Один Современный Автор : другие произведения.

Старый дом. Повесть. Ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Довольно странное произведение. Четверо горожан приезжают в старый загородный дом, где примерно на 3 недели оказываются предоставленными сами себе. Кто-то высказывает идею - в вечерних беседах рассказать друг другу о своей жизни, о какой-то самой главной ее проблеме. Так, в течение нескольких вечеров, при шорохе садовых кустов и стрекоте кузнечиков за окном, перед ними проходят симолические картины трех как бы центральных, "вершинных" сторон общественной жизни - научной, культурной и религиозной. Все они в той или иной степени ими разочарованы. Но природа, тишина в доме, и опять же (как и в романе) некое незримое присутствие Божие дают им молчаливый ответ на все их вопросы. Это - последнее на настоящий момент, и, видимо, вообще произведение автора. Общий объем - ок. 100 страниц.
  СТАРЫЙ ДОМ
  (повесть)
  
  
  
  I.
  
  1. Дети.
  
   В это ясное летнее утро Коленька проснулся поздно. Его разбудили ослепительные лучи утреннего солнца, врывающиеся в решетчатые окна веранды. Солнце уже поднялось над крышей соседнего дома и сквозь легкую занавеску освещало и внутреннюю стену веранды, и деревянный шкаф, и детские вещи на стуле, и угол Коленькиной кровати. В его ослепительно-ярких лучах плясала пыль.
   Чувствуя в теле бодрость и легкость, свойственную ясным летним утром семилетнему ребенку, Коленька быстро сел на постели и спустил ноги на пол. Быстро нашарив на полу сандалии, он одел лежащие на стуле шорты и рубашку - и почти сразу вышел с веранды.
   Рядом с ним теперь была дверь внутрь дома, из-за которой слышалось шипение сковороды, раздавались голоса родителей - очевидно, взрослые уже встали. С противоположной стороны находилась настежь распахнутая дверь на улицу. В нее тоже врывалось солнце, а за ней открывался залитый солнцем и заросший зеленью утренний двор.
   Мальчик поступил согласно своей всегдашней привычке. Как и почти каждое утро, только проснувшись, любил он сразу выбегать во двор, именно так начиная обычный свой летний день, в играх с друзьями, в самых различных летних событиях и приключениях - так поступил он и на этот раз. Почти не думая, как-то даже автоматически он сразу повернул к двери во двор, пробежал короткий коридор - и сбежал с крыльца.
   Здесь утренняя свежесть и ясность сразу охватили его. Воздух был немного прохладный - зато солнце, поднявшееся уже довольно высоко, грело и припекало. Крыльцо, рядом с которым росли полынь и крапива, было все залито солнцем, на его ступеньках играл котенок. Мимо крыльца проходила разбитая асфальтовая дорожка, сворачивавшая за угол дома, по которой мальчик всегда по утрам отправлялся в поселок. И на этот раз он ступил на дорожку, повернул на нее - и отправился навстречу своим дневным приключениям.
   Поселок, по которому шел теперь Коленька, представлял собой несколько десятков одинаковых легких одноэтажных домов. Он был построен лет тридцать назад, чтобы поселять сюда новых сотрудников одного местного предприятия. Когда предприятие построили, на него поступило много молодежи, в том числе молодые семьи, недавно составившиеся и нуждавшиеся в жилье. Вот для них-то и были построены эти домики, чтобы дать им некоторый приют и плотнее привязать к предприятию. Поначалу, быть может, считалось, что это лишь краткий период в их жизни и что в будущем их ждет что-то лучшее - но практически получалось так, что жильцы оставались здесь на многие годы. Здесь рожали детей, здесь воспитывали их, здесь они вырастали - и в конце концов так и оставались жить в этом поселке.
   Именно к таким детям и принадлежал Коленька. Родители его поселились здесь около семи лет назад - и за это время он успел вырасти, не видав ничего в жизни, кроме этого поселка и теперь став его коренным жителем. Может быть, не всех взрослых жителей поселка эта провинциальная однообразная жизнь удовлетворяла. Но для маленького ребенка эта жизнь была достаточно полна и богата. Здесь, в этой скромной захолустной обстановке перед ним в первый раз раскрывался мир. Эти низенькие дома, дорожки, эти сверстники-товарищи, все окрестные места - лес, пустырь, пруд - представляли для него его первые, самые чистые и живые детские впечатления. Здесь с рождения протекала его жизнь, и невзрачная и обычная эта территория была его миром. Здесь, в обычных детских развлечениях и играх со сверстниками он проводил целые дни, часто, как сегодня, уходя из дома с самого утра.
   Мальчик шел через поселок по дорожке. Справа и слева, среди кустов виднелись такие же одноэтажные деревянные домики, как его собственный. Рядом с домиками были участки, палисадники, огороды, иногда огражденные деревянными заборами. В этих заборах виднелись калитки, иногда стояла деревянная скамеечка около калитки. Вдоль дорожки рос ряд редких кустов, оставляя на ней длинные косые тени. Все вокруг было очень свеже и чисто. Зеленела листва, голубело чистое небо, ослепительно сияло солнце. И такое же чистое, свежее настроение было на душе у ребенка.
   Он прошел уже половину дорожки. Тут вдруг впереди показалось нечто, что заставило его сердце еще радостней забиться. В дальнем конце дорожки, среди кустов тоже показалась маленькая мальчишеская фигурка. Он видел ярко белеющую рубашку среди кустов, среди пятен света и тени, падающих на дорожку. Они встретились прямо на середине дорожки, под знакомым кустом - и сияя, радостно глядели друг на друга. Если кто-то забыл, как возможно дружить в детстве - то вот эти два мальчика были примером и образцом самой чистой и искренней детской дружбы. Оба родились и выросли в этом поселке. Оба с раннего детства знали друг друга и играли здесь во дворе. Оба уже не помнили, когда они познакомились и стали друзьями - так что казалось, будто так было всегда. Бессознательно, совершенно не задумываясь об этом, Коля утром просыпался и, выйдя из дома, прямиком шел по дорожке к дому своего Вити (так звали приятеля) - чтобы почти каждый раз встретить его на той же дорожке, чуть ли не под тем же кустом, тоже идущим ему навстречу, прямиком к его дому. Это могло значить лишь то, что, живя в разных домах, мальчики одновременно просыпались, и всегда с одной и той же мыслью - сразу же идти к дому друг друга, чтобы встретить друг друга, чтобы вместе провести очередной летний день. Что еще могло быть лучшим доказательством их дружбы!.. Причем оба этого почти не осознавали, это было как-то естественно, привычно!.. Нет, есть все-таки что-то особенное в этой заре нашей жизни, в этих способностях детства, в этой возможности чистой, незамутненной, почти бессознательной детской дружбы!
   Встретившись на дорожке, мальчики обменялись приветствиями -и тут же свернули с дорожки в кусты. Они не сговаривались, не обсуждали планы, а как бы знали уже тем же таинственным способом, что сейчас будут делать. Ближней дорогой, прямо через кусты и огороды они направились прямо к центральной площадке поселка.
  
