Нуякшева Ольга Евгеньевна : другие произведения.

Зомби

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   ЗОМБИ
  
   Зомби - оживлённый с помощью колдовства мертвец,
   лишённый человеческих чувств и выполняющий любые
   приказания хозяина; тот, кто готов слепо, без рассуждений
   выполнять чужую волю
   (Большой толковый энциклопедический словарь)
  
   ГЛАВА 1. СУПРУГИ
   Они были удивительно красивой парой. Жители Загорска, маленького провинциального городка в южных предгорьях Урала, завидев чету Кральковских, с любопытством глядели им вслед и перешёптывались:
   - Смотри, Кральковские пошли. А наряды-то, наряды.
   - До чего же красивая эта Алиса. И гордячка! Сразу видно, птица высокого полёта. Как они тут оказались?
   - А он! На него посмотри. Вот за такого мужика я бы пошла.
   - А куда пошла бы?
   - Да хоть за кудыкину гору, хоть на край света. Ведь глянь, Ален Делон и Жан Марэ отдыхают.
   - Да ладно, пошла бы она... Нужна ты ему. У Кральковского своя кралечка есть. Тебе до неё, как мне до Эйфелевой башни.
   Такие или приблизительно такие разговоры сопровождали чинный выход четы Кральковских в свет.
   В городе знали о супругах мало. Они приехали сюда недавно, поселились в усадьбе на самой окраине города, но каждое воскресенье, благообразно держась под руки, гуляли по Кленовому бульвару, излюбленному месту горожан, выставляя на показ своё богатство и какую-то нереально вызывающую экзотическую красоту.
   Глава семейства Генрих Кральковский был мужчиной 42-ух лет. Неизвестно откуда, но это стало доподлинно известно местным жителям. Высокий, хорошо сложенный, с копной жёстких черных волос, слегка разбавленных благородной сединой, с тонким в переносице точёным породистым носом и чувственным изгибом твёрдых губ, Кральковский представлял собой уникальный экземпляр породистого самца и, как казалось многим, безжалостного сердцееда. Однако миф о победах Генриха на любовных фронтах был очень скоро развеян правдой жизни. Кральковский оказался однолюбом. Он боготворил свою жену, всегда смотрел на неё с какой-то затаённой тревогой, словно постоянно пребывал в страхе то ли за её жизнь, то ли за то, что она вдруг в любой момент может взять и исчезнуть. По городу ползли слухи, будто он ещё в Питере, где они жили до Загорска, отбил эту неземную красавицу у какого-то крупного бизнесмена, и будто приехали они в это захолустье, спасаясь от его гнева.. Но так ли это на самом деле или всё это выдумки, досужие сплетни кумушек, никто не знал.. Но все сходились на том, что ради такой дивы, чудо-крали стоило ломать копья.
   Алиса Кральковская (в девичестве Солье) была гротескной противоположностью супруга, но при этом обладала чарами уникальной изысканно красивой внешности. Изящная блондинка с золотым блеском струящихся по плечам локонов, с влажно блестящим взглядом аквамариновых глаз, с нежным кораллом пухлых губ на бледном лице, Алиса производила впечатление заморской экзотической диковинки. Её красота ослепляла, яркость красок контрастировала с природной бледностью почти прозрачной тонкой кожи, светящейся лёгким ненавязчивым перламутровым блеском. Выражение её лица всегда было ровно-спокойным, мимика практически отсутствовала. И если кто-то внимательно вглядывался в её черты, то не мог не заметить, что в фиалково - голубом взгляде молодой женщины не мелькало ни одно из присущих человеку чувств. В нём не было ни грусти, ни весёлости, ни тоски, ни уныния, ни радости, ни даже любопытства.
   - 2 -
   Зомби
   Спокойный равнодушный и оттого кажущийся надменным, холодно-безучастный взгляд. Правда, злости и ненависти в этом взгляде тоже не было.
   Горожане никогда не видели, чтобы Кральковские, выйдя на прогулку, общались друг с другом, о чём-то спорили, говорили или смеялись. Они молча вышагивали по местному Бродвею, время от времени кивая знакомым. При этом Генрих улыбался, говорил какие-то приветственные слова, а его супруга при этом монотонно кивала головой в знак согласия с мужем и не произносила ни слова, разве что только, если собеседник обращался с адресованным ей вопросом.
   Жили Кральковские уединённо. В гости ни к кому не ходили и у себя не принимали. По-видимому, у них просто не было друзей в Загорске
   Городишко этот был небольшим и очень уютным, зимой блещущим бриллианотовой россыпью заснеженных улиц, весной - кипящим бело-розовой пеной сирени и плодовых деревьев, летом и осенью украшающим себя попеременно то тёмным изумрудом, то янтарными переливами листвы. И, конечно, в этом городе, как и во всех провинциальных городах, все и всё были на виду. Горожане знали друг друга, были переплетены семейно-родственными и дружески-приятельскими отношениями. Слухи здесь распространялись со скоростью света, и приезд новой экзотической пары просто не мог остаться не замеченным. Но сколько ни всматривались в эту супружескую чету горожане, сколько не судачили досужие языки, никто за год с лишним проживания Кральковских на этой земле, ничего о них толком не знал, кроме того, что живут они уединённо, ведут затворнический образ жизни, а глава семейства возглавляет артель ювелиров, работающих с уральскими самоцветами.
   Поэтому, когда Кральковским однажды нанёс визит местный доктор Виктор Семенович Авдеенко, считающийся здесь элитой медицины и практикующий в качестве семейного врача в нескольких обеспеченных семьях Загорска, пересудам не было конца. Город гудел, жужжал, как растревоженный улей, передавая из уст в уста информацию, принесённую женой Авдеенко сначала на работу в магазин, а потом распространившуюся через покупателей по всему городу. Информация была интересная, можно сказать, сенсационная. Правда, переходя из уст в уста, она обрастала весьма пикантными подробностями, ибо каждый в меру своего таланта и красноречия старался добавить свой штрих, "мазок кистью" в объективную картину жизни Кральковских. Так что разобрать, что здесь было правдой, а что домыслом или откровенной ложью, возможным не представлялось.
   В общих чертах рассказ докторши Марианны Анисимовны Авдеенко сводился приблизительно к следующему.
   Живут супруги не просто богато, а очень богато. Занавески у них парчовые, ковры натуральные персидские, раковина и ванна в туалетной комнате, равно как и унитаз, из ярко-зелёного малахита, по потолкам старинные люстры. Едят на серебряных приборах. Короче, дом - полная чаша.
   Но не это самое главное. Главное - в отношениях внутри честного семейства. Эта краля Алиса, оказывается, вроде как в услужении у своего супруга. Без него лишнего слова не скажет. Всё время смотрит на своего Генриха, будто спрашивает, надо говорить или лучше помолчать. Генрих ведь вызвал доктора для жены, вроде прихворнула она. Правда, Виктор Семёнович никакой серьёзной хвори у неё не нашёл. Так, лёгкое недомогание на почве весеннего авитаминоза и аллергический насморк на пыльцу цветущих лип. Прописал что положено, но предупредил мужа, что у жены явно нездоровая нервная система, налицо замкнутость, депрессия, утрата интереса к жизни, отсутствие аппетита, непонятная в её юном возрасте молчаливость. Одним словом, Авдеенко настоятельно рекомендовал Генриху показать жену психотерапевту или психоаналитику. Каково же было удивление доктора, когда он увидел реакцию мужа на свой безобидный совет.
   - 3 -
   Зомби
   Генрих, кстати, очень ревностно относящийся к здоровью дражайшей половины, вдруг ни с того ни с сего вспыхнул:
   - Не говорите ерунды, доктор. Моя жена психически абсолютно здорова. Она просто не общительна от природы, замкнутость - следствие её характера, а не психического заболевания. И не спорьте со мной, - резко оборвал он Авдеенко, пытавшегося вставить слово в монолог хозяина дома. - Наверное, я знаю свою жену немного лучше, чем Вы.
   Правда, произнеся эту гневную тираду, Кральковский вдруг сразу смягчился и сконфуженно произнёс:
   - Простите меня, Виктор Семёнович, что был резок с Вами. Нервы ни к чёрту. Бизнес, знаете ли, а тут ещё жена приболела. Скорее всего я, а не моя жена, нуждаюсь в психологической помощи. Но, право слово, на счёт Алисы Вы заблуждаетесь. Я знаю её с детства. Алиса всегда была такой - тихой, как мышка, несловоохотливой, не коммуникабельной. Что ты молчишь, Алиса? - обратился он к жене. - Я прав или не прав? Может, опасения доктора и впрямь небезосновательны и нам следует прислушаться к его рекомендациям?
   Алиса смотрела на мужа огромными воловьими глазами. Услышав обращение к себе, она повернула голову к доктору и внятно произнесла:
   - Генрих прав, доктор. Я просто люблю одиночество. И не понимаю, почему мой вид покоя и довольства вызывает Ваши опасения. Уединение - моя стихия. Не стоит из-за этого волноваться.
   Авдеенко кивнул в знак согласия, но про себя подумал, что относительно душевного состояния Алисы оба супруга ошибаются, консультация специалиста им обоим не помешала бы. Впрочем, он своё дело уже сделал, указал на опасность, а дальше - как сами хотят.
   Перед тем, как покинуть усадьбу, Авдеенко, с позволения хозяев, зашёл в туалетную комнату, сплошь уставленную всевозможными пузырьками, флакончиками. Баночками, тюбиками с мазями, кремами, гелями, шампунями и дезодорантами. Он заметил, что почти все они были даже не распакованы. Было очевидно, что Алиса не пользуется косметическими средствами, правда, при её, без преувеличения, неземной красоте, ей, должно быть, это и не нужно. Но тогда зачем же покупать столько бесполезного добра? Хотя... у богатых свои причуды.
   Размышления доктора прервал доносящийся из холла голос Генриха. Виктор Семёнович прислушался.
   - Алиса, сколько раз можно тебе повторять - когда мы общаемся с людьми, дома ли, на улице, ты должна быть приветливой, а не молчать как кукла. Тебе что, трудно лишнее слово сказать?
   - Нет, мне не трудно. Я просто забываю, Генрих, - монотонно, безо всяких эмоций ответила жена. - Когда ты напоминаешь, я вспоминаю.
   - Неужели так трудно раз и навсегда запомнить такую простую вещь?
   -...
   - О чём я просил тебя вчера вечером?
   - Ты просил... - женщина запнулась, будто вспоминая, о чём же просил её супруг. - Ты просил, чтобы я вчера спала с тобой. И мы спали вместе. Я выполнила твою просьбу.
   - Да, конечно. Голос Генриха стал мягче, приглушённее. - А до этого Алиса, о чём я просил тебя до этого?
   - Не помню.
   - Я просил тебя не забывать пользоваться косметикой, которую я тебе купил, - назидательно, как ребёнку, пояснил муж. - Любая уважающая себя женщина делает это ежедневно.
   - Зачем?
   - 4 -
   Зомби
   - Это я тоже не раз тебе объяснял, - начал снова раздражаться Генрих, хотя понимал бесплодность своих эмоций, Алиса на них всё равно не реагировала. - Косметика нужна, чтобы содержать своё тело, кожу, волосы, ногти в хорошем состоянии.
   - Значит, у меня они в плохом, - беззлобно, без тени недовольства констатировала Алиса.
   - Да не в плохом, Алиса, не в плохом. Но если будешь и впредь пренебрегать косметическими средствами, то будут в плохом. Ты начнёшь быстро стареть. Ты же не хочешь стареть?
   - Не знаю. Все люди с годами стареют, я - не исключение, - философски изрекла супруга.
   - Нет, это невозможно, - взмолился Генрих. - Алиса, хоть что-то человеческое в тебе осталось?
   - По-моему, да. Я мыслю, следовательно, существую, - равнодушно пожала плечами Алиса.
   Это доктор видел, уже выходя из ванной комнаты. Ему было неловко и дальше подслушивать чужой семейный разговор. Заметив Авдеенко, Генрих молниеносно сменил выражение лица на вежливо-деловое. Протянув эскулапу конверт с деньгами, он поблагодарил его и проводил до двери.
   Дома Виктор Семёнович, рассказывая жене всю эту историю с посещением семьи Кральковскихи смакуя подробности своего визита, делился с Марианной Анисимовной своими наблюдениями и выводами.
   - Очень странная пара, очень. Он весь кипит, хоть и сдерживает себя. А она, как кукла, как робот какой-то. Спросишь - скажет, нет - будет молчать. Взгляд безучастный, как будто всё это не с ней происходит, как будто ей и на себя, и на мужа наплевать. Ни тебе любви, ни ненависти, ни подобострастия, ничего в ней нет, ноль эмоций. Отсутствие всякого присутствия.
   - Надо же, - всплёскивала руками Марианна, - она что же, его не любит?
   - Я же говорю тебе, вообще никаких эмоций, - горячо втолковывал супруг. - Ни любви ни нелюбви. Пусто.
   - Это ж надо, - в который раз восклицала докторша. - А ведь он-то её любит, это сразу видно.
   - Да, пожалуй, ты права. Он её любит. Это заметно. Его поведение никак нельзя назвать поведением равнодушного человека. Но отношения у них чрезвычайно странные, чрезвычайно...
   ГЛАВА 2. АЛИСА
   Алиса не знала, кто она и откуда. Она помнила себя ровно с того момента, когда открыла глаза в незнакомой комнате и поняла, что лежит на какой-то кровати-каталке, а над ней будто висит в воздухе лицо незнакомого мужчины, который представился Генрихом и пояснил ей, что он - её муж.
   Алиса не была ни удивлена, ни раздосадована тем, что не помнит ни этого мужчину, ни себя саму, ни своего замужества, вообще ничего из жизни до её пробуждения. Сам факт этого незнания не доставлял ей ни переживаний, ни неудовольствия. Она просто мысленно констатировала про себя этот факт, но не отнеслась к нему ни отрицательно, ни положительно. Просто такая данность, которая автоматически зафиксировалась в её голове. Красивый мужчина, назвавшийся её мужем, объяснил ей, что она получила тяжёлую мозговую травму во время автомобильной аварии и потеряла память. Другой мужчина, который навестил её сразу после операции, подтвердил слова Генриха и сказал, что будет наблюдать её некоторое время и искать пути преодоления амнезии, хотя гарантировать восстановление памяти не может. Алиса была равнодушна к полученной информации. Она просто зафиксировала её в своём мозгу.
