Но за ним никто не пошёл. Не потому что не послушали - теперь они ему в рот смотрели - просто ножками проводники ходят редко. Они перемещаются. Даже проводники ещё не настоящие, а такие, как эти, которых ещё учить и натаскивать перемещению по снам и межсонью. Ходят провдники-сноходцы только там, где переместиться нельзя, или неудобно. И этот мелкий горох сыпанул напрямую: были здесь - и уже там. Около крылечка. Вокруг Иринки. А девчонки с места так и не сдвинулись. И тяготились, это было хорошо видно, своим вынужденным непослушанием. Димка тоже не переместился к крылечку. Шёл рядом с Лёшкой.Это был тот самый случай, когда неудобно оставить спутника одного. Видно, в характере у него было что-то такое, что прочно закрепляла его в положении второго. Он прикинув направление, сообразил, что к чему и сообщил:
- Не пойдут они. Беллка с Ириной в контрах. И других настраивает. Пацанов через Коляна, ну которого ты проснул. Тот в Беллку втрескался, а она пользуется и верёвки из него вьёт. Вила...
- Почему вила?
- Так он теперь не придёт. Ты ему весь авторитет расплескал.
- А если придёт? Ну вдруг... На чьей стороне ты будешь?
Димка крякнул. Почесал затылок и не ответил. Понятно. Человек живёт в конкретной реальности. Что ему всякие предполагаемые ситуации? Будет день - будет пища.
- А что Белла с Ириной не поделили? - сменил Лёшка тему. Зачем парня муторить, если он сейчас его второй?
- Как что? Две красивые девчонки. Ну Ирка старовата, конечно, но всё равно. А Беллка привыкла там у себя в Испании парням голову крутить. Ей надо, чтобы только в неё влюблялись.
- Ты-то откуда знаешь?
- Так ведь испанка же! Про Кармэн слышал? Вот и она такая. - Помолчав, добавил, - и я к ней в сомнус ходил. Кое-что разведал.
- Как ходил?
- Тебе не понять. Есть способы. Приёмы всякие, чтобы проникнуть. Ну не так просто. Колян попросил.
- А он что ж сам не пошёл? - удивился Лёшка.
- Это мало, кто умеет так в сомнус пройти, чтоб никто не увидел. Я умею. Я много чего умею... А Бэллка - сущая колдунья. Не давай ей себя целовать, зачарует. Колян, как дурачок стал, как с ней поцеловался. Очумел совсем. А она после этого только смеётся и дразнится.
- С чего ты взял, что я с ней целоваться буду? - будто бы удивился Лёшка, хотя при этих словах у него сладко заныло в груди, потому что вдруг понял, что, если придётся, почему бы и нет?
Белла взглянула на него с интересом, нахмурилась и вдруг разрешила:
- Идите... - Посмотрела на Димку, велела, - и ты иди. - И словно забыла о нём, повернувшись к Лёшке.
Димка некоторое время ещё помаячил за спиной у Беллы, хмурясь и жмурясь - предупреждал об опасности, но потом исчез. Белла протянула Лёшке руку - тонкую, изящную, белую, словно вырезанную из мрамора древнегреческим скульптором, вот только синяя жилка отчётливо выделялась на запястье. И жест, и рука были очаровательны. Лёшка смешался. Подумал, что принимать эту руку никак нельзя. Тем более, на глазах у Иринки. Но принял, решив, что приведёт Беллу за руку к крылечку, как приводят расшалившихся малышей к учителю. Однако вышло иное...
На долю секунды всё погасло, словно мигнула лампочка - и вот уже ни аккуратной лужайки, ни пряничного домика с крылечком. Из всего что было - только Белла. Ну, и он, конечно. Стоят, держась за руки. А вокруг буйная тропическая экзотика. Цветы, пальмы, вдалеке горы - синие с белыми остроугольными верхушками.
- Где мы? - обомлел Лёшка.
- У меня в сомнусе. Нравится?
Он огляделся, присматриваясь. И чем больше присматривался, тем меньше ему нравилось. Грубовато и недолговечно. Но хаять не стал. Спросил осторожно:
- Сама рисовала?