   Скоро они были уже на месте. Место это, пожалуй, было в поселке самым важным. Поскольку здесь почти у всех росли дети, центр поселка естественно представлял собой детскую площадку. Здесь были качели, песочница и беседка, а также утоптанное ровное место, на котором можно было играть детям. По утрам, особенно летом здесь собиралась обычно вся местная детвора. Возились в песочнице, лепили куличики, играли на ровном месте в "картошку" и "перекати-поле", кидали мяч в соседнюю стену дома - короче, все развлекались, как могли. Любили прыгать через скакалки, через веревочку. Устав, садились в беседку и на скамеечки и там вели разговоры. В такое время рассказывали друг другу анекдоты и "истории". Короче, детская жизнь поселка здесь бурлила и кипела.
   Наши друзья попрыгали через мяч, вместе с другими детьми поиграли в "картошку", поупражнялись какое-то время со скакалкой - и скоро присели на скамеечку у беседки. Здесь к этому времени собрались и другие дети. Настало время разговоров и страшных историй. Некоторое время слушали чей-то рассказ, который всех сильно увлек и настроил на восприятие всего загадочного и таинственного. Это же задало тон и дальнейшему разговору. Одна девочка, уже восприняв соотетствующее настроение, вдруг сделала большие глаза и взволнованным шепотом сказала:
   - А вы знаете про тот старый дом?..
   Дети посерьезнели и притихли.
   - Говорят, там привидения водятся... - сказал какой-то мальчик.
   - Ерунда! Просто там все хозяева умерли, - подхватил другой.
   - Или их в тюрьму забрали, - добавила другая девочка.
   Вопрос вызвал общий интерес. Все сразу поняли, о каком доме идет речь - он представлял собой нечто особенное и таинственное во всей жизни поселка. Речь шла о старом доме на окраине, в котором уже очень давно никто не жил, который многие годы так и стоял пустой. Никто не знал, жил ли в нем кто-нибудь когда-нибудь, и почему теперь так получилось. Теперь детское воображение наделяло его привидениями, разными страшными историями и какой-то особой ролью в жизни поселка. Дом этот был особенно притягателен вот уже для нескольких поколений местных детей. К нему ходили, его осматривали, пытались как-то в него проникнуть или что-то в нем найти - и все это в атмосфере особой тайны и загадочности. Особый интерес вызывал его старый чердак. Только туда и можно было действительно проникнуть через окно в крыше, для чего когда-то кем-то здесь снаружи была приставлена лестница. Некоторые действительно там побывали, и рассказывали о забитом сеном чердаке и о каких-то таинственных предметах, в этом сене спрятанных. Ощущение тайны в любом случае оставалось, так что далеко не все туда спешили, ощущая как бы некоторый таинственный "ореол". Но в сознании память об этом доме всегда оставалась, так что он составлял как бы некоторый "фон" детской жизни поселка и предмет их почти постоянных разговоров. Вот и в этот раз здесь начался один из таких разговоров.
  - А мой брат был там недавно на чердаке, - выступил еще один мальчик.
  Это известие вызвало общий интерес. Зазвучали восклицания:
  — Правда?
  — Ну и что он там нашел?
  — Он один там был?
  — Наши старшие ребята туда лазили, - с готовностью объяснил ребенок, - Они кое-что знали и кое-что там искали.
  Снова волна общего интереса и внимания.
  - Брат рассказывал, что нашли там лампу.
  Вновь удивленные восклицания.
  — Лампу?
  — Какую лампу?
  — Старую, которые раньше делали. С керосином и фитилем. В дальнем углу, в сене нашли.
  У детишек загорелись глаза.
  — Здорово!..
  — И где она теперь?..
  — Там же теперь и лежит. Они ее в тот раз не взяли - а в другой, говорят, придут. Только в сене получше припрятали - но я думаю, вполне можно найти.
  Несколько ребят так и вскочили. Идея, как говорится, носилась в воздухе. Тут же она и была вслух высказана.
  — А давайте ее пойдем и... возьмем!.. - прошептала, замирая от собственной смелости, одна девочка.
  Эти слова всех окончательно "завели". Все сразу стали оглядываться, нет ли вокруг кого-нибудь из этих старших.
  — Да, давайте... туда пойдем!
  — Давайте прежде них эту лампу возьмем!.. - стали слышаться голоса.
  Эта идея всех полностью захватила. Тут же, на площадке стали обсуждать детали предстоящего "похода". Разумеется, решили устроить его вечером. Перед этим, еще днем, решили проверить, стоит ли еще лестница, по которой обычно попадали на чердак. Вспомнили даже о такой детали, как карманный электрический фонарик. Собираться решили на этой же площадке, как всегда, после ужина - и отсюда уже отправиться. Брать решили всех желающих, но из "маленьких" - и непременно так, чтобы никто из "старших" не догадался. Скоро все было обсуждено, все приготовления окончены. Дети вернулись к игре, кто-то просто ушел, кто-то пошел завтракать - но у всех теперь было новое, совершенно особое настроение. Все договорившиеся жили теперь предвкушением вечера. Общая их идея всех одушевила и на весь день "зарядила".
  Пошли и Коленька с Витей, еще немного попрыгав через скакалки. Вечер вечером - но у них до этого были свои планы на весь день.
  
