Двенадцать проклятых миль! Кавалькада нагруженных фургонов была видна насколько хватало глаз в обоих направлениях, и поднятое облако пыли почти скрывало мулов, преодолевающих изгиб дороги в полумиле от Уильяма. Люди, бредущие рядом с фургонами по обе стороны, были покрыты тонкой коричневой субстанцией, как и он сам, хотя он держался на максимально возможном расстоянии от медленно движущегося обоза.
Это был полдень жаркого дня, а они были в пути еще до рассвета.
Он остановился, чтобы стряхнуть пыль с полы мундира и набрать в рот отдающей жестянкой воды из фляжки. Сотни беженцев, тысячи сопровождающих армию гражданских, все с тюками, узлами и ручными тележками, кое-где с нагруженной лошадью или мулом, которые каким-то образом избежали внимания армейских возниц, растянулись на двенадцать миль между двумя основными частями армии. Они рассыпались беспорядочной массой, которая напомнила ему о нашествии саранчи из библии. Книга Исхода? Не мог вспомнить, но, кажется, она.
Некоторые люди время от времени оглядывались. Он задавался вопросом, был ли это страх преследования или мысли о том, что они оставили позади. Сам город давно скрылся из вида.
Ну, если и была опасность превратиться в соляной столб, то из-за пота, а не от тоски, подумал он, в десятый раз вытирая рукавом лицо. Он сам жаждал отряхнуть пыль Филадельфии со своих сапог и никогда больше не думать об этом городе.
Если бы не Арабелла-Джейн, он, вероятно, уже забыл бы. Забыть все остальное, что произошло за последние несколько дней, он определенно хотел. Он дернул поводья и толкнул лошадь обратно к бредущей толпе.
Могло быть и хуже. Его едва не отправили обратно в Англию или на север в разоруженную армию в Массачусетсе. Слава Богу, что папа – то есть лорд Джон, твердо поправил он себя – заставил его выучить немецкий, а также французский, итальянский, латынь и греческий. Помимо дивизий под командованием сэра Генри и лорда Корнуоллиса, армия включала в себя огромный отряд наемников под командованием генерала фон Книпхаузена. Почти все наемники этого отряда были из Гессен-Касселя, а их диалект Уильям мог понять без проблем.
Все же потребовалось немало уговоров, но, в конце концов, он оказался одним из дюжины адъютантов Клинтона, и ему было поручено утомительное занятие разъезжать взад-вперед вдоль тяжеловесно движущейся колонны, собирать отчеты, доставлять депеши и решать мелкие проблемы, возникающие по дороге почти каждый час. Он постоянно держал в уме, где находятся разные хирурги и санитары, приходя в ужас при мысли, что вдруг ему придется присутствовать при родах – в колонне было по меньшей мере пятьдесят очень беременных женщин.
Может быть, именно близость этих женщин, беременных и бледных с раздутыми животами, которые несли их, как противовес ноше на спинах, заставила его подумать о ...
Разве шлюхи не знают, как избежать беременности? Он не помнил, чтобы Арабелла-Джейн что-то делала для этого, но вряд ли бы заметил, будучи пьяным.
Уильям думал о ней всякий раз, когда касался того места на груди, где должен быть горжет. Если раньше, он надевал его вместе с мундиром и забывал о нем, то сейчас каждый раз, когда думал об Арабелле-Джейн, он непроизвольно искал его на груди.
Потеря горжета стоила ему неприятного пятиминутного выговора насчет его характера, внешнего вида, гигиены и личных недостатков от главного помощника Клинтона, капитана Дункана Драммонда и десятишиллингового штрафа за ненадлежащую форму одежды. Он не держал зла на нее за это.
Он обнаружил, что выискивает глазами капитана Харкнесса. Он не мог вспомнить о их встрече достаточно, чтобы знать про полк Харкнесса, но в нынешней армии было не так уж много драгунских рот. Теперь он пробирался назад вдоль колонны, совершая свой рутинный объезд на Вестготе, большом гнедом мерине, обладающим хорошим ходом. Лошадь была недовольна медленным движением и дергалась под ним, пытаясь перейти на галоп, но Уильям вел ее ровной рысью, кивая, когда проезжал мимо каждой роты, высматривая капралов и сержантов, чтобы узнать, нет ли каких затруднений или нужды в помощи.
