Вы никогда не бывали в госпитале святой Марии-Луизы? Никогда не носили темно-красный медицинский халат? Никогда не трогали руками эпицентр эпидемии? Никогда не отправляли в крематорий сотни тонн биологической субстанции, элементы которой еще утром дышали, двигались, проклинали своих богов и возносили молитвы - им же? Никогда? Ах, если бы вы посетили госпиталь... Если бы увидели, как темно-красный халат становится омерзительно-грязным. Попробовали на вкус тишину города - еще не мертвого, но уже не живого... Дайте мне руку - я поведу вас в госпиталь святой Марии-Луизы.
Если вам приснилась дорога, этот сон - к приятной беседе. Дайте мне свою душу - я буду с ней говорить. Закройте уши все, кто живет в эпоху Героев Покорения Космоса. Я? Нет, я живу в эпоху Великих Глупцов.
Ну что же вы смотрите на меня с укоризною? Плотнее закройте невинные уши и продолжайте, продолжайте наивно гордиться своими звездолетами, крейсерами, гипер-танкерами, или что там еще придумали ваши воспаленные гигантоманией мозги? Я знаю - вам нравится все большое. Какое вам дело до маленьких, миниатюрных, микроскопических созданий, которые копошатся на ваших великих космических кораблях? Вам нравится играть в звездные войны? Еще бы - это же здорово!
Я так и слышу ваши бодрые голоса, привыкшие побеждать...
- Бах! Приборы! Целься! Вспышка! Ура! Хорошие-земляне-победили-плохих-бывших-землян-нынешних-марсиан! А потом - наоборот! Справедливость должна быть! Какой? Не важно! Должна - и все тут! В атаку! Вирусы? Какие такие вирусы? Бороться? Это мы запросто! Эй, ты, салага, тащи лазерную пушку! Сейчас мы им покажем! Что, нельзя пушкой? А просто лазером? Тоже нельзя? А как можно? Таблетки-уколы-клизмы-вакцины-молекулярные-технологии? Не, так не пойдет... Тащи пушку обратно, вон там из-за луны эскадра гадких марсиан подкралась! Орудия к бою! Целься! Пли!
Ну вот... убежали... Могли бы несколько вирусов прихватить... Этим скромным маленьким бестиям из ваших щедрых космических круизов удается привезти шикарные, великолепные, уникальные мутации. А потом передатчики захлебываются знакомыми тревожными сигналами... "Спасите наши тела, а наши души мы спасем и без вас!" Эпицентр эпидемии, темно-красные халаты, госпиталь, проклятия, молитвы... И еще - бессилие. Мы не можем успеть. Они мутируют так быстро и с таким наслаждением, что нам никак не удается поймать их за генетический хвост. И надеть скафандр на каждого человека мы тоже не можем. А иногда так хочется... И если нельзя на всех, то разрешите хотя бы - на себя.
Люди - так принято! - боятся того, что убивает быстро и зрелищно. В мои кошмары всегда приходила другая смерть - та, которая идет с тобою рядом и таращится невидящим взглядом на влажную яму, прибитую к земле крестом.
Вот он, госпиталь святой Марии-Луизы. Не бойтесь, здесь нет кровавых ран, изможденных лиц, желтушных склер и перекошенных в крике ртов. Здесь на троне из темно-красных халатов сидит его величество Сид. Сид - Сволочной искатель душ. Сид - Серийный душитель. Сид - Синий истребитель. А если сухой язык терминов вам нравится больше, чем мрачный метафорический флер - тогда ваш рот может разжевать СИД на катышки и выплюнуть "синдром иммунной депрессии".
Не бойтесь, плюйте - СИД не нужно держать во рту. Вы можете заболеть. Незаметно, исподволь, глаза - карие, серые, любые - затенит светло-голубая дымка... Маленькие клеточки крови будут давиться чужеродным белком цвета волшебной птицы, но это всего лишь дань традиции, не более. Внутренние стражи бессильны. Извне спасти - нельзя. И вам останется только смотреть, как наливаются синевой ладони, стопы, предплечья, голени... Только остаться в госпитале святой Марии-Луизы. Навсегда. Умирать. По собственному желанию.
