Колонна стареньких автобусов с наклейками "Осторожно, дети!" кое-как выбралась из пыльного города и, развив разрешённую скорость, покатила по щербатому асфальту шоссе. Открылись свежие виды предместий и галдёж заметно стих. Юные пассажиры уткнулись в окна, предвкушая встречу с природой и свободную от школы и нудных родичей жизнь.
В первом автобусе, идущем вослед машины ГАИ, водитель и вожатая недоглядели, и в тайком приоткрытое окно высунулась девичья голова. Сразу июньский ветер вырвал прядь пшеничных волос из слабенько перехваченного кокетливым бантиком хвоста девушки, а на её шее сполз набок и затрепетал на чёрном шнурке небольшой гранёный кулон ярко-голубого цвета. Девушка смотрела на пробегающие мимо поля и леса, и счастьем светилось её миловидное личико, лицо из числа тех, которые без особенной красоты нравятся всем.
― Маша! ― прикрикнула, наконец, вожатая. ― Мне ещё девочек не хватало пасти! В пятнадцать лет этим местом пора уже соображать, а не выставлять на ветер. Продует, закрой!
Маша закрыла окно и отвалилась на спинку сиденья. Блаженная улыбка бродила по её нарочито сжатым губам и сияли предвкушением летней свободы большие лазоревые глаза.
Ну, уж нет, Леночка Сергеевна, меня не продует! Пусть свежий ветер принесёт мне удачу! Я еду в лагерь! Ура-ура-ура! Обожаю летние лагеря! Всегда отыщутся новые друзья, и тебе прикольные конкурсы, и театральные выступления, игры, танцы-шманцы на дискотеке, "зарница", большущий костёр в конце смены!.. Увижу, наконец, Юлёну свою и Ваньку. Как я соскучилась по ним! Целый год прошёл! Конечно, всё время общались в сетях, и в курсе всего, что у каждого происходит, но... Ой, а Ванька-то Мезенцев обещал рассказать о своём секретном проекте. Или, может, он там, в своей Москве, стал интриганом? Да ну! Ванька технарь, золотые руки: опять, наверное, сконструировал радиоуправляемую тарелку летающую. У него, помнится, отец ведущий спец по тарелкам, а раньше авиаконструктором был, натаскал Ваньку по части аэрокосмоса. Да-да, точно, Ванька зимой проболтался: они с отцом затеяли какой-то совместный проект, но держат его в строжайшем секрете ― государственная тайна! Странно: Ванька всего на год старше меня, а уже государственная тайна... А у меня тайн нет. Я, что ли, обыкновенная? А какая, интересно, стала Юлёна? "Дочь таксиста с Урала" ― так в первый раз, шутя, нам представилась, так за ней и закрепилось. Эх, ведь затопчет меня, кобыла рыжая! Ну и темперамент! Представляю: так обнимет-прижмёт ― все кишки из меня выдавит и извиниться забудет. Подруга моя добрая, верная, но уж очень вспыльчивая ― даже и не подумаешь, что с холодного Урала. Просто какая-то кубанская казачка из довоенного советского фильма. А уж авантюристка, мамочка родная!.. Как рискованные приключения любит! И лезет всегда напролом: морду клином ― и вперёд! Честно, ведёт себя, как пацан! Мне с нею море по колено: всегда придёт на подмогу, закроет широкой грудью... Ой, у неё, наверное, уже второй номер, если не третий...
Маша инстинктивно поднесла руку к груди. Пальцы легли на кулон. Девушка пальцем подцепила его, поднесла к глазам и стала вертеть в столпе утреннего света, льющегося из окна.
― Стекляшка, ― сказал незнакомый парень из-за спины Маши. ― Хочешь, Алёнушка, презентую кое-что клёвое ― за один поцелуй. Подарю стопудово! Давай, целуй, пока Аракчеевна не видит.
Парень схватил Машу за узел волос и сам перегнулся через сидение, подставляясь под поцелуй.
― Аллес, братуха, ― вмешался сосед парня, удерживая друга. ― Она ещё агу. Возьми, почитай!
На коленки Маше прилетела брошюрка "Как правильно потерять девственность".
― Благодарю за заботу, ― холодно ответила Маша и небрежно сунула брошюрку в свою вещевую сумку. Она решила не позволить нахалам испортить себе настроение.
― Сегодня оба дежурите по кухне, ― подошла к парням Елена Сергеевна. ― Ещё один фокус ― и занесу вас в чёрный список: мне рабы на кухне нужны.
― За что?! Её ботва мне по глазам хлестнула, когда она окно открывала...
Теперь Маша довольно улыбалась. Леночка Сергеевна в обиду не даст! Строгая дамочка! Кандидат психологических наук, сама молодая, но представляется всем педагогом старой "школы Макаренко". Её кредо: "Подросток без общественного поручения ― потенциальный преступник". Так им, дуракам, и надо! Ха-ха! Пусть теперь в белых передничках тарелки с кашей разносят. Стекляшка! Много они понимают в древних камнях...
Маша рисковала, тайно прихватив семейную реликвию в лагерь. Уж очень ей хотелось в эту смену понравиться какому-нибудь мальчику по-настоящему. Другие девочки прошлым летом сбегали из палаты на свидание, уходили за территорию и спускались по "тропинке любви" к озеру, и там, в обнимочку, сидели на берегу, смотрели на отражение луны, целовались и всё такое... Свидание! И она хочет на настоящее свидание! А этой весной её заполонило предчувствие грядущего счастья. Вот и залезла в мамину шкатулку без спроса. Юлёна одобрила бы! А что, мама сама недавно объявила: теперь кулон её. Он передавался из поколения в поколение, от матери к дочери, теперь пришла её очередь носить камень. Это даже и не камень, а какой-то кристалл. Мама странно ей говорила: тебя с раннего детства почему-то тянет к кулончику, ты даже разговаривала с ним, и я думаю, он отвечает взаимностью, а если понадобится, поможет тебе в трудную минуту. Смешно! Как может помочь девушке камушек, ну пусть и кристалл? Это слишком. Хотя... Когда ей бывало грустно, она иной раз брала камень, и в её руках он становился цвета бушующего океана, а когда успокаивалась и на лице появлялась улыбка, камешек становился нежно-голубым, переливался и играл радужными цветами. Прям, какая-то магия!