- Вода на подходе! - крикнул он поникшей группе беженцев-лоялистов, которые остановились на обочине дороги в скудной тени, которую создавали редкие дубовые деревца и тележка с небрежно наваленными вещами.
Это заставило женщин с надеждой поднять глаза из-под своих шляп, а джентльмен поднялся на ноги, махнув Уильяму рукой, чтобы тот приблизился.
Он натянул поводья и узнал мистера Эндикотта, состоятельного торговца из Филадельфии, и его семью. Он был на обеде в их доме и танцевал с двумя старшими мисс Эндикотт на нескольких вечеринках.
- Ваш слуга, сэр, - сказал он, снимая шляпу с поклоном и кивая дамам. - И ваш, миссис Эндикотт. Мисс Эндикотт, мисс Салли ... и ваш самая скромная и послушная, мисс Пегги. - Мисс Пегги Эндикотт, девяти лет, порозовела, как молодая клубника, когда ее выделили, а ее старшие сестры обменялись взглядами, приподняв брови.
- Правда ли, лорд Элсмир, - спросил Эндикотт, - что нас преследуют мятежники? - Он держал большой красный фланелевый платок, которым вытер вспотевшее круглое лицо. - Э-э ... дамы несколько обеспокоены этой перспективой.
- У дам нет причин для беспокойства, сэр, - заверил его Уильям. - Вы находитесь под защитой армии Его величества, вы знаете.
-Ну, да, мы это знаем, - довольно раздраженно сказал мистер Эндикотт. - Или, по крайней мере, мы надеемся на это. Иначе нас бы здесь не было. Но есть ли какие-либо новости о местонахождении Вашингтона, вот что я хотел бы узнать?
Вестгот переместил вес, немного пританцовывая и горя желанием двигаться дальше, но Уильям завернул ему голову, с упреком щелкнув языком.
- Да, сэр, - почтительно сказал он. - Вчера вечером к нам явились несколько дезертиров из лагеря повстанцев. Они говорят, что Вашингтон собирает свои войска в надежде догнать нас, но у него не больше двух тысяч регулярных войск и несколько захудалых отрядов ополчения.
Мистер Эндикотт выглядел несколько успокоенным, но девочки и их мать – нет. Миссис Эндикотт дернула мужа за рукав и что-то пробормотала. Он покраснел еще сильнее.
- Я сказал, что разберусь с этим, мадам! - рявкнул он. Парик он снял из-за жары и повязал на голове от солнца пятнистый шелковый платок; его седые волосы были коротко подстрижены, и щетинки торчали из-под платка, как усики разъяренных насекомых.
Губы миссис Эндикотт плотно сжались, но она отступила назад, слегка кивнув головой. Мисс Пегги, однако, ободренная особым обращением капитана Элсмира, бросилась вперед и схватилась за стремя. Вестгот, испуганный развевающимся лоскутом ситца на краю зрения, яростно отпрянул. Пегги взвизгнула, отшатнулась и упала. Все леди Эндикотт завизжали, но Уильям ничего не мог поделать. Он мрачно боролся с лошадью, заворачивая ее голову, пока она брыкалась и кружилась, постепенно успокаиваясь, фыркая и дергая удила. Он мог слышать, как проходящие пехотинцы насмехались, когда их колонна вильнула, чтобы объехать его.
- Мисс Пегги в порядке? - спросил он, тяжело дыша, когда, наконец, смог усмирить мерина. Мисс Энн Эндикотт стояла возле дороги; остальная семья отошла в сторону, и из-за тележки слышался громкий плач.
- Кроме того, что папа отшлепал ее за то, что она чуть не погибла, в порядке, - ответила мисс Эндикотт с ноткой веселья. Она немного приблизилась, настороженно следя за Вестготом, но лошадь уже успокоилась, вытянув шею, чтобы схватить траву.
