвестную сторону - в тень леса. Там мы через некоторое время нашли поляну. Она была большая, темная, с огромными елями, поднимающимися по ее краям прямо в высокое черное небо, и на середине ее мы разглядели какие-то бревна и остатки костра. Здесь Сергей предложил нам расположиться. Вот уже мои товарищи пошли по лесу, в поисках дров, вот уже и костер готов, и жаркие искры его летят высоко, прямо к высокому небу и вершинам елей... Компания наша расположилась вокруг него, отдыхая после долгой дороги и спасаясь от подступающего уже вокруг ночного холода.
Тут я огляделся. До того я cознавал все как в тумане, а тут вдруг расправил плечи, вздохнул - и поразился. Невероятно было это полное изменение обстановки и впечатлений буквально за какой-нибудь час. Лишь недавно вокруг был город, с его проблемами, тоской и неурядицами - а теперь спокойствие, тишина, природа... Казалось, с нами беседует сама вечность - мы будто попали в другой мир. Вокруг темнел лес, над головой раскинулось высокое звездное небо. Из леса тянуло прохладой и раздавались какие-то шорохи. Воздух был свежий, какой-то бодрящий, напоенный особыми, совсем не городскими запахами - дышалось им удивительно легко, и так и хотелось дышать и дышать.
Сначала мы тоже немного посидели молча.
- Вот так... - наконец, сказал Володя, поглядев на нас.
- Да... - откликнулся кто-то из сидящих.
Непонятно, что они хотели этим сказать - похоже, просто привыкали к обстановке.
- А я ведь не случайно вас сюда привез, - снова начал Володя, - Нам нужно в самом деле развеяться, отдохнуть, и, если возможно, разобраться в том, что с нами случилось. Это лучше всего сделать, глядя со стороны, а для этого лучше такого места не придумаешь.
- Да... - откликнулся Сергей, - Природа лечит, и мысли свежие дает. Чуть что не так, или какая проблема - лучше бросать все и выбираться куда-нибудь подальше.
- Ну так что? - снова заговорил Володя, - Какие будут мнения? Мы все слишком долго молчали, пора что-то и выразить словами...
- Да что!.. - отозвался "ученый", - обманули нас всех, облапошили!.. Поманили приятной надеждой - и в конце концов оставили без нее.
- Еще какие мнения?
- Да что говорить тут такого! - высказался кто-то из "простых", кого я почти не знал, - Чего нам отчаиваться!.. Один раз не вышло - другой раз получится. Здесь выгнали, не приняли - мы снова начнем!..
- Что ж, эту идею мы уже знаем, я о ней уже говорил... - как бы нехотя отвечал Володя, - Да, только, друзья, я не о том. Я, понимаете, не столько о нашей неудаче, об ансамбле, сколько вообще о жизни... Вот с этим-то как? Как вы это понимаете?
Удивленное молчание было ему ответом.
- Хорошо, начнем с простого, - продолжал он, - Вот как вы думаете, для чего мы собирались?
- То есть для чего играли? - снова отозвался один из "простых", - Как для чего?! Весело было!
- Вот то-то и оно, что весело... - грустно усмехнулся Володя.
- Для того, чтоб на людей воздействовать, "свое слово" сказать, - выступил с догадкой "ученый", - ведь мы специально "со значением" тексты песен сочиняли, и потом думали выступать перед публикой...
- Ну вот, теперь мы видим, как нам удалось "выступать"... - иронично, даже саркастически отозвался Володя.
- Наш друг прав, - вступил в разговор Сергей, - Общественные намерения никак нельзя сбрасывать со счетов. "Свое слово сказать", высказать перед людьми со сцены некоторую правду о жизни - чем задача не оправдывающая и не достойная? Кто же виноват, что на этот раз так все вышло? Другое дело(тут же повернул мысль он), что, быть может, ничего такого особенного мы высказать и не могли, и потому здесь не надо обольщаться... Поэтому я с самого начала видел в наших встречах и занятиях задачу гораздо более скромную - развернуть свои таланты, дать выход собственным способностям, если хотите, даже просто энергии... По-моему, это само по себе очень достойно - многим людям ведь теперь именно этого не хватает...
- Горячо, горячо!.. - вдруг громко рассмеялся Володя, - Ты, как всегда, бьешь почти в самую точку. К сожалению, только почти. Я с тобой только в главном, друг мой, согласен - что все эти занятия были не для каких-то "высоких" целей, не для того, чтобы "кому-то что-то сказать" или изменить мир, а для целей самых обычных и практических, и в первую очередь, конечно, для себя. Но "реализация способностей","выход талантам" - не слишком ли это высоко? Да и были ли у нас, собственно, такие уж особенные таланты? Нет, хоть ты и ближе всех, быть может, к правде, я вижу цель нашего предприятия в другом.
- В чем же? - все с удивлением на него посмотрели.
- Я бы даже сказал, - продолжал, улыбаясь, он, - Что ответ, что просто было весело, к истине более всех близок, но он уж слишком "простой", и в сущности, ничего не объясняет. Потому я и сказал вам подумать не столько о музыке, сколько вообще о жизни и ее печальных законах.