Лишь бы тебя не спёрли, думала Маша, поглаживая пальчиком и дуя на кристалл. Даже хорошо: пусть думают, что стекляшка. Кто надо, оценит!
Колонна свернула с шоссе и въехала в лес, на грунтовку. Теперь совсем рядом! Маша ёрзала на своём промятом сидении и билась щекой о стекло, пытаясь через пыль от машины ГАИ первой выглядеть ворота в лагерь. Ну, где же вы, родные синие ворота с большими красными звездами?! А-а-а, вот и они! А над воротами железные буквы: "Летний оздоровительный лагерь им. Ю.А.Гагарина".
Ура-ура-ура! Прибыли! Пусть это лето запомнится мне на всю жизнь!
― Юлёна!
― Машка!
Вопя как ненормальные, девочки бросились друг к другу, сшиблись, едва не грохнувшись на траву. Тут же к ним подскочил невысокий парень, но ему от сдавленной рыжим удавом Маши для рукопожатья достался только мизинец, а для приветствия ― пара хриплых вскриков: "Задушишь!.. Ванька, спасай!.."
Отдышавшись и смахнув слёзы, троица взяла вещи и вместе со всем отрядом потопала в корпус. Маша озиралась по сторонам.
Лагерь выглядел прежним: аллея героев, клумба, Гагарин с ракетой, памятник Ильичу, белокаменный лось в кустах, танцплощадка, открытый кинотеатр... У кирпичного корпуса цвёл нетоптаный ковёр лесной земляники, сияли свежеокрашенные лавочки и мусорные урны. А вот и родные изрезанные "автографами" перила крыльца...
Дурацко-счастливая улыбка появилась у Маши, когда Юлёна распахнула перед ней обитую неровными филёнками дверь в палату. Восемь кроватей, тумбочки, парочка кривоногих многажды ремонтированных столов, скрипучие шкафы без вешалок, халтурно выкрашенные таджиками стены...
Иван занёс чемодан:
― С новосельем, Маш! А мы с Юлёной заехали минут двадцать назад.
― Это лирика! ― напустила строгости Маша. ― Ты обещал рассказать мне секрет.
― Какой такой секрет? ― возмутилась Юлёна. ― У вас от меня секреты?!
― Обещал ― расскажу, ― попытался было отвертеться Иван.
― Я умру сейчас на месте! ― заявила Юлёна. ― Рассказывай!
― Вся смена ещё впереди ― расскажу и покажу, вы меня знаете. На завтрак становись!
― Опять масло заставят есть... ― заскулила Маша. ― А кто физрук?
― Он самый! ― рассмеялся Иван. ― Сергей-свет-Сергеич, родной...
Чуть ли не единственное, от чего Маша страдала в прошлом году, это что на завтрак всех заставляли есть сливочное крестьянское масло ― "для здоровья". Полковник в отставке, мастер спорта по гребле на каноэ, громадный физрук, обожавший махать кувалдой и колуном, ходил между рядами столов и следил за процессом поедания масла. Сам обожатель крестьянского масла, Сергей Сергеич непонятливых прямо-таки сподвижнически просвещал:
― Сливочное масло ― незаменимый продукт! В армии каждому рядовому положено 25 граммов масла в день. Без масла солдат ― не солдат, а глиста! И пионер без масла ― не пионер, а рахит! Вот ты, допризывник, рахитом стать хочешь?!
А непослушных Сергей Сергеич стращал:
― Кто на завтрак не съест свою порцию масла, тот преступник против собственного организма. А преступников ― по закону! ― должно наказывать: приду и кувалдой набью! Все поняли?! Не слышу ответа! Все поняли?!
― Все-е-е!!!
― И три вечера не пущу на дискотеку, ― добрея, заканчивал физрук и вразвалочку, играя гантелей, направлялся к выходу из столовой. ― В девять тридцать командиры отрядов доложат мне о преступниках по-фамильно.
Отряд с непривычки долго строился у корпуса и, наконец, двинулся к столовой. Ивана по плечу сзади ударил "крепкий орешек", Коля Ватрушкин по кличке Батон.
Парень из себя высокий и румяный, с кулаками-дыньками. Прошлым летом кто-то назвал его Французским батоном, но прилагательное как-то сразу отвалилось ― в задиристом хулигане с большим гонором ничегошеньки французского, кроме петушиного, и в электронный микроскоп не просматривалось. Физически самый сильный Батон претендовал на безусловное лидерство, только многие пацаны тянулись к Ивану, как к интеллектуальному гуру, и Иван, сам не желая того, стал авторитетом. В прошлом году Маша и Юлёной как-то сразу поняли: неординарный парень, талант! Ну и пусть, что ниже их ростом, очкарик и всегда взъерошенные волосы на голове, зато умница, умелец и притом никой не "ботаник". Батон ревновал и при всяком случае задирал Ивана. В одну из таких задир вмешались подруги. Пацаны играли в футбол, а Иван сидел на зрительской лавке и что-то набивал в ноутбук. Маша с Юлёной расположились на соседней лавочке и обсуждали что-то своё, девичье. Они видели, как Батон нарочно пробил так, что мокрый мяч угодил в нос Ивану и у того пошла кровь. Девочки обругали ржущего Батона и его дружков-гоблинов, и бросились на помощь. Юлёна по-хозяйски уложила раненого на спину, а Маша смочила свой платочек в фонтанчике и водрузила его на потерпевший нос, а салфеточками обтёрла кровь на лице.
― Закрой глаза и дыши! ― скомандовала Юлёна, загораживая Ивана от солнца. ― Теперь мы друзья. Согласен?
― Я сам давно хотел к вам подойти...
С раненым бойцом девочкам только и знакомиться! Пока три минутки лечили бойца, подружились навек! Если бы не этот гад, Батон, подруги, вполне вероятно, так и не сблизились с Иваном ― он был из отряда постарше.
― Здорово, мегамозг! ― гаркнул Батон в самое ухо Ивана. ― Я тебя вызываю сразиться в поединке, сразу после завтрака. Как гладиаторы ― на арене стадиона. Оружие выбираешь ты. Мне достаточно этого!.. ― Он поднёс свой кулачище к лицу Ивана. ― Нос ещё помнит?
