|
|
||
Выкуп
Студент вышел из кафе и направился в сторону Ставропольского театра драмы. Логинов, протянув руку вправо, взял рацию и чуть наклонился, чтобы снаружи не было видно, как он переговаривается.
- Заряд-два? Заряд-один на связи. Студент вышел из кафе, направляется в сторону театра. Подгони машину к театру и проследи за ним, - я уже светится не хочу.
Из рации прохрипело: Все понял, выхожу к театру, Логинов бросил рацию опять на сиденье, сладко потянулся, доставая своим животом рулевое колесо, и мотнул головой туда-сюда, отгоняя дремоту. Уже неделю они пасут этого пацана и никак не подберутся к нему. Мельком взглянув на рацию, Логинов завел свои неприметные Жигули и потихоньку направился в объезд центральной площади города, где расположен театр, чтобы оказаться на месте в случае, если студент пройдет мимо сквера.
Олег миновал три скамейки и остановился у четвертой, расположенной в самой глубине театрального сквера. Глянув на часы - уже без одной минуты - он посмотрел на скамейку и мысленно выругался: недавно растаял первый осенний снег и вся скамейка была измазана подошвами ботинок. Студенты любят пить пиво в этом сквере, а когда скамейки мокрые, располагаются на их спинках, попирая сиденье ногами. Если Катерина не придет, он звонить ей не будет. Просто соберется и уедет в свою Соколовку, и пусть все будет как будет. В конце концов, у него достаточно девчонок, которые не откажутся переспать с ним: не сошелся же клином свет на этой девчонке.
Олег сжал кулаки в карманах куртки и утвердительно покивал головой сам себе. Всё правильно: самая обычная простушка, одета - так себе; не сказать, чтобы была красивая - у Тайки, например, вон какие ноги длинные. Одно достоинство у Катерины - стихи пишет. Только от стихов этих проку никакого: всё равно их сейчас никто не читает. И почему именно она заставляет биться чаще сердце, краснеть и смущаться, когда на то нет никаких видимых причин?
- Извини, опоздала, - она поглядела на маленькие часики. - На четыре минуты.
От ее тихого голоса он вздрогнул как от удара током. Опять подобралась сзади, бесшумно, и теперь смотрит, улыбаясь, как будто наслаждается произведенным эффектом. Олег улыбнулся в ответ:
- Здравствуй.
- Я позвонила тебе, а ребята сказали, что ты сегодня домой собираешься. Ты пригласил меня сюда сообщить, что тебя три дня не будет?
Катерина спросила спокойно, без сарказма, как будто ей действительно было интересно, для какой цели пригласил ее Олег, и только.
- Не совсем так, - Олег набрал в легкие побольше осеннего стылого воздуха и выпалил разом: - Поехали вместе!
Он внимательно следил за ее глазами, но не заметил в них ни удивления, ни радости.
- Зачем?
Вопрос поставил его в тупик.
- С родителями моими познакомишься...
- Я твоего отца много раз по телевизору видела. Если он и в жизни такой, то к нему и подходить-то страшно. Красивый, но очень сердитый мужчина.
И всё это совершенно серьезно. Не улыбнувшись.
Олег улыбнулся сам и решил пошутить:
- А я - красивый мужчина?
- Красивый, но не мужчина, а мальчик.
- Так едем?
- Ты какой-то нетерпеливый, - Катерина наконец улыбнулась. - Пожар где-то, или тебе скучно разговаривать со мной?
Олег вздохнул. Катерина посмотрела на него, наморщив свой курносый носик, и поинтересовалась:
- А спать ты меня где уложишь?
- У нас комнат много...
- Не пойдет, - покачала она головой, - придумай что-нибудь другое.
- У меня двоюродная сестра есть, ты у нее сможешь остаться, - тут же нашелся Олег.
- Прекрасно, - подвела итог Катерина, - а добираться как будем? Двести километров - дорога немалая.
Олег тихо засопел: наконец-то.
- Отец машину прислал. Шофер отвезет нас в Соколовку, а сам - обратно в Ставрополь. А в понедельник, рано-рано утром, он заберет нас оттуда.
- Ну и хорошо, - согласилась Катерина, - а то автобусы туда уже не ходят, а в поезде трястись долго. Когда отправляемся?
- Как только ты соберешься в дорогу.