СИД, ласковый синеглазый убийца никогда не убивает сам. Зачем? Каждый человек может подарить себе самое дорогое - смерть.
Первые дни, месяцы, годы эпидемии. Злобные темно-красные халаты не дают умирать ярким синекожим пациентам. Лишают возможности выброситься из окна, перерезать вены, утопиться в ванной. Привязывают ремнями. Кормят прозрачными слезами питательного раствора через трубку, введенную прямо в синюю кровь. Мигают лампочками приборов прямо в беззащитные синие глаза. Пичкают таблетками. Через несколько дней... или месяцев... а иногда через год... жертвы СИД все равно забывают о том, что им нужно дышать. К их кроватям привозят специальные тележки и заставляют механические хлюпающие легкие дышать за них. Механическое сердце - гонять по венам уже мертвую кровь. За них. За тех, которые все равно умирают.
Сложная последовательность иммунных реакций без боли, без страданий, мягко и настойчиво доставляет человека до конечной станции земного бытия. И каждый больной верит, что именно его воля к жизни окажется сильнее, не даст маленькому злобному сообществу мутированных генов поставить жирную точку крематория на планах, надеждах, мечтах...
В тот раз я не планировал оставаться в госпитале надолго. Контрольный визит. Инспекция условий содержания пациентов. Изучение результатов исследований, проведенных в госпитале. Сухие цифры отчетов: всего в госпитале пациентов... врачей... ежедневно поступает новых пациентов... ужас в глазах коллег. И такая знакомая дымка на собственных, отраженных в услужливо поданном зеркале, склерах и радужках. Дефект системы защиты? Самонадеянность опытности? Наказание? Подарок? Маленький подлый вирус уютно устроился в самой теплой глубине моего такого хрупкого тела... И теперь мне придется умереть. Потому что СИД - это гарантия смерти, это страховка смерти, это самый надежный из всех банков смерти.
Хорошие палаты в госпитале святой Марии-Луизы. Уютные. Светлые. Никаких решеток на окнах - если не можешь помочь, не мешай умирать. Двухместные - чьи-то умные головы и проворные руки убедительно доказали: в одиночках умирают раньше.
Шаги за дверью. Интересно, мой сосед уже совсем мертвый или - так же, как я - еще почти живой?
Мертвый сосед протискивает в палату худое синее тело.
- У тебя есть сестра?
- Да, у меня есть сестра. Есть... Была? Ты здесь дольше меня, как правильно сказать еще почти живому брату - его сестра была или есть?
- Не важно. Она - девственна?
- Странный вопрос. Не думаю. Если у женщины трое детей, ей сложно оставаться девственной.
- Я знаю одну сестричку здесь. Похоже, она еще не тронута. Скорее всего. Сегодня ночью я пойду к ней. Один. Математика. Одна девственница не сможет вылечить двоих.
- Ты съел очень старые данные, мой синекожий друг. Девственницы действительно не могли вылечить другие болезни. Давно. Не вылечить СИД так не получится, даже если ты сумеешь растянуть себя на пять девственниц. Прости, друг.
Синий, уже совсем мертвый друг легкими бликами отражается на белом потолке над своей погребальной кроватью.
Я грешен. Грех тщеславия - это страшный грех? Сколько я должен отбить земных поклонов, сколько провыть молитвенных стансов равнодушной пустоте для того, чтобы мне даровали искупление, скромный довесок праздничной смерти?
Я грешен. Я думал, что болеют только те люди, которые хотят болеть. Которые прячут себя в болезнь так же, как прячут страусы в песок блох на своей голове. А может, я тоже хотел заболеть? Полежать в уютной палате? Найти девственницу, не вылечить ею тело, но знатно потешить душу? Хотел разглядывать ультрамарин рук на фоне солнца - и не видеть решеток? Я хотел спрятаться от СИДа... в СИД? Да, наверное. Так лучше. Уже не нужно ничего бояться. Уже все случилось. И теперь все будет хорошо.
