Она с первого взгляда была ко мне неравнодушна. Я это сразу заметил. И не только я. Весь маленький коллектив нашей фирмы сделал Ирочку предметом сплетен. Так уж в этой фирме повелось. Да мне-то что! Я человек подневольный - у меня жена, ребенок...
Раньше, до того, как я появился в фирме, Ирочка ходила пугалом - в потертых джинсах с прорезями на коленях, в бесформенных серых свитерах и ботинках на платформе. Волосы она не расчесывала, и они топорщились, как кочки на болоте, в разные стороны. На маленьком личике ее гроздьями гнездились красные, розовые и белые, набухшие гноем прыщи, которые она даже не пыталась замаскировать. Глазки, маленькие, бледные, водянистые, были едва заметны, и когда я вступал с ней в деловой разговор, то смотрел сначала на ее губы - подвижные и скользкие, как черви, затем переводил взгляд на ее носик (он, пожалуй, был самой красивой частью Ирочкиного лица), а уж затем наталкивался на эти глазки.
Именно такой я увидел Ирочку в первый раз, когда пришел на собеседование. Поэтому не обратил на нее особого внимания. "Недоделок какой-то", подумал я между прочим. Я вообще на девчонок не заглядываюсь. У меня ведь жена, ребенок.
Приняли меня менеджером по продажам. Платить обещали немного. А точнее, совсем мало. Но процент от продаж мог выходить не хилым. Это уж напрямую зависело от моей расторопности и моего языка. Последний, слава богу, был у меня подвешен. Когда я начинал, бывалыча, философствовать перед сном, Светка моя никогда не могла дослушать меня до конца. Каждый раз засыпала на половине. Да это и понятно - как-никак, дома малыш грудной, посиди-ка с ним весь день. Тут не до философии будет.
Так вот, наш коллектив был сугубо мужской. Единственным исключением была Ирочка, но, как признался мне однажды по пьяни Игорек, ее вообще считали существом бесполым. Ни мужик, ни баба, а так себе, нечто среднее. Зато вот руки у нее были женские, а точнее, девичьи. Поэтому и взяли ее хозяйкой офиса - там принеси, там налей, там позвони. Кроме того, в обязанности Ирочки еще входили выписка накладных, ведение нашей нехитрой бухгалтерии, составление писем и отправка факсов. А после увольнения нашей уборщицы, которая раз в день приходила мыть полы, Ирочка и эту работенку взяла на себя.
Перемена в Ирочкином облике происходила у всех на глазах. Сначала она обесцветила волосы. Правда, как и все, за что она бралась своими кудрявыми руками, она сделала это крайне неаккуратно. (Парни-менеджеры постоянно подшучивали над тем, что Ирочка, не расплескав, ни одной чашки кофе не может поднести, цветы, которые она поливает, один за другим съеживаются, а отправляемые ее рукою счета с завидным постоянством застревают в факсе.) Волосы она не прокрасила (должно быть, не хватило упаковки), отчего голова ее была теперь как у зебры - полосы белые, полосы черные. Она забирала их в хвост, чем еще больше стала напоминать парнокопытное. Рваные джинсы Ирочка сменила на мини-юбку, а ботинки на платформе - на изящные сапожки на "шпильке". Все наши мужики только ахнули. Очевидно, "шпильки" причиняли Ирочке сильные мучения. Она стала медленно ходить, при каждом шаге морщилась, иногда замирала на одной ноге, держа на весу другую, чтобы та отдохнула. Но главная метаморфоза, с ней происшедшая, - это макияж! С нарисованными глазами и жирно блестящей морковной помадой на губах-червях Ирка-бесполое-существо превратилась в симпатичную Ирочку! Даже прыщи куда-то девались.
Я стал догадываться, что все это делалось ради меня. Ирочка подолгу, не мигая, любила смотреть на меня из-за своего компьютера. Она сама вызвалась научить меня выписывать счета. Объясняя сию премудрость, она стояла рядом, то и дело как бы случайно касаясь меня рукой, иногда наклоняясь, чтобы скользнуть по моему лицу своими полосатыми волосами. (Обнаружив как-то раз в кружке с чаем пучок Ирочкиных волос, я долго боролся с подступившей тошнотой, а потом в туалете отчаянно тер губы едким "Ферри" с ароматом лесных ягод.) Все эти Ирочкины женские хитрости на меня не действовали. У меня ведь жена, ребенок...
Бесспорно, Ирочка стала привлекательной, и я еще раз убедился, что женщины красивы не потому, что таковыми рождены, а потому, что есть косметика. Моя вот Светка тоже ничего, даже снималась в каком-то модном журнале, до того как вышла замуж за меня, а перед сном как умоется, так "мама, не горюй". Я ей в первое время нашей совместной жизни настоятельно советовал снимать косметику не раньше, чем я свет потушу. Она обижалась на меня, но в последние пять месяцев делала так, как я хотел. Падала в постель, не умывшись, а часто даже в халате. Правда, и неласковая стала со мной. Ну да ничего, я ее все равно люблю.
