Надежда : другие произведения.

Огненный крест

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.55*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полный перевод книги. Незначительно отличается от текста по главам.

  
  ОГНЕННЫЙ КРЕСТ
  
  Я пережил войну и многое потерял. Я знаю, за что стоит бороться, а за что - нет.
  Честь и храбрость - сущность мужчины,
  И если мужчина убивает ради чего-то, он должен быть готов умереть за это.
  Вот потому, сородич, у женщины широкие бедра; здесь она укрывает и дитя, и мужчину.
  Жизнь мужчины происходит отсюда, и в ее крови закаляется его честь.
  Только ради любви я готов снова пройти сквозь огонь.
  
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  In Medias Res1
  
  1.
  СЧАСТЛИВАЯ НЕВЕСТА - СОЛНЦЕ СВЕТИТ
  Гора Геликон, Королевская колония Северная Каролина
  Конец октября 1770
  
   Я проснулась от стука дождя по тенту, чувствуя на губах поцелуй своего первого мужа. Я озадаченно моргнула и инстинктивно приложила пальцы ко рту. Для чего? Удержать ощущение поцелуя или скрыть его? Вопрос возник сразу же, как только я сделала этот жест.
   Джейми пошевелился и что-то пробормотал во сне, его движение подняло свежую волну аромата от кедровых ветвей, положенных на землю под одеялом. Возможно, промелькнувший призрак тоже потревожил его. Я, нахмурившись, посмотрела на пустой воздух снаружи нашего навеса.
   "Уходи, Фрэнк", - сердито подумала я.
   Было еще темно, но поднявшийся жемчужно-серый туман говорил, что рассвет уже недалеко. Ни внутри, ни снаружи ничего не двигалось, но я отчетливо ощущала ироничную усмешку, которая ложилась на мою кожу легчайшим прикосновением.
   "Разве я не могу прийти на ее свадьбу?"
   Я не могла сказать, возникли ли эти слова в моих мыслях, или они и этот поцелуй были только плодом моего подсознания. Я заснула, занятая мыслями о свадебных приготовлениях, и неудивительно, что я проснулась от сновидений, наполненных свадьбами и брачными ночами.
   Я разгладила смятую муслиновую рубашку и со смущением осознала, что она собралась вокруг моей талии, и что моя кожа горит не только от сна. Я не помнила ничего конкретного о содержании сна, только путаницу изображений и ощущений, и подумала, что это, возможно, к лучшему.
   Повернувшись на хрустящих ветвях, я придвинулась к Джейми. Он был теплый и приятно пах дымом и виски, и за этими запахами ощущался легкий немного резковатый аромат спящего мужчины, словно глубокое и тихое звучание длящегося аккорда. Я очень медленно изогнула спину так, чтобы мой таз коснулся его бедра. Если он крепко спал или был не расположен, этот жест был достаточно легок, чтобы остаться незамеченным; если же он не ...
   Он ответил. Он слабо улыбнулся, не открывая глаз, и большая ладонь медленно прошлась по моей спине, крепко ухватив мою ягодицу.
   - Ммм? - произнес он. - Хмм, - потом вздохнул и снова впал в сон, не убирая руки.
   Успокоенная, я прижалась к нему. Энергетики тела Джейми было достаточно, чтобы изгнать прикосновение все еще не исчезнувшего сна. И Фрэнк - если это был Фрэнк - прав. Я была уверена, что, если бы это было возможно, Бри хотела бы, чтобы на ее свадьбе присутствовали оба ее отца.
   Теперь я полностью проснулась, но не хотела даже шевелиться. Снаружи шел легкий дождь; воздух был сырой и холодный, так что уютное гнездышко из одеял выглядело более предпочтительным, чем отдаленная перспектива горячего кофе. Особенно, если учесть, что для его приготовления нужно было сходить к ручью за водой и разжечь костер. (О, Боже, дрова, конечно сырые, и сделать это будет не просто, даже если сохранились горячие угли.) Потом намолоть кофе в ручной кофемолке, вскипятить его, а в это время мокрая трава будет путаться в моих ногах, и с ветвей на мою шею будет капать холодная вода.
   Задрожав при этой мысли, я натянула одеяло на плечи и возобновила мысленный обзор приготовлений к свадьбе, с которым я уснула.
   Еда, напитки ... к счастью это не моя забота. Тетя Джейми, Джокаста, возьмет на себя приготовления, или точнее ее черный дворецкий Улисс. Приглашенные - с ними тоже никаких проблем. Мы находились на крупнейшем сборище шотландских горцев в Колониях, и поскольку еда и питье будут, в приглашениях с виньеткой нет необходимости.
   По крайней мере, у Бри будет новое платье, тоже подарок Джокасты, из темно-синего шелка, слишком дорогого и непрактичного для жизни в глуши. Платье отнюдь не походило на наряд из белого атласа и флердоранжа, который я мечтала увидеть на ней в день ее свадьбы, но ведь и сама свадьба будет не такой, какую можно было вообразить себе в 1960-х годах.
   Я задалась вопросом, что подумал бы Фрэнк о муже Брианны. Вероятно, он бы его одобрил; Роджер был историком - по крайней мере, в прошлом - как и Фрэнк. Он обладал интеллектом и чувством юмора, был талантливым музыкантом и просто добрым человеком, преданным Брианне и маленькому Джемми.
   "Что совершенно замечательно, - думала я, глядя на морось, - в данных обстоятельствах".
   "Ты признаешь это?" Слова сформировались в моем внутреннем ухе, словно он произнес их с иронией и насмешкой как надо мной, так и над собой.
   Джейми нахмурился и сильнее сжал мою ягодицу, слегка засопев во сне.
   "Ты знаешь, что да, - сказала я про себя. - Я всегда признавала, и ты знал это, так что отвали".
   Я решительно повернулась спиной к окружающему миру и положила голову на плечо Джейми в поисках убежища в мягком полотне его рубашки.
   Я была уверена, что Джейми был менее склонен, чем я - или, вероятно, Фрэнк - воздать должное Роджеру за признание Джемми своим сыном. Для Джейми это был просто вопрос долга - благородный человек не может поступить иначе. И я знала, что у него были определенные сомнения насчет способности Роджера содержать и защищать семью в дикой местности Каролины. Роджер был высок, хорошо сложен и талантлив, но "шляпа, пояс и меч"2 для Роджера были только словами песни, для Джейми они были жизнью.
   Рука на моей ягодице внезапно сжалась, и я вздрогнула.
   - Сассенах, - сказал Джейми сонным голосом. - Ты вертишься, как лягушонок в кулаке у мальчишки. Хочешь сходить в уборную?
   - О, ты проснулся, - произнесла я, чувствуя себя несколько глупо.
   - Теперь да, - сказал он. Его рука оставила мой зад, и он потянулся, постанывая. Его босые ноги с широко расставленными длинными пальцами высунулись из-под одеяла.
   - Извини, я не хотела тебя будить.
   - Ох, не беспокойся, - успокоил он меня, потом откашлялся, провел рукой по распущенным рыжим волосам и поморгал. - Я видел кошмарные сны. Я всегда их вижу, когда мерзну во сне, - он приподнял голову и недовольно посмотрел поверх одеяла, шевеля выставленными пальцами ног. - Почему я спал без носков?
   - Действительно? Что ты видел? - спросила я, почувствовав легкое беспокойство. Я надеялась, что он не видел во сне то же, что и я.
   - Лошадей, - сказал он к моему облегчению. Я рассмеялась.
   - Какие кошмары ты мог видеть о лошадях?
   - О, Боже, это было ужасно, - он потер глаза обоими кулаками и покачал головой, прогоняя остатки сна. - Это связано с ирландскими королями. Ты помнишь, что МакКензи говорил возле костра вчера вечером?
   - Ирландские коро ... О! - я вспомнила и снова рассмеялась. - Да, я помню.
   Роджер, раскрасневшийся от триумфального представления, развлекал компанию возле костра песнями, стихами и историческими анекдотами, один из которых касался обряда коронации древних ирландских королей. Обряд заключался в том, что претендент должен был совокупиться с белой кобылой перед собравшейся толпой, по-видимому, чтобы доказать свою мужественность - хотя я лично думала, что это будет лучшим доказательством его самообладания.
   - Меня поставили ухаживать за лошадью, - рассказывал мне Джейми. - И все пошло не так, как надо. Мужик оказался слишком коротким, и мне нужно было найти что-нибудь, на чем он мог стоять. Я нашел камень, но не смог поднять его. Потом стул, но ножки у него отвалились. Потом я попытался построить помост из кирпичей, но они превратились в песок. Наконец, они сказали, что ничего страшного, они отрежут кобыле ноги, и я стал убеждать их не делать этого. А человек, собирающийся стать королем, дергал свои брюки и жаловался, что пуговицы на ширинке не расстегиваются. И тут кто-то заметил, что кобыла черная, и это никуда не годится.
   Я фыркнула, заглушая смех в складках его рубашки из-за опасения разбудить соседей.
   - И тогда ты проснулся?
   - Нет. Я почему-то сильно оскорбился и сказал, что в действительности черная лошадь лучше, поскольку все знают, что у белых плохие глаза, и ее потомство будет слепым. А они сказали, что черная лошадь к несчастью, но я настаивал, что ничего подобного, и ...
   Он остановился и кашлянул.
   - И?
   Он пожал плечами и искоса взглянул на меня; слабый румянец медленно поднимался от его шеи.
   - Ну, в общем. Я сказал им, что все будет хорошо, что я покажу им. Я ухватил кобылу за зад, чтобы она не двигалась, и приготовился ...хм ... сделать себя королем Ирландии. И здесь я проснулся.
   Я фыркала и хрипела, чувствуя щекой, как его грудь вибрировала от сдерживаемого смеха.
   - О, теперь я действительно извиняюсь, что разбудила тебя! - я вытерла глаза уголком одеяла. - Уверена, это была большая потеря для ирландцев. Хотя мне интересно, что ирландские королевы думали об этой церемонии, - добавила я, подумав.
   - Я не думаю, что леди хоть как-то пострадают от сравнения, - уверил меня Джейми. - Хотя я слышал о мужчинах, предпочитающих ...
   - Я не это имела в виду, - сказала я. - Это скорее вопрос гигиены, если ты понимаешь, о чем я говорю. Помещать телегу впереди лошади, куда не шло, но помещать лошадь впереди королевы ...
   О, да, - он уже раскраснелся от смеха, но теперь окраска стала еще глубже. - Говори об ирландцах все, что хочешь, сассенах, но я уверен, что иногда они моются. А в этом случае король, возможно, мог бы использовать мыло прямо в ... в ...
   - In media res? - предположила я. - Разумеется, нет. Я, конечно, понимаю, что лошадь довольна большая ...
   - Это вопрос готовности, сассенах, также как и вместилища, - сказал он с обвиняющим взглядом в моем направлении. - И я могу понять, если мужчине потребуется немного поддержки в таких обстоятельствах. Хотя в любом случае это "in medias res", - добавил он. - Ты никогда не читала Горация или Аристотеля?
   - Нет. Не все могут быть такими образованными, как ты. И у меня никогда не хватало времени на Аристотеля, особенно когда я узнала, что он поставил женщин ниже червей в классификации естественного мира.
   - Человек никогда не был женат, - рука Джейми медленно перемещалась по моей спине, перебирая позвонки под рубашкой, - иначе он заметил бы кости.
   Я улыбнулась и дотронулась до его скулы, четко выступающей над темно-рыжим ковром щетины.
   Когда я приподняла голову, то увидела, что небо снаружи посветлело, и его голова вырисовывалась темным силуэтом на полотне нашего навеса, но я могла видеть его лицо. Выражение, написанное на нем, напомнило мне, почему он оказался без носков. К сожалению, вечером мы так устали от длительных торжеств, что уснули посредине объятий.
   Я обнаружила, что это воспоминание успокоило меня, поскольку оно дало хотя бы какое-то объяснение состояния моей рубашки и снов, которые пробудили меня, но тем не менее я почувствовала холодные пальцы сквозняка под одеялом и задрожала. Фрэнк и Джейми были совершенно разными мужчинами, и у меня не было сомнений, кто поцеловал меня перед самым пробуждением.
   - Поцелуй меня, - внезапно сказала я Джейми. Мы еще не чистили зубы, но он любезно коснулся моих губ своим ртом; я нажала на его затылок и притянула ближе. Он сместил опору на одну руку, чтобы сильнее прижаться ко мне через спутанный клубок постельного белья вокруг наших ног.
   - О? - произнес он, когда я отпустила его. Он улыбнулся; его синие глаза в полусумраке превратились в темные треугольники. - Хорошо, конечно, сассенах. Только мне нужно на минутку выйти.
   Он сбросил одеяло и поднялся. Из моего лежачего положения мне предстал довольно завлекательный вид под полами его длинной льняной рубашки. Я только понадеялась, что увиденное мною не явилось результатом его кошмарных снов, но решила не спрашивать.
   - Поспеши, - сказала я. - Уже светлеет, и люди скоро проснуться.
   Он кивнул и нырнул наружу. Я лежала неподвижно, прислушиваясь. Несколько птиц слабо перекликались вдалеке. Стояла осень, и даже полный рассвет не мог вызвать безудержного хора птичьих голосов, как бывает весной или летом. Гора и многочисленные стоянки на ней все еще были погружены в дремоту, но я уже могла слышать еле заметные признаки пробуждения.
   Я провела пальцами по волосам, расправив их по плечам, и перевернулась, ища бутылку с водой. Почувствовав прохладный воздух на спине, я обернулась, глядя через плечо. Рассвет уже наступил; туман поднялся, и воздух снаружи был серым, но спокойным.
   Я прикоснулась к золотому кольцу на левой руке, которое я надела прошлой ночью. После длительного отсутствия кольца ощущать его на пальце было непривычно. Возможно, именно оно вызвало Фрэнка в мои сны. Может быть, сегодня вечером во время свадебной церемонии я коснусь кольца снова в надежде, что он каким-то образом сможет увидеть счастье своей дочери через мои глаза. Но пока он ушел, и я была этому рада.
   Тихий звук, не громче чем отдаленные птичьи крики, возник в воздухе. Короткий плач просыпающегося ребенка.
   Когда-то я считала, что независимо ни от чего на брачном ложе должно быть только два человека. Я и сейчас так считала. Однако прогнать ребенка труднее, чем призрак бывшей любви. На ложе Брианны и Роджера должны будут поместиться три человека.
   Край тента приподнялся, и показалось встревоженное лицо Джейми.
   - Тебе лучше встать и одеться, Клэр, - сказал он. - Солдаты стоят за ручьем. Где мои носки?
   Я резко села, и далеко вниз по склону горы начал бить барабан.
  
   Холодный туман от облака, которое опустилось на гору Геликон, словно наседка на единственное яйцо, лежал во всех впадинах, и воздух был густым и влажным. Я слепо моргала, вглядываясь туда, где возле ручья на поляне с высохшей травой под звуки барабанов и волынки, величественно игнорируя дождь, во всем великолепии выстроился отряд 67-го Горного полка.
   Я очень замерзла и была довольно сердита. Я легла спать в ожидании утреннего кофе и питательного завтрака, за которыми последуют две свадьбы, трое крестин, два выдергивания зубов, удаление зараженного ногтя на пальце ноги и другие прелести социального общения, требующие виски.
   Вместо этого я была разбужена тревожными снами, занялась любовным флиртом и была вытащена в холодный дождь в середине этого действия, в этом чертовом "medias res", и все для того, чтобы услышать какое-нибудь объявление. И к тому же без всякого кофе.
   Потребовалось некоторое время, чтобы горцы проснулись и нехотя спустились вниз. Волынщик совершенно побагровел от натуги прежде, чем, наконец, выдув последний звук, замолчал, хрипло дыша. Звук все еще звенел в горах, когда лейтенант Арчибальд Хейес вышел вперед.
   Голос лейтенанта с носовым шотландским акцентом разносился довольно далеко, кроме того ему помогал ветер. Однако я не была уверена, что люди, находящиеся выше, хорошо его слышали. Но мы стояли почти у подножия горы в двадцати ярдах от лейтенанта, и я могла слышать каждое слово, несмотря на непрерывный стук моих зубов.
   - От Его Превосходительства Уильяма Трайона, эсквайра, генерала-капитана Его Величества, губернатора и главнокомандующего данной провинции, - читал Хейес, повышая голос до крика, чтобы перекричать шум ветра и воды, и осторожный ропот толпы.
   Влага покрывала деревья и камни каплями тумана, облака плевались поочередно дождем и мокрым снегом, а порывистый ветер понизил температуру до 30 градусов3. Моя левая голень, которую я сломала два года назад, ныла. Человек, склонный к предзнаменованиям и метафорам, испытал бы желание провести параллель между мерзкой погодой и Посланием губернатора; думаю эффект от них был одинаков - холод и дурные предчувствия.
   - Так как, - громко читал Хейес, бросая сердитые взгляды на толпу поверх бумаги, - я получил информацию о том, что большое количество бесчинствующих персон, собравшись в городе Хиллсборо 24 и 25 числа прошлого месяца во время заседания Верховного суда округа, выступили против законных действий правительства и открыто нарушили законы данной страны, возмутительно напав на членов суда Его Величества при исполнении их обязанностей, жестоко побив и ранив нескольких персон во время заседания указанного суда, выказав большое неуважение и оскорбление правительства Его Величества, совершив возмутительные поступки в отношении персон и их собственности в указанном городе и произнося изменческие тосты против их законного суверена короля Георга и за успех претендента ... - Хейес сделал паузу, вдыхая воздух для последующего чтения. Раздув грудь со слышимым свистом, он продолжил: - И потому, что люди, замешанные в этих возмутительных действиях, должны быть отданы под суд, я в соответствии с полномочиями, предоставленными мне Советом Его Величества издал данное воззвание, тем самым требуя и строго предписывая мировым судьям Его Величества провести тщательное расследование вышеупомянутых преступлений и получить показания персоны или персон, которые должны представить информацию. Указанные же показания передать мне для представления Генеральной Ассамблее в Нью-Берне в 30-ый день ноября, до этого же времени прекратить отправление общественных дел, - заключительный вдох, к настоящему времени лицо Хейеса было таким же багровым, как у волынщика. - Подписано моей рукою и скреплено большой печатью провинции в Нью-Берне октября 18-ого дня на 10-м году правления Его Величества, год от рождества Христова 1770.
   - Подписано Уильям Трайон, - закончил Хейес с заключительным выдохом пара.
   - Ты знаешь, - заметила я Джейми, - мне показалось, что это одно предложение за исключением концовки. Удивительно даже для политика.
   - Тише, сассенах, - сказал он, не отрывая глаз от Арчи Хейеса. Толпа приглушенно гудела, заинтересованная, напуганная и несколько позабавленная упоминанием об изменческих тостах.
   Здесь собрались горцы, многие из которых были сосланы в колонии после восстания Стюартов, и если бы Арчи Хейес захотел придать значение тому, что было сказано за кружками пива и стаканами виски вчерашней ночью ... но у него было только сорок солдат, и каково бы не было его мнение о короле Георге и монаршем неодобрении, он мудро держал его при себе.
   Приблизительно четыреста горцев, призванных барабанным боем, окружали маленький плацдарм на берегу ручья.
   Мужчины и женщины, завернувшись в пледы и арисэды4 от поднявшегося ветра, собрались среди деревьев выше поляны. Они также держали свой собственный совет, если судить по их застывшим лицам под шляпами и шарфами. Конечно, на выражение их лиц могли повлиять как холод, так и естественные опасения. Мои же собственные щеки окоченели от холода, кончик носа заледенел, и я уже не чувствовала своих ног.
   - Любой человек, который пожелает сделать заявление относительно этого дела, может без опаски поручить его мой заботе, - объявил Хейес с официально бесстрастным выражением на лице. - Я и секретарь будем оставаться в палатке всю остальную часть дня. Боже, храни короля!
   Он передал воззвание капралу, поклонился толпе и энергично развернулся к большому тенту, рядом с которым яростно развевалось знамя полка. Дрожа от холода, я ухватилась за локоть Джейми и просунула руку в разрез его плаща, ощущая приятную теплоту его тела под моими замерзшими пальцами.
   Джейми слегка прижал локоть к своему боку, признавая мое холодное пожатие, но даже не взглянул на меня. Он смотрел вслед уходящему Арчи Хейесу, прищурив глаза от жгучего ветра.
   Компактный и плотный мужчина небольшого роста, но с величественной осанкой, лейтенант двигался неспешно, игнорируя толпу на горном склоне. Он исчез в своей палатке, оставив подвязанным откидной клапан.
   Не в первый раз, я, хотя и неохотно, восхищалась политической прозорливостью губернатора Трайона. Совершенно очевидно, что эту прокламацию читали во всех городах и поселениях колонии, и он мог возложить на местные магистраты и шерифов обязанность довести ее до данного сбора. Вместо этого он взял на себя труд послать Хейеса.
   Арчибальд Хейес был на Каллоденском поле возле своего отца, когда ему было двенадцать лет. Его, раненого в битве, схватили и отправили на юг. Поставленный перед выбором быть высланным в колонии или присоединиться к армии Его Величества, он поступил на военную службу и преуспел в ней. Тот факт, что он поднялся до офицера в возрасте двадцати пяти лет во время, когда большинство офицерских чинов покупались, а не зарабатывались, был достаточным свидетельством его способностей.
   Он обладал представительным видом, также как и профессионализмом. Будучи приглашенным к нам на ужин, он первую половину ночи провел в разговорах с Джейми, а всю вторую половину переходил от одного костра к другому в сопровождении моего мужа и был представлен главам всех больших семейств, присутствующих здесь.
   "И чья это была идея? - задумалась я, глядя на Джейми. Его длинный, прямой нос покраснел от холода, глаза были полуприкрыты от ветра, но в его лице не было никакого намека на то, о чем он думает. - И это, - подумала я, - чертовски хорошо говорит о том, что он думает о чем-то опасном. Он знал об этой прокламации?"
   Никакой английский офицер с английским отрядом не мог принести такие новости на сбор шотландцев и надеяться на сотрудничество. Но Хейес и его горцы в клетчатых тартанах ... Я не упустила из вида и тот факт, что Хейес установил свою палатку рядом с густой сосновой рощей, любой, кто пожелает тайно поговорить с лейтенантом, может пробраться к ней незамеченным через лес.
   - Хейес ожидает, что кто-то выскочит из толпы, бросится в палатку и сдастся на месте? - пробормотала я Джейми. Лично я знала, по крайней мере, дюжину мужчин среди присутствующих, которые принимали участие в волнениях в Хиллсборо; трое из них сейчас стояли на расстоянии вытянутой руки от нас.
   Джейми уловил направление моего взгляда и положил ладонь на мою руку в молчаливом заклинании быть осторожной. Я ответила взглядом, нахмурив брови. Конечно же, он не думает, что я могу сдать кого-нибудь по неосторожности? Он слабо улыбнулся в ответ и кинул на меня раздражающий взгляд мужа, который говорил больше, чем слова. "Ты знаешь себя, сассенах. Любой, взглянув на твое лицо, точно узнает, что ты думаешь".
   Я украдкой пододвинулась ближе и тихонько пнула его по лодыжке. У меня могло быть говорящее лицо, но оно вряд ли вызовет какие-либо комментарии в такой толпе! Он не вздрогнул, но его улыбка стала немного шире. Скользнув рукой под мой плащ, он надавил мне на спину и притянул меня к себе.
   Хобсон, МакЛеннан и Фаулз стояли прямо перед нами, тихо переговариваясь между собой. Все трое прибыли из крошечного поселения по имени Пьяный ручей, приблизительно в пятнадцати милях от нашего Фрейзерс-Риджа. Хью Фаулз, совсем молодой человек лет двадцати, был зятем Джо Хобсона. Он прилагал все усилия, чтобы не потерять самообладание, но его лицо побледнело и стало липким от пота, когда было прочитано воззвание губернатора.
   Я не знала, как Трайон намеревался поступить с теми, участие которых в бунте будет доказано, но я чувствовала вызванное прокламацией волнение, которое текло сквозь толпу, как бурлящий поток воды, мчащийся по камням в ручье.
   В Хиллсборо были разрушены несколько зданий, и несколько чиновников были вытащены на улицу и подверглись оскорблениям. Говорили, что одному мировому судье выбили глаз ударом хлыста. Приняв близко к сердцу эту демонстрацию гражданского неповиновения, председатель верховного суда Хендерсон вылез в окно и сбежал из города, таким образом, прервав заседание. Ясно, что губернатора события в Хиллсборо привели в ярость.
   Джо Хобсон оглянулся на Джейми, потом отвел взгляд. Присутствие лейтенанта Хейеса возле нашего костра вчерашней ночью не прошло не замеченным.
   Если Джейми и видел этот взгляд, он не ответил на него. Он поднял одно плечо в пожатии и наклонил голову, разговаривая со мной.
   - Я не думаю, что Хейес ожидает, что кто-то выдаст себя. Это его обязанность задавать вопросы, и я благодарю Бога, что не моя обязанность отвечать на них, - он говорил негромко, но достаточно четко, чтобы слова достигли ушей Джо Хобсона.
   Хобсон повернул голову и слегка кивнул головой в подтверждение услышанного. Потом он коснулся руки своего зятя, и они стали взбираться по склону к тому месту, где их женщины и маленькие дети поддерживали огонь.
   Был последний день сбора, сегодня вечером намечались свадьбы и крестины - официальное благословение любви и ее обильных плодов, появившихся за последний год и не получивших крещения из-за повсеместного отсутствия церквей. Потом будут спеты последние песни, рассказаны последние истории, и все закончится танцами среди пляшущих языков пламени, независимо от того будет дождь или нет. Наступит утро, и шотландцы со всеми своими домочадцами разъедутся по своим домам, разбросанным от берегов реки Кейп-Фир до диких гор на западе, разнося вести о воззвании губернатора и событиях в Хиллсборо.
   Я шевелила пальцами в мокрых ботинках и с тревогой раздумывала, кто из толпы посчитает своей обязанностью ответить на призыв Хейеса признанием или обвинением. Не Джейми, нет. Но другие могли бы. В течение недели сбора было сказано множество хвастливых слов о бунте в Хиллсборо, но далеко не все слушатели были склонны рассматривать мятежников как героев.
   Я могла чувствовать, а также слышать, как приглушенные разговоры вспыхнули с новой силой после чтения прокламации. Семьи собирались вместе; мужчины переходили от группы к группе, пока содержание речи Хейеса передавалось вверх по склону к тем, кто находился слишком далеко, чтобы слышать его.
   - Ну что, идем? У нас много дел перед свадьбой.
   - Да? - Джейми взглянул на меня. - Я думал, рабы Джокасты позаботятся о еде и напитках. Я дал Уллису несколько баррелей виски, он будет соганом.
   - Улисс? Он привез свой парик?
   Я улыбнулась. Соган был человеком, который распоряжался питьем и развлечениями на горской свадьбе, и фактически этот термин означал "сердечный, веселый парень". Уллис же имел самый величественный вид, который я у кого-нибудь видела, даже без его ливреи и напудренного парика из конского волоса.
   - Если привез, то он к вечеру прилипнет к его голове, - Джейми поглядел на хмурое небо и покачал головой. - Счастлива невеста, чья свадьба в солнечный день, - процитировал он. - Блажен тот, кого хоронят в дождь.
   - Вот что мне нравится в шотландцах, - сказал я сухо. - У них есть пословицы на всякий случай жизни. Не вздумай сказать это при Брианне.
   - За кого ты меня принимаешь, сассенах? - сказал он, хлюпая носом. - Я ее отец, да?
   - Определенно да.
   Я подавила внезапную мысль о другом отце Брианны и обернулась через плечо, убедиться, что она не слышит.
   Поблизости ее сияющей головы не наблюдалось. Конечно же, как дочь своего отца, она была шести футов высотой в обуви без каблуков и так же, как и Джейми, выделялась в любой толпе.
   - Однако я говорю не о свадебном банкете, - сказала я, поворачиваясь к нему. - Я должна приготовить завтрак, а потом провести утренний прием с Мюрреем МакЛеодом.
   - О, да? Я думал, ты говорила, что маленький Мюррей - шарлатан.
   - Я говорила, что он невежествен, упрям и является угрозой общественному здоровью, - поправила я. - А это не одно и то же, ну, почти.
   - Почти, - усмехнулся Джейми. - Ты хочешь обучить его или отравить?
   - Все что угодно, лишь бы помогло. Если ничего не поможет, я могу случайно стукнуть его по предплечью и сломать его. Это, вероятно, единственный способ, которым я могу остановить его от обескровливания людей. Идем все-таки, я замерзла!
   - Да, идем, - согласился Джейми, взглянув на солдат, которые все еще стояли на берегу ручья в положении "вольно". - Без сомнения, маленький Арчи будет держать своих парней здесь, но пока толпа разойдется, они посинеют от холода.
   Что и говорить, полностью вооруженные, одетые в форму, горцы выглядели импозантно, но не угрожающе. Маленькие мальчики - и много маленьких девочек - носились среди них, нахально дергая за подолы солдатских килтов и быстро дотрагиваясь - самые смелые - до блестящих мушкетов, до свисающих с поясов фляг и рукояток кинжалов и мечей.
   - Абель, charaid5! - Джейми остановился, чтобы приветствовать мужчину с Пьяного ручья. - Ты уже позавтракал?
   МакЛеннан не привез свою жену на сбор и потому питался, где придется. Толпа вокруг нас уже разошлась, но он невозмутимо стоял на месте, держа концы красного платка, накинутого на лысеющую голову для защиты от дождя. "Вероятно, надеясь напроситься на завтрак", - подумала я цинично.
   Я разглядывала его коренастую фигуру и мысленно оценивала, сколько яиц, овсянки и тостов он сможет съесть, учитывая истощившиеся запасы в наших корзинах. Однако простой недостаток еды не может помешать горцу проявить гостеприимство, и уж точно не Джейми, который пригласил МакЛеннана присоединиться к нам, так что я мысленно поделила восемнадцать яиц на девять людей, а не на восемь. И не жарить их, а сделать оладьи с протертым картофелем, и лучше позаимствовать еще кофе у Джокасты.
   Мы повернулись уходить, и рука Джейми внезапно скользнула вниз по моей спине. Я произвела возмущенный звук; Абель МакЛеннан обернулся, вытаращившись на меня. Я улыбнулась ему и подавила желание пнуть Джейми посильнее.
   МакЛеннан отвернулся и стал ловко взбираться по склону; фалды его сюртука энергично подпрыгивали над поношенными брюками. Джейми взял меня под руку, помогая пробираться меж камней, и наклонился, тихо бормоча мне на ухо.
   - Почему, дьявол забери, ты не надела нижнюю юбку, сассенах, - прошипел он. - У тебя под юбкой ничего нет. Ты умрешь от холода.
   - Ты прав, - сказала я, дрожа от холода, несмотря на плащ. Из нижнего белья на мне была только рубашка, тонкая и изношенная, пригодная для ночевки на открытом воздухе только в летнее время, но совершенно неподходящая для защиты от порывов холодного ветра, который продувал мою юбку, словно она была из марли.
   - Вчера у тебя была хорошая шерстяная нижняя юбка. Что с ней случилось?
   - О, ты не захочешь этого знать, - уверила я его.
   Он приподнял брови, но прежде чем смог задать вопрос, позади нас раздался крик.
   - Герман!
   Я повернулась и увидела маленькую белокурую головку с развевающимися волосами, владелец которой мчался вниз по склону. Двухлетний Герман, воспользовавшись занятостью матери с его новорожденной сестричкой, направился к солдатам. Уклонившись от рук матери, он бросился вниз, сломя голову и набирая скорость, словно катящийся с горы камень.
   - Фергюс! - закричала Марсали. Отец Германа, услышав свое имя, отвлекся от разговора как раз вовремя, чтобы увидеть, как его сын споткнулся о камень и полетел головой вперед. Прирожденный акробат, мальчик изящно упал, свернувшись в шар, словно еж, и покатился, как пушечное ядро, сквозь шеренгу солдат, пока, наконец, не оттолкнувшись от скалистого берега, не упал со всплеском в ручей.
   Раздался всеобщий вскрик испуга, и многие бросились вниз по склону на помощь ребенку. Но ближе всех оказался один солдат. Став на колени, он подцепил концом штыка вздувшуюся одежду и подтянул ребенка к берегу.
   Фергюс бросился в ледяную воду и схватил своего едва не утонувшего сына.
   - Merci, mon ami, mille merci beaucoup6, - сказал он молодому солдату. - Et toi, garnement,7 - обратился он к своему отпрыску, слегка встряхивая его. - Comment vas-tu,8 ты маленькая бестолочь?
   Солдат выглядел ошеломленным, но что стало причиной - уникальный ли патуа9 Фергюса, или блестящий крюк вместо кисти его левой руки, я не знала.
   - Все в порядке, сэр, - сказал он с застенчивой улыбкой. - Он не ушибся, я надеюсь.
   Из-за каштана внезапно появилась Брианна, держа шестимесячного Джемми одной рукой, и осторожно забрала Джоан из рук Марсали.
   - Дай Джоани мне, - сказала она, - и пойди переодень Германа.
   Джейми сбросил тяжелый плащ с плеч и положил его в руки Марсали вместо ребенка.
   - Да, и скажи солдату, который спас его, прийти к нашему костру, - сказал он ей. - Мы можем накормить еще одного человека, сассенах?
   - Конечно, - сказала я, стремительно корректируя мысленную калькуляцию. Восемнадцать яиц, четыре батона черствого хлеба для тостов - нет, один батон я должна сохранить для завтрашней поездки домой - три дюжины овсяных лепешек, если Джейми и Роджер уже не съели их, полкувшина меда ...
   Тонкое лицо Марсали осветилось грустной улыбкой, предназначенной нам троим, и она ушла, торопясь на помощь своим промокшим и дрожащим мужчинам. Джейми со вздохом поглядел ей вслед, когда ветер набросился на пышные рукава его рубашки и раздул их с приглушенным хлопком. Он скрестил руки на груди, сгорбив плечи от ветра, и криво улыбнулся мне.
   - Ну вот. Я полагаю, теперь мы замерзнем оба, сассенах. Но ничего страшного. Я все равно не смог бы жить без тебя.
   - Ха, - сказала я любезно. - Ты мог бы оказаться голым на плавучей льдине, Джейми Фрейзер, и расплавить ее. Кстати, где твой сюртук и плед?
   На нем не было ничего, кроме килта, сарка10 и ботинок с носками, и его высокие скулы и кончики ушей покраснели от холода. Однако, когда я взяла его под локоть, он как всегда был теплый.
   - Ты не захочешь знать, - сказал он, усмехаясь, и накрыл мою руку свой мозолистой ладонью. - Идем, я ужасно хочу есть.
   - Подожди, - сказала я, отцепляясь от него. Джемми был не расположен делить свою мать с кем-то еще и в знак протеста кричал и выгибался; его лицо под синей вязаной шапочкой покраснело от злости. Я потянулась к нему и взяла барахтающийся сверток у Брианны.
   - Спасибо, мама, - Брианна коротко улыбнулась и подбросила маленькую Джоан, пристраивая ее удобнее на своем плече. - Может быть, возьмешь малышку. Она спокойная и весит вполовину меньше.
   - Нет, все в порядке. Тише, милый, иди к бабушке.
   Я улыбнулась при этих словах, испытывая смешанное чувство восхищения и удивления от того, что я могу быть чьей-то бабушкой. Признав меня, Джемми прекратил трепыхаться и впал в свое обычное состояние "мидия-прикрепившаяся-к-камню", ухватившись пухлыми кулачками за мои волосы. Разжимая его пальцы, я поглядывала вниз по склону, но там все, казалось, было под контролем.
   Фергюс в промокших насквозь бриджах и носках с плащом Джейми на плечах расстегивал одной рукой манишку, говоря что-что солдату, спасшему Германа. Марсали сняла свой арисэд и завернула в него малыша; ее светлые, выбившиеся из-под керча11 волосы трепались на ветру, словно паутина.
   Лейтенант Хейес, привлеченный шумом, выглядывал из-под откинутой створки палатки, словно моллюск из раковины. Он поднял голову и поймал мой взгляд; я махнула ему рукой и отправилась вслед за своей семьей к месту нашей стоянки.
   Джейми говорил что-то по-гэльски Брианне, помогая ей подниматься по скалистым выступам.
   - Да, я готова, - ответила она по-английски. - Где твой сюртук, па?
   - Я дал его твоему мужу, - сказал он. - Мы же не хотим, чтобы он выглядел нищим на свадьбе, не так ли?
   Бри рассмеялась, убирая развевающуюся прядь рыжих волос ото рта.
   - Лучше нищий, чем самоубийца.
   - Что?
   Я догнала их, когда мы вышли из-под прикрытия скал. На открытом пространстве ветер подул сильнее, забрасывая нас дождем со снегом и мелкой острой щебенкой; я натянула шапочку Джемми глубже и накрыла его голову одеялом.
   - Ух! - Брианна сгорбилась над спеленатой девочкой, защищая ее от ветра. - Роджер брился, когда забили барабаны, и он чуть не перерезал себе горло. Перед его сюртука был весь в крови, - она поглядела на Джейми слезящимися от ветра глазами. - Значит, ты его видел утром. Где он сейчас, ты знаешь?
   - Парень в порядке, - уверил он ее. - Я сказал ему пойти и поговорить с отцом Донахью, пока Хейес занят, - он пронизывающе взглянул на нее. - Ты должна была сказать мне, что парень - не католик.
   - Да, - невозмутимо парировала она, - но я не сказала. Я не придаю этому значения.
   - Если ты имеешь в виду, что это не важно ... - начал Джейми с некоторой резкостью в голосе, но был прерван появлением Роджера, который выглядел совершенно великолепно в килте зелено-белых цветов клана МакКензи и с соответствующим пледом, обернутым вокруг сюртука Джейми. Сюртук сидел превосходно, оба мужчины были почти одного размера, длиннорукие с широкими плечами, только Джейми был на дюйм или два выше, а серый цвет хорошо подходил к темным волосам и оливковой коже Роджера также, как и к сияющей темно-рыжей голове Джейми.
   - Ты выглядишь очень хорошо, Роджер, - сказала я. - Где ты порезался?
   Его лицо было розовым и слегка воспаленным, как обычно бывает у только что побритой кожи, но следов порезов не было.
   Роджер нес под рукой сверток красно-черного тартана, плед Джейми. Он отдал его и склонил голову набок, показывая глубокий порез прямо под челюстью.
   - Только там. Рана не опасная, но дьявольски кровоточила. Не зря эта бритва называется опасной, не так ли?
   Рана уже покрылась коркой, превратившись в аккуратную темную полоску приблизительно трех дюймов длиной, которая тянулась по горлу от угла челюсти. Я легонько коснулась кожи возле нее. Не так уж плохо; бритва прорезала кожу ровно, и не было необходимости пришивать ее лоскуты. Однако неудивительно, что рана сильно кровоточила, у нее был такой вид, словно Роджер собирался перерезать себе горло.
   - Нервничаешь? - поддразнила я его. - Не передумал, не так ли?
   - Немного поздно передумывать, - сухо сказала Брианна, становясь рядом со мной. - Ребенку нужна фамилия.
   - У него будет столько фамилий, что он не будет знать, что с ними делать, - уверил ее Роджер. - Как и у тебя, миссис МакКензи.
   Слабый румянец засиял на лице Брианны при этом имени, и она улыбнулась ему. Он наклонился и поцеловал ее в лоб, забрав при этом ребенка. Когда он почувствовал вес свертка, удивленное выражение появилось на его лице, и он вытаращил на него глаза.
   - Это не наш ребенок, - сказала Бри, усмехнувшись при виде его испуга. - Это дочка Марсали. Джемми у мамы.
   - Слава Богу, - сказал он, держа сверток некоторой опаской. - Я подумал, он каким-то образом усох.
   Он поднял угол одеяльца, приоткрыв спящее личико маленькой Джоан, и улыбнулся, как улыбались все при виде смешной каштановой челки, которая завивалась, как у кьюпи12.
   - Ничего подобного, - сказала я, немного запыхавшись, пока устраивала откормленного Джейми, впавшего в коматозное состояние, в более удобное положение. - Я думаю, он стал на фунт или два тяжелее по пути в гору.
   Я раскраснелась от усилий, и под моими растрепанными волосами выступил пот.
   Джейми забрал у меня Джейми и опытным движением сунул его под руку, словно футбольный мяч, другой рукой он поддерживал его головку.
   - Ты разговаривал со священником? - спросил он, скептически глядя на Роджера.
   - Да, - сухо сказал Роджер, отвечая на взгляд, так же как и на вопрос. - Он удовлетворен тем, что я не антихрист. Пока я не буду возражать против того, чтобы крестить мальчика в католичестве, препятствий для свадьбы нет. А я не возражаю.
   Джейми что-то проворчал в ответ, и я подавила улыбку. У Джейми не было никаких серьезных религиозных предубеждений, он имел дела, вместе дрался и командовал многими людьми самых разных взглядов. Однако факт, что его зять пресвитерианец и не собирается менять вероисповедание, вызывал у него довольно критическое отношение.
   Бри поймала мой взгляд и криво улыбнулась, прищурив синие глаза, словно забавляющаяся кошка.
   - Очень мудро с твоей стороны, что ты не упомянула о религии раньше времени, - пробормотала я, остерегаясь говорить громко, чтобы не услышал Джейми. Оба мужчины шли впереди нас, все еще довольно напряженные, хотя, скорее всего, это было обусловлено свертками с младенцами, которые они несли.
   Джемми неожиданно завопил, но дедушка поднял его и прижал к груди, не замедляя хода, и мальчик успокоился, уставившись на меня круглыми глазами из-за плеча Джейми. Я состроила ему гримасу, и он широко и слюняво улыбнулся.
   - Роджер хотел сказать, но я ему не позволила, - Бри высунула язык и пошевелила им, поддразнивая Джемми, потом уставилась взглядом жены в спину Роджера. - Я знала, что па не станет поднимать шум, если мы скажем об этом перед самой свадьбой.
   Я обратила внимание на то, как верно она предвидела реакцию отца, и как она умело обращается с шотландцами. Ее похожесть на Джейми была больше, чем физическое сходство; у нее были его талант к суждению о людях и его легкость к овладению языками. Однако у меня в голове было что-то еще, касающееся Роджера и религии ...
   Теперь мы приблизились к мужчинам достаточно близко, чтобы слышать их разговор.
   - ... о Хиллсборо, - говорил Джейми, склонившись к Роджеру, чтобы было слышно за шумом ветром. - Собирать информацию о мятежниках.
   - Вот как? - Роджер казался взволнованным и настороженным. - Дункану Иннесу будет интересно услышать это. Ты знаешь, что он был в Хиллсборо во время этих волнений?
   - Нет, - Джейми заинтересовался этим сообщением. - У нас не было времени поговорить. Спрошу его после свадьбы, если он переживет ее.
   Дункан должен был жениться вечером на тете Джейми, Джокасте Камерон, и был на грани нервного срыва от такой перспективы.
   Роджер повернулся, загораживая Джоан своим телом от ветра, и сказал Брианне.
   - Твоя тетя сказала отцу Донахью, что он может провести оба венчания в ее палатке. Это будет большая помощь.
   - Бррр! - Бри сгорбила плечи, дрожа от холода. - Спасибо, Господи. Сегодня не тот день, чтобы венчаться под зелеными деревьями.
   Огромный каштан, словно соглашаясь, пролил на них дождь из влажных желтых листьев. Роджер, казалось, чувствовал себя несколько неловко.
   - Я полагаю, что это не та свадьба, о которой ты, наверное, мечтала, - сказал он, - когда была маленькой девочкой.
   Брианна посмотрела на Роджера, и медленная широкая улыбка расцвела на ее лице.
   - Первая свадьба тоже, - сказала она. - Но мне она понравилась.
   Лицо Роджера не имело склонности легко краснеть, а уши его и так были красны от холода. Он открыл рот, как если бы собирался ответить, но поймав сверлящий взгляд Джейми, снова закрыл его, выглядя смущенным, но бесспорно довольным.
   - Мистер Фрейзер!
   Я повернулась и увидела одного из солдат, поднимающегося по склону вслед за нами; его взгляд был направлен на Джейми.
   - Капрал МакНейр, ваш слуга, сэр, - запыхавшись, произнес он, подойдя к нам, и резко склонил голову. - Наилучшие пожелания лейтенанта, сэр. Не могли ли вы быть так добры, чтобы посетить его в палатке? - тут он заметил меня и поклонился более любезно. - Миссис Фрейзер. Мои наилучшие пожелания, мэм.
   - Ваш слуга, сэр, - Джейми вернул поклон капралу. - Мои извинения лейтенанту, но у меня есть обязательства, требующие моего присутствия в другом месте.
   Он говорил вежливо, однако капрал остро взглянул на него. МакНейр был молод, но не глуп, и на его худом темном лице быстро мелькнуло понимание. Последнее, чего хотел бы сейчас любой человек - это быть замеченным, когда он входит в одиночестве в палатку Хейеса сразу же после чтения губернаторского воззвания.
   - Лейтенант приказал мне пригласить к нему также мистера Фаркарда Кэмпбелла, мистера Эндрю МакНейла, мистера Джеральда Форбса, мистера Дункана Иннеса и мистера Рэндалла Лилливайта, сэр.
   Напряженные плечи Джейми несколько расслабились.
   - Вот как, - сказал он сухо. По-видимому, Хейес решил посоветоваться с главными людьми в колонии. Фаркард Кэмпбелл и Эндрю МакНейл были самыми крупными землевладельцами и местными судьями, Джеральд Форбс - известный поверенный от Кросс-Крика и мировой судья, Лилливайт - судья окружного суда. А Дункан Иннес собирался стать крупнейшим землевладельцем в западной части колонии в результате предстоящего брака с тетей Джейми. Сам Джейми не обладал богатством, не являлся чиновником короны, но он владел большим участком - в основном пустующим - дарованной земли в удаленной местности.
   Он слегка пожал плечами и переместил ребенка на другое плечо.
   - Да. Хорошо. Скажите лейтенанту, что я приду, как только будет удобно.
   Совершенно не обескураженный, МакНейр поклонился и ушел, по-видимому, в поисках других мужчин из списка.
   - И о чем все это? - спросила я Джейми.
   - Ой, - я потянулась и сняла слюну с подбородка Джемми, прежде чем она могла упасть на рубашку Джейми. - Растет новый зуб, не так ли?
   - У меня хватает зубов, - уверил меня Джейми, - и у тебя тоже, насколько я могу видеть. Относительно того, что хочет от меня Хейес, я не могу сказать наверняка. И не хочу выяснять это без особой необходимости.
   Он приподнял одну рыжую бровь, и я улыбнулась.
   - О, очень гибкое слово "удобно", не правда ли?
   - Я не сказал, что это будет удобно для него, - указал Джейми. - Теперь о твоей юбке, сассенах, и почему ты бегаешь по лесу с голым задом ... Дункан, charaid! - немного хмурое выражение на его лице сменилось искренней радостью при виде Дункана Иннеса, пробирающегося к нам через кусты оголенного кизила.
   Дункан перелез через поваленное дерево, что было довольно неудобно с отсутствующей рукой, и выбрался на дорожку возле нас, стряхивая капельки воды с волос. Он уже был одет для свадьбы, в чистой с кружевами рубашке с широким галстуком и сюртуком из тонкого алого сукна, отделанным золотым шнуром; пустой рукав был подколот брошью. Я никогда не видела Дункана таким нарядным и сказала ему об этом.
   - Ох, ладно, - сказал он застенчиво. - Мисс Джо хотела это.
   Он отмахнулся от комплимента, как и от дождя, тщательно стряхивая пожелтевшие иголки и кусочки коры, которые нападали на его сюртук с сосен.
   - Бррр! Без сомнения, ужасный день, Мак Дубх, - он взглянул на небо и покачал головой. - Счастлива невеста, чья свадьба в солнечный день, блажен тот, кого хоронят в дождь.
   - Интересно, как вы думаете, насколько будет счастлив обычный труп, - сказала я, - в таких метеорологических условиях? Но я уверена, Джокаста все равно будет счастлива, - торопливо добавила я, увидев замешательство на его лице. - И вы, конечно, тоже!
   - О, да, - сказал он несколько неуверенно. - Да, конечно. Благодарю вас, мэм.
   - Когда я увидел, как ты ломишься через лес, то подумал, что капрал МакНейр гонится за тобой по пятам, - заметил Джейми. - Ты же не направляешься к Арчи Хейесу, не так ли?
   Дункан выглядел ошеломленным.
   - К Хейесу? Нет, зачем бы я был ему нужен?
   - Ты же был в Хиллсборо в сентябре, да? Вот, сассенах, забери этого бельчонка, - прервался Джейми, чтобы вручить мне Джемми, который решил проявить более активный интерес к происходящему и пытался подняться по дедушкиному торсу, упираясь пальцами ног в его грудь. Однако внезапная активность малыша не была главной причиной, почему Джейми решил избавиться от него, как я обнаружила, когда взяла Джемми.
   - Большое спасибо, - сказала я, морща нос. Джейми усмехнулся мне и пошел с Дунканом вверх по тропе, возобновив разговор.
   - Хм, - сказала я, осторожно принюхиваясь. - Закончил, не так ли? Нет, я думаю, нет.
   Джемми закрыл глаза, сильно покраснел и испустил треск, словно приглушенные выстрелы пулемета. Я приоткрыла одеяло, чтобы посмотреть его зад.
   - Ух, - сказала я и торопливо развернула одеяло. - Чем твоя мама кормила тебя?
   Почувствовав свободу от пеленок, радостный Джемми стал энергично сучить ногами, при этом желтая масса медленно стекала по его ногам из-под подгузника.
   - Фу, - сказала я лаконично и, держа его на вытянутых руках, направилась к одному из маленьких ручейков, стекающих вниз по склону горы, думая о том, что я, возможно, могу обойтись без теплого туалета и автомобилей, но бывают моменты, когда я остро ощущаю отсутствие таких вещей, как непромокаемые штанишки. Не говоря уже о рулонах туалетной бумаги.
   Я нашла хорошее место на берегу небольшого ручейка, покрытое толстым слоев листьев. Я встала на колени, разложила полу моего плаща, поставила на нее Джемми попкой вверх и сдернула подгузник, даже не потрудившись расстегнуть булавки.
   - Виии! - пропищал он, очевидно, удивившись холодному воздуху. Он сжал свои пухленькие ягодички и съежился, как маленькая розовая жаба.
   - Ха, - сказала я ему. - Если ты думаешь, что холодный ветер плох для твоей задницы, подожди еще и увидишь
   Я взяла горстку влажных желто-коричневых листьев и стала энергично обтирать ему попу. Будучи довольно стойким ребенком, он ерзал и извивался, но не плакал, только издавал высокие "Ииии", когда я чистила между ягодиц.
   Потом я перевернула его на спину и, закрыв опасную зону ладонью, провела обработку спереди, вызвав у него широкую слюнявую улыбку.
   - О, ты настоящий горец, не так ли? - сказала я, улыбаясь ему в ответ.
   - И о чем это твое замечание, сассенах?
   Я подняла голову и увидела Джейми, прислонившегося к дереву с другой стороны ручейка. Яркие цвета его тартана и белого сарка выделялись на фоне осенней листвы. Однако лицо и волосы делали его похожим на какого-то обитателя леса; он был весь бронзовый и темно-рыжий с волосами, свободные концы которых танцевали от ветра, как алые листья клена над ним.
   - Ну, во-первых, совершенно очевидно, что он не уязвим ни для холода, ни для дождя, - сказала я, заканчивая свою работу и отбрасывая последнюю горсть грязных листьев. - Кроме того ... хм, я в общем-то не имела дело с младенцами мужского пола, но разве еще не слишком рано для этого?
   Один уголок рта Джейми приподнялся, когда он всмотрелся в картину, открывшуюся под моей рукой. Крошечный отросток размером с мой большой палец торчал, словно сучок.
   - Нет, не рано, - сказал он. - Я видел множество голых пареньков. Они все делают это время от времени, - он пожал плечами, и его улыбка стала более широкой. - Но я не знаю, это делают только шотландские пареньки или ...
   - Талант, который совершенствуется с возрастом, осмелюсь сказать, - сухо произнесла я и бросила через ручеек грязный сверток, который шлепнулся возле его ног. - Сними булавки и выполощи его, хорошо?
   Его длинный прямой нос немного сморщился, но он послушно встал на колени и осторожно приподнял грязную тряпку двумя пальцами.
   - О, вот значит, что ты сделала со своей нижней юбкой, - сказал он. Я открыла большой пакет, висящий у меня на поясе, и достала свернутый прямоугольник чистой ткани. Это была толстая мягкая от частых стирок шерстяная фланель, выкрашенная в бледно-красный цвет соком смородины.
   Я пожала плечами, проверила, не наложил ли Джемми еще, и одела ему чистый подгузник.
   С тремя младенцами в пеленках и погодой слишком влажной, чтобы высушить что-либо должным образом, у нас был недостаток в чистых тряпках. Кустарник вокруг полянки, где мы разбили свой семейный лагерь, был весь увешан результатами нашей стирки.
   - Вот, - через каменистый ручеек шириной около фута Джейми протянул мне булавки, извлеченные из грязного подгузника. Я осторожно взяла их, боясь уронить в воду. Мои пальца замерзли и потеряли чувствительность, но булавки были очень ценны. Бри сделала их из нагретой проволоки, а Роджер вырезал головки из дерева в соответствии с ее рисунками. Настоящие английские булавки, даже если немного больше и грубее их современных аналогов. Единственным слабым местом в них был клей, с помощью которого головки прикреплялись к проволоке. Он делался из молока, прокипяченного вместе с обрезками копыт, и не был водонепроницаемым, так что периодически их приходилось заново склеивать.
   Я плотно запахнула подгузник на пояснице Джемми и стала застегивать булавку, улыбнувшись при виде деревянной головки. Эти булавки полностью делала Бри и вырезала их головки в виде маленьких смешных лягушат с широкой беззубой улыбкой.
   - Вот так, хорошо, лягушонок.
   Подгузник был надежно закреплен, я села и взяла его на колени, одергивая его рубашку и пытаясь завернуть его в одеяло.
   - Куда пошел Дункан? - спросила я. - Вниз к лейтенанту?
   Джейми покачал головой, склонившись над своей работой.
   - Я сказал ему не ходить. Он был в Хиллсборо во время волнений. Лучше ему подождать немного, и тогда он может честно заявить, что здесь нет ни одного человека, принимавшего участие в бунте, - он поглядел на меня и невесело улыбнулся. - К ночи никого из них здесь не будет.
   Я наблюдала за его руками большими и умелыми, отжимающими прополоснутое полотно Шрамы на его правой руке обычно были почти невидимы, но сейчас они выделялись рванными белыми линиями на красной от холода коже. Все происходящее меня немного тревожило, хотя и не имело к нам прямого отношения.
   Как правило, я думала о губернаторе Трайоне лишь с легким беспокойством; в конце концов, он был достаточно далеко в своем новом прекрасном дворце в Нью-Берне, отдаленном от нашего маленького Фрейзерс-Риджа на триста миль, заполненных прибрежными городами, плантациями, сосновыми лесами, непроходимыми горами и абсолютно дикой местностью. Со всеми проблемами, которые он был вынужден решать, такими как самопровозглашенные регуляторы, терроризировавшие Хиллсборо, коррумпированные шерифы и судьи, спровоцировавшие эти выступления, я сомневалась, что у него было время подумать о нас. Я надеялась на это.
   Но все же тот факт, что земля в горах Северной Каролины была дарована Джейми губернатором, оставался, а сам Трайон в свою очередь до поры до времени скрывал один маленький, но важный факт - Джейми был католиком. Тогда как согласно закону королевские гранты на землю могли быть дарованы только протестантам.
   Благодаря незначительному количеству католиков в колонии и их слабой организации, вопрос об их религии редко становился проблемой. Здесь не было католических церквей и оседлых католических священников. Отец Донахью преодолел трудный путь из Балтимора по просьбе Джокасты. Она и ее покойный муж, Гектор Камерон, пользовались значительным влиянием среди шотландского сообщества на протяжении такого длительного времени, что ни у кого не возникало и вопроса об их религиозных убеждениях. И я была уверена, что немногие из шотландцев, собравшихся на этот праздник, знали, что мы были папистами.
   Но скоро это станет известно. Бри и Роджер, сочетавшиеся гражданским браком около года назад, будут обвенчаны сегодня вечером наряду с двумя другими католическими парами из Бремертона и тетей Джокастой с Дунканом Иннесом.
   - Арчи Хейес, - внезапно произнесла я, - он католик?
   Джейми повесил мокрую тряпку на ближайшую ветку и отряхнул воду с рук.
   - Я не спрашивал его, - сказал он, - но я так не думаю. То есть его отец не был папистом, и я бы очень удивился, если бы Хейес, будучи офицером английской армии, был католиком.
   - Понятно.
   Шотландское происхождение, бедность и экс-якобитское прошлое делали положение Хейеса неустойчивым, и просто удивительно, что ему удалось преодолеть их и возвыситься до его нынешнего положения. В такой ситуации папизм для него был бы нежелательным бременем.
   Но меня беспокоили не мысли о лейтенанте Хейесе и его солдатах, а сам Джейми. Внешне он был спокоен и уверен как всегда с постоянной легкой улыбкой в уголках рта. Но я знала его очень хорошо, я видела, как два жестких пальца его правой руки, искалеченных в английской тюрьме, постукивали по его бедру, когда он обменивался историями и шутками с Хейесом прошлой ночью. Даже теперь я могла видеть тоненькую морщинку, которая появлялась между его бровями, когда он был чем-то обеспокоен.
   Было ли это простым беспокойством из-за воззвания губернатора? Я не могла понять, почему это должно его беспокоить, ведь никто из наших людей не участвовал в волнениях в Хиллсборо.
   - ... пресвитерианец, - говорил он. Он посмотрел на меня с кривой улыбкой. - Как молодой Роджер.
   Мысль, которая неясно мелькала в моей голове, вдруг стала ясной.
   - Ты знал это, - сказала я. - Ты знал, что Роджер - не католик. Ты видел, как он крестил ребенка у индейцев в Шейктауне.
   Слишком поздно я заметила, как тень набежала на его лицо, и прикусила язык. Тогда мы забрали Роджера и вместо него оставили его любимого племянника Иэна.
   Тень быстро исчезла, и он улыбнулся, отодвинув мысли об Иэне.
   - Да, я знал, - сказал он.
   - Но Бри ...
   - Она вышла бы замуж за этого парня, даже будь он готтентотом, - прервал меня Джейми. - Это ясно любому. И не могу сказать, что я стал бы сильно возражать против молодого Роджера, даже если бы он им являлся, - добавил он к моему удивлению.
   - Не стал бы?
   Джейми пожал плечами и переступил небольшой ручеек, вытирая мокрые руки о плед.
   - Он хороший и добрый парень. Он принял малыша, как своего собственного, и ничего не сказал девушке. Это не больше, чем должен сделать мужчина, но не каждый мужчина поступил бы так.
   Я невольно взглянула на Джемми, который уютно свернулся на моих руках. Я пыталась не думать об этом, но все равно время от времени не могла не искать в милых чертах ребенка какой-либо признак, который мог указать на его настоящего отца. Брианна после объявления своего гражданского брака провела ночь с Роджером, потом через два дня она была изнасилована Стивеном Боннетом. Сказать, кто был отцом Джемми, не представлялось возможным, так как ребенок не походил ни на одного из них. В настоящее время он с сосредоточенным видом грыз свой кулачок, и со своим красно-золотистым пушком на голове походил только на одного человека, на Джейми.
   - Мм. Тогда зачем требовать, чтобы они венчались?
   - Ну, они поженятся в любом случае, - разумно сказал он. - Я просто хочу, чтобы малыша крестили в католической вере, - он нежно положил большую ладонь на голову Джемми, поглаживая большим пальцем крошечные рыжие брови. - И если я побранюсь немного насчет протестантства МакКензи, я думаю, они согласятся со мной насчет нашего рыжика, да?
   Я рассмеялась и натянула одеяло на уши Джемми.
   - А я думала, Брианна разгадала тебя!
   - Да, она разгадала, - сказал он с усмешкой, потом внезапно наклонился и поцеловал меня.
   Его рот был мягким и очень теплым. В нем ощущался вкус хлеба и масла, и он сильно пах свежими листьями и немытым мужчиной со слабым запахом грязного подгузника.
   - О, хорошо, - сказала я с одобрением. - Еще.
   Лес вокруг нас был тихим. Такой бывает лесная тишина: ни птиц, ни животных, только шелест листьев над головой и журчание воды в ручье. Постоянное движение, постоянный звук, и в центре всего этого, совершеннейший покой. На горе было много людей, и большинство из них не так уж далеко от нас, но все же здесь и сейчас мы были одни, как на Луне.
   Я открыла глаза и вздохнула, чувствуя привкус меда. Джейми улыбнулся мне и убрал желтый лист с моих волос. Ребенок лежал на моих руках тяжелым и теплым весом, составляя центр нашей вселенной.
   Никто из нас не говорил, не желая разрушать тишину. Я подумала, что мы словно находимся на оси волчка: вращение событий и людей вокруг нас продолжается, и шаг в одном или другом направлении снова погрузит нас в безумие водоворота, но здесь в самом центре был покой.
   Я подняла руку и стряхнула семена клена с его плеча. Он схватил мою руку и поднес ее к своему рту с таким отчаянием, что я вздрогнула. Но губы его были нежны, и кончик его языка тепло коснулся бугорка в основании моего большого пальца.
   Он поднял голову, и я почувствовала внезапный холод на своей ладони в том месте, где, словно кость, белел старый шрам. Буква "Д", врезанная в кожу, его знак на мне.
   Он взял мое лицо в руки, и я прижала их своими ладонями, словно чувствуя на моей щеке стертую букву "К", вырезанную на его ладони. Мы не говорили, но обет был дан вновь, как когда-то давно, и мы снова нашли временное пристанище на обломках скалы в движущихся песках наступающей войны.
   Она была еще далеко, все еще. Но я слышала ее приближение в грохоте барабанов и прокламации губернатора, видела ее во вспышках стали, узнавала страх перед ней в своем сердце, когда глядела в глаза Джейми.
   Холод прошел, и горячая кровь забилась в моей ладони, словно пытаясь прорвать старый шрам и снова пролиться ради него. Война будет, и я не могу остановить ее.
   Но на этот раз я не оставлю его.
  
   Я шла за Джейми через рощу, через нагромождение камней и песок, через пучки засохшей травы к протоптанной тропинке, которая вела к нашему лагерю. Я снова мысленно рассчитывала поправки в наш завтрак, обнаружив, что Джейми пригласил еще две семьи присоединиться к нам.
   - Робин МакДжиливрей и Джорди Чизхолм, - сказал он, придерживая передо мной ветку. - Я подумал нам нужно их приветить, они собираются поселиться в Ридже.
   - Да? - сказала я, делая быстрый шаг вперед, когда отпущенная ветвь ударила меня сзади. - Когда? И сколько их всего?
   Это были непростые вопросы. Наступала зима, и не было времени построить для них даже маломальское пристанище. Любой, кто сейчас переедет к нам в горы, должен будет жить у нас в большом доме, или тесниться в маленькой хижине какого-нибудь поселенца в Ридже. Горцы при необходимости могли жить - и жили - по десять человек в комнате. С моим менее развитым английским чувством гостеприимства я надеялась, что таковая необходимость нас минует.
   - Шесть МакДжиливреев и восемь Чизхолмов, - сказал Джейми, улыбаясь. - Хотя МакДжиливрей приедет весной. Робин - оружейный мастер, у него будет много работы зимой в Кросс-Крик, а его семья поживет у родственников в Салеме до теплой погоды. Кстати, у него жена - немка.
   - О, это хорошо.
   Еще четырнадцать человек на завтрак, плюс я и Джейми, Роджер и Бри, Марсали и Фергюс, Лиззи и ее отец, Абель МакЛеннан, не забыть его и солдата, который спас Германа - всего двадцать четыре человека.
   - Я схожу и займу немного кофе и риса у моей тети, хорошо? - Джейми прочитал растущую тревогу на моем лице. Он усмехнулся и протянул руки за ребенком. - Дай мне малыша, мы сходим в гости и освободим твои руки для готовки.
   Я наблюдала, как они уходили, с небольшим чувством облегчения. Одна, хотя бы на некоторое время. Я длинно и глубоко вдохнула влажный воздух, прислушиваясь к постукиванию дождя по моему капюшону.
   Мне нравился этот сбор и социальные контакты, но я должна была признаться себе, что постоянное нахождение в окружении множества людей действовало мне на нервы. После недели визитов, сплетен, ежедневной медицинской практики и множества мелких кризисов, возникающих при проживании с большой семьей в некомфортных условиях, я была готова вырыть небольшую нору где-нибудь под бревном и залезть в нее, чтобы только четверть часа побыть одной.
   Однако в настоящее время я могла расслабиться. Выше по склону раздавались крики, зов и звуки волынок. Жизнь сборища, нарушенная прокламацией губернатора, восстанавливала свой привычный ритм; все возвращались к своим кострам, к лужайкам, где проводились соревнования, к загонам домашнего скота за ручьем или к фургонам, с которых продавалось все: от лент и маслобоек до ступ для растирания и свежих - ну, относительно свежих - лимонов. В данный момент никто не обращал на меня внимания.
   День обещал быть загруженным, и настоящий момент мог стать моей единственной возможностью побыть одной на протяжении недели или больше - столько времени займет поездка домой, учитывая большую группу людей, младенцев и фургоны. Кроме того большинство новых арендаторов не имели ни лошадей, ни мулов и будут вынуждены путешествовать пешком.
   Это время было нужно мне, чтобы собраться с силами и сосредоточиться. Но я думала не о логистических выкладках на завтрак, не о свадьбе, и даже не о предстоящей операции. Я глядела далеко вперед, минуя путешествие и тоскуя о доме.
   Фрейзерс-Ридж находился высоко в западных горах, далеко от любых городов и проложенных дорог. Там было немного жителей, хотя населения Риджа постоянно росло. Более тридцати семей поселилось на дарованной Джейми земле, работая под его покровительством на выделенных для аренды участках. Большинство из них были мужчинами, которых он знал в Ардсмуире. Я думаю, что Чизхолм и МакДжиливрей тоже были бывшими заключенными. Джейми постоянно приглашал их и будет приглашать всегда, не считаясь с расходами на их обустройство или с тем, можем ли мы себе это позволить.
   Ворон тихо пролетел мимом меня, медленно и тяжело махая крыльями, отяжелевшими от дождя. Вороны были птицами предзнаменований, и я задумалась - плохих или хороших в данном случае. Редко какая птица летала в такую погоду, и это должно быть особой приметой.
   Я стукнула себя ладонью по лбу, пытаясь выбить из головы суеверный страх. Поживи с горцами достаточно долго, и каждая проклятая скала или дерево будут что-то предсказывать!
   Возможно, это все-таки что-то значило. Вокруг меня было множество людей - я знала это - и все же, огражденная дождем и туманом, я чувствовала себя одинокой. Погода была холодной, но мне было тепло. Кровь струилась под моей кожей, и я чувствовала жар своих ладоней. Я притронулась к сосне; капли воды дрожали на каждой ее иголке, а кора потемнела от влаги. Я вдохнула ее аромат и позволила прохладной влаге коснуться моей кожи. Дождь падал в умиротворенной тишине вокруг меня, и мокрая одежда прилипла к телу, как облако к вершине горы.
   Джейми сказал мне однажды, что он должен жить в горах, и я теперь понимала почему, хотя не могла выразить это понимание словами. Все мои мысли отступили, когда я прислушалась к голосу скал и деревьев и услышала звук горного колокола, ударившего один раз где-то под моими ногами.
   Очарованная, я стояла неподвижно некоторое время, полностью забыв о завтраке, пока голоса скал и деревьев не исчезли, заглушенные шагами на тропинке.
   - Миссис Фрейзер.
   Это был Арчи Хейес, несмотря на дождь, выглядевший весьма представительно в шляпе и с мечом. Если он был удивлен, увидев меня одну, то не подал вида, только склонил голову в учтивом приветствии.
   - Лейтенант.
   Я ответила на поклон, чувствуя, как мои щеки вспыхнули, как если бы он застал меня во время купания.
   - Ваш муж рядом, мэм? - спросил он как бы между прочим. Несмотря на замешательство, я почувствовала тревожный сигнал. Капрал МакНейр приходил за Джейми и потерпел неудачу. Если сейчас гора пришла к Магомету, вопрос, должно быть, был не простой. Хейес намеревался втянуть Джейми в охоту на ведьм, то есть на регуляторов?
   - Возможно, но я не знаю где он, - ответила я, стараясь не глядеть в сторону большой палатки Джокасты, белеющей среди каштанов.
   - А-а, я думаю, он очень занят, - сказал Хейес, не смутившись. - Очень много дел для такого человека, как он, особенно в последний день сбора.
   - Да. Я думаю ... э-э, да.
   Разговор заглох, и я осталась в состоянии возрастающего дискомфорта, задаваясь вопросом, как мне уйти, не пригласив лейтенанта на завтрак. Даже англичанка не могла удалиться и не предложить еды, не показавшись грубой.
   - Э-э ... капрал МакНейр сказал, что вы также хотели видеть Фаркарда Кэмпбелла, - сказала я, хватая быка за рога. - Возможно, Джейми пошел поговорить с ним. Мистером Кэмпбеллом, я имею в виду.
   Я махнула рукой в сторону лагеря Кэмпбеллов, который лежал на дальнем краю склона, около четверти мили от лагеря Джокасты.
   Хейес мигнул, и дождинки с его ресниц скатились на щеки.
   - Да, - сказал он. - Возможно это так, - он мгновение постоял, потом приподнял свою шляпу. - Доброго дня, мэм.
   Он развернулся и пошел к палатке Джокасты. Я стояла, глядя ему вслед, и ощущение покоя меня покинуло.
   - Проклятие, - произнесла я вполголоса и отправилась готовить завтрак.
  
  2
  ХЛЕБЫ И РЫБЫ13
   Мы выбрали место для стоянки довольно далеко от основного лагеря на маленькой каменистой полянке, откуда открывался хороший обзор на берег ручья. Глядя вниз сквозь кустарник падуба, я видела мелькание зелено-черных тартанов. Это расходились последние солдаты. Арчи Хейес разрешил своим солдатам смешаться с людьми, и они с удовольствием этим воспользовались.
   Я не знала, чем была продиктована такая политика Арчи - хитростью, бедностью или человеколюбием. Многие солдаты были молодыми людьми, разлученными с домом и семьей; они были рады услышать шотландские голоса, посидеть у теплого огня, попробовать овсянки и обогреться в дружелюбной обстановке.
   Когда я вышла из-за деревьев к нашему лагерю, Марсали и Лизи суетились вокруг смущенного молоденького солдата, который вытащил Германа из ручья. Фергюс стоял возле костра с поднимающимся от его одежды паром и, приговаривая что-то по-французски, энергично вытирал полотенцем голову сына. Второй рукой с крюком он удерживал мальчика за плечи, маленькая белокурая головка Германа покачивалась взад и вперед, и он с невозмутимым видом игнорировал отцовский выговор.
   Ни Роджера, ни Брианны в поле зрения не наблюдалось, и я встревожилась, увидев, что Абель МакЛеннан сидел на дальней от меня стороне полянки и жевал поджаренный хлеб на палочке. Джейми уже вернулся с заимствованными продуктами, которые он распаковывал на земле возле костра. Он слегка хмурился, но его хмурый взгляд тут же превратился в улыбку, как только он увидел меня.
   - Вот ты где, сассенах! - сказал он, поднимаясь на ноги. - Что тебя задержало?
   - О ... я встретила знакомого, - сказала я, бросив многозначительный взгляд на солдата. Но этот взгляд не подействовал на Джейми, так как он в замешательстве приподнял брови.
   - Лейтенант ищет тебя, - прошипела я, наклонившись к нему.
   - Я знаю это, сассенах, - сказал он нормальным голосом. - Мы скоро встретимся.
   - Да, но ... хм, - я откашлялась и подняла брови, со значением переводя взгляд с Абеля МакЛеннана на молодого солдата. Верный своим представлениям о гостеприимстве, Джейми не мог позволить, чтобы его гостя схватили в его доме, и я думаю, что такого же принципа он придерживался относительно своего костра. Солдат, быть может, посчитает неудобным арестовывать МакЛеннана, но я была уверена, что у лейтенанта никаких сомнений на этот счет не возникнет.
   Джейми выглядел скорее удивленным. Подняв брови в свою очередь, он взял меня за руку и подвел к молодому человеку.
   - Моя дорогая, - произнес он официальным тоном, - позволь представить тебе рядового Эндрю Огилви из деревни Килберн. Рядовой Огилви, моя жена.
   Рядовой Огилви, мальчик с румяным лицом и темными вьющимися волосами, покраснел и поклонился.
   - Ваш слуга, мэм!
   Джейми слегка сжал мою руку.
   - Рядовой Огилви рассказал мне, что их полк направляется в Портсмут в Вирджинии, откуда они должны отправиться в Шотландию. Думаю, ты ужасно рад, что увидишь родной дом, парень?
   - О, да, сэр! - сказал юноша пылко. - Полк расформируют в Абердине, и потом я окажусь дома так быстро, как смогут меня унести ноги!
   - Полк расформировывается? - спросил подошедший Фрегюс, присоединяясь к разговору. Полотенце висело на его шее, на руках сидел Герман.
   - Да, сэр. Поскольку французики успокоились ... э-э, прошу прощения, сэр ... и индейцы притихли, нам здесь делать нечего, а корона не станет платить, чтобы мы сидели дома, - сказал парень с сожалением. - Мир, в целом, хорошая вещь, и я ему рад, конечно. Но надо признать для солдата это нелегкое время.
   - Также как и война, да? - сухо произнес Джейми. Мальчик сильно покраснел. Слишком молодой, вряд ли он видел настоящие сражения. Семилетняя война14 закончилась десять лет назад, когда рядовой Огилви скорее всего бегал босиком в Килберне.
   Игнорируя замешательство юноши, Джейми повернулся ко мне.
   - Парень сказал мне, - добавил он, - что семьдесят шестой полк последний, который еще остался в колониях.
   - Последний горский полк? - спросила я.
   - Нет, мэм, последний полк из регулярных войск короны. Думаю, кое-где остаются гарнизоны, но все полки отозваны в Англию или Шотландию. Мы последние, и к тому же слишком задержались. Мы должны были отплыть из Чарльстона, но дела там пошли наперекосяк, и теперь мы направляемся в Портсмут так быстро, как можем. Уже поздно, но лейтенант договорился с судном, которое рискнет отправиться в путь в это время года. Если нет ..., - он пожал плечами с философской мрачностью. - Тогда, я полагаю, мы перезимуем в Портсмуте, как сможем.
   - То есть Англия оставляет нас без защиты? - Марсали была шокирована этой мыслью.
   - О, я не думаю, что это так опасно, мэм, - заверил ее рядовой Огилви. - Мы разобрались с французишками раз и навсегда, а индейцы без поддержки лягушатников не представляют большой опасности. Некоторое время будет довольно мирно, а может так останется и дальше.
   Я издала тихий звук, и Джейми слегка сжал мой локоть.
   - Вы не думали остаться здесь? - спросила Лиззи, которая чистила и терла картофель, слушая разговор. Она поставила миску с белой массой на землю и стала смазывать жиром сковородку с ручкой. - Остаться жить в колониях, я имею в виду. На западе много свободной земли.
   - О, - рядовой Огилви мельком взглянул на нее, на ее скромно склоненную над работой голову в керче, и румянец снова вспыхнул на его лице. - Ну, это не такое уж плохое предложение, но я обязан следовать за своим полком.
   Лиззи взяла два яйца и разбила их о край миски. На ее лице, обычно бледном как сыворотка, розоватым цветом отразился яркий румянец солдата.
   - А-а. Очень жаль, что вы должны уйти так скоро, - сказала она, опустив длинные белокурые ресницы. - Однако, мы не отпустим вас с пустым животом.
   У рядового Огилви порозовели уши.
   - Э-э ... вы очень добры, мисс. Очень добры, действительно.
   Лиззи застенчиво взглянула на него и покраснела сильнее.
   Джейми мягко кашлянул и извинился, отводя меня от огня.
   - Христос, - сказал он вполголоса, наклонившись, чтобы я могла его слышать. - А она ведь стала женщиной не больше суток назад! Ты давала ей уроки, сассенах, или женщины рождаются с этим?
   - Думаю, это врожденный дар, - сказала я осторожно.
   Неожиданное появление первой менструации у Лиззи вчера вечером нанесло последний удар по нашим запасам чистых тряпок, и в результате мне пришлось пожертвовать своей нижней юбкой. У Лиззи, конечно, не было подкладок, и я не хотела, чтобы она пользовалась детскими подгузниками.
   - Ммфм. Я полагаю, мне нужно начать искать ей мужа, - сказал Джейми, вздохнув.
   - Мужа! Да ведь ей только пятнадцать лет!
   - Да?
   Он поглядел на Марсали, которая вытирала темные волосы Фергюса полотенцем, потом на Лиззи и солдата, и скептически приподнял брови, переведя взгляд на меня.
   - Да, - сказала я немного сердито. - Марсали было пятнадцать, когда она вышла замуж за Фергюса, но это не означает ...
   - Суть в том, - продолжил Джейми, выбросив на время из головы мысли о Лиззи, - что полк завтра уходит в Портсмут, и у них не будет времени разбираться с этим делом в Хиллсборо. Это головная боль Трайона.
   - Но Хейес сказал, что ...
   - О, если он получит от кого-нибудь информацию, то отправит ее в Нью-Берн, но ему лично все равно, пусть даже регуляторы подожгут губернаторский дворец, если это не задержит их отплытия.
   Я с облегчением выдохнула. Если Джейми был прав, то Хейес не жаждал ловить бунтовщиков, какие бы доказательства ему не представили. Тогда МакЛеннан был в безопасности.
   - Но что хочет Хейес от тебя и других, как ты думаешь?- спросила я, наклонившись к одной из корзин за хлебом. - Он охотится лично за тобой?
   Джейми оглянулся через плечо, как если бы ожидая, что лейтенант неожиданно появится из кустов падуба. Но поскольку зеленые кусты стояли не потревоженные, он обернулся ко мне, немного нахмурясь.
   - Я не знаю, - сказал он, качая головой, - но это не связано с Трайоном. Если это не так, то он сказал бы мне вчера вечером. Если бы его это заботило, - добавил он. - Нет, сассенах, бунтовщики - только служебный долг для маленького Арчи.
   - Что касается того, чего он хочет от меня, - он наклонился через мое плечо, обмакивая палец в горшок с медом. - Я не собираюсь беспокоиться об этом, пока нет необходимости. У меня осталось три бочонка виски, которые до вечера я собираюсь обменять на лемех, косу, три топора, десять фунтов сахара, лошадь и астролябию. А это не простое дело и требует усилий, да?
   Он провел липким кончиком пальца по моим губам, потом повернул мое лицо к себе и поцеловал.
   - Астролябия? - сказала я, слизав мед, и поцеловала его в ответ. - Для чего?
   - А потом я хочу поехать домой, - прошептал он, игнорируя мой вопрос. Он прижался лбом к моему лбу; его глаза стали ярко синими.
   - Я хочу тебя в кровати ... в моей кровати. И я хочу потратить весь день, думая, что я сделаю с тобой, как только затащу в нее. А маленький Арчи может пойти и поиграть в шары со своими яйцами, да?
   - Превосходная мысль, - прошептала я в ответ. - Хочешь сказать ему сам?
   Я уловила промельк зелено-черного тартана на противоположной стороне полянки, но когда Джейми распрямился и развернулся, я увидела, что посетителем был не лейтенант, а Джон Квинси Майерс, который щеголял в солдатском пледе, обернутом вокруг талии.
   Плед добавил блеска к щеголеватому виду Майерса. Чрезвычайно высокий, он был украшен с головы до ног: на фетровой шляпе были прикреплены несколько перьев индейки, два растрепанных пера фазана были вплетены в темные длинные волосы, окрашенные иглы дикобраза украшали жилет, его бриджи и гетры были обвиты цепочкой из колокольчиков. В общем, лесной человек не мог остаться не замеченным.
   - Друг Джеймс! - Джон Квинси широко улыбнулся при виде Джейми и поспешил к нему с протянутой рукой, сопровождаемый звоном колокольчиков. - Так и думал, что найду вас за завтраком.
   Джейми немного моргнул от этого видения, но храбро ответил на рукопожатие.
   - Да, Джон. Присоединитесь к нам?
   - Э-э ... - вмешалась я, тайно поглядывая на корзину с едой. - Пожалуйста, позавтракайте с нами.
   Джон Квинси церемонно поклонился мне, сняв свою шляпу.
   - Ваш слуга, мэм, очень обязан. Может быть позже. Сейчас я пришел забрать мистера Фрейзера. Он очень нужен.
   - Кому? - настороженно спросил Джейми.
   - Робби МакДжилливрею, он сказал, его так зовут. Вы знаете его?
   - Да, - что бы не знал Джейми о МакДжилливрее, это заставило его полезть в сундучок, где он хранил свои пистолеты. - Что случилось?
   - Ну, - Джон Квинси задумчиво поцарапал в густой черной бороде. - Это его жена попросила меня найти вас, а она плохо говорит по-английски, так что я могу чего-нибудь напутать. Но насколько я понял, она сказала, что сыщик схватил ее сына, уверяя, что тот был среди хулиганов в Хилсборо, и он собирается увезти его в тюрьму в Нью-Берн. Только Робби заявил, что никто не арестует его сына, и, в общем, бедная женщина сильно беспокоится, а я смог уразуметь одно слово из дюжины. Но я думаю, что Робби был бы рад, если бы вы пришли и помогли разобраться.
   Джейми схватил испачканный кровью сюртук Роджера, висевший на кустах. Надев его, он сунул пистолет за пояс.
   - Где, - сказал он.
   Майерс лаконично ткнул большим пальцем и двинулся в кустарник, за ним последовал Джейми.
   Фергюс, который слышал разговор, поставил Германа на землю возле Марсали.
   - Я должен пойти помочь Grand-p?re15, - сказал он Герману. Он поднял палку и дал ее в руки мальчику. - Ты останешься защищать Maman и маленькую Джоан от плохих людей.
   - Oui, Papa16, - Герман свирепо нахмурил брови под белокурой челкой и крепко сжал палку, намереваясь защищать лагерь.
   Марсали, МакЛеннан, Лиззи и рядовой Огилви наблюдали за сценой широко отрытыми глазами. Когда Фергюс, подобрав возле костра еще одну палку, исчез в кустарнике, рядовой Огилви пришел в себя и тревожно зашевелился.
   - Э-э ... - сказал он. - Возможно, мне нужно пойти к сержанту, да, мэм? Если возникнут какие-нибудь неприятности ...
   - Нет, нет, - сказала я поспешно. Не хватало, чтобы Арчи Хейес и его полк вмешались. Мне пришло в голову, что в данной ситуации будет лучше, если событие не примет официальный характер.
   - Я уверена, все будет в порядке. Это только недоразумение. Мистер Фрейзер разберется с этим, не волнуйтесь.
   Говоря так, я двигалась вокруг костра туда, где лежали мои медикаменты, защищенные холстом от дождя. Приподняв край холста, я взяла маленькую аптечку для чрезвычайных ситуаций.
   - Лиззи, почему тебе не дать Огилви клубничного джема для его тоста? И, я уверена, что мистер МакЛеннан не станет возражать против меда в его кофе. Извините меня, мистер МакЛеннан, я должна сейчас идти и ... э-э ...
   Глупо улыбаясь, я бочком протиснулась в кусты. Когда ветви падуба смокнулись за мной, я остановилась, чтобы сориентироваться. Дождливый ветер донес до меня слабый перезвон колокольчиков, и я бросилась в направлении звука.
  
   Они были уже довольно далеко, так что я запыхалась и вспотела, пока догнала их возле поляны для игр. Соревнования еще не начались; я могла слышать гул разговоров, но никаких криков поддержки или разочарования. Несколько мускулистых типов, обнаженных до талии - местные силачи из разных поселений - расхаживали туда и сюда, размахивая руками для разминки.
   Дождь снова моросил, и влага блестела на их плечах, приклеивая колечки волос к бледной коже груди и рук. Но у меня не было времени оценить это зрелище, Джон Квинси ловко пробирался между зрителями и участниками, сердечно кивая головой знакомым. От дальнего края толпы отделился маленький мужчина и торопливо направился к нам.
   - Мак Дубх! Ты пришел? Это хорошо.
   - Не беспокойся, Робби, - уверил его Джейми. - Что нужно сделать?
   МакДжилливрей, который выглядел довольно расстроенным, кинул осторожный взгляд на силачей и их болельщиков и кивнул головой на соседние деревья. Мы последовали за ним, не привлекая внимания толпы, которая собралась вокруг двух больших камней, обвязанных веревкой, с помощью которых, как я поняла, силачи собирались продемонстрировать свое мастерство в поднятии тяжестей.
   - Проблема с сыном, не так ли, Робби? - спросил Джейми, отстраняясь от мокрой сосновой ветки.
   - Да, - ответил Робби, - была, по крайней мере.
   Звучало зловеще. Я, увидела, как рука Джейми коснулась рукоятки пистолета, и сама потянулась к аптечке.
   - Что случилось? - спросила я. - Он ранен?
   - Не он, - таинственно ответил МакДжилливрей и нырнул под ветку каштана, обвитую красной лианой.
   Сразу же за каштаном было небольшая полянка, покрытая высохшей травой и молодой порослью сосны. Когда Фергюс и я следом за Джейми вынырнули на открытое пространство, большая женщина в одежде из домотканой ткани развернулась к нам, сгорбившись и подняв отломанный сук дерева. Увидев МакДжилливрея, она немного расслабилась.
   - Wer ist das?17 - спросила она, подозрительно глядя на нас. Потом из-за кустов появился Джон Квинси, и крупные черты ее лица выразили облегчение.
   - Ха, Майерс! Ты привести Джейми, да?
   Она бросила на меня любопытный взгляд, но тут же перевела его на Фергюса и Джейми.
   - Да, любовь моя, это Джейми Рой, Хэмайс МакДубх, - МакДжилливрей почтительно прикоснулся к рукаву рубашки Джейми. - Моя жена Утта, Мак Дубх. И сын Мак Дубха, - добавил он, махнув в сторону Фергюса.
   Утта МакДжилливрей походила на валькирию, находящуюся на обильной диете, белокурая, высокая, ширококостная и сильная.
   - Ваш слуга, мэм, - сказал Джейми, поклонившись.
   - Мадам, - эхом повторил Фергюс, изящно расшаркиваясь.
   Миссис МакДжилливрей сделала в ответ низкий реверанс, на спуская глаз с забрызганного кровью переда Джейми, точнее с сюртука Роджера.
   - Mein Herr18, - пробормотала она пораженно. Она повернулась и подозвала молодого человека семнадцати или восемнадцати лет, который прятался сзади. Он имел сильное сходство со своим невысоким жилистым темноволосым отцом, так что признать его не составляло труда.
   - Манфред, - гордо объявила его мать. - Мой парень.
   Джейми серьезно склонил голову.
   - Мистер МакДжилливрей.
   - Ох ... ваш слуга, сэр? - юноша выглядел так, словно сильно сомневался в этом, но протянул руку для пожатия.
   - Рад познакомиться, сэр, - заверил Джейми, встряхивая его руку. После обмена приветствиями, он быстро огляделся вокруг, приподняв одну бровь.
   - Я слышал, что у вас некоторые неприятности с сыщиком. Я так понял, что вопрос уже решен?
   Он вопросительно перевел взгляд от младшего МакДжилливрея к старшему.
   Трое МакДжилливреев обменялись между собой взглядами. Робби смущенно кашлянул.
   - Ну, не то чтобы совсем решен, МакДубх. То есть ... - он замолк, и расстроенный вид вернулся в его глаза.
   Миссис МакДжилливрей кинула на него сердитый взгляд и повернулась к Джейми.
   - Проблема в том, - сказала она ему, - что у нас тут маленькое дерьмо. И мы хотели бы знать, как лучше спрятать тело?
   - ... тело? - произнесла я слабым голосом.
   Даже Джейми немного забеспокоился.
   - Ты убил его, Роб?
   - Я? - МакДжилливрей был шокирован. - Ради Бога, Мак Дубх, за кого ты меня принимаешь?
   Джейми снова приподнял бровь, очевидно, мысль о том, что МакДжилливрей может совершить насилие, не казалась ему неправдоподобной. У МакДжилливрея хватило приличия выглядеть смущенным.
   - Да, в общем. Я полагаю, что я мог бы - и я убил, но, Мак Дубх! Это дело в Ардсмуире было давно и забыто, да?
   - Да, - сказал Джейми. - Забыто. Тогда что за проблемы с сыщиком? Где он?
   Я услышала негромкое хихиканье позади меня и обернулась, чтобы увидеть остальную часть семейства МакДжилливреев, которая до этого момента хранила молчание. Три девочки все возрастом старше десяти лет сидели на поваленном стволе за молодыми деревцами, аккуратно одетые, с белыми чепцами на головах и фартучками, немного поникшими от дождя.
   - Мои девочки, - махнув рукой в их сторону, объявила миссис МакДжилливрей, что было совершенно излишне - все три девочки представляли собой ее уменьшенные копии. - Хильда, Инга и Сенга.
   Фергюс изящно поклонился всем троим.
   - Enchant?, mes demoiselles19.
   Девочки снова захихикали и склонили головы в ответ, но не встали, что показалось мне странным. Потом я заметила, что юбка самой старшей из них как-то странно шевелилась, совершая вертикальные колебания, сопровождаемые приглушенным звуком. Хильда резко ткнула пяткой во что-то, продолжая широко улыбаться мне.
   Из-под юбки раздалось оханье, на этот раз более громкое, и Джейми повернулся в направлении девушки.
   Все еще широко улыбаясь, Хильда нагнулась и изящно приподняла юбку, под которой я увидела красное от ярости лицо с завязанным черной тряпкой ртом.
   - Это он, - сказал Робби, разделяя дар жены сообщать очевидные вещи.
   - Я вижу, - пальцы Джейми слегка дернулись на килте. - И ... наверное, мы можем выпустить его?
   Робби кивнул девочкам, и они встали, открыв маленького человечка, лежащего возле поваленного дерева, со связанными женскими чулками руками и ногами и с завязанным платком ртом. Он был мокрый, грязный и несколько потрепанный.
   Майерс нагнулся и поднял мужчину, держа его за воротник.
   - Ну, здесь и смотреть-то не на что, - сказал лесной человек критически, прищурившись на мужчину, словно оценивая шкуру бобра. - Я полагаю, что сыщикам платят не так уж хорошо.
   Мужчина был довольно тощим и одет в поношенную одежду, кроме того его волосы растрепались, и он был разъярен и напуган. Утта пренебрежительно фыркнула.
   - Saukerl20! - сказала она и метко плюнула на его ботинок. Затем повернулась к Джейми с очаровательной улыбкой. - Итак, mein Herr. Как его лучше убить?
   Глаза сыщика вылезли из орбит, и он стал вырываться из рук Майерса. Он дергался и крутился, издавая яростные шумы из-под повязки. Джейми посмотрел на него, потирая суставом пальца рот, потом перевел взгляд на Робби, который пожал плечами, со смиренным видом глядя на жену.
   Джейми откашлялся.
   - Ммфм. Вы что-то придумали, мэм?
   Утта засияла от одобрения ее намерений и вытащила из-за пояса длинный нож.
   - Я думаю, может быть, прирезать его, wie ein Schwein, ja?21 Но видите ли ... - она легонько ткнула ножом в ребра сыщика, он завизжал, и на рваной рубашке расцвело небольшое кровавое пятно.
   - Слишком много Blut, - пояснила она разочарованно. Она махнула в сторону деревьев, за которыми шли соревнование по поднятию камней. - Die Leute22 будут чухать.
   - Чухать? - я вопросительно поглядела на Джейми. Он кашлянул и провел рукой под носом.
   - О, учуют! - сказала я, сообразив. - Э-э, думаю, да.
   - Полагаю также, что мы не можем застрелить его, - сказал Джейми глубокомысленно, - если хотим избежать лишнего внимания.
   - Я говорю, что лучше сломать ему шею, - рассудительно сказал Робби МакДжиллеврей, искоса поглядывая на сыщика. - Это довольно легко.
   - Вы думаете? - Фергюс сосредоточенно прищурился. - Я за нож. Если нанести удар в правильное место, крови будет немного. Например, в почку сзади прямо под ребра ... а?
   Пленник, судя по упорным звукам из-под повязки на рту, возражал против всех предложений, и Джейми с сомнением потер подбородок.
   - Да, это не очень трудно, - согласился он. - Или задушить его. Но тогда он опорожнит свой кишечник. И если вопрос стоит о запахе, даже если разбить череп ... но скажи мне, Робби, как этот человек оказался здесь?
   - А? - Робби выглядел озадаченным.
   - Ваш лагерь ведь находится не здесь?
   Джейми коротко махнул рукой на маленькую полянку, поясняя свою мысль. Рядом не было следов костра, фактически никто не раскинул лагерь на этой стороне ручья. И все же МакДжилливреи были здесь.
   - О, нет, - сказал Робби, и понимание расцвело на его худом лице. - Нет, мы разбили лагерь недалеко отсюда. Мы пришли, чтобы немножко посмотреть на силачей, - он кивнул в сторону соревнующихся, - а этот проклятый стервятник увидел нашего Фредди и схватил его, чтобы увести прочь.
   Он бросил злобный взгляд на сыщика, и я увидела, что с пояса мужчины, как змея, свисал моток веревки. Пара железных наручников с пятнами ржавчины лежала поблизости на земле.
   - Мы увидели, что он схватил нашего брата, - вмешалась Хильда, - набросились на него и притащили сюда, где его никто не сможет увидеть. Когда он сказал, что намеревается увести брата к шерифу, мы с сестрами сбили его с ног, а мама пнула его несколько раз.
   Утта ласково потрепала дочку по крепкому плечу.
   - Они хорошие, сильные девочки, - сказала она Джейми. - Мы приехали сюда в надежде найти мужей для Инги и Сенги. Хильда hat einen Mann23, она сосватана, - добавила она с довольным видом.
   Она с интересом оглядела Джейми, одобрив его рост, ширину его плеч и общий цветущий вид.
   - Он красивый и большой, ваш Mann, - сказала она мне. - Возможно, у вас есть сыновья?
   - Нет, боюсь, что нет, - ответила я извиняющимся тоном. - Э-э ... Фергюс женат на дочери моего мужа, - добавила я, видя, что ее оценивающий взгляд переместился на Фергюса.
   Сыщик, казалось, посчитал, что разговор пошел не по существу, и обратил внимание на себя глухими возмущенными криками. Его лицо, побелевшее при обсуждении его предполагаемой кончины, снова покраснело, а волосы слиплись прядями на лбу.
   - Ах, да, - сказал Джейми, заметив это. - Может быть, мы позволим джентльмену сказать пару слов?
   Робби сузил глаза, но неохотно кивнул. К настоящему времени состязания шли полным ходом, и с поляны доносился громкий шум, так что никто не услышал бы одиночного крика.
   - Не позволяйте им убивать меня, сэр! Вы знаете, что это неправильно! - хриплым голосом воззвал к Джейми мужчина, как только затычка была удалена. - Я только делаю, что должен, передавая преступника правосудию!
   - Ха! - дружно произнесли все МакДжилливреи. Потом их единодушие распалось на громкие ругательства и проклятия, а Инга и Сенга стали сильно пинать по голени джентльмена.
   - Прекратите! - громко произнес Джейми, перекрывая шум. Так как это не возымело никакого эффекта, он схватил младшего МакДжиллеврея за загривок и рявкнул во всю силу легких. - Ruhe24!
   МакДжиллевреи мгновенно замолчали, виновато оглядываясь на поляну соревнований.
   - Теперь, - сказал Джейми твердо. - Майерс, будьте добры, понесите джентльмена. Роб, Фергюс, идите с ним. Bitte, мадам? - он поклонился миссис МакДжилливрей, та моргнула, но потом кивнула головой, уступая. Джейми, поглядев на меня, закатил глаза, потом, все еще держа Манфреда за шею, увел мужчин к ручью, оставив меня справляться с леди.
   - Ваш Mann, он спасет моего сына? - Утта повернулась ко мне, беспокойно нахмурив светлые брови.
   - Он попробует, - я поглядела на девочек, которые стояли за спиной матери. - Ваш брат был в Хиллсборо?
   Девочки переглянулись и молчаливо выбрали Ингу ответчиком.
   - Ну, ja, он был там, - сказала она немного вызывающе. - Но он не участвовал в бунте, ничего подобного. Он приехал туда только для того, чтобы починить сбрую, и попал в толпу.
   Я уловила быстрый обмен взглядами между Хильдой и Сенгой и поняла, что это еще не вся история. Однако это было не мое дело.
   Глаза миссис МакДжилливрей не отрывались от группы мужчин, которые о чем-то разговаривали невдалеке от нас. Сыщику развязали ноги, и теперь только его руки оставались связанными. Он стоял спиной к дереву, оскалив зубы, и напоминал загнанную в угол крысу. Джейми и Майерс нависали над ним, а Фергюс стоял в стороне, задумчиво хмурясь и подперев подбородок крюком. Роб МакДжилливрей вытащил нож и спокойно стругал сосновую ветку, время от времени кидая на сыщика угрожающие взгляды.
   - Я уверена, что Джейми сможет ... э ... сделать что-нибудь, - сказала я, втайне надеясь, что это "что-нибудь" не потребует насилия. При этом мне пришла в голову неприятная мысль о том, что сыщик хорошо уместится в корзине из-под еды.
   - Gut, - Утта МакДжилливрей медленно кивнула, продолжая наблюдать за мужчинами. - Хорошо, что я не убила его, - ее светло-голубые, очень яркие глаза внезапно повернулись ко мне. - Но я сделаю это, если будет нужно.
   Я ей поверила.
   - Понятно, - сказала я осторожно. - Но прошу прошения, если бы этот человек схватил вашего сына, вы могли бы пойти к шерифу и все объяснить ...
   Девочки снова переглянулись. На сей раз говорила Хильда.
   - Nein, мэм. Видите ли, было бы не так плохо, если бы сыщик появился у нас в лагере, но здесь ... - она расширила глаза, кивнув на поляну соревнований, откуда донесся громкий рев и аплодисменты одобрения, отмечающие чей-то успех.
   Проблема была, вероятно, в женихе Хильды, некоем Дэйви Моррисоне из Хантерз-пойнта. Мистер Моррисон был фермером, имеющим некоторое состояние, и хорошим человеком, а также атлетом, искусном в бросании камней и метании бревна. Он также имел многочисленную семью: родители, дяди, тети, кузены - все с прямолинейными характерами, склонными, как я поняла, осуждать других.
   Если бы Манфред был схвачен сыщиком в толпе, заполненной родственниками Моррисона, слух об этом распространился бы со скоростью света, и скандал мог привести к разрыву помолвки Хильды, что занимало Утту МакДжилливрей гораздо больше, чем намерение перерезать горло сыщику.
   - Плохо также, если кто-то увидит, как я убью, - сказала она искренне, махнув рукой на деревья, ограждающие нас от поляны соревнований. - Моррисонам не понравится.
   - Полагаю, что нет, - пробормотала я, задаваясь вопросом, имел ли Дэйви Моррисон хоть какое-то понятие, с какой семьей он роднится. - Но вы ...
   - Я хорошо выдать замуж meine девочки, - сказала она твердо, кивнув несколько раз - Я найду хороших мужчин f?r Sie, прекрасных больших мужчин mit земля, mit деньги, - она сильно обняла Сенгу за плечи. - Nicht wahr, Liebchen?25
   - Ja, мама, - пробормотала Сенга, положив свою опрятную головку в чепце на ее широкую грудь.
   Я глядела на мужчин; там что-то произошло. Руки сыщика были развязаны; он стоял, потирая их, и больше не хмурился, но слушал Джейми с несколько настороженным видом. Он оглянулся на нас, потом на Робина МакДжилливрея, который что-то сказал, и решительно кивнул головой. Челюсти сыщика шевелились, словно он пережевывал мысль.
   - Итак, вы спустились вниз, чтобы посмотреть состязания, и оценить перспективы? Понятно.
   Джейми полез в спорран и вытащил нечто, что он сунул под нос сыщику, словно приглашая его понюхать. Я не могла разобрать на расстоянии, что это было, но лицо сыщика изменило выражение от настороженности до испуганного возмущения.
   - Ja, посмотреть, - миссис МакДжилливрей не смотрела в сторону мужчин, она приобняла Сенгу, потом отпустила ее. - Мы сейчас ехать в Салем, где meine Familie. Может быть, мы найдем хорошего мужчину там.
   Майерс отошел в сторону от группы. Он засунул палец за пояс брюк и с наслаждением почесал свой зад, не глядя вокруг, очевидно слишком заинтересованный услышанным. Увидев, что я смотрю на него, он неторопливо направился к нам через поросль.
   - Никаких причин для волнений, мэм, - уверил он миссис МакДжилливрей. - Я знал, что Джейми Рой позаботиться обо всем. Ваш мальчик в безопасности.
   - Ja? - сказала она, с сомнением глядя в направлении молоденькой рощи, но это было правдой; поведение мужчин стало более свободным, и Джейми вручил сыщику наручники. Я заметила с каким отвращением он обращался с ними. Ему приходилось носить кандалы в Ардсмуире.
   - Gott sei dank26, - произнесла миссис МакДжиллеврей с порывистым вздохом. Казалось, ее массивная фигура даже уменьшилась, когда она выдохнула воздух.
   Маленький человек ушел, пробираясь к ручью. Металлический стук покачивающихся на его поясе наручников достиг нас сквозь крики толпы. Джейми и Роб МакДжиллеврей стояли рядом, разговаривая, а Фергюс с хмурым видом наблюдал за уходящим сыщика.
   - Что Джейми сказал ему? - спросила я Маейрса.
   - О, - лесной человек дал мне широкую редкозубую улыбку. - Джейми Рой серьезно сказал, что сыщику сильно повезло - его имя, кстати, Бобл, Харлей Бобл - что мы натолкнулись на них. Он дал ему понять, что если бы мы не появились, то леди, - он поклонился Утте, - скорее всего, отвезла бы его в фургоне домой и прирезала его там, как борова.
   Майерс потер пальцем под красным испещренном прожилками носом и тихо захихикал в бороду.
   - Бобл сказал, что он не верит в это и думает, что она просто хотела напугать его ножом. Но Джейми Рой наклонился к нему и сказал на ухо, что он сам бы так думал, если бы не знал, что фрау МакДжилливрей широко известна как изготовительница колбас и сосисок, и сегодня утром он имел счастье попробовать кусочек ее колбасы на завтрак. При этом Бобл стал белее мела, а когда Джейми Рой вытащил колбасу, чтобы показать ему ...
   - О, Боже, - произнесла я, вспомнив ее запах. Я купила ее вчера у продавца на горе и обнаружила, что она была плохо изготовлена. Разрезанная, колбаса пахла, словно загнивающая кровь, так что есть ее было невозможно. Джейми завернул остатки в носовой платок и положил в спорран, намереваясь или получить возмещение, или запихнуть ее в глотку продавцу. - Понятно.
   Майерс кинул головой, повернувшись а Утте.
   - А ваш муж, мэм, благослови его душу, Роб МакДжилливрей, настоящий прирожденный враль, очень серьезно все подтверждал, кивая головой и говоря, что ему приходится оставлять свою работу, чтобы настрелять мяса для вас.
   Девочки захихикали.
   - Па никого не может убить, - тихо сказала мне Инга. - Он даже цыпленку голову не может свернуть.
   Майерс добродушно пожал плечами, глядя, как Джейми и Роб пробирались к нам через мокрую траву.
   - Таким образом, Джейми дал слово джентльмена защитить Бобла от вас, а Бобл дал слово ... э, ну, он сказал, что оставит юного Манфреда в покое.
   - Хм, - сказала Утта, выглядя довольно расстроенной. Она нисколько не возражала, если ее посчитают убийцей, и была весьма рада, что Манфред был в безопасности, но была очень расстроена тем, что была подпорчена ее репутация, как изготовительницы колбас.
   - Как будто я когда-нибудь делала такую дрянь, - сказала она, презрительно морща нос при виде благоухающего куска колбасы, который Джейми предложил ей для осмотра. - Фу. Ratz Fleisch27.
   Она отстранила кусок брезгливым жестом и повернулась к мужу, что-то тихо говоря по-немецки.
   Потом она глубоко вздохнула и стала собирать своих детей, как курица, квохчущая над своими цыплятами, убеждая их поблагодарить Джейми должным образом. Он немного покраснел от хора благодарственных голосов и поклонился ей.
   - Gern geschehen, - сказал он. - Euer ergebener Diener, 28 фрау Утта.
   Она засияла ему улыбкой, и он повернулся, чтобы сказать Робу что-то на прощание.
   - Какой красивый большой мужчина, - пробормотала она, покачивая головой, когда осматривала его с головы до ног. Потом она повернулась и уловила мой взгляд, который я переводила с Джейми на Роба. Хотя оружейник был красивым мужчиной с коротко стриженными темными кудрями и точеным лицом, он был также тонкокостным, как воробей, и на несколько дюймов короче своей жены, достигая ей только до мощного плеча. Я не могла сдержать удивление, учитывая ее восхищение большими мужчинами.
   - О, хорошо, - сказала она и смущенно пожала плечами. - Любофь, знаете ли.
   Звучало так, словно любовь была несчастным, но неизбежным обстоятельством.
   Я посмотрела на Джейми, который тщательно заворачивал колбасу, прежде чем уложить ее в спорран.
   - Да, - сказала я. - Я знаю.
  
   К тому времени, когда мы вернулись к нашему лагерю, Чизхолмы уходили, хорошо накормленные девочками. К счастью, Джейми принес довольно много продуктов от Джокасты, и я, наконец, уселась за еду: картофельные оладьи, намазанные маслом лепешки, поджаренная ветчина и - ура! - кофе, задаваясь вопросом, что еще может произойти сегодня. Времени было достаточно, солнце только что поднялось над деревьями, еле видимое за бегущими темными облаками.
   Немного погодя приятно наполненная завтраком с третьей чашкой кофе в руке, я пошла и откинула холст, покрывающий то, что я называла свалкой медицинских запасов. Пришло время готовиться к утреннему приему, нужно просмотреть запасы кетгута, пополнить банки с травами в сундучке, наполнить большую бутыль спиртом и сделать свежие отвары.
   Несколько поредевший запас трав, который я взяла с собой, был хорошо пополнен редкими и полезными вещами, которые Маейрс привез из индейских деревень с севера, и взаимообменом с Мюрреем МакЛеодом, молодым честолюбивым аптекарем, который открыл медицинскую лавку в Кросс-Крик.
   Я прикусила щеку, подумав о молодом Мюррее. Он разделял отвратительные понятия, обычные для медицины этого времени, и не стеснялся утверждать, что такие научные методы, как пускание крови и прижигание, превосходят устаревшее траволечение, которое практикуют невежественные старухи вроде меня.
   Однако он был шотландцем и, следовательно, большим прагматиком. Он кинул лишь один взгляд на мощное тело Джейми и торопливо проглотил более оскорбительные замечания. У меня было шесть унций полыни и банка с имбирным корнем, которые ему были нужны. И он был достаточно наблюдателен, чтобы заметить, что большинство заболевших на горе людей обращались ко мне, а не к нему, и что здоровье обратившихся ко мне улучшалось быстрее. Если у меня были секреты, он хотел их выведать, и я была счастлива поделиться ими.
   Хорошо, что у меня оставалось много ивовой коры. Я помедлила над маленьким набором бутылок на верхней полке сундучка. Здесь было несколько очень сильных средств, для воздействия на менструацию: голубой кохош29, спорынья и болотная мята - но вместо них я взяла более мягкие пижму и руту, засыпала горсть травы в кувшин и залила горячей водой. Кроме ослабления менструальных недомоганий пижма успокаивала нервы, а более нервную персону, чем Лиззи Вемисс трудно было вообразить.
   Я оглянулась на костер, где Лиззи намазывала остатки земляничного джема на тост рядового Огилви, который делил свое внимание между нею, Джейми и тостом, причем большая часть его внимания предназначалась тосту.
   Рута была хорошим глистогонным средством. Я не знала, были ли глисты у Лиззи, но многие в горах страдали от них, и небольшая доза этого средства ей не повредит.
   Я исподтишка следила за Абелем МакЛеннаном, раздумывая о возможности подлить и в его кофе настой трав. Несмотря на коренастую фигуру мужчины, если судить по его анемичному виду, у него были кишечные паразиты. Хотя, быть может, его бледный вид был связан с присутствием поблизости сыщиков.
   Джоан, проголодавшись, снова заплакала. Марсали села и приподняла арисэд, расстегивая лифчик, потом поднесла ребенка к груди, закусив губы. Она вздрогнула и невольно охнула от боли, потом расслабилась, когда потекло молоко.
   Потрескавшиеся соски. Я нахмурилась и вернулась к моей домашней аптечке. Есть у меня какая-нибудь мазь с ланолином? Черт побери, нет. Не хотелось бы использовать медвежий жир, пока она кормит Джоан, может быть, подсолнечное масло ...
   - Немного кофе, моя дорогая? - мистер МакЛеннан, наблюдавший за Марсали с обеспокоенной симпатией, протянул ей чашку с кофе. - Моя жена говорила, что горячий кофе ослабляет боль при кормлении детей. Виски в кофе было бы лучше, - его унылые брови немного приподнялись, - но все равно ...
   - Спасибо, - Марсали взяла чашку с благодарной улыбкой. - Я все утро мерзну.
   Она осторожно потягивала дымящуюся жидкость, и щеки ее немного разрумянились.
   - Вы завтра возвращаетесь на Пьяный ручей, мистер МакЛеннан? - вежливо спросила она, возвращая чашку. - Или вы едете в Нью-Берн с мистером Хобсоном?
   Джейми резко поднял голову, оторвавшись от разговора с рядовым Огилви.
   - Хобсон отправляется в Нью-Берн? Откуда ты узнала?
   - Миссис Фаулз сказала, - быстро ответила Марсали. - Она сказала это, когда я ходила к ней взять рубашку для Германа, ее мальчик такого же роста. Она беспокоится за Хью - это ее муж - потому что ее отец, мистер Хобсон, хочет, чтобы он отправился с ним, но он боится.
   - Зачем Джо Хобсон отправляется в Нью-Берн? - спросила я, глядя на них поверх моей аптечки.
   - Чтобы представить ходатайство губернатору, - ответил Абель МакЛеннан. - Толку от этого мало, - он немного печально улыбнулся Марсали. - Нет, девушка, сказать по правде, я не знаю, куда подамся. Хотя, конечно, не в Нью-Берн.
   - Не вернетесь к жене на Пьяный ручей? - Марсали с сочувствием поглядела на него.
   - Моя жена умерла, девушка, - сказал МакЛеннан тихо. Он разгладил на колене красный платок. - Два месяца назад.
   - О, мистер Абель, - Марсали с глазами, полными сочувствия, наклонилась вперед и сжала его руку. - Мне жаль!
   Он, не глядя, похлопал ее по руке. Крошечные капельки дождя мерцали в редких прядях его волос, и струйка воды текла за его ухом, но он не вытирал ее.
   Джейми, вставший, когда спрашивал Марсали, теперь сел на бревно рядом с МакЛеннаном и обнял маленького мужчину за плечи.
   - Я не слышал, charaid, - сказал он мягко.
   - Нет, - МакЛеннан слепо смотрел на огонь. - Я ... дело в том, что я никому не говорил об этом. До сих пор.
   Джейми и я обменялись взглядами через огонь. На Пьяном ручье вряд ли обитало более двух дюжин семей, разбросанных по хижинам вдоль его берегов. Но ни Хобсоны, ни Фаулз не упоминали про его потерю, очевидно, Абель действительно не говорил никому.
   - Что случилось, мистер Абель? - Марсали все еще сжимала его руку, безжизненно лежавшую на красном платке.
   МакЛеннан поднял глаза и мигнул.
   - О, - сказал он неопределенно, - так случилось. И все же ... все так просто. Эбби ... Абигейл, моя жена ... она умерла от лихорадки. Она простудилась и ... умерла.
   Он казался немного удивленным.
   Джейми налил виски в пустую чашку и вложил ее в одну из его податливых рук, держа свои пальцы на его, пока МакЛеннан не сжал чашку своей ладонью.
   - Выпей это, человек, - сказал он.
   Все молчали, наблюдая, как МакЛеннан покорно пил виски. Юный рядовой Огилви тревожно ерзал на камне, выглядя так, как если бы хотел немедленно вернуться в полк, но он также оставался на месте, словно боялся, что его внезапный уход каким-то образом ранит МакЛеннана.
   Абсолютная неподвижность МакЛеннана притягивала все взгляды и замораживала всякий разговор. Моя рука невольно потянулась к бутылкам, но у меня не было никакого средства от этого.
   - У меня было достаточно запасов, - внезапно сказал он. - Да, - он поднял глаза от чашки и поглядел вокруг, словно бросая вызов любому, кто стал бы спорить с ним. - На налоги, да? Это был не очень хороший год, но я был осторожен. Я отложил десять бушелей зерна и четыре оленьи шкуры. Это было больше, чем шесть шиллингов налога.
   Но налоги должны были платиться деньгами, а не зерном, шкурами и блоками индиго, которыми фермеры обменивались между собой. Бартер был общим средством торговли. "Я знаю об этом хорошо", - подумала я, взлянув на мешок с самыми разными вещами, которые народ приносил мне в оплату за травы и препараты. Никто ни за что не платил деньгами, исключая налоги.
   - Ладно, это разумно, - убедительно сказал МакЛеннан, моргая на рядового Огилви, как если бы молодой человек возражал. - Что делал бы Его Величество со стадом свиней или связкой индюков, не так ли? Нет, я хорошо понимаю, почему это должны быть настоящие деньги, все понимают. И у меня было зерно, за которое я мог получить шесть шиллингов.
   Единственная трудность заключалась в превращении десяти бушелей зерна в шесть шиллингов налога. Даже если на Пьяном ручье были те, кто хотел бы купить зерно Абеля, они не имели денег. Нет, зерно нужно было везти в Салем, где находился ближайший рынок, и где можно было получить твердую валюту. Но Салем находился в сорока милях от Пьяного ручья - неделя пути туда и обратно.
   - У меня оставалось пять акров неубранного ячменя, - пояснил Абель, - созревшего и готового для косьбы. Я не мог оставить его, а моя Эбби ... она была маленькой женщиной, она не могла косить и заниматься молотьбой.
   Не имея возможности потратить неделю, бросив урожай, Абель обратился за помощью к соседям.
   - Они хорошие люди, - настаивал он. - Они могли занять мне пенни или два, но им самим нужно было платить налоги, не так ли?
   Все еще надеясь получить необходимые деньги без поездки в Салем, Абель задержался и задержался слишком надолго.
   - Говард Треверс, шериф, - произнес он и машинально вытер капли влаги на кончике своего носа. - Он пришел с бумагой и сказал, что он должен выселить нас, так как налоги не заплачены.
   Столкнувшись с такой ситуацией, Абель оставил свою жену в хижине и поспешил в Салем. Но когда он возвратился с шестью шиллингами, его собственность был арестована и продана свекру Говарда Треверса, в его хижине жили чужие люди, а жена исчезла.
   - Я знал, что она не могла уйти далеко, - объяснил он нам. - Она бы не оставила ребят.
   И он действительно нашел ее там, завернутую в старое изношенное одеяло, на холме под большой елью, защищающей могилы четырех детей МакЛеннана, которые все умерли в первый год их жизни. Несмотря на его просьбы, Абигейл отказалась спуститься к хижине, чтобы попросить помощи у тех, кто выгнал ее из дома. Было ли это безумие лихорадки или просто упрямство, он не мог сказать; она цеплялась за ветви дерева с сумасшедшей силой, выкрикивая имена своих детей, и умерла там той же ночью.
   Его чашка была пуста. Он аккуратно поставил ее на землю возле своих ног, игнорируя жест Джейми, потянувшегося к бутылке.
   - Они разрешили ей взять с собой то, что она могла унести. С ней был узел, и в нем ее похоронная одежда. Я хорошо помню день, когда на следующее утро после нашей свадьбы она села прясть себе саван. По одной стороне у него были маленькие цветочки, которые она вышила. Она хорошо шила.
   Он завернул Абигейл в вышитый саван, похоронил рядом с младшим ребенком и потом прошел две мили, намереваясь рассказать Хобсонам о том, что произошло.
   - Но когда я пришел к ним, они гудели, как шершни - к Хью Фаулзу заявился Треверс за налогами, а денег не было. Треверс усмехнулся, как обезьяна, и заявил, что ему все равно, и через десять дней он явился с бумагами и тремя мужчинами и выставил их вон.
   Хобсон наскреб денег, чтобы заплатить свои налоги, и Фаулзы были у них в безопасности, но Джо Хобсон кипел гневом от того, как обошлись с его зятем.
   - Он, Джо, кричал, обезумев от ярости. Джанет Хобсон пригласила меня сесть и предложила мне ужин, а Джо кричал, что Треверс заплатит за землю своими боками, Хью был, словно побитая собака, его жена плакала, дети пищали, прося есть, словно выводок поросят, и ... я не стал им говорить ...
   Он покачал головой, как бы в недоумении.
   Сидя забытый возле камина, он испытывал странную усталость, от которой его голова падала на грудь; им овладело летаргическое состояние. Было тепло, и его переполняло чувство нереальности происходящего. И переполненная однокомнатная хижина Хобсонов, и тихий склон со свежей могилой под елью - все было нереально.
   Он уснул под столом и проснулся, обнаружив, что чувство нереальности сохранилось. Все вокруг казалось не больше, чем сном наяву. Сам МакЛеннан, казалось, перестал существовать; его тело встало, помылось и поело, кивало и разговаривало без его участия. Больше ничего во внешнем мире не существовало. И таким образом, когда Джо Хобсон поднялся и заявил, что они с Хью идут в Хиллсборо искать справедливого суда, Абель МакЛеннан обнаружил, что шагает вместе с ними, кивая и разговаривая, когда обращались к нему, имея не больше воли, чем труп.
   - Мне казалось, что по дороге идут мертвецы, - произнес он, как во сне. - Я и Джо, и Хью, и остальные. Я мог быть в том или ином месте; мне было все равно, до тех пор пока не придет время закопать мои кости возле Эбби. Я не возражал.
   Когда они достигли Хиллсборо, он не обратил внимания на то, что намеревался делать Джо, только следовал за ним, не думая ни о чем. Он шел по грязным улицам по осколкам оконных стекол, смотрел на факелы и толпу, слушал крики и стоны, совершенно не тронутый всем этим.
   - Это были мертвецы, которые стучали костями, одной о другую, - сказал он, пожав плечами. Он помолчал мгновение, потом повернулся к Джейми и посмотрел на него долгим истовым взглядом.
   - Это так? Ты тоже мертв, не так ли?
   Мозолистая рука со скрюченными пальцами оторвалась от красной тряпки и дотронулась до лица Джейми.
   Джейми не отклонился от прикосновения, но взял руку МакЛеннана между своими.
   - Нет, charaid, - сказал он мягко. - Еще нет.
   МакЛеннан медленно кивнул.
   - Да. Время придет, - сказал он. Он освободил руку и сидел некоторое время, разглаживая платок. Его голова немного покачивалась, словно его шея была растянутой пружиной.
   - Время придет, - повторил он. - Это не так страшно.
   Он встал и повязал красный платок на голову, потом повернулся ко мне и поклонился со странным беспокойным выражением в глазах.
   - Я благодарю вас за завтрак, мэм, - сказал он и ушел.
  
  3
  ЖЕЛЧНЫЙ ГУМОР30
  
   С уходом Абеля МакЛеннана завтрак закончился. Рядовой Огилви, выразив благодарность, удалился, Джейми и Фергюс отправились на поиски кос и астролябии, а Лиззи, поникшая духом в отсутствии Огилви, объявила себя больной и отправилась под один из навесов с большой чашкой отвара пижмы и руты.
   К счастью, тут появилась Брианна. Она заверила меня, что они с Роджером уже позавтракали у Джокасты. Джемми заснул у тети на руках, а так как обе стороны были довольны этим обстоятельством, Бри оставила его и пришла помочь мне с утренним приемом больных.
   - Ты действительно хочешь помогать мне? - я с сомнением посмотрела на нее. - В конце концов, это день твоей свадьбы. Я уверена, что Лиззи или миссис Мартин могли бы ...
   - Нет, я помогу, - уверила она, вытирая тряпкой высокий табурет, который я использовала для приема больных. - Лиззи чувствует себя лучше, но я не думаю, что она выдержит загноившиеся ноги и вздувшиеся животы.
   Она слегка передернулась, прикрыв глаза, когда вспомнила пожилого джентльмена, чью гниющую ногу я обрабатывала вчера. От боли мужчину обильно вырвало на его изодранные бриджи, что в свою очередь вызвало рвотный рефлекс у нескольких пациентов в очереди.
   Я сама почувствовала приступ легкой тошноты, вспомнив этот эпизод, но утопила его в последнем глотке крепкого кофе.
   - Да, думаю, не выдержит, - неохотно согласилась я. - Однако твое платье еще не закончено, да? Наверное, тебе лучше пойти ...
   - Все хорошо, - уверила она меня, - им занимается Федра, а Улисс гоняет слуг, как сержант солдат на плацу. Я только что оттуда, там все в порядке.
   Я уступила без дальнейших возражений, хотя ее готовность помочь меня несколько удивила. В то время как Бри не испытывала никакой брезгливости в обычной жизни, например, когда потрошила животных или рыб, при общении с людьми, покалеченными или с ярко выраженной болезнью, она ощущала неловкость, хотя прилагала все усилия, чтобы скрыть ее. Это не было отвращением, как я понимала, а чем-то вроде сопереживания.
   Я сняла чайник и вылила только что вскипевшую воду во флягу, наполовину заполненную чистым спиртом, прищурив глаза от паров алкоголя.
   Сознание того, что множество людей страдают от болезней, которые можно было легко излечить во времена антисептиков, антибиотиков и анестезии, заставляло меня злиться. Хотя отсутствие медицинских средств и передовых методов было знакомо мне и раньше, ведь я работала в полевых госпиталях, когда эти новшества только начали появляться и были довольно редки, поэтому я понимала их необходимость и ценила их.
   Но я не смогу никому помочь, если мне будут мешать моя чувствительность. А я должна. В этом все дело. Но у Брианны не было этого понимания, чтобы она могла использовать его, как щит. Пока.
   Она закончила вытирать табуреты, коробки и другие атрибуты, необходимые для утреннего приема, и выпрямилась, немного нахмурив брови.
   - Ты помнишь женщину, которая была на приеме вчера? С умственно отсталым малышом?
   - Это не то, что можно забыть, - сказала я как можно более легким тоном. - В чем дело? Вот, посмотри, пожалуйста, нельзя ли что-нибудь с ним сделать?
   Я показала на складной стол, который упрямо отказывался складываться из-за разбухших от влаги ножек.
   Брианна немного хмуро осмотрела его, потом резко стукнула по ножке ребром ладони. Ножка тут же покорно сложилась, уступая превосходящей силе.
   - Вот так, - она рассеянно потерла ребро ладони, все еще хмурясь. - Ты пыталась уговорить ее не иметь больше детей. Мальчик ... у него врожденный недостаток?
   - Можно сказать так, - ответила я сухо. - Врожденный сифилис.
   Она, побледнев, посмотрела на меня.
   - Сифилис? Ты уверена?
   Я кивнула, скатывая прокипяченную полосу полотна для перевязки. Она была все еще влажная, но ничего не поделаешь.
   - У матери последняя стадия еще не ярко выражена, но у ребенка она совершенно очевидна.
   Его мать пришла с нарывом в десне, а мальчик цеплялся за ее юбки. У него был характерный седлообразный нос со вдавленной переносицей, а челюсти были так деформированы, что я не удивилась его истощенному виду, он едва ли мог жевать. Я не могла сказать, насколько его слабоумие было обусловлено поражением головного мозга, а насколько глухотой, скорее всего и тем и другим, но я не стала проверять, я ничем не могла здесь помочь. Я посоветовала матери кормить его бульонами, но больше ничего не могла сделать для него, бедное существо.
   - Здесь он встречается не так часто, как в Париже или Эдинбурге, где много проституток, - сказала я Брианне, бросая клубок перевязочного материала в парусиновый мешок, который она держала открытым. - Но иногда я сталкиваюсь с ним. Но почему? Ты не думаешь, что у Роджера сифилис, не так ли?
   Она смотрела на меня с открытым от удивления ртом. Ее шокированный вид быстро сменился на сердитую красноту.
   - Я не думаю так! - сказала она. - Мама!
   - Ладно, я тоже так не думаю, - сказала я мягко. - Хотя такое случается и в лучших семьях, а ты спрашивала.
   Она сильно фыркнула.
   - Я спрашивала о контрацепции, - произнесла она сквозь зубы. - Или, по крайней мере, намеревалась, пока ты не начала разговаривать, как справочник врача по венерическим заболеваниям.
   - Ах, это, - я задумчиво посмотрела на пятна засохшего молока на лифе ее платья. - Ну, помогает кормление грудью. Не стопроцентно, но довольно надежно. Хотя эффект уменьшается после шести месяцев.
   Джемми было шесть месяцев.
   - Ммфм, - произнесла она, так похоже не Джейми, что я прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. - А есть что-нибудь более действенное?
   Я действительно не обсуждала с ней методы контрацепции, применяемые в восемнадцатом столетие. Когда она только что появилась во Фрейзерс-Ридже, это не казалось необходимым, а потом выяснилось, что она беременна, так что вопрос отпал сам собой. А теперь она решила, что это необходимо?
   Я хмурилась, медленно складывая рулоны полотна и связки трав в мою сумку.
   - Самое простое - это своего рода барьер. Кусочек шелка или губки, смоченные чем-нибудь вроде уксуса или бренди, хотя если есть, то лучше использовать масло пижмы или кедровое масло, считается, что они более эффективны. Я слышала, женщины в Индии используют половинку лимона, но здесь вряд ли это подходит.
   Она коротко хохотнула.
   - Нет, я думаю, не подходит. Я также не думаю, что масло пижмы помогает. Его использовала Марсали, когда забеременела Джоан.
   - А она действительно использовала его? Я думаю, она забыла предохраниться один раз, а одного раза достаточно.
   Я почувствовала, а не увидела, как она напряглась, и укусила свою губу, на сей раз от огорчения. "Одного раза достаточно", мы обе очень хорошо знали - какого раза. Она сгорбилась на мгновение, но потом расслабилась, отклоняя любые воспоминания, которые могли быть вызваны моим неосторожным замечанием.
   - Она говорила, что пользовалась им, но, возможно, она забыла. И это не всегда срабатывает, не так ли?
   Я забросила сумку с повязками и травами на плечо и подняла медицинский сундучок за кожаную ручку, которую приделал Джейми.
   - Единственная вещь, которая всегда работает - это воздержание, - сказала я. - Не самый лучший выбор в данном случае, не так ли?
   Она покачала головой, задумчиво уставившись на группу молодых людей внизу, которые по очереди бросали камни через ручей.
   - Этого-то я и боялась, - сказала она и наклонилась, чтобы поднять складной столик и пару табуретов.
   Я оглядела полянку. Ничего не забыла? Мы оставили костер гореть, но это не страшно. Даже если Лиззи спит, при такой погоде ничего не могло загореть; даже дрова, которые мы вчера сложили под навесом, были влажными. Чего-то все-таки не хватало ... чего? Ах, да. Я поставила сундучок на землю и, встав на колени, заползла в палатку, где, порывшись в беспорядочно разбросанных одеялах, наконец, вылезла с маленьким кожаным мешочком.
   Я произнесла краткую молитву Сент-Брайд31 и надела его на шею, спрятав за лиф платья. Я так привыкла носить этот амулет, когда занималась врачеванием, что почти уже не находила в этом ничего смешного. Бри наблюдала за мной со странным выражением на лице, но ничего не сказала.
   Я тоже ничего не говорила, просто взяла свои вещи и пошла вслед за ней через полянку, тщательно обходя болотистые места. Дождь уже не шел, но облака нависали над деревьями, обещая его в любой момент, а струйки тумана поднимались над поваленными стволами и кустарником.
   "Почему Бри заинтересовалась контрацепцией", - задавалась я вопросом. Не то чтобы я не считала это неразумным - но почему сейчас? Возможно, это связано с их свадьбой? Даже если в прошедшие несколько месяцев они жили, как муж и жена, принесение клятв перед богом и людьми могло сделать серьезнее даже самых легкомысленных молодых людей. А ведь ни Бри, ни Роджер легкомысленными не были.
   - Есть еще средство, - сказала я ей в затылок, так как она шла впереди по скользкой тропинке. - Я не использовала его, поэтому не могу сказать, насколько оно надежно. Найавене, старая женщина народности тускарора, которая дала мне врачебный мешочек-амулет, говорила, что есть "женские травы". "Есть разные средства для разных вещей, но есть одно растение, - говорила она, - семена которого не позволят духу мужчины победить женский дух".
   Бри остановилась, полуобернувшись ко мне, пока я подходила к ней.
   - Значит, так индейцы понимают беременность? - один уголок ее рта приподнялся. - Как победу мужчины?
   Я рассмеялась.
   - Да, что-то в этом роде. Если дух женщины сильнее духа мужчины, или равен ему, то она не может забеременеть. Так, если женщина хочет иметь ребенка, но не может, шаман будет лечить ее мужа, или их обоих, а не только ее одну.
   Она издала тихий хрипловатый смешок, но не совсем веселый.
   - Что за растение "женская трава"? - спросила она. - Ты знаешь?
   - Я не уверена, - ответила я, - или точнее не уверена в названии. Она показывала мне траву, и само растение, и его семена, и я уверена, что смогла бы узнать его. Но я не знаю его английское название, что-то из семейства Umbelliferae32, - добавила я пояснение.
   Она строго взглянула на меня, еще раз напомнив Джейми, затем отступила в сторону, пропуская цепочку женщин Кэмпбеллов, которые, гремя пустыми чайниками и ведрами, направлялись вниз к ручью, вежливо кланяясь, когда проходили мимо меня.
   - Добрый день, мистрис Фрейзер, - произнесла опрятная молодая женщина, по-видимому, одна из младших дочерей Кэмпбелла. - Ваш муж рядом? Мой отец хотел бы поговорить с ним.
   - Нет, боюсь, он ушел, - я неопределенно махнула рукой. Джейми мог быть где угодно. - Но я передам ему, как только увижу.
   Она кивнула и двинулась дальше; все женщины, следующие за ней, по очереди приостанавливались и желали Брианне счастья в день ее свадьбы.
   Брианна приветливо отвечала на их добрые пожелания, но я заметила маленькую черточку между ее густыми бровями. Что-то определенно ее беспокоило.
   - Что? - прямо спросила я, когда Кэмпбеллы, стряхивая своими шерстяными юбками и плащами потоки дождевой воды с кустов восковницы, растущей вдоль тропинки, удалились из зоны слышимости.
   - Что "что"? - сказала она, вздрогнув.
   - Что тебя беспокоит? - спросила я. - И не говори, что ничего; я вижу, ты тревожишься. Это касается Роджера? У тебя есть сомнения насчет свадьбы?
   - Не совсем, - ответила она с осторожным видом. - Я хочу выйти замуж за Роджера, правда хочу. Только ... я просто ... подумала ...
   Она замолчала и покраснела
   - О? - произнесла я, чувствуя беспокойство. - В чем дело?
   - Венерическое заболевание, - выпалила она. - Что если оно у меня есть? Не от Роджера, нет ... от Стивена Боннета.
   Ее лицо теперь пылало так, что я удивилась, не услышав шипения превращающихся в пар капель дождя, падающих на ее кожу. Мое собственное лицо похолодело, и сердце в груди сжалось. В свое время вероятность такого заражения очень живо представлялась мне, но я не хотела даже допускать этой мысли, если бы она сама не подняла вопрос. Неделями я скрытно следила за ней в поисках любого намека на болезнь, но зачастую у женщин инфекция на ранней стадии не заметна. Рождение здорового Джемми принесло мне большое облегчение.
   - О, - сказала я мягко и сжала ее руку. - Не волнуйся, дорогая, у тебя ничего нет.
   Она глубоко вдохнула воздух и выпустила его белым облачком пара, напряжение частично оставило ее.
   - Ты уверена? - спросила она. - Ты можешь это сказать? Я чувствую себя в порядке, но я думаю, у женщин симптомы проявляются не всегда.
   - Да, - согласилась я, - но у мужчин они проявляются ярко. И если бы Роджер заразился от тебя, я сразу же узнала бы об этом.
   Ее лицо снова зарозовело, и она кашлянула, выпустив еще одно туманное облако.
   - Хорошо, это такое облегчение. Так значит с Джемми все в порядке? Ты уверена?
   - Абсолютно, - подтвердила я. Я закапала нитрат серебра - добытый с огромным трудом и большими затратами - в его глаза при рождении, просто на всякий случай, но я действительно была уверена. Кроме отсутствия любых признаков болезни, Джемми производил впечатление очень здорового ребенка, что делало мысль об инфекции просто невероятной. Он излучал благоденствие, как полный горшок тушеного мяса.
   - Ты поэтому спрашивала о контрацепции? - спросила я, махнув рукой в знак приветствия МакРеям, мимо лагеря которых мы проходили. - Ты волновалась из-за детей в случае, если ...
   - О, нет. Я даже не думала о венерических заболеваниях, пока ты не заговорила о сифилисе, и мне вдруг пришло в голову, что у него могла быть эта болезнь, - она остановилась и откашлялась. - Э-э, я только хотела узнать ...
   Скользкий участок тропинки помешал продолжению разговора, но не моим мыслям.
   Конечно, невеста могла думать о таких вещах, но при данных обстоятельствах ... почему? Страх за себя или новорожденного? Роды могли быть опасными, и любой, кто видел моих пациентов или слышал разговоры женщин у костра, не стал бы сомневаться, что жизнь младенцев и детей в этом веке подвергалась большой опасности. Редкая семья не потеряла хотя бы одного ребенка из-за лихорадки, ангины или "squitters" - обильной диареи. Множество женщин потеряли троих, четверых или больше детей. Я вспомнила рассказ Абеля МакЛеннана, и небольшая волна дрожи пробежала по моей спине.
   Однако Брианна была здоровая женщина, и хотя мы испытывали недостаток в таких важных вещах, как антибиотики и продвинутые медицинские услуги, она понимала ценность простой гигиены и хорошего питания.
   "Нет, - думала я, наблюдая за изгибом ее сильной спины, когда она перетащила тяжелое оборудование через корень, вылезший на тропинку. - Дело не в этом. Она могла иметь какие-то причины для опасений, но, в общем, она была довольно смелой девушкой".
   Роджер? На первый взгляд, казалось, лучшее, что можно сделать - это быстро забеременеть и родить ребенка, отцовство которого не будет вызывать сомнения. Это, конечно, могло бы сцементировать брак. С другой стороны ... что, если она забеременеет? Роджер будет очень рад, но как это отразится на Джемми?
   Роджер поклялся на крови, признавая Джемми своим сыном. Но человеческая натура была человеческой натурой, и хотя я была уверена, что Роджер никогда не оставит Джемми и не станет пренебрегать им, весьма вероятно, что он будет относиться к нему по-другому не так, как к собственному ребенку. Стала бы Бри рисковать этим?
   Немного подумав, я решила, что очень мудро со стороны Бри немного подождать. Необходимо дать Роджеру время, чтобы он почувствовал эмоциональную связь с Джемми прежде, чем их семейная жизнь осложниться еще одним ребенком. Да, очень разумно, и Бри - очень разумный человек.
   И только, когда мы пришли на поляну, где занимались утренним приемом больных, мне пришло в голову другое объяснение.
   - Вам помочь, миссус Фрейзер?
   К нам подбежали два младших мальчиков Чизхолмов, которые освободили меня и Брианну от тяжелого груза и, не спрашивая, сразу же развернули стол, принесли чистую воду, разожгли огонь и вообще сделали много полезного. Им было не больше восьми и десяти лет, и, наблюдая за их работой, я поняла, что мальчик в двенадцать или четырнадцать лет мог считаться здесь взрослым человеком.
   Брианна тоже понимала это. Она никогда бы не оставила Джемми, я знала это - не тогда, когда он нуждался в ней. Но ... позже? Когда он вырастет?
   Я открыла свой сундучок и стала медленно вынимать необходимые принадлежности: ножницы, зонд, щипцы, спирт, скальпель, перевязочный материал, зубные клещи, иглы, мази, бальзамы, мыло, слабительное ...
   Брианне было двадцать три года. Ей будет лет тридцать пять к тому времени, когда Джемми станет полностью независимым от нее. И тогда, они с Роджером могли бы вернуться в будущее, в их собственное время, к безопасности, к прерванной жизни, которая принадлежала ей с рождения.
   Но только если у нее не будет других детей, беспокойство о которых будет держать ее здесь.
   - Доброе утро, мэм.
   Невысокий мужчина средних лет стал моим первым пациентом этим утром. Он был колючий от недельной щетины и выглядел довольно больным, с помятым лицом и налитыми кровью от дыма и виски глазами. Его диагноз был совершенно ясен. Похмелье было частой причиной обращения на утреннем приеме.
   - У меня немного колет в животе, мэм, - сказал он, глотая слюну с несчастным видом. - Может быть, у вас есть какое-нибудь средство?
   - Только одно, - уверила я его. - Сырое яйцо и немного рвотного корня. Пусть вас хорошо вырвет, и вы снова будете, как новенький.
  
   Прием велся на краю большой поляны у подножия холма, где по ночам горел главный костер сбора. Влажный воздух пах сажей и резким ароматом мокрого пепла, но в черном круге примерно десяти футов в диаметре уже лежали дрова и растопка. Я подумала, что, если дождь продолжит лить такими темпами, разжечь костер будет очень трудно.
   Джентльмен с похмельным синдромом удалился, возникло небольшое затишье, и у меня появилось время уделить внимание Мюррею МакЛеоду, который принимал больных неподалеку.
   Мюррей начал прием рано, и я видела, что земля и пепел под его ногами промокли от крови. Сейчас он принимал пациента, чей красный рыхлый нос и обрюзгшие щеки говорили о злоупотреблении алкоголем. Несмотря на дождь и холод, он был раздет до рубашки, один рукав был подвернут и на руку был наложен жгут, на коленях пациента стоял тазик для сбора крови. Я находилась не менее чем в десяти футах от места, где Мюррей проводил прием, но и в слабом утреннем свете я могла видеть глаза мужчины, желтые, как горчица.
   - Печень, - сказала я Брианне, не прилагая особых усилий, чтобы понизить голос. - Ты даже отсюда можешь видеть желтуху, не так ли?
   - Желчный гумор, - громко произнес МакЛеод, хватая ланцет. - Совершенно ясно, избыток гумора.
   Маленький, темный и опрятный, Мюррей не производил авторитетного впечатления, но был очень самоуверен.
   - Цирроз печени из-за пьянства, осмелюсь сказать, - проговорила я, подходя ближе и хладнокровно рассматривая пациента.
   - Сгущение желчи из-за дисбаланса мокроты! - Мюррей с негодованием посмотрел на меня, очевидно решив, что я собираюсь перехватить инициативу, если не самого пациента.
   Я проигнорировала его и наклонилась, чтобы рассмотреть пациента, который выглядел встревоженным моим вмешательством.
   - У вас твердая масса под ребрами справа, не так ли? - вежливо сказала я. - Ваша моча темная, а когда вы испражняетесь, то кал черный и кровавый, я права?
   Мужчина кивнул с отвисшей челюстью. Мы начинали привлекать внимание.
   - Ма-ма, - Бриана подошла ко мне. Она кивнула головой Мюррею и пробормотала мне на ухо. - Что ты можешь сделать при циррозе печени, мама? Ничего!
   Я замолчала, прикусив губу. Она была права. В своем желании похвастаться правильным диагнозом - и воспрепятствовать Мюррею использовать свой ржавый ланцет на человеке - я упустила из виду один незначительный пункт: я не могла предложить никакого альтернативного лечения.
   Пациент, сбитый с толку, переводил взгляд между нами. Я с усилием улыбнулась ему и кивнула Мюррею.
   - Мистер МакЛеод прав, - сказала я сквозь зубы. - Болезнь печени, конечно же, вызывается избытком гумора.
   Лицо Мюррея, полное подозрений, при моей капитуляции стало до смешного глупым от удивления. Выступив вперед меня, Брианна перехватила инициативу.
   - Есть такой наговор, - сказала она, очаровательно улыбаясь ему. - Он ... э ... заостряет лезвие и ослабляет поток гумора. Я вам покажу.
   Прежде чем он смог сжать ладонь, она вынула из нее ланцет и повернулась к нашему небольшому костру, где на треножнике был подвешен котелок с водой.
   - Именем Михаила, властелина мечей, защитника душ, - начала она нараспев. Я надеялась, что использование имени святого Михаила всуе не является богохульством, а если и является, то сам Михаил не возражает. Мужчины, готовившие костер, остановились, чтобы посмотреть, также как и несколько пациентов.
   Она подняла ланцет и медленно начертила им в воздухе крест, поглядывая по сторонам, чтобы убедиться во внимании зрителей. Их внимание было завоевано, они были сильно заинтересованы. Высокая, выше большинства собравшихся зевак, с суженными синими глазами, она сильно напомнила мне Джейми в одном из его бравурных представлений. Я могла только надеяться, что она была также убедительна в них, как и он.
   - Благослови это лезвие для здоровья твоего слуги, - сказала она, поднимая глаза к небесам и держа ланцет над огнем жестом, каким священник предлагает евхаристию. В воде появились пузыри, но она еще не закипела.
   - Благослови лезвие для отворения крови, для ... э ... очищения от яда тела твоего скромнейшего просителя. Благослови лезвие ... благослови лезвие ... благослови лезвие в руке твоего скромного слуги ... Благодарение Богу за яркость металла.
   "Благодарение Богу за скучную сущность гэльских молитв", - цинично подумала я.
   Слава Богу, вода, наконец, закипела. Она опустила короткое изогнутое лезвие к поверхности воды, со значительным видом окинула взглядом толпу и провозгласила.
   - Пусть Господин наш Иисус очистит лезвие этой водой!
   Она погрузила металл в воду и держала, пока пар, поднимающийся по древку ручки, не заставил ее пальцы покраснеть. Она вынула из кипятка ланцет, торопливо переложила в другую руку и подняла вверх, спрятав ошпаренную руку за спину.
   - Пусть благословение Михаила, защитника от демонов, будет на этом лезвие и на руке его владельца к здоровью тела, к здоровью души. Аминь!
   Она вышла вперед и церемонно вручила ланцет ручкой вперед Мюррею. Тот, не будучи дураком, посмотрел на меня взглядом, в котором острое подозрение смешалось с неохотным признанием театральных способностей моей дочери.
   - Не касайтесь лезвия, - сказала я, любезно улыбаясь. - Это испортит наговор. И повторяйте его каждый раз, когда будете использовать лезвие. И не забудьте, его нужно использовать с кипящей водой.
   - Ммфм, - произнес он, но взял ланцет аккуратно за ручку. С коротким поклоном Брианне он вернулся к своему пациенту, а я к своему - молоденькой девушке с крапивной сыпью. Брианна последовала за мной, вытирая руки об юбку и выглядя весьма довольной собой. Я услышала тихое кряхтение мужчины за спиной и звонкие капли крови, падающей в металлический тазик.
   Я чувствовала себя виноватой из-за пациента МакЛеода, но Брианна была совершенно права, я ничего не могла поделать в данном случае. Тщательный долгий уход, с хорошей диетой и полным воздержанием от алкоголя могли бы продлить ему жизнь, но первые два условия были маловероятны, третье вообще невыполнимо.
   Брианна блестяще спасла его от потенциальной угрозы заражения крови и воспользовалась возможностью обеспечить подобную защиту будущим пациентам МакЛеода, но я не могла подавить грызущее чувство вины, что сама не могла сделать больше. Однако, первый медицинский принцип, который я выучила на полях сражений во Франции, все еще действовал: лечите больного, который находится перед вами.
   - Используй эту мазь, - строго сказала я девушке с крапивной сыпью, - и постарайся не чесаться.
  
  4
   СВАДЕБНЫЕ ПОДАРКИ
  
   День не стал светлее, но дождь на время прекратился. Костры задымили, как дымокуры. Люди спешили воспользоваться моментом, чтобы разжечь тщательно хранимые горячие угли; они подкладывали мокрые дрова в огонь и пытались просушить мокрую одежду и влажные одеяла. Однако ветер не прекратился, и полосы дыма от костров, словно призраки, струились среди деревьев.
   Одна такая струйка дыма пересекла путь перед ним, и Роджер обошел ее, пробираясь через влажную траву, которая намочила его носки, а ветви сосны, под которой он проходил, оставили влажные пятна на плечах его сюртука. Он не обратил на это внимание, занятый мыслями о предстоящих делах.
   Сначала к фургонам торговцев, купить свадебный подарок для Брианны. Что она хотела бы получить в подарок? Какое-нибудь украшение, ленту? У него было очень мало денег, но он считал необходимым подарить ей что-нибудь.
   Он хотел бы надеть ей на палец свое собственное кольцо, когда они произнесут клятвы, но она настояла на том, чтобы воспользоваться кольцом с рубиновым кабошоном, которое принадлежало ее дедушке и великолепно подходило для ее руки. Таким образом, не было необходимости тратить деньги на новое кольцо, Бри была очень практичным человеком. Иногда она была ужасно прагматична, в отличие от него, обладающего скорее романтичной натурой.
   Что-то полезное, но красивое ... Что-то вроде раскрашенного ночного горшка? Он улыбнулся про себя при этой мысли, но идея полезности задержалась в его голове, хотя и с оттенком сомнения.
   Он живо вспомнил миссис Аберкромби, уравновешенную и разумную матрону из паствы преподобного Уэйкфилда, которая однажды вечером ворвалась в истерике в дом пастора, заявляя, что убила своего мужа, и вопрошая, что же ей теперь делать. Священник оставил миссис Аберкромби на попечение своей домоправительницы, а сам вместе с Роджером, который был тогда еще подростком, отправился к дому Аберкромби посмотреть, что же случилось.
   Они нашли мистера Аберкромби на полу кухни, к счастью, еще живого, но без сознания и с обильно кровоточащей небольшой раной на голове, полученной от удара новым электрическим утюгом с отпаривателем. Этот утюг он подарил жене по случаю двадцать третьей годовщины их свадьбы.
   - Но она говорила, что старый утюг жег кухонные полотенца! - жалобно повторял мистер Аберкромби, пока преподобный умело заклеивал его голову эластопластом, а Роджер вытирал пол.
   Именно это яркое воспоминание о кровавых пятнах на старом линолеуме в кухне Аберкромби заставило его принять решение. Бри могла быть прагматичной, но это была их свадьба. "В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас". Он собирается быть романтичным, точнее романтичным настолько, насколько можно с одним шиллингом и тремя пенсами.
   Вдруг среди хвои он заметил алую вспышку, словно там пряталась птица кардинал. Однако, это была не птица. Он остановился и наклонился, вглядываясь в просвет между ветвями.
   - Дункан? - он сказал. - Это вы?
   Дункан Иннес вышел из-за деревьев, застенчиво кивая. Он все еще был одет в алый тартан Камеронов, но снял роскошный сюртук и обернул конец пледа, как платок, вокруг своих плеч старым удобным горским способом.
   - Поговорим, Sme?raich33? - сказал он.
   - Да, конечно. Я сейчас иду к торговцам, идемте со мной.
   Он вернулся на тропинку, теперь свободную от дыма, и они дружно пошли вдоль склона.
   Роджер ничего не говорил, вежливо дожидаясь, пока мужчина начнет разговор. Дункан был застенчивым по натуре, но наблюдательным и проницательным, а также обладал тихим упрямством. Если ему нужно будет что-то сказать, он все равно скажет это, со временем. Наконец, тот вздохнул и начал.
   - Мак Дубх говорил мне, что ваш па был священником. Это правда, не так ли?
   - Да, - ответил Роджер, удивленный предметом разговора. - Мой родной отец погиб, и меня усыновил дядя моей матери, он и был священником.
   Говоря это, Роджер задавался вопросом, почему он чувствовал необходимым объяснять это. Большую часть своей жизни он думал о преподобном, как о своем отце, и, конечно, для Дункана это не имело никакого значения.
   Дункан кивал головой, сочувственно прищелкивая языком.
   - Но тогда вы пресвитерианин, да? Я слышал, как Мак Дубх говорил об этом.
   Несмотря на обычно хорошие манеры, легкая усмешка появилась под неровной полоской усов Дункана.
   - Да, - сухо ответил Роджер. Он не удивится, если весь сбор слышал, как Мак Дубх говорил об этом.
   - Ну, дело в том, что я тоже, - сказал Дункан извиняющимся тоном.
   Роджер с удивлением посмотрел на него.
   - Вы? Я думал, что вы католик!
   Дункан издал тихий смущенный звук и пожал плечами.
   - Нет. Мой прадедушка со стороны матери был ковенантором34, очень горячим в своей вере, - он немного застенчиво улыбнулся. - Но до меня она дошла сильно разбавленной. Моя ма была благочестивой, но мой па был равнодушен к церкви, и я тоже. А когда я встретил Мак Дубха ... в общем, нельзя сказать, что он просил меня ходить с ним на мессу по воскресеньям, да?
   Роджер кивнул, кашлянув в знак понимания. Дункан встретился с Джейми в тюрьме Ардсмуир после восстания. И хотя в армии якобитов большинство составляли католики, Роджер знал, что среди них было много протестантов различных направлений, многие из которых предпочитали не раскрывать свои верования, находясь в тесном окружении папистов. Также совершенно очевидно, что дальнейшая совместная деятельность Джейми и Дункана, в качестве контрабандистов, не располагала к религиозным разговорам.
   - Да, верно. А сегодня вечером ваша свадьба с миссис Камерон ...?
   Дункан кивнул, меланхолично грызя конец одного уса.
   - Вот именно. Вы думаете, я должен сказать об этом?
   - Миссис Камерон не знает? А Джейми?
   Дункан тихо покачал головой, не отрывая глаз от следов на грязной тропинке.
   Роджер понял, что для него скорее было важно мнение Джейми, а не Джокасты Камерон. Раньше проблема разных вероисповеданий Дункану не казалась стоящей внимания, и Роджер никогда не слышал, чтобы Джокаста проявляла большую набожность. Однако теперь, услышав о реакции Джейми на пресвитерианство Роджера, Дункан встревожился.
   - Мак Дубх сказал, что ты ходил к священнику, - Дункан искоса взглянул на него. - Он ... - мужчина откашлялся и покраснел. - Я имею в виду, он не заставлял вас ... креститься в римско-католической вере?
   Ужасная перспектива для набожного протестанта, и явно неудобная для Дункана. Это была неудобная мысль и для него самого, понял Роджер. Пойдет ли он на такой шаг, если это будет необходимо, чтобы жениться на Бри? Он полагал, что да, но надо признать, он почувствовал облегчение, когда священник не стал настаивать на его переходе в другую веру.
   - Хм ... нет, - сказал Роджер и закашлялся, когда еще одна струйка дыма проплыла над ними. - Нет, - повторил он, вытирая слезящиеся глаза, - вам не надо креститься, если вы уже были крещены. Вы крещены, да?
   - О, да, - Дункан, казалось, приободрился. - Да, когда ... то есть ... - слабая тень пересекла его лицо, но чем бы она ни была вызвана, он отогнал ее пожатием плеч. - Да, я крещен.
   - Ладно. Я подумаю, хорошо?
   Тесно сгрудившиеся фургоны торговцев уже появились в поле зрения; товары были покрыты холстами и одеялами от дождя, но Дункан остановился, явно желая уладить вопрос прежде, чем перейти к чему-либо другому.
   Роджер потер затылок рукой, раздумывая.
   - Нет, - сказал он, наконец, - нет, я не думаю, что вам стоит говорить об этом. Видите ли, это не месса, а свадебная церемония, а она всегда одна и та же. Берете ли вы эту женщину, берете ли вы этого мужчину, в богатстве и бедности и все такое.
   Дункан кивал, внимательно слушая.
   - Да, можно сказать так, - произнес он. - Хотя все эти слова о богатстве и бедности. Вы сами знаете это, не так ли?
   Он говорил без всякой насмешки, просто констатируя факт, и явно был озадачен краской, вспыхнувшей на лице Роджера, в ответ на его замечание.
   - Я не имел в виду ничего плохого, - сказал Дункан торопливо. - Я просто хотел сказать ...
   Роджер махнул рукой, отказываясь слушать дальнейшие объяснения.
   - Все в порядке, - произнес он ровным голосом. - Говори правду, и посрами дьявола, не так ли?
   И это была правда, хотя до настоящего момента он как-то не принимал во внимание факт, на который намекнул Дункан. Сейчас он осознал, что его ситуация практически совпадала с положением, в котором тот находился - бедный мужчина без всякой собственности женится на богатой женщине - и настроение его упало.
   Он никогда не думал о Джейми Фрейзере, как о богатом человеке, может быть из-за врожденной скромности последнего, а может быть потому, что в действительности тот не был богатым. Но он являлся владельцем десяти тысяч акров земли. И хотя большая ее часть была не освоена, это не означало, что так будет всегда. Он уже поселил арендаторов на своих землях, и вскоре их станет еще больше. А когда арендаторы начнут платить арендную плату, когда заработают лесопилки и мельницы на реках, когда появятся поселения, магазины и таверны, когда горстки коров, свиней и лошадей превратятся в многочисленные стада под заботливым руководством Джейми ... Вот тогда действительно Джейми Фрейзер может стать очень богатым человеком. А Брианна была единственной родной дочерью Джейми.
   И потом еще была Джокаста Камерон, известная, как очень богатая женщина, которая заявила о своем намерении сделать Бри своей наследницей. Девушка решительно не одобрила это намерение, но Джокаста была рождена такой же упрямой, как ее племянница, и имела больше практики в своеволии. Кроме того, что бы Брианна не говорила, люди будут считать ...
   И именно это заставило Роджера почувствовать себя так, словно в его желудке был камень для керлинга. Не просто осознание того, что он женится на женщине выше его по средствам и положению, но мысль о том, что все в колонии давно это знали и, вероятно, наблюдали за ним с циничными усмешками, считая его искателем богатства или даже авантюристом.
   Дым оставил горький привкус пепла у него во рту. Он проглотил его и криво улыбнулся Дункану.
   - Да, - сказал он. - Что бы там ни было, полагаю, они что-то нашли в нас, да? Женщины.
   Дункан улыбнулся, немного грустно.
   - Да, что-то. Так вы полагаете, что все будет в порядке с религией? Мне бы не хотелось, чтобы мисс Джо или Мак Дубх подумали, что я поступил нехорошо, не сказав им об этом. Но мне не хочется поднимать шум без необходимости.
   - Нет, конечно, нет, - согласился Роджер. Он глубоко вздохнул и убрал влажные волосы от лица. - Нет, я думаю, все будет хорошо. Когда я говорил с ... святым отцом, единственное условие, которое он поставил мне, заключалось в том, чтобы я крестил своих детей в католичестве. Но поскольку для вас и миссис Камерон этот вопрос не имеет значения, я полагаю ...
   Он деликатно замолчал, но Дункан, казалось, почувствовал облегчение от этой мысли.
   - Ох, нет, - сказал он и немного нервно рассмеялся. - Нет, я думаю, здесь не о чем беспокоиться.
   - Тогда все хорошо, - Роджер выдавил улыбку и похлопал Дункана по плечу. - Удачи вам.
   Дункан провел пальцем по усам и кивнул.
   - И вам, Sme?raich.
   Он ожидал, что Дункан уйдет по своим делам, как только получит ответ на свой вопрос, но мужчина вместо этого пошел вместе с ним, медленно пробираясь следом за Роджером и рассматривая выставленные товары с несколько хмурым видом.
   После недели торговли и обмена фургоны были также нагружены, как и в начале, или даже больше, поскольку наполнились полученными в оплату продуктами: мешками с зерном, тюками шерсти, бочками сидра, мешками яблок, штабелями шкур и всякой всячиной. Запас галантерейных товаров значительно уменьшился, но все еще можно было что-нибудь выбрать. Об этом свидетельствовала толпа людей, облепивших фургоны, как тля розовый куст.
   Роджер был довольно высок и мог рассматривать товар через головы большинства покупателей. Он медленно продвигался между фургонами, смотря на то, на другое и пытаясь представить отклик Брианны на каждую вещь.
   Она была красавицей, но не была склонна увлекаться своей внешностью. Фактически, он едва уговорил ее не отрезать свою прекрасную красно-рыжую гриву, которая раздражала ее тем, что всюду лезла, и за нее хватался Джемми. Возможно, лента будет кстати. Или украшенный гребень? Или скорее пара наручников для ребенка.
   Он остановился возле продавца тканями и нагнулся, заглядывая в палатку, где недоступные для дождя висели чепцы и яркие ленты, покачиваясь в холодном полусумраке, словно мерцающие щупальца медуз. Дункан, натянувший плед до самых ушей от пронизывающего ветерка, подошел посмотреть, что он рассматривал.
   - Ищите что-нибудь особенное, господа?
   Торговка наклонился вперед, сложив руки под грудью, и одаряя их профессиональной улыбкой.
   - Да, - неожиданно сказал Дункан. - Ярд бархата. У вас есть такая ткань? Обязательно хорошего качества, цвет не важен.
   Брови женщины приподнялись - даже в лучших своих одеждах Дункан не производил впечатления денди - но она без слов повернулась и стала рыться в своих уменьшившихся запасах.
   - Как вы думаете, у миссис Фрейзер еще осталась лаванда? - спросил Дункан, поворачиваясь к Роджеру.
   - Да, осталась, - ответил Роджер. Замешательство, по-видимому, проявилось на его лице, потому что Дункан немного застенчиво улыбнулся.
   - Я тут подумал, - сказал он. - Мисс Джо страдает от мигреней и очень плохо спит. Я помню, у моей матери была подушка с лавандой, и она говорила, что засыпает, как младенец, едва положит на нее голову. И вот я подумал, что немного бархата, чтобы она чувствовала его щекой, да? И возможно мисс Лиззи сможет сшить для меня ...
   "В болезни и здравии ..."
   Роджер одобрительно кивнул головой, чувствуя себя тронутым и немного пристыженным заботой Дункана. У него было твердое убеждение, что брак между Джокастой Камерон и Дунканом был преимущественно вопросом выгоды и удобства - и скорее всего это так и было. Но разве безумная страсть является необходимой предпосылкой для нежности или уважения?
   Дункан, купив бархат, ушел, надежно спрятав ткань под пледом, а Роджер продолжил медленный обход продавцов, мысленно выбирая, оценивая и отказываясь, пока не сломал мозги, раздумывая, что из такого множества вещей могло понравиться Брианне. Сережки? Нет, ребенок будет тянуть за них. То же самое с бусами или лентой, решил он.
   Он все больше склонялся к украшению. Обычно, она не надевала ничего подобного. Но на протяжении всего сбора она носила рубиновое кольцо отца, которое Джейми дал ему, а он отдал ей, когда она приняла его, как своего мужа. Джемми слюнявил кольцо время от времени, но, конечно, не мог повредить его.
   Он внезапно остановился, позволив потоку людей обтекать его. Мысленным взором он видел золото и рубиновый кабошон глубокого розово-красного цвета на длинном белом пальце. Кольцо ее отца. Конечно же, почему он не подумал об этом прежде?
   Да, Джейми дал кольцо ему, но от этого оно не стало его собственным, чтобы он мог дарить его от своего имени. И он внезапно и очень сильно захотел подарить Брианне что-нибудь принадлежащее только ему.
   Он решительно развернулся и пошел назад к фургону, где товары из металла блестели даже под дождем. Он знал, что его мизинец был точно такого де размера, как ее безымянный палец.
   - Этот, - сказал он, держа кольцо. Оно было дешевым, сделанным из переплетенных полосок меди и латуни, и, несомненно, через несколько минут оно оставило бы зеленую полоску на ее пальце. "Тем лучше", - подумал он, передавая деньги. Всегда, как только она его оденет, на ней будет его метка.
   По этой причине женщина должна оставить дом своего отца и прилепиться к своему мужу, и оба должны стать единой плотью.
  
  5
   БЕСЧИНСТВА МЯТЕЖНИКОВ
  
   К концу первого часа приема, несмотря на периодически льющий дождь, у меня собралась большая толпа пациентов. Был последний день сбора, и множество людей внезапно решили, что должны показаться врачу.
   Я только что отпустила молодую женщину с начинающимся зобом, посоветовав ей каждый день есть сушеную рыбу, чтобы обеспечить организм йодом. Поскольку она жила в глубине материка, то не могла питаться свежей морской рыбой.
   - Следующий, - крикнула я и убрала с глаз влажные завитки волос.
   Толпа расступилась, как Красное море, и в проходе появился невысокий старик, столь худой, что походил на скелет. Он был одет в какое-то тряпье и нес в руках сверток меха. Когда он, волоча ноги, приблизился, пройдя между быстро расступающихся людей, я поняла причину такого их поведения, мужчина вонял, как сдохший енот.
   На мгновение я подумала, что груда сероватого меха в его руках и являлась этим дохлым енотом - у моих ног уже лежала горка мехов и шкурок, при этом пациенты брали на себя труд отделить их от их естественных обладателей, прежде чем отдать мне - но потом мех зашевелился, и из спутанных волос глянула пара ярких глаз.
   - Мой пес ранен, - резко заявил мужчина. Он положил собаку на стол, отпихнув инструменты в сторону, и показал на рваную рану на бедре животного. - Вы посмотрите его.
   Фраза не прозвучала, как вопрос, но, в конце концов, моим пациентом был пес, а он казался довольно вежливым. Среднего роста с короткими ногами, с пятнистой шкурой и рваными ушами, он сидел, мирно вывалив язык, не предпринимая попыток сбежать.
   - Что с ним случилось?
   Я убрала тазик из опасной зоны и нагнулась за банкой со стерильным шовным материалом. Собака лизнула мою руку.
   - Дрался с енотихой.
   - Хм, - сказала я, с сомнением разглядывая животное. Учитывая его сомнительное происхождение и очевидное дружелюбие, его поведение по отношению к енотихе скорее всего было продиктовано похотью, а не свирепостью. Словно подтверждая мое впечатление, пес высунул в мою сторону несколько дюймов влажного репродуктивного органа розового цвета.
   - Ты ему понравилась, мама, - сказала Бри, сдерживая улыбку.
   - Я польщена, - пробормотала я, надеясь, что его хозяин не станет демонстрировать свое отношение ко мне подобным образом. К счастью, старику я совсем не понравилась; он полностью игнорировал меня, задумчиво уставившись глубоко сидящими глазами на поляну внизу, где тренировались солдаты.
   - Ножницы, - сказала я, протягивая руку.
   Я обрезала спутанный мех вокруг раны и обрадовалась, не обнаружив воспаления или других признаков инфекции. Кровь в глубокой ране уже сгустилась, очевидно, собака была ранена некоторое время назад. Я задалась вопросом, где пес мог встретиться со своей Немезидой? Я не знала старика, и к тому же выговор у него был не шотландский. И вообще, был ли он участником сбора?
   - Э-э ... Подержите голову собаки, пожалуйста.
   Пес мог быть дружелюбным, но это не означало, что он останется таковым, когда я начну протыкать иглой его шкуру. Его владелец, однако, полностью погрузился в раздумье и не собирался мне помогать. Я оглянулась вокруг, ища Бри, но она куда-то исчезла.
   - Ну, ну, bhalaich35, спокойно, - произнес голос возле меня, и я удивленно повернулась, чтобы обнаружить пса, заинтересовано обнюхивающего пальцы Мюррея МакЛеода. На мой изумленный взгляд МакЛеод пожал плечами, улыбнулся и схватил опешившую собаку за загривок и морду.
   - Советую вам, сделать это быстро, миссис Фрейзер, - сказал он.
   Я твердо схватила ногу пса и начала зашивать рану. Собака отреагировала так же, как и большинство людей в подобных обстоятельствах, она безумно извивалась и пыталась сбежать, царапая когтями стол. Однажды она преуспела в своих попытках; она вырвалась из хватки Мюррея и, спрыгнув со стола, кинулась бежать с развевающимися нитками. Я бросилась на нее и покатилась по листьям и грязи, расталкивая зрителей во все стороны, пока один или два смелых человека не пришли мне на помощь и не прижали паршивое животное к земле.
   Я завязала последний узел и отрезала вощенную нить ланцетом Мюррея - он был втоптан во время погони в грязь, но, к сожалению, не сломался - и убрала колено с собачьего бока, дыша также тяжело, как и пес.
   Зрители зааплодировали.
   Я поклонилась, немного ошеломленная, и убрала растрепанные кудри с лица обеими руками. Мюррей выглядел не лучше, его косичка расплелась, порванный сюртук был в грязи. Он нагнулся, схватил пса под живот и с усилием положил на стол возле владельца.
   - Ваша собака, сэр? - спросил он и распрямился, дыша с присвистом.
   Старик развернулся, положил руку на голову собаки и нахмурился, переводя взгляд с меня на Мюррея, как если бы не был уверен, как отнестись к такой групповой хирургии. Он оглянулся через плечо на солдат внизу, потом повернулся ко мне, сдвинув редкие брови.
   - Кто они? - спросил он тоном глубокого замешательства. Не дожидаясь ответа, он пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Собака, свесившая язык, спрыгнула со стола и побежала рядом с хозяином на поиски новых приключений.
   Я глубоко вздохнула, стряхнула грязь с моего передника, благодарно улыбнулась Мюррею и повернулась вымыть руки прежде, чем заняться следующим пациентом.
   - Эй, - сказала Брианна тихонько. - Прими его!
   Она немного приподняла подбородок, указывая на кого-то за моей спиной, и я повернулась, чтобы посмотреть, на кого она показывала.
   Следующий пациент был джентльменом. Настоящим джентльменом, если судить по его одежде и манере держать себя, которые значительно отличались от окружения. Я заметила, что он некоторое время колебался, стоя на краю поляны и переводя взгляд между нашими приемными пунктами, очевидно, не способный принять решение о том, какой врач будет иметь честь принять его. Инцидент с собакой склонил чашу весов в мою пользу.
   Я поглядела на Мюррея, который имел явно недовольный вид. Совершенно очевидно, что джентльмен имел деньги и мог расплатиться наличными. Я пожала плечами в знак извинения Мюррею, потом нацепила профессиональную улыбку и показала пациенту на стул.
   - Присаживайтесь, сэр, - сказала я, - и скажите, что у вас болит.
   Мужчина оказался мистером Гудвином из Хиллсборо, и его главная жалоба касалась боли в руке. Хотя это была не единственная его проблема. Я видела недавно излеченный кривой шрам на щеке, синевато-багровый рубец оттянул уголок глаза, и от этого мужчина казался страшно косоглазым. Изменение цвета щеки, прямо над челюстью показывало место, куда ударил тяжелый объект, а черты лица слегка распухли, словно были недавно сильно разбиты.
   Джентльмены, как и любые другие мужчины, могут участвовать в драках, имея на это достаточные причины, но этот мужчина казался уже немолодым для подобного рода развлечений. Фактически ему было около пятидесяти пяти лет, и он имел солидный животик, распирающий жилет с серебряными пуговицами. "Возможно, его где-то остановили и ограбили", - подумала я. Хотя не по дороге на сбор, эти раны были нанесены несколько недель назад.
   Я тщательно ощупала его руку и плечо, заставив его поднять и подвигать рукой, задавая короткие вопросы, пока выстукивала конечность. Проблема была совершенно очевидна, он вывихнул локоть, и хотя вывих был частично вправлен, он порвал сухожилие, которое было сейчас зажато между локтевым отростком и головкой локтевой кости, вследствие чего боль усиливалась при движении руки.
   Но это было еще не все, тщательно пальпируя его руку, я обнаружила не менее трех полуизлеченных переломов костей предплечья. А снаружи над местами переломов на коже предплечья можно было видеть исчезающие следы двух больших ушибов - неровные желто-зеленые пятна с красно-черными кровоизлияниями в центре. "Раны, полученные при самообороне, - подумала я, - или я китаец".
   - Бри, найди мне, пожалуйста, хорошую большую щепку, - попросила я. Бри кивнула головой и исчезла, оставив меня смазывать его ушибы кайепутовым маслом36.
   - Как вы получили эти раны, мистер Гудвин? - как бы между прочим спросила я, перебирая лен для перевязки. - Смотрится так, словно вы побывали в настоящей драке. Надеюсь, ваш противник выглядит хуже!
   Мистер Гудвин слабо улыбнулся моей попытке пошутить.
   - Это действительно была драка, миссис Фрейзер, - ответил он, - но не моя. Скорее вопрос неудачи. Можно сказать, что не в то время и не в том месте. Хотя ...
   Он рефлекторно прикрыл кривой глаз, когда я коснулась шрама. Грубоватая работа, но кто бы ее ни сделал, порез зажил чисто.
   - Действительно? - сказала я. - Что же все-таки случилось?
   Он крякнул, но, казалось, не возражал против того, чтобы рассказать.
   - Вы, конечно, слышали, мэм, что сегодня прочитал офицер относительно варварства мятежников?
   - Не думаю, что обращение губернатора кто-нибудь не слышал, - пробормотала я, осторожно потянув кожу кончиками пальцев. - Значит, вы были в Хиллсборо, вы это хотите сказать?
   - Да, это так, - он вздохнул, немного расслабившись, когда обнаружил, что своим осмотром я не причиняю ему сильной боли. - Фактически я живу в Хиллсборо. И если бы я оставался дома, как просила меня моя милая жена, - он грустно улыбнулся, - несомненно, со мной все бы было в порядке.
   - Говорят, что любопытство сгубило кошку, - заметила я. Когда он улыбнулся, я мягко нажала большим пальцем на расцвеченную часть его щеки. - Кто-то ударил вас сюда довольно сильно. Вам выбили зубы?
   Он выглядел немного удивленным.
   - Да, мэм. Но здесь вы вряд ли можете помочь.
   Он оттянул верхнюю губу, показав щель, где отсутствовали два зуба. Малый коренной зуб был выбит чисто, но другой был обломан под корень, и я могла видеть желтый неровный край обломанной эмали на фоне темно-красной десны.
   Брианна, появившаяся в этот момент с деревянной планкой, издала негромкий придушенный звук. Остальные зубы мистера Гудвина, хотя и довольно крепкие, были покрыты налетом желтого цвета и коричневыми пятнами от жевания табака.
   - Ну, думаю, я смогу немного помочь вам, - уверила я его, не обращая внимания на Бри. - Вам больно кусать, не так ли? Я не могу вставить вам новые зубы, но могу вытащить оставшийся корень и полечить десну, чтобы не было заражения. Кто же вас ударил?
   Он пожал плечами, наблюдая с некоторой опаской и интересом, как я вытаскиваю сверкающие клещи и скальпель с прямым лезвием для извлечения зубов.
   - Говоря по-правде, мэм, я не знаю. Я отважился отправиться на заседание суда. У меня был иск против человека из Эдентона, - пояснил он, немного нахмурившись при этом, - и я должен был представить в суд пакет документов по этому делу. Однако я не смог исполнить это намерение, так как улица перед зданием суда была забита мужчинами, многие из которых были вооружены дубинками, кнутами и другими подобными вещами.
   Увидев толпу, он решил уйти, но в этот момент кто-то кинул камнем в окно. Разбитое стекло послужило толпе сигналом, и все бросились вперед, выламывая двери и крича угрозы.
   - Я стал волноваться за своего друга мистера Фаннинга, который находился в здании суда.
   - Фаннинг ... Эдмунд Фаннинг?
   Я слушала рассказ вполуха, примериваясь, как лучше вытащить зуб, но я тут же признала имя, которое упоминал Фаркард Кэмпбелл, когда рассказывал Джейми о кровавых подробностях бунта, последовавшего за законом о гербовом сборе несколько лет назад. Фаннинг был назначен начальником почтового отделения в колонии - довольно прибыльная должность, назначение на которую, без сомнения, стоило ему больших денег, и обошлась ему еще дороже, когда его силой вынудили оставить ее. Очевидно, его непопулярность за прошедшие пять лет еще больше возросла.
   Мистер Гудвин неодобрительно поджал губы.
   - Да, мэм, это он. И независимо от того, что скандалисты о нем говорят, он всегда был моим другом, так что, когда я услышал прискорбные предположения, угрожающие его жизни, я решил, что должен помочь ему.
   В этом благородном намерении мистер Гудвин потерпел поражение.
   - Я пытался пробиться сквозь толпу, - рассказывал он, не сводя глаз с моих рук, когда я положила его руку на планку и приготовила полосу льняной материи. - Но я не смог. Только я сделал несколько шагов, как вдруг раздался сильный крик изнутри, и толпа подалась назад, утащив меня с собой.
   Изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, мистер Гудвин с испугом увидел, как Эдмунда Фаннинга вытащили в двери и за ноги стащили с крыльца, при этом его голова ударялась о каждую ступеньку.
   - Она производила такой шум, - произнес он, дрожа. - Я мог слышать этот звук даже за криком толпы, словно по ступенькам катилась дыня.
   - О, Боже, - пробормотала я. - Но его же не убили? Я не слышала ни о каких смертельных случаях в Хиллсборо. Расслабьте вашу руку, пожалуйста, и глубоко вдохните.
   Мистер Гудвин глубоко вдохнул, но только затем, чтобы сильно всхрапнуть. За ним последовал глубокий задыхающийся звук, когда я повернула его руку, освобождая зажатое сухожилие и вставляя сустав на место. Он сильно побледнел, и на его обвисших щеках заблестел пот, но он моргнул несколько раз и пришел в себя.
   - И если он не был убит, то не из-за милосердия мятежников, - сказал он. - Они просто решили, что лучше заняться председателем суда и оставили Фаннинга без сознания в пыли, бросившись в здание суда. Один из моих друзей и я подошли, чтобы поднять бедного человека и увести его в какое-либо убежище, но внезапно сзади раздался крик, и нас окружила толпа. Вот таким образом я получил это, - он поднял забинтованную руку, - и это, - он коснулся шрама у глаза и выбитого зуба.
   Он хмуро посмотрел на меня из-под нависших бровей.
   - Поверьте мне, мэм, я надеюсь, что здесь есть люди, которые могли бы выдать имена мятежников, чтобы они были наказаны за свою жестокость, но если бы я встретил человека, который ударил меня, я бы не стал сдавать его на милость губернатора. Нет, я не стал бы!
   Его кулаки медленно сжались, и он с негодованием посмотрел на меня, как если бы подозревал, что я скрываю этого злодея под своим столом. Брианна испуганно переместилась за мою спину. Без сомнения, она, как и я, подумала о Хобсоне и Фаулзе. Абеля МакЛеннана я была склонна рассматривать, как невинного свидетеля, независимо от того, что он делал в Хиллсборо.
   Я пробормотала что-то сочувственно-уклончивое и достала бутылку неочищенного виски, который я использовала для дезинфекции и анестезии. Ее вид, казалось, значительно приободрил мистера Гудвина.
   - Немного ... э ... для поднятия настроения, - предложила я, наливая ему большую чашку. И дезинфекции ужасной полости рта. - Подержите виски во рту некоторое время прежде, чем сглотнуть, это уменьшит зубную боль.
   Я повернулась к Бри, пока мистер Гудвин покорно сделал большой глоток и сидел с полным ртом, раздув щеки, как лягушка, собирающаяся запеть. Брианна казалась немного бледной, хотя я не была уверена, повлиял ли на ее рассказ мистера Гудвина или вид его зубов.
   - Я не думаю, что ты мне понадобишься сегодня утром, милая, - сказала я, поглаживая ее руку. - Почему бы тебе не сходить и посмотреть, готова ли Джокаста к сегодняшней свадьбе.
   - Ты уверена, мама?
   Спрашивая, она в тоже время развязала свой окровавленный передник, потом свернула его. Проследив ее взгляд, я увидела за кустами Роджера, который смотрел на нее. Я увидела, как она слегка покраснела под его взглядом. Да, с ними все в порядке.
   - А теперь, мистер Гудвин. Выпейте еще немного, и мы закончим с этим делом.
   Я повернулась к своему пациенту, улыбаясь, и взяла в руки клещи.
  
  6
  ЗА ДОБРОЕ СТАРОЕ ВРЕМЯ
  
   Роджер стоял на краю поляны, наблюдая за Брианной, которая помогала Клэр. Она перетирала травы, отмеряла жидкость в маленькие бутылочки и разрывала ткань на полосы. Несмотря на холод, она закатала рукава, и усилия, которые она прилагала, чтобы порвать крепкое полотно, вздували мускулы под веснушчатой кожей ее обнаженных рук.
   "Сильные запястья", - подумал он с несколько тревожным воспоминанием об Эстеле из "Больших ожиданий" Диккенса. Сильное тело. Ветер на мгновение прижал юбку к твердому изгибу ее бедер, и когда она повернулась, длинная нога вырисовалась под тканью, гладкая и круглая, как ствол ольхи.
   Это заметил не только он один. Половина людей из обеих групп, ожидающих приема, смотрели на Брианну; некоторые - главным образом женщины - со слегка хмурыми взглядами, некоторые - все мужчины - с тайным восхищением, смешанным с низменными мыслями, что вызвало у Роджера желание выйти на поляну и заявить свои права на нее.
   "Ладно, пусть смотрят, - подумал он, подавляя это желание. - Не страшно, если она не отвечает на них, да?"
   Он чуть выдвинулся из-за деревьев, и она сразу же повернула голову в его сторону. Ее немного хмурый взгляд просветлел, и на лице расцвела улыбка. Он улыбнулся в ответ, потом дернул головой, приглашая ее следовать за собой, и, не дожидаясь, двинулся вниз по тропе.
   Был ли он настолько мелочен, чтобы испытывать желание показать этой толпе зевак, как его женщина оставит все и пойдет за ним? Ладно ... да, он был. Смущение от осознания этой мысли было заглушено свирепым чувством собственника при звуке ее шагов на тропинке. Да, она пошла за ним.
   Она несла что-то, завернутое в бумагу и перевязанное нитками. Он взял ее за руку и свел с тропинки в маленькую рощицу, где редкий занавес из красных и желтых кленовых листьев создавал подобие уединения.
   - Мне жаль, что я оторвал тебя от работы, - сказал он, хотя совершенно не жалел об этом.
   - Все хорошо. Я была рада уйти. Боюсь, я не сильна в обращении с кровью и кишками.
   При этом признании на ее лице появилось извиняющееся выражение.
   - Ничего, - уверил он ее, - это не то, что мне нужно от моей жены.
   - Я так не думаю, - произнесла она, кинув на него задумчивый взгляд. - Скорее всего, в этих местах тебе будет нужна жена, которая сможет выдернуть зуб, когда он заболит, или пришить палец, когда ты отрубишь при колке дров.
   Серый день, казалось, несколько омрачил ее настроение, или, может быть, на нее так повлияла работа, которой она занималась этим утром. Одного взгляда на пациентов Клэр было достаточно, чтобы привести в уныние любого - любого, кроме самой Клэр.
   По крайней мере, он мог, хотя бы на некоторое время, отвлечь Брианну от ужасных реалий восемнадцатого столетия. Он обхватил ее лицо и провел холодным пальцем по густой рыжей брови. Ее лицо также было прохладным, но кожа за ухом под волосами была теплой, как и в других скрытых местах тела.
   - Я получил все, что желал, - сказал он твердо. - А ты? Ты уверена, что не хочешь мужчину, который может снять скальп с индейца или добыть обед с помощью ружья? Я не чертовски хорош в этом, да?
   Искра юмора вновь появилась в ее глазах, и ее озабоченное лицо слегка смягчилось.
   - Нет, мне не нужен чертов мужчина, - сказала она. - Мама так называет па, когда страшно сердится на него.
   Он рассмеялся.
   - А как ты будешь называть меня, когда рассердишься? - поддразнил он. Она посмотрела на него, размышляя, и искра в ее глазах стала ярче.
   - О, не волнуйся. Па не учит меня ругаться по-гэльски, но Марсали научила меня многим грязным словам на французском языке. Ты знаешь, что означает un soulard? Un grande gueule37?
   - Oui, ma petite chou38, хотя я никогда не видел капусту с таким красным носом.
   Он щелкнул пальцем по ее носу, и она, смеясь, отшатнулась.
   - Maudit chien39!
   - Прибереги слова до после свадьбы, - посоветовал он. - Возможно, они тебе понадобятся.
   Он взял ее за руку и потянул к подходящему валуну, потом обратил внимание на маленький пакет, который она держала.
   - Что это?
   - Свадебный подарок, - ответила она и протянула ему пакетик, держа его двумя пальцами, с таким видом, словно это была дохлая мышь.
   Роджер осторожно взял его, но не почувствовал под бумагой ничего подозрительного. Он подкинул его на ладони, пакетик почти ничего не весил.
   - Вышитый шелк, - ответила она на его вопросительный взгляд. - От миссис Бьюканен.
   Между ее бровями снова появилась морщинка, а лицо стало ... тревожным? Нет, какое-то другое выражение, но, черт побери, если он может найти ему название.
   - Что плохого в вышитом шелке?
   - В нем ничего. Дело в том, для чего он предназначен, - она взяла пакетик и положила его в карман. Поправляя свои юбки, она смотрела вниз, но он мог видеть ее сжатые губы. - Она сказала, что это для последнего одеяния.
   Поскольку Брианна говорила на странном шотландско-бостонском диалекте, Роджер не сразу понял ее.
   - Последнего оде ... о, ты имеешь в виду для савана?
   - Да. Очевидно, моя обязанность, как жены, на следующий же день после свадьбы начать ткать свой саван, - она цедила слова сквозь зубы. - И таким образом, я успею соткать и вышить саван до того, как умру при родах. А если я буду работать быстро, то успею сделать саван и для тебя, в любом случае твоя следующая жена сможет закончить его!
   Он бы рассмеялся, если бы не понимал, что она была сильно расстроена.
   - Миссис Бьюканен - просто дура, - сказал он, беря ее за руку. - Ты не должна расстраиваться из-за такой ерунды.
   Брианна посмотрела на него из-под нахмуренных бровей.
   - Миссис Бьюканен, - сказала она строго, - несомненно, глупа и бестактна. Но в одном она права.
   - Конечно, не права, - произнес он с притворной уверенностью, ощутив укол беспокойства.
   - Сколько жен похоронил Фаркард Кэмпбелл? - спросила она. - Гидеон Оливер? Эндрю МакНейл?
   Девять жен на троих. МакНейл сегодня женится на четвертой - восемнадцатилетней девочке из Паучьего ущелья. Укол стал глубже, но он проигнорировал его.
   - А Дженни Кэмпбелл родила восемь детей и проводила в могилу двух мужей, - возразил он твердо. - Что касается миссис Бьюканен, у нее самой пятеро детей, и она все еще в хорошем здравии. Я видел ее детей, головы у них, как у репы, но все здоровые.
   Он получил в ответ легкое подергивание ее рта и, поощренный таким образом, продолжил.
   - У тебя нет никаких оснований для боязни, женушка. Ведь у тебя не было никаких проблем с Джемми, да?
   - Да? Если ты так думаешь, то в следующий раз попробуй родить сам! - резко сказала она, но уголок ее рта слегка приподнялся. Она потянула свою руку, но он не отпустил, и она оставила попытку.
   - Значит, ты хочешь, чтобы был следующий раз, да? Несмотря на миссис Бьюканен? - его тон был намеренно легок, но он подтянул ее ближе и обнял, пряча лицо в ее волосах из опасения, что она увидит, как много этот вопрос значит для него.
   Но он не обманул ее. Она немного отодвинулась и поглядела на него синими, как море, глазами.
   - Ты женишься на мне, чтобы практиковать воздержание? - спросила она. - Ведь это единственно верный способ. Масло пижмы не всегда помогает, посмотри на Марсали!
   Появление Джоан было красноречивым доказательством неэффективности этого способа регулирования рождаемости. Хотя ...
   - Есть и другие способы, я думаю, - сказал он. - Но если ты за воздержание, тогда оно у тебя будет.
   Она рассмеялась, потому что его рука собственнически сжала ее ягодицу, пока его губы соглашались на целибат. Потом смех исчез, а синие глаза помрачнели.
   - Ты уверен, да?
   - Да, - ответил он, хотя мысль об этом породила тяжесть в его груди, словно он проглотил камень.
   Она вздохнула и провела рукой по его щеке, по шее и задержалась в углубление внизу горла. Ее палец нажал на пульс, и биение его крови усилилось.
   Он не смог сдержаться и, наклонившись, впился поцелуем в ее рот. Тяжело дыша, он чувствовал, что должен взять ее, испытывая острую необходимость соединиться с ней любым способом - руками, дыханием, ртом, ладонями. Он раздвинул ей бедра своей ногой, ее ладонь легла ему на грудь, словно собираясь оттолкнуть его, но потом судорожно сжалась, захватив рубашку вместе с кожей. Ее пальцы глубоко впились в мускулы его груди, и они тесно прижались друг к другу, задыхаясь, открыв рты и больно стукнувшись зубами.
   - Я не ... мы не ...
   Он на мгновение отстранился, пытаясь найти слова. Но ее рука скользнула под его килт, обхватив его горячую плоть уверенной прохладной ладонью, и он потерял дар речи.
   - Еще раз прежде, чем мы уйдем, - сказала она, и ее дыхание окутало его теплым паром. - Как в старые добрые времена.
   Она опустилась на колени на влажные желтые листья и потянула его за собой вниз.
  
