О. А. Р. : другие произведения.

Нумизмат

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
   Олейников Артур Рштунович
  
  
  
   НУМИЗМАТ
  
  
   Непростой фантастический роман
  
  
   Часть первая
  
  
  
  
  Глава первая. Явление Ивана Ивановича.
  
   Однажды в городское общество коллекционеров Ростова на Дону явился один гражданин. Роста явившийся был чрезвычайно невысокого, держался как какой-нибудь маршал и носил серую шляпу и кожаный черный плащ. И стал он кого-то дожидаться, причем с такой уверенной миной на лице, будто ждать ему осталось совсем недолго. И в самом деле, спустя лишь какую-то минуту или две к нему подошел молодой человек, очень известный в среде ростовских коллекционеров. Было у него и отчество и фамилия, но все звали его просто Лёня. Изворотлив он был, как уж на раскаленной сковороде. Одевался шикарно, но, как и случается у шарлатанов, а пронырой и аферистом Лёня был еще тот, денег на веселую беспечную жизнь всегда не хватало, отчего на его ногах красовались баснословно дорогие истоптанные туфли, а шикарный свитер цвета абрикосового варенье был изъеден молью у Лёни на спине.
  Если у Лёни и водились крупные деньги в карманах, они всегда уходили на кутеж, а на что-нибудь полезное никогда ничего и не оставалось. И только память яркими вспышками из прошлого, где шампанское лилось рекой, будоражит сознание и вызывает грустную улыбку у таких людей как наш Лёня. И на момент нашего с ним знакомства уже не одну неделю подряд одна только мелочь звенела у Лени в карманах, отчего, сами понимаете, настроение у нашего героя было дрянь, а тут еще этот коротышка!
  -Продаете, меняете?- сказал Лёня свою дежурную фразу на все случаи жизни и протянул незнакомцу альбом с монетами.
  -Избавляюсь,- улыбаясь, брякнул черт знает кто, и тут же поправился:
  -Меняюсь!
  -Можно посмотреть?- спросил Лёня, мысленно ругая себя, что связался с неизвестным. А, главное, и не больно он хотел к нему подходить, но все равно взял и подошел. "Магнитом он меня, что ли притянул? Чертовщина какая-то!"- думал Лёня.
  Давний приятель Лёни обратился к нему сегодня с просьбой обменять его коллекцию иностранных монет на что-нибудь дореволюционной чеканки. Лёнин приятель наконец-то пришел к тому, что иностранщина как была, так и останется уделом пятнадцатилетних мальчишек и коллекционеров, стесненных в средствах. "Опомнился!"- думал, соглашаясь, Лёня. Пришло в голову приятеля Лёни затеять новую коллекцию и вот теперь Лёня отдувайся. Еще ко всему за бесплатно. Лёня никогда ничего не делал задаром, и на тебе, согласился. Надо сказать, что Лёня своего личного ничего никогда не имел. Он обладал тем самым редким и ценным в среде коллекционеров талантом, за который его все уважали и обращались с просьбами. Талант Лёни заключался в том, что он без особого труда мог сбыть, что угодно и кому угодно, на выгодных условиях для всех заинтересованных сторон, за что имел свой процент от сделки, на что, собственно, и жил. Вы не поверите, но Лёня так виртуозно справлялся с просьбами товарищей, что клевал свои проценты от сделок так ловко и быстро, что голубь не успевал склевать горсточку семечек, посланную ему сердобольным прохожим, как Лёня уже прятал заработанные деньги себе в карман. Так что, сами понимаете, когда Лёне ничего не светило, он был не в духе.
  -Так можно посмотреть?- нервно повторил Лёня.
  Незнакомец ничего на это не ответил и, озираясь по сторонам, прошептал:
  -Вы, случайно, не фашист?
  -Нет!- решительно и твердо ответил Лёня.
  Вопрос Леню ошарашил, и он окаменел.
  -Я видел гражданина с фашистскими орденами и пожалел, что не взял газа!- решительно сказал незнакомец.
  Лёня облегчено выдохнул:
  - Вы собираете атрибутику третьего рейха?
  -Нет, трофеи я не беру. Моя специализация - владельцы!
  -Фотографии?- спросил Лёня.
  -У вас что, и фотографии есть?- изумился неизвестный и чуть не подпрыгнул на месте.
   -У нас, как в Греции- все есть!
   -И даже фамилии с адресами?- продолжал удивленно расспрашивать незнакомец, еще не до конца веря, что такое возможно.
   -Если поискать - найдем!- ответил Лёня и скажу вам, что ни на грамм не солгал. Вокруг было столько всего: монет разных и невероятных видимо-невидимо, марки, открытки, книги, пузатые сверкающие самовары, ордена и даже встречались мундиры. А один гражданин так вообще стоял с каменным топором и наконечниками от стрел, или вон тот интеллигентный тонкий господин: и пуговицы у него, и монет целый стол, и каталогов целая стопка. По случайности оказывающийся здесь человек принимал все за какой-нибудь музей под открытым небом. На входе в городское общество коллекционеров Ростова вас встречал богатырь с седым ежиком на голове и дикторским твердым голосом, сродни грому. За скромную плату вы получали от него билет и оказывались в кладовой необыкновенных вещей. А про здешних коллекционеров отдельный особый разговор. Что ни человек, то целый роман. И обо всем расскажет, и, что понравилось, подержать даст. Да, что ни говорите, городское общество коллекционеров Ростова на Дону было интересней любого музея!
   -Чернов Иван Иванович,- представился незнакомец и крепко пожал Лёне руку в знак глубочайшего уважения.
  Гордость за то, что в их клубе коллекционеров, как в Греции, есть все, вскружила Лёне голову, и он улыбнулся улыбкой мальчишки, который, заступившись за друга, намылил шею обидчику и крикнул вдогонку: "Знай наших!"
  Назвавшийся Иваном Ивановичем взял у Лёни альбом, и, даже не взглянув на монеты, засунул коллекцию подмышку.
  -Вам не интересно, что в альбоме? - удивился Лёня.
  -Представьте себе, абсолютно неинтересно,- ответил Иван Иванович и сконфузил Лёню, а потом и вовсе ввел в ступор тем, что, прикрываясь ладонью загадочно, но твердо, чтобы не осталось ни грамма сомнений, что это не так сказал:
  -Там находится то, что вам знать не положено!
  "Сумасшедший что ли?"- подумал Лёня.
  -Лучше - на одной ноге с людоедами, - гордо сказал Иван Иванович и, не давая Лёне опомниться, явил на свет из-под плаща ярко алый как кровь кожаный альбом с вышитым золотом гербом дома Романовых.
  Заполучив в руки альбом того, кто по его словам, водил дружбу с людоедами, Лёня забыл обо всем на свете. Коллекция захватила его целиком и вскружила голову.
  Карие глаза черного брокера вспыхивали, словно небо в грозу. На лице от волненья с каждой перевернутой страницей происходили удивительные метаморфозы, меняя физиономию Лёни до неузнаваемости. Словно кто-то не видимый то и дело штамповал на ней, как на листке бумаги, печати радостного сомненья, чрезмерного восторга и самого настоящего счастья.
  На каждой странице альбома посередине имелся всего один кармашек для монеты, куда был вложен серебряный рубль.
  Состояние и редкость монет были таковы, что самого Краузе хватил бы от изумления удар, не говоря уже об обыкновенном нумизмате, который, наверно, согласился бы заложить собственную душу только за то, чтобы несколько минут обладать заветными раритетами.
  Рублей в альбоме было ровно 13, и на каждом имелся портрет императора или императрицы в зависимости от года чеканки монеты. Располагались рубли в альбоме в строгой последовательности. Первым шел рубль с портретом Петра I, затем императрицы Екатерины I, после чего рубль Петра II, затем императрицы Анны Иоанновны и так далее по порядку, за исключением рубля Ивана Антоновича, который почему-то отсутствовал. На последнем тринадцатом листе альбома располагался рубль 1896 года с фантастической надчеканкой на портрете Николая II.
  -Ну что - по рукам?- сказал Иван Иванович и, не дожидаясь ответа, пожал Лёне руку.
  -Вы хотите поменяться?- изумился Лёня и потерял дар речи. Коллекция приятеля Лени по сравнению с сокровищем Ивана Ивановича имела такой же вес, как шапка из облезлой кошки по отношению к Короне Российской Империи.
   Творилось немыслимое!
  -Ведь это коллекция Рублева?- спросил Иван Иванович и крепче сжал подмышкой альбом приятеля Лёни.
  -Да,- удивленно и незамедлительно выдал Леня, машинально оборачиваясь в сторону приятеля, который, как выяснилось позже, дожидался его совсем недалеко, но ничего не видел и с полной уверенностью можно было сказать, что ни о каком таком Иване Ивановиче еще пока ничего не знал.
  Когда же Лёня повернулся к Ивану Ивановичу, того словно ветром сдуло. Лёня проглотил слюну и снова посмотрел на приятеля. Это был непростой коллекционер. Он носил очки в серебряной оправе, отличался исключительной порядочностью, был честен со всеми и, как бывает с порядочными людьми, страдал от доверчивости. Нет, Рублев был не таким, как Лёня Клюев! Что именно тогда ударило Лёни в голову или черт его попутал - теперь уже никогда не узнать, но не соблазнись он тогда, и наша история имела все шансы закончиться, даже толком не начавшись.
  И вот как можно скорее, судорожно, трясущимися руками, как не принявший лекарство больной, одолеваемый "зеленым змием", или, скорее всего, как вор, который уже слышит шаги хозяев и в горячке начинает хватать все подряд, Леня стал вынимать из альбома монету за монетой, поспешно пряча необыкновенные вещи себе в карман.
  Погоня за богатством продолжалась, пока в альбоме не остался один единственный рубль с портретом Николая II.
  Отдышавшись, Лёня, с довольным видом захлопнув альбом, отправился поздравлять приятеля с выгодным приобретением.
  Рублев крепко жал Лёне руку, думая про себя, что если он для него сделал такое дело, то, наверное, Лёня считает его не просто приятелем, а самым настоящим другом. А Лёня в душе смеялся над сердечным простофилей и вычислял баснословные барыши.
  Прощаясь, Лёня поинтересовался, знает Рублев или нет странного гражданина, разгуливающего в серой шляпе и черном плаще. Получив отрицательный ответ, Лёня не стал забивать себе голову, а потом и вовсе забыл о Чернове Иване Ивановиче, как будто его и не было вовсе. Наверное потому, что его мысли были заняты лишь реализацией тех богатств, что так легко попали ему в руки.
  Избавившись от приятеля, Лёня с азартом и темпераментом присущему продавцу кавказской национальности, продающего фрукты на рынке, распродал одиннадцать рублей и с разбухшими от денег карманами, пребывая на седьмом небе от счастья, отправился домой.
  Рубль Павла I 1796 года он никому не продал. Лёня вообще его никому не показывал, опасаясь, что вокруг монеты поднимется невероятная шумиха, потому что рубль был необыкновенно редкий и цены огромной.
  
  Глава вторая. Вершители справедливости.
  
  Покинув никем не замеченным городское общество коллекционеров, сумасшедший коротышка вприпрыжку выскочил из парка Горького и замер на обочине дороги.
  -Такси!- выкрикнул назвавшийся Лёне Иваном Ивановичем и, как это делают многие, махнул рукой.
  Коренастый мужчина за рулем ярко-желтого автомобиля незамедлительно откликнулся на просьбу, и остановил машину в шаге от потенциального клиента и стал мерить взглядом черный плащ с серой шляпой.
  -Здравствуйте, Чернов Иван Иванович!- представился наш знакомый и слегка, почти невидимо, приподнял шляпу в знак приветствия.
  "Чучело огородное!"- подумал водитель.
  -Как в Волшебнике Изумрудного города?- спросил Иван Иванович.
  -Чего?- недоуменно проронил водитель и округлил глаза.
  -Как Страшила?
  -Не морочьте голову, куда ехать?- раздраженно сказал водитель и пожалел, что остановился.
  Иван Иванович ничего не ответил и достал из-под плаща книгу средних размеров.
  -Как этот благороднейший и умнейший гражданин?- спросил он, показывая на необыкновенного героя, который улыбался и носил шляпу.
   -Этот, этот,- нервно ответил водитель и сердито подумал: "Сдеру в три дорого, чтобы мозги не компостировал!"
  Иван Иванович спрятал книгу и сел на переднее сиденье.
  -В казино "Оазис", пожалуйста.
  -Пятьсот!- сказал водитель, как отрезал, увеличив цену в два, а то и в три раза.
  -Почему так дорого?- удивился Иван Иванович и поправил шляпу так, как будто под ней что-то было, и это что-то упиралось в головной убор.
  -Неужели в казино и без денег?- удивился водитель.
  Иван Иванович надвинул на глаза шляпу, вжал в себя плечи и огляделся по сторонам, как человек, который опасается, что его могут подслушать. Он удостоверился, что все в полном порядке и, прикрывая рот ладонью, прошептал:
  - С какими деньгами, вам знать не положено!
  -Опять двадцать пять!- рассердился водитель.- Я спрашиваю, деньги есть?
  -Есть!- решительно сказал Иван Иванович.
  -Тогда в чем дело?
  -Справедливость!- ответил Иван Иванович и принял очень серьезный вид.
  -Это не про нас!- бросил водитель.
  -Кошмар!- воскликнул Иван Иванович и, подпрыгнув как на пружине, конечно, не то чтобы ударился головой, но все равно было очень заметно. После чего очень странно взглянув на водителя, решительно спросил:
  -Стало быть, вы считаете, что черти не чисты на руку и сравниваете себя и своего брата-таксиста с ними?
  -В самую точку!- ответил водитель, с интересом разглядывая странного пассажира, нисколько не придав значения, что ни про каких чертей он не говорил, а, только так, невзначай подумал.
  -И подтвердить можете?- лукаво спросил Иван Иванович.
  -Тысяча или проваливай! - усмехнулся водитель.
  "Вот паразит!"- сказал про себя Иван Иванович и вежливо уточнил: - Долларами или рублями?
  -За тысячу долларов я тебя на руках донесу!
  -А на себе довезете?
  -Не вопрос, только за десять!- рассмеялся водитель в лицо Ивану Ивановичу.
  -Вы читали произведение Николая Васильевича "Ночь пред рождеством"?- спросил Иван Иванович, вытирая ладонью с лица капельки слюны, сорвавшиеся с губ водителя.
  -Издеваешься!- воскликнул водитель и закипел от злости.
  -Что вы, просто хочу восстановить справедливость, чтобы разрешить досадное недоразумение.
  -Проваливай, надоел! - сказал водитель и уже собрался выдворить шутника на свежий воздух, как в ту же секунду застыл.
   Иван Иванович с просьбой в глазах посмотрел на водителя.
  -Не вопрос, только за десять!- повторил водитель цену, за которую он готов был оказать незнакомцу любопытную услугу.
  -По рукам!- радостно сказал Иван Иванович и пожал водителю руку, которая как ветвь дерева на безветрии неподвижно весела в воздухе.
  Водитель очнулся и затуманенным взглядом стал рассматривать Ивана Ивановича. Потом попытался заговорить, но вместо слов у него только получалось лошадиное ржание и абсолютно ничего похожего на человеческую речь.
  Иван Иванович вместе с водителем вышел из машины. Водитель встал на четвереньки и громко заржал на всю улицу, как норовистый конь, отведавший кнута. Прохожие, находившиеся поблизости, как ошпаренные отскочили от одуревшего таксиста, и Иван Иванович лихо, как донской казак, запрыгнул верхом на своего скакуна.
  В полуметре от удалого наездника вскрикнула симпатичная дамочка и повалилась в обморок. Иван Иванович пришпорил водителя, тот встал на дыбы и пустился во весь опор.
  Из-под ног в прошлом водителя такси, а теперь - черт знает кого, летела осенняя грязь, золотые и бронзовые листья. Резвое ржание заглушало крики и вопли прохожих.
  Иван Иванович потянул на себя серый свитер водителя, оторвал своего скакуна вместе с собой от тротуара и тот, перебирая ногами и руками в воздухе, стал, как по лестнице, забираться на небо.
  На шум, на улицах одним разом распахнулась сотни окон. Раздавалась милицейская сирена. Верующие крестились, атеисты тыкали пальцем в небо, паразиты, сломя голову, бежали с улиц, а маленькие дети весело смеялись и махали ручонками. Малышам жуть как понравился дядя на пони.
  Иван Иванович махал шляпой городу, который стремительно пролетал у него под ногами, и улыбался прохожим, казавшимися с высоты птичьего полета смешными человечками. Рожки, как у молодого козлика, купались в солнечном свете, а распахнувшийся черный плащ развевался на осеннем ветру, и с земли казалось, что в небесах парил дельтаплан, или как будто черная птица несла в цепких лапах добычу.
  Справедливость восторжествовала, недоразумение было разрешено, и Иван Иванович ступил на твердую землю неподалеку от заправочной станции прямо напротив авто-рынка, сверкающего от новеньких автомобилей. Иван Иванович надел шляпу и достал из-под плаща толстую пачку долларов.
  -Как и обещал!- сказал он и, положил деньги у ног своего верного скакуна, у которого от прогулки по небу стояли волосы дыбом. Водитель весело заржал, вцепился в деньги зубами и попытался их разжевать как пучок душистой зелени. Но невиданное дело. Деньги не пришлись таксисту по вкусу и он, оставив их на тротуаре, ускакал черт знает куда.
  Казино встретило Ивана Ивановича гробовой тишиной. И истинные игроки и просто посетители, те, что от нечего делать или просто из любопытства разгуливают по игорным заведениям с самой дешевой фишкой в руке и целыми чесами не решаются на что-нибудь поставить, томились в каком-то тревожном ожидание как люди на судебном заседание за мгновение до вынесения приговора. Когда вроде и понятно, что ждать и в тоже время финал доподлинно неизвестен.
  Вот уже несколько часов подряд все в казино не сводили глаз с высокого и тонкого господина одетого во фрак. Он играл в рулетку. Его окружало одиннадцать низкорослых слуг в черных плащах и серых шляпах. Они как две капли воды были похожи друг на друга и на небезызвестного Ивана Ивановича. Они никого не подпускали к своему господину, даже коньяк у официанта брали с подноса и подавали лично, и, вообще, всячески старались ему услужить.
  Сказать, что их господину везло в рулетку, значит, ничего не сказать. Он сто раз подряд ставил на зеро и ни разу не проиграл. Все присутствующие, уже давно бросили играть, не расходились после проведенной бессонной ночи, а обступив стол, где творилось невиданное, с замиранием сердца следили за шариком, скачущим по игровому полю рулетки.
  -Иван Иванович, ну наконец-то,- радостно сказал господин так словно всю ночь только и ждал возращение Ивана Ивановича. - И провалиться мне на этом месте если вы с пустыми руками.
  Иван Иванович улыбнулся и весело шмыгнул своим смешным курносым носом.
  -Я достал его мой господин, он теперь будет наш!- гордо ответил Иван Иванович.
  -Я знал что на этот раз вы не подведете. Хотя признаться сомневался. Смотрите же, смотрите,- выкрикнул господин указывая на рулетку. И шарик, прежде несущийся как угорелый, нашел свое последнее пристанище в секторе зеро. Вздохи изумления и возгласы окружающих пробудили казино, как будто от гипноза, в который оно было погружено на то время, когда неизвестность нависала над ним, и до конца не верилось, что в сто первый раз подряд сыграет сектор зеро.
  Господин улыбнулся:
  -И мне сегодня везет. В принципе как всегда. Ну оставим эту чертову игру, что несомненная правда. Показывайте ваше сокровище.
  -Как вы велели, мой господин,- с благоговением в голосе сказал Иван Иванович и передал своему господину альбом, принадлежащий прежде Рублеву.
  Господин взял альбом, взвесил его в руке и тяжело вздохнул в знак того, что ничего особенного альбом в себе не хранит.
  Иван Иванович вздрогнул.
  -Да, Ивана Иванович, выходит что мои опасения были ни напрасны!- опечалился господин. Вы так и не смогли себе изменить, и вновь откололи неслыханное. -И мне думается мой друг, что это не последний сюрприз на сегодня.
  -Но мой господин, по всем расчетам самая необыкновенная монета на свете должна быть здесь,- возразил Иван Иванович, взял альбом и принялся листать прозрачные полиэтиленовые листы с монетами и уже спустя миг побледнел.
  Не дожидаясь, пока слуга покончит со своим напрасным занятием, господин отправился на выход.
  -Ну, как же так!- растерянно забормотал Иван Иванович, пустившись листать альбом по второму кругу. Он никак не мог найти желанную монету, и было видно, что это обстоятельство сводит его с ума.
  -Надо идти, Иван Иванович,- сказали хором одиннадцать слуг господина.
  Иван Иванович ничего не ответил и продолжил судорожно искать.
  -Идем те же!
  -Неужели все сначала?- с отчаяньем в голосе обратился Иван Иванович к своим одиннадцати близнецам, окружившим его со всех сторон.
  -Разберемся, Иван Иванович!- хором пообещали одиннадцать близнецов и вместе с Иваном Ивановичем поспешили за своим господином.
  -Миллион!- нервно шепнул кто-то на ухо управляющему казино.
  -Вызывай охрану, мы так просто их не выпустим,- злобно сказал управляющий - тучный мужчина среднего возраста, и кто-то удалился выполнять его приказ.
  В окружении нескольких крепких молодых людей управляющий перегородил дорогу господину и его слугам.
  -Поздравляю! От чистого сердца рад за вас,- с фальшивой радостью на лице заговорил управляющий.- Невероятный выигрыш. И добавил, подло улыбаясь. - Только вот досадная загвоздка: сумма выигрыша так высока, что просим вас подождать.
  -Мое время бесценно! Некоторые расплачиваются за него собственной жизнью - ответил господин.
  -И все-таки просим вас подождать, у нас имеется все, чтобы приятно скоротать ваше драгоценное время. Прекрасные напитки на любой вкус, а если желаете - женское окружение и это можно устроить на втором этаже - шепнул управляющий, хихикнув.
  -Вы, как я понял, уважаемый представитель заведения, в котором удача благоволит тем, кто заключает сделку с чертом?- спросил господин.
  -Да, вы правильно поняли,- усмехнулся управляющий.
  - Тогда, Иван Иванович, будьте так любезны.
  -Да, мой господин,- сказал Иван Иванович и снял шляпу, обнажив маленькие рожки как у молодого козлика.
  -У, как страшно!- с иронией прогудел управляющий, заимев в глазах высокомерие.- Стало быть, если эти карлики в маскарадных костюмах величают вас своим господином, вы есть никто иной, как сам сатана?! - ехидным шепотом проговорил последние слова управляющий и рассмеялся в лицо господину.
  Господин улыбнулся:
  -А если я правильно понимаю, вы, как представитель руководства, должны вершить справедливость?
  -Правильно понимаете,- хихикнул управляющий.
  -Тогда ответьте мне, что заслуживает тот, кто не выполняет на него возложенное обязательство вершить справедливость и чинит бесчинство?
  -Гореть в аду!- усмехаясь, сказал управляющий и захохотал, взявшись обеими руками за живот.
  Господин снова улыбнулся, и словно, чиркнув волшебной невидимой спичкой, разжег страшный огонь в глазах.
  Яркие языки зеленого пламени, видимые только господину и его двенадцати слугам, вырвались из малахитовых глаз, словно из пылающей топки, и обрушились на управляющего. Он взвыл от жгучей боли, и с истошным воплем повалился на пол. За считаны секунды дорогой костюм управляющего превратился в пепел, а его прежде розовая, как у поросенка, холеная кожа стала чернеть на глазах, покрываясь ожогами, от которых исходил тошнотворный запах.
  Охрана, позабыв о господине и его слугах, бросилась к управляющему. Кто-то из охранников попытался взять его за руку, чтобы удержать, но вместо этого сорвал с руки управляющего большой кусок дымящийся кожи.
  -Что это?!- кричал не своим голосом охранник, махая рукой, пытаясь смахнуть с ладони кожу своего начальника, словно прилипший лист бумаги, и Иван Иванович ему отвечал:
  -Справедливость.
  -Что прикажите делать с выигрышем, господин?- хором спросили одиннадцать близнецов.
  -Да, на что он еще годится, если его тут же не проиграть?! Раздайте благодарной публике и ладно- ответил господин и быстро удалился не позволяя себя более задерживать по пустякам.
  
  Глава третья. Николай Александрович.
  
  Пробуждающий город от сна! Что есть невероятнее и завораживающее в облике любого города? Пожар света, полыхающий после заката, не идет в никакое сравнение с этим зрелищем. О суматошном дневном городе, когда стоит полуденный гул, когда не понять что есть что, когда клаксоны машин и повсюду шаги и люди и еще раз люди... и говорить ничего. Раним утром же, только стоит прислушаться, посмотреть по сторонам, как тут же нечего не будет стоить проникнуться городской романтикой и заболеть городскими улицами.
  Ранним утром Ростов был по-настоящему свеж. Улицы без рек прохожих и моря автомобилей казались невероятно просторными и светлыми. Здания представали еще выше, еще объемней. Пока никем не занятое пространство захватывало дух и скрывало изъяны города. Величественней времени в городе было не отыскать!
  Новый владелец необыкновенного альбома с гербом дома Романовых и единственным уцелевшим в нем рублем торопился домой, месторасположение которого не так уж и важно.
  На тот момент Рублев пока еще не успел обзавестись семьей и жил как многие молодые люди в России с родителями, которых к его глубокому удивлению не оказалась дома и это притом, что прежде, когда Рублев собирался в клуб, они спали в своей комнате. И если бы они просто вышли прогуляться, дело одно, картина же представшая перед Рублевым была куда более странной. В квартире отсутствовали буквально все личные вещи родителей вплоть до чайных кружек с именами, которые сегодня очень модно иметь в каждой семье.
  Спальня родителей была практически пустой. Куда делась вся мебель и все остальное, Рублев просто не мог понять. Первое, что пришло ему на ум, это мысль о краже, и что родители в отделении милиции дают показания. Ну, позвольте, какая к черту кража?! Кому придет в голову красть кровать со спящими на ней хозяевами? А кому понадобился шкаф? Ладно, мамина ондатровая шуба. Шкаф то зачем!? Одним словом, бред! Нет, тут что-то другое. Кража- невидаль какая! Нет, нет, тут что-то более невероятней. И подтверждением этому явилось письмо. Собственно даже не письмо, записка, клочок бумаге:
  
   "Уехали за город. К обеду не жди".
  
   Рублев прочитал записку и, пребывая в полном замешательстве, не зная, что теперь и ждать, отправился осматривать квартиру, сердцем чувствуя, что исчезновением родителей дело не окончится.
  Он открыл дверь в свою комнату, и ему сделалась в тысячу раз тяжелее и, что еще скверней, в миллионы раз непонятней. Так стало нехорошо, что он пошатнулся, взявшись за душку очков. Рублев растерянно смотрел на человека, который неизвестный образом оказался у него в комнате и не мог ничего придумать вразумительного. Явившийся гость стоял возле письменного стола, заложив руки за спину, и с печалью в глазах смотрел на пасмурное небо, которое через запыленное стекло, казалось еще унылее, еще грязнее, чем было на самом деле.
  Дело в том, что на протяжении многих лет Николай Александрович никак не мог получить ответ на мучительный вопрос, который ранил его в самое сердце. И ни его густая борода и ничто на свете не смогли бы скрыть душевную боль на его лице. Тучи как будто вздрогнули и выдохнули то, что копили в себе долгие дни, и тяжеленные дождевые капли, вдребезги разбиваясь об стекло, смывая черную пыль, рождали барабанный бой, который был сродни сердцебиению человека, приговоренного к смерти, когда уже приговор приведен в исполнение, и сердце совершает последние удары, захлебывается кровью и затихает.
  Рублев вздрогнул. Никакого дождя не было, ему показалось, солнечный зайчик играл на столе, залетев в комнату через окно.
   "Что за чертовщина?" - подумал он.
  -Самая обыкновенная! - сказал Николай Александрович, и Рублева как будто парализовало. Его сердце замерло в груди и после чего, как будто куда-то провалившись, забилось, как жаворонок в клетке. Жуткий страх вместо крови побежал у Рублева по венам, и на лбу проступили сверкающие капельки ледяного пота.
  Рублев что было сил зажмурил глаза. Так сильно, что у него закружилась голова и проступили слезы.
  -Не поможет, зря стараетесь!- сказал Николай Александрович.
  "Будь что будет"- подумал Рублев и открыл глаза.
  -У вас чудный вид из окна,- сказал Николай Александрович и с грустью в голосе добавил:
  -Только одно скверно, во дворе не играют дети!
  Рублев машинально окинул взглядом детскую площадку.
  "Действительно, ни одного ребенка"- подумал он.
  -Вы любите детей? - спросил Николай Александрович, продолжая смотреть в окно с какой-то необыкновенной печалью в глазах, и не дожидаясь ответа, сказал:
  -Я очень люблю детей!
  Он сказал это так, словно в этом была его вина.
  Рублев ничего не ответил и, осознав, что ему не угрожает опасность, стал пристально рассматривать человека.
  Это был нестарый, но и немолодой мужчина в серой шинели и начищенных до блеска черных хромовых сапогах с бородой, ровным лбом и русыми волосами, аккуратно уложенными на некрупной голове.
  Заложив руки за спину и застыв, словно античное изваяние, с глазами полными болезненной печали, мужчина смотрел, как тогда казалось Рублеву, на дождливое грязное небо, которое застыло, окутанное тучами. Какой-то мучительный вопрос, словно почтовый голубь, метался в глазах мужчины, как в клетке. Невидимым движением глаз он распахивал клетку, и птица неслась куда-то высь, чтобы вернуться с таким желанным и спасительным для своего хозяина ответом, даровать ему на миг надежду, во время которой болезненная печаль в глазах отступила бы и ей на смену пришел яркий золотой рассвет. Но голубь не возвращался, а вдребезги разбивался об тучи и, вместо ответа на волнующий вопрос, приносил еще более болезненную печаль, которая сливалась воедино с отчаяньем, вонзалась в сердце, словно пуля, от которой сердце замирало, захлебываясь от боли, и на смену яркому золотому рассвету приходил багровый кровавый закат.
  Рублев изо всех сил старался себя переубедить, что человек, который каким-то необыкновенным способом оказался в его комнате, кто угодно, но только не последний российский император. Не сумев побороть в себе этого чувства, он собрался с духом и громко обратился к человеку:
  - Николай Александрович?!
  -Я вас слушаю, Егор Игоревич,- ответил Николай Александрович и наградил Рублева той самой растерянностью, от которой человек впадает в жуткое отчаянье, перестает чувствовать почву под ногами и летит над пропастью, которой нет ни края, ни дна.
  Рублев стоял в шаги от Николая Александровича и не знал, что делать. Произошедшее повергло его в шок, из которого он никак не мог выйти.
  -Я бы с вашего позволения выпил кофе,- вежливо попросил Николай Александрович, указывая на кружку с кофе, стоявшую на письменном столе. Это кофе уже час с лишним назад Рублев пил перед уходом из дома. Несмотря на это, из кружки шел пар, как будто кофе было заварено только что.
  -Вот, пожалуйста,- сказал Рублев и подал свою кружку. Николай Александрович почему-то закрыл глаза.
   Рублев сначала смутился, а потом и вовсе захотел провалиться под землю, потому что абсолютно не представлял, что в таком случае нужно делать по правилам этикета.
  Николай Александрович открыл глаза и улыбнулся. Рублев сразу почувствовал себя лучше, заодно отметив, что у его гостя светлая улыбка, но только очень грустная.
  И Рублев понял, что поторопился с выводами и был доволен, что все разъяснилось прежде, чем он успел своими оправданиями поставить себя в еще более нелепое положение.
  Николай Александрович спрятал улыбку и без неприязни взял из руки Рублева кружку, уже окончательно убедив учителя истории, что его нисколько не коробит допивать за ним кофе.
  Император обхватил кружку крепко ладонями, словно хотел согреть руки после прогулки на холодном ветру, и стал мелкими глотками пить ароматный напиток.
  Очередная пауза в разговоре подействовала на Рублева угнетающе. В голове закружились вопросы. Волнение с новой силой охватило его, и он почувствовал уже знакомое чувство растерянности. А тут еще случилась, не сколько не предвиденная сколько заурядная вещь. Как тогда почему-то показалось Рублеву, очень даже спасительная вещь. За дверью на лестничной площадке раздались шаги, и в дверь настойчиво постучали.
  Рублев никого не ждал, но охотно поспешил открыть, только бы избавиться от мыслей о неожиданном госте.
  Рублев открыл входную дверь и оторопел. На лестничной площадке творилось черт знает что. Только представьте себе, что на вас смотрят двенадцать курносых близнецов в шляпах и черных кожаных плащах. А один, так вообще, очень недовольно смотрит, как будто вы ему что-то должны. И этот кто-то наш с вами знакомый, который на одной ноге с людоедами и еще черт знает с кем!
  И как-то сразу было понятно, что он у них если не главный, то самый не простой. Дело в том, что на всех незнакомцах, за исключением назвавшегося Лёне Иваном Ивановичем, были серые простые шляпы, а на нем была прямо какая-то необыкновенная шикарная золотая фетровая шляпа с широкими полями. Почему теперь на нем была другая шляпа, когда прежде при первом знакомстве он представал перед нами не в ней, неизвестно. Может, поменялись обстоятельства? Да это по большому счету и неважно. Потому что шляпа сидела на нем, как самая настоящая корона, и настолько ему шла, что теперь даже представить себе не возможно, как бы Иван Иванович выглядел без своего необыкновенного головного убора. И еще, конечно, черные выразительные глаза. В них была такая решимость, и горело такое бесстрашие, с помощью которых можно было сворачивать горы. Ко всему прочему он имел черный плащ с пуговицами из янтаря вместо пластмассовых кругляшек, которые были у остальных.
  Из-под верхней одежды, которой был не страшен ни дождь, ни ветер, выглядывали очень мягкие и теплые на вид черные брюки из натуральной козьей шерсти. А на ногах у него были блестящие туфли на высоком каблуке.
  Иван Иванович, если вы помните, был маленького росточка. На глаз- метр пятьдесят, но при этом выглядел очень сильным и крепким. У него было гладкое и свежее, как у юноши лицо, густые черные брови срастались на переносице и образовывали что-то вроде наконечника стрелы. И очень трудно было судить, сколько ему лет - ни то двадцать, ни то тридцать. Но самое любопытное, это нос. Он у него был настолько курносым, что напоминал пятачок поросенка и казался по-доброму смешным.
  Рублев не то, чтобы не знал, что думать, а даже и не пытался угадать, посчитав всех до одного близнецов вымыслом, иллюзией, если хотите миражем. Да всем чем угодно, но только не правдой.
  Учитель истории снял очки и, совершая глубокий вдох, сделал массаж переносицы. Он так всегда делал, когда считал, что над ним подшучивает зрение, но сегодня, выручавшая прежде процедура, не помогла. Курносые близнецы остались на своих местах, а Иван Иванович так вообще сжал кулаки и продолжал смотреть на Рублева, как на должника, который бессовестно обвел его вокруг пальца. Рублев снова повторил спасительную в прошлом процедуру, и тут уже снова произошло черт знает что. И это окончательно лишило Рублев возможности понять, что, собственно, происходит, и что ему кажется, а что действительно имеет место быть в реальности. Курносые близнецы, как по команде, испарились бесследно, а на их месте, черт знает, откуда нарисовался неизвестный господин, на вид не старше сорока лет. Он был высокий и тонкий, в черном костюме из чистейшего льна. У него были невероятные зеленые глаза такие, какие не встречаются у обыкновенных граждан. Более того. Когда он явился перед Рублевым, они горели как у кота, когда тот прогуливается при полной луне. Лунный свет разжигает в кошачьих глазах огонь, вселяющий в сердце страх и обращающий в бегство даже самого лихого смельчака.
  Рублеву в голову сразу же полезли какие-то нехорошие мысли, а от дальнейшего рассмотрения незнакомца, в частности его лица в сердце закрался холод, и Рублев почувствовал себя как-то неуютно и даже, зябко. Лицо, черт знает кого, украшали черные, как смоль, ровные брови и алые, как кровь, тонкие губы, и было оно такое белое, и казалось таким твердым и холодным что можно было подумать, что и сам незнакомец не из плоти и крови, а из самого настоящего мрамора или льда.
  Манера же держаться у черт знает кого была, скажем, как у литератора девятнадцатого века. По крайней мере так казалось.
  -Вы, как я понимаю, тот самый Егор Игоревич?- сказал господин приятным бархатным голосом и с любопытством принялся рассматривать Рублева, как будто с чем-то сверяясь в уме. Так, если бы ему были доподлинно известны его приметы.
  -Да! - ответил в замешательстве Рублев, смущенный формулировкой: тот самый.
  -Рад встрече,- улыбнулся незнакомец.- Я вас таким и представлял!
  Рублев растерялся и ничего на такие слова не ответил.
  -Свершилось, как я хочу верить, досадное недоразумение, вы получили то, что желали, а я нет.
  Рублев еще больше запутался.
  -Ну, как же так, уважаемый!- недоуменно сказал господин, разводя руки. - Состоялся обмен и, следовательно, я имею все законные основания с вас за него спросить.
  -Извините меня, но не могли бы вы выражаться ясней?- сказал Рублев, так и не разобравшись в чем собственно дело.
  -Иван Иванович!- позвал господин и в ту же самую секунду за его спиной показался наш знакомый в необыкновенной золотой фетровой шляпе.
   Рублев округлил глаза и даже сделал шаг в сторону, чтобы посмотреть за спину незнакомцу и убедиться, нет ли там еще одного Ивана Ивановича.
  -Нет там больше никого!- сердито сказал Иван Иванович и грозно бросил, как будто Рублев причинил ему страшную обиду:
  - Понадобятся, позовут.
  Ответ курносого незнакомца насторожил Рублева, если не испугал, и он все так же, не ведая, что от него хотят, уставился теперь уже не на одного, а на двух незнакомцев.
  Рублев о чем-то с опаской подумал и занервничал, как человек, у которого черт знает какими вопросами медленно, но уверено выбивают почву из-под ног.
  -Справедливости ради будет сказано, к порядочным людям мы и в самом деле не ходим!- сказал господин и велел Ивану Ивановичу что-то подать. Слуга незамедлительно достал из-под плаща темно-бурый кожаный альбом для монет и передал его своему господину.
  -Это ваша вещь?- спросил господин.
  Рублева словно ударили током.
  -Вы хозяин рубля, доставшегося мне при обмене!- радостно воскликнул Рублев, обрадовавшись, как человек, который битый час подряд разгадывал шараду, а разобравшись с головоломкой, собственноручно наградил себя прекрасным настроением.
  Нумизмат, руководствуясь открывшимися обстоятельствами, сделал вывод, что незнакомцы, объявившиеся у него на пороге, тоже нумизматы, как и он и, стало быть, близки ему по духу. Он отбросил все опасения в сторону и решил им довериться.
  -Проходите, я должен вас посвятить в чрезвычайное происшествие,- взволновано сказал Рублев, приглашая в дом черт знает кого.
  В голове у него снова все перемешалось, как только он вспомнил о Николае Александровиче.
  -И вы не боитесь вот так, запросто, впускать к себе в дом незнакомцев?- удивился Иван Иванович, закрывая за собой дверь.
  Рублев опешил и растеряно спросил:
  -Вы что, не нумизматы?
  -Не хочу вас огорчать, уважаемый Егор Игоревич, но деньги в любом своем обличии, если они только не больше, чем просто деньги, ни меня, ни моего слугу не интересуют.
  -Но вы же сами мне дали понять, что рубль ваш!
  -Рубль наш!- решительно подтвердил Иван Иванович.
  -Вот и хорошо, это главное,- успокоился Рублев.
  -Справедливо!- подметил господин.- Но о коком происшествии вы говорили?
  -Вот полюбуйтесь, это что-то невероятное! - захлебываясь от волнения, сказал Рублев и распахнул дверь своей комнаты, где, как и раньше, продолжал находиться Николай Александрович.
  -Здравствуйте, Николай Александрович!- с почтением сказал Иван Иванович и слегка даже что ли сконфузился, наверное, оттого, что никак не ожидал встретить за дверью мужчину с бородой и в серой шинели, а господин, напротив, и бровью не повел, как будто, так и надо.
  -Вы знакомы?- изумился Рублев.
  -Как само собой разумеющееся!- ответил господин.
  -Они все с нами одной веревкой связаны!- выкрикнул Иван Иванович.
  -Иван Иванович, не перегибайте палку.
  -Ну, рубли же наши?!
  -Правильно, они все вкупе своей заслужили быть в нашем альбоме, а не у Него. Чего только кружка с пряником стоит! Да, Иван Иванович?
  -Да, мой господин. Треск ломающихся костей под ногами, сдавленные предсмертные крики и дикие вопли, когда толпа подминала под себя очередную жертву халатности государя.
  Рублев побледнел.
  -Хорошо, Иван Иванович, но нужно, чтобы картина была ясней, и больше сочных красок.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -Дело тут не в послушании, а в даре, данном свыше. Если осла бить дубиной, он все равно не поскачет, как конь. Ваша мысль может лететь как штормовой ветер и сбивать с ног! Не превращайте ее в черепаху. И больше эмоций!
  -Слушаюсь, мой господин. Казаки машут шашками и умывают кровью лошадей. Люди просят пощады и, превозмогая боль, до последнего вздоха верят, что царь батюшка, их верная опора и последняя надежда, не вышел к ним на встречу и не наказал виновных, потому что не ведает о бесчинствах и где-то печется об их благополучии, а не отсиживается, как предатель за городом.
  Рублеву все больше становилось не по себе и у него на лбу засверкали капельки пота.
  -Иван Иванович, страшно, но здорово!
  -Спасибо, мой господин, но я не люблю этой жути, хоть и порой прикладываю к ним свою руку. Я люблю добрые и волшебные сказки, как у Андерсена.
  -Это замечательно. Иван Иванович, однозначно из вас выйдет толк.
  -Какой, мой господин?
  -Время покажет. Николай Александрович, вы не обиделись?
  -Ничуть!- отрешенно от всего белого света ответил Николай Александрович, продолжая смотреть в окно.
  -Как, собственно, всегда!- сказал господин и улыбнулся.
  Иван Иванович прокашлялся.
  -Иван Иванович, полно! На свете есть вещи, которые не стоит оживлять с помощью слова. Тысячи людей задыхающиеся от газа и гниющие заживо в окопах не за отчизну, не за свой народ, а потому что государь оставил свой автограф на бумаге, как раз относятся к этим вещам.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -И все бы ничего,- продолжил господин,- но было слабоволие!
  -И пляска под мою дудку!- радостно сказал Иван Иванович.
  Господин нахмурился и строго посмотрел на слугу.
  -Что-то не так, мой господин?- осторожно спросил Иван Иванович.
  -Не причисляйте себе сомнительные заслуги шарлатана, который так любил пирожные, что променял на них собственную жизнь. У вас же есть подвиги достойные пера, вот про них и надо говорить.
  -Как я душил фашистов!
  -Иван Иванович, предполагаю, что эстетического удовольствия это никому не доставит.
  -А как же я?
  -Вы автор и не считаетесь! Теперь помолчите, я закончу.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -И как следствие, все выше перечисленное привело к отречению от престола!
  "Кем угодно могут обернуться. Может быть как я - историки?"- подумал Рублев.
  -Мы не изучаем историю, мы ее делаем! И что значит, кем угодно?- возмущенно сказал Иван Иванович.
  Рублев лишился дара речи.
  Картина вырисовалась малоприятная, и господин поспешил разрешить ситуацию, наверно, лучше других, зная об амбициях своего слуги.
  -Иван Иванович, что вы такое говорите? Егор Игоревич! - Не принимайте близко к сердцу - Иван Иванович шутит. А обиделся, потому что ему все кажется, что пройдет время и о нем никто не вспомнит. Ерунда! Его будут помнить всегда! По секрету, у него есть чудесные рассказы.
  -Вы, правда, так считаете, мой господин?
  -Определенно! Что же касается до причисления Николая Александровича к лику святых великомучеников, тут мы не при чем. Справедливости ради хочется спросить, если Николай Александрович, скончавшийся мгновенно от пуль, великомученик, тогда кто его народ, который заживо гнил на просторах родной земли, охваченной огнем?
  -Я не просил!- сказал Николай Александрович.- Какой мне прок от этого? Или может быть есть прок оставшимся в живых, которым нашим возведением в святые попытались утихомирить пожар негодования в сердце и унять душевную боль за свою династию?
  -Какие у вас могут быть родственники?- усмехнулся господин. - Если только что седьмая вода на киселе! Я предполагаю, что дело обстоит намного прозаичней.
  -Да, мой господин. И ничего с этим не поделаешь,- усмехнулся Иван Иванович,- будете святым, раз Бог так патриарху на ушко шепнул. Никому не слухом, не духом, а ему самолично!
  -Не паясничайте, Иван Иванович,- строго сказал господин и сверкнул зелеными глазами.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -Но от чего же, пускай, таков удел шута!- сказал Николай Александрович и Иван Иванович обиделся и раскричался: - А удел монархов - заваливать Бога вопросами. Желаете знать почему вы в нашим альбоме, а не с семьей? Ответ Его - ваши вопросы. Да, да, ваши вопросы. Если вы спрашиваете, значит, не понимаете всю тяжесть своих поступков. Истинно покаявшемуся человеку, не нужны никакие ответы и не спрашивает он, а безропотно принимает лишения и невзгоды. Принимает как дар, потому что и лишения надо еще заслужить.
  -Иван Иванович, такие вещи не растолковываются, к ним нужно приходить, как вы говорите: "самолично!"- сказал господин и покачал головой.
  -Он первый начал и еще обзывается!
  -Не обижайтесь на императора, Иван Иванович. Шут испокон веку самая светлая голова пре дворе. И как правило, светлее, чем у того, кому он служит!
  Иван Иванович с открытым ртом посмотрел на того, кому он служил.
  -Это не про вас, не обольщайтесь!
  -Слушаюсь, мой господин.
  -Мало мне в это верится, да некогда вас наставлять, потому что если Николай Александрович здесь, значит все остальные, кто так или иначе имеют к нам отношение, разгуливают по городу.
  Иван Иванович опустил голову в знак того, что чувствует свою вину.
  -Да, Иван Иванович, вы снова отличились!
  -Кто мог подумать!- воскликнул Иван Иванович. С виду порядочный гражданин, даже говорил, что адреса может достать.
  -Они что же еще остались, что вам адреса обещали?- удивился Николай Александрович.
  -Не перевелись сволочи!- сердито ответил Иван Иванович, сжимая кулаки.- До того обнаглели, что маршируют по улицам с лысыми головами.
  Николай Александрович улыбнулся, и на мгновение показалось, что болезненная печаль в глазах императора отступила.
  -Правильно, бритые наголо, и никак иначе!- поправил господин своего слугу. - Если вы решили стать настоящим писателем, а не абы каким, надо не только учиться писать литературным языком, но и говорить на нем!
  Рублев был в полном замешательстве, но, как первоклашка на первом в жизни уроке заглядывает в рот учителю, не спускал глаз с гостей, жадно ловя каждое слова. Он до боли в голове продолжал лихорадочно пытаться найти ответ, кем в действительности являются незнакомцы. Кое-какие мысли были, но он изо всех сил гнал их прочь, как тогда, когда хотел скрыться от мыслей о Николае Александровиче. Надо сказать, что Ивана Ивановича это уже начинало порядком раздражать, а у Николая Александровича вызвало такое недоумение, что он не выдержал.
  -Имею вам честь представить,- тяжело, без огня и радости, сказал Николай Александрович, как арестант, на долю которого выпало представлять тюремное начальство. - Самый настоящий черт и его господин, не нуждающийся в особом представлении.
  -Благодарю вас, Николай Александрович, за столь исчерпывающий ответ,- поблагодарил господин.
  Рублев не поверил.
  -Говорил я вам, мой господин, надо обозваться иностранцами.
  Господин улыбнулся.
  -Сегодня, Иван Иванович, от этого мало кто голову теряет. Но, справедливости ради, надо признать, вы, Иван Иванович, несомненно, правы. Человек готов поверить во что угодно, но только не в истину. Это, Егор Игоревич, вам может сказать Николай Александрович. У него в этом большой опыт.
  Николай Александрович промолчал.
  Иван Иванович усмехнулся:
  -Наверно, чересчур большой!
  -Иван Иванович, еще раз вам говорю, не паясничайте,- строго сказал господин.- Не надо много ума, чтобы заклеймить, а вот что-либо исправить - это под силу не всем. Лучше развеяли бы сомнения Егора Игоревича.
  -Слушаюсь, мой господин,- сказал Иван Иванович и снял свою необыкновенную шляпу. Рожки, как у молодого козлика, окончательно лишили Рублева порядка мыслей и главное равновесия. У него подкосились ноги, и он стал садиться там, где стоял, и если бы не стул, который ловко подставил Иван Иванович, то Рублев непременно грохнулся на пол.
  Чтобы лучше понять разворачивающуюся картину, представьте себе самую обыкновенную кухню со столом, газовой плитой, холодильником и стульями. У газовой плиты стоит господин. У него все на виду, и когда это необходимо, он переводит разговор в другое русло или вовсе его прекращает. Иван Иванович выбрал себе место в самом центре и не выманить его оттуда никаким калачом. Николай Александрович так и остался стоять в соседней комнате, наблюдая за всем, что происходит на кухне одним глазом, как некоторые большие чиновники, у которых представлении о мире складывается из окна рабочего кабинета. И как бы они не скрывали, у них написано на лице, что заботы других их по большому счету не волнуют, а если когда и трогают, они с большой помпой берутся за дело, но, к сожалению, выходит из этого всегда черт знает что. Рублев, как чумной, сидит на стуле и постепенно теряет рассудок от сотен вопросов, которые точно, рой диких пчел с невероятным гулом кружились у него в голове. Отчего его голова не переставала шуметь и с каждой минутой становилась все тяжелее и тяжелее.
  -Не так страшен черт, как его малюют!- сказал господин. - Но что, скажите на милость, станем делать? Взгляните на Егора Игоревича.
  Учитель истории не то чтобы продолжал не верить, он верил, но еще как-то по-особому, как будто пребывал во сне. И все ждал, что он сейчас проснется и все станет на свои места, но проходило время, а он все никак не мог проснуться, потому что не спал. И постепенное осознание этого одновременно и будоражило рассудок вплоть до помешательства и приоткрывало в душе невидимую дверцу, за которой в самых недрах человеческой души хранится истина. Та самая главная духовная истина, что все равно рано или поздно настигает человека, и нет, не обязывает и не принуждает уверовать в высшую силу, а твердо, раз и навсегда, ставит человека перед неоспоримым фактом ее существования.
   Иван Иванович улыбнулся.
  -А вот веселье здесь неуместно,- строго сказал господин и Иван Иванович спрятал улыбку.- Егору Игоревичу совсем не до смеха
  Рублев очнулся и окинул всех присутствующих вопросительным взглядом.
  -Егор Игоревич, я считаю вас умным человеком и не надо меня в этом переубеждать. У нас дел невпроворот, а мы топчемся на одном месте. Иван Иванович, намекните что ли,- попросил господин.
  -Может, просто, пускай скажет, где серебряник лежит, или кувалдой по голове, и никаких мучений?- предложил Иван Иванович.
  -Иван Иванович сейчас же прекращайте, ваши методы здесь неуместны. Егор Игоревич ни в чем не виноват! Серебряник к нему попал по воле судьбы.
  Здесь автору в самую пору поведать читателю, что неделю назад в руки Рублеву попала загадочная серебреная монета. Монета была старинной если ни древней. И кому бы Рублев не показывал свою находку, все только разводили руками. Один почтенный нумизмат со стажем предположил, что монете две тысячи лет. Так это или нет, твердых доказательств не было. Надо было проводить экспертизу, а пока Рублев хранил монету отдельно от других.
  Эта самая монета и интересовала высшие силы. И вот Иван Иванович повелению своего господина совершил с Леней обмен, рассчитывая получить необыкновенную монету, а дальше известно: желаемого в альбоме не оказалось и раздосадованные герои явились к Рублеву, чтобы разобраться и восстановить справедливость.
  Что это за монета такая и правда что она была отчеканена две тысячи лет назад, автору неизвестно, но потому какие события разворачиваются вокруг нее можете сами судить, что монета и правда необычайная, и таит в себе тайну.
  А между тем разговор продолжался.
  -Иван Иванович, неужели вы и в мемуарах станете писать о своих методах?- осторожно спросил господин.
  -Разумеется, мой господин.
  -Я так и думал!- воскликнул господин.
  -А как же иначе мой господин, пусть все знают, что я прожил нелегкую жизнь? Представьте сами, сколько мне приходится махать после каждой революции. Злодеев тьма! Руки так и отнимаются, а бывает, что с первого раза и не получается.
  -Хватит, хватит, Иван Иванович, возьмите себе в руки. Я вам за здравие, а вы мне за упокой. И еще, напишите мемуары, дадите мне, я ошибки исправлю, а то засмеют.
  -Мой господин хотел сказать: "испугаются!"
  -И то, правда. Опубликуем посмертно!
  -А как же слава?!- воскликнул Иван Иванович.
  -Иван Иванович, как вам не стыдно? Ваше истинное имя известно всем с малых лет. У каждого достойного писателя вы хоть раз, да и отмечались на страницах романов, не говоря уже о Николае Васильевиче и Михаиле Афанасиевиче, которые написали о вас целые произведения. Конечно, они упоминали и обо мне, но мы сейчас не про меня. Одним словом, чтобы я больше о славе не слышал. Полно, и так о вас на каждом углу трезвонят.
  -Как на пожаре?- спросил Иван Иванович.
  -Пожалуй, так можно сказать: "огонь вам к лицу". Но как скажите этот Леня смог обвести вас вокруг пальца?! И самое главное, когда вы это поняли?
  Имя Лёни, подействовало на Ивана Ивановича, как красная материя на быка. Он сжал кулаки и стал закипать от ярости.
  -Я этого Лёню по стенке размажу, как комара, который сосет кровь у порядочных граждан.
  -А что, комары в 21веке не сосут кровь у злодеев?- удивился Николай Александрович.
  -Представьте себе, не сосут!- язвительно сказал Иван Иванович, разводя руки в стороны.
  -Вы по себе судите или как?- усмехнулся Николай Александрович.
  -Господин, скажите, чтобы Николай Александрович не приставал, а иначе я скажу, что комары и у святых кровь не сосут.
  -Что вы такое говорите?!- всплеснул руками господин.- Николай Александрович, пожалуйста, не придирайтесь к Ивану Ивановичу, а то он может такое ляпнуть, а мне потом за него отдувайся!
  -Хорошо!
  -Вот славно. А у вас, Иван Иванович, еще представится возможность пообщаться с Лёней. Сейчас же я жду от вас ответа.
  На какой вопрос, мой господин?
  -Иван Иванович, а вы еще пытаетесь писать мемуары! Как вы можете написать, что было с вами тысячу лет назад, если спустя минуту не помните, о чем вас спрашивали?
  -Я помню местами, а что не помню, придумываю. Получается лучше, чем было.
  -Вы неисправимы!
  -Это плохо, мой господин?
  -Это замечательно! Зачем мне спрашивается нужен исправимый черт?!
  -Тогда подскажите.
  -Хорошо, но в последний раз. Как вы догадались о подлости Лёни? Спрашивать о том, как вас обхитрили, как я понимаю бесполезно.
  -Да, мой господин, вы как всегда правы.
  -Хорошо ответьте на любой пожеланию.
  -Тогда на первый. Разбирательства моего промаха не придадут мне популярности.
  -Вы опять печетесь о славе?!
  -О нет, мой господин и еще раз нет. Все во имя репутации - будь она не ладна. Ведь служу не, а бы кому. Вы согласны мой господин?- с лукавством сказал слуга.
  -Кто-то сейчас действительно подмочит свою репутацию,- с ироний ответил господин.
  -Это не допустимо, мой господин
  -Вы так полагаете?
  -Да, мой господин, надеюсь на ваше великодушие.
  -Надейтесь, но если вы не прекратите набивать себе цену, пеняйте сами на себя.
  -Я застал Николая Александровича в комнате у Егора Игоревича, додумал, что следовало, и нарисовал у себя в воображении картину произошедшего.
  -Вот так мои друзья у автора рождаются гениальные полотна, над которыми время не властно!
  Благодарю, мой господин.
  -Это не про вас, Иван Иванович у вас покамест только неплохие цветные картинки, а не яркие глубокие полотна как у Достоевского.
  -Я очень люблю творчество Федора Михайловича,- сказал Иван Иванович.
  -Вы черт, Иван Иванович, как вы можете его не любить! И потом вы всю жизнь выводите на чистую воду неблагочестивых граждан. Они у вас все или через одного раскаиваются и изнемогают от душевных ран.
  -Как Раскольников?
  -Возможно, что даже хуже!
  -Благодарю, мой господин - сказал Иван Иванович и первый раз за тысячи лет решил вступить со своим господином в дебаты и даже для этого открыл рот, но застыл.
  -Говори Иван Иванович, разрешаю!
  -Растолкуйте, как писать, что писать, чтобы и мои книги, как труды классиков затерли до дыр?
  -Что значит, до дыр?! Тайны настоящей книги не на поверхности и, чтобы раскрыть загадки оставленные гением невидимыми чернилами между строк, нужны годы, а порою и целая жизнь.
  -Ну что же делать, если все раскрыто, и разгадано?!- не унимался Иван Иванович.
  -Невозможно постичь непостижимое!
  -А как же вы, мой господин, и Он?
  -Я смотрю, понесло тебя, Иван Иванович.
  -Прошу прощения, мой господин, все ради справедливости!
  Господин улыбнулся и воскликнул:
  -Черт истинный черт и тут лазейку нашел, чтобы наказания избежать и своего добиться.
  Потом сделался серьезным и продолжил:
  Я и Тот, чьё милосердие и величие не знает границ, вкладывают свои мысли смертному, чтобы понятным языком донести до людей знание о том, где зло, а где добро. Чтобы потом, когда злодею придет время отвечать за содеянное злодеяние, он не говорил, что я, мол, не ведал что творил, ибо не понимал, где плохо, а где хорошо. Если смертный справился, Он берет его к себе, где вместе с ним читает и радуется, а если не выходит, то работает смертный над нашими мыслями, пока не получится. Сначала все пишут такую белиберду, что страшно в руки брать. Тут вступаем в дело Мы, подбрасываем пару светлых мыслей, и идет все, как по маслу. И это лишний раз доказывает, что у гениев, какими богата русская земля, сюжет вещь второстепенная, главное - это мысли, заключенные в повествование. А интригующий сюжет нужен, чтобы только сковать по рукам и ногам читателя, чтобы он, испепеляемый желанием узнать дальнейшее развитие событий и во всем разобраться, как можно глубже, проникался замыслом автора, который у истинного писателя заключается в том, чтобы читатель по-настоящему размышлял, а не просто убивал приятно время. Поэтому общение читателя с истинным писателем это не забава, а великий труд. Проблема современных нет, не писателей, а писак, что у них вроде бы и сюжет неплохой, но он пустой, как бамбук. У писателя же и сюжет необыкновенный, и светлых мыслей целый вагон. И вот писатель трудится дни и ночи напролет, разгружая свои мысли в строго отведенных местах. Удалось - гений! Не удалось - писатель!
  -Так может мне всех, кто книжонки штампует, потравить газом за вредительство душ?- решительно воскликнул Иван Иванович.
  -Про души ты упомянул справедливо. Ничто другое на свете, кроме еще лени, так сильно не ранит душу, как плохая книга. Но горячку пороть ни к чему. Пройдет время и люди непременно рано или поздно одумаются, и им будет над чем, и над кем посмеяться. Сейчас же меня больше волнует другое.
  -Да, мой господин. Неужели и в правду теперь получается, что я зря шептал Егору Игоревичу на ухо, чтобы он избавился от своих монеток и начал собирать серебряные рубли с портретами русских царей и императриц.
  -Иван Иванович, сейчас это уже мало кого занимает.
  -И все равно прошу всех отметить, что я подговаривал Егора Игоревича на правое ухо, а, не на левое. Черновы Иваны Ивановичи шепчут только на правое ухо. Отсюда следует, что никогда не плюйте через левое плечо.
  -Неужели вы, лично, призываете всех, как вы выразились, граждан плевать через правое плечо? - удивился Николай Александрович.
  Иван Иванович сделался недовольным.
  -Помню я вас Николай Александрович другим. Что, стало все можно?
  -Мне и раньше все можно было!
  -И что же вы, Николай Александрович, только сейчас стали пользоваться властью данной вам свыше?
  -Если я вас правильно понял, Иван Иванович, вы меня спрашиваете, почему я в свое время на ваш манер кувалдой не махал?
  -Да! Зря не пробовали, помогает.
  -Ну, знаете!
  -Я-то знаю, в отличие от вас, я пробовал!
  -Иван Иванович, утихомирьте свой пыл!- сурово сказал господин, сверкнув зелеными, как у кота, глазами, в которых читалось понимание, что до добра дебаты не доведут.
  -Николай Александрович, прошу вас впредь не придираться к Ивану Ивановичу, потому что он черт, и знает, что ответить, чтобы устроить перебранку или, того хлещи, резню!
  -С газом,- тихо сказал Иван Иванович.
  -Приберегите, пожалуйста, газ для фашистов.
  "Два сапога пара!"- подумал Николай Александрович.
  -Вы правы, Николай Александрович, только разных размеров. И у нас, в отличие от людей, пешки королями не становятся и поэтому вы, люди, всегда делали, и будете делать хуже нас свое дело,- ответил господин.
  Иван Иванович затоптался на мести и с просьбой в глазах посмотрел на своего господина.
  -Говори, все равно не удержишь.
  Иван Иванович поблагодарил и сказал, что хотел.
  -И все из того, что одни не спят по ночам и ломают голову, как из пешки превратиться в короля, а другие не спят, опасаясь, что из короля превратятся в пешку, а между тем дело стоит и загнивает. Эх народ!
  Господин улыбнулся:
  -За то ценю Ивана Ивановича, что он настоящий черт. А народ? Народ всегда прав. Николай Александрович, вы согласны?
  -Согласен. И это самое ужасное.
  -Почему?- удивился Иван Иванович.
  -Потому что ни один монарх не прислушивается к голосу народа,- печально сказал Николай Александрович.
  -Иван Иванович уже было собрался что-то сказать, но его опередил господин.
  -Истину оспаривает только невежа. И так на чем мы остановились?
   Что это я решил, чтобы Егор Игоревич собирал императоров и императриц, потому что они у меня уже в печенках сидят.
  -Не забывайтесь, Иван Иванович, и извинитесь. А то, что все дело в вас и в Лёне, всем уже предельно ясно.
  -Извините, Николай Александрович, вы исключение.
  -Это ложь!- ответил Николай Александрович.
  -Вот видите, мой господин.
  -Николай Александрович не при чем, просто ему очень много лгало его окружение, и теперь он не выносит лжи. Продолжай, Иван Иванович.
  -О чем тут можно продолжать?- громко воскликнул Иван Иванович и стал нервно ходить по кухне.- Я, как Кассандра, предвидел все, но только в ее случае ей никто не верил, а в моем я не верил самому себе. Операция провалена!- продолжал восклицать Иван Иванович, расхаживая взад вперед как маятник, держа руки в карманах.- Лёня стянул рубли! Императоры и императрицы разгуливают по городу или сидят в карманах новых владельцев монет. Кто виноват, ума не приложу! Я? Исключено! Я сделал все как надо!- сказал Иван Иванович и замер посреди кухни с яростной грустью в глазах.
  Рублев пускай хоть и с промедлением, но все же смог приблизиться к разгадке некоторых запутанных вопросов, которые все это время безжалостно терзали его разум. Нет, не так, чтобы окончательно покончить с темными пятнами, как ему показалось, очень непростого происшествия. Но ему наконец-то стало понятно самое главное на данном этапе. Обрывки фраз и имя приятеля, который по его просьбе произвел с Иваном Ивановичем обмен, пролили свет на то, что от него так добивались необыкновенные герои. Рублев наконец-таки понял, что им нужна та самая непростая серебряная монета, которая для учителя истории оставалась загадкой.
  Монету Рублеву в подарок принес знакомый охотник. На охоте на барсука, собака приятеля ушла в нору за добычей и долго не возвращалась. Обеспокоенный хозяин разрыл нору, освободил четвероного друга и за одно выстрелом на повал поразил разъяренного зверя. Со слов приятеля, Рублев пришел к выводу, что домом барсука было самое настоящее древнее захоронение.
  Наткнувшись на человеческие останки, охотник испугался, но успел взять сверкающую монету. Чтобы вернуться обратно на место находки, охотник на отрез отказался. Монету он отдал Рублеву и поскорее постарался забыть.
   Как и откуда незваные гости узнали о монете, Рублев не думал. И это было вполне естественно, если учесть то, кто были его гости. И вообще надо отметить удивительную особенность состояния Рублева. Теперь он нисколько не боялся и внешне был спокоен. Волнение осталось, но теперь оно было не то, что прежде. Новое волнение было что-то вроде того, когда вы долгое время грезили захватывающей прогулкой или поездкой, нет, самым настоящим приключением, и вот наконец-то оно должно было начаться. Откуда это было у Рублева, неизвестно, можно предположить. Он чувствовал, он знал, что с появлением у него загадочной монеты непременно случиться что-то невероятное, такое, что в корне изменит его жизнь. А как же иначе! Ведь на свете нечего не происходит просто так, само по себе, ведь если что-то случается, значит это кому-то нужно.
  Как не крути, обмен состоялся. Рублев встал со стула и, как не в чем ни бывало, прошел в свою комнату.
  Иван Иванович недоуменно посмотрел на своего господина.
  -Я полагаю, что все только начинается,- сказал господин и улыбнулся.
  Рублев взял с книжной полки книгу средних размеров, вернулся обратно в кухню и остановился в шаге от Ивана Ивановича.
  -Возьмите, он по праву ваш!- сказал Рублев и открыл книгу.
  Черт знает какая серебряная монета сверкнула тревожным светом, вызвав блеск торжества в черных глазах Ивана Ивановича.
  Николай Александрович вышел из комнаты с любопытством на лице.
  -Можно посмотреть?- спросил он и встал рядом с Рублевым.
  -Я слышал об этой монете от дедушки,- сказал Николай Александрович.
  -А я от Бога! - улыбаясь, сказал господин, и все с уважением посмотрели в его сторону.
  -Ну что же вы!- недоуменно сказал Рублев, спустя минуту, по истечению которой к монете никто не прикоснулся. - Я вам ее дарю!
  -Благородно!- сказал Николай Александрович.
  -Я все равно не могу, после того, что случилось,- ответил Иван Иванович.
  -Давайте по справедливости,- сказал господин и закрыл книгу в руках Рублева,- монета будет у вас, пока мы не вернем все рубли, которые по праву должны принадлежать вам, после чего поменяемся по справедливости.
  -Я согласен!
  -Еще бы вы не согласились! Настоящие приключения всем по вкусу. Теперь же меня волнует, где рубль с портретом Николая Александровича и сам альбом с гербом дома Романовых?
  Рублев показал серебреный рубль и альбом.
  -Николай Александрович, как вы желаете: с нами или в альбоме?- спросил господин.
  -С вашего позволения, я бы прогулялся по свежему воздуху,- попросил император.
  -Рубль принадлежит Егору Игоревичу, ему и решать.
  -Ради Бога!
  -Благодарю.
  -Вот только я не понял, что значит, желаете с нами или в альбоме? Неужели Николай Александрович может поместиться в альбом?
  -А где по-вашему он был раньше?
  -Неужели в альбоме?!
  -Егор Игоревич, вы поверили всему, что говорил Иван Иванович, но не возьмете в голову элементарную вещь. Что же будет дальше, когда мы станем летать по небу и творить черт знает что?
  -Мы станем летать по небу?- изумился Рублев.
  -Это мелочи, по сравнению с тем, что они могут и делают на земле!- сказал Николай Александрович.
  -Справедливо! И если вам мало предоставленных доказательств, будьте так любезны, следуйте за мной. Пока мы будем спускаться, я надеюсь, что Иван Иванович организует транспорт, чтобы наша поездка прошла с ветерком.
  -Слушаюсь, мой господин,- сказал Иван Иванович и растворился в воздухе.
  Рублев опять обомлел.
  -Привыкайте, уважаемый, это был заурядный пример черной магии, самые невероятные вещи ожидают вас впереди. И еще, пожалуйста, возьмите собой рубль и альбом Романовых. О том чтобы вы взяли собой и серебряник, я говорить не стану, потому что это вы должны сделать в первую очередь и без всяких напоминаний.
  -Я сделаю все, как вы велели, но не могли бы вы сказать, как вас называть, а то, знаете, как-то не удобно.
  -Мои дела - мое имя! Ну, раз вы просите, и мой слуга назвался на русский манер, Иваном Ивановичем, извольте зовут меня Дмитрием Сергеевичем, в честь первых букв имен, которые я получил от своего незабвенного учителя.
  -Хорошо, Дмитрий Сергеевич.
  -Вот и славно. Прошу на выход, а то предполагаю, что Иван Иванович уже заждался.
  Дмитрия Сергеевича и его спутников ждала коляска, запряженная тройкой вороных коней с бубенцами. Черные как смоль от хвоста до ушей, верные на все времена помощники Ивана Ивановича звали в дорогу, били копытам и сыпали горящие искры на тротуар.
  -Двадцать первый век на дворе, где вы раздобыли это чудо?- воскликнул Рублев, с восхищением рассматривая транспорт, который Гоголь в труде всей свой жизни сравнивал с Россией.
  -У цыган выменял!- отвечал Ивана Иванович.
  -На что, если не секрет?- спросил Николай Александрович.
  -На то, что они еще тысячу лет будут сыты и обуты, не работая.
  -В три дорого переплатили, русскому народу тысячу лет придется расплачиваться,- недовольно сказал Николай Александрович, но охотно сел в коляску.
  -Хоть и неважный, но император до мозга костей,- шепнул Дмитрий Сергеевич на ухо Рублеву.
  Все уселись в коляску, и Дмитрий Сергеевич повелел:
  -Трогай, Иван Иванович, а то еще немного и выбьет Павел Петрович всю дурь из Лёни и его детям ничего не достанется.
  -Это как?- взволновался Рублев.
  -Насмерть!
  Да разве так можно?!- воскликнул Рублев и, растревожившись, встал на ноги.
  -А от чего же нельзя,- сказал слуга и взял в руки вожжи.
  Рублев побледнел.
  -Садитесь, Егор Игоревич, Иван Иванович шутит.
  Коляска дернулась с места, прежде чем Рублев успел сесть и он упал и, ударившись обо что-то головой, уснул сном младенца. Да именно уснул, а не потерял сознание.
  Рублев спал и не видел, как коляска несла его по улице Большая Садовая, останавливалась на светофорах и срывала восхищенные, переполненные любопытством, взгляды прохожих, которые с замиранием сердца провожали экипаж с необыкновенными пассажирами. Как Николай Александрович по привычке махал людям рукой и как коляска, словно птица парила над городом.
  Рублев спал и не слышал, как Дмитрий Сергеевич сказал:
  - Николая Александровича, ваш голубь пробился через тучи.
  В глазах Николая Александровича вспыхнуло волнение, заглушившее болезненную печаль.
  -Какой Его ответ? Почему я не с семьей?
  -Его ответ - больше слушайте шутов!- ответил Дмитрий Сергеевич и спрятал рубль Николая II в альбом Романовых и Николай Александрович растворился в воздухе.
  
  
  Глава четвертая. Павел Петрович.
  