- А я уже собралась, - улыбнулась Катерина. - Я как только ребятам позвонила, так сразу все и поняла. Ты что же думаешь, я совсем деревянная? Где машина?
Олег вздохнул и тоже улыбнулся. Было немного обидно, что Катерина опять провела его, но был и плюс: она по-настоящему рада приглашению.
- Машина должна стоять у входа в театр.
- Тогда вперед! - скомандовала невысокая девушка в коротеньком кожаном пальто и с кожаным рюкзачком за плечами, а высокий, чуть сутулый парень в модном драповом пальто подхватил ее под руку.
- Как тебе мои новые ботинки? - спросила она, демонстрируя на ходу черные высокие ботинки со шнуровкой и на толстой подошве.
- Класс!
- В них я стала ростом почти с тебя, - засмеялась она, наконец, своим волшебным смехом, подняв голову и глядя ему в лицо снизу вверх.
- Заряд-первый? Я Заряд-второй! Студент со своей подругой сели в белую Волгу модель 3102 госномер 112 а-эс-ка. Машина направляется к выезду из города в восточном направлении.
Логинов вздохнул. А-эс-ка расшифровывается просто: администрация Ставропольского края. Придется теперь мчать обратно в Святой Крест.
- Заряд-второй, встречаемся на круге у поста ГАИ. Всё.
По сравнению с увеселительными мероприятиями в Ставрополе, дискотека в Соколовке выглядела убого. Олег не рассчитывал вести туда Катерину, но она сама настояла. Я, говорит, из города и на сельской дискотеке никогда не была. Теперь стоит у стены и смотрит по сторонам, как другие танцуют. В общем также, как и в большом городе, только музыка пожиже, да молодежь одета попроще. Приехали в Соколовку рано - отмахали двести километров за два часа с небольшим. Успела познакомиться с матерью, а отец не вернулся пока из Святого Креста, где проходило какое-то очередное заседание. Олег знал, что из этих танцулек ничего хорошего не выйдет, но получилось даже хуже, чем он думал. Появился Белый с компанией, увидел Олега с Катериной и стал настойчиво приглашать ее на танец, явно рассчитывая на скандал. Олег не выдержал, и завязалась потасовка. Подоспевший участковый вывел парней на улицу.
- Вы что, сдурели, сукины дети?! - заорал невысокий брюнет в милицейской форме, держа Олега и Белого за рукава их пиджаков - верхняя одежда осталась в гардеробе. Тут же выскочили собутыльники Белого и Катерина.
- Я вам покажу драку в общественном месте! - продолжал орать участковый, хотя никто и не думал продолжать потасовку.
Белый начал ваньку валять:
- Ну да, конечно, если сынок депутата такого как я по роже съездит, ему ничего не будет, а если я решил за честь свою вступиться, так сразу...
- Какую честь? - Олег рванулся из ослабевшей руки участкового и умудрился съездить Белого в ухо. - Да ты один, без своих дружков, и не стоишь ничего!
- Ты что, сука! - не выдержал участковый, - Действительно ёкнулся? Я держу его за руку, а ты бьешь в это время!
- Вот именно, - не унимался Белый. - Милиция держит за руки, а сынки депутатские бьют! Сам справиться не может, так милиционера на помощь позвал.
Олег взревел и рванулся вперед. Участковый выверенным ударом ладони в плечо свалил парня в липкую осеннюю грязь. Сразу хотел подать руку и извиниться, но побоялся, что окружающие сочтут за подхалимаж. Олег молча поднялся, посмотрел на свои грязные руки и усмехнулся. Пиджак его и брюки тоже изрядно выпачкались.
- Ну всё, завязали и по домам! - скомандовал участковый, стараясь не смотреть на Олега, а тот лишь обернулся к Катерине, застывшей у дверей сельского дома культуры:
- Одежду возьми в гардеробе.
- Видишь, командир, - обратился к участковому Белый, - я иду обратно на дискотеку, а депутатский сынок - домой. Вот и навел ты порядок. Спасибо тебе.
- Иди, шпана! - толкнул Белого в спину участковый, а Олег выслушал все это, отвернув лицо и глубоко вдыхая холодный воздух.
Катерина, выйдя из дверей, протянула, было, ему пальто, но затем понесла его сама, а Олег попросил, обернувшись к двоюродной сестре, которая тоже покинула молодежный очаг культуры вместе с Катериной:
- Ленк, давай к тебе сначала. Я почищусь немного.
