Шершень-Можин Владимир : другие произведения.

Марсианские яблоки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Здесь собраны все законченные главы. По ходу доработки текст буде дополняться.

Здесь выставлены фрагменты романа. Произведение находится в переработке и целиком будет опубликовано позже.
   ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ НА МАРСЕ. В МАРСИАНСКИХ КАТАКОМБАХ РАСПОЛОЖЕНО ПОСЕЛЕНИЕ ЗЕМЛЯН, КОТОРОЕ ОБСЛУЖИВАЕТ НУЖДЫ ДОБЫВАЮЩЕГО КОМПЛЕКСА. ОДИН РАЗ В ДВА ГОДА С ЗЕМЛИ СЮДА ЗАВОЗЯТ РАБОЧУЮ СМЕНУ - ВАХТОВИКОВ. ОДНАКО ЕСТЬ ЗДЕСЬ И ПОСТОЯННОЕ НАСЕЛЕНИЕ - ЗЕМЛЯНЕ ТЕ, КТО ПО КАКИМ-ТО ПРИЧИНАМ НЕ СМОГЛИ ВЕРНУТЬСЯ НА ЗЕМЛЮ, А ТАК ЖЕ ПОТОМКИ ТАКИХ ЛЮДЕЙ, С КОТОРЫМИ ПРОИЗОШЛА ТА ЖЕ ДРАМА ДЕСЯТКИ ЛЕТ НАЗАД. И ВОТ В ЭТОЙ ЧАСТИ ПОСЕЛЕНИЯ ПРОИСХОДЯТ СТРАННЫЕ, ПОРОЙ МИСТИЧЕСКИЕ, ЯВЛЕНИЯ. ГЕРОИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДВА ДРУГА - ВОЛОДЯ И АНТОН. ПЕРВЫЙ- ПОТОМСТВЕННЫЙ МАРСИАНИН, ВТОРОЙ - ЗЕМЛЯНИН, ДЕСАНТНИК. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА РАЗВЕЛИ ИЗ НА ДОЛГИЕ ГОДЫ, ЧТОБЫ СОЕДИНИТЬ НА МАРСЕ.
  
   ПРОЛОГ
  
  Москва. Большой светлый кабинет. В нем двое. Один из них - в штатском - сидит за столом и просматривает бумаги. Второй - в погонах полковника - рядом со столом в позе готовности давать пояснения. На столе папка из красного пластика. Цвет и бумажное содержимое - сами по себе уже показатели важности содержащегося в ней материала. Бумага значительно тщательней хранит тайны, чем электронные носители. В верхнем правом углу листочка, который держит в руке сидящий за столом, пометка: "Шифрограмма. Марс - Земля. ГРУВС. Секретно'. По центру крупно: 'Материалы расследования гибели сотрудника внешнекосмического сектора пятого отдела Управления Разведки ВС старшего лейтенанта Кулькова А.П."
  Чуть ниже: "Из показаний маляра-художника поселка Нижний Марс Гущина В.А." Далее: "26 марта около 12.00 мы вместе с геологом Кульковым А.П. вышли в Зону наката. Он сказал, что ему нужно сделать забор проб в озерах. Когда мы пришли к озерам, Кульков ушел набирать пробы и осматривать берег, а я начал делать этюды для будущей картины. Кульков долго не возвращался, я забеспокоился и пошел его искать. Увидел его не сразу, потому что он ушел за валуны, и с берега его не было видно. Когда я нашел его, Кульков лежал на левом боку, его спецкостюм был пробит на уровне груди. Маска повреждена не была. Я перебинтовал рану поверх комбинезона, так как в зоне наката снять защитный костюм с неадаптированного человека означает нанести ему непоправимый вред. После этого я отнес Кулькова к контрольному армейскому пункту, расположенному примерно в трехстах метрах. Старший патруля связался с дежурным по части, но прибывший врач, осмотрев Кулькова, сказал, что он уже мертв. Возле озер я никого не видел, в совершении нападения никого не подозреваю". Число, подпись.
   Эти показания были сняты в день происшествия. А вот еще одни, которые Гущин дал 28 марта.
   "Я, Гущин В.А., сегодня в 9.00 вместе с начальником штаба в/ч 77652 майором Вахтюченко А.Ф., помощником дежурного по в/ч77652 прапорщиком Кубенком С.Л., участковым уполномоченным поселкового отдела внутренних дел капитаном Треядкиным В.П. вышел в район происшествия для того, чтобы показать место гибели Кулькова А.П. Издали мне показалось, что на месте гибели Кулькова кто-то лежит. Сначала я подумал, что это обман зрения, но, подойдя ближе, увидел, что там действительно находится человек. Он лежал в той же позе, что и Кульков два дня назад, но был мёртв. Когда я заглянул в лицо сквозь защитную маску, то увидел, что человек очень похож на Кулькова А.П."
   Из записи в журнале дежурного по части. "Тела погибшего Кулькова А.П. и похожего на него человека помещены в отдельный холодильник морга санчасти поселка Нижний Марс. Холодильник опечатан печатью в/ч 77652."
   Из медицинского заключения: "В ходе внешнего осмотра, проводившегося на территории в/ч 77652 установлена высокая схожесть тел." Далее: " Вскрытие тела Кулькова А.П. показало, что смерть наступила от острой дыхательной недостаточности, сопровождающейся обильной кровопотерей в результате поражения левого легкого колющим предметом." И следом: "Вскрытие тела человека, похожего на Кулькова А.П., произведено не было по причине его бесследного исчезновения. Печати на двери холодильника целы. Служебное расследование причин исчезновения тела не установило."
   Человек, листающий странички, перевернул сразу несколько. Подержал в руках бланк сравнительного анализа отпечатков пальцев. Впрочем, какое может быть сравнение: у Кулькова-2 они напрочь отсутствовали. Кульков... Что на него есть?
   Из докладной записки старшего координатора внешнекосмического сектора пятого отдела Управления разведки: " Ст. лейтенант Кульков А.П. - далее анкетные данные - откомандирован на Марс для проведения начального этапа операции "Стекло". Цель операции: обнаружение места изготовления задающих элементов, используемых в куполообразующих генераторах, выявление лиц, причастных к их нелегальному производству и контрабандной транспортировке на Землю, установление каналов поставки. Кроме того, ему было поручено изучение личности, физиологических, психических возможностей объекта "Землянин", установление пределов его аномальных способностей, а так же возможности их полезного применения как в рамках операции "Стекло", так и в других направлениях."
   Читавший не стал вникать ни в суть операции, ни в ее обеспечение. Видно, был хорошо о ней осведомлен. Закрыв дело, хлопнул по обложке ладонью и сказал с усмешкой: "Двойной агент, да и только!"
  Стоявший рядом полковник, терпеливо ожидавший пока САМ ознакомится с материалами, развел виновато руками, и, хотя уловил иронию, сыграл простачка, ибо не отреагировать на замечание такого порядка не имел права.
   - Никак нет, товарищ генерал, проверяли.
  Тот в ответ и бровью не повел, сбив тем самым полковника, который, не сумев уловить настроения начальника, не знал какой выбрать тон. И потому решил показать, что, пусть и с опозданием, но шутку понял и даже чуть хмыкнул, но не явно, ибо смешки в его положении были бы совершенно неуместны. Какой смех, когда операция провалена уже в самом начале? Притом не просто провалена, а самым невероятным, необъяснимым образом. Но лучше уж так, необъяснимо и с полтергейстинкой, чем по халатности или недоработке.
  - Что думаешь по этому поводу, Иван Палыч? - Голос у генерала был доверительно тихим.
   - Думаю, Сергей Александрович, Кульков вышел на цель. Но резко вышел, нашумел, обнаружил себя. Потому и убрали. А двойник... Чертовщина какая-то. Не знаю. Что за двойник, куда делся...
  - Ты не знаешь, я не знаю, на Марсе не знают. А кто знать будет?
  - Меры принимаются... - полковник потёр затылок, напряжённо пытаясь определить генеральское настроение. Пока трудно было понять: казнить настроен начальник или миловать.
   - А этот... Гущин? Что о нём имеется?
   - Родился на Марсе. Мать умерла, когда ему было 5 лет. Предполагаемый отец - офицер. Находился на Марсе в двухгодичной командировке. После окончания ее, еще до смерти матери Гущина, вернулся на Землю. Гущина воспитывали в чужой семье. В возрасте четырнадцати лет он по его настоянию был направлен на Землю. Десять лет прожил здесь. Закончил школу, художественное училище. С отцом встречался, но отношений у них не сложилось. Гущин во время пребывания на Земле был в хороших отношениях с семьей генерал-майора медицинской службы Климова. Тот его лечил. С сыном его подружился. Каникулы у них проводил. И вообще был, как член семьи. Сына Климова, капитана ВДВ, он идет у нас под обозначением Десантник, мы планируем привлечь к операции. Вместо Кулькова. Я вам докладывал. На Земле Гущин не смог прижиться. Часто болел. Лежал в госпитале. Четыре года назад вернулся на Марс.
  - Много вокруг него накручено, Гущина этого... И стекло, и трупы какие-то непонятные. А он у нас без прикрытия остался. Десантника вводить в дело немедленно. - Он задумался на секунду, как выяснилось, искал окошко в напряженном дневном графике завтрашнего утра. - Завтра в десять ноль-ноль Десантника ко мне... Что еще?
   - Не получается завтра, товарищ генерал. Десантник в операции. Командование его уперлось... - беспомощный выходил ответ, и полковник, почувствовав это, замолчал.
   Генерал однако не заледенел, как ожидалось, не выпятил губу: знал как сейчас договариваться с армейцами, буркнул только недовольно: "Ты их спрашивай больше. А убьют его в этой операции, что будешь делать? Не получается добром - арестуй. Выкради. Там разберемся. Что ещё?
   Полковник помялся.
  - Куратор операции до сих пор не утвержден...
  Генерал взглянул на него в упор, насмешливо-понимающе. Пошевелил губами. Выдержал паузу.
  -Ладно, если сумеет твой зятек завтра к десяти Десантника доставить, проявит, так сказать, инициативу и оперативную смекалку, то и назначим его куратором.
  
   ...
   Глава пятая
  
   -Давай, выкладывай, что случилось, - сказал Женик с грубоватым участием.- Я ж тебя насквозь вижу. Придешь ты просто так водку пить ко мне, пьянице, как же.
   - Ладно... Слушай. Эдика помнишь? Как он являлся?
   - Ну, помню, а что? - друг его заметно встревожился.
   - Приходил,- соврал Володя, сам не зная зачем. И тут же пожалел: Женик выразительно и быстро побледнел.
   - Ты чего? Пошутил я. Не было Эдика. Ну, успокойся... Лариса была.
   - Она же улетела!
   - Значит не совсем.
   - Ты можешь нормально? Она что, - он покрутил пальцами, подыскивая слово.
   - Жива, не бойся, я узнавал.
   - Откуда же тогда?
   - Но не с корабля, это точно.
   - И что делала?
   - Целовалась...
   - Ну, мать...- он, кажется, начал приходить в себя.- И где она?
   - Растворилась... Ну, так что это было, умник? Ты ж у нас все знаешь. Посоветуй, что-нибудь.
   - Нашел советчика. А что тебя не устраивает? Хуже настоящей целуется?
   - Не хуже.
   - Ну и пусть приходит...
   - Пусть... Только она разрешения не спрашивает.
   - Слушай, на полном серьезе, ответь: врешь ведь?
   - Хочешь, скажу, что соврал?
   - Хочу! Хочу! Я хочу жить, хоть на Марсе, но по-человечески. Не желаю, чтобы мертвецы ко мне в гости шастали, даже если это друзья детства, понял? И ты, если раньше меня скопытишься, не приходи. Давай при жизни общаться.
   - Успокойся, я же сказал, что Лариса живая.
   - Живая! Живая она в корабле, а здесь какая?
   Володя посмотрел на друга. Тот сидел, понурив голову. Волосы его иссалились и неопрятно наползали на довольно четко уже определившуюся лысину.
   - Хорохоришься, а струхнул.
   - Струхнул. Что им надо-то?
   Они снова выпили, и еще. Потом сидели и бессвязно вспоминали из детства. Твердо решили, что должны держаться вместе, что Володя обязательно переберется к нему, что плевать им на марсиан. Нет ведь такой нации или расы.
   При расставании долго обнимались. Наконец Володя вырвался и, натыкаясь в коридоре на встречных, поплелся домой.
  
   ...
  
   А с Эдиком вышло вот как. Им с Женькой тогда по шесть лет было. Эдик - на год младше. Росли вместе, как братья. А потом Эдик заболел и умер. Некоторое время спустя сидели они с Жеником в комнате и вспоминали, какой Эдик был забавный и веселый. А тут еще его смешной рисунок попался, там Женик был нарисован - волосы из головы торчат, язык высунут, руки - грабли, ноги - грабли. Тот самый, который сейчас на двери висит.
   - А меня,- сказал тогда Володя, - он не нарисовал, говорит: "Не красивый". - И даже голос его похоже скопировал, потому что, как Эдик говорил, в ушах еще звучало. И вдруг слева, где никого не было, его кто-то толкает. Обернулся - Эдик. Улыбается и рисунок протягивает: "Красивый, красивый, на - смотри!" Володя обомлел, руки поднять не может, а Эдик губы надул: "Не хочешь? А просил!" И рисунок на пол бросил. Тут Женик заплакал. Эдик на него посмотрел и говорит: "Чего ты ревешь? Думаешь, я умер? Дурачки, я в туннелю спрятался." И засмеялся, как всегда звонко и как всегда спиной бултых на диван, и ноги задрал.
   Выскочили они из комнаты. К тете Вере, Женькиной матери, побежали. Когда вернулись, в комнате, конечно, никого не было. Ясно - почудилось. Только, как могло почудиться, если вдвоем видели? И диван смят, и рисунок посреди комнаты лежит. На нем Володя - четыре грабли, два кружка, на каких-то ступеньках сидит, а рядом ярко-красные цветы в человеческий рост. Рисунок тетя Вера подобрала, но он куда-то потом затерялся.
  
  
   Глава шестая
  
   Володя кое-как добрался до квартиры и, не раздеваясь, повалился на кровать. И тот час словно утонул в раскаленном, липком болоте. Некоторое время мучился, надеясь перетерпеть, но через некоторое время, проклиная пьянство, поплелся в ванную. Немного полегчало. Тогда он кое-как разделся и вновь ввалился в вязкое забытье.
   Нечто подобное испытывал много лет назад, когда лежал в реанимационной палате военной клиники под Тверью (на марсианах специализируются военные медики). И тогда мозг тоже пронзали ослепительные желтые вспышки, сопровождающиеся пронзительной болью. С ним долго возились и отогнали-таки боль, правда, недалеко: его то и дело достигало ее затаенное дыхание. Сейчас в раскаленном сознании сошлись два пласта жизни. Ему снились воспоминания, он вновь ощущал, как горячий туман пропитал глаза, как приглушились, словно завернутые в вату, звуки. Вокруг что-то происходило, и он видел это, но обессиленный мозг не понимал уже сути. Но каким-то образом в этом алкогольном бреду присутствовал Антон...
   На Земле Володя продержался почти десять лет. Первые два с половиной года прошли тяжело, но сносно, а потом как будто что-то сломалось. Резко, сразу: тяжелый обморок, военный госпиталь, палата реанимации. Более суток метался в кровати, опутанный проводами и трубками. Потом вдруг туман чуть рассеялся и от высокого прямоугольника окна наплыл на него, сгустившись, широкий избела-серый, словно вымоченный в тени, силуэт, и прокатился гулкий, как искаженный третьим эхом, голос.
   Когда через несколько дней пришел в себя, увидел и обладателя этого голоса: рослого мужчину в халате с закатанными рукавами. Мощные запястья, шея борца. Ну и доктор! Осмотрел, послушал пульс, проверил каким-то прибором, а потом проговорил очень серьезно:
   - Да, молодой человек, вы нас вчера чуть было не озадачили, - и добавил, - сегодня еще поболейте, а завтра начнем поправляться.
   Володя не поверил в "начнем поправляться" - так было худо. Но к вечеру полегчало, и в эту ночь он впервые за несколько недель спокойно заснул, но посреди ночи проснулся. Не от боли, а от внезапно охватившей его безысходной и непреодолимой тоски. Невыносимо в четырнадцать лет не иметь прибежища во Вселенной.
   Утром был обход и командовал на нем вчерашний доктор - главврач Александр Прохорович Климов.
   - Не мужское это дело, - сказал он, строго взглянув на володин распухший нос.- А тем более в военном госпитале. - Потом повернулся к сестре: "Подберите ему корсет и с завтрашнего дня можно вставать. Пусть гуляет по садику". И снова к нему:
   - Скакать сам не станешь, а с наклонами осторожней. И ничего тяжелей ложки. Понятно? Позвоночник беречь! - Он посмотрел на Володю, и будто что-то вспомнил, - Поставьте-ка здесь еще кровать. Что он, как генерал, один в палате? Подселим платника. Есть там один кандидат на обследование.
   Кандидат появился на другой день: рослый улыбающийся крепыш володиных лет с упрямым веселым взглядом. Был он по-спортивному ловок и по-спортивному же острижен. Не очень-то такого с больным спутаешь! С интересом осмотрел комнату, поставил на стул спортивную сумку, протянул руку.
   - Антон,- проговорил старательным баском, при этом улыбнулся: ну приятно ему было знакомиться и все тут! Володя буркнул в ответ свое имя. Лучше бы оставаться одному. Не ладилось у него с земными. Ни в интернате, ни в художке. Какой он им товарищ! Те быстрые, веселые, а он еле ноги таскает. Да можно ведь и не общаться. Пускай себе живет. А пацан, между тем, устраивался основательно. Вещи разложил не просто аккуратно, а что называется "по струнке".
   Поставил на полку книги: увесистый том и несколько брошюрок, выровнял. Перезаправил постель (виданное ли дело: не понравилось, как одеяло лежит!) Открыл окно, сдвинул стол ближе к свету, кровать перевернул так, чтобы видеть вход, смахнул из межрамья дохлых мух, влез на подоконник поправить соскочившую прищепку на шторах: не вживался в обстановку, подстраивал ее под себя. Повернувшись к Володе, спросил: "Оружие любишь?" не дождавшись ответа, задрал свитер. За поясом у него торчал пистолет с рубчатой рукоятью. Володя растерялся, и забыл о том, что собирался отмалчиваться.
   -Настоящий?
   -Да ну! Воздушка! - ответил Антон пренебрежительно, как о чужом. - Завтра постреляем. Хочешь?
   На другое утро Володя проснулся с настроением жить. Такого с ним давно не было. День готовил какие-то события, что-то должно было произойти. Пусть мелочь, но свое. И этот парень...
   В удаленном уголке парка, против глухой складской стены они вставили в развилку дерева консервную банку, повесили газету. Антон преподал ему "курс молодого бойца": вкратце рассказал об устройстве пистолета, показал, как совмещать мушку с целиком, довел до сведения прочие азы и, с удовольствием продемонстрировал, как "это делается". Стрелял он ладно. Воображал, конечно, однако и было с чего. У Володи тоже получалось. Боезапас расстреляли за два дня, за это время и сдружились. Все свободное время от кормежек и володиных процедур, проводили у озера. Плавали, валялись на горячем песке, много разговаривали. Володя наговорился за эти дни за все прошлые годы. Он показал Антону то, что никому не показывал - маленький голубой шарик марсианского стекла. Помял его в пальцах и протянул Антону, а ну-ка. И с удовольствием наблюдал, как удивился он, что в его руках шарик потерял пластичность. Почему? На этот вопрос Володя ответил не без гордости: "Потому, что я марсианин!" И сам удивился, что "марсианин" прозвучало гордо. Антон ему нравился. О таком друге - сильном, веселом - он мечтал. И только казалось ему странным то, что Антоном не интересовались врачи. Словно здесь он был не в клинике, а в доме отдыха.
   Однажды Володя спросил у него: "А ты чем болеешь?"
   -Воспалением хитрости. Я же тебе говорил: на обследовании лежу. Печень что-то того. - Он осторожно погладил левый бок.
   - Печень с другой стороны!
   - Да? А они, дураки, здесь лечат. А я, думаю, почему лекарства не действуют? Как ты думаешь, сказать, или обидятся?
   В общем, отшутился. И Володя отстал: не хочет человек говорить и не надо. Мало ли какие болезни бывают...
   Когда кончились пульки, Антон придумал другое развлечение. Началось с рассказа: " Знаешь, как спецназ тренируют? Их от пуль учат увертываться.
   -Ври. От пули увернешься, как же!
   -Ну, когда выстрелят, уже не увернешься, надо в тот момент, когда стрелок уже решился на выстрел, а спуск еще не нажал. Называется инерционная зона. У нас инструктор по стрельбе -- капитан Конев. Они с командиром взвода лейтенантом Глебушковым, когда дежурят ночью, друг друга холостыми обстреливают метров с трех: если газами задело, значит готов. Вот и мы так: нарежем ластик, ты постреляешь, а я потренируюсь уходить... Они нашли алюминевую трубку чуть большую по диаметру, чем канал ствола пистолета, заточили ее о камень и нарезали из листа резины около полусотни пулек.
   Антон был ловким и пружинистым, попасть в него было практически невозможно. Володю стрельба увлекала. В какой-то момент пистолет показался ему боевым оружием и стрелял он, как на поражение. И тогда... Он сразу понял - что-то не так, потому что хлопнуло особенно отчетливо, потому что Антон схватился за щеку, потому что предохраняющие его глаза очки полетели в траву. По щеке размазалась кровь. Володя смотрел, ничего не понимая. Пистолет оказался заряженным по-настоящему. Но откуда взялась пулька?..
   Кто-то рывком отодвинул его в сторону. Это был главврач. Забрал пистолет и сунул его в карман брюк. Затем подошел к Антону.
   - Покажи, что там. - Тот убрал руку, щека была в крови.
   - Пап, это я его попросил. Мы резиной стреляли...
   - Пошли, я тебя посмотрю. Резина... Эта пулька височную кость пробивает. - Они ушли. Володя постоял немного и побрел прочь. Вернуться в палату было выше его сил. Он почувствовал себя чужим и не нужным. Вышел за ограду в лес. Нашел полянку, неуклюже, в три приема, лег на спину и стал смотреть в высокое земное небо, гладкое, ясное, словно марсианское "стекло", только много ярче. Оказывается, он скучал по Марсу. И понял, что вернется, что Земля - это временно. На душе стало легче, и он задремал. Проснулся от того, что по лицу щекочась лапками, пробежал муравей. Когда открыл глаза, над ним с соломинкой в руках наклонился Антон.
   -Одурел? Там уже розыск объявлять собираются. Пошли.
   Сел, с трудом приходя в себя после сна. Увидел на щеке друга пластырь. Спросил виновато:
   - Сильно?
   - Ерунда. Ранение в голову для офицера не опасно. Там же кость! Кутузову два раза череп прострелили, и что? Ничего. До генерал-фельдмаршала дослужился.
   - Как же ерунда? - не принял шутку Володя, - а если бы убил? - И вспомнив слова главврача, сказал, - в висок, например?
   - Опозорил бы на веки. Убит из пневматического пистолета... Офицеру с таким прошлым карьеры не сделать.
   - Но откуда пулька? Я ж отлично помню, что резиной заряжал. - Сказал и вдруг понял, откуда. Вспомнил свой азарт, вспомнил, с каким чувством стрелял. Предположение было фантастичным, но он уже твердо знал, почему так вышло. Хотя объяснить этого не мог. Полез в нагрудный карман, достал пластмассовый пенальчик, где лежала у него стеклянная марсианская горошинка. Он, как и предчувствовал Володя, был пуст.
   - Потерял бусинку? - спросил Антон. Жаль. - Он обнял Володю за плечи: ему нравилось чувствовать себя сильным и великодушным. Они шли, обнявшись, по лесной дорожке к госпиталю. И не хотелось даже думать, что могло быть иначе, что Антон мог бы лежать где-нибудь в холодной мертвецкой, а главврач сидел бы рядом с ним, обхватив могучими и бессильными руками голову, проклиная затею впутать сына в это дело - в излечение марсианского пацана, который и сам не жилец и... А что бы делал он сам?..
   Слава Богу, что все обошлось, слава Богу. Он повторил это несколько раз, для верности вспоминая отца Кирилла: так надежней должны были его слова достигнуть ушей Того, благодаря Кому все кончилось благополучно.
   - Да не убивайся ты! Я тебя еще и благодарить должен, потому что мужчину шрамы украшают, - подбодрил его Антон. Хочешь в знак благодарности я тебе синяк поставлю?
   -Молчи уж, подсадной.
   Антон засмеялся: "Тогда правильней не подсадной, а подложный".
   Все это лето Володя жил на даче у Климовых у Селигера... А осенью Володя вновь вернулся в госпиталь, где для него оборудовали палату с антигравитатором под кроватью. Тогда аппараты эти только появились и были еще несовершенны. Тут и жил, пока не закончил две школы - среднюю и художественную, а когда поступил в художественное училище, ему поставили более мощный антигравитатор, который устойчиво держал заданное значение и не отключался по несколько раз в сутки. У него неплохо шла живопись, а его марсианские пейзажи пользовались большим спросом. На последнем курсе Володю пригласили консультировать оформление раздела "Марс" в учебном пособии по астрономии, кроме того, он иллюстрировал популярные издания о Марсе и даже писал для них статьи. Каждое лето в течение последних лет, проведенных на Земле, Климовы забирали его к себе. По сути он стал, если не членом семьи, то ее близким другом. Все вместе ездили к морю, но больше всего времени проводили на даче. При этом Володя не был нахлебником. У него были хорошие заработки, да и пенсию, как марсианин, он получал солидную. Конечно, денег с него не брали, тем более, что семья генерала Климова была достаточно состоятельной. Но он мог позволить себе делать им подарки. Здоровье не то, чтобы наладилось: лечился он постоянно - но таких кризисов, как раньше, уже не было. И когда Антон, окончив военный институт, уехал по месту службы, и они почти перестали видеться, Володя понял, что на Земле его больше ничего не держит и пора возвращаться на Марс.
  
   Глава седьмая
  
   Корабль завис над планетой, встав на круговую орбиту. Пассажиры, одуревшие после трехмесячного безделья, зашевелились, ожили. Планетолет рассчитан на двадцать человек, не считая экипажа, но на этот раз привез он только восемь специалистов. "Двадцатник" был самым маленьким межпланетником, курсирующим на трассе "Луна - Марс", который в шутку называли еще космической маршруткой. Однако недобор пассажиров на спецрейсы не считался проблемой: случалось, что гоняли корабль и ради одного человека. Впрочем, это было даже выгодно - вместо пассажиров, шутили космолетчики, корабль брал на борт "полезный" груз.
   Началась предпосадочная канитель. Отзванивали предупредительные и подтверждающие сигналы, зажигались индикаторы готовности. Наконец поступила информация о том, что к кораблю пристыковалась капсула лифта. Пассажиры перешли по короткому узкому рукаву в круглую кабину, уселись в креслах, расположенных, словно лепестки в ромашке, по периметру. Кресел было двадцать. Их рассадили так, чтобы соблюсти равномерную загрузку.
   Как карусель в будний день, - подумал Антон, вспоминая детство.
   Вещи сложили в решетчатый контейнер в центре кабины. Зажглась зеленая лампочка и табло с просьбой пристегнуть ремни. Притяжение резко упало, кабину, как только капсула опустилась в атмосферу, ее начало трясти и раскачивать. Так продолжалось в течение получаса. Затем последовал мягкий толчок, вернулась тяжесть, но не в полном земном объеме. После нескольких минут горизонтального движения вновь последовал мягкий толчок - теперь боковой. Вновь открылся рукав и через него пассажиры по одному пришли в подсвеченное голубым сиянием просторное помещение, со стенами словно из замутненного белым стекла. Это и было стекло. Но не обычное - марсианское. То, что 'стекло' светится и выделяет тепло, знали все. Но многие видели его впервые, потому рассматривали стены с интересом. Поглаживали руками. И, в самом деле, теплое! Вновь прибывшим хотелось взглянуть на Марс в легендарный проем, который, как известно, ничем не прикрыт, однако надежно удерживает земную атмосферу внутри Марсианских катакомб. И, как только рукав переходного коридора отошел, каждый получил такую возможность. Марс многие тоже видели впервые, и потому разглядывание красноватых песчаных дюн несколько затянулось. Впрочем, дежурная смена не торопила. Знали, что для новичков зрелище это притягательное.
   Антона никто не встречал. Офицер отметил его командировочную карточку, всунув в разъем считывающего устройства, и пропустил на поднявшуюся из недр Марса огороженную круглую платформу. В основании ствола их встретил другой дежурный и проводил в помещение карантина.
   Завтра в это время он будет в поселке, а еще через сутки встретится с Володей. Понятно, что ему это нужно и важно. А вот им это зачем? Ничего конкретного ему не сказали. Никаких инструктажей, кроме установки: "Оберегать от любых неожиданностей". И напомнили случай с Кульковым, намекнув тем самым, что раньше Кульков этим занимался. В общем, быть собранным и внимательным, все подмечать и, если отметит что-то необычное, сразу же сообщать об этом. Кому? Об этом обещали сообщить дополнительно. То есть ничего конкретно от него вроде бы и не требовалось. Ну, это, ясно дело, пока. Дают возможность адаптироваться. Правда, Мишин, когда его представили Антону, как куратора, был более конкретным: "Ты должен забыть о личном, - сказал он, - ты летишь не на встречу со старым другом, тебя направляют работать." Работать с Володей? Как это? Обрабатывать? Придавать ему, как заготовке, требуемую форму, необходимую для заранее предусмотренного применения?
   Готовили его по сокращенной программе. То ли спешили очень, то ли нужен он был там не как основной игрок. Что-то затевалось, это Антон чувствовал, но что не знал. Да и не очень стремился. Для "введения в профессию" его определили в группу молодых сотрудников, проходящих спецподготовку перед внедрением в какие-то интересующие "пятерку" структуры. Сначала они на него посматривали настороженно: мол, пришлый, прикомандированный из чужой конторы, но когда он немного пошвырял их на физо и показал класс в стрельбе, зауважали.
   Начальство же вскоре убедилось в том, что он готов и без спецподготовки. И это было результатом не только природных особенностей организма и специфики его военной специальности. Работала заложенная в свое время на уровне подсознания база системы "Гипнос". Благодаря ей, он не нуждался в тренировках, поскольку тело ничего не забывало и никаких навыков и физических возможностей не утрачивало. Программа снообучения предусматривала и блок защиты от постороннего воздействия. Как шутили несколько счастливчиков, которые удачно прошли обработку: "Нет в мире совершенства: "Гипнос" спасает от гипноза и опьянения, но лишает сна и аппетита". Последнее было, конечно, шуткой. Просто человек силой воли мог без труда подавлять в себе рефлексы и даже смягчать болевые ощущения. Были и другие благие приобретения. Например, умение предельно концентрироваться.
   Новые работодатели не могли этих вещей не знать. Вернее, знали то, что было отмечено в личном деле. Но Антон всех своих новоприобретенных способностей не раскрывал. Эксперимент тот давно закрыли. Группу медиков, затеявших его, распустили. Кого-то даже наказали, поскольку отрицательный результат по объему и характеру намного превзошел полученный положительный эффект. Некоторых участников эксперимента, здоровью которых был нанесен тяжкий вред, пришло комиссовать. Так что на всех уровнях о попытке создать супербойца поспешили забыть. Однако все эти три года Антон чувствовал на себе негласный повышенный интерес. В каких бы операциях ему не приходилось участвовать, после их окончания с него требовали самые подробные отчеты. Он предполагал, что и Марс не будет исключением. Однако, как и прежде, особо откровенничать он не собирался. <
  
   Глава восьмая
  
   - Здравствуй, Володя...
   Заработался и не заметил, как подошел Усольцев. Здравствуйте пожалуйста - собственной персоной. Светлый костюм - на Марсе так не ходят, здесь в почете униформа - папочка в руках. Старичок, а лицо гладкое, почти без морщин, взгляд молодой, твердый, пронзительный и к нему ласковая, располагающая улыбка. Спросил странно:
   - Помнишь меня? - И только Володя мысленно собрался поправить в вопросе неточность, заменив "помнишь" на "знаешь" и ответить в том смысле, что кто же в Марсе не знает Игоря Валентиновича, как он продолжил:
   - Не забыл, что мы когда-то дверь в дверь жили?
   - Забыл, - признался Володя.
   - Конечно, ты же совсем малец был. - Закивал головой Усольцев. И пошутил,- а сейчас вон как вырос. Художник с мировым именем.
   - Вы тоже, - ответил Володя в тон ему, - заместитель мэра столицы Марса.
   - Ну, уже не заместитель, уже почти мэр, вернее - исполняющий обязанности. Впрочем, при нашей текучести, а лучше сказать, летучести кадров, - он лукаво улыбнулся, - не удивительно, что из всех достоинств предпочтение отдается опыту.
   Умеет же улыбаться! Многооттеночно, варьируя интонации улыбки, словно актер интонации голоса.
   Они коснулись бегло того и сего, но разговор не вязался: Игорь Валентинович и сам отвечал односложно, и ответы на свои вопросы выслушивал с вежливым равнодушием, однако не уходил. Значит, было, о чем говорить, просто не здесь этому разговору место. И что же он хочет? Володя слегка забеспокоился: хуже нет участвовать в чужих заботах. Попробовал переждать: сколько же можно речи вести? Но не вышло. Видно было, что у этого старика к нему дело. Деваться некуда. Он спустился со стремянки.
   - Пойдемте ко мне, посмотрите, как устроился: будто богомаз-послушник при церкви живу.
   - Лучше уж ты к нам.
   - В мэрию? - удивился Володя.
   - Зачем в мэрию? - в свою очередь удивился Игорь Валентинович. - Я же говорю - к нам, к марсианам.
   - В богадельню...- догадался Володя.
   - Некоторые и так называют...- Игорь Валентинович чуть нахмурился. - Только, Володя, мы себя обрабатываем и ни на чьем иждивении не состоим. Живем общиной, это так. Все мы, марсиане, к одному месту сходимся. И ты к нам придешь, не сомневаюсь.
   Был в сказанном подтекст, а, может быть, два раза произнеся "марсиане" и отделив интонацией последнюю фразу, он обозначил тему своего посещения?
   - Не хочешь нас навестить? - Нажимал Игорь Валентинович. - Ведь четыре года, как прилетел, а ни разу и не был.
   - Надо бы... Да вы ведь не особенно гостям рады.
   - Тем, что не званы. Посторонним. Земным у нас делать нечего, да и... - он замялся, - им и самим не понравится. Ты - дело другое. Пойдем?
   - Прямо сейчас?
   - Что ж откладывать? Я к тебе гонцом. У нас ведь сегодня праздник.
   "Богадельня" или официально: Поселение постоянно проживающих на Марсе граждан Российской Федерации - располагалась за церковью, которая разделяла марсианскую ойкумену на поселок и поселение. Богадельней поселение называли потому, что здесь проживало немало пожилых людей, заброшенных когда-то на красную планету судьбой. Мало кто оставался здесь по доброй воле. Заложили основу поселения когда-то матери-одиночки, родившие на Марсе и оставшиеся в поселке с детьми, а также младенцы, брошенные в родильном отделении поселковой больницы (малыши, рожденные в условиях гравитационной недостаточности, приравненные государством к инвалидам детства). Их называли "марсианами. Детишки вырастали, заводили своих детей, а те своих. Все-таки прошло семьдесят лет со дня открытия Внутреннего Марса. Все рожденные на Марсе вполне могли и не работать, потому что их содержание на Марсе обеспечивало государство. Однако работали почти все. Многие в оранжерее и на копировке, где обслуживали 3D-принтеры, часть обитателей богадельни были заняты в обслуге, некоторые занимали вольнонаемные должности в воинской части, а несколько человек даже служили там по контракту, были заняты марсиане даже на добыче, но таких насчитывалось единицы. Все-таки, даже при высокой автоматизации, в руднике требовалась физическая сила, в которой марсиане уступали землянам. Особую категорию обитателей богадельни составляли мужчины, родившиеся на Земле: главным образом отбившиеся от вахт работяги. У каждого из них была своя история. Эти по прошествии шести лет (трех вахт) получали право на пайковую дотацию. Считалось, что после этого срока полноценная адаптация к земным условиям практически невозможна. Некоторым такого пособия вполне хватало, чтобы не утруждать себя какой-либо деятельностью. Но таких неустроенных было немного. Впрочем, умереть с голоду здесь никому и не дали бы. Все обитатели богадельни были связаны круговой порукой и жили дружной и замкнутой общиной. К себе они никого не звали, сами в поселок почти не выходили, а вопросы бытовые, которые время от времени возникали, решали через Игоря Валентиновича.
   Володе здесь действительно обрадовались. Некоторых он знал, некоторых хорошо помнил, некоторых вспомнил не сразу. Пришли они в разгар праздничного застолья. Володю усадили на почетное место, наложили на блюдо плюшек и подвинули поближе вазочку с вареньем. Он оказался в центре внимания и в центре разговора. Отвечал на дежурные вопросы о том, чем занимается, как живет, что там на Земле. Про Землю, впрочем, спрашивали, что его удивило, без особого любопытства, без ностальгических интонаций.
   После того, как вопросы иссякли, все как бы отстранились от него. Все, кроме Игоря Валентиновича, который радушно хозяйничал, предлагая того и другого. Володя отказывался, уже с десяток раз повторив "спасибо, нет", понимая, что это все прелюдия, что будет, будет разговор. Так и случилось. Игорь Валентинович, наконец, развел руками, "ну что с тобой поделаешь" и с заговорщическим видом, мол, есть у меня и кое-что посущественней, пригласил к себе.
   Комнатка у Игоря Валентиновича была маленькой, чистой, технически не оснащенной: ни стационарного переговорного устройства, ни экранов, даже видика не было. Кровать, покрытая простым одеялом, столик, полка с несколькими книгами, два мягких стула - элемент роскоши в спартанской обстановке - и все. Пол сиял голубизной. Здесь "стекло", казалось, было ярче, чем в поселке. Беседа шла с пятое на десятое: Игорь Валентинович явно кого-то ждал. И когда постучали, откликнулся сразу:
   - Да, да, Марина, входите.
   Дверь открылась, и Володя увидел на пороге молодую красивую женщину с грустным взглядом. Рядом с ней стоял лобастый мальчик лет одиннадцати - угрюмый, почти недовольный. В руках он держал большой пакет.
   - А вот и наш Игорек,- запел Игорь Валентинович сладким голосом. - Он у нас будущий скульптор. Ну, показывай свои работы.
   Статуэтки были однотипными: бородатые мужчины в античном одеянии. Впрочем, нет, не мужчины - мужчина. Один в нескольких лицах. Вернее, в разных позах. С мечом в руке, с мечом за поясом, без меча.
   -Узнаешь? - спросил Усольцев, иронически сощурив глаза. И помог, чтобы не создавать неловкой паузы, - Марс, конечно, античный бог!
   Выполнено было весьма неплохо для мальца этих лет. Но дело было не в качестве изображения, а в материале. Фигурки были изготовлены из марсианского стекла. Володя хорошо видел следы пальцев, отчетливые, как на пластилине. Стекло, правда, проработано было плохо: попадались в нем и пузырьки, и кусочки нерасплавленной пены. Не хватало энергии растопить его и превратить в однородную массу. Но стеклянная статуэтка - само по себе явление из рада вон выходящее. И не только художественным, но и другим, может быть, еще более ценным в условиях Марса, талантом пацаненок обладал.
   - Ну ладно, Марина, закончил вдруг эту странную встречу Игорь Валентинович, - не стану вас больше задерживать. Там уж все собрались, наверное. Нам с Владимиром Ашотовичем побеседовать надо. Поговорим и тоже подойдем. А статуэтку одну оставьте. Вот эту.
   Марина, не ответив, взяла сына за руку и вышла.
   - У нас уже почти полсотни ребятишек, - продолжил Игорь Валентинович, когда закрылась дверь. - Правда, большинство без родителей. И подростков человек двадцать... Нас здесь уже больше, чем землян. - И вдруг прервал себя и воскликнул очень весело, чтобы сразу можно было понять, что это шутка, - А вот, Володя, женись-ка на Марине, она-то уж с Марса не улетит.
   Что это они все об одном?
   - Дайте от прошлого брака отдохнуть...
   - Отдохни и приходи свататься,- улыбнулся Игорь Валентинович, - а отец Кирилл вас и обвенчает, как положено по христианскому обычаю. Очень хорошая женщина. - И вдруг, посерьезнев, резко перевел разговор: "Что, Володя, дальше делать собираешься?"
   - Не знаю. Пока при церкви побуду, но вообще-то думаю на Землю перебираться. - В общем-то он об этом серьезно и не думал. Сказал, чтобы подстраховаться. Очень уж напирал на него Усольцев.
   - А там как? Прошлый-то раз не получилось.
   - Прогресс на месте не стоит, Игорь Валентинович. Вот антигравитацию осваивают, так что на Земле вполне можно марсианскую силу тяжести создать. Со временем изобретут приборчик - сунул в карман и тяжесть в два раза меньше.
   - Ну, это дорого, да и... когда еще будет. А пока антигравитатор под кроватью - домашний арест за свой счет. Здесь хоть какая-то свобода...- И вдруг сменил задумчивый тон на бодрый. - На Марсе сила тяжести, конечно, небольшая, а вот притяжение у него - ой-ой-ой! В прошлый-то раз из него не удалось вырваться? - Он замолчал внезапно, словно передыхал, готовясь к новому витку разговора, словно выходил на исходный рубеж.
   - Небось, думаешь, - сказал он вдруг серьезно и даже как бы сердито, - чего это они? Затащили к себе, разговоры непонятные ведут. А мы потому тебя позвали, что ты наш, коренной, и трудно тебе сейчас, тяжело: ты ведь на середине пути: туда, откуда ушел, не вернуться, а пункта назначения не видишь. Мы все это пережили в свое время. Знаем, как тяжело в таком состоянии пребывать. Ты заходи к нам, мы тебе рады. У нас тут тихая, здоровая обстановка. Стекло действует. Ученые говорят, что оно какие-то благотворные лучи испускает. Нет, на самом деле, посмотри-ка: мы и не болеем, и помираем не от болезней, а только от старости. От очень глубокой старости. Впрочем, какие наши годы? - Самому старшему чуть больше ста лет. - Он лукаво посмотрел на Володю.
  
   Глава девятая
  
   Володя взял божка, повертел и почувствовав, как "поплыло" в руках стекло, поспешил вернуть в предупредительно подставленную ладонь. Игорь Валентинович мельком, но жадно взглянул на статуэтку, словно не видел раньше и ему не терпелось тут же повнимательней рассмотреть ее, но превозмог себя, положил на полку, нервно потер руки.
   С чего он разволновался? И что эти разговоры вообще означают?
   - Ты вот думаешь, наверное, что это все значит, для чего все эти разговоры? - спросил он впопад. - Не торопись, Володя, поймешь, и про Марс, и про марсиан. Марсианин это ведь тоже звучит гордо. Это не ругательство и не синоним слова "неудачник". Вот, - он кивнул в сторону божка, - ребенок слабыми своими пальцами стекло это мял и лепил из него, как из пластилина. У тебя же в руках оно чуть было не потекло, как лед на сковородке. А физически куда как более сильные земляне так могут? Они машинами своими кусочек стекла отколоть не в состоянии. Вот ты там, кто? Ну, художник, довольно известный, однако не потому, что гениальный, не в обиду тебе сказано будет, а потому что марсианский. Не талант твой уникален, а образ жизни и сам ты. Тем и ценен. Марсианистостью своей. Пойми это. - Он поднялся,- А теперь пойдем, пора, не то пропустим все. Поверь, ни один землянин такого не видел и не увидит.
   Вновь пошли по коридору, но теперь не к обеденному залу, а в другую сторону. Коридор сузился и снизился, потерял лоск, и незаметно превратился в грубую, со следами буров вырубку. Видно, планировали расширять поселок, прошлись "по-черному", проложили туннель, но расширять и облагораживать почему-то не стали. Вскоре Володя понял почему: ход упирался в "пену". Против нее техника была бессильна. На подходе к пене коридор резко расширялся: пробовали обойти и слева и справа. Но пена всегда поднимается массивом, ее не так-то просто обогнуть. И тут он увидел, что в голубовато-серой, пористой массе выбран ход! Такого ему встречать не приходилось, то есть, чтобы делали ходы в пене: не было такой необходимости. Зачем? Остановился, чтобы пропустить вперед Игоря Валентиновича, но тот с изысканной светскостью сделал приглашающий жест: "Только после Вас!"
   Идти пришлось согнувшись, иной раз "пена", задетая ненароком, резиново пружинила о плечо и голову. В одном месте свод навис особенно низко. Неожиданно для себя Володя остановился и провел ладонями по потолку, одним движением срезав неровность. Хлопья осыпались под ноги. Они были податливы и мягки на ощупь. И спохватился: это для него она была пенопластом, для многих других - толченым стеклом. Но Игорь Валентинович, поняв его смущение, легонько подтолкнул в спину: "Пойдем, пойдем, я скажу, чтоб прибрали."
   В круглом зальчике со старательно выровненными стенами, собрались, наверное, все обитатели богадельни. Свет здесь, тоже был от стекла - нижний, синий, но теперь, когда глаза привыкли к нему, он не казался уже таким слабым. Старики и старухи стояли, опустив глаза, и, кажется, молились. Близко к ним, но и, в то же время, как бы поодаль расположились многочисленной группой женщины разных возрастов с детьми. Мал-мала меньше. Далее стояли по-семейному. На отшибе, особняком тасовались подростки. И чувствовался в этой их обособленности вызов. Игорь Валентинович нашел местечко на стыке групп, занял его, и словно включилось магнитное поле, в толпе сразу образовался центр, она напрягалась, стянулась в единое целое. Совсем близко Володя увидел Марину с сыном, которая в отблесках волшебного света показалась ему особенно красивой. Он заметил вдруг, что время от времени поглядывает на нее, словно приклеившись взглядом. Сын ее уперся в пол напряженным взглядом, словно ожидая чего-то, и она время от времени касалась его головы, тогда он заучено поднимал сложенные ладони к лицу, начинал шевелить губами, но через несколько секунд снова отвлекался и тогда руки медленно опускались.
   Отец Кирилл в центре круга вполголоса, неразборчиво, частил какие-то слова, порой размашисто чертя воздух крестом. Почему он служит здесь, а не в церкви? Что это за выездной молебен в катакомбах? Повернулся к Игорю Валентиновичу, чтобы расспросить о происходящем, но тот предостерегающе поводил пальцем.
   И вдруг что-то изменилось. Сначала трудно было понять, что: почему-то стал исчезать, растворяться голубоватый оттенок на лицах. А вместе с тем и напряженное ожидание, сковывающее их, сменилось выражением умиротворенности, словно среди осенней промозглой непогоды выглянуло солнышко. Володя посмотрел туда, куда были повернуты лица. Справа, у стены, по полу растекался радующий душу свет, словно под стеклом разгоралось пламя. Вскоре неясный слабый отблеск уже превратился в сияние, которое поплыло по полу, вытесняя голубизну. Чувство восторга охватило Володю, на душе сделалось радостно и легко. Отец Кирилл уже не бормотал скороговоркой заученные сакральные формулы, он ликующим голосом пел торжественные гимны и все подхватывали их, и Володя шептал невпопад какие-то слова, не имеющие смысла в отрыве от того, что переживал он сейчас, от того, что сопереживали они все вместе.
   Но вот сияние постепенно погасло, втянувшись под противоположную, левую, стену. Стало сумрачно, намного сумрачней, чем было до начала свечения. На лица снова легли синие тени, но радость осталась. С этим легко и спокойно было жить. Даже в подземелье. Володя повернул голову к Марине. Она вдруг улыбнулась ему, и он ответил тем же, и пацан посмотрел из-под ее руки не насуплено, как раньше, а светлым доверчивым взглядом. Когда отец Кирилл закончил молебен, Игорь Валентинович взял Володю за руку и отвел в сторонку.
   - Что скажешь, Володя?
   Тот в ответ только растерянно пожал плечами: слов не было. Но были вопросы. Много. Однако Игорь Валентинович остановил его.
   - Сделаем так, пойдем сейчас к отцу Кириллу, там обо всем и поговорим.
   Они сидели в келье втроем и беседовали. Оказывается, то, что он наблюдал сегодня, ежегодный обряд, совершаемый марсианами. Что это за явление, никто не знает. Волна света проходит здесь ежесуточно, то есть каждые 24 часа в одно и то же время. Но отмечают это прохождение так торжественно лишь в особые дни. Это дни, совпадающие с днями, почитаемыми в Древнем Риме, как праздники бога Марса. Но об этом Игорь Валентинович сказал Володе доверительно понизив голос и в отсутствии отца Кирилла. Почему больше нигде не наблюдается такого? Может быть, этот лучик скользит и по всему стеклянному основанию, просто поселок расположен так, что путь световой волны пролегает через самый его краешек. Где-нибудь в подвале, если освободить стекло от породы, наверняка тоже можно будет наблюдать такое явление ежедневно.
   - Вот ты, Володя, немного больше нашу жизнь узнал и уже, наверное, свое мнение о Марсе изменил. Ведь изменил же?
   - Изменил.
   - Но ведь это не все, далеко не все. Понемножку, понемножку надо, с обвыканием... Марсиан на Марсе сегодня уже больше, чем землян. Много детей, подростков. Они здесь родились и на Землю не оглядываются. Если у бедуина могут быть родные пустыни, почему у марсианина не может быть родных катакомб? Не очень-то земляне о Марсе тоскуют, им титан интересен. Дорого этот титан обходится с Марса доставлять. Но пока цена устраивает. А вдруг научатся его на Земле дешевле получать? Тогда Марс не нужен, свернут шахты, вывезут оборудование, а нас куда? Нас и не вывезешь, и не бросишь.
   - Стекло не титан, его больше нигде нет. Да и военных вряд ли отсюда уберут.
   - И среди военных теперь марсиане есть, - отвечал Усольцев, словно не расслышав про стекло. - Сейчас самое главное обеспечить марсианам будущее. Надежное. Независимо от наличия полезных ископаемых. Ты вдумайся только, ведь сегодня здесь закладывается основа нации, цивилизации. Вот они будущие хозяева планеты, все здесь - ребятишки здоровенькие, умные. Отец Кирилл не зря прихожанкам втолковывал, что аборт грех, сродни убийству. Большинство, конечно, детей брошенных, но некоторые матери с нами остались, другие вернулись через вахту. Но мужчин мало. Да и есть разница, от землянина ребенок или от марсианина. Ход в пене, через который мы шли и который ты подчистил, ребятишки наши проковыряли... А статуэтки, что ты сегодня видел. Они ведь стеклянные. Нет такой силы, кроме марсианских ладоней, которая может стекло расплавить.
   Разговор велся почти в открытую: Володю обращали в марсианство. Он слушал с холодком в душе. Согласиться означало бы навсегда отречься от Земли. Впрочем, ответа от него прямо сейчас и не требовали.
   - Но зачем нужно это, отец Кирилл? Для чего несчастных плодить? Дети подземелья... Вам бы, как священнику внебрачные связи осудить, а вы рождаемость повышаете...
   Отец Кирилл возразил:
   - Господь повелел: плодитесь и размножайтесь. Это в естестве человеческом. Можно ли против этого стоять? Да, должно это свершаться в чистоте, в семейных узах, освященных Господом. А если нет? Если свершается в блуде? Может священник то предотвратить, когда мирскими властями заведено отправлять на Марс равное число мужчин и женщин, в браке не состоящих? Разврат этот светскими правителями предусмотрен. Мог бы я, как служитель церкви, против того восстать и проклинать прелюбодеев и призывать их сочетаться законным браком? Мог бы, конечно. Только было бы это лукавством, фарисейством и осквернением святых таинств - а, значит, богохульством. Потому что ничто не удержит их вместе, когда они вернутся на Землю.
   - Но вы же венчаете!
   - То мой долг, венчать, когда просят. Совсем другое - подбивать на венчание.
   Володя не стал обострять разговор, и закруглил тему.
   - Ничего, вот марсята подрастут, будет вам работа венчать да крестить.
   - Это так. Крестить да венчать есть кому, да учить специальности некому.
   - И действительно, почему бы нет? Готовить из марсиан инженеров и руководителей? Прямая же выгода!
   Собеседники его словно бы внутренне переглянулись, но виду не подали.
   - Так ведь, Володя, - ответил Игорь Валентинович, - выгода разная бывает. Одно дело практическая, другое - стратегическая. Ведь как там в верхах, на Земле, стало быть, рассуждают? Сэкономишь сегодня, потеряешь завтра. Одно дело платить за работу своим, пусть и много, другое торговать с чужими. Улавливаешь?
   - Так они отделения боятся?
   - Конечно!
   - Ерунда какая!
   - Почему же ерунда? - Игорь Валентинович даже привстал, - совсем не ерунда!
   Так вот оно что... Вот почему так нервничало особняковское начальство, когда на Марсе подскочила рождаемость.
   - Самостийная Марсиания?
   - Автономное образование в государственных рамках России и метрополии Русской православной церкви. И давайте за это выпьем. - Игорь Валентинович выставил бокал, отец Кирилл присоединил свой и Володе ничего не осталось, как втиснуться между ними.
  
  
   Глава десятая
  
   - Как вы полагаете, святой отец, пойдет ли сей раб божий в нашу веру?
   Кирилл сверкнул взглядом и встал.
   - Ну не обижайтесь, батюшка, я ведь без всякого намека на богохульство. Ни-ни-ни. Понятие единоверства я употребляю исключительно в светском смысле. А за обращение по католическому образцу прошу великодушно простить. Не знаю, как и вырвалось.
   - Не надо, Игорь Валентинович, не старайтесь. В ваших словах нет искренности. И меня вы обидеть не можете, но я прошу соблюдать уважение к моему сану.
   - Непременно, непременно. И не будем больше о том, что нас разъединяет, давайте о наших общих делах.
   Он быстро встал и подойдя вплотную к священнику, взял его за рукав. Тот медленно и с достоинством освободил руку, но не отошел. Игорь Валентинович будто и не заметил неприязненного жеста.
   - Он ведь нам нужен, не так ли? Пусть он будет ваш, пусть. Обращайте его в веру, я ведь не против. Но в монахи не стригите. Забирайте его душу, но не тело! Оно на сегодняшний момент образец марсианского совершенства. Как хотите, отец Кирилл, но мы сейчас стоим у истоков новой расы. И от того, как поведем себя, зависит будущее марсианской нации.
   - Побойся Бога, Игорь! Он же христианин, а ты ему гарем предлагаешь.
   - Ну, гарем... Скажете тоже! Хотя... У Авраама же, основоположника библейского народа было...
   - Не словоблудствуй. Я православный священник, а не мулла и не буду этому потворствовать. Бог дает мужу одну жену. А ты собираешься создать дурной пример для подражания. И так поганые верования распространяются. Поклонение древнеримским идолам.
   - Отец Кирилл, будьте спокойны. Мы же договорились, что не станем отступать от основ православного учения. Религиозная община - именно так и никак иначе будет определяться наше образование. Но община для марсиан, и только.
   - Бог не делает разницы меж иудеем и элином...
   - И марсианином? Что сказано в Священном писании о марсианах?
   - Вы опять?
   - Да нисколько. Земной мир погряз в грехе. Слово Божье там не утвердилось. Разбрелась паства.
   - Куда папство, туда и паства,- пробурчал негромко Кирилл.
   - Вот видите, с этим вы спорить не можете. Храмы пустуют... А здесь, вот храм, вот паства, вот великая идея - создать богобоязненную и боголюбивую расу. Что же вы? Действуйте. Вам выпадает апостольская миссия засеять души зернами веры. Я готов помогать, надо, чтобы наш народ почувствовал свою богоизбранность. Напишите новую главу в великой книге!
   - Мне кажется, что я совершаю большой грех, сотрудничая с вами. Сегодня вам нужна вера и вы поддерживаете ее, завтра она станет вам мешать, и вы призовете отречься от христианства.
   - Как же может отречься человек от религии, коли, как вы утверждаете, она не только внутренняя потребность, но и внешнее условие жизни?
   Они довольно холодно попрощались. Отец Кирилл вернулся в храм, Игорь же Валентинович спустился в катакомбы и уверенно зашагал по извилистым ходам вырубки, подсвечивая себе фонариком. Миновал предостерегающие надписи, строго требующие надеть защитные маски и проверить исправность дыхательных приборов. Начиналась так называемая 'зона наката'. Почему она так называлась, никто уже не помнил. Но связано это было с находящимися неподалеку озерами, состоящими из жидкого 'стекла'. Каждый находящийся во Внутреннем Марсе знал, что здесь свободно дышать могли только марсиане, да и то далеко не все, а лишь те, чей организм каким-то неизвестным образом адаптировался к 'стеклу'. Для остальных несколько минут пребывания в зоне несли, но не сразу, а только после возвращения из аномальной зоны, мучительную смерть: пары стекла, напитавшие воздух вокруг озер, вдали от них твердели, превращались в острые кристаллики, разрывая легкие и кровеносные сосуды. Игорю же Валентиновичу здесь дышалось вольней, чем в поселке. Он чувствовал при каждом вдохе кисловатый привкус испарений стекла - этого эликсира жизни, благодаря которому организм его наполнялся силой, не иссякавшей с возрастом. Он шел и мечтал. Усольцев любил мечтать не ходу. Он был мечтатель по природе. Мечтательность эта однако очень органично сочеталась с предельным прагматизмом. То есть эти качества его характера никогда не вступали друг с другом в противоречие, поскольку он не допускал их в сферы обитания друг друга. Мечтал он на ходу, а обдумывал практические методы по осуществлению намеченного в деловой обстановке кабинета, в который превратил свою холостяцкую квартиру. Мечтал он о том, как через много лет здесь пролягут широкие туннели, яркие, праздничные, ему представлялись маленькие юркие авто наподобие мотиков, что числились на балансе воинской части, только более изящных и вместительных. В кабинете же он прикидывал, что и как организовать, чтобы как можно меньше зависеть от Земли. Тепло и свет у них свое - от стекла. Кислород, как не странно, тоже свой. Пища? Ну, пища... В оранжерее, которая снабжает поселок овощами, работают в основном местные, в обоих озерах рыбном и в подводном огороде, тоже заправляют марсиане, кроме того он добился завоза биосинтезаторов, которые готовили из всего, что растет, вполне съедобную массу. Так что выращивать только овощи и фрукты не было необходимости. В переработку шли быстро размножающиеся водоросли. Да и любая органика могла быть превращена в еду. Например, древесина, если бы она на Марсе водилась. Попробовать бы разводить на этой основе какую-нибудь живность. Он уже подумывал о свинарнике. Но здесь вставало множество вопросов гигиенического и технологического плана, поэтому данная инициатива пока из кабинетных тем переводилась в прогулочные.
   Конечно, о полной самостоятельности речь вести пока нельзя. Но рудники земляне, если подготовить замену вахтовикам, вынуждены будут отдать. Здесь надо будет лишь проявить упорство и делать упор на гуманитарную составляющую. Однако на первом этапе отделения торговать с Землей можно лишь стеклом - все остальное у них пока в руках. А производство изделий из стекла - естественная марсианская монополия. Но проникать, пробираться надо всюду. Даже в шахтах работают марсиане. Маловато, конечно, и в основном на второстепенных работах: откуда взяться силе и образованию? Но все-таки. И в армии служат. Здесь в части. И все после службы на сверхсрочную останутся. А куда им деваться? Эх, создать бы какие-нибудь курсы, свои бы офицеры были. Хотя, можно сказать, что и офицеры уже есть. Двое - старлей и капитан - продлили контракты. Живут в поселке, не в части. Омарсианились. На Земле семейная жизнь не сложилась, чего туда спешить? Здесь же с женским полом проблем нет, и условности земные отсутствуют. Свобода в этом отношении. Поймались на сверхвысокие оклады, напитались незаметно для себя излучением от 'стекла' и все. В зрачках золотая искорка появилась, тела истончились, движения стали быстрыми, легкими, не то, что у этих временщиков с Земли.
   Замечтался, не заметил патруль. Окликнули. Но тотчас же узнали. И он узнал солдатиков. Сержант - марсианин. Без маски. И двое землян у него в подчинении. Вот так. Чем не свои вооруженные силы? Т-с-с, об этом даже ни намека. Провожая на службу, напутственные речи произносит, призывая быть примером боевой подготовке и честно служить Родине. Не уточняя какой, одна, мол, она у нас, очень большая, на всю Солнечную систему.
   - Как служба, воин?
   - Ничего, нормально, Игорь Валентинович.
   У землян поинтересовался ласково, скоро ль дембель? Один заулыбался - скоро мол, другой печально посмотрел, еще год.
   Ничего, время быстро пролетит. Зато вспомнить что будет. Многим ли выпало на Марсе служить из земных пацанов? Так-то.
   - А ты, Коля, в увольнение пойдешь и товарищей приводи. Что им в казарме сидеть? По девчонкам-то соскучились, небось?
   И порадовался, когда Коля зыркнул сердито, мол, нечего, у них на Земле свои девчонки, наши без них проживут. Правильно, надо беречь чистоту адаптированной к стеклу крови.
   Они пошли своим путем, Игорь Валентинович - своим. Следующий пост возле закрытой зоны. Решетка, перегораживающая туннель, автоматчик. Тоже марсианин. Здесь, в непосредственной близости к озерам бессменно дежурят марсиане: большая насыщенность паров. Паренек - высокий, ладный, пропуск смотреть не стал, кто ж здесь Усольцева не знает? Вот и зона. Слева-справа по коридору мастерские. В каждую зашел: ритуал такой, со всеми поздороваться. Производство несложное. Тонкую ткань, пропитанную жидким стеклом, укладывают на пластины, повторяющие изгибы лобовой брони бронемашин и танков, есть и маленькие формы, для шлемов и нагрудных панцирей пехотинцев. Все это выравнивается, края подрезаются. Сырье (в буквально смысле сырье, поскольку пропитано водой) нагружается в тележки и вывозится в зону замерзания. Таскают их те, кто помоложе, подростки, и пробегутся наперегонки и побалуются: друг друга покатают, за верстаками же в основном народ пожилой: работа хоть и нетяжелая, однако нудная. По нескольку часов согнувшись. И считается вредной: все-таки испарения. Только это так считается: марсианину, в этом Игорь Валентинович уверен - пары на пользу. Землянин, если надышится, становится пленником озер. Или умирает мучительной смертью.
   Игорь Валентинович поздоровался с мужчинами и ребятами за руку, пошутил с женщинами, сам постоял у верстака, с удовольствием ощутил ладонью мокрую теплую ткань - тонкую и податливую. Прошел в другую мастерскую, где женщина лепили каски для пехотинцев и защитные сферы для спецназовцев. Это работа тонкая, требующая больших навыков и ловкости. С касками проще - надел на болванку и аккуратно прогладил, отжимая воду, а вот сферы из нескольких частей, при этом лицевая часть требует тонкой обработки. Она без несущей конструкции. Ее изготовляют на выходе из зоны наката, где талость густеть начинает.
   - Как, красавицы, управляетесь?
   В ответ на красавиц те заулыбались... Поговорили о том, о сем. Проблем коснулись бытовых. За школу поблагодарили. В этом году средняя школа должна заработать - с Земли учительниц прислали. Это хорошо. А то, что ж ребятишки четыре класса закончат и все. Как пращуры - четыре класса церковно-приходской.
   Когда об учительницах с Земли заговорили, Игорь Валентинович чуть отвлекся мыслями от дел бытовых. Учителя - это хорошо, это понятно. Непонятно пока другое - кого вместо Кулькова пришлют? Попрощался и скрытным ходом поспешил еще к одному участку. Тайному. О его существовании знало лишь несколько человек из его ближнего окружения, да те, кто там работал. Но те молчать будут. Изгои. Отселенные.
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
   Глава первая
  
   Как ни крути, путь один - в богадельню. К своим. Влажные предрассветные луга до горизонта, желтизна длинных волжских пляжей, коршун, зависший на огромной высоте, женщины в платьях, человеческие фигурки, удаленные на такое расстояние, что невозможно уже рассмотреть лиц... Широкий, просторный для глаз мир Земли прекрасен лишь в невесомых воспоминаниях. Невесомых... Мечта марсианина о сказочной стране. Нет места марсианину и в поселке. Поселок - не Марс, хоть и называется Марсом. Это территория Земли с марсианской спецификой.
   От печальных мыслей его отвлек сигнал. Звонили из части, просили прибыть в "расположение". Про краски ничего не сказали. Значит, не рисовать... Неприятно все-таки выступать в роли главного свидетеля, который ничего не видел. Вообще-то Володя раньше частенько бывал "в расположении": а уж перед 9 мая, 23 февраля и Днем космических войск - непременно. Его считали там своим и ценили. Даже гордились тем, что практически вся наглядная агитация, кроме централизованно поставленной, была выполнена кистью художника, чьи работы выставлены во многих музеях мира. Московское начальство при каждой проверке отмечало ее "высокое качество и большое воспитательное значение". Но после случая с Кульковым отношения его с армейцами изменились: странное, очень странное это было дело, а он к нему прямо ли косвенно, однако причастен. Так что подходил он КПП, настроившись на два часа утомительного, официального разговора. Но лишь вошел в дверь, как кто-то широкий и непреодолимо сильный схватил, стиснул ручищами. Почему-то первым делом мелькнула глупая мыслишка - арест. Даже испугаться успел. Вернее огорчиться, но вдруг сообразил, что это объятия, и, скорей всего, дружеские. Попытался освободиться, потому что пусть уж лучше арест, чем панибратство, но разве вырвешься из этого стального кольца? А когда все-таки, получив поблажку, вывернулся, налетел на знакомую до замирания сердца рожу, подсвеченную фирменной улыбкой из набора "во я дал!"
   - Антоха!
   - А ты думал?!
   И сразу что-то отошло, отпустило... Будто бы светлей стало вокруг, воздуха больше. Вот чего надо-то было... Но уже где-то внутри, глубоко шевельнулась тревога: надолго ли он сюда? Но отогнал беспокойство: на три дня на Марс не прилетают.
   Некоторое время стояли и смотрели с жадным любопытством друг на друга.
   - Ну, пойдем ко мне, Вовик.
   Это "ко мне" он, сам того не замечая, произнес так, как произносят люди, недавно получившие должность и кабинет. Вышли в коридор, и направились не к клубу, куда Володю приглашали рисовать, а в другую сторону, где были расположены штаб и офицерское общежитие. Туда его тоже водили - для допросов, вернее, для бесед, по поводу Кулькова. Почему-то занимались этим делом не полицейские, а военные. Миновали дневального - он вытянулся и лихо козырнул земному начальству, - прошли металлическую дверь, с готовностью открывшуюся при их приближении. Вряд ли она была с автоматикой. Армии удобней держать у пульта человека: и дешевле, и "бдительней". Спустились по ступенькам в небольшой (тот самый!) коридорчик-тупичок, куда выходило несколько угрюмых дверей, отлитых из серого пластика. Антон подошел к одной из них и утопил палец в углублении распознавателя. Замок с готовностью лязгнул. Комната была по-казенному строгой. Знакомая обстановочка: кабинет следователя. В таком он уже бывал. А, может быть, и в этом. В центре - большой стол со стандартным креслом (гарнитур на две тысячи персон), рядом - сейф, возле стола - ближе к двери - пластиковый стул. Нет, не в такую комнату должен был привести его друг после долгой разлуки. Разве можно здесь разговаривать? Только "отвечать на поставленные вопросы". Чего ради они приплелись в канцелярию? И почему Антон сказал про нее "ко мне"? Машинально потянул за спинку стул, но тот не поддался.
   Делано удивился: "Ого, привинчено!" Он уже понял, почему здесь Антон. Ну, действительно, не полчаса же назад, освободившись от дел, он хлопнул себя по лбу и вскричал: "Чуть не забыл, у меня же на Марсе дружбан! Вот бы увидеться!" Сослуживцы его не перебирали в памяти имена, пока не вспомнили про Володю. К нему Антон летел, к нему! Целенаправленно. И причина этому может быть только одна: смерть Кулькова. Но почему он? Да понятно почему: "добрый следователь", даже очень добрый - друг детства.
   И стало ему неловко за свою недавнюю глупую радость. Уселся на привинченный стул и спросил демонстративно-покорным голосом : "Руки на стол или на колени?"
   - Тебе не сюда: это место предполагаемого противника. - Засмеялся Антон, но как-то натужно, видимо, тоже почувствовал двойственность ситуации.
   - Пройдемте, гражданин!- и, толкнув незаметную дверь в стене, остановился в ожидании возле нее, вытягивая взглядом Володю со стула. Там, за стеной, была смежная комната, в которой царил суровый уют офицерского общежития: кровать, тахта, столик, платяной шкаф, видеотехника с грубо прописанными инвентарными номерами. Все строго, все на месте и в порядке - по-антоновски.
   - Посиди, осмотрись, а я чайку организую.- Была еще и третья комната - кухонька, и четвертая - естественно. Антон возился с чайником, забавляясь непривычным поведением предметов в условиях марсианского притяжения. Володя с интересом наблюдал за ним.
   - Когда прилетел?
   - Вчера вечером.
   Однако хорошо он уже освоился. Вахтовики неделями в повороты не вписываются.
   - А как в наших краях оказался?
   - Ну, брат, военным таких вопросов не задают. А вообще, и сам не пойму, можно сказать, случайно... Ты не рад?
   - Рад. Только... Ты ведь десантник, Антон?
   - Так точно. Вот меня на Марс и высадили. О делах, Володь, потом, ладно? Но так, для краткости и между нами: я сейчас приписан к космическим, но это... Крыша, понимаешь? Мне, что парсек, что просека...
   - Понимаю. У тебя на меня служебные виды? - прервал его Володя, и посмотрел, как смотрят на человека, которому придется врать: с интересом и сочувствием.
   - Не у меня, у моего начальства. А я лично к тебе в гости прилетел, ну и на Марс посмотреть: такой шанс нельзя упускать. Это ведь по-русски: с личными целями за государственный счет. Возьму я над тобой шефство, а то ты совсем скис.
   - А допрашивать будешь?
   - Понравилось что ли?
   - Замотали уже допросами и подписками,- сознался Володя.
   - Подписки, я так понимаю, о невыезде? - Захохотал Антон. - Не боись, мы эту канцелярщину пресечем. Только и ты мне поможешь кой в чем, идет?
   - Идет.
   - Давай краба! - Это была не ладонь - кирпич. Командор! Несопоставимо марсианское естество с земным.
  
   Глава вторая
  
   План поселка Антон изучил еще в полете. Нижний напоминал по устройству большое общежитие: в двух ярусах размещались жилые комнаты, бытовые помещения, клуб, две столовые и места отдыха - несколько баров, имеющих общую кухню, но выходящие стойками в залы, расположенные на разных этажах и в разных коридорах. Были также спортзал и баня. Но план - планом, однако хотелось посмотреть, как это все выглядит в реальности. Так сказать, свести теорию с практикой. Походил по этажам, присматриваясь. Баня это хорошо, но не на этот раз. В спортзал так просто не заглянешь, туда надо идти надолго и с серьезным настроем, а вот бар - то, что надо. Вот и вывеска, с надписью по-русски, но с имитацией древнеримского начертания - "Арес". Вот так. И Древней Греции на Марсе место нашлось. Видно, тематических римских наименований для названий уже не хватает.
   Ладно, "Арес", так "Арес". Зашел, выбрал столик у окна. Да, окна, как же... Плотные до пола шторы, а за ними... Не стал смотреть что. А стены разрисованы щедро. Впрочем, роспись хороша - профессиональная роспись. Бог войны в разных видах. Хорош. Культурист! И оснащен знатно: шлем золотой, плюмаж аж до копчика, копье правильное - пилум. И главное, хоть мясом и перегружен, но не задеревенелый, а подвижный, агрессивный. Явно Вовка рисовал. Вот он яростно рубится с каким-то великаном. Хорошо стоит: легко и устойчиво одновременно. Великану тому не сладко приходится. Взгляд свирепый, но уже и малость остервенелый. Нервничает. Не успевает. Хотя и Аресу достается иной раз. Вот он уже с искаженным, но не от гнева, а от боли лицом отступает от загорелого здоровяка, теснящего его уверенно и спокойно. Что за здоровяк? Другой какой бог, поглавней? Кто там у них старший? Зевс, конечно. Нет, Зевс - это у Греков. У римлян то ли Сатурн, то ли Юпитер. Ладно, бог с ними, с богами! Посмотрел на людей. Несколько одиночек, парочка и шумная компания из нескольких молодых парней. Все пьют пиво. Пиво здесь свое, а другая выпивка на Марсе не просто дорога - запредельно дорога. Впрочем, как и на все предметы не первой необходимости, завезенные с Земли. Другое дело, кофейный напиток: ячмень выращивался в подсобном в достаточном количестве. Антон пиво не уважал, потому попивал свой эрзац и посматривал по сторонам. Парни по марсианским меркам - кутили. И был в их праздновании какой-то вызов. Они не просто шумели, они демонстрировали себя, выдавливали остальных ... И это получалось. Связываться с ними никто не хотел. Сначала ушла парочка. Их стол они тут же придвинули к своему.
   -Эй, гуляки, потише-ка тут! - Прикрикнула на них дородная красивая официантка. Она сказала это нарочито грубовато: и резко, и как бы по-свойски. Видно было, что обострять отношения и ей не хочется, но и остаться в стороне должность не позволяет.
   -Хозяюшка, - тотчас отозвались ей,- не серчай, мы ж для тебя, ну что хочешь. Давай с нами пивка.
   -Пиво сам пей...
   - А коньячку? Ну! Беру бутылку! Но на двоих!
   - А коньячок знаешь, сколько он стоит?
   - Не дороже телевизора.
   - Бери, Коль, бутылку и идите с Инессой телик смотреть.
   - Да, телик у ней - глаз не оторвать, - рыжий балагур сделал характерный жест, округлив себя на уровни груди и в бедрах.
   - И не только глаз, - подсказал кто-то невидимый.
   - Главное - уметь включить. - Продолжал рыжий, - и настроить.
   -Ин, тебе гетеродинчик подрегулировать не надо?
   - Кому Ин, а кому Иннесса Борисовна, - ответила официантка, заметно раздражаясь.
   - Ты к ней, Коля, не приставай, ей шеф-повар антенну ставит... Братан наш по разуму.
   - Откуда у тебя братьям взяться? Ты же по разуму сирота, - отрезала Инесса, и парни в ответ одобрительно грохнули, - а не умолкнешь, вышвырну. У тебя, что ума, что здоровья. И на земле-то не больше козла весил. - Видно было, что Инну их шуточки вывели из себя.
   - За козла ответишь! - закричали они разом, и все опять захохотали.
   Что это за ребята? Все не старше тридцати. Как-то не очень похожи они на работяг-вахтовиков. Коротко стриженные, нагловатые, явно не новички здесь.
   - Девушка, - окликнул он официантку,- еще чашечку кофе.
   - Кончилось, - ответила она с сожалением... - Выбрали мы сегодняшнюю норму.
   - Все желуди свиньям скормили, - тут же откликнулся с пояснением из-за сдвинутых столов тот же невидимый. - Вроде бы и не задел специально, однако продемонстрировал, что не уважает он Антона. А ведь имел возможность рассмотреть. И явно должен был обратить внимание, что под коричневой курткой ИТРовца явно не интеллигентский уклад мышц. Нарывается?
   -То-то, я вижу, ты сытый, - негромко сказал Антон. За составленными столами по этому поводу не хорошо переглянулись.
   - Слушай, мужик, - приподнялся рыжий. - Ты полегче там!
   - Ах это ты сказал?
   - Я тебе сейчас говорю, - взгляд уверенный, обещающий. Ну, вот и первое межпланетное приключение.
   В конце концов, - подумал Антон, - я в разведку на работу не просился. Я приказом прикомандирован. Так что конспирацию мне соблюдать не обязательно. Ситуация выливалась в один из многочисленных привычных вариантов, а что может быть более благоприятным для самочувствия, чем знакомая и хорошо освоенная работа? Натянутость в позвоночнике пропала, а вместе и с ней исчезла горделивая осанка столичного клерка, посетившего провинциальный филиал, где он должен выглядеть самым умным, одновременно не имея понятия о вещах для местного населения обыденных. Теперь спина вновь принадлежала не ведомству, а только ему. Он откинулся на резную спинку. Стало очень тихо. Его внимательно изучали, не скрывая интереса. Видно было, прикидывали, обдумывали, что это он вдруг не смолчал: умелый или дурной?
   - Землячок, - сказал, наконец, один из них веселым и обещающим голосом, - а ты крутой, да? Или еще не въехал, с кем дело имеешь?
   - Крутой, - ответил Антон. - А въехать это мы в раз. Есть сомнения?
   - Ага, - отозвался тот, что спрашивал, и поднялся с места. За ним встал второй.
   Маленький был зальчик. Совсем крошечный. Но проходы загораживали столы и стулья, потому неожиданно напасть у них бы не получилось. Они на ходу расталкивали мебель - шумно, с вызовом. Крепкие были ребята. Антон взглянул на них и вдруг понял, что выделяло их из толпы вахтовиков, на которых он сегодня насмотрелся в коридорах общаги. Марсианские куртки, которые на работягах висели, как на новобранцах, на этих ребятах были пригнаны, умело ушиты, утянуты... по-дембельски. Умели они носить форму. И отутюжены хебешки были знакомо - стрелки на рукавах: от плеча к кисти, горизонтальная стрелка на спине - на уровне лопаток. И еще - набитые кулаки.
   - А ну, ребята, кончайте базар! - раздался вдруг голос строгий, однако не из тех, который способен заставить подчиниться, голос. И словно, понимая это, говоривший добавил, - наряд вызываю!
   На пороге стоял округлый человек из-за спины которого выглядывала Инесса. Видно, она его и привела. По движениям быстрым и ловким нетрудно было догадаться, что он из марсиан.
   - Ну, какой наряд, братан, зачем? - Оставшиеся за столом ухватили вошедшего за руку и втянули в застолье. Сунули под нос кружку с пивом. Он дернулся, но освободиться не смог. Антон вставая, зацепил носком ботинка рядом стоящий стул, метнул его в того, что был ближе и скользнул вперед. Парень перехватил стул за ножки, но Антон уже поравнялся с ним, обходя, ударом локтя в голову сшиб бедолагу, и вышел на второго. Тот начал соображать, что к чему и калечить его не было необходимости. Антон согнул его, двинув не сильно в солнечное сплетение. Оставшиеся за столом оценили и все поняли. Поняли, что развлечения закончились. Поняли, что избиения, и даже потасовки не будет. Что этот мужик с беспощадным прищуром будет их ломать. И эта ломка будет пропорциональна их активности. Знаком им был этот прищур, этот взгляд страшный своей неуловимостью, рассосредоточенный, будто обращенный в себя.
   - Забирайте,- позволил Антон, видя, что оставшиеся за столом колеблятся. Помощь пострадавшим - дело рук еще не пострадавших! Тот, что получил в живот, не разгибаясь пошел сам, второго пришлось выводить - возможно, сотрясение. Антон приложил его хорошо, но ровно в той мере, в какой он заслуживал, что было несколько больше, чем предел необходимой самообороны. Довесок составила воспитательная нагрузка.
   - Шалят ребята,- кругленький человек, получив возможность подняться из-за стола, сейчас же сделал это и теперь с интересом рассматривал Антона. Интерес этот вдруг сменился удивлением. Антон понимал его причину: он узнал этого человека первым. Несомненно, перед ним был Евгений Семенович Коломиец. Володькин друг детства. Узнал он его по фотографиям: не зря дотошно изучал личное дело Володи.
   - Вы не Антон, извините?- осторожно спросил Коломиец.
   - Точно так. А вы Евгений?
   - Для друзей моих друзей, просто Женик. Ну, бывает же! Мне Володя сказал, что вы прилетели. И вот такая необычная встреча.
   - Он у меня был. А я вот с ответным визитом, как говорится. Зашел кофе выпить по пути.
   - Ну и хорошо! Давайте-ка пойдем ко мне, - оживился Женик, - а его вызовем. Он или в мастерской или ... Найдем. Инессочка, подумай что-нибудь насчет пообедать трем мужчинам, - обратился он к официантке.
   Инесса ответила на просьбу таким взглядом, что сомневаться не приходилось, она уже думала над этим. Ради начальства и героев даже красивые женщины готовы поступиться принципами.
  
   Глава четвертая
  
   Дома Володя не задержался: здесь все напоминало о Ларисе. Переставить бы мебель к чертовой матери... Только что переставлять, если шкафы и столы встроены-влиты? Кровать что ли выбросить? Нет, с этим спешить не стоит... И он пошел в мастерскую. Благо недалеко - на первый этаж спуститься. Ну и бурелом! Это даже не бардак, это - художественный беспорядок. Все в кучу. Мольберты с незаконченными эскизами, краски, резцы, бутафория к любительскому спектаклю. Может, действительно, посидеть с Антоном в мастерской? А что, нормально. Прибраться только немного... Но куда девать весь этот хлам? Оружие бутафорское на стену, в коллекцию кинжалов, картины лицом к стене, драпировки, краски - в шкаф. Ну а весь хлам - в подпол.Там, конечно, и так всего... А что делать?.. Распихается.
   Он открыл люк и принялся втискивать в него весь "системный негабарит". Пространства между пластиковым покрытием и породой было около метра, в ширину же - немеряно Не подвал даже, а пространство, стихийно образовавшееся в результате строительной деятельности. И захламлять можно в силу дружеских отношений с комендантом. Подправил кое-как, где уперлось, пропихнул ногой, когда-нибудь можно и переложить, но не сейчас. И тут увидел ноздреватый бугорок в глубине. Может быть, и не заметил бы, да как не заметить - светится. Пена! Щупальца прорастает. На корточках пробрался к 'снежному' наносу. Этакий сугробик сантиметров в тридцать поднялся. Пробился сквозь породу. И шириной в полметра. Так они и проникают в поселок, вырастая из стекла. В незаполненном пространстве поднимаются, словно столб. А точнее как ствол деревца. Поднимаются вверх, нарастая потихоньку, покуда не упрутся в преграду. А потом, если не найдут щелки, начинают утолщаться. Для землян наросты пены - непреодолимое препятствие. Если такой столб встал на пути - его очень трудно разрушить, а марсианин, если он, конечно, 'имеет свойства', руками разведет. Никогда прежде не слышал, чтобы стекло просачивалось в помещения. Доложить начальству - отберут мастерскую. И так зарятся, а тут и предлог найдется. Надо будет с Жеником посоветоваться. А пока почистить малость.
   Наклонился, надавил ладонью и почувствовал пружинистое, податливое сопротивление. Пристроился поудобней и нажал сильнее. Выпихнуть ее наружу! Глыба, словно наполняясь его биотоками, послушалась не сразу. Поначалу не реагировала, но вдруг стала податливой и мягкой, как резина. Он выпихнул ее, и заглянул в отверстие. Хорошо поработала пена. Приличных размеров отверстие - человек пройдет. Подсветил фонариком.
   Внизу было что-то вроде небольшой пещеры. Луч легко достигал стен во всех направлениях. Пещера сияла белизной, словно операционная. До дна было метра четыре. Однако дно было неровным, с наростами...
   Володя зацепил веревку за лагу, прыгать по марсианским меркам было неглубоко, только назад как? Подумал и, снял со стены кинжал - это он только с исторической точки зрения бутафорский, а разит не хуже настоящего, - соскользнул вниз. Узкая расщелина прорезала одну из стен пещеры. Увлекаемый любопытством Володя втиснулся в нее. Щель вскоре расширилась и превратилась в узкий ход, который то, сужаясь, то расширяясь, петлял, давая многочисленные ответвления. Походив минут пять, он забеспокоился - не заплутать бы. А так как ничего интересного в этих ходах не было, решил возвращаться. Но вскоре остановился в нерешительности: вроде и недалеко отошел, а вот на ж тебе - все-таки заблудился. Неприятно заныло под ложечкой. Конечно, выход в мастерскую был где-то совсем рядом, но где? И смешно, и глупо. Принялся искать, все более запутываясь и теряя надежду. Множество ходов: узкие округлые лазы, высокие, словно трещины, расщелины, и даже широкие овраги с отлогими склонами переплетались в сложный, неподдающийся распутыванию узел.
   После часового блуждания, раздосадованный и отчаявшийся он вдруг услышал гулкий перекат голосов и пошел на них. Путаясь и сбиваясь, в конце концов, оказался в большой пещере. Перед двумя парнями в униформе, но без масок. В зоне наката без масок! Кто это? Отселенцы? Бойцы самообороны? Увидев его, они достали пистолеты.
   - Кто такой?- Спросил один из них, неприветливо,- сколько вас?
   Володя понял, что шутить здесь не будут и, спрятав гордыню, начал отвечать, не ломаясь.
   - Один я. Вот заблудился. Целый час здесь хожу. Думал, уже не выберусь. Как отсюда выйти к поселку?
   - Выйти отсюда не всякому удается,- ответил ему тот, что постарше. - А ну-ка! Провел руками по бокам. Нашел кинжал за поясом. Провел пальцем по лезвию, проверяя заточку. Покрутил головой, то ли удовлетворенно, то ли осуждающе.
   - Оружие зачем?
   - Для самооброны.
   - Ничего, теперь мы тебя охранять будем. - Сказал и сунул кинжал в сумку. - Пойдешь с нами. И без глупостей.
   Он вернул пистолет в кобуру, подозрительно посмотрел на коридор, из которого вышел Володя, но проверять, есть ли там кто-нибудь еще, не полез. А отошел в сторону и включил переговорник.
   Володя недоумевал. Кто такие? По одежде понятно, что не работяги и не военные. В зоне наката без масок. Глаза наглые и словно неживые. В поселке он таких никогда не видел. Вспомнились ему неясные разговоры про личную гвардию Усольцева. Раньше он в это не очень верил, а вот на тебе, похоже, что это не только разговоры.
   Старший, переговорив с кем-то - наверное, начальством, потому что доложил ему про задержание, - вернулся к ним. Осмотрел Володю без интереса, но внимательно, словно выполнял какую-то формальность, ничего ему не сказал, а велел напарнику вести задержанного в 'контору'. Сам же остался у лаза. Ждать группу, которую, как понял Володя, ему обещали прислать...
   Второй охранник буркнув 'есть', повел Володю по узкому ходу, держа наготове оружие. Ладно, там разберемся, самое страшное позади - выбрался! - Опрометчиво подумал Володя.
   Шли недолго. Чувствовалось, что конвоир хорошо знает дорогу. Почти сразу стали попадаться признаки пребывания людей: главным образом мусор под ногами. Мусор главным образом составляли полиэтиленовые бутыли, в которые разливают пиво, и обрывки оберток. Конвойный завел его из туннеля в коридор: нормальный, с выровненными полами. Потом, повозившись с замком, втолкнул Володю в тесную комнату. А пока он возился, Володя успел разглядеть сквозь приоткрытую дверь одну из комнат. В ней, было около двух десятков человек разного возраста. Мужчины и женщины. Несомненно, это было какое-то производство, кустарное, ремесленное, но производство. Перед каждым на столе лежали тонкие листы стекла. Но не было ни форм, ни изогнутых стекольных листов, как на 'стекольном производстве', где изготовляются бронещитки, пластины для бронежилетов и армейские каски. Здесь было что-то иное. Охранник заметил его взгляд, оторвавшись от замка, быстро закрыл дверь в производственное помещение. Зло взглянул на Володю, но ничего не сказал.
   Что это значит? Железные двери, закрытое производство. Что они тут делают? Что-то для армии? Вполне возможно. Но почему у охранников повадки уголовников?
   Примерно через час дверь открылась. На пороге стоял Игорь Валентинович. За ним маячил тип, который привел Володю. Игорь Валентинович вошел в комнату и сделал охраннику знак, словно отмахнулся от него. Тот быстро закрыл дверь.
   - Как ты здесь оказался, Володя? - Спросил он удивленно. Но кроме удивления прозвучала и тревожная нотка. Впрочем, Володя уже догадывался, что радоваться знакомцу нет причины, встреча не сулила ему ничего хорошего. Какие-то неизвестные ему обстоятельства складывались не в его пользу.
   Выслушав историю, Игорь Валентинович удивленно развел руками. - Бывают же такие совпадения! - Задумался. Помолчал. Спросил: - Ты помнишь наш разговор? Тот, во время ритуала воссияния? Тогда ты ушел от ответа, потому что тогда у тебя была возможность избежать выбора. Теперь все по-другому. Теперь тебе прямо сейчас надо будет решать, с кем ты.
   - Я не понимаю вас.
   - Естественно, - вздохнул Игорь Валентинович. Видно было, что случившееся его искренне расстроило - Не понимаешь меня, потому что не понимаешь смысла происходящего. А вот мы с тобой сейчас не спеша поговорим, и ты решишь, как поступить. Но выбор у тебя небогатый. Или ты примкнешь к марсианам, или... Даже не знаю, как сказать тебе. - Видно было, как Игорь Валентинович тяготится этим разговором. Он нахмурился, сердясь то ли на себя, то ли на Володю, и продолжил.
   В лучшем случае мы вынуждены будем тебя нейтрализовать, поскольку ты узнал достаточно много, чтобы нейтрализовали нас. Видишь, я говорю с тобой открыто...
   - Ну не так уж и отрыто. А в худшем?
   - Володя, поверь, мне очень не хочется так поступать, но у меня нет выхода: за мной стоят люди, которые могут пострадать. Но дело даже не в этом... Пострадать может идея. Идея свободного Марса.
   - Вы думаете, я донесу? - Догадался Володя. Вы тут делаете что-то противозаконное?
   - Риск очень велик. Зачем нам забивать голову этими мыслями, когда есть способ не дать повода для возникновения таких мыслей? В двух словах. Здесь у нас изготавливается очень ценная для Земли продукция. Это нам намного важнее, чем титан. Но... Продаем мы ее не государственным структурам, а тем, кто нам помогает. Видишь, я с тобой откровенен. А это плохо, Володя. Ты и сам это должен понимать... Это лишает тебя права выбора.
   - Стеклянные сферы и бронезащита?
   - И это тоже... Мы нужны всем, потому что земляне никогда не смогут получать этот продукт без нас. Для его производства нужны уникальные способности, которым обладают лишь марсиане. Те, кто долгое время жил возле "стекла", а еще лучше родились возле него. Воздействие на стекло - это талант. Им наделены многие марсиане, но в разной степени. Ты, например, гений "стекла". Потому я и говорю тебе, Володя, решай. Ты нам нужен. А больше ты не нужен здесь никому. Землянам уж во всяком случае.
   - Вы сказали, что у меня есть выбор, - отвечал Володя грустно, - но, как я понял, каков бы он не был, я все равно останусь в заточении.
   - Мы все в заточении на Марсе. Но, я обещаю тебе, что ненадолго. Итак?
   - Я хочу выйти отсюда.
   - А вот это без "да" в ответ на мой вопрос невозможно. Может быть, в знак хорошего к тебе отношения, я и уступил бы. Но не я один решаю. За безопасность отвечают другие. А они никому не поверят на слово. И это правильно...
   Игорь Валентинович ушел явно расстроенный, а Володю вновь закрыли. Но ненадолго. Вскоре за ним пришли. Вывели из помещения, и повели в катакомбы. Конвойные на этот раз были другие. Они были уверенней и наглей того, что привел его. Володя шел и прикидывал: "Куда ведут?" Не верилось, что вот так запросто могут прикончить где-нибудь в дальнем тупике. Хотя люди здесь иногда пропадают. И бывает, что находят трупы с огнестрельными или ножевыми ранениями. Потому этот вариант со счетов сбрасывать нельзя. Но он им нужен. Ох, как нужен.
   Значит, скорей всего, не станут убивать, а где-нибудь скроют. Где? Здесь он уже часа два. То есть с момента телефонного звонка Антона, во время которого они договорились о встрече, прошло более двух часов. Наверняка, звонил он еще раз и то, что Володя не ответил, должно было насторожить Антона. Ведь аппарат всегда при нем. На этот раз просто случился казус - наводил уборку и снял с руки, чтобы не мешал. Возможно, его уже ищут. Хотя не факт. Но если Антон пришел на квартиру, то по веревочке, по веревочке... Он был встревожен и растерян. Надо было что-то предпринимать. Но что? Или ничего не надо делать, а только ждать? Если Антон войдет в мастерскую, то найдет. Он почему-то вдруг был уверен, что Антон выручит. Как это бывало всегда. Может быть, он уже идет по следу.
   Вдалеке что-то стукнуло. Володя прислушался. Вот опять. Значит, не послышалось! Ему уже некоторое время казалось, что сквозь их топанье и эхо шагов доносится посторонний шум, едва слышный.
   Миновали большую пещеру и вновь вышли в длинный извилистый коридор, свернули раз, другой, пролезли в узкий лаз. Теперь Володя уже явственно различал шаги осторожно идущего за ними человека. Один из конвойных насторожился.
   - Кто там? - крикнул он, обернувшись и выставив перед собой автомат. Затем повернул регулятор наушника, увеличивая его чувствительность, вопросительно посмотрел на напарника. Тот пожал плечами, мол, не слышу ничего.
   - Померещилось что ли?
   Прошли немного и вдруг старший резко остановился. Так резко, что они чуть не налетели на него.
   - Давай в боковой, быстрей! - Они втащили Володю в ход, бросили наземь.
   - Кто знает, что ты здесь?
   - Тот, кто послал...- нашелся он.
   - О ё...! Послал? А кто послал?
   - А сейчас они сами вам представятся. Из десяти стволов. Вам с ними разговаривать не с руки, а я похлопотать могу.
   - Похлопочешь, если живой останешься. А пока лежи и не рыпайся. В случае чего первая пуля твоя.
  
   Глава пятая
  
   Шаги приближались, и было ясно, что идет один человек. Володя вслушался, ему показалось, что это поступь Антона: такая же быстрая, легкая. Но странно он как-то шел теперь. Слишком открыто, звучно, не таясь, словно рисуясь. А, с другой стороны, откуда Антону знать, что они вооружены? И вообще, откуда ему знать, что произошло? Шаги приблизились и звучали уже у входа в тупик. И тут же в отблесках стекла появился резкий, рельефный силуэт. Сомнений не было - Антон. Только... Почему он по пояс голый? И... Володе стало жарко: почему Антон в зоне наката без защитного костюма? Это ведь... Для землянина хуже смерти... Антон несколько секунд помаячил у входа в туннель, словно прислушиваясь, потом, выставив перед собой неправдоподобно огромный ствол какого-то невиданного оружия, осторожно ступил в темноту. Тот, что лежал впереди, медленно поднял автомат и прицелился. Володя с силой толкнул его руку. Очередь и крик: "Антон, ложись!" - слились воедино. После этого упал лицом вниз, ожидая, что сейчас его пристрелят.
   Несколько мгновений было тихо, и вдруг катакомбы наполнились грохотом. Володя приподнял голову и увидел, что по стенам в их сторону несутся огни рикошетов, пыль дрожит в воздухе, искрясь под всполохами, выбрасываемых из огромного ствола. Один из конвойных стоял на четвереньках и в горячке садил одиночными пулю за пулей в темный силуэт. У него был вид испуганного идиота. Второй, повалившись наземь, вжимался в наст, прикрывая голову руками. Его автомат валялся рядом.
   Прошли две, три секунды этой безумной перестрелки. У охранника кончились патроны, и он, упав на камни, пытался трясущимися руками вставить новую обойму. А канонада не умолкала. Человек у входа картинно лупил и лупил, не умолкая и не перезаряжая оружие. Он стоял свободно, широко расставив ноги и красиво откинувшись назад. Всполохи света плясали вокруг его атлетической фигуры, придавая ему героический облик. И тогда Володя почувствовал во всем этом какую-то неправильность, ощутил вдруг нереальность происходящего. Все было, как в кино. И поза стрелявшего, и оружие его, и даже то, как он был одет - вернее раздет - напоминали фрагмент боевика. Но самым странным было то, что все до сих пор были живы. Потом все стихло. Разом. Глухая тишина сомкнулась над ними. Володя подхватил валявшийся возле него автомат и направил его на второго охранника, который так и не смог справиться с магазином. Тот посмотрел на Володю безумными глазами и положил оружие. Володя подобрал его.
   - Лицом вниз, - скомандовал он и позвал, - Антон! - Ответа не последовало. Коридор был пуст. Осторожно выбравшись наружу, осмотрелся - никого. В пыли четко отпечатались рубчатые следы ботинок, ведущие к входу в тупичок. Они как бы говорили: "Только что сюда пришел и здесь, широко расставив ноги, стоял крупный человек", и еще говорили, что отсюда он не уходил! Посветил вокруг, ища тело: все-таки охранник расстрелял целую обойму - но и тела не было. Чудны твои дела, Господи! Надо убираться, пока эти не пришли в себя. Стрелять в них не хотелось. Теперь, когда ясно стало, что Антона нет - да и был ли? - надеяться нужно было только на себя.
   Конечно, он не нашел пути назад. Да и не искал, потому что ему совсем не улыбалось попасть в руки к этим странным полубандитам-полувоенным. Надо было найти какие-то ориентиры, чтобы выйти к поселку. Однако множество ходов, лазов переплелись, запутав его, как карася в мелкой сети. Сначала он старался запоминать путь, но после того, как несколько раз, считая, что движется по прямой, узнавал уже виденные выступ или выемку, его охватило отчаянье. Через некоторое время оно сменилось острой тоской, а затем апатией. Но не до потери чувства самосохранения. Володя помнил, что рядом могли находиться вооруженные люди, хорошо знавшие лабиринт. Почему бы их планы должны были поменяться? Но теперь у него два автомата и две обоймы... Пусть попробуют взять! То, что стекло, которое тут и там прорастало в стенах, давало пусть и слабый, но все-таки достаточный для того, чтобы различать дорогу свет, было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что помогало двигаться, плохо - потому что облегчало преследователям задачу найти его.
   Володя устал и проголодался. Но есть было нечего, а вот отдых в запасах не нуждается. Прилег меж камней на теплом стеклянном основании и расслабился, успокаиваясь и приходя в себя. То, что преследовавший их человек был не Антон, теперь было совершенно ясно. Он был уже почти уверен, что шел за ними не человек. Фантом. Подобно тем, что приходили к нему раньше. Удивился, что думает об этом почти спокойно. Откуда они, зачем приходят, почему только к нему? Впрочем, не только... Не зря Кирилл показал ему эту старуху. Но что им надо? Они явно не враждебны... От смерти спасают. Целуются даже. Он усмехнулся невесело. Может быть, ангел-хранитель принимает различные обличия? Он подумал и, удивляясь себе, на всякий случай, смущаясь, прочитал, как смог, молитву. Ничего. Кто услышит, кроме Него? Если Он, конечно, существует...
   Подремав немного и успокоившись, вновь принялся искать дорогу к поселку. Больше часа безуспешно пытался выбраться из лабиринта. Чувствовал - здесь оно, здесь, но не попадал. Потом вдруг мелькнуло перед глазами голубая паутинка. Он остановился, повернул голову, отступил на шаг. Вот опять. Действительно, в стене едва заметная трещинка. Подсветил фонарем: кладка из снежных - пенных - блоков, неряшливая, грубая. Вытопил ладонью дыру. Довольно быстро вытопил. В глаза ударило голубым хрустальным светом. Увидел сквозь отверстие зеркальную гладь озера. Неясные силуэты маячили на соседнем берегу в синем густом полумраке. Обнаженные мускулистые тела, косматые головы, некоторые из этих странных людей были бородаты. В руках они сжимали длинные палки. Копья! С ними были женщины в длинных белых одеждах. Одна из них подошла к озеру и окунулась в его воды, плеснула водой в лицо, ополоснула волосы. Володя ползком пробрался меж глыб и подобрался почти к самой воде. Женщина закончила купание и медленно выходила на берег, повернувшись к нему спиной. У нее была странная, неспешная и безошибочно точная походка. Она ни разу не оступилась, ни разу не задумалась, куда поставить ногу. Удивительная, волнующая картина, словно выхваченная из иной реальности...
   И вдруг совсем рядом, в проеме одного из туннелей, выходящих к озеру, загремели выстрелы. Володя повернул автомат в ту сторону. Он проделывал это совершенно спокойно. Он уже ничему не удивлялся. Но стрельба внезапно затихла. Переждав некоторое время, осторожно сунулся в ход. В нос ему ударило едким запахом пороха. Некоторое время шел, плутая в переходах, и вдруг увидел лежащего на полу человека. Его камуфляж был в крови, маска - разбита. Володя нагнулся к нему и обомлел...
  