   Снова полил дождь, и ее волосы намокли. Ее глаза были закрыты, лицо было повернуто к небу, и капли дождя скатывались по нему, словно слезы. Она не знала смеяться ей или плакать.
   Роджер полулежал на ней, его теплый вес дарил ей утешение и комфорт, а его килт, закрывающий их переплетенные ноги, защищал от дождя. Она обхватила руками его голову и погладила его волосы, гладкие и влажные, как черный мех тюленя.
   Потом он шевельнулся со стоном, словно раненый медведь, и слез с нее. Холодный ветер ударил по ее обнаженному телу, влажному и теплому в местах, где они соприкасались.
   - Извини, - пробормотал он. - Боже, мне жаль. Мне не стоило этого делать.
   Она слегка приоткрыла один глаз и увидела, как он поднялся на колени, покачнулся и нагнулся, чтобы привести ее задранную юбку в благопристойный вид. Он потерял свой галстук, и порез под его челюстью снова отрылся. Она порвала его рубашку, его жилет был распахнут, половина пуговиц на нем отсутствовала. Он был весь в крови и грязи, и опавшие листья и кусочки желудей запутались в его растрепанных темных волосах.
   - Все в порядке, - сказала она и села. Вид у нее был не лучше, ее груди были полны молока, и огромные влажные пятна проступили на лифе платья. Роджер увидел их и, подобрав плащ, нежно обернул его вокруг ее плеч.
   - Извини, - повторил он и потянулся убрать волосы с ее лица; его рука была холодной на ее теплой щеке.
   - Все хорошо, - сказала она, пытаясь собрать разлетевшиеся обломки своего "я", которые ускользали от нее, словно капельки ртути. - Прошло только полгода, и я все еще кормлю Джемми грудью. А это значит ... то есть я думаю, что сейчас безопасно.
   "Но как долго еще будет так?" - задалась она вопросом. Небольшие толчки желания, смешанные со страхом, все еще сотрясали ее тело.
   Она должна прикоснуться к нему. Подняв уголок плаща, она прижала его к ране. Воздержание? Когда прикосновение к нему, его запах, воспоминание о последних нескольких минутах рождали в ней желание уронить его на землю и повторить все сначала. Когда нежность к нему нахлынула на нее, словно молоко, прилившее к ее грудям.
   От неудовлетворенного желания они болели, и она чувствовала, как струйки молока щекотали ее ребра под платьем. Она коснулась рукой одной груди, тяжелой и полной; ее гарантии на некоторое время.
   Роджер убрал ее руку, дотронувшись до пореза.
   - Все в порядке, - сказал он. - Кровь уже не идет.
   Он имел странное выражение - или выражения. Обычно его лицо было спокойно уверенным, даже немного суровым. Теперь его черты постоянно менялись, выражая то глубокое удовлетворение, то такую же глубокую тревогу.
   - В чем дело, Роджер?
   Он кинул на нее быстрый взгляд, потом отвел глаза и немного покраснел.
   - О, - сказал он. - Ну. Просто мы ... э ... фактически в настоящее время мы не женаты.
   - Конечно, нет. Свадьба будет только вечером, - она поглядела на Роджера, и смех поднялся из ее желудка, как пузырьки газа. - О, дорогой, - сказала она, сопротивляясь желанию захихикать. - Мистер МакКензи, у тебя такой вид, словно кто-то использовал тебя в лесу.
   - Очень забавно, миссис Мак, - сказал он, оглядывая свой потрепанный вид. - Ты тоже побывала в хорошей драчке, если судить по твоему виду. Но я имел виду другое, мы были женаты по шотландского обычаю уже год. Но он прошел, так что формально до сегодняшнего вечера мы не женаты.
   Она, прищурившись, посмотрела на него и убрала дождинки с ресниц тыльной стороной ладони, поддавшись желанию рассмеяться.
   - Боже, ты думаешь, это имеет значение?
   Он нехотя усмехнулся в ответ.
   - Нет. Просто я сын священника, и какой-то шотландский кальвинист внутри меня шепчет, что обращаться таким образом с женщиной, не являющейся моей женой, грешно.
   - Ха, - произнесла она и обхватила колени руками. Наклонившись вбок, она тихонько подтолкнула Роджера.
   - Старый шотландский кальвинист. Действительно?
   Он не глядел на нее, опустив глаза в землю. Капельки дождя блестели на его ясно очерченных черных бровях и длинных ресницах, серебря кожу на его скулах. Он глубоко вдохнул и медленно длинно выдохнул.
   - Я не могу сказать, что твои опасения не имеют причины, - сказал он тихо. - Я не понимал, я вообще не думал до сегодняшнего дня о том, как опасен брак для женщины.
   Он взглянул на нее и улыбнулся, хотя выражение беспокойства оставалось в его зеленых глазах.
   - Я хочу тебя, Бри, больше, чем могу выразить. Просто я подумал, что как бы прекрасно не было произошедшее сейчас, я могу подвергнуть твою жизнь риску, если продолжу заниматься с тобой любовью. Но проклятие, если бы я хотел прекратить это!
   Маленькие струйки страха слились в холодную змею, которая скользнула по ее позвоночнику и свернулась глубоко в ее животе, обвив кольцами матку. Она знала, чего он хотел, и это было не только то, чем они сейчас занимались, как бы приятно оно ни было. И понимая, чего он хочет - и почему - как она может отказать ему?
   - Да, - она также глубоко вдохнула воздух и выпустила его белым облачком. - Ну что ж, я думаю, сейчас поздно волноваться об этом, - она взглянула на него и коснулась его руки. - Я хочу тебя, Роджер.
   Она притянула его голову и поцеловала в губы, получая утешение в силе его рук, обвившихся вокруг нее, теплоте его тела рядом с собой.
   - О, Боже, Бри, - пробормотал он ей в волосы. - Я хочу сказать тебе, что всегда буду защищать тебя, тебя и Джемми от любой опасности. И мне невыносимо думать, что именно я могу стать угрозой для тебя, что я могу погубить тебя своей любовью.
   Его сердце сильно и ровно билось рядом с ее ухом. Она почувствовала, что тепло вернулось в ее руки, обхватившие его спину, и проникло глубже в тело, растопляя некоторые из ледяных струек страха.
   - Все в порядке, - сказала она, наконец, желая подарить ему утешение, которое он не мог дать ей. - Я уверена, все будет хорошо. У меня подходящие бедра, все так говорят. Я просто кубышка.
   Она провела рукой по роскошной выпуклости своего бедра, и он улыбнулся, последовав своей рукой тем же путем.
   - Ты знаешь, что сказал мне Ронни Синклер вчера вечером. Он смотрел, как ты наклонилась, чтобы подложить дрова в костер, вздохнул и сказал: "Ты знаешь, как выбирать девушку, МакКензи? Начни с задницы и поднимайся выше!" Ой!
   Он отскочил, смеясь, когда она шутливо ударила его.
   Потом он нагнулся и очень нежно поцеловал ее. Дождь все еще падал, барабаня по мертвым листьям, устилавшим землю сплошным слоем.
   Ты хочешь ребенка, не так ли? - спросила она тихо. - О котором ты точно будешь знать, что он твой?
   Он некоторое время не поднимал головы, но, наконец, взглянул на нее, позволив ей увидеть ответ на своем лице. Сильное желание, смешанное с волнением и тревогой.
   - Я вовсе не ... - начал он, но она остановила его, закрыв его рот рукой.
   - Я знаю, - сказала она. - Я понимаю.
   Она понимала. Почти. Брианна, как и он, была единственным ребенком в семье и знала тоску по близости с родственной душой; хотя ее потребность в близости, в отличие от его тоски, была удовлетворена. У нее был не один любящий отец, а даже два. Мать, которая любила ее, несмотря на пространство и время. Мюрреи, семья, которую она неожиданно нашла в Лаллиброхе. И более всего, у нее был сын, ее плоть и кровь, маленький и доверчивый вес которого уверенно привязывал ее к миру.
   А Роджер был сиротой, один в мире на протяжении длительного времени. Его родители погибли прежде, чем он узнал их, его старый дядя умер. У него не было никого, кто называл бы его своим; никто не любил его только потому, что он был чьей-то плотью и кровью. Никто, кроме нее. Неудивительно, что он жаждал уверенности, которую она ощущала, когда держала в руках своего ребенка.
   Он внезапно откашлялся.
   - Я ... хм ... собирался подарить его тебе вечером. Но возможно ...
   Он достал из внутреннего кармана сюртука и протянул ей мягкий сверток ткани.
   - Что-то вроде свадебного подарка, да? - он улыбался, но она могла видеть неуверенность в его глазах.
   Брианна развернула сверток, и пара черных глаз-пуговиц взглянула на нее. На кукле было бесформенное платье из зеленного ситца и волосы из красной пряжи, торчащие во все стороны. Ее сердце сильно застучало в груди, и горло сжали спазмы.
   - Я подумал, что малышу она понравится, может быть, он будет грызть ее.
   Она пошевелилась, и мокрая ткань платья натянулась на ее груди, родив в них ощущение покалывания. Да, она боялась, но существовали вещи, более сильные, чем страх.
   - Это будет в другой раз, - сказала она и коснулась его руки. - Я не могу сказать когда, но это будет.
   Он взял ее руку и сильно сжал, не глядя на нее.
   - Спасибо, кубышка, - сказал он очень тихо.
  
   Дождь становился все сильнее. Роджер откинул влажные волосы с глаз и отряхнулся, как собака, разбрызгивая воду с плотной ткани сюртука и пледа. На серой шерсти сюртука была грязь, он потер ее, но без успеха.
   - Христос, я не могу жениться в таком виде, - сказал он, пытаясь снять напряжение, возникшее между ними. - Я похож на бродягу.
   - Еще не поздно, - сказала она со слегка дрожащей улыбкой, поддразнивая его. - Ты все еще можешь отказаться.
   - Было поздно с того самого дня, как я увидел тебя, - сказал он хрипло. - Кроме того, - добавил он, поднимая бровь, - твой отец зарежет меня, как борова, если я скажу, что передумал.
   - Ха, - сказала она, но скрытая улыбка образовала ямочки на ее щеках.
   - Жестокая женщина! Тебе нравится эта идея!
   - Да, то есть нет, - она теперь смеялась, чего он и добивался. - Я не хочу, чтобы он зарезал тебя. Просто приятно знать, что он может сделать это. Отец должен быть защитником.
   Она улыбнулась и легко дотронулась до него.
   - Как ты, мистер МакКензи.
   Какое-то непонятное чувство сжало его грудь, словно его жилет стал слишком тесным. Потом в груди немного похолодело, когда он вспомнил, что должен сказать ей. Отцы и их понятия о защите, в конце концов, различались, и он не был уверен, как она воспримет его рассказ.
   Он взял ее за руку и увел от дождя под прикрытие зарослей тсуги где на земле, защищенной широко раскинутыми ветвями, лежали засохшие ароматные иглы.
   - Давай посидим немного, миссис Мак. Это не важно, но я хочу тебе кое-что сказать перед свадьбой, - он потянул ее и посадил рядом с собой на поросший лишайником поваленный ствол дерева. Он откашлялся, собираясь с мыслями.
   - Когда я был в Инвернессе перед тем, как последовать за тобой через камни, я провел некоторое время, перебирая бумаги преподобного, и наткнулся на письмо твоего отца. Фрэнка Рэндалла, я имею в виду. Оно касается незначительного факта, но я подумал ... в общем, я подумал, что между нами не должно быть никаких тайн, когда мы поженимся. Я рассказал об этом твоему отцу вчера вечером. А теперь позволь рассказать тебе.
   Теплые пальцы ее руки напряглись в его ладони, и глубокая морщина пролегла между бровями, пока она слушала его.
   - Еще раз, - попросила она, когда он закончил. - Повтори его снова.
   Он послушно повторил письмо слово в слово, как он его запомнил, и как прошлой ночью пересказал Джейми Фрейзеру.
   - Значит, могильный камень с именем папы в Шотландии фальшивый? - ее голос повысился от удивления. - Папа - Фрэнк - попросил преподобного изготовить его и поставить на церковном кладбище в Сент-Килде, но па не лежит, то есть не будет лежать под ним?
   - Да, он это сделал, и нет, он не будет лежать под ним, - ответил Роджер, тщательно разграничивая, кто стоит за этим словом "он". - Я думаю, что он - то есть Фрэнк Рэндалл - предназначал этот камень, как знак признательности твоему отцу - другому твоему отцу, Джейми.
   Лицо Брианны покрылось красными пятнами от холода, кончики носа и ушей также покраснели.
   - Но он не мог знать, что мы с мамой обнаружим этот камень!
   - Я не уверен, что он хотел, чтобы вы знали о нем, - сказал Роджер. - Возможно, он сам не знал - зачем, но чувствовал, что должен сделать это. Кроме того, - добавил он, неожиданно вспомнив, - разве Клэр не говорила, что он хотел взять тебя в Англию перед тем, как погиб? Вероятно, он хотел привезти тебя туда, чтобы ты нашла его. А потом вы с Клэр решили бы как поступить.
   Она сидела неподвижно, обдумывая сказанное.
   - Значит, он знал, - медленно проговорила она. - Знал, что Джейми Фрейзер пережил Каллоден. Знал и не сказал?
   - Я не думаю, что стоит обвинять его в этом, - мягко произнес Роджер. - Он сделал это не совсем из эгоистичных побуждений.
   - Разве? - она была потрясена, но не сердита. Он видел, что она старалась рассмотреть вопрос со всех сторон прежде, чем решить, как к нему отнестись.
   - Нет. Подумай, моя курочка, - убеждал он ее. Ель, на которую он оперся спиной, была холодной; упавшее дерево, на котором они сидели, было мокрым под его руками. - Он любил твою мать и не хотел снова потерять ее. Это, может быть, эгоистично, но она была его женой, и никто не может винить его за то, что он не хотел отдавать ее другому мужчине. Но это еще не все.
   - Что еще? - ее голос был спокоен, синие глаза смотрели прямо, не мигая.
   - Ну ... что бы произошло, если бы он сказал ей? У нее была ты, еще маленький ребенок, и никто не мог предположить, что ты тоже сможешь пройти сквозь камни.
   Глаза все еще смотрели прямо, но в них появилась тревога.
   - Она должна была иметь выбор, - сказала она тихо, не отводя от него пристального взгляда. - Остаться с нами или вернуться к Джейми.
   - Оставить тебя, - сказал Роджер, кивнув головой, - или остаться, сознавая, что Джейми жив и, возможно, достижим ... и отказаться от него. Нарушить клятву, на этот раз осознанно, и оставить ребенка ... или жить в тоске. Я не думаю, что это сделало бы вашу семейную жизнь легче.
   - Я понимаю, - вздохнула она, пар от ее выдоха исчез, как призрак, в холодном воздухе.
   - Вероятно, Фрэнк боялся дать ей выбор, - сказал Роджер, - но только потому, что спасал ее - и тебя - от боли, которую причинит необходимость сделать выбор. По крайней мере, в то время.
   Ее сжатые губы расслабились.
   - Интересно, какой бы выбор она сделала, если бы он сказал ей? - произнесла она немного грустно. Он притянул ее к себе.
   - Она осталась бы, - сказал он уверенным голосом. - Однажды она уже сделала выбор в твою пользу, не так ли? Джейми отослал ее, чтобы спасти тебя, и она ушла. Она знала, чего он хотел, и осталась бы с тобой, пока ты в ней нуждалась. Она бы не решилась вернуться и потом, если бы ты не настояла на этом. Ты, конечно, понимаешь это?
   Ее лицо смягчилось, когда она согласилась с ним.
   - Думаю, что ты прав. Но все же ... знать, что он жив, и не пытаться вернуться к нему ...
   Он прикусил язык, чтобы удержаться от вопроса. Что, если это был бы твой выбор, Брианна? Если бы вопрос стоял так - ребенок или я? Но как мужчина может заставить женщину, которую он любит, делать такой выбор, даже гипотетически? И он не спросил ради нее ... или ради себя.
   - Но он поставил тот камень. Зачем он это сделал?
   Морщина между ее бровями от волнения углубилась.
   Роджер не знал Фрэнка Рэндалла, но испытывал определенное сочувствие и даже своего рода симпатию к этому человеку. Он не совсем понимал, почему решил рассказать ей об этом письме перед свадьбой, но сейчас побудительные мотивы становились для него более ясными и более тревожащими.
   - Я думаю, он считал это своим долгом. Не только по отношению к Джейми и твоей матери, но и к тебе. Если ... - начал он и замолчал, сильно сжав ее руку. - Погляди. Возьмем маленького Джемми. Он мой, так же как ты, и всегда будет, - он глубоко вздохнул. - Но если бы я был другим мужчиной ...
   - Если бы ты был Стивеном Боннетом, - сказал она, и ее побелевшие от холода губы сжались.
   - Если бы я был Боннетом, - согласился он, чувствуя отвращение к этой мысли, - если бы я знал, что ребенок мой, и его воспитывает чужой мужчина, разве не захотел бы я, чтобы однажды он узнал правду?
   Ее пальцы в его руке дернулись, глаза потемнели.
   - Ты не должен говорить ему! Роджер, ради Бога, обещай мне, что никогда не скажешь ему!
   Он изумленно уставился на нее. Она больно впилась ногтями в его ладонь, но он не сделал ни движения, чтобы освободиться.
   - Боннету? Христос, нет! Если я когда-нибудь увижу его, я не стану тратить время на разговоры!
   - Не Боннету, - она дрожала то ли от холода, то ли от эмоций. - Бога ради, держись подальше от этого человека! Нет, я имею в виду, Джемми, - она сильно сглотнула и схватила его за обе руки. - Обещай мне, Роджер. Если ты любишь меня, обещай, что никогда не скажешь Джемми о Боннете, никогда. Даже если что-нибудь случится со мной ...
   - С тобой ничего не случится!
   Она поглядела на него, и легкая кривоватая улыбка появилась на ее губах.
   - Воздержание также не для меня. Может случиться, - она снова сглотнула. - И если это произойдет ... обещай мне, Роджер.
   - Да, я обещаю, - сказал он неохотно. - Если ты настаиваешь.
   - Я настаиваю!
   - И ты не хотела бы никогда знать ... о Джейми?
   Она сильно прикусила губу, оставив зубами багровое пятно на мягкой розовой плоти.
   - Джейми Фрейзер - не Стивен Боннет!
   - Согласен, - сказал он сухо. - Но я говорю не о Джемми. Я просто хотел сказать, что если бы я был Боннетом, я хотел бы знать, и ...
   - Он знает.
   Она выдернула руку и резко встала, повернувшись, чтобы уйти.
   - Он, что? - Роджер догнал ее в два шага и схватил за плечи, разворачивая к себе. Она слегка вздрогнула, и он ослабил хватку. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить голос, он спросил: - Боннет знает о Джемми?
   - Хуже того, - ее губы задрожали, но она сжала их, чтобы удержать дрожь, потом раскрыла, чтобы произнести правду. - Он уверен, что Джемми - его сын.
   Роджер понимал, что она не захочет снова сесть, и сильно потянул ее за руку, заставив ее идти за собой через падающий дождь и вывороченные камни, мимо стремительного потока воды в ручье и качающихся ветвей деревьев, пока движение не успокоило ее, и она смогла рассказать ему о своих одиноких днях в Речном потоке, где она была пленницей своей беременности. О лорде Грэе, друге ее отца и ее друге, которому она доверила свои страхи.
   - Я боялась, что ты мертв. Все - мама, па, ты.
   Ее капюшон упал с головы, но она не поправляла его. Ее рыжие волосы свисали мокрыми крысиными хвостами на плечи, и капельки дождя цеплялись за ее густые брови.
   - Последнее, что па сказал мне - то есть не сказал даже, а написал, потому что я не разговаривала с ним ... - она сглотнула и провела рукой под носом, вытирая влагу. - Он сказал, я должна найти силы простить его. Б-Бонетта.
   - Что сделать?
   Она легонько потянула свою руку, и он понял, что слишком сильно вцепился в нее. Он ослабил хватку, пробормотав извинения, и она коротко наклонила голову, принимая их.
   - Па понимал, - сказала она и замолчала. Наконец, овладев своими эмоциями, она повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. - Ты знаешь, что произошло с ним в Уэнтворте?
   Роджер коротко и смущенно кивнул. На самом деле он мало знал, что случилось с Джейми Фрейзером там, и не хотел знать большего. Он слышал о шрамах на спине Фрейзера и сделал вывод из того немногого, что рассказывала Клэр, что они являлись лишь слабым отголоском произошедшего в Уэнтворте.
   - Он понимал, - сказала она ровным голосом. - И он знал, что нужно делать. Он сказал мне - если я хочу быть ... снова целой, я должна найти силы простить Стивена Боннета. И я простила.
   Он сжимал руку Брианны так сильно, что чувствовал, смещение костей ее ладони. Она ничего не рассказывала ему, а он не спрашивал. До этого дня имя Боннета никогда не упоминалось между ними.
   - Да? - он говорил хриплым голосом, и ему пришлось остановиться и откашляться. - Ты нашла его? Ты говорила с ним?
   Она убрала влажные волосы со лба и кивнула. Грэй сообщил ей, что Боннет был схвачен и осужден. В ожидании транспортировки в Уилмингтон и последующей казни он содержался в подвалах королевских складов в Кросс-Крике. Именно туда пошла она, неся, как она надеялась, прощение ему и себе.
   - Я было толстая, - она показала руками, какой большой у нее был живот. - Я сказала, что ребенок его. Его ждала смерть, и, возможно, знание о том, что он оставит кого-то на земле, могло дать ему какое-то утешение.
   Роджер почувствовал, что ревность сжала его сердце так сильно, что на мгновение ему показалось, что боль была физически реальной. Кого-то оставит на земле, подумал он. А я? Если я умру завтра - а я могу! Жизнь для меня так же опасна, как и для тебя, девочка. Что останется после меня, скажи мне?
   Он знал, что не должен был спрашивать. Он клялся, даже мысли не допускать, что Джемми - не его сын. Они были женаты, и Джемми был его ребенком, независимо от обстоятельств его рождения. И все же он почувствовал, как слова вытекли из него, едкие, как кислота.
   - Значит, ты уверена, что ребенок его?
   Она остановилась и повернулась к нему с глазами, широко открытыми от шока.
   - Нет. Нет, конечно, нет! Если бы я была уверена, я сказала бы тебе!
   Жжение в его груди немного уменьшилось.
   - Но ты сказала ему, что ребенок его. Ты не сказала ему, что сомневаешься в этом?
   - Он должен был умереть! Я хотела утешить его, а не рассказывать мою историю! Ему не стоило знать ни о тебе, ни о нашей брачной ночи ... Это его не касается. Черт побери, Роджер!
   Она пнула его по голени.
   Он качнулся от сильного пинка, но схватил ее за руку, не давая убежать.
   - Извини! - быстро произнес он прежде, чем она могла снова пнуть его или укусить, что она, по-видимому, собиралась сделать. - Извини. Ты права, это его не касается, и я не должен был заставлять тебя снова думать об этом.
   Она глубоко вдохнула через нос, словно дракон, готовящийся обратить его в пепел. Искры ярости в ее глазах немного притухли, но лицо все еще пылало. Она отбросила его руку, но не уходила.
   - Да, не должен, - сказала она, кинув на него мрачный взгляд. - Ты сказал, что между нами не должно быть тайн, и ты прав. Но когда раскрываешь одну тайну, иногда за ней прячется другая, не так ли?
   - Да. Но это не ... Я не имел в виду ...
   Но он не успел ничего сказать, шаги и звуки голосов прервали его. Четверо мужчин вышли из тумана, разговаривая по-гэльски. Они были босы, промокли до колен и несли заостренные палки и сети. Связки только что пойманной рыбы тускло поблескивали под дождем.
   - Sme?raich40! - один из мужчин увидел их и широко ухмыльнулся, заметив беспорядок в их одежде. - Это ты, певец? И дочка рыжего? Что, не можете подождать до темноты?
   - Конечно, есть украденные фрукты более заманчиво, чем ждать благословение от высохшего священника, - сказал второй мужчина, сдвинув шляпу на затылок.
   - О, нет, - сказал третий, вытирая капли на кончике носа и весело разглядывая Брианну, которая сильнее закуталась в плащ. - Он просто поет ей маленькую свадебную песню, не так ли?
   - Я тоже знаю слова этой песни, - вмешался его товарищ, широко ухмыляясь и показывая отсутствие коренного зуба. - Но я пою ее еще лучше.
   Щеки Брианны снова запылали; ее гэльский был не так хорош, как у Роджера, но она, конечно, была в состояние понять смысл их грубоватых поддразниваний. Роджер встал перед ней, прикрывая ее своим телом. Мужчины не хотели никого обижать; хотя они ухмылялись и подмигивали, но от дальнейших комментариев воздержались. Первый мужчина стянул шляпу и похлопал ею по своему бедру, стряхивая воду, потом перешел к делу.
   - Рад видеть тебя, ?ranaiche41. Моя мать слышала твои песни вчера вечером у костра, и она сказала моим тетям и кузинам, что они заставляют танцевать кровь в ее ногах. Так что теперь они твердо решили, что ты должен приехать и петь на празднике в Спринг-Крик. Выходит замуж моя самая младшая кузина; она единственная дочь моего дяди, владельца мельницы.
   - Да, это будет большой праздник! - вставил один из младших мужчин, скорее всего сын говорившего, так как очень походил на него.
   - О, свадьба? - медленно произнес Роджер по-гэльски. - Тогда у нас будет много селедки42!
   Двое старших мужчин рассмеялись шутке, но их сыновья выглядели сбитыми с толку.
   - Эх, эти парни не узнают селедку, даже если хлопнуть ее хвостом по их щекам, - сказал человек в шляпе, покачивая головой. - Оба родились здесь.
   - Где вы жили в Шотландии, сэр?
   Мужчина дернулся, удивленный вопросом, который был произнесен чистым голосом на гэльском языке. Он на мгновение уставился на Брианну, потом ответил.
   - Скай. Скибост у подножия Кулин. Я Ангус МакЛеод, а Скай - земля моих родителей и моих предков. Но мои сыновья родились здесь.
   Он говорил спокойно, но было что-то в его голосе, что погасило веселье в молодых мужчинах, словно на него было наброшено влажное одеяло. Человек в фетровой шляпе с интересом посмотрел на Брианну.
   - А ты родилась в Шотландии, nighean43?
   Она молча покачала головой и поправила плащ.
   - Я родился в Шотландии, - сказал Роджер, отвечая на вопросительный взгляд. - В Кайл-оф-Лохалш.
   - Ах, - сказал МакЛеод с удовлетворенным видом на обветренном лице. - Вот почему ты знаешь все горские и островные песни?
   - Не все, - сказал Роджер, улыбаясь. - Но я знаю много и выучу еще больше.
   - Да, - согласился МакЛеод, медленно кивнув. - Выучи их, певец, и передай своим сыновьям, - он блеснул глазами в направлении Брианны, и легкая улыбка изогнула его рот. - Пусть они поют моим сыновьям, чтобы они знали про свою родину, хотя никогда не видели ее.
   Один из молодых мужчин вышел вперед и робко протянул Брианне связку рыбы.
   - Это вам, - сказал он. - Подарок к вашей свадьбе.
   Роджер увидел, как уголок ее рта немного дернулся - от смеха или от начинающейся истерии, задался он вопросом - но она протянула руку и взяла связку с серьезным достоинством. Слегка приподняв край плаща, она сделала им глубокий реверанс.
   - Chaneil facal agam dhuibh ach taing, - медленно произнесла она по-гэльски с сильным акцентом. "У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность".
   Молодые люди покраснели, а старшие мужчины обрадовались.
   - Все хорошо, nighean, - сказал МакЛеод. - Пусть муж научит тебя, а ты научи гэльскому своих сыновей. Пусть у вас их будет много!
   Он снял шляпу и глубоко поклонился ей, зарывшись пальцами голой ноги в грязь, чтобы сохранить равновесие.
   - Много сыновей, сильных и здоровых! - поддержал его компаньон, и оба парня улыбнулись, застенчиво пробормотав.
   - Много сыновей вам, мистрис!
   Роджер пригласил их на вечеринку, не смея смотреть на Брианну. Они молча стояли на расстоянии фута или двух друг от друга, когда мужчины ушли, бросая назад любопытные взгляды. Брианна смотрела вниз на грязь и траву, скрестив руки на груди. Чувство жжения все еще было в груди Роджера, но теперь оно изменилось. Ему хотелось дотронуться до нее, попросить у нее прощения, но он думал, что сделает только хуже.
   Брианна двинулась первая. Она подошла к нему и положила голову ему на грудь, ее прохладные влажные волосы коснулись раны на его горле. Ее большие груди, твердые, как камни, прижались к его телу, толкая его.
   - Мне нужен Джемми, - сказала она тихо. - Мне нужен мой ребенок.
   Слова застряли у него горле, сдавленном от сожаления и гнева. Он не осознавал до сего момента, как ему будет больно думать, что Джемми - сын Боннета, а не его.
   - Мне он тоже нужен, - прошептал он, наконец, и коротко поцеловал ее в лоб прежде, чем отправиться через луг. Покрытая туманом гора над ними была невидима, хотя шум, обрывки речи и музыки доносились до них сверху, как эхо с Олимпа.
  
  7
  ОСКОЛОК
  
   К середине утра дождь прекратился, и краткие проблески светло-голубого неба в облаках дали мне надежду, что к вечеру оно очистится. Не принимая во внимание поговорки и предзнаменования, просто ради Брианны, я не хотела бы, чтобы свадьба прошла под дождем. И если не будет сент-джеймского собора с рисом и белым атласом, то, по крайней мере, пусть будет сухо.
   Я потерла правую руку, натруженную щипцами для зубов. Вытащить обломанный зуб мистера Гудвина оказалось не так просто, как я ожидала, но я справилась, вытянув обломок вместе с корнем, а потом отослала мужчину с бутылкой неочищенного виски и инструкцией, полоскать рот каждый час. Глотать виски или нет, я оставила на его усмотрение.
   Я потянулась, чувствуя как при движении внутренний карман в моей юбке стукнулся о бедро с тихим приятным кликом. Мистер Гудвин действительно заплатил наличными. Я задумалась, хватит ли этой платы на астролябию, и для чего, спрашивается, она понадобилась Джейми. Мои размышления были прерваны тихим, но официальным покашливанием сзади.
   Я обернулась и увидела Арчи Хейеса, который смотрел на меня с легкой усмешкой.
   - О, - сказала я. - ... я могу помочь вам, лейтенант?
   - Очень может быть, мистрис Фрейзер, - сказал он со слабой улыбкой. - По словам Фаркарда Кэмпбелла, его рабы верят, что вы можете оживить мертвого. Думаю, маленький кусочек металла не станет большим испытанием для ваших хирургических навыков.
   Мюррей МакЛеод, услышав это, негромко фыркнул и вернулся к осмотру своего пациента.
   - О, - снова произнесла я и смущенно провела пальцем под носом. Четыре дня назад у одного из рабов Кэмпбелла случился эпилептический припадок, который внезапно прекратился, как только я положила руку ему на грудь. Напрасно я пыталась объяснять, что все произошло случайно, моя слава целителя распространилась по горе, как буйный пожар.
   Вот и теперь рабы маленькой группой сидели на корточках на краю полянки, играя в бабки и ожидая, когда будут приняты все другие пациенты. Я обвела их быстрым взглядом на тот случай, если кто-нибудь из них умирал или был сильно болен. Я знала, что они не станут беспокоить меня до конца приема, как из-за уважения к моим белым пациентам, так и из-за искренней веры в то, что если во время ожидания произойдет что-то летальное, я просто оживлю труп.
   Все рабы благополучно находились в вертикальном положении и, вероятно, в ближайшее время ничего не изменится. Я повернулась к Хейесу, вытирая грязные руки о передник.
   - Хорошо ... позвольте мне взглянуть на этот кусочек металла, и я посмотрю, что можно с ним сделать.
   Хейес с готовностью снял шляпу, сюртук, жилет, галстук и рубашку вместе с серебряной цепью, знаком его чина. Он вручил эти предметы сопровождавшему его адъютанту и уселся на табурет. На спокойное достоинство лейтенанта нисколько не повлияли ни его частичная нагота, ни гусиная кожа, покрывшая его спину и плечи, ни ропот испуганного удивления, раздавшийся со стороны рабов при виде его.
   Его торс было практически безволосым с бледной сальной кожей, которая годами не видела солнечного света, в отличие от коричневых рук, лица и колен. Но на этом цветовые контрасты не заканчивались.
   На молочно-белой коже груди слева было большое синевато-черное пятно, которое тянулось от ребер до ключицы. И в то время как сосок на правой груди был нормального коричнево-розового цвета, левый сосок был потрясающе белым. Я закрыла глаза и услышала тихое "Dhia44!" позади.
   - Dhia, tha e "tionndadh dubh! - произнес другой голос несколько громче. "Ей Богу, он почернел".
   Хейес, казалось, не слышал замечаний; он откинулся назад, позволив мне обследовать его. Близкий осмотр показал, что черная окраска не был природной пигментацией, а явилась следствием неисчислимого множества крошечных гранул, внедрившихся в кожу. Сосок вообще исчез, закрытый белым серебристым шрамом размером с шестипенсовик.
   - Порох, - сказала я, проводя кончиком пальца по черному участку. Я видела такие вещи прежде; в результате осечки или выстрела вблизи частицы пороха и зачастую кусочки упаковки и ткани проникали в глубокие слои кожи. Совершенно точно, что шишки, которые я ощущала под кончиками пальцев, были фрагментами одежды, которая была на нем в тот момент.
   - Пуля все еще внутри?
   Я видела место ее входа и коснулась белого участка, пытаясь предположить путь, которым она могла двигаться внутри тела.
   - Половина, - ответил он спокойно. - Она разломилась. Хирург, который вытаскивал пулю, дал мне ее осколки. Когда я собрал их вместе, оказалось, что они составили только половину пули; остальная ее часть, должно быть, осталась внутри.
   - Разломилась? Хорошо, что осколки не прошли сквозь сердце или легкие, - сказала я, наклонившись, чтобы взглянуть на шрам ближе.
   - О, они прошли, - сообщил он мне. - По крайней мере, я так думаю, потому что, как видите, пуля, которая вошла мне в грудь, теперь находится у меня в спине.
   К удивлению большинства зрителей, а также к моему собственному он был прав. Я не только могла чувствовать маленькую шишку на внешнем крае его левой лопатки, но и фактически могла видеть темноватую опухоль на фоне его мягкой белой кожи.
   - Будь я проклята, - сказала я, и он весело фыркнул, позабавленный то ли моим удивлением, то ли моими словами.
   Как ни странно, но осколок не представил хирургической трудности. Я смочила кусочек ткани спиртом и, тщательно протерев кожу и стерилизовав скальпель, быстро взрезала опухоль. Хейес сидел совершенно спокойно; он был солдатом и шотландцем, а следы на его груди свидетельствовали о том, что ему приходилось переносить гораздо худшее.
   Я нажала двумя пальцами по краям разреза, раздвинув его, и оттуда появился темный зазубренный кусочек металла, словно высунулся кончик языка, так что я могла схватить его пинцетом и вытащить. Я бросила этот кусочек в ладонь Хейеса, издав тихий триумфальный звук, потом прижала ткань, пропитанную спиртом, к его спине.
   Он испустил длинное дыхание сквозь сжатые зубы и улыбнулся мне через плечо.
   - Благодарю вас, миссис Фрейзер. Этот маленький дружок был со мной достаточно долго, но я не могу сказать, что огорчен разлукой с ним.
   Он с интересом всматривался в кусочек сломанного металла, лежащий на его окровавленной ладони.
   - Когда это произошло? - с любопытством спросила я. Я не думала, что осколок действительно прошел сквозь его тело, хотя подобное впечатление создавалось. Более вероятно, решила я, что он остался под кожей вблизи раны и медленно продвигался вокруг туловища между кожей и мускулами, пока не оказался на спине.
   - О, более двадцати лет назад, мистрис, - сказал он и коснулся белого отвердевшего участка, бывшего когда-то болезненной раной. - Это случилось в Каллодене.
   Он говорил небрежным тоном, но я почувствовала, как рябь прошла по его гусиной коже при этом имени. Более двадцати лет назад ... скорее двадцать пять. В таком случае ...
   - Вам не могло быть больше двенадцати лет! - воскликнула я.
   - Да, - ответил он, приподняв одну бровь. - Одиннадцать. Хотя мой двенадцатый день рождения приходился на следующий день.
   Я удержалась от дальнейших замечаний. Мне казалось, что я потеряла способность испытывать потрясение от реалий прошлого, но, по-видимому, это было не так. Кто-то стрелял в него - одиннадцатилетнего мальчика - с близкого расстояния. Не было никакой вероятности, что это была ошибка или выстрел в пылу сражения. Человек, который стрелял в него, знал, что это был ребенок, и все равно хотел убить его.
   Мои губы сжались, пока я рассматривала свой разрез. Не больше дюйма длиной и не глубокий - пуля лежала близко к поверхности. Хорошо, что его не нужно было зашивать. Я прижала к ране чистый кусочек ткани и принялась обвязывать его грудь полоской льняной материи.
   - Чудо, что вы выжили, - сказала я.
   - Да, - согласился он. - Я лежал на земле, и лицо Марчисона было прямо надо мной ...
   - Марчисона!
   Восклицание, вырвавшееся у меня, вызвало промельк удовлетворения на лице Хейеса, а я испытала внезапный приступ тревоги, вспомнив, что Джейми сказал о нем в прошлую ночь. "Он думает больше, чем говорит, этот маленький Арчи. Будь осторожна, сассенах". Хм, немного поздно для предостережения, но я сомневалась, что оно могло иметь значение, даже если это был тот самый Марчисон.
   - Я вижу, вам знакомо это имя, - заметил Хейес приятным голосом. - Я слышал в Англии, что сержанта Марчисона из 26-ого полка отправили в Северную Каролину. Но когда мы достигли Кросс-Крика, гарнизон уже покинул его. Пожар, не так ли?
   - Э-э, да, - сказала я, несколько обеспокоенная этим замечанием. Я была рада, что Бри ушла. Только двое знали все о пожаре, в котором сгорел королевский склад в Кросс-Крике, и она была одной из них. Что касается второго человека ... Ну, вряд ли пути Стивена Боннета пересекутся с лейтенантскими в ближайшем будущем, если Боннет вообще жив.
   - А мужчины из гарнизона, - продолжил Хейес, - Марчисон и другие ... куда они ушли, вы знаете?
   - Сержант Марчисон мертв, - произнес глубокий, мягкий голос позади меня. - Увы.
   Хейес посмотрел мимо меня и улыбнулся.
   - Sheumais ruaidh45, - сказал он. - Я так и думал, что рано или поздно вы явитесь к своей жене. - Я искал вас все утро.
   Я испытала шок при звуках этого имени, также как и Джейми; удивление промелькнула в его лице, потом исчезло, сменившись настороженностью. Никто не называл его Красным Джейми со дня Восстания.
   - Я слышал, - сказал он сухо. Он сел на второй табурет, оказавшись напротив Хейеса. - Давайте поговорим. В чем дело?
   Хейес потянул вверх спорран, который свисал между его колен, мгновение порылся в нем и вытащил белый квадрат из свернутой бумаги, запечатанной красной восковой печатью с крестом, которую я тут же узнала. Мое сердце пропустило удар; я сильно сомневалась, что губернатор Трайон послал мне запоздалое поздравление с днем рождения.
   Хейес повертел письмо, убеждаясь, что, имя, написанное на нем, было именем Джейми, и вручил его. К моему удивлению, Джейми не вскрыл письмо, но держал его, не отрывая взгляда от лица Хейеса.
   - Что привело вас сюда? - резко спросил он.
   - Долг, конечно, - ответил Хейес, удивленно приподняв редкие брови. - Разве у солдата есть иная причина?
   - Долг, - повторил Джейми, похлопывая письмом по бедру. - Да, хорошо. Долг ведет вас от Чарльстона до Вирджинии, но есть более быстрые способы добраться туда.
   Хейес собрался пожать плечами, но передумал, поскольку я перевязывала его плечо.
   - Я должен был доставить прокламацию губернатора Трайона.
   - Губернатор не имеет никакой власти над вами или вашими людьми.
   - Это правда, - согласился Хейес, - но почему бы мне не оказать ему услугу?
   - Да, и он сам просил вас об этой услуге, или это была ваша инициатива? - сказал Джейми довольно циничным тоном.
   - Вы стали немного подозрительным с возрастом, Sheumais ruaidh, - укорил его Хейес, покачивая головой.
   - Вот почему я и дожил до этого возраста, - парировал Джейми с легкой улыбкой. Он помолчал, глядя на Хейеса. - Вы говорите, что человека, который стрелял в вас в Друмосси, звали Марчисоном?
   Я закончила перевязку. Хейес попробовал пошевелить плечом, проверяя не болит ли оно.
   - Да ведь вы сами знаете, Sheumais ruaidh. Вы не помните тот день, сударь?
   Лицо Джейми неуловимо изменилось, и я почувствовала легкую дрожь тревоги. Дело было в том, что Джейми практически не помнил этого последнего дня шотландских кланов, не помнил резни, которая залила кровью - в том числе и его собственной - каллоденское поле. Я знала, что отдельные эпизоды того дня время от времени возвращались к нему фрагментами кошмаров в его снах, но трудно было сказать - была ли такая потеря памяти следствием травмы или просто сила воли заставила его забыть тот день. Память о Каллоденском сражении была потеряна для него, или была - до сих пор. Я не думала, что он хотел ее возвращения.
   - Многое случилось тогда, - сказал он. - Я не помню всего.
   Он резко нагнул голову и, подтолкнув большой палец под край письма, вскрыл его, разломав печать на фрагменты.
   - Ваш муж - скромный человек, мистрис Фрейзер, - Хейес кивнул мне, подзывая щелчком пальцев своего помощника. - Он никогда не говорил вам, что он сделал в тот день?
   - Много храбрости было проявлено на том поле, - пробормотал Джейми, склонив голову над письмом. - И довольно мало чего-нибудь другого.
   Я не думала, что он читал письмо; его взгляд был устремлен мимо бумаги, словно он видел что-то за ее пределами.
   - Да, - согласился Хейес. - Но стоило запомнить то, что человек спас вам жизнь, не так ли?
   Джейми пораженно дернул головой. Я подошла и встала рядом с ним, положив руку на его плечо. Хейес взял рубашку у своего адъютанта и медленно натянул ее, улыбаясь с несколько странным и осторожным видом.
   - Вы не помните, как ударили Марчисона по голове как раз в том момент, когда он собирался заколоть меня штыком? А потом вы подобрали меня и вынесли с поля к маленькому роднику? Там на траве лежал один из вождей; его люди обмывали ему голову водой, но я понял, что он был мертв - он лежал так неподвижно. Люди возле ручья позаботились обо мне; они также хотели, чтобы вы остались, так как вы были ранены и истекали кровью. Но вы пожелали мне удачи во имя Святого Михаила и вернулись в битву.
   Хейес уложил цепь, поправив серебряный месяц под подбородком. Без галстука его шея выглядела голой и беззащитной.
   - Вы выглядели совершенно дико; ваше лицо было залито кровью, а волосы развевались по ветру. Вы вложили меч в ножны, когда несли меня, но вытащили его обратно, как только отвернулись. Я не думал, что когда-нибудь встречусь с вами, потому что видел тогда человека, твердо решившего умереть ...
   Он покачал головой; его полуприкрытые глаза, казалось, видели не разумного сильного человека перед собой, не Фрейзера из Фрейзерс-Риджа - но Красного Джейми, молодого воина, который вернулся в битву не из храбрости, а потому что хотел покончить с жизнью, которая стала ему в тягость от того, что он потерял меня.
   - Да? - тихо произнес Джейми. - Я ... забыл.
   Я чувствовала его напряжение под моей рукой, звенящее, как натянутая струна. Пульс стремительно бился в его артерии за ухом. Были вещи, которые он забыл, но не это. Я тоже.
   Хейес нагнул голову, когда адъютант завязал галстук вокруг шеи, потом выпрямился и кивнул мне.
   - Благодарю вас, мэм. Это было великодушно с вашей стороны.
   - Все в порядке, - сказала я пересохшим ртом. - Всегда пожалуйста.
   Снова полил дождь. Холодные капли ударили мне в лицо и на руки; влага заблестела на сильных костях лица Джейми, задрожала каплями в его густых волосах и на длинных ресницах.
   Хейес накинул сюртук и закрепил плед маленькой золотой брошью, которую отец дал ему перед Каллоденом.
   - Значит, Марчисон мертв, - сказал он, словно про себя. - Я слышал, - он мгновение возился с застежкой броши, - что их было два брата, одинаковых, как горошины в стручке.
   - Было, - сказал Джейми. Он взглянула в лицо Хейеса, на котором отразился лишь легкий интерес.
   - А-а. И вы знаете, который из них был там?
   - Нет. Но в любом случае, они оба мертвы.
   - А-а, - сказал Хейес снова. Он постоял мгновение, как бы в раздумье, потом поклонился Джейми, прижав шляпу к груди.
   - Buidheachas dhut, Sheumais mac Brian.46 И пусть Святой Михаил защитит тебя.
   Потом он коротко поклонился мне и, надев шляпу на голову, ушел вместе с адъютантом.
   Порыв ветра, сопровождаемый потоком холодного дождя, так похожего на ледяной апрельский дождь на Каллоденском поле, пронесся по поляне. Джейми внезапно задрожал сильной конвульсивной дрожью и смял письмо, которое все еще держал в руке.
   - Как много ты помнишь? - спросила я, наблюдая за Хейесом, который осторожно пробирался по раскисшей земле.
   - Почти ничего, - ответил он. Он встал и посмотрел вниз на меня; его глаза были такие же темные, как небо над нами. - И это все еще слишком много.
   Он отдал мне смятое письмо. Дождь запятнал и размыл местами буквы, но оно все еще было читаемо. В отличие от прокламации, оно содержало только два предложения, но цветистая речь не ослабила его эффекта.
   "Нью-Берн, 20 октября.
   Полковнику Джеймсу Фрейзеру.
   Принимая во внимание, что мир и порядок в нашей провинции в последнее время были нарушены, и множество жителей и их собственность пострадали от людей, называющих себя регуляторами, я в соответствии с решением королевского совета приказываю вам немедленно созвать так много мужчин, как вы посчитаете нужным, чтобы организовать из них отряд милиции, и срочно доложить мне о количестве добровольцев, готовых послужить королю и стране, а также о количестве надежных людей в вашем отряде, которых можно призвать в случае возникновения чрезвычайной ситуации и попыток дальнейшего насилия со стороны повстанцев. Ваше усердное и точное исполнение этих распоряжения будет оценено.
   Ваш покорный слуга,
   Уильям Трайон."
   Я аккуратно свернула закапанный дождем лист, заметив отстранено, что мои руки дрожат. Джейми забрал письмо и держал его между большим и указательным пальцами, словно это было нечто мерзкое, как на самом деле оно и было. Его рот криво дернулся, когда он встретил мой взгляд.
   - Я надеялся, что у нас будет больше времени, - произнес он.
  
  8
  ФАКТОР47
  
   Когда Брианна ушла к палатке Джокасты, чтобы забрать Джемми, Роджер медленно побрел вверх к своему лагерю. Он обменивался приветствиями со встречными людьми и получал от них поздравления, но не слышал их.
   Она сказала, что будет следующий раз. Он держал в голове эти слова, переворачивая их в уме, словно горстку монет в кармане. Это были не просто слова. Она намеревалась сдержать их, и это обещание сейчас значило для него больше, чем клятвы, произнесенные ею во время первой брачной ночи.
   Мысль о свадьбе напомнила ему других вещах. Он оглядел себя и понял, что Бри не преувеличила, говоря о его внешнем виде. Проклятие, сюртук к тому же принадлежал Джейми.
   Он начал отряхивать иглы и стирать пятна грязи, но его прервало громкое приветствие с тропинки. Он поднял голову и увидел Дункана Иннеса, который осторожно пробирался вниз, скособочившись, чтобы компенсировать отсутствие руки. Дункан был в своем роскошном сюртуке, алом с синей отделкой и золотыми пуговицами, и его волосы под элегантной черной шляпой были заплетены в тугую косицу. Преображение рыбака в преуспевающего землевладельца было потрясающим, даже поведение его изменилось, став более уверенным.
   Дункана сопровождал высокий худой джентльмен преклонного возраста в поношенной, но чистой и аккуратной одежде; его белые волосы были связаны на затылке, открывая высокий лоб с залысинами. Рот мужчины запал из-за отсутствия зубов, но сохранил веселый изгиб, а его глаза были синими и яркими на длинном лице с туго натянутой кожей; от чего вокруг глаз почти не было морщин, хотя глубокие борозды пролегли возле его рта и на лбу. С длинным горбатым носом, одетый в широкий черный сюртук, он был похож на приветливого стервятника.
   - Sme?raich48, - приветствовал Роджера Дункан с довольным видом. - Как раз ты мне и нужен! Я полагаю, вы уже готовы к свадьбе? - добавил он, глядя с усмешкой на запятнанный сюртук Роджера и листья в волосах.
   - О, да, - Роджер откашлялся, превратив чистящие движения руки в похлопывание по груди, словно для облегчения кашля. - Слишком мокрая погода для свадьбы, не так ли?
   - Блажен тот, кого хоронят в дождь, - согласился Дункан и немного нервно рассмеялся. - Однако будем надеяться, что не умрем от воспаления легких до свадьбы, да, парень?
   Он поправил на плечах свой прекрасный алый сюртук и смахнул воображаемую пылинку с манжеты.
   - Вы прекрасно выглядите, Дункан, - сказал Роджер, надеясь отвлечь внимание от своего позорного состояния. - Настоящий жених!
   Лицо Дункана за свисающими усами слегка покраснело, а его единственная рука принялась вертеть золотые пуговицы на сюртуке.
   - А, ну, в общем, - сказал немного смущенно. - Мисс Джо говорит, что не желает стоять у алтаря рядом с пугалом.
   Он закашлялся и резко развернулся к своему попутчику, словно только что вспомнил о нем.
   - Мистер Баг, это зять Самого, Роджер Мак, о котором я вам говорил, - он повернулся к Роджеру, указав взмахом руки на мужчину, который вышел вперед и протянул Роджеру руку с неуклюжим, но сердечным поклоном. - Это Арч Баг, Sme?raich.
   - Ваш слуга, - сказал Роджер вежливо, с удивлением заметив, что на широкой костистой ладони, которая схватила его руку, отсутствовало два пальца.
   - Хм, - ответил мистер Баг с видом, ясно показывающим, что он разделяет чувство Роджера. Он даже раскрыл рот, намереваясь подробно остановиться на этом предмете, но тут прозвучал высокий женский голос, немного скрипучий от возраста.
   - Мистер Фрейзер так добр, сэр, и я уверена, у него не будет причин сожалеть о своем решении. Да, я так ему и сказала. Не могу выразить, как мы благодарны; ведь мы даже не были уверены, сможем ли мы завтра раздобыть еду для себя или крышу над головой. Я сказала Арчу, да, я так и сказала, что теперь мы должны уповать на Христа и Божью матерь, и если нам суждено голодать, мы должны делать это со смирением, а Арч сказал мне ...
   Маленькая кругленькая женщина, такая же пожилая и побитая временем, как и ее муж, но также аккуратно одетая, вышла из-за спины мужа, продолжая говорить. Из-за ее низенького роста и объемных размеров древнего сюртука мужа Роджер не заметил ее с самого начала.
   - Мистрис Баг, - прошептал ему Дункан, что было совершенно необязательно.
   - ... и без единого полупенса, и я волновалась, что же будет с нами, и потом Салли МакБрайд говорит, что она слышала, что Джейми Фрейзеру нужен хороший ...
   Мистер Баг улыбнулся над головой своей жены, которая остановилась на середине фразы, удивленно расширив глаза при виде состояния сюртука Роджера.
   - Вы только поглядите на это! Что вы натворили, молодой человек? С вами произошел несчастный случай? Выглядите так, словно вас сбили с ног и протащили через кучу дерьма!
   Ожидая ответа, она выдернула чистый платок из объемного кармана на юбке, щедро поплевала на него и стала счищать грязное пятно на груди его сюртука.
   - О, вы не должны ... я хочу сказать ... э ... спасибо.
   Роджер почувствовал себя так, словно его поймали в капкан. Он поглядел на Дункана, надеясь на спасение.
   - Джейми Рой попросил мистера Бага, чтобы он приехал в Фрейзерс-Ридж и стал там фактором, - пояснил Дункан, вклинившись в образовавшееся затишье, пока миссис Баг была занята грязным пятном.
   - Фактором?
   Роджер почувствовал толчок, словно его ударили под грудину.
   - Да, на то время, когда Сам будет уезжать куда-нибудь или будет занят другими делами. Поля и арендаторов нельзя оставлять без присмотра.
   В голосе Дункана прозвучали грустные нотки. Будучи в прошлом простым рыбаком с Койгача, он частенько находил обязанности по управлению большим поместьем тягостными и теперь глядел на мистера Бага с оттенком жадности в глазах, словно ему хотелось упаковать такого полезного человека в карман и отвезти в Речной поток. "Конечно же, - подумал Роджер, заметив этот взгляд, - миссис Баг ему придется взять с собой тоже".
   - И это такая удача, а я только вчера говорила Арчу, что лучшее, на что мы могли надеяться, это найти работу в Эдентоне или Кросс-Крике. Арчи могли взять на лодки, но это так рискованно, не так ли? Он будет промокать насквозь почти все время, и есть риск заразиться смертельной лихорадкой, которая появляется из болот, словно гули; воздух там наполнен миазмами и не пригоден для дыхания. Мне же, скорее всего, пришлось бы пойти в прачки, пока он будет плавать, хотя я уверена, что мне это не понравилось бы, ведь мы не разлучались ни на одну ночь с нашей свадьбы, не так ли, дорогой?
   Она бросила любящий взгляд на высокого мужа, который мягко улыбнулся ей в ответ. "Может быть, мистер Баг глухой, - скептически подумал Роджер, - или они женаты только одну неделю?"
   Но ему тут же сообщили, что Баги были женаты более сорока лет. Арч Баг был мелким арендатором Малкольма Гранта из Гленмористона, но после Восстания земли Гранта были конфискованы английской короной. Арч еще несколько лет перебивался на родине, но трудные времена и голод заставили его взять жену и небольшое количество денег, оставшихся у них, и попытаться устроить новую жизнь в Америке.
   - Мы пытались обосноваться в Эдинбурге, - произнес пожилой джентльмен мягким переливчатым говором горца. "Итак, он все же не глухой", - решил Роджер.
   - ... у меня там был кузен, имеющий дела с одним банкирским домом, и мы подумали, что он замолвит за нас словечко ...
   - Но я был слишком старым, и у меня не было достаточных навыков ...
   - ... и им бы здорово повезло, если бы они взяли его! Но нет, они такие дураки, они не подумали об этом, и нам пришлось уехать, и если мы ...
   Дункан встретил взгляд Роджера и скрыл улыбку под длинными свисающими усами, слушая совместный рассказ Багов об их злоключениях. Роджер улыбнулся в ответ, пытаясь подавить чувство небольшого дискомфорта.
   Фактор. Тот, кто будет управлять делами во Фрейзерс-Ридже, заботиться о посадках и урожае, иметь дело с арендаторами, когда Джейми Фрейзер будет уезжать из дома или заниматься другими делами. Совершенно необходимая должность, учитывая недавний приток новых арендаторов и перспективы на следующие несколько лет.
   И только сейчас Роджер понял, что всегда подсознательно предполагал, что будет правой рукой Джейми в таких делах. Или левой, по крайней мере.
   Фергюс в некоторой мере помогал Джейми; он ездил по его поручениям и привозил информацию. Однако отсутствие руки ограничивало его физические способности, и он не мог обращаться с документами и счетами. Дженни Мюррей научила французского сироту, которого подобрал ее брат, немного читать, но была не в состоянии научить его работе с цифрами.
   Роджер украдкой взглянул на руку мистера Бага, которая сейчас ласково лежала на пухлом плече его жены. Рука была широкой, мозолистой от работы и сильной, несмотря на увечье, и на то, что оставшиеся пальцы сильно распухли и искривились от артрита.
   Значит, Джейми полагал, что даже пожилой калека имеет больше способностей, чтобы управляться с делами в Фрейзерс-Ридже? Это стало для него неожиданно горькой мыслью.
   Он знал, что, кроме естественного недоверия к мужчине, затащившего его дочь в постель, тесть имел определенные сомнения насчет его способностей. Не имея вообще слуха, Джейми естественно не мог оценить музыкальный дар Роджера. И хотя Роджер был довольно силен и трудолюбив, к сожалению, у него не было никаких навыков животноводства, охоты или пользования оружием. У него не было опыта ведения сельского хозяйства или управления большим поместьем, с чем мистер Баг безусловно мог справиться. Роджер был готов признать это.
   Но он был зятем Джейми, или собирался стать им. Черт побери, Дункан только что представил его таким образом! Он, возможно, был воспитан в другое время, но при этом он был шотландским горцем и хорошо знал, что кровь и родство имеют большее значение, чем что-либо еще.
   Мужа единственной дочери обычно рассматривали, как родного сына, оказывая ему почет и уважение лишь на чуток меньше, чем главе дома. Если, конечно, он не обладал каким-либо пороком. Если он не считался пьяницей, например, или ужасным развратником. Или глупцом. Христос, неужели Джейми считает его таким? Безнадежно глупым?
   - Присядьте, молодой человек, я займусь вашими прекрасными волосами, - прервала его мрачные мысли миссис Баг. Она потянула его за рукав, издавая неодобрительное прищелкивание при виде листьев и палочек в его кудрях.
   - Посмотрите на себя, весь грязный и мокрый! Дрались поди-ка, не так ли? Надеюсь, что другой парень выглядит еще хуже, вот что я скажу.
   Прежде, чем он смог протестовать, она усадила его на камень, вытащила деревянный гребень из своего кармана и палочку из его кудрей и стала причесывать его голову энергичными движениями, словно вознамерилась выдрать большой клок волос.
   - Вас называют дроздом? - миссис Баг прервала на время свою парикмахерскую деятельность, держа блестящую прядь его волос, на которую с подозрением прищурилась, словно искала в ней паразитов.
   - Да, но не из-за его красивых черных кудрей, - вмешался Дункан, усмехаясь очевидному замешательству Роджера. - Из-за пения. У него медовое горло, как у соловья, у нашего Роджера Мака.
   - Пение? - вскричала миссис Баг с восторгом и опустила локон. - Так это вас мы слышали вчера вечером? Вы пели "Кинрара" и "Озеро Руадхайн"? И играли на бойране?
   - Ну, может быть, - скромно пробормотал Роджер. Восхищение леди, так непосредственно выраженное, польстило ему и заставило почувствовать стыд за минутную неприязнь к ее мужу. "В конце концов, - подумал он, глядя на ее старый много раз чиненый фартук и на морщины на ее лице, - старикам пришлось нелегко. Возможно, Джейми нанял его, также из-за сострадания, как и из-за потребности в помощнике".
   Эта мысль заставила его почувствовать себя лучше, и он любезно поблагодарил миссис Баг.
   - Вы придете к нашему костру? - спросил он с вопрошающим взглядом на мистера Бага. - Вы еще не встречались с миссис Фрейзер, я полагаю, или ...
   Его прервали вопли, подобные сирене пожарной машины, и эта машина явно приближалась к ним. Хорошо знакомый с этим звуком, он не удивился, когда на одной из тропинок, во множестве пересекающих гору, появился его тесть. Джем на его руках корчился и орал, как ошпаренная кошка.
   Джейми, который выглядел слегка утомленным, сунул ребенка Роджеру. Тот взял Джемми и, не имея другой вдохновляющей мысли, сунул большой палец в его широко открытый рот. Крик резко прекратился, и все расслабились.
   - Какой милый ребенок! - миссис Баг привстала на цыпочки, воркуя с Джемом, а Джейми с облегчением повернулся, чтобы приветствовать мистера Бага и Дункана.
   "Милый" не был эпитетом, который выбрал бы Роджер. "Берсерк" больше бы подошло этому ребенку. Джемми был ярко-красный от крика, и следы слез покрывали его щеки. Он яростно сосал большой палец, плотно закрыв глаза, словно не хотел видеть этот ужасный мир. Те немногие волосы, что росли у него на голове, торчали мокрыми шипами и завитушками, а его пеленки размотались и висели грязными складками. Он также пах, по вполне очевидным причинам, словно немытый ночной горшок.
   Опытный отец, Роджер тотчас же понял, что необходимо предпринять чрезвычайные меры.
   - Где Бри?
   - Бог знает, но не говорит, - ответил Джейми кратко. - Я ищу ее с тех пор, как малец проснулся в моих руках и решил, что моя компания его не устраивает.
   Он фыркнул, подозрительно глядя на руку, которой держал внука, и вытер ее о полу своего сюртука.
   - Я его тоже не радую, - Джемми, с чавканьем сосущий большой палец Роджера и пускающий слюни на его запястье, издал возмущенный визг. - А где Марсали?
   Он знал, что Брианна не любила, когда Джемми кормил грудью кто-то другой, но сейчас сложилась чрезвычайная ситуация. Он бросал вокруг отчаянные взгляды, словно надеясь отыскать поблизости кормящую мать, которая могла сжалиться над ребенком, если не над ним самим.
   - Позвольте, я возьму бедного малыша, - сказала миссис Баг, протягивая руки к ребенку и немедленно превращаясь в глазах Роджера из назойливой болтливой старухи в ангела света.
   - Ну, ну, мой дорогой, тише, тише.
   Признавая высшую силу, когда он ее видел, Джемми быстро заткнулся и испуганно выпучил глаза на миссис Баг. Она села, держа мальчика на коленях, и занялась им также решительно и эффективно, как ранее его отцом. Роджер подумал, что возможно Джейми нанял не того из Багов в качестве управляющего.
   Арч, тем не менее, выказал ум и компетентность, задавая Джейми толковые вопросы относительно скота, зерна, арендаторов и так далее. "Но я тоже могу делать это", - подумал Роджер, слушая их разговор. "Часть из этого", - честно поправил он себя, когда они заговорили о черной гнили. Возможно, Джейми был прав, когда искал себе кого-то более знающего ... но, в конце концов, Роджер мог научиться ...
   - И кто тут такой красивый парень? - миссис Баг поднялась на ноги, продолжая ворковать с Джемми, который чудесным образом превратился в плотно свернутый кокон. Она провела коротким пальцем по его щеке, потом поглядела на Роджера. - Да, он выглядит совершенно как его отец, не так ли?
   Роджер вспыхнул, тотчас забыв о черной гнили.
   - О? Я должен сказать, что главным образом он похож на свою мать.
   Миссис Баг сжала губы, прищурясь на Роджера, потом решительно покачала головой и погладила Джемми по голове.
   - Волосы, возможно, но форма головы, она ваша, юноша. И эти прекрасные широкие плечи! - она одобрительно кивнула Роджеру и поцеловала Джемми в лоб. - И я не удивлюсь, что его глаза станут зелеными, когда он повзрослеет. Поверьте мне, юноша, он станет вашей точной копией, когда вырастет! Не так ли, маленький человечек? - она ткнулась носом в Джемми. - Ты станешь большим бравым парнем, как твой па, ведь так?
   Это обычная вещь, которую говорят люди, напомнил он себе, пытаясь подавить абсурдное чувство удовольствия от ее слов. Старые женщины, они всегда говорят, как младенец похож на того или другого. Он внезапно обнаружил, что боялся даже допустить мысль о том, что Джемми мог действительно быть его сыном, потому что желал этого слишком сильно. Он твердо сказал себе, что не имеет значения, был ли мальчик его плотью и кровью, он будет любить и заботиться о нем, как о своем сыне. И сдержит свое слово. Но все-таки это имело значение, да, имело.
   Прежде чем он смог что-нибудь ответить женщине, мистер Баг повернулся к нему, чтобы вежливо включить его в мужскую беседу.
   - МакКензи, не так ли? - спросил он. - И вы будете из тех МакКензи, что из Торридона, или из Килмарнока?
   Роджер отвечал на подобные вопросы на протяжении всего сбора. Выяснение происхождения человека было обычным началом любой шотландской беседы - "Немногое, что не изменится в ближайшие двести лет", - подумал он, и его осторожность несколько поубавилась, смягченная этим уютным знакомым процессом. Однако прежде чем, он ответил, рука Джейми сжала его плечо.
   - Роджер Мак - мой родственник со стороны моей матери, - сказал он спокойно. - Это МакКензи из Леоха.
   - О, да? - Арч Баг выглядел впечатленным. - Ты далеко забрался от дома, парень!
   - О, не дальше, чем вы сами, сэр, или любой другой человек здесь.
   Роджер коротко кивнул на гору выше по склону, откуда разносились гэльские крики и звуки волынки.
   - Нет, нет, юноша! - миссис Баг с Джемми, привалившимся к ее плечу, присоединилась к беседе. - Арч не это имел в виду, - пояснила она. - Это то, что вы далеко находитесь от других.
   - Других?
   Роджер обменялся с Джейми озадаченными взглядами.
   - От Леоха, - вмешался Арч прежде, чем жена ухватилась зубами за нить разговора.
   - Мы слышали про это на судне. Там была толпа МакКензи с земель к югу от старого замка. Они остались после того, как лэрд уплыл с первой партией, но теперь они решили присоединиться к остаткам клана и попробовать улучшить свое положение, потому что ...
   - Лэрд? - резко прервал ее Джейми. - Это должно быть Хэмиш мак Коллум.
   Хэмиш, сын Коллума, перевел для себя Роджер. Или скорее Хэмиш мак Дугал, но в мире было только пять человек, которые знали об этом. Теперь, возможно, только четыре.
   Миссис Бэг утвердительно кинула головой.
   - Да, да. Они так его называли. Хэмиш мак Коллум МакКензи, лэрд Леоха. Третий лэрд. Они говорили именно так. И ...
   Джейми очевидно владел искусством обращения с миссис Баг. Безжалостно прерывая ее, он извлек из нее всю историю быстрее, чем представлялось возможным Роджеру. Замок Леох был разрушен англичанами в зачистке горной местности после Каллодена. Это Джейми знал, но будучи сам узником, не имел никаких вестей о судьбе его жителей.
   - И боялся спрашивать, - добавил он, грустно склонив голову. Баги поглядели друг на друга и дружно вздохнули с той же самой печальной тенью в глазах, которая таилась в голосе Джейми. Это был взгляд, который Роджер хорошо выучил к настоящему времени.
   - Но если Хэмиш мак Коллум все еще жив, - Джейми не убрал руку с плеча Роджера, и при этих словах она напряглась. - Это новость радостная для сердца, да?
   Он улыбнулся Роджеру с такой искренней радостью, что тот почувствовал, как невольная ухмылка расплылась на его собственном лице в ответ.
   - Да, - сказал он, и тяжесть на его сердце немного уменьшилась. - Да!
   Тот факт, что он совершенно не знает Хэмиша мак Коллума МакКензи, не имел никакого значения. Этот человек был его родственником - кровным родственником - и это было утешительной мыслью.
   - Куда они отправились? - нетерпеливо спросил Джейми, опуская руку. - Хэмиш и его люди?
   В Акадию в Канаду, решили Баги. Или в Новую Шотландию? На Мэн? Нет, на какой-то остров, пришли они, наконец, к согласию после многословного обсуждения. Скорее всего ...
   Джемми прервал их голодным завыванием, и миссис Баг вздрогнула, словно ее ткнули палкой.
   - Нужно найти маму бедного малыша, - сказала она с упреком, окидывая всех четверых мужчин сердитым взглядом, как если бы обвиняла их в заговоре с целью уморить ребенка голодом. - Где ваш лагерь, мистер Фрейзер?
   - Я отведу вас, мэм, - торопливо предложил Дункан. - Идемте со мной.
   Роджер двинулся за Багами, но Джейми остановил его, взяв за руку.
   - Нет, пусть Дункан отведет их, - сказал он, отпуская Багов с поклоном. - Я поговорю с Арчем позже. Я хочу кое-что сказать тебе, chliamhuinn49.
   Роджер почувствовал некоторое напряжение от этого формального обращения. Итак, Джейми собрался рассказать ему: какие недостатки его характера и воспитания сделали его непригодным для того, чтобы взять на себя ответственность за Фрейзерс-Ридж?
   Но нет, Джейми вытащил из споррана помятую бумагу и вручил ее Роджеру с небольшой гримасой на лице, словно бумага жгла его руку. Роджер быстро просмотрел ее и поднял взгляд на Джейми.
   - Милиция. Когда?
   Джейми пожал плечом.
   - Никто не знает, но скорее, чем нам хотелось бы, я полагаю, - он дал Роджеру слабую грустную улыбку. - Ты слышал разговоры вокруг костров?
   Роджер мрачно кивнул. Он слышал разговоры в перерывах между пением, среди зрителей, наблюдающих за соревнованиями по бросанию камней, в небольших группах мужчин, выпивающих под деревьями. При метании шеста произошла драка, которую быстро остановили, и никто не пострадал, но гнев висел в атмосфере Сбора, как неприятный запах.
   Джейми провел рукой по лицу, по волосам и пожал плечами, вздыхая.
   - Повезло, что я сегодня столкнулся с Арчем Багом и его женой. Если дело дойдет до драки, а это произойдет раньше или позже, то Клэр поедет с нами. Мне не хотелось бы оставлять Брианну в одиночестве управлять делами; ей будет нужна помощь.
   Роджер почувствовал, что маленькая ноющая тяжесть на сердце исчезла, потому что все разъяснилось.
   - В одиночестве? Вы хотите, чтобы я ехал с вами? Помочь собрать мужчин в милицию?
   Джейми удивленно взглянул на него.
   - Да, кто же еще?
   Он натянул плед на плечи, сгорбленные от нарастающего ветра.
   - Тогда идем, капитан МакКензи, - сказал он с кривой улыбкой. - У нас еще много дел до вашей свадьбы.
  
  9
  СЕМЯ РАЗДОРА
  
   Я заглядывала в нос одного из рабов Фаркарда Кэпмбелла, деля свое внимание между полипом, перекрывшим его ноздрю, и письмом губернатора Трайона. Из этих двух вещей мои симпатии были на стороне полипа, который я собиралась истребить с помощью раскаленного железа.
   "Это чертовски несправедливо", - думала я, хмурясь, пока стерилизовала скальпель и укладывала маленькую железку для прижигания на горячие угли.
   Неужели началось? Или это только один из предвестников? Сейчас конец семидесятого года, пройдет чуть более пяти лет, и все тринадцать колоний будут втянуты в войну. Хотя для каждой колонии это произойдет в результате различных процессов. Прожив длительное время в Бостоне, я знала из школьных уроков Бри, как это было - или будет - в Массачусетсе. Налог, бостонская резня, гавань, Хэнкок, Адамс, бостонское чаепитие. Но как будет в Северной Каролине? Что произошло здесь - или произойдет?
   Это могло начаться сейчас. Разногласия между плантаторами восточного побережья и поселенцами западной бесплодной части колонии накапливались уже несколько лет. Регуляторы, главным образом, происходили из последних, тогда как первые были приверженцами Трайона и, следовательно, короны.
   - Все в порядке?
   Я дала рабу хорошую порцию медицинского виски для укрепления духа, и на мою ободряющую улыбку он кивнул с сомнением, но покорно.
   В двадцатом веке я никогда не слышала о регуляторах, но вот они здесь, и к настоящему времени я видела достаточно, чтобы понимать, как многое осталось за пределами исторических книг. Неужели семена революции были посеяны здесь на моих глазах?
   Успокаивающе бормоча, я обернула левую руку в льняную салфетку, твердо взялась ею за подбородок раба и, ткнув лезвием в ноздрю, ловко разрезала полип. Разрез сильно кровоточил, кровь обильно пропитала ткань на моей руке, но очевидно рабу не было больно. Он выглядел удивленным, но не испуганным.
   Железка для прижигания представляла собой тонкий металлический прут с деревянной ручкой, его противоположный конец был расплющен в виде лопатки. Лопатка нагрелась в огне до покраснения. Я взяла прут за деревянную ручку, на мгновение прижала к носу мужчины кусочек ткани, чтобы приостановить кровотечение, и в долю секунды прежде, чем кровь хлынула снова, прижала горячее железо к перегородке в носу, отчаянно надеясь, что попала в нужное место.
   Раб издал задушенный звук, но не двинулся, хотя слезы текли по его щекам, орошая теплой влагой мои пальцы. Запах жженой крови и плоти напоминал аромат, поднимающийся из ям с барбекю. Мой живот громко заурчал. Выпученные налитые кровью глаза раба с удивлением встретились с моими; я усмехнулась ему, и он тихонько сквозь слезы хихикнул.
   Я вынула железку, держа наготове салфетку, но кровь больше не текла. Задрав голову мужчины далеко назад, я заглянула ему в нос, чтобы с радостью увидеть маленькое чистое пятно на слизистой оболочке. Я знала, что ожог должен быть ярко-красного цвета, но без риноскопа он выглядел, как черная короста, напоминая клеща среди темных волос носа.
   Мужчина не понимал по-английски. Я улыбнулась ему, но обратилась к его подружке, молодой женщине, которая держала руку мужчины во время операции.
   - С ним все будет в порядке. Скажите ему, чтобы не трогал коросту в носу, и если она загноится, или начнется лихорадка, - я замолчала, поскольку далее должно было последовать "обратитесь к своему врачу", совершенно бесполезные слова, так как это было невозможно.
   - Обратитесь к хозяйке, - неохотно сказала я вместо этого. - Или найдите женщину-травницу.
   Нынешняя миссис Кэмпбелл, насколько я знала, была молода и довольно бестолкова. Однако у любой хозяйки плантации должны быть знания и необходимые средства от лихорадки. А если разовьется сепсис ... ну что ж, тогда вряд ли кто-нибудь сможет ему помочь.
   Я похлопала раба по плечу и отпустила его, подозвав следующего пациента из очереди.
   Гнойник. Именно с ним можно сравнить нынешнюю ситуацию, с назревающим гнойником. Внешне все казалось спокойным, корона даже отзывала свои войска! Но дюжины, сотни и тысячи крошечных семян раздора оставались, формируя очаги конфликтов в колониях. Регуляторство было одним их них.
   Рядом со мной на земле стояло маленькое ведерко с очищенным спиртом, в котором я дезинфицировала инструменты. Я опустила туда лопаточку для прижигания, потом толкнула ее назад в огонь, и спирт вспыхнул с коротким не дающим света шипением.
   У меня было неприятное чувство, будто послание в спорране Джейми было таким же огнем, направленным к одному из множества запалов. Некоторые из них можно было затоптать, другие, пошипев, угасли бы сами, но достаточное количество могло разгореться и вспыхнуть, проложив свой разрушительный путь через дома и семьи. В конце концов это станет полезной хирургической операцией, но прольется слишком много крови, пока раскаленный ружейный металл не прижжет открытую рану.
   Неужели для нас никогда не будет мира, для Джейми и меня?
  
   - У Дункана МакЛеода триста акров земли возле реки Ядкин, но на ней живут только он и его брат.
   Джейми провел рукавом по лицу, вытирая влагу, потом мигнул, стряхивая капельки воды с ресниц, и встряхнулся, как собака, разбрызгивая воду, собравшуюся в волосах.
   - Но, - продолжил он, указывая на струйку дыма от костра МакЛеода, - он родственник старого Рэбби Кохрейна. Рэбби не приехал на сбор - я слышал у него водянка - но у него одиннадцать взрослых детей, рассеянных по горам, словно семена. Так что поговори с ним, пусть он пошлет слово Рэбби. Скажи ему, что мы собираемся во Фрейзерс-Ридже через две недели.
   Он замолчал, положив ладонь на руку Роджера, чтобы тот не ушел, и прищурился, вглядываясь в туман и просчитывая возможности. Они побывали в трех лагерях и заручились обещанием четырех мужчин. Сколько еще мужчин можно было завербовать на сборе?
   - После Дункана перейди через ручей к овечьим загонам. Там будет Ангус Ог. Ты знаешь Ангуса Ога?
   Роджер кивнул, надеясь, что он вспомнил того самого Ангуса Ога. За прошедшую неделю он встречал, по крайней мере, четырех мужчин с этим именем, но только за одним по пятам ходила собака, и только он сильно пах сырой овечьей шерстью.
   - Кэмпбелл? Согнутый, как рыболовный крючок, и немного косит?
   - Да, это он, - Джейми одобрительно кивнул, отпуская его руку. - К тому же он не сможет воевать сам, но он заставит приехать своих племянников и расскажет о наборе в милицию в поселениях возле Хай-Пойнта. Значит, Дункан, Ангус ... о, да, Джоани Финдли.
   - Джоани?
   Фрейзер усмехнулся.
   - Да, ее называют старой Джоан. Ее лагерь возле палатки моей тети, ее и ее брата, Иэна Мхора.
   Роджер с сомнением кивнул.
   - Да. И я должен поговорить с ней, не так ли?
   - Да, - сказал Фрейзер. - Иэн Мхор не разговаривает. Хотя у нее два брата, которые говорят, и два взрослых сына, пригодных для войны. Она отправит их с нами.
   Джейми поднял глаза вверх. День стал немного теплее, и дождь почти прекратился; в воздухе висела туманная дымка, которую в Шотландии называют моросью. Облака стали менее плотными, и сквозь них просвечивал солнечный диск, бледное размытое пятно, все еще высоко над горизонтом, но уже спускающееся к закату. Возможно, еще часа два будет светло.
   - На этом все, - решил он, вытирая нос рукавом. - Как поговоришь со старой Джоан, возвращайся к костру, поужинаем перед твоей свадьбой, да?
   Он задрал одну бровь, глядя на Роджера, и слегка улыбнулся, потом развернулся, но прежде чем Роджер отошел, он снова повернулся к нему.
   - Говори прямо, что ты капитан МакКензи, - посоветовал он. - Они станут лучше слушать тебя.
   Он снова развернулся и зашагал прочь к более упрямым клиентам из своего списка.
   Костер МакЛеода горел в тумане, словно дымокур. Роджер шел к нему, повторяя про себя, как молитву. "Дункан МакЛеод, Рэбби Кохрейн, Ангус Ог Кэмпбелл, Джоани Финдли ... Дункан МакЛеод, Рэбби Кохрейн ..." Три раза, и он все запоминает, независимо, были ли это слова новой песни, правила в учебнике или указания по психологии рекрутов, вербуемых в милицию.
   Он понимал, что необходимо поговорить как можно с большим числом шотландцев прежде, чем они рассеются по своим далеким фермам и хижинам. И он был рад, что мужчины, с которыми Фрейзер разговаривал, встретили призыв в милицию лишь с умеренно сердитыми взглядами и неловким покашливанием.
   Капитан МакКензи. Он чувствовал смущенную гордость от этого чина, который Фрейзер небрежно даровал ему. "Готовый солдат, - пробормотал он себе с насмешкой, распрямляя плечи под промокшим сюртуком. - Только добавь воды".
   В тоже время он ощущал слабое покалывающее чувство волнения. Это могло оказаться просто игрой в солдатики, но мысль о походе с полком милиции, с мушкетами на плечах и запахом пороха на руках ...
   "Пройдет менее четырех лет, - подумал он, - и милиционеры будут стоять на Лексингтон Грин50". Солдаты, которые вначале были не больше воинами, чем мужчины, с которыми он разговаривал сейчас - не больше, чем он сам. Волнение холодило его кожу, сжимая желудок странным тяжелым чувством значительности происходящего.
   События наступали. Христос, они действительно наступали.
  
   С МакЛеодом не было никаких проблем, но найти Ангуса Ога Кэмпбелла оказалось труднее, чем он думал. К тому же тот был по уши занят с овцами и рассердился, когда его отвлекли. Слова "капитан МакКензи" не произвели на старого ублюдка никакого впечатления; использование слов "полковник Фрейзер", произнесенных с некоторой угрозой, возымели больший эффект. Ангус Ог пожевал свою длинную верхнюю губу в сердитой задумчивости, неохотно кивнул головой и вернулся к своей работе, кинув резко: "Да, я пошлю слово".
   К тому времени, когда он поднялся к лагерю Джоан Финдли, дождь перестал моросить, и между облаков появилась просинь.
   Старая Джоан, к его удивлению, оказалась привлекательной женщиной около тридцати пяти лет с умными глазами орехового цвета, которые с интересом уставились на него из-под складок влажного арисэда.
   - Значит, дело дошло до этого, да? - сказала она в ответ на его краткое изложение цели своего визита. - Я подумала об этом, когда услышала утром, что говорил этот маленький солдат.
   Она задумчиво постучала ручкой деревянной ложки по губе.
   - У меня в Хиллсборо есть тетя. У нее комната в Кингз Хаузе, как раз напротив дома Эдмунда Фаннинга - или того места, где он был раньше.
   Она коротко хохотнула, хотя настоящего веселья в ее смехе не было.
   - Она написала мне, что ревущая толпа явилась с нижнего конца улицы, размахивая вилами, словно черти. Они отпилили нижние опорные бревна дома и растащили его веревками прямо на ее глазах. А теперь мы должны послать наших мужчин таскать фаннинговские каштаны из огня, да?
   Роджер был осторожен, он много слышал об Эдмунде Фаннинге, который был более чем непопулярен среди простых людей.
   - Я ничего не могу сказать относительно этого, миссис Финдли, - сказал он, - но губернатор ...
   Джоан Финдли красноречиво фыркнула.
   - Губернатор, - сказала она и плюнула в огонь. - Тьфу. Скорее друзья губернатора. Но бедняки всегда проливали кровь за золото богатых, и так будет всегда, да?
   Она повернулась к двум маленьким девочками, которые материализовались позади нее, словно маленькие, закутанные в шали призраки.
   - Энни, позови своих братьев. Джоани, малышка, мешай кашу в горшке. Хорошенько скреби по дну, чтобы не пригорела.
   Вручив ложку меньшей девочке, она повернулась, дав знак Роджеру следовать за ней.
   Это был бедный лагерь; палатка состояла только из шерстяного одеяла, натянутого между кустами. Джоан Финдли присела на корточки перед входом, и Роджер присоединился к ней, заглядывая через ее плечо.
   - Bhr?thair51, здесь капитан МакКензи, - сказала она, дотронувшись до мужчины, который лежал на охапке травы под одеялом. Роджер испытал внезапный шок при виде мужчины, но постарался не подать вида.
   Спастический паралич назвали бы его состояние в современной Роджеру Шотландии, а как он называется в это время? Возможно никак, Фрейзер сказал только, что он не разговаривает.
   Кроме того, он почти не мог двигаться. Его члены иссохли, а тело было искривлено под невероятными углами. Изодранное одеяло, которым он был укрыт, сползло, сбившись в комок между его ног и оставив верхнюю часть тела неприкрытой. Изношенная рубашка также задралась, обнажив живот. Бледная кожа на его ребрах влажно блестела, отдавая синеватым цветом в тенях.
   Джоан Финдли приложила ладонь к щеке мужчины и повернула его голову, чтобы он мог видеть Роджера.
   - Это мой брат, мистер МакКензи, - сказала она решительным голосом, бросая вызов его реакции.
   Лицо мужчины также было искажено; рот перекосился, и из него текли слюни, но пара красивых - и умных - ореховых глаз взглянула на Роджера из развалин тела. Роджер восстановил контроль над своими чувствами и выражением лица и взял костлявую ладонь в свою руку. Ощущение было ужасным; острые и хрупкие кости под кожей, холодной, словно у трупа.
   - Иэн Мхор, - сказал он мягко. - Я слышал про вас. Джейми Фрейзер отправляет вам наилучшие пожелания.
   Веки опустились изящным взмахом, принимая привет, и снова поднялись, обдав Роджера спокойным ясным светом.
   - Капитан набирает людей в отряд милиции, - сказала Джоан из-за плеча Роджера. - Губернатор отправил распоряжение. Кажется, ему надоели бунты и беспорядок, и он заявил, что подавит их силой.
   В ее голосе слышался сильный оттенок иронии.
   Взгляд Иэна Мхора переместился на сестру. Его рот дергался, пытаясь сформировать слово, и его узкая грудь напрягалась от усилия. Он выдавил несколько каркающих звуков, сопровождаемых обильной слюной, и сдался, тяжело дыша, но не отводя внимательных глаз от Роджера.
   - Он спросил, заплатят ли премию, капитан? - перевела Джоан.
   Роджер заколебался. Джейми упоминал про плату, но никакой уверенности не было. Он чувствовал сдерживаемое нетерпение женщины за своей спиной и мужчины, лежащего перед ним. Финдли бедствовали; это было видно по стареньким платьям и босым ногам маленьких девочек, по изношенной одежде и рваному одеялу, которое давало Иэну Мхору убогую защиту от холода. Честность заставила его ответить.
   - Я не знаю. Еще ничего не было обещано, но может быть.
   Вопрос с выплатой премии мужчинам, поступившим в отряд милиции, зависел от результатов губернаторского призыва. Если войск будет недостаточно, губернатор может счесть целесообразным материально стимулировать милицию.
   Разочарование отразилось в глазах Иэна Мхора и тут же исчезло. Любой доход стал бы для них желанным, но в действительности здесь на него мало надеялись.
   - Ну что ж, - в голосе Джоан прозвучало то же самое смирение. Роджер почувствовал, как она отодвинулась, но сам все еще был захвачен в плен ореховых глаз с длинными ресницами. Они смотрели на него, бесстрашные и любознательные. Роджер колебался, не зная, мог ли он просто взять и уйти. Он хотел бы предложить помощь, но Боже, чем он мог помочь?
   Он протянул руку к задранной рубашке и смятому одеялу. Недостаточно, но все же.
   - Могу я?
   Ореховые глаза на мгновение закрылись и открылись, выражая согласие. Он приступил к приведению вещей в порядок. Тело Иэна Мхора, хотя и истощенное, было удивительно тяжелым, и его было неудобно поднимать из того положения, в котором находился Роджер.
   Однако потребовалось совсем немного времени, и вот мужчина уже хорошо укрыт и лежит в тепле. Роджер снова встретил взгляд ореховых глаз и смущенно улыбнулся, кивнув головой, потом молча отошел от выложенного травой гнезда.
   Появились два сына Джоан Финдли; они стояли рядом с матерью, крепкие парни шестнадцати и семнадцати лет, глядя на Роджера с опасливым любопытством.
   - Это вот Хью, - сказала она, кладя руку на плечо одного парня, и потом вторую на плечо другого,- а это Иэн Ог.
   Роджер вежливо склонил голову.
   - Ваш слуга, господа.
   Мальчики обменялись взглядами, потом уставились вниз на свои ноги, скрывая усмешки.
   - Итак, капитан МакКензи, - голос Джоан Финдли стал тихим. - Если я отдам вам своих сыновей, вы обещаете вернуть их домой невредимыми?
   Ореховые глаза женщины были такие же яркие и умные, как у ее брата, и такие же бесстрашные. Он собрался с силами и не отвел взгляда.
   - Я сделаю все, что будет в моей власти, мэм, чтобы они остались живы.
   Уголок ее рта немного приподнялся; она хорошо помнмала, что в его власти, а что нет. Тем не менее, она кивнула, опустив руки по бокам.
   - Они прибудут.
   Он поклонился и ушел, ощущая тяжелый вес ее доверия на своих плечах.
  
  10
   ПОДАРКИ БАБУШКИ БЭКОН
  
   Отправив последних пациентов, я привстала на цыпочки и с наслаждением потянулась, испытывая приятное чувство удачного окончания. Несмотря на условия, которыми я не могла управлять, на болезни, которые я не могла вылечить ... я сделала все, что могла, и сделала это хорошо.
   Я закрыла свой медицинский сундучок и взяла его в руки, собравшись идти. Мюррей любезно вызвался принести в наш лагерь мое остальное имущество в обмен на мешочек листьев сенны и дощечку для раскатки таблеток. Сам Мюррей все еще осматривал последнего пациента; он с нахмуренным видом тыкал в живот старой леди в шляпе и шали. Я махнула ему на прощание, и он рассеянно поклонился, тут же отвернувшись, чтобы взять ланцет. По крайней мере, он не забывал опускать его в кипящую воду, и я видела, как его губы шевелились, когда он произносил заклинание Брианны.
   Мои ноги оцепенели от долгого стояния на холодной земле, мои спина и плечи болели, но я действительно не ощущала усталости. Некоторые из моих пациентов сегодня будут спать спокойно, потому что я уменьшила их боль. Другие выздоровеют, потому что я очистила и перевязала их раны, вправила вывихи. А нескольких, надо сказать без ложной скромности, я спасла от возможной серьезной инфекции или даже от смерти.
   Мне пришла в голову своя собственная версия Нагорной проповеди, и я стала проповедовать евангелие здорового питания и гигиены всему, что находилось вокруг меня.
   - Благословенны те, кто едят зелень, ибо они сохранят свои зубы, - пробормотала я красному кедру. Я прервалась на мгновение и, сорвав несколько ароматных ягод, раздавила их ногтем большого пальца, наслаждаясь острым, чистым ароматом.
   - Благословенны те, кто моют руки после подтирания задницы, - добавила я, указывая предостерегающим перстом на голубую сойку, которая сидела на ближней ветви, - ибо они не заболеют.
   Лагерь теперь был в поле моего зрения, и вместе с ним восхитительная перспектива горячего чая.
   - Благословенны те, кто кипятят воду, - сказала я сойке, увидев струйку пара от маленького чайника, висящего над огнем, - ибо их можно назвать спасителями человечества.
   - Миссис Фрейзер, мэм? - тоненький голосок пропищал рядом со мной, прервав мою проповедь. Я посмотрела вниз и увидела семилетнюю Эглантину Бэкон и ее младшую сестренку Пэтси, пару светловолосых малышек с круглыми мордашками, обильно усыпанными веснушками.
   - О, привет, мои милые. Как дела? - произнесла я, улыбаясь им. Прекрасно, если судить по их виду; болезнь у ребенка видна сразу, а обе маленькие девочки имели цветущий вид.
   - Очень хорошо, мэм, спасибо, - Эглантина коротко присела, потом распрямилась и надавила на головку Пэтси, заставляя ее сделать реверанс. Соблюдя правила приличия - Бэконы были горожанами из Эдентона, и девочкам прививались хорошие манеры - Эглантина подала мне большой сверток ткани.
   - Бабушка Бэкон отправила вам подарок, - гордо пояснила она, пока я разворачивала материю. Это оказался огромный чепец, обильно украшенный кружевами и обшитый лентами цвета лаванды. - Она не приехала сюда, но она сказала, что мы должны отдать его вам и сказать "спасибо" за лекарство, которое вы дали ей от ... ре-ма-тизма, - она тщательно выговорила слово, сморщившись от старания, потом расслабилась, излучая гордость от того, что выговорила такое трудное слово.
   - О, спасибо. Как мило!
   Я подняла чепец, делая вид, что восхищаюсь им, про себя же посылая несколько отборных слов в адрес бабушки Бэкон.
   Я столкнулась с этой уважаемой леди несколькими месяцами ранее на плантации Кэмпбеллов, где та гостила у престарелой и довольно несносной матери Фаркарда. Миссис Бэкон была так же стара, как древняя миссис Кэмпбелл, и вполне способна выводить из себя своих потомков, но, однако, обладала живым чувством юмора.
   Она не одобряла громко и неоднократно - и говорила об этом мне прямо в лицо - мою манеру ходить с непокрытой головой. По ее мнению для женщины моего возраста неприлично не носить чепец или керч, подобающие жене такого человека, как мой муж. Кроме того, только "неряхи из глуши и женщины низкого поведения" носят волосы распущенными. Я смеялась и игнорировала ее, потом дала ей бутылку самодельного виски Джейми с наказом пропускать по маленькой рюмочке на завтрак и на ужин.
   Женщина признавала долг и выбрала оригинальный способ отблагодарить.
   - Разве вы не наденете его? - Эглантина и Пэтси смотрели на меня доверчивыми глазами. - Бабушка сказала, чтобы вы надели его, и мы могли рассказать ей, как он вам понравился.
   - Да, действительно?
   Как я поняла, делать нечего. Я закрутила волосы одной рукой и натянула на голову чепец. Он закрыл мне лоб, почти наползая на переносицу; воланы торчали вокруг щек, и в результате я чувствовала себя бурундуком, выглядывающим из норы.
   Эглантина и Пэтси в восторге хлопали в ладоши. Мне показалось, что я услышала приглушенный смешок откуда-то позади меня, но не стала оглядываться.
   - Скажите вашей бабушке, что я благодарю ее за такой прекрасный подарок.
   Я погладила девочек по их белокурым головкам и, вручив им по ириске, которые вытащила из моего кармана, отправила их к матери. Я только потянулась, чтобы снять эту нашлепку с моей головы, когда внезапно увидела их мать, которая, скорее всего, присутствовала здесь все время, скрываясь за хурмой.
   - О! - сказала я, делая вид, что поправляю головной убор. Я приподняла пальцем нависающий волан, чтобы лучше видеть. - Миссис Бэкон! Я не видела вас.
   - Миссис Фрейзер.
   Лицо Полли Бэкон порозовело - без сомнения от холода - ее губы были тесно сжаты, а глаза под оборками приличествующего ее положению чепца смеялись.
   - Девочкам очень хотелось вручить вам чепец, - сказала она, тактично отводя глаза, - но моя теща отправила вам еще один небольшой подарок, и я подумала, что будет лучше, если я отдам его сама.
   Я не была уверена, что хотела бы еще подарков от бабушки Бэкон, но взяла предложенный сверток с тем выражением благодарности, какое смогла изобразить. Это оказался небольшой мешочек из промасленного шелка, набитый чем-то, имеющим сладковатый растительный аромат. Примитивный коричневый рисунок на мешочке изображал какое-то растение с прямым стеблем и зонтичными соцветиями. Растение выглядело немного знакомым, но я не могла вспомнить его название. Я развязала мешочек и высыпала на ладонь несколько крошечных темно-коричневых семян.
   - Что это? - спросила я, в замешательстве взглянув на Полли.
   - Я не знаю, как они называются по-английски, - ответила она, - но индейцы называют их дауко. Бабушка бабушки Бэкон была знахаркой племени катауба. Там она научилась использовать их.
   - Да?
   Теперь я заинтересовалась всерьез. Неудивительно, что рисунок показался мне знакомым, это, должно быть, женское растение, которое мне показывала Найавене. Чтобы окончательно увериться, я спросила.
   - Для чего они используются?
   Щеки Полли покраснели сильнее; она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, потом наклонилась ко мне и прошептала.
   - Они не позволяют женщине забеременеть. Чайная ложка на стакан воды каждый день. Каждый день, не забудьте, и семя мужчины не задержится в матке.
   Мы встретились взглядами, и хотя смех еще был в ее глазах, за ним скрывалось нечто более серьезное.
   - Бабушка говорит, что вы знахарка. И если так, то вам часто приходится помогать женщинам. А когда вопрос касается выкидышей, мертворожденных или родильной горячки, не говоря уже о потери ребенка, то она велела передать вам, что унция предосторожности стоит фунта лечения.
   - Скажите спасибо вашей теще, - сказала я искренне. У женщины возраста Полли могло быть пять или шесть детей, но у нее было только две девочки, и она не имела изнуренный постоянными беременностями вид. Очевидно, семена работали.
   Полли кивнула, вспыхнув улыбкой.
   - Я передам ей. Ах, да ... она говорит также, что ее бабушка сказала, что это женское волшебство, и мужчинам знать о нем не нужно.
   Я кинула задумчивый взгляд через поляну, где Джейми разговаривал с Арчи Хейесом. Джемми сонно мигал глазами, лежа на сгибе его руки. Да, я понимала, что некоторые мужчины стали бы возражать против снадобья бабушки Бэкон. Был ли Роджер одним из них?
   Попрощавшись с Полли Бэкон, я отнесла сундучок к нашему навесу и тщательно запрятала в него мешочек семенами. Очень полезное дополнение к моей аптеке, если Найавене и миссис Бэкон были правы. И если учитывать разговор с Бри, это был также очень своевременный подарок.
   Даже более ценный, чем шкурки кроликов, которых набралось немало, а они были совершенно необходимы. Куда я их положила? Я оглядела камни, разбросанные по лагерю, слушая вполуха мужской разговор. А вот они, под холстом. Я подняла крышку одной из корзин, чтобы уложить их для поездки домой.
   - ... Стивен Боннет.
   Имя ужалило меня, как укус пчелы, и я резко опустила крышку. Я огляделась вокруг, но ни Брианны, ни Роджера не было в пределах слышимости. Джейми стоял спиной ко мне, и говорил именно он.
   Я стянула чепец с головы, аккуратно повесила его на ветку кизила и направилась к нему.
  
   Мужчины прекратили разговор, как только увидели меня. Лейтенант Хейес еще раз поблагодарил меня за мою хирургическую помощь и ушел с ничего не выражающим лицом.
   - Что о Стивене Боннете? - спросила я, как только лейтенант удалился достаточно далеко.
   - Я спрашивал о нем, сассенах. А чай готов?
   Джейми двинулся к костру, но я остановила его, схватив за руку.
   - Почему? - настойчиво спросила я. Я не отпускала его, и он неохотно повернулся ко мне.
   - Потому что я хочу знать, где он, - произнес он ровным голосом. Он не стал притворяться, что не понял меня, и в груди у меня похолодело.
   - Хейес знает, где он? Он слышал что-нибудь о Боннете?
   Он молча покачал головой. Это было правдой. Мои пальцы облегченно расслабились, и он освободил руку из моей хватки, не резко, но со спокойной решительностью.
   - Это мое дело! - сказала я, отвечая на жест. Я не повышала голоса, оглянувшись, чтобы убедиться, что ни Бри, ни Роджера не было поблизости. Роджера я не увидела, а Бри стояла у костра, поглощенная разговором с Багами, пожилой парой, которую нанял Джейми, чтобы помогать по хозяйству во Фрейзерс-Ридже. Я повернулась к Джейми.
   - Зачем ты ищешь этого человека?
   - Разве не имеет смысла знать, откуда может прийти опасность?
   Он смотрел мимо меня, улыбаясь и кивая кому-то. Я оглянулась и увидела, что к костру подошел Фергюс, потирая покрасневшую от холода руку. Он бодро махнул нам крюком, и Джейми приподнял руку, приветствуя его, но тут же повернулся ко мне, таким образом, не позволяя Фергюсу подойти к нам.
   Холодное острое чувство вернулось ко мне, словно кто-то пронзил льдинкой мое легкое.
   - О, разумеется, - сказала я так холодно, как могла. - Ты хочешь знать, где он, чтобы приложить все усилия и не оказаться в одном месте с ним, не так ли?
   Что-то, возможно улыбка, мелькнуло на его лице.
   - О, да, - сказал он. - Разумеется.
   Учитывая малонаселенность Северной Каролины, вообще, и удаленность Фрейзерс-Риджа от центра, в частности, вероятность случайно натолкнуться на Стивена Боннета была примерно такая же, как выйти из дверей дома и наступить на медузу, и Джейми это чертовски хорошо знал.
   Я сузила глаза, глядя на него. Уголок его рта приподнялся на мгновение, потом опустился, и глаза стали серьезными. У него была только одна причина искать сведения о местонахождении Боннета, и я чертовски хорошо знала это.
   - Джейми, - сказала я и снова положила ладонь на его руку, - оставь его в покое. Пожалуйста.
   Он положил свою ладонь на мою и сжал ее, но я не почувствовала заверения в этом жесте.
   - Не беспокойся, сассенах. Я спрашивал все неделю сбора у разных людей от Галифакса до Чарльстона. Этого человека в колонии нет.
   - Хорошо, - сказала я. Да, это так, но я не могла не заметить того, с каким упорством он выспрашивал о Боннете, и что он не обещал прекратить поиски.
   - Оставь его, - сказала я тихо, глядя ему в глаза. - У нас и так много проблем. Нам не нужны еще неприятности.
   Он пододвинулся ближе, предвосхищая мои возражения, и я почувствовала мощь его мускулов, касающихся моего тела - в его руке под моей ладонью, в его бедре, прикасающемуся к моему бедру. Силу костей и силу ума, окружающих ядро стальной воли, что делало его смертельным снарядом, если он выберет цель.
   - Ты говоришь, это твое дело, - его глаза были спокойны, их синева несколько выцвела в неярком осеннем свете. - Я знаю, что это мое дело. Ты со мной тогда?
   Мою кровь наполнили ледяные иглы паники. Проклятие! Он собирался сделать это. Была только одна причина искать Стивена Боннета, и он имел в виду именно ее.
   Я развернулась на месте, поворачивая его с собой, так что мы оказались лицом к огню, держась за руки. Брианна, Марсали и Баги с увлечением слушали Фергюса, которой им что-то рассказывал с раскрасневшимся от холода и смеха лицом. Джемми был повернут лицом к нам и глядел на нас из-за плеча матери широко раскрытыми любопытными глазами.
   - Они твое дело, - сказала я низким, дрожащим от напряжения голосом. - И мое. Разве Стивен Боннет не достаточно навредил им, всем нам?
   - Да, более чем достаточно.
   Он притянул меня к себе, и я могла чувствовать сквозь одежду жар его тела, но его голос был холодным, как дождь. Взгляд Фергюса метнулся в нашу сторону; он тепло улыбнулся мне и продолжил свой рассказ. Для него мы, без сомнения, выглядели, как любящая пара, склонившая головы друг к другу во взаимной привязанности.
   - Я позволил ему уйти, - сказал Джейми спокойно, - и видишь, сколько зла он принес? Разве я могу позволить ему разгуливать на свободе, зная, что он собой представляет, и что я выпустил его, чтобы он сеял вокруг себя разрушение? Это все равно, что выпустить бешеную собаку, сассенах, и ты не должна меня останавливать.
   Его рука была твердой, а пальцы холодны, как снег.
   - Ты отпустил его, но корона поймала его снова, и если он сейчас свободен, то это не твоя вина!
   - Возможно, это не моя вина, что он свободен, - согласился он, - но конечно моя обязанность позаботиться, чтобы он не оставался на воле. Если я могу.
   - У тебя обязанности по отношению к своей семье!
   Он взял меня за подбородок и нагнул голову, уставившись в мои глаза.
   - Ты думаешь, я стану рисковать ими? Когда-нибудь?
   Я напряглась, сопротивляясь некоторое время, но, наконец, опустила плечи и прикрыла глаза, сдаваясь. Потом я сделала длинный дрожащий вдох и, не капитулировав совсем, попробовала еще.
   - Такая охота рискованна, Джейми, - сказала я тихо. - Ты знаешь это.
   Его рука расслабилась, но он все еще обхватывал мой подбородок, обводя большим пальцем контур моих губ.
   - Я знаю это, - прошептал он. Парок его дыхания коснулся моей щеки. - Но я был охотником долгое время, Клэр. Я не подвергну их опасности, я клянусь.
   - Только себя самого? И что, ты думаешь, случится с нами, если тебя ...
   Уголком глаза я заметила Брианну. Она, слегка развернувшись, смотрела на нас, и ее сияющий вид выражал одобрение сцене, в которой, как она считала, отражалась наша любовь. Джейми также заметил ее, и я услышала тихое веселое фырканье.
   - Со мной ничего не случится, - сказал он твердо и прижал меня к себе, заглушив мои дальнейшие аргументы смачным поцелуем. От костра послышались негромкие аплодисменты.
   - Вызов на бис! - крикнул Фергюс.
   - Нет, - сказала я ему, когда он освободил меня. Я шептала, вкладывая в слова всю страсть. - Никаких вызовов на бис. Я не хочу слышать имени Стивена Боннета, никогда!
   - Все будет в порядке, - прошептал он в ответ и сжал мою руку. - Верь мне, сассенах.
  
  11
  ГОРДОСТЬ
  
   Роджер спускался от лагеря Финдли, не оглядываясь назад, перешагивая через кусты и потоптанную траву, но мысли об этой семье не покидали его.
   Оба мальчика были светлые рыжеволосые и невысокие - хотя выше своей матери - но широкоплечие. Две младших девочки были темными и тоненькими с ореховыми глазами их матери. Учитывая это и разницу в возрасте между ними, Роджер заключил, что у миссис Финдли, скорее всего, было два мужа. И судя по их теперешнему положению, она снова вдовела.
   Возможно, ему стоит упомянуть Бри о Джоан Финдли, как еще одном доказательстве, что брак и вынашивание детей не всегда смертельны для женщины. Или лучше, пока не поднимать этот вопрос?
   Кроме мыслей о Джоан и ее детях, его преследовало воспоминание о мягких и сияющих глазах Иэна Мхора. "Сколько ему лет?" - задумался Роджер, ухватившись за пружинистую ветку сосны, чтобы не раскатиться на участке из мелкой гальки. Бледное искаженное лицо Иэна Мхора было покрыто морщинами, но не от возраста, а от боли и страданий. Ростом он был не выше двенадцатилетнего мальчика, но совершенно ясно, что он был старше своего тезки, а Иэну Огу было шестнадцать лет.
   Возможно, он был моложе Джоан, а, может быть, нет. Она обращалась с ним с уважением, приведя к нему Роджера, как обычно женщина приводит гостя к главе семьи. В любом случае не намного моложе, тридцать или чуть больше.
   "Христос, - думал Роджер, - как люди, подобные ему, живут так долго в такие времена, как эти?" Но когда, он, чувствуя неловкость, отходил от Иэна Мхора, в его сырое убежище проскользнула девочка с миской молочной каши и села возле головы дяди с ложкой в руке. У Иэна были конечности и пальцы, но прежде всего, у него была семья.
   От этой мысли Роджер почувствовал стеснение в груди, что-то среднее между болью и радостью, и под ними тяжелое чувство, когда он вспомнил о словах Джоан Финдли.
   "Верните их домой невредимыми". И если он не сможет, то Джоан останется одна с двумя девочками и беспомощным братом. "Есть ли у нее какая-нибудь собственность?" - задался он вопросом.
   С утреннего чтения прокламации он слышал довольно много разговоров о регуляторах. Учитывая, что вопрос был недостаточно важен, чтобы попасть в учебники истории, он решил, что вряд ли нынешняя ситуация с милицией выльется во что-то серьезное. Но если все-таки дойдет до сражений, он сделает все возможное, чтобы держать Иэна Ога и Хью Финдли подальше от опасности. А если деньги для ополчения все-таки будут, то они получат свою долю.
   А пока ... он заколебался. Он как раз проходил мимо лагеря Джокасты Камерон, который с его многочисленными палатками, фургонами и навесами скорее напоминал маленькое поселение. В преддверии своей свадьбы, и свадьбы племянницы, Джокаста привезла всех домашних рабов, а также многих из полевых рабов. Кроме домашнего скота, табака и других товаров для торговли, в лагере были сундуки с одеждой, постельным бельем и посудой, столы, большие бочки с пивом и горы продуктов. Роджер и Бри завтракали сегодня с миссис Камерон в ее палатке, при этом еда подавалась на фарфоре, расписанном розами. Сочная жареная ветчина с чесноком, овсяная каша со сливками и сахаром, компот из сухофруктов, свежие кукурузные лепешки с медом, ямайский кофе ... его живот сжался с приятным урчанием от этого воспоминания.
   Контраст между этим изобилием и нищетой лагерной стоянки Финдли невозможно было перенести спокойно. Он развернулся на каблуках и стал подниматься к шатру Джокасты.
   Джокаста Камерон была дома - если так можно было выразиться - ее забрызганные грязью ботинки стояли снаружи. Несмотря на слепоту, она посещала своих друзей в сопровождении Дункана и своего черного дворецкого Улисса. Однако чаще она принимала у себя, и с утра до вечера ее шатер кишел визитерами; все шотландское сообщество колонии считало своим долгом насладиться ее знаменитым гостеприимством.
   Но, к счастью, в данный момент она оказалась одна. Роджер увидел ее через откинутый клапан входа; она сидела, обутая в шлепанцы, откинувшись в плетеном кресле и опустив голову на грудь, очевидно, задремав. Ее горничная Федра сидела возле входа с иглой в руке, работая с синей тканью, которая лежала на ее коленях.
   Джокаста почувствовала его первой; она распрямилась в кресле, и ее голова резко повернулась, как только он коснулся входного клапана. Федра подняла глаза с запозданием, среагировав на движение хозяйки, а не на его появление.
   - Мистер МакКензи. Дрозд, это вы? - спросила миссис Камерон, улыбаясь в его направлении.
   Он рассмеялся и, повинуясь ее жесту, наклонился, чтобы войти в палатку.
   - Да. Как вы это делаете, миссис Камерон? Я не произнес ни слова, не говоря уже о том, чтобы петь. Может быть, у меня музыкальное дыхание?
   Брианна говорила ему о необычных способностях своей тети, компенсирующих потерю зрения, но он был удивлен остроте ее чувств.
   - Я услышала ваши шаги и почувствовала запах крови от вас, - сказала она спокойно. - Рана снова открылась, не так ли? Садитесь, молодой человек. Налить вам чаю или чего-нибудь покрепче? Федра, салфетку, будь добра.
   Он непроизвольно дотронулся до разреза на шее. Он совсем забыл о нем в круговерти дня, но она была права, рана снова кровоточила, покрыв красной коркой шею и воротник рубашки.
   Федра уже ставила поднос со множеством булочек и пирожных на стол рядом с Джокастой. Если бы не земля и вытоптанная трава под ногами, Роджер решил бы, что находится в гостиной миссис Камерон в Речном потоке. И хотя на Джокасте был простой шерстяной арисэд, он был скреплен богатой брошью с дымчатым топазом.
   - Ничего страшного, - сказал он застенчиво, но Джокаста уже взяла полотняную салфетку из рук горничной и стала промокать его рану. Ее длинные пальцы были прохладны и удивительно ловки.
   От нее пахло дымком, поскольку на горе все готовилось на кострах, но не было никакого камфорного кисловатого запаха, который он обычно связывал с пожилыми людьми.
   - Ц-ц, вы измазали кровью свою рубашку, - неодобрительно сообщила она, перебирая засохшую ткань. - Мы можем постирать ее. Хотя вам не захочется надевать мокрую рубашку, до вечера она никак не высохнет.
   - Ах, нет, мэм. Спасибо, но у меня есть другая. Для свадьбы, имеется в виду.
   - Хорошо.
   Федра принесла маленький горшочек лекарственной мази, которую по запаху лаванды и желтокорня он признал, как одну из мазей, изготовляемых Клэр. Джокаста зачерпнула густую консистенцию пальцем и тщательно смазала рану.
   Кожа миссис Камерон была мягкая и ухоженная, но с признаками не только погоды, но и возраста. На ее щеках были румяные участки, состоящие из сеточек лопнувших капилляров, что с небольшого расстояния придавало ей здоровый цветущий вид. На ее руках не было коричневых пятен; она была из богатой знатной семьи и всю свою жизнь на открытом воздухе носила перчатки. Однако ее суставы распухли, и на ладонях имелись небольшие мозоли от поводьев. Нет, она не была оранжерейным цветком, эта дочь Леоха, несмотря на ее богатое окружение.
   Закончив, она легко провела рукой по его лицу и голове, вытащила засохший листок из его волос, и отерла его лицо кусочком влажной ткани. Потом, выпустив ткань из руки, взяла его за руку.
   - Вот так. Снова презентабельный вид! И теперь, когда вы готовы для компании, Мистер МакКензи ... Вы пришли поговорить со мной или просто шли мимо?
   Федра поставила чашку чая и блюдечко с пирожным на стол рядом с ним, но Джокаста продолжала держать его левую руку. Он нашел это странным, но неожиданная атмосфера близости позволила ему свободнее изложить просьбу.
   Роджер просто обрисовал ситуацию. Он часто был свидетелем того, как преподобный Уэйкфилд вел подобные дела, и знал, что лучше всего позволить ситуации говорить за себя, оставив окончательное решение на совести слушателя.
   Джокаста слушала внимательно, слегка нахмурив брови. Когда он закончил свою речь, то ожидал, что она задумается на некоторое время, но вместо этого она ответила сразу же.
   - Да, - сказала она, - я знаю Джоан Финдли и ее брата тоже. Ее муж умер два года назад от чахотки. Джейми Рой говорил о ней вчера.
   - О, вот как? - Роджер почувствовал себя несколько глупо.
   Джокаста кивнула и откинулась на спинку стула, задумчиво поджав губы.
   - Вы понимаете, что это не только вопрос оказания помощи, - пояснила она. - Я была бы рада, но Джоан Финдли - гордая женщина, и она не примет благотворительности.
   В ее голосе слышалась тень упрека, словно Роджер сам должен был понимать это.
   Возможно, он должен, подумал Роджер. Но он действовал импульсивно, находясь под впечатлением от бедности семьи Финдли. Ему не пришло в голову, что, не имея ничего, Джоан Финдли будет изо всех сил держаться за последнее, что у нее осталось - за свою гордость.
   - Понятно, - медленно проговорил он. - Но ведь можно же найти способ помочь им, не оскорбив ее гордости?
   Джокаста слегка склонила голову в одну сторону, потом в другую в удивительно знакомой для него манере. Ну, конечно, Бри временами делала также, когда что-нибудь обдумывала.
   - Может быть, - сказала она. - Праздничный ужин сегодня в честь свадьбы, да? Финдли приглашены, конечно, и будут накормлены. И не будет ничего обидного, если Улисс соберет для них пакет с едой в дорогу, в конце концов, не портиться же продуктам.
   Она слегка улыбнулась, снова задумавшись.
   - Священник, - произнесла она с внезапным удовлетворением.
   - Священник? Вы имеете в виду отца Донахью?
   Она приподняла густую бровь, глядя на него.
   - А вы знаете на горе другого священника?
   Она протянула свободную руку, и Федра тут же оказалась в пределах досягаемости хозяйки.
   - Мисс Джо?
   - Посмотри в сундуках, девушка, - сказала Джокаста, касаясь руки служанки. - Одеяла, шапки, фартук или два, брюки и простые рубашки - оставшиеся от конюхов.
   - Носки, - быстро вставил Роджер, вспомнив босые грязные ноги девчушек.
   - Носки, - кивнула Джокаста. - простые, но из хорошей шерсти. У Улисса мой кошелек, скажи ему, чтобы он дал тебе десять серебряных шиллингов и заверни их в один из фартуков. Потом отнеси вещи отцу Донахью. Скажи, что они для Джоан Финдли, но он не должен говорить - откуда они. Он сам знает, что делать.
   Она снова удовлетворенно кивнула головой и опустила руку девушки, сделав прогоняющий жест.
   - Ну, иди. Проследи за всем.
   Федра пробормотала, выразив послушание, и оставила шатер, задержавшись только для того, чтобы аккуратно уложить на табуретку синюю вещь, которую она шила. Он увидел, что это был корсаж для подвенечного платья Брианны, изящно украшенный лентами. Его внезапно посетило видение белых грудей Брианны, выступающих над низким вырезом корсажа цвета индиго, и он с трудом заставил себя вернуться к разговору.
   - Прошу прощения, мэм?
   - Я спросила, это пойдет? - Джокаста улыбнулась ему со знающим видом, словно могла читать его мысли. Ее глаза были такими же синими, как у Джейми и Бри, но не такими темными. Они смотрели на него или, по крайней мере, были направлены на него. Он понимал, что она не могла видеть его лицо, но у него было жуткое впечатление, что она видет его насквозь.
   - Да, миссис Камерон. Вы так добры.
   Он подобрал ноги, собираясь подняться и уйти. Он ожидал, что она отпустит его руку, но вместо этого она сжала ее сильнее.
   - Не так быстро. У меня еще есть что сказать вам, молодой человек.
   Он сел назад, выражая внимание.
   - Конечно, миссис Камерон.
   - Я не была уверена говорить ли сейчас или дождаться свадьбы, но поскольку вы здесь ...
   Она нагнулась к нему, сосредоточившись.
   - Моя племянница говорила вам, что я хочу сделать ее своей наследницей?
   - Да, говорила.
   Он сразу же насторожился. Брианна, конечно, рассказала ему и в недвусмысленных выражениях дала понять, что она думала об этом предложении. Он набрался решимости, чтобы сейчас повторить ее возражения, надеясь, что сможет сделать это более тактично, чем Бри. Он откашлялся, очищая горло.
   - Я уверен, что моя жена ценит такую честь, миссис Камерон, - начал он осторожно, - но ...
   - Да? - прервала его Джокаста сухим тоном. - Я бы не подумала так, слыша, что она говорит. Но, несомненно, вы знаете ее мысли лучше, чем я. Но как бы там ни было, я хотела сказать ей, что я передумала.
   - О? Ну что ж, я уверен, что она ...
   - Я сказала Джеральду Форбсу составить завещание, где я оставляю Речной поток и все свое состояние Джереми.
   - Кому ... - ему потребовалась время, чтобы осознать ее слова. - Что, маленькому Джемми?
   Она все еще была наклонена вперед, как если бы всматривалась в его лицо. Теперь она откинулась назад, кивнув, но не отпустила его руку. И он, наконец, понял, что, не видя его лица, она хотела понять его реакцию посредством этого прикосновения.
   "Ну что ж, валяйте, что бы ни сказали мои пальцы", - подумал он. Он был слишком ошеломлен этой новостью, чтобы знать, как ответить на нее. Христос, что Бри сказала бы на это?
   - Да, - сказала она и мило улыбнулась. - Знаете ли, мне пришло в голову, что собственность женщины переходит к мужчине, когда она выходит замуж. И хотя, разумеется, можно устроить так, чтобы она оставалась у нее, это довольно трудно. Кроме того мне не хотелось бы привлекать адвокатов больше, чем необходимо. Я всегда считала это большим упущением в законодательстве, разве вы не согласны, мистер МакКензи?
   С чувством полного удивления он понял, что его намеренно оскорбляли. Не только оскорбляли, но и предупреждали. Она посчитала, что он гоняется за предполагаемым наследством Брианны, и предупреждала его не предпринимать никаких юридических действий, чтобы получить его. Шок и гнев на мгновение связали его язык, но затем он нашел слова.
   - О, вы подумали о гордости Джоан Финдли, но вы полагаете, что у меня ее нет? Миссис Камерон, как вы смеете предполагать ...
   - Вы красивый парень, дрозд, - сказала она, не отпуская его руки. - Я трогала ваше лицо. И у вас доброе имя МакКензи. Но в шотландских горах много МакКензи, не так ли? Некоторые из них люди чести, некоторые нет. Джейми Рой называет вас родственником, но возможно потому, что вы живете гражданским браком с его дочерью. Я не думаю, что знаю вашу семью.
   Потрясение уступило месту желанию рассмеяться. Не знает его семью? Неудивительно, как бы он смог объяснить ей, что является внуком в шестом поколении ее родного брата Дугала? Так что он был не только родственником Джейми, но и ее племянником, хотя и слишком далеко по генеалогическому древу.
   - И на сборе никто не знает, с кем бы я не разговаривала, - добавила она, склонив голову набок, как ястреб, высматривающий добычу.
   Вот как? Она говорила о нем в своей компании и не смогла найти кого-нибудь, кто знал о его происхождении. Подозрительное обстоятельство, разумеется.
   Он задался вопросом, считала ли она его мошенником, обманывающим Джейми, или полагала, что он участвует в каких-то махинациях самого Джейми? Нет, последнее вряд ли. Бри рассказала ему, что ранее Джокаста намеревалась сделать своим наследником Джейми, который отказался, опасаясь попасть в ее ловушку. Высокое мнение Роджера об интеллекте Джейми получило еще одно подтверждение.
   Прежде чем он смог придумать какое-нибудь достойное возражение, она похлопала его по руке, все еще улыбаясь.
   - Итак, я решила оставить все маленькому мальчику. Это будет правильное решение, не так ли? Брианна, конечно, сможет распоряжаться деньгами, пока маленький Джереми достигнет совершеннолетия, то есть если с ребенком ничего не случится.
   В ее голосе определенно слышалось предупреждение, хотя ее рот продолжал улыбаться, а неподвижные глаза были направлены на него.
   - Что? Что, во имя всех святых, вы подразумеваете под этим?
   Он отодвинул табурет, пытаясь встать, но она сильнее схватила его руку. Она была довольно сильной, несмотря на возраст.
   - Джеральд Форбс будет исполнителем моего завещания, и еще есть три опекуна, чтобы управлять имуществом, - пояснила она. - Если с Джереми все-таки что-то случится, все отойдет моему племяннику Хэммишу, - ее лицо теперь стало серьезным. - Вам не достанется ни пенни.
   Он вырвал свою руку и, в свою очередь, сильно сжал ее ладонь, так что ее вздувшиеся суставы заскрипели. Пусть она прочитает по этому жесту, чего хочет он! Она охнула, но он не отпускал.
   - Вы думаете, что я повредил бы ребенку? - его голос казался хриплым для своих собственных ушей.
   Она побледнела, но сохраняла достоинство, сжав рот и подняв подбородок
   - Я разве так сказала?
   - Вы много чего сказали, но то, что вы имели в мыслях, звучало громче, чем то, что вы говорили. Как вы смеете подозревать меня в таких вещах?
   Он выпустил руку Джокасты, бросив ее на колени женщины.
   Она медленно потерла покрасневшие пальцы другой рукой, морща губы в размышлении. Клапаны палатки колыхались на ветру со слабым потрескиванием.
   - Хорошо, - произнесла она, наконец. - Я приношу вам свои извинения, мистер МакКензи, если я обидела вас. Но я полагала, будет хорошо, если вы бы будете знать, что я думаю.
   - Хорошо? Кому?
   Он вскочил на ноги повернулся ко входу. С большим трудом он подавил желание схватить фарфоровые блюда с пирожными и булочками и швырнуть их на землю на прощание.
   - Для Джереми, - сказала она ровным голосом позади него. - И Брианны. Возможно, даже для вас, молодой человек.
   Он круто развернулся, уставившись на нее.
   - Для меня? Что вы имеете в виду?
   Она слегка пожала плечами.
   - Если вы не сможете любить ребенка ради него самого, я подумала, что вы сможете хорошо относиться к нему ради его наследства.
   Он уставился на нее, слова застряли у него в глотке. Его лицо горело, и кровь звенела в ушах.
   - О, я понимаю хорошо, - уверила она его. - Понимаю, что мужчина не может любить ребенка, которого его жена родила от другого. Но если ...
   Он сделал шаг вперед и резко схватил ее плечо. Она испуганно дернулась, мигая, и огонь свечи заплясал в топазовой броши.
   - Мадам, - сказал он, говоря очень тихо в ее лицо. - Мне не нужны ваши деньги. Моей жене не нужны ваши деньги. И моему сыну они не нужны. Засуньте их себе в одно место.
   Он отпустил ее и вышел из палатки, едва не сбив с ног Улисса, который в замешательстве посмотрел ему вслед.
  
  12
  ДОСТОИНСТВО
  
   В наступающих сумерках позднего дня люди продолжали переходить от костра к костру, как они делали во все время сбора, но сейчас на горе ощущались другие настроения.
   Частично, это была сладкая печаль расставания, прощание с друзьями, с обретенными здесь привязанностями, осознание того, что с некоторыми людьми на земле уже не придется встретиться. Частично, это было предвкушение, тоска по дому, ожидание удовольствий и опасностей поездки в родные места. Частично, явное утомление, капризничающие дети, мужчины, уставшие от ответственности, женщины, которых измотали заботы об одежде и здоровье семьи, готовка на открытом огне, когда они пытались накормить семью, имея в распоряжении лишь скудные запасы из седельных сумок и вьюков.
   Сама я испытывала все эти чувства одновременно. Кроме того, что я встретила новых людей и услышала новые рассказы, я имела удовольствие - а именно удовольствием это было, несмотря на свои печальные стороны - принимать новых пациентов, узнавать новые болезни и излечить то, что поддавалось лечению, пытаясь найти способы ослабить страдания тех, кого нельзя было вылечить.
   Но тоска по дому была очень сильна. Мой просторный очаг с огромным котлом и вертелом, мой наполненный светом медицинский кабинет с ароматными связками крапивы и лаванды над головой, бледное золото солнечного света в нем по вечерам. Моя перина, мягкие чистые льняные простыни, пахнущие розмарином и тысячелистником.
   Я на мгновение прикрыла глаза, погрузившись в это райское видение, затем открыла их, возвращаясь к действительности. Черная сковородка с остатками подгоревшей овсяной лепешки, сырые ботинки, замерзшие ноги, влажная одежда, забитая вездесущим песком, пустые корзины, где осталось лишь немного хлеба - сильно погрызенного мышами - десять яблок и корка сыра. Три визжащих младенца, одна измученная молодая мать с воспаленными грудями и треснувшими сосками, одна ждущая невеста на грани истерики, одна служанка с побледневшим лицом и менструальными болями, четыре не совсем трезвых шотландца - и один такой же француз - которые шатались от костра к костру, как медведи, не собираясь оказывать мне никакой помощи этим вечером ... и вяжущая боль внизу моего живота, говорившая о том, что мои месячные - к счастью ставшие менее частыми - решили составить компанию менструации Лиззи.
   Я скрипнула зубами, схватила с куста холодную влажную тряпку и, сжимая бедра, направилась вниз в отхожее место для женщин.
   Первое, что я встретила, вернувшись оттуда, была вонь раскаленного металла. Я произнесла несколько выразительных слов на французском из лексикона, который я приобрела в больнице ангелов в Париже, где сильные выражения порой были лучшим из доступных инструментов.
   Рот Марсали широко открылся. Герман посмотрел на меня с восхищением и повторил слова с чистым красивым выговором парижанина.
   - Извини, - сказала я, обращаясь к Марсали. - Кто-то поставил пустой чайник на огонь.
   - Ничего страшного, мама Клэр, - ответила она, легонько подбрасывая Джоани, которая снова начала хныкать. - Это не хуже того, чему учит его отец. Сухие тряпки есть?
   Я сама искала тряпку или крючок, чтобы ухватить горячую ручку чайника, но мне попадались только мокрые подгузники и сырые носки. Однако чайник был дорогой вещью, и я не могла пожертвовать им. Я обернула руку подолом юбки, схватила ручку и сняла чайник с огня. Ожог пронзил руку сквозь влажную ткань, как удар молнии, и я бросила чайник.
   - Merde52! - счастливым эхом отозвался Герман.
   - Точно, - сказала я, сунув в рот вспузырившийся большой палец. Чайник шипел и дымился в мокрой траве, я в сердцах пнула его, отбросив в грязь.
   - Merde, merde, merde, - пел Герман, очень хорошо держа мелодию гимна "Роза, роза"53, тем самым показывая рано развившийся музыкальный слух, который, однако, в сложившейся ситуации не был оценен по достоинству.
   - Перестань, - прикрикнула я.
   Но он не перестал. Джемми захныкал в унисон с Джоан. Лиззи, у который был рецидив в связи с уходом рядового Огилви, принялась стонать под своим кустом, и в довершение всего маленькие шарики льда застучали по земле и по моей макушке. Я стянула с куста влажный чепец и нахлобучила его на голову, чувствуя себя жабой под большим грибом. "Не хватает только бородавок", подумала я с раздражением.
   Град вскоре прекратился. Как только грохот льдинок уменьшился, со стороны тропинки послышался хруст башмаков. Появился Джейми, сопровождаемый Кеннетом Донахью, на плечах и волосах которых корочкой лежали градины.
   - Я привел на чай святого отца, - сказал он, сияя улыбкой.
   - Чая нет, - сказала я, довольно злобно. И если он думал, что я забыла о Стивене Боннете, он ошибался.
   Повернувшись на звук моего голоса, он дернулся, демонстрируя преувеличенное потрясение при виде моего чепца.
   - Это ты, сассенах? - спросил он с шутливым ужасом, делая вид, что заглядывает под свисающие воланы чепца. Учитывая присутствие священника, я воздержалась от того, чтобы пнуть Джейми по чувствительному месту, ограничившись попыткой превратить его взглядом в камень на манер Медузы Горгоны.
   Он, казалось, не заметил моего взгляда, отвлекшись на Германа, который кружился, напевая вариации на тему моих французских высказываний, используя мелодию "Греби, греби, управляй своей лодкой"54. Отец Донахью ярко покраснел, усиленно делая вид, что не понимает французский.
   - Tais toi, cr?tin55, - сказал Джейми, роясь в спорране. Он говорил не сердито, но с видом человека, который ожидал абсолютного повиновения. Герман резко остановился, открыв рот, и Джейми ловко сунул туда конфетку. Герман закрыл рот и, забыв про песню, занялся сладостью.
   Я потянулась к чайнику, снова используя подол юбки, как держалку. Джейми подобрал крепкий прут и, просунув его в ручку, поднял чайник.
   - Вуаля! - сказал он, протягивая его мне.
   - Мерси, - произнесла я без всякой благодарности. Тем не менее, я взяла палку с дымящимся чайником и отправилась к ручью, неся ее перед собой, словно копье.
   Достигнув каменистого берега, я с лязгом бросила чайник, сорвала чепец и, бросив его на осоку, топнула по нему ногой, оставив большой грязный след на полотне.
   - Я не имел в виду, что он настолько не идет тебе, сассенах, - произнес веселый голос сзади.
   Я, приподняв бровь, с холодным видом взглянула на него.
   - Ты не имел в виду, что он вообще идет мне, не так ли?
   - Нет. Ты похожа в нем на ядовитую поганку. Без него лучше.
   Он притянул меня к себе и наклонил голову, чтобы поцеловаться.
   - Не то, что бы я не согласна с тобой, - сказала я, и тон моего голоса остановил его в доле дюйма от моего рта. - Но еще чуть ближе, и я думаю, что откушу тебе губу.
   Двигаясь, как человек, который вдруг понял, что камень, который он подобрал с земли, в действительности оказался осиным гнездом, он медленно убрал руки с моей талии.
   - О, - произнес он и наклонил голову набок, рассматривая меня с поджатыми губами.
   - Ты действительно выглядишь немного измотанной, сассенах.
   Без сомнения, это была правда, но услышав слова Джейми, я почувствовала желание разрыдаться. Очевидно, это желание отразилось на моем лице, потому что он мягко взял меня за руку и подвел к большому камню.
   - Садись, - сказал он. - Закрой глаза, nighean donn56. Отдохни немного.
   Я села, закрыв глаза и опустив руки. Плеск и приглушенный лязг говорили, что он чистил и наполнял водой чайник.
   Он с глухим стуком поставил чайник на листья и, молча, сел рядом с ним. Я слышала его тихое дыхание, потом сопение и шорох, когда он вытер капающий нос рукавом.
   - Извини, - наконец, сказала я, открывая глаза.
   Он повернулся ко мне с легкой улыбкой.
   - За что, сассенах? Надеюсь, ты не отказалась от моей постели, или, по крайней мере, я надеюсь, что дело не дошло до этого.
   Мысль о занятии любовью сейчас была в самом низу моего списка желаний, но я улыбнулась ему в ответ.
   - Нет, - сказала я грустно. - После двух недель сна на земле я не отказалась бы ни от чьей постели.
   Он приподнял брови, и я рассмеялась.
   - Нет, - повторила я, - я просто ... устала.
   Боль скрутила низ моего живота; я сморщилась и прижала к нему обе руки.
   - О! - сказал он снова, внезапно все поняв. - Вот какая усталость.
   - Такая усталость, - согласилась я и ткнула носком чайник. - Мне нужно вскипятить воду и заварить кору ивы. Это займет много времени.
   На это уйдет час или больше, а боли тем временем станут сильнее.
   - К черту кору, - сказал он, доставая серебряную фляжку из-за пазухи. - Попробуй это. По крайней мере, тебе не нужно сначала кипятить его.
   Я отвинтила крышку и вдохнула запах. Виски, и очень хороший виски.
   - Я люблю тебя, - сказала я с восторгом, и он рассмеялся.
   - Я тоже люблю тебя, сассенах, - сказал он и мягко коснулся моей ноги.
   Я сделала глоток и позволила виски медленно скатиться по горлу. Напиток приятно скользнул по слизистой оболочке, упал на дно желудка и поднялся вверх янтарным облачком аромата, который наполнил мои пазухи и потянулся умиротворяющими усиками к источнику моего дискомфорта.
   - Оооо, - произнесла я, удовлетворенно вздыхая, и сделала еще глоток, прикрыв глаза, чтобы лучше оценить его вкус и аромат. Один мой знакомый ирландец когда-то уверял, что очень хороший виски может поднять мертвого. Сейчас я не стала бы спорить с ним.
   - Это замечательно, - сказала я и снова открыла глаза. - Где ты его раздобыл?
   Это был двадцатилетней выдержки скотч - если я хоть что-нибудь понимала в виски - и отличался, как небо от земли, от пойла, который Джейми гнал во Фрейзерс-Ридже на заднем дворе.
   - У Джокасты, - ответил он. - Он предназначался для свадьбы Брианны, но я подумал, что ты нуждаешься в нем больше.
   - Ты совершенно прав.
   Мы сидели в уютной тишине, и я медленно потягивала виски. Желание убить всех находящихся в поле моего зрения угасало по мере понижения уровня напитка во фляжке.
   Дождь снова сместился в сторону, и теперь только капли мирно падали с листвы. Неподалеку росли ели, и я могла чувствовать прохладный аромат смолы, острый и чистый, перекрывающий тяжелый запах влажных, мертвых листьев, тлеющего огня и мокрой одежды.
   - Прошло три месяца с твоих последних месячных, - заметил Джейми мимоходом. - Я думал, что они уже прекратились.
   Я всегда поражалась, когда осознавала, насколько он был наблюдателен в таких вещах, но, в конце концов, он был фермером и земледельцем. Он хорошо знал гинекологию и циклы каждой из женских особей, находящихся в его владении, и у меня не было никаких оснований полагать, что он сделает исключение для меня просто потому, что у меня не было течки, и я вряд ли собиралась пороситься.
   - Это не кран, который можно выключить поворотом ручки, - сказала я довольно раздраженным тоном. - К сожалению. Просто месячные становятся нерегулярными и, в конце концов, прекращаются, но невозможно знать, когда точно.
   - А-а.
   Он сидел, наклонившись вперед, обхватив колени руками, и лениво наблюдал за прутиками и листиками, подпрыгивающими в ряби потока.
   - Наверное, будет легче, когда они прекратятся. Меньше грязи, да?
   Я подавила желание провести нелестное сравнение относительно половых жидкостей тела.
   - Возможно, - сказала я. - Я сообщу тебе, не беспокойся.
   Он слабо улыбнулся, но мудро решил оставить этот вопрос; раздражение в моем голосе он слышал ясно.
   Я выпила еще виски. Резкий крик дятла, относящегося к виду, который Джейми называл зелеными дятлами, разнесся по лесу и потом затих. В такую погоду немногие птицы летали по лесу; большинство укрывались, где только можно, хотя я могла слышать кряканье маленькой стаи мигрирующих уток внизу по течению. Дождь им был не страшен.
   Джейми внезапно сел прямо.
   - Э-э ... сассенах? - произнес он.
   - Что? - спросила я, удивленная его резким движением.
   Он наклонил голову с нехарактерным для него смущением.
   - Я не знаю, правильно ли я поступил, сассенах, но если я ошибся, я прошу прощения.
   - Разумеется, - неопределенно пробормотала я. Что я должна простить ему? Вероятно, не измену, но это мог быть любой другой поступок, включая нападение, грабеж, поджог и клятвопреступление. Боже, я надеялась, что это не имеет никакого отношения к Боннету.
   - Что ты натворил?
   - Ну, я ничего, - сказал он немного застенчиво. - Я только сказал, что ты сделаешь.
   - О? - сказала я с легким подозрением. - И что это? Если ты сказал Фаркарду Кэмпбеллу, что я собираюсь посетить его ужасную мать еще раз ...
   - О, нет, - уверил он меня. - Ничего подобного. Я обещал Джосайе Бердсли, что сегодня ты, может быть, удалишь у него гланды.
   - Что я сделаю? - вытаращилась я на него. Я уже осматривала Джосайю Бердсли, юношу с самым ужасающим воспалением миндалин из тех, что я видела. Я была настолько впечатлена видом гнойных аденоидов, что подробно описала их во время обеда (Лиззи позеленела и отдала свою порцию картофеля Герману) и сказала, что здесь могло помочь только хирургическое вмешательство. Я не ожидала, что Джейми воспримет это, как руководство к действию.
   - Почему? - спросила я.
   Джейми немного откинулся назад, глядя на меня.
   - Он мне нужен.
   - Зачем?
   Джосайе было только четырнадцать лет - или он полагал, что ему было четырнадцать лет, так как он не знал даты своего рождения, а его родители умерли, когда он был еще слишком мал. Он был маленького роста, тощий от плохого питания и кривоногий от рахита. Кроме того, у него были все признаки наличия паразитов, и он дышал с присвистом, что могло быть следствием туберкулеза или тяжелым случаем бронхита.
   - Чтобы он стал моим арендатором.
   - О? Я думаю, у тебя больше претендентов на аренду, чем ты можешь себе позволить.
   Я не просто так думала, я знала это точно. У нас абсолютно не было денег, хотя торговля Джейми во время сбора дала нам средства, чтобы частично расплатиться с несколькими лавочниками из Кросс-Крика за скобяные изделия, рис, инструменты, соль и разные мелочи. У нас было много земли - в основном покрытой лесом - но никаких денег, чтобы помочь людям устроиться на ней. Даже помочь Чизхолмам и МакДжилливреям было нам не по средствам, не говоря уже о других арендаторах.
   Джейми просто кивнул головой, не признавая в этом никаких сложностей.
   - Да, но Джосайя - подходящий парень.
   - Хмм, - произнесла я с сомнением. Надо признать, что мальчик казался выносливым, и, по-видимому, Джейми это имел в виду, говоря, что он "подходящий". Одно то, что он так долго выживал в одиночестве, было доказательством его жизнеспособности. - Возможно, но подходящих людей много. Что делает его для тебя таким особенным?
   - Ему четырнадцать лет.
   Я взглянула на него, приподняв одну бровь, и он криво улыбнулся.
   - В милиции может служить любой мужчина от шестнадцати до шестидесяти лет, сассенах.
   Я почувствовала не сильный, но неприятный спазм под ложечкой. Я не забыла требования губернатора, но занятая то одним, то другим, не имела времени подумать, каковы будут его последствия.
   Джейми вздохнул и, сжав пальцы в замок, вытянул руки вперед так, что их суставы затрещали.
   - Значит, ты собираешься выполнить требование губернатора? - спросила я. - Соберешь отряд милиции и вперед?
   - Я должен, - ответил он просто. - Трайон держит меня за яйца, и у меня нет желания дожидаться, когда он их сожмет.
   - Я этого и боялась.
   Образная оценка ситуации, данная Джейми, была, к сожалению, точна. Ища лояльного и компетентного человека, способного и согласного освоить большой сектор удаленной дикой местности, губернатор Трайон предложил Джейми королевский грант на землю к востоку от Линии соглашения57 без выплаты налогов в течение десяти лет. Хорошее предложение, но с учетом трудностей освоения земли в горах, не такое уж щедрое, как могло показаться.
   Загвоздка была в том, что согласно закону обладателями таких грантов могли быть только белые мужчины-протестанты, доброго нрава и старше тридцати лет. А Джейми не отвечал этим требованиям по одному пункту; Трайон хорошо знал, что он был католиком.
   Поступай, как нужно губернатору, и ... Что ж, губернатор был опытным политиком, он знал, как держать язык за зубами в сомнительных делах. Но стоит бросить ему вызов, и одно лишь письмо из Нью-Берна освободит Фрейзерс-Ридж от его обитателей, Фрейзеров.
   - Хмм. Значит, ты думаешь забрать всех мужчин из Риджа? Ты не оставишь там никого?
   - У меня не большой выбор, сассенах, - указал он. - Я могу оставить Фергюса из-за его руки, мистера Вемисса, чтобы присматривать за хозяйством. Он слуга по контракту, как все знают, а в милиции могут быть только свободные граждане.
   - И только мужчины без увечий. Значит, остается муж Джоанны Грант, так как у него деревяшка вместо ноги.
   Он кивнул.
   - Да, и старый Арч Баг, которому семьдесят лет. Всего четверо мужчин и около восьми мальчиков до шестнадцати лет, чтобы управляться с тридцатью хозяйствами и ста пятидесятью людьми.
   - Женщины могут хорошо управиться сами, - сказала я. - Сейчас зима, полевых работ нет. И не должно быть проблем с индейцами.
   Когда я натянула чепец, лента в моей косе развязалась, и теперь волосы из расплетенной косы упали на шею мокрыми вьющимися прядями. Я стянула ленту и попыталась причесать волосы пальцами.
   - Чем все же важен Джосайя Бердсли? - спросила я. - Один четырнадцатилетний мальчик не может иметь большого значения в твоем деле.
   - Бердсли - охотник, - ответил Джейми, - и хороший охотник. Он привез на сбор множество волчьих, оленьих и бобровых шкур - все добытые им в одиночку, как он сказал. Я сам не смог бы сделать лучше.
   Это был настоящий панегирик, и я молча согласилась с ним. Фактически, зимой шкуры были единственной ценностью в горах. Сейчас у нас совершенно не было денег - даже бумажных провозглашенных денег58 стоимостью в доли стерлинга - и без шкур, которые мы могли продать весной, у нас возникли бы проблемы с покупкой семян. А если мужчины вместо охоты будут вынуждены провести зиму, преследуя регуляторов по всей колонии ...
   Большинство женщин во Фрейзерс-Ридже могли обращаться с оружием, но вряд ли кто-нибудь из них мог по-настоящему охотиться, поскольку они были привязаны к дому заботой о своих детях. Даже Бри, которая была хорошим охотником, не могла удаляться от Джемми на расстояние большее, чем полдня пути, а этого было недостаточно, чтобы добыть волка или бобра.
   Я провела по своим влажным кудрям, разделяя их на пряди.
   - Ладно, я согласна с тобой в этой части. Однако, причем здесь гланды?
   Джейми взглянул на меня и улыбнулся. Не отвечая, он встал на ноги и зашел мне за спину. Твердой рукой он собрал мои непослушные пряди и заплел их в тугую толстую косу, потом склонился через мое плечо и, подхватив с моих колен ленту, аккуратно завязал ее на косе бантом.
   - Вот так, - он снова уселся у моих ног. - Теперь о гландах. Ты сказала парню, что он должен от них избавиться, или его горло станет хуже.
   - Да.
   Джосайя Бердсли поверил мне. И едва не погибнув прошлой зимой, когда чуть не задохнулся от воспалившихся гландов, он не хотел больше рисковать.
   - Ты единственный хирург к северу от Кросс-Крика, - указал Джейми. - Кто еще может сделать это?
   - Да, конечно, - сказала я неуверенно, - но ...
   - Вот я и сделал парню предложение, - прервал меня Джейми. - Небольшой участок земли - Роджер и я поможем ему построить хижину, когда придет время - и он отдает мне половину добытых им шкур в течение трех зим. Он согласился, если ты удалишь ему гланды.
   - Но почему сегодня? Я не могу удалять аденоиды в таких условиях! - я махнула рукой на мокрые деревья.
   - Почему нет? - Джейми приподнял одну бровь. - Разве ты вчера говорила, что это простое дело - несколько маленьких разрезов одним из твоих маленьких ножей?
   Я провела пальцем под носом, с раздражением фыркнув.
   - Послушай, то, что это не ампутация ноги, еще не означает, что это простой вопрос!
   Однако с хирургической стороны вопрос как раз был простой. Проблему составляли возможность послеоперационной инфекции и потребность в заботливом уходе - плохая замена антибиотикам, но все же лучше, чем полное пренебрежение.
   - Я не могу вырезать гланды и просто отпустить его, - сказала я. - Когда мы вернемся во Фрейзерс-Ридж, то тогда ...
   - Он не собирается ехать с нами прямо сейчас, - прервал меня Джейми.
   - Почему нет? - спросила я.
   - Он только сказал, что у него есть дела, и что он придет в Ридж в начале декабря. Он может спать на чердаке над комнатой с травами, - добавил он.
   - То есть, ты думаешь, что я разрежу ему гланды, сделаю несколько стежков и отпущу его гулять? - спросила я сардонически.
   - Ты хорошо справилась с собакой, - сказал он, усмехаясь.
   - О, ты слышал об этом?
   - Да. И о парне, который разрубил ногу топором, и о ребятишках с молочной сыпью, и миссис Буханен с зубной болью, и о твоем споре с Мюрреем МакЛеодом о желчных протоках джентльмена ...
   - Это было очень занятое утро, - я содрогнулась от воспоминания и сделала еще один глоток виски.
   - Весь сбор говорит о тебе, сассенах. Я вспомнил библию, когда увидел толпу, окружающую тебя.
   - Библию?
   Я, должно быть, выглядела недоумевающей, потому что его усмешка стала еще шире.
   - "И весь народ искал прикасаться к Нему, - процитировал Джейми, - потому что от Него исходила сила и исцеляла всех".59
   Я невесело рассмеялась, прервав смех иканьем.
   - Боюсь, что сейчас я совсем без сил.
   - Не беспокойся, сассенах. Во фляжке еще много виски.
   Спохватившись, я предложила ему выпить, но он отказался, задумчиво хмуря брови. Растаявший град оставил влажные пряди в его волосах, и они лежали полосками расплавленной бронзы на его плечах, как у статуи некоего военного героя, мокнущей в общественном парке.
   - Значит, ты займешься его гландами, когда он появится в Ридже?
   Я подумала и кивнула головой, сделав еще глоток. Опасность оставалась и там, и при других условиях я не решилась бы на операцию. Но состояние Джосайи было действительно ужасно, а длительная инфекция все равно убьет его, если я не предприниму никаких шагов для ее излечения.
   Джейми удовлетворенно кивнул.
   - Хорошо.
   Мои ноги, все еще мокрые, оттаяли, и я начинала согреваться. В животе еще оставалось ощущение, будто я проглотила большой раскаленный камень, но сейчас я не обращала на него внимания.
   - Я тут подумал, сассенах.
   - Да?
   - Насчет того, что говорится в библии ...
   - Святое писание сегодня не выходит у тебя из головы, да?
   Он поглядел на меня, приподняв уголок рта.
   - Ага. Я вот вспомнил. Когда архангел явился Саре и сообщил, что у нее через год будет ребенок, она засмеялась и сказала, что это шутка, так как у нее уже прекратились женские дела.
   - Многие женщины в ее положении решили бы, что это шутка, - уверила я его. - Я частенько подумываю, что у Бога специфическое чувство юмора.
   Он смотрел вниз на большой кленовый лист, который крошил большим и указательным пальцами, но я уловила слабое подергивание его рта.
   - Я сам так подумываю время от времени, - сказал он довольно сухо. - Но, тем не менее, она действительно забеременела, не так ли?
   - Согласно библии, да. Я не собираюсь утверждать, что Книга бытия лжет.
   Я обдумала мысль о еще одном глотке виски, но решила сохранить его на дождливый - ну, скажем, на более дождливый - день и завинтила крышку. Я могла слышать звуки со стороны нашего лагеря и в холодном дуновении ветерка уловила вопросительные голоса.
   - Кто-то ищет Самого, - сказала я. - Снова.
   Сам оглянулся через плечо и немного поморщился, но не двинулся с места. Он откашлялся, и я увидела, что его шея немного покраснела.
   - Хмм, вопрос в том, - произнес он, старательно избегая встречаться взглядом с моими глазами, - что, насколько я знаю, если ты не дева Мария, и здесь не вовлечен Святой дух, есть только один способ забеременеть. Я прав?
   - Насколько я знаю, да.
   Я поднесла ладонь ко рту, чтобы подавить икоту.
   - А-а. Раз так ... это значит, что Сара все еще спала с Авраамом в то время, да?
   Он все еще не смотрел на меня, но у него слегка покраснели уши, и до меня с запозданием дошла суть этого религиозного обсуждения. Я тихонько толкнула его в бок носком башмака.
   - Ты подумал, что я больше не захочу спать с тобой?
   - Но ты ведь не хочешь меня сейчас, - указал он логично, не поднимая глаз от остатков раскрошенного листа.
   - Я чувствую себя так, словно у меня в животе битое стекло, я почти насквозь промокла и в грязи по колени, тебя ищут и вот-вот объявятся здесь со сворой собак-ищеек, - сказала я довольно раздраженно, - и ты предлагаешь мне предаться с тобой разгулу на этих мокрых листьях? Если ты так ...
   - Нет, нет, - торопливо прервал он меня. - Я не имею в виду сейчас. Я имел в виду ... Я только подумал, если ...
   Кончики его ушей уже пламенели. Он резко встал, с преувеличенной силой отряхивая засохшие листья с килта.
   - Если - произнесла я предупреждающим тоном, - ты имел в виду сделать мне ребенка, Джейми Фрейзер, я проткну твои яйца вертелом, - я откинула голову и посмотрела на него. - Что касается того, чтобы спать с тобой, то ...
   Он прекратил стряхивать листья и посмотрел на меня. Я улыбнулась ему, позволив ответу отразиться на моем лице.
   - Как только у тебя появится кровать, - сказала я, - обещаю, что я не откажусь спать с тобой.
   - О, - сказал он и глубоко вздохнул, внезапно выглядя очень счастливым. - Тогда хорошо. Я только просто подумал ...
   Раздался громкий треск, и из зарослей калины высунулось худое возбужденное лицо Вемисса.
   - О, это вы, сэр, - произнес он с облегчением.
   - Полагаю, это я, - сказал Джейми, обреченно вздыхая. - Проблемы, мистер Вемисс?
   Мистер Вемисс не отвечал, он запутался в кустах и изо всех сил пытался выбраться оттуда. Мне пришлось подойти и помочь ему. Будучи в прошлом счетоводом, он был вынужден продать себя в слуги по контракту и совершенно не был приспособлен для жизни в дикой местности.
   - Приношу свои извинения за беспокойство, сэр, - сказал он, сильно покраснев, и убрал колючую ветку, которая запуталась в его распущенных волосах.
   - Дело в том ... ну, она, в общем, сказала, что разрубит его топором с головы до ног, если он не перестанет, а он сказал, что ни одна женщина не должна разговаривать с ним таким образом, и у нее действительно есть топор ...
   Привыкший к манере мистера Венисса сообщать новости, Джейми вздохнул, взял у меня фляжку и сделал большой длинный глоток, потом опустил ее и пристально уставился на мистера Венисса.
   - Кто? - коротко спросил он.
   - О! Э-э ... разве я не сказал? Розамунда Линдсей и Ронни Синклер.
   - Ммфм.
   Новость была не утешительная. У Розамунды Линдсей действительно был топор, она жарила нескольких свиней возле ручья в яме, наполненной углями гикори. Она также весила около двухсот фунтов и хотя, в основном, была добродушна, в гневе была страшна. Со своей стороны, Ронни Синклер был способен вывести из себя самого ангела, не говоря уже о женщине, пытающейся приготовить еду под дождем.
   Джейми снова вздохнул и вернул мне флягу. Он распрямил плечи и стряхнул капли дождя с пледа.
   - Идите и скажите им, что я иду, мистер Вемисс, - сказал он.
   Худое лицо мистера Вемисса выразило живейшую тревогу при мысли оказаться в пределах досягаемости топора Розамунды Линдсей, но страх перед Джейми был сильнее. Он быстро поклонился и развернулся, снова уткнувшись в куст калины.
   Завывание санитарной машины ознаменовало появление Марсали с Джоан на руках. Она отцепила ветку от рукава мистера Вемисса, кивнула ему и осторожно обошла его кругом.
   - Па, - сказала она без всяких предисловий, - тебе нужно идти. Отца Кеннета арестовали.
   Джейми изумленно поднял брови.
   - Арестовали? Сейчас? Кто?
   - Да, только что! Противный толстый человек, который назвался шерифом графства. Он подошел с двумя мужчинами, и они спросили, кто здесь священник. А когда отец Кеннет сказал, что это он, они схватили его за руки и увели, больше ничего не сказав.
   Кровь прилила к лицу Джейми, и два его негнущихся пальца выбили дробь по бедру.
   - Они забрали его от моего очага? - сказал он. - Dhia60!
   Вопрос был чисто риторическим и, прежде чем Марсали могла ответить на него, послышался хруст башмаков с другой стороны, и из-за сосны появилась Брианна.
   - Что? - рявкнул ей Джейми, и она озадачено моргнула.
   - А ... Джорди Чизхолм говорит, что один из солдат украл ветчину с его костра, и спрашивает, можешь ли ты сходить к лейтенанту и разобраться с этим делом?
   - Да, - ответил он быстро. - Позже. А вы с Марсали вернитесь к костру и выясните, куда увели отца Кеннета. Вы же, мистер Вемисс ...
   Но мистер Вемисс уже освободился от колючек, и быстро удаляющийся треск показывал, что он со всех ног мчался выполнять поручение.
   Один взгляд на лицо Джейми убедил обеих женщин, что быстрое отступление было самым лучшим решением, и через секунду мы снова были одни. Он глубоко вдохнул воздух и медленно выдохнул сквозь зубы.
   Мне хотелось рассмеяться, но я сдержалась. Вместо этого я пододвинулась к нему ближе, чувствуя тепло его кожи даже сквозь холодный влажный плед.
   - По крайней мере, ко мне прикасаются только больные, - сказала я и протянула ему фляжку. - Что ты станешь делать, если у тебя кончатся силы?
   Он быстро взглянул на меня, и медленная улыбка расползалась по его лицу. Не обращая внимания на фляжку, он наклонился, обхватил мое лицо своими ладонями и очень мягко поцеловал в губы.
   - Вот это, - сказал он.
   Потом повернулся и зашагал под гору, очевидно, снова полный сил.
  
  13
   БОБЫ И БАРБЕКЮ
  
   Когда я с чайником, полным воды, поднялась к нашему лагерю, то обнаружила, что он опустел. Голоса и смех в кустах показывали, что Лиззи, Марсали и миссис Баг вместе с детьми отправились к женской уборной - канавке, вырытой за густой стеной можжевельника неподалеку от лагеря. Я повесила чайник с водой на огонь и на мгновение задумалась, куда лучше направить свои усилия.
   В то время, как ситуация с отцом Кеннетом была самой серьезной, это был не тот случай, когда мое присутствие могло принести какую-либо пользу. Но я была врачом, а у Розамунды Линдсей был топор. Я пригладила влажные волосы, поправила одежду и направилась под гору к ручью, предоставив чепец его собственной судьбе.
   Джейми, очевидно, имел такое же мнение относительно степени чрезвычайности. Когда я пробралась сквозь заросли молодого ивняка, растущего вдоль ручья, я обнаружила Джейми, который мирно разговаривал с Ронни Синклером, опираясь на ручку топора, которым он каким-то образом сумел завладеть.
   Я немного расслабилась и присоединилась к компании. Если Розамунда не решила задушить Ронни голыми руками или забить насмерть куском ветчины, мои медицинские способности не понадобятся.
   Широкая яма первоначально была вымоиной, появившейся в глинистом берегу из-за разливов ручья; потом в течение нескольких лет ее углубляли и подравнивали лопатами. Судя по черным камням и разбросанным углям, она использовалась довольно интенсивно. Сейчас вокруг нее суетились несколько людей, и смешанные ароматы готовящегося мяса: домашняя птица, свинина, баранина и опоссум - поднимались в облаке дыма от поленьев гикори и яблони. Божественный запах, от которого у меня потекли слюнки.
   Вид самой ямы был не так аппетитен. Облака белого дыма от влажных дров поднимались над лежащими на тлеющем огне темными формами, которые сквозь дым немного походили на человеческие тела. Это зрелище ярко напомнило мне о гробовых ямах на Ямайке, где сжигали рабов, не переживших трудностей Срединного прохода61, и я сильно сглотнула, пытаясь не замечать, что запах жареного мяса ужасно похож на запах сжигаемых тел.
   Розамунда находилась в яме; ее юбки были подоткнуты выше пухлых колен, рукава подвернуты, обнажая массивные руки. Она поливала красным соусом бока огромного кабана. Вокруг нее лежали еще пять больших гигантских форм, покрытых влажной мешковиной, и облачка ароматного дыма поднимались над ними, исчезая в мелком дожде.
   - Это яд, вот что это! - горячо говорил Ронни Синклер. - Она все испортит, даже свиньи не станут есть это!
   - Это свиньи, Ронни, - сказал Джейми терпеливо. Он покосился на меня, потом посмотрел на туши в яме, с которых на угли гикори капал жир. - Я, например, считаю, что ничего нельзя сделать со свининой - в смысле ее приготовления - что может сделать ее непригодной для еды.
   - Очень верно, - услужливо вставила я, улыбаясь Ронни. - Копченый бекон, поджаренные отбивные, жаркое из филе, зельц, сосиски, потроха, кровяная колбаса ... как говорится, у свиньи можно есть все, кроме визга.
   - Да, но это же барбекю, не так ли? - упрямо заявил Ронни, игнорирую мою слабую попытку пошутить. - Любой знает, что во время жарки нужно поливать свинину уксусом! Вы же не станете класть камни в фарш для сосисок или варить бекон с пометом из курятника, да? Фу!
   Он дернул головой в сторону белого глиняного тазика, стоящего возле Розамунды, показывая, что относит его содержимое к таким же несъедобным вещам.
   Я уловила аппетитный запах, который принес изменивший направление ветер. Насколько я могла судить только по запаху, соус Розамунды включал помидоры, лук, красный перец и достаточно сахара, чтобы оставить толстую темную корку на мясе и дразнящий аромат карамели в воздухе.
   - Я думаю, мясо будет довольно сочным при таком приготовлении, - сказала я, чувствуя, что мой желудок начинает сжиматься и бурчать.
   - Да, и свиньи замечательно жирные, - произнес Джейми льстиво, когда Розамунда с негодованием посмотрела вверх. Она была черной по колени, и ее квадратное лицо было грязным от пота и сажи. - Это дикие свиньи или домашние, мэм?
   - Дикие, - ответила она, распрямляясь с гордым видом и убирая прядь седеющих волос со лба, - откормленные на желудях. Ничего нет лучше, чтобы придать мясу аромат.
   Ронни Синклер произвел шотландский звук, выражающий насмешку и презрение.
   - Да, аромат настолько хорош, что ты должна прятать его под этим ужасным соусом, от которого мясо смотрится совсем не прожаренным, а вообще сырым, словно истекает кровью!
   Розамунда отпустила довольно соленое замечание насчет воображаемой мужественности персон, которых тошнит от вида крови, которое Ронни отнес на свой счет. Джейми ловко вклинился между ними, держа топор вне досягаемости обоих.
   - О, я уверен, свинина великолепно приготовлена, - сказал он успокаивающим голосом. - Ведь мистрис Линдсей работает с самого рассвета.
   - Задолго до этого, мистер Фрейзер, - ответила леди с мрачноватым удовлетворением. - Если вы хотите получить приличное барбекю, то нужно начинать за день до этого и жарить всю ночь. Я занимаюсь этими боровами со вчерашнего вечера.
   Она потянула носом с блаженным выражением на лице.
   - Ах, вот это соус! Жалко тратить его на вас, негодных шотландцев, - Розамунда приподняла мешковину и снова положила ее на место. - Вы промариновали свои языки этим вечным уксусом, который суете повсюду. Я едва успеваю остановить Кенни, чтобы он не макал в него кукурузный хлеб и не клал его в овсянку.
   Джейми повысил голос, заглушая разгневанный ответ Ронни на эту клевету.
   - Это Кенни убил кабанов, мэм? Охотиться на диких кабанов - особенно такого размера - рискованное и опасное дело.
   - Ха, - Розамунда бросила взгляд, полный благодушного презрения, вверх по склону, где ее муж, размерами примерно вполовину меньше своей супруги, по-видимому, занимался менее опасными делами. - Нет, мистер Фрейзер, я убила их сама. Вот этим топором, - добавила она, со значением кивнув на орудие и зловеще сузив глаза в направлении Ронни. - Разбила черепа одним ударом.
   Ронни, не самый проницательный из мужчин, намек не понял.
   - Эти томаты, которые она использует, Мак Дубх, - прошипел он, дергая Джейми за рукав и указывая на тазик с красным соусом. - Это яблоки дьявола! Она отравит нас всех!
   - О, я так не думаю, Ронни, - Джейми твердо сжал руку Ронни и обаятельно улыбнулся Розамунде. - Полагаю, вы собираетесь продавать мясо, миссис Линдсей? Вряд ли какой-нибудь торговец станет убивать своих покупателей, да?
   - Я еще не дошла до этого, мистер Фрейзер, - согласилась Розамунда, поднимая вторую мешковину и наклоняясь, чтобы полить соусом дымящуюся паром свиную ляжку. - Никто никогда не говорил плохо про мою еду, только хорошее, - сказала она, - хотя, конечно, это было в Бостоне, откуда я приехала.
   Где у людей есть здравый смысл, ясно подразумевала она.
   - Я встретил человека, когда последний раз был в Шарлотсвилле, - сказал Ронни, неодобрительно нахмурив свои лисьи брови и без успеха попытавшись освободить свою руку из хватки Джейми. - Он сказал мне, что ест бобы на завтрак и устрицы на ужин, и так каждый день с тех пор, как его отняли от груди. Удивительно, что он не лопнул, как свиной пузырь, набитый такой плохой пищей!
   - Бобы, бобы, они для сердца хороши, - пропела я с энтузиазмом, встревая в образовавшуюся паузу. - Чем больше их кушаешь, тем больше пукаешь. Кто больше пукает, тот лучше живет. Давайте набивать бобами наш живот!
   Рот Ронни, так же как миссис Линдсей, широко открылся. Джейми задохнулся от смеха, следом миссис Линдсей сменила удивленный вид на громкий смех. А через мгновение и Ронни, хотя и неохотно, присоединился к ним, криво ухмыльнувшись.
   - Я некоторое время жила в Бостоне, - сказала я спокойно, когда веселье немного стихло. - Миссис Линдсей, мясо пахнет замечательно!
   Довольная Розамунда с достоинством кивнула головой
   - Да, мэм, так и есть, - она склонилась ко мне, понижая голос с ее обычного громоподобного раската. - Этой мой личный рецепт, - сказала она, собственнически похлопывая по тазику. - Делает аромат, понимаете?
   Ронии раскрыл рот, но оттуда раздался только тихий взвизг - очевидный результат действия руки Джейми, которая сжалась на его бицепсе. Розамунда, увлеченная дружеским разговором с Джейми, который заручился ее согласием зарезервировать одну тушу для свадебного ужина, не обратила на Ронни никакого внимания.
   Услышав слова о свадебном ужине, я взглянула на Джейми. Учитывая то, что сейчас отец Кеннет, вероятно, был или на пути домой в Балтимор, или по дороге в тюрьму в Эдентон, я сомневалась, будут ли вообще сегодня заключены какие-нибудь браки.
   С другой стороны, я знала, что никогда нельзя недооценивать Джейми. С заключительными комплиментами миссис Линдсей он потащил Ронни от ямы, задержавшись только, чтобы сунуть мне топор.
   - Присмотришь за ним, сассенах? - сказал он и коротко поцеловал меня, потом усмехнулся. - И, интересно, где же ты узнала столько о природе бобов?
   - Брианна принесла эту маленькую песенку из школы, когда ей было шесть лет, - ответила я, улыбаясь ему в ответ.
   - Скажи ей, чтобы научила этой песни своего мужа, - посоветовал Джейми, ухмыляясь еще шире. - Он может записать ее в свою маленькую книжку.
   Он отвернулся, дружески положив твердую руку на плечи Ронни Синклера, который проявлял желание сбежать назад к яме с барбекю.
   - Пойдем, Ронни, - сказал он. - Мне нужно немного поговорить с лейтенантом. Я уверен, он пожелает купить свинину у мистрис Линдсей, - добавил он, моргнув мне глазами, наподобие совы, что у него считалось подмигиванием. Потом повернулся к Ронни. - И я знаю, что он хочет послушать, что ты можешь сказать о его отце. Ты был большим другом с Гэвином Хейесом, ведь так?
   - О, - сказал Ронни, и его угрюмый взгляд немного просветлел. - Да, да. Гэвин был хорошим человеком. Такой позор, - он покачал головой, очевидно, имея в виду смерть Гэвина. Он поглядел на Джейми, поджав губы. - Ты знаешь, что случилось?
   Щекотливый вопрос. Гэвин Хейес был повешен в Чарльстоне за воровство - позорная смерть по любым меркам.
   - Да, - ответил Джейми спокойно. - Я должен рассказать ему об этом. Но будет лучше, я думаю, если ты сначала расскажешь ему об отце, о том, как мы жили в Ардсмуире.
   Улыбка слегка тронула его лицо, обращенное к Ронни, и я увидела, как лицо Синклера смягчилось в ответ.
   Джейми сжал плечо Ронни, потом опустил руку, и они пошли вверх по склону, забыв разногласия по поводу барбекю.
   Я наблюдала, как они удалялись, связанные заклинанием этой простой фразы. Пять слов, которые напомнили о близости, выкованной днями, месяцами и годами совместного заключения в тюрьме, родство, не доступное тому, кто не пережил подобное. Джейми редко говорил об Ардсмуире, как и все другие мужчины, которые смогли выйти оттуда и попасть в Новый свет.
   Из лощины поднимался туман, и через несколько секунд они исчезли из вида. И потом из туманного леса вниз к дымящейся яме донеслись звуки мужских шотландских голосов, распевающих в унисон:
   "Бобы, бобы, они для сердца хороши ..."
  
   В лагере я увидела, что Роджер вернулся. Он стоял возле костра и разговаривал с Брианной; на его лице было написано беспокойство.
   - Не волнуйся, - сказала я, потянувшись мимо него, чтобы взять заварник с обитыми краями, которым пользовалась в лагере. - Я уверена, Джейми все уладит. Он пошел разобраться с этим.
   - Пошел? - Роджер выглядел немного удивленным. - Он уже знает?
   - Да, как только он найдет шерифа, все образуется.
   Я перевернула чайник вверх дном и вытрясла из него старую заварку, потом плеснула в него немного горячей воды, чтобы он согрелся. Это был долгий день, и, вероятно, таким же будет вечер. Я с нетерпением предвкушала чашку свежезаваренного чая с кусочком кекса с цукатами и орехами, который принес один из моих пациентов во время утреннего приема.
   - Шерифа? - Роджер взглянул на Брианну с легкой тревогой в глазах. - Она натравила на меня шерифа?
   - Натравила шерифа? Кто? - спросила я, в свою очередь принимая озадаченный вид. Я повесила чайник назад на треногу и достала оловянную банку с заваркой. - Что ты натворил, Роджер?
   Легкий румянец проступил на его высоких скулах, но прежде чем он смог ответить, Брианна коротко фыркнула.
   - Сказал тетушке Джокасте, куда она может отправиться, - она поглядела на Роджера, сузив глаза с веселой злостью, когда представила себе эту сцену. - Парень, мне жаль, что меня там не было!
   - Что ты сказал ей, Роджер? - с интересом спросила я.
   Румянец на его лице углубился, и он отвел глаза.
   - Я не хочу повторять, - сказал он коротко. - Это не то, что можно говорить женщине, особенно, пожилой женщине, и особенно женщине, которая станет мой родственницей. Я только спросил Бри, следует ли мне пойти и извиниться перед миссис Камерон перед свадьбой.
   - Нет, - мгновенно отреагировала Бри. - Это такое нахальство с ее стороны! Ты имел полно право ответить ей подобным образом.
   - Ну, я не сожалею о существе моего высказывания, - сказал Роджер с намеком на улыбку. - Только о форме.
   - Понимаете, - произнес он, поворачиваясь ко мне, - я подумал, что, вероятно, мне стоит извиниться, чтобы сегодня вечером не возникло проблем. Я не хочу испортить свадьбу Бри.
   - Свадьбу Бри? Ты считаешь, что я женюсь сама на себе? - спросила она, хмуря густые рыжие брови.
   - О, разумеется, нет, - сказал он с улыбкой и нежно коснулся ее щеки. - Я, конечно, буду стоять рядом с тобой. И пока результатом будет наша женитьба, меня совершенно не интересует сама церемония. Но ты, наверное, хочешь, чтобы все было хорошо, не так ли? Возьми что-нибудь для смягчения удара на случай, если твоя тетушка решит огреть меня поленом, прежде чем я успею сказать "да".
   Мне было ужасно любопытно, что же он сказал Джокасте, но я решила, что нужно вернуться к более насущной проблеме. Ведь может статься, что не будет никакой свадьбы, которую можно испортить.
   - И таким образом Джейми ищет отца Кеннета, - закончила я свой рассказ. - Марсали не знает, какой шериф забрал его, и это затрудняет дело.
   Темные брови Роджера удивленно поднялись, потом тревожно нахмурились.
   - Интересно ... - произнес он, поворачиваясь ко мне. - Вы знаете, я, по-моему, видел его совсем недавно.
   - Отца Кеннета? - спросила я, опустив нож, которым собиралась резать кекс
   - Нет, шерифа.
   - Что? Где? - Бри развернулась, пристально оглядываясь вокруг. Руки ее сжались в кулаки, и я подумала, как хорошо, что шериф не болтался где-то поблизости. Арест Брианны за нападение на должностное лицо уж точно бы испортил свадьбу.
   - Он пошел туда, - Роджер махнул рукой вниз в направлении палатки Хейеса. В это время раздались шаги, шлепающие по грязи, и появился Джейми, казавшийся усталым, обеспокоенным и раздраженным. Очевидно, священника он не нашел.
   - Па, - взволнованно бросилась к нему Бри, - Роджер думает, что видел шерифа, который схватил отца Кеннета!
   - Да? - Джейми сразу приободрился. - Где? - его левая рука сжалась в кулак, и я не смогла сдержать улыбку. - Что смешного? - спросил он сердито, увидев ее.
   - Ничего, - заверила я его. - Вот, возьми кусочек кекса с цукатами и орехами.
   Я вручила ему кекс, который он быстро запихал в рот, и повернулся к Роджеру.
   - Где? - спросил он, неразборчиво.
   - Я не знаю, тот ли это человек, которого вы ищете, - сказал ему Роджер. - Такой маленький потертый человечек. Но он был с заключенным; он схватил одного человека с Пьяного ручья. МакЛеннана, я полагаю.
   Джейми подавился и раскашлялся, выплевывая кусочки кекса в костер.
   - Он арестовал МакЛеннана? И ты позволил ему? - Бри испуганно уставилась на Роджера. Ни она, ни Роджер не присутствовали, когда Абель МакЛеннан рассказывал свою историю, но оба хорошо знали его.
   - Я не мог помешать шерифу, - мягко указал Роджер. - Я позвал МакЛеннана и спросил, нужна ли ему помощь - я намеревался найти твоего отца или Фаркарда Кэмпбелла, если ему нужно помочь. Но он посмотрел сквозь меня, словно я приведение, а когда я позвал его снова, он странно улыбнулся и покачал головой. Я не посчитал необходимым набрасываться на шерифа с кулаками только из принципа. Но если ты ...
   - Это не шериф, - сказал Джейми хрипло. Его глаза слезились, и он остановился, чтобы откашляться.
   - Это сыщик, - сказала я Роджеру. - Что-то вроде охотника за головами, как я понимаю.
   Чай еще не настоялся, я нашла полупустой кувшин с элем и вручила его Джейми.
   - Что он будет делать с Абелем? - спросила я. - Ты говорил, что Хейес не хочет брать заключенных.
   Джейми покачал головой и отпил эля, потом опустил кувшин, дыша немного легче.
   - Да, он не будет. Мистер Бобль - это, должно быть он - отвезет Абеля к ближайшему судье. И если маленький Роджер видел его только что ...
   Он повернулся в размышлении и оглядел горы вокруг нас.
   - Это, скорее всего, будет Фаркард, - закончил он, и его плечи немного расслабились. - Я знаю четырех мировых и трех полицейских судей на этом сборе, но только Кэмпбелл располагается на этой стороне горы.
   - О, это хорошо, - с облегчением вздохнула я. Фаркард Кэмпбелл был справедливым человеком, поборником закона, но не без сострадания, и, что еще более важно, старый друг Джокасты Камерон.
   - Да, мы попросим тетю замолвить за него словечко, и лучше сделать это перед свадьбой, - он повернулся к Роджеру. - Ты пойдешь, МакКензи? Мне нужно найти отца Кеннета, чтобы свадьбы вообще состоялись.
   Роджер выглядел так, словно тоже подавился кусочком кекса.
   - Э-э ... хорошо, - произнес он, запинаясь. - Вероятно, я не лучшая кандидатура для того, чтобы говорить с миссис Камерон сейчас.
   Джейми уставился на него со смесью любопытства и раздражения.
   - Почему нет?
   Отчаянно краснея, Роджер поведал свой разговор с Джокастой, понизив голос почти до порога слышимости к концу повествования.
   Но мы все услышали. Джейми посмотрел на меня, его рот дернулся. Потом у него задрожали плечи. У меня внутри, словно лопнул пузырь смеха, но это было ничто по сравнению с весельем Джейми. Он смеялся почти беззвучно, но настолько сильно, что слезы снова выступили на его глазах.
   - О, Христос, - выдохнул он, наконец, и зажал бок, все еще тихо хрипя. - Боже, я, кажется, сломал ребро.
   Он взял одну из чистых полусухих тряпок с куста и небрежно вытер ею лицо.
   - Хорошо, - сказал он, немного придя в себя. - Сходи к Фаркарду тогда. Если Абель там, скажи Кэмпбеллу, что я буду для него гарантом. Приведи его с собой.
   Он сделал короткий отгоняющий жест, и Роджер, багровый от унижения, но сохраняющий достоинство, тотчас же удалился. Бри последовала за ним, бросив на отца взгляд, полный упрека, что вызвало у него еще один приступ беззвучного смеха.
   Я заглушила свой смех большим глотком горячего, божественно ароматного чая. Я предложила чашку Джейми, но он отказался, удовольствовавшись пивом в кувшине.
   - Моя тетя, - заметил он, наконец, опуская кувшин, - очень хорошо знает, что можно купить за деньги, а что нельзя.
   - И она только что купила себе - и всем в графстве - хорошее мнение о бедном Роджере, - ответила я довольно сухо.
   Джокаста Камерон была из семьи МакКензи из Леоха, семьи, которую Джейми однажды описал, как "очаровательные, как жаворонки, и хитрые, как лисы". Имела ли Джокаста какие-то сомнения относительно мотивов Роджера для женитьбы на Брианне, или она просто решила предупредить праздные сплетни, но ее методы, бесспорно, были успешны. Сейчас она, вероятно, сидела в своей палатке, тихо посмеиваясь в восхищении от своего ума, и с нетерпением ждала возможности распространить историю о своем предложении и его ответе.
   - Бедный Роджер, - согласился Джейми, рот его все еще подергивался. - Бедный, но добродетельный, - он поднял кувшин, выпил его до дна и поставил с удовлетворенным вздохом. - Хотя по-правде говоря, - добавил он, глядя на меня, - она купила парню нечто ценное, не так ли?
   - "Мой сын", - тихо процитировала я, кивнув головой. - Ты думаешь, он понимал это, пока не произнес эти слова? То, что он действительно считает Джемми своим сыном?
   Джейми сделал неопределенное движение плечами.
   - Не могу сказать. Но он должен вбить себе это в голову, пока не появился второй ребенок, о котором он точно будет знать, что он его.
   Я подумала о своем разговоре с Брианной сегодня утром, но решила промолчать, по крайней мере, пока. В конце концов, это было дело Брианны и Роджера. Я, молча, кивнула и повернулась, чтобы прибрать посуду после чая.
   Я чувствовала небольшой жар в желудке, причиной которого не был горячий чай. Роджер дал клятву, что примет Джемми, как своего собственного сына, независимо от того, каким может оказаться отцовство мальчика. Он был благородным человеком, Роджер, и собирался выполнить ее. Но сердце говорит громче любой клятвы, которую произносят только губы.
   Когда я вернулась беременной, Фрэнк поклялся, что он будет почитать меня своей женой, будет любить ребенка, как своего собственного, будет любить меня, как прежде. Из всех трех клятв, которые он старался исполнить, верной оказалась только одна. С момента, когда он взял Брианну на руки, она стала его дочерью.
   "Но что произошло бы, если бы появился второй ребенок?" - внезапно пришла мне в голову мысль. Такой возможности никогда не было, но если бы была? Я медленно обтерла заварник и завернула его в полотенце, мысленно представляя это мифическое дитя, которого мы с Фрэнком могли бы иметь, но никогда не имели и никогда не будем. Я нежно прижала завернутый чайник к груди, словно это был спящий ребенок.
   Когда я очнулась от мыслей, Джейми все еще был здесь и смотрел на меня со странным выражением - нежно, но с какой-то грустью.
   - Я когда-нибудь благодарил тебя, сассенах? - сказал он немного хриплым голосом.
   - За что? - озадаченно спросила я. Он взял меня за руку и мягко притянул к себе. От него пахло пивом, мокрой шерстью и кексом, слегка пропитанным бренди.
   - За моих детей, - сказал он нежно. - За детей, которых ты мне родила.
   - О, - сказала я и медленно наклонилась вперед, уткнувшись лбом в теплую твердь его груди. Я сунула руки ему под сюртук, соединив их на его пояснице, и вздохнула. - Это было ... мое удовольствие.
  
   - Мистер Фрейзер, мистер Фрейзер!
   Я подняла голову и развернулась; маленький мальчик с лицом, раскрасневшимся от холода и бега, мчался вниз по склону, размахивая руками для сохранения равновесия.
   - У-уп! - Джейми во время протянул руки, чтобы схватить мальчика, который на последних нескольких футах от нас совершенно потерял контроль над своим телом. Он подхватил мальчика, которого я признала как самого младшего из Кэмпбеллов, на руки и улыбнулся ему. - Да, Рэбби, в чем дело? Твой па хочет, чтобы я пришел за мистером МакЛеннаном?
   Рэбби замотал головой, разметывая волосы, как овчарка шерсть.
   - Нет, сэр, - проговорил он, тяжело дыша. Он глотнул воздух, и его маленькое горло раздулось, как у лягушки, от попыток одновременно говорить и дышать. - Нет, сэр. Мой па говорит, что он слышал, где находится священник, и сказал мне проводить вас туда. Вы пойдете?
   Джейми удивленно приподнял брови. Он кинул на меня взгляд, потом улыбнулся Рэбби и поставил его на землю.
   - Да, парень, я иду. Веди меня.
   - Очень умно со стороны Фаркарда, - сказала я тихонько Джейми, кивнув на Рэбби, который скакал впереди, иногда оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что мы следуем за ним. Никто не обратит внимания на маленького мальчика среди толпы детей на горе. Но все, конечно, заметили бы, если бы Фаркард пришел сам или отправил одного из старших сыновей.
   Джейми вздохнул, его дыхание поднялось облачком пара в холодеющем воздухе.
   - В конце концов, Фаркарда это не касается, несмотря на то, что он друг моей тети. И я думаю, что если он послал за мной мальчика, значит, он знает, кто стоит за этим, и не собирается играть со мной в одной команде против него.
   Он поглядел на садящееся солнце и грустно взглянул на меня.
   - Я говорил, что должен найти отца Кеннета до заката, но все же я не уверен, что мы сегодня увидим свадьбу, сасеенах.
   Рэбби вел нас вперед и наверх, следуя по лабиринтам тропинок и без колебаний топча пожухшую траву. Солнце, наконец, прорвалось сквозь облака. Оно уже опустилось к вершинам гор, но было все еще достаточно высоко, чтобы залить склон теплым ясным светом, который на время отогнал промозглость дня. Люди собирались возле своих костров в предвкушении ужина, и среди всеобщей суматохи никто не обращал на нас внимания.
   Наконец, Рэбби остановился в начале исхоженной тропинки, которая ввела вверх и направо. Я пересекла гору несколько раз в течение сбора, но никогда не забиралась так высоко. Кто держал отца Кеннета под стражей, задавалась я вопросом, и что Джейми собирался с этим делать?
   - Там вверху, - сказал Рэбби, указывая на верхушку большой палатки, едва видимую за зарослями сосны.
   Джейми издал шотландский звук при виде палатки.
   - О, - сказал он тихо, - вот как, значит.
   - Что значит "как"? Чья это палатка? - я с подозрением рассматривала ее навощенный коричневый тент. Она, очевидно, принадлежала богатому человеку, но я не была с ним знакома.
   - Мистера Лилливайта из Хиллсборо, - сказал Джейми, задумчиво хмуря брови. Он погладил Рэбби Кэмпбелла по голове и вручил ему пенни из споррана. - Спасибо, малыш. Теперь беги в своей маме, уже пора ужинать.
   Рэбби взял монетку и исчез без слов, довольный выполненным поручением.
   - О, неужели? - я с опаской поглядела на палатку. "Это объясняет кое-что, - подумала я, - но не все". Мистер Лилливайт был судьей из Хилсборо, и я ничего не знала о нем, кроме его внешнего вида. Я видела его несколько раз во время сбора, высокого, скорее унылого человека, выделяющегося своим сюртуком зеленого бутылочного цвета с серебряными пуговицами, однако официально мы не были представлены.
   Судьи отвечали за назначение шерифов, что объясняло его связь с "противным толстым человеком", как описала его Марсали, и то, почему отец Кеннет содержался здесь, но оставался открытым вопрос - шериф или мистер Лилливайт стояли за удалением священника.
   Джейми взял меня за руку и свел с тропы к маленькой сосне.
   - Ты ведь не знаешь, мистера Лилливайта, сассенах?
   - Только по внешнему виду. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
   Он улыбнулся с намеком на озорство в его глазах, несмотря на его беспокойство о священнике.
   - Сыграем, а?
   - Если ты не предполагаешь, что я стукну мистера Лилливайта по голове и силой освобожу отца Кеннета, я согласна. Такие вещи, скорее, по твоей части, чем по моей.
   Он рассмеялся и кинул на палатку взгляд, который можно было счесть мечтательным.
   - Я ничего не хотел бы сильнее, - произнес он, подтверждая это впечатление. - Это будет не так уж трудно, - продолжил он, оценивающе рассматривая коричневые бока палатки. - Судя по размерам, там не может больше двух или трех человек, не считая священника. Я мог бы дождаться темноты, взять одного или двух парней и ...
   - Но что ты хочешь, чтобы я сделала сейчас? - прервала я его, полагая, что лучше положить конец его преступным замыслам.
   - А, - он прекратил строить козни и, прищурившись, посмотрел на меня, оценивая мой внешний вид. Я сняла запачканный кровью передник, который одевала на прием больных, подняла и аккуратно заколола волосы, и выглядела вполне респектабельно, если не обращать внимания на такой пустяк, как грязь по низу юбки.
   - У тебя нет с собой каких-либо врачебных инструментов? - спросил он, немного хмурясь. - Бутылочка с пойлом, маленький ножик?
   - Бутылочка с пойлом, действительно! Нет, ... о, подожди-ка. Да, есть, вот они. Подойдут? - я вытащила из мешочка, привязанного к поясу, маленькую коробочку из слоновой кости, в которой держала акупунктурные иглы с позолоченными кончиками.
   Удовлетворенный Джейми кивнул и вытащил серебряную фляжку с виски из споррана.
   - Подойдут, - сказал он, вручая мне флягу. - Возьми-ка и это для вида. Иди к палатке и скажи охраннику, что он болен.
   - Охранник?
   - Священник, - сказал он, взглянув на меня с небольшим раздражением. - Я уверен, что все знают тебя, как целительницу, и признают по виду. Скажи, что у отца Кеннета заболевание, лечением которого ты занимаешься, и если не дать ему немедленно лекарство, ему станет хуже и он умрет. Я не думаю, что это входит в их планы, и они не опасаются тебя.
   - Я не думаю, что они должны, - согласилась я немного язвительно. - Ты не хочешь, чтобы я проткнула сердце шерифу своими иглами, да?
   Он усмехнулся этой идее, но отрицательно покачал головой.
   - Нет, я только хочу, чтобы ты узнала, почему они взяли священника, и что они собираются с ним делать. Если я сам начну их расспрашивать, это их насторожит.
   Он подразумевал, что не оставил полностью мысль о диверсионном набеге на укрепление мистера Лилливайта, если ответы покажутся ему неудовлетворительными.
   - Хорошо, - сказала я. - А что ты собираешься делать, пока я буду там?
   - Я собираюсь пойти и собрать ребят, - сказал он и, быстро сжав мою руку с пожеланием удачи, отправился вниз по тропинке.
  
