Аннотация: Иногда я думаю: когда настанет час неизбежного, хорошо бы улететь в эту небесную даль, навстречу ласковым звездам, освобождаясь от всего, что томило, мучило здесь, на земле...
Вы знаете, что такое "зеленый палец"? Это из английского. Наверняка знаете выражение "золотые руки". А "зеленый палец" - это нечто подобное, только с садово-огородным оттенком. Так вот у меня зеленого пальца нет! Не наградил меня Бог таким талантом. И что я ни делаю, какие усилия ни прилагаю, ничего не выходит. Когда я желаю придать смягчающую эстетическую окраску печальному факту, что у меня в лоджии не приживаются цветы, я цитирую какому-нибудь сочувствующему субъекту красивые строки Гумилева: "У меня не живут цветы, красотой их на миг лишь обманут. Поживут день-другой и увянут. У меня не живут цветы..." Заодно даю понять, что я не лыком шита, знаю Гумилева.
Следующая строка в этом стихотворении звучит так: "Да и птицы здесь не живут..." Ну уж вот это ко мне не относится. Птицы здесь очень даже живут, в этом году преимущественно воробьи, - и в таком количестве, что я впервые поняла китайцев, которые в патриотическом порыве чуть ли не совсем уничтожили свою воробьиную популяцию.
Однако обо всем по порядку.
Я обожаю цветы с детства. На даче у нас их было великое множество, и они круглосуточно благоухали и радовали глаз все лето. Гордые тюльпаны и циннии, роскошные пионы, нежные розы, скромные бархатцы и душистый горошек, наивные анютины глазки, изысканные ирисы, табаки, по вечерам наполнявшие воздух своим душистым дыханием. Когда лето переваливало за середину, зацветали георгины и астры, а вскоре колония золотых шаров напоминала о том, что скоро, да, очень скоро наступит осень. У огненных настурций уже нащупывались приятные на ощупь твердые семена. И уже в дальнем конце участка осины начинали полыхать ярким осенним огнем. Сто лет прошло с тех пор, выражаясь, конечно, фигурально
Люблю я цветы, это да. Но ухаживать за ними не научилась. А, может быть, дело в отсутствии зеленого пальца. И все же, страстно желая украсить лоджию - незастекленное, слава Богу, летнее продолжение моей комнаты - я купила четыре цветочных ящика и подвесила их к перилам. Купила книжку про комнатное цветоводство. После решительного отказа внуков накопать мне земли в лесочке я отправилась в цветочный магазин и приобрела несколько пакетов земли. На пакетах было написано, что земля эта "изготовлена канадскими червями". Ну, все, - обрадовалась я, - заграница нам поможет. И канадские черви не подвели. Два лета в моих ящиках цвели лобелии, львиный зев, циннии, бархатцы. Однажды даже душистый горошек потянулся по веревочкам к струне, натянутой для антисолнечной занавески. И цветы маттиолы, свертывающиеся днем и распускающиеся вечером, ночью наполняли мою комнату нежным благоуханием. Ну, вот, думала я, вырос, наконец, зеленый палец.
Я осмелела и, руководствуясь книжными сведениями, посадила в большой горшок семечко лимона, и оно в указанной наукой срок выпустило из земли росточек, который тянулся кверху и был подвергнут мною всем необходимым операциям прищипыванию, подрезке боковых побегов и пр и пр. В результате выросло совсем маленькое, но довольно пышное округлое лимонное деревцо, и я сообщила друзьям, что, даже не сделав прививки, согласно научным данным, лет через 5-7 я угощу их чаем с собственным лимоном. А результатам научных экспериментов, как не устает повторять Е.Л Березина,следует доверять.
Ну вот, радовалась я, ошибся поэт Николай Гумилев относительно меня. Но не тут-то было. Поэтов не обманешь. И зеленые пальцы так просто не вырастают. Что касается лимончика, то в первую зиму он основательно облетел, но весной быстро пришел в себя. А на вторую зиму от него остался один стволик с голыми веточками. Я хотела его ликвидировать, но в последнюю минуту решила дать ему еще один, последний шанс. И он выжил и покрылся какими-то корявыми беспорядочными листочками. Ну, поглядим...