   Глава шестая
  
   Они снова позвонили Володе, но тот вновь не откликнулся.
   - Ничего не понимаю! - Удивлялся Женик,- куда он делся? Вот что, Антон, пошли-ка пока ко мне. Как-никак вы спасли репутацию марсианского общепита, а так же его лицо, то есть мое, от побоев. Посмотрите, как живет марсианин среднего звена. Душевно побеседуем в ожидании этого непоседы-передвижника. Идет?
   - Вы Володю должно быть хорошо знаете? - Спросил Антон, когда они вышли в коридор. - И самому стало от этого вопроса неловко. Потому что не праздное любопытство стояло за ним, не желание поддержать беседу, которой пока не за что было цепляться... Информацию начал собирать. И доволен был, что возможность такая представился.
   -Володя мой друг и немножко брат, поскольку нас вырастила одна мама. - Серьезно ответил собеседник. И словно почуяв особый интерес Антона, вдруг заговорил о другом.
   - Извините мою неосведомленность, Антон, вы спирт пьете?
   - Извините и вы мою, - почему-то обрадовался повороту в разговоре Антон, - а что с ним еще делают?
   Они разом рассмеялись, и, проникаясь взаимной симпатией, пожали друг другу руки.
   В квартире Женика, явно холостяцкой, было, тем не менее, фундаментально чисто: то есть не было пыли. Аккуратист? Вряд ли: если приглядеться, то видно было, как поверх этой чистоты накапливается сегодняшний хаос из невозвращенных на место вещей, оставленных, где попало бумажек, оброненного мусора. То есть в порядке этом явно чувствовался женский акцент. Завтра, после уборки, опять все будет идеально. Инесса? Скорей всего, хотя и не обязательно...
   Они встали к плите плечом к плечу.
   - О! - Оценил Женик его навыки через некоторое время, - однако ловко вы орудуете у плиты. Хотите, оформлю вас шеф-поваром?!
   - Если только дегустатором. Володя, видно, вам никогда не помогает?
   - Куда ему! Этот ни есть, ни готовить не умеет.
   Через полчаса они уже в предвкушении пиршества, скромного, но обильного, размышляли над сервировкой стола.
   - Ну вот, - Женик с удовольствием обозрел стол,- Вовке звякну, и можно садиться кушать.
   Но Володя не ответил и на этот раз.
   - Ладно. Нальем ему штрафную.
   Выпили, закусили антоновским земным деликатесом, что он прихватил с собой, который оказался весьма ничего, и жареная картошечка неплохо пошла, совсем неплохо.
   - Надеюсь, мы уже на "ты"? - спросил Женик, разливая по второй.
   - Естественно.
   - Давай за то, чтобы надолго, - вдруг непонятно сказал Женик.
   - Надолго, это насколько? - спросил осторожно Антон, не желая лезть к собеседнику с прямыми вопросами.
   - Бывает, что и до первого протокола.
   - Ну, уж...
   - Вот вызовешь ты меня завтра в кабинет, посмотришь строго и велишь представиться. Я тебе, мол, а сам не знаешь? А ты мне: "Гражданин Коломиец, здесь вопросы задаю я!"
   Антон, подтянул нижнюю губу и поставил стакан. Взглянул недоуменно - что это с ним? Знает много. Слишком много для коменданта. Или тут все так? В одном туннеле свистнул - в другом отозвалось? Но вот интересно, зачем ему надо дело к ссоре вести? А ерничает и грубит явно. Женик выждал, словно дожидаясь ответа, и продолжил:
   - Так что не будем за это? На судьбу положимся? Давай, чтоб хоть на сегодня.
   Выпили за этот странный тост. Помолчали. Один озадаченно, другой угрюмо, с вызовом.
   И даже не осведомленность Женикова смутила Антона, а то, с каким напором и в лоб он этот разговор повел. И зачем? Знаешь и знай. Ну, вычислил, что, в общем-то, и нетрудно. Вот и Вовка вычислил. Ну и что? Это и к лучшем. Если вдруг прикажут и придется встречаться в том самом кабинете, не будет шока и обид. Впрочем, неизвестно еще по чьей инициативе встреча эта произойдет. Скорей всего есть у него что-то, чем поделиться не терпится.
   Антон с интересом наблюдал, за Жеником. С одной стороны, тот уже переживал за свой наезд, а с другой, чувствовалось, что самое главное он еще не сказал. Поковырялся вилкой, а потом вдруг отложил ее и встал.
   - Нет, я так не могу. Я человек прямой и потому давай уж до конца. А после этого как там будет на "ты" или на "вы", пусть так и будет. Хочешь, капитан, откровенно, по-дружески?
   - Давай откровенно.
   - Ты ведь десантник, Антон. И вдруг здесь. В командировке?
   - Ну, не в отпуске же.
   - Вот как. А раз нет у нас на Марсе части десантной, значит ты здесь совсем по другой части. Не по геологической?
   Взглянул, ожидая ответа, остро, быстро, трезво, будто и не пил.
   - Предположим, по другой. И не по геологической. Что дальше? Какие еще есть вопросы?
   - А вот видишь. Личных местоимений ты уже избегаешь, - сказал Женик с довольным видом. - Да и что дальше спрашивать, на все уже отвечено.
   - А ты от простого солдата хотел грамматических премудростей наслушаться? Местоимений и наречий и всяких инфинитивов... Да мне и знать их не положено, мое дело - первый пошел, второй пошел, упал, окопался. - Антон сам удивился, что это его разобрало? Но понятно почему, его - вояку - целый день прокурорством попрекают. Но не в этом даже дело, а в том, что он, действительно, за это вроде как серьезно взялся, уже и вопросы к Володе обдумывал, так сказать, план беседы. К Женику подкапываться с этим стал. Ну, и получил по сусалам. Вполне заслуженно, получил.
   - Надо мне твоя грамматика, может, мне все эти местоимения - только предлог, - тут Женик притормозил, чтобы полюбоваться каламбуром. - Знай - Марс - это не Земля. Здесь за карьеру и работу не очень-то боятся, потому, я, например, захочу - буду с тобой разговаривать, а не захочу, будешь вокруг меня круги описывать бестолку.
   - А сказать есть что?
   - Если на "ты" по-дружески, есть. Если ты мне скажешь, Женик, мать твою, ты меня уважаешь? Выручи, начальство забарало. Я тебя по-дру-же-ски выручу. А запугать меня или обдурить, обломаешься.
   - А из гражданских побуждений, ты ж патриот, нет?
   - Я-то патриот. Да только надо еще со мной разобраться, чего я патриот? А вдруг я патриот Марса и вообще не хочу, чтобы ты в наши дела влезал, а?
   - Значит только по блату?
   - Только.
   - Ну, тогда говори, мать твою!
   - Что говорить? - смешался от неожиданного поворота разговора Женик.
   - Тайны открывай!
   - А... Самая страшная тайна, которую я тебе открываю - не верь здесь никому. Смутно у нас на Марсе. И, вполне может статься, что в ближайшее время мы, то есть Россия, Марс вообще потеряет.
   - Постой, постой...
   - Не утруждай себя формулированием вопросов. Я их сам себе задам и очень доходчиво сам же на них и отвечу. Как вам бестолковым землянам объяснить, что здесь сложилась и живет община неземлян, которым родные ваши города и веси - это тьфу, пустой звук. Община эта сплочена, в ней много людей решительных и самолюбивых, которым на Земле свои амбиции не удовлетворить уже потому, что они там жить не смогут. А не удовлетворять они их не могут. Это, как в тюрьме. Ты думаешь, паханы появляются только потому, что по блатным понятиям это положено? Нет, потому, что есть личности, которым важней всего в жизни самореализоваться. Возглавить. Управлять. И все равно где. Где они находятся - там и главные. Помнишь, как Цезарь сказал, что лучше быть первым в захудалой деревне, чем вторым в Риме? Даже за власть в камере они будут другим глотки грызть, интриги будут плести. А здесь ведь простора больше. И опора есть крепкая. Специфическое производство, которое земляне не смогут у себя организовать, но в результатах его деятельности нуждаются. Наконец, эти люди не сами по себе, они связаны с могущественными силами на Земле и, заметь, имеют от них поддержку и гарантии. И в некоторых вопросах те силы здесь большее влияние имеют, чем официальные представители России.
   - Как излагает! Теперь верю, не зря ты эти книги читал. - Антон кивнул на заставленные книгами полки.
   - Не зря,- Женик был явно польщен. - Это я тебе скажу на "ты". А вот на "вы" я тебе ничего не скажу, как не сказал твоему Кулькову.
   - И что же это за силы? - Спросил осторожно Антон, фиксируя насчет Кулькова. Кто это такой? Зачем он его фамилию назвал и почему сказал про него 'твой'?
   - Тебе прямо сейчас все выложить? Не бойся, поделюсь по-дружески информацией. Скажу только, что наши местные коневоды хоть черту душу продадут, чтобы добиться автономии. Потому, вполне возможно, уже завели шашни с какой-нибудь иностранной разведкой. Они хотят торговать, а не получать по разнарядке. Независимости хотят. Марс для марсиан.
   Женик помолчал, крутя в руках стакан. Потом поставил его на стол.
   - Есть хорошая поговорка: "Не лезь в бутылку!" А мы влезли. Все мы. А вылезти из нее не каждому удастся. Ты ведь слышал про стекло? А знаешь, что оно не пластами залегает здесь, а как бы имеет замкнутые контуры. Ну, короче, представь себе, что какой-то великан закопал в землю бутылку. И не пустую. Что-то там у него насыпано ценное. А муравьи пробку прогрызли и внутрь влезли. Много чего хорошего себе нашли. Ходов нарыли. Копошатся себе. В муравейник добро таскают. Только вот некоторые уже из бутылки вылезти не могут. Стекло это не простое. Оно ведь не везде твердое. Где-то жидкое. Если у озер жидкого стекла надышаться, то газы, как только в сторонку отойдешь, конденсируются, а потом и в кристаллики превращаются. Внутри организма. И все... Кранты.
   - Значит, если я возле озера надышусь...
   - Уйти от него уже не сможешь. Будешь к нему привязан навечно. А работы там много. Броня непробиваемая на Земле многим нужна. А некоторые к воздействию стекла не чувствительны. Наоборот... Взять Володьку нашего. Ему эти озера. Он туда купаться может ходить. Он у нас самый стеклоталантливый. Вот его и изучают все, кому не лень: и геологи, и десантники. Скажешь, не знал?
   - А ты, что ж, от общины откалываешься? - ответил Антон уклончиво, избегая предложенной темы.
   - А я в стаде быть не люблю. К тому же, там, если у них выгорит, режим будет еще тот, концлагерь. Четвертый рейх. У них уже сейчас рассовые программы разработаны. К женщинам, например, будут допускаться только те, у кого стекло в руках плавится. Вот Вовику нашему там гарем обещали. А он дурак по Лорке сохнет.
   - А ты что ж?
   - А у меня и тут гарем. - Он захохотал,- и полная свобода. Зачем мне их независимость? Не хочу я личную свободу приносить в жертву марсианской независимости. Я марсианский землянин, земной марсианин. Меня устраивает то, что есть. И на Землю я не хочу. На что мне жизнь в инвалидной коляске? Вон Вовка попробовал и что с того? Одно доброе воспоминание осталось - ты. Знаешь, я иной раз даже злился. Антон, Антон, Антон... Что за Антон такой? Так хотелось посмотреть на живого.
   - Ну, вот и увидел.
   - Увидел. Орел!
   - А Кульков, что ж? Тоже орел был? - Прощупал осторожненько тему.
   - Помянем, - истолковал Женик вопрос по-своему. И добавил, - лис он был. Тут у нас часто конфликты случаются. У всех гонор. Наши - вроде как родовая и номенклатурная элита. Вахтовики - здоровые все, есть чем права качать. При одном-то участковом полицейском, почему бы и не покачать? Ну, короче, попал и Володя в ситуацию. Кульков разбирался и навешал кому надо. У меня впечатление, что сам он все и подстроил. Но, может быть, и нет. Не берусь утверждать. Однако после этого они все-таки не сошлись близко. И когда через мужика не вышло, Кульков наш поменял полярность.
   - Свою что ли?
   Женик захохотал. Он смеялся до слез, закидываясь и вновь обрушиваясь на стол. Видно, представил себе Кулькова в образе трансвестита.
   - Да ну тебя,- успокоился, наконец, комендант Марса. - Скажешь тоже. Нет, нашел он Вовке женщину. Наш же тюфяк... Знаешь я ему каких приводил? Ну, у меня на пищеблоке, конечно, дамочки попроще. Ларисочка - интеллигентка была. И по характеру ему нравилась. Чуть что губу надует - уговаривайте. И в этом он нашел свое счастье. Это серьезно, кроме шуток. Любовь у них была. За это сватовство Кулькову, конечно, спасибо. На полтора года осчастливил мужика.
   - И где она?
   - Месяц как улетела, а он все мечется. Смотреть больно. Слушай, вы ему кого на этот раз привезли? Там из культурных учителка и врачиха. Так ему кто предназначен?
   Антон не нашелся, что ответить. Сначала хотел посмеяться, но вдруг задумался: - а почему и нет? Очень эффективный ход. И потому ответил честно: "Не знаю".
   - Ну и ладно. А вообще надо его оженить, а то он уже и к батюшке зачастил. Но я уклонился малость. В общем, нашел к нему Кульков подход. Стал его с собой таскать в такие места, куда простого геолога ну никак не пустят, да и делать ему там нечего. Все эти маршруты вели к закрытым точкам. Красотой Марса любовались. Серию картин задумали: Марс изнутри. Оказывается, у геолога Кулькова папа большой меценат и в состоянии хорошую выставку устроить. Видно, это тот папа, которому он донесения составлял. Но плохого тут ничего не было. Володька ожил, работать начал, вдохновился, еще и любовь окрыляла... Может, еще по одной? Ладно, повременим. А то Вовка появится, а мы в дробадан. Психанет еще. Давай-ка мы ему картошечки отложим и твоего этого дефицита. В печечку, пусть на тепле. А то ведь за разговором все сожрем, и не заметим как. Питается он бессистемно. А сейчас вообще не ест из-за несчастной любви и религиозных экстазов. Постится, блином его по ушам!
   - Ну-ну, давай к марсианам поближе.
   - Про марсиан мне рассказывать больше нечего, а про Кулькова... Материал, я думаю, он собрал богатый.
   - Он знал, что ты догадываешься?
   - Конечно, знал. Как не знать? - Женик помолчал немного и сообщил заговорщицки понизив голос, - тайник он у меня держал. Впрочем, у нас было взаимно. Он мне тоже пригождался...
   - Что?!
   - А то. Он-то меня за пьянчужку считал. Но лояльно настроенного к землянам. Это, в общем, так и есть. А как не пить, когда дают? И лояльно настроен, это точно. Я уже говорил почему. Я хорошо устроился. И другого мне не надо. В катакомбы идти стекло намывать? Так я не умею. Нет у меня в руках такого таланта. Не все марсиане со стеклом ладят! Ну, а информация ко мне стекалась очень подчас важная. И от марсиан, и отвахты и от начальства. А я и не скрываю, что делился этой информацией. И материальный интерес у меня был к тому и перспективный. Я перемен не хочу...
   - А тайник почему у тебя держал? В части разве негде?
   - В части марсиан уже полно. И срочники, и сверхсрочники, и вольнонаемные. Там ненадежно. А дело-то касалось, как раз таких вещей, из-за которых мог межпланетный конфликт возникнуть... Послушай, а что они тебя в курс не ввели? Что я тебе прописные истины объясняю? Ты что не знаешь, что у нас полгода назад были два сеанса несанкционированной связи с Землей? Тогда весь гарнизон на уши поставили! Так и не нашли ни отправителя, ни получателя информации. Я-то думал ты шишка... А тебя втемную используют... Или ты хитрый?
   Антон встал и прошелся по комнате. Подумал спокойно: Значит, должен быть за моей спиной еще кто-то. Я наживка. Собиратель информации. Анализировать будут другие. Может, это и правильно. Может и сейчас сидит у себя в кабинете, кофий попивает и слушает.
   - Ладно, не журись, пошутил я, - Женик накрыл его ладонь своей,- здесь прослушивания нет. Во всяком случае, мною не обнаружено. А если и есть, то в твоей конторе тебя уважать больше будут. Знания, это понимаешь, сила. Барана ведь только за баранину и уважают. А тигра за силу. Раз ты знаешь, про них, то и они с тобой считаться должны...
   Володя не откликнулся на звонок и на этот раз. На пропускнике ответили, что из "особняка" не проходил.
   - Значит в мастерской. Пойдем, тут рядом, в подвальчике.
   Они спустились по обшарпанной лестнице. Дверь была не заперта. Вошли и попали в черт знает что: разбросанные тряпки, какие-то кувшины, кисти, мольберт с вывихнутой ножкой, россыпи разноцветных тюбиков с красками, резцы и прочий художественный мусор. А среди всего этого погрома чернел раскрытый люк. Женик недоуменно повернулся к Антону. Сказал неуверенно:
   - Там, наверное.
  
   Глава седьмая
  
   Они обследовали подвал и нашли проем, в который была опущена веревка. Антон легко спрыгнул вниз, Женик поприлаживался некоторое врем, и спустился, придерживаясь за веревку. Крикнул в синеватую мглу: "Воло-о-о-дя!". Но ему ответило только эхо. Осмотрелись. Никого не было, нашли следы: вмятины от рук на стекле в узких проходах, где он пробирался, опираясь на ладони, полосы в крошеве пыли и мелкого камня. Покричали еще, и вновь безрезультатно. Выходило по всему - что-то случилось. Антон призадумался. Надо было принимать решение. Жеников горячий порыв немедленно идти искать уже иссяк. Его привело в чувство маленькое, незаметное со стороны происшествие: он вдруг, неожиданно для себя понял, что заблудился. Произошло это в нескольких метрах от пролома. Он пробирался сквозь тесные расщелины, желая продемонстрировать землянину хорошее умение ориентироваться в марсианском подбрюшье, как вдруг понял, что потерял ориентацию. Со всех сторон его окружали одинаковые глыбы голубоватого льда и каменные стены. Совершенно не представляя куда идти, Женик, тем не менее, горел желанием распутать этот каменный клубок и выйти на след друга. Сгоряча сунулся в один их ходов, но там оказался тупик. Вернулся и не нашел Антона. Правда, испугаться по-настоящему не успел: Антон очень вовремя подал голос из ответвления.
   - Нашел что-нибудь?
   - Нет, - ответил Женя, решив не выпускать его теперь из поля зрения. И подумал с тревогой, - а он-то сам знает, как выйти? Однако Антон уверенно нырнул в один из ходов и без тени сомнения вышел к квартире, не сознавая даже, что одного заблудившегося он уже из лабиринта вывел. Женик сразу сник, потяжелел и, против своего желания, стал противодействовать экспедиции, начав рассказывать Антону про катакомбы. Про то, что стеклянные торосы тянутся на десятки километров, что лабиринты запутаны, что в пещерах нашли убежище скрывающиеся от суда преступники, что чуть дальше начинается зона наката, где высокий уровень концентрации стеклянного конденсата, опасный для жизни землян, что какое-то скрытое производство охраняется головорезами, набранными из всякого отребья, и, что охрана эта существует практически нелегально. Желая усилить эффект, закончил короткой фразой: "Где-то там и погиб Кульков."
   - Ты знаешь где? - Оживился Антон.
   Отпираться Женику было глупо: его фамилия фигурирует в протоколе: приглашали на опознание второго трупа.
   - Примерно...
   - Покажешь. - Не спросил, приказал. Понятно было, что вопрос о присутствии Женика в катакомбах обсуждаться не будет. - Шум пока поднимать не станем. Может быть, пустое. Посмотрим вокруг, а там видно будет. Пойдем снаряжаться.
   Они вернулись в мастерскую.
   - Нужно ниток покрепче, фонари, поесть чего-нибудь. Оружие бы какое! Он подошел к коллекции кинжалов, разместившихся на стене, вынул из ячейки один из них. Примерил на руке, вздохнул, - ладно, сойдет.
   Через пятнадцать минут Женик принес заказанное. Кроме того, приволок два больших тюка. Объяснил: "Защитные костюмы. Володе-то все равно, а мы - не дай бог надышимся. - Потом, поколебавшись, протянул плотно свернутый небольшой пакет.
   Антон, приняв его, по весу и размеру сразу понял, что там. Развернул - действительно пистолет. Бог ты мой, так это же ПМ!
   - Откуда, Женик, такой раритет?
   - Купил.
   - А посодют?
   - А куда? Я и так на Марсианских рудниках. А Урановые пока не доступны. - хитро улыбнулся он, довольный очередным каламбуром.
   - Да зачем он тебе?
   - Затем, что пусть лучше будет не нужен, чем не будет, когда нужен. Видишь, и пригодился. В зону наката без оружия не ходят.
   - Резонно. Поновей в продаже ничего не было? Ты знаешь, когда эти маузеры сняли с вооружения? Когда из похожего Дантес убил Пушкина. Или чуть позже...
   Он вынул обойму, прощелкал механизм.
   - Не сомневайся, - с достоинством сказал Женик, - в хорошем состоянии.
   - Понято. - Антон взглянул на него с интересом, но в расспросы углубляться не стал. - Слушай теперь меня. Буду тебя инструктировать. Уходим на три часа, - он взглянул на часы - до двадцати четырех ноль ноль. Пойдем неофициально. Согласовывать некогда. Они затянут волынку. Свяжемся с дежурным через час, если поиск не даст результата. Легализуем таким образом нашу операцию. Если найдем - вернемся втихую, будто бы ничего и не было. Во время движения не разговариваем, а вслушиваемся. Глазами в лабиринте самого главного не увидишь. Дистанция в пределах визуального контакта. Из поля видимости меня не выпускать, от маршрута не отклоняться. - И помолчав, все-таки добавил, - а то опять потеряешься. Вопросы есть?
   - Есть. Задачу забыл поставить. - Съехидничал Женик, уязвленный тем, что Антон все-таки его оплошку заметил.
   - Ставлю. Твоя задача: не отставать и аккуратно разматывать нитку. Без натягов, чтоб не оборвалась. Справишься?
   Женик хмыкнул в ответ. И хмыканье это определенно означало: "Ты забыл, кто из нас марсианин". Но переводить его на русский язык не решился.
   Вновь спустились в катакомбы. Двинулись по узким ходам, задерживаясь возле каждой развилки: искали следы. Сначала они в этом преуспели. Но чуть позже следы исчезли. Иной раз каменная крошка под ногами казалась примятой. Но ни разу Антон не мог бы с уверенностью сказать, что это на самом деле след. Несколько раз они плутали и выходили в коридор, где уже тянулась их нитка. Тогда они ее обрывали, вытягивали из лабиринта конец и привязывали в месте разрыва.
   Через полчаса сделали привал. Женик приуныл. Устал. Попытался было тишком открыть флягу, но, получив строгий выговор с конфискацией, обижено принялся жевать бутерброд.
   - Соображать будем на троих. Скажи-ка лучше, откуда у тебя пистолет?
   - Отвали, - не простил ему флягу Женик, - сказал же - купил.
   - Куда бьет? Что плечами пожимаешь? Пристрелен? Шпак ты шпак и есть.
   Тщательно прицелился и выстрелил в валун с тем расчетом, чтобы избежать рикошета. Грохотнуло так, что заложило уши.
   - В камень стрелять, пули терять, - съязвил Женик. - А иногда и голову.
   - Чуть-чуть на десять часов уходит. Но для музейного экспоната очень даже неплохо. К нему в комплект шашка и шпоры не прилагались?
   - Твой лучше? Покажи-ка. То-то, что никакого нет. Кульков, кстати, вниз всегда с оружием ходил.
   - Что, так опасно?
   - Было бы не опасно, у него самого бы спросил. Я же говорил. Здесь где-то поселение изгоев.
   - Что за изгои такие?
   - Вахтовики подерутся по пьяни, один другого убьет и уходит сдуру из поселка. Бродит по туннелям. Если забредет в зону наката - все. Выйти уже к поселку не может. Организм талым стеклом пропитался. Ну, я рассказывал. Вот они в группы и сбиваются. Обживают пещеры. А куда деваться? На всю оставшуюся жизнь к озерам привязаны. Большинство их на стекле работает. Там для них и столовая есть. А паханы с них оброк берут едой.
   - Что за паханы?
   - У них там иерархия, - усмехнулся Женик. - Криминальный феодализм. Как в зоне. Главари ничего не делают и работяг обирают. Правда, сейчас Усольцев там порядок наводит. Явный беспредел прекратил. Для работяг общежитие построил, чтобы их оторвать от блатных. Блатных своей дружиной прессует. В эти дела администрация не влезает. Она в зоне наката ничего не может. А еще фаги здесь бродят. Правда, о них точно ничего не известно, может, и врут. Если кто их и видел, то уже не расскажет. Эти человеченкой питаются. Они тоже надышались и на сухое выйти не могут, но с марсианами связь не поддерживают, а нападают на них, убивают и пожирают. Больше-то питаться здесь нечем. Людоеды.
   - Людоеды, каннибалы, антропофаги... Ладно. Разберемся. А стрельнуть надо было, ты не сомневайся. Я должен быть уверен в оружии. Оно же не со склада - считай, что со свалки. Говоришь, надышаться можно, а мы что без масок?
   - Да здесь пока безопасно. Видишь, приборчик? - Он вынул из бокового кармана пластмассовую коробочку. - Вот как в красное стрелка упрется, тогда будем маски надевать.
   Еще через двадцать минут они это и сделали. Пробирались по ходам, выхаживали по пещерам, помечая их предусмотрительно захваченным Жеником маркером - нитки давно закончились, и вдруг в одном закоулков Женик наткнулся на кинжал - близнец того, что Антон взял в мастерской у Володи. Неподалеку нашли ход с настом, истоптанным следами двух или трех человек. Однако больше никаких следов не обнаружили. Антон связался с дежурным и рассказал ему коротко о сложившейся ситуации. Тот уточнил их место нахождения, порекомендовал чаще выходить на связь, обещал разведать обстановку, запросив посты. Сказал, что обратится к начальству, чтобы запросить разрешение на организацию поисковых мероприятий. И это было правильно - следовало организовывать настоящий, серьезный рейд, поскольку поиск по горячим следам результата не дал. Еще десять минут, решил для себя Антон и вошел в широкий коридор. Ход полого заворачивал влево. Женик опять отстал. Одушевленный находкой кинжала, он старался теперь во всю, просвечивая фонариком каждый тупичок. И тут за спиной у Антона случился шум. Характерный шум. Однозначный. Сначала раздался вскрик и тут же оборвался. Потом зашуршало, словно мешок протащили. Возня и голоса, резкие, незнакомые.
   - Давай его! Так! - Голос густой, низкий. - Сляд, свяжись с постом. А они, придурки, возле озер ищут. Попался, приятель? Я не Дизель, у меня не уйдешь...
   Слышно было, как запищала рация. Кто это? Явно не армейцы. Дежурный бы сообщил о близости патруля. И, самое главное, голоса были звонкие, не приглушенные противоконденсатными масками. Антон снял пистолет с предохранителя, бесшумно скользнул к разветвлению, но выглядывать не стал, потому что, наверняка, они сейчас смотрят в лаз. Соображают, вдруг еще, кто есть. Пусть заговорят.
   - А почему на "ты"? - это Женик отвлекает. И хорошо держится: без испуга и с достоинством. Антон за него порадовался.
   - Культурный, что ли? Да стой ты, сучонок, руки держи. Где оружие?
   - Нет у меня оружия.
   - А это что за тесак?
   Звук удара. Пора. Выскользнул из лаза, пистолет на уровне глаз. Оценил обстановку. Двое. Так и есть - оба без масок. Ближе к нему - тощий, спиной стоит, его пока можно проигнорировать, стоит-то он хорошо, но не на месте: перекрывает рыжего детину, а тот уже дернулся. Молодец, быстро соображает. Стрелять собирается, и потому надо его рассосредоточить. Хорошо бы слегка продырявить, но он Женика как раз обыскивал и им сразу прикрылся... Осторожно надо. Аккуратненько. Вот так около уха. С притиром. Грохоту в туннелях от выстрела! Но рыжий не растерялся, ответил, мерзавец, правда, прицелиться ему было некогда, а он без этого не умеет. Да еще Женик на руке висит. И тощий ему тоже мешает. Стрелять давать нельзя. Шальная пуля вполне может задеть. Следить надо за стволом, чтобы он не исчезал, чтобы отверстие не округлялось. Тощий сообразил, наконец, - секунды две соображал - повалился на землю. Рыжий опять выстрелил, Антон даже не пошевелился: ствол скошен, по лицу видно, когда спуск нажмет. Пацифист! - так инструктор по стрельбе курсантов-мазил обзывал. С Жеником под мышкой рыжий не боец. Может, конечно, отпустит, это самый лучший вариант. А, может, и не отпустит, тогда будет расстреливать обойму. Может и за уступ отойти, а следом не сунешься, этот скелет за спиной останется. Он, вроде, и тихохонько лежит, по-хорошему бы пулю ему, но не та ситуация: не вражеская армия. Еще неизвестно, кто они вообще и за кого их с Жеником считают. Возможно, и на законном основании пули бросает этот рыжий. Наглеет, он, однако, нельзя давать ему расслабиться. А вот тебе по шапочке. Поднимать будешь? Дернулся, занервничал. Потом вдруг пистолет Женику в голову упер.
   - Бросай оружие,- прохрипел Антону, - до трех считаю.
   Насмотрелся, дубина, боевиков. Сдался бы - был бы жив. Антон не стал ждать, пока противник сообразит присесть, чтобы полностью прикрыться Жеником. Метров восемь расстояния, полголовы под прицелом - нормальные шансы: шапочкой пристрелку проверил. И влепил ему пулю в лоб. Назад мужика так швырнуло, что чуть было сальто не сделал.
   Женик, лишившись опоры, повалился на спину. Но тут же перекрутился, к рыжему на четвереньках подскочил, пистолет подобрал. Антон не мешал ему: пускай повоюет, он только опасался, не сильно ли возбужден, контролирует ли себя? А то начнет от избытка чувств пулять и по чужим, и по своим. Но нет. Снял с убитого ремень с кобурой, экипировался как положено: киногерой вестерна и все тут!
   Антон поднял пинком пленного, поставил около стеночки, обыскал. Вынул из кобуры пистолет и запасную обойму. Потом подошел к рыжему. Дырка во лбу, где и было заказано. Вернулся к Слядику.
   - Да опусти грабли-то. Что ты, в самом деле? Война закончена. Мирные переговоры. Дружка как твоего звали?
   - Какой он мне дружок... Бортник это. Бортников Федор Петрович, старший поста.
   - Ясно. А тебя как зовут? Документы есть?
   - Коля. Николай. Сляднев. Документы нам не положены.
   -Вот объясни ты мне, Коля Сляднев, - сам я на Марсе нездешний и потому многого не понимаю, - что это вы за войска такие: камуфляж, оружие. А документов нет.
   - Частная охрана.
   - И что охраняете?
   - Да, производство тут одно... - Он замялся. Понятно было, что говорить ему об этом производстве было не положено. Но понимал, что говорить придется, и оттого маялся и переживал.
   - Производство чего? Коля, ну что ж это я вынужден из тебя каждое слово как клещами тащить? Раз ты "язык", то просто обязан быть языкастым. Иначе, какой же ты язык? И зачем ты мне будешь такой нужен? Отправлю тебя к Федору Петровичу. Молчите там друг с другом...
   - Застрелят они меня! - затосковал Коля.
   - Интересный ты человек. Я рядом, но, что я тебя застрелю, ты не боишься. А каких-то далеких "они" боишься. Опомнись. Чтобы до тебя добраться, им сначала надо меня застрелить, а это, спроси хоть у Федора Петровича, не так просто. Говори, не бойся.
   - Стекло тут делают. Зомбяки, которые на озере живут, ну беглые из поселка, воду набирают в озере и марсам-водоносам передают. Они в цех приносят, а там другие ее по формам разливают. Когда вода застынет и в стекло превратится, третьи, ну, которые рукастые, стекло это гнут по шаблону, шлемы, там, бронещитки делают...
   - Ну так пускай себе делают для родной армии. Чего ж тут скрывать? Святое дело.
   - Не все для армии. Что-то втихаря на Землю отправляют. Заказчику. А кому - я не знаю. - добавил он поспешно и посмотрел на Антона с тоскливой обреченностью.
   - Заливаешь ты, какие это могут быть из стекла бронежилеты? - схитрил Антон, готовя Слядика к главному вопросу.
   - Ну, правда! Тоненькая пленочка, а пулю выдерживает. И наши многие носят. Пробовали, стреляли. Только жарко под ним. И говорят, что излучение какое-то...
   - Что-то в армии я стекла не встречал.
   - Идет и в армию, но там пока испытывают. А браткам разрешений не надо.
   - А цилиндрики тоже тут делают, Коля? - Спросил вкрадчиво, негромко, но так поглядел в глаза, что Слядик сжался. Некоторое время он молчал. Потом ответил.
   - Не знаю про цилиндрики.
   - В расход, - коротко приказал Антон Женику и с удивлением увидел, что тот тут же встал и с готовностью передернул затвор пистолета. При этом один патрон выпал на землю, поскольку оружие уже было на боевом взводе. Слядик сжался, дернул плечом. Женикова решимость на него подействовала.
   - Я не видел. И не знаю. Может, про батарейки? Про батарейки слышал. - Затараторил он. - Я спал, а старший караула с одним - оттуда - разговаривал. Я его видел раньше и знаю, что он из внутреннего караула. Они тихо говорили и сразу отошли, как только я зашевелился. Но я слышал, что они сказали "батарейки" и "домик".
   - Правильно сделал, что вспомнил. Отставить пока "в расход". Рассказывай, что знаешь.
   - А что я знаю? Еще знаю, это потом ребята говорили, что делают такие батарейки, но тайно. И вывозят их на Землю не на телеге. На чем не знаю, но не на телеге. Может быть спецрейсом. Они ведь маленькие. В чемоданчике штук сто уместится.
   - А главный там кто? В домике этом кто хозяин? Ну, уж колись до конца.
   Коля понурился и выдавил.
   - Усольцев. Наверное, он. Он везде главный. Но это я так думаю.
   - Видишь, сколько рассказал, а говоришь: "Не знаю ничего"! Молодец,- похвалил его Антон. А сам думал, что с ним дальше делать. Однако, не все было еще спрошено.
   - Расскажи-ка мне, Коля, про какого вы тут поселкового парня говорили?
   - Так вот про него. - Коля кивнул в сторону Женика. - Его патруль задержал, а он ушел. Говорят, отбили его. Или не его? - вдруг засомневался он. - Тот вроде бы без защиты был.
   С Володей спутали, - догадался Антон. О Володе Коля сказал следующее. Часа два назад был задержан человек, почему-то оказавшийся в запретной зоне. Его отвели в караулку. А он оказался знакомым Усольцова. О чем уж там они говорили - неизвестно, только решено было его придержать пока под присмотром. Повели на озера, в дальнюю дежурку, а он по дороге смылся. Немного не довели. Кто-то его отбил. Приказано найти, второго убить, а того, что убежал, вернуть живым и невредимым. При этих словах Коля оценивающе взглянул на Женика, а потом на Антона. И тут же поспешил продолжить. Сказал, что ему все это не нравится. Он бы ни за что не стал убивать. А рыжий убил бы, не задумываясь. Такой он человек. Был. А Коля никогда бы не стал. Если бы только приказали. Но что делать - приказывают, а как не выполнить, если он, Коля, надышавшийся? Здесь строго: чуть что - пайку урежут. А то и вообще кормить не станут. Вот и приходится выполнять, что скажут.
   - Ты уж прости, Коля, мы тебя с собой не возьмем.
   Коля изменился лицом. Густо до зеленых тонов побледнел. Замер.
   - Не бойся. Мы тебя убивать не станем. Отпустим. Пока. Но ты про наш разговор - молчок. Тогда, может быть, мы за тебя и похлопочем.
   Конечно, надо бы было привести пленного в часть, допросить, как положено... Но как его приведешь?
   И тут зазуммерила трофейная радиостанция. Антон включил ее на прием. Голос говорившего звучал ясно и громко - фон был совершенно свободным от помех: ни шороха в эфире. Говоривший сообщил, что объект "ноль" обнаружен в районе озер и приказал ближним патрулям подтянуться к месту, чтобы оказать содействие группе захвата, поскольку у ноля два автомата и пара магазинов к ним.
   Теперь уже о возвращении не могло быть и речи.
   - Озера эти далеко? - спросил Антон.
   - Почти рядом, - ответил Женик.
  
   Карта, взятая в планшете у рыжего, оказалась очень толковой. На ней были прочерчены основные магистрали, обозначены направления поворотов и номера ходов, все те обозначения, которые они встречали на стенах и были китайской грамотой, сразу обрели смысл. Теперь уже шли не наобум - цель движения - озера. Женик, преобразился. Он искал врага, он жаждал боя. Недавнее приключение возбудило его: свист пуль, запах пороха всколыхнули эмоции, придали уверенности. Он чувствовал себя, словно новобранец между первым и вторым боем - умелым и неуязвимым. Ничего, это пройдет. Проветрится. Последний участок пути был особенно трудный. Идти приходилось по неровному, изрезанному трещинами насту, и Женик вымотался. Он почти валился с ног. Не удивительно: был пятый час их марш-броска.
  
   Глава восьмая
  
   На патрульную пару они наткнулись в небольшой пещерке, в которую, как в узелок, сплетались несколько коридоров. И даже не наткнулись, а мельком свиделись - те вышли на открытое пространство, когда Антон и Женик уже уходили в коридор, помеченный на схеме, как ведущий к озерам. Антон сделал вид, будто не заметил их, Женик же действительно не заметил. Еще несколько шагов, и они бы скрылись в туннеле, а там можно было прибавить шагу и уйти в боковое ответвление.
   Но те их окликнули. И это тоже было не опасно. Тем более, что окликнули не грозно - как окликают своих. Это было не удивительно - маски и защита была на них не армейские - рабочие. Такие же носили и "ненадышавшиеся", как называл их Женик, патрульные. В оклике чувствовалось некоторое смущение: патрульные не сумели их опознать, и это их насторожило. Конечно, в камуфляже и сферах не очень-то распознаешь, кто перед тобой. Даже если под ними скрывается хорошо знакомый. И все-таки, несмотря на настороженность, ситуация была не слишком горячей, и, скорей всего, они разошлись бы без стрельбы, если бы не Женик. Услышав окрик и обернувшись на него за мгновение до того, как скрыться из поля зрения патруля, он нервно вздернулся, и выпустил в пещерку пол обоймы - оказывается, его пистолет был установлен на автоматический режим стрельбы. В общем-то, он поступил правильно, если не брать во внимание все психологические подтексты ситуации, которые он не успел, да и не смог бы прочувствовать. За то, что новобранец не растерялся и действовал уверенно, Антон мысленно поставил ему плюсик. Но теперь, когда ситуация для противника прояснилась, нужно было действовать нахраписто и результативно. Он втащил Женика в коридор и забросил далеко за спину, и тут же, выставив пистолет и не высовываясь, развернул в сторону патруля веер из четырех одиночных. Для острастки. Прием был многократно отработан, и пули должны были прийти к цели на высоте полуметра. Стоячих и присевших, возможно, зацепило, если же успели залечь - то прижало к земле. И только после этой психологической обработки выглянул. На мгновенье, словно сфотографировал взглядом. С расстояния в полтора десятков метров в человека трудно не попасть даже такому стрелку, как Женик. Потому невозможно было понять, чей выстрел оказался удачным: один из обстрелянных ткнулся в землю. Другой - залег и отползал к темному пролому лаза. Антон снова выглянул и выстрелил ему в ягодицу. Не издевательства ради. Просто самое удобное место для несерьезного ранения. Бить в спину не хотел, больно много всего там напичкано жизненно важного.
   - Сейчас здесь все их войско соберется, - сказал Антон Женику без интонации, но выглядело это, как упрек.
   Женик, огрызнулся:
   - А что, перестрелка лучше? Догнали бы они нас в туннеле, и стреляли бы мы полчаса друг в друга. И неизвестно еще, чем кончилось. Чего их жалеть? Это же усольцевцы. Полубандиты.
   Сказал и пошел собирать оружие. Вошел в роль. Возле раненого в живот остановился, словно раздумывая, добить или нет. Антон, не вмешивался - ждал. Женик стрелять не стал. Принес еще один пистолет и миниатюрный пистолет-пулемет под 9 миллиметровый, если на вскидку, патрон. Впрочем, точно калибр на глаз не установить - оружие было не российское.
   - Ладно, может быть ты и прав, начав стрельбу. - Отломил Антон Женику кусочек вербального пряника. Покрутив в руках чужеземное оружие, добавил чуть-чуть кнутика, - но в другой раз, если будешь действовать без команды, надаю по рогам. Не посмотрю, что король...
   - Запасных обойм нет, - перевел Женик разговор на другое. - У них с патронами напряженно. - И вдруг добавил, словно бы и не в тему, - потому и платят за них хорошо.
   Антон рассовывал трофеи по карманам разгрузочного жилета. Последняя фраза его озадачила. Он с удивлением взглянул на Женика. И по взгляду и паузе после этих слов понял, что тот не оговорился, что сознательно обозначил тему. Почему бы и не подыграть...
   - Ты-то откуда знаешь?
   - Было дело - имел с ними бизнес. - И замолчал, будто бы подпуская Антона к какой-то тайне, которая повышала его значимость в марсианском статусе и должна была определить новый уровень отношений. Особенно после того, как он классно проявил себя сейчас. Он ждал интереса со стороны Антона. Тот взглянул на него мельком. Всем своим видом Женик говорил: не за того ты меня держишь. Я много значимей и глубже, чем тебе кажется. Это была его реакция на кнутик.
   Однако Антон спрашивать ничего не стал, потому что ни к чему сейчас были эти разговоры. Он молча принялся осматривать трофеи. Большой калибр - это хорошо. "Беркут" тело насквозь прошивает так незаметно, что пораженный еще несколько секунд сообразить не может, что он уже труп и ему положено, в соответствии со статусом, лежать тихо и покойно, а лупит в противника, и, что самое обидное, иной раз попадает. Крупный же калибр с ног сшибет, и болевой шок такой, что тут уж не до перестрелки. В ближнем бою очень даже пригодятся эти бирюльки. Женик еще некоторое время пыхтел значительно и крутился перед Антоном с независимым видом опытного бойца, давая понять, что отныне они на равных, пока Антон не сгреб его за грудки, не придушил самую малость, вроде как в шутку, давая почувствовать соотношение сил.
   - Ты чего? - сразу потерял героический вид Женик. - Пусти, больно же!
   Отпустил, чуть придержал за плечи и спросил проникновенно, заглядывая в глаза:
   - Женик, ты жить хочешь? Вижу, хочешь. Так вот не бузи и выполняй все, что я прикажу. Нет у нас с тобой времени на митинги. Володька, похоже, в серьезную переделку попал. Каждая минута на счету.
   - Догадываюсь. Пойдем уже.
   Он вдруг занервничал. Стал суетлив и все время поглядывал в сторону туннеля, откуда вышла расстрелянная ими пара. Ему не терпелось уйти. Но уйти сразу не получилось.
   Не мог Антон бросить раненных на произвол судьбу. Перевязал им раны поверх комбинезонов бинтом из аптечек, найденных у них же в сумках. Всадил тяжелому через штанину содержимое красного и синего шприц тюбиков. Тот был без сознания, и чувствовалось что - не жилец. Пуля вошла под срез стеклянного панциря, и что она там внутри живота задела одному Богу известно. Второй тихо стонал, словно старался не привлекать внимание, на них не смотрел.
   Женик нервно оглядывался и переступал с ноги на ногу. Не терпелось ему уйти с опасного места. Как будто другие безопасней. Антон снял с раненых стеклянные нагрудники. Может, и правда пулю держат. Одну протянул Женику - надень. Кое-как, помогая друг другу, натянули и только после этого ушли. Миновав несколько поворотов, вышли на открытое пространство. Перед ними открылась огромная, изрезанная расщелинами пещера. Внизу метрах в двухстах ярко синели блюдца озер. Высокие колонны сталактитов отсвечивали нежной лазурью. Камни у их подножья блестели ледяными наростами, отсвечивал синевой и сам свод. В другое время этим можно было бы залюбоваться. Однако обстановка не располагала к восторгам.
   Залегли и осмотрелись. Невысокий крутой кряж пересекал пещеру слева направо. На нем метрах в ста от него Антон различил пристроившиеся у валунов две фигурки в камуфляжах. Хорошо замаскировались. Потом разглядел еще одного бойца, затаившегося левее. Минут двадцать лежали, отдыхая после напряженного перехода и выпавших на их долю треволнений. Неожиданно двое, что сидели напротив их, снялись и быстро спустились за кряж. Тот, что был от них слева, повернулся лицом к озерам. Похоже, что там что-то происходило. Женик подполз к Антону и прошептал:
   - Я эти места помню. Я знаю, как отсюда выходить. У озер есть туннель. Он ведет на армейский блокпост. - И махнул рукой, показывая, где этот туннель находится.
   - Тихо ты! Размахался. - Антон еще раз осмотрел кряж. Похоже было, что наблюдения оттуда не ведется. - КПП рядом? Какого же черта мы кругами ходили?
   - Так мы же с другой стороны зашли. Нас бы тут и не пропустили.
   - Хорошо. Переходим расщелину, поднимаемся на хребет и осматриваемся. А там, если все спокойно, ты уходишь к КПП и вызываешь подмогу. Ну а я продолжаю поиск. Без команды не стрелять, хоть на голову наступят. Ты понял?
   - Понял, - ответил Женик, и в голосе его больше не было бодрости. Похоже, что он навоевался.
   Короткими перебежками спустились по склону, в один прием поднялись на кряж и залегли. Отсюда хорошо просматривались озера - небольшие, почти идеально круглые - вряд ли это мать-природа, поработала здесь с циркулем. Было их четыре, и располагались они почти вплотную друг к другу. Возле самого дальнего виднелась едва заметно небольшая постройка. А не "домик" ли это?
   - Что за водичка? - спросил Антон. - Стекло?
   - Смесь стекла и воды. Вон туннель. Видишь два валуна рядом? За ними ход.
   - Хорошо. Пошли.
   Они осторожно перебрались через хребет и скрываясь за валунами, стали пробираться к заветному туннелю. Была ли возможность проскользнуть к нему незаметно? Трудно сказать. Антон в такую возможность не верил. Так и вышло. И снова не выдержал Женик. В общем-то камуфляж был довольно хорошо приспособлен к местным условиям. Ему можно было довериться. Антон так и сделал. Но у Женика сдали нервы. Когда в твою сторону идут вооруженные люди, а ты перед ними лежишь на ровном, не защищенном месте и кажется, что весь ты на виду... Антон видел, что те в камуфляжах явно забирали левее, и что расстояние было достаточным, чтобы остаться незамеченными, но Женик не выдержал и бросился к балочке, что тянулась неподалеку. И тот час же шедшие вскинули оружие, потому что люди в дыхательных масках были для них однозначно врагами. Но стрелять Антон им не дал. Он сшиб с ног обоих, однако по тому, как отбросило их, понял - панцири удержали пули. Упав, они распластались среди камней и открыли автоматный огонь. Но не сразу. Видно, все-таки хорошо их стукнуло. И эта задержка дала Антону несколько секунд форы.
   Он вскочил и рывком переметнулся к котловине, упал за камни на краю ее и заглянул вовнутрь. Женика почему-то не застрелили, его вязали. Антон привстал и аккуратно расстрелял обоих. И тут же скатился вниз. Вовремя. Вслед ему ударила автоматная очередь. Он добил того, которого спас стеклянный панцирь, второму выстрелом снесло сферу, и он упал, запрокинув голову. Вполне возможно, что свернуло шею. Сфера, наверняка, была из стекла и для пули неприступна. Развязал Женика и потрепал его по плечу. Все нормально. В глубине котловины чернел лаз. Это было спасением, если, конечно, за ним не скрывался тупик. Но раздумывать было некогда, потому что те двое, если не испугаются, подтянуться сюда, расстреляют их сверху обстоятельно, как в тире.
   Два автоматчика за спиной - это серьезно, тут из пистолетиков не отплюешься. Антон засунул пистолет за пояс, перекинул из-за спины заморскую игрушку и втолкнул Женика в лаз. Втиснулся сам, и успел еще огрызнуться в ответ на очередь, полоснувшую по камням. Только бы не тупик. Ход расширялся и не было здесь ни малейшего изгиба. Автоматчики должны были уже добраться до входа. Крикнул Женику, чтобы уходил, а сам прижался спиной к стене и оглянулся. Вовремя: отверстие затемнилось. Выстрелил. И снова просветлело. Тело не стали оттаскивать. Кто-то проворный и умелый, прикрываясь им, дал в туннель длинную очередь. Грохот, свист, визг рикошетов... Ударило по ушам, но Антон не обращал внимания: спрятаться негде, поэтому, пока не зацепило, надо стрелять, подавлять, вытеснять. И он бил и бил, и заглушил этот ствол. Не успел еще отдышаться, поймать секундный кайф от ощущения удачи, от ощущения радости своего превосходства и того, что вновь, в который уже раз, не его, а он, как вдруг почувствовал гнетущую тревогу...
   Женик лежал ничком. Пуля пробила тело под лопаткой. Левой. Щиток, прикрывавший грудь, был сорван и далеко отброшен пулей, вышедшей через грудь. Вот уж верно, что шальную пулю посылает судьба. Его, перекрывшего собой большую часть узкого хода не задела ни одна, Женик свою поймал. Антон не стал трогать тело, только забрав пистолет, прополз дальше. Метрах в двух ход начал уклоняться вправо и оборвался. Антон выглянул наружу. Прямо перед ним стояли двое.
  
   Глава девятая
  
   Тот, что был ближе, вскинул руку, но Антон не выстрелил: у него было в запасе доля секунды... Потому что противник угрожал ему... копьем. Но и тот не спешил наносить удар, однако не из-за того, что спасовал перед огнестрельным оружием, а потому, что - это было видно по его позе и уверенному взгляду, ему казалось, что он контролирует ситуацию. Он не брал в расчет пистолета! Для него это было не оружие. Человек этот держал копье так, что сразу чувствовалось - копье не бутафория. Скорее пистолет в его руке показался бы бутафорией. Антон сделал осторожное успокаивающее движение левой рукой и сел у выхода туннеля.
   Странные это были люди, явно не поселковые. Тот, что стоял подальше - сухой костистый старик с лицом, почему-то показавшимся Антону знакомым. Тот, что с копьем - молодой, поджарый, атлетического сложения. На них были длинные одежды странного покроя, отливающие синевой, чистые и гладкие, их длинные бороды были ухожены и даже завиты. Более того, приведены к элегантной, но несколько странной форме. Волосы же были собраны под узкими тесьмами, украшенными мелкими блесками. Они совсем не походили на марсианских бомжей, скрывающихся от правосудия в тайных укрытиях, плохо питающихся и донашивающих шахтерские комбинезоны. Держались эти странные люди уверенно. Молодой, контролируя Антона копьем, не выражал враждебности. Лицо его было спокойно - ни удивления, ни озлобленности, в живых темных глазах неподдельный интерес. Не похоже было, что люди эти настроены агрессивно. Он уже собрался было начать налаживать контакт, как вдруг молодой ловким движением почти без замаха метнул копье. Антон не ожидал броска. Если бы он был на ногах, то, наверное, успел бы отреагировать, хотя, надо признать, очень быстрым оказался этот парнишка. Лезвие ударило в грудную пластину, скользнуло по ней и, поцарапав плечо, упало к ногам. Но второй бросок он предупредил. В тот момент, когда этот странный воин попытался метнуть второе копье: левой рукой он действовал так же ладно, как и правой, - Антон выстрелил в него, опережая удар. Бородатого отнесло назад и швырнуло на камни. Под рубахой наверняка был стеклянный панцирь! Стрелять следовало в голову. Он уже собрался было исправить оплошность, но старик смотрел на него почти с мольбой и что-то говорил. На чужом языке! Антон не стал стрелять. Вновь что-то знакомое померещилось ему в этом взгляде. Да и лучше будет взять их живыми... Он не думал, как и куда поведет их, но интуиция подсказала ему, что пленники эти дорогого стоят. Кульков ведь копьем был убит. Во всяком случае, по одной из версий. Старик, поняв, что опасность его спутнику не грозит, наклонился над ним и помог ему подняться. Антон ткнул старика стволом пистолета в плечо. Небольно ткнул. Лишь для того, чтобы привлечь внимание. Старик оглянулся, посмотрел на него странным, пронзительным взглядом и махнул рукой. Непонятный жест этот озадачил Антона. Но удивиться по-настоящему он не успел: сзади на него набросились. Черт знает, откуда они взялись: за спиной у него была лишь гладь озера.
   До того, как потасовка закончилась, он успел получить несколько болезненных ударов в ногу, грудь, поврежденное плечо, ощутить в этой короткой схватке под руками неестественно твердые тела. Впечатление было таким, будто его противники были ожившими скульптурами, с глазами зомби: неподвижными веками и зрачками, упертыми в даль. Если бы сразу не рванулся вперед, не смешался с ними, они бы его забили. Но он не дал им свалить себя. Эти крепыши были неуклюжие, цепкие и неустойчивые на ногах. Антон расшвыривал их, бросал наземь, не давая подняться, не давая ухватить себя мертвой хваткой. Но они вставали и вновь наваливались на него. Так продолжалось около минуты. Они были неутомимы, а он выдался. К тому же дышать ему приходилось через аппарат. Они же, он был в этом уверен, совсем не дышали. В конце концов они удачно ухватили его, завернули за спину руки и потащили к скале, в которой вдруг непостижимым образом образовался проем правильной прямоугольной формы. Будто бы дверь открылась. Навстречу им лился яркий, похожий на электрический, свет. Бородатые уже вошли в коридор. Старший вдруг повернулся к тащившим его воинам и что-то сказал. Те остановились, поудобней перехватили его и вдруг, размахнувшись, бросили в озеро. То, что казалось водой, на самом деле было много тягучей и плотней. Сначала Антон неплохо приложился о поверхность, а потом его начало затягивать вовнутрь. Но, на его счастье место было не глубокое. По колено. Кое как ему удалось высвободить руки и подняться. Вытягивая ноги как из трясины, добрался до берега. На его счастье в этой потасовке не пострадала дыхательная маска. Он взглянул на стену - дверного проема там уже не было. Хромая, Антон поплелся к лазу, но Женика не нашел. Бурое пятно, смазалось и тянулось в сторону противоположного входа. Кто-то побывал здесь, пока он отбивался от нападения в пещере. Антон начал сатанеть. Его обыгрывали, и в мелочах и по-крупному. Он не нашел одного товарищи и потерял другого. Но и тело убитого утащили у него из-под носа. Сатанеть, конечно, было непрофессионально: он никогда не мог предполагать, что это с ним может случиться. Рискуя налететь на пулю, выпрыгнул из туннеля. Кровяной след, уже почти невидный, тянулся вправо. Гнев прошел, как наваждение. Вдоль по стеночке, аккуратненько, с остановочками. Нет, никого не слышно... Около поворота постоял, прислушиваясь - тихо. Поворот, неслышно по коридору, еще один поворот, еще и...
   Над телом Женика склонился человек... Был он без защиты, в синей поселковой спецовке.
   - Володя!- окликнул Антон почти радостно, и в один прыжок достиг его связывая в объятиях руки, - не стреляй, дурачок, это же я.
   Володя обмяк, тяжело вздохнул и привалился к Антонову плечу. Антон cгреб его в охапку и, пачкая своей кровью, усадил около стены.
   Передохнув немого, стали уходить из опасного места. Володя отлично знал эти места. Следовало спешить, потому что у Антона уже был на исходе ресурс третьего, последнего фильтра. В нем при вдохе уже противно хлюпало, однако воздух еще тянулся, хотя, чтобы высосать каждый новый глоток, приходилось напрягать грудную клетку. А тут еще Женик на плече. По земным меркам килограммов на сорок. Нести покойника так было неправильно. Даже кощунственно. Но оставить он его не мог: убитых следовало выносить к своим. Это было у него в крови. Так было заведено и считалось поступить иначе бесчестием. За всей этой патетикой скрыта была грубая реальность: такое поведение было гарантией того, что и тебя раненного не бросят, приняв или, сделав вид, что приняли, за убитого. Сменить плечо он не мог: правая рука сторожила спуск автомата. Да и рана не давала такой возможности. Володя держался молодцом: он то и дело оглядывался, всматриваясь в мерцающий синими отблесками туннель, порывался помочь нести Женика. На КПП Антон наконец снял маску и отдышался. Дежурный связался с частью. Появились носилки. Их напоили горячим чаем.
  
   Глава десятая
  
   На КПП его окликнул дежурный, сообщив, что его срочно вызывают в штаб. Вернувшись из штаба к себе на квартиру, Антон направился было в душ, но водным процедурам помешал телефон. Голос в трубке был незнакомый.
   - Майор Кабыш, - представился звонивший. Помолчал, словно раздумывая, что предложить и предложил, - Антон Александрович, а давай я к тебе сейчас зайду? У меня разговор есть. Нетелефонный. - Он не просил, а ставил перед фактом. И значение паузы Антон понял. - Соображал, пригласить к себе или самому зайти. И выбрал более мягкий вариант знакомства. И еще это обращение на "ты". Оно было не случайным, но не было признаком панибратства или душевной простоты. Оно имело явно товарищеский оттенок. Человек словно подчеркивал, что они свои.
   - А давай, - в тон ему ответил Антон. - Сейчас и заходи... Но в самом конце сего часа.
   - Не понял... - ответил голос. Видно было, что собеседник сбился... Он был явно озадачен.
   - Я имею ввиду, через часок заходите. - Перешел Антон на "вы", съехав на привычную колею общения и тем самым удлиняя дистанцию. - Я как раз собрался душ принять и чайку выпить. А разговор и у меня к вам есть. Нетелефонный.
   - Через полчаса, - ответил майор. - Я принесу термос с чаем и бутерброды. Совместим...
   - Принимается, - ответил Антон, поняв, что большего не выторговать.
   Гость зашел через полчаса. Был он мрачноватый, квадратный, тяжелый, с набитыми костяшками на кистях. По тому, как двигался, Антон понял - на Марсе не новичок. А вот интересно бы с таким на квадрате повозиться, подумал Антон. Порукопашничать.
   Зачем пришел, майор не говорил, но по тому, что протянул руку, здороваясь, назвался Павлом и упорно не собирался уходить от "ты", можно было предположить, что в визите больше личного, чем служебного.
   Разложили в тарелки еду. Павел свинтил с термоса крышку, разлил по стаканам. Сказал, с какой-то очень доверительной интонацией, наблюдая за струйкой:
   - Интересно тут вода льется... Неспешно. Полюбил на нее смотреть. Каждый раз, как прилетаю на Марс, - удивляюсь. Непривычно. То, что твердое, медленней падает - понятно. А вода - странно как-то.
   - Часто на Марсе бываешь? - Антон решил не строить из себя благородного дона - выканье никак не вписывалось в этот застольный разговор.
   - Приходится. - ответил он уклончиво. - У нас тут, считай, постоянное место службы.
   - Хороший чай, - похвалил Антон, прикидывая, чей это спецназ? Походило, что космических войск. Но уточнять не стал.
   - Чай люблю и понимаю. Да и вообще поесть люблю, - неожиданно признался Павел и улыбнулся. И тот час лицо его преобразилось - стало вдруг ясным, располагающим.
   - Итак, майор, я весь во внимании... А то мы все о воде да воде.
   - Точно. Воду в ступе толчем. Я почитал твой отчет, Антон. Деловой отчет. Толковый. И диски послушал. Ты нам очень помог. Можно сказать, разведку боем провел. Мы тут немного оплошали, надо признаться. Я пришел тебе информацию сообщить. В тех рамках, в которых ты должен быть посвящен. Чтобы не вышло неувязок: больно ты стрелять любитель. А то вдруг ружжо не туда повернешь... Не разобравшись можно дел натворить.
   - Что я должен знать?
   - Здесь ситуация такая: в зоне наката - ну ты знаешь, что за зона такая?
   Антон кивнул.
   - В этой зоне, - продолжал Павел, - у них производство. Оно производит индивидуальную защиту для армии. Мало производит. Они делают сверхпрочные защитные устройства из стекла. Ну, понимаешь, из какого стекла. Из марсианского. И вот что важно: зона эта администрации местной неподконтрольна. Без средств защиты туда землянин не войдет, а в средствах этих больше думаешь, как приспособиться к дыханию, чем о том, как контролировать то, что они делают. Так что не очень-то разберешься что у них там к чему. Поэтому, что там на самом деле творится - мало кому известно. И агентурой там не обзаведешься. Как вербовать и связь держать? Не все надышавшиеся могут к нам выйти: знаешь про кристаллизацию в организме? И наши туда незаметно пройти не могут. В общем, контакты ограничены. Был один человек, который эту связь как-то поддерживал...
   - Кульков?
   - Ты уже понял. Теперь это уже его работе не повредит. Так вот в той зоне наката производят не только легальную продукцию, но и левую. И эта левая уходит, сам понимаешь куда.
   - Понимаю - налево.
   - Заграницу. И ладно бы только защиты. Есть кое-что и посерьезней.
   - Знаю, - отвечал Антон серьезно, поняв, что Павел к шуткам не расположен в силу характера. - Сталкивался. Цилиндрики?
   - Здесь их называют батарейками. Где производят неизвестно. Вернее, известно, что в районе озер. Но конкретно привязки нет. Да и было бы... Главное выявить связи с заказчиком и пути поставки. Дело осложняется еще и тем, что там создана нелегальная военизированная структура. Ну ты это не хуже меня знаешь. Кстати, твой рапорт, где об уровне их подготовке, вооружении и оснащении, очень даже в тему. Спасибо.
   - Ну а зачем бы я был нужен, как разведчик? Я и языка взял. Да вот не с руки мне с ним возиться было. Да и живым вывести из зоны я бы его не смог... А вы что, планируете что-то?
   - Готовится операция. И твой рейд нам помог, только... Твой рапорт и аудиоотчеты. Давай-ка только с формальностями разберемся. - Он сунул Антону два листка аккуратно исписанной бумаги. -Это черновик донесения о твоей работе. То, что официально будет представлено начальству. На словах, мы, конечно, правду расскажем. Посмотри, что я там нафантазировал.
   Антон, прочел. В донесении говорилось о том, что такого-то числа из расположения поселка неизвестными был похищен объект "Землянин", который должен был поступить под контроль к вновь прибывшему сотруднику Десантнику, к тому моменту не успевшему преступить к исполнению своих обязанностей. Поисками, организованными подразделением "Д" объект был обнаружен в районе Озер. Причины исчезновения Землянина выясняются. В ходе проведения боевой операции произошли боестолкновения с членами незаконных полувоенных формирований. Во время перестрелки погиб член поисковой группы Коломиец Е. Раненых и пропавших без вести нет. Противник потерял по предварительным данным четверых человек. Еще двое ранены. Задержаны трое. Ведутся следственные действия. В операции отличился капитан Климов А.А., который после исчезновения Землянина, возглавил одну из групп и предпринял энергичные и результативные меры к поиску, благодаря чему удалось обнаружить и вернуть на базу Землянина. Хорошо проявили себя также... Далее шел недлинный список незнакомых Антону фамилий.
   - Что-то отличившихся мало, - усмехнулся Антон, возвращая листки.
   - Зря смеешься,- обиженно откликнулся Павел. - Мы за твой счет поощрения не ловим. Седалище бы прикрыть. Сказать, что ты сам в пекло полез, никого не предупредив, и что мы этот факт прозевали, значит всем огрести. В данном же случае - быстрое и эффективное реагирование. Так что, была операция, и стрелял ты с полным на то основанием. Кстати, ствол откуда? - спросил он уже официальным тоном. И хотя местоимения в вопросе не прозвучало, оно было явно обозначено как "вы".
   Антон посмотрел на него с удивлением. А не место ли майор ему в субординации определяет? А то и больше - в фигуранты дела о незаконном обороте оружия пристраивает. Посмотрел долгим взглядом, который, Кабыш, впрочем, спокойно выдержал, и ответил с нагловатым простодушием:
   - Трофейные стволы. С бою взяли. После хорошо спланированной и согласно военному искусству проведенной психической атаки.
   - Я про "Макарова". И он трофейный?
   - А то как же! И "Макаров".
   - Пускай так. - отступился Павел. - Я думал, что ты скажешь на коменданта. С мертвого-то не спросишь.
   - Плохо вы меня знаете, Павел Батькович, никогда за другими не прятался. Но это не единственная причина. Их несколько причин этих, по которым я перед вами отчитываться не стану. Пока открою только одну - высокомерен я и своенравен.
   - Понял вас, товарищ капитан, - отвечал Кабыш с язвительной вежливостью подчеркивая разницу в званиях. Разрешите идти? Да, еще одно, Землянина, во избежание повторения инцидентов я приказал определить на гауптвахту. Под контроль. Так всем будет безопасней.
   - Идти не разрешают, товарищ майор. Это первое. - посуровел в ответ Антон. Он умел играть голосом в любой психологической тональности, и то, как сыграл сейчас на Кабыша подействовало. - Второе - ваше решение о помещении Землянина на гауптвахту я отменяю, однако о переводе его в расположении воинской части предложение вполне правильное.
   - Как же ты его отменишь? - криво усмехнулся Кабыш. - Стрелять станешь?
   - Возникнет необходимость - стану. Потому что буду расценивать попытку нас разъединить, как нападение на охраняемый мною объект. Обязанности часового еще не забыл, майор?
   - А если у меня приказ?
   - Чей?
   - Куратора. Он на подлете. Через несколько дней будет.
   - И от какого числа этот приказ? Взглянуть можно? Мне что-то в штабе по этому поводу сегодня ничего не сказали.
   - Ну, не приказ. - сбился Кабыш. - Приказание. Устное. Два дня назад он выходил со мной на связь.
   - Зайди в секретку и ознакомься с приказом от сего числа. А чтобы не тянуть время, я тебе его устно изложу. В двух словах. До прилета Мишина за безопасность Землянина отвечаю я и только я. То есть капитан Климов. И еще, приказом этим вам, товарищ майор, поставлена задача оказывать мне всяческое содействие. Так что ваша ирония по поводу званий в связи с изменившейся обстановкой становятся моветоном.
   Кабыш взглянул недружелюбно. Видно было, что настроение его, да и в целом отношение к Антону поменялось.
   - Я ознакомлюсь с приказом и тогда продолжим этот разговор.
   - Завтра в восемь. Лучше всего здесь. У меня будет напряженный день. И вот еще что. Пойми меня правильно. Это очень важно. Володька мой друг, и даже, если бы ему угрожало что-то, что было бы в полном соответствии со служебной канцелярией, меня бы это не остановило.
   - Понятно. Так ведь губа - это же не тюрьма. Ему бы там даже лучше было...
   - Понимаешь, Павел, - Антон смягчил интонацию до дружеской, - я Володьку хорошо изучил и лучше Мишина знаю, что ему лучше, а что хуже. Он ведь художник - ранимая натура. Кстати, художник с мировым именем. Тебе это известно? К нему подход нужен деликатный. А то ведь Мишин, когда по верхам шум пойдет, все на тебя скинет. Распоряжение-то небось устное было?
   - Если у тебя есть право решать, тогда конечно. Только мне обоснование надо. Он ведь потребует объяснений. Ты бы с ним связался.
   - Не думаю, что в этом есть необходимость. Есть дела поважней. А причина невыполнения - я, так и говори. Этого будет достаточно. А я от своих слов не откажусь. С этим все. Теперь вот еще что. Мне завтра понадобится несколько человек для проведения одной авантюрки. Есть у тебя на примете ребята, которым не нужны дыхательные приспособления?
   - У меня нет. В части можно найти человек пять. Только... - он замялся. - Они ведь необстрелянные. Срочники местные.
   - Ну что делать. И мы с тобой были когда-то необстрелянные. И еще. Если можно, хорошо бы совместить наши действия. Или, во всяком случае, завтра бы пошуметь твоим ребятам в районе производственных помещений. Ну знаешь, где марсы защиту делают. Сможешь?
   - Пошуметь можно. Завтра на совещании и оговорим, - ответил Кабыш, вставая. Натянув берет, машинально дернулся было козырнуть, но удержался. Все-таки неправильно майору капитана первым козырять. Протянул руку. Антон встал и крепко пожал ее.
  
   Глава одиннадцатая
  
   Женик лежал в гробу тихий и чинный, на лице его застыло выражение обреченности и бесконечной усталости. Но Антону навязчиво представлялось, что выражение это напускное. Его преследовала мысль, будто скрывается в Женике что-то такое, что роднит его с гоголевской паночкой. Какой-то позыв к движению. Будто бы он едва сдерживается, чтобы не открыть глаза. Антон гнал, но не мог отогнать от себя эту мысль. Знал ведь точно, что мертв. Мало того, вскрыт местными эскулапами. Патологоанатомы с диагнозом не ошибаются. И все же.
   После похорон и поминок зашли к Женику на квартиру. Хлопотливая Инесса с заплаканными глазами накрыла на стол. Где у Женика хранился спирт, Володя знал. Инесса, посидев немного с ними, ушла, правильно расценив, что будет лишней.
   Разговор не вязался. Володя был встревожен, отвечал невпопад и явно чего-то опасался. Антон уловил его настроение, но понять его причины не мог, хотя ясно было, что это как-то связано с гибелью Женика. Но как?
   - Пошли ко мне... - сказал он, когда стало понятно, что надо расходиться.
   Володя сначала даже обрадовался, но потом сник и отрицательно покачал головой.
   - Кто ж меня туда пустит? И... - он запнулся, - я сегодня здесь должен быть.
   - Я тебя арестую... - пошутил Антон, сообразив, что Володя прав. Так просто на территорию части особенно после устроенного ими переполоха, да еще в ночное время, так просто не пройти. Вернее - пройти-то они пройдут, но стоить это будет больших усилий. Лучше уж завтра с утречка. Комендантский час... Вот ведь - коменданта уже нет, а час есть... И последняя Володькина фраза его смутила. Было что-то за ней, но что он выяснять не стал, потому что почувствовал, друг объяснять ее смысл не станет, или не сможет...
   - Ладно, сказал он. - Сегодня ночуй здесь. А завтра я тебя заберу.
   Честно сказать, не до Володи ему сейчас было. Устал, как собака. На другой день после чаепития с Кабышем Антон организовал поиск в районе озер. Откладывать его было нельзя. Шум, который они с Жеником подняли накануне, вполне мог спугнуть их и заставить перебазировать производство цилиндриков. И тогда ищи ветра. А так сложилось все очень удачно. Стремительно прошли двумя группами, к озерам. В перестрелки не вступали. Перекрыли подступы к домику. Охрана частично сдалась, частично разбежалась. Изъяли два ящика готовой продукции, несколько коробок с чипами, проводами и еще какими-то электронными комплектующими. Но самое главное - захватили несколько работников. Среди них оказался и житель богадельни, то есть "двоякодышащий", бывший инженер-электронщик с обогатительного участка. Проводники-марсиане его опознали. Остальные оказались "надышавшимися" и выводить их "на сухое" было нельзя. Впрочем, на этот случай было заранее определено место - складское помещение в зоне наката, откуда накануне вынесли все имущество. Задержанных посадили под караул, а инженера доставили на гауптвахту. Тут же сообщили о результатах операции Мишину. Он не скрывал своей радости, хвалил Антона, обещал ходатайствовать о представлении к награде и строго настрого велел до его прилета расследования не вести. Понятно, что и ему нельзя было оставаться в стороне, а надо было себе на награду зарабатывать. Антон за полутора суток не поспал и получаса. Вымотался до нельзя. А еще похороны. Он отложил все дела до завтра, чтобы проститься с Жеником и выспаться. Короче, к вечеру было ему уже не до чего, поэтому и оставил за скобками Володину оговорку, которую при обычных обстоятельствах обязательно бы принял к разработке и выяснил бы, что за ней стоит. Придя к себе, едва раздевшись, повалился в кровать. И сразу же заснул. Казалось бы, теперь, по крайней мере до утра, его не разбудить никакими силами. Как бы не так!
   Его подняло треньканье переговорника. Привычно быстро освободился от сна, и, даже не выругавшись, - два часа всего и поспал - ответил бодро, будто бы и не спал:
   - Слушаю, капитан Климов.
   - Антон, - услышал он сдавленный полный отчаянья голос Володи, - приезжай. Быстрее... - Он говорил так, будто боялся, что его услышит кто-то находящийся неподалеку.
   - Что случилось-то, неусыпный ты наш? - Но с той стороны уже пошел сигнал отбоя. Арестовывают его что ли? Не похоже! Нападение? История продолжается?
   Натянув обмундирование, Антон выскочил в коридор. Вспугнул задремавшего дневального, бросив ему на ходу: "Быстро самоход на КПП", и пока тот чухался с телефоном, проскочил еще два коридора и вылетел в выпускной отсек. Один из самоходов - трехколесный мотоцикл с электрическим двигателем - отмагниченный от парковочного блока, скатился к самому крылечку. Антон вывел его в коридор, столкнул в транспортный желоб и помчался к поселку.
   Дверь в комнату была закрыта. Антон крепко ударил в нее несколько раз. Незнакомый голос неуверенно поинтересовался, кто стучит. Открыл человек в облачении священника. В глазах у батюшки отражались растерянность и страх Володя сидел на кровати, сцепив на голове руки. Пальцы его от напряжения побелели и мелко подрагивали.
   - А вот и друг твой пришел, Володя. Теперь все будет хорошо. - Сказал успокаивающе отец Кирилл. - Видно было, что он и сам рад Антону. В голосе его слышалось явное облегчение.
   Нет, не похоже, чтобы они напугались ареста. Но если не арест - что тогда? Нападение? Похоже. Зачем бы иначе закрываться?
   - Ну, рассказывайте, что тут у вас. - Он повернулся к Володе, но тот был не в состоянии говорить. Отец Кирилл смущенно и как-то виновато развел руками, видимо, не зная с чего начать, как вдруг замер, прислушиваясь: Антон отчетливо услышал, что кто-то взялся за ручку входной двери. Володя сжался и еще сильней обхватил руками голову. Отец Кирилл мгновенно и отчетливо побледнел, и показал взглядом на дверь, словно прося защиты. Володя достал пистолет. Дверь отворилась. На пороге стоял... Женик.
   Антон повидал немало мертвецов на своем веку. Женик был, несомненно, мертв. И мертв он был не так, как несколько часов назад при отпевании. Мертв он был так, как тогда в туннеле, когда его только что сразило пулей. Камуфляж пробит на груди и испачкан еще не запекшейся кровью. И глаза его были открыты, как тогда, и глядели они в никуда. Или ниоткуда? Отец Кирилл размашисто перекрестился. Антона прошиб озноб. Он поднял пистолет, ждал. Но Женик в комнату не пошел. Он постоял несколько секунд на пороге, глядя мимо них, и закрыл дверь.
   - В третий раз, - сдавленно проговорил Володя.
   Антон посмотрел на него. Хорошо, что заговорил, хорошо, что соображает. Хорошо, что держится. И, сделав над собой усилие, ответил бодро:
   - Ну, так пойдем. Что ж заставлять товарища ждать. Зовет же!
   - Куда заведет еще... - выдавил из себя отец Кирилл. - Видно было, что идти ему не хотелось.
   - А сейчас узнаем. Пошли. - Антон вышел в коридор.
   Женик безучастно стоял в нескольких шагах от двери. Будто его выключили. Ждал? Что-то изменилось в его облике. Он словно не держал очертаний. Антон осторожно приблизился к нему и заглянул в лицо. Лицо сгладилось, стало плоским, почти неузнаваемым. Женик на него никак не отреагировал, и, лишь когда появился Володя, оживился и медленно побрел по коридору. Он шел, не оглядываясь. Но тело его, только что выглядевшее обмякшим, снова выровнялось, приобрело твердость очертаний. Уже было ясно, что он ведет их к своей квартире. Бывшей своей квартире.
   И, действительно, Женик подошел к той самой двери, поколебался и неловко приложил руку к распознавателю. Антон ждал, что будет. Распознаватель не сработал, но Женик, казалось, не обратил на это внимания. Он постоял секунду и снова тупо вложил руку в углубление. И вновь тот же эффект.
   За спиной у Антона что-то задребезжало. Он оглянулся: Володя дрожащей рукой протягивал ему магнитную пластинку.
   - Ключ.
   Антон подошел к двери, встал рядом с Жеником и открыл замок. Женик не двигался. Антон осторожно взял его за руку. Рука была словно деревянная. Женик не заметил прикосновения. Антон убрал руку и вошел в комнату. Там почему-то горел ночник.
   Неодетый здоровенный мужик вдруг вырос перед Антоном и, ни слова не говоря, сгреб его за грудки. Антон отреагировал штатно - захватил его запястье и провел рычаг руки вовнутрь. Свернув мужика в строну, бросил его на пол и коротко ткнул носком ботинка под ребра. Отметил, что руки у мужика были теплые, и, в отличие от Женика, он дышал. Притом дышал свежим водочным запахом. По ушам резануло истошным женским криком. На кровати, укрываясь по плечи одеялом, сидела Инесса и смотрела на дверь безумными глазами. Она увидела Женика. Мужик у стены поднялся и двинулся было к Антону, пожалевшему, что приложил его излишне интеллигентно. Он молча направил на него пистолет и мужик сразу начал соображать. Инесса вдруг прервала крик и повалилась на пол, раскрывая для всеобщего обозрения свое роскошное тело. Все, кроме Женика, удостоили ее взглядом.
   - Помоги ей, - приказал Антон мужику, и тот послушно поковылял к кровати.
   Женик же, не обращая внимания на происходящее, прошел к письменному столику в углу комнаты, неловко опустился на колени и, просунув руку куда-то под низ, вынул небольшой портфель, напоминающий аккуратный футляр. Распрямившись, протянул ее Володе. Тот отшатнулся, но Женик шагнул следом. Володя с трудом принял портфель. Некоторое время они стояли друг против друга, затем Женик медленно вышел из комнаты.
   - Ждите здесь, - велел Антон. Потом добавил, дотронувшись до Володиного плеча, - не выпускай папку из рук, - и выскочил в коридор. Бросил быстрый взгляд налево - пусто, направо... Женик стоял метрах в десяти от него... Его фигура быстро теряла плотность, сквозь нее, как сквозь рассеивающуюся дымку, все отчетливей проступала стена с запутанной схемой эвакуации при пожаре. Еще секунда и призрак растворился в тусклом свете дежурного освещения. Антон вернулся в комнату и отобрал у Володи портфель. Буквально отобрал, с трудом разогнув его одеревеневшие пальцы. Портфель был твердым и растворяться вслед за хозяином не собиралась. Мужик в трусах ошалело смотрел на военного, батюшку и штатского. Пришедшая в себя Инесса всхлипывала и кутала роскошный бюст в одеяло.
   - Где он? - спросил Володя.
   - Он дома, мы в гостях, - мрачно пошутил Антон. - Растворился, как и положено призракам на исходе ночи.
   Кирилл беззвучно шевелил губами - видно, молился.
   - Вашими молитвами, батюшка, не иначе! - Антон вдруг расхохотался. Чуть нервным, но, в общем-то, вполне здоровым смехом. И тут же осекся, уловив, что у всех троих на лицах появилась туповатая полуулыбка. Не хватало еще, чтобы вся эта компания зашлась в истерике.
   - Едем ко мне, - сказал он Володе. - Десять минут тебе на сборы. Да встряхнись ты, черт возьми! - Но и у самого на душе было сумрачно.
   Потом они сидели с отцом Кириллом на диванчике и смотрели, как Володя бестолково таскает из шкафа вещи, перебирает их, сваливает на пол. Впрочем, что-то откладывал в сторонку, видимо собирался брать с собой.
   Батюшка же полностью справился с собой и держался молодцом. И это не смотря на то, что его религиозные спецсредства против чертовщины не срабатывали.
   - Что вы собираетесь делать с портфелем? - спросил он негромко.
   - Как что? Вскрыть и просмотреть бумаги покойного. Нам их так настойчиво предлагали.
   - А вы уверены, что имеете на то право?
   - Я у кого-то должен спросить разрешения? Человек явился с того света, чтобы вручить нам их.
   - Не надо его вскрывать. Отдайте, как есть, тому, кто занимается государственными секретами. Хотя это тоже, боюсь, не лучший выход.
   - Вот именно, что не лучший. Если бы это был лучший, призрак сам бы отнес их туда.
   - Послушайте человека, знающего местный уклад жизни - верните портфель на место. - словно не слыша его, продолжал Кирилл. - Пусть они возьмут его сами.
   - Вернуть на место? Вы смеетесь? А свидетели? Хотя рассказ про восставшего из гроба мертвеца вряд ли прибавит веры показаниям нашей парочки.
   - Как знать, Антон Александрович. Может быть, это как раз и придаст показаниям особую убедительность.
   Антон посмотрел на Кирилла внимательно. Тот спокойно выдержал взгляд. И сказал неожиданно:
   - А вы ведь не очень испугались, Антон Александрович. И я знаю почему. Ведь для вас это происшествие уже не из ряда вон выходящее? Разве я не прав?
   - Не очень испугался, - согласился Антон. - Но почему - не скажу.
   - Не велико таинство. Я так думаю, что нечто подобное вам уже приходилось видеть. Все, кто находится рядом с Володей, подобное видели. Или слышали о таком.
   - А что вы так за этот портфель беспокоитесь? - спросил Антон.
   - Это не Женькин портфель, - подал вдруг голос Володя.
   - Что такое? Чей же?
   - Это портфель Кулькова.
   - Того, у которого два трупа? - уточнил Антон.
   - Ну, пусть так. - подавленно отозвался Володя.
   - Интересные дела.
   - А еще он был секретным агентом... - вставил Кирилл, - или как это называется у разведчиков...
   - Ничего себе секретный агент, про которого знают все, начиная от заведующего столовой и кончая служителем культа! Вам-то откуда это известно, батюшка? Он что поделился во время исповеди государственной тайной?
   - Вы напрасно так шутите. Да, он был у меня на исповеди. Но, конечно, никаких секретов мне не рассказал. И вообще ничего такого, что связано с его работой. Он рассказывал о том, что потрясло его, лишило присутствия духа, о таком, что не укладывается в человеческое понимание. Например, о русалках в озере. Как вам это? Это было за месяц до его смерти. И он точно предсказал момент своей гибели. Вернее, он не знал, что дело обернется смертью. Но он знал, что опасность может грозить ему именно в эти дни.
   Антон повертел портфель в руках. Щелкнул замком.
   - Ну что ж, ларчик открывается просто. Никаких секретных кодов. А в нем, - он стал выкладывать на стол содержимое, - несколько электронных носителей и холщовый мешок типа противогазной сумки. Только из плотной материи. Внутри, - Антон приоткрыл клапан и увидел среди картонных коробок явно с патронами, рукоять пистолета. Подумал, и сказал, - внутри личные вещи геолога Кулькова. По-моему, это астролябия. - Закрыв сумку и сложив носители в портфель, заключил, - ну в общем я согласен с отцом Кириллом. Пусть этим занимаются компетентные органы, которым я все это имущество лично доставлю, как только они себя обозначат и подтвердят свои полномочия.
   - Это правильно. - Поспешно согласился отец Кирилл. - Не надо ничего трогать.
   - Хорошо, не буду. А вот что меня смущает, не запрут ли нас в психушку, когда откроется, при каких обстоятельствах мы все это добро обрели?
   Отец Кирилл ответил негромко:
   - Нет. Не запрут. Но в другое место могут.
   - В другое?
   - Антон Александрович, вы что не понимаете, к чему приблизились?
   - Не понимаю. Я абсолютно ничего не понимаю. Врата в преисподнюю?
   - Я о другом говорю. - Ответил тихим голосом отец Кирилл. - О мирском. Здесь большой государственный интерес.
   - А мы в него влезли и создали государству проблему? Так?
   - Почти. Проблему создал я. Вы человек военный. Вас посвятят в то, о чем вы еще не успели догадаться и возьмут обязательства хранить тайну. Володя - разговор особый. Он проводник к происходящему. А я - случайный свидетель.
   - Я вот вас слушаю, - Антон внимательно посмотрел на священника, - и складывается впечатление, что вы тему эту своей не считаете. Извините уж за каламбур батюшка, но вы от нее буквально открещиваетесь. А ведь это в чистом виде чертовщина какая-то. Мертвец неприкаянный.
   - Я перекрестился и его перекрестил. Однако не подействовало. - Отец Кирилл сказал это очень серьезно, и потому Антон не позволил себе улыбнуться. Уточнил только самым серьезным тоном:
   - Так может это был нехристианский дух? Может силы другой религии?
   - Религии разные, Бог один. Если животворящий крест не подействовал, то здесь нет метафизического начала. Или...
   - Или?
   - Или Господь лишает поддержки тех, кто покинул земные пределы.
   'Батюшка не стал в одночасье атеистом, - подумал Антон, - однако пределы его веры во всемогущество Всевышнего заметно сократились'. А сказал он:
   - Однако для священнослужителя вы слишком материалист.
   - А что вы сами обо всем этом думаете, Антон Александрович?
   - Примерно то же, что и вы. Знаете, почему я не очень испугался? - Спросил Антон задумчиво. - Потому что не очень это смахивает на чертовщину. Происходи все это на Земле, я бы вообще не стал грешить на мистику. Голография, управляемые биороботы и прочие спецэффекты. Все дело в том, что я видел коридор, в который уходили такие вот субъекты. - Он кивнул на дверь, как будто бы там все еще стоял Женик. - Этот коридор был очень цивильный. Высокотехнологичный коридор. С точечным освещением. И отделочка была там классная. Но ведь та часть катакомб даже не изучена, не так ли? И не обжита, уж тем более. Кто же его вырубил и оснастил? И для чего? - вот вопрос. Кривые ходы, бугристые полы и вдруг на тебе - полы, отполированные до блеска, электрическое освещение. Я понимаю, о чем вы не договариваете, отец Кирилл. Вы тоже знаете об этом коридоре. И кое-кто еще, кто брал с вас расписку о неразглашении, знает.
   - Я видел другой коридор. Там ровные полы и стены. Его многие видели. Но тот, о котором говорите вы я не видел.
   - Вы о чем? - заинтересовался Антон.
   - За обителью марсиан есть длинный коридор. Прямой, с ровными стенами и полом. Однако он совершенно пуст. И заканчивается тупиком.
   - Вот как? Его оставили пришельцы?
   - Пришельцы это мы. Да, он был вырублен задолго то того, как люди заселили эти катакомбы.
   - Надо бы взглянуть на него. Волнующую тему вы сейчас мне предложили!
   - Меня волнует другое.
   - Что же?
   - А вдруг души землян могут найти успокоение только в земных пределах? Может быть, души, погребенных на Марсе, обречены на вечные скитания? Примеров тому достаточно... Потому я хочу вернуться на Землю. Меня страшит участь изгоя из обителей, предназначенных Господом для умерших. Я думал, когда начинал служение здесь, - добавил он тихим голосом, - что мне как миссионеру в этих удаленных местах будет дана особая сила. Я думал, что обличен особой Его поддержкой. Но этого не произошло. Я воспринимаю происходящее, как знак божий. И отступаюсь.
   - А вот мне отступать некуда. У нас разные интересы.
   - Какой же у вас интерес, хотел бы спросить?
   - Самый естественный - мне интересно. Поэтому вернемся к теме сегодняшнего дня... Призрак в этой теме элемент явно избыточный. Согласитесь, нет разницы, каким образом к нам попал этот портфель. С точки зрения обретения той информации, которая в нем содержится. Я забираю его с собой, чтобы изучить содержимое и определить степень важности этого содержимого. И предлагаю не распространяться о способах его обретения. Естественно, это не касается бесед с представителями компетентных служб. А пьяному вахтовику и его подруге могло все пригрезиться.
   - Пусть так, - поспешно согласился отец Кирилл.
   Володя промолчал.
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
   Глава первая
  
   Ооста Тариастн Барку мерным, тяжелым шагом пересек мощенный прессованным песчаником дворик. Камень под шаркающими ступнями был тепл и шершав, словно язык гомакота. Уже вступив на крыльцо башенной лестницы, краем глаза увидел, как проскользнула в тени навеса служанка с тускло блеснувшим кувшином в руках, и не разобрал, кто - Тарту или Каритана. Это раздосадовало его: Ооста гордился тем, что его женщины не походили одна на другую ни статью, ни походкой. Оказывается, ошибался. Со смущенной душой он поднимался вверх, не испытывая обычного томного наслаждения. Наверное, оттого, что не мог сосредоточиться на высоком, а, ступая по этим ступеням, надлежало думать о высоком, ибо они вели к небу. Почти автоматически, что не подобало гранду, пусть и развенчанному, он совершал обряд созерцания в окна, не в силах заставить себя испытать наслаждение от ощущения высоты и прибавления простора. На площадку башни Ооста вышел без радостного волнения, которое обычно наполняло его по мере возвышения по лестнице, и которое он неизменно испытывал ежеутрене. И только здесь, наедине с небом, наконец отвлекся от смущавшего его чувства недовольства.
   Восток уже заливала яркая зелень. Ооста встал за вырезанный из звенящего металла столик и вознес руки, наложив ладони на теплую гладь небосвода и обратив взгляд на восход. Он знал, что сейчас в этот момент на каждой из нескольких сотен башен в этой же позе и с этими же чувствами стоят в ожидании светила все старейшины древнего народа неситов. Одинаково знатные, одинаково древние и одинаково высокомерные, связанные меж собой лишь этим древним ритуалом...
   Хрустальный звон пронесся в небесах. Ооста ощутил его отзвуки и принял в себя священное колебание небес. Откликаясь небу, прорезонировали сотни башенных алтарей, запел свою песню и их родовой Кируоб. Ооста спустился с лесенки, приставленной к ограждению верхней площадки башенки и, возложил на него ладони и тотчас ощутил биение, которое вызвало в теле, ощущение пьянящей радости, ликования и счастья жизни. Такое чувство он испытывал теперь лишь здесь. Сегодня его не смущало даже то, что для выполнения ритуала приходилось пользоваться лесенкой. То ли башня за долгое время существования осела, то ли небо поднялось выше, но теперь достать его, стоя на площадке, уже невозможно.
   Ослепительно желтый диск солнца выполз из-за горизонта и словно вспыхнула, засверкала красноватым отливом пустыня, сгустилась зелень оазисов и садов, раскинувшихся вокруг фамильных башен. Заиграли желтыми отблесками полоски поспевающего маиса. Он добросовестно произнес все сакральные формулы, смысла которых уже давно никто не понимал, ударил в металлическую мембрану алтаря мягким молоточком на резной длинной рукояти и медленно начал спускаться, осторожно ставя на камень босые ноги. Длинный балахон с потертой полой волочился за ним, подметая ступени.
   Перед тем, как выйти во двор, Ооста на мгновенье остановился, еще более выпрямившись и натянувшись. Левая рука привычно легла на грудь, правая на рукоять кинжала, прячущего свое остро отточенное каменное жало в украшенном самоцветами кожаном свитке. Он сделал маленький шажок-нажатие, скрипнул рычаг под ногой, нехитрый механизм отпустил дверь, и она отворилась. Домочадцы в смиренных позах приветствовали его возгласами: "Да будет славен господин, подаривший нам еще один день!" Жена, отделившись от группы людей, подошла к нему и, опустившись на колено, надела на его растоптанные ступни расшитые песчаным жемчугом туфли.
   Он, как делал это уже тысячи раз, помог ей встать на ноги и поставил справа от себя. Следом подковылял, приволакивая поврежденную в бою у Источников ногу, брат. Они обнялись, почти не скрывая взаимной неприязни, и он встал слева от Ооста. Жилистый коренастый Коут-Я тотчас соступил со своего места и двинулся к Ооста, как полагается соратнику-побратиму, припал на колено и склонил голову, но тот, нарушая ритуал, поднял его и обнял за плечи, чуть придержав в объятиях. Больше в роду у Ооста никого не осталось, и церемония благодарения потому не была обременительной. И это радовало его, потому что, в отличие от других грандов, у него были дела и поважней церемоний. Он оглядел толпу домочадцев: немного было среди них настоящих. Зато "иных" было больше, чем у кого бы то ни было. Стайка томных красавиц-служанок, десяток атлетов-воинов с оловянными глазами, несколько работяг. Все они появились на свет благодаря ему. Предвечные, много поколений тому назад удалившись в жемчужные гроты, оставили избранным свой урок - воплощение. Ооста овладел им в совершенстве. Сколько их, созданных из ничего, служит в женском облике утехой и поддержкой грандам других домов?! Сколько их в облике воинов несет бессонную караульную службу и бесстрашно участвует в стычках, защищая честь и имущество господина? Сейчас могущество любого клана зависело от Ооста, от его таланта. Потеряв благородную приставку "Ю", он приобрел власть и могущество, несопоставимые с властью и могуществом гранда. Созданные им воины были самые упорные и искусные в бою, а женщины самые соблазнительные и изобретательные в ласках.
   Но, развив свой данный богами талант и переняв навыки у одного из искуснейших мастеров, он утратил знатность. А вместе с этим утратил право родового старшинства, а также право родниться с благородными Барку. Благородные родственники, не живущие с ним в одном гнезде, прервали с ним связи.
   У Голубого оазиса одиноко жил старший сын, чьи сыновья погибли в сражении за замок старого Толоок-Ю, не оставив наследников. Впрочем, внуков Ооста не помнил, а верней всего, никогда и не видел. Где-то в предгорьях жил второй сын, о нем Ооста тоже ничего не знал. Возможно, у него были дети, и, может быть, они успели обзавестись детьми, если им хватило женщин. Но сколько лет в пустыне уже почти не рождалось девочек!
   Ооста проделал все установленные обычаем движения, сказал все надлежащие слова и двинулся к сверкающему блестящими прожилками столу, вырезанному из глыбы драгоценного камня хала. Несколько каменных блюд, наполненных плодами, были расставлены равномерно, а возле его места - высокого деревянного кресла, покрытого причудливой резьбой, состоящей из стилизованного изображения ветвей дерева и мифических существ, посверкивал в стелящихся лучах низкого солнца желтоватыми бликами металлический кубок. Символ былого грандства, грандства "Ю", означающего принадлежность к узкому кругу первых родов пустыни.
   После завтрака грандство Ооста прерывалось до вечерней зари, и если бы незнающий этого благородный гость остановил своего гомакота у стены и ударил бубном о колено, привлекая слуг, ему бы ответили, что гранд уехал по неотложным делам и будет лишь к концу дня, и предложили бы путнику на выбор то ли подождать его в комнате для гостей, то ли вновь приехать к ритуалу проводов солнца. Но во время завтрака Ооста был еще аристократом и восседал среди домочадцев в трезубой короне и лиловой мантии.
   Завтрак был изыскан. Несколько дней назад слуги вернулись с благодатного рынка и привезли много продуктов и вещей. Служанки под присмотром супруги разобрали продукты, определив для питания в первую очередь те, что не могут храниться долго. На блюдах против каждого лежал большой красный истекающий соком ломоть сладкого плода, на твердой полукруглой основе-корке темно зеленого цвета с черными разводами. Этот плод был большой редкостью. Из того, что послали духи благодатного рынка, на столе чернели еще и грозди нежных ягод, которые часто попадали в дом Ооста. Из своих запасов были лепешки, приготовленные из муки маиса, листьев и плодов вечного дерева, и приготовлены они были отменно. Ооста посмотрел на жену благосклонно, и она засмущалась этого взгляда, опустила глаза. И было за что благодарить: никто больше не умел так вкусно готовить эти лепешки. Секрет приготовления заключался не только в правильной сушке, растирании и выдерживании в нужных соотношениях мер коры, плодов и листьев. Главное было в настаивании закваски, которую она готовила сама и никого, кроме неуклюжей Келлы, к священнодействию не допускала. Уж Келлу-то господин никогда не продаст другим грандам, а, стало быть, и тайна приготовления лепешек из дома вынесена не будет.
  
   Глава вторая
  
   Но вот завтрак завершен, и после ритуального омовения рук и передачи короны и мантии брату Ооста прошел в маленькую дверь и, спустившись по ступеням в подвал, очутился в полумраке мастерской. Его уже ждали здесь Маоти, Ауллин и молчаливая Келла. Увидев господина, Маоти и Ауллин встрепенулись и ожили. Маоти опустила голову и, явно волнуясь, но не открыто, а, как бы борясь с собой, бросала из-под густых ресниц короткие влажные взгляды, Ауллин наоборот смотрела откровенно зовуще, прямо в глаза и улыбалась особой смелой, сводящей с ума улыбкой, которая заставляла учащенно биться сердце. И даже Келла попыталась изобразить на своем лице радость и очарование, правда, ничего кроме пошловатой гримасы разбитной девицы у нее не вышло. Но от нее многого и не требовалось... Она никогда не покинет пределов дома. А вот затейницей Ауллин Моорот-Ю будет доволен... Он-то обрадуется, обрадуется ли Ауллин, - усмехнулся Ооста. Знать бы, что у них там в голове... Неужели совсем ничего?
   Нет, сегодня он не собирался тратить время на утоление потребностей тела. Жестом отослав их прочь, подошел к бассейну. В глубине его среди мелких моросящих брызг, скрывалась, она.
   - Лиудау,- позвал он негромко. - Вчера он научил ее откликаться на имя. И тотчас же она вышла из голубоватого полумрака. Капельки воды светились на ее необычайно светлой коже, влажные волосы прилипли к шее и щекам. Он подал ей руку, чтобы помочь выбраться из фонтана. Она взглянула испуганно, и взгляд этот пронзил Ооста сердце. Это был взгляд той Лиудау, которая повторилась в этом его творении. Кажется, самом лучшем.
   Хороша она была или нет, Ооста не знал. Тело ее было непривычно округло, волосы светлы, пропорции необычны, однако он старался передать все, как помнил: именно такая она и волновала его, именно эти отклонения старался припомнить и воспроизвести он наиболее точно. И вот теперь обнаженная, вялая, словно только что проснувшаяся, стояла она посреди мастерской, а он придирчиво осматривал ее. Какую по счету? Сколько было их, неудачных попыток повторить образец. И вот, кажется, получилось. Тому доказательством его волнение. Ведь именно так играла его кровь, когда он увидел ту, Лиудау - приведенную им из мира туннелей. Он кликнул Келлу и велел коротко:
   - Поводи ее.
   Келла взяла Лиудау за руку и повела во двор. Выводить новую женщину было ее делом. Она выводила их всех, потому что была первой. Воинов выводил Коут-Я. Воинов должны были выводить человек. Он смотрел им вслед. Было что сравнивать.
   Например, походки. Келла шла неуклюже, перевалисто, крепко и основательно прижимаясь ступнями к земле, Лиудау - совсем другое дело. Конечно же, движения ее были неточны, она ступала неуверенно, но то была неуверенность живой женщины, ослабевшей после болезни. В ее движениях было столько тонкостей, за которыми угадывалась и слабость мышц, и головокружение, и усталость. Просто она еще не проснулось. В ней было все, что впоследствии само, без обучения и тренировок найдет свое место. Ее не надо будет учить: умение придет из глубин тела, когда оно окончательно проснется. И тотчас же произошло одно из таких маленьких пробуждений. На пороге Лиудау вдруг замерла и отшатнулась от проема двери, инстинктивно прикрывая руками пах. Вот оно! Такого еще не было. Келла коряво, в два приема, повернулась и схватила ее за руку. Но та вырвалась и отпрянула от двери. Растерянно оглянулась и посмотрела на Ооста, словно ища у него поддержки. Их взгляды встретились: он не мог ошибиться. Она не просто смотрела на него, не просто фиксировала его взглядом - она его видела. Это был взгляд по-человечески содержательный, взгляд не имитирующий осмысленность, а действительно осмысленный. Он был таким же, как у настоящей Лиудау, когда она очнулась у него в мастерской.
   - Оставь ее, Келла, - крикнул он, значительно громче, чем позволяло грандское достоинство. Впрочем, перед кем было скрывать волнение: творения - не люди. Что их стесняться? И снова ему пришлось удивиться: Лиудау вздрогнула от его крика. Неужели он создал живое!? Неужели он достиг того, к чему призвали стремиться Ушедшие, что было смыслом творчества? Сгустить мысль в плоть - это еще далеко не все, что требовалось от мастера. Воплощенный образ должен обладать притягательностью для снисхождения сущности. Он должен быть притягателен и удобен для ее вселения. Откуда должна снизойти сущность никто из живущих не мог знать. Это высшее таинство, как и таинство сотворения мира и введения в него людей Хаки. Как гласит предание, давным-давно Ушедшие привели из подлунного мира в мир, покоящийся под хрустальными небесами, их далеких предков. Жестокие враги подвергли их истреблению и почти истребили, но блестящая колесница вышла из моря, источая ясный свет, и Великий Ушедший оградил сгрудившихся на побережье стеной света, повергнув врагов их пращуров в ужас. А потом случилось так, что чудесным образом они оказались здесь, в этом дальнем краю, огражденные от врагов могучими смыкающимися с небесной твердью горами. И никто, кроме самих Хаки, уже не чинил над народом насилия, никто не угрожал им, потому что не было рядом других племен. И сказали Уходящие перед тем как уйти: вы избранный нами народ.
   Он велел одеть ее и, оставив у струй фонтана, чтобы брызги орошали тело, вошел в дом, потому что не мог оставаться в этот миг один. Его не ждали. Брат и Коут-Я, прервали разговор и удивленно подняли головы. Они были в затруднении: обычай требовал, чтобы при появлении хозяина дома они встали и приветствовали его, как господина, однако другой обычай, согласно которому Ооста в дневное время терял свое грандство и благородную приставку "Ю", предписывал относиться к нему, как к простолюдину. Коут-Я поступил, согласно первому обычаю, брат же остался сидеть. Только заметно напрягся. Это задело Ооста. Не тем, что тот выбрал второй вариант - он и сам был спесив, - а тем, что брат воспользовался предлогом продемонстрировать свою неприязнь.
   Но обижаться было не на что - формально он был прав: при свете дня Ооста был ремесленником, брат же его в любое время суток оставался благородным.
   - Достойный Коут-Я, не затруднит ли вас последовать за мной? - Обратился он к побратиму в тоне распоряжения. Тот покорно склонил голову. Пускай же этот спесивец посидит в одиночестве, поломает голову, о предмете их беседы, а заодно и поразмыслит о себе.
  