Он встал и прошелся по поляне. Похоже, что он хотел серьезно говорить - и собирался с духом. Раз или два он даже глубоко и серьезно вздохнул. Вокруг была та же обстановка, к которой мы уже привыкли. Костер разгорелся ярко - языки его пламени взметались выше нас. Из низины справа от нас тянуло холодом, была уже полная ночь. Наконец, он собрался с духом и, не садясь, все так же ходя около костра, начал.
- Я все последнее время думал об этом. Ведь в сущности, что получается?(оживился он) Мы ведь этой идеей себя проверяли, жизнь испытывали. Себя - потому что мы, в сущности, лишь некоторые большие вопросы решали: кто мы? Способны ли на что-то? Способны ли в этой жизни что-то изменить и исправить, из этой КОЛЕИ выбраться? Жизнь - потому что попутно, конечно, смотрели и что же это такое вокруг нас, что за жизнь, что за порядки? Каково в ней человеку, может ли он устроиться, принимает ли она его? Неужели кто-то всерьез думает, что музыка здесь хоть что-то значила? Мы ведь, в сущности, только эти большие вопросы решали все это время - да что это время, всю жизнь!..
Он замолчал и передохнул. Говорить ему, видно, было трудно - эти общие мысли, видно, не так сразу выражались. Но они, видно, были его заветные, ГЛАВНЫЕ, которые он долго обдумывал и к которым долго готовился - и он, хоть и затрудняясь, говорил одушевленно и решительно.
- И что же получается? - вновь заговорил он, - А вот что, друзья мои - что не очень-то она приветлива, эта жизнь, к человеку, да и мы, похоже, не слишком-то многое можем... Человек бьется-бьется(после некоторого молчания продолжал он) - и все без толку. Он вроде бы и все понимает, и хорошего хочет, и на дело готов - а ничего у него не идет, все рассыпается. Нет, вы как хотите, а я только один ответ здесь вижу - что НЕ ВСЕ от человека зависит, что есть в жизни какие-то силы, которые сильнее его. Потому и рушится все. Нет, дорогие мои, так уж получается, что НЕ СВОБОДНЫ мы, как бы ни тяжело нам это было замечать и как бы нам ни хотелось обратного - и много-много от чего в этой нелегкой жизни зависим.
Он снова помолчал.
- Ведь мы, в сущности, для чего это дело затеяли? Чтобы зависимость эту сбросить с себя, чтобы стать свободными. ВЫЙТИ совсем из этой жизни, собрать свою компанию, организовать свое дело, своей дорогой идти... ТАМ-ТО совсем нельзя, одна тоска, можно задохнуться. Вроде бы единственный выход, спасение. И что же?.. Выходит, и он совсем не действует. Есть в жизни все равно обстоятельства сильнее нас. И такой огонек среди темноты - потому что это действительно как бы огонек, каждый раз, когда такое дело начинается(тут же объяснил он) - не держится, жизнь гасит или растаскивает его. Нет у него достаточно сил. Вот глядите, этот костер (вновь в воодушевлении заговорил он) - пока горит, но скоро дрова кончатся и он потухнет. Но когда он потухнет, будет уже утро, вокруг будет много света и он больше нам будет не нужен. Наш же "костер" потух, не дождавшись утра.
- Я все-таки не понимаю, - подал голос Сергей, - что мешает нам еще раз попробовать.
- Да ничто не мешает, только неохота делать это, потому что все равно результат будет все тот же.
- А если что-нибудь другое в этом же роде попробовать?
- Не знаю... Вообще тоже неохота. Потому что знаете, ребята, мне кажется, что мы что-то не то строить начали, что у нас ОСНОВА, может быть, была не та. Быть может, все надо делать как-то совсем ПО-ДРУГОМУ.
Володя оставил без объяснения эти свои странные слова. Никто его тоже не спрашивал.
- И что же ты теперь делать будешь?
- Не знаю... Подожду, отдохну... Огляжусь вокруг, во всем разберусь - там видно будет. Только одно могу сказать - что это будет что-то уже совсем ДРУГОЕ.
Мы снова замолчали. Обстановка вокруг располагала к тишине. Лес все так же темнел рядом стеной, звезды сияли над нами, костер припекал нас с одной стороны, а с другой прохватывала лесная прохлада. Собственно, странная это была ночь и странный разговор. Судя по обстановке, нам надо было просто сидеть и любоваться ночью. Это же, видимо, многие почувствовали - в том числе Сергей.
- Да что же это у нас за разговоры, что за вопросы?! - наконец, с некоторым нетерпением начал он, - Смотрите, куда мы приехали, какая кругом красота - а мы все никак прежнее не оставим, мы все о том же! Никак не дадим друг другу покоя, никак от этих тревог не избавимся. Забудьте все! Оглядитесь вокруг! Это ли не решение проблем? Успокойтесь, отдыхайте!..