   Я все еще размышляла, что он подразумевал этой загадочной фразой - каких "ребят"? почему? - пока подходила к откинутому клапану палатки, но все предположения вылетели у меня из головы, когда появился джентльмен, который так точно соответствовал описанию Марсали - "противный, толстый человек" - что у меня не возникло никаких сомнений в его идентификации. Он был низенького роста и походил на жабу, у него была лысина и объемный живот, из-за которого чуть не обрывались пуговицы запачканного едой жилета. Он уставился на меня маленькими глазами-бусинками, словно оценивая с гастрономической точки зрения.
   - Добрый день, мэм, - произнес он с несколько недовольным видом, без сомнения придя к заключению, что я вряд ли приятна на вкус, но склонил голову с формальной вежливостью.
   - Добрый день, - радостно ответила я, делая короткий реверанс. Никогда не вредно быть вежливой, по крайней мере, сначала. - Вы шериф, не так ли? Боюсь, что мы не были официально представлены. Я миссис Фрейзер из Фрейзерс-Риджа.
   - Дэвид Анструтер, шериф округа Оранж, ваш слуга, мэм, - сказал он, снова кланяясь, хотя без всякого энтузиазма. Он также не выказал удивления при имени Джейми. Или он не был знаком с этим именем - вряд ли - или он ожидал от него посланников.
   В таком случае, я не видела смысла ходить вокруг да около.
   - Я так понимаю, что вы составили компанию отцу Донахью, - сказала я приятно. - Я пришла, чтобы увидеть его, я его врач.
   Не знаю, чего он ожидал, но только не этого. Его челюсть отвисла, показав неправильный прикус, воспаление десен впереди и отсутствие малого коренного зуба. Прежде чем он закрыл его, из палатки вышел высокий джентльмен в темно-зеленом сюртуке и встал позади него.
   - Миссис Фрейзер? - произнес он, приподняв одну бровь. Он сухо поклонился. - Вы желаете поговорить с арестованным священником?
   - Арестованный? - я выразила огромное удивление. - Священник? Но что такого он мог наделать?
   Шериф и судья обменялись взглядами, и судья кашлянул.
   - Вероятно, вы не знаете, мадам, что незаконно вести церковные службы в Северной Каролине всем священникам, кроме представителей истинной, то есть Англиканской церкви?
   Я слышала о законе, хотя я также знала, что он редко исполняется. Начать с того, что здесь было очень мало священников других конфессий, и никого не волновали странствующие проповедники - фрилансеры62 в полном смысле этого слова - которые появлялись время от времени.
   - Боже милостивый! - произнесла я, изображая потрясение так хорошо, как могла. - Нет, я понятия не имела. Боже мой! Как странно!
   Мистер Лилливайт немного моргнул, и я отнесла это на счет созданного мною потрясенного впечатления. Я откашлялась и вытащила серебряную флягу и коробку с иглами.
   - Хорошо. Надеюсь, недоразумение скоро разъяснится. Однако я хотела бы увидеть отца Донахью на минутку. Так как я его врач. У него ... недомогание, - я слегка отодвинула крышку коробки и показала кончики игл, позволив им вообразить нечто опасно заразное, - которое требует регулярной обработки. Могу я увидеть его и провести процедуру? Я ... э ... не хотела бы, чтобы пациент пострадал из-за небрежения с моей стороны, - я улыбнулась настолько очаровательно, насколько возможно.
   Шериф, укутавший шею воротником сюртука, выглядел злобным земноводным, но на мистера Лилливайта, казалось, моя улыбка произвела большее впечатление. Он колебался, посматривая на меня.
   - Ну, я не уверен ... - начал он, когда сзади меня раздались звуки шагов. Я оглянулась, почти ожидая, что увижу Джейми, но вместо этого увидела своего недавнего пациента, мистера Гудвина, с еще опухшей после моего хирургического вмешательства щекой и, слава Богу, нетронутой повязкой.
   Он очень удивился, увидев меня, но приветствовал с большой сердечностью, выдохнув на меня облако алкогольных паров. Очевидно, мистер Гудвин воспринял мой совет относительно дезинфекции очень серьезно.
   - Миссис Фрейзер! Надеюсь, вы не пришли лечить моего друга Лилливайта? Хотя я думаю, мистеру Анструтеру не помешала бы хорошая чистка. Будете очищать свои грязные гуморы, а, Дэвид? Ха-ха!
   Он фамильярно хлопнул шерифа по спине, и Анструтер лишь слегка поморщился на это, что дало мне некоторое представление о степени важности мистера Гудвина в социальной иерархии округа Оранж.
   - Джордж, мой дорогой, - тепло поприветствовал его мистер Лилливайт. - Вы знакомы с этой очаровательной леди?
   - О, действительно, сэр! - мистер Гудвин повернул свое сияющее лицо ко мне. - Ведь миссис Фрейзер оказала мне большую услугу сегодня утром, большую услугу действительно! Вот, смотрите!
   Он помахал своей уложенной в шину и забинтованной рукой, и я была рада увидеть, что она не причиняла ему боли, хотя, вероятно, благодарить за это надо было предпринятые им меры анестезии, а не мое мастерство.
   - Она совершенно вылечила мою руку, просто прикоснувшись сюда и сюда, и вытащила мой сломанный зуб так ловко, что я не почувствовал боли! Смотрите!
   Он затолкал палец в рот и оттопырил щеку, показав запачканный кровью тампон, торчащий из зубной лунки, и темный ровный стежок на десне.
   - Действительно, я восхищен, миссис Фрейзер, - Лилливайт, не обращая внимания на запах чеснока и виски изо рта мистера Гудвина, с интересом заглядывал туда, и я видела, как оттопырилась его щека, когда он языком исследовал свой задний зуб.
   - Но что привело вас сюда, миссис Фрейзер? - мистер Гудвин обратил лучи своей общительности на меня. - Уже поздно, может быть, вы не откажетесь поужинать у моего костра?
   - О, спасибо, но я действительно не могу, - сказала я, улыбаясь со всей очаровательностью, на какую была способна. - Я пришла только для того, чтобы осмотреть другого пациента, который ...
   - Она хочет видеть священника, - прервал меня Анструтер.
   Гудвин моргнул, слегка ошеломленный.
   - Священник. Здесь есть священник?
   - Папист, - подчеркнул мистер Лилливайт, оскалив рот, словно не хотел касаться губами грязного слова. - До меня дошли слухи, что среди собравшихся здесь прячется католический священник, который собирается сегодня вечером провести мессу. Я, разумеется, отправил мистера Анструтера арестовать его.
   - Отец Донахью - мой друг, - вставила я настолько твердо, как могла. - И он не прятался; он был приглашен вполне открыто, как гость миссис Камерон. Он также мой пациент и ему необходимо лечение. Я пришла, чтобы помочь ему.
   - Ваш друг? Вы католик, миссис Фрейзер? - мистер Гудвин выглядел потрясенным, ему, очевидно, не приходило в голову, что его зуб удалял папистский дантист, и он в шоке потрогал распухшую щеку.
   - Да, - ответила я, надеясь, что быть католиком не являлось нарушением закона.
   Очевидно, нет. Мистер Гудвин ткнул мистера Лилливайта в бок локтем.
   - О, Рэндалл, не будь букой. Позволь миссис Фрейзер осмотреть священника, какой от этого может быть вред? А если он действительно гость миссис Камерон ...
   Мистер Лилливайт на мгновение сжал губы в раздумье, потом отступил в сторону и приподнял клапан входа.
   - Полагаю, не будет никакого вреда, если вы осмотрите своего ... друга, - медленно произнес он. - Входите, мадам.
   Приближался закат, и внутри палатки было довольно темно, хотя сквозь одну ее сторону еще просвечивало опускающееся солнце. Я на мгновение прикрыла глаза, привыкая к сумраку, потом моргнула и огляделась вокруг.
   Палатка казалась загроможденной вещами, но относительно роскошной, в ней была кровать и другая мебель, воздух внутри нее пах не только мокрой шерстью, но и прекрасным ароматом цейлонского чая, дорогого вина и миндального кекса.
   Силуэт отца Донахью вырисовывался на фоне светлой стены, он сидел за маленьким раскладным столиком, на котором лежали несколько листов бумаги, перо и стояла чернильница. Эти предметы с таким же успехом могли быть тисками, щипцами и раскаленной кочергой, если судить по его напряженному воинственному виду человека, готового к мученичеству.
   Сзади меня раздался стук кремня, и появился слабый огонек. Потом он разгорелся, и черный слуга - мистера Лилливайта, предположила я - вышел вперед, поставив на стол маленькую масляную лампу.
   Теперь, когда я могла ясно видеть священника, впечатление мученичества стало более явным. Он был похож на святого Стефана после первого залпа камней, у него был синяк на подбородке, а подбитый глаз распух и почти закрылся.
   Здоровый глаз широко открылся при виде меня, и он издал удивленный возглас.
   - Отец Кеннет, - я схватила его руку, широко улыбаясь на случай, если кто-нибудь подсматривал через откинутый клапан. - Я принесла ваше лекарство. Как вы себя чувствуете?
   Я приподняла и опустила брови, показывая, что он должен подыграть мне. Он удивленно уставился на меня, но потом, казалось, понял. Он кашлянул, потом, ободренный моим кивком, раскашлялся с большим энтузиазмом.
   - Это ... очень любезно с вашей стороны ... подумать обо мне, миссис Фрейзер, - прохрипел он между приступами кашля.
   Я отвинтила крышку фляжки и налила ему щедрую порцию виски.
   - С вами все в порядке, отец? - спросила я тихим голосом, наклоняясь, чтобы вручить ему выпивку. - Ваше лицо.
   - О ничего страшного, дорогая миссис Фрейзер, - уверил он меня, его слабый ирландский акцент от волнения стал сильнее. - Просто я сделал ошибку, когда оказал сопротивление шерифу при аресте. И только от потрясения я чуть не повредил яйца бедному человеку, а он ведь исполнял свой долг. Боже, прости меня.
   Отец Кеннет с набожным выражением закатил вверх свой неповрежденный глаз, и только нераскаянная усмешка портила впечатление.
   Священник имел средний рост и выглядел старше своих лет из-за того, что много времени проводил в седле в непогоду. Однако ему было не более тридцати пяти лет, и его тело под черной сутаной было худым и жилистым, словно свитое из веревок. Я начинала понимать недоброжелательность шерифа.
   - Кроме того, - добавил он, осторожно касаясь заплывшего глаза, - мистер Лилливайт извинился за причиненный вред.
   Он кивнул на стол, и я увидела, что среди письменных принадлежностей стояла бутылка вина и оловянная рюмка - рюмка была полная, а уровень вина в бутылке почти не понизился.
   Священник выпил виски, который я налила, закрыв глаза в мечтательном блаженстве.
   - Лучшего лекарства и не нужно, - сказал он, открывая их. - Я благодарю вас, мистрис Фрейзер. Мне стало гораздо лучше, я мог бы даже сейчас пройти по воде.
   Он вспомнил, что должен кашлять, и издал деликатный кашель, прикрыв рот кулаком.
   - Что такое с вином? - спросила я, бросив взгляд на вход.
   - О, ничего, - сказал он, убирая руку. - Просто я подумал, что при таких обстоятельствах мне не стоит принимать угощение от судьи. Назовите это совестью.
   Он снова улыбнулся мне, но на этот раз кривой усмешкой.
   - Почему они арестовали вас? - спросила я, понижая голос. Я снова посмотрела на вход палатки, но там никого не было, и только ропот голосов доносился снаружи. Очевидно, Джейми был прав, они не заподозрили меня ни в чем.
   - За святую мессу, - ответил он таким же тихим голосом. - Так они сами сказали. Это подлая ложь. Я не служил мессу с прошлого воскресенья, и это было в Вирджинии.
   Он тоскливо посмотрел на фляжку, и я налила еще рюмочку виски.
   Я хмурилась, раздумывая, пока он пил на этот раз более медленно. Чего добиваются Лилливайт и его компания? Вряд ли они действительно стремились осудить священника по обвинению в отправлении мессы. Конечно, не составляло большого труда найти лжесвидетелей, которые подтвердят, что он служил мессу, но для какой цели?
   И хотя католицизм не был популярен в Северной Каролине, я не могла видеть смысла в аресте священника, который в любом случае утром должен был уехать. Отец Кеннет приехал из Балтимора по приглашению Джокасты Камерон и собирался вернуться туда.
   - О! - произнесла я, и отец Кеннет посмотрел на меня, оторвавшись от рюмки.
   - Просто мысль, - сказала я, показывая ему продолжать. - Вы случайно не знаете, знаком ли лично мистер Лилливайт с миссис Камерон?
   Джокаста была богатой и влиятельной женщиной, и обладая сильным характером, не обходилась без врагов. Я не понимала, почему мистер Лилливайт решил досадить ей таким странным образом, однако ...
   - Я знаком с миссис Камерон, - раздался голос Лилливайта позади меня, - хотя, увы, не могу похвастаться близкой дружбой с ней.
   Я развернулась и обнаружила, что он стоял у входа в палатку вместе с шерифом Анструтером и мистером Гудвином, на заднем плане маячил Джейми. Последний коротко дернул бровью, взглянув на меня, но в остальном сохранял серьезный вид.
   Мистер Лилливайт поклонился мне, подтверждая свои слова.
   - Я только что объяснял вашему мужу, мадам, что только беспокойство об интересах миссис Камерон принудило меня упорядочить положение Донахью, чтобы позволить его длительное присутствие в колонии, - мистер Лилливайт холодно кивнул на священника. - Однако я боюсь, что мое предложение было отклонено без всяких рассуждений.
   Отец Кеннет поставил рюмку и выпрямился, блеснув здоровым глазом.
   - Они хотят, чтобы я подписал присягу, сэр, - сказал он Джейми, указывая на бумагу и перо на столе. - В том смысле, что я отказываюсь от веры в превращение во время причастия.
   - Вот как, - голос Джейми выражал лишь вежливый интерес, но я сразу поняла, что подразумевал священник, говоря о совести.
   - Но он не может сделать этого, не так ли? - сказала я, оглядывая мужчин. - Католики, я имею в виду мы, - я говорила подчеркнуто выразительным тоном, глядя на мистера Гудвина, - верим в превращение. Не правда ли? - спросила я, поворачиваясь к священнику, который улыбнулся в ответ и кивнул головой.
   Мистер Гудвин выглядел унылым и притихшим, его алкогольная общительность значительно сникла от неловкого напряжения.
   - Я сожалею, миссис Фрейзер, но это закон. Единственное обстоятельство, при котором священнослужитель, не принадлежащий к истинной церкви, может остаться в колонии легально, это подписать присягу. Многие уже подписали ее. Вы знаете преподобного Урмстоуна, методистского разъездного священника? Он подписал ее, также как и мистер Калверт, священник баптистской церкви, который живет возле Вейдсборо.
   Шериф выглядел ужасно самодовольным, и я, с трудом подавив желание со всей силы наступить ему на ногу, повернулась к мистеру Лилливайту.
   - Но отец Кеннет не может подписать эту присягу. Что вы сделаете с ним в таком случае? Бросите бедного человека в тюрьму? Вы не можете этого сделать, он болен!
   На это отец Кеннет услужливо раскашлялся.
   Мистер Лилливайт с сомнением посмотрел на меня, но обратился к Джейми.
   - Я мог бы с полным основанием заключить этого человека в тюрьму, но из уважения к вам, мистер Фрейзер, и к вашей тете, я не сделаю этого. Однако завтра он должен покинуть колонию. Я отправлю его под охраной в Вирджинию, где он будет освобожден. Вы можете быть уверены: будут предприняты все меры, чтобы обеспечить ему безопасную поездку.
   Он повернул холодный взгляд на шерифа, который вытянулся и постарался выглядеть солидным.
   - Понятно, - произнес Джейми спокойно, переводя взгляд от одного мужчины к другому, затем уставился на шерифа. - Надеюсь, это правда, сэр. Иначе, если я узнаю, что святому отцу ... причинили вред, я буду ... очень расстроен.
   Шериф встретил его пристальный взгляд с каменным лицом и держал его, пока мистер Лилливайт не откашлялся, хмуро глядя на шерифа.
   - У вас есть мое слово, мистер Фрейзер.
   Джейми повернулся к нему и слегка поклонился.
   - Я не могу просить большего, сэр. И все же не могу ли я предположить - разве святой отец не может провести этот вечер среди друзей, чтобы они могли попрощаться с ним? И чтобы моя жена могла подлечить его раны? Я бы гарантировал, что доставлю его вам утром в полной безопасности.
   Мистер Лилливайт пожевал губами, делая вид, что раздумывает над ответом. Но судья был плохим актером, я сразу поняла, что он предвидел вопрос и заранее решил отказать.
   - Нет, сэр, - произнес он нарочито неохотным голосом. - Я сожалею, что не могу выполнить вашу просьбу. Но если священник пожелает написать письма своим знакомым, - он указал на пачку бумаги на столе, - то прослежу, чтобы их доставили по назначению.
   Джейми прочистил горло и немного вытянулся.
   - Что ж, - сказал он. - Могу ли я осмелиться попросить ...- он замолчал, делая смущенный вид.
   - Да, сэр? - мистер Лилливайт с любопытством поглядел на него.
   - Интересно, дозволено ли будет святому отцу услышать мою исповедь.
   Джейми уставился на столб палатки, усердно избегая моего взгляда.
   - Вашу исповедь?
   Лилливайт выглядел удивленным, а шериф издал звук, который можно было принять за хихиканье.
   - Что-то давит на совесть? - грубо спросил Анструтер. - Или, может быть, предчувствуете свою смерть, а?
   Он злобно ухмыльнулся, и потрясенный мистер Гудвин забормотал что-то протестующее. Джейми проигнорировал их обоих, сосредоточив свое внимание на мистере Лилливайте.
   - Да, сэр. Я уже давно не был на отпущении грехов и пройдет еще много времени, пока такой шанс представится мне снова. Что касается ... - тут его взгляд столкнулся с моим, и он коротко, но решительно кивнул головой в сторону откинутого клапана палатки. - Если простите, господа, мы на минутку.
   Не дожидаясь ответа, он схватил меня за локоть и стремительно вывел из палатки.
   - Брианна и Марсали с детьми идут сюда, - прошипел он мне на ухо, как только мы оказались достаточно далеко от палатки. - Постарайся, чтобы их не увидели Лилливайт и этот ублюдок шериф.
   Оставив меня в глубоком изумлении на тропинке, он нырнул назад в палатку.
   - Прошу прощения, господа, - услышала я его слова. - Я подумал ... есть некоторые вещи, которые мужчина не хотел бы говорить в присутствии своей жены. Вы понимаете, господа?
   Раздались сочувствующие мужские голоса, и я уловила слово "исповедь", произнесенное Лилливайтом двусмысленным тоном. Джейми в ответ понизил голос до конфиденциального урчания, которое было прервано громким "Да, что вы!" шерифа и призывающим к спокойствию голосом мистера Гудвина.
   Неясные голоса из палатки раздавались некоторое время, потом послышались звуки движения, и я едва успела сойти с тропинки и укрыться среди сосен, как из палатки вышли все три протестанта. День почти угас, оставив тлеющие угли облаков, освещенных заходящим солнцем, но света было достаточно, чтобы я, учитывая их близость, увидела, что они находились в замешательстве.
   Они прошли несколько шагов вниз и остановились всего в нескольких футах от моего укрытия. Они стояли группой и тихонько совещались, оглядываясь на палатку, из которой теперь я могла слышать громкий голос отца Кеннета, произносящий официальное благословение по-латыни. Лампа в палатке погасла, и силуэты Джейми и священника, вырисовывающиеся на холсте, исчезли в темноте.
   Фигура Анструтера придвинулась ближе к мистеру Гудвину.
   - Что это за чертово превращение? - пробормотал он.
   Я видела, как Гудвин выпрямился, потом пожал плечами.
   - Честно говоря, сэр, я не уверен в значении этого термина, - сказал он довольно чопорно, - хотя догадываюсь, что это какая-то папистская доктрина. Возможно, мистер Лилливайт даст вам лучшее определение. Рэндалл?
   - Да, - сказал судья. - Это утверждение о том, что, когда священник во время мессы произносит особые слова, хлеб и вино превращаются в тело нашего Спасителя и его кровь.
   - Что? - Анструтер казался озадаченным. - Как кто-то может сделать такое?
   - Превратить хлеб и вино в плоть и кровь? - мистер Гудвин тоже был потрясен. - Но это же колдовство!
   - Ну, было бы колдовством, если бы это было так, - ответил мистер Лилливайт. - Церковь справедливо полагает, что ничего такого не происходит.
   - Вы уверены? - в голосе Анструтера звучало сомнение. - Вы видели, как они делают это?
   - Ходил ли я на католическую мессу? Конечно, нет! - высокая фигура Лилливайта вытянулась. - За кого вы меня принимаете, сэр?
   - Ну-ну, Рэндалл, я уверен, шериф не хотел оскорбить вас, - мистер Гудвин положил руку на плечо друга успокоительным жестом. - Он занимается только земными делами, в конце концов.
   - Нет, нет, никакого оскорбления, сэр, никакого, - поспешил Анструтер с оправданиями. - Я только имел в виду, видел ли кто-нибудь, как это происходит ... ну, чтобы быть подходящими свидетелями для судебного преследования, я подразумеваю.
   Мистер Лилливайт, все еще чувствующий себя оскорбленным, холодно ответил.
   - Едва ли необходимо иметь свидетелей ереси, шериф, когда сами священники охотно признаются в этом.
   - Нет, нет, конечно, нет, - приземистая фигура шерифа, казалось, стала еще ниже от подобострастия. - Но если я прав, сэр, паписты ... э ... съедают это, да?
   - Да, так говорят.
   - Но тогда, это проклятый каннибализм, не так ли? - Анструтер снова выпрямился, дыша энтузиазмом. - Я знаю, что это противозаконно! Почему бы не позволить этому жулику провести свой фокус-покус, и мы арестуем всю эту банду, а? Избавиться от множества ублюдков одним ударом, осмелюсь сказать.
   Мистер Гудвин издал тихий стон. Он потер лицо, без сомнения, пытаясь ослабить приступ зубной боли.
   Мистер Лилливайт сильно выдохнул через нос.
   - Нет, - сказал он холодно. - Боюсь, что нет, шериф. У меня приказ, чтобы священнику не было разрешено проводить никаких церемоний, и он не должен принимать никаких посетителей.
   - О, да? А что он тогда делает сейчас? - спросил Анструтер, указывая на темную палатку, откуда раздался едва слышный голос Джейми. Я подумала, что, возможно, он говорил по-латыни.
   - Это совсем другое, - с раздражением произнес Лилливайт. - Мистер Фрейзер - джентльмен. А запрещение насчет посетителей должно гарантировать, чтобы священник не совершал секретные бракосочетания.
   - Благословите, отец, ибо я согрешил, - внезапно довольно громко произнес на английском Джейми, и мистер Лилливайт вздрогнул. Отец Кеннет что-то забормотал вопросительно.
   - Я виновен в грехе вожделения и грязных помыслах, обуявших мои ум и плоть, - заявил Джейми более громко, чем я считала благоразумным.
   - О, что и говорить, - произнес отец Кеннет тоже внезапно громко. Он казался весьма заинтересованным. - Теперь, насчет грязных помыслов, в какой форме они к вам приходили и как часто?
   - Ну, начать с того, что я смотрел на женщин с вожделением. Сколько раз? О, по крайней мере, раз сто с моей последней исповеди. Вам нужно знать, святой отец, какие это женщины, или достаточно того, что я думал сделать с ними?
   Мистер Лилливайт заметно напрягся.
   - Я думаю, дорогой Джейми, у нас нет времени, - сказал священник. - Но если бы вы могли рассказать один или два случая, чтобы я мог составить представление ... э ... о серьезности согрешения?
   - О, конечно. Ну, самый худший был случай с маслобойкой.
   - Маслобойка? А-а ... это такая с торчащей ручкой? - тон отца Кеннтет был полон печального сострадания к возможным непристойным мыслям, вызванным этим устройством.
   - О, нет, отец, это была маслобойка-бочка, которая лежит на боку и с маленькой ручкой, чтобы крутить. Ну, она крутила ее с такой силой, что шнурки на ее лифе развязались, и ее груди подрыгивали туда-сюда, а рубашка прилипла к телу от пота. А маслобойка была как раз такой высоты и так закруглялась, да? что мне захотелось наклонить ее на бочку, задрать ее юбки и ...
   От удивления я невольно открыла рот. Это мой лиф он описывал, мои груди и мою маслобойку! Не говоря уже о моих юбках. Я помнила этот случай очень хорошо, и если он начался с нечистых помыслов, на этом он не закончился.
   Шорох и бормотание отвлекло мое внимание на мужчин. Мистер Лилливайт схватил за руку шерифа, наклонившегося к палатке с жадным вниманием, прошипел что-то и потащил за собой вниз по тропе. Мистер Гудвин последовал за ними, хотя и с заметной неохотой.
   Шум их ухода, к сожалению, заглушил дальнейшее описание Джейми своего греха, но, к счастью, он также заглушил шелест листьев и треск сучьев сзади меня, возвестивших о появлении Брианны и Марсали с Джемми и Джоаной на руках и Германом, который, как обезьянка, висел за спиной матери.
   - Я думала, они никогда не уйдут, - прошептала Брианна, всматриваясь в то место, где исчезли мистер Лилливайт и его компания? - На горизонте чисто?
   - Да. Иди сюда, - сказала я, протягивая руки к Герману, который охотно пошел ко мне.
   - Ou nous allons, Grand-m?re?63 - спросил он сонным голосом, уткнувшись белокурой головкой в мою шею.
   - Шш. Увидеть Grand-p?re64 и отца Кеннета, - прошептала я ему. - Но мы должны вести себя тихо.
   - О, вот так? - сказал он громким шепотом и начал напевать вполголоса очень вульгарную французскую песенку.
   - Шш! - я прикрыла ему рукой рот, мокрый и липкий от того, что он ел. - Не пой, мой хороший, мы не должны разбудить младенцев.
   Я услышала тихий полузадушенный звук, который издала Марсали, приглушенное фырканье Брианны и поняла, что Джейми все еще исповедовался. Он, казалось, разошелся во всю и теперь придумывал - или я, по крайней мере, так надеялась - все новые случаи. Конечно же, он ничего такого со мной не делал.
   Я, вытянув шею, осмотрелась вверх и вниз по тропе, там никого не было. Я поманила девушек, и мы пробрались сквозь темноту к палатке.
   Джейми резко замолчал, когда мы проскользнули внутрь, потом быстро произнес.
   - И грехи гнева, гордыни и ревности ... о, и немного лжи тоже, святой отец. Аминь.
   Он бросился на колени, быстро прочтя молитву раскаяния по-французски, и вскочил на ноги, забрав у меня Германа, прежде чем отец Кеннет закончил говорить "Ego te absolve"65.
   Мои глаза адаптировались к темноте, и я смогла разобрать объемные формы девушек и высокую фигуру Джейми. Он поставил Германа на стол перед священником и сказал.
   - Быстро, отец мой, у нас мало времени.
   - У нас также нет воды, - заметил священник. - Или вы, леди, догадались принести ее с собой?
   Он поднял кремень и трутницу, пытаясь вновь зажечь лампу.
   Бри и Марсали обменялись удивленными взглядами и одновременно покачали головами.
   - Не беспокойтесь, святой отец, - произнес Джейми успокаивающе, и я увидела, как он потянулся к чему-то на столе. Раздался короткий шорох открываемой крышки, и прекрасный горячий запах виски заполнил палатку, а слабый колеблющийся свет фитиля разгорелся в ровное ясное пламя.
   - При данных обстоятельствах ... - сказал Джейми, протягивая открытую фляжку священнику.
   Отец Кеннет сжал губы, но скорее от подавленного смеха, чем от раздражения.
   - При данных обстоятельствах, да, - повторил он. - И что может быть более подходящим, в конце концов, чем вода жизни?
   Он расстегнул свой воротник и вытянул висящие на кожаном ремешке деревянный крест и маленькую стеклянную бутылочку, закупоренную пробкой.
   - Святой елей, - объяснил он, открыл бутылочку и поставил ее на стол. - Благодарения Пречистой деве, что они были у меня на теле. Шериф забрал коробку с моими принадлежностями для мессы, - он сделал быструю инвентаризацию объектов на столе, отсчитывая их пальцах. - Огонь, елей, вода - что-то вроде того - и ребенок. Очень хорошо. Вы и ваш муж будете крестными родителями, я полагаю, мэм?
   Он адресовал вопрос мне, так как Джейми подошел к выходу.
   - Для всех их, отец, - сказала я и крепко схватила Германа, который, казалось, собирался спрыгнуть со стола. - Потерпи, милый, еще немного.
   Услышав тихий свист металла, вытягиваемого из кожаных ножен, я оглянулась и увидела, что Джейми стоял на страже у входа с кинжалом в руке. Приступ мрачного предчувствия сжал мой желудок, и я услышала, как Брианна рядом потянула воздух.
   - Джейми, сын мой, - произнес отец Кеннет тоном легкого упрека.
   - Продолжайте, пожалуйста, святой отец, - очень спокойно ответил Джейми. - Я хочу крестить своих внуков сегодня вечером, и никто не сможет мне помешать.
   Священник вздохнул с небольшим присвистом, потом покачал головой.
   - Да. И если вы кого-нибудь убьете, я надеюсь, у меня будет время снова отпустить вам грехи, прежде чем нас обоих повесят, - пробормотал он, беря масло. - Если у вас будет выбор, убейте шерифа, дорогой, хорошо?
   Резко переключившись на латынь, он откинул копну светлых волос Германа, и его большой палец ловко чиркнул по лбу губам и животу мальчика, делая крестное знамение, отчего тот согнулся и захихикал.
   - От-имени-этого-ребенка-вы-отказываетесь-от-сатаны-и-всех-его-деяний? - спросил он, говоря настолько быстро, что я едва поняла, что он снова перешел на английский, и только успела присоединиться к Джейми в ответе крестных родителей, послушно произнеся "я отказываюсь от них".
   Я нервничала, прислушиваясь к любым звукам, которые могли возвестить о возвращении мистера Лилливайта и шерифа, воображая, какая шумиха поднимется, если они обнаружат отца Кеннета, совершающего то, что они, без сомнения, посчитают незаконной "церемонией".
   Я оглянулась на Джейми; он смотрел на меня и слабо улыбнулся в ответ на мой взгляд, как я поняла, пытаясь ободрить меня. Если так, то он потерпел неудачу, я слишком хорошо его знала. Он хотел, чтобы его внуки были крещены, и он сделает все, чтобы их души были вручены заботе Бога, даже если для этого ему придется умереть, или все мы попадем в тюрьму, включая Брианну, Марсали и детей. Из таких людей получаются мученики, а их семьи должны разделить их судьбу.
   - Верите-ли-вы-в-Единого-Бога-Отца-Сына-и-Святого-духа?
   - Упрямец, - сказала я Джейми одними губами. Его улыбка расширилась, и я отвернулась, торопливо присоединившись к его твердому "верю". Были ли это шаги снаружи, или просто ветер стучал ветвями деревьев?
   Вопросы и ответы закончились, и священник улыбнулся мне, похожий на горгулью в мерцающем свете масляной лампы. Его здоровый глаз коротко подмигнул.
   - Будем считать, что ваши ответы будут такими же для других детей, да, мэм? Какое крещеное имя вы дадите этому мальчику?
   Не снижая темпа, священник поднял фляжку и вылил немного виски на голову мальчика, приговаривая.
   - Крещу тебя Германом Александером Клоделем МакКензи Фрейзером во имя Отца, Сына и Святого духа. Аминь.
   Герман наблюдал эту операцию с глубоким интересом и скосил большие синие глаза, когда янтарная капля проползла по его крошечному носику и капнула с кончика. Он высунул язык, чтобы поймать каплю, и сморщился от ее вкуса.
   - Фу, - сказал он громко. - Лошадиная моча.
   Потрясенная Марсали прошипела короткое "Тсс!", но священник просто хихикнул, снял Германа со стола и подозвал Бри.
   Она держала Джемми на руках над столом, словно жертву, и не сводила глаз с его лица. Потом я увидела, как она слегка дернула головой, привлеченная звуками снаружи. Я прислушалась, звучали возбужденные, но не пьяные голоса мужчин.
   Я напряглась, боясь посмотреть на Джейми. Если они войдут, решила я, то я схвачу Германа, подлезу под дальнюю полу палатки и убегу. Потом я почувствовала легкий толчок локтем, Бри пододвинулась ко мне.
   - Все в порядке, мама, - прошептала она. - Это Роджер и Фергюс.
   Они кивнула в темноту и обратила свое внимание на Джемми.
   Кожу на моих висках закололо от облегчения. Теперь, когда я знала это, я могла разобрать властный немного носовой звук голоса Фергюса, который что-то громко повествовал, и низкий грохот шотландского говора, по-видимому, Роджера. Раздалось тоненькое хихиканье, принадлежащее мистеру Гудвину, которое сопровождалось аристократически протяжным замечанием мистера Лилливайта.
   На этот раз я посмотрела на Джейми. Он все еще держал кинжал, но его рука была опущена, и плечи потеряли напряженность. Он снова улыбнулся мне, и на сей раз я улыбнулась ему в ответ.
   Джемми не спал, но был очень сонный. Он не обратил внимания на елей, но холодные капли виски испугали его, он широко открыл глаза и вскинул руки. Когда Бри торопливо накинула на него одеяло и прижала к груди, он издал громкое "Иип" в знак протеста, сморщил лицо и попытался решить, достаточно ли он потревожен, чтобы расплакаться.
   Бри похлопывала его по спине и шептала что-то на ухо, отвлекая. Он удовольствовался тем, что сунул большой палец в рот, с подозрительным негодованием глядя на собравшихся, но отец Кеннет уже лил виски на лоб спящей Джоан, которую держала Марсали.
   - Я крещу тебя Джоан Лаогерой Клэр Фрейзер, - сказал он, следуя за Марсали, и я с удивлением поглядела на нее. Я знала, что Джоан назвали в честь сестры Марсали, но не знала, других ее имен. Я почувствовала, как у меня перехватило в горле, когда я смотрела на покрытую голову Марсали, склоненную над ребенком. И ее сестра, и ее мать Лаогера были в Шотландии, и шансов увидеть когда-либо свою тезку у них почти не было.
   Внезапно глаза Джоан широко раскрылись и рот тоже. Она издала пронзительный вопль, и среди нас словно взорвалась бомба.
   - Идите с миром! И быстро! - сказал отец Кеннет, проворно закупоривая бутылку с елеем и фляжку, и неистово сметая все следы церемонии. Я услышала, как снаружи зазвучали озадаченные голоса.
   Марсали в мгновение ока выскользнула из палатки, прижимая к груди орущую Джоан, и таща за руку сопротивляющегося Германа. Бри задержалась на секунду, чтобы обхватить рукой голову отца Кеннета и поцеловать его в лоб.
   - Спасибо, святой отец, - прошептала она и исчезла в вихре взметнувшихся юбок.
   Джейми схватил меня за руку и вытолкнул из палатки, но сам остался у входа, повернувшись к священнику.
   - Святой отец? - позвал он. - Pax vobiscum!66
   Отец Кеннет уже сидел за столом, сложив руки; чистые листы бумаги снова лежали перед ним. Он поднял глаза и слегка улыбнулся, его лицо выглядело умиротворенным, несмотря на подбитый глаз и все прочее.
   - Et cum spiritu tuo67, человек, - сказал он и поднял три пальца в прощальном благословении.
  
   - Зачем, спрашивается, ты сделала это? - шепот Брианны, громкий от раздражения, донесся до меня. Она и Марсали шли на несколько шагов впереди нас, идя медленно из-за детей, и несмотря на небольшое расстояние их фигуры были едва различимы в темноте.
   - Что сделала? Герман оставь, пойдем найдем папу. Нет, не толкай это в рот!
   - Ты специально ущипнула Джоан, я видела! Из-за тебя нас чуть не поймали!
   - Я должна была! - Марсали, казалось, удивилась этому обвинению. - И все равно крещение тогда уже закончилось. И они не смогут заставить отца Кеннета забрать его обратно, - она захихикала тихонько, потом прервалась. - Герман, я сказала, брось это!
   - Что значит, должна! Джем, отпусти мои волосы! Ой! Отпусти, я говорю!
   Джемми, очевидно, переживал приступ активности, если судить по его повторяющимся восклицаниям "Грл!" и случайными любопытными "Леб?", он был полон интереса и желания исследовать окружающее,
   - Ведь она же спала! - сказала Марсали, шокированная непониманием. - Она не проснулась, когда отец Кеннет налил воду - то есть виски - ей на голову. Герман, вернись! Thig air ais a seo!68 Ты же знаешь, что это плохая примета, если ребенок не плачет, когда его крестят. Когда он плачет, это означает, что его оставляет первородный грех! Я не могла позволить, чтобы дьявол остался в моей малышке. Да же, mo mhaorine?
   Раздались звуки поцелуев и тихое воркование Джоан, которые быстро потонули в песне, которую затянул Герман.
   Бри весело фыркнуло, ее раздражение исчезло.
   - Понятно. Ну что ж, если у тебя были серьезные причины. Хотя я сомневаюсь, что это подействовало на Джемми и Германа. Смотри, как они себя ведут, словно они одержимы ... Ой! Не кусайся, ты, маленький злодей! Я покормлю тебя через минуту.
   - Ох, ну они же мальчики, - сказала Марсали, повышая голос, чтобы перекрыть весь этот шум. - Все знают, что в мальчиках сидит сам дьявол, и я думаю, потребуется больше, чем святая вода, чтобы изгнать его, даже если в ней сорок пять градусов. Герман! Где ты выучил эту грязную песню, маленький вредитель?
   Я улыбнулась, Джейми рядом со мной тихо посмеивался, слушая разговор молодых женщин. К этому времени мы были достаточно далеко от места преступления, и можно было не беспокоиться, что нас услышат среди обрывков песен, звуков скрипок и смеха, доносящихся от огней, мерцающих среди деревьев.
   Дневные дела были, в основном, закончены, и люди садились ужинать, прежде чем начать веселиться и отправляться с визитами. Ароматы огня и пищи протянули свои дразнящие пальцы в холодном темном воздухе, и мой живот тихо заурчал в ответ. Я надеялась, что Лиззи оправилась достаточно, чтобы начать готовить ужин.
   - Что такое "mo mhaorine"? - просила я Джейми. - Я такого слова еще не слышала.
   - Думаю, это означает "моя картошечка", - ответил он. - Это по-ирландски. Наверное, Марсали узнала слово от священника.
   Он вздохнул, выражая глубокое удовлетворение проведенной этим вечером работой.
   - Пусть Святая Дева благословит отца Кеннета за ловкость, в один момент я подумал, что мы не успеем. Вон там не Роджер с Фергюсом?
   Две темные фигуры вышли из леса и присоединились к женщинам, оттуда до нас донеслись звуки негромкого смеха и неясных голосов, прерываемые радостными воплями обоих мальчишек при виде своих отцов.
   - Да, они. И еще, моя сладкая картошечка, - сказала я, сильно схватив его за руку, чтобы замедлить его ход, - что это ты рассказывал отцу Кеннету обо мне и маслобойке?
   - Не хочешь ли ты сказать, что ты возражаешь, сассенах? - спросил он удивленным тоном.
   - Конечно, я возражаю! - сказала я. Кровь бросилась мне в лицо, хотя я не могла сказать, было ли это от мысли о его исповеди или от памяти о самом эпизоде. Тепло также согрело меня изнутри, и судорожные боли стали утихать, когда моя матка сжалась и расслабилась от приятного внутреннего жара. Вряд ли сейчас было подходящее время и место, но, возможно, чуть позже у нас будет достаточно времени наедине ... Я быстро отогнала эту мысль.
   - Не говоря уже о конфиденциальности, это вообще не было грехом, - церемонно произнесла я. - Мы женаты, ради Бога!
   - Ну, я же признался во лжи, сассенах, - сказал он. Я не могла видеть улыбку на его лице, но вполне могла чувствовать ее в его голосе. Полагаю, и он мог слышать ее в моем голосе.
   - Я должен был придумать грех, достаточно скандальный, чтобы заставить Лилливайта удалиться, и я не мог признаться в воровстве или мужеложстве, ведь когда-нибудь мне придется вести с ним дела.
   - О, значит, ты считаешь, что содомия вызовет у него отвращение, но он посчитает твое отношение к женщинам в мокрых рубашках, достойным только легкого порицания?
   Его рука была теплой даже сквозь ткань рубашки. Я коснулась нижней стороны его запястья, уязвимого оголенного участка кожи, и погладила вену, которая пульсировала под ней, уходя под рукав к его сердцу.
   - Понизь свой голос, сассенах, - пробормотал он, касаясь моей руки. - Ты же не хочешь, чтобы дети услышали тебя? Кроме того, - добавил он тихим голосом, наклонившись и шепча мне в ухо, - меня интересуют не все женщины, а только с милыми круглыми попками.
   Он опустил руку и фамильярно похлопал меня по заду, показав замечательное чувство ориентации в темноте.
   - Я даже не перейду дорогу, чтобы посмотреть на худую женщину, даже если она будет совершенно голой и мокрой с головы до ног. Что касается Лилливайта, - продолжил он нормальным голосом, но не убрал руки, которая мяла ткань юбки на моей ягодице, - он, может быть, протестантом, сассенах, но все-таки он мужчина.
   - Я и не думал, что эти два состояния не совместимы, - сухо произнес Роджер, выходя из темноты.
   Джейми поспешно отдернул руку от моего зада, словно эту часть моего тела охватил огонь. Хотя это был не вполне огонь, но надо признать, что его кремень выбил искру или две в растопке, какой бы сырой она не была. Однако до сна оставалось еще много времени.
   Задержавшись лишь на мгновение, чтобы коротко сжать сокровенную часть анатомии Джейми, от чего он резко вдохнул воздух, я повернулась и обнаружила Роджера, сжимающегося в руках большой извивающийся объект неизвестной природы. Не поросенок, предположила я, несмотря на громкие чмокающие звуки, скорее Джемми, который яростно грыз костяшки отцовских пальцев. В случайном луче света на мгновение показался маленький розовый кулачок, который тут же исчез, врезавшись в ребра Роджера.
   Джейми весело хмыкнул, но совсем не был смущен тем, что его мнение о протестантах было подслушано.
   - Все девушки хороши, - процитировал он с сильным шотландским акцентом, - тогда откуда берутся плохие жены?
   - А? - удивился Роджер.
   - Протестантские мужчины тоже рождаются с членами, - пояснил Джейми, - но у некоторых они усыхают от неупотребления. У мужчины, сующего свой нос в чужие грехи, нет времени совершать собственные.
   Я тактично раскашлялась, скрывая смех.
   - А у некоторых члены становятся больше от практики, - сказал Роджер еще более сухо. - Но ладно. Я хотел бы поблагодарить вас за крещение.
   Я заметила в его голосе небольшое колебание, он все еще не был уверен, как обращаться к Джейми. Сам Джейми называл его "Молодой Роджер", "Роджер Мак", "МакКензи" и, более редко, гэльским прозвищем, которое дал Роджеру Ронни Синклер из-за его голоса - Sme?raich, певчий дрозд.
   - Это я должен поблагодарить тебя, charaid. Мы бы не успели, если бы не вы с Фергюсом, - сказал Джейми голосом теплым от смеха.
   Высокий силуэт Роджера сейчас четко вырисовывался на фоне чьего-то костра за его спиной. Одно его плечо немного приподнялось, когда он пожал им, и он переместил Джемми, вытирая обслюнявленную руку о свои бриджи.
   - Не стоит, - сказал он немного резко. - Со святым отцом будет все в порядке, как вы думаете? Брианна сказала, что его здорово побили. Я надеюсь, они не будут плохо с ним обращаться в дороге.
   Джейми стал серьезным. Он слегка пожал плечами, поправляя сюртук на своих плечах.
   - Я думаю, с ним все будет в порядке. Я поговорил с шерифом.
   В слове "поговорил" прозвучал какой-то мрачный подтекст, который дал понять его точное значение. Хорошая взятка, возможно, была бы более эффективной, но я точно знала, что у нас было только два шиллинга, три пенса и девять фартингов на данный момент. "Лучше сэкономить деньги и положиться на угрозы", - подумала я. Джейми, очевидно, был согласен со мной.
   - Я поговорю с тетей, - сказал он, - и попрошу послать записку мистеру Лилливайту с ее мнением относительно предмета. Это будет лучшей гарантией для отца Кеннета, чем то, что могу сказать я.
   - Я не думаю, что она вообще будет рада, когда услышит, что ее свадьба отменяется, - заметила я. Да, это так. Дочь горского лэрда и вдова богатого плантатора, Джокаста Камерон привыкла, чтобы все было по ее желанию.
   - Нет, она не будет, - согласился Джейми, - хотя думаю, Дункан вздохнет свободнее.
   Роджер рассмеялся не без сочувствия и пошел вместе с нами вниз по тропе. Он переместил Джемми, который все еще громко чмокал, под локоть, как футбольный мяч.
   - Да, уж, точно. Бедный Дункан. Значит, свадьбы точно отменяются?
   Я не могла видеть хмурого взгляда Джейми, но почувствовала его движение, когда он с сомнением покачал головой.
   - Боюсь, что так. Они не отпустили священника, даже под мое слово вернуть его утром. Мы, вероятно, могли отбить его силой, но даже так ...
   - Я сомневаюсь, что это могло помочь, - прервала я его и рассказала о том, что услышала возле палатки.
   - Так что я не думаю, что они отойдут в сторону и позволят отцу Кеннету провести бракосочетание, - закончила я. - Даже если бы вы отбили его, они перерыли бы всю гору и подняли всех на ноги в его поисках.
   Шериф Анструтер не остался бы без помощников. Джейми и его тетя могли пользоваться большим уважением в шотландском сообществе, но католики вообще и священники в частности не были так популярны.
   - Приказ? - повторил удивленно Джейми. - Ты уверена, сассенах? Это Лилливайт сказал, что у него есть приказ?
   - Да, - ответила я, вдруг осознав, как странно все это было. Шериф получал приказы от мистера Лилливайта, это было его обязанностью, но кто мог отдавать приказы судье?
   - Здесь есть еще королевский судья и несколько мировых судей, однако ... - задумчиво начал Роджер, но его прервал громкий пронзительный крик. Свет от соседнего костра обрисовал линию его носа и высветил легкую улыбку на губах, когда он обратился к своему потомству.
   - Что? Хочешь кушать? Ничего, мама скоро придет.
   - Где мама? - спросила я, всматриваясь в движущиеся впереди тени. Поднялся небольшой ветер, и голые ветки дубов и гикори стучали над нашими головами, однако Джемми орал достаточно громко, чтобы Брианна его услышала. Я уловила слабый голос Марсали, занятой разговором с Германом и Фергюсом относительно ужина, но не было слышно низкого хрипловатого бостонского говора Бри.
   - Почему? - спросил Джейми Роджера, повышая голос над шумом ветра.
   - Что почему? Вот, Джем, посмотри. Хочешь? Конечно же хочешь. Вот умница, погрызи немножко.
   Что-то блеснуло в руке Роджера, и вопли Джемми резко прекратились, сменившись причмокивающими звуками.
   - Что это? Он не проглотит его? - забеспокоилась я.
   - Нет, это цепь от часов, не волнуйтесь, - уверил меня Роджер, - я крепко держу другой конец. Если он проглотит ее, то я смогу вытащить.
   - Почему кто-то не хочет, чтобы ты женился? - настойчиво продолжил Джейми, игнорируя опасность для пищеварительной системы его внука.
   - Я? - удивился Роджер. - Я не думаю, что кого-то это волнует, кроме меня и, возможно, вас, - добавил он с юмором в голосе. - Хотя полагаю, вас больше интересовало крещение мальчика. Кстати, - он повернулся ко мне. Ветер разметал свободные концы его черных волос, и в темноте он походил на какого-то злодея. Как его назвали? При крещении, я имею в виду.
   - Джеремия Алекандер Иэн Фрейзер МакКензи, - сказала я, надеясь, что запомнила имя правильно. - Ты так хотел?
   - О, я не возражаю против этого имени, - сказал Роджер, осторожно обходя большую лужу на дороге. Снова забрызгал дождь; я почувствовала холодные капли на лице и увидела покрытую рябью воду в луже, куда падал свет от костра.
   - Я хотел, чтобы первое имя было Джеремия, и сказал Бри, что другие имена она может выбрать сама. Она колебалась между Джоном в честь Джона Грэя и Иэном в честь ее кузена, но это все равно.
   Я почувствовала, что рука Джейми слегка напряглась под моей ладонью. Племянник Джейми, Иэн был нашей болью, вспыхнувшей с новой силой, когда вчера мы получили от него письмо. Должно быть, именно оно повлияло на выбор Брианны.
   - Хорошо, если не свадьба моей дочери и твоя, - упорно продолжал Джейми, - тогда чья? Джокасты и Дункана? Пары из Бремертона?
   - Вы думаете, что кто-то стремится не допустить бракосочетания сегодня вечером? - Роджер воспользовался возможностью увести разговор от Иэна Мюррея. - Значит, вы не считаете, что это просто неприязнь к римско-католической церкви?
   - Могло быть, но нет. Если бы это было так, зачем надо было ждать до сегодняшнего вечера, чтобы арестовать священника. Подожди, сассенах, я тебе помогу.
   Джейми опустил мою руку, перешагнул лужу и, повернувшись, подхватил меня за талию. Мои юбки вздулись, когда он поставил меня на землю, а ботинки поскользнулись на мокрых листьях, я схватила Джейми за руку и удержалась на ногах.
   - Нет, - продолжил Джейми разговор с Роджером. - Думаю, у Лилливайта и Анструтера нет большой любви к католикам, но почему поднимать шум сейчас, когда священник все равно уезжает утром? Они, что, думают, что он развратит весь народ на горе до рассвета, если они не будут держать его под стражей?
   Роджер коротко хохотнул.
   - Нет, полагаю, нет. Еще какие обряды, кроме бракосочетаний и крещений, священник собирался совершить сегодня вечером?
   - Возможно, несколько исповедей, - сказала я, ущипнув Джейми за руку. - Больше я ничего не знаю.
   Я сжала бедра, чувствуя тревожные изменения между ними. Проклятие, одна из булавок, которая держала ткань между ног, расстегнулась, когда Джейми поднял меня. Я ее потеряла?
   - Думаете, они пытались препятствовать исповеди? Исповеди кого-то конкретного? - сомневался Роджер, но Джейми подхватил мысль и рассмотрел ее со всех сторон.
   - Они не возражали против моей исповеди. И я не думаю, что их волнует, погряз ли католик в смертных грехах, по их мнению, мы все равно прокляты. Но если они знали, что кто-то желает исповедоваться, и что они могут от этого что-то получить ...
   - Этот кто-то должен будет заплатить за доступ к священнику? - спросила я скептически. - Джейми, ради Бога, они же шотландцы. Полагаю, что как только вопрос встанет о плате за исповедь, ваш шотландский убийца или неверный супруг прочитают молитву раскаяния и будут надеяться на лучшее.
   Джейми фыркнул, и я увидела, как белый туман от его выдоха окутал его голову, словно дым свечи. Заметно похолодало.
   - Полагаю, что так, - сказал он сухо. - И если у Лилливайта была идея обогатиться, он не стал бы терять прибыль, дожидаясь конца дня. Но что если вопрос не стоял в препятствовании чьей-то исповеди, а скорее, они хотели быть уверенными, что подслушают ее?
   Роджер издал довольное ворчание, очевидно, решив, что это обещающее предположение.
   - Шантаж? Да, это мысль, - сказал он с одобрением. Кровь сказывается, подумала я, получивший образование в Оксфорде, он, без сомнения, оставался шотландцем. Из-под его руки раздались возмущенные крики Джемми, и Роджер отвлекся.
   - О, ты уронил свою игрушку? Где же она?
   Он закинул Джемми на плечо, как связку белья, и сел на корточки, шаря по земле рукой в поисках цепочки от часов, которую Джемми очевидно уронил.
   - Шантаж? Думаю, что это неправдоподобно, - возразила я, утирая под носом, из которого начало капать. - Ты полагаешь, что они могли подозревать, что Фаркард Кэмпбелл, например, совершил некое страшное преступление, и если они узнают об этом наверняка, то могут использовать против него? Разве это не извращенное мышление? Если ты найдешь на земле булавку, Роджер, то это моя.
   - Ну, Лилливайт и Анструтер - англичане, не так ли? - произнес Джейми с тонким сарказмом, который заставил Роджера рассмеяться. - Извращенное мышление и лицемерие естественны для этой нации, не так ли, сассенах?
   - О, ерунда, - сказала я толерантно. - Горшок, называющий чайник черным. Кроме того, они не пытались подслушать твою исповедь.
   - Меня нечем шантажировать, - указал Джейми, хотя было совершенно очевидно, что он спорил просто из удовольствия.
   - Даже если так, - начала я, но была прервана Джемми, который забеспокоился и стал брыкаться, сопровождая это воплями, похожими на свистки паровоза. Роджер закряхтел и встал, зажимая что-то между пальцами.
   - Нашел вашу булавку, - сказал он, - но никакого признака цепи.
   Кто-нибудь найдет ее утром, - сказала я, повышая голос, чтобы было слышно в поднявшемся шуме. - Возможно, лучше отдать его мне.
   Я потянулась к ребенку, и Роджер вручил его мне с видимым облегчением, что получило свое объяснение, когда я ощутила мокрый подгузник Джемми.
   - О, нет, снова? - сказала я. Очевидно, восприняв это как личный упрек, он закрыл глаза и завыл, как сирена при воздушном налете.
   - Где Бри? - спросила я, пытаясь одновременно покачивать его и держать на безопасном расстоянии. - Ай!
   Джемми, казалось, воспользовался темнотой, чтобы отрастить себе дополнительные члены, и все они пихались, пинались и хватались за все, до чего могли дотянуться.
   - О, она ушла кое-что сделать, - сказал Роджер, оставив впечатление недосказанности, отчего Джейми резко повернул к нему голову. Я увидела его профиль и густые рыжие брови, нахмуренные от подозрения. Свет от костра мерцал на кромке его длинного прямого носа, поднятого в молчаливом вопросе. Очевидно, он чуял неладное. Он повернулся ко мне, приподняв бровь. Я в курсе дела?
   - Не имею понятия, - уверила я его. - Ладно, я собираюсь к костру МакАллистеров, занять у них чистую тряпку. Встретимся в нашем лагере.
   Не дожидаясь ответа, я прижала ребенка и направилась через кусты к ближайшему лагерю. У Джорджианы МакАллистер были два новорожденных близнеца, которых я приняла четыре дня назад, и она была рада представить мне чистый подгузник и туалет в кустарнике, где я могла привести себя в порядок. Закончив свои дела в кустарнике, я поболтала с ней, восторгаясь близнецами, но мысли мои были заняты последними событиями - от лейтенанта Хейеса с его прокламацией до махинаций Лилливайта и его компании - и тем, и что Бри с Роджером задумали.
   Я была рада, что мы смогли провести крещение - я сама удивилась насколько я была удовлетворена этим - но все же я испытывал острую боль при мысли о несостоявшейся свадьбе Брианны. Она ничего не говорила об этом, но я знала, что она и Роджер очень ждали благословения из союза. Огонь костра обвиняюще мигнул на золотом кольце на моей левой руке, и я мысленно обратилась к Фрэнку.
   "И что, ты полагаешь, я могу сделать?" - спросила я про себя, внешне соглашаясь с мнением Джорджианы относительно лечения остриц.
   - Мэм? - одна из девочек МакАллистеров, которая вызвалась переодеть Джемми, прервала нас, показывая длинную склизкую вещь, которую она деликатно держала пальцами. - Я нашла цепочку в тряпке мальчика, возможно, это вашего мужа?
   Ух, ты! Я была потрясена появлением цепочки и сначала решила, что Джемми проглотил ее. Однако потребовалось бы несколько часов, чтобы твердый объект прошел пищеварительный тракт даже такого активного младенца, очевидно, он просто уронил игрушку на свою одежду, и она попала в подгузник.
   - Дай сюда, девочка, - мистер МакАллистер, слегка скривившись, взял цепочку, вытянул большой платок из-за пояса и тщательно протер ее, выявив мерцающие серебряные звенья и круглый брелок с чем-то вроде печати на нем.
   Я помрачнела, увидев брелок, и решила задать Роджеру хорошую трепку за то, что позволил Джемми тащить его в рот. Слава Богу, брелок не оторвался.
   - Да, ведь это вещица мистера Колдуэлла! - Джорджиана наклонилась вперед, смотря через голову близнецов, которых она кормила грудью.
   - Да? - муж, прищурившись, посмотрел на цепь и полез в карман за очками.
   - Да, я уверена! Я видела такую, когда он проповедовал в воскресенье. У меня тогда начались хватки, - объяснила она, поворачиваясь ко мне, - и мне пришлось уйти, не дождавшись конца проповеди. Он видел, что я встала, чтобы уйти, и, наверное, подумал, что затянул службу, потому что он вытащил часы и посмотрел на них, и я увидела эту маленькую круглую штучку на цепочке.
   Это называется печать, nighean69, - сообщил ей муж, приладив на нос очки со стеклами в виде полумесяцев и вертя брелок в пальцах. - Но ты права. Это вещица Колдуэлла, видишь?
   Мозолистый палец провел по рисунку на печати: жезл, открытая книга, колокол, дерево и внизу рыба с кольцом во рту.
   - Это из университета в Глазго. Мистер Колдуэлл - ученый, - сказал он мне, благоговейно расширив синие глаза. - Учился там проповедовать, и прекрасно научился.
   - Ты действительно пропустила прекрасный конец, Джорджи, - добавил он, поворачиваясь к жене. - Он так сильно покраснел, когда говорил о мерзости запустения и конце света, что я подумал, что его хватит удар, и что нам тогда делать. Он, конечно, не допустит до себя Мюррея МакЛеода, потому что для него Мюррей - еретик. Он баптист, Мюррей, - пояснил он мне, - а миссис Фрейзер - папистка, и кроме того занималась тобой и малышами.
   Он наклонился и нежно погладил по голове одного из близнецов, но тот не обратил на отца никакого внимания, полностью поглощенный сосанием.
   - О, в то время мне было все равно, даже если бы мистер Колдуэлл лопнул, - простодушно заявила его жена. Она приподняла близнецов и устроилась поудобнее. - Что касается меня, то я не возражаю, даже если акушеркой будет краснокожая индианка или англичанка - о, прошу прощения, миссис Фрейзер - пока она знает, как принять роды и остановить кровотечение.
   Я скромно пробормотала, не обращая внимания на извинения, стремясь узнать больше о происхождении часовой цепочки.
   - Мистер Колдуэлл. Вы говорите, он проповедник?
   Какое-то подозрение зашевелилось в моем мозгу.
   - О, да, лучший из тех, кого я слышал, - уверил меня мистер МакАллистер. - А я слышал их всех. Вот, например, мистер Урмстоун, он хорошо обличает грехи, но он уже в годах, и голос его хрипит. Чтобы его услышать, надо быть впереди, а это опасно, так как он начинает с грехов людей, которые находятся перед ним. Кроме того, он баптист, да еще без голоса.
   И он отверг бедного священника с презрением знатока.
   - Мистер Вудмейсон хорош, немного чопорный - англичанин, да? - но очень понимающий в службах, но тоже довольно старый. Теперь молодой мистер Кэмпбелл из пресвитерианской церкви ...
   - Ребенок очень голодный, мэм, - встряла девочка, держащая Джемми. - Может быть, покормить его кашей?
   Я быстро взглянула на котелок на огне; каша в ней кипела: вероятно, готовилась достаточно давно, чтобы большинство микробов погибли. Я вытащил роговую ложку, которую носила в кармане и в чистоте которой была уверена, и вручила ее девочке.
   - Спасибо большое. А этот мистер Колдуэлл, он случайно не пресвитерианин?
   Мистер МакАллистер удивленно взглянул на меня, потом просиял довольный моим вниманием.
   - Да, конечно! Значит, вы слышали о нем, миссис Фрейзер?
   - Думаю, мой зять знаком с ним, - с оттенком иронии произнесла я.
   Джорджиана рассмеялась.
   - Я скажу, что ваш внук его точно знает, - она кивнула на цепь, свисающую с ладони его мужа. - Ребятишки в его возрасте, как сороки, тащат все блестящее.
   - Да, так и есть, - медленно проговорила я, уставившись на серебряные звенья и свисающий брелок. Дело принимала другой оборот. Если Джемми залез в карман мистера Колдуэлла, то это произошло до того, как Джейми устроил импровизированное крещение.
   Но Бри и Роджер знали об аресте отца Кеннета и возможной отсрочке свадьбы задолго до этого, и у них было много времени составить свои планы, пока я и Джейми имели дело с Розамундой и Ронни, и другими проблемами. Достаточно много времени, чтобы Роджер мог сходить и поговорить с мистером Колдуэллом, пресвитерианским священником ... вместе с Джемми.
   И как только Роджер убедился, что отец Кеннет не сможет провести сегодня никаких обрядов бракосочетания, Брианна исчезла по таинственным "делам". И если отец Кеннет должен был поговорить с женихом-пресвитерианцем прежде, чем поженить их, то и мистер Колдуэлл мог также решить поговорить с невестой-паписткой.
   Джемми поглощал кашу с жадностью голодной пираньи, и мы не могли уйти. "Это к лучшему, - подумала я, - пусть Брианна сама сообщит отцу, что свадьба у нее состоится, несмотря ни на что".
   Я расправила юбку, чтобы подсушить ее мокрый низ, и свет от огня пылал в обоих моих кольцах. Сильное желание рассмеяться распирало меня при мысли, что скажет Джейми, когда узнает новость, но я сдержала смех, не желая объяснять причину своего веселья МакАллистерам.
   - Я возьму это? - сказала я мистеру МакАлистеру, потянувшись за цепочкой. - Я думаю, что смогу увидеть мистера Колдуэлла чуть позже.
  
  14
   СЧАСТЛИВАЯ НЕВЕСТА,
   ЛУНА СИЯЕТ
  
   Нам повезло. Дождь прекратился, и сквозь полоски облаков засияла серебристая луна, взошедшая над склонами Черной горы. Достойное освещение для свадьбы.
   Я встречала Дэвида Колдуэлла раньше, хотя не могла вспомнить его, пока не увидела. Маленький, но очень представительный джентльмен в опрятном платье, несмотря на неделю, проведенную на горе. Джейми также знал его и уважал. Однако этот факт не мог ослабить напряженность, с которой он встретил священника, когда тот с молитвенником в руках появился у костра. Но я предостерегающе подтолкнула его, и он тут же сменил выражение на равнодушно-непроницаемое.
   Взгляд Роджера метнулся в нашем направлении, потом вернулся к Бри. Возможно, в уголках его рта была небольшая улыбка, возможно, это была просто игра теней. Джейми сильно выдохнул через нос, и я снова толкнула его.
   - Ты поступил по-своему с крещением, - прошептала я. Он слегка приподнял подбородок. Брианна немного обеспокоенно поглядела на нас.
   - Я ничего не сказал, не так ли?
   - Это вполне уважаемое христианское бракосочетание.
   - Разве я сказал, что это не так?
   - Тогда выгляди счастливым, черт побери! - прошипела я. Он выдохнул через нос еще раз и принял более благожелательный вид, лишь немного отличающийся от выражения тупоумия.
   - Лучше? - спросил он сквозь зубы, оскаленные в приветливой улыбке. Я увидела, как Дункан Иннес случайно повернул голову в нашу сторону, дернулся и торопливо отвернулся, пробормотав что-то Джокасте, которая стояла возле костра с защитной повязкой на глазах. Поддерживающий ее Улисс стоял сзади, и единственное, что я видела от него в темноте, был белеющий над ее плечом парик, который он надел в честь церемонии. Пока я смотрела на него, он повернулся к нам лицом, и я уловила слабое мерцание его глаз.
   - Кто это, Grand-m?re?
   Герман, который, как обычно, сбежал от родительского внимания, выскочил у моих ног, с любопытством указывая на преподобного Колдуэлла.
   - Это пастор, дорогой. Тетушка Бри и дядя Роджер женятся.
   - Ou qu"on va пастор?70
   Я собралась ответить, но Джейми опередил меня.
   - Это как священник, но ненастоящий.
   - Плохой священник? - Герман посмотрел на преподобного Колдуэлла с существенно большим интересом.
   - Нет, нет, - сказала я. - Он вовсе не плохой священник. Дело в том ... ну, видишь ли, мы католики, и у католиков есть священники, а дядя Роджер - пресвитерианин ...
   - Еретик, - вставил Джейми услужливо.
   - Не еретик, милый, Grand-p?re пошутил, или он полагает, что пошутил. Пресвитериане ...
   Герман не обратил внимания на мои объяснения; он закинул голову назад, зачарованно рассматривая Джейми.
   - Почему у Grand-p?re такое лицо?
   - Мы очень счастливы, - объяснил Джейми со все еще застывшем на лице выражением дружелюбия.
   - О, - Герман тотчас же изобразил своим подвижным лицом улыбку фонаря из тыквы со сжатыми зубами и выкаченными глазами. - Вот так?
   - Да, дорогой, - ответила я подчеркнутым тоном. - Точно так.
   Марсали посмотрела в нашу сторону, моргнула и дернула Фергюса за рукав. Он повернулся, искоса взглянув на нас.
   - Счастливый, папа! - Герман указал на свою широкую улыбку. - Видишь?
   Рот Фергюса дернулся, когда он перевел взгляд со своего сына на Джейми. На мгновение его лицо стало непроницаемым, потом на нем появилась широчайшая улыбка белозубой неискренности. Марсали пнула его по лодыжке. Он вздрогнул, но улыбку с лица не убрал.
   У Брианны и Роджера был последний разговор с преподобным Колдуэллом по другую сторону костра. Брианна отвернулась от своих собеседников, убирая с лица выбившиеся пряди волос, увидела ряд улыбающихся лиц и приоткрыла рот. Ее взгляд переместился ко мне, и я беспомощно пожала плечами.
   Ее губы сжались, потом невольно изогнулись в улыбке. Ее плечи задрожали от подавленного смеха. Я почувствовала дрожь Джейми рядом со мной.
   Преподобный Колдуэлл вышел вперед, заложив пальцем нужное место в книге, надел очки на нос и благодушно улыбнулся собравшимся, только слегка моргнув при виде злобных улыбок.
   Он кашлянул и открыл книгу.
   - Возлюбленные мои, мы собрались здесь в присутствии Бога ...
   Я чувствовала, как Джейми понемногу расслаблялся, по мере того, как звучали слова, скорее незнакомые, чем необычные. Полагаю, что он никогда не принимал участие в протестантской церемонии, если не считать импровизированного крещения, которое Роджер провел в племени могавков. Я закрыла глаза и послала короткую молитву небесам за молодого Иэна, как делала всякий раз, когда думала о нем.
   - Позвольте благоговейно напомнить, что Бог установил и освятил брак для благосостояния и счастья человечества ...
   Открыв глаза, я увидела, что все взгляды были сосредоточены на Роджере и Брианне, которые стояли, взявшись за руки. Они были красивой парой, почти одного роста, она светлая, он темный, как позитив и негатив в фотографии. Их лица совсем не были похожи, но у обоих были сильные чистые линии, наследство клана МакКензи.
   Я поглядела через огонь, чтобы увидеть то же самое отражение в фигуре Джокасты, высокой и красивой. Она вслушивалась в звуки голоса пастора с сосредоточенностью на слепом лице. Пока я наблюдала за ней, я увидела, как ее рука потянулась к руке Дункана и мягко сжала ее. Преподобный Колдуэлл любезно предложил провести и их бракосочетание также, но Джокаста отказалась, решив дождаться католической церемонии.
   - Нам ведь не к спеху, не так ли, дорогой? - спросила она Дункана, поворачиваясь к нему с внешне почтительным выражением, которое никого не обмануло. Я подумала, что Дункан почувствовал облегчение, а не разочарование от отсрочки его собственной свадьбы.
   - Через своих апостолов, Он наставлял вступающих в брак лелеять взаимное уважение и любовь ...
   Дункан пожал руку Джокасты с удивительно нежным видом. "Этот брак не будет браком по любви, - подумала я, - но взаимное уважение здесь присутствует".
   - Я призываю вас обоих, перед лицом Великого Бога, искателя человеческих сердец, если кто-либо из вас знает причину, по которой вы не можете вступить в законный брак, признаться в этом сейчас. Ибо вы знаете, что любой союз, не скрепленный божьим словом, не благословен им.
   Преподобный Колдуэлл сделал паузу, предостерегающе переводя взгляд с Роджера на Брианну. Роджер слегка покачал головой, не отрывая глаз от Бри. Она слабо улыбнулась в ответ; священник откашлялся и продолжил.
   Настрой приглушенного веселья вокруг костра спал; не раздавалось никаких звуков, кроме тихого голоса священника и потрескивания огня.
   - Роджер Джеремия, берешь ли ты эту женщину в жены, и обещаешь ли ты ей свою верность, любовь и уважение, чтобы жить с ней и лелеять ее согласно божьему постановлению в святых узах брака?
   - Да, - ответил Роджер, глубоким хриплым голосом.
   Я услышала слабый вздох справа от меня и увидела, как Марсали с мечтательным выражением на лице склонила голову на плечо Фергюса. Он повернул голову и поцеловал ее в лоб, потом прижался щекой к ее белому керчу.
   - Да, - сказала Брианна ясным голосом в ответ на вопрос пастора, глядя в лицо Роджеру.
   Мистер Колдуэлл с добродушным видом оглянулся вокруг, свет от костра блеснул в его очках.
   - Кто отдает эту женщину этому мужчине?
   Возникла короткая пауза, и я почувствовала, что Джейми, захваченный врасплох, слегка дернулся. Я сжала его руку и увидела отблеск огня на моем золотом кольце.
   - О, я, конечно! - сказал он. Брианна повернула голову и с любовью улыбнулась ему. Он улыбнулся ей в ответ, потом моргнул и сильно сжал мою руку.
   Я сама чувствовала напряжение в горле, вспоминая обе свои свадьбы, пока они произносили клятвы. А Джокаста? Задалась я вопросом. Она была замужем три раза, какое эхо прошлого слышала она в этих словах?
   - Я, Роджер Джеремия, беру тебя, Брианна Эллен, в жены ...
   Свет воспоминаний сиял на большинстве лиц, собравшихся возле костра. Баги стояли близко друг к другу, обмениваясь взглядами нежной преданности. Мистер Вемисс рядом со своей дочерью склонил голову и закрыл глаза со смесью радости и печали на лице, без сомнения, думая о своей жене, умершей много лет назад.
   - В богатстве и бедности ...
   - В радости и горе ...
   - В болезни и здравие ...
   Глаза Лиззи были широко раскрыты, она с восхищенным видом внимала таинству, творимому перед ней. Как скоро настанет ее время стоять перед священником и давать такие удивительные обещания?
   Джейми потянулся и взял мою руку; наши пальцы переплелись, и серебро моего кольца засияло красным цветом в жарком свете огня. Я взглянула в его лицо и увидела то же обещание в его глазах, что и в моих.
   - Пока смерть не разлучит нас.
  
  15
   ПЛАМЯ КЛЯТВЫ
  
   Внизу ярко горел большой костер; влажные дрова издавали треск, напоминающий отдаленные пистолетные выстрелы, которые, впрочем, за шумным весельем никто не замечал.
   И хотя Джокаста пока отказалась от своей свадьбы, она устроила пышный свадебный ужин в честь бракосочетания Брианны и Роджера. Вино, пиво и виски текли, как вода, под присмотром Улисса, белый парик которого неустанно мелькал в толпе, собравшейся вокруг нашего костра, словно мотыльки вокруг пламени свечи.
   Несмотря на промозглую сырость и облака, которые снова стали собираться на небе, по крайней мере, половина сбора присутствовала здесь. Люди плясали под звуки скрипки и губных гармошек, набрасывались, словно саранча, на столы, стонущие под грузом деликатесов, выпивали за здоровье молодоженов - и за тех, кто будет еще жениться - с таким большим энтузиазмом, что если бы пожелания имели силу, то Роджер, Бри, Джокаста и Дункан жили бы до тысячи лет.
   Я подумала, что мне самой хватило бы ста лет. Сейчас я не чувствовала болей, только ощущение бездумного блаженства и приятное чувство наступающего расслабления.
   С одной стороны костра Роджер играл на заимствованной гитаре, распевая серенады в честь Бри перед увлеченными слушателями. Ближе ко мне на бревне Джейми разговаривал с друзьями, рядом с ним сидели Дункан и Джокаста.
   - Мэм? - возле моего локтя возник Улисс с подносом в руках и в великолепной ливрее; он обносил спиртными напитками гостей с таким видом, словно был в зале в Речном потоке, а не на склоне горы.
   - Спасибо, - я взяла оловянную рюмку, полную, как я обнаружила, бренди. Довольно хорошим бренди к тому же. Я сделала небольшой глоток и позволила ему просочиться через мои пазухи. Прежде чем я смогла сделать второй глоток, вокруг возникло некоторое затишье.
   Джейми огляделся вокруг, привлекая взгляды собравшихся, потом встал и протянул руку ко мне. Я немного удивилась, но торопливо водрузила рюмку назад на поднос, пригладила волосы, накинула платок и подошла, чтобы встать рядом с ним.
   - Thig seo, bhean uasa, - сказал он, улыбнувшись мне. "Иди ко мне, моя леди". Он развернулся и приподнял подбородок, призывая других. Роджер тут же положил гитару, аккуратно прикрыв ее холстиной, и протянул руку Бри.
   - Thig a seo, a bhean, - произнес он, улыбаясь. С удивленным видом она поднялась на ноги, держа Джемми на руках.
   Джейми стоял, ожидая, и постепенно поднялись все, отряхивая иглы и песок с одежды и что-то смущенно бормоча. Танцоры прекратили свое кружение и подошли узнать, что происходит. Музыка скрипки потонула в шелесте любопытных голосов.
   Джейми повел меня по темной тропинке к взлетающему пламени большого костра; за нами последовали остальные, вполголоса высказывая предположения. В конце большой поляны он остановился и подождал. Темные фигуры мелькали в тени, а возле костра стоял человек с поднятой рукой.
   - Мензи здесь! - крикнул он и бросил в костер ветку, которую принес с собой. Слабые крики приветствия послышались со стороны членов его клана и септа, находившихся поблизости.
   Потом его место занял МакБин, потом Огилви. Потом настала наша очередь.
   Джейми вышел вперед один и встал в пляшущем свете костра. Костер был сделан из дубовых и сосновых бревен, и его пламя взметалось выше самого высокого человека. Верхние лепестки пламени были прозрачно желтые, столь чистого и яркого цвета, что казались почти белыми на фоне темного неба. Свет сиял на поднятом вверх лице Джейми, освещал его голову и плечи, бросая длинную тень за его спиной почти на половину поляны.
   - Мы собрались здесь, чтобы приветствовать старых друзей, - начал он на гэльском языке, - и встретить новых в надежде, что они присоединятся к нам в построении новой жизни в новой стране.
   Его голос был глубок и звучен; последние разговоры прекратились, и люди пододвинулись к костру, вытянув шеи и шикая друг на друга.
   - Мы все с трудом добирались сюда, - он медленно поворачивался, переводя взгляд от лица к лицу. Многие из мужчин Ардсмуира были здесь; я видела братьев Линдсей, некрасивых, как три жабы, лисье лицо Ронни Синклера, рыжие волосы которого торчали рожками, классические, как на римской монете, черты лица Робина МакДжилливрея. Все они смотрели из темноты, на их лицах плясали отсветы огня, лбы и переносицы блестели.
   Под влиянием бренди и эмоций мне казалось, что я могла видеть также ряды призраков, стоящих за ними - семьи и друзья, которые остались в Шотландии или на земле ... или под ней.
   На лице Джейми, пересеченном тенями, огонь костра обнажил следы, оставленные временем и борьбой, как ветер и дождь оставляет следы на камне.
   - Многие погибли в сражении, - сказал он голосом, едва слышимом в треске огня. - Многие сгорели. Многие умерли от голода. Многие погибли в море или умерли от ран и болезней, - он сделал паузу. - Многие умерли от горя.
   Его глаза на мгновение взглянули за освещенный круг, и я подумала, что, возможно, он искал лицо Абеля МакЛеннана. Он поднял деревянную чашу и мгновение держал ее высоко в приветственном жесте.
   - Sl?inte71! - раздался звук дюжины голосов, поднимающийся, словно ветер.
   - Sl?inte! - повторил он за ними и слегка наклонил чашу, пролив бренди в огонь, где тот зашипел и вспыхнул синим огнем.
   Он на мгновение замолк, опустив голову, потом вскинул ее и поднял чашу в сторону Арчи Хейеса, который стоял на противоположной стороне костра с непроницаемым лицом. Огонь мерцал на его серебряной цепи и броши его отца.
   - И оплакивая умерших, мы должны отдать дань уважения тебе, который боролся и страдал с равным мужеством ... и выжил.
   - Sl?inte! - на сей раз приветствие прогрохотало хором мужских голосов.
   Джейми на мгновение прикрыл глаза, потом открыл, взглянув на Брианну, которая с Джемми на руках стояла возле Лиззи и Марсали. Твердость и сила его лица контрастировала с невинностью круглых лиц детей и мягкой деликатностью черт молодых матерей. "Хотя, - подумала я, - даже сквозь их мягкость проглядывает гранитный шотландский остов".
   - Мы отдаем дань нашим женщинам, - сказал он, поднимаю свою чашу в направлении Брианны и Марсали. Потом повернулся ко мне, и короткая улыбка коснулась его губ. - Поскольку они наша сила. Sl?inte!
   Посреди криков толпы он осушил чашку и бросил ее в огонь, где она некоторое время лежала, темнея, потом взорвалась блестящим пламенем, сгорая.
   - Thig seo! - позвал он, протягивая правую руку ко мне. - Thig seo, Shorcha, nighean Eanruig, neart mo chridhe. "Иди ко мне, - сказал он, - Иди ко мне, Клэр, дочь Генри, сила моего сердца". Едва чувствуя свои и чужие ноги, на которые я наступала, я пробралась к нему и взяла его за руку, его холодные пальцы крепко сжали мои.
   Он повернул голову. Он искал Бри? Нет, он протянул другую руку Роджеру.
   - Seas ri mo l?mh, Roger an t"?ranaiche, mac Jeremiah MacChoinneich!
   "Держи мою руку, Роджер, певец, сын Джеремии МакКензи".
   Роджер мгновение стоял неподвижно, уставившись темными глазами на Джейми, потом подошел к нему, двигаясь, как лунатик. Толпа еще волновалась, но крики стихли, и люди вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни одного слова.
   - Будь рядом со мной в сражении, - сказал он по-гэльски, протягивая левую руку и не сводя глаз с Роджера. Он говорил медленно и четко, чтобы быть уверенным, что все поняли. - Будь щитом для моей и твоей семьи, сын моего дома.
   Лицо Роджера внезапно задрожало, как изображение в воде, когда в него бросают камень. Потом снова стало твердым, и он сильно сжал руку Джейми.
   Тогда Джейми повернулся к толпе и начал выкликать. Я видела, как он делал это много лет назад в Шотландии - приветствие и признание арендаторам от лэрда. Эта небольшая церемония обычно проводилась в квартальный день72 или после сбора урожая. На лицах тут и там засветилось узнавание; многие из горных шотландцев знали этот обычай, хотя до сегодняшней ночи не наблюдали здесь ничего подобного.
   - Иди ко мне, Джорди Чизхолм, сын Уолтера, сына Коннахта Красного!
   - Станьте рядом со мной, Кеннет, Эван, Мурдо, сыновья Александера Линдсея из Глена!
   - Иди сюда, Джозеф Вемисс, сын Дональда, сына Роберта!
   Я невольно улыбнулась, увидев, как мистер Вемисс, нервный, но страшно радостный от того, что его призвали, пробирался сквозь толпу, гордо подняв голову со светлыми развевающимися волосами.
   - Стань рядом со мной, Джосайя, охотник!
   Джосайя Бердсли был здесь? Да, небольшая темная фигурка скользнула из тени и застенчиво заняла место в группе людей возле Джейми. Я встретила его взгляд и улыбнулась ему, он торопливо отвел глаза, но слабая смущенная улыбка осталась на его губах, словно он забыл, что она была там.
   К тому времени, когда он закончил, собралась внушительная группа - сорок мужчин, сияющих, как от гордости, так и от виски. Я увидела, как Роджер обменялся долгим взглядом с Брианной, которая лучезарно улыбалась ему сквозь огонь. Она наклонила голову и что-то прошептала сонному обмякшему Джемми на ее руках. Она подняла его крошечную ручку и помахала ею Роджеру, который рассмеялся в ответ.
   - ... Air mo mhionnan ...
   Отвлекшись, я пропустила заключительную фразу Джейми, уловив только несколько слов. Но чтобы он не сказал, оно было встречено одобрением; мужчины вокруг нас низким грохотом выразили торжественное согласие, и наступила тишина.
   Он отпустил мою руку, наклонился и поднял с земли ветвь. Он поджег ее, потом поднял вверх и бросил этот горящий факел высоко в воздух. Ветвь перевернулась в воздухе и потом упала прямо в середину костра.
   - Фрейзеры из Фрейзерс-Риджа здесь! - проревел он, и вся поляна взорвалась громкими криками приветствия.
   Когда мы отправились назад вверх по склону продолжать веселье, я оказалось рядом с Роджером, который напевал себе под нос что-то веселое. Я положила руку на его рукав, и он взглянул на меня вниз, улыбаясь.
   - Поздравляю, - сказал я, улыбаясь в ответ. - Добро пожаловать в семью, сын дома.
   Он широко ухмыльнулся.
   - Спасибо, - сказал он, - мама.
   Мы вышли на ровный участок дороги и шли некоторое время рядом, не разговаривая. Потом он произнес совершенно другим тоном.
   - Это было ... нечто совершенно особенное, не так ли?
   Я не знала, что он имел в виду, особенное для него или вообще. Но в любом случае он был прав, и я кивнула головой.
   - Я не расслышала последние слова, - сказала я. - И не знаю, что означает "earbsachd", а ты?
   - О, да. Я знаю.
   Здесь вдали от костров было довольно темно, и я видела только более темный силуэт на фоне кустов и деревьев. Но в его голосе прозвучали странные нотки. Он откашлялся.
   - Это что-то вроде присяги. Он - Джейми - дал клятву нам, его семье, его арендаторам. Помогать и защищать.
   - О, да? - произнесла я, немного озадаченная. - Что ты имел в виду, говоря "вроде"?
   - Ах, ну, - он замолчал на мгновение, очевидно, подбирая слова. - Это означает слово чести, а не только клятву, - продолжил он осторожно. - Earbsachd когда-то был отличительной особенностью МакКриммонов со Ская и означал, что если они дали слово, то будут держаться его, чего бы это им не стоило. Если МакКриммон сказал, что он сделает это, - Роджер сделал паузу и вздохнул, - он сделает это, даже если при этом сам сгорит заживо.
   Он подхватил меня под локоть удивительно твердой рукой.
   - Осторожно, - сказал он спокойно. - Позвольте помочь вам, здесь скользко.
  
  16
   НОЧЬ СВАДЬБЫ НАШЕЙ
  
   - Ты споешь для меня, Роджер?
   Она стояла у входа в палатку, которую им выделили, и смотрела наружу. Из глубины он мог видеть только ее силуэт на фоне мрачно-серого неба и длинные волосы, слегка колеблющиеся от дождливого ветра. Она носила их распущенными, как у невесты, хотя уже имела ребенка.
   Сегодня была холодная ночь в отличие от той первой жаркой и великолепной ночи, которая закончилась гневом и предательством. Месяцы других ночей лежали между ними - месяцы одиночества, месяцы радости, но его сердце билось так же быстро, как и в их первую брачную ночь.
   - Я всегда пою для тебя, женушка, - он подошел к ней, притянув ее к себе, и прижался лицом к прохладным свежим волосам, потом ткнулся носом в завиток ее уха.
   - Все равно что, - прошептал он, - все равно где. Независимо от того, услышишь ты меня или нет, я всегда буду петь для тебя.
   Она повернулась в его руках, издав тихий горловой звук; ее рот нашел его губы, и он ощутил вкус прожаренного мяса и пряного вина.
   Дождь барабанил по холсту над их головами, и холод поздней осени поднимался от земли, окутывая ноги. В первую их ночь воздух пах хмелем и отступившим приливом, а их убежище издавало сильный земляной запах сена и ослов. Сейчас воздух был насыщен ароматом сосен и можжевельника с пряным дымком тлеющих углей и слабой сладковатой нотой детских какашек.
   И она снова прятала лицо на его груди, и свет и тьма причудливо переплетались на ее мерцающем теле. Тогда она была мокрой и расплавленной от горячего влажного воздуха, сейчас ее плоть была прохладной, как мрамор, и все же там, где его ладони прикасались к ее телу, еще жило то лето, сладкое и влажное, полное воспоминаний о жаркой темной ночи. "Это правильно, - подумал он, - что их клятвы, и первая и сегодняшняя, были произнесены на открытом воздухе, став частью ветра и земли, огня и воды".
   - Я люблю тебя, - прошептала она рядом с его ртом, и он легонько прикусил ее губу зубами, слишком взволнованный, чтобы вымолвить хотя бы слово.
   Они обменивались клятвами и в первую брачную ночь, и сегодня. Слова были те же самые, и он говорил их искренне как тогда, так и сейчас. И все же они различались.
   Тогда он говорил ей одной, и хотя Бог внимал его словам, он присутствовал где-то в отдалении, отвернув свое лицо от их наготы.
   Сегодня вечером он произнес их в свете костра перед лицом Бога и мира, перед лицом ее и его людей. Его сердце стало ее сердцем, так же как и все, что они имели, перестало быть ее и его по-отдельности. Клятвы были даны, его кольцо было надето на ее палец, обещания были сделаны и засвидетельствованы. Теперь они стали единой плотью.
   Одна рука их соединенного организма сжала одну грудь немного слишком сильно, и из одного горла вырвался тихий стон боли. Она немного отдвинулась, и он почувствовал - не увидел - гримасу на ее лице. В образовавшуюся щель между ними хлынул холодной воздух, и его кожа внезапно стала влажной и уязвимый, словно его отделили от нее ножом.
   - Мне нужно ... - сказала она и, не докончив говорить, коснулась своей груди. - Минутку, хорошо?
   Клэр накормила ребенка, когда Брианна ушла, чтобы представиться преподобному Колдуэллу. Наевшегося до отвала овсянки и тушеных персиков, Джемми едва смогли разбудить, чтобы покормить грудью. Он немного пососал молока и снова впал в спячку; его с раздувшимся, как барабан, животиком унесла Лиззи. Благодарение Богу, ребенок вряд ли проснется до рассвета. Однако это имело свою цену - застоявшееся молоко в грудях Брианны.
   Никто, живущий в одном доме с кормящей мамой, не сможет не обращать внимания на ее груди, не говоря уже о ее собственном муже. Они, груди, жили собственной жизнью. Они меняли свой размер от часа к часу, раздуваясь от нормальных мягких полушарий до больших круглых твердых шаров, который заставляли его испытывать жуткое чувство, что они могут взорваться, если он их коснется.
   Время от времени, они действительно взрывались, или, по крайней мере, такое создавалось впечатление. Мягкая плоть груди медленно, но верно выпячивалась над вырезом платья Брианны, словно поднимающееся дрожжевое тесто. Потом внезапно на ткани образовывалось большое влажное пятно, словно кто-то невидимый бросил в нее снежком. Или двумя снежками - потому что вторая грудь тотчас присоединялась к первой.
   Иногда гармония этой сладкой парочки нарушалась; например, когда Джемми высасывал одну грудь, и засыпал прежде, чем успевал обслужить вторую. И тогда его мама, скрипя зубами, осторожно брала раздутый шар руками и сдаивала молоко в оловянную чашку, чтобы, облегчив боль, она могла уснуть сама.
   Она делала тоже самое сейчас, скоромно отвернувшись от него и накинув на плечи арисэд. Он мог слышать шипение молока и тоненький перезвон металла.
   Ему не хотелось заглушать эти звуки, показавшиеся ему эротичными, но он взял гитару и положил большой палец на струну. Он не бренчал и не брал аккорды, он просто пощипывал струны, извлекая отдельные тихие ноты, вторящие его голосу.
   Это была, конечно, любовная песня. Одна их самых старинных на гэльском языке. "Даже если она не знает все слова, - подумал он, - она поймет ее смысл".
   - "В ночь свадьбы нашей
   Я завалю тебя подарками,
   В ночь свадьбы нашей ..."
   Он закрыл глаза, мысленно видя то, что сейчас скрыла ночь - ее соски цвета зрелых слив и размером с крупные вишни. И внезапно ему представилась яркая картина, как он берет один из этих сосков в рот. Он сосал их однажды, до того, как родился Джемми, но больше никогда.
   - "Я дам тебе сто серебряных лососей,
   Сто шкур барсука ..."
   Она никогда не просила его не делать этого, никогда не отворачивалась, и все же он чувствовал по тому, как она тихо всасывала воздух, что она готовится не вздрогнуть, когда он коснется ее грудей.
   "Виновата ли здесь их чувствительность? - думал он. - Разве она боится, что он не будет нежным?"
   Он отбросил эту мысль, утопив в тихом каскаде нот.
   "Это не из-за тебя, - шептал ему голос, упрямо отказывающийся оставить тему. - Вероятно, из-за того другого, из-за того, что тот сделал с ней".
   "Да пошел ты", - мысленно сказал он этому голосу, подчеркивая каждое слово щипком струны. Стивен Боннет не займет место в их постели. Никогда.
   Он прижал ладонь к струнам, чтобы остановить их звучание, и когда она сбросила арисэд с плеч, начал новую песню на сей раз на английском языке. Особая песня, только для них двоих. Он не знал, услышит ли ее кто-нибудь другой, но это не имело значения. Она спустила рубашку со своих плеч, и он проиграл тихое вступление к песне Битлз "Yesterday".
   Он услышал ее смешок, потом вздох, и шелест ткани, когда рубашка скользнула по ее телу.
   Мягкая печаль песни заполняла темноту. Потом она, голая, подошла к нему сзади; ее рука погладила его волосы и сжала их в горсть на затылке. Покачнувшись, она прижалась к нему, и он почувствовал ее груди, расплющенные на его спине, теперь мягкие и теплые, ее дыхание, щекочущее его ухо. Ее холодные пальцы на мгновение оперлись на его плечо и скользнули под рубашку. Он ощутил твердый металл ее кольца на коже груди и почувствовал, как жаркая волна желания, словно большой глоток виски, залила его плоть.
   Ему страстно хотелось развернуться и схватить ее, но он преодолел себя, усиливая предвкушение. Он нагнул голову близко к струнам и пел, пока все мысли не оставили его, и не осталось ничего, кроме их тел. Он не понял в какой момент ее руки сжали его, и он поднялся, повернувшись к ней, все еще наполненный музыкой и любовью, звучащими чисто, нежно и сильно в ночи.
  
   Она тихо лежала в темноте, чувствуя биение сердца в своих ушах. Кровь пульсировала в сосудах ее шеи, запястий, груди и матки. Постепенно к ней возвращалось ощущение ее тела от кончиков пальцев до головы, возвращалось ощущение пространства. Она провела пальцем между своих ног и почувствовала, как задрожали ее бедра.
   Она затихла, прислушиваясь.
   Его дыхание было спокойным и регулярным, благодарение Богу, он не проснулся. Она была очень осторожна, двигая только кончиком пальца, но заключительный толчок оргазма был так силен, что ее бедра задергались, живот задрожал в конвульсиях, а пятки заерзали по соломе с громким шелестом.
   У него был длинный день, как и у всех. Даже сейчас на горе вокруг них она могла слышать слабые звуки веселья. Возможность попраздновать выпадала так редко, что никто не мог позволить чему-то столь несущественному, как дождь, холод и усталость, помешать празднику.
   Сама она чувствовала себя каплей жидкой ртути, мягкой и тяжелой, мерцающей и пульсирующей с каждым ударом сердца. Не хотелось даже думать о том, чтобы двинуться, но ее последние конвульсии стянули одеяло с его плеч, и теперь его голая спина с гладкой кожей темнела на фоне светлой ткани. Сама она лежала, завернутая в приятный кокон теплоты, но она не могла блаженствовать в то время, как он лежал незащищенный от холодного полуночного воздуха. Усики тумана подползли под клапан входа и окружили их, словно холодные липкие призраки. Она могла видеть, как влага поблескивала на высоком изгибе его скулы.
   Она вспомнила, что у нее есть тело, и приказала своим мотонейронам заставить мускулы сокращаться. Снова владея своим телом, она перекатилась на бок, оказавшись к нему лицом, и осторожно натянула одеяло ему до ушей. Он пошевелился и что-то пробормотал, она погладила его растрепанные черные волосы, и он слабо улыбнулся, чуть приоткрыв невидящие спящие глаза. Потом веки его закрылись, он длинно вздохнул и снова впал в глубокий сон.
   - Я люблю тебя, - прошептала она, полная нежности.
   Она легко гладила его спину, с любовью ощущая сквозь одеяло его плоские лопатки, твердую косточку позвонка в основании шеи, длинное гладкое углубление посредине его спины, спускающееся к выпуклостям его ягодиц. Холодный ветерок шевелил волоски на ее руке, и она затолкала ее под одеяло, положив ладонь на зад Роджера.
   Ощущение от него было совсем не новым, но все равно его прекрасные теплые округлости и жесткие вьющиеся волосы между ними сильно взволновали ее. Слабое эхо уединенной радости, которую она недавно испытала, поощрило ее повторить это снова, и она скользнула свободной рукой между своих ног. Но усталость остановила ее, вялые пальцы слегка сжали влажную набухшую плоть, и один палец лениво скользнул между складок.
   Она надеялась, что сегодня все будет по-другому. Без вечного опасения, что Джемми проснется, при наличии времени, которое они могли посвятить друг другу, на волне эмоций от их обмена клятвами, она думала ... но все осталось по-прежнему.
   Не то, чтобы она не была возбуждена, совсем наоборот. Каждое движение, каждое прикосновение отпечатывалось в нервах ее кожи, рта и памяти, затапливая ее ароматом, порождая глубокие ощущения. Но, несмотря на волнующие прекрасные любовные ласки, оставалось какое-то странное ощущение отдаленности, барьера, который она не могла преодолеть.
   И вот она снова лежала возле него, когда он спал, перебирая в памяти каждый момент страсти, которую они только что разделили, и только теперь в памяти могла, наконец, поддаться ей.
   Возможно, она слишком сильно любит его, думала она, слишком много думает о его удовольствии и мало о своем. Удовлетворение, которое она чувствовала, когда он терял себя, задыхаясь и издавая стоны в ее объятиях, было больше, чем физическое удовольствие от оргазма. И все же, где-то глубоко под этими эмоциями таилось странное чувство триумфа, словно она выиграла в необъявленном и не признаваемом ими обоими соревновании.
   Она вздохнула и ткнулась лбом в его плечо, наслаждаясь его ароматом - сильным и горьким запахом мускуса, как у болотной мяты.
   Мысль о травах напомнила ей о контрацепции, и она осторожно, чтобы не разбудить его, снова потянулась рукой между ног, засунув один палец глубоко внутрь. Нет, все было в порядке, кусочек губки, пропитанный маслом пижмы, был на месте, охраняя вход в ее матку.
   Она придвинулась к нему ближе, и он инстинктивно повернулся, чтобы прижать ее к себе. Тепло его тела охватило ее, даря уют и успокоение. Его рука хаотично блуждала по ее телу, словно летала слепая птица, двигаясь по ее бедру, по ее мягкому животу в поисках сокровенного места. Она схватила его руку обеими руками и прижала ее под своим подбородком. Его ладонь сжалась, она поцеловала большой грубый сустав одного пальца, и он глубоко вздохнул, расслабив руку.
   Звуки веселья на горе стихли, танцоры и певцы охрипли и утомились. Дождь снова забарабанил по палатке, и серый туман коснулся ее лица своими холодными влажными пальцами. Запах мокрого холста напомнил ей о путешествиях с отцом, когда она была ребенком, с их смешанными эмоциями волнения и безопасности, и она удобнее устроилась в изгибе тела Роджера, испытывая те же чувства уюта и предвкушения.
   "Это только начало", - подумала она. У них впереди вся жизнь. И время отдаться полностью еще настанет.
  
  17
   СТОРОЖЕВОЙ ОГОНЬ
  
   С их места сквозь брешь в скалах он мог видеть сторожевой огонь возле палатки Хейеса. Большой костер сбора уже прогорел до тлеющих угольков - слабого воспоминания о жаре вздымающегося пламени, но огонь возле палатки горел устойчиво, как звезда в холодной ночи. Время от времени рядом с костром появлялась темная фигура в килте, чтобы подбросить в него дрова. Некоторое время силуэт вырисовывался на фоне яркого света, потом фигура снова исчезала в темноте.
   Он краем сознания отмечал мчащиеся облака, которые закрывали луну, тяжелое хлопанье тента над головой и черные тени от камней на склоне, но смотрел только на этот огонь и кусочек белой палатки позади него, бесформенный словно призрак.
   Он замедлил дыхание, расслабил мускулы рук и груди, спины, ягодиц и ног. Он не пытался уснуть; сон бежал от него, и он не собирался искать его.
   И это также не было попыткой ввести в заблуждение Клэр, убедить ее, что он спит. Она так хорошо знала его тело, его мысли, что, конечно, сразу поняла бы обман. Нет, это был просто сигнал, молчаливое послание к ней, что она может не обращать на него внимания. Она может уснуть, зная, что он закрылся в раковине своих раздумий и не предъявлял сейчас к ней никаких требований.
   "Мало кто спит сегодня ночью на горе", - думал он. Ветер скрывал шелест голосов и звуки перемещений, но он чутьем охотника улавливал дюжины тихих движений, опознавал еле слышимые звуки и давал имена движущимся теням. Скрип кожаных башмаков по камням, взмахи отряхиваемых одеял. Это должно быть Хобсоны и Фаулзы собираются потихоньку уехать ночью, боясь утра и предательства.
   Порыв ветра бросил сверху несколько нот музыки: концертино и скрипка. Рабы Джокасты не собирались жертвовать редкой возможностью повеселиться ни ради сна, ни из-за плохой погоды.
   Тонкий плач младенца. Маленький Джемми? Нет, сзади. Значит, малышка Джоан, и голос Марсали, тихо и нежно напевающий по-французски.
   - ... Alouette, gentil Alouette ...73
   Вот и звуки, которые он ожидал - шаги по другую сторону каменной гряды, ограничивающей прибежище его семьи. Быстрые и легкие, направляющиеся под гору. Он ждал, открыв глаза, и через некоторое время услышал слабый оклик часового возле палатки. Никаких фигур не появилось в свете костра, но входной клапан шевельнулся, открылся и снова упал, закрыв вход.
   Как он и думал, общее настроение было против мятежников. И сдать преступников не считалось предательством друзей, а скорее необходимостью защитить тех, кто хотел жить по закону. Это могло быть сделано тайно - доносчики дождались темноты - но неохотно.
   - ... j"ante plumerai la t?te ...74
   Он задался вопросом, почему песни, которые поют детям, зачастую имеют ужасный смысл, и никто не дает себе труд задуматься над их словами. Для него мелодия песни ничего не значила, возможно, поэтому он больше внимания обращал на слова.
   Даже Брианна, которая выросла, по-видимому, в более спокойное, мирное время, пела Джемми песни, внушающие страх смерти и имеющие трагический конец. При этом, она сохраняла нежное лицо, как у Девы Марии, баюкающей младенца Христа. Например, эту песню о дочери шахтера, которая утонула среди своих утят ...
   Он задумался о том, какие страшные песни могла петь Богородица у колыбели своего сына. Если судить по Библии, Святая земля была не более мирной, чем Франция или Шотландия.
   Он бы перекрестился, прося прощения за такую мысль, но Клэр лежала на его правой руке.
   - Они были не правы? - раздался тихий голос Клэр из-под его подбородка, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
   - Кто? - он нагнул голову и поцеловал ее густые кудри. Волосы пахли дымом и острым чистым запахом ягод можжевельника.
   - Мужчины в Хиллсборо.
   - Да, я думаю так.
   - Как бы ты поступил на их месте?
   Он вздохнул, приподняв одно плечо в легком пожатии.
   - Не знаю. Если бы меня обманули, и не было никакой надежды восстановить справедливость, я бы убил человека, который это сделал. Но то, что было сделано там ... Ты слышала об этом. Дома разрушены и преданы огню, мужчины избиты только за то, что занимали какой-то пост ... нет, сассенах. Я не могу сказать, что сделал бы я, но не это.
   Она немного повернула голову, и он увидел в луче света край ее высокой скулы и движение мускула на щеке возле уха, когда она улыбнулась.
   - Я не думаю, чтобы ты сделал это. Не могу представить тебя частью толпы.
   Он поцеловал ее ухо, не отвечая. Он слишком легко мог представить себя частью толпы. Именно это пугало его. Он слишком хорошо знал ее силу.
   Один горец мог быть хорошим воином, но самый могущественный человек - всего лишь человек. Безумие, объединяло мужчин, оно правило гленами75 тысячу лет. Этот жар крови, когда слышишь крики своих товарищей, чувствуешь силу, поднимающую тебя, как на крыльях, и познаешь бессмертие - ибо если ты падешь, все равно твой дух будет вопить изо ртов тех, кто бежал вместе с тобой. И только позже, когда кровь остынет в венах, и оглохшие уши услышат плач женщин ...
   - А если тебя обманет не человек? А корона или суд? Не конкретный человек, а институт власти.
   Он понимал, что она имела в виду. Он обнял ее и почувствовал ее теплое дыхание на суставах своих пальцев, находящихся как раз под ее подбородком.
   - Нет. Не здесь. Не сейчас.
   Мятежники взбунтовались в ответ на произвол людей, отдельных личностей, и их преступления могли быть оплачены кровью, но не войной - еще нет.
   - Нет, - сказала она тихо, - но это будет.
   - Не сейчас, - снова сказал он.
   Лист бумаги с проклятым приказом был благополучно спрятан в седельной сумке. Скоро ему придется иметь с ним дело, но сегодня ночью он притворится, что его там нет. Одна последняя ночь мира с его женой в его объятиях, в окружении его семьи.
   Еще тень возле огня. Еще оклик часового, еще один, прошедший через врата предательства.
   - А они неправы? - небольшой наклон ее головы в сторону палатки. - Те, кто собираются предать своих знакомых?
   - Да, - сказал он спустя мгновение. - Они тоже неправы.
   Толпа могла править, но каждый человек по отдельности платит за то, что было совершено. Частью такой цены была утрата доверия, вражда соседа с соседом, боязнь петли, сжимающейся до тех пор, пока не останется места для милосердия или прощения.
   Начался дождь; легкие брызги по тенту превратились в регулярную барабанную дробь, и воздух наполнился потоками воды. Это была зимняя гроза, молнии не освещали небо и не высвечивали невидимые горы.
   Он тесно прижал Клэр, положив свободную руку на ее живот. Она вздохнула со слабым звуком боли и устроилась поудобнее, прижавшись задом к его животу и бедрам, словно яйцо в чашке. И когда она расслабилась, он почувствовал, что растворение началось, это странное слияние их плоти.
   Сначала это случалось только тогда, когда он брал ее, и только в конце акта. Потом все раньше и раньше, пока одно касание ее рук не стало и приглашением, и завершением одновременно, неизбежное слияние предложено и принято. Время от времени он, внезапно охваченный страхом потерять себя, сопротивлялся этому чувству, только чтобы убедиться, что он может. Он полагал это предательской страстью, наподобие той, которая охватывает толпу мужчин, связывая их в бессмысленной ярости.
   Теперь он считал, что был не прав. В Библии говорится "Да будут двое одной плотью, и что Бог сочетал, того человек да не разделяет".
   Однажды он пережил такое разделение, он не сможет пережить его снова и остаться живым. Часовые подняли тент над костром, защищая его от дождя. Огонь колебался, когда ветер задувал на него дождь, освещая белую ткань вспышками, отчего та, словно пульсировала. Он не боялся умереть с нею от огня или от чего-нибудь еще, но боялся жить без нее.
   Ветер изменил направление, принеся слабый звук смеха от маленькой палатки, где спали молодожены ... или не спали. Он улыбнулся, услышав его. Он мог только надеяться, что его дочь найдет такую же радость в браке, как и он.
   - Что ты будешь делать? - тихо спросила Клэр, стук дождя почти заглушил ее слова.
   - То, что должен.
   Это был совсем не ответ, но единственный, который он мог дать.
   "Ничего нет за пределами этого круга", - сказал он себе. Шотландия потеряна, Колонии двигались в будущее, к тому, что он мог смутно вообразить из рассказов Брианны. Единственной реальностью была женщина, которую он держал в своих объятиях, его дети и внуки, его арендаторы и слуги - они были даром, который дал ему Бог, чтобы содержать и защищать.
   Склон горы лежал темный и тихий, но он мог чувствовать их вокруг себя - тех, кто доверил ему свою безопасность. И если Бог даровал ему их доверие, то Он, конечно, дарует ему и силу, чтобы оправдать его.
   Он стал возбуждаться от ее близости, его вставший член оказался в неудобной ловушке. Он хотел ее, желал на протяжении многих дней, но потребность отступала перед суматохой сбора. Глухая боль в его яйцах была отражением того, что - как он полагал - было болью в ее матке.
   Иногда он брал ее во время месячных, когда их нужда была так велика, что они не могли ждать. Он находил это грязным и тревожащим, но в то же время захватывающим, и испытывал потом легкое чувство стыда, хотя и не совсем неприятное. Сейчас, конечно, было не место и не время для этого, но воспоминание о других временах и других местах заставило его отодвинуться от нее, чтобы не побеспокоить ее физическим выражением своих мыслей.
   Все же то, что он чувствовал сейчас, не было вожделением, то есть, было не совсем вожделением. И это даже не было потребностью в ее компании, в близости ее души. Он желал накрыть ее своим телом, обладать ею, потому что если он сделает это, то может представить себе, что она в безопасности. Закрыв ее, соединившись с ней в одно тело, он мог бы защитить ее. Или так он чувствовал, даже зная, насколько бессмысленным было это чувство.
   Его тело непроизвольно напряглось от этой мысли. Клэр шевельнулась и протянула назад руку. Она положила ладонь на его бедро и, помедлив мгновение, медленно провела ею выше в сонном вопросе.
   Он наклонил голову и прижался губами к ее уху, спонтанно произнеся то, о чем думал.
   - Ничто не сможет навредить тебе, пока я дышу, nighean donn76. Ничто.
   - Я знаю, - сказала она. Ее члены медленно расслабились, дыхание стало легким, а живот под его ладонью мягким, и она скользнула в сон. Ее рука все еще оставалась на его бедре, закрывая его. Он лежал напряженный и бодрствующий еще долго после того, как сторожевой огонь был затушен дождем.
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  Призыв вождя
  
  18
  НЕТ МЕСТА ЛУЧШЕ ДОМА
  
   Гидеон выбросил голову, как змея, нацелившись на ногу едущего впереди всадника.
   - Не балуй! - Джейми вывернул голову гнедого прежде, чем тот смог укусить. - Сукин сын! - пробормотал он негромко. Джорди Чизхолм, не понимающий, что едва избежал зубов Гидеона, удивленно повернул голову. Джейми улыбнулся ему и с извиняющимся видом коснулся своей фетровой шляпы, посылая жеребца мимо длинноногого мула Чизхолма.
   Джейми немилосердно пинал Гидеона по ребрам, ведя его мимо медленно ползущего каравана на такой скорости, чтобы у жеребца не было времени кусаться, лягаться и топтать бегающих ребятишек, а также доставлять ему иные неприятности. За время недельного путешествия он хорошо узнал привычки проклятого животного. Брианну и Марсали, ехавших в середине каравана, он перегнал на относительно небольшой скорости, но к тому времени, когда он догнал Клэр и Роджера в голове колонны, он двигался так быстро, что едва успел приподнять шляпу, приветствуя их.
   - Mhic dhiobhail77, - пробормотал он, снова нахлобучивая шляпу и пригибаясь к лошадиной шее. - Слишком резвый, да? Посмотрим, как долго ты выдержишь.
   Он резко развернул коня влево от дороги и пустил его вниз по склону, топча высохшую траву и ломая безлистные ветки кизила, которые при этом трещали, как пистолетные выстрелы. Что нужно этому семикратному сукину сыну, так это ровная местность, чтобы Джейми мог хорошенько погонять подлеца и вытрясти из него всю дурь. Учитывая, что ровного места нет вокруг на расстоянии двадцати пяти миль, задача Джейми предстояла трудная.
   Он намотал поводья на руку, щелкнул языком и врезал каблуками по бокам коня, и они, как выстрел из пушки, помчались вниз по склону, заросшему кустарником.
   Гидеон был огромным, упитанным и быстрым жеребцом, вот почему Джейми купил его. Он был также тугоуздым и злым, вот почему стоил недорого. Хотя все равно больше, чем Джейми мог себе легко позволить.
   Когда они пересекли небольшой ручей, перескочили через упавшее дерево и поскакали вверх по почти вертикальному склону, заросшему порослью дуба и хурмы, Джейми уже думал, не совершил ли он самоубийство, сделав эту покупку. Это была его последняя осознанная мысль, прежде чем Гидеон, бросившись вбок, ударил ногу Джейми о ствол дерева и, вскидывая зад, помчался по противоположному склону холма в густой кустарник, распугивая выводки перепелов, с шумом вылетающих из-под его огромных плоских копыт.
   Через полчаса бешеной скачки, уклонений от низких ветвей, ручьев со скользким дном, множества пересеченных холмов, которые Джейми не успевал считать, Гидеон стал если не послушным, то, по крайней мере, более управляемым. Джейми промок до бедер, набил синяки, кровь текла из полдюжины царапин, и он дышал так же тяжело, как лошадь. Однако он все еще был в седле и все еще управлял.
   Он повернул голову лошади к снижающемуся солнцу и снова щелкнул языком.
   - Давай, - сказал он. - Двигай к дому.
   Они скакали долго, но учитывая горную местность, покрыли не такое большое расстояние, чтобы совсем потеряться. Он направил Гидеона вверх, и через четверть часа они оказались на хребте, который он узнал.
   Они двигались вдоль хребта, ища безопасный спуск вниз через заросли каштанов, тополей и елей. Он знал, что караван был недалеко, но чтобы встретиться с ним, требовалось время, а ему хотелось присоединиться к людям, пока они не достигли Риджа. Не то, чтобы Клэр или МакКензи не знали дороги, нет, просто ему страшно хотелось возвратиться во Фрейзерс-Ридж во главе каравана, приведя своих людей домой.
   - Христос, человек, ты вообразил себя Моисеем, - пробормотал он, покачав головой и подсмеиваясь над своими претензиями.
   Жеребец был в мыле, и когда деревья немного расступились, Джейми остановился дать ему передышку, ослабив натяжение узды, но не настолько, чтобы позволить горячему скакуну выкинуть какой-нибудь фортель. Они оказались среди рощи белых берез на краю небольшого выступа над сорокафутовым пологим склоном, и он подумал, что, имея высокое мнение о своей особе, конь вряд ли совершит самоубийство, но лучше проявить осторожность на случай, если он вздумает сбросить наездника вниз.
   Ветерок задувал с запада. Джейми приподнял подбородок, наслаждаясь его прохладным прикосновением к разгоряченной коже. Земля простиралась за горизонт зелеными и коричневыми холмами, расцвеченными тут и там заплатами других цветов; туман поднимался из долин, как дымы походных костров. Он чувствовал, как умиротворение охватывает его при виде этой картины, дыхание выравнивается, и тело расслабляется.
   Гидеон тоже успокоился; вся злость ушла из него, как вода из прохудившегося ведра. Джейми медленно опустил руки на шею коня, и тот остался стоять с направленными вперед ушами. "Ага", - подумал он, и тут на него снизошло озарение: это было то самое место.
   Место, которому нет названия, и которое узнаешь только, когда наткнешься на него. Он, вероятно, мог назвать его святым местом, только оно не имело никакого отношения ни к церкви, ни к ее святым. Это было просто место, предназначенное для него, и этого было достаточно. Он позволил поводьям упасть на шею коня, ибо чувствовал, что даже такое злокозненное существо, как Гидеон, не могло замышлять здесь неприятностей.
   И действительно, конь стоял спокойно; в холодном воздухе с его массивной темной холки поднимался пар. Они не могли оставаться здесь долго, но он был рад этой короткой отсрочке - не от борьбы с Гидеоном, а от пресса людей.
   Он рано научился искусству жить отдельной жизнью в толпе, хотя бы в уме, если не телом. Но он родился в горах и также рано познал очарование одиночества и исцеляющие свойства уединенных мест.
   Внезапно к нему пришло видение его матери: одна из тех ярких картинок, которые копились в его голове, чтобы в какой-то момент неожиданно возникнуть перед ним, Бог знает по каким причинам - от звука, запаха, мимолетной причуды памяти.
   Он ставил тогда силки на кроликов на склоне горы и был сильно разгорячен, руки его были исколоты дроком, рубашка прилипла к телу от грязи и пота. Он увидел маленькую рощицу и направился к ней в поисках тени. Там была его мать; она сидела в зеленоватой тени деревьев на земле возле ручья. Она сидела совершенно неподвижно - что было на нее не похоже - и ее длинные руки были сложены на коленях.
   Она молча улыбнулась ему, и он, не говоря ни слова, подошел с ней и положил голову на ее плечо. Она обхватила его рукой, и он почувствовал покой и огромное умиротворение, зная, что находится в центре мира. Ему было пять или шесть лет тогда.
   Также внезапно, как и появилось, видение исчезло, словно яркая форель, мелькнувшая в темной воде. Но оно оставило все тоже чувство глубокого покоя, словно кто-то на мгновение обнял его, и нежная рука коснулась его волос.
   Он спрыгнул с седла, стремясь почувствовать сосновые иглы под сапогами, нуждаясь в физическом прикосновении к этой земле. Предосторожность заставила его привязать поводья к крепкой сосне, хотя Гидеон казался смирным; жеребец опустил голову и принюхивался к пучкам засохшей травы. Джейми постоял мгновение, потом медленно повернулся направо, оказавшись лицом к северу.
   Он уже не помнил, кто научил его этому - мать, отец или старый Джон, отец Иэна, но он, поворачиваясь по часовой стрелке, стал произносить слова молитвы и закончил ее, стоя лицом к западу, где садилось солнце. Он сложил ладони чашей, и свет заполнил ее, проливаясь между пальцами.
   - Боже, сделай безопасным мой каждый шаг,
   Боже, открой мне каждый проход,
   Боже, очисти мне каждый путь,
   И пусть я буду в руках Твоих.
   Повинуясь инстинкту, более древнему, чем молитва, он отстегнул от пояса флягу и вылил несколько капель на землю.
   Ветер донес до него обрывки звуков, смех и оклики, шум животных, пробирающихся между зарослей. Караван был недалеко, он медленно выползал на поляну из-за холма напротив. Ему нужно было ехать и присоединиться к людям в их последнем рывке к Риджу.
   Тем не менее, он некоторое время колебался, не желая нарушать очарование места. Краем глаза он ухватил какое-то движение и наклонился, заглядывая в углубляющиеся тени под кустами падуба.
   Животное сидело, замерев, и совершенно сливалось с темным фоном. Он никогда не смог бы его увидеть, если бы наметанный глаз охотника не уловил движение. Крошечный котенок с серым мехом, распушенным, как головка одуванчика, и огромными немигающими глазами, почти бесцветными во мраке кустарника.
   - Плутишка, - прошептал он, медленно протягивая к нему палец. - Что же ты здесь делаешь?
   Дикий котенок, несомненно, рожденный одичавшей матерью, которая давно сбежала из хижины каких-то поселенцев. Он погладил пушок не его груди, и тот вонзил в его палец свои маленькие зубки.
   - Оу! - он отдернул руку и осмотрел маленькую круглую ранку, из которой капала кровь. Он с негодованием поглядел на котенка, но тот просто смотрел на него, не делая ни движения, чтобы убежать. Он помедлил, потом, решившись, тряхнул рукой, разбрызгав кровь на листья - приношение духам этого места, которые, в свою очередь, тоже решили преподнести ему подарок.
   - Ну что ж, - тихо сказал он, становясь на колени и протягивая руку. Очень медленно он пошевелил одним пальцем, потом другим, потом следующим и следующим, потом снова, имитируя колебания водоросли в воде. Большие светлые глаза, не отрываясь, следили за этими движениями. Он увидел, как слегка подергивается кончик хвостика, и улыбнулся.
   Если он мог ловить руками форель - а он мог - то почему не поймать таким образом котенка?
   Он издал тихий звук сквозь зубы - приглушенное посвистывание, словно отдаленный щебет птиц. Как загипнотизированный, котенок смотрел на мягко шевелящиеся пальцы, медленно приближающиеся к нему. Когда Джейми, наконец, снова коснулся меха, котенок не двинулся. Пальцы скользнули по тельцу, и малыш, не сопротивляясь, позволил обхватить его ладонью и поднять с земли.
   Джейми держал его некоторое время, прижав к груди, и поглаживал одним пальцем, прослеживая шелковистую линию подбородка и тонкие ушки. Котенок закрыл глаза и громко заурчал, грохоча в его ладони, словно отдаленный гром.
   - О, значит, ты не против пойти со мной?
   Не получив возражения, он расстегнул ворот рубашки и спустил маленькое существо за пазуху, где оно, потыкавшись некоторое время в ребра, свернулось клубком, понизив свое урчание до тихой приятной вибрации.
   Отдохнувший Гидеон охотно двинулся вперед, и через четверть часа они нагнали остальных. Однако временное послушание жеребца испарилось, как только они стали преодолевать последний подъем.
   И не потому, что конь не мог справиться с крутым подъемом, он просто не мог выносить вида лошадей впереди себя. Даже если бы Джейми не стремился домой, и если бы это зависело от Гидеона, то они были бы уже в нескольких фарлонгах впереди всех.
   Колонна путешественников растянулась более чем на полмили, каждая семья в ней двигалась со своей скоростью. Фрейзеры, МакКензи, Чизхолмы, МакЛеоды и Аберфельды. При первой возможности Гидеон нахраписто рвался вперед, распихивая вьючных мулов, овец, пеших людей и кобыл. Он даже разогнал трех свиней, которые медленно тащились за бабушкой Чизхолмов. Свиньи с испуганным хрюканьем бросились в кусты, когда Гидеон проскочил рядом с ними.
   Джейми скорее разделял чувства коня, чем останавливал его. Он нетерпеливо стремился к дому и хотел добраться туда, как можно быстрее; его раздражало все, что могло задержать караван. В настоящее время основным препятствием, замедляющим движение, была Клэр, которая - черт бы побрал эту женщину - остановила свою кобылу перед ним и отправилась собирать траву вдоль дороги. Словно весь дом от пола до потолка не был забит травами, а ее седельные сумки не вспучились от них!
   Гидеон, с готовностью разделяя настроение всадника, вытянул шею и ухватил кобылу за круп. Кобыла заржала, взбрыкнула и помчалась вдоль тропы, размахивая болтающимися поводьями. Гидеон довольно всхрапнул и прыгнул за ней следом, но был остановлен резким рывком.
   Клэр с широко раскрытыми глазами, с руками, полными сорванных листьев и грязных кореньев, обернулась на этот шум. Она взглянула на Джейми, потом вслед исчезающей лошади, потом снова на него и извиняющимся жестом пожала плечами.
   - Извини, - сказала она, но он видел, что уголки ее губ приподнялись, а улыбка замерцала в ее глазах, словно утренний свет на воде. И против своей воли он почувствовал, что напряжение оставляет его. Он собирался отчитать ее, и все еще хотел, но слова не шли на язык.
   - Залазь, женщина, - сказал он вместо этого и кивнул себе за спину. - Я хочу свой ужин.
   Она рассмеялась и взобралась на лошадь, подобрав юбки. Гидеон, не обрадованный дополнительной ношей, повернул голову, пытаясь достать зубами все, до чего мог дотянуться, но Джейми был готов к этому, он стегнул концом поводьев жеребца по носу, заставив того отдернуть голову и удивленно зафыркать.
   - Вот тебе, маленький ублюдок.
   Он натянул шляпу глубже на лоб и помог надежно устроиться жене, которая подтолкнула юбки под свои бедра и обхватила его руками за талию. Она была без башмаков и чулок, и ее длинные голые лодыжки белели на темной шкуре гнедого. Он дернул узду и пнул лошадь немного сильнее, чем было необходимо.
   Гидеон попятился, развернулся и попытался снести их обоих нависающей ветвью тополя. Котенок, грубо вырванный из дремотного состояния, впился когтями в живот Джейми и тревожно замяукал, но этот звук потонул в более громком вскрике Джейми. Он резко завернул голову коня, выругался и пнул его в бок левой ногой.
   Непокорный Гидеон прыгнул, как кузнечик. Раздалось тихое "иик!", и он ощутил внезапное чувство пустоты за своей спиной, когда Клэр слетела в кусты, как куль с мукой. Гнедой, почувствовав удила во рту, внезапно развернулся и бросился вниз по склону через заросли ежевики. Выскочив на берег, он заскользил по грязи и упавшим листьям, почти приседая на задние ноги. Потом он выпрямился, мотнул головой и беспечно зарысил к кобыле Роджера, которая стояла возле ручья и смотрела на них с таким же удивлением, как и ее спешившийся наездник.
   - Все в порядке? - спросил Роджер, вопросительно приподняв одну бровь.
   - Конечно, - ответил Джейми, пытаясь отдышаться и в тоже время сохранить достоинство. - Как ты?
   - Прекрасно.
   - Хорошо, - он уже прыгал с седла, говоря это. Бросив поводья МакКензи и не теряя времени, чтобы удостовериться, что тот поймал их, он бросился назад, крича. - Клэр! Ты где?
   - Я здесь! - бодро отозвалась она и появилась из-за тополей с листьями в волосах и немного прихрамывающая, но в остальном вполне невредимая.
   - С тобой все в порядке? - спросила она.
   - Да, все хорошо. Я собираюсь пристрелить этого коня, - он быстро прижал ее к себе, желая увериться, что она действительно не пострадала. Она тяжело дышала, но казалась успокоительно целой и здоровой. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в нос.
   - Не стреляй его, пока мы не доберемся до дома. Я не хочу идти остаток пути пешком.
   - Эй! Оставь это, идиот!
   Он отпустил Клэр, развернулся и увидел, что Роджер выхватил пучок каких-то потрепанных растений из-под любопытного носа Гидеона. Еще растения - что за мания собирать всякую дрянь? Клэр, все еще запыхавшаяся после инцидента, заинтересованно наклонилась вперед, рассматривая траву.
   - Что это, Роджер?
   - Это для Бри, - ответил он, протягивая их для осмотра. - Это те растения?
   На недоброжелательный взгляд Джейми они были похожи на пожелтевшую ботву морковки, которую слишком долго не выкапывали с грядки, но Клэр потрогала пожухлую листву и одобрительно кивнула.
   - О, да, - сказала она. - Очень романтично!
   Джейми произвел негромкий звук, тактично указывая, что им лучше начать двигаться, пока их не нагнали Бри и медленно движущееся семейство Чизхолмов.
   - Да, да, - сказала Клэр и похлопала его по плечу, как он решил, желая успокоить его. - Не фыркай, мы идем.
   - Ммфм, - произнес он и, нагнувшись, подставил ладонь под ее ногу. Подкинув ее в седло, он дал Гидеону "только-попробуй-ублюдок" взгляд и запрыгнул на коня позади нее.
   - Подожди остальных и приведи их наверх.
   Не дожидаясь кивка Роджера, он дернул узду и направил жеребца на тропу.
   Довольный тем фактом, что был впереди всех, Гидеон угомонился и спокойно поднимался, пересекая заросли граба и тополя, каштана и ели. Даже сейчас, поздней осенью некоторые листья остались на деревьях, и теперь желтые и коричневые листочки, как тихий дождь, медленно падали вниз на гриву коня и растрепанные густые кудри Клэр. Ее волосы распустились, когда она упала, и Клэр не стала собирать их.
   Хорошее настроение вернулось к Джейми вместе с чувством движения вперед и было значительно подкреплено случайным обнаружением потерянной шляпы, которая висела на ветке дуба, словно повешенная туда дружеской рукой. Однако какое-то смутное беспокойство мешало ощущению полного покоя в его душе, хотя вокруг лежали мирные горы, воздух был полон синевы и пах лесом - влажным и вечнозеленым.
   Потом с внезапным ударом под ложечку он осознал, что котенок пропал. На его груди и животе зудели царапины, которые малыш сделал в отчаянной попытке вырваться наружу; он, должно быть, вылез через ворот рубашки и свалился с его плеча в безумной скачке вниз по склону. Он огляделся по сторонам, вглядываясь в тени под деревьями и кустами, но надежда была напрасной. Тени загустели и удлинялись, и кроме того они сейчас были на дороге, тогда как с Гидеоном они мчались через лес.
   - Иди с Богом, - пробормотал он и коротко перекрестился.
   - Что? - спросила Клэр, немного поворачиваясь в седле.
   - Ничего, - сказал он. В конце концов, это был дикий кот, хотя и маленький. Несомненно, он выживет.
   Гидеон заволновался, приплясывая, и Джейми понял, что сильно натягивает узду. Он ослабил хватку на поводьях и также расслабил руку, которой обхватил Клэр; та глубоко вздохнула.
   Его сердце быстро билось.
   Он никогда не мог возвращаться домой без некоторого чувства опасения. В течение многих лет после Восстания он жил в пещере, приближаясь к дому только в темноте и с большими предосторожностями, никогда не зная, что может найти там. Не один горец, вернувшись домой, находил на его месте пепелище, и обнаруживал, что его семья исчезла. Или еще хуже, она была там.
   Можно было приказать себе не воображать никаких ужасов, но проблема была в том, что ему совсем не надо было воображать их, для этого было достаточно памяти.
   Конь напряг задние ноги, рванувшись вперед. Бесполезно убеждать себя, что это другое место, здесь существовали свои собственные опасности. Если не было английских солдат, то были мародеры. Слишком беспокойные, чтобы пустить корни и трудиться, они бродили по горам, занимаясь грабежом и разбоем. Набеги индейцев. Дикие животные. И огонь. Всегда огонь.
   Он отправил вперед чету Багов с Фергюсом в качестве сопровождающего, чтобы по приезде Клэр не пришлось одновременно заниматься размещением прибывших людей и заботиться о гостеприимстве. Чизхолмы, МакЛеоды и Билли Аберфельд с женой и маленькой дочкой некоторое время должны были пожить с ними в большом доме. Он сказал миссис Баг, что она должна взять на себя приготовление пищи. Имея приличных лошадей, не обремененные детьми и поклажей, Баги должны были прибыть в Ридж два дня назад. Никто не вернулся от них доложить, если что-то пошло не так. Значит, все было хорошо. Но все же ...
   Он не сознавал, что Клэр была тоже напряжена, пока она внезапно не расслабилась, положив руку на его ногу.
   - Все в порядке, - произнесла она. - Я чувствую запах печного дыма.
   Он поднял голову, чтобы понюхать воздух. Она была права, сильный запах горящих поленьев гикори плавал в воздухе. Не памятная ему вонь пожарищ, а домашний запах, благоухающий обещанием тепла и пищи. Миссис Баг, по-видимому, выполняла его указания.
   Они завернули за последний поворот и увидели высокий дымоход из плитняка, вздымающийся над деревьями, и султан дыма, завивающийся над коньком крыши.
   Дом был на месте.
   Он с облегчением вздохнул, заметив теперь и другие домашние запахи: насыщенный аромат удобрений из конюшни, запах копченого мяса, висящего под навесом. Дыхание ближнего леса - мокрое дерево, гниющие листья, камни и бегущая вода - нежно коснулось его щеки.
   Они выехали из каштановой рощи на большую поляну, где стоял дом, солидный и опрятный, со стеклянными окнами, залитыми золотом уходящего солнца.
   Это был простой бревенчатый дом с чистыми линиями, побеленный и покрытый дранкой, и основательно построенный, который казался впечатляющим только на фоне простых хижин большинства поселенцев. Его первая хижина, потемневшая, но крепкая, стояла тут же чуть подальше от холма. Из ее трубы также вился дымок.
   - Кто-то развел огонь для Бри и Роджера, - сказала Клэр, кивнув на него.
   - Это хорошо, - сказал он и сжал руку на ее талии; она издала тихий довольный звук и поерзала на его коленях.
   Гидеон тоже был счастлив; он вытянул шею и заржал, здороваясь с двумя лошадьми, которые носились в загоне с приветственным ржанием. Кобыла Клэр со свисающими поводьями стояла возле ограждения; она приподняла губу при их появлении и, казалось, издевалась над ними - маленькая ведьма. Откуда-то далеко позади них раздался громкий радостный рев Кларенса: мул был очень рад вернуться домой.
   Дверь распахнулась, и миссис Баг выкатилась во двор, подпрыгивая от волнения, словно шар перекати-поле. Джейми улыбнулся при виде ее и подал руку Клэр, чтобы помочь ей соскользнуть на землю, прежде чем спешиться самому.
   - Все хорошо, все хорошо, а как вы, сэр? - затараторила миссис Баг еще до того, как его ноги коснулись земли. Она держала в одной руке оловянную чашку, а в другой полотенце и, не переставая вытирать ее, подняла голову, подставляя для его поцелуя морщинистую круглую щеку.
   Не дожидаясь ответа, она повернулась и, привстав на цыпочки, поцеловала Клэр.
   - О, как великолепно, что вы дома, вы и Сам, а у меня ужин уже готов, так что вам не надо ни о чем беспокоиться, мэм. Так что заходите скорее в дом и снимайте пыльные башмаки, а я пошлю старого Арча в пивоварню, и мы ...
   Она подхватила Клэр под руку и потащила за собой в дом, все говоря и говоря, и продолжая энергично вытирать чашку своими короткими, но ловкими пальцами. Клэр послала ему беспомощный взгляд через плечо, и он усмехнулся, глядя, как она исчезает в доме.
   Гидеон нетерпеливо ткнул его носом в руку.
   - О, да, - сказал он, вспомнив свои обязанности. - Пошли, маленький злой ублюдок.
   К тому времени, когда он расседлал жеребца и кобылу Клэр, протер их и задал им корма, Клэр удалось сбежать от миссис Баг. Возвращаясь из загона, он увидел, что дверь в доме распахнулась, и оттуда вышла Клэр, несколько испуганно оглядываясь через плечо, словно боялась преследования.
   Куда она направлялась? Не заметив его, она развернулась и поспешила за угол дома, шелестя своими домоткаными юбками. Он, заинтересовавшись, последовал за ней.
   Ага. Она уже осмотрела медицинский кабинет, а теперь, пока совсем не стемнело, шла в свой огород. Он мельком увидел ее на фоне неба за домом, последний дневной свет мерцал паутинками в ее волосах. Сейчас в огороде мало что росло, только самые живучие травы и зазимовавшие овощи, такие как морковь, лук и репа. Но это не имело значения, по возвращении она всегда отправлялась смотреть свой огород, на какое бы короткое время она не отлучалась.
   Он понимал ее страсть, он сам не чувствовал себя полностью дома, пока не проверил все строения, всех животных и не убедился, что все в порядке.
   Вечерний ветерок донес до него резкий запашок от уборной, говоря о том, что там вскоре потребуется его внимание. Потом он вспомнил о новых поселенцах и тут же решил, что рытье ямы для новой уборной как раз подходит для двух старших мальчиков Чизхолмов.
   Он и Иэн вырыли яму, когда только поселились в Ридже. Боже, как он скучал по парню.
   - Mhicheal bheanaichte, - пробормотал он. Святой Михаил, защити его. Ему нравился МакКензи, но если бы у него был выбор, он никогда бы не обменял Иэна на него. Это был выбор Иэна, а не его собственный, так что не о чем и говорить.
   Отодвинув боль от потери Иэна на задворки сознания, он встал к дереву, развязал брюки и отлил. Если бы Клэр увидела его, то не преминула бы сделать, по ее мнению, остроумное замечание насчет собак и волков, метящих свою территорию. "Ничего подобного", - ответил он ей мысленно. Зачем ему идти далеко, чтобы сделать то же самое, но в худших условиях в уборной? И если принять во внимание, что это его место, и если он решил здесь помочиться ... Он привел в порядок одежду, чувствуя себя более уверенным.
   Подняв голову, он увидел, что она спускается от своего огорода с передником, полным моркови и репы. Порыв ветра сорвал оставшиеся листья с каштанов и закружил их вокруг нее в желтом, искрящемся светом танце.
   Повинуясь внезапному импульсу, он отступил вглубь рощи и стал осматриваться.
   Обычно он обращал внимания только на ту растительность, которая могла служить пищей человеку или лошади, или была достаточно твердой и прямой, чтобы пойти на доски и бревна, или затрудняла его продвижение. Но как только он присмотрелся к ней эстетическим взглядом, он был удивлен ее разнообразием.
   Стебли недозрелого ячменя с зернами, уложенными в колос, напоминающий женскую косу. Высохший хрупкий стебелек, похожий на кружево по краям женского носового платка. Веточка ели, неестественно зеленая на фоне засохших растений, и оставившая пахучий сок на его руке, когда он отломил ее от дерева. Веточка дуба с сухими глянцевитыми листьями, которые своими оттенками - золотыми, коричневыми и серыми - напомнили ему об ее волосах. И немного алой лианы, выбранной за яркий цвет.
   Как раз в это время, она завернула за угол дома. Углубившись в свои мысли, она прошла в футе или двух от места, где он стоял, не заметив его.
   - Сорча, - позвал он тихо, и она развернулась с глазами, суженными от лучей опускающегося к горизонту солнца, потом широкими и золотистыми от удивления при виде его.
   - Добро пожаловать домой, - сказал он и протянул маленький букетик.
   - О, - произнесла она и поглядела на листья и прутики, потом уголки ее рта дрогнули, как если бы она хотела засмеяться или заплакать, но не была уверена, что именно. Протянув руку, она взяла у него букет, коснувшись маленькими прохладными пальцами его руки.
   - О, Джейми, он прекрасен.
   Она привстала на цыпочки и подарила ему теплый солоноватый поцелуй; ему захотелось большего, но она уже быстро шла в дом, прижимая маленькие глупые веточки к груди, словно они были золотые.
   Он чувствовал себя глуповато-счастливым и был по-дурацки доволен собой. Ее вкус все еще сохранялся у него во рту.
   - Сорча, - прошептал он и понял, что именно так он назвал ее мгновение назад. Неудивительно, что она была так удивлена. Это было ее имя на гэльском языке, но он никогда не называл ее так. Ему нравилась ее чужеземность, ее английскость. Она была Клэр, его сассенах.
   И все же в тот момент, когда она проходила мимо него, она была Сорчей. И это имя означало не только "Клэр", но и свет.
   Он глубоко и удовлетворенно вздохнул.
   Он почувствовал внезапный голод и по пище, и по ней, но не спешил входить в дом. Определенные виды голода сладостны сами по себе; предвкушение доставляет столь же острое удовольствие, как и удовлетворение.
   Раздался топот копыт, и зазвучали голоса: наконец, прибыли остальные. Ему вдруг страстно захотелось удержать дольше свое мирное одиночество, но поздно: через несколько секунд он попал в хаос - взволнованные крики пронзительных детских голосов, зов усталых матерей, приветствия вновь прибывших людей, суматоха разгрузки, необходимость напоить и накормить лошадей и мулов ... и все же посреди этого столпотворения он двигался так, словно все еще был один, спокойный и умиротворенный, в лучах заходящего солнца. Он вернулся домой.
  
   Уже наступила темнота, когда все было улажено, маленькие дикие Чизхолмы собраны и отправлены на ужин, все животные накормлены и устроены на ночь. Он пошел следом за Джефом Чизхолмом к дому, но задержался на мгновение во дворе.
   Он стоял, рассеяно потирая руки от холода, и восхищался видом своего поместья. Крепкий сарай и аккуратные навесы, хорошо огороженные загоны для скота и лошадей, опрятный заборчик вокруг огорода Клэр, чтобы не пускать туда оленей. Дом белел в ранней темноте, словно доброжелательный дух, охраняющий хребет. Свет струился из каждого окна и каждой двери, и звуки смеха доносились до него.
   Он ощутил движение в темноте и, развернувшись, увидел дочь, которая несла ведро свеженадоенного молока. Она остановилась рядом с ним, глядя на дом.
   - Хорошо быть дома, да? - произнесла она тихо.
   - Да, - сказал он, - да.
   Они посмотрели друг на друга, улыбаясь. Потом она наклонилась вперед, внимательно всматриваясь в него. Она развернула его так, чтобы свет из окна падал на него, и слегка нахмурилась.
   - Что это? - спросила она и что-то сбила щелчком с его плеча. Глянцевый алый лист упал на землю. Она приподняла брови при виде его. - Ты должен пойти и помыться, па, - сказала она. - На тебе был ядовитый плющ.
  
   - Ты должна была сказать мне, сассенах, - Джейми с негодованием посмотрел на стол возле окна, куда я поставила стакан с букетиком. Яркая краснота ядовитого плюща пылала даже в полумраке спальни, освещаемой только светом от камина и одной свечой. - И ты могла бы выбросить эту дрянь. Хочешь подразнить меня, да?
   - Ничего подобного, - ответила я с улыбкой, вешая передник на колышек и берясь за шнуровку платья. - Если бы я сказала тебе, ты бы отобрал его. А это единственный букет, который ты мне когда-либо дарил. И я не уверена, что получу от тебя еще один, так что я хочу сохранить его.
   Он фыркнул и сел на кровать, чтобы снять чулки. Его кафтан, галстук и рубашка уже были сняты, и свет от камина мерцал на его плечах. Он почесал внутреннюю сторону запястья, хотя я сказала ему, что чувство жжения носит психосоматический характер; никаких признаков сыпи не наблюдалось.
   - У тебя никогда не было сыпи от ядовитого плюща, - заметила я. - Хотя ты должен был время от времени на него попадать, учитывая сколько времени ты проводишь в лесу и поле. Я думаю, у тебя к нему иммунитет. У некоторых людей так бывает.
   - О, да? - он выглядел заинтересованным, хотя продолжал чесаться. - Это так же, как ты и Брианна не можете заболеть?
   - Почти, но по другой причине, - я сняла бледно-зеленое платье из домотканого полотна, сильно обтрепанное после недельного путешествия, и со вздохом облегчения освободилась от корсета.
   Я встала, чтобы проверить воду в кастрюле, которую я поставила греться на горячие угли. Некоторых из вновь прибывших людей мы отправили переночевать к Фергюсу и Марсали, к Роджеру и Бри, но все равно кухня, мой медкабинет и кабинет Джейми были полны гостей, которые улеглись спать прямо на полу. Я не собиралась ложиться спать, не смыв с себя грязь путешествия, но я также не собиралась делать из этого публичное зрелище.
   Поверхность воды дрожала от жара, крошечные пузырьки прилепились к стенкам кастрюли. Я сунула в нее палец для проверки, вода была восхитительно горячая. Вылив немного воды в тазик, я поставила кастрюлю снова на угли.
   - Мы не совсем неуязвимы, - предупредила я его. - Некоторые болезни, например, оспа, нам совершенно не страшны. Роджер, Бри и я привиты против нее, и иммунитет постоянный. Другими болезнями, такими как холера и тиф, мы, скорее всего, не заболеем, но прививки против них не дают постоянной защиты, она со временем ослабевает.
   Я нагнулась к груде седельных сумок, которые он принес и свалил возле двери. Один из пациентов дал мне настоящую губку, завезенную из Индии, в оплату за извлечение гнилого зуба. Подходящая вещь для быстрой помывки.
   - А такая болезнь, как у Лиззи, малярия ...
   - Я думал, ты ее вылечила, - прервал меня Джейми, нахмурившись.
   Я печально покачала головой.
   - Нет, она всегда у нее будет, бедняжка. Я только могу попытаться уменьшить ее симптомы и сделать так, чтобы она реже проявлялась. Видишь ли, она у нее в крови.
   Он стянул ремешок, которым были связаны его волосы, и встряхнул рыжими кудрями, отчего они встали дыбом вокруг его головы, словно грива льва.
   - Совсем непонятно, - возразил он, поднимаясь, чтобы развязать брюки. - Ты говорила, что если у человека была корь, и если он выживет, то не сможет заболеть ею снова, потому что она у него в крови. И я не могу заразиться ветрянкой или корью, потому что болел ими в детстве, и они находятся у меня в крови.
   - Ну, это не совсем то же самое, - сказала я довольно неубедительно. Мысль попытаться объяснить различие между активным, пассивным и приобретенным иммунитетами, об антителах и паразитарных инфекциях совершенно не прельщала меня после долгой поездки верхом на лошади.
   Я опустила губку в тазик, позволила ей впитать воду, потом отжала, наслаждаясь ее губчатой шелковистой структурой. Тонкие струйки песка выплыли из пор и опустились на дно. Губка стала мягкой, впитав воду, но с одного края я могла все еще чувствовать твердое место.
   - Насчет лошадей...
   Джейми выглядел немного удивленным.
   - Мы говорим о лошадях?
   - Нет, но я подумала, - я махнула рукой, игнорируя несущественное различие. - Что ты собираешься делать с Гидеоном?
   - О, - Джейми спустил брюки на пол и потянулся. - Думаю, я не стану его стрелять. Он довольно хороший конь. Для начала я его охолощу. Это может его немного успокоить.
   - Охолостишь? О, ты имеешь в виду, кастрируешь? Да, вероятно, это поможет, хотя кажется немного кардинальным, - я поколебалась, потом неохотно произнесла. - Хочешь, чтобы я сделала это?
   Он изумленно уставился на меня, потом рассмеялся.
   - Нет, сассенах, я не думаю, что холостить жеребца в восемнадцать ладоней78 ростом - это работа для женщины, хирург она или нет. Для этого не требуется деликатного обращения, да?
   Я была рада услышать это. Я надавила на твердое место в губке, и из большой поры внезапно появилась крошечная раковина. Она опустилась на дно, красивая миниатюрная спираль нежного розовато-фиолетового цвета.
   - О, смотри, - восхищенно произнесла я.
   - Какая красивая маленькая вещица, - Джейми нагнулся через мое плечо и осторожно потыкал раковину большим указательным пальцем. - Как она попала в губку, интересно?
   - Думаю, что губка съела ее по ошибке.
   - Съела? - рыжая бровь высоко приподнялась.
   - Губки - это животные, - объяснила я, - или точнее говоря, они состоят из одного желудка. Они всасывают воду и поглощают все съедобное, что в ней есть.
   - А вот почему Бри называет малыша маленькой губкой. Он тоже так делает, - он улыбнулся при воспоминании о маленьком Джемми.
   - Действительно, дети так делают.
   Я села и спустила рубашку с плеч, позволив одежде упасть до талии. Огонь нагрел комнату, но воздух был все еще холодным, и кожа на груди и руках покрылась пупырышками.
   Джейми взял пояс и тщательно снял с него все, что там находилось, положив пистолет, коробку с патронами, кинжал и оловянную фляжку на маленькое бюро. Он взял фляжку и вопросительно приподнял бровь, глядя на меня.
   Я с энтузиазмом кивнула, и он стал рыться в багаже, чтобы найти чашку. Поскольку все комнаты были забиты людьми и их багажом, все наши седельные сумки, плюс свертки и коробки, с приобретенными на сборе вещами были принесены в нашу спальню. Горбатые тени от них, пляшущие на стенах, делали комнату похожей на грот с валунами.
   Джейми сам был такой же губкой, как его внук, думала я, наблюдая, как он роется в вещах, полностью голый и совершенно не стесняющийся своей наготы. Он принимал все и, казалось, мог справиться со всем, с чем сталкивался на своем пути, неважно, насколько это было знакомо или чуждо ему. С безумными жеребцами, похищенными священниками, служанками, достигшими брачного возраста, упрямыми дочерьми и зятьями-еретиками. То, что он не мог одолеть или изменить, он просто поглощал, как губка раковину.
   Следуя этой аналогии, я подумала, что раковиной была я. Выхваченная из моей жизненной ниши неожиданным быстрым потоком, поглощенная и окруженная Джейми и его жизнью. Пойманная навсегда среди чужих потоков, струящихся через чужую среду.
   Эта мысль вызвала во мне странное чувство. Раковина неподвижно лежала на дне тазика, красивая ... но пустая. Очень медленно, я поднесла губку к затылку и сжала ее, чувствуя щекотку от потока теплой воды на моей спине.
   Большей частью я ни о чем не жалела. Я сама сделала выбор, и я хотела быть здесь. И все же иногда какие-то мелочи, как, например, наша беседа об иммунитете, заставляли меня осознать, как много было потеряно из того, что я имела, и кем я была. Несомненно, какая-то часть меня исчезла, была переварена, и от этой мысли я ощутила в себе пустоту.
   Джейми, нагнувшись, рылся в одной из седельных сумок, и вид его голых ягодиц, в невинном бесстыдстве повернутых ко мне, рассеял мои тревожные мысли. Ягодицы были изящной формы с округлыми мышцами и красиво покрыты золотисто-красным пушком, блестящим в свете камина и свечи. Длинные бледные колонны ног затеняли его мошонку, темную и едва видимую между ними
   Он, наконец, нашел чашку и наполовину наполнил ее. Повернувшись, чтобы вручить ее мне, и подняв глаза, он удивился, увидев, что я уставилась на него.
   - Что? - спросил он. - Что-нибудь случилось, сассенах?
   - Нет, - произнесла я, но, по-видимому, довольно неуверенно, потому что его брови на мгновение сошлись.
   - Нет, - повторила я более уверенно и взяла чашку, с улыбкой приподняв ее в знак благодарности. - Просто думала.
   Ответная улыбка коснулась его губ.
   - Да? Ты не должна много думать вечером, сассенах. Будут сниться кошмары.
   - Полагаю, ты прав, - я отпила из чашки, и к моему удивлению это оказалось вино - и притом очень хорошее. - Где ты раздобыл его?
   - Отец Кеннет дал. Это вино для причастия, но не освященное. Он сказал, что люди шерифа все равно отберут его - пусть уж лучше оно достанется мне.
   Небольшая тень набежала на его лицо при упоминании о священнике.
   - Ты думаешь, с ним все будет в порядке? - спросила я. Люди шерифа не показались мне цивилизованными стражами порядка, а скорее головорезами, остановить которых мог только страх - страх перед Джейми.
   - Я надеюсь, что так, - Джейми беспокойно отвернулся. - Я сказал шерифу, если святого отца обидят, то он и его люди ответят за это.
   Я тихо кивнула, потягивая вино. Если Джейми узнает о том, что отцу Донахью был причинен какой-либо вред, то он действительно заставит шерифа ответить. Мысль немного встревожила меня, сейчас было не время наживать врагов, а шериф округа Оранж мог быть серьезным врагом.
   Я подняла голову и увидела, что Джейми смотрит на меня с видом глубокого удовлетворения.
   - Ты в хорошем теле сейчас, сассенах, - заметил он, склонив голову набок.
   - Льстец, - сказала я, кинув на него холодный взгляд, и снова взяла губку.
   - Ты, должно быть, набрала целый стоун с весны, - с одобрением произнес он, игнорируя мой взгляд, и обошел вокруг меня, разглядывая. - Хорошее лето было для нагула, да?
   Я повернулась и бросила губку ему в голову.
   Он ловко поймал ее, усмехаясь.
   - Я и не подозревал, как хорошо ты поправилась, сассенах; ты была такая закутанная все эти недели. Я не видел тебя голой, по крайней мере, целый месяц.
   Он все еще осматривал меня, как если бы я была главным участником на Шропширской выставке свиней.
   - Наслаждайся этим, - посоветовала я ему, вспыхнув от раздражения. - Ты не увидишь такого еще долгое время!
   Я потянула сорочку, закрывая свои - бесспорно полноватые - груди.
   Его брови приподнялись с удивлением от моего тона.
   - Ты же не сердишься на меня, сассенах?
   - Конечно, нет, - сказала я. - С чего ты так решил?
   Он улыбнулся, рассеяно потирая губкой свою грудь и глядя на меня. Его соски сжались от холода и торчали среди рыжих вьющихся волос, влага мерцала на его коже.
   - Мне нравится, когда ты полная, сассенах, - сказал он мягко. - Полная и сочная, как маленькая курочка. Мне действительно очень нравится.
   Я могла бы подумать, что он пытается загладить свои неосторожные слова, если бы голые мужчины не были снабжены идеальными детекторами лжи. Ему действительно нравилось - очень.
   - О, - произнесла я и медленно спустила сорочку. - Хорошо, тогда.
   Он приподнял подбородок, указывая на кровать. Я колебалась мгновение, потом встала и позволила сорочке упасть на пол рядом с его брюками. Протянув руку, я забрала у него губку.
   - Я ... хм ... только закончу мыться, да? - пробормотала я и, повернувшись к нему спиной, поставила ногу на стул, услышав одобрительный рокот за своей спиной. Я улыбнулась про себя, но не стала торопиться. В комнате значительно потеплело, и к тому времени, когда я закончила мыться, моя кожа была розовой и гладкой, и только пальцы рук и ног еще немного мерзли.
   Я, наконец, обернулась и обнаружила, что Джейми все еще наблюдает за мной, потирая запястье с немного хмурым видом.
   - Ты мылся? - спросила я. - Даже если тебе ядовитый плющ не повредит, его яд может попасть на вещи, которых ты касаешься, а у меня нет к нему иммунитета.
   - Я вымыл руки щелоком, - уверил он меня, положив их на мои плечи для иллюстрации. Он сильно пах едким жидким мылом, которое мы делали из нутряного сала и древесного пепла. Оно было не ароматизировано и хорошо подходило для таких вещей, как мытье полов или чистка закопченных кастрюль. Неудивительно, что он чесался, мыло довольно сильно раздражало кожу, а его руки были в царапинах и трещинах.
   Я нагнула голову и поцеловала суставы его пальцев, потом взяла небольшую коробочку, где держала всякую личную мелочь и вынула баночку с бальзамом для кожи. Бальзам был сделан из масла грецкого ореха, воска и очищенного ланолина, вываренного из шерсти овец, имел приятный зеленый цвет и был ароматизирован эссенцией из цветков ромашки, окопника, тысячелистника и бузины. Он хорошо успокаивал раздраженную кожу.
   Я зачерпнула немного бальзама и растерла его между ладонями, твердая сначала масса расплавилась и стала приятно теплой.
   - Вот, - сказала я и взяла одну его руку между своими ладонями, втирая мазь в складки суставов и массажируя мозолистые ладони. Медленно он расслабился, позволив мне растянуть каждый палец, когда я втирала мазь в маленькие царапины и трещинки. На руках его также были следы от поводьев, которые он накручивал на них.
   - Красивый букет, Джейми, - сказала я, кивая на букетик в стакане. - Однако что заставило тебя сделать это?
   В то время как Джейми был весьма романтичен на свой лад, он также был довольно практичным человеком, и я не помнила, чтобы он когда-либо делал мне подарки, совершенно не имеющие практической пользы. Кроме того, он был человеком, который не видел никакой ценности в растительности, которую нельзя было съесть, использовать в лечебных целях или для варки пива.
   Он слегка пошевелился, выглядя явно смущенным.
   - Ну, в общем, - начал он, отводя взгляд. - Я только ... я имею в виду ... ну, у меня была маленькая вещь, которую я хотел подарить тебе, только я ее потерял. И когда тебе понравился букетик, который Роджер собрал для Брианны, я ... - он прервался, пробормотав тихо что-то вроде "ффрры".
   Мне страшно хотелось рассмеяться, но вместо этого я взяла его руку и нежно поцеловала ее. Он выглядел смущенным, но ему понравилось. Его большой палец наткнулся на полузаживший ожог на моей руке, оставленный горячим чайником.
   - О, сассенах, тебе тоже нужна мазь. Позволь мне, - сказал он и наклонился, что взять зеленой массы. Он обхватил мою руку своими ладонями, теплыми и скользкими от масла и воска.
   Я мгновение сопротивлялась, но потом позволила ему взять мою руку. Он делал пальцами медленные сильные круги на моей ладони, отчего мне захотелось закрыть глаза и растаять. Я тихо вздохнула от удовольствия и, должно быть, все-таки закрыла глаза, потому что не видела, как он подошел ближе, и только почувствовала краткое касание его мягких губ.
   Я лениво подняла вторую руку, и он взял ее. Наши пальцы переплелись, ладони соединились. Он стоял так близко, что я чувствовала его тепло и мягкое прикосновение отбеленных солнцем волос на его руке, когда он потянулся за мазью.
   Он остановился, еще раз коротко поцеловав меня. Огонь в камине шипел, как накатывающийся прибой, а его свет мерцал на побеленных стенах, как будто над нами поблескивала вода. Мы вдвоем были одни, словно на дне море.
   - Вообще говоря, Роджер был не совсем романтичным, - сказала я. - Или был, смотря как посмотреть на это.
   Джейми выглядел недоумевающим, когда снова взял мою руку. Наши пальцы снова переплелись, медленно потирая друг друга, и я вздохнула от удовольствия.
   - Да?
   - Бри спрашивала меня о контроле за рождаемостью, и я рассказала о способах, которые здесь доступны, хотя, честно говоря, они не совсем действенны, но все же лучше, чем ничего. А старая бабушка Бэкон дала мне немного семян, которые, как она говорит, индейцы используют для предохранения, и они могут быть очень эффективными.
   Лицо Джейми неожиданно и смешно изменилось от расслабленного сонного удовольствия до глубокого удивления.
   - Контроле против чего? Она ... ты имеешь в виду ... эти грязные сорняки ...
   - Ну, да. Или я, по крайней мере, думаю, что они могут помочь предотвратить беременность.
   - Ммфм.
   Движение его пальцев замедлилось, и брови нахмурились скорее от беспокойства, чем от неодобрения. Потом он вернулся к работе, массажируя мои руки сильными быстрыми движениями. Он молчал некоторое время, деловито втирая крем, словно натирал упряжь седельным мылом, и совсем не походил на мужа, ласкающего нежные руки любимой жены. Я немного пошевелилась, и он, казалось, осознал, что сделал мне больно. Он остановился, нахмурившись, потом мягко пожал мои руки, и его лицо расслабилось. Подняв мою руку к своим губам, он поцеловал ее и возобновил массаж теперь уже медленными мягкими движениями.
   - Ты думаешь ... - начал он и замолчал.
   - Что?
   - Ммфм. Тебе не кажется это странным, сассенах? Что молодая женщина, только что вышедшая замуж, думает о таких вещах?
   - Нет, не кажется, - ответила я довольно резко. - Мне кажется это довольно разумно. И они не только что поженились ... то есть, я имею в виду, у них уже есть ребенок.
   Его ноздри раздулись в беззвучном несогласии.
   - Это у нее есть ребенок, - сказал он. - Мне кажется, что молодая женщина, нашедшая подходящего мужчину, вряд ли должна думать в первую очередь о том, чтобы не забеременеть. Ты уверена, что между ними все хорошо, сассенах?
   Я помолчала, раздумывая над его словами.
   - Я думаю, все хорошо, - начала я, наконец, медленно. - Понимаешь, Джейми, Бри из времени, где женщины могут сами решать иметь или не иметь им детей. Она считает, что это ее право.
   Широкий рот задвигался и сжался, пока он думал. Я могла видеть, что он пытался освоить эту мысль, совершенно не согласующуюся с его опытом.
   - Значит, вот как? - спросил он, наконец. - Женщина может сказать, я буду или не буду рожать ребенка, а у мужчины нет права голоса, да?
   Я рассмеялась.
   - Ну, не совсем так. Или не всегда. Думаю, есть случайность, или невежество и глупость, многие женщины не задумываются об этом. И большинству женщин, безусловно, не все равно, что их мужчины думают об этом. Но, да ... полагаю, что, в главном, ты прав.
   Он кашлянул.
   - Но МакКензи тоже из того времени. Значит, он не считает это странным?
   - Он собирал эти сорняки для нее, - указала я.
   - Да, - морщинка между его бровями осталась, но хмурый взгляд слегка прояснился.
   Становилось поздно, и приглушенный ропот разговоров и смех в доме затихали. В наступающей тишине внезапно раздался крик ребенка. Мы оба замолчали, прислушиваясь, потом успокоились, когда негромкий голос его матери донесся из-за закрытой двери.
   - Кроме того, совсем не странно для молодой женщины думать о таких вещах. Марсали спрашивала меня об этом перед свадьбой с Фергюсом.
   - О, вот как? - он приподнял одну бровь. - Разве ты ей не рассказала?
   - Конечно, рассказала!
   - Что бы ты не сказала, это не работает, не так ли? - один уголок его рта приподнялся в циничной усмешке. Герман родился приблизительно через десять месяцев после свадьбы его родителей, и Марсали забеременела Джоан в течение нескольких дней, как отняла его от груди.
   Я почувствовала, что щеки мои раскраснелись.
   - Ничто не работает постоянно, даже современные методы. И что касается Марсали - ничто вообще не работает, если это не использовать.
   Фактически, Марсали не желала беременеть не потому, что не хотела ребенка, а потому, что боялась, что мысль о беременности может помешать ее близости с Фрегюсом. "Когда мы ляжем в постель, я хочу, чтобы мне это понравилось", вспомнила я ее слова тогда и улыбнулась воспоминанию.
   Я цинично подумала, что ей это понравилось, и она решила, что беременность вряд ли уменьшит ее наслаждение Фергюсом. Но что касается страхов Джейми насчет Брианны, то, конечно, между ней и Роджером существует тесная близость. Однако, это вряд ли ...
   Одна из рук Джейми осталась сплетенной с моими пальцами, другая тихо скользнула вниз вдоль моего тела.
   - О, - произнесла я, начиная терять ход моих мыслей.
   - Таблетки, ты говорила? - его лицо было очень близко, глаза прикрыты, пока он работал руками. - Значит, так это делается?
   - Хм ... о, да.
   - Ты не взяла их с собой, - спросил он, - когда вернулась?
   Я сделала глубокий вдох и выдохнула, чувствуя, что начала таять.
   - Нет, - ответила я слабым голосом.
   Он сделал паузу, слегка сжав ладонью внизу.
   - Почему нет? - спросил он тихо.
   - Я ... ну ... я действительно ... я думала ... их нужно принимать постоянно. Я не могла принести много. Есть более радикальное средство, небольшая операция. Это просто, и навсегда делает человека бесплодным.
   Я сглотнула. Готовясь к возвращению в прошлое, я серьезно раздумывала о возможной беременности и рисках, связанных с ней. Я знала, что вероятность была очень маленькой, учитывая мой возраст и предыдущий опыт, но все же ...
   Джейми стоял неподвижно, смотря вниз.
   - Ради бога, Клэр, - сказал он, наконец, низким голосом. - Скажи, что ты сделала это.
   Я глубоко вздохнула и сжала его пальцы.
   - Джейми, - сказала я мягко, - если бы я сделала это, то я сказала бы тебе, - я снова сглотнула. - Ты хотел бы, чтобы я сделала?
   Он все еще держал мою руку. Его другая рука оставила мое укромное место и легла на мою спину, прижимая меня к его телу. Кожа его была теплой, почти горячей.
   Мы стояли близко друг к другу, прижимаясь телами, несколько минут. Потом он вздохнул, и его грудь приподнялась под моим ухом.
   - У меня достаточно детей, - сказал он спокойно. - У меня только одна жизнь, и она твоя, mo chridhe.
   Я потянулась и коснулась его лица. Оно было изборождено морщинами от усталости и поросло щетиной; он не брился несколько дней.
   Я думала об этом. И почти решилась попросить знакомого хирурга сделать мне стерилизацию. Здравый смысл говорил в пользу этого, нет смысла рисковать. И все же ... не было никакой гарантии, что я переживу переход, попаду в нужное время и место, или найду его снова. И еще меньше был шанс, что я забеременею в моем возрасте.
   И все же, расставшись с ним на долгое время, не зная, смогу ли я вообще найти его, я не смогла заставить себя лишить нас этой возможности. Я не хотела больше детей. Но если я найду его, и он захочет ... тогда я рискнула бы ради него.
   Я потрогала его, и он сделал тихий горловой звук, тесно прижав меня к себе и зарывшись лицом в мои волосы. Наша любовь всегда была риском и обещанием - ибо если он держал мое тело, ложась со мной, то я держала его душу и знала это.
   - Я думала, что ты никогда не увидишь Брианну. И я не знала о Вилли. Было бы неправильно, если бы я лишила тебя шанса иметь другого ребенка, не сказав тебе.
   "Ты кровь от крови моей, - сказала я ему когда-то, - кость от кости моей". Это было так и будет всегда, независимо от того, будут у нас дети или нет.
   - Я не хочу другого ребенка, - прошептал он. - Я хочу тебя.
   Его рука поднялась, как бы сама по себе, и коснулась моей груди кончиками пальцев, оставив на коже прохладу душистого зеленого крема. Я обняла его талию рукой и шагнула назад, ведя его к кровати. У меня едва хватило времени загасить свечу.
   - Не беспокойся о Брианне, - сказала я, дотрагиваясь до него, когда он поднялся надо мной, вырисовываясь темным силуэтом в свете камина. - Роджер собирал траву для нее. Он знает, чего она хочет.
   Он издал глубокий смешок, который прервался, когда он скользнул между моих ног, где все было готово и хорошо смазано, и который превратился в тихий стон удовольствия и слияния, когда он вошел в меня.
   - Я тоже знаю, чего я хочу, - сказал он приглушенно в мои волосы. - Я подарю тебе завтра еще один букет.
  
   Полубесчувственная от усталости, ослабевшая от любви и убаюканная комфортом мягкой кровати и чистого белья, я спала, как мертвая.
   Где-то ближе к рассвету мне стали сниться приятные бесформенные сны о прикосновениях и цвете. Маленькие руки коснулись моих волос, погладили мое лицо; я повернулась на бок, воображая во сне, что кормлю грудью маленького ребенка. Крошечные нежные пальчики мяли мне грудь, и я подняла руку, пытаясь коснуться головы ребенка. И он укусил меня.
   Я завопила и села в постели, увидев, как серая фигурка скользнула по одеялу и исчезла в ногах кровати. Я завопила еще громче.
   Джейми слетел с кровати, перекатился по полу и вскочил на ноги, набычившись и сжав кулаки.
   - Что? - спросил он, дико оглядываясь вокруг в поисках мародеров. - Кто? Что?
   -Крыса! - сказала я, указывая дрожащим пальцем на место, где серая фигурка исчезла между головкой кровати и стеной.
   - О, - его плечи расслабились, и он, моргая, провел руками по лицу и волосам. - Крыса?
   - Крыса в нашей кровати, - сказала я, совсем не расположенная рассматривать этот факт спокойно. - Она укусила меня!
   Я стала придирчиво рассматривать мою раненную грудь. Крови не было, только несколько крошечных следов уколов, которые немного саднили. Тем не менее, я подумала о бешенстве, и моя кровь похолодела.
   - Не беспокойся, сассенах. Я разберусь с ней.
   Расправив плечи, Джейми взял кочергу возле камина и целеустремленно двинулся к изножью кровати. Головка была из цельного дерева, и между нею и стеной оставалось только несколько дюймов свободного пространства. Крыса была поймана в ловушку, если она не успела убежать за секунду между моим криком и прыжком Джейми из-под одеяла.
   Я встала на колени, готовая спрыгнуть с кровати в случае необходимости. Сосредоточено хмурясь, Джейми сжал кочергу и свободной рукой откинул одеяло.
   Он с силой ткнул кочергой ... и внезапно отдернул, ударив ею по стене.
   - Что? - спросила я.
   - Что-о-о? - эхом отозвался он изумленным тоном. Он согнулся ближе, прищурившись в тусклом свете, потом начал смяться. Он положил кочергу, сел на корточки и медленно потянулся рукой к щели между головкой кровати и стеной, издавая сквозь зубы тихие щебечущие звуки, словно далеко в кустарнике кормились птички.
   - Ты разговариваешь с крысой? - я поползла в ноги кровати, но он показал мне кивком головы вернуться назад, продолжая щебетать.
   Я нетерпеливо ждала. Через минуту он схватил что-то и издал тихое довольное восклицание. Он встал, улыбаясь, серое пушистое тельце, которое он держал за шкирку, свисало словно маленький кошелек.
   - Вот твой маленький разбойник, сассенах, - сказал он и мягко положил шарик серого меха на одеяло. Огромные глаза бледно-зеленого цвета, не мигая, уставились на меня.
   - О, Боже, - сказала я. - Откуда ты появился?
   Я очень медленно протянула палец. Котенок не двигался. Я коснулась края крошечной шелковистой челюсти, и большие глаза зажмурились, превратившись в узкие щелочки, когда он стал тереться о мой палец. Удивительно глубокое для такого миниатюрного тельца мурлыканье наполнило спальню.
   - Вот, - сказал Джейми с огромным удовлетворением, - подарок, который я хотел подарить тебе, сассенах. Он будет защищать твой медицинский кабинет от вредителей.
   - Ну, наверное, от очень маленьких вредителей, - произнесла я, с сомнением разглядывая подарок. - Я думаю, большой таракан может утащить его в свою нору, не говоря уже о мыши.
   - Он вырастет, - уверил меня Джейми. - Посмотри на его лапы.
   Он - а это действительно был он - перекатился на спинку, притворившись мертвым жуком, и задрал лапы кверху. Каждая лапка была примерно размером с большой медный пенни, огромная по сравнению с маленьким телом. Я коснулась крохотных подушечек, нежно-розовых среди серой шерсти, и котенок стал извиваться в экстазе.
   Раздался осторожный стук в дверь, и я поспешно натянула простынь, прикрывая грудь. Дверь приоткрылась и лохматая голова мистера Вемисса с волосами, словно копна соломы, высунулась из коридора.
   - Э-э ... я надеюсь, все хорошо, сэр? - спросил он, близоруко щурясь. - Моя дочка разбудила меня и сказала, что где-то шумят, а потом мы услышали удар, и ...
   Он торопливо перевел взгляд с меня на выбоину в стене, оставленную кочергой.
   - Да, все хорошо, Джозеф, - уверил его Джейми. - Просто маленький котенок.
   - О, да? - мистер Вемисс украдкой бросил взгляд на кровать, и его худое лицо расцвело улыбкой, когда он увидел пятно серого меха. - Котеночек, да? Думаю, он станет прекрасным помощником на кухне.
   - Да, кстати, насчет кухни, Джозеф будьте добры отправьте свою девочку, чтобы она принесла блюдечко сливок для котенка, хорошо?
   Мистер Вемисс кивнул и исчез, послав еще одну улыбку котенку.
   Джейми потянулся, зевая, и энергично почесал голову обеими руками, отчего его волосы стали торчать еще более дико. Я смотрела на него с чисто эстетическим удовольствием.
   - Ты похож на мамонта, - сказала я.
   - О? И какой он из себя, кроме того, что большой?
   - Это своего рода доисторический слон. Такие животные с длинными хоботами.
   Он, прищурившись, поглядел вниз вдоль своего тела.
   - Ну что ж, благодарю за комплимент, сассенах, - сказал он, - мамонт, значит, да?
   Он снова вскинул руки вверх и потянулся, небрежно выгибая спину, от чего - совершенно непреднамеренно, я думаю - увеличил сходство, которое можно найти между полу-возбужденной частью утренней анатомии мужчины и лицевым украшением животного семейства толстокожих.
   Я рассмеялась.
   - Это не совсем то, что я имела в виду, - сказала я. - Хватит тянуться, Лиззи может прийти в любую минуты. Надень рубашку или залезай в кровать.
   Звук шагов в коридоре, заставил его нырнуть под одеяло, отчего котенок испуганно бросился прочь, цепляясь коготками за простыню. Это был снова мистер Вемисс, который решил сам принести молоко, чтобы не подвергать свою дочь возможному риску увидеть Самого обнаженным.
   Погода была великолепной. Вчера ночью мы не закрыли окна, и теперь в них было видно небо цвета свежих устриц, влажное и жемчужно-серое. Мистер Вемисс взглянул на него, кивнул головой в ответ на благодарность Джейми, и поковылял назад в свою кровать, довольный, что может еще полчаса подремать до рассвета.
   Я выпутала котенка, нашедшего убежище в моих волосах, и поставила его рядом с блюдцем. Я не думала, что он когда-либо в жизни видел сливки, но запаха было достаточно, и через мгновение он уже измазал свои усы, лакая изо всех сил.
   - Здорово уплетает, - заметил Джейми с одобрением. - Я могу слышать его отсюда.
   - Он такой милый, где ты его взял? - я устроилась в изгибе тела Джейми, наслаждаясь его теплом. Огонь почти прогорел за ночь, и воздухе в спальне был холодный с кисловатым запахом пепла.
   - Нашел в лесу, - Джейми широко зевнул и положил голову на мое плечо, наблюдая за котенком, который предавался греху чревоугодия. - Я думал, что я его потерял, когда Гидеон понесся. Наверное, он заполз в одну из седельных сумок и приехал сюда вместе с остальными вещами.
   Сонно прижавшись друг к другу в теплом гнезде нашей кровати, мы лежали в блаженном оцепенение, пока небо за окнами не посветлело, а воздух не наполнился голосами проснувшихся птиц. Дом также просыпался, снизу донесся плач ребенка, сопровождаемый ропотом голосов и звуками движения. Нужно было подниматься - предстояло многое сделать - но ни один из нас не двигался, никто не желал нарушать ощущение мирного убежища. Джейми тихо вздохнул, обдав теплом мое плечо.
   - Неделя, я думаю, - сказал он спокойно.
   - До твоего отъезда?
   - Да. Этого времени хватит, чтобы наладить дела здесь и поговорить с мужчинами Риджа. Потом неделя, чтобы проехать от Линии соглашения до Пьяного ручья и объявить сбор, потом я приведу их сюда для обучения. Если Трайон призовет милицию ...
   Некоторое время я лежала тихо, обвив руки Джейми, его ладонь лежала на моей груди.
   - Если он призовет, то я пойду с вами.
   Он поцеловал меня сзади в шею.
   - Ты хочешь этого? - спросил он. - Я не думаю, что это необходимо. Ни ты, ни Бри не знаете, что здесь в это время были какие-то сражения.
   - Это лишь означает, что если сражения были, то они были не большим, и потом это разные места, - сказала я. - Эти Колонии огромны, Джейми. А через двести лет мелкие конфликты просто забудутся. Что касается Бостона ... - я вздохнула и сжала его руку.
   Сама я мало что знала о событиях в Бостоне, но Бри, которая росла там, изучала в школе местную историю и историю США. Я слышала, как она рассказывала Роджеру о бостонской резне - небольшой конфронтации между местными жителями и британскими войсками, которая имела место в прошлом марте.
   - Да, наверное, ты права, - сказал он. - Однако мне не кажется, что все это выльется во что-нибудь серьезное. Думаю, Трайон только хочет припугнуть регуляторов и призвать их к порядку.
   Это было весьма вероятно. Однако я хорошо знала старую пословицу "Человек предполагает, а Бог располагает", и зависит ли это от Бога или от Уильяма Трайона, но только небеса знают, что может случиться.
   - Ты так думаешь? - спросила я. - Или только надеешься?
   Он вздохнул и вытянул ноги, его рука на моей талии напряглась.
   - И так, и так, - сказал он. - Главным образом я надеюсь. И я молюсь. Но я действительно так думаю.
   Котенок полностью вылакал блюдце. Он с тихим шлепком сел на свой маленький зад и облизал остатки сливок с мордочки, потом медленно направился к кровати с заметно раздувшимися боками. Он запрыгнул на одеяло рядом со мной и, растянувшись, быстро заснул.
   Возможно не совсем, потому что я чувствовала тихую дрожь его урчания через одеяло.
   - Как мне его назвать, как ты думаешь? - вслух размышляла я, поглаживая кончик мягкого тонкого хвостика. - Пятнышко? Пушок? Облачко?
   - Дурацкие имена, - сказал Джейми с ленивой терпимостью. - Вы так называли своих кошечек в Бостоне? Или в Англии?
   - Нет. У меня никогда раньше не было кошек, - сообщила я ему. - У Фрэнка была аллергия на них; они заставляли его чихать. А какое подходящее шотландское имя для кота - Диармуид? МакДжилливрей?
   Он фыркнул и рассмеялся.
   - Адсо, - сказал он уверенно, - назови его Адсо.
   - Что это за имя? - спросила, повернувшись к нему в удивлении. - Я слышала много странных шотландских имен, но не это.
   Он оперся подбородком на мое плечо, наблюдая за котенком.
   - У моей матери был котенок по имени Адсо, - сказал он. - Серый котенок совсем такой же, как этот.
   - Да? - я положила руку на его ногу. Он редко говорил о своей матери, которая умерла, когда ему было восемь лет.
   - Да. Редкостный мышелов и очень любил мою мать, хотя нас, детей, не любил, - он улыбнулся воспоминанию. - Возможно потому, что Дженни одевала его в кукольное платье и кормила сухарями, а я как-то бросил его в запруду возле мельницы, чтобы посмотреть умеет ли он плавать. Между прочим, он умел, - сообщил он мне, - но ему страшно не понравилось.
   - Не могу сказать, что обвиняю его, - сказала я. - Но почему Адсо? Это имя какого-то святого?
   Я привыкла к специфическим именам кельтских святых, начиная от Эя до Дерворгиллы, но о святом Адсо еще не слышала. Может быть, это святой заступник мышей.
   - Не святого, - поправил он меня. - Монаха. Моя мать была очень образована; она обучалась в Леохе вместе с Коллумом и Дугалом, и могла читать на греческом, латинском и немного на еврейском, знала также французский и немецкий языки. У нее, конечно, не было большой возможности читать в Лаллиброхе, но мой отец старался из всех сил и заказывал ей книги из Эдинбурга и Парижа.
   Он потянулся через меня и погладил шелковистое прозрачное ушко, котенок, продолжая урчать, дернул усами и сморщил мордочку, словно собрался чихнуть, но глаза не открыл.
   - Одна из ее любимых книг была написана австрийцем Адсо из Мелька79, и она посчитала, что это подходящее название для котенка.
   - Подходящее?
   - Да, - сказал он, кивнув на пустое блюдце с совершенно серьезным лицом. - Адсо Молочный.
   На миг появилась зеленая щелочка, когда один глаз приоткрылся, словно в ответ на это имя, потом снова исчезла, и урчание возобновилось.
   - Ну что ж, если он не возражает, то я тем более, - сказала я. - Значит Адсо.
  