  По дороге домой Лёня зашел на Центральный рынок.
  Деловито осматриваясь по сторонам, он шагал по рыбному ряду. Осетрина с золотыми прослойками жира, пузатые цимлянские лещи горячего и холодного копчения, сверкающие от проступающих капелек жира рыбцы, балык из "толстолоба" и сазана, сушеная чехонь и "тараночка", что словно мед под пиво. Горы копошащихся раков и длинный ряд машин с бочками, доверху наполненными живой рыбой, запрыгивающей из сачков продавцов прямо в сумки покупателей. Аромат, пробуждающий волчий аппетит, витал по рыбному ряду. От разнообразия рыбы шла кругом голова. Гости города, прежде только слышавшие о дарах Дона, завидев наяву достояние донской земли, теряли сон, и порою случалось, что даже сходили с ума.
  Лёня купил литровую банку черной паюсной икры, соленой осетрины и сотню живых раков с хвостами шириною в ладонь, заплатив за усачей по пятьдесят рублей за штуку. На выходе из рынка Лёня зашел в магазин и припас к рыбному столу десять бутылок пива. Проходя мимо храма с золочеными куполами и колокольней, пронзающей небо, Лёни вздумалось перекреститься, но руки были заняты, и он заторопился на съемную квартиру, где его никто не ждал, потому что он считал брак полной морокой.
  У Лёни была девушка, которая по его зову, сломя голову, летела к нему на встречу. Мимолетная близость обрывалась поздним утром, когда Лёня просыпался и вежливо выставлял подружку за дверь.
  В прекрасном расположении духа Лёня вошел в просторную двухкомнатную квартиру, за которую частенько задерживал оплату. Он погрузил покупки в холодильник и взялся за телефон. Набирая номер, он улыбнулся своему отражению в зеркале, отметив про себя, что не мешало бы наведаться в магазин модной одежды и одеться с ног до головы. Так сказать, для разминки с каждой секундой разжигающегося воображения, которое проснулось от обладания солидной суммы денег, и требовало полета мыслей и осуществления самых заветных желаний.
  Услышав на другом конце линии бархатный женский голос, Лёня зажмурился и глубоко вздохнул в предвкушении приятной и сладостной встречи.
  С гусарской бравадой в голосе Лёня ясно дал понять, что он готов встретить "любимую" во всеоружии, и чтобы она как можно скорей была у него, а иначе он все съест сам, или хуже для нее - позвонит их общей знакомой Гале!
  Ох, если бы Лёня только знал, что будет с ним происходить в ближайшее время, он повел бы себя совсем иначе. Гусарская бравада испарилась бы бесследно, улыбка спала бы с довольного лица, и метался бы Лёня в мыле, и, пытаясь исправить непоправимые вещи, натыкался бы на непреодолимые преграды, отчего бился бы в истерике, одолеваемый животным страхом и черным отчаяньем, истязающими сердце.
  Лёня открыл глаза и, облокотившись о стену, достал из кармана рубль Павла I 1796 года и, покручивая в руке серебряную монету, улыбаясь, сказал:
  - Ну, как я их всех!
  -Не знаю, не знаю,- заговорил портрет Павла I на монете, и Лёня остолбенел. - Я тоже так думал,- продолжал говорить портрет Павла I с монеты,- а мне взяли и кислород перекрыли!
  -Черт возьми!- выкрикнул Лёня и выронил из рук рубль, словно горящую головешку.
  -Э нет, Леонид Олегович, это они вас с собой захватят, а меня в альбомчик вернут,- раздался голос за спиной насмерть перепуганного Лёни. Он обернулся, и, от неожиданности вскрикнув что-то невразумительное, сел на пол.
  В шаге от Лёни, который был бледен, как мертвец, стоял мужчина ниже среднего роста с детским личиком и русыми волосами, собранными на затылке в длинную тонкую круглую косичку, отдаленно напоминающую короткую указку (как у нервных злых учителей).
  На мужчине как литой сидел узкий черный камзол, через плечо была одета широкая красная лента, шею обвивал бант, на котором висел мальтийский крест. Был мужчина какой-то весь дерганый, словно был на иголках и, простояв по стойке смирно с полминуты, нервно забегал по квартире, словно опасался за свою жизнь или что-то вроде этого.
  -Я помазанник божий! Мои слова - слова Бога! Пока я жив, жива Россия! Где Александр, где этот христопродавец? - еле слышно говорил мужчина, напрягая все свое естество, так что у него выпирали вены на висках. Он говорил это хрипя, каким-то сдавленным голосом, словно ему кто-то закрыл рот рукой и не давал говорить громко, хотя было видно и совершенно понятно, что мужчина хочет кричать, вопить, чтобы его услышали и спасли.
  -Что расселся, а ну вставай!- прохрипел мужчина. - Надо готовиться, дорогих гостей встречать.
  -Это кого, Лену что ли?- заикаясь, спросил Лёня, покрываясь холодным потом и послушно вставая на ноги
  -Нет, гвардеец, не Лену!- сказал мужчина и, подойдя вплотную к Лёне, трясущемуся от страха, шепнул, хрипя изо всех сил и напрягая голосовые связки:
  -Чернова Ивана Ивановича.
  Лёня подумал о том, что он где-то это имя уже слышал, но вот где именно и при каких обстоятельствах, хоть убей, забыл.
  -Они тебе напомнят, не переживай! И про чужие рублики, что себе присвоил, и про крест золотой матери покойницы, который ты продал, а деньги просадил с Галей!
  Лёня еще больше побледнел и жалобно через высохшие и полопавшиеся от перенапряжения губы выдавил:
  - А вы кто?
  Как только он это сказал, перед его глазами невидимый художник за считанные секунды изобразил картину, на которой стройный молодой парень в окружении черт знает кого говорит:
  - Отречение и только?
  -Да, только отречение!- отвечали черт знает кто с ухмылкой на губах.
  -Он там, пойдемте, я покажу!- говорил парень и показывал черт знает кому куда-то рукой. Черт знает кто вбегали черт знает куда и в лунном свете кого-то били табакеркой по голове, валили на пол и душили.
  -А теперь Леонид Олегович, шагом марш!- прохрипел мужчина, и Лёня с перекосившимся лицом и животным страхом в глазах замаршировал, словно бравый солдат.
  У мужчины в руках, откуда ни возьмись, объявились смоченные в воде длинные розги, которыми он беспощадно принялся хлестать Лёню.
  -Давай, сукин сын, ты же можешь лучше!- говорил мужчина, обрушивая на Лёню град ударов.
  -За что?- жалобно вскрикивал Лёня и старался маршировать еще лучше.
  -А чтобы было, как в Пруссии!- отвечал мужчина и все яростней опускал на спину и плечи Лёни длинные смоченные в воде розги,
  -Слышишь, Лёня, бубенцы звенят?- с хрипом в голосе спрашивал мужчина и продолжал хлестать Лёню по плечам и спине.
  Боль и абсолютное непонимание, почему он марширует против своей воли, оглушили Клюева, и он не слышал, о чем хрипел человек с розгами, не говоря уже о бубенцах, которые и вправду пели звонкую песню. Потом как по команде смолкли, и через мгновенье входная дверь с треском сорвалась с петель и с грохотом рухнула на пол.
  Сметая все на своем пути, в квартиру стали врываться слуги Дмитрия Сергеевича. Те самые, что были как две капли воды похожи на Чернова Ивана Ивановича, только не в золотых фетровых шляпах, а в черных, обыкновенных. Они забегали друг за другом и, как яблоки, рассыпались по комнатам. Повсюду даже в ванной комнате раздавались крики: "На пол! Лицом вниз я сказал! Держи руки так, чтобы я их видел!"
  С размаху Клюева ударили прямо в глаз. Повалили на пол и, заломив руки за спину, надели наручники.
  Когда вошли Дмитрий Сергеевич и Рублев, все в комнатах стояла вверх дном. Повсюду была разбросана одежда, валялись книги, журналы. Посреди гостиной, неизвестно зачем, в кучу сложили три стула и два стола, один из которых был кухонный, квадратный, другой - журнальный, прямоугольный, лакированный.
  Один из слуг даже умудрился опрокинуть холодильник, так что его дверь смотрела в потолок. От царящего в квартире бардака Рублев лишился дара речи. Он видел подобное в криминальной хроники, но наяву все оказалось куда страшней и привело учителя истории в оцепенение. Наверно, все оттого, что Рублев полагал, что самая страшная вещь на свете - это педсовет!
  -Это что еще такое?! - воскликнул Дмитрий Сергеевич увидев разгром.
  Он был в черной как у судьи мантии, в накрахмаленном парике и почему-то в сапогах. Под левой подмышкой он держал черную папку и ярко алый как кровь альбом с вышитым золотом гербом дома Романовых. В правой руке Дмитрий Сергеевич нес золотую фигуру, изображающую правосудие.
  -Иван Иванович,- позвал Дмитрий Сергеевич, и Иван Иванович явился из воздуха в золотой шляпе и черном плаще с солнечными пуговицами, собственно, в том же самом облачении, когда впервые предстал пред Рублевым.
  -Да, мой господин.
  -Что да! Вы полюбуйтесь, на что это похоже. Сколько можно вам говорить громить мебель для острастки - это дурость.
  Все присутствующее слуги во главе с Иваном Ивановичем виновато опустили головы.
  Дмитрий Сергеевич вздохнул.
  -Лёня хоть живой?
  Иван Иванович кивнул.
  -Вот и славно. А как Павел Петрович себя чувствует, не зашибли ненароком?
  -Не имеете права: я убиенный!- прохрипел Павел Петрович.
  -Да больно вы нам нужны. Мы не заговорщики! И справедливости ради будет сказано: убиенный убиенному рознь! Вы лучше скажите, почто секли Лёню?
  -А чтобы было, как в Пруссии!
  -Да я смотрю, у вас патология, и время вас не лечит. На дворе 21 век, а вы, Павел Петрович все,- чтобы как в Пруссии, чтобы как в Пруссии. Пора с этим заканчивать, а то так и до потери рассудка не далеко. Но, а в принципе, чего нет, то и терять не страшно. Полезайте-ка обратно в альбом, милостивый государь.
  -А что в России уже стало, как в Пруссии?- спросил Павел Петрович.
  -Справедливости ради будет сказано, в России никогда не станет, как в Пруссии, так что давайте в альбом. И потом я вам не Теплов, и тем более, не Панин, чтобы с вами нянчиться. Поздно уже, большой! - ответил Дмитрий Сергеевич и, заполучив из рук Ивана Ивановича рубль 1796 года, спрятал монету в альбом. Павел Петрович громко захрипел и растворился в воздухе.
  -Что вы сделали с Лёней?- прорезался голос у Рублева.
  Егор Игоревич самолично монету отдавал,- шепнул Иван Иванович своему близнецу. Вот что значит порядочный человек.
  -Не может быть!- не поверил тот.
  -Как так не может, если я свидетель!- возмущался Иван Иванович.
  -Но это же невероятно!- продолжал гнуть свое близнец Ивана Ивановича.
  -И я про то.
  -Все равно не верю!
  -Я же сказал, что я тому свидетель!
  -Иван Иванович, что за дебаты вы устроили, разводите костер!- попросил Дмитрий Сергеевич, приструнив обоих слуг.
  -Как костер? Какой костер?- воскликнул Рублев.
  -Не надо, я больше не буду!- жалобно сказал Лёня. Надо знать, что у него были довольно приятные и очень любопытные черты лица. Не надо думать, что он был чертовски очарователен и необыкновенен как, например, Иван Иванович. Дело в другом. Такие люди как Лёня без особого труда добиваются всего, чего только желают, и все оттого, что у них как будто на лице написано, что им можно верить. Да, именно так. Откуда берутся такие лица, неизвестно. Но они визитная карточка, к сожалению самых настоящих жуликов и аферистов.
  -На это мы и рассчитываем,- говорил Дмитрий Сергеевич,- что, превратившись в обугленную головешку, вы больше не сможете совершать противозаконные действия.
  -Я больше не буду,- снова и снова трясущимся губами повторял Лёня и в завершении всего расплакался.
  -Он и вправду больше не будет!- воскликнул Рублев. - Он раскаивается, опустите его.
  -Куда, в Лондон?- саркастично уточнил Иван Иванович.
  -Уважаемый Егор Игоревич, одумайтесь, если вы и дальше станете прощать отпетых воров, в России ничего не останется!
  Мебель, сваленная в кучу, вдруг вспыхнула ярче бензина. Языки пламени стали облизывать потолок, ясно и понятно показывая, что они проголодались и не прочь перекусить.
  -Так нельзя!- говорил Рублев и по его взъерошенным волосам на голове, и отчаянью в глазах можно было сделать вывод, что его самого, а не Лёню, собираются
  сжечь на костре.
  -Фашисты!- закричал Лёня и стал биться об пол как рыба об лед.
  -Напрасно вы усугубляете свое и без того незавидное положение. Иван Иванович страсть как не любит фашистов, по причине чего кое-кого по сей день изводит газом,- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Пускай гордится, что его, как Орлеанскую деву,- сказал Иван Иванович.
  -Что я вам сделал?- закричал Лёня.
  -Ты еще спрашиваешь?! Ну, паразит!- возмутился Иван Иванович.- Мой господин, можно я этому ворюге в здоровый глаз дам?
  -Не надо, Иван Иванович, воровство насилием не искоренить, а вот огнем извести возможно.
  -Я больше не буду!- снова стал жалобно просить Лёня.
  -В этом мы не сомневаемся! Иван Иванович, приступайте.
  Лёня позеленел от страха, и до конца осознав, что с ним не шутят, а на самом деле подвергнут страшной казни, лишился чувств.
  -Так даже лучше,- сказал Дмитрий Сергеевич, - меньше беспокойства соседям!
  -Это самосуд!- воскликнул Рублев и хотел справиться о самочувствии Лёни, но ему преградили дорогу близнецы Ивана Ивановича.
  -Это что еще за выходки, пропустить Егора Игоревича!- очень строго сказал Дмитрий Сергеевич, и слуги беспрекословно подчинились.
  Рублев бросился к Лёни и, склонившись над приятелем, взволновано сказал: "Он же без сознания, снимите с него наручники!"
  -Милосердие - противоположная сторона благородства,- сказал Иван Иванович своему близнецу.
  -Не может быть!- воскликнул близнец Ивана Ивановича и развел руки в стороны.
  -Еще как может, и Егор Игоревич тому подтвержденье.
  -Вы так думаете?
  -Что значит, думаете, я уверен наверняка!- снова пришел в не себя Иван Иванович.
  -Что вы опять сцепились! Делайте, что велел Егор Игоревич, да поскорей,- рассердился Дмитрий Сергеевич.
  Иван Иванович снял наручники и спрятал их под плащом.
  Под душещипательные стоны очнувшегося Лёни в квартиру вошла приятная особа в светлом чудном пальтишке.
  Сидевший до этого на диване Дмитрий Сергеевич встал. Близнецы Иваны Ивановичи расступились. Рублев, склонившийся над стонущим приятелем, рассеянно поздоровался.
  Кукольное фарфоровое личико исказил страх, голубые глаза заволокло пеленой и блондинка, стройная, как веточка вербы, упала в обморок. Нет, позвольте, просто уснула!
  -Это радикально меняет дело!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  Лёня не видел, как вошла девушка, но слышал тяжелый удар чего-то об пол, и окончательно придя в себя, повернул голову на звук, где, как он догадался, что-то случилось.
  Его знакомая, свернувшись калачиком, сладко спала, производя на свет через миленький носик прелестнейшее сопение, при звуке которого у молодого человека, не соединившего еще себя узами брака, учащенно бьется сердце, а у отцов почтенных семейств нервно дергается левый глаз и рука тянется за ножом.
  -Лёня, вы любите Лену?- вдруг спросил Дмитрий Сергеевич.
  -Нет!- буркнул Лёня, рассматривая подружку, с которой некогда приятно проводил время.
  -Признаюсь, мне иногда больно слышать правду, и это как раз такой случай. Одно успокаивает, что, может быть, и в самом деле вы больше не станете присваивать не только чужие вещи, но и чувства.
  -Не буду!- сказал Лёня и опустил голову.
  -К этому вопросу мы еще вернемся, а сейчас Иван Иванович, затушите костер и возьмите это чудеснейшее создание, без которого жизнь мужчины была бы никчемной и унылой безделицей, и унесите домой. Да сделайте так, чтобы когда Лена проснулась и вышла на улицу вдохнуть аромат осенних листьев, она познакомилась с порядочным молодым человеком и больше никогда не тратила свои лучшие годы на таких аферистов, как Лёня!
  -Протестую,- выкрикнул Леня.
  -Еще чего не хватало,- сказал Дмитрий Сергеевич, разжигая огонь негодования в зеленных глазах.
  -Я больше не буду,- побелел от страха Лёня и спрятался за спиной Рублева.
  -Ну, кто он, если не паразит!- сказал Иван Иванович.
  -Мне стыдно за тебя,- тяжело и печально сказал Рублев и отошел в сторону.
  Лёня упал на колени и стал снова кричать, что он больше не будет.
  -Такие как вы неисправимы, но попробуем,- сказал Дмитрий Сергеевич и, открыв черную папку с которой пришел, стал громко читать обвинительный приговор, в котором была исчерпывающая характеристика таких людей, как Лёня.
  -Клюев Леонид Олегович, для друзей и знакомых просто Лёня, из тех самых людей, которые живут одним днем. Люди подобные Лёне занимают крупные суммы, оформляют кредиты под баснословные проценты, даже не задумываясь, чем они станут расплачиваться. Они ведут праздную жизнь и им абсолютно на всех наплевать, кроме себя. Их нисколько не трогает, что о них могут подумать и чем в сердцах других они отзовутся. Когда у них спрашивают: " А что же завтра, когда придут и за все спросят?" Они отвечают разными словами, смысл которых в конечном итоге сводится к тому, что неприятности на них обрушатся завтра, а сегодня они на коне и море им по колено,- сказал Дмитрий Сергеевич и захлопнул папку.- Но справедливости ради будет сказано, что черное завтра для таких людей, как Лёня, порой не наступает никогда и они, ни в чем себе не отказывая, проживают счастливую жизнь и умирают не от возмездия, а от старости, с улыбкой на устах. В отличие от тех, кто каждый раз не находил себе места, когда до него долетали слухи, что кто-то шепнул о нем скверное слово, кто откладывал каждую копеечку на потом, не позволяя себе ничего лишнего, и в конечном итоге умирал злым, скрючившись не столько от физической боли, сколько от душевных страданий, оттого что жизнь растворилась в заботах и хлопотах, а не в сладостных мгновеньях, которые если и были, то раз-два и обчелся. Но так бывает не всегда! Иван Иванович, отправьте, пожалуйста, Лёню на острова, к людоедам, пускай они приготовят из него сочный бифштекс.
  Лёню, продолжавшего кричать, что он так больше не будет, подхватили на руки и куда-то унесли, и нельзя исключать, что людоеды не принялись накрывать на стол. Соседи, сбежавшиеся на крики, потребовали объяснений: кто они такие, что взяли и утащили Клюева в неизвестном направлении. Иван Иванович попросил тишины и растолковал, что они избавляют общество от паразитов, и раздал всем свою визитную карточку, где четко и ясно было написано:
  
   Чернов Иван Иванович - Почетный дезинфектор.
  
  Все соседи со словами, что у них паразитов нет, разбежались по своим квартирам, наказав домашним что, мол, если кто будет стучать, не открывайте. Это "эпидемстанция" травит паразитов. Навоняют и уйдут, а тараканы как были, так и останутся.
  Квартиру в одну секунду привели в порядок, так что все сверкало и блестело лучше прежнего. Уже перед самым уходом Ивана Иванович произвел ревизию холодильника и, как вы сами понимаете, остался этим очень доволен. Он спрятал под плащом банку с черной икрой и осетрину. Кто его знает, что их ждет впереди?!
  А раки с пожеланиями, чтобы их в Дону было столько же много, как раньше, были отпущены на свободу, но раков перехватили на набережной владельцы кафе и ресторанов. Раки не донесли до собратьев наказ Ивана Ивановича, сложив свои хвосты в угоду чрезмерному аппетиту отдыхающих.
  Выйдя на улицу, Дмитрий Сергеевич отметил, что погода изменилась к лучшему, ветер разогнал по сторонам дождевые черные тучи и на город пролился теплый яркий солнечный свет.
  Рублев уселся в коляску. Перемена погоды ему не помогла. Учитель истории был очень опечален тем, что случилось с Лёней. Лицо его было серым, и горестная дума о дальнейшей судьбе приятеля застряла в голубых глазах.
  -Пожелайте, и все станет по-другому, - сказал Дмитрий Сергеевич, который больше всего на свете не переносил хандру.
  -Я бы попросил переделать Лёню, но боюсь, что даже вам это не под силу.
  -Вы правы.
  -Поэтому я ничего не стану просить. Пусть дальнейшее зависит от него самого.
  -Мудрое решение,- сказал Дмитрий Сергеевич и у него, откуда ни возьмись, в руках объявилась тонкая ореховая трость и он, коснувшись ею слуги, попросил:
  -Пусть скорость разгонит хандру или, по-современному, депрессию. Названия меняются, смысл - никогда!
  Коляска сорвалась с места и под резвое ржание и звон бубенцов понеслась по улицам города быстрее ветра.
  Мантия исчезла, и на Дмитрии Сергеевиче оказался черный костюм из какого-то сукна. Брюки как будто были обыкновенные, а вот пиджак - необычный. Он был узок и по длине самую малость не доставал до колена. Пуговицы располагались до пояса, сзади пиджак имел разрез. Сегодня в таком стиле выполняют не пиджаки, а пальто, и это считается очень модным.
  Парик куда-то улетел и тут же на его месте из воздуха объявился самый настоящий черный цилиндр. Вместо сапог на ногах засияли лакированные зеленые туфли под свет сверкающих изумрудных глаз.
  Рублев ахнул.
  -Привыкайте, Егор Игоревич, привыкайте.
  Учитель истории в ответ улыбнулся и снял очки, чтобы насладиться скоростью, которая все ближе и ближе приближала его к таким заманчивым и невероятным приключеньям.
  -Какой русский не любит быстрой езды?!- крикнул слуга.
  -Николай Васильевич умный человек - сказал Дмитрий Сергеевич.- Но справедливости ради добавлю: Какой человек не любит приключения?! А, Егор Игоревич?
  
  Глава пятая. Допрос с гастрономическим и политическим пристрастием.
  
  Дивный по своей красоте остров, как оазис дарующий благодать в пустыне, располагался посередине Тихого океана, словно точка на огромном листке бумаги и был бы раем на земле, если бы не одно но!
  -Изверги проклятые, чтобы вы все окочурились! Режь, все ровно не скажу! Ну что, что ты смотришь на меня рожа людоедская? Сволочи, почему вы меня не застрелите?! Повесьте меня, закапайте живьем, есть- то зачем?! Я свинкой болел! Чтобы вы мной подавились, гады размалеванные! - кричал Лёня и рыдал навзрыд, пытаясь горькими слезами затушить разгорающийся костер. Леня, абсолютно голый, подвешенный за руки и за ноги на огромную кость, висел на берегу голубой лагуны, где любой пожелал бы жить и умереть, но только не Лёня и только не такой жуткой смертью.
  Кость, служившая вертелом, как была уже сказано выше, была гигантской. Что значит гигантской? А то, что если очень постараться, на нее можно было бы подвесить с десяток таких ненадежных граждан как Лёня и еще бы место осталось.
  Раскрашенные под хохлому людоеды, облизываясь и пуская длинные слюни с надпиленных для удобства зубов, обдували почетного дезинфектора широкими косовыми листьями. Иван Иванович сидел поодаль от импровизированной кухни на табуретке из косовых орехов за огромным черным камнем неизвестного происхождения. Людоеды с нетерпением ждали, пока Лёня начнет покрываться хрустящей запашистой корочкой, задолго до готовности разделив его между собой. Щеки с пухлыми губами и растопыренные ноздри дикарей были проколоты какой-то дрянью, похожей на побеги бамбука.
  -Говори паразит, иначе прикажу, чтобы съели живьем!- сердито сказал Иван Иванович.
  -Нет, сначала отпустите!
  -Куда, Лёня? Кругом же вода, а ты плавать не умеешь!
  -Пожалуйста, я научусь.
  -А как же людоеды? Они же вымирающий вид, не покорми их и они все, как один, вымрут. Потом с зелеными разбирайся!
  Между тем костер разгорелся, и языки пламени, словно дикие осы, стали жалить несостоявшегося олигарха.
  -Я все скажу!- закричал Лёня, и, выгибая спину и крутя ритмично плечами, стал торопливо рассказывать, что почем:
  -Коронационный рубль Александра III я продал Мишке за триста.
  -Долларов?- перебил Иван Иванович.
  -Нет, рублей! - истерически выкрикнул Лёня и стал нервно хохотать, постепенно теряя от жара рассудок.
  -Значит, все-таки, долларов,- определился Иван Иванович и окунул кончик разноцветного пера диковиной птицы в чернильницу в виде обглоданного людоедами черепа. Размешал содержимое черепушки, достал перо и стал аккуратно выводить красивые буквы на большом белом листе.
  Иван Иванович написал, что следовало и, посмотрев в сторону костра, убавил жар, словно это была газовая печка, а он слегка прикрутил вентиль.
  Дикари взорвались, охваченные бурей возмущения.
  -Признаю, по отношению к вам, несправедливо, но и меня можно понять. Сжарится Лёня раньше времени, что тогда делать?
  -Есть!- хором прокричали людоеды на родном языке.
  -Логично! - сказал Иван Иванович. Но господа, я, взываю к вашей совести.
  Людоеды переглянусь.
  -Зажарится, позову. Вы что мне не доверяете?
  Людоеды закивали.
  -Невозможно работать!- вздохнул Иван Иванович. Ну, хотите, я дам вам в залог Ленин окорок.
  Людоеды облизнулись.
  -Без окорока ничего не скажу!- закричал Леня.
  -Вот видите с кем приходиться работать! Вы хоть будьте благоразумны.
  Людоеды чинно поднялись с песка, покланялись и удались в непроходимые джунгли.
  -Вот видишь Леня, даже с людоедами можно договориться.
  Иван Иванович усмотрев, что Лёня расслабился, даже заимел в глазах что-то наподобие смелости, подул в сторону костра, и информация полилась как вода из перевернутого ведра.
  -Мишка живет где-то на улице Чкалова,- рассказывал Лёня все, что знал, как на духу. - Рубль Александра II я продал за пятьсот!
  -Почему так дорого? Иза Лялина?- поинтересовался Иван Иванович.
  -Портрет ни причем!
  -Если не иза Лялина, тогда почему?
  -Потому что умные все стали и у каждого каталог,- отвечал Лёня с черной от дыма спиной.
  -Краузе?
  -И он в том числе, и во всех цены рознятся!
  -Тогда скажи, откуда у людей такие деньги? Ладно, Михаил Константинович - у него отец депутат.
  -Да оттуда, что все давно уже толком не собирают, а перепродают друг другу в три дорого, или в Москву возят. Если связи есть, такие деньжищи можно заработать, что не поверите!
  -И Егор Игоревич возит?
  -Нет, этот старой закваски, как Кощей над своими монетами чахнет!
  -Ладно, продолжим. Так ты говоришь, Александра II - за пятьсот?
  -Да, за пятьсот, Кольке аферисту.
  -Это тот, что иностранных граждан дурит?
  -Да! В том году сволочь увел у меня немца!
  -Прямо-таки и немца?
  -Фашиста!- проревел Лёня.
  -Лёня, нельзя всех немцев фашистами называть. Берлускони сказал, так на него обиделись, и он прощение просил. Ладно, кто у нас следующий?
  -Николай I! Я его свадебный рубль за тысячу москвичу продал.
  -Москвич это прозвище, или место жительство?
  -Жжет, ой как жжет!- стал кричать Лёня.
  -Леонид Олегович, не уходите от ответа.
  -Не скажу!
  -Имя хоть москвича известно?
  -Не скажу!
  -Значит так и запишем: ни фамилии, ни имени, ни точного адреса не знает.
  И не паразит ты после этого, Лёня Клюев. Это же надо, так низко пасть, чтобы неизвестно кому краденое имущество продавать.
  -Так все делают! - злобно крикнул Лёня в оправданье.
  -Справедливо, но не будем отвлекаться.
  -Александра I пробный оттиск в серебре в размере рубля продал французу за две тысячи.
  -Французу?!- яростно воскликнул Иван Иванович, и вскочил и закричал:
  - Ты что наделал, сукин сын! Александра Благословенного во главе с народом и Кутузовым, одолевшим Наполеона, за две тысячи французам продал. Да я тебя, паразита, за такие дела на пару с кое с кем газами изведу.
  От страха или может оттого, что у почетного дезинфектора слова не расходились с делом, Лёня закричал не своим голосом:
  - Пожалуйста, не надо, я все скажу! Александра I я продал за две половиной тысячи, а не за две.
  -Это в корне меняет дело!- сказал Иван Иванович и сел обратно на табуретку из кокосов. - Неужели и вправду французу?
  -Ни какой он не француз, это такое прозвище.
  -Предупреждать надо, а то я по горячности и зашибить могу. Как француза, говоришь, зовут?
  -Саня его зовут, живет на улице Пушкина, где не знаю.
  -Приметы?
  Лёня заржал как конь:
  - Бакенбарды!
  -Шути, шути, вот вернутся людоеды, потом посмотрим, кто смеяться будет.
  Лёня проглотил смех и стал рассказывать: " Маленький, как вы, Иван Иванович".
  -Ну-ну, попрошу без оскорблений.
  -Я же так только, для сравненья, чтобы было ясней.
  -Хорошо, продолжай.
  -Курносый.
  Иван Иванович побагровел и сжал кулаки.
  -Но с усиками!
  Иван Иванович провел у себя под носом пальцами и, не отыскав усиков, успокоился.
  -Пугачевский рубль,- продолжил рассказывать Лёня,- я отдал под реализацию Витьке, потому что монетка дорогая, а он имеет связи.
  -Пугачевский рубль это, стало быть, Екатерины II.
  -Да. Он был выпущен 1771 году и совпадает с восстанием Емельяна Пугачева, поэтому и называется у нумизматов Пугачевским рублем.
  -Да помню, жуткая история. И до Пугачева серебренник добрался.
  -Какой серебренник?- удивился Лёня.
  -Не твоего ума дело! Будешь нос совать, куда не следует, я тебя как Пугачева в клетку посажу.
  -Я просто спросил, а вы сразу - в клетку.
  -А я просто и посажу, чтобы не спрашивал!
  Лёня закрыл глаза и заплакал. Он плакал не оттого, что языки пламени облизывали его спину, не от боли блуждающей по всему телу. Клюев плакал, оттого что осознал свою вину перед Леной, перед Рублевым и еще десятком людей, о которых история умалчивает. Ему не было жалко себя, он до боли в сердце пожалел упущенную возможность прожить, пускай хоть и скромную, но честную долгую жизнь.
  Иван Иванович пришел бы в бешенство и наверняка посадил бы Лёню в клетку, если бы слезы, которые Леня ронял в костер, были притворством, а не следствием истинного раскаянья.
  На небе сгустились тучи, и на остров дивной красоты упала тень.
  Иван Иванович с недовольством посмотрел в небеса.
  -Вот прямо сейчас возьму и отпущу! Шанс на обретение счастья дам, но просто так отпускать - несправедливо! Пусть знает, что почем и как они, эти рубли, простым гражданам достаются!
  Небо разъяснилось, и остров дивной красоты утонул в ярком солнечном свете.
  -Продолжим,- сказал Иван Иванович, и дунул в сторону костра. Огонь испарился бесследно и Лёня, успокоившись, продолжил рассказывать, кому какой достался рубль.
  -Петра III я продал за пятьсот Гришке, он в центре квартиру снимает.
  -Где?
  -Хоть убейте, не знаю!
  -Убью, с меня не убудет.
  -Слышал из разговора, что на улице Соборной.
  -Какого разговора? Кого с кем?
  -А это еще зачем?
  -Тут вопросы я задаю!
  - Да Лешка трепался с каким-то проходимцем.
  -Лешка- это Скотников Алексей Константинович, что врачом на скорой помощи работает?
  -Да.
  -Лёня, а ты случайно Алексею Константиновичу ничего из награбленного добра не продавал?
  -Почему сразу с награбленного! Мы поменялись, а потом, конечно, я их свистнул, но никого я не грабил.
  -Отвечай по существу, продавал или не продавал?
  -Продавал.
  -А, вот видишь!- воскликнул Иван Иванович и вскочил на ноги.- А ты еще спрашивал зачем. Малозначительная деталь, а куда привела. В допросе все важно, каждое слово, каждый звук!
  -Я бы сам про Лешку рассказал!
  -Ты бы может, и рассказал. В твоем то положении. А другой бы утаил. Так я бы потом прижал того, о ком он обмолвился, и весь бы клубок распутал. Понял, щегол не стреляный!
  -Понял.
  -То-то. Так что ты, говоришь, продал Скотникову Алексею Константиновичу.
  -Ливонез!
  -Это что еще за индюк надутый?
  -Про индюка в самую точку. Эта монета выпускалась для прибалтийских провинций.
  -Остуда поподробней.
  -96 копеек Елизаветы Петровны за тысячу ушли, только их и видели.
  -Стоп! Какие еще такие 96 копеек? Ты случаем на солнце не перегрелся, а то давай я людоедов позову, они тебя будут кокосовыми листьями обмахивать, как шашлык.
  -Не надо людоедов. Откуда я знаю, почему у вас там 96 копеек оказались. Коллекция ведь ваша, не моя!
  -Иван Иванович задумался, снял шляпу, почесал пером макушку, одел обратно на голову свой головной убор и сказал: - Коллекция, как жизнь, таит в себе сюрпризы!
  -Наверно.
  -Что значит, наверно?
  -Значит, я полностью согласен!
  -Так-то лучше. А теперь скажи мне, Лёня, откуда у врача скорой помощи тысяча долларов, чтобы за монету платить?!
  -Как будто вы не знаете?
  -Я-то знаю, но неужели этот паразит продолжает на старушках заколачивать?!
  -Да, и вполне успешно. Сделал укол, какой-нибудь Клавдии Петровне, ампулу пустую для отчета положил в портфель, а пятьдесят рублей в карман и дело в шляпе.
  -Ладно, продолжим, я с этим супчиком после разберусь!
  -Я больше так не могу, чувствую, скоро руки, оторвутся,- жалобно простонал Лёня, что было вполне естественно. Кто угодно выбьется из сил, если ему связать пальмовой корой руки с ногами, затем продеть через них черт знает какую кость и повесить загорать на солнышко.
  Иван Иванович хлопнул в ладоши, и Лёня с черной от дыма спиной, в чем мать родила, прикрываясь руками, как футболист приготовившийся отражать удар по своим воротам или, как призывник на призывной комиссии, стаял перед гражданином мира.
  -Так ты будешь говорить, паразит, или людоедов звать?- сердито закричал Иван Иванович.
  -Ну, зачем вы так, я все скажу,- тихо сказал Лёня, в прошлом розовощекий неунывающий парень с пивным животиком, а нынче осунувшийся мужик с синяком под глазом, опаленными кудрями и поседевшими висками, сбросивший за пару часов пять килограммов.
  Хотите похудеть? Не знаете как? Сделайте подлость! Чернов Иван Иванович - почетный дезинфектор принимает круглосуточно без выходных и перерыва на обед. Сто процентная перемена внешности за пару часов.
  -Прости, Леонид Олегович. Вредители довели! - сказал Иван Иванович, и как дознаватель, у которого за плечами не одна сотня признаний, выбитых с помощью международного языка кнута и пряника, вежливо попросил продолжать.
  -Рубль Анны Ивановны 1734 года, где императрица с брошью на груди.
  -Прямо-таки с брошью?
  -Да. Круглая такая брошка, похожа чем-то на цветочек.
  -Достаточно. Кому сбыл краденое?
  -Лелику и Болеку за пятьсот.
  -Кто такие?
  -Славные парни, никого не обижают. Они скупают все, начиная от фарфора и заканчивая медалями и орденами на улицы Станиславского.
   -Это не там ли, где малоимущие граждане продают свои пожитки?
  -Да. Кто антиквариатом занимается, часто в том месте вертится. Там, если повезет, можно интересную вещь задаром заполучить.
  -Проверим.
  -Рубль Петра II 1728 года продал за четыреста Матфею Петровичу. В слове Петр допущена ошибка, написано Перть.
  -Прямо так и написано, или сам выдумал, паразит, чтобы больше денег заработать?
  -Ничего я не выдумывал. И не такое еще бывает!
  -Я самолично проверю, если солгал, пеняй на себя!
  -А если нет?
  -Тогда будем искать, какой вредитель подложил такую свинью внуку Петра Великого.
  Лёня обомлел.
  -А как ты хотел? Не на этом, так на том свете найдем и спросим, чтобы другим неповадно было. Теперь по существу. Кто такой покупатель?
  -Еврей!
  -Лёня, что Матфей Петрович - еврей, ясно как божий день. Ты мне скажи, чем живет нареченный в честь апостолав? Неужели в налоговой инспекции трудится, а может рыбку ловит?
  -Это ещё почему? Ни какой он не инспектор и не рыбак.
  -Эх, Лёня, Лёня чему вас только в школах учат?
  -Всему понемногу.
  -И в целом - ничему!
  -Зачем вы так, у меня хорошая школа была, я два иностранных языка знаю. Английский и немецкий.
  -Чем занимается, я тебя спрашиваю, недоросль ты этакий!
  -Почему сразу недоросль, я в институте учился!
  -Ты главного не знаешь! Ели бы ты не знал этого по причине дурости, я бы тебя людоедам скормил, но так как ты не знаешь, потому что никто тебя не научил, отвечай, что спрашивают. Понял?
  -Понял.
  -Ты посмотри, какой понятливый, когда до людоедов дело доходит. Может, мне их позвать?
  -Не надо. У Матфея Петровича кадровое агентство в центре, где - я не знаю.
  -Точно - не знаешь, или в партизан, решил поиграть? Предупреждаю! Я у фашистов. Как бы я их всех душил бы, душил бы, душил бы, - сказал яростно Иван Иванович и сломал второе перо. - Слова не мои, а Шарикова, сорвавшиеся с его уст по велению Михаила Афанасьевича, но зато как подходят. И пусть этот паразит- начальник очистки, употребил их в адрес кошек, кстати, самых милых существ на свете, после дельфинов и акул. Заруби себе на носу, Лёня, слова гения не должны пылиться на полке, они должны жить! И потом воруют только по-настоящему хорошие вещи. Ерунды своей у всех выше крыши. И каким надо быть дураком, чтобы дрянь воровать. А теперь вернемся к приемам тех, кого я на дух не переношу.
  -Я, правда, не знаю.
  -Верю. А теперь скажи мне, Лёня, неужели - это такое прибыльное дело в 21 веке - кадровое агентства, чтобы потомки Моисея на него свой глаз положили?
  -Нормальное. Безработных валом! Пришел, какой-нибудь Чернов Иван Иванович.
  -Лёня, не забывайся, людоеды не дремлют!
  -Извините! Пришел какой-нибудь Сидоров.
  -Так-то лучше.
  -Заплатил триста, а то и четыреста рублей.
  -И что дальше?
  -А ничего! Ему дают адреса, и он по ним, как баран ходит. Пока Сидоров пороги обивает, истекает договор с кадровым агентством.
  Иван Иванович улыбнулся:
  -И ему предлагают продлить договор?
  -Да! И так снова, и снова.
  -Ай да Соломон! Голова! За сорок лет скитаний по пустыне из всего, что только можно, научил свой народ добывать средства к существованию.
  Продолжим!
  -Траурный рубль Екатерины I 1725 года продал за полторы тысячи Степану из Старочеркаска. Спросите, его там все знают.
  -Почему рубль траурным величают, ведаешь?
  -Знаю, это мой хлеб. По случаю смерти Петра Великого.
  -Правильно. Хоть ты и паразит, но надо отдать тебе должное, историю знаешь. Не все конечно, а только то, что положено, но и то недурно. Ну и последний рублик Петра Великого, где искать?
  -В Азове! Я последнюю монету, которую взял...
  -Нет! Ты не взял,- рассердился Иван Иванович. - Ты украл, присвоил, стибрил, свистнул, стянул, но только не взял!
  -Хорошо, украл.
  -Так-то лучше. Продолжай.
  -Я продал за восемь тысяч Женьке, он возле музея постоянно вертится.
  -Это в котором мамонт?
  -Да.
  -А почему так дорого - за восемь тысяч?
  -Потому что очень редкий рубль: на реверсе отсутствует обозначение.
  -Ну, смотри у меня, проверю,- грозно сказал Иван Иванович и угрожающе прошептал:
  -Вот и все. Пока - все!
  -Да, пожалуйста,- сказал Лёня с молодецкой бравадой в голосе.
  -Не забывайся, Лёня. Людоеды не дремлют!
  Лёня опустил голову.
  -Ну, а вообще ты, молодец!
  -Правда?- обрадовался Лёня.
  -Еще чего! Я имел виду, что ты у нас не то, что у Федора Михайловича студент недоучка. Тот вон, в убивцы подался, и что заработал? Шиш с маслом и угрызение совести! А ты,- сказал Иван Иванович и стал изучать показания. - Пятнадцать тысяч семьсот долларов и это без учета Пугачевского рубля, что ушел на реализацию Виктору, который проживает по адресу,- сказал Иван Иванович и нахмурился.
  Лёня побледнел, расценив паузу за нехороший знак.
  Иван Иванович еще раз что-то проверил и поднял свои, чернее беспросветной мглы глаза на Лёню, который без запинки в них прочел, что сейчас его станут больно бить. После чего позовут людоедов.
  -Я все сказал!- испуганно пробормотал Лёня.
  -Адрес Виктора, почему утаил? Признавайся, задумал побег учинить и потребовать с подельника долю?
  -Он в Батайске живет, в частном доме, но адреса я не знаю!
  -Приметы?
  -Цыган он!- сказал Лёня.
  -Так бы сразу!
  -Я сперва не сказал, потому что вы про клетку стали стращать, и я все забыл.
  -Про клетку, говоришь?!
  -Да, про клетку, в которой Пугачева в Москву везли.
  -Врешь ты все, я такого говорить не мог. Ты сам подумай, сколько времени прошло, где я тебе эту клетку достану? Ну, раз ты так хочешь, я могу постараться. Так стараться мне или нет!- закричал Иван Иванович.
  -Не надо!
  -Ну и на том, спасибо,- сказал Иван Иванович, встал на ноги и достал из-под плаща кинжал с золотою рукоятью, на которой играли ярким блеском драгоценные камни удивительной, редкой красоты.
  Лёня вздрогнул и хотел сделать то, что делают все жулики и аферисты в час животного страха, позвать на помощь маму, но Иван Иванович опередил его мысли сердито закричав:
  -Не тревожь Нину Степановну, эту святую женщину, которая всю жизнь разводила попугаев и перед смертью всех до одного выпустила на волю, за что теперь кормит в раю голубей.
  Потрясенный новостью о маме, скончавшейся несколько лет назад, Лёня онемел.
  -Радуйся, если бы не Нина Степановна, я бы тебя сразу людоедам скормил!
  -Я горжусь,- вдруг громко и смело сказал Лёня прямо в глаза Ивану Ивановичу и тот на секунду опешил, что было делом невиданным.
  Иван Иванович сел на табуретку, отложил в сторону кинжал, внимательно посмотрел на Лёню, который с высоко поднятой головой прожигал его бесстрашным взглядом и спросил:
  - Может и вправду, Лёня Клюев, в твоем прогнившем сердце есть место чему-то хорошему, раз за тебя заступался Егор Игоревич?
  -Не знаю,- ответил Лёня и пожал плечами.
  "Значит, есть!"- радостно подумал Иван Иванович. Что было бы с Лёней Клюевым, если бы он ответил определенно излишне.
  Иван Иванович взял кинжал, схватил Лёню за левую руку и бесцеремонно проколол ему указательный палец.
  -Здесь и здесь,- сказал Иван Иванович, объяснив, Лёне, где нужно расписаться.
  Лёня выполнил, все что требовалось, поставив автограф под словами: "С моих слов записано верно и мною прочитано".
  Иван Иванович спрятал под плащом чистосердечное признание Лёни и достал оттуда кусок осетрины и книгу средних размеров.
  Лёня проглотил слюну, так как есть хотел страшно.
  -Э нет, Лёня, это для отпугивания людоедов,- сказал Иван Иванович и погасил в карих глазах Лёни надежду утолить голод. - Съешь балык и тебя слопают людоеды, не съешь, они тебя все равно слопают!- сказал Иван Иванович и залился веселым смехом.
  Лёня обиделся.
  -Шучу. Теперь главное. Лучший подарок на свете - книга! Кто сказал, не знаю, но главное, что верно сказал. Дарю я тебе самоучитель по выживанию, называется "Робинзон Крузо". Чтобы ты, паразит, ее от корки до корки прочитал и выучил наизусть то место, где гражданин Робинзон делал лодку. И сразу предупреждаю, до дома доплыть не мечтай.
  -Почему?
  -Потому что далеко!
  -Очень?
  -Так далеко, что отсюда не видно!
  -Тогда зачем обнадеживать?
  -Чтобы от скуки не умер.
  -Вы самый настоящий черт, Иван Иванович.
  -Конечно! Причем, такого как я еще поискать надо. Только мне и больше никому доверил господин особо важное поручение. Какое поручение, тебе знать не положено. Понял? Если не понял, заберу рыбу!
  -Я даже не спрашивал, а вы сразу: рыбу заберу.
  Лучше предотвратить в один миг, чем потом всю жизнь исправлять!
  Понял?
  -Да.
  -А теперь слушай внимательно. В 1453 году, скитаясь в океане со своими верными помощниками - дельфинами, я стал свидетелем кораблекрушения. Что я искал в бескрайних водных просторах, тебе знать, не положено. Ветер ревел, как дикий зверь, загнанный в угол перед последним броском. Волны величиною с гималайские горы обрушивались на все живое на своем пути. Мне все нипочем. Со мной дельфины! Не то, что кораблю, мачта которого сломалась пополам и, подхваченная ветром, улетела в неизвестном направлении. Корабль утонул. Погибли все, и только каким-то чудом уцелела прекрасная молодая девушка с бездонными зелеными глазами, белой, как снег, кожей и черными, как смоль, волосами длиною до пояса.
  -И что дальше?
  -И дальше вот что. Мои верные помощники - дельфины подхватили прекраснейшее из чудес на свете и доставили, как я велел, на волшебный чарующий остров недалеко от этого. Так что у тебя, Лёня, есть все шансы обрести свое счастье.
  Лёня засиял и в карих глазах забрезжил рассвет новой жизни, но ненадолго.
  -Иван Иванович, вы что издеваетесь?- сказал Лёня и обиженно опустил глаза, в которых надежда на обретение новой жизни стала тонуть в горьких слезах.
  -Ты от счастья или еще отчего?
  -Еще отчего.
  -Неужели ты мне, Чернову Ивану Ивановичу, не веришь? Я никогда не вру, только приукрашиваю, чтобы было интересней.
  -Говорите в 1453 году?- сказал Леня, утирая слезы.
  -Да, так и есть.
  -А сейчас какой?
  -Сейчас 21 век.
  -И я о том же.
  Иван Иванович рассмеялся. - Дурья ты башка, надо до конца слушать, а не пороть горячку. У каждого настоящего автора, запомни, Лёня, только у настоящего автора, а не у писаки, зря протирающего штаны, всегда в запасе припасено такое, что переворачивает все верх дном и открывает у читателя новое дыхание. Понял?
  -Понял.
  -Тогда приготовься узнать, что все гениальное просто. Я, чтобы скрасить одиночество прекраснейшему созданию на земле, отправил к ней тогда такого же, как ты паразита.
  -Почему сразу паразита, неужели никого не было лучше.
  -Лёня, ну какая же ты все-таки недоросль, хоть и в институте учился! Самые прекрасные создания на свете, стало быть, женщины, по-настоящему, именно взаправду, а не из жалости и корысти любят таких как ты, Лёня, потому что с вами, паразитами, интересней! Вы как никто другой умеете кружить голову и признаваться в любви. Подлец всегда ярче и изобретательней порядочного, потому что его натура позволяет совершать безрассудные поступки, которые, ой как, любят женщины. И главное то, что мерзавец никогда не принадлежит женщине. Он, паразит эдакий, принадлежит Чернову Ивану Ивановичу, который в конечном итоге за его проступки задаст такую баню, что ему места бывает мало. Ну что ты улыбаешься, что ты улыбаешься, Лёня Клюев? Жизнь твоя - палка о двух концах: на одном - хорошо, на другом - худо. Женщины любят паразитов, но замуж выходят и рожают детей от честных граждан, потому что женское сердце понимает, ой как понимает, что время уходит и нужно думать о будущем, думать о детях. А вы, паразиты, "поматросили" и бросили, "поматросили" и бросили. Понял?
  -Понял.
  -Делай выводы: ты молодой, а молодым никогда не поздно поменять свою судьбу. Заявить о себе! Бросить вызов! Сломать стереотипы! Доказать, что молодо - не зелено, а очень даже может быть кучеряво. Понял?
  -Понял.
  -Раз понял, слушай дальше. Родилась у них дочь красавица. Я к ним отправил зятя паразита на перевоспитание и так далее, и тому подобное. Прошли годы, столетия, и сейчас там одна одинешенька страдает красавица, перед красотой которой солнце меркнет, луна чернеет. Людоеды не дремлют, остров сто километров отсюда, акулы покажут дорогу. Прости, если что не так. Кто помянет плохое, тому глаз вон! - сказал Иван Иванович и растворился в воздухе, оставив Лёню в полной растерянности.
  В темных зарослях острова засветились глаза, раздались шорохи и душу леденящие звуки. Лёня схватил с камня оставленную ему осетрину и книгу.
  Прикрываясь рыбой и высоко держа над головой книгу, словно факел, который освещает дорогу заблудившемуся в ночи страннику, Лёня на цыпочках стал пробираться вдоль берега в поиске кокосовых пальм, поваленных штормом.
  
  
   Глава шестая. Аистов и Бабров.
  