   Глава третья
  
   Ооста славился своим выездом. Его гомакоты, хотя и уступали в резвости настоящим, были неутомимы и не нуждались в пище. Они достигли предгорья к вечеру, когда зелень заката уже залила горизонт. Ооста, не спешиваясь, наблюдал, как умело и слаженно воины принялись разбивать лагерь. И подумалось ему, что, когда умрет последний человек, в стране останутся только иные, образом и подобием напоминающие их. Что они будут делать? По-прежнему выполнять то, для чего были предназначены? Или же, оставшись без хозяев, заживут какой-то своей жизнью? А, может быть, разбредутся по стране или рассядутся на берегу, поближе к воде и застынут, словно изваяния.
   Коут-Я молчал рядом. Он умел молчать, не обременяя этим молчанием других и не тяготясь им сам. Подошел десятник и, поклонившись, доложил, что постели приготовлены. Усталость вязла свое, потому не стали затевать ужин, тем более, что перекусили в седлах, а сразу легли. Небесный купол угасал. Голубизна его меркла, на землю спустились сумерки.
   - Коут-Я, - спросил Ооста, - как ты полагаешь, что будут делать бессмертные, когда нас не станет?
   Тот не удивился вопросу. Впрочем, он никогда ничему не удивлялся.
   - Я думаю, господин, они займут наше место и будут делать то, что сейчас делаем мы.
   - Зачем им нужно это, достойный Коут? Им нет необходимости заботиться о пропитании для себя и одежде, у них нет желаний. Им ничего не требуется... Разве они способны на что-то без нас?
   - Я думаю - да... Сейчас им это ни к чему. А вот когда надо будет самим решать, как жить, придется об этом задуматься. Среди них появятся вожди и ведомые. Одни будут думать и руководить, другие - подчиняться. Лиудау может стать великой правительницей.
   - Она одна такая.
   - Было бы хорошо, если бы так. Равные всегда в распре, когда речь заходит о власти. Но скоро вы создадите других. Не менее совершенных. Во многих имениях есть очень хорошие бессмертные, созданные старыми мастерами. Они смогут стать грандами их народа.
   - Что говорить об этом, мой друг, нас это никоем образом не коснется. Пусть живут, как смогут. Мы же обратимся к делам насущным. Завтра, когда я уйду к озерам, тебе следует отправиться с визитом к владельцам окрестных земель. Сделать это надлежит как можно раньше, до того, как у них придет охота пожаловать сюда. Ибо в первом случае мы будем гостями, во втором - вторженцами.
   - Побережье по закону никому не принадлежит.
   - По закону силы все принадлежит сильному.
   Они еще некоторое время обсуждали дела. Наконец усталость сморила их. Ооста снилась надежная твердая в зыбких песках дорога, кремовая гладь пустыни, прерывающаяся зелеными пятнами оазисов, торчащие в них аккуратные башенки. Даже во сне он знал, что из них внимательно наблюдают за караваном стражники, что за высокими стенами строятся воины, а сам гранд-хозяин в нетерпении окликает наблюдателя снизу, вопрошая, не сменил ли караван направления, не направляется ли к замку, а если направляется, то воинственно ли подняты пики или же повернуты они остриями вниз, что означает миролюбие и просьбу о гостеприимстве. И спрашивает он, есть ли среди воинов бессмертные. Ибо с бессмертными сражаться непросто. Но и добыча они желанная! А плененный хозяин вынужден будет сказать им секретное слово, чтобы выкупить свою жизнь.
   Утром начали готовиться к восхождению. На месте ночевки оставались шатер с припасами и гомакоты, которых должен был охранять небольшой отряд бессмертных во главе с десятником-человеком. Можно было отправляться, но прежде чем распорядиться о начале движения, Ооста оглядел пустыню. Резкие складки легли у губ: вдалеке маячила группа всадников. Она явно направлялись в их сторону. Ну, вот и дождались.
   - Поезжай им навстречу Коут-Я. Купи мир, если они хотят войны, чего бы он ни стоил. Хотя бы на день.
   Коут-Я вскочил в высокое седло и развернул гомакота. Он был прекрасным наездником, пожалуй, лучшим на восточном побережье. От воинов, растянувшихся в линию, отделился всадник и стремительно помчался в их сторону. Если судить по цвету одежды и манере держаться в седле - это был не вестовой, а властительный гранд. Молодой, стремительный, дерзкий. Мгновенье и всадников стало двое. Второй, словно брат-близнец, повторял первого. Стремительно обогнав гранда, он промчался вперед, и друг исчез, и тот час же еще двое отделились от скачущего и понеслись с ним бок о бок. Потом их стало пятеро, семеро, после чего Ооста перестал считать. На смену исчезающим появлялись новые и общее число их не уменьшалось. Уже трудно было различить, кто из них был самим грандом, а кто фантомами.
   Фантомы были хороши: плотные, выпуклые, яркие. Четко видны были детали снаряжения и оружия, и даже будто бы песок летел из-под их копыт, и жили они достаточно долго - десять-двадцать шагов. Да это был выдающийся воин. Но из него бы вышел и очень хороший мастер. Впрочем, не каждый, подобно Ооста, способен променять родовые привилегии на бесправие ремесленника, праздную аристократическую жизнь на ежедневный напряженный труд.
   Ооста прищурил глаза и, выпятив губы, коротко и нежно стал дуть, словно сдувал с камня, тронутого резцом, мелкую крошку. Он всегда так делал, когда начинал работать. В этом не было необходимости. Просто привычка. И вот рядом с Коутом появился еще один Коут, причем он не замер, копируя позу оригинала, а вел себя, как положено всаднику. Затем еще несколько фантомов отделились от Коут-Я, но, в отличие от фантомов незнакомца, не распадались и скакали сплоченным отрядом, в котором ясно чувствовалась согласованность. Незнакомый гранд натянул поводья и пустил своего гомакота шагом. Его свита растаяла, и он остался один среди песков. Коут-Я поднял руку, его близнецы замедлили шаг своих гомакотов, а потом и вовсе их остановили. Держать такую большую группу на таком расстоянии было нелегко, но Ооста вдохновляло тщеславие: такого больше не умел никто. Если понадобиться, он мог бы и руководить отрядом. Но, юный гранд, кажется, не был настроен враждебно. Всадники съехались. Незнакомец был "Ю", потому Коут-Я спешился и приветствовал его, как положено младшему по стати. Некоторое время они беседовали, затем Коут коленоприклонил гомакота, влез в седло, и они поехали к лагерю. Ооста ожидал другого: он полагал, что, если не будет драки, то они отправятся в замок. Но что могло привлечь достойного гранда в лагере, где остались лишь слуги и простолюдины?
   Теперь перед ним стояла проблема выбора, которая задевала его самолюбие. При свете дня он должен был вести себя, как подобает простолюдину, то есть поклониться гранду, обнажив голову.
   Но это было невозможно. Что ж, силой его к этому никто не принудит: у него достаточно воинов. Хотя настроить против себя все благородное сословие, более всего чтущее традиции старины, было бы неблагоразумно.
  
  
   Глава четвертая
  
   Однако произошло непредвиденное: не доезжая до Ооста 15 шагов - расстояния, предусмотренного для приветствия - гранд спешился и, сплетя пальцы, поднял над головой руки, приветствуя его первым, как и следует вести себя по отношению к равному по стати, но превосходящему возрастом. Ооста ответил с достоинством, ничем не выдавая своего удивления. Однако в сердце закралась тревога. Что бы это значило?
   - Достойный Ооста-Ю, я гранд-Ю Даруэт Кариак Лари рад принимать вас в моих владениях и сожалею, что не был осведомлен о вашем приезде заблаговременно, по причине чего не смог оказать подобающую вашему достоинству и заслугам встречу.
   Предгорья стали частными владениями? - удивился Ооста, ответив на приветствие установленным ритуалом образом.
   - Я взял их под свою опеку, - с вызовом пояснил Даруэт-Ю, - ибо у всякой вещи должен быть хозяин.
   Они сидели втроем на ковре, расстеленном слугами на песке, - Коут-Я несколько в стороне - и ели по-походному, беря еду прямо руками. Даруэт-Ю не кичился, помногу откусывал и с аппетитом жевал. Ооста не спеша присматривался к нему и пытался понять, что кроется за этой встречей. То, что молодой гранд спесив и горд, видно было даже по его вызывающе роскошному одеянию. Вычурная прическа, напомаженная синей благоухающей мастикой, уже сама по себе выражала желание выделиться, обратить на себя излишнее внимание и на этой почве завязать ссору. Все это не вязалось его почтительность по отношению к "ночному" аристократу. Конвой гостя, в ответ на призыв искусно выделанного рога, спешился поодаль, демонстративно разоружился, составив копья в пирамиды. При этом воины расположились не рядом с оружием, а на таком расстоянии, которое наглядно демонстрировало, что они не собираются напасть внезапно. И это еще более вызывало недоумение. Если не грабеж, то какой интерес мог руководить этим молодцом? Кажется, сегодня поход отменяется. Нежданный визит смешал планы.
   - О достойный Ооста-Ю,- говорил меж тем Даруэт, - вы, несомненно, озадачены тем, что неизвестный вам гранд, пусть и равный по происхождению, но принадлежащий к более позднему колену, столь бесцеремонно вторгся в ваши дела? Должен сказать, что нарушить планы, ради которых вы пересекли страну, оторвавшись от дел, прославивших вас среди всех кланов и среди простых жителей пустыни, у меня были серьезные основания. Я молю Ушедших, чтобы эти основания показались вам убедительными настолько, чтобы вы великодушно простили мою дерзость.
   Ооста молчал. Похоже было, что гранд напрашивается к нему в ученики. Это объясняет его выходку с фантомами. Но нет. Такой не сможет отказаться от грандства даже на минуту, не то чтобы на целый день. Скорей всего он мечтает получить от него женскую куклу. Действительно, их поколению досталось мало женщин. Гаремы у грандов теперь очень немногочисленны.
   - Что руководит мною? Прежде всего, чувство попранной справедливости. Вы - величайший гранд и гордость аристократии лишены родовых привилегий. И только потому, что выжившие из ума старцы посчитали себя блюстителями старинных традиций. Их не заботит то, что народ, врученный им Ушедшими, вымирает, что целое поколения мужчин не знают женской ласки. И вот человек, который возвращает молодежи радость обладания женщиной, не возносится как благодетель народа, а унижается несправедливым решением. Что ж это и понятно, сами они уже не нуждаются в том, что дает людям ваше искусство.
   Да, видно по всему, он желает получить куклу. Интересно, что он предложит взамен?
   - Достопочтимый Ю, ни для кого не секрет,- продолжил, отхлебнув пьянящего напитка, Даруэт, - что каждые сто дней вы совершаете нелегкое путешествие в занебесные края. Никто не знает их цели, но всем известно, что с собой вы везете свои творения и, проведя с ними в занебесных краях несколько дней, спускаетесь вниз, чтобы возвратиться в родовой замок. Еще будучи мальчиком, я научился отсчитывать по вашим приездам большие отрезки времени. Наверняка так же поступают все гранды, живущие вдоль кортунской дороги. Все они знают, что вы везете с собой ваши творения и догадываются, что в путь вас вынуждает пуститься необходимость, связанная с вашим чудодейственным ремеслом. Для того, чтобы обезопасить самый трудный участок вашего пути - предгорье, где караван больше всего подвержен опасности нападения, я захватил его, изгнав бродяг и разный сброд, взявший обыкновение селиться в прибрежных пещерах и нападать на путников. Я готов предоставлять вам отныне приют и охрану, чтобы вы могли заниматься своим делом, не отвлекаясь на разного рода разбойников - и благородных, и безродных. Если вам будет угодно, то мы не станем придавать наше соглашение гласности, но слух о нашей дружбе заставит задуматься тех, кто приглядывается к вашим караванам. Поверьте, достопочтимый Ю, такие есть.
   Что такие есть, Ооста знал. И только конвой, состоящий из лучших в стране бессмертных, в отличие от живых воинов, не знающих промаха, сдерживал пока злоумышленников. Но ведь можно и не сражаться с бессмертными, можно, используя хитрость, убить людей и таким образом завладеть воинами и женщинами. Слово, за хорошую мзду или под страхом пыток может сказать и другой мастер. Что ж, в этом союзе есть смысл. Имя Даруэта-Ю Кариака Лари произносится в пустыне с уважением. О нем говорят, как о прекрасном воине, жестоком, но честном. Сколько же он потребует за него? Впрочем, любые условия выгодны. Даже если отдать надо будет все. За восстановление грандства и безопасность творчества не жалко никого, кроме Лиудау. Итак?
   - Вы, достопочтимый Ю, вправе задать вопрос, - продолжал меж тем молодой гранд, - каким же интересом руководствуюсь я, Даруэт-Ю? Я мог бы ответить, что мой интерес - это интерес моего народа, а мог бы, сказать, что мной руководит личный интерес. И тот и другой ответ будут честными. Да, я хочу спасти от вымирания мой народ, влив в него струю свежей крови, и в награду за это получить право завершать свой титул не одним "Ю", а тремя. Разве спаситель нации не заслуживает королевского достоинства?
   - Чем могу я помочь тебе, достопочтимый Ю, в этом? Если ты думаешь, что я в состоянии создать куклу, способную к деторождению, то должен разочаровать тебя: это невозможно.
   В глазах Даруэт-Ю сверкнул гнев, и Ооста от этого взгляда стало не по себе. Однако он не подал виду, что встревожился, и в ответ лишь удивленно приподнял бровь. Впрочем, собеседник его тот час же взял себя в руки и, опустив веки, чтобы дать гневу перегореть в глубине души, проговорил спокойно.
   - Досточтимый Ю, я хорошо осведомлен о возможностях вашего чудесного ремесла и знаю пределы его возможностей. Я говорю о другом. Эта прекрасная девушка, которую вы привезли на этот раз с собой, - он кивнул в сторону завешанной тканями повозки, в которой сидела Лиудау,- не очень похожа на жительницу пустыни. У нее слишком светлая кожа, необычного света глаза, она высока и округла в формах... Но, несмотря на это, прекрасна. Скажите, достопочтимый Ю, она ведь не выдумана вами? Рассказывают, что когда-то в вашем замке жила женщина, не принадлежащая ни к одному роду пустыни - светлая и крупная... А потом исчезла. И будто бы в те же самые дни вы совершали два путешествия в предгорья.
   -Благородный Ю, ваши вопросы ставят меня в трудное положение. Не отвечать - означает нанести оскорбление вам, отвечать - уронить свое достоинство.
   - Досточтимый Ю, - пылко воскликнул молодой гранд, и эта пылкость тронула Ооста до глубины души, - тайны каждого гранда святы и неприкосновенны, но сейчас мы говорим о судьбе нашего народа, обреченного умереть. В древних книгах рассказывается о многочисленности заселенных миров. Но нигде не указывается путей к ним. А, может быть, в моей библиотеке не все книги? Может быть, есть книга, которая указывает путь к другим мирам... За такую книгу я бы отдал не только всю библиотеку, я бы отдал все! Кроме достоинства. За книгу или хотя бы ее пересказ.
   Ооста долго молчал, потом поднял глаза, оглядывая близкий горизонт. Солнце достигло уже зенита, мягко освещая и сглаживая очертания горного кряжа, на который опиралось небо. Оно здесь спускалось очень низко - на высоту двух десятков человеческих ростов.
   Ему не хотелось попадать в зависимость от кого-то, но разговор такой должен был когда-то состояться. Он может сейчас ответить "нет", но тогда ему будет отрезан путь к небесным озерам, и он потеряет возможность заниматься тем, ради чего живет. Его не убьют, это слишком трудно, но здесь ему больше не бывать. И не только потому, что въезд в предгорье будет закрыт - не зря юный гранд, нарушая древний закон, прибрал к рукам эти, в общем-то, никчемные скалы. Это бы еще ничего. Все гранды, селящиеся вдоль дороги - и те, что являются вассалами Даруэта, и те, которые просто получат негласное разрешение на разбой по отношению к Ооста - сделают путь к предгорьям непреодолимым. А выигрыш... Возможно, его и не будет, но разве речь идет о выгоде? Ооста посмотрел на солнце. Кто сказал, что восхождение обязательно надо начинать на рассвете?
   - Что ж, достопочтимый Ю,- проговорил он бесцветным голосом, - наш разговор помог мне решить многие еще вчера, казалось бы, неразрешимые вопросы. Я рад нашему союзу, и сам бы искал его, если бы знал вас так же хорошо, как вы знаете меня. В моей библиотеке нет той книги, которую вы хотели бы прочесть, но это не должно расстроить вас, ибо я обладаю знаниями, которые могли бы в ней содержаться. В той стране, куда я собираюсь, я не видел поселений. Я не встречал там ни мужчин, ни женщин. Кроме одного мужчины, который пытался противостоять нам, и его убили мои бессмертные. Это было недавно. И теперь я опасаюсь, что у озер нас может поджидать засада. Женщин же, кроме той светлокожей красавицы, о которой вы упомянули, я не встречал вообще. Но это не значит, что их нет. Просто я не удаляюсь от небесных озер, а поселения жителей верхнего мира могут быть в отдалении от них.
   - Вы умеете проникать в небесный мир. И если вы не встретили там людей, это означает только то, что вы не искали их. Небесные женщины, если судить по вашей пленнице, прекрасны. Но даже если бы они не были таковыми... Что нам остается? В пустыне больше некому рожать.
   - Я охотно покажу дорогу. Но только... А если племена, населяющие небо, могущественны и многочисленны? Если они не захотят поделиться женщинами?
   - Достопочтимый Ю, разве нашему народу не все равно от чего умереть? Не лучше ли пасть от копья более сильного противника?
   Ооста встал на ноги и тотчас, опередив его в конце движения, легко и ловко поднялся Даруэт. Его взгляд пылал отвагой и решимостью. И Ооста вдруг пожалел, что у него нет сына. Такого. Его сыновья, больше унаследовавшие от сословия, чем от него, отрешились по сословным соображениям.
   -Ч то ж, Даруэт... - он сказал это машинально, забывшись. И в отчаянье закрыл глаза, потому что такое обращение для гранда было оскорблением, ибо так обращаться допустимо было лишь к низшим и близким по крови. Даже Коут-Я не мог он назвать просто по имени на людях - только сыновей или братьев. Молчание, подобное готовому сорваться со скалы камню, нависло над ними. Такая оговорка не могла остаться проигнорированной. Ее нельзя было не заметить, сделать вид, что ее не было. Такое не прощается обычаем... Ооста почувствовал, как кровь прилила к лицу. Пожалуй, копье и верхом. Метать дротики - нет, это уже не для него. А может, дать команду воинам. Что сможет расслабившаяся свита Даруэта, против его бессмертных? Прикопать и в замок. Приступ? Стены выдержат. И он уже, вероломный, собрался поднять руку... Чтобы потом до самой смерти казниться бессонными ночами по поводу своего бесчестия. Но Даруэт-Ю опередил его.
  
   Глава пятая
  
   - То, что вы сейчас сказали, - произнес Даруэт тихим голосом, таким тихим, что Ооста напряг слух и затаил дыхание,- может иметь только одно объяснение. И для меня оно совершенно понятно: вы в силу своего благородства и в знак полного доверия предлагаете совершить обряд усыновления. Сознаюсь, я бы счел высочайшей честью для себя быть возведенным в достоинство вашего сына. Но существуют обстоятельства, препятствующие этому. Мой отец жив, а слухи о его смерти распространяют или мои недоброжелатели, или же люди невежественные, питающиеся слухами и пробавляющиеся домыслами. Я думаю, хорошо, что мы объяснились по этому вопросу, потому что, чем меньше между друзьями и союзниками недомолвок, тем крепче их единство.
   Он протянул Оосту ладонь и тот ответил на его пожатие той самой рукой, которой только что готов был дать команду к нападению.
   - Хорошо,- подумал Ооста, - я возьму его с собой. В конце концов я замышлял его убить, он же спас нас обоих. Неважно, что ему нужней наш союз, важно, что он нашел лучший выход.
   Теперь была его очередь делать шаг навстречу. - Вот так и рождается зависимость, - подумал он с грустью, а вслух сказал:
   - Достойный Ю, я собираюсь совершить восхождение к верхним озерам, наполненным чудесной водой, закрепляющей плоть моих созданий. Каждые сто дней я прихожу, чтобы возвести к ним тех, кого только что создал, чтобы мои создания могли закалиться в их водах и испарениях. Озера эти расположены в той стране, где я нашел девушку, о которой вы слышали. Я был бы рад, мой достойный друг, если бы вы поддержали меня своим советом и оружием в этом трудном путешествии.
   Лучше было им дождаться утра и начать восхождение на рассвете. Но теперь отступать было поздно. Впереди уверенно карабкался по каменным россыпям один из воинов-бессмертных, Ооста шел за ним след вслед, доверяясь интуиции и памяти проводника. Он и сам хорошо знал дорогу, но в каменных россыпях все способно было измениться в одну минуту, и монолит, пролежавший в удобной ложбине тысячи дней в силу непонятных причин мог потерять опору и зависнуть в точке критического равновесия. Даруэт шел следом, движения его были уверены и точны, словно он часто занимался восхождением. А, может быть, и, действительно, занимался.
   Они добрались до плато, когда внизу уже расстелилась фиолетовая мгла. Небо теперь было совсем рядом, и ровный голубоватый мерцающий свет покрывал лица необычайными, непривычными бликами. Время от времени ярко сверкали в полумраке белки глаз или зубы. Белые одежды сияли так, словно сами источали свечение.
   Сделав небольшой привал, вошли в туннель. Длинный коридор вел вглубь скалы. Стены, пол, потолок были ровные и гладкие, камень чисто обработан. Так не обрабатывались даже стены грандских крепостей. Даруэт-Ю, однако был не очень этим удивлен, и оттого Ооста понял, что он уже не в первый раз здесь, что все это видел и успел всему этому подивиться не спеша и в уединении, а теперь он шел не за этим, он шел, чтобы узнать секрет волшебной двери, дальше которой проникнуть не мог. А вот и она. Огромная, сияющая, неприступная и непреодолимая.
   Ооста коснулся пальцами гладкой прохладной поверхности и, ощутив знакомое почти неуловимое биение, замер в сладкой истоме. Он стоял так некоторое время, прикрыв глаза и готовясь к чуду, наслаждаясь мыслью о том, что он один из немногих, а может быть, единственный, кто посвящен в это таинство. Даруэт-Ю молча стоял рядом. Наверное, он воображал, что приникание к двери - часть обряда открывания. В конце концов кому-то надо будет передать тайну, иначе дверь закроется для человечества навсегда. Ооста стряхнул оцепенение, поднял руки, положил их на выпуклые камушки и начал надавливать на них в той последовательности, в которой научил его старый Ипп - величайший ваятель всех времен. В привычном порядке он нажимал камушки, и они мягко тонули под его пальцами. Тонули с приятной упругостью, и уже поэтому их хотелось нажимать. Надо будет утопить все, сколько есть, но в определенном порядке, нельзя ничего перепутать... И он не перепутал, поэтому дверь, как только он закончил ритуал, медленно поползла в сторону.
  
   Глава шестая
  
   Ооста был в коридоре много раз и привык к виду этих гладких на ощупь, идеально ровных стен, исчезающих во мраке впереди и сзади. Чудо перестает быть чудом, когда становится обыденностью. Даруэт долго ощупывал рукой гладкую прохладу облицовки, сдержанно удивлялся тому, что свет, льющийся от стен и потолка, двигался вместе с ними. Он настороженно всматривался в непроглядную даль, отступавшую перед ними. И только гордость не позволяла ему оглянуться и всмотреться в темноту, подступающую сзади. Ооста отлично понимал, что Даруэта одолевают те же страхи, что одолевали и его, когда он впервые вступил в этот коридор. Ему чудилось, что из темноты кто-то смотрит на него спокойным холодным взглядом, а когда световая волна приближается к скрывающемуся во мраке настолько, что вот-вот начнет высвечивать контуры фигуры, уходит вглубь туннеля или ныряет в потайной ход. Несколько раз Ооста даже казалось, что он улавливал отблеск одежды на границе света, неясное движение, ведущее в темноту, но усилием воли отгонял это наваждение. Потому что... Если даже так, другого пути все равно нет.
   Даруэт негромко сказал:
   - Досточтимый Ю, я хочу пройти вперед и осмотреть коридор.
   Он собирался сделать то же, что сделал сам Ооста много дней назад, когда спустился в туннель вместе со старым мастером Иппом. Только он тогда поступил иначе - не пошел вперед, а отстал.
   - Мой благородный друг, - отвечал Ооста, - я могу сказать, что, как только вы отойдете от нас, тотчас вокруг вас образуется точно такое же свечение, которое станет освещать ваш путь. Так бывает всегда, когда в туннеле движется человек.
   Даруэт взглянул пытливо и пронзительно.
   - А если это не человек? - спросил он, выделяя голосом конец фразы.
   - Тогда свет не зажигается. И если это неодушевленный предмет, тоже не зажигается.
   Даруэт резко подобрался и неожиданно метнул в темноту свое копье. Было слышно, как оно ударилось где-то далеко впереди о пол, отскочило и вновь ударилось и, зашумело, скользя по гладкой поверхности. Свет там, куда оно упало, даже не мигнул. Ооста понял, о чем собирался попросить его Даруэт и не стал дожидаться просьбы.
   - Шестой,- велел Ооста одному из бессмертных, - принеси копье.
   Воины у Ооста не имели имен. Он присваивал им номера, по мере того, как создавал. Шестой секунду помедлил, словно осмысливая приказание, потом поклонился Ооста и, притопывая, побежал вперед. Звук шагов его становились все глуше и, наконец, замолк. Воин не топтался в поисках копья - темнота не преграда для бессмертных: они видят не глазами. Да и видят ли? Просто непонятным образом знают, что происходит вокруг. И для этого им совсем не нужно вертеть головой. По шуму было ясно, что воин копье поднял, однако, подняв копье, почему-то не возвращался. Казалось, он затаился в темноте. Это озадачило Ооста.
   - Подойди ко мне, Шестой, - позвал он. Ответом на его слова была тишина. Тревожная тишина. Нехорошо начиналось это путешествие. Может быть, Ушедшим не понравилось то, что Ооста вел с собой Дуэрт-Ю? Но раз они позволили ему войти в коридор, значит причина не в этом. По сигналу Коут-Я трое бессмертных выдвинулись вперед, прикрыв их своими телами, двое других встали сзади и повернулись лицами туда, откуда отряд только что пришел. Кто знает, что происходит в темноте? Соратник-побратим так же, как и Ооста, имел власть над воинами, потому что именно он выводил их из мастерской...
   Темнота не имеет очертаний, темнота не имеет формы, в ней свои законы, свое пространство, которое сжимается и растягивается, пользуясь тем, что этого никто не может увидеть. Что происходит под ее покровом? Даруэт-Ю сделал знак своим воинам, и те встали вдоль стен коридора. Потом он повернулся к Ооста и склонил голову, приложив руку к груди, совершая ритуал подчинения. Так он демонстрировал свою готовность принять верховенство Ооста. Это было естественным шагом, потому что Ооста, как руководитель экспедиции и как имеющий под командой наиболее сильный отряд, в минуты опасности обретал право вождя.
   По команде Ооста медленно двинулись вперед. Люди вглядывались в темноту, пытаясь рассмотреть очертания заупрямившегося бессмертного. Вот прошли расстояние полета копья, но коридор был пуст. Даруэт взглянул на Ооста, словно желая услышать от него разъяснения. Но что он мог сказать? Он и сам не понимал происходящего.
   - Где он? - спросил Даруэт, стараясь выглядеть спокойным, однако лицо его потеряло обычную невозмутимость, единственное выражение, которое имеет право владеть лицом воина.
   - Значит, у него свой путь, - сказал Ооста. Туннель Ушедших преподал ему еще один урок. Не отпускай здесь от себя бессмертных, ибо можешь лишиться их. Вдруг в воздухе свистнуло и сзади них что-то гулко ударило оземь. Ооста обернулся: по полу в их сторону, прогромыхало тяжелое копье. Потеряв скорость, оно остановилось у ног Даруэта. Его воины, прикрывшись щитами и ограждая от опасности господина, выставили в сторону невидимых нападавших копья. Бессмертные же повели себя удивительно беспечно, совершенно не обратив на случившееся внимание. Из глубины коридора все отчетливей слышались звуки размеренной тяжелой поступи. Кто-то невидимый в темноте шел к ним. Спокойно и неторопливо. Еще мгновение и в дальних слабых лучах светового кольца слабо замаячила обнаженная фигура бессмертного. Это был Шестой. Он подошел к лежащему на полу копью, поднял его, и не глядя ни на кого, словно не видя, повернулся и ушел в темноту.
   Как он, уйдя вперед, оказался сзади них? Почему, взяв копье, ушел? Куда ушел? И тут шаги послышались уже с другой стороны коридора. Они обернулись. На границе света появился Шестой, неся перед собой копье Даруэта. Но подошел он, как и полагалось, к Оосте и с поклоном протянул ему оружие. Ооста вернул копье Даруэту. Но тот копья не взял. И правильно сделал: неизвестно еще, чье это было копье... Ооста поставил его у стены. А Шестой, как ни в чем не бывало, занял в построении свое место.
  
   Глава седьмая
  
   Что здесь вообще происходит? Только Ушедшие, создавший Мир и Пути, знают истину. Но их, кроме Оставшегося, которого, если говорить честно, тоже по-настоящему нет, не найти и не встретить. Ушедших никто из живущих ныне не видел. Остались только рассказы о них и их поучения, записанные знавшими их в книгу мудрости. Ответы Оставшегося - темны и непонятны. Да и что взять с мертвого, который, хотя и остался, не уйдя с Созидателями, но в свой черед покинул людей, окончив свой жизненный путь в незапамятные времена? А загадок много. Вот и туннель этот... Зачем он? Куда ведет? Не в тот ли мир, куда направились много дней назад Ушедшие? А если они не ушли совсем? Если бродят по этим коридорам, смотрят из темноты? Может быть, и сейчас они остановились, прервали свои дела, ожидая пока Ооста и его спутники пройдут мимо? А Даруэт бросил копье. В них. Терпеливо ждущих, когда люди пройдут и перестанут мешать им творить предначертанное. Конечно, Ушедшим, у которых копья пылающие, летящие за много сотен шагов, человечье копье не страшно. Однако не оскорбление ли это для них, не оскорбление ли их жилищу? Если бы к Ооста в дом пришел кто-то и бросил копье, пусть не в него, а в стену, разве бы он оставил такое оскорбление без отмщения?
   А если бы так поступил ребенок? Если бы несмышленый малец бросил свое игрушечное копье в его доме? Ооста бы ограничился внушением. Вот и ушедшие грозно сдвинули брови и погрозили пальцем, чтобы люди не забывали, чье это все и помнили, как следует себя вести в их пределах. Надо идти. Осталось немного. Ооста оглядел свое небольшое войско, сгрудившееся вокруг него, вздохнул и махнул рукой в темноту, предлагая продолжить движение. Даруэт взглянул на него удивленно.
   - Ты предлагаешь вернуться, достопочтимый Ю? - спросил он осуждающе.
   - Вернуться? - в свою очередь удивился Ооста. - Почему ты решил так? Мы пойдем вперед и достигнем цели своего похода.
   - Но идти следует в другом направлении. Мы шли туда. - Даруэт показал рукой в противоположную сторону. Ооста взглянул на него с подозрением: что с ним? И вдруг почувствовал, что сам уже сомневается в правильности выбранного направления. Впереди и сзади была непроглядная тьма, слева и справа совершенно одинаковые стены. Легкая паника охватила его, уверенность Даруэта сбила с толку. И он, поколебавшись, уступил. И тем самым отказался от верховенства. Впрочем, и неважно, кто был прав, не важно, правильное направление они выбрали или нет - ничего страшного, если сегодня их постигнет неудача, и они вернутся на взгорье. Экспедицию можно повторить и завтра. Но Ооста не стал спорить и проиграл лидерство. Он не стремился к нему, как к возможности накормить честолюбие, которое, как известно, всегда голодно. Но быть ведомым здесь, на пути Ушедших, к которому он был допущен и долгое время ходил по нему один, ему было стыдно, а зависимость ограничивала его действия. Впрочем, ответственность вождя - тоже. Они двинулись в темноту. На сердце в Ооста было тяжело. Сегодня все было не так. И это "не так" - он чувствовал - еще не кончилось. И это чувствовал не только он.
   Воины притихли. Их спокойная твердость сменилась неуверенностью и надеждой на мудрость вождя, которая всегда разгорается в душах людей, попавших в безвыходное положение. Но вождь, с которым они были уверены в бою, сейчас не внушал полного доверия. Они бы не сознались в том себе никогда, однако тревога и волнение выдавали сокрытые в глубинах сознания опасения. Ооста в этом качестве был бы для них сейчас предпочтительней. Отряд меж тем шел и шел, а коридор не кончался. А ведь, куда бы ни вел путь, они уже должны были упереться в стену. Ооста понимал, что это неправильно, что в этом проявляется какая-то закономерность, а может быть даже и недобрый умысел. Не хочется даже предполагать - чей. Темнота, отступая шаг за шагом, открывала и открывала перед ними свободный путь. А потом они увидели копье. То, что Ооста поставил у стены. Пока все, кто способен был удивляться и пугаться, пребывали в легком замешательстве, Ооста, не говоря ни слова, повернулся и пошел в другую сторону. Бессмертные двинулись за ним так же спокойно, как если бы он продолжал путь по прямой. Даруэт замешкался, хотел что-то сказать, но понял, что ему сейчас правильней промолчать, потому что сегодня он уже совершил две оплошности и потому потерял право командовать. Он молча повернул вслед за Ооста, даже не взглянув на своих воинов. Те двинулись за ними. И почти сразу же свет выхватил из темноты стену, перекрывающую коридор. Будто бы и не шли они долгое время в обратную сторону.
   Ооста подавил вздох облегчения. Черная гладкая стена вбирала в себя их отражения, словно испытывала, проверяла, что-то решая для себя. Как всегда, в стене отразились только люди. Сначала Ооста. Отчетливо и сразу. Затем почти одновременно воины Даруэта, а затем, через какой-то промежуток и он сам. Стена словно раздумывала, словно решала, пропускать ли его в тот мир. Видно, в отношении Даруэта у нее были сомнения. Однако, наконец, и отражение юного спесивца медленно всплыло из темноты, заполняющей гладкую поверхность. Но вот еще чья-то фигура медленно проявилась в отражении. Лиудау! Стена признала ее равной по сути людям! Или спутала с людьми? Правда, отражение Лиудау было неясным, нечетким, мерцающим. Но оно было. И тотчас преграда исчезла: пропал коридор с гладкими ровными стенами и полом. Они стояли у входа в небольшую пещеру, освещенную слабым голубым мерцанием, струящимся от стен. Ооста занялся вдавливанием камешков, и глыба, преграждающая выход, отвалила в сторону. В глаза плеснули лазоревым свечением, пряный запах озер защекотал ноздри.
   Первыми, чтобы осмотреть побережье, из пещеры вышли воины. Осторожность не бывает лишней. Ооста находил неподалеку от входа в пещеру прозрачные лоскутки непонятного материала с остатками пищи. Здесь его бессмертные убили чужого. И с тех пор он не спешил выходить из коридора, не проверив безопасность. Воины разошлись и исчезли за валунами и выступами. Некоторое время пришлось подождать. Но вот Шестой подал знак людям - путь свободен. Как он узнал, что обход закончен, если не видел других воинов? Да и те не общались ни с ним, не между собой. Казалось, они даже не замечали друг друга.
   Путь - хотя и не трудный, но заставивший поволноваться - был завершен. Радостное волнение охватило Ооста. Обомлевший от чудесного сияния и необычного, дурманящего благоухания, идущего от воды, Даруэт опустился на колени и вознес руки. Его воины последовали за ним. Казалось: еще мгновенье и слезы восторга побегут у них по щекам. Ооста отвернулся и сделал вид, что занят бессмертными. Они тоже, пусть и по-своему, переживали близость влаги. Движения бессмертных стали более резкими, нескоординированными, излишними сверх необходимого. Они поднимали и опускали руки, переступали ногами. Что-то человеческое появилось в их лицах. И Ооста понял, что - мимика. Женщины бросали на воду жадные, предвкушающие взгляды, словно их охватила любовная истома. Они были в этот момент удивительно привлекательны. Люди тоже изменились. Разомлевшие от паров, как от веселящего напитка, воины-мужчины бросали жадные взгляды на кукол. Было бы жестоко отказать им в том, что требовала природа и чего она лишила их в силу непонятых людьми причин. В конце концов, для этого он и создал кукол. Да и общение с новыми мужчинами пойдет им только на пользу.
  
   Глава восьмая
  
   - Достопочтенный Ю, - обратился Ооста к Даруэту, - я должен осмотреть побережье, вы же можете пока отдохнуть в обществе женщин. У меня к вам только одна просьба: не покидайте этого места до моего возвращения.
   Он подошел к Лиудау, взял ее за руку и повел за собой, почти физически ощущая на спине горячий взгляд Даруэта. Ничего. Без пары он не останется, а Лиудау принадлежит только ему. Два телохранителя последовали за ними, четверо бессмертных заняли привычное расположение на валунах, окружив пятачок пляжа. И дозор, и конвой.
   Рука Лиудау была теплой, податливой, однако на пожатие Ооста ее пальцы не ответили: словно бы она покорялась его воле, но не более того. Он отпустил руку. Они шли по узкой полоске голубоватого песка, тянущейся вдоль воды. Пещера, в которой располагалось озеро, была широкой, с высокими сводами. Тягучая жидкость, смесь воды и стекла, заполняла ее почти полностью, оставляя лишь тонкую полоску берега, которую перекрывали кое-где валуны. Чтобы обойти их, приходилось ступать в воду. Подол платья Лиудау намок и отяжелел, облепив тонкие стройные икры.
   - Лиудау, - окликнул он. Лиудау остановилась и совсем по-человечески взглянула вопрошающе. Ооста оробел под этим взглядом. Как тогда. Много лет назад, когда смотрела на него настоящая Лиудау. Но та смотрела по-иному - испуганно и непонимающе. Эта - внимательно и даже, кажется, с интересом. Он залюбовался ею, и она засмущалась, потупила взгляд.
   - Теплая вода, - произнесла Лиудау певуче и чуть неуверенно, будто бы испытывая свой голос. - Я хочу купаться.
   Надо же - "теплая". Прочие бессмертные к этому не чувствительны.
   - Иди, - ответил он. И махнул воинам. Те быстро, словно только и ждали этой команды, не оставляя копий вошли в воду, шаг за шагом погружаясь все глубже, пока не скрылись с головой. Лиудау обернулась и с удивлением посмотрела на него, спросив вдруг:
   - Они утонули?
   От этого детского, но такого некукольного вопроса Ооста засмеялся. И ответил сквозь смех:
   - Гуляют. Иди посмотри.
   Лиудау взялась было за платье, но обернувшись на него, передумала и вошла в озеро одетой. Ооста уселся на валун. Мало ли что. Кто-то должен быть на страже. На пятачке слышался шум возни, прерываемый иногда тягучими восклицаниями. Воины еще не насытились общением с куклами. Интересно, почему вода в их стране, и в этих озерах так не похожи? Та вода не вызывает ни радости, ни возбуждения. Эта - словно дурманящий напиток. Он сам еле сдерживался, чтобы не броситься в ее подсвеченные голубым сиянием пучины. Но назад пути нет. Невозможно освободиться от тягучей вязкости этих вод. Зачерпнул пригоршню и медленно выпил, смакуя тягучую, пряную влагу. Легкий туман заполнил голову, приятная истома наполнила тело. Дрогнуло голубоватое марево над гладью. И словно проступили из противоположной стены очертания удивительных строений. Они едва угадывались, словно складывались из бликов и полутеней, рожденных свечением камня и отблесками воды, менялись, но в то же время сохраняли неулавливаемое глазами единство. Это был город или, может быть, какое-то причудливое огромное сооружение.
   Ооста стряхнул оцепенение. Сколько он находился под влиянием чар? Пора вызывать бессмертных. Что они делают там, под водой? Стоят в неподвижном оцепенении, бродят по дну, водят хороводы? А Лиудау? Все-таки правильно, что воины у него без мужских особенностей. Ооста подошел к краю берега и ударил три раза ладонью по поверхности озера. Вода была плотной, и шлепки получились звонкие. Некоторое время ничего не происходило, потом вдруг темное пятно замаячило в глубине, чуть поодаль - другое. Потом из воды вынырнули острия пик. Воины вышли на отмель. Они были бодры, и даже, кажется, радостны. Лиудау с ними не было. Ооста внимательно всматривался в глубину, стараясь уловить ее приближение. Он уже начал беспокоиться, как вдруг услышал всплеск слева. Лиудау, укрываясь за валуном, пыталась подкрасться к нему незаметно. Увидев, что всплеск ее выдал, она, уже не скрываясь, выбежала из укрытия и, смеясь, окатила Ооста из обеих пригоршней.
   Тонкое платье плотно облегало фигуру. Тело ее было прекрасно. И он подумал, что настоящая Лиудау не была столь грациозна и безупречна в сложении. Но зато в ней было что-то такое, чего не было в этой ее идеализированной копии. И смотрела она не так, как эта. Что-то безвозвратно ушло, и от этого грустно сжималось сердце. Но и одновременно радость трепетала в нем: это была та Лиудау, о которой он мечтал, какую бы он хотел видеть рядом с собой.
  
   Глава девятая
  
   - Побудь здесь,- велел он Лиудау: мокрая одежда соблазнительно облегала ее тело и воинам Дуэрта, да и самому Даруэту, не стоило видеть этого. Сегодня они уже насытились, но кто знает, на что подвигнут их эти воспоминания завтра. Сам же Ооста направился к пятачку у выхода из галереи. Даруэт и его воины сидели на камнях недовольно косясь на воинов-бессмертных, ненавязчиво взявших их под контроль. Женщин не было видно. Они, выполнив предназначение, конечно, сразу бросились в воды озера. Ооста сделал незаметный знак бессмертным, и те, никак внешне не отреагировав на его жест, покинули свои места, и, не оставляя оружия, ступили в воду. Телохранители, шедшие за ним, отстали и замерли у валунов так, чтобы присутствия их было заметно как можно меньше, однако, чтобы можно было успеть на помощь господину, если эта помощь потребуется.
   Даруэт скрыл свое недовольство ограничением свободы. В конце концов, компенсация была довольно щедрая.
   - Достопочтимый Ю, - сказал он, вставая навстречу Оосте, - я и мои воины благодарим вас за доставленную радость. Воины, стоявшие за спиной Даруэта при этих словах поклонились. Ваши... - тут Даруэт запнулся, подыскивая слово, и продолжил уверенно, - ваши женщины прекрасны. Они способны заставить биться даже каменное сердце. Вы великий мастер. И я счастлив знакомству с вами и прошу судьбу послать мне случай доказать свое расположение в опасном деле. Но сейчас, когда вашим прекрасным произведениям ничего не угрожает, я бы хотел осмотреть окрестности, чтобы убедиться в полной безопасности нашего лагеря. Если вы не намеривались использовать наше умение иначе, мы удалимся для того, чтобы разведать обстановку.
   Лучше бы вас совсем не было, - подумал в ответ на эту тираду Ооста, однако ответил совсем иначе:
   - Благородный Ю, мой промысел - промысел ремесленника. Я должен в нудных и утомительных хлопотах заниматься тем, что необходимо для осуществления моего ремесла. Ваш путь - путь воина. Потому я не смею сдерживать неукротимую отвагу, толкающую вас на опасный и рискованный шаг. Постарайтесь произвести разведку скрытно и не обнаруживая себя, пока не узнаете об этом мире больше.
   Даруэт выслушал эти слова с напускным почтением, за которым читалось нетерпение и даже легкая усмешка. И Ооста расхотелось говорить с ним. Когда воины ушли, он лег на теплый пологий валун, который давно уже облюбовал для себя, и задремал с удовольствием вдыхая густой пряный воздух, струящийся от озера. Пару раз до того, как погрузиться в сон, открывал глаза - женщины плескались на отмели, каждая сама по себе, воины - дежурная смена - были на месте: он сам когда-то расположил их в наиболее удобных для наблюдения и защиты точках и с тех пор они занимали именно их. Свободные от службы бессмертные погрузились в озеро. Все было так, как и должно быть. И он уснул спокойным сном человека, хорошо потрудившегося сегодня.
  
   Глава десятая
  
   Даруэт ушел не столько потому, что хотел осмотреться, сколько от того, что уже не мог больше находиться рядом с озером. Едва уловимый пряный запах, сочившийся из глубин, наполнял тело, сгущался там, угнетая сердце и неприятно отзываясь в желудке. От него мутило и тянуло на рвоту. Все это вызывало раздражение и озлобленность. И еще Даруэта тяготило присутствие Ооста. Пока пробирались к озерам, пока переживали происшедшее в коридоре, пока сплачивала опасность и необъяснимость происходящего - напряжения не ощущалось. Как только все это осталось позади, и возникла необходимость выстраивать отношения взаимозависимости, начались непонятности и пока еще скрываемые взаимные недовольства, а доводить дело до конфликта в планы Даруэта не входило. Конфликт - путь в тупик. Начни Даруэт действовать так, как предписывает сословная спесь, к чему это приведет? Ну, попытался бы он захватить Ооста на входе в туннель и под угрозой оружия выведать у него путь в другой мир... Чтобы из этого вышло? Ничего. Как взять в плен человека, которого защищают лучшие бессмертные пустыни? Как справиться с тем, кто может создать десяток себе подобных миражей? И, наконец, возможно ли захватить в плен сильного и умелого воина, который, хотя и потерял право при свете дня носить титул Ю, но сохранил норов аристократа, предпочитающего смерть плену? Такой никогда не станет выполнять чьих-то требований.
   Но Даруэт был известен в пустыне не только неукротимым нравом и воинственностью, но и очень свободными толкованиями того, что касается сословного поведения и понятий чести. Он мог позволить себе опоздать на церемонию Возлияния воды в песочное лоно, прийти на совет грандов с ножичком для чистки ногтей. Пусть ножичек этот и не оружие, однако, по древней традиции ничего, способствующего умерщвлению или нанесению урона здоровью иных грандов, проносить в Пещеру Уединения Уходящих с девственницами, где собирались приамы родов на советы, было нельзя. И когда ему указали на это, он ответил с вызовом: "Я могу убить человека ударом кулака, так что мне, достопочтенные Ю, приходя сюда, отрубать себе руки?" На него ворчали, впрочем, большей частью за глаза, но вынуждены были принимать таким, каков есть. Одна из причин этого заключалась в том, что он, являясь в своем роду приамом, принадлежал к немногочисленному ныне поколению молодежи. Старики, давно утратившие удаль и азарт, относились к его выходкам благодушно, скрывая, впрочем, за этим благодушием некое опасение. И было чего опасаться: Даруэт был удачливым военачальником и обладателем хорошо обученного отряда относительно молодых воинов. И дуэлянт он был отчаянный.
   В силу этих причин с Оостой он вел себя так, как не решался бы повести ни один гранд, даже из бывших близких соратников ночного гранда. Те вынуждены были постоянно оглядываться на традиции и опасаться, нарушив какую-то из них, уронить репутацию. Кто бы из них решился заговорить с Ооста при свете дня как с полноправным Ю? Даже родной брат, даже находясь наедине с ним, путался и старался быстрее закончить разговор. Кроме того, Ооста был для молодого строптивца интересен. И своим необычайным талантом - мало кому из мастеров пустыни удавалось создавать таких замечательных кукол, - и приобщением к тайнам, одна из которых заключалась во владении тайной перехода. Благодаря правильно найденному тону общения с Оостой, мир, о котором ходило столько разговоров, лежал перед Даруэтом и ждал покорения. Здесь, согласно легендам, обитали могучие воины, которые бы укрепили войско Даруэта, прекрасные женщины, способные вернуть мужчинам пустыни забытое наслаждение и надежду на будущее. Возможно, где-то здесь обосновались и Ушедшие.
   Однако вскоре Даруэт понял, что сам мир они увидят не скоро, и что в ближайшее время придется ограничиться знакомством с ближними окрестностями озер: лабиринт, в который они бесстрашно вошли оказался столь запутанным, что пробираться сквозь него без подготовки, как они вскоре поняли, было самоубийственной затеей. Благоразумие взяло верх. Правда, проявил его не сам Даруэт, а Коут-Я. Они остановились возле очередной развилки, поняв, что если пойдут дальше, то могут остаться в лабиринте навсегда. Участие в вылазке Коут-Я тяготило Даруэта, но, с другой стороны, и помогало ему. Если бы не настойчивость младшего гранда, они бы шли и шли вперед, или куда там на самом деле? И тем самым отрезали бы себе путь назад. Однако Коут-Я проявил благоразумие, настояв сначала на остановке, а затем на возвращении к озерам. В том, что Ю уступил Я, не было ничего постыдного. Таково уж назначение нижнего титула - выступать благоразумным сдерживающим фактором при горячих и безрассудных Ю. Традиция повелевала в тех случаях, когда из уст Я звучало "настаиваю", остановиться и обсудить совершаемое.
   - Досточтимый Ю, - сказал Коут-Я, почтительно склонив голову и приложив правую ладонь к сердцу, - я рискну предположить, что мы уже прошли ту часть пути, которую провидение предназначило нам для проверки умения распутывать свой след. Нам, как я полагаю, следует отсюда проделать обратный путь к озерам и убедиться, что судьба благоприятствует нам. Кроме того, это поможет лучше изучить ближайшие подходы к Озеру. Иначе мы станем путаться каждый раз, возвращаясь в лагерь.
   - Благородный Я, - отвечал Даруэт, уже понявший, что погорячился, начав этот марш, не подумав о его организации, - это разумное предложение. Действительно, подумал он, нельзя действовать, не подготовив все для возможных столкновений с противником. Надо хорошо изучить подступы к озеру, чтобы определить места, где наиболее удобно устроить засады и места обороны. Было еще одно обстоятельство, которое заставило Даруэта стать не по чину уступчивым. В этом он не сознался бы никому - здесь в этих узких отливающих синевой ходах, он вдруг испытал приступы дикого холодящего душу страха от мысли, что может остаться в этих запутанных ходах навсегда. Он совершенно не умел ориентироваться в лабиринте, в то время как Коут-Я делал это прекрасно.
   Коут-Я знал, когда проявить настойчивость. Он в свое время испытывал примерно то же, что и Даруэт сейчас, но в более легкой форме. Хотя бы потому, что, выходя в туннели - а этот выход для него был далеко не первым, - проявлял предусмотрительность, и любопытство его не превосходило благоразумие. А сейчас благоразумие подсказывало ему, не сознаваться в том, что он хорошо знает то место, где они оказались. Желание проучить заносчивого Ю было лишь одним из мотивов, которыми он руководствовался. Чтобы управлять Даруэтом, ему следовало продемонстрировать свою нужность, а еще лучше - незаменимость. Даруэт, пытаясь вывести отряд к озерам, конечно же заблудился. И настолько при этом удалился от правильного пути, что Коут-Я стал опасаться, что и сам уже потерял ориентиры. И в тот момент, когда Коут-Я уже решил забрать инициативу, чтобы вывести отряд к озерам, случилось то, что должно было когда-то произойти... Они столкнулись с жителями верхнего мира.
   Сначала услышали приглушенные голоса, раздававшиеся из-за поворота туннеля. Говорил один и, кажется, о чем-то спрашивал. Настойчиво, но спокойно. Видно было, что он сердится, однако так, как сердятся уверенные в себе люди. Изредка ему кто-то отвечал немногословно, чуть недовольно, но виновато. Потом стали различимы шаги. Чужих, если судить по шуму, было не менее четырех. Даруэт жестом отдал команду воинам, те мгновенно прижались к стенкам туннеля и взяли наизготовку копья. Отходить в глубь лабиринта было поздно.
   Шедший первым безбоязненно миновал поворот и остановился, оборвав себя на полуслове. Он был поражен увиденным, впрочем, Дурэт был поражен не менее: так необычно выглядел этот человек. Блестящая, гладкая, свободного покроя одежда, удобная, без висящих концов, подобранная у кистей рук, отливала мягкой голубизной и почти сливалась со стенами. Лицо и кисти рук, казалось, плавали в воздухе. Воины, натренированные и быстро соображающие убийцы, не метнули копий - потому что в этом пока не было необходимости. Человек этот не имел при себе ни копья, ни палицы. Однако руки его не были пусты. Что-то не имеющее острых углов и не приспособленное ни для обороны, ни для нападения, свешивалось у него на ремне через плечо. И этот непонятного предназначения предмет - темный, поворачивающийся к ним длинным выступом с вырезанным в нем круглым отверстием, - он придерживал-подправлял рукой, не делая попытки отвести руку для удара или замахнуться для броска.
   Удивленный голос раздался из-за поворота, голос того, кто только что сердился. Человек, не сводя с них глаз, односложно ответил и попятился, чтобы скрыться за спасительным поворотом. Даруэт грозно окликнул его, тоном и жестом потребовав остановиться. Человек повиновался и повернулся к гранду, чуть выставив в его сторону странный предмет с отверстием. И Даруэт понял, что человек этот не так уж и беззащитен... Он словно разглядел зловещий отблеск опасности, скрывающейся в отверстии его оружия. Это было оружие! Он был готов уже подать команду к нападению, как из-за поворота, отстранив стоящего впереди, вдруг вышел еще один человек. Он был старше и сложением уступал первому. Маленькая бородка говорила о его благородном происхождении. Человек этот поднял обе руки до уровня плеч и медленно поводил ими, давая понять, что безоружен и настроен миролюбиво. Кроме всего прочего, он перекрыл собой того, который продолжал из-под руки гипнотизировать Даруэта отверстием своего непонятного оружия. Коут-Я, который так и не поднял копья, осторожно отстранил Даруэта и вышел навстречу. Он прижал руку к сердцу и чуть склонил голову. Незнакомец повторил его движения. Напряжение ослабло. Даруэт решил было дать команду к отходу - медленному, осторожному, как вдруг маленький человек шагнул вперед и протянул в сторону Коут-Я руку. Тот отступил, и рука незнакомца повисла в воздухе, но он не убирал ее, явно ожидая ответного жеста. Коут-Я поколебался и протянул свободную от оружия руку - левую. Но незнакомец улыбнулся и покачал головой указав глазами на правую. Коут-Я переложил копье в левую руку и повторил жест. Их ладони соприкоснулись.
   - Я Игар, - произнес незнакомец и чуть наклонил голову. Представился.
   - Коут-Я, - ответил Коут.
   Ладонь, которую принял Коут-Я, была узкая, слабая. Потому он ответил легким пожатием, чтобы не причинить старику неудобств. За спиной сердито засопел Даруэт. Коут-Я понял, что пора отступать на второй план. Он отошел в сторону и, почтительно наклонив голову, произнес, указывая на гранда:
   - Даруэт-Ю, достопочтенный гранд.
   Старик протянул Даруэту руку, но тот своей не подал. Он уловил в имени аборигена титул "я" и остерегся поступить опрометчиво: допустить фамильярность со стороны младшего гранда по отношению к себе не собирался. Старик постоял немного с протянутой рукой, усмехнулся, взглянул остро, и взгляд этот сказал Даруэту, что сейчас, гранд поступил неблагоразумно. Старичок неторопливо убрал руку и повернулся к Коут-Я. Осторожно, чтобы не вызвать волнения, сунул руку в карман, достал оттуда поблескивающий продолговатый предмет и тотчас предмет этот издал удивительную мелодию. Полившиеся из него звуки, неизвестно как умещавшиеся в плоском прямоугольнике, очаровал и привел Коут-Я и воинов в изумление. А из-за поворота на них с любопытством смотрело еще несколько человек - все в одинаковых, отливающих голубым костюмах, в шапках с длинным выступающем вперед куском твердой материи. Старичок протянул Коут-Я эту волшебную вещь, говоря этим, что дарит ее.
   - Ушедшие, - вдруг прошептал один из воинов и повалился на колени.
   Старик посмотрел на него с улыбкой.
  
   ***
  
   Шумное исчезновение из-под ареста Володи ничего хорошего не предвещало. Следовало предпринять кой-какие меры безопасности и на время свернуть деятельность. Игорь Валентинович отправил смену изгоев по домам, велел охране сгрузить готовые цилиндрики и заготовки в сумки и отнести их к озерам. Там, оставив своих головорезов охранять подступы к пещерам, где располагались схроны, прошел в одиночку по только ему знакомым переходам и спрятал весь компромат в тайник. Это главное. Теперь, если силовики организуют рейд и устроют обыск, пусть попробуют что-нибудь ему предъявить. Надо было совершить еще один переход - на легальный производственный участок и вынести оттуда оружие и кой-какую аппаратуру. За незаконное хранение двух пистолетов могли пожурить, но судить не будут: это не цилиндрики, за которых пришьют и незаконное производство, и контрабанду и пособничество террористам. На подходе к производственному участку они и столкнулись со странными людьми с копьями.
   Марсианская община, многие из членов которой могли свободно передвигаться в зоне наката, хранила немало легенд. Одна из них рассказывала о странных людях с копьями, якобы время от времени появляющихся на побережье. О дикарях, которые топят провинившихся женщин в озерах. Когда-то кто-то вроде бы видел это и рассказал другим. Со временем рассказ оброс массой удивительных подробностей, обрел сюжет, в основе которого лежала душераздирающая любовная история, произошедшая в племени одичавших беглых горняков. Мало кто верил в ее подлинность. Хотя бы потому, что никто из обитателей Богадельни сам такого не видел. Однако недавний случай с Кульковым служил косвенным подтверждением того, что такое могло иметь место. И еще... Случай с Лидой... Усольцев, после смерти Кулькова серьезно задумался о контакте. Искал, хотя и тщетно, следы пребывания странных людей в туннелях. Готовился к встрече. И она произошла... Вот они стояли друг против друга, сжимая оружие.
   - Игорь Валентинович, - спросил у него из-за плеча охранник, - так что с ними делать будем? Отпускаем или..?
   - Ни то, ни другое... Дружить будем. Я сам все сделаю.
   Он еще раз осмотрел дикарей. Именно дикарей, а не одичавших. Это чувствовалось во всем: в облике, манере держаться. Отметил, что парни упитанные и крепкие. Значит там, где они обитают, еды достаточно. Не надо спешить. Сначала мы их в гости пригласим, а потом... Куда же им деваться от правил хорошего тона? Закон гостеприимства дикарями, как утверждают этнографы, почитается. Главное правильно сориентироваться и выбрать верный тон. Этот общительный мужичок с подстриженной бородкой явно у них не старший. Старший - тот длиннобородый молодой спесивец с крашенной в синее головой, который посчитал для себя унизительным поручкаться с незнакомцем. Ну что ж, ему будет дана возможность в том раскаяться. Но и злить его особенно не стоит - вполне возможно, что он, несмотря на молодые годы, уже большая шишка у себя в таборе. А борода, кстати, неплохой социальный ориентир. Рядовые воины бритые, этот Кот одет побогаче и бородка у него есть, а молодец и одет ярко и бороду носит длинную, завитую. Но и моя бородка свою роль сыграет.
   Игорь Валентинович улыбнулся самой любезной улыбкой Коут-Я и приглашающим жестом указал ему в ту сторону, откуда он вывел свой отряд, подумав, продолжая тему имиджной статусности, что неплохо было бы их с батюшкой свести. Пусть отец Кирилл побудет у нас за главного. И бородат, и осанист. Эх, уговорить бы его рясу золоченую надеть!
   Коут-Я, правильно истолковав жест Игоря Валентиновича, обратился к Даруэту:
   - Достопочтенный Ю, эти люди, как мне кажется, приглашают нас в гости.
  
   Глава одиннадцатая
  
   Они прошли мимо широкой арки - входа в цех формовки. Хотя название "цех", если уж честно, звучит излишне уважительно для пещеры с низким потолком, кривыми стенами и кое-как выровненными полами. Да и какой это цех, если работа вся здесь в буквальном смысле ручная - десятка два формовщиков укладывали листы "стекла" в формы, втискивая их в лотки ладонями. Дело с виду нехитрое, но, чтобы гнуть стекло быстро и качественно требовалась не только данная этим людям от природы уникальная способность, но и хороший навык. Не так-то просто было уложить пластину в задающую форму, не истончив ее сверх меры и не повредив: ведь у некоторых из марсов стекло под руками буквально плавилось. Усольцев, тоже обладая энергетикой, позволяющей ему воздействовать на стекло, тем не менее, с этой простой работой справиться не мог. Не хватало сноровки и терпения. Впрочем, чего он не стеснялся и о чем постоянно заявлял публично, (с одной стороны, чтобы поддержать людей, с другой - чтобы польстить и тем самым подавить у них представление об их приниженном положении) и способности у него были ниже средних. Гораздо меньше, чем организаторские. Хотя, если честно сказать, тонкой работы руками не сделаешь. Да и не требовалось этого. Пластинки, что гнули по заданным формам здесь, шли главным образом на бронежилеты, так что выдерживать их размеры до микрона не требовалось. Легальная продукция предназначалась для силовиков. А вот кому достанется сверхплановая, а точнее неучтенная, а еще точней - левая, не знал даже Усольцев. Не исключено, что тем, в кого станут стрелять спецназовцы.
   Показывать цех посторонним не хотелось: больно уж неприглядно он выглядел. Прямо скажем, хвалиться нечем. Да и цеховой люд - в большинстве своем женщины - утомленные жарой и монотонностью производства, не особенно заботились о приличии и работали в том, в чем им было удобней. А если учесть, что многие из них были в годах, то вид их не отвечал не только этическим, но и эстетическим нормам. Но и миновать цех было невозможно: он располагался рядом с маленьким кабинетом начальника производства, куда они направлялись.
   Гости, проходя мимо арки, оживились. И Усольцев сразу смекнул от чего: от вида полуобнаженных женщин. Его догадка тут же подтвердилась. Когда из арки вышли две молодые женщины - раскрасневшиеся, в широких коротких рубахах, с глубоко расстегнутым воротом, дикари пришли в плохо скрываемое возбуждение. Работницы же замерли, пораженные увиденным. Что они могли подумать об этом шествии? Только то, что несколько бородачей в грубо пошитых одеждах, напоминающих балахоны и с заостренными палками в руках вели мэра под конвоем к конторе.
   - Ой, Игорь Валентинович, это кто? - Ойкнула одна из работниц.
   - Это наши гости, Валя, - ответил Игорь Валентинович, вставляя ключ в замок. - Идите, девочки, работайте! - Сказал он с мягкой укоризной в голосе, которая означала крайнюю степень недовольства.
   Те, мелькая пятками, сверкающими из тапок на босу ногу, бросились в пещеру, и Игорь Валентинович поспешил завести дикарей в кабинет, предвидя, что сейчас вся смена выскочит в коридор, чтобы полюбоваться на невиданных гостей.
   Успел. Как только воины, озираясь на проем, где исчезли женщины, зашли в помещение, Игорь Валентинович тут же захлопнул дверь и принялся рассаживать их за стол. Один из охранников по его приказанию включил чайник, другой достал печенье, сахар, конфеты и выставил все это на стол. Длиннобородый и среднебородый, прежде чем усесться, передали свои копья короткобородому, который постоянно крутился возле них и которого Усольцев мысленно окрестил начальником охраны. Игорь Валентинович меж тем задумался. Упустить возможность свестись дружбу с дикарями было нельзя. Следовало расположить из к себе, войти в доверие, выяснить, где находятся их становище, откуда взялось оно в катакомбах. Однако, сделать это пока не представлялось возможным. Они не говорили по-русски. И это было еще одним доказательством не одичалости, а дикости. Здесь, в "бутылке" не было иных зон, кроме российской. За сто лет существование рудника где-то в глубине катакомб вполне могло организоваться поселение из беглых горняков, солдат, обслуги. Люди эти могли одичать, но говорить они могли только на русском языке. Эти же русского не знали. А тот язык, на котором они говорили, не знал Игорь Валентинович, свободно владевший английским, понимавший по-немецки, чуть-чуть по-французски и по-испански.
   Он видел, что жили дикари своим укладом, устоявшимся бытом. У них были начальники и воины, пусть примитивное, ремесло. Истощенными они тоже не выглядели, а это значит, что была у них своя кормовая база. Но где? Где? И древки копий у них были деревянные. В катакомбах деревья не росли. Обдумывая и прикидывая, Игорь Валентинович не забывал о роли хозяина - в полголоса отдавал распоряжения, стараясь, чтобы звучали они отрывисто и повелительно. Этим же тоном, сообщил своим людям, что его резкий тон - спектакль для дикарей и что обижаться на это не следует, а наоборот, следует ему подыгрывать. Он уловил, что в группе существует жесткая иерархия и потому демократические манеры общения со своими подчиненными ему авторитета в глазах гостей не прибавят. Охрана поняла и принялась изображать из себя бояр при дворе Ивана Грозного - чопорных и сдержанно подобострастных, при этом дилетантски фальшивя. Игорь Валентинович, вспомнив притчу о принуждаемом к молитвам дураке, вздохнул, и, особенно не переживая по поводу того, как его играет свита - времени на режиссуру не было - анализировал обстановку. Сам он старался сыграть свою роль - роль влиятельного вождя - как можно вернее. Когда туземец с завитой бородой усаживался на стул, Игорь Валентинович так подгадал движение, что их пятые точки коснулись сидений одновременно. Молодой спесивец выпятил губу, однако стерпел, хотя видно было, что посчитал это для себя обидным. Коут-Я опустился рядом с вождем, выждав, пока тот усядется. Видимо, синеголовый предполагал, что так же поступит и Усольцев. "А вот фиг тебе!" - с удовольствием подумал Игорь Валентинович, наслаждаясь маленькой победой на психологическом фронте. Воины садиться за стол не стали - расположились за спинами начальников, чуть наклонив, упертые древками в пол, копья.
   - Коля, - окликнул Игорь Валентинович начальника охраны. - Давай-ка, друг мой, присаживайся рядышком, будешь моим думным дьяком.
   - Лучше уж виночерпием, - отозвался дюжий Николай голосом оперного Бориса Годунова. Он немного растягивал слова и старательно окал, видимо, воссоздавая таким образом исторический колорит давно минувшей эпохи.
   - Эх, батюшку бы Кирилла сюда с кадилом, - сказал Игорь Валентинович, обращаясь к гостям, - он бы сыграл вам императора. Но делать нечего. Рад приветствовать вас, други дорогие, в наших пенатах. Угощайтесь, чем Марс послал. Вот уж и впрямь, когда я ем, то глух и нем.
   Конфеты и печенье дикарям понравились. И они не удивились им, а скорее обрадовались. Как чему-то знакомому и желанному. Разглядывали обертки и что-то сдержанно обсуждали при этом. А вот чай они пили не охотно. Видно было, что к горячим напиткам они были не привычны. Общались хозяева и гости между собой при помощи жестов. Игорь Валентинович держался естественно, но с большим достоинством. Он играл. Но не как артист на сцене. Его действия скорей напоминали игру футбольной команды. Такая ассоциация пришла ему в голову, и она ему понравилась. "На своем поле играю", - усмехнулся он, развивая ее. Спокойно и уверенно брал инициативу в свои руки, контролировал все поле, учитывая тактически и психологические особенности соперников. Перво-наперво оценил, как сели за стол. Отметил, что нехитрую обстановку кабинета изучали с интересом, мебель их заинтересовала, однако ни как предметы обиход, а их конструкция и материал. И сладостям гости, кажется, не очень удивились. Ели с удовольствием, но без гастрономического восхищения. Значит, вкус сладкого им знаком. Конфетные обертки рассматривали не с удивлением, а с интересом. В рот конфеты положили лишь тогда, когда он откусил от своей. Долго засиживаться за столом смысла не было: кроме попить-поесть никаких занятий из-за отсутствия контакта. Игорь Валентинович несколько раз пытался заговаривать на известных ему языках. Но реакции не было. Он сам и понимал тщетность этих попыток.
   Хотя бы потому, что в облике гостей было мало европейского, а что-то ближневосточное было определенно. Игорь Валентинович затруднялся отнести их к какой-то определенной этнической группе, однако у него уже выстраивалась некая гипотеза, о том, что на заре освоения Марса группа татарских или еще каких-то рабочих тюрских кровей ушли из поселка и обосновались в пещерах. Много лет жили обособленно, одичали...Но все равно не вязалось. Откуда древки для копий, чем питаются? Откуда про конфеты знают? Хорошо бы попробовать поговорить с ними на каком-то восточном наречии. Но сам он кроме трех слов по-узбекски: "карасоч джигит" и "олсоч джигит" не знал. Впрочем, он все-таки ввернул их в речь, но гости никак на эти слова не отреагировали. Надо было прощаться. Вести их в поселок, а тем более знакомить с ними военных, Игорь Валентинович не собирался. Во всяком случае, сейчас. Он еще не определился, что можно получить от этого знакомства для себя и для общины. Однако контакт следовало закрепить. Их надо было заинтересовать.
   Игорь Валентинович как раз раздумывал о подарке, когда сработал сигнал переговорника. Включив его, чуть было машинально не извинился перед гостями, как привык поступать в подобных случаях, за вынужденное отвлечение от общения, и тут увидел, как смотрят на него Даруэт и Коут. Включил громкую связь. Эффект был ошеломляющим. Однако насладиться изумлением дикарей ему не пришлось. Разговор был слишком серьезным. Звонили из второго секрета. Сообщили, что вооруженные люди, похоже, что "земляне", напали на патруль. Один человек убит, другому удалось бежать. Была слышна перестрелка на подступах к озерам. Да, видно предположение его оправдывалось. Кажется, Земля решила перейти к активным действиям. Но только странно как-то. Не силами же двух человек они пытаются это сделать.
   Игорь Валентинович отключил связь и призадумался. Разоруженный пост был, конечно, незаконным, однако существовал уже долгое время. О нем было известно и армейскому начальству, и руководству рудника. Так что это? Одиночное действие военных, посчитавших для себя оскорбительным присутствие иных вооруженных людей в их зоне ответственности? Какая-то заранее запланированная операция? Если операция, то почему его, исполняющего обязанности мэра, о ней не уведомили? Впрочем, что тут удивляться? Игорь Валентинович знал расклад. Его охватило беспокойство и ему стало не до гостей. Странно только, что начали федералы свои действия не с его ареста. Что-то их всполошило, нарушило планы. И что теперь делать? Сил для противостояния явно недостаточно. Да и нужно ли это противостояние? Ведь как предусматривалось? Предложить землянам уникальную технологию взамен на автономию. И не всего марсианского сектора, а только общины "ветеранов Марса". Рудник и поселок никто отчуждать не думал. Да и на что они марсианам? Но, видно, Земля рассудила иначе, рассудив, что, убрав двух-трех человек, решит все проблемы. То, что из этих двух-трех, первым будет он, Игорь Валентинович не сомневался.
   Наскоро презентовав Даруэту и Коту по пакету с конфетами, Усольцев свернул прием. Велел Николаю проверить подходы, а сам начал собираться в дорогу. Вещмешок был уложен заранее. Порылся в сейфе, проверяя не оставил ли чего важного, но кроме красавца складного ножа ничего не нашел. А нож пригодится. Лучше бы если их было два. Но ничего. Позвонил Николай и сообщил, что все чисто. Игорь Валентинович вновь включил громкий звук, чтобы закрепить впечатление, произведенное электроникой на дикарей. Они и так уже "плыли", но нужно было их додавить. Услышав колин голос из маленькой коробочки, дикари совершенно обалдели. В таком подавленном состоянии Игорь Валентинович вывел их из кабинета. Вызвал старшего участка и начальника караула. Велел препятствий силовикам не чинить, лишнее оружие - то, что было у охраны сверх разрешенного - убрать в схроны. Никаких споров и не дай Бог перестрелок. Станут спрашивать про него, отвечать, что обнаружил обособленно живущую группу беглых вахтовиков и ушел к ним для ознакомления с ситуацией на месте.
   Но как жаль, что не удалось! Как жаль! И ведь никакого умысла на восстание или что-то такое не было... Только переговоры. Условием их успешности стало то, что армия приняла на вооружение новые боевые машины десанта, приспособленные для монтажа бронестекла. А это емкий рынок для их "стеклянной" продукции. Большие средства и большие возможности. Индивидуальная "телега" на маршруте "Марс - Земля". А это тысячи тонн необходимых материалов и инструментов. Возможность найма специалистов. Это бытовое обустройство и расширение производственных площадей. Это возможности дальнейшей колонизации Марса. Но ТАМ, видно, рассудили иначе. ТАМ решили частное производство стекла национализировать. Наверное, местные вахтовики-менеджеры похлопотали. Начальник рудника имеет здесь свой финансовый интерес. Да и кое-кто еще. Денежки-то ожидаются от контракта немалые. А ему - Усольцеву - теперь куда? Ну, укроется он на нижних озерах, отсидится там месяц-другой, пока консервы не закончатся. А потом сдаваться? Впрочем, надо пересидеть, а там видно будет. Ведь кроме него с марсианами никто не сладит. Недели через две, максимум через месяц, они примутся его искать и звать назад. Главное пережить трудные времена. Хотя, может быть, все это и пустышка. Не в нем, и не в производстве дело. Какой-нибудь левый инцидент, не имеющий к его планам никакого отношения.
   Однако в голове у Игоря Валентиновича прокручивался уже другой, авантюрный, но кажется, более надежный план. Они быстро прошли пяток коридоров, и вышли на площадку, где сплетались в узелок несколько ходов. И тут увидели двух человек, уходящих в зев противоположного туннеля. Они были в рабочих комбинезонах рудника. Что им тут делать? Николай и Игорь Валентинович подумали об этом одновременно. Однако Игорь Валентинович не склонен был сейчас кого-то цеплять и обращать тем самым на себя внимание. У Николая же сработал командирский инстинкт, и он окликнул уходящих. Второй охранник, оттеснив Игоря Валентиновича, встал рядом с командиром.
   Зря они это делали. Еще ничего не произошло, а его интуиция, не раз спасавшая в пылу академических схваток и шахтерских поножовщин оттолкнула его назад. И вовремя: через несколько мгновений и туннель наполнился шумом выстрелов. Оба охранника повалились наземь. Игорь Валентинович, расставив руки, стал теснить дикарей вглубь туннеля. Те не сопротивлялись. Они были ошарашены и потому послушны. Куда только девались их гонор и несговорчивость? Некоторое время шли быстрым шагом, но их никто не преследовал.
  
   Глава двенадцатая
  
   Ооста не беспокоился о Даруэте. Потому что и не собирался дожидаться его. У него и в мыслях не было организовывать поиски в случае долгого отсутствия попутчика или откладывать сроки возвращения. Впрочем, понятие 'сроки' здесь, в мире вечного синеватого полумрака, были весьма условны. Три дня он собирался пробыть в подземелье. Три раза организм должен был потребовать для себя сна. Для Даруэта сон был единственным ориентиром. У Ооста был еще один - число купаний. Новые куклы, как знал он из практики, должны были выкупаться двенадцать раз. Сначала они делали это охотно, даже неистово. Но после каждого вхождения в воду все больше насыщались и, в конце концов, наступал момент, когда они становились равнодушными к живительной влаге. Это и было сигналом к возвращению. Уйти, не дождавшись Даруэта, не означало поступить нечестно или предосудительно. Таков был закон: младший заботится о том, чтобы не отстать от отряда, он должен согласовывать свои действия и соизмерять свои планы с замыслом руководителя похода. Это его забота и его беспокойство быть в нужный момент на месте. Но был и еще один момент, который позволял Ооста уйти с чистой совестью, не дождавшись попутчиков - с ними был Коут-Я, который знал тайну возвращения. Ее Ооста открыл своему соратнику, научив в правильном порядке вдавливать в стену камешки. Мало ли что может произойти в этом мире.
   Лиудау вышла из озера - она купалась чаще и больше других... Купалась в одежде, словно стыдясь ногаты. Это, наверное, происходит потому, что он, создавая ее, ярко представлял себе именно то, что его сильней всего пленило в Лиудау настоящей. Ооста закрыл глаза, стараясь вспомнить ее лицо и мысленно сравнивая его с лицом своего творения. Тогда он был моложе и предприимчивей, чем сейчас. Тогда он был еще полноправным грандом, а кукол - исключительно воинов - изготовлял по необходимости, чтобы пополнить сильно поредевший в стычках с соседями отряд. Это было время столкновений из-за женщин. Их уже не хватало на всех, но было еще достаточно, чтобы устраивать из-за них многочисленные стычки. Неуклюжие, медлительные бессмертные бессмертными по-настоящему не были. В бою убить их было невозможно, хотя и сами они из-за медлительности не всякого могли достать копьем или булавой. Они брали неутомимостью. Однако бессмертие их исчислялось несколькими днями - через неделю после появления на свет, они начинали слабеть и исчезали. По сравнению с настоящими бессмертными, оставленными Ушедшими, или изготовленными старыми мастерами, его бессмертные были неуклюжими тупыми болванами.
   Сначала он решил, что надо изготовлять их как можно больше. И действительно, враги вязли в массе воинов, которые получали благодаря этому возможность разить, особо не выбирая цели, и потому убивали много эффективней, чем, если бы дрались в рассосредоточенном строю. Было у них еще одно преимущество - они не путали живых с фантомами и не отвлекались на пустые видения. Вскоре соседи поняли, что искать счастья во владениях Ооста Тариастн Барку бесполезное занятие, и оставили в покое его крепость, за стенами которой спокойно отсиделась его супруга. Но и Ооста сильно утомила необходимость еженедельно воспроизводить воинов в большом количестве.
   Однажды он мрачно пошутил в разговоре с супругой, сказав в ответ на обычные женские сетования по поводу несчастной женской доли, выражавшейся во фразе: "попробовал бы вы, мужчины, хоть раз родить!":
   - Ты рожала пять раз, а я рожаю каждую неделю.
   Когда воинственные соседи оставили его в покое, он смог отдохнуть от необходимости производить воинов в таком количестве и задуматься над тем, как сделать их долговечными, более ловкими и умелыми. В те времена Ооста воспроизводил, вернее, копировал тело и воинские навыки одного из самых искусных и мощных воинов пустыни. Копии с него были безлики: проявлялись лишь общее очертание передней части головы - те, что необходимы для придания схожести с человеком. Ооста тогда уже знал, что слух и зрение бессмертных не зависит от того, будут ли у них глаза и уши. А вот сила от величины и толщины тел зависела. Но был известный предел. Слишком крупные тела становились слишком медлительными и неспособными к бою. К тому времени он уже научился вызывать образы из тьмы. Вообще-то для этого подходила любое место, куда не попадал свет. Но он предпочел превратить в мастерскую подвал под донжоном фамильного замка.
  
   Глава тринадцатая
  
   Талант к сотворению Ооста обнаружил еще в детстве. Причиной его первого проявления стала обида. Учитель фехтования при всех высмеял его неуклюжие выпады пикой, да еще позабавил соседскую мелкосню и приведших их на площадку для занятий слуг, передразнив телодвижения маленького Осы. Тот, не в силах перенести жгучую обиду, подхваченный вихрем эмоций, бросился прочь. Сначала бежал по утоптанной дорожке, которая должна была вывести его к дому. Но домой возвращаться было нельзя. Во-первых, там его ждала нахлобучка от матери за то, что ушел, не дождавшись братьев и без сопровождения слуги. Во-вторых, это не спасло бы от позора. Братья должны были вскоре вернуться с занятий, и укрыться от издевок в старом тесном замке, где у детей общая игровая и общая спальня, было невозможно.
   И тогда он свернул в скалы. Это было дикое место. Когда-то здесь устроили себе гнездо остатки дружины прославившегося своей лютостью гранда Капин-Ю, разбитого в кровопролитном сражении прадедом Оосты славным Ю - Лаоэк Барка. Скалы с тех пор приобрели мрачный романтический флер. Оса не боялся заблудиться в узких проходах: он даже хотел этого. Если нельзя убить учителя фехтования, то надо умереть самому! Вскоре тропинка исчезла. Некоторое время он пытался идти по россыпям мелкого камня, но быстро набил себе ноги. Потому, перебравшись через очередной кряжик, опустился возле отвесной скалы, положив рядом легкое крепкое древко, на которое еще ни разу не крепился каменный наконечник. Привалившись к глыбе спиной, закрыл глаза. Плакать не хотелось, но грусть не прошла. Было бы здорово научиться владеть пикой как его старший брат. Но этот гордец ни за что не станет возиться с малявкой, обучая его искусству фехтования. Да ему и не до этого. Все свободное время он крутит древко, повторяя сложные комбинации, или тренируется в поединках с опытными воинами из дружины отца. Ему надо победить на ристалище юных бойцов Риза из рода Ратема - вечного соперника рода Барков. Риз совсем другой. Он общительный и добрый. Вот бы Осе такого брата! Или друга. Но дружить им невозможно. И не потому, что Оса для Ризы маленький. Их роды не союзны. И, хотя они уже давно не воюют, неприязнь осталась. Но Риз к Осе доброжелателен. И стыдно сказать, Оса даже желает ему победы в предстоящем поединке с братом. Пусть бы как следует проучил этого гордеца! Ах, если бы он был не Барку, а Ратема! И тут замечтавшемуся Осе показалось, что на площадке есть еще кто-то. Он открыл глаза и увидел в темном проеме пещеры Риза. Тот стоял, опершись на древко и чуть наклонившись вперед. Взгляд его был рассеян, будто он о чем-то глубоко задумался.
   Оса вскочил и от растерянности сделал ритуальный поклон, который полагается делать при встрече с воином. Риз едва заметно усмехнулся и вдруг принял боевую стойку. Подождал, словно предлагая Осе сделать то же. Тот, подобрался и, еще не понимая, что происходит, выставил вперед свое оружие. Риз перевел свой взгляд на его ноги. Оса, уменьшил расстояние между ступнями. Риз же вдруг резким быстрым движением нанес ему боковой удар в голову, остановив конец древка на расстоянии двух пальцев от виска. И тут же вернулся в исходное положение. Оса, конечно же, не успел закрыться. Прозевал он и второй удар, а вот уже на третий отреагировал. Хотя и не успел блокировать стремительное движение древка. Риз повторил это движение с десяток раз. И когда Оса, наконец, научился останавливать его удары, Риз неожиданно сменил движение, нанеся тычковый удар в колено. На этот раз он не стал останавливать палку, а ударил, не сильно, но достаточно ощутимо. Еще раз и еще.
   Как только Оса приноровился к этому движению, Риз неожиданно повторил первый удар - в голову. И снова Оса его пропустил, и снова конец палки застыл возле самого его виска. Но удар в ноги, последовавший сразу же, отразить успел. Так они тренировались до тех пор, пока Оса не устал настолько, что начал путаться в движениях. И тогда он положил древко к ногам, прося перерыва. Ему очень хотелось поговорить с Ризом. Просто постоять с ним рядом. Осе казалось, что они могут подружиться. Ему очень хотелось этого. Появление Риза здесь, было для него чудесным подарком. Они поклонились друг другу и Ооста, исполняя ритуал, опустился на колени, чтобы вознести благодарность Ушедшим, подарившим им этот мир. А когда он поднял голову, Риза не было.
  Оса расстроился, но не удивился. Риз взрослый мальчик, почти юноша, и, может быть, ему не хочется разговаривать с таким малышом. К тому же они из разных кланов, пусть и не враждующих, но не дружественных. Кто вправе осуждать поступки старших? Их надо принимать такими, какие они есть. А что ушел незаметно - так он очень ловок, и преодолеть в два прыжка россыпь камней ему не сложно.
   Дома ему в тот раз крепко попало. И за то, что ушел один, и за то, что заставил волноваться долгим отсутствием. Взрослые странно устроены. Иной раз единственный способ понять, что ты для них ценен - напугать их тем, что они могут потерять тебя. Правда, свою любовь они проявляют нелогично. Но Оса и не привык к ласкам. Потому порку, не очень, впрочем, болезненную, принял спокойно, поскольку она была не такой уж высокой платой за сегодняшнее приобретение. Стоя лицом к стене наказаний на заднем дворе, он получил возможность спокойно обдумать происшедшее. Много странного было в нем. Как мог уйти Риза с занятия? Неужели учитель, смягчившись, послал его вслед за Осой, чтобы тот проследил за мальцом? Но почему не слугу? Понятно, слуге не догнать мальца, пусть даже такого неуклюжего, как Оса. Это в целом объясняло происшедшее. И все остальное отступило на второй план. И странная молчаливость Ризы, и его внезапное исчезновение. Да и появление, если уж говорить честно, было странным. Мелькнула у мальчика мысль о фантомах, которые умеют создавать некоторые воины. Но Риза не был фантомом. Фантом был бы похож своей неуклюжестью на Осу. И фантом - это пустая видимость, а ноги от ударов палки Ризы все еще побаливали.
   Как ловко он наносит удары! Шаг вперед и правый конец древка летит в голову, поворот корпуса и вместе с ней левый конец, мелькнув, поражает колено. Отстояв наказание, впрочем, это не считалось наказанием, это был момент осмысления, который давался наказанному для того, чтобы он имел возможность обдумать случившиеся и осознать свой проступок, Оса взял древко и отправился на пятачок за стоян, где прапрадедами были установлены каменные столбы. Они предназначались для отработки ударов и были обмотаны тряпками. Дерево было дорого и деревянный шест, который мальчику дарился при рождении, следовало беречь. И если он оказывался сломанным не во время тренировки, а в результате шалости, то виновного ждало строгое наказание. До самого вечера, пока знойная мгла ни хлынула с небес на землю, Оса пытался повторить двойной удар, которому учил его сегодня Риза.
   В школе Риза не замечал Осу, но на его долгий заискивающий взгляд ответил дружелюбной, хотя и несколько недоуменной, улыбкой. Через три дня, воспользовавшись тем, что отца не было дома, Оса убежал в скалы. Он знал, что Риза там. Так и получилось. Риза был на площадке и быстро крутил свое древко, отражая удары невидимых противников и нанося им свои. Оса видел это много раз, когда вместе со сверстниками потихоньку подсматривал за тем, как занимаются старшие. Но здесь было нечто особое. Здесь Риза проделывал это для него. Пройдя все упражнение, он снизил темп и повторил весь цикл, но очень медленно. Затем кивком головы, указал Осе место рядом с собой. И стал крутить шест еще медленнее. Оса знал последовательность приемов этого цикла - он уже много занятий тщетно пытался связать их в красивую и единую комбинацию. Именно по поводу одной из таких попыток и высказался учитель в прошлый раз. Он принялся старательно повторять за Ризой движения. Тот время от времени останавливал его. И знаком приказывал начать связку сначала. И в какой-то момент Оса вдруг почувствовал, что у него получается. Он уловил самое главное, чего не мог понять ранее - не само по себе движение шеста, а движение тела, при котором шест как бы становилась частью его, а не предметом, которым следует наносить удар.
   Исчез Риз так же внезапно, как и в прошлый раз. Теперь, как только появлялась возможность, Оса бежал к скалам. Домашние уже прознали про это и не особо бранились. Даже наоборот. Оса стал делать успехи в фехтовании. Учитель уже не дразнил его, а ставил в пример. Отец, расценив уединение сына, как желание тренироваться наедине, не препятствовал, а велел слуге сопровождать его к скалам. На площадку Оса ему ходить запрещал. Но однажды тот, вопреки запрету, тайком прокрался вслед за Осой и увидел, что тренируется молодой господин не один. Однако он был замечен, и Оса, закончив тренировку и выйдя из скал, умело отходил его древком. И только спустя годы Ооста понял, что нарушил слуга его запрет не по собственной воле. Отец понял, в чем тут дело. Он знал жизнь. Вечером, больше нужного охая и держась за бока, слуга рассказал хозяину о странном пареньке, с которым молодой господин тренируется в скалах. И тот задумался. В следующий раз, когда сын убежал в скалы, он велел старшему сыну наблюдать за подлинным Ризом, который в то время развлекался со сверстниками скачками на гомакотах. Узнав об этом, собрал дары и отправился к усыпальнице Неушедшего, чтобы обратиться к нему с мучавшими его вопросами, на которые в пустыне ни у кого не было ответа.
  
   Глава четырнадцатая
  
   Из всего случившегося Коут-Я понял лишь то, что Ушедшие не ушли совсем. Что они где-то неподалеку. И что живущий бок о боком с ними народ пользуется многим из принадлежащего Высшим, что, случись иначе, могло бы принадлежать его народу. Так выходило, что Ушедшие, для народа озер - не Ушедшие, а Живущие рядом.
   Игор-Я, когда вокруг загремело и двое из его воинов упали, сраженные неведомой силой, увлек их за собой вглубь туннеля. И они подчинились, потому что воевать против тех, кто разит оружием Ушедших, бесполезно. Вслед им раскатисто грохотнуло. От ударов чего-то злого, невидимого, не поддающегося пониманию, от стен полетели куски камня и пыль. Игор-Я быстро шел вперед, а они послушно следовали за ним. Выходило, что он вел их. Не показывал дорогу, а предводительствовал. Когда миновали несколько поворотов, Живущий Рядом С Ушедшими остановился, осмотрел их острым внимательным взглядом, подумал, пошевелил губами, как бы собираясь что-то сказать, потом, хлопнул в расстройстве себя ладонью по бедру. Жест этот был совсем простецкий, непристойный для гранда. Коут-Я подумал об этом с сожалением. Нет ничего страшней для гранда, чем потерять достоинство.
   Даруэт ровным голосом спросил.
   - Уважаемый Коут-Я, что мы будем делать с этим человеком? Как следует относиться к нему? Он не производит впечатление гранда. Правильно ли мы поступаем, принимая его за равного?
   - Обычаи другого народа, - осторожно возразил Коут-Я, - могут казаться для нас странными так же, как наши обычаи, представляются странными для тех, кто привык жить по заветам своих предков. Создаётся впечатление, что этот человек уважаемый и могущественный гранд, владения которого подверглись нападению врагов.
   - Это и плохо. Его враги могут стать нашими. Не лучше ли убить его?
   - Мы не можем его убить раньше, достопочтимый Ю, чем он выведет нас к тому месту, где мы встретились с ним.
   - Да, но нам следует договориться заранее, как поступить с ним там. Отпустить его было бы опасно. Лучше, если никто из их народа не будет знать о том, где расположен наш лагерь.
   - Убить? А если Ушедшие, которые покровительствуют ему, придут, чтобы отомстить? Мне кажется, нам следует забрать его с собой. В качестве почетного пленника. Если мы будем с ним доброжелательны, он, пожив у нас, выучится языку и расскажет много интересного и полезного о своей стране. Это будет для нас не лишне. И на случай войны, и на случай мирного обмена.
   Даруэт задумался. И ответил резонно.
   - Нам нечего дать им. У них есть даже такое, чему мы не знаем применения. А воевать с ними нам не под силу. Но вы правы - забрать его с собой будет наиболее правильно. Может быть, через него мы сможем вернуть милость Ушедших. Пусть те, кто берегут покой Неушедшего, поговорят с ним.
   Они миновали еще несколько переходов, и Коут-Я начал узнавать места.
  
   Глава пятнадцатая
  
   Дело было дрянь. Игорь Валентинович в первый момент даже растерялся. Зачем Николай окликнул этих людей? Теперь этого не узнать, но ошибка дорого ему стоила. Он шел впереди маленького отряда, уводя его прочь от опасности по хорошо знакомым коридорам, и мысленно прокручивал ситуацию. Кто же это был? Если бы их люди - то не стали бы палить, не разобравшись. Армейцы? А им зачем расстреливать всех встречных? Да и армейцы сюда не очень-то нос кажут. Сидят на своих блок-постах. Силовики? Так быстро они не могли пройти до зоны наката. И почему не преследовали, раз уж обстреляли? Это был кто-то еще. Тот, для кого любая встреча здесь представлялась опасной. Он подумал о Володе, но предположение это пока задвинул в "длинный ящик". Если уж ничего более подходящего не найдется, будем думать эту мысль. Очень уж непохоже на него. При этом Володя был один. А сколько было этих? Игорь Валентинович ясно слышал голоса.
   Ладно, забыли. Есть вопрос позаковыристей. Что делать дальше? В поселок возвращаться нельзя. Участок подпольного производства цилиндриков, если еще не обнаружен, будет найден в ближайшие дни. Ну, если это целенаправленная операция. Допросят арестованных, и вся недолга. Кому надо отвечать за чужие прегрешения? А это означает арест и, возможно, отправка на Землю. Для суда и отбывания уголовного наказания. Укрыться в туннеле? Сколько он сможет продержаться, маневрируя между опорными пунктами? А если там засады? А если будет установлено усиленное патрулирование? Уйти за озеро - значит лишиться доступа к продовольственным схронам. Ну, два месяца, ну три от силы - а потом все равно придется сдаваться. Выход один - уходить с этими дикарями. Ибо им было куда идти.
   Кроме здравых размышлений, Игорь Валентинович руководствовался и соображениями стратегическими. Так, он был устроен, что чувство самосохранения никогда не подавляло в нем любознательности и стремления совершать действия, помогающие удовлетворять эту любознательность. Он чувствовал, что встреча эта, если ею правильно распорядиться, могучее подспорье в строительстве автономного Марса. Да что там строительства! Если судить по этим молодцам, автономный Марс уже существует. Где-то в катакомбах есть место, где пульсирует жизнь, не нуждающаяся в поддержке из вне. Пока он не хотел разбираться, что это за явление и как оно возникло. Эти люди слишком напоминали землян, чтобы предположить их внеземное происхождение. Но с другой стороны - они явно не имели никакого представления о земном. Сейчас надо думать о другом. Надо спасать жизнь. Это был тот редкий случай, когда склонность к авантюре не противоречила инстинкту самосохранения. И короткий разговор между вожаками он истолковал верно. Они, скорей всего, не станут пытаться убить его. Однако и отпускать тоже не станут. Остается увести с собой. И вот здесь требовалось повести себя правильно. Ибо пленение пленению рознь. В положении пленников множество градаций. Почетный плен означает личную неприкосновенность и демонстрацию равенства с пленителями. Но рабство и содержание в кандалах - тоже плен.
   Игорь Валентинович, как только его знания местности оказались не нужными, был оттеснен в центр колонны и вместе с этим пропала, растворилась его значимость. Он уже не вел отряд. Теперь отряд вел его. И не было больше ни мэра поселка Марс, ни сверхчеловека, ни лидера... Захваченная ручейком веточка, инородное тело, влекомое течением и не имеющее возможности освободиться от притяжения потока...
   Он уже понял, куда шел отряд - к озерам. С этого места все туннели - и прямые и окольные вели именно туда. Эти ходы были изучены им досконально. Он знал путь короче. И у него найдутся силы изменить направление потока. Поравнявшись с боковым ответвлением, Усольцев остановился, тем самым обратив на себя удивленное внимание путников. Получив его в полной мере, сделал приглашающий жест следовать за ним и, согнувшись, пролез в узкую щель. Пошел не оглядываясь, чувствуя, как за спиной возникло замешательство. Но через некоторое время услышал шаги и понял, что поступил верно. Он вновь вел отряда. Игорь Валентинович обернулся: конечно же, следом шел Коут-Я. Вот и первый союзник, - подумал Усольцев, улыбнувшись ему. Коут-Я ответил на улыбку улыбкой.
  
   Глава шестнадцатая
  
   То, что он привел их к озерам, привел уверенно, сделало его почти своим. Это "почти" было едва уловимой, очень ненадежней ниточкой. Одно неверное движение - и она оборвется. Или выскользнет из рук того, с кем связь возникла. Очень уж они своеобразны!
   Берег, озаренный сиянием пронизанных стеклянными жилками валунов, светился словно театральная сцена во время рождественского представления. И действующие лица были под стать антуражу. Усольцев, еще не вышедший за границы возраста, который в литературе принято называть репродуктивным, был несколько сконфужен присутствием дам почти в библейских нарядах. Высокие стройные красавцы с копьями усиливали экзотическое впечатление. Впрочем, к этому архаизму Игорь Валентинович уже привык. Хотя забеспокоился, когда они вдруг, словно ожившие мраморные изваяния, все как один подняли копья. Только было в них еще нечто... Вернее не было.... И в голове его пронеслась мысль об ангелах. Впрочем, демонстрация женских прелестей и отсутствие первичных мужеских признаков у особей, похожих на мужчин, не отвлекли Усольцева от главного. А главным здесь без сомнения был длиннобородый старик, удобно восседавший на плоском валуне в обществе единственной одетой красавицы. Он строго смотрел на Усольцева. Коут-Я поспешил выйти из-за спины Игоря Валентиновича, чтобы разрядить обстановку. Но в это время красавица, сидевшая у ног старика, вдруг легко встала с места и, глядя на Усольцева яркими сияющими глазами, воскликнула, чуть коверкая слова:
   - Игор Валентынович!
   Она произнесла это уверенно и чуть удивленно, будто бы сама поразилась тому, что знала это имя. Усольцеву стало нехорошо. Перед ним стояла Лида ... Молодая красивая и... живая.
  
   Глава семнадцатая
  
   Даруэт ничего не стал объяснять, а Ооста не стал спрашивать. Спрашивать - не требовать отчета, а именно спрашивать - все равно, что просить. И то, и другое означает надеяться на милость, то есть, обозначить свою зависимость. Но и объясняться, не будучи спрошенным, - поставить себя в такое же положение. Конечно, когда статус определен, то и проблемы такой не встает. А если нет? Ни Даруэт, ни Ооста колебать маятник не собирались. Первенство, несколько раз переходившее от одного к другому, замерло где-то на середине, и любое неверное движение могло столкнуть его с точки неустойчивого равновесия. Ооста отлично понимал Даруэта. Теперь тому не было необходимости хитрить и представляться в их отношениях младшим. Цель его была достигнута. Он побывал в озерном мире. Он видел туннель. Прошел через нее и увидел, как она открывается. Знал, кто может открыть ее. Большего он пока достичить не мог и, понимая это, к большему не стремился. Ооста мог бы обратиться за разъяснениями к Коут-Я, но прилюдно, не унизив достоинства Даруэта, это сделать было невозможно. И тогда кто знает... Такой поступок мог бы спровоцировать честолюбца отдать распоряжение о начале движения к дому. Оно уже было предопределено, все были готовы к отходу. И отданная в этот момент команда, могла быть представлена, как приказ, который Ооста выполнил. На это у Ооста был контрход. Если бы Даруэт решил поступить таким образом, он обратился бы к Коут-Я за подтверждением серьезности ситуации и затребовал бы от него краткий отчет о случившемся за озерами. Такие действия были бы логичными для поведением вождя, который выслушал мнения помощников и теперь принимает решение. Но Даруэт, видимо, понимая весь расклад, молчал, и потому Ооста не стал спрашивать соратника-побратима ни о чем.
   Впрочем, что спрашивать, когда и без того ясно: там, в туннелях, произошло что-то серьезное и уходить следует немедленно. Ооста подал незаметный знак воинам. Такой незаметный, что со стороны казалось, будто они действуют по собственному разумению. Бессмертные, еще до того, как он закончил легкое движение пальцами, бегом поднялись по осыпающемуся склону к чернеющему под сводом озерной пещеры входу. Поднялись и словно окаменели, став так, чтобы их нельзя было увидеть снаружи. Даруэт и его люди молча ждали, ничем не выражая нетерпения, когда откроется проход в тунель.
   Коут-Я, подошел и подал все еще не пришедшему в себя Усольцеву копье, тот удивился, но, подчинившись интуиции, которая его не подвела и на этот раз, принял оружие. Ооста понял все и усмехнулся: то, что соратник-побратим, вооружив местного, определил его статус, как гостя, Даруэту не понравилось. Коут-Я - человек Ооста, и решение о статусе чужестранца принял, как член группы Ооста, а значит от его имени. Этот факт говорил о лидерстве Ооста, как очевидном факте. Было и еще кое-что. Теперь Ооста, а не Даруэт стал гостеприимцем, а, значит, тому заполучить к себе пленника не удастся. Хотя он имел такое право, потому что его отряд привел в лагерь этого человека. Но теперь уже что-то изменить было невозможно. Ооста прошел меж почтительно расступившимися спутниками, и не спеша стал нажимать камушки на плите. Поспешность не к лицу гранду, кроме того, она может не понравиться и духам перехода. Дверь медленно отошла в сторону. Из проема дохнуло сухой бодрящей прохладой. Они вошли в коридор, и тотчас над головой зажегся квадрат потолка, освещая вокруг них пространство в несколько шагов.
   Процессия двигалась в обратный путь в том же порядке, что и пришла. Только в середине ее шел гость - ибо вооруженный чужак в отряде может быть только гость из числа союзников. Воины после купания были бодры и отлично слушались команды. Все, казалось, шло так, как и должно было идти, но тревога не покидала Оосту.
   Может быть, виной тому был сон, привидевшийся ему на теплом камне, где он заснул, ожидая возвращения Даруэта с командой. А приснилось ему, что он непостижимым образом воплотился в тело бессмертного и двинулся по туннелю к двери-входу. Он шел, и свет перед ним не зажигался. Но свет и не нужен был Ооста, поскольку весь коридор - и ту его часть, что расстилалась спереди, и ту, что оставалась сзади, - он видел сразу и одинаково хорошо. Он подумал тогда, что смотрит на мир глазами бессмертного. И еще он знал, что опасность поджидает его впереди, при выходе из туннеля. Потому, приблизившись к выходу, Ооста остановился. Некоторое время он стоял без движения, не решался набрать код. Хотя что опасного может случиться во сне? Дверь еще не отъехала до конца, когда сильный удар в грудь откинул Ооста назад. В лабиринт сквозь узкий, медленно расширяющийся проем нетерпеливо лезли вооруженные люди. Ооста отступил и ударил копьем первого. Острый наконечник легко вошел в податливую плоть. Вырвав оружие из раны, ударил второго, того, который пытался разить из-за спины судорожно цеплявшегося за стену воина. Потом он уже не успевал разить, а только отражал удары. Но их было так много, что вскоре он перестал успевать отражать их.
   Копья толкали его в грудь, но не причиняли вреда. Видя это, нападавшие сгрудились с той стороны проема, но больше не делали попыток проникнуть в коридор. Дверь, меж тем, пошла назад, закрывая проход. Они стояли друг против друга, сжимая оружие, пока каменный массив окончательно не развел их. Тогда Ооста бросил окровавленное копье на пол. И проснулся...
   Возле выхода из тунеля Ооста остановился. Осмотрелся и обернулся к Даруэту. Проговорил тихо:
   - Засада.
   Тот ответил ему долгим тяжелым взглядом. Но Ооста легко выдержал напор его глаз. Он не стал ничего объяснять, а только кивнул на неведомо откуда взявшееся копье с бурым от засохшей крови наконечником.
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Глава первая
  
   - В ходе спецоперации, проведенной силами нашего подразделения, нанесен ощутимый удар сепаратистски настроенной группировке, ставившей перед собой цель вооруженным путем отделить Марсианский автономный район от Российской Федерации. Частично разоружены и частично рассеяны незаконные вооруженные формирования, изъято 43 единицы огнестрельного и холодного оружия, средства защиты. Уничтожено четверо членов незаконных военизированных формирований, пленено восемь. Как положительный итог надо отметить и то, что в ходе операции никто из числа бойцов нашего подразделения и гражданских лиц не пострадал...
   Майор Кабыш на мгновенье поднял глаза от листка и, прервав казенно-бесцветный доклад, взглянул на группу офицеров своего подразделения, сидевших плотным квадратом на первом, втором и третьем рядах. И квадрат этот упиравшийся левым флангом в стену, выглядел боевым построением, находящемся в высшей степени готовности. И командир спецназа затосковал по тому поводу, что сейчас находится не в этом плотном, надежном каре, а на трибуне, уже пристрелянной из президиума.
   Антон, казалось, ощутил импульс, метнувшийся вместе со взглядом от командира к его бойцам, и отразившись, вернувшийся обратно. И за это он простил Павлу и военно-канцелярское косноязычие, и неумелую попытку оправдаться. Даже не оправдаться, а сохранить лицо, поскольку оправдание в отношениях начальства и подчиненных значения не имеют. Начальство при раздаче пендюлей не руководствуется логикой или объективностью, а проходится по всем ступенькам должностной пирамиды, на вершине которой сидит само и которой в данный момент прикрывает свое седалище.
   Павел еще бубнил о необходимости повышать и углублять, совершенствовать и развивать, но этого уже никто не слушал. И когда наконец прозвучала обязательная фраза о том, что оперативная обстановка, как ей всегда и положено, остается напряженной, повисло неудобное, неловкое молчание.
   Мишин, скромно мостившийся рядом с командиром части и начальником местных правоохранителей за маленьким столиком на сцене красного уголка, не отрывал глаз от бумаг, разложенных перед ним. Но видно было, что он их не читает, а копит гнев.
   Однако дал закончить и только тогда взглянул на Кабыша неприязненно и произнес:
   - Отсутствие потерь - единственный успех проведенной операции? Или не единственный? Ах да, нет обмороженных и натерших ноги... Где Усольцев? Где его личная охрана? Частично рассеяны?.. Вы уверены, что они рассеяны, а не сосредоточены? - И хлопнул ладонью по столу так, что сидевший рядом командир части заметно вздрогнул. - Начали действовать без подготовки. Почему не скоординировали свои действия с капитаном Климовым, когда изменилась обстановка? Что за тайны мадридского двора? Я в приказе ясно написал: действовать в тесном взаимодействии. Хорошо, не хватило профессионализма самим сообразить, дождались бы меня. Три дня не срок. Что вы в развороченный муравейник полезли? Кто молодец, так это Климов. Он свою задачу выполнил. Да, то, что ему было поручено, он сделал. Потому что действовал продуманно, решительно и эффективно. Прилетел и сразу выполнил. Вы же тут две недели крутитесь. И толку? Где Усольцев? Думайте, где искать. Вот Виктор Павлович здесь - он повернулся в сторону Треядкина, - с ним координируйтесь. Обменивайтесь информацией. Сегодня вечером доложите мне план поисковой работы. Так, ну капитана Климова я уже выслушал. У него информация конфиденциальная. Публично могу сказать только то, что он свою работу сделал на отлично. Есть, что показать Москве. Виктор Павлович, - обратился он к начальнику местной полиции, - вы нам что-то скажете?
   Тот начал подниматься со стула, но Мишин сделал уважительно-доброжелательное движение, означавшее: "Можно с места". И это было вполне резонно, потому что Виктор Павлович хоть и был капитаном, однако служил столько лет, сколько Мишину было отроду. Да и служил он в эмвэдэ, и, стало быть, Мишину никак не подчинялся, а к операции был привлечен исключительно в целях координации сил. Однако Треядкин отрицательно покачал головой и встал за трибунку.
   - Чего уж я буду выделяться? Пока погоны ношу, стало быть, обязан субординации соответствовать. - Начал он, словно отвечая на жест Мишина, но обращаясь ко всем. Выглядел капитан совсем по-домашнему. Этакий тюфячок-службист. Заговорил в манере, что могут себе позволить флегматики, с причудами которых приходится считаться, поскольку чудят они не по вредности и не из оригинальности, а по природной предрасположенности, и с этим уже ничего не поделаешь. - Правильно капитан Мишин оценку ситуации дал. Операция проведена не совсем успешно. И не только, а, может, и не столько спецназ в том виноват. И мы - местные правоохранительные органы - проморгали. Не собрали вовремя всю необходимую информацию. Хотя многое было и наработано, но тесного взаимодействия не удалось достичь. Да... Потому прав капитан Мишин, - он вновь повторил новое звание Мишины, - конечно, в оценке, но федералов одних винить нельзя. На ощупь им пришлось действовать. Да, много было допущено ошибок, но теперь уж что ж. Надо проанализировать, сделать выводы и не допускать впредь. А бегунов выловим. - Сказав это, Треядкин, словно выполнив установленную норму обязательного стандарта, необходимого при выступлении в собраниях такого назначения, вдруг сменил тон и заговорил по-человечески.
  