Его неожиданные слова имели результат. Все как-то притихли, успокоились. На некоторых лицах появилось умиротвовение. Мы теперь сидели, глядя на костер, на звезды, слушая шорохи леса - и, по-видимому, забыли большую часть наших тревог, прежнее... Так тянулись минуты. Тишина была почти полная. Только потрескивали в костре сучки да тихо шуршали росшие позади деревья. Внутри я, да и все, наверно, ощущали какую-то легкость, будто пустоту, которая всегда бывает на природе у костра, после бессонной ночи. Костер уже догорал, и не взметался так высоко вверх, и лишь изредка теперь к темнеющим вершинам елей взлетали отдельные искры. Короткая летняя ночь пролетела быстро. Начиналось уже утро. Край неба на востоке над деревьями посветлел, скоро все уже залило ровным и серым утренним светом. Журчал где-то невдалеке в низине ручей. Холодная утренняя роса обильно выпала на траву и намочила нас. Все уже пробирал даже какой-то озноб. Слова Сергея обратили внимание всех на эту лесную красоту - он же и заговорил вновь через некоторое время.
- Зачем нужны нам все эти проблемы? Неужели они доставляют нам радость? А тем временем вот - вокруг решение всех вопросов, вечная, неизменная и великая природа. Так ли уж важно то, что нас так беспокоит? Пройдут месяцы, годы - и все это забудется, да и нас самих потом не будет - а эта вечная красота существовала, существует и всегда будет существовать. Вот истина, вот красота, а все остальное - пустое...
- Да, но я все-таки виноват перед вами... - откликнулся Володя.
- В чем??!
- В том, что я вас в это дело втравил, время у вас отнял...
- Да брось, ничего подобного! Я уверен, что никто и не вспоминает это, и, наоборот, все тебе благодарны. К тому же ведь мы взрослые люди - сами решили.
- Все равно - идея ведь, быть может, была плохая, а она моя.
Тут уж я не выдержал и вмешался.
- Вот я, например, вовсе не в обиде, - сказал я заплетающимся языком и стуча зубами(было очень холодно), - И даже, наоборот, тебе очень благодарен.
- Ты-то за что? - удивленно взглянул он на меня, - Ты ведь с нами даже почти не был...
- Потому что вы мне ПУТЬ показали. Я бы без этого совсем погиб и отчаялся. У вас-то всех хоть что-то было, а у меня ведь - совсем ничего... только пустота и тоска. И хоть ты говоришь, что этот путь несовершенен, и неверен, быть может - для меня-то он был единственный, и он мне помог. Я до сих пор вам благодарен, что вас встретил - это был как какой-то светлый островок среди темноты. Вот ты сравнивал это ваше дело с костром - так ведь оно точно так и есть, это сравнение очень подходит!.. Это и правда свет, тепло - для немногих. Но что же делать, если сразу для всех этот свет создать невозможно?! Пусть будет хоть для тех, кто к этому пришел, кто, быть может, готов... Нет, вы все-таки молодцы, ребята, что это дело затеяли! Другие только жалуются и рассуждают - а вы действовали! Хоть ненадолго, хоть немногих вырвали из этой трясины, дали хоть немногим смысл, цель, горение...
Я передохнул, задыхаясь. Сырая холодная ночь сделала свое дело - я был уже не совсем здоров.
- И что же из того, что этот костер погас, что не держится такой огонь, жизнь растаскивает его? - продолжал я одушевленно, - Всякий огонь когда-нибудь гаснет. Вот скоро и этот костер (показал я рукой на уже тлеющие угли) догорит, но когда это случится, настанет уже утро и кругом будет много света. Надо бы, чтобы и в жизни так - везде много света, а не один только костер в ночи - но неужели же кто-нибудь при свете дня, вспоминая ночь, пожалеет, что тогда, в темноте и холоде их согревал костер? Без этого, может быть, многие и утра бы не дождались... Помните, как это в песне поется... Нет, ребята, я думаю, в либом случае этот костер не зря горел!..
- Да, у тебя действительно выходит, как в песне... - задумчиво сказал Сергей.
Все некоторое время посидели, как-то притихнув.
- Т-так что сп-пасибо вам, ребята! - еще раз выкрикнул я, весь уже дрожа и, похоже, погружаясь в жар.
-Это хорошо ты сказал... - отозвался Сергей, - Да только что с тобой? Ты, я гляжу, совсем уже плохо выглядываешь...
Все тоже обратили на меня внимание.
- Ой, да он что-то совсем плох... - заметил кто-то, - Переохладился, наверно, заболел... Ой, ребята, наверно, зря мы так засиделись... Пора бы и по домам...
-Да, ты посиди спокойно, не волнуйся, - успокойл меня Сергей, - Скоро поедем уже.
Я послушно сел. Честно говоря, мне было уже все равно, я не управлял уже ни своими действиями, ни словами. Сознание мое мутилось, и с каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. Меня бил уже какой-то озноб. Причина, видимо, была проста - просто мой слабый организм, слабый не столько сам по себе, сколько в результате всей жизни, отсутствия в ней цели и смысла, не выдержал бурных переживаний вчерашнего дня, и тем более следующих за ними поездки и холодной бессонной ночи. Я обучно и от более скромных приключений довольно быстро скисаю. Так что мне не оставалось теперь ничего, как стать обузой для моих друзей и возложить на них еще непредвиденное и новое дело доставки меня домой. Теперь же я сидел с туманом в голове и глазах, с трудом все вокруг осознавая.
Поэтому я довольно плохо помню, что было в эти последние минуты нашего ночного "пикника". Это завершение поездки путается в моей памяти, как и начало, о чем я заранее и предупреждал.