  Слуга что было сил потянул на себя вожжи, и Рублев аж подпрыгнул.
  -Иван Иванович, в следующий раз предупреждайте, чтобы Егор Игоревич ненароком не ушибся.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -Егор Игоревич, вы не ушиблись.
  -Все хорошо, мне даже понравилось!
  -Вот и славно. Как ваша хандра?
  -Как рукой сняло!
  -Приятно это слышать.
  Рублев не узнал место остановки, осматривая незнакомую улицу, где гулял только ветер между ветхих двухэтажных домов и не было не одной живой души, и обрывки бумаги бегали за листьями по тротуару.
  -Отчет о проделанной работе на островах?- сказал слуга и протянул своему господину лист бумаги, свернутый в трубочку.
  -А почему Иван Иванович не доставил лично?- спросил Дмитрий Сергеевич.
  -А черт его знает!
  -Я поэтому вас и спрашиваю.
  -Может, пишет!
  -Будем надеться.
  Рублев удивился.
  -Что такое, Егор Игоревич?
  -Разве наш извозчик не Иван Иванович?
  -Конечно, Иван Иванович, кто же еще!
  -Тогда, что значили ваши слова?
  -Егор Игоревич, вы опять не возьмете в толк элементарные вещи.
  -Нет, не возьму, потому что они на ваш взгляд элементарные, а, на мой взгляд, необыкновенные.
  -Привыкайте, уважаемый, привыкайте.
  -Ну, а если я привыкну, что станет потом?
  -Замечательный вопрос! Но неуместный, в данном случае.
  -Почему?
  -Всему виной Иван Иванович. Он всегда умеет сделать из ничего целую историю! Он мне служит две тысячи лет и не перестает меня удивлять. И вот с этим обменом такое учудил, что в самую пору браться за перо. Вы знаете, из Ивана Ивановича выйдет толк, он старается. Из моих двенадцати учеников он - самый способный. Справедливости ради сказать, я только с ним и занимаюсь. У него истинный талант! Только он, правда, еще в зародыше, но это не беда. Талант разовьется, я уверен в этом, как в самом себе. Вот и сейчас он где-нибудь наверняка пишет. Истинный писатель ни может ни писать. Все его нутро завет к перу. Лишения и преграды только еще больше пробуждают в нем желание писать. Полнейшие невежество и незнание тонкой писательской натуры служило во все времена авторам во благо. Власть, запирая писателей в застенки, ссылая их в ссылки, устраивая на них травлю и подвергая глумлению их творчество, еще больше разжигало желание писать, бороться с тиранией с помощью пера. Жгучая боль, обида, душевные неизгладимые раны делают из талантливого писателя гения и ничего другого. Нервные перегрузки колоссальных масштабов в прямом и в переносном смысле возносят писателя на небеса! За яркие выдающиеся произведения гении расплачивается своей жизнью и только ею. Творчество, в котором нет частички автора, пустое и еще раз пустое! Оно не дышит, а, значит, и не живет. Герой, созданный писакой, умирает вместе с ним, а герой писателя живет после его смерти.
  Рублев задумался. Слова Дмитрия Сергеевича заставили размышлять и снова, и снова прокручивать в голове авторов, которые отдали своему герою всего себя без остатка, чтобы только он жил вечно. Чичиков и неугомонный затейник кот Бегемот крутились на уме у Рублева, и он улыбнулся.
  -Да, Егор Игоревич, Николай Васильевич и Михаил Афанасьевич - наглядное подтверждение моим словам. Эти два творца, каждый в свое время, перевернули литературный мир, порушили многолетние устои и будут актуальны всегда благодаря своему дерзкому гению, который тонко чувствовал грани человеческой души и мог показать всю ее красоту и мерзость!
  -Вы, безусловно, правы, но скажите, где мы? Я не узнаю это место.
  -Егор Егорович, милейший вы мой человек, прислушайтесь.
  Рублев напряг слух. Смех и музыка, словно волна, накрыла его всего с головой, так что он закрыл уши ладонями, вжав себя плечи.
  -Узнали?
  -Набережная?- закричал Рублев, абсолютно себя не слыша.
  -Угадали, но не совсем. Мы на подступах к Центральному рынку. В одном из многочисленных переулков. Прежде в самом богатом и знатном районе города, а ныне в темных трущобах. Конечно, не в гетто, но вид очень прискорбный. Мрак и отчаянье здесь слились воедино!
  -Где?- продолжил кричать Рублев.
  -Ну, зачем так кричать, вы не на пожаре, а в самом сердце города!
  Рублев огляделся. Желтые грязные здания, обвалившаяся штукатурка, кучи мусора.
  -Неужели вы не узнаете своего города? Ростов - уникальный город. В нем вся Россия! Яркие зеркальные центральные улицы, не ведающие, что такое тьма ночью, и целые кварталы самых настоящих трущоб, в которых ни днем, ни ночью, не гостит лучик света. Сотни самых дорогих автомобилей со всего света и всего с десяток специализированных дорожек для инвалидов. Торговые выставочные павильоны, в которых ничего не стоит заблудиться и грязные и жестяные ларьки на автобусных остановках. Бог делал Россию с завязанными глазами. Он отрезал безразмерные куски и ставил на них разноцветные жирные кляксы! Вы согласны?
  Рублев подумал и согласился.
  -Вы правы, Егор Игоревич, что мне, как никому, видней, потому что это я Ему завязывал глаза.
  Откуда ни возьмись, появился Иван Иванович.
  -Ну, наконец-то, а то мы уже заждались, а без вас я не хотел читать отчет,- воскликнул Дмитрий Сергеевич и взялся за свиток, прибывший с островов. Он быстро с ним ознакомился, признав, что Лёня- талант, каких надо еще поискать. Потом показания изучал Рублев и диву давался, как Лёня смог продать все за такой короткий срок и откуда, собственно, у людей такие деньги? Еще, конечно, он для себя подчеркнул, что коллекция и, правда, необыкновенная.
  "Чего только один Пугачевский рубль стоит, который я ни когда в глаза не видел!"- подумал он и вернул обратно свиток Дмитрию Сергеевичу.
  -Предлагаю разделиться, чтобы как можно быстрее вернуть на прежнее место императоров и императриц,- сказал тот и улыбнулся Ивану Ивановичу.
  -Я займусь отъявленными паразитами!- радостно сказал Иван Иванович и тоже улыбнулся.
  -Вот и славно. С кого думаете начать?
  -С негодяя врача!
  -Есть план?
  -Не то чтобы план, мой господин... В 1660 году путешествуя по Европе, я спас одну прелестную ведьму от костра инквизиции.
  -Как интересно, почему я об этом ничего не знал?
  -У нас была тайная связь, и мы не хотели огласки.
  -Да вы, оказывается, ко всему придачу еще и Казанова! Не ожидал, не ожидал, удивили, так удивили!
  -Стараюсь, мой господин.
  -Славно стараетесь. Вон, что с рублями учудили. Но черт с ними, что, безусловно, истинная правда. Ну, и как же зовут эту прелестницу, что вскружила голову моему лучшему ученику?
  -Её зовут Матильда, мой господин.
  -Матильда?!- удивился Дмитрий Сергеевич и, нахмурившись, спросил: - А не больно ли легкого поведения ваша возлюбленная, что ее зовут Матильда? При Людовике Восьмом, короле - солнце, имя Матильда отдавало вкусом доступной любви.
  -Как вы только могли такое подумать?! Матильда - непорочна как дева Мария,- обиделся Иван Иванович.
  -Прости меня, Иван Иванович, я не знал, что Матильда настолько тебе дорога. И справедливости ради будет сказано, нельзя судить о человеке только по его имени. Я был не прав, но, Иван Иванович, все равно, как бы ни была тебе верна Матильда, ее нельзя сравнивать с непорочной девой Марией. Матильда- ведьма и, прости меня еще раз, нет, и никогда не будет на свете непорочных ведьм. Непорочная ведьма это нонсенс! Тем более что, как ты сказал, у вас с Матильдой была тайная связь.
  -Хорошо, тогда она у меня непорочна как английская королева,- сказал Иван Иванович, не поднимая головы.
  -Это другое дело, но, не обижайся, в это мне тоже смутно верится. Чтобы ведьма была непорочна как английская королева, тоже ни в какие рамки не влезает. Но, ради справедливости надо сказать, что у людей повелось считать, что Англия- родина ведьм, так что пусть будет непорочна как английская королева, в этом хоть прослеживается логика. Да, Иван Иванович?
  -Да, мой господин.
  Рублев улыбался. Наставления учителя своему ученику всегда зарождались по-разному. Когда - беззвучно, когда - громко и даже взрывоопасно, но как бы там ни было, они были наполнены мудростью и так подавались Дмитрием Сергеевичем, что Иван Иванович всегда убеждался в правильности замечаний.
  Настоящий учитель так ловко преподносит свою мысль, что может сделать, так что ученик соглашается не столько с учителем, сколько с самим собой. И в этом, заключена и радость, и боль. Труд гениальных учителей всегда неблагодарен. Истинный учитель с помощью своего гения превращает умишко в светлый и разносторонний ум, который зачастую не признает, кому он обязан своей теперешней силе. И не потому, что он, как неблагодарный трутень, который крепнет и вырастает на чужом труде. Нет все происходит потому, что он, в самом деле, свято верит, что возмужал сам по себе. Проходит время, и недавний ученик сам превращается в учителя и только тогда понимает, кому он обязан своим знанием, как в зеркале видя себя в своем ученике. Но поздно - учителя уже не стало. Время свело с ним счеты, унесло его надежду на благодарность своего ученика, в которого он вкладывал душу. Еще не поздно?! Так сорвитесь же с места, разыщите своего учителя и скажите ему спасибо! Доставьте друг другу ни с чем несравнимую радость, цена которой - одно единственное слово.
  -Ну, так что же дальше?- взволновано, сказал Дмитрий Сергеевич. Неужели Матильда в Ростове, раз вы о ней упомянули?
  -Да, мой господин. От моих надежных осведомителей я узнал, что она уже много лет проживает в этом городе.
  -Это удивительно, само провидение на вашей стороне. Сколько же вы не виделись?
  -Двести лет, мой господин.
  -Этого не может быть!- воскликнул Дмитрий Сергеевич и от волнения встал на ноги, словно он сам, а не его ученик не виделся двести лет с возлюбленной Матильдой. - Может меньше?
  -Нет, в этом году ровно двести лет, как случай разлучил меня с Матильдой. Я каждый день отмечал!
  -Я представляю, какой сейчас пожар пылает у вас в груди. Но что же послужило причиной разрыва? Скажите, мы с Егором Игоревичем сгораем от нетерпения узнать об этом. Да, Егор Игоревич?
  Рублев кивнул.
  -Рассказывайте, почему вы молчите?
  -Это тяжело для меня. Я собираюсь с мыслями.
  -Какая тонкая натура. Обязательно выйдет толк! Непременно выйдет!
  -Как сейчас помню,- начал Иван Иванович,- 26 мая 1805 года, Милан. Корсиканец Наполеон Бонапарт короновался на итальянский престол, возложив на себя корону ломбардских королей,- сказал Иван Иванович и замолчал, закрыв глаза.
  -Что случилось, Иван Иванович, какая роковая случайность разлучила вас с Матильдой?- взволновано сказал Дмитрий Сергеевич, и представляете, даже взялся за плечо Рублева.
  -Страшная случайность, мой господин!
  -Мы поняли, что она страшная, назовите ее?
  -Нас разлучили солдаты, приветствующие своего короля!
  -Что значит солдаты?- всплеснул руками Дмитрий Сергеевич.- Они открыли по вам огонь, и вы несли на руках Матильду, израненную смертоносными пулями, девушка задыхалась и в предсмертной агонии шептала, что она вас любит?!
  -Нет, мы просто потерялись.
  -Что значит, просто? Не было даже пушек, из которых вы палили картечью?
  -Нет,- грустно сказал Иван Иванович.
  Дмитрий Сергеевич, расстроенный, сел в коляску, и, широко раскрыв свои зеленные глаза, сказал:
  -Реальная жизнь бывает настолько серой, что имя ей - страшная вещь!
  -Да, мой господин.
  Дмитрий Сергеевич встал на ноги, кони заржали.
  -Я все равно счастлив за вас и за Матильду. Вы встретитесь, и вам поможет в нашем деле!
  -Это циничный расчет, мой господин, я так не могу, - решительно сказал Иван Иванович.
  -Мне приятно слышать такие слова от своего ученика, но, Иван Иванович, это не циничный расчет, а дело, которое совмещает в себе как полезные, так и приятные вещи. Вы - счастливчик! Работа, которая доставляет пользу и радость душе, самая лучшая работа на свете! Так что вперед, за радостью и пользой во благо общего дела. И прошу вас, не затягивайте встречу с Матильдой надолго, помните о деле, а то я знаю, что с мужчиной могут сделать двести лет тягостного и волнительного ожидания волшебного мига, имя которому близость. И, конечно, не спешите. Слова Цезаря: пришел, увидел, победил здесь не уместны. Двести лет- это прилично! Любая женщина обидится, если вы мало уделите ей внимания после такого длительного разрыва, не говоря уже о Матильде. Она ведьма, а значит, тонкая ранимая натура. Такая может и отомстить.
  -Дмитрий Сергеевич, они еще не встретились, а вы уже стращаете,- вмешался Рублев.
  -Вы знакомы хоть с одной ведьмой?- возмутился Дмитрий Сергеевич недовольный, что его перебили.
  Рублев приготовился что-то ответить, но ему не дали сказать, опередив на миг.
  -Предупреждаю заранее, директор вашей школы Изольда Гильотинова - не ведьма, хотя и неоднократно к нам просилась.
  Не подходит?- удивился Рублев, вспомнив жгучую брюнетку, которая наряду с неземной красотой обладала просто жутким характером. Вечно на всех вопила и на каждом педсовете устраивала действо, которое по напряжению и накалу страстей затыкало за пояс Варфоломеевскую ночь. Разумеется без жертв.
  -Ну, отчего же - подходит.
  -Тогда почему не взяли?
  -Вот сведет в могилу еще с десяток учителей и обязательно возьмем!
  Рублев раскрыл рот.
  -А что вы хотели?! Всех подряд в ведьмы не берут, ими становятся, а не рождаются, и только так, и ни как иначе. Иван Иванович, за дело и не обижайте Матильду. Если солнце поддерживает жизнь на земле, то женщины, и только женщины ее дают и продляют!
  -Слушаюсь, мой господин,- сказал Иван Иванович и растворился в воздухе.
  -А мы, Егор Игоревич, наведаемся к Александру Александровичу Боброву и Борису Борисовичу Аистову, которые в показаниях Лёни проходят под именами Лелек и Болек.
  -Я их знаю, могу показать, где искать.
  -Егор Игоревич, вы опять не возьмете в толк элементарные вещи. Их не нужно искать, они вон, как ни в чем не бывало, сидят на своих рабочих местах и наживаются на невежестве граждан.
  Рублев завертел головой. Мрачный серый переулок и ни одной живой души.
  -Да не вертите вы головой! Просто будьте внимательней.
  Рублев замер, изо всех сил напрягая слух.
  -И не напрягайтесь так сильно, расслабьтесь!
  Рублев сделал глубокий вдох, выдохнул, успокоился и стал прислушиваться к каждому шороху.
  Десятки голосов закружились вокруг Рублева.
  -Так почем ложки?- спрашивал мужчина.
  -Двадцать рублей за пару,- отвечала женщина,- берите недорого.
  Разговор двух мужчин.
  -Сколько книги?
  -А сколько не жалко?
  -Десять рублей!
  -Мало! Книги хорошие.
  -Пятьдесят, больше не дам!
  -Забирай бог с тобой!
  Разговор двух женщин.
  -Сколько платье?
  -Двести рублей.
  Так оно ведь старое и к тому же нестиранное!
  -Уступлю пятьдесят, возьмешь?
  -Еще червонец скинь, мне на порошок тратиться!
  -Ладно, бери уже.
  Разговор молодого парня и взрослого мужчины.
  -Почем?
  -По двадцать!
  -А из новинок что-нибудь есть?
  -Все что перед глазами, то и есть!
  -А есть,- сказал молодой человек и замялся.
  -Что же сразу не сказал?
  -Я сказал!
  -Сказал он, вот смотри: пятьдесят рублей за штуку, обмен - десять!
  Голос, не нуждающийся в особом представлении:
  -Ваши документы, пожалуйста!
  -Нету, дома оставил!
  -А что же вы их дома оставляете?
  -А где им еще быть?!
  -А вдруг с вами что-нибудь случится, а документов нет!
  -Я за хлебом вышел, что со мной может случиться?!
  -Да все, что угодно! Время, сами знаете, какое.
  -Какое?
  -Теракты! Вот вы, кто такой будете?
  -А вы?
  -Вы что, служебную форму от гражданской не отличаете?!
  -Я отличаю, но вы не представились.
  -Что грамотный?
  -Вы же сами знаете, время какое!
  -Какое?
  -Теракты!
  -А ну пройдемте!
  -Куда?
  -Куда надо!
  -Я только за хлебом вышел!
  -А у вас на лице не написано и хлеба с собой нет!
  Голоса черт знает кого:
  -Принес?
  -Да!
  -Да не показывай, увидят!
  -А не все ли равно? У нас на лице написано, что почем.
  -Хорошо давай!
  -По триста?
  -По триста пятьдесят.
  -Ни стыда, не совести!
  -Я говорил сдать его надо! Будем месяц жить, как люди!
  -Ладно, пошли в аптеку.
  -Зачем? У меня с прошлого раза остался, в кармане лежит.
  -Ну тогда, давай скорей!
  -Пряма здесь?!
  -А где же еще?!
  -То - не показывай, то - прямо на месте!
  -Вот поэтому и просил не показывать!
  Постепенно голосов становилось все больше и больше.
  Рублев на пару с Дмитрием Сергеевичем не сидели как раньше в коляске. Слуга и тройка вороных вместе с коляской испарились бесследно. Учитель истории стоял вместе с вершителем справедливости на тротуаре. Вокруг происходили невероятные вещи. В глазах Рублева все плыло.
  Улица словно качалась на волнах и перед глазами стояли мутные искаженные очертания, как в кривом зеркале, или когда на жаре смотришь вдаль и вещи, которые по природе своей неподвижны, оживают и куда-то плывут. Голоса становились все громче и громче. Теплый ветер, сбивающий с ног, ворвался в переулок и как огромная волна понесся по улице между зданий прямо навстречу Рублеву. Он замер, и, вжав в себя плечи, приготовился встретить удар. Ветер летел, как запущенная кем-то стрела, и там, где он проносился, прямо на глазах из воздуха появлялись десятки людей, какие-то тряпки, расстеленные прямо на тротуаре, горы непонятных безделушек, старые платья и костюмы на вешалках, обувь, книги, видеокассеты и еще черт знает что. Ветер все ближе и ближе подбирался к Рублеву, и он закрыл глаза.
  -Трамвай, Егор Игоревич, трамвай!- раздался над ухом Рублева голос Дмитрия Сергеевича, и его крепкая рука потянула учителя истории на себя.
  -Спасибо, вы спасли мне жизнь!- задыхаясь от волнения, сказал Рублев, приходя в себя.
  -Да с чего вы взяли! Мне что, больше делать нечего?
  Рублев опешил.
  -Водитель трамвая - славная женщина, мать троих детей. По секрету, у нее еще двое будет. А вот если бы она вас сбила, то так и осталось бы трое. У вас в России с демографическим фондом туго. Вот я и решил и - рождаемость повысить, и смертность понизить. Двух зайцев одним выстрелом убил и все - благодаря вам.
  -А вот если?
  -Если - не бывает, бывает только судьба! Смотрите, вон ваши знакомые,- сказал Дмитрий Сергеевич, указывая тростью в сторону Аистова и Боброва, которые сидели на стульях около стены обветшавшего трехэтажного здания постройки начало прошлого века.
  Борис Борисович Аистов был пожилым сухоньким мужчиной с белыми как снег усами и жиденькими волосами на некрупной голове. Одет он был в светлую синтетическую куртку и вареные джинсы. Аистов просматривал газету "Аргументы и факты", дотошно перечитывая одно и то же по многу раз с очень серьезным и вдумчивым видом. Накрахмаленные носки выглядывали из-под штанов и бросались в глаза прохожим.
  Александр Александрович Бобров, напротив, был молодым крепким мужчиной - кровь с молоком. Он обладал густой черной шевелюрой и резкими чертами лица. На нем довольно плотно сидели черный джинсовый пиджак и черные брюки из какого-то толстого и очень крепкого на вид материала. Брюки были так умело выглажены, что идеально ровная стрелка, которая имелась на каждой штанине, строго делила ее пополам, отчего можно было предположить, что над ними поработала заботливая женская рука, или приложил уменее настоящий русский офицер, у которого одежда каждый день сверкает, как на параде.
  Бобров держал руки в карманах пиджака и выдумывал себе черт знает что, отчего, как вы сами понимаете, о военной закалке не может быть и речи, так что остается жена.
  "Рублев!"- подумал Аистов, приметив учителя истории.
  "Настоящий нумизмат!" - подумал Бобров.
  "Бедный!"- подумал Аистов и переглянулся с Бобровым.
  "Но настоящий!"- усмехнулся про себя Бобров.
  -А кто это с ним?- сказал Аистов, отложил в сторону газету и поднялся с низенького раскладного алюминиевого стульчика.
  -Может, что заработаем?- оживился Бобров и последовал примеру коллеги, встав с деревянного стула с высокой спинкой.
  -На Рублеве - исключено, а у того, что в цилиндре слишком лицо умное.
  -Да с чего ты взял?- удивился Бобров. - Клоун в цилиндре, где он его только взял?!
  -И я про то!- сказал Аистов, не спуская глаз с головного убора Дмитрия Сергеевича.- Не может быть, что бы девятнадцатый век,- сказал он шепотом.
  -Конечно, не может, он же как новый!
  -А похож, как похож!
  -Ерунда!
  -Не знаю, не знаю, все может быть!
  -Так узнаем!
  -И то, правда!
  Рублев поприветствовал знакомых, и они ему ответили тем же.
  -Познакомьтесь, Дмитрий Сергеевич!- сказал Рублев и легким движением руки указал на того, с кем пришел.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся, заложил трость под правую руку, а левой рукой медленно снял цилиндр так, чтобы все кто желает, могли его как следует рассмотреть.
  "Цилиндр безупречен, как пить дать, подлинный!"- подумал Аистов.-
  "Догадался, о чем толкуем. Артист!"- подумал Бобров.
  -Скорее режиссер, Александр Александрович,- сказал Дмитрий Сергеевич и надел головной убор.
  Бобров оторопел, но быстро пришел в себя, сославшись на то, что имя ему мог сказать Рублев, но вот про артиста как узнал, осталось для него загадкой.
  -Главный?- поинтересовался Аистов и сразу решил, что цилиндр, наверное, казенный, из реквизита, и надет, чтобы пускать пыль в глаза, потому что они, артисты, без этого ну никак не могут, душа требует.
  -Нет, ну что вы,- улыбаясь, сказал Дмитрий Сергеевич,- я- один из главных!
  Рублев улыбнулся. Узнав, что почем, он стал понимать, какой необыкновенно тонкий юмор заложен в вещах, которые кажутся на первый взгляд абсолютно несмешными в виду того, что они непонятны. Это лишний раз доказывает, что понимать тонкий юмор- удел только посвященных или по-настоящему умных людей.
  -И много вас, главных?- сказал Бобров и подумал: "Небось, мелкая сошка. Прихлебатель!"
  -Мерить кого-либо надо не по вседозволенности, а по тому, какому благому делу он служит, пользуясь возложенной на него властью.
  -Чего?
  -Вам этого, к сожалению, не понять, не заостряйте внимание. А сколько нас, главных, скажу. В этом нет никакого секрета. Отец, Сын, Святой Дух и я Дмитрий Сергеевич.
  Ничего себе!- удивился Бобров и возмущенно подумал: "Прокорми вас всех!"
  Дмитрий Сергеевич чуть не подпрыгнул на месте и воскликнул:
  -Интересное замечание! Надо будет как-нибудь с Ним обсудить.
  -С кем?
  -С Ним! - сказал Дмитрий Сергеевич и указал тростью на небо. -Может, и в самом деле этот разговор ни к чему. Отдать вас всех Ивану Ивановичу и - на покой.
  Рублев побледнел.
  -Не бойтесь, Егор Игоревич, я шучу. Сами подумайте, если так дело будет, Иван Иванович настолько устанет кувалдой махать, что в руки перо взять не сможет. Как считаете, веская причина?
  "Кто такой?"- подумал Бобров.
  "Никаких сомнений, цилиндр настоящий!"- только и думал Аистов, не заостряя внимания на разговоре.
  Рублев ничего не ответил и лишний раз убедился, что, как бы ни был временами великодушен Дмитрий Сергеевич, он всегда останется Дмитрием Сергеевичем, в этом он весь.
  -Вы правы, Егор Игоревич, все от того, что у нас у всех строгое разделение обязанностей. Вы уповаете, Отец располагает и решает - быть или не быть, Сын печется о вас, Святой Дух незримо контролирует вас, а я, Дмитрий Сергеевич, на пару Черновым Иваном Ивановичем вершу справедливость. А теперь - к делу! Лёня Клюев, бесспорно талантливый молодой человек, продал вам вещь, которая по праву должна принадлежать Егору Игоревичу.
  -Ничего не знаем! Мы заплатили приличную сумму, если он не отдал деньги, с ним и разбирайтесь,- сказал Бобров, прекрасно зная, что у Лёни отродясь своего ничего порядочного не водилось.
  -Мы с ним уже разобрались!
  -Тогда, какие претензии?!
  -Так вот в чем дело!- сказал Аистов, оторвавшись от изучения цилиндра.- Я тогда еще подумал: откуда у Лёньки рубль Анны Иоанновны? Стало быть, он твой, Егор?
  Рублев замялся.
  -Мы поменялись. Обмен производил с моей стороны - Иван Иванович, с Егора Игоревича - Лёня.
  -Кто такой Иван Иванович?- вырвалось у Боброва само собой, как только он вновь услышал имя незнакомца.
  -Вы что, не знаете?!- изумился Дмитрий Сергеевич.
  -Нет, первый раз слышу!
  -Надо будет сделать выговор Ивану Ивановичу, распустил он вас!
  -Кого нас?
  -Скупщиков краденого!
  Бобров проглотил слюну и стал лихорадочно соображать. "Как я раньше не догадался, что он прокурор! Он же сам сказал, что я, мол, режиссер, один из главных. И про Отца какого-то плел, а еще Сына и Святого Духа, и говорит, что я вершу справедливость! Мол, вы на отца уповаете, а он располагает и решает быть или не быть, а сын его о вас печется, а дух за вами наблюдает. Все ясно! Отец- судья, сын его - адвокат, дух- милиция, он - прокурор, а Иван Иванович, стало быть, следователь. И как я раньше не догадался. Он же мысли, зараза, читает! Обученный, матерый волчара! Ну, спасибо, Лёня, свинью подложил, так подложил! И Рублев тоже хорош - взял и навел. Что, сами бы не разобрались?! Как ни как - не чужие! И вообще, как Егора угораздило с прокурором монетами меняться?! И вообще, кто он такой, этот прокурор?! Я его в клубе ни разу не видел. Приезжий, небось. Не дай бог, из Москвы. Точно, из Москвы! Ведь сам сказал, что мы с ним уже разобрались, а если вопрос решен, так в чем же дело? А в том, что по мою душу! Я только неделю как из Москвы вернулся. Неужели Генка сволочь сдал! Я ему - двадцать золотых червонцев за полцены, а он мне - прокурора. Сволочь, Генка! Я никогда никого не обманывал. Я его предупреждал, что червонцы краденные, а он взял и сдал, собака! Может бежать? Поздно! Попробую откупиться"
  -Александр Александрович, вы верующий?- спросил Дмитрий Сергеевич.
  "Зачем спросил"?- стал думать Бобров,- Наверно, сейчас станет стращать, чтобы во всем признался, мол, покайся, легче станет. Дудки! Меня теперь не проведешь. Скажу, что нет, пускай на это не рассчитывает. А денег предложу. Много предложу! Все отдам! Нет, половину оставлю. Знаю я вашего брата. Все отдашь, а тебя в кутузку! Выйду с голой задницей - ни кола, ни двора! Или кому-нибудь другому дело отдаст, и не будет у меня потом денег, чтобы на лапу снова давать!
  -Так, верующий или нет?
  -Нет, не верю!
  -Я не сомневался! Так истолковать мои слова и сравнить Отца, Сына, Святой Дух и меня на пару с Иваном Ивановичем с людьми, которые покупаются и продаются, может только неверующий. Но, справедливости ради будет сказано, логика есть, но если только рассматривать ваш образ по расстановке сил и распределению обязанностей.
  -Никого я ни с кем не сравнивал!- сказал Бобров и подумал: "Так и есть, обучен мысли читать! А не все ли равно? Главное, взятку возьмет! Сам сказал, что продаются и покупаются, а под конец так вообще лично признал, что мои мысли не лишены здравого смысла".
  -Так в чем, собственно, дело?- сказал Аистов, оторвавшись в очередной раз от изучения цилиндра. С каждой минутой головной убор его интересовал все больше и больше и занимал все его мысли, но, чтобы не казаться невежей, он решил иногда давать о себе знать.
  Дмитрий Сергеевич снял цилиндр и отдал его Аистову, тот засиял и даже забыл, о чем спрашивал, не говоря о том, чтобы сказать спасибо.
  Избавившись таким образом от Аистова, Дмитрий Сергеевич продолжил разговор с Бобровым.
  -Александр Александрович, меня сейчас мало волнует ваши махинации с Геннадием Геннадиевичем, придет время и вами займется Иван Иванович, меня же интересует рубль, который лежит у вас во внутреннем кармане куртки.
  "Все стало на свои места!- стал размышлять Бобров.- Значит, Генку повязали. Туда собаке дорога! А я откуплюсь! Сам говорил, что продаются и покупаются! А теперь стращает, что если на лапу не дам, следователь Иван Иванович мной займется. Хорошо, что рублями возьмет. Долларов нет! А вдруг волюту потребует?! Зачем только жене третья шуба понадобилась?! Теперь садись в тюрьму из-за этой хапуги! Нет, обойдется. Сам сказал что, мол, рубль в кармане. Намекает! Матерый прокурор, ничего не скажешь. Вот что с людьми столица делает. Главное, чтобы по московским расценкам не затребовал. Не потяну, придется машину продать! Жалко, но фиг с ней - еще заработаю. Только бы откупиться, только бы откупиться!
  -Александр Александрович, я смотрю, у вас ум за разум заходит. Я вас ставлю в известность, что в тюрьму мы вас заключать не станем. Я такими вещами не занимаюсь.
  "Намекает, что придется еще и судье взятку давать",- подумал Бобров.
  -Ну, это уже слишком! Успокойтесь, наконец. Мне нужен только рубль, который вы купили у Лёни. Хотите, я вам за него дам свой цилиндр. Это будет справедливо, вы потратились, и я должен вам компенсировать материальный ущерб. Деньги я не предлагаю, потому что с деньгами не вожусь! Деньги есть у Ивана Ивановича, но он с Матильдой и будет неприлично с моей стороны прерывать его свидание с возлюбленной, потому что они не виделись двести лет.
  -А чем докажете, что он настоящий?- сказал Аистов, расслышав слово цилиндр.
  -Не сомневайтесь, у меня все настоящее! Не верите, спросите у Егора Игоревича, он не соврет.
  -Простите, я не знаю,- сказал Рублев, и ему почему-то стало стыдно.
  -Я же сказал, что он не соврет! И отбросьте Егор Игоревич в сторону ваш стыд. Вы сказали чистую правду; ели бы вы сказали да, это была бы ложь, и тогда Иван Иванович скормил бы вас людоедам.
  Рублев улыбнулся. За время общения с Дмитрием Сергеевичем он стал понимать, где он шутит, а где - свиреп, как лев.
  Между тем Бобров переваривал слова того, кого он принял за прокурора. "Матерый волк, ничего другого не скажешь, вон куда повел! Говорит, что я с деньгами не имею никаких дел. Боится засветиться! А Матильда, наверное, из отдела внутренних расследований. Следит за ним и, если накроет, двести лет ему дадут, не меньше! А Иван Иванович, стало быть, наводит эту Матильду на ложный след, пока его шеф, прокурор, меня доить будет. А с цилиндром как ловко придумал. Прокурор - не водитель трамвая! Говорит, что будет справедливо компенсировать нам материальный ущерб. Возьмите, говорит, цилиндр! Гений! Шляпа, небось, стоит тысячу рублей не больше, а я за монету отвалил последние пятьсот долларов. Подожди! Это что значит? Что? Всего пятнадцать тысяч рублей - и я чист как младенец?! Повезло, так повезло! А я уже решил квартиру пятикомнатную в центре продавать"
  -Про младенца, конечно, вы загнули, Александр Александрович, а вот что Иван Иванович не с нами, то в этом вам действительно повезло, так повезло!
  "Намекает, что пришлось бы и следователю пятнадцать тысяч платить. Не беда, заплатил бы! Это же не миллион, как с Игната потребовали за то, что его сын, обалдуй, автомат милиционерам продал!"- подумал Бобров.
  -У вас в России и такое может быть?- изумился Дмитрий Сергеевич.
  -У нас все может!- сказал Бобров и подумал: "Если прокуроры мысли читают!"
  -Справедливо. А теперь, уважаемый, давайте меняться, потому что вы у нас не один такой, кому Лёня чужое продавал.
  "Вот в чем дело!- подумал Бобров.- Значит таких дойных коров, как я много! С каждого по пятнадцать тысяч. А если нас сто человек, а если двести - это же целое состояние! Недооценил. Рано решил, что этот не как все прокуроры, что берет по-божески!
  -Да что вы такое несете, Александр Александрович?! Ну, подумайте сами, откуда я столько достану цилиндров девятнадцатого века?
  "И то верно! Неужели штаны с носками в ход пойдут?!" - подумал Бобров и вопросительно уставился на прокурора, ох извините, на Дмитрия Сергеевича. Такие люди, как Бобров, если им тему подкинуть, что хочешь, навыдумывают, и кого хочешь, запутают, не говоря уже о себе.
  -Все, хватит с меня! Давайте меняться и прощаемся! Я больше не выдержу чушь в вашей голове читать.
  -А вы не читайте!- сказал Рублев.
  -Не могу, Егор Игоревич, интересно!
  -Нет, чем вы подтвердите, что он девятнадцатого века?- нежданно-негаданно сказал Аистов, и все удивленно посмотрели в его сторону.
  "Ты ошалел, Борис Борисович?! Мне срок светит, а ты - в шляпе не уверен!"- возмутился про себя Бобров.
  -Справедливо!- сказал Дмитрий Сергеевич и обратился к Аистову: Хотя вас я понимаю, у меня тоже были сомнения, когда Иван Иванович подарил мне цилиндр со словами, что этот головной убор принадлежал Александру Сергеевичу!
  Рублев округлил глаза.
  -Да, да, именно так, Егор Игоревич, я тогда тоже, как и вы, чрезмерно удивился.
  -Кто такой, этот ваш Александр Сергеевич?- спросил Аистов.
  "Молчи, дурак, а то доплачивать придется!"- про себя воскликнул Бобров и зверем посмотрел на Аистова.
  -Однозначно!- строго и решительно сказал Дмитрий Сергеевич, и Бобров почувствовал себя скверно, представив себе переезд из благоустроенной квартиры в центре города в деревню к теще.
  -Так кем будет Александр Сергеевич?
  -Что значит, кем будет?!- возмутился Дмитрий Сергеевич.- Он один из лучших сынов человечества! Человек, который благодаря своему гению, подарил России язык, с помощью которого о ней узнал весь мир! И стыдно не знать звезду, которая взошла на небо не в каком-нибудь Зимбабве, а в России! Справедливости ради будет сказана, Петруша и здесь отличился, в первую очередь ему обязана Россия за поэта с мировым именем. А о Петре Великом только и слышно, как он стриг бороды и парился с девками! А то, что именно ему Россия обязана всем, начиная от флота, северной столицы, фейерверков, нового года с елкой, вплоть до первой газеты, музея, Академии наук, введению арабских цифр, упрощению алфавита и массе полезных вещей, все молчат! Другими словами, никакой справедливости!
  -А доказательства?!- сказал Аистов.
  -Ну, знаете! Вам что, Александра Сергеевича с того света призвать, чтобы он сам подтвердил?!
  Аистов посмотрел на Боброва и мотнул головой в знак того, что овчинка выделки не стоит. У Боброва полезли глаза на лоб, и он указательным пальцем покрутил у виска.
  -Я что, для себя одного стараюсь! - воскликнул Аистов.- А если цилиндр не настоящий, куда мы его потом денем?!
  -Я его носить стану!- взорвался Бобров. - Тебе этого мало?!
  -Вот если бы имелся каталог, и можно было сверить! - сказал Аистов.
  -Каталог? На что?! На цилиндры!- изумился Дмитрий Сергеевич, а Рублев не выдержал, и рассмеялся.
  -Да, именно на цилиндры!
  -А библию с автографами Отца, Сына и Святого Духа вам не надо?!
  -А есть?!
  Дмитрий Сергеевич задумался и серьезно сказал:
  -Ну, в принципе можно устроить!
  -Сколько вы хотите?
  -Вашу жизнь!
  -Дороговато, конечно!
  -Вы еще сомневаетесь?!
  -Доказательства!
  -Они вам распишутся!
  -Кто - они?
  -Те самые!
  -Я подумаю!
  -Думайте, у вас два года осталось!
  -Это много, я могу решиться уже сегодня вечером.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся:
  -Хорошо, я пришлю к вам Ивана Ивановича с кувалдой, чтобы вы наверняка получили автографы!
  -Я подумаю!
  -Что значит, подумаю?! Вы решили или нет?!
  -Я не знаю!
  -Тогда не морочьте голову и давайте меняться!
  Аистов посмотрел на Боброва. Тот был подавлен и от нервного потрясения, что теперь уже однозначно придется жить у тещи, а не в пятикомнатной квартире, у него дергался левый глаз.
  -Не мешало бы все-таки посоветоваться со специалистом по цилиндрам, чтобы было уже наверняка!- сказал Аистов, и у Боброва в придачу к левому глазу задергался правый.
  -Доказательства? Хорошо, вот вам доказательства!- сказал Дмитрий Сергеевич. Рублев вздрогнул. Бобров перестал трястись. Аистов не понял.
  Улица растворилась. Наступила гробовая тишина. Повалил снег. Вокруг Дмитрия Сергеевича и вышеперечисленных героев ни одной живой души.
  Рублев лихорадочно крутит головой по сторонам. Бобров ничего не делает, но восклицает про себя: "А еще говорят, бабы- дуры! Моя - не как все! Она купила шубу! Предчувствовала, что резко похолодает".
  Аистов громко спрашивает:
  -Что это?
  Дмитрий Сергеевич прикладывает указательный палец к губам. Аистов кивает головой в знак того, что понял.
  Раздается топот коней и звук подъезжающих карет. Все оборачиваются на шум и замирают.
  На заснеженную поляну выезжают две кареты, тут же из них выходят люди в черных цилиндрах и черных развевающихся плащах. Кто-то пьян, кому-то все равно, кто-то кого-то просит примириться, самый серьезный считает шаги.
  Кто-то кричит: К барьеру!
  Кто-то кого-то пытается остановить и кричит всем: "Господа, опомнитесь!"
  Кто-то кому-то восклицает на ухо: "Примирение невозможно! Дуэли не избежать!"
  Каждый дуэлянт занимает свою огневую позицию. Раздаются выстрелы.
  Кто-то отворачивается, кто-то закрывает глаза. В облаке порохового дыма кто-то падает и с него слетает цилиндр. Кто-то курносый и маленького роста показывается из кустов и ловко прячет головной убор под плащом.
  Опять гробовая тишина.
  Тот же самый переулок, что и был.
  -Монету, пожалуйста!- произносит Дмитрий Сергеевич, и его голос оживляет улицу. Голоса, шум машин, звон подъезжающего к остановке трамвая...
  Рублев не верит своему счастью. Бобров громко восклицает:
  -Моя, как все!
  Аистов спрашивает:
  - Что это было?
  "Гипноз!- стал думать Бобров.- Мол, покажу ему, что его ждет, если взятку не даст. Матерый! Высшую меру наказания станет запрашивать, если откажусь! Но как? А вот так! Скажет, что вы свидетель убийства. Мало! А кража шляпы?! Боже мой, как я раньше не догадался! Прокурор хочет мне краденое сбыть, а потом навести, если что! Вот и верь теперь прокурорам!"
  -Что вы опять себе навыдумывали?!- воскликнул Дмитрий Сергеевич.
  "Вот он, значит, какой! Это что, выходит, я за свои деньги должен думать только то, что он хочет? Дудки! Стану думать, как мне заблагорассудится. У нас демократия думай, что хочешь - всем наплевать! А этому нет! Прокурор - не водитель трамвая! Значит все, как было, так и осталось" - подумал Бобров и достал из кармана монету. Рублев тяжело дышал. Произошедшее произвело на него эффект разорвавшийся бомбы, и он не мог говорить и ничего не слышал.
  Аистов не выпускал из рук цилиндр и думал:
  "А можно ли верить такому доказательству"?
  "Неужели свершилось"! - подумал Дмитрий Сергеевич и взял рубль Анны Иоанновны. Портрет императрицы с брошью на груди на монете отсутствовал.
  -Что за оказия!
  Промелькнула женская фигура в голубом пышном платье.
  -Держите, ее Егор Игоревич, а то потом не догоним!- закричал Дмитрий Сергеевич.
  -Еще одно доказательство?- вскликнул Аистов.
  -Заткнись! Дороже, выйдет! - закричал Бобров.
  -Кого держать?- закричал, очнувшись, Рублев.
  -Анну Иоанновну!
  -Этого не может быть!
  -Что значит, не может?!
  -Вон та статная женщина в голубом платье с орлиным профилем?
  -Нет, бабушка с вязанкою грибов. Ну, конечно же, она! Ну что же вы стоите?! Она прыткая, десять лет на престоле пробыла!
  Рублев сорвался с места и побежал.
  "Он с прокурором заодно"!- подумал Бобров.
  Словно из-под земли выросли одиннадцать слуг господина.
  -Группа захвата!- воскликнул Бобров.
  -Странные у вас доказательства!- возмутился Аистов.
  -Держите Анну Иоанновну! - закричал Дмитрий Сергеевич. Только прошу вас без рук!
  Все слуги, как один, побежали следом за Рублевым.
  "Неужели дубинками забьют дамочку? Нет, эти сразу застрелят!"- подумал Бобров.
  -Да ну вас к черту с вашими бестолковыми мыслями, отдайте цилиндр!- воскликнул Дмитрий Сергеевич и выхватил из рук Аистова головной убор.
  "Вот они прокуроры, какие, наобещают с три короба, а потом - шляпу в руки, рубль в карман и поминай, как звали!"- подумал Бобров.
  -Я вам не прокурор!- крикнул Дмитрий Сергеевич, и у него в руках объявился еще один цилиндр, как две капли похожий на первый. - Вот, возьмите - это цилиндр Дантеса! Ни мне, ни Ивану Ивановичу его головной убор не пришелся по сердцу!
  -А доказательства?
  -Через два года вам Дантес подтвердит, как говорит Иван Иванович, самолично!- сказал Дмитрий Сергеевич и побежал вслед за остальными.
  Бобров сорвался с места и тоже куда-то побежал.
  -Ты куда?- крикнул Аистов ему вслед.
  -Квартиру продавать!- выкрикнул Бобров, не оборачиваясь, и скрылся за углом дома.
  Аистов спрятал цилиндр в синий полиэтиленовый пакет, сел на свой низенький стульчик и раскрыл газету "Аргументы и Факты". Зачем? Наверно, чтобы найти доказательства.
  А в это самое время в переулке творилось что-то страшное. Ростов еще такого не знал!
  Анна Иоанновна, как было уже сказано, статная женщина с орлиным профилем, бежала по улице. Народ врассыпную как на корриде. Крики вопли и проклятья, чьей товар в одночасья был навсегда испорчен и превращен в подобия футбольного меча, как пули на передовой летели по переулку. А когда у половины слуг улетели шляпы и в солнечном свете блеснули рожки, начался массовый психоз, и побежали уже все, кто были на улице. Триста человек, а то и больше. Все летело вверх дном, а кто-то умудрялся воровать на ходу. Рублев потерял из виду голубое пышное платье, и хотел было остановиться, но его с диким ревом подхватила толпа и понесла на руках.
  -Спасайте Егора Игоревича!- закричал Дмитрий Сергеевич.
  Двое слуг проделали что-то невообразимое. Они подпрыгнули верх и побежали по плечам людей. Настигли похитивших Рублева и стали их щекотать, чтобы они немедленно отпустили учителя истории.
  -Прошу вас, только не до смерти!- велел Дмитрий Сергеевич и кричал другим: "Держите Анну Иоанновну, но только - без рук".
  Удирающая неожиданно замерла на входе в рынок тканей, и с любопытством, присущим истиной женщине, стала разглядывать материал, наверное, выбирая себе подходящий отрез на платье.
  Воспользовавшись случаям слуги оторвались от земли и по воздуху ринулись в сторону Анны Иоанновны.
  -Какой кошмар, так нельзя! - закричал Дмитрий Сергеевич, и слуги, и все люди, кроме Рублева, замерли черт знает как.
  Неописуемое счастье посетило бы художника, и он наверняка схватился бы за кисть, если бы только стал свидетелем необыкновенной сцены, когда сотни людей в причудливых позах стараются друг друга перещеголять в пластике. Слуги, удумавшие, если судить по возгласам Дмитрия Сергеевича, учинить недопустимые вещи, так вообще застыли в воздухе в нескольких сантиметрах над головой Анны Иоанновны в виде раскрытого зонта. Красота непередаваемая. Рублев с замиранием сердца стал пробираться через невероятную кучу. Он смотрел, как кто-то на ком-то сидел, как одна гражданка умудрялась стоять на одной руке, а свободной рукой держать за нос молодого мужчину, который лежал, в то время как на нем какой-то старичок замер в позе лотоса. Другими словами, "зайчики в трамвайчике и жаба на метле" - сущая ерунда по сравнению с тем, что вытворяли граждане друг над другом или, скорее всего, что жизнь вытворяла над ними. Условия, в которых живет человек, могут делать с ним, что угодно и когда угодно. И не русскому человеку это рассказывать, он знает это как никто на свете, убеждаясь в этой малоприятной истине ежечасно на собственном примере.
  -Ну, Бобров, так Бобров!- сказал Дмитрий Сергеевич и у него в руке оказался ярко алый, как кровь альбом с вышитым золотом гербом дома Романовых. - Это же надо так навыдумывать, чтобы у меня из головы элементарная вещь вылетела!
  -Что будет дальше, если так все начинается?!- выкрикнул Рублев, оглядываясь по сторонам.
  -Все что угодно, но только не то, что уже было!- ответил Дмитрий Сергеевич и спрятал в альбом рубль Анны Иоанновны. Статная женщина с орлиным профилем в голубом пышном платье растворилась в воздухе.
  Улица ожила, и часть людей покатилась кубарем. Слуги рухнули на тротуар и спустя секунду исчезли.
  Раздавались крики, кто-то считал синяки и ссадины.
  -За работу, Егор Игоревич, у нас ее как у Юрия Петровича - непочатый край!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Кто это?!- удивился Рублев.
  -Вы что, не знаете Гребешкова?!- изумился Дмитрий Сергеевич.
  -Нет!
  -Очень хороший врач. Самый лучший! А теперь вперед, опять навстречу приключениям! Если они будут необыкновенными, о них непременно напишут. И скажу вам по секрету, у меня есть все основания быть уверенным как в самом себе, что кто-то уже взялся за перо или, на худой конец, стучит по клавиатуре. Двадцать первый век! А что вы хотели?!
  Вот и небезызвестного Боброва тоже ждали приключения. И еще какие. Он выбежал из переулка и, сломя голову, бросился через дорогу. Подгоняемый в спину отборной руганью и несмолкающими сигналами клаксонов, он пересек проезжую часть и, спотыкаясь, очутился возле памятника Ворошилову. Бобров замер и побледнел. Ему показалось, что маршал держит в руках меч возмездия, что еще миг, и он обрушит меч Боброву на голову, и его буйная головушка слетит с плеч и закатится куда ни будь под лавку, где ее найдет дворник Прохор и снесет на свалку.
  "Не может этого быть! Почему не может? Может, и еще как может, если прокуроры мысли читают!" - подумал Боров. Он проверил на месте ли его голова и побежал к ближней лавочке. На всякий случай заглянул под лавочку, снова проверил все ли в порядке у него с головой, погрозил кулаком Ворошилову и поспешно достал из кармана брюк телефон.
  -Николай!- крикнул Бобров в трубку, как только услышал на другом конце линии знакомый пожилой голос и, не дожидаясь ответа, бегло заговорил:
  -Слушай внимательно. Лёню арестовали!
  -Не понял!- недоуменно раздалось из телефона.
  -Не перебивай, поймешь, когда к тебе прокурор заявится!
  -Какой прокурор?
  -Из Москвы!
  -Откуда?!
  -От верблюда! Ты покупал сегодня что-нибудь у Лёни?
  Молчание.
  -Собирай вещи и тикай из города! Лёня продал чужие монеты, а деньги присвоил себе!
  -Первый раз, что ли?- уверенно раздалось из телефона.
  -Не всегда же коту масленица! Монеты, оказывается, московского прокурора! Матерый мужик. В цилиндре ходит. Мысли читает!
  -Хватит заливать!
  -Мое дело предупредить. Я не как Рублев, я своих не закладываю!
  -А Егор тут причем?!
  -Он с ними заодно, прокурор пообещал ему долю!
  -С кем с ними?
  -С группой захвата! Ты - как знаешь, а я - к теще. С Лёней уже разобрались! Ты сам знаешь как сейчас разбираются, закопали где-нибудь на Зеленом острове, а вещи - в Дон, и поминай как звали. Или - хуже того! Лёня здоровый как бык! У него органы вырезали и на самолете в Москву отправили.
  -Да разве так можно?!
  -Ты газеты читаешь? Прокурору во все времена все можно. На то он и прокурор, а не водитель трамвая!
  -Ну кто же ты после этого, если не паразит!- раздался голос за спиной Боброва, и он обернулся и, заикаясь, сказал:
  -Здравствуйте, Иван Иванович!
  Бобров без подсказки сразу признал в курносом незнакомце следователя по особо важным делам, которым стращал Дмитрий Сергеевич.
  "Это про него говорил прокурор!- думал Бобров.- Говорил, мол, что надо сделать выговор Ивану Ивановичу, чтобы он с нами скупщиками краденого, разобрался.
  -Саша, куда ты пропал, почему молчишь?!- тревожно раздавалось в телефоне.
   Иван Иванович взял из рук остолбеневшего Боброва телефон и вежливо сказал:
  -Николай Петрович, пожалуйста, никуда не отлучайтесь, за вами придут.
  -Кто это говорит?!
  -Ты меня понял паразит или нет!- сердито закричал Иван Иванович.
  Бобров побледнел и подумал: "Почему только тогда, когда смерть уже близко, я осознал, что нет ничего лучше на свете, чем тещины пироги с капустой".
  Иван Иванович прикрыл рукой телефон и спросил:
  -На самом деле такие вкусные?
  Бобров кивнул.
  -А мне не предлагала. Ведьма! - сказал Иван Иванович и продолжил разговор по телефону:
  -И запомни, паразит, если ты деру дашь или кому-нибудь из дружков-подельников, позвонишь я тебя живьем зажарю и съем вприкуску с самыми лучшими на свете пирогами с капустой, которые печет теща Боброва Прасковья Петровна. Я не ел, но Боброву можно верить, потому что перед смертью не врут. Все, жди, скоро буду!
  "А еще говорят, что Бобров думает, черт знает что!" - подумал Бобров.
  -Правду люди говорят!- сказал Иван Иванович, отключил телефон и спрятал его под плащом.
  Бобров раскрыл рот.
  -Он больше вам, Александр Александрович, не понадобиться!
  "И, действительно, зачем мне на том свете телефон?"- подумал Бобров.
  -А мне пригодится!- сказал Иван Иванович, и Бобров очень пристально на него посмотрел.
  Иван Иванович смутился, посмотрел по сторонам, заглянул за спину, чтобы убедиться, не выглядывает ли из-под плаща хвост, проверил, на месте ли шляпа, и пожал плечами, не отыскав нечего, что могло его разоблачить.
  -Что-то не так?- осторожно и взволновано спросил Иван Иванович.
  Бобров, не проронив ни слова, провел рукой по левой щеке. Ту же самую процедуру сделал Иван Иванович и обнаружил на пальцах следы от губной помады. Он достал из-под плаща белый платок, аккуратно вытер пальцы и щеку.
  -Все?- спросил Иван Иванович.
  Бобров кивнул.
  Иван Иванович вдохнул аромат губной помады и проникновенно воскликнул:
  -Матильда!
  -Я тоже своей говорю, что же ты делаешь?! Жена заметит, три шкуры сдерет!
  -Какой же ты все-таки, паразит! Я ему о светлых чувствах, а он мне о распутстве! Пора с этим завязывать. У тебя же дети и жена- красавица!
  -А откуда про жену знаете?- со злостью сказал Бобров и тяжело задышал.
  -Знаю!- хитро сказал Иван Иванович и Бобров заскрипел зубами и стал думать черт знает о чем.
  -Бобров, что ты себе выдумал?!- воскликнул Иван Иванович и покрутил указательным пальцем у виска. У меня в жизни есть только одна женщина и имя ей - Матильда! Все, Бобров, пора тебе на перевоспитание. Умственный труд облагораживает человека, а физический творит чудеса - развивает мышцы и выбивает дурь из головы!- сказал Иван Иванович и Бобров растворился в воздухе.
  То место, и край где оказался Бобров он всегда старался забыть. Не получилось. Спасибо Ивану Ивановичу, напомнил.
  И теперь он, бледный как осужденный на каторгу, в окружении красавицы жены и двух сыновей дошкольного возраста сидел на проселочной дороге и с открытым ртом озирался по сторонам. Ему было не по себе. Все произошло так молниеносно, что он не мог ориентироваться, говорить было трудно. Рядом с семейством Бобровых располагалось их имущество: кухонный уголок, мягкая мебель, холодильник, стиральная машина, два телевизора, три шифоньера, спальный гарнитур, две тумбочки и три стола. Все было в лучшем виде, только что не сверкало на солнце. Посуда, так вообще, была завернута в бумагу, а постельное белье переглажено и сложено в ровные стопки.
  Александра Александровича пирогом с капустой в руках встречала теща. Это была румяная пышущая здоровьем женщина, на вид не старше пятидесяти лет с черными до пояса косами, которые при близком рассмотрении сильно напоминали змей. С фигурой, которую бы Рубенс писал дни и ночи напролет, заливая мольберт слезами счастья.
  В цветастом платье и в белоснежном фартуке женщина улыбалась и кланялась дорогому гостю, который как было видно, приехал к ней навсегда, а не на выходные - раз в полгода, как это часто бывало раньше. На заднем плане за Прасковьей Петровной красовался вековой каменный дом, белый, как снег, от побелки, с деревянными зелеными ставнями, и два добротных саманных сарая с соломенной крышей.
  -Здравствуйте, мама,- мучительно тяжело выдавил Боров и подумал:
  "А Лёне то повезло больше: его закопали - и все!"
  -Здравствуй, сыночек, здравствуй, дорогой!- ласково сказала Прасковья Петровна. Ну, теперь заживем! И свиней станем держать, и корову, а к весне разведем кроликов, а там, гляди, и нутриями займемся!
  Бобров еще больше побледнел, представив себе лохматых гигантских крыс с желтыми большими зубами, осмотрелся по сторонам и подумал, что чего-то не хватает.
  -Ты это что, сыночек, не машину ли выглядываешь?
  "И действительно, где машина!"- подумал Бобров, и у него оборвалось сердце.
  Его железный конь был только месяц как с конвейера, и по выражению лица Боброва можно было смело сделать вывод, что автомобиль был не рядовой и, наверняка, импортный.
  -Не переживай, сыночек, тебя трактор новенький дожидается. Иван Иванович на славу постарался. Откушай пирога с капустой и за работу!
  
  Глава седьмая. Петухов.
  
  Сплетням столько же лет, что и человечеству. Сплетничают все, но почему-то испокон веку повелось считать, что именно женщины возвели сплетни в ранг искусства. Несправедливо! Нет, упаси вас Бог подумать, что я хочу отнять пальму первенства у прекрасного пола. Женщины всегда останутся лучшими во всем, но в такой вещи как сплетня, есть такие, кто шагает с ними в ногу, а порою и убегает на сотню- другую метров вперед. Кто? Журналисты!
  Григорий Германович Петухов был лучшим журналистом одной из газет города. Своими статьями он мог даже у Фомы- неверующего пробудить жгучий интерес, к чему бы это ни было и не исключено что и веру. С точки зрения желтой прессы, они были блестящие. Порою, накал страстей, разворачивающихся на пол страничке газетного текста, мог заткнуть за пояс любой неплохой детектив толщиною в триста страниц. И всему виной ложь. Сдобренное фактами отборное вранье, которое, что скрывать, любят все люди без исключения, если оно не по их душу. Наговор? Нет, что вы, чистая, правда! Признайтесь сами себе, кто из нас не любит полистать газету где, такие как Петухов, перемывают косточки артистам шоу бизнеса или как сейчас принято говорить, звездам. Они думается, и придумали этот термин- звезда по отношению к сомнительному искусству. А звезда- это совсем другое. Звезда- это что-то необъятное, с неисчерпаемым зарядом анергии и знаний. Звезда должна прививать светлые чувства подрастающим поколениям, пробуждать у молодых желание совершать подвиги и браться за великие дела. Это композиторы, писатели, художники, ученые- первооткрыватели, политики, отметившиеся благими свершениями. Все те, чьи имена останутся в веках, как бы их не оскверняли люди, имя которым обыкновенные завистники. А называть заурядные лампочки перегорающими за считанное время, а то и вовсе в одночасье, звездами, просто невежество, и еще раз невежество. Но вернемся к Петухову. Его коньком были гастроли артистов шоу бизнеса и всевозможные происшествия, разворачивающиеся на улицах родного города.
  А в городе с миллионным населением всегда происходит невероятное количество происшествий, но такого еще не случалось.
  В квартире по улице Соборной зазвонил телефон.
  Петухов - худой мужчина с огненно рыжей шевелюрой пытался заснуть и в гробу видел всех, а тем более, главного редактора. Петухов сердцем чувствовал, что звонит именно он, Колоколов. Возьмешь трубку - раскричится и потребует к себе. А Петухов, хоть убей, не желал в выходной день вставать и куда-то тащиться.
  "Хватит и того, что я спозаранку, как только открыл глаза, отправился в городское общество коллекционеров!- раздражено думал Петухов, а телефон между тем трезвонил, не прекращая. И тут - на тебе, Лёня! Свалился, как снег на голову, и уговорил меня купить эту чертову монету. Зачем она мне только понадобилась?! Я собираю антику, а тут - на тебе, взял и купил рубль, и не за пять копеек, а за пятнадцать тысяч рублей. Лёня кого хочешь, уговорит, будь он неладен!"
  -Даю голову на отсечение, что звонит Колоколов!- сердито воскликнул Петухов, поднялся с постели и босой, в одних красных трусах, с недовольным видом вышел из спальни.
  К тридцати пяти годам Петухов умудрился пятнадцать раз жениться и пятнадцать раз развестись. В загсе Љ такой-то есть все подтверждающие доказательства.
   Петухов считал женщин воплощениям совершенства на земле и совершал ради них подвиги: подавал руку, открывал двери, помогал переносить тяжести, дарил огромные букеты цветов, носил на руках и выполнял любые капризы. Позволить чего-нибудь большего Петухов мог себе только после того, как, держа под руку свою возлюбленную, выходил с ней из загса. "Близость - только в законном браке!" - девиз Петухова дословно. Женщины вздыхать рано, это еще не финал. Посмотрите на цифры! Статистика- штука тонкая.
  Точно сказать нельзя, по каким причинам Петуховы соблюдают выше изложенное правило. Может, в силу своего воспитания, или еще чего, и это их личное дело; а вот почему такие как Петухов по пятнадцать и более раз по доброй воле вступают в брак, это интересно. И причем, не просто женятся, а заводят детей, прекрасно зная, что они их оставят. К слову, у Петухова две чудные дочки.
   Улыбки, прогулки под луной, вздохи на скамейках и неисчислимые глупости. Волнительные мгновения, которые дарят ухаживания - это то без чего не мыслят своей жизни Петуховы. У иных после заключения священных уз все эфирное уходит на второй план и пробуждаются новые чувства, такие как ответственность, забота о близких людях, которые всецело рассчитывает на них, а у Петуховых вместо этого тоска, выворачивающая душу на изнанку. И они все начинают сначала, но не затем, чтобы попытаться найти свое счастье, а только, чтобы снова испытать волшебные ощущения, которыми наполнены зарождающиеся отношения.
  Петуховы очень счастливые и очень несчастные люди. Они могут летать на зависть другим, но ничтожно мало парят и, в конечном итоге, умирают, где-нибудь у черта на куличках, в одиночестве. А может такие как Петухов, обыкновенные трусы и трудности, сваливающие им на плечи, пугают их и обращают в бегство, а романтический ореол, витающий над ними, они выдумали сами, чтобы умело маскироваться под людей с тонкой, ранимой натурой? Или есть что-то такое, что мы не знаем о них? Время покажет.
  Петухов снял трубку.
  -Колоколов говорит!- раздался сердитый голос главного редактора.
  "Приятного мало!"- подумал Петухов зевая в трубку.
  -Алло, алло, Колоколов говорит!
  -Я вас слушаю, Александр Спиридонович.
  -Петухов ты что, в кошки мышки затеял со мной играть?!- гневно закричал Александр Спиридонович.- Мы его ищем повсюду, а он, как воду канул! Ты где два дня пропадал?!
  -Я женюсь! Выбирал кольцо невесте.
  -Петухов, тебе что, делать больше нечего кроме как в двадцатый раз жениться?! У нас номер горит, никаких женитьб!
  -Я женюсь в шестнадцатый раз, а не в двадцатый!
  -Какая разница! У тебя Петухов, где шестнадцатый - там и двадцатый! Я вообще удивляюсь, как еще дуры в России не перевились!- хохотнул главный и спросил:
  -Петухов, а куда печать ставить станут?
  -Так ведь паспорта поменяли!
  Хохот продолжился.
  -Ну, Петухов, ну Петухов! Ты вот что, перо мое острое, бросай все к чертовой матери и за дело!
  -Пожар, наводнение? Что случилось?
  -Как что? Ты чем там занимаешься?!- удивлено и в тоже время гневно закричал Александр Спиридонович.
  -Сплю!- улыбаясь, сказал Петухов.
  -Ты не спать должен, а как петух кукарекать на всю округу и нести золотые яйца! Я тебе квартиру оплачиваю! Ты женился десять раз за мой счет! И теперь заявляешь, что спишь, когда такие вещи у тебя под носом творятся!
  -Да что случилось, Александр Спиридонович!- уже заинтересовано спросил Петухов, и желание спать сняло как рукой. Шеф был не подарок, но и по пустякам никогда не расходился. Петухов понял, случилось что-то экстраординарное, а чихвостят его для профилактики, между делом.
  -Точно никто не знает,- стал взволновано рассказывать Александр Спиридонович,- пятнадцать человек доставлено в травматологию.
  -Жертвы есть?- выкрикнул Петухов что есть сил, прижимая трубку. Он очень любил свою работу.
  -Я не знаю, но ты пиши, что есть!
  -Сколько?
  -Десять хватит, будет больше - допишем, а меньше или вовсе нет, напишем опровержения и обвиним во всем врачей. Напишем, что они не дали точных сведений и посеяли в городе панику.
  -Детали?
  -Передел сфер влияния! Московский авторитет по кличке "Цилиндр" устроил бойню на Центральном рынке.
  -Ничего себе!
  -Одни говорят, что он с братками гнался за какой-то местной бабой! Другие утверждают, что это его жена. Вроде бы она закрутила интрижку с нашей какой-то большой шишкой, и началось. Но ты не вздумай про это писать! Кого сейчас удивишь бандитскими разборками?! Надо, чтобы жахнуло, так жахнуло! Прошел слух, ерунда, конечно, но на слухах мы и выезжаем...
  -Что за слух?
  Очередной хохот в трубке.
  -Все ясно!- подумал Петухов.
  -Говорят, что, вроде кто-то на ком-то скакал, а потом на нем летал по воздуху как у Гоголя!
  Петухов рассмеялся.
  -Хватит ржать Петухов! Я тебе, Петухов, не за ржание деньги плачу, а за рейтинг! Согласен - чушь, но о ней заявило сто человек. Мы напишем - тысяча и читатель наш!
  -Какой дурак в это поверит?!
  -Наш читатель лучше любого дурака, он нам за вранье еще и деньги платит!
  Опять хохот в трубке.
  -Ты, вот что сделай, свяжи две истории вместе.
  -Как?
  -Петухов, за что я тебе деньги плачу?! Надо, чтобы бахнуло, так бахнуло! Пиши, что всему виной АЭС. Пиши, произошла утечка радиации! Пиши, что люди обезумели. Пиши, надо было пить йод, а пили по старинке водку, и так далее. Петухов - ты лучшее, что у меня есть. Сделай мне бомбу! И больше хорошей брехни! Читатель любит брехню! Но не переусердствуй! Если что, я всю вину свалю на тебя!- трубка задрожала от хохота.
  -Кто бы сомневался!- подумал Петухов.
  -И про бабу с братками напиши!
  -Так вы же сказали не писать!
  -Петухов, за что я тебе деньги плачу?! Придумай что-нибудь. Все любят про любовь, но только чтобы как у Шекспира со смертельным исходом. Пиши, задушена, нет, пиши, забита мужем до смерти! Пиши, остались двое детей, нет, лучше пусть трое. Бабы станут горой за убиенную, мужики поддержат смелого мужика.
  Хохот.
  -И про утечку радиации больше напиши!
  -Как бы не переусердствовать!
  -Петухов, за что я тебе деньги плачу?! Пиши, что московские врачи прилетели на выручку ростовским врачам. Пиши, что они вылавливали облученных людей для опытов. Пиши, что тех, кто не хотел идти добровольно, тащили силком. Пиши, что делали уколы прямо на улице и увозили без чувств. Чтобы шарахнуло, так шарахнуло! Давай, Петухов, сделай как надо! Садись за компьютер, который ты, кстати, тоже, как и все, что у тебя есть, купил на мои деньги, и пиши! Чтобы через час бомба была в моем кабинете. Я, кстати, на охоту не поехал. Пиши, что птица заражена радиацией!
  -Это еще зачем?- удивился Петухов.
  -Петухов, за что я тебе деньги плачу?! Сослужи своему шефу службу! У всех охота накроется к чертовой матери, и я на следующих выходных настреляю целый мешок, нет - два мешка!
  Хохот резко оборвался.
  -Все, пиши!
  
  Глава восьмая. Академик Цилиндров и его шайка.
  
  "Что это - божья кара или халатность руководства?! Тысячи людей стали жертвой преступления кучки высокопоставленных лиц. Мы не хотели второй Чернобыль! Но кто и когда считался в России с простыми людьми? Ничтожна цена человеческой жизни в России! И сегодня Ростовская область в этом убедилась на собственном примере. Волгодонск окутан густым туманам. Что это?! То, чего все боялись и многие предсказывали! Люди сходят с ума! Людей никто не предупредил. Плевать хотели на людей! Выброс радиации в атмосферу привел к массовым галлюцинациям. Фауна заражена! Птица мрет на лету! Что дальше?! Раковые заболевания?! Телята с двумя головами?! В Ростове в самую пору открывать Кунсткамеру! Ростовчане имеют право знать правду!
  Группа московских ученых под руководством академика Цилиндрова экстренным рейсом прилетела из сердца России, чтобы затушить пожар радиации на ее окраине.
  При поддержке военных целые улицы берутся в плотное кольцо.
  Все живое на оцепленной территории, как скот, загоняют в крытые грузовики и увозят в неизвестном направлении. Кто отказывается повиноваться, тому производят внутримышечные инъекции неизвестного сильнодействующего вещества. Люди мгновенно теряют сознание, а приходят ли они в себя - никому не известно. Когда врачи исчерпывают запас смертоносной жидкости, они используют смирительные рубашки и гипноз, цель которого подавить волю и заставить обезумевших от боли людей безропотно выполнять приказы Цилиндрова и его шайки. Больницы переполнены! Жертвам нет числа! Кто их считает! Чудом вырвавшиеся из окружения люди рассказывают леденящие душу истории, сводящиеся к одному и тому же. Они своими глазами видели, как за одной из женщин академик Цилиндров гнался с железным прутом, умело замаскированным под трость. Цель - утаить от мировой общественности кошмар, разыгравшийся в Ростовской области. Тысячи искалеченных судеб - это только начало бойни, которую развернул Цилиндров и его шайка.
  Если уже сегодня такое отношение к людям только потому, что они хотят жить, что будет завтра?! На кого надеяться?! На Цилиндрова и его шайку?! На руководство, которое делает свою работу спустя рукава?! На правоохранительные органы, которые способствует и первым и вторым?! Ответьте нам, простым людям, что будет завтра?!"
  Петухов несколько раз прочитал статью и отвалился на стул с очень недовольным видом.
  "Ей богу, получилась антиправительственная листовка, за которую меня вздернут на первом же суку!- думал Петухов. - Надо переписывать. Колоколов сошел с ума! Город взорвется, если что-нибудь подобное опубликовать. Все - ложь от первого до последнего слова. Чернуха? Зато какая! Я могу писать, это у меня не отнять! Пускай остается все как есть, то-то веселье будет!- Петухов, улыбнулся, и тут раздался стук в дверь. Кого еще черти принесли!"- подумал Петухов и встал на ноги".
  Дмитрий Сергеевич на пару с Рублевым стоял на лестничной площадке и терпеливо ждал, пока откроют.
  -А если его нет дома?- взволновано спросил Рублев.
  -Уважаемый мой Егор Игоревич, подумайте сами, если бы Григория Германовича не было дома, разве я постучал бы в дверь?
  Рублев понял, что его вопрос был неуместен и даже глуп, и поэтому он ничего не ответил и решил на будущее думать, прежде чем спрашивать.
  -Вы мне очень симпатичны, Егор Игоревич. Вот если бы все были такие как вы!
  Рублев смутился и спросил:
  -Почему?
  -Прекрасная реакция, она лишний раз подтверждает, что вы не заносчивы. Другой бы на вашем месте промолчал и принял комплимент, как должное! А по поводу вашего вопроса, все очень просто. Вы анализируете свои промахи и в следующий раз стараетесь их не совершать. Я ценю ум! Это единственная вещь на свете, с помощью которой можно избежать непоправимых вещей.
  Петухов открыл дверь и, столкнувшись за ней с Рублевым, очень удивился. Он доподлинно знал, что приятелю неизвестно его место жительство, а тут - на тебе, пожалуйста. Петухов не знал, что и думать, и онемел. Гости тоже не спешили говорить. Рублев ждал, пока его о чем-нибудь спросят, чтобы, как говорится, не сболтнуть лишнего. Дмитрий Сергеевич, как мне кажется, ждал, пока Петухов придет в себя, чтобы не усугублять и без того непростое положение.
  -Здравствуй Егор, что случилось?- собравшись с мыслями выдавил Петухов и посмотрел на Дмитрия Сергеевича, даже не на него, а на его головной убор, и у него тут же промелькнуло в голове: " А не герой ли его статьи стоит перед ним?"
  "Быть такого не может!"- подумал Петухов и отвел взгляд от цилиндра.
  -Ну отчего вы так решили?- улыбаясь, сказал Дмитрий Сергеевич и добавил:
   - Почитать про академика Цилиндрова и его шайку, мне будет очень интересно.
  Петухов застыл и с вопросом посмотрел на Рублева, как будто бы ища в приятеле спасения, но тот в свою очередь вместо того, чтобы сказать хоть слово и прийти на помощь, всего лишь пожал плечами. Что было вполне уместно, ведь он ничего ни о какой статье не знал и смысла в словах Дмитрия Сергеевича не уловил.
  -Справедливости ради будет сказано,- продолжал говорить Дмитрий Сергеевич, - вы - первый, кто обозвал меня академиком. Как только меня не величали, но, чтобы академиком - такого я не припомню.
  Стройное крепкое тело Петухова стало покрываться гусиной кожей. Не просто какими-то там мурашками, а именно, пупырышками, как у только что ощипанной домашней птицы.
  -При вашей привычке жениться я посоветовал бы вам ходить в подштанниках, а то, разгуливая в одних трусах, и простудиться не долго,- сказал Дмитрий Сергеевич и Петухов в один миг заскочил обратно в квартиру и громко захлопнул дверь перед носом гостей.
  Рублев опешил, нисколько не предвидя такого поворота событий.
  -Милиция,- раздался взволнованный крик Петухова за дверью, - я журналист, помогите! Люди, учинившие сегодня беспорядки на центральном рынке, ломятся ко мне в дом, грозя расправой.
  Слова Петухова, как молотом, ударили Рублева по голове, и он растерянно посмотрел на Дмитрия Сергеевича.
  -Да, Егор Игоревич, такие вот люди как Петухов от души поливают грязью власть, но если что худо - не брезгуют прибегать к ее помощи!- сказал Дмитрий Сергеевич, прислонился к двери и крикнул:
  -Зря стараетесь, милиция не приедет! Вы же сами сказали в своей лживой статейке, что милиция нам способствует.
  -А что, действительно, милиция не приедет?- рассеяно спросил Рублев.
  -Разумеется, не приедет! Вот вы бы, Егор Игоревич, приехали, если бы вам плюнули в лицо, а потом попросили о помощи?
  -Не знаю, наверное, нет.
  -Вот и я тоже - нет. Он, конечно, да! Ударили по левой щеке, подставь правую щеку. Вмазали по правой щеке, поднеси левую щеку. И, вот так, пока ему душу не отдашь, и подставляй! Интересная мудрость, не правда ли?
  Рублев побледнел, сообразив в чей огород бросил камушек Дмитрий Сергеевич, и испуганно сказал:
  -У меня нет права оспаривать такие вещи!
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся и сказал:
  -У людей никогда не было и не будет такого права! И, справедливости ради будет сказано, я вас об этом и не спрашивал. Мои слова сводились к тому, что согласны вы с Его наставлением, или нет?
  Рублев занервничал и затоптался на месте, в самом деле не зная, как ответить.
  Дмитрий Сергеевич как-то странно улыбнулся, так, как улыбается мудрый учитель, когда под его начало попадает совсем еще юный ученик, представляющий по сути своей пустой сосуд, который учитель может заполнить всем, чем угодно на его усмотрение.
  -Я вам открою тайну, Егор Игоревич, меня, как и Бога, больше всего интересуют такие смертные как вы. Потому что они ни мне, ни Ему не принадлежат. Ваша особенность в том что, выбрав между Ним или мной, вы по сути своей чисты перед тем, кого вы не предпочли. Не присягнувшего на верность человека, нельзя обвинить в измене. Ни мне, ни ему не нужны вероотступники, которые обращаются то ко мне, то к Нему. Предавший один раз предаст еще раз, и еще раз. И так много раз подряд, пока Иван Иванович не размозжит ему голову кувалдой. Но дело даже не в этом, а в том, что самое главное- это чистая душа. Самый страшный суд на земле - не мой и не Бога, и, тем более, не Ивана Ивановича. Что скрывать, вы сами видели, мы всем даем возможность на обретение новой жизни, а то, что этой возможностью пользуются лишь единицы, это истина стара как мир и в ней весь человек. И вообще, хватит, сейчас приедет милиция!- сказал Дмитрий Сергеевич и стал стучать в дверь.- Петухов, сейчас же откройте! Одумайтесь Петухов! Одумайтесь, пока не поздно.
  Рублев был поражен до глубины души не столько словами Дмитрия Сергеевича, сколько его переменой. Он был многолик и неподражаем в своих перевоплощениях. В одно и тоже время мог быть беспощадным и милостивым. В одну секунду мог все перечеркнуть и тут же исправить зачеркнутое, и наоборот. Строгой границы, где начиналось одно и заканчивалось другое, в нем не существовало.
  -Ну, что будешь делать с этим Петуховым!- воскликнул Дмитрий Сергеевич и развел руки в сторону.- Придется звать Ивана Ивановича, он у нас по дверям специалист.
  -Давайте я попробую!- сказал Рублев и стал стучать в дверь.- Гриша, открой нам нужно с тобой поговорить это очень важно!
  Петухов не мог открыть. Он хотел это сделать больше всего на свете, но бельевая веревка, которой он был связан по рукам и ногам, и кляп во рту из пары носков лишали его этой возможности. Он лежал на полу и не знал, где искать защиту.
  Не успел он отойти от телефона, как его ударили чем-то тяжелым по голове и оттащили в спальню, где связали веревкой и заткнули рот носками. Когда Петухов пришел себя, то увидел, что над ним стоит человек, круглолицый мужчина среднего роста с раскосыми глазами и острым маленьким носом. Он был в белом волнистом парике, собранном на затылке в пучок, и в черном бархатном камзоле.
  -Ты что, птичий выродок, заговор задумал?!- яростно кричал мужчина. Хочешь на примере подкаблучников братьев Орловых в люди выбиться?! Кто приказал, спрашиваю, смуту разводить?!- сказал мужчина и выдернул кляп.
  -Колоколов заставил. Говорит, пиши, а не то сгною!- задыхаясь, проглатывая слова, сказал Петухов, трясясь от страха.
  -Ты что, значит, свою жизнь дороже отчизны ставишь, раз не ослушался?!
  -Я,- выдавил Петухов.
  -Да ты, я посмотрю, как те гвардейцы - офицеришки, что не захотели во благо Отчизны послужить и расширить ее владения, а взяли и посадили на престол ту, которая никаких прав на него не имела! Где София Фредерика Августа Ангальт - Цербстская я тебя спрашиваю?!
  Петухов замигал глазами и жалобно простонал:
  -Не знаю.
  Тем временем Рублев продолжал стучать в дверь и просить, чтобы открыли.
  -Выхода нет, придется звать Иван Ивановича!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -А вы разве не можете?- удивился Рублев и сразу же извинился:
  -Простите, я это сказал не подумавши.
  -Извинения ни к чему, вопрос уместен. Я могу, Егор Игоревич, еще как могу, но боюсь, что последствия будут очень плачевны. Вы меня понимаете?
  Рублев кивнул и сказал:
  -Тогда лучше, Ивана Ивановича!
  -Да, я тоже считаю, что, хотя бы сегодня, мы должны обойтись без жертв!
  Рублев остолбенел.
  -Ну, Егор Игоревич, ну разве можно в нашем деле и без жертв? Я, конечно, буду прикладывать все усилия, чтобы избежать смертельных исходов, но поймите, что это Он пишет судьбу, а я ее только корректирую. А что может корректор? Корректор работает над ошибками, показывает, что и где нужно исправить, чтобы все шло, как по маслу. Запитые и точки, которые объясняют, где нужно что-то продолжить, а где не мешало бы вовремя остановиться, чтобы не наломать дров. Но, в конечном итоге, какая бы ни была корректура, финал, задуманный автором, остается неизменен. Есть, конечно, исключение и оно не дает мне покоя, но мы сейчас не о нем. Да, Егор Игоревич, не удивляйтесь, ведь недаром человеческую жизнь сравнивают с романом! Увлекательное и очень разное, я вам скажу чтение, в котором нам с Иваном Ивановичем отводится не последняя роль. Порой Он такое навыдумывает, что главный герой переворачивает мир верх дном, и все потом это расхлебывают! А иногда так все серо! Родился, крестился, женился и помер неизвестно как. Это, знаете, у него все от настроения зависит. Он за один короткий век может десяток гениев- благодетелей человечеству подарить, а потом, ни с того ни сего, у него из-под пера одни злодеи кровожадные выходят. Тому пример, последние столетия. И гениев хватало и тиранов тьма.
  На лестничной площадке появился Иван Иванович.
  -Иван Иванович, сколько вас прикажете ждать?!- спросил Дмитрий Сергеевич.
  -Прошу прощения, мой господин, но я же на задании!
  -Как Матильда?
  -Уже целовались мой господин.
  -Вот и славно,- сказал довольный Дмитрий Сергеевич и попросил Ивана Ивановича скорее браться за двери. И Рублев не успел моргнуть глазом, как почетный дезинфектор одним ударом ноги выбил толстую деревянную дверь, которая, пролетев весь коридор, с невероятным грохотом ударилась о стену.
  -Что я вам говорил, Иван Иванович- специалист по дверям!- сказал Дмитрий Сергеевич и первым вошел в квартиру.
  -Это все Колоколов, он меня заставил! - кричал Петухов, когда его нашел Дмитрий Сергеевич и остальные. Рублев замер и с восторгом смотрел на человека в парике.
  -"Докукарекался", паразит!- закричал Иван Иванович Петухову
  -Петр Федорович, самосуд- удел толпы, и вам это как никому должно быть известно!- сказал Дмитрий Сергеевич.- Зачем связали журналиста?
  -Он - заговорщик, с ним еще не так надо!- сказал Петр Федорович.
  -Бесспорно, но у меня другие методы.
  -А у меня - нет!- решительно казал Иван Иванович.
  -Я не сомневался, Иван Иванович, но сегодня, прошу вас давайте обойдемся без жертв, я обещал это Егору Игоревичу.
  -Хорошо!- неохотно согласился Иван Иванович и закричал:
  -Но это не значит, что ты, Петухов, отделаешься легким испугом. Где монета, паразит, я тебя спрашиваю?
  -Это Колоколов, я ни в чем не виноват!- как в бреду повторял Петухов и ничего другого не слышал.
  -Что вы все заладили: Колоколов да Колоколов, с Александром Спиридоновичем будет отдельный разговор.
  -И короткий!- добавил Иван Иванович.
  -Не исключено. А вы, любезнейший ведите себя достойно, а то расхныкались как кисейная барышня. Отвечайте, когда вас спрашивают!
  -Где монета, Петухов?- крикнул Иван Иванович. - Не зли меня, хуже будет!
  -Я не хотел, мне угрожали расправой!- простонал Петухов и закрыл глаза.
  -Ну что с ним будешь делать?- раздосадовано сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Сейчас заговорит!- грозно сказал Петр Федорович и схватил Петухова. Он оторвал журналиста как пушинку от пола, поставил к стенке и стал приводить в чувства тяжелыми пощечинами.- Где монета, я тебя спрашиваю?- кричал Петр Федорович и бил по щекам Петухова.
  Рублеву сделалось не по себе, и он отвел глаза.
  -В столе в нижнем ящике!- сказал Петухов трясущимися губами.
  -Сразу бы так!
   Он отпустил журналиста, и тот с глухим звуком рухнул на пол, повторяя, что во всем виноват Колоколов. Согласитесь картина малоприятная. Молодой, крепкий мужчина плакал и жалостливо бормотал что-то себе под нос.
  -И этот человек призывал к борьбе?! Человек, который, по его словам горой за справедливость?!- сказал Дмитрий Сергеевич. - Мне жалко на вас смотреть, Григорий Германович, на что вы расходуете свой талант? Опомнитесь! Что будет завтра?! Это единственное стоящее, что вы написали за всю свою жизнь. Спросите себя, что будет завтра?! Если вы не одумаетесь, завтра для вас не настанет никогда! И не мы сведем с вами счеты. Вы сами будете своим палачом. Вас помнят, только пока читают, а когда прочли, стараются забыть. Посеять страх в душах людей может любой хулиган, запустивший камень в окно; пробудить светлые добрые чувства только тот, кто вставит новое стекло.
  Иван Иванович подал Дмитрию Сергеевичу монету, на которой отсутствовал портрет. В его руке появился альбом, он спрятал в него рубль Петра III и Петр Федорович растворился в воздухе.
  -Это даже не паразит, а червяк!- сказал Иван Иванович. Вот - Лёня, паразит так паразит! Сопротивлялся, обзывал меня фашистом, людоедов отправил в длительную голодовку. И сейчас, наверное, плот делает.
  -Какой плот?- удивился Рублев.
  -Из пальм! Я ему дал шанс на обретение счастья, за него попросили.
  -Кто?
  -Сказать не могу, потому что вам, Егор Игоревич, это знать не положено.
  -Извините!- сказал Рублев, хорошо усвоив, что у его новых друзей, если что знать - не положено, то лучше не спрашивать. Нет, они вполне воспитанные и, если настойчиво попросить, то - они ответят, но чем придется расплачиваться - вот вопрос.
  -А если бы за Лёню не попросили?- с любопытством спросил Дмитрий Сергеевич.
  -Все равно бы дал! Настоящего паразита надо еще поискать, к тому же - Лёня мне обещал еще адреса вспомнить, фашистов.
  -Иван Иванович, я только лишний раз убедился, что вы истинный черт. Вы во всем пытаетесь усмотреть выгоду!
  -Спасибо, мой господин, но в этот раз я не совсем согласен. Какая же это выгода? Адреса - это же во благо общества!
  -Справедливо! Но справедливо и то, что, расправляясь с фашистами, вы получаете удовольствие, а это выгода!
  -Я бы сказал, что я совмещаю приятное с полезным.
  Дмитрий Сергеевич нахмурился:
  -Иван Иванович если я сказал - выгода, значит, выгода, и не нужно искать лазейку, чтобы увильнуть.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -Вот и славно. И запомните - невиновному не нужно оправдываться. Но вы - черт, могли сделать вид, что согласны.
  -Я знаю, мой господин.
  -Ну, если знаете, тогда к чему полемика?
  -Захотелось подискутировать.
  -Иван Иванович, вы неисправимы!
  -Да, мой господин,- сказал Иван Иванович, и за окном раздалась сирена.
  -Милиция! - радостно выкрикнул Петухов и осмелел, окинув всех злобным взглядом.
  -Что ты радуешься, червяк, тебе же хуже будет!- сказал Иван Иванович и показал Петухову кулак.
  -Справедливо!- сказал Дмитрий Сергеевич. - Хотя мы непременно даем человеку возможность исправиться, не причиняя ему вреда, а в отдельных случаях можем даже наградить.
  -Посмертно! - весело сказал Иван Иванович.
  -Не мелите чушь и не перебивайте!- строго сказал Дмитрий Сергеевич и нравоучительно добавил:
  -А с милицией, господин Петухов так не получится. Как говорил Бобров ваш коллега по монетам, дудки! Милиция, уважаемый Григорий Германович, следует букве закона.
  -Надо торопиться, они скоро будут здесь!- сказал Иван Иванович.
  -Я же сказал, помолчите.
  -Надо уходить!- разволновался Рублев и хотел было поспешить на выход, но его остановил Дмитрий Сергеевич:
  -Егор Игоревич, мы никогда не сдаемся без боя и, тем более, никогда не убегаем.
  -Будем, как Бегемот, палить из пистолетов, а потом все сожжем к чертовой матери!- прокричал Иван Иванович, состроив из пальцев пистолеты и изобразив воображаемым оружием, как это, собственно, будет выглядеть.
  Рублев вздрогнул, Петухов побледнел.
  -Иван Иванович, нет и еще раз нет, что за хулиганские выходки! Вам мало того, что вы приготовили для Скотникова? Он же у вас со страху умереть может!
  -С начало он у меня как на духу все расскажет!- решительно и твердо сказал Иван Иванович.
  -Я не сомневался, что вы этого негодяя проучите как следует?
  -Хуже, мой господин!
  -Как интересно. Вы меня радуете все больше и больше! А вы, Егор Игоревич, довольны?
  Рублев кивнул и подумал:
  "Ну, конечно, они растворятся в воздухе, а что буду делать я"?
  -Егор Игоревич, как вы могли такое подумать? Мы никогда не бросаем своих!
  -Даже трупы уносим с собой!- сказал Иван Иванович.
  Рублев ахнул.
  -Чистая правда!- сказал Дмитрий Сергеевич, и Рублеву еще больше стало не по себе.
  -А теперь - за дело, остались считанные минуты. Какое звание вы хотите Иван Иванович?
  -Маршал ГРУ!- очень серьезно ответил Иван Иванович.
  -Иван Иванович, вы, что - с ума сошли?!- воскликнул Дмитрий Сергеевич и развел руки в стороны.- Такого звания нет, и потом, подумайте сами, если вы будете маршалом, я должен быть как минимум генералиссимусом, а Егор Игоревич на худой конец хотя бы генерал-лейтенантом.
  -Я согласен!- твердо сказал Иван Иванович.
  -Кто бы сомневался! А как, я вас спрашиваю, вы объясните наряду милиции, что делают генералиссимус, маршал ГРУ и генерал-лейтенант в одной комнате со связанным человеком в трусах? Я понимаю, если бы сами на себя делали компромат, тогда бы сгодилось. Но мы же не занимаемся саморекламой!
  -Заткнем рот званиями!- сказал Иван Иванович.
  -Иван Иванович, у нас другие методы. Не уподобляйтесь большинству!
  -Что же тогда делать, я согласен только на маршала?!- закричал Иван Иванович!
  -Никаких маршалов!
  -Так кем я буду?- не унимался Иван Иванович.
  -Майором ФСБ!
  Иван Иванович недовольно заскрипел зубами.
  -Ничего страшного - все терпят, а некоторые даже в люди выбиваются!
  -Я буду полковником, ну, а Егор Игоревич будет капитаном. Вас устраивает, Егор Игоревич, быть капитаном?
  -Согласен даже на лейтенанта!
  -Генерала?- хитро спросил Иван Иванович, рассчитывая, что если Рублеву присвоят генерал-лейтенанта, он на законных правах сможет потребовать маршала ГРУ.
  -Нет, просто, лейтенанта!- сказал Дмитрий Сергеевич, с легкостью разгадав замысел своего ученика, и тот недовольно надул щеки.
  Дмитрий Сергеевич щелкнул пальцами, и все оказались в форме и в заранее оговоренных званиях.
  -А где ордена?!- закричал Иван Иванович, разглядывая себя с ног до головы.
  -Ну что с ним будешь делать!- сказал Дмитрий Сергеевич, тяжело вздыхая. - Какой вы изволите?
  -Разумеется за заслуги перед отечеством и чтобы первой степени. Ну, хоть второй!
  -Иван Иванович, сейчас же выбросите это из головы! Такие ордена вручают только министрам, но никак не простым смертным!
  -А я не простой смертный!
  -Справедливо, но милиция этого не знает!
  -Мне фуражка давит рога! - недовольно сказал Иван Иванович, то и дело поправляя свой головной убор.
  -А погоны не жмут?- иронично сказал Дмитрий Сергеевич.
  Иван Иванович обиделся и сказал:
  -Я над вами точно так же пошучу в своем романе!
  -Только попробуйте. Цензура не пропустит!
  "Делают с автором, что хотят!"- подумал Иван Иванович.
  -С талантливых авторов всегда спрос вдвойне, потому что они могут больше, чем остальные!- сказал Дмитрий Сергеевич, и Иван Иванович улыбнулся. В коридоре раздались голоса.
  
  
  
  Глава девятая. Один день из жизни милиционеров.
  
  Часть первая. Наши.
   Рапорт
  
   Капитан в очках оформлял протокол, высокий полковник работал за компьютером, а маленький коренастый майор очень больно хлестал ладонью по щекам связанного человека и выбивал признания.
  -Ты будешь говорить, червяк, где запрещенная литература или будем ноги отрезать? - кричал майор так, что мне даже жутко стало, и я подумал, что это наши.
  Эдик тоже так подумал, он еще и улыбнулся.
  Полковник встал со стула и строго сказал: - "Ваши документы, товарищи милиционеры!"
  -И без фокусов!- сказал майор.
  Валентину стало нехорошо. Он 10 лет в милиции и никто ни разу не спрашивал у него документы.
  И я сразу догадался, что Валентин подумал, что полковник - из охотников на "оборотней в погонах"
  Майор завыл!
  -Дьявол, дьявол!- стал кричать связанный мужчина.
  Эдик побелел и схватился за дубинку.
  -Иван Иванович, я прошу вас только без жертв, я обещал Егору Игоревичу! - закричал полковник, и Эдик отшвырнул дубинку в сторону.
  Капитан засмеялся. Мне стало обидно, пускай и "охотники", но ведь наши!
  Майор снова завыл, а потом подошел ко мне и говорит:
  -В кошки мышки будем играть сержант Мышев или скажете, зачем пришли?
  И я сказал:
  -Вызывали!
  -Молодцы, приехали оперативно!- сказал полковник, и Валентину стало совсем нехорошо. Он мне потом сказал: "Запомни Мышев, когда начальство хвалит, это хуже некуда, это значит, что так придется делать всегда.
  -Зачем вызывали?- спросил майор".
  И я сказал:
  -Не знаю.
  -А зачем тогда жгли казенный бензин?- спросил майор.
  И я сказал:
  -Положено!
  Капитан снова засмеялся.
  -Вот видите этого червяка?!- спросил майор и пнул ногой подозреваемого.
  И я сказал:
  -Да!
  -Чтобы я больше его не видел!- закричал майор и снова завыл, и я увидел, как у Эдика зашевелились волосы на голове.
  И я сказал:
  -Так нам что его, с собой брать?
  -Нет, мы себе его оставим - людоедов кормить!- весело сказал майор.
  И я сказал:
  - Хорошо! Хоть я и не 10 лет в милиции работаю, но я знаю, что приказы старшего по званию не обсуждаются.
  -Милиционеры! Ну что с вами будешь делать?- сказал полковник.
  И я испугался, подумав, что полковник решил с нами что-то сделать.
  -Доставьте Петухова куда следует!- сказал полковник, и я с облегчением вздохнул и подумал: "Вот так сразу бы, четко и ясно и никаких вопросов.
  И я сказал:
  -Сделаем, можете не сомневаться, товарищ полковник.
  Мы подхватили подозреваемого червяка на руки и потащили в машину.
  Эдик очень сильно нервничал и сказал:
  -Можно я его, ребята, хоть разочек дубинкой ударю, а то не могу, глаз дергается. Майор своим воем всю душу наизнанку вывернул.
  Мы согласились.
  Нам что, жалко?! Ведь для дела же, не ради удовольствия!
  
   Младший сержант Мышев. Б.А.
  
  
  Часть вторая. Не наши.
   Рапорт
  
  Я 10 лет в милиции, но такого не видел! Но слышал, что, когда полковники хотят тряхнуть стариной, они выезжают на происшествия.
  Мы застали их, когда они производили дознание.
  Я еще тогда подумал, что они не наши, как пить дать. Так у них ловко все получалось. Не то, что у наших. Наши впятером наваливаются на одно дело, и давай, кто кого перещеголяет. А тут - так все четко и, главное, что без лишних вопросов. Капитан протокол строчит, майор с клиентом работает, а полковник, так вообще, в компьютере роется. Голова!
  И как только я это все увидел, то почувствовал себя нехорошо. Кто, если не наши? Другие?!
  Майор завыл! И мне стало все ясно. С душевнобольными работают. Хотя признаюсь поначалу, было дело, сомневался. Но как на мужика в трусах посмотрел, сразу утвердился. Псих! Ну, эти тоже хороши. Веревка и кляп из носков. Я не согласен! Одно дело в наручниках, а другое - связанным по рукам и ногам. К наручникам общественность приучена, а тут, на тебе, веревка и кляп из носков! Психу, конечно, оно все равно, но, а людям на улицах - травма душевная.
  Капитан все время смеялся, а майор выл! Кто-то кричал про дьявола! Можно понять, у нас работа такая.
  У Эдика сдали нервы! Он первый год, еще ни приучен к нашим порядкам.
  У него лицо стало дергаться!
  -Чтобы я больше его не видел!- закричал майор и ткнул пальцем в психа, а потом стал говорить про каких-то людоедов. Что мы, нелюди?! Все без лишних слов ясно.
  Мы взяли в охапку подозреваемого психа и в машину. Эдику совсем стало нехорошо, а тут еще человек в трусах стал брыкаться и кричать, что во всем виноват Колоколов. А у Эдика фамилия- то Колокольчиков. Ну, он ему и объяснил кто прав, а кто виноват. За дело! По справедливости, чтобы не клеветал и фамилию ни коверкал. И не так, чтобы как всегда! Я 10 лет в милиции, за такие слова и не такое бывает.
  
   Младший лейтенант Молотков Л.Б.
  
  
  
  
  
  
  Часть третья. Черт знает что.
   Рапорт
  
   Мы сели в машину и с сиреной доехали куда вызывали. Поднялись. Зашли. Смотрю - все, как обычно. Дознаватель стращает. Подозреваемый в соплях. Кто-то делает вид, что оформляет протокол, кому скучно - играет на хозяйском компьютере, и всем лень идти искать понятых.
  И тут началось черт знает что! Все, как в тумане. Кто-то воет! Я схватился за дубинку! Полковник стал угрожать, а капитан смеяться. Стало страшно.
  -Скормлю людоедам!- кричит майор и облизывается.
  Младший лейтенант опытный, ему по барабану. Он ко всему приученный, а у меня поджилки трясутся. А тут еще подозреваемый стал кричать:
  -Дьявол, дьявол!
  Я крестик пальцами в кармане сделал, а полковник на меня с каким-то любопытством посмотрел и как-то странно улыбнулся.
  Мышев с Молотковым подхватили подозреваемого и на выход.
  Бил подозреваемого в состояние аффекта, как - не помню, но рука сильно устала. Если надо - искуплю! Прошу снисхождения. Я только первый год работаю, все сразу не запомнишь.
   Рядовой Колокольчиков Е.С.
  
  Часть четвертая. Оперативные меры.
  