Шли молча. У сестры Олег отмыл руки, кое-как соскреб грязь с пиджака, брюк и собрался идти домой. Пальто он держал в руках.
- Ты не сильно испугалась? - спросил он Катерину, когда они прощались.
- Нет. Я знала, что ты настоящий мужчина, только не выдержанный немного.
- Ты все время стараешься показать свою независимость, как будто тебе все равно с кем проводить время, - произнес он отчего-то именно эту фразу, хотя хотел сказать что-то другое, приятное ей.
Она помолчала немного, а затем тихо сказала:
- Не всё равно. Просто мы из разных слоев общества, я всё это понимаю острее, чем ты, вот и приходится защищаться таким образом.
- Ты имеешь ввиду, что ты из города, а я из деревни? - удачно пошутил Олег, и Катерина усмехнулась.
- Именно это я и имела в виду.
Поцеловала в щеку и сказала:
- Иди быстрее домой, а то замерзнешь.
Пока он шел по темной улице, кое где освещаемой светом из окон домов, Катерина зачем-то долго глядела вслед ему, и, уже закрывая входную дверь, заметила, что вдали, в самом конце улицы, показались фары автомобиля.
Логинов наблюдал инцидент у дома культуры, стоя шагах в десяти, слышал всё и у него родился план. Проинструктировав Никишина, он хлопнул его по плечу, с сомнением поглядел на его спутника и пошел к своей машине. Подъехав к одиноко бредущему Олегу, Никишин остановил свои Жигули, вышел из машины и обратился к нему:
- Романенко Олег?
Олег остановился, удивленно глядя на незнакомого мужчину.
- Да. А в чем дело?
- Вы задержаны, - коротко пояснил Никишин, демонстрируя свои документы офицера милиции. Из задней двери Жигулей вышел второй человек, - тоже в гражданской одежде.
- За что?
- За сопротивление органам правопорядка.
- Да я и не сопротивлялся вовсе! - начал оправдываться Олег. - Это участковый толкнул меня, а я - ничего...
- Вот там и разберемся, - спокойно улыбнулся Никишин.
- Где там? - не понял Олег.
- Где-где, в Караганде! - резко отозвался второй и направился к нему.
- Погоди! - Никишин жестом руки остановил своего спутника и вновь обратился к Олегу: - Проедем в отделение, разберемся. Всё будет в порядке.
- Я никуда не поеду. Мой дом в ста метрах отсюда, надо только в проулок свернуть...
- Ну, хорошо, - согласился Никишин. - Поедем к тебе домой. Садись в машину.
Как только Олег сел в машину, спутник Никишина накинул ему холщовый мешок на голову, придавил к сиденью и приказал хриплым голосом:
- Сиди тихо, тварь! Если пикнешь - пристрелю!
Олег почувствовал за ухом твердый и холодный ствол пистолета.
Когда выехали на трассу, спутник Никишина - мужик лет тридцати пяти, крупный, с умным лицом - снял мешок с головы Олега, заклеил ему рот липкой лентой и надел мешок заново. Затем он сцепил наручниками Олегу руки и уложил его на заднее сиденье.
Ехали очень долго, на милицейских постах машину останавливали три раза. Никишин предъявлял свои документы, и все обходилось без обысков и проверок. Когда пошел уже третий час пути, машина остановилась, все вышли, в том числе и Олег.
Спутник Никишина снял с головы Олега мешок и отстегнул наручники на руках.
- Ссать хочешь?
Олег молча - липкая лента на губах - помочился, вновь был закован в наручники, и на голову его опять был надет мешок. Машина осталась там, где случилась остановка. Шли долго, Олег спотыкался, поддерживаемый под руки своими похитителями. Где-то через полтора часа их встретили. Четверо бородатых здоровяков с автоматами за плечами поприветствовали Никишина с его спутником и стали разглядывать Олега, сдернув с головы его мешок. Один из четверых отсчитал пачки денег и передал их Никишину. Когда Никишин со спутником собрались уходить, бородач с черной повязкой на голове вместо шапки приказал:
- Наручники заберите. Они нам ни к чему.