Юлёна двинулась, чтобы вмешаться, но Иван её остановил.
― Сразимся, если соберётся достаточно публики, ― сказал он и подмигнул девушкам. ― Я догоню!
― Спокуха, пипл! Привыкайте к моим понтам! Ты, рыжая, опоздала: вызов принят публично! Да и вам самим пора убедиться, каков в деле ваш пионэр...
В чём в чём, а в организаторских способностях Батону не откажешь. В столовой он пустил по столам записку: "Сразу после завтрака на футбольном поле состоится неофициальное открытие лагеря ― гладиаторский поединок самых крутых бойцов. Драться будут до третьей крови! Предупреждаем: кто о бое заложит своему Аракчееву или физруку, тому секим башка!"
― Я не пойду, ― прочтя приглашение и едва не плача, сказала Маша. ― Батон изобьёт Ваньку. Так всё хорошо начиналось...
― Надо идти! ― отрезала Юлёна. ― Наш друг в опасности! "До третьей крови"! Я аптечку взяла, идём! И вообще рано хоронить. Ты разве не поняла: Иван что-то задумал!
― Что можно задумать против таких кулачищ? Всё, я иду к Сергей Сергеичу! Пусть лучше мне будет секим башка.
― Маша! ― взревела Юлёна. ― Не так важно, чем кончится бой! Наше присутствие поддержит Ивана! А понадобится ― и мы будем драться! В реальной жизни навыки рукопашного боя не помешают.
― Знаю, но я...
― Прячь кулончик в карман ― и вперёд! Если ты заложишь физруку, Иван перестанет тебя уважать. И я тоже!
На стадионе собрались все отряды, кроме самых маленьких. Не мешкая, пока лагерные Аракчеевы завтракали сами, на скошенную траву футбольного поля вышел Батон и двое его гоблинов. Навстречу им выдвинулся Иван.
― Вызвал ты ― выбор оружия за мной, ― напомнил Иван.
― Само собой, ― осклабился Батон и поиграл мускулами. ― Мои друзья не помешают?
― И они у меня затанцуют, ― хладнокровно заявил Иван и вынул из кармана джинсов небольшую коробочку.
― Что?! ― взревел Батон. ― Пацаны, нас оскорбляют публично! Устроим низкорослику мочилово до третьей крови!
Стадион замер в ожидании. Тогда Маша на ватных ногах и Юлёна с яркой аптечкой на ремешке через плечо вышли на поле и встали за спиной Ивана. Со скамеек послышались смешки и возгласы:
― До третьей крови ― это как?
― Защитницы...
― Сейчас задерут юбки и будут отвлекать противника...
― Специально накрасились...
― Не надо: Юлька сама кого хочешь уложит. Она в прошлом году на танцах двоих деревенских парней из Петуховки уделала...
― Дочь таксиста с Урала...
― Рукопашным боем четвёртый год занимается...
― У такого бойца в аптечке может быть скальпель...
― И ножницы...
― Не-е-е, нашатырём плеснут...
― Та, пониже, ногти пилкой наточила ― будет царапать...
― А Юлька может садануть и пилкой...
Троица двинулась на Ивана, тот машинально отступил на пару шагов. Маша тоже сначала отпрянула, но Юлёна её подхватила и толкнула к Ивану. Девочки оказались по обе стороны от своего друга. Тот держал пульт управления, нажимал кнопки и шевелил джойстиком. С Батоном и его гоблинами стало происходить нечто невиданное: они замерли, оставаясь при этом в динамичных позах. Но вот Иван шевельнул джойстик и парализованные гладиаторы синхронно дёрнули одной рукой, повернул ещё раз ― те встали в третью позицию. Гул удивления прокатился по стадиону. Даже пролетающие мимо две вороны сели на ветку берёзы на краю футбольного поля и, склонив головы набок, одним глазом наблюдали за чудом.
Батон и его сотоварищи начали выделывать какие-то легкомысленные пируэты, совершенно не вяжущ иеся с их грозным статусом лагерных хулиганов. Это выглядело так забавно, что среди зрителей сначала послышались смешки, а затем кто-то запел "Калинку-малину" и начал в такт хлопать в ладоши, и через минуту вся публика, окончательно превращая гладиаторский бой в эстрадный танцевальный номер, пела "Калинку", хлопала, топала и ржала по изнеможения.
― Ну, хватит с них, ― сказала довольная Маша, ещё улыбаясь, но уже с тенью тревоги.
― Пусть танцуют! ― Юлёна шаталась от хохота. ― Ой, не могу! Говорила тебе: Ванька задумал...
― Они будут мстить, ― настаивала Маша. ― Хватит, Ваньк. Ты победил.
― Мы победили! ― воскликнула Юлёна. ― Ур-р-ра!
Иван, ни разу до сих пор даже не улыбнувшись, кивнул. Девушки разглядели, как из-под маек вновь оцепеневших гладиаторов выбежали крошечные электронные паучки и молниеносно забрались в коробочку в руках Ивана.
Пока Батон и его дружки стояли, едва дыша и не в состоянии вымолвить ни слова, Иван, с нарочито каменным лицом и издевательски безразличным тоном, объяснял им: нужно вести себя уважительно по отношению ко всем людям, независимо от их пола, физических кондиций, национальности и прочего.
В этот момент Батон вряд ли был в состоянии вникнуть в глубокий смысл внушаемых ему ценностей жизни, но вскоре, придя в себя, он, под свист и улюлюканье публики, отбежал к краю футбольного поля и закричал:
― Помни, умник: за мной не пропадёт!
Когда Батон с дружками скрылись в кустах, Ивана со всех сторон окружили зрители, в большинстве своём пацаны, и закидали умельца техническими вопросами.
― Не уверен, что поступил правильно... ― весь сияя, начал объясняться Иван. ― Берём простой электромагнитик...
― Пойдём, Маш, ― объявила Юлёна. ― Это надолго, а у нас полно дел.