  Подполковник Страхов побагровел от злости и стукнул кулаками по столу. Это был тучный брюнет с сединою на висках и лицом цвета кофе с молоком, но только в те минуты, когда он сладко сопел под горячим бочком законной жены Василисы Прокопьевны, с которой собирался сегодня справлять серебряную свадьбу. Когда же ярость охватывала его голову, и сердце занимала работа, лицо принимало кирпичный оттенок. И так каждое ЧП. Но это ЧП было особое.
  С многочисленными синяками и поломанным носом в районное отделение милиции был доставлен полуживой журналист. И теперь стоило только прознать коллегам Петухова про происшествие - тут такое начнется. Дежурный был ушлым милиционером, и, мигом сообразив, что дело "попахивает керосином", потянулся к телефону. Что скрывать, было жутко. У шефа с супругой юбилей и, на тебе, такой подарочек.
  Страхов, сразу же приехал на работу и когда увидел разукрашенного, связанного по рукам и ногам бредящего Петухова, ему стало не по себе. Руководство обещало представить его к медали за добросовестную службу и на тебе, пожалуйста. А когда подполковник прочитал рапорты подчиненных, ему стало по-настоящему скверно, и он понял, что награды ему не видать как своих ушей.
  Да что там медаль! За такие проделки можно было лишиться самого святого, что только может быть у милиционера - положения. Так считал Страхов. Как считают другие сотрудники правоохранительных органов, неизвестно. Хочется верить, что у милиционера самое святое - честь! И, наверно, так оно и есть, но эта история ни только об исключениях, но еще и о правилах.
  Надо было срочно что-нибудь предпринимать, и Страхов лихорадочно соображал и свирепо смотрел на отличившихся милиционеров, подложивших ему самую настоящую свинью. И когда?! Сегодня - в такой знаменательный день, когда на левом берегу Дона заказан ресторан и приглашено больше двухсот гостей, из которых основная масса - не последние люди города.
  Наряд милиции, доставивший Петухова в отделение, склонив головы, стоял на ковровой дорожке и боялся смотреть на начальника.
  Страхов был милиционером старой школы, и кабинет у него был самый обыкновенный, как у подполковника, грезящего во сне и наяву стать генералам. Деревянный стол длиною от окна почти до самых входных дверей располагался посередине комнаты общей площадью двадцать квадратных метров. Премиленький белоснежный холодильник пел свою тарахтящую песню и сводил с ума проголодавшихся милиционеров. Компьютер, ну и начхать, что покрыт толстым слоем пыли, главное, чтобы был. И еще несколько телефонов на столе, количество которых, как правило, прямо пропорционально занимаемой должности. Еще шкаф, сейф, выкрашенный зеленой краской для полов и портрет железного Феликса, который в отличие от портрета президента, меняющегося раз в четыре, а теперь и раз в шесть лет, навечно прописался в подобных кабинетах.
  Страхов снял телефонную трубку и набрал номер.
  На другом конце линии раздался тонкий женский голосочек:
  -Алло!
  -Здравствуй, Валечка! Позови, пожалуйста, Юру,- любезно сказал Страхов.- Нет?! На работе? Срочно вызвали? Очень хорошо!
  -Что же в этом хорошего, Арсений?- озабочено возразила Валечка дрожащим голосочком, по которому можно было догадаться, что женщина насмерть перепугалась.
  -Не бери в голову. Ждем! Я поэтому и звонил. Да, только поэтому. Не волнуйся, все хорошо! Да, я ему позвоню и напомню. Все, ждем с нетерпением,- сказал Страхов и подумал: "Мокрая курица!"
  -Молитесь Богу, балбесы, чтобы все срослось!- сердито бросил Страхов в сторону провинившихся и снова набрал какой-то номер.
  -Юрия Петровича, как можно скорей!- приказным тоном потребовал Страхов. - Это очень важно, из милиции! Что значит, сразу надо говорить? Хватит демагогию разводить, выполняйте!
  -Не командуйте, не у себя!- ответил женский голос и пропал.
  "Хабалка!"- яростно подумал Страхов и закричал:
  -Ну, что, сукины дети, доигрались в казаков-разбойников! Ладно, Мышев с Колокольчиковым, но как ты, Молотков, поверил ряженым? Что ты мычишь, Молотков?
  -Погоны обескуражили,- выдавил Молотков, круглый как колобок, младший лейтенант с широким лбом и мягкими чертами лица.
  -Погоны его обескуражили!- кривляясь, передразнил Страхов. - Шарапова тоже орден смутил, и к чему это привело, я тебя спрашиваю?
  -Не помню!- сказал Молотков и опустил глаза.
  -Але!- раздался какой-то необыкновенный успокаивающий голос на другом конце линии, способный при желании утихомирить бурю. И сделать это не с помощью угроз, а только заботой и сердечной теплотой.- Гребешков слушает.
  Страхов показал кулак троице и заговорил очень заботливо:
  -Юра, как дела, мой дорогой? Ждем тебя с Валечкой с нетерпением.
  -Арсений, пожалуйста, по существу!
  -Что, я с другом детства не могу полюбезничать?
  -Арсений, ко мне два человека поступило в жутком состоянии.
  -Очень хорошо, у меня имеется третий!
  -Вы его по голове били?- серьезно спросил Юра, и Страхов бросил сердитый взгляд на Колокольчикова - худого парня двадцати трех лет, нервно кусающего губы и щелкающего суставами пальцев правой руки. Он выглядел, как тот недалекий, который за доброе слово скрутит человека в бараний рог, а что такой, как Колокольчиков, может и наверняка сделает за плохое слово, я писать не стану. Страшно!
  -Что значит, били?!- так сказал Страхов, как будто вопрос его обидел. - Он упал!
  -Что с ним?- тяжело спросил Юра.
  -Несет полный бред! Про какого-то Петра III.
  -Еще про дьявола!- тихонечко сказал Мышев - несуразная шпала в форме сержанта, под два метра ростом с крупной головой на тонкой длиной шее.
  Страхов прикрыл ладонью трубку и сказал:
  -Попробуй хоть раз у меня еще пикнуть!
  -Слушаюсь!
  -Закрой рот!- раздраженно сказал Страхов и обратно вернул трубку к уху.
  -Это очень любопытно, если только он у вас несколько раз не падал!- сказал Юра с каким-то нездоровым интересом в голосе.
  -Один раз, Юрочка, только один, но, что греха таить, очень сильно упал, собака!- сказал Страхов и показал кулак Колокольчикову.
  -Я уже догадался!
  -У нас с тобой работа на сообразительность, чтобы ей место пусто было!
  -Везите, и давай скорее, если хочешь, чтобы мы с Валечкой у тебя отметились.
  -Юра, я у тебя в долгу. Клиент мигом будет доставлен!
  -Только, пожалуйста, приведите его в порядок и больше не роняйте, иначе не приму.
  -Юрочка, за это даже не беспокойся, будет, как огурчик, только слегка зеленый. Все, пока, и еще раз напоминаю, ждем вас с Валечкой. У нас с тобой работа такая: повторять и спрашивать все по два раза. И смотрите, не опаздывайте. Будет много интересных людей и не исключено, что в будущем - все твои пациенты!- сказал Страхов и весело рассмеялся. Он почувствовал себя куда лучше прежнего, как будто с сердца свалился непомерный груз, и стало дышать легко и свободно.
  Герои дня, все как один, улыбнулись. Страхов послал в их сторону сердитый взгляд, как будто зашвырнул в каждого по кирпичу и стер с лиц улыбки.
  Затем снова набрал какой-то номер.
  -Ручкин!- закричал Страхов в трубку.
  -Я вас слушаю, Арсений Данилович! - раздался скользкий голос на другом конце линии.
  -Чтобы через пятнадцать минут был в отделении! Какой выходной? Ручкин, у капитана милиции нет выходных, только перекуры и поесть! Ты поел? Нет! Ничего страшного, возьми с собой, по дороге перекусишь!- сказал Страхов, улыбаясь, и положил трубку. - А с вами голубчики - разговор короткий. Под суд!
  Наряд передернуло, и в глазах у каждого промелькнул животный страх.
  Страхов улыбнулся. Он любил, когда его боялись, но еще больше любил, когда в его руках была судьба человека, и он мог решать: казнить или миловать.
  -Если бы ответственность не ложилась на весь отдел,- грозно сказал Страхов и перешел на крик,- я бы вас собственноручно отвел в прокуратуру. Вы что себе думали, что журналист - обыкновенный гражданин, которого можно дубинкой бить по голове?! Вам что, мало обыкновенных граждан?! Не на ком что ли зло срывать?! Креста на вас нет! Вы, почему думаете его до вас еще мутузили?! Как пить дать, на достойного человека компромат сварганил! И получил по заслугам!
  -Так что, мы не станем никого искать?- удивился Мышев.
  Страхов застыл с перекошенным лицом, и, когда пришел в себя, от потрясения заревел:
  -Мышев, ты что, моей смерти хочешь?! Ну, подумай, болван ты эдакий! Станет простой человек подсылать к журналисту людей в форме, чтобы они с ним разобрались? Это заговор! На нас хотели свалить! А после вас, так вообще картина такая вырисовывается, что врагу не пожелаешь. Одни милиционеры арестовали и допросили, а другие как следует отделали и привезли в отделение. Соображаете, в чем нас обвинят? - сказал Страхов и все, кто находился в комнате, посмотрели на портрет Дзержинского. - То-то же. Хватит демагогию разводить. Слушай мою команду! Берете журналиста под белы рученьки и везете к Юрию Петровичу. Кто такой, знаете?
  Молотков, как самый старший и опытный, кивнул.
  -Затем едете обратно и под диктовку капитана Ручкина пишете рапорты как надо. А вот эти художества!- грозно крикнул Страхов и взял со стола три листка бумаге.- Я положу в сейф, чтобы вы всегда помнили, кто теперь хозяин вашей судьбы. Выполнять!
  
  Глава десятая. Скотников.
  
  Машина скорой помощи спустилась с горочки, завернула за угол и остановилась недалеко от набережной возле подъезда многоэтажного дома, который встречает гостей Ростова-на-Дону независимо от того, хотят они этого или нет. Что же касается жильцов трущоб, расположенных по соседству с многоэтажным красавцем, то они все, как один, завидовали преуспевающим соседям. Особо рьяные завистники грезили, нет, не о том чтобы заиметь балкончик с видом на Дон, о таком счастье они даже и не мечтали, все куда прозаичней. Они, как водится, подумывают, чтобы фундамент исполина подмыло подземными водами, и он сначала превратился бы в Пизанскую башню, а потом и вовсе рухнул. Но не бывать этому никогда! Не страшны этому дому ни бури, ни грозы, ни какие другие природные и техногенные катаклизмы. Чернов Иван Иванович не был бы почетным дезинфектором и лучшим учеником, сами знаете, кого если бы хоть кусочек штукатурки обвалился с этого дома.
  Высокий щуплый блондин с синими глазами навыкат (одним словом, малоприятная личность) вышел из " Скорой помощи" и так громко захлопнул за собой дверь, что какая-то старушка из числа прохожих вздрогнула.
  Хам ухмыльнулся. Он был в нечищеной обуви и черных джинсах, забрызганных какой-то мерзостью. Черная кожаная куртка была одета поверх серого от пыли халата. Все, что угодно, можно ожидать от такого врача, но только не теплоты и заботы. Простите, какой же он врач?! Тогда кто же этот блондин, который вышел из машины скорой помощи? Это Скотников - нехороший человек, который приходит на помощь не по зову сердца, а потому что у него есть диплом и чемоданчик.
  Скотников поднялся на лифте на двенадцатый этаж и постучал в дверь квартиры Љ 39.
  -Скорая помощь,- сказал Скотников на всякий случай. Голос очень приятный; мягкий волнующий баритон. Одним словом, негодяй.
  -Скорая помощь. Вызывали?- повторил Скотников и подумал. "Что за люди?! Запечатаются и не дозовешься их!"
  -Иду, иду, сердешный ты мой! - раздался за дверью старушечий голос.
  "Ну, вот, опять бабка на мою голову!- сердито подумал Скотников. Не помню, чтобы на моем участке по этому адресу проживали пенсионеры. Откуда ей только здесь взяться? За какие шиши?!"
  И в самом деле дверь открыла как будто бабушка с очень редким и необычным для бабушек ростом, метр девяносто не меньше. Да и одета она была, извините, далеко не как бабушка. На ней был коротенький черный кружевной халатик, и, собственно, все. Скорее это была не бабушка, а пожилая женщина.
  "Ничего себе,- удивленно сказал про себя Скотников,- такая дебелая старуха кого хочешь переживет. А волосы, а волосы какие?!"
  Волосы и вправду были удивительные, густые, черные как смола и длиною по самые щиколотки. Бездонные темные глаза совсем не выглядели усталыми от прожитых лет, а, наоборот, казались очень живыми и даже где-то опасными, как у девушки водившей дружбу чертом. У необыкновенной больной, на вид казавшейся здоровее взвода солдат, были такие изящные черты лица, какие бывают наверно только у английских королев. Другими словами, загадочная и удивительная женщина.
  -Проходите, проходите,- запричитала пожилая женщина,- я вас так ждала, так ждала!
  "Я тебе что отец родной, чтобы меня ждать!- сердился в душе Скотников. - Я врач, меня надо встречать с хлебом - солью, а не ждать, старуха ты тупоголовая!
  -Пожалуйста,- любезно сказала пожилая женщина и отпрыгнула в сторону как молодая козочка.
  "Ты посмотри, какая прыткая, как девка молодая"!- подумал Скотников, вошел в квартиру и открыл рот от удивления.
  Буквально на всех стенах была художественная лепка. Где цветы, где целые деревья, трава, птицы и даже дикие животные. Два оленя сражались на рогах, невдалеке от них выла волчица в окружении волчат. На дальней стенке, прямо напротив двери, ревел медведь, а на ветвях деревьев пели глухари свои протяжные гулкие песни. Красота неописуемая и, главное, все как живое. Каждый листик на дереве, каждая травинка не ускользнула от мастера и радовала глаз, а шерсть зверей так вообще казалась образцом совершенства. Она - где стояла дыбом, где просто была уложена, так что каждый волосок был на виду.
  -Денег сколько потратили - пруд пруди!- сказал Скотников, разглядывая произведения искусства. Такие только так и говорят. А вот чтобы восхититься работой мастера, которому подвластно руками оживлять камень, такие люди как Скотников и не подумают. Бездушие, всему причина - бездушие.
  -Да какие деньги?! Я все сама, вот этими руками,- сказала пожилая женщина и показала руки.
  "А с виду не скажешь, обычные кривые лопаты!" - усмехнулся про себя Скотников.
  -С самого утра,- начала рассказывать пожилая женщина причину вызова на дом врача,- себя плохо чувствую, и давление без конца скачет. Я мерила - так оно, окаянное, туда-сюда, не пойму, что прибор показывает.
  "Я вообще сегодня выходной!- яростно подумал Скотников. - Черт знает кто заболел, меня какого-то лешего вызвали и теперь что, мне с твоим давлением разбираться?"
  -Бабушка, а какое у вас было давление последний раз?- вежливо спросил Скотников.
  -Да разве упомнишь, сынок.
  -А вы подумайте, это важно!
  -Так давайте померяем и выясним.
  "Да на кой ты мне далась?! Сейчас укол тебе заделаю, и все дела!" - подумал Скотников. А потом очень ласково предложил.- У меня есть хорошее импортное лекарство, давайте я вам укол сделаю, и все как рукой снимет.
  -Да как же так?! Давайте сначала измерим давление, и послушать меня не мешало бы, а то я что-то покашливаю.
  "Ты что старая одурела, я тебе не гинеколог твои прелести вековые разглядывать!"- возмущенно подумал Скотников и сказал:
  -Давайте сделаем укол, мне видней.
  -Ну, хорошо, убедили, вы же все-таки врач!
  -Причем очень хороший врач,- сказал Скотников и улыбнулся светлой доброй улыбкой, прямо загляденье.
  Пожилая женщина провела Скотникова в спальню, которая сильно его напугала. Посередине большой комнаты стояла одинокая широкая дубовая кровать. Больше нечего из мебели в комнате не имелось. Стула и того и не было. На стенах и потолке была тоже лепка, только здесь, в отличие от прихожей, изображение леса было значительно правдоподобней. И самая главная отличительная черта заключалось в том, что лес в спальне был не такой цветущий и радужный, как первый. Здесь он был дремучий и какой-то зловещий. Страшная кора на деревьях, как наждачная бумага, все окутано тьмой, ни одной живой души, а полная луна на потолке сияла как настоящая. Нет, еще страшней. Так она светит, когда разная нечисть пирует на Лысой горе, и леденеет в жилах кровь, и хочется бежать, чтобы только тебя и видели. И не оборачиваться, ни в коем случае не оборачиваться, потому что если обернешься - мучительная смерть!
  -Что это у вас такие страсти на стенах?- взволновано сказал Скотников, оглядываясь по сторонам.
  -Не обращайте внимания, это для забавы,- ответила пожилая женщина и как-то странно улыбнулась, так что Скотников вздрогнул.
  "Ведьма!"- подумал он, и во рту у него пересохло от страха.
  Пожилая женщина снова улыбнулась и каким-то волнующим и манящим голосом сказала:
  - Пойдем, Алеша, в лесу есть колодец, я утолю твою жажду.
  Скотников побледнел и еще больше захотел пить. Так сильно как никогда еще не хотел.
  Жажда стала жечь ему горло, он открыл рот и стал судорожно дышать. Не помогло. Он стал кусать язык, чтобы вызвать слюну, но и это было напрасно. Ничего, ничего не помогало.
  -Пошли, Алеша,- сказала пожилая женщина и взяла Сотникова за руку.
  Комната ожила, повеяла ледяным холодом. Черные ветви деревья зашумели на ветру и как будто заговорили: "Пошли, Алеша, пошли, Алеша".
  Скотников зашагал за пожилою женщиной, держа ее крепко за руку.
  Деревья как будто расступались в сторону, и Скотников шел по узкой тропе и постепенно умирал от жажды.
  -Хочешь пить, Алеша?- говорила пожилая женщина и улыбалась, уводила Скотникова все дальше и дальше в лесную чащу.
  Скотников хотел ответить, но не мог. Язык намертво прилип к нёбу и больше своему хозяину не подчинялся.
  Вдали показался бревенчатый прогнивший колодец. Дерево сруба было черное, поросшее мхом. Ржавое ведро выло на ветру страшную песню. На мгновенье Скотникова охватил животный страх, на смену которому снова пришла неимоверная жажда.
  -Сейчас, Алеша, уже совсем близко, - говорила пожилая женщина и все крепче сжимала руку Скотникову. Так крепко, что было слышно, как трещат кости, но он не чувствовал боли. Жажда, и только она, сводила его с ума, заглушая все остальное.
  -Пришли, Алеша,- сказала пожилая женщина и взяла в правую руку паршивое бурое от ржавчины ведро и ударила им Скотникову по голове. Ноги у Алеши подкосились, и он уже собирался упасть на сырую землю, но крепкие руки подхватили его щуплое, как у воробушка, тело и прямиком отправили в колодец вниз головой.
  -Принимай! - крикнула пожилая женщина вслед Скотникову, который с треском шлепнулся не в воду как следовало ожидать, а в большую кучу навоза.
  Пахучий свежий навоз - только что из-под крупного рогатого скота, попал Скотникову всюду куда только это было возможно. Он был у него под одеждой, в туфлях, в карманах куртки, в ушах, в волосах и даже во рту. Изрядное количество навоза Скотников проглотил и, прошу учесть, это он сделал абсолютно без воды. Когда он, шатаясь, поднялся, на него было страшно и смешно смотреть, одним словом, весь по уши, в...
  Вокруг было светло.
  Скотников мало, что соображал, озирался по сторонам и плевался навозом.
  -Сам все расскажешь, паразит, или Матильду звать?- закричал Иван Иванович за спиной Сотникова и тот от страха и неожиданности упал на колени.
  -Поздно поразит! Надо было раньше, когда время было.
  Скотников боязливо повернул голову и побелел. Еще бы! Кто угодно бы умер от разрыва сердца. Почетный дезинфектор, без шляпы, обнажив рожки, с огромной кувалдой в руках в позе кузнеца, готовившегося нанести улар по наковальне, замер в шаге от Скотникова.
  -Мама!- сказал Скотников, закрыл глаза и приготовился умирать.
  Тяжеленный удар кувалды сотряс землю. Скотников даже не вздрогнул, ему было не до этого. У него в голове, словно на экране, пролетела вся жизнь в цветных и черно-белых картинках. Садик - издевательство над соседской кошкой Маруськой. Школа - воровство у одноклассников карманных денег. Институт - предательство друзей и издевательство над девушками, которые отказывают ему во взаимности, и унижение тех девушек, которые к нему были неравнодушны. Работа - издевательство над подчиненными и подхалимство перед начальством, и воровство, и еще раз воровство.
  -Так ты будешь говорить или кувалду в ход пускать?
  Скотников белый как снег, не открывая глаз, забормотал:
  -Скотников Алексей Константинович. Русский. Родился 28 марта 1970 года в городе Ростове - на - Дону. Семейное положение: не женат и никогда не был.
  -Да кто за тебя пойдет, ты же скряга! Женщины не любят жадных мужчин. Говори по существу, где Ливонез, фашист проклятый?
  -Я не фашист!
  -А кто же, если ты такую гадость собираешь?
  -Там Елизавета Петровна изображена. Я, честное слово, люблю родину, отпустите.
  -Все вы родину любите, когда я Чернов Иван Иванович с кувалдой над вами стою. А ну, говори, паразит, где монета, а, иначе, зашибу?
  -Дома, в сейфе спрятана. Код- 369123.
  -Адрес,?
  -Улица Мечникова, 125, квартира Љ12. Только не убивайте, берите все, только, прошу, сохраните жизнь!
  -На что она тебе? На пенсионерах наживаться, паразит?
  -Нет, я исправлюсь!
  -И давление будешь всем мерить?!
  -Буду!
  -И слушать всех станешь?!
  -Стану!
  -Тогда будь внимательным!
  -Слушаю.
  -Тебе теперь вовек не отмыться! Если ты подумаешь пакость совершить я тебя по запаху найду и голову размажу кувалдой, а если учинишь злодеяние так вообще живьем людоедам кормлю. Все понял, Алеша?
  -Да, понял.
  -Посмотрим, посмотрим. А теперь - проваливай, пока я не передумал!
  Скотников открыл глаза и затравленно огляделся по сторонам. Корявые стены, навоз, где-то журчит вода.
  -А как?- жалобно простонал Скотников, посмотрел на кувалду и подумал: "Единственный выход!"
  Иван Иванович поднял над головой Скотникова кувалду, и тот закрыл глаза, и подумал: "Погиб при исполнении, и никто не узнает, где могилка моя".
  -Кому знать, у тебя же никого нет!- сказал Иван Иванович и ударил кувалдой о землю, и в тот же миг бесследно исчез на пару со Скотниковым.
  Пылающий чувством Иван Иванович объявился под окном своей возлюбленной. Пахнущий Скотников объявился черт знает где, и скорее не один, а с Елизаветой Петровной, но Ивану Ивановичу было в этот момент пока не до них.
  -Матильда! Матильда!- позвал Иван Иванович.
  Матильда выпорхнула на балкон.
  -Я люблю тебя, Матильда,- закричал Иван Иванович, встал на одно колено и растворился в воздухе.
  -Ястреб! Нет - орел! - сказала Матильда и тяжело вздохнула. Печаль разлуки появилась в ее темных глазах, и Матильда обронила тонкую слезинку. "Все, приму душ и - спать", - сказала она, но тут и в дверь раздался стук, и сердце ведьмы чуть не выпрыгнуло из груди.
  На пороге стоял Иван Иванович и держал в руках огромною охапку черных роз.
  -Иван Иванович! - воскликнула Матильда, задыхаясь от счастья.
  -Ровно двести штук, по розе на каждый год, что пришелся на нашу разлуку, - сказал Иван Иванович и протянул даме сердца цветы.
  -Иван Иванович,- сказала Матильда и нагнулась, чтобы получить букет, потому что, она была на две головы выше своего ястреба нет, орла!
  -Мне нужно идти, моя дорогая Матильда.
  -Матильда округлила глаза, так что морщины на ее лице бесследно испарились, и она превратилась в восемнадцатилетнюю красавицу. В чем секрет? Наверно, цветы и настоящие чувства.
  -Иван Иванович, разве вы не поможете своей музе расставить по вазонам цветы?!
  Иван Иванович вспомнил наставления учителя (никогда не обижать Матильду: если солнце поддерживает жизнь на земле, то женщины и только женщины ее дают и продляют) и взял цветы.
  -Куда?- спросил он.
  -В спальню, Иван Иванович, в спальню, где же им еще быть?!
  Иван Иванович исполнил что-то наподобие звериного рыка, но негрозного, а радостного, и держа одной рукой цветы, другой снял шляпу, повесил ее на оленьи рога и воскликнул:
   - Гуляйте, паразиты, минут так двадцать, разрешаю!
  -Иван Иванович!
  -Хорошо, полчаса!
  Матильда надула алые губки и опустила глаза.
  -Ну, хорошо, хорошо, целый час!
  Матильда нахмурилась.
  -Больше никак нельзя, я на задании!
  
  Глава одиннадцатая. Елизавета Петровна.
  
  Гробовая тишина повисла между круглых столиков и высоких стульев со спинками. Сладкая гордость и краса Ростова - самая известная кондитерская города "Золотой колос" была повергнута в шок, Посетители от самых маленьких малышей до почтенных седовласых бабушек и дедушек потеряли дар речи. Музыка с утра до вечера, льющаяся из деревянных громкоговорителей, подвешенных под потолком, смолкла сама собой. Как человек, с ног до головы измазанный навозом, смог пройти в главный храм сладкоежек, никто не знал. Все заметили его, только тогда, когда он уже сидел за столиком и глазел по сторонам своими синими глазами. Высокий худой человек, вероятно, блондин, если его хорошо отмыть, в одежде, не поддающейся описанию, был никто иной как Скотников.
  По выражению лица, можно было заключить, что Скотников сам никак не мог взять в толк, что он делает в кондитерской. Но если случай подвернулся, надо им пользоваться на все сто, а то когда еще придется.
  -Пожалуйста, молочный коктейль и корзиночку со взбитыми сливками!- попросил Скотников, и кондитерская вздрогнула, как будто через нее пропустили высокое напряжение. - Ну, и кусок торта, пожалуйста, только, чтобы крема побольше!- добавил Скотников, и вокруг началась паника. Посетители вскакивали с мест и со всех ног неслись на выход, сметая на своем пути столики со стульями. Посуда с грохотом падала на пол и под вскрикивания рабочего персонала разбивалась вдребезги. Продавцы все разом потянулись за телефонами. Кто-то звонил в милицию и в скорую помощь, пожарная охрана была оповещена трижды, друзья и родственники - по нескольку раз. Меньше чем за минуту кафе было на себя не похоже. Перевернутая мебель и вдребезги разбитая посуда - полбеды. Один посетитель на все кафе в воскресенье - такого "Золотой колос" еще не видел и, дай Бог, чтобы ни одна кондитерская Ростова больше такого не знала.
  Скотников залез в карман куртки неопределенного цвета, достал довольно крупную монету и улыбнулся, но, как оказалось, радоваться было рано.
  -Какой прекрасный выбор, не хуже чем при дворе!- раздалось за спиной Скотникова и он, предчувствуя беду, обернулся. Полная женщина с пышным бюстом в белоснежном воздушном платье с глубоким вырезом на груди, с аппетитом в глазах рассматривала витрину и улыбалась. У женщины были круглые щечки, аккуратный маленький носик и волнистые кудри. Ухоженную голову украшал необыкновенный головной убор, а именно уменьшенная в несколько раз корона, которой русские императоры и императрицы короновались на престол.
  -Мне, пожалуйста, торт Пражский, Иван Иванович расплатится,- сказала она, и в ту же минуту в кондитерскую вошел Иван Иванович. От злости на нем не было лица, в черных глазах бушевала ярость, которая четко и ясно давала понять, что кому-то несдобровать. Скотников полез под стол, и неизвестно чем бы все обернулось, если бы Иван Иванович не встретился взглядом с женщиной.
  Он снял шляпу и поклонился. Молоденькая миловидная продавщица вскрикнула при виде рожек и побледнела, но устояла на месте и своим мужеством заслужила тоже поклон.
  -Иван Иванович, окажите даме услугу!- сказала женщина.
  -Для меня это честь, Елизавета Петровна, пожалуйста, что только пожелает ваша душа!- ответил Иван Иванович и еще раз отвесил низкий поклон.
  -Тогда я еще желаю торт, "Три орешка"!
  -Исполнить желание дочери первого императора всероссийского, при которой Россия стало по-настоящему великой державой, для меня в удовольствие, - сказал Иван Иванович и показал кулак Скотникову, трясущемуся от страха под столом. Скотников солгал, что монета находится у него дома в сейфе и понимал, что расплата будет страшной, и это еще мягко сказано.
  Иван Иванович с удовольствием выполнил просьбу Елизаветы Петровны, поднял для нее перевернутый стол, помог присесть, еще раз откланялся и занялся подлым обманщикам.
  -Вылезай, негодяй, по-хорошему, а-то там, и останешься!- грозно сказал Иван Иванович и надел шляпу, чтобы не смущать продавцов.- Ели бы не присутствующие дамы, я бы тебя съел и кофеем запил. Давай, паразит, монету! За тобой уже приехали.
  Скотников оглянулся и увидел за окном подъезжающие к кондитерской машины скорой помощи, милиции и службы газа и спешащих взволнованных родственников.
  -Нет, Алексей Константинович, ничего сделать нельзя, ваша песенка спета!- сказал Иван Иванович, взял монету и растворился в воздухе.
  Скотникова обступили люди в форме и белых халатах. Никто не решился связываться с человеком в навозе, опасаясь выпачкаться или, того хуже, замарать свою репутацию. Скотников, воспользовавшись замешательством, сиганул в окно. Огромное стекло разлетелось на сотни осколков, которые со звоном обрушились на тротуар. Никто не пострадал. Что же касается каскадера, его задержание было настолько элегантным и эффектным, что о нем и сегодня ходят слухи.
  Скотников после довольно удачного приземления вскочил на ноги и собрался бежать, все равно куда, только бы подальше, но не тут то было. Сотрудники газовой службы во главе с бригадиром Силковым накинули на навозного хулигана сеть и затащили Скотникова в желтый автомобиль "ГАЗ".
  
  Глава двенадцатая. Гребешков.
  
  Один единственный звонок перечеркнул выходной день Гребешкова, а профессия и занимаемая должность намертво связали его с этой историей.
  Из невнятной речи дежурного врача он узнал, что доставлен человек, на вид сорока лет, без документов, в очень странном состоянии. Когда Гребешков спросил, в чем заключается особенность пациента, что без него не могут обойтись, ему ответили, что больной ржет как лошадь и скачет на четвереньках.
  Гребешков ничего не ответил и уже меньше, чем через полчаса, был на работе.
  Юрий Петрович с детства обладал пронзительным взглядом, крепкими нервами и любопытной чертой характера: от души смеяться, когда никому не смешно, и плакать, когда, по идее, должно быть очень весело. К сорока годам он уже имел глубокие залысины и обладал необыкновенным голосом, когда надо успокаивающим, а если необходимо то и убаюкивающим. На работе он всегда ходил только в черных галстуках, а за ее пределами в ослепительно красной бабочке.
  -Ржет и скачет. Мы к нему - и так, и эдак. Не подберешься! - расстроено сказал Рубашкин, молодой дежурный врач с глубоко посаженными глазами и с какой-то несуразной фигурой. У него были костлявые длиннющие руки, грудь колесом, а ноги маленькие и крепкие, похожие на большие поленья.
  -Кто доставил?- спросил Гребешков.
  -Никто!- растеряно сказал Рубашкин и остановился посреди длинного коридора со скрипучим паркетом.
  -Сам прискакал?- сказал Гребешков и внимательно посмотрел на Рубашкина, который был неплохим врачом, но очень впечатлительным. Не самая желательная, даже можно сказать, опасная черта характера для врача непростой больницы.
  -Да, именно так, как вы и сказали.
  -Очень любопытно. Ну что вы стоите, ведите меня к нашему кентавру!
  Если существа из древнегреческой мифологии вполне сносно разговаривали и вели благопристойный образ жизни, а некоторые так вообще учили людей с мировыми именами, то наш кентавр был в корне другим.
  Кирилл Яковлевич носился по палате как угорелый, ржал как конь, и за все время пребывания в непростой больнице не произнес ни единого слова. Несколько докторов, столпившихся возле железной двери с окошком, похожим на глухую форточку, только разводили руками, и недоуменно переглядывались друг с другом. Вступать в контакт с пациентом никто не решался. Кирилл Яковлевич был очень крепким на вид мужчиной и имел внушительные кулачищи.
  -Юрий Петрович!- зашептались доктора, завидев главного врача, и когда тот подошел к палате Љ1, расступились.
  Сохраняя необыкновенное спокойствие Гребешков, взглянул на Кирилла Яковлевича и сказал слова, которые повергли его коллег в оцепенение:
  -Он хочет есть, кто-нибудь, принесите травы!
  -Травы, Юрий Петрович?- растеряно переспросил Рубашкин.
  -Да, вы не ослышались!
  -Хорошо,- сказал Рубашкин, сделал шаг и спросил:
  - А листья подойдут?
  -Лошади едят листья?- спросил Юрий Петрович.
  -Молодые листочки!- тихо ответил Рубашкин.
  Гребешков по-дружески улыбнулся.
  -Я хотел стать ветеринаром, Юрий Петрович,- смущенно пояснил молодой врач.
  -А что же не стали?
  -Папа настоял!
  -Рубашкин, я даже не знаю, что вам на это сказать. Идите за травой, на дворе осень - молодые листики для нас роскошь.
  -Хорошо! - сказал Рубашкин и удалился.
  Буквально через десять минут счастливый Рубашкин принес целую охапку пожелтевшей травы.
  Кто-то из докторов хотел нелестно отозваться о молодом враче, но Гребешков тихо сказал:
  -Даже не вздумай!
  -Вот, пожалуйста, как вы просили, Юрий Петрович,- радостно сказал Рубашкин.
  -Спасибо, вы молодец. Открывайте!
  -Может подождать, пока успокоится?- взволновано сказал один из докторов.
  -А если с голоду помрет! - сказал Гребешков и весело рассмеялся под дикие взгляды коллег.
  Кто-то побледнел.
  -Открывайте же!- сказал Гребешков, и дверь поспешно открыли.
  Он взял траву из рук Рубашкина и без боязни вошел в палату.
  Кирилл Яковлевич весело заржал, в благодарность кивнул головой и стал жадно есть траву, сложенную для него посреди комнаты.
  "Так и заворот кишок недолго!"- подумал Гребешков, нахмурился и сказал:
  -Хватит, голубчик, довольно!
  Кирилл Яковлевич поднял на Гребешкова ополоумевшие глаза и сказал:
  -Не вопрос, только - за десять!
  "Любопытно!"- подумал Гребешков и спросил:
  -А почему так дорого?
  Кирилла Яковлевича передернуло, и он заплакал.
  -Ну, что вы, успокойтесь, десять, значит, десять!- согласился Гребешков и помог подняться Кириллу Яковлевичу на ноги. Тот дрожал как лист на ветру, и в один миг ужасно побледнел. Холодный пот проступил у него на лбу, и слезы катились по щекам.
  Доктора за дверью зашептались, не скрывая восхищения.
  Гребешков подал какой-то знак рукой, и Рубашкин куда-то быстро удалился.
  -Как вас зовут?
  -Кирилл Яковлевич, наверно. Я не помню!- всхлипывая, сказал Кирилл Яковлевич и добавил:
  -Он сказал, что ему надо восстановить справедливость, чтобы разрешить досадное недоразумение.
  -Кто сказал?
  -Я не помню, я ничего не помню!- стал нервно шептать Кирилл Яковлевич, вцепившись в Гребешкова.
  -Ничего страшного, всему свое время. Вы обязательно вспомните,- теплым спокойным голосом сказал Гребешков и обнял перепуганного чем-то насмерть мужчину.
  -Как ваша фамилия?
  -Чернов! Нет, не Чернов,- сказал Кирилл Яковлевич и задумался.
  -Не волнуйтесь, подумайте еще раз.
  -Чернов- это фамилия человека в шляпе, в шляпе, в шляпе!- стал бормотать Кирилл Яковлевич, до боли в суставах сжимая халат Гребешкова.
  -Не волнуйтесь, все будет хорошо, я никому не позволю вас обидеть.
  -Правда?- спросил Кирилл Яковлевич и перестал плакать.
  Гребешков кивнул и улыбнулся Кириллу Яковлевичу как маленькому ребенку, которому улыбается взрослый, когда желает спокойной ночи и просит ничего не бояться.
  -Моя фамилия Баранкин, а человека в шляпе - Чернов!
  Гребешков снова улыбнулся, и Кирилл Яковлевич улыбнулся в ответ затравленной улыбкой человека, в сердце которого есть место только отчаянию и страху.
  В палату вошла черноглазая медсестра, с резкими чертами лица, очень сильная на вид женщина, со спины похожая больше на сурового медбрата, чем на чуткую помощницу медсестру.
  Кирилл Яковлевич испугался.
  -Не волнуйтесь, это Люба, она хорошая,- поспешил успокоить Гребешков.
  -Мне страшно. Он был в шляпе, в шляпе!- бормотал Кирилл Яковлевич и снова заплакал.
  Гребешков сделал знак рукой, чтобы Люба как можно скорее ушла, а шприц и резиновый жгут оставила на кровати.
  Люба недовольно фыркнула, но сделала, как ей сказали.
  Гребешков сам сделал укол и уложил Кирилла Яковлевича на кровать.
  Прежде чем закрыть глаза, Кирилл Яковлевич что-то бессвязно говорил, всхлипывал и крепко сжимал руку Гребешкова, который вышел из палаты только, тогда, когда тот крепко уснул.
  -Что с ним?- взволновано спросил Рубашкин.
  -Он очень сильно чем-то напуган, но все будет хорошо. Переоденьте его, но только аккуратно, и вот еще что! Миша, позвони в милицию и сделай запрос на имя Кирилла Яковлевича Баранкина, или Чернова. Мне кажется, что он водитель. Руки у него шоферские. Если ничего нет, оставь приметы. Если не сегодня, так завтра кинутся искать.
  Хорошо, сделаю. Траву убирать?
  Гребешков улыбнулся, ничего не ответил и пошел делать обход, потому что не мог взять и, так просто, уйти.
  Спустя какое-то время Рубашкин сообщил, что Чернова никакого нет, а вот Баранкин Кирилл Яковлевич числится. Он и вправду оказался водителем, а именно - таксистом одного из городских таксопарков, где его уже обыскались.
  -Родственникам я сообщил и объяснил, что увидеться с ним раньше, чем завтра ни в коем случае нельзя, а вот на работе ситуация скверная!- сказал Рубашкин.
  -Машину не могут найти?
  -Как вы догадались?
  -Просто!
  -Так что мне им сказать, они под дверями стоят?
  -То же самое, что и родным.
  -Так, ведь...
  -Машина, Миша, это вещь, она - рано или поздно, все равно найдется, человека прозеваешь, потом не вернешь!
  Прошло буквально пару часов, и во двор непростой больницы въехал желтый газон в сопровождении милицейского эскорта.
  Когда из газона стали волоком доставать человека с ног до головы измазанного навозом и запутанного в рыболовную сеть, кто-то засмеялся. Гребешкову же сделалось печально от того, что такое возможно, Человек кричал, счищал с одежды навоз и пытался им в кого-нибудь бросить, а когда его затаскивали в здание больницы умудрился укусить Рубашкина за ногу.
  Молодого врача, до глубины души потрясенного посягательством на его жизнь, под руки отвели к Любе в кабинет. Медсестра налила Рубашкину спирта, и сказала, что он чудом остался в живых.
  После чего она сняла халат и, оставшись в одних трусиках, показала два огромных рубца на бедре. Рубашкину после этого стала намного хуже. Как только Гребешков узнал о поступке медсестры, он отправил бледного Мишу домой, а Любу настоятельно попросил так больше никогда не делать, и тем более с молодыми врачами.
  Опытные санитары умудрились раздеть и как следует вымыть буйного пациента, практически при этом не испачкавшись. После чего на хорошо пахнущего человека другие санитары надели смирительную рубашку и привели в кабинет главного врача.
  -Как вас зовут?- спросил Гребешков.
  -Скотников меня зовут, и я ни в чем не виноват!- закричал Скотников. Он без конца крутил головой, тяжело дышал и смотрел по сторонам так, как будто боялся, что сейчас кто-то откуда-нибудь выскочит и ему будет худо.
  -Не волнуйтесь, пожалуйста, я вас ни в чем не обвиняю. Хотите, вас освободят, и медбратья оставят нас наедине?
  -Нет, не хочу!- выкрикнул Скотников и с нежностью в глазах посмотрел на санитаров как на близких родственников, с которыми не виделся долгие годы.
  "Любопытно!"- подумал Гребешков и строго спросил:
  -Так, может, вас в милицию сдать, и пускай они с вами разбираются!
  -Да, сдайте, если можно. У них замки что надо!
  -Чего вы боитесь?
  -Я - врач, работаю на скорой помощи!- сказал Скотников, прижался к одному из санитаров и с любовью заглянул ему в глаза, а тот в свою очередь растерянно посмотрел на начальника.
  "Любопытно!"- подумал Гребешков.
  -Она мне говорит, хочешь пить, Алеша?- тоненьким голосочком сказал Скотников, заглядывая санитару в рот. Крепкому молодому парню стало не по себе, и он сделал шаг назад.
  -И что вы?- спросил Гребешков.
  -Я пошел!- сказал Скотников и сделал шаг в сторону не отвечающего взаимностью санитара, и тот побледнел.
  -И что потом?
  -Она как даст мне по голове и еще - в колодец!- закричал Скотников, и санитар вздрогнул.
  -Все понятно, вы можете идти!
  -Куда?- спросил Скотников у санитара.
  -Откуда пришли!- ответил Гребешков.
  -Нет!- закричал Скотников и упал на колени перед санитаром, который от неожиданности как ошпаренный отскочил назад и ударился об дверь.
  -Он все, что угодно, для нее сделает. Он ей торты покупал!- сказал Скотников и заплакал.
  -Кому, коллега?
  Скотников посмотрел на Гребешкова как на нездорового человека, перестал плакать, широко раскрыл мокрые от слез глаза и вдумчиво произнес:
  -Елизавете Петровне- дочери Петра Великого. Она у меня в кармане была!
  -В каком?
  -В куртке!- сказал Скотников, задумался и добавил:
  -Ну, я пойду, а то у меня еще пять вызовов. Не дай бог, опять старухи!
  -Хорошо, идите, вас проводят!- сказал Гребешков и снова подумал: "Любопытно!"
  Спустя пятнадцать минут санитар, приглянувшийся Скотникову, написал заявление об увольнении по собственному желанию.
  -Пожалуйста, придите среди недели и получите расчет,- попросил Гребешков, и санитар как угорелый выскочил из кабинета главного врача и пустился наутек.
  Спустя еще некоторое время, как и велели - под белые рученьки, наряд милиции усадил в машину небезызвестного журналиста, привез в непростую больницу и ввел в кабинет главного врача.
  -Зачем связали!- сказал Гребешков, тяжело вздыхая. Журналист ему показался совсем плохим. Он трусился от страха и выкрикивал, что во всем виноват Колоколов.
  -Это не мы!- испуганно сказал Мышев, а Молотков толкнул его в бок и сказал:
  -Это он сам, Юрий Петрович.
  -И нос?- спросил Гребешков, а милиционеры сделали вид, что очень спешат.
  -Хорошо, я разберусь!- сказал Гребешков, и милиционеров только и видели.
  -Как вас зовут?- спросил Гребешков.
  -Во всем виноват Колоколов!
  -Кто еще?
  -Дьявол!
  -Больше никто?
  -Еще Петр III! Он меня связал! Я не хотел писать, меня Колоколов заставил.
  -Что писать?
  -Статью как дьявол делает людям уколы и гоняется за женщинами с кочергой.
  "Любопытно!"- подумал Гребешков и спросил:
  -Вы знакомы с врачом скорой помощи Скотниковым?
  Петухов кивнул головой. У него был вывернут нос и, наверное, ему было очень больно, но журналист, на удивление, никак это не демонстрировал, как будто бы, так и надо. Еще у него на лбу была шишка с грецкий орех и запекшаяся кровь на нижней губе.
  -Вы что-нибудь хотите?
  -Жить!
  -Что еще?
  -Писать сказки!
  -Очень хорошо. Хотите, я дам вам шариковую ручку и тетрадь?
  Петухов заплакал и сквозь слезы сказал:
  -Вы меня не обманете?
  -Не в коем случае!- сказал Гребешков и позвал стоявших за дверью санитаров.
  Петухова развязали, выкупали, одели в кремовую пижаму; медсестра Люба вправила ему нос, после чего ему сделали укол, и, перед тем как журналистом завладел исцеляющий сон, Гребешков принес ему тетрадь и шариковую ручку. И в прошлом журналист, а теперь необыкновенный писатель, обнял для него самое лучшее лекарство на свете и сладко засопел, твердо зная ответ на то, что он будет делать завтра.
  
  Глава тринадцатая. Маршал ГРУ.
  
  Три черных ЗИЛа с правительственными номерами в сопровождении эскорта из мотоциклистов остановились возле кирпичного многоэтажного здания. Точное расположение редакции история умалчивает и, по большому, счету это не имеет никого значения. Прискорбно то, что подобные редакции есть в каждом городе России.
  Автомобили сияли и приводили прохожих в полный восторг. Гордость советского машиностроения как магнит притягивала к себе любопытные взгляды, и вызывала чрезвычайный интерес.
  Невдалеке от правительственной делегации собралось изрядное количество зевак. Дверцы распахнулись, толпу охватило удивление, и она недоуменно зашепталась. Ну где такое видано? Пожалуй, только на параде. Водители, показавшиеся из автомобилей, были в милицейской парадной форме, в звании полковников, и, ко всему прочему, вооружены пистолетами. Вслед за ними толпу ошеломили восемь генералов разного рода войск и ведомств. Всех и не перечислишь, отметим только министерство внутренних дел и министерство по чрезвычайным ситуациям. Настоящая же буря страстей разыгралась, когда перед толпой предстал курносый маршал с золотыми погонами и кинжалом на поясе. Люди ахнули и замерли все как один, обуреваемые черт знает какими мыслями.
  Маршал повернулся к людям и громко сказал:
  -Внеплановая дезинфекция!
  Толпу как ветром сдуло.
  -Иван Иванович, какая, к черту, дезинфекция!- сказал генерал МВД.
  -Ну что тут будешь делать, забыл!- воскликнул Иван Иванович. Не каждый же день я маршал ГРУ, все больше - почетный дезинфектор.
  -Идемте же, а то вдруг, что недоброе!- занервничал генерал МЧС.
  -Извержение вулкана или, хуже того, выборы?!- спросил генерал МВД, весело рассмеявшись.
  -Ну и шуточки же у вас!- обиделся генерал МЧС.
  Иван Иванович принял строгий вид и пошел к входу в редакцию. Возле широких деревянных дверей маршал остановился и посмотрел на генералов, а они в свою очередь посмотрели на полковников.
  -Цацы какие!- сказали хором полковники- водители, и все трое потянулись к дверной ручке.
  -Нет!- строго сказал Иван Иванович.
  -Почему?- изумились все хором.
  -У них кажется, для солидности, дверь нужно открывать ногой?- с очень серьезным видом сказал маршал ГРУ
  -Но только, чтобы без ЧП!- сказал генерал МЧС.
  -Что значит, без ЧП? Мы так не договаривались,- возмутился генерал МВД, и попросил:
  -Иван Иванович, давайте ногой, будут знать, кто пришел!
  Иван Иванович размахнулся и одним махом вынес дверь и она, грохотом падения оповестила, кто пришел.
  Колоколов - мужчина под два метра ростом, косая сажень в плечах, сидел в своем кабинете и отпускал бранные слова в адрес Петухова, от которого на протяжении двух часов не поступило ни одной весточки. На телефон он не отвечал, а посланные за ним люди приехали ни с чем. На редакторе был мешковатый костюм цвета грязной лужи. Где он смог купить одежду такой цветовой гамы, ума не приложить. Может, сделали на заказ? У него были очень грубые черты лица, отчего казалось, что его лицо вырублено из какого-то серого бездушного камня, в котором нет места ни одному светлому чувству.
  Грохот от удара двери об пол сотряс здание, и Колоколов встал со стула.
  "Петухов?- подумал он.- Нет, чересчур громко. Милиция? Откуда ей здесь взяться? Я всех знаю!"
  И как только Колокола посетила это мысль, двери его кабинета тоже с треском слетели с петель и приземлились в шаге от его рабочего стола, намекая, что, значит, не всех.
  В комнату друг за другом вошли генералы. Полковники остались охранять вход, приведя оружие в боевую готовность.
  Колоколов окинул наглым взглядом низкорослых генералов, которые показались ему все на одно лицо, и возмутился:
  -Позвольте, на каких основаниях?
  -Ушлый, права знает!- шепнул генерал МВД на ушко генералу МЧС.
  -На законных!- раздался в коридоре строгий голос Ивана Ивановича, и он вошел в комнату, сурово посмотрев на Колоколова.
  Редактор по-человечески сдрейфил при виде маршала, пусть хоть и меньше его в десять раз, но зато с кинжалом.
  -Что случилось, господа?- по-дружески заботливо спросил Колоколов.
  Генералы переглянулись.
  -Ну и наглый же какой, прямо, как мы!- шепнул генерал МВД на ушко генералу МЧС.
  -Не забывайтесь, Колоколов, с кем разговариваете!- строго сказал Иван Иванович и положил на стол статью Петухова.
  -Что это?- взволновано сказал Колоколов, и было уже видно, что в его большое сердце стал закрадываться страх. Глаза его забегали, руки легонечко задрожали.
  -Читайте!- приказным тоном сказал Иван Иванович, и Колоколов нехотя, но подчинился.
  -Недурно!- думал Колоколов, читая.- Жахнуло, так жахнуло!
  -У вас работает журналист Петухов?- строго спросил маршал
  -Да!
  -Это для вас писали?
  -Не знаю! - равнодушно сказал Колоколов и бросил листок бумаги на стол.
  -Ну зачем же вы так, с уликой?
  -Да какая-то это улика. Это черт знает что!
  -Я-то знаю, что! Мне хотелось Колоколов услышать это от вас.
  -Что вы от меня хотите?
  -Чистосердечного признания.
  -Колоколов вдруг осмелел и рассмеялся. Генералы переглянулись.
  -Как в зеркало смотрюсь!- стал шептать генерал МВД на ушко генералу МЧС.- Сейчас начнет отпираться. С ним надо было как с оборотнями в пагонах! Нужно было брать Петухова, метить специальным раствором статью и пусть подчиненный своего начальника делает.
  -А вдруг не согласился бы?
  -Глупости! Кто же не согласится на место начальника? Не знаю, как у них в прессе, а у нас в милиции пока отказов не было.
  -Что вы хотите, чтобы я признался, что Петухов написал статью по моей указке?- смеясь, сказал Колоколов.
  -Да!- ответил Иван Иванович.
  Колоколов рассмеялся и еще громче.
  "Нервы!"- подумал генерал МЧС.
  -Нет, что вы, это самоуверенность, которая выходит боком!- шепнул генерал МВД на ушко генералу МЧС.
  -Пожалуйста, получите, я дал распоряжения написать эту статью. И даже больше, я потребовал, чтобы она была такой, какая она есть. Ну и что дальше? У нас свобода слова. И потом, она же не вышла в печать. Я законы знаю! Вранье, это еще не призыв к смене власти вооруженным путем, и, тем более, не разжигание национальной вражды!
  -Не хочется вас огорчать, Колоколов, но придется! Вранье- это язык любой революции и самые лучшие дрова для разжигания национальной вражды.
  -Даже если так, мне все равно. У вас против меня ничего нет, я вам - не Петухов. Я - Колоколов! Я - главный редактор!
  -Вы признаете свою вину и даете честное слово исправиться?- спросил Иван Иванович.
  -Да. Уволю Петухова к чертовой матери!
  -Я так и думал. К слову будет сказано, у черта нет матери! У меня - точно нет, а у вас - мои верные генералы?
  -Не видели!- сказали хором генералы.
  -Шутник, вы маршал, я про вас напишу!- ехидно сказал Колоколов.
  -Я тоже!- сказал Иван Иванович, и генералы улыбнулись.
  "Теперь, точно напишу!"- злобно подумал Колоколов.
  -Я бы с удовольствием почитал, но боюсь, что не придется,- сказал Иван Иванович, и генералы загрустили.
  -Неужели на покой?- язвительно сказал Колоколов.
  -Ох, если бы!- тяжело вздыхая, сказал Иван Иванович, представив, как он в окружении Матильды пишет мемуары.
  -Здесь все ясно и обжалованию не подлежит?- сказал генерал МВД.
  -Да!- сказал Иван Иванович и пошел на выход за генералами.
  -Скатертью дорога!- бросил Колоколов.
  Иван Иванович обернулся и заговорил:
  -Вы, Колоколов, не паразит, как Лёня, за которого я кого угодно скручу в бараний рог. Вы не мягкотелый червяк, как Петухов, которого тоже можно понять. Вы даже не негодяй как Скотников. Вы Колоколов - преступник, место которому в тюрьме!
  -Это мы еще посмотрим!- процедил сквозь зубы Колоколов.
  -Посмотрим!- сказал Иван Иванович, улыбнулся и вышел из кабинета.
  Как только Иван Иванович вышел из кабинета, запахло гарью.
  "Горит что?"- подумал Колоколов принюхиваясь.
  Откуда ни возьмись, кабинет наполнился запахом паленой кожи. Такой бывает, когда хозяйка опаливает птицу над газовой конфоркой. Спустя еще секунду комнату заполнили истошные человеческие крики.
  Колоколов побелел и закрыл ладонями уши. Не помогло, а сделалось еще хуже. Жгучая дикая боль стянула голову. Он хотел, но не мог сойти с места. На стенах кабинета стали появляться пятна как на листе бумаги, когда, прежде чем вспыхнуть, по нему расползается темно-коричневое пятно. Их становилось все больше и больше, и, наконец, стены вспыхнули как лужа с бензином. Колоколов вскрикнул и закрыл глаза, но, не почувствовав жара, решился посмотреть, что происходит. Все полыхало. Языки пламени охватили весь кабинет, и, кроме огня, ничего не было видно. Но, несмотря на ужасающую картину, Колоколов себя чувствовал, как никогда, хорошо. Голова прошла. Было какое-то невероятное ощущения легкости, такое, какое бывает в юности или скорее такое состояние, какое бывает от наркотического опьянения у человека, попробовавшего какой-нибудь легкий наркотик. Смешно, легко и непонятно. Эйфория продолжалась считанные минуты, и на смену беззаботности пришел животный страх, который стал выворачивать все нутро наизнанку. Боль где-то была, но Колоколов ее почти не ощущал. Страх, и только страх, стал сводить его с ума. Где-то вдалеке возник нечеловеческий рев. С каждой секундой рев слышался все ближе и громче и, достигнув невероятной силы, в один миг исчез. Вместе с ревом испарился и страх Колоколова, и он открыл уши.
  В пламени замаячили десятки жутких черных глаз.
  Колоколов сделал шаг назад и в ту же секунду раздались звуки, напоминающие блеянье, и на него набросились десятки каких-то лохматых существ, черных как сажа. Они были не выше метра, на вид - очень щуплые, и держались на двух полусогнутых конечностях, похожих на козлиные ноги. Колоколов не мог сопротивляться, страх снова сковал его по рукам и ногам. Он мог только кричать, но это еще больше раззадоривало напавших на него существ, которых с каждой секундой становилось все больше и больше. Колоколова повалили и стали рвать на нем одежду. Они радостно блеяли и швыряли куски ткани в огонь. Каждый хотел дотронуться до Колоколова и те, кому это не удавалось, бесились и со злобным ревом бросались на себе подобных. Получалась свалка, в которой все катались кубарем и дико хохотали. Когда на Колоколове не осталось одежды, которую еще можно было срывать, с него стали сдирать кожу. Полуживой и обезумевший от боли Колоколов исторгал истошный вопль, но его почти не было слышно из-за хохота и блеянья. Напавшие на Колоколова бросались друг в друга окровавленными кусками кожи и, наигравшись, жгли ее в огне. Когда с живота, груди и спины Колоколова содрали всю кожу, на нем стали скакать. Алые брызги крови разлетались во все стороны, и раздавалось шипение. Такое, когда вода попадает на раскаленную печку. Вдоволь напрыгавшись, они схватили Колоколова за ноги и потащили сквозь пламя. За стеной огня оказалась огромная черная дыра. Под хохот и блеянье Колоколова втянули внутрь и поволокли по сырой земле. Это был кривой туннель с неестественным зловещим приглушенным светом. Чем дальше процессия углублялась под землю, тем сильней чувствовался запах серы и громче раздавались человеческие стоны. Через какое-то время туннель кончился, и Колоколов, пребывающий в полубессознательном состоянии, оказался в тусклом помещении, которое сотрясалось от криков, молящих о пощаде. По обеим сторонам огромного зала тянулся строй железных дверей на засовах. Каждый новый ряд располагался строго друг над другом как окна в многоэтажном доме, только с той разницей, что каждый ряд дверей имел широкий навес во всю длину.
  Посреди зала имелась необыкновенная лестница, наподобие винтовой лестницы, которая наряду с тем, что идет верх, имеет еще ответвления при каждом своем повороте - своеобразный каменный рукав шириною в метр, ведущий к дверным навесам.
  Все вокруг было отвратительно грязным, но очень крепким на вид. Колоколова потащили по лестнице. Она была для него узкой, и провожатые злились. Во время подъема они, где толкали его копытами, где несли на руках и при любой возможности старались как можно больней ударить. Колоколова заволокли на такой ряд, где были открыты абсолютно все двери и бросили в небольшую каменную комнату с кривыми стенами.
  Как только они это сделали, послышался шум и как будто подул сильный ветер, и что-то наполнило пещеру, и явились языки пламени, но они не сомкнулись над головой Колоколова, а как плеть стали хлестать его по спине и плечам. Он закричал, упал на колени и стал молить Бога о спасении и читать "Отче наш". Но огонь, словно заключенный в чью-то руку, еще неистовее продолжил хлестать Колоколова. Дверь с лязгом захлопнулась, и в стонах, и воплях, которым не было конца, стало отчетливо слышно, как тысячи людей, истинно уверовавших в Бога, молились, каждый на своем языке.
  
  Глава четырнадцатая. Короткие часы счастья.
  
  
  Лёня плакал. Он, абсолютно нагой, сидел на берегу океана, положив голову на колено. Конечно же, он не построил плот. И не потому что потерял книгу, а потому что просто не сумел. Не учили Лёню Клюева строить плотов! Лёня съел балык и решил свести собой счеты. Утопиться на полный желудок, залезть на пальму и сбросится вниз, на худой конец наесться песку. Все, что угодно, но только не на стол к людоедам. И только любовь могла спасти Лёню.
  Лёня так смирился с мыслью, что ему осталось жить считанные часы, а может и того меньше - минуты, что впал беспамятство и не услышал, что к нему сзади подкрались.
  Чья-то нежная рука коснулась Лёни. Лёня подпрыгнул как ужаленный дикой пчелой. И не столько испугал себя, сколько привел в оцепенение гостью. Как и обещал Иван Иванович, огромные бездонные зеленые глаза смотрели на голого Лёню в упор. Лёня смутился. Но не нагота смутила нашего Лёню. Белая как снег кожа незнакомки привела его в недоумение. Это же самая причина заставила девушка перебороть страх и решиться на знакомство.
  Ты кто?- вдруг спросил Лёня, и на него налетело стесненье. Он прикрылся как футболист, что показалось девушке очень смешным. То ли потому, что она не знала, что такое футбол, то ли потому, что сама была, в чем мать родила. Она залилась таким звонким смехом, что Лёня сначала покраснел как рак, а потом вовсе обиделся.
  Дура!- сказал Лёня и сел на песок спиной к незнакомке. Смысл слова она, конечно, не разобрала, но проглотила смех и притихла.
  Лёня обернулся. Девушка, поджав колени, сидела в шаге от него и всем своим видом старалась показать, что она нисколько не хотела обидеть его.
  Лёня, приняв напыщенный вид, отвернулся. Когда незнакомка коснулась его плеча, Лёня как гордец не повел даже бровью и, конечно же, не обернулся. Девушка повторила попытку. Но Лёня был непреклонен. Однако было видно, что необыкновенная незнакомка была с Лёней одна поле- ягода и не собиралась так просто сдаваться. Тем более что она решилась на отчаянный шаг, покинув родной дом, сестер и братьев и еще черт знает что. И это все ради чужеземца. За такие вот подвиги во все времена в любом конце света не жаловали. Особенно людоеды. Ну а что ждет бедную девушку после знакомства Лёни с ее родителями, даже представить невозможно. Ну что будет с Лёнёй - это всем известно. Как повезет.
  Ждать, пока Лёня сам повернется, девушке было невыносимо скучно. Она встала, обогнула широкую спину грубияна и села вплотную напротив него. И ко всему прочему прибегла к известному женскому коварству.
  Чертовка уселась на колени, расправила плечи и уперлась руками в песок. Необыкновенной красоты грудь открылась глазам Лёни. Рассмотрев все, как следует, Леня прибегнул теперь уже к мужской хитрости. С видом, что мы еще и не такое видали, он отвернулся на сто восемьдесят градусов.
  Раскрытый от возмущения рот и округлившиеся глаза девушки - это еще можно изобразить. Все остальное же не поддается никакому описанию. Но если это настолько для вас важно проделайте то же самое что и Лёня со знакомой красавицей.
  Девушка что-то возмущенно выкрикнула. Это наверно, можно перевести так: "раз так, вот и сиди здесь сам". И еще, несомненно, самое главное, что Лёня ещё пожалеет.
  Потом она встала, и, высоко подняв голову, зашагала прочь - обратно в джунгли.
  И пусть Лёня был когда-то паразитам, но дураком, Лёню Клюева, никто никогда не считал!
  Лёня вскочил, и быстро догнав незнакомку, взял ее за руку. Она же как и положено оскорбленной женщине задетой за живое стала упираться. Но по той же самой причине, которая сорвала Лёню с места, девушка упиралась недолго. Она не ушла, но и не бросилась в объятия Лёни. Она села на песок и отвернулась, давая понять, что обидчику еще придется постараться, чтобы сыскать ее благосклонность. Лёня на мгновенье застыл, так хороша была в тот момент незнакомка. Густые, черные волосы спадали на песок. И только сейчас Лёня заметил, что в волосы девушки вплетены какие-то необыкновенные цветы. Светло-голубые лепестки источали пьянящий аромат, от которого у Лёни пошла кругом голова и сделалось невероятно легко.
  Лёня сел рядом с незнакомкой и осторожно взял ее за руку. Она не сопротивлялась, но всем своим видом постаралась показать, что она еще очень сердится. Но все было напрасно. И высоко поднятая голова и строгий взгляд не смогли успокоить сердце, которое от прикосновения Лёни стало выпрыгивать у девушки из груди. Девушка улыбнулась и указала рукой куда-то на небо.
  -Тебя мне послало небо?- улыбаясь, спросил Лёня.
  -Небо!- вдруг радостно выкрикнула девушка, положив руку на свою грудь.- Небо!- повторила она и указала на Лёню.
  -Тебя зовут Небо?!- удивился Лёня.
  -Небо!- сказала девушка, снова кладя руку себе на грудь.
  -А меня Лёня!- весело ответил Лёня.
  -Лина!- смешно выговорила девушка.
  Лёня рассмеялся:
  -Нет, не Лина. Меня зовут Лёня.
  -Небо,- еще раз произнесла девушка, потом положила руку на грудь Лёни и сказала: "Лиина".
  -Небо любит Лёню?- спросил счастливый Лёня.
  -Небо любит Линю!- ответила улыбаясь девушка.
  -Лёня любит Небо,- сказал Лёня.
  -Лина любит Небо,- радостно выкрикнула девушка и повалила своего Линю на песок.
  Горячие дыхания незнакомки коснулась губ Лёни. Он закрыл глаза, собираясь унестись в необыкновенный сладостный мир. И можно было только позавидовать Лёне. Но видно небо не только любило Лёню и дарило ему удачу, а еще как следует, испытывало, и в обмен за свою благосклонность послала на его голову совсем нелегкие испытания.
  Джунгли словно взорвались. Стаи разноцветных птиц закружились высоко над землей. Бой барабанов, словно гром, прокатился по джунглям. Ураган воинственных криков, от которых стынет в жилах кровь, вырывался из непроходимой чащи.
  У Лёни похолодело внутри. Грохот разрывал джунгли на части, словно по ним неслась армия в сто тысяч сабель, где каждый воин был кровожадней другого.
  Новая необыкновенная знакомая схватила насмерть перепуганного Лёню за руку, увлекая за собой. Лёня не сопротивлялся. Они бежали вдоль берега у самой кромки воды в сторону гряды черных скал. Накатывающиеся на берег волны смывали с песка следы беглецов и служили спасеньем.
  Лёня задыхался. Его же спутница бежала легко как антилопа и если бы не Леня, спотыкающийся на каждом шагу, она бы давно уже была за скалами.
  А в это время непроходимая зеленая стена джунглей, сотканная из сотен видов растений, словно пошла по швам и разорвалась. И на берег в то месте, где познакомились Небо с Леней, хлынула черная людская волна. Островитяне были черны как сажа и только глаза горели каким-то злобным огнем. Они были абсолютно голыми. Худощавые, словно армия из тысячи кощеев, одни островитяне несли барабаны похожие на пни. Другие же были вооружены луками в человеческий рост и оружием, походившим на небольшое весло за тем исключением, что плоская его часть имела с одной стороны зубья как на пиле. Стрелы, походившие больше на короткие копья, предназначавшиеся для исполинских луков, несли третьи. И не надо было знать военное дело, чтобы сказать, что у дикарей было четкое разделения воинов как в какой-нибудь армии.
  Самый рослый и могучий дикарь с головой, украшенной разноцветными перьями, взмахнул рукой. С яростным криком он пронзил своим копьем воздух. Черное лицо его искажало самое настоящее бешенство. Предводитель заскакал по песку, размахивая копьем. Он рычал и, сквозь рычание требовал у соплеменников объяснений. Он вонзал свое копье в песок, пронзая его в том месте, где совсем недавно пребывали беглецы. И проревев как лев, он снова вонзил копье в песок. И, как по команде, с места сорвалась многочисленная группа воинов. Издавая устрашающие воинственные крики, дикари разделились на два неравных отряда. Самый большой и ревущий громоподобный, отбрасывая на песок зловещие тени, помчался в сторону скал.
  
  Глава пятнадцатая. Александр Николаевич.
  
  Зайцев повесил трубку, и ему сделалось нехорошо. Если приятель его не разыграл и строгий голос, приказавший ему быть дома и никуда не отлучаться, и в самом деле принадлежал милиционеру, то ему не сдобровать.
  Этим милиционером был Иван Иванович, который перед тем как устроить приезд Боброва к "любимой" теще предупредил Зайцева о своем визите. И еще неизвестно, что для Зайцава было бы лучше.
  Зайцев был пожилым мужчиной с длинными седыми волосами, которые он, как правило, завязывал в пучок черной резинкой. Можно с полной уверенностью сказать и не ошибиться, что Зайцев, как и Рублев, не просто разительно отличался от всех ростовских коллекционеров, а был необыкновенным человеком и имел свою индивидуальность абсолютно во всем.
  Он не выходил из дома, не надев на пальцы несколько серебряных перстней и пару серебряных сверкающих цепочек тонкой ручной работы. С ранней весны до глубокой осени на нем можно было увидеть, если не костюм, то обязательно пиджак и белоснежную выглаженную рубашку с голубыми джинсами. А еще у него пронзительный и хитрый взгляд из-под очков. Издалека он казался интеллигентом, с близкого расстояния - блатным, знавшим не понаслышке, что такое баланда, со всеми отсюда вытекающими последствиями, привычками и манерой разговаривать с людьми. Но, в действительности, Зайцев не был ни тем, ни другим.
  Зайцев корил себя за то, что он купил у Лёни рубль Александра II и теперь не находил себе места. Подумаешь, купил рубль? Он же не знал, что Лёня присвоил себе чужое. Не знал, но, как говорится, на воре и шапка горит.
  Зайцев, как и Лёня, был нечист на руку, а если конкретней, он был мелким, но гениальным жуликом. Все, что у него было, начиная от носков и заканчивая квартирой, он заработал на иностранных гражданах, умело вводя их в заблуждение.
  Зайцев писал иконы, колдовал над ними и выдавал их за работы древнерусских мастеров. Надо отдать должное нашему аферисту, подделки были настолько высочайшего класса, что даже не каждый специалист хорошего уровня без должной экспертизы брался дать точный ответ, что он держит в руках: безупречно сработанную копию или бесценное произведение искусства.
  Куда только не звали Зайцева. Даже из самого Эрмитажа приезжали и предлагали работу реставратором, а в начале девяностых отбою не было от духовенства. Со всей России приезжали к нему священнослужители и просили помочь в благом деле. Привести в должный вид тот или иной храм, который за годы гонений церкви утратил былое величие и красоту.
  Зайцев вроде бы и желал всем сердцем послужить людям и Богу, но все было некогда. В одно время с возрождением церкви в Россию со всего мира потянулись туристы, которым хотелось привезти из хлебосольной России частичку ее души. И какой может быть Эрмитаж или храм у черта на куличках, когда Зайцев безвылазно дни и ночи напролет работал в мастерской, а в редкие часы, когда не держал кисть в руке, реализовывал свои работы и складывал деньги в чулок, только и думая о том, чтобы не попасться. Ни о какой семье не могло быть и речи. У истинного художника нет времени на то, чтобы поесть, не говоря уже о жене и детях. Зайцев был самым настоящим мастером. Одним на миллион, но что толку? Он отдал всего себя и растратил данный ему Богом талант впустую. Его никто не знал, он был никому, по большому счету, не нужен. В погоне за роскошью и богатством, которого он никогда так в конечном итоге и не видел, пронеслись его молодость и зрелость. Сознание, что время безвозвратно упущено, тяготило его и постепенно, но верно, сводило с ним счеты. Единственное, что было у Зайцева, это деньги, много денег. В прямом смысле - большой чемодан, который он, как Корейко хранил то там, то здесь и больше всего на свете боялся потерять. Одна лишь только мысль, что он может лишиться всего того, чему была отдана вся жизнь, приводила его в оцепенение и рождала панический страх в сердце.
  Как и следовало ожидать, единственное умозаключение, которое посетило его седую голову, в тот момент был страх, что он разоблачен и ему грозит немалый срок за мошенничество. И Зайцев решил бежать туда, где его никто не знает.
  С металлическим чемоданом, обшитым черной тканью, он вышел из дома в том, в чем был. Из личных вещей он взял с собой самое драгоценное - деньги. Какие- либо другие вещи или принадлежности он посчитал для себя обременительной никчемной ношей. То малое, в чем он не смог себе отказать, это уже перечисленные несколько серебряных перстней, сверкающих на его длинных пальцах, две серебряные цепочки, обвивающие его тонкую шею, и любимую кисть, с которой он не расставался на протяжении многих лет. Орудие, с помощью которого художник повелевает, исходя из своего желания, смеяться ли сердцу зрителя от радости или замереть и съежится от боли. На хлипких плечах, утративших былую силу, был надет коричневый вельветовый пиджак поверх шелковой белой рубашке. Худые ноги были облачены в джинсы. Черные туфли и очки в роговой оправе дополняли его вид.
  О том, куда именно направиться Зайцев, не имел никого представления. Он остановил первую подвернувшуюся машину и решил ехать на вокзал и, как говориться, сориентироваться на месте. Воспользоваться услугами авиалинии он побоялся, руководствуясь тем, что на вокзале будет проще затеряться, да и с поезда, если что не так, можно сойти на любой станции, или, в крайнем случае, в критической ситуации спрыгнуть на ходу.
  Иван Иванович появился в квартире Зайцева практически в ту же минуту, когда ее хозяин захлопнул за собой дверь и быстро стал спускаться по лестнице.
  Он хотел было броситься за беглецом вслед, но ощущение, что монета находится в квартире, было настолько велико, что Иван Иванович не сдвинулся с места.
  -Ваше величество!- громко позвал он с почтением в голосе, но не услышал в ответ ни звука. "Неужели ошибся?!"- тревожно подумал Иван Иванович.
  Раздался скрип открывающийся двери. Надо сказать, что квартира была ничтожно мала. Кухонька и одна единственная комнатка, служившая Зайцеву и мастерской, и спальней, и столовой - было все его владенье. Как сами понимаете, профессору Преображенскому в семи комнатах работалось и жилось намного комфортней, чем нашему пустившемуся в бега художнику. А вот спокойней ли? Покой от количества комнат не зависит. Он зависит от того, что занимает ваше сердце. И кто проживает с вами в этих пресловутых комнатах. С Зайцевым жило одиночество, которое, чем ближе к художнику подкрадывалось старость, тем больнее ранило его сердце.
  Из комнаты вышел стройный брюнет, на вид шестидесяти лет, в темном мундире с георгиевским крестом на груди. У него были бакенбарды и такие шикарные густые и длинные усы, что любой донской казак в знак уважения непременно налил бы ему добрую чарку водки. Прямой ровный нос, умные живые глаза и небольшой чуб. Атаман, и еще какой!
  -Александр Николаевич, мое почтение!- сказал Иван Иванович и снял головной убор. Ваше величество, сделайте милость скажите, где монета, чтобы я не перерывал весь дом?
  -Она у меня!- сказал Александр Николаевич и улыбнулся.
  "Чтобы это значило?" недовольно подумал Иван Иванович и одел шляпу.
  Александр Николаевич снова улыбнулся.
  -Что вы хотите?- спросил Иван Иванович и сдвинул черные густые брови.
  -Как-нибудь повлиять с благоприятной стороны на судьбу Зайцева!
  -Зачем вам это надо? - воскликнул Иван Иванович. - Пускай катится, куда хочет! Ему уже недолго осталось за его-то художества.
  -Но разве нельзя ничего сделать, чтобы избежать страшной участи?
  -Вам что, мало освобождения крестьян? Покорения Кавказа? Судебной реформы? Отмены телесных наказаний? Учреждения всесословной воинской повинности? Освобождение болгар от турецкого ига? Вы даже объявили амнистию декабристам. Присоединили ряд территорий в Туркестане; земли на Дальнем Востоке; Приамурье, Уссурийский край и Сахалин. И убыточную Аляску с большим трудом, но все же умудрились продать в 1867 году США. Хотя признаю, продажа Аляске заслуга сомнительная. Но все равно, вон сколько дел! И теперь вам подавай Зайцева?
  -Тогда почему я у вас, а не у Него?- спросил Александр Николаевич.
  -Ну не знаю, может студенты или вешатель Муравьев постарались.
  Слова Ивана Ивановича огорчили Александра Николаевича.
  -Ну что же поделаешь, если было!- всплеснул руками Иван Иванович. - А вообще я и сам никогда не понимал! Столько благих дел и бомба Народной воли, оборвавшая вашу славную жизнь 13 марта 1881 года. По всем расчетам вы должны быть у Него. Может, продажа Аляски?
  -Да что вы такое говорите!- возмутился Александр Николаевич. Разве обезумевшие люди, готовые за самородок свернуть не только собственную шею, но и любую другую, ставшую у них на пути, это благо?
  -А как же Джек Лондон? Если бы не золотая лихорадка на Аляске, он бы наверняка не состоялся как писатель. О чем бы он писал? О том, как аборигены в сезон засухи добывают воду в саванне? Исключено!
  -Я не знаю, о чем бы писал Джек Лондон, но раз речь зашла о литературе, у меня на этот счет припасена для вас истина, которую мне в свое время привил мой воспитатель- поэт Василий Жуковский!
  Иван Иванович сделался серьезным и напряг слух.
  -Писать можно о чем угодно, главное, чтобы было, что сказать людям!
  -Да, слова правильные, но причем тут Зайцев?
  -Я столько принял указов и положений с чужой подачи. Вот и наверняка, если бы не мой учитель, профессор Арсеньев, придерживающийся либеральных взглядов и считавший крепостное право опасным анахронизмом, кто его знает, отменил бы я крепостное право, или нет? Декабристов, так вообще, амнистировал по случаю коронации, состоявшейся 12 сентября 1855 года!
  -Если я вас понял, вы намекаете, что хотите самолично, не в честь чего-то или кого-то, совершить благое дело, потому что так желает ваше сердце?
  -Да!
  -Бросьте, у некоторых на это уходит вся жизнь, а у меня дел выше крыши!- сказал Иван Иванович, хитро прищурившись.
  -И не подумаю!
  -Отдайте монету, иначе я пожалуюсь на вас своему господину.
  Александр Николаевич улыбнулся.
  -Жалуйтесь хоть самому Господу Богу, только сначала изложите правильно жалобу и не забудьте упомянуть о моем пожелании.
  На этот раз улыбнулся Иван Иванович и воодушевленно воскликнул:
  -Тогда вперед!
  В глазах Александра Николаевича заблестела радость, и Иван Иванович растворился в воздухе, а Александр Николаевич оставшись один, растеряно развел руками. В ту же секунду объявился скрывшийся из виду Иван Иванович и шмыгнул носом.
  -Извините, ваше величество, я запамятовал, что вы не можете как я! - сказал он и снял шляпу в знак того, что осознает, что поставил Александра Николаевича в неловкое положение. И вот еще. Я об этом тоже не подумал. Ваша одежда...
  -Не беда, только скажите, как быть?
  -Очень просто. Я специалист по части конспирации! Посмотрите на мой плащ и шляпу. Меня все принимают за страшилу - благороднейшего и умнейшего гражданина из Волшебника Изумрудного города. И никто еще ни разу не узнавал во мне настоящего черта, пока я сам этого не желал.
  -Так что вы мне предлагаете - оставить мундир?
  -Да!
  -А как же внешность?
  -Я не хочу вас огорчать, но в 21 веке лишь единицы знают вас в лицо.
  -Ничего с этим не поделаешь, в каждом времени - свои герои! Ведь сейчас есть герои- вершители благих дел для своего народа?
  -Боюсь, что очень мало, ваше величество, поэтому вашу милость, дарованную народу, помнят и поныне и не забудут никогда! А теперь давайте посмотрим, может, что найдем для вас подходящее.
  Через минуту- другую на Александре Николаевиче были джинсы, какая-та светлая рубашка и довольно сносный темный пиджак.
  -Вы считает, что это отвечает вашей задумке?- спросил Александр Николаевич.
  -В самый раз. Сейчас все одеваются черт знает как!
  -Скажите, как, если вам это известно?
  -Ну, не так, чтобы я знал об этом все. Ясно одно! Например, нищий вполне может выглядеть сносно, а миллионер - разгуливать в драной одежде. Сейчас главное - не насколько у вас красивое и добротное платье, а кто его сделал. И еще парадокс! Одежда неизвестного портного стоит гроши и в нее могут позволить одеться простые граждане, но только стоит портному кому нужно понравиться, цены на его одежду взлетают до небес. Вот мне всегда было интересно: что, одежда от этого становится качественней? По-моему, нет. В остальном - все как прежде. Я дам вам много денег, и вы будете вхожи в любое общество!
  -По большому счету ничего не меняется!
  -Справедливо! Я думаю, что если вас не стесняет наряд, мы можем выступать?
  -Не возражаю милостивый черт.
  -Тогда вперед!- воскликнул Иван Иванович и надел шляпу.
  -Вперед!- сказал Александр Николаевич, расправил плечи и, вытянувшись как по струночке и подняв высоко голову, зашагал следом за Иваном Ивановичем, который любезно открыл дверь его величеству.
  