  19
  ДЬЯВОЛ, КОТОРОГО ВЫ ЗНАЕТЕ
  
   Неделю спустя мы, то есть женщины, занимались изнурительной стиркой, когда Кларенс громко затрубил, извещая о чьем-то прибытии. Маленькая миссис Аберфельд подскочила, словно ее ужалила пчела, и уронила охапку мокрых рубашек на землю. Миссис Баг и миссис Чизхолм раскрыли рты, собираясь отчитать молодую женщину, а я, воспользовавшись моментом, вытерла руки о передник и поспешила к лесу встретить любого, кто бы там не приехал.
   Из-за деревьев показался гнедой мул, за которым следовала толстая коричневая кобыла, привязанная за поводья к седлу. Мул запрядал ушами и с энтузиазмом ответил на приветствие Кларенса. Я заткнула уши от дикого шума и, прищурившись против слепящего солнца, попыталась рассмотреть наездника.
   - Мистер Хасбанд! - вытащив пальцы из ушей, поспешила я приветствовать его.
   - Миссис Фрейзер, доброго дня вам!
   Хермон Хасбанд снял свою черную фетровую шляпу и коротко поклонился мне, потом со стоном слез с мула, что говорило о долгих часах, проведенных им в седле. Когда он распрямился, его губы, окруженные бородой, беззвучно задвигались; он был квакером и не использовал сильных выражений. Не вслух, по крайней мере.
   - Ваш муж дома, миссис Фрейзер?
   - Я видела, как он только что пошел к хлеву, я пойду и найду его! - закричала я, пытаясь перекрыть рев мулов. Я взяла его шляпу и показала ему на дом. - Я позабочусь о ваших животных!
   Он кивнул, поблагодарив меня, и медленно захромал вокруг дома к кухонной двери. Со спины я могла видеть, как трудно ему было идти; он с трудом мог опираться на левую ногу. Шляпа в моей руке была покрыта слоем пыли и грязи, и я учуяла запах грязной одежды и немытого тела, когда он стоял возле меня. "Очевидно, что он ехал в течение длительного времени, неделю или больше, - подумала я, - и спал, в основном, на открытом воздухе".
   Я расседлала мула и сняла две поношенные седельные сумки с брошюрами, скверно напечатанными и плохо иллюстрированными. Я с интересом рассмотрела одну такую иллюстрацию. Это была гравюра на дереве, изображающая нескольких горящих праведных гневом регуляторов, которые противостояли кучке чиновников, среди которых я без труда опознала приземистую фигуру Дэвида Анструтера. В подписи под рисунком его имя не упоминалось, но художник с замечательной точностью передал его сходство с ядовитой жабой. "Неужели, - подумала я, - Хасбанд взялся развозить эти проклятые брошюры из дома в дом?"
   Я загнала животных в загон, сложила седельные сумки и шляпу у порога дома, потом поднялась вверх по холму к хлеву - маленькой пещере, которую Джейми обнес частоколом. Брианна называла ее родильным отделением, так как там обычно размещали ожидающих роды кобыл, коров и свиней.
   Я задавалась вопросом, что привело сюда Хермона Хасбанда, и не преследовали ли его. Ему принадлежали ферма и небольшая мельница, находящиеся в двух днях пути от Риджа, и вряд ли эту поездку он предпринял ради удовольствия лицезреть нас.
   Хасбанд был одним из лидеров регуляторов, и его не раз заключали в тюрьму за подстрекательские брошюры, которые он печатал и распространял. Последние новости, которые я о нем слышала, гласили, что он был исключен из местной общины квакеров, которые посчитали его деятельность призывом к насилию. Я думаю, у них были основания для такого вывода, судя по брошюрам, которые я читала.
   Дверь хлева была открыта, и из нее струились богатые запахи соломы, теплых животных и удобрения, вместе с обильным потоком слов Джейми. Джейми, не будучи квакером, верил в сильные выражения и с удовольствием использовал их, хотя, в основном, на гэльском языке, отчего они звучали скорее поэтически, чем вульгарно.
   Звучащие сейчас излияния я перевела примерно так. "Пусть твои кишки спутаются, как змеи, пусть твое брюхо лопнет, и кишки вывалятся наружу! Пусть проклятие ворона падет на тебя, незаконнорожденное отродье навозных мух!" Или что-то подобное.
   - С кем ты разговариваешь? - поинтересовалась я, просовывая голову в ворота. - И что такое проклятие ворона?
   Я моргала, всматриваясь в полумрак, и различила только высокую тень напротив копны соломы, сложенной у стены. Он повернулся, услышав меня, и шагнул в свет, льющийся от дверей, потом провел рукой по голове. В волосах была солома, и несколько выбившихся прядок волос стояли торчком.
   - Tha nighean na galladh torrach! - сказал он свирепо и ткнул пальцем позади себя.
   - Белая сукина дочь? О! Ты имеешь в виду, что чертова свинья снова сбежала?
   Большая белая свинья, обладая замечательной упитанностью и удивительной репродуктивной способностью, была в тоже время существом хитрым и коварным, а также терпеть не могла ограничений своей свободы. Она уже дважды сбегала из родильного отделения: один раз она целеустремленно кинулась на Лиззи, которая, вскрикнув, разумно нырнула в сторону, когда свинья бросилась в открытые ворота, а во второй раз она усердно вырыла яму возле стены хлева, куда залегла в засаде и, дождавшись, когда ворота откроются, сбила меня с ног, вырвавшись на широкий простор.
   На сей раз свинья не обеспокоилась выработкой стратегии, она просто сломала доску своей загородки и прокопала под частоколом туннель, достойный британских военнопленных, совершивших побег из нацистского лагеря.
   - Да, сбежала, - сказал Джейми, переходя на английский язык теперь, когда его ярость немного спала. - Что касается проклятия ворона, это означает, что вы желаете кому-нибудь, чтобы вороны налетели на его посевы и съели все зерно. В данном случае, я желаю, чтобы вороны выклевали глаза этой твари.
   - Полагаю, в таком случае ее легче будет поймать, - сказала я, вздыхая. - Как скоро она должна опороситься?
   Он пожал плечами и провел рукой по волосам.
   - День, два или, возможно, три. Поделом ей, если она опоросится в лесу, и ее вместе с поросятами съедят волки, - он раздраженно пнул по куче сырой земли, оставшейся от рытья тоннеля, послав комки грязи в дыру. - Кто приехал? Я слышал рев Кларенса.
   - Хермон Хасбанд.
   Он резко повернулся ко мне, тотчас же забыв про свинью.
   - Да, неужели? - сказал он тихо, как бы про себя. - Как интересно.
   - Мне тоже. Он уже давно в дороге, вероятно, развозит свои памфлеты.
   Мне пришлось почти бежать за Джейми, когда он широкими шагами направился к дому, приводя в порядок волосы. Я нагнала его как раз вовремя, чтобы успеть смахнуть соломинки с его плеч, прежде чем он вошел во двор.
   Джейми небрежно кивнул миссис Чизхолм и миссис МакЛеод, которые палками вытаскивали белье из большого исходящего паром котла и расстилали его на кустах для просушки. Я пошла вместе с Джейми, игнорируя обвиняющие взгляды женщин и пытаясь выглядеть так, как будто у меня есть более важные дела, чем занятие стиркой.
   Кто-то дал Хасбанду перекусить; на столе лежал ломоть объеденного хлеба с маслом и наполовину пустая кружка с пахтой. Там же лежала голова Хасбанда, которую он положил на согнутую руку. Адсо сидел на столе, зачарованно наблюдая за серыми торчащими усами, которые от храпа квакера дрожали, как антенны. Котенок только что протянул лапку к открытому рту Хасбанда, когда Джейми взял его за загривок и аккуратно опустил в мои руки.
   - Мистер Хасбанд? - произнес он спокойно, наклоняясь над столом. - Ваш слуга, сэр.
   Хасбанд фыркнул, моргнул, потом резко сел, чуть не опрокинув кружку. Он мгновение таращился на меня и Адсо, очевидно, пытаясь вспомнить, где находится, потом встряхнулся и приподнялся, кивая Джейми.
   - Друг Фрейзер, - сказал он хрипло. - Я ... прошу прощения ... я был ...
   Джейми, не обращая внимания на его извинения, сел напротив, небрежно взяв с тарелки кусок хлеба с маслом.
   - Я могу быть полезным вам, мистер Хасбанд?
   Хасбанд потер лицо, что вовсе не улучшило его внешний вид, но хотя бы окончательно пробудило его. В ясном полуденном свете, заливавшем кухню, он выглядел еще хуже, чем снаружи. Его глаза с мешками под ними были налиты кровью, седые волосы и борода сбились в колтуны. Ему было только пятьдесят пять лет, но он выглядел, по крайней мере, лет на десять старше. Он сделал попытку одернуть сюртук и кивнул мне, потом Джейми.
   - Я благодарю вас за гостеприимство, миссис Фрейзер. И вас также, мистер Фрейзер. Я приехал попросить вас об услуге, если можно.
   - Вы можете попросить, конечно, - сказал Джейми вежливо. Он откусил хлеб, вопросительно приподняв брови.
   - Вы купите мою лошадь?
   Брови Джейми остались поднятыми. Он медленно жевал, раздумывая, потом проглотил.
   - Почему?
   Действительно, почему. Хасбанду было выгоднее и легче продать лошадь в Салеме или Хай-Пойнте, если он не хотел ехать до Кросс-Крика. Никто в здравом уме не станет забираться в такую глушь, как Ридж, чтобы продать лошадь. Я поставила Адсо на пол и села рядом с Джейми, который ждал ответа.
   Хасбанд посмотрел на него ясным и прямым взглядом.
   - Вас назначили полковником милиции, я слышал.
   - За мои грехи, - сказал Джейми, не донеся кусок хлеба до рта. - Вы думаете, что губернатор дал мне денег на содержание полка?
   Он откусил и криво улыбнулся.
   Уголок рта Хасбанда тоже приподнялся, показывая, что шутка была оценена. Полковник милиции сам обеспечивает свой полк, рассчитывая на возможную компенсацию от Ассамблеи - одна из причин, почему только богатые люди назначались на этот пост, и главная - почему такое назначение не считалось почетом.
   - Если бы губернатор снабдил меня деньгами, то я счел бы за честь, купить вашу лошадь.
   В ответ на приглашающий жест Джейми, Хасбанд потянулся и взял кусок хлеба, который стал шумно жевать, глядя на Джейми из-под широких бровей цвета соли с перцем. Наконец, он покачал головой.
   - Нет, друг Джеймс. Я должен продать свою скотину, чтобы заплатить штрафы, наложенные на меня судом. Если я не смогу продать их, то их отберут. И в таком случае, мне остается только покинуть колонию и перевезти семью в другое место, а если я уеду, то мне нужно избавиться от всего, что не смогу забрать с собой, за любую цену.
   Маленькая морщинка образовалась между бровей Джейми.
   - Понятно, - медленно проговорил он. - Я помог бы вам, Хермон, как только возможно. Вы, надеюсь, понимаете это. Но у меня наличными не больше двух шиллингов, нет даже провозглашенных денег80, не говоря уже о стерлингах. Если я могу быть полезен вам еще как-нибудь, то ...
   Хасбанд слегка улыбнулся, и его резкие черты смягчились.
   - Да, друг Джеймс. Ваша дружба и ваша честь много значат для меня. Что же до остального ...
   Он откинулся на стуле, роясь в маленькой сумке на длинном ремне, которая стояла рядом с ним. Вытащив тоненький конверт с красной восковой печатью, которую со стеснением в груди я узнала, он протянул его Джейми.
   - Я встретил посыльного в Памкин-Тауне, - сказал Хасбанд, наблюдая, как Джейми взял письмо и поддел большой палец под сгиб бумаги. - Я предложил отвезти письмо вам, так как все равно сбирался сюда.
   Джейми приподнял брови, но его внимание было сосредоточено на листке бумаги, который он держал в руках. Я пододвинулась ближе, чтобы смотреть из-за его плеча.
   "22 ноября 1770 г.
   Полковнику Джеймсу Фрейзеру.
   Поскольку я был информирован, что те, кто называют себя регуляторами, собрали определенные силы возле Солсбери, я направил распоряжение генералу Уодделлу направиться туда вместе с предоставленными в его распоряжение полками милиции в надежде разогнать это незаконное сборище. Вам приказывается собрать мужчин, которых вы посчитаете годными служить в полку милиции, и направиться с ними как можно быстрее к Солсбери, чтобы присоединиться там к войскам генерала до 15 декабря. С собой необходимо иметь запас муки и провианта, достаточного, чтобы содержать ваших людей в течение двух недель.
   Ваш покорный слуга,
   Уильям Трайон"
   В комнате было бы тихо, если бы не шипение котла на углях. Я могла слышать, как снаружи коротко переговаривались женщины, и запах щелочного мыла заплывал в окно, смешиваясь с ароматами тушеного мяса и поднимающегося теста.
   Джейми посмотрел на Хасбанда.
   - Вы знаете, о чем здесь написано?
   Квакер кивнул, и его лицо выразило внезапную усталость.
   - Посыльный сказал мне. Губернатор, по-видимому, не собирается держать свои намерения в секрете.
   Джейми что-то проворчал в знак согласия и поглядел на меня. Нет, губернатор не хотел делать тайны из этого. Наоборот, Трайон был заинтересован, чтобы как можно больше людей узнали, что Уодделл направляется к Солсбери с большими силами милиции. Отсюда и установка определенной даты. Мудрый воин предпочитает запугать врага, а не драться с ним, и учитывая, что у Трайона не было никаких официальных войск, осмотрительность была лучшей доблестью.
   - А что регуляторы? - спросила я Хасбанда. - Что они планируют делать?
   Он выглядел удивленным.
   - ...?
   - Если ваши люди собираются, значит, у них есть какая-то цель, - указал Джейми немного сардоническим тоном. Хасбанд услышал его, но не возразил.
   - Конечно, цель есть, - сказал он, с достоинством выпрямившись. - Хотя вы ошибаетесь, говоря, что это мои люди, если не считать того, что все люди - братья. А цель заключается в том, чтобы выразить протест против злоупотреблений властей, которые стали обычны в эти дни - установление незаконных налогов, несанкционированный захват ...
   Джейми нетерпеливым жестом прервал его.
   - Да, Хермон, я понял это. Более того, я читал, что вы написали об этом. И если это цель регуляторов, то какова же ваша?
   Квакер уставился на него, широкие брови подняты, рот приоткрыт.
   - У Трайона нет никакого желания держать свои намерения в секрете, - уточнил Джейми, - но у вас есть. Не в интересах регуляторов распространять его послание.
   Он уставился на мужчину, медленно потирая пальцем по своему длинному прямому носу.
   Хасбанд поцарапал подбородок.
   - Вы имеете в виду, почему я привез это, - он кивнул на письмо, лежащее на столе, - когда я должен был придержать его?
   Джейми терпеливо кивнул.
   - Да.
   Хасбанд глубоко вздохнул и потянулся, треща суставами. Маленькие облачка пыли поднялись от его кафтана и рассеялись, как дым. Потом он сел назад, моргая и выглядя более спокойным.
   - Не касаясь вопроса о честности такого поведения, друг Джеймс ... Я ведь говорил, что ваша дружба много значит для меня.
   - Да, вы говорили, - намек на улыбку коснулся уголка рта Джейми.
   - Предположим, что генерал Уодделл идет на регуляторов, - сказал Хасбанд. - Думаете для регуляторов лучше оказаться перед людьми, которые не знают их и настроены совсем не дружественно, или лучше стоять перед своими соседями, которые знают их и, возможно, находятся с ними в дружественных отношениях?
   - Лучше дьявол, которого вы знаете, чем дьявол, которого вы не знаете, да? - предположил Джейми. - И я тот дьявол, которого вы знаете. Понятно.
   Медленная улыбка расцвела на лице Хасбанда в ответ на улыбку Джейми.
   - Один из них, друг Джеймс. Я провел в седле десять дней, распродавая свою скотину, и посетил множество домов в западной части колонии. Регуляторство не представляет угрозы и не стремится к разрушению собственности; мы только хотим, чтобы наши справедливые жалобы были услышаны. В Солбсери собираются те, кто пострадал от несправедливости, и кто хочет привлечь внимание к проблемам, которые касаются всех. Хотя я не ожидаю симпатий со стороны тех, кто мало знает об этих нарушениях.
   Улыбка исчезла с лица Джейми.
   - Мои симпатии на вашей стороне, Хермон. Но проблема в том, что я полковник милиции. У меня обязанность, которую я должен исполнить, нравится она мне или нет.
   Хасбанд махнул рукой, прекращая этот разговор.
   - Я не прошу вас пренебречь своими обязанностями, если дело до дойдет до них. Молюсь, чтобы не дошло, - он наклонился через стол. - Я хотел бы просить вас. Моя жена, мои дети ... если мне придется срочно уехать ...
   - Отправьте их сюда. Они будет в безопасности здесь.
   Хасбанд откинулся, резко опустив плечи. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, потом открыл их и положил руки на стол, словно собираясь вставать.
   - Благодарю вас. Относительно кобылы - оставьте ее у себя. Если у моей семьи будет потребность в ней. Если же нет ... то я предпочту, чтобы ею пользовались вы, а не какой-нибудь продажный шериф.
   Я почувствовала движение Джейми, который собирался возразить, и положила руку на его ногу, чтобы остановить его. Хермон Хасбанд нуждался в гарантии гораздо больше, чем в лошади, которую он все равно не смог бы удержать.
   - Мы будем хорошо заботиться о ней, - сказала я, с улыбкой глядя ему в глаза. - И о вашей семье, если они приедут. Как ее зовут, кстати?
   - Кобылу? - Хермон встал на ноги, и внезапная улыбка расколола его лицо, которое удивительно просветлело. - Ее зовут Джеруша, хотя моя жена называет ее мистрис Хрюша; боюсь, у нее очень большой аппетит, - добавил он извиняющимся тоном, обращаясь к Джейми, который довольно ощутимо напрягся при слове "хрюша".
   - Ничего страшного, - сказал Джейми, с некоторым трудом выбрасывая из головы мысли о свинье. Он поднялся, глядя в окно; лучи послеполуденного солнца, падающие через него, окрасили золотом сосновые доски подоконника и пола. - Становится поздно, Хермон. Надеюсь, вы поужинаете с нами и останетесь на ночь.
   Хасбанд покачал головой и взял свою сумку со стула.
   - Нет, друг Джеймс, благодарю вас. Мне нужно посетить еще много мест.
   Я, тем не менее, настояла на том, чтобы он подождал, пока я соберу для него еды в дорогу, и он вышел вместе с Джейми, чтобы заседлать мула. Я слышала, как они переговаривались вполголоса, возвращаясь из загона, да так тихо, что я не могла разобрать слов. Когда я вышла из задней двери со свертком бутербродов и пивом, я услышала, как Джейми сказал ему с некоторой настойчивостью.
   - Вы действительно уверены, что ваши действия обязательны или разумны?
   Хасбанд не ответил сразу, но взял у меня пакет с благодарным поклоном. Потом повернулся к Джейми, держа поводья мула в одной руке.
   - Я вспомнил, - сказал он, переводя взгляд с Джейми на меня, - о Джеймсе Нейлере. Вы слышали о нем?
   Джейми не знал, я тоже, и Хермон улыбнулся в бороду.
   - Он был одним из первых членов Общества друзей, один из тех, кто присоединился к Джорджу Фоксу81, когда он основал общество в Англии. Джеймс Нейлер был человеком твердой веры, хотя ... был несколько оригинален в ее выражении. Однажды он прошел голым по снегу, крича о падении города Бристоля. Джордж Фокс спросил его тогда: "Ты уверен, что Бог хочет, чтобы ты так поступил?"
   Улыбка расплылась на его лице, и он тщательно надел шляпу на голову.
   - Он сказал, что уверен. И я тоже, друг Джеймс. Бог да поможет вам и вашей семье.
  
  20
   УРОКИ СТРЕЛЬБЫ
  
   Чувствуя себя виноватой, Брианна оглянулась назад. Дом исчез внизу в желтом море каштановых листьев, но вопли ребенка все еще звенели в ее ушах.
   Роджер увидел ее взгляд и немного нахмурился, хотя голос его был легок, когда он заговорил.
   - С ним все будет хорошо, женушка. Ты же знаешь, что твоя мать и Лиззи позаботятся о нем.
   - Лиззи избалует его, - согласилась она, и при этом ее сердце почему-то сжалось. Она могла представить, как Лиззи целый день таскает Джемми туда и сюда, играет с ним, строит ему гримасы, кормит его рисовой кашей с патокой ... Джемми понравится это, как только он оправится от ее ухода. Она внезапно почувствовала собственническое чувство к маленьким пальчикам на ногах Джемми и возненавидела саму мысль о том, что Лиззи могла играть с ним в десять маленьких розовых поросят.
   Ей не хотелось оставлять его даже на время. Его панические вопли, когда она оторвала его руки от своей рубашки и передала матери, все еще звучали в ее ушах, усиленные воображением, а его заплаканное лицо, разгневанное предательством, стояло перед ее глазами.
   В то же время она испытывала настоятельную потребность уйти. Она не могла дождаться, когда оторвет липкие ручонки Джемми от своего тела и умчится в утро, свободная, как один из перелетных гусей, которые гоготали в вышине, направляясь на юг через горные перевалы.
   Она неохотно признала, что не чувствовала бы себя настолько виноватой, если бы так сильно не стремилась сбежать.
   - Я уверена, с ним все будет хорошо, - заверила она скорее себя, чем Роджера. - Просто ... Я не оставляла его раньше надолго.
   - Ммфм, - Роджер произвел неопределенный звук, который можно было расценить, как знак симпатии. Однако выражение его лица выдавало, что он в действительности думал, что волноваться не из-за чего.
   Мгновенный всплеск гнева окрасил ее лицо, но она прикусила язык. В конец концов, он ничего не сказал, и совершенно ясно, что он прилагал усилия, чтобы промолчать, поэтому она решила, что не совсем справедливо ссорится из-за того, что он, по ее мнению, подумал.
   Она проглотила резкую фразу и вместо этого улыбнулась ему.
   - Хороший день, да?
   Настороженный взгляд исчез, и он улыбнулся в ответ, отчего его глаза стали насыщенного зеленого цвета, как мох, который толстым ковром лежал у подножия деревьев.
   - Великолепный день, - согласился он. - Хорошо быть на воздухе, да?
   Она стрельнула в него взглядом, но фраза казалась простой констатацией факта, без всякого скрытого смысла за ней.
   Она не ответила, но согласно кивнула головой, поднимая лицо навстречу блуждающему ветерку. Вихрь ржавых осиновых листьев на мгновение зацепился за домотканую ткань их бриджей и тонкую шерсть чулок.
   - Подожди минутку.
   Повинуясь импульсу, она остановилась и, сняв кожаные башмаки и чулки, небрежно сунула их в рюкзак. Она стояла, блаженно закрыв глаза и шевеля голыми пальцами во влажном мху.
   - О, Роджер, попробуй! Это замечательно!
   Он поднял одну бровь, но послушно положил на землю ружье, которое она позволила ему нести, несмотря на собственническое чувство, разул ноги и осторожно встал на мох рядом с ней. Его глаза непроизвольно закрылись, а рот округлился в беззвучном "Ух!"
   Под воздействием момента она наклонила голову и поцеловала его. Он удивленно раскрыл глаза, но быстро среагировал. Обхватив своей длинной рукой ее талию, он крепко поцеловал ее в ответ. Это был необычайно теплый день для конца осени, и на нем была только охотничья рубаха. Его грудь казалась такой близкой под шерстяной тканью; она даже могла чувствовать под своей ладонью горошину его соска.
   Бог знает, что могло бы произойти потом, но ветер сменил направление. Слабый звук донесся до них со стороны моря желтой листвы. Возможно, это был плач ребенка, или крик далекой вороны, но ее голова развернулась в том направлении, словно стрелка компаса.
   Это нарушило настрой, и он отпустил ее, отстраняясь.
   - Ты хочешь возвратиться? - спросил он.
   Она сжала губы и покачала головой.
   - Нет. Давай отойдем подальше от дома. Мы ведь не хотим беспокоить их шумом. Стрельбой, я имею в виду.
   Он усмехнулся, и она почувствовала, как горячая кровь бросилась ей в лицо. Нет, она не могла притворяться, что не понимает. Для их экспедиции было больше причин, чем только стрельба.
   - Да, и это тоже, - сказал он, наклонившись за своими чулками и башмаками. - Идем.
   Она отказалась обуться, но воспользовалась возможностью и захватила ружье. Не то что бы она не доверяла ему, хотя нужно признать, что он никогда не стрелял из такого ружья. Просто ей нравилось ощущать его сбалансированный вес на своем плече и чувствовать себя в безопасности, даже если оно не было заряжено. Это был пехотный мушкет более пяти футов длиной и весил добрых десять фунтов, но торец приклада из полированного ореха уютно помещался в ее ладони, а стальной ствол удобно лежал на плече, направив дуло к небу.
   - Ты собираешься идти босиком? - Роджер бросил скептический взгляд на ее ноги, потом вперед на склон горы, где тропинка заросла кустами ежевики и была усеяна упавшими ветками.
   - Совсем немного, - уверила она его. - Я часто ходила босиком, когда была маленькой. Папа - Фрэнк - водил нас в горы каждое лето, в Уайт-Маунтинс или Адирондак. После недели путешествий мои подошвы так грубели, что я могла ходить по раскаленным углям.
   - Я тоже ходил босиком, - сказал он и снял башмаки. - Хотя, - продолжил он с кивком на заросшую тропинку, которая пролегала через кустарник и выступающие скальные образования, - ходить по берегу Несса или по гальке залива Ферта намного легче, чем здесь.
   - Да, - сказала она, глядя на свои ноги с несколько хмурым видом. - Как давно ты прививался против столбняка? На тот случай, если ты наступишь на что-то острое.
   Он уже поднимался по тропинке впереди нее, осторожно ставя ноги.
   - Я сделал прививки от всего, что только было возможно, прежде чем пройти через камни, - уверил он, оглядываясь через плечо. - Тиф, холера, тропическая лихорадка и другие. Я думаю, в том числе и от столбняка.
   - Тропическая лихорадка? Думаю, я тоже сделала прививки против всего, но про тропическую лихорадку даже не вспомнила.
   Зарываясь длинными пальцами в ворохи высохшей травы, она сделала несколько длинных шагов и догнала его.
   - Здесь эта прививка не понадобится.
   Тропа шла вдоль крутого склона, поросшего желтыми растениями, и ныряла под нависающие ветви черно-зеленой тсуги. Он приподнял тяжелые ветви, и она, предусмотрительно спустив ружье с плеча, нырнула под них в ароматный полусумрак.
   - Я не знал, куда мне придется отправиться, - раздался сзади нее приглушенный во влажной темноте голос Роджера. - Если бы пришлось попасть в прибрежные города или Вест-Индию, то там водились ... водятся, - автоматически поправил он себя, - африканские болезни, завезенные рабами. Решил, что лучше быть готовым.
   Она использовала неровности почвы, чтобы не отвечать, но была немного встревожена и в то же время приятно обрадована узнать, насколько он был готов искать ее.
   Земля была покрыта коричневыми иглами тсуги, обильно пропитанными влагой; под ее ногами они не издавали треска и совсем не кололись. Они были прохладными и слегка пружинили - слой игл на земле был, по крайней мере, в фут толщиной - давая ее подошвам приятное ощущение.
   - Оу!
   Роджер, не столь удачливый, как она, наступил на гнилую хурму и, поскользнувшись, схватился за куст падуба, который уколол его иголками, расположенными на концах листьев.
   - Дерьмо, - сказал он и пососал раненный палец. - Хорошо иметь прививку против столбняка, да?
   Она согласно рассмеялась, но тревога поселилась в ее сердце. А как же Джемми, когда он начнет лазить босиком по горам? Она видела, что маленькие МакЛеоды и Чизхолмы, не говоря уже о Германе, постоянно были в синяках и царапинах, и почти еженедельно получали какие-нибудь травмы. Она и Роджер были защищены от таких болезней, как дифтерия и тиф, но у Джемми такой защиты не было.
   Она сглотнула, вспомнив предыдущий вечер. Этот кровожадный конь укусил руку отца, и Клэр, усадив мужа перед огнем и сняв с него рубашку, обрабатывала и перевязывала рану. Джемми высунул любопытную голову из кроватки, и дед, улыбаясь, вытащил его и усадил к себе на колени.
   - Скачем-поскачем, - приговаривал он, подкидывая восхищенного Джемми вверх и вниз. - Этот проклятый конь! Скачем-поскачем. К черту его и в огонь!
   Но не эта очаровательная сценка, когда две рыжеволосые головы весело хихикали, довольные друг другом, пришла ей на ум, а свет очага, мерцающий на чистой нежной коже ее сына, яркое серебро паутины шрамов на спине отца, и темно-красная рана на его руке. Время сейчас было опасное для мужчин.
   Она не могла уберечь Джемми от вреда, она знала это. Но мысль о нем - или Роджере - заболевших или травмированных, заставила ее желудок сжаться, и холодный пот выступил на ее лице.
   - Как твой палец? - она повернулась к удивленному Роджеру, который совершенно забыл о нем.
   - Что? - он озадаченно взглянул на нее. - Ах-да, хорошо.
   Она взяла его руку и поцеловала уколотый палец.
   - Будь осторожен, - сказала она яростно.
   Он рассмеялся немного удивленно под ее пристальным взглядом.
   - Хорошо, - сказал он и кивнул на ружье в ее руках. - Не волнуйся, хотя я не стрелял из такого ружья, я немного знаю о них, и я не отстрелю себе пальцы. Как ты думаешь, вот это место подойдет для небольшой практики?
   Они вышли на свободное пространство, высокогорный луг, покрытый травой и рододендронами. На его дальней стороне росли осины; остатки золотых и темно-красных листьев на их ветвях трепетали на фоне синего неба. Где-то булькал невидимый ручей, и краснохвостый ястреб кружил вверху. Солнце поднялось уже довольно высоко, согревая теплом его плечи.
   - Подходит, - сказала она и спустила ружье с плеча.
  
   Это было красивое оружие больше пяти футов длиной, но так отлично сбалансированное, что из него можно стрелять, положив дуло на вытянутую руку, и оно не дрогнет, что Брианна и продемонстрировала.
   - Видишь? - сказала она, одним плавным движением вскидывая ружье. - Кладешь левую руку так, правую на курок, приклад упираешь в плечо. Аккуратно, помни об отдаче.
   Она слегка ударила ореховым прикладом в свое плечо для иллюстрации, потом вручила ружье Роджеру, выказав при этом больше нежности, чем вручая ему дитя, с насмешкой отметил он. С другой стороны, насколько он мог сказать, Джемми был более крепким, чем ружье.
   Она показала ему порядок действий. Он, закусив губу, тщательно имитировал ее движения: откусить зубами бумажную закрутку на пуле, забить ее в дуло, утрамбовать и проверить. При этом он испытывал раздражение от своей неловкости и в тайне был очарован - и более того возбужден - естественной, свирепой грацией ее движений.
   Ее руки были почти такой же длины, как и его собственные, хотя с более тонкими костями, и она обращалась с огромным ружьем с такой же легкостью, как другие женщины с иглой или метлой. На ней были полотняные бриджи, и ее длинные мускулы вырисовались под ними, когда она присела возле него на корточки, роясь в кожаной сумке.
   - Что? Ты взяла с собой обед? - пошутил он. - Я думал, мы кого-нибудь пристрелим и приготовим обед из него.
   Она, проигнорировав шутку, вытащила рваный белый платок, чтобы использовать его в качестве мишени, и встряхнула, критически рассматривая. Когда-то он считал, что она пахнет жасмином и травой, теперь же она пахла порохом, кожей и потом. Он вдохнул запах, поглаживая деревянный приклад.
   - Готов? - спросила она, глядя на него с улыбкой.
   - О, да, - ответил он.
   - Проверь кремень и запал, - сказала она, поднимаясь, - а я приколю мишень.
   Со спины, с рыжими тесно перевязанными волосами, одетая в свободную охотничью рубаху из оленьей кожи, которая достигала ее бедер, она потрясающе походила на своего отца. "Хотя перепутать их невозможно", - подумал он. В брюках или нет, у Джейми Фрейзера никогда в жизни не было такой задницы. Он наблюдал, как она шла, и поздравлял себя с выбором учителя.
   Его тесть мог охотно дать ему урок стрельбы. Джейми был прекрасным стрелком и терпеливым учителем. Роджер видел, как он выводил после ужина мальчиков Чизхолмов и учил их стрелять в горах и в чистом поле. Но одна вещь понимать, что Джейми знает о неопытности Роджера в стрельбе, другая - переносить унижение под бесстрастным синим взглядом.
   Кроме вопроса гордости, у него был скрытый мотив, чтобы просить Брианну пойти с ним пострелять. Хотя вряд ли его можно назвать скрытым. Услышав про их намерение, Клэр посмотрела на него и на дочь с таким знающим видом, что Брианна нахмурилась и с упреком произнесла: "Мама!"
   После кратких часов их брачной ночи во время сбора, сегодня был первый раз, когда Брианна, свободная от ненасытных требований своего потомства, полностью принадлежала ему.
   Он уловил солнечный зайчик, когда она опустила руку. С глубоким чувством удовлетворения он понял, что она носила его браслет. Он подарил его Брианне, когда просил ее выйти за него замуж, давно - целую жизнь назад - в холодных туманах зимней ночи в Инвернессе. Это был простой серебряный обруч с выгравированными на нем фразами на французском языке. "Je t"aime". Я тебя люблю. "Un peu, beaucoup, passionn?ment, pas du tout". Немного, очень, страстно, нисколько.
   - Страстно, - пробормотал он, воображая ее без всякой одежды, только браслет и обручальное кольцо.
   "Но прежде всего дело", - сказал он себе и взял новый патрон. В конце концов, у них есть время.
  
   Удовлетворенная тем, что зарядка ружья хорошо освоена, хотя движения и не достаточно быстры, Брианна позволила ему прицеливаться, а потом и стрелять.
   Он сделал почти дюжину попыток прежде, чем смог поразить белый квадрат. Чувство ликования, которое он испытал, когда на краю платка внезапно появилось черное пятно, заставило его потянуться за новым патроном прежде, чем рассеялся дым от выстрела. Чувство возбуждения не отпускало его еще дюжину выстрелов, он едва замечал что-нибудь кроме толчка ружья, грома выстрела и вспышки пороха, прерывая дыхание всякий раз, когда случайный выстрел попадал в цель.
   Платок теперь превратился в лохмотья, и облачка дыма плавали по лугу. Ястреб снялся и улетел с первым выстрелом, так же как и все находящиеся поблизости птицы, хотя звон в его ушах напоминал ему гомон синиц.
   Он опустил ружье и посмотрел на Брианну, ухмыляясь, и она рассмеялась в ответ.
   - Ты похож на негра из менестрель-шоу82, - сказала она, и кончик ее носа порозовел от смеха. - Вот вытрись, и мы продолжим дальше.
   Она взяла ружье и вручила ему взамен чистый носовой платок. Он вытер сажу с лица, наблюдая, как она прочистила дуло шомполом и перезарядила ружье. Потом она выпрямилась и, услышав что-то, вскинула голову, не спуская глаз с дуба на другом краю луга.
   Из-за шума в заложенных ушах Роджер ничего не услышал, но тем не менее он развернулся и уловил быстрое движение: темно-серая белка перелетела на ветку сосны, по крайней мере, в тридцати футах над землей.
   Без малейших колебаний Брианна подняла ружье, прижала приклад к плечу и выстрелила, проделав все это одним плавным движением. Ветка под белкой взорвалась облаком щепок, и сбитый зверек полетел на землю, подпрыгивая на пружинящих вечнозеленых ветвях.
   Роджер бросился к дереву, но спешить не было необходимости, белка была мертва и лежала неподвижно, как кусочек меха.
   - Хороший выстрел, - сказал он одобрительно, протягивая трупик Брианне, когда она подошла. - Но на ней нет раны, ты, должно быть, напугала ее до смерти.
   Брианна кинула на него взгляд из-под бровей.
   - Если бы я хотела попасть в нее, то я бы попала, - сказала она с легким раздражением. - И если бы я это сделала, ты бы сейчас держал горстку месива, а не белку. Ты не целишься прямо в существо такого маленького размера, ты целишься ниже, чтобы сбить его. Это называется драть кору, - объяснила она, как терпеливый воспитатель детского сада медленно соображающему ребенку.
   - О, да? - он подавил небольшое чувство раздражения. - Это тебя научил отец?
   Прежде чем ответить, она кинула на него странный взгляд.
   - Нет, Иэн.
   Он издал неразборчивый звук. Иэн был трудным вопросом в семье. Кузена Брианны очень сильно любили, и он знал, что все в семье скучали по нему, но из чувства деликатности никогда при Роджере не говорили про него.
   Это не вина Роджера, что Иэн Мюррей остался у могавков, но, без сомнения, он был замешан в этом. Если бы он не убил индейца ...
   Не в первый раз он отодвинул прочь воспоминания о той ночи в Шейктауне, но физическая память о ней ожила в нем - быстрое, как ртуть, чувство страха в животе и короткая дрожь в мускулах предплечья, когда он со всей силы ткнул концом сломанного шеста в тень, которая вдруг возникла перед ним. Очень плотная тень.
   Брианна вернулась назад и сделала другую мишень, три чурбачка разных размеров на большом пне. Не говоря ничего, он вытер вспотевшие руки и стал готовить выстрел, но Иэн Мюррей не оставлял его. Он мало видел его, но хорошо помнил едва вошедшего в мужской возраст юношу, высокого и неуклюжего, с простым, но привлекательным лицом.
   Он помнил лицо Мюррея так, как видел его в последний раз, покрытое корочкой от сделанной только что татуировки, которая в виде линии из точек образовывала узоры на его щеках и переносице. Его лицо было коричневым от загара, но кожа на его только что побритой голове была удивительно розовой, как попка у ребенка, и была покрыта красными пятнами раздражения от бритья.
   - В чем дело?
   Голос Брианны заставил его вздрогнуть, и ствол дернулся, когда он сделал выстрел и промахнулся. Ему не удалось попасть в чурки ни разу из дюжины выстрелов.
   Он опустил ружье и повернулся к ней. Она хмурилась, но не выглядела сердитой, скорее озадаченной и заинтересованной.
   - Что случилось? - снова спросила она.
   Он глубоко вздохнул и провел рукавом по лицу, размазывая копоть.
   - Твой кузен, - сказал он внезапно, - я сожалею о нем, Бри.
   Ее лицо немного смягчилось, и хмурый беспокойный взгляд немного просветлел.
   - О, - сказала она и, взяв его за руку, подошла к нему так близко, что он чувствовал тепло ее тела. Она вздохнула и прижалась лбом к его плечу.
   - Хорошо, - сказала она, наконец, - я сожалею тоже. Но это не твоя вина, не больше чем моя или папы, - она фыркнула, что можно было принять за смешок. - Если это чья-то вина, то Лиззи ... но ее никто не обвиняет.
   Он улыбнулся несколько кривовато.
   - Да, понятно, - ответил он и обхватил ладонью ее прохладную гладкую косу. - Ты права. И все же я убил человека, Бри.
   Она не вздрогнула, не отстранилась, но замерла совершенно неподвижно. Он также замер; это была последняя вещь, которую он хотел бы сказать ей.
   - Ты никогда не говорил мне об этом, - сказала она, наконец, поднимая голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Она выглядела неуверенной, не зная, стоит ли продолжать этот разговор. Ветерок бросил прядь волос на ее лицо, но она не стала убирать их.
   - Я ... сказать по правде, я не думал об этом.
   Он опустил руку, и оцепенение прошло. Она встряхнулась и отступила от него.
   - Это кажется ужасным, не так ли? Но ... - он трудом искал слова. Он не хотел говорить об этом, но теперь, когда он начал, ему казалось необходимым рассказать все.
   - Это было ночью, во время битвы в деревне. Я убежал ... у меня был обломок шеста в руке, когда кто-то внезапно выпрыгнул на меня из темноты, и я ...
   Его плечи внезапно поникли, потому что он понял, что нет слов, чтобы объяснить это. Никаких. Он смотрел вниз на ружье, которое держал в руках.
   - Я не знал, что убил его, - сказал он тихо, не сводя глаз с кремня. - Я даже не видел его лица. Я все еще не знаю, кто это был ... хотя это, должен быть, кто-то, кого я знал. Шейктаун был маленькой деревней, я знал всех ne rononkwe.
   Да, и в действительности он никогда не пытался выяснить, кого он убил. Совершенно очевидно, что он не спрашивал, потому что не хотел знать.
   - Ne rononkwe? - повторила она вопросительно.
   - Мужчины ... воины ... храбрецы. Они так называют себя, Kahnyen"kehaka.
   Слова индейцев могавков звучали странно для него, чуждые и в тоже время знакомые. Он увидел на ее лице настороженность и понял, что его говор звучит странно для нее - не так, когда кто-то неловко использует иностранное слово, а так, как иногда делает ее отец, небрежно смешивая гэльские и шотландские языки в поисках нужного слова.
   Роджер глядел вниз на ружье, как если бы не видел его прежде. Он не смотрел на нее, но чувствовал, что она подошла ближе, все еще нерешительная, но готовая понять его.
   - Ты ... жалеешь об этом?
   - Нет, - сказал он и посмотрел на нее. - То есть, я сожалею, что так получилось. Но не жалею, что сделал это, нет.
   Он заговорил, не останавливаясь в поисках слов, и был удивлен и почувствовал облегчение от того, как верны они были. Он сожалел, как и сказал ей, но его сожаление не имело никого отношения к смерти. Он был рабом в Шейктауне и не испытывал большой любви к могавкам, хотя среди них были и порядочные люди. Он не собирался убивать, он только защищался. Он сделал бы это снова при тех же обстоятельствах.
   Все же язвочка вины жила в нем - понимание того, как легко он забыл про эту смерть. Kahnyen"kehaka пели и рассказывали истории о своих мертвых и, сидя вокруг огня в большом доме, вспоминали предков в нескольких поколениях, перечисляя их деяния. Внезапно он подумал о Джейми Фрейзере, когда тот с лицом, освещенным светом большого костра сбора, перечислял людей по имени и месту их происхождения. "Стань рядом со мной, Роджер, певец, сын Джеремии МакКензи". Может быть, Иэну Мюррею жизнь среди могавков не показалась совершенно чуждой.
   И все же он смутно чувствовал, будто лишил неизвестного мертвеца не только жизни, но и имени, стремясь погрузить его в забвение, притворяясь, что убийства никогда не было, спасая себя от этого знания. "И вот это, - подумал он, - неправильно".
   Ее лицо было спокойным, но не застывшим, ее глаза смотрели на него с состраданием. Однако он отвел взгляд на ружье, ствол которого он держал, и увидел, что его грязные пальцы оставили черные жирные пятна на металле. Она потянулась и забрала ружье, протерев пятна подолом рубашки.
   Он позволил забрать его и теперь стоял, вытирая пальцы о свои бриджи.
   - Просто ... не кажется ли тебе, что если ты должен убить человека, то это должно быть сделано с какой-то целью? Намеренно?
   Она не ответила, но ее губы на мгновение сжались.
   - Если ты застрелишь кого-нибудь из этого ружья, на это будет причина, - сказала она спокойно и поглядела на него внимательными синими глазами, и он увидел, что выражение, которое он принял за сострадание, было фактически яростным спокойствием, как маленькие язычки голубого пламени на прогоревших поленьях.
   - И если ты должен застрелить кого-то, Роджер, я хочу, чтобы ты сделал это осознанно.
  
   Сделав две дюжины выстрелов, он смог попасть в деревянные чурбачки, по крайней мере, дважды. Он продолжал бы упорно стрелять, но она видела, что руки его стали дрожать, когда он прицеливался. От усталости он начал чаще промахиваться, и это было плохо для него.
   Или для нее. Ее груди начали болеть, переполнившись молоком. Она должна что-то с этим сделать.
   - Пойдем, поедим, - сказала она с улыбкой, забрав у него мушкет. - Я голодна.
   Стрельба, перезарядка, установка мишеней не давали им замерзнуть, но была почти зима, и воздух был холодный. "Слишком холодный, - подумала она с сожалением, - чтобы можно было голыми лечь в папоротники". Но солнце еще грело, и она предусмотрительно упаковала в рюкзак вместе с обедом два старых одеяла.
   Он молчал, но это было уютное молчание. Она наблюдала, как он нарезал ломтики твердого сыра, опустив темные ресницы, и восхищалась его длинноногой фигурой, быстрыми ловкими пальцами, нежным ртом, немного поджатым, когда он сконцентрировался на своей работе. Пот скатывался по его загорелой скуле.
   Она не знала, как реагировать на то, что он рассказал. Однако она понимала, что он должен был рассказать ей об этом, даже если ей не нравилось слышать или даже думать о времени, которое он провел с могавками. Это были тягостные времена для нее - одинокой, беременной, неуверенной, что снова увидит его или своих родителей - и также для него. Она потянулась и взяла кусочек сыра, коснувшись его пальцев, потом наклонилась вперед, подставляя губы для поцелуя.
   Он поцеловал их, потом сел прямо, его глаза прояснились и сияли мягким чистым светом; тени, преследующие его, исчезли из них.
   - Пицца, - сказал он.
   Она моргнула и рассмеялась. Это была одна из их игр, когда они по очереди вспоминали о вещах, которых им не хватало, вещах из того времени - прошлого или будущего, как посмотреть.
   - Кока-кола, - сказала она быстро. - Я думаю, я могу сделать пиццу, но что хорошего в пицце без колы.
   - Пицца с пивом вполне пойдет, - уверил он ее. - И у нас может быть хорошее пиво, хотя самодельное варево Лиззи - далеко не пара Лагеру МакЭвана83. Но ты действительно можешь сделать пиццу?
   - Не вижу, почему нет, - она откусила сыр, сморщившись. - Этот не подойдет, - она потрясла желтым кусочком и отправила его в рот. - Слишком резкий вкус. Но думаю ...
   Она сделала паузу, прожевывая и глотая сыр, потом запила большим глотком сидра.
   - Сидр, думаю, хорошо пойдет с пиццей, - она опустила кожаную фляжку и слизнула сладкую каплю с губы. - Но сыр нужен другой, может быть, овечий. Па привозил такой из Салема, когда ездил туда в последний раз. Я попрошу его привезти еще и посмотрю, как он тает.
   Она раздумывала, прищурившись от яркого солнца.
   - У мамы много сушеных помидоров и тонны чеснока. Я знаю, у нее есть базилик - не знаю насчет орегано, но думаю, могу обойтись без него. А лепешка, - она махнула освободившейся рукой. - Мука, вода и жир, больше ничего.
   Он рассмеялся и вручил ей булочку с пикули и ветчиной.
   - И таким образом пицца появилась в Колониях, - произнес он и поднял фляжку с сидром в знак приветствия. - Людям всегда интересно откуда появляются большие изобретения, теперь мы знаем!
   Он говорил легко, но его голос звучал странно, и он не сводил с нее взгляда.
   - Возможно, мы действительно знаем, - спустя мгновение мягко сказала она. - Ты когда-нибудь думал об этом - почему мы здесь?
   - Конечно, - его зеленые глаза потемнели, но все еще были ясными. - Ты тоже?
   Она кивнула и откусила булочку с ветчиной; маринад оставил во рту острый привкус лука. Конечно, они думали об этом. Она, Роджер и ее мать. Конечно, этот проход сквозь камни был не зря. Должен. И все же ... Хотя ее родители редко говорили о войне и сражениях, но из того немногого, что они говорили - и больше из того, что она читала - она знала, как случайно и бессмысленно иногда происходят события. Иногда тени встают, и в них прячется безымянная смерть.
   Роджер раскрошил пальцами последний кусочек хлеба и бросил крошки в сторону. С дерева слетела синица и стала клевать их. Через несколько секунд к ней присоединилась целая стая, подчищая крошки, словно пылесосом, и весело щебеча. Он потянулся, вздыхая, и лег на одеяло.
   - Хорошо, - сказал он, - если ты поймешь, ты скажешь мне, не так ли?
   Ее сердце стучало о грудину, маленькие разряды электричества щипали соски. Она не смела думать о Джемми, даже самый маленький намек на него, и молоко полилось бы потоком.
   Не позволяя себе думать об этом слишком много, она через голову сняла рубашку.
   Роджер смотрел на нее мягкими блестящими глазами, похожими на мох под деревьями. Она развязала льняную полосу на груди и ощутила холодное прикосновение воздуха. Взяв груди в ладони, она почувствовала, как они тяжелеют и покалывают, наливаясь молоком.
   - Иди сюда, - сказал она мягко. - Скорее. Ты мне нужен.
  
   Они лежали полуодетые, запутавшись в порванном одеяле, сонные и липкие от подсохшего молока, и тепло окружало их соединенных тела.
   Солнечные лучи, проникающее через переплетения голых ветвей, создавали красно-черную рябь под ее прикрытыми веками, как если бы она смотрела вниз сквозь кровавую воду, видя у своих ног движение черного вулканического песка на дне.
   Он спит? Она не повернулась и не открыла глаза, чтобы посмотреть, но попыталась послать ему безмолвное сообщение-вопрос, медленным биением пульса передающийся от крови к крови. "Ты здесь?" - спросила она молчаливо. Она почувствовала, как вопрос двинулся от ее сердца к руке. Она вообразила бледную кожу на внутренней стороне руки и голубую вену вдоль нее, и словно увидела некий импульс, который двинулся по кровотоку вниз по ее руке к ладони и слабо толкнулся в кончики пальцев.
   Ничего не случилось. Она могла слышать его дыхание, медленное и регулярное, вторящее шороху ветерка в траве и деревьях, словно прибой, набегающий на песчаный берег.
   Она вообразила, что они медузы. Она ясно видела два прозрачных тела, светлых, как луна. Усики бахромы покачивалась в гипнотическом ритме, влекомые потоком друг к другу. И, наконец, очень медленно они соприкоснулись.
   Его палец коснулся ее ладони легко, словно пером.
   "Я здесь, - сказало это касание. - А ты?"
   Ее ладонь сомкнулась на его пальце, и он повернулся к ней.
  
   В конце осени свет угасал рано. До зимнего солнцестояния оставалось еще около месяца, но к полудню солнце почти касалось склона Черной горы, и их тени неимоверно вытянулись, когда они направились на восток к дому.
   Ружье несла Брианна; обучение на этот день закончилось, и хотя они не охотились, она не хотела упустить возможность, если им попадется какая-нибудь дичь. Белка, которую она убила ранее, была выпотрошена и засунута в ее рюкзак, но это было только приправой к гарниру. "Хорошо бы еще несколько белок. Или опоссума", - думала она мечтательно.
   Она не знала привычек опоссумов, но возможно зимой они впадали в спячку, и в таком случае они уже спали. Медведи все еще были активны, она видела полувысохший помет и свежие царапины на сосне, исходящие смолой. Медведь был хорошей добычей, но она не рискнула бы стрелять в него, если только он не нападет на них первым - что было мало вероятно. "Оставь медведя в покое, и он тебя не тронет", - говорили ей оба ее отца, и она считала это хорошим советом.
   Выводок куропаток вылетел из ближайшего кустарника, как шрапнель, и она испуганно дернулась.
   - Они хороши, как пища, не так ли? - Роджер кивнул на последнюю исчезающую серо-белую каплю. Он также вздрогнул, но не испугался в отличие от нее, заметила она с раздражением.
   - Да, - сказала она, сердясь, что была поймана врасплох. - Но в них не стреляют из мушкета, если не нужны перья для подушки. Для них используются ружья с мелкой дробью. Такие как дробовик.
   - Я знаю, - сказал он коротко.
   Ей не хотелось говорить и нарушать их мирное настроение. Ее груди разбухли и снова стали болеть. Пришло время идти домой к Джемми.
   Она невольно ускорила шаги, хотя все еще была свежа память об остром запахе сухого папоротника, о жаре солнечного света на голых загорелых плечах Роджера над ней, о шипение молока, ударяющего в его грудь и оседающего на коже прекрасными капельками, теплыми и потом холодными между их трущимися телами.
   Она глубоко вздохнула и услышала, как он издал низкий смешок.
   - Ммм? - она повернула к нему голову, и он указал на землю перед ними. Они шли рядом, не замечая, как некая сила, сродни гравитации, притягивала их друг другу. Теперь их тени почти слились в плечах, так что перед ними шагало странное паукообразное существо с головами, склоненными одна к другой.
   Он обнял ее за талию, и одна голова на тени наклонилась, слившись с другой в одно округлое пятно.
   - Это был хороший день, - сказал он мягко.
   - Да, - согласилась она и улыбнулась. Она, возможно, сказала бы что-нибудь еще, но над ними раздался треск ветвей, и она резко отстранилась от него.
   - Что ... - начал он, но она приложила палец к губам, чтобы он молчал, и позвала жестом за собой к зарослям красного дуба.
   Это была стая индюков, которые дружно рылись в земле под большим красным дубом, выискивая личинки под слоем опавших листьев и желудей. Последние солнечные лучи ложились косо, заставляя темно-серые перья на их грудках переливаться маленькими вспышками радуги.
   Ружье было заряжено, но запал не был вставлен. Она нащупала пороховницу на поясе и насыпала порох на полку, не спуская глаз с птиц. Роджер присел рядом с ней, напряженный и внимательный, как гончая, взявшая след. Она подтолкнула его и протянула ему ружье, приподняв одну бровь. Индюки были не больше, чем на расстоянии в двадцать ярдов, и даже самый маленький из них, был размером с футбольный мяч.
   Он колебался, но она видела в его глазах желание попробовать. Она решительно сунула ружье ему в руки и кивнула на промежуток в кустарнике.
   Он осторожно сместился, ища лучший угол зрения. Она не учила стрелять его с колена, и он мудро решил не пытаться, вместо этого он встал прямо, хотя это означало, что стрелять нужно будет вниз. Он колебался, длинный ствол ружья слегка дрожал, когда он переводил мушку от одной птицы к другой, пытаясь найти лучшую цель для выстрела. Ее пальцы инстинктивно сжимались, пытаясь исправить его прицел и нажать на курок.
   Она почувствовала, как он вдохнул и задержал дыхание. Потом три вещи произошли так быстро друг за другом, что казались одновременными. Оружие выстрелило с громким бумом, фонтан высохших дубовых листьев поднялся с земли, и пятнадцать индюков в панике бросились прямо на них, истерично кулдыкая.
   Индюки добежали до кустарника, увидели Роджера и взлетели в воздух, отчаянно хлопая крыльями. Роджер нырнул, чтобы избежать столкновения с индюком, пролетевшим в дюйме над его головой, и столкнулся грудью с другим. Он отклонился назад, и индюк, воспользовавшись ситуацией, ловко взобрался на его плечо, цепляясь за рубашку, и взлетел, расцарапав его шею когтями.
   Ружье взлетело в воздух, Брианна поймала его на лету, выдернула патрон из коробки на ее поясе и стала заряжать ружье. А в это время на них мчался последний индюк, увидев Роджера, он бросился в другую сторону, чуть не налетев на Брианну, снова сменил направление и бросился между ними, взлетев с паническим кулдыканьем.
   Она развернулась, увидела его взлет, поймала черную каплю на фоне светлого неба и выстрелила. Индюк свалился с неба, как мешок с углем, и упал в сорока ярдах от них с ощутимым стуком.
   Она стояла мгновение, потом медленно опустила ружье. Роджер, прижимая рубашку к кровавым царапинам на шее, уставился на нее с открытым ртом. Она слабо улыбнулась ему, чувствуя свои потные руки на деревянном прикладе и бешенный запоздалый стук сердца.
   - Святой Боже, - сказал потрясенный Роджер. - Это ведь не просто удача, не так ли?
   - Ну ... до некоторой степени, - сказала она, изображая скромность, но потерпела неудачу и почувствовала, как ее губы расползаются в улыбке. - Возможно половина.
   Роджер пошел подобрать добычу, пока она снова заряжала ружье, и вернулся с десятифунтовой птицей, из ее прострелянной шеи текла кровь, как из проколотого бурдюка.
   - Вот это да, - сказал он, держа ее на вытянутой руке, чтобы дать стечь крови, восхищаясь ярко-красным цветом головы и свисающей бороды. - Я не думаю, что мне приходилось раньше видеть индейку, кроме как в жареном виде на блюде с каштанами и картошкой.
   Он с большим уважением перевел взгляд с индюка на нее и кивнул на ружье.
   - Прекрасный выстрел, Бри.
   Она почувствовала, что ее щеки вспыхнули от удовольствия, и подавила сильное желание сказать "А, ерунда", и вместо этого ограничилась простым "спасибо".
   Они снова повернули к дому, Роджер нес мертвую птицу, держа ее на отлете.
   - И ты ведь не так долго стреляешь, - проговорил Роджер, все еще находясь под впечатлением. - Около шести месяцев, не так ли?
   Ей не хотелось понижать его оценку своего мастерства, но она рассмеялась и все-таки сказала правду.
   - Скорее шесть лет, точнее больше десяти.
   - А?
   - Па - Фрэнк - учил меня стрелять с одиннадцати или двенадцати лет. Он дал мне ружье двадцать второго калибра, когда мне стукнуло тринадцать, а с пятнадцати лет, он брал меня стрелять голубей и перепелов по уикендам.
   Роджер поглядел на нее с интересом.
   - Я думал, тебя учил Джейми, я понятия не имел, что Фрэнк Рэндалл был спортивным человеком.
   - Ну, - медленно проговорила она. - Я не думаю, что он был спортивным.
   Черная бровь вопросительно приподнялась.
   - О, он умел стрелять, - уверила она его. - Он был в армии во время Второй мировой войны. Но он никогда не стрелял сам, он показывал мне, а потом наблюдал за моей стрельбой. Фактически у него даже не было ружья.
   - Это странно
   - Да? - она пододвинулась к нему ближе, подталкивая его плечом, так что тени их снова слились, и они теперь они походили на двухголового людоеда, который нес на плече ружье, а в руке держал третью голову. - Я тоже думала об этом, - сказала она с нарочитой легкостью. - После того, как ты рассказал мне на сборе о его письме.
   Он кинул на нее быстрый взгляд.
   - О чем?
   Она глубоко вздохнула, почувствовав, как льняная полоса врезается в ее грудь.
   - Я думала о том, почему человек, который сам не ездил верхом и не увлекался охотой, тратил столько сил, чтобы научить свою дочь ездить на коне и стрелять. Обычно девочек этому не учат, - она попыталась рассмеяться. - Не в Бостоне, по крайней мере.
   Некоторое время не было слышно ничего, кроме шуршания сухих листьев под их ногами.
   - Христос, - наконец, тихо выдохнул Роджер. - Он искал Джейми Фрейзера. Он написал об этом в письме.
   - И он нашел его. Он это тоже написал. Мы только не знаем, был ли это тот Джейми Фрейзер.
   Она не сводила глаз с тропинки, опасаясь змей. В лесу водились мокассиновые змеи и гремучки; она видела иногда, как они грелись на солнце на скалах или стволах упавших деревьев.
   Роджер вздохнул и поднял голову.
   - Да. И ты сейчас думаешь, что еще он мог найти?
   Она кивнула, не глядя на него.
   - Может быть, он нашел меня, - сказала она тихо, чувствуя, как напряглось ее горло. - Может быть, он знал, что я попаду сюда, пройдя сквозь камни. Но он ничего не говорил мне.
   Роджер остановился и положил ладонь на руку жены, поворачивая ее лицом к себе.
   - А, возможно, он вообще ничего не знал, - твердо сказал он. - Он мог просто подумать, что ты можешь решиться на это, если вы что-нибудь узнаете о Фрейзере. И если бы ты действительно узнала и решила пройти сквозь камни ... то он хотел бы, чтобы ты была готова. Я скажу так - неважно, что он узнал, он точно хотел, чтобы ты была в безопасности.
   Она глубоко вздохнула, ощущая, как уютное чувство покоя заполнило ее после этих слов. Она никогда не сомневалась, когда росла, что Фрэнк Рэндалл любил ее. И она не хотела сомневаться в этом сейчас.
   - Да, - произнесла она и приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его.
   - Ну что ж, все хорошо, - сказал он и нежно коснулся ее груди там, где на рубашке появилось небольшое влажное пятно. - Джемми хочет есть. Время идти домой.
   Они повернулись и, обнявшись, стали спускаться с горы в золотое море каштановых листьев, смотря на тени, бегущие впереди них.
   - Ты думаешь ... - начала она и заколебалась. Одна голова не тени наклонилась к другой, слушая.
   - Ты думаешь, Иэн счастлив?
   - Я надеюсь на это, - ответил он, сжимая ее руку. - Если у него такая жена, как у меня, тогда я уверен в этом.
  
  21
   НОРМАЛЬНОЕ ЗРЕНИЕ
  
   - Теперь приложи ее к правому глазу и прочти самую нижнюю строку из тех, что можешь видеть.
   Со страдальческим видом Роджер приложил деревянную ложку к правому глазу и прищурил левый, концентрируясь на листке бумаги, который я прикрепила к кухонной двери. Он стоял в дверях холла, поскольку этот коридор единственный имел длину в двадцать футов.
   - Et tu Brute?84 - прочитал он. Он опустил ложку и посмотрел на меня, приподняв одну темную бровь. - Никогда прежде не видел литературную таблицу для проверки зрения.
   - Я всегда считала, что буквы на обычных таблицах довольно скучная вещь, - сказала я, открепляя листок и переворачивая его. - Другой глаз, пожалуйста. Какую последнюю строку ты можешь легко прочитать?
   Он приложил ложку к другому глазу и, прищурившись, всмотрелся в пять линий, написанных от руки печатными буквами и с такой точностью уменьшения размера, который я смогла выдержать.
   - Не ешьте лука. Откуда это?
   - Шекспир, конечно, - ответила я, делая пометку. - "... не ешьте ни лука, ни чеснока. Мы должны испускать сладостное благоуханье".85 Это самые маленькие буквы, которые ты можешь прочитать, не так ли?
   Я видела, как выражение лица Джейми слегка изменилось. Он и Брианна стояли позади Роджера за порогом, наблюдая за процедурой с большим интересом. Брианна стояла, слегка наклонившись к нему, с немного напряженным видом, словно пытаясь заставить его увидеть буквы.
   Лицо Джейми выражало легкое удивление, слабую жалость и несомненное самодовольство. Он, очевидно, мог прочесть пятую строку без проблем. "Я чествую его". Из "Юлия Цезаря". "Так как он был отважен, я чествую его; так как он был властолюбив, я убил его".86
   Он почувствовал мой пристальный взгляд, и это выражение исчезло; лицо тотчас приняло обычный вид вежливой непроницаемости. Я сузила глаза, глядя на него с "ты-не-одурачишь-меня" выражением, и он отвел глаза, дернув уголком рта.
   - Ты не можешь разобрать ни одну из строк ниже? - Бри переместилась ближе к Роджеру, словно притянутая вакуумом. Она посмотрела на бумагу, потом на него. Очевидно, она также без труда могла видеть две последние строки.
   - Нет, - коротко ответил Роджер. Он согласился проверить зрение по ее просьбе, но не испытывал от этого удовольствие. Он слегка стукнул ложкой по ладони, желая поскорее закончить с этим. - Что еще?
   - Только несколько маленьких упражнений, - успокоила я его, как могла. - Пойдем сюда, здесь свет лучше, - я взяла его за руку и повлекла в направлении своего хирургического кабинета, послав при этом Джейми и Бри твердый взгляд. - Брианна, почему бы тебе не пойти и не накрыть стол к ужину? Мы не задержимся надолго.
   Она колебалась мгновение, но Джейми коснулся ее руки и сказал что-то тихим голосом. Она кивнула, взглянула еще раз на Роджера с немного беспокойным видом и ушла. Джейми извиняющимся жестом пожал плечами, глядя на меня, и последовал за ней.
   Роджер, с видом одновременно раздраженным и настороженным, стоял посредине беспорядка в моем кабинете, похожий на медведя, который слышит в отдалении лай гончих.
   - В этом нет никакой надобности, - сказал он, когда я закрыла дверь. - Я вижу прекрасно. Я просто еще не очень хорошо стреляю. С моими глазами все в порядке.
   Однако он не сделал ни движения, чтобы уйти, и я уловила намек на сомнение в его голосе.
   - Разумеется, - легко сказала я. - Позволь мне только быстро взглянуть ... просто из чисто медицинского любопытства ...
   Я заставила его сесть и из-за отсутствия маленького фонарика зажгла свечу.
   Я поднесла ее поближе, чтобы исследовать его расширенные зрачки, и подумала, что его глаза имели самый прекрасный цвет, который я когда-либо видела, совсем не ореховый, а ясный темно-зеленый. Цвет достаточно темный, чтобы выглядеть в тени, как черный, но потрясающе изумрудный, если смотреть в его глаза при ярком свете. Тревожащий цвет для тех, кто знал Джейли Дункан и видел смех безумия в глубине ее ясных зеленых глаз. Я надеялась, что Роджер ничего, кроме глаз, не унаследовал от нее.
   Он моргнул; длинные черные ресницы на мгновение закрыли глаза, и воспоминание исчезло. Эти глаза были прекрасны, но спокойны и, прежде всего, нормальны. Я улыбнулась ему, и он рефлекторно улыбнулся в ответ, не понимая моего настроения.
   Я попросила его не сводить глаз со свечи и провела ею перед его лицом вверх, вниз, направо, налево, наблюдая за движением глазного яблока. Так как не нужно было ничего отвечать, он расслабился, и его кулаки на коленях постепенно разжались.
   - Очень хорошо, - сказала я, сохраняя тихий успокаивающий голос. - Да, хорошо ... посмотри вверх, пожалуйста. А теперь вниз, на угол окна. Хмм, да ... Теперь посмотри на меня снова. Видишь мой палец? Хорошо, теперь закрой левый глаз и скажи, палец сместился? Мм-хмм ...
   Наконец, я задула свечу и выпрямилась, со стоном распрямляя спину.
   - Итак, - сказал Роджер беззаботным тоном, - каков приговор, доктор? Должен ли я пойти и начать делать себе белую трость?
   Он отмахнулся от плавающих струек свечного дыма, но его беззаботности противоречили немного напряженные плечи.
   Я рассмеялась.
   - Нет. Тебе еще долго не понадобится собака-поводырь или даже очки. Кстати, ты сказал, что никогда не видел литературной таблицы для проверки зрения, значит, ты их видел раньше? Ты носил очки в детстве?
   Он нахмурился, вспоминая.
   - Да, носил, - медленно проговорил он. - Или скорее, - слабая усмешка появилась на его лице, - у меня была пара очков. Или две, или три. Когда мне было семь или восемь лет. Я ненавидел их, от них у меня болела голова. Так что я постоянно забывал их в школе, в автобусе, на камнях у реки ... Я не помню, чтобы я носил их больше часа, и когда я потерял третью пару, отец сдался.
   Он пожал плечами.
   - Я никогда не ощущал, что они мне нужны.
   - Да. Они и теперь не нужны.
   Он уловил тон моего голоса и озадаченно посмотрел на меня.
   - Что?
   - Ты немного близорук на левый глаз, но не так, чтобы это стало проблемой, - я потерла переносицу, словно приподнимала очки. - Предполагаю, что в школе ты хорошо играл в хоккей и футбол, но не в теннис.
   Он рассмеялся, и лучики разбежались от уголков его глаз.
   - Теннис? В средней школе Инвернесса? Спорт изнеженных южан; мы называли его игрой для педиков. Вы правы, я хорошо играл в футбол, но плохо в лапту. А в чем дело?
   - У тебя отсутствует бинокулярное зрение, - сказала я. - Возможно, кто-то заметил это, когда ты был ребенком, и пытался исправить с помощью призматических линз, но к тому времени, вероятно, было уже поздно, - поспешно добавила я, заметив, что его лицо приняло недоумевающий вид. - Чтобы это сработало, нужно было начинать раньше - до пяти лет.
   - У меня нет ... бинокулярного зрения? Но оба моих глаза работают, не так ли?
   Он выглядел немного удивленным и стал рассматривать свою ладонь, закрывая то один глаз, то другой, словно надеясь найти ответ в линиях руки.
   - С твоими глазами все в порядке, - уверила я его. - Только они работают вразнобой. Это довольно часто встречается, по какой-то причине мозг не может слить изображения, приходящие от обоих глаз, чтобы сформировать трехмерное изображение.
   - Я не вижу в трех измерениях? - он теперь смотрел на меня, сильно прищурившись, словно ожидал, что я превращусь в плоскую картину на стене.
   - Ну, у меня нет инструментов профессионального окулиста, - я махнула рукой на погашенную свечу, деревянную ложку и нарисованные таблицы, - у меня нет также практики окулиста. Но я уверена, да.
   Он спокойно слушал, что я объясняла ему в меру своих сил. Его зрение можно было считать вполне нормальным с точки зрения его остроты. Но поскольку его мозг не сливал изображения обоих глаз, ему приходится оценивать расстояние до объекта, исходя из сравнения относительных размеров объектов, а не формируя объемную картинку. Что означает ...
   - Ты можешь отлично видеть, и это не мешает для большинства дел, - уверила я его. - И ты, вероятно, сможешь научиться хорошо стрелять. Но может быть проблема со стрельбой по движущимся объектам. Без бинокулярного зрения ты не сможешь точно определить, где этот объект находится, чтобы попасть в него.
   - Понятно, - сказал он. - Если дело дойдет до драки, то мне лучше положиться на кулаки, да?
   - По моему скромному опыту, - сказала я, - большинство шотландских конфликтов решаются, так или иначе, кулаками. Так вернее, как говорит Джейми.
   Он весело хмыкнул, но ничего не сказал. Он сидел спокойно, раздумывая над моими словами, пока я приводила в порядок свой кабинет. Я слышала шумы со стороны кухни: лязг железной посуды, шипение и скворчание жира, вместе с доносящимся оттуда ароматом жареного лука и бекона.
   Ужин обещал быть незамысловатым; миссис Баг была занята весь день приготовлениями к походу. Однако даже простейшие блюда миссис Баг представляли собой приличную еду.
   Приглушенные голоса из кухни были прерваны воплем Джемми, раздалось краткое восклицание Брианны, другое Лиззи и потом глубокий голос Джейми, очевидно, успокаивающего ребенка.
   Роджер тоже услышал их; он повернул голову на звук.
   - Настоящая женщина, - сказал он с медленной улыбкой. - Она может убить дичь и может приготовить ее. Что при данных обстоятельствах довольно хорошо, - добавил он грустно. - Очевидно, я не могу добывать достаточно мяса к столу.
   - Ха, - быстро сказала я, желая предупредить любые проявления его жалости к самому себе. - Я не застрелила ни одно животное, но я добываю пищу каждый день. Если ты действительно хочешь кого-то убить, то у нас много цыплят, гусей и свиней. А если ты сможешь поймать это проклятую белую свинью, пока она не срыла фундамент дома, то станешь местным героем.
   Это заставило его улыбнуться, хотя и кривовато, но тем не менее ...
   - Думаю, мое чувство собственного достоинства со временем восстановится со свиньями или без, - сказал он. - Но хуже всего будет сказать нашим снайперам, - он дернул головой к кухне, откуда доносились голоса Брианни и Джейми, которые о чем-то говорили, - в чем проблема. Они, разумеется, будут добры ко мне, как к какому-то калеке.
   Я рассмеялась, заканчивая мыть ступу и убирая ее в буфет.
   - Бри беспокоится о тебе из-за регуляторов, но Джейми считает, что в походе вряд ли придется стрелять. Кроме того, бинокулярного зрения нет и у хищных птиц, - добавила я машинально, - за исключением сов. Ястребы и орлы не могут его иметь, так как глаза у них по обеим сторонам головы. Так что можешь сообщить Бри и Джейми, что я сказала, что у тебя глаза, как у ястреба.
   Он рассмеялся на этот раз открыто и встал, отряхивая полы сюртука.
   - Право, я скажу так.
   Он подождал меня, держа дверь в холл для меня.
   - Эта бинокулярная вещь, - сказал он, указывая на свои глаза. - Я с ней родился, как я полагаю?
   Я кивнула.
   - Да, скорее всего.
   Он колебался, не зная, как выразить то, что хотел сказать.
   - Тогда она ... наследуется, да? Мой отец служил в королевских ВВС, и у него не должно было быть такого дефекта, но моя мать, она носила очки. Они висели у нее на груди на цепочки, и я помню, как играл с ними. Возможно, я унаследовал это от нее.
   Я сжала губы, пытаясь вспомнить, что я когда-либо читала о наследственных заболеваниях глаз, но ничего конкретного на ум не приходило.
   - Я не знаю, - сказала я, наконец. - Наверное, так могло быть, но могло быть и нет. Я действительно не знаю. Ты беспокоишься о Джемми?
   - О, - слабое разочарованное выражение мелькнуло в его лице, но он сразу же подавил его. Он смущенно улыбнулся мне и открыл передо мной дверь. - Нет, не беспокоюсь. Я только подумал, если оно наследуется, и если у парня оно есть, то ... тогда я бы знал.
   Коридор был заполнен ароматами тушеного беличьего мяса и свежего хлеба, и мне страшно хотелось есть, но я остановилась и уставилась на него.
   - Я, конечно, не хочу, чтобы у него был этот дефект, - торопливо произнес Роджер, увидев мое выражение. - Нисколько! Только если это будет так ... - он отвел глаза и глотнул. - Послушайте, не говорите ничего Бри о том, что я сказал, пожалуйста.
   Я слегка коснулся его руки.
   - Я думаю, что она поняла бы тебя. Твое желание знать наверняка.
   Он поглядел на кухонную дверь, за которой Брианна громко запела "Клементину" к шумному удовольствию Джемми.
   - Она может понять, - сказал он. - Но это не значит, что она захочет это слышать.
  
  22
   ОГНЕННЫЙ КРЕСТ
  
   Мужчины ушли. Джейми, Роджер, мистер Чизхолм и его сыновья, братья МакЛеоды - все они исчезли перед рассветом, не оставив следа, кроме остатков поспешного завтрака и грязных следов на пороге.
   Джейми двигался настолько бесшумно, что редко будил меня, когда вставал с постели и одевался в предрассветной темноте. Но он обычно целовал меня и шептал в ухо несколько ласковых слов перед уходом, и его прикосновение и запах вплетались в мои сны.
   Этим утром он не разбудил меня.
   Эта задача была предоставлена маленьким Чизхолмам и МакЛеодам, которые затеяли генеральное сражение под моим окном уже после рассвета.
   Я мгновенно проснулась, испытав короткий испуг от криков и воплей, и автоматически протянула руки в поисках шприца, ватных тампонов, кислородной маски и спирта, живо представляя себе палату неотложной помощи в больнице. Потом я сделала вдох и учуяла запах древесного дыма, а не этанола. Я покачала головой, моргая при виде смятого сине-желтого одеяла, мирного ряда одежды, висящей на колышках, и бледного света, вливающегося сквозь приоткрытые ставни. Дома. Я была дома в Ридже.
   Внизу стукнула дверь, и шум резко прекратился, затем раздались звуки убегающих ног и хихиканье.
   - Ммфм! - произнес голос миссис Баг с мрачным удовлетворением. Дверь закрылась, и скрип дерева и лязг железа внизу объявили, что новый день начался.
   Спустившись в кухню через некоторое время, я обнаружила, что добрая женщина одновременно поджаривала хлеб, варила кофе и кашу и жаловалась, убирая остатки завтрака на столе. Нет, не на грязь - что еще можно ожидать от мужчин? - а на то, что Джейми не разбудил ее, чтобы она могла приготовить им настоящий завтрак.
   - И как же Сам будет голодным? - с упреком спрашивала она меня, размахивая лопаточкой для жарки. - Красивый большой мужчина, и уехал, не наполнив свой живот ничем, кроме маленького глотка молока и куска несвежей лепешки.
   Бросив сонный взгляд на остатки еды и грязную посуду, я подумала, что Сам и его товарищи сжевали, по крайней мере, две дюжины лепешек и целую буханку хлеба с фунтом свежего масла, банкой меда, миской изюма и всем молоком от утреннего удоя.
   - Я не думаю, что он будет голодать, - пробормотала я, подцепляя крошку обслюнявленным пальцем. - Кофе готов?
   Старшие дети, в основном, Чизхолмы и МакЛеоды, спали у кухонного очага, завернувшись в одеяла. Сейчас они уже встали и бегали на улице, а одеяла были свалены за скамьями. Как только запах еды начал распространяться по дому, раздались разнообразные звуки, свидетельствующие о пробуждении его обитателей - женщины одевались и занимались своими младенцами. Маленькие жадные лица высунулись из дверей.
   - Вымыли свои грязные лапы, маленькие язычники? - сердито спросила миссис Баг, увидев их. Она махнула ложкой, которой мешала овсянку, на скамьи вдоль стола. - Если вымыли, то заходите и садитесь. Смотрите, вытирайте грязные ноги!
   В мгновение ока скамьи и табуретки были заполнены. Миссис Чизхолм, миссис МакЛеод и миссис Аберфельд зевали и мигали посреди своего потомства, кивая и бормоча "Доброе утро" мне и друг другу, поправляя платок здесь, подол рубашки там, и, послюнявив большой палец, приглаживали торчащий вихор у маленького мальчика или стирали пятно со щеки у маленькой девочки.
   Миссис Баг была в своей стихии, подпрыгивая между очагом и столом, стараясь накормить дюжину голодных ртов. Наблюдая ее метания туда и сюда, я подумала, что, вероятно, в прежней жизни она была синичкой.
   - Вы видели Джейми, когда он уезжал? - спросила я, когда она сделала паузу, чтобы заново наполнить чашки кофе, держа большую сырую сосиску в одной руке.
   - Нет, - сказала она, тряся головой в чистом белом керче. - Я ничего не знала. Я слышала, как мой старик встал до рассвета, но только подумала, что он встал, чтобы сходить до ветра, он не любит ходить в горшок, чтобы не беспокоить меня. Однако он не вернулся, а когда я встала сама, они уже уехали. Эй! Не трогай!
   Уловив движение краем глаза, она ловко стукнула шестилетнего МакЛеода сосиской по голове, заставляя его убрать руку от банки с джемом.
   - Может быть, они отправились на охоту, - робко предположила миссис Аберфельд, кормя овсянкой маленькую девочку, которую держала на коленях. Ей было только девятнадцать лет, и она редко разговаривала, стесняясь старших женщин.
   - Лучше бы они занимались фермами и лесом для домов, - сказала миссис МакЛеод, прижав ребенка к груди и поглаживая его спину. Она убрала прядь волос с лица и криво улыбнулась мне. - Я не намекаю на ваше гостеприимство, миссис Фрейзер, но мне не хотелось бы всю зиму мешать вам. Джорди! Оставь косы сестры в покое или ты сильно пожалеешь!
   Не в лучшем настроении в начале дня, я только улыбнулась и пробормотала что-то неопределенно вежливое. Вряд ли мне хотелось иметь в доме на зиму дополнительно пять или десять человек, но я не была уверена, что этого можно избежать.
   Письмо губернатора весьма недвусмысленно приказывало собрать всех здоровых мужчина в нашем районе и привести их к Солсбери к середине декабря, так что для строительства домов оставалось слишком мало времени. Однако я надеялась, что у Джейми есть план по разрежению населения в нашем доме. Котенок Адсо при такой скученности перебрался на постоянное местожительство в ящик буфета в моем хирургическом кабинете, а кухня стала походить на одну из картин Иеронима Босха.
   По крайней мере, в ней уже не было так холодно по утрам; с множеством набившихся там тел она была теперь блаженно теплой, хотя и шумной.
   - Что ты здесь делаешь? - спросила я, удивившись при виде дочери, которая сидела, съежившись под какой-то тряпкой, на углу скамьи.
   Бри сонно моргнула и поправила Джемми, который сосал грудь, не обращая внимания на толпу.
   - Мюллеры явились среди ночи и постучали к нам, - сказала она, зевая. - Восемь человек. Они плохо говорят по-английски, но как я поняла, па отправлял за ними.
   - Действительно? - я потянулась за кусочком кекса с изюмом, чуть не столкнувшись с юным Чизхолмом. - Они еще у вас?
   - Угу. Спасибо, ма, - она взяла кусочек кекса, который я протянула ей. - Па пришел и увел Роджера, когда было еще темно, но, кажется, Мюллеры ему пока не нужны. Когда Роджер ушел, старый Мюллер встал с пола, сказал "Bitte, Maedle"87 и лег рядом со мной, - краска залила ее лицо. - И я подумала, что лучше встать и пойти сюда.
   - О, - сказала я, подавляя улыбку. - Это, должно быть, Герхард.
   Чрезвычайно практичный фермер не видел причины, почему его старые кости должны лежать на твердых досках пола, если было свободное место на кровати.
   - Я полагаю, это он, - сказала она неразборчиво с набитым ртом. - Я думаю, он безопасен, но все же ...
   - Ну, что ж, он действительно не представляет для тебя никакой опасности, - согласилась я. Герхард Мюллер был патриархом большой немецкой семьи, которая жила между Риджем и моравским поселением. Ему был далеко за семьдесят лет, но он ни в коей мере не был безобидным.
   Я медленно жевала, вспоминая, как Джейми рассказал мне про скальпы, прибитые к дверям амбара Мюллеров. Женские скальпы с длинными черными волосами, развивающимися по ветру. "Как живые, - сказал он с тревожным лицом, - словно птицы, приколотые к дереву". И белый скальп, который Герхард привез мне, завернутый в льняную окровавленную тряпку. Нет, не безобидный. Я сглотнула кекс, чувствуя, как у меня пересохло в горле.
   - Безопасный или нет, но они захотят есть, - сказала миссис Чизхолм практично. Она держала соломенную куколку, мокрый подгузник и непоседливое дитя, ухитряясь при этом освободить одну руку для кружки с кофе. - Лучше все здесь убрать, пока немцы не учуяли еду и не явились сюда.
   - У нас есть чем накормить их? - спросила я с тревогой, пытаясь вспомнить, сколько ветчины еще осталось в коптильне. В течение двух недель гостеприимства наши запасы уменьшались с ужасающей быстротой.
   - Конечно, есть, - сказала миссис Баг, быстро нарезая сосиску и бросая ломтики на шипящую сковородку. - Вот только сейчас поджарю, и можно звать их на завтрак. Дорогая, - она постучала лопаточкой по голове девочки лет восьми, - сбегай в подвал и принеси полный передник картошки. Немцы любят картошку.
   К тому времени, когда я закончила свою кашу и начала собирать тарелки для мытья, миссис Баг с метлой в руке с безжалостной деловитостью выметала детей и мусор в заднюю дверь, выдавая при этом поток указаний Лиззи и миссис Аберфельд - которую, кстати, звали Рут - очевидно, рекрутировав их в свои помощники.
   - Я помогу ... - начала я скорее неуверенно, но миссис Баг покачала головой и махнула метлой на дверь.
   - Даже не думайте, миссис Фрейзер! - сказала она. - Уверена, что у вас достаточно своих дел, и ... Эй, вы не войдете в мою чистую кухню с грязными ногами! Вытрите их, прежде чем входить!
   Герхард Мюллер со своими сыновьями за спиной в замешательстве стоял в дверном проеме. Миссис Баг, совсем не впечатленная тем фактом, что он возвышается над ней больше, чем на фут, и что он почти не говорит по-английски, повернулась к нему лицом и сильно ткнула метлой в его ботинки.
   Я кивнула Мюллерам в знак приветствия и, воспользовавшись моментом, сбежала.
  
   Умывшись возле колодца во дворе, я отправилась в хозяйственные постройки провести инвентаризацию наших запасов. Ситуация оказалась не так плоха, как я боялась. У нас было достаточно провизии, чтобы при разумном расходовании продержаться зиму, хотя щедрую руку миссис Баг придется несколько ограничить.
   Помимо шести окороков в коптильне были четыре копченых бока, плюс полка с сушеной олениной и половинка свежей туши. Взглянув вверх, я увидела балки низкой крыши, почерневшие от сажи и увешанные копченой и сушеной рыбой. Рыбины были разрезаны вдоль хребта и связаны за хвосты в пучки, так что они походили на лепестки огромных уродливых цветов. Также здесь были десять бочек соленой рыбы и четыре бочки соленой свинины. Большой кувшин с салом, поменьше с внутренним жиром, другой с зельцем ... Относительно последнего у меня были сомнения.
   Я сделала его, следуя рецепту одной из женщин Мюллеров - в переводе Джейми - но я раньше никогда не видела зельца и не была уверена, как он должен выглядеть. Я сняла крышку и осторожно понюхала; он пах довольно приятно с мягким пряным ароматом чеснока и черного перца, никаких запахов порчи. Возможно, мы не умрем от отравления трупным ядом, но я намеревалась пригласить Герхарда Мюллера испробовать его первым.
   - Как вы можете принимать этого старого злодея в вашем доме? - спросила Марсали с негодованием, когда Герхард с одним из своих сыновей явились в Ридж несколькими месяцами ранее. Она слышала историю про индейских женщин от Фергюса и смотрела на немцев с испуганным отвращением.
   - И что, по-твоему, я должен делать? - спросил Джейми в ответ, не донеся ложку до рта. - Убить всех Мюллеров - ибо если я убью Герхарда, то должен буду убить их всех - и прибить их скальпы к дверям хлева? - его рот немного дернулся. - Думаю, от этого корова останется без молока, по крайней мере, я пить молоко точно не смогу.
   Марсали нахмурила брови, она была не тем человеком, от которого можно было отшутиться.
   - Ничего подобного, - сказала она. - Но вы привечаете их в своем доме и обращаетесь с ними, как со своими друзьями! - она посмотрела на Джейми, хмурясь. - Женщины, которых он убил, были вашими знакомыми, нет?
   Я обменялась взглядами с Джейми и пожала плечами. Он сделал паузу, раздумывая и медленно помешивая суп в тарелке. Потом он положил ложку и взглянул на нее.
   - Герхард сделал ужасную вещь, - просто сказал он. - Но для него это был вопрос мести; по его мнению, он не мог поступить иначе. Будет лучше, если я стану мстить ему?
   - Нет, - сказал Фергюс с убеждением. Он взял руку Марсали, прекратив, таким образом, ее возможные возражения, и улыбнулся ей. - Конечно же, французы не верят в месть.
   - Ну, возможно, некоторые французы, - пробормотала я, вспомнив о графе Сен-Жермене.
   Однако Марсали не так легко было отвлечь.
   - Хмм, - сказала она. - Вы так говорите, потому что они не были вашими, не так ли? - увидев, что брови Джейми удивленно приподнялись, она пояснила. - Женщины, которых убили. Но что, если бы это была ваша семья? Если бы это были я, Лиззи и Брианна?
   - Тогда, - сказал Джейми ровным голосом, - это было бы мое дело. А то была семья Герхарда, - он встал из-за стола, оставив суп в тарелке. - Ты поел, Фергюс?
   Фергюс поглядел на него, поднял свою миску и выпил суп до дна.
   - Oui, - сказал он, вытирая рот рукавом. Он встал и погладил Марсали по голове, потом дернул прядь светлых, как солома, волос, выбившуюся из-под керча. - Не волнуйся, ch?ri88. Даже если я не верю в месть, я сделаю кисет для табака из мошонки того, кто попробует охотиться за твоими волосами. А твой па выпустит ему кишки.
   Марсали с веселым раздражением сказала "пфф!" и хлопнула его по руке, и про Герхарда Мюллера больше не говорили.
   Я сняла с полки тяжелый кувшин с зельцем и поставила возле двери, чтобы не забыть, когда буду возвращаться в дом. Я подумала, приехал ли сын Герхарда, Фредерик, вместе с ним? Скорее всего, да. Юноше было не более двадцати лет, и это не тот возраст, когда парень может отказаться от приключений. Именно жена Фредерика, Петронелла, и ее ребенок умерли от кори, а Герхарад посчитал инфекцию проклятием, которое наслали на них индейцы-тускарора.
   "Нашел ли Фредерик новую жену?" - задалась я вопросом. Очень вероятно. А если нет, то среди новых арендаторов были две девушки. Возможно, Джейми планировал найти им мужей? И потом была Лиззи ...
   Ларь с кукурузой был полон на три четверти, хотя большое количество мышиных катышков на полу возле него было тревожным фактом. Адсо рос быстро, но, возможно, не достаточно быстро; пока он был размером со среднюю крысу. Муки было маловато, только восемь мешков. Но она могла быть еще на мельнице, надо спросить Джейми.
   Мешки с рисом и бобами, бушели орехов гикори, серого и грецкого ореха. Кучи сушеной тыквы, мешок овсянки и кукурузной муки, галлоны яблочного сидра и уксуса. Кувшин соленого масла, другой несоленого, корзина с круглыми сырами из козьего молока, которые я обменяла на бушель ежевики и дикой смородины. Остальная часть ягод была высушена вместе с диким виноградом, или сварена и спрятана в кладовой, подальше - я надеялась - от набегов детей.
   Мед. Я остановилась, наморщив губы. У меня было почти двадцать галлонов чистого меда и четыре фляги с сотами, собранными в моих ульях, которые ждали своей очереди превратиться в воск для свечей. Они хранились в пещере, окруженной стеной из камней, чтобы обезопасить их от медведей. Хотя не от детей, которые бывали здесь, чтобы накормить коров и свиней в хлеве. Я еще не видела подозрительно липких рук и мордашек, но лучше все же предпринять профилактические меры.
   Инвентаризация мяса, зерна и маленькой маслодельни показала, что, пожалуй, голодать этой зимой не придется. Мое беспокойство уменьшилось, но все еще оставалась угроза дефицита витаминов. Я посмотрела на каштановую рощу с совершенно голыми ветвями. Еще добрых три месяца мы не увидим зелени, хотя на грядках у меня еще оставались репа и капуста.
   Погреб под домом был хорошо заполнен, в нем плавали земляные запахи картофеля, сильный запах лука и чеснока и здоровый аромат репы. Две большие бочки с яблоками стояли возле задней стены, и я увидела, что к ним вели детские следы.
   Я поглядела вверх. На стропилах были развешаны большие кисти винограда, медленно превращающегося в изюм. Они все еще были там, но нижние кисти были оголены, оставшись почти без ягод. Возможно, мне не стоит волноваться о вспышке цинги.
   Я отправилась назад к дому, пытаясь подсчитать, сколько провизии нужно послать с Джейми и милицией, сколько оставить для жен и детей. Это было трудно, все зависит от того, сколько мужчин он сможет привести с собой. Он был назначен полковником, и ответственность за снабжение отряда была на нем, что позже могло компенсироваться - а, может, и нет - выплатами от ассамблеи.
   Не в первый раз я пожалела, что не знала больше. Как долго ассамблея функционировала в колонии?
   Брианна расхаживала вокруг колодца, задумчиво хмуря брови.
   - Труба, - сказала она без предисловий. - Люди делали в это время водопроводы из металлических труб? Римляне делали, но ...
   - Я видела металлические трубы в Париже и Эдинбурге для отвода воды с крыш во время дождя, - предположила я. - Значит, водопровод есть. Хотя я не уверена, что видела что-нибудь подобное в колониях. Если даже есть, это ужасно дорого.
   Кроме самых простых вещей таких, например, как подковы, все скобяные товары завозились их Англии, также как и металлы: медь, латунь и свинец.
   - Хмм, по крайней мере, они знают, что это такое, - она прищурила глаза, вычисляя наклон между колодцем и домом, потом покачала головой и вздохнула. - Я могу сделать насос, я думаю. Но провести воду в дом проблематично, - она внезапно зевнула и моргнула, отчего на глазах у нее появилась влага. - Боже, я так устала, что не могу думать. Джемми всю ночь проплакал, и когда он, наконец, заснул, заявились Мюллеры. Я думаю, я вообще не спала этой ночью.
   - Мне это знакомо, - сказала я с сочувственной улыбкой.
   - Я была беспокойным ребенком? - спросила она и улыбнулась мне в ответ.
   - Очень, - ответила я и повернулась к дому. - А где ребенок?
   - Он с ...
   Брианна внезапно застыла, схватив мою руку.
   - Что ... - произнесла она. - Что это, ради Бога?
   Я обернулась и почувствовала судорогу потрясения под ложечкой.
   - Совершенно очевидно, что это такое, - сказала я, медленно направляясь к нему. - Вопрос в том, зачем?
   Это был крест. Точнее большой крест - семи футов высотой - сделанный из сухих сосновых стволов, очищенных от ветвей и связанных веревкой. Он был установлен в ограде возле большой голубой ели, охраняющей дом.
   Он не бросался в глаза, но его тихое присутствие, казалось, доминировало во дворе, подобно дарохранительнице в церкви. В то же время, было очевидно, что он был поставлен здесь не в знак почитания или для защиты. На самом деле, он выглядел зловещим.
   - У нас будет собрание секты? - Брианна дернула ртом, пытаясь обернуть все в шутку. Крест заставил ее почувствовать тревогу так же, как и меня.
   - Не то, чтобы я об этом слышала.
   Я медленно обошла его, осматривая сверху донизу. Его сделал Джейми, насколько я могла судить по качеству исполнения. Стволы были выбраны прямые и симметричные, тщательно очищенные от веток, концы заужены. На перекрестье стволов были сделаны аккуратные выемки, и в этом месте они были перевязаны веревкой с искусностью моряка.
   - Возможно, па решил основать свою собственную религию, - Брианна приподняла бровь; она также признала мастерство.
   Из-за угла дома внезапно появилась миссис Баг с миской корма для цыплят. Она резко остановилась, увидев нас, и ее рот тут же раскрылся. Я инстинктивно приготовилась к нападению и услышала тихое хихиканье Брианны.
   - О, вот вы где, мэм! Я сказала Лиззи, что это позор, совершеннейший позор, что эти отродья перерыли весь дом сверху донизу, и их грязные объедки разбросаны по всему дому, даже в кабинете у Самой, и Лиззи сказала мне, да, она сказала ...
   - В моем хирургическом кабинете? Что? Где? Что они наделали? - забыв про крест, я поспешила к дому, преследуемая по пятам миссис Баг, которая все еще продолжала говорить.
   - Я сама поймала двух маленьких дьяволят, которые играли с вашими прекрасными синими бутылками, и будьте уверены, я надрала им уши так, что думаю, у них все еще в них звенит, противные дети. И еще они разбросали у вас испорченную пищу.
   - Мой хлеб! - я уже вошла в холл и распахнула двери кабинета, чтобы увидеть, что все было идеально прибрано, включая столешницу, где я держала мои новые образцы для экспериментов с пенициллином. Теперь дубовая столешница была совершенно пуста и влажно блестела от уборки.
   - Отвратительно, это было совершенно отвратительно, - сказала миссис Баг позади меня. Она сжала губы с чопорным достоинством. - Покрытый плесенью, весь покрытый, и синий весь, и ...
   Я глубоко вздохнула, сжав опущенные руки в кулаки, чтобы не наброситься и не задушить ее. Я закрыла дверь в кабинет, пряча пустую столешницу, и повернулась к маленькой шотландке.
   - Миссис Баг, - произнесла я, с большим усилием удерживая голос спокойным. - Вы знаете, как я ценю вашу помощь, но я бы просила вас ...
   Входная дверь распахнулась и врезалась в стену возле меня.
   - Ты проклятая старая метла! Как ты смеешь поднимать руки на моих детей!
   Я обернулась и оказалась нос к носу с миссис Чизхолм с пылающим от ярости лицом и метлой в руке; два раскрасневшихся малыша со следами слез на мордашках цеплялись за ее юбки. Она полностью проигнорировала меня, сосредоточив все свое внимание на миссис Баг, которая стояла рядом со мной, ощетинившись, как маленький ежик.
   - Ты и твои драгоценные дети! - закричала миссис Баг с негодованием. - Да ведь если бы ты заботилась о них, ты бы воспитала их надлежащим образом и научила отличать плохое от хорошего, а не бросила бы их носиться по дому, как диких обезьян, ломая все от чердака до порога и хватая своими грязными ручонками все, что плохо лежит!
   - Ну, ну, миссис Баг, я уверена, что они не хотели ...
   Моя попытка установления мира была заглушена воплями всех трех Чизхолмов; сама миссис Чизхолм безусловно вопила громче всех.
   - Кто ты такая, чтобы обвинять моих детей в воровстве, ты старая болтливая паучиха!
   Разгневанная мамаша угрожающе замахнулась метлой, пытаясь достать миссис Баг. Я быстро вклинилась между воюющими сторонами.
   - Миссис Чизхолм, - сказала я, поднимая руку в умиротворяющем жесте. - Маргарет. Я уверена, что ...
   - Кто я? - миссис Баг, казалось, расширилась, как поднимающееся тесто. - Кто я? Да я ведь честная женщина и христианская душа! Кто ты такая, чтобы разговаривать таким образом с теми, кто старше и лучше тебя? Ты и твое проклятое племя шлялись по горам в лохмотьях и тряпках без всего, кроме горшка для мочи!
   - Миссис Баг! - воскликнула я, поворачиваясь к ней. - Вы не должны ...
   Миссис Чизхолм не озаботилась поисками возражений, вместо этого она двинулась на нас, взяв метлу наизготовку. Я протянула руки, чтобы схватить метлу. Обнаружив, что я мешаю ей ударить миссис Баг, она вместо этого стала дико тыкать метлой поверх моего плеча, пытаясь достать старую женщину.
   Миссис Баг, очевидно чувствуя себя в безопасности за моей спиной, подпрыгивала, как шарик для пинг-понга, с лицом, раскрасневшимся от ярости и триумфа.
   - Нищие! - орала она во всю силу своих легких. - Голытьба! Цыгане!
   - Миссис Чизхолм! Миссис Баг! - умоляла я их, но они совершенно не обращали на меня внимания.
   - Проститутка! Неуч! - ревела миссис Чизхолм, бешено тыкая метлой. Дети вопили и плакали, и миссис Чизхолм, которая была довольно грузной женщиной, наступила мне на ногу.
   Я, потеряв терпение, шагнула к миссис Чизхолм с горящими глазами. Он отступила назад, опустив метлу.
   - Ха, ты грубая дура! Ты и ... - пронзительные крики миссис Баг внезапно прекратились, и я снова развернулась, чтобы увидеть, как Брианна, которая, по-видимому, обошла вокруг дома и зашла через кухню, подняла сразу уменьшившуюся в размерах миссис Баг над полом, обхватив ее за талию, а другой рукой зажала ей рот. Маленькие ноги миссис Баг бешено пинались, ее глаза пучились над рукой Брианны. Бри закатила глаза, взглянув на меня, и отступила к кухонной двери, унося пленницу с собой.
   Я повернулась, чтобы разобраться с миссис Чизхолм, но увидела только серую юбку, которая мелькнула, исчезая за углом. Вопль ребенка звучал, как удаляющаяся сирена. Метла лежала возле моих ног. Я подняла ее и вошла в свой кабинет, закрыв за собой дверь.
   Я закрыла глаза, схватившись за пустую столешницу. Внезапное иррациональное желание стукнуть кого-нибудь, разбить что-нибудь овладело мной. Я стукнула кулаком по столешнице и ударяла снова и снова, но она была сделано солидно и крепко, так что мои удары даже не производили громкого стука, и я остановилась, задыхаясь.
   Что же, спрашивается, происходит со мной? Каким бы раздражающим не было вмешательство миссис Баг, оно не могло так сильно вывести меня из себя. Как не могла и материнская скандальность миссис Чизхолм; она и ее маленькие разбойники все равно рано или поздно покинут дом. Лучше рано, конечно.
   Мое сердце замедлило свой бешеный стук, но колючки раздражения еще щипали мою кожу, как крапивная сыпь. Я попыталась избавиться от них, открыв большой буфет, чтобы удостовериться, что ни миссис Баг, ни детские набеги не испортили действительно важных вещей.
   Нет, все было в порядке. Все стеклянные банки были протерты и влажно поблескивали в солнечном свете синими и зелеными кристаллами, но все были на своих местах с аккуратными ярлычками на них. Пучки высушенных трав были тщательно вытряхнуты от пыли, но висели на своих гвоздях.
   Вид собранных лекарств успокаивал. Я коснулась банки с мазью против вшей, чувствуя в себе благодарность скупца при виде большого количества и разнообразия мешочков, банок и бутылок.
   Спиртовая лампа, бутылка спирта, микроскоп, большая пила для ампутации, банка с шовным материалом, пакет с паутиной - все было аккуратно расставлено по полкам, подобно новичкам-новобранцам самого разного роста перед сержантом-инструктором по строевой подготовке. Миссис Баг могла слишком много о себе воображать, но я не могла не признать ее достоинств, как домоправительницы.
   Единственным предметом в кабинете, к которому не прикоснулась ее рука, был маленький кожаный мешочек, в котором лежал амулет. Амулет мне дала Найавене из племени тускарора, и он лежал отдельно от других вещей. "Как интересно, что миссис Баг не тронула его", - подумала я. Я никогда не говорила ей, что это такое, хотя мешочек с перьями ворона и дятла, воткнутыми в узел, несомненно, выглядел индейским. Находясь менее года в колониях и меньше месяца в Ридже, миссис Баг относилась к индейским вещам с глубоким недоверием.
   Аромат щелочного мыла висел в воздухе, как укоризненный призрак домоправительницы. Полагаю, что я не могла ее обвинять - заплесневелый хлеб, гнилая мякоть дыни и яблока могли быть для меня частью эксперимента, но для миссис Баг они могли быть только вопиющим оскорблением бога чистоты.
   Я вздохнула и закрыла буфет, добавив слабый аромат лаванды и едкий запах щелочи к призрачному запаху гнилого яблока. Я теряла материалы моих опытов много раз и прежде, а данный эксперимент не был сложным для повторения и не находился на успешной стадии. Потребовалось бы не больше получаса, чтобы разложить новые кусочки хлеба и другие образцы. Но я не стану делать этого, нет времени. Джейми определенно начал собирать своих милиционеров, и через несколько дней они должны будут отправиться к Солсбери по приказу губернатора Трайона. То есть, мы должны будем ... потому что я намеревалась отправиться вместе с ними.
   Мне внезапно пришло в голову, что времени уже не было, когда я начинала предыдущий эксперимент. Я знала, что мы скоро уедем, и даже если бы появились какие-то обнадеживающие результаты, я не успела бы собрать, высушить и очистить плесень. Я знала это, и все же я начала его, упрямо следуя своим планам, как если бы жизнь все еще была спокойна и предсказуема, как если бы ничто не угрожало течению наших дней. Как если бы мои действия могли сделать это правдой.
   - Ты действительно дура, Бьючемп, - пробормотала я, устало убирая завиток за ухо. Я вышла и закрыла дверь кабинета, отправившись устанавливать мир между миссис Баг и миссис Чизхолм.
  
   На первый взгляд мир в доме был восстановлен, но тревожная атмосфера сохранялась. Женщины принялись за свою работу, хмурясь и тесно сжимая губы, даже Лиззи, терпеливая душа, недовольно цыкнула, когда один из детей пролил горшок с пахтой на ступеньки.
   И даже воздух снаружи, казалось, потрескивал, как если бы рядом бушевала гроза. Когда я ходила от навесов к дому и обратно, я продолжала посматривать на небо над Чалой горой, почти ожидая грозовых туч, но небо было бледно-голубым, как бывает в конце осени, и не омраченным ничем, кроме легких перистых облаков.
   Я не могла сосредоточиться ни на чем. Я перескакивала от одной задачи к другой, не доплетя косичку лука в кладовой, оставив миску с неошелушенными бобами на крыльце и порванные брюки на скамье с ниткой, свисающей из воткнутой в них иголки. Снова и снова я пересекала двор, направляясь неизвестно куда и не имея определенной цели.
   Я поднимала глаза всякий раз, когда проходила мимо креста, как если бы надеялась, что он исчез со времени моего последнего прохождения, или на нем появилась некоторая, объясняющая все записка, аккуратно пришпиленная к дереву. Если не "Iesus Nazarenus Rex Iudaeorum"89, то хоть что-нибудь. Но нет. Крест оставался на месте - два сосновых ствола, перевязанных веревкой. Ничего более. Если не считать того, что сам крест знаменует собой нечто большое. Просто я пока не знаю что.
   Все остальные, казалось, разделяли мое рассеянное состояние. Миссис Баг, будучи не в духе от ссоры с миссис Чизхолм, не стала готовить обед и удалилась в свою комнату, сославшись на головную боль, хотя отказалась от моей медицинской помощи. Лиззи, обычно хорошо готовящая, сожгла мясо, и столб черного дыма запятнал дубовые балки над очагом.
   По крайней мере, Мюллеры не болтались под ногами. Они привезли с собой бочонок пива и после завтрака удалились в хижину Брианны, приятно проводя время.
   Тесто для хлеба отказалось подниматься. У Джемми лез новый зуб, и он плакал, плакал и плакал. Непрерывные крики натянули нервы всех окружающих - включая мои - до опасной точки. Мне хотелось предложить Бри убрать его за пределы слышимости, но я видела темные круги усталости под ее глазами и не решилась. Однако миссис Чизхолм, уставшая от постоянной битвы со своими детьми, не была столь деликатна.
   - Ради Бога, девушка, почему бы тебе не унести его в свою хижину? - рявкнула она. - Если он такой голосистый, нет никакой необходимости всем это слышать!
   Глаза Бри сердито сузились.
   - Потому что, - прошипела она, - два ваших старших сына пьют в моей хижине вместе с немцами. Я не хочу мешать им!
   Лицо миссис Чизхолм сильно покраснело. Прежде чем, она могла что-либо сказать, я подошла и взяла ребенка у Бри.
   - Мы с ним немножко погуляем, хорошо? - сказала я, прижимая его к груди. - Нам нужен свежий воздух. Почему бы тебе не подняться и не лечь в мою кровать, дорогая? - сказала я Бри. - Ты, наверное, сильно устала?
   - Угу, - сказала она, дернув уголком рта. - И римский папа немного католик.90 Спасибо, ма.
   Она поцеловала горячую мокрую щечку Джемми и исчезла на лестничной площадке.
   Миссис Чизхолм бросила ей вслед сердитый взгляд, но увидев, что я смотрю на нее, закашлялась и позвала своих трехлетних близнецов, которые деловито ломали мою корзинку для шитья.
   Холодный ветер снаружи стал большим облегчением после дымной кухни, и Джемми немного успокоился, хотя не прекратил корчиться и скулить. Он уткнулся горячим мокрым лицом мне в шею и, пуская слюни, яростно грыз платок.
   Я медленно ходила туда и сюда по двору, поглаживая его и напевая тихо "Лиллибуллеро"91. Я нашла прогулку успокаивающей, несмотря на капризы Джемми. Он был один, в конце концов, и не мог говорить.
   - Ты мужчина, - сказала я ему, натягивая чепчик на яркую поросль, украшавшую его голову. - И как у мужчины, у тебя есть свои недостатки, но женская драка не входит в их перечень.
   Я любила отдельных женщин - Бри, Марсали, Лиззи и даже миссис Баг, но должна признать, что в общей массе я предпочитала иметь дело с мужчинами. Было ли это недостатками моего воспитания - я, в основном, росла под наблюдением моего дяди Лэмба и его персидского слуги, Фироуза - моего участия в войне или собственной индивидуальности, но я считала мужчин успокоительно логичными и, за небольшим исключением, прямодушными.
   Я оглянулась посмотреть на дом. Он безмятежно стоял среди элегантных каштанов, изящно пропорциональный и крепко построенный. В окне торчало лицо с высунутым языком и скошенными глазами над приплюснутыми к стеклу носом. Через холодный воздух до меня слабо донеслись высокие женские голоса и стук.
   - Хмм, - произнесла я.
   Не горя желанием отправляться в поход и содрогаясь при мысли о вовлечении Джейми в вооруженное столкновение любого рода, я, тем не менее, стала находить мысль о нахождении в компании двадцати или тридцати бородатых вонючих мужчин в течение недели или даже двух весьма привлекательной. Если же это означало спать на земле ...
   - И в жизни дождь бывает иногда,92 - сказала я Джемми со вздохом. - Но я полагаю, что ты только что узнал об этом, не так ли, бедняжка?
   - Гых! - ответил он и согнулся от боли в деснах, сильно пнув коленями в мой бок. Я приспособила его удобнее у себя на бедре и дала пожевать ему свой указательный палец. Его десны были крепкие с твердыми узлами, и я почувствовала мягкое горячее пятно там, где собирался вылезть новый зуб. Пронзительный вопль донесся из дома, сопровождаемый криками и топотом бегущих ног.
   - Ты знаешь, - сказала я, - думаю, что немного виски здесь не помешало бы, не правда ли?
   Вытащив свой палец изо рта Джемми, я прижала его к груди и мимо креста нырнула под большую ель, как раз вовремя, поскольку двери дома распахнулись, и пронзительный голос миссис Баг зазвучал, как труба, в холодном воздухе.
  
   До поляны с виски был длинный путь, но я не возражала. В лесу стояла благословенная тишина, и Джемми, укачанный движением, наконец, задремал, привалившись ко мне, как тяжелый мешочек с песком.
   Деревья уже потеряли свою листву, и мои ноги по лодыжки погружались в золотисто-коричневый ковер. Семена кленов летали по ветру, задевая мою одежду, словно крылья. Вверху пролетал ворон. Он издал неистовый хриплый крик, и ребенок дернулся в моих руках.
   - Тсс, - сказала я, прижимая его к себе. - Ничего страшного, милый, это только птица.
   Однако я посмотрела ему вслед и прислушалась, нет ли второго ворона. Они были птицами предзнаменования, по крайней мере, так утверждало горское поверье. Один ворон означал изменения, два - удачу, а три - несчастье. Я попыталась больше не думать про это, но Найавене когда-то говорила, что ворон был моим проводником и моим тотемом, и я никогда не могла видеть большие черные тени наверху без некоторого содрогания.
   Джемми пошевелился, издал пронзительный крик и замолчал. Я погладила его и возобновила подъем, задаваясь вопросом, какое животное было его тотемом?
   "Духи животных выбирают вас, - сказала мне Найавене, - не наоборот. Вы должны внимательно следить за признаками и предзнаменованиями и ждать, когда к вам придет ваше животное". У Иэна был волк, у Джейми - медведь, так, по крайней мере, говорили тускарора. Я тогда подумала, что делать тем, у кого таким животным будет нечто унизительное, например, землеройка или навозный жук, но была слишком вежлива, чтобы спросить.
   Только один ворон. Я все еще могла слышать его карканье, хотя он уже исчез из вида, но никаких криков не раздалось из ельника позади меня. Предзнаменование изменений.
   - Ты мог бы не беспокоиться, - сказала я вслед птице тихо, чтобы не разбудить ребенка. - Вряд ли мне нужно твое предсказание. Я и так знаю.
   Я медленно поднималась, слушая дуновения ветра и более глубокий звук собственного дыхания. Изменения были в самом воздухе, запахи зрелости и смерти разносились по ветру, и дыхание зимы ощущалось в прохладе дня. Ритмы вращающейся земли приносили свои перемены, которые ожидались, и которые ум и тело принимали с осознанием - и в целом - с миром. Но наступающие сейчас изменения имели другую природу и потому тревожили душу.
   Я оглянулась на дом; с этого места я смогла увидеть только угол крыши и дым, плывущий из трубы.
   - Как ты думаешь? - сказала я мягко, обращаясь к Джемми, голова которого была тепло прижата под моим подбородком. - Он будет твоим? Ты будешь жить здесь? И твои дети после тебя?
   "Это будет совсем другая жизнь, - подумала я, - сильно отличающаяся от той, которая могла быть у него. Если бы Брианна рискнула провести его назад через камни". Но она не станет, и, значит, судьба мальчика находится здесь. "Думала ли она о том, - задалась я вопросом, - что оставаясь здесь, она выбрала судьбу не только для себя, но и для него?" Выбрала войну и дикость, болезни и опасность, рискнула всем ради его отца - ради Роджера. Я не была уверена, что это был правильный выбор, но этот выбор делать не мне.
   "Однако, - продолжала я размышлять, - нет никакой возможности заранее вообразить, что значит иметь ребенка; никакое напряжение ума не поможет предвидеть, к чему может привести его рождение, как может повлиять на жизни и сердца".
   - И это хорошо, - сказала я Джемми. - Иначе никто в здравом уме не станет рожать.
   Мое возбуждение к настоящему времени утихло, успокоенное ветром и мирной тишиной безлистного леса. Поляна виски, как мы ее называли, была не видна с тропинки. Джейми несколько дней обследовал склоны хребта, чтобы найти место, отвечающее его требованиям.
   Или скорее два места. Ток для соложения был построен на маленькой полянке во впадине, перегонный куб находился дальше на другой полянке возле небольшого ручейка, который обеспечивал его свежей чистой водой. Ток располагался вне прямой видимости с тропинки, но отыскать его не составляло труда.
   - Нет смысла прятать его, - сказал Джейми, объясняя свой выбор, - когда любой человек с носом может найти его вслепую.
   Что было достаточно верно; даже сейчас, когда здесь не было никакого зерна, которое активно бродило под навесом или поджаривалось на токе, слегка жирноватый дымный запах витал в воздухе. Когда же зерно "работало", заплесневелый острый аромат брожения ощущался на большом расстоянии, а когда проросший ячмень расстилали на токе над небольшим огнем, дымный туман висел над поляной, и запах был так силен, что при попутном ветре достигал хижины Фергюса.
   Сейчас на солодильном токе никого не было. Когда закладывалась новая партия, Марсали или Фергюс присматривали за ней, но в настоящий момент крытый ток с его гладкими досками, посеревшими от использования и погоды, был пуст. Однако рядом была сложена аккуратная кучка поленьев.
   Я подошла ближе, чтобы посмотреть, какие это дрова. Фергюсу нравились дрова гикори, как из-за того, что легко кололись, так и из-за сладковатого привкуса, которое они придавали солоду. Джейми с его традиционным подходом к виски предпочитал дуб. Я коснулась расколотого полена - широкие волокна, легкая древесина, тонкая кора. Я улыбнулась, значит, Джейми недавно был здесь.
   Обычно на токе хранился маленький бочонок с виски, как для гостеприимства, так и в качестве меры предосторожности. "Если кто-то наткнется на девушку, когда она будет одна, лучше, чтобы у нее было что отдать им, - сказал Джейми. - Все знают, что мы здесь делаем, и лучше, чтобы никто не выпытывал у Марсали, где хранится виски". Это не был лучший виски - обычно незрелый, еще неочищенный алкоголь - но, конечно, достаточно хороший и для незваных посетителей, и для ребенка с прорезывающимися зубами.
   - У тебя еще нет вкусовых рецепторов, так что никакой разницы, да? - прошептала я Джемми, который пошевелился во сне и почмокал губами, недовольно скривив свое маленькое личико.
   Я осмотрелась, но никаких признаков бочонка на его обычном месте - за мешками ячменя и поленницей дров - не было. Возможно, его забрали, чтобы наполнить, возможно, украли. Совсем не проблема в любом случае.
   Я повернула на север мимо солодильного тока, сделала десять шагов и повернула направо. Здесь было скальное образование, огромный гранитный блок, возвышающийся среди деревьев ниссы и кустов цефалянтуса. Однако, несмотря на солидный внешний вид, он не был цельным. Он состоял из двух плит, наклоненных друг к другу, так что внизу между ними была расселина, замаскированная кустами падуба. Я накинула свой платок на лицо Джемми, чтобы защитить от колючих листьев, и, наклонившись, осторожно пробралась между ними.
   На выходе из расселины скала разбивалась на множество валунов, между которыми росли молодые деревца. Снизу место выглядело непроходимым, но сверху можно было увидеть еле заметную тропинку, ведущую к маленькой полянке, представляющую собой не больше чем промежуток между деревьями. На ней журчал маленький чистый ручей, который вытекал из скалы и исчезал в земле неподалеку. Летом полянку, закрытую листвой, не было видно даже сверху.
   Теперь на подходе зимы белый камень возле ручья был хорошо заметен между безлистными деревьями ольхи и рябины. Джейми нашел этот валун, прикатил к истоку и, нацарапав на нем крест и произнеся молитву, посвятил этот ручей виски. Я было подумала пошутить о единстве святой воды и виски - вспомнив об отце Кеннете и крещение - но поразмыслив, сдержалась, полагая, что Джейми не поймет шутку.
   Я медленно пробиралась вниз по тропинке, вьющейся между валунами, обошла скалу и вышла на полянку с ручьем. Я разогрелась от ходьбы, но пальцы, которыми я держала концы платка, застыли в холодном воздухе. И там, на берегу ручья стоял Джейми в одной рубашке.
   Я резко остановилась, скрытая редкой порослью вечнозеленых растений.
   Меня остановило не его полураздетое состояние, а нечто в его осанке и выражении лица. Он выглядел усталым, и это было не удивительно, учитывая, что ему пришлось рано встать.
   Старые брюки, которые он одевал для верховой езды, лежали поблизости на земле, рядом с ними лежал аккуратно свернутый пояс со всеми атрибутами, которые он носил на нем. Я уловила также пятно сине-коричневой ткани его охотничьего килта. Пока я смотрела, он стащил рубашку через голову и бросил ее на землю, потом совершенно голый встал на колени и стал плескать воду на лицо и руки.
   Его одежда загрязнилась в дороге, но сам он был достаточно чистый. "Простого мытья рук и лица было бы достаточно, - подумала я, - и, возможно, оно было бы более комфортным у кухонного очага".
   Тем временем он встал, взял маленькое ведро на берегу ручья, набрал воду и облился, закрыв глаза и сжав зубы, когда вода побежала по его груди и ногам. Я могла видеть, как его яички сжались, прижимаясь к телу, когда ледяная вода потекла по темно-рыжим зарослям лобковых волос и закапала с конца члена.
   - Твой дедушка сошел с ума, - прошептала я Джемми, который пошевелился, гримасничая во сне, но не обратил никакого внимания на причуду своего предка.
   Я знала, что Джейми не был совсем нечувствительным к холоду, я видела, как он втянул воздух и задрожал, и я, сочувствуя, задрожала вместе с ним. Рожденный и выращенный горцем, он не рассматривал холод, голод и подобные неудобства, как достойные внимания. Но даже при этом, его теперешняя чистоплотность была чрезмерной.
   Он судорожно вздохнул и вылил воду на себя во второй раз. Когда он облился в третий раз, я начала понимать, что он делает.
   Хирург моет руки перед операцией, конечно, для того, чтобы они были чистыми, но это еще не все. Ритуал, когда он намыливает руки, вычищает под ногтями, трет кожу рук щеткой, повторяемый снова и снова на грани боли, является не только физической деятельностью. Это так же умственная и душевная деятельность. Акт мытья рук этим несколько маниакальным способом служит для того, чтобы сосредоточить свой ум, подготовить свой дух. Таким способом он смывает все внешние заботы, убирает все мелочи, отвлекающие его внимание, и, разумеется, смывает микробы и клетки омертвевшей кожи.
   Я совершала его достаточно часто, чтобы, увидев этот особый ритуал, узнать его. Джейми не просто мылся, он очищал себя, используя холодную воду не только, как растворитель, но и как средство для приведения себя в необходимое состояние. Он готовился к чему-то, и от этого понимания по моей спине пробежала струя, холодная, как ключевая вода.
   После третьего раза он поставил ведро и отряхнулся, разбрызгивая капли, слетающие с кончиков его волос на сухую траву. Все еще мокрый, он натянул рубашку и повернулся лицом к западу, где солнце уже низко висело между горами. Он стоял совершенно неподвижно некоторое время.
   Свет, струящийся между безлистными деревьями был довольно ярок, и с того места, где я стояла, я могла видеть только его силуэт. Солнечные лучи просвечивали сквозь рубашку, и его тело темнело внутри нее. Он стоял, подняв голову, и прислушивался.
   К чему? Я старалась дышать бесшумно и мягко прижала голову ребенка к своему плечу, чтобы он не проснулся. Я тоже вслушивалась.
   Я слышала звук леса, постоянный мягкий шорох иголок и веток. Ветер был легкий, и можно было слышать воду в ручье, приглушенные звуки ее движения среди камней и корней. Я слышала очень ясно биение своего сердца и дыхание Джемми возле моей шеи, и вдруг я почувствовала испуг, словно эти звуки были слишком громкие и могли привлечь внимание чего-то опасного.
   Я замерла, не двигаясь и стараясь не дышать, как кролик под кустом, пытаясь стать частью леса вокруг меня. Пульс Джемми бился в нежно-голубой вене на виске, и я склонила над ним голову, пытаясь закрыть его.
   Джейми что-то громко крикнул по-гэльски. Это походило на вызов или, может быть, на приветствие. Слова казались смутно знакомыми, но здесь никого не было, полянка была пуста. Воздух внезапно похолодел и свет словно потускнел. "Облако закрыло солнце", - подумала я, но небо было чистое. Потревоженный Джемми зашевелился в моих руках, и я прижала его сильнее, чтобы он молчал.
   Потом воздух шевельнулся, холод исчез, и ощущение опасности исчезло. Джейми не двигался. Напряжение оставило его, и плечи расслабились. Он слегка пошевелился, и спускающееся солнце залило его рубашку золотистым светом, а волосы вспыхнули ярким огнем.
   Он вытащил кинжал из ножен и без колебаний провел лезвием по пальцам правой руки. Я увидела темную линию на концах его пальцев и закусила губу. Он подождал мгновение, чтобы кровь хорошо выступила, потом резким взмахом кисти брызнул капельками крови на камень возле истока ручья.
   Положив кинжал на землю, он перекрестился окровавленными пальцами, потом медленно встал на колени и замер, склонив голову над сложенными ладонями.
   Я видела время от времени, как он молился, но всегда в присутствии других людей, или, по крайней мере, при мне. Теперь он полагал, что находится один, и наблюдая, как он всей душой предается молитве, я чувствовала, что подглядываю за актом, более интимным, чем любая близость тел. Прервать его, казалось, святотатством. Я оставалась тихой и неподвижной, но уже была не просто зрителем, в моей душе тоже звучала молитва.
   "Господи, - сами собой возникали в ней слова, - вверяю тебе душу слуги твоего Джейми. Помоги ему, пожалуйста". И смутно подумала: "В чем ему помочь?"
   Он перекрестился и поднялся, и время снова пошло, хотя я не осознавала, что оно останавливалось. Я стала спускаться вниз, не помня, как сделала первый шаг. Я не видела, когда Джейми стал подниматься навстречу, но он шел ко мне и не выглядел удивленным, его лицо сияло при виде нас.
   - Mo chridhe93, - произнес он нежно и наклонился поцеловать меня. Щетина на его лице была грубой, и его кожа была все еще холодной от воды.
   - Надень брюки, - сказала я. - Ты замерзнешь.
   - Сейчас надену. Ciamar a tha thu, an gille ruaidh?94
   К моему удивлению Джемми бодрствовал и пускал слюни; синие глаза на разрумянившемся лице были широко открыты, и все его капризы исчезли без следа. Он стал извиваться и тянуться к Джейми, который мягко взял его из моих рук и прижал к груди, натягивая вязаный чепчик ему на уши.
   - У нас лезет зуб, - сказала я Джейми. - Он плохо себя чувствовал, и я решила, что, может быть, поможет немного виски, но его в доме не было.
   - О, да. Я думаю, мы с этим справимся. У меня есть немного виски во фляжке.
   Он подошел к своей одежде, нагнулся и стал одной рукой снимать с ремня плоскую оловянную фляжку.
   Потом он сел на камень с Джемми на коленях и вручил мне фляжку.
   - Я была на солодильном токе, - сказала я, с легким хлопком вытащив из горлышка пробку, - но бочки там не было.
   - Да, ее забрал Фергюс. Давай я сам сделаю, руки у меня чистые.
   Он протянул левый указательный палец, и я налила на него немного спирта.
   - Что Фергюс с ней делает? - спросила я, садясь на камень рядом с ним.
   - Хранит, - ответил он неопределенно. Он засунул палец в рот Джемми, мягко потирая раздутую десну. - Вот так. Болит, да? Ай!
   Он освободил волосы на своей груди из цепких рук Джемми.
   - Кстати ... - произнесла я и потянулась, чтобы взять его правую руку. Переместив Джемми, чтобы держать его другой рукой, он позволил мне взять ее и перевернуть вверх ладонью.
   Порез был не глубоким и проходил через кончики трех пальцев - тех, которыми он крестился. Кровь уже загустела, но я налила немного виски на порез и вытерла пальцы моим носовым платком.
   Он, молча, позволял мне заботиться о нем, но когда я закончила и поглядела на него, он встретил мой взгляд со слабой улыбкой.
   - Все в порядке, сассенах, - сказал он.
   - Да? - сказала я, глядя в его лицо, он выглядел усталым, но спокойным. Небольшая морщинка между его бровей, которую я наблюдала несколько дней, исчезла. Что бы он ни собирался делать, он начал действовать.
   - Значит, ты видела? - спросил он спокойно, глядя мне в глаза.
   - Да. Это имеет какое-то отношение к кресту во дворе, не так ли?
   - В некотором смысле.
   - Для чего он? - прямо спросила я.
   Он сжал губы, продолжая протирать воспаленные десны Джемми. Наконец, он произнес.
   - Ты никогда не видела, как Дугал МакКензи созывал свой клан, да?
   Я была страшно удивлена, но осторожно ответила.
   - Нет. Я видела, как Колум собирал клан в Леохе для принятия присяги.
   Он кивнул; память о далекой ночи факелов светилась в его глазах.
   - Да, - произнес он мягко, - я помню это. Колум был вождем, и люди приходили на его призыв. Но на войну их вел Дугал.
   Он на мгновение замолчал, собираясь с мыслями.
   - Время от времени мы совершали набеги. Это были мелкие стычки, и зачастую рейдерские отряды собирались только потому, что люди были разгорячены выпивкой или утомлены скукой, или даже просто по прихоти Дугала или Руперта. Мы делали набеги как ради забавы, так и ради скота и зерна. Но собирать весь клан, всех способных мужчин для войны, нет, это случалось гораздо реже. Я видел это только один раз, но это не то, что можно когда-нибудь забыть.
   Крест из сосны стоял во дворе замка, когда он проснулся однажды утром. Обитатели Леоха занимались своими обычными делами, никто не глядел на крест и не говорил о нем. Однако в замке ощущалось скрытое возбуждение.
   Мужчины стояли группками тут и там, разговаривая вполголоса, но когда он подходил к ним, разговоры превращались в простую болтовню.
   - Я был племянником Колума, но прибыл в замок недавно, и они знали, кто были мой отец и дед.
   Дедом Джейми был Саймон Ловат - вождь Фрейзеров из Ловата, и большой недоброжелатель МакКензи из Леоха.
   - Я не понимал, что затевается, но волосы на моих руках вставали дыбом всякий раз, когда я ловил чей-то взгляд.
   Наконец, он отправился в конюшню и нашел там старого Алека, главного конюха Колума. Старик любил Эллен МакКензи и был добр к ее сыну, как ради нее, так и ради него самого.
   - Это огненный крест, парень, - сказал он Джейми, бросая ему скребницу и кивая головой на стойла. - Ты не видел его прежде?
   Он сказал, что это старый обычай, один из тех, которым несколько сотен лет; никто не знает, где он появился, кто его придумал и зачем.
   - Когда горский вождь созывает мужчин на войну, - сказал старик, ловко распутывая скрюченной рукой лошадиную гриву, - он устанавливает крест и поджигает его. Огонь тут же тушат, заметь, кровью или водой, но крест все равно называется огненным, и его несут через долины и горы, и люди знают, что это призыв к мужчинам клана вооружиться и явиться на место сбора, готовыми к сражению.
   - Да? - сказал Джейми, чувствуя пустоту в желудке. - И с кем мы сражаемся сейчас? Куда мы едем?
   Седая бровь старика одобрительно изогнулась при слове "мы".
   - Ты едешь туда, куда ведет вождь, парень. Этой ночью мы идем против Грантов.
   - Да, это было так, - рассказывал Джейми. - Хотя не той ночью. Когда наступила темнота, Дугал зажег крест и призвал клан. Он облил горящее дерево овечьей кровью, и двое мужчин выехали с крестом из замка. Четыре дня спустя, во дворе замка было триста мужчин, вооруженных мечами, пистолетами и кинжалами, а на рассвете пятого дня мы выехали на войну с Грантами.
   Его палец был все еще во рту ребенка, но глаза смотрели вдаль, вспоминая.
   - Тогда я в первый раз поднял меч на человека, - сказал он. - Я помню это очень хорошо.
   - Надо думать, - пробормотала я. Джемми стал кряхтеть и ерзать, и я взяла его к себе на колени; действительно его пеленка оказалась мокрой. К счастью, я взяла с собой запасную, которую для удобства заткнула за свой пояс. Я положила его на колени, чтобы переодеть.
   - А этот крест во дворе ... - сказал я тактично, не поднимая глаза от пеленок. - Он имеет отношение к милиции?
   Джейми вздохнул, я подняла глаза и увидела тень памяти в его глазах.
   - Да, - сказал он. - Когда-то я мог позвать, и мужчины пришли бы ко мне без вопросов, потому что они были моими. Мужчины одной со мной крови, одной земли.
   Взор его полуприкрытых глаз был направлен на склон горы, возвышающейся над нами. Однако я подозревала, что он видел не лесистые склоны Каролины, а скорее голые скалы и каменистые поля Лаллиброха. Я положила свободную руку на его запястье, кожа была прохладной, но под ней я могла чувствовать жар, подобный начинающейся лихорадке.
   - Они пришли к тебе, а ты к ним, Джейми. Ты пришел за ними в Каллоден. Ты взял их там, и ты вернул их домой.
   "Какая ирония, - думала я, - что мужчины, явившиеся на его призыв, по большей части были сейчас в безопасности дома в Шотландии". Практически ни одно место в Высокогорье не осталось не затронутым войной, но Лаллиброх и его люди, в основном, сохранились благодаря Джейми.
   - Да, это так, - он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и грустная улыбка коснулась его губ. Его рука на мгновение сжалась на моей, потом расслабилась, и морщина снова появилась между его бровей. Он махнул рукой на горы вокруг нас.
   - Но мужчины здесь ... между нами нет долга крови. Они не Фрейзеры, я не рожден их лэрдом и вождем. Если они придут драться по моему зову, это будет их выбор.
   - Да, - сказала я сухо, - и губернатора Трайона.
   Он отрицательно покачал головой.
   - Нет. Разве губернатор живет рядом с этими мужчинами, разве он имеет представление, кто явится на его призыв? - он немного поморщился. - Он знает только меня, и этого ему достаточно.
   Я должна была согласиться с ним. Трайон не знал, и его не волновало, кого приведет Джейми, будучи заинтересованным только в том, чтобы Джейми явился и привел с собой достаточно мужчин, готовых сделать для него грязную работу.
   Я размышляла некоторое время, вытирая Джемми подолом своей юбки. Все, что я знала об американской революции, я узнала из школьных учебников Брианны, и я, быть может, лучше многих людей знала, насколько написанное отличается от действительности.
   Кроме того, мы жили в Бостоне, и естественно учебники по большей части отражали местную историю. При чтении о сражениях при Лексингтоне и Конкорде создавалось общее впечатление, что в милиции служили все здоровые мужчины колонии, которые вступали в нее при первом же намеке на опасность, горя желанием выполнить свой гражданский долг. Может быть, они горели, может быть, нет, но дикие места Каролины отнюдь не были Бостоном.
   - ... Коня бы я в бешеной скачке погнал, - произнесла я вполголоса, - народ Миддлсекса к оружью призвал.95
   - Что? - брови Джейми подпрыгнули. - Где этот Миддлсекс?
   - Ну, где-то на полпути между мужчиной и женщиной,96- сказала я, - но на самом деле это область вокруг Бостона. Хотя названа в честь Миддлсекса в Англии.
   - Да? - произнес он с удивленным видом. - Ну что ж, если ты так говоришь, сассенах. Но ...
   - Насчет милиции ...
   Я подняла Джемми, который с протестующими звуками брыкался и извивался, как рыба на крючке, не желая надевать подгузник. Он пнул меня в живот.
   - О, прекрати сейчас же.
   Джейми потянулся и забрал его у меня.
   - Давай я возьму его. Может ему нужно еще виски?
   - Не знаю, но он точно будет меньше кричать с твоим пальцем по рту.
   Я с облегчением отдала ему Джемми, вернувшись к ходу своих мыслей.
   - Бостон основан более ста лет назад, - сказала я. - Вокруг него много деревень и ферм, причем фермы не далеко от деревень, люди живут там давно, и все знают друг друга.
   Джейми терпеливо кивал головой на каждое из этих "потрясающих" откровений, полагая, что, в конечном счете, я приду к какому-либо выводу. Что я и сделала только для того, чтобы обнаружить, что это был тот же вывод, о котором говорил он.
   - И если там собирают милицию, - сказала я, внезапно поняв, что он пытался мне сказать, - они являются все, потому что привыкли вместе защищать свои города, и потому что ни один человек не хочет, чтобы соседи посчитали его трусом. Но здесь ... - я закусила губу, глядя на высокие горы вокруг нас.
   - Да, - сказал он и кивнул головой, увидев осознание на моем лице. - Здесь по-другому.
   На сто миль в округе не было достаточно большого поселения, который мог бы называться городом, кроме, наверное, Салема, города немцев-лютеран. Кроме него в этой удаленной местности не было ничего - только разбросанные фермы, иногда расположенные относительно близко друг другу, когда там селились родственники, братья или кузены. Крошечные поселения и отдельные хижины, некоторые так запрятанные между горами, что там месяцами- или годами - не видели белых лиц.
   Солнце уже опустилось за склон горы, но его свет еще задерживался, пятная деревья и скалы вокруг нас золотом и окрашивая далекие пики в синий и фиолетовый цвета. Я знала, где-то среди этого холодного и блестящего пейзажа есть жилье, и теплые тела, но в пределах моего поля зрения ничего не двигалось.
   Здешние поселенцы, без сомнения, придут на помощь соседу, потому что в любой момент помощь может понадобиться им самим. Здесь просто не к кому больше обращаться.
   Но они никогда не боролись за общую цель, не имели ничего общего, что нужно было защищать. А оставить без защиты свои фермы и семьи ради прихоти далекого губернатора? Неопределенное чувство долга могло подвигнуть некоторых, другие отправились бы из любопытства, от любви к приключениям или в надежде на выгоду, но большинство могло пойти, если только их позовет человек, которого они уважают и которому они доверяют.
   "Я не рожден их лэрдом и вождем", - сказал он. Не рожден для них, нет, но рожден для этого. Он мог стать вождем, если бы захотел.
   - Зачем? - спросила я тихо. - Зачем ты сделал это?
   Тени от гор удлинялись, медленно поглощая свет.
   - Разве ты не понимаешь? - он приподнял одну бровь, повернувшись ко мне. - Ты рассказала мне, что случится в Каллодене, и я поверил тебе, сассенх. Люди Лаллиброха смогли вернуться домой благодаря тебе и мне.
   Это было не совсем верно; любой человек, который маршировал с горской армией от Нэрна, знал, что впереди лежит бедствие. Но все же ... Я смогла хотя бы немного помочь подготовить Лаллиброх не только для сражения, но и для его последствий. Неясное чувство вины, которое я всегда испытывала, когда думала о восстании, слегка ослабло.
   - Хорошо, возможно. Но что ...
   - Ты рассказала мне, что произойдет здесь, сассенах. Ты, Брианна и МакКензи, все трое. Восстание, война и на сей раз ... победа.
   Победа. Я беспомощно кивнула, помня, что я знала о войнах и цене победы. И все-таки это было лучше, чем поражение.
   - Ну, вот, - он наклонился, поднял свой кинжал и махнул им на горы вокруг нас, - я поклялся Короне. Если я нарушу клятву, я предатель. Мою землю отберут и, возможно, мою жизнь, а те, кто последуют за мной, разделят мою судьбу. Верно?
   - Верно, - я сглотнула и обхватила себя руками, желая, чтобы Джемми все еще был у меня на руках. Джейми повернулся ко мне, взгляд его был твердым и ясным.
   - Но на сей раз корона не победит. Ты сказала это. И если король будет свергнут здесь, в колониях, что станет с моей клятвой? Если я сдержу ее, то я буду предателем для мятежников.
   - О, - произнесла я довольно слабым голосом.
   - Понимаешь? В какой-то момент Трайон и король потеряют власть надо мной, но я не знаю когда. В какой-то момент власть захватят мятежники, но я не знаю когда. А между ними ...
   Он опустил кинжал острием вниз.
   - Я понимаю. Безвыходная ситуация, - сказал я, ощущая внутри себя пустоту от осознания того, насколько сомнительным было наше положение.
   Следовать приказам Трайона на данный момент было единственным выходом. Однако позже на ранней стадии революции ... если Джейми продолжит действовать, как человек губернатора, то объявит себя роялистом, что, в конечном счете, станет для него фатальным. Однако разрыв с Трайоном раньше времени и отказ от клятвы королю ... может стоить ему земли и, весьма возможно, жизни.
   Он пожал плечами, слегка скривив рот, и откинулся назад, усадив Джемми на колени.
   - Не в первый раз я хожу между двух огней, сассенах. Я могу выйти оттуда немного подпаленный по краям, но, думаю, я не сгорю, - он слабо фыркнул, что можно было принять за смешок. - Это у меня в крови, да?
   Я тоже коротко хохотнула.
   - Если ты имеешь в виду своего дедушку, - сказала я, - то признаю, он был способен на это. Однако и он попался в конце концов, не так ли?
   Джейми с неопределенным выражением на лице наклонил голову набок.
   - Может быть. Но тебе не приходило в голову, что все произошло, как он хотел?
   Покойный лорд Ловат был печально известен странной изворотливостью своего ума, но я не могла видеть, какую он получил выгоду, позволив отрубить себе голову, и сказала Джейми об этом.
   Джейми улыбнулся, несмотря на серьезный предмет разговора.
   - Ну, возможно, казнь не была тем, что он планировал, но все же ... Ты же видела, что он сделал; он отправил молодого Саймона к Чарльзу, а сам остался дома. Но кто из них заплатил на Тауэр Хилл97?
   Я медленно кивнула, начиная понимать его мысль. Молодой Саймон, почти такого же возраста, что и Джейми, не понес наказание за участие в восстании. Его не заключили в тюрьму, не изгнали из Шотландии, как большинство якобитов, и хотя он потерял значительную часть своих земель, он смог вернуть себе достаточно собственности, благодаря упорным судебным процессам против короны.
   - Если бы старый Саймон не прикрыл своего сына, то тот закончил бы жизнь на эшафоте, но он не сделал этого. Я думаю, даже такая старая гадюка, как он, не решился подставить своего собственного сына и наследника под топор.
   Джейми кивнул.
   - Ты позволишь отрубить себе голову, сассенах, если выбор станет между тобой и Брианной?
   - Да, - ответила я без колебаний. Я отказывалась признавать, что старый Саймон обладал каким-либо чувством семейной привязанности, но, может быть, даже гадюки заботятся о благополучие своего потомства.
   Джемми сменил палец деда на его же кинжал и теперь яростно грыз рукоятку дирка, который Джейми предусмотрительно держал за лезвие, чтобы ребенок не поранился.
   - Я тоже, - сказал Джейми с легкой улыбкой. - Хотя я надеюсь, что этого не потребуется.
   - Я не думаю, что обе армии отрубали людям головы - или будут отрубать, - сказала я. Но оставалось еще множество других неприятных вариантов, и Джейми знал это так же, как и я.
   Внезапно у меня возникло страстное желание убедить его бросить все это и отойти в сторону. Отдать Трайону его землю, сказать арендатором, чтобы они делали, что хотели, бросали Ридж и уходили. Война надвигалась, но она не должна поглотить нас. Не на этот раз. Мы можем уйти на юг во Флориду или к индейцам. На запад к чероки. Или даже назад в Шотландию. Колонии восстанут, но есть места, где можно скрыться от войны.
   Он наблюдал за моим лицом.
   - Это, - произнес он, отметая жестом руки мысли о Трайоне, милиции и регуляторах, - это небольшое происшествие, возможно, само по себе ничего не значащее. Но это начало, я думаю.
   Свет исчезал, тень закрыла его ноги, но последние лучи солнца еще касались его лица. На лбу было пятно крови, и я подумала, что должна вытереть его, но не двинулась с места.
   - Если я спасу этих мужчин, когда они пройдут вместе со мной между двух огней, тогда они и дальше будут идти за мной без вопросов. Лучше начать сейчас, сассенах, пока еще не так много стоит на кону.
   - Я знаю, - сказала я и задрожала.
   - Ты замерзла, сассенах? На, возьми ребенка, и идите домой, я пойду за вами, как только оденусь.
   Он вручил мне Джемми и кинжал, так как в данный момент эти двое были не разделимы, и встал. Он поднял килт и отряхнул его, но я не двигалась. Лезвие дирка было теплым от его руки, когда я взяла его.
   Он вопросительно посмотрел на меня, и я потрясла головой.
   - Мы подождем тебя.
   Он одевался быстро, но тщательно. Несмотря на плохие предчувствия, я не могла не восхититься точностью его инстинктов. Не его обычный черно-малиновый килт, а охотничий. Никакого желания удивить их богатством одежды, но привлечь ее самобытностью, предназначенной показать горцам, что он один из них, и притянуть взгляды немцев. Плед, скрепленный брошкой в виде бегущего оленя, его пояс и ножны, чистые шерстяные чулки. Он молчал, поглощенный тем, что делал, одеваясь со спокойной сосредоточенностью, что удручающе походило на процесс одевания священника.
   Значит, это будет сегодня ночью. Совершенно ясно, что Роджер и другие отправились собирать мужчин, проживающих на расстоянии дня пути, и сегодня ночью Джейми зажжет свой крест и призовет своих первых людей, скрепив клятву виски.
   - Значит, Бри была права, - сказал я, нарушив тишину на поляне. - Она сказала, что ты, вероятно, основал новую религию. Когда она увидела крест.
   Он удивленно взглянул на меня, потом в направлении дома, и его рот искривился в улыбке.
   - Полагаю, что так, - сказал он. - Бог да поможет мне.
   Он мягко забрал нож у Джемми, вытер его о плед и вложил в ножны быстрым движением. Он был готов.
   Я стояла, готовая последовать за ним. Слова, которые я не могла произнести - и никогда не скажу - застряли в горле. Боясь, что они сами выскользнут из моего горла, я быстро произнесла.
   - Ты призывал Бога помочь тебе? Немного раньше.
   - Ох, нет, - сказал он и на мгновение отвел глаза, потом внезапно посмотрел на меня странным взглядом. - Я призывал Дугала МакКензи.
   Я почувствовала внезапный приступ растерянности. Дугал был давно мертв; он погиб от руки Джейми накануне Каллодена, умер с кинжалом Джейми в горле. Я сглотнула, и мой взгляд непроизвольно метнулся к дирку на его поясе.
   - Я давно помирился с Дугалом, - сказал он мягко, увидев направление моего взгляда. Он коснулся рукоятки кинжала с золотым навершием, который когда-то принадлежал Гектору Камерону. - Он был вождем, Дугал. Он понимает: тогда я сделал, потому что был должен ... ради моих мужчин и тебя, и я сделаю это снова, если будет нужно.
   Я теперь вспомнила, что он крикнул, стоя лицом к западу - в направлении, куда улетают мертвые души. Это была не молитва и не призыв. Я знала эти слова, хотя прошло много лет, когда я последний раз слышала их. Он крикнул "Tulach Ard!", военный клич клана МакКензи.
   Я тяжело сглотнула.
   - И он ... поможет тебе, как ты думаешь?
   Джейми серьезно кивнул.
   - Если сможет, - сказал он. - Мы много дрались вместе, Дугал и я; рука к руке, спина к спине. И в конце концов, сассенах, кровь - это кровь.
   Я механически кивнула в ответ, и прижала Джемми к груди. Небо по-зимнему выцвело, и тени заполнили поляну. Камень у истока ручья белел бледной призрачной формой над черной водой.
   - Идем, - сказала я. - Скоро стемнеет
  
  23
  БАРД
  
   Было довольно темно, когда Роджер подошел к дверям своего дома; окна приветливо сияли, и искры летели из трубы, обещая тепло и пищу. Он устал, замерз и страшно проголодался, и сейчас ощущал глубокое чувство благодарности к дому, особенно обострившееся при мысли о том, что завтра он покинет его.
   - Брианна? - он вошел внутрь и прищурился в тусклом свете, ища свою жену.
   - А вот и ты! Ты поздно! Где ты был?
   Она высунулась из задней комнатки, держа ребенка на бедре и прижимая отрез тартана к груди. Она коротко поцеловала его, оставив на его губах дразнящий привкус сливового джема.
   - Последние десять часов я ездил вверх и вниз по горам, - сказал он, забирая у нее тартан и бросая его на кровать. - Искал мифическую семью голландцев. Подойди и поцелуй меня по-настоящему, хорошо?
   Она послушно обняла его за талию свободной рукой и подарила ему длительный с запахом сливы поцелуй, который заставил его подумать, что ужин, возможно, может подождать, каким бы голодным он ни был. Однако ребенок думал иначе; он издал громкий вопль, отчего Брианна, немного поморщившись, сделала шаг назад.
   - Все еще режутся зубы? - спросил Роджер, рассматривая красное лицо своего отпрыска, покрытое соплями, слюнями и слезами.
   - Как ты догадался? - сказала она язвительно. - На, подержи его минутку.
   Оно толкнула извивающегося Джемми в руки отца и потянула лиф платья, помятый и покрытый белыми пятнами от молока. Одна из ее грудей выскользнула из лифа, и она, взяв Джемми, уселась на стул возле очага.
   - Он беспокоился весь день, - сказала она, покачав головой; ребенок продолжал плакать и брыкаться, ударяя рукой по предложенной груди. - Он не сосет больше нескольких минут, а потом все выплевывает. Он плачет, когда его держишь на руках, и орет, когда кладешь, - она устало провела по своим волосам. - У меня такое чувство, что я целый день дралась с аллигаторами.
   - О, мм. Очень жаль, - Роджер потер ноющую поясницу, пытаясь сделать это незаметно. Он указал подбородком на кровать. - А что это за тартан?
   - О, я забыла. Это твое, - отвлекшись на мгновение от беспокойного ребенка, она поглядела на него, впервые заметив его взъерошенный вид. - Па принес его, чтобы ты надел его сегодня вечером. Кстати, у тебя грязь на лице, ты упал с коня?
   - Несколько раз.
   Он двинулся к умывальнику, немного прихрамывая. Рукав его пальто и бриджи на одном колене были измазаны грязью, и он потирал свою грудь, пытаясь избавиться от кусочков сухих листьев, попавших под рубашку.
   - Да? Очень жаль. Ш-ш-ш, - напевала она ребенку, покачивая его. - Ты поранился?
   - Нет. Все в порядке.
   Он скинул пальто и отвернулся, наливая воду из кувшина в тазик. Он плескал холодную воду на лицо, слушая визг Джемми, и думал о возможности заняться с Брианной любовью, прежде чем уедет следующим утром. Учитывая зубы Джемми и планы его дедушки, возможность казалась мизерной, но надежда умирает последней.
   Он вытер лицо полотенцем, оглядевшись в тайной надежде на еду. И стол, и очаг были пусты, хотя в воздухе стоял сильный кислый запах.
   - Квашеная капуста? - предположил он, громко фыркая. - Мюллеры?
   - Они привезли с собой две большие фляги, - сказала Брианна, показывая на угол, где стоял кувшин. - Это нам. Ты что-нибудь ел в дороге?
   - Нет.
   Его живот громко заурчал, очевидно, решив попробовать квашеной капусты, если больше ничего не предлагалось. Но, скорее всего, еда была в большом доме. Ободренный этой мыслью, он подтянул бриджи, и начал неуклюже складывать тартан, чтобы сделать из него плед.
   Джемми немного успокоился, лишь время от времени производя всхлипы.
   - И как насчет этих мифических голландцев? - спросила Брианна, продолжая укачивать ребенка.
   - Джейми послал меня на северо-восток, чтобы разыскать семью голландцев, которые, как он слышал, поселились возле Кипящего ручья, и призвать их в милицию, если они согласятся, - он, нахмурившись, глядел на ткань. До этого он лишь дважды надевал плед, и оба раза ему помогали. - Ты думаешь, мне обязательно нужно его надевать?
   Брианна сзади него весело фыркнула.
   - Думаю, что-то ты должен надеть. Ты же не пойдешь в большой дом в одной рубашке? Кстати, ты нашел голландцев?
   - Ничего кроме деревянных башмаков.
   Он нашел ручей, который он посчитал Кипящим ручьем, и ехал мили по его берегу, ныряя - если во время замечал - под нависающие ветви, пробираясь через заросли ежевики и орешника, но не нашел ничего, кроме лисы, которая однажды перебежала ему дорогу и исчезла в кустах, как внезапно погашенное пламя.
   - Возможно, они откочевали дальше, в Вирджинию или Пенсильванию, - сочувственно произнесла Брианна. Это был ужасный долгий день и неудачный, то есть не совсем удачный. Джейми сказал: "Найди их, если сможешь". И даже если бы он нашел их, вряд ли они поняли бы его примитивный голландский язык, который он немного узнал в свой короткий отпуск в Амстердаме в 1960-х годах. Или не согласились бы последовать за ним. Однако чувство неудачи преследовало его, как камешек в ботинке.
   Он взглянул на Брианну, которая с широкой улыбкой смотрела на него.
   - Хорошо, - сказал он покорно. - Смейся, если хочешь.
   Надевание пледа не было действием, повышающим чувство собственного достоинства, особенно с учетом того, что самый эффективный способ заключался в том, чтобы лечь на сложенный плед и заворачиваться в него, крутясь, как сосиска на гриле. Джейми мог надевать его, стоя, но у него была большая практика.
   Его борьба с пледом, может быть, намеренно преувеличенная, была вознаграждена хихиканьем Брианны, которое в свою очередь произвело успокаивающее действие на ребенка. К тому времени, когда Роджер, наконец, уложил все складки и петли, оба выглядели раскрасневшимися, но счастливыми.
   Роджер поклонился им, взмахнув рукой, и Бри похлопала себя по бедру, аплодируя одной рукой.
   - Потрясающе, - сказала она, одобрительно разглядывая его. - Видишь папу? Красивый папа!
   Она повернула Джемми лицом к нему, и тот смотрел с открытым ртом на это воплощение мужской славы, потом медленная улыбка расцвела на его лице со свисающими струйками слюны на выпяченных губах.
   Роджер все еще был голодным и усталым, но это казалось ему не столь важным. Он усмехнулся и протянул руки к ребенку.
   - Хочешь переодеться? Если он наелся и сухой, я могу взять его в большой дом, а ты приведешь себя в порядок.
   - Ты думаешь, мне нужно переодеться? - Брианна кинула на него сердитый взгляд. Ее волосы растрепались, платье выглядело так, словно она спала в нем в течение многих дней, и на одной груди было темное пятно.
   - Ты выглядишь великолепно, - сказал он, нагибаясь и ловко подхватывая Джемми. - Тише, bhalaich98. Ты был достаточно с мамой, и она должна немного отдохнуть от тебя. Пойдем со мной.
   - Не забудь свою гитару, - крикнула Бри ему вслед, когда он подошел к двери. Он удивленно оглянулся не нее.
   - Что?
   - Па, хочет, чтобы ты пел сегодня. Подожди, он продиктовал мне список.
   - Список? Какой?
   Он хорошо знал, что Джейми Фрейзер не понимал музыку, и его немного задевало, что его самое большое мастерство было тем, чего Фрейзер не ценил.
   - Песен, конечно, - она нахмурила брови, вспоминая список. - Он хочет, чтобы ты пел "Ho Ro!", "Birnie bouzle" и "Большой тюлень"99. Ты можешь петь другие песни между ними, сказал он, но он хочет именно эти, а потом ты должен перейти к милитаристским песням. Он не называл их так, конечно, но ты поймешь меня - "Килликранки", "Холмы Кромдейла" и "Битва при Шерифсмуире"100. Только старые песни, сказал он, никаких песен 45-ого года, кроме "Джонни Коупа"101, он хочет, чтобы ты обязательно спел ее в конце. И ...
   Роджер уставился на нее, выпутывая ногу Джемми из складок пледа.
   - Я даже не думал, что твой отец знает названия песен, не говоря уже о том, что имеет какие-то предпочтения среди них.
   Брианна встала и вытащила длинную деревянную заколку, держащую ее волосы. Густые рыжие волосы упали каскадом на ее лицо и плечи. Она обеими руками откинула их назад и покачала головой.
   - Вряд ли. Имеет предпочтения, я имею в виду. У па полностью нет слуха. Мама говорит, что у него хорошее чувство ритма, но он не может отличить одну ноту от другой.
   - Я думаю также, но почему ...
   - Он, возможно, не слышит музыку, но он слушает, - она смотрела на него, проводя гребенкой по спутанным волосам. - И он наблюдает. Он знает, как люди реагируют, и что они чувствуют, слушая твои песни.
   - Да? - пробормотал Роджер. Он почувствовал искру удовольствия при мысли, что Фрейзер заметил воздействие его музыки, даже если лично не ценил ее. - Он хочет, чтобы я подготовил людей? Привел в нужное настроение прежде, чем он возьмется за них?
   - Вот именно, - кивнула она, развязывая шнурки на лифе. Внезапно освободившиеся груди качнулись под тонким муслином ее рубашки.
   Роджер переступил с ноги на ногу. Она уловила это движение и посмотрела на него. Медленно, она взяла груди в ладони и приподняла их, глядя в его глаза с легкой улыбкой на губах. На мгновение ему показалось, что он перестал дышать, хотя его грудь продолжала подниматься и опускаться.
   Она первая прервала момент, опустив руки и повернувшись, чтобы отыскать в сундуке одежду.
   - Ты знаешь, что он задумал? - спросила она, приглушенным голосом из недр сундука. - Он поставил этот крест перед вашим отъездом?
   - Да, - Джемми раздраженно пыхтел, как игрушечный паровоз, взбирающийся на холм. Роджер сунул его под руку, придерживая маленький толстый животик ладонью. - Это огненный крест. Ты знаешь, что это?
   Она распрямилась над сундуком, прижимая к груди чистую рубашку и выглядя немного встревоженной.
   - Огненный крест? Ты имеешь в виду, он будет жечь его во дворе?
   - Ну, не до конца, нет, - свободной рукой он снял со стены бойран102 и щелкнул по нему, проверяя натянутость кожи, в то же время кратко объясняя про традицию огненного креста. - Это делается очень редко, - закончил он, убирая бойран подальше от цепких ручонок Джемми. - Я не думаю, что это делалось в Высокогорье после восстания. Твой отец говорил мне, что видел этот обычай однажды. Будет интересно посмотреть его здесь.
   Полный исторического энтузиазма, он не замечал, что Брианна не была так восторженна.
   - Может быть, - сказала она с тревогой в голосе. - Я не знаю ... но у меня мурашки от этого.
   - А? - Роджер с удивлением поглядел на нее. - Почему?
   Она пожала плечами, и сняла грязную рубашку через голову.
   - Не знаю. Возможно, потому что я видела горящие кресты в вечерних новостях по телевизору. Ты знаешь про ку-клукс-клан? Может быть, на британском телевидении не сообщают - не сообщали - о таких вещах?
   - О ку-клукс-клане? - Роджера фанатики интересовали меньше, чем голые груди Брианны, но он приложил усилия и сосредоточился на разговоре. - О, да, я слышал о них. Как ты думаешь, откуда у них это название?
   - Что? Ты имеешь в виду ...
   - Несомненно, - сказал он бодро. - Они получили его от горских иммигрантов, от которых они, кстати, и произошли. Клан, да? Может быть даже, - добавил он, озаренный мыслью, - все началось сегодня вечером. Традиция, которая перешла из Старого света в Новый. Ведь может же быть так?
   - Так, - слабым эхом откликнулась Брианна. Она натянула чистую рубашку и сейчас отряхивала синее платье, выглядя встревоженной.
   - Все когда-нибудь и где-нибудь начинается, Бри, - сказал он мягко. - Чаще всего мы не знаем где и как, и какое это имеет значение, даже если сейчас мы знаем? А ку-клукс-клан возникнет только через сто лет, - он немного приподнял Джемми на бедре. - Мы не увидим его, и не маленький Джеремия и даже, возможно, не его сын.
   - Большое значение, - сказала она сухо, затягивая шнурки на лифе платья, - ведь наш правнук может стать Великим драконом.
   Роджер засмеялся.
   - Да, возможно. Но сегодня вечером им будет твой отец.
  
  24
   ИГРА С ОГНЕМ
  
   Он не был уверен, чего он ожидал. Возможно, что-то похожее на спектакль, имевший место этой осенью на сборе у большого костра. По крайней мере, подготовка была такая же, включая огромное количество еды и напитков. Большой бочонок пива и поменьше с виски стояли на досках возле палисадника, а огромная свинья медленно вращалась на вертеле над углями из гикори, распространяя в холодном воздухе волны дыма и аппетитного аромата.
   Он усмехнулся, оглядев лица, раскрасневшиеся от огня и выпивки, блестящие от жира, и ударил в свой бойран. Его живот громко урчал, но этот звук потонул в дружном реве хриплых голосов, выводящих "Килликранки"103.
   - О, я встретил Дьявола и Данди
   На перевале Килликранки!
   Он давно заработал свой ужин, так как играл и пел больше часа, и над Черной горой уже поднялась луна. Пока мужчины орали припев, он сделал короткую паузу, которой хватило только на то, чтобы промочить горло элем из кружки, стоящей под его табуретом, и затем начал новый куплет свежим и сильным голосом.
   - Я воевал на земле и море,
   Я воевал в своей стране,
   Но встретил Дьявола и Данди
   На перевале Килликранки!
   Во время пения он профессионально улыбался, встречая взгляд тут, сосредотачиваясь на лице там и оценивая впечатление краешком ума. Сейчас он достаточно разогрел их - с небольшой помощью крепких напитков - и привел, что Бри называла, в милитаристское настроение.
   Он мог чувствовать крест, который стоял за его спиной, почти скрытый темнотой. Все уже видели его, и он слышал удивленные вопросы и предположения.
   Джейми Фрейзер стоял в стороне, далеко от огня. Роджер мог видеть силуэт его высокой фигуры в тени большой красной ели, растущей возле дома. Фрейзер весь вечер периодически обходил людей, останавливаясь тут и там, чтобы обменяться приветствиями, произнести шутку, выслушать историю или проблему. Теперь он стоял один, выжидая. Наступало время для того, что он собирался сделать.
   Роджер сделал паузу для аплодисментов и собственного отдыха, затем начал "Джона Коупа", быструю, жесткую и забавную песню.
   Он пел ее несколько раз на сборе и в значительной мере предвидел, как они воспримут ее. Момент молчания, неуверенность, потом голоса начнут присоединяться к нему, и к концу второго куплета люди сзади начнут выкрикивать оскорбительные для англичан слова.
   Некоторые из этих мужчин воевали при Престонпансе, и даже если они были побеждены в Каллодене, сначала они разбили войска Джонни Коупа и любили вспомнить об этой победе. А те горцы, которые не воевали, слышали об этом. Мюллеры, которые, скорее всего, ничего не знали о Чарльзе Стюарте и, вероятно, понимали только одно слово из дюжины, импровизировали, подпевая йодлем и размахивая кружками. В общем, пока они хорошо проводили время.
   Толпа почти кричала последний куплет, заглушая его.
   - Эй, Джонни Коуп, ты идешь?
   В большие барабаны бьешь?
   Коль ты идешь - я подожду,
   До завтра дома посижу!
   Он сделал заключительный удар и поклонился под громкие аплодисменты. Разогрев закончился, наступило время для главного действия. Кланяясь и улыбаясь, он поднялся с табурета и исчез в тенях возле растерзанного корпуса свиньи.
   Бри ждала его здесь с Джемми на руках, который не спал, по-совиному хлопая глазами. Она поцеловала его и вручила ему ребенка, забрав взамен бойран.
   - Ты был великолепен! - сказала она. - Подержи его, я принесу тебе еды и пива.
   Джемми, который обычно не хотел расставаться с матерью, был слишком ошеломлен шумом и криками, чтобы протестовать против передачи. Он прижался в груди Роджера, с серьезным видом посасывая большой палец.
   Роджер вспотел во время выступления, его сердце билось от прилива адреналина, и холодный воздух здесь вдали от огня и толпы охлаждал его разгоревшееся лицо. Вес спеленатого ребенка, теплый и тяжелый, приятно ощущался на его руках. Он преуспел в своей задаче, и знал это. Остается надеяться, что это то, чего хотел Фрейзер.
   К тому времени, когда Бри появилась с пивом и оловянным блюдом, загроможденным кусками свинины, яблочными оладьями и жареным картофелем, Джейми вошел в круг света, заняв прежнее место Роджера перед крестом.
   Он стоял высокий и широкоплечий в своем лучшем сером сюртуке и в синем клетчатом килте; его волосы были распущены, падая на плечи блестящей волной, только с одного бока была заплетена тоненькая военная косичка с единственным пером в ней. Свет от костра вспыхивал на золотой рукоятке его дирка и на броши, которой был застегнут обернутый вокруг него плед. Он выглядел довольно приятно, и его манеры были серьезны и полны решимости. Он делал хорошее шоу и знал это.
   Толпа быстро успокоилась, мужчины подталкивали наиболее говорливых соседей локтями, призывая их к тишине.
   - Вы хорошо знаете, зачем мы здесь собрались, да? - спросил он без предисловий и поднял руку, в которой держал смятое послание губернатора, красное пятно официальной печати было хорошо видно в мерцающем свете костра. Толпа, все еще веселая от виски, бегущего по жилам вместе с кровью, громко согласилась.
   - Нас призывает долг, и мы пришли с честью послужить закону и губернатору.
   Роджер видел, как старый Герхард Мюллер наклонил голову набок, чтобы услышать перевод, который бормотал ему на ухо зять. Он одобрительно кивнул и крикнул.
   - Ja! Lang lebe Governor!104
   Раздался смех, сопровождаемый аналогичными криками на английском и гэльском языках.
   Джейми улыбался, пережидая, пока шум утихнет. Когда все затихли, он стал медленно переводить взгляд от одного человека к другому, кивая каждому в знак признания. Потом он повернулся и показал на крест, абсолютно черный за его спиной.
   - В горах Шотландии, когда вождь собирался на войну, - начал он спокойным, но немного форсированным голосом, чтобы всем было слышно, - он зажигал огненный крест и отправлял его, как знак, по землям своего клана. Это был знак мужчинам, носящим его имя, взять свое оружие и прибыть на место встречи готовыми для битвы.
   По толпе прошло движение, люди подталкивали друг друга и издавали крики одобрения. Немногие мужчины видели это или, по крайней мере, понимали, о чем он говорит. Остальные с открытыми ртами с любопытством вытягивали шеи.
   - Но это новая земля, и в то время как мы являемся друзьями, - он улыбнулся Герхарду Мюллеру. - Ja, Freunde105, соседями и соотечественниками, - взгляд на братьев Линдсеев, - и будем товарищами по оружию, мы не клан. И хотя я ваш командир, я не ваш вождь.
   "Черт побери, если ты не вождь, - подумал Роджер. - Или ты на полпути к этому, в любом случае". Он выпил глоток холодного пива и поставил на землю кружку и блюдо. Еда могла подождать еще немного. Бри забрала у него ребенка и держала бойран под рукой. Он потянулся к инструменту, и она отдала его, коротко взглянув на него с улыбкой, но большая часть ее внимания была сосредоточена на отце.
   Джейми нагнулся, вытащил горящую ветвь из огня и держал ее в руке; свет от импровизированного факела освещал широкие грани и острые углы его лица.
   - Пусть Бог станет свидетелем нашей готовности, и пусть Бог укрепит наши руки ... - он замолчал, давая время немцам для перевода. - Пусть этот огненный крест стоит здесь, как свидетельство нашей чести, призывая Божью защиту на наши семьи, пока мы благополучно не вернемся домой.
   Он повернулся и коснулся факелом вертикальной перекладины креста, держа его до тех пор, пока сухая кора не загорелась, и маленькое пламя не замерцало на темном дереве.
   Все стояли тихо, наблюдая. Не было никаких звуков, кроме дыхания толпы, повторяющего шорох ветра. Это был крошечный язычок огня, колеблющийся от ветра и готовый вот-вот погаснуть. Никакого подпитанного бензином рева, никакого полыхающего пожарища. Роджер услышал вздох Брианны рядом с собой и почувствовал, что напряжение частично оставило ее.
   Пламя разгоралось. Неровные края сосновой коры пламенели темно-красным цветом, потом становились белыми и превращались в пепел по мере того, как пламя поднималось вверх. Крест был большим и солидным, он будет гореть медленно, почти до середины ночи освещая двор, где мужчины будут разговаривать, есть и пить, становясь теми, кем Джейми Фрейзер хотел их видеть - друзьями, соседями, товарищами по оружию. Под его командой.
   Фрейзер стоял некоторое время, убеждаясь, что огонь разгорелся. Потом он повернулся к мужчинам и бросил факел в огонь.
   - Мы не можем сказать, что может случиться с нами. Бог дарует нам храбрость, - сказал он очень просто. - Бог дарует нам мудрость. И если такова будет его воля, он дарует нам мир. Мы едем утром.
   Он повернулся и отошел от креста, ища глазами Роджера. Роджер кивнул ему в ответ, откашлялся и начал из темноты мягкое вступление к песне, которой Джейми хотел закончить свое действие - "Цветок Шотландии"106.
   - Цветок Шотландии, когда
   Увидим мы твой цвет?
   Боролся отважно ты и погиб
   За свои холмы и долины рек.
   Не одна из тех песен, которые Бри назвала милитаристскими. Это была торжественная и немного меланхоличная песня. Но не горестная, отнюдь нет, песня памяти, гордости и решимости. Она не была старинной песней, Роджер даже знал человека, который написал ее в его собственное время, но Джейми услышал ее и, зная историю Стерлинга и Бэннокберна, одобрил чувства, которые она вызывала.
   - И выставил армию против него
   Гордый король Эдвард,
   Чтобы духа лишить его,
   Чтоб передумал драться.
   Он пропел только первый куплет, как шотландцы сначала тихо, потом громче стали подпевать рефрен.
   - Чтобы духа лишить его,
   Чтоб передумал драться!
   Он вспомнил, что Бри сказала ему прошлой ночью, пока они еще оба не спали. Они разговаривали о знаменитых людях, размышляя, могли ли они встретиться лицом к лицу с такими людьми, как Джефферсон или Вашингтон. Это была возбуждающая перспектива и вполне возможная. Она упомянула Джона Адамса, сказав, что читала его фразу, которую он произнес - или произнесет - во время революции. "Я воин, чтобы мой сын мог быть торговцем, а его сын - поэтом!
   - Холмы оголились сейчас,
   Там мертвые листья лежат
   На утраченной нами земле,
   Где мы потеряли жизни.
   И выставил против него
   Армию гордый Эдвард,
   Чтобы духа лишился он
   И передумал драться.
   Уже не армия Эдварда, а армия Георга. И все та же гордая армия. Он мельком увидел Клэр, стоявшую вместе с другими женщинами на границе освещенного круга. На ее лице застыло отстраненное выражение. Она стояла очень тихо, и ее волосы плавно реяли вокруг головы; ее золотые глаза, в которых таилась тень, не отрывались от Джейми, который молча стоял рядом с ней.
   Та же самая гордая армия, вместе с которой она однажды воевала, гордая армия, с которой погиб его отец. Он почувствовал спазм в горле и с силой сглотнул воздух, продолжая отчаянно петь. "Я буду воином, чтобы мой сын был торговцем, а его сын - поэтом". Ни Адамс, ни Джефферсон не воевали; у Джефферсона вообще не было никакого сына. Он был поэтом, слова которого эхом отозвались в веках; они подняли армии, горели в сердцах тех, кто умер за них и за страну, которую они основали.
   "Возможно, это из-за волос, - с иронией подумал Роджер, увидев, как ярко блеснула рыжая голова Джейми, когда тот пошел среди мужчин, молчаливо наблюдая, как продвигается начатое им дело. - Некоторый ген викинга в крови, который дал высоким рыжеволосым мужчинам дар поднимать мужчин на войну".
   - Отважно боролся ты и погиб
   За свои холмы и долины рек.
   Итак, они боролись и будут бороться снова. Именно за это всегда сражались мужчины, не так ли? За дом и семью. Другая вспышка рыжих волос возле вертела со свиньей. Бри с Джемми на руках. И если сейчас Роджер оказался кем-то вроде барда при бывшем горском вожде, он, тем не менее, должен попытаться стать воином, когда придет время, ради его сына и тех, кто придет потом.
   - Чтобы духа лишить его,
   Чтоб передумал драться.
   Чтоб передумал драться ...
  
  25
   СНА МОЕГО ПОКОЙ
  
   Поздно ночью мы в молчаливом согласии занимались любовью, стремясь найти убежище и утешение друг в друге. Одни в нашей спальне за плотно закрытыми ставнями, защищающими нас от голосов во дворе - бедный Роджер все еще пел по требованию народа - мы могли на время забыть о трудностях и проблемах дня.
   Потом он крепко держал меня, уткнувшись лицом в мои волосы и цепляясь за меня, как за талисман.
   - Все будет хорошо, - сказала я и погладила его влажные волосы, потом стала сильно мять ему плечи возле шеи, где мускулы были тверды, как дерево.
   - Да, я знаю.
   Он некоторое лежал неподвижно, позволив моим пальцам работать, пока напряжение в его шее и плечах не ослабло, и его обмякшее тело на мне не стало тяжелым. Он почувствовал, что я стала задыхаться под ним, и скатился в сторону.
   Его живот громко заурчал, и мы рассмеялись.
   - Не было времени поесть? - спросила я.
   - Я не могу есть перед этим, - ответил он. - У меня начинаются колики. А после не было времени. Здесь есть чем-нибудь перекусить?
   - Нет, - сказала я с сожалением. - У меня было несколько яблок, но маленькие Чизхолмы их съели. Мне жаль, я должна была подумать об этом.
   Я действительно знала, что он почти никогда не ел перед ... перед сражением, конфронтацией или перед любой социально напряженной ситуацией, но не подумала, что со всеми этими людьми, желающими "сказать только несколько слов, сэр", у него не будет шанса поесть потом.
   - У тебя было много других дел, сассенах, - ответил он просто. - Не беспокойся, я дотерплю до завтрака.
   - Ты уверен? - я вытащила ногу из-под одеяла, собираясь встать. - Еды осталось много, и если ты не хочешь спуститься, я могу пойти и ...
   Он остановил меня, взяв за руку, и решительно потянул назад под одеяло, тесно прижав к своему телу и обхватив руками, чтобы быть уверенным, что я останусь на месте.
   - Нет, - сказал он твердо. - Это может быть последняя ночь в ближайшие несколько недель, которую я смогу провести в постели, и я хочу провести ее с тобой.
   - Хорошо, - я послушно прижалась к нему и расслабилась, поскольку тоже была рада остаться. Я понимала, что никто не войдет в нашу спальню, если не будет срочной необходимости, но стоит нам только появиться внизу, как люди бросятся с вопросами, советами и просьбами ... много лучше остаться здесь наедине в тихой мирной обстановке.
   Я погасила свечу. Огонь в камине догорал, и я мельком подумала, что нужно встать и добавить в него дрова, но отказалась от этой мысли. Пусть прогорит до тлеющих угольков, все равно мы уезжаем на рассвете.
   Несмотря на усталость и предстоящее тяжелое путешествие, я с нетерпением ожидала его. Помимо новизны и возможности приключений, меня привлекала восхитительная перспектива сбежать от прачечной, готовки пищи и женской войны. Однако Джейми был прав, сегодняшняя ночь последняя, которую мы можем провести в комфорте и уединении.
   Я потянулась, наслаждаясь мягкими объятиями перины и гладкими чистыми простынями со слабым ароматом розмарина и бузины. Кстати, я упаковала постельные принадлежности?
   Голос Роджера доносился сквозь ставни, все еще сильный, но с заметной хрипотцой от усталости.
   - Дрозду лучше пойти в постель, - сказал Джейми с некоторым неодобрением, - если он хочет проститься с женой должным образом.
   - Боже, Бри и Джемми легли спать несколько часов назад! - сказала я.
   - Ребенок, возможно, но девушка еще там. Я слышал ее голос только что.
   - Да? - я прислушалась, но не разобрала ничего, кроме шума аплодисментов; Роджер только что закончил песню. - Думаю, она хочет быть рядом с ним, как можно дольше. Эти мужчины к утру останутся без сил, не говоря о том, что будут болеть с похмелья.
   - Пока они смогут сидеть на лошадях, я не стану возражать, если они время от времени будут бегать в кусты, - уверил меня Джейми.
   Я немного сползла вниз, укрывая плечи одеялом. Я слышала глубокий голос Роджера, который со смехом, но твердо отказывался петь дальше. Постепенно шум во дворе затих, хотя я могла слышать стук и грохот, когда подняли и трясли бочонок с пивом, выжимая из него последние капли. Потом приглушенный стук, когда бочонок поставили на землю.
   В доме тоже раздавались звуки: плач проснувшегося ребенка, шаги на кухне, сонное хныканье малышей, потревоженных вернувшимися мужчинами, сердитый голос женщины.
   У меня болели плечи и шея, и мои ноги гудели от длительной прогулки к ручью с Джемми на руках. Однако я не могла уснуть, не могла поставить заслон внешним шумам, как ставни перекрыли вид во двор.
   - Ты можешь вспомнить все, что делал сегодня?
   Это была наша маленькая игра, в которую мы иногда играли по вечерам. Каждый пытался вспомнить в мельчайших подробностях все, что было сделано, услышано, съедено в этот день от подъема до отбоя. Это был своеобразный дневник; пытаясь вспомнить, мы как бы очищали разум от событий дня, и нам было просто интересно то, что произошло с другим. Я любила слушать ежедневные отчеты Джейми, как обыденные, так и волнующие, но сегодня он был не в настроении.
   - Я не могу вспомнить ничего, что произошло до того, как мы закрыли дверь в спальню, - сказал он, слегка сжимая мои ягодицы. - После этого, я думаю, могу вспомнить деталь или две.
   - Это еще свежо в моей памяти, - уверила я его и погладила его ступни пальцами ног.
   Мы перестали разговаривать и устраивались удобнее, готовясь ко сну; звуки внизу начали сменяться разнообразными храпами. Я пыталась уснуть, но, несмотря на позднее время и усталость, мой мозг отказывался отключаться. Фрагменты дня мелькали перед моими закрытыми глазами: миссис Баг с щеткой, грязные башмаки Герхарда Мюллера, обобранные кисти винограда, белесые ленточки квашеной капусты, круглые половинки розовой попки Джемми, десятки юных Чизхолмов, носящихся, как берсерки ... Я попыталась привести свои мысли в порядок, обратившись к списку моих приготовлений к отъезду.
   Однако это оказалось еще хуже; через несколько секунд сон полностью покинул меня, когда я вообразила, что мой хирургический кабинет разрушен, Брианна, Марсали или дети подхватили ужасную инфекцию, а миссис Баг явилась зачинщицей кровавого бунта в Ридже.
   Я повернулась на бок, глядя на Джейми. Он, как обычно, лежал на спине, сложив руки на животе, как скульптура на саркофаге, с чистым и строгим профилем, освещенным светом от гаснущего огня в камине. Его глаза были закрыты, но на лице сохранялось немного хмурое выражение, и его губы время от времени подергивались, как если бы он спорил сам с собой.
   - Ты так громко думаешь, что я могу тебя слышать, - сказала я. - Или ты считаешь овец?
   Его глаза тотчас открылись, и он обернулся ко мне с грустной улыбкой.
   - Я считал свиней, - сообщил он. - Пытался, по крайней мере. Только я замечал уголком глаза белую тварь, как она начинала скакать туда и сюда, насмехаясь надо мной.
   Я рассмеялась и подкатилась к нему ближе. Прижавшись лбом к его плечу, я глубоко вздохнула.
   - Мы действительно должны уснуть, Джейми. Я чувствую себя так, словно кости мои расплавились, а ты встал гораздо раньше меня.
   - Ммм.
   Он обнял меня, притягивая ближе.
   - Этот крест ... от него дом не загорится, да? - спросила я через некоторое время.
   - Нет, - он казался немного сонным. - Он уже давно прогорел.
   Огонь в камине догорел, оставив кучку пылающих углей. Я повернулась и лежала, глядя на них в попытке очистить свой мозг от мыслей.
   - Когда Фрэнк и я поженились, - сказала я, - мы пошли к священнику, чтобы получить от него советы и рекомендации. Он посоветовал нам начинать нашу семейную жизнь с того, чтобы каждую ночь брать с собой в постель четки. Фрэнк на это сказал, что не понял: это способ помочь нам уснуть или санкционированный церковью способ регулирования рождаемости.
   Грудь Джейми тряслась от тихого смеха за моей спиной.
   - Ну, что ж, мы могли бы попробовать, если тебе хочется, сассенах, - сказал он. - Только количество "Аве Марий" будешь считать ты. Ты лежишь на моей левой руке.
   Я немного сместилась, позволив ему вытащить руку из-под моего бедра.
   - Нет, не "Аве Мария", - сказала я. - Может быть, другая молитва. Ты знаешь какую-нибудь молитву, чтобы помочь уснуть?
   - Да, много, - ответил он, медленно сгибая и разгибая пальцы, чтобы восстановить в них кровообращение. В полумраке комнаты эти медленные движения напомнили мне, как он выманивал форель из-под камней. - Сейчас вспомню.
   Дом совсем затих, слышалось только поскрипывание ветвей от ветра.
   - Вот одна, - сказал Джейми, наконец. - Я почти забыл ее. Отец научил меня ей незадолго до своей смерти. Он сказал, что когда-нибудь она мне пригодится.
   Он устроился удобнее, положив голову так, чтобы подбородком упереться в мое плечо, и начал говорить тихим теплым голосом мне в ухо.
   - Благослови для меня, о, Боже, луну, которая надо мной,
   Благослови для меня, о, Боже, землю, которая подо мной,
   Благослови для меня, о, Боже, мою жену и детей моих,
   И благослови меня, о, Боже, чтоб заботиться мог о них.
   Он начал, немного смущаясь и останавливаясь время от времени в поисках слов, но потом неловкость оставила его. Теперь он говорил мягко и уверенно, и больше не мне, хотя его теплая рука лежала у меня на талии.
   - Благослови, о, Боже, мой скот - отраду для глаз,
   Благослови, о, Боже, мой дом - надежду для нас,
   Благослови, о, Боже, мой разум и замыслы мои,
   Благослови их щедрой рукой, ибо Бог жизни ты.
   Его рука погладила мое бедро, потом поднялась выше, чтобы погладить мои волосы.
   - Благослови, о, Боже, мою подругу в постели любви,
   Благослови, о, Боже, искусность моей руки,
   Благослови, о, Боже, защиты моей мощь,
   И даруй мне, о, Боже, сна моего покой.
   Благослови, о, Боже, защиты моей мощь,
   И даруй мне, о, Боже, сна моего покой.107
   Его рука неподвижно лежала под моим подбородком, я обхватила ее и глубоко вздохнула.
   - Мне нравится эта молитва. Особенно "сна моего покой". Когда Бри была маленькой, мы укладывали ее спать с такой молитвой: "Пусть архангел Михаил будет справа от меня, Гавриил слева от меня, Уриэль позади меня, Рафаил передо мной, а над моей головой пусть будет Бог".
   Он не ответил, но сжал мои пальцы в ответ. Тлеющая головня в камине развалилась со слабым шипением и искрами, на мгновение осветившими комнату.
   Позже я проснулась, почувствовав, что он выскользнул из-под одеяла.
   - Что? - произнесла я сонно.
   - Ничего, - прошептал он. - Спи, nighean donn108. Я проснусь рядом с тобой.
  
   "Фрейзерс-Ридж, 1 декабря 1770 г.
   Джеймс Фрейзер, эсквайр, лорду Грэю.
   Плантация "Гора Джошуа"
   Милорд,
   я пишу в надежде, что с вашим имением и всеми его жителями все хорошо. Мое особое приветствие вашему сыну.
   Все хорошо в моем доме, а также в Речном потоке, насколько мне известно. Бракосочетания моей дочери и моей тети, о которых я писал вам, неожиданно столкнулось с препятствием (в особенности с препятствием по имени Рэндалл Лилливайт, имя которого я упоминаю, если вам придется встретиться с ним), но моих внуков, к счастью, мне удалось крестить, и в то время как свадьба моей тети была отложена, союз между моей дочерью и мистером МакКензи был любезно скреплен преподобным мистером Колдуэллом, достойным джентльменом, хотя и пресвитерианином.
   Юный Джеремия Александер Иэн Фрейзер МакКензи (имя Иэн - это шотландская форма имени Джон и дано дочерью, как в честь своего друга, так и в честь кузена) перенес и крещение, и поездку домой очень хорошо. Его мать сказала мне, написать вам, что у вашего тезки уже четыре зуба, которые представляют большую опасность для ничего подозревающих душ, очарованных его внешней невинностью. Ребенок кусается, как крокодил.
   Наше население в последнее время значительно увеличилось, примерно на двадцать семей с моего последнего письма. Бог вознаградил наши усилия этим летом, благословив нас обильным зерном, сеном и скотиной. Где-то около сорока кабанов бегают в моем лесу, две коровы принесли телят, и я купил нового коня. Характер у этого животного, как у черта, но дыхание сильное.
   Такие мои хорошие новости.
   Перехожу к плохим. Меня сделали полковником милиции с приказом собрать к середине месяца так много мужчин, сколько смогу, на службу губернатору и участвовать с ними в подавлении местных волнений.
   Вы, возможно, слышали во время последнего посещения Северной Каролины о группах мужчин, которые называют себя регуляторами, или не слышали, будучи заняты другими делами (моя жена рада услышать о вашем хорошем здравии и отправляет вам лекарство с инструкцией по его применению, если вас все еще мучают головные боли).
   Эти регуляторы - не больше чем недисциплинированная толпа, не такая организованная, как мятежники, которые, как мы слышали, повесили куклу губернатора Ричардсона в Бостоне. Я не говорю, что для их жалоб нет оснований, однако способы их выражения вряд ли приведут к положительным откликам со стороны короны, скорее спровоцируют дальнейшее обострение с обеих сторон, которое может закончиться кровопролитием.
   В Хиллсборо была серьезная вспышка насилия 24 сентября, в которой была разрушена частная собственность, и были избиты - частично справедливо, частично нет - чиновники короны. Один человек, судья, был ранен, многие регуляторы были арестованы. С тех пор мы слышали от них не больше, чем тихий ропот. Зима глушит недовольство, которое тлеет возле очагов в домах и кабаках, но которое освободится вместе с весной, как плохой дух выходит из дома при весеннем проветривании, загрязняя воздух.
   Трайон - умный человек, но не фермер. Если бы он был, то не стал бы затевать войну зимой. Однако может статься так, что он надеется продемонстрировать силу сейчас, чтобы запугать негодяев и устранить необходимость в ней позже. Он солдат.
   Эти события привели меня к истинной причине моего письма. Я не ожидаю никаких плохих последствий в этом предприятии, но вы солдат так же, как и я. Вы знаете непредсказуемость зла, и какая катастрофа может произойти из самого тривиального повода.
   Никто не знает, когда наступит его конец, кроме того, что он наступит. И потому я предпринял некоторые шаги, чтобы обеспечить благосостояние моей семьи.
   Я перечисляю их здесь, чтобы вы знали всех: Клэр Фрейзер, моя любимая жена, моя дочь Брианна и ее муж Роджер МакКензи, и их ребенок Джеремия МакКензи. Также моя дочь Марсали и ее муж Фергюс Фрейзер (он мой приемный сын), их двое детей Герман и Джоан. Маленькая Джоан названа в честь сестры Марсали, Джоан МакКензи, которая сейчас пребывает в Шотландии. У меня нет времени, чтобы ознакомить вас с создавшейся ситуацией, но я серьезно намерен рассматривать эту молодую женщину, как мою дочь, и считаю себя обязанным обеспечить ее, а также ее мать, некую Лаогеру МакКензи.
   Я прошу вас ради нашей долгой дружбы и ради вашего отношения к моей жене и дочери, если неудача постигнет меня в этом предприятии, сделать все, что сможете, чтобы обеспечить их безопасность.
   Я отбываю на рассвете следующего дня, до которого совсем недалеко.
   Ваш покорный слуга,
   Джеймс Александер Малкольм МакКензи Фрейзер.
   P.S. Мое спасибо за сведения, которые вы раздобыли в ответ на мой вопрос относительно Стивена Боннета. Я глубоко ценю ваш совет, которым вы сопроводили письмо. Однако, как вы справедливо подозреваете, я непоколебим в своем намерении.
   P.P.S. Копии моего завещания и бумаги, касающиеся моей собственности и дел здесь и в Шотландии, будут у Фаркарда Кэмпбелла из Гриноукс, что возле Кросс-крика".
  
  26
  МИЛИЦИЯ ВЫСТУПАЕТ
  
   Погода нам благоприятствовала - холодная, но ясная. Вместе с Мюллерами и мужчинами с ближайших ферм из Фрейзерс-Риджа выступили почти сорок мужчин и я.
   Фергюс, не будучи на службе в милиции, шел вместе с нами, чтобы помочь по пути собрать мужчин; он, как никто другой, был знаком с соседними фермами и поселениями. Когда мы подошли к линии соглашения, и значит, к самому удаленному пункту нашего вояжа по набору рекрутов, у нас собралась вполне приличная компания по количеству, если не по опыту. Некоторые мужчины когда-то воевали - даже если не были опытными солдатами - или в Шотландии, или в войнах с французами, или с индейцами. Многие нет, и каждый вечер Джейми муштровал их, проводя военные упражнения, хотя и самого неортодоксального вида.
   - У нас нет времени тренировать их должным образом, - сказал он Роджеру возле первого вечернего костра. - Требуются недели, чтобы выучить мужчин так, чтобы они не побежали под огнем.
   Роджер просто кивнул в ответ, хотя я увидела, как слабый отблеск беспокойства мелькнул на его лице. Я предположила, что у него были определенные сомнения относительно собственной нехватки опыта и того, как он сам будет действовать под огнем. В свое время я знала много молодых солдат.
   Я стояла на коленях возле огня, жаря кукурузные лепешки на сковородке с ручкой. Я подняла взгляд на Джейми и увидела, что он смотрит на меня с еле заметной улыбкой в уголках рта. Он тоже знал молодых солдат; он сам когда-то был им. Он кашлянул и нагнулся, вороша угли палкой в поисках перепелов, которых я запекала там, обмазав глиной.
   - Это естественная вещь бежать от опасности. Задача муштры приучить их к голосу офицера так, чтобы они могли распознать его за ревом орудия и повиновались ему, не думая об опасности.
   - Похоже на то, как дрессируют лошадей не бояться шума, - прервал его Роджер сардоническим тоном.
   - Да, так, - очень серьезно согласился Джейми. - Разница лишь в том, что вы должны заставить лошадь признать ваше право командовать, а офицеру нужно только быть громче.
   Роджер засмеялся, и Джейми продолжил с полуулыбкой.
   - Когда я пошел служить солдатом во Франции, я маршировал взад и вперед и сносил пару башмаков до дыр, прежде чем мне дали порох для ружья. Я так уставал за день муштры, что выстрели пушка возле моего лежака, я бы и ухом не повел.
   Он покачал головой, и полуулыбка исчезла с его лица.
   - Но у нас нет для этого времени. Половина наших мужчин имеет понятие о военной службе, будем надеяться, что они выстоят, когда дело дойдет до драки, и поддержат смелость в других.
   Он поглядел мимо огня и махнул в сторону далеких гор.
   - Это не похоже на поле сражения, не так ли? Я не могу сказать, где оно произойдет - если вообще произойдет - но думаю нужно планировать его так, чтобы было укрытие. Мы научим их драться, как горцы, собираться и рассеиваться по моему слову, а между тем делать то, что могут. Только половина мужчин были когда-то солдатами, но все они умеют охотиться.
   Он указал подбородком на новичков; почти все они уже имели добычу в своих седельных мешках. Братья Линдсей настреляли перепелов, которых мы сейчас ели.
   Роджер кивнул головой и наклонился, откапывая почерневший глиняный шар палкой и держа голову опущенной. Почти все. Он ходил стрелять каждый день, начиная с нашего возвращения в Ридж, и не убил даже опоссума. Джейми, который один раз ходил с ним, по секрету поделился со мной мнением, что Роджер добьется большего успеха, стукнув зверя мушкетом по голове, чем застрелив его.
   Я нахмурила брови на Джейми; он поднял свои, возвращая мне взгляд. Роджер сам может позаботиться о своих чувствах - читалось в его глазах. Я расширила глаза и встала с колен.
   - Но это не то же самое, что охота, не так ли? - я села возле Джейми и вручила ему горячую лепешку. - Особенно теперь.
   - Что ты имеешь в виду, сассенах? - Джейми разломил лепешку и прикрыл глаза от наслаждения, вдыхая горячий ароматный пар.
   - Во-первых, вы не уверены, будет ли вообще сражение, - указала я. - Во-вторых, если это произойдет, вы окажетесь не перед обученным войском. Регуляторы - не больше солдаты, чем ваши мужчины. В-третьих, вы вряд ли будете стремиться убить регуляторов, только напугать их, чтобы они отступили или сдались. И, в-четвертых, - я улыбнулась Роджеру, - задача охоты - убить, задача войны - вернуться домой живым.
   Джейми подавился куском лепешки. Я услужливо стукнула его по спине, и он повернулся ко мне с горящими глазами. Он выкашлял крошки, глотнул и встал, взмахнув пледом.
   - Послушайте меня, - сказал он немного хрипло. - Ты права, сассенах, и ты не права. Это не похоже на охоту, да. Потому что добыча, как правило, не стремится убить вас. Понимаешь меня ... - он повернулся к Роджеру с мрачным лицом. - Она не права во всем остальном. Война - это убийство, и это самое главное. Будешь считать ее чем-то менее ужасным, отнесешься к ней несерьезно, испугаешься и более того станешь дрожать за свою шкуру - и ей-богу, человек, ты будешь мертв к сумеркам первого дня.
   Он бросил остатки лепешки в огонь и ушел.
  