Бесспорно, покупатели, приходя к нам за товаром, на Ирочку поглядывали с уважительным интересом. Но вот мы сами... Бедная Ирочка, она и не догадывалась, какими насмешками и скабрезностями осыпали ее менеджеры, когда она выходила покурить. Обсуждалась каждая деталь ее новой внешности - от заколки до наращенных ногтей, которые почему-то все равно оставались обкусанными.
- Это все ты, Толик, - говорили мне мужики. - Мы-то видим, как она на тебя смотрит. Ты давай, эт самое, времени-то не теряй...
А оно мне надо? У меня ведь жена, ребенок...
Над Ирочкой и раньше любили посмеяться. Например, заставляли в канун какого-нибудь праздника отсылать так называемым партнерам сотни поздравлений (из них реальными партнерами были две-три компании, остальные о существовании нашем даже не догадывались), проставлять карандашиком цены на продаваемой нами технической литературе, пересчитывать тысячи знаков "Не влезай - убьет!", которые давно были пересчитаны, бегать в ближайший мясной киоск за сардельками к обеду для всех нас...
- А что, мне за это разве платят? - возмущалась Ирочка, когда начальник в очередной раз поручал ей "ответственное задание".
- И за это тоже, - отвечал тот. - Все, иди, выполняй.
И Ирочка, кусая губы, плелась выполнять...
Теперь же на Ирочку началась настоящая травля. И инициатором этого был, как ни странно, сам начальник, мужичок болтливый, непоседливый, скучающий на своем месте (или не на своем?), завистливый и хитрый. И вот в пятницу, когда Ирочка отпросилась с работы пораньше (что-то у нее там дома случилось, а может, и не случилось, просто лень было работать), мы сидели в своих вращающихся креслах и ждали зарплаты. От нечего делать обсуждали Ирочку. Игорек сбегал за пивком, и настроение вовсе улучшилось.
- Надо что-то придумать, надо что-то придумать, - бубнил начальник, поглядывая на часы. Домой ему не хотелось, и он тянул время, зная, что мы будем ждать заработанные денежки сколько его душеньке угодно.
Мы, собственно, не спрашивали, что такое он собирается придумать. Он сам выложил:
- Значит, так, ребя. Мы должны пересчитать товар на складе.
- Э-э-ээээ... - протянул озадаченно Макс. - Там же на неделю работы хватит.
- Ну, если мы возьмемся сообща, мы с этим делом быстро управимся, - сказал начальник. - А то сами уже не знаем, сколько чего у нас есть. Запустили мы склад. Думаете, шеф, если узнает, нас похвалит?
- А премия-то хоть будет? - спросил я.
- А то! Выйдем дружненько в понедельник - и быстренько все пересчитаем.
Народ поворчал, но согласился. Как никак, деньги лишними не бывают.
- А кто в офисе-то останется? - поинтересовался Игорек. - Если клиенты звонить будут или шеф...
- Да ну их! - махнул рукой начальник. - Ирка-то на что там сидит, денежки, нами заработанные, получает? Отбрешется как-нибудь.
И сразу все зашумели: вот бы и ее туда, на склад. Полазила бы по полкам-то пыльным, поперебирала бы белыми ручками лампочки, трансформаторы и прочую белиберду.
Начальник только этого и ждал.
- Хорошо! - заявил он с готовностью. - Она пойдет на склад. А кто останется?
Желающих было море, но решили оставить меня.
Условились, что Ирке ничего не скажем. Заявится она в понедельник в своей мини-юбочке и сапогах на "шпильке", а тут-то мы ей и скомандуем: а ну-ка на склад, дорогуша!
Так оно и вышло. Все мы приехали в тот день в старенькой одежде, которую не жалко было запачкать и порвать, и только ничего не ведающая Ирочка, как обычно, разоделась.
- Ну, я же не знала... - пропищала она обиженно, когда ей сообщили о новом "ответственном задании". - Я бы джинсы одела. Ну, можно я быстренько съезжу домой?
- Не будем время терять! - сказал начальник. - А то, что ты не знала, так это твоя вина. Не надо было отпрашиваться с работы. Пойдемте, ребя...
- А можно, я останусь в офисе? - снова заканючила Ирочка. - Вон Толик же остается...