- Мне жаль, что я стал причиной ее неприятностей, - вежливо сказал Уильям и пошарил в кармане, вытащив оттуда только скомканный носовой платок и затерянный шестипенсовик. Он с улыбкой протянул монету Энн. - Передайте ей это вместе с моими извинениями, хорошо?
- С ней все будет в порядке, - сказала Энн, но взяла монету. Она оглянулась через плечо, затем подошла на шаг ближе и быстро заговорила, понизив голос. - Я ... не решаюсь просить, лорд Элсмир ... но, видите ли, у телеги сломалось колесо. Мой отец не может его починить, и он не бросит наши вещи, а мать боится, что нас настигнут и захватят люди Вашингтона. - Ее блестящие темные глаза – очень красивые темные глаза – пристально посмотрели на него. - Вы можете помочь? Пожалуйста? Это то, о чем моя младшая сестра хотела вас попросить.
- О. В чем именно проблема … Неважно. Позвольте мне взглянуть. Вестготу не повредит несколько минут, чтобы успокоиться. - Он спрыгнул и привязал лошадь к одному из молодых деревьев, затем последовал за мисс Эндикотт к тележке. Она была переполнена тем же самым беспорядочным ассортиментом предметов, который он видел на причале два дня назад – высокие часы торчали из кучи одежды и белья, а простой глиняный ночной горшок был набит носовыми платками, чулками и тем, что, вероятно, было шкатулкой для драгоценностей миссис Эндикотт. Однако вид этого беспорядка вызвал у него внезапную боль.
Это были остатки настоящего дома, в котором он был гостем – скарб и сокровища людей, которых он знал ... и любил. Он слышал, как эти самые часы с ажурным навершием пробили полночь как раз перед тем, как он украл поцелуй у Энн Эндикотт в тени коридора. Он почувствовал мягкое «бом-бом» глубоко внутри себя.
- Куда вы идете? - тихо спросил он, положив руку ей на плечо. Она повернула к нему раскрасневшееся и взволнованное лицо – ее темные волосы выбились из-под чепца – но сохраняя достоинство.
- Я не знаю, - сказала она так же тихо. - Наша тетя Платт живет в маленькой деревне недалеко от Нью-Йорка, но я не знаю, сможем ли мы путешествовать так далеко, поскольку мы ... - Она кивнула на громоздкую тележку, окруженную сумками и полузавернутыми узлами. - Возможно, мы сможем найти безопасное место поближе и подождать там, пока мой отец ... все уладит. - Ее губы внезапно сжались, и он понял, что она лишь с большим усилием удерживает самообладание. И что именно непролитые слезы делают ее глаза такими яркими. Он взял ее руку и нежно поцеловал.
- Я помогу, - сказал он.
Легче сказать, чем сделать. Хотя ось телеги была цела, одно колесо ударилось о камень и не просто отвалилось, но потеряло железную шину, которая окружала обод, и тот развалился, будучи плохо склеенным. Колесо лежало в траве, а на ступице сидела яркая оранжево-черная бабочка, лениво шевеля крыльями.
Страхи миссис Эндикотт не были беспочвенными. Не было беспочвенным и беспокойство мистера Эндикотта, которое он безуспешно пытался скрыть под видом раздражительности. Если бы они задержались слишком надолго и отстали ... даже если регулярные войска Вашингтона двигались слишком быстро, чтобы заняться грабежом, на задворках армии – любой армии – всегда были так называемые мусорщики.
Вежливый период осмотра позволил мистеру Эндикотту, все еще красному, немного прийти в себя. Уильям кивнул торговцу и жестом пригласил его присоединиться к созерцанию обломков, подальше от женщин.
- Вы вооружены, сэр? - тихо спросил Уильям. Лицо Эндикотта заметно побледнело, а его кадык над грязным стоком дернулся.
- У меня есть ружье, принадлежавшее моему отцу, - сказал он таким тихим голосом, что его едва было слышно. - Я ... из него ... не стреляли уже двадцать лет.
Боже, подумал потрясенный Уильям. Сам Уильям без оружия чувствовал себя голым и нервным. Эндикотту должно быть не меньше пятидесяти, и он здесь один с четырьмя женщинами, которых нужно защищать.