- Сама... - Она посмотрела пристально, отняла руку. - Не нравится?
- Почему? Сочно. Ярко.
Сказал так потому, что вспомнил, как мама рассказывала про подругу Зойку, которая учила её получать пятёрки по рисованию: "Надо, чтоб ярко было. Сочно. Ты, когда рисуешь, карандаш послюни, вот и будет красиво". Вот и здесь казалось, что кто-то послюнил карандаши, а потом не очень умело нарисовал и пальмы, и горы, и белые домишки среди округлых озёр, на которых явственно не хватало лебедей. Всё это вдруг развеяло очарование. Если она таким видит мир... Здесь во сне, мастерства, как такового, не существует. Как чувствуешь, так и самовыражаешься. На зависть ленивым творческим натурам в яви, которые хотели бы выплёскивать из души напрямую в души зрителей и слушателей, а приходится корячиться над текстами и холстами, переводя сокровенное в общедоступные символы. Вот и Белла эмоциональная, горячая натура, однако лишённая изящества и тонкости. Но зачем ей это знать? Зачем расстраивать человека?
- Ты говоришь неправду. Тебе не нравится. - Усмехнулась она. Огляделась, словно ища изъяны в изображении, спросила расстроенно, - а что бы ты изменил?
Лешка, как-то даже не отдавая себе отчёта в том, что делает, мазнул взглядом по горизонту. Он ничего специально не переделывал, но контуры дальних гор вдруг сгладились, цвета смягчились, пропало ощущение нарисованности. Опомнился, остановив взгляд. Зачем? Белла некоторое время вглядывалась в даль, затем резко повернулась к нему. В глазах удивление и восторг.
- Ещё!
Лёшка теперь уже осмысленно поработал со светом, смягчил краски, сгладил контуры, ничего не меняя в композиции. Воздушная перспектива - так учил его руководитель изостудии Дома пионеров Николай Степанович - основа живописи. Она создаёт глубину и преображает двухмерное пространство листа в трёхмерное. Ландшафт сомнуса обрёл глубину. Казалось бы, всё осталось на своих местах... Те же горы, те же пальмы, те же строения. Те же, да не те. Сгущение воздуха, которого реально не существует ни на листе ватмана, ни в сновидении, внесло в изображение живое чувство. Лёшку захватило вдохновение, и он опомнился только тогда, когда Белла снова взяла его за руку. Заглянула в глаза. Приблизила своё лицо к его лицу. Прошептала:
- Ты талантливый. Ты особенный. Ты здесь лучший. Хочешь быть моим парнем?
Приглашение к поцелую... Даже неопытный в любовных делах Лёшка понял это, вернее, почувствовал, что вот сейчас, стоит только согласиться, наступит момент неописуемого блаженства. Но здравый ум, привыкший анализировать услышанное, удержал. Её парнем? Было в этой фразе что-то такое, что выражало саму суть характера. Будь моим. Надолго ли? Пока лучший? Ну да блаженство. Может быть, и не один момент. Может, дольше. В зависимости от настроения. Сколько времени Колян, с которым он поспешил свести счёты, был в категории "моих парней"?
- А как же Николай? - спросил Лёшка.
Белла удивлённо откинулась. И даже растерялась. Не ожидала, что кто-то способен отклонить такое заманчивое предложение.
- А что Николай? Зачем вспоминать о нём? Ты лучший. Ты мне нравишься. Что не так? Я тебя не устраиваю?
- Если бы ты сказала: "Давай дружить", я бы ответил: "Давай".
- Странные вы русские. У нас парни дерутся за то, чтобы стать моим парнем. Но ты ведь тоже дрался?
Лёшка на это промолчал. Не станешь же говорить, что дрался он совсем не за неё. Хотя она права - тоже за женщину. Но не для того, чтобы получить в награду, а защищая. Сказал с досадой:
- Давай вернёмся. Отнеси меня в школу.
- Зачем тебе эта школа? Ты хромой. Ходить по снам у тебя не получится. А другому там не учат.