Пока спутник Никишина расстегивал наручники, бородач с повязкой внимательно поглядел в глаза Олегу и медленно произнес, тщательно разделяя слова:
- Он хороший мальчик и бежать не будет.
Ночи поздней осенью длинные, было еще темно, и Олег, нещадно дрожа в своем легком костюме - пальто осталось в машине, - двинулся в темноту. Когда его затрясло так, что не заметить уже было нельзя, бородач скомандовал остановиться, достал из рюкзака теплый бушлат и передал его Олегу:
- Одевайся. Ты теперь - дорогой товар. Тебя беречь надо. А отец твой теперь много должен нам: ты же видел, какие большие деньги отдал я за тебя.
Олег оделся, но дрожать не перестал. Бородач ткнул его автоматом в спину, и они пошли вперед.
До утра никто не побеспокоился - дело молодое, девчонка в гости прибыла - и только к десяти, когда двоюродная сестра пришла справиться, отчего Олег не появился у нее с утра, как обещал, Владимир Петрович - отец Олега - дернулся как от удара. На ноги были подняты все: опытные оперативники проводили допрос за допросом, просеивая всех свидетелей, кто хоть однажды видел Олега в течение последних суток; казаки Святокрестовского отдела прочесывали окрестности вместе с военнослужащими мотострелковой бригады, расквартированной поблизости; вертолет барражировал над водоемами, которые по случаю глубокой осени были чисты и прозрачны до самого дна, за исключением, конечно же, вечно мутной Кумы. Три первых дня не принесли результата: Белый, кляня на чем свет стоит свою незавидную судьбу, божился, что не видел Олега после случая на дискотеке, но его продолжали держать взаперти, а участковый, побледневший и осунувшийся, отвечал на все вопросы следователей спокойно, стараясь не скатиться в истерику. Участкового отстранили от несения служебных обязанностей на время ведения следствия, и он переживал это как личную трагедию и конец служебной карьеры. Время шло, а сведений об Олеге не было никаких. Только на четвертый день в доме, где поселилось не горе пока, а лишь тревожное ожидание его, раздался телефонный звонок. Владимир Петрович оказался на месте.
- Владимир Петрович? - голос был с легким кавказским акцентом и слышен так, будто говоривший находился в соседней комнате. - Я по поводу твоего сына звоню. Мне пришлось выкупить его у другого командира, потому что тот понял, что не сможет договориться с тобой. Жалко стало мальчика: зачем ему погибать в таком раннем возрасте, если кто-то решил, что не сможет договориться с его отцом?
Все это Владимир Петрович выслушал, едва сдерживая волнение и медленно осев на стул, стоящий рядом. В комнате никого не было в тот момент, и он поблагодарил Бога за это.
- Где он сейчас находится? - спросил он первое, что пришло в голову.
- В одной пограничной с вашим краем республике, - раздался насмешливый голос на том конце провода, помолчал и добавил после короткой паузы: - Где не действуют законы вашего государства.
Владимир Петрович все понял.
- Что вы хотите? - спросил он осевшим голосом и прокашлялся.
- Двести пятьдесят тысяч долларов, - коротко ответил голос, и возникла короткая пауза. Затем голос продолжил: - Ищеек своих зря не беспокой - я звоню по мобильному телефону, (он назвал номер). Срок тебе - двадцать дней. Соберешь деньги - увидишь сына.
- Звони мне, когда захочешь, - с легко ощутимой издевкой прозвучал напоследок голос бандита, а Владимир Петрович по-прежнему сидел на стуле, сжимая побелевшими от напряжения пальцами телефонную трубку и не отводя ее от уха.
Полковник Дьяконов, заведовавший отделом по борьбе с организованной преступностью и уже участвовавший во многих выкупах заложников, успокоил Владимира Петровича:
- Ты не расстраивайся. Сын жив - это первое. Говоривший сказал, что перекупил его - это тоже хорошо, если на самом деле так. Потраченные деньги он обязательно захочет вернуть, и будет стремиться к этому до последнего. Я подключу знакомых из республики, - они обязательно узнают все о тех, кто держит твоего сына. Если это обычные бандиты, мы с ними быстро справимся, если кто-то из сильной группировки, - тоже найдем выход. Главное: номер телефона он тебе дал, а, значит, - не боится разоблачения. Узнать бы, по какой причине он не боится: по глупости или сильный такой...