   Всё это правильно, только вы все люди на Марсе новые, и не совсем понимаете глубины проблемы. Дело не в Усольцеве. Он - явление производное. А дело в том, что на Марсе уже появился свой народ со своими понятиями. И он, народ этот, считает, что имеет право на самоопределение. Я человек государев, я настроений этих сепаратистских не одобряю. Но одну только грубую силу здесь применять бесполезно. Судите сами. Регион расселения у народа этого имеется, уникальный способ хозяйственной деятельности тоже имеется. Я про стекло говорю. Культурная традиция имеется. Кстати, что касается хозяйственной деятельности, то она не только важна для обеспечения нужд армии, но и уникальна. Марсиан заменить никем нельзя. Особенности организма у них таковы, что стекло обрабатывать только марсиане и могут. А стекло, не в обиду Геннадию Тарасовичу будет сказано, - тут он бросил взгляд, сопровождаемый улыбкой в сторону директора рудника, - поважней сегодня всех его титанов. Так что надо с марсианами считаться. Надо что-то думать по этому поводу. А то ведь получается, что мы сами их против себя настраиваем.
   И еще хочу доложить, что обстановка в горняцком поселке сейчас резко ухудшилась. В оперативном плане. За всей этой борьбой с усольцевщиной, мы забыли про вахтовиков. Некоторые рассуждают так: "А что там такого может произойти? Люди прилетели работать, деньги зарабатывать. Их эти все дела марсианские не касаются.". Так вот, должен доложить: настроение в поселке тревожное. Люди боятся, а некоторые даже паникуют. Стрельба совсем рядом, а бежать некуда. Заперты. А тут еще чертовщина разная. Слухи об оживших покойниках. Да. А кто к ним пришел и объяснил, что и как? Если буча начнется, плохо придется всем. Тогда уже людям ничего не объяснишь, никак их не успокоишь. А я не знаю, что отвечать, когда меня о воскресшем коменданте спрашивают. Пусть бы товарищ Климов нам пояснил, что он такое видел. Мы же должны быть в курсе...
   - По поводу инцидента с комендантом, - мрачно ответил Мишин, - объяснения убедительного нет. Так что, капитан Климов ничего нового вам не скажет. Да и вообще, эта информацию пока закрытая. Слухи же надо пресекать. Работать с населением надо. А это как раз задача полиции. Мы с вами это потом в индивидуальном порядке обсудим. Задержитесь после совещания. Антон Александрович, - обратился он к Климову, - вы что-то хотели добавить? Но попрошу с учетом того, что не вся информация, о которой вы мне докладывали, может быть оглашена.
   - Я несколько слов по работе спецназа.
   Антон видел, как напрягся затылок Павла.
   - Не совсем правильно так жестко его критиковать. Майор Кабыш был поставлен в трудные условия. Спецназовцы готовили операцию, а здесь неожиданно получили такую вводную. Два дня перестрелки, конечно, насторожили сепаратистов. Но я вынужден был действовать быстро. Хочу подчеркнуть, что решить свои задачи я смог лишь при поддержке спецназа. И в первый и во второй день, а во второй особенно, они, прикрывая меня, отвлекли внимание охраны. А ведь я их использовал втемную, потому что не мог сообщить майору Кабышу, зачем мне нужно, чтобы они поступали так, а не иначе. И спецназ, несмотря на то, что не имел представления о конечной цели операции, действовал профессионально и эффективно. Кроме того, они и свои задачи решали: пленных захватили, обнаружили схрон с оружием и склад с неучтенными стекложилетами. Поэтому я считаю, что разделять нас на правых и виноватых неверно. У нас все общее: и успехи, и ошибки.
   Мишин усмехнулся.
   - Ну, понятно, как видно из выступления капитана Климова, виноват только я. Не скоординировал. - интонация мишинской реплики была в меру ехидной, но добродушно-ехидной. Так ехидничают в ответ на замечание, снимающее напряжение. Климов очень удачно подыграл ему, смягчив резко критическое настроение вводного слова. Именно так и надо было сделать. И хорошо, что не самому ему пришлось искать слова и повод смягчить общий тон совещания. - Может быть, - продолжил он, - я слишком требователен был к спецназу, но на то он и спецназ, чтобы требовать от него невозможного. И конечно, похищение Гущина спутало нам карты. Заставило действовать нестандартно. И в целом, мы справились. - Тут как-то незаметно получилось, что говоря о проведенной операции, Мишин уже не выставлял себя посторонним наблюдателем, а приобщал к числу участников. - Ладно, будем анализировать и делать выводы. Давайте послушаем представителя марсианского населения. Ничего, что я вас так, Иван Дмитриевич?
   Представитель поселковой управы марсианской общины в ответ только махнул рукой, что означало примерно "да мы уже ко всему привыкли". Он заметно волновался. Главным образом из-за опасения, что его могли заподозрить в сотрудничестве с Усольцевым в делах, не касающихся бытового устройства поселка. Заверив, что ситуация в марсианской общине спокойная, он выразил обеспокоенность растущим противостоянием "Земля-Марс" и поддерживал Треядкина в том, что надо искать подходы и компромиссы.
   - Более ста марсиан живут в тяжелых морально-психологических условиях. - Говорил он. - Кроме факторов природных, к которым относятся скученность, недостаточность информации, на них давит еще и психологический пресс. Внутри марсианское сообщество неоднородно. В нем существуют группировки и страты. Есть элитные группы, есть аутсайдеры. А есть, как вы знаете, еще и поселение изгоев. Это вообще отдельная категория людей. Но пока речь не о них. К сожалению, влияние извне на марсианское сообщество затруднено. Оно живет по своим правилам и нормам. Сведений о происходящем внутри этого котла наружу почти не поступает. Даже мы, те, кто является связующим звеном с администрацией Земли, знаем о происходящем мало, потому что мы видим только то, что на поверхности - то есть, то, что проявлено в виде поступков и действий. Нам не доверяют. Потому и строить отношения с общиной трудно. Слишком велики психологические различия. Может быть, только Усольцеву и удалось остаться для марсиан своим. Хочу в связи с этим обратить ваше внимание, что в отношении к нему оценки там будут различные. Мы можем относиться к нему как сепаратисту и вредному элементу, многие же члены общины признают его лидером. Потому надо быть очень осторожным, принимая по его поводу какое-то решение.
   Подвел итоги совещания Мишин. Задачей номер один назвал задержание скрывшихся боевиков, для чего предложил провести рейды в катакомбах и еще раз "просеять" население Богадельни, поскольку многие из сепаратистов обитают именно там. Первое было поручено спецназу и военным. В отношении спецназа это прозвучало как приказ, к командиру части Мишин во время заключительного слова обратился с просьбой. И тот, естественно, не отказал, тем более, что отказать представителю центра никак не мог, да и договоренность, подкрепленная указаниями с Земли, наверняка, уже была достигнута. Следующими шли органы местной власти и рудниковское руководство, с которыми решено было собраться позже и обсудить конкретные меры по улучшению бытового и культурного положения местного населения. Полиция, естественно, тоже не отказала в сотрудничестве. С тем и разошлись...
   В коридоре Павел крепко пожал Антону руку. Сказал чуть смущенно:
   - Спасибо, что поддержал, - и добавил, - У нас тут база хорошая. И зал спортивный, и тир свой. Ты приходи. С ребятами познакомишься. Для укрепления взаимодействия.
  
  
   Глава вторая
  
   Мишин улыбался приветливо. И, кажется, совершенно искренне. Интересно, - подумал Антон, остановившись у двери - это подготовка у бойцов невидимого фронта такая качественная или он на самом деле мне рад?
   А тот по-свойски махнул рукой, указывая на стул, мол, садись же, что ты в самом деле? Вел он себя ну совершенно по-дружески. Будто пару месяцев назад и не совал в бок пистолет. А ведь Антон повода к проявлению дружелюбия не давал. Дружба с начальством ко многому обязывает. Да, и не хотел он дружить с Мишиным. Однако бурбона из себя строить и подбородок драть выше носа не собирался. Уселся не спеша, откинулся на спинку. Понимал причины этого внезапно возникшего расположения. В ситуацию Мишин попал трудную: угроза марсианского сепаратизма не ликвидирована, более того, загнана вглубь, откуда не так просто ее выковырять. Но с другой стороны, благодаря Антону уже и заработал очки у начальства: надо же сразу взяли под контроль производство "цилиндриков". Теперь отследить контакты - дело техники. На Земле этим уже занимаются. А собирался в спину стрелять. Впрочем, может, еще и стрельнет.
   - Ты на меня за прежнее не обижайся, - сказал Мишин, точно попав в тему. - Характер у меня такой: приказ есть приказ, и я его по-любому выполню. Дружбы у нас, может, и не получится, - здраво оценил он антоновскую сдержанность, - но товарищеские отношения установить необходимо. Нужны мы друг другу. И, честно сказать, больше мне здесь опереться не на кого. Кабыш - дубоват, Треядкин - двурушник, а на штатских какая опора?
   Сказал он это спокойно. Без заискивания. Просто констатировал. И Антон, хотя и покоробил его отзыв о командире спецназа, не возразил.
   Мишин вынул из сейфа какие-то бумаги, положил их на стол, затем потянул, наклоняя, пузатую бутылку с красивой этикеткой, щелкнул ее по горлышку щелбанцом, как обычно щелкают себя по горлу выпивохи, и вопросительно посмотрел на Антона. Но тот в ответ отрицательно покрутил головой.
   - А чай?
   - Чай можно.
   - Ну а в чай по три капли, - не отступил Мишин. Пока грелась вода, он рассказывал последние новости с Земли. Видимо, полученные им по какому-то спецканалу. На Земле обстановка потихоньку налаживается. Войска прошерстили. Вчера отправили на пенсию начальника штаба Московского округа и еще несколько генералов. Но сажать никого на этот раз не стали, хотя уволили многих. Кого в запас, а кого по сокращению. Под видом продолжения реформы. Да и за что сажать? За то, что выполняли приказ? Хорошо выполняли, за это поощрять надо. Две бригады штатно в самолеты загрузились в полной готовности. Высокую выучку продемонстрировали. Умело и грамотно произвели развертывание сил. Правда, Верховный об учениях этих ничего не знал, а когда узнал, очень расстроился. Почему не в курсе был? Спросить-то не у кого. Батю - главного десантника - утром мертвым нашли. То ли сам застрелился, то ли жена его из табельного оружия прикончила на почве ревности. История темная. Бригады в самолетах до утра просидели, пока отбой не дали. Личный состав в казармы вернули. Офицеров поблагодарили за хорошую подготовку подразделений. Командиров бригад на штабную работу. Остальных... Каждому свое, в общем.
   Мишин балагурил, но балагурство выходило какое-то невеселое, злое. Понятно, их сторона - та, которая в руки жен мятежных генералов пистолеты вкладывает. Неважно, до выстрела или после. Тут уж кто кого. Случись иначе - у них бы в конторе перемещение пошло. Возможно, прощупывал Антона: "За белых казачок, али за красных?". А казачку их разборки до лампочки. Но скорее показывал свое расположение, сообщая кое-что из того, что разглашению не подлежит.
   - Цивилизованно... - отозвался неопределенно, - так чтобы заинтересованность не проявить, но и не упустить тему. - Батю, стало быть, приговорили. - И замолчал. Возможно, и его ребята там были. Что с ними? Еще подумал про больших дядей-заговорщиков - звезды крупные отрастили, а ума не нажили. Мало того, что каждый третий в армейской среде на госбезопасность работает, так ведь и пишется все. Каждое слово. Где от прослушки спрячешься? Хорошо, что мысли пока читать не умеют. Хотя, почему не умеют? Единственно, что не онлайн. Не сходу, а в стационарных условиях, в спецпалатах со спецоборудованием.
   - Ну да... Всего один труп. Да и то самострел. Или криминал. - И понизил голос, - младших офицеров вообще не тронули: типа, они приказ выполняли.
   Антон кивнул.
   - У нас тут тоже что-то вроде несанкционированных учений намечалось, только в меньшем масштабе. - Перевел Мишин разговор на местную тему. - Но Марс мы удержали. И это нам зачтется. Но главное - "цилиндрики". Ты молодец! Как узнал, где искать?
   - Хороший язык попался. Кстати, надо бы его найти и позаботиться о нем. Сляднев его фамилия.
   Мишин пометил в блокноте. Продолжил:
   - Я отчет отправил. Доложил, что в результате умело спланированной и грамотно проведенной операции удалось разбить силы сепаратистов и предотвратить выход региона из-под контроля. Оно, в принципе так и есть. Пока комиссия приедет, успеем материалы прослушки подработать. Хороший Кульков материал собрал. - Он ткнул в сторону женикового чемодана. И добавил вдруг, - цифирки, правда, в отчете нашем не солидные. Убитых маловато.
   - Что значит маловато? Откуда их взять?
   - А то не знаешь? Кроме как из живых - неоткуда. - Ответил Мишин. Но, посмотрев на удивленно вскинувшегося Антона, засмеялся, - шучу. - И добавил, наливая в чашки, - на Земле вообще одним обошлись. А у нас все-таки четверо. Хотя, был бы среди них Усольцев... - Нет, похоже, он не шутил.
   - Лучше было бы? - Антон поморщился, но разговор надо было продолжить и закончить так, чтобы расставить все по местам. - Хуже. Тогда бы Земля нам предъявила... Усольцев им живым нужен.
   - Да, конечно. Был бы среди арестованных Усольцев. Так звучит лучше. А живым он нам в первую очередь нужен, - согласился Мишин. - У него вся информация. Главное - каналы доставки, по которым задающие устройства на Землю переправляют. Остальные пленные знают крохи. Представляешь, на сколько бы это сократило время раскрытия? И вдруг спросил:
   - Ты записи из портфеля просматривал? - Кое-что видел, - ответил Антон небрежно. Будто винился не в том, что просматривал, а что не все успел посмотреть. - Но там, кроме одной записи, все под шифром. Так что, к избыточным для меня гостайнам доступа, увы, не получил.
  Мишин кивнул. Воспринял как должное. Хотя в принципе мог и пожурить за самовольство.
  - Кто еще о портфеле знает? - Отец Кирилл и Володя непосредственные участники, ну и еще двое землян оказались случайными свидетелями. Не знаю, насколько они поняли вообще, что происходит. Им не до портфеля было, честно сказать.
  - Ну с теми ясно. Мужик ничего не помнит, а женщина после случившегося чуть ли не монашеский обет приняла. Уверена, что это мистика.
  - А не мистика?
  - Оставим схоластические споры, - поморщился Мишин, - не отвлекайся. Скажи лучше, батюшка и друг твой о содержимом портфеля знают?
  - Ну как. Видели флэшки.
  - И все?
  - А что еще? Там разве еще что-то было? - удивился Антон, но, видно, сыграл не очень правдоподобно. Мишин хмыкнул. Посмотрел на него с интересом. Помолчал. Выдержал паузу.
  - Видишь ли, дорогой товарищ, в зашифрованных видео была опись того, что положено в портфель. Так вот, среди сданного тобой кой чего не хватает.
  - Того, что мне, как любому человеку, который носит погоны положено по долгу службы и в чем вы мне упорно отказываете.
  - Так, незаконный оборот оружия на тебе уже есть. Колись дальше. Еще что?
  - В смысле?
  - Что ты нашел еще в той сумке, что лежала в портфеле?
  - Патроны, - сознался Антон. - но сколько не знаю. Там коробки три было и еще россыпью.
  - И все?
  - Опа... Я что-то просмотрел? Там было что-то более существенное, чем оружие?
  - Было. И очень существенное. Так что лучше всего будет, если ты это сдашь добровольно.
  - Да что там было такое? Знать бы, что сдавать! Пошли, месте посмотрим.
  - А пойдем. Далеко идти-то? Где спрятал?
  - У КПП-2. Есть там пещерка. Они обернулись за полчаса. Сумка была на месте. Мишин быстро открыл ее, пошуровал внутри, но того, что искал, не нашел. Посмотрел на Антона удивленно и подозрительно.
  - Может в коробке? - предположил тот, испытывая неприятное предчувствие: не хватало еще в историю влипнуть. Мишин кивнул и принялся распаковывать коробки, вытряхивая из них патроны прямо в сумку - в каждой было по девять штук, уложенных в аккуратные картонные стеллажики.
  - Вот она, - Мишин поднял улыбающееся лицо и подмигнул. Показал Антону небольшую черную коробочку с горошинками кнопочек на передней панели. Потом быстро сунул ее в карман, застегнул пуговицу, а сумку с патронами протянул Антону:
  - Я сегодня добрый, пользуйся.
  - Тем самым оборот оружия признается законным? - спросил тот осторожно.
  - Признается. Но больше не воруй... Попроси, что надо.
  - Это уже будет расцениваться как грабёж. За это срок больше.
  В ответ Мишин только хмыкнул.
  Когда они вернулись, и находка была помещена в сейф, Мишин сказал вкрадчиво:
  - Слушай, услуга за услугу. Давай не будем акцентировать обстоятельства обретения портфеля? Ну, как я доложу генералу, что Коломиец и после геройской гибели остался на посту и добросовестно исполнял свой долг? Не бывает до такой степени преданных делу! Понимаешь, эта информация... Мы ее не утаим, боже упаси, мы ее просто не будем раньше времени обнародовать. Ну какое доверие будет к той информации, что передал Кульков, если она передана таким образом? А когда руководство созреет к восприятию... Ну произойдут разные другие события, которые сделают явление Коломийца естественным, тогда мы... Ты как к этому предложению?
  - Я того же мнения. В психушку мне пока не хочется. Я потому и в рапорте не отразил. Только в устной форме.
  - Я не сомневался, что ты меня поймешь. Курить хочу, - вздохнул вдруг Мишин. - Сил нет. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. - Ты не куришь?
  - Бросил, - ответил Антон, фиксируя попытку сближения.
   - Треядкин, курит, - сказал вдруг Мишин. Сказал таким тоном, будто пожаловался. - В видеоматериалах есть. Видел? Курит, да. Нарушает внутренний распорядок. И если бы только курил. - Добавил вдруг более жестко. - А мы вот терпим. Потому что долг свой понимаем не только как выполнение служебных обязанностей, мы его в принципиальных категориях рассматриваем. Если нельзя, значит нельзя. - И добавил вдруг тихо и не в тему, - Треядкину я не доверяю.
   - Потому что курит? - Мягко съязвил Антон.
   Мишин усмехнулся.
   - И поэтому. Штрафует шахтеров за курение, а сам запрется в кабинете и смолит. Но, конечно, курение - это частность. Там кое-что еще в кадр попало. - У них с Усольцевым что-то было...
   - С Усольцевым у многих что-то было, - ответил Антон, настораживаясь. Разговор этот был затеян не зря и только по форме выглядел как жалобы переутомившегося службиста другому службисту, по лени ли, из хитрости ли не желающему серьезно включаться в работу. То, что Мишин будет его загружать, Антон уже понял. И так же понял, что синекурой охранника-телохранителя ему долго прикрываться не удастся.
   - Подопечный твой тоже с ним был в отношениях достаточно близких. - Вроде бы согласился с мнением собеседника Мишин. И взглянул на Антона пристально, холодно. Зря старался. И не такие гляделки выдерживал.
   - Николай Сергеевич, - отвечал Антон, обозначая дистанцию и уже жалея, что несколько сократил расстояние почти до товарищеского, - что Вы, - "вы" он выделил интонацией особо, - вокруг да около? Говорите прямо или оставим эту тему.
   - Прямо или оставим... - Мишин поднялся. Прошелся по кабинету. То ли раздумывал, то ли следовал какой-то инструкции, устанавливающей правила организации психологического влияния на лицо, находящееся в зоне служебных интересов. - Оставить мы ее, Антон Александрович, никак не можем. Мы ее разрабатывать обязаны. Чтобы с честью выполнить стоящую перед нами задачу.
   - И какова наша задача? - поинтересовался Антон, располагаясь удобней в кресле.
   - Задача наша такая, задача наша простая... - вдруг развеселился Мишин и ответил совсем другим тоном, - нам надо уехать отсюда с очередной вахтой. Через полтора года. Иначе, мы можем застрять здесь надолго. С перспективой навсегда. Это сюда нас возят спецрейсами, отсюда мы улетаем общественным транспортом. - Он посмотрел на Антона и выдержал паузу, словно ожидая его реакции. Антон молчал. - А для этого, - продолжил Мишин, пройдясь по кабинету, - нам надо завершить все начатое и не начать ничего нового...
   - Начатое - это цилиндрики?
   - И попытка сепаратистского мятежа. То есть мы должны организовать учет на производстве и пресечь каналы поступления на Землю левой продукции. Ведь не факт, что цилиндрики делали в одном месте и поднимали на борт по одному маршруту. А для этого следует разгромить подполье. Для чего необходимо найти и обезвредить лидеров. А кто у нас лидеры?
   - Усольцев?
   - Усольцев, само собой. Я тебя очень прошу - достань мне Усольцева. - Он подсел к Антону. - Неважно, живого или мертвого. Я, конечно, тоже буду искать, но проведение операции поручаю тебе.
   Антон помялся, но ответил:
   - Вчера был звонок с его телефона. Разговора, правда, не состоялось. Как только ответили, он сразу отключился.
   - Значит, голоса никто не слышал? С его телефона еще не значит, что звонил он. Кстати, кому звонил? - Мишин вновь легко перешел на "ты".
   - Володе, - ответил Антон, - звонок он утаивать не собирался. Тем более, что это было небезопасно. Кто знает, а не лежат ли уже в столе у Мишина распечатки службы электронного слежения? Может быть, это просто проверка на готовность к сотрудничеству.
   - Вот как... И что твой Володя?
   - А что Володя? Поалекал в электронное пространство и сложил трубу.
   - Ты не удивлен, что он звонил Володе?
   - Почему бы и нет? Они хорошо знакомы.
   - Да. Усольцев одно время был даже близок с его матерью.
   - Контразведка между делом выполняет функции полиции нравов? - поморщился Антон.
   - Что ты так реагируешь? Это только служебная информация. Не более того. Не путайте со сплетнями. Отцом он ему не приходится. Во время их сближения Владимиру было пять или шесть лет. Но ты не удивился тому, что Усольцев вышел на Гущина...
   - Почему меня это должно было удивить? Разве я в Усольцева стрелял?
   Мишин усмехнулся.
   - Никогда не промахиваешься?
   - Промахиваюсь. Но не из огнестрельного оружия. Я поговорю с Володей. Надо, чтобы он позвонил Усольцеву?
   - Надо... Будет... Но не сейчас.
   Мишин помолчал, словно раздумывая, говорить или нет и, кажется, решился. Антон почувствовал, что эта пауза не была игрой или приемом психологического воздействия. Он действительно собирался сообщить информацию, не подлежащую разглашению.
   - Видишь ли какое дело. Камеры у маленького озера, их установили, после того, как убили Кулькова, зафиксировали странную группу на входе в туннель. Этакие бородачи с копьями. Среди них был...
   - Я?
   - И ты тоже мелькал. Только они как-то тебя не очень тепло приняли. - усмехнулся Мишин, - а вот Усольцева эти ребята увели с собой. А если точнее, он ушел с ними. Его они приняли. Почему? И куда они ушли?
  
   Антон вспомнил потасовку у озера. И проем, который исчез, словно затянулся, укрыв за каменной стеной бородачей с копьями. Словно в мутную старинную фотографию стал мысленно всматриваться в изображение, всплывшее из глубин памяти. В общем фоне "картинки" среди массовки он различил знакомое лицо. Лицо Усольцева.
   - А ведь был Усольцев!
   - Кстати, почему ты в рапорте ничего об этой стычке не сообщил? - вдруг как-то очень профессионально заинтересовался Мишин.
   - По той же причине, что ты решил не упоминать о Женике с портфелем, - отрезал Антон.
   Мишин понимающе кивнул.
   - Ну да, много чертовщинки. Согласен. Но мне-то по-дружески мог и сказать.
   - Так я с тобой еще не настолько сдружился, чтобы по-дружески... - усмехнулся Антон.
   - Ладно, у нас еще целая бутылка впереди. Успеем сдружиться. Я тебе сейчас прокручу сюжетик. Мелковато, правда, камера далеко расположена, а потому пришельцы не очень хорошо видны, зато ты - герой! - слово "пришельцы" он произнес с особым нажимом. - И обрати внимание на то, как они ушли.
   Он включил запись.
  
   Глава третья
  
   Огосударствление Гущина, предложенное Антоном и поддержанное Мишиным, было проведено на вполне законном основании: трехмесячные сборы по переподготовке. Указывалась в документе и воинская учетная специальность - трехзначная цифра, неизвестно что обозначающая, и звание - рядовой. Это временное удостоверение, как и все произведения творчества российских канцелярий, умом было не понять. Ну, какая переподготовка, если Володя никогда не служил и воинской специальности не имел? Какие сборы, если "переподготавливали" его одного? И почему три месяца, если забирали его, кажется, навсегда?
   - Не терзай душу, - успокаивал недоумевающего друга Антон, - это кажущееся противоречие. Печать на бумаге настоящая и роспись, чья надо. Усвой своей марсианской головой: "не положено", это не тогда, когда нельзя, а когда не тем подписано. Кормят, одевают, думают за тебя. Чего тебе еще? Живи и радуйся.
   И Володя радовался. Ушла тоска. Когда тосковать? Ранний подъем, зарядка, холодный душ, после завтрака - медицинские обследования, как пояснил Антон: "Хотим постичь твою марсианскую сущность!" Потом выход в Богадельню, где Володе поручено было проводить отбор и аттестацию "стеклоспособных" марсиан. Для этого была создана целая комиссия, в которую, кроме него, вошли представители общины, отец Кирилл, ответственный по культуре от мэрии и новая учительница - Ирочка. Комиссия занималась вопросами бытового устройства, культурного досуга и правовой поддержки. Работала в тесном взаимодействии. Настолько тесном, что в скором времени Володя стал уединяться с Ирочкой, видимо, для обсуждения особо сложных вопросов, связанных с повышением грамотности молодого населения Марса. Кроме этого в распорядке дня Володи были спецназовский спортзал и стрелковые тренажеры. Вечером, если не очень уставали, ехали на мотиках к бассейну. Сначала ездили одни. А потом компания выросла. Володя, чуть стесняясь, похлопотал за учительницу. Ей, вопреки ожиданиям, на Марсе было скучно: колорит подземелья вскоре надоел, хотелось развлечений и экзотики. Подруг у нее здесь не было, общества горняков она избегала. Ирочка была умной, начитанной и красивой девушкой с хорошей спортивной фигурой и мягкими светлыми волосами. Общество Антона и Володи ее вполне устраивало. Антон не возражал ни Володе, ни Ирочке, ни... Мишину.
   - Что ж, будем страховать Вовку и днем, и ночью, - подумал он. - Посменно.
   Бассейном здесь называли подземную пещеру, наполненную до половины прозрачной водой, просочившейся из пластов марсианской вечной мерзлоты. Прожектора пронизывали лучами многометровую толщу, под их напором дно искрилось всем разноцветием марсианских пород. Красивое это все-таки зрелище - ярко освещенный Марс!
   Они оставляли вещи на вырубленной в стене площадке, Ирина заходила за мини загородку и смущала их оттуда видом голых ног, плеч и порхающим купальником. Рядом, в вырубке, располагались солярий, душ, узел связи. Солдат сюда возили каждое воскресенье, спецназовцы прибегали своим ходом, совмещая плаванье и кросс, офицеры же приезжали и в обычные дни - после службы. По этому поводу Володя заметил не без ехидства: "Хорошо быть офицером!"
   - Особенно в мирное время,- поддакнул Антон, шлепнув себя по шраму на боку.
   Ирина неслышно подойдя, уселась рядом, с привлекательной скромностью сложив ноги, и посмотрела на шрам с интересом.
   - Ого! Шрамы украшают мужчину. Откуда это?
   - Осколочное, - ответил Антон, заваливаясь на спину. - В ресторане бутылкой по голове огрели. Голове хоть бы что, бутылка в дребезги - вот осколками нежное тело и почиркало.
   - Ну, если только так, - засмеялась Ирина. - А я уж предположила, что это девушки за вами стреляли. - Тонко намекнула она на то, что в таких вещах разбирается, и пулевое ранение от осколочного отличить умеет.
   - Однако я не могу жить в атмосфере недоверия! - Воскликнул Антон, - пойду утоплюсь! - И, поднявшись на ноги в одно движение, высоко выпрыгнув, перелетел поднимающийся у края плато уступ и нырнул в прозрачное тепло.
   Ощущение полета, которое давало совокупность отличной тренированности и менее чем половинной по сравнению с земной гравитации, будоражило душу. Он пошел мощным размашистым кролем к другому берегу. Надо было занять тело. Слишком долго у него не было женщины. Но Ирина предназначалась не ему, а делить с кем-то женщину, да еще обманывать при этом друга он не мог.
   Однажды, улучив момент, он спросил Володю про звонок Усольцева. Тот пожал плечами, односложно ответив: "Больше не звонил". На этом разговор закончился. Но Антон понял, что в поисках Игоря Валентиновича Володя ему не помощник. Давить не стал. Это было бы просто непорядочно. И даже не попросил, чтобы сообщил о следующем звонке, если таковой случится. Вообще-то в этом не было необходимости: о звонках Усольцева его пообещал информировать Мишин. Но ответ Володи заставил задуматься. Впервые пришла в голову мысль о том, что дружеские отношения могут стать преградой в выполнении служебных обязанностей. Явно, что Володя Усольцева сдавать не станет, а, наоборот скорей всего прикроет в случае необходимости.
   Согласно плану переподготовки, который составляли вместе с Володей, руководствовались принципом: а чтобы еще такое себе позволить? В конце сборов позволили себе два раза выйти на поверхность. Володя, конечно, поднимался из катакомб и раньше - на экскурсии, но это было другое. Тогда дальше смотровой площадки его не пустили. Теперь же он надел скафандр полной защиты и впервые в жизни впечатал след рубчатой подметки тяжелого ботинка в рыжеватый наст песчано-каменистой равнины, напоминающей что-то среднее между лунным ландшафтом и пустыней Гоби. Если верить тем, кто был во всех трех местах.
   В первый выход, посидев часок в "беседке", и привыкнув к марсианской панораме, вышли на короткую прогулку. Полюбовались на Землю в зените, а потом на восход солнца. Этим и ограничились. Второе занятие было посвящено вождению специальной боевой техники. На этот раз вылазка была организована ближе к вечеру. Антон хотел увидеть Марс разным.
   Военный вездеход на антигравитаторах - новейшая разработка - скользил над поверхностью легко и беззвучно. В управлении он был прост и послушен. Потому уже через полчаса Володя сам гонял его по расщелинам. Круто выскакивал на плато, задавал цель - какую-либо отдельно стоящую скалу - и поражал ее из плазменной пушки. Огненный смерч бесшумно проносился над пустыней, выбеливая тени. Приговоренная скала принимала в себя заряд, раскалялась до малинового свечения и с треском разлеталась.
   - Нравится в войну играть? - Посмеивался Антон. - Играть всем нравится, и детям, и генералам. Давай-ка полетаем.
   Он уселся за пульт управления, осмотрелся по компьютеру: два спутника и станция на Фобосе давали ориентацию в пространстве. Связавшись с базой и получив "добро", увеличил мощность антигравитационной опоры. "Блюдце" резко пошло вверх, но перегрузки не возникло, потому что машина держала баланс между заданной тяжестью и возрастанием нагрузки.
   - Приготовиться к пикированию! - Скомандовал Антон весело. Он вошел в азарт. Горная гряда, черневшая справа, с подсолнечной стороны, резко наклонилась, небо скользнуло за спину, и марсианская пустыня понеслась им навстречу, разгоняясь все больше и больше. Антон немного разбалансировал систему гравитации, потому что без гравитационных ощущений падения нет настоящего ощущения скорости.
   Марс налетал так неотвратимо и стремительно, что Володе стало жутковато. На долю секунды раньше компьютера - звуковой сигнал не сработал, но табло, сообщающее о переходе управления в автоматический режим, успело зажечься - Антон выхватил машину из пике. Перегрузка вмяла их в кресла. Антон вновь набрал высоту.
   - А ну, сам попробуй! - он подвесил "блюдце" в "нуль" и отъехал от пульта. Володя дважды спикировал на равнину, но оба раза неудачно: в первый раз поднял машину слишком рано, во второй не успел вывернуть, и управление отобрала у него автоматика.
   - Вечная слава героям! - скорбным голосом откомментировал его пассаж Антон и вскинул руку в воинском приветствии, - возвращаемся убитыми, но непобежденными. Давай-ка я поведу, а то наши крючкотворы хай поднимут.
   Володя не двигался. Он уперся взглядом в горизонт: вид свободного пространства очаровал его. Солнце уже почти касалось гор. Оно уходило за Марс в красном жгучем мареве цвета застывающей меди: марсианская пыль туманила даль и слизывала очертания горного хребта. Тень от него закрывала полмира. Хребет выбрасывал к небу свои корявые отростки - высота некоторых пиков, как знал Володя, достигала двадцати километров. Чернота наползала и с востока: через тонкое марсианское небо ярко просвечивали звезды. Чувство полета, ощущение скорости оглушили его: рожденный ползать взлетел! Что-то сработало внутри, он сам, пожалуй, даже позже Антона понял, что машина уже несется к солнцу, наращивая скорость. Мощные двигатели швырнули ее вперед, и тотчас же электроника перехватила волну инерции, на доли секунды то подключая, то отключая гравитацию. Эти толчки свободного падения, чередующиеся с инерционными фазами, несли машину: она как бы скользила по склону невидимой очень покатой горки с коэффициентом трения "0". Володя не мог насытиться пространством. Жилка забилась у него на виске, дыхание стало порывистым, глаза остекленели.
   - Ну, хватит, хватит, Вовец, - услышал он голос Антона, - что ты, в самом деле? - И только тогда опомнился, сконфузился и откатил от пульта, уступая управление.
   Солнце уже зацепилось за горизонт, и надо было спешить: диспетчеры не любят, когда "подлетки" садятся вместе с солнцем, полагая, что они-то и при свете ни черта не видят!
   Володя не мог остыть от возбуждения. Он жадно всматривался в широкий горизонт, отмеченный признаками накатывающейся марсианской ночи, как вдруг со стороны солнца что-то мелькнуло. Показалось? Он задержал взгляд. Некоторое время там ничего не было видно, потом вспыхнула и погасла яркая точка. Будто лучик отразился от зеркальца. Еще раз и еще!
   - Антон, смотри, что это?
   Точка уже не мигала, она превратилась в едва различимую серебристую стрелку. - Что это за Летучий голландец? - Пробормотал Антон, с удивлением взглянув на экранчик распознавателя "свой-чужой", никак не отреагировавшего на присутствие странного аппарата. Словно бы он был и не свой, и не чужой одновременно.
   Экран в режиме "визуал" дал увеличенное изображение: вытянутый фюзеляж, широкие растопыренные крылья. Значит не галлюцинация и не мираж! Самолет?! Но какой самолет удержится в разреженной марсианской атмосфере? Антон вошел в связь с базой, но оттуда ему ответили, что над зоной нет российских машин, и что целей радары не ведут.
   - Первый, наблюдаю объект визуально, действую по обстановке,- отмахнулся Антон! - Володя, бери управление. Прижимайся к той скале. - И приник к экрану. Защелкал кнопками. Лазерную установку на автоматику: цель - любое движущееся тело.
   - Объект наблюдаю, - всполошились вдруг внизу, видно, подняли-таки глаза от экранов к небу. - Приказываю покинуть квадрат. Курс...- Они не вслушивались. Уходить было поздно: тянувшийся за самолетом яркий след инверсии, на глазах выгибался: машина явно доворачивала на них. И хотя Антон мало что понимал в тактике воздушного боя, был озадачен происходящим. Ну не на таран же он идет, в самом деле! До скал оставалось совсем немного, но в этот момент цель внезапно исчезла. Они постояли немного в тени, отбрасываемой каменными исполинами, внимательно изучая участок неба, где только что маячила странный летательный аппарат, но от него не осталось даже следа. Непостижимым образом исчез след инверсии.
   - Возвращаемся, - сказал Антон, - и повел машину, на всякий случай прижимаясь к земле и прячась за скалы.
  
   Глава четвертая
  
   Володя не позвонил и записки не оставил! Ну что за человек? Бардачник, а не человек! И во всем он такой. Творческая натура, так его! Антон выругался вслух. Негромко, но забористо. Это уже по поводу себя: в последнее время заметил, что стал раздражительным. Раньше такого не водилось. В электронный поминальник даже смотреть не стал. Там и быть ничего не могло. Договорились: следов в "электронных полях" не оставлять. Вот и поохраняй такого! Впрочем, где он ошивается - догадаться нетрудно. Там, где и все последние вечера. Ирочка взялась за дело основательно.
   Антон сдвинул ногой ящик с красками, который этот живописец, как всегда, бросил на проходе. В мойке - грязная посуда. На столе неаккуратной горкой кипа не первой свежести листов бумаги. Вот ведь: набардачил и смылся. Постель сбита. Так что неизвестно еще, один ли приходил. А вот этого не надо. Нечего ей тут делать. И хотя ничего такого, о чем посторонним знать не положено, в комнате Антон не хранил, все-таки... Следует аккуратненько у дежурного на КПП узнать, была или нет...
   Двинулся было к кровати - не терпелось завалиться и обдумать все, что следовало обдумать, а накопилось немало, однако душа не вынесла испытания беспорядком, и он занялся уборкой. Помыл посуду, благо ее было немного и - важная деталь - все в одном экземпляре. Задвинул ящик с красками под кровать, поправил сбитое покрывало: вытянул его так, чтобы не морщинки. Долго выправлял кипу бумаг на столе: выровнять по краю простым постукиванием по столешнице не удалось: размером листы были разные. И не новые: бумага помята, края загнулись. Стал перекладывать их по одному и увлекся. Классно рисует, стервец! Рисунки старые. Со следами пальцев и клея. Видно, оторванные от стендов или выдранные из стенгазет: Володька сейчас в части наглядную агитацию меняет. Зам по воспитательной очень обрадовался его вызову на сборы. Новое рисует, а старое сюда притащил. Оно и понятно: жалко труды молодости на свалку отправлять. Антон в живописи понимал кое-что и этим гордился. Памятью обладал отличной. В молодости повышал культурный уровень, посещая в училище факультатив по истории искусств. Модернистов, правда, - всякие бессмысленные черные квадраты, - несмотря на все старания молоденькой преподавательницы - выпускницы Гнесинки - полюбить не смог, а вот классику зауважал еще больше. Особенно ту, на базе которой можно было демонстрировать эрудицию. Например, на картине Рафаэля 'Афинская школа' свободно называл всех философов, имена которых были на слуху. Мог объяснить жесты и назвать прототипы. Чем и обратил на себя внимание той самой преподавательницы... Володька, в его понимании, был классик! Акварели у него были чистые, чуть влажные, сочные, но, в то же время, не растекались в 'состояние', когда уже от пейзажа ничего, кроме 'чувственного восприятия' не остается. Потому, перекладывая, разглядывал и любовался. Надо же, армейское стандартное оформление так облагородить! И вдруг насторожился. Повертел лист в руках. А рисуночек-то интересный! Знакомый очень даже изображен на нем агрегат. Догадка, что иной раз уже маячила в сумраке подсознания, вышла на свет, представ перед Антоном во всей своей нахальной недвусмысленности. От предчувствия открытия похолодело в груди. Все ранее разрозненные предположения, вдруг сложились в единую и цельную схему.
   Отложил картинку на свою тумбочку, чтобы не затерялась. Откинулся на койке. Да, самолетик точь-в-точь, как тот, что они видели во время учебного вылета. Несколько дней в части только о нем и говорили. Штабисты, прокручивая бортовые видеозаписи, ломали голову, в попытках классифицировать объект. Пока спецы безмолвствовали, служивый народ смело выдвигал версии. Большинством голосов сошлись на том, что американцы прогнали над российской зоной свежую разработку из категории "невидимок" и, скорей всего, вообще нового поколения, потому что она не только была "прозрачной" для локаторов, но и смогла исчезать из поля зрения непосредственного наблюдателя. Это вроде бы все объясняло, но непонятно было только, зачем ее гонять на Марсе и как ее сюда доставили?.. Бессмыслица! Но ведь реальность.
   Впрочем, бессмыслица - это не синоним невозможности. Если вдуматься, многое из того, что их здесь окружает, вообще невозможно. И, тем не менее, существует. Начать с давления в катакомбах. На поверхности Марса оно, такое же, как на тридцатикилометровой высоте в земных условиях, а в катакомбах - вполне земное. И состав воздуха в поселке вполне земной. Никто его специально не готовил к заселению. В туннелях словно бы заперт кусок земной атмосферы. Здравствуйте, уважаемые земляне! Давно вас поджидаем. Располагайтесь и живите в свое удовольствие. А мы ненадолго по делам отлучимся. Лет так на пару тысяч. Туннели - герметично закрытая "бутылочка" с шампанским. Читали в школьном учебнике астрономии. Но почему атмосфера земная? Бутылки специально накачивают. Кто накачал бутылку марсианскую? Вроде бы уже свыклись все c высказанным кем-то давным-давно предположением, что размещаются шахты в лоне древней марсианской цивилизации. Похоже на то. Но, если это так, где ее следы? Где материальные остатки? И останки. Где скелеты аборигенов? Вопросы без ответов.
   Несколько раз сон пеленал его сознание, и он погружался в приятную теплую мглу. Но каждый раз какая-то тревожная мысль заставляла его проснуться. В первый раз это касалось разговора с Мишиным. Вдруг отчетливо услышалась фраза: "Мы должны успеть доделать начатое и не ввязаться в новое. Потому что иначе можем остаться на Марсе навсегда". Теперь она прозвучала по-другому. В ней почувствовалась угроза. Антон вдруг понял, что Мишин этой фразой четко и ясно определил ему ту меру, которая может ожидать его в случае неудачи. Именно ему - Антону. Чтобы смягчить формулировку он добавил в компанию и себя, хотя он-то скорей всего вывернется. Из этого следовало и исходить.
   Но было во фразе еще что-то. Не начать нового? Мишин явно предупреждал его насчет чего-то: "Не лезь... Не суй нос, куда не просят. Делай, что поручено". О чем это он? Бог его знает. А он и не лезет. Поручено Усольцева отрабатывать, вот и будет. А остальное. Призрак коменданта, мужики с копьями - ему до этого нет дела. С этим ясно. Хотя ничего не ясно. Что за чертовщина такая? Но ради того, чтобы узнать это, он на Марсе оставаться не собирался. Пускай ученые свои головы ломают.
   Постепенно успокоился и вновь начал дремать, но вдруг очнулся, вспомнив о Володе. Получается, что он его бросит? Здесь. Одного. Попытался успокоить себя тем, что на Земле Володя жить не сможет. Ну, если только в тепличных условиях - под защитой домашнего антигравитатора. Который стоит дороже дома. Однако домашний арест, образ жизни инвалида - это лучше, чем Марс? Ну да, выбор не велик или полноценная жизнь в неприемлемых условиях, или неполноценная - в довольно комфортных. Не дело за него этот вопрос решать. А надо поддерживать в любом выборе. Если потребуется, придется брать за грудки Мишина. А для этого надо сначала взять за грудки Усольцева. И привести его пред ясны очи куратора. Но где его искать? И как? Да и жалко. Кокнут мужика, это ясно. Антону задержание нужно, чтобы домой поскорей вернуться, Мишину для карьеры, его руководству для того, чтобы доложить, что еще один сепаратистский мятеж ликвидирован, а лидер уничтожен, президенту, чтобы удержать Марс. Вот только марсиан никто не спросил. А им, наоборот, Усольцев нужен. Живой и деятельный. Но никуда не деться. Надо искать и вылавливать.
   Итак, Усольцев. Что о нем есть? То, что он ушел неизвестно куда, но хотя бы известно, в каком направлении. А это уже что-то. Дверь ту нашли. Вернее, едва заменую щелочку, обозначающую ее границы. И пультик отыскали. Непреметный такой. Только вот кода никто не знает. Надо самому идти и на месте разбираться. И что Мишин со звонком медлит? Надо на связь выходить с Усольцевым, без этого ничего не полу... Додумать он не успел. Уснул. И проспал до самого утра.
  
   Глава пятая
  
   Володя явился, если выразиться фигурально: учитывая специфику катакомб, ни свет, ни заря. Смущенно поздоровался.
   - И что тебя так рано выпроводили? - Спросил Антон ехидно. - Муж неожиданно из командировки вернулся?
   Володя недовольно поморщился в ответ, молча присел к столу, налил себе заварки, поискал кипяток, но не нашел. Вздохнул по поводу того, что нечем разбавить. Антон не признавал "пару чая" и заваривал себе сразу по вкусу.
   - Видать не заработал утреннего поцелуя и кофе в постель, - усмехнулся Антон, пододвигая к нему коробочку с сахарными кристалликами. Пришлось вставать. Все одно теперь не уснуть. И разговор есть...
   - Да ну тебя, - отмахнулся Володя, бросая в чай две крупинки. - Все нормально. А ты куда? - Антон с удивлением отметил, что тот не обиделся. Надо же! Интересно, что там произошло?
   - Хочу пройтись по туннелю. - Ответил Антон и, поморщившись, налил в стакан вчерашнюю заварку - не хотелось возиться с завариванием. Сунув чашку в микроволновку, сказал:
   - Может быть, Усольцева встречу. От тебя привет передавать?
   - А зачем тебе Усольцев? - насторожился Володя.
   - Споймать велено, - ответил дурашливо, потому что сказать это серьезным голосом было бы неуместно. При Володе. Все-таки с Усольцевым они хорошие знакомые. - Как опасного государственного преступника. Или, точней, антигосударственного деятеля. Сепаратиста и еретика.
   - А, ну если еретика, то Бог тебе в помощь. Но я тебе в этом не помощник. Вдвоем справляйтесь.
   - Да, понятное дело. Какой из тебя помощник... Только ты не богохульствуй! А то отведу тебя к отцу Кириллу на исповедь... Заставит он тебя каяться в грехах твоих...
   - Что-то тебя сегодня на этом заклинило, - проворчал Володя. - Ревнуешь, что ли? А с Усольцевым от меня помощи не жди. Я не шучу. Наоборот, при любой возможности, предупрежу его, чтобы не возвращался. Скажу, что его хотят арестовать.
   - А ты позвони ему, Володь. И скажи, что явка с повинной облегчит его незавидную участь. А если он сдастся именно мне, то я гарантирую ему жизнь... До исполнения приговора, это уж точно. Я серьезно сейчас все это говорю.
   - Игорь Валентинович, если бы это было для него лучше, уже давно бы сдался, - отвечал Володя. - он свою выгоду всегда верно чувствует.
   - Это вы с ним так думаете.
   Антон сполоснул чашку, поставил ее в сушилку, взял в руки рисунок самолета, отложенный вечером. Повертел в руках, взглянул на Володю, и тот ответил долгим, тревожным взглядом. Видно было, что сам думал об этом. Посмотрели друг на друга, но разговор затевать не стали. Не рискнули. Потому что, хотя несколько раз самым тщательным образом обшарил Антон их жилье и ничего подозрительного не нашел, все же не был уверен, что за ними не установлена электронная слежка.
   - Ладно, пойду-ка я подышу свежим воздухом, - закончил он разговор, - а ты ложись, отдыхай. Но со стола прежде убери. И вообще... Сколько я за тобой буду кровать твою заправлять?
   - И я с тобой, - сказал вдруг Володя. - Потом уберу.
   - Уберешь ты, как же. Я вижу, тебя сегодня не очень утомили, - поддел его Антон. - Или это ты, превозмогаешь усталость, чтобы посуду за собой не мыть?
   Володя поморщился. Отвечать на колкость не стал. Спросил:
   - Куда пойдем?
   - Я ж тебе говорил: Усольцева ловить... - продолжал развлекаться Антон.
   - Отлично. Я тебе буду мешать.
   - Мне от твоей помехи вреда меньше, чем от помощи.
   Предложение Володи несколько нарушало планы. Но видно было, что разговор назрел, что ему надо выговориться.
   - А где ловить будем?
   - Где ловят? На озере, конечно. В зону отката пойдем... так у вас говорят?
   - Наката. Это на Земле "откат".
   - Как же, у вас все честные. Усольцев, например. Не он ли контрабанду сепаратистам гнал?
  Володя на это ничего не ответил.
   На КПП дневальный выдал Антону защитный костюм. Помог в него облачиться. Вручил карту, навигатор и маячок. Напомнил: "Оружие, если нужно, получите на блокпосту три. А когда будете возвращаться - сдадите на том блокпосту, через который будете выходить. В сухое его выносить нельзя: пары в стекло конденсируются, может заклинить и даже ствол разорвать".
  
   Глава шестая
  
   Антон потоптался, поприседал, помахал руками. Костюмчик неуклюж: видно отвердевшие пары стекла от прежних выходов в зону способствовали задубелости материала, но смотровое стекло в маске было большим и давало хороший обзор. Однако кристаллики льда покрывали его мелкой сеткой. Вздохнул, вспомнив, что тот костюм, который принес ему Женик, был совсем новенький.
   - Ничего, - Володя прошелся вокруг приятеля, проверяя застежки, - войдешь в зону, протрешь чем-нибудь и все будет хорошо. - Показал, как регулировать громкость в переговорном устройстве, как менять фильтры в дыхательном блоке.
   Володе хорошо. На нем стекло не схватывается. Оно у двоякодышащих в крови, в мягких тканях, в костях. Органически входит в состав организма. И наверняка уже выполняет какие-то функции. А вот Антону, да и любому землянину, то, что настоящему марсианину хорошо - смерть. Или вечное отлучение.
   Таких несчастных сейчас на Марсе несколько десятков. Живут они отдельным табором возле участка изготовления стеклоизделий. Поближе к людям. Многие там и работают. Хотя толку от них на формовке мало - стеклом они не владеют. А вот поднести-унести, могут. Этим на хлеб и зарабатывают. Ну и от благотворительности, конечно, пользуются. У них свои законы и свои руководители, правильней которых называть паханами. Управляют они своим мирком, подобно блатным в колонии. Об этом в поселке знают, но в дела изгоев не влезают. Начальство вообще в зоне наката без особой производственной или служебной надобности старается не появляться, поскольку считается, что защитные фильтры полностью от паров не предохраняют, и что в один критический момент количество вполне может перейти в качество. И хотя специалисты эти домыслы отвергают, верят не им, а молве. А молву эту, возможно, создают те, кому лишний контроль в режимной зоне совсем не нужен.
   Есть среди изгоев и одиночки. Но по-настоящему одиноких мало, больше живут товариществами по два-три человека. Эти опасны. Бывает, что они и вооружены. Оружие краденное, а то и снятое с убитых солдат. И опять согласно молве - даже людоедством не брезгают.
   Таких опасаются. Эти отверженные нередко не от мира сего не только в буквальном смысле. Людей, которым терять нечего, отчаянье и озлобленность иной раз толкают на жуткие злодейства. Хотя они не представляли особой опасности для жителей поселка, так как не могут покидать зону Озер и вынуждены скрываться в пещерах и туннелях на пятачке диаметром в несколько километров, но для тех, кто работал на стеклообработке и для военнослужащих представляют реальную угрозу. Бывали случаи, что такие нападали на посты, пытаясь завладеть оружием, срывали дыхательные маски с солдат, патрулирующих накат, тем самым пополняя свои ряды. В промзоне они нападали на женщин, отнимали у работающих еду. Поэтому и разрешили в свое время на производстве организовать собственную вооруженную охрану. Из тех же отселенцев. И охрана эта, и солдаты, дежурившие на блокпостах, к людям, появляющимся у Озер без защитных средств, относится подозрительно. А в туннеле по таким, если они медлили выполнить команду 'стой', открывают огонь на поражение. И, как правило, не ошибаются. Так что в этом походе Володе, пожалуй, угрожала опасность не меньшая, чем Антону. Правда, угрозы направлены были на них с разных сторон. Но Антон был хорошо защищен, а Володю в части хорошо знали.
   К озерам вело несколько туннелей. Они выбрали самый освещенный. Вот еще один плюс марсианских катакомб: здесь не надо заботится об освещении. Конечно, сияние, исходившее от стекла, не везде было таким ярким, чтобы читать книги, но этого и не требовалось. А вот слабое свечение, достаточное для того, чтобы видеть, что делается под ногами, присутствовало практически всюду. Особенно в зоне наката, насыщенной испарениями, где слегка светился даже воздух.
   Преодолев крутой подъем, пролезли через узкий ход в большую, подсвеченную голубоватым сиянием пещеру. Тяжелая, плотная даже на вид, жидкость заполняла ее почти от стены до стены, оставляя лишь узкие полоски берега по сторонам. Огромные прибрежные валуны, словно лаком, были до половины покрыты тонкой стекловидной пленкой. Антон походил по узкому побережью, узнавая места. Именно здесь он схватился в рукопашной со странными мужиками без главных гендерных признаков, здесь увидел двух бородачей в античных одеяниях. Где-то неподалеку они, или их соплеменники, в прошлом году убили Кулькова. Володя, оказывается, думал о том же.
   - Вон там убили Кулькова, - сказал он, показывая в сторону каменных нагромождений. - Мы тогда зашли с другой стороны. Вышли из того прохода. Видишь? Слева от скалы. Потом разошлись. Он пошел вдоль берега, а я в другую сторону.
   - Почему разошлись?
   - Я же вышел на этюды. Здесь интересный свет. Нашел хорошее место и увлекся. А потом смотрю - Кольки нет. Окликнул - молчит. Пошел искать. И нашел... Мертвого.
   - И ты никого не видел и ничего не слышал?
   - Нет...
   - А сам-то как думаешь, почему два трупа получилось? Убивали ведь одного.
   - Не знаю... - Володя нахмурился.
   - Ну ладно, ладно.
   Про картинку бы с самолетиком спросить в самый раз. Но подумалось, что не стоит заводить сейчас этот разговор, хотя очень даже в тему. По многим причинам не стоит. И Володьку надо пожалеть, и главное, что их, наверняка, смотрят и слушают. Уж здесь-то понатыкано приборов. Антон побродил по берегу, присматриваясь к скалам. И нашел то, что искал. Присмотревшись, разглядел тоненькую идеально ровную трещинку, очерчивающую четырехугольник на гладкой высокой плите. Вот она дверь. А сбоку что-то вроде украшения - набор круглых, выпуклых камушков, равных по величине и размещенных не хаотично, а рядками: пять вертикальных и шесть горизонтальных. Но рядки такие, условные, скажем, и, если не знаешь, что это пульт, то и не подумаешь. Мало ли какие на стене камешки выступают. Антон нажал один из камушков. Тот мягко и очень приятно вдавился. Ничего не произошло. Володя посмотрел с интересом.
   - Это что?
   - Кодовой замок на двери, через которую местные марсиане ходят, настоящие, не в пример тебе. А самозванцам туда путь закрыт. Понаехали, понимаешь! Кстати, - добавил он не в тему, - на Марсе никакой животины не водится. Съедят они твоего Усольцева. Не исключено, что они людоеды, каннибалы и антропофаги к тому же.
   - Подавятся, - усмехнулся Володя.
   - Или отравятся, - предложил свою версию Антон. - Так что, в любом случае, надо кого-то спасать. Или Усольцева от дикарей ради торжества правосудия, или дикарей от Усольцева из побуждений гуманности. Больше нам тут делать нечего. Если только покричать в замочную скважину. Вдруг услышит и откроет? Пойдем? - Спросил он Володю.
   - Пойдем.
   - А давай-ка пройдемся так, как мы возвращались в тот день? - Предложил Антон.
   - Это же кругаля какого давать! - Удивился Володя. Однако возражать не стал: ему тоже, видно, не терпелось поговорить. Некоторое время шли молча. Потом Володя спросил:
   - Ты знал?
   Антон не стал прикидываться, что не понял вопроса.
   - Догадывался. Только догадывался. Мы ведь с ней в одном полку не служили.
   - А мне не сказал...
   - Зачем? Тебе, что плохо? С такими плохо не бывает.
   - Хватит тебе... Пошлости твои уже надоели! - Взорвался вдруг Володя. - Что с тобой ни о чем поговорить нельзя серьезно?
   - Извини, Володь. Можно, конечно. Давай о тебе поговорим. Ты не думал еще раз попробовать на Земле прижиться?
   - Я богатый человек. - Отвечал Володя тихо. У меня на счету миллионов 20 будет. Здесь хорошие деньги идут, и картины мои на Земле неплохо продаются. Не из-за таланта, конечно. Специфика. Работы безруких инвалидов и шизофреников тоже ценятся. Так что денег на билет до Земли у меня хватит. Но условия мне там особые создавать не будут. И выпустят ли меня отсюда, вот вопрос. Что-то вам от меня надо.
   - Им, Володя, им.
   - И охрану приставили. Вот Ирина... Ее ведь специально сюда привезли? Для меня?
   - Думаю, да.
   - Лариса последнее время перед отлетом была взвинчена. - Сказал Володя после некоторого молчания, словно припоминая. - Нервничала. Давили на нее, наверное, чтобы осталась. Только как же она могла остаться?
   - Во всяком случае, одна проблема для тебя решена на государственном уровне. Вот ты чего с утра не в духе: о предстоящем расставании загрустил? Так оно еще года через два случится. Сейчас даже обвенчанные столько не живут вместе. Ну, будь ты мужиком!
   - Как у тебя все легко! А если я ее люблю?
   - А что делают, когда любят? То и делай.
   Володя замолчал. Обиделся, наверное. Ничего, полезно. Нашел в кого влюбляться. Но он вдруг сказал:
   - Я ее люблю. А она служебный долг выполняет...
   - Служебный в виде супружеского. Ну а что удивительного? Супружеский ведь для некоторых тоже со временем становится служебным.
   - Испортила тебя армия, Антон! - Вздохнул Володя, но, видно было, что он не обижается. - Ну да, служебный. И не только со мной.
   Об этом Антон догадывался. В катакомбах такое в тайне не сохранишь.
   - С Мишиным что ли? - спросил он зло. - Ну, так вот, я хоть и не женком, но разрушить ячейку марсианского общества не позволю!
   - Ты что, моралист?
   - Я ханжа. А это, заметь, много нравственней, чем циник. Но дело даже не в этом. А в том, что Мишин своими действиями мешает проведению важнейшей операции, цель которой не известна даже главному ее участнику, то есть тебе. И мне, как твоему телохранителю. Но свои функции телохранителя я понимаю четко. Тело твое должно получать все довольствие, на которое оно поставлено и... положено. Акты же, - слов 'акты' он выделил интонацией, - ведущие к попытке ограничить размеры довольствие, а также ухудшить его качества, являются хищением и должны расцениваться, как непредумышленное действия, ведущие к срыву особо важной операции. Понял? Если нет - запиши, несколько раз прочтешь и поймешь. Короче, Ирина или верна тебе будет отныне, или - в монастырь к отцу Кириллу.
   - Трепло же ты все-таки! - Ответил Володя. Однако он заметно повеселел. И перевел разговор на другое. И не только потому, что хотел сменить тему. Антон сразу определил, что было за этим нечто более существенное. - Слушай, а вот ты сегодня мои рисунки рассматривал, - начал Володя осторожно.
   - Хорошие рисунки, - сказал Антон с чувством. - Особенно мне часовой с мосинской винтовкой у межорбитального многоцелевого перехватчика понравился. Зорко так вдаль смотрит. Бдительный такой часовой. Ему бы еще буденовку. И самолеты у тебя классные получаются. Прямо как из жизни.
   - Получаются, - ответил Володя и посмотрел на Антона насторожено. Понял, значит, что заметил тот: нарисованный и виденный над Марсом самолеты - один к одному. - И как ты это объяснишь?
   Антон остановился. Повернулся к Володе. Помолчал.
   - Я могу только предполагать, Володя. Самолетик тот, конечно, ну очень круто. Только и другое не менее необычно. Эдик твой, атлет с пушкой наперевес, Лариса, опять же. Ну и Женик с портфелем. И все вокруг тебя. Ты не думал об этом?
   - Думал. - ответил Володя жалобно. Видно было, что ему сейчас очень не по себе. - Кто-то невидимый возле меня стоит. И... Ну не вредит, правда. Хотя и пугает иной раз.
   - И спасает иной раз, да? Думай, Володя, думай. Кому это выгодно?
   - Тебе смешно.
   - Не, Володь, не смешно. Но ты не дрейфь. Я рядом.
   - Спасибо, Тоха. Я это ценю. Без тебя бы я здесь пропал совсем, - сказал он тихо. И слова его тронули Антона до глубины души.
   Они молча дошли до блок-поста. Отметились у сержанта, скрывающегося в будочке, оправленной марсианским бронестеклом. Немного поговорили со скучающим служакой, заметно утомленным ношением тяжелого защитного костюма. Когда отходили от поста, увидели в боковом ответвлении солдатика. Он был без защиты и маски. Солдатик приседал. Заметив их, с наигранной поспешностью схватил лежащую на полу фуражку, вытянулся и с озорной улыбкой козырнул.
   - Э, - сказал Антон,- а вот и земляк твой. Ему марсианская сырость нипочем.
   - Наш, - заулыбался Володя. - Привет, Коль!
   - Здравствуйте, Володя.
   - Как служба, боец? - поинтересовался Антон.
   - Нравится, товарищ капитан, - сориентировался он по пометке на плече.
   - Служить много осталось?
   - Всю жизнь. Я на сверхсрочную остаюсь.
   - Ну и правильно. Хорошее дело.
   Они распрощались. Антон бы еще поговорим с парнем. Интересный парень. И полезный. Но он уже чувствовал признаки удушья. Фильтры, видно, порядком забило стеклом. Здесь, в некотором отдалении от озер, пары начинали густеть и быстро закупоривать ячейки.
   Вскоре дошли до знака, обозначающего границу чистой зоны. Дышать стало совсем трудно, однако Антон шел еще некоторое время, не снимая маски. А черт его знает! Лучше уж малость потерпеть, чем надышаться. Володя засмеялся и шлепнул его ладонью по сфере:
   - Снимай уже - не бойся. Чисто здесь. Я же чувствую.
  
   Глава седьмая
  
   - Вообще-то тебе пока нечего делать в туннелях, - Мишин разлил коньяк. На этот раз спрашивать, будет ли он Антон пить, он не стал, и тот вынужден был принять предназначенный ему стаканчик: отказаться означало бы продемонстрировать упрямство или недружелюбие. Чокнулись и осушили по-русски. Не смакуя. В один прием, как водку. Но закусили шоколадом.
   - Вкусный шоколад. Хоть и местный. - Похвалил Мишин. И объяснил, - видишь, обертка простенькая, неяркая? Эту бумагу им сюда километрами шлют. Для упаковки. А шоколад тут варят из молекурярных составляющих. Но и синтезатором надо уметь пользоваться. И вот, пожалуйста. Умеют! И питательные массы умеют изготовлять. Каши не каши, а по вкусу от гречки не отличишь. И на принтерах приноровились много чего печатать. Потихоньку оформляются в общество.
   - Почему мне не следует ходить в туннели? - Спросил Антон, игнорируя тему местного производства.
   - Потому что этим будут заниматься специально подготовленные люди, которые могут по зоне наката передвигаться без дыхательных аппаратов. Скажем так, местные двоякодышащие. - Мишин усмехнулся. - Пусть они и поищут. А вот когда что-нибудь найдут, тогда... А пока я бы попросил тебя поработать с Гущиным поплотней. Поговори с ним.
   - Я с ним каждый день разговариваю.
   - Представляю, о чем вы там говорите. Небось о бабах... - усмехнулся Мишин. Это 'представляю' в его исполнении прозвучало весьма комично. Но Антон сдержался и не стал делать намеков на прослушки. Меру в подколах надо знать... - Круг тем следует расширить, - продолжил Мишин уже серьезно. То ли понял, о чем подумал Володя, то ли специально так сказал, чтобы он об этом и подумал. - О звонке Усольцева Гущину ты знаешь...
   - От тебя.
   - Да... Так вот кроме этого несостоявшегося разговора был и состоявшийся.
   - Володя мне ничего не сказал.
   - А он и не знает... Возможно.
   - Не понял.
   - Усольцев звонил не ему.
   - А кому же?
   - Попу местному. Разговор пустячный. Ни о чем. Но это подтверждает, что Усольцев есть. Где - вопрос. Но есть. Поэтому хорошо было бы тебе приблизиться и к батюшке... Кирилл, конечно, фигура случайная - соратникам Усольцев звонить не станет, чтобы не светить, однако это все-таки контакт. Я так думаю: раз срок сборов заканчивается и твоему подопечному пришла пора возвратиться к гражданской жизни, а мастерской у Гущина больше нет, надо ему творческие свои поиски попытаться реализовывать в другом месте... В той же богадельне, например.
   - Как нет мастерской?
   - Вчера решено было передать ее в жилой фонд поселка. Сам знаешь, что с жильем у горняков проблемы. Но в богадельне площадей достаточно. К тому же он ведь собирался церковь расписывать? Вот и пускай займется богоугодным делом. А тебе отпуск положен. Года два небось не был?
   -Три.
   - Ну вот. Три отпуска. Так что перемещайтесь ближе к святым местам. Ты ведь с батюшкой, вроде, в хороших отношениях? Только без самодеятельности. Никаких вербовок и прочее. Я думаю ситуация должна выглядеть так. Ты под воздействием разговоров с Владимиром Ашотовичем проникся... Не знаю уж чем, но проникся и заинтересовался бытом простых марсиан. Надо постараться, чтобы тебя стали принимать, как своего. Слушай, знакомься с людьми. Сочувствуй и помогай. Помни, что на нас еще висит, между всем прочим, обязательство по раскрытию личности двойника убиенного Кулькова. А там, в богадельне этой, двойники иной раз встречаются даже живые. Информация проверенная. - И вдруг добавил с усмешкой, - кстати, там немало молодок, а ты у нас парень видный. Женщины разговорчивы, особенно по ночам.
   -'Ириной' предлагаешь поработать?
   -С отцом Кириллом? - рассмеялся Мишин. - А что попробуй, если для пользы дела. Кстати, Ирину ты зря Гущину засветил.
   - Еще не засветил.
   - В смысле?
   - Если она в кабинеты к начальству с ночными докладами ходить не перестанет, вот тогда засветка будет полной.
   Мишин взглянул исподлобья.
   - Разведал, разведчик? С отчетами она приходила, понял?
   - Неслужебные контакты с сотрудником, выполняющим спецзадание, и грозящие срывом этого спецзадания - серьезный дисциплинарный проступок. Если не сказать большего.
   - Ладно, - откликнулся Мишин примирительно, с трудом утопив в зрачках смущение, - должен же был я перед тем, как допустить агента к объекту, проверить его профессиональную пригодность? Экзамен она сдала неплохо. Больше вопросов у меня к ней нет. Оставим эту тему.
   - Хорошо. Оставим, - ответил Антон и с удовольствием подумал, что Мишин испугался. Не за себя, за карьеру.
   Отношения, казалось бы, наладившиеся, после этой перепалки вновь стали почти неприязненными. И Антона это почему-то не огорчило. Он встал.
   - Задание понял. Буду внедряться.
   Мишину, видимо, не хотелось заканчивать разговор на такой ноте. Он шлепнул ладонью по тяжелой полированной столешнице антикварного стола, за которым они только что распивали коньяк.
   - Ну, ты представляешь, что за пижон этот Усольцев?! Стол, небось, из гарнитура Людовика Четырнадцатого... Даже если современная подделка, то ведь все равно - антиквариат. Его сюда доставить только сколько стоило!
   - Да ну, - охотно откликнулся Антон, - чего там. На платформе, телеге, как они говорят, небось, везли. Телега эта безразмерная. Везет долго, но дешево.
   -Точно... С попутным солнечным ветерком. Связка какая интересная: изобрели антигравитационные лифты, и перевозка космических грузов перестала быть проблемой. Самое дорогое было на орбиту груз поднять. А теперь - наставил контейнеров на подъемную площадку, отключил силу тяжести, и они сами к платформе потянулись. А там под парусом в дальнее плаванье. Единственная сложность, хотя относительная, конечно, космическая радиация. Но есть способы. Такой вот торговый путь через космическое пространство. Сюда составляющие для питания, материалы, инструмент и даже предметы роскоши... А на Землю - руду и стекло. Вот наш старичок, благодаря развитию технического прогресса, и обставил кабинет, служебный, кстати, кабинет, предметами старины. - Он провел рукой вдоль стен. Жест захватил массивный стол с тяжелыми изогнутыми ножками, то ли старинные то ли стилизованные под старину стулья с оскалившимися львами, улегшимися на низких подлокотниках, несколько картин в манере старых мастеров, заключенных в тяжелые рамы.
   - Ну, картины-то местные... - Усмехнулся Антон. - Художник имеет удовольствие здравствовать и даже проходить воинские сборы в местном воинском подразделении.
   - Да ты что!? - Поразился Мишин. И вполне искренне поразился. Не знал или искусно прикидывается? - Но это же... Это профессиональная работа. Да еще в манере старых мастеров...
   - Так он профессиональный художник.
   - Читал в личном деле... Но не представлял, что вот такого уровня. А что за сюжеты? Вроде бы библейские?
   Антон пожал плечами. Он как-то не приглядывался. - Стилизация под Возрождение, а сюжеты - да, религиозные.
   Мишин вытянул губы в трубочку. Задумался.
   - А не устроить ли ему на Земле персональную выставку? С продажей. И почет, и деньги. И ему хорошо, и нам на пользу - укрепит дружеские связи и приязнь к силовым структурам. Крупную выставку.
   - Скажи, - спросил Антон в упор, - и зачем он вам так нужен?
   - Гущин-то? Не знаю, - талантливо сыграл простачка Мишин. И добавил доверительно, будто открывал по-дружески большую тайну, - начальство на него какие-то виды имеет. Время придет - и нам скажут. Они ж - стратеги, а мы с тобой - тактики. Решаем вопросы по мере их возникновения в свете конкретно поставленной задачи. А задача наша на сегодня адаптировать и обезопасить объект. Ладно, давай, - неожиданно закруглился он, - возникнут вопросы, идеи, претензии - прошу обращаться в любое время суток. - И улыбнувшись, кажется, вполне дружелюбно, протянул Антону руку, давая понять, что беседа закончена.
   Ну вот и поговорили. Тема ясна. Его походы в туннели отменяются как малоэффективные. Он и сам видел, что толку от его изысканий мало. В течение недели Антон обшарил прилегающие к озерам ходы. И со стороны поселка, и с той - нежилой - стороны. Обнаружил следы пребывания людей, в том числе и людей вооруженных, но никого не встретил, схронов и складов не нашел. Зато хорошо сориентировался и обнаружил удобные места, для того, чтобы в случае надобности, малыми силами перекрыть подходы к озерам. Впрочем, рекогносцировка, возможно, и была главной его задачей. Под прикрытием легенды о поисках Усольцева. На самом деле, не Усольцева же он искал, отлично зная, каким путем тот ушел.
   - В келье я еще не жил... - Антон оглянулся, выбрал кровать, что стояла напротив двери. Засунул под нее баул, сумку поставил на тумбочку. - Располагайтесь, богомаз.
   - Кровати можно было бы разыграть, - недовольно буркнул Володя.
   - Я знаю, ты около окошка любишь, - ответил Антон весело. - С видом в сад... Потому и уступил тебе вот эту.
   - А может, мне та больше нравится!
   - Отставить разговорчики, ефрейтор. Будем соблюдать субординацию! - В самом деле, не станешь же ему объяснять, что кровать, выбранная Антоном, случись что, окажется в зоне обстрела - две-три пули через дверь и дело сделано. А эта у стеночки - вполне безопасна. Во всяком случае первые несколько секунд. А кто у нас охраняемый? Не то, чтобы Антон ждал нападения, однако по роду службы не мог не учитывать это обстоятельство. Как и все прочие возможные. И уже подумывал, как расположить мебель, чтобы вообще устранить возможность случайного поражения. И кое-что уже придумал.
   - Надолго нас сюда? - Володя в раздражении бросил вещи на кровать. Антон посмотрел укоризненно, однако говорить по этому поводу ничего не стал. - У меня квартира есть. Мастерскую отобрали - ладно. Но квартиру-то не имеют права!
   -Ты, отставник, радуйся, что с довольствия не сняли! Армейский харч посытней поселкового.
   -Тебе смешно. Ты на Землю смотаешься. А я что? Кончится все это одиночной камерой. Гоняют, как бобика. Зачем я вам нужен, товарищ капитан?
   - Ну чего ты, Вов? Откуда же мы знаем, что день грядущий нам готовит? Может, я паду стрелой сраженный, как один ... поэт.
   - Как один ты не падешь. От тебя шуму будет как от трех, по крайнем мере. Так что вам надо от меня? Скажешь или это тайна?
   - Вот опять ты: вам! Да не при делах я, Вова. Не знаю. Только догадываюсь. - Антон секунду подумал, решая, а не послать ли к черту Мишина и еже с ними и поговорить с Володей по душам. И, решив послать, сделал первый шаг. - Подумай сам: стекло мять тут у вас куча умельцев водится. Нет в этом ничего уникального. А что у тебя есть выдающееся?
   - Мой художественный талант! - наконец-то пошутил Володя.
   Но Антон шутку не принял, потому что знал - художника может обидеть каждый, кто недостаточно горячо станет опровергать сетования этого самого художника по поводу своей недостаточной талантливости.
   - Нет, Володя, это тоже не то. Мало ли на земле Рафаэлей и Пикассо?.. Так что не могу отнести твой художественный талант к разряду уникальных. Вся Третьяковка картинами забита. Хотя марсианский художник такого уровня, как ты, уникум, конечно, только дело, как мне видится, не в этом.
   - Ну, а в чем? - Володин тон значительно потеплел. Сработало.
   - Не догадываешься? А не кажется тебе, что круг твоих знакомых несколько... экстравагантен?
   - Себя что ли имеешь ввиду?
   - Ну я, надеюсь, для тебя не просто знакомый. А, по крайней мере, - очень знакомый. Однако бывают у тебя люди, которые к другим так запросто не заходят.
   Володя нахмурился.
   - Мальчик тот, что после смерти к тебе приходил, супермен, что тебя в туннели спасал, подруга твоя и, наконец, Женик.
   - Обещал же после смерти не таскаться, и меня уговаривал, - чуть слышно проговорил Володя. С обвинительной интонацией проговорил, словно Женику и пенял.
   - Не властны мы в самих себе... Чьи стихи, Малевич? Не знаешь... Тоже мне - человек искусства.
   - Хватит уже выпендриваться. - Хмыкнул Володя. - Слышал я про спецкурс в военном институте, и про драмкружок, и про девушку Катю. И про то, как ты слету ремень вокруг руки закручивал, когда ее от хулиганов защищал. Девушка Катя - где она сейчас? Что-то я подзабыл...
   - Воспитывает моего сына. Увы. Представляю, что она из него вырастит. Такой вот как ты не приспособленный к рукопашной эстет. Но не будем о грустном.
   - Ну, так давай уже о деле.
   - А дела наши таковы... Ты самолет-то помнишь, что нас в марсианских небесах атаковал?
   Володя посмотрел на Антона долгим взглядом, потом спросил хриплым, низким голосом: "Ты думаешь?".
   - Очень похоже, что он прилетал оттуда же...
   - Откуда оттуда? Лариса-то жива!
   - Ты или дурак или умело прикидываешься?!
   - Прикидываюсь, - вздохнул Володя, нисколько не обидевшись. - Ну и?
   - Даже не знаю, как начать...
   Володя сделал нетерпеливый, нервный жест, но ответить не успел: задребезжал переговорник. Он взглянул на экранчик и поднял на Антона растерянный взгляд: Усольцев!
   - Дай-ка сюда...
   Володя поколебался, и сунул руку с браслетом на запястье Антону под ухо.
   - Добрый день, Игорь Валентинович! Это Антон, друг Володи. Он вышел на секундочку, не отключайтесь. Я как увидел, кто звонит, решил ответить. Вовка очень ждал вашего звонка!
   - Неужели больше, чем вы? - Весело спросил Усольцев. Антону его интонация понравилась: ясно будет, что отключаться он не собирался. И еще отметил Антон, что Усольцев чем-то обеспокоен. - Я, кстати, как знал, что он за минуту до моего звонка выйдет и даже переговорник отстегнет, и что разговаривать мне придется с вами.
   - Мы все о вас очень беспокоимся, Игорь Валентинович! - Антон сказал это настолько серьезно и проникновенно, что Володя хмыкнул и отвернулся.
   - Спасибо, Антон, извините, как вас по отчеству?
   - Да ладно, что уж там - по отчеству, по званию. Просто Антон.
   - И вы знаете, что характерно, Антон? Для беспокойства, увы, есть основания.
   - Игорь Валентинович, а, может, есть необходимость встретиться и поговорить? Вы нам о своих проблемах расскажите, мы вам - о своих. А потом общими усилиями...
   - Это надо обдумать. Дело в том, что я человек скромный. Мне претит навязчивое гостеприимство.
   - Ну не Ноздревы ж мы, в конце концов.
   - Знаете, Антон, то место, откуда я звоню вам сейчас, меня очень даже устраивает. И возвращаться пока у меня нет никакого желания. Но помощь мне нужна. Не бескорыстная, разумеется. Я пришлю вам несколько снимочков, вы их начальству покажите. И потом уж решите, как мы станем в дальнейшем наши отношения строить. На этом прощаюсь с вами. Приятно было побеседовать. Володе трубочку передайте, будьте добры. Если он, конечно, вернулся.
   - Ага... Вот как раз подошел. Володь, тебя Игорь Валентинович спрашивает. Да иди уж быстрей! - Малость похохмил Антон, прежде чем отпустить Володину руку.
   - Здравствуйте, Игорь Валентинович.
   - Володя, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении. Когда твой товарищ переговорит с начальством по поводу моего звонка - я думаю, что решение ими будет принято правильное, - мне нужен будет посредник. Человек, который бы согласился связать нас. Было бы здорово, если бы это был ты.
   - Я?
   - Ну да. Дело в том, что я нахожусь... - Усольцев замялся, - в зоне наката. Сам понимаешь, землянам здесь будет непросто. Дыхательные аппараты, лимит времени. И, кроме того, здесь для тебя будет много интересных впечатлений, которые помогут, я надеюсь, твоему творчеству.
   - Хорошо, Игорь Валентинович, если мне предложат, я отказываться не стану.
   Усольцев дал отбой. И тут же замигала зеленая лампочка электронной почты: полетели один за другим снимки. Через несколько секунд у Антона запульсировало на запястье. И гадать не надо - Мишин.
   - Пошли к начальству. Вызывает, - коротко бросил Антон, но Володя словно застыл, рассматривая снимки. Антон заглянул в монитор его телефона.
   - Чего ты там увидел? Опа-на! На Земле он, что ли?
  
   Глава десятая
  
   Мишин, забрал у Володи браслет с телефоном, закрыл аппарат в сейфе, а самого попросил подождать в приемной. Получилось это как-то очень по-барски. Типа, иди голубчик, надо будет - позовем.
   Наступила неловкая пауза. Володя порозовел и решительно направился к выходу. Антон вдруг разом рассвирепел, резко шагнув в сторону, перекрыл Володе выход.
   - Подожди, - и, обращаясь к Мишину, сказал коротко, - он останется.
   - Это служебное совещание, товарищ капитан, - вскинулся Мишин, - присутствие посторонних на нем не предусматривается. Вам надо объяснять элементарные вещи?
   - Слушаюсь, товарищ капитан, - буркнул Антон. По сути Мишин был прав, но получилось по-свински. Мишин лишь поиграл желваками. Володя, обойдя Антона, вышел в коридор.
   - Присаживайтесь, - пригласил Мишин и включил большой настенный монитор. - Эти снимки были присланы сегодня на телефон Гущина небезызвестным нам Усольцевым, место расположения которого мы до сих пор не смогли установить. - Мишин повозился с клавиатурой и с экрана вдруг брызнула в глаза небесная синева. Словно окошко открыли. Снимок специально был сделан так, что небо в нем занимало почти все пространство. Только по горизонту тянулась кремовая полоска каменистой пустыни. После того, как состояние удивления прошло, и собравшиеся стали приглядываться к картинке, они увидели, что синева не по земному сгущается и темнеет к горизонту, а яркий размытый круг, который без сомнения является светилом, не имело четких очертаний, а напоминал больше пятно, чем солнце. Да солнце на снимке и не пропечатается. И еще вдалеке просматривались странные постройки. Дома без крыш...Разрушенные? Недостроенные?
   Следующий снимок, сделанный с более близкого расстояния уже не вызывал сомнений: строения. Грубоватая кладка из тесаного камня, пустые проемы окон, хотя в одном виден был силуэт человека, занимавшегося какой-то домашней работой. Увеличение не помогло - кисти рук были скрыты за стеной. Но вот так, чуть наклонившись, могут делать что-то на кухонном столе. Например, нарезать хлеб. На третьем снимке группа всадников с длинными копьями верхом на одногорбых верблюдах двигалась по буреющей среди кремовых просторов дороге. Мишин ударил по клавише, и верблюды побежали, быстро приближаясь к снимавшему. Не доезжая до него, они красиво и слажено развернулись в шеренгу. Один из всадников, спешившись, подбежал почти к самому объективу, и вдруг, словно готовясь к кувырку, сложился и уткнулся головой в землю.
   - Акробат, - усмехнулся Мишин, - кому это он в ножки бухается? Неужели Усольцеву?
   - Похоже, - отозвался Кабыш. Антон промолчал, хотя вопрос, несомненно, в первую очередь был адресован ему. Но после случившегося он испытывал к Мишину глухое раздражение, внутренне отодвинувшись от него. И делать шаг навстречу не собирался. Мишин, словно не замечая этого, продолжал:
   - Ну, понятно - ему. Он же снимает. Так он у них теперь царь, что ли? Или даже бог?
   - А почему нет? - Пытался загладить трещину между ними Кабыш. - Покажет им это кино и сразу станет богом.
   - Он нам показывает. За бога мы его не примем. Значит царь... Интересно, чей. - Мишин покачал головой. - И для чего все это?
   - Ну как для чего? - Ответил неуверенно Кабыш. Он не любил вопросов, ему больше нравились четко поставленные задачи. - Хочет передать нам информацию.
   - Он пока у нас не в штате, - отрезал Мишин. Не с Кабышем он пытался сейчас наладить контакт. Но Антон упорно молчал. Замолчал и сконфуженный Кабыш, ругая себя за то, что опять вляпался в начальское недовольство.
   На следующем снимке запечатлена была группа мужчин, большинство их которых были одеты неброско - в серые штаны и безрукавки. В толпе отчётливо выделялись двое в длинных одеждах, державшиеся с особым достоинством. Они, в отличие от остальных, были бородаты, и не просто бородаты, а длиннобороды. Бороды эти, искусно завитые и тщательно уложенные, являли собой образец высокого кауферского искусства. Прически их тоже отличались своеобразием. Те, что в штанах, были безбороды и коротко острижены, у этих же волосы были сплетены в косицы. Рядом с бородатыми стояла молодая женщина в беллоснежном одеянии. Она сразу привлекала к себе внимание. И тем, что была единственной женщиной в этом собрании, и тем, что в отличие от смуглых, азиатского вида мужчин, была белокожа и светловолоса.
   - Что это за дама? - Мишин остановил кадр, и Антон вдруг узнал ее. Только вчера он видел портрет очень похожей женщины среди работ Володи. Сходство было настолько полным, что Антон встрепенулся. От Мишина это не ускользнуло. Он посмотрел на него выжидательно. Отмалчиваться было неудобно. Ответил:
   - Вопрос не ко мне.
   - То есть?
   - К Гущину. Но его здесь нет.
   - Павел, - Мишин сумел сдержать раздражение, - пригласи Гущина.
   Тот выглянул в коридор и сообщил огорченно:
   - Его нет, Николай Сергеевич.
   Мишин побегал глазами по пульту, вывел на экран таблицу и нажал несколько кнопок. Антон усмехнулся и с интересом приготовился наблюдать. Через несколько секунд в сейфе переливисто зазвонило.
   Мишин выругался и зло посмотрел на него.
   - Ну, что ты лыбишься?! Достал ты меня уже своим ехидством.
   - Я попросил бы вас объяснить характер ваших претензий ко мне, товарищ капитан.
   - Да пошел ты! - взорвался Мишин.
   - Есть! - Антон поднялся с места и вышел из кабинета. Мишин не стал его останавливать, сообразив, что это бесполезно.
   Володи в коридоре, действительно, не было.
  
  ЧАСТЬ ПЯТАЯ
  
   Глава первая
  
   Они стояли в нескольких шагах от чудесной двери, которая должна была открыть им путь из мрачного, тревожащего своей чуждостью подземелья к ясному простору родной пустыни. Но, кажется, пройти эти несколько шагов будет не таким уж легким делом. Даруэт взял из рук Оосты копье, осмотрел наконечник и, убедившись, что на нем действительно кровь, перебросил оружие воину. Это быстрое легкое движение сделал уже не тот угрюмый, удрученный непонятной ему ситуацией человек. Ощущение опасности преобразило его. Движения стали пружинистыми и быстрыми, глаза хищно заблестели. Он сразу стал заметней - словно выдвинулся на первый план. Так бывает, когда на ведущего в мизансцене актера направляют главный свет. Однако Даруэту не изменило чувство реальности, он не зарвался от чувства превосходства, выдвинувшись вдруг вновь в лидеры, а, придав голосу почтительные интонации, попросил Ооста разместить бессмертных так, как этого требовала ситуация. Те встали первой линией в качестве живых щитов. Воины Даруэта заняли позицию сзади них и изготовили копья.
   - Высокочтимый гранд, - обратился Даруэт к Оосте, подчеркивая тоном свое желание сгладить то неравенство, которое образовалось в связи с перемещением его на первую роль, - не полагаете ли вы, что сейчас самое время открыть проход?
   Усольцева перестроение воинов, последовавшее после осмотра копья, встревожило. Кажется, избегнув одной опасности, он попал, может быть, в еще более серьезную. Из огня, как говорится, да в полымя! Или все-таки из полымя в огонь? Из пожара в небольшой костерок, который при желании можно будет перескочить или обойти. Несомненно, здесь у него было больше шансов выкрутиться. В поселке, его ждали неприятности. И крупные. Более того, неминуемые. Что ждет здесь, он не мог себе даже представить, но чувствовал - тут у него есть возможности для маневра. И главное - он ощутил перспективу: кажется, дело, которому он посвятил последние сорок лет жизни, сдвинулось с мертвой точки.
   Пока отряд перемещался по туннелю, Усольцев старался привести в порядок свои наблюдения и выработать правильную линию действий. Сделать это было непросто: многое было ему непонятно. Например, что это за коридор? Совершенно не вязался с видом дикарей туннель, выстроенный на основе современных технологий. Усольцев успел отметить и замечательную отделку стен, и хитроумное устройство освещения, и кодовые замки, запирающие проход. Почему в поселке об этом коридоре ничего не было известно? Кто и когда построил его? Явно не эти люди. Вот еще одно свидетельство того, что они все крутятся в лоне какой-то могучей цивилизации. Но само по себе это не открытие. А вот существование параллельного Марса - открытие. Не было сомнения в том, что движется отряд по известному предводителю маршруту и, скорее всего, возвращается к месту постоянного обитания. Раз так, кто-то научил их пользоваться переходом. Хотя, по всей видимости, только один человек - почему-то показавшийся ему знакомым старик - и знал код. Странный старик... И окружавшие его существа, были странными. Вперемежку люди и... Как правильно их назвать? Зомби? При всей похожести на людей, это были не люди, или не совсем люди. Их отличали от людей стеклянный взгляд, некоторая неуклюжесть и главное - совершенная неподвижность в минуты бездеятельности. И Лида. Лиудау. Он хорошо помнил ее. Правильней сказать - ее предшественницу, которая умерла более двух десятков лет назад. И вот она здесь.
   Пока совершались манипуляции с окровавленным копьем, он, вынув из бокового кармана телефон, приготовился осуществить первый пункт своего плана. Для этого встал так, чтобы хорошо был виден пульт. Тогда, на входе, он не сообразил это сделать. Да и, честно сказать, не до того ему было. И уже много раз пожалел о своей оплошке. Но теперь свой шанс не упустит.
   Как только старик подошел к пульту, Игорь Валентинович включил камеру. Дикари не поймут ни смысла его действий, ни назначения предмета в руках. Но на всякий случай встал боком к пульту и смотрел на экран. Для человека непосвященного его действия выглядели так, будто он занят совершенно иным, пусть и странным, но не имеющим отношения к открыванию дверей, делом. Старик быстро нажимал камешки в заученном порядке. Это длилось довольно долго: запомнить последовательность, наблюдая за его манипуляциями, конечно же, было бы невозможно. Записать тоже - хотя бы потому, что на клавишах не было никаких знаков. Теперь можно будет и код выучить, - подумал Игорь Валентинович. - Хорошо бы, если бы на всех пультах он был одинаковым.
   Чтобы не привлекать внимания, Усольцев не изменил позы, когда стал отъезжать в сторону камень, прикрывавший выход. Впрочем, спутникам было не до него. Как только дверь открылась, обнаженные воины, стоявшие первыми, тяжеловато ступая, осторожно двинулись наружу. За ними, к удивлению Усольцева, пошли женщины. И только после этого двинулись молодой вождь и Коут с одетыми воинами, один из которых чуть отстал, прикрывая Усольцева и старика щитом. Впереди в несколько голосов закричали протяжно, на одной ноте, резко прерывая крик и начиная его снова. Застучало дерево о дерево. Игорь Валентинович подался чуть в сторону, чтобы выглянуть из-за щита и посмотреть, что происходит. И получил ощутимый удар в лоб: брошенное в них копье, срекошетив о щит, больно ударило его древком. Коут посмотрел сочувственно.
   - С боевым крещением, - поздравил себя Усольцев, потирая ушибленное место. Хорошо, что не в лоб, а по лбу. А если бы прямо прошло?
   Шум впереди резко усилившись, внезапно прекратился. Группа свободно переместилась наружу. Щит уплыл в сторону, и Усольцев увидел небо, от которого отвык в тесных марсианских коридорах. Простор и синь заполняли все вокруг. Над головой сияло солнце. Откуда солнце-то? Неужели вышли на поверхность? Ну нет, этого не может быть! На несколько секунд он обомлел, но, зазевавшись, споткнулся о труп, выпачкался в крови и стал смотреть под ноги. Несколько убитых лежали на маленькой площадке возле скалы, из недр которой они вышли. А метрах в ста от них, перекрывая дорогу, колыхалась толпа. И были это не случайный сход, а враждебно настроенные люди с ремнями в руках. "Сечь они нас что ли собрались?" - Подумал по поводу ремней Усольцев. Над толпой возвышались несколько всадников на верблюдах, одетых в светлую с яркими синими и красными вкраплениями одежду. Тот верховой, что располагался чуть впереди, что-то отрывисто выкрикнул. Молодой вождь, шедший с ними, ответил ему короткой резкой фразой. Они перебрасывались словами некоторое время, и не трудно было по тону сообразить, что дело идет к драке. Пока вождь вел переговоры, отряд, начал было отступать к туннелю, но сверху раздался пронзительный свист. На уступе скалы метрах в трех над входом сидели двое. Рядом с ним лежали большие камни, которые они готовы были столкнуть вниз. Это была ловушка. Те люди, что закрывали отряду дорогу, сдвинулись с места. Они разворачивали ремни и вкладывали в них камни. Пращи, - понял Усольцев. Несколько камней звонко ударили по скале за спиной у Игоря Валентиновича. Обозначают превосходство? Да, копьем их не достать. И тогда Усольцев расстегнул куртку...
  
   ***
   Коут-Я прикинул расстояние. Если суметь подойти чуть ближе, можно будет попробовать атаковать. Ничего, что врагов много больше. Пращники в рукопашном бою ничто. Да, они и не станут драться - убегут. Всадники? Бессмертные убьют гомакотов. А там... Вместе с бессмертными Ооста воины Даруэта непобедимы. Бессмертные станут связывать рукопашным боем противника, а те - разить. Но их еще надо достать. Сколько раз пращники успеют выстрелить? Сколько человек поразят? Пока бросают камни через головы. Пока... Зубер-Ю не прячет лица. Значит, он пойдет до конца. Людей Даруэта, оставленных охранять вход в туннель, не видно. Убили или захватили в плен? Если убили, тогда и их в живых не оставят. Зубер-Ю прокричал сейчас Даруэту, что ему нужен только мастер Ооста. Так и сказал - мастер. А это значит, что и с Ооста не станут вести себя, как принято в отношении благородных грандов. Многие одинаково сильно хотели бы заполучить Ооста, чтобы овладеть плодам его умения, но по-разному стремятся сделать это. Пример тому различию Даруэт-Ю и Зубер-Ю.
   Ооста и Даруэт быстро переговорили между собой. Бессмертные, притопывая, потрусили вперед. Воины остались на месте. Коут-Я обернулся к скале, на которой сидели те двое. Подойти к входу в туннель они не позволят. Можно попытаться сбить их копьями, но скорей всего пустое дело: они укроются за выступом. А подставить спины пращникам - самоубийство. Пращники вновь метнули камни. Прицельно и сильно. Загремели щиты. Один из воинов, пораженный в голову, упал. Бессмертные, принявшие основной удар снарядов, остановились, будто столкнулись со стеной, но, придя в себя, вновь пошли вперед. Однако продвинулись они недалеко: навстречу им уже несся второй рой камней. И вновь бессмертные остановились. Вот тогда около десятка всадников выехали вперед. Они опустили копья и рысью направились к небольшому отряду. Это был тактический проигрыш. Бессмертные не успеют вернуться, не успеют пробежать это расстояние так же быстро как гомакоты. В этот момент отчаяния Коут-Я увидел, как яркое красное пятнышко заплясало на груди Зубер-Ю, и тотчас резкий сильный звук, раздавшийся рядом, прокатился эхом по ущелью. Зубер-Ю откинулся назад, взмахнул руками и вывалился из седла. В горячке вскочил, упал, вновь сделал судорожное движение, словно пытался встать, и затих на руках у подбежавших пращников. Гомакоты испуганно дернулись, заставляя других всадников вцепиться в поводья. Лучик перепрыгнул на грудь другому всаднику, и вновь слева раздался резкий грохот, напоминающий удар в походный барабан. Коут-Я оглянулся. Игор-Я с побледневшим лицом, выставив перед собой небольшой черный предмет, направлял его в сторону врагов. И в третий раз грохотнуло так, что замерло сердце. Еще один всадник вывалился из седла, остальные повернули скакунов и подались назад, прямо на пращников, которые, словно зачарованные происходящим, забыли про метание. Толпа, уступая дорогу верховым, распалась. Даруэт повернувшись всем корпусом, глядел на Игор-Я с изумлением и восхищением, что совсем не приличествовало гранду Ю. Он быстро взял себя в руки и отдал команду своим растерявшимся воинам, которые были напуганы не меньше врагов. Однако отрывистые команды быстро привели их в себя. Пращники, увидев направленные на них копья, упали на колени, демонстрируя покорность. Их не тронули. Некоторые побежали вниз по тропе. Только несколько человек остались возле тел поверженных. В убегавших же метнули копья. Некоторым удалось скрыться. Тех, кто был ранен, добили дубинками.
  
   ***
  
   Игорь Валентинович спрятал пистолет во внутренний карман-кобуру. Довольно уверенно попал стволом в узкую прорезь сразу и пуговицу застегнул без особого труда. Тепло поработавшего ствола приятно грело бок через толстый кожаный вкладыш футляра. Ну что ж, вот и пригодилось оружие. Двое из тех, в кого он попал, были мертвы. Третий стонал и прижимал руку к груди. Сквозь стиснутые пальцы сочилась кровь. Игорь Валентинович нервным движением запахнул куртку и отвернулся. Усилием воли справился с собой. Ему протянули копье. Он никак не мог понять зачем. Наконец сообразил - предлагают добить. Отрицательно замотал головой. Тогда пращники, со страхом оглядывавшие его костюм, принялись перевязывать раненного.
   Лида подошла к нему и сказала, трудно выговаривая слова:
   - Игор-Я, люди хотят спросить...
   - Кто ты? - прервал он, заглядывая ей в лицо, и содрогнулся: глаза ее были направлены на него, но... в них не было взгляда.
   - Я Лиудау. Женщина дома Ооста.
   - Откуда ты знаешь меня? - Он схватил ее за руку.
   - Ты есть в моей памяти. - Она освободила руку. Мягким движением, которому невозможно было противостоять. Непреодолимая сила скрывалась в этой мягкости. - Ты не должен касаться меня. - Сказала она без интонации. - Я принадлежу дому Ооста Барку. - И добавила громче, - мой господин хочет узнать, желаешь ли ты отправиться в свой дом, или предпочтешь остановиться у кого-то из друзей...
   - А кто мои друзья? - Поинтересовался Игорь Валентинович. Вопрос был несколько вольным, он уже достаточно освоился в роли супермена и полубога, потому мог позволить себе несколько расслабиться.
   - Славный гранд Даруэт-Ю и славный гранд-Ю ночной поры Ооста. - Ответила Лиудау совершенно серьезно. - Они будут рады видеть тебя гостем. Но я бы посоветовала остановиться у себя. - Она добавила последнюю фразу с более живой интонацией.
   - У себя? - переспросил Игорь Валентинович, стараясь сообразить, что она имеет ввиду. - У меня здесь есть дом?
   - Да. Это дом поверженного тобой Зубер-Ю. - Тебе нужно объявиться там, чтобы закрепить свое право на владение.
   - Но там же кто-то живет. С ними что делать?
   - Можешь убить их или выгнать. Вдову Зубер-Ю можешь продать или подарить. Но лучше всего взять ее в жены. Другую женщину найти тебе будет трудно. А она еще молода и родит тебе много детей.
   Игорь Валентинович усмехнулся. В семьдесят с лишним лет ему не очень-то светило становиться мужем и отцом, а учитывая, что он всю жизнь этого чурался, сейчас лезть в кабалу тем более не хотелось. Но, с другой стороны, против молодых женщин он ничего не имел.
   - Убивать мы никого не будем, - ответил Усольцев, стараясь не смотреть в ее мертвые глаза. - Хорошо, Лида, я остановлюсь... - он помолчал, пытаясь вспомнить имя убитого, но не смог и потому ответил, - остановлюсь у себя. Едем ко мне.
   И сам удивился, как быстро он отошел от переживаний по поводу происходящего. Учитывая то, что раньше ему не приходилось убивать, да и разговаривать с мертвой тоже.
   Она согласно кивнула и что-то сказала своим спутникам. Те уважительно склонили головы.
   - Я от твоего имени пригласила их к тебе. Это разумно еще и потому, что благородные гранды помогут тебе устроить все, как полагается. Ты пришел из другого мира и не знаешь здешних обычаев.
  
   Глава вторая
  
   Брать штурмом крепость не пришлось: когда они подъехали к замку, ворота были открыты настежь. Впрочем, как показалось Усольцеву, вариант осады его соратниками и не рассматривался. Складывалось впечатление, что все было предрешено уже в тот момент, когда он уложил предводителя вражеского отряда. Даруэт и Ооста без колебаний отпустили вассалов убитого, позволив им забрать тела. Пращниками же принялись распоряжаться, как собственной челядью. При этом их не связывали, не клеймили железом, короче, не совершали ничего, чтобы могло указывать на их пленение или порабощение. Те просто перешли в услужение к победителям и тут же принялись складывать убитых, собирать имущество, принадлежащее побежденным, паковать его и грузить на верблюдов, за которыми бежали следом во время переезда к замку. И по всему было видно, что готовы были пусть в ход свои пращи по первому приказанию новых повелителей.
  