Она подхватила Машу под руку и, ещё не остыв от боя, буквально потащила ещё в палату. Впрочем, это был их обычный способ передвижения, в полном соответствии с гороскопами каждой: крепкая рыжая драконша с огненным темпераментом ведёт за собой послушную беленькую змейку.
― Это и есть секрет? ― спросила Юлёна.
― Вряд ли: тот секрет государственный!
― Государственный?! А Ваньку не посадят за разглашение?
― Мы не выдадим ― не посадят. Да ему ещё только шестнадцать, как тебе.
― Только! В войну в шестнадцать героями становились.
― В России нет войны. И на Земле большой войны нет.
― Пока нет, а все говорят: надвигается.
― Да ну тебя, Юль! Чего пугаешь? У нас с тобой женихов ещё не было даже, а...
― А надо быть готовой ко всему! "Если завтра война..." ― дурашливо запела Юлёна, и попыталась чеканить шаг, но споткнулась о ногу подруги.
― Затопчешь, коряга! Ну вот, синяк будет...
― Ерунда! У меня после каждой тренировки по три синяка. Главное, чтобы нашлось, кому тебя пожалеть, ― игриво толкнула в бок Юлёна свою подругу.
― Я недавно тоже почему-то о войне думала. Не об обычной войне ― о какой-то... другой.
― "Другими" называют пришельцев, инопланетян. Звёздных войн, что ль, насмотрелась?
― Неспокойно на душе. Жду чего-то чрезвычайного...
― Чрезвычайного? ― Юлёна даже остановилась и развернула Машу к себе лицом. ― Прямо сейчас?!
― Да.
― В лагере?
― Да.
― У-у-у, как всё у нас запущено! Придётся мне самой жениха для тебя искать.
― Да ну тебя! Я серьёзно. А, ладно, прорвёмся...
Маша вынула из кармашка юбки кулончик, подула на кристалл, потёрла пальчиком и надела на шею.
Тут подруги увидели, как Леночка Сергеевна к доске объявлений прикалывает кнопками лист ватмана и рванулись узнать лагерные новости первыми. Оказалось: в эту смену "Зарницу" будут проводить уже через три дня ― так сложились обстоятельства у кураторов лагеря из МЧС. Посему всем отрядам, желающим принять участие в игре, надлежало немедля придумать и проголосовать тему игры и назначить командира, начальника штаба и разведчиков, и уже этим вечером провести заседания штабов, распределить обязанности, назначить пароли и всё прочее.
― Чур, мы разведчики! ― заорала Юлёна и так дёрнула руку подруги, что блузка на той затрещала. ― Вот уж оторвёмся в лесу! А сухие пайки выдадут?
― Пайки во время игры выдадут, ― сказала Леночка Сергеевна. ― А завтра намечать маршруты в лес идут только разведчики. Утро ― строго по расписанию: зарядка, умывание, завтрак. Вы за какую тему?
В советское время пионеры "Зарницу" играли очень просто: "синие" против "зелёных", срывали погоны, искали вражеский флаг, кто первым нашёл ― победил. Теперь "Зарницу" проводят в виде отработки действий МЧС во время природных или техногенных катастроф.
В прошлом году отрабатывали взрыв атомной бомбы. А в эту смену?
― Аварийное приземление летающей тарелки! ― выпалила Юлёна. ― Ивану тоже это понравится, правда, Маш?
― И я за тарелку! ― загорелась Маша. ― Бежим, подговорим остальных!
― Не надо, ― засмеялась Леночка Сергеевна. ― Авария летающей тарелки ― это, пожалуй, идея. Даже шикарно! Ты умничка, Юль. Игру проводить мне, я ― "за". Как раз двенадцать листов фанеры привезли и краска-серебрянка на складе есть... Передайте своему Ивану: пусть идёт к столяру и набросает чертёж тарелки ― размером... с большой шкаф. Не громадную, а чтобы её можно было замаскировать в лесу...
Весь день у друзей ушёл на приготовления к театральному капустнику и завтрашнему выступлению разведки. А после ужина, когда начало темнеть, отряд собрался в палате Юлёны и Маши.
Только расселись по кроватям, распахнулось окно и чьи-то голые руки бросили в комнату штук десять зелёных лягушек и чёрных жаб. Девчонки подняли визг, вскочили на кровати с ногами. Земноводные, сами испуганные, прыгали по деревянному полу, оставляя мокрые следы, но вскоре отчаянные смельчаки их изловили и выбросили на траву.
― Мелкие резвятся, ― откомментировала Юлёна, прикрывая окно. ― Там одни пацанята ― хихикают в кустах. Их сегодня на костёр не пустили, вот мстят.
― Скорее "женихи", ― возразила Маша. ― Подсмотрели в окно, когда кто-то из нас переодевался, и "влюбились" ― теперь заигрывают...
Леночка Сергеевна вошла в палату последней.
― Я вам покажу "сыграем в бутылочку", ― строго погрозила она пальцем ребятам, услышав на подходе к дверям предложение, сделанное мужским голосом. ― В моём отряде никаких бутылочек ― в прямом и переносном смысле! Все усвоили план "Зарницы"?
― Все-е-е!
― Завтра в лес идут разведчики: Ваня, Маша, Юлёна; Ваня ― старший. Ставлю задачу: обнаружить и нанести на карту места возможного укрытия летающей тарелки, наметить маршруты подходов...
Тут опять распахнулось окно, и две конопатые ябеды доложили воспитательнице:
― Мальчики заняли наш туалет. Говорят: у нас здесь штаб.
Все заржали.
― Ну, позвали бы подруг на подмогу, сорвали крючок ― и крапивкой их, крапивкой по задницам! ― предложила вариант Юлёна. ― Вокруг женского тубзика нескошенной крапивы ― море!
― Взяли б кувалду на хоздворе, вышили дверь ― и!..
― Ага! ― скуксились ябеды, обманутые в своих надеждах на сочувствие. ― Там Батон с дружками-дебилами, кричат: будем держать тубзооборону до последнего вздоха.
Леночка Сергеевна едва перекричала вновь поднявшийся ржач:
― Маша ― за старшую, отряд ― марш на театральный капустник. А я пойду к держателям тубзообороны. Правильно, Юль, мыслишь: дайте-ка мне полотенчико ― нарву непедагогичной крапивки...