Он решил, что она отказывает, что придётся просыпаться отсюда в Явь, а потом засыпать на свой сомнус. Но Иринка вряд ли туда ещё когда-нибудь придёт, потому что видела, как они уходили вдвоём, взявшись за руки. Но сообразил:
- У меня собака осталась в межсонье. Возле приюта. Мне её надо будет забрать.
Она ничего на это не сказала. Взяла его за руку - выше ладони - и совершила переход. Но не к пряничному домику, а за него, к утоптанной площадке, где вокруг Иринки толпился сноходческий народец. Иринка оглянулась на них, задержала взгляд на руках и отвернулась.
- Коллективный забег! - скомандовала она. - До первого ориентира и обратно. Победитель получит приз! Сначала мальчики. Белла переместилась в сторону. Сейчас, без былого окружения она уже не выглядела королевой. Величие исчезло, однако исключительность никуда не делась. Ребята и девчонки небольшими группками подходили к старту, а потом вдруг исчезали, чтобы по одиночке появиться у первого ориентира - метрах в ста отсюда. А оттуда, снова исчезнув, материализоваться на пятачке, но уже со значительно большим отрывом друг от друга.
- Теперь старшие, - сказала Иринка. Она и сама пришла в азарт, увлекшись игрой.
- Алексей, Дмитрий, Белла.
Вот она - женская месть - усмехнулся про себя Лёшка. Знает же, что этот кузнечик далеко не прыгнет, но хочет, чтобы все это увидели. Однако уверенной чемпионской походкой вышел на старт, поворачиваясь во все стороны и размахивая руками над головой, как делают чемпионы, отвечая на приветствия фанатов. Состроив дурашливую физиономию, принялся имитировать разминку, будто ему и впрямь предстояло бежать кросс. Димка, смущенно поглядывая - ему неловко было побеждать Первого, потому что Первый должен быть первым... Но так неуклюже передвигаться, чтобы подыграть лидеру, Димка просто не умел.
- Бэлла, вам особое приглашение надо? - не рассчитала своих полномочий Иринка.
- С испанкой так не надо бы, - шепнул ей Лёшка, но та даже не посмотрела в его сторону.
Порядочность в отношениях чревато неприятностями, - подумал, вздохнув, Лёшка. - А будь я непорядочным - выиграл бы и там, и тут. Было бы у меня две красавицы, а теперь вот ни одной. Но, подумав так, очень даже возгордился, что он порядочный.
- С ними мне соревноваться не интересно. А новенький вообще тихоход. - "Новенький" прозвучало не пренебрежительно, а совершенно нейтрально. Будто между ними ничего и не было. И это почему-то Лёшку задело. - А вот с тобой я бы посоревновалась... Ты ведь инструктор. Значит, лучшая.
В фразе слышалась открытая издёвка. Иринка сбилась, помедлила с ответом.
- Ну так что, слабо? До третьего ориентира?
- Ну почему? Давай посоревнуемся, - неуверенно ответила она. А куда ей было деваться? И согласие и отказ одинаково вели к подрыву авторитета. Ах, если бы сейчас грянуло что-то такое!.. Стихийное бедствие, или хотя бы сигнал к началу занятий. Но ни того, ни другого не произошло.
Они вышли на стартовую площадку. Ребятня раздвинулась, сбившись в плотный круг. Судить назначили Димку. Третий ориентир, - Лёшка прикинул расстояние, - это по-Явному, по-Земному метров триста. Девчонки стояли рядом, и он невольно принялся их сравнивать. Иринка была года на два старше, но Белла выглядела взрослей своих лет, а та - моложе. Обе стройные, красивые, но по-разному. Резкая в очертаниях, словно вырезанная из мрамора Белла - уверенная в себе, стремящаяся к лидерству и не терпящая соперничества, особенно если источник его - соперница. Нежная и тихая героиня второго плана, довольствующаяся тем вниманием, которое получает благодаря природному обаянию и мягкости Иринка. Да что тут сравнивать! Бес Лёшку не попутал, хотя пытался! И ещё он понял, этот вызов сделан и ему. Вряд ли Белла почувствовала невидимую ниточку, связывающую его и Иринку. Но то, что перед ней соперница, пусть и возможная, а не реальная, она почувствовала. И разделаться с ней требовалось немедленно, показав всем, кто есть кто.