Помню, как все стали подниматься и собираться, гася костер. Небо уже совсем посветлело, готово было вот-вот выглянуть Солнце. Холод, несмотря на это, еще усилился - наверное, так обычно и бывает в лесу под утро, и все вокруг стало какое-то совсем невесомое и легкое - впрочем, быть может, мне это казалось из-за моего болезненного состояния.
- Ну вот и ночь пролетела, - сказал Сергей, поднимаясь с бревна, потягиваясь и разминая затекшие ноги.
- Да, - задумчиво ответил Володя, - Начинается новый день...
- Как знать - может, новая жизнь?..
- Бог знает...
Все поднялись, окончательно затоптали костер и собрались идти. В это время, помню, случилась замечательная вещь - Солнце, которое долго уже собиралось выглянуть из-за горизонта, все поднималось и приближалось, позолотив край неба, вдруг окончательно решило вырваться из плена, явить себя миру - и вот, наконец, ослепительный краешек его показался в стороне востока между деревьями, над горизонтом. Все в одну минуту так и засияло - и небо, и деревья, и земля - а среди деревьев вдруг засвиристел и защебетал целый оркестр или хор птиц, которые, казалось, в тишине готовились и только и ждали этого момента. Все преобразилось и засияло в один миг.
- Смотрите, красота-то какая, - сказал Сергей, остановившись, раскинув руки и глядя туда, - Это же не просто новый день начинается, а и на самом деле новая жизнь. Как вам кажется - все прошлое ведь, действительно ошибка и ерунда? Ведь мы действительно сможем забыть все, набраться новых сил, подняться и начать новую жизнь? Как вы считаете? Как ты считаешь? - обратился он вдруг ко мне.
Но я уже не считал никак. Состояние мое было вовсе неважное, и все мои усилия уходили только на то, чтобы еще как-то стоять на ногах и сохранять хоть какую-то, последнюю ясность сознания. В тот же день они меня доставили в Москву, довезли до дому, чего я уже почти не помню, и сдали на руки родным.
III.
И вот теперь у меня снова достаточно времени, чтобы вспоминать и размышлять. Передо мной опять моя комната, не слишком убранная и грязная. За окном - прекрасный вид, лето, буйство свободы и зелени. На все это я любуюсь только сквозь немытое еще с зимы стекло.
Меня, может быть, спросят - а что же это такая за болезнь? Что за такое транное состояние, когда не пошевелить ни рукой, ни ногой, и только хочется лежать и смотреть в потолок? Началось-то все с простуды, да только во всем ли причиной она? Я уже размышлял об этом, и, конечно, полной причины не знаю, но уже высказал однажды догадку. Ведь то же самое у меня было и два месяца назад, весной, и я сидел дома три недели - а началось все с такого же пустяка. Нет, я думаю, причина в другом, и я ее уже как-то назвал. Это - результат всей жизни, усталость от жизни, разочарование в ее бессмыслице и незнание, для чего дальше жить. Мне просто некуда и незачем из дому идти. Жить незачем. Потому я здесь и сижу. А реальная болезнь, простуда - только повод.
Однако, это состояние снова предоставляет мне возможности кое-о-чем поразмышлять. Я тут 2 месяца назад занимался этим, а теперь вот появился для этого новый материал. Итак, к чему же все это идет, что же все это значит?
Во-первых, вывод самый неутешительный - я потерпел фиаско, мне не удалось ничего изменить. Все было зря. Надеялся, старался, потратил столько сил - все без результата, теперь уже, надеюсь, последний раз. Сил уже больше ни на что нет и не будет. Однако, меня все же еще волнует вопрос - почему?
Проще всего было бы ответить на него, как сказал Володя в нашу памятную поездку - "что не слишком-то эта жизнь приветлива к человеку и не слишком-то его принимает". Меня, однако, по прежнему волнуют детали. Я тут немало потратил времени, чтобы вспомнить всю свою жизнь и то, под влиянием каких обстоятельств она складывалась. Я провел целое "исследование" всяких учреждений, в которых она, по нашим необходимым порядкам, протекала - но мне в конце концов самому это сделалось скучно. Ведь если и нужно все это было, то только для того, чтобы найти ПРИЧИНУ, а причина - это такая вещь, которую можно изменить, и тогда все пойдет иначе. Здесь же я изменить ничего не могу, а потому - какая мне в том польза, даже если это действительно реальность нашей жизни и почти всем свойственно? Притом - и это тоже здесь существенно - хоть канва жизни у всех примерно одна, но судьбы все же разные. А это тоже делает такие объяснения совсем непригодными, а раз так - зачем же тратить на них свои силы и время?
Тогда я пробовал искать какой-то ответ в личном, ВНУТРЕННЕМ - и этому служили мои воспоминания детства и описание некоторых моих собственных, ГЛУБОКИХ состояний. Но здесь трудность другая, и, быть может, еще большая - именно из-за того, что это только ко мне относится. В самом деле, пытаться проанализировать столь типичную и естественную судьбу - и закопаться в частных особенностях, которые ничего совершенно не объясняют!.. А судьба-то все же действительно типичная - в главном, не разбирая деталей - я подтверждения этому на каждом шагу вижу! Так и приходится болтаться на этих весах - личного и общего, типичного - это вечная наша проблема, я не знаю из нее выхода.