Владимир Петрович согласно кивал головой в такт рассуждениям Дьяконова, а тот продолжал:
- Я уже сообщил одному деятелю... Он тоже полевой командир, но наш, свой. Завтра приедет ко мне, и я сведу вас.
Видя, что Владимир Петрович не намерен говорить что-либо, Дьяконов допил водку из рюмки, стоящей на столе, закусил бутербродом с ветчиной и бросил, поднявшись из-за стола:
- Пойду я.
Владимир Петрович молча кивнул, не вставая со стула.
Наш полевой командир оказался рослым бородатым чеченцем, одетым в дорогие фирменные джинсы и добротную кожаную куртку. Сидели в придорожном ресторанчике, заказав, чего попроще. Чеченец, который назвался Асланом, пил хорошо, не забывая закусывать, Дьяконов лишь касался губами водки, чтобы обозначить соучастие, а Владимир Петрович даже не притронулся к своей рюмке, сиротливо стоявшей на краю стола.
- Номер телефона известный, - заявил Аслан сразу же, взглянув на бумажку с нацарапанными на ней цифрами. - Этот отмороженный недавно отрезал головы четверым англичанам, когда на него попытались надавить.
Поглядев на застывшего Владимира Петровича, он прожевал кусок и добавил, успокаивая:
- Не беспокойся. Англичане ему тогда бесплатно достались, а тут некстати английская королева потребовала освободить их, - пояснил он, имея в виду под английской королевой опереточного президента своей республики и подмигивая при этом Дьяконову. Дьяконов тоже ухмыльнулся в ответ на его шутку.
До Владимира Петровича его юмор не дошел.
- Если он рассердился на требование английской королевы, то, может быть, я свалял дурака, подключив команду губернатора? - сказал он вслух, не особенно заботясь о том, чтобы его поняли.
- Да нет, Петрович, все нормально, - успокоил его Дьяконов. - Губернатор по своим каналам попробует, мы - по своим, глядишь, - всё вместе нормально и выйдет. У тебя ведь все равно таких денег нет? - полувопросительно заявил он. - Значит, кому-то придется организовать сбор денег для выкупа. Губернатор для этого - самая удобная фигура.
Договорились встретиться через два дня, Аслан уселся в большой джип со ставропольскими номерами, где за рулем расположился Дьяконов, и коротко махнул рукой Владимиру Петровичу.
Следователь Беляев что-то нащупал. Свидетели в Соколовке припомнили Жигули, две тетки даже номер назвали. Вернее, два номера: один святокрестовский, другой - из Кавминвод. Святокрестовский номер был назван только в одном косвенном показании, и Беляев вполне справедливо посчитал, что это - абсолютная удача, какие встречаются редко. Автомобиль был зарегистрирован на подставное лицо, но, по случайности, Беляев знал, что им пользуется иногда капитан Логинов из отдела вневедомственной охраны. Шума Беляев поднимать не стал, и правильно сделал. Когда пришли сведения о второй машине, Беляев присвистнул: автомобиль числился в угоне и, по имеющимся сведениям, был переправлен в Чечню. Кроме того кто-то из свидетелей показал, что видел эти Жигули у ворот зятя бывшего начальника милиции, который слыл приятелем Логинова. Завязывался крутой узелок, и Беляев обратился к подполковнику Житникову за разрешением на задержание Логинова. Житников разрешил, но предупредил:
- Логинов - наш человек. Сор из избы не выносить. Виноват - раскрутим на полную катушку, но если не виновен - что бы все - шито-крыто..., а то потом вовек хлопец не отмоется.
Не отмоется, - подумал про себя Беляев, глядя на ордер, выписанный прокурором. Все складывалось правильно: зять бывшего начальника - мент из Чечни, Логинов - тоже оттуда, водитель похищенных Жигулей, судя по всему, тоже из этой братии. Беляев ничего не имел против беженцев, но эти русские из Чечни какие-то шустрые, ушлые. Беляев сам мент, но ментов оттуда он не переваривал, и хотя Логинов вместе с ним получал орден после известного теракта, случившегося в городе, жалости никакой не было.
Беляев прихватил по дороге в Соколовку рыжую Ленку, и, пока ехали, проинструктировал ее. Остановились далеко от дома зятя бывшего начальника. Ленка, ворча, что придется шлепать по липкой грязи, пошла в нужную сторону, а Беляев закурил. Минут через сорок она вернулась.