  Глава шестнадцатая. Илюша.
  
  -Что значит, ты не станешь?- злобно спрашивал крепкий черноволосый парень худенького мальчика семи лет с голодными уставшими глазами как у кутенка которого только и делают, что пинают все кому не лень, потому что обогреть некогда, а просто лишить жизни, чтобы не мучился пока еще маленький, жалко.
  Мальчик, укутавшись в старую голубенькую подранную болоньевую курточку, стоял, прижимаясь к стене. Измученный, не выспавшийся, с тем выражением на лице, которое бывает у человека, когда его ночь состоит из одних ночных кошмаров, в которых он, что есть сил бежит из холодного бесчувственного мира в страну тепла и любви. Но самое страшное - это ни сны. Он бы все отдал, только бы вырваться из мира бессердечия. Он бы желал никогда не проснуться, только бы непрерывно бежать с улиц, пронизанных равнодушием.
  -Я хочу спать,- ели слышно, только чуть разжимая губы, проговорил мальчик.
  -Пошел работать!- сердито закричал парень и со всего размаху отвесил мальчику затрещину.
  Лицом, счищая грязь со стены, ребенок беззвучно повалился на землю.
  Из свезенного носа пошла кровь. И пряча лицо, он попытался вытереться грязным рукавом. Получалось довольно плохо. Оставались алые разводы, и скоро все лицо было вымазано кровью.
  Сильная рука схватила ребенка за ворот куртки.
  Перед безжалостными глазами открылось окровавленное детское лицо.
  Глаза ухмыльнулись.
  "Больше дадут!"- подумал мерзавец.
  -Пошел, пошел,- сказал он, толкая ребенка в спину. - Скоро приду, проверю,- бросил он вслед и куда-то зашагал в приподнятом настроении, держа руки в карманах.
  Одно хорошо день - выдался ясным и солнечным. Мальчик направился в сторону железнодорожного вокзала. Кровь вроде бы не шла. Лицо выражало привычную безысходность, присущую заключенному, отправляющемуся на каторгу. Окровавленными полопавшимися губами, которые были все в каких-то ранках, Илюша улыбнулся солнышку, своему единственному другу, который в отличие от взрослых бывал, милостив и дарил ребенку капельку тепла.
  Илюша достал из кармана мелочь. Рубля четыре не больше. Он слышал от Витьки, такого же, как он беспризорника о вещи, которая будет повкуснее конфет, но, главное, что от нее можно незаметно уснуть и потом никогда, никогда не проснуться. Правда, не хватало еще двадцати рублей, но это не беда. Илюша верил, что ему непременно сегодня повезет, и он без труда соберет нужную сумму, пока не вернулся дядя Жора.
  "Только бы успеть, пока он не пришел,- снова и снова мысленно проговаривал Илюша и не заметил, как оказался в здание железнодорожного вокзала.
  Вокруг было оживленно, если не многолюдно, но Илюшу не покидало чувство, что он находится наедине с самим собой в гигантской комнате, в которой беспрепятственно гуляет ветер. Он не любил вокзал. Вечный сквозняк. Гулкое эхо. И сотни, сотни незнакомцев. И, главное- грусть!
  Когда случалось, что мальчик стоял на перроне и провожал какой-нибудь поезд, ему всегда больше всего на свете хотелось уехать, но каждый раз он оставался на перроне и начинал тонуть в необыкновенном море из грусти. Поначалу он плакал, и грусть отступала, но последнее время плакать не получалась. Не получалось и все. Бывает такое страшное состояние, когда очень больно, и, чтобы боль отступила надо встряхнуть душу, надо заплакать. Нет, лучше зарыдать навзрыд, но не можешь, не получается, и тогда необыкновенное море из грусти растворяется в океане боли, с которой нет сил справится. Этих сил порою не находится у взрослого сильного человека. Откуда им взяться у уставшего ребенка, сердце которого истерзано человеческим равнодушием?
  -Подайте, Христа ради!- ели слышно обратился мальчик к веселой мужской компании, которая явно кого-то провожала.
  -Что?- переспросил один из мужчин.
  -Христа ради!- чуть громче, но все равно очень тихо, повторил мальчик.
  Кто-то засмеялся.
  -Ты бы что ли громче просил, а то так не долго и с голоду помереть.
  Мальчик опустил голову и решил поскорее уйти, а то смотри еще, что-нибудь недоброе произойдет. Знает он таких. С таких пользы, как с козла молока! А могут просто ударить. Ну, подумаешь ударить. Это что, ерунда! В сто раз больней, когда просто, просто смеются.
  Сильная мужская рука схватила мальчика за руку. Он вздрогнул и замер.
  -Что же ты драпаешь? Вот держи!- сказал мужчина, протягивая мальчику пятьдесят рублей.
  Илюша растерялся.
  -Держи, кому говорят?- настойчиво повторил мужчина и сунул деньги мальчику в карман куртки.
  -Какой-то странный он,- сказал приятелям сердобольный мужчина, провожая мальчика взглядом.
  -Да он ошалел от счастья,- ответил кто-то и засмеялся.- Мне бы кто, вот так, Христа ради.
  Мальчик верил в удачу, но что бы так, с первого раза, заполучить ее в руки, он себе даже представить не мог. Погруженный в свои мысли он быстро пошел в сторону вокзальных дверей, к которым направлялся и Зайцев.
  Когда Зайцев, озираясь по сторонам и нервно сжимая в руке чемодан, вошел в здание железнодорожного вокзала, то от волнения художника трясло как легко одетого человека на январском сердитом морозе. Количество касс смутило Зайцева, и он несколько минут стоял на одном месте, все не решаясь какой-то из них отдать свое предпочтение.
  А Илюша так был увлечен своей удачей, что наскочил на застывшего Зайцева.
  -Извините!- обронил мальчик и быстро зашагал прочь, но, только одному Богу известно почему, обернулся.
  Зайцев равнодушно относился к детям. Может потому, что он никогда не был отцом, а может потому, что он практически не помнил своих родителей. Его воспитала тетка. Строгая властная женщина привила племяннику самостоятельность, которая в молодости учит человека не замечать одиночество, в зрелости с ним справляется, а в старости его ненавидеть. Отец Зайцева погиб в Великую Отечественную, мать умерла от тоски, когда ему едва исполнилось четыре года. Единственное, что он помнил о матери, это - железнодорожный вокзал. Раннее светлое утро, за окном весна. Некоторые еще до конца не могут поверить в то, что настала победа, а уставшая выплакавшая все глаза молоденькая женщина в то, что полученная ею похоронка - правда. Она из-за дня в день будила маленького Сашу, и вмести с ним шла на вокзал встречать мужа. Воспоминание из детства, как он стоит на перроне и крепко держит мать за руку, приходило к нему в последнее время все чаще и чаще, и все больше и больше не давало покоя.
  Дети Зайцева не трогали, но его всегда за душу брала боль. Может потому, что он - художник, а может потому, что тогда в девстве, когда все расходились, и они с матерью одни оставались на голом перроне, ее глаза наполнялись такой болью, которой не должно никогда посещать человеческое сердце. И именно эта боль, когда они ушли с вокзала в последний раз, сводила всю жизнь его с ума. Потом он стал жить с теткой и больше никогда не ходил по утрам на вокзал встречать отца.
   Боль, застывшую в глазах мальчика, Зайцев узнал. Мальчик отвернулся и тут же затерялся в толпе. Зайцева как будто парализовало. Он не помнил, что ему нужно куда-то бежать и от кого-то скрываться. Он даже забыл о деньгах, выпустив чемодан из руки. Боль, которая когда-то забрала у него мать, с новой силой, словно нож, пронзила его сердце. Прошли пятнадцать минут. Именно столько потребовалось Зайцеву, чтобы переосмыслить всю свою жизнь и понять, от чего он бежал все эти годы. Это сорвало Зайцева с места, и он, оставив деньги, бросился на поиски ребенка.
  -Вы не видели мальчика? Мальчика в голубой куртке,- спрашивал Зайцев у всех подряд. - Ну как же так!- бормотал Зайцев и бежал по вокзалу, вглядываясь в лица немногочисленных детей.
  -Да что случилось?- взволновано спросила сердобольная женщина, обратив внимание на взволнованного мужчину.
  -Мальчика. Вы не видели мальчика?- ответил Зайцев, не переставая оглядываться по сторонам.
  -Поди, потерял кого?
  Зайцев ничего не ответил и продолжал снова и снова спрашивать одно и то же:
  -Вы не видели мальчика?
  -Из этих что ли?- спросил какой-то мужчина.
  Зайцев обернулся.
  -Ну что ты уставился! Я говорю, из этих?- сурово повторил незнакомец.
  -Извините, я вас не пойму.
  -Да, конечно, не поймет он. Колец нацепил. От тебя тюрьмой за километр штормит. Ладно, сам бы. Что же ты, падла, мальца на свою дрянь подбиваешь? - злобно проговорил мужчина и отвернулся.
  -Подождите!- крикнул Зайцев и схватил его за руку.
  -Ты это что? Жить надоело?- свирепо отозвался мужчина.
  -Я вас не понял, объяснитесь,- твердо потребовал Зайцев. В нем проснулась такая сила, что она сбила спесь с крепкого на вид мужчины, а невиданный напор слегка что ли даже напугал.
  -Не понял он!- тихо сказал мужчина. - И на клей не ты деньги давал?
  -Какой клей?
  -Хватит Ваньку валять. Что так уж и невтерпеж, что на людей бросаешься?
  -Какой клей?- яростно припросил Зайцев и с силой сжал мужчине руку.
  -Какой клей, какой клей. Седой уже и туда же! Малец твой в магазине два тюбика клея покупал.
  -В каком магазине?
  -На улице.
  -А куда он потом пошел?- задыхаясь спросил Зайцев.
  -Да откуда я знаю. Я ручку для кроссворда купил и ушел.
   Зайцев бросил мужчину и побежал на улицу. В ту же минуту Иван Иванович с Александром Николаевичем оказались на вокзале.
  -И где его прикажите искать?- спросил Иван Иванович.
  -Вам должно быть видней!- ответил Александрович Николаевич и добавил:
  Вокзалы, мне кажется, остались прежними. Всем нет друг до друга никого дела, и все, как можно скорей, хотят оставить ненавистное место, откуда берет начало разлука.
  -И еще одно.
  -Что же?
  -За вещами глаз до глаз нужен! Вон, видите, чемодан нашего Зайцева.
  -И в самом деле!
  -Так-то оно так. Но скажите мне, ваше величество, кто его несет? Если это Зайцев, я оставлю всех паразитов в покое.
  -Слава Богу, не придется!
  -Что, правда, то, правда.
  -Что же мы медлим, уйдет же!
  -От меня, никогда!- сказал Иван Иванович и щелкнул пальцами.
  Черт знает кто споткнулся на ровном месте и распластался на полу.
  Не успел он подняться, как над ним уже склонился Иван Иванович.
  -Помочь, паразит, или сам деру дашь?- сердито с яростью спросил Иван Иванович, сжав кулаки.
  Щуплый брюнет посмотрел на чемодан Зайцева.
  Иван Иванович удивился:
  -Неужели ваш?
  -Мой!- сказал щуплый и кивнул головой.
  -Подумайте, как следует!- строго попросил Александр Николаевич.
  -Нет, мой я говорю!
  -И слово можете дать?- спросил Иван Иванович.
  -Да, пожалуйста!
  Иван Иванович улыбнулся, и, представьте себе, помог щуплому подняться, отряхнул его одежду и даже подал чемодан.
  Щуплый, будучи слегка ошарашенный, не знал, что и делать но, совладав собой, не побежал, а замер на месте.
  -Ну, что же вы, уважаемый, стоите?- спросил Иван Иванович. Как мне показалось, вы прежде куда-то очень спешили. Не так ли?
  -Да спешил!
  -Ну, так идите, вас никто не задерживает.
  -Да?
  -Ну, конечно. Вы же дали слово.
  "Вот подфартило!" - подумал щуплый.
  -Еще бы!- сказал Иван Иванович.- Но радости в этом мало.
   Щуплый напрягся.
  Иван Иванович опять удивился:
  -Вы что же, в самом деле, не знаете, что бывает за ложь?
  -Нет!- осторожно ответил щуплый, пятясь назад.
  -Скоро узнаете!- радостно ответил Иван Иванович, и щуплый как можно скорей попытался скрыться.
  -Увидимся!- крикнул Иван Иванович в след щуплому и возмутился:
  -Вот, паразит, послал меня к черту!
  Александр Николаевич улыбнулся:
  -Будьте мягче. Учитесь прощать!
  -Александр Николаевич, это в конечном итоге, очень дорого обойдется для всех! Полагается так. Что заслужил, то и получил. Ни на грамм больше, ни на грамм меньше.
  -Ради Бога!
  -Да нет, Александр Николаевич, ради справедливости,- ответил Иван Иванович и задумался. - Чувствую что-то неладное,- вдруг тревожно сказал Иван Иванович. - Настолько неладное, что мне одному без своих верных братьев не справиться.
  Александрович Николаевич побледнел.
  Илюша сделал так, как учил Витька. На дно полиэтиленового кулька выдавил весь тюбик клея и одел кулек на лицо словно маску. И тут же захотелось снять эту гадость.
  "Надо перетерпеть первую минуту, а потом снимать не захочешь". Вспомнил Илюша слова Витьки и не стал снимать кулек. Еще мальчик помнил, как Витька строго настрого предупреждал, чтобы он один никогда так не делал. Потому что если вовремя не избавиться от кулька, можно не проснуться. А самому снять кулек, сил не остается и не хочется, потому что так хорошо становится, по словам Витьки, но Илюша и не собирался просыпаться.
  Первые секунды мальчик старался не дышать, так было противно. Но налетевшая духота думала по-другому. Илюша стал задыхаться, и как следствие, старался, как можно больше набрать в легкие воздуха. Едкие пары клея сделали свое дело намного раньше, чем говорил Витька. У ребенка просто не было сил бороться, настолько он был ослаблен от недоедания и нескончаемых побоев. Головокружение сменилось потерей сознания, и Илюша с корточек повалился на землю.
  Его никто не видел. А если бы и видел? Он зашел за простаивающие вагоны на запасной ветке. Именно здесь дядя Жора, у таких как Илюша, выворачивал карманы, а когда ничего не находил, пускал в ход кулаки.
  Зайцев был сам не свой. Он выскочил на перрон и стал снова расспрашивать о мальчике, никто ничего не знал, но тут Зайцев увидел местного беспризорника.
  -Иди сюда!- позвал Зайцев.
  -Еще чего,- недружелюбно отозвался тот.
  -Да иди сюда, кому говорят.
  Паренек сорвался с места.
  -Стой!- закричал Зайцев. - Мальчика лет семи знаешь? Из ваших вокзальных.
  Беглец остановился на довольно приличном расстоянии от Зайцева, чтобы, если что, успеть дать деру.
  -А вам какое дело?- крикнул паренек.
  -Спасать его надо!
  Беспризорника слова незнакомца удивили, если не сказать поставили в тупик.
  -Знаешь или нет?- отчаянно выкрикнул Зайцев.
  -Ну, знаю!
  -Боже ты мой, ну что же ты молчишь?! Где его искать?
  -Ну, не знаю. Может, где всегда.
  -Пошли, покажешь!
  -Еще чего. Иди сам, если делать нечего!- выкрикнул паренек и, указывая рукой на длинную вереницу пассажирских вагонов на запасной ветке, объяснил: - Сразу за ними.
  Зайцев бросился в указанном направлении. А на перрон вышли Иван Иванович с Александром Николаевичем.
  -Иван Иванович!- воскликнул Александр Николаевич.
  -Вижу, ваше величество. За ним!- крикнул Иван Иванович и побежал в направлении пассажирских вагонов, за которыми скрылся художник.
  Зайцев нашел Илюшу неподвижным. Он тут же сорвал с его головы кулек и, как только мог, стал приводить мальчика в чувства.
  Ничего не помогало, все было напрасно. Илюша отказывался дышать. Просто не хотел и все.
  Прижимая к себе ребенка, Зайцев закричал от отчаяния.
  Илюша посмотрел со стороны на странного незнакомца, прижимающего к себе не его, Илюшу, а причину его страданий.
  "Еще один!"- яростно подумал Илюша.
  Иван Иванович замер, встретившись взглядом с Илюшей. Он хотел было на него грозно закричать и потребовать, чтобы он вернулся обратно, но по счастливым глазам понял, что это не поможет. Нельзя лишать счастья, если взамен вы не можете предложить еще большее счастье. Иван Иванович не мог.
  -Помогите!- кричал Зайцев, не выпуская из рук затихшего мальчика.
  Илюша улыбнулся и пошел навстречу мечте, которая так долго не сбывалась.
  Вдалеке показался дядя Жора вместе таким же как он мерзавцем в кожаной черной куртке.
  -Не понял?- выкрикнул дядя Жора, подбежав.
  -Убирайтесь, пока целы!- ответил Иван Иванович, сжав кулаки.
  -Ты чего его схватил?- закричал негодяй, замахиваясь на художника.
  Зайцев задыхался и был как будто в бреду.
  Александр Николаевич без приглашения бросился в самое пекло и повалил одного из нападающих на землю. Другой оставшийся на ногах выхватил из кармана раскладной нож.
  -Я предупреждал,- закричал Иван Иванович, и на миллионный город обрушилась беспросветная мгла. Зайцев очнулся и почувствовал невероятный жар как будто от раскаленной докрасна печи и потерял сознание. Раздались истошные вопли, которые тут же заглушило козлиное блеянье. Никто ничего не заметил. Миллион человек просто закрыли и тут же открыли глаза. Кода все вернулось на свои места, дядя Жора вместе с таким же как он преступником, как сквозь землю провалились. Александра Николаевича окружало одиннадцать слуг во главе с Иваном Ивановичем.
  -Выход только один!- сказал хором одиннадцать близнецов.
  -Но братья!- попытался возразить Иван Иванович и многозначительно добавил - Опасно!
  Это привело всех в неописуемое удивление, особенно Александра Николаевича.
   -Иван Иванович!- воскликнул он.- Я готов был от вас ждать всего чего угодно, но чтобы черт поджал хвост. И прошу заметить, какой черт!
  У Ивана Ивановича сами собой округлились глаза, и он как закричит:
  -Чтобы, я, поджал хвост! Да я вас людоедам живьем скормлю!
  Александр Николаевич раскрыл рот. Такого он в свой адрес еще ни разу не слышал. И это могло обозначать только одно, что Иван Иванович под словом "опасно" подразумевал что-то очень благородное.
  -Вот именно!- сказал Иван Иванович, подтвердив предположения присутствующих.
  -Мы просим прошение, - сказали одиннадцать близнецов,- но если сейчас же не вмешаться, будет поздно, и тогда уже действительно ничего не поможет.
   Один из близнецов достал из-под плаща хрустальный флакон с алой как кровь жидкостью и вложил ее в руку Александру Николаевичу.
  -Иван Иванович, приводите Зайцева в чувство,- сказал другой близнец.
  -Подъем, паразит!- закричал Иван Иванович и вмазал бесчувственному Зайцеву тяжелую оплеуху
  -Иван Иванович!- ахнул Александр Николаевич.
  -Признаю, ваше величество, зверство. Но ведь же работает!
  И вправду, надо отдать должное Ивану Ивановичу, Зайцев, очнулся, вздрогнув как будто на него вылили целое ведро ледяной воды.
  Зайцев как в лихорадке замотал головой. Остановив свой взгляд на бездыханном мальчике, которого он на протяжении всего времени, даже когда был без сознания прижимал к груди, не выпуская ни на секунду из рук, к нему возвратилось отчаянье, обрушившись на него с новой, еще более ужасающей силой.
  -Сейчас же возьмите себя в руки паразит! - закричал Иван Иванович.
  -Я верю в вас, Зайцев,- сказал Александр Николаевич художнику, открыл флакон и поднес к его губам.
  -Кто вы?- выпалил Зайцев и тут же забормотал:
  -Помогите, пожалуйста, помогите.
  -А мы что, по-вашему, дурака валяем?!- возмутился Иван Иванович.
  -Ну что же вы, пейте,- взмолился Александр Николаевич,- он уже на подходе!
  -Пей, паразит!- снова закричал Иван Иванович.
  Зайцев подчинился, опустошив до донышка флакон, закрыл глаза и перешел за черту, не зная, вернется ли обратно. За тем окинул оттуда всех присутствующих внимательным взглядом и впился глазами в бездыханного пожилого человека и такого же безжизненного ребенка.
  Лицо художника передернуло как будто он был с чем-то не согласен. Раздался гул приближающего издалека поезда, и художник бросился к нему на встречу.
  -Нам остается лишь только уповать,- сказал Иван Иванович, провожая взглядом художника.
  Илюша стоял на перроне и улыбался мечте, несущейся ему на встречу.
  Подъезжающий поезд казался ему спасением. Он не был похож ни на один поезд, что приходилось ему видеть раньше. Хоть он и был весь окутан смрадным зловещим облаком, Илюша нисколько не боялся и был готов ко всему.
  -Илюша!- закричал художник, как только увидел на перроне мальчика.
  "Что ему надо?"- яростно подумал Илюша. - Я не хочу! Зачем?
  Художник решил больше ничего не говорить. Он просто подошел и крепко взял Илюшу за руку. Так, как когда-то в далеком детстве он брал за руку мать. Но тогда он не смог ее удержать, вот и сейчас у него в голове кружилось лишь только одно.
  -Я не отдам тебя, слышишь. Не отдам,- сказал художник.
  Илюша улыбнулся. Необыкновенное, незнакомое ему прежде тепло пролилось в его сердце.
  Поезд стал останавливаться, рождая на свет оглушающий скрип. Такой ужасающий, что в ушах художника сначала что-то зашумело, а потом раздался страшный звон, который сменил еле слышный гул. В глазах художника поплыло. Он ничего не слышал кроме непрекращающегося гула.
  Голову художника как будто заключили в стольные тиски, но он не выпускал руку Илюши, а, наоборот, еще сильней сжал ее в своей руке. И тогда поезд загудел, набрал скорость и быстрее урагана пролетел мимо перрона, и где-то вдалеке растворился в воздухе.
  Зайцев открыл глаза. Мальчик кашлял у него на груди. Иван Иванович был очень доволен. Александр Николаевич хлопал Зайцева по плечу и что-то говорил.
  А Иван Иванович достал из-под плаща какие-то железнодорожные билеты.
  -Что это?- взволновано спросил Зайцев, еще окончательно не придя в себя.
  -Шанс!- ответил Иван Иванович. - Им нужен художник, привести в должный вид старую обвешавшую церковь.
  Зайцев взял билеты.
  -Окажите милость. Я бы хотел видеть монету,- сказал Иван Иванович, обращаясь к его величеству.
  Александр Николаевич отдал Ивану Ивановичу рубль Александра II.
  Иван Иванович улыбнулся монете без портрета. И прежде, чем скрыться, необыкновенные незнакомцы проводили художника и мальчика на перрон. Александр Николаевич не мог сдержать радость, был счастлив. Иван Иванович строго наказывал не подводить. Художник ничего не говорил, но было и без обещаний понятно, что он справится, обязательно справится. Илюша крепко держал художника за руку, смотрел на солнышко, щурился, улыбался и мысленно знакомил своего, прежде единственного друга, с художником. И просил солнышко не обижаться, если теперь он будет больше проводить время с художником, а не с ним.
  И благословен будет каждый, кто нашел себя и силы противостоять злу и обрушатся беды на голову того, кто избрал ложь колесом своей жизни. Таким несчастным был Язычков, не знавший, что может быть за ложь. Он вылетел из железнодорожного вокзала, как вылетает пробка из бутылки с шампанским, если ее как следует потрясти.
  Язычков перетрусил страшно. Особенно ему было не по себе от того, кто был в шляпе. Да, что не говорите, а Иван Иванович умеет нагнать жути, особенно на негодяев. Очень жидкий на расправу этот народец.
  "Где уж там увидимся! Если только на том свете,- подумал Язычков, усаживаясь в маршрутное такси. Такое оранжевое, оранжевое. Бывают другого цвета.
  Мало кому в наше время не приходилось подвергать себя опасности, вручая свою жизнь черт знает какому транспорту. Поговаривают, что по причине участившихся чрезвычайных происшествий с маршрутными такси за глаза "маршрутку" окрестили "катафалком на колесах".
  То ли от того, что страх в сердце дрянного человека был настолько велик или еще отчего, Язычков нисколько не придал значения тому, что салон маршрутного такси был абсолютно пустым. Ни водителя, ни пассажиров, ни одной живой души.
  -Я тороплюсь,- выкрикнул Язычков, захлопывая дверь.
  Автомобиль тронулся с места и с немыслимой скоростью понесся по оживленной дороге.
   -Знаете, что за ложь бывает!?- сотряс салон строгий голос.
  Язычкого всего передернуло. До умопомрачения знакомый голос лишил дара речи. Язычков завертел головой. Не обнаружив вокруг себя ни одной живой души, Язычков отмахнулся от своего открытия, сославшись на то, что, мол чего на свете не бывает, но когда его взгляд замер на водительском сиденье без водителя его парализовал сильнейший страх. Его сердце замерло в груди после чего, как будто куда-то провалившись, забилось как сердце крысы в ее последнюю минуту жизни.
  Руль кружился как шальной то в одну, то в другую сторону. Клаксон гудел пострашней самой противной милицейской сирены. Как и бывает с маршрутным такси, оно нарушало все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. "Маршрутка" шла на обгон, подрезала всех к чертовой матери, не взирая на габариты. Не говоря уже о пешеходах, бродячих кошках и собаках, которых она никогда не щадила. Светофор и подавно не брался безумным транспортом в расчет. Одним словам, "маршрутка", черт бы ее побрал!
  Одолеваемый животным страхом Язычков бросился к двери.
  А расплачиваться кто за вас изволит?- проревел кто-то басом и в салоне автомобиля из воздуха явились одиннадцать близнецов в черных длинных плащах и серых обыкновенных шляпах, но место водителя продолжало оставаться свободным.
  Язычков окаменел. Близнецы приветливо улыбнулись.
   -Жаль, что Иван Иванович на задании,- грустно сказал один из близнецов.
   - И не говори,- согласился другой.
   Язычков вдруг раскрыл рот, сильно высунув язык.
   -Вот и водитель!- обрадовался один из близнецов, указывая глазами на лживый язык Язычкова.
   -Твой, говоришь, чемодан?!- сказал другой, и в его руке из воздуха явились стальные черные щипцы.
   Язычкова схватили кто за руки, кто за ноги. Один из близнецов схватил Язычкова за голову и так ее запрокинул, что затрещала шея. Крепкие толстые пальцы другого слуги вершителя справедливости мертвой хваткой вцепились в нижнюю челюсть Язычкова, не давая ему сжимать зубы.
   -Твой, говоришь, чемодан?!- повторил тот, что держал щипцы, и просунул черную сталь в рот Язычкову.
   Холодная сталь коснулась плоти. Язычков заплясал языком.
   -Твой, говоришь, чемодан?!- усмехнулся тот, что был со щипцами, заключая в стальные объятья язык Язычкова.
   Язычков завизжал! Еще миг, и шпицы вырвали лживый язык, и тут же подлый инструмент лжеца был отправлен на водительское сиденье.
   -Куда путь держать?!- раздался голос Язычкого с водительского сиденья.
   -На тот свет! - хором ответили близнецы, и "маршрутка" растворилась в воздухе.
  
  Глава семнадцатая. Изольда Гильотинова.
  
  Под звонкую песню бубенцов тройка удалых вороных несла Дмитрия Сергеевича и Рублева по улицам Ростова навстречу приключениям и еще, только Бог знает, чему. Было около двух часов дня. Над городом стояло голубое безоблачное небо, и солнечные озорники- лучики щекотали прохожих, вызывая радостные улыбки.
  Ивана Ивановича в коляске не было.
  -Вот видите, с милицией все обошлось!- сказал Дмитрий Сергеевич. - А как их Иван Иванович; предъявите документы, зачем жгли казенный бензин и так далее.
  -Я думал, что такое бывает только в кино!- улыбаясь, сказал Рублев.
  В кино художник с помощью своего мастерства заставляет зрителя обращать внимание на вещи, которые он не замечает в повседневной жизни, а потом собирает плоды, когда люди сталкиваются в реальности с ситуациями, которые показал им художник, и говорят, что это как в кино.
  -Вы опять правы!
  -Еще бы вы не согласились. Вы уже уяснили себе, что в противном случае Иван Иванович скормит вас людоедам.
  Рублев улыбнулся.
  -Мне нравится ваш настрой, тем более что у нас с вами намечается романтическое свидание.
  Свидание?- удивился Рублев.
  -Ужина при свечах, конечно, не гарантирую, но должно быть любопытно!
  Рублев растеряно посмотрел на свою одежду, на старые черные джинсы, светлый джемпер с черными ромбиками и серую ветровку в крапинку.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся и на Рублеве в то же мгновение оказался белоснежный шелковый костюм, под цвет глаз в петлице объявился голубой цветок неизвестного происхождения, а на ногах засверкали лакированные черные туфли.
  Рублев ахнул.
  -А почему вы Егор Игоревич не спрашиваете, где ваша прежняя одежда?
  -Честно?
  -Разумеется!
  -Мне все равно!- улыбаясь, сказал Рублев и на пару с Дмитрием Сергеевичем весело рассмеялся.
  -С кем свидание?- спросил Рублев, отсмеявшись.
  -С Изольдой Гильотиновой!
  -С директрисой?!- воскликнул Рублев, и задор в его глазах угас. Новость его ошеломила. Он был готов ко всему, но только не к этому, и почувствовал себя скверно. - Зачем нам понадобилась эта ведьма?!
  -Дело в том, что никакая она не ведьма! Она - шарлатанка как сотни других. Сейчас это модно! Настоящие ведьмы и колдуны не пишут объявления в газетах, не лечат порчи и не возвращают в семьи жен и мужей. И, тем более, не имеют на каждую услугу прейскурант! С настоящим ведьмой или колдуном расплачиваются собственным здоровьем, а иногда и жизнью, но никак не деньгами.
  -Почему? - удивился Рублев.
  -Егор Игоревич, ну подумайте сами, на что, спрашивается, ведьме деньги?! Настоящую ведьму не волнует материальное благо! Молодость и вечная жизнь - вот ее повседневная забота. Настоящий колдун сам вам даст все, что вы пожелаете, только бы вы согласились прибегнуть к его услугам. Ведьмы и колдуны черпают жизнь из людей, а шарлатаны с хрустальными шарами - деньги, и только деньги!
  -Может, оно и к лучшему? - тревожно сказал Рублев.
  -Отчасти да! Если все те, кто дает объявления, были бы настоящими ведьмами и колдунами, начался бы мор! Но, с другой стороны, лучше мор, чем невежество! В конечном итоге остались бы только грамотные и образованные люди. Я не люблю глупых людей, они меня злят и выводят из себя.
  -Но они же не виноваты!- возмутился Рублев, а Дмитрий Сергеевич рассмеялся.
  -Вы мне симпатичны, Егор Игоревич, вы очень непосредственны и за всех горой! Еще вы немного невнимательны, но это, скорее, не от глупости, а от доброты. Хорошие люди всегда доверчивые и поэтому, порою, не сосредоточены, а злодей всегда начеку, потому что в каждом видит врага! Я говорю это потому, чтобы вы поняли причем тут ваша невнимательность.
  Рублев потупил взгляд.
  -Вот видите, вы опять не поняли, потому что вы снова были невнимательны. Вы свято верите в то, что я говорю всегда правильно!
  -Разве это не так?
  -Я хочу в это верить, но иногда даже я не всегда прав. Это бывает редко, но сейчас не тот случай. Надо всегда улавливать смысл слов, а не просто интуитивно воспринимать на слух звуки. Вы учитель и лучше любого другого должны это знать. Если вы этого не знаете, вы никчемный учитель, если забыли, тогда - рядовой, если ловко выкрутились и еще остались в выигрыше, вы гений!
  Я промолчу!- сказал Рублев и улыбнулся.
  -Не гений, но потенциал есть!- сказал Дмитрий Сергеевич и рассмеялся. - Продолжим. Я сказал, что я не люблю глупых людей, они меня злят и выводят из себя. Вы сказали, что они же не виноваты. Правильно?
  -Да, так!
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся.
  -Егор Игоревич, разве я говорил, что я не люблю больных людей?
  Рублев задумался и опустил глаза.
  -Правильно! Я сказал, что не люблю глупых, но никак не больных. Глупый человек- это ленивый человек! Больной человек- это несчастный человек! Злиться на несчастного человека и не сочувствовать ему - это грех! Бить палкой по спине лентяя, чтобы он взялся за ум- это благое дело! Комментарий, я надеюсь, излишний?
  -Да!
  -Вот и славно. А к Изольде мы направляемся хлопотать вам отпуск. И не удивляйтесь, Егор Игоревич, что наши приключения могут затянуться. На сколько? Предполагаю, что если все сложится, как не должно быть, то в следующее воскресенье, ровно через неделю, вы будете дома.
  -Что значит, как не должно быть?- недоуменно спросил Рублев и настороженно посмотрел на Дмитрия Сергеевича.
  Я сам еще толком не знаю, так что не спрашивайте. Врать не буду, правду не скажу! Хорошо сказал, только сейчас придумал. Как вы считаете: "недурно, или надо еще поработать и подобрать другие слова? Смысл хороший, но слова мне не совсем нравятся."
  -Лгать не стану, правду утаю!- сказал Рублев.
  -Да, в самом деле, так лучше. Егор Игоревич, я в вас не ошибся. Так же я не переживаю на счет того, что я вам говорил, через полчаса мои слова выветрятся из вашей головы, и вы никогда их больше не вспомните.
  Рублев растерянно посмотрел на Дмитрия Сергеевича.
  -Вы мне не верите?
  -Верю!
  -Вот и славно.
  -Мне нужно позвонить родителям!
  -Не нужно!
  -Почему? - обеспокоено сказал Рублев и занервничал.
  -Их нет дома!
  -Они еще не приехали?
  -Они не приедут. Электричка,- начал рассказывать Дмитрий Сергеевич, и Рублев побледнел, поднялся и тут же сел, но не от толчка, не оттого, что за коляской не поспевал ветер. У него подкосились ноги, как будто что-то взяло и ударило его по голове, и это что-то - были слова Дмитрия Сергеевича.
  -Люди, ну что с вами будешь делать, надо всегда дослушивать до конца! Братья Столбовы ровно через час срежут пятьсот метров электропровода в тот самый момент, когда ваши родители сядут в электричку. Несложно понять, что поезд не сдвинется с места, и тогда они сойдут и будут ждать вместе сотней другой пассажиров разрешения ситуации. По истечению двух часов безрезультатного ожидания они отправятся обратно, откуда пришли. Надо отдать должное милиционерам, еще через два часа они найдут украденный провод в сарае братьев Столбовых, а еще через час, что уже просто невероятно, линию электропередач восстановят.
  -Если так, почему они не приедут?
  -Потому что судьба- вещь упрямая, а русский народ - самый необыкновенный! Ваши родители в девятом чесу вечера придут на вокзал, сядут в электричку, и она снова не тронется с места.
  У Рублева сами собой округлились глаза.
  -Дело в том, что у братьев Столбовых есть двоюродные братья, тоже Столбовы, и они, в отместку милиции, срежут те же самые провода. Их тоже задержат через два часа, потому что все друг друга знают. Это была судьба, а теперь про русскую натуру. Ваши родители в течение трех дней будут ходить на вокзал, а родственники Столбовых методично срезать провода, а милиция через два часа производить задержание. А то, что Столбовы учудят в конце недели, так вообще смех и грех! В конечном итоге, ваш отец решит остаться и доделать козырек над крыльцом. Работа затянется, и родители вам позвонят сообщить, что вернутся не раньше воскресенья, но вас не окажется дома, и тогда они вам пошлют телеграмму, которую вы получите только в том случае, если все сложится так, как не должно быть.
  -А это возможно?- сказал Рублев и проглотил слова.
  -В том-то и дело, что подобное было всего один раз!- сказал Дмитрий Сергеевич и заговорил тихим, но в тоже время волнующим голосом:
  -Распятый на кресте человек в глазах сторонившихся истины не мог воскреснуть. Пришедшие в Иерусалим на праздник жатвы евреи снова и снова спрашивали себя: разве может воскреснуть человек, распятый на кресте? Ученики ожидали от него силу, чтобы возвестить истину всему миру. В день пятидесятницы над учениками, собравшимися в горнице для молитвы, послышался шум, как будто подул сильный ветер, и его присутствие наполнило дом, а затем явились как бы языки пламени и почили на каждом из учеников. Когда это случилось, они получили такую духовную силу, какой никогда не имели раньше, и начали проповедовать на всех языках мира, как побуждал их дух.
  Рублев задумался, и все вокруг необыкновенным образом стихло. На улицах воцарилась тишина, которая по зову Дмитрия Сергеевича пришла на помощь мыслям Рублева. Это продлилось более двух минут, после чего улицы наполнились прежними звуками, выматывающими под конец дня любого горожанина. Дмитрий Сергеевич заговорил своим привычным голосом театрала:
  -Сама вероятность того, что кто-то снова может воскреснуть мала! По правде об этом не может быть и речи. Никто и никогда не будет Им! Так называемые мессии, спекулирующие на невежестве людей, самые обыкновенные шарлатаны, трактующие слово божье в угоду своего тщеславия. Секты, которые исчисляются тысячами, прикрываясь Им, только и делают, что рассматривают святое писание как средство к материальному обогащению. Мерзавцы на зубок выучили, что слово - как дышло, как повернул, так и вышло! Но настанет то время, когда придется расплачиваться по счетам. Никто не остается безнаказанным и каждый получит по своим делам, и никак иначе! Я вам уже говорил, Егор Игоревич, что в жизни человека не бывает случайностей. Все что происходит с человеком - это четко вымеренный план! Так как я являюсь Дмитрием Сергеевичем, мне все про всех доподлинно известно. Но, как водится, и на старуху бывает проруха. О вас я не знаю главного, какой финал?! И самое обидное, что Он тоже не признается. Что я только ему не обещал. Нет, говорит, и все! Говорит, что есть два предварительных варианта и оба грандиозные! И что будет в конечном итоге, даже Он не знает. Вы представляете, какой может быть финал, если даже Бог не знает?! Он связал всех нас вместе, прикинул, что может получиться, и заявил то что произойдет в конечном итоге, зависит только от вас! Если бы я был один, я знал бы развязку, как свои пять пальцев, но вон нас сколько! И от каждого что-то зависит. Но, прошу вас, не мучьте себя, вы сейчас же все забудете.
  -Тогда к чему был этот разговор?- изумился Рублев.
  -Егор Игоревич, вы снова не возьмете в толк элементарные вещи!
  -Да, не возьму!
  -Люди, ну, что с вами будешь делать? Все намного проще, чем вам кажется. Дело в том, что такая интересная тема и - без внимания. Я же должен был ее с кем-нибудь обсудить.
  Рублев обомлел.
  -Да, Егор Игоревич вы правильно подумали, что Дмитрий Сергеевич всегда останется Дмитрием Сергеевичем, и в этом я весь!
  Отпустив коляску, Дмитрий Сергеевич вместе с Рублевым вошли в подъезд пятиэтажного кирпичного дома. Рублев был так взволнован, что споткнулся на лестнице и чуть было не ударился носом о ступеньки, но к нему на выручку пришел Дмитрий Сергеевич, ловко подхватив его под правую руку.
  -Вы снова мой должник!- весело сказал Дмитрий Сергеевич.- Вот сейчас бы раз и все!
  -Спасибо,- поблагодарил Рублев, слегка побледнев, не скрывая, что слова раз и все, уверенности ему не придали.
  -Егор Игоревич, вы как ребенок верите, каждому слову! Признаюсь честно, если бы все были как малые дети, даже не знаю, чтобы тогда было.
  "Рай!"- вдруг подумалось Рублеву.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся:
  Ну, это вы загнули! Хотя надо признать этого добра там хватает. А насчет вашей бледности на лице подумайте сами, что было бы, если бы вы ударились о ступени и, как говорится, отдали Богу душу? И еще не факт, что именно Ему. Ведь помимо Него, есть еще Дмитрий Сергеевич с Иваном Ивановичем...
  Рублев не понял вопроса и недоумением посмотрел на Дмитрия Сергеевича.
  -Вы все забыли!- с чувством сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Нет, я помню каждое ваше слово.
  -И про интригу, разворачивающуюся вокруг финала наших приключений?
  Рублев задумался и даже нахмурил брови, но как он ни пытался уловить смысл слов, он так и не смог.
  -Вот и славно. Больше не будем возвращаться к этому вопросу, а теперь меня волнует следующее. Вы все запомнили, о чем мы договорились?
  -Да! Вы - мой старый приятель, проездом в Ростове. У вас неурядицы в семье и, если вам помогут, вы не постоите за ценой.
  -Вы - молодец, только не волнуйтесь.
  -Я не могу не волноваться!
  -Ну что с вами будешь делать! У вас прекрасный стимул, чтобы провернуть со мной это дело, а вы опять за старое. Когда вы еще сможете читать чужие мысли? И даже больше этого! Вы единственный и, я думаю, последний смертный на земле, который получит возможность читать мысли, и не абы кого, а самого Дмитрия Сергеевича! Вам что, этого мало?
  -Много!- откровенно признался Рублев.
  -Значит, вы мне снова останетесь должны. И веселей! Как-никак мы идем к даме, и пусть она шарлатанка! Но кто не без греха пусть бросит в меня камень!
  Рублев вжал в себя плечи и застыл.
  -Вот видите, уже действует. Не правда ли, замечательные слова? Они спасли и еще спасут не одну человеческую жизнь. Но вот только, пожалуйста, Егор Игоревич, не надо превращаться в истукана при любой моей мысли, а то так у нас ничего не выйдет.
  -Хорошо, я буду стараться,- сказал Рублев и о чем-то подумал.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся:
  -Даю слово, что ни Его, ни тем более свои тайны я раскрывать не стану, чтобы за вами потом не пришли.
  Рублев смутился.
  -А вот это нам ни к чему. Вперед!- сказал Дмитрий Сергеевич, постучал в серебристую железную дверь под Љ 13 и стал думать:
  -Вы не поверите, Егор Игоревич, но Изольда раньше проживала в квартире Љ 25. Начитавшись книжонок по черной магии, она всеми правдами и неправдами обменяла свою квартиру на эту уверовав, что это ей в чем-нибудь да поможет.
  Рублев улыбнулся.
  -Ах, вы об этом,- продолжал думать Дмитрий Сергеевич. - Справедливо! Признаюсь вам честно, мне чертовски интересно с вами думать. И это заслуженно. Слышите, шаги довольно милые! Да, я люблю женщин и этого не скрываю. И они любят меня. И правильно делаете, что не сомневаетесь. Нет, демонстрировать, как они меня любят, я сегодня не буду! И вообще, что это у вас за мысли такие? Не извиняйтесь, вы - мужчина! Настоящий мужчина должен думать о женщинах! Не о мужчинах же ему думать, хотя сейчас это модно. Мое мнение по этому поводу? Ад кромешный! Нет, это не значит, что место им всем в аду. Боюсь, у нас для всех не хватит места!
  Рублев улыбнулся.
  -Шучу, местечко для каждого найдется, и для них - тоже!- продолжал думать Дмитрий Сергеевич. Вот только не надо сюда приплетать древнюю Грецию! Если дело заходит о них, только и слышно про сынов Эллады! Но почему-то никто словом не обмолвился, что это грех. Сами подумайте, если бы это было естественно, Он бы сделал не Еву, а второго Адама! Вопрос, как я понимаю, исчерпан? Вот и славно. Взгляните, чем Бог ее не обделил, так это красотой. Я не согласен, женщина должна быть умной! Просто у Него это не всегда получается. Его тоже можно понять. Еще бы, столько красоты! Когда дело доходит до ума, сил уже не остается.
  -Рублев!- удивилась Изольда и с любопытством посмотрела на Дмитрия Сергеевича.
  Сказать, что Изольда Гильотинова была как богиня, будет скромно и не про нее. Таких женщин как Изольда, вообще ни с чем и ни с кем не сравнивают. Они сами по себе, точно так же, как звезды. Никто и никогда не сравнивает звезду с чем-то, а наоборот, пожалуйста, потому что звезда- эталон. Само совершенство!
  У нее была такая стройная и необыкновенная фигура, что саму Венеру - окажись она рядом с Изольдой - даже и не заметили.
  Волшебный волнующий стан был облачен в облегающее ярко-красное платье. Прямые черные волосы спадали на обнаженные, полные изящества плечи, и казались не волосами вовсе, а тончайшими шелковыми нитями. Огромные карие глаза с каким-то невиданным оттенком навевали мысли о чем-то неземном, а густые ресницы, на которых каждый волосок представал как произведение искусства, казались чем-то невероятным. Природа одарила Изольду естественностью, перед которой меркла улыбка Джоконды, и позаботилась, чтобы в тридцать пять лет ее лицо было без единой морщинки и выглядело нежнее, чем кожа младенца. Тонкая нитка жемчуга обвивала великолепную шею и в ушах сверкали золотые сережки с рубиновыми камушками.
  -В таком шикарном платье, как будто знала, что придем!- думал Рублев. - А как она на вас смотрит? По-моему, я уже лишний!
  -Егор Игоревич, не мелите чепуху!- думал Дмитрий Сергеевич. - Улыбайтесь! Не улыбаться ослепительной женщине - это грех!
  -А некрасивой женщине?- подумал Рублев.
  -Вдвойне!- мысленно ответил Дмитрий Сергеевич.
  -Что случилось, Рублев? Чем я обязана вашему визиту?- строго и громко спросила Изольда.
  -Почему она вас называет по фамилии и так требовательно, вы же не на работе?- подумал Дмитрий Сергеевич.
  -Потому что она ведьма!- мысленно воскликнул Рублев.
  -Егор Игоревич, сколько вам раз говорить, она - не ведьма, а ослепительная шарлатанка!- ответил про себя Дмитрий Сергеевич.
  -Красота- это еще не признак совершенства!- сказал про себя Рублев.
  -Красота - нет, ослепительная красота - да! - ответил Дмитрий Сергеевич.
  -Извините меня за такие мысли, но вы, Дмитрий Сергеевич, бабник!"- сказал про себя Рублев.
  -Конечно, кто же еще?! Дмитрий Сергеевич не может спокойно пройти мимо красавицы, все это знают, и меня удивляет, что вам это невдомек. И не молчите! Говорите! Женщины любят слушать. Вот если бы со мной был Иван Иванович, он такое бы устроил! Одни рассказы о людоедах чего стоят. Обязательно выйдет толк!"
  -Один другого стоит"- подумал Рублев.
  -Пожалуйста, следите за мыслями, а то раз - и все!- сказал про себя Дмитрий Сергеевич.
  Рублев мысленно извинился.
  -Так в чем дело, я вас спрашиваю?!- сказал Изольда, и подумала:
  -Послал мне черт Герасима, а этот - вроде ничего. Очень интересный мужчина, еще и при цилиндре. А какие глаза!
  Рублев сжал зубы и сказал про себя:
  -Я теперь вообще говорить ничего не буду!
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся и заговорил:
  -Я прошу прощения за Рублева, что он заставил вас ждать с ответом. Меня зовут Дмитрий Сергеевич, но для вас я могу быть, кем только пожелаете!
  Изольда улыбнулась и подумала:
  -Какой шарм, учитесь, Рублев!"
  -Дмитрий Сергеевич, пожалуйста, я больше не желаю читать мысли!- воскликнул про себя Рублев.
  -Нет, мне станет скучно!- подумал Дмитрий Сергеевич.
  -Спасибо! Я сразу это понял, как только вы меня назвали по фамилии, - обиженно подумал Рублев и обиделся.
  -Егор Игоревич, не обижайтесь, я должен держать марку!
  -Чем я вам обязана? - мягко сказала Изольда, заглядывая в глаза Дмитрию Сергеевичу и восклицая про себя: "Ах, какие глаза! Я в жизни не видела ничего подобного!"
  -Вы ее загипнотизировали!- подумал Рублев.
  -Не мелите чепуху! Просто женщины разбираются в глазах,- подумал Дмитрий Сергеевич и заговорил:
  -Я наслышан от Рублева, что вы наделены даром свыше и можете посодействовать в заключении сделки- чтобы все прошло, как нельзя лучше.
  У Рублева полезли глаза на лоб.
  -Вы бизнесмен?- с уважением спросила Изольда.
  -Да, я очень солидный деловой человек и за ценой не постою!
  В глазах Изольды полыхнул огонь, и её лицо озарила ослепительная улыбка.
  -Ну, знаете, а как же наши договоренности - жена и семейные неурядицы?!- сердито подумал Рублев.
  -Егор Игоревич, это не подходит. Все женщины самолюбивы, а красавицы - вдвойне! Говорить, в присутствии такой женщины, как Изольда, о жене, будет дурным тоном, и обо мне плохо подумают"- ответил мысленно Дмитрий Сергеевич и загадочно улыбаясь, обратился к Изольде:
  -Я могу рассчитывать, что вы меня спасете?
  -Я сделаю все, что смогу!- нежно сказала Изольда, и подумала: Черт возьми, какой мужчина! А вдруг не женат! Только бы был свободен!
  -Я не могу это слушать!- сказал про себя Рублев.
  -Вполне естественное желание. Изольда Гильотинова овдовела как - два года и вполне может позволить себе такие мысли,- сказал про себя Дмитрий Сергеевич.
  -А отчего же, если не секрет, скончался несчастный супруг, не от гильотины ли случайно? - улыбаясь, ехидно подумал Рублев.
  -Мне нравиться ваше чувство юмора. Общение с нами идет вам на пользу! А если вам интересна судьба Эдуарда Гильотинова, скажу. "Его отравили!"
  Рублев подавился воздухом и закашлялся.
  -Рублев, вам плохо?- сказала Изольда таким же тоном, как она говорила провинившимся ученикам: "пошел вон из моего кабинета".
  -Нет, все нормально!
  -Проходите, Дмитрий Сергеевич!- ласково сказала Изольда, и недовольно добавила:
  -Ну, что же, и вы проходите, Рублев, я вам дам воды!
  -Егор Игоревич, я бы вам не советовал пить воду,- стал думать Дмитрий Сергеевич, входя в квартиру.- Вы слышали, как она вам сказала? Проходите Рублев, я вам дам яда!"
  -Это вы так шутите? - подумал Рублев, побледнев.
  -Решать вам!- подумал Дмитрий Сергеевич, улыбнулся и продолжил думать: "Пути господни неисповедимы, конечных пункта два!
  -Почему, два?- удивленно подумал Рублев.
  -Егор Игоревич, вы опять не возьмете в толк элементарные вещи!"- воскликнул про себя Дмитрий Сергеевич.
  -Нет, не возьму!
  -Ну что с вами будешь делать! Вот доберетесь, поймете. И входите скорее, не стойте же как истукан!- подумал Дмитрий Сергеевич.
  Квартира оказалась самой обычной, если не бедной. Дешевенькие салатные обои, самая обыкновенная мебель, причем, очень старая и непрочная на вид. Все было печально и ничего не могло вызвать интереса, не говоря уже о том, чтобы пробудить в сердце радость.
  Рублева интерьер разочаровал и привел в недоумение. Он ожидал увидеть, что-нибудь экстравагантное, связанное с черной магией, а обнаружил квартиру с убогой планировкой, хорошо обставленной, но по меркам семидесятых годов прошлого века. Облезлый шкаф казался самым настоящим монстрам из ночного кошмара. Прямоугольный журнальный столик бросался в глаза и наводил тоску. Пара кресел с какими-то ковровыми накидками с изображением лесных животных, поблекшими от времени. Мечта наших с вами бабушек: поцарапанная стенка с баром, антресолями, нишей под телевизор была заставлена громоздким хрусталем.
  -Вполне нормально для кошмара!- стал думать Дмитрий Сергеевич. - По моим сведеньям, как у большей части населения России. Если я не прав, Егор Игоревич, переубедите, я буду только рад, а информатору намылю шею за наговор.
  Рублев промолчал с каким-то чувством безысходности в глазах.
  -Какого черта печалиться?! Надо наконец-то начать себя любить! Ваши правители должны носить вас на руках только за то, что вы все можете стерпеть и терпите, а они во все времена глумятся над вами и ждут, насколько вас хватит - мысленно сказал Дмитрий Сергеевич и продолжил думать: - А с выводами вы погорячились! У Изольды есть прелюбопытная комната, где она занимается шарлатанством.
  Рублев оживился, и, вообще надо подчеркнуть, он выглядел очень хорошо, если не великолепно. Белоснежный костюм, черные шикарные туфли, необыкновенный голубой цветок в петлице. Просто загляденье. И на тебе, ноль внимания. Ну не так чтобы совсем, Изольда приближается к Рублеву с граненым стаканом, наполненным подозрительной шипящей жидкостью прозрачного цвета без запаха.
  Рублев насторожился и с тревогой в глазах посмотрел на Дмитрия Сергеевича.
  "Быть или не быть, вот в чем вопрос? Но для вас, Егор Игоревич, я перефразирую Шекспира. Жить или не жить - не вопрос!"- мысленно сказал Дмитрий Сергеевич.
  Рублев округлил глаза.
  "Для меня, Егор Игоревич, это не вопрос, а для вас?"- спросил мысленно Дмитрий Сергеевич.
  -Вот, пожалуйста, Рублев!- сказала Изольда, подавая питье.
  -Спасибо, я не хочу!
  Изольда нахмурилась и подумала: "Вот она, мужская благодарность!"
  -В знак уважения к даме, нужно было хотя бы пригубить!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  "Ну, знаете, Дмитрий Сергеевич!"- подумал Рублев и воинственно уставился на него.
  "Настоящий мужчина!" - вздыхая, подумала Изольда.
  "Не забывайтесь, Рублев, не забывайтесь,- стал говорить про себя Дмитрий Сергеевич. - А вот учиться - разрешаю! Вы можете читать мысли и нисколько этим не пользуетесь. Могли бы сказать, что ради вас я выпью сто стаканов!"
  "Мы не в театре, чтобы я так говорил!"- насупившись, подумал Рублев.
  "Егор Игоревич, не мелите чепуху!"- Женщины любят, чтобы было как в театре, и не могут жить, если в жизни не случается как в кино. Настоящую женщину не завоевать примитивными словами: "Который час?"- мысленно произнес Дмитрий Сергеевич и взял из руки Изольды стакан так, что почти неосязаемо коснулся ее тонких изящных пальчиков.
  Изольда вздрогнула, как будто ее ударило током.
  -С вашего позволения!- прошептал Дмитрий Сергеевич, волнующи глядя в карие глаза Изольды, залпом осушил стакан и проникновенно воскликнул:
  -Напиток богов. Еще! Я не могу унять огонь в груди!
  Рублев раскрыл рот.
  -Если он не женат - я самая счастливая женщина на свете, а если и женат, то я костьми лягу, но стану самой счастливой женщиной на свете!"- подумала Изольда.
  -Зачем вы разбиваете ей сердце, вы и она - вместе, ведь это невозможно!"- воскликнул про себя Рублев.
  "Вы так думаете?"- возразил мысленно Дмитрий Сергеевич.
  "Я в этом уверен!"
  "Миллион женщин с вами не согласится".
  "Миллион!?"- с округлившимися глазами про себя воскликнул Рублев.
  "Два!"- мысленно ответил Дмитрий Сергеевич, не шевельнув бровью.
  "Это немыслимо!- тяжело дыша подумал Рублев.
  "Отчего же, я не злоупотребляю положением".
  "Два миллиона женщин - это, по-вашему, не злоупотреблять положением?"
  "Егор Игоревич, если брать во внимание, сколько я хожу по грешной земле, два миллиона чаровниц - это семечки! Если на моем месте был бы Казанова, я предполагаю, что разговор шел бы о миллиарде, нет, двух миллиардах!" - подумал Дмитрий Сергеевич и волнующе обратился к Изольде:
  -Когда вы посвятите нас в ваши тайны?
  "Ах, Мужчины! Улыбнешься им и хотят сразу тайны"- подумала Изольда и сказала:
  - Подождите минутку, я все подготовлю.
  И прежде чем удалится, послала Дмитрию Сергеевичу такой чувственный взгляд, от которого даже самый отъявленный женоненавистник поумнел бы, отбросил в сторону свои полоумные убеждения и, как Дон Кихот, совершил бы миллион подвигов ради своей Дульцинеи, потом взял бы гитару и дни и ночи напролет пел под ее окном серенады.
  "А она совсем не глупая!"- подумал Рублев, провожая глазами Изольду, которая скрылась в комнате, плотно закрыв за собой дверь.
  "Разумеется!- стал говорить про себя Дмитрий Сергеевич.- Я ведь и не говорил, что она пустышка! Ум- вещь относительная, и Эйнштейн знал это лучше всех. Ему было легче навязать всему миру теорию относительности, чем приготовить обед и заставить кого-нибудь его съесть. Правильно! Сапожник должен делать сапоги. Пекарь печь хлеб. А Изольда не должна заниматься ахинеей у себя на дому. Вы спрашиваете почему? Потому что она не понимает, как и многие ей подобные шарлатанки и шарлатаны, что это очень большой грех. Про истинных ведьм и колдунов сказ другой. Вы забыли, чьи они слуги, и кто с них спрашивает. Что мы будем делать? Попытаемся объяснить, что пора прекращать заниматься самодеятельностью и кое-кого смешить. Вы спрашиваете, кого смешить? Всему свое время, Егор Игоревич. "Оно" пока спит!
   "Оно"- это еще что такое?- с видимым беспокойством подумал Рублев.
  "Не волнуйтесь вы так, будет забавно!"- мысленно ответил Дмитрий Сергеевич.
  Рублев еще больше насторожился, даже если хотите, испугался и подумал: "Извините меня, но у нас с вами абсолютно разное представление о забавах"
  "Вот поэтому я это и затеваю. Ну, сами подумайте, Егор Игоревич, что это выйдет за чудачество, если оно будет всеми восприниматься чем-то обыденным?"- сказал про себя Дмитрий Сергеевич и улыбнулся, а в коридоре появились одиннадцать силовиков разных ведомств и войск во главе с маршалом.
  Иван Иванович слегка повел плечами и как бы невзначай коснулся своего холодного оружия.
  -Ничего себе!- воскликнул Рублев, но не про себя, а вслух, и очень громко.
  Дмитрий Сергеевич постучал по цилиндру тростью. Рублев закрыл рот ладонью и замер как человек, когда он крадется в мертвой тишине, и вдруг раздается оглушающий грохот.
  -Вам что, заняться больше нечем?- строго подумал Дмитрий Сергеевич, и восемь генералов и три полковника испарились в воздухе, а маршал виновато опустил голову.
  -Иван Иванович, некогда! С минуты на минуту выйдет Изольда, что у вас? - мысленно спросил Дмитрий Сергеевич.
  Иван Иванович улыбнулся, достал из кармана мундира монету без портрета и прошептал:
  -Александр II.
  -Александр Николаевич?- удивился Дмитрий Сергеевич очень громко.
  -Освободитель?- выкрикнул Рублев.
  Иван Иванович кивнул и снял фуражку, выставив напоказ рожки. За дверью раздались шаги, и у Дмитрия Сергеевича полезли глаза на лоб.
  Иван Иванович снова как бы невзначай коснулся кинжала.
  -Дадите посмотреть?- не сдержавшись, выкрикнул Рублев.
  -Чтобы глаза мои вас не видели, хвастун!- закричал Дмитрий Сергеевич и схватил монету. Иван Иванович выхватил кинжал и исчез.
  Из комнаты вышла Изольда с недоумением на лице.
  -По вашим возгласам можно сделать вывод, что вы тут не одни!- сказала она.
  -Мужчины!- улыбаясь, сказал Дмитрий Сергеевич и за спиной показал кулак Рублеву.
  -Все готово?- спросил Рублев, сдерживая улыбку.
  -Нет, Рублев!- бросила в ответ Изольда и нежно сказала Дмитрию Сергеевичу:
  - Еще минутку!
  "Я бы ее задушил!"- подумал Рублев, провожая взглядом директрису.
  "Как вы предпочитаете удавкой, ремнем от штанов или руками?"- поинтересовался про себя Дмитрий Сергеевич и в руках у него появился альбом Романовых.
  -Я пошутил!- ответил Рублев.
  -А я-то думал, вы меня позабавите!- весело сказал Дмитрий Сергеевич.
  Рублев оторопел.
  -Я тоже пошутил!- ответил Дмитрий Сергеевич и спрятал монету в альбом, который в ту же секунду растворился в воздухе.
  -Дмитрий Сергеевич, все готово!- раздалось за закрытыми дверьми.
  -А вот сейчас будет не до смеха!- сказал Дмитрий Сергеевич и распахнул дверь.
  В комнате стоял полумрак. С потолка, обтянутого черной материей, падал тусклый зеленый свет ровно от тринадцати звезд из фосфора, размером со средней величины морскую звезду. Они были приклеены прямо на ткань, и создавалось впечатление, что у вас над головой звездное небо. Стены были увешаны всевозможными астрологическими знаками, некоторые из них подсвечивались встроенными лампочками. На полу лежал ковер, покрытый каким-то составом, от которого он начинал искриться, стоило только ступить на него ногой. Окон в комнате не было. Посередине стоял круглый деревянный стол и несколько деревянных стульев. Никакой другой мебели не наблюдалось. На столе стояло тринадцать зажженных свечей в кованых изящных подсвечниках, лежали карты таро и еще черт знает что: какие-то бусы, горстка бобов, ручка, листки бумаги, блюдца с чашкой, две колоды игральных карт и разноцветные перья тропических птиц.
  -Смотрю я на вас, Егор Игоревич, и лишний раз убеждаюсь в истине, что ничего на свете так не пудрит мозги человеку, как блестящая мишура!- подумал Дмитрий Сергеевич, усаживаясь за стол.
  -Мне нравится. Очень необычно!"- мысленно ответил Рублев, затаив дыхание как ребенок, первый раз оказавшийся в цирке.
  -И я про то!"- печально сказал про себя Дмитрий Сергеевич и улыбнулся Изольде, которая встретила гостей в плаще из черного полиэтилена и в поблескивающей диадеме со стеклянными камушками вместо бриллиантов.
  -Что она с собой сделала!"- ужаснулся про себя Дмитрий Сергеевич. - Егор Игоревич, обязательно не забудьте мне напомнить, чтобы я подарил Изольде вещи достойные ее красоты, чтобы она больше себя не уродовала.
  -А, по-моему, ничего!" подумал Рублев.
  -Вы так считаете!"- изумился Дмитрий Сергеевич.
  -Ну, как я вам, мальчики?!"- подумала Изольда.
  -Ад кромешный!"- мысленно воскликнул Дмитрий Сергеевич, и Изольда покружилась.
  -Увольте!"- подумал Дмитрий Сергеевич.
  Рублев прикрыл губы ладонью, пряча улыбку, и сделал вид, что прокашливается, якобы поперхнувшись.
  -Приступим, господа!- сказала Изольда, села за стол и взяла ручку с бумагой.- Дмитрий Сергеевич, пожалуйста, назовите мне число, месяц и год рождения и, если помните, точное время, когда вы родились.
  -Егор Игоревич, насколько я выгляжу лет?"- подумал Дмитрий Сергеевич.
  -На сорок!"- не задумываясь, ответил мысленно Рублев.
  -Как вам не совестно, мне никто и тридцать не дает"!- подумал Дмитрий Сергеевич и сказал:
  -31 октября 1975 года ровно в полночь, ни минутой позже, ни минутой раньше!
  -А на вид все сорок!" - подумала Изольда и стала складывать цифры.
  Рублев улыбнулся.
  "Подумаешь!"- мысленно сказал Дмитрий Сергеевич и сверкнул зелеными глазами в сторону Рублева.
  -Вот так всегда!"- обиженно подумал Рублев.
  -Не обижайтесь, Егор Игоревич, и не надо думать, что я пользуюсь положением",- сказал про себя Дмитрий Сергеевич.
  -А как же иначе, так и есть!" - подумал Рублев.
  "С чего вы взяли? Если бы я пользовался, от вас и мокрого места не осталось"- сказал про себя Дмитрий Сергеевич и Рублев занервничал. - Шучу!"
  -Ну и шуточки у вас!"- подумал Рублев.
  "В каждой шутке есть доля истины, которая, как правило, перевешивает все остальное"- сказал про себя Дмитрий Сергеевич.
  Изольда сделала свои не хитрые подсчеты и глядя в глаза дьяволу сказала:
  "Дмитрий Сергеевич, мне доподлинно известно кем вы были в прошлой жизни".
  -Как интересно!- воскликнул Дмитрий Сергеевич, коснулся под столом тростью колена Рублева и подумал: "Может ей сказать, что душа бессмертна, что у души только одна жизнь и имя ей - вечность, поэтому нет ни прошлых, ни будущих жизней. И когда же вы, люди, наконец-то поймете, что заботиться о чистоте своей души надо не меньше, чем о своем здоровье. Отравляя жидкость, вы отравляете сосуд, в котором она плещется"
  "Из ваших слов следует, что никто ни умирает, тогда, как же?"- подумал Рублев.
  "Егор Игоревич, тело бренно - душа вечна! Вы умный человек, к чему эти глупые вопросы? Просто-напросто вы, люди, с усердием, заслуживающим лучшего применения, боретесь за свое двуногое тело, становитесь его рабами и лишаете себя души. Вы, люди, очень ограничены. Теперь давайте узнаем, кем же я был в прошлой жизни? Очень любопытно!"- подумал Дмитрий Сергеевич. Затем улыбнулся Изольде и сказал:
  "Это невероятно! Мне от вас никуда не скрыться. Может, это судьба?"
  Изольда повела бровями, невинно улыбнулась и подумала: "Пускай будет что угодно, но только, чтобы мы остались вместе навсегда"
  Рублев закашлял, Дмитрий Сергеевич толкнул его в бок локтем и сказал про себя:
  "Егор Игоревич, держите себя в руках, а не то вы нас рассекретите раньше срока!"
  -Рублев, сейчас же перестаньте или выйдите. Вы своим кашлем разрушаете благоприятную ауру!- строго сказала Изольда.
  "А еще, всякие там разные страшные болезни, вроде атипичной пневмонии и доморощенного птичьего гриппа могут неблагоприятно подействовать на темные силы, и они простудятся!"- сказал про себя Дмитрий Сергеевич, и Рублев весело рассмеялся.
  "Рублев, что вы себе позволяете?! Вы отпугнете духов!- сердито сказала Изольда.
  -Рублев, прекратите, а не то я вас выведу!- строго сказал Дмитрий Сергеевич.
  -И правильно сделаете, Дмитрий Сергеевич.
  -Он больше не будет, моя милая Изольда!- пылко сказал Дмитрий Сергеевич, страстно вздохнув.
  "Какой мужчина!"- подумала Изольда, бросила в сторону Рублева сердитый взгляд и сказала про себя:
  "Если бы не милая Изольда, я бы вас, Рублев, выставила вон!"
  "Она не шутит!" - мысленно сказал Дмитрий Сергеевич, подмигнул Рублеву и волнующе прошептал в карие глаза Изольды:
  -Так когда же вы откроете тайну?
  Изольда загадочно улыбнулась, выждала паузу и заговорила:
  -Вы были рыцарем и погибли в неравном бою, отстаивая честь красавицы с чистой душой и горячим сердцем!
  "Ад кромешный!"- воскликнул про себя Дмитрий Сергеевич.
  -Кто же была та красавица?- выкрикнул Рублев, и Дмитрий Сергеевич больно наступил ему на ногу. Рублев округлил глаза и, сжав зубы, улыбнулся.
  -Какой бестактный вопрос, Рублев?- сказала Изольда.
  -Вы абсолютно правы!- сказал Дмитрий Сергеевич и подмигнул Рублеву.
  -Теперь возьмите меня за руки, я усилю биополе, чтобы ваша сделка увенчалось успехом!- попросила Изольда.
  -Сегодня самый счастливый день в моей жизни!- сказал Дмитрий Сергеевич и взял бархатные ручки Изольды в свои. Она вздрогнула и взволновано заговорила: "Вы почувствовали? Между нами происходит обмен информации!"
  Изольда снова вздрогнула и так несколько раз подряд.
  -Я тоже что-то чувствую!- сказал Дмитрий Сергеевич и закричал.- Что это?! Рублев вы это чувствуете?
  Рублева пронзила острая боль, как будто его укусила пчела. Он вскрикнул и свалился со стула.
  -Что с вами, Рублев?- строго сказала Изольда.
  -Это вы!- закричал Дмитрий Сергеевич. Вы с помощью магии заставили Рублева подпрыгнуть и упасть.
  "Ну это уже слишком!"- сердито подумал Рублев, поднимаясь на ноги.
  "Егор Игоревич, прошу вас, подыграйте мне!"- сказал про себя Дмитрий Сергеевич.
  "Нет, я не желаю в этом участвовать!"- мысленно возразил Рублев.
  -Милая Изольда, не иначе, вы - ведьма?! Скажите, вы - ведьма, если вам под силу поднять человека в воздух?- проговорил Дмитрий Сергеевич, и Рублев в прямом смысле этого слова взлетел под потолок.
  Изольда вскрикнула.
  -Сейчас же опустите меня на пол!- испуганно закричал Рублев. В светло зеленом свете он парил как космонавт в невесомости и крутил в воздухе сальто и всевозможные кульбиты. Загляденье!
  Изольда тяжело дышала и не верила своим глазам, в ее головке творилось черт знает что, и мысль, что она настоящая ведьма, сводила ее с ума.
  "Маэстро музыку!"- воскликнул про себя Дмитрий Сергеевич и заиграл сам Григ, "В пещере горного короля". Мелодия полетела по комнате. Все, что было на столе, взмыло в воздух, а затем - и стол, и стулья, и Дмитрий Сергеевич на пару с Изольдой. Сначала мелодия играла еле слышно, как будто кто-то крался, но с каждой секундой становилась все громче и громче, громче и громче. Кто-то побежал. Фанфары! Изольда смеялась. Дмитрий Сергеевич хохотал. Рублев кричал. Стены дрожали. Вокруг стола пританцовывали стулья. Кто-то как будто играл в карты. Ручка что-то писала на листке. Перья летали и пели как птицы. Кто-то пил чай из чашки. Тринадцать огонечков гонялись за тринадцатью свечами и хотели их зажечь. Горстка бобов исполняла причудливый танец на блюдце. Бусы разорвались, и блестящие белые шарики играли в чехарду. Григ играл как никогда чертовски хорошо. Творилось черт знает что. Звон оглушал. Фанфары становились все громче и громче, громче и громче. Удар, еще удар. Проигрыш! Удар, еще удар. Проигрыш! Удар, еще удар, еще удар. Барабанная дробь. Удар. Гробовая тишина! Все, кто были в воздухе, повалились на пол, и комнату окутал мрак.
  Изольда даже не заметила, что на смену Григу пришла беспросветная мгла, и весела смеялась.
  "Почему так темно?"- думал Рублев, и ему стало не по себе. Он понял, что музыка была не для веселья, а для того, чтобы разбудить то, что еще пока спало.
  Раздался смех и чей-то топот. Изольда перестала смеяться и напрягла слух.
  "Что это!"- взволновано подумал Рублев.
  Изольду что-то схватило за волосы и поволокло по полу.
  -Сделайте же что-нибудь!- закричал Рублев не своим голосом и вскочил на ноги. Комната осветилась, и Рублев увидел какое-то существо размером с ребенка. Оно было босым и в каких-то лохмотьях, напоминающих длинную рубашку или даже скорее грязный старый мешок. Бледно желтые костлявые руки, покрытые черными пятнами, словно палки, торчали из кривой жуткой фигурки. Длинные грязные волосы закрывали сморщенное, страшное, перекошенное лицо, и огромные черные глаза просвечивались сквозь пряди. Они злобно смеялись и были переполнены невероятной ненавистью, которая может кого угодно стереть в порошок.
  Никакой комнаты больше не было, она исчезла бесследно. Стояла светлая звездная ночь, было ветрено и прохладно. Совсем близко располагались около сотни очень старых покосившихся бревенчатых домов.
  Существо хихикнуло, и куда-то побежало, крепко сжимая в пальцах с грязными острыми когтями волосы, которые были как тончайшие шелковые нити. Оно непринужденно и легко тащила волоком взывающую о помощи Изольду, и с каждой секундой двигалось все быстрей и проворней.
  -Мы так не договаривались!- воскликнул Дмитрий Сергеевич и бросился на выручку Изольде, и Рублев последовал его примеру.
  Учителю истории нисколько не было страшно. Желание помочь только подхлестывало.
  -Стой, шельма!- кричал Дмитрий Сергеевич. Существо оборачивалось, но продолжало тащить Изольду и скоро затерялось между домов.
  Чем ближе Рублев приближался к деревне, тем ему сильней становилось не по себе, и, как только он оказался в ней, ему стало жутко. Нет, смелость не улетучилась, просто вместе с ней в сердце поселилось какое-то неприятное чувство, и сердце стало ныть от боли.
  Стоял дикий плач, разрывающий душу на части, как будто кого-то хоронили.
  Дворовые собаки не прекращали все время жалобно выть.
  На лавочках сидели дряхлые старики в плохоньких, но чистых и наглаженных костюмах и старухи в платьях старого фасона и новехоньких цветастых платках. Деревянные ставни хлопали на ветру. Все стекла были разбиты, и дыры в гнилых почерневших рамах казались ранами. От крепких в прошлом заборов остались только наполовину сгнившие доски. На некоторых домах почти не осталось крыш. Повсюду хозяйничала разруха и сживала со свету деревню и ее последних, всеми заброшенных жителей.
  Рублев завернул за угол почерневшего от времени дома с покосившейся крышей, который казалось, должен был вот-вот рухнуть, и стал свидетелем дьявольской картины.
  Дмитрий Сергеевич лихо летел верхом на трости, а цилиндром метко бросал в существо. Головной убор Александра Сергеевича служил правому делу. В руках вершителя правосудия он превратился в страшное оружие аборигенов Австралии - бумеранг. Существо пронзительно визжало, но ни за что на свете не хотело расставаться с Изольдой, которая продолжала взывать о помощи и отчаянно бороться за свою жизнь. Красавица упиралась ногами и изо всех сил, ломая ногти, царапала жуткую костлявую руку. Существо в очередной раз взвизгнуло и, забежав в бревенчатый кривой дом, похожий на русскую баню, захлопнуло за собой дверь. В ту же секунду из единственного маленького разбитого окошка повалил густой дым, раздался истошный женский вопль и послышался грозный голос Ивана Ивановича.
  -Иван Иванович, я прошу вас, только не переусердствуйте!- прокричал Дмитрий Сергеевич, влетая на трости в распахнувшуюся перед ним дверь.
  -Ах, ты так!- раздавался из бани голос Ивана Ивановича.
  -Не попадите в Изольду!- кричал Дмитрий Сергеевич.
  -Она меня ударила в глаз паразитка!
  -Кто, Изольда?
  -Да нет, кикимора. Изольда на лавке без сознания.
  -А вы прикрывайтесь, как я вас учил. Ай! Она и мне по колену попала.
  -Все, мой господин, я ее удушу!
  -Иван Иванович, я прошу вас, только без жертв, я обещал Егору Игоревичу.
  -Ай!- вскрикнул Дмитрий Сергеевич.- Она укусила меня за руку. К черту обещания! Иван Иванович утихомирьте эту кикимору, пока она окончательно не отбилась от рук.
  -Сразу бы так, мой господин!- сказал Иван Иванович и раздался тяжелый удар такой силы, что задрожали бревна.
  -Вы ее не убили?
  -Не знаю!
  -Что значит, не знаю! Несите шельму на свежий воздух, приводите в чувство и просите прощения. И не надо так на меня смотреть. В следующий раз будете знать, что ни с кем так нельзя, даже с кикиморами!
  -Вы же сами велели!- отчаянно закричал Иван Иванович.
  -Я просил ее утихомирить, но не поддевать рогами.
  Когда Рублев весь запыхавшийся и раскрасневшийся, без конца смахивая пот со лба и поправляя очки, подбежал к бане, к нему навстречу вышел Дмитрий Сергеевич. Он держал на руках Изольду, которая была без чувств и в придачу бледная как неживая.
  Рублев вздрогнул.
  -Егор Игоревич, в жизни далеко не все так, как кажется. Вы лучше полюбуйтесь, что Иван Иванович сделал с кикиморой, и вам взаправду станет не по себе!- сказал Дмитрий Сергеевич и повернулся лицом к входу, чтобы тоже посмотреть.
  Сердитый Иван Иванович с надвинутой на глаза шляпой, скрывая большущий синяк под правым глазом, которым как фонарем можно было освещать путь во мгле, срывать веселые улыбки крепких мужчин и взволнованные вздохи женщин, вышел из бани. Он за волосы держал кикимору, у которой на лбу была огромная шишка размером с теннисный мяч.
  Рублев нисколько не испугался, а, наоборот ему вдруг стало весело и смешно до слез. Он стал смеяться, вспомнив своих шестиклассников, самых настоящих чертенят, и шестиклассниц, маленьких симпатичных кикимор, которые забегали в класс после большой перемены и не в таком еще виде.
  Заразительный смех учителя истории подхватил Дмитрий Сергеевич.
  Иван Иванович сначала обиделся, но спустя лишь миг обида отступила, и он заодно со всеми залился громким смехом.
  Кикимора очнулась и громко запищала. Иван Иванович показал ей кулак и она как истинная дама, попавшая в щекотливое положение, фукнула, и отвернула голову. Это вызвало новую волну смеха, и единогласно было принято решение отпустить кикимору на волю. Кикимора на прощание показала язык и громко хлопнула дверью, скрывшись в бане. Моментально все вернулось на свои места, только в место шарлатанской комнаты, все расположились в наполненной светом гостиной.
  Изольда была без сознания, и Дмитрий Сергеевич приводил ее в чувства. Нет, не горячими поцелуями как спящую красавицу, но тоже недурно и очень волнующе. Он взял ее бархатную, грязную от борьбы за жизнь, ручку и провел своей ладонью по нежной как у младенца щеке Изольды. Красавица вздрогнула и открыла глаза. Рублев улыбался и говорил, что все будет хорошо. Иван Иванович, достав из морозильной камеры ледяную курицу и приложив ее к синяку, расхаживал взад-вперед по комнате и нервно восклицал: "Как он теперь будет выводить паразитов на чистую воду, если у него, почетного дезинфектора, фонарь под глазом? И вообще, что о нем подумают? Он потеряет авторитет, а это в его профессии хуже смерти!"
  -Лучше бы кикимора отгрызла мне руку!- закричал Иван Иванович, и Изольда снова потеряла сознания.
  -Зачем?- удивился Рублев.
  -Тогда бы он всем хвастался, что он сражался с сотней кровожадных акул за жизнь красавицы!- ответил за почетного дезинфектора Дмитрий Сергеевич.
  -Да!- подтвердил Иван Иванович и зараз откусил половину замороженной птицы и, жуя, добавил:
  -Но, только не с сотней, а с тысячей, чтобы все знали, какой я!
  -Болтун!- добавил Дмитрий Сергеевич.
  -Ну и пусть, зато какой!- сказал Иван Иванович и отправился на кухню разведать, что еще есть вкусного в холодильнике.
  -Иван Иванович, пожалуйста, оставьте, что-нибудь Изольде- после пережитого ей потребуются силы!- крикнул Дмитрий Сергеевич вдогонку, пожалуй, необыкновенному черту на свете.
  Иван Иванович пообещал не пить молоко и сырые яйца, а за все остальное он не ручается, потому что ему тоже после пережитого хочется сильно кушать, но еще больше он заскучал по Матильде.
  И тут случилось невероятное. Изольда открыла глаза и строго спросила:
  -Кто такая, эта Матильда?
  -Самая прекрасная ведьма на свете!- громко выкрикнул Иван Иванович из кухни, и Изольда сердито сжала губы, но тут же вспомнила, что случилось, задрожала от страха и заплакала.
  Дмитрий Сергеевич принялся ее успокаивать и заодно учить уму разуму:
  -Успокойтесь, Изольда, все миновало! Теперь вы знаете, до чего могут довести игры в черную магию.
  -Скажите лучше ей, что она станет такой же, как та паразитка, кикимора, которая ее сцапала!- крикнул Иван Иванович, что-то жуя и громыхая чем-то в холодильнике.
  -Это правда!- спросила заплаканная Изольда.
  -Да!
  -Я не хочу быть кикиморой!- сказала Изольда и разрыдалась еще сильнее прежнего.
  -Я обещаю вам, что вы ею станете, если сейчас же не прекратите плакать и в будущем не перестанете заниматься ахинеей у себя на дому,- строго сказал Дмитрий Сергеевич.
  -И еще, сводить с ума учителей!- добавил от себя Рублев.
  -И покупать так мало мяса!- крикнул Иван Иванович.- На огромный холодильник - одна курица. Как говорит мой господин, ад кромешный!
  -Не слушайте его!- сказал Дмитрий Сергеевич. - А вам, Иван Иванович, должно быть стыдно. Подумайте сами, какая должна быть у учителя зарплата, чтобы он наполнил холодильник мясом?!
  -Достойная!- выкрикнул Иван Иванович. - И мне нечего стыдиться, должно быть стыдно тем, кто на это плюет!
  -Справедливо!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  Рублев тяжело вздохнул.
  Изольда перестала плакать и опустила с дивана ноги на пол. Дмитрий Сергеевич дал ей платок и она, вытирая слезы, спросила:
  -А вы кто?
  -А как вы сами думаете?- сказал Дмитрий Сергеевич.
  Изольда заморгала пушистыми ресницами, о чем-то взволновано подумала, и собралась было открыть миленький ротик, чтобы явить на свет слово, которое ее бросило в жар, но ее опередил Дмитрий Сергеевич.
  -Совершенно верно,- сказал он,- но вслух говорить лучше не надо.
  -Почему?- еле дыша, прошептала Изольда.
  -Потому что я очень хочу кушать!- крикнул Иван Иванович, кушая сырую свеклу.
  Изольда задрожала.
  -Не слушайте его. Он вечно что-нибудь как скажет! Его медом не корми, но дай кого-нибудь попугать.
  -Кстати, Изольда, а как у вас насчет меда?- крикнул Иван Иванович.
  -В шкафу, на верхней полочке,- сказала Изольда и добавила:
  -Горчичный!
  -Я больше люблю баобабовый или, на худой конец, с кокосовых пальм.
  -Не мелите чепуху! Скажите лучше спасибо!
  -Спасибо!- сказал Иван Иванович, опрокидывая в рот литровую банку меда, потом
  открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но был прерван.
  -Нет, давайте сначала покончим с Изольдой!- сказал Дмитрий Сергеевич, и красавица побледнела и с ужасом в глазах стала двигаться на край дивана.
  -Что вы, успокойтесь! Вы не так меня поняли!- поспешил объясниться Дмитрий Сергеевич. - Я имел в виду дело, по которому мы к вам пришли с Егором Игоревичем.
  -О чем это вы?- взволновано прошептала Изольда.
  -Дело в том, что у Егора Игоревича со мной и Иваном Ивановичем очень важное дело.
  -Какое, вам знать не положено!- крикнул Иванович, наливая в банку из-под меда воду, чтобы после обеда промочить горло.
  -Да, не положено!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Хорошо, тогда, что положено?
  -Правильный вопрос. Вы умная женщина!
  -Спасибо!
  -Ваше спасибо это еще раз подтверждает. Егору Игоревичу нужен отпуск на недельку, не больше!
  -За свой счет?- серьезно спросила Изольда, выпрямила спину и вскинула голову, ну прямо, как в своем кабинете.
  -Решено, быть ей кикиморой!- крикнул Иван Иванович.
  -Хорошо!- испугалась Изольда.- Но только на неделю, не больше.
  -Иван Иванович, мне за вас стыдно!
  -Пусть, но зато мои методы всегда нас выручают!
  -Справедливо!
  -Рублев, пишите заявление!- строго сказала Изольда.
  -Мы очень спешим, не могли бы вы это как-нибудь сами устроить?
  -Ну, я даже не знаю!
  -Кикимора!- раздалось с кухни.
  -Хорошо, я постараюсь!- сказала Изольда, косясь на кухню.
  -Вот и славно. Мы удаляемся. Пусть наш урок вам послужит на пользу, и простите, пожалуйста, меня за моего Ивана Ивановича, иногда он просто бывает несносный, но, справедливости ради будет сказано, его методы, и вправду, спасали и не исключено, что еще спасут не одну человеческую жизнь.
  -Дмитрий Сергеевич, подарки! - сказал Рублев.
  -Я помню, но мне приятно, что и вы не забыли!- сказал Дмитрий Сергеевич и улыбнулся Изольде, в глазах которой промелькнуло жгучее любопытство, присущее любой женщине, когда дело доходит до приятных сюрпризов и, тем более, подарков.
  -Ой! - удивлено вскрикнула Изольда. Вместо изорвавшегося полиэтиленового плаща, на ней засверкало черное длинное необыкновенно красивое платье, украшенное брильянтовыми крошечными камушками размером с песчинку. Глаза Изольды горели от радости, и никто никогда еще не видел у нее такой счастливой улыбки.
  Изольда не могла налюбоваться на платье, а потом задала вопрос, который обескуражил даже самого Дмитрий Сергеевича.
  -А как его стирать?- испуганно спросила Изольда.
  Дмитрий Сергеевич на миг опешил, а Иван Иванович выкрикнул с кухни:
  -Женщины! Никогда не знаешь, что от них ждать!
  -Справедливо!- сказал Дмитрий Сергеевич и продолжил:
  -Давайте сделаем так! Оно всегда, сколько бы его ни носили, будет оставаться безупречным ровно миллион лет.
  И тут Изольда задала не менее любопытный вопрос:
  -А что потом?
  Рублев улыбнулся.
  Дмитрий Сергеевич развел руки в стороны:
  -Милая Изольда, вам мало миллиона лет? Я не хочу вас огорчать, но столько не живут! За некоторыми исключениями.
  -Я знаю, но мне интересно, что потом?- серьезно спросила Изольда.
  -Женщины! Им всегда надо знать даже то, что абсолютно не имеет никакого значения!
  -Справедливо, Иван Иванович. А что касается платья, милая Изольда, даже я не знаю, что с ним будет через миллион лет. Да и зачем нужно, спрашивается, это знать?
  -Все равно, спасибо, я очень счастлива. Ведь это главное! Можно я вас поцелую? - сказала Изольда, смущенно опустив глаза.
  -Если это свершится, вы поделитесь со мной частичкой своего счастья!- улыбаясь, ответил Дмитрий Сергеевич.
  Изольда, закрыв глаза и коснувшись своими горячими устами прохладных губ Дмитрия Сергеевича, вздрогнула.
  -Щекотно!- весело выкрикнула она и очень мило хихикнула. - А теперь, можно я поцелую вас, Егор Игоревич?
  Учитель истории смутился. Изольда сделала к нему шаг навстречу и пылко поцеловала в щеку. Рублев покраснел как спелая рябина. Еще бы. Директриса- это вам не подружка!
  -А теперь, если он только согласится, я желаю целовать своего спасителя!
  Иван Иванович был тут как тут. Он гордо расправил плечи и поднял на лоб шляпу, чтобы все видели его увечья.
  Изольда наклонилась, так как ее спаситель доставал ей только до груди, и наградила героя горячим поцелуем в губы.
  "Матильда целуется лучше!"- подумал Иван Иванович.
  "Это очень бестактно"!- сказал про себя Дмитрий Сергеевич.
  "Но она же не слышала!"- подумал Иван Иванович.
  "Женщина на то она и женщина, чтобы чувствовать, ей не обязательно слышать!"- сказал про себя Дмитрий Сергеевич, и Рублев улыбнулся, а Дмитрий Сергеевич добавил вслух:
  -На этом в игру с мыслями, пожалуй, и закончим, а не-то еще прознаете, как говорит Иван Иванович, то, что вам знать не положено, и корми вами потом людоедов.
  Они попрощались со счастливой Изольдой, которая как будто переродилась заново, и теперь, независимо оттого, какой она была в самом начале, ее уже можно назвать ангелом. Конечно, не тем - безгрешным белокрылым ангелом, который парит в небесах и приносит только свет, и творит только добро, а земным ангелом, что приносит и радость, и печаль, и беды, и счастье.
  Все уселись в коляску, явившуюся из воздуха, и Дмитрий Сергеевич обратился к Рублеву:
  - Вот вы, Егор Игоревич, кода в последний раз отмечались на серебряной свадьбе?
  Рублев задумался и через пару секунд откровенно ответил:
  -Никогда! Я и на обыкновенной свадьбе, если пару раз был, то и хорошо.
  -Вы не любите свадьбы?- изумился Дмитрий Сергеевич.
  -Почему, люблю, но как-то много погулять не пришлось!- с легкой грустью в голосе ответил Рублев.
  -Выше голову! Сегодня вы имеете все шансы наверстать упущенное,- обнадеживающе сказал Дмитрий Сергеевич, и тройка понеслась на перегонки с ветром.
  На смену необыкновенному дню, перевернувшему с ног на голову жизнь ростовчанам, приходила ночь, и левый берег Дона, как та сова, которая с первым мерцанием звезд открывает глаза, начинал просыпаться.
  