  
   Добирались до пункта назначения несколько часов. И все это время Игорь Валентинович размышляло том, что это могло быть? Огромная пещера? Ну уж очень она огромная, невероятно огромная! А что еще, если не пещера? Над головой - небесная голубизна. Если присмотреться - голубизна эта очень похожа на ту, что дает стекло. Только такой чистоты и в таком количестве стекла в туннелях нет. Там оно с примесями, в виде наростов на стенах. Он с интересом рассматривал пейзаж. Скалистый грунт, россыпи камней разной величины - от горошин до валунов. Это преобладало. Но не только камень был вокруг. Поразили его зеленые прямоугольники полей. Иной раз вдали виделись небольшие оазисы, окружающие высокие постройки с непременной башенкой. Время от времени по мостикам сложенных из камней и перекрытых каменными плитами переезжали они неширокие прозрачные ручейки. Возле одного из них остановились, чтобы перекусить и пополнить запасы воды.
   Игорь Валентинович отметил, что дорога, идущая среди скал, была тщательно очищена и выровнена. Там, где грунт состоял из россыпей мелкого камня, уложена плитами. Несколько раз вдали мелькали причудливые строения: длинные здания без крыш. Мимо одного из них они проехали совсем близко. Здание без крыши и окон, напоминающее недостроенный одноэтажный барак. Однако стены высокие - как в двухэтажном доме. Со стен на кавалькаду пялились люди. Главным образом, пожилые мужчины. Дом без крыши - это разумно. Зачем строить вторую крышу, когда над головой естественная твердь, с которой не каплет? А вот стены да - стены нужны. И должны быть они достаточно крепкими, если исходить из воинственности местных жителей. Рядом с домом росли деревца с негустыми кронами, в которых краснели многочисленные плоды. Проехали странный дом, и вновь потянулся кремово-серый безжизненный пустынный пейзаж, который разнообразили квадраты полей. Вот интересно, откуда они взяли на Марсе плодородную землю?
   Сразу после приезда Усольцева провели по его новым владениям. Он устал и был рассеян. Но отметил, что замок совсем крошечный. Огороженный каменной стеной квадратный двор примерно 20 на 20 метров, высокая башня, встроенная в один из углов строения, жилой комплекс из нескольких комнат и кухни, заключенный в трехэтажное строение без крыши, выходящее одной стеной наружу, а другой внутрь крепостицы. Такое здание-стена. Ещё конюшня? Точнее верблюжня. Или как ее там?
   Тихие слуги в коридорах кланялись Игорю Валентиновичу, не смея поднять глаз, но жадно глядя ему вслед. Слуг было многовато для небольшого дома. И почти все мужчины. Его провели в просторную полутемную комнату, расторопный немолодой уже слуга взбил тюфяк и удалился, не поворачиваясь к новому господину спиной. Друэт и Ооста почтительно склонили головы и тоже ушли, предупредив через Лиудау, что здесь он может отдохнуть и перекусить. У входа встал бессмертный.
   Оставшись один, Игорь Валентинович, мельком взглянул на каменную вазу, груженную фруктами, но ничего не взял из нее. Они хорошо перекусили на последнем биваке. Присел на тюфяк и раскрыл походную сумку. Осмотрел имущество. Две запасные обоймы. Сухой паек. Фляга с коньяком. Свинтил крышку и сделал из нее хороший глоток. Фонарик. Световая граната. Обойму и боевой нож отложил в сторону, остальное вновь сложил в сумку. Посмотрел задумчиво на переговорник, обдумывая, не сделать ли звонок на большой Марс. Есть ли связь? Время ли раскрывать карты? Для оставшихся в поселке он сейчас скорее мертв, чем жив. Ну и пусть пребывают в неведении. Контакт для связи надо выбирать тщательно. С пользой. Володя, вот кто ему будет нужен. И есть для него зацепка. Много чего интересного для него здесь найдется.
   Игорь Валентинович задумался. Лиудау, например. Вряд ли Володя удержится от того, чтобы взглянуть на свою мать. Ну, не мать, конечно. Черт знает, как это называется. Копия матери двадцатилетней давности. Или больше? И вдруг Усольцева осенило: он понял, где видел человека, которого так напоминал ему Ооста! Игорь Валентинович вскочил с теплого каменного кресла - очень удобного, кстати, и забегал по комнате. Вот почему лицо этого аборигена показалось таким знакомым! В его чертах явно читались володины черты. А Лиудау рядом с ним - это уже как печать, подтверждающая правильность предположения. А тот старлей-нацмен? Ахмет, кажется. Нет, не Ахмет. Володя Ашотович, значит, Ашот. Он тут с какого боку? У них, старлея того и Лиды что-то было, это да. Потом он улетел, а она через некоторое время родила. Ну, понятно, он остаться не хотел, а она не могла улететь... Да, причем тут Ашот как там его по фамилии-то? Можно и найти в документах, только зачем? Сейчас об Оосте. Нет... Хватит. Пока не свихнулся. Будет еще время все обдумать... Слишком много информации и впечатлений за два дня. И смертей.
   Действительно, столько трупов Усольцев в такой короткий промежуток времени не видел. Среди них: два охранника, убитые им гранды, а еще и выбитое солдатами Зубер-Ю охранение, которое оставил Даруэт для прикрытие входа в туннель. Их прикончили, видимо, во сне, потому что раны были нанесены главным образом копьями в горло, да еще у некоторых были размозжены головы. Расположение ран говорило о том, что били лежачих. Игорь Валентинович вспомнил, как разъярился тогда Даруэт. Сначала он думал, что его распыляет чувство мести. Но Лиудау объяснила причины гнева. Воины опозорили себя и его. Они сами подставились врагу. Как ватага бродяг, перепившихся даровым вином и ставших легкой добычей охотников за рабами. Понадеялись не на себя, а на то, что имя Даруэта - грозы пустыни - делает их неприкасаемыми. Убили всех воинов, и потому наказывать смертью за беспечность было некого. А эта беспечность, чуть не ставшая причиной смерти господина, должна была быть строго наказана. В общем, как понял Усольцев из объяснений Лиудау, воинам охранения повезло умереть легкой смертью.
   Что еще? Самое главное - код. Игорь Валентинович прокрутил фильм. Очень четкое изображение. Клавиатура была видна отлично, однако при нормальном просмотре пальцы Ооста бегали по кнопкам слишком быстро. Пришлось запустить еще раз, но на меньшей скорости. Да код был весьма и весьма... Не менее двадцати нажатий. И это на потом. Главное, что зафиксировано. Что еще? Спать. Спать... Он почувствовал вдруг сильнейшую усталость. Прилег на широкую кровать и провалился в бездну.
  
   Глава третья
  
   Усольцев и до того, как попал за эту таинственную дверь, знал слишком много. Однако большие знания не умножали его печалей и не заставляли беспокоиться по поводу безопасности. Потому свои исследовательские порывы он не сдерживал. Более того, как показал его личный опыт, обладание информацией, особенно той, которая должна была бы усложнить и даже сократить жизнь, ему жизнь облегчала. Потому что знания для умного человека лишними не бывают. Он гордился своей осведомленностью, широко ею пользовался и даже считал основанием для демонстрации некоторого высокомерия, маскируемого, впрочем, под иронической снисходительностью, проявлявшейся в форме отеческого участия. Он знал то, о чем знали по отдельности руководство Марсианской базы, военное командование, производственное начальство, жители общаги, обитатели богадельни, изгои, прихожане отца Кирилла, поклонники культа Марса, сторонники сепаратистских взглядов и приверженцы унитарных настроений. А сейчас он получил доступ к тому, к чему не имел никто из землян и марсианских колонистов. Это информационное пространство необходимо было немедленно освоить, получить на эти знания монополию. То есть обжиться здесь, утвердиться, сделаться посредником между мирами. Стать единственным и необходимым. И вот тогда с ним вынуждены будут считаться и те, и эти. Как утвердиться в этом статусе? Этот вопрос был производным от того, насколько важны были предоставленные ему судьбой сведения.
   И Усольцев принялся осваиваться. Прежде всего, он добился того, чтобы Ооста оставил с ним на некоторое время Лиудау. Вопрос был решен довольно легко, несмотря на явное нежелание ночного гранда расставаться с очаровательной моделью. Название "модель" пришло само собой и Усольцеву оно понравилось. Впрочем, Лиудау сама знала об устройстве здешнего мира немного, так как не обладала достаточным жизненным опытом. Да и откуда ему быть, если тебе от роду две недели? Но Усольцев уже понял, что знания об окружающем она получает каким-то особым, непостижимым для него путем. Словно от невидимого ему собеседника. Она задумывалась перед ответом на его вопросы, будто прислушивалась к чему-то. А иногда даже поднимала голову, словно ожидая подсказки. И отвечала нередко таким неуверенным голосом, будто сама с удивлением слушала то, что говорит.
   В день свадьбы у него было достаточно времени для того, чтобы заняться рекогносцировкой подаренного ему судьбой пространства: церемония бракосочетания готовилась где-то в подсобных глубинах замка, невидимых из парадных покоев и совершенно его не касалась. Все заботы легли на плечи Коут-Я, который становился для него кем-то вроде офицера-порученца. Усольцев же неформально начал вступать в права хозяина и в сопровождении Ооста и Даруэта отправился совершать объезд своих новых владений. Таким образом, ему мягко дали понять, что отныне его ровня - гранды Ю.
   Ему нравилось здесь. Нравилось все. И положение, которое он неожиданно занял, и люди, его окружающие, и то, что получала дальнейший импульс его политическая идея. Но главное было вне сферы социальной. Главное - неожиданно открывшийся перед ним простор. Простор в самом первом, физико-географическом смысле. В тесных коридорах катакомб он отвык от простора. Много лет назад Марс стал для него ссылкой, и ограничение свободы действий в его сознании тесно срослось с давящим ощущением замкнутого пространства. И вот теперь широкая пустыня звенела под копытами гомакота. Пока он не задавался целью уточнить ее размеры. Он наслаждался свободой мчаться вперед, не встречая преград, и давно забытым ощущение ветра, холодящего лицо и треплющего волосы. Конечно, как бы ни была велика пещера, она должна иметь очертания. Где-то как-то заканчиваться. И до очертаний доберемся, - думал Усольцев, пристраиваясь ритму мягкой рыси верблюда. - Но не сейчас.
   Пейзаж был, конечно, однообразен, но далеко не уныл. Они шли уверенным экономным галопом. Усольцев вдруг почувствовал себя молодым. Его стала будоражить мысль о женитьбе. В этой скачке, горячащей кровь, он отвлекся от юридической составляющей ожидающего его действа и поймал себя на том, что думает о невесте. Отношения с женщинами уже несколько лет у него из длительных связей стали переходить в краткие, часто единичные контакты. А потом, когда начал делать карьеру и пришла необходимость заботиться о репутации, встречи с представительницами прекрасного пола вообще прекратились. Связывать себя с кем-то надолго не хотелось. И еще во взаимоотношениях с женщинами появилась сложность: тех, кто постарше, не хотелось ему, а те, что помоложе, не очень-то желали его. Не как мэра, а как долгосрочного любовника. А тут девушка входила в комплект с должностью, если так можно выразиться. Никаких обременений по части ухаживания и объяснений.
   И еще одно. Никакого резкого поворота в жизни Игорь Валентинович не ощущал. Просто вся его деятельность приобрела новую глубину. Сами собой счастливо разрешилось несколько проблем. Самая главная - появилась территория для расселения марсиан. О каком автономном существовании может идти речь, если жизнь богадельни полностью зависит от земной администрации? А здесь достаточно места для размещения переселенцев. Условия расселения замечательные. Большие человеческие ресурсы. Что в итоге? Объединение двух этносов, перенос на эту почву необходимой для благоустройства технической инфраструктуры, создание боеспособной армии, наладка производства бронезащит и элементов для генераторов. С этой совокупностью - военным преимуществом и промышленным своеобразием - Земля вынуждена будет считаться. Конечно, невыясненным оставался пока вопрос, дадут ли браки между землянами и марсианами потомство. Подумав об этом, Игорь Валентинович мысленно подмигнул сам себе и подумал весело: 'А вот я и проверю!'
   Верблюды шли резво, но Игорь Валентинович уже довольно хорошо освоился в седле. Однако Ооста и Даруэт старались держаться рядом. Прогулка подняла настроение и прибавила впечатлений. Они где вскачь, где шагом объехали по границе его владения. Восхищаться особенно было нечем. И масштаб не тот - среднее поместье русского барина было значительно крупней, - и достопримечательностей особых не наблюдалось. Это была плоская пустыня, устланная зелеными коврами 'кукурузника' и утыканная обломками скал. В двух- трех местах под ногами их скакунов мелькали немноговодные прозрачные ручейки. По их берегам росли чахлые кустики. У одного из таких ручейков, оборудованного поилкой, они спешились, и слуги напоили животных. По периметру владений на расстоянии видимости возвышались невысокие сторожевые башни. Дежурившие на них воины в знак приветствия несколько раз поднимали копья. Попалось по пути несколько немноголюдных поселков. Население их встречало нового господина и знатных его друзей без особого подобострастия, но с почтением. Он заметил, что среди поселенцев было большое число воинов. Их отличала более справная одежда и копья, иной раз представляющие из себя просто заостренные палки. На Усольцева глядели с интересом, страхом и удивлением.
   Объезд "имения" закончили к обеду. Игорь Валентинович, хотя и приноровился к своему скакуну, однако растрясло его крепенько: спину ломило, ноги налились тяжестью, и новый помещик с трудом добрался до своих покоев. Однако он был горд собой. Семьдесят с небольшим - это возраст. А он молодец молодцом. Всем это доказал и в первую очередь себе. Чем не жених? Перед обедом принял душ. Если это так можно назвать. Его завели в купальню, в которой пол имел форму чаши. Один из слуг лил из кувшина на спину и голову теплую воду, а другой что-то густое и благоухающее из маленького кувшинчика и растирал чем-то вроде мочалки. Это что-то, соединяясь с водой, пенилось, словно шампунь. Обед прошел быстро. Чопорно, однако без сложных церемоний, и как только Усольцев встал, а он уже научился делать это повелительно и одновременно изысканно вежливо, его окружение поднялось следом и разошлось по делам.
   Усольцев в сопровождении воина и слуги пошел к себе. Все-таки для господских покоев комнатка его была простовата. Сам он был равнодушен к излишествам, однако понимал, что для создания надлежащего эффекта необходимо заняться переоборудованием покоев. Потому решил, что когда удастся наладить сообщение с поселком, то непременно повесит здесь плоский телевизор. Эффект будет отменный. Кстати, и пару камер для наблюдения надо будет установить, и сейф из кабинета перетащить. Аборигены вроде бы не вороватые, но кто их знает? На оружие, например, вполне могут позариться. Тем более, что влияние цивилизации их в дальнейшем непременно испортит. Да и от своих надо будет самое ценное припрятывать. Игорь Валентинович представил себе здесь обитателей изгойского поселка и вздохнул. Сейф нужен непременно. А пока приходится все свое носить с собой.
   У дверей стоял часовой-смертный, которого он поначалу принял за голема из-за неподвижно-каменной стойки. Здесь среди военных, видимо, считалось правилом хорошего тона походить на изделия Ооста.
  
   Глава пятая
  
   Его разбудили, чуть более шумным, чем позволяло приличие, присутствием. Дотронуться, видимо, не решились. Игорь Валентинович не выспался. С ним это бывало очень редко. Так уж организовал он свой быт. Зря спать он избегал - слишком много было дел, но и недосыпа не допускал. Возраст. Силы надо беречь. Потому, проснувшись, в постели никогда не валялся, но и не терпел, чтобы будили. А тут разбудили. Пусть и таким деликатным образом. Игорь Валентинович зажег фонарик, который предусмотрительно положил, перед тем как лечь, под подушку. В комнате уже скопился полумрак, хотя бойницы у потолка еще светились и из углов, где были сложены куски "стекла", шло ясное голубое сияние. Посветил в потолок, чтобы осмотреть присутствующих. Направленный в глаза луч мог испугать или оскорбить. Но из благородных в комнате был только Коут-Я. Двух бессмертных в расчет вообще можно было не брать. Слуги... Их можно было бы и ослепить светом фонаря. Для создания пущего ореола таинственности вокруг личности нового господина. Но им и так хватит. Вон как выставились... Ближе всех стоял Коут-Я. Он выглядел спокойным, похоже, уже стал приобщаться к цивилизации.
   - Подержи, - буркнул Усольцев и, без церемоний сунув ему в руки фонарь, принялся надевать куртку.
   Коут безропотно, хотя и с опаской, принял диковинку из рук Усольцева и добросовестно подсвечивал, пока тот одевался. Возможно, это было неправильно - заставить лорда прислуживать, но... Не давать же фонарь в руки слуге. Много чести. Да и как к тому отнесся бы Коут? Черт их поймет с их представлениями о благородстве. Вдруг оскорбился бы? Застегивая пуговицы, Игорь Валентинович всерьез задумался о том, означает ли согласие Коут-Я подсвечивать ему, складывание вассальных отношений. Ну, или как они тут называются... И еще. Что сделать с фонарем? Забрать было бы грубо и слишком демонстративно - мол, сделал дело и отвали. Как среагирует на это дворянская спесь? А подарить - жалко. Ладно, пускай пока светит, там будет видно. И первым двинул из комнаты. Вне помещения было еще довольно светло, и Усольцев на глазах всех явил чудо - выключил фонарь. Однако оставил его у Коут-Я - потому что этот волшебный предмет сразу же стал центром внимания, и отнять его теперь, было бы нанести Коуту особенно ощутимый моральный урон. Бог с ним, пускай потаскает.
   Толпа слуг и домочадцев, выведенных во двор для знакомства с новым господином, выглядела внушительно, однако женских лиц, кроме двух-трех старушечьих, в ней не было видно. Одета прислуга была пестро, но просто. Белые широкие штаны, разноцветные рубахи навыпуск. Обуви простолюдины, как успел заметить Усольцев, в замке не надевали. Да и зачем? Пол и мощенный двор были ровные и теплые. Завидя нового гранда, челядь дружно опустилась на колени, и Игорь Валентинович сделал над собой усилие, чтобы не велеть им подняться. Удержался, поскольку почувствовал, что сейчас судьбой подбиралась ему роль, которую он здесь будет играть. И из этой роли ему уже не выйти. Потом, когда представление о нем отвердеет и примет устойчивые формы, он будет волен вести себя всяко, но не сейчас.
   Последними на площадь вышли довольно молодая еще женщина, окруженная гурьбой ребятишек. 'Это все мои дети', - мысленно признал себя отцом Игорь Валентинович. Впрочем, вполне спокойно, потому что заниматься этим детсадом он не собирался. Женщина обнимала бледную худенькую девочку лет пяти. С высокой башни, встроенной в стену, прозвучали мелодичные звуки и Усольцев понял, что церемония началась. Сначала Даруэт что-то сказал домочадцам. Женщина низко опустила голову, а девочка еще крепче прижалась к матери. Мальчики стояли набычившись и смотрели испуганно-недружелюбно, а самый старший, на вид лет двенадцати - с дерзким любопытством. И Усольцеву от этого взгляда стало не по себе.
   Перевода Усольцеву не требовалось. Лиудау еще в пути объяснила ему, что предстоит сделать при вступлении во владение замка. У него было три варианта действий. Самый варварский, однако, не самый глупый - тут же умертвить семью прежнего владельца. Был тому резон, поскольку у новобрачной чувства к убиенному мужу могли быть так сильны, что она способна была в припадке страсти ночью задушить навязавшегося ей супруга. Например, в объятиях. А уж дети... Мина замедленного действия. Второй путь - тут же всех сбыть за хорошую цену. Женщину возьмут сразу, тем более с приплодом, что при дефиците женщин, сам по себе - ценность. Но какой дурак будет добровольно расставаться с тем, что подчеркивает его исключительность? Ну и выпускать волчат из-под присмотра неразумно. И третий - жениться. Как благородному человеку мне ничего больше и не остается, с иронией, заключенной в двойном значении слова 'благородный' сказал тогда Игорь Валентинович Лиудау. Общий смысл фразы та уловила и одобрила его выбор.
   - Она еще молода и принесет тебе много детей, и может быть даже девочек. - Привела та веский аргумент, который Игоря Валентиновича очень позабавил. При Лиудау можно было не скрывать своих эмоций. Она их игнорировала. Или не распознавала.
   - Но ты должен беречь ее. Не наказывать строго, чтобы не испортить красоту лица и тела. И если в силу возраста не всегда сможешь допускать ее до себя, не стоит прятать жену от друзей. У многих грантов нет жен, и они в ответ на твою щедрость отплатят тебе искренней привязанностью.
   - А вот этого, чтобы я больше никогда не слышал! - сказал он ей серьезно, вдоволь, впрочем, отсмеявшись. - Не хватало еще друзей семьи заводить. Не справлюсь - продам.
   - Жену нельзя продать, - серьезно ответила Лиудау. - Жену можно только убить.
   - Иную жену и убить мало! - отвечал Усольцев. И вдруг вспомнил о самом главном, что сопутствует браку, - а теща у меня будет? - И в ответ на недоуменное молчание Лиудау, добавил: "Мать у этой Зубер-Лю есть"?
   - Есть. Но она старая для тебя - она твоих лет. И не имеет право на фамильные владения. Тебе лучше жениться на самой Зубер-Лю. И тогда ты, кроме имущества, получишь и знатность гранда Ю, а она, как жена гранда-Ю обретет достоинство Лю и станет называться Игор-Лю. После чего ты получишь право на обладание всем имуществом, включая то, что входило в разряд приданного и право обладания которым вернулось к ней после смерти ее прежнего мужа Зубер-Ю.
   - Ты сама-то поняла, что сказала? - Проворчал Усольцев. На что Лиудау ответила замечательно:
   - Мне не надо этого понимать, это должен понимать тот, для кого было сказано.
   Одетый приличней прочих старик, видно, старший среди прислуги, подвел к Усольцеву вдову Зубер-Ю и поставил ее перед ним. Сказал что-то. Женщина подняла на Усольцева темные, полные ужаса глаза. И этот взгляд, в котором слились беспомощность, страх и надежда, тронул его настолько, что Игорь Валентинович вдруг неожиданно для себя испытал, как всколыхнулась в нем давно уже не посещавшее его желание. Это его смутило. Неужели сексуальное возбуждение при виде находящейся всецело в твоей власти женщины, обязательная составная синдрома завоевателя? Хотя, может быть, были и другие причины. Впервые в жизни он почувствовал, что его боятся. Не опасаются - к этому он привык, а именно боятся. Странное ощущение вызвало это понимание. И удивляло его то, что он не испытывает от этого душевного дискомфорта. Наоборот - ощущение это приятно согрело душу. Он, конечно, даже себе не подал виду, что это ему понравилось. И смаковать его не стал, заглушил, переключившись на другое. Здесь я, - подумал Игорь Валентинович, - не добродушный и приятный в общении старичок, а Кощей бессмертный, извергающий на расстоянии смерть. Вон как замерли в ожидании приговора, буквально окаменели.
   Домочадцы уже не прятали глаз, а смотрели на него с выражением нетерпеливого ожидания, некоторые шевелили губами. Молились? Шептали заклинания? Просили? Молчание затянулось... Напряжение возросло невероятно. Он еще немного потретировал публики и произнес раскатисто:
   - Я дарую тебе жизнь, женщина!
   И сам удивился, осознав, что игра его была игрой лишь для него. Потому что, скажи он иное, Зубер-Лю была бы обречена, и все, кто только что переживал за госпожу, с нетерпением ожидали бы после этих слов представления, гадая, каким образом он оборвет ее существование. Банальное удушение палачом разочаровало бы всех, а вот умерщвление чудесным образом, подобным тому, как умертвил он ее супруга, стала бы для многих запоминающимся развлечением. Но он сказал так, и вздох облегчения пронесся меж слуг.
   Потом был ужин. Чопорной церемонии, которой так опасался Игорь Валентинович, не случилось. Ужин прошел скучно. Общество глухонемого хозяина гостей к беседе не располагало. Вдова-невеста была молчалива и еще не отошла от стресса. Она молча сидела за столом и не притрагивалась к пище. Мальчики вели себя смирно и на Игоря Валентиновича не поднимали глаз. Матери больше не угрожала опасность, и они успокоились. Еда была какая-то уж слишком привычная. Что-то вроде каши с кусочками мяса, рыба, хлебцы и много фруктов. Это было странно. Пока они ехали к замку, Усольцев видел только пустыню и кукурузные плантации. Ну и кое-где небольшие оазисы, состоящие из фруктовых деревьев часто с созревшими плодами. Но такого их разнообразия, как на столе, ему наблюдать не приходилось. Да и рыба в пустыне тоже явление не совсем обычное.
   После того, как домочадцы удалились и за столом остались одни гранды, Игорь Валентинович немного расслабился. В самом деле, тягостно было делить трапезу с близкими убитого тобой человека. Лиудау, кажется, поняла его состояние.
   - Здесь мало детей Зубер-Ю.- Сказала она успокаивающе. И он отметил новую живую интонацию в ее голосе. - Только девочка. Зубер-Ю отнял жену у другого гранда. А его ради этого убил. Жена не страдает от его смерти. Мальчики тоже.
   Говорить она стала заметно лучше. И взгляд стал осмысленней.
   Ооста, заметив, что они переговариваются, спросил что-то у Лидау. Та ответила коротко и тот, кивнув головой, замолчал. А потом вдруг встал и заговорил громко, на правах старшего. Игорь Валентинович уже понявший расклад - он всегда очень быстро разбирался в ситуации и потому умел использовать ее с максимальной выгодой для себя - взглянул на Даруэта. Тот слушал спокойно, и было видно, что не возражает уступить на сегодня первенство Оосте. Лиудау переводила, приблизив свое лицо к лицу Усольцева. Странно было при этом не ощущать ее дыхания.
   Ооста говорил о том, что с появлением в их стране Игор-Я, многое изменится. Но первым делом ему следует занять в их стране положение, соответствующее его положению на родине. Произнесенная фраза была подготовлена самим Усольцевым. Во время путешествия Игорь Валентинович сумел удачно себя пропиарить, максимально адаптируя повествование к восприятию пустынников. В этой саге он фигурировал, как князь, против которого восстал его военный руководитель. Помог и тот спектакль, который он разыграл с охраной перед аборигенами, когда пригласил их к себе в кабинет.
   Да, кажется, он правильно поставил себя. Жаль, что информацию приходилось получать в переводе. Нюансы - построение фраз, интонация порой значат больше, чем содержание. То, что приходило к нему, словно пропускалось через фильтр - речь Лиудау была ровной, почти без интонации. И по лицу Ооста - неподвижному в лучших восточных традициях - трудно было что-то определить, как не всматривайся. А он всматривался, и чем больше всматривался, тем больше сквозь сетку морщин проступало лицо Володи. Глаза, характерное движение губ...
   Из сказанного Ооста выходило, что гранды принимают Усольцева как равного по достоинству. Но пока относиться к нему будут, как к гранду иной земли, нуждающемся в приюте. Однако статус гостя не очень приемлем. Поскольку, кроме почета, ничего не дает. Обладание землей на правах победителя не меняет его статуса. Поэтому Игор-Я следует вступить в брак с вдовой убитого. Этот брак принесет ему титул и сделает равным среди грандов Ю.
   Игорь Валентинович уже успел разобраться со значением последних букв русского алфавита в местной специфике. Ооста говорил, Даруэт молчал. И молчал не так, как обычно, когда говорил Ооста. На этот раз без внутреннего сопротивления. Чувствовалось, что сейчас они заодно.
   А, может быть, как раз озвучивается то, что нужно Даруэту. И пока это "то" будет помогать осуществлять нужное Усольцеву, возражать против того, чтобы поработать в интересах других он не станет. О том, что интересует Даруэта, догадаться было нетрудно. Скорей всего власть. И такой союзник, как Усольцев ему очень даже помог бы в ее приобретении. Ну что ж. Может быть. Правда, убивать Усольцеву больше не хотелось. Однако, возможно, что вполне достаточно и отзвуков выстрелов, прозвучавших у выхода из туннеля.
   Ооста закончил. Он ждал ответа. Игорь Валентинович, поблагодарил грандов за гостеприимство и оказанную честь. Сказал, что высоко ценит то участие, которое они приняли в его судьбе и, вернувшись на родину, где надеется возвратить себе утраченное положение и власть, не преминет ответить им не менее доброжелательным гостеприимством. В какой-то момент Усольцев поймал себя на том, что строит фразы в той манере, в которой говорят герои Вальтера Скотта и других рыцарских романов. Что уж там получалось при переводе, представить ему было трудно. Однако что-то из земного классического наследия, наверняка, должно было остаться. За два дня он уже достаточно присмотрелся к манере поведения своих новых товарищей и сегодня, когда ему представилась возможность первого официального публичного выступления, старался держаться именно так, как было принято у грандов.
   Игорь Валентинович ничего не обещал конкретно. Он порассуждал о дружбе и боевом товариществе, о том, что понятия чести и доблести, присущие их сословию, предполагают и обязывают... В конце спича, расписывая рыцарские доблести своих новых друзей, слегка намекнул на пистолет, сказав, что вступив в бой с общим врагом, они удостоились высокой чести называться товарищами по оружию. И не без ехидцы подумал, что "товарищество" слишком громко сказано, поскольку кол "стволу" не товарищ.
   Когда договоренность о сотрудничестве была продекларирована, обсудили вопросы практические. Прежде всего касающиеся обряда бракосочетания. "Попался-таки старый холостяк", - усмехнулся Игорь Валентинович. - И самое странное, что не женщина охомутала. Ей до него и дела нет, по всей видимости. Впрочем, учитывая его непосвященность в дела практические, из всего праздничного регламента с ним оговорили только список гостей. Но и здесь Игорь Валентинович был вне темы. Однако Ооста и Даруэт делали вид, что советуются с ним, преподнося свои предложения о включении того или иного гостя, в виде вопросов. Усольцев понимал, что составление этого списка было равносильно заявлению нового гранда по поводу своих коалиционных предпочтений и потому полностью доверился своим новым соратникам.
  
   Глава шестая
  
   Войдя в комнату, Игорь Валентинович остановился в дверном проеме. Потрогал прикрывающую его шторку. Толстая, добротная ткань с дорогим шитьем. Закрепляется внизу так, что снаружи не открыть. Если только разрезать. Но при отсутствии металла разрезать такую плотную ткань непросто. А дверей здесь не держат. Откуда двери, если древесина в дефиците? Только на копья и хватает ее... Так что в брачную ночь придется спать в обнимку и женой, и с пистолетом.
   Присел за стол. Задумался. Пора, пожалуй, проверить связь да и напомнить о себе землякам. Но так, чтобы напоминание не принесло никому вреда, а лишь пользу. В первую очередь самому Усольцеву. Он достал телефон, покрутил его в руках. Кому позвонить? Треядкину? Ну, это означает просто спалить соратника. Нет, ни с кем из активистов своих связей обозначать не следует. Надо тронуть кого-то нейтрального. И так, чтобы не навлечь на человека "ни при делах" ненужных подозрений. Отец Кирилл? Ну, решено же, что его подключать будем в последнюю очередь. Володя... Да, пожалуй, Володя. Он под присмотром. Так что, внимания он к себе не привлечет, поскольку и так в центре этого внимания. К тому же его муторить не станут. Нужен он им. Очень нужен. Феномен стекла - горячая тема для спецслужб. Идея фикс. Теоретические обоснования ищут. А Усольцев нашел практическое применение. Идея бронезащиты - его идея. Он же и образцы первые разработал. Он и людей подобрал и производство организовал. И элементы для генераторов он на поток поставил. Но об этом лучше молчать. Тема опасная и... Но еще опасней, что служба безопасности вплотную к ней подошла. Он набрал номер. И тут же дал отбой. Странная неуверенность возникла у него в тот момент, когда он вспомнил о существовании нахрапистого здоровяка с нагловато-лирическим выражением лица, который крутится вокруг Володи. Он в очередной раз доверился интуиции и набрал номер отца Кирилла.
   - Кирилл... Здравствуй. Ну да я. А что ты так удивляешься? Жив и здоров. Очень хорошо устроился. Передавай всем приветы. Я некоторое время поживу здесь. А там посмотрим. Да знаю я, что ищут! Пускай себе. На то они и сыщики, чтобы искать. Как освобожусь - свяжусь. Если у них во мне потребность не исчезнет, а у меня в них появится. Я что звоню-то... Ты у меня книги просил по истории христианства. Ну, так забирай. Дарю. Если тебе отдадут их, конечно. Скажи, что я разрешил... Кирилл, поверишь, сам не знаю, где я. Так что сказать не могу. Но место хорошее. Для жизни вполне приспособленное. Чисто, светло, просторно, питание сносное. Вот обживусь, приглашу в гости. Ну, если возражений не будет. До свидания. Ты там за меня помолись... Да серьезно, конечно! Приветы всем передавай. Нет, землянам не надо. Они и так с приветом. Всего тебе хорошего.
   Ну что ж, игра начата, - подумал он. - Теперь там наверняка знают, что он жив и не бедствует. А это значит, что поиск будет возобновлен и усилен. Не страшно. Потому что и друзья теперь узнают тоже, что он жив и не бедствует. И готов восстановить связи. Глядишь, и ему названивать начнут. Подождем. Игорь Валентинович посмотрел на часы: он уже начал переводить распорядок местной жизни на язык московского времени. Часок в его распоряжении еще есть. Достал листок с обозначением клавиш и несколько раз пробежался пальцами по столешнице: повторил набор, изредка заглядывая в записи. Всего три ошибки. Что ж, совсем неплохо. Но хватит на сегодня дел - надо готовиться к празднику. Свадьба все-таки. Первый раз в жизни у него намечалось это знаменательное событие.
  
   Глава седьмая
  
   Ооста и Даруэт отдыхали после непростого дня. Они были довольны собой, хотя и скрывали это друг от друга. Для удовлетворения у них были причины. Ритуал бракосочетания был проведен по всей форме и без сбоев, которые могли быть потом использованы, как повод для обращения к Оставшемуся с тем, чтобы признать обряд неканоническим, а брак - несостоятельным. И хотя желающие поспорить за наследство с обладателем убивающего грома пока о себе не заявили, однако дело следовало сделать чисто. Но если Ооста был благодушен и выходить из этого состояния явно не собирался, Даруэт же постепенно терял доброе расположение духа. Они сидели в большой комнате, расположенной на третьем - последнем - этаже стены-здания, опоясывающего внутренний двор замка. Над головой у них сияло яркое дневное небо. Едва заметное движение воздуха, создаваемое опахалом Келлы, приятно остужало тело, принося отдохновение. Бессмертные, занявшие сторожевые позиции у двери и окна, превратились в изваяния. На столе перед грандами стоял кувшинчик с вином, большое блюдо с фруктами, малое с хлебцами и тонко нарезанными ломтиками мяса. Так как слуг отослали, вино разливал Даруэт. Как младший по возрасту.
   - Да будут благословенны тени Ушедших, - сказал он, возвращая кувшинчик на круглую подставку, выточенную из темного камня, - церемония прошла замечательно - достойно чести гранда Ю. И теперь Игор со всем основанием может носить высокий титул.
   - Вы правы, - отозвался Ооста: на этот раз не отозваться на слова Даруэта было бы уже неприлично: дважды он находил возможность уклониться от высказываний на эту тему. Потому что понимал, куда сворачивает беседа.
   - Мы, друзья друга Ушедших и потому помогли ему стать равным наиболее достойным грандам пустыни. Мы поступили по отношению к нему, как и подобает благородным друзьям. Мы подсказали ему правильное решение и помогли сделать все так, чтобы никто не мог оспорить его права. - Даруэт говорил таким тоном, будто предъявлял Игору претензии.
   - Так велит нам долг. - Попытался сбить нарастающее раздражение соратника Ооста. - Ибо сказано в речении Оставшегося: "Несущим мудрость Ушедших окажи благодеяние"!
   - Именно так, благочестивый Ооста. Оказание благодеяний отмеченным Ушедшими и равным - основа благородства. И я рад, что мы оказали благодеяние Игор, не смотря на то, что род его не упоминается в священных откровениях...
   - Вас смущает это обстоятельство?
   - Меня - отнюдь нет. Но вы знаете грандов пустыни. У кого-то может возникнуть вопрос по поводу правомерности претензий уважаемого Игор на домен вдовы...
   - Вы так уверенно говорите о том, что я начинаю опасаться, не возник ли он уже?
   - Я наблюдал за главами родов во время брачной церемонии. Манеры Игор многих заставили усомниться в его благородном происхождении. Некоторых смутило отсутствие надлежащей бороды.
   - Что с того? Разве Ушедшие не были голы лицом? Разве Оставшийся не воплощается безбородым?
   - Но Игор - не Ушедший и не Оставшийся!
   - Он Явившийся. И разве он не может быть потомком или близким Ушедшим? Или уподобившимся им? Разве у кого-то из грандов есть убивающий грохот? А светящий в ночи луч? И много еще разных чудесных вещей. Только Ушедшие могут дать это.
   - Откуда вы можете знать, достопочтимый Ю, что Ушедшие дали ему это? Почему вы думаете, что они все унесли с собой? Их поклажа была велика, ибо множество чудесных вещей смогли создать они, вдохновляемые своей великой мудростью. Разве не мог Игор найти часть из них и приспособить их свойства к своим нуждам? Если бы ушедшие оставили свои вещи здесь, в стране Грандов, разве бы мы не смогли научиться владеть ими?
   - Мы? - Ооста задумался. - Как это узнать? У нас их нет...
   - Но Коут-Я сумел пользоваться светящим в ночи лучом!
   - Полученным из рук Игор-Ю. А значит с его благословления. - уточнил Ооста.
   - Кто знает, как на самом деле передается благодать Ушедших. - Запальчиво ответил Даруэт-Ю. - Разве мы, чтущие их, не достойны их расположения? Они спасли наш народ от вражеского окружения и перенесли в эти уединенные земли, где у нас нет врагов, кроме нас самих. Рядом с нашими предками они прожили много времени, обучая их ремеслам. Они ушли отсюда, оставив нам крупицы своей мудрости и дело, которому мы служим долгие годы. С нами пребывает Оставшийся, дары Ушедших появляются в прохладной долине в урочный час. Но, оказывается, мы знаем не все. Наш друг и брат Игор знает пути к местам, где таится убивающий грохот и много других нужных вещей, которые мы заслужили своей неустанной заботой о небе. Он мог бы провести нас к тайникам Ушедших. Ведь досточтимый Ооста откроет нам проход в тот мир?
   - Но, благородный Ю, только моего согласия мало.
   - О да! Следует посоветоваться с Оставшимся, и еще необходимо получить согласие Игор.
   То, что Даруэт произносил имя Игор без обязательно сопутствующих упоминанию гранда определений, Ооста покоробило. Не то, чтобы он проникся к пришельцу дружескими симпатиями, - если сказать честно, его задело благоволение судьбы к новому сотоварищу, - он вдруг подумал, что за глаза Даруэт вот так же кичливо отзывается и о нем - Ооста - как человеке, не обладающем знатностью во всей полноте, дающей право стать вровень с первыми грандами Пустыни. Но он не подал виду, а лишь заметил:
   - Вы хотели сказать, уважаемый Ю, что собираетесь уговорить Игор-Ю взять на себя руководство походом? Нужен ли ему этот поход?
   Даруэл помрачнел. Слишком явно ему дали понять, что в сговор против Игор Ооста с ним вступать не спешит, и потому расклад сил в треугольнике пока не ясен. И он подумал, что напрасно поспешил сообщить Ооста о планах набега. Ооста же, который раньше о таком развитии отношений не задумывался, огорчился от мысли, что, коли сообщение между мирами наладится, то, скорей всего, Игор приведет сюда многих своих соратников, которые владеют убивающим грохотом. И тогда весь жизненный уклад Пустыни может нарушиться.
   Те варианты, которые прикидывали сейчас его союзники, Игорь Валентинович просчитал еще утром и уже выбрал для себя линию поведения. А она заключалось в том, чтобы, пока он не разберется, что к чему и не начнет свою игру, прикидываться простачком. И под прикрытием этого "прикида" создать рядом с собой крепкий штаб из преданных людей. Из земных марсиан. При этом нельзя и тем дать усилиться, чтобы у них не возникло желания поработать в одиночку.
   А второе... Как не парадоксально это звучит, следует начинать переговоры с землянами, целью которых должен стать крепкий и взаимовыгодный политический и военный союз. А начать надо с получения официального признания. Надо дружить. Дружить открыто и честно. Чтобы получить покровительство и поддержку. На самом деле: земные земляне сюда без дыхательных аппаратов не сунутся. Поэтому контролировать ситуацию не смогут. Из марсианских же землян можно набрать хорошую работоспособную команду. Да она уже и есть. Надо только получить официальное разрешение переместить их сюда. Однако надеяться только на них нельзя. Следует расположить к себе наиболее влиятельных грандов, военные отряды которых могут стать его главной опорой. Как ему сказали, в наследство ему перешел неплохой отряд - около 200 копий. Надо расположить их к себе. Что им надо? За что они готовы воевать? Надо будет разузнать, что является выражением благополучия и на чем это благополучие зиждется.
  
   Глава восьмая
  
   Первую брачную ночь Усольцев собирался провести нетрадиционно. Во-первых, сильно устал и не был уверен, что сможет продемонстрировать свои мужские умения, как того требует приличие. Во-вторых... За долгую жизнь у него и на Земле, и на Марсе было немало любовных связей, но все они были именно любовные, а ни в коем случае не случайные. Были и длительные, и краткосрочные, но всегда с желанными женщинами. Сама мысль о том, чтобы провести ночь с кем-то ради поддержания престижа, ради устройства дел или, чтобы разогнать скуку, вызывала у него брезгливость. Его же законная жена пока еще не вызывала в нем желания обладать ею. То хищное влечение, что обозначилось во время процедуры знакомства, давно улетучилось. И не удивительно: теперь Зубер-Лю была не пленницей, не добычей, а женщиной, которой его обременяли в довесок к тому выигрышу, что давал ему его новое положение. А выигрыш сам по себе был колоссальным. По большому счету Зубер-лю ему была и не нужна. Ни в каком качестве. Выстраивать семейные отношения с ней, если это потребует сил и времени, Усольцев не собирался. Однако и настраивать против себя не хотел.
   Когда после процедуры омовения молодую ввели в его покои, он был занят обдумыванием того, как поступить, чтобы сохранить лицо и не нарушить никаких традиций, связанных с первой брачной ночью. Впрочем, о местных традициях на этот счет он ничего не знал, потому и беспокоиться об их соблюдениях не было причины. К тому же, известно ему было и то, что жена является полной собственностью мужа, в связи с чем даже такого синонима к слову "муж" как "супруг" в голове у его переводчицы Лиудау не хранилось.
   Зубер-Лю, вернее уже Игор-Лю, завернутую в серебристую, матово светящуюся ткань, оставили в нескольких шагах от вырезанного из камня с удивительной бархатистой поверхностью кресла, на котором восседал ее новый властелин. Игорь Валентинович принял надменный вид, более всего, по его мнению, подходящий полубогу и, выдержав томительную паузу, жестом велел ей подойти. Молодая опустилась на колени и поцеловала край его штанины. Игорю Валентиновичу это не понравилось, но он не стал удерживать ее, понимая, что тем самым может невольно нарушить свой изначально определенный традицией статус. А это впоследствии может грозить ему большими сложностями и даже неприятностями. А ну как нарушение ритуала освободит жену от священной обязанности быть преданной и покорной? Занимайся потом ее воспитанием. Игор-Лю меж тем застыла в коленопреклонной позе, не решаясь поднять голову. Свет за оконными проемами уже почти угас, и Усольцев с трудом мог разглядеть ее тонкую темную на фоне светлой материи кисть, придерживающую край окутывающего тело покрывала. То, что укрывалось под ним, было грациозно и соблазнительно.
   - Ладно, - сказал он негромко, и непонятно откуда взявшаяся хрипотца выдала скрытое волнение, - пойдем-ка, женушка, почивать. Намаялись мы с тобой за день. Что ж делать, будем привыкать друг к другу. Может, и подружимся еще.
   Он встал, взял ее за руку и повел к постели, усадил на краешек ложа, повернул к неяркому свету, сочащемуся из окна. Дотронулся до плеча. Игор-Лю словно ждала этого момента - отпустила край покрывала, и оно мягко соскользнуло к ее бедрам.
   - А ты ничего, хорошенькая. - Игорь Валентинович смутился. Погладил ее по прохладному, красиво очерченному плечу. - Хоть и родила пятерых, но, как говорится, в прекрасной форме. - А то еще и от меня родишь. - Добавил неожиданно для себя. Эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову и теперь вдруг, возникнув, взволновала. У него никогда не было детей. Зачем старому холостяку дети? Но теперь-то, когда помимо его воли сложилась семья, почему бы и нет? Он представил себе мальца, похожего на него. Маленького Усольцева. "Да и заполучить наследника совсем неплохо!"- Постарался он придать своим сентиментальным переживаниям практическую форму. Но тут некстати вспомнил о своем возрасте - восьмой десяток, как-никак... Сколько ему осталось? Помрачнел и выбросил глупую мысль из головы. Куда еще детишек? Этих пятеро. И словно обжег душу ненавидящий взгляд старшего сына Игор-Лю. Семейных проблем будет предостаточно. Зарежет еще, волчонок. А уж мальца, если вдруг родится, точно порешит. Без поддержки Усольцева законный наследник этому тинэйджеру не конкурент. Настроение испортилось.
   - Навязалась ты на мою голову, - сказал, обращаясь к Игор-Лю почти сердито. - Хорошо еще, что теща отдельно живет. Ложись-ка спи. Ну тебя! Расстроила старика.
   Игор-Лю взглянула непонимающе, с затаенным страхом и, повинуясь его жесту, скользнула под покрывало, мелькнув в белизне простыней точеным смуглым телом. Усольцев было засомневался, но вздохнул и отошел к столу. Вдруг вспомнились забытые в суете свадебных мытарств слова Лиудау, сказанные мимоходом: "Будь острожен ночью". Чтобы это могло значить? Уж, во всяком случае, не шуточное пожелание поберечь себя на сексуальной ниве. Отвернувшись от жены, чтобы не видела манипуляций с пистолетом - нечего приучать к владению оружием - вынул обойму и, оставив в ней три патрона, вернул на место. Дослал патрон в патронник. Подумав, поставил оружие на предохранитель. Три раза он в любом случае выстрелить успеет. А если этого будет недостаточно, чтобы отпугнуть нападающих, то уже ничего и не поможет. Заколют. А снаряженное оружие в руки врагов отдавать не следует. Но куда его пристроить? Представил себя голым с наплечной кобурой под мышкой и засмеялся. Игор-Лю удивленно повернула к нему голову и несмело улыбнулась в ответ.
   - Чего лыбишься, соблазнительница, - буркнул он, чувствуя, как заводит его эта улыбка. Подсел к ней и погладил по волосам. Волосы были жесткие, пружинящие под рукой. Сунув пистолет под тюфяк, прилег рядом.
   - Не бойся меня, дурочка. Я, конечно, волшебник, но добрый. Что ж делать, коли так нас судьба свела? И не сердись, что муженька твоего хлопнул. Если, что о нем говорят, правда, то и жалеть его нечего. Я же тебя хоть обижать не буду. А не захочешь со мной любезничать - принуждать не стану. Однако и на сторону ходить не смей. А то... Интересно, монастыри у вас тут есть?
   Она внимательно вслушивалась в его болтовню, и, казалось, успокаивалась. Иногда прикрывала глаза, иногда смотрела на него вопросительно, словно что-то хотела понять. "Я с ней, как с чужой собакой, - подумал Усольцев. - Породистой. Которая хозяина потеряла. Лаской и лакомством. Угостить нечем. Ничего, наладим связь с миром - будет в шелках и бархате. Как и положено графине. Нет, лучше княгиня. Вот стану тут Великим князем - одену тебя в меха, шелка и во всякие женские штучки". Он представил ее в женских штучках и загорелся. Потянул к себе, раскрывая покровы.
   Игор-Лю не засмущалась наготы, но оставалась тихой и сосредоточенной. По виду ее можно было прочесть, что она готова вытерпеть все, что предпримет с ней ее новый муж. Но лис Усольцев не был бы Усольцевым, если бы не знал людей. Загоревшееся в нем желание не заглушило умения здраво мыслить. Уже после первых прикосновений он понял, что эта женщина никогда не знала мужской ласки. Ее брали, использовали, держали при себе как дорогую куклу, как наложницу, нужную только на время сексуальной забавы. Не спеша, исподволь, нашептывая ей на ушко глупости, которых не надо было стесняться, так как она все равно не понимала, что он говорит, приучал ее к своим рукам, околдовывал мягкими, нежными прикосновениями. Чего было больше в этой его попытке соблазнения, куража, спортивного интереса или желания он и сам не знал. Но взять Игор-Лю вопреки ее желанию он не хотел. Может быть, таким образом он решил еще раз поспорить со своим возрастом? А что может убедительней всех доказательств для мужчины, что он ее мужчина, чем взгляд женщины? И еще он чувствовал, что если сейчас она ответит ему, то это решит для них многое. Словно озарение сошло на него: именно сейчас, именно здесь она должна стать его. Это казалось ему знаком того, что в этом новом мире у него все получится, и гарантией того, что получится.
   Усольцев чувствовал, как медленно тает под действием его рук и губ ее скованность. Он почти с восторгом ощутил волшебную силу своих рук, околдовывающую женское тело. Постепенно она оттаяла. Руки ее ожили, все больше обретая смелость, пальцы начали отвечать на его пожатия. Робко, неуверенно. Усольцев затягивал игру, изводя ее томлением плоти, и с ликованием чувствуя, что она уже сама ждет продолжения и развития. И когда она, не имея сил сдерживаться, потребовала его в себя, он ощутил, что это его главная победа.
   - Ну вот, малышка, - сказал он, успокаивая ее в своих объятиях, - теперь ты меня, будем надеяться, не предашь. - Она неумело ласкалась, остывая от сладостной истомы. Трогала пальцами лицо и шептала что-то невнятное. Да хоть бы и внятное, разве мог бы он понять, что? Слова благодарности? Молитву? Какие-то откровения? Ох, надо язык учить, надо... Наконец Игор-Лю успокоилась и затихла.
   -Ну иди уж, займись гигиеной, - он кивнул ей в сторону проема смежной комнаты и подогнал легким шлепком по упругим ягодицам.
   Пока она плескалась, Игорь Валентинович, пребывал в блаженном расположении духа. Все получилось. Здорово получилось. Дай, Бог, не в последний... Он растянулся на ложе, вытянув руки, а затем завел их за голову и вдруг ощутил под изголовьем продолговатый узкий предмет. В белую шелковистую тряпицу был завернут острый выточенный из прозрачного камня клинок с удобной маленькой, явно под женскую ладонь, рукоятью.
  
   Глава девятая
  
   Нож был красив, как бывают красивы кустарные вещи, изготовленные не для продажи. Тонкая тщательная обработка, не скрывающая, а придающая особый шарм грубому основному отесу. Неуклюжее изящество периода солютре. Было в этой вещи что-то чужое, таинственное, настоящее. В отличие от ставших уже, по сути дела, бутафорскими, кинжалов в богатых земных апартаментах, единственным назначением которых было украшать ковры изнеженных пижонов, этот был еще живым и деятельным. Он был готов к работе. Усольцеву показалось даже, что он чувствует скрытую в нем энергию, ищущую выхода. Налюбовавшись на работу, сунул оружие под подушку. Дивись, Гименей: пистолет у жениха, кинжал у невесты. Брачная ночь. Но чтобы этот кинжал значил? Кому он предназначен? Конечно, может быть, это часть ритуала. Древний обычай. Но скорей всего, тут что-то другое. Что? Прислушался к себе. В душе царило спокойствие. Интуиция, которая его никогда не подводила, говорила, что все нормально. Спи спокойно. Ох не прозвучало бы в реальности: "Спи спокойно, дорогой друг". Но, в любом случае, паниковать не стоит. Не хватало еще предстать перед подданными в глупом виде. И, на самом деле, с чего бы ей его резать?
   Вода в каменной чаше с округлым дном, установленной так, чтобы ее можно было без особого напряжения наклонять, была приятно теплой. Игорь Валентинович отрегулировал наклон так, чтобы лилось тонкой струйкой, и с удовольствием вымылся. Вздохнул: без мыла плохо. И мыло надо записать в список необходимых предметов. Да, обмен с Большим Марсом налаживать нужно будет серьезный. Обтерся куском мягкой ворсистой ткани. Интересно, откуда в пустыне берется сырье для ткачества? Много вопросов. Много. Ладно, если доживем до утра - выясним что к чему.
   Жена не легла. Она сидела на кровати, подтянув колени к подбородку и укутавшись в простыню. Ждала?
   - Ну что, женушка, пригорюнилась? - Усольцев заглянул ей в глаза и она, ответив испуганным быстрым взглядом, тут же отвернулась.
   Лег, притянул ее к себе. Она не противилась, но будто бы какая-то преграда возникла между ними. Эта покорность была сродни отчужденности.
   - Ну, вот опять, - проворчал Усольцев. - Не могу же я тебя каждый полчаса приручать. Давай уж спать, завтра будем с ножичком разбираться. - Он вздохнул и закрыл глаза.
   Проснулся среди ночи оттого, что за окном кто-то пел. Голос был сильный, интонации тревожные. Пел молодой мужчина. И чего этому горлопану не снится? - Подумал Усольцев недовольно. Повернулся и вдруг увидел, что Игор-Лю рядом нет. Он сел на ложе и огляделся. Жена стояла возле окна, и, прижавшись к стене, осторожно смотрела вниз, высматривая певца. В голубых отблесках, идущих от стеклянных вкраплений в стене, он видел ее растерянное, испуганное лицо. Она словно затаившийся зверек с опаской выглядывала из своего укрытия туда, где ходил, выслеживающий ее хищник.
   - Лю! - окликнул он ее, уже начиная беспокоиться. - Что случилось?
   - Она вздрогнула, отринула от стены и, пряча что-то за спиной, подошла к нему. Он встал, выдернул спрятанные за спиной руки. В правой был зажат тот самый кинжал, что он нащупал под подушкой.
   - И кого ты резать собралась? - спросил он, с трудом справляясь с охватившей его тревогой. - Никак меня? Вот зараза!
   Он попытался отобрать оружие, но она вдруг рванулась и, освободившись, подбежала к окну. Быстрый бросок и кинжал, мелькнув на фоне подсвеченной синим стены соседнего здания, вылетел в окошко. Усольцев услышал стук удара о камни мощеного двора. Песня на улице резко оборвалась. Игор-Лю опустилась на корточки и закрыла лицо руками. Но не плакала, а просто затихла. Усольцев обшарил постель, но ничего подозрительного больше не нашел.
   - Поспать, видно, больше не получится, - проворчал, успокаиваясь. - А ну иди сюда! Так и будешь сидеть там до утра?
   Она словно поняла, поднялась и приблизилась к нему, пряча глаза. Усольцев взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Она подчинилась. Видно было, что в душе у нее происходит какая-то борьба. Что она испугана и растеряна. Усольцев прислушался к себе. Страх исчез. Нет, убивать она его не будет. Но что это было? Завтра выясним. А до завтра надо бы проявить строгость и холодность. Но не получилось. Когда легли, она сжалась в комок, а потом вдруг прижалась к нему, словно ища защиты. И он растаял. Погладил ее по голове, по плечу. Вздохнул: "Эх, бабы..." И тут же заснул.
   Проснулся от шума в коридоре. Шум был резкий, агрессивный, опасный. Там кричали, били по дереву, топали и падали. Еще не сообразив, что к чему, Усольцев схватился за пистолет. Но в суматохе растерялся, завозился с предохранителем и пропустил тот момент, когда полог, закрывающий вход, с треском распался и впустил в комнату кого-то быстрого, решительного. Человек этот, сжимая в руке искрящийся клинок, бросился к кровати. Усольцев не успел выстрелить. И понял, что теперь уже ничего не успеет. И в этот момент навстречу человеку метнулась Игор-Лю, толкнула его в грудь, вцепилась в руки. Это мгновенная отсрочка смерти дала Усольцеву шанс, на который он уже не надеялся. И когда человек отбросил от себя женщину, Усольцев выстрелил. Человек отлетел в сторону, словно пуля, не сумев пробить кожу, лишь отбросила его прочь. Бессмертный? Тогда конец. Красное пятнышко нервно запрыгало по полу, и Усольцев все никак не мог, не умел, направить его на поднимающееся с пола тело. А потом словно очнулся. А, может быть, и действительно ушел остаток сна. Выстрелил, целясь нападавшему в голову. Это был не бессмертный. Он упал возле кровати, царапнув тюфяк острием кинжала. Оружие выпало из мертвой руки. Это был тот самый кинжал, который Усольцев нашел у себя под подушкой. Полог в этот момент снова дернулся, и Усольцев послал красную метку навстречу появившемуся в проеме силуэту. Он не выстрелил только потому, что Лиудау предостерегающе подняла руку. Спросила быстро:
   - Ты не ранен?
   Затем, не дожидаясь ответа, стремительно приблизилась к Игор-Лю и ухватила ее за волосы, стянув их возле затылка. Та дернулась было, но тут же прекратила сопротивление, и, скорчившись от боли, напряглась, ухватилась за держащие ее руки.
   - Отпусти ее, - приказал Усольцев, голосом, которым привык разговаривать с забузившими отселенцами.
   - Она с ними! - Несмотря на драматизм происходящего и охватившее его нервное возбуждение, Усольцев с разобрал в голосе у Лиудау эмоции. И удивился тому. Это было что-то новенькое! Кукла быстро очеловечивалась. Однако анализировать эти изменения было некогда, он повысил голос, выкрикнув сердито:
   - А теперь она со мной. Отпусти, я сказал!
   Лиудау молча разжала пальцы, и Игор-Лю повалилась на пол. Она лежала, обхватив голову руками, и плечи ее мелко дрожали.
   - Ее надо убить, - сказала Лиудау. Теперь ты Ю, и она больше не нужна. Она опасна.
   - Оставь эти разговоры. Со своей женой я разберусь сам.
   - Лучше убей ее сейчас. Суд все равно приговорит ее к смерти, и от этого тебе будет позор.
   - Она спасла меня. И довольно об этом. Расскажи лучше, что случилось.
   - Мятеж. Соратник-побратим Зубера собирался отнять у тебя жизнь, имение и жену. Он и те, кто был с ним, убили часовых возле входа в здание и в коридоре, но охрана башни услышала шум и спустилась в здание. Караульные могли бы поддержать мятежников, но выполнили свой долг. Их следует наградить. А тех, что схвачены, - судить и казнить.
   - Зачем же тогда судить? - Несмотря на то, что сейчас было не до шуток, он не смог удержаться язвительного замечания. Но Лиудау юмора не поняла.
   - Такой порядок, - ответила она серьезно.
   Игорь Валентинович, усадил Игор-Лю на кровать и принялся одеваться. Надо будет подержать ее возле себя, а то Лиудау что-то очень уж воинственно настроена. А первый допрос вряд ли прилично было оставить без высочайшего внимания. Ох нелегка ты, долюшка государева!
  
  
   Часть шестая
  
   Глава первая
  
   Володи в келье не оказалось. А должен был сидеть и ждать, потому что поговорить было о чем. Не только поговорить, но и, больше того, - договориться. Мог бы и сам сообразить. Но от этих творческих натур логичных рассуждений ждать бесполезно: у них все на эмоциях. Психанул и ушел. Ищи его теперь. Записки, конечно, не оставил, а позвонить некуда: телефон его в сейфе у Мишина. Может, у Ирки прячется под одеялом? Но там его пусть Мишин ищет. Хотя, если бы он там находился, Ирка бы уже доложила. Отец Кирилл! Вот это стоящий вариант. К нему он мог вполне податься за утешением.
   Дверь в церковь была закрыта. И по виду не определишь - то ли на засов, то ли лишь притворена. Знать бы, что сейчас у батюшки - обед или обедня? Службу Антон понимал. Это святое. В данном случае во всех смыслах святое. Решил, что посмотрит только. Если батюшка служит, придет позже. Взялся за резную массивную ручку. Потянул на себя. Створка мягко поддалась. И тут он запнулся. Остановился. Отпустил дверь, освобождая правую руку, запоздало перекрестился и только тогда вошел. Прошел притвор, вступил в храм.
   Церковь встретила его гулкой пустотой, приправленной голубым сиянием, льющимся от купола, сочащегося небесной синевой. Словно сняли покрытие, позволив небесам заглянуть в храм. Иллюзия неба была полной. Марсианское стекло, ровно раскатанное по каменной основе, светилось ясно и нежно. Ниже, там, где стены, спускающиеся от купола к полу, не выскользнули еще из мягкой кривизны в вертикаль, панорамой размещались сцены из Нового завета. На стенах - фрески с изображением святых в полной рост. Написано было своеобразно, с явным отступлением от традиции, но каким именно рассматривать было некогда. Антон отметил только, что роспись была выполнена в экспрессивной, динамичной манере, и в то же время иконописность утрачена не была, а как бы "творчески переосмыслена". У святых были именно лики, а не лица, хотя и не плоские, как нередко бывает на иконах, а объемные, живые. Написаны они были сочными, мягкими мазками. А умиротворенность их была не естественной, изначальной, привнесенной из вне и отражающей "горний свет", но внутренней, словно приобретенной в результате тяжелой душевной работы. Он узнал Георгия Победоносца, хотя был тот пешим и без Змия. Крепкий, высокий мужчина с крупными кистями рук. На лице его неровной полоской белел затянувшийся шрам от полученного в сражении удара. Такой же, как у Антона. И лицо... Если бы не усы и борода. Неужели Володька списал с него?.. Да ну. Он отмахнулся от этой мысли.
   Множество светильников, в форме шаров, освещали и эти фрески, и иконы, явно не володиной кисти, а сработанных где-то в монастырских мастерских на Земле. Строгий лик Спаса справа от царских ворот и скорбное лицо Божьей Матери - слева обращены были к Антону и, казалось, недоумевали по поводу его появления здесь. Он перекрестился еще раз. Но на этот раз скорее для того, чтобы не выглядеть глупо, если кто-то из прихожан или служек наблюдает за ним незамеченный. В военном институте им преподавали историю и культуру православия. А так как Антон никогда не делил дисциплины на основные и второстепенные, то и познаний - пусть поверхностных, но широких, - ему хватало на то, чтобы разобраться в церковном обиходе. Вот у кануна подле распятия догорала одинокая свеча. И Антон понимал, что это не просто так, а кто-то помянул усопшего. И еще он сообразил, что раз нет службы, то священник скорей всего находится в своей каморке, что располагается где-нибудь в притворе. Так оно и было. Дверь в квартиру Кирилла была приоткрыта, и Антон увидел сквозь проем спину хозяина. Кирилл молился. Стоял на коленях перед образами и время от времени кланялся, размашисто крестясь. Вот ведь. Антону почему-то представлялось, что священники общаются с Богом только в рабочее время, надев парадное облачение. Оказывается, и что-то личное в этих отношениях есть. Несколько удивленный тем, что Кирилл не намолился вволю на службе, Антон не стал его беспокоить. Наверняка, Володи у него сейчас нет. Удивился только: надо же, весь храм в его распоряжении, а он с Господом на квартире разговаривает. По-домашнему. Собрался было уже уходить, но отец Кирилл, вдруг обернулся и, легко поднявшись, поманил его рукой.
   - Извиняйте, отец Кирилл, что оторвал... - В его духе было бы закончить фразу словами "от беседы с шефом", однако никчемность ее была так очевидна, что он вовремя сменил тон, - от молитвы.
   - Пустое, - ответил Кирилл. - Это фарисеи и политические деятели молятся напоказ. А молитва не есть особый и огражденный от повседневности акт. Молитва, как лекарство для души. Разве мы чванимся, когда принимаем лекарство? Мы разве говорим: "Не мешай мне, я пью таблетку?" Так что не смущайтесь. Вы мне не помешали. Что-то случилось?
   - Володя пропал. Он не у вас?
   - Нет. А когда пропал?
   - Сегодня утром.
   - Целый день... - Отец Кирилл задумался. - Может быть, ушел рисовать? Он раньше часто ходил на этюды... До случаем с Кульковым. Краски его на месте?
   - Да кто ж их разберет. Какие-то на месте. У него ведь этих красок... Хотя... - Антон мысленно осмотрел их келью. - Этюдник на месте.
   Отец Кирилл помолчал. Потом сказал задумчиво.
   - Есть одно место. Только туда нам без защитной одежды нельзя.
   - В зоне наката?
   - Да. Выселки... Слыхали про такое?
   - Слыхал. А ему что там делать?
   - Он ходит туда иногда. Помогает одному человеку.
   Этого Антон не знал. Володя не говорил, и в донесениях Кулькова об этом не было.
   - Что за человек?
   - Несчастный это человек. Ему нигде нет места.
   - Но там-то он пристроился. А вы говорите: нигде.
   - Он бы и рад оттуда уйти, да некуда. Так уж устроен этот мир, что люди живут в неволе. Ограничения им поставлены внешние. Одни могут жить только в Выселках, другие только в поселке, третьи - здесь у нас, а кто-то вынужден вечно скитаться в одиночестве. Вот мы с вами не можем жить в зоне наката. А если вдруг случится надышаться влажным воздухом, уже не сможем вернуться сюда. На Марсе каждому свое место определено. - Он помолчал и вдруг добавил сокрушенно, - а в Священном писании ничего о том не сказано. Пойдемте, я познакомлю вас с человеком, который не ограничен в местопребывании.
   Они прошли через церковный зал. На ходу Антон спросил, кивнув в сторону росписи: "Володина работа?"
   - Володина, - подтвердил отец Кирилл.
   Они вышли в коридор, миновали пару переходов. Потолки коридоров были невысокие. Не то, что в поселке. И не так хорошо выровнены. Как говорится: "Из-под топора". А точнее - бура. Прогнали пару раз машину - некогда было заниматься красотой. Однако полы, в отличие от потолков, да и стен, были ровными, гладкими. Искусственного освещения, видно, местные обитатели, не жаловали. А, может быть, поселковое начальство на них экономило электроэнергию. Редко встречались слабенькие лампочки-самосветки. Но вдоль стен, на высоте глаз, тянулась аккуратно налепленная стеклянная полоса шириной сантиметров в двадцать. Свету она давала немного, но его вместе с тем, что отбрасывали лампочки, было вполне достаточно, чтобы ориентироваться. В отходивших в стороны коридорах было еще более мрачно. Антон знал, что почти все они, кроме двух-трех, ведущих в катакомбы и в поселок, заканчивались тупиками. В них, этих ответвлениях, располагались квартиры местных обитателей. В центральном же коридоре, по другую сторону от аппендиксов размещались места отдыха, игровые, аудитории для собраний и школьных занятий. Мрачно. Уныло. Серо. И безлюдно. Лишь изредка попадались местные. Они почтительно здоровались с отцом Кириллом, с интересом поглядывали на Антона. С ним тоже здоровались, но осторожно. Словно сомневаясь, надо ли это делать. Кирилл меж этими встречами знакомил его с устройством "Богадельни". Наконец они свернули в боковой проход и оказался в небольшом аккуратном зальчике, освещенным приятным мягким светом. Зальчик был обшит под дерево и уставлен стульями. Трое ребятишек с азартом возились возле монитора: видно, вели виртуальный бой с представителями неземной цивилизации. Напротив большого экрана сидел жилистый мелкий старичок в мятой зеленоватой униформенной куртке явно с чужого плеча, помеченной яркой белой надписью "Марсдобыча".
   Отец Кирилл подошел к нему, тронул за плечо. Тот в ответ медленно повернулся, неохотно отрываясь от действия на экране, но увидев, кто к нему обращается, тут же встал и почтительно поздоровался. За руку. Что Антона удивило. Он привык думать, что попам верующие исключительно руки целуют, как дамам.
   - Николай, поговори с Антоном Александровичем. И помоги, если сможешь.
   Он кивнул Антону и отошел к ребятишкам. О чем-то спросил их. Те отвечали неохотно, а когда он погладил одного из них по лохматой голове, тот напрягся. И видно было, что это прикосновение ему в тягость. Да, молодое поколение, похоже, к служителю культу не так почтительно, как старшее.
   - Добрый день, отец, - приветствовал старика Антон.
   - Вот он - отец, - отвечал старик, кивая на Кирилла. - А я дядя. Дядя Коля. Он сел и выжидательно посмотрел на Антона. А левым глазом уже косил на экран. - Если дело не срочное, садись-ка кино посмотри. Хорошее. Про другую планету.
   - Про какую же это? - Поинтересовался Антон. - Про Землю, что ли?
   - Нет, еще про другую. Космическую. Такую еще не открыли.
   - Мне бы про ту, которую уже открыли, поговорить.
   Старик вздохнул.
   - Ну, спрашивай.
   - У меня друг пропал. Богомаз ваш. Володя. Говорят, ты знаешь, где он может быть.
   - У бабы его смотрел?
   - Отпадает. Будто бы у него на выселках знакомый есть. Давай сходим. Дорогу покажешь.
   - Да куда тебе идти, - усмехнулся тот в ответ, - тебе же штаны резиновые надеть надо.
   - Ну, так как?
   - Завтра схожу. Сегодня уже поздно...
   - Солнце зашло? - подначал его Антон. - Пойдем уж сегодня. Я вот только штаны переодену и пойдем. А?
   Старик покосился на пацанят.
   - Нет, сегодня никак. Я за внуком присматриваю. Завтра с утра и сходим. Пятьсот монет.
   - Пятьсот? А это много или мало? Я в ваших деньгах не очень...
   - Нормально это. Или у тебя денег нет?
   - Найду. А вот интересно, дядя Коля, как тут у вас на Марсе, насчет выпить и прочее?
   - Насчет выпить - сложности. А насчет прочего, как сговоришься, - ответил дедок и тут же быстро оглянулся на ребятишек, играющих на компьютере: вдруг услыхали непристойный намек. Антон перехватил взгляд и отметил про себя, что население здешнее приличия блюдет. Хотя бы в том, что при юношестве старается язык попридерживать. Он подсел к старичку и достал из бокового кармана фляжку с коньяком, которую носил с собой постоянно для особых случаев. А случай был, несомненно особый. Тем более, что этого дедка ему просто хотелось угостить. Без цели. Как говорится, из уважения. Старик снова оглянулся на пацанов и вздохнул утвердительно. Быстро опрокинул стаканчик, закашлялся, багровея лицом.
   - Давно не употреблял, - сознался виновато. Ой, развезет...
   - Да ну... С трех-пяти, да за хорошим разговором. - Антон достал из кобуры сверток с бутербродами. Развернул, угостил деда. Тот проследил эту операцию ироническим взглядом, однако комментировать не стал. Потом принялся рассматривать бутерброд, но, увидев, что он местного изготовления, тут же утратил к нему познавательный интерес и принялся обстоятельно закусывать.
   После второй дядя Коля разговорился. На Марсе ему было "сносно". На Земле бывало и хуже. Прилетел со сменой. Отработал, как положено. А потом подписал контракт на второй срок, потому что женщину встретил. Деньги хорошие, жизнь сытая. Ни о чем думать не надо. Так и остался. Заработанное детям переписал. С женой-то он разошелся. Они на Земле аж две квартиры купили. Хорошие. Одну жить - другую сдавать пока. Но сейчас уже обе, наверное, заселили. Дети-то выросли. Семьями обзавелись. А здесь ему не скучно. Кино - пожалуйста, игры всякие компьютерные, в клубе на гармошке играет, с мужиками в картишки иной раз перебросится. Еще ведь и работает. Плохо, что выпивки нет. Но привык за эти годы к сухому закону. А вот еще в церковь ходить начал. И помолиться, и помочь в чем. Ну и за внучком помогает присматривать. Вон тот - в синей рубашке, возле компьютера. Максик. Нет, семьи так и не завел. Да здесь и не обязательно. Но внучок, вроде его. В смысле, мать пацаненка вроде бы его дочка. Да точно его. И похожа. А и какая разница? Так жить теплей, чем бобылем. Есть с кем по-родственному словом перекинуться. Есть куда пойти вечером. Женщина - это женщина. Чужая кровь. А дети и внуки - свое. Родное.
   Поговорили о нравах и обычаях. Дядя Коля поделился наблюдением о том, что, как Игорь Валентинович пропал, стало хуже. Усольцев народ крепко держал, хоть и человек культурный. Все больше на сознание в разговорах нажимал, но, если что не так, брал за грудки. От своего не отступался. У него в охране ребятишки были крепкие. А где они теперь? Кого поубивали, кто разбежался.
   - А куда здесь разбежишься? - Убедительно засомневался Антон.
   - Да есть куда, отвечал дядя Коля чуть поплывшим голосом. Двоякие могут на выселки уйти. Если их там примут. Но двояких-то примут. А вот надышавшихся не факт. Этих вполне могут забатрачить. Да и в сухом есть, где укрыться.
   Пацаны за столом переглянулись. - Ага, подрастающее поколение в теме, - подумал Антон. Вот с кем надо будет контакты устанавливать. - Забурчал телефон. Звонил Мишин. Антон вышел за дверь, но там крутились подростки, и он отошел за угол - подальше от чужих ушей. Мишин был расстроен и, кажется, уже начинал паниковать. Спросил про Володю. Антон ответил односложно, мол, ищу. Тот помолчал в ответ. Потом сказал бесцветным голосом:
   - Ищи. Нам этой пропажи не простят. И в девятнадцать ноль-ноль - ко мне. Будем совет держать, как жить дальше.
   Нам! Это ж надо... Ну, понятно, на себе принимать все не собирается. Будет удар распределять, цеплять в сниску как можно больше народу. Антон - ответственный за прикрытие. С него первый спрос. Логично. Ничего не ответил, дал отбой и вернулся в комнату. А здесь, словно пружину сжали.
   Парни, что толпились около двери, когда он выходил звонить, словно только и ждали его ухода. Не просто вошли - захватили помещение: стояли возле стола, блокировав пацанят. Одного - белобрысого - оттеснили в сторону и, если судить по красной левой щеке, немного поучили. Дедок был там же, видно, рвался на помощь малолеткам, но его до места событий не допустили, а довольно бесцеремонно прижал к стене один из акселератов. Появление Антона для всех было неожиданным.
   - Пионеры наших бьют? - поинтересовался он с порога. - И что вам, хлопцы, от нас надо? Мы беседуем, никого без крайней необходимости не трогаем. Мы добрые, когда не в печали. Отпусти-ка дядю Колю, юноша, а то ведь он и опечалиться может.
   Парень убрал руки.
   - Итак, дети Марса, ко мне лично вопросы есть?
   Они прикинули его габариты и промолчали.
   Рыжий крепыш с серьгой в ухе, - он видно был у них за главного, - бросил через плечо пацанятам:
   - Все поняли, салаги? - И, нагло поглядывая на Антона, двинулся к двери.
   - У тинэйджеров вопросов нет... - Задумчиво сказал Антон. - А у нас к тинэйджерам? - Он придержал рыжего за плечо. Тот, ощутив железную силу пальцев, сник. - Дядя Коля, что так и отпустим? Неправильно это как-то. А поговорить? Эй, дружище, - обратился он к пацану с красной щекой, - у тебя есть что спросить у мальчиков? Спроси. Они ответят.
   Пацан набычился и вдруг решительно подошел к долговязому верзиле и протянул руку.
   - Давай сюда.
   Тот густо покраснел. Видно было, что нервничает. Еще бы, от того как он поведет себя, зависела репутация. Но вдруг лицо его изменилось: стало решительным и спокойным. Он с силой ударил пацаненка по руке.
   - Отвали!
   - Ну мне-то ты не откажешь! - Усмехнулся Антон и двинулся к парню. Тот отскочил в дальний угол. Остальные рассредоточились по комнате. Рыжий шагнул Антону за спину. Антон сделал еще шаг вперед и остановился. Длинный все еще не решался. Один из тех, что стоял сбоку, сделал резкое движение. Антон оглянулся, будто бы поддался на уловку, и тут длинный что-то бросил Рыжему. Предмет летел по высокой траектории и чуть в стороне, однако Антон был готов к броску и в прыжке перехватил это что-то. Странный, продолговатый предмет. Совершенно черный. Но рассматривать его было некогда.
   - Твое? - спросил Антон у пацаненка.
   Тот кивнул.
   - Пускай пока у меня побудет. Тинэйджеры свободны.
   Парни один за одним понуро направились к выходу.
   - Рыжий, - окликнул Антон главаря, - если кого-нибудь из них тронешь - высеку. Понял?
   Тот вышел, не ответив.
   - Вот гаденыши, - облегченно вздохнул дядя Коля, - опускаясь на стул. - Совсем стыд потеряли. Кирилл-то их попридерживал. А теперь нет власти.
   - Поговорим? - спросил Антон серьезно.
   - Это можно, - согласился дядя Коля, выразительно взглянув на флягу.
   На этот раз он выпил не спеша и с явным удовольствием. Вернул посуду и сказал:
   - Ну-ка, Игорек, подойди сюда. - Белобрысый, набычившись, подошел. - Рассказывай, чего они на тебя насели.
   Пацан пожал плечами. Он явно не собирался откровенничать.
   - Это твое? - Спросил Антон, показывая трофей.
   - Мое, - отвечал тот тихо.
   - И что это?
   - Не знаю.
   Предмет был на удивление знакомый. Именно такой Антон недавно видел, а вот подержать его в руках тогда не удалось. А это, как он понял, было очень удобно и даже приятно. И отдавать почему-то не хотелось. Кто знает, подержи он в свое время такой же пультик в руке, может быть, и не отдал бы его Мишину... Однако, что же это?
   - А где взял?
   - Нашел.
   Иного ответа и не предполагалось.
   - А я думал, что сам сделал. Ну, раз нашел, значит, штука эта не твоя, и я ее конфискую. Да и зачем она тебе, если ты даже не знаешь, что это? А это может быть что угодно. Вплоть до оружия.
   - Забирайте, - вдруг охотно согласился пацан. - Это я тем отдавать не хотел, а вы берите.
   - Тем, это кому? Ребятам?
   - Они так... Им сказали... - Пацан вдруг быстро посмотрел на старика, набычился и замолчал. Видно было, что больше он на эту тему говорить не станет. Но Антон видел, что выговориться ему как раз хочется. Только разговор этот должен происходить без свидетелей. И Антон не стал настаивать. Будет еще возможность поговорить. Парня из зоны внимания он выпускать не собирался. Он только спросил:
   - Покажешь, где нашел?
   - Покажу.
   - Договорились. Ну что, дядя Коля, на "поташок" да по домам?
   - Да уж, надо бы. - Дядя Коля бережно принял стаканчик и аккуратно выпил. Вернул посуду. И сказал смущенно.
   - Можно и сегодня сходить. А денег не надо. Коньяк остатный отдашь на том и порешим. - И, получив согласие, достал из кармана потертый телефон. - Щас, Цурику позвоню, скажу, чтобы ждал.
   - Обо мне не слова. И о Володе не спрашивай. Скажи, что надо увидеться.
   - Ладно, - отвечал дядя Коля, и заговорил в трубку, словно переключив диапазон, совершенно другим, солидным голосом: "Цурик, приветствую тебя, это дядя Коля звонит. Как твоя жизнь? Ничего? Я к тебе сегодня подойду. Надо мне твоего совета послушать по одному вопросу. В десять часов приду. Так ты жди. Смотри, чтоб я зря не сходил.
   Цурик что-то ответил, но дядя Коля перебил его, сказав значительно: "Это не телефонный разговор", - и сложил трубку.
   - Только ему надо харчей каких взять. Мы его подкармливаем. Он вообще-то наш. Сдуру в туман попал. А отселенные его теснят. А куда ему теперь деться? Некуда.
   Антон на всякий случай развел их по домам. Квартира, где обитал Игорек, располагалась в самом дальнем конце коридора-тупичка. Возле нее было на удивление светло. Оно и понятно: вокруг двери толстым слоем было заштукатурено стеклом. Слой был довольно ровный. Однако кое-где остались следы детской пятерни.
   - Ты мазал?
   - Я, - ответил Игорек и постучал. Антон собрался было, сдать пацана на руки матери и тут же уйти, но когда дверь отворилась, передумал.
   - Мадам, - проговорил он, ловя себя на том, что откровенно интересничает, - позвольте сдать вам вашего отпрыска согласно описи.
   Впрочем, женщина эта совсем не соответствовала русскому определению 'мадам', которое подразумевает дородность и выхоленную неотесанность. Она была хороша скромной прелестью, которая не нуждается ни в кокетстве, ни в украшательствах. Прелесть эта светилось и во взгляде, отражалась в манере держаться, даже в том, как мило она удивилась, увидев в дверях Антона.
   - Игорь, - она строго посмотрела на сына. - Что случилось? - И, подняла взгляд, заставивший Антона испытать давно забытое чувство смущения, - он что-то натворил?
   - А что, может?
   - Может, - вздохнула она сокрушенно, и этот вздох - естественный и откровенно горестный сбил ритм его сердца. Взгляд ее был встревожен. Она смотрела на Антона так, что он специально помедлил с ответом, чтобы побольше подержать его на себе.
   - Да все нормально. - Ответил он наконец. И добавил, не к месту - меня Антоном зовут.
   - Марина, - ответила она, смутившись, поскольку впервые за весь разговор отметила, что перед ней не просто провожатый сына, а мужчина. Машинально дотронулась до волос, словно поправляя их. Поколебавшись, добавила, - вы войдете?
   - Если позволите, - ответил галантно Антон и таким тоном, словно вынужден был это сделать, чтобы не огорчать хозяйку, а не потому, что выдавливал всеми силами это приглашение. - Я, собственно, на минутку.
   - Все-таки что-то случилось, - сказала Марина. - Она произнесла это так огорченно и с такой безнадежной обреченностью, что Антон сделал усилие над собой, чтобы вновь отвердеть душой. Ну не мог же он - крепкий уверенный в себе мужик - так явно и спешно капитулировать перед женщиной! А к этому шло. И сейчас вопрос стоял только о цене этой капитуляции.
   - Он подрался? - В голосе теплилась надежда, что только это и ничего больше.
   - Нет, он даже не подрался, - уловил подтекст Антон, и она улыбнулась в ответ на эту его прозорливость. - Часто дерется?
   - Это только так называется - подрался, - в глазах ее проявилась боль. - Его бьют постоянно...
   - Я вырасту... - Ответил Игорек, набычившись, и сжал кулаки.
   - Что ты грязь прячешь? Иди мой руки и садись есть, - велела Марина. - Нам с Антоном...- Она взглянула выжидательно, однако Антон не заполнил паузу отчеством, и она продолжила - надо поговорить.
   Парень вывернулся из материных рук и шмыгнул на кухню, плотно закрыв за собой дверь.
   - Не знаю, что с ним делать, - сказала она. - Я весь день на работе, а у них тут своя жизнь. Приходит с синяками.
   - Возраст такой, - вставил Антон банальность, скорее для склейки разговора. В голове было суматошно и жарко.
   - Да, что вы! Нет. Характер. А отношения среди ребят стайные. Он же одиночка. Боюсь, что сломают его. Садитесь, пожалуйста. Вы чаю хотите?
   - Не сломают, - ответил Антон, присаживаясь на пластиковый стандартный стул. - Я за ним присмотрю. А если что - мы с Володей Гущиным неподалеку живем. В 86-м. Знаете Володю?
   Антон спросил о Володе потому, что личное - личным, но и о деле забывать не следует. А вдруг что-то знает? Реакция ее показалась ему странной. Марина заметно смутилась, прежде чем ответить.
   - Знаю, конечно. Мы тут все друг друга знаем.
   - Куда-то подевался, - продолжал Антон, подавив в себе неприятное чувство, вызванное ее смущением. - Целый день найти не могу.
   - Не видела, - ответила Марина поспешно. Слишком поспешно, чтобы ответ мог быть незаинтересованным. Помолчали.
   - Так что с Игорьком? - Спросила она, наконец, возвращая Антона к больному для нее вопросу.
   - Да налетели на него какие-то молодцы. Пришлось отбивать.
   - Почему они налетели на него?
   - Вот из-за этого. - Антон достал из кармана отобранную вещицу. - Вы это видели?
   - Нет... - Она взяла из его руки пульт. Пальцы их на секунду соприкоснулись, и повинуясь импульсу, Антон сжал ее ладонь в своей. Марина, не поднимая на него глаз, словно ожидала чего-то такого, тихо спросила:
   - Зачем это?
   - Не знаю зачем и откуда. Хотел у вас спросить.
   И она, то ли тоже уходя в сторону, то ли продолжая начатую фразу, ответила чуть слышно:
   - И я не знаю. Мне это не нужно. - Она положила пульт на стол возле него.
   Появившийся из ванной Игорь живо встрял в разговор, сообщив, что нажимал все кнопки, но ничего не заработало. Видно, ломаная.
   - Ну а что пацанам не отдал, раз ломаная?
   - А мне какая разница, ломанная или нет, если я не знаю, от чего она? Когда нужная вещь сломается - это одно, а когда ненужная - так и разницы нет. Если б они обменять предложили или купили.
   - Так и деньги отобрали бы.
   - Деньги отбирать нельзя. Вещь эта найденная, а деньги бы уже мои были. За это высекут.
   - У нас порядок такой. - Объяснила Марина. - За воровство и грабеж - телесные наказания. А по поводу находок вопрос спорный.
   - Понятно. Но ведь не каждого высечь удастся?
   - Игорь Валентинович всех лупил, - ответил Игорек с явным удовольствием. - Попробуй ему возрази. У него вон какие охранники! Здоровые, как ты!
   - Да, - подтвердила Марина. - Он различия не делал. За это его уважали. Но и никого в обиду он из марсиан не давал.
   Антон поднялся: пора было идти к Мишину. Он, как со взрослым, обменялся рукопожатием с Игорьком и подал руку Марине. В душе дрогнуло. Она колебалась только секунду и мягким движением протянула ему руку, забавно выгнув ладошку, словно смущаясь своего движения и пытаясь превратить его в шутку. Будто она лишь следовала заведенному ритуалу, а не стремилась к его прикосновению. И он задержал ее кисть в своей ровно столько, сколько требовало приличие. Нет, пожалуй, на мгновенье больше, на то мгновение, которое подсказало - ей приятно то, что он держит ее за руку.
  
   Глава вторая
  
   Мишин был озабочен и растерян. Он не стал высказывать Антону по поводу его опоздания. Кивнул на свободный стул. В кабинете у него томились отец Кирилл, Треядкин, Павел. Сидели молча. Антон поздоровался со всеми за руку, подсел к Павлу.
   - Как я понимаю, новых сведений о Гущине нет? - спросил Мишин, обведя всех, кроме отца Кирилла, взглядом. - Как легко у нас уйти из зоны контроля... Хотя, казалось бы, куда на Марсе деться? Отец Кирилл, мы вас пригласили поприсутствовать и высказаться по поводу происходящего. Потому что... - Он картинно развел руками, - ну, потому что...
   Отец Кирилл усмехнулся. Выглядел он хорошо. Кажется, после случая с Жеником, полностью пришел в себя. И следа не осталось от растерянности и глубокой удрученности.
   - Ну чем же я помогу-то? - Ответил он почти весело. - Володя ко мне не заходил. И где он, я не знаю. Могу только догадываться. А если разговор об Усольцеве, то мое мнение такое - надо идти на мировую. Он человек, конечно, сложный и не всегда приятный, но без него в поселении начинается смута.
   - Вот мы и хотели Гущина подключать к работе. - Доверительно сообщил Мишин. - У них вроде бы взаимное понимание. А он куда-то исчез.
   - Да куда он мог исчезнуть? Вернется. - Ответил отец Кирилл. - Человек отошел в сторонку от суеты. Ведь есть ему, о чем подумать.
   Мишин вскинул голову. Посмотрел внимательно.
   - Наверное, есть. И где это уединение, как вы думаете?
   - Меня Антон Александрович уже о том спрашивал. Я думаю, что у отселенцев надо посмотреть... Вполне такое может быть. Там у него есть знакомые.
   - Кабыш? - Мишин посмотрел на Павла.
   - Там не искали, - ответил тот виновато.
   - Проверьте.
   - Сами не найдете, - отвечал отец Кирилл, поглаживая бороду.
   - А с вами?
   - Со мной, пожалуй. Только долго он там не будет. Так полагаю, что ночевать домой придет.
   - Ладно, подождем до утра. Если не появится, будем искать у этих ваших отшельников. Кабыш, - он упорно не хотел называть Павла ни по званию, ни по имени, - готовьте группу. Что у тебя? - обратился он к Антону, усмотрев в руках у него свернутый рулоном лист бумаги.
   - Еще одна загадка. Или разгадка, заводящая в тупик, - отвечал тот, развертывая свиток.
   Все потянулись к листу. На четвертине ватманского листа была изображено женское лицо. Женщина была красивая и молодая. Отец Кирилл удивленно посмотрел на Антона. Было ясно: он знает, кто это.
   - Ну и что? - нетерпеливо спросил Мишин.
   - Никого не напоминает?
   - Кончай загадками говорить! - Мишин не расположен был к разгадыванию шарад.
   - Вчерашний фильм от Усольцева помнишь?
   - Ну и... Постой. Он потянулся к Володиному телефону, лежащему на столе.
   - Лида? - Спросил Треядкин у отца Кирилла. Тот кивнул в ответ.
   - Что за Лида? - Мишин вывел изображение на монитор, нашел женское лицо, подловил ракурс и зафиксировал изображение. Сравнил с рисунком. - Похоже. Так кто это?
   - Мать Володи.
   - Эта? - Мишин ткнул пальцем в экран. - Молода больно.
   - Она была такой лет двадцать назад. Перед смертью... - ответил отец Кирилл.
   После этих слов стало удивительно тихо. Антон не выдержал, резюмировал:
   - Как в могиле.
   - Тьфу на тебя, - отозвался Мишин. - Значит, он узнал мать? И нарисовал ее. Зачем?
   - Художники ранимые. Наверно, чтобы успокоиться. - Предположил Павел. Мишин усмехнулся, взглянул иронически, но от реплики воздержался.
   - Ладно, у него спросим.
   - Можно и у меня, - ответил Антон.
   - А ты знаешь? Ну, скажи.
   - Он нарисовал этот портрет лет десять назад. Там на обороте дата есть.
   - Постой, и что нам это дает?
   - Да ничего, ровным счетом...
   - И зачем ты его принес?
   - Чтобы ты мог сравнить эти два изображения. Ведь на слово бы отцу Кириллу не поверил?
   - Не поверил бы. Хорошо. Теперь кое-что я вам сообщу. Отец Кирилл, секретов от вас нет... Но здесь разговор пойдет специальный и вам, как священнику, чуждый... - Мишин старался говорить, как можно мягче. Урок с Володей принес результат.
   Отец Кирилл поднялся.
   - Мне чужих тайн не надо. Мне своих таинств хватает. - Пошутил он. Попрощался и вышел из комнаты.
   - Так вот, - продолжил Антон, как только дверь за ним закрылась, - сегодня на телефон Усольцева был звонок. - Мишин посмотрел в листок, лежавший перед ним. - Номер вам ничего не даст. Фамилия звонившему - Суриков. Место нахождение этого передвижника уточняется.
   - Выселки - его место нахождения, - небрежно бросил Антон, наслаждаясь удивлением Мишина. Номер ведь такой? - И назвал номер.
   - Однако... Ты уверен? - растерялся Мишин.
   - Он правильно говорит, - отозвался Треядкин. - Номера я, конечно, не помню. Но Суриков Константин Андреевич, находится на выселках. Это факт.
   - Ладно хоть не Василий Иванович. - Разошелся Антон. Сегодня он был в ударе. Пошла масть: ухватил же логическую связь между Суриковым и Цуриком. На уровне подсознания. И номерок пригодился.
   - Откуда в теме? - Спросил Мишин, глядя на Антона потеплевшим взглядом.
   - Агентурная информация. Проверю, доложу точней. Хочу сегодня сбегать посмотреть на этого Сурикова. Скажите дежурному, чтобы мне спецкостюм выдали и разрешили его в богадельню занести.
   - Один пойдешь?
   - С проводником. А так один.
   Треядкин поерзал, явно не одобряя намеренье идти в одиночку. Но ничего не сказал. Мишин задумчиво посмотрел на Антона. Потом спросил:
   - Ну и зачем ты туда пойдешь?
   - Разведку произведу. Володю посмотрю. Ну и парня этого изолирую.
   - Гущина искать надо... - согласился Мишин. - А Цурика этого... Как ты его изолируешь, если сам не более трех часов в зоне сможешь находиться, а на сухое его вывести нельзя? Или можно?
   - Нельзя, - согласился Антон. - И что делать?
   - Думать, а уж потом бегать. Знаете, что было в сообщении? - Он сделал паузу и повернулся к Антону, - может быть, ты нам и это скажешь?
   - Легко, - ответил Антон. - Место и время встречи между Усольцевым и Володей. Но только где и когда, непонятно.
   Мишин долго смотрел на него. Потом сказал: "Где" - как раз понятно. А вот "когда"... На сегодня все. Завтра, если ситуация не изменится, сбор у меня в 9.00. Надеюсь, нет необходимости предупреждать о том, что никаких разговоров на эту тему с третьими лицами. До свидания. Нет, ты Антон останься и портрет оставь. Я его сканирую и пропущу через распознаватель. Не в службу, а в дружбу, поставь-ка чайник. - Это он так пошутил.
  
   Глава третья
  
   Когда все ушли, Мишин словно сдулся - устало опустился в кресло и откинулся на спинку.
   - Дай посидеть минутку. Очахнуть... Ты знаешь, - сказал он через некоторое время уже более бодрым голосом, - кажется, я начинаю привыкать. Здесь в буквальном смысле словно тяжесть с души сбросил. Такого я на Земле не испытывал. Вот так расслабиться, чтобы до истомы, до блаженства... - Он потянулся. - Нет, на Земле такое невозможно. Даже на курорте нет такого полного расслабления.
   - Рановато, - серьезно ответил Антон. - Говорят, такое приходит на третий год. Потому, наверное, вахты и нарезаны по два года.
   - Может, поэтому. А может, потому, что так удобней вахты возить.
   Они помолчали. Да, Марс после трех лет не отпускает. Не всех, конечно, но многих. Земля не принимает после долгого отсутствия. Это так. Но и Марс не отпускает. Притягивает своей слабой гравитацией так, что не вырваться. Неизвестно еще, отчего больше Володя страдал на Земле - от первого или второго.
   - Выходит, что, продлив нам командировку, начальство обречет нас на вечное изгнание?
   - Я тебе об этом толкую уже две недели, - хмыкнул Мишин. - А ты, что же думал, нас тут силой держать будут? В кандалах? Сами не улетим. Не сможем и... не захотим.
   Помолчали. Мишин расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Покрутил головой, разминая шею.
   - К одному я здесь привыкнуть не могу... Пространства не хватает. Слабая форма клаустрафобии, что ли? А так. Сплю ночами, не просыпаясь. И летаю во сне. Вроде бы нервотрепка ежедневная, а настроение прекрасное. Приподнятое. Эйфория какая-то. Словно сто граммов принял. У тебя не так?
   - У меня, слава Богу не так, - подумал Антон, но отшутился, - У меня всегда хорошее настроение. Если я занят. А тем более, если сто грамм пропущу. А если не занят - то я сплю. Так что не знаю... А сплю при любой гравитации и погоде.
   - Ладно, давай к делу. - Мишин посерьезнел. - Попробуем разобраться с ситуацией. Что мы имеем? Натурально - дверь в иной мир. Закрытую дверь, но недавно открывавшуюся. То есть пройти туда можно. И ходят. Что за дверью? Открытое пространство, если верить Усольцеву.
   - Любую информацию надо проверять.
   - Согласен. И это задача номер один. Но все-таки, давай прикинем, что за дверью?
   - Сначала надо с дверью разобраться. Как получилось, что о ее существовании никто не знал? Поселок уже более ста лет существует.
   - А ты ее различишь, если не знаешь, где она? Скала и скала на вид. К тому же место удаленное. Большая пещера с плохо различимым лазом. Озер с жидким стеклом и кроме этого достаточно. Необходимости ходить именно к нему нет. Набрать стекла для изготовления брони можно и ближе. Так что, большая удача, что вообще ее обнаружили.
   - А пульт?
   - Какой пульт? А, Сим-сим... Ну, а что пульт. Выступы на поверхности скалы. Ну, конечно, они просматриваются. Однако не каждый сообразит, что это такое. Если бы не смерть Кулькова, так бы и остались в неведении.
   - После этого камеру установили в пещере?
   - Да.
   - Но ведь информация об этих аборигенах и раньше была?
   - Косвенная. Обломки копий подбирали. Ну, рассказы очевидцев о контактах зафиксированы. Трупы иногда находили с колотыми ранами. В основном отселенцев. Один раз труп дикаря нашли. Он в сухое вышел и заблудился. Его изнутри стеклом порезало. Все это содержится в портфеле Кулькова, который вам Коломиец после своей смерти вынес. - Мишин криво усмехнулся. - Он собрал хороший материал. Доказательный. Если верить его информации, у него даже визуальный контакт с дикарями был. Кстати... - Мишин помолчал, словно обдумывал, говорить или нет, и все же сказал, - он сообщает, что собирался, если контакт удастся сделать постоянным, натурализоваться.
   - Не понял!
   - Ну... Надышаться. Уйти из сухой зоны.
   - Не фига себе! - Антон потер затылок. - Фанат розыска. Я бы ни за какие деньги...
   - Да, жалко, что убили парня. Ох какую бы информацию он нам принес, если бы... Согласись, установить контакт в скафандре трудно. Ну, кто к тебе подойдет, если лицо скрыто маской, сам в защитном костюме?
   - Мне такая жертвенность не понятна.
   - Я думаю, за этим что-то есть. Что-то очень серьезное. Но что? Кульков получил доступ к каким-то сведениям. Но, к каким - теперь этого никто не узнает.
   - Ну почему. Может, еще сам явится. Один раз ведь уже являлся. Правда, в мертвом виде.
   - Острых ощущений хочется? А мне нет. - Мишин поежился. - К тому же, вряд ли эти мертвецы имеют отношение к загробному миру. Впрочем, ты уже, наверное, догадался? Я, когда сюда прилетел, первым делом со старушкой пообщался, которая кошек и скатерти из ничего моделирует. Не знаешь такую?
   - Нет. Я знаю человека, который людей сотворяет, аки Господь.
   - И самолеты неизвестной конструкции... - Ответил Мишин, усмехнувшись. И отреагировал на удивленный взгляд Антона словами, - что смотришь? Один ты умный?
   - Ну, почему один? Просто самый умный. Ты вон ориентировки и инструкции изучал, а я своим умом дошел.
   - Не до всего дошел пока. Сейчас я тебе продемонстрирую преимущества коллективного разума перед гениальным. - Мишин включил компьютер. На мониторе появилась картинка, присланная Усольцевым: толпа дикарей и женщина. - Присмотрись к ее лицу.
   - А что присматриваться? Я точно знаю, что она похожа на володькину мамашу.
   - Да. Это Гущина А.Н. Во всяком случае внешне. Но откуда она там? Вернее, откуда женщина-двойник там?
   - Ну мы же пришли к выводу, что Володя подсознательно способен к созданию фантомов. Вот и...
   - Как быстро человек ко всему привыкает! Несколько дней назад сама эта мысль казалась сумасшедшей, а сегодня мы используем ее как отражение факта, не требующего доказательства. Ты уверен, что она творение Гущина?
   - Звучит, конечно, нелепо: сын произвел на свет мать... Но.
   - А ты обрати внимание, что она там... Как это сказать? Адаптирована. Рядом со всеми и, сразу видно, в общении участвует.
   Антон всмотрелся в снимок. Действительно, женщина была в самой гуще событий. Выражение лица, поза - все говорило за то, что она нормально общается с окружающими.
   - Если бы она была отсюда, вряд ли бы ее принимали как свою. - Мишин вывел на монитор следующий кадр. - Дома. Странные, по земным понятиям. Окна без рам, крыш нет.
   - Долгострой... - Прокомментировал Антон. - Зачем там рамы и крыши? Если над нами не каплет, то и крыши не нужны.
   - Нужна информация. Очень нужна. Но возможности у нас ограничены. Прежде всего, нужен контакт с Усольцевым. Он возможен только через Гущина. Его надо срочно найти. Потому что неорганизованный контакт может пойти во вред делу.
   - Усольцев потребует гарантии.
   - Дадим. Но действовать будем по обстоятельствам.
   - Тогда я пас. - Антон встал.
   - Да что ты как купец, после неудачной сделки? - Мишин не смог сдержать раздражения. - Пас он. Ты задействован в операции. И твои пассы могу тебе стоить дорого. Это трибунал, дорогой. И потом, с чего ты решил, что мы собираемся его надуть? Он нам нужен. Очень нужен. Именно такой и именно там. Будем договариваться. Потому что мы ему тоже нужны. А сейчас надо подумать о составе группы двояких.
   - Можно и отселенных ввести в группу.
   - Ты их видел?
   - Сегодня посмотрю.
   - Ну вот посмотри. Уголовники отпетые. Ты же понимаешь, они не просто изгои, они изгои навсегда и без вины. Ну, многие без вины. У них там законы зоны. Пахан, шестерки, беспредел. Их там некому окоротить. Так что надежды на эту публику маловато.
   - А тот, к которому Володя пошел.
   - Не знаю. Пойдешь, проверишь. Оружие возьми.
   - Смеешься? Оружие всегда при мне.
   - Слушай, - поморщился Мишин, - кончай ты этот балаган. - Он кивнул на антонову кобуру. Ну что ты, в самом деле! Зачем ты там продукты таскаешь?
   - А что мне там носить? Пистолет что ли? - Удивился Антон. - Я жить хочу. Пока пистолет там нашаришь... А с бутербродами спешить некуда. И то - кобура из-под штатника емкая. Три хороших бутерброда вмещает.
   - Про тебя уже анекдоты ходят.
   - Вот она - слава. Но давай к делу. Володю придерживаем и выходим на связь с Усольцевым? Или...
   - Ищи Гущина. Остальное потом. Посылать его не хочется. Ведь он оттуда, вполне возможно, и не захочет возвращаться. А он для нас не как посредник, а сам по себе, как уникальная личность, важен. Может быть, удастся кого-то другого найти. Того же Сурикова, например. Так что выходи прямо сейчас, ищи этого Сурикова и докладывай в любое время обо всем мало-мальски значимом.
   - Ну тогда я пошел, что ли?
   - Иди уж, - вздохнул Мишин.
  