   - 5 -
   Зомби
   - Как я рад, что ты пришла в себя, Лисёнок, - восклицал муж по имени Генрих. - Я так боялся, что ты не выйдешь из комы. Но ты не волнуйся, милая, теперь всё будет хорошо. Даже если ты не помнишь меня сейчас, не помнишь, что любила меня, я сделаю всё, чтобы ты не разочаровалась в своём выборе и снова полюбила меня. Девочка моя, как я ждал этой минуты.
   Алиса не удивлялась ни странному обращению "Лисёнок", ни тому, что, оказывается, любила этого совершенно чужого ей человека. По поводу любви между ними она вообще ничего не думала, но видела, что Генрих ласков и добр к ней.
   В первую же ночь, проведённую вместе после освобождения из больницы, муж продемонстрировал все права на её тело. Интимная сторона жизни никак не затронула Алису. Но ей не были неприятны его прикосновения. И в последствии желаниям Генриха
   к интимной близости она не препятствовала, а иногда, хоть и редко, даже чувствовала довольно сильные физические ощущения, похожие на освобождения от какой-то тяжести внутри себя. Мужу это нравилось, она понимала.
   Генрих заново обучал её не только сексуальным утехам, но и манерам поведения, правилам хорошего тона, пользованию некоторыми забытыми предметами обихода. Она внимательно выслушивала его поучения и выполняла поставленные чувства, хоть и без энтузиазма, зато и без нажима, всегда чётко и правильно. Правда, некоторые вещи она как бы пропускала мимо ушей, не улавливала, а если и улавливала. То тут же забывала. К таким вещам относилось, к примеру, пользование косметикой Генрих внушал жене, что следить за своей внешностью - удел любого современного человека, а уж тем более женщины, и что до аварии она знала и делала это. Однако, вырванная из её памяти жизнь в социуме напрочь, даже на уровне инстинкта, была потеряна для Алисы. И многие премудрости общения с людьми давались ей с трудом. Например, требовать от Алисы умения вести лёгкие светские беседы, он понимал, было абсолютно не реально. Но он выучил жену здороваться при встрече или хотя бы кивать головой в знак приветствия. Алиса была послушна.
   Иногда к ним в дом приходили какие-то люди, вероятно, коллеги мужа. Алису это не интересовало. У мужчин были свои разговоры и секреты по бизнесу, которые совсем не волновали супругу Кральковского. Но по настоятельной просьбе мужа она произносила заученную фразу: "Здравствуйте, раздевайтесь, проходите, пожалуйста" и при этом была столь грациозна и по-детски непосредственна, что влюбляла в себя сразу всех от мала до велика, и ей легко прощались некоторые шероховатости в поведении.
   В Загорске чаще других приходил к ним в дом некто Сольберг, которого Генрих в зависимости от настроения называл то другом, то доктором. Сольберг время от времени осматривал Алису как врач и неизменно говорил супругу:
   - Поразительно здоровый организм. Не волнуйтесь, Генрих Робертович, ваша жена - образец здорового духа в здоровом теле. Сольберг был свой человек, Кральковский ему доверял и знал, что сор из избы он не вынесет, тем более, что платил ему Генрих очень прилично. Но Алисе и это было всё равно. Она с равным равнодушием относилась и к здоровью, и к своей внешности, да и вообще ко всему, что её окружало. А Сольберг был рад угодить богатому хозяину и поэтом, почти не кривя душой, радовал любящего мужа комплиментами в адрес жены:
   - У Алисы Павловны психически на редкость крепкая натура; реакция стопроцентная, никакой раздражительности и нервозности, да у неё просто железные нервы. Надо было умудриться в наше время в нашем мире не утратить внутреннего равновесия и сохранить в первозданной чистоте спокойный и разумный взгляд на жизнь. Даже если память не вернётся, Ваша супруга в состоянии выучить и познать всё заново, всё, что посчитает нужным и интересным. Знания - дело наживное, любезный Генрих Робертович, а вот душевное равновесие... потеряешь - не найдёшь.
   - 6 -
   Зомби
   И это было правдой. Алиса быстро запоминала всё, что ей было нужно. Например, Генрих объяснил ей обязанности жены и хозяйки, подсунул книгу о вкусной и здоровой пище, и Алиса, хладнокровно и методично следуя изложенным в ней рецептам, готовила очень вкусную еду. Она вообще предпочитала монотонную работу. С удовольствием, если это слово вообще к ней применимо, стирала пыль с мебели, водила пылесосом по коврам. Единственное, к чему она была не равнодушна, так это к передачам научно-познавательного толка, к документалистике. Когда Генрих спрашивал, почему ей нравятся именно такие программы, она резонно отвечала:
   - Сольберг сказал, что я не могу вспомнить, но могу заново узнать.
   Иногда, крайне редко, жена сама задавала супругу вопросы. В частности, могла спросить:
   - Если у человека есть душа, то как она функционирует?
   Или:
   - Почему он сказал "неистовый бег времени"? В сутках 24 часа, в каждом часе 60 минут, в минуте 60 секунд. Время всегда течёт равномерно.
   Она ставила Генриха в тупик своими вопросами, такими простыми, но для неё запредельными. Как объяснить человеку функции души, у которого просто нет души. И который, по этой же причине, не способен понять, что иногда время тянется неимоверно долго, болезненно долго, а иногда мчится вскачь, обгоняя твою мысль и твою душу. Алиса вообще не понимала многозначных понятий и образного мышления, зато в логическом могла дать фору своему учителю и наставнику - мужу. "Что значит "воспарил над землёй"? - человек парить не может, он не птица. "Сердце болит за кого-то" - стилистически неверная бессмысленная фраза. Неприятие вызывали и такие идиоматические выражения, как "холод в сердце", "ледяной взгляд", "пожар чувств". Всё, что касалось образного мышления, воображения, было чуждо Алисе. Зато логика являлась её родной стихией. Если в её голове не складывалась какая-то логическая цепочка, мотивирующая тот или иной поступок или действие, Алиса отказывалась его делать. И вовсе не назло. Она воспринимала и запоминала лишь то, что, с её точки зрения, было целесообразно.
   Например, усвоение правил хорошего тона шло с трудом.
   - Почему ты не поздоровалась сегодня с Мицкевичем? - спрашивал Генрих.
   - Не помню.
   - Ты забыла про наш последний разговор?
   - Забыла, - эхом повторяла супруга.
   Генрих начинал выходить из себя, но останавливал свою раздражительность усилием воли и продолжал воспитательный процесс:
   - Алиса, так устроена жизнь. Это элементарное правило поведения человека в социуме. Надо приветствовать людей, которые здороваются со мной или с тобой, а ещё лучше самой проявлять вежливость и здороваться первой.
   - Зачем? - спрашивала Алиса?
   - Если не придерживаться правил люди сочтут тебя глупой невежественной особой.
   - Ну и что? Пусть считают. Это их проблема.
   - А вот и ошибаешься. Это моя и твоя проблема. От того, насколько я нравлюсь или не нравлюсь людям, зависит мой бизнес, заключение дорогостоящих контрактов, прибыль, наше с тобой благополучие.
   Алиса не мигая смотрела на Генриха, из чего было ясно, что пока она не вполне удовлетворена разъяснениями мужа. Генрих не мог достучаться до Алисиного сердца, это было невозможно в принципе. Но он знал, что можно достучаться до её мозгов, это - задача выполнимая, надо лишь найти убедительную логическую цепочку умопостроений, понятных Алисе.
   - 7 -
   Зомби
   - Мы живём с тобой в хорошем доме, мы хорошо питаемся, мы должны одеваться. За всё это надо платить, Алиса, причём, платить немалые деньги. Скажи честно, ты хотела бы зимой в лютый мороз жить на улице?
   - Нет, - твёрдо ответила Алиса.
   - А хотела бы, чтобы утром на завтрак тебе давали не горячий шоколад, а воду из-под крана, не бутерброд с чёрной икрой, а корку чёрствого хлеба?
   - Нет.
   - Так вот всё это зависит от моего умения налаживать контакты с людьми, нравится людям. Если мы не будем придерживаться общепринятых норм поведения, мы лишимся еды, одежды, крова над головой. Теперь ты поняла?
   Кивок головой.
   С этих пор Алиса начала говорить людям "здравствуйте" при встрече и "до свидание" при прощании. Иногда это выглядело гротескно и очень напоказ. За женой Кральковского закрепилась репутация эпатажной особы, впрочем, довольно непосредственной и изящно небрежной в общении. Между тем Алиса не была таковой. Она вела себя совершенно естественно, в рамках своей психоличности, сообразно уровню своего мышления.
  
   ГЛАВА 3. ГЕНРИХ
   Это началось в ту пору, когда 38-летний Генрих Кральковский без памяти влюбился в девушку своего друга весёлую своенравную красавицу Алису Солье. Генрих, давно и благополучно перешагнувший возраст Христа, считался неисправимым холостяком и покорителем женских сердец. Красивый, сильный, статный, умный и богатый, с безупречными манерами, что называется "комильфо", не знал отказа у женщин. И тем притягательнее была для него Алиса, чем меньше внимания она на него обращала.
   Сначала он думал, что у девушки такая тактика, что она намеренно своим нарочитым равнодушием заманивает его в любовные сети. Молодому Кральковскому и в голову не могло прийти, что женщина способна не ответить на его чувства. Он далеко не сразу понял, что Алиса не притворяется, не кокетничает, не лукавит, не пытается манипулировать им, а просто-напросто любит его друга Егора Жданова. Всего и навсего.
   И когда эта мысль гулким туканьем в висках вдруг озарила для него истинное положение вещей, острая, до этих пор не ведомая ему боль ударила куда-то в подреберье и забилась, как птица так, что аж в глазах потемнело, аж зубы заломило, задёргались в нервном тике скулы, и воздух тяжело гулял где-то меж рёбер, и завибрировало, затрепетало нечто, таящееся под диафрагмой, наверное, душа. Никогда ни до, ни после Генрих не испытывал такой острой, почти физической боли от мук любви.
   Кральковский, поверженный горькой правдой, впервые испытывавший страдания неразделённой любви, был похож на загнанного зверя. Он не хотел ни есть, ни пить, ни работать, ни веселиться. Он хотел только одного - любви Алисы Солье. Он был одержим Алисой. Он хотел быть любимым Алисой и никем другим. Он желал обладать ею. Он ненавидел своего друга. Он порвал отношения с прежними подружками, в изобилии ожидающими его благосклонности. Бизнес переложил на плечи своего зама, благо, дело было налажено, поток ювелирных изделий не иссякал и продавался споро и за хорошую цену. Но даже льющееся рекой богатство не вызывало в нём былого упоения. Зачем ему все эти золотые и алмазные россыпи, если он даже вместе с ними не нужен Алисе. Корче, Генрих заболел Алисой.
   Нельзя сказать, что он сдался сразу. Был период, когда в нём ещё теплилась надежда на то, что он сумеет отбить девушку у Егора. Кральковский не считал нужным скрывать свои истинные намерения. Он шёл напролом. Подкарауливал Алису возле ателье, где она работала, у магазина, парикмахерской, возле её дома. Повсюду искал с ней встреч, приглашал на концерты, в театр, рестораны, задаривал дорогими букетами цветов.
   - 8 -
   Зомби
   Однажды, когда Егор был в командировке, Алиса, в общем-то, не видя в том большого греха, согласилась отужинать с Генрихом в ресторане. Ухажёр пришёл с немыслимо дорогим букетом чайных роз и шедевром ювелирного искусства в подарок - золотым колье, украшенным драгоценными камнями, о цене которого можно было только догадываться. Украшение было поистине королевским: тонкое кружевное плетение белого золота с вкраплениями тёмно-зелёных в 6 карат изумрудов, вокруг которых хороводом кружились, сверкали, переливались александриты в снежной россыпи бриллиантов. Любой женщине было бы нелегко устоять перед таким подарком. Но не Алисе Солье. Девушка строго посмотрела на Кральковского и решительно отодвинула от себя изящную шкатулку с колье.
   - Тебе не нравится? - изумился Генрих. Он мог ожидать чего угодно, только не этого. Раньше золотая безделушка с драгоценностями была надёжным средством завоевания любой самой бессердечной красавицы.
   - Почему не нравится? - вопросом на вопрос ответила Алиса. - Вещь великолепная, изумительная работа, только дурак может это отрицать.
   - Тогда носи его! Я же дарю тебе эту безделушку от чистого сердца, - с жаром воскликнул Генрих
   - Я понимаю, Генрих, - кротко сказала девушка, - как понимаю и то, что, приняв этот подарок, я, по существу, даю тебе карт-бланш на будущее, я должна буду сказать тебе "да" на твои далеко не дружеские чувства, а я этого сделать не смогу.
   - Но почему, Алиса? Неужели я так тебе противен?
   - Совсем нет, - Солье была серьёзна, как никогда. - Ты красив, богат, щедр. Разве такие качества могут не нравиться женщинам.
   - Так в чём же дело, чёрт побери? - еле сдерживая гнев, вскричал Генрих.
   - Ты мне очень нравишься, но люблю-то я другого. Улавливаешь разницу, Генрих?
   Кральковский улавливал, ещё как улавливал. Только не мог понять. Предпочесть ему, ювелирному магнату, владельцу золотой империи по наследству, рыжеволосого увальня Егорку Жданова! Уму не постижимо! Да кто он такой, этот Жданов? Научный сотрудник конструкторского бюро при каком-то захудаленьком НИИ. Ни славы, ни денег, ни положения в обществе. Одни нереализованные гениальные идеи и амбиции. Ноль без палочки. Да и появится эта палочка хоть когда-нибудь, ещё очень под большим вопросом.
   Безудержная ярость клокотала в сердце Кральковского. Но он подавил её усилием воли и умоляюще произнёс:
   - Алиса, оставь хоть маленькую надежду. Вы с Егором пока не женаты, а значит ещё не прошли точку невозможности возврата. Ещё не поздно всё переиграть, изменить. Неужели я недостоин твоей любви?