Поэтому я теперь очень скептически отношусь к моим попыткам понять что-то через анализ общественных учреждений и через "воспоминания". Быть может, и единственная-то их ценность в том, что "проблема поставлена": вот мол, как же так - жизнь начиналась так убедительно и ярко, и так много впереди обещала хорошего - а потом, постепенно, через ряд обстоятельств, всем известных и понятных, пришла в такой тупик. В чем здесь причина, почему так? Но вот этого-то ответа я как раз и не знаю, так что виснет в воздухе и этот вопрос.
А потому перейду к вопросам более ясным. Я имею в виду реальные обстоятельства, которые окружали меня в течение этой истории. Хотя здесь-то, честно говоря, как раз ничего не ясно.
Взять хотя бы мой институт. Меня до сих пор мучит вопрос - нормально ли, обычно ли мое отношение к нему? Я-то как бы за аксиому брал то, что всякий нормальный человек к такому месту относится так же, как и я, и что все наши сотрудники тоже ненавидели наш институт - а так ли это? Я-то рассказывал, целиком занятый собой и своими переживаниями, и все прочие люди в институте, за исключением немногих, представлялись мне как фон, мне ненавистный и безразличный - а как сами-то они к себе и к этому месту относились? Ведь это тоже живые люди и тут могут быть самые разные варианты - я это только теперь понял! Вот это до сих пор представляет для меня загадку.
Обстановка дома - я имею в виду, мои отношения с родными. Я уделил им здесь совсем мало места, но они в ней постоянно незримо присутствовали - именно своим "отсутствием", моим почти полным разрывом связи с ними, почти полным забвением их. Уж здесь-то что могут объяснить "общественные" идеи, анализ мест или обстоятельств жизни? Тема эта тонкая, неоднозначная, очень близко затрагивающая "личную область". Я и не берусь здесь ничего сказать. Для меня здесь, честное слово, полные потемки.
А эта интересная идея Володи о том, чтобы бежать от всего этого - я имею в виду институт, общественную жизнь - и найти опору и успокоение в собственном "деле", среди немногих единомышленных и близких людей? В моем рассказе-то ясно, чем эта идея кончилась - но нет ли в ней, несмотря на последние слова Володи, все-же чего-то свежего и яркого, да и совсем кончилась ли она?.. Не знаю, не знаю... Впрочем, и не мне теперь об этом рассуждать - я теперь от этого так далеко!..
Возьму лучше вновь тему "психологическую", к тому же самую больную и тревожную для меня. Мои отношения с Леной. История эта в самом деле, как заноза, торчит в моем сердце - и самое главное, я опять же в ней ничего не понимаю. Вот ведь что странно - ЭТА сторона жизни (вы понимаете, о чем я говорю) совершенно прошла мимо меня, совершенно меня никаким крылом не задела, будто ее и нет. Что это - моя личная особенность? Тогда об этом не стоило бы и писать, т.к. снова все дело сходит на личность. Но я все же, размышляя об этом феномене, придавал ему некое общественное значение, то есть опять же что это результат моей вполне обычной судьбы, "всей этой жизни". Но вот так ли это? Я-то, когда участвовал в этой истории и о ней размышлял, совершенно твердо чувствовал, что многое в ней связано именно с обстановкой в институте, с этой атмосферой раздробленности и всеобщего отчуждения, где "никакое нормальное человеческое чувство не живет" - а все же, во всем ли я здесь прав? Ведь если не так, то в гораздо большей степени причины этой истории падают на меня - хотя можно ли сказать, что я здесь виноват, если это область отношений, где вообще никто ни перед кем не может быть виноват? Вот поэтому эта история так и торчит в моем сердце. Причина здесь еще в том, что вообще эта сторона людских отношений кажется нам по каким-то глубоким причинам более важной - даже мне, которого она почти не коснулась - и по ней мы часто судим о своей человеческой состоятельности. Главное же то, что она касается не только меня. Тут не только мои проблемы - тут еще и другой человек. Я отлично помню ее тоскливые и будто мертвые глаза, ее обиженные и строгие губы. Да, здесь есть от чего потерять опору под ногами и очень во многом в себе усомниться. Однако, повторяю, что я на самом деле здесь тоже ничего не понимаю.
Вот таковы главные темы размышлений, на которые меня наводит вся эта история - и, как видим, все у меня в тумане, и нет никаких ответов. А ведь это еще не все - взять хотя бы мои отношения с прежними, юношескими друзьями, или историю мальчика, как он остался без отца и как это отразилось на его характере, или эту странную, но чем-то привлекательную идею Сергея об "уходе" из этой обстановки, о спасении через природу! Все это отдельные темы, о которых можно долго размышлять. Но я пробегаю их и ограничусь тем, что сказал. Сил на эти рассуждения нет - да и что толку, если все равно это ничего не решит! Да и то, что я уже сказал, тоже, видимо, пусто и никому не нужно. Потому что единственное, что важно - что теперь делать, как дальше жить, а как это извлечешь из этих странных, пусть и самых скурпулезных, обсуждений прошлого?!..