Уже стемнело, когда Леночка Сергеевна в костюме русской девицы пришла к большому костру на лесной поляне, где номер за номером отряды демонстрировали свои таланты. Маша и Юля, тоже облачённые в костюмы девиц, выглядев Леночку Сергеевну, побежали ей навстречу.
По окончании очередного номера, ведущий объявил:
― "Сказка о царе Салтане", диалог трёх сестриц под окном.
Ряженая троица вышла к костру и уселась на лавочку.
― Кабы я была царица, ― сказала Маша, ― танцевала б как жар-птица!
― Кабы я была царица, ― сказала Юлёна, ― я б зарезала жар-птицу!
― Кабы я была царица, ― сказала Леночка Сергеевна, ― заказала бы я пиццу!..
Вскоре прозвучал "Отбой". Воспитатели один за другим уводили отряды на горшок и спать. Остались только ребята из отряда Леночки Сергеевны: на ней было тушение костра и сбор забытых вещей. Возбуждённые дети уговорили воспитателя посидеть ещё немножко: пусть костёр сам догорит, не будем больше дров подбрасывать!
Опустилась ясная ночь, звёзды высыпали на тёмно-синее небо над чёрной стеной дубового леса. Похолодало. А давайте будем рассказывать загадочные истории! Кто знает?
― Ваньк, расскажи! ― Юлёна вытолкнула Ивана чуть ли не в костёр. ― Ты же записал какую-то легенду о насельниках местного леса.
― Местного леса? Рассказывай! Про леших? Про ведьм? ― загалдели ребята.
― Это мой отец среди местных уфологов легенду одну раскопал и записал.
― Не страшная легенда? ― напуская строгость, спросила Леночка Сергеевна. ― А то девочки и так от холода начинают дрожать. Садитесь все ближе к костру!
Но в костюме глупой девицы Леночка Сергеевна не воспринималась Аракчеевым и даже простым кандидатом наук: никто даже не шевельнулся из облюбованных поз.
― В лаборатории отца со всего света собирают артефакты, легенды и мифы про НЛО и пришельцев, ― начал Иван. ― Если все мифы и легенды привести в один формат, то, оказывается, в них говорится об очень похожих событиях и явлениях. Для оценки этих событий нужно разработать новый подход. Мой отец этим и занимается, и я тоже. Есть одна странная легенда про лес, где мы сейчас сидим. Раньше он назывался Заветным лесом. Слушайте...
Иван поставил на лавку какой-то гаджет, включил запись, а сам приземлился на своё "законное место" ― между Машей и Юлей.
Раздался мужской голос ― сухой, без интонаций.
"Заветный лес. Запись сделана Петром Ивановичем Мезенцевым, доктором технических наук, профессором. В глубине Заветного леса обитали девять жриц. Они поклонялись богине Луны, были смертными, бездетными, жили обособленно от людей. В народе их называли кто волшебницами, кто ведьмами, кто чаровницами, побаивались, но иной раз, несмотря на суеверный страх, обращались к ним за магической помощью и получали её. Люди старались не заходить в чащу леса, опоясанную ручьём, где жили волшебницы. И детей под страхом порки не пускали за ручей. При грозовом ветре Заветный лес гудит и завывает, как сразу в сотнях печных труб. Люди верили: если в грозовую ночь перейти ручей и закопать в чаще свой завет, написанный в контуре полной Луны, то есть в очерченном круге, то завет сбудется. Жрицы время от времени подбрасывали людям разные чудеса, чтобы поддержать суеверие. По своим праздникам жрицы устраивали ритуальные танцы: начинали кружиться на земле, а затем взмывали в небо и летали. Когда одна из жриц умирала, остальные переходили ручей и шли в близлежащие деревни. Там они выбирали красивую, под стать себе, девочку пяти-шести лет, уводили в лес и воспитывали из неё новую жрицу. Так длилось испокон веку. Но однажды, когда жрицы отправились искать ребёнка, ночью, в полнолуние, на краю крутого оврага они наткнулись на молодого крестьянина. Тот проклинал свою новорождённую дочь, из-за которой умерла любимая жена. Младенец, первенец, раздетый лежал в траве на самом краю оврага и большими глазами смотрел на зелёную Луну. Девочка не плакала, не скулила и спокойно ждала, когда свершится её страшная участь. Будто сама богиня Луны воплотилась в этом младенце ― такой неземной красоты девочка представилась жрицам. Когда старшая жрица склонилась над девочкой, та улыбнулась и протянула к ней беленькие ручки. Жрицы сочли это знаком судьбы и, против всех своих правил, забрали младенца. Той же ночью жрицы совершили ритуал посвящения девочки в свой круг и дали ей имя ― Тимберлитта. К десяти земным годам Тимберлитта могла летать, разговаривать с животными и растениями, становиться невидимой, превращаться, вызывать дождь и снег, разгонять тучи, лечить зверей и людей, знала все заветы лунных жриц. А когда Тимберлитте исполнилось шестнадцать земных лет, жрицы устроили в её честь праздник: всю ночь они прикладывались к заветным колдовским напиткам, пели и танцевали. Когда пела Тимберлитта, Луна будто с родительским умилением освещала её бледное лицо, а вокруг всё стихало. Даже ветер переставал шуршать листьями на деревьях и ручей ― журчать своими струями по камням. Наутро, когда праздник утих, Тимберлитта спустилась к ручью. Она села на любимый камень, смотрела на игру прозрачных вод и думала о своём. Больше её никто не видел. Тимберлитта исчезла навсегда. Убитые горем жрицы Луны перестали брать девочек на воспитание, и когда последняя жрица отошла в иной мир, она унесла с собой тайны магии Заветного леса. Конец записи".
― "Земных лет", ― фыркнул один из парней. ― Будто есть неземные.
― Этим уточнением легенда и привлекла местных уфологов, ― сказал Иван.
― Феминизмом легенда попахивает, ― съёрничал другой парень.
― Жрица любви ― это я понимаю, ― поддакнул третий остряк. ― А жриц Луны чой-то не наблюдается ― даже в Заветном лесу.
― Дурачьё! ― гневливо воскликнула Юлёна и резко выступила к костру. ― Чем вам Мария не жрица Луны?!