   Алиса опустила голову и тихо, но внятно произнесла:
   - Наверное, достоин, Генрих. Но я уже люблю Егора и ничего не в силах изменить.
   - Совсем не можешь? - по-детски наивно спросил незадачливый влюблённый.
   - Совсем, - подтвердила Алиса. - Пойми же ты, от меня это уже не зависит. Ну поставь себя на моё место. Предположим, ты любишь девушку, очень любишь.
   - И представлять не надо, - буркнул Генрих.
   - А теперь представь, что есть другая, тоже красивая, умная и достойная. Смог бы ты забыть свою любовь ради появившейся новой претендентки на твоё сердце?
   - Нет, не смог бы, - честно ответил Генрих. - Мне никто не нужен, кроме тебя.
   - Вот видишь? А мне никто не нужен, кроме Егора.
   Это был страшный удар. Но и тогда Генрих ещё не до конца утратил надежду на сближение с возлюбленной. Из всего сказанного Алисой он понял лишь одно: Алиса не любит его, потому что есть Егор. Кральковский, человек действия, решил разрулить проблему по-деловому - предложить Жданову деньги. Много денег, очень много.
   - 9 -
   Зомби
   Так много, чтобы Жданов не мог от них отказаться. Егорка беден, как церковная мышь, рассуждал Кральковский. Если дать ему сумму, на которую он сможет прямо сейчас, а не через годы открыть свою лабораторию и наконец, начать продвигать и реализовывать свои бредовые научные идеи, то, без сомнения, он сделает выбор в пользу научной карьеры и своей идеи.
   Но Кральковский ошибся. Жданов сначала смотрел на него недоумевающее, но по мере того, как до него начинала доходить суть предлагаемой сделки, его глаза округлялись, а губы подрагивали. Генрих было подумал, что его задумка удалась, но Егор внезапно, видимо, не в силах дольше сдерживать себя, расхохотался ему в лицо. А когда отсмеялся, спросил:
   - Ты, Генрих, должно быть, совсем рехнулся. Ты что, хочешь, чтобы я за деньги продал тебе Алису? А ведь ты производил на меня впечатление умного человека. Ты же почти до сорока лет уже дожил, и что же, так и не понял, что деньги - это субстанция эфимерная, хотя и нужная, и полезная. Деньги то есть, то их нет. Если нет, то их можно заработать, это дело времени и человеческих способностей. А вот человек, любимый человек, любящий человек - это навсегда. Это - ценность непреходящая, непреложная, конкретная. Это - твой сбербанк душевного комфорта и благополучия. Да разве можно сравнить Алису и пачку этих бумажек, которые завтра же можно пустить на ветер.
   - Но ведь тебе нужна лаборатория... - обескуражено говорил Генрих, силясь понять логику Жданова.
   - Да, нужна. И у меня она будет, я всё уже продумал. А вот если я продам тебе Алису, у меня её уже никогда не будет. Улавливаешь?
   - Я что-то не пойму, ты вроде цену набиваешь? Говори сколько - я за ценой не постою.
   Егор уже не смеялся. Он смотрел на Кральковского так пристально, будто хотел разглядеть этот уникально уродливый экземпляр под микроскопом.
   - Мы говорим с тобой на разных языках, - после некоторого остолбенения произнёс Жданов. - Чтобы тебе было понятно, излагаю кратко и ясно: Алиса не продаётся.
   Так рухнула последняя надежда Кральковского на мирное решение проблемы в свою пользу. Да, надежды не было, а вот желание обладать Алисой осталось принём и никуда не исчезало. Это было мучительно. Впервые он чувствовал себя бессильным. Он, баловень судьбы, владеющий ювелирной империей, пустившей корни в разных уголках страны, проросшей в городах Зауралья, Подмосковья, Сибири и Камчатки филиалами и филиальчиками фирмы с известным всему миру брендом "Ювелир-Кральков- Star", с разветвлённой сетью мастерских, магазинчиков и лавок. Он - мужчина - комильфо с глянцевых обложек журналов. Он - непревзойдённый сердцеед.
   Генрих не знал, что ему делать. Алиса после того разговора бесповоротно пресекала всякие попытки встретиться. Егор смотрел снисходительно-жалостливым взглядом. Генриху было бы легче, если бы Жданов негодовал, ненавидел, но Жданов его жалел. Генрих злился. Он относил эту ждановскую жалость на счёт своей неразделённой любви. Более высокие материи Кральковскому были чужды. Он не смог бы понять, что жалость Егора вызывала скудость его, Кральковского, души, его духовно-нравственная обделённость. Всё это было вне понятий ювелирного магната. При всей своей мёртвой хватке и изворотливости ума Генрих был безнадёжно туп и незрел душой.
   Ему всё чаще стала приходить мысль о физическом устранении соперника, который стоял на его пути к Алисе. Простая и типичная логика примитивного создания. Самое интересное, что эта мысль не вызывала у него ни беспокойства, ни угрызений совести. Выживает сильнейший, побеждает сильнейший - таков закон бизнеса, таков закон жизни.
   Кральковский нанял киллера, который через неделю доложил о выполнении задания, предъявив при этом фотографии, подтверждающие этот факт. Всё выглядело очень натурально: дорожно-транспортное происшествие, разбитая машина Жданова.
   - 10 -
   Зомби
   За рулём - его окровавленное тело. Несчастный случай. У Кральковского железное алиби - в момент происшествия он находился в командировке в одном из филиалов своей фирмы в Усть-Камчатске.
   По возвращении "из командировки" Генрих нанёс визит соболезнования Алисе Солье, невесте покойного. Девушка приняла его холодно и сразу в зародыше пресекла все дальнейшие попытки Генриха к сближению:
   - Генрих, не питай иллюзий на мой счёт. Тебе никогда не удастся заполнить образовавшийся со смертью Гори вакуум.
   - Но почему? - изумлённо воскликнул Генрих. Я понимаю твоё горе, но ведь живому - живое. Не собираешься же ты в самом деле в монастырь?
   - Не собираюсь. Но твоё "дружеское" участие не приму. Ты рад смерти Егора. Я не настолько глупа, чтобы этого не видеть и не понимать.
   И с этими словами Алиса Солье, сославшись на усталость, решительно удалилась в другую комнату, оставив Генриха на растерзание своей суровой и благочестивой матушки. Ему ничего другого не оставалось, как покинуть этот негостеприимный для него дом.
   ГЛАВА 4. УЧЁНЫЙ КОЛДУН
   Генрих отчаялся что-либо изменить в отношении Алисы к себе. Казалось, он перепробовал все возможные варианты действий. Но даже крайняя мера - физическое устранение соперника - не дала желаемого результата. Егор Жданов, даже мёртвый, победил живого , здорового, преуспевающего Кральковского. Идеи, мечты и надежды были исчерпаны.
   Кральковский запил и пустился во все тяжкие: казино, девочки, рестораны. Неизвестно, чем бы закончилась эта шальная эпопея жуирства, если бы однажды на какой-то случайной тусовке он не встретил своего старого приятеля, с которым не виделся со школьных времён.
   Фрэнк Клипсен, как оказалось, вернулся недавно с Антильских островов и с упоением рассказывал о красотах и традициях этих мест. Но, заметив на полуслове, что Генрих слушает его вполуха и отрешённым взглядом смотрит куда-то поверх всего происходящего, поинтересовался:
   - Генрих, я вижу тебе не до светских бесед и чужих воспоминаний. Поделись, что случилось. Легче станет. Тем более что я не только нейрохирург, я ещё и психоаналитик и эзотерик по совместительству. Может, чем и помогу.
   И Генрих, сам удивляясь своему многословию, заплетающимся языком не вполне трезвого человека, рассказал Клипсену всё, умолчав лишь о киллере и своей роли в гибели Жданова.
   - Твоему горю можно помочь, - шёпотом проронил Фрэнк.
   - Да чем же ты можешь помочь? - в отчаянии воскликнул Кральковский. - Она любит своего Жданова. Уже мёртвого любит, - пьяненько заикаясь прогундосил Генрих.
   Фрэнк покачал своей лысеющей головой и так же тихо сказал:
   - Если хочешь реальной помощи, приходи завтра к трём в трактир на Масловке. Только уговор - на трезвую голову. Будешь выпивши, сразу уйду. Такие дела по пьяни не решаются.
   С этими словами Фрэнк поднялся и ровным шагом направился к двери. А Глеб, посидев ещё несколько минут в дурмане пьяного сознания, вдруг понял, что этот хитренький приезжий с Антильских островов ему не врал, что от него можно ждать реальной помощи. Генрих быстро понял, что надо делать. Заказал машину и тут же поехал домой. Встал под холодный душ, после чего лёг спать, уже почти протрезвев. Спал долго. Проснувшись сразу сделал зарядку, снова окатил себя холодной водой, позавтракал, точнее, - наверное, пообедал. Побрился, наодеколонился, придирчиво глянул в зеркало и вышел из дома.
   - 11 -
   Зомби
   Ровно в три он был в назначенном месте, и Фрэнк, скользнув беглым взглядом по фигуре Генриха, не мог не признать, что выглядит тот вполне респектабельно.
   - Ну вот и отлично, - вместо приветствия бодро сказал Клипсен. - Ты готов меня выслушать?
   - Ради этого я сюда и пришёл, - как бы невзначай кинул пробный шар Кральковский. - Говори, если есть, что сказать.
   - Я не буду вести разговор вокруг, да около. Это не в моих правилах. Да и ты человек деловой, зря отнимать у тебя время я бы не стал. Не в моей власти, Генрих, сделать так, чтобы Алиса тебя полюбила. А вот сделать её покладистой, послушной твоей воле и твоим желаниям - в моих силах.
   - А ты, Фрэнк, не много на себя берёшь, делая такие заявления? Я знаю Алису, как никто другой. Если она меня не полюбит, её ни за какие коврижки не заставить быть со мной. Я сомневаюсь, что это в твоих силах.
   - А ты не сомневайся, - ухмыльнулся Клипсен. - Я же не собираюсь заниматься внушением или гипнозом, хотя и это я умею. Но это не может дать стопроцентного результата и гарантии постоянства.
   - А что может дать такую гарантию? - Генрих был заинтригован.
   - Ты слышал когда-нибудь про зомби? - неожиданно спросил Фрэнк.
   - Ну, слышал. Вроде существуют на свете такие колдуны, которые умеют воскрешать мёртвых. И эти воскрешённые... они и есть зомби - люди без эмоций, совершенно безвольные. Читал где-то эту дребедень, но как-то не очень в неё верится.
   - Это не дребедень и не сказки, мой друг, я сам был свидетелем воскрешения колдуном Антильских островов мёртвого тела. М зомби не просто безвольные, они не имеют своей воли, зато полностью послушны воле хозяина, - уточнил Клипсен.
   - Ты с ума спятил, - в ужасе пробормотал Кральковский? - Ты что, хочешь сначала убить Алису, чтобы потом её воскресить? В этом заключается твоя гениальная задумка?
   - Ну уж нет, грех на душу не возьму. Я не шаман, но я тоже колдун, только учёный колдун. Я сделаю из Алисы зомби новым научным методом, не прибегая к крайним мерам, - торжествующе провозгласил Фрэнк, явно любуясь произведённым на Кральковского эффектом.
   - Разреши полюбопытствовать, каким именно методом, - невозмутимо поинтересовался Генрих.
   - Видишь ли, я нейрохирург и уже несколько лет работаю над идеей лазерного воздействия на человеческий мозг.
   - Лазерная микрохирургия - давно не новость, мой дорогой, - поддел приятеля Генрих.
   - Не учи учёного, - почти зло парировал Клипсен. Я научился воздействовать на мозг посредством лазерной "иглотерапии" человеческого биополя. Это перспективный метод, позволяющий не вторгаться в саму черепную коробку человека. Я выявил очень важную закономерность: световые частицы наших аур разной силы излучения, амплитуды колебаний и других параметров ответственны строго за определённые точки и участки головного мозга - одни за логическое мышление, другие за образность мысли и эмоции, третьи за жизнестойкость и целесообразность, за волю, за быстроту реакции и т.д. и т.д.
   - И что?
   - Что что? - не понял доктор.
   - Что ты собираешься делать с Алисой?
   - Думаю, что в данном случае стоит отключить эмоции морально-нравственного свойства, частично "атрофировать" блок памяти и усилить точки, проецирующие эффект послушания и поведенческие стереотипы.
   - Фрэнк, но ведь это будет уже не человек, а зомби? Не так ли? - дрогнувшим голосом пробормотал Генрих.
   - 12 -
   Зомби
   - Вот именно, - радостно воскликнул Клипсен. - Не пойму причину твоей тревоги.
   - Но ведь если у неё будут атрофированы, кроме памяти, ещё и эмоции, она не сможет меня любить, - Генриху было всё тяжелее скрывать своё напускное хладнокровие.
   - Зато она не сможет полюбить и никого другого. Разве это не плюс?! И потом, Генрих, положа руку на сердце, много ты найдёшь вокруг себя семейных пар, которые живут друг с другом исключительно по любви? Нет, не много, - самому себе ответил Фрэнк. - В основе современного брака лежат в основном меркантильные интересы, зависимость одного супруга от другого, в лучшем случае - взаимная привязанность и уважение. А в основе вашего брака будет лежать женская покорность тебе, мужчине и мужу. Да о таких отношениях мужчина может только мечтать!
   - Фрэнк, но ведь это будет уже не та Алиса, которую я полюбил.
   - Да почему же не та? Та самая, только немножко откорректированная с точки зрения эмоциональной окраски. Ты будешь ежедневно видеть перед собой свою красавицу со всеми её женскими прелестями и достоинствами, которыми ты сможешь пользоваться и наслаждаться в любое время дня и ночи. Алиса будет послушна любому твоему желанию. Красивая, верная, покорная жена! Да это эталон жены для любого мужчины. Да, конечно, Алиса после операции на биополе мозга изменится. Это неизбежно. Но ведь все мы ежечасно, ежеминутно и ежесекундно меняемся.. Думаешь, откуда у древних философов возникло крылатое изречение "Нельзя дважды войти в одну и ту же реку"? Чего проще: зашёл, вышел, снова зашёл и снова вышел. Ан-нет, река течёт, её течение постоянно, а значит, секунду назад это была другая река с другой водой. Выходишь из одной, а входишь в другую. Так и человек, меняется постоянно, и неизвестно, каким он буде через день, неделю, год. Ты понял меня?