Поэтому я, если бы у меня были возможность и силы, уж лучше обсудил бы этот вопрос. Однако ни сил, ни возможности, ни, главное, какой-то надежды на его решение у меня нет. Впереди - полные потерянность, мрак и пустота. Я уже ни на что больше не надеюсь. Была последняя попытка, последний всплеск сил, и вот и он не удался, не привел к результату - чего же мне теперь еще ждать? Остается только ехать в это неприветливое и неизвестное будущее, без надежды, просвета - возможно, к скорому финалу, о чем свидетельствуют мои недавние видения.
Я иногда думаю - почему же так вышло? Почему так несправедлива ко мне судьба? Почему вместо сияющего летнего дня и буйства жизни вокруг меня оказались сумерки и пустыня? Разумеется, на это тоже я не знаю ответа.
Мучает меня также и вопрос - а как же другие? Они-то ведь живут, по всякому, кто как - хоть в большинстве своем пережили те же обстоятельства, что и я? Теперь, когда я думаю о них, в моем уме возникают чувства недостойные и странные - зависть и неприязнь. Я будто обижен на них за то, что вот, для меня все кончено, а они по-прежнему наслаждаются жизнью и цветут. В такие минуты мне хочется сказать им что-нибудь резкое, что поубавило бы их радость. "Вот, - как бы думаю я, - вы сейчас здоровые, веселые, не задумываетесь ни о чем - а ведь это все временно... Вы бы иначе обо всем думали, если бы знали свое будущее. Вы сейчас с недоумением смотрите на меня, и не понимаете, что это такое я вам рассказал, считая это какими-то не имеющими к вам отношения особенностями частной судьбы, единичным случаем - а ведь, быть может, это на самом деле гораздо ближе вас касается и гораздо больше к вам относится, чем вы думаете. Вы поглощены своим настоящим, тем, что у вас сейчас "все нормально" - и не хотите смотреть в корень, не можете увидеть серьезные смысл и значение в частном, исключительном случае! Но то, чем вы пользуетесь сейчас - нетвердо, эфемерно! То, что вы считаете нормой жизни и не представляете, как бы могло быть иначе - всего лишь одно из возможных состояний, временный этап, который впоследствии неизбежно сменится другим. Я даже больше скажу - в нашей жизни, в этом нагромождении тоски и бессмыслицы как раз распад, разочарование и является "нормой", к которой в конце концов все приходит, а все остальное - все здоровое и светлое - лишь временно, нетвердо и очень быстро исчезает. Так что не смотрите, что мой случай редкий и исключительный. В редком и странном как раз часто СУТЬ и выражается. Все живут нормально и ничего не замечают, а какой-нибудь чудак часто и выразит смысл обстановки и времени. Ему это удастся, потому что он слабый, неустойчивый, острее на все реагирует и легче поддается всяким влияниям - но ведь это часто и позволяет отразить что-то ВАЖНОЕ! Стрелка компаса легкая и дрожащая, но именно она и показывает нам направление, и иначе бы не могла показать. Так что же - этот человек ненормален, болен - или просто он-то и указывает действительное общее наше направление? А потому не радуйтесь - здоровые, веселые, у которых сейчас все "о'кей", а приглядитесь-ка, лучше, ко мне получше. Я - общее и главное направление этой жизни, из которой с таким трудом можно извлечь что-то доброе. Я - возможное ваше будущее. Я - то, к чему в конце концов все приходит, предоставленное возможности идти своим чередом. Я не хуже вас и не другой, а просто дальше по этой дороге ушел. Я просто уже знаю то, чего вы еще не знаете. С каждым может это случиться, когда и как он сам не заметит - вот и я не предполагал же этого, когда все начиналось, много лет назад!"
Вот так я мысленно обращаюсь ко всем тем, кто не пережил подобного тому, что пережил я, кто сейчас находится в другом состоянии и не понимает или с дивлением воспринимает мой рассказ. Таких множество вокруг меня - каждый день я вижу их из окна моей одинокой комнаты, они проходят по улице шутя, смеясь, слушая магнитофон и ни о чем не подозревая. Обращаюсь с некоторой обидой, которую в моем положении можно простить и понять - но и с желанием уберечь, остановить их, как бы с некотороым предупреждением. "Вот, мол, глядите, что может быть, если этой жизни и ее устройству слишком-то доверять, или по другой какой причине - Бог знает! - так вот вы как-нибудь невзначай в эту ловушку не попадитесь, постарайтесь как-нибудь обойти ее, избежать!.. Ведь не все же, наверно, судьба определяет, кое-что и от человека зависит!.."
Это к тем, кто меня "не понимает" - а ведь и таких, кто понимает, тоже пруд пруди!.. Сколько их, забитых, задавленных, сидящих по своим квартирам или тенями бродяшие на своих "работах", без жизни, силы и радости, а, наоборот, с потерянностью, тоской, суетой в глазах, не видящих в своей жизни цели и смысла, не знающих, для чего они родились, с одним только стремлением - как-то дотянуть этот срок, промаяться без толку и уйти, не оставив по себе ни памяти, ни следа!.. Их слишком даже много видел я и в институте, и даже теперь вижу, выглядывая из окна, на улице, и это внушает мне, что не одинок я, и не зря мой рассказ - но только много ли в этом радости?!.. Их не слышно, они молчат, потому что нет духу и сил что-то сказать - но неужели меньше их от этого? Что ж, хоть какая-то польза тогда будет в моем рассказе - быть "языком" их, быть их рупором, хоть как-то выразить то, как чувствует такой человек, что переживает...