- Я найду вам помощь, сэр, - твердо сказал Уильям. Мистер Эндикотт глубоко вздохнул. Уильям подумал, что мужчина может разрыдаться, если ему придется говорить, и не спеша пошел к женщинам, говоря на ходу.
- Где-то в колонне должны быть бондарь или тележник. А, вот и вода! - он протянул руку Пегги. - Вы пойдете со мной, чтобы перехватить водоноса, мисс Маргарет? Я уверен, он остановится, увидев такое красивое лицо. - Она не улыбнулась, но шмыгнула, вытерла нос рукавом и взяла его за руку. Женщины Эндикотты были очень смелыми.
Меланхоличный мул тащил повозку с несколькими бочками воды, медленно проезжая вдоль колонны, и возница останавливался, когда его окликали. Уильям решительно вмешался, подняв Пегги на руки для безопасности – к ее явному удовольствию – и отвел возницу к Эндикоттам. Затем, взмахнув шляпой перед дамами, он снова сел в седло и двинулся по дороге в поисках бондаря.
Армия путешествовала со множеством ремесленников и тех мужчин, которых называли «подсобными рабочими»: бондарями, плотниками, поварами, кузнецами, тележниками, погонщиками, извозчиками, санитарами. Не говоря уже об огромном рое прачек и швей среди сопровождающих лагерь. Не потребовалось бы много времени, чтобы найти бондаря или тележника и убедить его разобраться с проблемами Эндикоттов. Уильям взглянул на солнце; почти три.
Армия двигалась без остановки, но это не означало, что она двигалась с большой скоростью. Клинтон отдал приказ идти дополнительно два часа в день, что было большим напряжением при усиливающейся жаре. Еще два часа, прежде чем они разобьют лагерь. Если повезет, Эндикотты к тому времени снова будут в порядке и смогут не отстать завтра.
Грохот копыт и свист пехоты привлекли его внимание и заставили его обернуться через плечо с забившимся быстрее сердцем. Драгуны с развевающимися плюмажами. Он натянул поводья и поехал прямо на них, переводя взгляд с лица на лицо, когда он проезжал вдоль их двойной линии. Некоторые из них уставились на него в ответ, и офицер сделал раздраженное движение в его сторону, но он проигнорировал это. Тихий голос в глубине его сознания спросил, что он будет делать, если найдет среди них Харкнесса, но он проигнорировал и это.
Он миновал конец отряда, обогнул его и поехал с другой стороны колонны, оглядываясь через плечо на ряд озадаченных лиц, уставившихся на него, некоторые оскорбленные, некоторые удивленные. Нет ... нет ... нет ... Может быть? «Узнает ли он этого парня?» - задавался он вопросом. Он был очень пьян. И все же он думал, что Харкнесс сам узнает его ...
К этому времени они уже все смотрели на него, но ни один не выражал ни тревоги, ни агрессии. Их полковник немного натянул поводья и окликнул его.
- Эй, Элсмир! Ты что-то потерял?
Он прищурился от солнца и разглядел краснощекое лицо Бена Тарлтона, ухмыляющееся из-под яркого шлема с перьями. Он приглашающе вздернул подбородок, и Уильям развернул коня и пристроился рядом с ним.
- Не совсем потерял, - сказал он. - Просто ищу драгуна, которого встретил в Филадельфии. Его зовут Харкнесс; ты его знаешь?
Бен скривился.
- Да. Он из Двадцать шестого. Похотливый ублюдок, вечно охотится за женщинами.
- А ты нет? - Бан не был близким другом, но Уильям раз или два участвовал с ним в пьянках в Лондоне. Тарлтон не пил много, но ему это и не было нужно; он был из тех людей, которые всегда казались немного пьяными.
Тарлтон рассмеялся, лицо его с красными губами еще сильнее раскраснелось.
- Да, но Харкнесса не волнует ничего, кроме женщин. Слышал, он имел трех шлюх одновременно в борделе.
Уильям мгновение задумался.
- Хорошо. Я, может быть, смогу придумать, как использовать двух шлюх одновременно, но зачем третья.