- Блин... Твою мать... - тихо шипела Ленка, отирая каблуки от налипшей грязи. Одной рукой она держалась за открытую дверцу автомобиля, а другой прижимала болтающуюся на боку сумку. Беляев молчал, сохраняя выдержку. Удовлетворившись возникшей паузой, она наконец прервала молчание.
- Дома оказался. Сказала, что друг его переспал со мной, обещал встретиться, а пока фамилию вспоминала, он и сам подсказал: Никишин.
Порядок, - подумал Беляев. - Этот ни при чем, иначе фамилию ни за что не назвал бы. Закурив новую сигарету, он спрятал зажигалку в карман и спросил:
- Больше ничего не говорил?
- Сказал, что дружок его уехал четыре дня назад. Когда вернется - не знает.
Все сходится, - Беляев завел двигатель, но трогаться пока не собирался.
Ленка, усевшись на заднее сиденье, потянулась к зеркалу заднего вида с губной помадой наизготовку. Беляев поглядел на ее мощную грудь, выпирающую даже из под зимнего кожаного пальто, а она, поймав его взгляд, кокетливо передернула плечами.
- Он еще пригласил меня к себе, только не домой, а встретиться как-нибудь на досуге, - проворковала она, а Беляев усмехнулся:
- Ну что ж, трахнись. Парень он видный.
- Дурачок, - Ленка картинно закатила глаза и улыбнулась. - Я только с тобой хочу...
Беляев резко надавил на акселератор, и Ленка с маху вдавилась своей круглой задницей в мягкое автомобильное сиденье.
Аслан приехал на следующий же день. Вид у него был хмурый. Дьяконов тоже не демонстрировал своим видом прежнего оптимизма. Владимир Петрович, уже привыкший к ударам судьбы, встретил их молча, вновь проводил в придорожную забегаловку и приготовился слушать, пока официант накрывал на стол.
- Отмороженный он, - произнес Аслан безо всякой подготовки, покручивая в руках подвернувшуюся вилку. - С другим я смог бы договориться, а этот - пастух. Горнокопытный. Двадцать восемь лет и три класса образования, да и те на тройки отучился.
- А сам много классов закончил? - неожиданно поинтересовался Владимир Петрович у Аслана. Ему теперь стало все равно.
Аслан не обиделся. Улыбнувшись, он налил всем в стаканы минеральной воды из принесенной официантом бутылки и тихо проговорил, тщательно подбирая слова:
- До войны я, милостивый государь, директором школы работал, а когда власть зашаталась, вооружил сельчан и принял командование, чтобы другим не позволить сделать это. Как показало время, сделал правильно. Теперь в республике другой власти нет, а ко мне весь район постепенно перешел, и нас никто не трогает: ни федералы, ни английская королева, ни горнокопытные индейцы. Мы сами по себе.
Закончив говорить, он аккуратно отпил из своего стакана и откинулся на спинку стула. Владимир Петрович тоже отпил минералки.
- Извини.
- Пустое, - отмахнулся Аслан. - Я уже привык носить на себе тяжкое ярмо своего этноса. Родину не выбирают.
Помолчали немного. Когда официант принес водку, Дьяконов стал разливать, а Владимир Петрович вновь обратился с вопросом.
- Значит, на него никак нельзя подействовать?
- Никак, - Аслан без предупреждения опрокинул рюмку и закусил соленым огурцом из овощного ассорти на большой тарелке. - Киднепинг - самый прибыльный и вполне законный по вайнахским обычаям промысел. Я просто не имею право вмешиваться в чужой бизнес, иначе против меня объединятся все полевые командиры, и жить мне останется до ближайшего вечера.
- Значит, ты мне уже не нужен? - спросил Владимир Петрович напрямую, а Аслан вновь улыбнулся, как будто ждал этого вопроса.
- Да нет. Я тебе еще могу пригодиться.
Бородач опрокинул вторую рюмку себе в рот, запрокинув голову, крякнул и проговорил сдавленным голосом, понюхав предварительно кусочек черного хлеба:
- Если с сыном твоим чего-нибудь случится, не дай Бог, я помогу тебе.
Владимир Петрович удивленно посмотрел на своего собеседника, а тот пояснил:
- Этот придурок сколько с тебя запросил? Двести пятьдесят? Заплатишь мне пятнадцать тысяч, и я тебе его живого в мешке привезу.