   - Понял-то я понял. И всё же, Фрэнк, мне хочется, чтобы она меня любила, с тоской в голосе прошептал Генрих.
   - Ты же сам мне сказал, что это невозможно, что ты испробовал уже все способы. Значит, тебе надо выбирать: или отказаться от Алисы раз и навсегда, или обладать ею, как послушной и покорной тебе женщиной. Мне кажется, что выбор здесь очевиден. Или я ошибаюсь?
   - Если бы я мог от неё отказаться... Если бы мог... Но это выше моих сил. Мне кажется, скоро я сойду с ума.
   - Да, любовь - это болезнь, мой дорогой. И что бы там ни говорили, лекарство от неё одно - обладание объектом своего вожделения. Правда, есть ещё и другой, крайний способ - я могу отключить твои эмоции. Станешь спокоен и равнодушен и забудешь свою Алису, как страшный сон.
   - Ты что, с ума сошёл? - вскричал Генрих. - Я не хочу быть бесчувственным биороботом. Я хочу жить полноценной жизнью, любить, радоваться, веселиться, ну и всё такое прочее.
   - Вот мы и подошли к самому главному, - едва заметно ухмыльнувшись, сказал Клипсен. - Теперь ты понимаешь, что ты отнимаешь у Алисы, соглашаясь на её "зомбирование"?
   Генрих молчал, опустив голову и не смея поднять глаза на Фрэнка. Он, конечно, понимал. Но соблазн овладеть Алисой был так велик, а его страсть так властна над ним...
   - Да ты не тушуйся, - услышал Кральковский голос Фрэнка. -Я ведь заострил проблему не для того, чтобы пристыдить тебя. Но ты должен чётко понимать: то, на что мы решимся (если, конечно, решимся) - противозаконно и подпадает под статью уголовного кодекса "Преступление против личности". Поэтому в наших с тобой интересах сохранить этот план в тайне. А значит, надо продумать все детали, весь алгоритм действий после того, как Алиса будет подвергнута "зомбированию". Начинай подготавливать почву для отъезда. Отсюда вам надо будет уехать туда, где вас никто не знает.
   - 13 -
   Зомби
   Здесь новое поведение Алисы вызовет нежелательный резонанс. Потом надо будет как-то объяснить Алисиным родителям свой внезапный отъезд и вообще продумать, как с ними общаться. Короче для родни должна быть убедительная версия происходящего. Нельзя допустить, чтобы Алису кто-нибудь начал разыскивать.
   - Родители у неё за границей, они переписываются, иногда говорят по телефону, но не более того. Я бы сам им что-нибудь написал на счёт неотложных дел, связанных с моим бизнесом. Но, боюсь, они знают Алисин почерк, - пустился в рассуждения Генрих, уже строя конкретные планы на будущую затворническую жизнь с возлюбленной.
   - Она сама в состоянии написать послание родителям, - перебил Кральковского Клипсен. - Ты пойми, Алиса не превратится в дурочку. Логика мышления, память взаимосвязей в социуме останется. Она утратит способность эмоционально воспринимать окружающее, сопереживать, но это не означает отсутствия умственных способностей. Ну а письма кому надо будет писать под твою диктовку. По крайней мере, пока будет считать тебя хозяином, главой вашего альянса.
   - Фрэнк, а нельзя провести эту... операцию как-то так, чтобы она всё же кое-что чувствовала, могла бы меня полюбить и навсегда забыть про Жданова.
   - Ну Жданова я тебе обещаю. Даже и не вспомнит, увидишь. А уж остальное, извини, милый друг, ты больно многого хочешь. До таких высот я ещё не дошёл. Я, в конце концов, только колдун, хоть и учёный, а не Господь Бог. Частичную амнезию я тебе гарантирую, но даже то, что сохранится в хранилище её памяти, не будет вызывать в ней ни положительных, ни отрицательных эмоций. Всё будет зависеть оттого, как ты преподнесёшь ей информацию.
   - Фрэнк, - вдруг перевёл разговор на другую тему несчастный влюблённый, - а ты будешь оперировать один, или тебе нужен помощник?
   - Мне будет ассистировать мой ученик, аспирант Родион Лузгин, очень толковый парень, мозги у него работают - не чета некоторым профессорам. Но он не будет знать истинной мотивации эксперимента. Для серьёзной науки, а серьёзная наука вещь весьма жёсткая, он хлипок характером, слишком сердоболен и неисправимо сентиментален. Ему я скажу, что работаю с аурой девушки по её же просьбе, ради активизации отдельных участков мозга, потому что пациентка потеряла память. Это будет официальная версия. Неофициальную будем знать только мы двое.
   - Всё у тебя продумано, Фрэнк, как я погляжу. Но как ты намерен оперировать Алису без её согласия?
   - Да очень просто. Как бы невзначай знакомишь меня со своей Алисой. Я приглашаю вас обоих ради знакомства в ресторан или в кафе, так менее помпезно, она всё же в трауре. А там дело техники - снотворное в стакан с любимым напитком, твоя машина, за рулём, кстати, ты, лишние свидетели нам не нужны. Ну а дальше моя лаборатория. А когда Алиса очнётся, ей будет уже всё равно, кто она и что она. Перед тобой предстанет другой человек. Прежней Алисы ты уже не увидишь. Ты должен быть к этому готов.
   Разработанный Клипсеном план был скоро приведён в исполнение. На глазах Генриха мирно спящую Алису поместили на специальный стол, в изголовье которого находился кубической формы лучепоглотитель - своего рода сито, отсеивающее сублимированную из пространства энергию для биополя вокруг головы девушки, установка-излучатель была направлена на ауру Солье. Фазабарометр со множеством приводов, кнопок, дискоформ, микролазерных спреев находился тут же, прямо над распростёртым телом девушки. Энергоизлучателем с наводкой в виде модифицированного микроскопа работал сам Фрэнк. Роль Родиона Лузгина сводилась лишь к закреплению датчиков на голове, пятках и запястьях Алисы и к снятию показаний биодетектора работы головного мозга.
   Действия доктора и его ассистента были слаженными, каждый профессионально выполнял своё дело.
   - 14 -
   Зомби
   Однако на этапе фиксации мозговой деятельности ассистент неожиданно спросил учителя:
   - Вам не кажется, что в настоящий момент мы блокируем сектор кратковременной памяти пациентки, Фрэнк Франкович?
   - Я делаю это намеренно, друг мой, - быстро нашёлся Клипсен. - Девушка не помнит своих родных и близких. Она просила восстановить ей прошлое. Путём временной блокировки кратковременной памяти я хочу добиться эффекта усиления и концентрации памяти долговременной. Но тебе, Родион, я выношу благодарность за то, что относишься к делу творчески, а не механически. Ты очень правильно подметил деталь мелькнувших на экране параметров. Молодец! А теперь можешь быть свободен. Дальше я управлюсь сам.
   Генрих оценил "благородное" красноречие приятеля и умение мгновенно ориентироваться в ситуации. Сам Кральковский был немного напуган проницательностью молодого ассистента: а что будет, если Лузгин вдруг догадается? Однако Клипсен вырулил из щекотливого разговора с блеском.
   Когда Алиса очнулась, внешне ничего необычного в ней Генрих не заметил. Да и некогда было особо вглядываться и вдумываться. Билеты на самолёт до Загорска на имя супругов Кральковских были уже на руках, до отлёта оставалось не так-то много времени. Забирать вещи из дома он не счёл нужным, можно всё купить на новом месте.
   В аэропорту Алиса проявила любопытство:
   - Мы куда-то летим, Генрих?
   - Да, мы будем жить в Зауралье, в красивом городке Загорске. Там нас ждёт уютный особнячок. Доктор прописал тебе смену обстановки. Тебе там понравится, дорогая. Вот увидишь.
   Похоже, это объяснение удовлетворило Солье, по крайней мере не удивило. Как не удивило и сообщение о том, что она - жена Генриха Кральковского, а так же известие о какой-то аварии, в которой она потеряла память.
   Перед посадкой в самолёт Фрэнк, вызвавшийся проводить супругов, отвёл Генриха в сторону и тихо сказал:
   - Имей ввиду, Алиса Солье - мой первый эксперимент по зомбированию. На первый взгляд, всё прошло удачно, но я пока не знаю, какие побочные эффекты он мог вызвать.
   Если ты заметишь какие-то странности в поведении Алисы, что-то тревожное или, быть может, непонятное, ты должен немедленно сообщить мне об этом, но только не по телефону. Если что, я моментально к тебе приеду. Твоя задача - присматриваться к Алисе и не упустить какие-то нежелательные отклонения в её психике. Ты понял меня, Генрих?
   Генрих кивнул и, резко развернувшись, быстрым шагом пошёл к трапу самолёта, где возле эскалатора его покорно ждала Алиса Солье.
   ГЛАВА 5. СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
   Вот так и появилась в Загорске чета Кральковских.
   Первое время Генрих, приглядываясь к Алисе, не переставал удивляться. Из строптивой, себе на уме, гордячки она на его глазах в одно мгновение превратилась в покорную женщину. Известие о своём замужестве Солье приняла как некую данность и даже не стала задавать на этот счёт никаких вопросов.
   И первое обладание ею привело Генриха в неописуемый восторг. Алиса не сопротивлялась, не жеманилась, не пыталась уклониться от настойчивых ласк мужа, она спокойно и покорно отдала себя в его руки. И первый же опыт интимного общения показал, что Алиса - женщина редкого сексуального темперамента. Генрих так долго и безнадёжно желал её, что, когда она застонала и закричала в его объятиях, как делает это любая женщина при достижении оргазма, он был на седьмом небе от счастья. Он и не ожидал, что может получить такое истинное телесное наслаждение.
   - 15 -
   Зомби
   Но, когда, после короткой и сильной схватки тел, он попытался обнять и поцеловать жену, она молча отстранилась, повернулась на другой бок и уснула. Генрих лежал в постели рядом с возлюбленной, которая наконец-то стала его женщиной, и не знал, радоваться ему или стенать от горя. Ему было очень хорошо с Алисой в постели, но после яростной вспышки тел становилось не по себе. Он не успевал остыть так быстро, потому что его страсть питало не только тело - он был влюблён, отчаянно влюблён в Алису. Её же тело с выбросом заряда сексуальной энергии остывало мгновенно. А душа Солье молчала. Молчала до соития, молчала и после. "Ничего, - успокаивал себя Генрих. - Фрэнк прав, тысячи семей живут без любви и прекрасно ладят. Пусть Алиса холодна с ним в быту, зато как темпераментна в постели! Как послушна каждому его движению! Нет, это счастье - обладать такой женщиной!".
   Постепенно Генрих свыкся со странностями Алисы. Жена обучалась у мужа, набирала новый опыт человеческого общежития, училась вежливому обхождению, светским манерам, становилась хорошей хозяйкой, дотошно выполняя все указания мужа. Генрих, конечно, мог нанять в дом прислугу - средства позволяли. Но делать этого было нельзя - слишком неадекватно вела себя Алиса с точки зрения любого мало-мальски нормального обывателя. Её поведение не могло не броситься в глаза и не вызвать всевозможных кривотолков в маленьком провинциальном городке Именно поэтому Генрих не заводил домработницу и усиленно настраивал Алису на ведение домашнего хозяйства. К чести Алисы, она и не сопротивлялась и занималась домом, кухней, если и без особого энтузиазма, то вполне добросовестно и скрупулёзно.
   Помня о прощальных наставления Фрэнка, Генрих внимательно наблюдал за женой. Но ничего алогичного в её поведении не замечал. Да, она вела себя не как все люди, но ведь она и не была человеком в полном смысле этого слова. Алиса была зомби. И потихоньку, исподволь он привыкал к этой мысли и даже находил приятные моменты в своём весьма двойственном положении. " Она любит меня, - уговаривал сам себя Кральковский. - Но любит не как человек, а по-своему "по-зомбийски, без сантиментов, ахов-охов-вздохов. Это ли не счастье?!"
   Конечно, некоторые мелочи немного раздражали новоиспечённого мужа, особенно - неумение и нежелание Алисы вести светские разговоры, когда это было необходимо. Но ночное сплетение тел, испытываемый при этом восторг и упоение с лихвой окупали все прочие недостатки.
   Вечерами, когда Генрих возвращался с работы и, по заведённому порядку, садился за уже накрытый к ужину стол, они вели с Алисой неспешные разговоры о том, о сём. Такую традицию ввёл сам Генрих для того, чтобы вырабатывать у жены навыки общения и непринуждённой беседы.
   Однажды он спросил у Алисы, не хочет ли она чего-нибудь почитать.
   - А я читаю, - спокойно ответила жена.
   Собственно ничего удивительного в этом факте не было. Кральковский ещё в молодости, в студенческие годы, собрал большую библиотеку, не столько из любви к чтению, сколько для порядка, для поддержания реноме интеллигентного человека. Сам он редко брал в руки книгу, довольствуясь газетами и журналами, но в доме хороших авторов держал. Однако известие о том, что Алиса читает, его удивило. Литература всё же сфера духовной жизни. Генрих никак не ожидал, что Алису, в её нынешнем состоянии, может интересовать духовная пища.
   - И что же ты читаешь, позволь тебя спросить? - стараясь не выдать своего удивления, поинтересовался Кральковский.
   - Сейчас "Анну Каренину"
   - И как тебе Анна Каренина? - с неподдельным интересом спросил муж.
   - История женщины, которая из-за мужчины кончает жизнь самоубийством.
   - 16 -
   Зомби
   - И как ты оцениваешь поступок Анны? - Генрих старался быть предельно спокойным.
   - Как шаг отчаяния, - невозмутимо констатировала Алиса.
   - А что по-твоему такое - отчаяние? - не унимался Кральковский.