Бен, который был, может быть, на четыре года старше Уильяма, бросил на него жалостливый взгляд, используемый для девственниц и убежденных холостяков, а затем отклонился со смехом, когда Уильям ударил его по руке.
- Ладно, - сказал Уильям. - Кроме того, я ищу тележника или бондаря. Кто-нибудь есть поблизости?
Тарлтон поправил шлем и покачал головой.
- Нет, но в этом беспорядке наверняка найдется один или два, - он небрежно махнул рукой в сторону обоза. - В каком полку ты сейчас служишь? - Он нахмурился, глядя на Уильяма, как будто только сейчас осознав, что с его одеждой что-то не так. - Где твой меч? И твой горжет?
Уильям стиснул зубы – они действительно заскрипели, поскольку в воздухе висело много пыли – и в минимальном количестве слов сообщил Тарлетону о своем положении. Он не упомянул, где и при каких обстоятельствах он потерял горжет, и, коротко отдав прощальный салют полковнику, натянул поводья и снова поехал вдоль колонны. Он дышал так, словно пробежал весь Лондонский мост, и по его рукам и ногам бежали электрические импульсы, сотрясая основание позвоночника.
Его гнев из-за ситуации, в которой он оказался, был вновь разожжен разговором с Тарлтоном, и не в силах сделать ничего с этим он сосредоточился на том, что он хотел бы сделать с Харкнессом, если встретит 26-й полк легких драгунов. Он рефлекторно коснулся своей груди, и его внезапный порыв к насилию тут же сменился столь же внезапным взрывом желания, от которого у него закружилась голова.
Потом он вспомнил свою первоначальную задачу, и горячая кровь бросилась в лицо. Он поехал медленнее, остужая свои эмоции. Харкнесс может подождать. Эндикотты – нет.
Мысль об этой семье причиняла ему боль, и не только потому, что ему было стыдно, что он отвлекся от их трудностей. Но, вспоминая их сейчас, он понял, что за время короткого общения с Эндикоттами, озабоченный их проблемами, он забыл. Забыл бремя, которое нес, как фунт свинца в своей груди. Забыл, кем он был на самом деле.
Как бы поступила Энн Эндикотт, если бы узнала? Ее родители? Даже ... Ну, нет. Он улыбнулся, несмотря на свое беспокойство. Он не думал, что Пегги Эндикотт будет против, если он скажет ей, что в тайне он карманник или каннибал, не говоря уже о ...
Хотя все остальные, кого он знал ... Эндикотты были не единственной семьей лоялистов, которая приветствовала его в своем доме, а он, слишком стыдясь правды, не простился должным образом ни с кем из тех, кто решил остаться в Филадельфии.
Он оглянулся через плечо; Эндикотты были едва видны, теперь они сидели в траве в тесном кругу, делясь какой-то едой. Он почувствовал острую боль при виде их дружеского общения. Он никогда не станет частью приличной семьи, не сможет жениться на женщине даже такого скромного происхождения, как Энн Эндикотт.
Ее отец вполне мог разориться, потерять свое богатство и бизнес, семья могла бы опуститься до нищеты, но они останутся теми, кем были, твердыми в своем мужестве и с гордостью за свое имя. Не он. Его имя не принадлежало ему.
Ну ... он мог бы жениться, нехотя признался он себе, осторожно пробираясь сквозь группу сопровождающих. Но только женщина, которая не хотела ничего, кроме его титула и денег, согласилась бы выйти за него замуж, но жениться при таких обстоятельствах, зная, что твоя жена презирает тебя ... и зная, что ты передашь запятнанную кровь своим сыновьям ...
Этот нездоровый ход мыслей резко оборвался с появлением небольшой группы ремесленников, бредущих рядом с большой повозкой, в которой, несомненно, находились их инструменты.
Он набросился на них, как волк на стадо испуганных овец, и безжалостно вырезал из него великолепного, толстого колесного мастера, которого он угрозами и подкупом убедил сесть сзади на своего мерина и таким образом отвез свою добычу к Эндикоттам.