   Покинув площадку, два друга ненадолго разошлись по домам, чтобы теперь, наконец, позавтракать. Через полчаса они снова встретились около Коленькиного дома, чтобы отправиться навстречу новым дневным приключениям. Отсюда они сразу направились к старым гаражам. Это были частные деревянные гаражи, на крыши которых кое-где можно было подняться и по которым можно было удобно лазить. Этим они и занялись, с некоторым риском и совершенно не думая о времени. После этого, прямо от гаражей, они направились в лес. Лес начинался сразу за поселком и гаражами, и был небольшой и хоженый, однако такой, в котором иногда попадались грибы. В этот раз им тоже кое-что встретилось, так что они наполнили грибами рубашки.
   Скоро настало время обеда (правда, обычное время обеда уже прошло - но у мальчиков все было сдвинуто в позднюю сторону) - и они снова сходили поесть. Через час, после обеда снова встретились, как бы не в силах расстаться и прервать свои приключения. В этот раз (уже ближе к вечеру) оба пошли на пруд, где купались, и потом зашли в расположенную рядом деревню, где бродили по улицам и заглядывали в огороды и дворы. После этого отправились на пустырь, расположенный за деревней. Этот пустырь совершенно зарос кустами, осокой и иван-чаем, и особенностью его был овраг с глиняным крутым склоном, где ребята тоже, бывало, любили играть. Здесь бродили среди кустов, шлепали по каким-то лужам, а потом, наконец, спустились в овраг. Здесь обоим пришла идея - лазать по его глиняной крутой стене наверх, с целью выбраться на поверхность и преодолеть этот крутой подъем. С риском, соскальзывая и обрываясь, принялись за это дело. Склон был крутой и гладкий, иногда некуда было поставить ногу, и пучков травы, росших кое-где из склона, тоже для этой цели явно не хватало. Это занятие их, наконец, полностью увлекло. До такой степени, что они не заметили, как постепенно стемнело. Когда кто-то из них, наконец, поднял голову, солнце уже скрылось и в небе разливалась вечерняя синева. Мальчики только сейчас опомнились. Им обоим вдруг пришла одна мысль: "Старый дом!" Они совсем забыли о нем и могли опоздать. Быстро скатившись со склона, они более быстрым путем выбрались из оврага и скорей, обгоняя друг друга, припустили в поселок. Слава богу, бежать было недалеко - этот пустырь от поселка тоже был рядом. Скоро они ворвались в поселок - и сейчас же направились на детскую площадку.
   Здесь уже все были в сборе. Все было готово для вечернего похода и успешного проникновения на чердак. Был готов даже электрический фонарик, тайно взятый одним из ребят у родителей. Даже днем уже ходили туда и проверили лестницу, так что можно было забраться на чердак безопасно. Некоторое время еще поджидали и совещались - и потом, наконец, пошли. Группа ребят, как бы тайно, пошла через весь поселок к своей необычной цели. Шли таинственно, поминутно прячась, избегая встреч со взрослыми. Если бы кто-то увидел в этот момент детей, то, конечно, удивился бы, куда и зачем направляется такая ватага.
   Был уже глубокий вечер. Небо совсем потемнело, в нем зажглись звезды. В темноте горели в поселке лишь редкие огни. Всеми овладело предвкушение какой-то тайны.
   Вот уже и это место. Вот уже виден и этот дом. Как всегда, все рядом заросло крапивой и бурьяном. Виден в темноте высокий забор. Крыша дома - треугольная, темная - чернеет на фоне такого же темного ночного неба. Дети подходили ближе, затаив дыхание. Вдруг им что-то показалось, что заставило всех остановиться и смутиться. Что-то было не так, в этот раз совсем не так, как обычно. Может быть, не сразу это было понятно - но уже в следующую минуту все догадались и увидели. С дальней стороны дома, с той, которой было почти не видно за домом, на траву у стены будто падал свет. Дети, затаив дыхание, осторожно перешли на ту сторону дома. Так и есть! Два окна, сколько помнили себя дети, вечно темные и закрытые, в этот раз светились. За закрытыми занавесками двигались тени. Из раскрытой створки окна раздавались незнакомые голоса.
   В доме, бывшем, сколько помнили себя дети, нежилым, вечно стоявшем запертым вот уже много лет, в этот раз кто-то был.
  
  
  
  2. Иванов.
  
   Поезд подъехал к станции, и Иванов вышел на освещенный вечерними фонарями перрон. Редкие сошедшие с поезда пассажиры тут же ушли, и он остался совершенно один. Вокруг не было теперь ни души. Фонари освещали лишь небольшую часть перрона - дальше он уходил во тьму. Рядом с ним, на освещенном пространстве виднелись небольшие каменные станционные строения. На перроне блестели лужи - видимо, недавно здесь прошел дождь.
   Иванов, сойдя с поезда, остановился. Он так стремился сюда, так волновался перед этой поездкой - и вот теперь как бы не знал, что ему делать. Слишком особым было для него это место, слишком многое было для него с ним связано - так что теперь он был как бы в замешательстве.
  Немного отойдя от фонаря, он вгляделся в темноту. За блестящими под фонарем путями виднелись темные станционные кусты. Дальше, уже на той стороне путей, угадывалось здание станции. По другую сторону железной дороги проходила сельская улица, по ней изредка раздавался шум и проносились огни машин. Взгляд его различил и другие приметы этого места - так давно им не виданные и в то же время такие знакомые! Он стоял в замешательстве, не решаясь ступить шаг, и в то же время было очевидно - он узнавал. Место это, когда-то сыгравшее такую роль в его жизни, встречало его -- это было действительно оно. Постояв немного и сладив с нахлынувшими на него чувствами, он, наконец, направился к видневшемуся неподалеку подземному переходу.
   Но тут же и остановился. Он не хотел, не мог здесь теперь идти обычным путем. У него были свои, особенные отношения с этим местом, он, кажется, знал здесь свой, особенный путь. Повернув от перехода и станционных строений, он быстро пошел в темноту, в самый конец перрона. Здесь, где перрон кончался, нашел перерыв в ограждениях и небольшую железную лесенку, спускавшуюся прямо вниз, на насыпь. Скоро он быстро и живо спрыгнул с платформы на железнодорожный гравий. Пока все сходилось, удавалось, все, как ни странно, здесь оставалось как тогда.
  Перейдя в темноте несколько блестящих путей, он оказался среди каких-то старых вагонов и куч блестящего под луной мелкого угля. Пройдя это место, наткнулся на деревянный забор, который тоже оказался на прежнем месте, как тогда. Снова все сходилось. Теперь оставалось немногое - найти в темноте калитку, и чтобы она оказалась открыта. Некоторое время он шарил в темноте по забору. Все в порядке! Все здесь тоже осталось по-прежнему! Пальцы его нащупали калитку, она подалась - и вот он уже выходит на небольшую сельскую, освещенную редкими ночными фонарями улицу.
  Иванов в душе порадовался этому небольшому приключению. Значит, в нем осталось еще что-то дерзкое и бесшабашное, что-то детское - быть может, еще с тех лет! Как хорошо, что он вспомнил об этом тайном пути и имел смелость воспользоваться им - это сразу как-то приблизило его к этому месту и к тем годам, и к тому же сократило значительную часть дороги. Он вышел на улицу и огляделся.
  Это место тоже оказалось до боли знакомым. Перед ним была небольшая сельская улица. Стояли в темноте дома, их крыши ясно вырисовывались на фоне ночного неба. Вдоль улицы росли редкие невысокие деревья. Горело несколько ночных фонарей, в их свете тускло блестели листва деревьев и крыши. У деревянных заборов кое-где стояли машины, их стекла и металлические части также блестели под фонарями. Была почти полная тишина. Иногда только шуршала под легким ночным ветром листва, да изредка откуда-то доносился лай собаки.
   Иванов повернул в знакомую сторону и пошел вдоль улицы. Им по- прежнему владело то же странное чувство, как бы тревога. Он не мог еще как бы привыкнуть и поверить, что он здесь. Жадно, как-то особенно он во все вокруг вглядывался, как бы впитывая глазами окружающее.
   Вот еще один знакомый забор... Вот знакомый дом, мимо которого он так часто проходил когда-то... Вот ворота гаража, куда они часто с друзьями днем забирались...
   Чем дальше он шел, тем сильнее стеснялось его дыхание. Да, действительно, все было как тогда - двадцать пролетевших лет не смогли здесь ничего изменить! Вот уже и совсем те места - те, которые он всегда бы узнал, через сколько бы лет сюда не приехал. Старые кусты, дорожка, уходящая в их глубину, еле заметные темные крыши домов... Тут его сердце сильно забилось, дыхание стеснилось, даже слезы навернулись на глаза. Вот оно, это место, с которым было столько связано в его жизни, про которое он совсем забыл, много лет не вспоминал - и вот, наконец, вернулся сюда через 20 лет!..
   Разглядев в темноте между кустами дорожку, Иванов свернул на нее и направился уже к окончательной своей цели. Несколько стоящих между кустами домов. Сельская водокачка, стоящая на маленькой местной площади. Здание старой котельной с поднимающейся в черное небо высокой трубой. Иванов и узнавал и не узнавал места. Его поразило в первую очередь удивительное изменение масштабов. Это место, этот маленький клочок земли, столь когда-то много для него значивший, где когда-то он жил ребенком, был тогда для него значителен и огромен, представлял для него целый мир, который ярко и широко постепенно раскрывался перед ним, раскрывая в его душе все новые, яркие и значительные впечатления и чувства. Теперь же это оказалось всего лишь несколько десятков метров, которые он прошел за какую-то минуту; и которые бы даже не заметил, если бы не знал, что для него с ними связано. Он в душе подивился этому - и тем не менее эти последние метры прошел с совершенно особым чувством.
   Вот уже он почти на месте. Вот стена дома, мимо которого он когда-то бегал ребенком - дома, соседнего с его домом. Вот знакомые кусты, забор -это был уже их забор. Он миновал забор, последний куст - и вот уже видел впереди знакомый темнеющий контур. Дом, без сомнения, стоял на месте. Вот он уже около его знакомой стены. Да, все действительно было, как тогда - несмотря на прошедшие 20 лет. Те же дверь, крыльцо, деревянная стена... Иванов постоял немного у крыльца, как бы в смущении, не решаясь действовать дальше. Наконец, шагнул к двери и достал из кармана ключ.
  