   - Разве ты не читал Толстог? - удивилась жена.
   - Мне интересно твоё мнение.
   - Хорошо. Отчаяние - это, когда не видишь другого выхода, кроме смерти. Анна порвала отношения с мужем. Общество её отвергло. Ей было трудно жить отвергнутой обществом и непонятой любимым человеком, ради которого она оставила благополучную жизнь и маленького сына. Анна сама ввела себя в отчаянное положение. Она всё делала неразумно. Неразумно бросила мужа, неразумно сошлась с любовником и, как следствие, - неразумно кинулась под поезд. Трагедия Анны в её неразумности.
   - Надо же, а все считают, что в грешной любви, - вывел разговор на другую тему Генрих.
   Алиса задумалась, слегка нахмурив брови, и после нескольких минут молчания "выродила":
   - Наверное, и в любви тоже. Точнее - в нелюбви.
   - Это как же понимать? - искренне удивился Генрих.
   - Анна испытывала нелюбовь к мужу, хотя и родила от него сына, - начала излагать своё видение событий Алиса. - Если бы она любила мужа, ей незачем было бы сходиться с Вронским. Она продолжала бы жить в своей семье, обласканная заботой мужа и почитанием общества. Всё изначально произошло из-за нелюбви Анны к Каренину. Вронский - это уже вторично.
   Да, в логике мышления ей не откажешь, - подумал про жену Генрих. И словно балансируя по лезвию бритвы, задал супруге ещё один, очень важный для него вопрос:
   - А что такое любовь, Алиса?
   - Ты некорректно ставишь вопрос, Генрих, - невозмутимо заметила Алиса. - Все люди понимают любовь по-разному. Я придерживаюсь точки зрения Лермонтова, что "счастья нет, а есть покой и воля", и считаю, что если мужчина и женщина имеют такое счастье друг с другом, то это и есть любовь. Вероятно, Каренина подразумевала под любовью что-то совсем другое, коль скоро спокойная благополучная жизнь с мужем её не устраивала.
   - Алиса, а ты?.. Ты сама... считаешь себя счастливой? - заранее боясь ответа, спросил Генрих.
   - Конечно, - не раздумывая ответила жена. - У меня есть и покой и воля. Мой покой и твоя воля. Мне этого вполне достаточно.
   Генрих вздохнул с облегчением. "А ведь она умна, - подумал Кральковский. - Очень умна. Я даже как-то раньше и не замечал в ней этого. Какие строгие логические построения, отточенные умозаключения, тонкие наблюдения прочитанного. Нет, я живу не с куклой, для куклы она слишком живая в постели и слишком умная в жизни". С одной стороны, эта мысль льстила Генриху, с другой, он был несколько озадачен Алисиным мироощущением, её размышлениями на темы ярко выраженной духовной окраски.
   Проанализировав в голове этот неожиданный разговор с женой, Генрих всё же счёл нужным написать о своих выводах Фрэнку, памятуя его просьбу докладывать доктору обо всех новшествах или странностях поведения первой экспериментальной пациентки.
   "Дружище, Фрэнк, - писал Кральковский, - выполняя твою просьбу, хочу сообщить кое-что о небезызвестной тебе особе. Если коротко, она очень темпераментна в сексуальном плане, очень некоммуникабельна в социуме, но главное - неимоверна умна и очень интересуется духовными сферами жизнедеятельности человека, пока лишь на теоретическом уровне. Именно это последнее обстоятельство и заставило меня писать тебе. А.С. безупречно умна. Мне кажется, что до "операции" она не обладала столь развитыми умственными способностями. Впрочем, я могу и ошибаться.
   - 17 -
   Зомби
   Ослеплённый красотой и задёрганный своенравием красавицы, я мог просто не заметить искромётности её ума".
   В ответ на своё послание Генрих получил короткую записку от Клипсена: "Молодец, что написал. Деталь интересная. Думаю, что повышенные умственные способности могут быть побочным эффектом лазерного воздействия на ауру. Докладывай и впредь обо всём, что считаешь интересным. Для меня важен любой самый маленький нюанс в поведении моей пациентки".
   Однако, кроме уникальной. Совсем не женской логики мышления, Генрих не заметил никаких новых странностей за Алисой.
   Правда, в её поведении стала проявляться какая-то неуёмная тяга к знаниям. Сублимация энергии, думал Генрих. Отсутствие светской жизни компенсируется расширением сфер внутренней жизни. Перечитав все интересующие её книги из личной библиотеки Кральковского, Алиса попросила приобрести для неё Достоевского - "Братьев Карамазовых" и "Неточку Незванову" (из каких только глубин памяти черпала она эти редкие названия?), "Хмурое утро" Алексея Толстого, "Мастера и Маргариту " Булгакова, кое-что из классической фантастики. Удовлетворив потребность в классике, Алиса перешла на эзотерические произведения Рерихов, Блаватской, Чижевского, Флоренского и других адептов разных философских учений и идей.
   Осилив основы и этих знаний, Солье принялась за Библию. И однажды сама (это было очень нетипичное для неё поведение) - сама вызвала Генриха на разговор:
   - Скажи, ты ощущаешь свою душу?
   - Не знаю, - растерялся Генрих. Он был застигнут вопросом врасплох и не сразу сообразил, как надо на него ответить.
   - Значит, ты её не чувствуешь, - сделала вывод Алиса, не проявив при этом ни радости, ни недовольства. - А тогда почему все авторы разных времён, народов и жанров обращаются к душе? Заметь, Генрих, не к голове, которая одна содержит в себе память и знания, а именно к душе.
   - Потому что душа, Алиса, существует реально, - решил просветить супругу Кральковский. - Вот смотри, компьютер. Вот это системный блок, в нём заключён мозг компьютера, не человеческий, конечно, механический, но он тем не менее содержит в себе массу информации. Но при этом компьютер не умеет любить, мечтать, страдать, желать. Это - удел человека, то есть человеческой души.
   - Откуда тебе это известно? - спросила Алиса, не мигая глядя на мужа.
   - Я испытал это на себе. Когда я любил тебя, а ты... (тьфу, чёрт, чуть не проболтался, мысленно оборвал себя Кральковский) Короче, в начале наших отношений, когда ты ещё не успела полюбить меня, мне казалось, что я не переживу твоего отказа. Так больно мне было тогда. Кстати, у меня тоже не болели ни руки, ни ноги, и сердце было здоровое, и голова в порядке. И всё же боль была невыносимая. Это болела моя душа, Алиса, невидимая, тонкая материя, которую нельзя пощупать и увидеть, как руку или ногу, или лицо, но она болит реально. И это и есть доказательство её существования.
   - Тогда почему я её не ощущаю? - искренне недоумевала Алиса.
   - Ну, во-первых, быть может, потому, что у тебя сейчас нет повода для страданий и огорчений. А, во-вторых, душа ведь не только болит, она может и радоваться, и испытывать восторг. И наконец, в-третьих, Алиса. Ты после аварии потеряла память, а значит, не можешь помнить, как когда и при каких обстоятельствах твоя душа радовалась, мучилась и страдала. У твоей души всё ещё впереди.
   Говоря эти слова, Генрих преследовал одну единственную цель - успокоить Алису, не дать ей зациклиться на своей непохожести с другими. Если бы он мог тогда знать, предвидеть, насколько близки к истине эти его умозаключения, выстроенные ради спокойствия Алисы.
   - 18 -
   Зомби
   "Она понимает, осознаёт свою непохожесть на остальных людей, - размышлял супруг. - Что, при её уникальной, логически безупречной мыслительной деятельности, вполне закономерно, ибо она в самом деле всё-таки зомби, а не человек. Опасно ли это её направление мыслей? Вот в чём основной вопрос".
   Об этом разговоре с Алисой Генрих вновь поставил в известность Фрэнка. И получил ответ: "Реакция А.С. закономерна. Ты выбрал правильную линию поведения, повторяя ей раз за разом о потери памяти в результате аварии. Держись этой тактики и впредь. Сейчас вентилирую вопрос о том, как бы нам с тобой связаться, минуя эпистолярный жанр. Многое хотелось бы увидеть своими глазами".
   Последние слова Фрэнка Генрих растолковал так, что скоро следует ждать гостя. Он начал постепенно готовить Алису к визиту доктора, объясняя его желанием проконтролировать Алисино здоровье.
   - Я прекрасно себя чувствую, - сказала супруга, удивлённо вскинув брови. - Доктору нет причины беспокоиться обо мне.
   - Видишь ли, Алиса, Фрэнк Франкович не теряет надежды вернуть тебе память. Именно поэтому он и хочет самолично понаблюдать за твоим психическим здоровьем. Я думаю, в этом есть резон.
   Алиса не проронила в ответ ни слова. Это был хороший знак. По опыту Генрих уже знал: это означает согласие Алисы с его мнением, значит, её убедили приведённые им аргументы.
   ГЛАВА 6. ПРЕПАРИРОВАНИЕ ДУШИ
   Одним словом, когда на пороге дома Кральковских вдруг неожиданно появился Родион Лузгин, тот самый, который ассистировал Клипсену во время операции Алисы, Генрих не удивился. Тем более что первые слова ассистента ставили всё по своим местам
   - Прошу извинить за внезапный визит, без обиняков начал Лузгин.- Вы, вероятно, помните меня.
   - Конечно, конечно, - торопливо пробормотал Генрих, прикидывая, как нужно вести себя с гостем. Ведь на первом этапе их знакомства Лузгин не был осведомлён об истинных целях проводимой операции. Сомнения развеял сам визитёр:
   - Фрэнк Франкович, ввиду своей чрезмерной занятости на научном поприще, поручил мне встретиться с Вашей супругой, задать ей несколько вопросов, сделать несколько кадров гало-камерой, чтобы доктор мог своими глазами увидеть и своими ушами услышать свою пациентку.
   Без запинки, на одном дыхании, произнеся эту фразу, Родион понизил голос и доверительным шёпотом добавил:
   - Профессор ввёл меня в курс дела. Я знаю цель, которую преследовал этот гений, произведя бесполосную операцию головного мозга.
   - И какую же, - "на голубом глазу", кося под дурочка, спросил Кральковский, боясь сразу раскрывать все карты, а вдруг Фрэнк поведал своему ученику далеко не всё или назвал другую цель и другой мотив.
   - Зомбирование, - спокойно, без какой-либо нервозности и недовольства, произнёс магическое слово Родион. - Только теперь мы с доктором Клипсеном предпочитаем не употреблять этот грубый термин.
   - Вот как, - изумился Генрих. - И какой же термин вы теперь предпочитаете?
   - Препарирование, - чётко произнёс Лузгин.
   - Препарирование чего?
   - Препарирование души.
   - Я не вполне понимаю ход ваших с доктором рассуждений, - уклончиво попытался нащупать почву Кральковский.
   - А я Вам сейчас всё объясню, - мягко улыбаясь, вкрадчиво произнёс гость.
   - 19 -
   Зомби
   - Сделайте одолжение.
   - Первоначально Фрэнк Франкович ошибочно полагал, что, воздействуя на ауру вокруг головного мозга, он зомбирует человека, ибо стирает, как ластиком, его душу, оставляя лишь логическое мышление и строго дозированные кусочки памяти, хотя бы для того, чтобы Алису нельзя было принять за невменяемую или элементарного биоробота. Вы улавливаете мою мысль?
   - Улавливаю, улавливаю. Только не могу понять - профессор сам, так сказать, скорректировал своё учение или это Ваша идея?
   - Что вы? Куда мне тягаться с профессором. Конечно, он сам внёс коррективы в свой труд. Усовершенствуя аппарат лучевого воздействия, он эмпирическим путём пришёл к выводу, что душа не изымается из тела человека, как, скажем, аппендицит, или какой-то больной орган. Душа препарируется, подвергается своего рода чистке, прижиганию нежелательных "опухолей", под которыми подразумеваются нежелательные отрезки человеческой памяти. К примеру отсек ауры заданного промежутка памяти после облучения атрофируется, но этот отсек напрямую взаимозависим с определённым слоем энергетической субстанции души. Прекращение функционирования отсека памяти меняло и точечные параметры души. Душа не удалялась, она изменялась, становилась носителем более узкого и малого количества характеристик. Разница между Алисой и настоящим зомби в том, что Алиса не умирала, а значит, её душа не покидала её тела. Как выяснилось душу не так-то просто убить. Человеческое тело поддаётся этой процедуре легко, а вот душа... Недаром говорят, что душа бессмертна.
   Генрих ошалело смотрел на Лузгина.
   - Но как же так? Я ведь и не считал Алису бездушным роботом. Фрэнк не акцентировал эту проблему. Он вообще не говорил о душе, всё больше об ауре и мозге Алисы. Я не понимаю, он что, скрывал от меня свои намерения умертвить её душу?
   - Можно и так сказать, - загадочно пояснил гость. - А можно выразиться мягче. Профессор просто щадил Ваши чувства, он не обманывал, он просто недоговаривал, чтобы не волновать Вас понапрасну и не вселять ненужных сомнений. А видите, как всё обернулось. Собственно, и скрывать-то было нечего. Сам профессор и выяснил, что душа не исчезает, а видоизменяется. Алиса - человек не без души, а человек с усечённой душой. А это очень большая разница. А доктор, между прочим, и прислал меня, чтобы я всё это Вам рассказал, чтобы между вами не было никаких недомолвок.
   "Вот прохиндей, - думал Генрих про Клипсена, слушая откровения Лузгина. - Какой прохиндей! Он, видите ли не хотел меня лишний раз волновать. Как бы не так! Ты, дружище Фрэнк, боялся, что, знай я правду, откажусь от идеи зомбирования. А ведь тебе позарез нужен был объект для твоего эксперимента, в тебе горел синим пламенем азарт учёного. Да плевать тебе было, Фрэнк, на мои страдания и Алисину душу. Ты просто боялся нас упустить. Мы были такой лёгкой добычей. Я был ослеплён своей неразделённой любовью, своим горем несбывшихся надежд. Где мне было разбираться в тонкостях терминологии, в хитросплетениях твоих научных мыслей. Мне нужен был результат! И я его получил! Стоп, Генрих, - оборвал он сам себя. - Тогда за что ты так гневаешься на профессора? Он выполнил своё обещание - Алиса Солье стала моей женщиной!"