- Зачем?
- Да хотя бы затем, чтобы ты его живьем резал и бросал куски свиньям, а он смотрел, как свиньи жрут плоть его.
У Владимира Петровича, образно представившего эту картину, затряслись руки - то ли от ярости, то ли еще от чего. Он тоже схватил рюмку и быстро опрокинул ее содержимое в рот. Успокоившийся Дьяконов тоже выпил.
- А я могу сказать ему, что ты сделаешь это? - спросил Владимир Петрович у Аслана, позабыв про закуску.
- Можешь. Только в случае, если он будет угрожать твоему сыну. Это только прибавит мне авторитета.
Олег потерял счет дням. В подвале была непрерывная ночь, и глаза быстро привыкли к темноте. Крыс он уже не боялся - они даже пили и ели из одной миски с ним - только холод донимал постоянно. Кормили раз в день: давали какую-то плохо проваренную кашу - не то кукурузную, не то еще какую - без соли и масла. Похоже, что варили ее для свиней, потому что в каше попадались куски грязи и мелкие камни. Раньше мальчишки забавлялись тем, что открывали лаз в подвал и кидали запал от гранаты с выдернутой чекой. Запал громко хлопал в маленьком помещении подвала и Олег пугался. Теперь он привык и не пугается даже во сне. Недавно - он даже не знает, вчера или сегодня - спустили телефон вниз и дали переговорить с отцом. Олег слышал на том конце провода прерывистое дыхание отца, его вопрос: Как ты там, сынок?, и ответил коротко: Я жив, папа!, после чего вернул трубку. Он ко всему привык, вот только согреться бы. Олег натянул на себя полусырое вонючее тряпье, валяющееся на бетонном полу, и свернулся в комок. Услышав возню возле миски с недоеденной кашей, он, не открывая глаз, приветливо хрюкнул знакомой крысе, и та ответила ему таким же приветливым писком.
Логинов, хоть и был ментом, но всех этих следовательских штучек не знал, а потому Беляеву было легко с ним справиться. Сначала Логинова пригласили в кабинет, где он просидел бесцельно почти сорок минут безо всяких объяснений, а затем туда проник тихим шагом Беляев, поздоровался с коллегой и стал настраивать магнитофон с выносным микрофоном. Логинов продолжал нервничать.
- По какому случаю пригласили? - вопрос прозвучал вполне естественно, но голос его дрожал.
- Не пригласили, а задержали, - намеренно безразличным тоном пояснил Беляев, продолжая возиться с магнитофоном.
Логинов окончательно потерял самообладание. Он перестал задавать вопросы, но руки его беспричинно завозились, ощупывая карманы форменной куртки, манжеты рукавов, а затем и колени. Беляев закончил приготовления с магнитофоном, включил его и обернулся к Логинову. На том уже не было лица. Только бы не промахнуться, - подумал Беляев и заговорил спокойным тоном.
- В соответствии с со статьей... закона... я предупреждаю вас о том, что допрос записывается на магнитную ленту...
У Логинова был совсем потерянный вид, и Беляеву стало немного жаль его.
- Ты можешь мне сказать, что случилось? - сорвался не выдержавший Логинов, и Беляев, блефуя, сделал мощный выпад:
- Никишина взяли тяжело раненым, тот все рассказал, - произнес он тихим голосом, но так, чтобы магнитофон записал.
У Логинова враз обвисли плечи.
- Что можете сказать по этому поводу? - продекламировал Беляев менторским тоном, повысив голос, а Логинов продолжал молчать, опустив глаза и сложив руки ладонями на коленях. После паузы спросил:
- Он еще жив?
- Кто? - удивленно переспросил Беляев.
- Никишин.
- Жив.
Когда предварительный допрос был окончен, Беляев выключил магнитофон, нажал на кнопку звонка, вызывая конвоира, задумчиво поглядел на Логинова, вставшего со стула и заложившего руки за спиной по команде, скользнул взглядом по его пустой кобуре, откинулся на спинку стула и еще долго молча смотрел на закрывшуюся дверь. Поднявшись из-за стола, он вышел из кабинета, поглядел на соколовского участкового, дожидавшегося за дверью вызова, и мимоходом бросил ему:
- Иди отдыхай. К тебе у меня вопросов больше нет.