― У Тимберлитты лицо бледное, а у Машки румяна на всю щеку, ― пытался спастись остряк, но его уже никто не слышал.
Все обратились на Машу и сразу притихли. В самом деле, в облике девушки проступало нечто не от мира сего. Всполохи затухающего костра плясали безумными чёртиками в её подведённых и слегка выпученных в темноте глазах, а в кристалле на её шее отблески языков пламени извивались и скручивались, как в огненном котле на старых картинах, изображающих ад. Весь образ наряженной дурочки, "сестрицы под окном", дико не вязался с романтичной обстановкой ночного леса, таинственным рассказом, Луной и костром...
― Ты, Юля, опять меня удивила, ― сказала Леночка Сергеевна. ― Я тебя всё за спортсменку держу...
― За дурочку, значит, ― фыркнула Юлёна. Она сжала губы и сморщила лоб, что означало высшую степень незаслуженного оскорбления. ― Ну да, каждую тренировку её два часа головой об пол бьют...
― Прости! Ты проницательна и говоришь определениями: я скоро начну за тобой записывать. Все уходим на покой с мыслью, что в нашей Машунечке заложена какая-то тайна...
― Ой, смотрите, светлячки летают! ― закричала одна из девчонок и показала пальцем на полоску ещё синеющего неба над самой кромкой леса.
― С воздушный шарик размером ― какой же это светлячок!
― Светлячки вообще не летают: они личинки бескрылые.
― Может, "зайчиков" кто-то пускает?
― Летающие тарелки!
― Тарелки!
― Ваньк, по твоей части. Смотри, как носятся!
― Костровые глюки у вас в глазах носятся, ― буркнул Иван.
Он вышел из света костра, где упаковывал свой гаджет, и стал щуриться в небо, привыкая к темноте.
― Это же!.. ― начал было говорить он, но прикусил язык.
Яркие шарики резко спикировали к самой земле, мигом взлетели и пропали за вершинами деревьев.
― "Спать, спать, по пала-а-атам", ― пропела Леночка Сергеевна. ― У кого-то фонарики лучше моего, вот вам и "зайчики" скачут. Отбой! Иван ― зальёшь угли.
― Мы поможем! ― влезла неугомонная Юлёна, решительно не желавшая идти в палату со всеми.
Леночка Сергеевна включила свой фонарик и, высвечивая дорогу, повела отряд на горшок и спать.
― Кому звонишь? ― полюбопытствовала Юлёна, когда Иван стал набирать номер по сотовому.
― Отцу, в Москву.
― Да он уже спит, ― отвесила глубокий поклон Юлёна, всё никак не желая выходить из образа "девицы под окном", и пропела во весь голос: "По пала-а-атам!"
― Ради такого дела проснётся!
― Тихо ты! ― прикрикнула на подругу Маша. ― Сергей Сергеевич отправит нас в тубзик за нарушение распорядка ― забыла?
― Нас, неземных красавиц, ― в тубзик?! Наши дивные глазки ― на съедение хлорки?!
― Он засёк, что я масло не съела, ― неуверенно сказала Маша. ― Мне кажется, он за нами приглядывает.
― Так и должно быть: он мужчина, а мы девицы видные из себя. Грудь кол-л-лёсиком!
― Если и приглядывает, то за мной, ― сказал, оторвавшись от рубки Иван. ― Мне кажется, этой зимой физрук пару раз мелькнул в конторе моего отца. Сергей Сергеевич не простой лётчик, он и в отряде космонавтов руководит... Папа?! ― дозвонился, наконец, Иван. ― Я только что наблюдал аппараты-разведчики. Да, три светящихся шара размером с арбуз! С неземными траекториями и скоростями ― всё, как в твоих съёмках. Да, поблизости от Заветного леса. Когда прилетишь? С оборудованием? Мне с местными уфологамии связаться? Понял. Конец связи!
― Выкладывай свой государственный секрет, ― подступила Юлёна.
― Сейчас: шпионов только разгоню по палатам...
Иван вынул головёшку из костра и, размахивая ею, обежал все ближайшие кусты. Шпионов не обнаружил, вернулся. Тогда взял слово с подруг: никому ни гу-гу!
"Ни гу-гу!"
Глава 2. Миссия
Когда Револ и Нибара вошли в бункер своего отца Дерби, главного хранителя источника жизни Мероны, там шло чрезвычайное совещание военачальников и хранителей.
― На соседней Оларе зортеки набрались боевого опыта и атаковали нашу планету новейшим оружием, ― докладывал главнокомандующий. ― Противник уничтожил почти весь парк наших космических кораблей, вывел из строя средства локации и навигации, и без серьёзных потерь высадился на Мероне. В космическом пространстве войну мы проиграли, причина ― наше технологическое отставание. Планета под колпаком: полная блокада, электронная разведка противника везде.
― Это всё мервуд! ― воскликнул Старейшина хранителей. ― Мервуд у нас, а технологии ― у них. Мы собирались мирно жить, а Углас готовился воевать и покорять ― вот нас и бьют.
― Пока научные центры и военные заводы целы, нужно разработать самим или выкрасть у зортеков технологии по мервуду, ― продолжил главнокомандующий. ― Успеем создать сопоставимые по мощности и эффективности вооружения ― отобьёмся. По расчетам, без нового поколения оружия в наземной войне мы сможем противостоять зортекам не дольше восемнадцати тысяч вздохов, отсчёт пошёл. План боевых действий готов, но со стороны противника всё время открываются новые угрозы. Аналитик!
― Зортеки коренным образом изменили свою мотивацию, стратегию и тактику, ― вступил аналитик разведки. ― В Первой мервудной войне они рассчитывали захватить наши месторождения мервуда, обратить меронийцев в рабов и заставить работать на добыче, обогащении и выплавке мервуда. Они убедились: мы не покоримся...
― Не покоримся! ― закричали командиры и хранители. ― Мы или другие!