   - Да не волнуйтесь Вы так, - будто прочитав его тайные мысли, сказал Родион.- Доктор Клипсен решил поставить Вас в известность о своих научных исканиях и выводах исключительно в Ваших интересах. Вы должны теперь по-новому, другими глазами присматриваться к Алисе. Изменённая душа - это другой человек. Почти вычищенный белый лист бумаги - вот что такое сейчас Ваша Алиса. Её душа полна пустот, а жизнь не терпит пустоты. Алиса будет меняться, заполняя искусственно возникшие "дыры" своей души. А вот чем буде заполнять и как - это и есть главный вопрос повестки дня.
   - 20 -
   Зомби
   Над этим, уважаемый Генрих Робертович всем нам, и, прежде всего Вам, надо задуматься.
   И задуматься серьёзно.
   - Вы правы, правы, - вдруг обрадовался Генрих. Она ведь уже их заполняет, эти пустоты.
   - Интересно. Чем же?
   - Книгами, философскими и религиозными учениями, размышлениями о природе человеческой души. И, поверьте, делает большие успехи.
   - Скажите, Генрих, а как чувствует себя Алиса в повседневной жизни? Испытывает ли она какой-то душевный дискомфорт или ущербность от потери памяти?
   - Ничуть! - с гордостью возвестил Кральковский. - Наоборот, я наблюдаю её полнейшую гармонию с окружающим миром. Алиса чувствует себя счастливой. Она сама мне об этом сказала. Да Вы и сами скоро в этом убедитесь.
   - Я именно так и сделаю, - твёрдо произнёс ассистент. - Я намерен задержаться у вас недели на две. Фрэнк Франкович полагает, что за это время я успею проанализировать психическое состояние Вашей супруги. Но прежде, чем встретиться с Алисой я хотел бы просить Вас показать мне мою комнату для проживания. Мне надо немного отдохнуть и собраться с мыслями.
   Генрих не заметил, как при этих словах глаза Лузгина сверкнули недобрым огнём.
   ГЛАВА 7. ПЛАН АССИСТЕНТА
   Очутившись в отведённой ему хозяином комнате, предназначенной для гостей, Родион сел за массивный письменный стол и задумался.
   Пока всё шло по плану. Судя по всему, Кральковский ничего не заподозрил и проглотил наживку. Чего стоит одно только "Она счастлива со мной". Посмотрим, посмотрим, что это за счастье, - так размышлял Лузгин, сидя один в комнате для гостей и готовясь к встрече с Алисой.
   Ассистент ещё в момент операции заподозрил Клипсена в сокрытии истинной цели этого действа. Во-первых, как врачу-профессионалу, ему нетрудно было понять, что девушку подвергли облучению в состоянии искусственно вызванного сна, в котором не было никакой необходимости, так как эта процедура является абсолютно безболезненной. Во-вторых от его взгляда не укрылось, на какие именно точки и центры мозга было направлено излучение. Практикующему хирургу, которым являлся Лузгин, стало очевидным, что Солье, против её воли, подвергают насильственной амнезии и выхолащиванию энергетической субстанции души.
   Родион Лузгин был хорошим специалистом и перспективным учёным. Как опытный материал, Алиса, безусловно, представляла для него исследовательский интерес. Но ко всему этому набору азартного учёного прилагались ещё и порядочность, верность клятве Гиппократа и доброе сердце.
   Но, пожалуй, самым главным мотивом в его дальнейших действиях явилось то внезапно вспыхнувшее чувство к незнакомке, когда ассистент увидел её на операционном столе. Она лежала такая молодая, такая красивая и такая хрупкая и беспомощная, что сердце молодого эскулапа дрогнуло от жалости к этой юной беззащитной красоте. Он в полной мере осознал тогда, насколько зависит судьба девушки от медиков, не только от их профессионализма, но и от чистоты намерений. Родион волей случая тоже был причастен к жизни этой несчастной. Заметив тогда некоторые странности в действиях Клипсена, он получив ответ на свой вопрос от учителя и наставника, в то время не мог решиться на открытый протест. Слишком авторитетна была для него личность профессора, слишком свято верил он в профессиональную его порядочность и не допускал мысли об откровенном обмане.
   И всё же сомнения закрались в душу Лузгина и не давали ему покоя, терзали муками совести - а вдруг Фрэнк ошибся, или, не дай Бог, подло обманул своего ученика.
   - 21 -
   Зомби
   Вдруг он намеренно исполосовал душу девушки "дырами" забытья, украв у неё кусок памяти, а значит, и кусок жизни.
   После того, как Алиса пришла в себя, и некто по имени Генрих тут же увёз её в аэропорт, Лузгин, своими глазами видевший спокойствие пациентки и её согласие на отъезд, пытался отогнать от себя подозрения, объясняя их для себя внезапной мимолётной влюблённостью в пациентку и нежеланием расставаться с призрачной мечтой.
   Неизвестно, чем бы кончились душевные метания молодого доктора, если не случайная встреча с другом детства, который затащил его в гости к своей невесте, чтобы познакомить с дамой сердца. Выбор Кости Лузгин оценил - Ксюша и впрямь была хороша собой, приветлива и умна. Но какого же было изумление гостя, когда на стене в холле дома он увидел фотографию хозяйки с... Алисой Солье.
   - Это моя лучшая подруга, - грустно сказала Ксюша, заметив неподдельный интерес гостя к фотографии. - Человек необыкновенно трагической судьбы. После смерти своего жениха Алиса внезапно исчезла, не оставив, как говорится, ни записки, ни письма. Я предполагаю, что с горя она могла уехать в Англию к своим родителям, они давно там проживают. Здесь её после смерти Егора ничто не держало.
   - А что случилось с женихом Вашей подруги? - вежливо поинтересовался Родион.
   - А Вы ничего не слышали? Об этой истории гудел весь город.
   И Ксюша рассказала Лузгину всё от начала до конца. И про любовь Алисы к Жданову, и про её ненормального поклонника Генриха Кральковского, который буквально проходу ей не давал, но неизбежно получал отказ за отказом. Рассказала про аварию, в которой погиб Егор.
   Родион сразу вычислил закономерность между этими, казалось бы, разрозненными событиями. А позже, сопоставив рассказ Ксюши с газетными статьями о гибели перспективного учёного Егора Жданова, в которых ставился под сомнение случайный характер его кончины, выстроил другую, отличную от разыгранного перед ним спектакля, цепочку событий: любовный треугольник, счастливый жених, страдающий от неразделённой любви соперник, убийство на почве ревности, закамуфлированное под несчастный случай, операция девушки с целью получения Алисы в безраздельную собственность "мужа". Страшная, дикая, бесчеловечная ложь. Зато во имя любви. Любви к кому? Да к себе, любимому. Гнусно, подло, гадко! Украсть у любимого человека память, а вместе с ней прожитые годы, лучшие годы в её короткой пока ещё жизни. Какое извращённое понятие любви надо иметь для свершения такой мерзости. А доктор, доктор-то каков?! Морально-нравственный урод, взявший на себя функции Господа Бога. Мерзавец с умными мозгами. Генриха нельзя простить, но хотя бы можно понять. Страсть толкнула его на дорогу преступлений. Но Клипсен?! Искромсать чужую человеческую душу ради "любви к искусству", ради удовлетворения своих амбиций учёного гения, в угоду исследовательскому азарту! Нет, таким нелюдям не место среди людей.
   У Родиона созрел план. Он был очень хорошим учеником и перспективным учёным. Тайком расшифровав компьютерные графики и закодированную в них информацию о проведённом облучении ауры мозга Алисы Солье, Лузгин без труда понял, как, с какой силой и на какие участки мозга воздействовал Фрэнк. Усвоив алгоритм действий, он принялся за осуществление следующей части плана.
   Родион знал, что ровно в 14.00, после очередной операции, Клипсен закажет себе кофе в лабораторию Подсыпать в чашку сильнодействующее снотворное было делом техники. Когда Фрэнк отключился, Лузгин поключил к его голове датчики, направил излучатель в строго намеченные участки ауры и... удачно осуществил то, что в своё время профессор осуществил с Алисой, применив разработанную им же методу "чистки" памяти и души.
   А когда Клипсен открыл глаза и, недоумённо озираясь вокруг, силился понять, кто он, где и как сюда попал, на пороге лаборатории появились люди в белых халатах.
   - 22 -
   Зомби
   Об этом предусмотрительный ассистент позаботился заранее. Клипсена на Скорой доставили в клинику для психически больных, признав его невменяемым. Доктор не сопротивлялся, был покладист и только время от времени повторял: "Где мои пациенты? Мне нужно к пациентам". Вероятно, в его памяти сохранилась кое-какая информация о своей профессиональной принадлежности.
   Итак, один монстр был устранён. Оставалось поквитаться со вторым - отправить его по тому же адресу, куда он уже отправил на днях и его благодетеля - доктора Фрэнка Клипсена.
   ГЛАВА 8. НЕВЕРОЯТНАЯ ПРАВДА
   Теперь, хитростью и обманом проникнув в дом Кральковских, Лузгин думал о том, что самое трудное в его миссии - это убедить Алису в том, что Генрих её враг. Слова теснились в голове Родиона, налетали друг на друга, высекая искры хлёстких и убедительных фраз. Но он их тут же отметал и придумывал новые, которые ему тоже не нравились. Так ничего толком и не придумав, Лузгин решил положиться на волю случая и удачный экспромт.
   Но, когда, с позволения Кральковского, он, наконец, вошёл в апартаменты Алисы, вместо задуманного приветствия вдруг произнёс:
   - Как вы красивы, Алиса! Вы самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо видел.
   Алиса Солье приподняла изумлённо бровь и, слегка улыбнувшись. Холодно поинтересовалась:
   - Вы приехали за тысячи километров в наше захолустье, чтобы сделать мне комплимент?
   - Нет. Чтобы поставить Вас в известность.
   - В известность о моих внешних данных? Благодарю. Я тоже довольна своей внешностью.
   - И об этом тоже. Как, впрочем, и о многом другом.
   - Ставьте, - милостиво разрешила Алиса.
   - Могу ли я быть с Вами предельно откровенен? - Родион многозначительным взглядом обвёл комнату женщины.
   - Если Вы намекаете на прослушку и видеокамеры, говорите смело. Здесь ничего такого нет. Нам с Генрихом нечего скрывать друг от друга.
   - А вот тут Вы ошибаетесь, Алиса Солье. Подождите, не перебивайте, - Родион сделал характерный жест рукой, словно хотел остановить собеседницу.
   - Да я и не собиралась Вас прерывать, - пожала плечами Алиса. - Я достаточна благоразумна для того, чтобы выслушать любую здравую точку зрения. Я ведь отдаю себе отчёт в том, что, потеряв память, я утратила и некоторые причинно-следственные связи своей жизни. Говорите. Я готова Вас слушать.
   "Да, умна, рассудительна, логика железная. Но до чего же равнодушно-спокойна, холодна. Если не знать всей подноготной, можно подумать, что перед тобой и впрямь зомби, существо без души" - подумал невольно Родион, глядя на величественно непроницаемую, отстранённо неприступную молодую женщину.
   - Что ж, тогда наберитесь терпения и слушайте.
   - Чего-чего, а терпения мне не занимать, - констатировала Алиса.
   И Родион Лузгин поведал Алисе Солье её собственную историю, всю от начала и до конца, завершив свой рассказ словами:
   - Ваш так называемый муж, Алиса, руками монстра от науки Клипсена отнял у Вас не только память, он отнял у Вас весомый кусок жизни, ваших чувств, переживаний, отнял планы и мечты, любовь, любимого человека, кстати, тоже отнял у ВасВаш Генрих.. Вы живёте сейчас не своей жизнью, он подсунул Вам чужую, угодную ему.
   - 23 -
   Зомби
   Он был одержим Вами, питал к Вам преступную страсть и не видел другой возможности завоевать Вас, как только физическое уничтожение соперника и уничтожения Вас как личности.
   Алиса, глядя на Родиона огромными широко открытыми глазами, молчала. Она не отводила немигающего взгляда от его лица, не ухмылялась и не вскидывала в недоумении брови. Застывшая маска вместо лица, выражающая полную отстранённость. Пауза затянулась. Родион чувствовал себя неловко перед этим прямым ничего не выражающим взглядом.
   - Алиса, очнитесь, - наконец произнёс он. - Я понимаю, что Вам надо переварить услышанное. Я могу оставить Вас одну и зайти позже, когда Вы сочтёте это возможным.
   - Не стоит, - тихо сказала Солье. - Не уходите. - Она помолчала, и вдруг резко перейдя "на ты", строго спросила: - Всё, что ты мне сейчас рассказал - плод твоих размышлений или у тебя есть доказательства? Согласись, информация, которую ты мне преподнёс, совсем не вписывается в моё нынешнее статус-кво замужней благополучной женщины. У меня нет оснований не верить тебе, но нет и оснований верить.
   - Я понял, - прервал её Лузгин. - На, смотри. - И он выложил перед Алисой фотографии, которые заблаговременно попросил у Алисиной подруги Ксюши. - Вот твой жених Егор, человек, которого ты любила, и который любил тебя. А вот ты с Ксюшей, с которой тебя связывали дружеские отношения многие годы до твоего переезда в этот город. А вот твой Егор с Кральковским, они когда-то были приятелями, пока Генрих не предложил Жданову продать тебя за большие деньги. Снимки подлинные, это легко проверить.
   - Да верю я, верю, - отмахнулась Алиса. - Но кроме себя и Генриха я на этих снимках никого не узнаю - ни подругу, ни жениха. Это напрочь стёрто из моей памяти. Мне трудно поверить, что эти люди и события, о которых ты говоришь, были в моей жизни.
   - Увы, других доказательств у меня нет. Но ведь, как я успел заметить, ты, Алиса, рассудительный и здравомыслящий человек. И значит, не сможешь отрицать, что до момента твоего пробуждения в лаборатории Клипсена у тебя была какая-то жизнь. Об этом говорят и эти фотографии. Ты никогда не задавалась вопросом, почему Генрих тебе про тот отрезок твоей жизни.