Вот, собственно, и все, что мог я от себя, из своих мыслей сказать. Вы видите, что я вполне мог бы и не браться за эти размышленья - все равно все осталось, по большей части, неясно. Все равно только и остается мне удивленно развести руками перед загадкой жизни, которая вроде начиналась так чисто и ясно, и вдруг пришла к такому тупику и финалу, перед этой ясной солнечной дорогой, которая шла полем, между стогами и васильками - и вдруг зашла в чащу, бурелом, болото, откуда уже назад нет хода и откуда, пожалуй, не выбраться. Все равно только и остается оглядывать угрюмую обстановку моей комнаты, комнаты болезни - и вспоминать другую комнату, комнату моего детства, с загадками и шорохом, со скрипящими половицами и лучом света, прорезающим темноту, в которой я ночью вставал и босиком подходил к окну, будто стараясь там, в этой темноте за окном, что-то разглядеть. Что я хотел там разглядеть? Моя неуемная фантазия более поздних лет предположила, что я хотел там разглядеть свое, тогда еще туманное и неразличимое будущее. Ну вот, теперь зато ясно, что это было за будущее!..
На этом я теперь мог бы и закончить, и был бы совершенно прав, т.к. более убедительного финала не придумаешь. По сути говоря, вся теперешняя моя история окончена. Я теперь и при всем желании сам не смог бы к ней ничего добавить. Но действительность часто создает нам обстоятельства совсем неожиданные. Совершенно помимо моей воли, сверх моего ожидания на днях, кажется, произошло нечто внесшее в нее новый оттенок и даже смысл, и, возможно - я смутно это предчувствую - даже дающее какой-то просвет, намек на выход. Впрочем, это даже не событие, а так - просто разговор. Нежданая и необычная помощь, как всегда, приходит откуда-то снаружи, из других областей, где даже трудно было подозревать ее существование. Поэтому я по-прежнему предлагаю считать эту мою историю законченной, а разговор этот прилагаю как нечто отдельное, какое-то добавление, или, быть может - начало совсем другой, новой истории.
IV.
Разговор.
Он случился у меня с тем же давним товарищем, который приходил ко мне весной и однажды летом. Я уже сказал, какие были у нас отношения и как я его уважал. В прошлый раз, я напомню, он сказал мне о каком-то совете, выходе, который будто "припас" для меня, в целях спасения из моего печального положения, но который тогда не открыл мне, ввиду того, что в моем положении наступило временное улучшение, что со мной тогда "было все в порядке". Теперь же я вовсе не ждал, что он придет. Как всегда, он позвонил и потом приехал ко мне совершенно неожиданно. Я в это время как раз лежал, чувствуя себя совсем неважно, и с трудом встал, чтобы пойти открыть ему.
Он, войдя и только взглянув на меня, вдруг сразу все понял.
- Ну вот, - вздохнул он, - Все вернулось на круги своя. Вот уж не ожидал!.. Что же ты так?..
Я только виновато улыбнулся, развел руками и прилег снова на постель.
- Непорядок, непорядок... - грустно продолжал он, - А ведь недавно совсем бодрый был. Ну, расскажи, друг дорогой, что стряслось?
Я как мог, путаясь и сбиваясь, рассказал все, что могло его интересовать - от моего перехода на новую работу до разочарования, беды с моими друзьями, памятной поездки в лес и теперешней болезни. Сначала мне было странно так подробно все рассказывать, но потом я сам не заметил, как меня увлек этот процесс воспоминания, я освоился и закончил даже вполне связно и бодро. Всего я, конечно, рассказать не мог - но ограничился лишь самым главным, причем обращая внимание не столько на фактическую сторону, сколько на внутреннюю, на мои переживания. Он слушал меня внимательно и как бы задумавшись. Когда я закончил и откинулся на подушку от слабости - долгий рассказ все же утомил меня - он встал, прошелся по комнате и сказал:
- Вот как, значит... Так сказать, сперва полные апатия и упадок, потом вдруг надежды, "всплеск сил" - и вот все снова возвращается к старому. А ведь делал, старался, пытался что-то исправить... Почему же так?
Я снова беспомощно улыбнулся и развел руками.
- Не знаю...
Он снова некоторое время задумчиво ходил по комнате.
- И что же ты думаешь теперь, дальше делать?
В ответ я только промолчал.
Он снова как-то печально и пристально взглянул на меня.
- Но ведь это не дело, - сказал он как бы сам себе, - Так вот лежать и ждать... чего неизвестно. Не дело так вот вдруг руки совсем опускать.
- Ну да, а что же еще делать? - наконец, откликнулся я.
Он, размышляя, молчал.
- Понимаешь, - вдруг горячо заговорил я, - Я больше, что делать, не знаю. Я совсем отчаялся. У меня действительно совсем опустились руки. Я только и могу теперь вот так лежать, ничего не ожидая, верней, известно чего ожидая... конца.
Он резко взглянул на меня:
- Ну вот это уж ты совсем напрасно...