   Глава четвертая
  
   Дядя Коля шагал ходко, и Антону почти не приходилось сдерживать шаг. Всю дорогу проводник болтал. А Антон, включив маршрутник, который был вмонтирован в левый рукав спецкостюма, и потому не особенно озабоченный тем, чтобы пытаться запомнить дорогу, с интересом его слушал, время от времени направляя беседу в нужное русло.
   - Я, Антоша, - дядя Коля очень быстро перешел на родственно-патриархальную манеру общения, - тебе так скажу. Здесь жизнь хорошая. Вот бы только небушко иной раз увидеть, тогда бы совсем славно было бы. Но я и лабиринты эти люблю. Сколько прошел по ним. Ого! Иной раз, как с работы возвращаешься, свернешь куда-нибудь в боковушку и пошел бродить. Только ниточку на выступ какой нацепишь, и вперед. Ходы эти бесконечные. Идешь и думаешь - кто их нарыл? Зачем? А ведь рыли когда-то! Ученые говорят, что тыщи лет назад. Ходишь, осматриваешься. Ищешь, не потеряли те, кто рыл ходы, чего-нибудь такого? Ихнего. Ну, инопланетного.
   - И находил чего?
   - Я - нет. Видно, марсиане эти настоящие были к имуществу бережливые. А вот пацан-то - Игорек - нашел. Правда, черт его знает, что нашел, но нашел. Тебе разбираться. Ты уж разберись. И шепни мне потихоньку. Очень интересно.
   - Да ладно... Какой-нибудь пульт дистанционного управления от буровой установки. - Подначал его Антон. Ох, не похожа была находка на пульт промышленного производства. Он потому и оставил ее у себя, чтобы установить, в каком виде деятельности эта штуковина применяется. Но само желание убедиться, что находка имеет конкретное, прикладное к вполне земным процессам назначение, было весьма показательно. И хотя Антон от себя подтекст задуманной им поисковой работы - опровергнуть миф - не скрывал, однако и делать выводы не спешил. Однако возникшее при первом взгляде на эту рукоятку предчувствие, что с ней связана какая-то тайна, волновало и грело душу.
   - Как же, пульт! - Отвечал дядя Коля, - пультов я что ли не видел? - А вот и пришли. Только я, Антошка, туда не пойду. Народец там нехороший. Я тебя здесь подожду.
  
  
   Глава пятая
  
   Пещера была низкой, мрачной и какой-то замызганной. Казалось бы, как можно замызгать неровные, грубо тесанные стены? Но вот впечатление несвежести, затхлости, засаленности возникало сразу, еще на входе. Причиной тому было скорей всего большое число лоснящихся потом полуголых тел, блеклый маслянистый свет от неярких подсветок-фонариков, развешанных там и тут, тяжелый, замутненный дыханием нечистых легких, воздух. Накурено, что ли? Да чем, если на Марсе нет сигарет?
   Люди валялись на потрепанных тюфяках, плотно уложенных рядом. Притом, чем ближе к двери, тем больше тюфяки эти были избитыми и грязными. И, напротив, - в направлении к "красному углу" быт заметно обустраивался. У самой же стеночки рядком стояли добротные армейские кровати, заправленные вполне сносными одеялами. За круглым столом сидело несколько человек. Они играли в карты.
   - Глянь-ка ты, пугало какое у нас появилось... - Сказал кто-то негромко, явно имея ввиду Антона. Никто на эти слова не ответил.
   - Какие люди и без охраны! Эй, командир, не боишься, что прикид снимем? - Не унимался тот же голос. Антон вычислил чревовещателя. За карточным столом, прячась среди играющих, балаболил лохматый мужичок с наглыми цепкими глазками.
   Антон не собирался здесь ссориться. И обижаться потому был не намерен.
   - Здравствуйте, господа отселенные, - поздоровался он вежливо. - Кто у вас за старшего?
   - А во, тот дед, - кивнул лохматый на тощего старика, безучастно лежащего на тощем тюфяке. - Он самый старший.
   - Ну тогда это ему, - сказал Антон, доставая из кармана бутылку пива.
   - Во, с ним и разговаривай. - Отвечал все тот же балагур, хотя при виде бутылки глаза у него загорелись.
   - Ну, а почему бы и нет?
   Антон свинтил пробку и протянул деду: 'Пей!'
   - А если не будет?
   Дед затравленно оглянулся и вдруг выхватил у Антона из рук бутылку и жадно припал к ней.
   - Ну, что, балагур, убедился, что по-моему выходит? И дальше так будет.
   Антон подошел к столу. Лохматый был в куртке на голое тело, и это облегчало задачу. Он взял его за шкирку и вытряхнул из-за стола. - Иди погуляй, клоун. - Присел на освободившийся табурет. Достал еще одну бутылку - на этот раз водки. Местной. Поставил на стол.
   - Разговор есть, мужики.
   - Здесь тебе мужиков нет...- начал было один из них, отреагировав на реплику в лучших блатных традициях.
   Антон не дал ему договорить.
   - А ты, мил человек, обо всех по себе не суди. Если сам баба...
   Говоривший вскочил. Антон направил на него пистолет.
   - Сядь на место, огорчу. - И добавил печально. - Стрелять, видно, все-таки придется. Потому что, разговор не складывался, а уходить без результата я не собираюсь. Придется парочку охламонов завалить...
   - Охлынь, Жорик. - Крепыш в чистой светлой рубахе сказал это, не повернув головы в сторону Жорика, но тот сразу исчез, словно растворился в полумраке. - Пойдем, поговорим, - кивнул он на выход. Неторопливо поднялся и пошел первым.
   - Ты что так зашел? Крутой или новый?
   - И тот и другой, - сознался Антон.
   - А если бы не выпустили?
   - С собой бы всю твою кодлу вынес...
   - Далеко не ушел бы... Костюмчик бы тебе порезали и кранты...
   - Вот тогда бы я вас всех на удобрение перевел. Ладно, хватит мне сочувствовать. Этого знаешь? - Он показал планщетку с выведенным на экран изображением Володи.
   - Знаю.
   - Когда он здесь был?
   - Сегодня был. Утром пришел. Ушел недавно.
   - Когда недавно?
   - У меня часов нет...
   - А телефон?
   - Ну, часа два, наверное.
   - Один ушел?
   - С дружком своим.
   - Дружка как зовут?
   - Мы - Цуриком. А как там его по документам - не знаю.
   - И мы Цуриком. А тебя как?
   - Жарища, - усмехнулся тот.
   - И куда они двинули, Жарища?
   - А вон туда, - крепыш кивнул на правый ход из двух, выходящих на площадку возле лаза в пещеру. Не на тот, по которому только что пришел Антон.
   - Ты уверен?
   - Я тебе сказал.
   - Может, ты знаешь, куда они пошли?
   - Знаю... Я человека следом послал. Правда, они его учуяли. В туннелях скрылись. Однако он их долго вел. К озерам они рулили. Это точно.
   - А они не ссорились? Мирно ушли?
   - Как Петр и Павел. Чуть ли не в обнимку. Да они и не ссорятся никогда. Пришел ваш сюда, перетерли о чем-то. Звонить выходили.
   - Что-то ты очень охотно обо всем рассказываешь... А говорили, что вы народ скрытный.
   - Цурик нам чужой. Его дела - не наши. Что нам их таить? А неприятности нам не нужны. Нас сухие кормят. Ребята были не правы. Лис медведю не соперник.
   - Только я не медведь. Я - человек. И привык по-человечески общаться с людьми. Если они не звереют.
   - Учтем. Но ты в следующий раз, если придется, так не входи. Мы к тебе в дом не вламываемся. И ты уважение имей.
   - Так я бы постучал, только ведь двери нет. Или мне надо было потоптаться у входа?
   - И пушкой не стращай. У нас тоже имеются.
   - Это интересная информация. Надо будет проверить... Но в другой раз. Бывай, Жарища. И спасибо за помощь. Это тебе от меня. - Он достал из сумки еще одну бутылку и увесистый сверток с едой. Тот с достоинством их принял.
  
   Глава шестая
  
   - Дядя Коля, ты кратчайшую дорогу к озеру знаешь? Тому, что в овальной пещере?
   - Они там все рядом, - отвечал радостно дядя Коля, который уже затосковал в одиночестве, передумав всякое и не зная, как вести себя дальше. Появление Антона вернуло ему радость жизни.
   - Веди. Постой, позвоню. - Не вдаваясь в подробности, доложил Мишину, что у него все нормально, и он продолжает преследование. От помощи отказался, попросил только заблокировать на время операции телефонные каналы.
   Пройдя несколько поворотов, остановился и придержал дядю Колю. Прислушался. Тихо. Вроде бы слежки нет.
   - Идут, - опроверг его догадки старик. - Остановились. Ждут, когда мы пойдем. Чтоб шаги скрыть.
   - Иди, подожди меня за поворотом. - Сказал и притаился за выступом. Отселенный шел бесшумно. И он чуть не прозевал его, услышав лишь тогда, когда он возник из подсвеченной синевой мглы в метре от него, выйдя из-за поворота. Церемониться с ним не стал. Смял. Придавил к полу. Сунул пару раз несильно в грудь. Но тому хватило. Сжался, отполз к стене.
   - В следующий раз, если сунешься, придавлю. Понял? - Спросил и бегом догнал провожатого.
   - Дядя Коля, - попросил заробевшего старика, - ты меня только до озер проводи, а там распрощаемся. Я без тебя озер не найду. И не переживай. Все будет хорошо.
   Дядя Коля приободрился и только спросил осторожно.
   - Убил?
   - Пуганул.
   Они прошли еще сотню метров по гладкому полу магистрального хода. Антон, поставив регулятор наушников, внимательно вслушивался в тишину. Вроде бы никого. Дядя Коля уверенно свернул в боковой проход. Еще минут двадцать плутали по узким ходам. Антон понял, что беглецов уже не нагнать. Теперь надо было появиться у двери раньше, чем она откроется, чтобы перехватить контакт. Через полчаса добрались до озер. Некоторые из них лишь краешком выглядывали из своих каменных саркофагов. Другие разливались в широких просторных пещерах.
   По крутому подъему добрались до узкого, не видного снизу, лаза. Антон лег на каменный пол и внимательно осмотрел пещеру. Неподалеку от стены, где таилась дверь в иной мир, увидел сидящих на обломке скалы двух человек. Один из них был Володя. Другой - косматый мужик с рыжей бородой.
   - Все, дядя Коля, можешь идти. Теперь я сам. - И, увидев, что тот мнется, добавил, - потом мы с тобой рассчитаемся. А пока спасибо на словах.
   - Да ладно, - ответил старик, - чего там рассчитаемся. Выпьем по маленькой. Только я тебя одного не оставлю. Мало ли что. Я там за стеночкой посижу. Если понадоблюсь - позовешь. - И спустившись с горки, юркнул в боковой ход.
   Антон просунул голову в лаз, и, стараясь шуметь больше нужного, неуклюже полез в пещеру. Отметил, что Володя с товарищем, соскочили с камней и, прижимаясь к земле, побежали к скалам, намереваясь укрыться за ними. Чтобы не мешать их маневру, Антон повернулся к ним спиной и сделал вид, будто кого-то высматривает сквозь лаз, в который только что пробрался. Потом, будто бы убедившись в отсутствии "хвоста", стал спускаться к берегу. Подошел к скале и внимательно ее осмотрел. С большим трудом среди россыпи трещин обнаружил очертания двери. После этого уселся на освободившийся камень и стал ждать. По всему видно было, что успел к назначенному времени. Усольцев должен был вот-вот появиться. А Володя с Цуриком вряд ли теперь покажутся на глаза. Им, самое правильное, сейчас отсидеться в расщелине. Переждать.
  Дышать становилось все трудней. Рано что-то фильтры отработали. Он сунул руку в боковой карман, где размещались запасные пеналы, и выругался. Карман был пуст. Пальцы прошли сквозь ткань и вышли наружу через аккуратный разрез. Где, когда? Кроме отселенцев - некому. Теперь он заложник времени. Надо было принимать решение. Однако стена перед ним вдруг словно лопнула. Щель начала медленно расширяться, и вот уже в проеме появилось настороженное лицо. Без сомнения, это был Усольцев. Он увидел Антона и отпрянул в темноту. В одно мгновенье Антон оказался возле двери, но щель была все еще очень узкой, чтобы пропустить его.
  
   Глава седьмая
  
   Дверь отъезжала медленно, и когда Антон протиснулся в тесный еще лаз, Усольцев был далеко. Но не настолько, чтобы нельзя было его достать. И достал бы, только... На хороший рывок не хватило воздуха. Фильтры отчаянно зачавкали, и Антон, пробежавший на кураже несколько световых волн, почувствовал, как железный обруч стиснул грудь. В глазах потемнело. Усольцев, конечно, этого не знал. Он остановился, потому что понимал, что убежать от молодого здорового преследователя, да еще землянина, для марсианского старичка дело невозможное.
   - Антон Александрович? - спросил он, всматриваясь в бликующее стекло защитной маски голосом спокойным и даже насмешливым. Только сбитое дыхание чуть портило интонацию.
   - Так точно, Игорь Валентинович... А вы на кого подумали? - Выдавил Антон с ужасом чувствуя, что не может продышаться. Воздуха на полноценный вдох не хватало. В голове зашумело. Реплика получилась прерывистой, с хрипловатым оттенком. - Пойдемте, Игорь Валентинович, - сказал Антон, чуть восстановив дыхание и обходя Усольцева так, чтобы отрезать ему путь в глубь туннеля. Тот отступил на шаг.
   - Так ведь не успеем, Антон Алексеевич! - Отвечал задорно, но во взгляде отразилось беспокойство.
   - Ну, если поспешим...
   - Мне спешить некуда. - Старик зыркнул вдруг с отчаянной решимостью и вынул из кармана пистолет. Направил его на Антона. - А вам надо поспешать: дверка-то уже начинает закрываться.
   - Не дурите, Игорь Валентинович, - дышать было трудно, но если не делать резких движений, то воздуха хватало, - и спрячьте пистолетик. Это опасно.
   - Я не шучу.
   - И я не шучу. Может быть, вы не знаете, почему пистолет в вашей руке опасен для этой самой руки? Объясню: я ломаю в таких случаях руку, не взирая на возраст. - Он уже мог позволить себя длинную тираду, потому что в любом случае к закрытию они не успевали. Дверь прошла уже четверть пути. Выбить оружие и добежать до выхода не получалось. А бежать одному было зазорно: глупо и унизительно.
   - Что же мы теперь будем делать? - Спросил Усольцев озабоченно, - было видно, что его ситуация тоже беспокоила. - Перезаряжайте фильтры и поговорим спокойно.
   - Нету... Нету запасных, - ответил Антон.
   - Эге. - Старик прислушался к хлюпанью, доносившемуся из блока очистки. Покрутил головой. У вас в запасе самое большое минут десять. Вы не успеете выйти из тумана. Я выпущу вас, но вы пообещайте мне...
   - Нет, когда вы откроете дверь, я заберу вас с собой.
   - Но как вы это сделаете? - Усольцев покосился на свой пистолет, и этого мгновенного ослабления внимания Антону хватило на то, чтобы ударом ноги отбить ствол в сторону и направить на Усольцева свое оружие. Движение забрало много воздуха, и он несколько секунд усиленно свистел фильтрами, стараясь отдышаться. Усольцев вздохнул и бросил пистолет на пол.
   - И хорошо. Все равно бы не выстрелил. А если бы и выстрелил, потом бы переживал. Лучше так. Лучше вы стреляйте.
   - Откройте дверь, Игорь Валентинович, и пойдемте.
   - А если нет? Через полчаса у вас начнется тяжелое удушье. Вам придется снять маску, а это... Вы уже никогда отсюда не выйдете... Землю не увидите. Да что Землю... Обжитого Марса не увидите... Впрочем, я могу вас взять с собой. Там совсем неплохо. Выбирайте.
   Антон подошел к Усольцеву. Не отводя ствол пистолета, свободной рукой расстегнул нагрудный карман его куртки. Так и есть. Не мог он в такой обстановке всецело положиться на свою память. Бумажка с буквами и цифрами. Код. Только как с ним разобраться за несколько минут?
   - С этим вам придется поломать голову, - усмехнулся Усольцев. - Давайте так. Я вас вывожу. Вы уходите один, с этой бумажкой. Это хорошая сделка. Вы, конечно, можете убить меня, хотя я уверен, вы этого не сделаете. Но тогда вы потеряете все. А так есть шанс, что вы успеете выбраться из туннеля.
   - Открывайте. - Сказал Антон и опустил пистолет. Ясно, что с бумажкой этой не все чисто. Но раздумывать было некогда.
   Игорь Валентинович открыл дверь. Антон кое-как доковылял до нее. Фильтры начали резко сдавать. В голове шумело. Перед глазами поплыли желтые круги. На входе он испытал сильнейшее удушье и потерял сознание. Потом он несколько раз приходил в себя. Кое- как сглатывал едва сочащийся воздух. Его куда-то несли. Как сквозь туман видел справа впереди повернутое к нему лицо Володи. Оно было бледным и страдальчески сморщенным, будто бы это ему не хватало воздуха. Потом он пытался сорвать с себя маску, но она надевалась так, что для этого надо было завести руки за спину. Руки же были стянуты ремнем в запястьях. Он рванулся так, что его не удержали и уронили. Но тут он вновь потерял сознание и очнулся от необычайной легкости в груди. Он лежал на полу. Возле знакомого блок-поста.
   - Ну и ладно, - сказал Усольцев. Отдышится. - Он отдал пустой шприц-тюбик солдату, на лице которого было выражение человека, который понимает, что должен что-то сказать, но не знает, что.
   - Звони в часть. - Приказал Усольцев. - Двоих человек с носилками сюда, и доктора на КПП. Пусть там ждет. - Солдат обрадовано начал названивать дежурному. - Не надо вставать! - прикрикнул Усольцев на Антона. - Вставать будешь только в чистой зоне. Ничего, фильтры свежие, один со стимулятором. - И добавил уже тоном заботливого отца-командира, - полежи спокойно минут двадцать, это тебе сейчас важней, чем меня ловить.
   Антон видел, как они с Володей отошли в сторону и скрылись в туннеле. Но на подвиги его больше не тянуло. Да и сил на эти подвиги не было. И еще... Он ощущал сейчас, что чувство долга натолкнулось на другое чувство, пока еще не сформировавшееся до состояния, поддающегося определению. Пускай уходят. Хотелось закрыть глаза и спать. И он погрузился в забытье. Не видел он, как тот незнакомый мужик, по поводу которого без труда можно было догадаться, что это Цурик, тихонько двинулся вслед за уходящими, а дядя Коля, тащивший его слева сзади, присел на лавочке возле КПП и принялся менять свои фильтры.
  
   Глава восьмая
  
   - Да что ты, как стюардесса! - Фыркнул Антон, однако чашку с чаем у Володи взял и, усевшись повыше на кровати, не спеша стал тянуть горячее сладкое питье. Отпив половину и малость покайфовав, спросил:
   - Ну, колись, чего вы там в меня напихали?
   - Успокоительного, усмехнулся Володя. - Чтоб не прыгал.
   - А конкретно? - Антон посерьезнел.
   - Ну, откуда я знаю? Игорь Валентинович распоряжался. Сержант где-то болтался, а солдатик растерялся, так он сам и фильтры поменял, а их поменять уметь надо, чтобы паров не запустить, и укол тебе сделал. Тащили тебя почти волоком. Положить не на что было. Один раз Усольцев уже хотел маску с тебя снять. Фильтры сильно забились. Но все-таки дотащили до КПП.
   - Понятно. Усольцев-то ушел?
   - Ушел...
   - Переписал? - Антон заметил на столе листок, который забрал в туннеле у Усольцева. - Жулик! Давай сюда бумагу! А ты знаешь, что по карманам лазить не хорошо?
   - Я по карманам не лазил, - обиделся Володя, - у тебя в подсумке записка лежала.
   - Ну, это совсем другое дело! Тогда ты не вор. Ты только мародер. Колись: Усольцев тебе расшифровку этой филькиной грамоты дал?
   Володя усмехнулся. Хитро. И Антон понял, что следует ждать от него какого-то подвоха. Впрочем, ситуация почти прорисовывается. Раз не стал забирать любой ценой бумажку - грош ей цена. Липа. Только вот, что за липа, если он ее в кармане таскает, а Володька себе в блокнотик переписывает?
   - Дал, конечно. Смотри: буквы - это название пальцев. Цифры - указывают на номер ряда. Там пульт пять на пять клавиш...
   - Что он у тебя четырехпалый? Б, М, С, У. Где еще одна буква?
   - Еще одна Б? - усмехнулся Володя. - Нет ее. Чтоб не путаться. Видишь, цифры без букв встречаются? Это и есть вторая Б.
   - Вторая или первая?
   - Вторая, конечно.
   - Что-то ты, дружок, больно откровенен...
   - У меня от дружков секретов нет. Располагаешь пальцы на верхнем ряду и нажимаешь на кнопки. С2 - средний палец второй ряд. М5 - мизинец пятый ряд. И так, согласно перечню.
   - Врешь ты все, - отмахнулся Антон. - Я же по роже твоей хитрой вижу. Врать ты не умеешь.
   Володя помрачнел. Ничего не ответив, положил листок перед Антоном и отошел в сторону. Тот допил чай и, повалившись на подушку, закрыл глаза. Все-таки слабость еще чувствовалась. Оно и понятно. Ограничиться оказанием первой помощи Усольцев не мог: кто знает, как поведет себя этот сумасшедший? Вдруг, как только отдышится, подскочит и станет руки выкручивать? А раз так, надо ему успокаивающего лошадиную дозу вколоть. Вот почему до сих пор в себя прийти не удается. Однако он заставил себя встать, поправил одеяло. Оделся. Голова кружилась, подташнивало.
   Усольцев кого-то с собой забрал? - спросил, одеваясь.
   - Цурика. - Односложно ответил Володя.
   - А сам ты что не пошел?
   - Я пока здесь нужней.
   - Мне что ли?
   - Усольцеву.
   Ответ Антона задел. Конечно, это пикировка, но... Все-таки даже в шуточном разговоре хотелось услышать в свой адрес приятное.
   То есть ты его полпред? - Спросил мрачно. - Интересный расклад. И что имеет заявить нам лидер дружественного, но дикого марсианского народа?
   - Ты на переговоры не имеешь полномочий.
   - Ну тогда пойдем к Мишину. Хотя... Не пристало послу чрезвычайному и полномочному к опер уполномоченному ходить. Сам, небось, сюда придет.
   - Придет... Согласился Володя. - Но не поэтому. Он тебя рассердить боится.
   С этим Антон мысленно согласился, но ничего не сказал, а повалился на кровать прямо в одежде. И в самом деле, почему он должен обо всем беспокоиться? Пусть идет, как идет...
   Мишин появился через полчаса. Володя, выждав, когда он отздоровается и закончит расспрашивать Антона о самочувствии, негромко окликнул его по имени отчеству. Мишин обернулся и посмотрел так, как смотрят на включившийся сам по себе телевизор. С удивлением и недоумением. Антону этот взгляд не понравился. Хотя Володька стал его в последнее время напрягать и даже немного раздражать, однако явное пренебрежение, которое не сумел скрыть Мишин, его задело. Впрочем, Мишин, заметил свою оплошность и отрегулировал имидж.
   - Я хочу предупредить, что Игорь Валентинович попросил меня быть его доверенным лицом в поселке. Лучше будет, если секретных разговоров вы при мне не станете вести, а будете сообщать уже о своих решениях. Я стану передавать их на Большой Марс.
   - Вот как, - криво улыбнулся Мишин, - Большой Марс. Но ведь, Владимир Ашотович, мы имеем возможность связаться с Усольцевым и напрямую.
   - Попробуйте, - ответил Володя спокойно и продолжил, - Игорь Валентинович просил также сообщить, что через некоторое время передаст список необходимых ему предметов. Он просит власти Малого Марса пойти навстречу просьбе населения Большого Марса и оказать его народу дружескую поддержку. Это станет залогом развития дальнейших обоюдовыгодных отношений и установления крепкой дружбы.
   Мишин, кажется, от этой речи немного обалдел. Он с удивлением посмотрел на Антона. Во взгляде Мишина отчетливо читался вопрос о душевном здоровье Володи. Антон в ответ только развел руками.
   - Владимир Ашотович, - осторожно начал Мишин, - не существует понятий Большой Марс и Малый Марс. Международными правовыми нормами закреплены такие понятия, как Российская зона исследования марсианской территории в совокупности с принадлежащих данной территории недр. То же относится к территории, исследованием которой занимаются Китай, Индия, США, Бразилия. Никаких иных юридических норм, дающих иного толкования статуса территорий Марса, не существует.
   - Значит, следует пересмотреть сложившуюся практику. Но это уже не в нашей компетенции.
   - Ну, конечно. Если для этого будут достаточные основания, правительства, межгосударственный комитет внеземных территорий этот вопрос рассмотрят. Пока же давайте действовать в рамках правового поля.
   - Россия не является собственником данных территорий. Эти территории предоставлены ей только для исследования. - Отрезал Володя. - Уже то, что с Марса вывозятся природные ископаемые, является нарушением международных норм.
   - Мы это не станем сейчас обсуждать, - оборвал его Мишин. - И вообще эти разговоры можно квалифицировать как поддержку подавленного недавно сепаратистского путча.
   - Вот как? - спросил Володя и посмотрел на Мишина с интересом. - И как будет сформулировано обвинение? Попытка распропагандировать сотрудника службы пятого управления?
   Антон вмешался, чтобы предотвратить конфликт.
   - Володь, ты увлекся. Усольцев очень серьезно себя позиционирует. Возможно, за этим что-то есть. А может быть это только блеф. И что тогда?
   - Не знаю, - сказал Володя. - Надо пойти посмотреть.
   - Что же вы не пошли? - Поинтересовался Мишин. И интерес его был естественен.
   - Вот за него беспокоился. - Он кивнул в сторону Антона.
   - Я вынужден применить в отношении вас меру пресечения. - Сказал Мишин, - пока это домашний арест.
   Володя ничего не ответил, а демонстративно улегся на кровать. Антон с удивлением посмотрел на своего начальника. Мишин явно порол горячку. Сказать это одно, а как организовать? Часовых у дверей поставить? Но его уже понесло. И он добавил то, что должно было превратить угрозу в реальность. - Ограничение вступает в силу немедленно.
   - Арест с выводом? - уточнил Антон, стараясь, чтобы тон его был нейтральным.
   - Что ты имеешь ввиду? - Строго спросил Мишин.
   - Да, понятно, что. Еду кто сюда носить станет? Парашу, пардон, выносить? Конвой?
   - Решим.
   - Мне уже требуется! - Володька вдруг подскочил с кровати. - Приспичило! Дайте письменное разрешение, гражданин капитан.
   Мишин побагровел. Бросил отрывисто Антону: "Зайди вечером ко мне". Встал и быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью.
   - Нам это с тобой еще припомнится... - Задумчиво сказал Антон. - Тебе бы лучше всего сейчас смыться.
   - И ты меня отпустишь?
   - Я полномочий тебя конвоировать не получал.
   - Нет, не пойду. - Ответил Володя. - Спать буду.
   Он лег и отвернулся к стене. Антона взяла досада. В конце концов, кому разговор этот требуется? Вредничает, дуется, своевольничает. И вообще... Он поднялся и, бросив, 'пойду пройдусь', оделся в чистый камуфляж, начистил берцы, тщательно причесался перед зеркалом, сделал с интересом наблюдавшему за ним Володе ручкой и вышел из кельи.
  
   Глава девятая
  
   В конце концов, должен он разобраться с этой странной вещичкой, которую забрал у Игорька? Должен. Поставить, так сказать, точку над I. Что за вещица, откуда, как попала в Богадельню? Да и не мешает узнать, как вообще дела у парня. Не прессуют ли его марсисты. И что это за марсисты такие? Так что беседы с его мамой не миновать. Во всяком случае, хотелось бы не миновать. Вполне естественно было бы войти в квартиру под видом блюстителя государственного интереса. Потом расположить к себе материнское сердце участием в судьбе Игорька. А материнское сердце - это сердце женское. Однако тот, кто должен был стать поводом и прикрытием, сидел под дверью своей квартиры и с унылым видом мял в руках комок стекла. И был тот комок в его ладонях податлив, как пластилин.
   - Ты чего здесь? - с нехорошим предчувствием спросил Антон.
   Пацан отвернулся и пробурчал: "Дверь закрыта..."
   - Дома никого нет? - Уточнил Антон.
   - Есть.
   - Ну и чего ты здесь тогда?
   Пацан не ответил, нахмурился.
   Понятно, - пробормотал Антон. А что он хотел? Его она ждать должна была всю жизнь? Естество, понятно дело, своего требует. Особенная, не особенная. Какая барышня ни будь... Физиология.
   - Выгнали что ли? - спросил он, присаживаясь рядом на корточки.
   - Не выгнали. Он дверь закрывает, когда приходит.
   - Ну, правильно. Взрослым мешать нельзя... - Согласился Антон.
   Игорек посмотрел на него сердито и отвернулся. Видимо, ожидал сочувствия, но не получил. Сказал чуть слышно: "Это потому что я маленький, вот он меня и не боится. Когда вырасту я его убью". - Сказал так, что Антон поверил - убьет. Было в этом шкете столько решимости, что к словам его следовало относиться с полной серьезностью.
   - За что? - Все-таки спросил Антон. - Что он тебе плохого сделал?
   - А что он к нам пристал? Что ему надо? Дверь закрывает. Я жду-жду. - Он вдруг смерил Антона оценивающим взглядом и, словно озаренный внезапной мыслью, сказал, - я еще не скоро вырасту... А ты уже вон какой большой. И сильный.
   - Ты мне его заказываешь? - спросил, стараясь сохранить серьезность, Антон.
   Пацан помолчал, видимо обдумывая значение слова "заказываешь". Криминальной сути его он, конечно, не понял, однако смысл уловил правильно. Сказал:
   - Ты его побей или прогони, а я тебя за это отведу в одно хорошее место. Бесплатно. Его никто не знает. Там можно поискать... Это хорошее место, - подумал и добавил для убедительности, - странное.
   Вообще-то предложение Антону понравилось. И условия были хорошие. Только... Чтобы осуществить ее, нужен был повод, выходящий за рамки гендерных интересов. Да и драться с марсианином...
   - Ты не думай, - сказал Игорек, словно угадав его мысли. - Он не слабый. Он еще здоровей тебя. Из поселка. Тебе с ним драться не позорно.
   - А за что его бить? - Начал уступать Антон и сам удивился этому. - Мне он вообще ничего плохого не сделал. И мамка твоя может на нас рассердиться, что, - он чуть запнулся, - что гостя ее побили.
   - Не рассердится.
   - Ладно, - сказал он. - Драться не обещаю, а в родные пенаты тебя верну. Стучи. - Он быстро поднялся, внезапно сообразив, что глупо выглядит, восседая возле двери. Хороший повод позубоскалить случайному прохожему.
   - Зачем стучать? - Сказал Игорек. Он вынул из кармана и приложил к распознавателю кругляшек ключа. Дверь мягко открылась. Пацаненок замешкался на входе, видно, желая пропустить вперед счастливо приобретенного защитника, но тот легонько взял его за плечи и буквально вставил в комнату.
  
   Глава десятая
  
   Игорек было задержался на пороге, возможно, в последний момент засомневался в своих полномочиях. А может быть, в способностях своего нового товарища, но отступать было поздно, и Антон мягко втолкнул его вовнутрь. Дверь, ведущая из коридора на кухню, была приоткрыта.
   - Ну и чего ты ломаешься? - донеслось оттуда. Голос был насмешливый, но уже и чуть раздраженный. - У тебя есть кто-то? Да мне пофигу. Ну. если бы муж, ладно... А так - сам отвалит. Все у нас будет нормалек. И пацана твоего не обижу. Не бойся.
   - И кто ж это у нас в гостях, Мариночка? - голосом вернувшегося с работы мужа, спросил Антон. Вежливо, но как бы с некоторым удивлением, за которым скрывалось "я вроде бы никого не приглашал". Интонацию подобрал дурашливо-простодушную. Типа, мы целый день примус починяли, а нам докучают и законный наш вечерний досуг норовят ограничить несанкционированным гостевым присутствием.
   Марина взглянула быстро, чуть удивленно. Но ответила с улыбкой - спокойным голосом и даже чуть насмешливо.
   - Да тут вахтовик из поселка зашел, вроде как свататься... Ну и покушать заодно...
   - Разве их плохо кормят? - Удивился Антон, и подтолкнул в спину собравшегося насладиться спектаклем Игорька, - быстро руки мыть! Ужинать будем. - И обращаясь к вахтовику, спросил участливо, - вы уже покушали? А то столик у нас небольшой...
   Широченная спина до сей минуты сохранявшая презрительное достоинство и никак не реагировавшая на нового посетителя, шевельнула толстыми валами мышц и не спеша развернулась, открывая для обозрения ранее скрытый плечами небольшой столик, заставленный едой, располагающейся вокруг небольшой темной бутылки. Еда была расфасована в стандартные упаковки, то есть принесена она была ухажером, а не выставлена на стол хозяйкой. И вилки не было: ел гость с ножа.
   Вахтовик, скользнув взглядом по Антону, с насмешливым удивлением и спросил у Марины с той интонацией, словно продолжал разговор:
   - Этот? - И, обращаясь к Антону, хмыкнул:
   - Ты у нас, что ли муж?
   - У вас? Чья ты жена и кто у тебя муж меня не касается. Засиделся ты, гостюшка... До двери сам дойдешь?
   Вахтовик Антону совсем не нравился и потому искать компромиссное решение щекотливой ситуации он не стал... Ну, напрашивается парень на колотушки... Ну чего ж ему мешать?
   - Сейчас посмотрим, кто из нас баба. - Вахтовик неожиданным вторжением раздосадован, кажется, не был. Антон понял почему: ловить ему здесь было нечего. А хорохорился он для виду. Искал возможность для достойного выхода из ситуации, потому что облом был полный и дальше упорствовать было опасно. На Марсе уголовные дела решаются быстро. На Землю для следствия и суда не повезут. Или штрафом так рубль укоротят, что пожалеешь о вербовке. Или, если до серьезного дойдет, в накат выбросят. А это, считай, пожизненное. И разбираться не станут. Несчастный случай на производстве. И вот он выход. Драка - совсем другое дело, чем убийство или попытка изнасилования. Есть и на ком злость сорвать за пережитое унижение от бабы. И унизить счастливого соперника. Поквитаться таким образом... А какой же мужик заявлять о драке станет? Это же не нападение, а по согласию.
   - Сейчас будем есть, - сказала Марина, вставая. Гость неспешно отодвинулся, выпуская ее из ловушки. Глупо было бы показывать при посторонних, как он удерживает возле себя женщину. Да это уже и опасно. При свидетелях.
   - Ты еще здесь?! - Прикрикнул Антон по-свойски, медленно поворачиваясь к Игорьку, так что не сразу было понятно, кому обращена эта реплика. Тот послушно пошел к двери, злорадно косясь на поднимавшегося с места вахтовика. Антон ласково улыбнулся гостю и предложил тоном радушного хозяина:
   - Ты не спеши. Докушай, что принес. Все равно же выкидывать.
   - Проводи-ка меня, лунатик, - ответил тот, выходя в коридор.
   Мужик был раза в полтора крупней Антона и дворик был ему тесноват...
   - Сейчас я тебя мал-мала побью! - Сообщил он Антону, резко ухватив его за грудки. Приподнял его от земли, но тут же получил хлесткий удар по ушам сложенными в лодочки ладонями. Отпустил ворот, покрутил головой и ударил. Хорошо ударил, но удар тот был не для Антона. Он уклонился и пробил встречный в корпус. Но сильный и точный удар вахтовика лишь остановил, хотя должен был сложить пополам. Видно, готовился к встрече. Пододел защиту. Как-то это подозрительно. Вахтовик и вдруг такие предосторожности. Противник сделал быстрое движение, но Антон, опережая его, как, впрочем, и всех иных своих соперников, на долю секунды, подцепил на прием. Однако вахтовик умело подстраховался при падении. Поднявшись, долгим взглядом, словно всматриваясь, уперся в Антона, и, вдруг, не сказав ни слова, вышел из дворика, припадая на левую ногу.
   - Как ты его! - Услышал он за спиной восторженный голосок. Пацаненок стоял в дверях и смотрел на Антона с восхищением. Почти с восторгом.
   - Ты руки помыл? - спросил Антон, довольный услышанным.
   - На, смотри, - пацан с готовностью протянул ладони. - С мылом! И лицо.
   - А уши? - Засмеялся Антон.
   - Зачем еще уши? Что я ими есть буду? - Весело ответил пацаненок.
   - Иди за стол.
   - А вы больше драться не будете?
   - Не будем. Дядя домой пошел. Ему завтра на работу.
   - Ну тогда пойдем. А то мамка ругаться будет. Она строгая... Ну не то, чтобы строгая, - поправился он поспешно, - а не любит, если еда остынет. И ты...Это... Когда поешь - похвали. И ешь покультурней... Ты ей понравься.
   - Я уж постараюсь. - В этом намеренья Антона и Игорька совпадали.
  
   Глава одиннадцатая
  
   Марина взглянула на него с беспокойством, как бы определяя, как там сложилось за дверью: кто кого. Но ничего не спросила. Закрыв дверь на задвижку, сказала: "Руки мойте и к столу". Игорек хихикнул и показал матери ладошки. Он уже сидел за столом и выразительно хлопал ладонью по табурету возле себя.
   Обедали они совершенно по-семейному.
   - Поел? - Спросила Марина у Игорька, когда тот отставил чашку с недопитым компотом. - Чистить зубы и спать.
   Пацан не стал протестовать. Поднялся и, по-взрослому пожав Антону руку, сказал вполголоса:
   - Завтра приходи утром. Пойдем, куда обещал.
   - А теперь подробней, - сказала Марина, когда за сыном закрылась дверь, - куда это вы собрались?
   Она не выглядела ни растерянной, ни смущенной.
   Антон встал, подошел к ней, притянул к себе и, сбиваясь, прошептал в ухо: "Военная тайна".
   Марина послушно поднялась, не отстранилась, не напряглась, но и не потянулась. Они стояли молча до тех пор, пока в ванной не затихла вода. Тогда она мягко отстранилась. Сказала негромко, заглянув ему наконец в глаза:
   - Подожди, я его сейчас уложу.
   Некоторое время Антон сидел в одиночестве, с удивлением заметив, как горят у него щеки. Не получалось войти в роль бравого любовника-соблазнителя. Он ощутил вдруг душевное волнение, и нетерпение, и даже некоторую неуверенность. Неужели? Так вот сразу... А ухаживание-уламывание? Или уже все решено? Но почему?
   Марина вошла тихо, села рядом. Совсем рядом, но не касаясь.
   - Чаю хочешь?
   - Нет, не чаю. - Он взял ее за плечи повернул к себе податливое тело. Они поцеловались. Антон ощутил, как дробно застучало сердце. Подхватил ее, усадил к себе на колени. И что-то задел. За спиной, на столе, грюкнула посуда.
   - Пойдем, - сказала она, отрываясь через некоторое время от его губ. - Игорька разбудишь. Сначала туда. - Она подтолкнула его в сторону ванной комнаты. - А потом туда, - и указала на дверь рядом с той, за которой скрылся сын.
   Он явился к ней, наспех вытершись с замотанными банным полотенцем чреслами, и сразу дал волю рукам.
   - Нет, - остановила она его, придерживая воротник комбинезона, разошедшегося под распавшейся молнией - там ничего интересного. Никаких кружавчиков... Я сейчас...
   Антон в постель не полез, а присел на краешек кровати. Прикрыл возбуждение полотенцем, машинально потянул с полки книгу. Стихи. Автор был ему не знаком и это немного задело. Стихов он не любил. Стихов в смысле модных теперь поэтических изысков. Но самых раскрученных современных авторов знал пофамильно. О классике и говорить нечего. Офицер должен не только профессионально разбираться в вопросах, касающихся его специальности, но и быть на высоте в вопросах, рассуждать о которых гражданские считают своей привилегией. Если не начитан, то хотя бы наслышан. Не хватает времени читать художественную литературу - читай литературную энциклопедию. И толковые словари. Так их учили.
  Потянул вторую книгу. Тоже стихи. Но на этот раз фамилия автора была знакома. Он даже помнил несколько строк наизусть. И это немного уняло шевельнувшегося в нем червячка неудовлетворенности. За третьей книгой он лишь потянулся, но взять ее не успел - вернулась Марина. Она была в длинной мягко облегающей тело ажурной ночнушке. И заметно стеснялась этого. Лампа у двери осветила ее, и вырисовала сквозь полупрозрачную ткань тело. До чтения ли тут? Антон поднялся ей навстречу, потеряв полотенце, и, чтобы скрыть то, что и определяет состояние наготы, шагнул вперед, прижимая ее к себе, словно прикрываясь.
   Потом... Она была ласковой и горячей. Чувствовалось, что наголодалась, но отдалась с удивительной деликатностью. И он чувствовал себя так, будто бы не чужой ей, а словно вернулся после долгого отсутствия. Потом они шептались на подушке. Это было необычно и по-домашнему грело душу. И Антон вдруг подумал, что с женой он не шептался. Разговаривали, решая всякие бытовые вопросы, иногда переругивались. Он и представить себе не мог, что с Катериной можно было шептаться. Вот так, подставляя под щекотящее дыхание ухо. Иногда он нарочно говорил совсем уж тихо, и когда Марина тянулась к нему, чтобы расслышать, покусывал ее за мочку. И получал шлепок по лбу или ласковое подергивание за вихры. И тогда оба вновь возбуждались.
   - Ну хватит уже, - сдалась она, наконец. - Мне завтра на работу.
   - Еще разок. - Попросил он. Однако уже другим тоном, не так как в прошлый раз. Она засмеялась в ответ: "Хватит! Пресытишься, чем я тебя тогда привлеку?"
   Он промолчал в ответ на эту женскую хитрость. Спешить с выяснением отношений в любом случае не стоило. И уступил, потому что понял, действительно на сегодня хватит.
   Вот так и попадают в зависимость от женщины, подумал про себя. И вдруг поймал себя на том, что сначала вместо "женщины" влезло "жены", однако подсознательно он выправил фразу, даже не отдавая себе в том отчет. Сработал внутренний корректор. Стилистику выправил или логику? Эта мысль его заинтересовала. Что-то такое было в Марине, чего не было в бывшей жене. Какая-то особая притягивающая теплота. Интерес в первую очередь именно к нему, а не к мужчине в нем. Он это явно почувствовал. Но почему? Первая, ну пусть вторая, встреча. И не говорили до этого почти. Общение тел, а не общение душ. Но он уже почувствовал в ней что-то такое, особое, способное захватить и крепко привязать к себе. И пока никак явно не обозначаясь, стала беспокоить мысль, и что дальше? Марина... Земля... Марс... Засыпая, он вдруг вспомнил вахтовика и вновь забеспокоился.
   - Признавайся, - прошептал дурашливым голосом, чтобы вопрос показался шуточным, - что он хотел от тебя?
   Она ответила сонным голосом:
   - То же что и ты! Что вы хотите от еще молодой и привлекательной женщины?
   - Но ты не уступила? Устояла перед соблазном? - продолжал он, не меняя интонации, но почему-то встревожившись...
   - Ну как я могла соблазниться? Я же тебя ждала. - Она сказала это совершенно серьезно. И добавила просительно, - не будь занудой. У нас в запасе еще два года. За это время мы все успеем выяснить.
   Странно, однако он не услышал, как она проснулась, как встала. И пробудился лишь от ласкового прикосновения и поцелуя. Впрочем, хотя и нежного, но быстрого, ускользающего.
   - Нет, нет, - ответила она на движение его рук.
   - Это было так приятно проснуться в своей постели. Не в казенной, не в случайной, что тоже бывало, а в своей. Согретой двумя телами, но одним теплом. Он мельком подумал, что раньше такого ощущения не испытывал никогда.
   Марина появилась на пороге комнаты и, на секунду задумавшись, спросила тихим напряженным голосом.
   - Ты сегодня придешь?
   - Я не уйду, - ответил он, вкладывая в свои слова более глубокий смысл, чем содержался в вопросе, и, словно бы отвечая сразу на все то, что будет спрошено позже, и было обозначено ею во вчерашней шутке, сказанной на подушке.
   Она кивнула в ответ понимающе. Сдержано кивнула, однако взгляд ее засиял.
   - Ну, тогда до вечера. Игорек тебя покормит... И смотрите там осторожней. Ну, куда идете.
   - Все будет хорошо...- Начал было он.
   Но она продолжила вдруг неожиданно:
   -Ты его слушайся.
   - Марина! Ты не оговорилась?
   - Нет, - улыбнулась она. - Сам поймешь. Ты еще здесь новичок. И, не обижайся на него, ладно?
   - За что?
   - Характер у него... Весь в маму. - Она смутилась и махнула рукой.
   - А как он отнесется к тому, что я у вас здесь... - он замолчал, чтобы не сказать "поселился". А говорить "ночевал" было неправильно. Грубо и пошло.
   - Нормально отнесется, - сказала Марина. Все, я побежала. И посмотрела на него чуть обижено. Поняла вдруг... Уловила подтекст. Задержалась еще на миг.
   - И не думай обо мне плохо... У меня уже давно никого не было. Так что привыкать ему не с чего... А тебя я действительно ждала. Два месяца. И знала, что ты придешь.
   Антону стало неловко. Сказал сам себе, то ли в осуждение, то ли в оправдание: "Ну что взять с солдафона?" Вздохнул и поднялся. Надо было еще собраться.
   Забежал на квартиру. Взял из шкафчика в предбаннике тревожный жилет, заглянул в комнату и потихоньку, чтобы не разбудить Володю, вышел.
   Когда он вернулся, Игорек уже встал. В ванной журчала вода.
   - Молодец, - похвалил его Антон, - когда тот вышел на кухню. - Но вытираться надо лучше.
   Тот взглянул на него иронично и усмехнулся: "Коже полезно быть влажной". Однако довытерся кухонным полотенцем. Спросил:
   - Ты поел?
   - Не успел.
   - Я умею кормить, - сообщил Игорек. - Садись сюда и жди. - Он указал на табуретку. А хочешь, на моем месте будешь сидеть? Оно удобное. Можно к стене привалиться. Только надо будет стол отодвинуть, а то будешь ногами задевать...
   Он смотрел на Антона, ожидая ответа.
   - Разберемся, - ответил Антон и потрепал его по вихрам. Ну, кто кого кормить будет?
   - Я тебя, - сказал Игорек. - Ты же у нас... - Он запнулся и поправился, - ты же здесь пока еще ничего не знаешь...
   Пацан явно настроился Антона усыновить. Или как правильней сказать? Упапашить? Странно, однако Антон как бы и не особенно возражал. И его "пока" отозвалось в душе теплом.
  
  
   Глава двенадцатая
  
   На завтрак была тушеная картошка с котлетами. Вкусно. Давненько Антон не ел картошечки. Мясо синтетическое, это ясно. Но картошка была настоящая! Это наводило на некоторые предположения.
   - Часто у вас картошка на завтрак? - Поинтересовался он у Игорька как бы между прочим. Тот помедлил с ответом. Потом сказал неопределенно:
   - Ну, да...
   Однако по тому, как он ее уплетает, было понятно, что и для него это тоже деликатес. Что ж странного? На Марсе больше в ходу концентраты. Натуральный продукт скорее относится к разряду праздничного угощения. Или приворотного зелья?.. Антон усмехнулся. Вот ведь... Со всех сторон в оборот взят. Окружен... Заботой.
   Позавтракав и выпив кофе - кофе был растворимый, но вкусный. Его на Марсе было полно, поскольку, в отличие от чая, он прекрасно переносил космические путешествия - стали собираться в поход.
   - Почему всяких железок с Земли везут много, а еды мало? - спросил Игорек, неумело укладывая в пакет бутерброды, которые стругал Антон.
   - Продукты при перевозке могут разрушаться. Ты ведь знаешь, как сюда все привозят?
   - Ну как... На "телегах"...
   - А что такое "телега"?
   - Корабль такой, большой.
   - Очень большой. И не корабль. Платформа такая. Длиной в несколько километров. Как отсюда так до озер примерно. На ней устанавливают большие контейнеры. И в них располагают все, что надо. То, что можно довезти. Там же холод в космосе страшный. Потому некоторые вещи, которые могут от холода поломаться, везут в виде сырья. Металлического порошка, например. Чтобы не разрушилось. Или создают специальную защиту. Это уже инженеры знают, как. Потом разгоняют платформу при помощи двигателей и ставят парус. И солнечный ветер гонит платформы к Марсу. А здесь их встречают, тормозят и разгружают.
   - А разгружают как? Столько груза.
   - Ты про гравитационный лифт слыхал? Эти платформы по частям опускают вниз и забирают груз. А на них загружают руду и снова поднимают в космос. Там разгоняют, снова ставят парус, и они опять летят, но теперь уж к Земле.
   - Долго?
   - Ну не знаю... Наверное, дольше ракеты. Да какая разница сколько? Платформы каждые два-три месяца отправляют. В первый раз надо было год или два подождать, а теперь только успевай принимать.
   Они прошли уже пару коридоров, когда Игорек вдруг остановился и сказал испуганно:
   - Так тебе же нельзя идти без защиты.
   - Там что, стекло пари́т?
   - Там нет. А не там - да.
   - Что-то ты парень загадками сегодня говоришь. Ну ладно, зайдем ко мне, я возьму защиту.
  
   Глава тринадцатая
  
   Игорек на ходу с удовольствием шнырял мощным лучом выданного ему Антоном фонарика по стенам, потолку, полу. Впрочем, особой надобности в том не было: коридор был прямой как проспект, с четырьмя совершенно ровными и идеально выверенными относительно друг друга поверхностями, создающими в плоскости среза квадрат. Мерить стороны надобности не было, но если на глаз, то высота туннеля была около двух с половиной метров. Антон сориентировался по карте. Вот он - прямой и длинный. Более четырех километров. Обозначен как тупик. Ни ответвлений, ни смежных помещений. Зачем этим древним марисанам было четыре километра породы долбить, или как они ее там вынимали, если дорога никуда не ведет? Это же... Двадцать пять тысяч кубов. Так, куб воды - тонна. Породы пускай три тонны, значит семьдесят пять тысяч тонн. Стоп. По весу меньше. Хотя какая разница? Масса та же. Тут Антон немного запутался, но, оставив теорию в покое, вернулся к практической стороне вопроса. Куда все это делось? Грунт нужно было вынуть и переместить... Или земные представления тут не подходят? Испарили к чертовой матери?
   Прошли они в туннель совершенно свободно - на выходе из богадельни никакого военного или вахтового поста не было. Оно и понятно. Зачем? Марсиан от вахтовиков ограждают на всякий случай. Так сказать, во избежание конфликтов. А здесь - безлюдье.
   Игорек стрельнул в его сторону фонариком, но деликатно, стараясь не светить в глаза. Сказал:
   - Еще далеко. А как ты думаешь, зачем они его вырыли? Туннель и туннель. Ни дверей, ни поворотов...
   - Это у них надо спрашивать.
   - Они не говорят...
   - Кто не говорит? - Антон оторопел.
   Но Игорек не ответил. Фонарик в его руке дрогнул и луч, быстро очертив полукруг, вновь развернулся вперед.
   - Догоняй, - крикнул он, - а то до обеда не вернемся! - И побежал, гулко топая каблуками.
   - Антон легко догнал его, подхватил, забросил за голову, усадил на плечи и приказав,- свети в потолок. - побежал вперед стремительным легким аллюром, имитируя лошадиный галоп.
   - А зачем в потолок? - спросил мальчик, цепляясь за его волосы.
   - Чтоб голову не расшибить, вдруг на снижение пойдет.
   - Не пойдет. Я знаю, - ответил он, сжимая кулачки.
   - Полегче! Скальп снимешь! Не уроню, не бойся.
   - А если! - Со сдержанным ликованием выкрикнул Игорек.
   Антон прибавил скорости. Прекрасная тренировка. Надо будет выходить сюда почаще для разминки. Игорек поначалу притих, словно оцепенел, а потом вдруг взмолился:
   - Хватит...
   Антон остановился, потянул пацана за ногу, наклоняясь и сваливая его с плеч, но тот маневра не понял, сжался и еще крепче уцепился ему в волосы.
   - Бросай, чудак! Десантироваться будем...
   Тот сообразил, отпустил руки и после мудреного переворота был поставлен на твердую почву. Вид у парнишки был смущенный. Не таскали его в раннем детстве на руках, не подбрасывали вверх. Безотцовщина... Но ведь без отца не обошлось... И где же он? Поинтересовался:
   - Не понравилось верховая езда?
   - Не знаю, - ответил тот уклончиво.
   - Надо было мотик взять, - сказал Антон.
   - Нельзя, - ответил Игорек. - Им может не понравиться.
   - Да кому им?
   Игорек пожал плечами и не ответил. Антону показалось, что он как-то сник, будто испугался, что сказал лишнего.
   - Постой, - взял его за руку Антон. - Что-то ты тут мудришь... Кто они? И с чего ты взял, что эти они могут дорогу перекрыть? - Эти постоянные оговорки начали его беспокоить. Не могут пустые фантазии зайти так далеко.
   Игорек в ответ набычился, но вырываться не стал, поняв, что это бесполезно. Помолчав, заговорил о другом:
   - Уже почти пришли. Я лучше покажу, потому что не знаю, как объяснить, - и повел лучом по стене. Мелкая крошка заискрилась в свете фонаря. Стена была словно наждак - ровная и шероховатая.
   - Нет еще надо пройти. Вон, видишь, камушек лежит? - Луч скользнул по полу и вдали белой точкой проявился камушек возле стены. Заметный ориентир - больше здесь никакого мусора не было. - От него еще десять шагов.
   - И что?
   Видно было, что пацан наслаждается происходящим, представляя себя, наверное, фокусником, вышедшем к неискушенной публике. Молча дошли до камушка, и он, отсчитав десять шагов, повернулся к Антону.
   - Ну-ка посмотри. Что видишь? - Луч заскользил по стене, расширяя круги. В световом пятне вспыхивали искорки мелких вкраплений.
   - Стену вижу.
   - А так? - Мальчишка присел, прислонил фонарь к стене и направил луч по касательной вверх. В каменной толще вдруг отчетливо вырисовался прямоугольник, словно оконный проем в полутора метрах от пола. Это место в стене не искрилось вкраплениями, было темным и на вид гладким, как стекло. Оно словно бы подсвечивалось изнутри рассеянным слабым светом, как окно, за которым где-то в глубине комнаты тлеет слабенький в несколько ватт ночник. Антон присвистнул. Приблизил лицо к "окну" чтобы лучше всмотреться в глубины марсианских апартаментов. Игорек одернул его строго, ухватив за куртку:
   - Не суй голову! А то... - По голосу видно было, что предупреждение не зряшное. Сглотнув, он добавил:
   - Ты меня слушайся, хоть ты и взрослый. А то стена голову стиснет и с испугу можешь застрять. Я первый полезу, а ты за мной. - Увидев, что Антон не делает попытки приблизиться к стене, убрал руку, успокоился и сказал, не скрывая гордости, и явно для того, чтобы напроситься на похвалу:
   - Это я нашел. Никто не знает. Если снизу не посветить, то ни за что не увидишь. А стена вон какая длинная. Только залезать туда трудно. Надо подтягиваться. И руки захватывает. Я в первый раз застрял. Назад никак, а туда сил не хватало залезть. Испугался: думал, что не вылезу. А с тобой хорошо. Ты меня подсадишь.
   - Ну и как это окно открыть? - Спросил Антон.
   - Оно открыто, только туда, - ответил важно Игорек. - Посмотрел серьезно и добавил. - Там что-то такое, что только вперед пускает. Воздух что ли такой крепкий. Ты назад уже не слезай, когда полезешь. И не бойся - вперед он пропустит. А назад нет. Ну-ка подними меня, чтоб я ногами встал. И держи хорошо, а то ногу сломаю.
   Антон как-то вскользь, между делом, подумал, что самое правильное сейчас было бы вернуться и доложить по инстанции обо всем, как и требуют инструкции. А потом, подключив экспертов, внимательно обследовать объект. Однако могут возникнуть различные "но". Например, не факт, что Антона вообще туда допустят. А ему надо. Коли уж влез в эту проблему, то каштаны для других таскать нет резона. Лезть сейчас, рискуя, ну ладно служебным благополучием, а если головой? Притом, не только своей. И, главным образом, потому, что не своей. Но Игорек там уже бывал. И не один раз, если ему верить. И голова у него вполне на месте. И варит совсем неплохо. Потому второе "правильно" - отослать пацана прочь - тоже вроде бы и не совсем правильно. И к тому же напрямую связано с первым "правильно". Отослать его можно только, если за ручку отвести в поселок. А иначе от него не избавиться. Но если отвести в поселок, то решиться на самостоятельное обследование, не доложив по начальству, уже на грани серьезного служебного проступка. А то и преступления. А забраться сейчас, так вроде бы сгоряча влез. Или обстоятельства вынудили. Потом можно и обстоятельства эти придумать... Игорек уловил его колебания. И сказал серьезно:
   - Ты без меня заблудишься. Потому что выход в другом месте. Не найдешь. Ты меня слушайся. Давай свою защиту, подсаживай.
   - Вы что с мамашей своей сговорились? - Весело огрызнулся Антон, аккуратно поднял парнишку и, удерживая на весу, ждал. И услышал одобрительное:
   - Молодец, что сразу не сунул. Подноси тихонько к стене.
   Игорек протянул руки вперед, и Антон увидел, как кисти его вошли в стену, словно в студень. Потом пацаненок шагнул левой ногой, и она исчезла в стене до половины. Шагнул в монолит правой, и велел: "отпускай!". Быстро отклонился назад, удерживаемый стеной, будто был в нее замурован, а затем уверенно шагнул в каменную твердь и канул в ней.
  
   - Ну дает шкет... - Антон глубоко выдохнул и приблизился к стене. - У взрослого мужика дух захватывает. А этот. А ведь в первый раз он был совсем один... Или не один? Надо будет уточнить.
   Руки легко, почти не встречая сопротивления, вошли в камень. Ни малейшей деформации в стене не произошло. Никаких кругов или волнений вещества, как бывает в тех случаях, когда руки опускают в воду. Антон потянул кисти на себя. Нет. Никак. Словно прихватило: мягко, но надежно. Опустил руки, пока не уперлись в твердое. Оперся и, задержав дыхание, рывком сунулся вперед головой. Прошел, будто сквозь пустое. Мягко с кувырком приземлился и быстро встал на ноги, осмотрелся. Каким-то непостижимым образом он оказался в центре круглого, как барабан внутри, зала. Зал был пуст. Игорек стоял перед Антоном с довольным видом и улыбался, с настырным любопытством изучая его лицо. Потом, не скрывая разочарования, поскольку не обнаружил ни удивления, ни растерянности, сказал:
   - Ты даже не удивился.
   - Очень даже удивился, - ответил Антон и потрепал его по вихрам, отметив про себя, что не мешало бы пацану и постричься, и что надо будет этим вечерком заняться. Прошел вдоль стены, внимательно осматривая ее. Стена были идеально ровной. Никаких выемок или выступов. И ничего похожего на мебель. Однако неотступный выжидающий взгляд Игорька подсказывал: что-то должно найтись. И в самом деле это 'что-то' вскоре нашлось. Ниша из нескольких вертикальных секций, вроде встроенного шкафа с узкими в полметра отделениями появился внезапно, словно выступила из пустоты, когда он поравнялся с ней и посмотрел на нее под прямым углом.
   - А это что? - спросил он, не очень надеясь услышать ответ.
   - Это двери, - с достоинством пояснил Игорек, дождавшийся своего звездного часа. - Вот эта, - он ткнул пальцем в крайнюю, - туда, где я ту штуку нашел. Про другие не знаю. Не заходил в них пока. А то еще улетишь куда-нибудь.
   - Сильно испугался, когда сюда попал? - Спросил Антон.
   - Я?! - Возмутился Игорек. И добавил, сбавив тон, - не очень. Вначале только.
   - Ну, показывай свои хоромы. - велел Антон.
   - Пойдем. - Игорек храбро вошел в крайнюю слева нишу. И вдруг исчез, словно растворился. Антон подождал пару секунд, глубоко вздохнул и, неожиданно для себя перекрестившись, втиснулся следом. В глаза полыхнуло синевой.
   - Ты мертвецов не боишься? - Спросил Игорек явно со значением. Они вновь стояли в середине комнаты. Но на этот раз не пустой, а заставленной высокими металлическими колоннами.
   - Если мертвых мертвецов, то не боюсь, - ответил Антон.
   - Ну, тогда оглянись.
   У стены лицом вниз лежал человек в темном блестящем комбинезоне незнакомой конструкции. Его руки были вытянуты вдоль тела. Во время падения человек инстинктивно старается смягчить удар, выставив вперед ладони или ухватиться за что-нибудь. Этот словно бы рухнул, сохраняя стояку 'смирно'. Антон подошел ближе и присел перед ним на корточки. Запаха тления не чувствовалось. Он перевернул тело. У лежащего не было лица.
  
   Глава четырнадцатая
  
   Сквозь сон Володя слышал, как заходил Антон. Он не притворялся спящим. Хотя, если бы не спал, наверное, сделал бы вид, что спит. Впрочем, вряд ли бы ему удалось претвориться настолько убедительно, чтобы обмануть друга. Этого не проведешь! А может быть, и хорошо, что поговорить не пришлось. Потому что рассказывать ему о том, что он задумал, Володя не собирался. Но в любом случае, если бы разговор состоялся, в нем бы звучали нотки прощания, и Антон непременно бы их заметил. У него ведь, по его же словам, айкью как у собаки, и нюх, как у орла.
   Лучше так, без разговоров. Тем более, что накануне они этого вопроса, пусть и вскользь, коснулись. Антон возражений против его ухода не высказал. Проблема заключалась в том, как пройти "туда, не знаю куда". Володю смущало не то, как войти в дверь - с кодом было все ясно, а как подойти к ней. И если у сотрудников местных спецслужб, которые неустанно стучали по клавишам уже несколько дней, были проблемы с замком, у Володи были проблемы с сотрудниками. После случая с Усольцевым возле двери был установлен пост.
  Впрочем, план был, хотя и весьма шаткий, потому что опирался во многих местах на зыбкое "авось". Но вместе с тем вполне реальный, хотя и совершенно фантастический. И была решимость его осуществить. Не только потому, что надоело до чертиков сидеть в "подвале", но и потому, что его вдруг захватил кураж. Хотелось риска и успеха! И еще очень хотелось проверить себя в новом качестве. Осознанном качестве демиурга.
   Перво-наперво надо было выбраться из квартиры. Мишин на днях грозился ему домашним арестом. Правда, за прошедшие сутки он, кажется, изменил свое решение добиваться результата силой. Сегодня Володя был приглашен на совещание к мэру, где наверняка, будет обсуждаться и его вопрос. Но он туда не пойдет. Так что уходить нужно сейчас - быстро и незаметно. Он, привел себя в порядок, немного повозился возле кровати, затем надел рабочую куртку с надписью на спине "коммунальная служба" и, захватив с вечера приготовленный баул, вышел в коридор. По центральной магистрали поселка идти не рискнул - свернул в боковушку и ходами, известными лишь обитателям богадельни, стал пробираться к туннелям. Не таился, но осторожничал. Рабочий костюм мог сбить с толку неискушенного в шпионском деле наблюдателя, если, конечно, кому-то поручено следить за ним, или растворить его в массе, которая клубится на мониторах, передающих информацию от нескольких сот камер слежения. К тому же, для людей Мишина в комнате был оставлен сюрприз.
   Куртку ему дал отец Кирилл. Он же должен был, в случае провала, поддерживать легенду, согласно которой Володя, якобы, шел к озерам за жидким стеклом, необходимым для изготовления мозаичных пластин, которыми планировалось выложить стены храма. Продукты в котомке? Так это натуральная плата для подсобников из отселенных, которые, как известно, работают за харчи. В одиночку много стекла не натаскаешь...
   Кирилла в план посвятить пришлось - он помог с продуктами, одеждой и даже, не без колебания, правда, вызванного сомнениями по поводу того, как воспримет это Володя, благословил. Тем более, что у него к Игорю Валентиновичу было дело, и Володя нес тому от него сообщение. Устное, конечно. За теми словами, что надо было передать, и которые говорили о желании сотрудничать, стояло еще что-то, но вникать в их отношения Володя не хотел: своих проблем хватало.
  Выполняя просьбу отца Кирилла, он превращался в посланца, а его бегство - в миссию. Получалось, что он не сбегал, а становился связующим звеном между Марсами. "Пора бы определиться с терминологией, - подумал он, - решить, какой из этих Марсов Большой, а какой - Малый. Какой Старый, а какой Новый. Многое, конечно, зависит от точки зрения. Откуда смотреть. Отсюда насмотрелся, теперь надо бы взглянуть оттуда".
   С неожиданной грустью подумал об Антоне. Увидятся ли еще? Однако о том, что про задуманное ему не сказал - не пожалел. Зачем устраивать человеку сшибку, сводя в неразрешимом противоречии служебный долг и дружеское чувство? Хотя, может быть, дружбы уже и не осталось, а осталось лишь ощущение близости, как результат многолетней привычки тесно общаться, взаимодействовать, делиться переживаниями и мыслями. Такой вывод прибавил грусти. Но придаваться меланхолии было некогда.
   Хорошо знакомыми с детства обходами, через мало кому известные лазы, дошел почти до Озер. Дальше без сопровождения нельзя. Скоро блок-пост. А на огибающих маршрутах могут быть патрули. Теперь Озера из заброшенной провинции марсианской ойкумены превратились в пограничную зону между мирами. Пожалуй, до следующего поворота еще можно рискнуть пройтись. А дальше надо начинать действовать по плану. Володя остановился. Закрыл глаза, сосредоточился. Постоял несколько секунд, прислушиваясь, и решительно свернул за угол. Прямо перед ним, глядя на него тяжелым, ничего не выражающим взглядом, стоял Мишин. Мишин как Мишин. Хотя, если приглядеться, то... Но кто будет приглядываться к начальнику? Володя подошел, поправил у Мишина воротник. Похлопал его по плечу. Плечо было мягким, словно ватным.
   - Ладно, обниматься с тобой никто не будет, - вздохнул он. Ты полчасика продержись. Я тебе буду помогать. Только бы настоящий Мишин нам не помешал. Пошли.
   И тут вспомнил про защитную маску. Вот был бы фокус, если бы Мишин появился в зоне наката с голой физиономией. Он представил, как Мишина пытаются остановить, предупредить. В ходе всего этого выясняется, что он какой-то странный, квелый. Короче срыв всего задуманного. А если вдруг Мишин еще и растворится прямо на глазах у подчиненных? Володя выругался с досады. Потом закрыл глаза и вновь сосредоточился. Генерировать объекты у него лучше получалось вслепую. Потому и Мишина создал из-за угла. Шлем получился неплохо. Именно такой, как нужен. Очень напоминающий стандартный, но с более светлыми пластинами. Через эти пластины хорошо было видно лицо, но в, то же время, они и несколько искажали черты, что тоже было кстати. Потому что идеальной схожестью с оригиналом Лжемишин не отличался.
   Странно все-таки получается. Те фантомы, которые он создавал сам того не сознавая, выглядели намного естественней, чем изготовленные сознательно. Вот этот Мишин... Внешне похож. На первый взгляд. Но вряд ли он удержит в руках оружие. И идет как лунатик. Володя попробовал мысленно управлять им. Получилось. Мишин ускорил шаг, встал слева от него и немного сзади. На лице появилось выражение сосредоточенности. Вроде как ведет он Володю куда-то и что-то напряженно обдумывает. Возле блокпоста Володя внутренне перевоплотился: он представил себя Мишиным. Представил, что это он идет чуть сзади и слева. И даже вроде бы увидел свое собственное плечо рядом. Сосредоточившись на Мишине, предоставил собственному телу пассивную роль: наклонил голову, убрал мимику.
   Дежурный выскочил из блок-поста и отрапортовал начальнику. Тот небрежно козырнул в ответ и, махнув рукой, мол, продолжайте несение службы, тронул Володю за плечо: пошли. До самого выхода к побережью им больше никто не попался. Спустившись по крутому склону, вышли на узкую полоску мелкого каменного крошева. До двери оставалось метров пятьдесят. Конечно, где-то неподалеку был еще один пост. Может быть, скрытый, а, может быть, и открытый. Но зыркать по сторонам Володе не было времени - он 'вел' Мишина. Тот двигался уже совсем хорошо. Почти самостоятельно. Иной раз даже по собственной инициативе подталкивал Володю в спину. И это было в тему: создавало впечатление, что вылазка их отнюдь не познавательная прогулка, и даже не деловой выход, а что-то вроде конвоирования. И держаться Мишин стал по-другому. Словно входил в роль. Володя чувствовал, как изменилась его походка, выражение лица, появились движения, не контролирующиеся сознанием и естественные для любого человека: то вдруг, словно забыв о гермошлеме, поднял руку, чтобы поправить волос, то сжал и разжал пальцы руки. Но и Володину помощь Мишин не отвергал, словно внутренне опираясь на него.
   Вот и дверь. Володя достал бумажку и, прикрыв собой пульт, начал набирать код. Мишин стоял рядом, почти вплотную, и наблюдал. Во всяком случае, так это должно было выглядеть со стороны. Много бы дал настоящий Мишин, чтобы очутиться сейчас на месте своего клона. А тайна кода не так уж и велика. Просто в середине записи вместо У5 надо было нажать кнопку М2. Дальновидный Усольцев предусмотрел и вариант попадание шифровки в руки третьих лиц, потому сделал запись действенной лишь для посвященных. И вот когда код был уже почти набран, с того берега послышался окрик.
   - Всем лечь на землю! Буду стрелять!
   Как подтверждение серьезности сказанного раскатисто грохнул выстрел, в скалу над головой, впрочем, на довольно большом расстоянии с визгом ударила пуля и умчалась куда-то, несколько раз гулко отрекошетив от свода. Володя подумал: "Вот и все!" Замер, не зная, что делать. Хотя ясно было - надо ложиться самим, иначе положат. И тут Лжемишин без команды или какого-то воздействия со стороны Володи встал так, чтобы закрыть его собой от стрелка.
  
   Глава пятнадцатая
  
   Ясно, что не труп. Муляж? Зачем? У Антона уже было достаточно марсианского опыта, чтобы не спешить с выводами. Насмотрелся на фантомов. Один из вариантов? Вспомнились дикари, с которыми пришлось схватиться у Озер. Но у тех лица были лучше проработаны. А здесь, как белое пятно. Да и одеждой они отличаются существенно. У этого такой навороченный прикид, те же были - в чем мать родила. Если она их родила. Ладно, будем разбираться. Надо отсюда уходить. И возвращаться со специалистами.
   Пацан пытался ничем не выдать интереса. А интерес был жгучим. И скрыть он его не умел. Понятно, что этот манекен Игорек видел уже не первый раз. И уже отбоялся. А вот насладиться тем, как будут бояться другие, не терпелось. Но от Антона он такого удовольствия не получил. Карманы лежащего были пусты. Но на поясе, у него нашел пустой футляр, прицепленный там, где размещается у военных кобура. Он и похож был на кобуру. И очень напоминал Антону что-то по очертаниям. Та непонятного назначения продолговатая вещичка, которую он на днях по сути дела отобрал у Игорька, подошла к футляру идеально...
   - Отсюда пульт взял?
   - Нет, - поспешно ответил тот, словно боялся получить нагоняй за то, что шарил по чужим сумкам. - На столике лежала. - И показал на тумбу у стены. Антон повозился и снял с трупа пояс. И даже не понял сам, как это произошло. Пряжки в обычном понимании на нем не было. Но тот словно почувствовал его намерение и разомкнулся под пальцами. В боковой ячейке лежала тонкая квадратная пластинка серого металла с утолщением по одной стороне. Он осмотрел пульт, нашел в нем узкую щель, вставил в нее пластинку. Индикаторы на приборе не загорелись и гудения не раздалось. Но он словно ожил. Это невозможно было объяснить словами, поскольку вид его никак не изменился, однако на каком-то неконтролируемом сознанием диапазоне прибор сообщил, что он подключен и готов к работе. Это было настолько очевидно, что Антон не стал отвлекаться на эмоции и, засунув пульт в футляр, положил свернутый пояс в один из широких карманов комбинезона.
   - Пошли, Игорек, - сказал он, вставая. Мамка скоро придет. А нам еще стричься... Вот она удивиться, когда увидит тебя лысым.
   - Почему это лысым? - Испугался Игорек. - Я не хочу лысым.
   - А как ты хочешь?
   - Ну чтобы здесь мало, - похлопал он себя по затылку, - а сзади длинно.
   - Ладно, потом обсудим. Выводи...
   - А этот? - Игорек кивнул на тело.
   - Потом заберут. А как мы будем возвращаться? Через окошко, ты сказал, нельзя?
   - Надо через накат, - ответил он. - Надевай защиту.
   - Зачем надевать-то? Разве здесь есть пары?
   - Нету здесь паров. А там, куда сейчас пойдем, есть.
   Антон не стал выяснять детали: скоро все станет ясно. Оделся, проверил маску, кивнул, мол, готов.
   - Становись сюда, посчитай до пяти, и иди за мной,- сказал Игорек, подводя его к стене, откуда вдруг, словно скондернсировался из сгустившегося воздуха, 'шкаф' с вертикальными нишами. Такой же, что был в первой комнате.
   Игорек постоял немного перед ним, словно решаясь, потом обернулся к Антону, махнул ему рукой и вступил в крайний проем. Оттуда полыхнуло синим светом, и паренек исчез. Антон постоял немного, решая, не плюнуть ли через плечо, но так как был уже в маске, не решился, перекрестился и вошел в нишу. Мгновение он видел перед собой серую каменную стену, а затем будто бы открылся впереди сияющий синевой туннель. Пока он размышлял, не надо ли ступить в него, чтобы перейти в иной измерение, сила, напоминавшая порыв ветра, подхватила его и понесла. Это продолжалось несколько секунд. Затем он увидел перед собой озеро. На плоской каменистой косе, полого уходящей под жидкое стекло. Игорек стоял чуть в стороне и с любопытством глазел на него. Но, как видно было по его разочарованной физиономии, снова ничего забавного не увидел. Это место Антону было знакомо. За скалой, подпиравшей высокий купол, пещера еще более расширялась. Оттуда уже видна была таинственная дверь в иной мир, которым ушел в свое время Игорь Валентинович и в которую так неудачно сунулся за ним Антон. Там же была завязка двух дорог, которые вели в поселок. Одна через логово отселенцев, вторая через блок пост. Антон почему-то вдруг замешкался с выбором, по какой возвращаться. Он пока еще не мог понять для себя причины этого колебания.
   Игорек, шедший первым и уже успевший обойти скалу, вдруг остановился и, повернувшись к Антону, посмотрел на него удивленно-вопросительно. Что он там увидел? Антон поравнялся с ним и осторожно выглянул из-за выступа. Шагах в десяти от него, удобно устроившись в выбоине, лежал вооруженный человек в защитном костюме. Автомат направлен в сторону скалы на противоположном берегу озерка. Той самой скалы. Пост наблюдения за проходом в другой - так ведь и не решили, как правильно называть его "большой" или "малый" - Марс? Скорей всего так. Именно на дверь направлено внимание бойца. Обойти пост невозможно. Слева - отвесная стена, переходящая в купол, справа - озеро. Ничего не оставалось, как открыться наблюдателю. Это было небезопасно. Ну, как объяснить вооруженному человеку, что, внезапно появившись за спиной у него черт знает откуда - ведь он-то уверен, что кроме глухой стены сзади ничего нет - они не замышляли ничего дурного. Шанс договориться был при условии, что они дадут о себе знать осторожно сами, а не доведут до того, что боец их обнаружит неожиданно для себя. Антон, сделав Игорьку знак молчать, аккуратно выдвинувшись из-за валуна, окликнул стрелка. Тот дернулся, сверкнув в его сторону автоматным стволом. Реакция у него была хорошая. Антон предостерегающе поднял руки.
   - Убери ствол. Я капитан Климов.
   Разобрались что к чему, вернее, кто кому кто, быстро... Спецназер выглядел озадаченным.
   - Откуда вы?
   - Военная тайна, - засмеялся Антон в ответ. - А ты бдительность не теряй. Почему один?
   Оказалось, что не один: все подходы к двери перекрыты. Подняли их сегодня с утра и уложили вдоль берега, предупредив, что на дверь может быть нападение. Так и сказал "нападение на дверь". Откуда и кто должен был совершить нападение - не уточнили.
   - Я должен сообщить, товарищ капитан, о вас. - Сказал спецназовец. Неожиданное появление Антона его смущало. А вкупе с предупреждением о попытки прорыва неизвестного лица, смущало вдвойне. Оружие он на Антона не направлял, но и глаз с него не спускал. Присутствие Игорька его, правда, немного успокаивало.
   - Валяй, - разрешил Антон. - Звони. И скажи, что мне с ним переговорить надо. Но связаться с Мишиным спецназовец не успел, потому что в этот момент из провала под куполом появились две фигуры и стали спускаться по обрывистому склону к озеру. Один из них был Володя. Другой... Мишин? Ну да, фигура его, повадка его. И главное, знакомый всем, как шутили спецназовцы, "генеральский" спецкостюм повышенной защиты. Такой с другим не спутаешь. Мишин, конечно! Вроде бы Мишин. Или? Или...
   - Вот он, твой Мишин, - отвлек Антон спецназовца от передатчика, интуитивно вдруг ощутив, что сейчас важно потянуть время. Не дать выйти на связь. Держать бойца в 'непонятке'. Впрочем, и сам он пребывал в этой самой 'непонятке'. Однако чувствовал, что на звонок откликнется не тот Мишин, который идет рядом с Володей. Потому что он хорошо знал Мишина, и хорошо знал Володю.
   Мишин позвонил сам. Уже тогда, когда эти двое остановились у двери. Они выглядели очень естественно, и в какой-то момент Антон даже стал верить, что настоящий Мишин именно там. Спецназовец нервничал. Он ничего не понимал. Поведение Мишина было нелогичным. Строгий приказ не подпускать никого к объекту и его самоличное появление там без предупреждения, без отмены приказа применять оружие противоречили друг другу. Но он своими глазами видел, что у двери действительно был Мишин. Что участвовал он в действии без принуждения и даже руководил действием. И вот тогда запищала рация. Антон напрягся. Рука скользнула к оружию. Нет, стрелять он не собирался - не хватало еще своих дырявить. Но мало ли что...
   Спецназовец отвлекся от наблюдения, схватил аппарат. И обалдел. Он ясно видел, что тот Мишин, который у двери, ничего такого, даже отдаленно напоминающего радиообмен, не производит. Нависает над человеком в рабочей куртке и контролирует его действия. Но голос в трубке был мишинский. И частота его. Ошибки не могло быть ни там, ни тут.
   - Не нормально, - ответил спецназовец. - Около объекта два человека. Один в рабочей куртке, без защиты. А второй... Похож на вас. Есть.
   Он отбросил аппарат, ошалело посмотрел на Антона, будто ища у него поддержки. Потом вдруг выкрикнул: 'Лечь на землю! Буду стрелять!' - и выстрелил, задирая ствол много выше двери.
   - Не дури, - сказал Антон, беря оружие за цевье и отводя его в сторону. - Натворишь дел, а потом что? Трибунал... Ты же не знаешь, в кого стреляешь. Ты уверен, что с Мишиным разговаривал? А вдруг настоящий этот?
   Люди на той стороне замерли. Затем 'Мишин', не поворачиваясь к ним, переместился и прикрыл собой Володю.
   - Ну вот, чего он делает? - Спросил спецназовец и выругался.
   - Отставить. Как старший по званию приказываю, ничего не предпринимать до выяснения обстоятельств.
   Видно было, как дверь медленно пошла в сторону. Володя не стал дожидаться, пока она откроется полностью и втиснулся в образовавшийся проем. Но перед этим он на мгновенье оглянулся, и они встретились взглядами. Мишин сразу же стал терять плотность и медленно растворился в синем мареве озерных испарений. Спецназовец еще больше занервничал, но не потерял способность действовать. Во все еще раскрывающемся проеме отлично видна была темная фигура бегущего человека, сопровождающегося волной света. Однако Антон не дал ему выстрелить, прижав цевье автомата к камню. Спецназовец особенно и не настаивал. Такой вариант его вполне устраивал. Ситуация была неясной, или лучше сказать, дурной, так что передать ответственность за действия, а точнее бездействие было даже выгодно. Антон, обернувшись к Игорьку, спросил:
   - До дома доберешься один?
   Тот два раза кивнул в ответ.
   - Держи. - Он сунул ему пластинку-аккумулятор, которую заранее вынул из цилиндра. - Спрячь. Отдашь, как скажу. Уходи.
   Он ожидал, что пацан проберется между ними и стеной к выходу из пещеры и уйдет тем путем, которым пришли Володя и Мишин. Но тот вдруг резво вскочил на ноги и, разогнавшись, бросился бежать по поверхности озера, которая пошла под его ногами тугой рябью. Перескочив на другой берег, забрал вправо и скрылся в расщелине.
   - Ну ты видел? - Спросил Антон восхищенно у спецназовца, - аки по суху! Извини лейтенант, что помешал. Объяснять все долго. Да и права не имею. Но знай, я поступал правильно. А теперь, чтобы тебя совесть не мучила, я тебе сдаюсь. Веди к тому Мишину, что первым встретится. Но предупреждаю, оружие сдавать не буду и обыскивать себя не дам. Для обретения душевного спокойствия можешь ружжо на меня направить. Однако обещаю, что сопротивления я тебе оказывать не буду.
   - Я знаю, - ответил спецназовец. - Только как же я поведу? Я в засаде.
   - Так все уже! Звони оставшемуся Мишину, пока и тот не дематериализовался. Объясняй обстановку.
   - Он сейчас так наматеризуется, - с тоской сказал лейтенант, - что мало не покажется.
  
   Глава шестнадцатая
  
   Мишин не скрывал ярости. Не мог скрыть или не хотел?
   - Допрыгался, сукин кот, - процедил он, вставая из-за стола навстречу Антону и приведшему его лейтенанту.
   - Сидите, - разрешающим жестом махнул рукой ему Антон, словно начальник, останавливающий подчиненного, готовящегося при его появлении выполнить все предписанные уставом ритуальные процедуры.
   - Что ты себе позволяешь!
   - Все, за что готов нести ответственность.
   - Почему он с оружием? Ты его обыскал? - Перекинулся Мишин на лейтенанта. Тот замялся.
   - Не вижу необходимости сдавать оружие без объяснения причин или приказа вышестоящего начальства.
   - Ты арестован.
   - Это другое дело. Тогда, конечно. Только оружие я сдам лично тебе, и обыскивать себя позволю только тебе. Если, конечно, ты не хочешь попасть под суд. От одного трибунала я тебя сегодня спас, от другого - не собираюсь.
   Мишин сверкнул глазами. Но немного остыл, видно, начал соображать. Кивнул лейтенанту:
   - Выйди, напиши рапорт. И принеси сюда. - Повернувшись к Антону, велел, - давай оружие. Тот бросил на стол пистолет, который прогрохотав через столешницу, уткнулся стволом Мишину в грудь.
   - Это все?
   - Кулаки еще. Тоже сдать?
   - Нашутишься. А ты что стоишь? Иди уже. - Сорвался он на лейтенанте, с удовольствием наблюдавший сцену. Тот вышел, осторожно прикрыв дверь.
   - Ты что сделал, мать твою?! Ты способствовал совершению преступления против интересов государства!
   - Какого преступления? - Поинтересовался Антон, усаживаясь напротив Мишина.
   - Что ты дурака валяешь?
   - Да не трогаю я тебя! - не удержался от ехидства Антон, - я просто интересуюсь, как ты сумеешь действия, направленные на предотвращение преступления, представить в виде пособничества преступлению? Я предотвратил выполнение преступной команды неизвестного лица, приказавшего убить офицера пятого отдела и сопровождавшего его гражданина. Это приказание было явно провокационным. Во всяком случае, в тот момент оно представлялось именно таким, и возможностей доподлинно установить истинную подоплеку в моем положении не представлялось. Это первое. Второе. Если бы это необдуманное приказание было выполнено, то чем бы ты прикрыл свой тыл? Разве дверь имеет статус границы? Или за ней расположен военный объект, находящийся под охраной? Это собственность воинской части? Так что ты мне бутылку должен ставить, за то, что я тебе от неприятностей спас. А ты ворчишь.
   - Ты меня судом не пугай. Суд... Эти дела через суд не делаются. Расследование и решение.
   - Порешение?
   - Бывает и так. Не боишься, что в твоих действиях пособничество усмотрят? А приказа стрелять на поражение не было. Был приказ огнем вынудить отойти от двери.
   - Откуда мне было это знать? Я слышал только ту часть вашего разговора, которую озвучил лейтенант. А потому оценил намеренье спецназовца, как попытку выполнить неправомерную команду. При этом, заметь, неизвестно чью. Ведь многие подтвердят, что с Гущиным был ты. И по трубке в этот момент ни с кем не разговаривал.
   - Ну а что там у тебя по второй судимости?
   - А, догадался.
   - Не совсем дурак...
   - Не совсем... - Согласился Антон.
   - Знаешь! - Вспыхнул Мишин.
   - Да ладно, не горячись ты! Извини, ответил так исключительно потому, что не привык перечить начальству. Вот посмотри-ка на эту вещицу, - и он поставил на стол игореву находку. - Сдается мне, что местного производства. В смысле, не земного.
   - Что это? - Мишин повертел предмет в руках, посмотрел выжидательно на Антона.
   - Не знаю. Найдет он в странной комнате и при странных обстоятельствах.
   - Причем тут трибунал?
   - Я так понимаю, что вещица эта представляет собой для государства особый интерес и потому относится к категории совершенно секретных. А ты собрался меня спецназовцем обыскивать. То есть способствовать разглашению...
   - Оружие?
   - Кнопок, вроде, многовато - нефункционально. Нет?
   - Да. - Согласился Мишин. И хмыкнул затейливо сложившемуся диалогу.
   - Давай-ка комп, - сказал Антон и подключил к разъему свой переговорник. Вывел из памяти снимки, сделанные в круглой и в смежной с ней комнатах.
   - А это что? Труп? - Насторожился Мишин. - В чем он? - И повеселел, всмотревшись в экипировку, - не наш...
   - Да нет, на труп не похоже... Скорее биоробот. С лицом-трансформером, я думаю.
   - Надо смотреть. Валом информация сыплется. И все меж пальцев. Где это?
   Антон пожал плечами.
   - Словами не объяснить. Сходим, посмотрим. Там интересно. Это от изначальных местных, явно. Что-то вроде технического отсека. Какие-то шкафы. Приборы, возможно. Давай планировать.
   - Теперь планировать трудно будет. Я тебе не говорил: к нам комиссия вылетела. Спохватились. Здесь второй год чудеса творятся, а они только сообразили академию подключить. Секретчики, мать их.
   - А ты их решил стрельбой встретить? Салютовать, по случаю прибытия?
   - Да никто его убивать не собирался, говорю же! Вынудить залечь команда была. А ты способствовал побегу.
   - Ну взяли бы. А потом?
   - Провели работу.
   -И потеряли бы человека. Пока он наш, понимаешь? Ушел? Это он от тебя ушел.
   - Но не от тебя?
   - Не от меня. И со мной он на связь выйдет. Или даже не так. Я с ним выйду. Вот смотри. - Достав переговорник, нажал клавишу. Через несколько секунд вскинул брови и подмигнул Мишину, мол, есть контакт.
   - Привет, Володь, - Антон откинулся на кресле. - Добрался до места? Все нормально? И не позвонил! Вот свинтус, а мы тут волнуемся. Как кто мы? Я и .... Ну, ну, не ругайся! Он особенно! Рассказал, как провожал тебя до двери, и что, как дверь закрылась, места себе от волнения не находит... Ну, да. Именно не находит! - Засмеялся Антон. - Вов, ну ты нас в курсе держи, ладно? Ага. Ты ведь вроде посла доброй воли. Нет, я серьезно. Будем дружить Марсами. Привет Усольцеву. А молодую его видел? Ничего? Чмокни в щечку. Скажи от капитана Климова. Ты там, выясняй, что Валентинычу надо, мы подберем из запасов. Пожевать там чего, стволов, патронами поделимся. Но на многое не рассчитывайте. Все-таки военное барахло списывать надо куда-то. Но, думаю, наскребем. Я тебе свой шпалер отдам. Надпись именную сделаю. Да ладно тебе, не за что... Никто тебя убивать не собирался. Нервы у солдатика сдали. У меня все нормально. Хотел Мишин поначалу к стенке поставить, но я же говорю, патроны списывать некуда. Вот сели коньячку выпить. Мишин уже достает. За благополучное завершение.
   Мишин ухмыльнулся и полез в сейф. Достал початую бутылку и два стаканчика. В сейф же сунул Антонов пистолет, и это Антону не понравилось. Но он промолчал. Про коньяк Антон заговорил не потому, что взалкал. Решил, что неплохо будет, если лейтенант застанет их во время застолья. Все получилось кстати. Когда взяли стаканы, открылась дверь, и появился лейтенант с рапортом. Теперь, когда он снял шлем, Антон узнал его. Вспомнил. Хороший парнишка. На занятиях по рукопашке очень старался.
   - А вот и наш писатель. Давно, Слава, коньяк пробовал? А вот держи, - и протянул свой стакан. - Капитан Мишин угощает.
   Мишин молча достал еще один стакан, налил и протянул Антону.
   - За то, чтобы Марс нас отпустил, - сказал Антон.
   - Нет, не за это. - заулыбался вдруг Мишин, - есть повод посущественней.
   Он открыл стол, достал оттуда две больших звезды и бросил их в стакан Антону.
   - Ну, доставай звание, майор! Покажи хватку.
   - Да ты что! - Антон весело хохотнул. - тогда наливай полный. Как положено.
   Мишин долил до краев.
   - За новорожденного майора!
   Выпили. Антон опрокинул стакан в себя, ухватил за усики звездочки, вывалил в ладонь.
   - Долго они меня обходили!
   После чего лейтенант, теряясь в том, как определять субординацию, по званию или же по необозначенным, но подразумевающимся должностным преимуществам, спросил, глядя между ними, разрешения идти. Мишин разрешил. Когда дверь закрылась, кивнул на лейтенантский стакан:
   - Это зачем?
   - Так я же своим угостил! Ты чего чужое добро жалеешь? Ладно, доктора наук еще привезут.
   - Если бы там только доктора были. Там и кто-то из правительства. И моих человека три. А мы упустили все.
   - Всех. - Поправил его Антон. - И не упустили, а запустили. Не горюй. Расклад очень даже ничего. Так что, готовь и свои плечи под майорские погоны.
   - Как бы не пришлось другое место готовить.
   Антон захохотал. - Представляю тебя с погонами на этом месте. - Отсмеявшись, сказал. - А что, была подобная попытка лет сто с лишним назад. В начале двадцать первого века один дамский кутерье взялся для армии форму проектировать. Так не поверишь - на пузо офицерам погон нацепил. Это же додуматься надо было! Времена тогда были дурные. Торгаша-мебельщика министром обороны назначали. Правда, недолго он на этом посту просидел. Проворовались коллективно всем министерством. Его, кажется, отмазали, ну а замов посадили.
   - Давай о деле, - нахмурился Мишин. - ты говорил, что ситуация благоприятная. И в чем же?
   - Ну как в чем? За дверью готовится площадка для развертывания работы по колонизации заселенного аборигенами анклава.
   - Да, только дверь мы эту никак открыть не можем.
   - Не можем. И не стараемся. Зачем нам ее открывать? Остекленеть там? Нам удобней действовать через подставных лиц. Там сейчас два наших эмиссара, хорошо владеющие обстановкой. Да, они амбициозны, но экономически от нас зависимы. Они хотят получить полную свободу действий, и получат - полную иллюзию свободы действий. Зачем нам дверь, если мы не можем в нее войти? На это и надо напирать. Дверь - десятый элемент в схеме. Главное, что она работает. И там развертывается база, создается колония, на которую мы будем опираться. Нужны надежные государственные гарантии для деятельности этой колонии. Усольцев честолюбив, вот и надо сыграть на этом честолюбии. Министр, говоришь, прилетает? Так пускай встретятся. Поручкаются. Сейчас важней определиться, что нам нужно от этой комиссии.
   - Без нас определятся. Говорю же, мои начальники летят. Они будут определяться. - Но тон ответа Мишина изменился. Видно было, что он воспрял духом.
   - Определяться надо нам. И брать от них блага и гарантии с избытком. Ну, ладно, это мы додумаем. Время пока есть. И еще у нас к предъявлению козырной туз - эта таинственная комната. Там много чего интересного для комиссии будет.
   - Вот это кстати.
   - Только мне надо туда еще разок сходить и прикинуть что к чему.
   - Сходишь. Вот дознание закончим.
   - Какое еще дознание?
   - Ну как? Видишь, рапорт, - он похлопал рукой по листам, оставленным лейтенантом Славой. - Требуется провести официальное расследование. Но это формальность. Сам понимаешь. Мне тоже по шее получать не хочется. Со стороны ведь выглядит, что это я его вывел. Вот соберем объяснения со всех, кто к делу причастен, напишем заключение, положим в шкаф - и со спокойной душой за дело.
   - Ну тогда и ты оружие сдавай на время расследования.
   - Так мне некому. Я здесь старший. О чем ты все время забываешь. К тому же у тебя кулаки остались. А у меня только пальцы для отстукивания рапортов на клаве. Иди к себе и напиши рапорт о сегодняшнем инциденте. Ну и составь отчет об осмотре той комнаты. Или как там ее.
   - Ох, Мишин. Тебе бы со мной дружить надо.
   - Я и дружу. В рамках служебной необходимости. Сам знаешь: дружба - дружбой, а служба службой.
   Когда Антон вышел из кабинета, Мишин взял переговорник и набрал номер. Выждав немного, сказал:
   - Поговорили. Он нашел какое-то помещение, оставшееся от предшественников. И еще принес оттуда прибор. Не пойму. Может быть, отложить операцию на некоторое время? Пусть здесь поработает. Ну, не знаю. Оружие я у него забрал. Но не факт, что у него больше ничего нет. Да у него и кулак - оружие. Хорошо, приходи. Снимки интересные. До связи.
  
   Глава семнадцатая
  
   Дома никого не было. Марина на работе, а этот пострел где бегает? Антон покрутился возле закрытой двери и пошел к себе. Володина постель была смята. Он расправил ее. Заглянул в тумбочку - пуста. А на полке, где лежала раньше мыльница, написано: 'Не сердись. Так надо'. Вздохнул и пошел на кухню. Порылся в холодильнике, смастерил бутерброд, выпил чаю. Разбежались все. Ну, где Игорек? Не случилось ли что-нибудь? На душе было тревожно. Позвонил Треядкину и спросил личный код Игорька. Ожидал расспросов, 'зачем и почему', но тот код выдал сразу, без разговоров. Настроил навигатор. Яркая точка медленно двигалась со стороны озер по направлению к богадельне. И он решил часок поспать, потому что устал. А во время сна муть в мозгу у него, если таковая скапливалась, оседала, голова становилась светлой, тело легким. Сон перед серьезной операцией или важным совещанием был для Антона составной и обязательной частью подготовки.
   Он лег и мысленно включил будильник, представив положение стрелок в тот момент, когда предстояло проснуться. Засыпать начал сразу же, как только улегся, потому что совершенно не испытывал никаких переживаний по поводу сегодняшних приключений: привык воспринимать происходящее, как данность. Раз случилось, значит, не могло не случиться. И что зря переживать по поводу необычности случившегося? Факты, если они прошли проверку на подлинность, требовали не эмоций, а анализа и выстраивания действия. Существование другого Марса было фактом. Для него, как функционера, важно было ни "откуда", а "как". Как работает? Как взаимодействует с человеком? Важно было то, что связано с выживанием и адаптацией. Конечно, он осознавал всю удивительную, завораживающе таинственную подоплеку происходящего. Но экзотика - экзотикой, а работать приходится в реальности. Пускай и неординарной.
   Ему снилась широкая, залитая ярким естественным светом веранда. На веранде стол, заставленный тарелками. В центре огромная ваза, наполненная фруктами
   - Возьми вот это, - угощает его Володя, протягивая ему крупное желтое яблоко.
   - Это Антоновка, - встревает Игорек. Он, оказывается, тоже здесь. - Ты ведь любишь сладкое.
   Но Антон брать плод не хочет. И он сердится на Игорька. Во-первых, за то, что он сидит за этим столом. Тут ему не место. Во-вторых, потому что он нахально врет: Антоновка сладкой не бывает. И к этому фрукту у него нет доверия. Со стороны сада, оказывается, там был еще и сад, появляется Игорь Валентинович в обнимку с молодой красавицей - то ли китаянкой, то ли японкой. Антон понимает, что это его жена. Игорь Валентинович приветливо улыбается, машет рукой, кричит:
   - Это просто яблоко, Антон. Кусайте смело.
   Антон берет яблоко, недоверчиво осматривает, подносит ко рту. Все смотрят на него напряженно и внимательно. Ждут. И в этот момент взгляд его падает на большие напольные часы, стоящие на веранде. Стрелки на циферблате сошлись в заказанной им перед сном позиции, и он кладет яблоко в вазу с извиняющимся видом, мол, ничего не поделаешь, как-нибудь в другой раз, п просыпается. Смотрит на часы - полное совпадение времени во сне и наяву. Приятно, черт возьми.
   - Эх, яблочка не попробовал,- хмыкнул он, вставая. А ведь давно не ел яблочка. Не отказался бы. Здесь выращивают овощи на кварцевой крошке, пропитанной питательным раствором. Ничего овощи - вкусные. Мясо получают при помощи синтезаторов, используя как исходник белковые компоненты. Дорого, но питательно. Если под хорошим соусом, то есть можно. А вот яблони на Марсе пока не цветут, а, значит, и не плодоносят... Правда, семена Володе он передал. Может, и примутся ростки. Пусть дичка, но ведь обещано, что яблони будут на Марсе цвести, а не яблоки расти. Побрился, собрался и отправился... В гости? Домой?
   Марина уже вернулась с работы и возилась на кухне. Игорька не было. Приходил, но покрутился и снова куда-то умчался. Это хорошо. Значит, из той ситуации, начавшейся с хождения по водам, он благополучно выбрался. И еще одно успокаивало: ответственности, даже если что и случится с парнем, он уже не несет. Как всегда, Антон честно дал отчет себе в своих ощущениях, посожалел о том, что вот такая он сволочь и тут же утешился тем, что в его здоровом цинизме не бывает корысти. И дополнительно успокоил совесть тем, что пацан каждый день где-то пропадает, как и все пацаны в его возрасте, да и сам он в детстве тоже не был паинькой, однако остался жив и даже дослужился до майора. А то, что Игорек где-то бегал, было Антону даже на руку. Он тут же, воспользовавшись моментом, подхватил Марину и вместе с половником унес в спальню.
   Примерно через полчаса Марина вывернулась из его объятий и вернулась к кастрюлям, Антон же, пристроившись теперь уже в ИХ комнате, достал навигатор. Снова набрал код Игорька. Индикатор указал на физкультурный комплекс. Точка была неподвижна. Что он сидит среди зрителей или на скамейке запасных?
   - Марин, Игорек в шахматы играет?
   - С кем ему играть? Научил бы...
   - Научу, - сказал Антон, вставая. - Пойду пройдусь до вашего стадиона.
   - Недолго только. Забирай его и возвращайтесь. Обед почти готов.
   Ага, значит, она проверила, где Игорек. Но чтобы Игорек десять минут сидел на одном месте. Антон снял с руки свой переговорник и положил на стол: сижу себе дома и никуда не собираюсь. Так-то вот. Поиграем.
   В спортивном зале было немноголюдно. Несколько подростков разминались набивным мячом. Он летал быстро и далеко. А вот в волейбол или в баскетбол играть не серьезно - мяч, как воздушный шарик. Интересно, а в настольный теннис как играется? Игорька в зале не было. Кроме игроков, из кожи вон лезущих, чтобы посильней запустить мяч, был еще один человек: на скамейке для зрителей сидел рослый парень. Увидев Антона с навигатором в руках, он быстро нагнулся, а затем встал и пошел к выходу. Светлая точка на экране, дрогнула и замерла. Длинным прыжком Антон настиг уходящего, прихватил за плечо. Это была проверка. Парень ожидал нападения. Он заученным движением перехватил руку Антона, но получив удар под колено, завалился назад. Антон перехватил его за шею и чуть придушил. Потом подтащил к тому месту, где парень только что сидел. Нагнулся, пошарил свободной рукой. За массивной ножкой скамейки лежал переговорник. Ребята перестали играть и смотрели на них, разинув рты.
   - Откуда он у тебя? - Спросил Антон, сунув переговорник под нос "пленному". И, словно не рассчитав движения, ткнул костяшками пальцев ему под нос.
   - Не знаю, о чем ты, - дернулся парень.
   - Отметелю, - пообещал Антон. Но не здесь. - Он рывком поставил его на ноги и быстро обыскал. Кроме складного ножа ничего не нашел. Знал он такие ножи. С виду обычный складень, но с почти невесомой дюралевой рукоятью - сбалансирован под бросок. - Пошли, - сказал Антон, толкая парня вперед, - не будем мешать юношеству развивать ловкость и глазомер. - И добавил тихо, - я тебя узнал, и ты меня узнал. Думай, как сберечь здоровье.
   Тот ничего не ответил, но послушно пошел к двери. В коридоре Антон прижал его к стене и коротко ударил под ребра. Тот присел.
   - Где пацан? Будешь молчать, начну калечить. Не слышу...
   После третьего удара, тот, наконец, выдавил из себя:
   - В двадцать восьмой. Не думай. Там ничего такого. Там Мишин.
   Двадцать восьмая квартира числилась как спецпомещение за участковым и предназначалась для конфиденциальной работы с населением.
   - На вытрись. - Он протянул ему платок. - Чистый. 'Для нее'.
   Тот взял, размазывая по лицу кровь, посмотрел непонимающе.
   -Экий ты лопух. Сразу видно, что не в институте офицерском образование получал. У офицера должно быть два носовых платка. Один для себя, а другой - идеально чистый на всякий случай. Мало ли. Назывался 'для нее'. Оставь... На фиг он теперь мне нужен? Неужели ты думаешь, я осмелюсь предложить ей вот это, с кровавыми соплями? Пошли.
   Антон открыл дверь ногой - не из наглости: просто руки были заняты. Мишин подскочил. Не ждал. Игорек сидел за столом, напротив Мишина. Вид у него был недовольный, однако не испуганный, а скорее скучающий. Увидев Антона, он радостно осклабился.
   - Меняю вашего мальчика, на нашего, - сказал Антон. - Соглашайся Мишин, это выгодный курс. Если оценивать по весу, а не интеллекту, конечно. - Он отпустил пленного, и тот сел в сторонке на стул.
   - Ты что себе позволяешь?
   - Молчи. Второго платка у меня нет. Я с тобой разговоры вести не намерен. Дядя тебя не обижал, Игорек?
   - А если я скажу, что обижал? - Спросил тот нахально.
   - Если ты скажешь правду, я его накажу. Если соврешь - накажу тебя.
   - Не обижал. Он меня яблоком кормил. - Игорек показал огрызок в пепельнице.
   - Мы еще не закончили разговор, - попытался овладеть ситуацией Мишин.
   - Закончили, просто ты этого еще не понял. За эти штучки - он показал ему переговорник, - и тебе бы надо врезать, но не педагогично начальника бить. Вдруг подчиненным понравится. И запомни, Мишин, все разговоры с мальцом только в моем присутствии.
   - А ты кто ему такой? - Съехидничал тот.
   - Что ты как Паниковский? Ну, тогда оформляй допуск на его мать, бери с нее подписку о неразглашении...
   - Как ты мне надоел! Смотри, Климов...
   - Пошли, Игорек, не будем надоедать дяде. У него много важных государственных дел.
   - А нож? - Спросили неуверенно из угла.
   - Трофей. Возвращению не подлежит. Тем более, что запрещенный на Марсе предмет. Впрочем, - он остановился, - меняю на пистолет. А, Мишин?
   - У меня есть нож,- буркнул тот, не глядя. - Иди уже... И ты проваливай, - зло бросил он в сторону примолкнувшего парня. - Работничек. А когда за ним закрылась дверь, повозился с переговорником и, дождавшись отклика, сказал раздраженно:
   - Ну что... Не получилось. Пацан ничего путного не сказал, а этот побил твоего и приволок его сюда. Здесь наскандалил. Короче, засветился я серьезно...
   Марина встретила их сердито.
   - Где вы ходите? Остыло все...
   - Пошли, Игорюха, к матери подлизываться
   Они обняли ее с двух сторон, и она улыбнулась в ответ на ласку. Оказывается, не очень-то и сердилась. Потрепала обоих по вихрам.
   - Игорьку надо бы постричься.
   - Поедим и пострижемся. Ножницы-то есть?
  