   - Он рассказывал, - возразила Алиса. - Рассказывал и про соперника-неудачника Жданова, которому я предпочла Генриха, и про подруг, которые почему-то не наветили меня в больнице уже после аварии, когда со мной случилась беда. Ещё Генрих говорил, что привёз меня в Загорск по настоянию доктора Клипсена, чтобы не травмировать мою психику болезненными воспоминаниями о прошлой аварии, если вдруг я вспомню какие-то её печальные подробности.
   - Мерзавец! - в негодовании вскричал Лузгин. Какой мерзавец, этот твой Генрих. Извини Алиса за прямоту. Впрочем, это весьма распространённый способ - извратить биографию до неузнаваемости, представить себя в нужном выгодном свете, опорочить соперника и на этой махровой лжи строить отношения, новую жизнь. С тобой это сработало на все 100 процентов, потому что тебя предварительно лишили памяти. А из родного города тебя увезли, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь из прежних знакомых не просветил тебя и не представил картину событий в своём истинном свете.
   - Похоже на правду, - с сомнением сказала Алиса. - Впрочем, то, что рассказывал Генрих тоже было похоже на правду. Так где же истина? Как мне узнать?
   За всё время их разговора Родион впервые увидел в глазах Алисы растерянность и смятение. Хороший признак, - подумал он. Но вслух произнёс:
   - Я не знаю, как в данном случае я могу доказать тебе, что говорю правду.
   - Родион, ответь мне ещё на один вопрос, - попросила Алиса. - Ты-то сам с какой целью решил выступить в роли правдолюба? Я не понимаю мотива твоего поступка.
   - 24 -
   Зомби
   Лицо молодого человека залил лёгкий румянец. Но он совладал со своим смущением и прямо посмотрел в глаза женщины:
   - Не буду лукавить, Алиса, я здесь потому, что люблю тебя. Да, да, перед тобой банальный влюблённый. Я полюбил тебя с первой минуты, едва ты очнулась после "зомбирования", нет, вру, даже раньше. Я обыкновенный влюблённый мужчина, которому больно и обидно видеть свою возлюбленную обманутой, обворованной, живущей чужой жизнью затворницы в угоду такому ничтожеству, как Кральковский. Прости ещё раз. Но это правда.
   - Но я люблю его, - упрямо возразила Алиса.
   - А ты в этом уверена? Если бы ты знала правду о нём и знал, что эта правда, действительно, правда, ты бы смогла его полюбить?
   - Вряд ли, - подумав, была вынуждена ответить Алиса.
   - Вот видишь, - победно воскликнул Родион. - Значит, ты любишь не Генриха, а своё привычное представление о нём. Улавливаешь разницу?
   - Улавливаю. Но никак не могу поверить в это. Я считала себя спокойной и благополучной, а потому вполне счастливой. Своё прохладное отношение к Генриху я объясняла потерей памяти. Это Генрих мне рассказывал, как мы познакомились, как встречались, как полюбили друг друга, как первый раз поцеловались, как были счастливы вместе, пока не случилась эта авария. Я верила. Я пользовалась его памятью за неимением своей. К тому же он был так внимателен и заботлив. Я была ему благодарна. Мне казалось, что он реально желает мне только добра.
   - Алиса, я исчерпал все возможности доказать тебе свою правоту. Последний довод, который у меня остался, ты вряд ли поймёшь. Это расшифровка графика интегралов твоего мозга под воздействием лучевого облучения ауры. Вряд ли такой визуально сложный график заставит тебя поверить в мою версию происходящего. Для этого надо быть специалистом.
   - Родион, - вдруг "ожила" Алиса, с надеждой глядя на мужчину, - значит, этот опыт можно повторить с любым другим человеком?
   - Совершенно верно. Это я и сделал с мерзавцем Клипсеном, для которого человек - подопытный кролик, призванный доказать его исключительность и гениальность любой ценой, - жёско сказал Лузгин.
   - И что, твой опыт удался?
   - Конечно. Клипсен сейчас находится в психушке. Обычный стандартный сумасшедший с амнезией.
   - Но ведь на самом деле он не сумасшедший, ведь так?
   - Это термин вообще-то условный. Грань между нормальностью и ненормальностью размытая, зыбкая и трудно определяемая. Врачи нашли его сумасшедшим, а я не стал их переубеждать. Одним подонком в науке будет меньше, - отрезал Родион.
   - Значит, тобой движет не только любовь ко мне? Так? - возбуждённо спросила Алиса.
   - Не только. Врать не буду. Я не хочу чтобы некто ради удовлетворения своих амбиций потрошил людские души, копался в них своими грязными руками, выхолащивал. Ведь именно это они сделали с твоей душой. Они препарировали её, отсекли ненужное для них и оставили угодное им, нимало не заботясь о твоих желаниях, чувствах, о праве выбора судьбы, наконец. Вот такая извращённая метаморфоза современного фашизма: сделать людей послушными своей воле. Я не хочу, чтобы так было.
   - Это правда, - задумчиво промолвила Алиса, - воле Генриха я и впрямь послушна. Но мне казалось это естественным в сложившихся обстоятельствах. Родион, это очень замечательно, что побудительным мотивом для тебя является не только любовь ко мне. Если бы это были только личные мотивы, я бы подумала, что ты, как и Генрих, хочешь манипулировать мной ради удовлетворения внезапно вспыхнувшей страсти
   - 25 -
   Зомби
   - Я похож на насильника? - обиделся Родион.
   - Нет, в том-то и дело, что не похож.. Если бы был похож, я бсейчас с тобой не разговаривала. То-то и беда, что ты похож на честного порядочного человека.
   - Но почему же беда, Алиса?
   - Сама не знаю. Не знаю, - задумчиво процедила сквозь зубы девушка.
  
   ГЛАВА 9. ВЗРОСЛЕНИЕ ДУШИ
   В эту ночь Алиса не сомкнула глаз. Обычно спокойная, уравновешенная, чётко соблюдающая негласно установленный распорядок дня, она была удивлена напавшей на неё внезапно бессонницей. Тревога роилась у неё в душе стайкой непрошенных мыслей. Кто она? Откуда? За что ей такое наказание беспамятством? Ведь это только слово такое лёгкое - амнезия. А вы попробуйте предствьте сбе, что двух десятков лет вашей жизни будто и вовсе не было. Ощущение не из приятных. Вакуум в душе, в голове - похоже на чёрную дыру, липкую и скользкую.
   Сегодня они договорились с Родионом, что Генрих ничего не должен знать об их разговоре.
   - Я рискую, Алиса, в данном случае больше тебя. Если твой муж узнает правду о цели моего визита, он не побрезгует устранить меня физически, как сделал это однажды с твоим женихом. Ты - другое дело. Ты для него любимая игрушка. Он будет и дальше пытаться манипулировать твоим сознанием, чтобы оставить тебя при себе. Со мной разговор будет коротким - он просто убьёт меня.
   Думая об этих словах Родиона, Алиса понимала, что молодой человек ради неё подвергает свою жизнь нешуточной опасности. Осознание того, что она, Алиса, является объектом таких сильных чувств для этого умного, красивого и обаятельного мужчины, приятно возбуждало её. Впервые в жизни (а может, не впервые? - мельком подумала Алиса) она ощутила чувство какой-то сладкой тревоги и маеты в душе. И это новое ощущение странным образом выводило её из статус-кво повседневного состояния покоя, но при этом было приятным.
   Алиса ещё не знала, что это и есть первые признаки влюблённости. Её душа, искромсанная злой рукой, начинала приобретать, наращивать новый эмоциональный опыт отношений, срастаться, оживать, впитывать в себя энергию новых чувств. И под воздействием этой новизны ощущений она интуитивно, вне всякой хвалёной её железной логики, вдруг чётко, с необыкновенной ясностью осознала истинность невероятной правды, рассказанной ей Родионом.
   И новая волна неведомых ей доселе эмоций затопила душу женщины. Это был гнев, праведный гнев на Кральковского, посмевшего отчекрыжить от её души самый яркий, самый лучший кусок, уворовать из духовно-нравственного багажа самое ценное, что в нём имелось - любовь. Она вдруг поняла, что преступление, которое совершили Генрих с Фрэнком, хуже убийства. Убийца отнимает тело. Эти двое отняли у неё душу.
   Но нет! Её душа жива. Алиса почти физически ощущала, как трепещет, вибрирует нечто у неё внутри. Слово-то какое старомодное - "душа", подумала вскользь Алиса, но ведь точнее и не скажешь. Это вибрирующее живое нечто то сладко замирало при воспоминании о хрипловато-проникновенным голосе Родиона, то сжималось в тугой комок ненависти при мысли о Кральковском - в такой тугой, что казалось, вот-вот, и он, как пружина, распрямится и нанесёт сокрушительный удар по объекту ненависти.
   Алисина душа взрослела не по годам, а по часам и даже минутам. Огромный разнополярный прессинг эмоций, внезапно обрушившийся на неё, делал своё дело - заставлял душу трудиться, вырабатывать новые потоки энергии, отметая холодную отрешённость её прежнего спокойствия. И когда на следующий день к ней в комнату, осторожно постучавшись, зашёл Лузгин, она не смогла скрыть своего волнения.
   - 26 -
   Зомби
   С тёмными кругами под глазами, с ярко горящим огнём во взгляде, она протянула мужчине свои руки для приветствия, и в этом жесте были и нетерпение, и радость, и страх от внезапных непонятных ей пока чувств. Не искушённая в любовных делах, ибо старый опыт был забыт, а новый пока не приобретён, Алиса была доверчива и наивна, как дитя.
   - Родион, как хорошо, что ты пришёл! - искренне воскликнула женщина. - Вообще хорошо, что ты приехал. Я всю ночь не спала, я думала. Я знаю, что надо делать.
   Родион не узнавал её. Перед ним была другая Алиса, не та, которую он видел ещё вчера. От былой холодно-надменной красавицы не осталось и следа. Эта, новая, Алиса была пронизана лучами вдохновения, радости и полноты жизни, как бывает пронизан солнцем тёплый весенний день. Она была открыта всем ветрам, а главное - распахнута навстречу душе Родиона. Это Лузгин понял сразу. Он взял в свои ладони руки Алисы, они оказались горячими и слегка дрожали.
   - Алиса, я, кажется, знаю, что ты придумала. Мы думаем с тобой в одном направлении.
   - Тем лучше, - выдохнула она. - Я хочу, чтобы ты подверг Кральковского той же экзекуции, которую он учинил надо мной. И не думай, что я, таким образом, хочу мстить ему, хоть он это и заслуживает. Я просто хочу, чтобы он исчез из моей жизни раз и навсегда. Более надёжного способа его обезвредить я не смогла придумать. Пусть забудет меня совсем, как я забыла Егора. И пусть мучает там, в психушке, свою обобранную душу. Конечно, есть и совсем простой способ - убить его. Но на это я не пойду. Для этого надо быть Кральковским, - поморщившись, сказала Алиса, - а я - Солье и не желаю иметь с ним ничего общего. К тому же я не хочу начинать новую жизнь с убийства, пусть даже и такого подлеца, как мой муж.
   - Слава Богу, Алиса, - с облегчением вымолвил Родион. - Ведь я и приехал сюда с одной единственной целью - получить твоё согласие на этот шаг.
   - С единственной? - вкрадчиво спросила Алиса, и голос её задрожал.
   - Не только, - мучительно заливаясь румянцем, сказал Родион. - Была и другая цель. Ну... относительно тебя... То есть... В общем тут я решил - как Бог даст. Ведь развенчание Генриха в твоих глазах вовсе не означает, что это автоматически приведёт к твоей симпатии ко мне. Юог мой, я совсем запутался, - в смущении пробормотал Родион. - Короче, я не очень-то рассчитывал на твое ответное чувство. Я боялся, что, нарушив твой, хоть и относительный, покой, я могу вызвать твою неприязнь, понимаешь?
   - А вызвал любовь, - вдруг выпалила Алиса и, словно испугавшись своей откровенности, добавила: - Ты, наверное, сочтёшь меня легкомысленной теперь?
   - Да, я сочту тебя легкомысленной, взбалмошной, ветреной, своенравной и неуправляемой моей любимой Алисой, - хрипло прошептал Родион, заключая женщину в свои объятья.
   Несколько дней после первой близости Родион и Алиса пребывали в состоянии такого невесомого заоблачного парения, что даже будто бы забыли о своей главной цели.
   При Генрихе они были чрезвычайно осторожны и, по обоюдной договорённости, вели себя так, словно ничего в их жизни не изменилось. Алисе это стоило большого труда. В одночасье превратившись из Снежной королевы в любящую Герду, она делала над собой невероятные усилия, чтобы муж не заметил случившихся с ней перемен.
   - Ты прирождённая актриса, - говорил ей Родион в минуты близости. - Я восхищаюсь тобой. Но ведь вечно так продолжаться не может. Мы наметили план, пора действовать.
   Алиса и сама понимала это. С тех пор, как они сблизились с Лузгиным, ей приходилось невыносимо трудно. Она прилагала максимум усилий, чтобы держать дистанцию между ней и мужем, ссылаясь на естественное женское недомогание. Ничего не подозревающий Кральковский, занятый своим бизнесом и заключением контрактов с иностранными партнёрами, легко пошёл на соблюдение дистанции, обозначенной Алисой. Но вечно это продолжаться, действительно, не могло.
   - 27 -
   Зомби
   Впервые вкусив радости секса по любви, которые она ощутила с Родионом, Алиса и думать больше не могла о близости с Кральковским, которая давала ей лишь автоматическое избавление от гнетущей тяжести в темпераментном теле. Алиса прекрасно поняла и ощутила разницу между механическими телодвижениями и парящими в эйфории любви порывами всего своего существа навстречу любимому.
   Тянуть с осуществлением плана было нельзя. Влюблённые договорились, что этим же вечером приступят к его реализации.