  
  Глава восемнадцатая Общество.
  
  Из ресторанов, комфортно устроившихся в сотне метров от узкой песчаной полоске берега, лилась музыка. В воздухе разносился запах шашлыка. Повсюду слышался скрип тормозов и шелест подъезжающих автомобилей. Раздавались волнующие женские голоса, сопровождаемые радостным звонким смехом. Грубый бас сменял довольный хохот, и хлопали дверцы. Витали тонкие ароматы французских духов и резкие запахи мужских одеколонов.
  К одной из многочисленных автостоянок по большей части обставленной иномарками, подъехала кованная золоченая карета, украшенная уральскими самоцветами, с резными дверцами из чистого янтаря и колесами в человеческий рост с серебряными спицами.
  Шесть белых, как снег, фыркающих скакунов полных грациозности и удивительной красоты, произвели полный фурор на охрану и разбудили задремавших за рулем водителей.
  Карета появилась как будто из воздуха и сорвала несчетное количество восторженных возгласов и приковала к себе десятки изумленных взглядов. Были даже такие, кто хлопал и свистел, заглушая легкую инструментальную музыку, доносившуюся из ресторана.
  Из кареты вышли наши герои, все в смокингах и цилиндрах. Надо отметить, синяка под глазом у Ивана Ивановича не наблюдалось. Куда он делся, история умалчивает, но, как вы сами понимаете, не обошлось без вмешательства черной магии. Рублев был немного зажат. Все вокруг было для него в новинку. Смокинг его смущал. Рублев предчувствовал, что свадьба будет походить больше на светский прием, чем на веселое безудержное русское гулянье и поэтому нервничал.
  Иван Иванович напротив как исследовало от него ожидать сверкал глазами и ловил ароматы сказочных яств смешным носом, похожим на пятачок поросенка. Дмитрий Сергеевич улыбался, подмигивал Рублеву и шептал, чтобы он поскорей распрощался со своим опасным для всех волнением.
  -Я знаю, что вы задумали такое, что завтра весь город станет об этом трубить!- прошептал Рублев.
  -Егор Игоревич, с чего вы это взяли? И потом, что значит, весь город?!- оскорбился Дмитрий Сергеевич. Вы хотите меня обидеть? Весь белый свет будет об этом говорить, только так, и не иначе! Да, Иван Иванович?
  -Да, мой господин. На меньшее я не согласен.
  -Не забывайтесь!
  Слушаюсь, мой господин.
  Рублеву в очередной раз стало не по себе. К некоторым вещам он так и не смог привыкнуть, и - весь белый свет, было для него многовато, если не чересчур.
  Они подошли к ресторану и замерли на входе. Но не спешите себе представлять, это был не тот самый привычный парадный вход в шикарный зал, о котором вы подумали. Нет, и еще раз, нет. Рестораны не все одинаковые, а те, что на левом берегу Дона, так вообще разные на вид, как ель и тополь, но внутреннее содержание, естественно, одно и тоже. Все рестораны как не крути - места общественного питания и отдыха. Тополь же с елью - деревья, хоть и внешне непохожи друг на друга. Такая же история и с ресторанами - каждый имеет свою индивидуальную черту и необыкновенную особенность, а про то, что у каждого своя публика, так это всем доподлинно известно. О ней, собственно, и будет эта глава, а пока давайте вернемся к тому, на чем остановились, а собственно а том как на левом берегу Дона выглядят рестораны. Один был похож на средневековый замок, другой - на восточный шатер, третий по типу огромной рубленой избы и разумеется казачий курень и плетень с глиняными горшками. Финская сауна или русская баня- это как само собой разумеющееся. Наверно, это одна из немногих деталей, которая объединяет все рестораны современной России без исключения. То ли это дань моде, или черт знает что, сейчас и не разберешь, но это настолько вошло в обиход, что даже в самом захудалом ресторанчике вам непременно предложат попариться в сауне или весело провести в ней время в окружении обворожительных девушек на любой вкус и цвет.
  Ресторан, который Страхов снял для празднования серебряной свадьбы, был похож больше на крепость, чем на место приятного времяпровождения. Как там обстоят дела с отдыхом и всем остальным, пока ещё неизвестно. Забор в четыре метра из итальянского кирпича скрывал все, что происходило на территории размером с футбольное поле.
  На входе наших героев встретили двое крепких охранников под два метра ростом и попросили, нет, не документы, а приглашения, что по большей части на подобных мероприятиях как вы сами понимаете, одно и то же.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся, залез рукой во внутренний карман пиджака и абсолютно ничего оттуда не достал. Он вынул из кармана голую руку и, показав двум лбам свою ладонь, попросил читать.
  -Любимого драгоценного дядюшку, профессора нравственности, Дмитрия Сергеевича, прошу осчастливить нас своим присутствием, чтобы излечить наши прогнившие сердца, изнемогающие от подлости, и пробудить наши души от скверного сна! Полковник Страхов,- прочитали хором охранники и зачесали коротко стриженые крупные головы, похожие на тыквы.
  -А это кто?- сказал один из охранников и ткнул пальцем в невеликого ростом, Ивана Ивановича.
  -Мы- анестезиологи!- сказал Иван Иванович.
  -Тогда проходите!- сказали охранники и расступились.
  Иван Иванович изумился и выкрикнул:
  -А что было бы, если мы назвались патологоанатомами?
  Охранники не на шутку задумались.
  -Не слушайте его!- сказал Дмитрий Сергеевич.- Иван Иванович, вам что, больше делать нечего, как вечно ко всем приставать с вопросами? У людей такая ответственная работа, а вы их еще заставляете думать! И вообще, скорее пойдемте, а то вдруг они о чем-нибудь догадаются, а я обещал обойтись сегодня без жертв,- сказал Дмитрий Сергеевич, и герои быстро вошли в открытые железные широченные двери, оставив охранников размышлять и топтаться на месте.
  Они оказались на площадке, выложенной тротуарной плиткой черного цвета. Надо сказать, очень эффектно. Владельцы ресторанов - возьмите на заметку. Голубое небо над головой и твердая земля под ногами. Клиенты с расшатанной нервной системой в долгу не останутся.
  Вокруг было довольно оживленно. Мелькали смазливые молоденькие личики, лица с толстым слоем тонального крема, безжизненные каменные физиономии, лица румяные, пышущие жаром и, просто, заплывшие жиром. От красоты и разнообразия женских туалетов слепило глаза, наряды мужчин навевали тоску. Вечерние платья всех цветов радуги - легче пуха и тоньше волоса - на стройных юных фигурах были обворожительны и приковывали к себе восторженные взгляды мужчин. Узкие костюмы как корсеты утягивали то, от чего уже даже за деньги было сложно избавиться. Они скащивали с десяток лет и были спасением от душевных мук женщин, переступивших черту, за которой начинается погоня за молодостью, и вызывали вздохи сочувствия мужчин и ехидные взгляды красавиц. Однотипные дорогие пиджаки преимущественно черного цвета были одеты поверх рубашек в клетку разной расцветки и смотрелись безвкусно. Очень редко, но попадался легкий шелк, не сковывающий движения. На сильной половине все больше была одежда из какого-то плотного и тяжелого материала. Другими словами, меж ярких цветных глянцевых фотографий мелькали поблекшие, но помнившие еще цвет, матовые открытки и черно-белые рисунки.
  Присутствующие на торжестве были больше целыми семьями. Как вы сами понимаете, на таких мероприятиях, как празднование свадьбы, с любовницами редко кого встретишь. Все друг друга знают, и это имеет шансы обернуться грандиозным скандалом. И так любовниц то есть посторонних здесь не было, ну только если Лидочка- стюардесса, но она была с директором крупного завода Кирпичевым, которому было на всех плевать, и поэтому белокурая птичка чувствовала себя довольно вольготно и фукала на всех миленьким носиком. Юные красавицы были, как правило, дочери, которым были устроены самые обыкновенные смотрины. Не только золушки мечтают о принцах. Я никогда не слышал, чтобы принцесса грезила о нищем, все больше о короле.
  На площадке перед входом в ресторан был развернут шведский стол по-русски, если так можно выразиться. На круглых металлических столиках с изящными коваными ножками всем желающим предлагалась водка в запотевших пол-литровых графинчиках, пиво стольких сортов, что не буду их называть, чтобы не сбиться и когда-нибудь закончить главу, ну, и конечно, закусить. Черная, красная икра, намазанная толстым слоем на ломтики бородинского хлеба, осетрина, нарезанная тонкими, как лист бумаги, ломтиками, вареные яйца, начиненные всевозможными паштетами, запашистые красные раки, морепродукты, сыры, колбасы, птица вареная и жареная. Особо проголодавшимся- шашлык тарелками и еще черт знает что.
  Сам же ресторан представлял собой красное двухэтажное здание, отдаленно, напоминающее замок с мраморными белыми колонами и пятиметровой черной железной башней с черепичной крышей желтого цвета. Что именно хотел показать архитектор, смешав в кучу всевозможные архитектурные стили, было доподлинно не известно, но впечатление производило и такое, что Дмитрий Сергеевич не смог остаться равнодушным.
  -Ад кромешный!- воскликнул Дмитрий Сергеевич, окинув взглядом ресторан.
  -И вправду, есть нечего!- недовольно сказал Иван Иванович.
  -Иван Иванович, не мелите чепуху, я не о еде!
  -Что, и в ресторане кушать нечего?
  -Сейчас же прекратите, вы знаете, о чем я говорю.
  -Авангард, мой господин, кто его разберет!
  -Да нет, Иван Иванович, это все от бескультурья!
  -А что тогда квадрат Малевича?- с интересом спросил Рублев.
  -Водка!- сказал Иван Иванович.
  -А Пикассо?
  -Кокаин!
  -Иван Иванович, сейчас же прекратите раскрывать тайны великих мастеров.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -А Рембрандт?- спросил Рублев. Скажите в последний раз, я, честное слово, больше не буду спрашивать.
  Иван Иванович, прикрываясь ладонью, прошептал:
  -Чревоугодье.
  -Не слушайте его, он все выдумал! И про спиртное, и про все, что сказал, наврал с три короба.
  -Ну вы же сами сказали - это секреты великих мастеров.
  -Егор Игоревич, подумайте сами, если бы все перечисленное Иваном Ивановичем способствовали развитию таланта, в России каждый второй был бы гением! Это говорит о том, что, если свыше не дано, хоть что делай, ничего не поможет. Обострить- возможно, потому что это, в первую очередь, встряска нервной системы. Если вы помните, я говорил, что дорога к гениальности выложена стрессами и колоссальными переживаниями. Если исходить из этого, то вполне вероятно, но это, как говорится, палка о двух концах, потому что где начнется, там сразу и кончится. Подобных примеров масса.
  Рублев задумался.
  -Нет, Егор Игоревич, надо думать о других вещах, наиболее важных и животрепещущих. Заостряя ваше внимание на архитектуре ресторана, я призывал к размышлению. С каждым днем, Егор Игоревич, я с содроганием убеждаюсь в угрожающей действительности - в том, что непорядочность дает обильные всходы. И если каждый не займется выкорчевыванием из своей души этой пакости, в ближайшие годы урожаем России станет еще более ужасающее бескультурье, чем сегодня, плодом которого будет только одно - гибель России. Поразмыслите об этом на досуге, а сейчас, Егор Игоревич - долой волнение, Иван Иванович, - ни слова о еде. Просто молчите, нами заинтересовалась невеста!
  Рублев поправил цилиндр.
  -Как вы ее находите?- с интересом спросил Дмитрий Сергеевич.
  -Вот так сразу! Даже не знаю.
  Ну, тогда я вам скажу, что фигура у нашей невесты такая, какая должна быть у женщины, чтобы она выполнила первостепенную задачу, с которой приходит в мир.
  Рублев наморщил лоб и пожал плечами.
  -Егор Игоревич, не думайте чепуху и не уподобляйтесь самодурам, которые называют белое черным и наоборот. Когда лицо загорается от улыбки, а от нее на сердце становится теплее - это хорошо. Когда человек сжимает зубы и в его сердце бурлит ярость- это плохо. Беременная улыбающаяся женщина- это счастье и благо, за которое хвала и низкий поклон природе. Злая женщина с транспарантом: "я никому ничего не должна и все мужчины- скоты!"- я не знаю, как это назвать. И об этом не надо говорить, с этим надо бороться, Егор Игоревич, но не палкой, а лаской и заботой. Лишь только теплоте под силу безоговорочно одолеть женскую нервозность и злость. И никто меня не переубедит в обратном. Палкой можно выбить дурь и не более того. Если кто-то не различает между собой дурь и злость, и боль, зародившуюся в результате мужского равнодушия, берется лечить палкой, мой ему совет - прежде чем браться кого-то переделывать, попробуйте сначала переделать себя.
  -Да, мой господин,- многозначительно сказал Иван Иванович. - А можно я все-таки что-нибудь перекушу? Ведь все же слопают без меня. Вон посмотрите, как уплетают!
  -Иван Иванович вы не исправимы,- прошептал Дмитрий Сергеевич. -Невеста у же в двух шагах, а вы все об одном. Где ваши манеры?!
   И в самом деле, где тон и вкус? Необыкновенные герои уже вот-вот познакомятся с невестой, а автор, в отличие от них, еще не обмолвился о ней ни словом.
   К чему лукавить и строить из себя черт знает кого, ведь когда речь заходит о женщинах, о характере и душевных качествах ее все говорят во вторую очередь, лишь когда обо всем, что можно разглядеть, уже рассказано и не осталось эпитетов. Как вы поняли из общения со мной, здесь я придерживаюсь писательских канонов и впредь также ничего выдумывать не стану. И так уже, пожалуй, намудрил столько, что черт ногу сломит. Иван Иванович, как вы сами понимаете, не в счет - он соавтор.
  Василиса Прокопьевна была настоящей русской женщиной. Не знойной испепеляющей дамой, не причудливой ветреной барышней и не беспощадной ледяной королевой, а долгожданной весной пробуждающей жизнь.
  Высокая и статная с широкими бедрами. С теплым, как майское солнце лицом, в светло-голубом воздушном платье. Румянец на щеках и синие глаза.
  Полковнику Страхову завидовали все его приятели- ровесники, в сорок пять лет его жена выглядела на десять лет моложе, а мне так вообще показалось, что на все пятнадцать.
  -Здравствуйте!- тепло сказала Василиса Прокопьевна и приятно улыбнулась.
  -Здравствуйте, мы тронуты, что вы обратили на нас свой ослепительный взор!- сказал Дмитрий Сергеевич и поцеловал невесте ручку.
  -Я вас совсем не знаю, вы со стороны мужа? Приятели?
  -Меня зовут Дмитрий Сергеевич, а это мои помощники: Иван Иванович и Егор Игоревич. Вы правильно сказали - мы со стороны жениха.
  -По его душу!- сказал Иван Иванович, и Дмитрий Сергеевич больно наступил своему ученику на ногу.
  -Дальние родственники,- кривясь и улыбаясь, выдавил Иван Иванович, еле сдержавшись, чтобы не закричать.
  -Я- любимый дядюшка вашего супруга,- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Дядя!- очень удивилась Василиса Прокопьевна, ни разу не припомнив, чтобы ее муж хоть бы словом обмолвился, что у него имеется дядя.
  -Мне понятно ваше удивление и оно справедливо! Дело в том, что мой племянник меня совсем не знает и не помнит. Нас разлучил злой рок, и мне пришлось оставить его без должного внимания, но теперь я хочу наверстать упущенное.
  -Очень хотим!- сказал Иван Иванович, и Дмитрий Сергеевич послал в его в сторону косой взгляд.
  -А сколько же вам лет?- спросила Василиса Прокопьевна и тут же поспешила оправдаться за нетактичный, как она посчитала вопрос:
  -Прошу меня извинить. Вы так молодо выглядите! Я бы вам не дала больше сорока лет, а моему Арсению, как-никак, в этом году минуло пятьдесят.
  Рублев улыбнулся при упоминании о возрасте Дмитрия Сергеевича, вспомнив сценку, которая случилась в гостях у Изольды.
  Дмитрий Сергеевич покачал головой в сторону Рублева с таким выражением на лице, на котором можно было прочитать мысли, примерно сводящиеся к тому, что, кто худое помянет, тому и глаз вон.
  Рублев спрятал улыбку.
  -С него, как с меня, не убудет!- сказал Иван Иванович.
  -Иван Иванович, не забывайтесь!- строго сказал Дмитрий Сергеевич и тепло улыбнулся невесте.- Медицина сегодня все равно, что фея.
  -Жадная!- добавил Иван Иванович.
  -Иван Иванович!
  -Что, Иван Иванович?! Сейчас, если чуть захворал, легче снами договориться, чтобы без мучений обслужили по высшему разряду, чем с вашей феей найти общий язык без денег!
  Справедливо,- сказал Дмитрий Сергеевич и шепнул на ухо своему ученику:
  -Иван Иванович, зарубите себе на носу- вести при даме разговор о деньгах, а тем более о завышенных ценах на услуги красоты и здоровья - дурной тон.
  Василиса Прокопьевна улыбнулась. Дмитрий Сергеевич улыбнулся ей в ответ и сказал:
  -Сколько мне лет, я, с вашего позволения, оставлю в секрете. Мне льстит, что вы дали мне сорок. Как вы сами понимаете, мне намного, намного больше.
  Василиса Прокопьевна снова озарила наших героев своей лучезарной улыбкой, и они как по команде все вместе ответили ей тем же. Как снег на голову свалившиеся родственники пришлись ей по сердцу, а дядюшка - без преувеличения, покорил.
  -Так что же мы стоим!- воскликнула Василиса Прокопьевна после минутной паузы. Пойдемте к Арсению, он где-то в ресторане секретничает со своим другом Юрой.
  -Как интересно, но я вас попрошу об одном одолжении. Пожалуйста, не ставьте в известность Арсения о моем приезде, я хочу, чтобы это был сюрприз!
  -Вы хотите от всех тайком его осчастливить?
  -Скорее всего, ошарашить!- сказал Иван Иванович, и Дмитрий Сергеевич во второй раз наступил ему на ногу.
  -Вы - мудрая женщина. Будьте так любезны, сослужите нам службу,- сказал Дмитрий Сергеевич и еще раз поцеловал ручку невесте.
  -С удовольствием,- сказала Василиса Прокопьевна и весело улыбнулась.- Я сейчас отлучусь, а потом, если вы не возражаете, я представлю вам нашу с Арсением дочь Светлану.
  -Мы будем этому только рады.
  -Замечательно! Не скучайте, и прошу вас, угощайтесь всем, что на вас смотрит. Если чего-то не найдете, говорите, не стесняйтесь, для своих родственников я выполню любой каприз.
  Иван Иванович облизал губы.
  -Мы не голодны, но нам приятно ваше внимание,- сказал Дмитрий Сергеевич и Иван Иванович округлил глаза, потому что наотрез отказывался соглашаться с тем, что он не голодный.
  Василиса Прокопьевна упорхнула как птица и затерялась среди гостей.
  -Иван Иванович, я попросил вас помолчать, неужели вам это так трудно сделать?
  -Очень трудно, мой господин, абсолютно невыполнимое задание.
  -Верю! Какие будут предложения?
  -Покушать!- сказал Иван Иванович и стащил с рядом стоящего столика тарелку с бутербродами с черной икрой.
  -Иван Иванович, а плохо вам не станет от икры?
  -Почему?
  -Вы еще спрашиваете?!
  -Лёнину я скушал три часа назад.
  -Раз так - ешьте, но, пожалуйста, не съешьте все вместе со столиками. Позора потом не оберемся, и за мебель еще придется расплачиваться.
  -Не такой я еще голодный, чтобы кушать столики, и потом на них столько всего вкусного, что мне совсем ни к чему их есть!
  -Я только на это и уповаю,- сказал Дмитрий Сергеевич.
  На входе в ресторан показался депутат Законников Валерий Михайлович со своим единственным сыном Михаилом Валериевичем, который, если кто подзабыл, купил у Лёни рубль Александра III за триста долларов.
  -А почему вы решили, что рубль у Михаила?- спросил Рублев.
  -Никто и не говорил, что он у Михаила. Монета у Валерия Михайловича!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Как так?
  -Все очень просто. Михаил купил рубль в подарок своему отцу, а тот, в свою очередь, от большого ума или еще с чего, не нашел подарку другого применения, чем сделать из него брелок для ключей.
  Рублев в ужасе вздрогнул.
  -Егор Игоревич, успокойтесь, самого страшного для нумизмата не произошло! Проделать дырку в монете Валерий Михайлович еще не успел. Монета целая и невредимая лежит у него во внутреннем кармане.
  -И что теперь?
  -Ничего особенного, будем ждать удобного случая, чтобы по-тихому заполучить обратно то, что должно принадлежать вам по праву. Не получится соблюсти тишину - будет весело.
  -Как никогда!- сказал Иван Иванович, уминая за обе щеки бутерброды с икрой.
  -Опишите мне Михаила,- сказал Дмитрий Сергеевич, обратившись к Рублеву.
  -Как именно?
  -Какой несерьезный вопрос! Я сам прекрасно вижу, что ему от силы двадцать лет. Он высок, хорошо сложен. Черный пиджак, конечно, ему немного великоват, но брюки сидят просто отменно. Греческий нос- это от деда по линии матери, жесткий черный волос - от отца, да и размашистая походка тоже от него. Тонкие черты лица и голубые глаза - от матери.
  Иван Иванович жуя, вставил свое веское слово:
  -Хорошая женщина, разводит золотых рыбок!
  -Да, бесспорно, благое дело.
  -И я про то!
  -Иван Иванович, ешьте и не отвлекайтесь, пока мы не принялись за работу. У вас остались считанные минуты!
  -Ад кромешный, как вы говорите, мой господин,- сказал Иван Иванович и взял со стола тарелку, наполненную шашлыком. За считанные секунды он проглотил два килограмма мяса и стал снова высматривать, что-нибудь вкусненькое, вызвав любопытство у нескольких молоденьких девушек.
  Это еще больше подзадорило почетного дезинфектора, и он стал игриво отправлять в рот все подряд, что было на столе.
  -Иван Иванович, не привлекайте к себе внимание нечеловеческим аппетитом!- строго сказал Дмитрий Сергеевич и улыбнулся девушкам, которые ему ответили тем же.
  -Поимка паразитов требует много сил, мой господин!
  -Это уловка!
  -Да, мой господин, и очень вкусная!- сказал Иван Иванович, за раз отправляя в рот несколько половинок вареных яиц, начиненных нежным гусиным паштетом.
  -Ну что будешь с вами делать! Ладно, ешьте все, только бы пошло на благое дело.
  -Слушаюсь, мой господин.
  -А вы, Егор Игоревич, так и не ответили мне на мой вопрос.
  -Я даже не знаю. Михаил, в принципе, неплохой парень. Мне так он вообще кажется добрым.
  -У вас все добрые!- жуя, сказал Иван Иванович, подмигивая хихикающим девушкам.
  -А что вы можете сказать про его отца Законникова Валерия Михайловича, помимо такого, что он полноват, порою дерзок, а порою смешлив, но не пузат и не высокомерен, потому что только недавно вошел во власть.
  -Я с ним не знаком, так что воздержусь от оценки.
  -Мудрое решение, я бы даже сказал, справедливое. Огульно осуждать незнакомца - равносильно казни без суда и следствия. Последствия могут быть непоправимы! А как вам его одежда?
  -Он хорошо выглядит.
  -Да, признаю - вкус имеется. Черный пиджак классического английского покроя с шелковыми светлыми брюками смотрится хорошо. А как вам люди, к которым подошел Законников с сыном?
  -Я их в первый раз вижу.
  -Любопытная компания, я вам о ней сейчас расскажу! Невысокий заросший шатен с крючковатым носом - это Братишков. Бандит обыкновенный! Спортивные синие штаны и белая футболка, с которыми он не расстается ни днем, ни ночью, говорят о его спортивном прошлом, а черный пиджак прямо-таки кричит, что его хозяин лезет из кожи, чтобы казаться интеллигентным. Насколько у таких, как Братишков, это получается- всем доподлинно известно. Одно только можно сказать, смешно бывает до слез. Братишков очень юркий и нервный. Ему то и дело мерещится, что его предадут коллеги по ремеслу. Наверное, все потому, что он и сам не раз прибегал к предательству. Братишков ни на минуту не расстается с пистолетом, любит пустить пыль в глаза и строит из себя главаря отпетой шайки. Гуляя в ресторане, может десять раз подряд заказывать песню разбойников из мультфильма "Бременские музыканты". При этом сам подпевает. Обладает очень интересной чертой характера. Может обобрать до нитки близкого человека и может с такой же легкостью все, что имеет, отдать первому встречному, только бы о нем не подумали плохо коллеги по ремеслу.
  Пузатый, с плешью, богатырь, в костюме какого-то немыслимого цвета, лично мне напоминающего нечистоты - это генерал милиции Смехов. Любит похохотать, особенно на работе, отчего его подчиненным отнюдь не до смеха. Обожает всех разыгрывать и ставить в неловкое положение. Очень беспородный человек, как и Братишков, обладает любопытной чертой характера. Подчиненные, над которыми он издевается, у него на хорошем счету. Тем же, кого издевательства обходят стороной, ничего не светит в карьерном росте, дело порою доходит до абсурда! Попавшие в немилость подчиненные лебезят, что есть сил, выслуживаются перед Смеховым и умоляют его над ними поиздеваться. Таким образом, и те, и другие у него под пятой, и он вертит ими, как хочет.
  Холеный подтянутый брюнет с уложенными волосами, с маникюром и ровным бронзовым загаром, в бордовом эксклюзивном костюме заоблачной цены - банкир Склянков. Парадокс его характера в том, что он всем сердцем ненавидит деньги, но изо всех сил стремится их заполучить как можно больше. У него вызывает панический страх даже мысль о дискомфорте. Он не переступит порог дома, пока несколько раз не убедится, хватит ли ему денег, если что-нибудь пойдет не так. В его списки чрезвычайных происшествий, которые могут с ним произойти, есть даже такой пункт, как похищение инопланетянами. На этот случай у Склянкина тоже имеется энная сумма, которой, по его мнению, будет достаточно для возращения на землю.
  Рублев улыбнулся.
  -Ну, шучу, шучу! До инопланетян, Егор Игоревич, у Склянкина еще не дошло, но все остальное, поверьте мне, просчитано как в банке!
  Человек с грудью колесом и высоко поднятой головой - директор крупного завода Кирпичев. Обратите внимание на его манеру жестикулировать руками при разговоре и костюм, который выходит из всех допустимых рамок приличия, как, собственно, и поведение его хозяина. Посмотрите, костюм до такой степени ярко- красный, что становится больно глазам и сразу ухудшается настроение. Ему на всех начхать и при любом возможном случае он старается это как можно наглядней продемонстрировать. Все должны делать, как он сказал, и только с его разрешения. Если служащий Кирпичева без ведома подышал - выговор! Если о чем-нибудь подумал, отчитает как следует, а если вдруг самовольно совершит, пусть даже благое дело, которое может сослужит пользу всей компании, он получит такие неприятности, что даже врагу не пожелаешь. У Кирпичева инициатива наказуема в любой форме, а на то, что свобода действий - залог успеха, ему плевать. Только бы все выполнялось по его указке.
  Молодая белокурая особа рядом с Кирпичевым - его любовница Лидочка. Не стану отрицать, одета шикарно! Мимо такого, как у Лидочки, вечернего платья постельных тонов с необыкновенными вставками, украшенными рубиновыми камушками, не прошла бы ни одна куртизанка при дворе. А они, скажу я вам, как никто другие, знали толк в одежде. Одежда на их изящном манящем к себе стане превращалась в неотразимое оружие, вдребезги разбивающее мужские сердца. Лидочка примечательна тем, что она относится к роду таких женщин, которые бегут от создания семьи, как в свое время французы уносили ноги из Парижа, охваченного чумой. Только с той разницей, что люди, покинувшие свою родину, спустя время, где-то нагулявшись, возвращались во Францию.
  -Родину Бастилии и гильотины!- ворвался в разговор Иван Иванович, управляясь с вареными раками как с конфетами. Он ловко очищал хвосты, как будто не от красного колючего и жесткого панциря, а от самой обыкновенной мягкой хрупкой бумаги и, улыбаясь как ребенок, заполучивший детскую радость- шоколад, отправлял в рот запашистый кусочек необыкновенного на вкус мяса.
  -Иван Иванович, пожалуйста, не перебивайте! Я же у вас не отнимаю раков, так значит и вы, имейте уважение и не лишайте меня мысли, которую я хочу донести до Егора Игоревича.
  -Я больше не буду так делать. Ваши наставления для меня самый лучший урок,- сказал Иван Иванович, но на всякий случай спрятал от своего учителя тарелку с раками, видимо опасаясь, что могут отобрать.
  Рублев хихикнул.
  -Иван Иванович, вы неисправимы!- сказал Дмитрий Сергеевич, но улыбнулся, и продолжил свою мысль:
  -Как я уже говорил, французы, возвращались, а такие как Лидочка никогда не берутся за голову и не оставляют свою праздную жизнь, сотканную из блестящей мишуры, пока сама жизнь не покидает их, или до тех пор, пока они не наскучат своим хозяевам.
  -И в чем причина?- спросил Рублев.
  -А черт его знает!- улыбаясь, сказал Дмитрий Сергеевич. - Да, Иван Иванович?
  -Да, мой господин, но, по мне, пусть будет всему виной любовь!
  -Какая же это любовь?! Это всего лишь красивая жизнь, на которую такие особы, как Лидочка, летят как мотыльки на огонь, и горят в пламени, которое в конечном итоге обращает все в цинизм и равнодушие.
  -Так-то оно так, но пусть, хотя бы сегодня, здесь, где есть место только притворству, зародится истинная любовь!
  -Я только буду этому рад и даже больше. Если я замечу хоть одну искру, явившуюся от соприкосновения взглядов, я приложу все силы, чтобы из нее разгорелся пожар любви. Любовь- украшение жизни! Ожерелье, которое каждый, хотя бы раз, но обязательно должен примерить. А если повезет, то и носить не снимая.
  
  Глава девятнадцатая. Любовь и гении.
  
  Любовь! О ней написано столько, что не сосчитать страниц, а прочесть и подавно. И сколько будет влюбленных пар на свете, столько и будет разных историй о любви со своими необыкновенными глупостями, своей недоговоренностью, сводящей с ума волнующим шепотом, пьянящими поцелуями и улыбками - всем тем что, пока будет солнце продолжать посылать свет и тепло на землю, будет сопровождать любовь.
  И порой только взглянешь только посмотришь и вдруг сердце забьется по-иному?
  -Егор Игоревич, вы не заметили, что Михаил все время крутит головой и изо всех сил старается поймать чей-то взгляд?- спросил Дмитрий Сергеевич.
  Ивана Ивановича очень взволновало данное обстоятельство, и он даже, представьте себе, отставил в сторону тарелку. Скажите на милость кто сможет, есть, если идет разговор о любви? Безусловно, бесчувственных сухарей во все времена хватает, но им не место среди наших героев.
  -Надо что-то сделать,- нервно сказал Иван Иванович. - Мне кажется, это судьба!
  -Конечно, мы же здесь.
  Иван Иванович еще больше разволновался.
  -Вот увидите, все разрешится.
  -Но как? Все так серо, и музыка дрянь.
  Рублев сосредоточился. За короткое время, проведенное с необыкновенными приятелями, он научился предчувствовать, когда они что-то затевают.
  -Боккерини, "Менуэт", - прошептал Дмитрий Сергеевич.
  Заиграли невидимые скрипки и как будто кто-то начал распеваться. Так, когда разогревают связки, чтобы потом сразить наповал.
  Происходило что-то невероятное. В нашей истории, если вы, читатель заметили только так. Реальность разбавляет волшебство или черная магия- это как кому нравится, и на смену серости приходят чудеса.
  Музыка как аромат подснежника, вестника царицы любви, который после холода и мрака пробуждает самые теплые чувства в сердце, преобразила общество до неузнаваемости. Мужчины сменили бездушную одежду на умный благородный фрак. На смену узким юбкам, коротким пиджакам и откровенным нарядам пришла парча, дамы обрели стать, а юные барышни- загадку. Ту самую, что лишает покоя мужчин.
  Никто не почувствовал перемены или, скорее всего по чей-то воле, все делали вид, что все так и надо. Произошедшее можно сравнить с действием, разворачивающимся на съемочной площадке, когда для двух главных героев создают декорации, привлекают сотни людей, делают все, чтобы только они, как можно лучше прониклись замыслом режиссера. И в нашем случае имя ему - Любовь.
  -Маэстро, "Чардаш!"- выкрикнул Иван Иванович, и Монти взял в руки скрипку. И вот уже через мгновенья волнующая песня такая, что постепенно начинает закипать в жилах кровь, и сердце сжимается, чтобы потом выстрелить как пружина и понестись в груди наперегонки со страстью, с будоражила и закружила все вокруг.
  -Еще немного и я сойду с ума!- подумал Михаил. В молодом сердце разгорался единственный в своем роде пожар, который тушат только глупцы, а безумцы наоборот стараются разжечь, чтобы как можно сильней пылать, и, если потребуется, сгореть в этом огне безвозвратно, но только бы познать испепеляющую жажду, от которой можно иссохнуть даже на дне ледяного источника.
  -К "Элизе",- сказал Дмитрий Сергеевич, и царь сонат - Бетховен уселся за рояль. Игра, зовущая к непринужденному, но полезному размышлению, пришла на смену жгучей песне Монти. И Михаил, начиная задыхаться от волнения, мучил себя единственным вопросом, который занимает всех без исключения влюбленных в первый миг после преподнесения им судьбой необыкновенного подарка. Как начать разговор, когда во рту все пересохло и вроде бы тепло, но так трясет, как ни в какой мороз?
  -Парижский кордебалет, пожалуйста!- попросил Иван Иванович.
  -По-моему, не к месту! - сказал Дмитрий Сергеевич. - И потом, не кордебалет, а балет, галоп.
  -Пусть так, мой господин, но публика молчит, не слышен праздник!
  -Ну, что ж, Оффенбах, играй!
  Со всех сторон стали раздаваться голоса.
  -Вы слышали новость?
  -Какую именно?
  -Про насильника!
  -Про насильника?
  -Представляете, и в нашем городе кипят шекспировские страсти!
  -Это вы о чем?
  -О ростовском Отелло!
  -Как вы смотрите на то, что нас, женщин, уже хватают прямо на улицах?
  -И что дальше?
  -Все, что угодно!
  -Я за!
  -И какой он, этот ваш насильник?
  -В цилиндре!
  -В цилиндре?
  -И Дездемона имеется?
  -Естественно, чем мы хуже других!
  -Знаете, что я скажу вам на ваши слова?
  -И что?
  -А вот, если бы вас, какая-нибудь дамочка уволокла в кусты?
  -Я за!
  -Увольте!- воскликнул Дмитрий Сергеевич, подслушав на пару с тобой, читатель, чьи-то разговоры. - Хачатурян, играй свой самый знаменитый вальс!
  Иван Иванович расправил плечи и зашагал к божественной брюнетке с веером в руках.
  -Мадам. Прогоните - умру!- сказал Иван Иванович и, не дожидаясь ответа, подхватил мадам.
  -Смелей! Все гении у Бога на гастролях и только лишь на миг, проездом, на земле - выкрикнул Дмитрий Сергеевич, улыбаясь облакам.
  Десятки пар закружились в самом волшебном танце, без которого не может обойтись ни одна сказка на свете, и слава непростым героям наша история не стала исключением.
  Волнение, отчаяние и смех - нет ничего, что неподвластно вальсу. Михаил тяжело задышал. Причина всех мужских причин скрылась из вида. Музыка летела, и Михаилу казалось, что в головокружительном танце звучит его погибель. Он лихорадочно искал лекарство для своего задыхающегося сердца, но не для того, чтобы оно успокоилось, а наоборот - чтобы понеслось еще сильней, чтобы страсть снова закружилась в душе и истребила отчаяние, что как будто кинжалом со всего размаху ударило в грудь.
  С каждой секундой разлука сводила Михаила с ума, и он закрыл глаза, переполняемый надеждой, что когда он их откроет, ему улыбнется судьба.
  Иван Иванова отвел мадам на то же самое место, где похитил и перед расставанием поклонился.
  -Предлагаю подбавить огня!- сказал Иванович, вернувшись.
  -Вам бы только с огнем и баловаться.
  -Спасибо, мой господин,- сказал Иван Иванович и что-то запел про себя.
  -Иван Иванович!- воскликнул Дмитрий Сергеевич, но было поздно, Верди уже вовсю играл про сердце красавец.
  Михаил застыл. Златовласая юность и волнующее очарование кружилось с партнером приятной наружности. Темно-синие глаза смеялись и невзначай посылали Михаилу улыбку, над тайной которой, сколько ни бейся, истины не найти. Как бы вы не истолковали улыбку красавицы, ее хозяйка обзовет вас или грубияном, или полным дураком, а под занавес разговора скажет, что она вообще улыбалась не вам.
  Красавица весело смеялась, выгибая восхитительную белую шею и расправляя оголенные плечи, которые, словно золотой фатой, укрывали необыкновенные волосы. Она была свежа и чиста, как родниковая вода, и как будто еще совсем молода но, как это порою случается, уже была, как молодое вино, способное так ударить в голову, что может свалить с ног любого. На нее уже заглядывались мужчины и многочасовые нравоучения отца с матерью уже давно стали для девушки чем-то обыденным. Когда так хотелось поскорей в взрослый мир, где безудержное веселье и восторженные взгляды мужчин. С редкой семнадцатилетней красавицей случается по-другому. Что-то меняется, а что-то неподвластно времени и в этом вся необыкновенная прелесть молодости, с которой расстаются с легкостью глупца, а потом прилагают нечеловеческие усилия и мудрость всего света, чтобы снова ее обрести, но увы, только лишь во сне обретают желаемое.
  -Иван Иванович, пора и меру знать. Михаил молод, а предательство в самом начале пути может такой задел заложить, что вся жизнь насмарку, - сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Слушаюсь, мой господин. "Каприз!"- выкрикнул Иван Иванович.
  -Какой, к черту, каприз! Иван Иванович, вы неисправимы!- воскликнул Дмитрий Сергеевич, но снова было поздно. Паганини взял в руки скрипку.
  Ничто на свете не сравнится со смущающейся кокеткой, задумавшей вас околдовать!
  На Михаила в упор смотрели темно-синие глаза. Не веря своему счастью, он обернулся. Никого. Повернулся еще раз. Красавицы и след простыл.
  "Но как же так?"- подумал Михаил, а, между тем, за его спиной кто-то шептался.
  -Что ты в нем нашла?
  -Глаза!
  Веселый девичий смех.
  -Не обижайся, но я за носом глаза не разглядела.
  -Красивый греческий нос как у Александра Македонского.
  -Александр Македонский - не грек.
  -А ты не влезай, не доросла еще!
  -Да больно вы мне нужны!
  -А я знаю, как его зовут!
  -Как?
  -Врешь, ничего ты не знаешь!
  -Вон в чем дело, так он, оказывается, несерьезный!
  -Тебе почем знать? Ты кроме своих книжек и кукол ничего не видишь.
  -А откуда тогда, спрашивается, Людмила его знает?
  -Да, откуда ты его знаешь?
  -Я что, не могу просто кого-то знать.
  Веселый девичий смех.
  -Ничего смешного.
  -Не обижайся, а ты почему молчишь, а ну говори, откуда знаешь?
  -Да, говори.
  -А ты не влезай!
  -Ничего я вам не скажу!
  -Я вам говорила, что у них что-то было!
  -Это правда?
  -Вы в своем уме?!
  -Вот видите, оправдывается, значит было.
  -Ничего у нас не было!
  -Тогда говори, а ты не влезай?!
  -Не слушайте ее, я его даже не знаю!
  Тишина.
  -Дура!
  Веселый девичий смех.
  -Я вам говорила, что Людмила несерьезная!
  -А ты вообще помалкивай! И ты тоже, подруга называется, посмеяться- медом не корми!
  -Не обижайся.
  -Да идите вы все!
  -И он тоже?
  -Да, вместе с вами!
  Веселый девичий смех.
  Рублев улыбнулся.
  -Абсолютно не до смеха!- строго сказал Дмитрий Сергеевич. - Вот видите, Иван Иванович, что вы наделали. Если вы сейчас же не выкрутитесь, то получите от меня по шее, и уже не в качестве профилактики, а заслуженно! Вы меня поняли, Иван Иванович?
  -Да, мой господин.
  -Так чего же вы медлите?
  -Готовлю шею!
  Рублев засмеялся.
  -Сейчас вы у меня на пару получите!
  Рублев проглотил смех, Иван Иванович выкрикнул:
  - Бизе!
  -Не ожидал!
  -У меня есть пример для подражания, мой господин.
  -Приятно знать, что мои труды не напрасны.
  А между тем, под зовущую на подвиги песню тореадора, Михаил направлялся навстречу судьбе. Он ступал легко и уверено, и что там бык! Ему было все нипочем. Красавица застыла, и на волшебном юном лице объявился румянец.
  "Так на меня еще никто не смотрел!"- подумала она, и, как будто невзначай, стала поправлять золотые волосы, как это, собственно, делают все без исключения женщины, независимо от возраста, когда ими заинтересовался приглянувшейся им мужчина. А насколько в эти мгновения венец небесного творения очарователен, не передать словами. Разве может хотя бы что-нибудь на свете сравниться с мгновением, когда женщина с волнением в глазах обворожительно робеет и проявляет свое женское естество, за которое мы, мужчины, готовы на любые лишения и верную смерть? Ну, а про то, что на нашу красавицу никто так прежде не смотрел, не верьте, читатель, смотрели. Только, с той лишь разницей, что при этом ее молоденькое сердце не выпрыгивало из груди и ноги у нее не подгибались в коленях, и ей не хотелось убежать.
  Дмитрий Сергеевич застыл. Рублев улыбался. Иван Иванович с очень довольным видом на лице потирал руки и думал, что мол, дело в шляпе и - кто всему виной?
  Михаил с горящими глазами подошел к красавице, на которой было необыкновенное платье, сшитое так, что оно представляла собой нежный перевернутый бутон тюльпана. Платье украшали золотые кружева, и было оно с одной стороны очень откровенным потому что полностью оголяло плечи, и имело нешуточный вырез на груди, с другой же стороны платье было ниже щиколоток. Александр Сергеевич сказал бы по этому поводу свои знаменитые слова о том, чем же не баловали женщины мужчин в его время. По мне так все нормально. Загадка налицо.
  Иван Иванович улыбнулся, и Михаил сказал его слова: "Мадам, прогоните - умру!"
  Семнадцатилетняя красавица, слышавшая подобные слова только в книгах, раскрыла рот.
  -Иван Иванович, вы ничего не перепутали?- воскликнул Дмитрий Сергеевич.
  -Пускай учатся, как надо покорять!
  -Справедливо. Но дурной тон- называть молодую девушку мадам.
  -А, по-моему, здорово!- сказал Рублев, и Иван Иванович крепко пожал учителю истории руку.
  -Вперед, людоеды, не дремлют!- воскликнул Михаил и добавил: "Что я плету?"
  -Действительно!- сказала красавица на пару с Дмитрием Сергеевичем.
  -Виноват!- сказал Иван Иванович, и Михаил стал на правое колено.
  Красавица посмотрела по сторонам и недоуменно уставилась, не будем исключать, что на жениха.
  -Матильда!- поэтически выкрикнул Михаил, и Иван Иванович закрыл рот рукой.
  Красавица развела руки в стороны, и в темно-синих глазах стал зарождаться гнев.
  -Иван Иванович, ну вас к черту!- закричал Дмитрий Сергеевич, и Иван Иванович у всех на виду растворился в воздухе. Не переживайте, никто не заметил, потому что, как говорит Иван Иванович, было не положено.
  -Ну что же делать?- взволновано сказал Рублев.
  -Бог вальса - выручай!- выкрикнул Дмитрий Сергеевич, и Штраус ворвался "Весенними голосами".
  Михаил подхватил красавицу и закружил как никогда и никого.
  -Спросил бы, как зовут?- улыбаясь, сказала красавица и про Матильду позабыла.
  -Скажи, пожалуйста, сама.
  -Светлана!
  -Михаил!
  -Вот и познакомились,- сказал Дмитрий Сергеевич,- и, как всегда, без мамы!
  
  Глава двадцатая. Настоящий русский, главная музыка и вертикаль власти.
  
  Все устроилось. Только что не знавшие друг друга молодые люди как две вдруг повстречавшиеся родственные души, не желали расставаться и держались за руки.
  Дмитрий Сергеевич остался доволен, и позволил Рублеву тоже принять участье в импровизированном концерте.
  -Спасибо!- поблагодарил Рублев и тихо попросил: Глинка.
  -Люди, ну что с вами будешь делать?!- не выдержал вершитель справедливости.- Громче, чтобы все слышали! Вы призываете гения, не абы кого! И пусть кому-то пришелся по вкусу не он. Разве Глинка стал от этого хуже?!
  Глинка!- громко, что есть сил, выкрикнул Рублев, и все замерли, и в сердце каждого взыграло необыкновенное чувство гордости за то, что они русские люди.
  -Посмотрите, Егор Игоревич, и Александр Александрович согласен!
  Рублев остолбенел, не веря своим глазам. Среди гостей, по-простому, но гордо, прохаживался крепкий босой мужчина в крестьянской светлой одежде изо льна: в рубахе почти до колен и штанах. У него была густая черная борода лопатой и широкий волевой лоб. Достаточно было одного взгляда, чтобы сказать и не ошибиться, что у таких людей, как Александр Александрович, слова никогда не расходятся с делом, и если они уж что пообещали, расшибутся, но сдержат данное обязательство. За что - таким людям почет и уважение во все времена.
  Все с удивлением смотрели на Александра Александровича, а тот, выйдя на середину, громко сказал:
  -Мир заключается огнем и мечом, но поддерживается веселым застольем!
  Все засуетились и направились в ресторан, наверное, восприняв слова человека, больно похожего на русского мужика, как приглашение к столу.
  -Александр Александрович!- воскликнул Дмитрий Сергеевич, всплеснув руками.- А если еще не готово?
  -На мое слово рассчитывайте как на каменную гору, раз я сказал, значит, так и будет!- твердо и решительно ответил Александр Александрович.
  -Сергей Юльевич Витте,- сказал Рублев, задыхаясь от восторга.
  -Что?- не совсем понял Дмитрий Сергеевич.
  -Слова Витте об Александре Александровиче.
  -Ах, вы о том, что Александр Александрович сказал сам о себе слова, которые говорил о нем Сергей Юльевич.
  -Да!
  -Несомненно, он эти слова и мне не раз говорил, и они, я вам скажу, чистейшая, правда.
  В столпотворении у входа в ресторан появился Иван Иванович, умудрившись сменить смокинг и цилиндр, на знакомую тебе, читатель, одежду. А именно - на нем был кожаный черный плащ, из-под которого выглядывали кашемировые брюки, и, конечно же, то, без чего не мыслим наш герой, король самых необыкновенных дел на свете. Его необыкновенная корона - золотая фетровая шляпа, казалась солнцем и слепила глаза.
  Дмитрий Сергеевич сдвинул брови и сверкнул зелеными глазами, заподозрив, что его ученик что-то замышляет.
  Иван Иванович сделал знак рукой, который значил, что все будет хорошо.
  -Иван Иванович, прошу вас только без жертв, я обещал Егору Игоревичу!- крикнул Дмитрий Сергеевич. Ему лучше других было известно, что теперь Иван Иванович в лучшем случае отколет такое, что все запомнят надолго, в худшем - перевернет все верх дном, и это будет такое, что не забудут никогда. По мне, так лучше второе.
  Иван Иванович незаметно подкрался к Законникову и так, невзначай, подставил безобидную подножку.
  Дмитрий Сергеевич ахнул. Ну, сами посудите, что это будет за депутат, если он, теряя равновесие, кого-нибудь из своего окружения не уволочет за собой. Ни вам треска, ни вам скандала. Нонсенс! Депутат не подкачал. Не опозорил своего брата. Не стал белой вороной среди ощипанных куриц, драчливых петухов, надутых индюков и важных гусей. К черту славу, хотелось исключения! Теряя почву под ногами, депутат Законников решил искать помощь у Братишкова, тот, в свою очередь, по заученному сценарию схватился за Смехова, но генерал, сразу смекнув, что пахнет жареным, стал размахивать руками, ни за что на свете не соглашаясь рисковать твердым положением. И тогда, как это часто бывает в России, Братишков послал все к черту и, падая, стал валить всех подряд.
  Около сотни человек оказались на земле. Иван Иванович развел руки в стороны, мысленно восклицая, мол, никто же не знал, что выйдет как всегда. Главное, что задание выполнено.
  -Где же оно выполнено!- выкрикнул Дмитрий Сергеевич, ели сдерживая желание публично надавать по шее своему ученику.
  Иван Иванович сделал знак рукой, что у него все под контролем.
  -Я вас где-то видел!- обратился Иван Иванович к Законникову, который никак не мог подняться с грязной тротуарной плитки.
  -Я депутат!
  -Оно и видно! Давайте, я вам помогу,- сказал Иван Иванович и стал поднимать Законникова на ноги, и, между делом, ловко и незаметно лишил его рубля Александра Третьего. - Да ну вас, вы- неподъемный!- сказал Иван Иванович и так, невзначай, в очередной раз уронил депутата.
  Законников с грохотом упал на землю.
  -Люди, кто поможет депутату?- во все горло закричал Иван Иванович.
  -Можно я!- вызвался банкир Склянкин.
  -Да помогите же мне кто-нибудь. Я в долгу не останусь!- выкрикнул Законников, и банкир незамедлительно подал руку.
  Иван Иванович растворился в воздухе, но тут же объявился возле своего учителя.
  -Ну, знаете, голубчик, это переходит все границы дозволенного!
  Иван Иванович показал монету.
  -Это другое дело!- сказал Дмитрий Сергеевич и в его руках появился альбом дома Романова, куда он спрятал коронационный рубль Александра III, и Александр Александрович растворился в воздухе.
  
   Глава двадцать первая. Дары.
  