   Я сидела, застыв, пока жар от лепешки не просочился сквозь ткань и не обжог мои пальцы. Я положила ее на бревно с приглушенным "ай!", и Роджер шевельнулся.
   - Все в порядке? - спросил он, не глядя на меня. Его взгляд был направлен в сторону лошадей, куда удалился Джейми.
   - Все прекрасно, - я приложила обожженные кончики пальцев к прохладной коре бревна. После обмена любезностями, неловкая тишина была нарушена, и я решила вернуться к вопросу.
   - Разумеется, - сказала я, - у Джейми есть опыт, чтобы так говорить ... И все-таки я думаю, что его реакция чрезмерна.
   - Да?
   Роджер не казался расстроенным или озадаченным высказываниями Джейми.
   - Конечно. Независимо от того, во что выльется это дело с регуляторами, мы отлично знаем, что это не будет настоящей войной. Вероятно, из этого вообще ничего не выйдет!
   - О, да, - Роджер все еще смотрел в темноту, озабоченно сжав рот. - Только я думаю, он говорил не об этом.
   Я подняла бровь, и он с кривой полуулыбкой перевел пристальный взгляд на меня.
   - Когда мы с ним ходили охотиться, он спрашивал, что произойдет. Я рассказал ему. Бри сказала, что он и ее спрашивал. И она рассказала ему также.
   - Что произойдет? Ты имеешь в виду революцию?
   Он кивнул, не сводя глаз с лепешки, которую он крошил длинными пальцами.
   - Я рассказал ему все, что знал. О сражениях, политике. Не все детали, конечно, но про основные битвы, про которые я помню, и каким длительным и кровавым будет дело.
   Он мгновение помолчал, потом взглянул на меня с зелеными искорками в глазах.
   - Полагаю, это то, что вы назовете "око за око". Трудно сказать, но я думаю, что я тогда напугал его. А теперь он просто отплатил мне тем же.
   Я насмешливо фыркнула и встала, стряхивая крошки с юбки.
   - День, когда ты напугаешь Джейми Фрейзера, парень, - сказала я, - будет днем, когда ад замерзнет.
   Он рассмеялся, ничуть не расстроенный.
   - Может быть, не напугал его, хотя он стал довольно тихим. Но надо сказать, - он немного посерьезнел, хотя искорки оставались в его глазах, - что сейчас он действительно напугал меня.
   Я взглянула в направлении лошадей. Луна еще не взошла, и я не могла ничего видеть, кроме движущихся беспорядочно теней, и временами в свете от костра мелькали круп или блестящий глаз. Джейми не было видно, но я знала, что он был там; лошади преступали ногами и тихо пофыркивали, и это говорило мне, что среди них был кто-то знакомый им.
   - Он был не просто солдатом, - сказала я, наконец, тихим голосом, хотя была уверена, что Джейми слишком далеко, чтобы услышать меня. - Он был офицером.
   Я села на бревно и взяла лепешку; она уже остыла, но я не могла ее есть.
   - Я была медсестрой, ты знаешь. В полевом госпитале во Франции.
   Он кивнул, заинтересованно подняв темную голову. Огонь набросил глубокие тени на его лицо, подчеркнув контраст между тяжелыми бровями и широкими костями и мягким изгибом его губ.
   - Я выхаживала солдат. Они все были напуганы, - я немного печально улыбнулась. - Те, кто были под огнем, помнили страх; те, кто не были, воображали. Но только офицеры не могли спать ночами.
   Я провела пальцем по лепешке, ее ноздреватая поверхность был слегка жирной от сала.
   - Я сидела с Джейми однажды после Престона, когда он держал на руках умирающего товарища, и плакал. Он помнит это. Он не помнит Каллодена, потому что он не может перенести память о нем.
   Я смотрела на кусок лепешки в моей руке и машинально отколупывала подгоревшие кусочки ногтем.
   - Да, ты напугал его. Он не хочет оплакивать тебя, и я тоже, - добавила я мягко. - Возможно, не сейчас, но когда настанет время, ты будешь осторожен, да?
   Наступило долгое молчание. Потом он тихо сказал.
   - Да, я буду.
   Он встал и ушел, звуки его шагов быстро затихли на влажной земле.
   Походные костры разгорались все ярче по мере углубления темноты. Мужчины все еще держались своих маленьких компаний, располагаясь возле костров маленькими группами родственников и знакомых. Со временем они объединятся, я знала это. Через несколько дней будет один большой костер, и все соберутся в одном круге света.
   Джейми был напуган не тем, что сказал Роджер, а тем, что он знал сам. Для хорошего офицера существует две возможности: позволить ответственности разрушить себя или стать твердым, как камень, от необходимости. Он знал это.
   Что касается меня ... Я тоже знала. Я была замужем за двумя солдатами - офицерами, ибо Фрэнк тоже был им. Я была медсестрой и врачевательницей на полях двух войн.
   Я знала имена и даты сражений. Я знала запах крови. И рвоты и опорожнения кишечника. В полевом госпитале видят раздробленные конечности, вывалившиеся кишки, торчащие обломки костей, но там видят и мужчин, которые ни разу не стреляли, но все же умерли от лихорадки, болезни, грязи и отчаянья.
   Я знала, что тысячи умерли от ран на полях сражений двух мировых войн, но сотни тысяч умерли от инфекций и болезней. И на этот раз будет также - через четыре года.
   И это действительно меня пугало.
  
   Следующей ночью мы встали лагерем в лесу на Бальзамной горе, приблизительно в миле от поселения Лаклоу. Некоторые мужчины настаивали на спешке, стремясь скорее достигнуть Браунсвилла. Браунсвилл был крайним пунктом нашего вояжа, после которого мы должны были повернуть назад к Солсбери, и означал трактиры или, по крайней мере, сон под крышей, но Джейми решил не торопиться.
   - Я не хочу перепугать там народ, - объяснил он Роджеру, - явившись с вооруженным отрядом среди ночи. Лучше объявить о нашем деле днем, дать день и ночь мужчинам, чтобы приготовиться к отъезду.
   Он остановился и тяжело закашлял, мучительно сотрясаясь всем телом.
   Мне не нравился ни вид Джейми, ни эти звуки. На его лице горели пятна, и когда он подошел к костру, чтобы взять миску с едой, я могла слышать слабые шипящие хрипы в его дыхании. Большинство мужчин были в подобном состоянии. Красные носы и кашель были обычным делом, и огонь часто трещал и шипел, когда кто-нибудь откашливался и плевал в него.
   Мне хотелось бы уложить Джейми в кровать с горячим камнем, приложенным к его ступням, с горчичником на груди и отваром мяты с листьями эфедры для питья. Поскольку потребовались бы пара пушек, ножные кандалы и несколько вооруженных мужчин, чтобы уложить и удержать его там, я удовольствовалась тем, что выловила ковшом побольше тушеного мяса и плюхнула варево в его миску.
   - Эвальд, - хрипло позвал Джейми одного из Мюллеров, потом остановился и закашлялся с таким звуком, словно разрывали фланелевую ткань. - Эвальд, возьми Пола и принесите побольше дров для костра. Ночь будет холодной.
   Она уже была холодной. Мужчины стояли так близко к огню, что полы их пальто подпалились, а носки башмаков воняли горелой кожей. На моих коленях и бедрах почти образовались пузыри, потому что, раздавая тушеное мясо, мне пришлось близко стоять возле огня. Моя задняя сторона, наоборот, заледенела, несмотря на старые брюки, которые я надела под юбки - как для тепла, так и для предотвращения натирания от седла. Дикая местность Каролины не годилась для дамского седла.
   Наполнив последнюю миску, я развернулась спиной к костру, чтобы съесть свою порцию, с благодарностью подставляя огню мою замороженную задницу.
   - Не плохо, да, мэм? - Джимми Робертсон, который приготовил тушеное мясо, поглядел на меня, напрашиваясь на комплимент.
   - Прекрасно, - уверила я его. - Восхитительно!
   Действительно еда была горячей, а я был голодна. Этот факт и плюс то, что я не должна была готовить сама, придало искренности моим словам, и он, удовлетворенный, удалился.
   Я ела медленно, наслаждаясь теплом деревянной миски в моих замерзших руках, так же как и уютной теплотой пищи в моем желудке. Какофония отхаркиваний и плевков сзади, нисколько не ослабило временного чувства удовольствия, порожденного горячей едой и перспективой отдыха после долгого дня, проведенного в седле. Даже вид леса вокруг меня, холодного и черного под светом звезд, не смог испортить мне настроения.
   Из моего носа начало бежать довольно сильно, но я надеялась, что это явилось следствием поедания горячей пищи. Я на пробу сглотнула, нет, никаких признаков ангины не было, так же как и шумов в груди. Джейми дышал шумно, он закончил есть и стоял рядом со мной, грея спину от костра.
   - Все в порядке, сассенах? - хрипло спросил он.
   - Только вазомоторный ринит, - сказала я, сморкаясь в платочек.
   - Где? - он бросил подозрительный взгляд на деревья.
   - Что ... О, я имела в виду, что у меня бежит из носа, но гриппа нет.
   - О, да? Это хорошо. У меня тоже, - добавил он и чихнул три раза подряд. Он вручил мне свою пустую миску и использовал обе руки, чтобы высморкаться с ужасным звуком. Я немного вздрогнула, увидев его мокрые пламенеющие ноздри. В седельной сумке у меня было немного медвежьего жира с камфорным маслом, но я была уверена: он не позволит мне натирать его на глазах у всех.
   - Ты уверен, что нам не нужно спешить? - спросила я, наблюдая за ним. - Джорди говорит, что деревня недалеко, и есть что-то вроде дороги.
   Я знала его ответ; он не тот человек, который станет менять стратегию ради личного комфорта. Кроме того, лагерь уже разбит, и горит хороший костер. Однако, не считая моей тоски по теплой чистой постели - скажем, любой постели - мне было все равно. Я только беспокоилась за Джейми; в его дыхании я слышала сильные хрипящие звуки, и это беспокоило меня.
   Он понимал, о чем я думала. Он улыбнулся, убирая промокший платок назад в рукав.
   - Со мной все в порядке, сассенах, - сказал он. - Это просто небольшая простуда. Я бывал в гораздо худшем состоянии много раз.
   Пол Мюллер положил в костер другое бревно; большие головни в огне разломились и взметнули шумное пламя, заставив нас отступить, спасаясь от снопа искр. Хорошо подогретая к этому времени сзади, я повернулась лицом к костру. Джейми остался стоять спиной к огню, с немного хмурым видом рассматривая растущие тени леса.
   Но вот его хмурый взгляд исчез, и я повернулась, чтобы увидеть двух мужчин, вышедших из леса и отряхивающих иглы и кусочки коры с одежды. Джек Паркер и новый мужчина - я еще не знала его имени, но он явно иммигрировал совсем недавно откуда-то из-под Глазго, судя по его акценту.
   - Все спокойно, сэр, - сказал Паркер, касаясь шляпы в кратком салюте. - Хотя холодно, как в богадельне.
   - Да. Я не чувствую свой член с самого обеда, - вмешался уроженец Глазго, гримасничая и потирая руки, когда подошел к костру. - Может его уже нет!
   - Я понимаю тебя, человек, - сказал Джейми, усмехаясь. - Я пошел помочиться недавно и не мог найти его.
   Он развернулся, не обращая внимания на смех, и пошел проверить лошадей, держа миску со второй порцией тушеного мяса.
   Другие мужчины уже расстилали свои одеяла, обсуждая, как лучше спать головой к огню или ногами.
   - Вы сожжете подошвы, - спорил Эван Линдсей. - Видите? Сжег деревянные гвозди, и что получилось!
   Он выставил большую ногу, показывая башмак, обвязанный бечевкой, чтобы держать подошву. Кожаные подошвы и каблуки иногда пришивались к верху обуви, но чаще крепились с помощью маленьких деревянных колышек или кусочков кожи, которые склеивались сосновой смолой. Смола был особенно огнеопасна; мне приходилось видеть, как сноп искр вылетал из подошв мужчин, которые спали ногами к огню, когда она воспламенялась от жара.
   - Лучше, чем сжечь волосы! - спорил Ронни Синклер.
   - Не думаю, что Линдсеи могут об этом особо беспокоиться, - Кенни усмехнулся старшему брату и стащил вязаную шапку с лысеющей головы.
   - Да, головой к огню, - согласился Мурдо. - Если заморозить скальп, то это перейдет на печень, и тогда ты мертвец.
   Мурдо трепетно относился к своему скальпу, никогда не оставлял его обнаженным и всегда надевал на голову или вязанный ночной колпак, или необычную шапку из меха опоссума, лихо украшенную мехом скунса. Он с завистью поглядел на Роджера, густые черные волосы которого были связаны кожаным шнурком.
   - МакКензи нет нужды беспокоиться, он покрыт мехом, как медведь.
   Роджер ухмыльнулся в ответ. Как и все остальные он перестал бриться, как только мы покинули Ридж, и теперь восемь дней спустя, густая черная поросль на его лице придавала ему свирепый медвежий вид. Мне пришло в голову, что густая борода, несомненно, держала лицо теплым холодными ночами, как эта, и я спрятала свой голый и уязвимый подбородок в складки шали.
   Вернувшись от лошадей как раз вовремя, чтобы услышать это, Джейми рассмеялся также, закончив смех кашлем. Эван подождал, когда кашель прекратиться.
   - Что скажешь, Мак Дубх? Головы или хвосты?
   Джейми вытер рот рукавом и улыбнулся. Заросший, как и остальные, он походил на настоящего викинга, огонь мерцал красным, золотым и серебряным цветом в его бороде и распущенных волосах.
   - Не проблема, парни, - сказал он. - Мне будет достаточно жарко, независимо, как я лягу.
   Он кивнул головой в мою сторону, и раздался всеобщий смех, разбавленный слегка грубоватыми замечаниями на шотландском и гэльском языках.
   Один или два новичка посмотрели на меня с инстинктивным интересом, который быстро пропал при взгляде на высоту и ширину Джейми и его свирепый вид. Я встретила взгляд одного мужчины и улыбнулась ему; он выглядел смущенным, но улыбнулся в ответ, застенчиво наклонив голову.
   Как, черт возьми, Джейми делал это? Одно замечание, грубая шутка, и он заявил при всех свои права на меня, освободил меня от проявлений нежелательного интереса и утвердил свое положение лидера.
   - Проклятый отряд бабуинов, - пробормотала я себе под нос. - И я сплю с главным бабуином!
   - Бабуины - это обезьяны без хвоста? - повернулся Фергюс ко мне, оторвавшись от обсуждения лошадей с Эвальдом.
   - Ты хорошо знаешь, что да.
   Я поймала взгляд Джейми, и он криво ухмыльнулся. Я знала, что он подумал, и он понимал, что я знала. Его улыбка стала шире.
   Людовик Французский держал в Версале зоопарк, среди обитателей которого был маленькая группа бабуинов. Одним из популярных развлечений двора весной после полудня было посещение клеток мандрилов, чтобы восхищаться сексуальным мастерством самцом и их ярким задом.
   Некто маркиз да Рювель - в моем присутствии - предложил сделать такую же татуировку на своем заду, если это будет благоприятно воспринято дамами двора. Однако мадам де ла Турель твердо сообщила ему, что его причиндалы значительно уступают токовым у мандрилов, так что татуировка вряд ли улучшит ситуацию.
   В свете костра трудно было сказать, но я была уверена, что ярким цветом лица Джейми был обязан также подавленному веселью, сколько и жару от огня.
   - Насчет хвостов, - прошептал он мне на ухо. - Ты надела эти адские брюки?
   - Да.
   - Сними их.
   - Что, здесь? - я кинула на него взгляд оскорбленной невинности. - Ты хочешь, чтобы я отморозила задницу?
   Его глаза немного сузились с синим кошачьим блеском в их глубине.
   - О, она не замерзнет, - сказал он тихо. - Я гарантирую это.
   Он встал позади меня, и агрессивный жар от пламени на моей плоти заменился прохладной твердостью его тела. Не менее агрессивной, как я обнаружила, когда он обхватил мою талию и прижал меня к себе.
   - О, ты нашел его, - сказала я. - Как хорошо.
   - Что нашел? Вы что-то потеряли? - спросил Роджер, пришедший от лошадей со скатанным одеялом под мышкой и бойраном в другой руке.
   - О, только старые брюки, - вежливо ответил Джейми. Под прикрытием моей шали его рука скользнула за пояс юбки. - Значит, ты собрался петь?
   - Если кому-то понравится, конечно, - Роджер улыбнулся, - Но в действительности я хочу выучить новые песни. Эван обещал спеть мне тюленью песню, которую он узнал от своей бабушки.
   Джейми рассмеялся.
   - О, я думаю, что знаю ее.
   Одна бровь Роджера дернулась, и я развернулась, с удивлением глядя на Джейми.
   - Ну, я не могу ее спеть, - сказал он мягко, видя наше изумление. - Но все же я знаю слова. Эван часто пел ее в Ардсмуире. Она немного непристойна, - добавил он с несколько чопорным видом, который часто принимают горцы, когда собираются сказать что-то действительно шокирующее.
   Роджер понял это и рассмеялся.
   - Тогда я, скорее всего, запишу ее, - сказал он. - Для пользы будущих поколений.
   Пальцы Джейми работали ловко, и в этот момент брюки, который принадлежали ему - и значит, на шесть размеров были больше, чем нужно - были развязаны и тихо опустились на землю. Холодный воздух ворвался под мои юбки и ударил по моей только что обнаженной нижней части. Я потянула ртом воздух, слегка задыхаясь.
   - Холодно, да? - Роджер сгорбился, сочувственно улыбаясь.
   - Да, действительно, - сказала я. - Отморозит яйца у голого обезьяна, не так ли?
   Джейми и Роджер одновременно раскашлялись.
  
   Поставив часового и устроив лошадей на ночлег, мы удалились к нашему месту отдыха, немного в стороне от костра. Я убрала палки и камни с земли, нарезала лапник и расстелила на него наши одеяла, когда Джейми возвратился из своего последнего обхода лагеря. Тепло от огня и пищи улетучилось, но я не начала по-настоящему дрожать, пока он не коснулся меня.
   Я хотела сразу забраться под одеяла, но Джейми не отпускал меня. Его первоначальное намерение, казалось, не изменилось, но его внимание на мгновение было отвлечено. Его руки все еще обнимали меня, но он стоял очень тихо, подняв голову, как бы прислушиваясь, и взглядом обшаривал лес вокруг. Стояла полная тьма, и деревьев не было видно, только одиночные стволы, выхваченные из темноты светом костра, а за ними абсолютная чернота.
   - Что? - я немного отодвинулась, и его руки сильнее сжались вокруг меня.
   - Я не знаю. Но я что-то чувствую, сассенах, - он немного шевельнулся, вопросительно поднимая голову, как волк, принюхивающийся к запахам ветра, но никаких звуков не долетало до нас, кроме приглушенного шелеста ветвей.
   - Там есть что-то, - сказал он тихо, и тревожный шепот заставил мои волосы на шеи шевельнуться. - Момент, милая.
   Он оставил меня и пошел поговорить с мужчинами. Холодный ветер внезапно подул не меня, лишенной его теплого тела.
   Что он мог почувствовать там в темноте? Я относилась с большим уважением к развитому чувству опасности Джейми. Он слишком долго жил, как охотник, и как дичь, чтобы не ощущать ее - видимую или нет.
   Он вернулся через некоторое время и сел на корточки возле меня, когда я, дрожа, лежала под одеялами.
   - Все в порядке, - сказал он. - Я распорядился, чтобы у нас было по два охранника сегодня ночью, и чтобы они держали ружья заряженными. Но я думаю, все будет хорошо.
   Он посмотрел в сторону леса, но теперь его лицо было просто задумчивым.
   - Все в порядке, - повторил он, более уверено.
   - Это ушло?
   Он повернул ко мне голову, слегка приподняв уголки губ в улыбке. Его рот выглядел мягким, нежным и уязвимым среди жестких рыжих волос его отрастающей бороды.
   - Я не знаю, было вообще что-то там, сассенах, - сказал он. - Мне показалась, что я почувствовал на себе чей-то взгляд, но это мог быть волк или сова, или беспокойный дух. Но да, этого сейчас нет.
   Он улыбнулся мне, свет от костра окружил его голову и плечи мерцающим ореолом. Оттуда до меня донесся голос Роджера, вторящий хриплому голосу Эвана в тюленьей песне. Джейми скользнул под одеяла, и я повернулась к нему, возясь замерзшими пальцами, чтобы указать ему услугу, которую он раньше оказал мне.
   Мы оба дрожали и прижимались друг к другу, стремясь согреться. Он повернул меня, убрав слои ткани между нами, так что теперь он лежал сзади, обвив меня рукой, и обнаженные участки наших тел соприкасались под одеялами. Я лежала, глядя в темноту леса и наблюдая танец света среди деревьев, пока Джейми двигался позади меня - позади, между и внутри - теплый и большой, так медленно, что ветви под нами едва шелестели. Голос Роджера стал громче, сильный и красивый, и дрожь, наконец, прошла.
  
   Я проснулась немного погодя под иссиня-черным небом с пересохшим ртом и хриплым дыханием Джейми возле моего уха. Я видела сон, один из тех бессмысленных снов с тревожными повторениями, которые исчезают с пробуждением, но оставляют противный привкус во рту и в голове. Нуждаясь в воде и облегчении моего мочевого пузыря, я осторожно выползла из-под руки Джейми; он пошевельнулся и слегка застонал, но не проснулся.
   Я помедлила, чтобы проверить его лоб. Прохладный, никакого жара. Возможно, он был прав, просто сильный насморк. Я встала, с неохотой оставляя наше теплое гнездо, но я не могла терпеть до утра.
   Песни прекратились; огонь горел не так сильно, но все еще горел, поддерживаемый часовым на посту. Это был Мурдо Линдсей; я могла видеть его белую шапку из меха опоссума, взгроможденную на фигуру, укутанную в груду одеял. Уроженец Глазго с неизвестным мне именем сидел с другой стороны костра с мушкетом на коленях. Он кивнул мне головой в фетровой шляпе. Белая шапка тоже повернулась в мою сторону; я махнула рукой, и Мурдо тоже кивнул мне, снова повернувшись лицом к лесу.
   Мужчины лежали вокруг костра, укрывшись одеялами с головой. Проходя между ними, я почувствовала внезапный приступ страха. В темной ночи с воспоминанием о тревожном сне я задрожала при виде форм, тихо лежащих рядами. Именно так клали тела в Амьене. В Престоне. Ряды неподвижных тел с закрытыми лицами, анонимных - война редко смотрит в лица мертвых.
   "Почему я проснулась от объятий любви, думая о войне и мертвецах?" - пришла мне в голову мысль, пока я шла мимо спящих тел. Хотя, учитывая нашу задачу, все было просто. Мы собирались воевать, если не теперь, то в скором будущем.
   Одна из фигур, завернутая в одеяло, раскашлялась и перевернулась, испугав меня. Из-под одеяла показалась большая нога с подвязанной веревкой подошвой, изобличая Эвана Линдсея. И я почувствовала облегчение от этого признака жизни и индивидуальности.
   Именно анонимность войны делает убийство возможным. Когда мертвые снова получают свои имена на надгробных камнях и плитах, тогда они возвращают свою личность, которую потеряли в солдатах, и занимают свое место в памяти любящих их. Возможно, наше путешествие закончится миром. Но война надвигается ... большая война, и я прошла мимо последнего из спящих мужчин, словно все еще находилась в тревожном сне, от которого не полностью проснулась.
   Я взяла фляжку возле седельных сумок и сделала большой глоток. Вода была ледяной, и мои мрачные мысли стали рассеиваться, смытые ее сладким чистым вкусом. Я сделал пауза, задохнувшись от ее пронизывающего холода, и вытерла рот.
   Надо взять воды для Джейми. Если он не проснулся, когда я встала, то обязательно проснется при моем возвращении, и я знала, что рот у него тоже будет пересохшим, так как он совершенно не мог дышать носом. Я набросила ремень фляжки на плечо и вступила в лес.
   Под деревьями было холодно, но воздух был тих и прозрачен. Тени, которые представлялись зловещими от костра, под сенью леса казались странно успокаивающими. Здесь вдалеке от жара и треска огня мои глаза и уши стали приспосабливаться к темноте. Я услышала шелест чего маленького в сухой траве и неожиданный далекий крик совы.
   Закончив, я стояла некоторое время, наслаждаясь временным одиночеством. Было очень холодно, но мирно. "Джейми был прав, - подумала я, - кто бы был или не был здесь ранее, сейчас в лесу не было ничего опасного".
   Как если бы моя мысль вызвала его, я услышала осторожные шаги и тихий хрипящий звук его дыхания. Он приглушенно закашлялся с подавленным звуком, который мне совсем не понравился.
   - Я здесь, - сказала я тихо. - Как грудь?
   Кашель внезапно оборвался паническим хрипом, и листья сильно зашуршали. Я увидела, как Мурдо у костра вскочил, держа мушкет в руках, и мимо меня пронеслась черная тень.
   - Эй! - крикнула я, вздрогнув от неожиданности, но совершенно не испугавшись. Темная фигура споткнулась; я рефлекторно сорвала фляжку с плеча и раскрутила ее за ремень. Фляжка ударила фигуру по спине с приглушенным "цанк!", и он - кто бы это ни был, но конечно не Джейми - упал на колени с надрывным кашлем.
   Потом последовал короткий период хаоса, мужчины с шумом и топотом выпрыгнули из одеял, как чертики из табакерки. Уроженец Глазго перескочил через несколько тел и с ревом бросился в лес, размахивая мушкетом. В темноте он налетел на первую фигуру на своем и пути, которой оказалась я. Я пропахала головой листья и неизящно растянулась на земле, потеряв дыхание; мужчина надавил коленом на мой желудок.
   Я, должно быть, смогла закряхтеть по-женски, потому что он успел удержать руку, которой собирался стукнуть меня по голове.
   - А? - он опустил руку и наткнулся на мою грудь. Он тут же отдернул ее, словно обжегся, и слез с меня. - Ээ ... хм! - сказал он.
   - Ух, - только смогла сказать я в ответ, как можно дружелюбней. Звезды вращались вверху, ярко сияя сквозь голые ветви. Мужчина исчез со смущенным звуком. Слева от меня раздался громкий крик и треск, но мне не было дело до него, я изо всех сил пыталась восстановить дыхание.
   К тому времени, когда я поднялась на ноги, злоумышленник был захвачен и вытащен в свет костра.
   Если бы он не закашлялся, когда я стукнула его, он, скорее всего, ушел бы. Но сейчас он надрывался и хрипел от кашля так страшно, что он едва мог стоять вертикально, и его лицо потемнело от попыток вдохнуть воздух. Вены на его лбу вздулись, словно черви, и он производил ужасный свистящий звук, пытаясь дышать.
   - Что, черт побери, ты здесь делаешь? - хрипло спросил Джейми и сделал паузу, чтобы в свою очередь откашляться.
   Это был риторический вопрос, так как мальчик все равно не мог говорить. Это был Джосайя Бердсли, мой предполагаемый пациент на тонзилэктомию, и что бы он ни делал после сбора, здоровье его явно не улучшилось.
   Я поспешила к костру, где на тлеющих углях стоял кофейник. Я подхватила его уголком шали и потрясла. Прекрасно, там еще оставалось немного кофе, и поскольку он стоял там с ужина, то вероятно стал крепким, как ад.
   - Усадите его, расстегните одежду и принесите мне холодную воду! - я протолкалась в круг мужчин, вынуждая их посторониться перед горячим кофейником.
   Я поднесла ко рту мальчика кружку с крепким кофе, черным и горьким, и лишь немного разбавленным холодной водой, чтобы не обжечь его рот.
   - Выдохни медленно на счет до четырех, сделай вдох на счет до двух, сделай выдох и глотни это, - приказала я. Глаза его выпучились от натуги, так что стали видны белки, а в уголках губ собралась слюна. Я твердо схватила его за плечо, принуждая дышать, считать, дышать ... и приступ кашля немного ослабел.
   Один глоток, один выдох, один глоток, один вдох, и к тому времени, когда кружка опустела, его лицо утратило тревожный темно-красный цвет, став белесым, как живот рыбы. Воздух все еще свистел в его легких, но он дышал.
   Мужчины стояли вокруг, с интересом наблюдая за происходящим, но было поздно и холодно, и они начали позевывать. Это всего-навсего мальчишка, и притом худой и больной. Они охотно ушли, когда Джейми отправил их спать, оставив Роджера и меня позаботиться о нашем неожиданном госте.
   Я накинула на него свободные одеяла, натерла медвежьим жиром с камфарой и вручила еще одну кружку кофе, прежде чем позволила Джейми расспрашивать его. Мальчик казался сильно смущенным моей заботой и, сгорбив плечи, не поднимал глаз с земли. Однако я не знала, было ли это от непривычки, что о нем заботились, или его подавляло присутствие Джейми, который ждал, скрестив руки.
   Он был слишком маленьким для четырнадцати лет и худым на грани истощения; я могла пересчитать все его ребра, когда распахнула рубашку, чтобы послушать его сердце. Совсем не красивый, с коротко обрезанными волосами, торчащими сосульками от грязи, жира и пота, и вообще весь его вид напоминал измученную блохами обезьянку с большими темными глазами на лице, полном тревоги и подозрения.
   Наконец, сделав все возможное, я была более или менее удовлетворена его состоянием. С моим кивком Джейми опустился рядом с мальчиком на землю.
   - Итак, мистер Бердсли, - сказал он приятным голосом, - вы пришли присоединиться к отряду милиции?
   - А ... нет, - Джосайя катал в руках кружку, не поднимая глаз. - Я ... мм ... у меня дело, я случайно наткнулся на вас.
   Он говорил так хрипло, что я невольно вздрогнула, вообразив, как болит его воспаленное горло.
   - Понятно, - голос Джейми был негромким и дружелюбным. - Ты увидел наш костер и решил подойти, чтобы найти пристанище и еду?
   - Да, - он с трудом сглотнул.
   - Ммфм. Но ты был здесь раньше. В лесу сразу после заката. Зачем было ждать восхода луны, чтобы объявиться?
   - Нет ... я не был ...
   - О, нет, ты был, - голос Джейми был все еще дружественным, но твердым. Он схватил мальчика за отвороты, вынуждая того смотреть на него.
   - Послушай, парень. Между нами заключена сделка. Ты мой арендатор. Это означает, что ты имеешь право на мою защиту. Это означает также, что я имею право услышать правду.
   Джосайя ответил ему прямым взглядом, и хотя в его глазах были страх и опасение, он вполне владел собой, что делало его старше четырнадцать лет. Он не пытался отвести взгляд, и в умных черных глазах был какой-то расчет.
   Этот ребенок - если его можно было считать таковым, а Джейми явно так не считал - привык полагаться только не самого себя.
   - Я сказал вам, сэр, что приду к вам к Новому году, и я собирался сделать это. Что я делаю до того времени - это мое дело.
   Брови Джейми поднялись, но он медленно кивнул и отпустил его.
   - Верно. Однако согласись, что это любопытно.
   Мальчик открыл рот, как бы собираясь заговорить, но передумал и уткнулся носом в кружку с кофе.
   Джейми попробовали еще раз.
   - Можем мы предложить помощь в твоем деле? Или хотя бы ты пройдешь часть пути с нами?
   Джосайя покачал головой.
   - Нет. Я благодарен вам, сэр, но с делом я управлюсь сам.
   Роджер не пошел спать; он сидел немного позади Джейми и молча наблюдал. Сейчас он наклонился вперед, уставившись зелеными глазами на мальчика.
   - Это твое дело, - спрсил он, - никак не связано с меткой на твоем большом пальце?
   Кружка упала на землю, забрызгав капельками кофе мое лицо и платье. Когда я смогла проморгаться, мальчик уже выпрыгнул из одеял и был на полпути с поляны, а Джейми преследовал его. Мальчик обежал костер, Джейми перепрыгнул через него. Они исчезли в лесу, как лиса и собака, оставив Роджера смотреть им вслед с открытым ртом.
   Второй раз в течение ночи мужчины сорвались со своих импровизированных постелей, хватаясь за оружие. Я начала думать, что губернатор будет рад такой милиции, они были готовы к действиям по первому знаку.
   - Что, черт побери ...? - сказала я Роджеру, вытирая кофе с моих бровей.
   - Возможно, мне не следовало упоминать это так внезапно, - сказал он.
   - Что? Что случилось? - проревел Мурдо Линдсей, сверкая глазами и направив мушкет в сторону деревьев.
   - На нас напали? Где эти ублюдки? - Кенни выскочил рядом со мной на руках и коленях, всматриваясь из-под своей вязаной шапки, как жаба из-под лейки.
   - Ничего не случилось! Все в порядке!
   Мои усилия успокоить их и объяснить ситуацию прошли незамеченными во всеобщем хаосе. Роджер, однако, будучи значительно больше и громче меня, смог, наконец, всех успокоить и дать пояснения - насколько это было возможно. С сердитым ворчанием мужчины еще раз устроились спать, оставив нас с Роджером сидеть, уставившись друг на друга и на кофейник.
   - Что же это было? - спросила я с небольшим раздражением в голосе.
   - Метка? Я вполне уверен, что это была буква "В". Я увидел ее, когда он взял кружку кофе.
   У меня напрягся живот. Я знала, что она означала, я видела ее прежде.
   - Вор, - сказал Роджер, глядя мне в лицо. - Он был заклеймен.
   - Да, - сказала я несчастным голосом. - О, Боже.
   - Люди в Ридже не примут его, если узнают? - спросил Роджер.
   - Сомневаюсь, чтобы это будет кого-то волновать, - сказала я. - Но дело в том, почему он убежал, когда ты заметил клеймо? Боюсь, что он не только заклеймен вором, но он еще и в бегах. А Джейми признал его своим арендатором на сборе.
   - А, - Роджер рассеяно поцарапал в бороде. - Earbsachd109. Джейми будет чувствовать ответственность за него, да?
   - Нечто подобное.
   Роджер был шотландцем, и отчасти даже горцем. Но он родился, когда кланов уже давно не существовало, и не знал силы древней связи между лэрдом и членом его клана. Скорее всего, и сам Джосайя не имел понятия о важности этой связи - того, что было обещано и принято с обеих сторон. Но Джейми знал.
   - Думаете, Джейми поймает его? - спросил Роджер.
   - Думаю, уже поймал. Он не может долго преследовать мальчика в темноте, и если бы он его потерял, то уже вернулся бы.
   Хотя были и другие возможности - Джейми мог упасть в овраг, споткнуться о камень и сломать ногу, или встретиться с пумой или медведем - но я предпочла не думать о них.
   Я встала, потягиваясь закоченевшими конечностями, и стала всматриваться в лес, где исчезли Джейми и беглец. Джосайя мог быть хорошим охотником и хорошо знать лес, но у Джейми было больше опыта, Джосайя был маленький и быстрый, а также его подгонял страх, но у Джейми было явное преимущество в размерах, силе и настойчивости.
   Роджер встал рядом со мной. Его худое лицо имело несколько обеспокоенный вид, когда он всматривался в окружающие деревья.
   - Прошло много времени. Если он поймал парня, что он с ним делает?
   - Пытается добиться правды, я думаю, - сказала я. - Джейми не любит, когда ему лгут.
   Роджер шокировано поглядел на меня.
   - Как?
   Я пожала плечами.
   - Как может.
   Я видела, как он делал это - хитростью, очарованием, угрозами, а при случае и грубой силой. Я только надеялась, что ему не придется использовать силу и больше ради него самого, чем Джосайи.
   - Понятно, - тихо произнес Роджер.
   Кофейник был пуст, я завернулась в плащ и спустилась к ручью, чтобы ополоснуть его и наполнить водой. Потом повесила его над огнем и села ждать.
   - Тебе нужно поспать, - сказала я Роджеру через несколько минут. Он только улыбнулся мне, вытер нос и сильнее закутался в плащ.
   - Вам тоже, - сказал он.
   Ветра не было, но холодной воздух стек вниз, лежа на земле тяжелым влажным слоем. На одеялах мужчин сконденсировалась влага, и я чувствовала, как холод с земли проникает через слои моих юбок. Я подумала снова надеть бриджи, но не было сил встать и пойти искать их. Возбуждение от появления Джосайи исчезло, и я медленно впадала в летаргию от холода и усталости.
   Роджер разворошил огонь и положил в него еще несколько поленьев. Я подвернула под себя еще один слой юбок и поплотнее закуталась в плащ, спрятав руки в складках ткани. Кофейник парил; шипение периодически падающих в костер капель вторило храпу спящих мужчин.
   Однако я не видела завернутых в одеяла фигур, не слышала шороха темных сосен. Я слышала потрескивание сухих листьев в шотландском дубовом лесу на холме над Карриарриком. Мы расположились там за два дня до Престонпанса с тридцатью мужчинами из Лаллиброха, двигаясь на соединение с армией Чарльза Стюарта. И из леса внезапно вышел мальчик с ножом, блестящим в свете костра.
   Другое место, другое время. Я встряхнулась, пытаясь прогнать внезапные воспоминания - тонкое белое лицо и огромные глаза мальчика, полные шока и боли. Лезвие дирка, темного на пламенеющих углях. Запах пороха, пота и горящей плоти.
   "Я собираюсь застрелить вас, - сказал он Джону Грэю. - В голову или в сердце?"
   Угрозами, хитростью, грубой силой.
   Тогда было тогда, а сейчас - это сейчас, сказала я себе. Но Джейми сделал бы все, что считал нужным.
   Роджер сидел спокойно, наблюдая за танцующими языками пламени. Его глаза были полузакрыты, и я задалась вопросом, о чем он думал.
   - Вы тревожитесь за него? - спросил он мягко, взглянув на меня.
   - Сейчас? Или вообще? - я улыбнулась, хотя и без особого веселья. - Если бы было так, то мне не пришлось бы отдыхать.
   Он слегка улыбнулся мне.
   - А сейчас вы отдыхаете?
   Я улыбнулась в ответ по-настоящему в этот раз.
   - Я не мечусь туда-сюда, - ответила я, - не заламываю рук.
   Одна темная бровь дернулась.
   - Могли бы согреть их таким образом.
   Один из мужчин зашевелился, что-то бормоча, и мы на некоторое время замолчали. Кофейник кипел, я могла слышать приглушенный гул воды в нем.
   Что же могло так задержать его? Он не мог так долго допрашивать Джосайю Бердсли, он или получит ответы сразу же, или позволит мальчику уйти. Что бы мальчик ни украл, Джейми это не интересует, только обещание earbsachd.
   Огонь гипнотизировал, я могла смотреть в танцующее пламя и видеть мысленным взором большой костер сбора, темные фигуры вокруг него и слышать отдаленный звуки скрипки ...
   - Я должен пойти и поискать его? - внезапно спросил Роджер вполголоса.
   Я дернулась, пробудившись от сонного гипноза, и потерла лицо рукой.
   - Нет, - покачала я головой. - Опасно входить ночью в незнакомый лес. Ты все равно не сможешь найти его. Если он не вернется к утру, тогда.
   По мере того, как время бежало, я начала думать, что рассвет наступит прежде, чем Джейми вернется. Я волновалась за Джейми, но до утра ничего нельзя было сделать. Беспокойные мысли пытались лезть в голову. Был ли у Джосайи нож? Конечно, был. Но даже если мальчик был настолько отчаянным, чтобы напасть на Джейми, мог бы он захватить Джейми врасплох? Я отодвинула эти мысли, сосредоточившись на подсчете числа кашляющих мужчин.
   Восьмым был Роджер, глубокий сильный кашель которого сотрясал его плечи. Он беспокоился о Бри и Джемми? Или гадал о том, беспокоится ли Бри о нем? Я могла бы сказать, но знание не поможет ему. Мужчины, собирающиеся на битву, нуждаются в уверенности, что дом - это совершенно безопасное место; эта уверенность позволяет им сохранять присутствие духа и переносить тяготы войны.
   "Это чертовски важная часть воинской жизни", - произнес голос Джейми в моей голове.
   Я начала постепенно засыпать, просыпаясь каждый раз, когда моя голова дергалась на шее. В последний раз меня разбудили руки на моих плечах. Роджер положил меня на землю, подложив свернутую шаль под голову, и аккуратно укутал мои плечи. Я мельком увидела его черный силуэт на фоне огня, похожий на медведя, и провалилась в сон.
  
   Не знаю, как долго я спала, но проснулась внезапно от громкого чихания поблизости. Джейми сидел в нескольких футах от меня, держа запястье Джосайи Бредсли в одной руке и кинжал в другой. Он чихнул еще два раза, нетерпеливо вытер нос рукавом, потом положил кинжал лезвием на угли.
   Я уловила запах нагретого металла и резко приподнялась на локте. Прежде чем я что-то смогла сказать или сделать, возле меня что-то зашевелилось. Я поглядела вниз с удивлением, потом вверх, потом снова вниз, решив, что я все еще сплю.
   Под моим плащом, прижавшись ко мне, крепко спал мальчик. Я видела темные волосы и бледную кожу всю в грязи и царапинах. Потом от огня раздалось громкое шипение, и я перевела взгляд туда, увидев, как Джейми прижал раскаленное лезвие к большому пальцу Джосайи.
   Джейми поглядел на меня, услышав мое резкое движение, и слегка нахмурился, безмолвно заклиная меня молчать. Лицо Джосайи кривилось, рот был оскален от боли, но он не издал ни звука. На той стороне костра сидел Кенни Линдсей и наблюдал, молчаливый, как камень.
   Все еще уверенная, что сплю, я положила руку на мальчика. Он зашевелился, и ощущение твердой плоти под моими руками разбудило меня полностью. Я сжала его плечо, и его глаза испуганно раскрылись.
   Он резко приподнялся, собираясь вскочить на ноги. Потом он увидел своего брата - а Джосайя совершенно очевидно был его братом - и резко остановился, дико оглядывая поляну, лежащих мужчин, Джейми и меня.
   Игнорируя боль в сожженной руке, Джосайя поднялся со своего места и быстро подошел к брату, взяв его за руку.
   Я медленно, чтобы не испугать их, встала на ноги. Они наблюдали за мной одинаковыми опасливыми глазами на худых белых лицах. Одинаковые. Да, те же самые узкие лица, хотя волосы второго брата были длиннее, и одет он был только в рваную рубашку и был к тому же босоног. Джосайя сжал руку брата, ободряя, и я начала подозревать, что он на самом деле украл. Я улыбнулась им обоим и протянула руку к Джосайе.
   - Дай, я посмотрю твою руку, - прошептала я.
   Он колебался мгновение, потом протянул правую руку. Это была хорошая аккуратная работа, настолько аккуратная, что мне стало немного плохо. Кожа на возвышении большого пальца была срезана напрочь, и открытая рана прижжена и иссушена металлом. Рана была овальной формы красно-черного цвета и полностью скрывала клеймо.
   Позади раздались тихие шаги, Роджер принес мою аптечку и поставил ее у моих ног.
   Ничего нельзя было сделать, только смазать ее мазью горечавки и перевязать чистой сухой тканью. Я видела, пока работала, как Джейми вложил кинжал в ножны и, поднявшись, пошел рыться среди мешков и седельных сумок. Когда я закончила перевязку, он вернулся с едой, завернутой в платок, и свернутым рулоном одеяла. В его руках были бриджи, снятые мной ранее.
   Он вручил их мальчику, одеяло и пищу дал Джосайе, потом положил руку на его плечо и сильно сжал. Второй рукой он мягко повернул другого мальчика лицом к лесу и подтолкнул в спину. Потом кивнул головой в направлении деревьев, и Джосайя кивнул в ответ. Он повернулся ко мне, прикоснувшись перевязанной рукой ко лбу, и прошептал: "Спасибо, мэм".
   Оба мальчика тихо и быстро исчезли в лесу, босые ноги второго близнеца сверкали из-под гач, когда он шел следом за братом.
   Джейми кивнул Кенни и снова сел возле огня, в изнеможении опустив плечи. Я налила ему кофе, он взял его, пытаясь улыбнуться в знак благодарности, но тут его скрутил приступ сильнейшего кашля.
   Я успела подхватить кружку, чтобы кофе не пролился, и через плечо Джейми поймала взгляд Роджера. Он кивнул на восток и приложил палец к губам, пожав плечами с гримасой покорности на лице. Он так же, как и я, хотел бы знать, что произошло - и почему. Однако он был прав, ночь заканчивалась. Скоро наступит рассвет, и мужчины, привыкшие просыпаться при первых лучах солнца, начнут вставать.
   Джейми прекратил кашлять, но издавал ужасные булькающие звуки, пытаясь почистить горло, словно свинья, утонувшая в грязи.
   - Вот, - прошептала я, подавая ему кружку. - Выпей и ложись. Ты должен немного поспать.
   Он покачал головой и сделал глоток, скривившись от горечи кофе.
   - Не имеет смысла, - прокаркал он и кивнул головой в сторону востока, где на фоне светлеющего неба стали вырисоваться силуэты сосен. - И кроме того я должен подумать, что же, черт побери, делать сейчас.
  
  27
  СМЕРТЬ ПО ВЫЗОВУ
  
   Я едва сдерживала нетерпение, пока мужчины встали, поели, свернули лагерь - все раздражающе медленно - и оседлали лошадей. Наконец, я снова ехала верхом, и утро было таким холодным, что, казалось, воздух потрескивал, когда я его вдыхала.
   - Хорошо, - сказала я без предисловий, когда, наконец, пробилась к Джейми. - Говори.
   Он оглянулся на меня и улыбнулся. От усталости его лицо было изборождено морщинами, но бодрящий морозец - и много очень крепкого кофе - придали ему энергии. Я тоже, несмотря на бессонную ночь, чувствовала себя живой и бодрой; кровь быстро бежала по моим жилам, румяня щеки.
   - Ты не хочешь подождать маленького Роджера?
   - Я могу рассказать ему позже, или ты расскажешь ему сам.
   Ехать в ряд втроем не представлялось возможным, и только благодаря впадине в склоне горы, мы с Джейми могли пока ехать бок о бок. Я подвела свою кобылу поближе, так что пар из ноздрей его коня обдавал мои колена.
   Джейми протер лицо и встряхнулся, как если бы хотел сбросить усталость.
   - Да, хорошо, - сказал он. - Ты заметила, что они братья?
   - Разумеется. Откуда, черт побери, появился второй?
   - Оттуда, - он указал подбородком на запад. Через промоину внизу была хорошо видна небольшая поляна - один из тех естественных участков леса, где деревья уступают место лугу и ручью. Возле деревьев на краю полянки, словно указующий перст в неподвижном холодном воздухе, поднималось тонкий столбик дыма.
   Прищурившись, я смогла разглядеть небольшой деревенский домик с парой шатких построек рядом. Пока я смотрела, маленькая фигура появилась из дома и направилась к одному из навесов.
   - Сейчас они обнаружат, что он сбежал, - сказал Джейми немного хмуро. - Хотя, если повезет, они могут решить, что он пошел в уборную или доить коз.
   Я не стала спрашивать, как он узнал, что у них есть козы.
   - Это их дом? Джосайи и его брата?
   - Что-то вроде того, сассенах. Они были слугами по контракту.
   - Были? - скептически произнесла я. Я сомневалась, что срок контракта братьев истек прошлой ночью.
   Джейми пожал одним плечом и вытер нос рукавом.
   - Если их не поймают, то да.
   - Ты же поймал Джосайю, - указала я. - Что он тебе рассказал?
   - Правду, - ответил он, приподняв уголки губ. - Или я так думаю.
   Он преследовал мальчика в темноте, руководствуясь его отчаянным хрипом, и загнал в ловушку в расщелине среди скал. Там он схватил его, завернул в свой плед и, усадив на камень, с помощью терпения и разумной твердости - дополненными глотками виски из фляжки - смог вытянуть из мальчика его историю.
   - Они были иммигрантами, вся семья - отец, мать и шестеро детей. Из семьи только близнецы перенесли плавание, остальные умерли в море от болезни. Здесь у них не было никаких родственников - по крайней мере, их никто не встретил на берегу - и владелец судна продал братьев. Цена не покрывала стоимости проезда всей семьи, так что парни были проданы на тридцать лет, а их заработная плата должна была идти на погашение долга.
   Его голос был сух и спокоен, такие вещи случались повсеместно. Я знала об этом, но не была склонна принимать рассказ без комментариев.
   - Тридцать лет! Боже, сколько же им было в то время?
   - Два или три года, - ответил он.
   Я была поражена. Не принимая во внимание произошедшую трагедию, я могла бы посчитать, что это до некоторой степени хорошо - если, конечно, их покупатель мог обеспечить мальчикам приличную жизнь ... но я помнила худые ребра и искривленные ноги Джосайи. Они не выглядели детьми, о которых хорошо заботятся.
   - Джосайя понятия не имеет, кем были его родители, откуда они прибыли, и как их фамилия, - пояснил Джейми. Он коротко кашлянул.
   - Он знал собственное имя и имя брата - его зовут Кезайя - но больше ничего. Бердсли - это тот человек, который их купил. Сами мальчики не знают, кто они - шотландцы, англичане, ирландцы, но с такими именами они вряд ли могут быть немцами или поляками, хотя и это не исключается.
   - Хмм, - я задумчиво выпустила облачко пара, которое на время закрыло от меня вид на домик внизу. - Значит, Джосайя убежал. Полагаю, что побег имел некоторое отношение к клейму на большом пальце?
   Джейми кивнул, не поднимая глаз с земли, следя, как лошадь осторожно выбирает путь вниз по склону горы. Земля с обеих сторон от дороги была мягкой, и грязь просачивалась между камнями, словно черные грибы.
   - Он украл сыр, он честно в этом признался, - его рот немного раздвинулся в улыбке. - Взял его в молочной в Браунсвилле; это видела доярка. В действительности она сказала, что сыр взял другой брат, но ...
   Рыжие брови Джейми на мгновение сошлись.
   - Возможно, Джосайя не был так честен, как я думал. Во всяком случае, сыр украл один из них. Бердсли вызвал шерифа, Джосайя принял на себя вину и наказание.
   После этого происшествия, который имел место два года назад, мальчик сбежал с хутора Бердсли. Как сказал Джейми, Джосайя намеревался вернуться и забрать брата, как только найдет место для житья. Предложение Джейми стало для него счастливым шансом, и после сбора он пешком отправился за братом.
   - Вообрази его удивление, когда он увидел нас на склоне горы, - сказал Джейми и чихнул. Он вытер нос, глаза его немного слезились. - Он скрывался рядом и решал, что делать - ждать ли, пока мы уйдем, или посмотреть, может быть, мы завернем на хутор, и тогда он под шумок сможет незаметно увести брата.
   - И значит, ты решил помочь ему украсть брата? - у меня тоже бежало из носа. Я достала носовой платок и доверила миссис Хрюше нашу безопасность на то время, пока сморкалась. Я посмотрела на Джейми поверх носового платка. У него все еще был красный нос, но его высокие скулы раскраснелись от утреннего солнца, и он выглядел довольно бодрым для человека, который всю ночь провел в холодном лесу. - Повеселился, да?
   - О, да, было забавно. Я годами не делал ничего подобного, - от усмешки глаза Джейми превратились в синие треугольники. - Это напомнило мне о набегах на земли Грантов с Дугалом, когда я был молодым. Пробираться в темноте, без звука залезть в сарай. Христос, мне пришлось удерживать себя, чтобы не украсть корову. Или я бы украл, если бы она у них была.
   Я фыркнула и рассмеялась.
   - Ты настоящий бандит, Джейми, - сказала я.
   - Бандит? - сказал он немного оскорблено. - Я честный человек, сассенах. Или, по крайней мере, я бываю честным, когда могу позволить себе это, - добавил он, кинув быстрый взгляд назад, чтобы убедиться, что никто нас не слышит.
   - О, ты совершенно честный, - уверила я его. - Даже чересчур, что тебе вовсе не на пользу. Просто ты не очень законопослушный.
   Это замечание, казалось, смутило его, потому что он нахмурился и произвел горлом хриплый звук, который, возможно, был шотландским несогласием или просто попыткой освободить горло от мокроты. Он кашлянул, натянул поводья и, привстав на стременах, помахал шляпой Роджеру. Тот махнул ему в ответ и повернул лошадь в нашем направлении.
   Я подвела лошадь ближе к Джейми и опустила поводья на ее шею.
   - Скажу Роджеру, чтобы он вел мужчина в Браунсвилл, - объяснил Джейми, откинувшись в седле, - а я один поеду к Бердсли. Ты поедешь со мной или с маленьким Роджером?
   - Конечно, с тобой, - ответила я без колебаний. - Я хочу посмотреть, что представляют собой эти Бердсли.
   Он улыбнулся и пригладил волосы назад, прежде чем надеть шляпу. Он носил волосы распущенными, чтобы закрывать шею и уши от холода, и они сияли на солнце, как литая медь.
   - Думаю, что ты можешь. Только следи за своим лицом, - сказал он с предупреждающей усмешкой. - Не открывай рот и не красней, как крыжовник, если они упомянут о пропавшем слуге.
   - Следи за своим лицом, - повторила я раздраженно. Крыжовник, действительно! - Джосайя говорил, что с ними плохо обращались?
   Мне пришло в голову, что его побег был скорее обусловлен этим фактом, чем случаем с сыром.
   Джейми покачал головой.
   - Я не спрашивал, а он не говорил, но спроси себя, сассенах: ты убежала бы из уютного дома, чтобы жить в лесу, спать на холодных листьях, питаться личинками и жуками, пока не научишься охотиться?
   Он двинул лошадь, направляясь навстречу Роджеру, оставив меня обдумывать его вопрос. Спустя некоторое время он вернулся, и я снова пристроилась сбоку, обдумывая другой вопрос.
   - Если у Бердсли было так плохо, почему брат не убежал вместе с ним?
   Джейми посмотрел на меня, потом немного мрачно улыбнулся.
   - Кезайя плохо слышит, сассенах.
   Он не был рожден с дефектом слуха, как сказал Джосайя, он потерял слух в результате болезни в возрасте пяти лет. Поэтому Кезайя мог говорить, но слышал только громкие шумы. Он не мог слышать шороха листьев и звуки шагов, значит, не мог охотиться и скрываться.
   - Он говорит, что Кезайя понимает его, и это действительно так. Когда мы проникли в сарай, я стоял на страже, а парень поднялся на чердак к брату. Я не слышал ни звука, но через минуту они оба были внизу. Я не думал, что парни близнецы, и, увидев их вместе, страшно удивился.
   - Интересно, почему Кезайя ушел в одной рубашке, - сказала я, затрагивая факт, озадачивший меня.
   Джейми рассмеялся.
   - Я спрашивал. Он снял бриджи вечером и оставил на сене, а одна из кошек окотилась на них. Он не хотел тревожить котят.
   Я тоже рассмеялась, хотя с содроганием вспоминала босые ноги с синеватой кожей, казавшейся почти фиолетовой в свете костра.
   - Добрый мальчик. А его обувь?
   - Ее у него никогда не было.
   Мы уже достигли низа. Лошади медленно кружили вокруг Джейми, пока он делал указания, назначал рандеву и прощался. Потом Роджер со слегка озабоченным видом свистнул и махнул шляпой, призывая мужчин двигаться. Я наблюдала за его отъездом и заметила, как он сначала полуобернулся назад, потом отвернулся, глядя вперед.
   - Он не был уверен, что за ним последуют, - заметил Джейми. Он покачал головой и пожал плечами. - Ладно. Он справится или нет.
   - Он справится, - сказала я, думая о прошлой ночи.
   - Я рад, что ты так думаешь, сассенах. Ну что ж, едем.
   Он щелкнул языком и развернул коня.
   - Если ты не уверен, почему отправил его одного? - спросила я его спину, покачивающуюся в седле, пока мы пробирались через рощицу, скрывающую от нас хутор. - Почему не поехать к Бердсли всем вместе, а потом самому привести мужчин в Браунсвилл.
   - С одной стороны, он ничему не научится, если я не дам ему шанса. С другой ... - он сделал паузу, поворачиваясь, чтобы поглядеть на меня. - С другой стороны я не хочу приводить туда всех, они могут услышать о пропавшем слуге. Весь лагерь видел вчера Джосайю, да? Если у вас сбежал слуга, и вы услышите, что ночью на наш лагерь выскочил какой-то парень, то можно сделать однозначный вывод, не правда ли?
   Он отвернулся, и я последовала за ним через узкий проход между соснами. Роса, словно алмазы, мерцала на коре и иголках, и маленькие ледяные капельки падали с веток на мою кожу, заставляя меня вздрагивать.
   - Если этот Бердсли не стар и не болен, разве он не присоединится к нам? - возразила я. - Кто-нибудь все равно упомянет о Джосайе при нем.
   Он, не оборачиваясь, покачал головой.
   - И что они скажут ему? Они видели, как мы поймали парня, и видели, как он убежал в лес. Насколько они знают, он просто сбежал.
   - Кенни Линдсей видел их обоих, когда вы вернулись.
   Он пожал плечами.
   - Да, но я переговорил с Кенни, когда мы седлали лошадей. Он ничего не скажет.
   Я знала, что он был прав. Кенни был одним из ардсмуирских мужчин, и без сомнения он выполнит указания Джейми.
   - Нет, - продолжал Джейми, умело направляя лошадь в обход валуна. - Бердсли вовсе не стар. Джосайя сказал, что он торгует с индейцами-чероки и возит товары через Линию соглашения. Я только не знаю, дома ли он сейчас. Если да, то ... - он вдохнул воздух и сделал паузу, чтобы откашляться, когда холодный воздух коснулся его легких.
   - Это другая причина, отослать мужчин вперед, - продолжил он немного хриплым голосом. - Мы не присоединимся к ним до завтра. К тому времени у них будет ночь, чтобы выпить и завести компанию в Браунсвилле, так что вряд ли они вспомнят о мальчике и станут говорить о нем при Бердсли. Если повезет, мы будем далеко отсюда, когда о нем кто-нибудь проболтается, но тогда Бердсли не сможет оставить нас и отправиться за парнем.
   Значит, он рассчитывал, что Бердсли будут достаточно гостеприимны, чтобы приютить нас на ночь. Слушая, как он снова кашляет, я решила сегодня вечером усесться ему на грудь, если будет такая необходимость, но хорошенько намазать его медвежьим жиром с камфарой все равно, понравится ему это или нет.
   Мы выехали из-за деревьев, и я с сомнением принялась рассматривать домик перед нами. Он оказался меньше, чем я думала, и выглядел довольно обветшалым, со сломанными ступеньками, провисшим навесом над крыльцом и с отсутствующей дранкой во многих местах на ветхой крыше. Ну что ж, мне приходилось спать в худших условиях и, вероятно, еще придется.
   Дверь в маленький сарайчик стояла открытая, но никаких признаков живых существ. Все место казалось не жилым, если бы не струйка дыма из трубы.
   Я была уверена в том, что сказала Джейми, хотя была не совсем точна. Он был честен и подчинялся законам, но только тем, которые уважал. Простой факт, что закон установлен короной, не являлся достаточным основанием, чтобы быть законом в его глазах. За другие, не писаные законы он мог умереть.
   И хотя для бывшего горского налетчика закон частной собственности значил меньше, чем для других людей, все же от моего внимания - и конечно от его - не ускользнул тот факт, что он претендовал на гостеприимство человека, собственности которого помог скрыться. Я знала также, что у Джейми не было укоренившегося предубеждения против контрактной системы как таковой, и обычно он уважал такие отношения. Если только в действие не вступал высший - по его мнению - закон, будь это дружба, жалость, клятва лэрда или что-то еще, чего я не знаю.
   Он остановился, поджидая меня.
   - Почему ты решил помочь Джосайе? - прямо спросила я, когда мы ехали через поляну перед домом. Сухие стебли трещали под копытами лошадей, и ледяные кристаллики блестели на опавших листьях.
   Джейми снял шляпу и положил ее перед собой на седло, пока завязывал волосы, готовясь к встрече.
   - Я сказал ему, что если его намерение твердо, то пусть будет так. Но если он хочет прийти в Ридж, один или с братом, мы должны избавить его от клейма на большом пальце, потому что оно вызовет разговоры, которые могут дойти до Бердсли.
   Он глубоко вздохнул, окутав паром свою голову, и повернулся ко мне с серьезным лицом.
   - Парень не колебался ни секунды, хотя однажды уже испытал боль от клеймения. И я скажу тебе, сассенах, человек может сделать отчаянную вещь один раз из любви или от храбрости ... но нужно нечто большее, чтобы сделать это повторно.
   Он отвернулся, не ожидая моего ответа, и заехал во двор, вспугнув стаю кормящихся голубей. Он сидел на лошади прямо, расправив широкие плечи. Не было никакого намека, что его спину под домотканым плащом усеивала паутина глубоких шрамов.
   "Значит, вот что это было", - подумала я. Как в воде одно лицо повторяет другое, так сердце одного человека отвечает сердцу другого человека. И закон храбрости был тем законом, по которому он жил всю свою жизнь.
  
   Несколько цыплят, нахохлившись, сидели на крыльце. Они злобно забормотали, посверкивая желтыми глазами, когда мы спешились, но слишком замерзли, чтобы оставить солнечное место, и просто потеснились, пропуская нас. Несколько досок крыльца были сломаны, рядом валялись не полностью обструганные пиломатериалы и гвозди, как если бы кто-то собирался починить крыльцо, но еще не нашел времени. Отсрочка, по-видимому, длилась довольно долго, так как гвозди уже заржавели, а древесина покоробилась и потрескалась от влажности.
   - Эй! В доме! - крикнул Джейми, остановившись в центре палисадника. Таков был этикет при приближении к чужому дому. Хотя большинство людей в горах были гостеприимны, многие относились к незнакомцам с подозрением и могли держать визитеров под прицелом, пока не убедятся в их честных намерениях.
   Имея это в виду, я благоразумно держалась позади Джейми, но так, чтобы меня было видно, и старательно расправляла юбки, демонстрируя мой пол, как доказательство нашего миролюбия.
   Проклятие, на коричневой шерсти юбки была маленькая дырка, без сомнения, от искры походного костра. Я скрыла ее складкой ткани, раздумывая над тем, насколько неправильно то, что женщин всегда рассматривают, как неопасных по самой их сути. Если бы я захотела, я могла легко грабить дома и убивать несчастные семьи по всему Риджу.
   К счастью, я не имела такой склонности, хотя иногда мне приходило в голову, что клятва Гиппократа и ее запрет "Не навреди" может относиться не только к медицинским вопросам. У меня не раз возникало желание стукнуть палкой по голове какого-либо упрямого пациента, но пока я контролировала свои импульсы.
   Конечно, большинство людей не обладают циничным взглядом врача на человечество. Также верно, что женщины почти никогда не участвуют в развлекательных мордобоях, которые так любят мужчины - я редко видела, чтобы женщины избивали друг друга ради забавы. Но только дайте им хорошую причину, и тогда ...
   Джейми пошел к сараю, время от времени зовя хозяев, но без очевидного эффекта. Я огляделась; в палисаднике не было никаких конских следов, кроме наших. Лошадиные "яблоки" возле досок были оставлены несколько дней назад, и хотя были влажными от росы, успели уже рассыпаться.
   Никто не приезжал, никто не уезжал. Бердсли, сколько бы их там не было, вероятно, находились в доме.
   Однако старались держаться тихо. Было рано, но не настолько, чтобы люди на хуторе еще не были заняты хозяйственными делами. Я отступила назад и, прикрыв глаза рукой от поднимающегося солнца, стала высматривать какие-либо признаки жизни. Меня очень интересовали эти Бредсли, и мне не хотелось - в свете последних событий - чтобы кто-то из мужчин Бердсли отправился с нами.
   Я повернулась к двери и заметила странный ряд зарубок на ее косяке. Они были небольшими, но полностью заполняли один косяк и почти половину второго. Я пригляделась внимательнее, они были сгруппированы по семь зарубок с небольшим расстоянием между группами, словно заключенный вел счет неделям.
   Джейми, сопровождаемый блеянием, появился из сарая. Козы, конечно же; он упоминал о них. Если доение коз было обязанностью Кезайи, то его отсутствие уже должно быть замечено.
   Джейми сделал несколько шагов к дому и, приложив ладони рупором ко рту, снова крикнул. Никакого ответа. Он подождал несколько мгновений, потом пожал плечами и поднялся на крыльцо, где стал стучать в дверь рукояткой кинжала. Шума было достаточно, чтобы разбудить мертвого и заставить цыплят с паническим кудахтаньем броситься прочь с крыльца, но никто не объявился.
   Джейми оглянулся на меня с приподнятой бровью. Обычно люди не уезжали и не оставляли дом без присмотра, особенно если у них есть домашний скот.
   - Кто-то здесь есть, - сказал он в ответ на мою невысказанную мысль. - Козы недавно подоены, на сосках остались капли молока.
   - Ты не думаешь, что все они ищут ... э ... сам знаешь кого? - прошептала я, придвинувшись ближе к нему.
   - Возможно.
   Он сместился в сторону, нагнувшись, чтобы посмотреть в окно. Оно было застеклено, но большинство стекол было сломано или вообще отсутствовало, и дыры были затянуты грязными тряпками. Я видела, как Джейми, нахмурившись, с презрением мастера смотрел на никудышный ремонт.
   Потом внезапно повернул голову и посмотрел на меня.
   - Ты слышишь, сассенах?
   - Да, я подумала, что это козы, но ...
   Блеяние раздалось снова - на этот раз явно из дома. Джейми потянул дверь, но она не открылась.
   - Заперто, - коротко сказал он и вернулся к окну, где осторожно потянул за угол тряпки.
   - Уф, - выдохнула я, сморщив нос от хлынувшего запаха. Я привыкла к запечатанным на зиму домам, где запахи пота, грязной одежды, влажных ног, немытых волос и ведер с помоями смешивались с ароматами выпекающегося хлеба и тушеного мяса, но запах из дома Бердсли перекрывал все нормы.
   - Или в доме держат свиней, - сказала я, взглянув на сарай, - или там живет дюжина мужчин, которые не выходили из дома с самой весны.
   - Да, настоявшийся аромат, - согласился Джейми. Он приблизил лицо к окну, гримасничая от вони, и крикнул: - Thig a mach!110 Выходи, Бердсли, или я вхожу!
   Я заглянула через его плечо посмотреть, возымеет ли эффект его призыв. По представшей в окне части помещения мне стало понятно, что комната была большой и столь заставленной всякими вещами, что между ними был еле виден грязный деревянный пол. Осторожно принюхиваясь, я пришла к заключению, что - кроме всего прочего - в бочках содержалась соленая рыба, смола, яблоки, пиво и квашеная капуста. Связки шерстяных одеял, крашенных кошенилью и индиго, бочонки с порохом и полукопченные окорока, издающие резкий запах собачьего дерьма, добавляли свою специфику в общее зловоние. Товары для торговли с индейцами, предположила я.
   Еще одно окно тоже было завешано, на этот раз изодранной волчьей шкурой, так что внутри царил полусумрак, и со всем этим нагромождением комната напоминала нищенскую версию пещеры Али-бабы.
   Из глубины дома снова раздался звук, теперь немного громче, что-то среднее между воем и рычанием. Я сделала шаг назад, звуки и резкий запах породили в моем воображении яркую картину темного меха и злобы.
   - Медведи, - предположила я, полусерьезно. - Люди ушли, а внутри медведь.
   - Ага, и Златовласка111, - сказал Джейми довольно мрачно. - Без сомнения. Медведи или нет, но что-то здесь не так. Принеси пистолеты и коробку с патронами из моей седельной сумки.
   Я кивнула и развернулась, но не успела сойти с крыльца, как внутри раздались звуки шагов, и я быстро вернулась назад. Джейми сжал рукоятку кинжала, но увидев, что было внутри, отпустил ее. Его брови удивленно приподнялись, и я вытянула шею, чтобы посмотреть что там.
   Из прохода между двумя грудами товаров выглядывала женщина, подозрительно вертя головой, как крыса из мусорной кучи. Нет, внешне она не походила на крысу, будучи крепкой женщиной с волнистыми волосами, но она помаргивала глазами, глядя на нас, как делают эти паразиты, оценивая угрозу.
   - Уходите, - сказала она, очевидно, придя к заключению, что мы не были авангардом вторжения.
   - Доброе утро вам, мэм, - начал Джейми. - Я Джеймс Фрейзер ...
   - Мне нет дела, кто вы, - ответила она. - Уходите.
   - Нет, я не уйду, - сказал он твердо. - Я должен поговорить с хозяином.
   Очень странное выражение мелькнула на ее пухлом лице, тревога, расчет и что-то похожее на насмешку.
   - Должны? - сказала она. - И кто сказал, что вы должны?
   Она немного шепелявила, и получилось "шкажал" вместо "сказал".
   Уши Джейми понемногу стали наливаться кровью, но он ответил вполне спокойно.
   - Губернатор, мэм. Я полковник Джеймс Фрейзер, - повторил он с ударением. - Уполномочен собрать отряд милиции. В отряд зачисляются все мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет. Будьте добры, позовите мистера Бердсли.
   - Ми-ли-шия, да? - сказала она, с трудом произнося слово. - Да ш кем же вы будете воевать?
   - Если повезет, то не с кем. Но приказ есть приказ, и я должен его исполнить, также как и все здоровые мужчины до Линии соглашения.
   Джейми сжал руку на крестовине окна и осторожно потряс ее. Рама была сделана из хлипких сосновых дощечек, ссохшихся и растрескавшихся от непогоды. Если бы он захотел, то мог легко вырвать ее из стены и войти в окно. Он пристально поглядел в глаза женщины и мило улыбнулся.
   Она в ответ сузила глаза и поджала губы, раздумывая.
   - Ждоровые мужшины, - сказала она, наконец. - Хмм. Но у наш их нет. Парень шлуга убежал, но даже ешли бы он был, он вам не подходит, он глухой, как пень, и почти немой. Но ешли вы его поймаете, можете оштавить шебе.
   Не похоже, что побег Кезайи вызовет здесь много шума. Я с облегчением вдохнула воздух, но тут же быстро выдохнула.
   Джейми легко не сдавался.
   - Мистер Бердсли в доме? - спросил он. - Я желаю его видеть.
   Он снова потряс раму, и сухое дерево треснуло с пистолетным выстрелом.
   - Он вряд ли подойдет вам, - сказала она, и странный тон вернулся в ее голос, осторожный, но в тоже время наполненный каким-то возбуждением.
   - Он болен? - спросила я, наклоняясь через плечо Джейми. - Я могу помочь ему, я доктор.
   Она сделала шаг или два вперед и хмуро уставилась на меня из-под густой массы волнистых каштановых волос. Она была моложе, чем я сначала подумала; в более ярком свете на ее пухлом лице не было видно ни морщин, ни увядшей кожи.
   - Доктор?
   - Моя жена известна, как хорошая целительница, - сказал Джейми. - Индейцы называют ее Белым Вороном.
   - Колдунья? - ее глаза тревожно распахнулись, и она отступила назад.
   Что-то показалось мне странным в облике женщины и, приглядевшись внимательно, я поняла. Несмотря на страшную вонь в доме, и сама женщина, и ее одежда были чистыми, а волосы мягкими и пушистыми, что было совершенно необычно в этих местах и для этого времени года, когда люди не мылись месяцами из-за холодов.
   - Кто вы? - прямо спросила я. - Вы миссис Бердсли? Или мисс Бердсли?
   "Не более двадцати пяти лет", - подумала я, рассматривая большие габариты ее укутанной фигуры. Ее плечи под платком были полными, а широкие бедра касались бочек, между которыми она стояла. Очевидно, торговля с чероки была достаточно выгодна, чтобы хорошо кормить семью Бердсли, если не их слуг. Я посмотрела на нее с некоторой неприязнью, но она встретила мой взгляд с холодным спокойствием.
   - Я мишиш Бердшли.
   Тревога ее исчезла, она смотрела на меня с задумчивым видом, вытягивая и втягивая губы. Джейми согнул руку, и рама громко затрещала.
   - Жаходите тогда.
   Странный тон был все еще в ее голосе, полу-вызов, полу-возбуждение. Джейми уловил его и нахмурился, но убрал руку с рамы.
   Она вышла из прохода и направилась к двери. Я уловила лишь начало ее движения, но его было достаточно, чтобы увидеть, что она была хромой; одна ее нога волочилась по полу.
   Кряхтя, она стала возиться с перекладиной, издававший при движении скрежещущий звук; потом раздался глухой стук, когда она положила ее на пол. Дверь перекосило, и она застряла в колоде. Джейми нажал на нее плечом, и она распахнулась, покачиваясь и дрожа. "Когда же ее открывали в последний раз?" - подумала я.
   Довольно давно, очевидно. Я услышала, как Джейми фыркнул и закашлялся, когда вошел в дом, я постаралась дышать через рот, входя следом. Даже в этом случае смрад был таков, что даже хорек не выдержал бы. Кроме сильного запаха испорченных товаров, был тяжелый дух уборной - застоявшейся мочи и фекалий. Кром того, запах гниющей пищи, и еще что-то. Мои ноздри слегка трепетали, пока я пыталась осторожно вдохнуть воздух - всего несколько молекул для анализа.
   - Как долго мистер Бердсли болеет? - спросила я.
   Я четко различала зловоние болезни среди этой какофонии смрада. Не только намек на засохшую рвоту, но и сладковатую вонь гнойных нарывов и неопределенный заплесневелый, дрожжевой запах, казалось, принадлежащий самой болезни.
   - О ... некоторое время.
   Она закрыла дверь за нами, и я почувствовала внезапный приступ клаустрофобии. Воздух внутри казался густым от вони и нехватки света. Я испытывала большое желание сорвать тряпки с обоих окон и впустить немного свежего воздуха, мне пришлось сжать руки в кулаки под плащом, чтобы удержаться.
   Миссис Бердсли повернула налево и боком, словно краб, стала пробираться по узкому проходу между кучами товаров. Джейми взглянул на меня, издал шотландский звук, выражающий в данном случае отвращение, и нырнул под выступающие связки шестов для палатки, следуя за ней. Я осторожно пробиралась за ним, пытаясь не обращать внимания на неприятно мягкие предметы, иногда попадающиеся под моими ногами. Гнилые яблоки? Дохлые крысы? Я зажала нос и старалась не смотреть вниз.
   Дом был прост по конструкции - одна большая комната впереди, и вторая сзади.
   Задняя комната представляла собой разительный контраст с захламленной гостиной. В ней не было никаких украшений и излишеств, комната была проста и аккуратна, как квакерская прихожая. Все было голо и чисто, деревянный стол и каменный очаг были выскоблены, оловянная посуда тускло поблескивала на полке. Одно окно с целыми стеклами было оставлено открытым, и утреннее солнце заливало комнату чистым белым светом. В комнате было тихо, и создавалось впечатление, что из хаоса гостиной мы вошли в некое святилище.
   Мирное впечатление было нарушено громким шумом сверху. Это был звук, который мы слышали раньше, громкий, полный отчаяния визг, словно резали борова. Джейми вздрогнул от звука и повернулся к лестнице возле дальней стены, которая вела на чердак.
   - Он там наверху, - без всякой необходимости сказала миссис Бердсли, когда Джейми был уже на полпути к лестнице. Визг стал громче, и я решила пока не ходить за моей аптечкой.
   Голова Джейми появилась в чердачной двери, когда я начала подниматься наверх.
   - Принеси свет, сассенах, - сказал он коротко, и голова его исчезла.
   Миссис Бердсли стояла неподвижно, сложив руки под шалью, не делая никаких попыток найти свечу. Ее губы были тесно сжаты, на пухлых щеках алели пятна. Я протиснулась мимо нее, взяла подсвечник с полки и зажгла свечу от очага.
   - Джейми? - я высунула голову из отверстия, держа свечу над головой.
   - Здесь, сассенах.
   Он стоял в дальнем углу чердака, где тени были гуще всего. Я вылезла и пошла к нему, осторожно ставя ноги.
   Вонь здесь была намного сильнее. Я уловила слабое белое пятно и поднесла свечу ближе.
   Джейми потрясенно вздохнул, но быстро справился со своими эмоциями.
   - Мистер Бердсли, я полагаю? - сказал он.
   Человек был огромен или когда-то был таковым. Большая выпуклость его живота еще возвышалась в темноте, подобно киту, а в ладони, неподвижно лежащей на полу возле моей ноги, могло легко поместиться пушечное ядро. Но плоть руки была обвисшая и дряблой, а массивная грудь запала, под спутанными волосами, падающими на лицо, безумным светом мерцал единственный глаз.
   Глаз расширился, и мужчина снова стал издавать звуки, пытаясь изо всех сил приподнять голову. Я почувствовала, как дрожь прошла по телу Джейми, и от этого мне стало еще страшнее, но я, превозмогая страх, сунула подсвечник в руки Джейми.
   - Посвети мне.
   Я опустилась на колени и слишком поздно почувствовала, как жидкая грязь просочилась сквозь ткань моих юбок. Человек лежал в собственном дерьме, и лежал довольно долгое время, пол был густо покрыт слизью. Он был гол и прикрыт только льняной простынею, а когда я откинула ее, то среди грязи увидела изъявленные раны.
   Совершенно ясно, что случилось с мистером Бердсли. Одна сторона его лица сползла вниз, придавая лицу гротескный вид, веко обвисло, закрывая глаз, рука и нога на ближней ко мне стороне распластались вяло и неподвижно на полу, омертвевшие мускулы уже не скрывали узловатые суставы на его конечностях. Он пыхтел и блеял, высовывая язык и пуская слюну изо рта, в отчаянной попытке заговорить.
   - Тише, - сказала я ему. - Не разговаривайте, все будет хорошо.
   Я взяла его запястье, чтобы проверить пульс, плоть свободно двигалась на его кости, никак не реагируя на мое прикосновение.
   - Апоплексия, - сказала я тихо Джейми. - Вы называете это ударом.
   Я положила руку на грудь Бердсли, пытаясь успокоить его.
   - Не волнуйтесь, - сказала я ему. - Мы приехали помочь вам.
   Я говорила уверено, но после этих слов задумалась, какую же помощь мы можем оказать ему. Обеспечить, по крайней мере, чистоту и тепло. На чердаке было холодно почти также, как и на улице, и его кожа под густыми волосами была покрыта пупырышками.
   Лестница тяжело заскрипела, я развернулась и увидела, что над полом чердака возникли пушистые волосы и тяжелые плечи миссис Бердсли.
   - Как долго он находится в таком состоянии? - резко спросила я.
   - Вожможно, мешяц, - сказала она после паузы. - Я не могла шдвинуть его, - сказала она, защищаясь, - он шлишком тяжелый.
   Это было верно, как бы там ни было ...
   - Почему он здесь? - потребовал ответа Джейми. - Если вы не могли сдвинуть его, как он оказался здесь?
   Он повернулся, освещая свечой чердак. Здесь было неуютно; старый соломенный матрац, несколько разбросанных инструментов и какой-то ненужный хлам. Свет попал на лицо миссис Бердсли, превращая ее светло-голубые глаза в прозрачные льдинки.
   - Он ... гналша жа мной, - сказала она слабо.
   - Что? - Джейми шагнул к отверстию, наклонившись, схватил ее за руку и вытащил на чердак скорее против ее желания.
   - Что значит, гнался за вами? - спросил он. Она сгорбила плечи, выглядя в перевязанной накрест шали круглой и домашней, как горшок для готовки пищи.
   - Он ударил меня, - сказала она просто. - Я побежала по лештнице на чердак, чтобы там шпрятатьша, но он побежал жа мной ... и потом он упал. И он ... не мог вштать, - она снова пожала плечами.
   Джейми держал подсвечник возле ее лица. Она слегка улыбалась, быстро переводя взгляд между нами, и я увидела, что ее шепелявость была вызвана тем, что ее передние зубы были сломаны и торчали из десен косыми обломками. Маленький шрам пересекал ее верхнюю губу, другой белой полосой проходил через одну бровь.
   Мужчина на полу издал ужасный шум - что-то вроде разъяренного визга протеста - и она вздрогнула, закрыв глаза в инстинктивном страхе.
   - Ммфм, - произнес Джейми, переводя взгляд с нее на мужа. - Да, понятно. Принесите воды, мэм. Еще света и чистые тряпки, - крикнул он ей вслед, когда она поспешила к лестнице, обрадованная возможностью уйти отсюда.
   - Джейми, посвети мне, пожалуйста.
   Джейми подошел и встал возле меня, держа свечу так, чтобы она освещала тело. Кинув на Бердсли мрачный взгляд со смесью жалости и неприязни, он медленно покачал головой.
   - Божья кара, да, сассенах?
   - Не совсем, я думаю, - ответила я, понижая голос, чтобы не было слышно внизу в кухне. Я взяла у него подсвечник. - Посмотри.
   Фляга с водой и кусок хлеба, засохший и покрытый плесенью, стояли возле головы Бердсли, кусочки липкого полупережеванного хлеба валялись рядом на полу. Она кормила его достаточно, чтобы он не умер от голода. Однако в гостиной я видела множество разнообразной пищи: подвешенные к потолку окорока, бочонки с соленой рыбой, сухофруктами и квашеной капустой.
   Также там были связки мехов, кувшины масла, груды шерстяных одеял, а владелец этих товаров лежал здесь в темноте, голодный и дрожащий от холода под тонкой простыней.
   - Интересно, почему она не позволила ему умереть? - тихо спросил Джейми, не спуская глаз с заплесневелого хлеба. Бердсли забулькал и зарычал, сердито вращая открытым глазом; слезы катились по его лицу, а в носу пузырились сопли. Он попытался подняться, выгибая тело, и без сил упал на пол с глухим мясистым стуком, который потряс пол чердака.
   - Я думаю, он понимает тебя. Вы нас понимаете? - обратилась я к больному, который стал интенсивнее булькать и пускать слюну, ясно показывая, что понимает, о чем мы говорим.
   - Относительно того - почему ...
   Я указала на ноги Бердсли, переместив свечу ближе к ним. Некоторые раны были просто пролежнями, вызванными долгим неподвижным лежанием. Но были и другие. Ярко-красные параллельные разрезы с почерневшими краями, явно сделанные ножом, были нанесены на одно из массивных бедер. А также загноившиеся ожоги.
   Джейми немного крякнул при виде их и повернул голову к лестнице. Раздался звук открываемой двери, и холодный сквозняк ворвался на чердак, заставив пламя свечи задергаться. Потом дверь закрылась, и пламя успокоилось.
   - Думаю, что я могу спустить его вниз, - Джейми поднял свечу, рассматривая потолок вверху. - Можно перебросить веревку с петлей через ту балку. Но можно ли его вообще перемещать?
   - Да, - сказала я отстраненно. Склонившись над ногами больного, я уловила запах, который не чувствовала довольно давно, очень плохой зловещий запах.
   Я не часто сталкивалась с газовой гангреной в своей практике, но ее острый запах незабываем, даже если почуешь его только один раз. Я не стала ничего говорить, чтобы не напугать Бердсли, если он был в своем уме. Вместо этого я успокаивающе похлопала его и встала, чтобы взять у Джейми свечу и лучше разглядеть ноги мужчины.
   Он отдал ее и наклонился к моему уху, прошептав:
   - Ты можешь что-нибудь сделать для него, сассенах?
   - Нет, - ответила я таким же шепотом. - Я могу только перевязать раны и дать трав от лихорадки. Это все.
   Он мгновение стоял, глядя на массивное тело, теперь неподвижно лежащее в тени, потом покачал головой, перекрестился и быстро пошел к лестнице, отправившись за веревкой.
   Я медленно пошла назад к больному, который приветствовал меня глухим "Хэхх" и беспокойным стуком одной ноги, словно кролик стучал лапой. Я встала на колени возле его ноги, говоря успокаивающие слова и держа ближе свечу. Все пальцы на его омертвевшей ноге были обожжены, некоторые были покрыты пузырями, некоторые были сожжены до черноты. Особенно два первых пальца, от которых вверх по стопе распространялся зеленоватый оттенок.
   Я была потрясена догадкой, чем могли быть вызваны такие раны, и мои руки вместе со свечой дрожали. Меня пугало не только то, что здесь произошло, но и ближайшее будущее. Что, спрашивается, мы можем сделать для этих несчастных людей?
   Мы не могли взять Бердсли с собой, но также не могли оставить его здесь на попечении жены. У них также не было близких соседей, которые могли помочь им. Я подумала, что, может быть, нам удастся транспортировать его в Браунсвилл; в их сарае я видела фургон. Но даже если мы преуспеем в этом, что потом?
   Не было больницы, где о нем могли позаботиться. И если даже в Браунсвилле найдется семья, готовая из милосердия принять его, я не была уверена, что его состояние может значительно улучшиться. А это означало, что о нем нужно будет заботиться днями и ночами до конца его дней.
   Хотя остаток его жизни мог быть очень коротким. Это зависело от того, насколько я могу справиться с гангреной. Поставив перед собой конкретную задачу, я успокоилась. Мне нужно ампутировать ему ногу, другого выхода нет. Отрезать пальцы на ноге было легко, но я боялась, что одними пальцами здесь не обойдешься. И кроме того мы рисковали тем, что в процессе операции может развиться шок, а затем инфекция.
   Мог ли он чувствовать ногу? Иногда жертвы удара могли ощущать парализованные конечности, иногда нет, но никогда не могли двигать ими. Я осторожно коснулась омертвелого пальца, не спуская глаз с его лица.
   Его здоровый глаз был открыт, уставившись на балки вверху. Он не взглянул на меня и не издал ни звука. Вот и ответ на мой вопрос - его нога полностью омертвела. Это было облегчением - по крайней мере, он не почувствует боль от ампутации. Мне вдруг пришло в голову, что он вообще не подозревает, что произошло с его ногой. Почему она резала его парализованную ногу? Она боялась, что здоровой ногой он мог дать ей отпор?
   Сзади раздался тихий шорох, это вернулась миссис Бердсли. Она поставила рядом со мной ведро и положила кучку тряпок, потом встала рядом, наблюдая, как я смываю губкой грязь.
   - Вы можете вылечить его? - спросила она спокойным отстраненным голосом, словно говорила о незнакомце.
   Голова пациента внезапно повернулась, и его здоровый глаз уставился на меня.
   - Я думаю, что смогу немного помочь, - осторожно ответила я, страстно желая, чтобы Джейми скорее возвратился. Кроме того, что мне был нужен мой медицинский сундучок, компания обоих Бердсли меня нервировала.
   Еще больше, когда мистер Бердсли непроизвольно испустил некоторое количество мочи. Миссис Бердсли засмеялась, он взвизгнул; а у меня от этого звука на руках образовалась гусиная кожа. Стараясь не обращать внимания, я вытерла жидкость с его бедра.
   - У вас или у мистера Бердсли поблизости есть родные? - спросила я спокойно, насколько было возможно. - Кто-нибудь, кто мог приехать и помочь вам?
   - Никого, - ответила она. - Он вжял меня иж дома отца в Мериленде. В это мешто.
   Она произнесла последние слова так, как если бы это место был пятым кругом ада. И насколько я могла видеть, дом действительно напоминал его.
   Внизу открылась дверь, и долгожданный сквозняк объявил о возвращении Джейми. Раздался глухой стук, когда он поставил мой сундучок на стол, и я торопливо поднялась, желая сбежать вниз, хотя бы на время.
   - Мой муж пришел с лекарствами. Я только ... э ... схожу ...
   Я обошла массивную фигуру миссис Бердсли и спустилась вниз по лестнице, вся потная, несмотря на холод в доме.
   Джейми, нахмурясь, стоял возле стола и вертел в руках веревку. Он поднял голову, когда услышал мои шаги, и лицо его немного расслабилось.
   - Как там, сассенах? - спросил он тихо, дернув подбородком в сторону чердака.
   - Очень плохо, - прошептала я, подходя к нему. - Два пальца у него омертвели, и я должна удалить их. И она говорит, что поблизости нет никаких родственников, которые могли помочь им.
   - Ммфм, - его губы напряглись, и он согнул голову к петле, которую он завязывал.
   Я потянулась к медицинскому сундучку и остановилась, увидев, что на столе также лежали пистолеты Джейми с рожком для пороха и ящичек с патронами. Я коснулась его руки и кивнула на них головой, произнеся ртом: "Что?"
   Морщина между его бровями стала глубже, но прежде чем он смог ответить, ужасный рев, полный шока и ужаса, раздался сверху, за ним последовали громкие булькающие звуки, словно в трясине тонул слон.
   Джейми бросил веревку и метнулся к лестнице, я следовала за ним по пятам. Он крикнул, просунув голову в чердачное отверстие, и исчез вверху. Когда я следом за ним вылезла на чердак, он боролся с миссис Бердсли.
   Она стукнула его локтем по лицу, разбив нос. Это освободило его от любых запретов насчет грубого обращения с женщинами, он дернул ее, повернув к себе лицом, и ударил коротким резким апперкотом в подбородок. Челюсти ее щелкнули, и она зашаталась с остекленевшими глазами. Я бросилась вперед, чтобы подхватить свечу, когда она шлепнулась на задницу, взметнув многочисленными юбками.
   - Боже ... проклятая женщина, - голос Джейми из-под рукава, прижатого к его носу, звучал глухо, но с большим чувством.
   Мистер Бердсли бился, как пойманная рыба, хрипя и булькая. Я поднесла свечу ближе и увидела, что он хватается рукой за шею, на которой был затянут свернутый жгутом льняной платок; его лицо стало темно-багровым, а единственный глаз вылез из орбиты. Я торопливо убрала платок, и он со свистом выдохнул зловонный воздух.
   - Если бы она была быстрее, она бы его убила, - Джейми отнял от лица запачканную кровью руку и осторожно потрогал свой нос. - Христос, я думаю, она сломала его.
   - Почему? Почему вы оштановили меня? - миссис Бердсли пришла в себя, хотя все еще пошатывалась. - Он должен умереть. Я хочу, чтобы он умер, он должен умереть!
   - A nighean na galladh112, ты могла убить его в любое время за этот месяц, - сказал Джейми раздраженно. - Зачем, ради Бога, ждать свидетелей, чтобы сделать это?
   Она посмотрела на него неожиданно ясным и острым взглядом.
   - Я не хотела, чтобы он умер, - сказала она. - Я хотела, чтобы он умирал, - она улыбнулась, показывая обломанные зубы, - медленно.
   - О, Боже, - произнесла я и провела рукой по лицу. Еще было утро, но мне показалось, что день длится уже несколько недель. - Это моя вина. Я сказала ей, что смогу помочь ему. Она решила, что я спасу его и, возможно, вообще вылечу.
   В воздухе расплылось свежая вонь, и миссис Бердсли повернула голову в сторону мужа с гневным криком.
   - Гряжная шкотина! - она встала на колени, схватила засохший кусок хлеба с тарелки и швырнула в него. Кусок отскочил от его головы. - Проклятый жлобный вонючка ...
   Джейми схватил вопящую женщину за волосы, когда она бросилась на распростертое тело, потом за руку отдернул ее в сторону.
   - Проклятие, - сказал он, перекрывая шум. - Принеси мне веревку, сассенах, пока я не убил их обоих.
   После спуска мистера Бердсли с чердака, мы с Джейми были мокрыми от пота и насквозь пропитались грязью и зловонием, кроме того, у меня от слабости тряслись колени. Миссис Бердсли, нахохлившись, сидела на стуле в углу, молчаливая и злобная, как жаба, не делая никаких попыток помочь.
   Она издала возмущенный звук, когда мы положили большое неподвижное тело на чистый стол, но Джейми кинул на нее мрачный взгляд, и она замолчала, сжав рот в тонкую линию.
   Джейми вытер лоб запачканным кровью рукавом и покачал головой, глядя на Бердсли. Я понимала его, даже вымытый, укрытый теплым одеялом и накормленный теплой кашицей, мужчина был в ужасном состоянии. Я тщательно осмотрела его еще раз при свете, льющемся из окна. Без сомнения, запах гангрены был ярко выражен, и кожа на ступне имела зеленоватый оттенок.
   Придется удалять не только пальцы ног. Я хмурилась, ощупывая ногу вокруг разлагающейся плоти и задаваясь вопросом, можно ли ограничиться частично ампутацией пясти или отрезать ногу в лодыжке. Иссечение лодыжки будет проще и быстрее, однако в других условиях я выбрала бы частичную ампутацию стопы. В данном же случае лучше первый вариант, так как парализованный Бердсли все равно не сможет ходить.
   Я в задумчивости покусывала нижнюю губу. Операция имела сомнительные шансы на успех, он был в лихорадке, и раны на ногах и ягодицах сочились гноем. Какова возможность, что он восстановится после ампутации и не умрет от инфекции?
   Я не услышала, как миссис Бердсли подошла ко мне сзади; для такой крупной женщины она двигалась удивительно бесшумно.
   - Что вы хотите делать? - спросила она равнодушным голосом.
   - Пальцы на ногах вашего мужа отмерли, - сказала я. Нет никакого смысла скрывать это от Бердсли теперь. - Я должна ампутировать ему ступню.
   Выбора действительно не было, и я с ужасом подумала, что мне придется провести здесь несколько дней, а то и недель, выхаживая Бердсли. Вряд ли я могла оставить его на попечение жены!
   Она медленно обошла стол, остановившись у него в ногах. Ее лицо было неподвижно, и только легкая улыбка появилась и исчезла в уголках ее рта, словно против ее воли. Она долго смотрела на его почерневшие пальцы, потом покачала головой.
   - Нет, - сказала она мягко. - Пушть он гниет.
   Вопрос, понимает ли Бердсли, о чем мы говорим, был решен однозначно. Его открытый глаз выпучился, и он издал гневный вопль, дергаясь и извиваясь, чтобы достать ее. В своих отчаянных попытках он был близок к тому, чтобы свалиться на пол, и Джейми с трудом оттолкнул его тяжелую тушу от края стола. Когда Бердсли, наконец, успокоился, задыхаясь и мыча, Джейми выпрямился и взглянул на миссис Бердсли с видом чрезвычайной неприязни.
   Она подняла плечи, натянув на них платок, но не отступила и не отвела глаз. Она вызывающе подняла подбородок.
   - Я его жена, - сказала она. - Я не пожволю вам режать его. Это опашно для его жижни.
   - Но он точно умрет, если я не сделаю этого, - сказала я коротко. - И ужасной смертью. Вы ...
   Я не смогла закончить. Джейми положил руку на мое плечо, сильно сжав его.
   - Выведи ее на улицу, Клэр, - сказал он спокойно.
   - Но ...
   - На улицу, - его рука снова сжала мое плечо, почти причиняя боль. - Не возвращайтесь, пока я не позову вас.
   Его лицо было мрачно, но именно выражение в его глазах заставило меня похолодеть. Я поглядела на буфет, где возле моей аптечки лежали пистолеты, потом перевела потрясенный взгляд на него.
   - Ты не можешь, - сказала я.
   Он смотрел на Бердсли с застывшим лицом.
   - В подобных обстоятельствах я убил бы собаку, не колеблясь ни секунды, - сказал он тихо. - Могу ли я сделать меньше для него?
   - Он не собака!
   - Нет, не собака, - он опустил мое плечо и обошел стол, встав сбоку от Бердсли.
   - Если вы понимаете меня, закройте глаз, - сказал он спокойно. Мгновение стояла тишина, в налитом кровью глазе Бердсли, уставленном на Джейми, ясно светилось понимание. Потом веко медленно закрылось и поднялось снова.
   Джейми повернулся ко мне.
   - Идите, - сказал он. - Пусть это будет его выбором. Да или нет, но я позову вас.
   Мои колени дрожала, и я сжала руки в складках моей юбки.
   - Нет, - сказала я. Я поглядела на Бердсли, с трудом сглотнула и покачала головой. - Нет, - повторила я снова. - Я ... если ... у тебя должен быть свидетель.
   Он колебался мгновение, потом кивнул головой.
   - Да, ты права.
   Он поглядел на миссис Бердсли. Она стояла неподвижно, сложив руки под передником, и переводила взгляд от меня к Джейми, от него к мужу и обратно. Джейми коротко покачал головой, потом, расправив плечи, повернулся к лежащему мужчине.
   - Моргните один раз, если "да", и два раза, если "нет", - сказал он. - Вы понимаете меня?
   Веко без колебаний опустилось.
   - Тогда слушайте, - Джейми глубоко вздохнул и начал говорить плоским бесстрастным голосом, не спуская взгляда с лица мужчины.
   - Вы знаете, что с вами произошло?
   Моргание.
   - Вы знаете, что моя жена - врач, целительница?
   Глаз повернулся в моем направлении, потом снова на Джейми. Моргание.
   - Она говорит, что вы перенесли удар, что излечение невозможно. Вы понимаете?
   Раздраженный звук раздался из перекошенного рта. Это не стало для него новостью. Моргание.
   - Ваша нога загнила. Если ее не отрезать, она будет гнить дальше, и вы умрете. Вы понимаете?
   Никакого ответа. Ноздри его расширились и затрепетали, принюхиваясь, потом он с фырканьем выдохнул. Он чувствовал гнилостный запах, возможно, подозревал что-то подобное, но не знал наверняка. До этого времени. Медленное моргание.
   Тихая мрачная литания113 продолжалась - вопросы и ответы, каждый, словно лопата земли из могилы. Каждая фраза, заканчивающаяся неумолимыми словами: "Вы понимаете?"
   Мои руки, ноги, лицо онемели. У меня появилось странное ощущение, что комната превратилась в подобие церкви, в место, где проводится некий ритуал, ведущий к мрачному неизбежному концу.
   Все было предопределено, поняла я. Бердсли сделал свой выбор давно, возможно, даже до того, как приехали мы. У него был месяц в чистилище, когда он находился в холодной темноте между небом и землей и имел время, чтобы примириться со смертью.
   Он понимал?
   Да, очень хорошо.
   Джейми склонился над столом, держа ладонь на руке Бердсли - священник в запятнанной кровью рубашке, предлагающий прощение и спасение. Миссис Бердсли стояла неподвижно в свете, падающем из окна, словно бесстрастный ангел обвинения.
   Вопросы и ответы закончились.
   - Хотите ли вы, чтобы моя жена отрезала вам ногу и перевязала раны?
   Одно мигание, потом два сильных моргания.
   Дыхание Джейми было хорошо слышимым, каждое слово выходило с тяжелым вздохом.
   - Вы просите меня лишить вас жизни?
   Хотя половина лица мужчины была неподвижна, а другая испещрена бороздами от страданий и измождения, все же оно смогло выразить отношение Бердсли к вопросу. Один уголок его рта приподнялся в циничной усмешке. "Что еще мне остается?" - сказало его молчание. Веко упало и осталось закрытым.
   Джейми тоже прикрыл глаза. Небольшая дрожь пробежала по его телу. Потом он передернулся, как человек, отряхивающий холодную воду, и повернулся к буфету, где лежали его пистолеты.
   Я подошла к нему, положив ладонь на его руку. Он не взглянул на меня, не сводя взгляда с пистолета, который заряжал. Его лицо было белым, но руки были тверды.
   - Идите, - сказал он. - Выведи ее.
   Я оглянулась на Бердсли, но он больше не был моим пациентом, его тело было вне моей ответственности. Я подошла к женщине и взяла ее за руку, поворачивая к двери. Она механически двинулась за мной, не оглядываясь назад.
  
   Двор казался нереальным, мирный и весь залитый солнцем. Миссис Бердсли вырвала свою руку и быстрым шагом направилась к сараю. Она оглянулась на дом через плечо, потом побежала и скрылась в дверях сарая, словно за ней гнались разбойники.
   Я тоже почувствовала панику и чуть не помчалась следом за ней. Но удержалась, остановившись на краю двора, и стала ждать. Я чувствовала, как тяжело и медленно билось мое сердце, ударяя в барабанные перепонки.
   Наконец, раздался выстрел, негромкий однотонный звук, неуместный среди мягкого блеяния коз в сарае и шороха цыплят, копающихся поблизости в земле. "В голову, - внезапно задалась я вопросом, - или в сердце?" И задрожала.
   Давно перевалило за полдень, спокойствие холодного утреннего воздуха исчезло, и через двор проносился прохладный ветерок, поднимая пыль и пучки сена. Я стояла и ждала. "Он задержался, чтобы произнести молитву о душе Бердсли", - подумала я. Прошла минута, две, потом черный ход открылся, и вышел Джейми. Он сделал несколько шагов, потом остановился, наклонился и его вырвало.
   Я шагнула к нему на случай, если ему была нужна моя помощь, но нет. Он выпрямился, вытер рот и, развернувшись, пошел прочь от меня к лесу.
   Внезапно я почувствовала себя лишней и немного оскорбленной. Я много работала сегодня, отдавая все силы врачеванию. Я была связана с плотью, телом и духом, изучая симптомы, пульс и дыхание, ловя признаки жизни. Мне совсем не нравился Бердсли, но я была полностью поглощена борьбой за сохранение его жизни и пыталась ослабить его страдания. Я все еще могла ощущать прикосновение его вялой теплой плоти на моей руке.
   Теперь мой пациент был мертв, и я чувствовала себя так, словно лишилась маленькой части своего тела. Возможно, я находилась в состоянии небольшого шока.
   Я поглядела на дом, почувствовав сильное отвращение к нему и неожиданное для меня чувство страха. Тело нужно вымыть для похорон и прилично одеть. Я делала такие вещи прежде - без приступов тошноты и без энтузиазма - и все же сейчас мне не хотелось заходить туда.
   Я видела насильственные смерти, и, наверное, более отвратительные, чем эта. Смерть есть смерть. Как бы она не приходила - как переход, как разлука или как долгожданное освобождение ... Джейми освободил Бердсли из тюрьмы его разрушенного тела внезапно, и его дух, возможно, еще задержался в доме, не осознавая своей свободы.
   - Ты суеверна, Бьючемп, - строго сказала я сама себе. - Прекрати сейчас же.
   Но все еще оставалась во дворе, нерешительно топчась на месте.
   Если Бердсли был недоступен для моей помощи, а Джейми не нуждался в ней, оставалась женщина, которой она может потребоваться. Я повернулась спиной к дому и пошла в сарай.
   Сарай был скорее навесом с сеновалом, он был полон ароматным сеном и движущимися формами. Я стояла в дверном проеме, привыкая к полусумраку. В углу размещалось стойло, но лошади в нем не было. В другом углу хлипкий забор отделял загон для коз. В нем на охапке соломы сидела миссис Бердсли. Полдюжины коз толкались вокруг нее, меланхолично обжевывая края ее платка. Она выглядела, как бесформенная груда тряпья, но я уловила настороженный блеск ее глаз.
   - Жакончилошь? - спросила она тихим голосом, едва слышимым среди блеяния коз.
   - Да, - я колебалась, но она не выглядела нуждающейся в моей помощи. Мои глаза уже приспособились, и я увидела, что на ее коленях лежал маленький козленок, которого она гладила по шелковистой голове. - С вами все в порядке, миссис Бердсли?
   Молчание, потом фигура приподняла и опустила плечи; напряженность немного оставила ее.
   - Я не жнаю, - сказала она тихо. Я ждала, но она не двигалась и не говорила больше. Мирное общество коз, казалось, было для нее комфортным, я повернулась и вышла, завидуя ее теплой и благодушной компании.
   Мы оставили лошадей в палисаднике оседланными, привязав их к молодой ольхе. Джейми ослабил подпруги и снял седельные сумки, когда приходил за моей аптечкой, но не расседлал их. Теперь это сделала я, все равно нам придется остаться здесь на некоторое время. Я также сняла с них уздечки, стреножила и пустила пастись на пожухлой зимней траве.
   С западной стороны дома располагалась половина выдолбленного дерева, очевидно, служащая поилкой для лошадей, сейчас в ней было пусто. Радуясь хозяйственной работе, которая позволила мне задержаться во дворе, я наполнила поилку водой.
   Вытерев мокрые руки об юбку, я огляделась в надежде найти еще какую-нибудь работу, но ничего не было. Что ж, выбора нет. Я собралась с духом, достала воды из колодца, налила в большую тыкву для питья, стоящую рядом, и понесла ее в дом, концентрируясь на усилии не пролить воду, чтобы не думать о том, что ожидает меня внутри.
   Подняв глаза, я с удивлением увидела, что черный вход стоял открытый. Я была уверена, что раньше он был закрыт. Кто внутри? Джейми или миссис Бердсли?
   Не заходя на кухню, я осторожно вытянула шею, чтобы заглянуть в окно. Но тут я услышала равномерный чавкающий звук лопаты, вгрызающейся в землю. Я обошла дальний угол дома и увидела Джейми, который копал землю возле одинокой рябины, стоящей на некотором расстоянии от дома. Он все еще был в одной рубашке; ветер прижимал ее белое запятнанное полотно к его телу и бросал красные пряди волос на его лицо.
   Он откинул их назад запястьем, и я с потрясением поняла, что он плакал. Он плакал молча и свирепо орудовал лопатой, словно нападал на врага. Уловив мое появление из-за угла, он остановился, быстро проведя рукавом по лицу, как будто отирая пот.
   Он дышал хрипло и громко, и его дыхание было слышно издалека. Я тихо подошла и предложила ему тыкву с водой и чистый носовой платок. Он не смотрел мне в лицо, но отпил глоток, раскашлялся и отпил снова, потом вернул мне тыкву и осторожно высморкался. Нос был раздут, но кровь больше не шла.
   - Мы не будем здесь ночевать, да? - рискнула спросить я, усаживаясь на колоду для рубки мяса.
   Он покачал головой.
   - Боже, нет, - произнес он хрипло. Его лицо было покрыто пятнами, а глаза покраснели, но он держался твердо. - Мы позаботимся, чтобы он был прилично похоронен, и уедем. Я не возражаю, даже если нам придется переночевать в лесу, но только не здесь.
   Я искренне согласилась с ним, но нужно было прояснить еще одну вещь.
   - А ... она? - спросила я осторожно. - Она в доме? Черный ход открыт.
   Он крякнул и воткнул лопату в землю.
   - Нет, это я. Я забыл оставить дверь открытой, чтобы душа вылетела, когда выходил, - объяснил он мне, увидев мою поднятую бровь.
   Он предоставил объяснение с серьезным видом, подтвердив мои прежние страхи, и я почувствовала, как холод пробежал по моей шее.
   - Понятно, - сказала я слабым голосом.
   Джейми копал некоторое время, глубоко вгоняя лопату в землю. Почва была суглинистая, покрытая слоем листьев, и копать ее было легко. Наконец, не прекращая рытья, он произнес:
   - Брианна как-то рассказывала историю, которую она читала. Я не совсем помню детали, но там было убийство, и убитый был злодеем, который вынудил кого-то сделать это. И в конце, когда рассказчика спросили, что нужно было сделать, он сказал: "Пусть свершится правосудие Божие".
   Я кивнула, соглашаясь. Хотя быть инструментом такого правосудия человеку совсем нелегко.
   - Ты полагаешь, так оно и было в этом случае? Правосудие?
   Он покачал головой не в отрицание, а в замешательстве, и продолжил копать. Я наблюдала за ним некоторое время, успокоенная его близостью и гипнотическим ритмом его движений. Однако вскоре я зашевелилась, вспомнив о задаче, которая стояла передо мной.
   - Думаю, мне нужно пойти обмыть тело и убрать на чердаке, - сказала я с неохотой, подбирая ноги, чтобы встать. - Мы не можем оставить женщину в таком бардаке, независимо от того, что она сделала.
   - Нет, подожди, сассенах, - сказал Джейми, делая перерыв. Он немного настороженно посмотрел на дом. - Я пойду с тобой через некоторое время. А пока, - он кивнул в сторону леса, - не могла бы ты набрать камней для могилы?
   Пирамида из камней? Я была сильно удивлена; это казалось излишним усложнением церемонии. Однако, без сомнения, в лесу были волки; я видела их помет на дороге два дня назад. Мне также пришло в голову, что Джейми мог изобрести предлог, чтобы мне не пришлось одной входить в дом. В таком случае таскание камней казалось вполне желательной альтернативой.
   К счастью, нехватки в камнях не было. Я вытащила из седельной сумки холстяной передник, который надевала для хирургических операций, и начала сновать туда-сюда, как трудолюбивый муравей, собирающий крошки. Через полчаса такой работы мысль войти в дом уже не стала казаться мне такой ужасной. Джейми, однако, продолжал копать, так что я продолжала таскать камни.
   Наконец, я остановилась, задыхаясь, и вывалила последний груз на землю возле глубокой могилы. Тени протянулись от палисадника, и воздух стал холодным; мои пальцы оцепенели - что, имея в виду многочисленные царапины и ссадины на них, было даже хорощо.
   - Ты выглядишь ужасно, - заметила я, отбрасывая растрепанные волосы от лица. - Миссис Бердсли вышла?
   Он покачал головой, но заговорить смог только через несколько секунд.
   - Нет, - сказал он таким хриплым голосом, что я едва услышала его. - Она все еще с козами. Думаю, там ей теплее.
   Я с тревогой следила за ним. Рытье могилы - тяжелая работа. Его рубашка прилипла к телу от пота, несмотря на холодный день, а лицо раскраснелось - от работы, надеялась я, а не от лихорадки. Его пальцы побелели и оцепенели также как мои, и ему пришлось приложить усилие, чтобы отцепить их ручки лопаты.
   - Она достаточно глубокая, - сказала я, рассматривая его работу. Сама я согласилась бы и на более мелкую яму, но Джейми никогда ничего не делал небрежно. - Хватит, Джейми, остановись и переодень рубашку. Ты весь мокрый, ты простынешь.
   Он не стал спорить, но взял лопату и стал ровнять края ямы, чтобы она не обвалилась внутрь.
   Тени под соснами становились все гуще, и цыплята отправились устраиваться на ночь; пушистые капли взгромоздились на насест, как шарики коричневой омелы. Лесные птицы затихли, и тень дома накрыла могилу. Я обхватила себя руками и тихонько дрожала.
   Джейми бросил лопату на землю с тяжелым стуком, испугавшим меня. Он вылез наверх и стоял некоторое время, закрыв глаза и шатаясь от усталости. Потом он открыл глаза и улыбнулся мне.
   - Ну что ж, давай, заканчивать, - сказал он.
  
   Позволила ли открытая дверь духу покойного вылететь, или из-за присутствия Джейми, но я уже не колебалась, входя в дом. Огонь погас, и кухня была холодной и мрачной, и все же в ней не ощущалось присутствия зла. Она была просто ... пустой.
   Бренные останки мистера Бредсли мирно покоились под одним из его одеял для торговли.
   Миссис Бердсли отказалась помогать с похоронами, или даже просто войти в дом, пока тело ее мужа оставалось внутри. Я вымела очаг и разожгла новый огонь, Джейми в это время убирался на чердаке. К тому времени, когда он закончил уборку, я приступила к своей главной обязанности.
   Мертвый Бердсли казался гораздо менее гротескным, чем при жизни. Искривленные конечности расслабились, и исчез вид безумной борьбы. Джейми закрыл его голову полотенцем, но когда я подняла его, под ним не было никакого кровавого месива, как я ожидала. Джейми стрелял прямо в ослепший глаз, и пуля не разворотила череп. Здоровый глаз был закрыт, черная дыра второго глаза была направлена вверх. Я положила полотенце назад на лицо, симметрия которого восстановилась в смерти.
   Джейми спустился вниз по лестнице и тихо подошел ко мне, коротко коснувшись моего плеча.
   - Иди умойся, - сказала я, показывая на маленький чайник с водой, который я повесила над огнем, чтобы согреть воду. - Я здесь справлюсь сама.
   Он кивнул, снял свою промокшую грязную рубаху и бросил ее в очаг. Я прислушивалась к негромким домашним шумам, которые он производил, когда мылся. Время от времени он кашлял, но его дыхание стало легче, чем было снаружи.
   - Я не знал, что может быть так, - сказал он сзади. - Я думал удар убивает человека сразу.
   - Иногда это так, - ответила я, немного рассеяно, сконцентрировавшись на своей работе. - Фактически, чаще бывает именно так.
   - Да? Мне никогда не приходило в голову спросить Дугала, или Руперта. Или Дженни. Как мой отец ... - он резко замолчал, словно проглотил слова.
   Ах. Мне показалось, что меня ударили в солнечное сплетение. Вот что это было. Я не вспомнила о том, что он говорил мне годы назад вскоре после того, как мы поженились. Отец присутствовал на его экзекуции в Форте Уильямс; от потрясения с ним случился удар, и он умер. Джейми, раненный и больной, был похищен из форта и отправился в изгнание. Ему не говорили о смерти отца, пока не прошло несколько недель, когда уже не было возможности ни попрощаться с ним, ни похоронить его.
   - Дженни знала, - сказала я мягко. - Она сказала бы тебе, если ...
   Если Бриан Фрейзер принял смерть в таком же жалком состоянии, похудевший и бессильный, не способный защитить свою семью.
   Сказала бы она? Если она ухаживала за отцом во время его беспомощности, его неспособности двигаться? Если она ждала дни, недели, лишившись в одночасье и отца, и брата, ждала одна медленного приближения смерти ... И все же Дженни Фрейзер была сильной женщиной и нежно любила своего брата. Возможно, она стремилась оградить его от чувства вины и от этого знания.
   Я повернулась к нему лицом. Он был раздет до пояса, чистый и со свежей рубашкой в руках. Он смотрел в мою сторону, но я видела, что его глаза с тревожной завороженностью были направлены мимо меня на труп.
   - Она сказала бы, - повторила я, стремясь придать голосу уверенность.
   Джейми глубоко и болезненно втянул воздух.
   - Наверное.
   - Да, - сказала я более твердо.
   Он кивнул, сделал еще один глубокий вдох и выдохнул, более легко. Я поняла, что не только этот дом преследуют призраки. Но только Дженни держала ключ от двери, которая может открыться для Джейми.
   Я поняла теперь, почему он плакал и так тщательно рыл могилу. Не от потрясения или сострадания, уже не говоря о хорошем отношении к мертвецу, но ради Бриана Фрейзера - отца, которого он не хоронил, и по которому не носил траура.
   Я повернулась и натянула края простыни, накрывая ими умытые и приведенные в порядок останки, потом связала веревкой ноги и голову, сделав опрятный безымянный сверток. Джейми сейчас было сорок девять лет, он был в том же возраст, в котором умер его отец. Я украдкой бросила на него взгляд, пока он одевался. Если его отец был таким, как он ... Я внезапно почувствовала острую боль потери. Боль исчезнувшей силы, утраченной любви, боль потери человека, который, я знаю, был великим, судя по отражению, которое я видела в его сыне.
   Одетый Джейми обошел стол, чтобы помочь мне снять тело. Но вместо того, чтобы взяться за него, он потянулся и взял обе мои ладони в свои руки.
   - Поклянись мне, Клэр, - произнес он. Его хриплый голос был почти не слышен, так что я должна было наклониться к нему. - Если в один день мне выпадет жребий, такой же как моему отцу ... поклянись, что ты окажешь мне такое же милосердие, которое я оказал этому несчастному ублюдку.
   На его ладонях от лопаты образовались пузыри, и я ощущала, как мягко колышется в них жидкость, когда он держал мои руки.
   - Я сделаю то, что должно быть сделано, - прошептала я, наконец. - Как сделал ты, - я сжала его руки и отпустила. - Давай похороним его. Все закончилось.
  
  28
   БРАУНСВИЛЛ
  
   Было уже за полдень, когда Роджер, Фергюс и отряд милиции достигли Браунсвилла, предварительно потеряв дорогу и поблуждав между холмами, пока им не указали путь два индейца-чероки.
   Браунсвилл состоял из полудюжины ветхих хижин, рассыпанных среди пожухлых кустов на склоне холма, словно горстка мусора, брошенная в сорняки. Возле дороги - если узкую колею черной грязи можно было удостоить таким именем - по обеим сторонам более солидного здания притулились две хижины, подобно двум алкоголикам, повисшим на своем трезвом товарище. И довольно иронично, что именно в этом большом строении располагались браунсвиллский магазин и пивная, если судить по бочонкам с пивом и порохом, а также штабелям мокрых шкур, которые располагались рядом с ним на грязном дворе. "Хотя назвать его и тем, и другим значит оказать ему незаслуженную честь", - подумал Роджер.
   Однако начинать надо именно с этого места, хотя бы ради мужчин, которых, словно железные опилки к магниту, притягивал аромат пива в бочонках. Он сам не отказался бы от пинты этого напитка, подумал он, подавая взмахом руки сигнал к остановке. Это был холодный промозглый день, и после завтрака прошло довольно много времени. Вероятно, они не получат здесь ничего, кроме хлеба и тушеного мяса, но пока оно будет горячим, и его можно запить алкоголем, никто не станет жаловаться.
   Он соскользнул с лошади и только повернулся, чтобы позвать других, как его руку сжали.
   - Attendez114, - тихо произнес Фергюс, едва шевеля губами. Он стоял возле Роджера, глядя куда-то мимом него. - Не двигайся.
   Роджер не шевелился, мужчины на лошадях тоже. Чтобы не видел Фергюс, они тоже видели это.
   - Что такое? - спросил Роджер таким же тихим голосом.
   - На нас наставили ружья, двое через окно.
   - А-а.
   Роджер отметил здравый смысл решения Джейми не въезжать в Браунсвилл по темноте. Очевидно, он знал о подозрительности жителей в этих местах.
   Двигаясь очень медленно, он поднял обе руки вверх, дернув подбородком Фергюсу сделать то же самое; тот неохотно подчинился, и его железный крюк засверкал на солнце. Все еще держа руки вверх, Роджер медленно повернулся. Даже зная, чего ожидать, он ощутил холод в животе при виде двух длинных стволов, высовывающихся из промасленной кожи, закрывающей окно.
   - Эй, дома! - крикнул он, насколько мог твердо и властно. - Я капитан Роджер МакКензи с отрядом милиции под командованием полковника Джеймса Фрейзера из Фрейзерс-Риджа!
   Единственным эффектом его речи стал поворот одного ствола, который сейчас был нацелен прямо на него, так что он мог заглянуть в его маленькое темное отверстие. Однако это неприятное зрелище не помешало ему заметить, что второе ружье было направлено правее на группу мужчин, которые все еще сидели в седлах, тревожно переговариваясь.
   Прекрасно. И что теперь? Мужчины ждали, что он что-нибудь предпримет. Двигаясь медленно, он опустил руки и вдохнул воздух, чтобы крикнуть снова, но прежде раздался хриплый голос из окна.
   - Я вижу тебя, Мортон, ты, ублюдок!
   Эта ругань сопровождалась движением ствола, который резко сместился с Роджера на мужчину в отряде, возможно, Исайю Мортона, милиционера из Гранитных водопадов.
   Среди мужчин произошло движение, раздались удивленные крики, и разразился ад, когда оба ружья выстрелили. Лошади встали на дыбы, мужчины орали и ругались, облака белого дыма поплыли от окна.
   Роджер бросился на землю при первом выстреле. Когда эхо замерло, он вскочил, утер грязь с глаз и бросился в дверь головой вперед. К его собственному удивлению его ум был ясен. Брианне требовалось двадцать секунд, чтобы перезарядить ружье, вряд ли эти ублюдки были намного быстрее ее. Он полагал, что у него было десять секунд, и он хотел воспользоваться ими.
   Он налег на дверь плечом, и она распахнулась внутрь, ударившись о стену, Роджер влетел в комнату и, не удержавшись, врезался в противоположную стену. Он ударился плечом о каминную полку, отскочил, но смог удержаться на ногах, шатаясь, как пьяный.
   Несколько человек в комнате повернулись к нему, разинув рты. Когда его зрение очистилось, он смог увидеть, что ружья были только у двоих. Он глубоко вдохнул и, бросившись на ближайшего к нему худого мужчину с растрепанной бородой, схватил его за грудки, подражая одному злобному учителю в третьем классе средней школы, где он когда-то учился.
   - Что, вы думаете, вы делаете, вы, ничтожный человечек! - взревел он, вздергивая мужчину на цыпочки. Мистер Сандерсон был бы рад узнать, что его пример был настолько незабываем. Кроме того, он был эффективен, и хотя человек в его руках не обмочился от страха и не расплакался, как это бывало делали ученики первого класса, тем не менее он растерялся и, делая глотательные звуки, слабо пытался отодрать руку Роджера от своей рубашки.
   - Сэр! Отпустите моего брата!
   Жертва Роджера уронил свое ружье и рожок, порох из которого рассыпался по всему полу. Однако другой бандит успел перезарядить ружье, и теперь пытался наставить его на Роджера. В этом ему мешали три женщины, две из которых, крича, хватались за его руки, третья, накинув на голову фартук, издавала громкие истерические вопли.
   В этот момент в дом вошел Фергюс с огромным седельным пистолетом в руке. Он небрежно наставил его на мужчину с ружьем.
   - Пожалуйста, будьте добры положите ружье на пол, - сказал он, повышая голос, чтобы его было слышно за ужасным шумом. - И, мадам, не могли ли вы вылить немного воды на эту молодую женщину? Или дайте ей крепкую пощечину, - он указал крюком на вопящую молодую женщину.
   Словно загипнотизированная, одна из женщин медленно подошла к визжащей девушке и сильно потрясла ее за плечо, потом начала что-то говорить ей в ухо, не сводя глаз с Фергюса. Вопли прекратились, девушка только время от времени глотала воздух и испускала рыдающие звуки.
   Роджер почувствовал огромное облегчение. Чистый гнев, паника и настоятельная необходимость что-то сделать завели его так далеко, но он должен был признать: он не имеет понятия, что делать дальше. Он глубоко вздохнул, почувствовав, как задрожали его ноги и медленно отпустил свою жертву, убрав руки со смущенным поклоном. Мужчина сделал несколько быстрых шагов назад и остановился, поправляя рубашку и не спуская с Роджера негодующего взгляда.
   - И кто вы такой, черт побери? - второй мужчина все-таки положил ружье и растеряно уставился на Фергюса.
   Фергюс пренебрежительно махнул своим крюком; Роджер заметил, что этот крюк буквально заворожил присутствующих женщин.
   - Это неважно, - высокомерно произнес Фергюс, поднимая на дюйм свой аристократически длинный нос. - Я требую ... то есть мы требуем, - поправился он с вежливым поклоном в сторону Роджера, - чтобы вы представились.
   Жители хижины обменялись удивленными взглядами, словно им самим было интересно узнать, кто же они такие. После момента колебания старший из двух мужчин драчливо задрал подбородок.
   - Я Браун, сэр. Ричард Браун. Это мой брат Лайонел, моя жена Мэг, дочь моего брата Алисия (она оказалась девушкой с передником, который она теперь сняла с головы и стояла с заплаканным видом), и моя сестра Томасина.
   - Ваш слуга, мадемуазели, - Фергюс чрезвычайно изящно поклонился женщинам, однако старался держать пистолет нацеленным на лоб Ричарда Брауна. - Мои извинения за причиненное беспокойство.
   Миссис Браун в ответ кивнула с несколько остекленевшими глазами. Мисс Томасина Браун, высокая серьезная женщина, переводила взгляд с Роджера на Фергюса и обратно с таким выражением, словно решала, кого растоптать первым - таракана или мокрицу.
   Фергюс, превратив атмосферу конфронтации в воздух парижского салона, выглядел очень довольным собой. Он поглядел на Роджера и наклонил голову, передавая управление ситуацией ему.
   - Ладно, - шерстяная охотничья рубаха Роджера казалась ему смирительной рубашкой. Он попытался сделать глубокий вдох. - Хорошо. Как я уже говорил, я ... э ... капитан МакКензи. Мы уполномочены губернатором Трайоном собрать отряд милиции и явились уведомить вас, что вы обязаны предоставить в отряд мужчин и продовольствие.
   Ричард Браун смотрел с удивлением, его брат - с негодованием. Прежде чем они выступили с возражениями, Фергюс пододвинулся к Роджеру и сказал вполголоса:
   - Возможно, нам следует выяснить, не убили ли они Мортона, mon capitaine115, прежде чем принимать их в свой отряд?
   - О, ммфм, - Роджер уставился на Браунов, изобразив как можно более суровое выражение на лице. - Мистер Фрейзер, выясните насчет Мортона. Я останусь здесь.
   Не спуская глаз с Браунов, он протянул руку за пистолетом Фергюса.
   - О, энтот Мортон еще живой, кэп. Только его тутошки нету, он сиганул в кусты, как котяра с подпаленным хвостом, но он был на своих двоих, когда я его видемши, - раздался носовой говор глазговчанина от дверного проема. Роджер взглянул в направлении двери; в нее просовывались головы заинтересованных мужчин, среди них выделялась щетинистая башка Генри Галлегера. Оттуда же торчали ружья, и Роджер почувствовал, что ему стало легче дышать.
   Брауны потеряли интерес к Роджеру и в замешательстве уставились на Галлегера.
   - Что он сказал? - прошептала миссис Браун своей невестке. Старшая леди покачала головой, сжав губы в ниточку.
   - Мистер Мортон жив и здоров, - перевел для них Роджер. Он кашлянул. - К счастью для вас, - сказал он мужчинам Браунам с угрозой в голосе, которую изобразил, как мог. Он повернулся в Галлегеру, который теперь вошел в комнату и прислонился к косяку, явно развлекаясь.
   - Все остальные в порядке, Генри?
   Галлегер пожал плечами.
   - Эти мешки с дерьмом не попамши ни в кого, только дырки наделамши в вашей седельной сумке. Сэр, - добавил он, блеснув зубами в бороде.
   - Сумка с виски? - спросил Роджер.
   - Боже, сохрани! - Галлегер закатил глаза в ужасе, потом заверил: - Не-а, другая.
   - Ох, хорошо, - Роджер с облегчением махнул рукой. - Там только мои запасные брюки.
   Этот ответ вызвал смех и подбадривающие крики от мужчин возле двери, так что Роджер набрался смелости и повернулся к младшему из Браунов.
   - Что вы имеете против Исайи Мортона?- спросил он твердо.
   - Он опозорил мою дочь, - быстро ответил мистер Браун. Он впился глазами в Роджера, разгневанно поддергивая бородой. - Я сказал ему, что он умрет, если осмелится показать свою морду в десяти милях от Браунсвилла, и, прокляни мои глаза, если эта змея не приползла прямо к моей двери!
   Мистер Ричард Браун повернулся к Галлегеру.
   - Ты хочешь сказать, что мы оба не попали в ублюдка?
   Галлегер пожал плечами с извиняющимся видом.
   - Да, уж извиняйте.
   Младшая мисс Браун с открытым ртом следила за их разговором.
   - Они промахнулись? - спросила она, и надежда засияла в ее покрасневших глазах. - Исайя живой?
   - Ненадолго, - уверил ее дядя мрачно. Он наклонился поднять ружье; все женщины Брауны тут же принялись вопить в унисон, а ружья милиционеров одновременно поднялись, нацелившись на Брауна. Он очень медленно положил ружье на пол и отступил.
   Роджер поглядел на Фергюса, который приподнял бровь и слегка пожал плечами. Не его дело.
   Оба Брауна впились в него глазами; за ними сгрудились женщины, шмыгая носом и что-то бормоча. Милиционеры с любопытством заглядывали в окна, и все уставились на Роджера, ожидая его указаний.
   И что же он должен сказать им? Мортон был членом отряда, и потому был под его защитой. Роджер не мог отдать его на милость Браунам, независимо от того, что тот натворил. С другой стороны Роджер был обязан завербовать Браунов и других здоровых мужчин Браунсвилла в милицию, а также заставить их обеспечить отряд продовольствием, по крайней мере, на неделю, и совершенно очевидно, что этот пункт не вызовет у жителей энтузиазма.
   Он с раздражением подумал, что Джейми Фрейзер знал бы точно, как разрешить этот дипломатический кризис. Лично он не имел никакого понятия.
   По крайней мере, он может прибегнуть к тактике промедлений. Вздыхая, он опустил пистолет и потянулся к кошельку на поясе.
   - Генри, принеси сумку с виски, хорошо? И мистер Браун, могу я купить у вас еды и бочонок пива для мужчин?
   Если повезет, пока все будет съедено и выпито, Джейми Фрейзер объявится.
  
  29
   ОДНА ТРЕТЬ КОЗЫ
  
   Наконец, все было закончено. На улице уже темнело, когда мы упаковали седельные сумки и оседлали лошадей. Я подумала предложить перекусить перед отъездом - мы не ели с самого завтрака - но атмосфера места была такова, что ни у меня, ни у Джейми не было аппетита.
   - Мы погодим, - сказал он, пристраивая седельные сумки на спине кобылы. Он через плечо взглянул на дом. - Мой желудок пуст, как тыква, но я не смогу и куска проглотить в этом доме.
   - Я понимаю тебя, - я тоже с тревогой оглянулась; дом стоял тихий и пустой. - Не могу дождаться, когда мы уедем отсюда.
   Солнце скрылось за деревьями, и холодные синие тени легли на поляну. Сырая земля на могиле Бердсли темнела под голыми ветвями рябины. Невозможно было смотреть на нее и не думать о тяжести влажной земли, неподвижности, гниении и распаде.
   "Вы будете гнить и умрете", - сказал ему Джейми. Я надеялась, что Бердсли выгадал, избежав этой судьбы. Я закуталась теснее в платок и сильно выдохнула, надеясь, что холодный чистый аромат сосен уничтожит призрачный смрад мертвой плоти, который, казалось, въелся в мои руки и одежду, застрял в ноздрях.
   Лошади нетерпеливо топтались и трясли гривами. Я понимала их. Не удержавшись, я еще раз оглянулась назад. Более унылый вид трудно было и представить. Еще труднее было вообразить остаться здесь одному.
   Очевидно, миссис Бердсли пришла к такому же заключению. Она появилась из сарая с козленком на руках и объявила, что отправляется с нами. Очевидно, козы тоже, поскольку она вручила мне козленка и исчезла в сарае.
   Полусонный козленок с подогнутыми ногами лег в мои руки тяжелым удобным грузом. Он дохнул теплым воздухом на мою руку, попробовал губами, из чего я сделана, потом издал удовлетворенное "ме-е" и впал в инертное состояние, прижавшись к моим ребрам. Более громкое "ме-е" и толчок в бедро объявили о присутствии его матери, бдительно охраняющей своего ребенка.
   - Она же не может оставить их здесь, - пробормотала я Джейми, который раздраженно фыркал позади меня. - Их нужно доить. Кроме того, здесь не так уж далеко, да?
   - Ты знаешь, как быстро идет коза, сассенах?
   - Мне не приходилось замерять скорость коз, - ответила я довольно раздраженно, перемещая волосатую ношу в моих руках. - Но думаю, не намного медленнее лошадей в темноте.
   Он издал гортанный шотландский звук, еще более выразительный от мокроты в горле, и закашлялся.
   - У тебя ужасный кашель, - сказала я. - Когда мы доберемся до места, я натру тебя гусиным жиром.
   Он ничего не возразил на мою фразу, что встревожило меня, как признак ухудшения его самочувствия, но я не успела продолжить расспросы; меня прервало появление миссис Бердсли, которая вела шесть коз, связанных веревкой, словно группу веселых и пьяных арестантов.
   Джейми с сомнением осмотрел процессию, потом покорно вздохнул и обратился к насущным проблемам логистики116. Вопрос о том, чтобы посадить миссис Бердсли на Гидеона-людоеда, не рассматривался. Джейми перевел взгляд с меня на существенно более объемную фигуру миссис Бердсли, потом на мою маленькую кобылу, немного больше пони размером, и кашлянул.
   После краткого раздумья он усадил миссис Бердсли на миссис Хрюшу, поместив сонного козленка ей на колени. Я должна была ехать с ним на гидеоновом закривке, что теоретически должно было помешать тому сбросить меня в кусты, если бы мне пришлось сидеть на крупе. Он обвязал веревку вокруг шеи козла и прикрепил ее к седлу кобылы, но коз оставил несвязанными.
   - Мать не оставит козленка, а другие последуют за козлом, - сказал он мне. - Козы - стадные животные, они будут держаться вместе. Особенно ночью. Кшш, - пробормотал он, отодвигая любознательный нос от своего лица, когда он наклонился, чтобы проверить подпругу. - Полагаю, что свиньи были бы хуже. Они бродят сами по себе.
   Он распрямился, рассеяно поглаживая козлиную голову.
   - Если что-нибудь произойдет, сразу же дерните петлю, - сказал он миссис Бердсли, показывая ей кончик веревки, привязанной к седлу возле ее руки. - Если лошадь понесет, то ваш маленький товарищ будет удушен.
   Она кивнула, сутулой глыбой возвышаясь на лошади, потом подняла голову и посмотрела на дом.
   - Мы должны уехать, пока луна не вжошла, - сказала она тихо. - Тогда появитша она.
   Ледяная рябь прошла по моей спине, и Джейми дернулся, повернув голову в направлении темного дома. Огонь в очаге погас, и никому не пришло в голову закрыть дверь, так что она зияла как пустая глазница.
   - Кто она? - спросил Джейми с сильным раздражением в голосе.
   - Мэри-Энн, - ответила миссис Бердсли. - Пошледняя.
   В ее голосе не было никакого выражения, и сама она походила на лунатика.
   - Последняя кто? - спросила я.
   - Пошледняя жена, - ответила она, беря в руки поводья. - Она штоит под деревом, когда луна.
   Джейми повернул ко мне голову. Было темно, чтобы видеть его выражение, но я не нуждалась в этом. Я прочистила горло.
   - Может быть, нам следует ... закрыть дверь? - предложила я. Дух мистера Бердсли, вероятно, уже покинул дом, и была ли заинтересована или нет в его содержимом миссис Бердсли, казалось, неправильным оставить его на разграбление енотам и белкам, не говоря о зверях покрупнее, которых мог привлечь запах последнего прибежища мистера Бердсли. Но с другой стороны, у меня не было большого желания приближаться к дому.
   - Садись на коня, сассенах.
   Джейми прошел через двор, захлопнул дверь несколько сильнее, чем необходимо, и быстро пришел назад, вскочив в седло позади меня.
   - Но-о! - резко сказал он, и мы отбыли при свете поднимающегося полумесяца, который только начал появляться над деревьями.
   До дороги было примерно четверть мили по участку земли, постепенно поднимающемуся от поляны, где стоял дом Бердсли. Мы двигались медленно из-за коз, и я, глядя на траву и кусты, через которые мы пробирались, задавалась вопросом: были ли они видны от того, что мое зрение адаптировалось к темноте, или потому что поднялась луна.
   Я чувствовала себя в безопасности на спине большого коня, с веселым меканьем коз вокруг нас и надежным присутствием Джейми за моей спиной, обхватившего меня одной рукой. Хотя недостаточно, чтобы набраться смелости и еще раз оглянуться на дом. В то же самое время, желание оглянуться было столь непреодолимым, что почти побеждало чувство страха. Почти.
   - Это ведь не настоящая рябина, да? - тихий голос Джейми раздался за моей спиной.
   - Нет, - сказала я, набираясь храбрости от твердой руки вокруг меня. - Это американская рябина, но очень похожа на нашу.
   Я часто встречала американскую рябину раньше; горцы сажали ее возле своих хижин, потому что кистями оранжевых ягод и перистыми листьями она действительно была похожа на шотландскую рябину, ее ближайшую ботаническую родственницу. Я подумала, что замечание Джейми происходило не от дотошности ученого-классификатора, а от сомнения: обладала ли американская рябина свойствами отпугивать злых духов. Он похоронил Бердсли под этим деревом не из-за удобства или эстетического чувства.
   Я сжала его руку в пузыристых мозолях, и он мягко поцеловал меня в макушку.
   При въезде на дорогу я действительно оглянулась, но увидела лишь слабый мерцающий свет от кровельной дранки. Рябина - и то, что могло быть возле нее - была скрыта в темноте.
   Гидеон вел себя необычно хорошо, лишь вначале символически запротестовав против двойной нагрузки. Я была почти уверена, что он тоже был рад оставить эту ферму. Я сказала об этом Джейми, но он чихнул и выразил мнение, что сволочь просто выжидал, планируя будущую выходку.
   Козы, казалось, были склонны рассматривать эту ночную экскурсию, как забаву, и весело трусили, на ходу хватая пучки засохшей травы, стукаясь боками друг о друга и о лошадей, и вообще создавали впечатление стада слонов в подлеске.
   Я почувствовала большое облегчение, когда, наконец, хутор Бердсли исчез из вида, и когда сосны полностью закрыли это место, я сосредоточилась на том, что ожидало нас в Браунсвилле.
   - Я надеюсь, что Роджер справился хорошо, - сказала я, с легким вздохом прислоняясь к груди Джейми.
   - Ммфм.
   Из своего большого опыта я диагностировала этот специфический катаральный звук, как намек на выражение вежливого согласия, наложенного на полное безразличие к вопросу. Или он не видел причин для беспокойства, или полагал, что это проблемы Роджера.
   - Я надеюсь, что он нашел какую-нибудь гостиницу, - предположила я, решив, что такая перспектива будет встречена с несколько большим энтузиазмом. - Горячая еда и чистая постель, это было бы прекрасно.
   - Ммфм, - звук выражал легкое веселье, смешанное с врожденным скептицизмом, укрепленным большим жизненным опытом, относительно возможности существования таких вещей, как горячая еда и чистая постель, на задворках Каролины.
   - Козы, кажется, ведут себя хорошо, - произнесла я и замолчала в ожидании.
   - Ммфм, - сдержанное согласие, смешанное с глубоким подозрением насчет продолжительности хорошего поведения коз.
   Я тщательно формулировала следующее замечание, в надежде заставить его разговориться, когда Гидеон внезапно оправдал первоначальное недоверие Джейми; он вскинул голову с громким фырканьем и встал на дыбы.
   Я сильно стукнулась головой о ключицу Джейми, и из глаз посыпались искры. Он крепко сжал меня, почти лишив возможности дышать, а другой рукой с криком натягивал узду.
   Я не понимала ни слова, даже не могла сказать, на каком языке он кричал - английском или гэльском. Конь ржал, встав на дыбы, и бил передними копытами; я хваталась за все, за что могла: гриву, седло, узду ... По лицу хлестнула ветка, на мгновение ослепив меня. Настоящее столпотворение, визг, отчаянное блеяние и звук, похожий на звучание рвущейся ткани, потом меня что-то ударило и отправило в полет в темноту.
   Я не потеряла сознание, но это мне мало помогло. Я растянулась среди густого кустарника, пытаясь отдышаться, неспособная двигаться, неспособная видеть ничего, кроме нескольких звездочек над головой.
   Невообразимый шум раздавался на небольшом расстоянии от меня; в нем паническое блеяние коз подчеркивалось, как я решила, женскими криками. Точнее, криками двух женщин.
   Я ошеломленно покачала головой. Потом я рывком перевернулась и начала ползти, наконец-то, сообразив, кто вызвал весь этот переполох. Я слышала крик пантеры довольно часто, но всегда на благополучно удаленном расстоянии. На этот раз крик был совсем недалеко, и звук разрываемой ткани, который я слышала, был кашлем большой кошки.
   Я врезалась в огромное поваленное дерево и быстро подкатилась под него, втискиваясь в маленький зазор между бревном и землей так далеко, насколько возможно. Это не было лучшим укрытием, которое я когда-либо видела, но, по крайней мере, оно могло защитить меня от прыжка сверху.
   Я все еще могла слышать хриплые крики Джейми; их тон выражал теперь неистовую ярость. Козы, в основном, перестали орать. Не могла же кошка убить их всех? Я не слышала также миссис Бердсли, но лошади создавали ужасный шум своим ржанием и топотом.
   Мое сердце стучало в груди, прижатой к покрытой листвой земле, и холодный пот, покалывая, сбегал по скулам. Мало что может сравниться с примитивным страхом быть съеденным, и я хорошо понимала бедных животных. Рядом раздался треск кустов и голос Джейми, зовущий меня по имени.
   - Здесь, - каркнула я, не собираясь вылезать из моего убежища, пока не буду уверена наверняка, что пантеры поблизости нет. Лошади прекратили ржать, хотя все еще фыркали и брыкались, показывая, что ни одна из них не стала жертвой нашего незваного гостя или убежала прочь.
   - Здесь! - крикнула я немного громче.
   Треск раздавался все сильнее и ближе. Джейми вынырнул из темноты, присел и стал шарить под бревном, пока его рука не столкнулась с моей рукой, которую он тут же схватил.
   - Ты в порядке, сассенах?
   - Я не знаю, но думаю, все хорошо, - ответила я, осторожно выползла из-под дерева и ощупала себя. Ушибы тут и там, содранная кожа на локтях и горящая щека, по которой ударила ветка. В основном, все в порядке.
   - Хорошо. Идем быстрей, он ранен.
   Он поднял меня на ноги и начал толкать в спину.
   - Кто?
   - Козел.
   Мои глаза к этому времени хорошо приспособились к темноте, и я разобрала большие формы Гидеона и кобылы, которые стояли под облетевшим тополем, возбужденно размахивая гривами и хвостами. Меньшей формой, как я полагаю, была миссис Бердсли, которая склонилась над чем-то на земле.
   Я чувствовала запах крови и сильный козлиный запах. Я присела и коснулась грубых волос на теплой шкуре. Козел с громким "Ме-е-е!" дернулся, что несколько успокоило меня. Он, может быть, и ранен, но еще не умирал, по крайней мере, тело под моими руками было полно жизни.
   - Где кошка? - спросила я, нащупав рога и двигаясь назад вдоль спинного хребта и вниз по бокам и ребрам. Козел возмущался и дико брыкался под моими руками.
   - Ушла, - ответил Джейми. Он также присел и положил свою руку на голову козла. - Ну-ну, bhalaich117. Все в порядке. Seas, mo charaid.118
   Я не могла нащупать открытую рану на теле животного, но я ощущала запах крови, горячий металлический аромат, нарушавший чистоту лесного воздуха. Лошади тоже его чувствовали, они ржали и тревожно топтались в темноте.
   - Ты действительно уверен, что она ушла? - спросила я, стараясь игнорировать ощущение пристального взгляда на своем затылке. - Я чувствую запах крови.
   - Да, кошка утащила одну из коз, - сообщил Джейми. Он стал на колени рядом со мной, положив большую ладонь на шею козла.
   - Миссис Бердсли отвязала этого храброго малого, и он набросился на кошку с рогами. Я не видел всего, но думаю, что тварь стукнула его лапой, потому что слышал, как она визжала и фыркала, а Билли громко орал. Я думаю, она переломила ему ногу.
   Да, это было так. Теперь я легко нашла перелом на плечевой кости правой передней ноги. Кожа не была прорвана, но я ощущала острые обломки кости под ней. Козел приподнялся и ткнул меня рогами, когда я щупала его ногу. Его выпученные глаза дико вращались, странные квадратные зрачки были видны в бесцветном лунном свете.
   - Ты можешь вылечить его, сассенах? - спросил Джейми.
   - Я не знаю.
   Козел все еще дергался, но движения становились ощутимо слабее. Я закусила губу, нащупывая пульс между ногой и телом. Саму рану, вероятно, можно излечить, но у него развивалось шоковое состояние, представляющее большую опасность. Я видела много животных - и даже людей - которые умирали от шока, тогда как их раны сами по себе не были фатальными.
   - Я не знаю, - повторила я. Мои пальцы, наконец, нащупали пульс, он был быстрый и нитевидный. - Он может умереть, даже если я перевяжу ему ногу. Тебе не кажется, что его лучше забить. Легче будет транспортировать.
   Джейми ласково погладил шею козла.
   - Ужасно досадно, такое храброе существо.
   Миссис Бердсли издала возбужденное мелкое хихиканье в ответ на его слова, выходя из темноты за большой фигурой Джейми.
   - Его жовут Хирам, - сказала она. - Он хороший мальчик.
   - Хирам, - повторил Джейми, продолжая поглаживать животное. - Хорошо, Хирам. Ты смелый парень. У тебя яйца большие, как дыни.
   - Ну, скорее, как хурма, - сказала я, нечаянно коснувшись яичек в своем обследовании. - Хотя довольно представительные, - добавила я, задерживая дыхание. Мускусные железы Хирама работали во всю, перебивая даже резкий железистый запах крови.
   - Я выразился фигурально, - довольно сухо сообщил Джейми. - Что нужно для лечения, сассенах?
   Очевидно, решение было принято, и он стал подниматься на ноги.
   - Ладно, - сказала я, убирая запястьем волосы с лица. - Найди пару прямых крепких веток приблизительно в один фут длиной и кусок веревки из седельной сумки. Потом поможешь мне, - добавила я, пытаясь удержать брыкающегося пациента. - Кажется, ты нравишься Хираму. Признал родственную душу.
   Джейми рассмеялся низким утешительным смехом рядом с моим локтем, потом встал, напоследок почесав ухо Хирама, и бесшумно ушел прочь, чтобы вернуться через короткое время с требуемыми предметами.
   - Хорошо, - сказала я, убирая одну руку с шеи козла, чтобы взять палки. - Я наложу шину ему на ногу. Он не сможет идти сам, и нам придется его нести, но так он не повредить ногу еще больше. Помоги положить его на бок.
   Хирам из-за мужской ли гордости или врожденного козлиного упрямства - если считать, что это разные вещи - пытался встать, несмотря на сломанную ногу. Однако его голова сильно затряслась, когда мускулы шеи ослабли, и тело накренилось. Он поскреб копытами по земле и затих, тяжело дыша.
   Миссис Бердсли топталась рядом со мной, все еще держа на руках козленка. Тот издал слабое блеяние, словно внезапно пробудился от кошмара, и Хирам громко ответил "Ме-е".
   - Есть мысль, - произнес Джейми. Он внезапно поднялся и взял козленка из рук миссис Бердсли. Потом встал на колени и подложил маленькое существо под бок Хирама. Козел тут же перестал брыкаться и наклонил голову, обнюхивая свое потомство. Козленок блеял, тычась носом в бок козла, а тот, высунув длинный мокрый язык, облизал его голову.
   - Работай быстро, сассенах, - предложил Джейми.
   Я не нуждалась в указаниях; в течение нескольких минут я сложила кость и наложила шину, воспользовавшись одним их многочисленных платков миссис Бердсли. Хирам вел себя хорошо, только время от времени издавал блеяние. Однако козленок кричал, не переставая.
   - Где его мать? - спросила я, хотя уже предвидела ответ. Я не слишком много знала о козах, но знала достаточно о матерях и младенцах, чтобы понять, что только смерть может заставить мать покинуть плачущего ребенка. Остальные козы подошли ближе, притянутые любопытством или напуганные темнотой, или просто из желания быть вместе, но матери козленка не было.
   - Бедная Бекки, - сказала печально миссис Бердсли. - Такая хорошая кожочка.
   Темные фигуры толпились вокруг, налетая друг на друга. Горячая волна воздуха коснулась моего уха, когда одна из коз принялась жевать мои волосы, другая коза наступила на козленка, и он заорал еще громче. Я не прогоняла их, потому что присутствие гарема, казалось, успокаивало Хирама.
   Сделав тесную повязку на ноге козла, я нащупала пульс у него за ухом и некоторое время наблюдала за ним, держа голову козла на своих коленях. Поскольку козы продолжали тыкать и обнюхивать его, издавая жалобное блеяние, он внезапно поднял голову и перевернулся на брюхо, неуклюже выставив сломанную ногу перед собой.
   Он покачался туда-сюда, как пьяный человек, потом произнес громкое воинственное "Меее!" и встал на три ноги. Он быстро упал, но это действие всех ободрило. Даже миссис Бердсли издала тихий довольный звук.
   - Хорошо, - Джейми встал и провел по своим волосам с глубоким вздохом. - А теперь.
   - Что теперь?- спросила я.
   - Теперь мне надо решить, что делать, - сказал он немного раздраженно.
   - Разве мы не поедем в Браунсвилл?
   - Мы могли бы, - сказал он, - если миссис Бердсли хорошо знает дорогу, чтобы найти ее при свете звезд.
   Он с надеждой повернулся в ее сторону, но даже в темноту я могла увидеть, как она отрицательно покачала головой.
   Тут до меня дошло, что мы уже не были на дороге, которая представляла собой лишь небольшую оленью тропу, петляющую по лесу.
   - Мы не можем быть очень далеко от нее, да? - я огляделась, безуспешно всматриваясь в темноту, как если бы какой-то признак может указать нам на дорогу. На самом деле я даже не имела представление, в какой стороне от нас она находится.
   - Да, - согласился Джейми. - И один я смог бы найти ее рано или поздно. Но у меня нет желания бродить по лесу с такой компанией.
   Он огляделся вокруг очевидно, считая головы. Две очень своенравные лошади, две женщины, одна из которых довольно странная и возможно опасная, и шесть коз, из которых двое не способны к самостоятельной ходьбе. Я его понимала.
   Он расправил плечи, дернув ими, словно поправляя тесную рубашку.
   - Я пойду, огляжусь вокруг. Если я найду дорогу сразу, то хорошо. Если нет, то мы встанем на ночевку, - сказал он. - Дорогу легче искать днем. Будь осторожна, сассенах.
   И, чихнув напоследок, он исчез в лесу, оставив меня ответственной за гражданских лиц и раненных.
   Осиротевший козленок кричал все громче и жалобнее, что тревожило мои уши и сердце. Однако миссис Бердсли стала немного более оживленной в отсутствии Джейми; думаю, она его просто боялась. Сейчас она пыталась заставить одну из коз покормить детеныша. Козленок отказывался, но голод и потребность в тепле и утешении были сильны, и через несколько минут, он уже деловито питался, подрагивая хвостиком.
   Я была счастлива видеть это, но ощущала небольшое чувство зависти. Я внезапно осознала, что не ела целый день, что мне было холодно, я отчаянно устала, у меня были синяки по всему телу, и что не будь миссис Бердсли с ее компанией, я бы уже давно благополучно была в Браунсвилле, накормленная, и в тепле возле дружеского очага. Я потрогала живот козленка, который стал круглым и упругим от молока, и подумала, как мне хочется, чтобы кто-то позаботился обо мне. Однако в настоящий момент я была пастырем, и помощи ждать не приходилось.
   - Вы думаете, она может вернутьша? - миссис Бердсли присела рядом со мной, туго завернув плечи в платок. Она говорила тихо, как бы боясь, что ее услышат.
   - Кто, пантера? Нет, не думаю. Зачем? - тем не менее, небольшая дрожь прошла по моему телу, когда я подумала о Джейми, который был один в темноте. Хирам, тяжело привалившийся плечом к моему бедру, фыркнул и с длинным вздохом опустил голову мне не колени.
   - Некоторые люди говорят, что они охотятша парами.
   - Действительно? - я приглушила зевок - не от скуки, от усталости. Я моргала, глядя в темноту, и мной постепенно овладевала летаргия. - О, я думаю, что козы хватит им на двоих. Кроме того, - я широко зевнула, выворачивая челюсть, - наши лошади их учуют.
   Гидеон и миссис Хрюша дружески носом к хвосту стояли под тополем, не выказывая никаких признаков испуга. Это, казалось, успокоило миссис Бердсли, которая внезапно вся осела, и плечи ее опустились, словно из нее спустили воздух.
   - Как вы себя чувствуете? - спросила я просто, чтобы поддержать разговор.
   - Я рада уйти оттуда, - сказала она.
   Я совершенно разделяла это чувство; наша ситуация здесь была лучше, чем на хуторе Бердсли, несмотря на нападении пантеры. Однако это не означало, что мне хотелось задержаться здесь надолго.
   - Вы кого-нибудь знаете в Браунсвилле? - спросила я. Я не знала, каким большим было поселение, но из разговора мужчин пришла к выводу, что это большая деревня.
   - Нет, - она на мгновение замолчала, и я почувствовала, не увидела, что она запрокинула голову, глядя на звезды и мирную луну.
   - Я ... никогда не была в Брауншвилле, - добавила она почти застенчиво.
   Или вообще где-нибудь. Она стала рассказывать свою историю, сначала нерешительно, но потом все оживленнее, не нуждаясь в подталкивании с моей стороны.
   Бердсли, по существу, купил девушку у ее отца и привез ее вместе с другими товарами, приобретенными в Балтиморе, в свой дом, где держал ее, как пленницу, запрещая покидать хутор и показываться на глаза людям. Когда Бердсли уезжал торговать с чероки, она оставалась одна, не считая слуги по контракту, который был не лучшей компанией, будучи глухим и немым.
   - Неужели? - сказала я. За всеми этими событиями я совсем забыла про Джосайю и его брата. Мне стало интересно, знала ли она про обоих братьев, или только про Кезайю.
   - Как давно вы приехали в Северную Каролину? - спросила я.
   - Два года нажад, - сказала он мягко. - Два года три мешаца и пять дней.
   Я вспомнила черточки на косяках и подумала, когда она начала считать дни. С самого начала? Я потянулась, потревожив Хирама, который недовольно зафыркал.
   - Понятно. Кстати, как вас зовут? - спросила я запоздало, вдруг поняв, что не имею об этом понятия.
   - Фрэншиш, - произнесла она, потом попыталась снова. - Фрэн ... шиш, - последний слог прошипел сквозь ее поломанные зубы. Она пожала плечами и застенчиво хохотнула. - Фанни, - сказала она, - моя мама наживала меня Фанни.
   - Фанни, - сказала я ободряющим тоном. - Мне нравится это имя. Могу я вас так называть?
   - Ш удовольштвием, - сказала она. Она втянула воздух, но не произнесла ни слова, очевидно, стесняясь сказать, что хотела. После смерти мужа она, казалось, впала в пассивное состояние, лишившись сил, которые оживляли ее ранее.
   - О, - сказала я, запоздало поняв ее. - Клэр. Зовите меня Клэр, пожалуйста.
   - Клэр, как прекрашно.
   - Ну, хотя бы в нем нет никаких "с", - сказала я, не подумав. - О, прошу прощения.
   Она тихо произнесла: "пфф", отметая мои извинения. Поощренная темнотой, чувством близости, возникшим от обмена именами, или просто от желания выговориться, она рассказала мне о матери, которая умерла, когда ей было двенадцать лет, об отце, краболове, о ее жизни в Балтиморе, где она бродила по берегу во время отлива, собирая устриц и мидии, и наблюдала за рыбацкими лодками и военными кораблями, идущими мимо форта Ховард вверх по Потаско.
   - Было так мирно, - произнесла она задумчиво. - Ничего кроме воды и неба.
   Она снова откинула голову, глядя в небо, проглядывающее между ветвями деревьев. Я подумала, что в то время как покрытые лесом горы Северной Каролины стали приютом и утешением для горца Джейми; они могли показаться чуждыми и вызывающими клаустрофобию для человека, привыкшего к водному простору Чесапикского залива.
   - Вы вернетесь туда? - спросила я.
   - Туда? - она казалась немного удивленной. - О, я ... я не думала ...
   - Нет? - я прислонилась к стволу дерева, давая отдых спине. - Вы же видели, что ваш ... что мистер Бердсли скоро умрет. Разве вы ничего не планировали?
   Кроме того, чтобы медленно мучить его. Мне пришло в голову, что я слишком расслабилась, находясь в темноте с этой женщиной. Возможно, она действительно была жертвой Бердсли, или она могла говорить так, чтобы заручится нашей помощью. Мне не следует забывать сожженные пальцы на ноге Бердсли и ужасную сцену на чердаке. Я немного выпрямилась и нащупала маленький нож, который я на всякий случай носила за поясом.
   - Нет, - она казалась немного ошеломленной, и неудивительно. Я сама чувствовала себя не в своей тарелке от эмоций и усталости. И я пропустила то, что она сказала.
   - Что вы сказали?
   - Я шкажала ... Мэри Энн не говорила, что мне делать ... дальше.
   - Мэри Энн, - начала я осторожно. - Это ... должно быть первая жена мистера Бердсли, да?
   Она рассмеялась, и волосы у меня на затылке неприятно шевельнулись.
   - О, нет. Мэри Энн четвертая жена.
   - ... четвертая, - слабым голосом повторила я.
   - Она единштвенная, которую он похоронил под рябиной, - сообщила она мне. - Это его ошибка, оштальные похоронены в лешу. Я думаю, ему было лень далеко идти.
   - О, - произнесла я из-за отсутствия лучшего ответа.
   - Я говорила вам, что она штоит под деревом, когда вштает луна. Когда я увидела ее там в первый раж, я подумала, она живая женщина. Я ишпугалась, что он может шделать, увидев ее одну, и подошла предупредить ее.
   - Понятно, - в моем голосе, очевидно, прозвучало недоверие, и ее голова резко повернулась ко мне. Я крепче схватилась за рукоятку ножа.
   - Вы мне не верите?
   - Конечно, верю! - уверила я ее, пытаясь столкнуть голову Хирама с моих колен. Моя левая нога под его весом потеряла всякую чувствительность.
   - Я могу покажать вам, - сказала она спокойным уверенным голосом. - Мэри Энн шкажала, где они похоронены - другие жены - и я нашла их. Я могу покажать вам их могилы.
   - Я уверена, в этом нет необходимости, - сказала я, шевеля пальцами ноги, чтобы восстановить кровообращение. Если она подойдет ко мне, решила я, я толкну козла ей под ноги, откачусь в сторону и на всех четырех конечностях брошусь прочь, громко призывая Джейми. И кстати, где, черт побери, Джейми?
   - Так ... хм ... Фанни. Вы говорите, что мистер Бердсли, - мне вдруг пришло в голову, что я не знаю его имени, но решила, что лучше ограничиться формальным знакомством, - что ваш муж убил четырех жен? И никто об этом не знал?
   "Хотя ничего удивительного", - подумала я. Хутор Бердсли стоял изолировано, и женщины Бердсли могли умереть от чего угодно - от несчастного случая, родов или непосильной работы. Возможно, кто-то знал, что Бердсли потерял четырех жен, но никого это не волновало.
   - Да, - голос ее звучал спокойно, по крайней мере, она не проявляла признаков опасного возбуждения. - Он и меня бы убил, но Мэри Энн оштановила его.
   - Как она сделала это?
   Она длинно вздохнула, устраиваясь на земле. С ее коленей раздалось слабое блеяние, и я поняла, что она снова держала козленка. Я ослабила хватку на ноже, вряд ли она смогла напасть на меня с козленком в подоле.
   Она выходила поговорить с Мэри Энн всякий раз, когда поднималась луна; призрак женщины появлялся под рябиной только между первой и последней четвертью луны, но никогда в новолунием и при молодом или старом месяце.
   - Как странно, - пробормотала я, но она, поглощенная рассказом, не заметила.
   Это продолжалось несколько месяцев. Мэри Энн рассказала Фанни о судьбе ее предшественниц, и как она умерла сама.
   - Он жадушил ее, - поведала мен Фани. - Я видела шиняки у нее на шее. Она шкажала, что однажды он шделает тоже шамое шо мной.
   Однажды ночью несколько недель спустя Фанни поняла, что настал ее черед.
   - Он шлишком много выпил рому, - объяснила она. - Вшегда было плохо, когда он пил, но на этот раж ...
   Дрожа от испуга, она уронила поднос с его ужином, вывалив на него еду. Он с ревом вскочил на ноги и бросился на нее. Она повернулась и побежала.
   - Он был между мной и дверью, - сказала она. - Тогда я побежала на чердак. Я надеялашь, что он шлишком пьян, чтобы поднятьша по лештнице.
   Бердсли схватился за лестницу, но пошатнулся и уронил ее. Пока он с проклятием устанавливал ее на место, раздался стук в дверь.
   Бердсли закричал, спрашивая: "Кто там?", но никто не ответил, только раздался еще один стук в дверь. Фанни подползла к краю отверстия и посмотрела вниз; лицо мужа ярко алело в кухне. Потом стук повторился в третий раз. Его язык стал непослушным от выпивки, поэтому он не мог говорить членораздельно; он только что-то проворчал, грозя ей пальцем, и пошел к двери. Он распахнул ее, выглянул наружу ... и закричал.
   - Я никогда не шлышала такого жвука, - сказала она тихо. - Никогда.
   Бердсли повернулся и побежал. Налетев на табурет, он растянулся на полу, потом вскочил на ноги, бросился к лестнице и стал подниматься по ней, пропуская ступеньки и едва не падая с нее. При этом он не переставал кричать.
   - Он кричал, чтобы я помогла ему, - в ее голосе был слышен странный оттенок, словно она удивлялась, как такой человек может просить ее о помощи, и в тоже время испытывала глубоко запрятанное удовольствие от воспоминания.
   Бердсли достиг вершины лестницы, но не смог выбраться на чердак. Внезапно его лицо из красного превратилось в белое, его глаза закатились, и он без сознания упал лицом вперед на доски пола, нелепо свесив ноги с чердака.
   - Я не могла шпуштить его, я могла только втащить его на чердак, - она вздохнула. - А оштальное ... вы шами жнаете.
   - Не совсем, - голос Джейми раздался из темноты рядом с моим плечом, заставив меня подскочить от неожиданности. Потревоженный Хирам недовольно заворчал.
   - Как давно ты находишься здесь? - спросила я сердито.
   - Достаточно долго, - он подошел ко мне и встал на колени, положив ладонь на мою руку. - И кто же стучал в двери? - спросил он миссис Бердсли. Его голос выражал лишь легкий интерес, но рука его была напряжена. Небольшая дрожь пробежала по моему телу. Действительно, кто?
   - Никого, - сказала она просто. - Там никого не было, нашколько я могла видеть. Но иж двери видно рябину, и луна вжошла.
   На некоторое время наступила тишина. Потом Джейми сильно провел рукой по лицу, вздохнул и встал на ноги.
   - Ладно. Я нашел место, где мы сможем провести ночь. Помоги мне поднять козла, сассенах.
   Мы находились на холмистой местности с многочисленными скальными выходами; пространство между деревьями полностью заросло низкорослым каликантом и сассапарелью, так что движение в темноте было довольно опасным. Я упала два раза, только по чистой случайности не сломав себе шею. Даже днем двигаться здесь было трудно, а ночью совершенно невозможно. К счастью место, которое нашел Джейми, находилось недалеко.
   Это была неглубокая яма в обвалившемся глинистом берегу с вьющимися стеблями виноградной лозы на стенах и с покрытым сухой травой дном. Когда-то здесь был ручей, вода подмыла берег, оставив нависающий козырек. Несколько лет назад что-то отвело поток в сторону, и на бывшем ложе ручья остались полупогруженные в мох округлые камни. Я раскатилась на одном из таких камней и упала на колено, ударившись им о другой проклятый камень.
   - Все в порядке, сассенах? - Джейми услышал мое ругательство и остановился, повернувшись ко мне. Он стоял на склоне выше меня с Хирамом на плечах. Снизу его силуэт, вырисовывающийся на блеклом фоне неба, выглядел гротескным и немного пугающим - высокая рогатая фигура с сутулыми огромными плечами.
   - Прекрасно, - сказала я, пытаясь восстановить дыхание. - Это здесь, да?
   - Да. Поможешь мне ...? - он, казалось, задыхался сильнее, чем я. Он с трудом встал на колени, и я поспешила помочь ему снять Хирама с плеч. Джейми остался стоять на коленях, упершись одной рукой в землю.
   - Надеюсь, утром мы найдем дорогу без труда, - сказала я, с тревогой наблюдая за ним. Его голова бессильно повисла, воздух влажным хрипом вырывался из груди при каждом вздохе. Мы должны скорее встать на ночь, развести огонь и поесть что-нибудь.
   Он покачал головой и откашлялся.
   - Я знаю, где она, - сказал он и снова закашлял. - Просто ... - кашель снова потряс его, и я могла видеть, как напряглись его плечи. Когда он остановился, я мягко положила руку на его спину и ощутила мелкую постоянную дрожь, пробегающую по его телу - дрожь мускулов от непомерной усталости.
   - Я не могу идти дальше, Клэр, - сказал он тихо, как если бы стыдился этого признания. - У меня нет сил.
   - Ложись, - сказала я также тихо. - Я позабочусь обо всем.
   Приблизительно через полчаса суматохи и беспорядка все было более или менее улажено, лошади были спутаны, и разложен маленький костер.
   Я встала на колени, чтобы осмотреть моего главного пациента, который лежал на брюхе, вытянув перед собой ногу с наложенной шиной. Он встретил меня воинственным "Ме-е!" и угрожающе наставил на меня рога.
   - Неблагодарная сволочь, - сказала я, отступая.
   Джейми рассмеялся, потом закашлялся, и его плечи судорожно затряслись. Он лежал, свернувшись, возле стенки ямы с пальто, подложенным под его головой.
   - Что касается тебя, - сказала я, поглядев на него, - я не шутила, когда говорила про гусиный жир. Распахни плащ и сними рубашку.
   Он сузил глаза, поглядев на меня, потом бросил короткий взгляд в направлении миссис Бердсли. Я спрятала улыбку при виде его скромности, но дала миссис Бердсли маленький чайник и отправила принести воды и больше дров, потом вытащила тыкву с ментоловой мазью.
   Теперь, когда я могла хорошенько рассмотреть его, вид Джейми меня встревожил. Он был бледен с белыми губами, красными ноздрями и глазами, обведенными темными кругами усталости. Он выглядел очень больным, а звучал еще хуже, воздух вылетал из груди с хриплым свистом при каждом вздохе.
   - Полагаю, если Хирам не собирается умирать перед своими козами, ты тоже не собираешься умирать передо мной, - с сомнением сказала я, зачерпывая пальцем ароматной мази.
   - Я вовсе не собираюсь умирать, - сказал он немного раздраженно. - Я только немного устал. К утру я буду в порядке ... О, Христос, мне это не нравится!
   Его грудь была горячей, но не думаю, что от жара, хотя точно сказать было трудно - мои пальцы были очень холодными.
   Он дернулся, издал высокий звук "иии" и попытался отодвинуться. Я твердо схватила его за шею, поставила колено ему на живот и продолжила свое дело, несмотря на его протесты. Наконец, он прекратил бороться и подчинился, только периодически хихикал, чихал и изредка взвизгивал, когда я дотрагивалась до особенно щекотного места. Козы нашли это очень интересным.
   Через несколько минут он был хорошо смазан, кожа на груди и горле была красная от растирания, блестела от жира, и сильный аромат мяты и камфары стоял в воздухе. Я положила ему на грудь толстую фланелевую пеленку, спустила рубашку вниз и обернула его полами плаща, напоследок я прикрыла его одеялом, натянув его до подбородка.
   - Вот так, - удовлетворено произнесла я, вытирая тряпкой руки. - Как только будет горячая вода, мы выпьем чай из шандры.
   Он с подозрением приоткрыл один глаз.
   - Мы?
   - Точнее, ты. Я лучше выпью конскую мочу.
   - Я тоже.
   - Увы, конская моча не обладает терапевтическим эффектом.
   Он застонал и закрыл глаз. Он тяжело дышал некоторое время, словно проколотые меха. Потом приподнял голову на несколько дюймов и открыл оба глаза.
   - Эта женщина еще не вернулась?
   - Нет. Думаю, найти воду в темноте нелегко, - я мгновение поколебалась. - Ты все слышал, что она мне рассказала.
   - Нет, но вполне достаточно. Мэри Энн и все такое.
   - Да, все такое.
   Он крякнул.
   - Ты веришь ей, сассенах?
   Я ответила не сразу, неторопливо выскребая гусиный жир из-под ногтей.
   - Иногда верю, - сказала я, наконец. - Сейчас - не уверена.
   Он крякнул, на этот раз одобрительно.
   - Я не думаю, что она опасна, - сказал он. - Но держи свой ножичек при себе, сассенах, и не поворачивайся к ней спиной. Мы будем сторожить по часу.
   Он закрыл глаза, откашлялся и мгновенно уснул.
  
   Через луну проплывали облака, холодный ветер шевелил сухую траву на козырьке, нависающем над нами.
   - Разбудить тебя через час, - пробормотала я, пытаясь устроиться удобнее на каменистой земле. - Три ха-ха, черт побери.
   Я наклонилась и положила голову Джейми себе на колени. Он немного застонал, но не шевельнулся.
   - Простуда, - сказала я ему обвиняющим голосом. - Ха!
   Я передернула плечами и откинулась назад, прислонившись к скошенной стене нашего убежища. Несмотря на наказ Джейми следить за миссис Бердсли, я не считала это обязательным. Она любезно развела костер, потом свернулась среди коз и, будучи человеком из плоти и крови, а значит уставшей от дневных событий, сразу же заснула. Я могла слышать ее мирный храп с противоположной стороны костра, смешивающийся с фырканьем и хрипом ее компаньонов.
   - И вообще что ты о себе возомнил? - спросила я у тяжелой головы, лежащей на моем бедре. - Резиновый, да?
   Мои пальцы непроизвольно коснулись его волос и ласково их погладили. Уголок его рта неожиданно приподнялся в удивительно приятной улыбке.
   Улыбка исчезла также быстро, как и появилась, и я потрясенно уставилась на него. Нет, он крепко спал, дыхание его все также было хриплым, и его длинные двухцветные ресницы мирно лежали на щеках. Очень мягко я снова погладила его голову.
   Точно. Улыбка снова мелькнула на его лице и исчезла. Он очень глубоко вздохнул, зарылся носом в мои колени, и тело его полностью расслабилось.
   - О, Боже, Джейми, - нежно произнесла я, чувствуя, как слезы собираются в глазах.
   Годы я не видела, чтобы он улыбался во сне таким образом. С тех первых дней нашего брака, проведенных в Лаллиброхе.
   "Он всегда делал так, когда был маленьким, - сказала мне тогда его сестра Дженни. - Я думаю, это значит, что он счастлив".
   Мои пальцы погрузились в мягкие густые волосы на его затылке, ощущая твердую выпуклость его черепа, теплую кожу и тонкую линию давнего шрама.
   - Я тоже, - прошептала я ему.
  
  30
   ОТРОДЬЕ САТАНЫ
  
   Миссис МакЛеод с двумя детьми поселилась у жены Эвана Линдсея, и с отъездом братьев МакЛеодов, Джорди Чизхолма и его двух старших сыновей в доме стало просторнее. "Хотя не совсем, - подумала Брианна, - учитывая, что осталась миссис Чизхолм".
   Проблема была не в самой миссис Чизхолм, как таковой, а в ее пятерых сыновьях, которых миссис Баг скопом называла отродьем сатаны. Миссис Чизхолм сильно возражала против такой терминологии. И хотя другие обитатели дома были не так откровенны в выражении своего мнения, по данному вопросу существовало редкое единодушие. "Самые отъявленные хулиганы - это трехлетние близнецы Чизхолмы", - думала Брианна, с некоторым трепетом следя за Джемми и воображая его ближайшее будущее.
   В данный момент он не показывал никаких задатков хулиганства и мирно дремал на тряпичном коврике в кабинете Джейми, куда Брианна удалилась в слабой надежде на относительное уединение. Страх, внушаемый Джейми, позволял держать несносных детей подальше от этой комнаты.
   Миссис Баг сообщила восьмилетнему Томасу, шестилетнему Энтони и пятилетнему Тоби Чизхолмам, что миссис Фрейзер - большая колдунья, белая женщина, которая, несомненно, превратит их всех в жаб ("И это будет лучше для всех"), если они что-нибудь натворят в хирургическом кабинете. Однако это не помогло, наоборот, они страшно заинтересовались кабинетом, но пока ничего там не сломали.
   Чернильница Джейми - полая маленькая тыква, аккуратно закупоренная пробкой из желудя - стояла на столе вместе с глиняным стаканчиком с остро оточенными перьями индейки. Пользуясь одним из свободных моментов, которые в связи с материнством Брианна научилась ценить, она взяла перо, открыла маленький дневник и стала писать.
   "Этой ночью мне приснилось, что я делаю мыло. Я еще никогда не делала его самостоятельно, но я вчера мыла полы, и мои руки пахли мылом, когда я легла спать. Такой противный запах, нечто среднее между кислотой и пеплом со слабым, но ужасным запахом сала хряка, словно что-то давно сдохло.
   Я наливала воду в котелок с древесным пеплом, чтобы приготовить щелок; облака ядовитого дыма поднимались от чайника, и они были желтого цвета.
   Па принес мне большой ком внутреннего жира, который я должна была смешать с щелоком, и в нем были детские пальчики. Я не думала в тот момент, что в этом было что-нибудь странное".
   Брианна попыталась не обращать внимания на грохот сверху, словно там несколько человек прыгали на кровати. Потом грохот резко прекратился, и раздался пронзительный крик, за которым последовали громкие звуки шлепков и несколько воплей различной высоты.
   Она вздрогнула и крепко зажмурила глаза, откинувшись назад; звуки конфликта тем временем нарастали. Через мгновение они звучали уже внизу. Быстро взглянув на Джемми, который проснулся, но не выглядел испуганным ("Мой Бог, он привык к этому", - подумала она), она отложила перо и со вздохом встала.
   Мистер Баг занимался фермой и домашним скотом, а также возможной угрозой со стороны, мистер Вемисс должен был колоть дрова, носить воду и вообще заниматься домом. Но мистер Баг был молчалив, мистер Вемисс робок, а Джейми оставил Брианну формальной главой Риджа. Поэтому она была апелляционным судом и судьей во всех конфликтах. "Самой", если хотите.
   Сама распахнула дверь кабинета и с негодованием посмотрела на толпу. Миссис Баг, как обычно, с красным лицом и обвиняющим выражением на нем. Миссис Чизхолм с точно таким же красным лицом, переполненным материнским гневом. Маленькая миссис Аберфельд с лицом цвета баклажана, прижимающая к груди свою двухлетнюю дочь Рут. Тони и Тоби Чизхолмы с лицами, покрытыми слезами и соплями. У Тоби красный отпечаток ладони на лице, тоненькие волосы Рут с одной стороны сильно короче, чем с другой. Они начали говорить все сразу.
   - ... краснокожие дикари!
   - ... красивые волосы моего ребенка!
   - ... посмела ударить моего сына!
   - Мы только играли в скальпы, мэм ..
   - ... ИИИИИИИИИИ!
   - ... порвали мою перину, маленькие отродья!
   - Смотрите, что она сделала, эта старая метла!
   - Послушайте, мэм, это ...
   - ААААААААААА!
   Брианна вышла в коридор и захлопнула дверь за собой. Это была тяжелая дверь, и ее грохот временно приостановил все разговоры. Внутри кабинета заплакал Джемми, но она проигнорировала его плач.
   Она потянула воздух, собираясь начать разборки, но передумала. Мысль, вступить в бесконечные пререкания со всеми этими людьми, ее не прельщала. Разделяй и властвуй - вот единственный путь в данном случае.
   - Я пишу, - объявила она и, сузив глаза, обвела всех взглядом, - очень важное письмо.
   Миссис Аберфельд выглядела испуганной, миссис Чизхолм - оскорбленной, миссис Баг - удивленной.
   Она холодно кивнула каждой женщине по очереди.
   - Я поговорю позже с каждой из вас. Понятно?
   Она открыла дверь, вошла внутрь и закрыла ее перед ними, оставив трех женщин с вытаращенными глазами, потом прислонилась к двери спиной, закрыла глаза и выдохнула.
   За дверьми стояла тишина, потом послышался отчетливое "Хм!" миссис Чизхолм и шаги - одни вверх по лестнице, другие к кухне, а третьи тяжело к хирургическому кабинету. Стук маленьких ног к передней двери известил о том, что Тони и Тоби спасаются бегством.
   Джемми, увидев ее, перестал орать и засунул в рот большой палец.
   - Надеюсь, что миссис Чизхолм ничего не знает о травах, - сказала она ему шепотом. - Я уверена твоя бабушка держит там яды.
   Хорошо, что мать забрала с собой ящик со скальпелями и пилами.
   Она замолчала, прислушиваясь. Никаких звуков бьющегося стекла. Возможно, миссис Чизхолм зашла в кабинет, чтобы избежать общества миссис Аберфельд и миссис Баг. Бриана упала на стул возле маленького стола, который отец использовал в качестве письменного. Или, возможно, миссис Чизхолм засела там, чтобы подловить Брианну наедине и высказать ей все свои обиды.
   Джемми лежал на спине с ногами в воздухе и счастливо мусолил непонятно где подобранный сухарь. Ее дневник валялся на полу. Заслышав шаги миссис Чизхолм, выходящей их кабинета, она схватила перо и одну из бухгалтерских книг из стопки на столе.
   Дверь приоткрылась на дюйм или два. Наступила тишина, во время которой она, сосредоточенно хмурясь, царапала в книге сухим пером. Дверь закрылась.
   - Сука, - произнесла она вполголоса. Джемми произвел вопросительный звук, и она взглянула на него вниз. - Ты ничего не слышал, хорошо?
   Джемми согласно забормотал, пытаясь затолкать обмусоленный кусок хлеба в левую ноздрю. Она сделала инстинктивное движение, забрать сухарь, но остановилась. У нее не было настроения конфликтовать этим утром. И вообще весь день.
   Она задумчиво постукивала пером по странице бухгалтерской книги. Она должна что-то сделать и сделать быстро. Миссис Чизхолм, возможно, уже нашла ядовитый паслен, а миссис Баг взяла топор.
   Миссис Чизхолм имела преимущество в весе, росте и длине рук, но Брианна поставила бы все свои деньги на миссис Баг, когда дело касалось хитрости и вероломства. Что касается госпожи Аберфельд, то она попала под перекрестный огонь словесных пуль. А маленькая Рут, вероятно, к концу недели станет лысой.
   Ее отец запросто уладил бы конфликт, используя свое очарование и авторитет мужчины. Она тихонько фыркнула, забавляясь этой мыслью "Подойдите", - говорит он одной, и она сворачивается у его ног, мурлыча, как котенок Адсо. "Уходите", - говорит он другой, и она быстро отправляется в кухню и печет ему сдобные булочки.
   Ее мать воспользовалась бы первой возможностью, чтобы ускользнуть из дома - лечить больных или собирать лекарственные травы - оставив их разбираться между собой, и вернулась бы только тогда, когда в доме установилось бы состояние вооруженного нейтралитета. Брианна не могла не заметить облегчение на лице матери, когда та садилась на лошадь, и немного виноватый взгляд, который она послала дочери. Но, увы, эта стратегия не для нее, хотя желание, схватить Джемми и убежать с ним в горы, было довольно сильным.
   В сотый раз с тех пор, как уехали мужчины, она пожалела, что не отправилась с ними. Она могла представить покачивающуюся спину лошади под собой, чистый холодный воздух, вливающийся в легкие, и Роджера с солнцем, сияющим в его черных волосах, когда они вместе ехали бы к ожидающим их приключениям.
   Она скучала по нему до боли в костях. Как он поведет себя, если дело дойдет до битвы? Она отогнала эту мысль, не желая думать о том, что существует вероятность - пусть даже маленькая - что он может вернуться раненым или не вернуться вообще.
   - Этого никогда не случится, - громко произнесла она уверенным голосом. - Они вернутся через неделю или две.
   Порыв ледяного дождя ударил в окно. На улице сильно похолодало, и к ночи этот дождь превратится в снег. Она, задрожав, натянула платок на плечи и поглядела на Джемми, убедится, что он не замерз. Его рубашка задралась на животе, подгузник был мокрый и один носок слетел, оголив маленькую розовую ножку. Однако его это мало волновало, он, задрав ноги вверх, весело гулил и пускал пузыри.
   Она некоторое время с сомнением смотрела на него, но он казался вполне довольным, и жаровня в углу давала достаточно тепла.
   - Хорошо, - произнесла она, вздохнув. У нее есть Джем, это так. Но крайне необходимо найти способ утихомирить трех фурий, пока они не свели ее с ума и не поубивали друг друга скалками и вязальными спицами.
   - Логика, - сказала она Джемми, садясь прямо на стуле и указывая на него пером. - Это похоже на загадку, когда нужно перевести через реку волка, козу и капусту. Давай подумаем.
   Джем весьма нелогично попытался засунуть пальцы ноги в свой рот вместе с сухарем.
   - Ты, должно быть, уродился в папу, - заметила она терпеливо. Она затолкала перо в стаканчик и начала закрывать бухгалтерскую книгу, когда ее внимание привлекли корявые буквы. Характерный неуклюжий почерк Джейми напомнил ей время, когда она впервые увидела его на древней дарственной с выцветшими бледно-коричневыми буквами.
   Эти же записи с самого начала были бледно-коричневого цвета, но после одного или двух дней на воздухе железисто-желчная смесь чернил потемнела, и буквы приобрели обычный иссиня-черный цвет.
   Оказалась, это была не бухгалтерская книга, а что-то вроде журнала, содержащего записи об ежедневных хозяйственных событиях.
   "16 июля - Поменял шестерых молочных поросят у пастора Готфрида на две бутылки мускатного вина и топор. Поместил их в хлев, пока не вырастут для забоя.
   17 июля - Один из ульев начал роиться в конюшне. Моя жена, к счастью, смогла загнать рой в маслобойку и говорит, что Рони Синклер должен сделать ей новую маслобойку.
   18 июля - Получил письмо от тети. Спрашивает совета относительно лесопилки на Мельничном ручье. Ответил, что в течение месяца приеду и посмотрю. Письмо отправил с Рони Синклером, который отправился в Кросс-крик с 22 бочонками, от которых я должен получить половину прибыли. Договорился вычесть отсюда стоимость новой маслобойки".
   Записи навевали покой, такой же теплый и мирный, как те летние дни, когда они были сделаны. Она почувствовала, что напряжение в спине начало ослабевать, и ее ум начал искать пути решения сегодняшних проблем.
   "20 июля - Ячмень в низких местах достигает до моих колен. Красная корова принесла здорового теленка вскоре после полуночи. Все хорошо. Прекрасный день.
   21 июля - Ездил к Мюллерам. Обменял флягу сотов на кожаную узду, немного порванную, но можно починить. Домой возвращался по темноте, так как встретил сумерки у пруда возле Холлис-Гэп, остановился и поймал десять прекрасных форелей. Шесть съели на ужин, остальные оставили на завтрак.
   22 июля - У моего внука сыпь, но жена говорит, что ничего страшного. Белая свинья сломала загородку и убежала в лес. Думаю, то ли ловить ее, то ли посочувствовать незадачливому хищнику, который на нее наткнется. У нее характер, как сейчас у моей дочери, она мало спала за последние ночи ..."
   Брианна наклонилась вперед, хмуро уставившись на страницу.
   " ... потому что ребенок плакал все время, как говорит жена, из-за колик, которые должны пройти. Я думаю, она права. Тем временем я перевел Брианну с ребенком в старый дом, что для нас стало облегчением, если не для моей бедной дочери. Белая свинья съела четырех поросят из последнего помета, прежде чем я смог помешать ей".
   - Вот проклятый ублюдок, - сказала она. Сравнение с печально известной белой свиньей ей вовсе не понравилось. Джемми, услышав ее сердитый голос, прекратил гулить и уронил сухарь; рот его обиженно задрожал.
   - Нет, нет, все в порядке, милый, - она встала и подхватила его на руки, покачивая, чтобы успокоить. - Шшш, все хорошо. Мама сказала это дедушке. Ты ничего не слышал, хорошо? Шшш.
   Джемми успокоился и, хныкая, потянулся за коркой хлеба на полу. Брианна наклонилась и подняла обгрызенный сухарь, с отвращением рассматривая его. Сухарь был обмусолен и к тому же покрыт кошачьими волосами.
   - Фу. Ты действительно хочешь его?
   Очевидно, он хотел, и ей пришлось достать с полки большое железное кольцо, которое использовали, чтобы водить быка за нос. Укусив его, Джемми пришел к выводу, что оно ему нравится, так что он забыл про сухарь и стал сосредоточенно грызть кольцо, спокойно сидя на ее коленях и позволив ей перечитать оскорбительную запись в журнале.
   - Хм, - она откинулась назад, удобнее устаивая Джемми. Он теперь мог сидеть без посторонней помощи, хотя ей все еще казалось невероятным, что такая тоненькая шейка может держать крупную круглую голову. Она задумчиво рассматривала журнал.
   - Это идея, - сказала она Джемми. - Если я переведу старую суч... то есть миссис Чизхолм в нашу хижину, это избавит всех нас от нее и ее ужасных маленьких монстров. Потом ... хмм. Миссис Аберфельд с Рут могут прекрасно ужиться с Лиззи и ее отцом, если мы перетащим к ним раскладушку из комнаты мамы и папы. Баги получат свою комнату назад, и миссис Баг не будет такой злой старой су ... э ... а мы с тобой будем спать в спальне мамы и папы, пока они не приедут.
   Ей не хотелось переезжать из хижины. Она была ее домом, домом ее семьи. Она могла пойти туда и закрыть за собой дверь, оставив все волнения и проблемы позади. Там были ее вещи: недостроенный ткацкий станок, оловянные тарелки, глиняные разрисованные ею самой кувшины, и множество мелочей, с помощью которых она сделала хижину домом.
   Кроме того она испытывала странное чувство, похожее на суеверие. Здесь они жили с Роджером, и оставить ее - даже на время - казалось признанием возможности, что он мог туда не вернуться.
   Она крепче обняла Джемми, тот не обратил внимания, увлекшись игрушкой, которую мусолил, зажав пухлыми кулачками.
   Нет, ей не хотелось покидать свою хижину, но это было решением проблемы, и решением довольно хорошим. Согласится ли миссис Чизхолм? Хижина была старая и лишена многих удобств большого дома.
   Однако она была совершенно уверена, что миссис Чизхолм согласится. Если она кого-то и знала, кто жил под девизом "Лучше быть первым в деревне, чем последним в городе", то это была миссис Чизхолм. Несмотря на плохое настроение, Брианна почувствовала, что ее грудь под корсетом заколыхалась от тихого смеха.
   Она протянула руку и, закрыв журнал, попыталась положить его на место. Но управляясь одной рукой с Джемми на коленях, она не дотянулась до стопки, и журнал слетел обратно на стол.
   - Крысы, - пробормотала она и потянулась за ним. На стол выпали несколько листов, и она аккуратно, как могла одной рукой, стала заталкивать их назад.
   На одном листе сохранились остатки восковой печати. Ее глаза уловили улыбающийся полумесяц, и она остановилась. Это была печать лорда Грэя. А бумажка, по-видимому, являлась письмом, которое он отправил в сентябре, и в котором он описывал свои приключения на оленьей охоте в болотах. Отец читал это письмо семейству несколько раз. Лорд Джон выказал замечательное чувство юмора, описывая охоту, во время которой произошел ряд злоключений, неприятных, когда они случаются, но от которых потом остаются живописные воспоминания.
   Улыбнувшись воспоминанию, она развернула лист, предвкушая новую встречу с охотничьей историей, и увидела, что это было совсем другое письмо.
   "13 октября, год от рождества Христова 1770
   Мистеру Джеймсу Фрейзеру
   Фрейзерс-Ридж, Северная Каролина
   Мой дорогой Джейми.
   Я проснулся под шум дождя, который лил всю прошлую неделю, и тихое кудахтанье цыплят, которые сделали насест на изголовье моей кровати. Выбравшись из-под одеяла под пристальными взглядами их глаз-бусинок, я отправился выяснить обстоятельства их появления в моей спальне, и мне сообщили, что из-за прошедших дождей река разлилась и затопила отхожее место и курятник. Жители последнего были спасены Уильямом (это мой сын, вы должны его помнить) и двумя рабами, которые успели выгнать домашнюю птицу из курятника метлами. Я не знаю, кому принадлежит блестящая идея, разместить несчастных жертв наводнения в моей спальне, но у меня есть определенные подозрения на этот счет.
   Воспользовавшись своим ночным горшком (оставалось только желать, чтобы цыплята, эти страдающие недержанием существа, также могли пользоваться им), я оделся и отправился разведать, что еще можно спасти. От курятника остались несколько досок и крыша, но моя уборная, увы, стала собственностью царства Нептуна, или любого другого водного божества, осуществляющего контроль над нашей скромной речушкой.
   Однако прошу не беспокоиться о нас. Дом наш находится на некотором расстоянии от реки и на достаточном возвышении, так что вполне безопасен. (Уборная была построена возле старого дома, и мы все никак не могли собраться и построить новую, так что можно считать, что случившиеся было даже благословением)".
   Брианна закатила глаза, прочитав это, но, тем не менее, улыбнулась. Джемми уронил кольцо и расплакался. Она стала наклоняться, чтобы поднять его, но остановилась в согнутом положении, привлеченная словами в начале следующего абзаца.
   "Ты спрашивал в письме о Стивене Боннете - знаю ли я его и есть ли у меня о нем какие-нибудь новости. Я встречался с ним, но, к сожалению, совсем не помню обстоятельств встречи и его внешний вид; единственным напоминанием об этом случае, как ты знаешь, осталась маленькая дырка у меня в голове. (Ты можешь передать своей леди жене, что я вполне излечился, и лишь иногда меня мучают головные боли. Кроме того, серебряная пластинка, закрывающая дырку в черепе, сильно охлаждается в холодную погоду, и от того у меня слезится левый глаз, и обильно текут сопли, но это неважно).
   Поскольку я разделяю твой интерес к мистеру Боннету и его перемещениям, я давно разослал запросы моим знакомым вдоль побережья, так как деятельность этого человека заставляет меня полагать, что, скорее всего, его можно найти там (что довольно утешительно, учитывая большое расстояние между побережьем и твоим орлиным гнездом). Поскольку река наша впадает в море, у меня появилась мысль, что речные капитаны и разные речные бездельники, которые время от времени украшают мой обеденный стол, могут знать об этом человеке.
   Я не слишком рад сообщить тебе, что Боннет все еще числится среди живущих, но дружба и долг заставляют меня дать отчет обо всех сведениях, полученных мною. Их мало, негодяй, кажется, осознает свое трудное положение и до недавнего времени был очень осторожен".
   Джемми пинался и пронзительно вопил. Словно в трансе, она наклонилась и подняла кольцо с пола, не спуская глаз с письма.
   - "Я ничего не слышал о нем, кроме того, что он отправился во Францию (хорошая новость). Однако две недели назад у меня гостил человек, некто капитан Листон. "Капитан" - это просто дань вежливости, поскольку он утверждает, что служил на королевском флоте, но я ставлю бочку моего лучшего табака (мешок которого я отправил тебе вместе с письмом, и если ты его не получишь, то сообщи, так как я не совсем доверяю рабу, с которым отправил его), что он даже не нюхал чернила на офицерском патенте, не говоря уже о вони трюмов. Так вот, сей капитан поведал мне свежую и довольно неприятную историю о Боннете.
   Находясь в порту Чарльстона, рассказал Листон, он свел знакомство с людьми довольно низкого пошиба, и те пригласили его на петушиные бои, которые проводились во дворе гостиницы "Стакан дьявола".
   Среди толпы выделялся один мужчина, как своей прекрасной одеждой, так и щедрой тратой денег. Листон слышал, как к нему обращались по имени Боннет, и хозяин гостиницы сообщил ему, что этот Боннет занимается контрабандой на внешнем берегу и имеет связи с торговцами на побережье Северной Каролины, и хотя власти не довольны им, они бессильны пресечь его деятельность, так как города Вилмингтон, Эдентон и Нью-Берн зависят от его торговли.
   Листон особенно не заинтересовался Боннетом, пока не произошла ссора из-за пари насчет боя петухов. Были произнесены взаимные оскорбления, и уже ничего, кроме крови, не могло смыть бесчестие. Зрители охотно переключились на человеческий бой и стали делать ставки.
   Одной из сторон конфликта явился Боннет, другой - капитан Марсден, армейский капитан на полставки, известный, как хороший фехтовальщик. Этот Марсден, считая себя оскорбленным, проклял глаза Боннета и вызвал его на дуэль. Вызов был принят. Ставки делали, в основном, на Марсдена, хорошо зная его репутацию, но вскоре стало ясно, что в лице Боннета он встретил равного соперника. Через короткое время Боннет разоружил оппонента и серьезно ранил его в бедро. Марсден упал на колени и, не имея иного выхода, заявил о своем поражении.
   Однако Боннет не принял его капитуляцию, но вместо этого совершил такую жестокость, которая потрясла всех очевидцев произошедшего. Холодно заявив, что будут прокляты не его глаза, Боннет выткнул шпагой глаза Марсдена, не только ослепив его, но и порезав лицо так, что он теперь будет вызывать ужас и жалость у всех, кому придется его лицезреть.
   Оставив своего врага, истекающего кровью, на песке, Боннет вытер лезвие о манишку Марсдена, вложил шпагу в ножны и ушел, забрав сначала у того кошелек, который объявил своим выигрышем в пари. Ни у кого не хватило смелости остановить злодея, имея перед глазами убедительный пример его искусности в фехтовании.
   Я пересказываю тебе эту историю, чтобы познакомить с последним местом нахождения Боннета и предупредить тебя относительно его характера и способностей. Я знаю, что ты уже знаком с первым (его характером), но я привлекаю твое внимание к последним (его способностям), так как беспокоюсь о твоем благополучии. Я не ожидаю, что мой совет, данный из лучших побуждений, найдет отклик в твоем сердце, переполненном отрицательными чувствами по отношению к этому человеку, но я умоляю тебя хотя бы запомнить, что сказал Листон о связях Боннета.
   Когда я повстречал этого человека, он был осужденным на смерть уголовником, и я не думаю, что с тех пор он оказал услуги короне, за которые заслужил официальное прощение. И если он так открыто гуляет по Чарльстону, где несколько лет назад едва избежал петли, то очевидно, что он нисколько не боится за свою безопасность, а это означает, что он находится под защитой очень сильных людей. Ты должен обнаружить, кто они, и остерегаться их, если хочешь отомстить Боннету.
   Я буду продолжать мои расспросы и уведомлять тебя о полученных сведениях. Тем временем будь здоров и иногда думай о твоем промокшем и продрогшем знакомце из Вирджинии. Остаюсь с наилучшими пожеланиями твоей жене, дочери и семье.
   Твой покорный слуга,
   Грэй Джон Уильям, эсквайр
   Плантация "Гора Джошуа"
   Вирджиния
   Postscriptum: Я искал астролябию по твоей просьбе, но пока не нашел ничего подходящего. Нынче я отправляю в Лондон заказ на мебель и буду рад заказать астролябию в лавке Холлбартона на Зеленой улице, их инструменты славятся высоким качеством".
   Очень медленно Брианна откинулась на спинку стула. Она мягко, но решительно закрыла уши сына руками и выругалась.
  