А с остальными цветами вышло вот что. Нынешней весной я добавила в ящики новой земли (про канадских червей на пакетах уже не писали), перемешала ее со старой и в положенный срок посеяла семена любимой моей непритязательной маттиолы, лобелии, львиного зева, карликовых цинний - все, что купили мне дети, поскольку сама я не ходок по магазинам. И еще - новый сорт бархатцев. На пакетике с семенами были изображены ярко-желтые большие цветы в пышной зелени. Для них у меня в ящиках места не хватило, и я их посеяла в отдельный горшок с новой землей, ожидая невиданной красоты.
Теплым майским утром я проснулась от веселого щебетанья птиц. Как приятно: вот и лето на подходе. Открыла дверь в лоджию - батюшки светы! Плиточный пол усыпан землей, а по краям ящиков сидят воробьи и усердно выклевывают из них не знаю что - то ли посаженные накануне семена, то ли сухие остатки прошлогодних стебельков. "Кыш!" - вредоносные птицы улетели. Но они вернулись, как только я ушла в комнату. И возвращались весь этот день и все последующие дни, пока не только семян не осталось, а и земля чуть ли не наполовину была выброшена из ящиков на пол.
Только бархатцы в отдельном горшке благополучно взошли и быстро подрастали. Появилось много желтоватых бутончиков, и я радовалась хотя бы этому. Не тут-то было! Бутончики распустились, и на свет появились вовсе не те пышные желтые цветы, что были изображены на пакетике с семенами, а маленькие желтые цветочки о пяти лепестках. Ну, точно "лютик едкий", как именуют в ботанических атласах широко распространенные у нас полевые цветы. И к тому же, снова по Гумилеву: "поживут день - другой и увянут..."
Я не сдавалась. Я попросила дочку купить на рынке цветущие уже анютины глазки и маргаритки. Аккуратно извлекла маленькие кустики анютиных глазок и лобелии из контейнеров из-под йогуртов, маргаритки - из полиэтиленового пакета. Я красиво разместила их в ящиках и дня три любовалась ими, а на четвертый анютины глазки склонили головки, а маргаритки повалились на бок. На шестой день стало ясно, что все они - не жильцы. И только голубые и лиловые мелкие цветочки чахлой лобелии кое-как прижились. А рядом с ними выросли таинственные крепкие растеньица, пока что без признаков цветочных бутонов. Я тщательно их поливаю, надеясь все же, что выращиваю не сорняки. Впрочем, кто знает... Нет у меня зеленого пальца.
Вечером я выхожу в лоджию и долго стою у перил. Еще не утонувший в ночном мраке пейзаж давно изучен во всех подробностях. Он не так уж плох для московского спального района. Кажется, здесь, в Ясеневе, строили, не полностью вырубая лес. Прямо перед нашим домом - глубокий овраг, густо заросший березами. В мае здесь поют соловьи. За оврагом - проезд Карамзина, за ним - кольцевая дорога. А за ней - до самого горизонта - лес.
Скоро наступит ночь. Небо постепенно теряет прихотливые розово-голубые краски закатного часа. И наступает удивительный момент, когда главным в моем пейзаже становится 12-ти этажный дом, стоящий слева от оврага. Он обращен ко мне торцовой стороной, она белого цвета и на ней нет окон. В сумеречном свете исчезает всё лишнее - какие-то провода, серые потеки на поверхности стены, и мне начинает казаться, что это не дом, а огромный воздушный корабль, медленно уплывающий туда, за лес, за горизонт, в темнеющее необъятное небо.
Иногда я думаю: когда настанет час неизбежного, хорошо бы улететь в эту небесную даль, навстречу ласковым звездам, освобождаясь от всего, что томило, мучило здесь, на земле...