― По характеру действий противника, ― продолжил аналитик, ― разведка делает вывод: теперь зортеки хотят уничтожить всех меронийцев, всю нашу флору и фауну, а лёгкую воду превратить в тяжёлую. Всё, что может помешать процессу добычи мервуда, должно быть устранено физически. Планета должна стать непригодной к жизни людей, а на месторождениях и заводах будут работать одни роботы. Машины, в отличие от рабов, не выдадут технологии. Пленных зортеки теперь не берут. После истощения запасов мервуда, планету бросят. Империя зортеков из обычного межгалактического торгаша превратилась в разбойника. На крупные разумные планетарные системы Империя пока ещё не покушается, а наш невеликий Союз Семи колыбелей им, как они рассчитывают, уже по зубам. С помощью мервуда Империя зортеков собирается покорить целые галактики. Для подавления видов-аборигенов, противник завёз на Мерону своих животных, растения, грибы, бактерии и другие микроорганизмы. Последние сводки: крылатые пришельцы уже истребили часть наших популяций насекомых-опылителей многих видов сельскохозяйственных культур, так что серьёзный недобор следующего урожая неизбежен, нам грозит голод. Для уничтожения растительного покрова противник завёз чудовищных размеров грибы: их гифы душат корни наших деревьев и трав, отбирают у них минеральное питание, воду и кислород. Некоторые экосистемы Мероны оказались достаточно устойчивыми к интродуцентам и враждебным инвазиям, но большинство биологических сообществ, хотя сопротивляются, но быстро погибают в межвидовой борьбе. Вторая мервудская война распространилась на весь живой мир: людской, животный, растительный и микромир.
― Видно, Мерону зортеки изучили, ― сказал Дерби.
― Всесторонне. Предлагаем немедленно закрыть всю информацию о любых ресурсах Мероны. Картинку!
Включился большой монитор. На экране возник решительного вида зортек.
― Углас, ― сказал Дерби.
― Весь мервуд будет наш! ― кричал Углас полчищам зортеков, выходящих из кораблей. ― Сделайте Мерону второй Оларой! Идите и убейте их всех!
― Смерть меронийцам! ― ревели в ответ зортеки. ― Весь мервуд будет наш!
На экране возникла зелёно-голубая планета.
― Красавица наша! ― не удержался Старейшина хранителей.
― Такою она была раньше, ― сухо продолжил аналитик. ― Теперь наша планета не такая красивая и уже не везде живая. На захваченных зортеками в ходе Первой войны территориях Мерона для людей погибла.
На экране возникла другая Мерона: её суша была обезображена грязными, почти чёрными, пятнами, а цвет воды океанов на обширных акваториях из лазурного превратился в бурый.
― Есть живая вода из источника, ― возразил Старейшина. ― Ею можем оживить и сушу, и море.
― Живительные возможности источника жизни Мероны стремительно сокращаются. Даже этот год мы продержимся лишь при условии, что источник сможет синтезировать лёгкую воду в сегодняшних объёмах. Наша армия уже начала проигрывать отдельные сражения только из-за недостатка лёгкой воды: людям просто нечего пить, а тяжёлая вода ― с дейтерием вместо протия ― пригодна для зортеков, но не для людей. Изотопный и ионный состав воды на Мероне ухудшается с угрожающей скоростью, а источник ― после предательства Угласа ― не в силах восполнить потерю лёгкой воды. Нужно немедленно создать запас льда из вод источника. Разрешите напомнить: лёд, плавясь, порождает необычные жидкости, потому что водородные связи сильны и строго направлены в пространстве. В отличие от других жидкостей, вода помнит своё происхождение. Живая вода сохраняет в своей памяти биологическую жизнь. Значит, если мы создадим кристалл воды из источника и убережём его, появится возможность оживить и сам источник и планету.
― Всю информацию о Мероне закрыть! ― приказал Дерби. ― Гражданских людей и все производства спустить в подземные города. К оружию! Объявляю всеобщую мобилизацию! Совещание закончено. Идите, вы знаете, что делать. Мы или другие!
― Мы или другие! ― закричали все.
В бункере остались Дерби, Старейшина и брат с сестрой.
― Без помощи извне армию Империи нам не одолеть, ― обратился Дерби к своим детям. ― А когда зортеки покончат с Оларой, войска перебросят к нам. Источник на Оларе скорее всего уже уничтожен. Связи с колыбелями у нас нет. Хранители Союза Семи колыбелей допустили старую ошибку ― недооценили противника и позволили разбить себя поодиночке. Поручаю вам миссию: лететь на Седьмую колыбель и привезти оттуда кристалл живой воды из их источника. Без него источник жизни на Мероне обречён.
― Посылаешь детей на смерть, ― пробормотал Старейшина; он покачал головой и закрыл глаза.
― Против их технологий геройство нам не поможет ― все умрём! ― резко возразил Дерби. ― А так шанс есть. В войну дети взрослеют быстрее...
― Конечно, шанс есть! ― подхватил Револ. ― На Седьмой нет мервуда, туда зортеки не сунутся.
― Правильнее считать: на Седьмой мервуд зортеки ещё не нашли, ― возразил Дерби. ― Их авторазведчики должны искать месторождения мервуда на всех семи планетах-сёстрах. К тому же они ищут не один мервуд: есть и другие редкие ископаемые. Мервуд ― материал с легко меняющимися свойствами, из него можно изготовить буквально всё: в руках зортеков он проявил чудеса. А вот мы не додумали и тратили мервуд на самые простые вещи.
― У меня браслет на ноге из мервуда, ― сказала Нибара. ― Красивый, всем нравится.
― Красивый, а главное, мирный ― им не повоюешь. К войне мы не готовы. На поверку плохие мы оказались руководители и отцы... На Оларе и Мероне зортеки только добывают и выплавляют мервуд, а всё производство сосредоточено где-то в Империи. Боятся они потерять монополию на военные технологии... Седьмая самая молодая планета Союза и расположена отдалённо, в изоляции, но разведывательные аппараты зортеков должны быть и там ― Тимберлитта о них говорила. Будьте начеку!
― Значит, на Седьмой всё в порядке? ― спросил Револ.
― А чем она отличается от нас? ― добавила Нибара.
― Мы близки, даже имена природных явлений, вещей и людей звучат почти одинаково. Мерона и другие планеты сильнее Седьмой продвинулись в технике.