Телефон зазвонил в назначенное время. Владимир Петрович поднял трубку задрожавшей рукой и ответил, назвав себя.
- Ты заставляешь меня нервничать, - прозвучал хорошо знакомый голос и Владимир Петрович почувствовал, как в желудок его закрался предательский холодок. - Сегодня истекает срок, и если до завтрашнего утра ты не привезешь все деньги, я пришлю тебе уши твоего сына.
Этот мерзавец уже согласился на сто тысяч, удалось собрать пятьдесят, и завтра к вечеру люди губернатора обещали подвезти еще двадцать тысяч долларов. Больше денег не будет. Понимая, что нужно решиться на какой-то поступок, Владимир Петрович в отчаянии закрыл глаза и прокричал в трубку, напрягая голосовые связки:
- Послушай меня, ты, ублюдок! Если с моим сыном что-нибудь случится, я заплачу пятнадцать тысяч Аслану из Шелковской и он привезет тебя сюда, ко мне, живым! А я тебя, суку вонючую, буду резать на куски и бросать свиньям! Будешь умирать медленно, падла!
Услышав короткие гудки, Владимир Петрович трясущимися руками стал вслепую шарить по столу в поисках пачки с сигаретами. Взгляд его безотрывно остановился на замолчавшем телефоне, зубы отбивали крупную дробь. Закурив, он поглядел на свои дрожащие руки и неожиданно успокоился. Телефон зазвонил минут через пять. Голос бандита был спокоен, как будто бы не было никакого разговора до этой минуты.
- Ну ладно, Владимир Петрович, ты погорячился, и я зла на тебя не держу. Сын твой здоров, я отвечаю за его безопасность. Бизнес есть бизнес. Сколько у тебя есть и когда сможешь передать?
- Сейчас в наличии - пятьдесят.
Послушав немного тишину в трубке, Владимир Петрович добавил:
- Послезавтра будет еще двадцать. Больше денег достать мне неоткуда.
- Хорошо. Послезавтра. Семьдесят. Кто передаст?
- Дьяконов.
- Договорились. Место он знает.
Олег потерял в весе пятнадцать килограммов. Присутствующий при встрече врач сделал осмотр осунувшегося и гулко кашляющего сына, а Владимир Петрович сжимал кулаки, стараясь не разрыдаться. Губы его дрожали. Врач предложил отправить парня сразу в госпиталь, не заезжая домой. Так и решили. Собираясь садиться с сыном в машину скорой помощи, Владимир Петрович задержался возле Аслана, который стоял тут же.
- Я твой должник. Сейчас у меня нечем расплатиться, но я долгов не забываю.
- Ты мне ничего не должен, я заботился о твоем сыне как о своем, - Аслан хитро улыбнулся. - Когда я сказал тебе о пятнадцати тысячах, то имел в виду оплату за работу моим бойцам, а мне самому уже давно ничего не нужно. Если мне понадобятся деньги, я их на пчелах в один сезон во много раз больше заработаю.
- Неужели такой прибыльный бизнес? - удивился из вежливости Владимир Петрович, но ответ Аслана неожиданно поразил его.
- Прибыльный, если пчел на конопляное поле выпускать.
Удивленно покачав головой, Владимир Петрович пожал руку Аслану, Дьяконову и забрался в машину.
Через день позвонил похититель.
- Владимир Петрович, ты сколько денег через Дьяконова передал?
Владимир Петрович, унимая неожиданно возникшую дрожь, ответил как можно спокойнее:
- Семьдесят, как договорились.
- Точно семьдесят? Не пятьдесят? - в голосе бандита слышалось разочарование.
- Точно, - ответил Владимир Петрович и положил трубку на рычаг.
Встретиться с Дьяконовым ему удалось только через три дня. На вопрос о деньгах тот ответил не сразу, замявшись.
- Да ты понимаешь, пришлось кое-кому заплатить... Накладные расходы.
- А если бы с сыном что-нибудь случилось? - багровея спросил Владимир Петрович.
- Так ведь не случилось. Жив-здоров. Чего еще надо?
- Действительно. Ничего не надо, - согласился Владимир Петрович, отвернулся и ушел, не прощаясь.
Виктор Новосельцев, г. Буденновск, 1 - 4 мая 1999 г.
7
|