   Иванов был житель Москвы, уже долгие годы, почти с детства живший в этом огромном городе. Но когда-то он родился в этом небольшом поселке, и именно с ним были связаны самые его первые и дорогие воспоминания. Он не знал, почему им пришлось отсюда уехать - это было связано с жизнью взрослых, которой он не мог тогда еще понимать. В результате этого он почти всю свою сознательную жизнь провел в городе, и последние годы почти не вспоминал свое раннее детство, равно как и место, с которым оно было связано. Он потом с удивлением отмечал, что на долгие годы это все как бы совершенно выпало из его памяти, так что даже и возможности это припомнить и хоть как-то себе представить, казалось, не было. Лишь в последнее время, когда он уже стал взрослым, это вновь стало ему вспоминаться - да чем дальше, тем ярче. Уж бог знает, почему так получилось - видимо, есть в жизни какие-то периоды, и какая-то таинственная связь между, может быть, довольно далеко отстоящими друг от друга периодами. Факт тот, что он теперь довольно часто думал об этом времени и все чаще довольно ярко и живо его себе представлял.
  Так дошло постепенно до мысли снова ему здесь побывать. Но, по-видимому, с этим делом была некоторая сложность. Он здесь двадцать лет не был, ничего не знал теперь пор это место, про их прежний дом - существует ли он до сих пор и живет ли в нем кто, даже, жив здесь когда-то бессознательным ребенком и потом оказавшись в Москве, толком не знал, где это место находится. Постепенно ему удалось со всем этим разобраться. У родителей он узнал адрес и где это место находится. Обнаружились вдруг знакомые - еще с тех, давних времен - сохранявшие некоторую связь с этим местом и продолжавшие туда иногда ездить, и потому могущие ему кое-что рассказать. От них он узнал, что поселок до сих пор существует, и что даже старый дом их стоит - более того, что, как ни странно, в этом доме с тех пор так никто и не жил. Уж бог знает, как это получилось - может быть, приезжих на завод стало меньше, и этот дом так никому и не понадобился - но это известие Иванова даже слегка обрадовало. Обнаружился даже и ключ, бог знает как оставшийся с тех времен и сохранившийся у родителей - судя по тому, что дом с тех пор так и не трогали, этот ключ должен был подойти.
  Все было внимательно обдумано и разобрано, на основании свидетельства знакомых, лишь недавно в очередной раз там побывавших. Все сходилось к тому, что поездка могла бы быть вполне удачной, что Иванову вполне можно ехать. Эту поездку он и наметил, наконец, на один из летних дней, разобравшись со своими делами и взяв отпуск на работе. Правда, размышляя заранее об этой поездке, он уже тогда начал относиться к ней как-то особенно, может быть, даже преувеличенно, придавая ей в своей жизни какой-то особый, необычный смысл. Он даже сделал перед отъездом кое-какие приготовления - причем довольно необычного характера. Быть может, в этом проявилась даже некоторая его поспешность, или непрактичность, или отсутствие реализма - во всяком случае, эти приготовления характеризуют его с довольно интересной стороны.
  И, тем не менее, совершив этот ряд странных и довольно непрактичных действий, Иванов все же в нужный день собрался, в меру сил подготовился к поездке, и, взяв ключ и какой-то небольшой запас пищи на первое время, отправился на вокзал. По дороге он хотел закончить еще кое-какие свои дела. Как обычно, дела эти заняли больше времени, чем ему бы хотелось, потребовали непредвиденных сил и внимания - так что на вокзал он прибыл уже ближе к вечеру. Но поездку свою он уже наметил и теперь не хотел бы ее отменять. Все здесь было достаточно обдумано и рассчитано, ничего непредвиденного, вроде бы, случиться было не должно - ради этого он и пошел на риск поехать в почти незнакомое место почти незнакомой дорогой почти глядя на ночь. Здесь тоже сказалась, может быть, его непрактичность. Но, тем не менее, он благополучно добрался - и вот уже был на месте. Теперь оставалось проникнуть в дом и с глазу на глаз столкнуться со своим прошлым.
  
   Старый ключ с трудом, но подошел к двери. Нажав посильнее на нее, Иванов с волнением заглянул в темный коридор. Здесь ничего не было видно - и тем не менее сердце его сильно забилось. Не видя еще ничего, он уже что-то почувствовал - и это всколыхнуло в нем что-то чрезвычайно дорогое и уже почти забытое. В первую очередь он узнал запах. Он был такой же, как тогда. Да, дом, конечно, долго не проветривали, и было довольно душно - и все же запах был тот же. Он узнал бы его из тысячи, хотя и не был здесь 20 лет - запах, единственный в его жизни, неповторимый, запах зари его жизни, его детства. Из чего он складывался, было трудно определить - но, оказывается, дом хранил этот запах, эту особую атмосферу - и при первой же встрече это всколыхнуло в нем множество чувств и воспоминаний.
   Иванов еще надавил на дверь и осторожно вошел в дом. Рядом с дверью он нащупал выключатель и совершенно автоматически щелкнул им, ни на что не надеясь - трудно было предположить, что и через 20 лет после отъезда хозяев в доме по-прежнему горит свет. Лампочка действительно не горела - и он пожалел, что не взял с собой лампочки или фонарика - просто предусмотрительности не хватило, что, может быть, тоже рисует его непрактичность. Тихо, на ощупь вошел он в коридор и, опираясь на стены, направился к следующей двери, ведущей внутрь дома. Вот вход на веранду, которой пользовались летом, где он частенько ребенком сам ночевал. Вот небольшой чулан, в котором хранились овощи и посуда, завешанный легкой матерчатой занавеской. Все узнавалось, все было прежним. Вот и большая дверь, ведущая внутрь дома. Он без труда открыл ее продолжил свое исследование. Вот дверь на кухню, небольшая прихожая, дверь в общую, "большую" комнату. Матовый свет луны падет сквозь кухонное окно. Занавеска слегка открыта, виден двор, угол соседнего дома, ближние кусты. Также и в комнате при луне можно кое-что разглядеть. Вот кровать у стены, шкаф, круглый стол, подвесные полки на стене. Все знакомые предметы, все - совсем, как тогда. Будто не было этих двадцати лет.
   Иванов в каком-то бессилии присел на кровать. Он сумел приехать сюда, пройти путь от станции до поселка, разыскать дом, и все это уже вызывало в нем волнующие, глубокие чувства - но вот этой встречи с самим домом, со своим прошлым он уже не выдержал. Долго, может быть, полчаса, без единого движения и звука сидел он на постели, глядя в темное окно, и о чем он думал в это время - один Бог знает. Света он нарочно не включал - даже не проверял, есть ли он здесь, в комнате. Верхнюю одежду не снимал, постельного белья не искал. Наконец, устав сидеть, он упал, буквально повалился на кровать - прямо в чем был, не снимая ботинок и прямо на грубый матрас - и забылся каким-то болезненным, тяжелым сном. Прошедший день его все-таки утомил. В его уме проносились тревоги и проблемы его теперешней жизни, жизни нескольких последних лет. Последней мыслью, которая пронеслась перед ним, было: "Удастся или не удастся мой план? Приедут они или не приедут?" После этого он окончательно заснул.
  