Я только глядел на него и ничего не отвечал.
Он снова оглядел мою грустную комнату, вдохнул ее достаточно спертый воздух, к которому примешивался запах лекарств - и продолжал так же, будто еще не зная, что определенного сказать, будто еще размышляя:
- Да, не так я ожидал тебя застать... В прошлый месяц все по-другому было... Чем же тут поправить, как помочь?..
Я уж и не пытался ничего ему отвечать.
Несколько минут так и прошло в молчании. Он сидел напротив меня, потом ходил по комнате, подходил к окну, как бы о чем-то размышляя. Я хода его мыслей не нарушал. Только начиная с какого-то времени я заметил, что он приходит во все большее возбуждение. Им будто овладела какая-то мысль, которую он все обдумывал и проверял. Взгляд его оживился, движения стали более энергичны. Он несколько раз за это время остро взглядывал на меня, как бы еще сомневаясь, как бы внутренне эту мысль ко мне "примеряя". Я не понимал причин этих изменений и только пристально следил за ним. Наконец, в лице его появилось как бы какое-то торжество - во всяком случае, надежда. Казалось, он и в самом деле что-то ЗНАЛ, что могло мне помочь - это ощущение меня в какую-то секунду поразило.
Так прошло некоторое время. Наконец, решение было принято, он стал вдруг серьезным, перестал ходить, сел и обратился ко мне.
- Знаешь, друг, - снова начал он, как бы заново, - Мне не слишком-то нравится твое настроение.
- Мне и самому оно не больно приятно, - слабо улыбнулся я.
- Самое неприятное то, - продолжал он, не обращая на меня внимания, - что ты, похоже, и правда совсем отчаялся, ничего больше не ждешь и даже сложил руки. Ты ведь и правда, похоже, считаешь, что эта попытка твоя была последняя, что надеяться больше не на что и остается только лежать вот так и ждать... финала. Ты смирился, ты больше уже ничего хорошего от жизни не ждешь. Ведь так? Ведь правильно я тебя понял?
Я только кивнул и беспомощно улыбнулся.
- Ну да, конечно, ведь это и на лице у тебя написано, - подтвердил сам свои слова он, - Полный упадок сил и потеря жизненного интереса. Но ты что же, считаешь, что это и в самом деле ПРАВДА?(он вдруг как-то особенно пристально и остро взглянул на меня)
- Хотел бы я, чтобы это было не так, - усмехнулся и пожал плечами я, - Но я все рассмотрел и обдумал - и по всему выходит, что выхода и в самом деле нет. По крайней мере, я его не вижу.
Он снова пристально и долго смотрел на меня, как бы меня проверяя и решаясь, так что мне даже стало не по себе от этого его взгляда. Потом вдруг тихо и серьезно начал:
- А вот для этого-то я и приезжал в прошлый раз, именно ЭТО сказать. Потому что хоть ты и считаешь, что все потеряно и нечего ждать - это на самом деле НЕПРАВДА.
Я был невольно заворожен его настроением и тоном, так что не мог даже ничего сказать, а только, ожидая, глядел на него.
- Да, выход ЕСТЬ, - продолжал он снова после молчания, - И ты зря руки опускаешь.
Я снова некоторое время не отвечал.
- В чем же этот выход? - так же, поддавшись его настроению, завороженно, наконец спросил я.
Тут на его лице отразилось явное затруднение. Он будто готов был сказать, и знал ЧТО, но не знал КАК.
- Я бы сказал тебе, - наконец, в том же затруднении, сказал он, - и даже с радостью, но только вот не знаю, поймешь ли ты это, ПРИМЕШЬ ли?
- Я сейчас что угодно приму, - так же беспомощно смеясь, сказал я, - Мне сейчас не до того, чтобы разбираться и привередничать. Лишь бы, как говорится, действовало - хоть немножко, хоть как, лишь бы помогало.
Он неопределенно усмехнулся.
- Похвальное настроение... Впрочем, в твоем положении и трудно ожидать другого... Но только, друг мой, в том-то и дело, что средство мое не "какое-нибудь", а самое серьезное и верное, и помогает не "немножко", а самым капитальным и несомненным образом.
Честное слово, он меня заинтриговал. Я хоть и был болен и устал, так что с трудом разговаривал, но тут слушал его с каким-то особым, завороженным интересом.
- Что же это за средство? - наконец, с нетерпением спросил я.
Он снова как бы задумался и пришел в затруднение, походил по комнате, а потом вдруг резко тряхнул головой и махнул рукой, как бы окончательно решаясь.
- А, была не была! - как бы отчаянно сказал он, - Трудно про это рассказать, но я попытаюсь - как сил хватит, как выйдет. Андрей, ты слышал когда-нибудь что-нибудь про Христа?
- Про Христа? - удивленно спросил я, настолько вопрос был неожиданен, - Конечно, кто же этого не слыхал - но ведь это все сказки, это церковники придумали, чтобы люди были темные!..
- Так... - как бы остановился он, - Тогда начнем с другой стороны. Веришь ли ты в чудесное исцеление?
- Чудесное исцеление? - снова удивился я, - Но ведь это из той же оперы! Помню, мне один врач такой вопрос задавал - так я ему точно сказал, что нет.