Иван Иванович Иванов лежал в ванне, до краев заполненной теплой мыльной водой. Давно лежал. С часу ночи. Он был очень длинный и очень худой, ему пришлось сложить раза в два свое белое тело, чтобы уместиться внутри белого чугунного корыта, давно приспособленного для полоскания нательного белья и никак иначе не использовавшегося.
Как, он до этого ни разу не мылся?! Ну, да. Иван Иванович полагал, что достаточно стирать вещи, которые носишь на себе, и стирать часто. И еще заботиться о том, чтобы было чисто у него, Иван Ивановича, во внутреннем мире (ничтожное число людей, живущих на Земле, обладают внутренним миром, ведь у большинства внутри ведется нескончаемая внутренняя война до последнего вздоха, до самой смерти, когда вся физиология вкупе с чувствами хлоп, словно мыльный пузырь). Еще меньше людей следят за чистотой внутреннего мира, время от времени освобождая его от ненужных вещей, будь то сиюминутные мысли или прошлые чудесные ли, чудовищные ли переживания.
Иван Иванович лежал с закрытыми глазами и пересматривал прошедший день, день перед Рождеством.
Снег выпал с утра на промерзшие грязные лужи, на столбы электропередач и ветви деревьев, на крыши домов, на головы случайных дворников и дворовых котов. Запах был такой, словно под снегом вдруг из земли проросли и расцвели во множестве хрупкие подснежники, пахло детьми, с шумом ввалившимися в теплую детскую с мороза. В последние мгновения предрассветных сумерек снег казался серым, но внезапно вспыхнул сияющей белизной от первых солнечных лучей, будто нашел в себе силы быть ослепительным.
Иван Иванович пил горячий кофе с молоком и видел в окно, как все происходит, как падающий снег смягчает очертания уличных предметов, сглаживает острые углы и противоречия, приводит улицу, над которой нависает дом с Иваном Ивановичем в семнадцатой квартире, пьющим сладкий горячий кофе у окна, в заснеженный тупик, в белое ничто.
Иван Иванович в спешке оделся и вышел на улицу, чтобы убедиться, что снег замел все входы и выходы, заткнул лазы и бреши во времени и пространстве, он шагнул из вонючего подъезда в открытую книгу с нечеткими видами домов и деревьев. Еще никто не загнул уголок страницы, чтобы вернуться, не обрисовал жирной линией смысл происходящего, не перечеркнул второстепенное: зимний пейзаж или диалог случайных героев. Черные птицы сидели рядком на обледенелом карнизе, готовые в любой момент сорваться вниз головой, расправить крылья и полететь.
Мы помним Ивана Ивановича с колыбели. Мы помним, как мама вела его в детский сад по осени, спустя несколько лет - в школу. Мы знаем, когда он возмужал и всех его женщин. Мы можем описать, что и где лежит в его нынешней квартире. Но мы упустили из вида и теперь никогда уже не поймем, что сделало его таким, какой он есть. Что заставит его теперь свернуть в незнакомый проулок и обнаружить следы копытц на девственно-белом снегу?
Что понуждает человека быть самим собой или притворяться, что он - это не он, а кто-то совсем другой? Что может заставить человека вообще не быть, пребывать или прозябать?
Мы не знаем.
Иван Иванович незаметно для себя свернул в коротенький проулок и остановился под березой, сникшей от тяжести выпавшего на ее долю снега. Он вдохнул морозный воздух, который сотней ледяных иголочек пронзил его изнутри. Окончательно прояснившийся взгляд Иван Ивановича упал на снежный покров, сохранивший следы крошечных копыт - пара и через промежуток времени - еще одна, будто здесь проскакала вдаль копытная птица или на задних копытах прошла небольшая кошка. Случайно он задел тонкий ствол дерева и оказался весь, как есть, в снежном коконе.
Короткий срок отведен зимнему дню, словно бабочке однодневке. Иван Иванович добрался до дому затемно, промерзший и отчего-то совсем счастливый. Накрыл стол, как для праздника. Один, ничего что один, ничего что ни кошки, ни птицы и некому порадоваться, что ты еще жив. Он прочел молитву, которой научился от матери, и, когда читал, как всегда представил себе большую прекрасную женщину выше его, Ивана Ивановича, на голову, раскинувшую руки, чтобы сберечь его от невзгод, от лукавого, одной только силой своей любви и милосердия.