  
  
  3. Приезд гостей.
  
   Зато проснулся он совершенно в другом настроении. В окно врывалось яркое солнце. Проснувшись, он с удивлением оглядел себя, спящего в одежде на голой постели, комнату - и вспомнил, где он находится. Вчерашние чувства и надежды вновь вернулись. Нужно было осматривать дом.
   Поднявшись, он вновь, уже при дневном свете, прошел по дому. Все, что он видел, рождало в нем давние воспоминания. Вот кухня, в которой он когда-то давно с родителями обедал. Вот летняя веранда, в которой всегда было так хорошо ночевать летом. Вот наверху люк на чердак, к которому, как и тогда, была приставлена лестница.
   Все было родное, прежнее - но все теперь находилось в запустении. На всех поверхностях толстым слоем лежала пыль. Продукты, случайно оставшиеся в комоде, поели мыши. В углах и на стенах он заметил лоскутки паутины.
   Он хотел было начать прибираться - но снова остановился в недоумении. Он вспомнил вдруг вчерашние планы и надежды. Если никто не приедет, если он пригласил своих друзей зря - то какой смысл имело наводить порядок? Конечно, он сам мог провести здесь несколько дней - но для себя бы он не стал стараться. Любые усилия он мог предпринять только в связи с идеей их приглашения. В этом заключался для него некоторый источник двойственности и тревоги. Из-за этого же теперь настроение его слегка испортилось, он как бы поник.
   Грустный, он вернулся в комнату и присел у окна на стуле. Не дождавшись гостей, он теперь не решился бы никуда уходить. В то же время в приезде их он вовсе не был уверен, и это его слегка связывало. Рано или поздно ему пришлось бы из дома выйти - но это значило бы, кроме прочего, что он потерял надежду на приезд гостей. Из-за такой неопределенности настроение его было далеко не лучшим. Ему как-то ничего не делалось, пока не был решен главный волнующий его вопрос. Но решение этого вопроса зависело не от него - потому он и не находил себе места. Грустно он сидел в комнате, глядя в окно и ожидая... сам не зная чего - того, что придало бы его поездке смысл, или, наоборот, лишило бы ее смысла. Так прошло заметное время.
   Наконец, уже ближе к обеду на дорожке около дома раздались шаги. Еще не веря себе, боясь обмануться, он поднялся и направился к входной двери. Шаги действительно направились к ней - после этого дверь скрипнула, раздался шум в коридоре. Иванов и хотел, и боялся верить. Это мог быть кто-то из местных жителей, захотевший проверить, кто появился в давно пустующем доме. Но его опасения оказались напрасны. Это действительно был один из приглашенных.
   Перед ним стоял молодой человек лет двадцати семи, слегка уставший с дороги. В его виде проглядывали интерес и любопытство - и в то же время какая-то озабоченность. Он как бы сам не понимал до конца, зачем он приехал, что принесет ему эта поездка. Впрочем, он Иванову очень обрадовался - так же, как и тот ему.
   - Ну, слава богу, нашел, - сказал он, здороваясь с Ивановым и заходя в прихожую, - а то уж я было отчаялся. Полчаса, наверно, плутал здесь между каких-то домиков.
   Иванов был ему очень рад - даже трудно было сказать, как. Он почти с восторгом тряс гостю руку.
   - Замечательно, что приехал, - приговаривал он, - Для меня это счастье. Я уверен, что ты не пожалеешь. Я не зря тебя приглашал.
   - Игорь и Лена тоже, наверно, приедут, - продолжал гость, - Я звонил им вчера, они собирались. Правда, мы вместе не смогли собраться - но раз я нашел, то и они, вероятно, найдут.
   Иванов в смущении повел гостя внутрь дома. Он теперь пожалел, что не успел убраться - от царившего беспорядка ему теперь было неловко.Гость тем временем оглядывал комнату, кухню и коридор.
   - Так вот, значит, так ты живешь, - произнес он неопределенно, и в голосе его послышалось сомнение.
   Иванов заволновался и заторопился.
   - Я вообще-то здесь вовсе не живу, - начал объяснять он, - Я сам сюда только вчера приехал. Я, быть может, не успел тебе сказать, что не был здесь двадцать лет. Я вас пригласил потому, что как следует здесь про все разузнал и был уверен, что здесь все в порядке. Но убрться я еще не успел - сам приехал вчера поздно вечером и сразу лег спать. Гость взглянул с удивлением.
   - Ну ты авантюрист! Едешь сам в незнакомое место - и еще приглашаешь гостей. Впрочем, ладно... Приехали - и слава богу, все как-нибудь устроится. (Он по-прежнему был слегка смущен обстановкой в доме и чувствовал себя не совсем ловко.)
   - Как доехал? - торопился спрашивать его Иванов, - Все в порядке? На работе тебя отпустили? Я вообще-то, честно говоря, думал, что ты не приедешь. Это обычно ведь так непросто - вырваться даже летом хоть на день из города. Вроде бы готовы готовы, даже стремятся - а на деле все как-то не получается, все обычные дела не пускают.
   - Нет, я на этот раз как-то собрался, - отвечал приезжий, - Правда, трудности были на работе, не хотели просто так отпускать - но я все-таки как-то от них отвязался. Было труднее самому решиться. Но я все-таки с собой совладал, вышел из дома - а уж дальше все как-то само собой сложилось. Понимаешь, вокзал, электричка - все это как-то настраивает уже на новый лад. Как бы уже попадаешь в другую атмосферу. Так что главное - вырваться, а уж дальше все как-то само идет.
   Иванов пристально вглядывался в гостя. Да, перед ним был близкий, знакомый человек - но его волновала как бы не сходившая с его лица тревога. Это было, могло быть связано отчасти с приездом в новое место - но была, кажется, и какая-то другая, более серьезная причина. Иванов, однако, пока не решился ни о чем спрашивать.
   Оба вошли в комнату, и приезжий присел на стул. Он оглядывал обстановку комнаты как бы слегка устало.
   - Так вот, значит, как ты живешь... - снова сказал он, - Что же, очень неплохо... Только вот беспорядку многовато. Ты как - не против, чтобы здесь немного прибрать?
   Иванов с благодарностью посмотрел на него.
   - В самом деле, - продолжал гость, - Мы же здесь, быть может, проведем некоторое время. Может быть, если получится, несколько дней. Что же сидеть в таком беспорядке?
   Он вдруг взял в углу швабру и смахнул со стены паутину. Они оба теперь принялись за уборку. Налили в ведро воды, взяли старые тряпки, стали методично протирать все поверхности. Обнаружили в шкафу посуду, тоже ее вымыли и вытерли. В нескольких местах смахнули паутину на стенах. Приложили пока лишь первые усилия - что бы привести все в порядок, работы, конечно, еще требовалось много. После уборки присели отдохнуть. Гость с удовлетворением оглядывал плоды их трудов.
   - Ну вот, теперь здесь вполне можно жить, - констатировал он, - Мы ведь, может быть, проведем здесь несколько дней. Ты мне покажешь, где здесь магазин, автобусная остановка - чтобы я был в курсе и мог тебе помогать?
   Иванов так и просиял.
   - Обязательно, Виталий (он первый раз назвал гостя по имени - до этого они говорили как иногда говорят очень старые и близкие приятели, не называя имен), - Я все тебе здесь как следует объясню, чтобы мы могли удачно отдыхать.
   Они хотели было оставить на двери записку и, наконец, выйти из дома - но не успели. Когда они вышли в коридор, на улице около дома вновь раздались шаги, и у входной двери они буквально столкнулись с новым приезжим. Планы похода в поселок были на время отложены. Оба "хозяина" стали встречать нового гостя.
  