  31
   ДИТЯ БУРИ
  
   Я заснула, прислонившись к стенке откоса и положив голову Джейми на колени. Я видела тревожные сны, которые обычно снятся людям, когда они спят в холоде в неудобном положении. Мне снились деревья, бесконечные леса, угнетающие своим однообразием, и каждый ствол, листок, иголка как будто были вырезаны на внутренней стороне моих век, острые, как льдинки. Желтые козьи глаза плавали в воздухе между стволами, в лесу слышалось рычание пантеры, и раздавался плач брошенных детей.
   Я внезапно проснулась, все еще слыша эхо этого плача. Я лежала в мешанине из одеял и плащей; конечности Джейми переплелись с моими, и редкий холодный снег падал между соснами.
   Лед покрыл тонкой корочкой мои брови и ресницы, а мое лицо было холодным и мокрым от растаявшего снега. Не понимая ничего со сна, я инстинктивно протянула руку к Джейми; он пошевелился, закашлялся, и его плечо затряслось под моей рукой. Этот кашель вернул мне память о событиях дня - Джосайя и его брат-близнец, хутор Бердсли, призраки Фанни, ужасный запах гангрены и чистые сильные запахи пороха и земли. И блеяние коз, все еще звучащее в моих ушах.
   Тонкий плач раздался за снежной пеленой, и я резко села, отбросив одеяло с россыпью льдистого снега. Не коза. Совсем нет.
   Разбуженный моим резким движением, Джейми дернулся и мгновенно откатился в сторону от груды одеял и плащей, встав на четвереньки и бросая вокруг быстрые взгляды в поисках угрозы.
   - Что? - прохрипел он и потянулся за ножом, который лежал на земле в чехле. Я подняла руку, призывая его не двигаться.
   - Не знаю. Звук. Слушай!
   Он поднял голову, прислушиваясь, и я увидела движение его горла, когда он мучительно сглотнул. Я не слышала ничего, кроме хруста снега, и не видела ничего, кроме сосен, но Джейми что-то услышал или увидел, его лицо внезапно изменилось.
   - Там, - сказал он тихо, кивая мне за спину. Я встала на колени и увидела какую-то кучку тряпья на расстоянии десяти футов от прогоревшего костра. Плач раздался снова, на этот раз отчетливо.
   - Иисус Рузвельт Христос, - я едва понимала, что говорю, подбираясь к свертку. Я подняла его с земли и стала ковыряться в слоях ткани. Там было что-то живое, я слышала его плач, но в то же время оно было неподвижным и почти невесомым на моих руках.
   Крошечное лицо и лысый череп были синевато-белого цвета, глаза закрыты и кожа сморщена, как у высохшего фрукта. Я приложила ладонь к носу и рту ребенка и почувствовала слабое влажное дыхание. Почувствовав мою руку, он открыл рот в мяукающем плаче и сильнее сжал веки, словно не желая видеть этот ужасный мир.
   - Святый Боже, - Джейми коротко перекрестился; его голос был не громче, чем хрип в бронхах. Он откашлялся, оглядываясь, и попробовал еще раз. - Где женщина?
   Потрясенная видом ребенка, я не подумала, откуда он мог появиться, да и теперь не было времени думать об этом. Ребенок немного зашевелился в тряпках, но маленькие ручки были холодны, как лед, а кожа была в синих и фиолетовых пятнах от холода.
   - Сейчас это неважно. Дай мой платок, Джейми, будь добр. Бедняжка, совсем замерз.
   Я одной рукой расшнуровывала лиф моего платья, который, к счастью, завязывался впереди для удобства одевания во время путешествия. Я развязала корсет и завязки моей рубашки и прижала маленькое существо к моим голым грудям, еще теплым от сна. Порыв ветра ударил холодным снегом по моей голой шее и оголенным плечам. Я торопливо натянула рубашку на ребенка и сгорбилась, дрожа. Джейми обернул мои плечи платком и обхватил нас руками, крепко прижимая к себе, как если бы хотел передать жар своего тела ребенку.
   Жар у него были сильный, он весь горел от лихорадки.
   - Боже мой, с тобой все в порядке? - я кинула взгляд на его бледное лицо с покрасневшими глазами, но с довольно решительным выражением на нем.
   - Да, прекрасно. Где она? - снова спросил он хриплым голосом. - Женщина.
   Очевидно, она ушла. Козы лежали, сгрудившись, под прикрытием нависающего берега, и я видела среди них торчащие рога Хирама. Полдюжины пар желтых глаз с любопытством следили за нами, напоминая мне о моем кошмарном сне.
   Место, где лежала миссис Бердсли, было пусто, только участок помятой травы указывал, что она вообще была там. Она, должно быть, отошла на значительное расстояние, чтобы родить, потому что возле костра не было никаких следов.
   - Это ее ребенок? - спросил Джейми. Я все еще могла слышать звуки мокроты, но хрип в его груди, к моему облегчению, уменьшился.
   - Думаю, да. Откуда он может еще появиться?
   Все мое внимание принадлежало Джейми и ребенку, который начал шевелиться у меня под грудью, но я все же смогла быстро осмотреть лагерь. Сосны, черные и молчаливые, стояли под тихо падающим снегом. Если Фанни Бердсли ушла в лес, то на густом матраце из сосновых иголок следов не осталось. Снег покрыл инеем стволы деревьев, но на земле его было слишком мало, чтобы следы были заметны.
   - Она не могла уйти далеко, - сказала я, вытягивая шею, чтобы осмотреться из-за плеча Джейми. - Она не взяла лошадь.
   Гидеон и миссис Хрюша стояли рядком под елью, грустно прижав уши и выпуская облака пара при дыхании. Увидев, что мы встали, Гидеон топнул ногой и, обнажив большие желтые зубы, заржал, требуя корма.
   - Да, старый ублюдок, я иду, - Джейми опустил руки и отстранился, утирая под носом согнутым пальцем.
   - Она не могла взять лошадь, если хотела уйти тайно. Если бы она попыталась, то кони подняли бы шум и разбудили меня, - он мягко положил руку на выпуклость под платком. - Я должен пойти и накормить их. С ним все в порядке, сассенах?
   - Он согревается, - успокоила я его. - Но он - или она - тоже хочет есть.
   Ребенок стал шевелиться сильнее, словно холодный червяк, слепо тычась ртом в поисках груди. Ощущение было ошеломляюще знакомым, и когда рот нашел мою грудь, оба моих соска тут же затвердели, электрические импульсы, покалывая, пробежали по груди.
   Я издала тихий потрясенный визг, и Джейми приподнял бровь.
   - Он ... хм ... хочет есть, - сказала я, поправляя сверток.
   - Я вижу, сассенах, - произнес он, и поглядел на коз, которые уже начали шевелиться и тихонько сонно блеять. - Не он один голодный. Подожди, да?
   Мы взяли с хутора Бердсли несколько снопов сена; он развязал один из них и рассыпал сено возле лошадей и коз, потом вернулся ко мне. Наклонившись, он вытащил из груды тряпок на земле плащ, который он обернул вокруг моих плеч, потом порывшись в сумках, достал деревянную чашку и целеустремленно направился к козам.
   Ребенок сосал мою грудь, со всей силы вцепившись ротиком в сосок. Я решила, что в отношении его здоровья все в порядке, но ощущения были довольно неуютные.
   - Не то, чтобы я возражаю, - сказала я, пытаясь отвлечься от них, - но боюсь, что я не твоя мама. Очень жаль.
   И где же, черт побери, его мать? Я медленно поворачивалась, осматриваясь вокруг более внимательно, но не могла различить никаких следов Фанни Бердсли, не говоря уже о том, чтобы понять причину ее молчаливого исчезновения.
   Что же, спрашивается, могло произойти? Миссис Бердсли могла иметь причины - и очевидно, имела - скрывать свою беременность под складками многочисленных одежд, но почему она ушла?
   - Интересно, почему она не сказала нам? - пробормотала я, глядя на макушку ребенка. Он начал беспокоиться, и я стала покачиваться, чтобы успокоить его. Быть может, она боялась, что Джейми не возьмет ее с нами, если узнает, что она беременна. Я хорошо понимала ее нежелание остаться в этом доме, какие бы причины у нее ни были.
   Но все-таки, почему она оставила ребенка? Она оставила его? Я мгновение рассматривала возможность того, что кто-то - по моей спине пробежал холод при мысли о пантере - подкрался и утащил ее, но здравый смысл отверг эту версию.
   Пантера или медведь, возможно, могли прокрасться в лагерь, не разбудив меня или Джейми, поскольку мы сильно устали, но вряд ли дикие животные не напугали бы коз и лошадей. И потом, зверь, скорее всего, предпочтет нежную лакомую плоть ребенка, а не жесткое мясо миссис Бердсли.
   Но если за исчезновение Фанни Бердсли были ответственны люди, почему оставили ребенка?
   Или вернули его назад?
   Я сильно фыркнула, прочищая нос, потом, поворачиваясь, понюхала воздух в четырех направлениях. Роды - грязное дело, и я хорошо знала его запахи. От ребенка пахло ими, но в воздухе не было ни запаха крови, ни запаха околоплодных вод. Экскременты коз, лошадиный навоз, сено, горьковатый запах пепла и сильная струя от гусиного жира с камфарой на одежде Джейми, но ничего больше.
   - Ладно, - сказала я, покачивая сверток, который все больше беспокоился. - Она ушла от костра, чтобы родить. Или она ушла сама, или кто-то заставил ее. Но если кто-то забрал ее, зачем вернул тебя? Тебя могли взять с собой, могли убить или оставить умирать в лесу. О, извини. Я не хотела расстраивать тебя. Ш-ш-ш, милый. Тихо, тихо.
   Ребенок согрелся достаточно, чтобы начать обращать внимание на другие несовершенства этого мира. Он сердито выплюнул мою пустую грудь и стал барахтаться и вопить. Довольно громко к моменту, когда Джейми вернулся с чашкой козьего молока и относительно чистым носовым платком. Скрутив платок в подобии соски, он окунул его в молоко и сунул в открытый рот младенца. Хныканье сразу же прекратилось, и мы с облегчением вздохнули.
   - Ага, так то лучше, да? Спокойно, малыш, спокойно, - бормотал Джейми, снова опуская платок в молоко. Я всматривалась в крошечное лицо, все еще бледное и восковое от vernix caseosa119, но уже не меловое.
   - Как она могла оставить его? - озвучила я мучающую меня мысль. - И почему?
   Лучшим объяснением было бы похищение. Что еще могло заставить мать оставить своего ребенка? Не говоря уже о том, чтобы сразу после родов уйти в лес, истекая кровью. Я поморщилась от этой мысли, и моя матка сжалась от сочувствия к состоянию женщины.
   Джейми покачал головой, не отрываясь от своей задачи.
   - У нее были какие-то причины, но только Христос и святые знают о них. Но она не испытывает ненависти к ребенку, иначе она бы просто оставила его в лесу.
   Это было правдой, она - или кто-то - тщательно завернула новорожденного и оставила, как можно ближе к костру. Она хотела, чтобы дитя выжило, но без нее.
   - Значит, ты думаешь, что она ушла добровольно?
   Он кивнул, взглянув на меня.
   - Мы рядом с Линией соглашения. Это могли быть индейцы, но если они забрали ее, почему оставили нас? Или не убили? - задал он логичный вопрос. - И индейцы уж точно не оставили бы лошадей. Нет, думаю, она ушла сама. Но почему ... - он покачал головой и снова опустил платок в молоко.
   Снег стал падать быстрее, он все еще был сухой и легкий, но уже начал слипаться в крупные хлопья. "Нам нужно скорее ехать, - подумала я, - прежде чем разыграется настоящая буря". Хотя казалось неправильным уехать, не попытавшись узнать что-нибудь о судьбе Фанни Бердсли.
   Вся эта ситуация казалась мне нереальной. Словно женщина исчезла в результате какого-то колдовства, оставив после себя ребенка. Это напомнило мне о шотландских историях о подмененных детях, когда человеческие дети заменялись на отпрысков эльфов. Хотя трудно было вообразить, что могло понадобиться маленькому народцу от Фанни Бердсли.
   Понимая, что это бесполезно, я медленно повернулась, оглядываясь вокруг. Ничего. Над нами нависал глиняный обрыв берега, украшенный засохшей травой. Тоненькая струйка ручья пробегала по дну недалеко от нас, и деревья шелестели и вздыхали от ветра. Никаких следов ног или копыт на влажном пружинящем слое из игл.
   - "И миль немало впереди до сна",120 - процитировала я, со вздохом поворачиваясь к Джейми.
   - А? Нет, до Браунсвилла не больше часа, - уверил он меня. - Или, может быть, два, - поправился он, глядя на белесое от снега небо. - Теперь я знаю, где мы находимся.
   Он закашлялся, мучительно сотрясаясь всем телом, потом выпрямился и отдал мне чашку и импровизированную соску.
   - На, сассенах. Покорми бедного подменыша, пока я занимаюсь животными.
   Подменыш. Подмененный ребенок. Значит, он тоже ощутил сверхъестественную странность этого происшествия. Женщина уверяла, что видела призраков; быть может, один из них пришел за ней? Я вздрогнула и теснее прижала к себе сверток.
   - Есть ли поселения ближе Браунсвилла? Куда миссис Бердсли могла уйти?
   Джейми, нахмурив брови, покачал головой. Снег, касаясь его горячей кожи, таял и стекал по лицу маленькими струйками.
   - Никаких, насколько я знаю, - ответил он.
   Он быстро подоил остальных коз, пока я кормила ребенка, и вернулся с ведром теплого молока для нашего завтрака. Я предпочла бы чашку горячего чая - мои пальцы замерзли и онемели от макания соски - но белая густая субстанция козьего молока была восхитительна и принесла уют нашим замерзшим и пустым желудкам, также как и малышу.
   Ребенок прекратил сосать и обильно намочил пеленки, хороший признак здоровья вообще и не ко времени сейчас, так как перед моего лифа тоже промок.
   Джейми торопливо порылся в мешках, на сей раз в поисках сухой одежды. К счастью, на миссис Хрюше была сумка с полосами ткани и хлопковой корпией, которые я использовала для очищения ран и перевязки. Он взял комок тряпок и ребенка, пока я неуклюже пыталась поменять рубашку и корсаж, не снимая юбок и плаща.
   - Н-надень свой плащ, - произнесла я, стуча зубами - Ты умрешь от п-проклятой пневмонии.
   Он улыбнулся, сосредоточившись на своей работе, кончик его нос пламенел на бледном лице.
   - Все хорошо, - прокаркал он, потом нетерпеливо откашлялся с таким звуком, словно рвалась ткань. - Прекрасно, - повторил он твердо, потом замолчал, удивленно расширив глаза.
   - О, - сказал он мягко. - Смотри, это девочка.
   - Да? - я встала на колени рядом с ним, чтобы посмотреть.
   - Довольно некрасивая, - сказал он, критически рассматривая маленькое существо. - Хорошо, что у нее будет порядочное приданое.
   - Не думаю, что ты был большим красавцем, когда родился, - сказала я укоризненно. - Ее даже не помыли, бедняжку. А что ты говоришь о ее приданом?
   Он пожал плечами, умудряясь держать ребенка под платком, пока подсовывал свернутый кусок ткани под его попку.
   - Ее отец умер, мать исчезла. У нее нет братьев и сестер, с кем нужно делиться, и я не нашел никакого завещания в доме Бердсли. Но есть приличный дом, много товаров для торговли, не говоря уже о козах, - он поглядел на Хирама и его семейство и улыбнулся. - Так что, думаю, все это будет принадлежать ей.
   - Наверное, это так, - медленно произнесла я. - Значит, она будет довольно богатой маленькой девочкой, не так ли?
   - Да, и она только что обкакалась. Ты не могла сделать это, пока я не поменял тебе подгузник? - спросил он раздраженно у ребенка. Ни мало не беспокоясь о выговоре, девочка сонно мигнула и мягко рыгнула.
   - О, ладно, - сказал он покорно и, подвинувшись, чтобы закрыть ее от ветра, быстро снял платок и ловко вытер черноватую слизь между ее ног.
   Ребенок казался здоровым, хотя довольно маленьким, словно большая кукла с выпирающим от молока животом. Это представляло опасность; с маленьким телом, не имея прослойки жира для термоизоляции, девочка умрет от охлаждения за очень короткое время, если не согревать ее и хорошо не кормить.
   - Ее нельзя охлаждать, - я затолкала руки в подмышки, чтобы согреть их, перед тем как взять девочку.
   - Не беспокойся, сассенах, я только вытру ей попку, - он замолчал, нахмурившись.
   - Что это, сассенах? У нее синяки? Возможно, глупая женщина уронила ее?
   Я наклонилась, вглядываясь. Он держал ноги ребенка одной рукой, в другой руке был комок корпии. Немного выше маленьких ягодиц были темные синеватые пятна, словно от ушиба.
   Это были не синяки. Это была, своего рода, причина.
   - Она не ушиблена, - уверила я его, натягивая один из платков миссис Бердсли на лысую голову ее дочери. - Это монгольские пятна.
   - Что?
   - Они означают, что ребенок черный, - объяснила я. - Африканец, я имею в виду, или, по крайней мере, наполовину.
   Джейми пораженно моргнул, потом наклонился, вглядываясь под платок.
   - Нет, она такая же светлая, как ты, сассенах.
   Действительно, ребенок был так бледен, словно лишился всей крови.
   - Черные дети, обычно, не выглядят черными при рождении, - пояснила я ему. - На самом деле, часто они очень светлые. Пигментация кожи начинает развиваться несколько недель спустя. Но очень часто они рождаются с темными пятнами в основании спинного хребта. Они называются монгольским пятнами.
   Он провел рукой по лицу, смахивая снежинки, которые таяли на его ресницах.
   - Понятно, - медленно проговорил он. - Это многое объясняет, не так ли?
   Да. Мистер Бердсли, конечно же, не был черным. Но отец ребенка был. И Фанни Бердсли, зная - или боясь - что ребенок выдаст ее, как неверную жену, решила сбежать. Я подумала, не имел ли предполагаемый отец какое-то отношение к ее исчезновению.
   - Интересно, она была уверена, что отцом ее ребенка был негр? - Джейми мягко коснулся одним пальцем нижней губки девочки, теперь розовой. - Она ведь ее не видела, да? Она рожала в темноте. Если бы она увидела, что девочка белая, она, возможно, отрицала бы свою измену.
   - Может быть, но она не стала. Кто мог быть ее отцом, как ты думаешь?
   Учитывая жизнь на отдаленном хуторе, у Фанни было мало шансов встретить мужчину, за исключением индейцев, с которыми Бердсли торговал. "У индейских детей могут быть монгольские пятна?" - задумалась я.
   Джейми оглянулся на пустынный лес и забрал ребенка.
   - Я не знаю, но вряд ли мы что-нибудь сможем выяснить, пока не попадем в Браунсвилл. Едем, сассенах.
  
   Джейми с неохотой решил оставить коз, чтобы как можно быстрее оказаться с ребенком в безопасности.
   - Пока им будет хорошо здесь, - сказал он, разбрасывая остатки сена перед ними. - Козы не оставят своего старого друга, а ты пока не сможешь двигаться, да, парень?
   Он почесал Хирама между рогами, и мы уехали под недовольное меканье коз, привыкших у нашему обществу.
   К этому времени погода ухудшилась, при повышении температуры сухой снег слипся во влажные хлопья, которые покрывали сплошным слоем землю и гривы лошадей.
   Закутанная в толстый плащ с множеством платков, поддерживающих ребенка на моем животе, я не мерзла, несмотря на снег, который таял на моем лице и ресницах. Джейми кашлял время от времени, но в целом выглядел более здоровым, чем был с утра; потребность взять на себя ответственность в чрезвычайных обстоятельствах приободрила его.
   Он ехал позади меня, бдительно следя за возможным появлением пантеры или другой угрозы. Сама же я полагала, что любая кошка, обладающая чувством собственного достоинства - особенно, набившая желудок козлиным мясом - скорее всего свернулась бы клубком в каком-нибудь уютном убежище, а не бродила бы по снегу. Однако его присутствие за моей спиной давало чувство безопасности, ведь я была довольно уязвима, правя лошадью одной рукой, а другой поддерживая сверток под плащом.
   Ребенок спал, но беспокойно; он подергивался, делая медленные вялые движения, словно все еще находился в жидкой среде матки.
   - Ты смотришься так, словно носишь ребенка, сассенах.
   Я оглянулась через плечо и увидела, что Джейми с веселой усмешкой смотрит на меня из-под полей фетровой шляпы, хотя мне показалось, что в его взгляде было еще что-то, какая-то легкая тоска.
   - Вероятно, потому, что я несу - точнее везу - ребенка, - ответила я, устраиваясь в седле удобнее. - Только чужого.
   Давление маленьких коленей, головы и локтей, прикасающихся к моему телу, создавало тревожное ощущение беременности, и то, что шевеление было снаружи живота, не играло никакой роли.
   Как если бы притянутый вздутием на моем животе, Джейми подвел Гидеона ко мне. Конь фыркал и задирал голову, пытаясь вырваться вперед, но Джейми сдержал его тихим "Seas!"121, и Гидеон сдался, пуская пар из ноздрей.
   - Ты беспокоишься о ней? - спросил Джейми, кивая на окружающий лес.
   Не были необходимости спрашивать, кого он имел в виду. Я кивнула, поддерживая рукой согнутую спинку ребенка, все еще соответствующую форме матки, из которой он появился. Что делает Фанни одна в лесу? Заползла куда-нибудь, чтобы умереть, как раненное животное, или бредет вслепую к какому-то ей одной известному приюту - возможно, к Чесапикскому заливу, притягивающему ее памятью об открытом небе, обширных водах и чувству счастья?
   Джейми наклонился и положил ладонь на мою руку, обвившуюся вокруг спящего ребенка; я чувствовала холод его пальцев без перчаток сквозь ткань плаща.
   - Она сделала свой выбор, сассенах, - сказал он. - И она доверила нам ребенка. Мы позаботимся о безопасности девочки. Это все, что мы сможем сделать для этой женщины.
   Я не могла взять его за руку, но кивнула головой. Он пожал мою руку и отпустил; я смотрела вперед, мигая мокрыми слипшимися ресницами.
   К тому времени, когда Браунсвилл появился в поле нашего зрения, большая часть моего беспокойства относилась не к Фанни Бердсли, а к ее дочери. Ребенок проснулся и плакал, молотя по моей печени крошечными кулачками в поисках пищи.
   Я приподнялась на стременах, всматриваясь в завесу падающего снега. Насколько большим был Браунсвилл? Я видела только несколько крыш сквозь вечнозеленые сосны и лавры. Один мужчина из Гранитных водопадов говорил, что это большое поселение. Но что может означать "большое" здесь в удаленной местности? Какова может быть вероятность, что в Барунсвилле окажется женщина с грудным ребенком?
   Джейми опустошил флягу и заполнил ее козьим молоком, но я решила, что лучше достигнуть жилья, где можно покормить ребенка. Еще лучше, если найдется женщина с грудным ребенком, которая могла бы покормить девочку. В противном случае молоко нужно согреть, так как кормить ребенка холодным молоком слишком опасно.
   Миссис Хрюша выдохнула облако пара и, почувствовав жилье, заржала и резво рванула вперед. Гидеон присоединился к ней, и когда они замолчали, я услышала ответ от многих лошадей впереди.
   - Они здесь! - выдохнула я с облегчением. - Милиция! Они дошли!
   - Надо было думать, сассенах, - произнес Джейми, твердо натягивая узду, чтобы придержать Гидеона. - Если бы маленький Роджер не смог обнаружить деревню в конце прямого пути, то я стал бы сомневаться не только в остроте его зрения, но и в его уме.
   Тем не менее, он тоже улыбался.
   Когда мы проехали поворот дороги, я увидела, что Браунсвилл действительно был деревней. Дым серыми струйками поднимался из труб дюжины хижин, рассеянных по склону горы справа от нас; несколько хижин толпились возле дороги и, очевидно, предназначались для торговли, если судить по грудам разбитых бочонков, битого стекла и другого мусора возле них.
   Через дорогу от таверны был устроен загон для лошадей с навесом, устланным сосновыми ветками; одна его стена также была обложена ветвями, чтобы дать защиту от ветра. Лошади милиционеров были собраны здесь, фыркая и перебирая ногами в окружающем их облаке смешанного дыхания.
   Учуяв прибежище, наши лошади резво потрусили вперед, и мне пришлось натягивать поводья одной рукой, чтобы не позволить миссис Хрюше сорваться на бег, что могло сильно растрясти моего пассажира. Пока я боролась со своей лошадью, невысокая фигура вышла из загона на дорогу перед нами и замахала руками.
   - Милорд, - приветствовал Фергюс Джейми, когда возмущенный Гидеон был остановлен. Он всматривался в Джейми из-под вязанной синей шапки, которую он носил надвинутой на брови. - У вас все в порядке? Думаю, вы столкнулись с небольшими трудностями.
   - Ох, - неопределенно произнес Джейми, махнув рукой на выпуклость под моим плащом. - Нет, никаких проблем, только ...
   Фергюс из-за плеча Гидоена с удивлением посмотрел на выпуклость.
   - Quelle virilit?, monsieur,122 - сказал он Джейми тоном глубокого уважения. - Мои поздравления.
   Джейми кинул на него уничтожающий взгляд и произвел шотландский звук, как катящиеся под водой валуны. Ребенок снова начал плакать.
   - Прежде всего, - сказала я, - здесь есть женщины с младенцами? Этот ребенок нуждается в молоке и очень срочно.
   Фергюс кивнул с широко открытыми от любопытства глазами.
   - Да, миледи. Я видел, по крайней мере, двух.
   - Хорошо, отведи меня к ним.
   Он снова кивнул и, взяв повод миссис Хрюши, повел ее к поселению.
   - Что случилось? - спросил Джейми и откашлялся. Беспокоясь о ребенке, я не подумала о причине появления Фергюса. Джейми был прав; простое беспокойство о нашем благополучии вряд ли бы вывело Фергюса на дорогу в такую погоду.
   - Ах, у нас небольшая проблема, милорд, - он описал события предыдущего дня, закончив с галльским пожатием плеч и выдохом пара. - ... и таким образом мистер Мортон нашел убежище с лошадями, - он кивнул головой на навес, - тогда как мы наслаждаемся гостеприимством Браунсвилла.
   Джейми выглядел несколько мрачно, без сомнения, думая о том, во сколько обойдется ему гостеприимство для сорока мужчин.
   - Ммфм. Надо думать, что Брауны не знают, что Мортон здесь?
   Фергюс покачал головой.
   - Почему Мортон здесь? - спросила я, временно успокоив ребенка тем, что приложила его к груди. - Мне кажется, он уже должен быть далеко на пути к Гранитным водопадам и радоваться, что остался жив.
   - Он не уйдет, миледи. Он сказал, что не может отказаться от премии.
   Непосредственно перед нашим отъездом из Риджа пришло письмо от губернатора, где он предлагал сорок шиллингов на человека, чтобы стимулировать вступление мужчин в милицию - значительная сумма, особенно, для новых поселенцев таких, как Мортон, холодной зимой.
   Джейми медленно провел рукой по лицу. Это была дилемма: отряд нуждался в мужчинах и продовольствии из Браунсвилла, но Джейми не мог зачислить на службу Браунов, которые немедленно попытались бы убить Мортона. Также он не мог заплатить Мортону премию из своих денег. Джейми выглядел так, словно хотел собственноручно убить Мортона, но я не думала, что это явилось бы разумным решением.
   - Возможно, Мортон должен жениться на девушке, - предложила я деликатно.
   - Я думал об этом, - сказал Фергус. - К сожалению, мистер Мортон имеет жену в Гранитных водопадах.
   Он покачал головой, которая в вязанной шапке походила на снежную кочку.
   - Почему Брауны не стали преследовать Мортона? - спросил Джейми, следуя своим мыслям. - Если враг угрожал вашей земле и вашей семье, вы не позволяете ему убежать, вы преследуете его и убиваете.
   Фергюс кивнул головой, явно знакомый с этим образцом горской логики.
   - Я полагаю, они намеревались, - сказал он, - но им помешал маленький Роджер.
   Я могла услышать в его голосе скрытое веселье, как и Джейми.
   - Что он сделал? - спросил он настороженно.
   - Пел им, - сказал Фергюс, развлечение в его голосе стало очевидным. - Он пел почти всю ночь и играл на своем барабане. Все деревня собралась его послушать; там есть шесть мужчин подходящего возраста и две женщины avec lait123, как я уже говорил миледи.
   Джейми кашлянул, вытер рукой под носом и кивнул Фергюсу, махнув рукой в мою сторону.
   - Хорошо. Малышку надо накормить, и я не могу остаться здесь, иначе Брауны заподозрят, что Мортон не убежал. Иди и скажи ему, что поговорю с ним позже, как только смогу.
   Он направил коня к таверне, и я пнула миссис Хрюшу по бокам, заставляя следовать за ними.
   - Что ты собираешься делать с Браунами? - спросила я.
   - Христос, - сказал Джейми больше себе, чем отвечая на мой вопрос. - Как, черт побери, я могу знать, - и снова закашлял.
  
  32
  МИССИЯ ЗАВЕРШЕНА
  
   Наше прибытие с ребенком произвело сенсацию в Браунсвилле. Выражение интенсивного облегчения, возникшее на лице Роджера при виде Джейми, быстро сменилось бесстрастным видом. Я наклонила голову, скрывая улыбку, и искоса взглянула на Джейми - заметил ли он эту быструю смену выражений. Он старательно отвел взгляд в сторону - значит, заметил.
   - Ты хорошо справился, - сказал он дружеским тоном, хлопнув Роджера по плечу, прежде чем поздороваться с другими мужчинами и познакомиться с нашими невольными хозяевами.
   Роджер кивнул слегка небрежно, но его лицо слабо засветилось, словно кто-то зажег внутри него свечу.
   Юная мисс Бердсли вызвала настоящий переполох; одна из кормящих матерей тотчас забрала ее и приложила к груди, вручив мне взамен своего ребенка. Трехмесячный мальчик имел спокойный характер и не возражал против обмена, задумчиво пуская пузыри у меня на руках.
   История с мистером и миссис Бердсли вызвала активное обсуждение и предположения, но Джейми, изложив существенно урезанную версию произошедшего, положил конец гвалту. Даже девушка с красными от слез глазами, которую я, руководствуясь рассказом Фергюса, признала, как возлюбленную Исайи Мортона, слушала с открытым ртом, забыв о своем горе.
   - Бедное маленькое существо, - сказала она, всматриваясь в ребенка, который отчаянно сосал грудь ее кузины. - Значит, у тебя совсем нет родителей.
   При последних словах мисс Браун бросила на отца сердитый взгляд, очевидно, считая, что сиротство имеет свои преимущества.
   - Что с ней будет? - спросила практичная миссис Браун.
   - О, мы позаботимся о ней, дорогая. Ей будет хорошо с нами, - заверил ее муж, положив ладонь на ее руку и переглядываясь с братом. Заметив эту сцену, Джейми слегка дернул ртом, словно хотел что-то сказать, но потом пожал плечами и повернулся к Генри Галлегеру и Фергюсу. Два его негнущихся пальца тихо постукивали по бедру.
   Старшая мисс Браун наклонилась ко мне, собираясь задать очередной вопрос, но внезапный порыв студеного ветра пронесся по комнате и прервал ее. Ветер сорвал промасленные кожи с окон и насыпал в комнату снег, похожий на замороженную дробь. Мисс Браун вскрикнула и бросилась закреплять кожи, все остальные, прекратив обсуждать Бердсли, стали помогать ей.
   Пока мисс Бердсли боролась с окнами, я мельком выглянула наружу. Буря разыгралась всерьез. Снег падал сплошной стеной, черная колея дороги скрылась под толстым белым покрывалом, и было совершенно очевидно, что в ближайшее время отряд Фрейзера никуда не может двинуться. Мистер Ричард Браун с несколько недовольным видом предложил нам приют на вторую ночь, и милиционеры были распределены на ночевку в хижины и сараи деревни.
   Джейми вышел, чтобы занести наши постельные принадлежности и присмотреть за устройством и кормом для лошадей. По-видимому, он также мог воспользоваться шансом поговорить с Исайей Мортоном, если тот все еще скрывался поблизости.
   Я время от времени задавалась вопросом, что Джейми собирался делать с этим горским Ромео, но у меня не было времени для предположений. Наступали сумерки, и я была вовлечена в работу возле очага, так как женщинам предстояло накормить ужином сорок незваных гостей.
   Джульетта, то есть младшая мисс Браун, с угрюмым видом забилась в угол и категорически отказалась помогать нам. Но, тем не менее, она взяла на себя заботу о малышке Бердсли, покачивая ее и напевая, даже когда стало совершенно ясно, что девочка уснула.
   Фергюс и Галлегер были посланы за козами и вернулись как раз перед ужином с набившимся в бороды и брови снегом и мокрые до колен. Козы также были покрыты обледеневшим снегом; вымя у них было красным от холода и раздутым от молока. Однако они были рады вернуться к цивилизации и весело блеяли.
   Миссис Браун и ее невестка отвели коз к маленькому сараю на дойку, оставив меня ответственной за кастрюлю с тушеным мясом и Хирама, которого поместили возле очага в самодельном загоне, сделанном из перевернутого стола, двух табуретов и сундука с постельным бельем.
   Хижина по существу представляла собой одну большую комнату с чердаком наверху и небольшой пристройкой в качестве кладовой. Вся комната была заставлена вещами: столы, скамьи, стулья, бочонки с пивом, связки шкур, маленький ткацкий станок в одном углу, комод с часами, неуместно украшенными купидонами, в другом, кровать возле стены, две скамьи с ящиками под сиденьями возле очага, мушкет над камином, и куча одежды, висящей на колышках возле двери - так что присутствие здесь козла было практически не заметно.
   Я попыталась осмотреть своего бывшего пациента, который неблагодарно мекнул на меня, высунув синий язык и наставив рога, почерневшие от растаявшего снега.
   - Вот твоя благодарность, - сказала я с упреком. - Если бы не Джейми, ты сейчас варился бы в кастрюле на огне, вместо того, чтобы лежать рядом с ним в тепле, ты злобная старая сволочь.
   - Ме, - ответил он коротко.
   Однако он устал, хотел есть, и рядом не было его гарема, так что он позволил мне почесать ему голову и уши, покормить его пучком сена и, в конце концов, зайти в импровизированный загон, чтобы проверить шину на сломанной ноге. Я сама больше, чем устала, и была очень голодна, поскольку вся моя еда за день состояла из кружки козьего молока, которую я выпила на рассвете. От запаха тушеного мяса и мерцающих теней в комнате я чувствовала пустоту в голове и во всем теле, словно я плавала в футе или двух над полом.
   - Ты хороший парень, не так ли? - бормотала, осматривая его ногу. После дня, проведенного с детьми на разных стадиях мокроты и плача, компания раздраженного козла была даже успокоительной.
   - Он умрет?
   Я удивленно подняла голову; я совершенно забыла о младшей мисс Браун, спрятавшейся в тени. Сейчас она стояла возле очага все еще с ребенком Бердсли на руках и, нахмурившись, смотрела на Хирама, который жевал край моего фартука.
   - Нет, - ответила я, выдергивая фартук у него изо рта. - Я не думаю.
   "Как же ее зовут? - я рылась в памяти, вспоминая имена и лица людей, представленных нам по прибытии. - Алисия, кажется". Хотя я не могла думать о ней иначе, как о Джульетте.
   Она была ненамного старше Джульетты, пятнадцать лет не больше, и была еще совсем ребенком с круглым пухлым лицом, узкая в плечах и широкая в бедрах. Да уж, конечно, не жемчужина в ухе мавра124. Она молчала, и я, чтобы поддержать разговор, кивнула на ребенка у нее на руках:
   - Как младенец?
   - Хорошо, - вяло ответила она, уставившись на козла, потом внезапно из глаз ее хлынули слезы.
   - Я хотела бы умереть, - произнесла она.
   - О, действительно? - озадачено сказала я. - Э ... ну ...
   Я сильно протерла лицо, пытаясь собраться с силами, чтобы иметь дело еще с одной проблемой. Где мать этой гадкой девчонки? Я бросила быстрый взгляд на дверь, но ничего не было видно и слышно. В данное время мы были одни; женщины доили коз или готовили ужин, мужчины занимались животными.
   Я вышла из хирамова загона и взяла ее за руку.
   - Послушай, - сказала я тихим голосом. - Исайя Мортон не стоит этого. Он женат. Ты не знала об этом?
   Глаза ее широко открылись от потрясения, потом сильно сжались, и из них снова брызнули слезы. Нет, очевидно, не знала.
   Слезы лились вниз по ее щекам и капали на головку ребенка. Я мягко забрала его, подталкивая ее одной рукой к скамейке возле очага.
   - К-как вы ...? К-кто ...? - она задыхалась от рыданий, пытаясь одновременно задать вопрос и успокоиться. Снаружи что-то прокричал мужчина, и она отчаянно вытерла щеки рукавом.
   Этот жест напомнил мне о том, что если для меня ситуация казалась мелодраматичной и даже немного комичной, то для вовлеченных в нее людей она была вопросом большой важности. В конце концов, ее родственники пытались убить Мортона и, конечно, будут пытаться еще, если он попадется им на глаза. Я застыла при звуке шагов, и ребенок у меня на руках зашевелился и захныкал. Но шаги прошли мимо и исчезли в шуме ветра.
   Я села возле Алисии Браун, с облегчением давая отдых ногам. Каждый мускул и сустав в моем теле болели после прошедших дня и ночи. Джейми и мне, без сомнения, придется провести ночь на полу, завернувшись в одеяла, и я со страстным желанием смотрела на грязные доски возле очага.
   В этой большой комнате было на удивление мирно - снег шелестел снаружи, кастрюля булькала на огне, заполняя воздух соблазнительными ароматами лука, оленины и репы. Ребенок спал на моей груди, излучая мирную доверчивость. Мне хотелось просто сидеть и держать его на руках, не думая ни о чем, но долг звал.
   - Как я узнала? Мортон сказал одному из мужчин в отряде моего мужа, - сказала я. - Я не знаю, кто его жена, кроме того, что она живет в Гранитных водопадах.
   Я погладила маленькую спинку; ребенок слабо рыгнул и расслабился, обдавая теплым дыханием мою шею. Женщины вымыли и смазали девочку маслом, и она сейчас пахла, как свежий блин. Одним глазом я бдительно следила за дверью, другим за Алисией Браун на случай дальнейшей истерики.
   Она плакала и фыркала, временами икала, потом замолчала, уставившись в пол.
   - Жалко, что я не умерла, - прошептала она снова тоном такого сильного отчаяния, что я пораженно повернулась к ней. Она сидела, сгорбившись, волосы ее свисали из-под чепца, а руки были сложены на животе охранительным жестом.
   - О, дорогая, - сказала я. С учетом ее бледности и ее отношения к ребенку Бердсли, этот жест позволил мне легко прийти к определенному выводу. - Твои родители знают?
   Она быстро взглянула на меня, но не стала спрашивать, как я узнала.
   - Мама и тетя знают.
   Она дышала через рот, хлюпая носом.
   - Я думала ... думала, папа позволит нам пожениться, если я ...
   Я никогда не считала, что шантаж был подходящим основанием для успешного брака, но сейчас было не время говорить об этом.
   - Ммм, - сказала я вместо этого. - А мистер Мортон знает об этом?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Он ... у его жены есть дети, вы знаете?
   - Не имею понятия.
   Я повернула голову и прислушалась. Ветер снаружи доносил мужские голоса. Она тоже их слышала; с неожиданной силой схватив мою руку, она с мольбой уставилась на меня своими мокрыми карими глазами со слипшимися ресницами.
   - Я слышала, как мистер МакКензи и мужчины разговаривали вчера. Они сказали, что вы целительница, миссис Фрейзер. Один из них сказал, что вы колдунья, вы можете ... насчет младенцев. Вы знаете как ...
   - Кто-то идет, - прервала я ее. - Вот, подержи девочку, мне нужно помешать мясо.
   Я бесцеремонно толкнула ребенка в ее руки и поднялась. Когда дверь открылась, впустив ветер и снег вместе с мужчинами, я стояла возле очага с ложкой в руке и смотрела на кастрюлю, и мысли мои кипели, как тушеное мясо в ней.
   У нее не было времени, чтобы спросить прямо, но я поняла, что она собиралась сказать. "Колдунья", - назвала она меня. Она хотела, чтобы я помогла ей избавиться от ребенка. Как? Как женщина могла думать о таком, держа на руках только что рожденное дитя?
   Но она была очень молода. Очень молода и потрясена от того, что ее возлюбленный оказался с ней нечестным. И еще далеко до того, когда беременность станет заметной, и ребенок зашевелится в животе. Сейчас она еще не воспринимает его, как реальное живое существо. Вначале она видела его, как средство давления на отца, а сейчас он кажется ей ловушкой, в которую она попала.
   Неудивительно, что она обезумела, отчаянно ища выхода. "Ей нужно дать немного времени, чтобы оправиться, - думала я, глядя на скамью, где она сидела в тени. - Мне нужно поговорить с ее матерью, тетей ..."
   Внезапно рядом со мной появился Джейми и стал потирать над огнем покрасневшие руки; на сгибах его одежды таял снег. Он выглядел чрезвычайно веселым, несмотря на простуду, осложнения с любовной жизнью Исайи Мортона и бурю, продолжающуюся снаружи.
   - Как дела, сассенах? - спросил он хрипло и, не дожидаясь ответа, забрал у меня ложку, крепко обхватил за талию холодной рукой и, приподняв, подарил сердечный поцелуй, тем более ошеломляющий, что его отрастающая борода была забита снегом.
   Немного оправившись от такого энергичного объятия, я поняла, что общее настроение в комнате было таким же радостным. Мужчины весело хлопали друг друга по спинам, топали ногами, отряхивали плащи под аккомпанемент крика и смеха.
   - В чем дело? - спросила я, оглядываясь вокруг. К моему удивлению, в центре толпы стоял Джозеф Вемисс. Кончик его носа был красным от холода, и он едва держался на ногах от дружеских ударов по спине. - Что случилось?
   Джейми ослепительно улыбнулся, зубы засияли среди заросшего обледеневшего лица, и сунул мне в руки помятый лист бумаги, на котором все еще оставались куски красного воска.
   Чернила расплылись, но я смогла разобрать слова. Услышав о намечающемся походе генерала Уоделла, регуляторы решили, что осторожность - лучшая доблесть, и разошлись по домам. И в соответствии с приказом губернатора Трайона милиция распускалась.
   - О, хорошо! - сказала я и, обхватив Джейми обеими руками, вернула ему поцелуй, несмотря на снег и лед в его бороде.
  
   Взволнованные новостью, милиционеры решили воспользоваться плохой погодой и отпраздновать окончание миссии. Брауны, обрадованные тем, что не обязаны теперь вступать в милицию, присоединились к празднованию, вынеся три больших бочонка лучшего пива, сваренного Томасиной Браун, и шесть галлонов сидра - за полцены.
   К тому времени, когда ужин был закончен, я сидела в углу с ребенком Бердсли на руках в полуобморочном состоянии от усталости и держалась в вертикальном положении только потому, что не было места, куда можно было лечь. Воздух был тусклый от дыма и гудел от голосов; я выпила крепкого сидра за ужином, и все лица теперь сливались в одно размытое пятно, что несколько сбивало с толку.
   У Алисии Браун не было никакой возможности поговорить со мной, а я не имела возможности поговорить с ее матерью или тетей. Девушка с выражением угрюмого страдания на лице сидела возле импровизированного загона Хирама и периодически скармливала ему корки кукурузного хлеба.
   Роджер по просьбе большинства пел французские баллады мягким проникновенным голосом. Лицо молодой женщины появилось передо мной, как размытое бледное пятно с вопросительно приподнятыми бровями. Она произнесла что-то, утонувшее в гуле голосов, и мягко забрала у меня ребенка.
   Да, конечно, ее звали Джемайма, мать с грудным ребенком, которая взяла на себе заботу о малышке. Я встала, уступая ей место, и она, усевшись, тут же приложила девочку к груди.
   Я прислонилась к каминной полке, с отстраненным чувством одобрения наблюдая, как она, придерживая ладонью голову ребенка, направила его рот к соску, что-то ласково бормоча. Она была нежной и деловитой - хорошее сочетание. Ее собственный ребенок, мальчик по имени Кристофер, мирно посапывал на руках бабушки, курившей глиняную трубку.
   Я вглядывалась в Джемайму и вдруг испытала странное чувство дежавю. Я мигнула, пытаясь опознать мимолетное ощущение, и поняла, что это были чувства всеобъемлющей близости, теплоты и чрезвычайного покоя. На мгновение мне показалось, что они исходят от кормящей матери, но потом с удивлением поняла, что это чувства не матери, а ребенка. Я ясно помнила - если это была память - тепло материнского тела и уверенность в абсолютной любви.
   Я закрыла глаза и прижалась сильнее к стене у камина, чувствуя, что комната начала медленное ленивое вращение вокруг меня.
   "Бьючемп, - пробормотала я, - ты напилась".
   И не только я. Довольные перспективой скорого возвращения домой, милиционеры поглотили почти все количество горячительных напитков в Браунсвилле. Тем не менее, вечеринка начинала затихать, мужчины постепенно расходились к местам своих ночевок: одни к холодным постелям под навесами и сараями, другие к одеялам возле теплых очагов.
   Я открыла глаза и увидела, что Джейми, откинув голову, широко зевает, словно бабуин. Он моргнул и поднялся, стряхивая оцепенение от еды и пива, потом поглядел в направлении очага и увидел меня. Он устал так же, как я, но голова, очевидно, у него не кружилась, судя по тому с какой легкой непринужденностью он потянулся и встал.
   - Я собираюсь пойти посмотреть лошадей, - сказал он мне голосом, хриплым от простуды и разговоров. - Не возражаешь против прогулки при лунном свете, сассенах?
  
   Снег прекратился, и лунный свет лился сквозь истончившиеся облака. Холодный воздух, в котором еще ощущался призрак прошедшей бури, тек в легкие и значительно способствовал прекращению головокружения.
   Я испытывала детское восхищение от того, что первой иду по свежему снегу, и шагала, старательно ставя ноги, а потом оглядывалась, чтобы полюбоваться моими следами. Цепочка следов была не очень прямой, но ведь никто не проверял меня на трезвость.
   - Ты можешь произнести алфавит задом наперед? - спросила я Джейми, цепочка следов которого дружно повторяла изгибы моей.
   - Думаю, да, - ответил он. - Какой? Английский, греческий или иврит?
   - Неважно, - я сильнее уцепилась за его руку. - Если ты помнишь их в прямом порядке, ты в лучшем состоянии, чем я.
   Он тихо рассмеялся, потом закашлялся.
   - Ты никогда не напивалась, сассенах. Не от трех кружек сидра.
   - Должно быть, это усталость, - сказала я сонно. - Я чувствую себя так, словно моя голова, как воздушный шарик, покачивается на ниточке. И откуда ты знаешь, сколько я выпила? Ты считал?
   Он снова рассмеялся и обхватил мою ладонь там, где она держалась за его руку.
   - Мне нравится наблюдать за тобой, сассенах. Особенно в компании. Твои зубы так красиво сверкают, когда ты смеешься.
   - Льстец, - сказала я, чувствуя себя немного польщенной. Учитывая, что я не мылась уже несколько дней и не меняла одежду, мои зубы были, вероятно, единственным во мне, чем можно было восхищаться. Однако от знаков его внимания становилось теплее.
   Снег был сухой, и снежная корка сминалась под нашими ногами с тихим хрустом. Я могла слышать дыхание Джейми, все еще сиплое и тяжелое, но хрип в его груди прошел, и его кожа уже не горела.
   - К утру разъяснит, - сказал он, глядя на туманную луну. - Ты видишь кольцо?
   Огромный круг туманного света, окружающий луну и занимающий почти всю восточную половину неба, трудно было не увидеть. Сквозь него слабо светили звезды, но примерно через час они засияют чисто и ярко.
   - Да. Мы можем завтра отправиться домой?
   - Конечно. Однако думаю, дорога будет грязной. Чувствуешь, воздух изменяется, он сейчас холодный, но завтра, как только солнце поднимется достаточно высоко, снег начнет таять.
   Возможно, так и будет, но сейчас было довольно холодно. Навес для лошадей был укреплен ветками сосны и тсуги и походил на маленький пушистый пригорок, засыпанный снегом. Теплое дыхание лошадей растаяло снег на отдельных участках, и от них поднимались едва видимые струи пара. Все было спокойно с почти осязаемым ощущением сонливости.
   - Мортону уютно, если он здесь, - заметила я.
   - Не думаю, что он здесь. Я отправил Фергюса, сказать ему, что милиция распущена, как только Вемисс прибыл.
   - Да, но если бы я была Мортоном, я бы не рискнула отправиться домой в бурю, - произнесла я с сомнением.
   - Вероятно, рискнула, если бы за тобой охотились Брауны с ружьями, - сказал он. Тем не менее, он остановился и, немного повысив хриплый голос, позвал: - Исайя!
   Из кустарной конюшни не было никакого ответа, и, снова взяв мою руку, он повернул к дому. Снег уже не был девственным, его пересекали не только наши следы, но и следы мужчин, которые расходились по своим местам ночлега. Роджер уже не пел, но из дома еще раздавались голоса оставшихся гуляк.
   Не желая возвращаться в атмосферу дыма и шума, мы по молчаливому согласию отправились вокруг дома, наслаждаясь тишиной снежного леса и близостью друг друга. Завернув за угол, я увидела, что открытая дверь пристройки скрипела на ветру, и указала на нее Джейми.
   Он сунул голову внутрь, чтобы посмотреть, что там, и потом вместо того, чтобы закрыть дверь, взял меня за руку и затащил в нее.
   - Я хотел кое-что спросить у тебя, сассенах, - сказал он. Он оставил дверь открытой, и лунный свет тек внутрь, освещая призрачным светом висящие окорока и большие бочки и мешки, загромождающие пристройку.
   Внутри было холодно, но из-за отсутствия ветра мне стала тепло, и я сняла с головы капюшон.
   - В чем дело? - спросила я с любопытством. Свежий ветер прочистил мою голову, и хотя я знала, что усну, как мертвая, как только прилягу, в настоящей момент я не чувствовала усталости, а только приятное чувство завершенности и исполненного долга. Это были трудные день и ночь, и ужасный день до этого, но теперь все закончилось, и мы были свободны.
   - Ты хочешь его, сассенах? - спросил он мягко. Его лицо было бледным овалом с облачками дыхания перед ним.
   - Кого? - удивленно спросила я. Он весело фыркнул.
   - Ребенка. Кого еще?
   Кого еще, действительно.
   - Хочу ли я взять ее себе, ты это имеешь в виду? - спросила я осторожно. - Удочерить ее?
   Эта мысль не приходила мне в голову, но, должно быть, скрывалась где-то в моем подсознании, так как его вопрос меня не удивил.
   С утра я ощущала, что мои груди налились и стали чувствительными, и я сохранила в памяти ощущение требовательного ротика девочки на моем соске. Я не могла кормить ребенка грудью, но могли Брианна или Марсали. Или она могла питаться козьим или коровьим молоком.
   Я внезапно осознала, что обхватила одну грудь ладонью, слегка сжимая ее. Я сразу же убрала руку, но Джейми увидел, он пододвинулся ближе и обнял меня одной рукой. Я положила голову на его грудь, ощущая холод и грубую вязку его охотничьей рубашки на моей щеке.
   - Ты хочешь ее? - спросила я, не уверенная, надеюсь ли на его положительный ответ или боюсь его. Ответом стало легкое пожатие плеч.
   - У нас большой дом, сассенах, - сказал он. - Достаточно большой.
   - Хм, - произнесла я. Это не было прямым заявлением, но было принятием обязательства, как бы завуалировано оно не было выражено. Он взял Фергюса из парижского борделя через три минуты после знакомства. Если он возьмет это дитя, он будет обращаться с ней, как с дочерью. Но станет ли он любить ее? Никто не мог обещать ей любовь: ни он ... и ни я.
   Он понял сомнение в моем голосе.
   - Я видел, как ты ехала с ребенком, сассенах. У тебя всегда такой нежный вид, но когда я увидел тебя с ребенком под плащом ... я вспомнил, как ты выглядела, когда носила Фейт.
   Я задохнулась. Услышать, как просто он произносит имя нашей первой дочери, было потрясением. Мы редко говорили о ней, ее смерть была так давно в прошлом, что иногда казалась нереальной, и все же боль от той потери ощущалась нами обоими. Фейт никогда не была для нас нереальной.
   Она была рядом со мной всякий раз, когда я прикасалась к ребенку. И эта девочка, эта безымянная сирота, такая маленькая и хилая, с такой тонкой кожей, что на ней четко выделялись синие нити вен ... Да, эхо памяти о Фейт было сильным. Однако она не была моим ребенком. Хотя могла быть, об этом говорил Джейми.
   Возможно, она была для нас подарком судьбы? Или, по крайней мере, нашей ответственностью?
   - Ты думаешь, мы должны забрать ее? - спросила я осторожно. - Я имею в виду, что с ней произойдет, если мы не возьмем ее?
   Джейми слабо фыркнул, опуская свою руку и прислоняясь к стене. Он вытер рукавом нос и наклонил голову в сторону слабого шума голосов, проникающего сквозь бревна.
   - О ней будут хорошо заботиться, сассенах. Она ведь наследница, знаешь ли.
   Этот аспект вопроса, как-то вообще выпал из моего внимания.
   - Ты уверен? - спросила я с сомнением. - Я имею в виду, что она незаконнорожденная ...
   Он покачал головой, прерывая меня.
   - Нет, она законнорожденная.
   - Но этого не может быть. Никто кроме нас двоих пока не знает этого, но ее отец ...
   - Ее отцом был Аарон Бердсли, насколько это касается закона, - сообщил он мне. - Согласно английскому законодательству, ребенок, рожденный в браке, юридически является ребенком мужа - и наследником - даже если известно, что его мать прелюбодействовала. Ведь эта женщина говорила, что Бердсли женился на ней, да?
   Я неожиданно поняла, почему он слишком упорно настаивает именно на этом английском законе, и, слава Богу, поняла причину прежде, чем ответить ему.
   Уильям. Его сын, зачатый в Англии, и - насколько все считали в Англии, за исключением лорда Грэя - девятый граф Элсмир. Очевидно, что юридически он был девятым графом, согласно тому, что мне говорил Джейми, независимо от того, был ли восьмой граф его отцом или нет. "Да, закон, что дышло", - подумала я.
   - Понятно, - медленно произнесла я. - Значит, эта малышка унаследует всю собственность Бердсли, даже если они обнаружат, что он никак не мог быть ее отцом. Это ... ободряет.
   Взгляды наши на мгновение встретились, потом он опустил глаза.
   - Да, - сказал он спокойным голосом, - ободряет.
   Возможно, в его голосе был намек на горечь, но он исчез без следа, когда Джейми откашлялся.
   - Таким образом, - продолжил он твердо, - ей нечего опасаться пренебрежения. Сиротский суд передаст всю собственность Бердсли - коз и все прочее, - добавил он со слабой усмешкой - ее опекуну, чтобы тот использовал имущество для блага девочки.
   - И самого опекуна, - сказала я, внезапно вспомнив взгляд, которым Ричард Браун обменялся с братом, говоря о том, что о девочке позаботятся. Я потерла замерзший кончик носа. - Значит, Брауны возьмут ее с охотой?
   - О, да, - согласился он. - Они знали Бердсли и понимают, какую ценность она представляет. Забрать ее у них будет не простым делом, но если ты захочешь, сассенах, ты ее получишь. Я тебе обещаю.
   От всего этого обсуждения у меня возникло странное чувство. Что-то, похожее на панику, словно невидимая рука подталкивала меня к краю пропасти. Было ли это краем опасного утеса или возвышением, с которого открывается еще большая перспектива, не известно.
   Я видела мысленным взором изгиб черепа ребенка и уши, словно из тонкой бумаги, маленькие и прекрасные раковины, розовые завитушки с легким оттенком синего цвета.
   Чтобы дать себе время привести в порядок мысли, я спросила:
   - Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что дело будет не простым? Ведь у Браунов нет никаких оснований требовать ее себе, не так ли?
   Он покачал головой.
   - Нет, но ведь они не стреляли в ее отца.
   - Что ... о ...
   Эту ловушку я не предвидела - возможность того, что Джейми могли обвинить в убийстве Бердсли с целью завладеть его домом и товарами посредством удочерения сироты. Я сглотнула, ощущая в горле слабый привкус желчи.
   - Но никто, кроме нас, не знает, как умер Аарон Бердсли, - указала я. Джейми сказал всем, что торговец умер вследствие апоплексического удара, не упомянув о своей роли ангела-избавителя.
   - Нас и миссис Бердсли, - возразил он со слабой иронией в голосе. - Что, если она возвратится и обвинит меня в убийстве ее мужа? Трудно будет оправдаться, особенно, если я заберу девочку.
   Я не стала спрашивать, зачем она могла бы сделать это. В свете того, что мы о ней знали, Фанни Бердсли могла сделать что угодно.
   - Она не вернется, - сказала я. Насколько я не была уверена во всем остальном, в этом отношении я говорила правду. Куда бы Фанни Бердсли не отправилась - и почему - она ушла навсегда.
   - Даже если она обвинит тебя, - продолжила я, отодвигая воспоминания о заснеженном лесе и свертке возле потухшего костра, - я тоже была там. Я могу рассказать, что случилось.
   - Если тебе позволят, - согласился Джейми. - Но, скорее всего, тебе не разрешат. Ты замужняя женщина, сассенах. Ты не можешь свидетельствовать в суде, даже если бы ты не была моей женой.
   Это замечание заставило меня внезапно задуматься. Живя в глухой местности, я редко лично сталкивалась с возмутительными образцами юридической несправедливости, но слышала о некоторых из них. Он был прав. Как замужняя женщина, я не имела никаких юридических прав. Довольно иронично, но Фанни Бердсли, будучи вдовой, их имела. Она могла свидетельствовать в суде, если бы захотела.
   - Проклятие! - с чувством произнесла я, и Джейми тихо рассмеялся, потом закашлялся.
   Я фыркнула, выпустив довольно большое облако белого пара. На мгновение мне стало жаль, что я не дракон, было бы чрезвычайно приятно выдохнуть огонь и серу на некоторых людей, начиная с Фанни Бердсли. Вместо этого я вздохнула, и мое белое бессильное дыхание исчезло в полусумраке пристройки.
   - Понятно, почему ты назвал дело "не простым", - сказала я.
   - Да, но я не сказал, что оно невозможно.
   Он поднял мое лицо, обхватив мой подбородок своей большей холодной рукой. Его глаза, темные и напряженные, смотрели в мои.
   - Если ты хочешь ребенка, Клэр, то я возьму его и справлюсь со всем, что за этим последует.
   Если я хочу ее. Внезапно я ощутила вес ребенка, спящего под моей грудью. Я забыла лихорадку материнства, отодвинула память о восторге, панике, усталости, возбуждении. Но появление Германа, Джемми и Джоан ярко напомнили мне об этих чувствах.
   - Один последний вопрос, - сказала я, беря его руку и переплетаясь с ней пальцами. - Отец ребенка не был белым. Что это может значить для нее?
   Я знала, что это будет значить в Бостоне 1960-х годов, но это было другое место и другое время, и хотя здесь и сейчас общество было более суровым и менее просвещенным, чем там, откуда я прибыла, оно отличалось значительной терпимостью.
   Джейми задумался, выбивая негнущимися пальцами правой руки тихий ритм по бочонку с соленой свининой.
   - Я думаю, все будет в порядке, - сказал он, наконец. - Нет никакой опасности, что ее обратят в рабство. Даже если можно будет доказать, что ее отец был рабом - а таких доказательств нет - ребенок приобретает статус матери. Ребенок, рожденный свободной матерью, свободен, ребенок, рожденный рабыней - раб. И какой бы не была эта женщина, она не была рабыней.
   - Официально, по крайней мере, - сказала я, вспомнив об отметках на косяке двери. - Но не касаясь вопроса рабства ...?
   Джейми вздохнул и выпрямился.
   - Я думаю, нет, - сказал он. - Не здесь. В Чарльстоне, да, это имело бы значение, по крайней мере, если бы ей пришлось вращаться в обществе. Но не в этой глуши.
   Он пожал плечами. Действительно, возле Линии соглашения имелось много детей от смешанных браков. Для поселенцев было обычным делом брать жен из племен чероки. Более редко встречались дети от связи между белыми и черными людьми, но их было много в прибрежных областях. Большинство из них являлись рабами, но тем не менее.
   Маленькой мисс Бердсли не придется вращаться в обществе, по крайней мере, если мы оставим ее Браунам. Здесь ее состояние имело бы гораздо большее значение, чем цвет ее кожи. С нами ей в этом плане будет труднее, поскольку Джейми был - и всегда будет - несмотря на нехватку средств, светским человеком, джентльменом.
   - Вообще-то это не последний вопрос, - сказала я, приложив его холодную руку к моей щеке. - Последний вопрос - почему ты предложил мне это?
   - О, я просто подумал ... - он опустил руку и отвел взгляд, - о том, что ты говорила, когда мы вернулись домой со сбора. Что ты могла выбрать бесплодие, но не сделала это из-за меня. Я подумал ... - он снова замолчал и сильно потер согнутым пальцем вдоль носа. Он глубоко вздохнул и начал снова.
   - Я не хочу, - сказал он твердо, обращаясь к воздуху перед собой, как если бы стоял перед судом, - чтобы ты рожала ребенка ради меня. Я не могу рисковать тобой, сассенах, - его голос внезапно стал хриплым, - даже ради дюжины детей. У меня есть дочери и сыновья, племянники и племянницы, внуки, у меня достаточно детей.
   Теперь он взглянул на меня и мягко произнес:
   - Но у меня нет жизни, кроме тебя, Клэр.
   Он громко сглотнул и продолжил, не спуская с меня глаз.
   - Но я подумал ... если ты хочешь еще одного ребенка, возможно, я смогу дать его тебе.
   Слезы навернулись мне на глаза. В пристройке было холодно, и наши пальцы занемели от стужи. Я сильно сжала его руку.
   Пока мы разговаривали, мой мозг работал, просчитывая возможности, оценивая трудности и мечтая о счастье. Но мне не нужно было думать об этом - решение принято. Ребенок был искушением, как для плоти, так и для духа; я знала блаженство неограниченного единения, так же как и сладостно-горькую радость от осознания того, что это единение исчезает, когда ребенок познает себя и отдаляется, становясь личностью.
   Но я уже пересекла некую тонкую грань. Было ли это от того, что мой лимит материнства, отпущенный природой, исчерпан, или от того, что я знала, что мои обязательства лежат в иной сфере ... но мое материнское чувство было удовлетворено, мой материнский долг исполнен.
   Я уткнулась лбом в его грудь и произнесла в ткань, закрывающую его сердце:
   - Нет. Но Джейми ... я так тебя люблю.
  
   Мы какое-то время стояли, обнявшись и слушая шум голосов в доме за стеной, и молчали, ощущая покой и удовлетворение. Мы были совершенно измотаны, но нам не хотелось покидать мирную атмосферу нашего простого убежища.
   - Нам нужно пойти в дом, - пробормотала я, наконец, - а то мы упадем прямо здесь, и нас найдут утром вместе с окороками.
   Слабый хрип смеха сотряс его грудь, но прежде чем он мог ответить, на нас упала тень. В дверях пристройки кто-то стоял, перекрывая лунный свет.
   Джейми резко поднял голову, руки на моих плечах напряглись, но потом ослабли, позволив мне отстраниться и обернуться.
   - Мортон, - произнес Джейми многострадальным голосом, - что, во имя Христа, ты здесь делаешь?
   Исайя Мортон вовсе не походил на записного соблазнителя, но полагаю, что вкусы различаются. Он был ниже меня ростом, но шире в плечах с бочкообразным туловищем и слегка кривыми ногами. Правда, у него были довольно приятные глаза и красивые волнистые волосы, хотя я не могла сказать какого они цвета. Я прикинула, что ему было немногим более двадцати лет.
   - Полковник, сэр, - произнес он шепотом. - Мэм, - он коротко поклонился, - не хотел вас пугать. Но я услышал голос полковника и решил воспользоваться шансом, так сказать.
   Джейми рассматривал Мортона, сузив глаза.
   - Воспользоваться шансом? - повторил он.
   - Да, сэр. Я никак не мог придумать, как мне вызвать Эли, и все кружил вокруг дома, и услышал, как вы с леди разговариваете.
   Он снова поклонился мне, словно по рефлексу.
   - Мортон, - произнес Джейми тихо, но со стальными нотками в голосе, - почему ты не уехал? Разве Фергюс не сказала тебе, что милиция распущена?
   - О, да, сэр, сказал, - не сей раз он поклонился Джейми. - Но я не мог уехать, сэр, не увидев Эли.
   Я откашлялась и взглянула на Джейми, который вздохнул и кивнул мне.
   - Э ... боюсь, что мисс Браун услышала о ваших прежних обязательствах, - сказала я деликатно.
   - А? - Исайя выглядел непонимающим, и Джейми раздраженно фыркнул.
   - Она имеет в виду, что девушка знает, что у тебя есть жена, - сказал он жестко, - и если ее отец не пристрелит тебя при встрече, то она сама проткнет тебе сердце. А если они не смогут, - он выпрямился, достигнув угрожающей высоты, - то это сделаю я голыми руками. Что за мужчина может соблазнить девушку и наградить ее ребенком, не имея права дать ему свое имя?
   Исайя Мортон побледнел заметно даже в лунном свете.
   - Ребенком?
   - Да, - сказала я холодным тоном.
   - Да, - подтвердил Джейми, - и теперь тебе, ничтожный двоеженец, лучше убраться отсюда, иначе ...
   Он резко замолчал, поскольку рука Исайи вынырнула из-под плаща с пистолетом. Стоя рядом, я увидела, что он был заряжен, и курок взведен.
   - Мне жаль, сэр, - сказал он извиняющимся тоном и облизал губы, переводя взгляд с Джейми на меня и обратно. - Я не причиню вам вреда, тем более вашей леди, но поймите, мне очень нужно увидеть Эли.
   Его довольно пухлые черты лица затвердели, но губы слегка дрожали, хотя пистолет он держал довольно твердо.
   - Мэм, - сказал он мне, - не будете ли вы так добры, чтобы пойти в дом и позвать Эли? Мы будем ждать здесь ... полковник и я.
   Сначала у меня не было времени испугаться, но теперь я действительно не боялась, только была безмерно удивлена.
   Джейми на мгновение закрыл глаза, словно молил бога дать ему терпения. Потом открыл их и вздохнул, испустив белое облака пара.
   - Опусти пистолет, идиот, - сказал он почти любезно. - Ты прекрасно знаешь, что не выстрелишь в меня, и я тоже это знаю.
   Исайя теснее сжал губы и палец на курке, и я задержала дыхание. Джейми продолжал смотреть на него со смесью раздражения и жалости во взгляде. Наконец, палец на курке расслабился, и ствол пистолета опустился так же, как и глаза Исайи.
   - Мне только нужно увидеть Эли, полковник, - сказал он тихо, глядя в пол.
   Я медленно выдохнула и взглянула на Джейми, тот поколебался, потом кивнул.
   - Ладно, сассенах. Иди, только будь осторожна, хорошо?
   Я кивнула и пошла к дому, слыша, как Джейми сзади бормотал себе под нос по-гэльски нечто о свихнувшемся Мортоне.
   Я не была уверена, что он действительно не сошел с ума, но я также чувствовала силу его страстной мольбы. Если кто-нибудь из Браунов узнает про это свидание, разразится настоящий ад, и заплатит за это не только один Мортон.
   Пол внутри дома был устлан спящими телами, завернутыми в одеяла, хотя несколько мужчин еще сидели возле очага, болтая и передавая по кругу кувшин с пивом. Я пригляделась, к счастью, Ричарда Брауна среди них не было.
   Я осторожно пробиралась по комнате, скользя между телами, иногда переступая через них. По дороге я взглянула на кровать, стоящую возле стены. Ричард Браун и его жена крепко спали на ней, надвинув респектабельные ночные колпаки на самые уши, хотя в доме было очень тепло от множества тел.
   Было только одно место, где могла спать Алисия Браун, и я, как можно тихо и осторожно, открыла дверь, ведущую на чердак. Хотя это не имело никакого значения, так как никто у огня не обратил на меня внимания. Они с увлечением наблюдали, как один из мужчин без особого успеха пытался напоить пивом Хирама.
   В отличие от комнаты внизу на чердаке было весьма холодно. Маленькое окно было открыто настежь, и студеный ветер надул в него снег. Алисия Браун лежала на нанесенном сугробе совершенно голая.
   Я подошла к ней и встала, глядя на нее. Она лежала, вытянувшись и сложив руки на груди. Она дрожала, и веки ее были решительно сжаты. Очевидно, она не слышала моих шагов.
   - Что, ради Бога, вы делаете? - спросила я вежливо.
   Ее глаза мгновенно открылись, и она издала тихий вскрик. Потом она зажал рот рукой и резко села, уставившись на меня.
   - Я слышала о многих способах вызвать выкидыш, - сказала я, беря одеяло с лежака и накидывая ей на плечи, - но замерзнуть до смерти не относится к ним.
   - Если я умру, то н-не нужен н-н-никакой выкидыш, - сказала она логично. Тем не менее, она укуталась в одеяло, стуча зубами от холода.
   - Едва ли это лучший способ совершить самоубийство, - сказала я, - но я не хочу критиковать вас. Хотя полагаю, вы можете пока отложить это. Мистер Мортон ждет вас в пристройке и уверяет, что не уйдет, пока не поговорит с вами. Так что думаю, вам лучше встать и одеться.
   Ее глаза широко распахнулись, и она резво вскочила на ноги, но мускулы ее оцепенели от холода, она споткнулась и упала бы, если бы я не схватила ее за руку. Она больше не разговаривала, только быстро - как могла с занемевшими пальцами - оделась и завернулась в теплый плащ.
   Помня о просьбе Джейми "быть острожной", я позволила ей пойти одной. Увидев ее одну, выходящую на улицу, всякий мог решить, что она пошла в уборную. Вдвоем мы вызвали бы удивление и ненужные вопросы.
   Оставшись одна на темном чердаке, я завернулась в свой плащ и подошла к оконцу, чтобы подождать несколько минут, прежде чем спуститься вниз. Я услышала тихий стук закрываемой внизу двери, но с моего поста увидеть Алисию не могла. Судя по ее реакции на зов Мортона, удар ножом в сердце тому не грозил, но только небеса знают, что задумал каждый из них.
   Облака полностью рассеялись, и морозный пейзаж, блестящий и призрачный под луной, протянулся передо мной. Через дорогу снежной копной стоял навес с лошадьми. Воздух изменился, как говорил Джейми, и снег от дыхания лошадей подтаял, глыбы снега скатывались с навеса и падали на землю.
   Несмотря на раздражение на молодых любовников и налет комической нелепости во всей этой ситуации, я не могла не чувствовать к ним некоторую симпатию. Они были серьезны и полны друг другом.
   А неизвестная жена Исайи?
   Я сгорбилась, дрожа от холода даже в плаще. Мне не следует одобрять их - и я не одобряла - но кто может знать истинную жизнь в браке, кроме самих супругов. Я сама жила в стеклянном доме, чтобы бросать камни. Почти неосознанно я погладила гладкий металл золотого обручального кольца.
   Прелюбодеяние. Внебрачная связь. Предательство. Позор. Слова падали в моей памяти, словно глыбы падающего снега, оставляющие маленькие темные ямы в лунном свете.
   Можно, конечно, оправдываться. Я не стремилась к тому, что со мной произошло, я боролось с этим, но у меня просто не было выбора. Хотя все равно в конце у каждого есть выбор. Я сделала свой и приняла все, что последовало за ним.
   Бри, Роджер, Джемми. Все дети, которые могут родиться у них в будущем. Все они оказались здесь из-за того, что я сделала свой выбор в тот день на Крейг-на-Дун.
   "Ты слишком много берешь на себя", - говорил мне Фрэнк много раз. Почти всегда тоном неодобрения, подразумевая, что я делаю то, чего, по его мнению, я не должна делать. Но время от времени с добротой, желая уменьшить бремя моих забот.
   Именно о доброте думала я сейчас - была ли она настоящей, или просто мой ум пытался найти утешение в этих словах? Все выбирают, и никто не знает, к какому финалу это может привести. Даже если мой выбор был виноват во многом произошедшем потом, не все зависело от него. И он принес не только вред.
   Пока смерть не разлучит нас. Множество людей повторяли эти слова только для того, чтобы нарушить и предать их. Но я уверена, что ни смерть и никакой сознательный выбор не смогут уничтожить некоторые узы. К худу ли, к добру ли я любила двух мужчин, и некоторая их часть всегда будет со мной.
   Самое ужасное в этой ситуации было то, что как бы искренне я не сожалела о том, что сделала, я никогда не чувствовала себя виноватой. Теперь же, когда сделанный выбор остался далеко позади, я испытала чувство вины.
   Тысячу раз я извинялась перед Фрэнком, но ни разу не попросила прощения. И сейчас мне пришло в голову, что он все-таки простил меня. На чердаке было темно; единственный свет просачивался в него снизу сквозь доски пола, но он больше не казался пустым.
   Я резко дернулась, отвлеченная от моих размышлений движением внизу. Две фигуры, взявшись за руки, в плащах, развивающихся за их спинами, бежали по снегу бесшумно, словно летящие олени. Они на мгновение задержались возле лошадиного загона, потом исчезли внутри.
   Я высунулась в окно, опершись на подоконник и не обращая внимания на кристаллики льда под моими ладонями. Я услышала шум пробудившихся лошадей; их топот и фырканье ясно донеслись до меня по холодному воздуху. Звуки внизу в доме были слабее, хотя "ме-е" Хирама стало громче, когда тот почувствовал волнение лошадей.
   Внутри снова раздался смех, на время перекрыв звуки через дорогу. Где Джейми? Я высунулась дальше, и ветер сорвал капюшон, бросая брызги ледяной влаги мне в лицо.
   Он был там. Высокая темная фигура медленно брела к загону, поднимая облака белого снега. Что ... но тут я поняла, что он шел следом за любовниками, специально шаркая ногами, чтобы стереть их следы.
   Внезапно в загоне появилась дыра, когда часть стены из ветвей упала. В нее хлынуло облако пара, а потом появилась лошадь с двумя наездниками и отправилась на запад, сначала рысью, потом галопом. Снег был не глубок, три или четыре дюйма, и копыта лошади оставляли четкий след.
   В загоне громко заржала лошадь, потом другая. Внизу раздались звуки тревоги - стуки, крики, бегущие шаги - когда мужчины стали вскакивать со своих постелей. Джейми исчез из вида.
   Внезапно из загона стали выскакивать лошади, свалив стену и растаптывая упавшие ветви. Фыркая и взбрыкивая, они с ржанием уносились прочь, вращая глазами и размахивая гривами. Последний конь выскочил из навеса, подняв хвост от удара хлыстом по его крупу.
   Джейми отбросил хлыст и нырнул обратно под навес как раз, когда двери дома распахнулись, осветив сцену бледно-желтым светом.
   Я воспользовалась шансом сбежать вниз незамеченной. Все были снаружи, даже миссис Браун выбежала, как была, в ночном колпаке. Хирам, сильно пахнущий пивом, пьяно замекал на меня, когда я проходила мимо.
   Снаружи вся дорога была полна полуодетых мужчин, бегающих туда-сюда и суматошно размахивающих руками. Я заметила в середине толпы Джейми, который тоже размахивал руками. Среди взволнованных вопросов и комментариев я уловила отдельные слова: "напугали", "пантера?", "проклятие!" и так далее.
   После некоторого периода метаний и несвязных высказываний все согласились, что лошади, скорее всего, вернуться сами. Ветер сдувал снег с деревьев сплошной вуалью и залезал ледяными пальцами под одежду.
   - Вы останетесь на улице в такую погоду? - довольно разумно спросил Роджер. И мужчины, единодушно решив, что никакой нормальный человек не останется - а лошади, хотя и неразумные, но вполне понимающие твари - стали постепенно расходиться по домам, ворча и дрожа от холода.
   Среди последних был Джейми, он повернулся к дому и увидел меня, стоящую на пороге. Его волосы растрепались и в свете, льющемся из открытой двери, горели, словно факел. Он поймал мой взгляд, закатил к небу глаза и приподнял плечи в слабом пожатии.
   Я поднесла холодные пальцы к своим губам и послала ему замороженный воздушный поцелуй.
  
  ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   Я слышу не музыку,
   Но звук барабанов
  
  33
   ДОМА НА РОЖДЕСТВО
  
   - А что сделал бы ты? - спросила Брианна, осторожно поворачиваясь на узкой кровати Вемиссов и утыкаясь подбородком в выемку плеча Роджера.
   - С чем?
   Находясь в тепле впервые за несколько недель, наполненный до предела обедом миссис Баг и, наконец, достигнув нирваны в постели с женой, Роджер чувствовал себя приятно расслабленным и сонным.
   - С Исайей Мортоном и Алисией Браун?
   Роджер зевнул, выворачивая челюсть, и глубже закопался в матрац, громко зашелестевший набитой в нем шелухой. Он подумал, что весь дом слышал, чем они занимались, но его это совсем не волновало. Она вымыла голову в честь их возвращения, и теперь волосы волнами лежали на его груди, распространяя глубокий шелковистый свет в тусклом свете очага. Было только за полдень, но ставни в комнате были закрыты, давая приятную иллюзию, что они находятся в маленькой уединенной пещере.
   - Я не знаю. Полагаю то же самое, что сделал твой отец, что еще? Твои волосы великолепно пахнут, - он завил ее локон вокруг своего пальца, восхищаясь его мерцанием.
   - Спасибо. Я мыла их шампунем, который мама сделала из масла грецкого ореха и ноготков. Но как же бедная жена Исайи из Гранитных водопадов?
   - А-а, она? Не мог же Джейми заставить Мортона вернуться к ней, даже если она этого хотела, - сказал он резонно. - И твой отец не стал бы устраивать суматоху с лошадьми, когда они убежали, если бы хотел, чтобы этого человека убили. А Брауны точно убили бы Мортона, а его шкуру прибили бы на двери сарая.
   Роджер говорил со знанием дела, помня, как его встретили с оружием в Браунсвилле. Он убрал ее волосы за ухо и, подняв голову, поцеловал ее между бровей. Он мечтал об этом много дней - поцеловать это бледное гладкое место между густыми бровями. Оно походило на крошечный оазис спокойствия среди яркого вызова ее лица. Блеск ее глаз и прямая линия носа были более очаровательны, не говоря уже о подвижных бровях и широком рте, который говорил об ее уме, но они не были мирными. А он после прошедших трех недель был настроен на покой.
   Он опустил голову назад на подушку, прослеживая пальцем изгиб ее рыжей брови.
   - Я думаю, лучшее, что он мог сделать, это дать молодым любовникам время, чтобы оказаться в безопасности, - сказал он. - И они смогли. К утру снег превратился в грязь, и невозможно было сказать, прошел ли здесь полк медведей, не говоря уже о том, чтобы определить, куда они направились.
   Он знал, что говорил - погода внезапно потеплела, снег растаял, и милиционеры вернулись домой в хорошем настроении, но грязные по уши.
   Брианна вздохнула; от ее дыхания кожа на его груди покрылась приятными пупырышками. Она подняла голову, всматриваясь в него.
   - Что? Я все еще грязный?
   Он вымылся, но слишком поспешно, стремясь скорее поесть, но еще больше оказаться с ней в постели.
   - Нет. Мне просто нравится, когда у тебя появляется гусиная кожа. Волосы на твоей груди встают, и соски тоже, - она щелкнула пальцем по одному из них, и новая волна пупырышек пробежала по его груди. Он слегка выгнул спину, потом расслабился. Нет, ему нужно спуститься вниз, заняться вечерними хозяйственными делами; он слышал, что Джейми уже вышел.
   Время поменять предмет разговора. Он глубоко вздохнул, потом поднял голову от подушки, принюхиваясь к богатому аромату, просачивающемуся сквозь половицы с кухни.
   - Что там готовят?
   - Гуся. Точнее гусей, целую дюжину.
   Ему показалось, что он уловил слабый оттенок сожаления в ее голосе.
   - Это прекрасно, - произнес он, лениво проводя рукой по ее спине. Бледно-золотистый цвет покрывал ее спину и плечи там, где на них падал свет от свечи. - По какому случаю? В честь нашего возвращения?
   Она подняла голову с его груди и кинула на него взгляд, или как он называл его "Взгляд". С большой буквы.
   - В честь рождества, - сказал она.
   - Что? - он безуспешно пытался вспомнить сегодняшнее число, но события последних трех недель совершенно стерли его ментальный календарь. - Когда?
   - Завтра, идиот, - произнесла она с преувеличенной терпеливостью и, наклонившись, сделала что-то невероятно эротичное с его соском, потом поднялась с шелестящей постели и оставила его без своего блаженного тепла.
   - Разве ты не видел зеленые украшения внизу, когда приехал? Лиззи и я заставили этих маленьких монстров Чизхолмов пойти с нами, чтобы нарвать еловые ветки; мы три дня делали венки и гирлянды.
   Слова были несколько приглушены, поскольку она натягивала в это время рубашку, но он решил, что они звучат скорее иронически, чем сердито. Он, по крайней мере, надеялся на это.
   Он сел и спустил ноги вниз, поджав пальцы, когда они соприкоснулись с холодными половицами. В их хижине возле кровати лежал плетеный коврик, но сейчас, как ему сказали, она была набита Чизхолмами. Он провел рукой по волосам, ища вдохновение, и нашел его.
   - Я ничего и никого не видел, кроме тебя.
   Это было правдой, а, как говорится, честность - лучшая политика. Она высунула голову в ворот рубашки и, сузив глаза, посмотрела на него, потом на ее лице расцвела медленная улыбка, когда она увидела искренность, отпечатанную во всех его чертах.
   Она подошла к кровати и обняла его, окутав его голову ароматом ноготков, душистого белья и ... молока. А, да, ребенок скоро захочет есть. Он обхватил ее бедра руками и прислонил на некоторое время голову между ее грудей.
   - Извини, - сказал он приглушенным голосом. - Я совсем забыл. Я бы привез тебе и Джему подарки, если бы помнил.
   -Какие? Половинку шкуры Исайи Мортона? - она рассмеялась и отступила, приглаживая волосы. Она носила фигурный браслет, который он подарил ей в один из прошлых сочельников, и свет очага вспыхнул на серебре, когда она подняла руку.
   - Да. Ты могла бы сделать из нее переплет для книги или пару башмачков для Джема.
   Поездка домой была длинной; мужчины и лошади преодолевали усталость, стремясь домой. Он чувствовал себя бескостным, и ему не нужен был иной подарок, чем снова залезть с нею в кровать, крепко обняться и скользнуть в приятные глубины забытья и любовных снов. Однако долг звал; он зевнул, проморгался и с усилием встал.
   - Значит, на ужин гуси? - спросил он, присаживаясь на корточки и роясь в груде затвердевшей от грязи одежды, которую он сбросил на пол, торопясь в постель. У него должна быть где-то чистая рубашка, но он не имел понятия, где ее искать сейчас, когда в их хижине поселились Чизхолмы, а Брианна и Джем жили в комнате Вемиссов. Хотя нет никакого смысла одеваться в чистое только для того, чтобы пойти убираться в коровнике и кормить лошадей. Он побреется и переоденется перед ужином.
   - Угу. Для завтрашнего рождественского обеда миссис Баг жарит половину борова в яме на улице. Я вчера настреляла гусей, и она захотела использовать их сегодня. Мы надеялись, что вы будете дома вовремя.
   Он взглянул на нее, уловив тот же самый странный оттенок в ее голосе.
   - Тебе не нравится гусятина? - спросил он. Она посмотрела вниз на него со странным выражением.
   - Я никогда не ела гусятину, - ответила она. - Роджер?
   - Да?
   - Я просто подумала, знаешь ли ты ...
   - Я знаю что?
   Он двигался в замедленном темпе, все еще обернутый в приятный туман усталости и любовных ласк. Она надела платье, причесала волосы и собрала их в аккуратный калач на шее; за это время он только вырыл из кучи свои чулки и бриджи. Он рассеяно встряхнул бриджи, и град высохших комочков грязи застучал по полу.
   - Что ты делаешь? Что с тобой? - вспыхнув от внезапного раздражения, она выхватила у него бриджи. Толкнув ставни, она высунулась наружу и стала яростно выбивать их о подоконник, потом, закончив, бросила штаны в его направлении. Он нырнул, чтобы поймать их.
   - Эй! В чем дело? Что с тобой?
   - В чем дело? Ты раскидал грязь по всему полу, и говоришь, что со мной?
   - Извини, я не подумал ...
   Она издала звук глубоко в горле, не очень громкий, но угрожающий. Подчиняясь исконному мужскому инстинкту, Роджер быстро сунул ногу в гачу. Независимо от того, что могло произойти, ему лучше встретить это с надетыми брюками. Он вздернул их, быстро говоря:
   - Послушай, я сожалею, что не подумал о наступающем рождестве. Но было столько серьезных дел, я забыл. Я все исправлю. Возможно, когда мы поедем в Кросс-Крик на свадьбу твоей тети ...
   - К черту рождество!
   - Что? - он остановился, не застегнув до конца бриджи. Наступали зимние сумерки, и в комнате было темно, но даже при свечах он мог видеть, как лицо ее покраснело.
   - К черту рождество! К черту Кросс-Крик, и черт побери тебя! - она придала вес последним словам, запустив в него деревянной мыльницей, которая пролетела мимо его левого уха и врезалась в стену позади него.
   - Ты с ума сошла!
   - Не говори так со мной!
   - Но ты ...
   - Ты и твои серьезные дела! - ее рука ухватила большой фарфоровой кувшин, и он напрягся, готовясь нырнуть, но она передумала и опустила руку.
   - Я провела весь прошлый месяц, по уши в стирке и детском дерьме, среди визжащих женщин и ужасных детей, в то время как ты занимался "серьезными делами". А потом появляешься ты в грязной одежде и топчешь грязными ногами чистый пол, даже не заметив этого! Ты хотя бы представляешь, как трудно выскоблить этот сосновый пол, ползая на четвереньках? С щелоком! - она махнула перед ним своими руками, но слишком быстро, чтобы он смог заметить, покрыты ли они зияющими ранами, стерты ли до самых запястий или просто покраснели.
   - И ты даже не захотел посмотреть на своего сына и не поинтересовался, как он. А он научился ползать, я хотела показать тебе, но ты думал только про постель и даже не побрился ...
   Роджер чувствовал себя так, словно его засасывало в лопасти гигантского вентилятора. Он поцарапал свою короткую бородку, чувствуя себя виноватым.
   - Я ... э ... подумал, что ты хотела ...
   - Я хотела! - она топнула ногой, поднимая облачко пыли от раскрошившейся грязи. - Но дело совсем не в этом!
   - Хорошо, - он нагнулся, чтобы поднять рубаху, бдительно следя за ней. - Ты сердишься, что я не заметил вымытые полы, да?
   - Нет!
   - Нет, - повторил он, глубоко вздохнул и попробовал еще раз. - Значит, потому что я забыл про рождество?
   - Нет!
   - Ты сердишься от того, что я хотел заняться с тобой любовью, даже если сама хотела этого?
   - Нет! Заткнись сейчас же!
   Роджеру страшно хотелось последовать ее совету, но необходимость добраться до сути проблемы заставила его продолжать.
   - Но я не понимаю, почему ...
   - Я знаю, что ты не понимаешь! В этом-то и дело!
   Она развернулась на голых пятках и промаршировала к сундуку возле окна. Откинув крышку с громким стуком, она начала рыться в нем, фыркая и ворча.
   Роджер открыл рот и снова закрыл, натягивая грязную рубаху через голову. Он чувствовал себя одновременно и раздраженным, и виноватым. Плохая комбинация ощущений. Он закончил одеваться в атмосфере напряженной тишины, рассматривая - и отклоняя - возможные замечания и вопросы, которые, как ему казалось, могли только вызвать дальнейшее обострение ситуации.
   Она нашла чулки, натянула их на ноги короткими резкими движениями и сунула ноги в разбитые сабо. Теперь она стояла возле открытого окна, глубоко вдыхая воздух, как если бы собиралась выполнять дыхательные упражнения.
   Ему хотелось сбежать, пока она смотрит в другую сторону, но он не мог просто так оставить эту ситуацию, в чем бы, черт побери, она не заключалась. Он все еще ощущал чувство близости, которое они разделяли меньше четверти часа назад, и не мог поверить, что оно просто испарилось в никуда.
   Он медленно приблизился к ней и положил руки на ее плечи. Она не развернулась и не пнула коленом ему между ног, и потому он рискнул поцеловать ее в шею.
   - Ты собиралась спросить у меня что-то о гусях.
   Она глубоко вздохнула и слегка прислонилась к нему. Ее гнев исчез также быстро, как и появился, и Роджер остался ошеломленным, но с чувством большого облегчения. Он обнял ее за талию и притянул ближе к себе.
   - Вчера, - сказала она, - миссис Аберфельд сожгла булочки на завтрак.
   - О, да?
   - Миссис Баг обвинила ее в том, что она больше уделяла внимания ленточкам своей дочери, чем тому, что делала. И вообще о чем она думала - сказала миссис Баг - положив чернику в тесто?
   - Почему нельзя класть чернику в тесто?
   - Я понятия не имею. Но миссис Баг считает, что не нужно. А потом Билли МакЛеод упал с лестницы, и мы не могли найти его мать. Она пошла в уборную и застряла в ...
   - Что?
   Миссис МакЛеод была низенькой, но довольно упитанной женщиной, и обладала внушительной задней частью - словно два пушечных ядра в мешковине - так что представить этот несчастный случай было легко. В груди у Роджера забулькал смех. Он мужественно попытался задушить его, но тот вышел через нос в виде болезненного фырканья.
   - Мы не должны смеяться над ней, у нее были занозы.
   Несмотря на упрек, сама Брианна дрожала от смеха, и голос ее прерывался.
   - Христос! И что потом?
   - Ну, Билли вопил; он ничего не сломал, но довольно сильно стукнулся головой, а миссис Баг с криками выскочила из кухни, размахивая метлой, потому что подумала, что на нас напали индейцы. Миссис Чизхолм пошла искать миссис МакЛеод и тоже стала орать из уборной ... и тут послышался гогот гусей. Миссис Баг поглядела на потолок, выпучила глаза и как заорет: "Гуси!", все сразу перестали вопить, а она побежала в папин кабинет и вернулась с дробовиком, который сунула мне.
   Высказав это, Брианна немного расслабилась, она шмыгнула носом и прислонилась к нему.
   - Я была так рассержена, что мне действительно хотелось убить кого-нибудь. Гусей было много. Ты видел, как они летят в небе?
   Роджер видел. Темный клин, слегка колеблющийся в верховом ветре, прокладывал путь через зимнее небо. Он слышал их зов, порождающий в сердце странное чувство одиночества, и жалел, что ее не было рядом с ним.
   Все выскочили на улицу. Дикие дети Чизхолмов и несколько полудиких собак Чизхолмов бегали среди деревьев с криками и лаем, подбирая упавших птиц, пока Брианна стреляла и перезаряжала ружье так быстро, как могла.
   - Одна из собак схватила гуся, а Тоби попытался отобрать его, но собака укусила его, и он стал бегать по двору и кричать, что ему откусили палец. Никто не мог остановить его, чтобы посмотреть, но кровь текла сильно. И мамы не было, а миссис Чизхолм ушла на ручей вместе с близнецами.
   Она снова напряглась, и он увидел, что краска залила ее шею. Он обнял ее сильнее.
   - И что, палец у него был откушен?
   Она глубоко вздохнула, потом оглянулась на него через плечо; краска немного спала с ее лица.
   - Нет. Даже кожа на пальце не была прокушена. Это была гусиная кровь.
   - Ладно, но ты справилась, ведь так? Кладовая полна мяса, палец на месте, и дом все еще стоит.
   Он говорил это в шутку и удивился, почувствовав, как она издала серию глубоких вздохов, когда напряжение выходило из нее.
   - Да, - сказала она, и в ее голосе ясно звучало чувство удовлетворения. - Я справилась. Всё на месте и все сыты. С минимальным количеством крови, - добавила она.
   - Ну, как говорится, нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, да? - он рассмеялся и нагнул голову, собираясь поцеловать ее, но вспомнил про свою бороду. - О, извини. Мне нужно пойти и побриться, да?
   - Нет, - она повернулась к нему, когда он освободил ее, и провела кончиком пальца по его челюсти. - Мне даже нравится твоя борода. И ты можешь побриться позже, не так ли?
   - Да, конечно, - он нагнул голову и поцеловал ее мягко, но основательно. Значит, дело было в этом? Она только хотела, чтобы он оценил ее управление домом? Если так, то она заслужила признание. Он и так знал, что она в их отсутствие не сидела у колыбели, напевая песни Джемми, но он не ожидал никакого кровопролития.
   Запах ее волос и мускусный аромат ее тела окружали его, но глубоко вдохнув воздух, он понял, что в комнате также пахло можжевельником и бальзамом и еще свечным воском. Не одна, а целых три свечи горели в подсвечнике. Обычно она экономила дорогие свечи и использовала масляную лампаду, но сейчас вся комната пылала мягким золотистым светом. И он осознал, что этот свет сопровождал их занятие любовью, оставив в его памяти ее кожу цвета слоновой кости и золота на открытых местах, и темно-красную и пурпурную в затененных, а также его собственную темную кожу по контрасту с ее бледностью.
   Пол блестел чистотой - или когда-то блестел - сосновые доски были выскоблены, в углах лежали веточки засушенного розмарина. Он уголком глаза заметил кровать и увидел, что она была застелена свежими простынями и новым одеялом. Она готовилась к его возвращению домой, а он ворвался сюда переполненный своими приключениями, ожидая похвалы за то, что вернулся живой, и не видя ничего, ослепленный желанием почувствовать ее тело под собой.
   - Эй, - мягко произнес он ей в ухо. - Я, может быть, дурак, но я люблю тебя.
   Она вздохнула, скользнув по его грудной клетке своими грудями, теплыми даже сквозь ткань рубашки и платья. Они были наполнены молоком, но еще не разбухли.
   - Да, ты дурак - сказала она, - но я тоже люблю тебя. И я рада, что ты дома.
   Он засмеялся и отступил. Над окном была прикреплена ветвь можжевельника с сине-зелеными ягодами. Он оторвал от нее веточку, поцеловал и вставил в вырез ее платья, как знак примирения и извинения.
   - Счастливого рождества. А теперь, что насчет гусей?
   Она с легкой улыбкой положила ладонь на веточку, потом улыбка ее исчезла.
   - О, ну, это не важно. Просто ...
   Он, проследив ее взгляд, обернулся и увидел листок бумаги на умывальнике.
   Это был рисунок, сделанный древесным углем: на фоне бурного неба дикие гуси боролись с ветром над согнутыми непогодой деревьями. Рисунок был замечательный и порождал в сердце то же самое чувство, которое он ощущал, когда слушал крики гусей - полу-радость, полу-грусть.
   - Счастливого рождества, - сказала Брианна мягко сзади него. Она подошла и стояла рядом, обняв его руку.
   - Спасибо. Это ... Боже, Бри, ты прелесть.
   Конечно, она прелесть. Он нагнулся и глубоко поцеловал ее, стремясь избавиться от чувства тоски, навеваемой рисунком.
   - Погляди на другой, - она немного отстранилась от него, не отпуская его руки, и кивнула на умывальник.
   Он не понял, что рисунков была два. Второй рисунок стоял позади первого.
   Он был великолепен, великолепен настолько, что кровь в его сердце застыла. Он был также нарисован древесным углем, в тех же черно-бело-серых тонах. В первом рисунке она показала бурное небо и выразила стремление и смелость, борьбу и надежду среди пустоты воздуха и шторма. Во втором она показала неподвижность.
   Это был мертвый гусь, подвешенный за ноги, с распростертыми крыльями. Шея вытянута, и клюв открыт, словно и в смерти он стремился в полет и звал своих товарищей. Линии тела были изящны, перья, клюв и пустые глаза тщательно прорисованы. Он никогда в жизни не видел ничего красивее и безрадостнее.
   - Я нарисовала его вчера ночью, - сказала она тихо. - Все спали, а я не могла.
   Она взяла подсвечник со свечой и беспокойно бродила по переполненному дому, потом, несмотря на холод, вышла наружу в поисках уединения - если не спокойствия - в холодной темноте двора. В коптильне она увидела висящих гусей, освещенных светом тлеющих угольков; ее поразила их красота с их ясным черно-белым оперением на фоне закопченной стены.
   - Я пошла и убедилась, что Джемми крепко спит, потом принесла мой этюдник вниз и рисовала, пока мои пальцы не занемели от холода так, что не смогли держать уголь. Это лучший рисунок из всех, - она кивнула на картину, думая о чем-то своем.
   Впервые он увидел голубые тени на ее лице и вообразил ее совершенно одну поздно ночью, рисующую мертвых гусей при свечах. Он потянулся обнять ее, но она отвернулась, направившись к окну.
   Теплая погода кончилась, сменившись ледяным ветром, который лишил деревья остатков листьев, а срываемые им желуди и каштаны стучали по крыше, словно картечь. Он последовал за ней и, потянувшись мимо ее плеча, закрыл ставни, оставляя пронизывающий ветер снаружи.
   - Па рассказывал мне истории, когда я была ... когда я ждала Джемми. Я не особо обращала внимания, - уголок ее рта дернулся, - но кое-что запомнила.
   Она повернулась к нему, прислонившись к ставням и схватившись руками за подоконник за спиной.
   - Он говорил, что когда охотник убивает серого гуся, он должен подождать над его телом, потому что серые гуси образуют пару на всю жизнь, и если вы убьете одного, другой будет оплакивать его до смерти. Нужно подождать немного, и когда появится вторая половина, убить его тоже.
   Ее глаза были темны, но огонь от свечи вспыхивал синими искрами в их глубине.
   - Я думаю, это так со всеми гусями? Не только с серыми? - она кивнула на рисунок.
   Он дотронулся до нее и кашлянул. Ему хотелось успокоить ее, но не ценой простой лжи.
   - Возможно. Я не знаю наверняка. Ты беспокоишься о парах гусей, которых застрелила?
   Мягкие бледные губы сжались, потом расслабились.
   - Не беспокоюсь. Только ... я не могла не думать об этом. О них, летящих в одиночестве. Тебя не было, и я не могла не думать ... то есть я знала, что ты в порядке, но в следующий раз все может пройти не так хорошо. В общем, не обращай внимания. Это так глупо с моей стороны.
   Она двинулась мимо него, но он обнял ее и крепко прижал к себе, так чтобы она не могла видеть его лица.
   Он знал, что он абсолютно не нужен ей в повседневной жизни - ни для того, чтобы косить сено, пахать землю или охотиться. Если нужно, она все могла сделать сама или найти другого человека. И все же ... эта история с дикими гусями показала, что она нуждается в нем, и она оплакивала бы его потерю. Возможно всю жизнь. В его теперешнем настроении это знание показалось ему самым большим подарком.
   - Гуси, - произнес он приглушенным голосом, уткнувшись в ее волосы. - Наши соседи держали гусей, когда я был маленьким. Большие белые ублюдки. Их было шестеро в банде, и они терроризировали всех собак и весь народ в округе.
   - И тебя тоже? - ее дыхание щекотало кожу на его ключице.
   - О, да. Все время. Когда мы играли на улице, они набрасывались на нас с гоготом, клевали и били крыльями. Когда мне хотелось выйти поиграть с товарищами в сад, миссис Грэхем приходилось прогонять гусей в их двор метлой.
   - Однажды утром, когда приехал молочник, они набросились на него и напугали своим шумом и криком его лошадь, она рванула и растоптала двоих гусей в лепешку. Это было такое событие для всех детей на нашей улице.
   Она рассмеялась ему в плечо, немного потрясенно, но весело.
   - Что произошло потом?
   - Миссис Грэхем подобрала их, ощипала, и у нас всю неделю был пирог с гусятиной, - легко сказал он, потом выпрямился и улыбнулся ей. Она подняла голову и улыбнулась ему в ответ. - Это все, что я знаю о гусях. Они злые ублюдки, но у них вкусное мясо.
   Он повернулся и подобрал грязное пальто с пола.
   - Ну, ладно. Давай я помогу твоему па с хозяйственными работами, а потом я хочу посмотреть, как ты научила моего сына ползать.
  
  34
  ТАЛИСМАН
  
   Я коснулась кончиком пальца белой мерцающей поверхности, потом потерла пальцы, пробуя консистенцию.
   - Ничего нет на свете жирнее, чем гусиный жир, - сказала я с одобрением, вытерла пальцы о передник и взяла большую ложку.
   - Ничего нет лучше для поджаристой корочки у выпечки, - согласилась миссис Баг. Она привстала на цыпочки, ревниво следя, как я разливаю жир из кастрюли в два больших глиняных кувшина - один для кухни, второй для моей хирургии.
   - На Хогманай125 у нас будет прекрасный пирог из оленины, - сказала она, прикрыв глаза от предвкушения. - И хаггис, и суп из оленьей голени, и овсянка ... и большой пирог с изюмом, джемом и взбитыми сливками на сладкое!
   - Замечательно, - пробормотала я. Мои собственные планы относительно гусиного жира включали мазь из сарсапарели и паслена для ожогов и потертостей, ментоловые мази от заложенного носа и воспаления бронхов, и что-нибудь успокаивающее и приятно пахнущее против детской сыпи - лучше с лавандой и растертыми листьями бальзамина.
   Я мельком оглянулась в поисках Джемми; он стал ползать всего несколько дней назад, но уже мог развивать удивительно большую скорость, особенно если никто не смотрел. Однако сейчас он мирно сидел в углу, с увлечением грызя деревянную лошадку, которую ему в качестве рождественского подарка вырезал Джейми.
   Будучи христианами, а многие из них католиками, горные шотландцы, тем не менее, рассматривали рождество как религиозный обряд, а не как основной праздник. Имея очень мало священников любого толка, они проводили его как обычное воскресенье, хотя с обильной едой и с обменом маленькими подарками. Моим подарком от Джейми была большая деревянная ложка, которой я сейчас пользовалась, с ручкой, вырезанной в виде листа мяты. Я подарила ему новую рубашку с кружевами под горловиной для торжественных случаев; его старая рубашка износилась почти до дыр.
   Проявив предусмотрительность, миссис Баг, Брианна, Марсали, Лиззи и я изготовили огромное количество ирисок, которые мы распределили в качестве рождественских подарков все детям, находящимся в пределах слышимости. Как бы конфеты ни повлияли на их зубы, они имели одно благоприятное для нас воздействие - рты детей были склеены на долгий период, и взрослые насладились довольно мирным рождеством. Даже разговорчивый Герман издавал только мелодичное бульканье.
   Однако Хогманай - это совершенно другое дело. Бог знает, из каких языческих глубин возник этот шотландский новогодний праздник, но он отмечался с большим размахом, и потому я спешила приготовить как можно больше лекарственных средств, а Джейми отправился к ручью виски выяснить, в каких бочонках виски достаточно настоялся, чтобы не отравить им людей.
   После того, как жир был выбран, на дне кастрюли осталось достаточно темного бульона с кусочками кожи и мяса. Я видела, как миссис Баг смотрела на него, предвкушая какой соус сделает из этого бульона.
   - Половину, - сурово произнесла я и потянулась за очередным кувшином.
   Она не стала спорить, просто пожала круглыми плечами и откинулась на стуле.
   - Что вы собираетесь с ним делать? - спросила она с любопытством, наблюдая, как я обвязываю горло кувшина куском марли. - Жир, да, он нужен для мазей. А бульон полезен для тела с лихорадкой или для живота, это конечно, но он долго не хранится, вы же знаете, - она с предупреждением приподняла редкую бровь на тот случай, если я не знала. - Оставьте его больше, чем на два дня, и он станет синим от плесени.
   - Надеюсь, что это так, - сказала я, выливая бульон на марлю. - Я только что заложила с этой целью партию хлеба и хочу посмотреть, будет ли плесень расти на бульоне.
   По выражению ее лица я могла видеть - она опасается, что моя мания к гнилой пище расширяется и вскоре может захватить всю кухню. Ее глаза, темные от подозрений, метнулись к ящику для продуктов, потом назад ко мне.
   Я опустила голову, скрывая улыбку, и увидела Адсо, который стоял на скамье на задних лапах, положив передние на край стола, и зачаровано следил за моей ложкой.
   - О, ты тоже хочешь бульона? - я достала блюдце с полки и заполнила его жидкостью с кусочками гусиного мяса.
   - Это из моей половины, - успокоила я миссис Баг, но она энергично затрясла головой.
   - Ничего подобного, миссис Фрейзер, - сказала она. - Маленький красавчик за два дня поймал шесть мышей, - она нежно улыбнулась Адсо, который спрыгнул вниз и уничтожал бульон так быстро, как позволял его маленький розовый язычок. - Этот котенок получит все, что захочет у моего очага.
   - О, вот как? Великолепно. Может он поохотится в моем хирургическом кабинете?
   Нас буквально атаковали полчища мышей, которые с холодами перебрались в дом; они носились вдоль плинтусов не только ночью, но и средь бела дня, выпрыгивали внезапно из буфетов, являясь причиной кратковременных остановок сердца и разбитых тарелок.
   - Вообще-то, трудно винить мышей, - заметила миссис Баг, бросив на меня быстрый взгляд. - Они идут туда, где есть пища.
   Бульон просочился сквозь марлю, оставив гущу, которую я соскоблила и положила в блюдце Адсо, потом зачерпнула новую порцию бульона.
   - Да, - сказала я спокойным голосом, - но мне нужен плесневой грибок. Это лекарство, и я...
   - О, да, конечно, - поспешно перебила она меня. - Я знаю это.
   В ее голосе не было и оттенка сарказма, что меня удивило. Она поколебалась, потом полезла в просторный карман своей юбки.
   - В Отчерлони был один человек; там у нас был дом, у Арча и меня, в деревне. Он был колдуном, этот Джонни Хоулат, и народ боялся его, но ходил к нему. Некоторые днем за травами и другими лечебными средствами, а некоторые по ночам, чтобы купить различные заговоры. Вы знаете, такого сорта людей? - она бросила на меня осторожный взгляд, и я несколько неопределенно кивнула головой.
   Я знала подобных людей. Некоторые горские лекари имели дело не только с лечебными средствами, но и с ворожбой, продавая приворотные зелья, средства от бесплодия ... заговоры для сглаза. Холодная струйка прокатилась по моей спине, оставив слабое неуютное чувство, будто там проползла улитка.
   Я сглотнула, вспомнив маленький пучок тернистых растений, тщательно перевязанный красной и черной нитями. Положенный под мою подушку ревнивой девочкой по имени Лаогера и купленный у ведьмы по имени Джейлис Дункан. Ведьмы, как и я.
   Не на это ли намекала миссис Баг? Она задумчиво наблюдала за мной, ее обычная говорливость совершенно исчезла.
   - Он был маленьким грязным человечком, этот Джонни Хоулат. У него не было женщин, чтобы ухаживать за ним, и в его избушке страшно воняло, и от него тоже, - она внезапно вздрогнула, несмотря на очаг за ее спиной.
   - Люди иногда видели, как он бродил по лесу или на пустошах и ковырялся там в земле. Он находил сдохших животных и забирал домой их кожу, копыта, кости и зубы, чтобы делать из них амулеты. Он носил старую рубаху, и иногда, когда он спускался вниз, люди видели, что под рубахой что-то вздувалось, при этом сквозь ткань сочилась кровь или что-то еще.
   - Звучит не очень приятно, - произнесла я, не отрываясь от работы, пока очищала марлю и снова наливала бульон. - Но люди шли к нему, тем не менее?
   - А никого больше и не было, - сказала она просто, и я взглянула на нее. Ее темные глаза, не мигая, смотрели в мои, а рука что-то перебирала в кармане.
   - Я не знала сначала, - сказала она, - что Джонни использует землю с кладбищ, растертые в пыль кости и куриную кровь, и все такое прочее. Но вы, - она глубокомысленно кивнула мне головой в безупречно белом керче, - вы другая.
   - Спасибо, - сказала я, немного позабавленная и растроганная. Это было большим комплиментом от миссис Баг.
   - Но заплесневелый хлеб, - добавила она, поджав губы, - и этот языческий амулет в вашем кабинете. Это так, да? Вы колдунья, как Джонни?
   Я колебалась, не зная, что сказать. Память о Крейнсмуире была ярка в моей памяти, словно с тех пор не прошло много лет. Меньше всего мне хотелось, чтобы миссис Баг распространяла слухи, что я ведьма. Меня итак временами называли колдуньей. Я не особо беспокоилась о судебном преследовании в качестве ведьмы - не здесь и не теперь. Но иметь репутацию целительницы - одно, а когда люди приходят к тебе, чтобы просить заговоры ...
   - Не совсем, - сказала я сдержанно. - Просто я знаю немного о растениях. И о хирургии. Но я ничего не знаю о заговорах и заклинаниях.
   Она удовлетворенно кинула, словно я подтвердила ее подозрения вместо того, чтобы их развеять.
   Прежде чем я смогла продолжить, с пола раздался звук, похожий на шипение раскаленной сковородки, облитой водой, за которым последовал громкий визг. Джемми, устав от игрушки, бросил ее и подполз к блюдцу Адсо. Котенок, не желающий делиться едой, зашипел на ребенка и испугал его. В свою очередь вопль Джемми напугал Адсо, и тот нырнул под скамейку, из-под которой виднелся только кончик его розового носа и торчащие усы.
   Я взяла Джемми на руки и вытерла ему слезы, миссис Баг порылась на тарелке, где лежали остатки гусятины, и вытащила кость ноги с белым блестящим хрящом на конце.
   - Вот, малец, - она соблазнительно помахала костью перед носом Джемми. Он сразу же прекратил орать и, схватив кость, затолкал ее в рот. Миссис Баг взяла другую кость поменьше от крыла, на которой все еще были остатки мяса, и положила ее в блюдце.
   - А это для тебя, парень, - сказала она в темноту под лавкой. - Но не набивай живот слишком сильно, оставь место для маленьких мышек, да?
   Она возвратилась к столу и начала складывать кости в мелкую кастрюлю.
   - Я поджарю их для супа, - сказала она, потом, не меняя тона и не поднимая глаз, произнесла: - Я ходила к нему однажды, к Джонни Хоулату.
   - Вы? - я села, усадив Джемми на колени. - Вы болели?
   - Я хотела ребенка.
   Я не знала, что сказать, и сидела, не двигаясь, слыша, как капает бульон сквозь марлю, пока она не сложила кости и не понесла кастрюльку к очагу.
   - Я выкинула четыре раза за год, - сказала она, поворачиваясь ко мне. - Вы не поверите, глядя на меня сейчас, но я была только кожа и кости, лицо, как сыворотка, а мои груди висели, как тряпки.
   Она поставила кастрюльку на огонь и закрыла ее.
   - И я взяла деньги, все, какие у нас были, и пошла к Джонни Хоулату. Он взял деньги и налил воду в горшок. Он посадил меня по одну сторону от горшка, сам сел по другую, и так мы сидели долгое время, он глядел на воду, а я на него.
   - Наконец, он встал и пошел вглубь хижины. Было темно, и я не видела, что он делал, но он рылся там и что-то бормотал себе под нос, и наконец, вернулся назад и вручил мне амулет.
   Миссис Баг вернулась к столу и очень мягко погладила шелковистую голову Джемми.
   - Он сказал мне, Джонни Хоулат, что этот амулет закроет мою матку и сохранит ребенка внутри, пока не настанет время родов. Но он видел одну вещь в воде и должен мне сказать. Если я рожу живого ребенка, мой муж умрет, так он сказал. То есть, значит, он дает мне амулет и заклинание, а дальше мой выбор. И кто может сказать, что это не справедливо, а?
   Ее короткий, распухший от работы палец скользнул по щеке Джемми; тот, занятый новой игрушкой, не обратил на это никакого внимания.
   - Я носила амулет в кармане целый месяц, а потом убрала его.
   Я положила ладонь на руку женщины и сжала ее. Не было никаких звуков, кроме сопения ребенка и скворчания костей в кастрюле. Она стояла неподвижно некоторое время, потом убрала свою руку и затолкала ее в карман. Оттуда она вытащила маленький предмет и положила на стол рядом со мной.
   - Я не смогла заставить себя выбросить его, - сказала она, без выражения глядя на амулет. - В конце концов, он стоил мне трех серебряных пени. И он достаточно маленький и легкий, чтобы можно было забрать его с собой, когда мы уезжали из Шотландии.
   Это был маленький камень бледно-розового цвета, испещренный от времени серыми прожилками. Он был вырезан в стилизованной форме беременной женщины: ничего кроме огромного живота, объемных грудей и ягодиц, с парой коротких ног без ступней. Я видела такие фигурки прежде в музеях. Сделал ли ее Джонни Хоулат сам? Или нашел во время своих рысканий в лесах и пустошах изделие гораздо более древних времен?
   Я мягко коснулась фигурки, думая о том, что независимо от того кем Джонни Хоулат был, или что он видел в горшке с водой, без сомнения, он был достаточно проницательным, чтобы увидеть любовь между Арчем и Мурдиной. Действительно было ли легче для этой женщины отказаться от надежды иметь ребенка, считая это благородной жертвой во имя любимого мужа, чем страдать и винить себя за постоянные выкидыши? Возможно, Джонни Хоулат был колдуном, но психологом он был точно.
   - Возможно, - сказала миссис Баг просто, - вы найдете девушку, которой он понадобится. Жалко, если он пропадет впустую, да?
  
  35
   ХОГМАНАЙ
  
   Год заканчивался ясной холодной ночью, украшенной бриллиантовой луной, которая высоко поднялась на фиолетово-черном своде неба и затопила своим ясным светом долины и склоны гор. Это было хорошо, учитывая то, что люди со всего Риджа - а некоторые из еще более отдаленных мест - явились отметить Хогманай в "Большом доме".
   Мужчины вынесли все, что можно, из большого сарая и вымели мусор граблями, подготовив пол для танцев. Джиги, рилы, стратспеи и многие другие танцы, названия которых я не знала, но очень веселые, сменяли друг друга под светом ламп, заправленных медвежьим жиром, под звуки визгливой скрипки Эвана Линдсея, завывания деревянной флейты его брата Мурдо и ритмичные удары бойрана Кенни.
   Старый отец Турло Гатри принес небольшую локтевую волынку, которая выглядела такой же ветхой, как он сам, но производила приятное басовитое гудение. Мелодия, издаваемая ею, иногда совпадала с интерпретацией Линдсеев, иногда нет, но общий эффект был вполне удовлетворительный, а виски и пива к этому времени было выпито достаточно, чтобы этот небольшой диссонанс кого-либо волновал.
   После двух часов танцев я решила, что теперь поняла, почему слово "рил" имеет также значение "шататься от опьянения". Даже без всякого алкоголя танец мог вызвать головокружение, а после выпитого виски я чувствовала, что кровь в моей голове вращалась, как вода в стиральной машинке. После одного из танцев я, шатаясь, прислонилась к подпорке сарая и закрыла один глаз в надежде избавиться от головокружения.
   Со стороны закрытого глаза я почувствовала подталкивание локтем и, открыв его, увидела Джейми с двумя кружками. Разгоряченная и измученная жаждой, я не имела ничего против, чтобы чего-нибудь выпить. К счастью, это оказался сидр, и я с радостью проглотила его.
   - Если ты будешь пить такими темпами, то скоро свалишься, сассенах, - сказал он, расправляясь со своим сидром так же быстро. Он раскраснелся и вспотел от танцев, но его глаза искрились, когда он смотрел на меня.
   - Чепуха, - ответила я. С сидром в качестве балласта сарай перестал кружиться передо мной, и я почувствовала себя бодрой. - Сколько здесь человек, как ты думаешь?
   - Шестьдесят восемь, когда я считал в последний раз, - он прислонился к столбу рядом со мной, рассматривая бурлящую толпу с чувством глубокого удовлетворения. - Хотя они постоянно входят и выходят, так что я не могу быть совершенно уверенным. И я не считал маленьких детей, - добавил он, сдвинувшись немного, чтобы пропустить трех мальчишек, которые с хихиканьем промчались мимо нас.
   Охапки сена были сложены вдоль стен сарая, где, свернувшись, словно множество котят, лежали дети, слишком маленькие, чтобы бодрствовать в это время. В свете фонаря я уловила шелковистый блеск красного золота; завернутый в одеяло, Джемми крепко спал, блаженно игнорируя шум. Я видела, как Брианна вышла из круга танцующих, чтобы проверить его, и быстро вернулась назад. Роджер, темный и улыбающийся, протянул ей руку, она взяла ее, смеясь, и они нырнули в толпу танцоров.
   Люди входили и выходили, особенно группы молодых людей и пары влюбленных. Подмораживало; снаружи стоял бодрящий морозец, но холод делал прикосновения теплых тел еще более привлекательными. Один из старших мальчиков МакЛеодов прошел мимо нас в обнимку с совсем еще юной девочкой, по-видимому, одной из внучек старого мистера Гатри; их у него было трое, и все похожие друг на друга. Джейми сказал им что-то на гэльском, от чего уши парня покраснели, а розовое от танца лицо девушки стало бордовым.
   - Что ты сказал им?
   - Это непереводимо, - сказал он и положил руку на мою поясницу. Он горел от жара и виски и светился от радости, глядеть на него доставляло радость моему сердцу. Он увидел это и улыбнулся мне; его рука жгла мою кожу даже сквозь одежду.
   - Ты не хочешь выйти на улицу, сассенах? - спросил он низким и полным намека голосом.
   - Ну, если ты хочешь ... да, - ответила я. - Но не прямо сейчас.
   Я кивком головы указала ему за плечо. Он повернулся к группе пожилых леди, сидящих на скамье возле противоположной стены и рассматривающих нас с пристальным любопытством ворон. Джейми махнул им и улыбнулся, заставив их покраснеть и захихикать, потом повернулся ко мне со вздохом.
   - Хорошо. Немного погодя, может быть, после первого гостя.126
   Последний танец закончился, и волна людей хлынула к бочонку с сидром в дальнем углу сарая, где властвовал мистер Вемисс. Танцоры собрались вокруг него, как рой измученных жаждой ос, так что видна была только его макушка с почти белыми под светом фонарей волосами.
   Я оглянулась в поисках Лиззи - убедиться, что она наслаждается праздником. Да, праздник, явно, доставлял ей удовольствие, она сидела на копне сена, окруженная четырьмя или пятью неуклюжими молодыми людьми, которые вели себя так же, как танцоры вокруг бочонка с сидром.
   - Кто вон тот большой парень? - спросила я Джейми, указывая кивком головы. - Я его не узнаю.
   Он осмотрелся, слегка прищурив глаза.
   - О, - сказал он, расслабляясь, - это Джейкоб Шнелл. Он из Салема и явился сюда с Мюллерами.
   - Действительно.
   Путешествие из Салема было довольно длительным - почти тридцать миль. Я задалась вопросом: только ли праздник привлек его. Я поискала взглядом Тома Мюллера, которого про себя наметила, как возможного жениха для Лиззи, но не увидела его.
   - Ты знаешь что-нибудь об этом Шнелле? - спросила я, критически рассматривая парня. Он был на год или два старше других юношей, крутившихся возле Лиззи, и весьма высокий. "Некрасивый, но выглядит приятно", - подумала я. С крупными костями и намечающимся утолщением в середине, которое в среднем возрасте разовьется в солидное брюшко.
   - Я не знаю самого парня, но я встречал его дядю. Думаю, это приличная семья, его отец - сапожник.
   Мы автоматически посмотрели на его ботинки, не новые, но очень хорошего качества с оловянными пряжками, большими и квадратными согласно германской моде.
   Молодой Шнелл, казалось, имел преимущество перед другими; он близко наклонился к Лиззи и что-то говорил ей. Она сосредоточено смотрела на него, слегка нахмурив светлые брови, пытаясь разобрать, что он говорит. Наконец, она поняла его, и ее лицо расслабилось, осветившись улыбкой.
   - Вряд ли, - Джейми покачал головой, наблюдая за ними с немного хмурым видом. - Лютеранская семья. Они не позволят парню жениться на католичке. И потом, сердце бедного Джозефа будет разбито, если он отпустит девушку так далеко.
   Отец Лиззи был глубоко привязан к ней и, испытав однажды расставание, вряд ли согласится отдать ее замуж далеко от себя. Однако я считала, что Джозеф Вемисс сделает все, чтобы обеспечить счастье своей дочери.
   - Он может поехать жить с нею.
   Выражение лица Джейми ясно говорило, что он не приветствует эту мысль, но он неохотно кивнул.
   - Полагаю, что так. Я не хотел бы терять его, хотя Арчи Баг мог бы ...
   Крики "Мак Дубх!" прервали его.
   - Выходи, Sheumais ruaidh127, покажи ему, как нужно это делать! - закричал Эван из дальнего угла сарая.
   В танцах был перерыв, чтобы музыканты могли поесть и отдохнуть, а тем временем некоторые мужчины пробовали свои силы в танце меча, который обычно сопровождали волынка или барабан.
   Я не обращала особого внимания на подбадривающие и язвительные выкрики, доносившиеся с того конца сарая. Очевидно, танцующие были невеликими мастерами в этом деле; последний джентльмен споткнулся об один из мечей и полетел на пол, откуда его с красным лицом и смущенной улыбкой подняли друзья, отряхивая сено и землю с его одежды и беззлобно поддразнивая.
   - Мак Дубх, Мак Дубх! - закричали Кенни и Мурдо, приглашая его, но Джейми со смехом отмахнулся от них.
   - Нет, я уже давно не делал этого ...
   - Мак Дубх! Мак Дубх! Мак Дубх! - ударял Кенни в свой бойран, напевая в ритм. К нему присоединилась группа мужчин. - Мак Дубх! Мак Дубх! Мак Дубх!
   Джейми бросил на меня короткий взгляд с мольбой о помощи, но Ронни Синклер и Бобби Сазерленд уже направлялись к нам. Я, смеясь, отступила в сторону, и они, схватив его под руки, потащили в центр сарая, перекрывая его протесты хриплыми криками.
   Зазвучали аплодисменты и крики одобрения, когда они вывели его на чистое место, где солома была втоптана во влажную землю, образовав утрамбованную площадку. Видя, что у него нет выбора, Джейми распрямился и поправил свой килт. Он поймал мой взгляд, закатил глаза с шутливой покорностью и начал снимать пальто, жилет и ботинки, в это время Ронни уложил два скрещенных палаша возле его ног.
   Кенни Линдсей начал негромко бить по бойрану, делая остановки между ударами. Толпа бормотала и шевелилась в ожидании. Джейми, одетый только в рубашку, килт и носки, усердно поклонился, поворачиваясь по часовой стрелке и наклоняя голову во всех четырех направлениях горизонта, потом выпрямился и занял место над скрещенными мечами.
   Его руки поднялись над головой, толпа разразилась аплодисментами, а Брианна, затолкав в рот два пальца, издала оглушительный свист к явному потрясению людей, стоящих возле нее.
   Я увидела, как Джейми поглядел на Брианну со слабой улыбкой, потом его взгляд снова нашел меня. Улыбка осталась на его губах, но в его глазах мелькнула какая-то грусть. Удары бойрана стали ускоряться.
   Горский танец меча исполняется по одной из трех причин. Как развлечение и демонстрация ловкости, что и собирался сделать сейчас Джейми. Как соревнование, обычно, между молодыми людьми на сборе. И как предсказание, для чего оно изначально и предназначалось. Исполненный накануне сражения, этот танец предсказывал успех или поражение в зависимости от мастерства танцора. Молодые горцы танцевали над скрещенными мечами в ночь перед Престонпансом, перед Фолкерком. Но не перед Каллоденом. Не было походных костров в ночь перед этим последним сражением, не было времени для бардов и военных песен. Не было нужды в предсказаниях.
   Джейми на мгновение прикрыл глаза и склонил голову, удары барабаны стали громче и быстрее.
   Он рассказывал мне, что исполнял танец мечей сначала на соревнованиях, а потом и перед сражениями в горах Шотландии и во Франции. Старые солдаты просили его танцевать, поскольку его ловкость и сноровка дарили им надежду, что они выживут и одержат победу. Он, должно быть, танцевал в Ардсмуире, так как Линдсей знал о его умении. Но все это было в Старом свете, в его старой жизни.
   Он знал - для этого не нужны были рассказы Роджера - что старые пути изменились и продолжают меняться. Это был новый мир, и танец мечей никогда не будет исполняться в качестве предсказания, в поисках благосклонности богов войны и крови.
   Он открыл глаза и вскинул голову. Бойран издал громкое "Цанк!", и под крики толпы танец начался. Его ноги быстро ударили землю между мечами с севера на юг, потом с востока на запад.
   Удары ног были беззвучные и уверенные, и его тень плясала позади него на стене, высокая с поднятыми длинными руками. Его глаза еще смотрели в мою сторону, но я была уверена, он больше меня не видел.
   Мускулы его ног под килтом были сильны и упруги, как у прыгающего оленя, и он танцевал со всем мастерством воина, которым был и все еще оставался. Но думаю, сейчас он танцевал ради памяти, чтобы те, кто видели танец, не могли забыть его. Пот летел с его лба, и выражение невыразимой отдаленности стыло в глазах.
  
   Люди все еще возбужденно обсуждали танец, когда перед полуночью мы отправились к дому, чтобы поесть рагу и выпить пива и сидра перед приходом первого гостя.
   Миссис Баг достала корзину яблок и собрала молоденьких незамужних девушек в углу кухни, где они, хихикая и кидая взгляды на молодых людей, очищали яблоки, снимая кожуру одной лентой. Каждая девушка бросала счищенную кожицу за плечо, и вся группа бросалась со смехом и восклицаниями посмотреть, какую букву образовала упавшая полоска.
   Очищенная кожица имела тенденцию к скручиванию, и потому было очень много букв "О" и "С". Большое обсуждение вызвал вопрос, следует ли считать, что буква "О" указывает на Ангуса Ога. Молодой Ангус Ог из МакЛеодов был веселым симпатичным парнем, тогда как единственным мужчиной на "О" был Оуэн, пожилой вдовец пяти футов ростом с большим жировиком на лице.
   Я унесла Джемми наверх и уложила его в кроватку, расслабленного и посапывающего во сне. Когда я спустилась вниз, Лиззи бросала свою кожуру.
   - "С"! - хором пропели две девочки Гатри, почти стукнувшись головами, когда наклонились посмотреть образовавшуюся букву.
   - Нет, нет, это "Д"!
   Привлеченная в качестве эксперта, миссис Баг некоторое время рассматривала полоску красной кожицы со склоненной набок головой, словно малиновка, рассматривающая червяка.
   - "Д", точно, - постановила она, распрямляясь, и все девушки захихикали как одна, повернувшись к Джону Лоури, молодому фермеру с вуломской мельницы, который ответил им полным замешательства взглядом.
   Уголком глаза я уловила красную вспышку и, повернувшись, увидела в дверном проеме зала Брианну. Она кивнула головой, подзывая меня, и я поторопилась подойти к ней.
   - Роджер готов выйти, но мы не могли найти молотую соль, ее нет в кладовой. Может, она у тебя в хирургии?
   - О! Да, там, - сказала я виновато. - Я засыпала ею змеиный корень и забыла вернуть на место.
   Гости оккупировали оба крыльца и прихожую, набились в кухню и кабинет Джейми, разговаривали и наслаждались едой и напитками. Мне пришлось прокладывать путь к моему кабинету в настоящей давке, обмениваясь пожеланиями, ныряя под кружки с сидром в размахивающих руках и поскальзываясь на кусочках рагу.
   Сам хирургический кабинет был почти пуст; люди избегали его из-за суеверия, болезненных воспоминаний или простой осторожности, и я не поощряла посещений, оставив комнату без всякого огня. Сейчас в ней горела лишь одна свеча, и единственным визитером в ней был Роджер, который рылся среди вещей на стойке.
   Он поднял голову, когда мы вошли и улыбнулся. Он все еще был слегка раскрасневшимся после танцев, без сюртука и с обмотанным вокруг шеи шарфом; его плащ лежал рядом на табурете. Согласно обычаю, считалось, что наступивший год будет удачным, если первым гостем после полуночи на Хогманай будет высокий красивый темноволосый мужчина.
   Роджер, бесспорно, являлся самым высоким и весьма хорошо выглядящим темноволосым мужчиной в ближайшем окружении, поэтому он был выбран в качестве первого гостя не только для "большого дома", но и для всех домов поблизости. Фергюс, Марсали и другие соседи уже умчались домой, чтобы подготовиться к встрече первого гостя.
   Рыжеволосый мужчина в качестве первого гостя, наоборот, считался ужасной неудачей, и потому Джейми был отправлен в свой кабинет под охраной веселых братьев Линдсеев, которые должны были держать его там после полуночи. Во всей окрестности до самого Кросс-Крика не было больших часов, но у мистера Гатри были карманные часы, еще более старые, чем он сам, и этот инструмент должен был объявить тот мистический момент, когда один год сменяется другим. Учитывая тенденцию этих часов останавливаться, я сомневалась, что время полуночи будет определено точно, но вряд ли это имело какое-либо значение.
   - Одиннадцать-пятьдесят, - объявила Брианна, заглядывая в кабинет, с плащом в руках. - Я только что посмотрела на часах Гатри.
   - Времени много. Ты идешь со мной? - Роджер улыбнулся Брианне, увидев плащ в ее руках.
   - Шутишь? Я давно не гуляла после полуночи, - она усмехнулась ему в ответ, заворачиваясь в плащ. - Все взял?
   - Все, кроме соли, - Роджер кивнул на парусиновый мешок на стойке. Первый гость должен принести подарки: яйцо, полено, немного соли и виски, гарантируя таким образом изобилие в домашнем хозяйстве в предстоящем году.
   - Ах, да. Куда же я ... О, Боже!
   Распахнув двери буфета в поисках соли, я наткнулась на пару горящих в темноте глаз.
   - О, Господи, - я приложила руки к груди, удерживая прыгающее сердце, и слабо махнула рукой Роджеру, который бросился на мой крик, готовый защитить меня. - Не волнуйтесь, это только котенок.
   Адсо нашел убежище в буфете в компании с пойманной мышью. Он заворчал на меня, очевидно, решив, что я претендую на его добычу, но я раздраженно сдвинула его в сторону и вытащила мешочек с солью из-за его пушистой задней части.
   Я закрыла дверь буфета, оставив Адсо пировать, и вручила соль Роджеру. Он взял ее, положив на стойку предмет, который держал в руках.
   - Где вы раздобыли эту старинную вещицу? - спросил он, кивнув на предмет и убирая соль в сумку. Я поглядела на стойку и увидела небольшую розовую фигурку, которую мне дала миссис Баг.
   - У миссис Баг, - ответила я. - Она говорит, что это амулет для плодовитости, и надо сказать, выглядит он очень даже соответствующе. Значит, фигурка старинная?
   Я думала так же, и интерес Роджера подтвердил это.
   Он кивнул, не сводя глаз со статуэтки.
   - Очень старинная. Подобные фигурки, которые я видел в музеях, имеют возраст несколько тысяч лет.
   Он почтительно провел по выпуклостям камня указательным пальцем.
   Брианна высунулась вперед, чтобы посмотреть статуэтку, и я без размышлений схватила ее за руку.
   - Что? - спросила она, поворачивая ко мне голову. - Мне нельзя ее касаться? Амулет работает?
   - Нет, конечно, нет.
   Я со смешком убрала руку, но почувствовала себя довольно смущенной. Я поняла, что мне не хочется, чтобы она прикасалась к фигурке, и испытала облегчение, когда она просто наклонилась над стойкой, рассматривая ее. Роджер тоже смотрел на нее, точнее на Брианну, уставившись в ее затылок со странной интенсивностью во взгляде. Я могла предположить, что он желал, чтобы она коснулась вещицы, так же страстно, как я не хотела.
   "Бьючемп, - сказала я про себя, - ты слишком много выпила сегодня".
   Но, тем не менее, я импульсивно схватила фигурку и сунула ее в свой карман.
   - Ладно! Вам нужно идти!
   Странное настроение этого момента было разрушено, и Брианна, выпрямившись, повернулась к Роджеру.
   - Да, правда. Идем.
   Он забросил сумку на плечо и улыбнулся мне, потом взял ее за руку, и они исчезли, закрыв за собой дверь кабинета.
   Я взяла свечу и собралась последовать за ними, но потом остановилась, внезапно охваченная нежеланием возвращаться в хаос праздника.
   Я чувствовала звуки дома, пульсирующие вокруг меня; под дверь тек свет из зала. И только в кабинете было относительно тихо. Я ощутила вес маленького идола в моем кармане и прижала твердый шероховатый камень к ноге.
   Нет ничего особенного в этой дате, первое января, кроме того значения, которое мы сами придаем ему. Древние народы праздновали новый год в разные дни - в начале февраля, когда зима идет на убыль, и день начинает прибывать, или в день весеннего равноденствия, когда мир находится в равновесии между темным и светлым временем суток. И, тем не менее, я, стоя в темноте и слушая чавканье котенка в буфете, ощущала биение земли под моими ногами, когда год - или что-то еще - менялся. Шум и присутствие толпы не мешали мне ощущать свое уединение, и чувство нового года пело в моей крови.
   Самым удивительным было то, что все это не казалось странным. Это не пришло ко мне извне, это уже было во мне, хотя я понятия не имела, как оно называется. Но полночь быстро приближалась. Все еще раздумывая, я открыла дверь и вступила в шум и свет зала.
   Крики со всех сторон указывали на приближение волшебного часа, объявленного часами Гатри. Из кабинета Джейми вышли мужчины, шутя и подталкивая друг друга, и все лица были с надеждой повернуты к входной двери.
   Ничего не произошло. Роджер решил войти через черный вход, учитывая скопление народа на кухне? Я повернулась, чтобы посмотреть в том направлении, но из кухонной двери торчали любопытные лица, с ожиданием вглядывающиеся в прихожую.
   Все еще никакого стука в двери; люди в прихожей нетерпеливо шевелились. В разговоре наступило затишье - одно из тех неловких молчаний, когда никто не хочет заговорить, опасаясь быть неожиданно прерванным.
   Потом на крыльце раздался звук шагов и короткий стук в двери, один, два, три. Джейми, как хозяин вышел вперед, чтобы открыть дверь и приветствовать первого гостя. Я была недалеко от него и, увидев удивление в его лице, выглянула посмотреть, чем оно было вызвано.
   Вместо Роджера и Брианны на крыльце стояли две невысокие фигуры. Повинуясь жесту Джейми, в прихожую застенчиво вступили близнецы Бердсли, тощие и потрепанные, но определенно темноволосые.
   - С новым годом вас, мистер Фрейзер, - прокаркал Джосайя голосом лягушки-быка. Он вежливо поклонился мне, не отпуская руки брата. - Мы пришли.
  
   Все согласились, что темноволосые близнецы явились счастливым предзнаменованием, принеся двойную удачу первого гостя. Роджер и Брианна, которые встретили колеблющихся мальчиков во дворе и отправили их в дом, ушли к другим домам Риджа. При этом Брианна была строго предупреждена, чтобы не входила в дом прежде Роджера.
   Счастливое или нет, появление братьев Бердсли вызвало много разговоров. Все слышали о смерти Аарона Бердсли - ту версию, где он умер от апоплексического удара - и таинственном исчезновении его жены, но появление близнецов снова вызвало активное обсуждение. Никто не знал, где были и что делали мальчики между походом милиции и новым годом. Джосайя на этот вопрос произнес "бродили" свои каркающим голосом, а Кезайя не сказал ничего, и разговоры вертелись вокруг торговца и его жены, пока не исчерпали себя.
   Миссис Баг взяла Бердсли под свое крыло и повела их на кухню помыться и поесть. Половина празднующих разошлась по домам встречать первых гостей, остающиеся до утра разбились на несколько групп. Молодые вернулись в сарай, чтобы продолжить танцы или поискать немного личной жизни среди снопов сена, старшие сели возле очага, предаваясь воспоминаниям, а те, кто перетанцевали или перепили виски, свернулись в удобных местах - и довольно много в неудобных - погрузившись в сон.
   Я нашла Джейми в его кабинете, он откинулся на стуле, прикрыв глаза, пред ним лежал какой-то рисунок. Он не спал и открыл глаза, как только услышал мои шаги.
   - С новым годом, - сказала я мягко и поцеловала его.
   - Доброго нового года тебе, nighean donn.
   От него веяло теплом и слабым запахом пива и высохшего пота.
   - Все еще хочешь выйти на улицу? - спросила я, указывая взглядом на окно. Луна давно села, и звезды холодно сияли на небе. Двор снаружи был холодным и черным.
   - Нет, - честно сказал он, протирая лицо руками. - Я хочу лечь спать, - он зевнул и, мигая, пытался пригладить торчащие на макушке волосы. - Но я хочу, чтобы ты легла со мной, - добавил он великодушно.
   - Ничего не хочу больше этого, - уверила я его. - Что это?
   Я обошла его, заглядывая сзади через его плечо на рисунок, который казался своего рода чертежом с цифрами по краям.
   Он выпрямился, выглядя немного взбодрившимся.
   - А. Это подарок маленького Роджера Брианне на Хогманай.
   - Он строит ей дом? Но они ...
   - Не ей, - он усмехнулся мне, положив ладони по обе стороны рисунка. - Чизхолмам.
   Роджер, проявив склонность к махинациям, достойную Джейми, изобрел соглашение между Ронни Синклером и Джорди Чизхолмом.
   У Рони была просторная хижина рядом с его бондарной мастерской. Соглашение заключалось в том, что Рони перебирается на житье в мастерскую, а Чизхолмы перемещаются в хижину Рони, к которой они добавляют две комнаты, согласно чертежу на столе Джейми. Кроме того миссис Чизхолм была обязана готовить для Рони и стирать его одежду. Весной, когда Чизхолмы переберутся на свой надел, Рони вернется в расширенную хижину и может надеяться, что улучшения в ней станут стимулом для какой-либо молодой женщины принять его предложение руки и сердца.
   - Тем временем Роджер и Бри возвращаются в свою хижину, Лиззи и ее отец освобождают мой хирургический кабинет, и все будет в порядке, - я радостно сжала его плечи. - Какая замечательная договоренность! Ты делал план дома?
   - Да. Джорди - ведь не плотник, и я не хочу, чтобы крыша свалился ему на голову.
   Он, прищурившись, посмотрел на рисунок, потом взял перо, открыл чернильницу и исправил какую-то цифру.
   - Вот, - сказал он, кладя перо. - Все готово. Роджер хочет показать его Бри, когда они вернуться. Я сказал, что оставлю рисунок на столе.
   - Она будет рада.
   Я прислонилась к спинке стула, массажируя его плечи. Он откинулся назад, привалившись тяжелой теплой головой к моему животу, закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул.
   - Болит голова? - спросила я с сочувствием, увидев вертикальную складку между бровями.
   - Да, немного. О, да, так хорошо.
   Я стала мягко тереть его виски.
   Дом успокоился, хотя я все еще могла слышать гул голосов в кухне. Снаружи высокий сладкозвучный звук скрипки Эвана плыл через холодный неподвижный воздух.
   - "Девушка с каштановыми волосами", - сказала я, вздыхая ностальгически. - Мне ужасно нравится эта песня.
   Я дернула ленточку и расплела его косичку, наслаждаясь ощущением мягких шелковистых волос, когда проводила по ним пальцами.
   - Удивительно, что у тебя нет музыкального слуха, - сказала я, просто чтобы отвлечь его, пока нажимала пальцами под его рыжими бровями как раз над глазницей. - Я не знаю почему, но способность к математике всегда сопровождается способностью к музыке. У Бри, например, так.
   - У меня тоже было, - сказал он рассеяно.
   - Что было?
   - Обе способности, - он вздохнул и наклонился вперед, вытягивая шею и опираясь на локти. - О, Христос. Хорошо. О, да. Ах!
   - Да? - я массажировала его шею и плечи, сильно разминая напряженные мускулы. - Ты имеешь в виду, что ты умел петь?
   Обладая прекрасным ораторским голосом, Джейми совсем не имел слуха, так что любая песня в его исполнении была монотонна и лишена мелодии. По этому поводу в семье шутили, что если Джейми поет колыбельную, дети пугаются вместо того, чтобы успокоиться и уснуть.
   - Ну, не то чтобы очень хорошо.
   Я могла слышать улыбку в его голосе, приглушенном волосами, упавшими на его лицо.
   - По крайней мере, я мог отличить одну мелодию от другой, или оценить хорошо или плохо спета песня. Теперь это просто шум и визг, - он пожал плечами, прекращая разговор.
   - Что случилось? - спросила я. - И когда?
   - О, это случилось до того, как я встретил тебя, сассенах. Фактически, совсем незадолго до встречи с тобой, - он дотронулся рукой до своего затылка. - Ты помнишь, я был во Франции? Я как раз возвращался оттуда с Дугалом МакКензи и его людьми, когда Муртаг наткнулся на тебя, когда ты бродила по горам в одной рубашке ...
   Он говорил легким тоном, но мои пальцы нашли старый шрам под его волосами. Сейчас он был не толще нити, но когда-то это была глубокая рана восьми дюймов длиной, нанесенная топором. Я знала, что она чуть не убила его; он лежал при смерти во французском аббатстве четыре месяца, и долгие годы страдал от ужасных головных болей.
   - То есть ты ... перестал слышать музыку после того, как получил травму?
   Он коротко пожал плечами.
   - Я слышу не музыку, но стук барабанов, - сказал он. - Я все еще чувствую ритм, но мелодия мне недоступна.
   Я остановилась, не убирая рук с его плеч, и он обернулся с улыбкой, пытаясь превратить все в шутку.
   - Не беспокойся, сассенах, это не так важно. Я пел не очень хорошо, даже когда слышал мелодию. А Дугал все равно не смог убить меня.
   - Дугал? Ты действительно думаешь, что это был Дугал?
   Меня удивила уверенность в его голосе. Одно время он подозревал, что Дугал мог быть тем человеком, который нанес ему смертельную рану, а потом, когда их застали его люди, он притворился, что нашел Джейми раненным. Но не было никаких доказательств, чтобы можно было сказать наверняка.
   - О, да, - он тоже выглядел удивленным, но потом выражение его лица изменилось.
   - О, да, - повторил он более медленно. - Я не думал ... ты не поняла, что он сказал, да? Когда он умирал, я имею в виду.
   Мои руки все еще были на его плечах, и я почувствовала, что невольная дрожь пробежала по его телу. Она передалась моим рукам и, поднявшись по ним вверх, приподняла мои волосы на затылке.
   Ясно, словно в данный момент происходила передо мной, в моей памяти возникла сцена в мансарде каллоденского дома. Обломки мебели, разбросанные вещи, и на полу у моих ног Джейми, стоя на коленях, держит в объятиях выгнутое дергающееся тело Дугала; кровь и воздух пузырями выходят у того из раны в горле, сделанной кинжалом Джейми. Лицо Дугала, бледнеющее по мере того, как жизнь уходила из его тела вместе с вытекающей кровью, его жестокие черные глаза, уставившиеся на Джейми, его губы, говорящие что-то почти беззвучно по-гэльски ... И Джейми с лицом, столь же белым, как у Дугала, уставившийся на губы умирающего человека, читая последние слова.
   - Что он сказал?
   Он склонил голову, когда мои руки поднялись, отыскивая старый шрам под его волосами.
   - "Сын сестры или нет, но я должен был убить тебя там на холме. Потому что я всегда знал, что одному из нас не жить", - Джейми повторял слова Дугала спокойным тихим голосом, и бесстрастность его речи снова породила волну дрожи, на этот раз от меня к нему.
   В кабинете наступила тишина. Звук голосов в кухне свелся к еле слышимому ропоту, как если бы призраки прошлого собрались там, выпить и вспомнить былое.
   - Вот что ты имел в виду, - произнесла я тихо, - когда сказал, что примирился с Дугалом.
   - Да, - он откинулся назад и, протянув руки, обхватил мои запястья. - Ты знаешь, он был прав. Рано или поздно, должен был остаться только один из нас.
   Я вздохнула, и бремя моей вины уменьшилось. Джейми дрался и убил его, чтобы защитить меня, и я всегда чувствовала, что смерть Дугала лежит на моей совести. Но Дугал был прав, слишком многое было между ними, и если бы заключительный конфликт не произошел тогда, накануне Каллодена, он все равно случился бы в другое время.
   Джейми сжал мои запястья и повернулся на стуле, все еще не отпуская их.
   - Пусть мертвые хоронят мертвых, сассенах, - сказал он мягко. - Прошлое исчезло, будущее не наступило. А мы здесь вместе, ты и я.
  
  36
   НЕВИДИМЫЕ МИРЫ
  
   В доме никого не было - прекрасная возможность для моих экспериментов. Мистер Баг с близнецами Бердсли отправились на мельницу Вулама; Лиззи и мистер Вемисс пошли помогать Марсали с новым суслом, а миссис Баг, оставив на кухне горшок овсянки и блюдо с тостами, прочесывала лес в поисках полудиких кур, которых отлавливала по одной и за ноги волочила в новый курятник, построенный ее мужем. Бри и Роджер иногда приходили на завтрак в большой дом, но предпочитали завтракать у себя, как и было на этот раз.
   Наслаждаясь тишиной пустого дома, я поставила на поднос чайник с чашкой, сливками и сахаром и утащила его в мой хирургический кабинет. Утренний свет лился в окна золотым потоком. Оставив чай настояться, я взяла несколько стеклянных бутылочек и вышла на улицу.
   День был прохладный, но ясный с чистым бледным небом, которое обещало потепление к концу утра. В настоящее время, однако, было холодно, и я радовалась теплому платку, накинутому на плечи. Вода в поилке для лошадей покрылась тонким ледком, но я решила, что она недостаточно холодна, чтобы убить микробы. Разбив лед каблуком, я увидела колеблющиеся длинные пряди зеленых водорослей, прикрепленные к стенкам корыта. Проведя по слизистой стенке горлышком одной из бутылок, я наполнила ее и отправилась дальше.
   Другие образцы жидкости я взяла в леднике над ручьем и в грязной луже возле уборной, затем заторопилась домой, чтобы провести испытания, пока света было достаточно.
   Микроскоп стоял на окне, где я установила его вчера, и сиял медью и зеркалами. Быстро капнув жидкости на подготовленные стеклянные пластинки, я наклонилась к окуляру с нетерпеливым предвкушением.
   Овальное пятно света появилось в поле зрения и исчезло; я прищурилась и медленно, очень медленно покрутила винт ... Ура! Зеркало стабилизировалось, и свет образовал прекрасный бледный круг, словно окно в другой мир.
   Я зачаровано наблюдала, как инфузория туфелька, отчаянно бьющая ресничками, неслась в погоне за невидимой добычей. Поле зрения медленно смещалось по мере того, как капелька воды колебалась под действием микроскопических потоков. Я подождала еще некоторое время в надежде увидеть одну из быстрых изящных эвглен или даже гидру, но ничего не было кроме таинственных черно-зеленых остатков каких-то клеток и зеленых водорослей.
   Я подвинула стеклышко туда и сюда, но не нашла ничего интересного. Что ж, у меня есть много других интересных вещей. Я ополоснула стеклянный прямоугольник в чашке со спиртом, позволила ему подсохнуть, потом опустила стеклянную трубочку в одну из мензурок, выстроенных перед микроскопом, и капнула жидкость на чистую пластинку.
   Потребовалось немного поэкспериментировать, чтобы собрать микроскоп. Он хранился в ящике доктора Роулинга в разобранном виде, и его конструкция мало походила на современную мне версию. Однако линзы и зеркала были узнаваемы, и, отталкиваясь от них, мне без особых проблем удалось приспособить все части на свои места. Большей проблемой в это время года оказалось получение достаточного количества света, и я была взволнована, наконец, получив возможность проверить микроскоп.
   - Что ты делаешь, сассенах? - Джейми с куском тоста в руке стоял в дверном проеме.
   - Смотрю, - сказала я, регулируя наводку.
   - О, да? Что? - он вошел в комнату, улыбаясь. - Надеюсь, не духов. С меня их достаточно.
   - Подойди и посмотри, - сказала я, отстраняясь от микроскопа. Слегка озадаченный, он нагнулся и посмотрел в окуляр, прищурив один глаз.
   Он вглядывался несколько мгновений, потом издал восклицание довольного удивления.
   - Я вижу их! Крошечные существа с хвостиками плавают повсюду!
   Он посмотрел на меня с восхищенным видом и снова склонился к окуляру.
   Я почувствовала жар от гордости за мою новую игрушку.
   - Разве это не изумительно?
   - Да, изумительно, - сказал он, поглощенный видением. - Только посмотри на них. Такие маленькие быстрые существа, как они носятся и толкаются, и как их много!
   Он наблюдал некоторое время, восклицая вполголоса, потом выпрямился и с изумлением покачал головой.
   - Я никогда не видел ничего подобного, сассенах. Ты говорила мне о микробах, но я ни за что не вообразил бы их такими! Я думал - у них маленькие зубы, и они не ... Но я никогда бы не подумал, что у них такие красивые быстрые хвостики, и что их так много.
   - Ну, у некоторых микроорганизмов они есть, - сказала я, пододвигаясь, чтобы взглянуть в окуляр. - Но эти существа - не микробы, это сперма.
   - Что? - он выглядел совершенно непонимающим.
   - Сперма, - терпеливо повторила я. - Мужские репродуктивные клетки. Сперматозоиды. Ты знаешь, как получается младенцы?
   Я подумала, что он может задохнуться. Рот его был открыт, и нежно-розовый цвет залил лицо.
   - Ты имеешь в виду семя? - прокаркал он. - Мужскую жидкость?
   - Ну, да.
   Внимательно наблюдая за ним, я налила чая в чистую мензурку и вручила ему, как укрепляющее средство. Он проигнорировал его, не спуская глаз с микроскопа, словно боялся, что существа смогут выпрыгнуть из окуляра в любой момент.
   - Сперма, - бормотал он себе под нос. - Сперма.
   Он покачал головой и повернулся ко мне, когда ему в голову пришла страшная мысль.
   - Чья она? - спросил он тоном мрачного подозрения.
   - Э ... ну, конечно же, твоя, - я смущенно откашлялась. - Чья она еще может быть?
   Он вздрогнул и охранительным жестом положил руку между ног.
   - Как, черт возьми, ты получила ее?
   - А как ты думаешь? - холодно спросила я. - Я сегодня утром с ней проснулась.
   Его рука расслабилась, но цвет его лица стал темно-красным.
   - Понятно, - сказал он и кашлянул.
   На мгновение наступила тишина.
   - Я ... хм ... не знал, что они могли остаться в живых, - сказал он, наконец. - Э-э ... снаружи, я имею в виду.
   - Ну, если бы ты оставил их на простыне, сперма высохла бы, а сперматозоиды погибли, - сказала я легким тоном, - но если не дать ей высохнуть, - я махнула рукой на мензурку с беловатой жидкостью, - они могут жить несколько часов. В их естественной среде обитания они могут жить неделю после ... э ... выпуска.
   - В естественной среде обитания, - повторил он задумчиво и бросил быстрый взгляд на меня. - Ты имеешь в виду ...
   - Да, - сказала я, несколько раздраженно.
   - Ммфм.
   Здесь он вспомнил про тост, который все еще держал в руке, и откусил кусочек, задумчиво прожевывая его.
   - Люди знают об этом? Сейчас, я имею в виду?
   - Знают что? На что похожа сперма? Наверняка. Микроскопы известны уже сто лет, и первое, что делает работающий с ним - это смотрит все, что находится в пределах досягаемости. А учитывая, что изобретателем микроскопа был мужчина, я думаю, что да ... Не так ли?
   Он посмотрел на меня и откусил еще от тоста, продолжая жевать все в той же манере.
   - Мне не очень нравится, что ты говоришь о нахождении в пределах досягаемости, сассенах, - произнес он с набитым ртом и сглотнул, - но я тебя понял.
   И словно притянутый непреодолимой силой, он подошел к микроскопу и еще раз заглянул в окуляр.
   - Они кажутся очень проворными, - заметил он после нескольких секунд наблюдения.
   - Ну, им приходится быть проворными, - сказала я, подавляя улыбку при виде его смущенной гордости от удали своих гамет. - Это длительное и трудное путешествие для них и в конце их ждет упорная борьба. Только один удостаивается чести, знаешь ли.
   Он взглянул на меня с удивленным видом. До меня дошло, что он ничего не знал об этом. Он изучал языки, математику, греческую и латинскую философии в Париже, но не медицину. И даже если ученые того времени знали, что сперма состоит из отдельных частиц, а не является гомогенной субстанцией, они понятия не имели, как она работала.
   - Как ты думаешь, откуда появляются дети? - спросила я после небольшой лекции о сперме, яичках, зиготах и тому подобное, которая сделала глаза Джейми круглыми. Он взглянул на меня довольно холодно.
   - Спрашиваешь меня, который был фермером всю жизнь? Я точно знаю, откуда они появляются, - сообщил он мне. - Я только не знал ... э ... как эта штука происходит. Я думал ... ну, что мужчина сеет свое семя в живот женщины, и оно ... там растет, - он неопределенно махнул в направлении моего живота. - Ты знаешь, как ... семена. Репа, зерно, дыни ... Я не думал, что они плавают, как головастики.
   - Понятно, - я потерла пальцем под носом, пытаясь не рассмеяться. - Значит, по земледельческим понятиям женщина может быть плодородной или бесплодной.
   - Ммфм, - он махнул рукой, игнорируя мое замечание, и глубокомысленно нахмурился, глядя на стеклянную пластинку. - Неделя, ты говоришь. Тогда, может быть, малец действительно от Дрозда?
   Хотя было только начала дня, мне потребовалось почти секунда, чтобы понять его.
   - О, ты имеешь в виду Джемми? Да весьма, возможно, - сказала я, вспомнив, что Роджер и Боннет были с Брианной через два дня друг от друга. - Я говорила об этом тебе и Бри.
   Он рассеяно кивнул, затем, вспомнив про тост, затолкал в рот остаток. Не переставая жевать, он нагнулся, чтобы еще раз посмотреть в окуляр.
   - Они действительно различаются? У разных мужчин, я имею в виду?
   - Э ... не по внешнему виду, - я взяла чашку с чаем и сделала глоток, наслаждаясь тонким ароматом. - Хотя они, конечно, различаются, так как несут в себе свойства, которые мужчина передает потомству ... - Я решила, что сейчас объяснения насчет генов и хромосом будут излишни, учитывая в какой шок повергло его описание процесса оплодотворения. - Но в микроскоп различий не увидишь.
   Он что-то проворчал на это, проглотил тост и выпрямился.
   - Зачем ты тогда смотришь?
   - Из любопытства, - я указала на коллекцию бутылок и мензурок на стойке. - Я хотела посмотреть, каково разрешение микроскопа, какие микроорганизмы я смогу в него увидеть.
   - О, да? И что тогда? Какова цель всего этого?
   - Ну, это поможет мне ставить диагноз. Если я смогу увидеть в образце стула паразитов, то смогу назначить лучшее лечение.
   Джейми выглядел так, словно предпочел бы не слышать такие вещи сразу после завтрака, но кивнул головой.
   - Да, это разумно. Тогда я оставляю тебя продолжать.
   Он нагнулся и коротко поцеловал меня, потом направился к двери. Однако, не дойдя до нее, он обернулся.
   - Гм, насчет этих живчиков в сперме ... - сказал он неловко.
   - Да?
   - Ты можешь не выбрасывать их, а сделать приличные похороны или что-то в этом роде?
   Я скрыла улыбку за чайной чашкой.
   - Я хорошо позабочусь о них, - пообещала я. - Я всегда о них забочусь, не так ли?
  
   Они были здесь, темные стебли с утолщением спор на вершине, плотные заросли в светлом пятне поля зрения микроскопа. Подтверждение.
   - Получила.
   Я распрямилась, медленно потирая поясницу и рассматривая мои препараты.
   Серия стеклянных пластинок аккуратным веером лежала возле микроскопа, каждая с темным пятном посредине с оцифровкой по краю, сделанной свечным воском. Образцы плесени, выращенной на размоченном хлебе, на испорченной булочке и на корочке от новогоднего пирога с олениной. На корочке была самая лучшая культура, без сомнения, из-за гусиного жира.
   Из различных субстратов, которые я использовала в эксперименте, только эти три основания дали плесень со значительным содержанием пеницилла - или того, что, как я верила, было пенициллом. На влажном хлебе растет ужасающее разнообразие плесневых грибков в дополнение к группе из дюжины пенициллов, но образцы, которые я выбрала, наилучшим образом подходили к виду Penicillium sporophytes, как я запомнила их по картинкам из учебника в моей другой жизни.
   Я могла только надеяться, что память не подвела меня, и что штаммы плесени были именно той разновидности, которая производит пенициллин, и что я не внесла никаких смертельных бактерий в мясной бульон, и что ... в общем, я могла надеяться на многие вещи, но иногда наступает такой момент, когда остается лишь уповать на милосердие судьбы.
   Линия заполненных бульоном чашек выстроилась на столешнице, каждая покрытая кусочком марли, чтобы в нее не попали насекомые, пылинки, мышиные катышки, не говоря уже о самих мышах. Я процедила бульон, вскипятила его, ополоснула каждую чашку кипятком, и потом заполнила их коричневой жидкостью. Это были все доступные мне меры стерильной медицины.
   Я кончиком ножа соскоблила плесень от каждого из моих лучших образцов плесени и аккуратно рассеяла голубые кусочки на охлажденный бульон, потом закрыла чашки кусочками марли и оставила на несколько дней.
   Некоторые из культур погибли, некоторые дали прекрасные результаты. В нескольких чашках были темно-зеленые волосатые комки, которые плавали под поверхностью, как зловещие морские животные. Какая-нибудь посторонняя плесень, бактерии, или зеленые водоросли, но не драгоценные пенициллы.
   Неизвестный ребенок пролил одну чашку, Адсо, раздраженный ароматом бульона, уронил на пол вторую и с видимым удовольствием слизал все, включая плесень. Очевидно, в ней не было ничего ядовитого, так как котенок благополучно задремал, свернувшись в круге солнечного света на полу.
   В трех оставшихся чашках, однако, поверхность была покрыта бархатным одеялом голубого цвета, и, взяв образцы для проверки, я пришла к выводу, что это как раз то, что я искала.
   Я сообщила об этом Джейми, который сидел на табурете, наблюдая, как я выливаю бульон с живой культурой на марлю, чтобы процедить его.
   - Значит, то, что получилось у тебя - это бульон, в которую написала плесень, правильно?
   - Ну, если ты настаиваешь на этом выражении, то да, - я кинула на него строгий взгляд, потом стала разливать процеженную жидкость по нескольким керамическим бутылочкам.
   Он кивнул, радуясь, что правильно понял.
   - И эта моча плесени лечит болезни, да? Что ж, это разумно.
   - Да?
   - Ну, ты ведь используешь разные виды мочи для лечения, почему не эту?
   Он поднял большой черный журнал. Я оставила его открытым на столешнице после регистрации последней партии экспериментов, и он забавлялся, читая некоторые записи, оставленные предыдущем владельцем журнала доктором Даниэлем Роулингом.
   - Возможно, Даниэль Роулинг использовал мочу, но я нет, - с занятыми руками я указала подбородком на открытую страницу. - Для чего он ее использовал?
   - Средство от цинги, - прочитал он, следя пальцем за ровными линиями записей Роулинга. - Две головки чеснока растолочь с шестью редьками, добавить перуанский бальзам и десять капель мирра, смешать полученную смесь с мочой мальчика и пить.
   - Боже, звучит как довольно экзотическая приправа, - сказала я, забавляясь. - К чему она лучше всего подойдет? Тушеный заяц? Рагу из телятины?
   - Нет, телятина не подходит для редьки, слишком пресная. Рагу из баранины, может быть, - ответил он. - Баранина выдержит все.
   Он трогал языком верхнюю губу, раздумывая.
   - Почему моча мальчика, как ты думаешь, сассенах? Я встречал упоминание о ней и в других рецептах, например, у Аристотеля и у некоторых других древних философов.
   Я взглянула на него, оторвавшись от пластинок, которые я убирала.
   - Ну, во-первых, взять мочу у мальчика легче, чем у девочки. И довольно странно, но моча мальчиков очень чистая, почти стерильная. Вероятно, древние философы заметили, что используя ее в своих рецептах, они получают лучшие результаты, чем с обычной питьевой водой, если учесть, что они брали ее из общественных акведуков и колодцев.
   - Стерильная означает, что в ней нет микробов, да? Это не имеет никакого отношения к размножению?
   Он кинул на микроскоп довольно осторожный взгляд.
   - Да. Или точнее, в ней не размножаются микробы, потому что их там нет.
   Убрав все со столешницы, кроме микроскопа и бутылочек, содержащих, как я надеялась пенициллин, я стала готовиться к операции, вытащив маленький ящичек с хирургическими инструментами и принеся большую бутыль зернового спирта из буфета.
   Я вручила ее Джейми вместе с маленькой спиртовой горелкой, которую сконструировала сама из пузырька из-под чернил, вставив вощенный льняной фитиль в горлышко.
   - Наполни его, хорошо? Где мальчики?
   - В кухне, напиваются, - он слегка нахмурился, тщательно наливая спирт. - Значит моча девочек не чистая, да? Или ее только труднее взять?
   - Нет, она действительно не такая чистая, как у мальчиков.
   Я развернула на столешнице чистую ткань и вынула два скальпеля, пару длинных щипцов и связку каутеров - железных прутиков, расплющенных на концах, которые я использовала для прижигания. Порывшись в буфете, я вытащила пригоршню ватных тампонов. Хлопок был очень дорог, но мне повезло, я смогла обменять у миссис Кэмпбелл мешок необработанных коробочек хлопка на флягу меда.
   - ... Гм ... путь наружу не такой прямой, скажем так. Таким образом, моча собирает микробы и отмершие кусочки кожи, - я посмотрела на него через плечо и улыбнулась. - Но ты не должен чувствовать себя выше из-за этого.
   - Я и не мечтаю об этом, - уверил он меня. - Ты готова, сассенах?
   - Да, веди их. О, и принеси тазик!
   Он вышел, и я повернулась к восточному окну. Вчера шел густой снег, но сегодня был великолепный ясный день, солнце сияло чистым холодным светом, отражавшимся от заснеженных деревьев. Пожалуй, я не могла желать лучших условий в плане освещенности.
   Я положила каутеры в жаровню для накаливания. Потом надела мой лечебный амулет, спрятав его за лиф платья, и сняла тяжелый холстяной передник с крюка возле двери. Надев его, я подошла к окну и стала смотреть на белоснежный пейзаж снаружи, освобождая ум, укрепляя дух для предстоящей операции. Она не была трудной, я делала такие операции прежде, но никогда без использования наркоза, а это имело большое значение.
   Кроме того, я не делала ничего подобного уже несколько лет. Я прикрыла глаза, мысленно прослеживая шаги, которые должна была предпринять, и ощутила, как мускулы моей руки подергиваются в такт моим мыслям в ожидании движений, которые я сделаю.
   - Бог, да, поможет мне, - прошептала я и перекрестилась.
   Из прихожей раздались спотыкающиеся шаги, хихиканье и рокот голоса Джейми, и я обернулась с улыбкой, чтобы приветствовать своих пациентов.
   Месяц с хорошей пищей, чистой одеждой и в теплых кроватях значительно улучшили как здоровье обоих Бердсли, так и их внешний вид. Они все еще были низкорослыми, тощими и кривоногими, но впалые щеки немного округлились, темные чистые волосы уже не торчали космами, а вид настороженной затравленности исчез из глаз.
   В настоящее время обе пары темных глаз имели остекленевший вид, и Лиззи пришлось схватить Кезайю за руку, чтобы он не свалился, споткнувшись о табурет. Джейми твердо взял Джосайю за плечо и направил мальчика ко мне, потом поставил на стол тазик, который нес, прижимая к боку другой рукой.
   - Все в порядке, да? - я улыбнулась Джосайе, внимательно вглядываясь в его лицо, и сжала его руку, подбадривая. Он глотнул и улыбнулся мне довольно испуганно; по-видимому, он выпил не достаточно, чтобы не бояться.
   Я усадила его на стул, бормоча что-то успокаивающее, обернула полотенце вокруг его шеи и поставила тазик на колени. Я надеялась, что он не уронит его - тазик был у нас единственным большим фарфоровым сосудом. К моему удивлению, Лиззи подошла и положила свои маленькие руки ему на плечи.
   - Ты уверена, что хочешь остаться, Лиззи? - спросила я с сомнением. - Я думаю, мы справимся без тебя.
   Джейми был приучен к виду крови и ран, но я не думала, что Лиззи видела что-нибудь подобное, хотя и присутствовала во время двух родов.
   - О, нет, мэм, я останусь, - она тоже сглотнула, но смело выпятила челюсть. - Я обещала Джо и Кези, что буду с ними до конца.
   Я взглянула на Джейми, который еле заметно приподнял одно плечо.
   - Хорошо.
   Я взяла одну из бутылок с раствором пенициллина, разлила его в две чашки и дала каждому из близнецов.
   Желудочная кислота, вероятно, нейтрализует большую часть пенициллина, но я надеялась, что он убьет бактерии в горле. После операции они выпьют следующую дозу раствора, чтобы предотвратить инфекцию.
   Не было никакой возможности точно определить содержание пенициллина в растворе, и доза могла быть, как слишком большой, так и слишком маленькой. По крайней мере, я была достаточно уверена, что это был активный пенициллин. У меня не было способа стабилизировать антибиотик, и я не имела никакого понятия, как долго он будет сохранять свое действие, но поскольку раствор был свежим, он должен быть терапевтически активным, и я надеялась, что он останется таким в течение следующих нескольких дней.
   Я сделаю новые культуры, как только операция закончится, и при удаче смогу регулярно поить близнецов антибиотиком три или четыре дня, а при еще большей удаче смогу избежать инфекции.
   - О, значит, это лекарство можно пить? - Джейми подозрительно уставился на меня поверх головы Джосайи. Несколько лет назад после огнестрельного ранения я делала ему инъекции пенициллина, и теперь он, очевидно, полагал, что я делала это лишь из садистских побуждений.
   Я уставилась на него в ответ.
   - Можно. Однако пенициллин, вводимый уколами, намного более эффективен, особенно, при активной инфекции. К тому же сейчас у меня нет никаких средств для впрыскивания. И вообще, в данном случае раствор предназначен для предотвращения инфекции, а не для ее лечения. Теперь, если мы готовы ...
   Я предполагала, что пациента будет держать Джейми, но и Лиззи, и Джосайя настаивали, что в этом нет необходимости, Джосайя будет сидеть смирно, даже если Лиззи не станет держать его плечи. Лицо девушки было бледнее, чем у оперируемого, а острые маленькие суставы рук были белее снега.
   Я провела тщательный осмотр обоих мальчиков за день до операции, но еще раз бегло осмотрела горло, используя депрессор языка, сделанный из ясеня. Я показала Джейми, как держать его, прижимая язык, потом взяла скальпель и щипцы и длинно выдохнула.
   Я взглянула в темные глаза Джосайи и улыбнулась, в них я увидела два моих крошечных отражения, выглядящих вполне уверенно и компетентно.
   - Все в порядке? - спросила я.
   Он не мог говорить с депрессором языка во рту и просто издал какое-то ворчание, которое я расценила, как согласие.
   Я должна быть быстрой, и я была. Приготовления заняли несколько часов, операция - не более нескольких минут. Я захватила щипцами одну красную рыхлую миндалину, потянула к себе и быстро сделала несколько маленьких надрезов, ловко отделив слой ткани. Струйка крови потекла изо рта мальчика по подбородку, но ничего серьезного.
   Я вытянула комок и бросила его в тазик, потом взялась за другую миндалину, повторив процедуру, только немного медленнее из-за того, что пришлось работать обратным хватом.
   Все это заняло не больше тридцати секунд на каждую миндалину. Я вытащила инструменты изо рта Джосайи, и он удивленно вытаращился на меня. Потом он закашлялся и, наклонившись, выблевал в тазик маленький кусочек плоти со струйкой яркой красной крови.
   Я схватила юношу за нос и, запрокинув его голову назад, затолкала ему в рот тампон. Когда в него впиталось достаточно крови, чтобы я могла видеть места разрезов, я взяла каутер и прижала раскаленную лопаточку к большому кровеносному сосуду, кровь в меньших сосудах сгустится сама и закупорит их.
   Слезы обильно потекли из его глаз, и его руки вцепились мертвой хваткой в края тазика, но он не дернулся и не издал ни звука. Я не удивилась, учитывая то, что я видела, когда Джейми удалил метку на его большом пальце. Лиззи все еще держала его плечи, крепко зажмурив глаза. Джейми похлопал ее по руке, и она резко открыла глаза.
   - Ну, девчушка, с ним все закончено. Уведи его и уложи в кровать, хорошо?
   Однако Джосайя отказался уходить. Немой, как и его брат, он яростно замотал головой и уселся на табурет. Он улыбнулся брату, на его бледном лице с окровавленными зубами улыбка выглядела ужасно.
   Лиззи топталась между братьями, переводя взгляд от одного к другому. Джосайя поймал ее взгляд и указал кивком головы на Кезайю, который занял стул пациента и выставил подбородок, демонстрируя силу духа. Она ласково погладила Джосайю по голове и, подойдя к его брату, положила руки ему на плечи. Он повернулся и нежно улыбнулся ей, потом склонил голову и поцеловал ее руку. Повернувшись затем ко мне, он закрыл глаза и открыл рот, выглядя словно птенец, выпрашивающий червяка.
   Эта операция была более сложной, так как его миндалины были сильно увеличены и травмированы хронической инфекцией. Это было к тому же кровавое дело; полотенце и мой передник к концу операции были обильно забрызганы кровью. Я закончила прижигание и внимательно посмотрела на пациента, лицо которого было белее снега, а глаза остекленели.
   - Все в порядке? - спросила я. Он не мог слышать меня, но мой вопросительный вид был достаточно красноречив. Его рот дернулся в попытке улыбнуться; он кивнул головой, потом его глаза закрылись и он свалился со стула, скорчившись у моих ног. Джейми ловко подхватил выскользнувший тазик.
   Я подумала, что Лиззи тоже упадет в обморок от вида крови. Она действительно пошатывалась, но когда я сказала ей, она послушно подошла к Джосайе и села рядом с ним. Тот отчаянно сжал руки Лиззи и смотрел, как мы с Джейми приводили все в порядок.
   Джейми поднял Кезайю, и мальчик лежал на его руках весь в крови, словно убитый ребенок. Джосайя встал на ноги, не сводя встревоженного взгляда с тела своего брата.
   - Все будет хорошо, - сказал Джейми тоном абсолютной уверенности. - Я говорил вам, что моя жена - великая целительница.
   Они все повернулись и с улыбками поглядели на меня - Джейми, Лиззи и Джосайя. Я почувствовала желание поклониться, но ограничилась ответной улыбкой.
   - Все будет хорошо, - сказала я, повторяя Джейми. - Идите и отдохните.
   Маленькая притихшая процессия вышла из комнаты, а я осталась убрать инструменты и прибраться.
   Я чувствовала себя очень счастливой, во мне пылало чувство удовлетворения, которое следует за успешно выполненной работой. Я давно не делала подобные операции; условия восемнадцатого столетия не позволяли проводить множество хирургических вмешательств, за исключением вызванных чрезвычайными обстоятельствами. Без анестезии и антибиотиков серьезная хирургия была слишком трудной и очень опасной.
   Но, по крайней мере, теперь у меня был пенициллин. "И все будет в порядке", - думала я, напевая под нос и гася спиртовку. Я чувствовала это в плоти мальчиков, к которой прикасалась во время работы. Им не угрожали никакие микробы, никакая инфекция не сведет на нет результаты моей работы. В медицинской практике всегда существовал фактор удачи, но сегодня весы качнулись в мою пользу.
   - "И все благо, - процитировала я Адсо, который материализовался на столешнице, деловито облизывая одну из чашек, - и всяк взыскующий обрящет"128.
   Большой черный журнал лежал на столешнице, где его оставил Джейми. Я пролистала его до последних страниц, где записывала результаты моих экспериментов, и взяла перо. Позже после ужина я запишу детали операции. А сейчас ... Я помедлила и написала "Эврика!" внизу страницы.
  