  Вдоль столов расхаживал крикливый человек в блестящем фраке с услужливой улыбкой на тонюсеньких губах и нагло требовал компенсации за гуляние. В руках он нес поднос с бутылкой водки, рюмкой и сдобными шишками. Наверное, у вас читатель не раз уже возникал вопрос, где это видано так гулять серебряную свадьбу? Не скажите! В современной России некоторые так отмечают поминки, что перед ними меркнут карнавалы Бразилии, а про свадьбы и говорить не приходится, и не важно, какая это свадьба. Уже давно неактуально, что русскому человеку дай только повод, и он разойдется. Дайте денег, и он такое покажет, что, собственно, некоторые только и делают. Откуда деньги берут, это вопрос не ко мне, а к Ивану Ивановичу.
  -Кто следующий! Вы?- спрашивал ведущий.
  -Я уже поздравил!- отвечал какой-то гость.
  -Тогда вы,- обращался вымогатель к другому.
  -У вас совесть есть? Вы ко мне в третий раз подходите.
  -Может оттого, что мало дали?!
  -Как вам не стыдно. Вы же видели, я все отдал!
  -Ну, извините, обознался! Кто следующий? Смелей! Рано или поздно всем придется!- пугал тамада.
  Из-за стола встал Братишков с пакетом в руках.
  -Пожалуйста, рюмочку за жениха и невесту.
  Братишков бесцеремонно взялся за рюмку.
  -Нет, сначала подарок, а потом рюмочку, молодой человек.
  -Ты знаешь, кто я?
  -Пожалуйста, как вам угодно.
  Братишков опрокинул рюмку и заговорил.
  -Мы тут с пацанами посовещались,- сказал Братишков, и в его сторону полетел косой взгляд генерала Смехова.
  -А что я- неправду говорю, я говорю, как было!
  Смехов кому-то улыбнулся, а тот в ответ покачал головой.
  -Мы вас знаем, вы нас уважаете!- продолжал Братишков.- Что кривить душой, мы как родные!
  Кто-то вздохнул, на что Смехов опустил голову и стал рассматривать тарелку с надкушенной свиной отбивной.
  -Мы долго думали, что подарить, и решили.
  -Интересно, что же они решили!- выкрикнул ведущий.
  -Заткнись, падла!- злобно прошептал Братишков, и ведущий от греха подальше отошел в сторону.
  Братишков достал из пакета пистолет подозрительного желтого цвета. Кто-то взялся за голову, и генералу Смехову захотелось провалиться сквозь землю.
  -Мы дарим вам именной пистолет из чистого золота с серебряными пулями, чтобы было с чем ходить на оборотней в погонах!- сказал Законников и весело улыбнулся.
  Именное оружие было отправлено хозяину, и ведущий, под дружные крики: "Горько!" продолжил вымогательство.
  -А что скажет мужчина в шикарном костюме?
  -Лучший подарок- это деньги!- сказал Склянкин и, не поднимаясь из-за стола, положил на поднос пластиковую карточку.
  -А я думал лучший подарок-это книга!- прошептал Иван Иванович.
  -И правильно думали!- сказал Дмитрий Сергеевич.- Лучше кушайте и не слушайте разные гадости!
  -Слушаюсь, мой господин,- сказал Иван Иванович и стал что-то кушать, по-моему, какой-то салат, причем столовой ложкой.
  -Чудесный подарок! Кто следующий, господа?
  -Ко мне!- выкрикнул Кирпичев.
  Мы вас слушаем!- услужливо сказал ведущий, только что не виляя хвостом.
  -Хорошо слушаете?
  -Ну конечно, конечно.
  -Арсений, я без тебя как без рук и, чтобы ты как можно быстрей откликался на мои просьбы, я дарю тебе автомобиль!
  -Какой же, если не секрет?
  -Иномарку, конечно!
  -Невероятно! Ура святому человеку, отважившемуся на такой благородный поступок.
  Зал взорвался от аплодисментов.
  Из-за стола поднялся Законников.
  -Спасибо, спасибо,- стал говорить Законников и рукой просить тишины.
  -Вы что-то хотели?- спросил ведущий.
  -Что значит, хотел? Я депутат!
  -Все ясно! Кто следующий? Смелей, господа!
  -Что значит, кто следующий? Вы что не видите, что я взял слово?
  -Вы хотите что-то подарить?
  -Нет, я хочу сказать слово!
  -Кто следующий?
  Ну, знаете, я так этого не оставлю!- сердито сказал Законников и сел на свое место.
  Кто-то посмотрел на Смехова, и генерал встал из-за стола.
  -Пора и нам поздравить жениха!- сказал Смехов и выкрикнул:
  -Внести подарок.
  Буквально через минуту со стороны кухни двое крепких мужчин вынесли огромное блюдо с чучелом глухаря и поставили его на стол жениха и невесты.
  Страхов чуть не подавился.
  Смехов держался за живот и весело смеялся.
  -Но это еще не все!- сказал Смехов и хотел было сказать, что, мол давайте дружно похлопаем, но ему был сделан знак - никаких аплодисментов, и он послушно сел на свое место.
  Страхов натянулся как струна. По залу шагал тучный человек в белом костюме. Он надвигался как айсберг - медленно, но неотвратимо. Без сомнений, если бы он только захотел, то не оставил бы и мокрого места не от Страхова не от генерала Смехова как по отдельности так и от вместе взятых.
  -Здравствуйте, Николай Николаевич,- заикаясь, сказал Страхов, подавая трясущуюся руку.
  -Здравствуйте, полковник!- суровым голосом сказал Николай Николаевич, но руку не пожал.
  Страхов быстро спрятал за спину руку.
  -Командование выражает вам благодарность и награждает вас медалью за доблестную службу!
  -Какое событие,- стал выкрикивать ведущий,- какое событие! Давайте поаплодируем жениху!
  Смехов искоса глянул на ведущего и у того в тот же миг прорезался голос.
  -И нашему уважаемому гостю, Николаю Николаевичу который к нам приехал...
  Николай Николаевич бросил на скомороха пренебрежительный взгляд, как может быть это делает Зевс взирая на простых смертных свершены Олимпа. Но надо сказать, что ответил.
  -Из Москвы,- сказал Николай Николаевич и ведущий подавился.
  Под шквал аплодисментов почетный гость прицепил медаль Страхову и, вручая ему футляр и документы на золотистую кругляшку шепнул:
  -Смотри же, оправдай!
  -Служу России!- выкрикнул Страхов.
  -Вижу, как служишь!
  Страхов опустил глаза, генерал Смехов побледнел.
  -Ну, ничего, ничего!- сказал Николай Николаевич и похлопал по плечу Страхова.
  Смехов вздохнул, как будто сбросив с плеча неподъемный груз и, снова посмотрел на ведущего.
  -А теперь давайте все дружно поблагодарим уважаемого гостя, Николая Николаевича, оказавшего нам всем великую честь!- прокричал ведущий, надрывая горло.
  Николай Николаевич ухмыльнулся и зашагал на выход в окружении двух крепких мужчин.
  Генерал Смехов тут же поднялся, но, получив знак рукой, сел обратно.
  Ведущий вытер пот со лба и подумал, что, если в следующий раз не заплатят в два раза больше, он и шагу не ступит к милиционерам.
  Из-за стола встал Гребешков с Валечкой - худенькой женщиной в скромном светлом платье. Сам Юрий Петрович был в черном костюме и в красной ослепительной бабочке. Внешне он был спокоен, но умные глаза говорили, что их владельца занимают тревожные мысли. Разговор, который состоялся у него со Страховым, как он и ожидал, ни к чему не привел. Врач настаивал, что не мешало бы все как следует проверить. Говорил, что все трое между собой связаны. На что получал ответ, что, хоть ты и мой друг, но это не твоего ума дело. И не моего тоже! Я тебе благодарен, что выручил. Взамен проси, что хочешь, только прошу, ради Бога, больше не возвращайся к этой теме. Они не в себе? Не в себе! Вот и лечи их, что тебе еще от меня надо?
  -Арсений и Василиса,- заговорил Гребешков. - Будьте счастливы!
  Но что же хотят подарить, гости дорогие?- выкрикнул ведущий.
  -Что же это делается, мой господин?- возмутился Иван Иванович. - Нашлись одни достойные люди, так им и слова не дают сказать.
  -Да, Иван Иванович, с этим надо что-то делать!
  -Да что тут делать - к людоедам его, и весь сказ!
  -А почему бы и нет?- сказал Дмитрий Сергеевич, и ведущий растворился в воздухе так неожиданно, что никто и не заметил, а на его месте оказался Иван Иванович с подносом в руках.
  Гости зазвенели бокалами, и каждый заговорил о своем.
  -А ну, цыц, я сказал!- выкрикнул Иван Иванович, и в банкетном зале воцарилась тишина.
  -Пожалуйста, продолжайте, всем очень интересно!
  -Спасибо!- поблагодарил Гребешков и как-то пристально посмотрел на шляпу.
  Иван Иванович улыбнулся.
  Гребешков отбросил в сторону мысль, ударившую ему по голове сильнее любого камня, и продолжил:
  -Главные составляющие счастья: любовь и здоровье! Мы с Валечкой дарим вам путевки в санаторий на Черное море!
  -Кто хлопать будет, паразиты?!- выкрикнул Иван Иванович. И побольше оваций!
  Было сделано, как велели, и Иван Иванович, улыбаясь, подошел к своему учителю.
  -Наша очередь, мой господин. Транспорт уже ждет!
  -Вот и славно,- сказал Дмитрий Сергеевич и поднялся на пару с Рублевым.
  -Кто это?- шепнул Страхов на ухо жене.
  -Сюрприз!- ответила Василиса мужу улыбаясь новоиспеченному родственнику.
  А Дмитрий Сергеевич в свою очередь улыбнулся "племяннику" и попросил всех присутствующих гостей выходить на свежий воздух, где был запланирован какой-то невиданный аттракцион или правильней будет сказать невероятная экскурсия. Что за экскурсия ждала гостей пока было неизвестно, что только разжигало всеобщее любопытство.
  -Деньги можете не брать! -предупредил Иван Иванович.
  -Не поможет?- взволновано спросил Склянков.
  -Не потребуется!
  -А разве так бывает?!
  -Там, куда мы направляемся, они бесполезны. Да, кстати, оружия это тоже касается!
  -Подстава!- подумал Братишков.
  -Виталий Степанович, не мелите чепуху, если будете плохо себя вести, то и в самом деле ничего не поможет!- ответил Дмитрий Сергеевич.
  -Ну, Страхов, удивил, так удивил!- хохоча, восклицал генерал Смехов и хлопал своего подчиненного по плечу. Полковнику было не смешно. Он ничего такого не заказывал.
  -А это не опасно?- взволновано сказала Василиса Прокопьевна.
  -Ну что вы, уважаемая, если я обещал сегодня обойтись без жертв, то так оно и будет! -ответил Дмитрии Сергеевич улыбаясь
  Михаил крепко держал за руку Светлану и, как бы невзначай, касался рукой ее волшебной талии.
  -Михаил Валериевич!- говорила Светлана и, хитро щурясь, улыбалась, а Михаил тихо умалял о поцелуе.
  -После экскурсии!- снова и снова говорила Светлана и продолжала ослепительно улыбаться.
  Иван Иванович решил посодействовать.
  -Светлана Арсеньевна, сделайте милость, Михаилу Валериевичу, а то вдруг что не так пойдет, преисподняя - не курорт!
  -Вы сговорились!- промурлыкала Светлана.
  Оба одновременно кивнули.
  Светлана улыбнулась, подмигнула Ивану Ивановичу, и поцеловала Михаила в щеку. Он округлил глаза, демонстрируя этим, что, мол, мало.
  -Михаил Валериевич, учитесь ждать!- сказал Иван Иванович и подмигнул Светлане. - Я того же от Матильды ждал сто лет, а вы получили спустя пару часов после встречи. Радуйтесь!
  -Я хочу сразу все места!- сказал Кирпичев директор крупного завода. - И мне плевать, что так нельзя. Мне некомфортно делить с кем-то место. Пусть сначала поеду я, а потом уже все остальные.
  -Если вы желаете, вы можете вообще остаться!- сказал Дмитрий Сергеевич.
  -Это еще почему?
  -Потому что директор здесь не вы, а Дмитрий Сергеевич,- ответил Иван Иванович.
  -А нельзя это все как-нибудь заснять на видео?- спросил депутат Законников. - У меня скоро предвыборная компания, будет очень кстати!
  -Не положено. Тем более - в корыстных целях!
  -Почему сразу в корыстных целях? Это на благо народа!
  -Какого народа, если не секрет?- строго сказал Иван Иванович.
  -Хорошо, не положено, так не положено.
  -Так, то лучше!
  -Юрочка, я хочу с тобой,- тоненько сказала Валечка, вжимая что есть силы в себя худенькие плечики.
  -Я спрошу, но ничего не обещаю!- ответил доктор.- Дмитрий Сергеевич, можно Валечка будет со мной?
  -Для вас, Юрий Петрович, все можно!
  -А почему - для Юрки все можно, а для меня - депутата нельзя?!
  -Валерий Михайлович, но должно же вам, хоть сегодня, что-нибудь нельзя?- сказал Дмитрий Сергеевич, улыбаясь.
  -На что вы намекаете?
  -Я же сказал, не положено!- сказал Иван Иванович и сверкнул черными глазами.
  -Что, так уже не положено, что никак нельзя и обойти?
  -Вы не у себя!
  -Ну, хорошо, не положено, так не положено. Но хоть попробовать можно?
  -Нет!
  -Ну, знаете, это какой-то произвол, в самом деле!- возмутился депутат прямо как с трибуны.
  -Значит, вы остаетесь?
  -И не подумаю, пусть все знают, как обошлись с депутатом!
  Может, я его с собой возьму?- спросил Иван Иванович у своего учителя.
  -Нет! Я лучше с Дмитрием Сергеевичем.
  Все остальные люди в банкетном зале, а их было не меньше двухсот человек, всячески подзадоривали друг друга и смеялись. Другими словами, были очень возбуждены от предстоящей экскурсии. Они, как и были, так и останутся конкретно неописанными персонажами, потому что, сами понимаете, чтобы подробно рассказать о каждом из двухсот человек, собравшимся в одном месте, не хватит никакого романа. Скажу только, что среди них были банкиры и крупные предприниматели, милиционеры и их знакомые жулики, и просто бандиты, генеральные директора фирм и компаний, депутаты, видные врачи и всех выше упомянутых - жены, сыновья и дочери. Представители всех этих должностей и профессий имеются в компании, описанной мной в начале главы. Так что, претензии на мой счет, что я что-то утаил или, того хуже, поленился о чем-то рассказать, не обоснованы и рассмотрены не будут.
  -Прошу смелее на выход. У нас еще немало дел, не задерживайтесь!- говорил Дмитрий Сергеевич.
  -Брать еду не рекомендую. Наоборот, все будет проситься наружу!- говорил Иван Иванович.
  Рублев улыбался.
  Те, которые оказывались на улице, вскрикивали от восторга и добавляли еще больше волнения тем, кто еще пока оставался внутри.
  Ажиотаж был страшный. Иван Иванович был очень доволен.
  Площадка перед рестораном каким-то волшебным способом выросла в несколько раз, и на ней стоял самый настоящий черный паровоз начала 20- го века с одним деревянным вагоном, зато каким. Он превышал по размерам привычный вагон пассажирского поезда в несколько раз. Его украшала необыкновенная резьба по дереву, на окнах были белоснежные занавески, расшитые золотом.
  Но и это было еще не все, недалеко от паровоза стоял огромный голубой дирижабль. Воздушный шар впереди легонечко качался, и разноцветные ленточки развивались на осеннем ветерке, и казалось, будто они были платочками в нежных ручках молоденьких девушек, приветствующих тех, кого они так сильно ждали.
   Было светло и тепло, как самым безоблачным летним днем. Из большущей трубы громко вздыхающей паровой машины клубился густой белоснежный дым. Паровоз протяжно гудел и на пару с дирижаблем звал пассажиров занимать свои места.
   -Итак, уважаемые туристы!- сказал Дмитрий Сергеевич. - Наш подарок- это экскурсии века! Будьте так любезны, соблюдайте порядок. А теперь все юноши, девушки и их прекрасные мамы, кроме Валечки, попрошу, пожалуйста, в паровоз - с Иваном Ивановичем. Все остальные - вместе со мной и Егором Игоревичем, пожалуйте в дирижабль. Пожалуйста, не толкайтесь, места на всех хватит. И без самодеятельности, если не хотите жертв!
  Под звонкий смех и громкий хохот все быстро расселись, кому куда следовало, полагая, что это какая-то игра.
  -Иван Иванович!- серьезно сказал Дмитрий Сергеевич перед самым отправлением. - И прошу вас быть предельно внимательным, с вами дети и женщины! Я буду рассчитывать, что вы никого не потеряете в аду.
  А можно специально оставить?
  -Иван Иванович, вы неисправимы! За каждого туриста будете отвечать головой.
  -Вон их сколько, у меня голов не хватит!
  -Иван Иванович, не играйте с огнем!
  -Что, и в чистилище не везти?
  -Чувствую, кто-то получит как следует по шее в целях профилактики! Да, Иван Иванович.
  -Я постараюсь, мой господин.
  -Я бы так не волновался, если бы не знал, во что могут нам всем вылиться ваши старания!
  -Все будет хорошо, мой господин.
  -Ну, тогда - к черту!
  -К Богу!- сказал Иван Иванович и улыбнулся.
  Дмитрий Сергеевич похлопал по плечу своего лучшего ученика, и они разошлись по своим группам.
  Как только необыкновенные экскурсоводы заняли свои места, паровоз, явив на свет пронзительный гудок, растворился в воздухе. Все родители и мужья кто был в дирижабле вскочили с мест. Началась паника.
  -Страхов, как это понимать?!- кричал генерал Смехов.
  Братишков выхватил пистолет и непременно открыл бы пальбу, если бы Дмитрий Сергеевич не повелел превратиться пистолету в оружие любви - алую розу.
  Банкир Склянков решил, что это похищение, и, схватившись за кредитные карточки, стал лихорадочно соображать, хватит ли у него средств, чтобы освободить из заточения себя и потом свою жену если останутся деньги.
  -Верните сейчас же мне Лидочку, и мне плевать, как вы это сделаете!- требовал Кирпичев.
  -Я депутат, вы еще пожалеете!- разрывался Законников.
  -Все образуется, это просто-напросто такой фокус!- ровным голосом говорил Гребешков и, как только мог, старался успокоить людей.
  Валечка крепко держала мужа за руку, и, когда Гребешков ее оставлял, чтобы кому-нибудь помочь, она начинала дрожать, и закрывала глаза. Врач сердцем чувствовал, когда у его самого дорогой пациентки волнение начинало сменяться паникой, и приходил к ней на выручку, беря свою жену нежно за руку.
  
  Дмитрий Сергеевич не на что не обращал внимание и спокойно сказал:
  - Между прочим, уважаемые туристы, если вы выглянете за борт, вы, как говорит Иван Иванович, убедитесь самолично, что мы уже не на земле!
  Около семидесяти человек замерли на месте с животным страхом в глазах.
  -Что же будет!- прошептал Рублев.
  -Главное, чтобы не стали спрыгивать на ходу!
  -Почему?- снова прошептал Рублев. Дмитрий Сергеевич очень удивленно посмотрел на учителя истории и громко сказал:
  -Высоко!
  И, как вы сами понимаете, истерика не заставила себя долго ждать. Разразившаяся свалка не предвещала ничего хорошего. Дирижабль ходил ходуном.
  -Уважаемые туристы!- обратился Дмитрий Сергеевич к расходившимся людям,- я не стану ручаться за вашу безопасность, если вы наконец-то не возьметесь за ум.
   Слова вершителя справедливости так и остались не услышанными, что само себе было для человечества не ново.
  -Сейчас же сели на свои места!- грозно закричал Дмитрий Сергеевич и обдал всех присутствующих жаром, который вырвался из разгоревшихся зеленых глаз, словно из раскаленной печи.
  Всех как будто подменили. В салоне дирижабля воцарилась тишина и необыкновенный порядок. Такой, какой и положено всем соблюдать на небесах.
  -Вот и славно. А я вас в свою очередь уверяю и даю вам слова, что с вашими близкими как и с вами ничего не случится. Вы должны не вопить, а благодарить судьбу! Вы, первые, из живых удостоились такой высокой чести! И справедливости ради будет сказано, что лишь единицы заслуженно, за что мне придется еще отдуваться.
  -Я депутат, мне нечего бояться!- гордо сказал Законников.
  -И мне на все плевать!- подхватил Кирпичев.
  -А у меня за все уплачено!- сказал Склянков и показал целую стопку пластиковых карточек и толстую пачку денег.
  -Спасибо, что утаили мое имя, пусть думают, что я - как все!- прошептал генерал Смехов.
  Дмитрий Сергеевич вздохнул и сказал:
  - Будем надеться, что другим пойдет на пользу невероятная прогулка.
  
  Глава двадцать вторая. Самая желанная земля или - к чему стоит стремиться.
  
  Дирижабль плыл по воздушным волнам и забрался так высоко, что заблестели звезды, но абсолютно ни одному туристу не было холодно и дышалось как никогда легко и свободно.
  С замиранием сердца учитель истории наблюдал, как небесный корабль поднимался все выше и выше.
  -Мне плевать, но сколько можно?- раздраженно сказал Кирпичев.
  -Негоже столько заставлять ждать депутата!- выкрикнул Законников.
  -Пожалуйста, прекратите!- сказал Дмитрий Сергеевич. - Егор Игоревич, как по-вашему, уже скоро или нет?
  Рублев, затаив дыхание, смотрел на сияющие звезды, которые были размером с луну, и от восторга, который разливался в его сердце, ничего не слышал и ничего не замечал вокруг.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся и не стал переспрашивать.
  И вот и дирижабль вздрогнул от изумленных вздохов. Пассажиры, задыхаясь от охватившего их волнительного чувства, схожего только со счастьем и больше непохожего ни на что на свете, смотрели на необыкновенное небо с миллионом радуг, что образовывали какой-то сияющий необыкновенный туннель переполняемый светом. И дирижабль поплыл на свет.
  Разноцветные арки переливались в невероятно ярком солнечном свете и слепили глаза.
  -Не заденьте головою предвестников радости!- весело сказал Дмитрий Сергеевич, и все наклонили головы.- Ну, шучу, шучу!
  Словно какой волшебной остров-рай показался в конце прекрасного туннеля. И спустя лишь несколько секунд воздушный корабль, следующий самым желанным рейсом для каждого бьющегося сердца, стал плавно приближаться к не неќобъќятќным проќстоќрам саќмого необыкќно-венќного царства на свете
  -Неужели мы сойдем и сможем пройтись?- взволновано прошептал Рублев.
  -Нет, уважаемый Егор Игоревич, мне это неподвластно! И ради справедливости будет сказано, даже если бы я мог, ничего бы хорошего из этого не вышло!
  -Почему?
  -Потому что это надо заслужить!- ответил Дмитрий Сергеевич и, окинув взглядом присутствующих людей, твердо сказал:
  -Хотят все, заслуживают единицы!
  -Тогда зачем мы здесь?
  -Чтобы все увидели, что рай не вымысел и есть к чему стремиться!
  -А разве таким, как Кирпичев и Законников, уже не поздно?!- прошептал Рублев.
  -Разве блудный сын был прощен и встречен с любовью, потому что он пришел в нужный момент?!
  Рублев задумался.
  -Егор Игоревич, выбросьте из своей вполне светлой головы не украшающую вас мысль: что было бы, если бы он никого не застал? Было бы то же самое, но печальней. Смотрите, а не то все прозеваете!
  Рублев улыбнулся и, затаив дыхание, стал смотреть на Царство Божие.
  Дирижабль, словно корабль под парусами, плыл над землей, где все чудесным образом сосуществовало друг с другом только в мире и согласии. Удивительные поля из цветов простирались на многие километры, как ковром укрывая землю и источая океан необыкновенных опьяняющих ароматов, от которых - нет, не кружилось голова, а пело сердце в груди и хотелось летать. На острых шипах роз отдыхали, как на пуховой подушке, желтые как солнышко одуванчики. Тюльпаны всех цветов радуги водили дружбу с орхидеями, которые приќжиќмаќлись к беќлым лилиям, а кактусы в человеческий рост стояли вокруг гладиолусов. И стоило только прилететь теплому ласкающему ветерку, как тут же удивительный ковер оживал, и по нему бежали разноцветные волны. На смену необыкновенным картинкам, таким же прекрасным и трогательным как рисунки малыша, первый раз взявшего в руки кисть и рождающего под радостный смех умиляющие глаз шедевры, пришли невиданные в природе леса. Моќгуќчие дуќбы пеќреќплеќтаќли зеќлеќные лианы, а к гиќгантќским баоќбаќбам прислонялись пуќшиќстые зеќлеќные елочќки. На опушках, залитых ярким солнечным светом, под сенью большущих белых грибов нежился пуќзаќтый зеќлеќный крыжовник, а на пару с лесною запашистой малиной набирались сил полосатые арбузы. На краю удивительных лесов шел слепой дождь, и тут же в солнечных лучах кружились невесомые снежинки. А там, где прекращало сверкать и искриться пушистое одеяло, проќсти-раќлась величественная афќриќканќская саќванќна, по коќтоќрой неприќнуќжќденќно проќгуќлиќваќлись сло-ны, проќноќсиќлись, как веќтер, стаќда анќтиќлоп и под веселое радостное ржание резвились поќло-саќтые зебќры. На гладких ветвях невысоких деревьев пеќреќжиќдаќли обеќденќный зной львы, а жи-раќфы, веќлиќчеќстќвенќно расќхаќжиќвая по саќванќне, смотќреќли на всех сверќху в низ.
  Символ России - березовая роща - пела волнующую песню, самую дорогую для русской души, в шаге от веселого соснового бора, который как будто пронќзал неќбо и шумел на самой границе с неќобъќятќныќми проќстоќраќми синего-пресинего моќря. И казалось, что флотилию необыкновенных судов под зелеными паќруќсами вот-вот подхватят волны и понесут наќвстре-чу невероятным приќклюќчениќям.
  Широкая полоса белой пены пузырилась на раскаленном желтом песке и что-то шептала бескрайним песќчаќным барќхаќнам. Послышалась грохочущая музыка горной реки, и скоро дирижабль поплыл высоко над бурлящей водой, которая летела быстрей ветра.
  За неќприќступќныќми серыми глыќбаќми посреди лесов и морей, образовывая гигантский круг, стояли необыкновенной красоты горы со снежными остроконечными шапками, задевающими облака. И казалось, а скорее, так оно и было, что сам Бог повелел быть на самом видном месте короне, прославляющей Его царство, в котором человек будет иметь жизнь с избытком, то есть, не просто жизнь- существование, а прекрасную жизнь, наполненную глубоким духовным смыслом, невероятной радостью и необыкновенным счастьем. Всем тем, к чему стоит стремиться!
  -Здесь есть все, что тольќко моќжет поќжеќлать ваша душа!- сказал Дмитрий Сергеевич. -Мечтали о лесе? Поќжаќлуйќста, броќдите меж берез и никто вам слоќва не скаќжет! Желаете пле-скатьќся в моќре? Темно синие просторы с утќра до веќчеќра в вашем полном распоряжении. Изволите странќстќвоќвать по афќриќканќской саванне? Да на здоровье! Заќбиќрайќтесь на слоќна - и впеќред. Любите леќто - с гоќлоќвою окуќнетесь в знойќный июль. Придет вам в голову зиќма? Сто-ит лишь только захотеть, и окажитесь там, где пуќшиќстые снеќжинќки круќжатќся в приќчудќлиќвом вальќсе и мороз щиплет щеки. Наќдо тольќко заќслуќжить.
  Рублев снял очки и улыбнулся солнцу, такому теплому и такому доброму, что его лучики согревали всем присутствующим души, которые, как те только что проснувшиеся "сони" зевали, нежились, тянулись, а потом одним разом пробудились, и широко открыв глаза, увидели мир, ради которого стоит достойно жить. Нет, не подумайте, что все кто был в дирижабле, разом переродились и решили жить совершенно по-новому. Такие чудеса не под силу ни Богу, ни черту. Люди, все, как один, задумались, а это, согласитесь немало. Я буду надеяться, что и вас, читатель, посетили схожие мысли, иначе тогда ради чего, спрашивается, мне кто-то нашептывает на ухо все то, что я рассказываю вам?
  -Егор Игоревич, смотрите, смотрите!- сказал Дмитрий Сергеевич, указывая глазами на морской берег, на котором рядом с затухающим костром сидел человек в белых одеждах. Рядом с человеком лежала испеченная на углях рыба, и он махал рукой подплывающей рыбацкой лодке, наверное, приглашая рыбаков отведать приготовленную им рыбу.
  Рублев надел очки и всмотрелся в очертания человека на берегу и задохнулся от изумления, и он онемел.
  Дмитрий Сергеевич улыбнулся и обратился ко всем присутствующим:
  -Только, пожалуйста, не прыгайте как Петр в море и не плывите к берегу!
  Я донесу до вас, что он сказал более чем пятистам последователям, собравшимся по его велению на горе, по пришествию нескольких дней с того момента, как он накормил рыбаков. Итак: "Идите, научите все народы креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что я повелел вам. И вот я с вами во все дни до скончания века". После этого одиннадцать учеников возвратились в Иерусалим. Там он явился им вновь и объяснил, как через свою смерть и воскрешение он выполнил порученную им Отцом миссию - быть спасителем мира. В сороковой день после своего воскресения Иисус взял учеников на гору Елеонскую и там благословил их, и вознесся на небо. "Праведный верою жив будет! Ибо так возлюбил он мир, что отдал сына своего единородного, дабы всякий верующий в него не погиб и имел жизнь вечную". Но ради справедливости будет сказано, что истина не только в вере! Разве мешает что-либо человеку вершить добрые дела, если он не верит ни в бога, ни в черта? Нет! Человек, который ни разу в жизни не зашел в храм и не перекрестился, но прожил праведную жизнь, все равно обретет Царство Божие. Дорога к Нему выложена из благих дел, а не из поклонения! И будет прощен только тот, кто оступился, а не тот, кто шагал по жизни и лишал жизни других в угоду наживы или потехи, а, когда его собственная жизнь оказалась на волоске, обратился к Нему. И пусть злодей миллион раз прочтет "Отче наш" и поставит тысячу зажженных свечей, он все равно поплатится за совершенное им злодеяние.
  
  Глава двадцать третья. Зайцы и любопытная деточка.
  
  Окутанный беспросветной мглой паровоз летел черт знает куда. Стоял страшный женский визг. Иван Иванович ел поросенка, которого так кстати стащил с праздничного стола, и был очень доволен. Определенно, что еще двум пассажиром необыкновенного паровоза было ничуть не хуже, чем Ивану Ивановичу. А то, что в сто раз приятней, это точно. С нервной дрожью в руках Михаил боялся коснуться стройной девичьей талии, чтобы ненароком не лишиться чувств от счастья, и с задыхающимся от восторга сердцем целовал алые горячие губы. Светлана прижималась к Михаилу и в мимолетные перерывы между наслаждением опьяняющими поцелуями- автографами любви, радостно улыбалась. И это все под крик и тарарам такой, что свел бы любую армию с ума. Воистину, любви все нипочем!
  Иван Иванович расправился с румяным поросеночком и решил, что пора наводить порядок, потому что кушать было больше нечего, а вот если бы было, то тогда наверняка истошный женский крик наделал бы такого шума. Но, сами подумайте, кто и когда слышал в аду крики живых людей? Не теряйтесь в догадках - никто. Мы с вами, читатель, первые. Только никому не говорите, а то начнут расспрашивать. Почитать дайте, но не более...
  -Цыц, я сказал, а не то всех людоедам скормлю!- прокричал Иван Иванович, и на мгновение наступила тишина.
  -Надо же! - удивился Иван Иванович и гордо поднял голову. Но не тут-то было. Разыгравшийся через минуту бардак в прямом смысле чуть не сбил Ивана Ивановича с ног. Женщины бегали по вагону и кричали так, как кричат лишь тогда, когда мужчины дают волю рукам без женского на то разрешения.
  -Это как понимать?!- строго вопросил Иван Иванович.
  -Это не мы!- пронеслись как стая птиц по вагону голоса молодых людей.
  Иван Иванович прищурился и, что-то разглядев, закричал:
  -Зайцы!
  В салоне вспыхнул яркий свет. Женские душещипательные крики мигом улетучились и все, переполненные неподдающимся описанию удивлением, разглядывали невероятных зайцев.
  "Зайцы" были абсолютно голые и ростом не более полуметра. Маленькие такие, хвостастые человечки, чернее трубочистов, с рожками и лицами больно похожими на Ивана Ивановича.
  -Это ваши детки?- обратилась одна из туристок к Ивану Ивановичу. Она, забравшись с ногами на сиденье, стояла, обернув вокруг крепко сжатых ног зеленую юбку.
  -Эти?- сказал Иван Иванович и замялся.
  Салон зашушукался, а "зайцы" с рожками любяще посмотрели на Ивана Ивановича.
  -Что вы себе думаете? - нервно закричал Иван Иванович. - Я верен Матильде! Это мои родственники и не более!
  Кто-то из молодых людей улыбнулся, а все присутствующие женщины отбросили всякие страхи и строго посмотрели в сторону Ивана Ивановича, наверное, не иначе, как приняв его за подлеца, сторонившегося собственных детей. Надо сказать, что это, безусловно, самый страшный мужской проступок в глазах женщины. И что кривить душой и называть женщин дурами, когда и в самом деле у подобного свинства не может быть оправдания. Мужчины, делайте со мной, что хотите, тут я с женщинами заодно.
  Светлана же, вопросительно посмотрев на Михаила, сердито спросила:
  -Кто такая Матильда?
  -Самая прекрасная женщина на свете!- выкрикнул Иван Иванович, и Светлана со всего маху отвесила пощечину Михаилу. Человечки захихикали.
  -Ну я вам сейчас покажу!- закричал Иван Иванович и выхватил черт знает откуда, кинжал Брута.
  Женщины ахнули.
  -Папа, не надо!- слезно сказали хором человечки и захихикали.
  -Какой я вам, папа?!
  -Вы полюбуйтесь на этого подлеца!- раздался возмущенный голос, и весь женский коллектив порядка восьмидесяти человек стал на защиту черт знает кого. А один из "зайцев" так вообще взобрался на руки к какой-то блондинке и стал незаметно крутить дулю, тыча ею в Ивана Ивановича.
  -Да это черти, а не дети!- выкрикнул Иван Иванович.
  -Разница невелика!- раздался возмущенный голос.
  -Я вас предупреждал!- сердито выкрикнул Иван Иванович, и вагон опять погрузился во мрак, с которым пришел оглушающий женский визг.
  -Верим, верим!- стало разноситься со всех сторон, и Иван Иванович торжествующе улыбнулся. Снова стало светло. Прекрасный пол не перестал быть прекрасным, но все женщины и девушки вокруг стали какими-то лохматыми и перепуганными. Кто-то растерянно сидел на полу, кто-то взобрался на плечи к молодым людям. Светлана, прижавшись что было сил к Михаилу, крепко обвивала его шею. Михаил улыбался. "Зайцы" хихикали и довольно потирали руки.
  -А что с ними будет дальше?- раздался взволнованный голос, который до этого был только возмущенным. Малыши, все как один, посмотрели на Ивана Ивановича.
  -Это еще не факт!- сказал Иван Иванович. - Я таким в вашем возрасте не был, и, собственно, поэтому дожил до своих лет.
  -Это ты им расскажешь!- нагло сказал один из "зайцев", а остальные снова захихикали.
  Иван Иванович смутился, и в него полетели возмущенные женские взгляды.
  -Ну, все, вы допросились!- сказал Иван Иванович, и снова стало темно.
  Зайцы кричали как резаные, или, скорее, как хорошо битые. Слышались удары об пол и об потолок. Ломались кресла, и пару раз раздавался звон разбившегося стекла. Когда стало светло, ни одного чертенка в вагоне не наблюдалось, а Иван Иванович подбрасывал и ловил маленький черненький рог.
  Женщины ахнули, а молодые люди заимели к экскурсоводу нешуточное уважение.
  -Отрастет как у ящерицы хвост!- сказал Иван Иванович и, чтобы не волновать женщин, спрятал трофей в карман. Но для поддержания порядка снова вытащил рог и пронзил им воздух как ножом.
  -Убедились, что со мной шутки плохи,- сказал Иван Иванович.
  Туристы вздрогнули и все как один кивнули.
  -Так-то лучше!- остался довольным гроза всех безбилетников и стал внимательно осматривать салон, считая пассажиров. А как иначе, вот утащат кого из туристок родственнички потом отвечай головой.
  Надо сказать, что салон вагона, в отличие от отделки снаружи, ничем особенным не отличался и был очень похож на то, что представляет собой внутри самая обыкновенная электричка. Только одна любопытная деталь бросилась пассажиром в глаза. Схемы следования того или иного общественного транспорта многообразны, но смысл у них один и тот же. Они указывают названия остановок, в нашем случае - станций, и порою бывают очень занимательны. Представленная схема, отображающая маршрут необыкновенного паровоза, была из их числа. На ней было три любопытных обозначения: в виде хмурой дождевой тучи, навесного замка и полыхающего костра, а во всем остальном она ничем абсолютно не отличалась. Стрелки, еще раз стрелки, и надпись что, мол, данный маршрут утвержден Дмитрием Сергеевичем, а за остальное весь спрос с главного начальника всех путей сообщения Чернова Ивана Ивановича.
  -А что это за замочек?- спросила девочка, на вид не старше 10- 12 лет, и смутилась, ну прямо как отличница, которой одновременно обидно и стыдно, когда она забывает выученный урок.
  Раздался веселый девичий смех.
  -Не стыдно не знать, стыдно не спросить и делать вид, что знаешь!- серьезно сказала девочка. Мне она показалась очень необычной и довольно умной девочкой. У нее были смешные черные косички и очки в красивой оправе небесного цвета. Светлая юбочка закрывала коленки, а от желтой как солнышко кофточки исходило тепло.
  -Правильно, Алена!- сказал Иван Иванович, и девочка радостно улыбнулась.
  -Это несправедливо, ее хвалят, даже когда она не знает,- бросила блондинка и сжала губы. Она была довольно хороша собой и выглядела достаточно зрелой, но манера держаться и обида, застывшая в карих глазах, говорили, что если она и старше Алены, то не больше, чем на 2-3 года.
  Снова раздался веселый девичий смех, и все посмотрели в сторону хохочущей рыжей круглолицей девушки с сотней малюсеньких веснушек.
  -Марине смеяться - медом не корми!- сказала Светлана.
  -А ты не влезай!- сказала Марина, слегка полноватая девушка, по всей видимости, ровесница Светланы. Припоминаете, что это за компания?
  -И все-таки, что это за замочек?
  -Не скажу!- сказал Иван Иванович, и туристы все как один переглянулись.
  -Не положено!
  -Понятно!- тихо сказала Алена и сложила руки на коленках.
  Марина в очередной раз рассмеялась.
  -Тюрьма это!- строго выкрикнул Иван Иванович, и Марина притихла.
  Алена подняла руку как будто сидела за партой.
  -Да!
  -А что значит огонь?
  -Алена, ты умная девочка, у тебя по всем предметам пятерки?
  -Нет, не по всем, по физкультуре тройка!- печально ответила Алена.
  -Это не считается, хотя у вас сейчас физкультуру высоко ставят, а все другое как будто само собой на ноги поднимется. Команды не было!
  Алена с грустью в глазах кивнула.
  -Зато у меня пятерка!- сказала блондинка.
  -Это оттого, что ты, Людмила, несерьезная.
  -Это еще, почему?
  -Потому, что Гришу у меня отбила, и он с тобой на двойки скатился.
  Марина весело рассмеялась.
  -Ну-ну!- строго сказал Иван Иванович, и все как будто набрали в рот воды.
  Алена снова подняла руку.
  -Да.
  -А тучка, это значит, там дождь?
  -Да.
  -Почему?
  -Люди там нехорошие, и от этого погода скверная.
  Женщины вздрогнули, и кто-то стал поправлять прическу у кого она уцелела после проделок зайцев, а кто-то заохал над шикарным нарядом, и по салону пронеслось: "Может, вернемся?"
  -Это еще почему!- незамедлительно и недовольно отреагировали молодые люди, и стал зарождаться самый обыкновенный скандал.
  Кто-то кричал: "Вы бы хоть раз о нас подумали!" И кто-то следом отвечал: "Мы только о вас и думаем!"
  -Ни стыда, ни совести!
  -Да побольше вашего!
  -Ах, так!
  -Цыц, я сказал!- выкрикнул Иван Иванович и снова у всех на виду замахал своим трофеем, доставшимся ему от схватки с "зайцами".
  На удивление все успокоились и расселись по своим местам.
  -Так-то лучше! Нечего свалку устраивать, я договорился, дождь на время экскурсии придержат.
  Присутствующие дамы, все разом, вздохнули с облегчением.
  Алена в очередной раз с вопросом в глазах и с вытянутой рукой встала со своего места.
  "Провокатор в юбке!"- подумал Иван Иванович и сказал строго прищурившись:
  -Да!
  -А огонь- это значит, в том месте кого-то жарят, и там плохо пахнет?
  -Что значит, жарят? Там палят как кур на газовой конфорке, и не запах там, а такое зловоние, что задохнуться можно.
  Среди женщин воцарилась паника.
  -Никто вас в чистилище не повезет!- выкрикнул Иван Иванович, и женщины как будто взяли себя в руки, а молодые люди откровенно загрустили. Еще бы. Чистилище- это вам не страшилка голливудская.
  Алена взялась за старое, и Иван Иванович нахмурился.
  -Да!
  -Это значит, мы едем или туда, где тучка, или в тюрьму?
  Слово "тюрьма" подействовало на всех угнетающе.
  -Я все верну!- выкрикнул долговязый парень в голубом костюме.
  -Что именно?- строго спросил Иван Иванович.
  -Деньги!
  -Те, что у папы взял?
  -Да!
  -Так ты же их, паразит, потратил!
  -Как вы себе позволяете разговаривать с ребенком?!- раздался возмущенный голос.
  -Мадам, у вас пятеро сорванцов, если вовремя не спохватишься, носи им в каталажку передачи. Вам это надо?
  -Хорошо, только если в воспитательных целях.
  -А как же. Я только по этой части, да к тому же за сохранность семейного бюджета,- сказал Иван Иванович и, сжав кулаки, грозно закричал:
  -Так ты будешь говорить, паразит, или ноги отрезать?
  Парень побледнел и еле выдавил:
  -Что?
  -Что самолично заработаешь деньги и вернешь все до копейки, откуда взял!
  -Да, честное слово.
  -Смотри у меня, я проконтролирую.
  Любознательная организаторша волнений улыбнулась как лиса и потянула руку.
  Иван Иванович заскрипел зубами.
  -Да!
  -Так значит, мы направляемся в тюрьму?
  -Нет!
  -А куда мы направляемся?
  -Алена,- сказал ласково Иван Иванович,- деточка, знаешь, что я делаю с любопытными девочками?
  -Что?
  -Я их подвешиваю за ножки!
  -Зачем?- удивилась деточка.
  -А что бы у них в головке остался только один единственный вопрос, когда, мол, их опустят?
  Алена задумалась. Иван Иванович торжествующе улыбнулся.
  -Хорошо,- сказала Алена,- а теперь скажите, куда мы направляемся?
  "Ты посмотри, какая конкуренция растет, что угодно вытянет!"- подумал Иван Иванович.
  Алена улыбнулась и сверкнула темными глазами. Иван Иванович подобрел и тоже улыбнулся.
  -Так куда, на самом деле?- выкрикнул кто-то, не стерпев неопределенности.
  -Туда, где туча!
  -А что там?
  -Зоопарк!- сказал Иван Иванович, и пассажиры зашептались.
  -А слон там у вас есть?- спросила Алена.
  -Какой еще, к черту, слон! Сама подумай, откуда в аду слоны?
  -Что, даже жирафов нет?
  -Еще чего!
  -И носорогов?
  -Тем более!
  -А кто же тогда есть?
  -Кому положено.
  -А кому положено?
  -Злодеям, и еще, я подумываю поставить вопрос, чтобы завести там любопытных девочек, которые суют свой миленький носик, куда не положено!
  Алена засияла.
  -Вы считаете, что у меня красивый носик?
  Иван Иванович задумался и после недолгого размышления ответил:
  -Симпатичный!
  -А глаза?
  -Красивые!
  -А очки вам мои нравятся?
  -Все, цыц!- закричал Иван Иванович и схватился за голову.
  -А можно я на экскурсии рядом с вами пойду, чтобы спрашивать было удобней?
  -Нет!
  -Спасибо, что разрешили,- сказала Алена и улыбнулась так, как улыбаются совсем не экскурсоводу.
  Иван Иванович раскрыл рот. Алена опустила глаза.
  -Ты хоть знаешь, сколько мне лет?
  -Сколько?
  -Не скажу!
  -Ну, скажите?
  -Все, цыц, подъезжаем!
  
   Глава двадцать четвертая. Зоопарк или чего не минует злодей.
  