   Это был тоже молодой человек лет 30, довольно серьезного и культурного вида. В лице, в глазах его как бы светился талант. Он, очевидно, принадлежал к тому сравнительно редкому типу людей, которые обладают некоторыми особыми способностями - в литературной ли, музыкальной, или художественной области - которые и отличают их от множества других, обычных людей. И в то же время вряд ли можно было сказать, что это был человек, исполненный силы и творческой энергии. В глазах его виделась как бы какая-то усталость. Во всем его облике как бы была какая-то неопределенность, нетвердость. Он робко вглядывался во встречавших и пребывал как бы в неуверенности, недоумении. Зато встречавшие поспешили самым искренним образом его приветствовать.
  - Как замечательно, что ты приехал! - воскликнул Виталий, - Вот нас уже здесь трое! Если еще и Лена приедет - я уж об остальных не говорю - то у нас выйдет замечательная поездка, и Александр, выходит, не зря нас пригласил.
  Иванов тоже был очень рад. Он с искренней любовью глядел на гостя, видимо, испытывая к нему давнюю и глубокую симпатию.
  Приехавший, наконец, освоился и с удивлением оглядел старые, с потрескавшейся и облезшей краской стены коридора.
  - Так-так-так, - сказал он, стараясь завязать разговор, - Вот, значит, где ты живешь. Вот твой хваленый старый дом, о котором ты нам столько рассказывал.
  - Да, - с шутливой гордостью отвечал Иванов, - Можно сказать, что так. Дом, доставшийся мне по наследству.
  - И вот в эту конуру ты нас всех пригласил жить? - продолжал шутить гость.
  - Да, - с подчеркнутой радостью повторил Иванов, - И надеюсь, что время, проведенное здесь, окажется для вас приятным.
  - Что же, очень хорошо, - протянул приехавший, - Хотя я, если по правде, ничего еще здесь не знаю. Что ж, раз так - веди в дом, объясняй, показывай...
  Иванов с радостью повел его в дом. Рядом с ними, слегка позади, пошел Виталий. Они вновь осмотрели дом - причем теперь, когда отчасти уже произведена была уборка, он оставил у вновь приехавшего более отрадное впечатление.
  - Ты не представляешь, как я рад тебе, Игорь,- волнуясь, по дороге говорил Иванов, - Я очень желал, чтобы ты приехал. Как хорошо, что тебе удалось договориться, что тебя отпустили!
  - Ну, в этом как раз не было ничего сложного, - небрежно пожал плечами приехавший, - Такому "вольному художнику", как я, не так уж трудно в любой момент вырваться из города. Вся беда в том, что я сам часто не рад этой своей свободе. Иногда бы, честное слово, хотелось в жизни чего-то более определенного.
  Иванов не стал подхватывать эту мысль.
  - Ну, главное, что ты приехал, - осторожно сказал он, - Может быть, здесь и удастся как-то иначе на все взглянуть, какие-то проблемы решить.
  Они ненадолго расположились в комнате. Игорь взглянул на часы - была уже середина дня. Как-то сама собой возникла мысль пообедать. Тут как раз кстати вернулись к идее сходить в магазин. Попросив Игоря, как только приехавшего, пока побыть дома, Иванов с Виталием вновь вышли из дома, как и собирались двадцать минут назад. Магазин находился на другом краю поселка, в единственном здесь "большом", т.е. трехэтажном доме. На его бедных прилавках лежал нехитрый провинциальный ассортимент - хлеб, сухари, консервы, соль и спички - все самое первое и необходимое, что может понадобиться человеку в любом месте и в любое время. Взяв кое-что, чтоб поплнить свои запасы, они отправились в обратный путь. Всю дорогу туда и обратно Иванова поражали вдруг возникавшие перед ним приметы его прошлого. Те же или почти те же дома, большая детская площадка, старая водокачка, кирпичная котельная с поднимавшейся прямо в небо высокой железной трубой. Все это вдруг возникало перед ним, приводя его в какое-то странное, тревожное и грустное чувство. Вот стена дома, мимо которой он когда-то ребенком бегал, вот щит с пожарными принадлежностями и ящик с песком, рядом с которыми они когда-то, не понимая их назначения, играли, вот группа старых берез, в которых он когда-то в августе, прямо посредине поселка нашел грибы. Он все это жадно рассматривал, и слезы временами навертывались ему на глаза.
  Вернувшись в дом, пообедали. После этого, тоже как-то сама собой, возникла идея отдохнуть. Виталий захотел пойти в лес - ему не терпелось поскорей оглядеть местность, Игоря заинтересовал люк на чердак. Они с Ивановым подвинули лестницу, и он скрылся наверху в люке - Иванов же снова ненадолго вышел из дому. Он чувствовал себя уже намного спокойнее и уже не боялся оставлять дом - во-первых, двое гостей уже приехали, и это могли быть его единственные приезжие, а во-вторых, дом был открыт и в доме кто-то был, а значит, если бы кто-нибудь еще решил приехать, он не попал бы к запертой двери.
  Выйдя на крыльцо, он вновь, уже при дневном свете принялся рассматривать знакомый двор своего дома. Все тоже было, как тогда - только, разве, постарело, да и порядку стало меньше. Лавочка у крыльца совсем покосилась - непонятно было, как она еще стояла, то же можно было сказать про крыльцо. В остальном же все было прежнее - те же деревья, та же крапива в углу двора - только одно дерево было сломано. Иванов завернул за угол дома и зашел с той стороны. Прежние кусты, остатки огорода, покосившийся, разрушенный плетень. Старая кадка с дождевой водой, около которой когда-то они, дети, любили устраивать свои "секретики". Все ему напоминало прошлое - то особое время, в котором он ведь в самом деле когда-то жил, но потом совершенно забыл, и вот только теперь понемногу стал вспоминать.
  