- И ты бы хотела вдвоем с Толиком остаться? - Сказанная начальником фраза заставила всех рассмеяться. - Нет уж, Ирина батьковна, у нас не дом свиданий, а работа. Сказано - на склад, значит на склад. Толик и один справится. Ты с клиентами общаться не умеешь, ассортимент знаешь плохо, в ценах не ориентируешься. Какой толк оставлять тебя? Чек отбить или счет-фактуру выписать Толик и сам сможет.
Ирочка вспыхнула и гордо, под всеобщие ухмылки, поковыляла на своих "шпильках" на склад.
Впоследствии парни рассказывали, что заставляли ее карабкаться на самые высокие полки, чтобы пересчитать колпачки и розетки. Она отказывалась, понимая, что ее провоцируют, кричала и плакала. Но начальник грозил пальчиком и приговаривал: "Смотри, уволю!" - и Ирочка, сглотнув злые слезы, лезла наверх, неловко придерживая одной рукой юбку.
А я сидел в офисе, отвечал на редкие телефонные звонки и неспеша потягивал кофе (банку с ним я обнаружил в тумбочке начальника, там же нашел и рафинад, и конфеты). Выходить из офиса мне было строго-настрого запрещено, и я курил у раскрытого окна. Полное раздолье! Еще позвонил Светке, матери и парочке друзей. Все равно делать-то нечего!
И вдруг распахнулась дверь (я едва успел спрятать недоеденную конфетку, сворованную у начальника) и в офис решительно ворвалась Ирочка. Решительность вообще была ей не свойственна. Поэтому я немного даже испугался. Ирочкины лицо и одежда были серыми от пыли, морковная помада растеклась паутинкой по краю рта, на капроне отчетливо выделялась длинная "стрелка".
- Случилось что-то? - поинтересовался я участливо.
- Да пошли они все! - закричала Ирочка и принялась с ожесточением отряхиваться от пыли. - Уйду! Сейчас же уйду! Надоело все!
Она села в кресло и расплакалась.
- Я бы тоже уволился на твоем месте, - поддакнул я.
А что я мог сказать?
Ирочка взглянула на меня ласково и вдруг, мило улыбнувшись, обронила:
- А пойдем вместе?
Я вылетел из офиса, сжимая сигарету в руке, и, пока бежал, успел раскрошить ее. Да как она посмела предлагать мне такое! Эта Ирочка... пугало это!..
Минут двадцать я приводил в порядок нервы и репетировал ответы на ее приставания. Почему-то мне казалось, что, как только я вернусь, Ирочка непременно будет ко мне приставать.
Однако она вышла ко мне сама. С подкрашенными губами, причесанная, веселая, хотя глаза еще были влажными от слез.
- Так ты остаешься в этом болоте? - спросила она.
- А куда деваться-то? - пожал я плечами. - У меня ведь семья, ребенок.
Она снова пустила слезу, хотя и улыбнулась: мол, я понимаю, а жаль...
- Ну пока. И передай этим тварям... хотя не надо. Я уже все им сказала.
Она ушла навсегда, а я вернулся в офис и стал звонить Светке.
А вечером, когда ребята вернулись со склада, выяснилась одна ужасная вещь. Оказывается, Ирочка, пока я нервно курил в коридоре, удалила со всех компьютеров нашу основную программу, BEST, в которой содержались все счета-фактуры и выставленные счета, а также ликвидировала документы по складу, письма, договоры и клиентскую базу.
- Черт возьми, ну где теперь мы найдем человека, которой установит нам этот долбаный BEST! - горячился начальник. - С этой программой уже никто не работает! Нам послезавтра отчет сдавать шефу, что я ему скажу? Что какая-то секретарша удалила программу и все документы? Смешно. Черт возьми! Черт возьми!
Мужики похохатывали в кулачок. Ай да Ирочка! Ай да молодец девчонка! Умнее оказалась, чем все думали.
Я допил свой чай и стал медленно собираться домой. Почему-то мне жутко захотелось домой. Хотя Светка всегда усталая и злая, а наш малыш постоянно плачет.
- Ты тоже хорош, - наблюдая, как я застегиваю куртку, сказал начальник. - Если б ты с Ирочкой был помягче, никуда бы она не ушла. А то бегал от нее как от огня. Сердце ее разбил.
Мне, как Ирочке, захотелось ответить: "Да пошли вы все!". Но я этого не сказал. Я вспомнил, как несколько месяцев искал работу со своим незаконченным высшим, как ругала меня Светка и как бегал я по соседям в поисках "десятки" на хлеб. Я ничего не сказал, я остался там и отработал еще год, пока наш отдел не закрыли.
А Светку я встретил через много лет в метро. Она превратилась в солидную даму, была замужем за богатым человеком и не работала.
- Слушай, а ты не изменился, - сказала она, оглядывая меня с головы до ног. - Все тот же затравленный взгляд... Может, посидим где-нибудь, поболтаем, а?