Успокоенный их благодарностью, он снова повернул на север, к голове армии, лагерю и своему ужину. Поглощенный мыслями о жареной курице с подливкой – он питался с персоналом Клинтона, и поэтому питался очень хорошо – он не сразу заметил, что к нему подъехал еще один всадник, подстраиваясь под его темп.
- Пенни за ваши мысли? - произнес приятный, наполовину знакомый голос, и он повернулся, чтобы увидеть улыбающееся лицо Дениса Рэндалла-Айзекса.
*.*.*
Уильям рассматривал Рэндалла-Айзекса с чем-то средним между раздражением и любопытством. Этот человек, по сути, бросил его в Квебеке полтора года назад и исчез, оставив его проводить зиму в снегу с монахинями и наемными работниками. Этот опыт хорошо сказался на его французском и на его охотничьих навыках, но не на его характере.
- Капитан Рэндалл-Айзек, - произнес он довольно холодно. Капитан солнечно улыбнулся ему, нисколько не смутившись его тоном.
- О, просто Рэндалл теперь, - сказал он. - Имя моего отца, вы знаете. Другая часть была любезностью по отношению к моему отчиму, но поскольку старик уже умер ... - Он пожал плечом, предоставив Уильяму сделать очевидный вывод: что еврейская фамилия не может быть преимуществом для амбициозного офицера.
- Удивлен, что вижу вас здесь, - продолжил Рэндалл любезно, как будто они виделись на балу в прошлом месяце. - Вы был в Саратоге с Бергойном, не так ли?
Рука Уильяма напряглась на вожжах, но он терпеливо объяснил свой странный статус. Возможно, уже в двадцатый раз.
Рэндалл с пониманием кивнул.
- Определенно лучше, чем косить сено в Массачусетсе, - сказал он, бросив взгляд на марширующие колонны, мимо которых они проезжали. - Не думали вернуться в Англию?
- Нет, - несколько ошеломленно ответил Уильям. - Зачем? Во-первых, я сомневаюсь, что смогу, согласно условиям условно-досрочного освобождения. Во-вторых, почему я должен?
«Почему, в самом деле?» - подумал он, напрягшись. Он еще не думал о том, что его ждет в Англии, в Хелуотере, в Элсмире. В Лондоне, если уж на то пошло ... «О, Иисус ...»
- Почему, в самом деле? - сказал Рэндалл, неосознанно вторя ему. Мужчина казался задумчивым. - Ну... отличиться здесь не так уж много возможностей, не так ли? - Он очень быстро взглянул на пояс Уильяма, на которос не было оружия, и снова отвел взгляд, как будто это зрелище было чем-то постыдным. Хотя так оно и было.
- И что, по-вашему, я мог бы там сделать? - спросил Уильям, с трудом сдерживая гнев.
- Ну, ты же граф, - указал Рэндалл. Уильям почувствовал, как кровь прилила к шее, но не смог ничего сказать. - У вас есть место в Палате лордов. Почему бы не использовать его, чтобы чего-то добиться? Заняться политикой. Сомневаюсь, что в вашем условно-досрочном освобождении есть запрет на это. И если вы не собираетесь вернуться в армию, я не думаю, что возвращение в Англию станет проблемой.
- Я никогда не думал об этом, - сказал Уильям, стараясь быть вежливым. Он не мог придумать ничего, что он бы предпочел делать меньше, чем заниматься политикой. Если только умение притворяться не было политикой.
Рэндалл дружелюбно покачал головой, все еще улыбаясь. Он был почти таким же, каким Уильям видел его в последний раз: завязанные сзади темные волосы без пудры, симпатичный, но не красивый, стройный, но не хрупкий, изящный в движениях, с постоянным выражением сочувственного добродушия. Он не сильно изменился, но изменился Уильям. Он был на два года старше, гораздо опытнее и был одновременно удивлен и немного удовлетворен, когда понял, что Рэндалл играет с ним, как со сданными картами в безике[1]. Или пытается.
- Я полагаю, есть и другие возможности, - сказал он, направляя мерина вокруг огромной лужи грязной мочи, которая собралась в ямке на дороге.