Соседняя кровать шевелится синими губами.
- Ты скоро умрешь?
- Нет, друг, это ты скоро умрешь. Посмотри на себя - ты синий. Совсем синий друг. А я - еще нет. Это как школьная задачка - кто из нас умрет раньше?
- Все так говорят. А потом умирают. Знаешь, сколько имен я ношу в своей голове: Олаф, Даниэль, Питер...
- Друг, у тебя не только СИД. У тебя бред. Ты синий. Синий - добыча СИДа. Ты умрешь, друг. Скоро.
- Я умру тогда, когда найду девственницу. Когда выпью отвар из листьев настоящего персикового дерева. Когда по мне отслужат упокойную службу. Когда достану старинный рецепт уродливых монахов, которые давно засохли в своих кельях. Я умру, когда перестану верить.
- Я тоже не буду умирать, друг. Дай мне откусить малую частицу твоей, такой беззастенчивой веры. Я буду очень аккуратно ее жевать, обещаю. Мы вместе пойдем искать дерево, и девственницу, и монахов. Нас выпустят из этой уютной палаты?
- Нас не выпустят. Ты, темно-красный халат под подушкой, ты разве не знаешь, что СИД - это смерть? Нельзя выпускать на улицы смерть. Даже если она живее тех мертвецов, которые ходят по улицам и прячутся в СИДе от СИДа.
- Друг, а если я скажу, что мы не будем умирать? Я дам самое честное слово! Какое слово самое честное в этом городе?
Шаги за дверью. Это девственница? Пришла сама, не в силах противиться нашей вере в ее дар не вылечить СИД. Пришла так же, как ее прабабушка приходила для того, чтобы не вылечить другие, очень старые болезни?
Это пришли за мной. Они ведут меня прочь из уютной, светлой, двухместной палаты. У меня мотыльковая лихорадка, которую я подцепил на Венере. Лихорадка, которая голубит склеры и радужку, но не умеет дарить смерть. Меня лишили подарка, а я уже мысленно разрезал темно-синюю ленточку на коробке.
Красные буквы последнего отчета пляшут перед моими, все еще немного мотыльковыми глазами. Меня выпустят из госпиталя святой Марии-Луизы. Они думают, что я - живой. Что они знают про смерть? Я очень хотел бы остаться здесь, с моим самым лучшим другом, который умеет так вкусно, так заразительно верить. Он живее меня. Я бегу к людям в темно-красных халатах. Я хочу им сказать - люди, отпустите моего друга. Я останусь вместо него, все равно я уже умер - больше, чем он. И ласковый шепот: "Не нужно, друг. Это наш с тобою секрет"...
Я обещаю своему другу найти еще много-много рецептов - старинных, самых новых, дурацких, сложных, смешных - и степенно вхожу в комнату, где мои коллеги пишут бумаги для крематория, чтобы ему, капризному, было вкуснее есть биологическую массу, которая больше не умеет молиться. И проклинать уже тоже не умеет.
На моих губах мотыльком порхает улыбка. Все темно-красные халаты тоже улыбаются. Они думают, что мне очень приятно от того, что больше не нужно умирать. Я не буду им говорить, что они ошибаются. Я никогда никому не скажу о том, что в маленьких, беспомощных, испуганных постоянными мутациями вирусах смерти нет.
Впускайте в свои души огромные безумные звездолеты и красные медицинские халаты. Впускайте Марс, впускайте Венеру и жизнь во имя Героического Покорения Космоса. Пускай ваши души будут наполнены... и если не верой в жизнь, то хотя бы чем-нибудь - пустые души чаще заражает смерть.
А вирусы... им тоже хочется жить. Вот и живут - как умеют.