  Паровоз, шумно выдохнув клубы белого пара, замер.
  -Руки за спину! Выходить по одному,- выкрикнул Иван Иванович, и все застыли на своих местах.
  Иван Иванович шмыгнул носом.
  -Ну, перепутал, перепутал. С кем не бывает? Паразиты довели. Выходите, как кому будет угодно, только не толкайтесь.
  Люди стояли на перроне и боялись сделать шаг.
  Представьте себе вокзал крупного российского города до 1906 года. Это важно, и прошу это отметить. Как правило, это двух- трех этажное кирпичное здание, выкрашенное в какой-нибудь светлый тон, три- четыре каменных перрона, чугунные фонари и деревянные скамейки. Здесь было все то же самое, только очень мрачное.
  Серое двухэтажное здание с колоннами было без единого целого окна, и вселяло страх. В фонарях вместо лучистого доброго электрического света горел какой-то сердитый огонь. Языки пламени вырывались наружу и словно говорили, что с ним шутки плохи. Вместо неба была сплошная чернота. И, по всем правилам должно было быть так темно, что хоть глаз выколи, но стояли сумерки. Еще было очень зябко. Как и обещал Иван Иванович, дождь кто-то изо всех сил придерживал, но иногда случалось, что силы оставляли невидимого черного мага и срывались сотни капель, а потом снова - ничего. Кругом стояли лужи, и в них словно в зеркалах отражались несколько кривых, абсолютно голых, черных деревьев. Они были покрыты черной корой и на скрюченных страшных ветвях сидели вороны. Птиц было с десяток, не больше. Они смотрели на туристов и переглядывались между собой, как будто мысленно что-то обсуждая.
  -Кто кого станет первым клевать!- сказал Иван Иванович и несколько женщин бросились назад к паровозу.
  -Стоять, я сказал, или - крышка!
  Туристки, давшие деру, застыли.
  -Так-то лучше.
  Алена взяла за руку Ивана Ивановича и тот, представляете, растерялся.
  -Мне страшно!
  -Алена, деточка, здесь это обычное дело. Ты представляешь, что со мной было бы, если бы я всем, кому страшно, позволял себя держать за руку?
  Алена задрожала.
  -Ну, хорошо, но только ненадолго. Пока не придем в зоопарк.
  -Почему?
  -Потому что там такие зверюги. Они меня боятся перестанут!
  -Я вас нисколько не боюсь, даже наоборот.
  -А так?- спросил Иван Иванович и снял шляпу. Экскурсия вздрогнула. У Алены загорелись глаза, и она потянулась свободной рукой к рожкам.
  -Ты что это задумала?- испугался Иван Иванович и быстро надел шляпу. Чего-чего, а такого он, ну ни как не ожидал. Но надо отдать ему должное, уже через мгновения он сердито смотрел на Алену, чтобы она не забывалась, кто пред ней. И знаете, помогло. Алену еще больше взволновал наш необыкновенный герой.
  -У вас, наверное, и хвост есть?! Покажите?
  -Нет! - выкрикнул Иван Иванович и освободил свою руку. - И знаешь что?
  -Что?- сказала Алена и улыбнулась так естественно и непринужденно, что у Ивана Ивановича куда-то подевались все сердитые слова.
  -Так что вы хотели сказать, что у меня красивые глаза?
  -Нет!
  -А что?
  -Ничего! Пожалуйста, не отвлекай меня по пустякам.
  Темные глаза Алены стали наливаться слезами.
  -Этого мне еще не хватало!
  Алена стала шмыгать носом, делая вид, что всхлипывает.
  -Хорошо!- рыча, сказал Иван Иванович и взял Алену за руку.- И поправь очки, а то сейчас соскочат и разобьются.
  -Алена улыбнулась и сказала:
  -И тогда вы станете моими глазами.
  -Еще чего! Ты это выброси из головы. Ты знаешь, сколько мне лет?
  -Сколько?
  -Не скажу. Все, вперед, людоеды не дремлют!
  -Настоящие?
  -Настоящие, настоящие. А теперь, все быстро повернулись.
  -Куда?
  -Лицом к паровозу!
  Переполненные недоумением все беспрекословно подчинились.
  -Оле оп!- сказал Иван Иванович, и паровоз растворился в воздухе.
  На туристов в упор смотрели одиннадцать слуг господина, как две капли воды похожие на Ивана Ивановича.
  Они стояли в нескольких метрах от железнодорожного полотна на грязном тротуаре, и сразу за ними, за высокой кованой оградой, стояло нешуточных размеров здание из железа. Да, да, именно из железа. Огромные листы метала, наверное, весом в целую тонну не меньше, были сварены между собой и образовывали конструкцию, отдаленно напоминающую ангар. Никаких надписей или даже намека на то, что это был обещанный Иваном Ивановичем зоопарк, на сооружении не имелось.
  -Ничего себе, зоопарк!- сказал кто-то.
  -Это вход!- сказал Иван Иванович.
  -Нечего себе, вход!
  -Вполне респектабельный. Большой!
  -Да, но как-то непривычно, чего-то не хватает.
  -Удава на последнем издыхании и не вполне адекватного фотографа, который завязывает галстукам полуживую рептилию на маленьких детях, трясущихся от страха?
  -Да!
  -Дудки, как сказал бы Бобров. У меня здесь своих ненормальных хватает, чтобы я еще кого-то со стороны приглашал. Кстати, где оркестр?
  Одиннадцать слуг все как один пожали плечами.
  -Мы ждем!
  -Да, пожалуйста! Что желаете?
  Иван Иванович взглянул на туристов. У молодых людей горели глаза. Женщины хоть и выглядели уставшими, но готовы были, как всегда, на все.
  -Орф "Фортуна!"- решил Иван Иванович и под тревожное рваное пение хора повел людей черт знает куда.
  Ветер трепал волосы, кто-то дрожал. Светлана прижималась к Михаилу, Алена крепко держала за руку Ивана Ивановича.
  -Открывайте!- сказал Иван Ивановичи и одиннадцать слуг распахнули массивные двери. Огромное пространство под стать океану предстало перед людьми. Ни стен, ни потолка - ничего, лишь только ледяной ветер и запах разлагающей плоти, как будто кто-то гнил заживо. На многие километры сплошная пустота, и только лестница с гранитными широкими ступенями и металлическими круглыми перилами вела глубоко под землю. Из места, напоминающего вход в подземный переход, бил тусклый свет и доносился тошнотворный запах.
  -Сначала - предисловие,- сказал Иван Иванович. Он освободил свою руку, и Алена замерла со страхом в глазах. - Я буду поблизости.
  -Хорошо!
  Иван Иванович принялся ходить из стороны в сторону как маятник часов. Так он, собственно, делал всегда, когда собирался говорить серьезные и важные вещи. В движении у него лучше получалась, а момент был очень ответственный. Первый раз он выступал в роли экскурсовода, и не абы где, а в аду, если быть точным в одном из его мест, где, как я понимаю, содержались самые бесчеловечные существа, когда-либо жившие на свете. Называть людьми тех, кто здесь пребывает, будет неправильно. Разве можно звать изверга человеком? Того, кто с наслаждением измывается, а потом с улыбкой на губах лишает жизни.
  От слов Ивана Ивановича зависело, как люди отнесутся к возмездию. Он должен был донести и наглядно показать, что ни один злодей не избежал высшего суда, и каждый получает только то, что заслуживает. Наверное, думал он, некоторые вещи кому-то покажутся очень страшными, но он твердо знал, что нет более бесчеловечных поступков, чем те, что совершили пребывающие здесь нелюди.
  -Итак - инквизиция!- стал рассказывать вершитель справедливости. - Я хочу вам сказать, что это ведомство, как ни какое другое, обличило в свое время в человеке все его страшные наклонности. И, прошу учесть, именно в человеке, а не в инквизиции как таковой, которая являлась католическим институтом, построенным на базе монашеского ордена доминиканцев. Над людьми расправлялась не инквизиция, а одержимость злодеев- инквизиторов.
  Почему я, собственно, заговорил об инквизиции. Я против смертной казни как таковой, но я полагаю, что, если бы сейчас против злодеев применялись некоторые средневековые расправы, может тогда злодеев было бы куда меньше. Я не призываю к насилию, но, как можно годами кормить безжалостных убийц детей и женщин, мне непонятно!
  -Что вы предлагаете?- спросил рослый парень.
  Иван Иванович остановился и, всплеснув руками, воскликнул:
  -Ну, хотя бы распиливание!
  Женщины вздрогнули.
  -Берется пила из дуба с грубо насеченными зубьями и перепиливается злодей. Так, чтобы тупые зубья рвали плоть злодея, и он самолично испытал те страшные муки, на которые он обрекал людей. Или пауки - такие приспособления с расплюснутыми кончиками, которые использовались для вырывания ногтей и зубов или для иссечения мяса.
  Кто-то вскрикнул.
  -Да, жутко. Пауки раскаливались на огне и потом быстрым движением иссекали плоть. Все, вперед!- воскликнул Иван Иванович, взял за руку Алену и позвал всех за собой к лестнице, ступени которой были черными от грязи.
  К перилам было больно притронуться, они настолько были ледяными, что обжигали кожу. Каждый шаг приближал к миру, где высшие силы вершили справедливость. Экскурсантов встретил полумрак, ледяные стены. Они оказались в туннеле протяженностью тридцать метров, из которого вела мраморная черная лестница теперь уже с серебряными перилами. Подземный переход, как, собственно, я и предполагал.
  -Живей! Не страшитесь, пусть страх одолевает злодеев! - кричал Иван Иванович и вел за собой людей.
  Тошнотворный запах ударил в нос, лишь только люди ступили на мраморную лестницу. Часть группы замешкалась.
  -Затыкайте носы и вперед!- выкрикнул Иван Иванович. - Вы должны это видеть! Должны до всех донести, что правда есть!
  Признаться честно, было жутко. Черное небо. Бесконечная череда скал. Голые деревья. Зловоние. Чей-то рев. Ни клеток, ни заграждений, или чего-то подобного. На довольно приличном расстоянии друг от друга прямо в скалах были вырублены комнаты, вход в которые преграждали толстые стальные прутья. Все было устроено так, что если вы стоите напротив одной комнаты, (впредь, для удобства, будем называть ее пещерой) вы ни за что не увидите, кто находится в другой, пока не преодолеете энное количество шагов, которые возможно символизировали годы, а порою и столетия между эпохами и свершившимися злодеяниями.
  Иван Иванович подвел людей к одной из пещер, откуда, собственно, и исходил ужасный запах.
  Кого-то бросило в жар, кто-то побледнел. Женщины, как правило, вскрикивали и закрывали лицо руками. Алена отвернулась. Марине первый раз в жизни было не до смеха. Людмила стала белая как мел, Светлана закрыла глаза. Некоторые настолько были потрясены, что остолбенели и лишились дара речи.
  За прутьями хорошо было видно какое-то существо мужского пола, в котором с трудом можно было признать что-то человекообразное. Конечности у него были вздуты, в некоторых местах плоть отставала от кости. Когда он шевелился или поднимал руки, она свисала как тряпка, переброшенная через палку. Над ним кружила целая туча мух и в гниющих ранах копошились черви. Лица практически не было. Щеки были наполовину прогнившими. Все, что осталось от носа, представляло собой переносицу с ошметком плоти. Плешь на голове. Было видно, что оставшиеся волосы держатся на честном слове, и, если бы по ним провести гребешком, они бы отставали вместе с кожей.
  -Князь епископства Бамберг и Вюрцбург- наглядный пример злодея- инквизитора!- сказал Иван Иванович.
  -За что его так?- раздался женский голос.
  -За шесть лет: с 1625 по 1631годы с его одобрения были сожжены полторы тысячи человек по обвинению в колдовстве. Он хохотал, когда людей охватывал огонь, наслаждался предсмертной агонией жертвы и самолично принимал участие практически во всех в казнях. Однажды злодей повелел сжечь женщину и ее трехлетнюю дочку якобы за то, что она была зачата от дьявола. Не будем мешать гнить князю и продолжим экскурсию. Пока мы будем переходить от злодея к злодею, я буду вам рассказывать любопытные факты из истории смертных приговоров, казней и пыток, чтобы, как говорится, скрасить время.
  Экскурсия отправилась в страшный экскурс по самым бесчеловечным преступлениям, сотрясшим человечество, и Иван Иванович стал рассказывать шокирующее подробности и просто ужасающую статистику.
  - В Испании во времена инквизиции в течение нескольких веков на кострах были сожжены 34658 человек, скончались от пыток 18049, приговорены к каторге 288214. Но самое массовое сожжение людей того времени произошло отнюдь не по вине инквизиции или злодеев- инквизиторов. В 1589 году по постановлению епархиального суда в городе Кведлинбург в ходе одной казни были сожжены заживо 133 человека, и то тогда, когда Саксония была территорией, отколовшейся в ходе реформации от католического лагеря. Если кому интересно скажу, что и Орлеанскую деву отправила на костер не инквизиция. Французская инквизиция устранилась от подготовки и участия в судебном процессе. Генеральный Инквизитор Франции не принял два приглашения на участие в злодействе. Вместо себя он послал чиновника, который специально задержался в дороге, пропустил допрос обвиняемой и на этом основании заявил, что никак не может судить - является Жанна виновной или нет. Хотя, надо признать, что и такое поведение инквизиции в отношении человека, который сражался за свободу Франции, равносильно предательству. Люди! О чести ведают лишь единицы.
  Из пещеры, к которой Иван Иванович подвел людей, полыхнул огонь, как будто там взорвалась канистра бензина, и раздался истошный крик.
  -Очень кстати!- радостно сказал Иван Иванович. -Я думаю ему можно простить некоторые пугающие нормальных людей черты в его характере, как-никак, если кто еще не забыл, он был чертом, пусть и необыкновенным, но все-таки чертом.
  -Матео Юэт, член инквизиционного трибунала Валенсии,- говорил Иван Иванович, указывая на полыхающую пещеру, в которой из-за разбушевавшегося огня ничего не было видно. - Ах да! - сказал Иван Иванович и слегка подул в сторону огня.
  Пламя стихло, и люди, все, как один, с ужасом в глазах отступили на шаг назад. Матео Юэт полыхал как факел, прикованный к столбу. Руки и часть ног практически были обуглены. Остатки кожи таяли на глазах. Языки пламени слизывали плоть с кости.
  -Матео Юэт,- рассказывал Иван Иванович,- с упорством, заслуживающим благого применения, а не злодейства, добивался казни невинных людей и, в буквальном смысле этого слова, погорел на деле Луиса Лопеса. История, я вам скажу, необыкновенная для того времени. Суд королевства Арагон, в подчинении которого находился трибунал Валенсии, счел действия Матео Юэта неправомерными, поскольку человек, которого он послал на верную смерть, должен был судить светский суд, а никак не инквизиция. Злодей сам оказался под судом, и ему был вынесена казнь через повешение.
  Негодяй написал апелляцию, которая привела к повторному рассмотрению дела. И тут случилось невероятное, нашлись достойные люди. Я вам скажу по секрету, это я их нашел. И, чтобы другим злодеям было не повадно, мои люди отменили виселицу и приговорили Матео Юэта к сожжению на костре!- сказал Иван Иванович и гордо поднял голову. Алена побледнела.
  -Ничего с этим не поделаешь, деточка. Со злодеями иначе никак нельзя, на то они и злодеи. Мы тут посоветовались и решили, что пускай и у нас горит. Очень, я вам скажу, символично. Все, проходим дальше, потому что времени не так много, как мне хотелось бы. Но, в принципе, если вы выразите желание осмотреть все досконально, я могу договориться. На все про все уйдет больше двух лет, но, я ручаюсь, будет интересно.
  После такого заявления на людей было больно смотреть, но в тоже время всех охватило самое настоящие единение. Прежде незнакомые люди взялись за руки, кто-то кого-то спрашивал, как зовут, сколько лет, чем занимается?
  Иван Иванович улыбнулся.
  -Больно вы мне нужны! У меня дел по горло. Но, согласитесь, невзгоды - одна из немногих вещей на свете, которая способствует проявлению в человеке светлых сторон. Все, а теперь - вперед, нечего расслабляться, вы здесь не на курорте.
  Все поспешили за Иваном Ивановичем, без преувеличения, самым невероятным экскурсоводом на свете.
  -И в заключение о злодеяниях в пору инквизиции,- говорил Иван Иванович,- Я расскажу, к чему порою прибегали инквизиторы, чтобы избежать волнений и появления мучеников. В 1562 году в Мадриде по обвинению в преподавании лютеранского учения был арестован доктор Сигизмондо Аркель. После долгого заточения ему удалось бежать, что, как сами понимаете, в пору инквизиции было событием из ряда вон выходящим. В последствии его, конечно, поймали, но все-таки факт остается фактом, бежал. За что я перед его мужеством снимаю шляпу. Спустя девять лет, после того как он был обвинен, его подвергли казни. И тут произошло самое интересное. Когда Сигизмондо Аркеля привязали к столбу и развели под его ногами огонь, в него тут же были выпущены несколько стрел, от которых он мгновенно скончался, что не позволило его последователям и сторонникам славить его, как мученика, отдавшего жизнь за веру. Теперь вы сами можете убедиться, какие расчетливые и изворотливые были некоторые служители церкви. Это лишний раз доказывает, что волки в шкуре овец были всегда и везде, и церковь к сожалению не стала исключением. И потом, что такое церковь, независимо какая- православная или католическая? Это инструмент воздействия на массы, неотъемлемая часть любого государства. Все зависит от того, в какие руки попадет этот инструмент - корыстного тщеславного подлеца или истинно верующего человека, вершителя благих дел и защитника простого люда.
  -А что теперь?- спросила Алена.
  -Злодеи, и еще раз, злодеи. Сейчас я вам всем предложу вспомнить, что происходило на вашей родине, когда в Европе захирела инквизиция. Экскурс будет небольшой, но не расстраивайтесь, мы обсудим положение современной Россия, которая по части злодеев перещеголяла даже США.
  -Что же в этом хорошего?- спросила умная девочка.
  -Абсолютно ничего. Это экскурсия и была затеяна, чтобы вы - молодое поколение, знали, что будет ждать каждого, если вдруг кто из вас решится податься в злодеи, но - главное даже не это. Важно, чтобы вы, как очевидцы возмездия, рассказали своим детям, что зло наказуемо, а они, в свою очередь, своим и так далее, и тому подобное. Эту истину должен усвоить каждый!
  -И тогда больше не будет злодеев?- обрадовалась Алена.
  -Нет, Алена, будут.
  -Как же так?
  -Я надеюсь, что их станет меньше, а что они исчезнут вовсе - это невозможно, как бы мы все этого ни хотели.
  -А если все-таки удастся?
  -Я возьмусь за мемуары. Но не будем расслабляется раньше времени, это может привести к непоправимым последствиям. Итак - Россия, и почему, собственно, Петр Великий в нашем альбоме, а не у Него? С его-то заслугами!
  -Что за альбом?- спросил кто-то.
  -Это вам знать не положено! Я сказал просто, к слову. Понятно, или остаемся на два года?
  -Понятно, понятно.
  -Так-то лучше. Правда в том, что какой бы на Руси ни был произвол, и суровые наказания, даже при моем тезке прозванным Грозным, они не идут ни в какое сравнение с тем, что устроил Петр в силу своего характера. Вплоть до Петра, в России дело обстояло намного гуманнее, чем в Европе. Он ужесточил процедуру дознания и наказания, ввел множество пыток и казней.
  Он не уважал тела казненных им людей, чем ранил чувства многих православных, истинно верующих в Бога. Стрельцы, казненные царем в 1698 - 99 годах, не были захоронены в течение 14 лет и все это время находились на всеобщем обозрении. Истлевшие останки висели на стенах Новодевичьего монастыря и были насажены на колья у городских ворот. А расправа над майором Степаном Богдановичем Глебовым только подтверждает сказанные мной прежде слова. У первой супруги царя, Евдокии Федоровны Лопухиной, была тайная любовная связь с майором Глебовым, когда она, попав в немилость мужа, находилась в заточении в монастыре. Было задето мужское самолюбие Петра, и он мстил. Перед тем, как майору отрубили голову, а внутренности сожгли...
  -Сожгли?!- удивился кто-то.
  -Да, сожгли и, пожалуйста, не отвлекайте. Я первый раз в роли экскурсовода и могу запутаться, что недопустимо. Понятно?
  -Хорошо.
  -Так-то лучше. Ну, так вот, до казни Глебова пытали целых четыре раза. Сначала его били кнутом. Целых 34 удара.
  -Это много?- снова спросил кто-то.
  -Вам бы, уважаемый, хватило и бы десяти! Даже в те времена, когда люди отличались более крепким здоровьем, чем сейчас, больше пятнадцати ударов никому не наносили.
  -И что, он выжил?
  -Он плюнул Петру в лицо и сказал, что не стал бы говорить с ним, если б не считал долгом своим оправдать свою повелительницу- царицу Евдокию.
  -Ничего себе!
  -Да, уважаемый, русский офицер во все времена отличался невероятной стойкостью и за даму сердца мог сделать и не такое.
  -И что дальше?
  Дальше были раскаленные угли, которые прикладывались к открытым ранам Глебова, оставшимся от кнута. Затем были использованы раскаленные железные щипцы, которые прикладывались к рукам и ногам.
  -Сволочи!- выкрикнул кто-то, а кто-то сжал кулаки.
  -Но даже смерти Глебова показалась мало царю,- продолжал Иван Иванович. - Через три с половиной года после казни над Глебовым -15 августа 1721 года он повелел Святейшему Синоду предать майора вечной анафеме.
  -Что это?
  -Церковное проклятие!- сказала Алена.
  Иван Иванович удивился.
  -Я хожу на факультатив!- сказала любопытная деточка.
  -Молодец, передавай от меня благодарность учителю, а сейчас помолчи. Исполнил беззаконие преосвященный Варлаам, епископ Суздальский и Юрьевский. 22 ноября 1721 года он издал архиерейский указ, в котором выполнил волю царя. В ней было сказано, что майор Глебов- злолютый попиратель закона божьего, царского величества противник, лютейший благочестия преступник и презиратель. И этот указ только подтверждает мои слова о подлецах, прикрывающих свое бесчестие рясой.
  -А что ему оставалась делать?
  -Сложить голову во имя справедливости, а не лебезить, поджав хвост перед царем. Вера в правде, а если нет, что же это за вера, и тогда зачем она вообще нужна?!
  Послышался женский стон, и люди напряглись и стали переглядываться, очевидно, мысленно спрашивая друг друга, как такое может быть?
  -Да, правда, ужасна!- сказал Иван Иванович. - И ужас весь в том, что она подтверждает тот факт, что у зла нет ни национальности, ни вероисповедания ни, тем более, пола. Зло может принимать любые формы и обличия, и, как бы ни было жалостливо, нельзя давать послабления, а надо сурово карать, невзирая даже на то, женщина перед вами, или пожилой дряхлый старик на последнем издыхании.
  Представшая картина шокировала многих, а то обстоятельство, что зло было в обличии женщины - одного единственного существа на свете, чье милосердие и сострадание всегда были за чертой понимания, только подлило масла в огонь.
  Зло было в длинной серой рубахе изо льна, такой, какую носили крепостные люди на Руси, и было подвешено под потолком. На ногах были лапти, и имелся груз в виде небольшого, но видимо очень тяжелого бревна, которое, раскачиваясь на весу, не касалось каменного пола, и служило причиной ужасной боли оттого, что руки этого подобия женщины, крепко связанные за спиной, были практически вывернуты из суставов. На шею существа был надет большой деревянный щит с надписью: "Мучительница и душегубица".
  -Что это?- с ужасом спросил кто-то.
  -Дыба, прозванная на Руси виской! Хочу вам сказать- любопытная машина! Ее применение совсем не опасно для жизни. Выбитые из суставов руки вправляются на место одним ловким движением. Зато, какие муки! Трепещите, злодеи!
  Кто-то побледнел.
  -Отчего такое беспокойство? Бояться надо не вам, а злодеям. Или вам тоже есть за что бояться?- спросил Иван Иванович и строго сдвинул брови.
  -Нет!- испуганно ответила молодая женина.
  -Так, значит, и не бойтесь. Я с вами и, если что, скручу в бараний рок сотню злодеев!
  -А две сотни?- спросила Алена.
  -Тысячу!
  -А две тысячи?
  -Миллион! И больше, попрошу, не задавай мне провокационных вопросов.
  -Кто это?- выкрикнул какой-то парень.
  Иван Иванович зашептал Алене на ухо:
  -Вот видишь, ты меня отвлекаешь, что обо мне подумают люди?
  -Что вы самый лучший черт на свете!
  -Да! Ты так считаешь?
  -Да!
  -Ну, тогда отвлекай.
  Алена раскрыла рот, чтобы выполнить просьбу ее нового необыкновенного друга, но он ее опередил:
  -Чрезмерная слава опасна! Меня будут узнавать на улицах, что мне абсолютно не нужно.
  "Мучительница и душегубица" хрипло застонала.
  -Дарья Николаевна Салтыкова!- громко сказал Иван Иванович.
  Люди зашептались.
  -Злодейка родилась в 1730 году в семье, принадлежавшей к столбовому московскому дворянству и приходилась родственницей таким именитым дворянам, как Давыдовы, Мусины-Пушкины, Строгановы, Толстые.
  В 26 лет Дарья овдовела и, так как ее мать и бабка пребывали в Новодевичьем монастыре, она сделалась единоличной владелицей крупного состояния.
  Безграничная власть и деньги проявили в ней страшные черты. Барыня установила в своем доме жесточайший террор.
  Несчастные люди, подвергавшиеся насилию, не раз пытались сообщить властям о злодеяниях своей барыни.
  -И что они?- спросил кто-то.
  -Бездушных мерзавцев во все времена хватало!
  -Подонки!
  -Несомненно! И вот, пожалуйста, доказательство. Братья Шавкуновы, Тарнохин, Некрасов и Угрюмов решили, не взирая на страх, донести московским властям о бесчинствах барыни. Мужественные люди ночью убежали из дома. Верные барыне холопы, приспешники зла, хватились отважных людей, бросивших вызов террору, и отправились за ними в погоню.
  -Сволочи!- выкрикнул кто-то.
  -Не то слово!- подхватил кто-то и добавил:
  -Негодяи!
  Иван Иванович торжествующе улыбнулся. Охватившее экскурсию единение, сопереживание несчастным и ненависть к злу доставляли ему ни с чем несравнимое удовольствие и говорили о том, что его талант рассказчика не пропадает зря, и, главное, служит во благо.
  -Что дальше?
  -Загнанные люди, опасаясь расправы, обратились за помощью к ночному караулу.
  -Помогли?- выкрикнул кто-то, не стерпев.
  -Да где это видано?- засомневался другой.
  -Да!- сказал печально Иван Иванович. -Хоть и не хочется, но придется признать, что, сколько на свете достойных людей, столько и бесчувственных. Никогда не знаешь, что выйдет - смерть или удача, как в русской рулетке. Сбежавшие были доставлены в полицию.
  Они содержались в застенках две недели, в течение которых неоднократно заявляли о многочисленных убийствах людей, совершенных злодейкой. Но, вместо того чтобы расправиться над злом, полиция неоднократно пыталась вернуть беглецов кровожадной барыне. В один из таких отказов повиноваться, полицейские избили людей прямо на улице!
  -Прямо как сейчас!- тихо сказал кто-то.
  -Правду надо говорить громко, чтобы все слышали!- выкрикнул Иван Иванович и продолжал рассказ о несчастье беглецов.- В конечном итоге их силой возвратили обратно, где они были жестоко выпороты плетью и сосланы в Сибирь.
  Экскурсия взорвалась от возмущения, кто-то плюнул в Салтыкову.
  -А вот так делать не надо!- строго сказал Иван Иванович. - Здесь каждый получает сполна, что заслужил. Ваш поступок пускай и безболезненный, но все равно он превышает назначенное свыше наказание. Хотя, с другой стороны, зло нельзя ничем искупить, и какое бы ни было суровое наказание, оно - ничтожно по сравнению с муками, причиненными злодеем жертве и ее близким.
  -Так что, выходит, что можно еще раз плюнуть?
  -Не надо уподобляться мерзавцам, которые только и делают, что пользуются положением. Понятно, или людоедов звать?- строго спросил Иван Иванович и сверкнул черными глазами.
  -Понятно!- испуганно ответил невысокий щуплый паренек.
  -Так-то лучше, и я буду надеяться, что ты зарубил мои слова себе на носу, иначе я в один прекрасный день приду к тебе и размозжу твою голову кувалдой. Понял?
  -Да!- дрожа, ответил паренек.
  -И не дрожи, если все понял тебе нечего бояться, пускай трясутся, кто не понял!- грозно сказал Иван Иванович и продолжил ровным голосом:
  -В результате безуспешной попытки смельчаков, с которыми в Москве обошлись самым что ни на есть подлым и бесчеловечным образом, такие люди, как Ермолай Ильин и Савелий Мартынов, решили искать правду в Санкт-Петербурге. Их борьба со злом в конечном итоге и привела к свершению справедливости на земле. Под землей, вы как сами видите, у нас все налажено самым, что ни на есть лучшим образом, и возмездие никогда не заставляет себя ждать. При обыске имения Салтыковой была найдена бухгалтерская книга, в которой были перечислены все взятки, розданные Салтыковой должностным лицам московской администрации во избежание наказания за злодеяния. Представьте себе, в числе мерзавцев, наживающихся на горе погибших людей, были начальник канцелярии, действительный статский советник Андрей Иванович Молчанов, прокурор Сыскного приказа Федор Хвощинский, надворные советники Лев Вельяминов-Зернов и Петр Михайловский, секретарь тайной конторы Иван Яров, актуариус Сыскного приказа Иван Пафнутьев.
  -Ничего себе!- удивился кто-то.
  -Ничего особенного. Вот если подобного не случалось бы в наше время, вот эта была вещь!- сделал грустный вывод другой молодой человек.
  -Исходя из этого,- продолжал Иван Иванович,- можно понять, почему попытка людей, сосланных в Сибирь, не увенчалась успехом. Все из-за мерзавцев, которым гореть в аду. Собственно, там они и горят.
  Судебное разбирательство признало, что барыня повинна в смерти тридцати восьми человек. Ну, я же лучше других знаю, что жертв было куда больше.
  -Откуда?- спросил кто-то.
  Алена недоуменно посмотрела в сторону недотепы и строго сказала:
  -Работа такая! Не маленький уже и надо понимать с кем имеешь дело.
  Иван Иванович преобразился, вскинул голову и даже немного привстал на носочки, чтобы казаться выше.
  Алена улыбнулась поведению своего нового друга и шепнула ему на ухо:
  -В моих глазах вы великан.
  -Правда?
  -Честное слово.
  -Вот и славно,- сказал Иван Иванович слова своего учителя и огляделся по сторонам, как будто опасаясь, что его могут услышать. Переждал немного и радостно улыбнулся как веселый сорванец, не получивший взбучку за непозволительную шалость.
  -Но даже если бы Салтыкова была повинна всего лишь в одной смерти,- продолжил рассказывать Иван Иванович,- она была бы там же, где и сейчас. Дарья Николаевна Салтыкова любила избивать людей поленьями. Раскаленными щипцами для завивки волос прижигала несчастным уши. Таскала женщин за волосы и непременно при этом била их головой об пол, вырывая волосы прядями, отчего у некоторых ее крепостных частично не было волос на голове. Как-то раз, расходившись, Салтыкова до смерти забила трехлетнего мальчика.
  Женщины вздрогнули, кому-то стало нехорошо, кто-то держался за сердце.
  -В 1759 году она подвергла страшной пытке молодого слугу Андреева, после чего самолично убила. Андреева раздели догола и пороли до тех пор, пока он не лишился чувств, после чего он был оставлен на ночь на снегу. На утро Салтыкова обнаружила, что парень еще остался жив. Ее возмущению не было границ, и она повелела практически бездыханное тело доставить ей в кабинет, где била Андреева палкой, жгла кожу горячими щипцами для завивки волос, поливала его голову кипятком из чайника, и, когда несчастный скончался, пинала бесчувственное тело ногами, пока не выбилась из сил.
  -За что она его так? - тихим дрожащим голосом спросил кто-то.
  -За то, что он плохо смотрел за мытьем полов. Андрееву надлежало смотреть за горничными, чтобы те как следует мыли полы. В один из дней Салтыкова решила, что парень не выполнял ее поручения надлежащим образом, и за это его убила.
  Кто-то из молодей людей выругался, кто-то стал искать на земле чем можно швырнуть в убийцу. С каждой секундой обстановка накалялась и обещала выйти из-под контроля, и Иван Иванович быстро стал уводить людей подальше от кровожадной барыни.
  -Чем все закончилось?- спросил кто-то.
  -Тем, что эту гадину подвесили навечно!- ответил кто-то.
  -Нет, я имею виду- тогда!
  -А не все ли равно?!
  Иван Иванович решил удовлетворить не лишенный смысла интерес и продолжил начатый им рассказ:
  -2 октября 1768 года императрица Екатерина Алексеевна направила в правительствующий сенат указ, в котором Дарья Салтыкова именовалась: бесчеловечная вдова, урод рода человеческого, душа совершенно богооступная, мучительница и душегубица". Барыня была лишена дворянского звания и всего, что имела. Она была приговорена к гражданской казни, а именно- должна была простоять в течение часа на эшафоте, прикованной к столбу с надписью "мучительница и душегубица". Кстати, ту самую доску, где была сделана надпись, обличающая сущность барыни, вы можете видеть и у нас, я самолично ее разыскал. Правда, здорово?- радостно сказал Иван Иванович, как какой-нибудь очень довольный собой коллекционер заполучивший долгожданный раритет и проложил страшный, но необходимый рассказ:
  -После чего Салтыкову следовало подвергнуть пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения. Так же было указано наказать пособников зла, а именно - священника села Троицкого Степана Петрова, который тайком хоронил замученных людей, и конюхов злодейки, которые до смерти пороли людей. Наказание было приведено в исполнение 17 октября 1768 года в Москве на Красной площади при огромном скоплении народа. Всем московским дворянам были разосланы специальные билеты, которые я самолично писал. Это была моя идея, чтобы все, у кого в руках человеческие жизни, знали, что наказание тем, кто пойдет по зловещим стопам Салтыковой, неминуемо. Еще я придумал обучить людей каким надо речам, чтобы они зазывали народ на предстоящую казнь, отчего в день свершения справедливости на Красной площади негде было яблоку упасть.
  -Да какая же это справедливость? За такие преступления часок постоять на всеобщем обозрении. Сейчас вон некоторым за это даже деньги платят,- возмутился кто-то.
  -Справедливо!- сказал Иван Иванович. - Но дело в том, что Екатерина, загубившая родного мужа и отца своего единственного ребенка Павла Петровича, всячески хотела прослыть в глазах европейских домов и своего народа гуманной и чадолюбивой правительницей!- сказал Иван Иванович и нахмурился.- Тоже мне, гуманистка! Собственно за это она у нас под вечным присмотром. Лицемерие, как и грипп, одна из самых распространенных болезней человечества.
  После гражданской казни злодейку под конвоем в черном возке отправили в Ивановский женский монастырь, где она содержалась в подземной тюрьме 11 лет, после чего была переведена в каменную пристройку к Соборной церкви монастыря с маленьким окошком. Этому тоже я был виной, чтобы москвичи и приезжие могли прийти и посмотреть на злодейку Салтычиху и убедиться самолично, что зло в заточении, а не разгуливает на свободе. Дарья Николаевна Салтыкова содержалась там до 27 ноября 1801 года, после чего поступила в наш зоопарк, где будет находиться вечно как кто-то уже заметил, подвешенной за руки. В заключение надо сказать, что, при всех своих злодеяниях Салтыкова была очень набожна. Она бывала не раз на богомолье в Киево-Печерской лавре. Делала церкви щедрые пожертвования и раздавала богатую милостыню. Но, как вы убедились самолично, это ей не помогло и никому никогда не поможет. Так всем и передайте, как говорит мой господин, дорога в Царство Божие не в поклонении и не в пожертвованиях, а в благих делах и, если учинил злодеяние, ничего не спасет от возмездия, хоть молись - не молись, а отвечать придется!
  Из пещеры, куда подошли люди, доносились щелчки и свист, как от кнута, когда он в твердой руке разрезает воздух и может служить страшным оружием или инструментом сурового наказания.
  Экскурсия замерла и зашепталась не столько от страха, сколько от недоумения и удивления, одновременно сковавшего всех по рукам и ногам.
  В пещере лежало нагое существо женского рода божественной красоты, если так можно сказать в отношении зла. Но, если руководствоваться тем, что необыкновенной красоты фужер, выполненный искусным мастером, останется прекрасным даже если его наполнить страшным ядом, способным унести не одну жизнь, то, думаю, автору простят за его слабость к красоте и за его не способность лгать. Потому что и в самом деле, злодейка была прекрасна, если не брать во внимания спину истерзанную в кровь, содранную кожу и рубцы шириной в ладонь. Кнут в чьей-то невидимой руке снова и снова, не останавливаясь не на мгновение, вершил справедливость, хлестал молодое тело и рвал плоть, перекрашивая черные кривые стены в алый цвет.
  -Страшное совпадение,- начал Иван Иванович,- минуло сто лет, и зло снова в женском обличии и даже больше того, и имя одно, и фамилия созвучна. Даже методы!
  -Не может быть!- сказал кто-то.
  -Поверьте мне, зло и не такое может отколоть! И вот вам доказательство! Чудовищное злодеяние произошло в июне 1867 в Петербурге в доме Степанова, в Гусевом переулке. Дарья Соколова попросилась переночевать к Ашморенковым, у которых работала прежде прислугой. Не заподозрив ничего худого, глава семьи, майор Ашморенков, без колебания дал ночлег Соколовой. Ночью, дождавшись пока все крепко уснут, злодейка вышла из своей комнаты с чугунным утюгом и убила всех кто был в доме.
  Она хладнокровно разбивала головы спящим людям, без грамма жалости методично нанося удар за ударом. Майора и его супругу она лишила жизни двумя ударами, их сына - тринадцатилетнего мальчика, тремя и горничную Прасковью Хмырову пятью. Прасковья проснулась от глухих ударов и треска костей и, борясь за свою жизнь, оказывала сопротивление, поэтому Соколовой пришлось приложить больше усилий, чтобы совершить злодеяние. А после двух ударов нанесенных спящему мальчику ей показалось, что ребенок еще жив, и она ударила еще раз. И весь этот ужас она проделала из-за золотых часов, с ними ее задержали спустя год в Новгородской губернии.
  За содеянное зло ее приговорили к 15 годам каторжных работ, а высшие силы - к вечной дружбе с кнутом.
  -От увиденного и услышанного у всех образовалась, какая-та невыносимая тяжесть на сердце.
  -Если вы решите уйти, я сейчас же вас всех верну,- сказал Иванович.
  -Нет!- решительно ответила Алена, и Иван Иванович, и все взрослые пришли в замешательство.
  -Почему, деточка?- осторожно и ласково спросил Иван Иванович.
  -Моего дедушку замучили фашисты, я должна убедиться, что преступники против человечества наказаны!
  -Над моей сестрой надругался маньяк!- сказал кто-то, и людей было не остановить, боль, накопившаяся в сердце, хлынула наружу.
  -Мой дядя милиционер погиб при задержании!
  -Наши родственники были заживо погребены в Волгодонске под обломками дома!
  -Мы останемся!
  -Да!
  -Да, останемся, чтобы знать!
  -Да!
  -Пусть они боятся!
  -Да!
  -Почему мы должны уйти?!
  -Да, правильно!
  -Мы не уйдем, пока не убедимся!
  -Да!
  -Мы должны знать, чтобы все знали!
  -Да!
  -Да!
  -Тогда, вперед!- воодушевленно воскликнул Иван Иванович. - Пусть, благодаря вашему мужеству, все узнают, что злу нет пощады!
  Алена потянула Ивана Ивановича за руку, и он подставил ухо.
  -Не называйте меня, деточка,- шепотом попросила Алена.
  -Почему?
  -Я уже взрослая, и потом- называть свою невесту - деточкой, вульгарно!
  Иван Иванович растерялся и даже не знал, что сказать, а тут Алена еще так улыбнулась, что почетному дезинфектору стало неловко. Да к тому же еще больше сотни людей посмотрели на него в упор и тоже улыбнулись.
  -Вы что, сговорились?! воскликнул Иван Иванович и освободил свою руку. -Вы хоть знаете, сколько мне лет?
  -Вы же все равно не признаетесь!- сказал кто-то.
  -Не скажу, потому что не положено!
  -Почему не положено?- спросила Алена.
  -Что это еще за вопрос такой?! Если не положено, значит, не положено! Пройдемте лучше к следующему злодею. Очень, я вам скажу, интересный случай. Необыкновенная справедливость и невероятная казнь для традиционалистской Англии.
  -Какой ужас!- стали раздаваться слова, как только людям показали обещанную справедливость.
  -Что же надо было совершить?- сказал кто-то.
  -Ничего хорошего!- сказал Иван Иванович. - Кому сделалось плохо, могут отойти в сторонку и слушать меня оттуда.
  Я солидарен с необыкновенным экскурсоводом: у кого слабые нервы, тому лучше пропустить следующий абзац и сразу перейти к рассказу, за что со злодеем так будут обходиться до скончания веков.
  На самой настоящей виселице качалось голое подобие крепкого высокого мужчины. Петля намертво врезалось в плоть, так что из-под веревки, обвивающий шею, проступала кровь и выглядывала набухшая темно синяя полоса кожи. Из груди торчал осиновый кол. По древесине стекала кровь, и капли с громким звуком шлепались в алую лужу. Он хрипел, и изо рта текли слюни. Но даже не это было самое невыносимое. Он как будто горел, но при этом не был охвачен пламеням. Кожа на теле пузырилась и скручивалась как горящий лист бумаги, после чего исчезала, потом появлялась и снова, как прежде, горела, и так снова, и снова - бесконечно.
  -Джон Уильямс! - стал рассказывать Иван Иванович. -Злодей безжалостно убил в декабре 1811 года две семьи в районе Рэтклиф Хайвей, в Ист - Энде. Он забил несколько человек плотницкой киянкой. Разбивая детям головы, он хохотал. Ему было мало просто лишить человека жизни и он, умываясь кровью, бил до тех пор, пока тело не превращалось в кровавое месиво.
  Злодея схватили после того, как он да такой степени измывался над одной из жертв, что обломал рукоять своего инструмента злодеяния. Это и есть та не случайность, которая происходит и будет происходить со всеми злодеями. По этой самой улике его и разыскали. Казнь ублюдка воспринималась народом как праздник, и все ждали с нетерпением свершения справедливости. Но зло, оно на то и зло, чтобы всеми силами пытаться уйти от ответственности. Злодей сделал веревку из кальсон и повесился, когда охрана уснула.
  -Ничего себе!- сказал кто-то.
  -И что, этим все и закончилось?- спросил один высокий паренек.
  -Да не может быть! Сам подумай, должна иметься связь между казнью и наказанием?- ответил молодой человек постарше.
  -Логично!- сказал Иван Иванович. - Что скрывать -я люблю символичность, тем более, такую. Чтобы оправдать ожидание народа и показать ему, что злодей, даже мертвый, не избежит наказания, лондонские власти устроили публичную казнь над телом Джона Уильямса.
  -Ничего себе!- снова сказал кто-то.
  -Все в порядке вещей. Пускай злодеи знают, что их ничего не спасет!- грозно сказал Иван Иванович. - Тело убийцы повесили на всеобщее обозрение на площади перед тюрьмой, после чего сняли с петли, публично вбили в сердце осиновый кол и в завершение сожгли на костре. Я не стал ничего менять, потому что справедливо и очень, скажу я вам, любопытно. Все пройдемте дальше, а пока мы будем переноситься в Новый Свет, куда в свое время со всей Европы отправляли отбросы общества, я вам расскажу, не менее любопытный случай, произошедший в той же Англии. Надо сказать, Великобритания богата необыкновенными происшествиями и незаурядными людьми: ведьмами и колдунами, отважными хобитами, настоящими сказочниками, но главное, случаями, когда торжествовала справедливость, осуществленная неординарными способами. Вплоть до двадцатого столетия или что-то вроде этого, в Англии совершеннолетними считались лица, достигшие 19 лет, и, соответственно, люди, которые пока не обрели совершеннолетия, не подвергались ни пыткам, ни казням.
  -А как вы к этому относитесь?- просил кто-то.
  -Я?
  -Да!
  -По-разному. Ну, во-первых, вы забываете, что для меня в этом деле ни место, ни время, ни срок давности не имеет значения. Да и возраст злодея на момент злодеяния вещь сомнительная. Если пятнадцатилетний выродок взял в руки оружие и лишил своих сверстников жизни, что у вас, кстати, сейчас повсеместно, то скажите на милость, почему с выродка должны спрашивать меньше, чем с Джона Уильямса, разбивавшего людям головы? И мне все равно, что вы скажете или сделаете у себя на земле. У нас свой суд, и он руководствуется одним лишь законом, имя которому- справедливость. Хотя, с другой стороны, некоторые земные порядки порою тоже помогают вершить справедливость. Все! Я рассказываю дальше и, пожалуйста, впредь не отвлекайте, я на задании! В 1876 году в Лондоне произошло беспощадное убийство полицейского, и по подозрению в совершении злодеяния был арестован Уильям Хэброн. Он был обвинен в убийстве отца грудного ребенка и приговорен к смертной казни через повешение, но, так как на момент вынесения приговора он не был еще совершеннолетним, суд постановил ждать того момента, когда по закону можно будет вершить земное правосудие. Скажу вам по секрету, я этому посодействовал, и вы скоро узнаете, что я предпринял, только, скажу еще, что я больше всего на свете не терплю пресловутого человеческого фактора, который в девяти из десяти случаев приводит к плачевным исходам. В то время пока Хэброн ждал свой самый ненавистный день рождения в жизни, который ему нес не торт с подарками, а виселицу и сырую землю, я подкинул его адвокату кое-какие материалы, касающиеся дела, чтобы он смог с их помощью подать апелляцию. И что вы думаете из этого вышло? Смертную казнь заменили пожизненным заключением!
  -Не легче!- сделал вывод кто-то.
  -Но все же лучше, чем смерть!- сказала Алена.
  -Несомненно!- поддержал Иван Иванович. - Но, подумайте сами, какая же это справедливость?
  -Действительно!- сказал кто-то.
  -Точно, черт знает что! Ой, извините!
  -Вот именно, я знаю что, и не рассказывал бы об этом случае, если бы все было так, как вам кажется! И вообще, если нет таланта рассказчика, не надо и пытаться раскрывать рот, потому что будет получаться скукота, да и только. И, главное, не будет светлых мыслей, которые любой настоящий рассказчик может вложить в пусть даже и пустяковую историю. У меня, как вы сами убедились, все только серьезно, так что я буду продолжать.
  -Да, пожалуйста!
  -Приятно понимать, когда тебя понимают! Спустя три года произошло невероятное событие, и, как вы сами понимаете, без меня не обошлось. Рецидивист Чарльз Пис сознался, что злодейство совершил именно он, а не Уильям Хэброн. Молодой человек был освобожден и получил по тем временам крупную денежную компенсацию 800 фунтов. Ну главное - это не деньги, а справедливость!
  -Удивительно!- сказал кто-то.
  -А как дело обстоит со злодеем?
  -А вы прислушайтесь.
  Все как один напрягли слух. Воздух разрезал пронзительный истошный стон.
  Как я понимаю, вопрос исчерпан?- сказал Иван Иванович, и невероятный мороз обжег ледяным дыханием экскурсию. Все вздрогнули и вжали головы в плечи, как на свирепом ветру. Кто-то даже застучал зубами. В пещере, к которой подошли люди, с кривого потолка падал снег, стояли сугробы, гудел ветер. К стальным обледеневшим прутьям было приморожено обнаженное подобие мужчины. Оно было неподвижно и настолько было заморожено, что казалось фигурой изо льда. И только в серых глазах пылал какой-то огонь, говоривший, что его хозяин не отделался вечным сном, а чувствует каждой порой своего тела беспощадное ледяное возмездие.
  -Золотодобытчик Альфред Пакер,- стал рассказывать Иван Иванович,- осенью 1873 года был участником одной из многочисленных экспедиций, которые проходили в те годы в горах Сан - Хуан, штата Юта. В экспедицию входило десять мужчин- все отцы семейств, которые пустились ради благополучия своих жен и детей на поиски далеко неблагородного металла, если брать во внимание, сколько по вине алчности, которою он способен разжигать в сердцах, погибло людей. Их счет исчисляется тысячами и девять из десяти членов экспедиции пополнили список страшных потерь человечества. Весной 1874 года по истечению нескольких месяцев после того, как люди ушли в горы, назад возвратился один Пакер с полным рюкзаком золотых самородков.
  -А остальные?- спросил кто-то из числа невнимательных туристов.
  -Их тела обнаружили в горах. Золотодобытчикам не повезло, они нашли золото и свою смерть. В рядах экспедиции был злодей.
  -Кто?- спросил какой-то паренек.
  -Вот-вот, их, как и вас, молодой человек, погубит невнимательность, если вы не возьметесь за ум.
  Паренек прикусил язык и стал предельно сосредоточенным.
  -Когда все спали, сволочь лишил жизни людей выстрелами в затылок. Проснувшихся от шума людей он добивал в лицо, спасающихся бегством, расстреливал в спину. Пережидая в горах зиму, он частично съел пять человек. Ради забавы одному из них он отрезал голову и разбил ее камням. По его словам, хотел узнать, что внутри.
  Часть экскурсантов отошла в сторону. Каму-то стало не по себе, кому-то откровенно плохо.
  -Как таких нехристей только земля - носит?- не выдержала одна женщина.
  -Это еще что!- сказал Иван Иванович. -Еще до суда злодею удалось бежать, но спустя время, он был пойман. Вы, конечно, понимаете, с чьей помощью его удалось задержать? Но все мои усилия были напрасны, его обвинили только в одном убийстве.
  -В одном?- возмущенно удивился кто-то.
  -Это только начало. Злодей подал апелляцию, и смертная казнь была заменена тюремным заключениям, а через семнадцать лет его помиловали и отпустили на свободу. Злодей продал припрятанное золото и жил припеваючи до самой смерти!
  -Ничего себе!- сказал кто-то.
  -Почему вы не расправились со злодеем?- возмутилась экскурсия.
  -Я не убийца! Я вершу справедливость и тысячи лет доделываю за вами вашу работу, и, как вы сами видите, весьма достойно. И я готов еще миллион лет отстаивать справедливость.
  -А что потом?- спросила молодая женщина, и Иван Иванович вспомнил Изольду, но только теперь вопрос стоял очень серьезный, и ему было не все равно, что произойдет через миллион лет.
  -На смену мне придут другие, и так снова и снова.
  -Так что, всегда будет зло?
  -Да! И всегда будет справедливость!
  -Замкнутый круг,- сказа кто-то.
  -Нет, кузница мироздания, где зло- наковальня, а справедливость молот! Все, хватит философствовать, вперед! Прежде чем мы столкнемся с самыми ненавистными мне существами когда-либо жившими на белом свете, я расскажу вам о злодеях - насильниках и о том, что и на земле есть место возмездию. Конечно, не в том количестве, как хотелось бы, но все равно мне очень приятно, когда злодей получает по заслугам не только от нас - вершителей справедливости, от которых, как бы он ни старался, ему ни за что не отвертеться, но и не уходит от ответа за свои преступления на земле. Другими словами, я рад безмерно любому случаю, когда люди самолично расправляются со злом, - сказал Иван Иванович и повел людей за собой вдоль мерзких скрюченных деревьев и жутких серых скал.
  -Справедливость, свершившаяся над Альберто де Сальво,- рассказывал Иван Иванович,- злодеем по прозвищу Измеритель, Зеленый Человек и Бостонский Душитель - наглядное подтверждение моим словам. Злодей, изнасиловавший сотни женщин и лишавший жизни матерей, в довесок к тому, что будет вечно содержаться в далеко не санаторных условиях, получил по заслугам еще при земной жизни. В конце 60-х годов 20 века злодей был схвачен и после восьми месяцев дачи страшных леденящих душу показаний 18 января 1968 года был приговорен к пожизненному заключению.
  -Да что же это за справедливость такая?!- возмутилась какая-то женщина.
  -Люди, когда вы научитесь дослушивать до конца. Хотя признаюсь, если бы история не имела продолжения, повлекшего за собой справедливость, я бы возмущался не меньше вашего.
  -Так это, значит, еще не конец?- обрадовался высокий паренек.
  -Разумеется!- сказала Алена и улыбнулась Ивану Ивановичу, крепко держа его за руку.
  -Я всегда говорил, что дети сообразительней взрослых, тем более, если дело идет об историях.
  Алена сдвинула брови и исподлобья посмотрела на того, кто совершил единственную в своем роде вещь, которая в глазах всех без исключения девочек, считающих себя давно уже девушками (если еще не женщинами), превращается в самую страшную обиду на свете. Надо было срочно спасать положение, и Иван Иванович проделал следующее. Забегу вперед и скажу, что присутствующие девушки и женщины, если не влюбились в нашего героя, то были покорены им все, без исключения, и, как само собой разумеющееся, позавидовали Алене, и, как вы сами понимаете, это обстоятельство повелело обиде отступить. Правда, Иван Иванович и тут не смог себе изменить, но ему и это простили, и даже больше. Еще бы. Разве можно на Ивана Ивановича злиться?
  Иван Иванович снял шляпу и встал на колено. Все затаили дыхание, и Иван Иванович сказал слова, которые, как никакие другие слова на свете, ласкают женский слух.
  -Я был неправ,- сказал Иван Иванович и коснулся губами нежную Аленину ручку.
  Алена улыбнулась, подняла высоко голову и, как принцесса, решившая наконец-то простить своего рыцаря за то, что он в честь нее одолел не сто одного дракона, как было положено, а всего лишь сто, и, громко, чтобы все слышали, сказала:
  -Раз так, прощаю!
  И тут случилось продолжение, как и полагается в настоящей истории. И вообще, я вам скажу, что у доподлинно блестящего произведения не может быть финала, как такового. Необыкновенная история тем и необыкновенна, что может и имеет право продолжаться бесконечно, и день ото дня становится еще ярче и глубже.
  И вот Иван Иванович вскочил на ноги и выхватил из-под плаща кинжал.
  Экскурсия остолбенела.
  -Я не достоин вашего прощения!
  -Но отчего же?- поэтически воскликнула Алена, подыгрывая своему рыцарю. Надо сказать, у нее это выходило самым наилучшим образом. Три года посещения драматического кружка не прошли даром, и Алена была на высоте. И осанка и, в нужный момент непринужденный жест рукой, и взмахи пушистыми ресницами - все было идеально.
  -Его я должен заслужить!
  -О нет, довольно!
  -Пишу я вам, чего же боле!- сказал рыцарь, и принцесса захихикала. - Точно, где-то это уже было!- смутился рыцарь и задумался.
  Алена протянула обе руки как бы в знак того согласна почитать труд Ивана Ивановича.
  -Ничего себе!- сказал кто-то. - Кто же Татьяна?
  Иван Иванович еще больше смутился.
  -Не медлите, хочу письмо! -настаивала Алена окончательно войдя в образ дамы сердца.
  -Еще чего! Я рыцарь до мозга костей, а вам, молодой человек, скажу, надо думать, что говорить. Понятно, или будем знакомиться с людоедами?
  -Понятно, но вам тоже следовало бы думать, что говорить.
  -Ты посмотри, какой выискался паразит!
  -Зачем вы так? Сами же учили добиваться справедливости.
  -Молодец, выучил я тебя на свою голову. Давай договоримся полюбовно.
  -Давайте.
  -Что значит, давайте?! Куда ты денешься, не согласишься- я тебя здесь забуду. Будешь у нас клетки убирать, а то грязи от злодеев - целые вагоны, только и успеваем отправлять на свалку, где мы все тщательно сжигаем, чтобы ни грамма не осталось мерзости.
  -Не надо.
  -Что значит, не надо?! Тебе сколько лет?
  -Скоро восемнадцать.
  -Это значит, в армию?
  -Не знаю.
  -А кто знает? Мама с папой и продажный военком!
  Парень задумался.
  -Нечего тут думать. Кто со злом станет бороться, если за всех мама с папой будут думать? Я тебе вот что скажу: у тебя два пути - или мужской, или альтернативный! Мы тебе дадим совок с ведром, и будешь у нас числиться уборщицей под именем, каким захочешь. Хочешь быть Ириной, или скажем, Вероникой?
  -Нет, не хочу!- сказал парень и опустил голову.
  -Вот и я тоже не хочу, а хочу, чтобы все было, как положено. Чтобы тетя Вера мыла полы, а молодой человек был мужчиной!
  -А вы знаете, как там, что парня на верную гибель подбиваете?- раздался возмущенный голос.
  Иван Иванович тяжело вздохнул.
  -Я сейчас совершенно про другое, и, если вы этого не понимаете, мне очень жаль. Все, вперед, людоеды не дремлют! А ты солдат, если кому расскажешь про нашу сценку, я так устрою, что тебя на Камчатку служить отправят!
  -А если не расскажу?
  -Тогда в Москву в почетный караул! - сказал Иванович и взял Алену за руку, отчего та расцвела, а будущий солдат сами, понимаете, не знал, куда себя деть от радости.
  -Так что же дальше?- спросил кто-то.- Как свершилась справедливость?
  -Жутко! 16 ударов ножом прямо в сердце.
  Все с недоумением на лице стали переглядываться, пожимая плечами.
  -Не прошло и два месяца после вынесения приговора,- продолжил Иван Иванович,- а именно, 24 февраля 1968 года злодей удрал из-под стражи.
  -Как же так?!
  -Люди, ну что же вы за существа такие? Было же сказано, не перебивать! Вот я всегда выслушаю своего господина до конца и только после этого задаю глупые вопросы.
  -Извините.
  -Вы задаете глупые вопросы?!- удивилась Алена, наверное, полагая, что ее рыцарь во всем безупречен.
  -Конечно, и не скрываю этого, как ты сказала: не стыдно не знать, а отвратительно - не знать и воротить нос от истины, только чтобы не прослыть некомпетентным. И потом, всегда, какой бы ты ни был умный, найдется такой, который оставит тебя с носом. Досконально обо всем знать невозможно, да и ни к чему. Представь себе, какая же это скукота - все знать, и из-за дня в день ничего не узнавать нового.
  -Да это, как двойка по истории!
  -Хуже, Алена. Кол!
  -Кошмар!
  -И я о том же.
  -Так, значит, выходит, что даже ваш учитель Дмитрий Сергеевич, не все знает?
  -Разумеется!
  -И что же это?
  -Да хотя бы обряды и обычаи людоедов. Никто на свете не знает про людоедов больше, чем я!
  -Да какие у них обряды, обычаи - они же неграмотные?!
  -Не скажи. А кого, как и с чем кушать!
  Алена раскрыла рот.
  -Да и рот они раскрывают по-особому, чтобы больше откусить. Ну, не будем отвлекаться.
  -Давно пора!- сказал кто-то.
  -Ну, знаете!- возмутился Иван Иванович. - Мои людоеды заслуживают самого высокого внимания. Они мне столько паразитов перевоспитали, что всем исправительным учреждениям на свете не снилось. Если вы считаете иначе, я предчувствую, придется для вас уютную пещерку готовить. Так готовить или нет, я спрашиваю!- строго закричал Иван Иванович, так правдоподобно продемонстрировав решительность, что все ахнули.
  -Не надо,- тихо сказал кто-то и добавил:
  -Я люблю людоедов.
  Иван Иванович принял еще более грозный вид.
  -Что?- испуганно обронил кто-то.
  -Не люблю я слюнтяев! Надо всегда отстаивать свое мнение, если вы уверены, что в нем есть логика, а не поджимать хвост. Вам должно быть стыдно, молодой гражданин, ведь у вас вся жизнь впереди. Верьте мне, я проверил, жить вам девяносто лет, так что подумайте над моими словами. А то ведь дело такое, один десяток другой реквизируем, и все, пиши пропало.
  Молодой человек икнул.
  -И я о том же. А теперь слушайте дальше, только подскажите, на чем я остановился?
  -24 февраля 1968 года злодей сбежал из тюрьмы,- серьезно сказала Алена и улыбнулась.
  -Да, но не прошло и двух дней,- подхватил слова Алены Иван Иванович.
  -Как же, дней, вы говорили месяцев?- удивился кто-то.
  - Правильно. Но тогда было месяцев, а сейчас стало дней.
  -Как так?
   -Ну что вы меня путаете! Алена скажи ему, чтобы он меня не путал, а не то я за себя не отвечаю.
  Алена строго посмотрела на высокого парня и строго сказала:
  -Молодой человек, если вы сейчас же не прекратите, мы за себя не отвечаем.
  -Вот она справедливость!
  -Это вы на что, гражданин, намекаете?- возмутился Иван Иванович.
  -Вы сначала сказали: месяцев, потом сказали: дней. Как это понимать? Я требую справедливости.
  -Гражданин, пожалуйста, не путайте свою беспардонность со справедливостью.
  -Как так?
  -А так, что людоеды не дремлют и, в отличие от вас, все дослушивают и доедают до конца. А теперь помолчите, если вам собственные ноги дороги.
  Молодой человек побледнел, посмотрел на свои ноги и быстро затерялся среди экскурсантов.
  -Так-то лучше,- сказал Иван Иванович и продолжил:
  -Не прошло и двух месяцев после вынесения приговора, и злодей удрал, но спустя лишь два дня- 26 февраля, он самолично явился в полицию!
  -Невероятно, и какая причина?- спросил кто-то.
  -Злодей потребовал его признать невменяемым и перевести в клинику для душевнобольных.
  -В самом деле, псих!
  -Не скажите. Я никогда не встречал душевнобольного, который бы самолично громогласно заявлял, что он невменяем. Судья был со мной солидарен, и злодея упекли обратно за решетку. Вы спросите, где же здесь справедливость? Скажете, что опять мы пришли к началу?
  -Да, действительно, где справедливость?
  -Я и сам тогда был рассержен, но справедливость не заставила себя долго ждать и расставила все по местам.
  -Как же?
  -Злодей, находясь в тюрьме, решил приторговывать наркотиками.
  -Наркотиками?- строга сказала Алена. Ну и негодяй!
  -Да, совсем совесть потерял. Но не тут-то было, преступный мир не дал согласия злодею, на что он начхал, и его черное сердце было проколото 16 раз. Но вы должны понимать, что причиной всему послужили не наркотики, а злодеяния, совершенные насильником и убийцей женщин.
  Люди зашептались, как только их подвели к очередной пещере. Всех взволновало не столько положения в ней злодея, сколько два никем не занятых стула. Дело в том, что в пещере стояли в ряд три массивных стула. На среднем стуле было усажено крепкое подобие обнаженного мужчины. Лицо злодея скрывалось под кожаной маской. И имелся какой-то намордник, который, как было видно, сильно держал нижнюю челюсть. Голову, как в щипцах, держало какое-то устройство, к которому были присоединены провода, уходящие вглубь пещеры.
  -Женщинам и детям сейчас же закрыть глаза!- строго сказал Иван Иванович.
  -И не подумаем!- заупрямилась Алена. - Это дискриминация!
  -Вот я сейчас перестану тебя держать за руку или вообще отправлю домой!
  -Хорошо, я закрою глаза, но это несправедливо!
  -Это, в первую очередь, правильно! Так, все закрыли глаза, или будим лишать зрения, чтобы уж наверняка?
  Женщины и дети вздрогнули и закрыли лицо руками.
  -Так-то лучше, и не вздумайте подглядывать. Учтите, людоеды не дремлют!
  И не обижайтесь, если не разрешают - это еще не значит, что не любят, а совсем наоборот, проявляют заботу и теплоту!
  -Правда!- радостно воскликнула Алена, и убрала руки и открыла глаза.
  -А ну сейчас же вернулась в исходное положение!
  -Что вы так, со своей девушкой и по-солдатски!
  -Чего? А ну, делай, что велели!
  -И не подумаю!
  -Да я тебя!
  -Что, поцелуете?
  -Еще чего!
  -Ну, тогда сами и закрывайте.
  -Ах, ты так!
  -Да!
  -Ничего, ничего, мелочь пузатая!
  Алена округлила глаза, сердито подбоченилась и со всего размаху наступила Ивану Ивановичу на ногу.
  -Вот чертовка!- вскрикнул Иван Иванович, подпрыгивая на левой ноге, поджимая правую ногу, пострадавшую за благое дело. - Вот и делай людям добро!
  -Еще,- победоносно улыбаясь, сказала Алена,- или будем сдаваться?
  -Я - почетный дезинфектор, вершитель справедливости и сдаваться?!
  -Да, вы - почетный дезинфектор и врун!
  -Никогда! А за вруна я тебе нос откушу!
  -Эх вы, а еще рыцаря из себя строили, где это видано, чтобы рыцари у девушек носы откусывали?
  Иван Иванович задумался и, не припомнив ни одной истории, где рыцари откусывали девушкам носы, сердито нахмурился.
  -Ну что, кто кого? -торжествовала Алена.
  -Все, я предупреждал, а про откусанные носы я самолично напишу, все прочитают, а потом посмотрим, чья возьмет!- решительно сказал автор пока что безызвестных приключений о гурмане в доспехах, лишавшем девушек покоя, сна и, главное, носа, и крикнул: Включай!
  Злодей затрясся, окутанный зловонным дымом. Алена от страха закрыла лицо руками. Часть молодых людей побледнела, кто-то последовал примеру Алены, кто-то вовсе отвернулся.
  -Я предупреждал!- говорил Иван Иванович, в то время как у злодея из-под маски текла кровь, а из прорези для рта обильно шла пена.
  Справедливость вершилась тремя включениями продолжительностью по 15 секунд каждое, после чего появился один из близнецов Ивана Ивановича и проверил пульс злодею.
  -Ну?- в нетерпение спросил Иван Иванович.
  Появившийся якобы врач недовольно скривился.
  -Включай!- снова выкрикнул Иван Иванович, и стул чуть ли не стал ходить ходуном.
  На этот раз все было куда дольше, а именно- 45 секунд, по истечению которых как и в первый раз делалось если можно так сказать медицинское заключение.
  -Ну?
  Врач пожал плечами.
  -Что ты мне голову морочишь! Все, или еще?
  -Не мешало бы еще!- ответил липовый врач.
  -Разумеется, но куда я их дену?
  Врач улыбнулся и, как будто невзначай, посмотрел на два свободных стула.
  -Думаешь, все уместятся?
  -Разом - нет, по очереди - да!
  -Ну и шуточки у вас, Иван Иванович, идите к черту!- сказал Иван Иванович и "врач" растворился в воздухе.
  Дым рассеялся, зловоние улетучилось, и Иван Иванович дал команду открыть глаза.
  -Дин Корлл по кличке Леденец!- стал рассказывать Иван Иванович.
  А почему два стула свободных?- спросил кто-то.
  -Вас дожидаются!
  -Меня?
  -Да, если не прекратите перебивать экскурсовода. Понятно?
  -Да!
  -Посмотрим, я проконтролирую. Все слушаем, за умные вопросы буду поощрять ответом, за глупости - сажать на трон справедливости короля зла,- сказал Иван Иванович и залился веселым смехом. Большая часть экскурсантов побледнела. - Взошел злодей на трон, там до смерти и сидит. Мечта, а не трон! Хоть и жутко, но нечего ни поделаешь - со злодеями только так и надо. Итак, страшная история, которая будет похлеще самого закрученного детектива, произошла в начале 70 годов в городе Хьюстоне, штат Техас. Чтобы ни говорили, а злодеями насильниками Америка богата с избытком, как и хлебосольная Россия, но все по порядку. Закадычные друзья Элмер Хинли и Дэвид Брукс как-то раз помогли некой Рхонде сбежать из ненавистного ей дома. Поблуждав по улицам ночного города, молодые люди ничего другого не придумали, как отправится к своему знакомому. А на что, собственно, нужны знакомые? Чтобы выручить в трудную минуту. Надежды молодых людей оправдались, и они были приняты в дом. Спустя какое-то время, после сытного обеда, молодые люди проснулись связанными по рукам и ногам и с заклеенными липкой лентой ртами.
  Кто-то вскрикнул.
  -Берегите силы, мадам, это только начало! Хозяин дома, держа в одной руке револьвер, а в другой нож и поочередно подставлял юношам и девушке смертоносное лезвие к горлу, говоря при этом, что он лишит их жизни, но прежде над ними надругается.
  -Мерзавец!
  -Несомненно! И вот один молодой человек по имени Хинли стал извиваться, показывая всем своим видом, что желает говорить, и злодей решил его выслушать.
  -Он стал молить о пощаде?- спросила женщина не выдержав накалявшийся обстановки.
  -Нет, Хинли предложил хозяину вместе изнасиловать своих друзей.
  Люди замерли, и кто-то выкрикнул:
  "Скотина!"
  -Не спишите люди с выводами, хотя надо признать на первый взгляд страшное предательство, но вот что было потом. Злодей согласился, развязал юношу и приказал ему изнасиловать девушку, да так, чтобы та, как следует, помучилась, для чего он дал ему нож. Отпуская черную брань, Хинли разрезал одежду подруги и этим поступком расположил к себе маньяка. Тот не стал дожидаться, пока свершиться зло и сам решил подвергнуть мучению Дэвида Брукса. Юноша сопротивлялся и, как только мог, боролся за свою жизнь. В порыве ярости, оттого что у него ничего не выходит, душегуб стал избивать Брукса ногами и выронил пистолет.
  Хинли воспользовался удачей, и быстро подобрав оружие, направил его на злодея.
  -Молодец!- взорвалась экскурсия.
  -А ты говорил - скотина!- сказал кто-то кому-то.
  -Но злодей не растерялся и самонадеянно пошел на Хинли, угрожая ему расправой, и молодому человеку ничего не оставалась делать, как спасать себя и своих друзей.
  -Он его убил?- не выдержала экскурсия.
  -8.30 утра 9 августа 1973 года в дежурное полицейское управления города Хьюстона поступил тревожный сигнал, в котором сообщалось, что убит некий Дин Корлл.
  -Так и надо злодею!- сказал высокий паренек.
  -Разумеется, только так. Прибывшим по вызову полицейским, молодые люди рассказали то, что, собственно вы услышали от меня.
  -И все?
  -Да как же может быть все?!- удивилась Алена. - Вы что не видите, что стула три.
  Иван Иванович подмигнул Алене, и в ответ умная девочка радостно улыбнулся.
  -Да, в самом деле, это что-то должно значить!- сказал кто-то.
  -В полиции нашлись люди, которые не очень-то поверили словам молодых людей. А как же иначе, вот так запросто злодеи не кому не дают в руки ножи. Было решено разъединить их и заключить под стражу в разные места, где над ними стали работать, кому положено. И только представьте себе, выясняется, что Дэвид Брукс - пассивный гомосексуалист. Полиция за это зацепилась, беря во внимание, что, как вы помните, Дин Корлл хотел изнасиловать молодых людей, в число которых входила не только девушка. И вот еще убитый злодей был знаком с молодыми людьми и, по всей видимости, очень хорошо, если пустил к себе ночевать. Полиция никоим образом, не давила на юношу, а избрала старый проверенный способ.
  -Какой же?
  -Вы что, кино про бандитов не смотрите!- удивилась Алена.- Они сказали ему, что его друг Хинли во всем сознался.
  Иван Иванович нахмурился.
  -Что, я неправа?- с тревогой в голосе сказала Алена.
  -Права, но лучше бы ты читала хорошие книги, чем смотрела про всякую гадость.
  -Я читаю, а смотрю в перерывах между чтением. Я бы другое смотрела, так ничего больше нет!
  -А ты ничего не смотри, лучше будет! Ребенок, как губка, впитывает все, что ему дают, а потом это же и выпускает наружу. Если бы об этом задумывались взрослые, вместо того, чтобы в дневное время показывать сериалы, где победоносно марширует по улицам зло, показывали бы мультфильмы, где всегда побеждает добро, и передачу" В гостях у сказки" не закрыли.
  -Я уже не ребенок!- возразила Алена.
  -Хорошо пусть будет так, но от этого детей меньше у экранов не станет. У нас на всех места хватит, но зачем вам это надо? Я надеюсь все всё поняли и я продолжаю. Полиция так и поступила, как сказала нам Алена, и выяснилось такое, что никто не мог себе и представить. Дэвид рассказал, что они вместе с Хинли работали на маньяка.
  -Работали?- удивились все, как один.
  -Да, вы не ослышались. Дэвид, потому что не мог никак противостоять своему любовнику, а Хинли - за тысячу долларов. Примерно такую сумму он получал за каждого молодого человека, которого заманивал в логово злодея - насильника.
  Полиция теперь уже всерьез взялась за подленьких героев и, в конечном итоге, все ужаснулись от того, к чему привела чья-то мысль проверить молодых людей. Сообщники зла и, по сути своей, такие же злодеи, что подтвердило следствие, показали место захоронения замученных людей.
  Могилы несчастных располагались на территории яхтенного ангара. Количество жертв вызвало всеобщий шок. Было обнаружено 17 мальчиков, принявших страшную насильственную смерть. Одни были изуродованы до неузнаваемости, у других отсутствовали части тел, половые органы были обглоданы человеческими зубами. И тут раздался еще один гром среди и без того черного неба. Хинли признался, что часть замученных подростков он самолично хоронил на берегу озера Сэм Рэйбурн.
  -Сколько еще?- с волненьем и болью в голосе спросила экскурсия.
  -Двадцать семь,- тихо сказал Иван Иванович и громко выкрикнул:
  -Включай!
  Злодей затрясся, пуская омерзительные слюни и зловоние. На этот раз никто не отвернулся и не закрыл глаза, напротив, все с ненавистью смотрели на злодея, и каждый думал, что его страдания ничто по сравнению с той болью, которую он причинял замученным детям. И боль эта выросла в сотни раз, обрушив горе на их родственников и близких.
  -Пускай жарится непрерывно до скончания веков!- сказал Иван Иванович и продолжил страшный, наполненный ужасами путь, который, он считал, каким бы ни был жутким, оправдан и необходим для того, чтобы все знали, что возмездие есть и будет всегда.
  Все молчали, пока кто-то не напомнил о свободных стульях.
  -Подручные боялись, что Дин Корлл расправится с ними,- начал Иван Иванович, как это у него водится, издалека,- и сами свели с ним счеты, но это не значит, что высший суд к ним будет снисходительней. Все получат по заслугам. В ходе земного суда было доказано то, что мы и так прекрасно знали. Хинли лишил жизни шесть подростков, Дэвид задушил одного пятнадцатилетнего подростка. Также они не пропускали ни одного удобного случая, чтобы всласть поиздеваться над детьми и понаблюдать, как в них угасала жизнь и затихало сердце. Злодеи по сей день, прохлаждаются в тюрьме. Хинли пишет картины и даже как-то раз какой-то мерзавец хотел сделать выставку его работ. Подонок хотел на пару со злодеем обогатиться на горе людей. Потому что всегда находятся людишки, которые готовы выложить за творчество ублюдков немалую сумму, чтобы потом хвастаться, что у них имеются картины известного убийцы. Как бы я их всех!- сказал Иван Иванович и яростно сжал кулаки. - Весь Техас поднялся на борьбу с расчетливым мерзавцем. Были проведены несколько акций протеста, и выставку запретили.
  И поныне злодеи остаются взаперти, но, как вы сами убедились, мы готовы в любое время дня и ночи встретить "дорогих гостей", и усадить их на"почетные места!"- сказал Иван Иванович и подмигнул Алене в знак того, что мол знай наших.
  Девочка улыбнулась и с восторгом посмотрела на Ивана Ивановича, а он, как у него водится, подумал, что в его облике что-то не так. Надо отдать должное нашему герою, он всегда старался выглядеть хорошо и прикладывал к этому немалые усилия. А тут, на тебе, опять что-то не так!
  Иван Иванович стал осторожно себя осматривать. Алена захихикала.
  -Что-то не так?- тихо спросил Иван Иванович, чтобы больше никто не услышал, кроме его нового друга.
  -У вас необыкновенная шляпа!- прошептала Алена.
  -Шляпа!- громко сказал Иван Иванович, чтобы все услышали. - Необыкновенная - это скромно сказано. Такой золотой шляпы, как у меня, больше нет ни у кого на свете!- сказал Иван Иванович и повел плечами, и приподнял шляпу, чтобы все видели, какая она у него. И экскурсия утонула в улыбках.
  Ну любит Иван Иванович похвастаться, и ничего с этим не поделаешь. А какой настоящий автор - не хвастун, в хорошем смысле этого слова?
  -Я даже вам больше скажу, эту шляпу я получил за заслуги!
  -Какие же?- спросил кто-то.
  -Этого вам знать не положено, но если желаете, так и быть скажу от кого?
  -Еще бы!
  Так знайте, эту шляпу мне подарил друг всех детей, гордость Америки.
  -Президент какой?
  -Что?- возмутился Иван Иванович. - Это же надо такое подумать, что правитель- гордость страны! Где, я вас спрашиваю, такое видано?
  - Кто же тогда?
  -Алена, ты - отличница, скажи прогульщику, какой самый достойный детский писатель Америки?
  -Марк Твен!- не задумываясь, ответила Алена.
  -Кто это?
  Иван Иванович от такого невежества чуть не подпрыгнул на месте.
  -Кошмар!- закричал Иван Иванович и быстро достал из-под плаща книгу средних размеров, на обложке которой были изображены два веселых мальчугана, один был не чище трубочиста, а другой - вроде бы опрятный, но наверное, потому, что был под чьим-то присмотром. Но самое примечательное, что на друзьях не разлей вода, были шляпы, как две капли воды похожие на шляпу нашего героя.
  -Чтобы прочитал от корки до корки и узнал, что такое настоящая дружба! Понял или к людоедам везти, чтобы объяснили доходчивей?
  -Понял!- сказал парень лет пятнадцати и взял книгу.
  -Можно?- спросила Алена и взяла у парня книгу. Она внимательно посмотрела на обложку, сравнила шляпы и сказала:
  -Так, так. Вы, Иван Иванович, значит только и делаете, что за всеми все повторяете?
  Что?- закричал Иван Иванович.- Я повторяю? Да я тебя людоедам подарю!
  -А я еще пока не ваша, чтобы вы меня дарили.
  -Да зачем ты мне нужна?! Вот сейчас тебе как дам!
  -Сначала марш Мендельсона, а потом приставайте!
  -Чего?
  -А того! Все вы мастаки приставать, а как женится - сразу в кусты!
  -Это кто же тебе такое сказал?
  -Мама!
  -Кошмар!
  -Повторун!
  -Я повторун?
  -Да!
  -Да такого слова на свете нет!
  -Теперь будет: повторун!
  -Да чтобы вы все знали, мне Марк Твен самолично вручил эту шляпу!
  -Так, значит, я была права: вы - врун!
  -Я врун?! Смотри!- закричал Иван Иванович, снял шляпу и перевернул ее верх дном. По-английски умеешь?
  -Умею, не отвертитесь!
  -Тогда читай громко, чтобы все слышали.
  "Моему другу, за помощь в создании образа злодея- индейца!"
  Взрослые зашептались, припомнив злодея, скрывавшегося в пещерах.
  -Ну, кто кого?!- сказал Иван Иванович и гордо одел шляпу.
  -Индеец, злодей?- удивился парень и выхватил книгу.
  -Вот видишь, уже интересно, но главное в книге не злодей, а дружба и приключения!
  Алена вздохнула и с уважением посмотрела на своего друга, или жениха, сам черт не разберет.
  -Вот так - то, а ты - " повторун, повторун". Я с тобой больше не знаюсь!- сказал Иван Иванович и высоко поднял голову.
  -Не обижайтесь, кто бы мог подумать?
  -Надо учиться верить!
  -Я буду!
  -Точно?
  -Честное слово!
  -Хорошо, но только - осторожно, а то некоторые злодеи этим только и пользуются. Запомни раз и навсегда, что с незнакомцами, чтобы они тебе не обещали, никогда, слышишь, никогда не вздумай никуда ходить!
  -Даже с приятными?
  -Тем более! Хулиган не таится, он весь на виду, а злодей- притворщик еще тот! И вот самое страшное на свете подтверждение моим словам,- сказал Иван Иванович, указывая на пещеру, к которой он подвел людей.
  Всем взрослым стало не по себе не столько от наказания, которому подвергло возмездие злодея, сколько от его имени и от злодеяний, которые в начале 90-х годов 20 века ввергли в шок всю России.
  В пещере росло небольшое черное дерево. Острые как спицы ветви насквозь пронзали изверга. Они отовсюду вырывались на свободу из рук, ног и туловища. Самая острая и толстая ветвь, вонзившись в подбородок, пробившись через плоть и разворотив череп, торчала из головы. Дерево то и дело качалось от сильных порывов ветра, отчего ветви как сверла крутились в теле, и убийца стонал и молил о пощаде, но ветер и ветви, знавшие о злодеяниях изверга не понаслышке, приходили от этого в ярость. Ветер дул еще неистовей, ветви вырывались наружу и как копья снова и снова вонзались в насильника, чтобы он познал страдания, на которые обретал людей, лишая их жизни в лесных массивах под шум ветра.
  -Андрей Чикатило,- начал тихо говорить Иван Иванович,- лишал жизни людей с 1978 по 1990 год. За 12 лет злодей растерзал 52 человека, из них большую часть - детей и подростков обоего пола. Он входил к людям в доверие, заманивал их, как правило, в лесополосы и издевался над ними, как только мог. Душил, резал, расчленял и ел отрезанные части тела.
  Экскурсия молчала, боль в сердце каждого говорила за них.
  Одна из женщин, как будто впав в какое-то непонятное состояние, что-то бормотала. Что именно- было не расслышать. Душевная боль, выплеснувшаяся из нее наружу, путала и проглатывала слова. И кто-то ее обнял, чтобы она успокоилась.
  -Большая часть людей, которая знала злодея, сходились во мнении, что хоть он и вызывал у них неприязнь, но они ничего дурного за ним не замечали,- сказал Иван Иванович, прокашлялся и заговорил тонким девичьим голосом, который парализовал экскурсию:
  "Папа добрый и спокойный человек, любил читать газеты и смотреть телевизор. Он вел здоровый образ жизни, не курил, спиртным не злоупотреблял. Очень любил детей, никаких странностей я у него не замечала".
  Что это?- с содроганием в голосе спросил кто-то.
  -Это из показаний дочери злодея, а вот дословно, что рассказывал самолично злодей,- сказал Иван Иванович и заговорил каким-то оправдывающимся жалостливым голосом, какой бывает у жалких трусов и сутяжников:
  "Ничего с собой поделать не мог, это доставляло мне неизъяснимое удовольствие. Чувствовал, что если сейчас не нападу, то потеряю сознание. Я не могу сказать, с какой целью я это делал, но стоны, крики, агония давали мне разрядку и какое-то наслаждение. Ничего с собой сделать не мог. Одну девушку, которую я повел лесом, я искромсал ножом. При виде крови начинал бить озноб, весь трясся, совершал беспорядочные движения. Я не обращал внимания на крики и стоны, не думал и о том, что меня могут поймать, и действовал как заведенный. Резал, колол, бил не только жертву, но и ее одежду, деревья, кусты, траву, срывал и ломал ветки, разбрасывал части тела, иногда долго носил их по лесу и только потом закапывал. Когда резал ножом, то покачивался, имитируя половой акт. После убийства чувствовал себя обессиленным, уже ничего не интересовало, даже если, скажем, на вокзале милиция меня проверяла, чувствовал себя спокойно, но во время убийства был в полуобморочном состоянии".
  -И что, вы считаете, его муки равносильны страданиям невинных людей?!- с ненавистью выкрикнул кто-то.
  -Страдания ни в чем не повинных людей ничем невосполнимы, но мне удивительно слышать это от людей, у которых мораторий на смертную казнь.
  -А кто и когда спрашивает нас, простых людей, над чьими детьми издеваются изверги?- со злостью сказала какая-то женщина.
  -По мне, так их надо всех линчевать!- яростно выкрикнули другие.
  -Ну к нему же была применена высшая мера наказания!- сказал какой-то парень указывая на злодея.
  -Успели!- сказал Иван Иванович. - А то спал бы в теплой камере, худо-бедно, но ел, читал книги, писал мемуары, как сейчас многие злодеи делают.
  Экскурсию охватила злость.
  -Как вы так можете говорить?!- кричали многие.
  -Пойдемте!- сказал Иван Иванович и сошел с места, но ни один человек не последовал его примеру.
  -России принадлежит два самых страшных рекорда на свете!- тихо заговорил Иван Иванович. -На вашей родине, в Ростовской области, один злодей- насильник приходится менее, чем на 1 млн. человек, это ужасней чем в штате Калифорния в четыре раза и говорит о том, что, в общем, в России- самая высокая в мире удельная плотность серийных убийц. Второй, не менее страшный рекорд, в 2000 году был схвачен маньяк, которому только что исполнилось 12 лет.
  Убийцы- насильники ежегодно лишают жизни более 5000 человек. Риск что над вашим ребенком надругается подобная сволочь, как эта, в 8 раз превышает то обстоятельство, что он может погибнуть в авиакатастрофе, даже если бы вы его усадили в самолет и отправили вокруг света. Интересное у вас на земле человеколюбие, любить и оберегать тех кто над вами измывается. И все это происходит, потому что вы за гуманизм, а не как мы здесь- за справедливость! Все, вперед!
   И люди, не обронив ни слова, зашагали за экскурсоводом. Сами подумайте, какие к черту слова, ведь черта могут разубедить только наши с вами действия.
  Вдалеке показался еще один подземный переход.
  -Мы пойдем в новое место?- спросила Алена.
  -Да! У нас, как и в любом солидном зоопарке, а здесь, как вы сами убедились, все на высшем уровне, имеется и террариум, но только в нем содержаться не милые ящерицы и змеи, пусть и ядовитые, но не истязающие свой род, а гады паршивые! Злодеи, которых я бы рвал на куски и кушал вмести с костями, чтобы от них ничего на земле не осталось.
  -Кушали?- удивилась Алена, и люди вздрогнули.
  -Еще чего!- возмутился Иван Иванович. - Чтобы я такую гадость кушал.
  -Ну вы же сами сказали!
  -Ну дела! Алена, ты же умная девочка.
  -Не называйте меня девочкой!
  Иван Иванович округлил глаза. Алена досказала.
  "-А то все решат, что между нами ничего не было!"
  В сторону необыкновенного экскурсовода полетели улыбки молодых людей, возмущенные взгляды женщин и сердитые взгляды девушек, которым наш всем героям герой показался очень интересным мужчиной, а будущий солдат произнес, свою коронную фразу:
  -Ничего себе!
  -Ты что такое говоришь?- тихо сказал Иван Иванович, оглядываясь по сторонам. Не иначе опасаясь, что сейчас появится Матильда и спросит, как все это понимать?
  -Но вы же держали меня за руку, и потом наша сцена - в ней было столько чувств!- решительно сказала Алена.
  -Все!- очень громко воскликнул Иван Иванович. Быстро пройдем к гадам, и - по домам. Тебе мало, что меня - почетного дезинфектора - отцом "зайцев" окрестили, так ты теперь хочешь, чтобы я за тебя пред всеми краснел?
  -Да, иза меня!- радостно сказала Алена и поправила волосы.
  -Еще чего! Все, вперед, к гадам.
  Алена улыбнулась и взяла Ивана Ивановича за руку, но тот зарычал.
  -Пожалуйста, мне с вами ничего не страшно!
  -Нет!
  -Пожалуйста! Детям нельзя в такой ситуации отказывать, это может нанести им душевную травму.
  -Чего? А, значит, ты признаешь, что ты ребенок?
  -По обстоятельствам!
  -Какой же ты тогда ребенок. Ты - черт в юбке!
  Алена засеяла.
  -Ты чего радуешься?
  -Исходя из ваших слов, у нас может что-нибудь получиться!
  -Кошмар!- закричал Иван Иванович, и все весело засмеялись, а Иван Иванович очень сильно обиделся. Он нахмурил брови и решил больше ни с кем не разговаривать и, вообще, сейчас же всех отправить домой. Все забеспокоились, и только Алена знала, что делать. Девочка улыбнулась и тепло поцеловала в щеку самого человечного черта на свете.
  
  Глава двадцать пятая. Оле - оп и Террариум.
  
  Показавшийся вдалеке, как я думал, переход на самом деле оказался ничем иным, как самым настоящим широченным эскалатором из чистого янтаря. Почему из солнечного камня? Наверное, если зло не дай Бог вырвется, чтобы оно сразу же сгорело на ступенях из Божьего света. Эскалатор глубоко уходил под землю, если так уместно сказать, ведь и так все, что окружало людей, было под землей. А почему нет? Разве гады заслуживают находиться даже там, где и так черное небо, голые жуткие деревья и зловоние? Да нет, чем глубже, тем лучше!
  Люди держались за руки. Раздавался рев, истошные вопли заглушало козлиное беленье.
  -Что это?- взволновано, спросила Алена.
  -Беспощадная армия справедливости!- ответил Иван Иванович и воскликнул:
  "-Не надо бояться, чистое сердце никто не имеет права трогать. Кто причинит вред, тому будет страшное возмездие".
  Эскалатор доставил людей к огромным дубовым резным воротам с серебряным распятием.
  -Открывайте!- воскликнул Иван Иванович, и явились одиннадцать слуг господина. - Люди должны знать правду!
  Ворота распахнулись, экскурсию обдало жаром. Показалась черная необъятная туча - миллионная армия справедливости. Беспощадные воины с горящими глазами.
  Блеянье оглушило людей.
  -Расступитесь, воины!- закричал Иван Иванович, и туча рассеялась. Люди сошли с мест. Воины кланялись, оказывая почести чистым сердцам. Перед людьми предстала громадная пещера, в которой мог бы уместиться весь мир. Столько мерзких злодеев, было на свете. Повсюду пылали тысячи смрадных костров. Дровами для них служили сотни нелюдей, сложенных друг на друга.
  -Смотрите!- говорил экскурсовод. - Убийцы взывают о пощаде, но ответом им был и будет только огонь.
  Люди ни на миг не размыкая руки, следовали за экскурсоводом. Вокруг черных костров армия справедливости вершила возмездие, разрывала подонков на куски, но не подумайте, что на этом для них все заканчивалось. Части плоти, отравленные злодеяньями, тут же собирались воедино, и нелюди снова и снова держали ответ за свои бесчеловечные дела.
  -За мной, люди, вы должны знать истину. Возмездие есть!- повторял Иван Иванович и вел за собой людей.
  -Кто это?- прошептала Алена.
  -Палачи гестапо, кровожадные эсесовцы, каратели, измывавшиеся над своим народом, все те, кому никогда не будет пощады!
  -А когда мы увидим великих гадов?
  -Скоро! И не повторяй за мной нехорошие слова. Тебя это не украшает.
  -А как же мне их называть?
  -Называй их " нехорошие люди ", а я буду звать гадами.
  -Хорошо. Мы уже скоро увидим великих нехороших людей?
  -Не годится употреблять в отношении гадин слово "великих". Не бери пример с писак, которые отъявленных сволочей величают великими. Гадина не может быть великой, она - ничтожество, и еще раз, ничтожество.
  -Хорошо, когда мы станем свидетелями, как карают нехороших людей?
  -Молодец, отлично сказала!
  Алена улыбнулась.
  -Разве ты не боишься воинов справедливости?- удивился Иван Иванович.
  -Нет, я ничего плохого не делала, пусть боятся нехорошие люди.
  -Правильно, ты умная девочка!
  -Иван Иванович, вы снова взялись за старое!
  -Ну, извини, что не называю тебя теткой!
  Алена округлила глаза. Иван Иванович раскрыл рот и взялся руками за голову. Надо было в очередной раз спасать положение, и в этот раз он понял, что поцелуем ручки и черт знает какой сценкой ему не отделаться. Но сами понимаете, наш главный герой не был бы почетным дезинфектором, вершителем справедливости, маршалом ГРУ, начальником всех путей и сообщений, лучшим учеником Дмитрия Сергеевича, незаурядным автором, рыцарем и еще черт знает кем, если бы с легкостью не придумывал выходы из любых, даже пускай самых безвыходных ситуаций на свете.
  -Я выполню твое любое желание!- тепло сказал он и улыбнулся.
  -Любое!- радостно воскликнула Алена, абсолютно не обращая внимания на черные костры, разорванные тела и блеянья, заглушающие истошные вопли. Если бы справедливость точно так же, как здесь, была на земле обыденным делом, может и вы бы ничего не заметили, потому что не было бы тогда на свете злодеев.
  -Любое пре любое?- с замиранием сердца повторила Алена.
  -Но ты же просила гадов!
  Алена раскрыла рот и онемела от возмущения. Как вообще мужчины могут предлагать такие вещи девушкам?! Но, вспомнив, как папа однажды в место пушистой морской свинки подарил ей страшную змеюку, согласилась с мамой, что мужчины могут все, даже еще и не такое. Радоваться такому открытию или нет, девочка еще пока не знала, и поэтому решила прибегнуть к самому верному, по мнению любой женщины, способу борьбы с мужским хамством, сводящемуся к тому, что нужно как следует обидеться и не разговаривать с милым сердцу обидчиком, пока хватит сил.
  -Неужели так обрадовалась, что не знаешь что сказать?- сказал Иван Иванович. - Тогда скажи "Оле оп!"
  Алена с кислым лицом опустила голову и удрученно сказала самые казавшиеся ей в ту минуту ненавистные слова на свете:
  -"Оле оп!"
  И случилось черт знает что. Экскурсия больше не находилась в пещере в окружении беспощадной армии справедливости. Люди оказались в просторном очень тусклом зале из черного камня без единого окна. В одну из стен был вмонтирован довольно большой светящийся аквариум как в настоящем террариуме, в котором царит полумрак и только освещаются аквариумы с пресмыкающимися.
  Люди как чумные оглядывались по сторонам и не могли понять, что произошло и где они находятся. Перемена была настолько молниеносна, что привела почти всех в полную растерянность. По истечении нескольких секунд все тяжело задышали, а молодые люди стали расстегивать вороты рубашек и снимать пиджаки. Стояла такая невыносимая духота, что все, буквально, умывались потом, и большая часть людей, у кого не было платков, смахивали пот с лица просто ладонью. Из-за чего поначалу никто не обратил внимания, на что же собственно открывает вид стеклянная стена, пока не раздался испуганный женский крик.
  Все как по команде впились глазами в немыслимую тварь. Существо в аквариуме было настолько омерзительным, что одни тут же отвернулись, а другие застыли и не могли ничего собой поделать, чтобы не смотреть. Высохшее подобие человека по большому счету практически скелет с выпученными горящими глазами палзло и мерзко хрипело, забрызгивая стекло гадкого вида слюной, которая шипела как какая-то смертоносная кислота.
  -Фриц Фишер!- стал говорить Иван Иванович.- Коллекционировал скелеты типичных представителей различных рас и народов. Эта гадина разъезжала по концлагерям третьего рейха и отбирала живых людей себе в коллекцию: мужчин и женщин, но больше всего маленьких детей. Невинных людей лишали жизни газом, чтобы не повредить скелет и затем препарировали. Основную часть тел гадина выбрасывала, находя какие-то изъяны или ссылалась, что такая разновидность человека у него в коллекции уже имеется. В мае 1942 года гадина приехала в концлагерь Заксенхаузен. Детей в нем не отыскалось, их несколько дней назад всех умертвили и сожгли. Изувер пришел в бешенство, что его коллекцию лишили малышей и, прыская от злости слюной, отобрала сорок типичных цыган - молодых мужчин и женщин. Беззащитные люди все до одного были умерщвлены. Изверг со злодеем, помощником Хорнбеком, тщательно обмерил замученных людей и оставил себе двух, а остальных приказал сжечь. Фриц Фишер собрал коллекцию скелетов всех представителей человеческих рас и крупнейших народов земли, в которую, как правило, попадало только 5-10 % общего числа замученных, из чего следует, что по самым скромным подсчетам чудовище лишило жизни не менее 2000 человек. Перед самым разгромом фашизма эсесовцы уничтожили всю коллекцию, чтобы скрыть злодеяния, но они не учли, что есть мы и справедливость.
  Аквариум с тварью окутала тьма, но это длилась долю секунды, и перед людьми предстал какой-то уродец с открытой пастью, плавающий верх ногами в огромной колбе, наверное, со спиртом или каким-то раствором.
  -Август Хирт!- говорил Иван Иванович, яростно сжимая кулаки. -Гадина возглавляла институт анатомии при Страсбургском университете. Собирал отдельные фрагменты тел с аномальными развитиями, помещая части замученных людей в спирт. По приказу гадины злодеи, начальники нацистских концентрационных лагерей и тюрем, сотнями лишали жизни людей маленького роста и людей с врожденными аномалиями. Гадина, демонстрируя несчастья людей, хотел доказать превосходство арийской расы над всем светом. Доказал!- выкрикнул Иван Иванович, и уродец забился от страха в колбе, в которой навечно прописало его возмездие.
  С аквариумом произошло тоже, что и в первый раз, он погас и снова вспыхнул от яркого света. Какой-то невиданный урод с распухшим животом шипел в середине аквариума. У него не было ни рук, ни ног, отчего он отдаленно походил на черепаху без панциря.
  -Клауберг в начале 1945 года, осознавая, что крах империи зла неизбежен, задался целью, как можно больше людей лишить будущего. Он производил несовершеннолетним девушкам и девочкам страшные операции, обретая их на бесплодие. Ублюдок требовал от матерей невинных жертв официального разрешения на стерилизацию, обещая освобождение детей после жуткой процедуры. Основная часть детей умирала под ножом гадины по причине возраста, который составлял восемь десять лет.
  Аквариум поглотила тьма, после чего в нем показалось какое-то невиданное прежде человечеством чудовище с дырами вместо глаз. Оно было покрыто незаживающими кровоточащими язвами, от которых исходило такое зловоние, что его не могло остановить даже толстое стекло.
  -Доктор Менгеле лишал жизни тысячи людей в крупнейшем фашистском концентрационном лагере Освенцим. Обезумев от идеи создания генетического оружия, которое бы несло смерть только определенной расе, а для зла в облеки фашизма оставалось неопасным, чудовище прививало людям тиф, оспу, водяную гангрену и еще десяток смертоносных болезней. Менгеле надеялся создать такую разновидность заразы, которая, развивалась бы только у людей с темным цветом радужной оболочки глаз и не поражала бы голубоглазых, для чего изучал механизм передачи цвета глаз от родителей детям. Чудовище стремилось подвергнуть заражению как можно больше близнецов и следило за протеканием их болезни, наблюдая, как люди медленно и мучительно умирали.
  После чего производил вскрытие людей и выяснял природу повышенной индивидуальной переносимости болезни.
  Свет гас и снова загорался. Перед глазами людей представали десятки изуверов. Вот некоторые из них. Борман, заочно приговоренный на Нюрнбергском процессе к смертной казни через повешение, здесь ползал с вывернутой шеей. Муссолини чувствовал себя ничуть не лучше чем расстрелянный и повешенный верх ногами своим народом. Командир 56-го танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг, по личному приказу которого создавались лагеря смерти, и, так называемые, зоны пустынь (это когда при отступлении на территории, которую оставляли гитлеровцы, истреблялось все живое, и целые населенные пункты сносились буквально с лица земли), представлял собой омерзительную субстанцию, размазанную по аквариуму.
  Рейхсминистр пропаганды Геббельс, застреленный по своему личному приказу эсэсовцем в затылок, сильно открывал покореженную пасть и, вместо когда-то бесчеловечных лозунгов, призывающих к насилию и господству зла над миром, пускал пену. Геринг, покончивший жизнь самоубийством в Нюрнбергской тюрьме, здесь не ушел от ответа. Гадина билась в каких-то припадках с выкрученными руками.
  Бригаденфюрер Вильгельм Монке, схваченный в одном из берлинских подвалов в куртке рядового солдата вермахта, копошился в аквариуме и пускал слюни. Вице-адмирал Фосс плескался в серной кислоте. Бессменный телохранитель Гитлера, генерал-лейтенант войск СС Раттенхубер, получивший в партии чудовищ в 1945 году высокий чин группенфюрер СС, был весь в омерзительной слизи и язвах. И, конечно же, главный экспонат адского террариума, избежавший земного суда, наложив на себя руки 30 апреля в 15 часов 50 минут по берлинскому времени, предстал перед высшим судом. Шикльгрубер сначала только повизгивал, но Иван Иванович попросил для рейхсканцлера фашисткой Германии газа пострашней и теперь у воплощения зла на земле тряслась полностью вся левая часть тела и, особенно, левая рука. Фюрер отвратительно визжал, сотрясая аквариум, а экскурсовод снова и снова просил подбавить газа.
  На протяжении всего времени молодые люди молчали, хотя кто-то еле сдерживал слезы, кто-то из женщин рыдал, но все кипели от ярости, а их сердца переполнялись невыносимой болью и злостью к нелюдям. И, в конце концов, нервное напряжение достигло предела.
  -Почему Бог и вы допускаете такие вещи?!- выкрикнул кто-то, не сдержав боли.
  И сразу же все люди обрушились на Ивана Ивановича, как камнепад с одним единственным вопросом: почему?
  Иван Иванович снял шляпу и его глаза налились слезами. Пораженные люди замолчали.
  -Если бы я только мог спасти хоть одного человека, я отдал бы за него собственную жизнь, но я не знаю, как мне это сделать на земле,- говорил Иван Иванович, ели сдерживая слезы. - Земля принадлежит вам - люди! У вас всегда есть выбор, дарованный вам Богом при рождении. Вы можете остановить зло, но почему-то вы объединяетесь на борьбу с ним не тогда, когда зло еще беспомощно, когда зло только в зародыше, а когда оно вырастает в беспощадное чудовище, истребляющие все живое на своем пути. Теперь вы мне скажите - почему? Почему вы ждете, пока ваши дети погибнут под обломками зданий, чтобы лишь потом скрутить злодеев? Почему вы позволяете ублюдкам, скрывающимся под лживой маской борцов за свободу, похищать ваших детей, а затем кормите беспощадных чудовищ в тюрьмах?! За то, что они насиловали ваших детей, отрезали вашим детям пальцы и всячески над вашими детьми измывались?! Почему вы одним разом не покончите со злом? Или вы думаете, оно переродится?! Да, оно изменится, превратившись из беспощадного чудовища в кровожадного монстра, которого будет уже не остановить! Вам было мало гадин, истязавших род человеческий?! Зло никогда не бывает таким же, как когда-то, оно видоизменяется, и если оно сейчас не поднимает руку вверх в фашистском приветствии, это не значит, что оно будет менее ужасающе. Если вы сейчас все вместе, не станете на борьбу со злом, которое питается жизнями, сотрясая многочисленные государства и постепенно охватывая весь мир огнем, вы сгорите заживо. И повинны в этом будут не, Бог не черт и даже не зло, а вы сами люди!
  
  Конец первой части
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"