   Глава восемнадцатая
  
   - Ты и стричь умеешь?! - Восхитилась Марина.
   - Талантливый человек, талантлив во всем, - скромно ответил Антон. - Я хорошо стригу. Но не стандартно. Креативно. Слева, понимаешь ли, стричь несподручно. Потому у меня и неодинаково выходит. Если сбоку смотреть, заметь - с любого боку, - классно. А вот спереди или сзади не всем нравится.
   - Правда или сочиняешь? - Насторожился Игорек.
   - Но есть в этом и свой плюс, - продолжал Антон, - к примеру, человеку надо, чтобы его не узнали. Так вот, он слева настолько не похож на себя справа, что вахтер или пограничнику в нем, идущем туда, не узнает его же, но уже пришедшего оттуда.
   - Откуда куда? - Не понял Игорек.
   - Ну, например, если человек идет налево, то он слева и возвращается! - Серьезно ответил Антон. И не всем это надо знать.
   - А я думал ты про дверь, - отвечал равнодушно Игорек, сообразивший, что его дурят.
   - Возможно, - многозначительно отвечал Антон, умело орудуя ножницами. Но Игоря Валентиновича я не стриг еще, и даже отбрить не получилось. А вот резиденты иностранных разведок просто валом валят.
   - Оно и понятно: болтун - находка для шпиона. - Засмеялась Марина. - Она оценила ловкость, с которой работал Антон и, полностью доверив ему голову сына, занялась мытьем посуды.
   - Чего там у тебя Мишин спрашивал, - поинтересовался Антон у Игорька между делом.
   - Ты же все выболтал про комнату. Вот он дорогу и выспрашивал.
   - Что значит 'выболтал'? Это не наша с тобой, понимаешь ли, квартира. Это объект, представляющий государственный и научный интерес. И я, как должностное лицо, да и вообще, как гражданин, обязан доложить по начальству об этом. И что ты ему сказал?
   - Я не ты. И он мне не начальство. Я ничего такого ему не сказал. Сказал, что есть такая комната. Но только попасть туда трудно. Не всегда удается. Иногда она закрыта.
   - Зачем врал-то?
   - А я не врал. Вот пойди сам и попробуй. - Антон нагнулся и заглянул ему в лицо. Увидел ехидную улыбку. Не прост пацан.
   - Аккумулятор у тебя?
   - Штучка эта? У меня. А рукоятка у Мишина. Сам же и отдал. - Сказал Игорек с упреком. - Я тебе больше ничего не дам.
   -У тебя ничего больше и нет, - закинул Антон удочку. Но Игорек в ответ только хитро улыбнулся. Антон тут же отреагировал на эту улыбку:
   - Ну, мы же друзья, Игорь. А между друзьями не должно быть секретов.
   - Это вы с мамкой друзья. А я к вашей дружбе добавок. - В сказанном Антон услышал грусть. - Если нет от меня секретов,- вдруг оживился он, - скажи, ты дядю Володю по дружбе отпустил? А почему же ты говоришь: дружба-дружбой, а служба-службой?
   - Так и есть. Отпустил по дружбе. Потому что служба от меня не требовала его задерживать. Это она от лейтенанта требовала. А стрелять бы я в него и по долгу службы не стал. Так-то вот.
   - А если он враг?
   - Враг мне не друг...
   Игорек задумался. Потом спросил:
   - А чего ты с этим Мишиным ругался?
   - Из-за тебя. Они твой переговорник забрали и держали его в спортзале. Чтобы я не догадался, где ты. Поэтому я Мишину и нагрубил. Да и вообще нельзя допрашивать детей без их родителей.
   - А ты мне родитель?
   - Ну, теперь вроде того.
   Игорек недовольно запыхтел.
   - Не нравлюсь?
   - Ты нравишься, другое не нравится.
   - Что?
   - Когда родители детей бросают.
   - Мы поговорим еще на эту тему. Ты на Землю хочешь?
   - На Землю? Нет. Меня там расплющит.
   - Сейчас гравитационные системы существуют. Ну, такие полы, где притяжение любое может быть. Ну не любое, конечно. Но Марсианское можно установить.
   - Что ж мне до старости дома сидеть? А как же мне бегать? Нет, я не хочу на Землю. А ты поживи у нас, пока я вырасту,- предложил он серьезно, - а потом с мамкой улетай.
   - Это лет десять займет. Не выход. Сам омарсианюсь к тому времени.
   - Не десять. Мне сейчас одиннадцать лет. Значит, три года надо подождать. Пока я сам отбиваться не научусь... Ты меня драться научишь?
   - Потом поговорим, ладно? Сядем и все обсудим. Я сейчас я тебя добрею и в одно место зайду, приду к ужину. Без меня не начинать!
   Это 'одно место' было квартирой Ирины. С ней надо было поговорить обязательно. Не может быть, чтобы она была не в курсе задумок Володи. В последнее время они, кажется, нашли общий язык. Володька перестал ее чураться, а, значит, стал больше доверять. Вернее, доверяться. Ирина никогда ничем не выдавала своего истинного статуса, однако, не скрывала, что знает о том, что он известен и Антону, и Володе. Для всех остальных, кроме Мишина, который был в курсе дел в силу своего положения, она была лишь координатором в местной поселковой школе. Учила мелких марсиан чтению, арифметике и письму. Следила за тем, чтобы старшие школьники не уклонялись от освоения программ индивидуального обучения, которые она подбирала для них после тестирования.
   Посмотреть со стороны - миловидная, доброжелательная девушка с твердым характером и внимательным взглядом. Антон решил во что бы то ни стало установить с ней контакт, который из-за его к ней неприязни за месяцы общения так и не был установлен. Он не стал звонить. Подумал, что о звонке и об их встрече сейчас же станет известно Мишину. Чтобы избавиться от маячка и сбить слежку, снял переговорник и сунул его в вентиляционную нишу в коридоре. Она доложит Мишину о разговоре, конечно, но это будет уже завтра. А, может быть, и не доложит?
   - О, какие гости! - Ирина искренне ему обрадовалась. Она все делала искренне: талант внутреннего перевоплощения был ее счастливой особенностью, избавлявшей от необходимости претворяться. Сейчас она была действительно рада Антону. Он подумал, что вся она состоит из рефлексий. А есть ли в ней вообще что-то постоянное? Например, отношение к происходящему. Не просто оценка явлений с точки зрения их взаимосвязи, а сформулированное личное отношение к людям и их поступкам. Впрочем, это было сейчас не важно.
   - Я ненадолго. - Он прошел в комнату, и отметил, что квартира несколькими штрихами из стандартного марсианского жилья превращена в уголок целомудренного интима. Что-то вроде общежитской комнаты, обустроенной молодой парочкой, получающей образование на первых курсах гуманитарного факультета.
   - Однако, гнездышко, - сказал он с одобрением, оглядываясь.
   -Не люблю слова 'жилье'. - Откликнулась Ирина. - Оно какое-то отвлеченное. Отвлеченное от человека. Место вынужденного пребывания.
   -Понимаю тебя. - Он сел на стул. Помолчали. Увидев, что она стала доставать чашки, остановил ее. - Я ненадолго.
   - Даже чаю не выпьешь? - Проговорила она с улыбкой. Антон был достаточно наслушан в классической литературе, чтобы понять смысл сказанного. Лет триста назад угостить чаем гостя было минимум проявления гостеприимства.
   - Ира, - спросил он, вместо ответа, - тебе Володя звонил?
   - Звонил, - ответила она без запинки. - Извинился, что так расстались.
   - Так? - Он повторил это слово, не решившись произнести вопросительное 'как'.
   - Он же мне ничего не сказал о том, что хочет уйти туда. А накануне мы поссорились. Он очень нервничал.
   - Поссорились? Зачем тебе это было нужно?..
   - Да ну тебя... - Она засмеялась, но в глазах сверкнули льдинки. - Это ему нужно было. Он нервничал. Он на мне разрядился. Все нормально.
   - Ира, ты, если можно, держи меня в курсе его дел. И того, что вокруг, - сказал он, глядя ей в глаза. И добавил, - ну, в пределах допустимого, конечно. И я буду. Мы сегодня с ним тоже разговаривали. Сказал, что добрался хорошо. Встретился с Усольцевым.
   - Я знаю. Мне он сказал то же самое. Хорошо, давай будем сотрудничать. Ты знаешь, мне без него очень плохо, очень. - Это словно ненароком вырвалось у нее. Но она тут же сменила тон и спросила: 'Может, чаю все-таки выпьешь?' И посмотрела на него длинным, мягким взглядом, от которого внутри у него затрепетало. - Вот же зараза, - подумал он. - Гетера. Встал и, еще раз отказавшись от чая, вышел из квартиры.
   Ирина задумчиво посмотрела ему вслед, любуясь атлетическим сложением, и вздохнула.
  
   Глава девятнадцатая
  
   Антон узнал его сразу. Издалека. Давешний ухажер, которого он отшил несколько дней назад, стоял, опираясь плечом на стену и почти до половины перекрывая своей массивной фигурой узкий коридор. Неужели по его душу? Подойдя ближе, остановился на расстоянии подшага к боевой дистанции, спросил:
   - Не меня ли ждешь, приятель?
   - Нужен ты мне,- отвечал тот, и по интонации трудно было разобрать, как понимать эту фразу.
   - Нужен 'очень' или нужен 'на фиг'?
   Ситуация складывалась неприятная. Пройти мимо - опасно, кто его знает, что у него на уме. Не зря он перчатки натянул. Остановиться - нужен повод, иначе выглядеть будет нелепо, да и смешно, пожалуй. Или, может в репу ему сразу? Нет, нельзя. А поговорить?
   - Обижаешься? - Спросил Антон. Делать нечего, придется затевать разговор. - А зря. Женщины любят стройных, длинноногих и начитанных, - вольно процитировал он Остапа.
   - Инвалидов не любят? - спросил лениво вахтовик.
   - Особенно хромых на голову. - Подтвердил Антон и шагнул, вступив в опасную зону.
   Еще шаг и, на долю мгновения опережая движение вахтовика, подставил предплечья навстречу его рукам, одновременно ударяя ему кантом ботинка в голень. Атаку он остановил, но ожидаемого обрушения соперника не произошло. Голень оказалась защищенной. Да и ногой противник его умело отыграл назад, гася удар. Такое движение нарабатывается месяцами. Перед Антоном был боец. От давешнего неуклюжего вахтовика, которому он на прошлой неделе навешал плюх, ничего не осталось.
   Опыт общения был у обоих. Антон знал, что если его противник сумеет захватить его, то это все... От этого обученного медведя, если и удастся вырваться, то, как минимум, с поломанными ребрами. Поэтому увязать в захватах опасно, удары же на Марсе не так действенны, как на Земле. Их эффективность, как известно, во многом зависит от массы бьющего. У него же в арсенале остались теперь только скорость и умение. Прямой в челюсть, правда, немного по касательной - вахтовик успел отвернуть голову, меняя угол встречи - противника остановил. И это секундное промедление дало Антону шанс - он успел вытянуть нож и нажать кнопку. Лезвие, блеснув, раскрылось. Вахтовик отступил на шаг. Казалось, он не столько испугался ножа, сколько удивился ему. Но тут же пошел вперед: знает, что против ножа нужно действовать активно, а не ждать нападения. Знает и умеет. Необученный человек так себя не поведет. Самое удобное было бы посечь ему запястья, но, наверняка, они были защищены. И все-таки Антон, прокрутив нож между пальцами, извернулся привычным, много раз отработанным движением, словно бы и не связанным с атакой, а представляющий собой элемент какой-то русской плясовой с приседанием и прокручиванием. На выходе из пируэта полоснул по руке, хватающей пустоту. Нож скрипнул о пластиковый ремень. Так и есть - запястья обмотаны.
   Антон отскочил в сторону и отступил по проходу. Что это он, в самом деле? Далеко зашло: смертоубийства только не хватало! Черт с ним! Он уже хотел было распрощаться со своим визави, пускай стоит, можно и другой дорогой пройти. И начал уже отступать, не спуская с него глаз, допуская тем самым непростительную ошибку, но интуиция и опыт вновь выручили: он вдруг отметил мгновенное изменение во взгляде своего противника. Этакий бросок мимо него - в даль. Это не было отвлекающим приемом, которым нередко обманывают новичков, заставляя оглянуться. Вахтовик действительно, увидел за спиной Антона что-то важное и не сумел скрыть этого. Антон обернулся, одновременно уходя с линии атаки. За спиной у него, метрах в трех, стоял еще один вахтовик - в сине-зеленой куртке рабочего электроблока. В руке у него был такой же, как и у Антона, нож, легко и свободно схваченный тремя пальцами.
   - Так ведь это не просто так, это группа, - подумал Антон, узнавая электрика: один из тех, с кем дрался в кафе. И тут же понял, что не на него среагировал взглядом вахтовик. Они действовали согласованно и в обмене взглядами не нуждались. В нескольких шагах за электриком стоял Игорек. Похоже было, что он только что вынырнул из бокового хода и наткнулся на драку. В руках у него был навигатор и антоновский переговорник. Пацаненок опомнился и закричал:
   - Не трогайте его! Я фотографирую!- И выставил перед собой переговорник.
   Электрик оглянулся, мгновенье промедлил и бросился к пацану. Тот выставил перед собой аппарат и не двигался с места, и тогда Антон метнул нож. Потому что дело складывалось так, что свидетели этим конспираторам были совсем не нужны. Этим броском он терял оружие, но, в случае удачи, мог получить два ножа. Метил в шею - под курткой могла быть броня. И попал. Нож вошел штатно. Электрик сделал еще пару шагов, осел, инстинктивно хватаясь за рану. Из-под пальцев брызнула кровь. Игорек с искаженным страхом и злостью лицом бросился к нему, схватил выпавший из его руки нож. Антон успел увидеть, что он собирался бросить ему оружие. Но видел он это уже угасающим взглядом. Потому что за несколько мгновений до этого ощутил резкий укол, словно укус осы в плечо. Горячая, парализующая волна растеклась из этой точки по телу, затопив мозг. Он не видел, как вахтовик направил пневматический пистолет в сторону Игорька. Как тот бросился наутек и поскользнулся в кровавой луже, а игла пролетела над ним и зазвенела где-то в глубине коридора. Не видел, как пацан, подхватившись, бросился дальше, не слышал, как вахтовик буркнул в переговорник:
   -У нас помарка. Минус один. И есть фиксация действия. - а в ответ, - Все неважно: доводи до конца задание. Потом он взвалил на себя Антона, занес его в боковой тупичок, где стоял большой зеленый ящик на колесной платформе, предназначенный для транспортировки образцов пароды.
   Игорек выскочил из лабиринта боковых туннелей в широкий, людный коридор. На него смотрели с удивлением. Куда мальца несет? Немного опомнившись, остановился. Огляделся. От этих помощи не дождешься. Что марсиане против вахтовика? Натыкаясь на прохожих, добежал до поста. Спецназовец, скучающий на КПП, разделяющем поселок и богадельню, узнав его, заулыбался, но тут же посерьезнел: паренек был бледен и дрожал от возбуждения. Схватил постового за руку, стал объяснять, что случилось и все время оглядывался, не гонятся ли? И началось движение...
   Первым на место происшествия примчались медики, чуть позже - майор Кабыш с несколькими бойцами. Они тут же начали прочесывать окрестные туннели. Потом прибыл майор Треядкин. Первым делом он забрал у Игорька переговорник Антона и навигатор. Стал просматривать, сделанные пареньком снимки. Погладил его по голове. Молодец, не испугался! Кто-то вызвал Марину. Начались следственные действия. Вскоре появились Мишин. Спецназ развернул операцию 'Перехват'. Все выходы из поселка и богадельни были перекрыты. Но результатов не было. Мишин заметно нервничал.
   Раненный умер в больничке от потери крови. Как выяснилось, он действительно работал электриком на втором обогатительном участке. Ничего примечательного в его биографии не было. А примечательным было то, что официантка 'Ареса' узнала его и сообщила, что примерно с месяц назад этот молодой человеке и еще двое его дружков учинили в кафе скандал, а что усмирял их Антон. И крепко им тогда от него досталось. Треядкин тут же прокрутил перед ней фотографии всех вахтовиков, и женщина указала еще на двоих, кто был в тот день с электриком в одной компании. Их тут же задержали и допросили. Но допрос этот ничего не дал. Парни настаивали на том, что познакомились случайно и зашли в кафе отметить знакомство. И немного перебрали. Больше они после этого случая не встречались, а виделись только мельком. Игорек узнал в картотеке и дюжего вахтовика, который числился оператором автобура. Но тот, словно сквозь грунт провалился. Обыск в поселке, где спецназ частым гребнем начал прочесывать помещения, как всегда бывает в таких случаях, много чего выявил криминального, но к делу отношения не имеющего. Были изъяты ножи далеко не бытового предназначения, кастеты, несколько самогонных аппаратов, пропавшие со склада канистра спирта, два ящика комплектов спецодежды, три банки консервированных земных помидоров. Спецназовцы действовали поначалу довольно корректно, но после того, как вахтовики начали чинить им препятствия, желая скрыть следы 'схронов' и тайников, ожесточились. И этим еще больше настроили против себя работяг.
   Мишин забеспокоился. Комиссия была на подлете, и не хватало еще, чтобы она стала свидетелем массового недовольств, а то и беспорядков, вызванных действиями власти. На совещании за грубые действия он устроил разнос Кабышу, но тот не промолчал, как раньше, а предложил ему взять организацию обыска на себя, тем более, что проводится обыск без соответствующих правовых оснований - в виде обходов и проверки пожарной безопасности. Разговор пошел на повышенных тонах. В конце концов, Мишин запретил продолжать поиски в жилых комплексах и велел прочесывать катакомбы. Потом докладывал Треядкин. Он сообщил, что одна из версий следствия сводится к тому, что конфликт имеет бытовую почву. Антон Климов два раза дрался с нападавшими на него в туннеле. С одним - в кафе, со вторым - на квартире у Марины Костюченко. И оба раза он выходил из этих конфликтов победителем. В связи с этим можно предположить, что обиженные вахтовики решили объединить силы. В результате вышло то, что вышло. Однако, подчеркнул начальник райотдела, есть факты, ставящие эту версию под вопрос. Первый - исчезновение Климова. Сейчас следует выяснить, был он похищен, или убит. То есть надо искать тело. И, самое главное, вызывает вопросы экипировка нападавших. Спецножи и найденная игла, содержащая парализующее вещество. Похоже, что дело выходит из круга, относящегося к компетенции полиции.
   В этом случае, следует изучить обстоятельства служебной деятельности майора Климова, которые могли стать причиной случившегося. Если же найдется тело, тогда это может быть подтверждением бытовой версии причин преступления. Самого убийства никто не видел. А поскольку есть только свидетельство нападения, то и причастность подозреваемого к убийству требуется еще доказать. Сейчас, - закончил Треядкин, - главное найти Климова. Живого или мертвого. Тем более, что возможен и третий вариант - Антон Климов в драке убил и второго нападавшего, которого, кстати, тоже не удается найти, и скрывается, опасаясь наказания. Когда в заключении совещания Мишин предложил задавать вопросы, встал Кабыш.
   - Я осматривал ножи, которые фигурируют в деле. Возникает вопрос, откуда они взялись на Марсе? Это ножи специального назначения. Один, как известно, был у нападавших, другой у Климова. Антон же, как мне сказали, отобрал на днях нож у рабочего рудника Николенко. А тот Николенко тоже был участником драки в кафе. Откуда у вахтовиков это оружие? Не самоделки, а фабричные образцы. Надо с ними серьезно разбираться.
   - Знаете, Кабыш, - прервал его Мишин, - не превышайте своей компетенции. Ваше дело эффективно организовать розыскное мероприятие. Пока мы не видим результатов.
   - Все это взаимно связано, товарищ капитан. - Павел подчеркнуто назвал звание Мишина, вкладывая в это те же подтексты, что и Мишин, упорно не называя Кабыша майором. - Я обоих этих ребят закрыл у себя на базе. И они будут там сидеть, пока не пребудет комиссия. А вам я не доверяю. Климов привел к вам вахтовика, у которого он изъял нож, в кабинет. Почему привел? Почему вы его отпустили.
   - Прекращай этот базар, - разъярился Мишин. - Я перед тобой отчитываться не собираюсь. Знай свое место!
   Кабыш побагровел и отчетливо произнес: 'Я подам подробный рапорт о происходящем'.
   - Да пошел ты! - Отмахнулся Мишин. Но видно было, что он нервничает. Однако собравшись, он закончил совещание. Поблагодарил Треядкина за информацию. Извинился за резкость, объяснив это нервозной обстановкой и переживаниями по поводу судьбы пропавшего товарища.
   Вечером он звонил по закрытому каналу и ругался.
   -Твои бестолочи ничего путем сделать не могут! Засветились по полной. Куда их теперь девать?
   - Придется зачищать...
   - Ага, зачисти. Они под замком у Кабыша. Его волчары глаз с них не спускают. Да и кем? У меня нет никого. Этот-то хорошо спрятан?
   - Пока спрятан. Будет нужда, еще глубже спрячу.
   - Набрали уголовников. По шее ему накостыляли, так в нем гордость взыграла. Мордобой решил устроить, вместо того, чтобы дело делать.
   - Это специально было сделано. Чтобы вопросов не возникало...
   - У меня есть предложение, - сказал Мишин. - Надо с нашими посоветоваться. Если они поддержат... Корабль будет через два дня. Высидит твой два дня?
   - Ну, если твои усердствовать перестанут, то высидит.
   -Кабыш как с цепи сорвался. Неуправляемый. Я приказал прекратить обыски, но вряд ли он послушается.
   - Была бы гарантия, что они его на месте кончат, можно было бы и отдать... Пока же будем прятать...
  
   Глава двадцатая
  
   Антон очнулся и застонал. Может быть, он стонал и в забытье, но тогда он не слышал своего стона. Нутро словно выгорело. Его вырвало. Судя по всему, не в первый раз. Легкие - словно ободрали наждаком или обожгли кислотой. Казалось, воздух насыщен кислотными парами. Вокруг голубоватый сумрак. Или это в глазах туман? Он тяжело поднялся и огляделся: штольня, большой зеленый ящик с откинутой крышкой. С трех сторон стены. Вдалеке - яркое сияние. Там выход. Шатаясь и придерживаясь за стену, пошел по туннелю на свет. Но не дошел: путь ему преградил автоматчик. Был он в униформе незнакомого образца и довольно потрепанной.
   - Давай назад, - сказал он, направляя на него ствол.
   Сил бороться у Антона не было. Он молча повернулся и пошел обратно. Но успел увидеть за спиной у охранника синюю гладь озера. Удивился ее яркости и праздничной красоте. Но это удивление прошло вторым планом. Отметил он это между делом. Другое было важней. Страшно болела голова. Это, пожалуй, было главным, это мешало сосредоточится на чем-то еще.
   Антон растер затылок и вдруг замер пораженный. На нем не было маски. Он стоял в зоне наката без средств защиты. Выходит, его специально притащили сюда, чтобы вырвать из нормальной человеческой жизни. Опустившись на колени, застонал от отчаянья и боли. Душевной боли. В первый момент после того, как он осознал случившееся, его охватила паника. Но он тотчас же взял себя в руки Спокойствие вернулось к нему, потому что ситуация в общем-то была привычной. Стандартной для любой боевой операции: или выжил, или погиб. Правда, во время выполнение боевой задачи есть и кое-что поважней этой альтернативы, которая для человека военного имеет очень важное, но все-таки второе значение. Первое - удалось ли выполнить задание? Погибнуть, выполнив порученное было предпочтительней, чем остаться живым, не выполнив.
   Жить в зоне наката он не собирался. Но и под пули соваться всегда успеется. Что уж теперь? Выход у него один. Но спешить с этим не стоит. Зачем-то они его сюда притащили? Вот с этим стоит разобраться. Это и есть его боевое задание. И еще, он подумал, что стрелять они, скорей всего, не станут. Пришить могли тише и дешевле. Спящего ножом, например.
   Заглянул в ящик, достал из него пакет, в котором оказалась небольшая канистра с водой, нарезанная буханка хлеба, пластмассовый армейский контейнер с кашей. Была там и ложка. Небольшая, пластмассовая, хлипкая. Вот и оружие. Сойдет за неимением лучшего... Есть не хотелось. Не до еды было. Он умылся и попил. Замыл следы рвоты на куртке. Затем передвинул ящик ближе к выходу и улегся за него. Часовой попытался запретить, но он послал его, не стесняясь в выражениях. И тот отстал. Хорошо хоть не связали. Вот дураки. Ну теперь не свяжут.
   Что же все-таки случилось? Кому он мешал? Что им нужно? Явно тут не обида вахтовика, тут что-то другое. Хотят завладеть информацией? Но кто? Мишин ее и так получал, и получал бы дальше. Значит, кто-то еще. Тот, кто играет в другой команде. В какой? Иностранная разведка? Криминал? Может быть, и то, и другое. Усольцев имел какие-то темные связи. Цилиндрики он сбывал кому-то... Каким-то теневым структурам. О них ничего неизвестно.
   Головная боль потихоньку уходила, дышать становилось легче. Он закрыл глаза и задремал, но вдруг мысль об изгойстве порвала сон. Сердце екнуло и обомлело. Антон наконец осознал, что это навсегда. Что нет возврата не только на Землю, но и к нормальной жизни здесь, на Марсе. Подобное 'навсегда' приводило его в отчаянье в детстве, когда он думал о смерти. Навсегда, значит безвозвратно.
   Он словно впал в беспамятство. Очнулся, услышав голоса. Тяжелый бас вахтовика узнал сразу.
   - Спишь, майор?!- Крикнул он, затеняя свет на выходе.
   - Что надо?
   - Поговорить.
   - Иди, если не боишься, - сказал Антон и сунул ложку в рукав.
   Вахтовик подошел. Но впереди него, мешая нападению, стояли двое. Один с автоматом. Они были без масок, а значит - отселенные. Скорей всего, бойцы из разогнанной охраны Усольцева. Марсиане. Раз дунуть. Того, что был без автомата, Антон узнал. Коля Сляднев. Тот самый, которого он допрашивал в туннелях, когда искали с Жеником Володю. Следнев явно стеснялся своей роли и упорно отводил глаза.
   -Что другими прикрылся? Боишься - маску возьму поносить?
   - Она тебе больше не понадобится, - ответил Вахтовик спокойно. Не было в его голосе не насмешки, ни злости. - Слушай сюда. Будешь вести себя хорошо, будем кормить и поить...
   - И в сортир водить?
   - Это нет. Обходись своим помещением. Ящик у тебя вместительный. Короче, отдыхай, пока шум не уляжется. Дня через три поговорим. И не дергайся. А то пиф-паф.
   - Это ты бабе своей скажи, - ответил Антон. Я же тебя, шестерка, насквозь вижу. Кормить будете в любом случае, а стрелять - нет. Давай проверим. И плюнул с удовольствием. Далеко плевок на марсе летает. Вахтовик обтер пластиковое забрало маски. Видно было, как он скривил рот.
   - Ну что ж не стреляешь? Хоть плюнь в ответ... - Засмеялся Антон.
   Конвой занервничал. Напрягся.
   - Расслабьтесь, скидухи, если жить хотите, - шикнул на них Антон. На этом и расстались.
   Потом он лежал за ящиком и думал. Зачем все это? Зачем он мне этих дохляков показал? Зачем три дня дал? Что они затеяли? Понимает же, что работать я с ними не буду. Особенно после этого. Понимает, что чуть зазеваются, и им конец. И все равно держат почти без охраны. Руки не связывают. Выход открыт.
   Несколько часов он отлеживался. Организм понемногу адаптировался к напитанному парами стекла воздуху. И тогда он поел. После чего, взяв котелок, потопал к выходу.
   - Тебе чего? - Окликнули его.
   - Помыть надо, - отвечал он, - продолжая идти.
   - А вы там у себя помойте, у вас есть вода. - Сказал Сляднев, обращаясь на 'вы'. Он нерешительно вступил в коридор.
   - Кончилась. Давай, Коля, быстренько сполосни посуду. - Он бросил котелок охраннику в лицо и сделал рывок. Коля растерялся, был схвачен и притиснут к груди. Какое-никакое, а прикрытие. От пули он не спасет, но стрелка необходимость палить по своим остановит. Хотя бы на несколько секунд. Так и вышло. Автоматчик сидел метрах в семи, прислонившись к валуну. Увидев их, подскочил, вскинул оружие. Антон с силой толкнул в его сторону трепещущее тело, и по дуге, с поворотом рванул вперед. Он слышал звонкий щелчок затвора, но выстрелов не последовало.
   Это Антон зафиксировал уже после того, как вышел чуть слева от автоматчика, в одно движение перехватывая оружия и нанося удар локтем в голову. Покрутил в руках автомат. Проверил магазин. Есть патроны. Повезло? Или автомат не должен был стрелять?
  
  Часть седьмая
  
   Глава первая
  
   Павел присел рядом с Антоном. На корточки. Есть разница, как сесть. Можно прямо на землю, подвернув в сторону ноги. По-дачному. Или как на пикнике. Можно на камень. Это свободное приземление, ориентированное на долгую спокойную беседу. Можно на колени. Но это уже за рамками делового общения. А на корточки означает, что разговор будет деловым, напряженным, не душевным. Разговор стоя или на ходу в данном случае был невозможен: Антон лежал, распластавшись, и вставать не собирался. Павел натужно молчал, а его спецназовцы в сторонке переминались в нерешительности, всем своим видом выражая сочувствие. Все они были смущены осознанием своего бессилия. Сляднев, который почему-то не бежал вместе со вторым конвоиром, под горячую руку чуть поваляли, но после вмешательства Антона оставили в покое. Он отошел в сторонку, где стоял с несчастным видом, потирая помятую шею и неубедительно изображая лицом страдание. Делалось это явно для того, чтобы вызвать у недружелюбно глядящих на него вооруженных людей сочувствие и тем самым дополнительно себя обезопасить.
   - Что надо, Антон? - Выдавил из себя, наконец, Павел.
   - А что вы можете? - процедил сквозь зубы Антон. - И спросил вдруг, - поесть принесли?
   - Да, - обрадовался наметившейся теме в разговоре Павел, - а одежду, снаряжение, ну и все, что нужно, ребята отнесли на второй КПП. Там пока расположишься в комнате отдыха. Рядом с постом. А потом построим что-нибудь получше.
   - Оружие?
   - Насчет оружия приказания не было. - Ответил Павел, развязывая мохор вещмешка. - Тут на первое время перекусить. Ну, разберешься...
   - Найди мне ствол.
   Павел ничего не ответил, но по лицу видно было, что просьба его смутила.
   - Ладно, - сказал Антон, понявший причину его молчания, и, закрывая тему, - идите уже.
   - Марина к тебе туда придет, - сообщил Павел.
   - Интересно бы знать, какой у меня теперь статус? - Спросил Антон в пространство, - пропавший без вести, убитый, пленный?
   Павлу, которому от того, что уйти придется вот так быстро, наспех свернув разговор, было не по себе, и он с готовностью принялся отвечать.
   - Мишин говорил, что ты остаешься на службе. Внешнее охранение надо организовывать. Из-за этих. - Он кивнул в сторону почти не различимой двери на той стороне озера. - Ты будешь вроде командира заставы. И с жильем будут решать - построят что-то такое.
   Антон последних слов не слышал. То ли впал в транс, то ли задремал - трудно сказать. Но какая-то отключка была, потому что он ясно ощутил то мгновение, когда вернулся к действительности. Ни Павла, ни спецназовцев не было. Перед ним с термобанкой, полной чего-то парящего и приятно пахнущего, стоял Сляднев. Видно, он уже несколько раз окликнул его. Об этом можно было догадаться по интонации последнего оклика, уже им услышанного. Робкого, но словно бы составляющего одно из звеньев повтора.
   Антон машинально взял из его рук посудину и ложку. Хлеб Коля разложил на второй миске, которую держал так, чтобы Антону было удобно брать его левой рукой.
   - Сам-то ел? - Спросил Антон, рассматривая его. Этакий стручок, деревенский парнишка с тоскливым и заискивающим взглядом.
   - Да ладно, - отвечал Коля неопределенно, поспешно отводя глаза.
   Антон забрал из миски хлеб и перелил в нее половину варева. Поискал в принесенном Павлом вещмешке вторую ложку, но не нашел.
   - Уж извиняй. Придется тебе ложку подождать.
   Коля засуетился, полез куда-то в глубины комбинезона и достал свою - потертую и темную, сел в отдалении и, дождавшись, когда Антон начнет есть, принялся быстро, но аккуратно поедать свою порцию. Заметив, что Антон закончил, отставил еду и захлопотал, наливая ему из термоса кофе или что-то похожее на него по запаху. Когда поели, Коля собрал посуду, ушел и вернулся уже с вымытой миской и кружками.
   - Где воду взял? - вяло поинтересовался Антон.
   - Тут из стены каплет немного. Я знаю где.
   - Что не уходишь? Я тебя не держу.
   Коля помялся и, не поднимая глаз, попросил:
   - Можно я с вами? Я буду все делать, что надо. Вам одному непривычно будет. А я все здесь знаю. - И вдруг, наклонившись, добавил шепотом, - и где оружие взять знаю.
   - Обижают изгои? - Спросил Антон равнодушно. И не дожидаясь ответа, добавил, - оставайся.
   Коля радостно захлопал глазами. Ему разрешили остаться. А это значит - у него есть надежная защита. И от унижений, и от угроз. Он аккуратно протер посуду, сложил ее в мешок и плотно затянул петлю.
   - Пойдемте, - сказал он. - Я дорогу знаю.
   - Куда это?
   - На второе КП.
   - Зачем? - Не понял Антон.
   - Ну а как же? Там и воды вдоволь, и кровати... И нужник...
  
   Глава вторая
  
   Антон не мог бы точно сказать, на какой день он вернулся к жизни. Тяжкая завеса полубреда, вызванная отчаяньем и реакцией организма на перестройку, приподнялась через несколько дней. А вот через сколько - кто ж его знает? На Марсе, вернее в Марсе, чтобы уследить за календарем, нужно приложить некоторые усилия. Смену дня и ночи здесь на глаз не определить, а если полусон-полузабытье приходит вне зависимости от распорядка дня, как спасение от черных мыслей, то не мудрено и сбиться со счету.
   - Однако аппетит не пропал, - подумал Антон с ехидством, обнаружив вдруг перед собой полную миску густого супа. Коля стоял рядом с выражением готовности услужить.
   - Что ты, как половой в трактире? Садись рядом и ешь.
   - Да я... - Начал было он, но закончить не успел.
   - А меня угостишь?
   Антон оглянулся на голос, показавшийся ему знакомым.
   У входа стояла Ирина. Выглядела она нездоровой - осунувшаяся, с прозеленью на бледных щеках. Но другое поразило Антона. Ирина была без защитного костюма. И сразу понятно стало, откуда ее нездоровый вид и лихорадочный блеск в глазах.
   - Ты чего это раздетая? - Спросил он, скрывая под шутливой фразой удивление.
   - А тепло, - ответила она и тяжело села на свободную табуретку.
   Коля, уловив в разговоре лишь его верхний слой, повернулся было к столу, на котором стоял армейский полубачок, и взялся за черпак. Но Ирина остановила его небрежной фразой:
   - Не суетись, я пошутила. Мне сейчас не до еды.
   - Кто? - спросил Антон, приходя в ярость. В нем вскипела осевшая было боль.
   - Сама, - ответила она. - Расслабься. Это другая история.
   - Сама? Зачем?!
   - Потом. Где здесь можно прилечь?.. Тошно и голова раскалывается.
   - Ложись здесь. - Антон кивнул в сторону топчана, с которого недавно встал. И отрывисто бросил Слядневу, - прибери и застели чем-нибудь...
   Конца фразе он подобрать не сумел. Но Коля сообразил, что от него требуется и выскочил прочь.
   - Денщика завел? - в глазах Ирины мелькнуло ехидство.
   Антон скривился. А ведь похоже... Да и черт с ним со всем. Что уж теперь? Теперь все едино. На колкость не ответил, спросил глухо:
   - Что произошло?
   - Ничего особенного, - Ирина подвинулась к столу. - Чаю дашь?
   - Наверное, - Антон попытался сообразить, можно ли здесь достать чай.
   Пришел Коля с двумя новыми простынями, мягким, неуставным, одеялом и плоской неприглядного вида подушкой. Поменял белье, аккуратно сложив измятые Антоном простыни на тумбочке.
   - Коль, - окликнул его Антон. Помятуя колкость Ирины, окликнул вполне по-дружески. - Чайку сообразишь?
   - Сейчас принесу...
   Через минуту он появился с жестяным чайником, выталкивающим из носика неровные, упругие сгустки пара, тремя крепкими сухарями и шоколадным батончиком в потревоженной обертке.
   - Что за прелесть твой Коля! - всплеснула руками Ирина. Одолжи мне его...
   - На какое время суток? - Не удержался Антон.
   Ирина улыбнулась, с напором посмотрев ему в глаза:
   - Ну, раз он у тебя в день...
   - Дневальный, - поспешил поправить ее Антон.
   - Дневальный, - согласилась Ирина. - Значит, днем занят.
   - Так мне не трудно и двоим сразу... помогать... - снова не поймал тему Коля.
   Антон и Ирина переглянулись и заулыбались. Николай тоже несмело улыбнулся в ответ.
   - Тебя не Труффальдино зовут? - поинтересовалась Ирина серьезно.
  - Нет, - Сляднев догадался, что это шутка, но какая не понял, и на всякий случай ответил тоже на полном серьезе, - Колей. Николаем.
   - Вот, что Коля, - сказала Ирина, - ты пройдись, погуляй. Нам с твоим...
  - Командиром, - вставил Антон.
  - Командиром, - согласилась Ирина, - поговорить надо.
   - Когда? - Антон вопросительно взглянул на Ирину, как только закрылась дверь.
   - Да только что... Костюм мой возле КПП лежит. Если не стянули.
   - Круто. Быстро отдышалась. И ради чего такие жертвы?
   - Да уж не в знак солидарности с тобой.
   - Расскажи про неодолимую любовь к Вовке...
   - Давай не будем об этом. Мне нужно попасть туда. А другого пути нет.
   - А назад?
   - Назад мне не надо. На Земле меня не ждут, - она приблизила к нему лицо и процедила, - вернее, ждут, но не те, с кем мне бы хотелось встретиться. На Земле мне вот, - она сложила пальцы рук, изображая решетку.
  
  
   Глава третья
  
   Оружие, которое обещал ему Коля, было спрятано в небольшой пещерке - метрах в пятистах от КПП. Вроде бы и не так далеко, а попробуй найди. Но Коля вывел на нее уверенно, хотя путь по узким извилистым коридорам был довольно путан. Антон покопался в арсенале: в плотную промасленную ткань были завернуты два короткоствольных автомата, три пистолета, два патрона с клейкой сетью. Запах смазки, знакомые очертания, приятная тяжесть, сухие щелчки механизмов радовали и умиротворяли. Он отметил этот парадокс: вид оружия умиротворяет. И усмехнулся. Но больше всего его поразило то, что в схроне был боевой нож "Пиранья". Нож только по виду, а на самом деле устройство с гравиоактивной режущей кромкой. Таким ножом можно даже кирпичи, как хлеб резать. Проверил аккумуляторы - зарядка полная. Сунул в карман комбинезона. Эта вещь ценная. Пожалуй, не менее ценная, чем автомат. Подмигнул Коле, сидевшему, прислонившись к стене.
   - А ты, Никола, что себе шпаллер не подберешь?
   - Да ну его, - отмахнулся тот.
   - Что так?
   - Чистить заставите...
   - Так я и свой заставлю...
   - Не, - осклабился он, - вы свой никому не доверите. И спокойней мне без него. А то еще чего доброго пальнете с непонятки.
   - Такой несчастный случай вполне возможен, - согласился Антон. - Я ведь, Коля, в тебе пока до конца не уверен... Может, ты мне и друг-товарищ, а может, тебя попросили за мной присмотреть, а при случае и того...
   Коля не ответил. Опустил глаза. Надулся.
   - Ладно, иди домой, - велел ему Антон, уже пожалев, что начал этот разговор, и принялся набивать обоймы. Оружие было в порядке, а вот боекомплект вполне мог оказаться липовым. В том случае, конечно, если Коля работает против него. Что вполне возможно. Может быть, именно этим объясняется его прилипчивость и желание услужить?
  Что он делает когда остается один? С кем общается? С Иркой, само собой. А Ирка у нас кто? Она у нас не просто соблазнительная и соблазняющая женщина, а офицер разведки. И что она здесь делает, догадаться не трудно. Наверняка, группу сколачивает. Так что Колю уже, вполне возможно, завербовала. Если Мишин его еще раньше не завербовал. Это не проверишь, а вот оружие надо проверить. "Интересно, - подумал он, - подхватывая цинк с патронами отслеживают меня или нет? Известно, что форма армейская шита "белой" ниткой. Той, которая на сигнал отзывается, чтобы солдатика искать при надобности легче было. А вот его "водят" или нет? Наверняка, "водят". А точнее - подводят к чему-то. Иначе, зачем в зону наката впихнули? Он разделся до трусов и, оставив одежду, прошел к заранее присмотренной пещерке. Там спрятал лишнее оружие, потом вернулся за одеждой. Подумал, что автомат носить с собой - слишком вызывающе. Неподалеку от КПП нашел расщелинку и засунул туда автомат. И под рукой всегда, и в разных местах хранить оружие надежней.
   Когда вернулся, Ирина с Колей пили чай в колином закутке. Коля томился и робел, Ирина развлекалась. В центре стола под прилепленной к низкому кривому потолку лампой стояла помятая солдатская миска, наполненная пирожками. От них горячо пахло свежим тестом и повидлом. Пирожки Антон узнал сразу, но спросить не успел. Коля, кивая головой, с таким выражением, будто говорил: 'Так и есть, как вы подумали', - поднялся навстречу и доложил, повернувшись к затянутому серебристым материалом пролому в антонову пещерку:
   - Антон Александрович, вас жена дожидает.
   Антон прошел мимо, хлопнув его слегка по плечу, словно говоря 'спасибо', а может быть, 'да чего ты вскочил?'. Откинул серебристый полог, заменяющий дверь - эта блистательная красота была отрезана от куска ткани, использующейся на производстве для каких-то промышленных целей. Марина встала с топчана, потянулась навстречу. Они обнялись.
   - Останешься? - спросил он сквозь завесу волос.
   - Нет, - отвечала она, - пока нет.
   - А когда?
   - Игорек один. Я его завтра кому-нибудь подсуну и приду. Да и тут у тебя... - Она кивнула на проем, за которым слышался веселый голос Ирины.
   - Завтра что-нибудь придумаю, - ответил он, давая волю рукам.
   - Антошка... Ну прекращай. Завтра, ладно?
   - А что Игорька не привела?
   - Нам вместе не разрешают, - ответила она и вздохнула.
   Он не удивился ее словам. Этого следовало ожидать. Мишин ведет свою игру. Ирина здесь не зря. Ждет. И дождется. Куда ему деваться? В зону выпихнули, и теперь не отвертеться. Они сидели, обнявшись, на топчане и тихонько шептались.
   - Вот я и остался на Марсе, - сказал Антон.
   - Да... Остался. Но это не то...
   - Почему?
   - Ты же не по своей воле...
   - Ну да. Невольник. Ладно бы чести...
   - Я была у Мишина...
   - И что?
   - Он сказал, что они могут построить для нас домик...
   - Что еще за домик?
   - Он так сказал: 'домик', - невесело улыбнулась Марина. - А что, домик у озера. Недалеко от поселка. Поселок там прямо за стеной. Если коммуникации подвести, то можно устроиться не хуже, чем в поселке. Пещера светлая. Это очень хорошее место.
   - Коттедж за городом. На природе. Отлично... Садик разобьем и на Марсе будут яблони цвести.
   - Почему именно яблони?
   - Песня такая была когда-то. И Володька обещал сад посадить. Ему какой-то чудак семена антоновки передал.
  - С тобой передал?
  - Со мной.
  - Про яблони не знаю, но устраиваться как-то надо? Так ведь? Что же делать? - Она вздохнула и отодвинулась. - Я тебе поесть принесла.
   - Передачка...
   - Что?
   - Да это я так...
   - Антоша, это хороший вариант. С домиком. Ты подумай.
   - Это плохой вариант. Но другие еще хуже. И что Мишин хочет от меня за этот домик?
   - Я не знаю. Может, он скажет. Или она... - Марина кивнула в сторону задернутого тканью проема. В глазах ее мелькнула настороженность. Чего она тут делает?
   - Дурочка, - успокоил он ее. Она добивается моего партнерства в не опасном для тебя варианте. Значит, сказать Мишину 'да'?
   - Ты мужчина, ты и решай. Как сделаешь, так и будет правильно. Я завтра вечером приду. Игорек днем прибежит. Он по тебе скучает... И мне это очень приятно - добавила она с нежностью. Как только за ней опустилась занавеска, в дверь сунул нос Коля.
   - Антон Александрыч, покушать...
   - А давай, - согласился Антон.
   Антон, досадуя на себя, посидел еще несколько минут, недовольный всем и собой в первую очередь. Провел пальцами по щеке: да, Марине от его щетины сегодня досталось. И вдруг с неудовольствием подумал: 'А Коля вот бреется!'... Опускаетесь, товарищ майор.
  
   Глава четвертая
  
   Быт постепенно налаживался. На месте серебристой занавески Коля выгородил из пластиковых блоков стену, навесил дверь, и получилась небольшая, но уютная комнатка. Тот же Коля оборудовал в углу умывальник, повесил полочки для мыла и зубной пасты, прикрепил к двери неведомо откуда взятое зеркало - "Для Марины Андреевны", объяснил он. Марина приходила к Антону через день и однажды даже осталась ночевать. Днем обычно прибегал Игорек. Приносил заказанные вещи и кое-что из еды. Коля при его появлении появлялся в комнате под каким-нибудь предлогом, чаще всего, с предложением "попить чайку, раз гости в доме". Понятно было, что тянет его к домашнему уюту, к доброму застолью, к сродству. Антон понимал его и не препятствовал общению с пацаном. Он сам включался в эту игру. Расписание ролей было условно. Коля разыгрывал роль старшего брата - более опытного и рассудительного, Игорек дурачился и капризничал, как младший. Антон был пацану не отцом, но вроде как отчимом, а Коле, верней всего дядей. Такая вот странная, неуравновешенная композиция выходила. Потом Игорь помогал Коле убирать посуду и возвращался, со скромным видом присаживаясь у двери, всем своим видом демонстрируя терпеливое ожидание. Иногда Антон, чтобы помучить его, заводил длинные посторонние разговоры. Игорек со скучающим видом отвечал, но в какой-то момент терпение его иссякало, и он замолкал, буркнув: "Давай по пути поговорим". Коля уже стоял за дверью, держа на изготовке две кобуры с электронными пистолетами и куртки-отражатели. Комплекты для отработки боевых навыков в коротких боестолкновениях. Антон вытребовал их у Павла, чтобы развлечь Игорька, и тому игры в войну понравились. Теперь от него не было отбоя. Во время этих игр он открыл у пацана удивительный дар. Впрочем, пора было уже прекращать удивляться марсианским чудесам, а принимать их за норму. Норму для местных условий.
  Да, настроение его в последние дни изменилось. Не то, чтобы совсем отошел, но немного ожил. До игр ли ему было еще неделю назад? А теперь играет в прятки. Да еще и с удовольствием. Вообще-то играть в катакомбах в прятки - дело опасное, можно так заиграться, что потеряешься навсегда. Но снова выручил Коля. У него присмотрена была пещера, а, скорее, выработка, заваленная каменными глыбами. Ее они и приспособили для игр в "войнушку.
  Несколько коридоров, выходящих в пещеру Антон лично проверил, обозначил, навалив камней "тупики", за которые выходить строжайше запрещалось. Игорек был предупрежден, что при нарушении правил - игры прекратятся навсегда и проинструктирован о высоком воинском долге, касающемся соблюдения дисциплины. Те переходы, что попадали в зону игры, разметил стрелочками, которые помогали сориентироваться и выйти в пещеру. Правила каждый раз оговаривали особо. В тот день, они играли в преследование. Перестрелки в пещере, в которых Антон непременно выходил победителем, Игорьку прискучили, а поддаться ему не получалось: предоставленную возможность победить парень прозевывал.
  Антон уходил от преследования по извилистым ходам, отрабатывая программу "отрыв". Движения его были не спонтанны: он заранее наметил маршрут по плану. Игры с Игорьком были своеобразными тренировками. Он изучал местность, подгонял ее под себя: мало ли как придется здесь действовать. Но вот что странно, пацан не терялся в переходах. Он постоянно был на хвосте. Вот и сейчас. Антон прислушался... Различил легкую быструю поступь. Замер у поворота, аккуратно выглянул. Вдали, подсвеченная со всех сторон синеватым маревом виднелась мальчишечья фигурка. Игорек не шел, бежал вприпрыжку. Уверенно минуя боковые ответвления, словно ищейка по следу. Антон, неслышно ступая, пробежал боковой коридорчик, в котором скрывался, свернул в параллельный тому, по которому двигался Игорек, миновал два ответвления и снова свернул в боковушку. Прислушался. Вскоре снова различил звук приближающихся шагов. Да что ты делать будешь! Игорек шел за ним, как привязанный. Собрался было продолжить бегство по большому коридору, но передумал. Вернулся к выходу из боковушки, и, упершись руками в одну стену, а ногами в другую - расстояние было идеально для его роста, - прошел до самого верха, где и притаился за потолочным выступом, образующимся в месте соединения коридоров.
   Игорек пробежал под ним, и когда он уже было совсем возрадовался, что провел мальца, тот вдруг повернулся, сделал несколько шагов и медленно поднял голову, будто бы наблюдал за поднимающимся по стенам человеком.
   - Вон ты где... Ух ты! Как это ты там висишь?
   - А вот так, - ответил Антон, спрыгивая вниз.
   - И чего, не устал?
   - С чего уставать? Это же не Земля - Марс. Ты лучше расскажи, дружок, как ты меня нашел?
   - Да, - отмахнулся было Игорек, - очень уж ему не хотелось раскрывать свою тайну.
   - Ну скажи... Стрельнуть дам! - Ввел его в искушение Антон.
   - Я тебя видел. Как ты бежал, видел. И быстренько за тобой.
   - Как же ты мог меня видеть, брехунчик?
   - А вот видел. Поэтому!
  Он достал из кармана черный, плоский и очень знакомый предмет. Пульт! Тот самый, который когда-то он забрал у него, а потом у озера отдал пацану на хранения, опасаясь, что вещь попадет к Мишину. И забыл.
  - Тут такие огоньки. Если синенький нажать, то человек появляется, который уже ушел. И за первым все повторяет. Смотри.
  Он повернул прибор в пустой коридор и там появился Игорек. Он пробежал сквозь них, Антон дернулся посторонится, но проход был узким - стена не позволила. Пацан остановился рядом с ними, посмотрел вверх. Игорек шевельнул пальцем, и он исчез.
  - Если не нажать, то он весь день будет за нами бегать.
  - Ты же вроде мне этот приборчик подарил? - спросил Антон, протягивая руку.
  - Не подарил, а ты у меня его отобрал тогда.
  - Ну, это все равно. Если знаешь, что отберут, лучше подарить. Чтоб не обидно было.
  - Ладно, бери. Он в поселке не работает, а тут работает. Потому что тут воздух стеклянистый.
  - Понял уже. А что ты тут нажимал?
  - Да вот же.
  На гладкой поверхности словно прорисованные тонким пером светились странные разноцветные символы, напоминающие иероглифы.
  - Если синенькую вот эту куралесинку нажать, то появляются другие куралесинки, но не разноцветные, а все синие. Я разные нажимал, но ничего не было. А вот эта раздваивает. - Он показал пальцем, какая куралесинка раздваивает. - Надо направить на место, какое выберешь. Вот я и направил, где ты стоял. И появился ты, только не настоящий, а воздушный. И пошел, куда ты - туда и он. Это как кино. Только такое, ну, прямо здесь.
  - Ладно, заслужил. Пошли стрелять.
  - А пистолет-то с тобой? А то ты в кобуре бутерброды раньше носил.
  - Обижаешь, - сказал Антон, откидывая полу куртки и показывая рукоять пистолета.
  Когда отстрелялись в специально приспособленном под тир дальнем тупичке, где преобладала мягкая порода, не дающая рикошетов, Антон отвел Игорька на КПП, чтобы передать Коле. Стрелять Коля не любил, играть в войну тем более. Ему больше нравились карты и кости. Потому все свободное от хозяйственных дел время он терся в дежурке, сражаясь со свободным дневальным в азартные игры. Интересное это было зрелище. Один голый по пояс, другой в защитном костюме, с укрытым за матовым стеклом сферы лицом. Увидев Антона, Коля перестал трясти стакан с кубиками и, даже не выложив их на стол, оставил игру и вышел в коридор.
  - Накормлю, Антон Александрович. Вас дожидаться, или домой отвести?
  - Смотрите по времени. Я могу задержаться, - ответил он. Потрепал пацана по шевелюре и вышел в катакомбы.
  Очень кстати у него появилось занятие. Занятие важное и захватывающе увлекательное. Надо было разобраться с пультом. И разобраться быстрее, чем разберется Мишин, у которого в сейфе лежит точно такой же. Но безмолвствующий, поскольку он находится не в зоне наката. Но кто знает, может быть, Кульков перед смертью разобрался и оставил подробный инструктаж на видео. Недаром же Мишин тогда так озаботился поисками прибора. Да, оказывается, в глубинах мира, у которого он раньше видел только поверхность, много интересного.
   Антон покрутил прибор в руке. Нажал выступ-горошинку. Пульт ожил. Подумав, выбрал зеленый значок - зеленый цвет показался ему наиболее безопасным - нажал значок, и он сменился яркой, зеленой же, стрелкой. Покрутил приборчик, но стрелка, словно стрелка компаса, не изменила направления.
   - Так, кажется, меня куда-то заманивают, - хмыкнул Антон. - Ну что ж, походим, посмотрим. Следуя указаниям стрелки, которая перед боковым ходом иной раз меняла направление, подсказывая, что следует свернуть, прошел несколько коридоров. И тогда стрелка засветилась ярче, и на острие ее ясно обозначился оранжевый огонек. Он подумал и прижал пальцем огонек, и тотчас перед ним образовался квадратный ход, за которым чернела непривычная для туннелей Марса кромешная тьма. Ход именно не открылся, а возник, как будто камень вдруг растворился.
   Антон в открывшийся ход полез не сразу. Сначала он достал пистолет и поставил его на боевой взвод, затем сунул в проем голову, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Есть там кто? Вполне возможно, что есть. Там за дверью чужое обиталище, если условно - чужая квартира. Неизвестно только жилая, или покинутая хозяевами. Получается, что он нашел утерянный кем-то ключ, открыл дверь и готов проникнуть в эту квартиру, чтобы пошарить в ней. Не корысти ради, а токмо ради... Чего ради, тоже непонятно. Был бы он на службе... Выходит, что ради любопытства. Обрадуются ли такому гостю хозяева? Аналогия со злоумышленником была совершенно полной, если учесть приготовленный к бою пистолет.
  Нажал зеленую точку, инстинктивно доверившись именно ей. И не ошибся: сразу включилось пространство, правда, очень ограниченное. Свет, хлынувший потоком сверху, выхватил из мрака квадрат метра три на три. Под ногами образовался светлый надежный пол, с двух сторон наросли стены. Как понял Антон, спереди и сзади было свободно. Это был туннель. Тот самый, или такой же самый, как тот, в котором он не так давно повстречался с Усольцевым, и в котором он чуть было не надышался стеклом. И чего дергался? Все равно ведь надышался. Видно, от судьбы не уйдешь. А отсюда пора было уходить. Хватит на сегодня впечатлений. Он нажал оранжевый огонек и тотчас в стене образовался проем, через который он вышел из туннеля в катакомбы.
  
   Глава пятая
  
   У входа на КПП его встретил Коля. Посмотрел предано и, радуясь тому, что представилась возможность выполнить поручение, сообщил:
   - Ирина Васильевна вас спрашивала.
   Антон посмотрел на него строго.
   - А что не нашел? Сама Ирина Васильевна вызывает, а ты здесь стоишь.
   - Так я ж... - Растерялся Коля. Но сообразив, что Антон шутит, расплылся в улыбке. - Да ну... Пойдемте, я там покушать приготовил.
   - Вот это правильная постановка вопроса. - Одобрил Антон. - Сначала еда, а потом бабы...
   Идти к Ирине не хотелось. Но она пришла сама. Поздоровалась весело. Кажется, она совсем не переживала свое обращение в отверженных.
   - Денщик твой доложил, что барин изволил откушать и готов принять.
  На ней были короткие, перешитые из форменных, шорты защитного цвета - настолько короткие, что 'раздевать глазами' снизу было уже практически нечего - и серая облегающая футболка.
   Антон кивнул на лавку в углу и спросил:
   - Ты кого этой фразой задеть пыталась, меня или Колю?
   - Да никого я не пыталась задеть. Так, беллетристическая аналогия.
   - Будем говорить о литературе?
   - Почему нет?
   - Давай. На Земле у меня была книга. Я ее иногда читал.
   - И чья книга?
   - Дедова... - Отвечал Антон.
   - Вот как... Дед был писателем?
   - Нет, боже упаси!
   - Понятно - читателем.
   - Читателем был я. А он покупателем, раз он ее купил.
   - О литературе поговорили. Теперь давай о жизни. Надумал что?
   - Решила приступить к вербовке? Думаешь, клиент созрел?
   - Что такое? - Спросила она, выгнувшись и уперев красиво очерченные руки в бока. Формально движение должно было означать шутливую агрессию, игру в перебранку, но это только формально. Антон почувствовал, что на него это подействовало.
   - Побрился? - Спросила она и протянула руку к его щеке. Он увернулся...
   - Жарко под щетиной. Ты вон тоже оголяешься. - И кивнул на ее открытые ноги. Итак?
   Ирина посмотрела на него... Вернее, она подарила ему взгляд, который в другой обстановке, в других условиях, при других обстоятельствах решил бы многое. Но не с ним и не сейчас.
   - Бросай ты эти профессиональные штучки, - поморщился он. - Не тем местом ты меня обрабатываешь.
   - Ну да, ты же молодожен... Как я забыла? Ну так ты готов работать? - спросила она, легко переходя на деловой тон. Словно бы уже были оговорены все детали этой самой работы.
   - Нет, конечно.
  - Почему?
  - Плохо готовили, - ответил он резко, но с удивлением понял, что резкость была пустой, незаряженной злобой. Перегорел.
   Ирина покрутила головой.
   - Это стечение обстоятельств, Антон. Несчастный случай. Ну и что теперь делать? Сидеть на КПП? Ты долго здесь просидишь?
   - Сколько потребуется...
  - Кому?
  - Мне...
   - Ну, и правильно, легко согласилась она, - Плохо тебе, что ли? Камера теплая, довольствие сытное, передвижение бесконвойное, сожительницу на свидание пускают. Какой ты себе срок определил, Антоша? Пожизненный? - Тон ее снова изменился. Стал насмешливым и ехидным.
   - Тебе какая разница? Да и кто ты такая, мне предложения делать? Я с Мишиным буду говорить...
   - Не понимаешь, что Мишин к тебе не придет? Ты ведь сейчас неадекватный. Вдруг маску с него сорвешь?
   - Почему я должен с него маску срывать? - сыграл дурака Антон.
   - Ну ты же сам только что сказал: 'Под-го-товили'. Или ты что-то другое имел в виду? Только ко мне не приставай с расспросами. Я ваших дел не знаю. Меня вот никто не готовил. И ничего с меня не срывал.
   - Не успевают, - чуть не брякнул Антон, но сдержался...Она, кажется, поняла. Села, спрятав ноги под столом. Продолжила:
   - Я доброволец. Хотя и поневоле. А что было с тобой - не знаю.
   - Врешь. Отдайте мне исполнителя, тогда и разговор состоится, - сказал и посмотрел так, что в глазах у нее мелькнул испуг, но тут же и растворился.
   - Повторяю, я ничего об этом не знаю, - ответила она. Пальцы ее скользнули по столешнице, словно повинуясь какому-то неконтролируемому импульсу. В этот момент она его боялась, потому что понимала: сейчас он способен на все. Нет силы, которая могла бы его удержать. Ни физической, ни юридической. Потому сказала то, что не должна была говорить, - но я допускаю, что... Что это было сделано с расчетом. Может быть, и меня, - она запнулась, - может, и меня так хотели... Но я их опередила.
   - Я уверен, - сказал он раздумчиво, - исполнителя ты знаешь, потому передай ему привет и до встречи. А ты ко мне со своими глупостями больше не приставай. - Сказано было так, что фразу можно было отнести и к вербовке, и к попытке соблазнения. Ирину, пожалуй, больше задело последнее. Она бросила насмешливо:
   - А ты не думаешь, что Марина может и не прийти?
   - Не может не прийти. Ее могут не пустить... Когда не пустят, тогда и будем думать. Ты меня еще тем припугни, что с довольствия снимут. Ну?
   - Ты, после того, как вооружился, себя уверенней почувствовал, - сказала она, уходя. - Что станешь делать, когда патроны кончатся?
   - Когда кончатся, то уже и опасаться некого будет, - ответил он со смешком.
  - Смотри, не пожалей.
  Антон рассмеялся ей вслед:
  - Как же ты мне надоела, Ирочка. И вся ваша кодла.
  Надо пробиваться через туннель к Усольцеву. Во всяком случае, сделать такую попытку. Коле ничего говорить не следует. Жалко с ним расставаться - удобный он человек, но до конца уверенности в нем нет. В общем-то и собираться особо нечего. Попрощаться с Мариной - она придет завтра - и уйти. Она как раз и еды принесет: пирожков и прочего. Решил твердо, однако вышло иначе.
  Днем он прилег и задремал, а проснулся от того, что его тормошили за плечо. Как-то неуверенно, с опаской. В первый момент решил, что это Коля. Однако это был Игорек.
  Пацан был возбужден и даже испуган, но вместе с тем в глазах его светилась злая, радостная искорка.
  - Вахтовик здесь, - сказал он срывающимся голосом.
  - Где? - Антон быстро поднялся.
  - Там, возле озера...
  - Ты его сам видел? Постой, а ты как возле озера оказался?
  - Я от него убегал, - отвечал он не без гордости.
  Был в его словах некий подтекст. То ли не умел парень сразу высказать все, что знал, то ли специально медлил с разъяснениями.
  - Рассказывай, Игоренок, - чуть тряхнул его за плечо Антон. - Как ты оказался у озера? Зачем?
  - Говорю же, от него убегал. Помнишь, как мы с тобой в шкаф зашли? А потом тю-тю...
  - Так он без защиты? - сообразил вдруг Антон, и все сразу сложилось в логичную и понятную картину: и реакция Игорька, и появление вахтовика в зоне наката без защиты.
  - А то... Откуда же он знал, что окажется в накатке?
  Пацан взглянул с гордостью. Рядом с Антоном он успокоился, волнение и страх пропали и теперь он выглядел очень довольным. Но реакция Антона ему была непонятной. Ни радости, ни восхищения. Тогда он добавил осторожно, словно подсказывая ему, почему надо торжествовать:
  - Я за тебя отомстил.
  Антон приобнял его за плечи.
  - Ты думаешь, я бы сам не смог?
  - Ты бы его убил, а это грех. Отец Кирилл рассказывал. А еще он говорил, что не надо делать другому то, чего себе не хочешь. А он тебя вытолкнул в накатку? Вытолкнул. И сам получил то же самое. Это честно.
  - Постой, а как ты его заманил к шкафу?
  - Так я ж не заманивал. Он сам меня заставил его туда отвести. Выследил, что я хожу в коридор. Они хитрые, они камеру поставили, чтобы снять. Ну и увидели на компьютере, как я туда пролезаю. Вот он меня схватил и сказал, чтобы я его вел. Я не хотел. Тогда он грозить начал, что тебе будет хуже. И еще сказал, что мамку теперь защищать некому. Я разозлился. Чем он хвалится? Что тебя сюда затолкал, и теперь у нас в доме будет делать, что захочет? Ладно, думаю, пойдем. Сначала я от него убежать хотел. Там оставить и убежать. Только как? А вдруг бы он умер? Не нашел бы как выйти. Отец Кирилл сказал...
  - Понятно, что это грех. Дальше-то что?
  - А что? Он все там осмотрел, сфотографировал. Мертвяка потрогал. Пошли, говорит, назад. А я подумал, если скажу, что назад только через озеро идти, он меня убьет. А что ему делать остается? А это грех, - сверкнул Игорек весело глазами, - вот я и сказал, что, если через шкаф полезем, то окажемся около поселка. И первый вошел.
  - А он за тобой?
  - Ага. Но я, как около озера оказался, не стал его дожидаться. Сразу сюда. К тебе. Только раз оглянулся. Он там около выхода корчился. Рвало его, наверное. Но скоро очухается. Он здоровый.
  Сказал, и посмотрел вопросительно, мол, что дальше? И снова в глазах появилась тревога.
  - Ну, в общем, действовал ты грамотно, и по-Божески к нему отнесся. Это хорошо, - успокоил его Антон. - Держи краба. И дальше будем поступать так же. Коля где?
  - Здесь я, - ответил Коля. - он стоял у выхода напряженный и встревоженный.
  - Скажи-ка мне, друг мой Колька, ты от Ирины или еще кого, имел по моему поводу указания? В смысле, следить и докладывать, - спросил Антон.
  - Да. Ирина Васильевна сказала, что, если вы вдруг чего задумаете, сразу ей говорить.
  - И?
  - Оно мне надо? Я ваш человек. - И добавил, - если, конечно, автомат в пузо направят - скажу, наверное, а добровольно даже не думайте про меня такого, Антон Александрович.
  - Ладно. Скручивай одеяла в скатки. Еда есть какая?
  - Еды я запас. Думаю, а вдруг вы решите в катакомбы уходить.
  - Решил уже. Где еда?
  - У меня под топчаном.
  Антон на секунду задумался. Потом спросил:
  - А брал где?
  - Да у наряда. Они всегда в карты на сахар и сухари играют. Ну я у них и выигрывал помаленьку. Кое-что дарили, а кое-что стырил.
  - Ну это не грех: не корысти ведь ради, а токмо ради дела благого, - одобрил Антон. - Бог простит. Слушай внимательно: пока не выйдем из расположения - от мен ни на шаг!
  - Да я ж! Эх, не доверяете...
  - Не обижайся. Многое на кону.
  Коля быстро свернул два одеяла, связал их концы веревочками. Одну скатку надел на себя. Антон посмотрел на него удивленно.
  - Ты-то куда собрался?
  - Как, куда? С вами.
  - Зачем тебе это? Нам деваться некуда. Этот пень шум поднимет. Убивать мне его не с руки. Он свое уже получил. А тебе тут будет нормально. Через полчаса скажешь Ирине, что мы ушли.
  - Они его затаскают, - встрял Игорек. - Возьмем его с собой, Антон, он в хозяйстве человек полезный.
  - Ну ты и похвалил, - фыркнул Антон. - Так, что не останешься?
  - Нет, - сказал Коля. И сказал так твердо, что Антон удивился. И понял, что это "нет" - именно нет. - Кому я здесь нужен? Кроме вас у меня никого. Не гоните меня, Антон Александрович.
  - Да ты чего? - смягчился Антон, - разве я тебя гоню?
  Дневальному они сказали, что ушли к озерам и вернутся вечером. Под эту легенду Коля прихватил еще продуктов. По пути Антон вынул из тайника автомат, пистолет отдал Коле. Игорек обиженно засопел, он считал, что ему бы пистолет был бы нужней. Отойдя на некоторое расстояние от КПП, Антон включил прибор.
  На этот раз стрелка привела в другой тупичок. Наверное, она показывала кротчайший путь до внешней стенки туннеля, и прибору было безразлично, где открывать проход в него. Проем открылся штатно. Антон прикинул, что, если это тот туннель, в котором они сцепились с Усольцевым, то направо будет дверь с кодовым замком - за которой озеро и зона наката. Там делать нечего. А слева... Слева Терра инкогнито. Пространство, заполненное светом и воздухом. Вот туда и надо. В гости к Усольцеву.
  
  
   Глава шестая
  
  Дверь пошла в сторону бесшумно и легко, как в супермаркете. А глыба была на вид увесистая. В коридор хлынул свет. Но не слепящий, а веселый, приятный. Видимо, освещение в туннеле было отрегулировано так, чтобы подготовить глаза к выходу из сумрака.
   Простор и синева! Антон за полгода в корабле и катакомбах отвык от простора и разливистого, широкого света. Но эмоциям было не время. Он, пока откатывалась дверь, огляделся. На каменистой площадке, ограниченной с одной стороны скалой, а с другой обрывом, за которым разворачивалась нарезанная на ровные зеленые квадраты равнина, стояли, опираясь на копья, несколько человек... Антону хорошо видны были их мускулистые голые спины, смуглые, словно загорелые. Как будто под этим солнцем действительно можно было загореть. Чуть в стороне томно переминались два одногорбых верблюда, покрытые яркими попонами. Дверь качнулась и пошла назад.
  - Выходим, - приказал он и первым покинул коридор.
   Аккуратно, чтобы не щелкнуть, снял с предохранителя автомат и снова осмотрел местность. Зафиксировал взгляд на людях с копьями. Несомненно, это был пост. В стороне плескал язычками пламени бездымный костерок, возле которого крутился упитанный кашевар. Чуть поодаль сидели в позах, говорящих о том, что ждут давно и готовы ждать сколько потребуется, несколько человек. Антон отметил, что в их сторону никто не смотрит. Явно воины были здесь не для того, чтобы не выпускать наружу, а для того, чтобы не подпускать. Вдоль дороги, уходившей вниз, Антон разглядел еще несколько постов. Подходы, а, значит, и отходы, были надежно прикрыты.
  Над головой крикнули, Антон, мысленно обругав себя за недосмотр, обернулся, смещаясь в сторону, и вскинув ствол автомата: на уступе, балконом нависающем над дверью, стоял человек с копьем. Он не скрывался и не угрожал оружием. И смотрел не на них, а на того, к кому обращался. Его крик был не оклик, а голосовой сигнал. Среди воинов произошло движение. Они вскочили и уставились на Антона и его спутников. Если дверь уже закрылась - оглянуться не было времени, то их появление представлялось им, как выход из стены. Бородатый человек в одежде, более богатой и чистой, чем у прочих, вскочил с камня, на котором сидел, и осторожно направился к ним. Остальные подтянулись, и словно бы смутились. Не доходя несколько шагов, бородач остановился, сложил руки на груди и опустился на одно колено. Он что-то говорил и выражение его лица было самым доброжелательным, а движения мягкие и почтительные.
  - Все это хорошо, - пророкотал Антон, как только тот замолчал, - но интересно бы было знать, папаша, что ты от нас хочешь. А вдруг ты предлагаешь что-нибудь непристойное?
  Смысл сказанного был не важен, аборигены не понимали, о чем речь, а вот тональность командирского голоса произвела впечатление. А через некоторое время стало понятно, что предлагает папаша вполне пристойное, а именно приглашает пройти с ним и, как видно было по обхождению, в место вполне приличное.
  - Заманивает, - предположил Коля, с беспокойством посмотрев на Антона.
  Он обалдел от яркого света, небесной синевы и простора, и только сейчас начал приходить в себя. Игорек, вцепившись в Антона, стрелял глазами по сторонам. Пацан был потрясен, как дошкольник из якутского стойбища, попавший на Кремлевскую елку.
  - Пойдем, отец, - согласился Антон. - он убрал палец со спускового крючка, развернул автомат стволом вниз, но на предохранитель не поставил. При их приближении воины опустились на одно колено и наклонили головы. По тому, как они смотрели на Антона, было понятно, что почести они отдавали именно ему, считая его спутников приложением. По этим же взглядам не трудно было догадаться, что опознавательным знаком для них был автомат.
  Погонщики подняли двух верблюдов и подвели их. Опустили на колени, и склонились, ожидая, когда гости усядутся.
  - Не надо бы на верблюда садиться, - сказал Коля. - На верблюде мы на виду. И не отобьешься, если что.
  - Садись уже! - прикрикнул на него Антон и влез на своего.
   Верблюд бодро выпрямил задние ноги, и Антон едва удержался, чтобы не кувыркнуться. Однако предупреждать надо! Перегнувшись, подхватил на руки Игорька и усадил рядом с собой. Сказал ему тихонькое:
   - Мне головой вертеть не по чину, а ты осматривайся. Вроде как из любопытства. Если что подозрительное будет, дашь знать.
   Верблюды тронулись. Поводыри и воины бежали рядом, хорошо бежали - легко и размерено. Дорога была не мощенная, но твердая - каменная, ровная, тщательная вычищенная. По сторонам дороги располагались небольшие, правильной четырехугольной формы поля, на которых копошились люди в коротких серых штанах, часто голые по пояс. Они копались в посадках, не обращая внимания на верблюдов. Тягловой живности Антон нигде не увидел. Интересно, - подумал он, - что они тут выращивают? И на чем? Не на камнях же? Но как ни пытался, рассмотреть - так и не смог. Впрочем, изучать сельское хозяйство было некогда: уже минут через десять вдали показалась высокая башенка, сложенная из розового камня. Она была окружена строением с высоко расположенными узкими окнами и почти касалась верхушкой неба. Вернее, того, что очень напоминало небо, а на самом деле было светящимся голубизной куполом.
  Ну что ж, процесс внедрения пошел. И пошел довольно бодро. Ситуация складывалась даже лучше, чем можно было ожидать. Если бы не этот неожиданный "самотек", то пылили бы они сейчас неизвестно куда и неизвестно сколько. А так везут определенно в какой-то пункт назначения, где, если судить по обхождению, будет прием, приют и прочее. Нет необходимости организовывать что-то на этом этапе. Известно правило: "Работает - не трогай!". Однако надо начинать разбираться.
   Он набрал номер Володи. Не факт, что сработает, но попытку сделать следует. К его удивлению Володя откликнулся почти сразу же. Однако разговор его не порадовал. Володька был возбужден и расстроен. Выяснилось, гранды, недовольные появлением в их краях Усольцева, собрали Совет и большинством голосов постановили признать его самозванцем. Сложилась военная коалиция. Связанные с Усольцевым союзническими и родственными связями (во как: родственными!) гранды не спешат выступить ему на выручку. Вроде бы есть какое-то откровение от местного божества, не позволяющее этого сделать. Еще Володя объяснил, что Антона со спутниками "подхватили", скорей всего, воины Даруэта, который самовольно перекрыл доступы к туннелю. Ему можно доверяться, но держаться с ним следует осторожно и твердо. Потому что он, хотя и союзник, к тому же один из самых активных, но очень уж у себя на уме. Хорошо бы ему сообщить о том, что происходит у замка Усольцева. Только как? Он же по-русски ни бельмеса, как и мы по-ихнему.
  - Ладно, - приеду, дам ему трубочку. А у тебя есть кому с ним поговорить?
  - Тоже некому, - расстроился еще больше Володя. - Ты Усольцеву позвони. У него есть...
  Он набрал Усольцева. Тот явно обрадовался, узнав, что Антон с этой стороны перехода. Но за помощью, гордый и расчетливый старик, не обратился. Однако тут же коротко и очень по-деловому доложил обстановку, как будто бы они уже договорились о том, что Антон непременно вмешается в ситуацию. Что это, если не разведданные? Сказал, что осаду они пока держат. Одного из главарей, неосторожно подъехавшего близко к замку, Игорь Валентинович самолично уложил из пистолета. Об этом он сообщил не без гордости, правда, скромно добавив, что очень хорошо помогает лазерный указатель. Вожди сразу же отодвинулись подальше и сникли, рядовые бойцы было поумерили прыть, однако перелома в сражении не произошло и осады они не сняли. Потому что сообразили, что гневный грохот разит только. И в этом они были правы: как сразить сотни нападающих, когда осталось всего две с половиной обоймы? Да, Даруэту необходимо передать о происходящем. Переводчики есть. Спросил осторожно, далеко ли Антон от замка Даруэта? Видно, нелегко ему там. Антон ответил, что подъезжают, посоветовал держаться и обещал принять меры.
  Пока разговаривали верблюды вступали в город. Впрочем, можно ли назвать городом то, в чем практически нет домов? С высоты верблюжьей спины Антон видел за высокими нарядными каменными заборами, тянущимися вдоль улиц, мощеные или просто расчищенные до каменного основания дворы, в которых располагались те предметы быта, что естественней было бы видеть внутри жилищ. Каменные лежанки, застеленные цветным тряпьем, циновки, на которых сидели, поджав ноги, мужчины в серой одежде, очаги, глиняная утварь возле них. Кое-где пестрели матерчатые ширмы. Действительно, зачем крыша, если над головой не каплет? Дождей в пещере, пусть даже и не очень похожей на пещеру, не бывает.
  Во дворах часто можно было видеть зеленеющие грядки. А вот деревьев видно не было, зато вдоль ограды во многих местах рос высокий кустарник, очень ровные побеги без ветвей лишь с купами листьями на верхушке. Есть ли от такой растительности иной прок, кроме как тот, что из них можно изготовлять отличные копья, понять было трудно.
  Наконец выпутались из тесных улочек и подъехали к крпеости. Верблюды остановились возле ворот, набранных из толстых жердей, соединенных железными пластинами. Все-таки металл здесь имеется. Хотя, как видно, он большая редкость. Такие ворота не устоят против хорошего тарана. Только, как видно, бревен здесь взять негде. Им с поклонами предложили спешиться. Тот час зазвучали со стен трубы, с протяжным скрипом отворились тяжелые воротины - видно, петель на воротах не было - и Антон оказался лицом к лицу с молодым бородатым мужчиной в длинном одеянии. Они посмотрели друг на друга почти в упор. С интересом и настороженностью. Антон сразу же узнал в хозяине того, с кем не так давно схватился в рукопашной возле озер. Тогда его спасла реакция, а противника стеклянный панцирь. На нем была та же одежда, отливающие синевой, длинная борода была ухожена и завита, волосы на затылке собраны в пучок и поблескивали россыпью мелких вкраплений. По его лицу было видно, что он тоже узнал его, однако лицо гранда не выражало ни смущения, ни беспокойства. Маска, а не лицо. Зато свита демонстрировала радушие. И чем дальше придворные находились от хозяина, тем живей были их лица. Да, подумал Антон, знатность и чванство, видимо, находятся здесь в прямо пропорциональной зависимости.
  То, что хозяин лично встретил гостей у входа, хорошо. По местным понятиям, это показатель не только уважения, но и признания равенства. Впрочем, куда ему деваться? Кольт сделал равными американцев, Калашников - уравнял в правах обитателей Вселенной, независимо от сана и сословия. Определенно, существовал какой-то особый ритуал, следование которому было согласовано с понятиями о статусе. И ошибки в его применении могли привести не только к неловкости или к обидам, но и к умалению статуса того, кто допустил просчет. При этом, не знание законов, по которым строились церемонии, не освобождало от ответственности.
  Кто из двух равных должен обратиться первым? Понятно, что существуют определенные правила, но Антон их не знал, да и если бы знал, вряд ли бы стал придерживаться очень строго. Свое положение он привык обозначать сам, даже в жесткой структуре воинской субординации ему это удавалось. Но затруднение Даруэта он понял сразу. Тому непременно нужно было закрепить манерой общения их равенство. Признать Антона высшим по отношению к себе ему не позволяло тщеславие и здравый смысл, сделать что-то, что поставило бы гостя в положение низшего - было опасно и не продуктивно. Появление у него в замке в качестве гостя соратника Ушедших было большим везением: на пороге стоял желанный могущественный союзник. И надо было поступить так, чтобы расположить его к себе, но расположить, как равного, а не как сюзерена.
  Некоторое время они смотрели друг на друга с доброжелательным интересом. - Здравствуйте, товарищ Ю, - заговорил первым Антон, улыбаясь и выделяя "Ю" голосом, как единственное понятное всем присутствующим слово. Улыбаться он умел. Мало кто мог устоять и не улыбнуться в ответ. Даруэт не устоял. И опять же, непонятно было, допускаются ли такие улыбки ритуалом. На спутников Антона, стоявших сзади, хозяин не обратил внимания. Бок о бок потомок богов и друг богов прошли во двор крепости. Антон осмотрелся. Толстые стены. Удобные подъемы и переходы, стража в башенках. При этом одни осматривают подступы, внимание других обращено вовнутрь двора.
  - И как же мы будем разговаривать? - огорчился Антон. - Так и будем кивать друг другу и улыбаться?
  - Я вам помогу, - вдруг ответила ему, выходя из толпы царедворцев женщина. Одета она была по-мужски, лишь украшений на ней было больше.
  - Ты кто? - поразился Антон. Крупная и белесая, уже в годах, она мало походила на жителей марсианской пустыни.
  - Валя Коробкина. Жена отца хозяина. Пятая, правда. Меня захватили воины Ооста у озер. Вместе с Лидой Гущиной и еще одной девочкой. А потом Ооста продал или подарил, не знаю, отцу нашего барина. Нет-нет, - заторопилась она, увидев, как посуровело лицо Антона, - меня не надо освобождать. Мне здесь хорошо. Лучше, чем там. Я обжилась. Но по родному языку страсть как соскучилась. Давайте, я уже буду переводить, а то хозяин может рассердиться.
  - Ну переводи. Скажи сиятельному гранду, что майор ВДВ Антон Климов рад приветствовать его и желает ему всего, чего желают в таких случаях.
  - Как же я майора и ВДВ переведу?
  - А это ты не переводи, а говори как есть. Чем непонятней, тем солидней.
  Валя затараторила, потом выслушала ответ и сообщила, что "сияющий" гранд Даруэт тоже рад и прочее. Она так и сказала "и прочее", чтобы не затруднять себя переводом сложных стилистических построений. А скорей всего, просто не в состоянии была найти им точного эквивалента на русском.
  Продолжая светскую беседу, они двинулись к замку. В это время позвонил Усольцев. Попросил передать аппарат Даруэту. Антон переключил звук на громкий и передал. Ему интересно было, как Усольцев станет разговаривать с аборигеном. Однако говорила женщина. Быстро и ладно. И Даруэт отвечал. Без гонора. Когда закончил разговор, вернул телефон Антону, приложил руку к сердцу, будто просил прощения, и принялся отдавать распоряжения. Тотчас вокруг них началось движение. Подбегали или подходили люди, выслушивали гранда, кланялись и удалялись. При этом степень их почтительности, как заметил Антон, измерялась глубиной поклона и находилась в прямой зависимости от длинны и ухоженности бороды. Видимо, это было одни из главных признаков знатности. Валя тихонько объясняла, что Усольцев попал в осаду и просит помощь у барина.
  - Ты что его барином называешь?
  - А так удобней. - Махнула она рукой. - Имением владеет, сечет слуг, даже убить может, если за дело, конечно.
  - Тебя не обижает?
  - Бабы здесь на вес золота. Нас любят и холят. Тем более у меня сыновья - княжата. Считай, его братья. Но он от первой жены, потому и гранд.
  По возникшему движению в замке нетрудно было догадаться, что войско готовится к походу. Пока подручные суетились, хозяин провел гостей в здание. На узкой лестнице они поднимались бок о бок, а когда подошли к покоям гранда, Антон обнаружил, что Коли и Игорька нет. Валентина объяснила, что их устроят с удобствами и надлежащим уважением. Антону это не понравилось, однако не доверять Даруэту у него повода не было, а выразить необоснованное беспокойство означало бы проявить недоверие.
   Некоторое время они молча пили из тяжелых бокалов пряное питье и закусывали его шариками из чего-то сладкого и ароматного. Иногда, прежде, чем отхлебнуть, Даруэт говорил какие-то слова. Валентина переводила. Все это были дежурные пожелания добра и здоровья. Антон отвечал, припоминая самые удачные тосты, главным образом грузинские. Светскую беседу прервал слуга. Даруэт, выслушав его, отослал движением руки и обратился к Антону. Валентина перевела:
  - Барин сказал, что твои люди устроены на ночлег со всеми удобствами, как и подобает слугам такого знатного господина. Ты тоже можешь отдыхать в хорошем помещении. А он отправляется в поход против вражеского войска, чтобы прийти на помощь Усольцеву. Он спрашивает, не хочешь ты чего-нибудь?
  - Скажи досточтимому Ю, что я еду вместе с ним. Оруженосца я беру с собой. Пусть позаботятся о мальчике.
   Даруэт, выслушав перевод, величественно кивнул, как бы принимая сказанное к сведению. Хотя в этом движении можно было уловить и тень благодарности. Несомненно, он на это и надеялся. Через полчаса Даруэт и Антон, которому подали замечательного по изяществу верблюда, в окружении экскорта выехали за ворота. Эх, хлипковаты были ворота! Надо бы вырезать на производстве воротины из титанового листа.
  Основные силы собирались за городом: воинов было сотни три, и, если не считать эскорта, сопровождающего их, сплошная пехота. Небольшие здесь войска. Антон позвонил из седла Усольцеву и сообщил, что они выехали.
  - Вы уж там по дороге в пивные не заезжайте, - пошутил Усольцев, однако пошутил, это видно было по тону, через силу, - я вас тут пивом угощу. Только поспешайте: если эти раньше вас до погребов доберутся, то вам, глядишь, и не достанется ничего.
  
   Глава девятая
  
   Владений Игор-Ю они достигли, когда световое пятно, обозначающее солнце, уже сползло к горизонту. В приграничье им встретилось несколько вражеских разъездных дозоров, которые, усмотрев приближающееся войско, поспешили скрыться. Каждый раз воины из охранения Даруэта пускались в погоню, однако не увлекались и далеко не отъезжали, ожидая подхода авангарда. Скорей всего они и не собирались преследовать врагов, а просто выезжали для возможного перехвата неожиданной атаки. Иногда из рейда возвращалась разведка, и тогда лазутчик, спешившись неподалеку, подбегал к Даруэту и что-то говорил ему. Тот, не замедляя движение верблюда, с каменным лицом выслушивал донесение, а потом движением руки отпускал разведчика. Тот низко кланялся и, бросив украдкой любопытный взгляд на Антона, убегал к своему верблюду. Рядом с Антоном на рослом, богато украшенном верблюде рысил красивый юноша - сын Валентины. Его, как узнал Антон, мать назвала по-русски Александр. Мужу понравилось иностранное имя, и он не возражал. Так как он не стал грандом, то к имени полагалось в дополнение не Ю, а Я. Александ-Я говорил по-русски заметно хуже матери, но вполне сносно. После одного из докладов лазутчика, Даруэт остановил войско. Обратился к Антону, сообщил, что начинает развертывать войска для атаки и спросил, не хочет ли тот участвовать в сражении, или же предпочитает наблюдать за его ходом с какой-то удобной возвышенности?
  Антону хотелось осмотреться. Если придется стрелять, то делать это удобней с возвышенности, а не внутри толпы, где в рукопашке непременно смешаются и свои и чужие. Да и сектор обстрела там значительно меньше. Он уже присмотрел удобную для подъема скалу. Даруэт поднялся вместе с ним. За ними пошел и переводчик, но на небольшое плато не вышел, а остался стоять на подъеме. Строение, которое с некоторого времени перешло во владение Усольцеву, именуемому ныне грандом Игор-Ю мало напоминало классические замки средневековья, и было больше похоже на недостроенный четырехэтажный дом, над которым не успели установить крышу. Окна располагались в два яруса и начинались довольно высоко над землей. При этом были так узки, что протиснуться сквозь них не смог бы даже ребенок. Бойницы, а не окна.
  Штурм был в разгаре. По лестницам, приставленным к стенам нахраписто взбирались воины. Нижние подпирали верхних, верхние же упирались в защитников, выставивших перед собой копья с темными, явно неметаллическими, наконечниками. Те, что добрались до середины, отбивались от пытающих поразить их из окон. Защитники кололи наседавших, лупили их палицами, обливали кипятком. То и дело кто-то срывался вниз. Некоторые вставили и отходили или отползали в сторону, но некоторые так и оставались лежать среди упавших ранее. Воинственные крики, удары дерева по дереву и камню смешивались со стонами раненых.
  Тут же под стеной валялись поломанные лестницы, обломки копий, большие каменные цилиндры. Антон представил, как такой каток сталкивают по лестнице навстречу атакующим. Но их уже не скатывали. Видно, закончились запасы. Антон достал из ячейки в кобуре очки с оптико-линзами. Надел, зажмурился, давая возможности механизму подстроиться. Потом, открыв глаза, всмотрелся в то, что происходит на стене. Изображение, подчиняясь изменению хрусталиков, плавно приблизилось. Антон высмотрел в толпе Усольцева. Игорь Валентинович выглядел озабоченным, однако ни растерянности, ни тем более страха, на лице у него не было. Он не командовал, а лишь наблюдал за боем. В руке он держал пистолет, но не стрелял. Если после первых выстрелов аборигены не разбежались, значит, пистолет перестает быть оружием устрашения.
  На некотором отдалении от здания, каждая напротив своей штурмовой лестницы, ожидал своей очереди многочисленный резерв. С появлением войска Даруэта, которое быстро выходило из-за россыпи валунов и выстраивалось в боевые порядки, они тоже начали энергичную перестановку. Чуть в стороне большая группа пращников засыпала камнями защитников крепости. От этих обстрелов защитникам приходилось туго. Камни разили зазевавшихся, а у защитников была задача поважней, чем прикрываться щитами от летящих в них снарядов - им надо было сдерживать натиск лезущих на стену.
  В отдалении располагалась небольшая группа бородачей, которых Антон мысленно обозначил, как штаб.
  Даруэт, скрывая любопытство, поглядывал на Антона. Тот передал ему оптико-линзы и помог их настроить. Полюбовался на его реакцию - смесь удивления и восторга и тут же решил подарить ему устройство. Чем не подарок богов?
   Диспозиция в целом, прояснилась. Авансцена театра военных действий располагалась от Антона метров в двухстах, и стрелять с такого расстояния было вполне можно. Патрон мощный, а эффективность огня, благодаря оптическому комплексу, высокая. И звук выстрела будет там хорошо прослушиваться. Смущало лишь то, что в своих действиях ему надо было ориентироваться на Даруэта. Не из военной необходимости, а для соблюдения дипломатии.
   Между тем штурмующие, яростно отбиваясь от втыкающихся в них копий, упорно лезли вверх. Защитники, сраженные выпущенными из пращей снарядами, проткнутые копьями, падали, отходили в задние ряды, уступая место другим. Нападающие, несмотря на потери, шли на штурм упорно и бесстрашно. Убитых и раненных они сталкивали с лестницы в сторону. Но чаще всего сраженные сваливались в широкие промежутки между ступеней, которые с таким расчетом, наверное, и задумывались.
   Защитники явно устали и начинали сдавать. Особенно успешно атака развивалась на ближней к Антону лестнице, которая шириной превосходила другие. Здесь на каждой ступеньке одновременно размещались двое бойцов. Последняя ее ступенька была сделана из широкого, удобного для опоры бруса, а по бокам были устроены небольшие перильца, за которые можно было держаться, чтобы сохранять равновесие. Пращники, увидев, что атака здесь выходит в завершающую стадию, перенесли обстрел в этот сектор. Снаряды летели по навесной траектории и разили защитников сверху. Пора было вступить в бой. Антон тронул Даруэта за плечо, взял у него оптику, при этом коснувшись рукой своей груди и чуть наклонив голову. Что означал этот жест, понять было трудно даже самому Антону. Однако этим он как бы соблюдал правила хорошего тона. После этого поудобней пристроился меж камней и навел зрение на 'эквивалент десять метров'. Подождал, когда всплывет перед глазами изображение мушки, совмещенной с целиком, чуть довернул ствол, выводя ее на цель. Датчик автомата тотчас дал сигнал на линзы и воображаемый прицел сместился, пометив собой жертву. Несколькими короткими очередями сверху вниз Антон сбил с первой лестницы уже готовых перебраться на стену воинов, обвалив массу тел вниз и перенес огонь на вторую лестницу. Пули, пробивая тела, ударялись о стену, дробя камень. Лестницу сильно качнуло и завалило набок: пуля перебила одну из стоек. Вторая стойка с хрустом сломалась. Люди посыпались вниз. Грохот выстрелов пронесся под низким небосводом, и небесный купол ответил раскатистым эхом. Началась суматоха. Пращники прекратили забрасывать крепость камнями и отпрянули в сторону. Видно, они были наименее дисциплинированной частью войска, чем-то вроде вспомогательного подразделения, с которого и спрос не велик. Те, кто схлынул со стены, в суматохе озирались. Выстроившиеся для атаки на войска Даруэта, заметно забеспокоились, отчего по шеренгам пошли волны. По реакции воинов Антон понял, что Усольцев успел познакомить их с огнестрельным оружием, и потому они отлично связывают грохот выстрелов с поражающим действием пуль. Антон еще раз полоснул по стене, уровень прицеливания. Лестницы мгновенно опустели. Даруэт заговорил, и его сводный брат перевел:
  - Не убивай воинов, которые стоят. Наши воины будут сражаться с ними. Пусть будет честно.
  - Пусть, - согласился Антон. Навязываться он никому не собирался. Да и было ему интересно посмотреть на то, как сражаются армии по-старинному: стенка на стенку.
  И тут вдруг дрогнула воодушевленная было силой чудесного грохота армия Даруэта. Да и враги ее тоже забеспокоились еще больше. Общее смятение прокатилось по рядам и того и иного войска. И странное слово прокатилось меж рядами, как бы и не выкристаллизовываясь в общем шуме, но явно ощущающееся.
  - Харкиш, - вдруг отчетливо произнес Даруэт. Лицо его вдруг оживилось. На щеках выступил румянец.
  Антон повернулся к переводчику.
  - Сюда идет Харкиш, - сказал Александр. - Он белый кожа, поэтому его и называют харкиш - белый. И еще он в голове один глаз. Другой глаз нету. Он очень сильный. Его посылает Тот, Кто Остался. Никто не должен противиться его воле.
   Антон наладил видеосистема и вгляделся в его лицо. Впрочем, назвать эту рожу лицом было трудно. Страшен! И сам по себе, в силу природного уродства, а больше всего свирепым выражением лица. Такой одним только видом способен сразить насмерть. Циклоп шел, если смотреть со стороны войск Даруэта, справа, и путь его лежал как раз меж приготовившихся к сражению шеренг. Шел он странно, покачиваясь и совершая множество мелких движений, словно пританцовывал. Коротко взмахивал руками, чуть приседал, покручивал головой, при этом делал повороты небольшие и явно не для того, чтобы осмотреться. Когда он поравнялся с началом шеренг, стало видно, насколько он велик - пожалуй самый рослый человек едва бы достигал ему до груди. Мертвая тишина повисла над полем.
  - Он будет сражаться, - прошептал Александр, - но за кого?
  Даруэт гневно взглянул на него, и тот что-то быстро заговорил ему. По интонации понятно было, что объяснялся. Потом повернулся к Антону.
  - Барин недоволен, что мы разговариваем без него. Я перевел ему мои слова.
  - Правильно, что недоволен. Так что, этот Харкиш тоже будет сражаться?
  Александр заговорил, обращаясь к Даруэту. Переводил. Тот ответил.
  - Нет, - перевел Александр, - сражаться против Харкиша зря. Он непобедим. Войско, против которого он, уйдет. Победа будет у войска, которое ему нравится. Без боя. Не надо стрелять. Он такой же, как бессмертные. Только умный.
  Вот оно что. Значит основа одна, но если големы солдаты и рабочие глупы, как пробки и лишены воли, то этот, похоже, самостоятельный мужчина. Харкиш шел точно посредине оцепеневших войск и напряжение росло с каждым его шагом. Потом он вдруг остановился и повернулся лицом к войску Даруэта. Крик радости раздался у него за спиной, а наконечники копий у солдат Даруэта заколыхались, шеренги качнулись назад, словно их ударило спереди тугой волной. К Харкишу, растеряв степенность, уже спешили бородатые генералы взятого им под покровительство войска. Харкиш, дождавшись, когда они встанут рядом с ним в горделивых, но в то же время и выражающих готовность подчиняться позах, рявкнул что-то обращаясь к тем, кого он выбрал себе во враги. Выдержал паузу и заговорил. Голос его гремел над полем, словно пропущенный через усилитель.
  Антон повернулся к Александру, втащил его на площадку, велел переводить. Тот опомнился, встряхнул головой.
  - Он говорит, что надо прийти к нему главному. А он будет думать, как с ним быть. Оружие надо положить и ждать, что решат начальники другого войска. Если его не послушают, он будет убивать всех.
  - Так и всех?
  - Нет, всех он не убьет, некоторых. Остальные могут убегать. Но это позор. И воины будут ждать, пока он будет убивать всех. Или многих. Это долго убивать руками. Он убьет кого-то, а других отпустит. И это тоже позор для воина. Он говорит, не хочет ли кто-то с ним сразиться?
  - Скажи, что есть желающие, - нахмурился Антон. - сейчас мы проверим, в ком из нас больше божественного.
  Александр, срывающимся голосом прокричал перевод и тут же оказался в центре внимания, отчего сильно смутился. Чтобы не смущать парня, Антон помахал автоматом над головой. Крики ликования огласили долину. Кричали воины Даруэта. Как они могли забыть про друга Ушедших? Непонятно было, почему это он решил сражаться против Харкиша, который служит Неушедшему. А Неушедший, как известно, по сути тот же Ушедший, только оставшийся. Правда, некоторые утверждают, что он не оставшийся, а оставленный. То есть выполняющий их волю, а значит рангом ниже.
   Антон быстро спустился вниз, сунул Коле автомат, забрал у него пистолет и вышел в центр поля.
   - Витязь, - словно громовой раскат прокатился по пустыни, заглушая все звуки - я, Харкиш. А кто ты?
  Харкиш говорил по-русски. Он говорил по-русски без акцента, с правильной интонацией и назвал Антона витязем без иронии. Гаркнуть так, как Харкиш, Антон не мог. И поэтому даже глотку драть не стал, а ответил тихо:
  - Пока у меня нет имени, оно у меня появится, когда ты будешь мной побежден.
   Харкиш был редкостный здоровяк. Но, если верить Гомеру, то все-таки значительно мельче стандартного циклопа. Тому Одиссей был по колено, этому Антон - по грудь. Хотя, возможно, и герои три тысячелетия назад были хилей нынешних.
   - Я буду драться без оружия, - сказал Харкиш, зыркнув на Антона единственным глазом. - Ты - чем хочешь. Можешь взять у воинов копье или палицу. - И добавил, помолчав, словно раздумывая, - но я не советую: оружие мне вреда не нанесет, а тебе будет мешать. - Снова выдержал паузу и продолжил, - впрочем, тебе ничего не поможет. Но если ты будешь хорошо драться, я тебя помилую. Если плохо - убью. Хорошо драться, это остаться в живых... - он запнулся, словно задумался... - десять минут по вашему времени. Ты ведь будешь хорошо драться? Ты порадуешь меня?
   - Я тебя не просто порадую, а очень порадую, если успеешь попросить пощады. Тогда я сохраню тебе жизнь, - пообещал Антон. - Если не успеешь - добью. Чтоб не мучился.
   Харкиш ответил непонятно:
  - Ты не можешь лишить меня жизни. Даже если уничтожишь тело. Но и этого ты не сможешь сделать - ты бессилен против меня. Я понял. Ты тоже оттуда. Ты умрешь в любом случае.
   - Откуда ты знаешь русский язык? - спросил Антон.
   - Я не знаю твоего языка. Я просто говорю, а ты понимаешь. Почему, долго объяснять. Давай начнем.
   - Давай, - согласился Антон.
  