  Он совсем обошел дом, осмотрел старый забор, подошел к соседнему дому, где когда-то жил его друг... Обстановка эта все больше и больше начинала его вовлекать. Он уже перенесся душой в то, забытое и давнее время... По дороге назад к крыльцу ему вдруг показалось, что кто-то прошел за кустами и как будто негромко хлопнула дверь. "Игорь, или Виталий, - пронеслось в его голове, - или..." Сердце его вдруг громко забилось. Он не верил, не мог верить, что случится вдруг то, о чем думал он и сегодня утром, и еще со вчерашнего вечера, что почти было главной целью его приезда сюда! Он был недостоин, он совсем не заслужил этого!.. Тем не менее он не оставлял эту мысль - ведь не зря же он перед отъездом сделал еще один, главный звонок, пригласил еще одного, главного гостя! С замирающим сердцем он пошел снова к дому. Так и есть - дверь была теперь слегка прикрыта - он прекрасно помнил, что уходя, нарочно оставил ее настежь распахнутой. В глубине дома будто бы слышались шаги - но не твердые, определенные, как у его товарищей, а как будто более легкие, воздушные...
  Замирая, он вошел в дом, миновал кухню и вошел в комнату. Здесь он прямо на пороге столкнулся с одной девушкой. Оба остановились и какое-то время внимательно смотрели друг на друга. Наконец, она сказала:
  - А я гляжу - дверь открыта. В доме никого нет. Захожу в комнату - вещи вроде знакомые, и адрес вроде тот...
  Иванов во все глаза смотрел на нее. Это со стороны могло показаться странным - он будто остолбенел и только смотрел в ее глаза. Наконец, он совладал с собой и неуверенно сказал:
  - Как, и ты приехала... тоже?
  Она строго и грустно смотрела на него.
  — Да, как видишь...
  Со стороны эта сцена могла показаться странной. Их явно связывали друг с другом какие-то отношения - но что это за отношения, было совершенно не понятно. Ясно было лишь, что это не обычные отношения - не те, которые обычно в этих случаях имеют в виду. Здесь было что-то особенное - строгое и серьезное, быть может, какая-то им одним известная глубина. Девушка тоже глядела на него строго и сдержанно. В ее взгляде была какая-то грусть, даже усталость - может быть, и какое-то внутреннее, долго сдерживаемое мучение. Нет, смысл их отношений был, очевидно, ясен только им самим и совершенно не мог открыться постороннему человеку. - Ну что ж, устраивайся, располагайся... - наконец, неуверенно сказал Иванов.
  В это время вернулся с чердака Игорь. Весь в пыли, облепленный паутиной, он вошел в комнату - и увидел стоящих в смущении Иванова и Лену.
  - Игорь, смотри - Лена приехала... - только и смог найти что сказать Иванов.
  Игорь тоже сразу как-то посерьезнел и подобрался. Очевидно, его связывали с гостьей тоже особые отношения - может быть, примерно того же характера, что и Иванова. Вообще, удивительно, какое впечатление эта девушка производила на людей. Это было что-то особенное и серьезное. Все ее, по-видимому, любили и уважали - но любовь это была какого-то особого рода, совершенно не та, что обычно имеют в виду в подобных случаях - а какого-то высшего, серьезного и глубокого порядка. Люди будто чувствовали, что она не равна им, другая - что в ней есть что-то особенное и высшее.
  Скоро вернулся Виталий. Он тоже был рад ей - но опять же особенно, так же сдержанно и серьезно. Чувствовалось, что с ее приездом в доме воцарилась какая-то особенная атмосфера, что теперь все здесь обрело завершение, что теперь для них начинается какой-то новый, особый этап. Время было уже ужинать. Быстро составили стол, из захваченных с собой и купленных днем припасов. За столом Иванов, наконец, решил взять слово и сказать что-то объясняющее и определенное.
  - Ну вот, мы сюда приехали, - неуверенно начал он, - В основном все, кого я позвал. Я звонил и другим - но на тех, видимо, мало надежды. Я надеюсь, что ваше пребывание здесь будет приятным. Думаю, мы найдем с вами, чем здесь заняться. Я еще, может быть, объясню со временем, зачем я вас пригласил... (странно добавил он вдруг) Во всяком случае, спасибо, друзья. Благодарю вас всех, что вы откликнулись. Я думаю, нам с вами здесь не будет скучно.
  Гости молчали. За столом воцарилась какая-то серьезная, особая атмосфера. Без сомненья, удивление вызвали проправшиеся у Иванова слова о какой-то будто бы особой цели их сюда приезда - но на этот раз все сдержались и не стали об этом спрашивать. Гости с интересом смотрели на хозяина. Наконец, Виталий прервал молчание и спросил:
  — Ну, и что же мы здесь все это время будем делать?..
  
  4. Вечер.
  