Лошадь Рэндалла остановилась, чтобы внести в нее свой вклад. Рэндалл сидел невозмутимо и не пытался повысить голос, чтобы перекрыть журчание струи. Затем он выбрался из грязи и догнал Уильяма, чтобы продолжить разговор.
- Возможности? - он казался искренне заинтересованным. «И, вероятно, так и есть, - подумал Уильям, - но почему?» - Что вы собираетесь делать?
- Вы, конечно, помните капитана Ричардсона? - небрежно спросил Уильям, не сводя глаз с лица Рэндалла. Одна темная бровь мужчины немного приподнялась, но в остальном он не проявил особых эмоций, услышав это имя.
- О, да, - ответил Рэндалл так же небрежно, как и Уильям. - Вы недавно видели этого славного капитана?
- Да, пару дней назад, - Уильям успокоился и с интересом ждал, что Рэндалл скажет на это.
Капитан не выглядел ошеломленным, но его вид приятной легкости определенно перешел во что-то другое. Уильям мог видеть, как он размышляет, спросить прямо, чего хотел Ричардсон, или пойти другим путем, и это осознание доставило ему некоторое удовольствие.
- Лорд Джон с сэром Генри? - неожиданно поменял тему Рэндалл. Уильям моргнул, но не было причин не ответить.
- Нет. А почему он должен быть?
Бровь мужчины снова приподнялась.
- Вы не знали? Полк герцога Пардлоу находится в Нью-Йорке.
- Где? - Уильям был сильно поражен этим, но поспешил взять себя в руки. - Откуда вы знаете?
Рэндалл махнул ухоженной рукой, как будто ответ на этот вопрос не имел значения – как, возможно, и было.
- Пардлоу сегодня утром уехал из Филадельфии с сэром Генри, - объяснил он. - Поскольку герцог призвал лорда Джона на службу, я подумал ...
- Он, что!? - лошадь Уильяма дернула головой и фыркнула от восклицания, и Уильям погладил ее шею, используя этот жест, чтобы на мгновение отвернуть лицо. Его отец был здесь?
- Вчера я побывал в доме его светлости в Филадельфии, - объяснил Рэндалл, - и довольно странная шотландка – она, должно быть, экономка его светлости, я полагаю? – сказала мне, что его светлость отсутствовал несколько дней. Но если вы его не видели ...
Рэндалл поднял голову, глядя вперед. Дым уже показался над деревьями: костры для готовки, костры для стирки и костры для стражи – все это означало разбиение лагерь, и резкий древесный запах костров был приятной пряностью для ноздрей. Желудок Уильяма заурчал.
- Раз! Два! Быстро ... марш! - рев сержанта раздался позади них, и они отъехали в сторону от двойной колонны пехоты, которую не нужно было подгонять. Солдаты жаждали своего ужина и возможности сложить оружие на ночь.
Во время паузы Уильям на мгновение задумался: стоит ли ему пригласить Рэндалла поужинать с ним позже и попытаться получить информацию? Или убраться от этого человека как можно быстрее, используя в качестве оправдания необходимость доложить сэру Генри? Но что, если действительно лорд Джон был с сэром Генри прямо сейчас? И чертов дядя Хэл – последнее что ему было нужно в нынешних обстоятельствах!
Рэндалл, очевидно, тоже воспользовался паузой для размышлений и принял собственное решение. Он подъехал к Уильяму вплотную и, бросив быстрый взгляд, чтобы убедиться, что рядом никого нет, наклонился и тихо заговорил.
- Я говорю это как друг, Элсмир. Хотя я допускаю, что у вас нет причин доверять мне, я надеюсь, что вы выслушаете меня. Ради Бога, не ввязывайтесь ни в какие предприятия, которые предлагает Ричардсон. Ни при каких обстоятельствах. Если можетк этого избежать, даже не разговаривайте с ним снова.
И с этими словами он резко повернул коня, пришпорил его и галопом помчался по дороге, удаляясь от лагеря.
Примечания
1
Безик — интеллектуальная карточная игра. Возникла во Франции, где до сих пор очень популярна.