   Глава двенадцатая
  
   На самом деле, сколько можно воевать по-американски - с безопасного расстояния? Для русского - без риска и победа пресна. А здесь открытое единоборство: возможность продемонстрировать сплав индивидуального воинского умения и удали, холодную расчетливость и яростную импровизацию, да и явить себя в роли главного героя: сражение богатырей перед лицом войск это само по себе отличие.
   Антон любил рукопашный бой. Или точней сказать, любил единоборства. С детских лет умел и стремился противопоставить себя любому сверстнику. И не только. Бывало, и старших братьев своих неудачливых противников побивал, если конечно, разница в годах была не столь велика. А если велика, то заставлял отступить, поскольку сходу им надавать пацаненку подзатыльников не удавалось, а драться с малышом по-настоящему стыдно. Да и, если судить по боевому настрою того мылыша, - не безопасно.
   Победы, которые он почти всегда одерживал над сверстниками, не только подпитывали его самолюбие, но словно бы служили подтверждением его представления о своем особом месте в ребячьем сообществе. Побеждать в индивидуальных поединках пришло в привычку. Антон всегда одерживал верх в уличных потасовках. А когда рукопашная подготовка приняла форму серьезных тренировок, его амбиции еще более возросли. Число уличных потасовок, правда, сократились. Во-первых, пришла известность кулачного бойца, во-вторых, просто драться ему стало не интересно. Ему надо было побеждать в трудных условиях. В то время он остыл к восточным единоборствам и серьезно занялся борьбой. При этом совмещал вольную и самбо, что в принципе бесперспективно для спортивной карьеры, поскольку, как полагают специалисты, мешает достичь высоких достижений и там, и там. Прежде всего потому, что отнимают друг у друга время, необходимое для оттачивания специальной техники. Но для боев без правил вся эта гремучая смесь из тяжелых нокаутирующих ударов, умения двигаться и отработанных бросков подходила как нельзя лучше. Заканчивал он военный институт дважды мастером спорта, дважды кандидатом в мастера и с тремя первыми разрядами.
  Преподаватели не понимали его увлечения, полагая, что десантнику в таком объеме навыки рукоприкладства ни к чему. Однако он отличался и в основных дисциплинах, а кубки и медали, завоеванные им на соревнованиях, составляли весомый вклад в коллекцию спортивных регалий, выставленных на всеобщее обозрение в актовом зале, да и в отчетах похвалиться золотом на зональных и даже Всероссийских соревнованиях было не лишне. В конце концов, что плохого, если десантник в качестве хобби избрал себе такой вид увлечения? Кто-то пишет стихи, кто-то собирает марки, кто-то уважает выпить пива, а вот Антону нравилось драться. Он пробовал себя в разных системах, спарринговался с представителями разных направлений, и все они отмечали не столько его отличную физическую и специальную подготовку, сколько умение чувствовать противника. Уже в войсках он в совершенстве освоил ножевую технику. Притом, мог работать двумя ножами одновременно.
   - Я возьму нож, - сказал он, осторожно вытягивая из ножен длинное узкое лезвие. Не дожидаясь ответа, нажал кнопку предохранителя, снимающего антигравитационную защиту с режущей кромки.
   Харкиш посмотрел на него внимательно, скинул плащ и рубаху, снял с пояса меч, затем, явно красуясь, подошел к огромному валуну, и напружинив бугристые мышцы, без особого усилия подхватил его и поднял на грудь. Антон насторожился, однако камень полетел не в него, а в сторону, далеко полетел. А в камне было, если считать по-земному, килограммов 150 -200. Харкиш взглянул на Антона, словно желая определить, какое это произвело на него впечатление. И убедился, что не произвело. Тогда он повернулся к стоящим позади него воинам и, рявкнув: "Приготовьте шест, чтобы было на что надеть его голову", пошел к Антону, раскачивая руками, словно горилла. Распоряжение отдал он по-русски. Понятно, для кого это было сказано.
   Двигался Харкиш угловато, словно бы неуклюже, но переступал легко, словно пританцовывал. И вдруг рванулся вперед. Антон упредил бросок, отпрянув назад. Руки, словно сорвавшиеся толстенные тросы мелькнули у него перед лицом. Антон тут же взмахнул ножом и ощутил легкое сопротивление: попал. И тут он допустил ошибку, пойдя на сближение. Конечно, обкатом, с тем расчетом, чтобы развернувшись, выйти к Харкишу справа и сходу ударить его еще раз. Но он не учел одного: Харкиш оказался нечувствителен к боли. Какой там болевой шок? Он, не почувствовав удара ножа, обрушился на Антона и страшным ударом сшиб его с ног. Тот отлетел в сторону, перекрутился и вскочил на ноги, ожидая атаки. Но ее не последовало: Харкиш застыл в недоумении, рассматривая свою левую руку. Вернее, ее обрубок. Огромная кисть размером с человеческую голову валялась среди мелкого каменного крошева. Крови ни на культе, ни на отсеченной кисти не было. Лезвие, усиленное гравитационным полем, срезало ему запястье так легко, что он даже не заметил этого.
   - У тебя оружие... - прорычал Харкиш. - Вот какое оружие. Ну, тогда... - Он стремительно подтанцевал к брошенному плащу и вынул сверкнувший синим отблеском меч. Ситуация становилась серьезной. Теперь был вооружен и противник, а надежда на болевой шок или потерю крови, которые бы мог остановить схватку, исчезли. Ранение не ослабило Харкиша и не сделало менее опасным.
   И тогда включился "автопилот". Он всегда включался сам и только тогда, когда был необходим. Словно какой-то внутренний анализатор мгновенно соизмерял степень опасности с естественной способностью Антона ей противостоять. И если способностей не хватало, то он брал управление на себя. Перед глазами вдруг возникло легкое марево и Антон, уже имевший опыт работы на автопилоте, отпустил свое тело. Теперь он смутно, видел своего противника. Однако нечеткость изображения компенсировалось другим, более важным свойством: то, что происходило в реальности, он воспринимал за несколько мгновений до начала действа. Причиной тому был особый настрой, позволявший предугадывать или же предчувствовать едва зарождающееся движение. И еще, тело циклопа словно приобрело силовое поле, давление которого он стал ощущать, как ощущает магнит действие одноименного полюса другого магнита. Рывок Харкиша отодвинул Антона ровно настолько, насколько тот придвинулся к нему. Движения Антона не стали быстрее, но он двигался теперь совершенно синхронно с противником. Меч обрушился в пустоту. Антон не отскочил, не увернулся, он просто сдвинулся немного, подчиняясь давлению неведомого силового поля. Скользнул справа от циклопа, выставив в сторону руку с ножом. Клинок, не испытывая сопротивления, прошел сквозь тело, оставляя за собой глубокий - пятнадцатисантиметровый - разрез. Харкиш повернулся, пытаясь достать Антона мечом, но тот продолжил стремительное круговое движение и остался у него за спиной, продолжая тянуть лезвие, а затем резко отпрянул в сторону. Тело Харкиша распалось пополам. Нижняя часть мгновенно замерла, верхняя же, опершись на руки, устроила себя поудобней и произнесла чуть обиженно:
   - У тебя сильное оружие. Это нечестный бой!
   - Конечно не честный. Ты нарушил условия поединка, когда взял в руки меч. Мы как договаривались? Ты с пустыми руками, я с любым оружием. Выходит, что честно, это когда все преимущества у тебя? Подскажи, что мне нужно сделать, чтобы закончить поединок? Отрезать тебе голову?
   Вот этого ему очень не хотелось. Однако, умирать Харкиш пока не собирался, и, как видно было по его поведению, даже обезножив, особых неудобств не испытывал.
   - Как хочешь, - с безразличием в голосе ответил обрубок. - Ты победил. Я признаю это. Ты ловок и умел, потому хороший противник. Если мы с тобой еще встретимся, я тебя обязательно убью.
   Антон проигнорировал последнюю фразу. Он вдруг подумал, что надо воспользоваться возможностью выбить у врага максимум информации, и спросил:
   - Кто ты? Откуда пришел?
   - Я расскажу тебе это в следующий раз. Одному. Ты отличный боец, и имеешь право это знать. Но больше никто. Поэтому я скажу тебе это перед тем, как убью тебя. А теперь прощай.
   Он повалился назад, словно мешок с песком. Никаких переходов от жизни к смерти. Никаких конвульсий или угасания. Было живое существо и вот совершеннейший муляж. Очень похожий на резиновый.
   На срезе руки не было даже намека на кость. Впрочем, как и ни на что иное, что можно было бы соотнести с тканями человеческого тела.
   Рев восторга пронесся за спиной у Антона. Войско Даруэта вступило в бой, враги дрогнули и бросились прочь. Началось преследование, которое, впрочем, не перешло в избиение, как можно было предполагать. Видно, это был не тот случай, когда противники питали друг к другу непреодолимую ненависть. Антон быстро пришел в себя: словно переключил программу в телевизоре.
  
   Глава тринадцатая
  
  Трофейный меч был хорош: удобный, острый. Зацепи его Харкиш в поединке хотя бы раз - и все. Пока Антон размещал на себе трофеи, ситуация в поле изменилась. Враги, унося с собой раненых, отхлынули и уходили за недалекие каменистые отроги. Всадники Даруэта, не обращая внимания на отступающих, понеслись вперед - в погоню за генералами. Впрочем, ускакали, как объяснил Александр, только молодые вожди. Старики с достоинством остались ожидать решения своей участи. Со стен по приставным лестницам спускались защитники. Группа расторопных парней обступила огромный округлый камень, которым был перекрыт вход в город. Сверху им опустили бревна, - оказывается и крупные деревья где-то растут - из которых они ловко собрали конструкцию, действующую по принципу рычага. Огромный камень не без труда был отвален от входа и установлен на специальную возвышенность рядом с воротами. Видно, валун этот столкнули с нее перед началом штурма, после чего глыба залегла в гигантскую лунку, надежно заблокировав доступ к крепости.
  Как только камень был закреплен, лунку тут же засыпали гравием и покрыли красным ковром. Откуда-то сверху запели трубы, ударили барабаны. Из ворот степенно вышла небольшая группа солидных персон в длинных серых балдахинах. Видимо старейшины или что-то вроде. Возглавлял группу Игорь Валентинович. Был он в местном одеянии, но с кобурой на боку. Смотрелось это забавно. Челядь Даруэта засуетилась и в свою очередь развернула большой роскошный ковер, на который, сделав Антону приглашающий жест, взошел Даруэт. Усольцев и спутники приблизились, и местные начали сложную процедуру приветствия. Усольцев откровенно пережидал все эти поклоны и расшаркивания, а когда свита наконец успокоилась, подошел к Даруэту и крепко пожал ему руку. Затем протянул руку Антону. И тут, неожиданно для себя, они обнялись. Жест этот был искренним и как бы снимал все предшествующие ему трения и разногласия. Местные смущенно потупились, делая вид, что не замечают такого чудовищного нарушения этикета.
   - Антон, - сказал Усольцев негромко, - поразительное зрелище вы нам явили. Это... - Здесь наступила небольшая пауза, которую Игорь Валентинович сделал то ли, чтобы поточней подобрать соответствующее необычному деянию слово, то ли для создания дополнительного эффекта, - это высший пилотаж. Вы рассекли Харкиша в один прием.
   - В два, - поправил Антон со вздохом, словно сожалея о том, что несовершенные навыки владения холодным оружием и недостаточная ловкость не позволяют ему принять похвалу. Но тут же, практически без паузы добавил, - просто они следовали друг за другом так быстро, что непосвященному человеку трудно было их рассмотреть в отдельности.
   Игорь Валентинович махнул рукой, то ли протестуя против снижения ловкости совершенного действия, то ли говоря, что вам, профессионалам, видней, а наше дело восхищаться, и обратился к Даруэту. Ему он стал говорить что-то о великолепной подготовке войска, умению которого завидуют лучшие гранды пустыни. О том, что только такой великий полководец, способен достичь такой слаженности во взаимодействии атакующих колонн и что-то еще в этом роде. Лиудау, стоявшая у края ковра, переводила.
   - Это мое ближнее окружение. - сказал Усольцев, обернувшись в сторону свиту, не вступившей на ковер Даруэта. - Я сейчас их вам представлю. Досточтимый Даруэт с ними знаком, вы же не трудитесь запоминать. Это просто этикет. Честно сказать, я и сам их не всех помню. - И, возвысив голос, принялся перечислять имена, заглядывая в бумажку и добавляя после каждого букву Я. Закончив, сказал:
  - Нам бы всем хотелось взглянуть на сраженное чудище.
   - Почему бы и нет?
   Начальники рассматривали Харкиша с любопытством и страхом. Потом один из них, видимо, самый старший, повернувшись к Антону, заговорил уважительно и приветливо. Возникшая рядом Лиудау вполголоса передала содержание речи, которое, впрочем, понятно было и без перевода. Антон напустил на себя важный вид и принял восхваления с достоинством рыцаря Круглого стола, выслушивающего торжественную речь сэра хранителя боевой попоны любимого коня короля Артура. Краем глаза он отметил мрачное выражение лица Даруэта. Видимо, он не привык к ситуациям, когда воинская слава достается другим.
  Меж тем воины принялись возиться с телом, пытаясь острыми стекловидными пластинами отпилить от него голову. Рядом с ними стоял человек с длинным шестом, видимо, ожидая окончания ампутации. Антон, видя бесполезность этой затеи, быстрым точным движением отсек голову. Двое воинов с трудом подняли ее, и в тот момент, когда они принялись нанизывать ее на шест, Харкиш вдруг открыл глаза и широко улыбнувшись, подмигнул Антону.
  
   Глава четырнадцатая
  
   - Чудеса, да и только! - Антон повертел в пальцах каменный резной бокал со стенками чуть толще бумажного листа.
   - Здесь обработка камня - почитаемая и доходная профессия, - кивнул Игорь Валентинович. - Посмотрите на просвет: бокал почти прозрачен. Очень тонкая работа.
  - Да уж, тоньше некуда. А напиток из чего?
   - Ягода туварса. Немного напоминает виноград. Неприхотлива, хорошо приживается. Вкусно?
   - Вкусно, - признался Антон. - Хотя водка мне и привычней, но офицер должен уметь пить даже вино...
   - Трепло, - отозвался Володя. Он сидел в сторонке, на высеченном из камня диванчике. Проговорил задумчиво. - Странно здесь все очень. Странно. Ты знаешь, как называется то, что ты сейчас пьешь?
   Игорь Валентинович покачал головой, то ли соглашаясь, что все странно, то ли показывая тем самым, что Володя опередил его, и он только что собрался сообщить об этом немаловажном факте, да затянул немного и вот упустил возможность сделать эффектное заявление.
   - Виани́ это называется. Каково? А вот еще... Тати - отец. Пера - птица. Нева - новый. Ватар - вода. Генцувала - дружеский.
   - Ну и хорошо. Учить легче, - Антон добавил себе салата. - Почти что русский. Тятя, тятя наши сети притащили перо жар-птицы. С элементами грузинского: генацвали. И английского. Как там у них - new? Если по буквам, то, как раз нев.
   - Вы верно уловили тенденцию, Антон. Если бы не фантастичность такой версии, я бы предложил поискать корни местного наречия в индоевропейской языковой семье.
   - Марсиане нам не только братья по разуму, но и по крови? - Антон пошарил глазами по чашам, высматривая, что бы себе еще положить. - Нет, ну до чего же у вас тут хорошо! Вот только мяса мало...
   - Мало ему! - Осуждающе проговорил Володя. - Ради него верблюда закололи, а ему мало. Игорь Валентинович, он вам изведет все стадо.
   Игорь Валентинович развел руками, выражая всем своим видом смущенную покорность судьбе, и проговорил смиренно:
   - Гостей надо кормить, Володя. Иначе можно потерять репутацию. В данном случае международную.
   - Так это что же, я значит, верблюжатину ем?! - делано возмутился Антон. - Не разобрал. Давай-ка еще кусок. И виани́ плесни...
   - Ага, обслужите его, - буркнул Володя, - у бедных слуг нет. Не хватало еще, чтобы тебя гранды обслуживали. Я, кстати, наследственный.
   - Я думаю, это баранина, - ответил Игорь Валентинович, разливая вино. Он посмеивался про себя дружеской перепалке и немного жалел, что никогда не сближался с людьми исключительно из симпатии.
   - А что здесь бараны водятся? - удивился Антон.
   - С некоторых пор, - фыркнул Володя, отодвигаясь в сторону.
   - Ох, схлопочешь ты у меня! - пообещал Антон, и, повернувшись к Усольцеву попросил жалобно, - Игорь Валентинович, уймите вы этого милорда, Бога ради. Поесть спокойно не дает человеку после ратного подвига. У нас, богатырей, так уж заведено: как повалим супостата, так три дня пируем.
   - Игорь Валентинович, еще день надо продержаться, - хмыкнул Володя. - Остались ли запасы?
   - Насчет этого не волнуйтесь, друзья мои. Еды хватает. С другим трудности.
   - Неужели с выпивкой? - заволновался Антон.
   - Со статусом. Больше, конечно, на агрессию местные не решатся. Вы с Даруэтом им хороший урок преподнесли. Ну, Даруэт, в рекомендациях здесь не нуждается, а вы, Антон, сразив Харкиша и расстреляв атакующих приобрели репутацию бога.
  - Смотря у кого, - вставил Володя. - У меня пока только полубога. Даже четверть.
  - Тебя-то что не устроило? - возмутился Антон.
  - Нет, ну со здоровьем у тебя все в порядке... А вот с головой... Зачем Даруэту подарил меч, который у Харкиша добыл? Думаешь он тебе этот подарок простит?
  - Что такое?
  - Да, здесь вам бы надо было посоветоваться с нами. - Осторожно согласился Усольцев. - Видите ли, отказаться он не мог. Нельзя. А принять подарок, который на его глазах забрали у поверженного противника... Это как укор ему, что не он убил Харкиша.
  - И что теперь?
  - Я думаю ничего. Если он найдет, чем отдариться. Только ему нечем. Ну что он вам предложит? Все, что ему ценно, вам не нужно. Так что будьте тут повнимательней, подарки от него принимайте, когда такие последуют, с радостью и благодарностью, даже если это вам и не нужно. Нам с таким ценным союзником отношения бы не следовало портить. Ну и я подумаю, что можно будет сделать, чтобы его успокоить.
  - Понял. Буду советоваться и обо всем спрашивать. Но что вы про статус говорили?
  - То, что мы, хотя и друзья богов, но сами-то не аристократической крови. Мы не их круга, и потому кем-то будем презираемы, как низшие, и ненавидимы, как сильные.
  - Даруэт, однако к нам довольно хорошо относится.
  - Он особый. Большой оригинал. И человек новых взглядов.
  - Чацкий?
  - Что-то вроде. Но горя он хлебнет не от ума, хотя он весьма умен, а из честолюбия. Я догадываюсь, что он мечтает о царской власти. И потому так расположен к нам.
  - Нам это надо?
  - Союзник нам такой, пожалуй, нужен. А вот правитель. Он ведь и с нами разделается, когда мы ему мешать станем. Это у правителей просто.
  - Давайте вас царем назначим, - Антон сощурился и посмотрел на Усольцева в упор.
  - Миловать бы я рад, а вот казнить, как человек интеллигентный, не очень настроен.
  - И что же делать?
  - Я подумаю над этим. Но сдается мне, что хорошо бы было организовать триумвират. Формально отдать первенство Даруэту, но жестко его контролировать. Например, вас, Антон, поставить руководить вооруженными силами. Я займусь контактами с Землей.
  - А Володьку бросим на культур-мультур! - засмеялся Антон. - Я так понял, что сейчас нам надо завязывать отношения с грандами и учить язык. Кстати, о языке. Он ведь не так и труден, как я понял из ваших рассказов. Но почему вдруг? Отчего это у местных слов такие земные корни.
  Усольцев улыбнулся шутке.
   - Мне понравилось ваше предположение, что братья они нам не только по разуму, но и по крови. Но как это объяснить?
   - Брошен Марс гипнозом Воланда...- предположил Володя. При этом, вроде бы и пошутил, но в интонации явственно читалось: "а чем черт не шутит?"
   - Принудительная транспортировка? - уточнил Антон, - а что говорят об этом сами аборигены?
   - Пока на это затрудняюсь ответить. - развел руками Усольцев. - Языковой барьер, как вы правильно отметили. Лиудау слишком конкретна, чтобы улавливать нюансы. Какие-то легенды и поверья, конечно, должны быть. Надо привлекать земных ученых. Пусть копаются.
  - Сашку надо бы спросить, - вспомнил переводчика Антон.
  - Это сын Вали Коробкиной? Вот, значит, куда она делась. Пропадали женщины и до нее. Но мы на отселенцев грешили. Надо поспрашивать. Но, вообще-то, следует привлечь серьезных ученых.
   - Ученых? Сюда?
   - Конечно. Феноменом Марса должны заниматься профессионалы. Вы, что же считаете меня изоляционистом? Никакой отгороженности от мира. Автономия и автаркия - разные вещи. Нам нужно оружие, оборудование, аппаратура. Это первый этап взаимовыгодного обмена, я полагаю.
   - Обмена? А что вы им можете дать?
   - Найдется что. Хотя бы темы для научного исследования. Например, происхождение аборигенов. Кстати, Антон, вы сейчас, сказав "вы им" подсознательно обозначили свою позицию. Себя вы ни к тем ни к другим не относите?
  - Да, где-то посредине. Не то, не это.
  - Ага, однако армией он командовать не отказался, - съехидничал Володя. - Вам, Игорь Валентинович, не Даруэта, а этого бонапарта опасаться надо. Ишь как оживился, когда про генеральскую должность услыхал.
  - Вот введу всеобщую воинскую, настоишься ты у меня дневальным! - пригрозил ему Антон. - Кстати, Игорь Валентинович, а вы что же серьезно решили Ю стать? Я думал вас больше устроило положение наместника. Представителя земных властей. Нет?
   - Смотря чьим представителем. Я не скрываю, что хочу перетащить сюда весь наш народ. Дать им возможность нормально жить. И представлять их перед Землей. Кстати, о представителях. Что-то они запропали. - сказал он с беспокойством в голосе.
   - Или затаились, - вставил Володя.
   - Да. Это странно, - помрачнел Усольцев. - Они ведь вышли из туннеля в тот же день, что и вы, Антон...
   - Профессионалы следов не оставляют... - откликнулся Антон.
   Усольцев и Володя одновременно посмотрели на него. Володя с интересом, Игорь Валентинович с тревогой.
   - Вы хотите сказать...
   - Так Володя уже это сказал. Я к его мнению присоединяюсь. Они получили от вас код двери, и теперь в вас особенно не нуждаются. Думаю, главная их цель - пройти сюда, по пути осмотреться и доложить обстановку Мишину. Они и осматриваются. Уверен, что два-три беспилотника над пустыней уже кружат. Только информацией им с нами делиться все равно придется. Без нас они не выйдут отсюда. А у нас закон пустыни: езда на верблюде бесплатная, но за 'слезть' надо раскошелиться.
   - Все-таки у нас? - Заинтересовался Усольцев.
   - На личностном уровне. - Отозвался Антон. - Вот этот передвижник мне не чужой. Да и с вами у меня вроде бы наладилось. Тем более, если учесть, что вы меня в свое время от остекления спасли.
   - Ну, что касается спасения, то мы квиты. Тем паче, что все равно остекления вам избежать не удалось.
   - Важен сам факт доброго отношения.
   Игорь Валентин понимающе покивал головой. Затем подвинул к Антону замечательной работы каменную вазу, наполненную фруктами. Разными. Но были среди них вполне узнаваемые: яблоки, груши, бананы.
   - Это здесь растет? - Поинтересовался Антон. И спохватился, что вопрос прозвучал глупо. Однако Усольцев не состроил иронически удивленного лица, а ответил просто и вместе с тем необычно:
   - Это иллюстрация ко второй части нашего разговора. Да, что-то здесь растет, а что-то... Не знаю где, да и растет ли... Странные здесь места, Антон. Странные. Вот смотрите. Огромная, ну по моим расчетам, около тысячи квадратных километров пещера. Ладно бы просто пещера, хотя такие размеры - уже само по себе необычно. Для естественного образования. - Добавил он с нажимом. - Такая полость должна бы обрушиться под давлением каменного массива. Далее. Купол дает свет и тепло. И это еще не все. В эту полость налажено поступление питьевой водой. Вода просачивается из мест соприкосновения купола и тверди, собирается в многочисленные ручьи, которые сливаются в два потока. Они пересекают пустыню и утекают в никуда... Кстати, здесь решена и гигиеническая проблема. Вы слышали про колодцы утилизации? Бактерии, отвечающие за разложение, вроде как, отсутствуют. Так вот отходы сваливаются в вертикальные шахты, уходящие черт знает на какую глубину. - Он задумался. - А далее еще чудней. В них почему-то создается отрицательное давление. То есть, если там и происходят какие-то процессы, то запаха на поверхности не чувствуются. И самое интересное, кстати, затрагивающее проблему транспортировки. Население, конечно, кое-что выращивает. Что само по себе из разряда чудес, поскольку почве здесь взяться неоткуда. Но вот жидкое стекло это, если его перемешать с песком, оказывается, приобретает свойство гумуса. А искусственная вентиляция. Свежий ветерок, веющий с севера, ну если, конечно, ориентироваться на движение нарисованного солнца.
   - Значит, не все, что на столе, здесь выращено? - заинтересовался Антон. Про нарисованное солнце он спрашивать не стал. Успел заметить.
   - Ну, соотношение своего и чужого мне точно не известно. Может быть, и основной продукт выращивают, только далеко не все.
   - Про рог изобилия слыхал? - оживился Володя.
   - Нет. Что за рог?
  - Ну не рог в прямом смысле. Скорее бесплатный супермаркет. В имении Неушедшего...
  - Подожди, Володя, - остановил его Игорь Валентинович. - Тут надо сказать подробней. Есть здесь некая заповедная территория. Закрытая зона. Спец-сектор. Короче некто, которого местные аборигены называют Неушедшим, проживает в уединенном месте, куда всем прочим вход запрещен. Вернее, пройти туда можно лишь по его приглашению, или с его разрешения. Так вот там есть что-то вроде продовольственного склада, где могут отовариваться те, кто имеет особый статус.
  - Князьки местные?
  - А вот нет. Им, как раз, туда путь и закрыт. Нет, ну, если Неушедший пригласит их для выяснения каких-то вопросов, то они могут взять с собой столько, сколько унесут. Но, приглашает он их крайне редко. А вот мастера имеют свободный доступ и к благам, и к особе. Там, рядом с владениями этого самого Неушедшего даже городок образовался, где мастера, создающие големов, собраны.
   - Город мастеров. А твой папаня почему не там? - подмигнул он Володе.
  - У моего папани свой город...
  - Ну да... Ему не по чину. Понятно.
  - Оставь ты моего папаню в покое!
  - Ладно, ладно! Ишь ты, обиделся.
   - Очень это похоже на некий производственно-распределительный сектор. Но что заставляет меня связать этот факт с проблемой транспортировки? Понимаете, набор продуктов в этом, как назвал его Володя, роге изобилия - земной. Вот, смотрите. - Игорь Валентинович встал, снял из ниши вазу и поставил перед Антоном. В вазе были конфеты. Тот взял одну, повертел в руках и с удивлением взглянул на Усольцева...
   - Это из рога?
   Тот кивнул. На обертке конфеты было написано по-русски 'Золотая степь'.
  
  Глава пятнадцатая
  
   Несколько минут они пребывали в восторженной эйфории. Все иные переживания словно отошли на второй план. Так было хорошо здесь. Ясное синее небо над головой, сияющее пятно, очень напоминающее солнце, далекие горизонты, зеленые прямоугольники посадок на кремовом фоне пустыни.
   - Хорошо как, Стас, - проворковала Ирина, потягиваясь, словно выскальзывая из- под тяжести снаряжения, - совсем как на Земле, только птицы не поют.
   - Как в Каракумах, - буркнул он. - А птицы у нас свои. - Его тоже проняло, но это скорей касалось физического состояния, а не эмоционального.
   - Прагматик... - Вздохнула Ирина. Она вновь огляделась, но теперь уже по-деловому, с практическим интересом. Группа воинов с копьями на их появление никак не отреагировала, только иногда некоторые из них поглядывали с любопытством. Предупреждены. Или уже привыкли? Они сегодня не первые. Несколько часов назад прошел коридором Антон.
  Тропинка уходила вниз и терялась меж скал. Там, как ей сообщили, их ждет проводник с верблюдом. Зачем им верблюд? Можно, конечно, подвесить на него ранцы и часть снаряжения. Хотя стоит ли? А если убежит? Или угонят? Правильней, конечно, все свое носить на себе. Как говорится, тяжело в таскании, легко в бою. Тем более, что на Марсе ноша в три раза легче. Хотя нет, не так. Не легче в три раза, а в три раза больше можно на себя навьючить. Верблюда отсюда видно не было. Зато хорошо просматривалась дорога, выбегающая из-за прикрытия скал и истончающаяся до полного исчезновения между песков и россыпей валунов. Они спустились вниз, зашли за каменные валуны.
   - Запускай птичек, птицелов, - приказала Ирина, и напарник, сняв с плеч объемистый короб, быстро собрал из его содержимого два беспилотника.
   - Районы патрулирования один и два? - спросил для порядка, потому что все было оговорено заранее. В общем-то, и районов никаких не было, а были два непересекающихся круга облета. Запустив беспилотники, проследил их полет долгим взглядом. Не из сентиментальности: проверил, штатно ли сработала система установки камуфляжа. Убедившись, что 'птицы' растворились в небесной голубизне, доложил о выполнении. Ирина кивнула.
  - Ладно, пойдем, а то аборигены забеспокоятся.
  - Да и фиг с ними...
  Они вышли из укрытия. Несколько высоких жилистых парней, одетых в короткие кожаные штаны, смотрели на них с опаской, но без удивления. Низко склонились в приветствии. Ирина одарила их благосклонным взглядом античной богини, сошедшей с Олимпа, в котором, впрочем, присутствовало и несвойственное небожителям любопытство. Сняла ранец и вещмешок, жестом показала, что это нужно пристроить на спину верблюду. Ее спутник тоже скинул снаряжение, уложил его на камни, не удостоив аборигенов даже жестом, но проводники все поняли правильно. Они опустили верблюда на колени и пристроили поклажу в перекинутые через спину верблюда мешки. Ирина ловко взобралась на спину животного, поудобней устроилась в седле. С удовольствием огляделась. Стас ехать верхом отказался.
   - Держись крепче, - сказал он Ирине, - сейчас эта кляча дернется и может бросить тебя через голову.
   Верблюд по команде одного из проводников резво поднялся, и Ирину, действительно, сильно качнуло вперед. Она взглянула на Стаса с благодарностью, воины же больше не обращали на него внимания, словно он, оставшись пешим, потерял статус сверхчеловека и стал в ряд с ними. Пристроившись по бокам от верблюда, они побежали рядом с пустившимся резвой рысью животным. Землянин, который не ожидал, что предстоит работать в таком темпе, ничего не оставалось, как взять с места в карьер. Бежать с железками на боку и животе, в разгрузочном жилете и, пусть даже хорошо притороченных, подсумках с такой скоростью было не очень удобно. Мало того, что из-за длительного перерыва в тренировках дыхалка вскоре начала сдавать, так еще и ситуация получилась глупая: он понял, что сам того не желая, поставил себя в положение низшего, уравнявшись с дикарями. Что они сейчас о нем думали? Что он не имеет права сидеть рядом с госпожой, и потому занял место, которое предназначается для слуг? Плевать, конечно, но если бы он знал, что придется бежать, а не идти, то взгромоздился бы на эту клячу. Вот только в таком случае они будут более уязвимы, вздумай кто-нибудь напасть на них. Ирина, поняла его настроение. Жестом велела погонщику остановить верблюда.
   - Ну что, поразмялся? Влезай.
   - А шагом он идти не может? - поинтересовался напарник, не решивший еще как лучше поступить, чтобы не выглядеть в глазах командира и дикарей дураком.
   - Ты у ребят поспрашивай, - засмеялась Ирина. У нее было прекрасное настроение.
   - Тогда уж лучше у верблюда. Он лучше поймет, - буркнул тот.
   - Ну, влезай уже. Или сделать пониже?
   Напарник подумал, и, решив, что из двух унижений выбирают меньшее, уцепился в седло и вскарабкался наверх. Получилось не очень ловко - мешали автомат и подсумки. Но минус две трети веса позволяют на Марсе сделать то, что на Земле практически невозможно. Усаживаясь, он оскользнулся и начал съезжать назад. Чтобы не упасть, машинально ухватился за Ирину. Получилось, что обнял. Она не пошевелилась, только спросила:
   - Бронежилет не мешает? Даже лицом изобразить нельзя было чего-нибудь равнодушно-насмешливого. Не в затылок же гримасничать. Тогда она спросила деловым тоном, снимая напряжение: - Посмотри, что там вокруг.
   Стас выдвинул из защитного контейнера на шлеме пластину экрана, расположил ее у глаз. Установил связь с беспилотниками. Одна птица, 'привязанная' к маячку Ирининого телефона, кружила над ними, контролируя пространство на несколько километров вокруг. Другая - ушла вперед. Ее полет нужно было корректировать, поскольку двигалась она без привязки к ориентиру. Та, что летала над ними, передавала на 'глаза' картинку, на которой видны были одиночные передвижения пеших и всадников, невысокие строения, зеленеющие участки, разделенные ниточками ручейков. А вот под крылом улетевшей вперед птицы картина была не столь идиллическая. Там развертывалась панорама сражения.
   - Вокруг все спокойно. А на первом экране потасовка, - доложил он
   - Что за потасовка?
   - Похоже, что крепость осаждают.
   - Посмотри, потом расскажешь.
   Штурм был в разгаре. Включив ручное управление, он погонял птицу по кругу, чтобы дать хорошую картинку для наблюдателей из штаба, а затем сосредоточился на персоналиях. Режим десять к одному помог высмотреть на стене Усольцева, стоящего среди местных бородачей. Стас немного понаблюдал за штурмом, а затем вновь ушел в режим 'один к одному', и принялся изучать окрестности. Внимание его привлек странный рослый субъект в пестром одеянии. Снизив беспилотник, медленно прошелся на бреющем в его направлении. И поразился тому, как он выглядит. Необычайно белое лицо было не человеческим, но это бы еще ладно: гигант был одноглазым! Но не так одноглазым, как это бывает с людьми, потерявшими глаз в результате несчастного случая: он был одноглаз вполне естественно. И эта естественность выглядела настолько противоестественно, что Стаса передернуло.
  И еще одно поразило его. Ему показалось, что циклоп заметил беспилотник. Такого, конечно же, не могло быть. Однако взгляд одноглазого был направлен прямо на нее. Более того, ему вдруг показалось, что они встретились взглядами. При этом единственный глаз циклопа был тускл и невыразителен, словно стекляшка, но ощущение того, что он видит не только 'птичку', но и его, было столь явственным, что наблюдатель на мгновенье зажмурился. А когда заставил себя вновь посмотреть на экран, обнаружил, что Циклоп смотрит уже в другую сторону. Стас начал манипуляции с беспилотником, разворачивая его. В стороне от занятой войсками площадки, возле каменистой гряды, расположилась группу людей. Одного из них он узнал сразу.
   - Командир, вижу Климова.
   - Где? - откликнулась Ирина.
   - Там же, возле крепости, где потасовка.
   Она взяла у него шлем, надела и попыталась отрегулировать изображение. Что-то не получалось. Стас принялся помогать, приблизил свое лицо к ее, желая заглянуть в экран. Их щеки соприкоснулись, и на этот раз Ирина ничего не сказала. Наконец картинка была установлена. Они просмотрели сцену поединка до конца, и Ирина коротко бросив: 'Привал', - знаком велела проводникам остановить верблюда. Оставив туземцев, они зашли за валуны и раскрыли компьютер. Расстелили ткань.
   - Чем он его? - Ирина пустила изображение повтором, уменьшив скорость.
   - Спецнож. Я с ним никогда не работал. Выдается для проведения специальных операций. Допуск сложный. Так что, скорей всего, трофейный.
   - Трофейный? Может быть. С собой привез? Ну да, он же спецрейсом летел. Вряд ли его там проверяли. А кого это он? Ух и рожа. - Ирина вывела лицо Харкиша крупным планом. Циклоп, что ли? - И вдруг спросила с интересом, в котором скрывалась толика ехидцы, - а ты бы так смог?
   Он пожал плечами. Климов его раздражал, но с ножом против меча - это круто. Потому ответил уклончиво.
   - Я в руках такого не держал. Так что не знаю
   - Хотела бы я такой подержать. Легким движением руки и из одного человека - два.
   - Мне такой способ размножения не очень нравится, - пробурчал Стас.
   - Боишься, что он тебя так размножит?
   - А нужен нам лишний труп? Хоть мой, хоть его.
  Вскрыли пакет с сухим пайком и обсудили во время завтрака ситуацию. Появляться в замке сейчас им было не с руки: неизвестно, чем закончится встреча Климова и Стаса. В их помощи там больше не нуждались, то есть миссия доброй воли, которая должна была служить залогом контакта, потеряла свою актуальность. Выходило, что код от двери Мишин получил даром.
  - Интересно, как он ушел? - спросил Стас. - Если бы ему сообщили, то и мы бы знали. Мишин контролирует все переговоры.
  - Но нам о них не докладывает. Так что может быть всякое. Возможно, мы только страховка. А главный в операции Антон.
  - Ишь ты как его... По-дружески. Знал бы он, кто его сюда втолкнул.
  - Он уже кажется знает.
  - И что? Не боишься?
  - Меня он не тронет. А тебе надо поберечься. Значит так, - приняла решение Ирина, - я докладываю обстановку и наши соображения начальству. А соображения наши таковы: мы уходим на несколько дней в тень. Ведем топографическую разведку, изучаем ситуацию в целом. И ждем решения по поводу операции 'Вскрытие'. Если они на нее решатся, будем прикрывать туннель с этой стороны. Если нет, пойдем сдаваться Усольцеву. Я пойду. И решу вопрос с тобой. В любом случае им выгодней нас выпустить, чем оставлять здесь.
  - Тебя он выпустит в любом случае.
  - Да, подействовало на тебя кино. Но как он его! В одно движение!
   - В два.
  
   Глава шестнадцатая
  
   После того, как нарисованное солнце уплыло за горизонт, свечение неба начало заметно угасать. Именно так: темнело не потому, что зашло солнце, а потому, что с его уходом небо словно бы приглушило свое сияние. Смеркалось довольно долго, и трудно было определить, когда, наконец, освещенность упала до минимума. Но в какой-то неуловимый момент сумрак плотно осел на дно огромной лакуны и наступала марсианская ночь.
   Антон лежал на тюфяке и смотрел в небо. Комната, которую ему выделили, как и все, что размещались на верхнем этаже, не имела крыши, да и стен, практически, не имела. За высокими перегородками, выстроенными так, чтобы создать запутанный лабиринт, удобно было прятаться. Однако через них удобно было и неожиданно перепрыгнуть, чтобы напасть на блуждающих в путанице ходов неприятельских воинов, прорвавшихся в здание. Несколько возвышающихся над стенами площадок, позволяли наблюдать за передвижением противника и корректировать действия отрядов защитников, рассосредоточенных в узловых точках лабиринта.
   Тишина накрыла крепость. Ни шепота листвы, ни собачьего лая, ни даже шелеста песка в пустыне. Иногда где-то вдали раздавались неразборчивые человеческие голоса. В этом мире ему предстояло жить. Или нет? Он вдруг поймал себя на том, что неосознанно выискивает на небосклоне первую звездочку. Нет, звезд здесь не будет. И все-таки, да или нет? Здесь или не здесь? В принципе, право выбора у него было. Из катакомб его никто не гнал, и вернуться туда он мог в любой момент. Там скучено, тесно, мрачновато, но вокруг чувствуется атмосфера Земли. Здесь - широта, простор, свет, однако все чужое. Зато есть определенность, есть возможность для приложения сил. Во-первых, здесь он приобретает значимость и для тех, и для этих. Во-вторых, здесь будет лучше его семье. Он впервые назвал так Марину и Игорька. И это ему понравилось. Пацан уже здесь. Ему выделили отдельную комнату и слугу. И Коля с ним - присматривает почти по-родственному. И Марину Мишин вряд ли станет удерживать, понимая, что этим только оттолкнет его. И более того, приобретет в его лице врага. А чтобы у Мишина не возникло даже мысли шантажировать, решил позвонить ему прямо сейчас. Тот ответил сразу. Не спал...
   - Привет, Антон. Ты где?
   Интересно, не знает или претворяется? Да откуда ему знать? Через пост, что выставлен возле выходной двери, он не проходил, а о ключе никто понятия не имеет. Впрочем, они могли прослушивать телефонные разговоры. Так что врать смысла не было, а если бы и был, то соврать надо было бы по-умному. На самом деле, где он может шастать? В каких таких закоулках катакомб?
   - У Усольцева в гостях.
   - Вот так... - Кажется, Мишин не очень-то и удивился. - И чего там делаешь?
   - Да повоевываю понемножку. Что я еще умею?
   - Ну, кто ж тебя знает... Я в твоих талантах пока не разобрался.
   - И не утруждайся. Они так глубоко скрыты, что я сам о них не ведаю. Я чего звоню...
   - А, действительно, чего?
   - Работу мне тут предлагают. Что-то типа министра обороны и по совместительству внутренних дел.
   - Да ну? В замы возьмешь?
   - Так ведь ты же подсидишь!
   - Нет, мой тесть у Усольцева авторитета не имеет. - Шутка была смелая, самокритичная и очень дружеская. Словно бы реакция на многочисленные товарищеские подначки, которые только и возможны при очень близких отношениях, когда товарищу разрешается многое из того, что услышать от посторонних - оскорбление. Ну что ж, видно, договоримся.
   - Я вот чего... - аккуратно продолжил Антон, - как-то мы согласились, что два Марса друг другу нужны.
   - Помню. А Усольцев?
   - Я бы не стал затевать этот разговор, если бы он был против.
   - Ты согласен представлять Землю?
   - Я согласен быть посредником.
   - Тоже хорошо. И с чего начнем?
   - Так ведь личные проблемы надо бы порешать...
   - Ты о Марине? Я знаю, Игорь-то с тобой. Считай, решено. Звони ей, пусть собирает вещи. В нужный момент доставим к КПП.
   Слушают разговоры, это ясно. Он в первый же день позвонил Марине, чтобы не беспокоилась об Игорьке. Интересно, спросит ли о Коле? Вопрос был не праздный. Если Коля приставлен Мишиным, то должен спросить, если нет - то ему это все равно. Может быть, он даже о нем и не знает. Мишин не спросил.
   - Теперь о группе поддержки. - продолжил он. - Чего они прячутся? Ну, запустили птичек, и пусть выходят. Кстати, нам бы топографические карты тоже не помешали.
   - Будут карты. - ответил Мишин, - а группа задержалась по техническим причинам. Есть кой-какие осложнения. Нужно вернуть на базу одного из бойцов. На выходе ему не станут чинить препятствий?
   - Копейщики? Это видимость - заслоны от местных. Кто же решится остановить друзей богов?
   - Хорошо. Код работает во все стороны?
  Вот это уже была проверка. Распирало Мишина от любопытства, хотелось ему узнать, как вышел Антон, если ни с Усольцевым, ни с Володей из катакомб не созванивался. Нет, про ключ Антон ему рассказывать не собирался. Кто был этот срочно нуждающийся в эвакуации напарник Ирины, он понял без труда. Пускай уходит. Злости к нему Антон уже не испытывал. Игорек разобрался с ним по полной.
  - Не знаю, я ведь отсюда не уходил. Но раз Усольцев шастает...
   - Ты и отсюда не выходил, - откликнулся Мишин.
  Ну понятно, у них же на озере посты. Мимо них не пройдешь. Раскрывать карты Антон не собирался.
  - Алло, - окликнул его Мишин, обеспокоенный долгим молчанием.
   - Здесь я, - отозвался Антон, - извини: задумался. Вычислял напарника Ирины.
   - Вычислил? - в голосе Мишина не было беспокойства, только интерес.
   - А чего там вычислять? Раз у товарища перед встречей со мной начались проблемы с пищеварением, нетрудно догадаться.
   - И что ты намерен делать?
   - У нас здесь средневековье. Нравы суровые. Сжечь его нельзя по причине противопожарной безопасности, а вот усекновение некоторых органов, например, головы, вполне возможно. Я это ловко делаю. Спроси хоть у Усольцева.
   - Я знаю, Антон, - ответил Мишин. И было это странно. Не то, что отдавал информацию. В общем-то, она не содержала ничего особенно важного, а то, что отдавал ее так легко. Вот признался, что у них есть видео штурма и сопровождающих моментов. Оно, конечно, когда вопрос с беспилотниками перестал быть вопросом, догадаться об этом было нетрудно, но все-таки... И тут же получил разъяснение по поводу такой открытости Мишина.
   - Антон, фрагменты тела сохранились?
   - Да.
   - Что это было?
   - Не знаю. Не органика, явно. И не механика. В теле нет костей, мышц, внутренних органов. Какой-то слоистый материал. Плотный. Типа литой резины.
   Мишин помолчал.
   -Так что с Ириным напарником? Что ты решил?
   - Пусть катится. Только на глаза мне не показывается.
   - Хорошо... И еще. Я к этим делам, ну с твоей адаптации, отношения не имею.
   - И не в курсах?
   - Я был против.
   - А предупредить?
   - Ты что не понимаешь?
   Конечно, Антон понимал. Устав требует: сначала выполни, а потом можешь сколько угодно обжаловать, если хочешь поискать на свою... голову неприятностей. За срыв же задания особой важности - в лучшем случае трибунал. Вот и выбирай, где мягче.
   - Ладно, пусть выметается. Но здесь, чтоб не показывался. Мои нукеры страшно нервные. Короче, надо будет встретиться и все обсудить... Приглашаем вас в гости.
   - Уж лучше вы к нам. - Хмыкнул Мишин.
   - От вас потом, пожалуй, и не выбраться, гостеприимные вы наши... Вопросы о поставках с тобой решать?
   - Зачем со мной. В поселке гражданская власть есть.
   - Новый мэр?
   - Да. Ну, пока И.О. Хотя, думаю, выборы пройдут успешно.
   - И кто же?
   - А я тебе сейчас его предоставлю в телефонном виде.
   Некоторое время было тихо, затем в трубке раздался знакомый бас. Антон даже не поверил поначалу, а потом рассмеялся.
   - Отец Кирилл! Священнослужитель на такой чертовски неблагодарной должности!
  
  
   Глава первая
  
  - Ну ладно, ладно... Все уже позади.
   Она не ответила, поежилась и положила ладони на стол. Руки ее дрожали.
   - Я стреляла, - выдавила она из себя, словно оправдываясь, - его пули не берут. Он, как заговоренный.
   - Игорь Валентинович, - повернулся Антон к Усольцеву, - надо разобраться с этим бессмертным Харкишем. Что о нем известно?
   - Именно об этом, последнем, у меня данных нет, а о том, которого вы убили, кое-что известно. Это, ну если упрощенно, силовая структура при Неушедшем. Так гласит молва. Правда, вместе их никто не видел. Откуда он появляется тоже неизвестно, однако не из резиденции Неушедшего, это точно. Они словно друг друга дополняют. Нигде и никогда не конфликтуют. Харкиш проказник еще тот. Кровавые развлечения, усмирение недовольных грандов. Он один войска стоит. А вот демиургов он не трогает. Более того, всячески оберегает. Короче, у населения сложилось твердое убеждение, что они заодно.
   Как-то незаметно председательство на этом импровизированном совещании перешло к Антону. Усольцев, всегда уверенный в себе, инициативный и неунывающий, сник, словно ушел в тень, уступив Антону первенство. Ирина же пребывала в глубокой депрессии. Куда девались ироническая интонация, холодок во взгляде, деловитость и ежесекундная готовность действовать? Оно понятно: не каждый день на твоих глазах скручивают, словно гайку, человеческую голову.
   - Он, этот, странно себя повел. Когда... - Ирина сделала паузу и, судорожно сглотнув, продолжила, подобрав наиболее нейтральное, как ей показалось, слово, - Когда убил Стаса, присмотрелся и сказал: "Не тот".
   - У меня сложилось такое впечатление, - начал он задумчиво, - что Харкиш, который был убит вами, пробовал себя в роли человека. Обживал мир, и обживал свое тело. Но по рассказам очевидцев он раньше был иным. Более компетентным, что ли...
  - Вот как! - удивился Антон. - Вы нашли с местным народом общий язык? Надо же! Вы замечательный популист. Нет, спецслужбы вас недооценивали.
  - Да ну, Антон, вы все шутите... Просто я эти два дня очень много беседовал с Алексеем. Вашим переводчиком. Активный разговорчивый парень. Он много чего порассказал мне про Харкиша и про Неушедшего. Но это после. Только одна деталь. В поселке и в общежитии марсиан ходят легенды о циклопе, похищающем возле озер женщин. Женщины, действительно, пропадали. А теперь сопоставьте их исчезновение с появлением здесь. Ну хотя бы матерей Володи и Александра.
  Антон мысленно чертыхнулся. Надо же. А он и не подумал как следует пораспрашивать его. Когда вдруг замкнувшийся в себе Даруэт - теперь-то понятно, что его обидело - уводил свое войско, Алексея он оставил здесь. Подарил переводчика и внедрил наблюдателя. Именно поэтому Антон старался держаться от него подальше.
  - Характер неустойчивый... Ненордический, - отреагировал Володя.
  - А он точно всегда был один? Вот ведь второй откуда-то взялся...
  - Ну они похожи, - неуверенно сказал Усольцев. - Аборигены могли их и путать. Но появлялся он всегда в одиночку.
   - Где же был в это время второй?
  - Мало ли. Что мы знаем о Марсе? Может быть, этих Харкишей... Целый город. А сюда они погулять выходят. Антон кивнул:
  - Давайте порассуждаем. Предположим, что это что-то вроде подсобного помещения. Хозяйственные постройки. Курятник, например. Местное население, допустим, куры, ну или какая другая живность. Тогда понятно, почему их содержат. Завели хозяева себе животинку. Вопрос, зачем? Пока непонятно. Не на мясо же. Неушедший здесь вроде управляющего животновода, Харкиш скотник. А мы неодомашненная живность. Пролезли сквозь щель в заборе. Или нас специально сюда заманили? Для чего?
  - Ага, заманили и решили хлопнуть. - съехидничал Володя.
  - Ну не всех, не всех. Тех, кто опасен - тех хотели. Однако не удалось. Антон Александрович однозначно в группе риска. Я... Наверное, они еще не определились. Хотят поближе ко мне присмотреться. А ты, Володя, похоже в фаворе.
   - Они его, как производителя отобрали, - хохотнул Антон.
  - Очень может быть, - непонятно отреагировал Усольцев.
   Володя взглянул на него недовольно, но ничего не ответил. А Антон понял, о чем Усольцев.
   - Давайте о Харкише, - ушел от темы Усольцев. - Он в буквальном смысле возникает из ниоткуда. Никто не видел, чтобы он шатался по окрестностям, устраивал себе бивак, чем-то питался. Появляется в острые моменты. Для того, чтобы навести страх или снять проблему. Именно не решить, а снять.
   - А язык? Откуда он так хорошо знает русский язык. - спросил Антон.
  - А откуда так хорошо знает язык эта Лиудау? - выкрикнул Володя.
  - Бессмертные так же неуязвимы, как и Харкиш, - добавил Усольцев. И все замолчали, обдумывая это сопоставление.
  - Бессмертные Оосты сражались с Харкишем, - сказал Володя, прерывая молчание.
  - И? - повернулся к нему Антон.
  - Он их словно загипнотизировал. Они отключились. Как питание закончилось. А Оосту он не тронул.
  - Потому что Ооста демиург, хотя и не живет в городе мастеров. В известном смысле он производитель. - то ли предположил, то ли объяснил Усольцев.
  - Он общался с Оостой раньше? - Заинтересовался Антон.
  - Нет. Но он откуда-то знал, что Ооста изготовляет големов.
  - Не факт. Если он не различает мужчин и женщин, то как он мог узнать Ооста?
  - Тот различал. - ответил Володя.
  - Постойте. Если этот Харкиш идеальный голем, возникает вопрос, кто его изготовил? - Антон посмотрел на Усольцева, но ответил Володя:
  - Неушедший.
  - В этом есть логика, - согласился Усольцев. - В любом случае, в Неушедшем ключ ко всем проблемам.
   - Тот, что убил Стаса, - Харкиш. Один к одному. Тоже одноглазый, и бледный, но ростом меньше. Я сравнивала. Тот, которого я видела на видео - великан. Этот был немного выше меня. - Вдруг заговорила Ирина.
   - Это ты к чему? - заинтересовался Антон.
   - Мне показалось... - сказала Ирина неуверенно, - это похоже на реинкарнацию.
   - Шо це таки? - Антон удивленно вскинул глаза.
   - Ну, переселение душ, что ли - неуверенно ответила она и посмотрела на него вопросительно, мол, как тебе такая версия?
   - Продолжай, - вздохнул он, - с вами поневоле станешь мистиком. И с чего ты это взяла?
  - Тот, который Стаса... убил, тебя знает.
   - Вот так... - Антон вспомнил обещание Харкиша поговорить с ним после своей, но перед его смертью и не очень удивился. - Откуда ты знаешь? Он что мне привет передавал?
   - Почти. Он сознался, что убил Стаса по ошибке, потому что... с тобой спутал. Мне показалось, что он ориентировался не на лицо, а на экипировку и оружие.
  - Значит, этот Харкиш, после того, как был расчленен, перебирался в другое тело?
  Антон отогнал неприятную мысль о том, что косвенно стал причиной смерти этого Стаса. Ну да, неделю назад и сам бы его прикончил, однако многое изменилось за эту неделю. Но смерть его все-таки нашла. И нашла именно потому, что он тогда вытолкнул Антона из нормальной жизни.
  - Значит, он бродит в районе нагорья, тем самым отрезая нас от дверей, а значит от базы. Это не дело, - задумчиво проговорил Антон.
   - Антон, не дури, на этот раз на ножичек он не купится, - откликнулся Володя. Он слишком хорошо знал, чему предшествует задумчивость друга. Но тот не обратил внимания на его реплику.
   - Надо бы прогуляться. Игорь Валентинович, созвонитесь с Мишиным, пусть вынесут на КПП-2 полицейское изделие восемь. Есть там у них, я знаю. Володя прав, теперь на ножичек Харкиш не купится.
  - Как ты туда пройдешь?
  - Я через участок, пристреленный двумя снайперами проходил. А тут циклоп безоружный. Да и двухсотого надо будет вынести, чтобы в поселке похоронили. Ирина, садись за монитор - просмотри записи с беспилотников. Птички должны были его зафиксировать. Откуда вышел, как шел, где сейчас. Игорь Валентинович, готовьте гужевой транспорт и список предметов первой необходимости. Мертвое туда, жизненно необходимое сюда. Да, вот что еще: прикиньте, кого из отселенцев можно сюда переселить. Чтобы не законченная шваль, а люди более-менее вменяемые.
   - Я список предметов, конечно, составлю, но, что касается людей, то мне надо будет самому сходить, поагитировать, переговорить кой с кем...
  - Ну это правильно. Надо сначала для них пути прямоезженные расчистить.
  - Илья Муромец... - хмыкнул Володя, но в глазах его читалась тревога.
  - А чем не он? - подмигнул Антон, принимая молодцеватую позу, словно культурист перед зеркалом, - очень даже!
  
  
   Глава вторая
  
  Верховой отряд сопровождающих они оставили за пограничным кряжем. Видно было как воины обрадовались этому: боялись встречи с Харкишем, о воскресении которого уже прошла молва. Они бы с удовольствием уклонились от похода, но дисциплина здесь была на высоте. Володя тоже нервничал, но пыжился перед Антоном, удивляясь его спокойной беззаботности. А тот не видел причин беспокоиться, потому что накануне Ирина дала заверения не только в том, что Харкиша поблизости нет, но и сообщила, что птички зафиксировали его за несколько километров от них - в предгорье. Из данных воздушной разведки следовало, что, после того, как монстр разделался со Стасом, он почему-то, вопреки обыкновению, два дня бродил по пустыне, то отходя к горному кряжу, то возвращаясь к дороге. Сегодня утром он ушел в горы.
   - Видишь валуны? Там их палатка стояла.
   - Как он увидел палатку? - Спросил Володя, когда они подошли к валунам.
   - Сам об этом думаю. Человеческий глаз ее не видит. Она, как бы это сказать, светообтекаемая. Ее для наблюдателя словно бы и не существует.
   - А он разглядел?
   - Может, разглядел. А, может, как-то еще почувствовал. Или услышал. Они там не стеснялись, видимо.
   - Откуда ты знаешь?
   - Ну вот смотри сам.
  Труп со свернутой далеко назад головой лежал меж камней. Он был полураздет.
   - Давай-ка его на верблюда поднимем.
  Володю передернуло. Он опасливо подошел к мертвому, стал помогать заворачивать его в плащ-палатку, стараясь не прикоснуться к телу. Антон же вертел убитого без всякого почтения, словно заворачивал обычную поклажу. Они уложили его в специально приспособленные носилки, потом Антон собрал оружие, оборудование, все, что Ирина бросила, убегая от Харкиша. Рассортировал. Сунул Володе пистолет.
  - Это тебе. Именное. Помнишь, как пользоваться, курсант?
  - Помню.
  У перехода их уже ожидали. Изумленные отселенцы, обалдевшие от простора и света, работали из рук вон и Антону пришлось на них прикрикнуть. Спецназовцы из сопровождения тоже удивленно крутили головами, осматривая марсианские виды. И, наверное, даже не само увиденное их поразило, а то, что стояло за этим. Как такое возможно?
  У валунов Антон соскочил с верблюда и велел ехать к замку без него. Дорога была свободна. Харкиш, как сообщила Ирина, приближался, но с другой стороны и пересечься с караваном он никак не мог. Володя немного поприпирался. Но больше для вида. Он понял, что Антон остается не просто так, и что его присутствие другу только помешает. Был у него против Харкиша какой-то способ, это он понял, когда увидел, как рассматривал Антон металлический тубус, переданный ему спецназовцем.
  - Тоха, ну ты тут поосторожней, - сказал он ему смущенно. - Вообще-то.
  - Обязательно. И не мнись ты. Ну, если бы ты мне нужен здесь был, разве бы я не попросил остаться? А так... Давай, старик. - И обнял его. А потом, подхватив, легко забросил на верблюда.
  - Кстати, Вов, ты ведь человечков уже делаешь? Ну, големов этих.
  - Делаю, - отвечал тот.
  - И как выходит?
  - Неплохо. Я даже верблюда сделал, только он... спотыкается.
  - А подковать?
  - Да ну тебя...
  - Я о чем хочу тебя попросить. Сделай мне боевого коня!
  - Ты чего, серьезно?
  - А почему нет? С детства мечтал на коне научиться ездить. Да как-то не пришлось.
  - Не знаю. Надо попробовать...
  И, озадаченный просьбой, он уехал.
  Оставшись один, Антон обошел камни, внимательно всматриваясь в грунт. Поднял небольшой темный осколок. Сравнил со своим пультиком. Очень похоже. Значит... У Ирины тоже был ключ? Или у Стаса? Или?..
   Дал вызов Ирине.
   - Ира, это что? Нашел около валунов, где палатка стояла, - он поднес пластинку к трубке.
   - Не знаю...
   - Подумай, это важно... Кроме штатного снаряжения у вас было еще... - Антон запнулся, подбирая слова - не хватало еще сказать лишнего -, - что-то нестандартное?
   - Что ты имеешь в виду? - насторожилась Ирина.
   - Ладно, отбой. Потом объясню. - Конечно, объяснять он ничего ей не собирался. -
  Антон обшарил местность вокруг камней, и нашел неподалеку еще один кусок от 'ключа'. А в шагах тридцати от места побоища обнаружил пробитые пулей внутренности прибора: их скорей всего выбросил за ненадобностью Харкиш. Ирина говорила, что она стреляла... Антон бережно уложил все в пакетик, а пакетик убрал в подсумок. Пускай спецы посмотрят, что за начинка. Ох, не прост этот Харкиш, совсем не прост.
   Ключ у Харкиша - это очень неожиданный поворот в сюжете. Хотя, конечно, оставалась небольшая вероятность, что приборчик все-таки из портфеля Кулькова. Тот самый, который забрал у него Мишин. Мог он разобраться с принципом его действия и вручить в качестве ключа от туннеля Стасу или Ирине? Мог, конечно. А от Антона все это скрывают, потому что не знают, что он в теме. Только пулевая пробоина говорит о другом. Стрелял Стас. Стрелял в Харкиша. И попал в прибор, который тот прятал в одежде.
  Значит этот монстр пользуется переходами, предназначенными для обслуживания туннеля? А почему бы и нет. Ключи от курятника! Потеря ключа объясняла его двухдневные шатания в предгорье - не мог вернуться в родные пенаты. Но, если есть какой-то закрытый анклав, который населяют Ушедшие, то почему Харкишу не открыли изнутри? Да и странно, что не отследили утрату 'ключа', каким-то образом добытого Кульковым, и того, которым пользуется Антон. - Ир, - сказал он в переговорник, - посмотри, где там наш клиент.
  - Сейчас скину схему. Он красным обозначен, ты синим.
  Переговорник запиликал. Антон взглянул на экран. Красная точка, - он сверился с ориентирами, - маячила в километре от синей. Ну что ж, начинаем охоту.
  
  Глава третья
  
   - Эй, Харкиш, это я. Узнал?
  Тот, выйдя на открытую площадку, потоптался, то ли присматриваясь, то ли вспоминая. Наконец ответил:
  - Иди, я жду тебя.
  Сказав это, вывернул из груды огромный камень, легко поднял его над головой и снова опустил. Положил так, чтобы был под рукой.
  - Ты помнишь наш последний разговор, Харкиш?
  - Я знаю, о чем мы говорили, - ответил он и поднял камень.
  Антон прикинул расстояние. Добросить он, наверное, может. Но вряд ли сумеет сделать это без замаха. Да и камень будет некоторое время лететь. Значит, времени увернуться достаточно. Пока станет выворачивать второй, можно будет подскочить поближе. Отсюда действовать далеко.
  - Ты обещал мне, что, если мы встретимся, ты ответишь на все мои вопросы и только после этого убьешь.
  - Да, я так сказал. Я сделаю это. Значит, ты не тот, кого я убил недавно. Или ты тоже умеешь выходить из оболочки?
  - Меня трудно вывести из себя, - ответил Антон, прикидывая, как подойти поближе, - а ты явно не в себе.
  - Я не понимаю... Ты непонятно говоришь. Ты взял нож?
  - Да. Я взял нож.
  Резать Харкиша Антон не собирался. Он собирался взять его целеньким. Но хорошую психологическую атаку провести было просто необходимо. Харкиш снова задумался. Ему вдруг показалось, что это был другой Харкиш. Тугодум и трус.
  - Что ты искал здесь, Харкиш? - спросил Антон, которого вдруг озарила прекрасная идея. - Не это?
  Он достал пультик - свой - и покрутил его в руке, давая рассмотреть. Харкиш напрягся.
   - Почему он у тебя?
  - Я нашел то, что ты потерял. Склеил и отремонтировал. И вот теперь он у меня. Буду ходить в туннели, приду к тебе в гости. Чаем напоишь?
  - Отдай мне это!
  - С чего это вдруг? Это теперь мое.
  - Я убью тебя и возьму ключ, - выкрикнул он с устрашающим рокотом, но получилось у него это как-то неуверенно. Нет, Харкиш был явно сильно удручен.
  Антон обидно засмеялся.
  - Один такой уже обещал меня убить. Где он теперь? В мешке. В разобранном виде. Что скажешь, чудище?
  Харкиш топтался, крутил в лапах булыжник. Он явно на что-то решался. Потом сказал.
  - Я обещал ответить на твои вопросы, перед тем, как убью тебя. Но я могу ответить и просто так. Без всяких условий.
  - Бесплатно в смысле! Щедрость-то какая!
  - Ты мне отдашь ключ, а я отвечу. Это неправильно, но я должен вернуться, иначе... - Он не стал заканчивать фразы.
  - Ну, эти условия для меня более выгодны. - усмехнулся Антон, и уточнил, - Значит, ты ответишь на мои вопросы, а я верну тебе твой ключ?
  - Да.
  - Все, как в сказке: сошлись Витязь и Чудовище и пошло "Что? Где? Когда?".
  Антон балаболил, тянул время, искал возможность для атаки, но не находил. Камень Харкиш держал уверенно, чувствовалось, что метнуть, решись Антон на рывок, успеет. Может, конечно, и не попадет, но если попадет... Мало не покажется. Можно сбить его с ног очередью. Только ведь поднимется и тогда... Нет, обострять ситуацию пока не стоит. Да и разговор, кажется, налаживался.
  - Спрашивай, я отвечу.
  Он ничего не уточнил насчет, "а не обманешь ли?" Клятв не потребовал, и это почему-то Антона успокоило. Не то, чтобы он собирался держать слово, данное существу, собиравшемуся подленько убить его. Смешно было бы быть честным с врагом, но идти на прямой обман тягостно. Обхитрить, это да, а вот нарушить "честное слово" было бы ему неприятно. Хотя можно было бы назвать это и военной хитростью, что снизило бы моральный дискомфорт, но себя-то не обманешь.
  - Сколько вас, харкишей?
  - Остался один. Этот. Ты испортил лучший. Этот хуже. Он последний и мне нельзя его потерять. Иначе некуда будет воплощаться индивидуально, пока демиурги не изготовят другие.
  - Кто такие демиурги?
  - Мастера сектора, создающие оболочки. Те, кого оберегает Неушедший.
   - Кто такой Неушедший?
  - Посредник. Регулятор процесса от стороны контакта.
  - Откуда вы приходите?
  - Мы не приходим. Мы... Но этого я тебе не скажу. Это знание значимей, чем тело Харкиша.
  - Вот видишь, ты нарушаешь договор. Ты не отвечаешь на мои вопросы.
  - Я попадаю в логический тупик. Если я расскажу тебе все, то должен буду убить тебя, потому что некоторые вещи не должен знать никто. Но я не уверен, что смогу тебя убить. Один раз это не получилось. Поэтому давай остановимся и разойдемся. Верни мне ключ.
  - Бери, - сказал Антон, доставая из кармана собранные накануне обломки ключа Харкиша.
  - Положи на камень и уходи.
  - Нет, только из рук в руки.
  Харкиш развел руками, будто в недоумении, а потом вдруг быстро переместился вперед. Такой быстроты от неуклюжего на вид Харкиша Антон не ожидал. Камень, который он до этого держал в руке, почти без перехода оказался в воздухе. Антон все-таки увернулся и сделав длинный прыжок, выхватил из-за спины тубус, и еще в прыжке нажал кнопку пуска. Длиннае струи вырвались из форсунок, отвердевая и растягиваясь в нити. Антон резко повернул корпус устройства, и нити разлетелись в стороны, опутав Харкиша, словно сетью. Тот, завозился, как жук в паутине, но тем только ухудшил свое положение. Выждав пока нити затвердеют и потеряют клейкость, Антон подошел к упавшему врагу. Тот, ощутив свою беспомощность, затих.
   - Ты отрезал мне руки?!
   - Связал. Тебе не жмет?
   Харкиш помолчал, словно пытаясь осознать сказанное.
   - Зачем ты сделал это? Ты хочешь унести тело?
   - Хочу.
   Харкиш дернулся еще несколько раз, но поняв, что это бесполезно, затих.
   - Не забирай.
   - Чего жадничаешь? Нет, чтобы поделиться.
   - Ты не сможешь войти в него. Сначала тебе надо выйти из своего. Люди этого не умеют.
   - Ты перед нами провинился. Поэтому я заберу тебя, и старшие будут думать, что делать с тобой. А пока лежи тихо и жди. Смирись.
   - Зачем тебе оболочка? Я покину ее, и с кем ты будешь разговаривать?
  - Куда же ты денешься? Нет, ты этого не сможешь сделать, - принялся хитрить Антон.
  - Я могу вернуться в контактную зону. Но мне надо вернуть тело. Я не могу его оставить.
   - Что такое контактная зона? - Вцепился в него Антон.
  - В контактной зоне много входов сюда. Но они часто плохие. Я умею искать хорошие. Кто умеет найти вход, умеет попасть в тело.
   Наверное, среди ученых мужей найдется немало желающих послушать этого амбала, - подумал Антон. - Проблема только в том, как его транспортировать. Он осторожно спросил:
   - Если я пообещаю тебе не портить тело, ты не покинешь его и пойдешь со мной, чтобы поговорить с нашими старшими? Ты узнаешь много интересного. Соберешь много информации. Это ненадолго.
   - Я не должен идти. - Ответил Харкиш, помолчав. - Но я должен вернуть тело в исправности... Я не знаю, как это объяснить тебе. Мне будет очень плохо. Но если я пойду, ты освободишь потом тело, чтобы я мог увести его?
   - Конечно, приятель, - ответил Антон, не обременяя себя тем, насколько осуществимо его обещание.
  
   Глава четвертая
  
   - И? - Спросил Усольцев, делая знак слуге, который с поклоном долил в чашу Антона терпкий, чуть горьковатый напиток. Чай не чай, но все равно вкусно.
   - Перец вы что ли завариваете? - Поинтересовался Антон ворчливо, как бы оттягивая ответ.
   Володя знал, за ворчанием у него скрывается крайняя степень смущения и недоумения. Короче, растерянность, которая возникает у Антона тогда, когда он вдруг оказался не в состоянии справиться с ситуацией. На его памяти такое бывало дважды. Во время службы, наверное, и чаще, но то, что Антон, несмотря на свою насыщенную биографию, был жив и даже серьезно не ранен, наводило на мысль, что он, в конце концов, решал свои проблемы.
   - Ну что 'и'? - Ответил Антон недовольно. - Шаги я услышал. Веселые такие шаги. Легкие. Прогулочная поступь человека среднего лет, не страдающего аномалиями коленных суставов. Со стороны гор были шаги, не со стороны пустыни. Это меня насторожило. Я аккуратненько так выглянул... А потом чувствую - тормошат. Открываю глаза - Вовка. Башка у меня как после солнечного удара. Харкиша нет - только веревки порезанные. И нож, сволочи, унесли. Все.
   - А ты что видел, Володя? - спросил Усольцев.
   - Ничего. Веревки разрезанные.
   - Давайте уже кино крутить, - буркнул Антон. Ему не терпелось посмотреть, каким образом его обезвредили.
   - Включайте, Ирина, демонстрацию. - Вздохнул Усольцев и жестом отослал слугу. Супруга взглянула на Игоря Валентиновича вопросительно, однако тот ласково улыбнулся ей в ответ, и она осталась. Володя был озадачен. Такой сентиментальности от прагматичного вице- мэра, а ныне властителя пустыни под литером "Ю" он не ожидал.
   Экран засветился, и сияющий небосклон улегся на горный хребет, отрезавший темной полосой кремовую ширь пустыни от синевы неба. Володя подумал: чем не флаг Марса? Синее, коричневое, темно-розовое? Идея ему понравилась, и он решил оговорить ее с Усольцевым позже, в отсутствии Антона. Не хватало еще в порыве патриотического протеста получить по шее. Картинка, меж тем, медленно наползала на зрителей, распластываясь в нижней части экрана. Ирина остановила кадр и увеличила изображение.
   - Птичка зафиксировала третий объект в этом момент, - сказала она, отрегулировав резкость.
   Антон впился глазами в экран. Чудеса, да и только. Хорошо были видны спутанный Харкиш, он сам, настороженно приподнявший голову, по-видимому, только что расслышавший приближающиеся шаги, и человек, которому шаги эти принадлежали. Высокий косматый старик с длинной бородой, облаченный - именно облаченный, иначе не скажешь - в странные легкие одежды яркого синего цвета, двигался по гребню отвесной стены. В руках у него был посох с массивным сверкающим набалдашником.
   - Дед Мороз в межсезонье, - пробормотал Антон.
   - На отдыхе в Арабских Эмиратах, - откликнулся ему Володя.
   - Нет, это не Дед Мороз, - задумчиво ответил Игорь Валентинович, - хотя подарочки он дарить любит... - И погладил по голове, успокаивая, вдруг прильнувшую к нему жену. - Видите, как супруга моя благородная испугалась? Узнала в этом Деде Морозе вершителя местного правосудия и великого чародея. Да, сердешная?
   Та, словно поняла вопрос, а может быть, и поняла - за месяц общения можно было научиться понимать - что-то ответила короткой фразой.
   - Так это и есть Отставший? - спросил не без иронии Володя.
   - Не Отставший, а Неушедший. Так они его называют. Тот, кто, по приданию, не ушел с Ушедшими.
   - А кто эти Ушедшие и куда они ушли? - Заинтересовался Антон.
   - Этого никто связно объяснить не может. Будто бы некая раса сверхлюдей или недобогов вывела предков нынешних марсиан, спасая их от гибели, из дальних мест. Они называют свою прародину Канесили. Вернее, вывели остатки народа. Тех, кого враги не успели вырезать. И привели сюда. В мир, устроенный ими специально для спасенных. Переселению, как водится, сопутствовали природные и гуманитарные катастрофы - разверзлись недра, хлынули воды и прочие чудеса.
   - Недра? Небеса и воды? Похоже на правду. - Антон задумчиво постучал пальцами по столешнице. - Если они спустились с поверхности. Но когда? На Марсе уже миллион лет нет ни воды, ни атмосферы в нормальном значении этого слова. Что-то тут не так.
   - Миллион... - Откликнулся насмешливо Володя. - А миллиард не хочешь?
   - Какая разница? - не стал мелочиться Антон. - Но недра, тем не менее, разверзлись...
   - Так население говорит, - отпарировал Володя, - а как там на самом деле было, никто не знает. И не наше это дело. Вот прилетят ученые...
   - Понаприлетят, - поправил его Антон. - Но ты прав. Смотрим дальше. Оживляй, Ирина.
   А дальше все произошло быстро и просто. Старик, словно почувствовал скрытого за каменным обломком Антона, направил в его сторону посох, Антон тут же откинулся на спину. Старик забрал у Антона нож, разрезал веревки на руках и ногах Харкиша.
  - Ты зафиксировала беспилотник? - спросил Антон.
  - Да. Метрах в двадцати от них.
   Словно получив указание, Харкиш подошел к Антону, наклонился над ним, вынул из кармана обломки пультик. Подержал и в сердцах бросил на камни. Затем поднял с земли огромный камень. Отошел на пару шагов, и в этот момент изображение сорвалось с места и начало приближаться с устрашающей быстротой. Голова Харкиша заполнила весь экран. Яркая вспышка и темнота. Антон дернулся, медленно повернулся к Ирине. Она сидела сосредоточенная и бледная.
   - Ирка, спасибо... - сказал он тихо.
   Не отвечая, Ирина пощелкала клавишами. Вновь засветился экран, и вновь на нем вырисовалась приметная скала, только конфигурация ее была теперь несколько иной.
  - Я вызвала второй беспилотник.
   - Сколько времени прошло? - спросил Антон.
   - Пять минут с секундами, - ответила Ирина бесстрастным голосом.
   Антон лежал на камне. Рядом - обломки первой птички. Картинка развернулась, это беспилотник сделал вираж, "взгляд" аппарата переместился вперед, одновременно увеличился угол обзора. Предгорье было пустынно.
  Некоторое время продолжалось смутное мелькание теней и света: Ирина увеличила скорость прокрутки. Когда картинка вновь стала разборчивой, вдалеке на гребне невысокого каменного хребта определились две фигуры. Трансфокатор поймал изображение, приблизил его и удерживал в одном размере несколько секунд. Изображение качнулось, словно подравниваясь таким образом, чтобы в центре экрана оказался увалень в обличии циклопа, затем картинка вздрогнула, на экране запульсировали всполохи и к фигуркам протянулись трассы. Харкиша смело с кручи.
   - Вряд ли ты его убила, - сказал Антон. - Интересно было бы посмотреть на дырки... Или вмятины...
  - Пока не вложу пальцы свои и раны его?
  - Именно...
   Меж тем, небо заполнило весь экран, затем снизу в него влезла горная гряда. - Беспилотник набрал высоту и развернулся, описав широкий круг. Через некоторое время перед зрителями вновь открылась та же горная картина, но совершенно пустынная.
   - Все, - сказала Ирина и выключила изображение, - аппарат больше в этом районе никого не зафиксировал.
   Антон встал и, подойдя к девушке, обнял ее.
   - Я твой должник.
   - Нет, - ответила Ирина, сильным движением высвобождаясь из-под его руки, - это я тебе долг вернула.
  
   Глава пятая
  
  Антон выключил запись своего разговора с Харкишем. Некоторое время было тихо. Потом Игорь Валентинович вдруг, казалось бы ни к месту, вернулся к теме предшествующего разговора. Вздохнул и сказал:
   - Аквариум или скотный двор, какая разница? Это детали, - и задумался. Или сделал вид, что задумался. Антон заметил, что суждения у него вызревают необычайно быстро. И, наверное, не от того, что Усольцев сходу решал вопросы, скорей всего, на эти вопросы он выходил раньше других и имел возможность их заранее обдумать.
  Володя сразу сунулся спорить, доказывая, что "скотный двор" это всего лишь версия, а "аквариум" - гипотеза. Но звучало это у него как-то неубедительно. Может быть, потому, что он сам не понимал, в чем различие между этими определениями. Антон видел, что другу просто жалко было расставаться с лаврами первооткрывателя. Он молчал, ожидая, что скажет Усольцев. Володя же горячился:
  - Давайте рассуждать, - наседал он на Игоря Валентиновича. - Аквариум - это водная среда, искусственно внесенная в воздушную. Для чего? Чтобы создать условия для существования существам, которые не могут выжить без воды. А здесь разве не так? В марсианский вакуум, ну почти вакуум, помещена камера, в которой созданы условия для жизни.
  - Похоже на аквариум, - согласился Усольцев. - Ну и что из этого? Тогда уж скорей бассейн для разведения каких-нибудь крабов. В чем принципиальная разница между "скотным двором" и "аквариумом"?
  - В том, что аквариум заводят для собственного удовольствия, ферму же для получения продукта, - подлил бензинчику Антон.
  - Дорогое, однако, удовольствие, - возразил Усольцев. - Все это уйму денег стоит. Такую уйму, что и вообразить невозможно.
  - Не обязательно, - загорелся с новой силой Володя. - Все зависит от уровня развития цивилизации. В средние века у правителей денег было достаточно, а могли они приобрести себя автомобиль? Нет! Потому что создать его не было технической возможности. Через сотни лет, когда появились первые автомобили, купить их могли только очень богатые люди. А сейчас электромобиль может купить каждый. Так что мы не знаем, во сколько обошлось все это создателям. Может быть не дороже дорогого аквариума для среднего землянина.
  - А что, - поддразнил Усольцева Антон, - Володя рассуждает логично.
  - Вполне, - согласился Усольцев. Давайте разрабатывать две эти версии. Согласно первой от "рыбок-аборигенов" Ушедшим ничего не нужно. То есть все это устройство часть антуража обиталища суперцивила. Ну так назовем условно этих продвинутых инопланетян. И какое им в том удовольствие? Зачем им это надо? Ради того, чтобы расслабиться после тяжелого трудового дня?
   - Разве можно понять логику Сверхсущества? - отбивался Володя.
   - Логика не имеет субъективной принадлежности, - возразил Усольцев, - это категория объективная.
   - Как сказать, - негромко откликнулась Ирина, - если бы мы знали их цели и потребности...
   - Допустим, аквариум, - задумчиво проговорил Усольцев, словно не услышав реплики Ирины. - Допустим, некто наловил в естественном водоеме живности и запустил в аквариум. Понятно, что наблюдать за человеческими существами куда интересней, чем за карасиками. Кукольный театр: строят, воюют, звуки издают. Осмысленные. Но стоило ли только ради этого такой огород городить? Да и наблюдающих не видно, наблюдатели есть. Контролеры, координаторы. Нет, не похоже на аквариум.
  - Ферма? А продукт? Шерсть, мясо, молоко? - съехидничал Володя.
  - Я вот думаю, - словно бы не услышал его Усольцев, - почему аквариум или скотный двор, а не лаборатория, например?
   - Выведение сущностей, способных к созданию големов? - бросила реплику Ирина.
   - Очень даже вероятно... - согласился Усольцев. - Что там наш Харкиш сказал? Посредник со стороны контакта опекает мастеров, создающих оболочки.
  - Да. Он еще сказал о том, что этих оболочек мало. Одна всего осталась. А мастеров полно, и големов они штампуют десятками. - То ли согласился, то ли возразил Антон.
  - Ну, так ведь эксперимент продолжается. Вот только вопрос, кто эти оболочки на себя надевает и для чего? И откуда Харкиши взялись? Вроде бы никто такого здесь не производит. - Игорь Валентинович посмотрел на Володю.
  - Володя, не ты Харкишей потихоньку штампуешь? - Поинтересовался Антон. - Потом в них влезаешь и со мной на кулачках меряешься? Тебе давно моя героическая слава покоя не дает, я знаю!
  Володя ничего не ответил. Он сидел тихий и отрешенный.
  - Ну если это эксперимент, а мы здесь оказались вопреки задумки экспериментаторов, то понятно их желание нас убрать. Особенно самых опасных. - Усольцев повернул голову в сторону Антона. - Но я думаю, что они уже поняли, это очень трудно сделать...
  - А значит, они захотят договориться? Ну что ж, я бы сходил в гости к Деду Морозу. Мне интересно, за что это он меня оглаушил. И главное - чем. Я тоже так хочу!
   - Но другие-то не такие крутые, - заметил Володя.
   -Тебе-то чего волноваться? - засмеялся Антон. - И видно было, что у него действительно хорошее настроение и смеется он от души, радуясь жизни.
   - Как это чего? - Удивился Володя. - Это ты у нас супермен, ножичком порезал Полифема. Я так не умею.
   - Вова, мне это просто необходимо уметь. Работа у меня такая - людей и нелюдей резать. Но честное слово, больше не буду! Не потому, что исправился, а потому, что нечем. А тебе, дружище, беспокоиться нечего. Тебя они не тронут. Слышал, что Игорь Валентинович сказал? Они таких, как ты, селекционировать будут. Игорь Валентинович, - вдруг воскликнул он, повернувшись к Усольцеву, - дело прошлое, сознайтесь, что когда-то и вы подобную идею вынашивали. Выходит, цели у вас с Проходящими одинаковые.
   Возникла заминка. Не то, чтобы Усольцев растерялся, но видно было, что вопроса этого не ожидал. Володя же, приготовившийся уже кровно обидеться на реплику Антона, забыл о своем намерении и с интересом посмотрел на вице-мэра.
   - Экий вы недипломатичный товарищ, - наконец проговорил Усольцев, впрочем, без тени смущения. - Сознаюсь, была у меня идея, да и сейчас она никуда не делась, создать новый тип человека, максимально адаптированного к условиям Марса. Но это дело времени. Да и, как мы видим, она вполне решаемая. Вот и вы, Антон, уже среди нас.
   - Заставили быть счастливым, - буркнул Антон и замолчал.
   - Что касается создания големов, то у меня целей таких никогда не было да и быть не могло. Я о них ведь и не знал тогда ничего. - Усольцев замолчал, закрывая тему, и кивнул жене, которая все это время сидела рядом с напряженным выражением лица - вслушивалась в разговор. Та хлопнула в ладоши, и что-то сказала появившемуся слуге.
   - Я думаю, никто не станет возражать против того, чтобы немного подкрепиться? - поинтересовался Игорь Валентинович с интонацией, присущей риторическим вопросам.
   Возражений не последовало.
   - Теперь давайте поговорим о том, что мы станем делать дальше, - начал Усольцев после того, как народ выпил легкопьянящего напитка и закусил конфетами московской фабрики "От Оставшегося". - Мы здесь союзники поневоле. Володя - мятущаяся душа, не нашедшая своего места ни на Земле, ни на земном Марсе, я - скрывающийся от властей идейный борец за создание независимого марсианского государства.
   - Поселка, - поправил Антон.
   Усольцев улыбнулся ему добродушно: - Ну, пусть поселка. Главное, что независимого...
   - А я? - спросила вдруг Ирина.
   - А вы, Ирочка, к нам засланная, - охотно ответил ей Усольцев. - Для сбора информации и, если вдруг потребуется, проведения всяческих спецопераций. Разве не так?
   Ирина кивнула: так. И добавила с усмешкой: 'Но я ведь теперь у вас вроде как в плену?'
   - В гостях, - замахал руками Усольцев, - в гостях, Ирочка.
  - Про меня сказать забыли, - напомнил Антон.
  - А ты дезертир, - опередив Усольцева, резко ответила ему Ирина.
   Антон поднялся. Володя подскочил к нему, обхватил за плечи.
   - Остынь. А ты... Вы. Подбирайте слова.
   - Всем нам следует быть сдержанней, - начал выруливать ситуацию Усольцев. - Ни к чему я начал этот разговор. Но в данном случая я с Ириной не согласен. Вы наш национальный герой. Я это говорю совершенно серьезно. Имеется ввиду, конечно, нарождающаяся марсианская нация.
  - Илья Муромец, отбранивший чудище поганое. - откомментировал Володя.
  - Ну одно другому не мешает. - Не унималась Ирина. - Тебя ведь из армии не увольняли? Однако, ты не на службе.
   - Я в отпуске, - зло процедил Антон.
   - Кто, кроме тебя об этом знает? Игорь Валентинович, вы вербуете в сторонники кадрового офицера? Склоняете его к нарушению присяги?
  - Я не стану вам отвечать, Ирина, не знаю, как вас по отчеству. Хочу только сказать, что этим своим выступлением вы очень усложнили выполнение своих разведывательных функций. Боюсь, что руководство ваше этому не обрадуется.
  Ирина дернулась, подвигала желваками и затихла.
  - Антон, - продолжал Усольцев, - я хотел бы уточнить кое-что, касающееся харкишей. Что они из себя представляют? Вы ведь их наблюдали непосредственно и с близкого расстояния.
   - Харкиш - явный голем, типа местных бессмертных. - Ответил Антон. Он уже совершенно остыл. - Во всяком случае, оболочка у него такая же. Но, как мне кажется, более совершенная. Словно бы он сделан из более качественной резины. Я условно говорю - резины. Но сравнить я смогу только тогда, когда зарежу обычного голема.
   Последние слова произвели эффект. Ирина хмыкнула, Володя покривился, Усольцев же ответил спокойно, что резать пока никого не надо.
   - Без надобности, конечно. - согласился Антон. - Но если вдруг придется, тогда я дам относительно них окончательное заключение. Что касается Харкиша, то он более подвижный и, в отличие от этих болванчиков, существо мыслящий. Сознание у него, конечно, странное, ущербное какое-то. И такое впечатление, что оно существует где-то вне телесной оболочки, а заполняет ее тогда, когда нужно эту оболочку включить.
   - Как в компьютерной игре, - предположил Володя. И процитировал: "Люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря".
  - А Каспийское море тут причем? - не поняла Ирина.
  - Зачем террористу и диверсанту знать Гоголя? - съязвил Антон. - а насчет того, что у них в головах было одно и то же Я - уверен.
   - Давайте назовем этого переодевальщика Сущностью. - предложил Усольцев. - Чтобы не путаться в определениях. Ну а психо-физиологическая характеристика этой сущности?
   - Если по-простому сказать, то недотепа он какой-то. Увалень.
   - Однако головы отрывает очень даже проворно, - хмыкнул Володя.
   - Это да. Правда не всем. - довольно улыбнулся Антон, и бросил взгляд в сторону Ирины. Она скривилась.
  - Только тем, кому есть, что отрывать, - смягчил выпад Володя. Но Антон от него отмахнулся.
  Хорошо. Тогда у меня есть некое обобщение, о котором я бы хотел высказаться в тесном кругу единомышленников.
  Ответом на это стала неожиданно согласованное и потому отчасти комичная реакция присутствующих. Они все разом посмотрели на Ирину. Антон расхохотался, Володя хмыкнул и даже Усольцев улыбнулся ей и развел руками, дескать, сами понимаете.
  - Понятно, - сказала Ирина, - обсуждение доклада пройдет за закрытыми дверями. Беспартийных просят удалиться.
  Она встала и церемонно поклонившись, вышла из помещения.
  - Мне тоже уйти? - спросил Антон.
  - Зачем? От Вас, как будущего главнокомандующего местного ополчения, у политбюро секретов нет. - Пошутил Усольцев.
  А сказать я хотел вот что. Во-первых, версия о лаборатории совершенно достоверна. Стимулирующая среда эксперимента - стекло. Именно она способствует созданию неких человекообразных, однако нечеловекоподобных существ. Но, как мне кажется, это не цель эксперимента, а побочный продукт, а точнее - брак. На выходе должно получиться нечто пригодное для использования в качестве скафандра. Для кого, вот вопрос.
  
  
   Глава шестая
  
  Визит Усольцева в поселок - Игорь Валентинович назвал его "официальным" - состоялся через неделю после ухода Ирины. Видно, неделю обсуждали предложения набирающего силы первого Гранда, согласовывали с Землей. И приняли какое-то решение.
  Во время встреч и переговоров Усольцев договорился о поставке во Внутренний Марс предметов первой необходимости, без которых современный человек не выживет в античном обществе. Марс-Земля дал Марсу-Марс все, что у него запросили: оружие, переговорники, аккумуляторные батареи, бытовые приборы и даже два электромобиля. Правда, оружием поделились скупо, видимо, решили не рисковать. Решен был вопрос и с Антоном - его назначили военным советником во временной администрации поселения "Марс-Марс". Земля дала добро на введение соответствующей должности, установив полковничий потолок.
  Автомобили разобрали и по частям перетащили через туннель новобранцы из числа бывших изгоев. За изгоев в последнее время взялись серьезно. На Марс вылетала большая комиссия, в состав которой входили руководители высокого ранга и ученые, чья научная деятельность так или иначе была связана с изучением Марса. Зашевелилось местное самоуправление. Начали, как это обычно делается накануне разборок, подчищать и лакировать. Логово отселенцев замуровали. Тех, кто понадежней, срочно призвали на военные сборы, других определили в бригады, которые предназначались для обслуживания исследовательских работ во Внутреннем Марсе. Кое-кто из числа местной оторвы, которые запачкались в откровенном криминале, подались в бега. Впрочем, как предположили в администрации, ненадолго. Кушать захотят - вернуться. А дармовщинка кончилась: после расформирования лагеря отселенцев, у руководства поселка исчез и формальный повод заботиться о них.
   Один автомобиль Антон забрал себе. Усольцев возражать не стал. Более того, он поддержал это решение, согласившись, что очень удобно будет Антону передвигаться по пустыне. Показательный автопробег еще больше поднимет авторитет новой власти. "Вы уж, Антон Александрович, ударьте автопробегом по разгильдяйству и бездорожью, а мы привлечем после этого грандов наладить в своих владениях удобные для колес пути сообщения".
   Глава восьмая
  
   Хотя Антон и Володя и числились консультантами, но в их консультациях во время переговоров особенно не нуждались. В самом начале Антону пришлось присутствовать и даже сказать пару слов во время открытия встречи. Его прекрасный парадный мундир, изготовленный на принтере специально для этого случая, поразил гостей. Красок и блесков было даже слишком много. Золотое сияние погон, тяжелого аксельбанта, парадного ремня на фоне материала яркого (ярче установленного нормативными документами по министерству обороны) цвета морской волны произвели на аборигенов впечатление. Вот только фуражку к торжественному мероприятию изготовить не успели. Но и без нее вид у Антона был очень впечатляющий. Но после того, как торжественная часть была закончена, надобность в нем отпала и они с Володей занялись устройством своих дел. Володя после окончаний дневных заседаний, ходил на квартиру и перетаскивал то, что могло пригодится в новой жизни, к выходу из туннеля-перехода. Ночевал он у себя на квартире. Поначалу собрался было перекантоваться эти дни в каморке Антона на КПП-2, но тот мягко ему отказал.
   - Нет, Вовка, никак нельзя. Я теперь человек женатый...
   - Женатый он. А жена твоя об этом знает? Когда женятся, свадьбу играют... А ты свадьбу зажал.
   - Смешны и нелепы твои обвинения, братишка! Зажал! Просто не успел организовать. Представляешь, сам только сейчас сообразил, что уже женатый! Но ты прав. Надо все сделать, как положено. И свадьбу, и, может быть даже, венчание... А что сначала?
   - Это у отца Кирилла спросишь. Если своего опыта не хватает.
   - Опыта семейной жизни у меня полно. Правда, не скажу, что положительного. Вот что, Вовка, организуй-ка ты доставку приданного. Мне, инвалиду, в цивилизованные места доступ закрыт. И наследство мое тоже захвати. Я позвоню Мишину, чтобы он тебе помощника выделил.
   - Не надо. Я найду, с кем. Так ты решил Марину с собой забрать? А она знает?
   - Ну да. А что такого? Думаешь, не согласится.
   - Да нет, не думаю. Только... Может, сначала сам обживешься? Куда ты ее потащишь?
   - Да хоть к тебе в замок. Выделишь каморку для молодоженов?
   - Лучше к Усольцеву.
   - Что так? - удивился Антон. Понятно было, что не отсутствия гостеприимства было причиной такого ответа Володи.
   - Не очень там у нас ладно.
   - Лиудау?
   - Да... Что-то там не то. Но ладно, об этом потом. Пойду я за приданным. Заодно и невесту обрадую.
   - Я тебе обрадую! - испугался Антон, - будешь своевольничать - не доверю роль первого свидетеля. Понял? О моем стратегическом решении - ни слова. Ни намека, а то Харкишу скормлю!
   Как только закрылась дверь КПП, он тут же позвонил Марине, а потом Мишину. Мишин, замотанный приготовлениями к встрече, к длинным разговорам расположен не был, просто подтвердил обещание, что проблем с переездом Мариной не будет. Он озадачит - так и сказал "озадачит" - мэра, чтобы ей пока предоставили отпуск - очередной или внеочередной - как там получится. А после этой суматохи уж будем разбираться, как ее получше устроить, чтобы стаж на производстве не прервался и право на жильё не потеряла.
   "Ишь ты, задачник какой, - восхитился Антон. - Забрал-таки власть в поселке, всех построил. Мэра согласовал себе покладистого. С Усольцевым, займи он эту должность, Мишину такого приятного общения не обломилось бы" .
   Марина влетела в комнату - быстрая, легкая. В длинном цветастом сарафане, которого он на ней прежде не видел. Специально для него надела? Прижалась.
   - Где ты пропадал? Я соскучилась по вам.
   Это по "вам" Антона смутило. Не подумал Игорька захватить. Замотался. А она сказала это вскользь, не раскрывая того, что имеет в виду. Чтобы не выглядело, как упрек.
   - Ему там хорошо. - отозвался он на ее тревогу, - а здесь суета...
   Марина не дала договорить, зажав ему рот ладошкой. И сказала тихонечко:
   - Не надо... Я все понимаю.
   Он слегка прикусил ее палец и, воспользовавшись тем, что она отдернула руку, сказал:
   - Мы его заберем сразу после толковища.
   - Мы?
   - Ну да, мы с Игорьком тебя забираем к себе. Уженовляем...
   - Вот как теперь это делается! - отвечала она, укоризненно покачав головой.
   - Да не знаю я, как это правильно делается. В прошлый раз делал вроде бы все по правилам, а в итоге вышло не правильно. - начал было Антон. И замолчал, сбившись. Потом осторожно спросил: "Ну так как? Пойдешь ко мне в жены?
   - Я согласна, - просто ответила она. - В самом деле, к чему все эти глупые условности. Но по тому, как она сказала это, именно условностей ей и не хватило сейчас.
   У Антона защемило сердце. Что это? Как это? Счастье, наверное...
   - Чего смеешься? - наигранно нахмурился он. - Ты не поняла. Тут смех совсем не уместен! Дело серьезное. Тебе подумать надо!
   - Что такое? - на лице ее изобразилось недоумение.
   - То, что я тебе предложение делаю, вот что! А она смеется.
   - Если бы предложение, тогда бы и думать надо было. А ты меня замуж, как в плен берешь.
   - Пленил?
   - Давно уже... Если бы ты предложение делал, должен бы был сначала объясниться.
   - Да как это объяснишь? Я этого объяснить не могу. Просто я теперь без тебя не могу... Не знаю, как сказать. Вот увидел тебя и голову потерял. Можно я потом объяснюсь, после свадьбы? Обдумаю все и обосную, как и почему?
   - Тебе можно... - разрешила она, перехватывая его руки у подола сарафана. - Ну, дверь-то сначала закрой.
  
   ***
  
   Володя с Цуриком, поняв, что от Антона толку сегодня мало, сами перетащили все вещи к озерам, сложили их у входа в Туннель рядом с подарками марсианским гостям. Потом, под присмотром Володи труженики фирмы "Фаэтон" вынесли все это в пустыню, где аборигены разместили их по верблюдам, согласно конечному пункту назначения. Володя свои велел грузить на верблюдов Ооста, вещи Антона, Марины и Игорька навьючили на верблюдов Усольцева. Там, пока не будет выстроен поселок для землян, планировал разместится с семьей Антон.
   За Игорьком он планировал заехать налегке, захватив только самое необходимое, что могло пригодиться при торжественном приеме у Даруэта. А приема этого, как он понимал, было не миновать. Хозяин не упустит возможность продемонстрировать грандам свои дружеские отношения с могучим победителем Харкиша.
   Ехать туда он решил на машине. Мало того, он собирался пригласить с собой в авто и Даруэта, чтобы тот еще больше приобщился к благам цивилизации. Кто знает, может быть, личный автомобиль со временем станет для него весомым стимулом в креплении союза с землянами. В ожидании окончания банкета и торжественного прощания, с которых Антон ушел до их завершения, они с Мариной решили испытать только что собранное в единое целое авто. Управление у электромобиля было просто до примитивности: две педали, ручник и руль. Прокрутив несколько кругов перед оторопевшей от изумления толпой воинов и челяди, ожидавшей своих господ у входа в туннель, Антон велел Марине пересесть на водительское место. Она испуганно посмотрела на него.
   - Ты что, серьезно?
   - Ну, чего ты испугалась? Мной управлять научилась, а это намного проще.
   - Ты дисциплинированный, просто звание женщины выше звания майора - отшучивалась она, но по глазам было видно, что она уже загорелась, что ей уже не терпится попробовать.
   - Давай, давай, я буду рядом.
   Автомобиль, подергавшись, снялся с места. Но Марина быстро освоилась, вошла во вкус, повела уверенней, ровней.
   - И, правда, просто!
   - Я тебя когда-нибудь обманывал?
   - Хочется верить, что нет.
   С сожалением вернула руль, когда поступил звонок о том, что делегация вступила в туннель.
   Антон встретил Даруэта у входа. Протянул руку для приветствия. Даруэт улыбнувшись ответил на рукопожатие. Научился. Потом представил ему Марину как свою жену, тот немного замялся, не зная, как вести себя с земной женщиной, да еще женой самого Антона. Но тот быстро снял неловкость, пригласив его в авто. Александ-Я, переводивший разговор, сел рядом с Мариной на заднем сидении, с интересом, но пряча взгляд, поглядев на нее. После окончания ритуала усаживания, сопровождающегося поклонами челяди и звуками музыкальных инструментов, Антон рявкнул клаксоном, чем насторожил верблюдов, и тронул с места.
   Дорогу под колеса подготовили заранее. Накануне Александ-Я по его просьбе, а точнее, распоряжению, прогнал до замка своих арапов, которые убрали с пути все камни и камешки. Поэтому двигались почти без толчков, тем более, что рессоры работали замечательно. Даруэт был впечатлен техническим чудом, но уже, кажется, и не удивлен: столько всего насмотрелся за эти дни. И Антон подумал, что к цивилизации его надо приобщать осторожней, чтобы не растерять в короткое время все козыри. Во всяком случае о том, который он сейчас готовился использовать, рассказывать никому не собирался. Маленький наушник-горошинка, вставленный в левое ухо - подальше от глаз Даруэта - даже и будучи обнаруженным, вряд ли бы мог навести высокородного пассажира на мысль об истинном его предназначении. Хотя, как заметил Антон, соображал его марсианский соратник быстро. Перед отъездом Мишин, загадочно улыбаясь, вручил ему коробочку.
   - Там наушники И пуговичка. Пусть Марина на рубашку пришьет. Нажимаешь на пуговицу, включается связь. Еще раз нажимаешь - выключается.
   - Зачем они мне? - удивился Антон, - указания напрямую отдавать будешь?
   - Хорошая идея. Надо будет сказать технарям, чтобы попробовали. Пока нет. Это переводчик. Мы тут во время встречи все разговоры и выступления с переводами писали. Ребята пропустили через программу и получили этот продукт. Может, и будут какие сбои, однако все лучше, чем безмерно доверяться толмачам. Программа самосовершенствуется. Только, мой совет, не говори никому, даже своим, и виду не подавай, что понимаешь их разговор, иначе ничего интересного не узнаешь. Вопросы?
   - Пуговица-то зачем?
   - Микрофон. И страховка. Если отнести эту горошинку от пуговицы на полметра, система отключается.
   Совсем ли отключается, - подумал Антон, - или только от горошинки? Беседуя с попутчиками, он испытывал систему. Все шло нормально. То, что говорил Александ-Я, переводя слова Даруэта, отличалось от оригинала только по форме. Если у Даруэта было: "Скажи ему, что справа расположены поля, на которых мои люди выращивают лучший в стране харава", Александр переводил: "Высокочтимый гранд Даруэт-Ю желает сказать гранд Антон, победителю Харкиш: вот эти поля его, где растет лучшая в стране... харава". Слово "харава" и еще некоторые слова горошина сама не разобрала. Но в целом с переводом справлялась успешно. Не обнаружив никаких каверзных замыслов со стороны новых союзников, Антон нажал пуговицу, потому что слушать разное в два уха, отвечать да еще и следить за дорогой было трудновато.
   Конечно, синхронный автоперевод - дело полезное, - думал он, - только... Знать бы пределы возможностей и чувствительности этой штуки. Не исключено, что все его разговоры теперь будут прямиком поступать на компьютер к Мишину. И не известно, пуговичка эта связь отключает полностью, или только в ухе. А в том, что это средство страховки одновременно является и средством контроля за ним, Антон не сомневался.
   - Друг мой, - обратился Даруэт к Антону, - не может ли эта повозка ехать быстрей?
   В вопросе явно слышалось: "А обгонит ли она моих верблюдов?"
   Антон кивнул и дав звуковой сигнал, чтобы предупредить авангард, семенящий перед ними метрах в пятидесяти, прибавил скорость. Всадники, оглянувшись, тоже ускорились. Интересно, сколько из этих одногорбых можно выжать? Километров сорок? И на сколько их хватит? Антон поддал еще. Скачущие впереди забеспокоились, не поняв, что от них требуется. Не хотят ли гранды, чтобы они уступили им дорогу? Даруэт сделал им знак, чтобы они продолжали движение. Гонкой назвать это было трудно. Верблюды шли ходко, но сорок километров в час не огромная скорость. Однако и машина была не быстроходной, да и не испытанной как следует после сборки. А под колесами не асфальт. Антон, прикинув расклад, решил, что сейчас самое правильное - уступить. Хотя, не будь в машине Марины, он, возможно, посостязался бы, но ее присутствие добавило ему здравого смысла. Выигрыш будет приятен Даруэту и полезен Антону. Через минуту он сбросил скорость и сообщил, что машина быстрей ехать не может.
   - Вот видишь, - сказал Даруэт, - потому мы и не придумываем никаких вещей, подобных вашим, и не просим их у Неушедшего, что при нашей жизни от них мало толку. Зачем нам убивающий гром? Если все армии будут иметь его, то скоро в стране не останется воинов. Зачем нам ножи, пронзающие каменную плоть Харкиша? Если не будет Харкиша, то трудней будет поддерживать порядок. Нам нужны женщины, производящие детей обоих полов. Но их можно получить только природным путем. Все остальное, нужное для жизни, у нас есть.
  
  
   Владимир Карман
   Февраль 2023
  
   Продолжение следует
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"