  37
   ПОЧТА
  
   В середине февраля Фергюс вернулся из Кросс-Крика, поездки в который он совершал дважды в месяц, и привез оттуда соль, иглы, индиго, разнообразную мелочь, необходимую в хозяйстве, и полную сумку почты. Он прибыл в полдень и так торопился к Марсали, что быстро выпил кружку пива и оставил нас с Брианной с жадной радостью разбирать пакеты.
   Фергюс привез толстую пачку газет из Уилмингтона и Нью-Берна, а также ряд газет из Филадельфии и Бостона, которые Джокасте Камерон отправляли ее друзья с севера, и которые она пересылала нам. Я перебрала их, самые свежие имели дату трехмесячной давности. Но все равно в нашем глухом месте, где печатные издания были редки как золото, газеты были также увлекательны, как романы.
   Джокаста также отправила Брианне два выпуска Бригхэмовского журнала для леди. В этом журнале печатались рисунки модных нарядов из Лондона и различные статьи для женщин.
   - Как чистить золотое кружево, - прочитала Брианна, открыв один из них наугад, и изогнула бровь. - Да, уж, это должен знать каждый.
   - Погляди сзади, - посоветовала я ей. - Там они публикуют статьи о том, как не заразиться гонореей, и что делать с геморроем у мужа.
   Она приподняла вторую бровь и стала совершенно похожа на Джейми, который услышал нечто сомнительное.
   - Если мой муж наградит меня гонореей, он может сам заботиться о своем геморрое, - она перевернула несколько страниц, и брови ее приподнялись еще выше. - Стимул Венеры. Список лучших рецептов от усталости мужского органа.
   Я заглянула через ее плечо, в свою очередь приподняв брови.
   - Боже. Дюжину устриц вымочить в смеси молока и вина в течение ночи, потом запечь в пироге с тертым миндалем и мясом омара, подавать с пряным перцем. Не знаю, как это повлияет на мужской орган, но сильное расстройство желудка у джентльмена будет обеспечено. И кроме того у нас нет устриц.
   - Невелика потеря, - заверила она меня, рассматривая страницу. - Устрицы напоминают мне сопли.
   - Это когда сырые; если их сварить, они вполне съедобны. Кстати о соплях ... где Джемми?
   - Спит или, по крайней мере, я на это надеюсь, - она подняла взгляд к потолку, но оттуда не доносилось никаких подозрительных звуков, и она вернулась к чтению.
   - Вот это мы можем сделать. Яички животного-самца - как будто можно получить яички от животного-самки - варить вместе с шестью большими грибами в скисшем пиве до мягкого состояния, потом яички и грибы нарезать тонкими ломтиками, хорошо поперчить, посолить и спрыснуть уксусом, поджарить на огне до хруста. Па еще не кастрировал Гидеона, да?
   - Нет. Я уверена, он с удовольствием предоставит тебе требуемое, если ты захочешь опробовать рецепт.
   Она порозовела и откашлялась со звуком, который еще сильнее напомнил мне ее отца.
   - Гм, не думаю, что мы нуждаемся в этом.
   Я рассмеялась и оставила ее читать журнал, вернувшись к почте.
   Завернутый прямоугольный объект, адресованный Джейми, должно быть, был книгой от продавца книг из Филадельфии. Однако на пакете стояла печать лорда Джона с улыбчивым полумесяцем и одиночной звездой. Половину нашей библиотеки составляли книги, присланные Джоном Грэем, который уверял, что отправляет их ради себя самого, поскольку не знает никого в колониях, с кем мог обсудить прочитанное по существу.
   Несколько привезенных писем были также адресованы Джейми. Я тщательно осмотрела их, надеясь увидеть характерный остроконечный почерк его сестры, но без успеха. Было письмо от Иэна, который прилежно писал раз в месяц, но ничего от Дженни за те шесть месяцев с тех пор, как Джейми написал им о судьбе ее самого младшего сына.
   Я нахмурилась, складывая письма стопкой на краю стола для дальнейшего внимания Джейми. Едва ли я могла обвинять Дженни, но я была там вместе с ними, в конце концов. Это была не вина Джейми, хотя он и взял ее на себя. Молодой Иэн сам захотел остаться с индейцами-могавками. Он был мужчиной, несмотря на возраст, и он сам принимал решение. "Но с другой стороны, - размышляла я, - он был еще мальчиком, когда оставил родителей, и все еще оставался им, по крайней мере, для Дженни".
   Я знала, что ее молчание причиняло глубокую боль Джейми. Он продолжал писать ей, как обычно, упрямо добавляя в письмо несколько строк почти каждый вечер, пока кто-нибудь не спускался в Кросс-Крик или Уилмингтон, откуда можно было отправить письмо. Он никогда не показывал это, но я видела, с какой надеждой он просматривал каждую партию писем в поисках ее почерка, и замечала небольшое сжатие в уголках его губ, когда он не находил его.
   - Черт тебя побери, Дженни Мюррей, - пробормотала я себе под нос. - Прости его, и покончим с этим!
   - Хм? - Брианна положила журнал и взяла квадратный конверт.
   - Ничего. Что это у тебя?
   Я положила письма, которые сортировала, и подошла к ней.
   - Это от лейтенанта Хейеса. Как ты думаешь, о чем он пишет?
   Небольшой всплеск адреналина сжал мышцы моего живота. И, должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что Брианна посмотрела на меня, нахмурив брови.
   - Что? - спросила она.
   - Ничего, - ответила я, но было уже поздно. Она уставилась на меня, уперев кулак в бедро и подняв одну бровь.
   - Ты плохая лгунья, мама, - сказала она и без колебаний сломала печать.
   - Это письмо адресовано твоему отцу, - сказала я, хотя мой протест позвучал довольно слабо.
   - Угу, - пробормотала она, склонившись над развернутым листом бумаги.
   Я подошла сбоку и стала читать поверх ее руки.
   "Лейтенант Арчибальд Хейес
   Портсмут, Вирджиния
   Мистеру Джеймсу Фрейзеру, Северная Каролина.
   18 января 1771
   Сэр,
   Я пишу, чтобы сообщить Вам, что мы находимся в Портсмуте и, по всей видимости, останемся здесь до весны. Если вы узнаете о морском капитане, который согласится представить для сорока человек переход до Перта с обещанием компенсации от Армии при достижении порта, я был бы рад услышать об этом как можно скорее.
   Тем временем мы занимаемся различными работами, чтобы содержать себя в зимние месяцы. Несколько моих мужчин получили работу по ремонту судов, которых здесь множество. Сам я нанялся в качестве повара в местной таверне, но постоянно навещаю своих людей, расположенных в различных частях города, чтобы знать об их положении.
   Я посетил одно такое жилье два дня назад. Во время беседы с рядовым Огилви, которого, я думаю, вы знаете, он упомянул о разговоре, услышанном им в порту. Поскольку он касался некоего Стивена Боннета, который, как я понял, представляет для Вас интерес, я передаю в письме полученные сведения.
   В соответствии с сообщением, Боннет является контрабандистом, что не редкость в этих краях. Как бы там ни было, размах его деятельности - как по качеству, так и по количеству - довольно велик, и, следовательно, его связи довольно необычны. Следует сказать, что определенные склады на побережье Каролины периодически пополняются товарами, которых там не должно быть, и это всегда совпадает с появлением поблизости Стивена Боннета.
   Рядовой Огилви запомнил мало конкретных имен, поскольку не имел представления, что Боннет вас интересует, и сообщил о подслушанном разговоре, только как о любопытной информации. Одно упомянутое имя было Батлер, но он не уверен, связано ли это имя каким-то образом с Боннетом. Другое имя - Карен, но Огилви не знает, принадлежит ли оно женщине, или это название корабля.
   Склад, который упоминался в беседе, оказался недалеко от порта, и я взял на себя труд пойти и провести расследование на вопрос его собственника. Здание принадлежит двум партнерам: некоему Рональду Пристли и некоему Филиппу Уайли. Сейчас я не имею никаких сведений ни об одном из этих людей, но продолжу мои расспросы, как только появится свободное время.
   Я также предпринял попытки расспросить о Боннете в местных тавернах, но без большого успеха. Имя это там известно, но немногие желают говорить о нем.
   Ваш покорный слуга,
   Арчибальд Хейес, лейтенант
   67-ой горный полк".
   Обычные звуки дома все еще окружали нас, но Бри и я, казалось, находились в прозрачном пузыре тишины, где время внезапно остановилось.
   Мне не хотелось класть письмо на стол, потому что это будет означать, что время движется, и нужно что-то делать. В то же самое время, я хотела не просто положить письмо, а бросить его в огонь и притвориться, что ни одна из нас его не видела.
   Потом наверху заплакал Джемми. Брианна дернулась и повернулась к двери, и время снова пошло.
   Я положила письмо отдельно от других и продолжила разбирать корреспонденцию, аккуратно складывая газеты стопкой для Джейми, потом развязала пакет, где, как я и предполагала, оказалась книга Тобиаса Смоллета "Путешествие Хамфри Клинкера". Скатав веревочку от пакета, я положила ее в карман. И все это время в моей голове, словно метроном, стучала одна мысль "что теперь, что теперь?"
   Вернулась Брианна, неся красного Джемми с помятой от сна мордашкой. Он, очевидно, находился в плохом настроении, недовольный пробуждением от сна к навязчивым требованиям действительности. Я очень хорошо понимала его.
   Она села, спустила рубашку с плеча и приложила ребенка к груди. Его крики прекратились, как по волшебству, и мне страстно захотелось сделать что-нибудь, чтобы успокоить ее. Она была бледной, но спокойной.
   Я должна что-нибудь сказать.
   - Мне жаль, милая, - произнесла я. - Я пыталась остановить его - Джейми. Я знаю, он не хотел, чтобы ты узнала об этом, чтобы ты беспокоилась.
   - Все в порядке. Я уже знаю.
   Протянув руку, она достала одну из бухгалтерских книг, лежащих на столе, и, держа ее за корешок, вытряхнула свернутый листок бумаги.
   - Почитай это. Я нашла его, когда вы ушли с милицией.
   Она кивнула головой на листок.
   Я прочитала отчет лорда Джона о поединке между Боннетом и капитаном Марсденом, чувствуя неприятное сжатие в груди. Я не заблуждалась относительно характера Боннета, но я не знала о его опасных навыках. Было бы лучше, если бы опасные преступники не были столь искусны в убийстве.
   - Я думала, что лорд Джон отвечал на случайное упоминание, которое сделал па, но полагаю, что нет. Как ты думаешь? - спросила Бри. Ее голос был спокойным, почти невозмутимым, как если бы она спрашивала мое мнение относительно ленты для волос или застежки на башмаке. Я остро взглянула на нее.
   - А как ты думаешь?
   Важно было то, что думает Брианна.
   - О чем? - она скользнула взглядом мимо меня на письмо, потом уставилась на голову Джемми.
   - О цене чая в Китае, - сказала я несколько раздраженно. - Продолжим тему Стивена Боннета, если ты не против.
   Было странно вымолвить имя, которое мы по молчаливому согласию не произносили много месяцев.
   Закусив нижнюю губу, она мгновение смотрела в пол, потом слегка покачала головой.
   - Я не хочу слышать или думать о нем, - сказала она равномерно. - И если я когда-нибудь встречу его, я ... я ... - она задрожала и посмотрела на меня яростными глазами.
   - Что он думает? - закричала она. - Как он мог так поступить?
   Она ударила кулаком по бедру, испуганный Джемми отпустил грудь и завопил.
   - Твой отец, ты имеешь в виду?
   Она кивнула, прижимая Джемми назад к груди, но он продолжал барахтаться и вопить. Я взяла его на руки, прислонив к груди, и стала гладить его спину, успокаивая. Пустые руки Бри вцепились в ее колени, смяв ткань юбки.
   - Почему он не отстанет от Боннета? - ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать плачущего ребенка, и кожа на ее лице натянулась, обострив все черты.
   - Потому что он мужчина и проклятый горец, - сказала я. - Живи и дай жить другим, это не для него.
   Молоко из ее сосков медленно капало на рубашку, я протянула руку и потянула ее вверх. Она прижала руку к груди, останавливая молоко.
   - Что он собирается делать? Если найдет его?
   - Не если, а когда найдет его, - неохотно поправила я. - Потому что, боюсь, он не собирается прекращать поиски, пока не найдет этого ублюдка. Относительно того, что он станет делать ... ну ... полагаю, он убьет его.
   Казалось легкомысленным говорить так, но я не могла выразиться иначе.
   - Ты имеешь в виду, он попытается убить его? - она взглянула на письмо лорда Джона, потом в сторону и сглотнула. - Что если он ...
   - У твоего отца большой опыт в убийстве людей, - сказала я жестко. - Фактически, он ужасно хорош в этом деле, хотя у него давно не было практики.
   Это, казалось, не успокоило ни ее, ни меня.
   - Это большая страна, - прошептала она, качая головой. - Америка. Почему он просто не исчез? Далеко.
   Превосходный вопрос. Джемми фыркал и сильно терся лицом о мое плечо, но уже не плакал.
   - Я бы тоже хотела, чтобы Стивен Боннет отправился заниматься контрабандой в Китай или Вест-Индию, но, похоже, здесь у него есть связи, которые он не хочет обрывать, - я пожала плечами, поглаживая Джемми.
   Брианна выпустила из рук смятые складки юбки и потянулась за ребенком.
   - Ну, что ж, он не знает, что у него на хвосте Шерлок Фрейзер и его закадычный друг, лорд Джон Ватсон, - это была храбрая попытка пошутить, но ее губы дрожали, когда она произносила это, и она снова закусила нижнюю губу. Я не хотела волновать ее, но не было смысла что-то сейчас скрывать.
   - Нет, но, вероятно, в скором будущем узнает, - неохотно произнесла я. - Лорд Джон очень осторожен, но рядовой Огилви нет. Если Джейми будет продолжать задавать вопросы - а он будет - то боюсь, это скоро станет известно всем.
   Я не знала, надеялся ли Джейми найти Боннета быстро, или его план состоял в том, чтобы вспугнуть того своими поисками и заставить выдать себя. Может быть, даже самому явиться к нам. Последняя возможность заставила ослабнуть мои колени, и я тяжело села на табурет.
   Брианна медленно потянула воздух и выпустила его через нос, укладывая ребенка возле груди.
   - Роджер знает? Я имею в виду, он принимает участие в этой вендетте?
   Я покачала головой.
   - Я так не думаю, то есть, уверена, что нет. Он сказал бы тебе, не так ли?
   Ее лицо немного расслабилось, хотя тень сомнения еще лежала в ее глазах
   - Мне не хотелось бы думать, что он что-то скрывает от меня. Хотя с другой стороны, - добавила она обвиняющим тоном, - ты же скрыла.
   Я почувствовала укол в груди и сжала губы.
   - Ты сказала, что не хочешь думать о Стивене Боннете, - сказала я, отводя взгляд от бури чувств, бушевавшей на ее лице. - И естественно я ... мы не хотели тебя волновать.
   С каким-то чувством безысходности я поняла, что сама того не желая, становлюсь сообщницей Джейми в этом вопросе.
   - Послушай, - сказала я, распрямляясь и кидая на Брианну напряженный взгляд. - Я не считаю хорошей идеей искать Боннета и делала все возможное, чтобы отговорить Джейми от этого. Фактически, - добавила я, кивнув на письмо лорда Джона, - я думала, что остановила его. Но, очевидно, это не так.
   Брианна решительно сжала рот и тверже уселась на стуле.
   - Я, черт побери, остановлю его, - сказала она.
   Я задумчиво посмотрела на нее. Если кто-то и имеет достаточно упорства и силы воли, чтобы свернуть Джейми с выбранного им пути, то это была его дочь. Однако это было большое "если".
   - Ты можешь попробовать, - произнесла я с сомнением.
   - Разве я не имею права? - ее первоначальное потрясение исчезло, и лицо ее снова было под контролем с холодным и жестким выражением на нем. - Разве я не могу сказать хочу ли я ... чего хочу я?
   - Да, - согласилась я, и волна беспокойства пробежала холодом по моей спине. Отцы склонны считать, что они имеют право. Также и мужья. Но, возможно, лучше промолчать.
   Установилась тишина, нарушаемая только сопением Джемми и криками ворон снаружи. Почти импульсивно, я задала вопрос, который возник у меня в голове.
   - Брианна, чего ты хочешь? Ты хочешь смерти Боннета?
   Она взглянула на меня, потом перевела взгляд на окно и смотрела в него немигающими глазами, не переставая поглаживать спину Джемми. Наконец, она на мгновение прикрыла веки, потом открыла и поглядела на меня.
   - Я не могу, - сказала она низким голосом. - Я боюсь, если я впущу эту мысль себе в голову ... я не смогу думать ни о чем другом, я буду жаждать этого. И будь я проклята, если позволю ... ему ... разрушить таким образом мою жизнь.
   Джемми громко срыгнул, выпустив немного молока. Бри сняла старое льняное полотенце с плеча и ловко обтерла ему подбородок. Успокоившись, он потерял свое сердитое выражение и внимательно всматривался во что-то за плечом его матери. Следуя за взглядом его синих глаз, я увидела паутину в углу окна. Порыв ветра встряхнул оконную раму, и крошечное пятно в ее центре немного сдвинулось.
   - Да, - сказала Брианна очень тихо, - я хочу его смерти, но я больше хочу, чтобы па и Роджер были живы.
  
  38
  СНЫ
  
   Роджер, как было договорено на сборе, отправился петь на свадьбу племянника Джоула МакЛеода и вернулся домой с новой песней, которую он поспешил записать, пока она была свежа в памяти.
   Он оставил свои грязные башмаки на кухне, выпил чашку чая с кексом, приготовленные для него миссис Баг, и отправился в кабинет. Джейми был там. Поприветствовав Роджера неразборчивыми звуками, он с нахмуренными бровями возвратился к письму, с трудом держа перо негнущимися пальцами.
   В кабинете Джейми находился небольшой книжный шкафчик с тремя полками, в котором содержалась вся библиотека Фрейзерс-Риджа. Верхнюю полку занимали серьезные работы: том латинской поэзии, "Комментарии" Цезаря, "Размышления" Марка Аврелия и еще несколько классических книг, а также "Природа Северной Каролины" д-ра Брикела, предоставленная Джейми на время губернатором и невозвращенная, и учебник по математике, исчерканный пометками Иэна Мюррея младшего, сделанными на полях книги корявым почерком.
   На средней полке находилось более легкое чтение: небольшой набор романов, слегка потрепанных от многократного чтения, включая Робинзона Крузо и Тома Джонса в семи небольших томах в кожаных обложках, Родерик Рэндом в четырех томах и чудовищная "Памела" сэра Генри Ричардсона, изданная в двух гигантских томах ин-октаво129. Первый том последней книги был украшен разнообразными закладками - от с засушенного листа клена до свернутой перочистки - отмечающими места, до которых дошли различные читатели, прежде чем оставить ее чтение временно или навсегда. На этой же полке стоял "Дон Кихота" на испанском языке, менее потрепанный, чем остальные книги, поскольку читать его мог только Джейми.
   Нижняя полка содержала Джонсоновский словарь130, бухгалтерские книги Джейми, несколько альбомов для рисования Брианны и тонкую в клеенчатой обложке тетрадь, в которую Роджер записывал новые песни и стихи, услышанные им на праздниках и у домашних очагов.
   Роджер сел на табурет по другую сторону стола от Джейми и аккуратно очинил новое перо. Он не знал, для чего собирает и записывает песни, но у него было уважение ученого к письменному слову. Возможно, он собирал их просто для своего удовольствия, но ему также нравилась мысль оставить после себя что-то потомству, и потому он старался писать как можно четче и документировать обстоятельства, при которых он услышал ту или иную песню.
   В кабинете было тихо и мирно, лишь Джейми изредка вздыхал, когда прекращал писать, чтобы потереть сведенные судорогой пальцы. Через некоторое время появился мистер Баг, и после краткого обсуждения со своим управляющим Джейми отложил перо и вышел из кабинета. Роджер, не отрываясь от записей, рассеянно кивнул ему на прощание.
   Четверть часа спустя он с приятным чувством выполненного долга потянулся, разминая затекшие плечи. Дождавшись, когда высохнут чернила, он поставил тетрадь на полку и взял один из альбомов Брианны.
   Она не возражала, когда он смотрел их, и сама показывала ему отдельные рисунки: понравившиеся ей самой или нарисованные специально для него.
   Он переворачивал страницы альбома, ощущая смешанные чувства любопытства и уважения.
   Рисунки, в основном, были посвящены ребенку.
   На одном наброске он задержался. На нем был изображен спящий Джемми, который лежал спиной к рисовальщику, свернув свое маленькое крепкое тело в виде запятой. Рядом в такой же позе разлегся котенок Адсо, положив подбородок на ножку Джемми и прищурив глаза в блаженной неге.
   Она рисовала Джемми почти каждый день, но очень редко прорисовывала лицо.
   - У младенцев фактически нет лица, - сказал она ему, критически прищурившись на своего отпрыска, который усердно грыз кожаный ремешок от порохового рожка Джейми.
   - Да? И что же тогда у него в передней части головы?
   Он лежал на полу вместе с ребенком и котенком, глядя на нее снизу с улыбкой.
   - Я имею в виду не это. Естественно у них есть лица, но они все похожи.
   - Отец должен быть очень проницательным, чтобы узнать своего ребенка, - пошутил он и тут же пожалел об этом, поскольку увидел, как в ее глазах промелькнула тень. Тень исчезла быстро, как летний дождь, но какое-то мгновение она была там.
   - Похожи с точки зрения художника, - она провела лезвием ножа, заостряя кончик угольного карандаша. - У них нет костей, то есть ты не можешь их видеть, они скрыты. А именно кости определяют лицо.
   Кости или нет, но она обладала замечательным умением схватывать все нюансы выражений. Он улыбнулся, глядя на другой рисунок Джемми, где тот имел отрешенно-сосредоточенное выражение, безошибочно указывающее, что он собирается измазать очередной подгузник.
   Кроме Джемми на нескольких страницах были нарисованы какие-то диаграммы. Не находя в них никакого интереса, он нагнулся и поставил альбом на место, вытащив взамен другой.
   Он сразу понял, что это не альбом. Страницы были плотно исписаны аккуратным угловатым почерком жены. Он с любопытством пролистал страницы и понял, что это не дневник. Тетрадь была заполнена записями о снах Брианны.
   "Вчера ночью я видела во сне, что я побрила ноги".
   Роджер улыбнулся глупому сну, но видение длинных ног Брианны заставило его читать дальше.
   "Я пользовалась папиной бритвой и его кремом для бритья, и я думала, что он рассердится, когда узнает, но совсем не беспокоилась. Крем был в белом тюбике, на нем красными буквами было написано "Олд Спайс". Я не знаю, существовал ли такой крем, но папа всегда пах лосьоном после бритья "Олд Спайс" и папиросным дымом. Он не курил, но люди, с которым он работал, курили, и его костюмы пахли, как гостиная после вечеринки".
   Роджер машинально вдохнул воздух, ощущая памятные ароматы чая и свежей сдобы, приправленные запахом средства для полировки мебели. Никаких сигарет не разрешалось на благопристойных встречах в доме пастора, и все-таки костюмы его отца тоже пахли дымом.
   "Однажды Гейл сказала мне, что не успела побрить ноги перед свиданием с Крисом, и провела весь вечер, не давая ему дотронуться до ее колен, потому что боялась, что он почувствует на них волоски. С тех пор я не могла брить ноги, не вспоминая об этом; я проводила пальцами по бедру, чтобы убедиться, что волоски не колются, и гадала, надо ли брить коленные чашечки".
   Волосы на бедрах Брианны были такие тонкие, что их можно было видеть только тогда, когда солнце освещало их сзади, создавая тонкий золотой нимб вокруг них. Мысль, что никто никогда не видел это, принесла ему чувство горячего удовлетворения; он сам себе напоминал скупца, который считал каждый волосок золота и меди, не опасаясь никаких воров.
   Он перевернул страницу, чувствуя себя виноватым за это вторжение, но не в силах преодолеть желание, стать ближе к ней через сны, которые заполняли ее спящий ум.
   Записи не были датированы, и каждая начиналась со слов "Вчера ночью я видела сон".
   "Вчера ночью я видела сон, что шел дождь. Неудивительно, так как дождь льет уже два дня. Когда я пошла в уборную, мне пришлось перепрыгнуть через лужу перед дверью, и я упала в заросли ежевики.
   Когда мы ложились спать, дождь вовсю барабанил по крыше. После холодного влажного дня было так хорошо свернуться рядом с Роджером в теплой постели. Капли дождя попадали в дымоход и шипели в огне. Мы вспоминали о нашей молодости, и, может быть, потому мне приснился сон о прошлом.
   В этом сне не было много событий; я просто смотрела из окна в нашем бостонском доме на автомобили, от колес которых веером разлеталась вода, и слышала свист и шуршание шин по мокрой мостовой. Я проснулась, все еще слыша эти звуки так ясно, что даже подошла к окну и выглянула наружу, ожидая увидеть оживленную улицу, полную автомобилей, мчащихся сквозь дождь. И была потрясена, увидев ели, каштаны и густую траву и услышав мягкую скороговорку дождя на больших листьях лопуха.
   Все было таким насыщенно-зеленым, пышным и обильным, что походило на джунгли или на другую планету, а не на то, что я вижу каждый день.
   Весь день мне слышался шелест шин".
   Чувствуя себя виноватым, но словно очарованный, Роджер перевернул страницу.
   "Вчера ночью я видела сон, что еду на автомобиле. Это был мой синий мустанг, и я вела его очень быстро по извилистой дороге в горах. Я водила автомобиль в горах в штате Нью-Йорк, но никогда здесь, и, тем не менее, я знала, что это Ридж.
   Это было так реально. Я могла чувствовать, как ветер раздувает мои волосы, чувствовала баранку в руках, вибрацию двигателя и шорох шин. Но здесь и теперь такая поездка может быть только в моей голове. И все же в какой-то ячейке памяти эти ощущения столь же реальны, как действительность, и возникают к жизни включением какого-то синапса.
   И это другая странность. Никто здесь не знает, что такое синапс, кроме меня, мамы и Роджера. Такое необычное чувство, словно мы трое обладаем всеми секретами мира.
   В любом случае вождение относится к тому, что мне уже известно. Но бывают сны такие же яркие и реальные о вещах, которых я в действительности не знаю. Может ли быть так, что это сны о событиях, которые еще не сучились?
   Вчера ночью я видела сон, что занималась любовью с Роджером".
   Он как раз собирался закрыть тетрадь, чувствуя вину за вторжение в ее личную жизнь. Вина все еще осталась, но недостаточная, чтобы преодолеть любопытство. Он оглянулся на дверь - дом был тих, женщины разговаривали на кухне, возле кабинета никого не было.
   "Вчера ночью я видела сон, что занималась любовью с Роджером.
   Это было великолепно, на этот раз я не думала, не наблюдала за собой со стороны, как всегда делаю. Фактически, я почти не вспоминала о себе. Был только дикий страстный секс, я была частью Роджера, а он - частью меня, не было его и меня по отдельности, были только мы.
   Самое забавное, что это был Роджер, но я не думала о нем, как о Роджере. Казалось, у него было другое имя, тайное, настоящее, и я его знала.
   (Я всегда думала, что у всех есть имена, которые не являются словами. Я знаю, кто я, и кто бы это ни был, ее имя не Брианна. Это я - и все. "Я" хорошо выражает, что я имею в виду, но как выразить словом тайное имя?)
   Но во сне я знала тайное имя Роджера, и потому все получалось - я не размышляла и не волновалась, и только в самом конце подумала: "Эй, это случается!"
   И потом это действительно случилось, мир взорвался, все дрожало и пульсировало ..."
   Здесь она закрасила чернилами остальную часть строки и приписала:
   "И ни одна книга, которую я когда-либо читала, не могла описать этого!"
   Несмотря на потрясение, Роджер громко рассмеялся, но торопливо заглушил смех, оглядываясь, не появился ли кто-нибудь. Со стороны кухни доносился шум, но в зале шагов не было слышно, и его глаза вернулись к странице, словно железные опилки, притянутые магнитом.
   "Я закрыла глаза - во сне - и лежала, ощущая затухающие электрические разряды в теле, потом открыла глаза и увидела, что во мне был Стивен Боннет.
   Это был такой шок, что я проснулась. Мне казалось, что я кричала - мое горло болело - но, возможно, нет, потому что Роджер и ребенок спали. Я была вся в поту, и в то же время мне было холодно, и мое сердце стучало, как молоток. Я долго не могла успокоиться и уснула, когда запели птицы.
   Именно птицы помогли мне уснуть. Оба моих отца говорили мне, что сойки и вороны издают предупреждающие крики, но певчие птицы при приближении опасности перестают петь. Так что в лесу нужно прислушиваться к ним. И когда я услышала в деревьях возле дома их многоголосый гомон, я успокоилась, потому что знала, что здесь никого нет".
   Внизу страницы был небольшой пропуск. Он перевернул ее, чувствую, что пальцы его вспотели, и биение сердца тяжело отдается в ушах. Запись возобновилась вверху страницы. Если на предыдущем листе почерк был торопливый с нечеткими буквами, то здесь они были старательно выписаны, как если бы первоначальный шок прошел, и она приняла твердое решение разобраться в своем сне.
   "Я пыталась забыть сон, но не могла. Он продолжал возвращаться ко мне, и я пошла под навес поработать с травами. Джемми остался с мамой, так что я могла побыть одна. Я села среди пучков трав и закрыла глаза, вспоминая каждый эпизод сна. Стивен Боннет напугал меня, и когда я вспоминала конец, то чувствовала себя больной. Но, тем не менее, мне хотелось запомнить этот сон - запомнить, что я чувствовала, что делала, и что я, возможно, смогу повторить с Роджером.
   Но у меня было такое чувство, что я не смогу, пока не вспомню его тайное имя".
   На этом запись заканчивалась, и начиналось описание других снов, но Роджер не стал читать дальше. Он закрыл тетрадь и осторожно поставил ее на полку позади других книг. Потом поднялся на ноги и стоял, глядя в окно, машинально проводя вспотевшими пальцами по шву бриджей.
  
  ЧАСТЬ ПЯТАЯ
  Лучше жениться, чем сгорать от желания
  
   39
   В РОЩЕ КУПИДОНА
  
   - Как ты думаешь, они будут делить постель, как муж и жена?
   Джейми говорил обычным голосом, не стараясь даже понизить его. К счастью, мы стояли на другом конце террасы далеко от свадебной пары. Однако многие головы повернулись в нашу сторону.
   Ниниан Бел Гамильтон открыто уставился на нас. Я послала широкую улыбку пожилому шотландцу и помахала ему закрытым веером в знак приветствия, одновременно тыча Джейми локтем в ребра.
   - Какие почтительные мысли племянника о своей тете, - сказала я шепотом.
   Джейми отодвинулся из зоны действия моего локтя и приподнял бровь.
   - Причем тут почтительность? Они женятся. И оба далеко за пределами брачного возраста, - он усмехнулся Ниниану, который раскраснелся от сдерживаемого смеха. Я не знала, сколько лет Дункану Иннесу, но по самым меньшим моим предположениям ему было лет пятьдесят пять. Тетя Джейми, Джокаста, должна быть старше его, по крайней мере, лет на десять.
   Поверх голов я могла видеть, как Джокаста любезно принимала поздравления друзей и соседей. Высокая женщина в платье из красно-коричневой шерсти стояла между двумя огромными мраморными вазами с засушенными ветвями золотарника; за ее плечом с величавым видом стоял черный дворецкий Улисс в парике и зеленой ливрее. В элегантном кружевном чепце белого цвета, подчеркивающим сильные черты лица, характерные для клана МакКензи, она, бесспорно, являлась королевой плантации "Речной поток". Я привстала на цыпочки, чтобы увидеть ее будущего мужа.
   Дункан был немного ниже Джокасты, но все равно его должно быть видно. Я встретила его сегодня утром; в ярком горском наряде он мог выглядеть удальцом, если бы не стеснялся слишком сильно. Я вытянула шею, ухватившись за руку Джейми, чтобы сохранить равновесие. Он поддержал меня за локоть.
   - Кого ты ищешь, сассенах?
   - Дункана. Разве он не должен быть с твоей тетей?
   Глядя на Джокасту, никто не мог сказать, что она слепая; что она стояла между двумя вазами, чтобы не терять ориентацию, что Улисс нашептывал ей имена всех приближающихся гостей. Я видела, как она протянула руку немного вперед, ощупывая пустой воздух, и тут же опустила ее. Однако ее лицо не изменилось, она улыбнулась и кивнула, что-то говоря судье Хендерсону.
   - Сбежал перед брачной ночью? - предположил Ниниан и задрал голову, осматривая толпу. - Я бы тоже нервничал в такой ситуации. Ваша тетя, Фрейзер, красивая женщина, но она может заморозить яйца у японского императора, если захочет.
   Рот Джейми дернулся.
   - Возможно, ему срочно понадобилось в туалет, - предположил он. - Этим утром он уже четыре раза бегал в уборную.
   Я подняла брови. Дункан страдал хроническими запорами, я даже привезла ему листья сенны и корни кофе, несмотря на грубоватые шутки Джейми насчет того, каков должен быть подходящий свадебный подарок. Дункан, должно быть, нервничал гораздо сильнее, чем я думала.
   - Ну, для моей тети с ее тремя мужьями свадьба не в новинку, - сказал Джейми в ответ на замечание Гамильтона, - но Дункан женится в первый раз. Это шок для любого мужчины. Я хорошо помню свою первую свадебную ночь.
   Он усмехнулся мне, и я почувствовала, что мои щеки загорелись. Я тоже очень хорошо помнила ее.
   - Здесь, кажется, довольно жарко, - я распахнула веер из кружева цвета слоновой кости и стала обмахивать лицо.
   - Да? - произнес он, все еще улыбаясь мне. - Я не заметил.
   - Дункан заметил, - встрял Ниниан. Его губы морщились от подавленного смеха. - Потел, как пудинг на пару, когда я видел его в последний раз.
   В действительности было даже немного холодновато, несмотря на стоящие по углам террасы чугунные жаровни с горячими углями, от которых разносился приятный аромат яблоневого дыма. Весна уже наступила, и лужайки были покрыты свежей зеленью, так же как и деревья вдоль реки, но утренний воздух был по-зимнему прохладен. В горах же все еще стояла зима. Когда мы ехали на юг к плантации Джокасты, снег сопровождал нас до самого Гринсборо, хотя нарциссы и шафраны уже храбро пробивались сквозь него.
   Тем не менее, мартовский день обещал быть ясным и теплым. Дом, терраса, лужайка и сад были наполнены многочисленными гостями в ярких нарядах, напоминающих не вовремя вылетевших бабочек. Свадьба Джокасты превращалась в крупнейшее событие года для общества Мыса Страха; здесь было не менее двухсот человек, включая гостей из таких отдаленных мест, как Галифакс и Эдентон.
   Ниниан вполголоса что-то сказал Джейми по-гэльски, искоса поглядывая на меня. Джейми ответил фразой, очень изящной по форме и весьма двусмысленной по содержанию, невозмутимо встретив мой взгляд, тогда как пожилой человек задохнулся от смеха.
   Теперь я довольно хорошо понимала гэльский, но существуют моменты, когда благоразумие является лучшей доблестью, и потому я широко развернула веер, скрывая выражение на моем лице. Мне потребовалась некоторая практика, чтобы научиться изящно управляться с веером, но он стоил того, поскольку был очень полезным социальным инструментом для тех, кто, как я, обладал говорящим лицом. Однако даже у веера были свои пределы.
   Я отвернулась от разговаривающих мужчин, беседа которых неуклонно скатывалась в нечто неприличное, и стала смотреть по сторонам в поисках жениха. Возможно, Дункан действительно был болен, а не просто нервничал, тогда мне нужно взглянуть на него.
   - Федра! Ты видела Иннеса сегодня утром?
   Пробегающая мимо гувернантка Джокасты с руками, полными скатертей, резко остановилась.
   - Не видела мистера Иннеса с завтрака, мэм, - ответила она, покачав головой в аккуратном чепце.
   - Как он выглядел? Он хорошо ел?
   Завтрак в эти дни тянулся несколько часов; гости, поселившиеся в доме, завтракали в удобное для них время, самостоятельно выбирая блюда на буфете. Скорее всего, на кишечник Дункана повлияли нервы, а не пищевое отравление, однако кусок колбасы, который я видела на буфете, показался мне довольно подозрительным.
   - Нет, мэм, ни кусочка, - Федра нахмурила брови, она любила Дункана. - Повар пытался соблазнить его запеченными яйцами, но он только качал головой и выглядел уставшим. Он, правда, выпил стакан ромового пунша, - добавила она, пытаясь сказать что-то утешительное.
   - Да, это ему поможет, - заметил Ниниан, подслушавший наш разговор. - Не беспокойтесь, миссис Клэр. С Дунканом все будет в порядке.
   Федра сделала реверанс и убежала к столам, установленным под деревьями. Сочный аромат жарящейся свинины разносился по холодному воздуху; со стороны кузницы приплыли душистые облака дыма от горящих поленьев гикори. Там жарили ляжки оленя, бараньи бока и множество домашних птиц на вертелах. Мой живот громко булькнул от предвкушения, несмотря на тесно зашнурованный корсет.
   Казалось, ни Джейми, ни Ниниан не заметили этого, но я все равно отступила от них, осматривая лужайку, которая тянулась от террасы до речного берега. Я не была уверена в действии рома, особенно на пустой желудок. Конечно, Дункан не был первым женихом, который явится к алтарю пьяным, но все же ...
   Брианна, яркая в платье из голубой шерсти, стояла возле одной из мраморных статуй, держа Джемми на бедре, и разговаривала с Джеральдом Форбсом, адвокатом. У нее тоже был веер, но он сейчас применялся не по назначению - Джемми с сосредоточенным видом на розовой мордашке грыз его костяную ручку.
   Конечно, у Брианны не было такой необходимости в помощи веера, как у меня; она унаследовала способность Джейми скрывать свои мысли за маской расслабленной вежливости. Эта маска сейчас была на ее лице, и потому я знала ее мнение относительно мистера Форбса. "Где же Роджер?" - задалась я вопросом. Совсем недавно он был с нею.
   Я повернулась, чтобы спросить Джейми, что он думает об этой эпидемии исчезающих мужей, но лишь обнаружила, что она настигла и его. Ниниан Гамильтон отвернулся, разговаривая с кем-то, а возле меня проходили два раба, которые волокли к столам огромную оплетенную бутыль с бренди. Я торопливо отступила с их дороги и повернулась, высматривая Джейми.
   Он исчез в толпе, как шотландская куропатка в вереске. Я медленно поворачивалась, рассматривая террасу и лужайку, но не обнаружила никакого признака его присутствия среди беспорядочно передвигающейся толпы. Я прищурилась от яркого солнечного света, прикрывая глаза рукой.
   В конце концов, он не столь не заметен; горец с кровью гигантов-викингов в жилах, он возвышался на голову над большинством мужчин, и его волосы сияли в солнечном свете, как полированная бронза. Вдобавок ко всему, он в честь свадьбы Джокасты был одет в свой лучший наряд: перепоясанный плед из красно-черного тартана, красивый серый сюртук с жилетом и самые яркие красно-черные чулки, которые когда-либо украшали голени шотландца. Он должен был выделяться как пятно крови на новом полотне.
   Я не нашла его, но увидела знакомое лицо. Я сошла с террасы и пошла, обходя группы празднующих.
   - Мистер МакЛеннан!
   Он с удивлением повернулся ко мне, но грубоватые черты его лица тут же смягчились сердечной улыбкой.
   - Миссис Фрейзер!
   - Как я рада вас видеть, - сказала я, подавая ему руку. - Как дела?
   Он выглядел немного лучше, чем в последний раз, когда я видела его. Он был чист и одет в приличный темный сюртук и простую шляпу с лентой, но щеки его запали, а в глазах таилась тень, которая оставалась даже тогда, когда он улыбнулся мне.
   - О ... Со мной все в порядке. Весьма хорошо.
   - Вы ... Где вы сейчас живете?
   Этот вопрос казался мне более деликатным, чем просто: "Почему вы не в тюрьме?" Не будучи глупым, он ответил мне на оба вопроса.
   - О, в общем, ваш муж был так добр, чтобы написать мистеру Ниниану, - он кивнул на худую фигуру Ниниана Бела Гамильтона, который о чем-то с жаром спорил с мужчинами, - и рассказать о моих проблемах. Мистер Ниниан поддерживает регуляторов и большой друг судьи Хендерсона.
   Он покачал головой, сжав рот в замешательстве.
   - Я не могу сказать, как это вышло, но мистер Ниниан приехал и забрал меня из тюрьмы, и теперь я живу у него. Пока. Я благодарен ему.
   Он говорил искренне, но несколько рассеянно. Потом он затих, и я поняла, что хотя он все еще смотрел на меня, он ничего не видел. Я безуспешно пыталась найти что сказать, чтобы вернуть его к действительности, но тут, к моему облегчению, зов Ниниана вывел его из транса. Абель вежливо извинился и пошел к спорящим мужчинам.
   Я прогуливалась по лужайке, кивая знакомым поверх моего веера. Я была рада снова увидеть Абеля и узнать, что, по крайней мере, физически он в порядке, но я не могла отрицать, что от разговора с ним у меня стало холодно на душе. У меня было такое чувство, что для Абеля МакЛеннана не имело никакого значения, где находится его тело, его сердце все еще лежало в могиле рядом с его женой.
   Почему Ниниан привез его? Ведь свадьба не могла не напомнить ему его собственный брак.
   Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы прогреть воздух, но я дрожала. Горе МакЛеннана напомнило мне бесконечные дни после Каллодена, когда я вернулась в свое время, зная, что Джейми мертв. Я слишком хорошо знала это безразличие сердца, когда ходишь, как лунатик днем, и лежишь с открытыми глазами ночью, не находя отдыха и чувствуя только мертвую пустоту.
   С террасы раздался голос Джокасты, призывающей Улисса. Она потеряла трех мужей и собралась за четвертого. Она могла быть слепой, но в ее глазах не было этой смертельной пустоты. Значит ли это, что она никого по-настоящему не любила? Или она была женщиной с большой силой воли, способной преодолевать горе не раз, а снова и снова?
   Я сделала это однажды ради Брианны. Но у Джокасты нет детей, по крайней мере, сейчас. Может, когда-то они у нее были, и разлука с ними разбила ее сердце?
   Я встряхнулась, пытаясь отогнать печальные мысли. В конце концов, это был праздник, и день соответствовал ему. В роще уже расцвел кизил, синешейки и кардиналы носились среди деревьев, как разноцветное конфетти, сходя с ума в своих брачных играх.
   - Но они спят, - говорила женщина авторитетным тоном. - Боже, они же живут в одном доме уже много месяцев!
   - Да, - с сомнением в голосе согласилась одна из ее компаньонок, - но так не подумаешь, глядя на них. Они ведь даже не глядят друг на друга! Ох ... я имею в виду ... конечно, она не может смотреть на него, так как слепая, но вы думаете ...
   "Не только птицы охвачены безумием", - подумала я с улыбкой. Какие-то соки бродили сегодня по всему сборищу. Я могла видеть молодых женщин, которые, словно курицы, хихикали и сплетничали группками, в то время как мужчины - о, так небрежно - вышагивали мимо них взад и вперед, разряженные, как попугаи, в праздничные одежды. Я не удивлюсь, если после этого празднования будет объявлено о нескольких помолвках и возникнет несколько беременностей. Секс витал в воздухе, я могла чувствовать его запах под опьяняющими ароматами весенних цветов и готовящейся пищи.
   Меланхолия оставила меня, хотя желание найти Джейми осталось.
   Я спустилась вниз по одной стороне лужайки и поднялась по другой, но между домом и пристанью, где рабы встречали припозднившихся гостей, прибывающих по реке, не нашла и следа Джейми. Среди тех, кто все еще не прибыл, числился и священник, который должен был провести свадебный обряд.
   Отец Леклерк был иезуитом и направлялся из Нью-Орлеана в миссию возле Квебека, но польстился на богатое пожертвование, сделанное Джокастой обществу Иисуса. "Деньги не могут купить счастье, - подумала я, - но пользу приносят".
   Я посмотрела в другую сторону и резко остановилась. Ронни Кэмпбелл поймал мой взгляд и поклонился, я помахала веером в знак приветствия, но была слишком занята, чтобы заговорить с ним. Я не нашла Джейми, но только что определила вероятную причину его исчезновения. Отец Рони, Фаркард Кэмпбелл, поднимался от пристани, сопровождаемый джентльменом в красном мундире армии Его величества и моряком в синей морской униформе - лейтенантом Вольфом.
   Его вид неприятно поразил меня. Лейтенант Вольф не относился к моим любимчикам; более того, он не пользовался любовью всех, кто его знал.
   Я полагала, что было разумно пригласить его на свадьбу, поскольку флот Его величества был основным покупателем древесины, смолы и скипидара в Речном потоке, а лейтенант Вольф в таких делах представлял флот. Возможно также, что Джокаста пригласила его по личным причинам - однажды лейтенант просил ее выйти за него замуж. Не потому, как сухо заметила она, что он жаждал ее, а скорее для того, чтобы получить Речной поток.
   Да, я могла понять, что присутствие здесь лейтенанта доставит ей мстительное наслаждение, но Дункан, не имеющий понятия о скрытых мотивах и манипуляциях, вряд ли поймет это.
   Увидев меня, Фаркард Кэмпбелл двинулся навстречу, волоча за собой вооруженные силы. Я развернула веер и постаралась приготовить свое лицо к вежливой беседе. К моему облегчению, лейтенант остановил слугу с напитками на подносе и отказался от сопровождения в пользу удовольствия.
   Второй военный, оглянувшись на него, продолжил идти за Фаркардом. Я исподтишка разглядывала его. Нет, я никогда прежде не встречала его. Когда прошлой осенью последний горский полк удалился из колонии, вид красного мундира у нас стал редок. Кто же это?
   Изобразив на лице, как я надеялась, приятную улыбку, я присела в реверансе, приподнимая вышитые юбки.
   - Мистер Кэмпбелл.
   Я украдкой заглянула за его спину, но лейтенант Вольф, к счастью, исчез в поисках алкоголя.
   - Миссис Фрейзер. Ваш слуга, мэм, - Фаркард, пожилой сухопарый человек, сделал поклон, изящно отставив ногу. Он был в черном наряде из тонкого сукна, и только пена белых кружев возле горла была его единственной уступкой празднику.
   Он в замешательстве поглядел поверх моего плеча.
   - Мне казалось ... я думал, что видел вашего мужа рядом с вами?
   - О, ну, я думаю, что он ... э ... ушел ...
   Я изящно махнула веером в сторону деревьев, где скрывались нужники, из соображений эстетики отделенные от главного дома приличным расстоянием и экраном из маленьких сосен.
   - А, понятно. Вот как, - Кэмпбелл откашлялся и махнул своему спутнику, чтобы тот подошел. - Миссис Фрейзер, могу я представить вам майора Дональда МакДональда?
   Майор МакДональд имел горбатый нос, но был красивым джентльменом около сорока лет с прямой осанкой солдата. На его обветренном лице играла приятная улыбка, которой противоречила пара острых синих глаз, такого же голубого насыщенного цвета, как платье Брианны.
   - Ваш слуга, мэм, - он поклонился очень грациозно. - Могу я сказать, мэм, что этот цвет вам подходит?
   - Мне очень приятно, - сказала я, немного расслабляясь. - Спасибо.
   - Майор только недавно прибыл в Кросс-Крик. Я уверил его, что лучшей возможности встретиться со своими земляками и познакомиться с обществом у него не будет, - Фаркард повел рукой по террасе, где действительно находились сливки шотландского общества со всего Мыса страха.
   - Действительно, - вежливо сказал майор. - Я не слышал так много шотландских имен с тех пор, как был в Эдинбурге. Мистер Кэмпбелл дал мне понять, что ваш муж - племянник миссис Камерон, или следует сказать, миссис Иннес?
   - Да. Вы уже виделись с миссис ... э ... Иннес?
   Я взглянула на дальний край террасы. Никаких следов Иннеса, не говоря уже о Роджере и Джейми. Черт возьми, где все? Встреча на высшем уровне в нужнике?
   - Нет, но я надеюсь, что смогу выразить ей мои поздравления. Покойный мистер Камерон был хорошим знакомым моего отца, Роберта МакДональда из Сторновея, - он почтительно наклонил голову в парике в сторону маленького мавзолея из белого мрамора, в котором хранились останки Гектора Камерона. - Ваш муж как-то связан с Фрейзерами из Ловата?
   С внутренним стоном я поняла, что началось плетение шотландской паутины. Встреча любых двух шотландцев неизменно начиналась с забрасывания мотка запроса, пока нити родства и знакомств не образовывали полезную сеть. Я, как правило, безнадежно запутывалась в этих сетях септов и кланов, словно толстая сочная муха во власти моего собеседника.
   Джейми выживал средь интриг французской и шотландской политики в течение многих лет, потому что знал эту паутину, скользя, как на коньках, мимо этих нитей, избегая липких ловушек лояльности и предательства, которые погубили многих. Я попыталась сконцентрироваться, изо всех сил пытаясь определить место этого МакДональда среди тысячи других.
   МакДональд из Кеппоха, МакДональд с островов, МакДональд из Кланранальда, МакДональд из Слита. "Сколько видов МакДональдов вообще существует?" - раздраженно задалась я вопросом.
   Очевидно, это Макдональд с островов, семья майора происходила с острова Харрис. Я внимательно слушала его, одним глазом пытаясь высмотреть Джейми, но он как в воду канул.
   Фаркард Кэмпбелл - сам не плохой игрок - казалось, веселился, наблюдая этот словесный бадминтон, переводя свои темные глаза взад и вперед между мной и майором. Развлечение его превратилось в удивление, когда я закончила довольно запутанный анализ генеалогии Джейми со стороны отца в ответ на вопрос майора.
   - Дедушкой вашего мужа был Симон, лорд Ловата? - спросил Кэмпбелл скептически. - Старый лис?
   - Ну ... да, - ответила я с легкой тревогой. - Я думала, что вы знали это.
   - Действительно, - произнес Фаркард. Он выглядел так, словно проглотил пропитанную бренди сливу, слишком поздно заметив, что косточка все еще была внутри. Он знал, что Джейми был прощеным якобитом, но Джокаста никогда не упоминала о его связи со Старым Лисом, который был казнен, как предатель, из-за его участия в восстании Стюарта. В то смутное время большинство Кэмпбеллов воевали на стороне правительства.
   - Да, - сказал МакДональд, игнорируя реакцию Кэмпбелла. Он немного нахмурился, задумавшись. - Я имел честь быть знакомым с теперешним лордом Ловатом. Как я понял, титул был восстановлен.
   Он продолжил, повернувшись к Кэмпбеллу с объяснениями.
   - Молодой Симон командовал полком в битве с французами ... в пятьдесят восьмом? Нет, в пятьдесят седьмом. Да, в пятьдесят седьмом. Смелый солдат, превосходный воин. Он был племянником вашего мужа? Нет, дядей.
   - Наполовину, - пояснила я. Старый Симон был женат три раза и не делал никаких секретов из наличия внебрачных детей, одним из которых был отец Джейми. Но нет никакой необходимости говорить об этом сейчас.
   МакДональд кивнул, его худое лицо выражало полное удовлетворение от того, что все теперь ясно. Лицо Фаркарда тоже немного расслабилось, когда он услышал, что семейная репутация восстановлена.
   - Папист, конечно, - добавил МакДональд, - но солдат превосходный.
   - Относительно солдат, - прервал его Кэмпбелл, - вы знаете ...
   Я издала вздох облегчения, от чего косточки моего корсета тихо скрипнули. Кэпмбелл втянул майора в анализ какого-то военного события. Оказалось, что майор не находился на действительной военной службе, а, как и многие теперь, был переведен на половинный оклад. В ожидании времени, когда корона найдет применение его услугам, он скитался по колониям в поисках занятия. Общество плохо обращалось с кадровыми военными.
   "Подождите, - подумала я с дрожью, - через четыре года или даже меньше майор будет очень занят".
   Я уловила краем глаза промельк тартана и повернулась, но это был не Джейми и не Дункан. Хотя на одну тайну стало меньше. Это был Роджер, темноволосый и красивый в своем килте. Его лицо засветилось, когда он увидел Брианну, и он направился к ней длинными шагами. Она повернула голову, словно почувствовала его присутствие, и ее лицо расцвело в ответ.
   Он подошел к ней и, не обращая ни малейшего внимания на джентльмена возле нее, обнял и крепко поцеловал ее в рот. Потом протянул руки к Джемми и поцеловал его в рыжую голову.
   Я вернулась к беседе, запоздало осознав, что Фаркард Кэмпбелл говорит уже некоторое время, а я не имею никакого понятия о чем. Увидев мою растерянность, он немного криво улыбнулся.
   - Я должен идти и поприветствовать своих знакомых, миссис Фрейзер, - сказал он, - если вы не возражаете. Я оставляю вас в прекрасной компании майора.
   Он вежливо коснулся своей шляпы и пошел назад к дому, вероятно, намереваясь найти лейтенанта Вольфа и удержать его от воровства серебра.
   Оказавшись наедине со мной, майор поддерживал обычный для новых знакомых разговор.
   - Вы и ваш муж давно живете в колонии?
   - Нет, - ответила я довольно осторожно. - Около трех лет. Мы живем в маленьком поселении в удаленной местности, - я махнула веером на запад к невидимым горам, - во Фрейзерс-Ридже.
   - Ах, да, я слышал об этом.
   В уголке его рта дернулся мускул, и я тревожно подумала, что же он слышал. Винокурня Джейми была известна в нашей местности и среди шотландцев Мыса страха. Более того, несколько бочонков неочищенного виски из нашей винокурни все еще стояли в конюшне, как свадебный подарок Джокасте и Дункану. Однако я надеялась, что этот секрет не настолько широко известен, чтобы о нем слышал армейский офицер, недавно прибывший в колонию.
   - Скажите, миссис Фрейзер ... - он заколебался, потом наклонился вперед. - Вам часто приходилось сталкиваться с фракционными настроениями в ваших местах?
   - С фракционными настроениями? О, э ... нет.
   Я украдкой бросила взгляд на мавзолей Гектора Камерона, где на фоне белого мрамора темным пятном выделялся квакер Хасбанд Хермон. Фракционные настроения было кодовым словом для деятельности таких людей, как Хасбанд и Джеймс Хантер, то есть для регуляторов.
   Действия губернаторской милиции в декабре предотвратили большие выступления, но регуляторство по-прежнему оставалось кипящим горшком, закрытым плотной крышкой. Хасбанд был арестован и временно заключен в тюрьму в феврале за распространение брошюр, но это никак не повлияло на его взгляды и его язык. Взрыв мог произойти в любой момент.
   - Я рад слышать это, мэм, - сказал майор МакДональд. - Много новостей доходит до ваших отдаленных мест?
   - Не много. Э ... прекрасный день, не так ли? Нам очень повезло с погодой в этом году. Надеюсь, поездка из Чарльстона была не трудной. В начале года столько грязи ...
   - Действительно, мэм. Только маленькие трудности, не больше.
   Майор довольно открыто рассматривал меня во время разговора, оценивая покрой и качество моего платья, жемчуг на шее и в ушах, позаимствованный у Джокасты, и кольца на моих руках. Я была знакома с такими взглядами, в них не был и намека на флирт. Он просто составлял мнение о моем социальном положении и уровне благосостояния и влиятельности моего мужа.
   Я не оскорбилась. В конце концов, я тоже оценивала его. Образованный, из хорошей семьи - это было понятно уже из его чина, хотя тяжелый золотой перстень на правой руке вызывал вопрос. Однако не богатый - его мундир был потерт на швах, а башмаки были довольно поношены, хотя хорошо начищены.
   Легкий шотландский акцент с намеком на французскую гортанность - признак участия в кампаниях на континенте. В колониях совсем недавно - черты его лица обострились от недавней болезни, а белки глаз имели слегка желтоватый оттенок, характерный для вновь прибывших, которые легко подхватывали лихорадку или малярию в кипящих микробами прибрежных городах.
   - Скажите, миссис Фрейзер ... - начал майор.
   - Вы оскорбляете не только меня, сэр, но и всех честных людей, присутствующих здесь!
   Довольно громкий голос Ниниана Гамильтона прозвучал среди затихнувшей беседы, и все головы повернулись в его сторону.
   Он стоял лицом к лицу с Робертом Барлоу, человеком, которому я была представлена сегодня утром. "Какой-то торговец, - вспомнила я смутно. - Из Эдентона? Или, может быть, из Нью-Берна?" Крупный мужчина, не привыкший к возражениям, он открыто насмехался над Гамильтоном.
   - Вы называете их регуляторами? Уголовники и мятежники! Вы предполагаете, что такие люди обладают честью?
   - Я не предполагаю, я утверждаю и буду настаивать на этом!
   Пожилой джентльмен вытянулся, нащупывая рукой эфес. К счастью при нем не было меча - учитывая событие, ради которого здесь все собрались, ни у одного джентльмена не было оружия.
   Влиял ли этот факт на поведение Барлоу, я не могла сказать, но он высокомерно рассмеялся и повернулся спиной к Гамильтону. Разгневанный пожилой шотландец пнул его в зад.
   Барлоу, застигнутый врасплох, потерял равновесие и упал вперед, приземлившись на руки и колени, при этом фалды сюртука задрались ему на голову. Независимо от их политических взглядов, все зрители покатились со смеху. Поощренный успехом, Ниниан, напыжившись, как петушок, встал впереди перед упавшим противником.
   Я могла бы сказать, что это была тактическая ошибка, так как увидела лицо Барлоу, темно-красное от гнева. Выпучив глаза, он вскочил на ноги и с ревом набросился на маленького мужчину, сбив того с ног.
   Оба мужчины под возгласы поддержки от зрителей покатились по траве, только кулаки и фалды мелькали в этом клубке. С лужайки и террасы бежали другие гости, чтобы посмотреть, что происходит. Абель МакЛеннан проталкивался через толпу с явной решимостью помочь своему патрону. Ричард Касвелл схватил его за руку, чтобы остановить, но он вывернулся, заставив Касвелла потерять равновесие.
   Джеймс Хантер с радостным лицом подставил подножку, и Касвелл с удивленным видом свалился на траву. Сын Касвелла, Джордж, закричал и ударил кулаком Хантера по почкам, тот развернулся и ударил Джорджа в нос.
   Многие леди вопили, не все из них от страха. Одна или две подбадривали Ниниана Гамильтона, который временно оказался на груди жертвы и пытался придушить ее, но без малейшего успеха, вследствие толстой шеи Барлоу.
   Я отчаянно оглядывалось вокруг в поисках Джейми, Роджера или Дункана. Проклятие, где они все?
   Джордж Касвелл отступил, рукой закрывая нос, из которого на его манишку капала кровь. Девейн Бьюканен, один из зятьев Гамильтона, распихивал толпу. Я не знала, собирался ли он оторвать своего тестя от Барлоу или помочь убить его.
   - О, проклятый черт, - пробормотала я себе под нос. - Вот подержите.
   Я толкнула свой веер майору МакДональду и подобрала юбки, готовясь пробраться к месту схватки и решая, кого и куда сначала пнуть для достижения наилучшего эффекта.
   - Вы хотите, чтобы я остановил их?
   Майор, который наслаждался зрелищем, воспринял эту мысль с разочарованием, но положение его обязывало. На мой удивленный кивок он достал пистолет и, направив его дулом вверх, выстрелили в воздух.
   Выстрел получился достаточно громким, чтобы все на время смолкли. Воюющие стороны притихли. Хасбанд Хермон протолкался к ним.
   - Друг Ниниан, - сказал он, сердечно кивая всем. - Друг Бьюканен. Позвольте мне.
   Он схватил пожилого шотландца за обе руки и снял его с Барлоу, потом кинул предупреждающий взгляд на Джеймса Хантера, тот издал громкое "Хм", но отошел на несколько шагов.
   Младшая миссис Касвелл, разумная женщина, уже увела своего мужа с места сражения и приложила платок к его носу. Девейн Бьюканен и Абель МакЛеннан, подхватив под руки Ниниана Гамильтона, повели его к дому, хотя любой из них мог просто закинуть его на плечо и унести.
   Ричард Касвелл встал сам, он выглядел очень оскорбленным, но, по-видимому, к драке не стремился. Он стоял, сердито сжав губы, и стряхивал траву сзади сюртука .
   - Ваш веер, миссис Фрейзер.
   Я дернулась и увидела, что майор МакДональд вежливо протягивает мне веер. Выглядел майор весьма довольным собой.
   - Спасибо, - сказала я, беря веер и уставившись на него с невольным уважением. - Скажите, майор, вы всегда ходите с заряженным пистолетом?
   - Недосмотр, мэм, - ответил он честно. - Хотя, возможно, к счастью. Я вчера был в Кросс-Крике и поскольку возвращался на плантацию Фаркарда Кэмпбелла один и после наступления темноты, то решил быть острожным.
   Он кивнул за мое плечо.
   - Скажите, миссис Фрейзер, кто этот плохо выбритый человек? Он кажется смелым человеком, несмотря на его вид. Он станет драться сейчас, как вы думаете?
   Я развернулась и рядом с поднявшимся Барлоу увидела Хасбанда Хермона; его круглая черная шапочка съехала назад, а борода воинственно ощетинилась. Барлоу стоял красный с нахмуренными бровями, но, сложив руки на груди, слушал, что ему говорил Хасбанд.
   - Это Хасбанд Хермон, квакер, - сказала я с легким упреком. - Нет, он не станет обращаться к насилию. Только слова.
   Довольно много слов. Барлоу пытался прервать его, отстаивая свое мнение, но Хасбанд игнорировал его попытки, продолжая говорить с таким энтузиазмом, что с губ летела слюна.
   - ... отвратительные судебные ошибки! Шерифы, или так они называют себя, потому что не назначены никакой юридически правильной процедурой, а скорее назначают себя сами в целях коррумпированного обогащения и презирают законность ...
   Барлоу опустил руки и стал отодвигаться назад. Но когда Хасбанд остановился, чтобы вдохнуть воздух, Барлоу поймал момент и ткнул пальцем в грудь мужчины.
   - О каком правосудии вы говорите, сэр? Какое отношение бунт и разрушение имеют к правосудию? Если вы защищаете разрушение собственности, как средство возместить свои обиды ...
   - Ничего подобного! Но должен ли бедный человек терпеть несправедливость и тяжелое положение? Я говорю вам, сэр, Бог жестоко покарает тех, кто угнетает бедных, и ...
   - О чем они спорят? - спросил МакДональд, с интересом прислушиваясь к их разговору. - О религии?
   Увидев, что в дело вмешался Хасбанд, и, понимая, что дальнейшей потасовки ожидать не стоит, большая часть толпы заскучала и отправилась к буфету или жаровням на террасе. Хантер и еще несколько регуляторов околачивались рядом, чтобы оказать моральную поддержку Хасбанду. Большинство гостей были плантаторами и торговцами, которые теоретически поддерживали Барлоу. На практике же многие из них не испытывали желания тратить праздник на пустую дискуссию с Хасбандом Хермоном о правах бедных налогоплательщиков.
   Я тоже не горела желанием вникать в риторику регуляторов, но приложила все усилия, чтобы дать майору обзор сложившейся ситуации.
   - ... и таким образом губернатор Трайон счел свой обязанностью собрать милицию, чтобы разобраться с этим, и регуляторы отступили, - закончила я. - Но они никоим образом не оставили свои требования.
   Хасбанд не отказался от спора - он никогда этого не делал - но Барлоу, наконец, смог освободиться от него и теперь восстанавливал силы у стола под вязами в компании с друзьями, которые неодобрительно поглядывали на квакера.
   - Понятно, - сказал заинтересованный МакДональд. - Фаркард Кэмпбелл говорил мне об этом движении. И губернатор собрал милицию, вы говорите. Кто командует ею, вы знаете?
   - Хм ... Думаю, генерал Уоделл, то есть Хью Уоделл проводил кампанию, но командование осуществлял сам губернатор. Он ведь солдат.
   - Действительно? - МакДональд, очевидно, нашел это интересным. Он рассеянно поглаживал свой пистолет, забыв убрать его в кобуру. - Кэмпбелл говорил мне, что ваш муж имеет грант на большой надел земли. Он в близких отношениях с губернатором?
   - Я бы не сказала так, - ответила я сухо. - Но он действительно знаком с губернатором.
   Я почувствовала неуютно от такого направления разговора. По закону католик не мог иметь королевский грант на землю в колониях. Я не знала, подозревал ли майор об этом факте, но он точно знал, что Джейми был католиком, учитывая его семью.
   - Как вы думаете, ваш муж может представить меня губернатору, дорогая леди?
   Светло-голубые глаза блеснули, и я поняла, что ему нужно.
   Будучи кадровым военным, в мирное время он испытывал недостаток в доходах. Регуляторство могло быть бурей в стакане, но все-таки это была перспектива военных действий. Поскольку у Трайона не было регулярных войск, он мог принять на службу и хорошо заплатить офицеру, если понадобится снова собрать милицию.
   Я украдкой бросила взгляд на лужайку. Хасбанд и его друзья отошли к одной из статуй и продолжили разговор. Если недавняя драка что-то значила, то регуляторы находились на грани взрыва.
   - Это можно сделать, - сказала я осторожно. Я не видела причин, почему Джейми мог возражать против рекомендательного письма к губернатору для майора. И я была обязана ему за то, что он не позволил конфликту разгореться. - Разумеется, вы должны поговорить с моим мужем, но я буду рада замолвить за вас слово.
   - Я беспредельно вам благодарен, мэм, - он убрал свой пистолет и склонился к моей руке. Потом выпрямился и оглянулся. - Мне нужно идти, миссис Фрейзер, но я надеюсь на скорое знакомство с вашим мужем.
   Майор отправился к террасе, а я развернулась и увидела, что Хасбанд с несколькими мужчинами направляется ко мне.
   - Миссис Фрейзер, я прошу вас, передать мои наилучшие пожелания и извинения миссис Иннес, - произнес он без преамбулы. - Я должен уехать.
   - О, вы уезжаете так скоро?
   Я колебалась. С одной стороны мне хотелось убедить его остаться, но с другой, я предчувствовала проблемы, если он останется. Друзья Барлоу не сводили с него враждебных взглядов.
   Он увидел по моему лицу, какие мысли владели мной, и мрачно кивнул головой.
   - Так будет лучше. Джокаста Камерон была хорошим другом для меня, и я отплатил бы ей черной неблагодарностью, посеяв разлад на ее свадьбе. Я не хотел ссоры, но я не могу молчать, когда слышу ужасные мнения, высказываемые здесь.
   Он холодно взглянул на Барлоу, который ответил тем же.
   - Кроме того, - добавил он, поворачиваясь спиной к Барлоу, - у меня дела, которые требуют моего внимания в другом месте, - он колебался, очевидно, задаваясь вопросом сказать ли мне больше, но не стал. - Вы передадите ей?
   - Да, разумеется, мистер Хасбанд. Мне жаль ...
   Он улыбнулся немного грустно и, молча, покачал головой. Когда он ушел со своими товарищами, возле меня задержался Джеймс Хантер и произнес тихим голосом:
   - Регуляторы собираются в большом лагере возле Солсбери. Вы могли бы счесть целесообразным, сказать об этом вашему мужу.
   Он кивнул, приподнял шляпу, не ожидая ответа, и зашагал прочь. Его темно пальто исчезло в толпе, как воробей среди павлинов.
  
   С моего места на краю террасы я могла видеть непрерывный поток гостей и отдельные завихрения в нем, явные для знающего глаза.
   Джокаста была центром наибольшего социального водоворота; меньшие водовороты образовывались вокруг Ниниана Гамильтона и Ричарда Касвелла. Сплетни и разговоры текли во всех направлениях. Из того, что мне удалось услышать, преобладали предположения о сексуальной жизни наших хозяев, но политика отставала от них не намного.
   Я все еще не видела никаких признаков Джейми или Дункана. Однако появился майор и, узрев Брианну, замер со стаканом сидра в руках. Я улыбнулась.
   Брианна часто влияла на мужчин подобным образом, хотя не всегда это было восхищение. Она многое унаследовала от Джейми: чуть раскосые синие глаза и пылающие волосы, длинный прямой нос и широкий твердый рот - смелые черты лица, доставшиеся от древних скандинавов. В дополнение к этим выразительным признакам, она унаследовала его высокий рост. Во времена, когда женщины не достигали ростом и пяти футов, Брианна имела шесть футов. Люди поневоле глазели на нее.
   Майор МакДональд тоже уставился на нее, забыв о сидре. Роджер заметил это; он улыбнулся и кивнул ему, но сделал шаг к Брианне, словно говоря: "Она моя, парень".
   Наблюдая за ними, я отметила, каким бледным и худым казался майор по сравнению с Роджером, рост которого почти равнялся росту Джейми. Он был широкоплечим с оливковой кожей, и его черные, как вороново крыло, волосы, сияли на весеннем солнце. Я должна была признать, что никакого подобия не было между ним и маленьким Джемми, рыжим, как новехонький медный подсвечник. Я увидела белую вспышку, когда Роджер улыбнулся. Майор, улыбаясь, держал рот закрытым, как делали здесь большинство людей, чтобы спрятать гнилые зубы. Возможно, издержки неправильного питания - происходить из хорошей семьи не значит питаться правильно.
   Я потихоньку провела языком по моим зубам. Ровные и здоровые. Учитывая состояние стоматологии в это время, я прилагала значительные усилия по уходу за ними.
   - Ба! Миссис Фрейзер, - высокий голос прервал мои мысли, и я оглянулась, встретившись лицом к лицу с Филиппом Уайли. - О чем вы размышляете, моя дорогая? Вы выглядите абсолютно ... фатальной.
   Он взял мою руку и склонил голову, обнажая вполне приличные зубы в двусмысленной улыбке.
   - Я не ваша дорогая, - сказала я раздраженно, выдергивая руку. - А что касается вас, я удивлена, как вас еще не покусали.
   - О, у меня есть надежда, - уверил он, сверкнув глазами. Он снова поклонился, ухитрившись завладеть моей рукой. - Могу я иметь честь позже пригласить вас на танец, миссис Фрейзер?
   - Разумеется, нет, - сказала я, вытаскивая руку. - Пустите.
   - Ваше желание - для меня закон.
   Он отпустил руку, но прежде ухитрился запечатлеть на ней поцелуй. Я подавила желание вытереть мокрое место о свою юбку.
   - Пойдите прочь, дитя, - сказала я, взмахнув веером. - Кыш.
   Филипп Уайли был денди. Я встречала его дважды, и в обоих случаях он был одет одинаково: атласные бриджи, шелковые чулки и все атрибуты, которые к ним прилагаются, включая напудренный парик, напудренное лицо и маленькая черная мушка в виде полумесяца, стильно прилепленная возле уголка одного глаза.
   Теперь, однако, разложение усилилось. Напудренный парик имел сиреневый цвет, атласный жилет был расшит - я мигнула, да, так и есть - львами и единорогами из серебряных и золотых нитей. Атласные бриджи обтягивали его, как перчатка, а полумесяц уступил место звезде, наклеенной в уголке рта. Мистер Уайли напоминал мне макароны с сыром.
   - О, у меня нет никакого желания покидать вас, миссис Фрейзер, - уверил он меня. - Я с трудом нашел вас.
   - Ладно, вы нашли меня, - сказала я, рассматривая его сюртук, пошитый из розового бархата с шестидюймовыми манжетами из бледно-розового шелка с пуговицами, вышитыми алыми пионами. - Хотя не удивительно, что вы испытывали затруднение. Полагаю, вы были ослеплены сиянием вашего жилета.
   Ллойд Стэнхоуп, который, как обычно, был с ним и был одет гораздо более скромно, громко рассмеялся, но Уайли проигнорировал его и поклонился, элегантно выставив ногу.
   - Да, в этом году фортуна улыбнулась мне. Торговля с Англией восстановилась, слава Богу, и я имел в ней свою долю и даже больше. Вы должны приехать ко мне и посмотреть ...
   Здесь я была спасена внезапным появлением Адлая Осборна, зажиточного торговца с побережья, который похлопал Уайли по плечу. Воспользовавшись тем, что тот отвлекся, я скользнула в толпу.
   Предоставленная теперь самой себе, я беспечно двинулась с террасы вниз по лужайке. Я еще оглядывалась в поисках Джейми или Дункана, но не упустила случая посмотреть последние приобретения Джокасты, которые вызвали много разговоров среди гостей. Это были две статуи из белого мрамора, каждая из которых была установлена в центре клумбы.
   Самой близкой ко мне была статуя греческого воина - спартанца, я думаю - в натуральную величину в шлеме с плюмажем и мечом в одной руке. Большой щит у ног был стратегически размещен так, чтобы прикрывать отсутствие одежды.
   Статуя на правой клумбе изображала Диану-охотницу. И хотя эта леди была одета довольно скудно, и ее красивые мраморные груди и ягодицы привлекли одобрительные взгляды некоторого количества гостей, она не могла составить конкуренцию своему товарищу по общественному интересу. Я улыбнулась, прикрывшись веером, когда увидела, как мистер и миссис Шерстон прошли мимо статуй, не удостоив их взглядом. Их задранные носы и скучающие лица говорили о том, что только невежественные колонисты могли считать эти статуи чем-то примечательным. "Ведь такие предметы искусства обычны для Европы, не так ли, моя дорогая?"
   Рассматривая статую, я обнаружила, что это был не просто анонимный грек, а скорее всего Персей. С нового угла зрения я увидела, что предмет возле щита, который я прежде полагала камнем, являлся рассеченной головой Горгоны, с ощетинившимися от испуга змеями вместо волос.
   Очевидно, искусность в исполнении этих рептилий явилась достаточным поводом для леди поближе рассмотреть статую. Они со знанием дела поджимали губы и восхищались мастерством скульптора в проработке деталей. Время от времени то одна, то другая украдкой бросали взгляд вверх и тут же опускали его на голову Горгоны, при этом их щеки пламенели - от утреннего воздуха и выпитого вина, без сомнения.
   От созерцания этой сцены меня отвлекла кружка с питьем, которую мне подсунули под нос.
   - Выпейте немного, миссис Фрейзер, - это был весьма любезный Ллойд Стэнхоуп. - Вы же не хотите простыть, дорогая леди.
   Учитывая теплый день, опасности простыть не было никакой, но я взяла кружку, наслаждаясь ароматом корицы и меда, который доносился из нее.
   Я снова поискала глазами Джейми, никаких следов. Группа господ, обсуждающих преимущество вирджинского табака в урожае по сравнению с индиго, находилась сбоку от Персея, в то время как с тыльной стороны фигуры расположились три девушки, которые, краснея и хихикая, посматривали на ее ягодицы поверх вееров.
   - ... уникальные, - говорил кому-то Филипп Уайли. Водоворот гостей снова принес его ко мне. - Абсолютно уникальные! Их называют черным жемчугом. Держу пари, вы не видели ничего подобного, - он огляделся и, увидев меня, легко коснулся моего локтя. - Мне кажется, вы провели некоторое время во Франции, миссис Фрейзер. Возможно, вы видели их там?
   - Черный жемчуг? - сказала я, пытаясь уловить нить разговора. - Да, немного. Я помню у епископа Руанского был маленький мавританский мальчик, который носил в носу большую ...
   Челюсть Стэнхоупа отвалилась. Уайли смотрел на меня долю секунды, потом издал смех, такой громкий, что и лоббисты табака, и хихикающие девушки замолчали и уставились на нас.
   - Вы меня убиваете, моя дорогая леди, - прохрипел Уайли и вытянул кружевной платочек, которым изящно промокнул уголки глаз, чтобы слезы не запятнали его пудру.
   - Миссис Фрейзер, вы действительно не видели мои сокровища? - он схватил меня за локоть и потащил сквозь толпу с удивительным проворством. - Позвольте, я покажу вам.
   Он вел меня мимо дома к конюшне, ловко обходя людей. Там возле загона собралась еще одна большая толпа, состоящая преимущественно из мужчин. Конюх Джокасты бросал сено нескольким лошадям.
   Их было пятеро: две кобылы, два двухлетка и один жеребец. Все пятеро черные, как уголь, и их шкура, еще косматая с зимы, сияла в солнечном свете. Я не была экспертом по части лошадей, но знала о них достаточно много, чтобы заметить широкие груди и скульптурные ноги животных, которые придавали им специфический, но очень привлекательный вид изящной выносливости. Кроме элегантной структуры и сияющей шкуры, самым поразительным в них были гривы и хвосты.
   Гривы были пышные и шелковистые, почти как женские волосы, и красиво развевались, когда лошади двигались. Такими же были длинные изящные хвосты. Кроме того каждое копыто было украшено щеткой из тонких, словно перья, волосков, которые колыхались при каждом шаге. По сравнению с обычными, костлявыми верховыми и неуклюжими тягловыми лошадьми, они казались волшебными.
   - Это ваши лошади? - спросила я Филиппа Уайли, не в силах оторвать взгляда от зачаровывающего зрелища. - Откуда вы их взяли?
   - Да, - его обычная аффектация уступила место простой гордости, - они мои. Это фризы131. Очень древняя порода теплой крови132.
   - Что касается того, где я их взял, - он перегнулся через забор, протянул руку открытой ладонью вверх и пошевелил пальцами, подзывая животных, - я развожу их уже несколько лет. Я привез их сюда по просьбе миссис Камерон, которая, возможно, купит одну из кобыл. Она также предположила, что ими могут заинтересоваться некоторые из ее соседей. Что касается Лукаса ... Иди сюда, красавчик ... - жеребец, признав своего хозяина, подошел и милостиво позволил почесать ему лоб. - Он не продается.
   Обе кобылы были жеребые; отцом был Лукас, и его привезли, как сказал Уайли, в качестве доказательства родословной. "Да, - подумала я с насмешкой, - и чтобы похвастаться". "Черные жемчужины" Уайли вызвали нешуточный интерес, и многие конезаводчики позеленели от зависти при виде Лукаса. Филипп Уайли пыжился от гордости, как петушок шотландской куропатки.
   - О, вот ты где, сассенах, - внезапно раздался голос Джейми возле меня. - Я искал тебя.
   - Неужели? - сказала я, отворачиваясь от загона и чувствуя теплоту в груди при виде его. - Где ты был?
   - О, тут и там, - ответил Джейми, безмятежно игнорируя мой обвиняющий тон. - Прекрасные лошади, мистер Уайли.
   Он вежливо кивнул и, взяв меня под руку, повлек к лужайке, прежде чем Уайли смог пробормотать:
   - Ваш слуга, сэр.
   - Что ты делаешь здесь с маленьким Филиппом Уайли? - спросил Джейми, прокладывая путь среди рабов, которые несли с кухни блюда с едой, заманчиво парящей из-под белых салфеток.
   - Смотрела на лошадей, - сказала я, прикладывая ладони к животу в надежде подавить урчание при виде пищи. - А что делал ты?
   - Искал Дункана, - ответил он, обводя меня вокруг лужи. - Его нет ни в нужнике, ни в кузнице, ни на конюшне, ни на кухне. Я взял лошадь и проехал к табачным сараям, но и там его нет.
   - Возможно, лейтенант Вольф убил его, - предположила я. - Разочарованный соперник, и все такое.
   - Вольф? - он остановился, с испугом глядя на меня. - Этот идиот здесь?
   - Во плоти, - ответила я, указывая веером на лужайку. Вольф стоял возле одного из столов с закусками; его кряжистая фигура в сине-белом морском мундире была хорошо узнаваема. - Ты полагаешь, твоя тетя пригласила его?
   - Да, - ответил он с мрачной обреченностью. - Я думаю, она не смогла удержаться от искушения утереть ему нос.
   - Я тоже так думаю. Он здесь только полчаса, но если он будет пить с такой скоростью, - сказала я, с неодобрением глядя на бутылку в руке лейтенанта, - то напьется до бесчувствия задолго до начала свадьбы.
   Джейми пренебрежительно махнул рукой.
   - Да пусть себе напивается. Лучше, если он будет открывать рот только, чтобы налить в него вино. Хотя где же все-таки Дункан?
   - Возможно, он бросился в реку? - сказала я в шутку, но, тем не менее, кинула взгляд в направление реки и увидела, что к пристани подплыла лодка, а раб на ее носу был готов бросить швартовы. - Посмотри, это случайно не священник?
   Коротенькая упитанная фигура, подобрав полы черной сутаны, так что были видны волосатые колени, неуклюже забиралась на пристань, подталкиваемая сзади лодочником. Улисс уже быстро спускался к реке встретить нового гостя.
   - Хорошо, - произнес Джейми с удовлетворением. - Теперь у нас есть священник и невеста. Двое из трех - это прогресс. Подожди, сассенах, у тебя волосы выбились.
   Он медленно провел пальцем по упавшему завитку вниз к моей спине, и я послушно позволила шали сползти с плеч.
   С навыком, рожденным долгой практикой, он заправил локон в прическу, и нежно поцеловал мой затылок, заставив меня задрожать. По-видимому, он тоже подпал под чары весны.
   - Думаю, мне нужно пойти и продолжить поиски Дункана, - сказал он с оттенком сожаления. Его пальцы задержались на моей спине, большой палец мягко поглаживал кожу в углублении спинного хребта. - Как только я найду его ... мы поищем место, где можно уединиться.
   Слово "уединиться" заставило меня прислониться к Джейми и поглядеть в направление реки, где заросли плакучей ивы скрывали каменную скамью - весьма уединенное и романтичное место, особенно ночью. Ивы были покрыты пышной зеленью, но сквозь свисающие ветви я заметила алый проблеск.
   - Вот он! - воскликнула я, выпрямляясь так резко, что наступила ему на ногу. - О, извини!
   - Ничего страшного, - уверил он меня. Проследив мой взгляд, он выпрямился, готовый к действию - Я пойду и приведу его, а ты, сассенах, иди в дом и проследи, чтобы моя тетя и священник никуда не делись. Не позволяй им исчезнуть, пока обряд не будет произведен.
  
   Джейми шел к ивам, рассеянно отвечая на приветствия друзей и знакомых, занятый больше мыслями о своей жене, чем о свадьбе Дункана.
   Он всегда осознавал ее красоту. Даже если она была в повседневной одежде, по колено в земле во время работы в огороде или измазанная кровью во время хирургических операций, изгибы ее тела волновали его до глубины души, а от взгляда ее глаз цвета виски он просто пьянел. Копна ее волос, завивающихся в дикие кудри, заставляла его смеяться.
   Улыбаясь даже при мысли об этом, он понял, что немного пьян. Ликер на празднике лился, как вода, и некоторые мужчины уже стояли с остекленевшими глазами, открыв рот и привалившись к мраморным стенам мавзолея Гектора. Он мельком заметил мужчину, отливающего в кустах. Он покачал головой - к темноте под каждым кустом будут валяться тела.
   Христос. От одной только мысли о кустах и телах в его голове возникло ослепительно неприличное видение: смеющаяся Клэр лежит с вывалившимися из корсета грудями и раскинутыми ногами под одним из кустов на прошлогодних листьях и сухой траве такого же цвета, как и ее задранные юбки и курчавые каштановые волосы между ее ... Он задушил эту мысль, вежливо кланяясь старой миссис Адердайс, матери судьи.
   - Ваш слуга, мэм.
   - Добрый день и вам, молодой человек, добрый день, - старая женщина властно кивнула головой и прошла мимо, опираясь на руку ее компаньонки, многострадальной молодой женщины, которая слабо улыбнулась Джейми в ответ на его приветствие.
   - Мастер Джейми? - одна из рабынь остановилась возле него, протягивая поднос со стаканами. Он взял один и, с благодарностью улыбнувшись девушке, осушил его одним глотком.
   Он не мог ничего с собой поделать. Ему нужно обернуться и посмотреть на Клэр. Среди толпы на террасе он уловил только верхушку ее головы - она, разумеется, не надела приличный чепец, маленькая распущенная упрямица, а прикрепила на голове какую-то ерундовину из кружев с лентами и розочками. От этого ему снова захотелось рассмеяться, и он, улыбаясь, повернулся к ивам.
   Это из-за ее нового платья. Он давно не видел ее, одетую как леди, в шелковом платье, обтянувшем ее тонкую талию, с белыми грудями, круглыми и сладкими, как зимние груши, которые выглядывали из его глубокого выреза. Словно внезапно она стала другой женщиной, с одной стороны хорошо известной, а с другой восхитительно незнакомой.
   Его пальцы подергивались при воспоминании о локоне, упавшем на ее шею, об ощущении ее тонкого затылка и мягких теплых ягодиц, прижимающихся к его бедрам. Из-за большого количества гостей он не был близок с ней больше недели и остро ощущал нехватку этой близости.
   С тех пор как она показала ему сперму в микроскопе, он время от времени ощущал неуютное чувство переполненности в своих яйцах, которое становилось сильнее в подобных ситуациях. Он хорошо понимал, что они не могут взорваться от этого, и все же он не мог не думать о маленьких живчиках, энергично распихивающих друг друга.
   Быть пойманным в бурлящую массу себе подобных без всякой надежды вырваться - это было одним из его представлений об аде. Он на мгновение задержался перед ширмой из ивовых ветвей, чтобы подбадривающим жестом коротко сжать ладонью между ног, что, как он надеялся, могло немного успокоить разбушевавшихся головастиков.
   Он присмотрит, чтобы Дункан благополучно женился, а потом займется собственными делами. Наступят сумерки, и если он не найдет ничего лучше кустов, значит так тому и быть. Он раздвинул ветви ивы и наклонил голову.
   - Дункан, - начал он и остановился, водоворот чувственных мыслей исчез, как вода в решете. Алый наряд принадлежал не Дункану Иннесу, а незнакомцу, который повернулся к нему с таким же удивлением. Мужчина был в мундире армии Его величества.
  
   Удивленный вид также быстро исчез с лица мужчины, как и у Джейми. По-видимому, это был МакДональд, офицер, о котором упоминал Фаркард Кэмпбелл. Очевидно, что Фаркард также описал его МакДональду - он увидел, что мужчина узнал его.
   МакДональд, не торопясь, осушил кружку с пуншем, которую держал в руках, потом поставил ее на каменную скамью и утер рот ладонью.
   - Полковник Фрейзер, я полагаю?
   - Майор МакДональд, - ответил Джейми с поклоном, любезным и в то же время настороженным. - Ваш слуга, сэр.
   МакДональд сделал точно такой же поклон.
   - Полковник, могу я просить вашего внимания? - он обернулся на хихиканье позади них, где на берегу, девушки кокетничали с молодыми людьми. - Конфиденциально?
   Джейми с кислой усмешкой отметил использование мужчиной его милицейского звания, но коротко кивнул и поставил свой недопитый стакан рядом с кружкой майора.
   Он указал головой в сторону дома, МакДональд кивнул и последовал за ним. Громкий смех и возгласы сзади них объявили, что скамья за деревьями теперь была занята молодежью. Джейми мысленно пожелал им удачи и отметил это место для использования после наступления темноты.
   День был холодный, но безветренный и ясный, и многие гости, главным образом мужчины, сочтя атмосферу в доме слишком цивилизованной, собрались группками на террасе или прогуливались в саду, попыхивая трубками. Решив, что конюшни - лучшее место, где им не смогут помешать, Джейми повел майора туда по уложенной кирпичами дорожке.
   - Вы видели фризов Уайли? - спросил майор, когда они огибали дом и вели легкую беседу, пока находились в пределах слышимости гостей.
   - Да, видел. Жеребец просто великолепен, не так ли?
   Глаза Джейми невольно обратились к загону. Жеребец щипал молодую траву возле корыта, а две кобылы мирно стояли рядом.
   - Да? Наверное, - майор взглянул на загон, прищурив скептически один глаз. - Смотрится хорошо, осмелюсь сказать. Широкая грудь. Но эти гривы ... Полагаю, для конницы их гривы и хвосты нужно коротко обрезать.
   Джейми подавил желание спросить, нравятся ли МакДональду женщины с коротко обрезанными волосами. Видение локона, вьющегося по голой белой шее, все еще было в его голове. Возможно, конюшни были бы более удобным местом ... Он отодвинул эту мысль для дальнейшего рассмотрения.
   - Какие вопросы вас интересуют, майор? - спросил он более резко, чем намеревался.
   - Не то что бы мои собственные, - ответил МакДональд ровным тоном. - Мне сказали, что вы интересуетесь местонахождением джентльмена по имени Стивен Боннет. Это верно, сэр?
   Это имя словно ударило в грудь Джейми, и он на мгновение задохнулся. Его рука непроизвольно схватилась за рукоятку кинжала.
   - Я ... да. Вы знаете, где он находится?
   - К сожалению, нет, - МакДональд приподнял бровь, увидев его реакцию. - Но я знаю, где он был. Мерзкий тип, наш Стивен, как я понимаю? - спросил он с претензией на шутку.
   - Да, вы правы. Он убил мужчин, ограбил меня и ... изнасиловал мою дочь, - сказал Джейми прямо.
   Майор потянул воздух, потемнев лицом.
   - Понятно, - сказал он мягко. Он поднял руку, словно собираясь коснуться руки Джейми, но тут же опустил ее. Он прошел еще несколько шагов, задумчиво нахмурив брови.
   - Понятно, - повторил он совершенно серьезным голосом. - Я не имел понятия ... Я понимаю.
   Он снова замолчал и замедлил шаги при приближении к загону.
   - Я полагаю, вы намерены рассказать мне, что знаете об этом человеке? - вежливо спросил Джейми. МакДональд взглянул на него и понял, что независимо от его намерений, Джейми собирался вытрясти из него эти знания любым способом.
   - Я сам не встречал этого человека, - сказал МакДональд спокойно. - Я услышал о нем однажды вечером на приеме в Нью-Берне в прошлом месяце.
   Вечеринка у Дэвиса Хоуэлла, богатого судовладельца и члена Королевского совета губернатора, началась превосходным ужином и продолжилась игрой в вист и разговорами, приправленными ромовым пуншем и бренди.
   Со временем сигаретный дым становился гуще, а разговоры все свободнее. Речь зашла о благосостояние некоего Батлера и были высказаны намеки о его происхождении. Один джентльмен, очевидно завидуя богатству, сказал: "Если бы у меня в кармане был Стивен Боннет ....", но его тут же толкнул локтем друг, который, очевидно, выпил меньше рома.
   - Мистер Батлер был среди приглашенных? - резко спросил Джейми. Имя ему ничего не говорило, но если Батлер был знаком с членом Королевского совета губернатора ... Мир в колонии был тесен, особенно, что касается людей, облеченных властью, и тетя или Фаркард Кэмпбелл должны его знать.
   - Нет, его не было, - они подошли к загону. Макдональд сложил руки на изгороди, глядя на жеребца. - Думаю, он живет в Эдентоне.
   Так же как и Филипп Уайли. Жеребец, по имени Лукас, бочком подошел к ним, с любопытством раздувая ноздри. Джейми механически протянул согнутые пальцы, и лошадь любезно потерлась о них мордой. Но Джейми не обратил внимания на красавца-фриза, в его голове, словно волчок, крутились мысли.
   Эдентон лежал в устье Албемарль-Саунд и был доступен для кораблей. Значит, Боннет вернулся к морской деятельности и, соответственно, к пиратству и контрабанде.
   - Вы назвали Боннета мерзким типом, - сказал он, поворачиваясь к МакДональду. - Почему?
   - Вы хорошо играете в вист, полковник Фрейзер? - вопросительно взглянул на него МакДональд. - Я рекомендую эту игру. Она, как и шахматы, позволяет оценить ум соперника, и имеет преимущество в том, что можно играть сразу с несколькими противниками, - глубокие борозды на его лице на мгновение смягчились слабой улыбкой. - И еще большое преимущество - с ее помощью можно зарабатывать на жизнь, что вряд ли возможно с шахматами.
   - Я знаком с игрой, сэр, - ответил Джейми чрезвычайно сухим тоном.
   МакДональд был офицером на половинном окладе, без официальных обязанностей, без полка. Для таких людей было обыкновенным делом дополнять свою скудную зарплату добычей информации, которую они могли продать. Сейчас цена не была запрошена, но это не означало, что долг не будет истребован позже. Джейми коротко поклонился, признавая обязанность, и МакДональд с удовлетворением кивнул в ответ. Он скажет, что ему нужно в свое время.
   - Как вы можете предположить, сэр, я был заинтригован и хотел узнать, кто такой Боннет, и если он действительно является золотым яйцом, то из какой задницы он выпал. Вы понимаете, что зачастую больше узнаешь из того, о чем человек промолчал, а не из того, что он сказал? Или из того, как он сказал об этом?
   Не ожидая кивка Джейми, он продолжил:
   - Мы играли ввосьмером. Трое разговаривали совершенно свободно, но я заметил, что они знали о Боннете не больше моего. Двое других, казалось, тоже не знали или не считали его важным, но последние два ..., - он покачал головой. - Они стали очень тихими, сэр. Как те, кто боятся упоминать о черте из страха, что он появится.
   В глазах МакДональда блеснуло предположение.
   - Вы лично знакомы с Боннетом?
   - Да. Двое господ, которые знали его?
   - Уолтер Пристли и Хозея Райт, - быстро ответил МакДональд. - Оба хорошие друзья губернатора.
   - Торговцы?
   - Кроме всего прочего. У обоих есть склады - у Райта в Эдентоне и Плимуте, у Пристли в Чарльстоне, Саванне, Уилмингтоне и Эдентоне. Пристли также имеет деловые связи в Бостоне, - добавил МакДональд. - Хотя я мало знаю об их природе. Ах, да .... Райт - банкир.
   Джейми кивнул. Его руки были сложены под фалдами сюртука - никто не должен увидеть, как сильно были сжаты его пальцы.
   - Полагаю, что я слышал о мистере Райте, - сказал он. - Филипп Уайли упоминал, что ему принадлежит соседняя плантация.
   МакДональд кивнул в подтверждение. Кончик его носа раскраснелся, а на щеках выделялись лопнувшие капилляры.
   - Да, это "Четыре дымохода".
   Он искоса взглянул на Джейми, в раздумье трогая языком задний зуб.
   - Вы хотите убить его?
   - Разумеется, нет, - ответил Джейми ровным голосом. - Человека, связанного с высокопоставленными людьми?
   МакДональд остро взглянул на него и коротко фыркнул.
   - Да? Вот как.
   Они некоторое время шли, молча, каждый занятый своими мысленными расчетами, и каждый хорошо понимающий мысли другого.
   Новость о связях Боннета имела две стороны. С одной, они позволят легче найти его, с другой, они могут значительно все усложнить, если дело дойдет до убийства. Связи вряд ли остановят Джейми - МакДональд это ясно чувствовал - но они заставят его хорошо подумать.
   МакДональд сам представлял нешуточную угрозу. Деловых партнеров Боннета могли заинтересовать сведения о том, что кто-то собирается перекрыть им источник доходов, и, скорее всего, они предпримут меры, чтобы предотвратить это. Они также могут хорошо заплатить за информацию об угрозе, нависшей над их золотым гусем, а это МакДональд мог оценить.
   Однако возможности заткнуть рот МакДональду не было. У Джейми не было средств для подкупа, и в любом случае это вряд ли помогло - человека, продавшегося однажды, можно всегда купить.
   Он поглядел на МакДональда, который встретил его взгляд с легкой улыбкой и отвернулся. Нет, запугивание тоже не поможет, даже если бы он решился на это. Что тогда? Вряд ли он мог разбить МакДональду голову только для того, чтобы тот не выдал информацию Райту, Пристли или Батлеру.
   И значит, если подкуп и насилие не годятся, остается шантаж. А это довольно сложно, так как Джейми пока не знал никаких дискредитирующих сведений о МакДональде. Человек, ведущий такую жизнь, как у майора, почти наверняка должен иметь слабые места, но сколько потребуется времени, чтобы обнаружить их?
   Эта мысль породила другую.
   - Откуда вы узнали, что я разыскиваю Стивена Боннета? - спросил он резко, отрывая МакДональда от его собственных размышлений.
   МакДональд пожал плечами и поправил шляпу и парик.
   - Я услышал это из полдюжины источников, сэр, в разных местах - от таверн до магистрата. Ваш интерес, боюсь, широко известен. Но, - добавил он деликатно, - не его причина.
   Джейми глухо ругнулся. Кажется, нож был обоюдоострый. Раскинув широкую сеть, он поймал рыбу, но поднял такие волны, которые могли спугнуть кита. Если все побережье знает, что он ищет Боннета, значит и Боннет знает об этом.
   Может быть, это было плохо, а, может быть, и нет. Брианна настаивала, чтобы Боннета предоставили своей собственной судьбе. Это, конечно, было неправильно, но он не спорил с ней, и только выслушивал с сочувствующим видом. В конце концов, она не должна ничего знать, пока этот человек не будет благополучно мертв. Но если слухи все же достигнут ее ... Он только начал рассматривать такую возможность, как МакДональд заговорил снова.
   - Ваша дочь ... это миссис МакКензи, не так ли?
   - Это имеет значение? - холодно спросил Джейми, и МакДональд крепко сжал рот.
   - Нет, разумеется. Просто ... я имел беседу с миссис МакКензи и нашел ее ... очаровательной. Мысль о ..., - он прервался и закашлялся. - У меня самого есть дочь, - сказал он, внезапно остановившись и повернувшись к Джейми лицом.
   - Да? - Джейми не слышал, что МакДональд был женат. Скорее всего, нет. - В Шотландии?
   - В Англии. Ее мать - англичанка.
   От холода на обветренном лице солдата горели красные пятна, но светло-голубые, как блеклое небо над ними, глаза МакДональда твердо смотрели на Джейми.
   Джейми почувствовал напряжение в позвоночнике. Он приподнял плечи в пожатии и опустил их. МакДональд едва заметно кинул. Оба мужчины развернулись и пошли к дому, ведя легкий разговор о ценах на индиго, о последних новостях из Массачусетса и об удивительно хорошей погоде нынешней весной.
   - Я разговаривал с вашей женой недавно, - заметил МакДональд. - Очаровательная женщина и очень любезная. Вы счастливый человек, сэр.
   - Я склонен думать так, - ответил Джейми, бросая взгляд на МакДональда.
   Офицер деликатно кашлянул.
   - Миссис Фрейзер была так добра предположить, что вы могли дать мне рекомендательное письмо к Его превосходительству губернатору Трайону. В свете недавней угрозы конфликта она подумала, что человек с моим опытом может до некоторой степени полезен для ... Ну, вы понимаете?
   Джейми прекрасно понимал. И хотя он сомневался, что Клэр могла предложить нечто подобное, он почувствовал облегчение, что запрашиваемая цена оказалась такой незначительной.
   - Разумеется, - уверил он МакДональда. - Найдите меня после свадьбы, и я предоставлю вам письмо.
   МакДональд с благодарностью склонил голову.
   Когда они дошли до тропинки, ведущей к туалетам, МакДональд кивнул головой и ушел, по пути разминувшись с Дунканом Иннесом, который с осунувшимся лицом и измученным видом шел со стороны уборной.
   - С тобой все в порядке, Дункан? - спросил Джейми, с беспокойством следя за другом. Несмотря по прохладу, на лбу Иннеса блестели капельки пота, а щеки были бледны. Джейми только надеялся, что если это лихорадка, то не заразная.
   - Нет, - ответил Иннес. - Нет, я ... МакДубх мне нужно поговорить с тобой.
   - Конечно, charaid, - встревоженный видом мужчины, он схватил Дункана за руку, поддерживая его. - Позвать мою жену? Или, может, немного выпьешь?
   Судя запаху, он выпил уже достаточно, но не слишком много для жениха. Он не казался пьяным, но что-то с ним происходило. Быть может, отравился мидией вчера за ужином ...
   Иннес покачал головой. Он глотнул и сморщился, словно что-то застряло у него в глотке. Потом потянул воздух носом и повел плечами, собираясь с силами.
   - Нет, МакДубх, мне нужен ты. Твой совет, если бы ты был так добр ...
   - Да, Дункан, конечно, - теперь успокоившись, он отпустил руку Дункана. - В чем дело, человек?
   - Насчет ... насчет брачной ночи, - выпалил Дункан. - Я ...то есть у меня ... - он резко прервался, увидев, что на тропинку кто-то вышел, направляясь к туалетам.
   - Сюда, - сказал Джейми, поворачиваясь к огородам, обнесенным кирпичной стеной. "Брачная ночь?" - подумал он с любопытством. Дункан никогда не был женат, и когда они были в Ардсмуире, он никогда не говорил о женщинах, как многие другие мужчины. Джейми думал, что это была скромность, но может быть ... Нет, Дункану уже за пятьдесят, и, конечно, у него была возможность.
   Остается мужеложство или триппер, но он готов поклясться, что у Дункана нет никакой склонности к мальчикам. Будет немного неудобно, но он был полностью уверен, что со второй напастью Клэр сможет справиться. Остается только надеяться, что это только триппер, а не французская болезнь.
   - Вот, charaid, - сказал он, затаскивая Дункана в огород. - Здесь никто нас не услышит. А теперь, какие у тебя проблемы?
  
  40
   ТАЙНА ДУНКАНА
  
   Отец Леклерк вообще не говорил по-английски за исключением веселого "Хей-хо!", который он использовал во всех случаях: и как приветствие, и как восклицание удивления и одобрения. Джокаста все еще занималась своим туалетом, поэтому я представила священника Улиссу и сопроводила его в главный зал. Там я позаботилась, чтобы ему принесли выпивку и закуску, и усадила беседовать с Шерстонами. Шерстоны были протестантами и имели крайне изумленный вид от встречи с иезуитом, но они так стремились похвастаться своим знанием французского языка, что решили не обращать внимания на его вероисповедание.
   Мысленно отерев лоб после деликатного дела по установлению добрых отношений между ними, я извинилась и вышла на террасу - посмотреть отыскал ли Джейми Дункана. Никого из них в поле зрения не наблюдалось, но я встретила Брианну, которая шла с Джемми от лужайки.
   - Привет, солнышко, как дела? - я взяла Джемми, который вертелся и чмокал губами, словно голодный перед обедом из шести блюд. - Хочешь кушать, да?
   - Хх! - сказал он и, очевидно, решив, что этого недостаточно, повторил звук несколько раз нарастающим крещендо.
   - Он проголодался, а я сейчас лопну, - сказала Брианна, понижая голос и дотрагиваясь до груди. - Я несу его наверх покормить. Тетушка Джокаста сказала, что мы можем пользоваться ее комнатой.
   - О? Хорошо. Джокаста поднялась к себе, чтобы отдохнуть и переодеться. Свадебный обряд состоится в четыре часа.
   Я только что услышала, как часы в зале отбили полдень, и лишь понадеялась, что Джейми все-таки нашел Дункана. Возможно, его следует где-нибудь запереть, чтобы он снова не сбежал.
   Бри забрала Джемми, сунув согнутый палец ему в рот, чтобы приглушить его вопли.
   - Ты знаешь Шерстонов? - спросила она.
   - Да, - ответила я осторожно. - Что они сделали?
   Она приподняла бровь, глядя на меня.
   - Они попросили, чтобы я нарисовала портрет миссис Шерстон. Заказали, я имею в виду. Очевидно, тетушка Джокаста расхвалила меня и показала им некоторые мои рисунки, которые я сделала здесь прошлой весной; и теперь они хотят портрет.
   - Действительно? Это великолепно, дорогая!
   - Будет великолепно, если у них есть деньги, - сказала она практично. - Как ты думаешь?
   Да, вопрос был актуальный. Красивая одежда и положение не всегда отражали фактическое состояние дел, и я ничего не знала о них, кроме того, что они приехали из Хиллсборо.
   - Ну, они довольно вульгарны, - произнесла я с сомнением, - и ужасные снобы, но думаю, что Шерстон действительно богат. Кажется, ему принадлежит пивоваренный завод. Лучше спроси Джокасту, она наверняка должна знать.
   - Дово-о-льно вульга-а-рны, - она передразнила мое произношение, растягивая слова. - Ну и кто же здесь сноб?
   - Я не сноб, - с достоинством произнесла я. - Я проницательный наблюдатель социальных отношений. Ты видела отца или Дункана?
   - Дункана нет, но па там у деревьев с мистером Кэмпбеллом.
   Она указала направление, и я тут же увидела рыжие волосы Джейми и черно-красный тартан, которые словно яркое пламя пылали у дальнего края лужайки. Однако алого сюртука Дункана видно не было.
   - Чертов мужчина, - сказала я. - Куда он спрятался?
   - Пошел в уборную и упал в яму, - предположила Бри. - Ну, держись за свою лошадку, мы поехали.
   С этим словами, адресованными Джемми, который издавал жалобные голодные звуки, она исчезла в доме.
   Я поправила шаль на плечах и пошла к Джейми. На лужайке были накрыты столы для ленча, и я, проходя мимо них, взяла булочку с ветчиной, чтобы заглушить муки голода.
   Воздух все еще был прохладен, но солнце стояло высоко, и его лучи сильно грели мои плечи. Поэтому я с облегчением присоединилась к мужчинам, которые стояли в тени дубов, уже начавших покрываться листвой. Что Найавене говорила мне о дубах? Ах, да. "Пора сеять хлеб, когда листья дуба с беличье ухо".
   Судя по листьям, рабы в Речном потоке могли сеять зерно уже сейчас. Однако в Ридже дубы зазеленеют только через несколько недель.
   Очевидно, Джейми только что сказал нечто смешное, поскольку Кэмпбелл издал низкий скрипящий звук, который у него заменял смех, и кивнул мне.
   - Я оставляю вас вашим делам, - сказал он Джейми, отсмеявшись. - Тем не менее, позовите меня, если будет необходимость.
   Он из-под руки посмотрел на террасу.
   - Ага, блудный сын вернулся. Шиллинги, сэр, или бутылка бренди?
   Я повернулась и увидела, что Дункан идет по террасе, кивая и застенчиво улыбаясь в ответ на добрые пожелания. Я, должно быть, выглядела непонимающей, поскольку мистер Кэмпбелл поклонился мне с веселой улыбкой на тонких губах.
   - Я предложил вашему мужу маленькое пари, мэм.
   - Пять к одному на Дункана, - объяснил Джейми, - то есть я имею в виду, что у него и моей тети сегодня первая ночь.
   - Боже, - произнесла я довольно раздраженно. - Здесь кто-нибудь говорит о чем-нибудь другом? У вас не ум, а выгребная яма.
   Кэмпбелл рассмеялся и отошел к своему внуку.
   - Только не говори, что тебе это не интересно, - Джейми мягко подтолкнул меня локтем.
   - Мне действительно не интересно, - чопорно заявила я. Это было так, потому что я точно знала ответ.
   - О, действительно, - сказал он, приподняв уголок рта в улыбке. - Да на твоем лице распутство очевидно, как усы у кошки.
   - Что ты имеешь в виду? - спросила я сердито. На всякий случай - если он все-таки был прав - я раскрыла веер и прикрыла им нижнюю половину лица.
   Он произвел ироничный шотландский звук в горле, потом быстро огляделся и, наклонившись, прошептал мне в ухо.
   - Это значит, что ты выглядишь так, словно хочешь, чтобы я пришел к тебе в постель, - его теплое дыхание щекотало мне ухо. - Ты хочешь?
   Я ярко улыбнулась мистеру Кэмпбеллу, который с интересом взглянул на нас поверх головы внука, и, прикрывшись веером, как щитом, привстала на цыпочки, чтобы прошептать Джейми мой ответ. Потом опустилась на стопы и скромно улыбнулась ему, изо всех сил обмахиваясь веером.
   Джейми выглядел слегка шокированным, но определенно польщенным. Он взглянул на мистера Кэмпбелла, который к счастью отвернулся, вовлеченный в какой-то разговор, потом с раздумьем посмотрел на меня; пристальный взгляд его темно-синих глаз задержался на вырезе моего нового платья. Я изящно прикрыла декольте веером.
   - Ага ... мы могли бы ..., - он рыскнул глазами вокруг, оценивая окрестности на возможность уединения, потом его взгляд, словно магнитом, снова притянулся к вееру.
   - Нет, мы не можем, - сообщила я ему, улыбаясь и кланяясь двум пожилым мисс МакНейл, которые прошли позади него. - Каждый укромный уголок, каждая трещина в доме заполнены людьми. Также как сараи, конюшня и дворовые постройки. И если ты имеешь в виду свидание под кустами на берегу, лучше передумай. Это платье стоило чертову уйму денег.
   Не денег, конечно, а незаконного виски, но все равно.
   - О, я хорошо это знаю.
   Его взгляд медленно прошелся по мне - от кудрей, забранных в высокую прическу до носков новых туфель из телячьей кожи. Платье было пошито из бледно-янтарного шелка, его лиф и низ были расшиты листьями золотого и коричневого цвета, и оно обтягивало мою талию, как перчатка.
   - Оно того стоит, - сказал он мягко и наклонился поцеловать меня. Холодный ветерок качнул ветви дуба наверху, и я пододвинулась к нему ближе в поисках тепла.
   Из-за долгого путешествия из Риджа в Речной поток и многочисленных гостей, наводнивших дом к празднику, мы не спали вместе уже больше недели.
   Я хотела не столько секса, как такового, хотя, конечно, не отказалась бы от него, будь у нас такая возможность. Более всего мне не хватало ощущения теплого тела рядом с собой, возможности протянуть в темноте руку и положить ее на его длинное бедро, прижаться бедрами и животом к его аккуратным ягодицам, приложить щеку к его спине и, вдохнув аромат его кожи, скользнуть в сон.
   - Проклятие, - сказала я, прижавшись на мгновение лбом к кружевам его рубашки и с тоской вдыхая запахи крахмала и мужчины. - Ты знаешь, если твоя тетя и Дункан не нуждаются в постели, то ...
   - О, значит, тебе все-таки интересно.
   - Нет, - возразила я. - И, вообще, какое тебе дело до этого?
   - О, совсем никакого, - невозмутимо ответил он. - Просто уже четверо мужчин спросили меня этим утром - будут ли они спать вместе или уже спят. Для моей тети это комплимент, не так ли?
   Это было так; Джокасте МакКензи было далеко за шестьдесят, но мысль о том, что она может спать с мужчиной, не казалась невероятной. Я встречала немало женщин, которые с благодарностью отказались от секса, как только вышли из детородного возраста, но Джокаста к ним не относилась. В то же самое время ...
   - Они не спят вместе, - сказала я. - Федра мне вчера сказала об этом.
   - Я знаю. Дункан только что сказал мне то же самое.
   Он немного нахмурился, но глядел не на меня, а на террасу, где между двумя каменными вазами мелькнул яркий тартан Дункана.
   - Да? - я была сильно удивлена этим. Внезапно мне в голову закралось подозрение. - Ты ведь не спрашивал его, да?
   Он кинул на меня укоризненный взгляд.
   - Конечно, нет, - сказал он. - За кого ты меня принимаешь, сассенах?
   - За шотландца, - ответила я. - А они, в основном, все сексуальные маньяки. Или так можно подумать, слушая все эти разговоры.
   Я кинула на Кэмпбелла сердитый взгляд, но он отвернулся, поглощенный разговором.
   Джейми, почесывая скулу, глубокомысленно рассматривал меня.
   - Сексуальные маньяки?
   - Ты знаешь, что я имею в виду.
   - О, да Я просто сомневаюсь: ты меня оскорбила или сделала комплимент.
   Я открыла рот, потом закрыла и также глубокомысленно посмотрела на него.
   - Ага, - сказала я, - на воре шапка горит.
   Он громко рассмеялся, отчего несколько соседей обернулись в нашу сторону. Взяв меня за руку, он потянул меня дальше в тень вязов.
   - Я хочу кое о чем попросить тебя, сассенах, - сказал он, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что никто не сможет нас услышать. - Не могла бы ты найти возможность поговорить с моей тетей наедине?
   - В этом сумасшедшем доме? - я поглядела на террасу, где доброжелатели окружили Дункана, как пчелы клумбу с цветами. - Хотя, наверное, я смогу застать ее в ее комнате. Она пошла отдохнуть.
   Я сама не возражала бы полежать - мои ноги устали от нескольких часов стояния и ходьбы, а мои туфли были новыми и не разношенными.
   - Ладно, сойдет, - он кивнул проходящему знакомому и повернулся к гостям спиной, отгораживая нас от вмешательства.
   - Хорошо, - сказала я. - Почему?
   - Ну, это касается Дункана, - он выглядел сразу и немного развлеченным и немного встревоженным. - Есть небольшая проблема, а сам он не осмеливается поговорить с Джокастой.
   - Только не говори, - сказала я, - что он был женат и думал, что жена его умерла, а сейчас обнаружил ее здесь, поедающую рыбный суп.
   - Нет, - сказал он, улыбаясь, - все не так плохо. И, возможно, не так ужасно, как он боится. Но он очень беспокоится, а сказать Джокасте стесняется.
   Дункан вообще был скромным и застенчивым человеком. Бывший рыбак, он был вынужден присоединиться к восставшим; после Каллодена был захвачен в плен и провел много лет в тюрьме. После Ардсмуира его не отправили в колонии, поскольку в тюрьме он получил заражение крови от раны и лишился руки, что сделало его непригодным для службы по контракту. Я не сомневалась ни секунды, чьей идеей был этот брак - такая мысль не пришла бы Дункану в голову и за миллион лет.
   - Так по поводу чего он беспокоится?
   - Ну, - медленно протянул Джейми, - Дункан никогда не был женат. Ты когда-нибудь интересовалась почему?
   - Нет, - ответила я. - Я просто предполагала, что восстание ... о, Боже, - я остановилась, когда мне пришла в голову мысль. - Это же не ... Боже. Ты имеешь виду, что он любит мужчин? - я невольно повысила голос.
   - Нет! - сказал он шокировано. - Христос, неужели ты думаешь, что я позволил бы ему жениться нам моей тете, если бы он был содомитом? Боже!
   Он огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не слышит и на всякий случай затащил меня дальше в тень деревьев.
   - Но ты ведь не знаешь точно, не так ли? - спросила я, забавляясь.
   - Я знаю, - сказал он мрачно. - Пойдем.
   Он приподнял нависающую ветвь и, положив руку на мою поясницу, подтолкнул меня дальше в тень деревьев. Роща была достаточно обширная, так что в ней можно было легко укрыться от гостей.
   - Нет, - повторил он, когда мы достигли небольшой открытой полянки среди деревьев. - Ну, и грязный ум у тебя, сассенах! Ничего подобного, - он оглянулся на лужайку, но мы были достаточно далеко от нее и почти скрыты от взглядов. - Дело в том, что он ... неспособен, - он приподнял одно плечо, выглядя глубоко смущенным.
   - Он ... импотент? - я почувствовала, что рот мой открылся, и закрыла его.
   - Да. В молодости он был помолвлен, но произошел несчастный случай. Лошадь на улице понесла и лягнула его по яйцам, - он сделал еле заметное движение, словно хотел убедиться, что его мошонка на месте, но не стал. - Рана зажила, но ... в общем, он теперь не годится для брачной ночи. Он, конечно, освободил девушку, и она вышла замуж за другого.
   - Бедняга! - произнесла я с симпатией. - Боже милосердный, бедный Дункан.
   - Ну, он все-таки жив, - заметил Джейми, - а очень многие нет. Кроме того, - он повел рукой вокруг, охватывая плантацию "Речной поток", - я не назвал бы его в данном случае бедным. За исключением небольшого затруднения, то есть, - добавил он.
   Я свела брови, рассматривая в уме возможность медицинской помощи. Если в результате несчастного случая были повреждены сосуды, то я мало что могла сделать. Тем более, не обладая средствами для эффективной восстановительной хирургии. Если же была нарушена только гемоцель133, то можно попробовать ...
   - Ты говоришь в молодости? Хм. Прошло столько времени, но я могу, конечно, посмотреть, может быть, что-то можно сделать.
   Джейми, неверящим взглядом, уставился на меня.
   - Посмотреть? Сассенах, человек покраснел, как свекла, когда ты просто спросила его про запор; он мне тогда признался, что чуть не умер от стыда. Да с ним удар случится, если ты станешь тыкать его между ног.
   Ветка дуба вытянула из моей прически прядку волос, и я с раздражением заправила ее за ухо.
   - Ладно, но что ты тогда хочешь от меня? Я не могу вылечить его заговорами.
   - Конечно, нет, - прервал он меня нетерпеливо. - Я не хочу, чтобы ты что-то делала с Дунканом, а только поговорила с тетей.
   - Что? Ты имеешь в виду, она не знает об этом? Но ведь они помолвлены несколько месяцев и живут в одном доме!
   - Да, но ... - Джейми сделал странный жест плечами, как если бы рубашка была ему тесна - жест, который он всегда делал, когда чувствовал себя смущенным или неуверенным. - Видишь ли, когда встал вопрос о браке, Дункану не пришло в голову, что возникнет и вопрос о ... ммфм.
   - Ммфм? - произнесла я, приподнимая одну бровь. - Разве брак обычно не означает ммфм?
   - Ну, он ведь не думал, что тетя выбрала его за мужскую красоту, - сказал Джейми, в свою очередь, приподнимая брови. - Он считал, что это просто деловое соглашение - существуют вещи, которые ему легче делать, будучи владельцем Речного потока, а не управляющим.
   - И ему не пришло в голову упомянуть ... это маленькое неудобство?
   - О, приходило. Но он не видел никаких признаков, что моя тетя расценивала брак с ним иначе, чем бизнес. Она никогда не упоминала про постель, а он слишком застенчив, так что этот вопрос вообще не возникал.
   - Значит, сейчас он возник? Что случилось? Ваша тетя сунула руку под его килт и сделала ему непристойное предложение насчет брачной ночи?
   - Ничего не знаю об этом, - ответил он сухо. - Но до сегодняшнего утра, пока он не услышал, как сплетничают гости, Дункану не приходило в голову, что, возможно, моя тетя ожидает от него ... ну ...
   Он приподнял и опустил одно плечо.
   - Он не мог придумать, что делать, и впал в панику.
   - Понятно, - я в размышлении потерла пальцем верхнюю губу. - Бедный Дункан. Неудивительно, что он был так расстроен.
   - Да, - Джейми выпрямился, как человек, исполнивший свой долг. - Итак, ты поговоришь с Джокастой и все урегулируешь ...
   - Я? Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней об этом?
   - Ну, не думаю, что она сильно расстроится, - сказал он, глядя на меня с усмешкой. - В конце концов, в ее возрасте, я не думаю ...
   Я громко фыркнула.
   - В ее возрасте? Твоему деду Саймону было далеко за семьдесят, когда он все еще интересовался этим.
   - Моя тетя - женщина, - сказал он довольно сурово. - Если ты не заметила это.
   - Ты думаешь, это имеет значение?
   - Ты так не считаешь?
   - О, это имеет значение, - сказала я и прислонилась к дереву, сложив руки под грудью и глядя на него из-под ресниц. - Когда мне будет сто один год, а тебе девяносто шесть, я приглашу тебя в свою постель, и мы посмотрим, кто из нас сможет.
   Он задумчиво посмотрел на меня, и его темно-синие глаза вспыхнули.
   - Я намерен посмотреть, прямо сейчас, сассенах, - сказал он. - В качестве аванса.
   - Я намереваюсь принять его, - сказала я. - Однако ... - я посмотрела сквозь деревья на дом, который был хорошо виден. Деревья начали покрываться зеленой листвой, но крошечные нежные листочки, ни в коем случае, не являлись достаточным камуфляжем. Я повернулась к Джейми, и тут его руки сжали мои бедра.
   Следующие несколько минут в голове у меня все перемешалось, я слышала только громкое шуршание ткани и сухих дубовых листьев под нашими ногами и ощущала острый запах раздавленной травы.
   Потом мои глаза открылись.
   - Не останавливайся! - сказала я с отчаянием. - Не теперь, ради Бога!
   Он усмехнулся и отстранился от меня, позволив килту упасть на место. Его лицо раскраснелось, и грудь тяжело вздымалась под кружевами рубашки.
   Он злорадно ухмыльнулся и рукавом вытер пот со лба.
   - Остальное ты получишь, когда мне будет девяносто шесть лет.
   - Ты столько не проживешь! Иди сюда!
   - О, - произнес он, - значит, ты поговоришь с моей тетей?
   - Мерзкий вымогатель, - я задохнулась, шаря рукой под его килтом. - Я отплачу тебе, клянусь, отплачу.
   - О, да, отплатишь.
   Он обхватил меня за талию и, оторвав от земли, развернулся так, что оказался спиной к дому, прикрывая меня своим телом. Его длинные пальцы ловко задрали мое платье, потом нижнюю юбку и еще ловчее скользнули между моих оголенных ног.
   - Тише, - прошептал он мне на ухо. - Ты же не хочешь, чтобы люди нас услышали, не так ли? - он мягко прикусил зубами мое ухо и продолжил свое дело, игнорируя мои, по правде сказать, слабые возражения.
   Я была более чем готова, и он хорошо знал, что делал. Не прошло и нескольких минут, как я вцепилась в его руку, словно железным обручем обхватившую мою талию, выгнулась назад, на мгновение головокружительной бесконечности потеряв сознание, и в полуобмороке упала на него, извиваясь, как червяк на крючке. Он издал глубокий смешок и отпустил мое ухо.
   Холодный ветерок прижал юбки к моим ногам. Аромат дыма и еды плыл через прохладный весенний воздух. Я смутно слышала голоса и смех от лужайки, заглушаемые громкими ударами моего сердца.
   - Подумай об этом, - сказал Джейми, опуская меня. - У Дункана все еще есть одна здоровая рука, - Он поставил меня на ноги и придержал за локоть, чтобы я не упала. - Ты можешь упомянуть об этом моей тете, если считаешь, что это поможет.
  
  41
  ОЧАРОВАНИЕ МУЗЫКИ
  
   Роджер МакКензи пробирался сквозь толпу, кивая знакомым, но не останавливаясь. Он не был в настроении для разговоров.
   Брианна ушла покормить ребенка, и хотя он скучал без нее, все-таки ощущал облегчение от того, что она скрылась от назойливых глаз. Ему совсем не нравились взгляды, которыми награждали ее мужчины. Взгляды, направленные в ее лицо, были восхищенными, но достаточно почтительными. Однако он видел, как этот ублюдочный Форбс смотрел на ее зад с таким же выражением, с которым глазел на полуголую мраморную богиню на лужайке.
   В то же время он гордился ей. Она была великолепна в своем новом платье, и он, глядя на нее, ощущал приятное чувство собственности. Однако это чувство было немного испорчено мыслью о том, что она выглядела так, словно была здесь хозяйкой.
   Мимо пробежала еще одна рабыня, придерживая одной рукой блюдо с рулетами на голове, второе блюдо она несла под рукой. Он задался вопросом: сколько же рабов держит Джокаста Камерон.
   Конечно, не может быть и речи, чтобы Брианна унаследовала Речной поток. Ей была противна сама идея иметь рабов. Также как и ему. И он находил утешение в мысли, что не только его самолюбие заставило Брианну отказаться от наследства.
   Он услышал высокий звук скрипки из дома и навострил уши. Конечно же, на празднике будет музыка, и, если повезет, он сможет узнать несколько новых песен.
   Он повернул к дому. У него не было с собой тетради, но, без сомнения, Улисс найдет что-нибудь. На террасе он поклонился миссис Фаркард Кэмпбелл, которая в своем наряде была похожа на чрезвычайно безобразный, но дорогой абажур из розового шелка. Он остановился, позволив ей пройти в дом впереди него, и прикусил губу, стараясь не рассмеяться, когда юбки диаметром в четыре фута застряли в трехфутовом дверном проеме. Она ловко развернулась и вошла в зал боком, словно краб. Роджер последовал за ней на почтительном расстоянии.
   Скрипка замолчала, но он слышал протяжные звуки настраиваемых инструментов. Музыканты находились в большой гостиной, откуда двустворчатые двери открывались в танцевальный зал. В настоящее время в гостиной было лишь несколько человек, занятых легкой беседой.
   Роджер прошел мимо Улисса, который стоял возле камина в безупречном парике и зеленой ливрее, наблюдая за двумя служанками, изготавливающими свежий ромовый пунш.
   Музыканты находились в дальнем углу комнаты, поглядывая время от времени в сторону камина и пунша.
   - Что вы будете играть? - спросил Роджер, остановившись возле скрипача, и улыбнулся ему. - "Овечка с изогнутыми рогами" или "Шон Би"?
   - О, ради Бога, ничего столь причудливого, - руководитель маленького ансамбля, ирландец, напоминающий сверчка, с согнутой спиной, противоречащей ярким ясным глазам, снисходительно махнул рукой на своих музыкантов. - Они могут играть только рилы и джиги. А что еще нужно народу, - добавил он. - Здесь не бальные залы Дублина и даже не Эдентон, достаточно одного хорошего скрипача.
   - И это вы, как я понимаю, - сказал Роджер с улыбкой, кивая на футляр от скрипки, убранный на всякий случай на этажерку, чтобы кто-нибудь не уселся на него или не наступил.
   - Это я, - согласился джентльмен с изящным поклоном. - Шеймус Ханлон, сэр, ваш слуга.
   - Очень приятно, сэр. Роджер МакКензи из Фрейзерс-Риджа, - он вернул поклон, ощущая своеобразное удовольствие от старомодной учтивости, и осторожно пожал руку Ханлона с искривленными узловатыми пальцами. Музыкант заметил и оценил его заботу о своей подагрической руке.
   - А, немного мази и с ними все будет в порядке, - Ханлон пошевелил пальцами и уставился на Роджера яркими глазами. - Я почувствовал у вас мозоли на кончиках пальцах. Вы не скрипач, но вы все-таки играете на каком-то струнном инструменте?
   - О только чтобы занимать вечера, не так как вы, господа, - Роджер кивнул на ансамбль, который состоял из одной потертой виолончели, двух виол, трубы, флейты и чего-то, что прежде было охотничьим рожком, к которому теперь были приделаны несколько изогнутых трубок.
   Ханлон оценил ширину его грудной клетки.
   - Только послушайте его голос! Несомненно, мистер МакКензи, вы еще и певец?
   Ответ Роджера утонул в звуках громкого удара и протяжного стона сзади него. Он развернулся и увидел, что виолончелист закрыл своим телом инструмент, как наседка большого цыпленка, защищая его от джентльмена, который, очевидно, пнул его, проходя мимо.
   - Смотрите по сторонам! - рявкнул музыкант. - Неуклюжий пьяница!
   - О? - злоумышленник, коренастый мужчина в военно-морской форме, с негодованием уставился на виолончелиста. - Вы смеете ... так говорить со мной ...
   Его лицо было покрыто нездоровой краснотой, и он стоял, пошатываясь. Роджер мог чувствовать запах алкоголя даже на расстоянии шести футов от него.
   Офицер поднял палец и собрался произнести речь. Он открыл рот, показав кончик языка, но не произнес ни слова. Открыв и закрыв рот несколько раз, он отказался от попытки заговорить, развернулся и направился к двери, едва не налетев на лакея с подносом и стукнувшись о дверной косяк на выходе.
   - Осторожно с ним, мистер О'Рейли, - сухо произнес Шеймус, обращаясь к виолончелисту. - Могу поклясться - если бы мы находились возле моря, то сейчас снаружи вас бы ждал отряд вербовщиков. А в данном случае, я не удивлюсь, если он подстережет вас со свайкой134.
   О'Рейли выразительно сплюнул.
   - Я знаю его, - сказал он презрительно. - Его имя Вольф. Больше похож на собаку, и притом очень паршивую собаку. Он так пьян, что через час даже не вспомнит обо мне.
   Ханлон, прищурившись, посмотрел на дверь, в которой исчез лейтенант.
   - Ну что ж хорошо, коли так, - согласился он. - Но я тоже знаю этого господина, и он может быть более трезвым, чем кажется по внешнему виду.
   Он мгновение стоял, постукивая завитком скрипки по ладони, потом повернулся к Роджеру.
   - Фрейзерс-Ридж, вы сказали? Вы приходитесь родственником миссис Камерон или мистеру Инессу?
   - Я женат на дочери Джейми Фрейзера, - сказал Роджер, зная, что это самый эффективный ответ, поскольку большая часть графства знала о Джейми Фрейзере, и дальнейших вопросов о семейных связях Роджера не возникало.
   - Хо-хо, - сказал Шеймус, выглядя явно впечатленным. - Ладно. Хм!
   - И вообще, что тут делает этот надутый пузырь? - спросил виолончелист, все еще сердито глядя на дверь вслед вышедшему офицеру. - Все знают, что он сам имел виды на миссис Камерон и на Речной поток. Удивительно, что ему хватило наглости заявиться сюда!
   - Возможно, он приехал, чтобы показать, что не питает никаких плохих чувств, - предположил Роджер. - Благородный жест - победил достойнейший, да?
   Музыканты рассмеялись, а кое-кто и просто заржал в ответ на такое предположение.
   - Возможно, - сказал флейтист, - но если вы друг Дункана Иннеса, будьте осторожны.
   - Да, - согласился Шеймус Харлон и поманил пальцем лакея с напитками. Взяв чашку с подноса, он поднял ее в приветствии и усмехнулся Роджеру. - Подойдите к нам позже, может быть, вы знаете мелодию или две, которые мне не знакомы.
  
  42
   СОЛНЕЧНЫЙ АМУЛЕТ
  
   Брианна сидела возле очага в кожаном кресле с подголовником и кормила Джемми, наблюдая за своей двоюродной бабкой, которая готовилась к свадьбе.
   - Что вы решили? - спросила Федра, обмакивая серебряный гребешок в баночку с помадой. - Зачесать их вверх с кудрями наверху?
   В ее голосе прозвучала скрытая надежда. Она не одобряла отказ хозяйки надеть парик и пыталась сделать все возможное, чтобы создать такой же эффект, используя собственные волосы Джокасты. Если, конечно, ей будет позволено.
   - Глупости, - произнесла Джокаста. - Это не Эдинбург, дитя мое, не говоря уже о Лондоне.
   Она откинулась назад, подняла голову и прикрыла глаза, греясь в ярком весеннем свете, который лился из окон. Серебряная гребенка мерцала в солнечных лучах, а руки рабыни казались еще более черными на фоне белоснежных волос женщины.
   - Может быть и так, мэм, но это не дикие Карибы или какая-нибудь глушь, - возразила Федра. - Вы здесь хозяйка, и это ваша свадьба. Все будут глазеть на вас. Вы хотите опозорить меня с распущенными волосами, как у какой-то скво, чтобы все подумали, что я не знаю своих обязанностей?
   - О, Бог не допустит, - широкий рот Джокасты искривился от раздраженного юмора. - Зачеши, пожалуйста, назад и скрепи гребнями. Может быть, племянница позволит тебе проявить свое мастерство на ее локонах.
   Федра посмотрела на Брианну, прищурив глаза, та улыбнулась в ответ и покачала головой. Ради благопристойности она надела чепец с кружевами и не собиралась возиться с прической. Рабыня фыркнула и вернулась к попыткам уговорить Джокасту. Брианна закрыла глаза, позволив дружескому препирательству отойти на задний план. Теплые солнечные лучи из окна падали на ее ноги, огонь в камине потрескивал за ее спиной и обволакивал, как старая уютная шаль.
   Кроме голосов Джокасты и Федры она могла слышать гул по всему дому. Каждая комната была переполнена гостями. Некоторые гости нашли приют на соседних плантациях и приехали только на сам праздник, но большая их часть остановилась в Речном потоке, так что в люди спали по пять-шесть человек на кровати, и еще больше в палатках возле реки.
   Брианна с завистью посмотрела на необъятную кровать Джокасты. Из-за поездки и переполненности дома в Речном потоке они с Роджером не спали вместе уже больше недели и, вероятно, не будут, пока не вернутся в Ридж.
   Однако привлекал ее не сон. Рот ребенка на ее соске пробудил в ней совсем не материнские инстинкты, и чтобы их удовлетворить, нужны были Роджер и уединение. Прошлой ночью они попытались использовать кладовую, но были прерваны рабами, явившимися туда за сыром. Может быть, конюшня? Она протянула ноги и поджала пальцы, раздумывая - спят ли там конюхи?
   - Ладно, я надену бриллианты только для того, чтобы доставить тебе удовольствие, nighean135.
   Ироничный голос Джокасты разрушил очаровательное видение покрытого сеном стойла и голого тела Роджера в темноте.
   Она перевела взгляд от Джемми, с блаженным видом сосущего грудь, к Джокасте, сидящей возле окна. Пожилая женщина выглядела отстраненной, словно слышала что-то такое, что только она одна могла слышать. Возможно, гудение от гостей снизу.
   Этот шум напомнил Брианне деловитое жужжание пчел в летних ульях ее матери, которое можно было услышать, приложив ухо к дереву. Продуктом роя гостей был разговор, а не мед, хотя цель была одна и та же - сделать запасы впрок, чтобы питаться ими в холодные зимние дни.
   - Все хватит, хватит, - Джокаста махнула Федре уходить и встала на ноги. Она некоторое время стояла, беспокойно постукивая пальцами по туалетному столику, явно раздумывая, на что еще необходимо обратить свое внимание, потом свела брови и прижала два пальца к верхним векам.
   - У вас болит голова, тетушка? - спросила Брианна негромко, чтобы не потревожить Джемми. Джокаста опустила руки и повернулась к племяннице со слабой кривоватой улыбкой.
   - О, ничего страшного. Как только меняется погода, у меня начинает болеть голова.
   Несмотря на ее улыбку, Брианна увидела маленькие морщинки боли в углах глаз Джокасты.
   - Джем уже наелся. Я могу пойти и привести маму. Она сделает отвар от головной боли.
   Джокаста отмахнулась.
   - Не стоит, милая. Боль не такая уж сильная, - она осторожно потерла виски, противореча своим словам.
   Рот Джемми с тихим чмоканьем отлепился от соска, и его голова расслабленно откинулась назад. Согнутая рука Брианны, где лежала его головка, была горячей и потной, а маленькое ушко ребенка смялось и покраснело. Она подняла его инертное тело и вздохнула с облегчением, когда прохладный ветерок попал на ее кожу. Джемми отрыгнул, надув молочный пузырь, и уронил голову на ее плечо, как воздушный шар, наполовину наполненный водой.
   - Наелся до отвала, да? - Джокаста улыбнулась, направив в их сторону слепые глаза.
   - Надулся, как барабан, - уверила ее Брианна. Она легонько похлопала его по спинке, чтобы он еще срыгнул, но он только тихо вздохнул во сне. Она поднялась, отерла молоко с его подбородка и положила его на живот в импровизированную кроватку, сделанную из ящика комода, наполненного одеялами и подушками.
   Брианна повесила шаль на спинку кресла и слегка задрожала от свежего ветерка, влетевшего в окно. Не рискуя новым платьем, она кормила Джемми в рубашке, и теперь ее голые предплечья покрылись гусиной кожей.
   Джокаста повернула голову на стук и шелест, которые произвела Брианна, когда вынимала из большого шкафа две льняные юбки и платье из голубой шерсти. Она сама соткала ткань и разработала его дизайн, хотя нити пряла миссис Баг. Клэр окрасила ткань в голубой цвет, используя индиго и камнеломку, а Марсали помогла сшить платье.
   - Позвонить Федре, чтобы она помогла тебе одеться?
   - Нет, я справлюсь сама, если вы поможете мне со шнуровкой.
   Ей не хотелось пользоваться услугами рабов больше необходимого. С юбками проблем не было, она просто затянула их шнурками на талии. Однако корсет и само платье шнуровались на спине.
   Брови Джокасты, темно-бронзовые на фоне ее кожи абрикосового оттенка, приподнялись от этого предложения, но после краткого колебания она кивнула головой и повернулась к камину с несколько хмурым видом.
   - Да, разумеется. Ребенок не слишком близко от огня, да? Могут вылететь искры.
   Брианна, надела корсет и втиснула груди в предназначенные для них углубления, потом, извиваясь, стала натягивать платье.
   - Нет, он далеко от огня, - ответила она терпеливо. В лиф платья спереди и по бокам были вшиты косточки, и Брианна повертелась перед зеркалом, восхищаясь эффектом. Заметив в зеркале, немного хмурый вид тети, она закатила глаза, потом наклонилась и на всякий случай оттащила ящик подальше от камина.
   - Благодарю за то, что успокоила старую женщину, - сухо произнесла Джокаста, услышав звук трения.
   - Пожалуйста, тетя, - ответила Брианна, позволив теплоте и извинительным ноткам прозвучать в ее голосе. Она положила руку на плечо женщины, и та легонько ее пожала.
   - Я вовсе не считаю, что ты пренебрегаешь материнскими обязанностями, - сказала Джокаста. - Но когда ты поживешь с мое, ты станешь такой же осторожной. Я видела, какие ужасные вещи случаются с детьми, - добавила она более мягко. - И лучше мне сгореть самой, чем увидеть, как пострадает наш дорогой малыш.
   Она встала за спиной Брианны и без труда нашла шнурки.
   - Я вижу, ты восстановила свою фигуру, - сказала с одобрением пожилая женщина, обхватив руками ее талию. - Что это, вышивка? Какого цвета?
   - Темно-синего. Цветущая виноградная лоза вышита толстыми хлопковыми нитками.
   Она взяла руку Джокасты и провела ее пальцем по завиткам лозы, которая покрывала каждую косточку в лифе, начинаясь от фестончатого выреза и спускаясь до талии, выступающей вниз треугольным мысом.
   Брианна потянула воздух, когда тетя стала затягивать шнурки, и перевела взгляд на круглую прекрасную до боли головку сына. Не впервые она задавалась вопросом о жизни своей двоюродной бабушки. У Джокасты были дети, по крайней мере, Джейми так полагал, но она никогда не говорила о них, а Брианна не осмеливалась спросить. Вероятно, они умерли в младенчестве.
   - Не беспокойся, - произнесла ее тетя, и ее лицо в зеркале приняло вид решительной жизнерадостности. - Этот ребенок рожден для больших дел, я уверена, с ним ничего плохого не случится.
   Она повернулась, зашуршав зеленым шелком халата по нижним юбкам, и Брианна снова поразилась ее способности, угадывать чувства людей, не видя их лиц.
   - Федра! - позвала Джокаста. - Федра! Принеси мою шкатулку, черную.
   Федра, как всегда, была рядом и быстро достала из шкафа небольшую черную шкатулку. Джокаста села с ней к секретеру.
   Кожаная шкатулка была старой и изношенной и представляла собой узкую коробку без всяких украшений, кроме серебряной застежки. Брианна знала, что свои драгоценности Джокаста держала в большем ларце из кедра, выложенном бархатом. Что же находится здесь?
   Она подошла к тете, когда та подняла крышку. В шкатулке была короткая деревянная палочка толщиной с палец, на которой были надеты три кольца: одно простое с бериллом, другое с неограненным изумрудом и последнее с темя алмазами, окруженными меньшими камнями. Камни поймали свет и отразили его, бросая вокруг разноцветную пляшущую радугу.
   - Какое прекрасное кольцо! - невольно воскликнула Брианна.
   - Алмазное? Да, Гектор Камерон был богатым человеком, - рассеянно сказала Джокаста, коснувшись большого кольца. Ее длинные пальцы без всяких украшений ловко рылись среди различной мелочи, которая лежала в шкатулке вместе с кольцами, и, наконец, вытащили нечто маленькое и неприметное.
   Она вручила вещицу Брианне, и та обнаружила, что это была маленькая оловянная брошка в форме сердца, сильно потускневшая от времени.
   - Это солнечный амулет, милочка, - сказала Джокаста с удовлетворенным кивком. - Прицепи его на одежду ребенка.
   - Амулет? - Брианна поглядела на Джемми, свернувшегося калачиком. - Какой амулет?
   - Против фей, - ответила Джокаста. - Пристегни его на рубашку мальчика - помни, только на спине - и никто из старого народа его не тронет.
   Волосы на руках Брианна немного встали от сухого голоса пожилой женщины.
   - Твоя мать должна была сказать тебе, - продолжила Джокста с осуждением в голосе. - Но твоя мать - англичанка, а твой отец об этом не думает. Мужчины никогда не думают, - добавила она с легкой горечью. - Это забота женщины - оградить ребенка от вреда.
   Джокаста порылась в корзинке для вязания и вытащила длинную сосновую палочку с остатками коры на ней.
   - Возьми ее, - приказала она, протягивая палочку Брианне. - Зажги один конец от камина и обойди три раза вокруг ребенка. Только помни - по часовой стрелке!
   Озадаченная Брианна взяла палочку, сунула ее в огнь и сделала, как ей было велено, держа горящее дерево подальше от колыбели и своих синих юбок. Джокаста ритмично притоптывала ногой по полу и нараспев приговаривала по-гэльски, достаточно медленно, чтобы Брианна смогла разобрать слова:
   - Пусть будет твоей мудрость змеи,
   Пусть будет твоей мудрость ворона,
   Мудрость отважного сокола.
   Пусть будет твоим лебедя голос,
   Пусть будет твоим меда голос,
   Голос небесного сына.
   Защита феи пусть будет с тобой,
   Защита эльфа пусть будет с тобой,
   Защита красной собаки.
   Щедрость моря пусть будет с тобой,
   Щедрость земли пусть будет с тобой,
   Щедрость отца небес.
   Пусть каждый день лишь радость несет,
   Пусть не будет дней плохих,
   Жизни счастливой тебе.
   Джокаста замолчала, прислушиваясь к чему-то с сосредоточенным видом, словно ожидала отклика из Волшебной страны. Очевидно, получив удовлетворительный ответ, она указала на камин.
   - Брось палочку в огонь. Тогда ребенок будет безопасен от огня.
   Брианна повиновалась, с удивлением обнаружив, что не нашла в этом обряде ничего смешного. Наоборот, она испытала некое удовлетворение от того, что защитила своего ребенка пусть даже от сказочных существ, в которых не верила. Или не верила до этого.
   Снизу донеслась музыкальная фраза - высокий звук скрипки и голос, теплый и глубокий.
   Джокаста подняла голову, прислушиваясь, и улыбнулась.
   - У твоего молодого человека прекрасный голос.
   Брианна тоже прислушалась. Она уловила негромкие звуки песни "Моя любовь в Америке". "Когда я пою, я всегда пою для тебя", - вспомнилось ей. И хотя ее груди были пусты, она ощутила в них слабое покалывание при этом воспоминании.
   - Вы очень хорошо слышите, тетушка, - сказала она, убирая эту мысль.
   - Ты довольна своим браком? - внезапно спросила Джокаста. - Вы с парнем хорошо подходите друг другу?
   - Да, - ответила удивленная Брианна, - очень.
   - Это хорошо, - ее двоюродная бабушка стояла с наклоненной головой, прислушиваясь. - Да, это хорошо, - повторила она мягко.
   Захваченная импульсом, Брианна взяла запястье старой женщины.
   - А вы, тетушка? Вы рады?
   Слово "счастлива" Брианне показалось неуместным, учитывая несколько обручальных колец в ее шкатулке. "Довольна" тоже не казалось ей подходящим словом, особенно если вспомнить, как Дункан вчера вечером прятался в углу гостиной, стесняясь всех, кроме Джейми, а сегодня утром нервничал и потел от страха.
   - Рада? - удивилась Джокаста. - О, ты имеешь в виду свадьбу.
   К облегчению Брианны ее тетя рассмеялась искренним смехом.
   - О, да, конечно, - сказала она. - Я ведь выхожу замуж первый раз за последние пятьдесят лет!
   С веселым смешком старая леди повернулась к окну и приложила ладонь к стеклу.
   - Сегодня прекрасный день, дорогая, - сказала она. - Почему бы тебе не надеть плащ и не пойти проветриться и развлечься?
   Она была права; река мерцала серебром сквозь кружево зелени, и воздух в комнате, такой уютный некоторое время назад, теперь казался душным и несвежим.
   - Да, я пойду, - Брианна повернулась к импровизированной колыбели. - Наверное, нужно позвать Федру.
   Джокаста махнула рукой.
   - О, не беспокойся. Я не против присмотреть за ребенком. Некоторое время я буду здесь.
   - Спасибо, тетушка, - она поцеловала пожилую женщину в щеку и повернулась уйти, но поглядев на тетю, подошла к колыбели и отодвинула ее подальше от огня.
  
   Воздух снаружи был свеж и пах новой травой и барбекю. От этого кровь бурлила в ее венах, и ей хотелось скакать по кирпичным дорожкам. Она слышала музыку и голос Роджера из дома. Немного прогулки, и она вернется в дом; может быть, у Роджера будет свободное время, и они могли бы ...
   - Брианна! - услышала она громкое шипение из-за забора, окружавшего огород, и остановилась, увидев голову своего отца, осторожно высовывающуюся из-за угла. Он дернул подбородком, подзывая ее, и исчез.
   Она бросила торопливый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто за ней не наблюдает, и быстро завернула за угол, где обнаружила отца, присевшего на корточки рядом с телом черной женщины, лежащей на груде прошлогоднего навоза.
   - Что, ради Бога ... - начала Брианна, но уловила запах алкоголя, перекрывающий даже запах навоза. - О, - она присела на корточки рядом с отцом, и ее юбки вздулись, как воздушный шар.
   - Это моя вина, - объяснил он. - По крайней мере, частично. Я оставил недопитый стакан под ивами, - он кивнул головой в направлении кирпичной дорожке, где стоял один из стаканов Джокасты для пунша. - Она, должно быть, нашла его.
   Брианна наклонилась и понюхала дыхание тяжело храпевшей рабыни. Запах рома был самым сильным, но она также обнаружила кислый запашок пива и глубокий аромат бренди. Очевидно, рабыня заботливо опустошала все оставленные недопитыми емкости, которые она собирала для мытья.
   Брианна осторожно приподняла край чепца. Это была Бетти, одна из старших служанок; она спала в алкогольном ступоре с открытым ртом и отпавшей челюстью.
   - Да, это не первый стакан, который она допила, - сказал Джейми, увидев это. - Я удивлен, как она смогла уйти так далеко от дома в таком состоянии.
   Брианна огляделась. Обнесенный кирпичной стеной, огород был недалеко от кухни, но более чем в трехстах ярдах от главного дома и, кроме того, отделялся от него кустами родендрона и цветниками.
   - Не только как, - произнесла Брианна, приложив в задумчивости палец к губам. - Но и зачем?
   - Что? - он оторвал взгляд от рабыни и вопросительно посмотрел на нее.
   - Зачем она пришла сюда? Похоже, она пила весь день; не бегала же она сюда с каждой кружкой. Да и зачем? Если бы я была на ее месте, я спокойно пила бы на месте.
   Отец удивленно взглянул на нее, потом усмехнулся.
   - Да? Это мысль. Но, возможно, в стакане было много вина, и она захотела выпить его, не торопясь.
   - Возможно. Но потайные места есть и поближе к дому, - она потянулась и взяла пустой стакан. - Ты пил ромовый пунш?
   - Нет, бренди.
   - Тогда это не твой стакан.
   Она протянула к нему емкость, наклонив так, чтобы был виден осадок на дне. Ромовый пунш у Джокасты делали не только из рома, сахара и масла, но также добавляли туда сушеную смородину, и всю смесь перемешивали горячей кочергой. В результате он не только имел темно-коричневый цвет, но и оставлял в стаканах тяжелый осадок, состоящий из частиц сажи и смородины.
   Джейми, нахмурясь, взял стакан. Он сунул в него нос, посопел, потом провел по остаткам жидкости пальцем и затолкал его в рот.
   - Что? - спросила она, увидев, как изменилось его лицо.
   - Пунш, - сказал он, проводя кончиком языка по зубам, словно хотел очистить их. - Похоже, он с лауданумом.
   - Лауданум! Ты уверен?
   -Нет, - ответил он честно. - Но здесь есть что-то еще, кроме смородины, или я ничего не понимаю.
   Он протянул ей кружку, она взяла ее и стала принюхиваться. Она могла мало что различить, кроме сладкого запаха жженого сахара. Возможно, здесь присутствовал какой-то острый маслянистый запах ... а возможно, нет.
   - Я поверю тебе на слово, - сказала она, потирая кончик носа. Она посмотрела на лежащую служанку. - Мне поискать маму?
   Джейми снова присел на карточки и внимательно осмотрел женщину. Он взял ее безвольную руку, послушал ее дыхание, потом покачал головой.
   - Я не знаю, опоена ли она опием или просто напилась, но думаю, она не умирает.
   - Что нам с ней делать? Мы не можем оставить ее здесь лежать.
   Он, раздумывая, посмотрел на рабыню.
   - Нет, разумеется, нет.
   Он наклонился и очень аккуратно взял женщину на руки. Один поношенный башмак свалился с ее ноги, и Брианна подобрала его.
   - Ты знаешь, где она спит? - спросил Джейми, осторожно обходя парник с тяжелой ношей на руках.
   - Она домашняя рабыня и должна спать в доме на чердачном этаже.
   Он кивнул, мотнув головой, чтобы отбросить прядь красных волос с лица.
   - Хорошо, мы пройдем вокруг конюшни, чтобы войти в дом через черный вход. Иди вперед и дай знать, если все чисто.
   Она сунула башмак со стаканом под плащ и вышла на узкую тропинку, идущую мимо огорода в обход кухни и туалетов. Она взглянула вверх и вниз по тропинке, симулируя беззаботный вид. Возле загона стояли несколько мужчин - но все спиной к ней - и увлеченно разглядывали черных голландских лошадей мистера Уайли.
   Поворачиваясь, чтобы дать знак отцу, она заметила самого мистера Уайли, который направлялся к конюшне в сопровождении какой-то леди, одетой в платье из золотистого шелка. Подождите, это же ее мать! Клэр на мгновение повернула свое светлое лицо в сторону дочери, но не увидела ее, поглощенная разговором с Уайли.
   Бри колебалась, желая позвать мать, но не решилась из-за боязни привлечь к себе внимание. По крайней мере, она теперь знала, где искать Клэр. Она может позвать мать после того, как они благополучно доставят Бетти на место.
  
   С небольшими затруднениями им удалось перенести Бетти в длинную комнату на чердачном этаже, которую та делила с женской прислугой. Джейми, задыхаясь, просто свалил женщину на первую же узкую кровать, потом отер рукавом пот со лба и стал тщательно счищать навоз с сюртука.
   - Итак, - сказал он немного угрюмо. - С ней все в порядке, да? Если ты скажешь кому-нибудь из рабов, что она больна, никто ни о чем не догадается.
   - Спасибо, па, - она поцеловала его в щеку. - Ты милый.
   - О, да, - сказал он насмешливо. - Просто медовый.
   Однако он не выглядел раздосадованным.
   - Башмак у тебя?
   Он снял оставшуюся обувь и аккуратно поставил оба башмака возле кровати, потом натянул грубое шерстяное одеяло на ноги женщины.
   Брианна проверила состояние рабыни. Насколько она могла судить, с ней все было в порядке; женщина храпела, пуская слюни, но дыхание было регулярным. Когда они на цыпочках направились к лестнице, она дала Джейми серебряный стакан.
   - Вот. Ты знаешь, что это стакан Дункана?
   - Нет, - он выгнул бровь, хмурясь. - Что значит стакан Дункана?
   - Тетя Джокаста подарила Дункану набор из шести серебряных стаканов в качестве свадебного подарка. Она вчера мне их показывала. Видишь? - она повернула стакана, показывая ему выгравированную монограмму. - "И" значит "Иннес".
   Вокруг буквы была выбиты рыбки с красиво прорисованной чешуей.
   - Это как-то может помочь? - спросила она, видя, что он заинтересовался.
   - Может быть, - он вытащил носовой платок и, аккуратно завернув в него стакан, положил его в карман сюртука. - Я пойду и кое-что разузнаю. А ты тем временем найди Роджера Мака, хорошо?
   - Ладно. Но зачем?
   - Ну, я подумал, что кто-то выпил первую половину пунша из этого стакана. Надо найти его и посмотреть, в каком состоянии он находится, - он приподнял одну бровь, глядя на нее. - Если в пунш был добавлен опий, значит, он для кого-то предназначался, да? Я думаю, ты и Роджер Мак потихоньку поищите тело под кустами.
   Этот вопрос совсем не приходил ей в голову, пока они пытались доставить Бетти наверх.
   - Хорошо, но сначала я найду Федру или Улисса и скажу, что Бетти больна.
   - Да, и если будешь говорить с Федрой, спроси ее, не злоупотребляет ли Бетти выпивкой или опиумом. Хотя, думаю, что нет, - добавил он мрачно.
   - Я тоже, - сказала она таким же тоном. Возможно, пунш не был отравлен, а Бетти приняла лауданум сама. Джокаста всегда держала у себя небольшое количество опия. И если рабыня действительно взяла его, то что она собиралась делать - просто расслабиться или совершить самоубийство?
   Она задумчиво смотрела в спину Джейми, который остановился на нижней ступеньке, прислушиваясь. Можно легко предположить, что рабское положение толкнуло женщину на самоубийство. Однако надо признать, что домашние рабы Джокасты жили довольно хорошо - лучше, чем большинство свободных черных людей, а также лучше ряда белых, которых она встречала в Уилмингтоне и в Кросс-Крике.
   Комната для служанок была чистая, кровати простые, но удобные. У домашних рабов была приличная одежда и достаточно еды. Что касается эмоциональных проблем, которые могли привести к самоубийству, то они могли быть не только у рабов.
   Более вероятно, что Бетти просто была пьяницей и пила все что угодно - сильный запах алкоголя от ее одежды подтверждал это. Но зачем рисковать и красть лауданум в праздничный день, когда и так много спиртных напитков?
   Она с неохотой пришла к заключению, что отец ее все-таки прав. Бетти случайно приняла лауданум, и если это так, из чьего стакана она пила?
   Джейми молча повернулся к ней и показал, что путь свободен. Она быстро последовала за ним и облегченно вздохнула, когда они незамеченными вышли из дома.
   - Что ты делал там, па? - спросила она. Он выглядел непонимающим.
   - В огороде, - уточнила она. - Где нашел Бетти?
   - О, - произнес он, взяв ее за руку и увлекая прочь от дома к загону. - Я разговаривал с твоей матерью в роще, а потом пошел в дом через огород. И там лежала эта женщина на куче дерьма.
   - Вопрос в том, - сказал она, - она попала туда случайно, или кто-то принес ее туда?
   Он покачал головой.
   - Я не знаю, - сказал он. - Но я поговорю с Бетти, как только она проснется. Кстати, ты не знаешь, где твоя мать?
   - Она с Филиппом Уайли. Как я поняла, они направлялись к конюшне.
   Ноздри ее отца раздулись при упоминании об Уайли, и она подавила улыбку.
   - Я найду ее, - сказал он. - А ты иди и поговори с Федрой, и еще ...
   Она уже собралась уходить, но при этих словах оглянулась с вопросительным взглядом.
   - Я полагаю, что тебе следует сказать Федре, чтобы она ничего не говорила, если кто-нибудь будет спрашивать у нее о Бетти, но тотчас сообщила нам, кто ею интересуется, - он выпрямился и прочистил горло. - Иди и найди своего мужа ... и девочка? Пусть никто не узнает об этом, да?
   Он поднял бровь, и она кивнула в ответ. Он развернулся на каблуках и зашагал к конюшне, тихонько постукивая пальцами правой руки по сюртуку, словно был в глубокой задумчивости.
   Холодный ветер задул под ее юбки и породил холодную дрожь по всему ее телу. Она хорошо поняла, что он имеет в виду.
   Если это не попытка самоубийства и не несчастный случай, то это могло быть преднамеренным убийством. Но кого?
  
  43
   ФЛИРТ
  
   Джейми коротко поцеловал меня, чтобы подбодрить после нашей интерлюдии, и быстрыми шагами отправился искать Ниниана Белла Гамильтона, у которого хотел выяснить причину упомянутого Хантером сбора регуляторов. Я последовала за ним, задержавшись немного для благопристойности и убедившись, что выгляжу прилично, прежде чем появиться перед людьми.
   Я испытывала ощущение легкого головокружения, и мои щеки пламенели, но думаю, само по себе это не являлось уликой. Как и не мог быть ею мой выход из леса: и мужчины, и женщины довольно часто скрывались под сенью деревьев, чтобы облегчится на природе вместо того, чтобы воспользоваться вонючими и переполненными туалетами. Однако если я выйду из леса, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, с листьями в волосах и пятнами сока на юбке, это может вызвать определенные комментарии.
   К моей юбке прицепились несколько колючек и пустая оболочка цикады, которую я скинула, задрожав от отвращения. На моем плече были лепестки цветков кизила; я отряхнула их и тщательно проверила прическу, откуда тоже сбросила несколько лепестков, упавших на землю, как кусочки ароматной бумаги.
   Когда я уже вышла из-за деревьев, мне пришло в голову, проверить юбку сзади на предмет наличия пятен и кусочков коры. Я вытянула шею, оглядываясь через плечо, и врезалась в Филиппа Уайли.
   - Миссис Фрейзер! - он обхватил мои плечи, чтобы не дать мне упасть. - С вами все в порядке, дорогая?
   - Да, конечно, - мои щеки пылали, и я сделала шаг назад, стараясь прийти в чувство. Почему я постоянно натыкаюсь на Филиппа Уайли? Этот маленький паразит преследует меня? - Прошу великодушно извинить меня.
   - Какие пустяки, - сказал он добросердечно. - Это только моя вина. Я чертовски неуклюж. Могу я сделать что-нибудь, чтобы улучшить ваше настроение? Стакан сидра? Вино? Ромовый пунш? Силлабаб136? Яблочная водка? Нет, бренди. Позвольте принести вам немного бренди.
   - Нет, ничего не надо. Спасибо, - я рассмеялась над его нелепыми предложениями, и он ухмыльнулся в ответ, очевидно, считая себя очень остроумным.
   - Хорошо, если с вами все в порядке, дорогая леди, вы должны пойти со мной. Я настаиваю.
   Он положил мою руку себе на согнутый локоть и, несмотря на протесты, потащил меня в направлении конюшни.
   - Это ненадолго, - уверил он меня. - Я весь день искал вас, чтобы показать вам мое чудо. Клянусь, вы будете в восторге!
   Я неохотно подчинилась - кажется, будет меньше проблем, если я пойду и еще раз взгляну на его проклятых лошадей, чем вступлю с ним в пререкания. Кроме того, до свадьбы еще много времени, и я успею поговорить с Джокастой. На этот раз мы обошли загон, где Лукас со своими товарищами благосклонно разрешали двум смелым джентльменам, влезшим на забор, глазеть на них.
   - Это удивительно спокойный жеребец, - сказала я, мысленно сравнивая доброжелательные манеры Лукаса с агрессивным поведением Гидеона. Джейми так и не нашел время кастрировать его, так что зверь покусал почти всех: и лошадей, и людей - во время нашей поездки в Речной поток.
   - Признак породы, - ответил Уайли, открывая дверь в конюшню. - Они самые галантные из лошадей. Хотя это нисколько не ослабляет остроты их ума. Сюда, миссис Фрейзер.
   В отличие от сияющего дня наружи в конюшне было очень темно; настолько темно, что я споткнулась о неровный кирпич на полу и покачнулась с испуганным вскриком. Мистер Уайли любезно подхватил меня под руку, помогая мне устоять на ногах.
   - С вами все в порядке, миссис Фрейзер? - спросил он.
   - Да, - ответила я, немного задыхаясь. Фактически я сильно ушибла палец и подвернула ногу. Я еще не привыкла к моим новым туфлям с сафьяновыми каблуками. - Только позвольте моим глазам привыкнуть к темноте.
   Он остановился, но не выпустил моей руки. Вместо этого он положил ее на сгиб своего локтя и прижал к своему телу.
   - Обопритесь на меня, - сказал он просто.
   Я оперлась, и мы некоторое время стояли неподвижно. Я поджала одну ногу, как цапля, и ждала, когда утихнет пульсирующая боль в пальце. На этот раз мистер Уайли, казалось, был не склонен к насмешкам и остротам, возможно, из-за мирной атмосферы вокруг.
   Конюшни, вообще, рождают умиротворяющее чувство; лошади и люди, которые за ними ухаживают, как правило, весьма доброжелательные существа. Здесь присутствует особая аура, яркая и в тоже время успокаивающая. Я слышала тихое шуршание и звук переступающих ног, а также удовлетворенный выдох лошади, которая жевала сено рядом с нами.
   Находясь близко к Филиппу Уайли, я могла ощущать его духи, но даже яркий аромат мускуса и бергамота не мог перекрыть насыщенные запахи конюшни. В ней пахло свежей соломой, кирпичом и деревом, но присутствовали также слабые запахи иных стихий: кроме навоза, еще кровь и молоко - основные элементы материнства.
   - Здесь, словно в матке, не так ли? - сказала я тихо. - Так же тепло и темно, я имею в виду. Я почти слышу биение сердца.
   Уайли негромко рассмеялся.
   - Это мое сердце, - сказал он и коснулся рукой своего жилета - черная тень на белом атласе.
   Мои глаза быстро адаптировались к темноте, хотя в конюшне все еще оставался полусумрак. Мимо проскользнула гибкая тень кота, я вздрогнула и опустила травмированную ногу. Она еще не могла держать мой вес, но, по крайней мере, я могла поставить ее на пол.
   - Вы можете некоторое время постоять одна? - спросил Уайли.
   Не ожидая ответа, он убрал свою руку и пошел, чтобы зажечь фонарь, который стоял поблизости на табурете. После нескольких ударов кремня по стальной пластинке вокруг нас засветилась сфера мягкого желтого света. Взяв меня свободной рукой, он повел меня вглубь конюшни.
   Они были в деннике в самом конце. Филипп высоко поднял фонарь и с улыбкой повернулся ко мне. Свет фонаря засиял на шкуре лошади, которая мерцала и колебалась, как полночная вода, и запылал в ее огромных карих глазах, когда она повернулась к нам.
   - О, - произнесла я с тихим восхищением, - какая красивая, - и потом немного громче. - О!
   Кобыла немного сдвинулась, и возле ее задних ног стал виден жеребенок. Он был длинноногий с узловатыми коленями, его худенький зад и узкие плечи были еще далеки от мускульного совершенства его матери. У него были такие же большие добрые глаза с длинными ресницами, но шкура вместо блестящего черного цвета была красновато-коричневой и пушистой, как у кролика, а хвостик был забавный и короткий, как метелка.
   У его матери струилась такая же длинная густая грива, которую я заметила у фризов в загоне, у детеныша вместо гривы был смешной гребешок жестких волос приблизительно в дюйм длиной, торчащий, как зубная щетка.
   Жеребенок моргнул, ослепленный светом, потом быстро спрятался за мать. Однако через мгновение на виду появился маленький носик, ноздри которого осторожно подергивались. За ним последовал большой глаз, мигнул, и носик исчез, чтобы снова появится, но на сей раз немного в другом месте.
   - Посмотрите, какая кокетка! - восхищенно сказала я.
   Уайли засмеялся.
   - Да, действительно, - сказал он голосом, полным гордости собственника. - Разве они не великолепны?
   - Ну, да, - сказала я, задумавшись. - Однако думаю, слово "великолепный" больше подходит какому-нибудь жеребцу или боевой лошади. Про этих лошадок я могу сказать, что они милые!
   Уайли с веселым удивлением фыркнул.
   - Милые? - сказал он. - Милые?
   - Ладно, вы же понимаете, - сказала я смеясь. - Очаровательные. Добрые. Восхитительные.
   - Все так, - сказал он, поворачиваясь ко мне. - И, кроме того, красивые.
   Он глядел не на лошадей, а на меня со слабой улыбкой на лице.
   - Да, - сказала я, ощущая какой-то приступ неловкости. - Да, они очень красивы.
   Он стоял слишком близко, и я шагнула в сторону под предлогом лучше рассмотреть лошадей. Жеребенок тыкался в вымя кобылы, энергично помахивая хвостиком.
   - Как их зовут? - спросила я.
   Уайли пододвинулся к перегородке денника, и его рука задела мой рукав, когда он потянулся, чтобы повесить фонарь на крюк.
   - Кобылу зовут Тесса, - ответил он. - Родителя вы видели. Это Лукас. Что касается их дочери ... - он взял мою руку и улыбнулся. - Думаю, я мог бы назвать ее "Красавица Клэр".
   Я некоторое время не двигалась вообще, ошеломленная выражением на лице Филиппа Уайли.
   - Что? - произнесла я непонимающе. "Конечно же, я ошиблась", - подумала я и попыталась забрать свою руку, но я колебалась слишком долго, и он сжал мои пальцы. "Конечно, он же в действительности не намеревается ..."
   Он намеревался.
   - Очаровательная, - произнес он и придвинулся ближе. - Добрая. Восхитительная. И ... красивая.
   Он поцеловал меня.
   Я была так потрясена, что на некоторое время застыла. Его рот был мягок, поцелуй короток и целомудрен. Хотя вряд ли это имело значение, значимым был сам факт.
   - Мистер Уайли! - сказала я и сделала поспешный шаг назад, но наткнулась на жерди.
   - Миссис Фрейзер, - сказал он мягко и сделал шаг вперед. - Моя дорогая.
   - Я не ваша ... - начала я, и он поцеловал меня снова. Теперь без всякого намека на целомудрие. Все еще потрясенная, я с силой оттолкнула его. Он качнулся и выпустил мою руку, но, тут же восстановив равновесие, схватил ее одной рукой, а второй обнял меня за талию.
   - Кокетка, - прошептал он и приблизил свое лицо к моему. Я пнула его. К сожалению, это была травмированная нога, и мой удар был лишен силы, он просто проигнорировал его.
   Я стала бороться всерьез; чувство ошеломленного недоверия, владевшее мною, исчезло, когда я ощутила руку молодого человека, твердо ухватившуюся за мою задницу. В тоже время я знала, что возле конюшни толкалось много людей, и меньше всего мне хотелось привлечь к себе их внимание.
   - Прекратите! - прошипела я. - Прекратите сейчас же!
   - Вы сводите меня с ума, - прошептал он, задыхаясь, и прижал меня к своей груди, пытаясь затолкать язык в мое ухо.
   Я была абсолютно уверена, что он сошел с ума, но совершенно отказывалась брать на себя ответственность за это его состояние. Я отодвинулась насколько могла - недалеко, из-за жердей за моей спиной - и попыталась втиснуть руку между нашими телами. Шок к этому времени прошел, и я мыслила четко и ясно. Я не могла пнуть его по яйцам, поскольку он просунул свою ногу между моих ног, поймав их в ловушку юбок. Если бы я смогла дотянуться до его горла и пережать его сонную артерию, он свалился бы, как камень.
   Я почти дотянулась до его горла, но его проклятый галстук помешал, и мои пальцы бессильно проскребли по нему. Он дернулся в сторону и схватил мою руку.
   - Пожалуйста, - произнес он. - Я хочу ...
   - Мне нет дела до того, что вы хотите! - сказал я. - Отпустите меня сейчас же, вы ... вы ... - я отчаянно искала самое оскорбительное слово. - Вы щенок!
   К моему удивлению он остановился. Его лицо не могло побледнеть сильнее, так как было обильно покрыто рисовой пудрой - я ощущала ее на своих губах - но его рот сжался, а выражение лица стало ... довольно обиженным.
   - Вы действительно так обо мне думаете? - спросил он низким голосом.
   - Да, черт побери! - ответила я. - Что еще я должна думать? Вы, что, сошли с ума, если ведете себя таким презренным образом? Что это с вами?
   - Презренным? - он казался весьма озадаченным тем, что его ухаживания заслужили такое определение. - Но я ... то есть вы ... Я думал, что вы ... Я имею в виду, вы были не против ...
   - Нет, - возмутилась я, - вы не можете думать ничего подобного. Я не давала вам ни малейшего повода для таких мыслей!
   "По крайней мере, намеренно", - пришла мне в голову неприятная мысль: возможно, мое восприятие собственного поведения значительно отличалось от его восприятия Филиппом Уайли.
   - О, не так ли? - его лицо изменилось, вспыхнув от гнева. - Позвольте не согласиться с вами, мадам!
   Я сказала ему, что по возрасту гожусь ему в матери, но мне никогда не могло прийти в голову, что он не поверил мне.
   - Кокетка, - сказал он уже другим тоном. - Никакого повода? Вы давали мне множество поводов, начиная с нашей первой встречи.
   - Что? - я повысила голос от удивления. - Я просто вежливо с вами разговаривала. И если ты считаешь это кокетством, мой мальчик ...
   - Не называйте меня так!
   О, значит, он заметил разность в нашем возрасте, он просто не оценил ее величину. Тут мне пришло в голову, что в обществе, в котором вращался Филипп Уайли, флирт обычно проводился под маской подшучивания. Что, во имя всех святых, я ему говорила?
   Я помнила, что обсуждала с ним и его другом Стэнхоупом закон о гербовом сборе. Да, еще говорили о налогах и лошадях, но, конечно же, этого недостаточно, чтобы породить в нем такое недоразумение.
   "Очи твои - пруды в Хешбоне"137- произнес он низким горьким голосом. - Вы не помните вечер, когда я сказал вам это? Песнь песней Соломона для вас - просто вежливый разговор?
   - Боже, - я невольно ощутила себя виноватой. Мы имели короткую беседу насчет этих стихов на одной вечеринке, устроенной Джокастой два или три года назад. И он помнил ее? Возможно, Песнь песней была несколько опрометчивой темой для разговора, но это был простой обмен мнениями. Я мысленно встряхнулась и выпрямилась.
   - Глупости, - заявила я. - Вы поддразнивали меня, и я просто ответила таким же образом. А сейчас мне действительно нужно ...
   - Вы сегодня пошли со мной сюда. Одна, - он с решительным выражением в глазах сделал шаг ко мне. Он все-таки собрался продолжить, тупоголовый хлыщ!
   - Мистер Уайли, - произнесла я твердо, ускользая вбок. - Я ужасно сожалею, но вы совершенно неправильно поняли ситуацию. Я счастлива замужем, и у меня нет к вам никакого романтического интереса. А теперь прошу извинить меня ...
   Я нырнула мимо него и помчалась из конюшни со всей скоростью, какую позволили мне мои туфли. Он не стал преследовать меня, и я благополучно выскочила наружу с сильно бьющимся сердцем.
   Возле загона находились люди, и я повернула в другую сторону, зайдя за угол конюшни, пока никто меня не увидел. Укрывшись от глаз, я быстро произвела осмотр, чтобы убедиться, что не выгляжу слишком потрепанной. Я не знала, видел ли кто-нибудь, как я входила в конюшню с Уайли, и я могла только надеяться, что никто не видел, как я выскочила оттуда.
   Несмотря на недавние осложнения, всего один локон выбился из прически; я его тщательно заправила и попутно смахнула несколько соломинок с юбки. К счастью, он не порвал мне платье, и, завернувшись в шаль, я снова имела приличный вид.
   - Все в порядке, сассенах?
   Я подпрыгнула, как пойманный лосось, и мое сердце тоже. Я обернулась - адреналин тряхнул меня, как удар электрического тока - и увидела Джейми, который смотрел на меня с несколько хмурым видом.
   - Что ты делала, сассенах?
   Мое сердце все еще билось в горле, но я смогла выдавить, как я надеялась, несколько беспечных слов.
   - Ничего. Я просто смотрела лошадей ... то есть лошадь. Кобылу. У нее родился жеребенок.
   - Да, я знаю, - произнес он, странно посмотрев на меня.
   - Ты нашел Ниниана? Что он сказал?
   Я пригладила волосы сзади, приводя в порядок прическу, и воспользовалась случаем избежать его взгляда.
   - Он сказал, что это правда, хотя я и не сомневался. Более тысячи мужчин расположились лагерем возле Солсбери. И каждый день прибывают еще, а старый дурак этому рад!
   Он нахмурился, барабаня двумя жесткими пальцами правой руки по бедру, и я поняла, что он сильно встревожен.
   И неудивительно. Не принимая во внимание сам конфликт, нужно учитывать тот факт, что сейчас была весна. Только из-за того, что Речной поток располагался в предгорье, мы смогли приехать на свадьбу Джокасты. Здесь лес был покрыт облаком зелени, и крокусы торчали из земли, как оранжевые и фиолетовые зубы дракона. Однако в горах все еще лежал снег, а ветви деревьев только набухали почками. Недели через две почки лопнут, и во Фрейзер-Ридже настанет пора весенних посевных работ.
   Правда, Джейми предусмотрел такую возможность, наняв Арчи Бага. Однако Арчи сам по себе не мог сделать многого. Что касается арендаторов и поселенцев ... Если милиция будет созвана опять, весенние работы лягут на плечи женщин.
   - Мужчины в этом лагере оставили свои земли, да?
   Солсбери также находился в долине. Было немыслимо для фермера оставить свою землю, ради того чтобы выразить протест правительству, как бы разгневан он не был.
   - Оставили или потеряли, - ответил он коротко. Взгляд его стал еще более хмурым, когда он поглядел на меня. - Ты говорила с моей тетей?
   - А ... нет, - ответила я, чувствуя себя виноватой. - Еще нет. Я только собралась ... О, случилось еще что-то?
   Он произвел шипящий звук, словно закипающий чайник, что означало его крайнее раздражение.
   - Христос, я почти забыл про нее. Одна из рабынь, как я думаю, была отравлена.
   - Что? Кто? Как? - я опустила руки от прически и уставилась на него. - Почему ты не сказал мне?
   - Я говорю тебе сейчас, не так ли? Не беспокойся, она в безопасности. Только чертовски пьяна, - он раздраженно дернул плечами. - Единственная проблема в том, что, скорее всего, отравить хотели не ее. Я послал Роджера Мака и Брианну посмотреть, и они еще не вернулись, так что, возможно, никто больше не погиб.
   - Возможно? - я потерла переносицу, отвлеченная новым развитием событий. - Конечно, алкоголь может быть ядовитым, хотя многие этого не понимают, но напиться и быть намеренно отравленным - это разные вещи. Что ты думаешь ...
   - Сассенах, - прервал он.
   - Что?
   - Что, во имя Бога, ты делала? - выпалил он.
   Я в замешательстве уставилась на него. Его лицо становилось все краснее, пока мы говорили, но я считала, что это из-за беспокойства о Ниниане и регуляторах. Уловив опасную синюю вспышку в его глазах, я стала подозревать, что здесь замешаны более личные отношения. Я наклонила голову набок и осторожно взглянула не него.
   - Что ты имеешь в виду?
   Его губы тесно сжались, но он не ответил. Вместо этого он протянул указательный палец и очень деликатно коснулся уголка моих губ. Потом он перевернул ладонь и показал мне маленький черный предмет, прилипшей к кончику его пальца - бархатная мушка Филиппа Уайли в форме сердечка.
   - О, - в ушах у меня загудело. - Это ... Э-э ...
   Голова моя закружилась, и в глазах заплясали маленькие черные звездочки.
   - Да, это, - рявкнул он. - Христос, женщина! Меня до смерти достали глупые разговоры Дункана и шутки Ниниана ... И почему ты не сказала мне, что он дрался с Барлоу?
   - Вряд ли я назвала бы это дракой, - сказала я, изо всех сил пытаясь вернуть себе здравый смысл. - Кроме того майор МакДональд быстро положил ей конец, поскольку тебя нигде не было. И кстати майор хочет ...
   - Я знаю, чего он хочет, - он отмел разговор о майоре коротким взмахом руки. - Я по уши в этих проблемах с майором, регуляторами и пьяными девицами, а ты тут в конюшне ласкаешься с этим хлыщом!
   Я почувствовала, как кровь прилила мне в голову, и сжала кулаки, борясь с горячим желанием ударить его.
   - Я не ласкалась, и ты знаешь об этом! Проклятый идиот приставал ко мне с ухаживаниями, это все.
   - С ухаживаниями? Занимался с тобой любовью, ты имеешь в виду? Да, я вижу!
   - Нет!
   - О, да? И ты попросила его прилепить эту копейку тебе на счастье?
   Он сунул мне под нос палец с черной мушкой, я стукнула по нему, заставив мушку улететь на землю, и немного запоздало вспомнила, что "заниматься любовью" означало ухаживать, заниматься флиртом, а не прелюбодеянием.
   - Я имею в виду, - сказала я сквозь сжатые зубы, - что он поцеловал меня. Вероятно, в шутку. Ради Бога, ведь я гожусь ему в матери!
   - Скорее в бабушки, - сказал Джейми жестко. - Поцеловал тебя ... Почему, черт побери, ты поощряла его, сассенах?
   Мой рот открылся от возмущения, происходящего как от того, что он назвал меня бабушкой Филиппа Уайли, так и от обвинения в его поощрении.
   - Поощряла его? Ты проклятый идиот! Ты отлично знаешь, что я не поощряла его!
   - Твоя собственная дочь видела, как ты пошла с ним! Ты что не имеешь никакого стыда? Из-за всего, что здесь произошло, мне теперь вызывать человека на дуэль?
   Я почувствовала небольшой приступ растерянности при мысли о Брианне, и еще больший при мысли о Джейми, бросающем вызов Уайли. Он не носил свой меч, но он привез его с собой. Я твердо отбросила обе мысли.
   - Моя дочь не дура и не сплетница, - произнесла я с огромным достоинством. - Она не подумает ничего плохого от того, что я пошла посмотреть лошадь. И почему она должна? И, вообще, почему кто-то должен?
   Он длинно выдохнул через сжатые губы и впился в меня взглядом.
   - Да, действительно? Возможно, потому что все видели, как ты флиртовала с ним на лужайке? Потому что видели, как он преследовал тебя, как кобель течную сучку?
   Он, должно быть, увидел, как опасно изменилось выражение моего лица, потому что коротко кашлянул и поспешно продолжил.
   - Более чем один человек посчитали необходимым сказать мне об этом. Ты думаешь, мне нравится быть общественным посмешищем, сассенах?
   - Ты ... ты ..., - ярость душила меня. Мне хотелось стукнуть его, но я видела, что в нашу сторону повернулись заинтересованные головы. - Течная сучка? Как ты смеешь так говорить обо мне, ты проклятый ублюдок?
   У него хватило приличия выглядеть немного смущенным, хотя он все еще смотрел на меня с негодованием.
   - Да, хорошо, я не должен был так говорить. Но ты ушла вместе с ним, сассенах. Как будто у меня мало других проблем, чтобы моя собственная жена ... И если бы ты пошла поговорить с тетей, как я просил тебя, ничего бы этого не произошло. А сейчас видишь, что ты наделала!
   Я поменяла свое отношение к дуэли. Мне захотелось, чтобы Джейми и Филипп Уайли убили друг друга, быстро, на глазах у всех, и с большим количеством крови. Мне было все равно, что на нас смотрят. Я сделала нешуточную попытку кастрировать его голыми руками, и он схватил меня за запястья, резко дернув их вверх.
   - Христос! Люди смотрят, сассенах!
   - Меня ... черт побери ... это ... не волнует! - прошипела я, изо всех сил пытаясь освободиться. - Пусти меня, и я, на хер, покажу им что посмотреть!
   Я не отводила взгляда от его лица, но знала, что множество лиц повернулись в нашу сторону. Он тоже знал это. Его брови на мгновение соединились, потом выражение его лица показало, что он принял решение.
   - Хорошо, - сказал он, - пусть смотрят.
   Он обнял меня и, сильно прижав к себе, поцеловал. Лишенная возможности пошевелиться, я прекратила борьбу и осталась стоять неподвижно, застывшая и разъяренная. В отдалении послышался смех и хриплые возгласы одобрения. Ниниан Гамильтон крикнул что-то по-гэльски; я, к счастью, не поняла что.
   Он, наконец, оторвал губы от моего рта, все еще крепко обнимая меня, и очень медленно наклонил голову, прижавшись твердой прохладной щекой к моей щеке. Его тело тоже было твердым, но вовсе не прохладным. Его сильный жар прежде, чем коснуться моей кожи, проник, по крайней мере, через шесть слоев ткани - через его рубашку, жилет, сюртук, мое платье, рубашку и корсет. Был ли это гнев или возбуждение, или и то и другое вместе, но он пылал, как печка.
   - Я сожалею, - сказал он, щекоча горячим дыханием мое ухо. - Я не хотел оскорбить тебя. Действительно. Мне убить его, а потом самого себя?
   Я немного расслабилась. Мои бедра были прижаты к его телу, и так как в этом месте между нашими телами было всего пять слоев ткани, я почувствовала эффект, который мне понравился.
   - Возможно, еще нет, - сказала я. Голова кружилась от избытка адреналина, и я глубоко вздохнула, чтобы прийти в чувство. Потом я отодвинулась, почувствовав сильный острый запах от его одежды. Если бы я не была так возбуждена, я бы сразу заметила этот мерзкий аромат.
   - Что же ты такое делал? - я понюхала сюртук на его груди и сморщилась. - Ты ужасно пахнешь.
   - Навоз, - сказал он покорно. - Да, я знаю, пахнет ужасно.
   - Да, навоз, - сказала я и принюхалась еще. - И ромовый пунш, - он сам его не пил, я чувствовала только запах бренди, когда он меня целовал, - и еще что-то мерзкое, застарелый пот и ...
   - Вареная репа, - сказал он еще более покорным голосом. - Это рабыня, про которую я тебе говорил, сассенах. Ее зовут Бетти.
   Он положил мою руку на сгиб своей и, сделав глубокий поклон толпе - где все зааплодировали, черт бы их побрал - повел меня к дому.
   - Будет хорошо, если ты добьешься от нее чего-нибудь вразумительного, - сказал он и поглядел на солнце, которое висело в середине неба. - Но становится поздно, я думаю, сначала тебе лучше поговорить с моей тетей.
   Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Я все еще бурлила не выплеснутыми эмоциями, но меня ждали дела.
   - Хорошо, - сказала я. - Я увижусь с Джокастой, а потом посмотрю на Бетти. Что касается Филиппа Уайли ...
   - Что касается Филиппа Уайли, - прервал он меня, - не беспокойся, сассенах, - в его глазах загорелась какая-то мысль. - Я разберусь с ним позже.
  