― Зато сильно отстали в чувствах, ― очнулся Старейшина. ― Мой друг, Дерган оларийский, считает: земляне скоро нас догонят ― через полмиллиона вздохов.
― Отец, а на чём лететь, ― как бы удивляясь собственному вопросу, сказала Нибара. ― Почти все челны уничтожены и станций навигации больше нет. Как лететь-то?
― Есть одна старая надёжная посудина, ― через силу улыбнулся Дерби.
― Твоя галоша Церола?! ― воскликнул Револ.
― Она, родная! Не такая уж она и галоша. Старовата, да, тесновата, да, а уж болтлива!.. Но это единственный межгалактический аппарат, который дважды побывал на Седьмой, и у Церолы в памяти сохранилась автономная навигация. Она знает координаты входов в кротовые норы. Теперь главное...
Дерби извлёк из тайника небольшой кулон и с суровой торжественностью надел его на шею Нибаре. Многогранный бирюзового цвета кристалл небольшого размера светился изнутри и вспыхивал на гранях, приковывал взгляды.
― Магический кристалл ― о нём говорил аналитик, ― сказал Дерби и поцеловал дочку в лоб. ― Только сегодня, когда встал вопрос жизни и смерти Мероны, учёные вычислили необходимость кристалла, а мы, хранители, обрели его уже давным-давно.
― Так давайте пустим кристалл в дело! ― воскликнула Нибара.
― Невозможно. Учёные мужи пока не докопались: кристалл с одной из планет-сестёр становится действенным только при объединении магической силы с таким же кристаллом с другой планеты. Это секрет! Кристалл с Олары, Пятой колыбели, уничтожили зортеки. Теперь, чтобы возродить на Оларе жизнь, нужно объединить кристаллы нашей, Шестой колыбели, и Седьмой. Если мы здесь все погибнем раньше, чем вы найдёте кристалл на Седьмой, оставайтесь там, связывайтесь с оставшимися колыбелями и готовьтесь к новой войне.
― Почему "найти" кристалл? ― продолжала недоумевать Нибара. ― Разве вы не можете связаться с хранителями на Седьмой и предупредить?
― Не можем, и уже давно, так вышло: наверное, мы плохие отцы. Пусть звёздный ветер принесёт вам удачу! Идите!
Дерби отвернулся, чтобы не видеть выходящих детей.
Выбравшись на поверхность земли, молодые люди облачились в костюмы, раскрыли свои плуны и взмыли в воздух. Лететь пришлось по приборам: сквозь плотный дым и гарь от пожаров земли не было видно. Вскоре к ним пристроились несколько светящихся шаров ― автоматы зортеков для идентификации на "свой-чужой".
― Нас обнаружили! ― воскликнул Револ.
― Стреляй!
― Нельзя: тогда нас локализуют и собьют. Попробую запутать ложными паролями... Керот! Они сменили коды! Ставим помехи... Режим невидимки... Ничего не выходит: мы идентифицированы как "чужие"!
― И до калоши даже не долетим?!
― Снижаемся, ― скомандовал Револ сестре, ― нужно уйти от локаторов! Пойдём знакомым маршрутом...
Они спустились почти до земли, резко снизили скорость и включили рельефный режим полёта. После этого брат с сестрой открыли огонь по идентификаторам. Пару шаров им удалось сбить, остальные скрылись в дыму.
― У нас не так много времени, ― сказал Револ и занялся расчётами. ― Теперь жди истребителей...
Нибара неотрывно смотрела вниз.
Ужас раскрыл её большие голубые глаза и пошевелил васильковые волосы, и невольные слёзы хлынули по бледным щекам девушки. Во что превратили её землю! Вот здесь был сад. С раннего детства она с родителями и Револом играла здесь в прятки и как угорелая носилась по шёлковой травке. А как её сад цвёл! Воздух наполнялся коктейлем дивных ароматов, голубые кроны деревьев покрывалась мозаикой прекрасных цветов. На одном дереве все цветы были разными, и каждый фрукт вызревал со своим особенным вкусом. Как она обожает калары! Но только чтобы плод был обязательно ярко-ультрамаринового цвета. Это Револ любит калары насыщенно бордового цвета ― с пикантной кислинкой, а они с мамой ― только бордовые, сладкие-пресладкие! А это что там?! Здесь же был наш Заветный лес! Кажется, совсем недавно ещё они с отцом и Револом по случаю совершеннолетия брата гуляли по этому лесу. Шли медленно, с наслаждением дыша и любуясь серебристыми стволами деревьев, мощностью голубоватых крон, ступая на полянах в шёлк высокой изумрудной травы ― всей в весёленьких кляксах пахнущего весной разноцветья, внимая щебетанью чудных птичек, трепетному полёту бабочек и рывкам стрекоз... И это наш Заветный лес?! Чёрные остова сгоревших деревьев, свисающие с ветвей мотки паутины и языки слизи, а среди мёртвых стволов ― неровные ряды гигантских поганых грибов: они вырастали на глазах, тут же изгибались, падали или оползали, превращаясь в однородную массу булькающей слизи. На месте лесных озёр и речушек истекала бурая вся в пузырях жижа. Остатки зелени затягивала плесень, покрывала зола. Растерзанные тела меронийских животных и птиц валялись кругом вперемежку с трупами животных-пришельцев, и только где-то на пределе видимости, над куртиной голубых крон ещё теплилась прежняя жизнь: там стая таких знакомых с детства птиц отчаянно дралась с эскадрильями летучих захватчиков. А внизу, куда ни глянь, повсюду царила жухлость, чуждость и смерть...
― Не время плакать, сестра, соберись!
Револ взял управление плуном сестры на себя. Вскоре он приземлил аппараты у небольшой скалы. Они свернули аппараты, сняли костюмы. Сразу стало тяжело дышать: воздух пропах гарью и разложением.
― Раньше перед отцом скалу открывала живая трава, ― пробормотал себе под нос Револ. ― А теперь... кругом и трава-то не наша. Именем Тимберлитты!
Скала открылась. Из неё почти беззвучно вылетел маленький челн ― на четырёх астронавтов.
― Галоша, ― фыркнул было Револ, но сразу опомнился. ― Прости-прости: нюхнул отравы. Приветствую тебя, почтенная Церола!