   - Сегодня я завершил свои наблюдения за пациенткой, - смиренно сообщил Лузгин Кральковскому. - Выводы, увы, не очень утешительные. Комплекс тестов позволил выявить, что у Алисы назревает эмоциональный взрыв, который может привести к частичному восстановлению памяти, - без зазрения совести врал Родион. - У нас с Фрэнком Франковичем была договорённость, что в таком случае Алису надо будет транспортировать в клинику к профессору для повторного "зомбирования". Я был бы Вам признателен, если бы Вы помогли мне и вместе со мной сопроводили супругу к месту назначения. Так ей будет спокойнее, я всё-таки человек для Алисы посторонний. Вы понимаете, о чём я говорю?
   Генрих понимал. Всё это было, конечно, не кстати, совсем не кстати. Но Алиса всегда была у него забота номер один. Даже сама мысль о том, что Алиса может что-нибудь вспомнить из своей прошлой жизни и отшатнуться от него, приводила Генриха в неописуемый ужас. Он согласился.
   Билеты были заказаны заблаговременно. Сборы - недолгими. Несколько часов лёту, потом такси, и все трое уже сидели в кабинете доктора, нетерпеливо ожидая его появления. Лузгин покинул на несколько минут вновь прибывших, а когда вернулся, сообщил, что связался с Клипсеном по оперативной связи, и тот просил их немного подождать, мол, неотложные дела. Говоря всё это, Родион небрежно доставал из бара шефа коньяк и коробку конфет.
   Прошу к столу, - жестом гостеприимного хозяина ассистент указал рукой на накрытый стол-персоник. - Профессор просил меня развлечь вас до своего прихода, в том числе и рюмочкой-другой коньячка.
   Родион разлил напиток по рюмкам. После первого же глотка Кральковский, пытаясь справиться с внезапной сонливостью, попросил у Лузгина кофепокрепче. Тот встал и направился к бару, по дороге обернулся и увидел ускользающий взгляд Генриха, а затем услышал и едва слышный шёпот:
   - Может, не надо, Лузгин? Может...
   В глазах Кральковского мелькнула тень то ли понимания, то ли страха, затем глаза бизнесмена сомкнулись, и он, мирно посапывая, заснул мёртвым сном, так и не успев объяснить свою последнюю мысль.
  
   * * *
   В покоях неврологической больницы было тихо и малолюдно. Неприёмный день. А больные все в своих палатах.
   В плате Хирурга оживление. К нему подселили новенького - на вид молодого красавца и, как говорят, богатого. Тот, который Хирург отнёсся к незнакомцу сначала с настороженным любопытством. Парень улыбался улыбкой идиота и всё пытался втолковать Хирургу, что попал сюда по случайности и к психам никакого отношения не имеет.
   - Понимаешь, не меня, а их надо было сюда привезти. Самое место им в психушке. Я просто память потерял, а эти... у этих вообще крыша съехала. Такую мне лажу наговорили. Мол, я с каким-то доктором зомбировал какую-то Алису, а перед этим убил её жениха. Алису эту украл и насильно женил на себе. Поэма, роман. Ни слово правды.
   - 28 -
   Зомби
   - Не части ты, - перебил его Хирург. Может, тебе и впрямь память так отшибло, что не помнишь ты ни жену, ни обстоятельств своей женитьбы. Может, ты и правда всё это натворил.
   - Да ладно, какой из меня убийца. Я бизнесмен, причём преуспевающий, владею большой ювелирной компанией. Да и не урод. Бабы за счастье почитали со мной переспать, не говоря уж о том, чтоб замуж выйти. И вдруг эта Алиса мне отказала. Да не поверю.
   - Значит, кое-что всё-таки помнишь, Ювелир.
   - Кое-что помню, - вздохнул красавчик.
   - Я тоже кое-что помню. Я ведь тоже память потерял, меня прямо из собственной клиники сюда уволокли. Я им объясняю, что меня пациенты ждут, нет, не понимают. Я тебе по секрету скажу: тут настоящих шизиков не так уж и много, раз-два и обчёлся. В основном такие, как мы, нормальные люди, страдающие частичной амнезией.
   - И что же нам теперь делать? - наивно спросил Ювелир.
   - Лечиться, чего ж ещё, - в недоумении ответил Хирург. - Они сказали, что я - не сумасшедший, и как только моя память восстановится, меня тут же выпустят. Только для этого надо выполнять предписания врача, соблюдать режим, принимать лекарства и уколы. Слушай, ювелир, я в толк никак не возьму, ты-то почему не рассказал врачам про ахинею, которую тебе на уши эти двое вешали. Если они несли такую чушь про зомбирование, медики их сразу должны были вычислить и сюда направить.
   - Э-э, да они такие хитрецы оказались! Всю эту ахинею они несли мне, пока врачей не было, а как те приехали на Скорой, как воды в рот набрали. Я стал объяснять, мол, эти мужчина и женщина утверждают, будто я с кем-то вот её зомбировал, а потом они меня, ну как бы в отместку. И знаешь что эта хитрюга Алиса сделала? Повернула своё ангельское личико к доктору и так сладенько, умильно ему говорит: "Вот видите, доктор, всё время про какое-то зомбирование говорит. Меня зомбировали, его зомбировали. Как, по-вашему, похожа я на зомби? Ну доктор, естественно, сказал, что на зомби она не тянет, слишком живая и здоровая. А про меня так сказал: "А пациент наш, хоть и не зомби, страдает типичной маниакальной шизофренией, плюс амнезия. Это наш клиент". Короче, подставили меня эти голубчики, так-то вот.
   - Плохи твои дела, раз тебе маниакальную идею шьют, - со знанием дела сообщил Хирург. - Мой тебе совет - забудь ты это слово "зомбирование". Память потерял и всё. На том и стой. А знаешь, ведь они , эти твои злыдни, и впрямь психи. Я ведь когда-то давно был на Антильских остров и разговаривал с одним настоящим колдуном. Который делал из мертвецов настоящих зомби. Так что не можешь ни ты, ни эта Алиса быть зомби. Для этого вам сначала надо было умереть. Я же нейрохирург по профессии и в своё время очень этим интересовался, анализировал, так сказать, взаимосвязь сознания, тела и мозга.
   На этом их разговор прервала вошедшая в палату медсестра:
   - Уколы, мальчики. Подставляйте свои венки и мягкие места.
   Через несколько минут после её ухода из палаты донёсся дружный раскатистый храп. Хирург и Ювелир, так и не узнавшие и не вспомнившие друг друга, спали тяжёлым глубоким сном.
   * * *
   Алиса была счастлива в браке. 5 лет беспрерывного счастья, радости, узнавания жизни. Скажете, так не бывает? Бывает, если не культивировать в себе ненависть, плохие воспоминания, мелкие трения и обиды .
   Её былая жизнь с Генрихом казалась её теперь то ли сном, то ли плодом больного воображения, и она старалась её не помнить. Жизнь до Генриха она не помнила на самом деле. Зато жизнью с Родионом она упивалась со всей страстью жаждущей любви и счастья души.
   - 29 -
   Зомби
   У неё родился сын - точная копия Лузгина-старшего. Родион был счастлив, но предупредил жену, что вторым ребёнком должна быть дочка и чтобы непременно похожая на мать.
   - Слушаюсь и повинуюсь, - смеялась Алиса. - Чувствуешь, какая я послушная? Кто меня зомбировал, так это ты. Родька, я просто таю от желания исполнять твою волю.
   Жизнь семейства текла спокойно, размеренно, благополучно и счастливо, пока...
   Пока не случилось некое событие, заставившее их по-новому посмотреть на свои отношения.
   ... Однажды Лузгин пришёл домой взволнованный растерянный, "будто сам не свой", отметила Алиса. Усадил жену перед собой на кресло и, заглядывая ей в глаза, сказал:
   - Алиса, я должен тебе сказать... Нет, не так. Алиса, я не имею права не сказать тебе этого.
   Алиса замерла, как-то неловко по-гусиному вытянув шею и округлив глаза. Ей стало вдруг страшно, страшно до дрожи в коленях, до полуобморочного забытья.
   - Алисочка, ты только не волнуйся. Ничего страшного не случилось, но решать тебе... Я не говорил тебе, боялся тревожить... Дело в том, что все эти годы я работал над твоей проблемой.
   Глаза Алисы округлились ещё больше, губы мелко задрожали.
   - Не бойся, не бойся, родная, я всё равно сделаю так, как ты скажешь. Короче, я нашёл способ, естественно научный, с помощью обратного излучения, то есть от мозга к биоэнергетической субстанции, вернуть тебя в твоё первоначальное состояние, то есть сделать из "зомби" (термин условный, ты сама знаешь) человека с присущей ему памятью и душой. Я провёл много испытаний этого метода на подопытных зверьках и добился успеха. Теперь, я говорю это с полной ответственностью, я могу вернуть тебе твою память, восстановить в твоём внутреннем "я" череду тех давних событий, произошедших с тобой до той операции. Одним словом, я могу тебя "раззомбировать". Если ты согласишься, я это сделаю. И ты вспомнишь всё. К тебе вернётся утраченный кусок твоей жизни.
   Родион замолчал, испытующе глядя на жену. Алиса опустила глаза. На её лице читались смятение и страх. сколько раз она мысленно возвращалась к этой теме. Сколько раз думала, как бы сложилась её жизнь, если бы вдруг она вспомнила всё забытое. Ведь, как оказалось, в её судьбе уже была одна любовь - любовь большая, сильная, настолько сильная, что она готова была в борьбе за неё противостоять могуществу и богатству Кральковского. Она уже когда-то была любима и любила. Интересно, думала тайком от мужа Алиса, а смогла бы она полюбить Родика, если бы помнила о своей любви к Жданову. Теперь её терзала другая мысль - как воскрешённая память повлияет на её теперешние отношения с мужем, как отразится на её восприятии мира, семьи, себя самой. Она когда-то давно пережила и любовь, и боль потери любимого человека, и даже его похороны. Ведь, наверное, страшно вспомнить всё это. Та боль, когда-то насильственно изгнанная из её памяти, вряд ли куда-то ушла, растворилась, исчезла. Она просто затаилась маленьким невидимым комком энергии где-то тут, рядом, и готова в любую минуту обрушить на Алису шквал новых болезненных ощущений, метнуть стрелы в самую сердцевину её внутреннего "я". Выдержит ли она эту муку вспоминания, узнавания той, прежней, Алисы и её жизни.
   - Я знаю, о чём ты думаешь, - услышала она ровный голос мужа. Родион уже пришёл в себя от смелости своих слов и терпеливо ждал решения любимой. - И я не тороплю тебя. Я понимаю, что это трудное решение. Думай, Алиса, думай. Как надумаешь, так и будет.
   - Я уже подумала, Родик, - в голосе Алисы звучала твёрдая решимость. - Я не хочу, чтобы ты возвращал мне память. Понимаешь, мне так сейчас хорошо с тобой, так радостно и покойно. Я не хочу это потерять. Прошлое не вернуть, Егора не воскресить.
   - 30 -
   Зомби
   Быть может, я эгоистка. Но я так хочу быть счастливой, а память прожитого сделает меня несчастной. Я чувствую это, Родичка, миленький, нутром чувствую. Разве это грешно - быть просто счастливой? Разве я не имею права на такое простое человеческое желание?
   Родион с облегчением вздохнул. В душе он желал именно такого решения и очень боялся иного. Он боялся воскрешения прежней Алисы, любящей неведомого ему Егора Жданова, наверняка, человека достойного, если его полюбила Алиса Солье. Боялся того отрезка жизни, который Алиса прожила без него, Лузгина. А вдруг та, прежняя Алиса не сможет любить его так, как эта - до боли родная и желанная.
   - Слава Богу, Алиса, как камень с плеч, - пробормотал Родион, стискивая в ладонях руки жены. - А что будем делать с этими, из психушки? Как ты думаешь - вернуть им их память? Я могу это устроить. Ты же знаешь, у меня много влиятельных знакомых в тех кругах.
   - Знаешь, Родь, я, конечно, понимаю, что они заслуживают самого сурового наказания. И особой жалости к ним не испытываю. Но я не кровожадна. За то, что они сделали со мной, они расплачиваются и будут всю жизнь расплачиваться жизнью в неволе. Хватит с них. Если вернуть им память, то и в самом деле могут тронуться умом.
   - Ты великодушна, дорогая. Я ведь отдаю себе отчёт в том, каково им будет вспомнить всё. Только знаешь, вряд ли их будут мучить угрызения совести. Я слабо верю в исправление подлых душонок. Их будет терзать упущенный шанс жить полнокровной свободной жизнью, который они упустили в тот момент, когда положили тебя на операционный стол. Не слишком ли ты милосердна к этим мерзавцам? Может, пускай всё же помучаются?
   - Нет, -твёрдо произнесла Алиса. - Я - не Господь Бог. Главный суд над ними свершит в своё время Он. А я не хочу брать на себя гнёт чужих мучений. К тому же... - Алиса смущённо запнулась, - к тому же так, как сейчас, всё же как-то спокойнее. Я всё время боюсь, что этот, с позволения сказать, муж достанет меня и из психушки. Сейчас он не делает это лишь потому, что не помнит меня. А если вспомнит?... Не приведи Господи! Так мне спокойнее, Родя.
   * * *
   - Какой сон тебе сегодня приснился, Ювелир?
   - Я снова видел её.
   - Ну, ты даёшь! Эта бестия Алиса упекла тебя в психушку, а ты в неё втюрился, как пацан, - рассудительно заметил Хирург.
   - Да если бы ты видел, какая она красавица! Знаешь, я готов простить ей всё, что угодно, если бы...
   - Уж не мечтаешь ли ты о большой и светлой любви со своей красоткой?
   - Если бы я мог... Если бы я только мог... Я бы душу отдал за то, чтобы она была моей.
   - Э-э, парень, раз ты здесь, значит, душу ты уже отдал, как врач тебе говорю.
   Они замолчали - каждый о своём. Ювелир думал о несчастье неразделённой любви. А Хирург завидовал Ювелиру. "Эх, как скрутило парня, - размышлял он, - каждую ночь один и тот же сон видит. Счастливый! А у меня в жизни так и не было любви..."
   - Мальчики, - ворвался в палату знакомый голос, - уколы пришли, подставляйте свои мягкие места....
  
   Ольга Нуякшева (октябрь 2010 г.)

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"