   Этим вечером Коленька вернулся домой поздно. За день он сильно набегался и устал. День его прошел как обычно - как и вчера, как и множество его других летних дней. Перед глазами его кружился калейдоскоп впечатлений - он теперь не мог даже и припомнить всего, что он повидал в течении дня, всех мест, где он с утра побывал. Наконец, усталый и нагулявшийся, ближе к вечеру он влетел в свою комнату.
   В комнате в это время был только его отец. Мать работала во вторую смену, и ее сегодня не ждали. А отец лежал на своей кровати и крутил ручку настройки своего старенького приемника. Он любил заниматься этим по вечерам, издавая приемником резкие, обычные в таких случаях звуки. Одет он был по-домашнему, в кофте и тренировочных, и от этого вся обстановка в комнате тоже была какая-то "домашняя".
   Коленька любил, когда отец оставался дома по вечерам и любил даже, что он вечно слушает свой приемник. Он привык к этому, и даже резкие станные звуки при этом его не смущали. Он, как ни странно, даже полюбил их, что доказывает, что многое в этой жизни - всего лишь дело привычки. Войдя в комнату, он быстро забрался на другую кровать, на которой обычно сидел, когда приходил в комнату, и стал смотреть на отца.
   Он только теперь почувствовал, как сильно устал за день. Ноги его, да и все тело буквально "гудели" от доброй усталости. Скинув сандалии, он тоже прилег на постель и почти сразу начал дремать.
  Подходивший к концу день все еще его не "отпускал". Стоило закрыть глаза - и в его уме начинался тот же "калейдоскоп", проносились все впечатления прошедшего дня - все места, где он побывал, лица, которые видел, знакомые голоса - и еще особенные, лесные воспоминания - виденные им ягоды, листья, грибы, цветы... Все это плыло перед ним без конца, беря пищу в дневных впечатлениях, он не в силах был это остановить - оставалось отдаться на волю этой проносящейся в его мыслях живой реки.
   Мальчик ненадолго забылся и задремал. Вновь проснулся он через некоторое время. Отец кончил возиться с приемником - и теперь тоже, видимо, дремал. Мальчик некоторое время тихо лежал. Все было как-то уютно и спокойно теперь, обстановка была знакомая и родная. С детства знакомые стены, скатерть на круглом столе, старая настольная лампа и круг света от нее на стене - все вокруг как-то умиротворяло и успокаивало. Мальчик спокойно лежал, глядя на круг света на стене и на дремлющего рядом отца. Наконец, одна мысль вдруг пришла ему и очень его увлекла. Он сначала думал, стоит ли привлекать к этому делу отца - но потом решил, что его участие здесь бы не помешало.
   Приподнявшись на локте, некоторое время он смотрел на отца.
   - Пап, - наконец, позвал он в тишине.
   Никакого ответа.
   - Пап, - снова, настойчивее позвал мальчик.
   - Ну, чего тебе? - отвечал тот сквозь сон.
   - Пап, ты не спишь?
   Мужчина нехотя повернулся на бок.
   - С тобой тут заснешь... Ну, говори, чего тебе.
   - Пап, старый дом... - начал Коленька, точно еще не зная, что сказать.
   - Что за дом?
   - Старый... У гаражей... Тот, в котором никто никогда не живет...
   - Ну да, дом... Конечно, дом... Да зачем тебе?
   Мужчина, кажется, понемногу просыпался.
   - Так, пап, интересно... Наши все про него говорят... Старшие ребята к нему ходят...
   Мужчина окончательно проснулся и тоже приподнялся на локте.
   - Интересно, что ты про него спрашиваешь... Для меня тоже с этим домом очень многое связано.
   Мальчик так и подскочил на постели.
   - Правда, пап? Расскажи!..
   - А ты будешь потом спать?
   - Буду, обязательно буду!..
   Отец про себя усмехнулся.
   - Ну хорошо. Этот дом очень хорошо мне знаком. Жил в нем когда-то мой давний приятель.
   Мальчик слушал, не веря своим ушам.
   - Как, давно?..
   - Да давно уже - пожалуй, лет двадцать назад. Я тогда был такой же, как ты, и был у меня приятель - Сашкой звали. Были мы с ним такие друзья - вот как вы сейчас с Витькой. Он и к нам сюда заходил. Целые дни проводили вместе. В общем, весело тогда было.
   Мальчик слушал, затаив дыхание.
   - Пап... А где он теперь?
   Взрослый мужчина погрустнел.
   - Да вот в этом-то все и дело. Не живет он с тех пор здесь. Было нам, кажется, по семи лет, как его родители отсюда уехали - и он вместе с ними. Уж куда они уехали, я и не знаю. Так с тех пор никогда его и не видел. Он уже сюда не писал, не звонил, не приезжал. В общем, остался я тогда без друга. Очень грустно мне было. Помню, долго скучал. Но теперь уж, конечно, забыл и почти не вспоминаю - слишком давно это было.
   Мальчик так и подскочил на кровати. Ему так и хотелось что-то сказать, даже выкрикнуть, поделиться тайной, которой он, как ему казалось, знал. Но он чудом сдержался и решил пока не открывать тайны. Не хотелось сразу открывать взрослым то, в чем он сам еще хотел как следует разобраться.
   - Вот такие дела... - продолжал отец, - А почему ты спросил?
   - Этот дом такой интересный... - пробовал объяснить Коленька, - Там, говорят, на чердаке лежат разные старые вещи... Старшие ребята ходили, много интересного достали.
   - Вещи? - переспросил отец, - Это какие же? Уж не те ли, что мы с Сережкой когда-то сами там спрятали? Там на чердаке было, помню, полно сена, и мы иногда что-то интересное там закапывали. Что же, значит, вы теперь их оттуда достаете?
   Коленька прыгал, как на иголках. Выяснялись все новые секреты, проливавшие свет на неразрешимые загадки и тайны. Может быть, и лампа тоже была ими спрятана? Впрочем, он не решился спрашивать - чтобы до времени не выдать своего главного секрета.
   - Да, хорошее было время, - мечтательно сказал отец, - И вот друг мой куда-то навсегда уехал. Кстати, я тебе не говорил? Мы отсюда тоже, может быть, скоро уедем.
   Этого известия мальчик совершенно не ожидал. Он с минуту лежал, как бы не сообразив конца, что ему сейчас было сказано - а потом приподнялся и сел на постели.
   - Уезжаем? Как? Куда, пап?
   - Это еще точно неизвестно, но вполне возможно, - начал объяснять ему отец, - Видишь ли, здесь тупик для нас с мамой. Я бы очень был рад найти новую работу - и еще я считаю, что нам надо бывать в Москве. Кажется, уже есть некоторые варианты. Так что очень возможно, что мы скоро отсюда уедем.
   Мальчик некоторое время молчал. Он не то чтобы он понял все эти обстоятельства - многое дети просто не способны понять - но, конечно, понял главное, и это его, без сомненья, затронуло. Он во все глаза смотрел на отца, как бы размышляя - и потом вдруг сказал:
   - Пап, я не хочу...
   - Ну вот еще, - огорчился отец, - Ты пока подожди - мы ведь еще никуда не едем...
   - Пап, мне нравится здесь... Я не хочу никуда уезжать...
   Отец грустно вздохнул.
   - Сейчас рано об этом говорить, - повторил он, - Может быть, никуда и не поедем. Но мне, честно говоря, это было бы грустно. Здесь действительно нет никаких перспектив. Так что нужно еще как следует подумать. Но пока, повторяю, рано об этом.
   Мальчик ничего не ответил. Этот вопрос он решить был пока не в состоянии. Может быть, тон отца успокоил его. Да и действительно он начал уже засыпать. Перед глазами снова поплыли ягоды, листья, цветы... Он уже вновь был в лесу, где они с другом провели сегодня полдня. Понемногу все мысли оставили его, он уже почти ничего не чувствовал... Еле сумел он сказать отцу "Спокойной ночи" - и почти сразу провалился в сон.
   Но, уже, быть может, через какое-то время он снова проснулся. Что-то будто толкнуло его, вдруг напомнив ему о чем-то важном. Как он мог вдруг вот так заснуть, не проверив, не побывав там?!..
   Тихо встав, он бесшумно оделся и, стараясь не потревожить отца, тихо вышел из комнаты. Свет в доме уже нигде не горел. Так же тихо открыл он наружную дверь и вышел на улицу. Здесь он быстро припустил по дорожке через поселок, прямо к старому дому. Вот уже и крайние дома поселка, и темнеющий высокий забор. Вот и сам дом, как и в прошлый раз, с горящими окнами. Остановившись поодаль в кустах, мальчик с замиранием сердца смотрел на дом. Электрический свет, падающий из окна на траву и ближайшие кусты... Занавеска в окне, движущиеся на ее фоне тени... Как завороженный, мальчик стоял в темноте и смотрел на тени. Его интересовали эти люди - кто они, что им здесь надо, зачем приехали?.. Так он стоял, быть может, минут десять. Рядом в кустах шуршал тихий ночной ветер. Лишь после этого он покинул дом, вновь прошел на свой край поселка, тихо вошел в свой дом, в комнату, и, наконец, заснул.
  
   __________________________________________
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"