  44
   МУЖСКИЕ ОРГАНЫ
  
   Оставив Джейми в гостиной, я поднялась по лестнице и направилась по коридору в комнату Джокасты, рассеянно кивая знакомым по дороге. Я была смущена, сердита и в то же время мне было смешно. Я не уделяла мыслям о пенисе так много времени, с тех пор как мне минуло шестнадцать лет, и вот теперь я думала даже о трех этих органах.
   Оставшись одна в холле, я раскрыла веер и внимательно уставилась в крошечное круглое зеркальцо, изображающее озеро в пасторальной сцене, которая была нарисована на нем. Предназначенное скорее для помощи во флирте, чем для прихорашивания, зеркальцо показало несколько квадратных дюймов моего лица, включающих один глаз и насмешливо изогнутую бровь.
   Глаз был весьма симпатичный, допустила я. Да, вокруг него были морщинки, но он имел красивый разрез и изящное веко с длинными загибающимися ресницами, темно-соболиный цвет которых дополнял черный зрачок и поразительно контрастировал с золотисто-янтарным сиянием радужной оболочки.
   Я переместила веер ниже, чтобы рассмотреть мой рот. С полными губами, сейчас к тому же вспухшими, не говоря уже об их темно-розовом влажном блеске, рот смотрелся так, словно кто-то очень крепко его целовал. И он также выглядел, словно ему это нравилось.
   - Хм! - сказала я и захлопнула веер.
   Находясь сейчас в более спокойном состоянии, я могла признать, что Джейми мог быть прав в том, что Филипп Уайли всерьез увлекся мной. Хотя, может быть, и нет. Но независимо от намерений молодого человека, я имела неопровержимые доказательства того, что он считал меня физически привлекательной - бабушка я или нет. Разумеется, я не стану упоминать об этом Джейми. Филипп Уайли был несносным молодым человеком, но после спокойного размышления, я обнаружила, что мои кровожадные намерения насчет его кастрации исчезли.
   Однако возраст действительно менял приоритеты. Несмотря на личный интерес к мужским органам, находящимся в возбужденном состоянии, сейчас меня больше интересовал вялый член. У меня просто пальцы чесались взяться за половые органы Дункана Иннеса - фигурально, разумеется.
   Травм, могущих вызвать полную импотенцию, не считая прямую кастрацию, было немного. Учитывая примитивную хирургию этого времени, я предположила, что какова бы ни была травма, врач мог просто удалить оба яичка. Но если это было так, разве Дункан не сказал бы об этом?
   Конечно, он мог не сказать. Дункан был очень застенчивым и скромным. Даже более открытый человек не решился бы доверить такой секрет никому, не исключая и близкого друга. Но как он смог скрыть травму в условиях тюрьмы, не допускающих уединения? Я задумчиво побарабанила пальцами по инкрустированной поверхности столика возле двери в комнату Джокасты.
   Конечно, мужчины могут обходиться несколько лет без купания - я встречала таких, которые, по всей видимости, так и поступали. С другой стороны, заключенных в Ардсмуире заставляли работать на открытом воздухе, добывая торф и камень. Разумеется, они имели доступ к открытым водоемам, где должны были мыться хотя бы для того, чтобы уменьшить зуд от паразитов. Впрочем, они могли и не раздеваться догола.
   Скорее всего, травма Дункана не настолько серьезна. Намного более вероятно, что его импотенция имеет психологическую природу. Увидев свои побитые яички, человек мог потерять присутствие духа, а дальнейший опыт мог убедить его, что в этом плане он конченый человек.
   Я замешкалась перед тем, как постучать в дверь, но ненадолго. У меня был некоторый опыт в сообщении людям дурных вестей, и один урок, который я извлекла из него, заключался в том, что нет никакого смысла в подготовке. Красноречие не поможет, а прямота не исключает сочувствия.
   Я резко стукнула в двери и вошла, услышав приглашение Джокасты.
   Отец Леклерк находился здесь же. Сидя за маленьким столом, он деловито поглощал еду, в изобилии стоящую перед ним. На столе также стояли две бутылки вина, одна из которых была почти пуста. Священник поднял голову при моем появлении, расплывшись в улыбке столь широкой, что, казалось, она заворачивалась за его уши.
   - Хей-хо, мадам! - жизнерадостно произнес он, помахав мне ногой индейки в знак приветствия. - Хей-хо!
   "Bonjour" было слишком официально по сравнению с этим приветствием, поэтому я удовольствовалась реверансом и коротким "Ваше здоровье".
   Совершенно очевидно, что выпроводить священника невозможно, и увести Джокасту некуда, так как в гардеробной деловито копошилась Федра, вооруженная парой щеток для одежды. Однако с учетом ограниченных познаний отца Леклерка в английском языке, вероятно, строгой приватности не потребуется.
   Я тронула Джокасту за локоть и негромко попросила ее сесть со мной у окна, чтобы обсудить нечто важное. Она удивилась, но кивнула и, поглядев в сторону отца Леклерка, который ничего не замечал, поглощенный едой, подошла и села возле меня.
   - Да, племянница? - сказала она, расправив юбки на коленях. - В чем дело?
   - Ну, - произнесла я, глубоко вздохнув. - Это касается Дункана. Видите ли ...
   Ее лицо стало совершенно удивленным, когда я стала говорить, но в позе, с которой она меня слушала, я ощутила ... что-то вроде облегчения.
   Ее губы сжались, слепые синие глаза уставились в своей обычной странной манере куда-то выше моего правого плеча. Но в ее выражении не было сильного потрясения. Наоборот, она выглядела, как человек, который вдруг нашел объяснение беспокоящего его обстоятельства и почувствовал от этого облегчение и удовлетворение.
   Мне пришло в голову, что они и Дункан жили под одной крышей уже больше года и были помолвлены в течение многих месяцев. Отношение Дункана к ней на публике всегда было почтительным, но он никогда не выказывал к ней нежных или собственнических чувств. Такое отношение к своим женам не было необычным для данной эпохи, но, вероятно, он не выказывал их и наедине, тогда как она, по-видимому, их ожидала.
   Когда-то она была очень красива, и сейчас все еще была хороша. Она привыкла к тому, что вызывала восхищение мужчин, несмотря на ее слепоту. Я видела, как она кокетничала с Эндрю МакНейлом, Нинианом Белл Гамильтоном, Ричардом Касвеллом и даже Фаркардом Кэмпбеллом. Возможно, ее удивляло и даже обижало очевидное отсутствие физического интереса со стороны Дункана.
   Теперь она знала и, глубоко вздохнув, медленно покачала головой.
   - Боже мой, бедный человека, - сказала она. - Так пострадать, свыкнуться с этим, и теперь заново все пережить. Святая дева, почему прошлое не оставит нас в мире?
   Она опустила голову, моргая, и я была удивлена и тронута, увидев, что глаза ее были влажными.
   Присутствие чего-то большого заставило меня поднять голову, и я увидела, что отец Леклерк возвышался над нами, словно темное грозовое облако в своей черной сутане.
   - Неприятности? - спросил он по-французски. - Месье Дункан получил травму?
   Джокаста не говорила по-французски, кроме "Comment allez-vous?138", но вопросительный тон был ей ясен, кроме того она уловила имя Дункана.
   - Не говорите ему, - сказала она настоятельно, положив руку на мое колено.
   - Нет, нет, - уверила я ее и махнула священнику рукой, показывая, что он может не волноваться.
   - C"est rien. Все в порядке, - сказала я ему.
   Он, нахмурившись, с сомнением посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Джокасту.
   - Проблемы брачного ложа, не так ли? - прямо спросил он на французском. Мое лицо, должно быть, выдало меня, потому что он указал на перед своей сутаны. - Я слышал слово "мошонка", мадам, и вряд ли вы говорили о животных.
   Я поняла - немного слишком поздно - что хотя отец Леклерк не говорил по-английски, он хорошо знал латынь. А это слово и на английском и на латыни звучит одинаково "scrotum".
   - Merde, - произнесла я вполголоса, отчего Джокаста резко взглянула на меня. Я успокоительно похлопала ее по руке, пытаясь решить, что же делать. Отец Леклерк смотрел на нас с любопытством, но в его мягких карих глазах также светилась доброта.
   - Боюсь, что он уловил суть нашего разговора, - сказала я Джокасте извиняющимся тоном. - Думаю, что нужно ему все объяснить.
   Она закусила нижнюю губу, но не сделала отрицательного движения, и я кратко посвятила священника в существо дела. Его брови поднялись, и он машинально взялся за деревянные четки, висевшие на его поясе.
   - Oui, merde, Madame, - сказал он. - Quelle trag?die.139
   Он коротко перекрестился, не стесняясь, отер жир с подбородка и сел рядом с Джокастой.
   - Спросите ее, пожалуйста, мадам, каково ее желание, - сказал он мне. Тон был вежливый, но это был приказ.
   - Ее желание?
   - Да. Хочет ли она выйти замуж за месье Дункана, даже зная это. Как вы понимаете, мадам, по законам Святой церкви, невозможность вступления в супружеские отношения является препятствием для брака. Однако, - он колебался некоторое время, поджав губы и глядя на Джокасту, - целью такого условия является создание плодотворного брака по завещанию Господа нашего. Но в данном случае Бог не станет требовать плодов. Так что ... - и он приподнял одно плечо в галльском пожатии.
   Я перевела вопрос Джокасте. Она повернула голову к священнику, словно пыталась предугадать его намерения, потом что-то поняла и откинулась на спинку кресла. Лицо ее приняло выражение, характерное для всех МакКензи - совершенно спокойная маска, за которой шла напряженная работа мысли.
   Я была немного встревожена, и не только из-за Дункана. Мне как-то не приходило в голову, что открытие импотенции Дункана может помешать свадьбе, а Джейми хотелось, чтобы у его тети был защитник. Им мог стать Дункан, и их свадьба была прекрасной возможностью для этого. Джейми будет волноваться, если его планы нарушаться в самый последний момент.
   Однако Джокаста вскоре зашевелилась и длинно выдохнула.
   - Благодарю Господа, что мне повезло заполучить иезуита, - сказала она сухо. - Своими доводами они могут обелить дьявола. Скажи ему, что я все еще хочу выйти замуж.
   Я передала ответ отцу Леклерку, который слегка нахмурился, внимательно глядя на Джокасту. Не зная о его взгляде, она приподняла бровь, ожидая ответа.
   Он откашлялся и заговорил, не сводя с нее глаз, хотя обращался ко мне.
   - Скажите ей, мадам, пожалуйста. Хотя производство потомства является основным законом Церкви, следует также принимать во внимание и другие стороны этого вопроса. Для истинного брака между мужчиной и женщиной также важен союз плоти. Обряд гласит "и будут два одною плотью", и для этого есть причина. Многое происходит между двумя, когда они разделяют постель и радуют друг друга. Это не весь брак, но его важная часть.
   Он говорил очень серьезно, и я, должно быть, выглядела удивленной, так как он улыбнулся, теперь глядя на меня.
   - Я не всегда был священником, мадам, - сказал он. - Однажды я был женат. И я знаю, что значит навсегда отречься от телесной стороны жизни.
   Деревянные бусинки слегка застучали, когда он пошевелился.
   Я кивнула, глубоко вздохнув, и перевела его речь для Джокасты. Она выслушала, но не стала раздумывать - ее решение уже было принято.
   - Скажите ему, что я благодарна ему за совет, - сказала с легким раздражением в голосе. - Я также была замужем. И с его помощью выйду замуж еще раз. Сегодня.
   Я перевела, но он уже знал ее ответ из ее выпрямившейся фигуры и тона голоса. Он некоторое время сидел неподвижно, потирая бусинки между пальцами, потом кивнул.
   - Oui, Madame, - сказал он, потом потянулся и пожал ее руку. - Хей-хо, мадам!
  
  45
  О ШАРЛАТАНАХ
  
   "Ладно, одно дело сделано", - думала я, поднимаясь по лестнице на чердак к следующему вопросу на повестке дня - рабыне Бетти. Ее действительно опоили наркотиками? Прошло более двух часов, как Джейми нашел ее в огороде, но я полагала, что смогу обнаружить признаки интоксикации, если она находилась в таком состоянии, как Джейми описал его. Я услышала приглушенный звон высоких часов внизу. Один, два, три. Остался всего лишь час до свадьбы, но она могла подождать, если Бетти потребуется больше внимания, чем я ожидала.
   Учитывая, что католиков в колонии не приветствовали, Джокаста не стала приглашать гостей, большинство из которых были протестантами самых разных мастей, на саму церемонии. Бракосочетание будет скромно произведено в ее будуаре, а потом молодожены спустятся вниз, чтобы отпраздновать это событие с друзьями, которые могли дипломатично притвориться, что отец Леклерк является лишь эксцентрично одетым гостем.
   Когда я приблизилась к комнате, то удивилась, услышав негромкие голоса. Дверь в спальню рабынь была приоткрыта, я толкнула створку и вошла. Улисс стоял возле одной из узких кроватей, сложив руки на груди, словно ангел возмездия, вырезанный из черного дерева. Очевидно, он полагал, что случившееся несчастье было серьезным нарушением обязанностей со стороны Бетти. Маленький щеголеватый мужчина в сюртуке и большом парике наклонился над ней, держа в руке какой-то маленький предмет.
   Прежде чем я смогла произнести слово, он прижал предмет к вялой руке рабыни. Раздался негромкий звук прокола, и когда он убрал его, на коричневой коже руки появился прямоугольник, наполненный темно-красной кровью. Капля разбухла и превратилась в ручеек крови, который потек вниз по руке в тазик рядом с локтем женщины.
   - Скарифактор140, - пояснил маленький человечек Улиссу, с гордостью демонстрируя этот предмет. - Большое усовершенствование по сравнению с таким грубым инструментом, как ланцет. Получил его из Филадельфии.
   Дворецкий вежливо склонил голову то ли для того, чтобы лучше рассмотреть инструмент, то ли в знак уважения к его выдающемуся происхождению.
   - Я уверен, мистрис Камерон будет очень благодарна за оказанную любезность, доктор Фентман, - пробормотал он.
   Фентман. Итак, это был врач Кросс-Крика. Я откашлялась, и Улисс тревожно поднял голову.
   - Мистрис Фрейзер, - сказал он, слегка поклонившись. - Доктор Фентман был настолько ...
   - Мистрис Фрейзер? - доктор Фентман развернулся и уставился на меня с таким же подозрительным интересом, с которым я смотрела на него. Очевидно, он также слышал обо мне. Однако вежливость победила, он поклонился мне, отставив ногу и прижав одну руку к атласному жилету.
   - Ваш слуга, мэм, - произнес он, слегка пошатнувшись, когда принимал вертикальное положение. Я почуяла запах джина в его дыхании и увидела красноту от расширившихся сосудов на его носу и щеках.
   - Весьма впечатлена, - сказала я, протягивая ему руку для поцелуя. Он удивился, но потом с большим изяществом склонился над моей ладонью. Я смотрела поверх его напудренного парика, пытаясь разглядеть как можно больше в тусклом свете чердака.
   Бетти выглядела так, словно умерла неделю назад, если судить по пепельному оттенку ее кожи, но такой эффект мог создавать недостаток света, который проникал в комнату через толстую промасленную бумагу, прибитую к фронтонам. Сам Улисс выглядел серым, как уголь припорошенный пеплом.
   Кровь на руке рабыни начала сгущаться; это было хорошо, хотя меня охватывал дрожь при мысли о том, на скольких людях Фентман использовал свой мерзкий инструмент. Его чемоданчик стоял открытый на полу, и я не видела ни одного признака того, что он чистил свои инструменты между их применениями.
   - Ваша доброта делает вам честь, миссис Фрейзер, - сказал доктор, выпрямляясь и держа при этом меня за руку. "Чтобы не упасть", - подумала я. - Однако вам нет необходимости беспокоиться. Миссис Камерон - моя добрая знакомая, и я весьма рад вылечить ее рабыню.
   Он улыбнулся и моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд.
   Я могла слышать дыхание женщины, глубокое и тяжелое, но весьма регулярное. Мне до зуда в пальцах хотелось пощупать ее пульс. Я потянула носом воздух, стараясь делать это незаметно. Кроме острого запаха от парика доктора Фентмана, который очевидно посыпали порошком крапивы и иссопа против вшей, и сильного застарелого духа пота и табака от его тела, я уловила острый медный аромат свежей крови и смрад старой разложившейся крови изнутри чемоданчика. Нет, Фентман не чистил свои лезвия.
   Кроме того, я могла легко унюхать алкогольные миазмы, о которых мне говорили Джейми и Брианна, но я не могла разделить, что исходило от Бетти, а что от Фентмана. Если в этом букете и был намек на лауданум, то я должна подойти ближе, чтобы обнаружить его, покуда ароматические масла не исчезли полностью.
   - Как это любезно с вашей стороны, доктор, - произнесла я, натянуто улыбаясь. - Я уверена тетя моего мужа будет вам очень благодарна. Однако думаю, у такого джентльмена, как вы, есть более важные вопросы, требующие вашего внимания. Думаю, Улисс и я можем обеспечить уход за этой женщиной. А ваши компаньоны, наверное, уже соскучились по вас.
   "Особенно те, кому не терпится выиграть у вас несколько фунтов в карты, - подумала я. - Они захотят воспользоваться шансом, пока вы не протрезвели".
   К моему удивлению доктор не поддался на мои льстивые речи. Отпустив мою руку, он ответил мне такой же неискренней улыбкой.
   - О, нет нисколько, моя дорогая. Я уверяю, здесь не требуется никакого ухода. Это простой случай чрезмерного потакания слабостям. Я дал сильное рвотное средство, и как только оно подействует, женщину можно спокойно оставить одну. Действительно нет никакой необходимости в вашем присутствии, дорогая леди, возвращайтесь к своим удовольствиям, не стоит рисковать запачкать такое прекрасное платье.
   Прежде чем я смогла выразить протест, с постели раздался сильный звук рвоты, и доктор Фентман быстро развернулся, выхватив из-под кровати ночной горшок.
   Несмотря на его состояние, он был похвально внимателен к пациенту. Сама я не решилась бы дать рвотное средство коматозному больному, но я должна была признать, что это не было неблагоразумно при подозрении в отравлении, если даже ядом явился чрезмерно употребленный алкоголь. А если доктор Фентман обнаружил то же, что и Джейми ...
   Рабыня хорошо наелась, что было неудивительно с большим количеством пищи, приготовленной для праздника. Рвота резко пахла ромом и бренди, но мне показалось, что я действительно учуяла слабый запах опиума.
   - Какое рвотное средство вы использовали? - спросила я, склоняясь над женщиной и приподнимая веко. Коричневая радужка блестела, как агат, зрачок был сильно сужен. Ха, опиум, определенно.
   - Миссис Фрейзер! - доктор Фентман впился в меня раздраженным взглядом, его парик съехал на одно ухо. - Пожалуйста, уйдите и не вмешивайтесь в мои дела! Я очень занят, у меня нет времени потворствовать вашим фантазиям. Вы уведите ее! - он махнул рукой Улиссу и повернулся к кровати, поправляя парик.
   - Да вы, ничтожный ... - я задушила готовый вырваться эпитет, увидев, что Улисс сделал неуверенный шаг ко мне. Он был смущен распоряжением доктора, но явно собирался исполнить его.
   Дрожа от ярости, я развернулась и вылетела из комнаты.
   Джейми ждал меня у подножия лестницы. Увидев мое лицо, он, молча, взял меня за руку и вывел на улицу.
   - Этот ... этот ... - я не могла найти слов.
   - Безмозглый червяк? - услужливо подсказал он. - Unsonsie sharg?141
   - Да! Слышал бы ты, что он говорил! Злобный наглец, мясник ... проклятый шарлатан! Нет времени потворствовать моим фантазиям! Как он смеет?
   Джейми произвел горловой звук, выражая активное сочувствие.
   - Мне подняться и прирезать его? - спросил он, положив руку на кинжал. - Я могу выпотрошить его, или просто набить морду, если хочешь.
   Как бы заманчиво ни звучало предложение, я была вынуждена отклонить его.
   - Да, нет, - сказала я, с некоторым трудом беря себя в руки. - Нет, не думаю, что тебе стоит это делать.
   Наш обмен словами внезапно напомнил мне разговор относительно Филиппа Уайли. Такая же мысль пришла в голову Джейми, потому что один уголок его широкого рта приподнялся с суховатой иронией.
   - Проклятие, - сказала я с сожалением.
   - Да, - согласился он, неохотно убирая руку с кинжала. - Похоже, мне сегодня не разрешат пролить чью-нибудь кровь, да?
   - Ты хочешь?
   - Очень, - сухо произнес он. - Ты тоже, сассенах, если судить по твоему виду.
   Я не могла с ним спорить - мне не хотелось ничего больше, чем выпотрошить доктора Фентмана тупым скальпелем. Вместо этого я протерла рукой по моему лицу и глубоко вздохнула, приводя свои чувства в подобие спокойного состояния.
   - Он может убить женщину? - спросил Джейми, кивая головой в сторону дома.
   - Не сразу. Кровопускание и слабительное могут быть опасными, но не приведут к мгновенной смерти. О, ... ты был прав, это лауданум.
   Джейми кивнул, задумчиво поджав губы.
   - Ладно. Очень важно поговорить с Бетти, как только она придет в себя. Как ты думаешь, этот Фентман будет дежурить возле ее кровати?
   Теперь настала моя очередь задуматься, но, наконец, я покачала головой.
   - Нет. Он сделал для нее все возможное, - неохотно признала я. - И насколько я знаю, она не находится в большой опасности. За ней нужно наблюдать, чтобы она не задохнулась во сне от рвоты, но я сомневаюсь, что он сам станет делать это, даже если подумает о такой возможности.
   - Ладно, - он мгновение стоял, раздумывая, и ветерок развевал пряди его рыжих волос. - Я послал Брианну и ее мужа посмотреть - не валяется ли кто-нибудь в кустах. Я пойду и посмотрю среди рабов. Может быть, ты прокрадешься на чердак, когда Фентман уйдет, и поговоришь с Бетти?
   - Разумеется. Я поднимусь туда в любом случае, хотя бы для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Однако не ходи слишком долго, скоро свадьба.
   Мы стояли мгновение, глядя друг на друга.
   - Не волнуйся, сассенах, - сказал он мягко и убрал прядь моих волос за ухо. - Доктор - маленький дурак, не обращай на него внимания.
   Я коснулась его руки, благодаря за утешение и желая предложить такое же утешение для его оскорбленных чувств.
   - Я сожалею о Филиппе Уайли, - сказала я и сразу же поняла, что независимо от моих намерений, упоминание о нем вовсе не успокоило Джейми. Он сжал рот, шагнул назад и напряженно застыл.
   - Не волнуйся и о нем, сассенах, - сказал он. Его голос был все еще мягок, но в нем не была и намека на утешение. - Я скоро разберусь с ним.
   - Но ... - беспомощно начала я и замолчала. Очевидно, не было ничего, что я могла сказать или сделать, чтобы все снова стало хорошо. Если Джейми чувствовал себя оскорбленным - а он явно чувствовал, что бы я ни говорила - то Уайли заплатит за это.
   - Ты самый упрямый человек, которого я встречала, - раздраженно сказала я.
   - Спасибо, - произнес он с легким поклоном.
   - Это не комплимент!
   - Это комплимент.
   И с еще одним поклоном он развернулся и зашагал прочь.
  
  46
  РТУТЬ
  
   К облегчению Джейми бракосочетание прошло без осложнений. Церемония проводилась на французском языке в небольшой гостиной наверху, где кроме свадебной пары присутствовал он сам и Клэр, как свидетели, а также Брианна со своим мужем и маленький Джемми, которого, впрочем, можно было не считать, так как он весь обряд проспал.
   Дункан был бледен, но спокоен, а тетя Джейми произносила свои клятвы уверенным голосом без малейших колебаний. У Брианны, которая сама недавно вышла замуж, были затуманенные глаза, и она сжимала руку Роджера Мака, а тот в свою очередь смотрел на нее ласковым взглядом. Даже зная причину этого брака, Джейми тоже расчувствовался и поцеловал пальцы Клэр, когда маленький священник произносил слова благословения.
   Когда официальная церемония закончилась, и свадебные контракты подписаны, они все спустились вниз, чтобы присоединиться к гостям во время роскошного свадебного ужина, имевшего место под светом факелов, которые горели по всей террасе и освещали многочисленные столы по всей усадьбе.
   Он взял бокал вина с одного из столов и прислонился к перилам террасы, чувствуя, как напряжение дня покидает его. Одно дело сделано.
   Служанка Бетти все еще походила на оглушенного вола, но пока была в безопасности. Никого больше не нашли отравленным, значит весь пунш с наркотиком выпила она одна. Старый Ниниан и Барлоу к этому времени были обездвижены алкоголем, наряду со служанкой, и таким образом не представляли угрозы друг для друга. И чем бы сейчас не занимались Хасбанд и регуляторы, они занимались этим на довольно удаленном расстоянии. Джейми чувствовал приятную легкость от уменьшения груза ответственности и был готов к отдыху.
   Он поднял свой бокал в машинальном приветствии Касвеллу и Хантеру, которые приблизились к нему, занятые горячим обсуждением. У него не было никакого желания вступать в политические дебаты, так что он откланялся и стал пробираться сквозь толпу между столами.
   Чего действительно он хотел, так это свою жену. Несмотря на то, что было еще рано, небо уже потемнело, и атмосфера праздника заполнила всю усадьбу вместе со светом ярких факелов. Воздух был холодный, и он, наполненный превосходным вином, которое пульсировало в его крови, вспоминал прикосновение своей руки к ее мягкой и влажной плоти под юбками, которая ощущалась в его ладони, как половинка созревшего, напоенного солнцем сочного персика.
   Он хотел ее ужасно.
   Вот она в конце террасы. Свет факела сиял на ее кудрях, выбившихся из-под кружевной штуковины, которую она носила вместо чепца. Его пальцы зачесались; как только они останутся одни, он вытащит из ее прически все заколки одну за другой, чтобы поднять волосы обеими руками, а потом позволить им упасть свободной волной на ее спину.
   Она стояла с бокалом в руке и смеялась чему-то, что говорил ей Ллойд Стэнхоуп. Ее лицо немного раскраснелось от выпивки, и этот вид заставил его ощутить радостное предвкушение.
   Спать с ней могло быть любым опытом от нежности до безудержного разгула, но брать ее, когда она теряла над собой контроль из-за вина, было особым удовольствием.
   Опьяненная, она гораздо меньше, чем обычно, заботилась о нем, не обращая внимания ни на что, кроме своего удовольствия. Она царапалась и кусалась, умоляя его делать то же самое с ней. Он любил чувство власти, заключающееся в дразнящем выборе, который он мог сделать - или сразу же присоединиться к ней в животной страсти, или некоторое время сдерживать себя, подчиняя ее своему капризу.
   Он потягивал вино, получая редкое удовольствие от его превосходного выдержанного вкуса, и исподтишка наблюдал за ней. Она была центром маленького кружка мужчин, с которыми она наслаждалась остроумным разговором. Стакан или два вина развязали ей язык и сделали быстрым ее ум. Еще несколько стаканов, и ее сияние превратится в расплавленный жар. Но еще было рано, и настоящее празднование еще не началось.
   Он поймал ее взгляд и улыбнулся, держа бокал так, словно обхватывал ладонью не гладкое стекло его закругленного дна, а ее грудь. Она увидела и поняла его. Она опустила ресницы, кокетливо кинув на него взгляд, и вернулась к разговору, покраснев еще сильнее.
   Восхитительный парадокс ее опьянения заключался в том, что перестав беспокоиться о его чувствах и не признавая ничего, кроме своих ощущений, она переставала контролировать и себя, полностью открываясь ему. Он мог дразнить и ласкать ее, взбить ее, как масло, ведя через неистовство к задыхающейся расслабленности, когда она лежала под ним, находясь полностью в его милости.
   Она вовсю использовала веер, глядя поверх него широко открытыми глазами, выражающими наигранный шок от того, что говорил ей этот содомит Форбс. Он провел кончиком языка по внутренности нижней губы, мысленно ощущая серебряный вкус нежной крови. Милость? Нет, он не будет милосердным.
   Приняв, таким образом, решение, он сосредоточился на более практичной проблеме обнаружения места, достаточно изолированного, чтобы можно было выполнить свой возбуждающий план. Однако его прервало появление Джорджа Лайона, ухоженного полного мужчины. Они были представлены, но Джейми мало что знал о нем.
   - Мистер Фрейзер. Можно вас на одно слово, сэр?
   - Ваш слуга, сэр.
   Он на мгновение отвернулся, чтобы поставить бокал на стол, и немного сместил свой вес, чтобы привести в порядок плед, радуясь, что на нем не тесные атласные бриджи, как у этого щеголя Уайли. "Неприличные, - подумал он, - и к тому же неудобные". Да ведь мужчина в таких бриджах рискует повредить свой член, находясь в женском обществе, если, конечно, он не был евнухом, а Уайли явно им не был, несмотря на его пудру и мушки. Плед же, обернутый вокруг тела, может скрыть множество грехов, по крайней мере, кинжал и пистолет, не говоря уже о стояке.
   - Может быть нам прогуляться, мистер Лайон? - предложил он, поворачиваясь. Если у мужчины был частный разговор, как было видно из его поведения, то им лучше не стоять на месте, когда в любой момент кто-нибудь может вмешаться в их беседу.
   Они медленно прошли до конца террасы, обмениваясь банальностями и улыбаясь знакомым, пока не оказались на лужайке, где в нерешительности остановились.
   - Возможно, к загону?
   Дождавшись кивка согласия, Джейми повернул в сторону конюшен. В любом случае, он хотел еще раз взглянуть на фризов.
   - Я много слышал о вас, мистер Фрейзер, - вежливо начал Лайон.
   - Да, сэр? Надеюсь, ничего дискредитирующего.
   Джейми слышал, что Лайон занимался куплей и продажей любых товаров, не сильно заботясь об их происхождении. Ходили слухи, что при случае он занимался товарами, менее осязаемыми, чем железо и бумага, но это были только слухи.
   Лайон рассмеялся, показывая зубы, достаточно ровные, но запятнанные табаком.
   - Нет, мистер Фрейзер. За исключением небольшого недостатка, касающегося ваших семейных связей, что вряд ли можно поставить вам в вину, я слышал только восхваления в адрес вашего характера и ваших дел.
   "Dhia142, - подумал Джейми, - и шантаж, и лесть - все в одном предложении. Неужели Северная Каролина такое захолустье, что здесь не найдется компетентного интригана?" Он вежливо улыбнулся, скромно пробормотав возражения, и приготовился услышать, чего же хочет этот тупица.
   Не так уж много для начала. Информацию об отряде милиции Фрейзера и имена мужчин. "Это интересно, - подумал он. - Лайон не является человеком губернатора, иначе он располагал бы такими сведениями. Кто же стоит за ним? Конечно, не регуляторы". Единственным из них, кто имел хотя бы немного денег, был Ниниан Белл Гамильтон, и если бы он захотел узнать о милицейском отряде, то просто подошел бы к нему и спросил. Кто-то из богатых плантаторов побережья? У многих аристократов был интерес к колониям, касающийся их карманов.
   А это ведет к логическому выводу: кому бы Лайон не собирался продать информацию, тому есть что терять или выигрывать от потенциального недовольства в колонии. Кто же это может быть?
   - Чизхолм, МакДжилливрей, Линдсей ... - задумчиво начал перечислять Лайон. - Итак, большинство ваших людей - шотландские горцы. Сыновья ранних поселенцев или, возможно, бывшие солдаты, как вы, сэр?
   - О, я сомневаюсь, что солдаты бывают бывшими, сэр, - сказал Джейми, наклонившись, чтобы дать понюхать одной из конюшенных собак свою закрытую ладонь. - Как только человек становится под ружье, я думаю, он остается там на всю жизнь. Я слышал, что старые солдаты никогда не умирают, они просто исчезают.
   Лайон громко рассмеялся, заявив, что это прекрасная эпиграмма. Она его собственная? Не дожидаясь ответа, он продолжил, явно хорошо ориентируясь в вопросе.
   - Я рад слышать о таком вашем отношении, мистер Фрейзер. Его величество всегда рассчитывал на смелость горцев и их воинские качества. Вы или ваши знакомые, возможно, служили в полку вашего кузена? Семьдесят восьмой полк Фрейзера геройски отличился во время недавнего конфликта. Осмелюсь сказать, военное искусство у вас в крови, да?
   Это был достаточно смелый ход. На самом деле младший Симон Фрейзер приходился Джейми дядей со стороны его деда, а не кузеном. Чтобы искупить измену старшего Симона и восстановить семейное благосостояние, молодой Симон возглавил два полка во время семилетней войны, которую Брианна упорно называла французско-индейскими войнами, словно Британия не имела к ним никого отношения.
   Теперь Лайон спрашивал Джейми, не собирается ли тот доказать свою лояльность Короне, взяв комиссию в один из горных полков. Джейми едва мог поверить в непроходимую тупость этого человека.
   - Нет. Я сожалею, но я не способен служить в таком качестве, - ответил Джейми. - Испытываю недомогание еще с ранних кампаний.
   Недомогание, заключающееся в том, что он был узником Короны в течение нескольких лет после восстания, но об этом он промолчал. Если Лайон не знал этого, не было смысла ставить его в известность.
   Они подошли к загону и удобно облокотились на изгородь. Лошади еще не были загнаны на ночь, и большие черные существа с сияющими в свете факела шкурами двигались по загону, словно тени.
   - Какие странные лошади, не правда ли? - прервал он размышления Лайона, зачаровано наблюдая за ними.
   Очарование заключалось не только в чрезвычайно длинных гривах, которые струились, как вода, когда они трясли головами, не в черных, как смоль, шкурах, не в грациозном изгибе шеи, более мускулистой и толстой, чем у чистокровок Джокасты. Их тела были широкими так же в груди, холке и брюхе, что создавало ощущение массивности, но при этом они двигались грациозным легким шагом, выказывая игривость и ум.
   - Да, это очень древняя порода, - сказал Лайон, откладывая свои размышления, чтобы полюбоваться на лошадей. - Я видел их раньше в Голландии.
   - В Голландии? Вы много путешествовали?
   - Не так много. Я был там несколько лет назад и случайно встретил вашего родственника. Виноторговца по имени Джаред Фрейзер.
   Джейми ощутил толчок удивления, потом теплое удовольствие от упоминания о своем кузене.
   - Неужели? Да, Джаред - кузен моего отца. Я полагаю, с ним все было в порядке?
   - Все хорошо действительно.
   Лайон пододвинулся чуть ближе, и Джейми понял, что они вплотную приблизились к делу, интересующему мужчину. Он допил остаток вина и поставил бокал на землю, приготовившись слушать.
   - Я так понимаю, что талант управляться со спиртным у вас семейный, мистер Фрейзер?
   Он рассмеялся, хотя не чувствовал большого веселья.
   - Возможно вкус к спиртному, сэр. Я не могу сказать ничего относительно таланта.
   - Не можете? Хорошо. Я уверен, что вы очень скромны, мистер Фрейзер. Качество вашего виски хорошо известно.
   - Вы мне льстите, сэр.
   Теперь он знал, что ему следует ожидать, и приготовился выразить внимание. Не в первый раз ему предлагали партнерство - он обеспечивает виски, а кто-нибудь организует его сбыт в Кросс-Крике, Уилмингтоне и даже в Чарльстоне. У Лайона, казалось, были более обширные планы.
   Наиболее выдержанный товар будет доставляться морем в Бостон и Филадельфию. Неочищенный виски мог сплавляться через Линию соглашения племенам чероки в обмен на кожи и меха. Он, мистер Лайон, имеет партнеров, которые смогут обеспечить ...
   Джейми слушал с растущим неодобрением, потом резко прервал Лайона.
   - Благодарю вас за интерес, сэр, но боюсь, у меня нет достаточно товара для того, что вы предлагаете. Я делаю виски только для домашних нужд, ну, и может быть время от времени несколько бочонков для торговли. Не больше.
   Лайон издал понимающий звук.
   - Я уверен, что вы можете увеличить свое производство, мистер Фрейзер, учитывая ваши знания и опыт. Если дело касается материала, то уверен, можно заключить некое соглашение ... Я могу поговорить с господами, которые согласились бы стать партнерами в вашем предприятии, и ...
   - Нет, сэр. Боюсь, что нет. Если вы меня извините ... - он отрывисто поклонился, развернулся и направился к террасе, оставив Лайона в темноте.
   Он должен спросить Фаркарда Кэмпбелла об этом человеке. Его стоит опасаться. И дело не в том, что Джейми возражал против занятия контрабандой. Однако он сильно возражал против вероятности попасться на ней, и вряд ли что-нибудь может быть более опасным в этом плане, чем крупномасштабные операции, которые предлагал Лайон, и в которых он увязнет по уши, не имея при этом возможности контролировать самые опасные участки.
   Да, мысль о деньгах была привлекательна, но не настолько, чтобы ослепить его. Если бы он решил заняться такой торговлей, то он стал бы делать это сам, возможно, взяв в долю Фергюса и Роджера Мака, и еще, может быть, Арчи Бага и Джо Вемисса, и никого больше. Более безопасно держать это дело в узком круге людей. Хотя, вероятно, стоит подумать о схеме, которую предложил Лайон. Фергюс был плохим фермером, и для него необходимо найти другое занятие. Кроме того француз хорошо знаком с рисковым делом, как они называли его когда-то в Эдинбурге ...
   Он шел к террасе, обдумывая идею, но вид жены стер все мысли о виски из его головы.
   Клэр оставила Стэнхоупа и его приспешников и теперь стояла возле стола, рассматривая деликатесы, немного нахмурив свой широкий ясный лоб, как если бы не одобряла демонстрируемой на столе неумеренности.
   Он увидел масленый взгляд Джеральда Форбса, направленный на нее, и инстинктивно встал между женой и адвокатом. Он почувствовал, как взгляд мужчины ударился о его спину и мрачно улыбнулся. "Она моя, стервятник", - подумал он про себя.
   -Ты не можешь решить с чего начать, сассенах? - он потянулся и взял пустой бокал из ее рук, используя движение, чтобы прикоснуться к ее спине, почувствовать ее теплоту сквозь одежду.
   Она рассмеялась и откинулась назад, прижимаясь к нему. От нее слабо пахло рисовой пудрой и теплой кожей, а от волос поднимался аромат шиповника.
   - Я даже не голодна. Я просто считала количество желе и разносолов. Их где-то тридцать семь различных видов, если я не ошиблась в счете.
   Он кинул короткий взгляд на стол, на котором действительно находилось удивительное множество серебряных блюд, фарфоровых ваз и деревянных тарелок, нагруженных таким количеством пищи, которой можно было кормить деревню горцев в течение месяца. Есть ему тоже не хотелось, по крайней мере, не пудинги и разносолы.
   - Что ж Улисс позаботился об этом. Он не мог посрамить гостеприимство моей тети.
   - Этого можно не бояться, - уверила она его. - Ты видел барбекю на заднем дворе? Там на вертелах жарятся, по крайней мере, три вола и дюжина свиней. А кур и уток я даже не пыталась считать. Ты думаешь, это простое гостеприимство, или твоя тетя хочет показать, какую хорошую работу проделал Дункан, то есть я имею в виду, каким прибыльным стал Речной поток под его управлением?
   - Думаю, она могла, - сказал он, хотя про себя подумал, что вряд ли побуждения Джокасты были такими добрыми. Он полагал, что роскошь свадебного пира была предназначена, чтобы утереть нос Фаркарду Кэмпбеллу, который отпраздновал свою свадьбу в декабре в Грин-Ривер.
   И говоря о свадьбе ...
   - Вот, сассенах.
   Он поставил пустой бокал на поднос проходящего мимо слуги и взял взамен полный, вручив его ей.
   - О, я не ... - начала она, но он прервал ее, взяв второй бокал и подняв его для тоста. Ее щеки вспыхнули, а глаза засияли, как янтарь.
   - За красоту, - мягко сказал он и улыбнулся.
  
   Я чувствовала приятную расслабленность внутри, как если бы мой живот и члены были заполнены ртутью. Эти ощущения были вызваны не только вином, хотя оно сыграло большую роль, ослабив напряжение после всех тревог и волнений дня.
   Свадьба была тихая и камерная, в то время как ее празднование, вероятно, будет шумным до крайности. Я слышала, как многие молодые мужчины собирались предаться безудержному веселью к концу вечера, но меня это мало волновало. Мое намерение заключалось в том, чтобы насладиться превосходным ужином, пропустить стаканчик или два вина, а потом найти Джейми и исследовать с ним романтический потенциал каменной скамьи под ивами.
   Джейми появился немного раньше, чем намечалось моей программой - я еще ничего не съела, но у меня не было никаких возражений против пересмотра моих приоритетов. В любом случае, еды останется много и к концу вечера.
   Свет факелов сиял на нем, отчего его волосы, брови и кожа горели, как медь. Вечерний ветерок раздул скатерти и превратил огонь факелов в огненные языки, он также вытянул пряди волос из его косички и бросил их ему на лицо. Он поднял свой бокал, улыбаясь мне.
   - За красоту, - сказал он мягко и выпил, не сводя с меня глаз.
   Дрожащая ртуть стекла по моим бедрам на задние части ног.
   - За ... частную жизнь, - ответила я, приподняв мой бокал. Чувствуя себя немного легкомысленно, я потянулась и медленно стянула кружева с моих волос. Наполовину освобожденные локоны упали на спину, и я услышала, как кто-то шокировано ахнул позади меня.
   Лицо Джейми передо мной внезапно утратило всякое выражение, и он уставился на меня, как ястреб на кролика. Я подняла бокал и, не спуская с него глаз, медленно выпила вино. Аромат черного винограда заполнил мою голову, а жар вина обжег мое лицо, груди и кожу. Джейми резко двинулся, чтобы взять мой пустой бокал, и его холодные пальцы сильно сжали мои.
   И потом голос от освещенных французских дверей позади него произнес:
   - Мистер Фрейзер.
   Мы оба вздрогнули, и бокал упал на пол террасы между нами, взорвавшись осколками. Джейми резко развернулся и левой рукой инстинктивно потянулся к кинжалу. Потом, увидев силуэт фигуры, вырисовывающийся в дверях, расслабился и отступил, криво усмехнувшись.
   Филипп Уайли вышел на свет факела. Краснота его лица была заметна даже сквозь обильную пудру, пылая беспокойными пятнами на его скулах.
   - Мой друг Стэнхоуп предложил составить вист этим вечером, - сказал он. - Вы не присоединитесь к нам, мистер Фрейзер?
   Джейми кинул на него длинный холодный взгляд, и я увидела, что поврежденные пальцы его правой руки немного подергиваются, а на шее быстро бьется пульс, но голос его был спокоен.
   - Для виста?
   - Да, - Уайли тонко улыбнулся, усердно избегая глядеть мне в глаза. - Я слышал, что вы хорошо играете в карты, сэр, - он сжал губы. - Хотя, конечно, мы играем по очень высоким ставкам. Возможно, вы не чувствуете ...
   - Я буду рад, - произнес Джейми тоном, который ясно показал, что единственную радость ему доставит возможность вбить зубы Филиппа Уайли в его же глотку.
   Данные зубы блеснули в короткой улыбке.
   - А. Великолепно. Я буду... с нетерпением ожидать игры.
   - Ваш слуга, сэр.
   Джейми резко поклонился, развернулся, схватил меня под локоть и пошел прочь с террасы, волоча меня за собой.
   Я шагала, не отставая от него, и молчала, пока мы не удалились за пределы слышимости. Ртуть поднялась из нижних частей моего тела и теперь колебалась вверх и вниз по моему спинному хребту, от чего я чувствовала себя неустойчиво.
   - Ты в своем уме? - вежливо спросила я. Получив короткое фырканье в ответ, я встала, как вкопанная, и потянула его за руку.
   - Это не риторический вопрос, - сказала я довольно громко. - Вист с высокими ставками?
   Джейми действительно великолепно играл в карты. Он также знал множество обманных приемов. Однако в висте было трудно, если совсем невозможно, обманывать, а Филипп Уайли имел репутацию превосходного игрока, так же как и Стэнхоуп. Кроме того, оставался еще тот факт, что у Джейми не было денег для игры, не говоря уже об игре по-крупному.
   - Ты думаешь, я позволю этому хлыщу растоптать мою честь, а потом бросить оскорбление мне в лицо?
   Он развернулся, яростно глядя мне в лицо.
   - Уверена, он не имел в виду ... - начала я и замолчала. Было совершенно очевидно, что если Уайли и не подразумевал прямого оскорбления, он явно делал вызов, а для шотландца эти два понятия были неразличимы.
   - Но ты не должен делать этого!
   Я получила бы больший эффект, разговаривая с кирпичной стеной огорода.
   - Я буду, - произнес он жестко. - У меня есть гордость.
   Я с раздражением потерла свое лицо.
   - Да, и Филипп Уайли знает это! Слышал ведь, что гордость до добра не доводит.
   - У меня нет ни малейшего намерения проиграть, - уверил он меня. - Ты дашь мне твое золотое кольцо?
   Я широко открыла рот от потрясения.
   - Я ... мое золотое кольцо?
   Я инстинктивно обхватила гладкое золотое кольцо Фрэнка на моей левой руке.
   Он пристально смотрел на меня. Танцующий свет от факелов, зажженных вдоль террасы, осветил его сбоку, заострив упрямые черты лица и заставив один глаз вспыхнуть синим пламенем.
   - Мне нужна ставка, - сказал он спокойно.
   - Проклятие
   Я отвернулась от него и стояла, глядя на лужайку. Факелы на ней также были зажжены, и мраморные ягодицы Персея белели в темноте.
   - Я не проиграю его, - сказал Джейми позади меня. Его рука тяжело легла мое плечо. - А если проиграю, то выкуплю. Я знаю, оно тебе дорого.
   Я выдернула свое плечо из-под его руки и отошла на несколько шагов. Мое сердце громко стучало, а лицо было горячим и липким, словно я собралась упасть в обморок.
   Он ничего не говорил и не дотрагивался до меня только стоял, ожидая.
   - Золотое? - наконец, резко произнесла я. - Не серебряное?
   Не его кольцо, не его метку собственности.
   - Золото дороже, - сказал он и после краткого колебания добавил, - в денежном выражении.
   - Я знаю.
   Я обернулась и посмотрела на него. Пляшущий от ветра, огонь факелов бросал движущиеся тени на его лицо, и трудно было прочитать его выражение.
   - Я думаю, не лучше ли тебе забрать оба?
   Мои руки были холодными и скользкими, и потому золотое кольцо соскользнуло легко, серебряное же шло более туго, и я с силой стащила его с сустава. Взяв его ладонь, я бросила в нее звякнувшие кольца.
   Потом я повернулась и ушла.
  
  47
   ВО СЛАВУ ВЕНЕРЫ
  
   Роджер, прокладывая путь между людьми, облепившими обеденные столы, словно тля, пробрался с гостиной на террасу. Ему было жарко, он обильно потел, и ветерок снаружи обдал его неожиданным холодом. Он остановился в укромном уголку террасы и, расстегнув жилет, принялся хлопать полами рубашки, загоняя под нее прохладный воздух.
   Пламя сосновых факелов, которые горели по всей террасе и вдоль кирпичных дорожек, дергалось от ветра и бросало пляшущие тени на праздничную толпу, хаотически высвечивая из нее лица и части тел. Огонь блестками отражался от серебра и хрусталя, золотого кружева и застежек на обуви, сережек и пуговиц на сюртуках. С расстояния это выглядело так, словно в толпе мерцали светлячки. У Брианны не было ничего отражающего свет, но ее должно быть хорошо видно из-за ее высокого роста.
   Он мельком видел ее в течение дня; она либо помогала свой тете, либо была занята с Джемми, либо разговаривала со множеством людей, с которыми она познакомилась во время своего предыдущего пребывания в Речном потоке. Он радовался, что она может наслаждаться обществом, которого было так мало во Фрейзерс-Ридже.
   Сам он тоже неплохо проводил время; горло его немного саднило от длительного пения, и он выучил три новые песни у Шеймуса Ханлона. Наконец, он, с затуманенной от усталости и алкоголя головой, решил отдохнуть и покинул небольшой оркестр, который играл в гостиной.
   Она была здесь; он уловил вспышку ее волос, когда она выходила из дверей, что-то говоря женщине, следующей за ней.
   Повернувшись, она увидела его, и ее осветившееся радостью лицо добавило жара под его жилетом.
   - Вот ты где! Я почти не видела тебя весь день. Хотя время от времени слышала твой голос, - добавила она, кивнув на открытые двери гостиной.
   - О, да? Как он звучал? - спросил он, нескромно напрашиваясь на комплимент. Она усмехнулась и похлопала его по груди сложенным веером, изображая записную кокетку, которой она, разумеется, не была.
   - О, миссис МакКензи, - произнесла она в нос высоким тоном, - голос вашего мужа божественен! Как я была бы счастлива часами наслаждаться его звуками!
   Он рассмеялся, признав голос мисс Мартин, молодой простоватой компаньонки престарелой мисс Бледсой, которая крутилась вокруг него с наивным видом и томными вздохами, когда после обеда он пел баллады.
   - Ты знаешь, как ты хорош, - сказала она, переходя к своему собственному голосу. - Тебе не нужны комплименты от меня.
   - Возможно, - допустил он. - Однако это не означает, что мне не нравится слушать их.
   - Действительно? Поклонения от всех других тебе не достаточно? - она рассмеялась, и ее глаза превратились в синие треугольники.
   Он не знал, что ответить, и вместо этого, рассмеявшись, взял ее за руку.
   - Ты не хочешь потанцевать? - он кивнул в другой конец террасы, где сквозь открытые французские двери доносились веселые звуки "Пертского герцога", а потом в сторону столов. - Или поесть?
   - Ни то, ни другое. Я хочу на улицу, не могу здесь дышать.
   Капля пота, красная в свете факела, стекла вниз по ее шее, и она смахнула ее.
   - Хорошо, - он взял ее за руку и потянул в сторону барбекю за террасой. - Я знаю одно место.
   - Великолепно. О ... подожди. Я все-таки хочу чего-нибудь съесть, - она махнула рукой, остановив мальчика-раба, который шел от кухни к террасе с маленьким накрытым подносом, издающим аппетитный дух. - Что это, Томми? Можно мне немножко?
   - Вы можете взять все, мисс Бри, - он улыбнулся и сдернул салфетку, чтобы показать закуски. Она вдохнула запах с блаженным видом.
   - Я хочу все, - сказала она, забирая поднос к веселому изумлению Томми. Роджер, пользуясь моментом, высказал рабу свою просьбу, который кивнул, исчез на минутку и вернулся с открытой бутылкой вина и двумя стаканами. Роджер взял принесенное, и они отправились по тропинке от дома к пристани, делясь новостями и пирогом с голубями.
   - Ты видел: кто-нибудь выходил из кустарника? - спросила она голосом, неразборчивым от набитого в рот пирога. Она проглотила кусок и произнесла более внятно. - Я имею в виду, когда па попросил тебя днем пойти и посмотреть.
   Он коротко фыркнул, беря сосиску, запеченную в тесте.
   - Знаешь в чем различие между шотландской свадьбой и шотландскими похоронами?
   - Нет, в чем?
   - На похоронах на одного пьяного меньше.
   Она рассмеялась, рассыпав крошки изо рта.
   - Нет, - сказал он, ловко направляя ее направо от пристани к зарослям ивы. - Сейчас ты можешь увидеть пару-другую ног, торчащих из кустов, но днем они еще не были пьяны в зюзю.
   - Как ты умеешь выражаться, - одобрила она его ответ. - Я сходила и поговорила с рабами, все они присутствовали на месте и были трезвыми. Несколько женщин признали, что Бетти частенько напивается на праздниках.
   - И не только, если судить из того, что сказал твой па. "Смердит", - сказал он, и я подозреваю, что он имел виду не только то, что она напилась.
   Что-то маленькое и темное выпрыгнуло на дорожку. Лягушка. Он мог слышать их кваканье в роще.
   - Ммм. Мама сказала, что с ней все в порядке, несмотря на то, что доктор Фентман пустил ей кровь, - она немного передернулась и натянула шаль. - У меня мурашки от этого доктора. Он похож на гоблина, и у него самые липкие руки, какие я только встречала. И говоря о смраде, он страшно воняет.
   - Я не имел удовольствие встречаться с ним, - сказал Роджер. - Идем.
   Он отодвинул висячие ветки ивы, опасаясь, что они потревожат какую-нибудь влюбленную пару на каменной скамье, но все было в порядке. Все гости находились в доме, танцевали, ели и пили, и планировали спеть серенаду "кошачий концерт" для брачной пары. "Лучше для Дункана и Джокасты, чем для нас", - подумал он, вспомнив о некоторых предложениях, которые слышал. В другое время он, скорее всего, захотел бы услышать шуточную серенаду и попытался бы отследить в ней корни французских и шотландских обычаев, но, черт побери, не сейчас.
   Под ивами было неожиданно тихо, большая часть шумного празднества заглушалась стремительным потоком воды и монотонным кваканьем лягушек. И еще было темно, как в полночь, Брианне пришлось тщательно нащупать скамью, прежде чем поставить на нее поднос.
   Роджер закрыл глаза и сосчитал до тридцати. Когда он открыл их, он, по крайней мере, смог различить ее силуэт и горизонтальную линию скамьи.
   Он протянул руку и провел по ее предплечью, найдя ее ладонь, в которую вложил полный стакан. Потом поднял свой.
   - За красоту.
   - За личную жизнь, - сказала она и пригубила стакан. - О, хорошее, - произнесла она мгновение спустя немного мечтательным тоном. - Я не пила вина ... где-то год. Нет, почти два. До рождения Джемми и после, - она резко замолчала, потом продолжила более медленно. - Начиная с нашей первой брачной ночи. В Уилмингтоне, помнишь?
   - Помню, - он потянулся и приложил ладонь к ее щеке, поглаживая большим пальцем скулу. Неудивительно, что она вспомнила ту ночь. Они провели ее под свисающими ветвями огромного каштана, который защитил их от шума и света из соседней таверны. Теперешняя ситуация странно и трогательно напоминала прошлое, когда они были вдвоем среди запаха листьев и воды, в окружении сходящих с ума лягушек, кваканье которых заменило шум таверны.
   Однако тогда была жаркая ночь, влажная и душная, так что, казалось, их расплавленные тела слиплись. Сейчас было существенно холоднее, и его тело тосковало по ее теплу. Обвевающий их аромат состоял из запахов весенней листвы и бегущей реки, и не было плесневелого запаха мертвых листьев и влажного после прилива берега моря.
   - Ты думаешь, они будут спать вместе? - спросила Брианна. Она, казалось, немного задыхалась, вероятно, от вина.
   - Кто? О, Джокаста и Дункан? Почему нет? Они женаты.
   Он выпил свой стакан и поставил его на камень, тихо звякнув стеклом.
   - Правда, красивая была свадьба? - она не сопротивлялась, когда он забрал ее стакан и поставил рядом со своим. - Не пышная, но ужасно милая.
   - Да, очень милая, - он мягко поцеловал ее и крепко прижал к себе, ощущая под руками шнуровку ее платья.
   - Ммм. У тебя приятный вкус.
   - О, да, сосиски и вино. У тебя тоже, - он затолкал руку под ее шаль, отыскивая концы шнурков где-то возле поясницы. Она прижалась к нему, облегчая ему задачу.
   - Как ты думаешь, мы все еще будем хотеть заниматься любовью, когда будем такими же старыми? - прошептала она ему в ухо.
   - Да, я буду, - уверил он ее, найдя маленький бантик, связывающий шнурки. - Я надеюсь, что ты тоже, потому что мне вряд ли понравится делать это одному.
   Она рассмеялась и глубоко вздохнула, когда шнуровка на платье была распущена. Однако под ним был еще этот чертов корсет. Он использовал обе руки в поисках его шнуровки, и она услужливо выгнула спину так, что ее груди оказались под его подбородком. Их вид заставил его убрать одну руку со спины, чтобы иметь дело с новым восхитительным соблазном.
   - У меня нет ... я имею в виду, я не взяла ... - она отступила назад.
   - Сегодня у тебя небезопасные дни, да?
   "К черту пиццу и туалетную бумагу", - подумал он. В настоящее время он отдал бы все перспективы на проведение канализации в дом за резиновый презерватив.
   - Да, - она все еще сомневалась, и он, скрипя зубами, покрепче обнял ее, как если бы боялся, что она могла вырваться и убежать.
   - Все в порядке, - прошептал он, проводя губами вниз по ее шее к тому прекрасному месту, где начинается плечо. Ее кожа под его губами была мягкой и прохладной на открытом месте и теплая и душистая под волосами. - Нам это не нужно ... то есть я не ... просто позволь мне ...
   Вырез ее платья был по-модному глубок и спустился еще ниже, когда шнуровка была развязана; ее грудь вывалилась, ложась мягко и тяжело в его руку. Он почувствовал большой сосок, прижавшийся к его ладони, словно спелая вишня, импульсивно нагнулся и взял его в рот.
   Она напряглась, потом расслабилась с тихим вздохом, и он почувствовал во рту теплый сладкий вкус; струйка молока мягко толкнулась в язык, и он, потрясенный, машинально проглотил жидкость. Он не думал, он не собирался ... но она крепко прижала его голову к своей груди.
   Ободренный, он продолжил и стал мягко наклонять ее назад, укладывая на скамью. Внезапно ему в голову пришло мучительное воспоминание о записи в ее соннике.
   - Не волнуйся, - шептал он ей. - Мы не рискуем ничем. Позволь мне сделать это для тебя.
   Она колебалась, но позволила его рукам залезть под ее юбку; они двинулись вверх от лодыжек в шелковых чулках до голых бедер и потом под ее сплюснутые ягодицы, прохладные от камня. В его голове внезапно зазвучали слова одной из песен Шеймуса, где описывались деяния джентльмена во славу Венеры, и он намеревался с честью проявить себя на этом поприще.
   Возможно, она не смогла описать в дневнике свои ощущения, но он постарается, чтобы она узнала их, когда это случится. Она дрожала под его руками, и он сжал ладонью теплое местечко между ее бедер.
   - Мисс Бри?
   Они судорожно вздрогнули, Роджер отдернул руки, словно обжегся. Он чувствовал гром крови в своих ушах ... и в яйцах.
   - Да? Это ты, Федра? Что случилось? Джемми?
   Он сел на пятки, пытаясь вдохнуть воздух и унять головокружение. Он уловил мерцание ее белых грудей, когда она встала и повернулась в направлении голоса, набрасывая шаль на расстегнутое платье.
   - Да, мэм, - раздался голос Федры из-за ближайшей к дому ивы. В темноте ничего не было видно, только смутно белел чепец. - Бедное дитя, он проснулся с жаром и капризничал, не захотел ни каши, ни молока, а потом стал очень плохо кашлять. Тереза сказала, что лучше позвать доктора Фентмана, но я сказала ...
   - Доктора Фентмана!
   Брианна исчезла со свирепым шелестом ветвей ивы, и он слышал торопливый стук ее туфель, когда она бежала к дому. Федра последовала за ней.
   Роджер встал на ноги и стоял некоторое время, положив руки на брючные пуговицы. Искушение было велико - в его нынешнем состоянии ему потребовалось бы не больше минуты. Но нет, Бри, вероятно, нужна его помощь в борьбе с Фентманом. Мысль о докторе, использующем свои окровавленные инструменты на мягкой плоти Джемми, заставила его рвануться сквозь кусты ивы вслед за женой. Деяния во славу Венеры могли подождать.
  
   Он нашел Бри и Джемми в будуаре Джокасты в центре маленькой толпы женщин, которые выглядели удивленными и даже шокированными его появлением. Игнорируя поднятые брови и раздраженный шепот, он пробрался между юбок к Брианне.
   Паренек действительно выглядел плохо, и Роджер ощутил сжатие под ложечкой. Христос, как это могло случиться так быстро? Он видел Джемми на свадебной церемонии всего несколько часов назад, он спал, свернувшись, в своей импровизированной кроватке, розовый и довольный, а перед этим был, как обычно, энергичен и весел. Теперь он положил голову на плечо Брианна с горящими щеками и распухшими веками и хныкал, а из носа сочилась слизь.
   - Как он? - он потянулся и коснулся его покрасневшей щеки ладонью. Боже, какой он был горячий!
   - Он болен, - коротко ответила Брианна. Словно в подтверждение ее слов, Джемми начал ужасно кашлять с каким-то полузадушенным звуком, как тюлень, подавившийся рыбой. Кровь еще больше прилила к его лицу, а его большие синие глаза выпучились от напряжения.
   - Дерьмо, - пробормотал Роджер. - Что нам делать?
   - Холодная вода, - авторитетно посоветовала одна из женщин. - Положите его в ванну с холодной водой.
   - Нет! Боже, Мэри, вы убьете ребенка, - вставила другая молодая женщина, похлопав Джемми по содрогающейся спине. - Это круп. У моего мужа он бывает время от времени. Нарежьте чеснок пластиками и приложите его к подошвам, - сказала она Брианне. - Иногда это хорошо помогает.
   - А если не помогает? - спросила еще одна женщина скептически, но тут вмешалась ее подруга.
   - Джоанна Ричардс потеряла двух малышей от крупа. Умерли только так!
   Она щелкнула своими пальцами, и Брианна моргнула, словно ломались ее кости.
   - Почему мы говорим всякие глупости, когда здесь есть врач? Девушка, иди и приведи доктора Фентмана! Разве я не говорила тебе? - одна из женщин резко хлопнула в ладоши, привлекая внимание Федры, которая стояла, прислонившись к стене, и большими глазами смотрела на Джемми. Прежде чем она смогла двинуться, Брианна вскинула голову.
   - Нет! Не его. Я не позволю, - она сердито оглядела женщин, потом повернулась к Роджеру и произнесла настоятельным тоном. - Быстро, иди и найди маму!
   Он развернулся и стал проталкиваться между женщин; его страх на время исчез из-за возможности что-нибудь сделать. Где может быть Клэр? "Помоги, - думал он, - помоги мне найти ее, пусть с ним все будет хорошо", обращаясь с этой несвязной молитвой к любому, кто может услышать: Богу, священнику, миссис Грэхем, Святой деве, самой Клэр - к кому угодно.
   Только он сбежал с лестницы в холл, как встретил Клэр, которая спешила ему навстречу. Кто-то уже сказал ей; она мельком взглянула на него, спросила: "Джемми?", указывая подбородком на лестницу, и, получив его бессловесный кивок, бросилась вверх по ступенькам, оставив людей в холле, глядеть ей вслед с открытыми ртами.
   Он догнал ее выше в коридоре и успел открыть перед ней двери, получив незаслуженный, но ценный для него, взгляд благодарности от Брианны.
   Он стоял сзади, пытаясь отдышаться, и удивлялся. Как только Клэр вошла в комнату, атмосфера страха и паники исчезла. Тревога среди женщин еще оставалась, но они быстро уступали ей дорогу и уважительно отходили в сторону, что-то бормоча друг другу, в то время как Клэр направилась прямо к Джемми и Брианне, игнорируя всех остальных.
   - Привет, милый. Что это с нами, мы плохо себя чувствуем? - бормотала она Джемми, поворачивая его голову то в одну, то в другую сторону и мягко ощупывая под челюстью и за ушами. - Бедняжка. Все в порядке, солнышко. Мама здесь, баба здесь, и все будет хорошо ... Как давно у него температура? Он что-нибудь пил? Да, милый, правильно ... Ему больно глотать?
   Она чередовала успокаивающие слова к ребенку с вопросами к Брианне и Федре, и все произносилось одним и тем же тоном спокойной уверенности, в то время как ее руки дотрагивались до тела малыша тут и там, такими же уверенными и успокаивающими жестами.
   Клэр взяла лист плотной почтовой бумаги с секретера Джокасты и, свернув его рупором, внимательно прослушала спину и грудь Джемми, пока тот натужно кашлял. Роджер заметил, что ее волосы выбились из прически, упав ей на лицо, и она должна была убрать их, чтобы не мешали слушать.
   - Да, скорее всего, это круп, - сказала она рассеяно, подтверждая предположение, высказанное ранее одной из присутствующих дам. - Но сейчас у него только кашель и затрудненное дыхание. Это может быть или круп, или первичные признаки других заболеваний.
   - Каких именно?
   Бри крепко обхватила Джемми, и ее лицо стало таким же белым, как и суставы ее пальцев.
   - О ... - Клэр, казалось, внимательно прислушивалась, но не к Бри. Скорее к тому, что происходило с Джемми, который прекратил кашлять и обессиленный привалился к матери, дыша тяжело, как паровоз. - Хм ... острый ринит, то есть обычный насморк. Грипп. Астма. Дифтерия. Нет, не это, - добавила она быстро, подняв глаза и увидев лицо Брианны.
   - Ты уверена?
   - Да, - твердо ответила Клэр, выпрямляясь и откладывая импровизированный стетоскоп. - Это совсем не похоже на дифтерию. Кроме того, вспышек этой болезни поблизости не наблюдается, иначе я бы слышала о них. И вообще, поскольку ты кормишь его грудью, у него иммунитет ... - она резко замолчала, внезапно вспомнив об окружающих их женщинах. Потом прочистила горло и наклонилась к Джемми, словно вдохновляя его примером; тот издал тихое хныканье и снова закашлял. Роджер почувствовал камень у себя в груди.
   - Ничего страшного, - объявила Клэр, выпрямившись. - Его нужно поместить в паровую палатку. Несите его в кухню. Федра, принеси, пожалуйста, несколько старых одеял.
   Она двинулась к двери, разгоняя женщин перед собой, словно куриц.
   Роджер импульсивно потянулся к ребенку и взял его у Бри, которая отдала ему сына после некоторого колебания. Джемми был вялый и тяжелый, совершенно не похожий на живого мальчишку, который прыгал и скакал, как резиновый. Роджер чувствовал жар его щеки даже сквозь свою рубашку.
   Кухня располагалась в кирпичном полуподвале дома, и когда они по черной лестнице спускались в темные глубины кухни, Роджеру пришла в голову мысль об Орфее, нисходящем в ад вместе с Эвридикой. Однако вместо волшебной лиры он нес в руках ребенка, который был горяч, как уголья, и кашлял так, словно легкие его разрывались. Если он не станет оглядываться назад, как сделал Орфей - пришло ему в голову - то с мальчиком все будет хорошо.
   - Может быть, немного холодной воды не будет лишним, - Клэр приложила руку ко лбу Джемми, проверяя температуру. - У тебя болит ушко, любимый?
   Она легонько дунула в ухо ребенка, и тот моргнул, закашлявшись, но не дернулся. Рабы суетились в углу кухни, натягивая одеяла в виде палатки под ее руководством.
   Клэр взяла ребенка из рук Роджера, чтобы обтереть его холодной водой, и он стоял, желая со всей силой что-нибудь сделать, пока Брианна не взяла его за руку, впившись ногтями в его ладонь.
   - С ним все будет хорошо, - прошептала она. - Все будет хорошо.
   Он без слов сжал ее руку.
   Когда палатка была готова, Брианна нырнула под свисающее одеяло и развернулась, чтобы забрать Джемми, который то кричал, то кашлял, ненавидя холодную воду вообще. Клэр отправила раба за ее аптечкой и теперь, порывшись в ней, достала пузырек с бледно-желтым маслом и бутылку с грязно белыми кристаллами.
   Прежде чем она смогла с ними что-нибудь сделать, вниз по лестнице сбежал задыхающийся Джошуа, один из конюхов Джокасты.
   - Миссис Клэр, миссис Клэр!
   Несколько господ устроили салют в честь радостного события стрельбой из пистолетов, и один из них пострадал, но Джошуа точно не знал, что произошло.
   - Он не сильно пострадал, - уверил конюх Клэр на чистейшем диалекте абердинских шотландцев, который странно звучал в устах черного раба, - но он сильно кровит, а доктор Фентман, он едва стоит на ногах. Вы идете, мэм?
   - Да, конечно, - она мгновенно сунула пузырек и бутылку в руки Роджера. - Я должна идти. Вот. Положите немного в горячую воду и поддерживайте пар, пока он не перестанет кашлять.
   Быстро и аккуратно, она закрыла свой сундучок и, вручив его Джошуа, направилась к ступенькам, прежде чем Роджер успел что-нибудь сказать. Потом она исчезла.
   Из палатки струился пар; увидев его, он скинул сюртук и жилет, бросив их беспорядочной кучей на полу, и нырнул в темноту, держа в руке пузырек и бутылку.
   Бри сидела на табурете, держа Джемми на коленях; большой белый таз, полный парящей воды стоял возле ее ног. Свет от очага упал на ее лицо; Роджер улыбнулся ей, пытаясь выглядеть уверенным, и опустил одеяло на место.
   - Где мама? Она ушла?
   - Да, возникла чрезвычайная ситуация. Но все будет в порядке, - сказал он твердо. - Она дала мне лекарства, которые нужно бросить в воду, и сказала, держать пар, пока он не перестанет кашлять.
   Он сел на пол возле таза. В палатке было темно, но когда его глаза приспособились, он мог видеть достаточно хорошо. Бри все еще выглядела взволнованной, но не такой напуганной, какой была наверху. Он также чувствовал себя лучше, по крайней мере, он знал, что делать, а Клэр казалась не слишком обеспокоенной, так как спокойно оставила своего внука; по-видимому, она считала, что он не задохнется от кашля.
   В пузырьке было сосновое масло, остро и сильно пахнущее смолой. Он не знал, сколько его использовать, и вылил в таз щедрую ложку. Потом вынул пробку из бутылки, и из нее, словно джин, заструился острый запах камфары. При ближайшем рассмотрении это оказались не совсем кристаллы, скорее кусочки высохшей смолы, гранулированной и немного липкой. Он высыпал несколько гранул на ладонь и растер их, прежде чем бросить в воду, машинально подумав, что жест ему этот знаком.
   - О, это, - произнес он, сообразив.
   - Что это?
   - Это, - он обвел рукой убежище, быстро заполняющееся остро пахнущим паром. - Я вспомнил, как я лежу на кровати с одеялом на голове. Моя мать бросала в воду лекарство, которое пахло точно также. Именно поэтому оно показалось мне знакомым.
   - О, - это, казалось, успокоила ее. - У тебя был круп, когда ты был маленьким?
   - Я думаю так, хотя не помню точно. Только запах.
   Пар к этому времени заполнил всю палатку. Он вдохнул, наполняя легкие острым горячим воздухом, потом похлопал Брианну по ноге.
   - Не волнуйся, это поможет, - сказал он.
   Джемми закашлялся своим тюленьем лаем, но кашель теперь не казался таким тревожным. Из-за темноты ли, запаха или обычных кухонных шумов снаружи, но все казалось спокойнее. Он слышал, как Бри потянула воздух и тут же выдохнула, и почувствовал, не увидел, как тело ее немного расслабилось.
   Они некоторое время сидели спокойно, слушая, как Джемми кашлял, сопел и пыхтел, потом снова кашлял и, наконец, отдышался, икая. Он прекратил хныкать, успокоенный близостью родителей.
   Роджер уронил пробку от бутылки и стал хлопать ладонью по полу, пока не нашел ее, потом заткнул бутылку.
   - Интересно, что твоя мать сделала со своими кольцами? - спросил он в поисках какого-либо предмета разговора, чтобы нарушить тишину.
   - Почему она должна что-то с ними сделать? - Брианна убрала с лица волосы. Она зачесала их в высокую прическу на вечер, но сейчас они выскользнули из своих заколок, падая мокрыми прядями на лицо.
   - Их у нее не было, когда она давала мне лекарство.
   Он кивнул на бутылку с камфарой, поставленную подальше к стене. Он ясно помнил ее руки с длинными белыми пальцами; они поразили его, так как он никогда не видел их без золотого и серебряного колец.
   - Да? Ты уверен? Она никогда не снимает их, если не делает действительно что-то грязное, - она вдруг нервно хихикнула. - Последний раз она снимала их, когда Джем уронил свой баби в горшок.
   Роджер коротко фыркнул. Баби они называли железное кольцо, предназначенное для носов крупного рогатого скота, которое Джемми любил грызть. Оно было его любимой игрушкой, и он не ложился спать без него.
   - Ба-би? - Джемми приподнял голову, не открывая глаз. Он все еще дышал с трудом, но начал выказывать интерес к чему-то еще, кроме своего дискомфорта. - Ба-би!
   - Ой, не стоило напоминать о нем, - Бри стала легонько подбрасывать его на коленях и вполголоса напевать, отвлекая.
   - "...Золотая лихорадка!
   Вот и шахта, где был стан!
   У шахтёра всё в порядке,
   И дочурка Клементайн."143
   Темнота палатки навеяла Роджеру то же самое чувство спокойного уединения, которое он ощущал на скамье под ивой, только в палатке было намного горячее. Его рубашка уже намокла на плечах, и пот струился по спине из-под завязанных на шее волос.
   - Эй, - он подтолкнул ногу Бри. - Может быть, ты поднимешься наверх и снимешь свое новое платье. Оно испортится, если ты долго будешь сидеть здесь.
   - О, - она колебалась, прикусив губу. - Нет, я останусь, ничего страшного.
   Он встал, наклонившись под одеялами и забрал Джемми с ее колен.
   - Иди, - сказал он твердо. - Ты можешь принести ему сама-знаешь-что. И не беспокойся. Пар помогает, он скоро будет в полном порядке.
   После ряда аргументов она, наконец, согласилась, и Роджер уселся на освободившийся табурет, обняв Джемми. Давление деревянного сиденья напомнило ему о приливе крови, оставшемся от происшествия под ивами, и Роджер немного переместился, чтобы ослабить дискомфорт.
   - Ну, от этого не умирают, - пробормотал он, обращаясь к Джемми. - Спроси любую девочку, они скажут тебе.
   Джемми фыркнул, засопел, сказал что-то невразумительное, начинающееся на "Ба" и закашлялся снова, но ненадолго. Роджер потрогал его круглую мягкую щеку и решил, что она стала более прохладной. Хотя трудно было сказать наверняка, учитывая, какая жара стояла здесь. Пот обильно тек по его лицу, и он вытер его рукавом.
   - Ба-би? - спросил квакающий голосок возле его груди.
   - Да. Тише.
   - Ба-би. Ба-би!
   - Шшш.
   - Ба ...
   - "Башмаки - девятый номер..."
   - Ба ...
   - "Словно фея, хороша!" - Роджер резко повысил голос, вызвав удивленную тишину, как внутри палатки, так и снаружи на кухне. Он кашлянул и понизил голос до колыбельного тона.
   - Хмм ... "Дорогая, дорогая,
   Дорогая Клементайн!
   Всё прошло, любви уж нету,
   И мне, право, очень жаль".
   Пение, казалось, возымело эффект. Веки Джемми прикрылись, он затолкал большой палец в рот, но не мог дышать забитым носом. Роджер мягко вытащил палец у него изо рта и держал маленький кулачок в своей руке. Он был влажный и липкий, но казался успокоительно крепким.
   - "У реки руки коснулась,
   Утки шли, алел восток...
   Но споткнулась - навернулась
   В тот бушующий поток".
   Веки немного затрепетали, потом прекратили борьбу и закрылись. Джемми вздохнул и обмяк, излучая волны жара. Крошечные бусинки влаги дрожали на каждой ресничке - слезы, пот, пар или все вместе.
   - "Пузыри она пускает
   И кричит "Скорей спасай!"
   Но я плавать не умею,
   И не спас я Клементайн.
   Дорогая, дорогая,
   Дорогая Клементайн!"
   Он снова вытер свое лицо и, наклонившись, поцеловал мягкие шелковистые волосы. "Спасибо", - думал он от всей души, обращаясь ко всем, начиная с Бога.
   " ... Дорогая Клементайн".
  
  48
  НЕЗНАКОМЦЫ В НОЧИ
  
   Было довольно поздно, когда я, проверив состояние своих пациентов, отправилась спать. Девейн Бьюканен получил небольшую поверхностную рану, когда Ронни Кэмпбелл забыл направить дуло пистолета вверх, паля в честь свадьбы, но после очистки и перевязки раны находился в хорошем настроении. Переполненный алкоголем, которым его пичкал полный раскаяния Ронни, он вообще не чувствовал боли.
   Один из рабов Кэмпбелла, мужчина по имени Растус, сильно обжег руку, снимая жареную птицу с вертела. Все, что я могла сделать в этом случае - это обвязать руку чистой тряпкой и поместить ее в кувшин с холодной водой, предписав джин для внутреннего применения. Я также оказала помощь нескольким молодым людям, которые, будучи в изрядном подпитии, получили небольшие ушибы, ссадины и потеряли несколько зубов из-за разногласий по поводу игры в кости. Было также шесть случаев расстройств желудка, и все были излечены с помощью мятного чая. Бетти находилась в глубоком, но, кажется, естественном сне и громко храпела в своей кровати. Джемми тоже, жар его к этому времени значительно уменьшился.
   Сейчас большая часть празднующих отправилась спать; только самые несгибаемые из карточных игроков сидели в гостиной, погруженные в табачный дым, и покрасневшими глазами всматривались в карты. Я заглянула также в другие комнаты, пока шла к лестнице. Несколько мужчин вели политическую беседу тихими голосами в одном конце столовой. Со стола все уже было убрано, и только пустые стаканы из-под бренди стояли возле их локтей. Джейми среди них не было.
   Раб в ливрее с усталым взглядом поклонился, когда я сунула голову в столовую, и спросил - не хочу ли я перекусить или выпить. Я ничего не ела с самого ужина, но отказалась, слишком усталая для чего бы там ни было.
   Я остановилась на первой ступеньке, мельком кинув взгляд на комнаты Джокасты, но там стояла тишина. В дверном полотне была вмятина - след от удара тяжелым телом - и, взглянув наверх, я увидела несколько жженых пятен от выстрелов.
   Дворецкий Улисс, все еще одетый в ливрею и парик, сидел охранником на табурете возле двери и дремал. Свеча шипела и плевалась в подсвечнике на стене. В ее колеблющемся свете я могла видеть, что выражение его лица было хмурым, а губы поджаты, словно он видел плохие сны. Я подумала разбудить его, но стоило мне двинуться к нему, как лицо его разгладилось. Он потянулся, словно собрался встать, но потом снова заснул. Через мгновение свеча погасла.
   Я прислушалась, но не услышала в темноте ничего, кроме тяжелого дыхания Улисса. Разговаривали ли Дункан и Джокаста, лежа рядом за пологом их кровати, или молчали - неизвестно. Я послала им мысленное пожелание счастья и, преодолевая боль в спине и коленях, поплелась наверх, мечтая о собственной кровати и взаимопонимании со своим мужем.
   Через открытое окно лестничной площадки второго этажа я услышала отдаленные возгласы, смех и треск выстрелов. Более молодые - и некоторые престарелые - господа собрались на берегу реки с бутылками виски и бренди и, как мне сказали, стреляли в лягушек.
   Леди, однако, все спали. Второй этаж был бы совсем тихим, если бы не тихое похрапывание. В отличие от коридора в комнате было очень душно, несмотря на то, что дрова в камине прогорели до углей, излучающих жутковатый красный свет.
   Из-за множества гостей единственными, кто наслаждался отдельной спальней, были молодожены; все остальные теснились в переполненных комнатах. Две огромные кровати с балдахинами и одна раскладная койка занимали большую часть комнаты, оставшуюся часть пола покрывали соломенные тюфяки. Каждая кровать была забита женщинами, как сардинами, которые лежали впритык друг к другу поперек матрацев. Воздух был теплый и влажный, как в оранжерее, полной орхидей.
   Я, стараясь не дышать глубоко - воздух был наполнен невыносимой смесью запахов несвежего пота, барбекю, жареного лука, французских духов и паров алкоголя - быстро сбросила туфли и сняла платье, надеясь, что не вспотею, пока раздеваюсь. Я еще была возбуждена событиями дня, но усталость налила свинцом мои ноги, и я была страшно рада пробраться к моему обычному месту на матраце в ногах одной из больших кроватей.
   В моей голове гудели разнообразные мысли и, несмотря на гипнотизирующее действие дремоты вокруг меня, я лежала напряженная и рассматривала силуэт моей голой ноги на фоне красных углей камина.
   Бетти перешла от ступора к нормальному глубокому сну. Когда она утром проснется, мы узнаем, кто дал ей стакан, и что было в нем. Я надеялась, что Джемми тоже будет спать спокойно. Но кто меня действительно беспокоил - это Джейми.
   Я не видела его ни среди карточных игроков, ни среди мужчин, беседующих о табаке и налогах.
   Я также не видела Филиппа Уайли, по крайней мере, на первом этаже. Можно предположить, что он был с гуляками на берегу реки. Это была его компания и его стиль жизни - богатые молодые люди, которые ищут развлечение в пьяном кутеже, пренебрегая холодом и опасностью, смеясь и стреляя из пистолетов.
   Это не была компания Джейми и не его стиль жизни, но при мысли о его пребывании среди этих молодых людей мои ступни поджались от холода, несмотря на жару в комнате.
   "Он не сделает ничего глупого", - уверила я себя, поворачиваясь на бок и согнув колени, насколько это было возможно в такой тесноте. Он не сделает, но его понятие о глупости не всегда совпадает с моим.
   Большинство гостей-мужчин располагались на ночлег в гостиных или в строениях вне дома. Когда я проходила к месту моего ночлега, я видела неизвестные фигуры, которые, завернувшись в плащи, громко храпели на полу. Я не стала искать среди них, но, несомненно, Джейми был там - у него, как и у меня, был трудный день.
   Но это было так не похоже на него - уйти, не пожелав мне спокойной ночи, что бы там ни произошло. Конечно, он злился на меня, и наша ссора еще не улажена, возобновившись из-за приглашения этого мерзкого Филиппа Уайли на карточную игру. Я сжала ладони, потирая большими пальцами небольшие мозоли на пальцах, где я носила кольца. Подлый шотландец!
   Рядом со мной зашевелилась и забормотала Джемайма Хатфилд, очевидно потревоженная моим беспокойством. Я медленно расслабилась, затихла и лежала, невидяще уставившись на дубовую доску перед собой.
   Да, несомненно, он был сердит из-за ухаживаний Филиппа Уайли. Так же как и я, или точнее была бы, не будь я столь измотана. "Как он смеет ...", - я зевнула, чуть не вывихнув челюсть, и решила, что это не стоит моих волнений, по крайней мере, сейчас.
   Однако совсем не похоже на Джейми избегать меня, сердит он или нет. Он не был человеком, который мог дуться и злиться. Он бросил бы вызов и стал бы бороться, не колеблясь ни секунды, но я не помнила, чтобы он все еще гневался после заката, по крайней мере, по отношению ко мне.
   От этих мыслей я начала еще больше беспокоиться - где он был и что, черт побери, делал. Беспокойство о нем заставляло меня сердиться, хотя бы потому, что это было лучше, чем волноваться.
   Но это был долгий день, и по мере того, как выстрелы возле реки становились реже, сонливость охватывала меня, притупляя мои страхи и рассеивая мои мысли, словно песок. Мягкое дыхание женщин вокруг убаюкивало, как звук ветра в деревьях; моя связь с реальностью ослабевала и, наконец, совсем исчезла.
   Я могла ожидать, что мне будут сниться кошмары, полные насилия и страха, но мое подсознание решило иначе. Оно обратилось к совершенно другим событиям дня. Возможно, из-за тепла в комнате или близости многих тел, но мне снились яркие эротические сны, и волны возбуждения омывали меня временами, вынося к границе пробуждения и снова погружая в бессознательность.
   В моих снах были лошади, пылающие черные фризы с шелковыми гривами, которые развевались, когда жеребцы бежали рядом со мной. Я видела, как мои ноги поднимались и опускались; я была белой кобылой, и земля летела под моими копытами зелеными размытыми пятнами. Потом я остановилась и обернулась, поджидая широкогрудого жеребца, который подбежал ко мне, обдав мою шею горячим влажным дыханием, и вцепился зубами в мой затылок.
   - Я король Ирландии, - сказал он, и я медленно проснулась, ощущая покалывание по всей коже с головы до пят, и поняла, что кто-то мягко поглаживает мою ступню.
   Все еще во власти чувственных снов, я не встревожилась, довольная уже тем, что у меня все-таки ступни, а не копыта. Мои пальцы и стопа подогнулись, упиваясь мягкими прикосновениями большого пальца, который двигался по ее своду, вызывая целый спектр ощущений. Потом, вздрогнув, я окончательно проснулась.
   Кто бы это ни был, он почувствовал мое пробуждение, поскольку тотчас убрал руку. Но потом она вернулась, на этот раз более уверенно, обхватив мою ступню и поглаживая большим пальцем медленно, но уверенно у основания моих пальцев.
   Я была немного удивлена, но не испугана. Я пошевелила ногой, пытаясь сбросить руку, но она в ответ сжала мою лодыжку, а вторая рука мягко зажала мой большой палец.
   "Десять негритят пошли купаться в море,
   Десять негритят резвились на просторе ..."
   Я почти слышала эту считалку, когда пальцы чьей-то руки поочередно перебирали пальцы на моей ноге.
   "Но тут один воскрес,
   Ему купили крест".
   Пальцы неожиданно скользнули вниз и пощекотали мою подошву, я дернулась и невольно хихикнула.
   Я подняла голову, но рука снова ухватила мою ногу предупреждающим жестом. Огонь в камине совсем погас, и в комнате стояла бархатная чернота; даже адаптированным зрением я могла различить лишь что-то вроде согнутой фигуры возле моих ног - размытое пятно, края которого переливались, как ртуть.
   Рука мягко двинулась вверх по моей щиколотке. Я сильно дернула ногу; женщина рядом со мной фыркнула, села с неразборчивым "Ххх?" и снова упала, заснув.
   Мускулы моего живота дрожали от подавленного смеха. Он, должно быть, почувствовал мою вибрацию - пальцы соскользнули к своду стопы и стали гладить там, заставив мои пальцы поджаться.
   Его ладонь сжалась в кулак, которым он провел по моей подошве, потом кулак разжался, и рука обхватила мою пятку. Большой палец погладил лодыжку и вопросительно замер. Я не шевелилась.
   Его пальцы становились все теплее по мере того, как продвигались вдоль моей икры и, наконец, достигли мягкого места позади колена. Здесь они выбили быструю дробь на чувствительной коже, и я дернулась от возбуждения. Они замедлились и уверенно остановились на артерии, где часто бился мой пульс; я могла чувствовать сумасшедший бег крови под моей кожей, там, где она была так тонка, что сквозь нее просвечивали вены.
   Я услышала вздох, когда он переместил свой вес, и потом одна рука медленно скользнула вверх по моему бедру. За ней последовала другая, мягко, но настойчиво раздвигая мне ноги.
   Мое сердце стучало в ушах, мои груди набухли, и соски чувствительно терлись о тонкий муслин рубашки. Я глубоко вдохнула и почувствовала запах рисовой пудры.
   Сердце дало двойной удар и почти остановилось, когда внезапная мысль возникла в моей голове - что если это был не Джейми?
   Я все еще лежала неподвижно, пытаясь не дышать, сконцентрировавшись на руках, которые делали что-то невероятное. Это были большие руки, я чувствовала нажатие суставов на мягкой внутренней части моего бедра. Но у Филиппа Уайли тоже были большие руки, слишком большие для его роста. Я видела, как он набрал полную горсть зерна, и жеребец Лукас зарылся своим черным носом в его ладони.
   Мозоли. Шарящие руки - о, Боже! - были с мозолями. Но мозоли имел и Уайли; каким бы он не был денди, он был хорошим наездником, и его ладони были такими же жесткими, как у Джейми.
   "Это, должен быть, Джейми", - уверяла я себя и приподняла голову приблизительно на дюйм, всматриваясь в бархатную темноту. - "Десять негритят ... Конечно, это Джейми!"
   Потом одна рука сделала нечто невообразимое, и я громко выдохнула, дернувшись. Мой локоть врезался в бок женщины рядом со мной, которая села вертикально с громким восклицанием. Руки резко исчезли, сжав прощальным жестом мои лодыжки.
   Послышался шорох - кто-то поспешно полз по полу, потом вспышка тусклого света и дыхание холодного воздуха из коридора, когда дверь из комнаты открылась и тут же закрылась.
   - Что? - произнесла Джемайма возле меня с сонным удивлением. - Кто это?
   Не получив ответа, она что-то пробормотала и улеглась снова, быстро впав в сон.
   Я не могла.
  
  49
  IN VINO VERITAS144
  
   Довольно долгое время я лежала без сна, слушая мирное похрапывание моих соседок, шорох матрацев и возбужденные удары моего сердца. Каждый нерв в моем теле был напряжен, и когда Джемайма Хатфилд подкатилась ко мне во сне, я злобно ткнула ее локтем в ребра, отчего она пораженно произнесла "Ух?" и приподнялась, мигая и бормоча, потом упала назад и продолжила спать.
   Что касается меня, то мое сознание, словно кусочек коры в потоке воды, дрейфовало, беспорядочно вращаясь без всякого управления и без всякой надежды пойти ко дну.
   Я просто не могла решить, что я должна чувствовать. С одной стороны, я была поневоле возбуждена. Кем бы ни был мой ночной посетитель, он умел обращаться с телом женщины.
   Это могло быть доводом в пользу Джейми. Однако я понятия не имела, насколько Филипп Уайли был опытен в искусстве любви. Я отвергла его домогательства в конюшне так быстро, что у него не было возможности продемонстрировать свои способности в этом направлении.
   Однако мой полночный посетитель не использовал ласки, о которых я могла однозначно сказать, что они входят в репертуар Джейми. Если бы он использовал свой рот ... Я метнулась от этой мысли, как испуганная лошадь; тело мое дернулось, а кожа задрожала от возбуждения, которое эта мысль вызвала. Потревоженная Джемайма издала приглушенное кряхтение.
   Я не знала смеяться мне или возмущаться, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной. Я была чрезвычайно сердита - единственное, в чем я была совершенно уверена, и эта уверенность давала мне хотя бы какой-то якорь в водовороте эмоций. Однако я понятия не имела, на кого или на что направлен мой гнев, а без цели эта деструктивная эмоция бушевала во мне самой, разрушая мой покой.
   -Уф, - произнесла Джемайма резким и вполне бодрствующим голосом. Очевидно, не только я одна подвергалась негативному влиянию эмоций.
   - Ммм? - пробормотала я, симулирую сон. - Хр-хр ...
   В смеси моих эмоций присутствовал также оттенок вины.
   Если бы я была уверена, что это был Джейми, сердилась бы я?
   Самое худшее заключалось в том, что я абсолютно ничего не могла сделать, чтобы узнать, кто это был. Вряд ли я могу спросить Джейми: не пробрался ли он в мою комнату и не ласкал ли меня в темноте? Поскольку, если это был не он, то его единственный ответ будет заключаться в том, чтобы убить Филиппа Уайли голыми руками.
   У меня было такое ощущение, словно под моей кожей ползали крошечные электрические угри. Я резко потянулась, поочередно напрягая и расслабляя каждый мускул, но все равно не могла успокоиться.
   Наконец я тихонько встала с постели и пробралась к двери, стараясь не наступить на моих соседок, которые лежали рядком, как ароматные колбасы, и мирно дремали под одеялами. Двигаясь с большой осторожностью, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Было или очень поздно, или очень рано; высокое окно в конце коридора уже посерело, но последние звезды все еще были видны бледными точками на темно-сером атласе неба.
   Было прохладно, но я приветствовала холод. Кровь пульсировала под моей кожей, и я горела от жара и возбуждения. Хорошее охлаждение было тем, в чем я нуждалась. Я пробралась к задней лестнице, чтобы выйти на улицу на свежий воздух.
   Но на верхней площадке я остановилась. У подножия лестницы стоял человек; его высокий и черный силуэт вырисовывался на фоне французских дверей. Я не думаю, что я произвела какой-либо звук, но он повернулся, подняв ко мне лицо. Даже при скудном освещении я сразу же узнала Джейми.
   Он все еще был в одежде, которую носил вечером - сюртук и жилет, украшенная оборками рубашка и бриджи. Однако рубашка была расстегнута на шее, а сюртук и жилет распахнуты. Я могла видеть белую полоску ткани на темной коже его шеи. Его волосы были распущены, и он провел по ним рукой.
   - Спускайся, - сказал он тихо.
   Я заколебалась, оглянувшись через плечо. Из комнаты доносился деликатный храп; два раба спали возле двери, завернувшись в одеяла.
   Я повернулась к нему. Он ничего не сказал, но поднял два пальца, подзывая. Аромат дыма и виски заполнял лестничный колодец.
   Кровь пела в моих ушах - и других местах. Мое лицо пылало, мои волосы на висках и на шее были влажными; холодный воздух пробрался под рубашку, касаясь влажного места, где соединялись бедра.
   Я медленно спускалась вниз, стараясь ступать осторожно, чтобы ступеньки не скрипели под моими босыми ногами. Мне пришло в голову, что это глупо - рабы сотню раз в день носились по этой лестнице вверх и вниз. Но все равно, я чувствовала необходимость сохранять тишину. Дом все еще спал, и лестничный пролет был заполнен серым светом, который казался хрупким, как закопченное стекло. Внезапный звук, слишком быстрое движение - и под моими ногами что-нибудь взорвется, как лопнувшая лампочка.
   Его глаза не отрывались от меня - темные треугольники на менее темном лице. В них была такая интенсивность, словно он хотел стащить меня вниз одной только силой своего взгляда.
   На последней ступеньке я остановилась. Слава Богу, на его одежде не было следов крови.
   Неудивительно, что он не смог подняться ко мне по лестнице. Я видела Джейми пьяным прежде, и в данный момент он был очень пьян, но сейчас в этом было что-то совершенно отличное от прежнего моего опыта. Он стоял твердо, как скала, широко расставив ноги, и его выдавала только тщательность, с которой он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
   - Что ... - начала я шепотом.
   - Иди сюда, - сказал он. Голос его был хриплым от бессонницы и виски.
   У меня не было времени ответить, он схватил мою руку и потянул вниз. Стащив меня со ступеньки, он прижал меня к себе и поцеловал. Это был поцелуй, приводящий в замешательство, как если бы его рот слишком хорошо знал, что делал, и мог заставить меня испытать удовольствие, несмотря на мое сопротивление.
   Его волосы пахли различными дымами - от табака, от дров, от свечного воска. А в его поцелуе было столько вкуса виски, что я почувствовала легкое головокружение, словно алкоголь в его крови просачивался в меня сквозь соприкасающиеся участки нашей кожи и через наши соединенные рты. Мне также передалось его чувство сильнейшего желания, слепого и опасного.
   Я хотела запротестовать, оттолкнуть его. Потом передумала, все равно я не смогу. Он не намерен был отпускать меня.
   Большая рука обхватила мою шею сзади, теплая и твердая на моей коже, и я подумала о зубах жеребца, сомкнувшихся на шее кобылы, на которую он взгромоздился. От этой мысли я задрожала с головы до ног. Его большой палец случайно надавил артерию под моей челюстью; в моих глазах потемнело, и колени подогнулись. Он почувствовал это и отпустил меня, уложив на лестницу и почти улегшись сверху.
   У меня ничего не было под рубашкой, да и тонкий муслин вряд ли мог служить защитой.
   Твердый край ступеньки больно вжался мне в спину, и я смутно осознала, что он возьмет меня прямо на лестнице, и дьявол пусть заберет любого, кто это увидит.
   Я оторвала губы от его рта и выдохнула ему в ухо: "Не здесь!" Он, казалось, тотчас пришел в чувство и поднял голову, моргая, как человек, пробудившийся от кошмара; глаза широко открытые и слепые. Потом он резко кивнул и поднялся, поднимая меня вместе с собой.
   Плащи служанок висели возле двери; он схватил один, завернул меня в него, потом подхватил на руки и вынес в двери мимо изумленной горничной с ведром в руке.
   Он поставил меня на землю, когда мы достигли кирпичной дорожки, и мы двинулись сквозь серый рассвет среди теней и ветра, обнявшись, спотыкаясь и толкаясь, но почти летя, направляясь к чему-то смутному, но неизбежному. Наши одежды развевались вокруг нас, и холодный воздух касался нашей кожи совсем неласковым весенним прикосновением.
   Конюшня. Он ударил дверь и втащил меня в теплую темноту, сильно толкнув к стене.
   - Я должен взять тебя или умереть, - сказал он, задыхаясь, и затем его рот снова был на моем, и наше дыхание смешалось.
   Потом он внезапно отстранился, и я зашаталась, прижав руки к грубым кирпичам стены, чтобы не упасть.
   - Протяни руки, - сказал он.
   - Что? - спросила я, не понимая.
   - Твои руки, протяни их.
   В полном замешательстве я протянула их и почувствовала, как он взял одну руку, ощупывая. Давление и тепло, и вот слабый свет из открытой двери засиял на моем золотом кольце. Потом он взял мою правую руку и надел на палец серебряное кольцо, теплое от жара его тела. Он поднес мою руку ко рту и сильно укусил палец.
   Потом его рука оказалась на моей груди, холодный воздух коснулся моих бедер, и я почувствовала, как кирпичи царапают мой голый зад.
   Я вскрикнула, и он прижал руку к моему рту. Я была насажена, как форель на палочку, и была столь же беспомощна, пригвожденная к стене.
   Он убрал свою руку и заменил ее ртом. Я слышала тихие рычащие звуки в его горле и услышала более громкие звуки, вылетающие из моего рта.
   Моя рубашка был задрана выше талии, и мои голые ягодицы ритмично шлепали о грубый кирпич стены, но я не чувствовал боли. Я схватилась за его плечи и держалась.
   Его рука скользила по моему бедру, отодвигая край рубашки, который норовил упасть между нами. Я вспомнила о руках в темноте и изогнулась, дрожа.
   - Смотри, - он горячо задышал мне в ухо. - Смотри вниз. Смотри, как я беру тебя. Смотри, черт тебя побери!
   Его рука нажала на шею сзади, сгибая мою голову, чтобы я смотрела вниз на наше соединение.
   Я выгнула спину и потом упала в полуобмороке, кусая сюртук на его плече, чтобы не кричать. Его рот сильно сжался на моей шее, когда он в свою очередь задрожал, прижимая меня к стене.
  
   Мы лежали на соломе, переплетясь телами, и утренний свет полз по кирпичному полу конюшни из полуоткрытой двери. Стук моего сердца все еще отдавался в моих ушах, кровь покалывала кожу и виски, бедра и пальцы, но я воспринимала эти ощущения, как нечто отдаленное, не связанное со мной. Я казалась себе нереальной и была немного потрясена
   Моя щека была прижата к его груди. Немного скосив глаза, я могла видеть его покрасневшую кожу в открытом вороте рубашки и жесткие курчавые волосы, столь темно-рыжие, что казались черными в неверном свете раннего утра.
   Пульс бился в ямке на его горле, не дальше дюйма от моей руки. Мне хотелось положить на нее пальцы и почувствовать эхо его пульса в моей крови, но я почему-то испытывала странную застенчивость, как если бы этот жест был слишком интимным. Это было довольно нелепо, учитывая то, что мы делали друг с другом и друг другу.
   Я немного двинула указательным пальцем, дотронувшись кончиком до маленького треугольного шрама на его горле - блекло-белого узелка на его бронзовой коже.
   В его ритмичном дыхании возник небольшой сбой, но он не двигался. Его большая ладонь лежала на моей пояснице. Два дыхания, три ... и потом слабое давление кончика пальца на моем позвоночнике.
   Мы лежали тихо, едва дыша, сконцентрировавшись на этих мельчайших жестах, подтверждающих нашу связь, но мы не говорили и не двигались, немного смущенные тем, что сделали.
   Звук приближающихся голосов пробудил меня к жизни. Я резко села, натянув рубашку на плечи, и стала отряхивать солому с волос. Джейми встал на колени спиной ко мне и начал торопливо натягивать рубашку.
   Голоса снаружи внезапно замолкли, и мы замерли. Мгновение стояла напряженная тишина, потом раздались звуки удаляющихся шагов. Я выдохнула, чувствуя, что мое бешено стучащее сердце начало замедляться. Конюшня заполнилась шорохом и ржанием коней, они также слышали шаги, и они проголодались.
   - Значит, ты выиграл, - сказала я спине Джейми. Собственный голос показался мне странным, словно я не пользовалась им долгое время.
   - Я обещал тебе, что выиграю, - сказал он мягко, наклонив голову и укладывая плед складками.
   Я встала, чувствуя головокружение, и прислонилась к стене, чтобы не упасть, пока счищала песок и солому со своих ног. Ощущение грубых кирпичей позади меня ярко напомнило мне произошедшее, и я прижала ладони к стене, чтобы отгородиться от потока эмоций, которые они пробудили.
   - Все в порядке, сассенах? - он резко повернул голову в мою сторону, уловив мое движение.
   - Да. Да, - повторила я. - Все хорошо. Только ... нет, все в порядке. Как ты?
   Он выглядел бледным и помятым, его лицо покрылось щетиной, и щеки ввалились, под глазами от бессонной ночи образовались темные круги. Он на мгновение встретился с моими глазами, потом отвел взгляд. Легкий румянец появился на его скулах, и он заметно сглотнул.
   - Я ... - начал он и остановился. Он поднялся на ноги встал передо мной. Его косичка расплелась, и пряди волос рассыпались по его плечам, мерцая красноватым светом в полосе света от двери.
   - Ты ненавидишь меня? - внезапно спросил он, и захваченная врасплох, я рассмеялась.
   - Нет, - сказала я. - Ты думаешь, я должна?
   Его рот слегка дернулся, и он провел по нему согнутым пальцем.
   - Ну, может быть, - сказал он, - но я рад, что ты не ненавидишь меня.
   Он ласково взял мои руки и потер большим пальцем по ободку серебряного кольца. Его ладони были холодными от утреннего воздуха.
   - Почему ты решил, что я должна ненавидеть тебя? - спросила я. - Из-за колец?
   Разумеется, я была бы расстроена и зла на него, если бы он проиграл хотя бы одно из них. А так как он не проиграл ... Хотя он заставил меня волноваться всю ночь - где он был и что делал, не говоря уже о том, что прокрался в мою комнату и делал такое с моими ногами ... Возможно, я должна быть сердита на него.
   - Ну, и из-за них тоже, - сказал он блеклым голосом. - Я не должен был позволить гордости взять вверх надо мной, но я не мог совладать с собой, когда этот ничтожный Филипп Уайли вертелся возле тебя, пялился на твои груди и ...
   - Да? Я не заметила этого.
   - Да, - сказал Джейми с негодованием, но потом выбросил Филиппа Уайли из головы и вернулся к перечислению своих грехов.
   - А потом утащил тебя из дома в одной рубашке и набросился на тебя, как животное, - он мягко коснулся моей шеи в том месте, где я все еще могла чувствовать покалывание укуса.
   - О, ну, мне эта часть довольно-таки понравилась.
   - Да? - его синие глаза широко раскрылись от удивления.
   - Да. Хотя думаю, на моей заднице есть пара синяков.
   - О, - он опустил глаза, очевидно смущенный, хотя уголок его рта подергивался. - Мне очень жаль. Когда я закончил - играть в вист, я имею в виду - я не мог думать ни о чем другом, как найти тебя, сассенах. Я поднимался и спускался по лестнице дюжину раз, подходя к твоей двери и уходя от нее снова.
   О, вот как? - я была рада это слышать, поскольку вероятность, что моим ночным посетителем был он, увеличивалась.
   Он приподнял прядь моих распущенных волос и мягко пропустил ее между своими пальцами.
   - Я знал, что не смогу уснуть, и что мне нужно выйти на свежий воздух и немного протрезветь. И я шел на улицу, но каким-то образом, сам не зная как, снова оказывался возле твоей двери и только думал, как добраться до тебя. Пытался силой мысли заставить тебя выйти ко мне, я думаю.
   "Это объясняет мои сны о диких жеребцах, - подумала я. Место, куда он меня укусил, немного пульсировало. - И куда он принес меня? В конюшню. Король Ирландии, без сомнения".
   Он слегка сжал мои руки.
   - Я думал, что интенсивность моего желания должна тебя разбудить. И потом ты действительно вышла ... - он остановился, глядя на меня потемневшими нежными глазами. - Христос, Клэр, ты была такая красивая там, на ступеньках с распущенными волосами и телом, которое просвечивало сквозь рубашку ... - он медленно покачал головой.
   - Я действительно думал, что я умру, если не овладею тобой, - сказал он мягко. - Прямо там.
   Я погладила его лицо, чувствуя мягкую щетину под моей ладонью.
   - Я бы не хотела, чтобы ты умер, - прошептала я, убирая локон за его ухо.
   Мы улыбнулись друг другу, и прежде чем могли что-то сказать были прерваны громким ржанием и топотом одной из лошадей. Мы являлись препятствием для их завтрака.
   Я опустила руку, и Джейми наклонился, чтобы поднять свой сюртук, почти засыпанный соломой. Он не потерял равновесие, когда нагнулся, но я видела, как он вздрогнул, когда кровь прилила ему в голову.
   - Ты много выпил прошлой ночью? - спросила я, узнавая признаки.
   Он выпрямился с небольшим кряхтением.
   - Да, несколько кварт, - сказал он грустно. - Очень заметно?
   Человек и с меньшим опытом, чем у меня, мог заметить это, находясь в полмили от него - он пах, как целый винный завод.
   - Это не повлияло на твою игру, как я понимаю, - сказала я тактично. - Или Филипп Уайли был в таком же состоянии?
   Он выглядел немного оскорбленным.
   - Ты же не думаешь, что я пил во время игры? Имея твои кольца на кону? Нет, это случилось после. МакДональд принес шампанское и виски и настоял, чтобы мы отпраздновали мой выигрыш.
   - МакДональд? Дональд МакДональд? Он играл с вами?
   - Да, он был моим партнером против Уайли и Стэнхоупа, - он встряхнул сюртук, разметав с него соломинки. - Я не могу сказать, каким он был солдатом, но у него, без сомнения, очень ловкая рука для виста.
   Упоминание о ловкой руке навело меня на мысль. Он сказал мне, что подходил к дверям моей комнаты, но не говорил, что входил в нее. Был ли он слишком пьян, чтобы помнить это? Или я под влиянием сна о лошадиной страсти все себе вообразила? "Конечно, нет", - подумала я, но отрешилась от чувства смутного беспокойства, обратившись к другому его замечанию.
   - Ты сказал выигрыш? - меня так обрадовало возвращение моих колец, что я забыла, что они были только ставкой в игре. - Что ты выиграл у Филиппа Уайли? - спросила я со смехом. - Его вышитые пуговицы с сюртука? Или серебряные пряжки с башмаков?
   Он со странным выражением на лице, взглянул на меня.
   - Нет, - сказал он. - Я выиграл у него коня.
  
   Он накинул сюртук на мои плечи и, обняв за талию, повел по главному проходу мимо денников и стойл.
   Джошуа тихонько вошел через другую дверь и теперь работал в дальнем конце конюшни, накладывая сено в кормушки; его силуэт вырисовывался на фоне распахнутых створок двери. Когда мы подошли к нему, он взглянул на нас и кивнул головой в знак приветствия. Его лицо не потеряло своего нейтрального выражения при виде нас - босоногих, растрепанных, усыпанных соломой. Даже при слепой хозяйке раб знал, чего ему видеть не следует.
   Не его дело - ясно читалось на его меланхоличном лице. С опухшими, налитыми кровью глазами он выглядел таким же уставшим, как и мы.
   - Как он? - спросил Джейми, указывая подбородком на стойло. Джошуа поднял голову и положил вилы.
   - О, он красавчик, - произнес он с довольным видом. - Красивый парень, этот Лукас мистера Уайли.
   - Действительно, - согласился Джейми. - Только он теперь мой.
   - Он что? - Джош уставился на него, открыв рот.
   - Он мой, - Джейми подошел к ограждению и протянул руку, чтобы почесать уши большого жеребца, деловито уткнувшегося мордой в кормушку.
   - Seas, - прошептал он коню. - Ciamar a tha thu, a ghille mhoir?145
   Я подошла к ним, разглядывая лошадь из-за его руки; жеребец на секунду поднял голову, окинув нас дружелюбным взглядом, фыркнул, откинул шелковистую гриву с морды и вернулся к своему завтраку.
   - Прекрасное существо, не правда ли? - произнес Джейми с восхищением и какой-то мыслью в глазах.
   - Да, но ... - мое собственное восхищение было окрашено смятением. Если Джейми намеревался отомстить Уайли, то он сделал это с размахом. Несмотря на мое раздражение по отношению к Уайли, я не могла не почувствовать укол сожаления при мысли о том, что он должен ощущать, потеряв своего великолепного фриза.
   - Но что, сассенах?
   - Ну, просто ... - я неловко замялась, подыскивая слова. Вряд ли при сложившихся обстоятельствах я могла признаться, что испытываю жалость к Филиппу Уайли. - Ну, в общем, что ты с ним будешь делать?
   Даже для меня было понятно, что Лукас совсем не подходил для жизни во Фрейзерс-Ридже. Мысль пахать на нем или перевозить тяжести казалась кощунственной, и хотя я могла предположить, что Джейми станет использовать его только для верховой езды ... Я нахмурилась с сомнением, вспоминая болотистые долины и каменистые тропы, которые испортят его ноги и расколют его блестящие копыта, а нависающие ветви и подлесок будут путаться в его гриве и хвосте. Гидеон-людоед в тысячу раз больше подходил для таких суровых условий.
   - О, я не собираюсь держать его, - уверил меня Джейми и со вздохом посмотрел на коня. - Хотя мне очень бы хотелось. Но ты права, он не подходит для Риджа. Нет, я хочу продать его обратно Филиппу Уайли.
   - О, хорошо, - я почувствовала облегчение, услышав это. Уайли несомненно выкупит Лукаса, сколько бы это ему не стоило. Я нашла мысль утешительной, а деньги нам нужны.
   Джошуа вышел, пока мы разговаривали, и теперь вновь появился в дверном проеме с мешком овса на плече. Его меланхоличный вид исчез; он выглядел возбужденным и немного встревоженным.
   - Миссис Клэр? - сказал он. - Прошу прощения, мэм, но я сейчас встретил Терезу возле сарая, и она говорит, что-то случилось с Бетти. Я подумал, вы захотите узнать.
  
  50
   КРОВЬ НА ЧЕРДАКЕ
  
   Комната на чердачном этаже походила на сцену убийства, притом довольно зверского. Бетти каталась по полу возле перевернутой кровати, подняв полусогнутые колени и прижав кулаки к животу; рубашка ее была порвана и залита кровью. Фентман, также залитый кровью, стоял на коленях рядом с ней, безуспешно пытаясь удержать ее бьющееся тело.
   Солнце уже взошло и вливалось через маленькие окна сверкающими пилонами света, высвечивая пятнами творящийся в ней беспорядок. Кровати были сдвинуты и опрокинуты, постельное белье валялось беспорядочными кучами, поношенные башмаки и одежда были разбросаны на полу среди пятен свежей крови.
   Я поспешила к рабыне, но прежде чем я подбежала к ней, Бетти издала глубокий булькающий кашель, и еще более обильные потоки крови хлынули у нее изо рта и носа. Она согнулась, потом выгнулась назад, снова согнулась ... и обмякла.
   Я упала на колени возле нее, хотя с первого взгляда было видно, что ее члены приобрели ту окончательную неподвижность, которая не оставляла надежды на жизнь. Я приподняла ее голову и нажала пальцами под челюстью. Ее глаза закатились, и виднелись только белки. Дыхания не было, как и никакого признака пульса на липкой шее.
   Учитывая большое количество крови, разлитой по комнате, я не думала, что в теле женщины ее осталось много. Ее губы были синими, а кожа стала пепельного цвета. Фентман, без парика с белым лицом, полупридавленный тяжелым телом женщины, поддерживал своими худыми руками ее верхнюю половину.
   Он был в ночной рубашке и синих атласных бриджах, которые он натянул под нее. Воздух сильно пах кровью, желчью и фекалиями, и он был измазан всем этим. Он взглянул на меня, но не узнал, его широко открытые глаза были пусты от шока.
   - Доктор Фентман, - произнесла я тихо; с прекращением борьбы чердак поразила та абсолютная тишина, которая часто следует за смертью, и казалось кощунством нарушить ее.
   Он мигнул, пожевал ртом, но ничего не смог сказать. Он не двигался, хотя кровь впиталась в его бриджи на коленях. Я положила руку на его плечо, оно было тонкое и костлявое, но в нем ощущалось сопротивление. Я знала это чувство, когда теряешь пациента, за жизнь которого боролся - ужасное чувство, все врачи его знают.
   - Вы сделали все, что могли, - произнесла я все также тихо и сжала его плечо. - Это не ваша вина.
   Что случилось вчера, было неважно. Он был моим коллегой, и я должна была дать ему утешение, которое было в моей власти.
   Фентман облизнул сухие губы и кивнул, потом наклонился и положил тело. Столб света упал на его макушку, просвечивая сквозь редкие седые волосы, отчего его череп выглядел тонким и хрупким. Мужчина внезапно показался мне до невозможности хилым, особенно когда без возражений позволил мне помочь ему подняться.
   Низкий стон заставил меня обернуться к темному углу, где сгрудились рабыни с застывшими лицами и темными трясущимися руками, прижатыми к белым ситцевым рубашкам. На ступеньках снаружи слышались мужские голоса, приглушенные и встревоженные. Я слышала Джейми, который что-то объяснял спокойным тихим голосом.
   - Гасси? - позвала я в сторону женщин первым пришедшим мне на ум именем.
   Кучка рабынь мгновение не шевелилась, потом неохотно раздвинулась, и вперед вышла Гасси, светло-коричневая девочка с Ямайки, казавшаяся маленькой под тюрбаном из синего ситца.
   - Мадам? - она не спускала с меня глаз, стараясь не смотреть на тело на полу.
   - Я уведу доктора Фентмана вниз и отправлю нескольких мужчин ... позаботиться о Бетти. Это ... - я указала на хаос на полу, и она кивнула, все еще потрясенная, но, очевидно, испытывая облегчение от того, что нужно что-то делать.
   - Да, мадам. Мы быстро, - она заколебалась, оглядела комнату и потом повернулась ко мне. - Мадам?
   - Да?
   - Кому-то нужно рассказать Федре, что случилось с Бетти. Скажите ей, пожалуйста.
   Я удивленно оглянулась и поняла, что Федры здесь не было. Конечно, как горничная Джокасты, она спала внизу возле своей хозяйки, даже в брачную ночь.
   - Да, - сказала я с сомнением. - Конечно. Но ...
   - Эта Бетти - мама той девушки, - сказала Гасси, видя мое непонимание. Она сглотнула, слезы наполнили ее мягкие карие глаза. - Кто-нибудь ... Можно я пойду, мадам? Я скажу ей.
   - Пожалуйста, - сказала я и посторонилась, показывая жестом, что она может идти. Она прошла на цыпочках мимо тела, потом бросилась к двери, мягко стуча босыми ногами.
   Доктор Фентман стал приходить в себя от шока. Он оттолкнул мою руку, наклонился и стал неуверенно шарить по полу. Я увидела, что его чемоданчик во время борьбы перевернулся, и его содержимое валялось на полу кучей металла и битого стекла.
   Прежде чем он смог собрать свои инструменты, в комнату вошел Дункан, за которым по пятам следовал Джейми. Я отметила с некоторым интересом, что Дункан был все еще в свадебном наряде, минус сюртук и жилет. "Он, что, вообще не ложился спать?"- задалась я вопросом.
   Он кивнул мне, но тут же перевел взгляд на распростертую Бетти, окровавленная рубашка которой прилипла к ее широким бедрам. Одна грудь вывалилась из разорванной материи, тяжелая и обмякшая, как наполовину пустой мешочек с едой. Дункан несколько раз моргнул, провел ладонью по усам и громко глотнул. Потом взяв с пола ближайшее одеяло, мягко прикрыл ее.
   - Помоги мне с нею, Мак Дубх, - сказал он.
   Поняв, что он имел в виду, Джейми встал на колени и поднял мертвую женщина на руки. Дункан распрямился и повернулся к женщинам в углу.
   - Не беспокойтесь, - сказал он спокойно. - Я о ней позабочусь.
   В его голосе слышались непривычные для него властные нотки, которые ясно показали, что, несмотря на свою врожденную скромность, он принял тот факт, что является здесь хозяином.
   Мужчины вышли со своей ношей, и я услышала, как доктор Фентман издал глубокий вздох. Возникло такое ощущение, что весь чердак вздохнул вместе с ним; атмосфера все еще была насыщена зловонием и горем, но потрясение от насильственной смерти рассеялось.
   - Оставьте это, - сказала я Фентману, видя, что он снова наклонился, чтобы поднять с пола бутылочку. - Женщины все приберут.
   Не ожидая возражений, я твердо взяла его за локоть и вывела из комнаты на лестницу.
   Дом проснулся; я слышала грохот посуды в столовой и ощущала слабый запах колбас. Я не могла увести его в какое-нибудь общественное место или в его спальню, которую он, без сомнения, разделял с несколькими мужчинами. Из-за отсутствия лучшей идеи я вывела его наружу, остановившись только для того, чтобы взять один из плащей служанок, висящих возле входной двери, и накинуть его ему на плечи.
   Итак, Бетти - мама Федры, или была ею. Я не знала Бетти, но Федру я знала хорошо, и боль за эту девушку сжала мое горло. Вряд ли я могла помочь ей, но я могла помочь доктору.
   Молчаливый от потрясения, он покорно следовал за мной вниз по тропинке, проходящей по краю лужайки за беломраморным мавзолеем Гектора Камерона и пышными кустами тиса. Я вела его в место возле реки, где стояла каменная скамья, почти скрытая ветвями плачущей ивы. Я сомневалась, что в такой ранний час там мог кто-нибудь находиться.
   Действительно там никого не было, только два стакана с осадком красного вина стояли на скамье - остатки ночного празднования. Мне на мгновение стало интересно - происходило ли здесь романтическое свидание, и это напомнило мне о моем ночном посетителе. Черт побери, я все еще не знала, кто был владельцем этих рук!
   Отодвинув прилипчивый вопрос вместе со стаканами, я села, приглашая доктора Фентмана присоединиться ко мне. Воздух еще не нагрелся, но скамья сейчас была полностью освещена, и я с удовольствием подставила лицо теплым солнечным лучам. На свежем воздухе доктор стал выглядеть гораздо лучше; цвет вернулся на его щеки, и нос стал обычного для него красного цвета.
   - Чувствуете себя лучше, не так ли?
   Он кивнул, ссутулив свои худые плечи под плащом.
   - Да, благодарю вас, миссис Фрейзер.
   - Такое потрясение, не правда ли? - спросила я, используя мой самый сочувствующий врачебный тон.
   Он закрыл глаза и коротко кивнул головой.
   - Потрясение ... да, такое потрясение, - пробормотал он. - Я не мог предположить ...
   Он затих, и я позволила ему помолчать некоторое время. Ему нужно было выговориться, но я не должна торопить его.
   - Очень мило с вашей стороны, что вы так быстро пришли, - сказала я немного погодя. - Я вижу, вас подняли прямо с постели. Ей внезапно стало хуже, да?
   - Да. Я могу поклясться, что она пошла на поправку вчера вечером, после того как я пустил ей кровь, - он протер лицо обеими руками и мигнул налитыми кровью глазами. - Дворецкий разбудил меня перед рассветом; она жаловалась на боли в животе. Я снова пустил ей кровь и поставил клизму, но все напрасно.
   - Клизму? - пробормотала я. Клизмы были любимым средством в эти времена. Некоторые из них были безопасны, но некоторые довольно агрессивны.
   - Настойка никотианы, - уточнил он. - Я нахожу, что она помогает при большинстве случаев расстройства желудка.
   Я произвела неопределенный звук. Никотиана - это табак; при вводе ректально он был бы хорошим средством против остриц, но сомневаюсь, что он мог помочь при расстройствах желудка. Однако он не мог вызвать такого обильного кровотечения.
   - Слишком сильное кровотечение, - сказала я, положив локти на колени и уткнувшись подбородком в соединенные пальцы. - Я не думаю, что когда-либо видела подобное.
   Я перебирала в уме различные возможности, но никак не могла найти подходящий диагноз.
   - Нет, - землистые щеки доктора Фентмана покрылись красными пятнами. - Я ... если бы я подумал ...
   Я наклонилась к нему и с утешением положила ладонь на его руку.
   - Я уверена, что вы сделали все возможное, - сказала я. - Изо рта кровь у нее не шла, не так ли?
   Он покачал головой, сгорбившись еще сильнее.
   - Нет. Но я все же виню себя. Да.
   - Каждый врач винит себя, - сказала я грустно. - Всегда остается чувство, что можно было сделать больше.
   Он уловил грусть в моем голосе и с удивленным видом повернулся ко мне. Напряжение его несколько ослабло, и краснота со щек стала спадать.
   - Вы ... так хорошо все понимаете, миссис Фрейзер.
   Я улыбнулась ему, не его фразе. Он мог быть шарлатаном, он мог быть невежественен, высокомерен и несдержан, но он пришел тотчас, как его позвали, и боролся за жизнь пациента со всей силой своих возможностей. Это делало его врачом в моем понимании и заслуживало симпатии.
   Спустя некоторое время он положил свою ладонь на мою. Мы сидели и смотрели на реку, мутную и темно-коричневую от ила. Каменная скамья подо мной была холодной, и утренний ветерок проникал своими холодными пальцами под рубашку, но я была слишком озабочена, чтобы обращать внимание на такие мелкие неудобства. Я ощущала запах высыхающий крови на его одежде, и перед моим мысленным взором снова стояла сцена на чердаке. От чего же, спрашивается, умерла женщина?
   Я мягко подталкивала его, задавая тактичные вопросы, извлекая все детали произошедшего, которые он мог вспомнить, но не нашла ничего полезного. Он не был наблюдательным человеком вообще, а в такую рань на чердаке было темно. Он все больше говорил, освобождаясь от чувства персонального провала, которое знакомо каждому настоящему врачу.
   - Я надеюсь, миссис Камерон ... то есть миссис Иннес не сочтет, что я не оправдал ее гостеприимства, - сказал он с тревогой.
   Странно, что его это волновало. Но с другой стороны ... Бетти была собственностью Джокасты. И я предположила, что доктору Фентману пришло в голову, что Джокаста может обвинить его в смерти Бетти и потребовать компенсации.
   - Я уверена, она поймет, что вы сделали все возможное, - сказала я успокаивающе. - Я поговорю с ней, если хотите.
   - Моя дорогая леди, - доктор Фентман с благодарностью сжал мою руку, - вы столь добры сколь и прекрасны.
   - Вы так считаете, доктор? - холодно произнес мужской голос позади меня, и я подскочила, выпустив руку доктора Фентмана, словно меня ударило током высокого напряжения. Я развернулась на скамье и увидела Филиппа Уайли, который прислонился к стволу дерева с самым сардоническим выражением на лице.
   - Должен сказать, что "добра" - не то слово, которое первым приходит на ум. Непристойна, возможно. Экстравагантна, разумеется. Но прекрасна, да; здесь я с вами согласен.
   Он оглядел меня с ног до головы с дерзостью, которую я нашла бы достойной порицания, если бы до меня не дошло, что доктор Фентман и я сидели, взявшись за руки, в компрометирующем дезабилье.
   Я встала и с большим достоинством запахнулась в халат. Его глаза не отрывались от моих грудей. "Слишком демонстративно?" - подумала я и с вызывающим видом сложила руки под грудью.
   - Вы забываетесь, мистер Уайли, - произнесла я так холодно, как только могла.
   Он рассмеялся, но совсем невесело.
   - Я забываюсь? А вы ничего не забыли, миссис Фрейзер? Например, ваше платье? Разве вам не холодно неодетой? Или объятия милого доктора вас хорошо согревают?
   Доктор Фентман, столь же потрясенный поведением Уайли, как и я, вскочил на ноги и встал передо мной с лицом, горящим от ярости.
   - Как вы смеете, сэр? Какое вы имеете основание говорить с леди таким образом? Если бы я был вооружен, сэр, я вызвал бы вас на дуэль, клянусь!
   Уайли дерзко смотрел на меня. Его пристальный взгляд переместился на Фентмана, и он увидел, что бриджи доктора были в крови. Его насмешливо-угрюмый вид стал менее уверенным.
   - Я ... что-то случилось, сэр?
   - Это не ваше дело, уверяю вас.
   Фентман растопорщился, как петух-бентамка146, и вытянулся во весь свой небольшой рост. С довольно величественным видом он предложил мне руку.
   - Идемте, миссис Фрейзер. Вам не стоит выслушивать оскорбительные насмешки этого щенка, - он впился в Уайли красными глазами. - Позвольте проводить вас к вашему мужу.
   Лицо Уайли пошло уродливой краснотой. В такое раннее утро он не напудрился, и яркие пятна выделялись, как сыпь, на его светлой коже. И он, казалось, раздулся, как лягушка, от ярости.
   Меня внезапно одолел истерический смех, но я благородно подавила его. Закусив губу от усердия, я приняла предложенную руку доктора. Он доставал мне примерно до плеча, но развернулся на своих голых пятках и повел меня прочь со всем генеральским достоинством.
   Оглянувшись назад, я увидела, что Уайли все еще стоял под ивой, смотря нам вслед. Я махнула ему на прощание. Солнечный свет отразился от моего золотого кольца, и я увидела, что выражение его лица стало еще мрачнее.
   - Я надеюсь, что мы успеем к завтраку, - бодро произнес доктор Фентман. - Похоже, мой аппетит восстановился.
  
  51
   ПОДОЗРЕНИЕ
  
   Гости начали отбывать после завтрака. Джокаста и Дункан, изображая образец счастливейшей пары, стояли на террасе, прощаясь со всеми. Караван экипажей медленно двигался по аллее к выходу. На пристани собрались люди, отправляющиеся домой по реке; женщины в последнюю минуту обменивались сплетнями и рецептами; мужчины зажгли трубки и с удовольствием почесывались, избавившись от неудобной одежды и париков. Их слуги с красными глазами сидели на тюках багажа и зевали.
   - Ты выглядишь усталой, ма.
   Бри сама выглядела очень усталой - они с Роджером не спали всю ночь, и слабый запах камфары струился от ее одежды.
   - Не представляю почему, - ответила я, подавляя зевок. - Как Джемми?
   - У него насморк, но жара нет, - ответила она. - Он съел овсянку на завтрак, и он ...
   Я машинально кивнула и отправилась с ней посмотреть Джемми, который, несмотря на хлюпающий нос, чувствовал себя довольно бодро, хотя все еще был немного не в себе. Его состояние напомнило мне ощущения, которые я испытывала, летая время от времени из Америки в Англию. Оно называется нарушением дневного ритма организма. Это странное чувство, когда все ясно осознаешь, но все равно как будто находишься не в своем теле.
   Девочка Гасси, которая нянчилась с Джемми, выглядела такой же бледной и имела такие же покрасневшие глаза, как и все в этом доме. Однако я полагала, что ее вид унылого страдания вызван эмоциональным стрессом, а не усталостью. Все рабы были потрясены смертью Бетти и к послепраздничной уборке приступили с хмурыми лицами.
   - С тобой все в порядке? - спросила я девочку, когда закончила осматривать уши и горло Джемми.
   Она удивилась и пришла в замешательство от моего вопроса, и я подумала, что вряд ли кто-нибудь интересовался ее самочувствием прежде.
   - О, да, мадам, конечно, - она пригладила передник обеими руками, явно нервничая от моего внимания.
   - Хорошо. Тогда я пойду и взгляну на Федру.
   Я возвратилась в дом с доктором Фентманом и оставила его на попечение Улисса, чтобы тот покормил его и привел в порядок. Сама же я отправилась в Федре, задержавшись только для того, чтобы сменить одежду - я не хотела явиться к ней в крови ее матери.
   Я обнаружила ее в кладовой Улисса, где она оцепенело сидела на табурете, на котором дворецкий обычно располагался, полируя серебро. На столе перед ней стоял большой стакан с бренди. Нетронутый. Одна из рабынь, Тереза, сидела рядом. Увидев меня, она испустила вздох облегчения и встала, приветствуя.
   - С ней что-то не так, - прошептала мне Тереза, покачивая головой и кидая осторожный взгляд на свою подопечную. - Она ни слова не сказала и не пролила ни слезинки.
   Красивое лицо Федры было словно вырезано из дерева. Обычно цвета нежной корицы, сейчас оно выцвело и посерело, а глаза неподвижно уставились на глухую стену напротив открытой двери кладовой.
   Я положила руку на ее плечо; оно было теплое, но такое неподвижное, что могло быть просто камнем, нагретым солнцем.
   - Мне жаль, - сказала я ей мягко. - Очень жаль. Доктор Фентман сделал все, что мог.
   Это было верно; не было никакого смысла выражать мое мнение относительно познаний Фентмана в медицине. Сейчас это не имело никакого значения.
   Никакого ответа. Она дышала - я видела, как поднималась и опускалась ее грудь - но больше ничего.
   Я прикусила нижнюю губу, пытаясь найти что-нибудь или кого-нибудь, кто может дать ей утешение. Джокаста? Знала ли вообще Джокаста о смерти Бетти? Дункан, разумеется, знал, но, возможно, не стал говорить ей, пока гости не разъехались.
   - Священник, - произнесла я, внезапно осененная идеей. - Хочешь, чтобы отец Леклерк благословил тело матери?
   Я подумала, что уже слишком поздно для соборования - если Федра вообще знала, что это такое - но я была уверена, что священник не откажется предоставить ей все утешение, какое сможет. Он еще не уехал; некоторое время назад я видела его в столовой, где он с энтузиазмом трудился над тарелкой со свиной отбивной с глазуньей и подливкой.
   Легкая дрожь пробежала по ее плечу под моей рукой. Красивое лицо с темными тусклыми глазами повернулось ко мне.
   - Чем это поможет? - прошептала она.
   - А ... ну ... - я взволновано искала ответ, но она уже отвернулась, уставившись на пятно в углу стола.
   В конце концов, я дала ей маленькую дозу лауданума - ирония, которую я решительно проигнорировала - и приказала Терезе уложить девушку спать на ее обычное место в гардеробной Джокасты.
   Сейчас я толкнула дверь гардеробной, чтобы взглянуть на нее. В маленькой комнатке было темно - в ней не было окон - и пахло крахмалом, жжеными волосами и цветочной туалетной водой Джокасты. Огромный изукрашенный шкаф и такой же огромный комод стояли возле одной стены, туалетный столик возле другой. За ширмой, отделяющий дальний угол, стояла раскладушка Федры.
   Я услышала ее равномерное дыхание и почувствовала облегчение, но все же, слегка сдвинув ширму, заглянула за нее. Девушка лежала на боку лицом к стене, свернувшись калачиком.
   Бри вошла следом за мной и заглянула через мое плечо, обдав ухо теплым дыханием. Я показала жестом, что все хорошо, и пододвинула ширму на место.
   В дверях гардеробной Бри остановилась. Она внезапно повернулась ко мне и сильно обняла. В будуаре завопил Джемми, потерявший мать.
   - Мама! Мама! Мама!
  
   Я подумала, что мне нужно что-нибудь съесть, но запахи чердака и аромат туалетной воды, все еще сохраняющиеся в моих пазухах, лишили меня аппетита. В столовой находились несколько гостей; являясь близкими друзьями Джокасты, они остались в Речном потоке на день или два. Я кивнула им с улыбкой, но прошла мимо, проигнорировав приглашение присоединиться к ним, и поднялась по лестнице на второй этаж.
   Спальня была пуста, матрацы оголены, окна открыты для проветривания. Камин не горел, в комнате было холодно, но спокойно.
   Мой плащ все еще висел в шкафу. Я легла на голый матрац, натянула на себя плащ и сразу же уснула.
  
   Я проснулась перед закатом голодная, чувствуя странную смесь комфорта и беспокойства. Происхождение чувства комфорта я поняла сразу; запах крови и цветов сменился запахом мыла для бритья и нагретого телом полотна, а бледно-золотистый свет, падающий из окна на подушку возле меня, высветил длинный рыжий волос в ямке, оставленной чьей-то головой. Джейми пришел и спал рядом со мной.
   Как если бы вызванный моей мыслью, он открыл дверь и улыбнулся мне. Выбритый, причесанный, в свежей одежде и с ясными глазами; казалось, в нем не осталось и следа от прошедшей ночи, кроме как в выражении лица, когда он глядел на меня. Несмотря на мой грязный и неопрятный по сравнению с ним вид, я почувствовала тепло в прохладной комнате от нежности в его глазах.
   - Проснулась наконец-то. Хорошо спала, сассенах?
   - Как убитая, - ответила я машинально и ощутила толчок тревоги, как только произнесла эти слова.
   Он увидел это по моему лицу и, быстро подойдя ко мне, сел на кровать.
   - Что? Ты видела плохой сон, сассенах?
   - Не совсем, - медленно произнесла я. В действительности я не помнила, снилось ли мне вообще что-нибудь. Однако мое подсознание работало, анализируя и делая выводы, и теперь разбуженное словом "убитая", представило мне свое заключение, которое и явилось причиной той тревоги, с которой я проснулась.
   - Эта женщина Бетти. Ее уже похоронили?
   - Нет. Ее обмыли и положили в сарае, но Джокаста решила подождать до утра, чтобы не беспокоить гостей, - он немного хмурился, глядя на меня. - Что?
   Я потерла лицо рукой, скорее, чтобы собраться с мыслями, чем окончательно проснуться.
   - Здесь что-то не так. В ее смерти, я имею в виду.
   - Не так? - он приподнял бровь. - Это страшная смерть, что и говорить, но ты имеешь в виду не это, да?
   - Да, - мои пальцы заледенели, и я автоматически потянулась к нему руками. Он взял их, окутывая теплом. - Я имею в виду ... думаю, что это была не естественная смерть. Я думаю, ее кто-то убил.
   Вылетевшие слова льдинками застыли в воздухе между нами.
   Его брови сошлись на переносице, и он поджал губы, размышляя. Я заметила, что он не отверг мою мысль с ходу, и это усилило мою уверенность.
   - Кто? - спросил он, наконец. - И ты действительно уверена, сассенах?
   - Я понятия не имею. И я не могу быть полностью уверена, - допустила я. - Просто ... - я замолчала, и он слегка сжал мою руку, подбадривая. - Я была медсестрой, врачом, целительницей много лет, Джейми. Я видела множество людей, умирающих от самых разных болезней и самыми разными способами. Я не могу выразить словами, но теперь, когда я поспала, я знаю, думаю ... это неправильно, - закончила я довольно несвязно.
   Свет исчез, тени выпрыгнули их углов комнаты, я внезапно задрожала и схватила его за руки.
   - Я понимаю, - сказал он мягко. - Но ты не сможешь доказать это наверняка?
   Занавески на полуоткрытом окне внезапно вздулись порывом ветра, и я почувствовала, что волоски на моих руках встали от холода.
   - Возможно, могу, - сказала я.
  
  52
  ВЕЧЕР ТРУДНОГО ДНЯ147
  
   Надворная постройка, где положили тело, находилась довольно далеко от дома за огородом и представляла собой сарайчик для инвентаря. Убывающая луна давала достаточно света, чтобы я могла видеть кирпичную дорожку, ведущую к нему, и шпалеры плодовых деревьев, чернеющих, как паутина, на стенах. Кто-то копал землю, я почувствовала холодный влажный запах только что перевернутой земли и непроизвольно задрожала.
   Почуяв это, Джейми слегка прикоснулся к моей спине.
   - Все в порядке, сассенах?
   - Да, - для собственного спокойствия я схватила его свободную руку. Вряд ли они похоронят Бетти в огороде; землю рыли для чего-нибудь прозаического - грядки для лука или борозды для гороха. Эта мысль меня немного успокоила, хотя кожа все еще была холодна и покалывала от боязни.
   Джейми был тоже не спокоен, хотя внешне выглядел, как обычно, невозмутимым. Он не был новичком перед лицом смерти и не боялся ее, но он был католиком и кельтом, верящим в невидимый потусторонний мир. Он безоговорочно верил в tannasgeach - духов - и не имел ни малейшего желания с ними встречаться. Однако если я так решила, то ради меня он выдержит встречу с иным миром.
   Джейми сжал мою руку и уже не отпускал.
   Я ответила пожатием, благодарная за его присутствие. Не принимая во внимание его тревогу о том, как дух Бетти отнесется к моему плану, я знала, что мысль о расчленении трупа его тревожила, сколько бы его образованный разум не говорил, что тело без души - всего лишь глина.
   - Видеть порубленных мужчин на поле боя - одно дело, - сказал он мне ранее вечером, пытаясь отговорить меня. - Это война, и это благородно, хотя и жестоко. Но взять нож и хладнокровно порезать бедную женщину ... - он посмотрел на меня потемневшими тревожными глазами. - Ты уверена, Клэр, что это нужно сделать?
   - Да, - ответила я, не отводя глаз от сумки, которую собирала. Большой рулон корпии, чтобы впитывать жидкость, баночки для образцов органов, небольшая медицинская пила, несколько скальпелей, пара тяжелых длинных ножниц, острый нож с кухни ... Да, что и говорить, коллекция выглядела зловеще. Я обернула ножницы в полотенце, чтобы они не звякали, и уложила в сумку, тщательно подбирая слова.
   - Послушай, - произнесла я, наконец, поднимая глаза и встречая его взгляд. - Я уверена, здесь что-то не так. И если Бетти была убита, мы обязаны ради нее узнать это наверняка. Если бы тебя убили, разве ты не хотел бы, чтобы об этом узнали? И чтобы твой ребенок отомстил за тебя?
   Он долго молчал и, сузив глаза, смотрел на меня. Потом лицо его расслабилось, и он кивнул головой.
   - Да, хотел бы, - спокойно сказал он, потом взял медицинскую пилу и стал обертывать ее тканью.
   Он больше не протестовал и не спрашивал меня - уверена ли я. Он просто сказал, что если я собираюсь это сделать, он идет со мной. На этом наш спор закончился.
   Что касается моей уверенности, у меня ее не было. Хотя я действительно испытывала твердое чувство, что с этой смертью что-то неправильно, сейчас с холодной луной в пустом небе и ветром, который ледяными пальцами касался моего лица, я совсем не ощущала себя уверенной.
   Возможно, Бетти умерла не в результате чьего-то преступного намерения. Я могла ошибаться; возможно, это был прорыв язвы пищевода, разрыв аневризмы в горле или еще какая-либо физиологическая причина. Необычная, но естественная. Может быть, мне просто хотелось доказать правильность моего диагноза?
   Ветер трепал мой плащ, и я сильнее завернулась в него, придерживая его одной рукой. Нет. Это была не естественная смерть, я знала. Я, возможно, не смогла бы обосновать, откуда явилось это знание, но Джейми меня не спрашивал.
   Внезапно мне в голову пришло короткое воспоминание. Джо Абернати с улыбкой открывает картонную коробку, полную костей, говоря: "Я только хочу посмотреть, сможешь ли ты поставить диагноз мертвецу, леди Джейн?"
   Я могла, я сделала. Он вручил мне череп, и память о Джейлис Дункан прошла по моему телу, словно жидкий лед.
   - Ты не обязана делать это, Клэр, - рука Джейми напряглась на моем локте. - Я не стану считать тебя трусихой.
   Его голос был мягким и серьезным и едва слышимым за шумом ветра.
   - Я сделаю, - ответила я и почувствовала, что он кивнул головой. Значит, вопрос решен; он отпустил мою руку и пошел вперед открыть ворота.
   Перед ними он остановился, и мои привыкшие к темноте глаза уловили чистую линию его профиля, когда он, прислушиваясь, повернул голову. Потайной фонарь, который он нес, пахнул жаром и маслом, и слабый свет, проникающий сквозь крошечные отверстия в шторках, прыснул на его плащ маленькими тусклыми пятнышками.
   Я тоже огляделась вокруг и посмотрела на дом. Несмотря на позднее время в задней гостиной, где продолжалась игра в карты, горели свечи. Когда ветер сменил направление, я уловила ропот голосов и внезапный смех. Верхние этажи были темными, за исключением света в окне Джокасты.
   - Твоя тетя долго не спит, - прошептала я Джейми. Он повернулся и взглянул на дом.
   - Нет, это Дункан, - сказал он тихо. - Моя тетя вряд ли нуждается в свете.
   - Возможно, он читает в кровати, - сказала я, пытаясь уменьшить напряжение. Джейми издал тихое раздраженное фырканье, но гнетущая атмосфера немного развеялась. Он отодвинул задвижку и открыл калитку, выявив абсолютно черный прямоугольник. Я повернулась спиной к огням и шагнула в темноту, чувствуя себя Персефоной, вступающей в аид.
   Джейми распахнул калитку шире и вручил мне фонарь.
   - Что ты делаешь? - спросила я, услышав шорох одежды. Было так темно, что на его месте я видела только неясное темное пятно, но донесшийся оттуда слабый звук раскрыл мне, что он делает.
   - Мочусь на столб, - ответил он шепотом, отстранившись и зашуршав одеждой, когда застегивал брюки. - Если мы должны это сделать, мы сделаем, но я не хочу, чтобы дух последовал за нами в дом.
   Я в свою очередь издала раздраженное фырканье, но ничего не сказала, когда он повторил свой ритуал у дверей в сарай. Может быть, это было мое воображение, но ночь казалась населенной; будто невидимые тени мелькали в темноте, бормоча что-то голосом ветра.
   Было почти облегчением войти внутрь, где воздух был неподвижен, несмотря на то, что здесь с запахами ржавчины, гнилой соломы и трухлявого дерева был смешан запах смерти. Раздалось слабое шорканье металла, когда шторка потайного фонаря была отодвинута, и ослепительно яркий свет залил внутренности сарая.
   Мертвую рабыню, уже обмытую и завернутую в саван из грубого миткаля, положили на доски, настеленные на козлы. Возле нее лежал ломоть хлеба и стоял стакан с бренди. Маленький венок из высушенных трав лежал на саване чуть выше сердца. Кто оставил его? Кто-то из рабынь, конечно. Джейми при виде его перекрестился и с осуждающим видом взглянул на меня.
   - Касаться похоронных вещей к беде.
   - Я уверена, что к беде брать их, - уверила я его, хотя перекрестилась прежде, чем взять вещи и переместить их в угол сарая. - Я отложу их в сторону, пока не закончу.
   - Ммфм. Подожди немного, сассенах. Не трогай ее пока.
   Он порылся в своем плаще и вытащил маленькую бутылочку. Откупорив ее, он прижал пальцы к ее отверстию и вылил на них немного жидкости, которой он сбрызнул на труп, быстро бормоча гэльскую молитву, которую я признала, как обращение к святому Михаилу защитить нас от демонов, вампиров и прочей ночной нечисти. Очень полезная молитва.
   - Это святая вода? - недоверчиво спросила я.
   - Да, конечно Мне дал ее отец Леклерк.
   Он перекрестил тело и на мгновение возложил руку на голову под саваном, потом неохотно кивнул мне головой продолжать.
   Я извлекла скальпель из сумки и аккуратно разрезала саван по шву. Я принесла с собой крепкую иглу и толстую навощенную нить, которыми собиралась сшить место резекции; при удаче я могла бы ими сшить саван так, чтобы никто не заметил.
   Ее лицо было почти неузнаваемым; толстые щеки одрябли и спали, черная кожа стала пепельно-серой, а губы и уши приобрели мертвенно-фиолетовой цвет. Это меня успокоило, я убедилась, что передо мной просто пустая оболочка, а не женщина, которую я знала. Сама женщина, если она еще была поблизости, вряд ли стала бы возражать.
   Джейми снова сделал крестное знамение и что-то тихо произнес по-гэльски, потом поднял фонарь повыше, чтобы мне было лучше видно. Свет отбросил от него тень на стену сарая, гигантскую и жутко колеблющуюся от языков пламени. Я отвела взгляд от тени и опустила глаза на свою работу.
   Даже самые современные методы вскрытия трупов всего лишь простая рубка мяса. И сейчас самое худшее заключалось только в нехватке освещения, воды и специальных инструментов.
   - Тебе не нужно смотреть, Джейми, - сказала я, останавливаясь, чтобы провести запястьем по лбу. Несмотря на холод в сарае, я вспотела от тяжелой физической работы, которой являлось вскрытие грудины, и воздух был насыщен густым запахом разрезанного тела. - На стене есть гвоздь, ты можешь повесить на него фонарь и выйти на улицу.
   - Я в порядке, сассенах. Что это? - он наклонился, осторожно указывая пальцем. Беспокойное выражение на его лице на мгновение сменилось интересом.
   - Трахея и бронхи, - ответила я, проведя по изящным хрящевым кольцам, - и кусочек легкого. Если ты в порядке, не можешь посветить поближе, хорошо?
   Не имея распорок, я не могла широко раздвинуть грудную клетку, чтобы рассмотреть оба легких, но я видела достаточно, чтобы исключить некоторые возможности. Поверхности обоих легких были темные и гранулированные; Бетти было за сорок лет, и она жила возле открытого огня.
   - Все грязное, что человек вдыхает и не выкашливает - табачный дым, сажа, смог - все постепенно накапливается в тканях легкого и плевре, - пояснила я, снимая кусочек тонкой плевральной мембраны с кончика скальпеля. - Так что все остается здесь. Легкое ребенка будет чисто розового цвета.
   - Мое тоже похоже на это? - Джейми задушил рефлекторный кашель. - И что такое смог?
   - Это воздух в городах, подобных Эдинбургу, где дым смешивается с туманом, - ответила я рассеяно и немного закряхтела, пытаясь раздвинуть ребра и заглянуть внутрь. - Твои легкие, вероятно, не так плохи, поскольку ты много жил на воздухе. Чистые легкие - это возмещение за жизнь без огня.
   - Это хорошо, если нет выбора, - заметил он. - Если бы людям дали выбор, они предпочли бы жить в тепле и кашлять.
   Я не подняла глаз, но улыбнулась, взрезая верхнюю долю правого легкого.
   - Да, это так.
   Никаких признаков кровоизлияния в обоих легких, никакой крови в дыхательных путях, никаких симптомов легочной эмболии. Нет скопления крови в груди или брюшной полости, хотя мои разрезы вызвали некоторое кровотечение. После смерти кровь быстро сгущается, но потом постепенно разжижается.
   - Дай мне еще корпии, пожалуйста.
   Небольшое количество крови на саване, скорее всего, никакого бы не обеспокоило, учитывая, как умерла Бетти, но мне не хотелось, чтобы кто-нибудь, почувствовав неладное, заглянул под саван.
   Я перегнулась через тело, чтобы взять корпии, и неосторожно надавила рукой на бок трупа. Тело испустило низкий стон, Джейми отпрыгнул назад с паническим восклицанием, и свет фонаря дико задергался.
   Я сама подпрыгнула от неожиданности, но быстро пришла в себя.
   - Все в порядке, - сказала я, хотя сердце мое стучало с сумасшедшей скоростью, а на лице выступил холодный пот. - Это только пойманный в ловушку газ. Трупы часто издают странные звуки.
   - Да. - Джейми глотнул и кивнул головой, стабилизируя фонарь. - Да, я часто видел это. Но всегда это застает врасплох, не так ли?
   Он криво улыбнулся мне, хотя на его бледном лбу мерцали капельки пота.
   - Да.
   Мне пришло в голову, что он часто имел дело с трупами и был знаком с феноменом смерти не меньше, чем я. Я осторожно нажала рукой в том же месте, и когда никакого звука не раздалось, я продолжила вскрытие.
   Еще одним отличием между этим импровизированным вскрытием трупа и современными методами аутопсии было отсутствие перчаток. Мои руки были по запястья в крови; и у органов и мембраны было слабое, но неприятное ощущение слизи - как бы ни было холодно в сарае, процесс разложения уже начался. Я подцепила ладонью сердце и подтянула его поближе к свету, проверяя, нет ли на нем обесцвеченных рубцов или разрывов больших кровеносных сосудов.
   - Они также иногда двигаются, - сказал Джейми через некоторое время. В его голосе прозвучал странный оттенок, и я удивлено взглянула на него. В его глазах, направленных на лицо Бетти, было отстраненное выражение, которое ясно говорило - он видит что-то другое.
   - Кто двигается?
   - Трупы.
   Гусиная кожа покрыла мои предплечья. "Он прав, - подумала я, - но мог придержать свое замечание при себе".
   - Да, - сказала я, как можно небрежнее, и вернулась к своей работе. - Обычные посмертные явления. Как правило, только движение газов.
   - Я видел однажды, как мертвец сел, - сказал он, таким же небрежным тоном.
   - На поминках? Он не был в действительности мертвым?
   - Нет, в огне. И он был мертвым.
   Я резко взглянула на него. Его голос был сухим и плоским, а на лице было далекое выражение, словно он видел это снова.
   - После Каллодена англичане сжигали на поле мертвых горцев. Я чуял запах костров, но не видел, пока меня не уложили в фургон, чтобы отправить домой.
   Он лежал под слоем сена, прижавшись носом к щели, чтобы не задохнуться. Возница следовал окружным путем, избегая английских войск, и только однажды остановился, чтобы пропустить группу солдат.
   - На расстоянии около десяти ярдов от меня горел костер. Его подожгли совсем недавно, так как одежда трупов только начала обугливаться. Я видел, что там лежал Грэм Джиллеспи, и он был мертв, поскольку на его виске была дырка от пистолетного выстрела.
   Фургон, казалось, стоял бесконечно долго, трудно был сказать сквозь туман боли и жара. Но он увидел, что Джиллеспи внезапно сел в огне и повернул голову.
   - Он глядел прямо на меня, - сказал Джейми. - Будь я в здравом уме, я бы повредился головой. Но в том моем состоянии это показалось мне только дружественным актом, - в его голосе прозвучал намек на развлечение. - Я подумал, что, быть может, он хочет сказать мне, что мертвым быть не так уж и плохо. А может он приглашал меня в ад.
   - Посмертная контрактура, - сказала я, поглощенная копанием в пищеварительной системе. - Огонь сжимает мускулы, и члены движутся, как у живых. Ты можешь поближе поднести фонарь?
   Я вытянула пищевод и аккуратно разрезала его вдоль, отворачивая дряблую ткань. В нижнем конце было раздражение и кровь, ни никаких следов разрыва или кровоизлияния. Я нагнулась, заглядывая в глотку, но было слишком темно, чтобы что-либо там увидеть. У меня не был инструментов, чтобы просвети детальное исследование, поэтому я вернулась вниз и взялась за желудок.
   Я почувствовала обострение чувства неправильности, которое постоянно преследовало меня в этом деле. Если что-то было неправильно, то именно здесь можно найти его причину. Логика и шестое чувство говорили мне об этом.
   В желудке не было никакой пищи; после такой обильной рвоты это было не удивительно. Когда я прорезала твердую мускульную стенку, острый запах ипекакуаны перекрыл запах трупа.
   - Что? - Джейми наклонился в ответ на мое восклицание и, нахмурившись, вгляделся в разрез.
   - Ипекакуана. Этот шарлатан давал ей ипекакуану и недавно! Ты чувствуешь запах?
   Он с отвращением сморщился, осторожно потянул воздух и кивнул головой.
   - Ее нельзя давать человеку с больным желудком? Но ты сама давала ипекакуану малышке Бекки МакЛеод, когда она выпила твою синюю жидкость.
   - Да, верно (пятилетняя Бекки, привлеченная светло-голубым цветом, выпила полбутылки моего раствора мышьяка, который я сделала, чтобы травить крыс), но я дала ее сразу же. Нет смысла давать ее после того, как яд ушел из желудка.
   Учитывая медицинские познания Фентамна, он мог и не знать об этом. Он, скорее всего, воспользовался ею, потому что не знал, что еще делать. Я нахмурилась, отворачивая стенку желудка. Да, это могло стать источником кровоизлияния; внутренняя стенка выглядела как темно-красное рубленое мясо. Также в желудке скопилось небольшое количество лимфы, которая выделилась из крови, оставшейся в теле.
   - Значит, ты думаешь, что ипекакуана могла убить ее?
   - Может быть ... но я не уверена, - пробормотала я, внимательно рассматривая орган. Если Фентман дал Бетти большую дозу ипекакуаны, то сильная рвота, вызванная ею, могла вызвать разрыв и кровоизлияние, но я не находила этому подтверждения. Я разрезала желудок вдоль и оттянула края шире, открывая двенадцатиперстную кишку.
   - Не мог ты дать мне одну из баночек? И бутылку с водой, пожалуйста.
   Джейми повесил фонарь на гвоздь и услужливо встал на колени, роясь в сумке, пока я продолжала копаться в желудке. Какие-то гранулы застряли в бороздках, образуя белый налет. Я осторожно соскребла их, найдя, что они легко отделяются и образуют между пальцами что-то вроде густой пасты. Я не была уверена, что это было, но в моей голове зародилось неприятное подозрение. Я хотела промыть желудок, взяв с собой осадок, чтобы исследовать его при хорошем освещении утром. Если это то, о чем я думаю ...
   Неожиданно дверь сарая распахнулась. Порыв холодного воздуха высоко и ярко раздул пламя фонаря, и я увидела бледное потрясенное лицо Филиппа Уайли в дверном проеме.
   Он уставился на меня с открытым ртом, потом закрыл его и громко сглотнул. Его глаза медленно обвели сцену, потом вернулись к моему лицу, до краев наполненные ужасом.
   Я была тоже потрясена. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, и руки застыли, но мой мозг бешено работал.
   Что произойдет, если он закричит? Случится страшный скандал независимо от того, буду ли я в состоянии объяснить, что делаю, или нет. Если не смогу ... Страх прошел по мне холодной волной. Однажды я была близка к тому, чтобы быть сожженной на костре за колдовство. Одного раза было более чем достаточно.
   Я почувствовала легкое движение у моих ног и поняла, что Джейми присел в глубокой тени у стола. Свет фонаря был ярок, но круг его распространения был ограничен; я стояла в луже темноты, достигающей мне до талии. Уайли не видел его. Я незаметно подтолкнула его пальцем ноги, сигналя оставаться там.
   Я вынудила себя улыбнуться Филиппу Уайли, хотя сердце дико колотилось в горле. Я с трудом сглотнула и произнесла первое, что пришло мне на ум: "Добрый вечер".
   Он облизнул губы. Он не был напудрен в данный момент, но был бледен, как простыня.
   - Миссис ... Фрейзер, - произнес он и снова сглотнул. - Я ... ээ ...что вы делаете?
   Думаю, его вопрос касался не того, что я делаю - это было совершенно очевидно - а почему я это делаю. И у меня не было никакого желания объяснять ему.
   - Не обращайте внимания, - сказала я резко, несколько справившись с нервами. - Что вы делаете здесь ночью?
   Очевидно, это был хороший вопрос, выражение открытого ужаса на его лице сразу же сменилось на осторожность. Он непроизвольно дернул головой, словно хотел оглянуться и посмотреть через плечо. Он не закончил движение, но я уже глядела в том направлении. В темноте позади него стоял высокий человек; он вышел вперед, и в свете фонаря появилось бледное лицо с сардоническими зелеными, как крыжовник, глазами. Стивен Боннет.
   - Иисус Рузвельт Христос, - сказала я.
   И тут произошло сразу несколько событий. Джейми выпрыгнул из-за стола, как ударяющая кобра, Филипп Уайли с испуганным криком отпрыгнул от двери и уронил фонарь с гвоздя. Сильно запахло маслом и бренди, раздался свистящий звук, и саван, брошенный у моих ног, загорелся.
   Джейми исчез; из темноты снаружи доносились крики и топот бегущих ног. Я топтала саван ногами, пытаясь загасить огонь.
   Потом я передумала, и вместо этого навалилась на помост, уронив его на пол вместе с телом. Схватив горящий саван одной рукой, я накинула его на тело. Пол, покрытый толстым слоем опилок, уже занялся в нескольких местах. Я сильно пнула фонарь, он отлетел к сухим стенкам сарая и разбился, пролив остатки масла, которые тотчас загорелись.
   Со стороны огорода раздались тревожные крики; мне нужно было уходить. Я схватила сумку и сбежала в ночь, все еще держа в руке баночку с доказательством. В этом хаосе я была уверена в одном. Я не знала, что происходит сейчас, и что произойдет потом, но, по крайней мере, я знала наверняка, что Бетти была действительно убита.
  
   В огороде находились двое разбуженных волнением слуг. Они бросались туда и сюда, окликая друг друга, но у них не было ни факела, ни фонаря, и при слабеньком свете убывающей луны я легко затерялась в тенях, проскользнув мимо них.
   Из главного дома еще никто не вышел, но огонь и крики скоро привлекут к себе внимание. Я присела у стены в тени большого малинника, когда ворота распахнулись и в них ворвались два полуодетых раба, которые мчались в направлении конюшни, что-то вопя о лошадях. Без сомнения, они решили, что горит конюшня.
   Мое сердце, словно кулак, тяжело стучало о грудную клетку, неприятно напоминая мне о мертвом сердце, которое я только что держала в руках.
   Мои легкие наоборот почти не работали; мое дыхание было отрывистым и громким, и я старалась задушить его из боязни, что меня услышат. Что если они вытащат оскверненное тело Бетти из сарая? Они не узнают, кто это сделал, но сам факт вызовет всеобщую истерию.
   Пламя уже поднялось над каменной стеной огорода; загорелась крыша сарая.
   Пот стекал струйкой за моими ушами, но мое дыхание стало легче, когда я увидела, что рабы испуганной группой стоят возле калитки. Конечно, они не станут вытаскивать труп, когда огонь разгорелся так сильно. Самый близкий источник воды был в поилках для лошадей, но пока оттуда доставят воду, сарай превратится в пепел. Так что пусть горит.
   Дым стремительными клубами поднимался в воздух. Зная, что находилось в сарае, было легко вообразить в нем формы, похожие на привидения. Потом огонь прорвался сквозь крышу, и языки пламени подсветили дым снизу прекрасным и жутким заревом.
   За моей спиной раздался высокий вопль, и я отшатнулась, ударившись локтем о кирпичную стену. В калитку вбежали Федра, Гаси и еще одна рабыня позади. Федра бросилась к сараю с криками "Мама!", и ее белая рубашка окрасилась в свет пламени, который теперь вырывался из отверстий в крыше, разбрасывая искры.
   Мужчины поймали ее; подбежали женщины, крича возбужденными голосами. Я прикусила нижнюю губу и закрыла глаза, пытаясь не слушать безумные крики Федры и уговаривающие голоса утешителей.
   Ужасающее чувство вины нахлынуло на меня. Ее голос так походил на голос Бри, что я ясно вообразила, что бы чувствовала Бри, если бы мое собственное тело горело в этом сарае. Но трудно вообразить, что бы Федра почувствовала, если бы я не устроила пожар. Мои ноги дрожали от холода и напряжения, но я нащупала сумку у своих ног.
   Мои руки были жесткими и липкими от высыхающей крови и лимфы. Меня не должны ... не должны видеть в таком состоянии. Я возилась в мешке свободной рукой и, наконец, нашла банку с крышкой, в которой обычно держала пиявки, и бутылку разведенного водой спирта.
   Я не могла видеть в темноте, но чувствовала, как кровь на руках, растрескалась и отслоилась, когда я осторожно потерла ладони, ссыпая крошки в баночку. Своими трясущимися руками я не могла вытащить пробку из бутылки и потому вытащила ее зубами, вылила спирт на раскрытую ладонь и смыла остатки крови с рук в банку.
   Теперь в доме проснулись; я слышала голоса, долетающие оттуда. Что происходит? Где Джейми ... и где Боннет и Филипп Уайли? Джейми не имел никакого оружия, кроме бутылки со святой водой. Были ли вооружены эти двое? По крайней мере, выстрелов я не слышала, однако лезвия не производят шума.
   Я торопливо ополоснула руки остатками жидкости и обтерла их о плащ, на его темной ткани пятна видны не будут. Люди носились взад и вперед по огороду; тени мелькали между грядками, как фантомы, на расстоянии не более фута от моего убежища. Почему они молчали? Это люди или тени, порожденные моим святотатством?
   Потом одна из фигур закричала; ей ответила другая. Я осознала, что шума не было, потому что люди бегали босиком, а в моих ушах стоял непрерывный звон. Мое лицо пощипывало от холодного пота, а руки заледенели, но совсем не от холода.
   "Ты идиотка, Бьючемп, - подумала я. - Ты собираешься упасть в обморок? Сядь!"
   Мне, должно быть, удалось сесть, потому что через некоторое время я пришла в себя и обнаружила, что сижу в грязи под кустом малины, прислонившись к стене. Огород был полон людей, здесь толкались гости и слуги, похожие на призраки в светлых ночных рубашках.
   Я сделала несколько вздохов, убедиться, что со мной все в порядке, потом с трудом встала на ноги и вышла из-за куста с сумкой в руке.
   Первым человеком, которого я встретила, был майор МакДональд; он стоял на дорожке, наблюдая за пожаром; его белый парик мерцал в свете огня. Я притронулась к его руке и страшно напугала его этим.
   - Что происходит? - спросила я, не потрудившись извиниться.
   - Где ваш муж? - в то же самое время спросил он, осматриваясь вокруг в поисках Джейми.
   - Не знаю, - искренне ответила я. - Я сама ищу его.
   - Миссис Фрейзер! С вами все хорошо, дорогая леди? - Ллойд Стэнхоуп выскочил у моего локтя; в ночной рубашке и с коротко подстриженной головой, казавшейся поразительно круглой и белесой без парика, он весьма походил на ожившее вареное яйцо.
   Я заверила его, что со мной все в порядке - как оно и было к этому моменту. Только увидев Стэнхоупа и заметив, что присутствующие здесь джентльмены были, в основном, в дезабилье, я обратила внимание, что майор был полностью одет от парика до скрепленных пряжкой башмаков. Мое лицо, должно быть, изменилось при взгляде на него, потому что он приподнял брови и внимательно окинул взглядом меня от моих аккуратно причесанных волос до обутых ног, вероятно, заметив то же самое.
   - Я услышала крики "Пожар!" и решила, что может понадобиться моя помощь, - прохладно сказала я, показывая сумку. - Я принесла с собой аптечку. Никто не пострадал, вы знаете?
   - Насколько я могу ... - начал МакДональд, но потом отпрыгнул назад и, схватив меня за руку, потащил за собой. Крыша с глубоким стенающим звуком рухнула, и огонь взлетел высоким фонтаном, освещая собравшуюся толпу.
   Все закричали и бросились прочь от сарая. Потом вдруг наступила одна из тех кратких, необъяснимых пауз, когда толпа вдруг замолкает. Слышался только треск огня, и в этой тишине я услышала отдаленный крик. Это был крик женщины, высокий и дрожащий, но при этом сильный и полный ярости.
   - Миссис Камерон! - воскликнул Стэнхоуп; майор уже бежал к дому.
  
  53
  ФРАНЦУЗСКОЕ ЗОЛОТО
  
   Мы обнаружили Джокасту Камерон Иннес на сиденье возле окна, совершенно багровую от ярости. Она была одета только в сорочку и связана по рукам и ногам полосами из постельного белья. У меня не было времени разглядывать ее, так как Дункан Иннес тоже в одной рубашке лежал лицом вниз на полу возле камина.
   Я бросилась к нему и опустилась на колени, нащупывая пульс.
   - Он мертв? - майор заглянул через мое плечо, выказывая больше любопытства, чем сочувствия.
   - Нет, - коротко ответила я. - Уберите отсюда людей.
   Комната была переполнена гостями и слугами; все шумели, успокаивая освобожденную от пут Джокасту, высказывая предположения и всячески мне мешая. Майор удивленно моргнул в ответ на мой безапелляционный тон, но послушно взялся за дело.
   Дункан, разумеется, был жив, и поверхностный осмотр показал только большую шишку за ухом; очевидно, его стукнули тяжелым серебряным подсвечником, который лежал рядом с ним на полу. Несмотря на бледный вид, его пульс был глубоким, а дыхание равномерным. Я приоткрыла его веки и наклонилась, рассматривая зрачки. Они имели несколько остекленевший вид, но их размер был обычен, без неестественного расширения. Пока неплохо.
   Позади меня майор вовсю использовал свои военные навыки, отдавая лающие команды, как на плацу. Так как большинство присутствующих не были солдатами, сколько-нибудь заметного эффекта он не достиг.
   Джокаста Камерон была более эффективна. Освободившись, она, тяжело опираясь на руку Улисса, тут же двинулась через комнату, разделяя толпу, как воды Красного моря.
   - Дункан! Где мой муж? - требовательно спрашивала она, поворачивая головой из стороны в сторону. Люди уступали ей дорогу, и через несколько секунд она оказалась рядом со мной.
   - Кто там? - она провела рукой перед собой.
   - Это я, Клэр, - я взяла ее руку и потянула вниз. Ее пальцы были холодны и дрожали, на запястьях краснели полосы от пут. - Не беспокойтесь, я уверена с Дунканам все в порядке.
   Она потянулась, стремясь убедиться в этом лично; я взяла ее пальцы и положила их на большую вену на шее Дункана, где бился пульс. Она негромко вскрикнула и, наклонившись вперед, положила обе ладони на его лицо, проводя по нему с взволнованной нежностью, которая меня растрогала, особенно потому, что сильно отличалась от ее обычной властной манеры поведения.
   - Его ударили ... он сильно пострадал?
   - Не думаю, - успокоила я ее. - Его лишь ударили по голове.
   - Вы уверены? - она повернулась ко мне с хмурым видом и трепетом чувствительных ноздрей. - Я чувствую запах крови.
   С небольшим шоком я осознала, что, хотя мои руки были чистыми, под мои ногти от импровизированной аутопсии набилась темная кровь. Я подавила желание спрятать руки и пробормотала:
   - Думаю, это моя кровь. У меня месячные.
   Майор МакДональд с любопытством глядел в нашу сторону. Он слышал наш разговор?
   В дверях возникло движение, и я повернула голову в ту сторону. К моему огромному облегчению это был Джейми. Он был взъерошен, его сюртук был порван, и под глазом назревал синяк, но в другом отношении он, казалось, не пострадал.
   Облегчение, должно быть, явно проступило на моем лице, потому что его мрачный взгляд смягчился, и он кивнул, встретившись с моими глазами.
   - Он в порядке, - сказала я, прежде чем он мог спросить. - Кто-то стукнул его по голове и связал твою тетю.
   - Да? Кто? - он поглядел на Джокасту и положил руку на грудь Дункана, словно хотел убедиться, что Дункан все еще дышал.
   - Не имею понятия, - резко ответила Джокаста. - Если бы я знала, то уже отправила бы мужчин поймать этих ублюдков, - ее губы сжались в тонкую линию, а в лицо прилила кровь при мысли о грабителях. - Никто не видел их?
   - Думаю, что нет, тетя, - спокойно ответил Джейми. - В доме такой переполох, люди не знают, куда смотреть.
   Я приподняла бровь в молчаливом вопросе. Что он имел в виду? Боннет ушел? Разумеется, это Боннет ворвался в спальню Джокасты. Как бы много людей не собралось в Речном потоке, в доме не могло оказаться нескольких в преступников в одно и то же время.
   Джейми коротко покачал головой. Взглянув на мою руку, он увидел кровь под моими ногтями и в свою очередь приподнял бровь. Я что-нибудь нашла? У меня было время получить доказательства? Я кивнула головой, и небольшая дрожь прошла по моему телу - да, я узнала.
   "Убийство", - изобразила я губами.
   Он сжал мою руку коротким ободряющим жестом и обернулся через плечо. Майор, наконец, преуспел в том, чтобы выставить из комнаты большую часть толпы, отправив слуг за укрепляющими средствами и закусками, конюха в Кросс-Крик за шерифом, мужчин искать возможных злодеев, а леди вниз в салон. Майор решительно закрыл дверь за ними следом и бодрым шагом подошел к нам.
   - Наверное, его нужно положить на кровать?
   Дункан зашевелился и застонал. Он закашлялся, его сотрясло несколько рвотных порывов, но не вырвало. Джейми и майор МакДональд подняли его и под руки отвели к большой кровати с балдахином, где уложили, не обращая внимания на шелковое покрывало.
   Проявив домовитость, я подложила ему под голову зеленую бархатную подушку. Она была наполнена листьями и тихо шуршала под моими руками, издавая лавандовый запах. Лаванда помогает при головной боли, но я не была уверена в ее эффективности в данном случае.
   - Где Федра?
   Улисс отвел Джокасту к креслу, и она упала в его кожаные глубины, внезапно став утомленной и старой. Краснота схлынула с ее лица вместе с гневом, и ее волосы в беспорядке рассыпались по плечам.
   - Я отправила Федру в кровать, тетушка, - Бри вошла незаметно, не дав майору выгнать ее. Она склонилась над Джокастой и сочувственно коснулась ее руки. - Не волнуйтесь, я вам помогу.
   Джокаста с благодарностью пожала ее руку, потом выпрямилась с озадаченным видом.
   - Отправила ее в кровать? Почему? И ради бога, что горит? - она вытянулась в струнку с встревоженным видом. - Конюшня?
   Ветер поменял направление, и вечерний воздух вливался через сломанное оконное стекло, неся запах дыма и слабый, но ужасный запашок жженой плоти.
   - Нет, нет! С конюшнями все в порядке. Федра расстроена, - пояснила Бри. - Сарай в огороде сгорел, и тело ее матери ...
   Лицо Джокасты на мгновение вытянулось. Потом она расправила плечи, и на ее лице мелькнула странное выражение, что-то вроде удовлетворения, смешанного с замешательством.
   Джейми, стоящий за моей спиной, очевидно, также увидел его, потому что издал тихий звук.
   - Вам лучше, тетя? - спросил он.
   Она повернула голову в его сторону, саркастически приподняв одну бровь.
   - Мне станет лучше после глотка спиртного, - сказала она, принимая стакан из рук Улисса. - Но, да, племянник, я чувствую себя вполне сносно. Как Дункан?
   Я сидела на кровати рядом с Дунканом, держа его запястье, и почувствовала, что он стал приходить в сознание, его веки и пальцы затрепетали.
   - Он приходит в себя, - успокоила я ее.
   - Дай ему бренди, Улисс, - приказала Джокаста, но я остановила дворецкого движение головы. - Не спешите, он может задохнуться.
   - Вы можете рассказать, что здесь произошло, тетя? - спросил Джейми с заметной резкостью в голосе. - Или мы подождем, пока Дункан очнется?
   Джокаста вздохнула, на мгновение прикрыв глаза. Она, как и все МакКензи, хорошо скрывала свои мысли, но сейчас было очевидно, что она интенсивно раздумывает. Кончик ее языка быстро высовывался, касаясь содранной кожи в уголке рта, и я поняла, что злоумышленники так же завязали ей рот.
   Я чувствовала, как Джейми, стоящий позади меня, кипел от какого-то сильного чувства, и слышала, как его негнущиеся пальцы тихо барабанили по столбику кровати. Как бы я не хотела услышать историю Джокасты, больше всего мне хотелось остаться наедине с Джейми и рассказать, что я обнаружила, а также узнать, что произошло в огороде.
   Снаружи доносилось бормотание голосов - не все гости разошлись. Я уловила приглушенный слова - "сгорела, только кости", "... украли?", "не знаю", "проверить конюшню". Сильная дрожь внезапно охватила меня, и я сжала руку Дункана, борясь с паникой, которую я не понимала. Я, должно быть, выглядела странно, потому что Бри мягко произнесла: "Мама?" и с беспокойством посмотрела на меня. Я попыталась улыбнуться ей, но мои губы онемели.
   Руки Джейми, большие и теплые, опустились на мои плечи. Сама не осознавая этого, я задерживала дыхание; при его прикосновении я испустила тихий вздох и задышала снова. Майор МакДональд с любопытством поглядел на меня, но его внимание привлекла Джокаста, которая открыла глаза и повернула голову в его направлении.
   - Это майор МакДональд, не так ли?
   - К Вашим услугам, мэм, - майор автоматически поклонился, забыв - как часто делали и другие - что она не могла его видеть.
   - Благодарю вас за помощь, майор. Мы с мужем весьма обязаны вам.
   Майор произвел вежливый протестующий звук.
   - Нет, нет, - настаивала она, выпрямив спину и приглаживая волосы одной рукой. - Из-за нас вы попали в неприятную ситуацию, и мы не должны злоупотреблять вашей добротой. Улисс, отведи майора в гостиную и дай ему что-нибудь для подкрепления.
   Дворецкий подобострастно поклонился - я только сейчас заметила, что он был одет в ночную рубашку, заправленную в расстегнутые бриджи, но парик на голове присутствовал - и твердо указал майору на двери. МакДональд был несколько удивлен и даже недоволен таким вежливым выпроваживанием; он, явно, надеялся остаться и узнать все детали происшествия. Однако у него не было приличного повода остаться, потому он с достоинством поклонился и вышел.
   Паника стала отступать также неожиданно, как и наступила. Руки Джейми излучали тепло, которое, казалось, распространялось по всему моему телу, и мое дыхание стало легким. Я смогла сосредоточить свое внимание на пациенте, который уже открыл глаза.
   - Och, mo cheann!148 - Дункан с трудом сфокусировал взгляд на моем лице, потом перевел его выше на Джейми, который стоял за моей спиной. - Мак Дубх, что произошло?
   Одна рука Джейми оставила мое плечо и легла на руку Дункана.
   - Не волнуйся, charaid, - он со значением взглянул на Джокасту. - Твоя жена как раз собиралась рассказать нам, что случилось. Не так ли, тетя?
   На последней фразе он сделал небольшой, но заметный акцент, и Джокаста, поставленная в безвыходное положение, поджала губы, но потом вздохнула и села прямо, очевидно, согласившись с необходимостью поделиться сведениями.
   - Здесь нет никого, кроме семьи?
   И будучи уверенной, что это так, она кивнула и начала рассказ.
   Она отослала горничную и собралась отдыхать, сказала она, когда дверь из зала внезапно открылась, и вошли, как она думает, двое мужчин.
   - Я уверена, что их было двое, я слышала их шаги и дыхание, - рассказывала она, сосредоточено хмурясь. - Может быть, их было трое, но думаю - нет. Разговаривал, однако, только один. Думаю, что второй мужчина был одним из тех, кого я знаю, потому что он оставался далеко от меня в конце комнаты, как если бы боялся, что я каким-либо образом смогу узнать его.
   Человек, который говорил с ней, был ей не знаком; она уверена, что никогда не слышала его голос прежде.
   - Он ирландец, - сказала она, и рука Джейми резко сжалась на моем плече. - Говорил довольно грамотно, но он явно не джентльмен.
   Ее ноздри слегка дрогнули от презрения.
   - Нет, не джентльмен, - пробормотал Джейми себе под нос. Бри слегка дернулась при слове "ирландец", но ее лицо не выразило ничего, кроме хмурой сосредоточенности.
   Ирландец был вежливым, но упорным в своих требованиях - он хотел золото.
   - Золото? - спросил Дункан, но вопрос этот был написан на лицах всех слушателей. - Какое золото? У нас в доме нет никаких денег, кроме нескольких фунтов стерлингов и немного провозглашенных денег.
   Джокаста тесно сжала губы, но у нее не было выбора. Она издала тихий горловой звук - нечленораздельный протест против того, чтобы была вынуждена раскрыть секрет, который хранила много лет.
   - Французское золото, - внезапно произнесла она.
   - Что? - в замешательстве спросил Дункан. Он осторожно коснулся опухоли за ухом, словно полагал, что из-за нее неправильно услышал слова.
   - Французское золото, - повторила Джокаста с раздражением. - Его отправили перед Каллоденом.
   - Перед ... - с непонимающим видом начала Бри, но Джейми прервал ее.
   - Золото Людовика, - сказал он тихо. - Вы его имеете в виду, тетя? Золото Стюартов?
   Джокаста коротко хохотнула, но без веселья.
   - Когда-то было.
   Она замолчала и прислушалась. Голоса звучали далеко от двери, хотя все еще из прихожей. Она повернулась к Бри и указала головой на дверь.
   - Иди и посмотри, что никто не подслушивает, девочка. Я не для того хранила тайну двадцать пять лет, чтобы выдать ее всему графству.
   Бри открыла дверь, выглянула наружу и потом закрыла ее, сообщив, что никого поблизости нет.
   - Хорошо. Иди сюда, девочка. Сядь рядом. Нет, сначала принеси мне шкатулку, которую я вчера показывала тебе.
   Выглядя совершенно озадаченной, Бри исчезла в гардеробной и вернулась с небольшой коробкой, покрытой черной кожей. Она положила ее Джокасте на колени и уселась на табурет рядом с ней, взглянув на меня с легким беспокойством.
   Я вполне пришла в себя, хотя эхо недавнего страха все еще отдавалось в моих костях. Тем не менее, я кивнула Бри, успокаивая ее, и наклонилась, чтобы дать Дункану глоток бренди. Мои руки слегка дрожали, и струйка мутной жидкости пролилась на его подбородок.
   Джокаста выпила свой стакан, поставила его на стол с негромким стуком и открыла шкатулку. Свет золота и алмазов засиял изнутри, и она вытащила деревянную палочку с нанизанными на нее тремя кольцами.
   - Когда-то у меня было три дочери, - сказала она. - Три девочки: Клементина, Шона и Морна, - она коснулось одного из колец, широкой полосы с тремя большими бриллиантами.
   - Это кольцо для моих девочек. Гектор подарил его мне, когда родилась Морна. Она была от него. Вы знаете, что Морна означает "любимая"?
   Она протянула другую руку, нащупывая, и коснулась щеки Бри; та взяла ее руку меж своих ладоней.
   - У меня было по одному выжившему ребенку от каждого брака, - длинные пальцы Джокасты изящно касались колец по очереди. - Клементина от Джона Камерона. Я вышла за него замуж, когда сама была почти ребенком, и родила ее в шестнадцать лет. Шона была дочерью Черного Хью, она была такой же чернявой, как ее отец, но у нее были глаза моего брата Колума.
   Она на мгновение повернула свои слепые глаза в сторону Джейми, потом снова опустила голову, поглаживая кольцо с тремя алмазами.
   - И Морна, мой последний ребенок. Ей было всего шестнадцать, когда она умерла.
   Лицо старой женщины было холодно, но линия ее рта немного смягчилась, когда она говорила о своих детях.
   - Мне так жаль, тетя, - мягко произнесла Бри и наклонила голову, чтобы поцеловать ее пальцы, распухшие в суставах. Джокаста пожала ее руку, но продолжила рассказ.
   - Гектор Камерон дал мне его, - сказала она, касаясь кольца. - И он убил их всех. Мои дети, мои девочки. Он убил их ради французского золота.
   Потрясение прервало мое дыхание и сжало желудок. Я почувствовала, как Джейми замер за моей спиной, а налитые кровью глаза Дункана широко раскрылись. Выражение Брианны не изменилось. Она на мгновение прикрыла глаза, но продолжала держать длинную костлявую руку.
   - Что с ними случилось, тетя? - спросила она спокойно. - Расскажите нам.
   Джокаста некоторое время молчала. Комната тоже затихла, не было никаких звуков, кроме шипения горящего воска и слабого астматического дыхания старой женщины. К моему удивлению, когда она заговорила, то обратилась не к Брианне. Вместо этого она подняла голову и снова повернулась к Джейми.
   - Ты знал об этом золоте, a mhic mo pheathar149? - спросила она. Если он и нашел странным этот вопрос, то не подал вида.
   - Я слышал о нем, - спокойно ответил он. Он подошел и сел на кровать рядом со мной. - Слухи ходили в горах после Каллодена. Говорили, что Людовик отправил золото, чтобы помочь своему кузену в святой борьбе. А потом говорили, что золото прибыло, но никто его так и не видел.
   - Я видела его, - широкий рот Джокасты, так похожий на рот ее племянника, раздвинулся в неожиданной гримасе. - Я видела его, - повторила она.
   - Тридцать тысяч фунтов в золотых слитках. Я была там, когда золото выгрузили на берег с французского судна. Оно было в шести сундуках, каждый из которых был настолько тяжел, что в лодку можно было погрузить только два сундука, иначе она могла затонуть. На крышке каждого сундука была вырезана французская лилия, каждый сундук был обвязан цепями и закрыт на замок, и каждый замок был опечатан кольцом короля Людовика "fleur-de-lis"150.
   Коллективный вздох удивления раздался в комнате. Джокаста медленно кинула головой, устремив слепые глаза к событиям той ночи.
   - Где оно было выгружено? - спросил Джейми.
   - На Иннисмархе, - ответила она. - Крошечный островок недалеко от Койгаха.
   Я задержала дыхание, потом медленно выдохнула и встретилась глазами с Джейми. Иннисмарх. Остров морских людей, тюлений остров. Мы знали это место.
   - Трем мужчинам было доверено получить золото, - продолжала она. - Одним из них был Гектор, другим - мой брат Дугал, третий человек был в маске. Разумеется, они все были в масках, но Гектора и Дугала я знала. Третьего мужчину я не знала, и его имя при мне не было произнесено ни разу. Хотя я знала его слугу, его звали Дункан Керр.
   Джейми немного напрягся при имени Дугала, а при имени Дункана Керра замер.
   - Там были слуги? - спросил он.
   - Два, - ответила она, и слабая горькая улыбка искривила ее губы. - Человек в маске привел Дункана Керра, у моего брата Дугала был человека из Леоха - я знала его в лицо, но не знала имени - а у Гектора была я. Я была здоровая сильная женщина, совсем как ты, leannan151, - она мягко сжала руку Брианны. - Гектор мне доверял, потому что не мог доверять никому другому. Тогда я тоже доверяла ему.
   Шумы снаружи затихли, но ветерок, влетающей в окно со сломанным стеклом, шевелил шторы, которые напоминали призраков, пришедших на зов.
   - Мы погрузились на три лодки. Я с Гектором и двумя сундуками в одной, остальные в две другие лодки. Я слышала всплески весел в тумане, которые становились все слабее и, наконец, затихли в ночи.
   -Когда это было, тетя? - спросил Джейми, пристально глядя на женщину. - Когда золото прибыло из Франции.
   - Слишком поздно, - прошептала она. - Слишком поздно. Проклятый Луи! - вдруг воскликнула она с неожиданной яростью. - Проклятие этому злобному французу, и пусть его глаза сгниют, как мои! Подумать только, что могло произойти, останься он верен своей чести и своему слову!
   Джейми искоса взглянул на меня. Слишком поздно. Если бы золото прибыло раньше, когда Чарльз высадился в Гленфиннане, или когда он взял Эдинбург и несколько коротких недель правил в нем, что тогда?
   Призрак грустной улыбки коснулся губ Джейми; он взглянул на Брианну, потом снова на меня; в его глазах были и вопрос, и ответ. Что тогда?
   - Это было в марте, - продолжила Джокаста, успокоившись после своей вспышки. - Холодной и ясной, как лед, ночью. Я стояла на утесе и смотрела на море; след от луны простирался золотой дорогой по воде. И по этой дороге прибыло судно, как король по ковровой дорожке во время коронации. Я подумала, что это знак свыше.
   Она повернула голову в сторону Джейми, и ее рот резко искривился.
   - Мне показалось, я слышала смех, - сказала она. - Черный Бриан - тот, кто забрал от меня мою сестру - он мог так смеяться. Но его там не было, конечно; полагаю это был лай тюленей.
   Я наблюдала за Джейми, пока она говорила. Он не двигался, но волоски на его руках встали, как наэлектризованные, и засияли, как медные провода, в свете свечей.
   - Я не знал, что вы знали моего отца, - произнес он с тихим раздражением в голосе. - Но давайте оставим это, тетя. Вы говорите, был март?
   Она кивнула.
   - Слишком поздно, - повторила она. - Оно должно было прибыть два месяца назад, как сказал Гектор, но были задержки ...
   Да, было слишком поздно. В январе, после победы при Фолкерке такая демонстрация поддержки Франции, возможно, могла стать решающей. Но в марте армия горцев уже откатывалась на север от Дерби, отказавшись от вторжения в Англию. Последний маленький шанс на победу был потерян, и люди Чарльза Стюарта шли к будущему поражению в Каллодене.
   Когда золото было выгружено на берег, его хранители стали совещаться, что делать с сокровищем. Армия - и Стюарт вместе с ней - уходила, Эдинбург был в руках англичан. Не было безопасного места, где золото можно было спрятать, не было надежных людей, кому его можно было передать.
   - Они не доверяли О'Салливану и другим приближенным принца, - пояснила Джокаста. - Ирландцы, итальянцы ... Дугал заявил, что он не для того столько трудился, чтобы золото было расхищено иностранцами, - она улыбнулась немного мрачно. - Он не хотел рисковать.
   Сами хранители доверяли друг другу не больше, чем советникам принца. Большую часть ночи они провели за спором в холодной верхней комнате пустынной таверны, а Джокаста и двое слуг спали на полу среди запечатанных сундуков. Наконец, золото было разделено, каждый из мужчин взял по два сундука и принес клятву на крови, хранить тайну и беречь золото для законного монарха, короля Джеймса.
   - Они заставили двух слуг тоже поклясться, - сказала Джокаста.
   - Вы тоже клялись? - спросила Брианна спокойным голосом, но не отрывая взгляда от фигуры на стуле.
   - Нет, - рот Джокасты изогнулся в удивленной улыбке. - Я была женой Гектора, его клятва обязывала и меня. Тогда.
   Обремененные большим количеством золота, заговорщики оставили таверну на рассвете, замаскировав сундуки одеялами и тряпками.
   - Когда вынесли последний сундук, во двор таверны въехали два путешественника. Именно их прибытие спасло жизнь хозяину, поскольку это было уединенное место, и он был единственным свидетелем. Полагаю, Дугал и Гектор не думали ни о чем подобном, но третий человек, он хотел избавиться от него. Я видела это в его глазах, в наклоне его тела, когда он выжидал на нижней ступеньке, положив руку на кинжал. Он заметил, что я наблюдаю за ним, и улыбнулся мне из-под маски.
   - И он никогда не снимал маски? - спросил Джейми. Его рыжие брови сошлись, словно концентрацией мысли он пытался увидеть описываемую сцену и опознать незнакомца.
   Она покачала головой.
   - Нет. Когда я время от времени вспоминала эту ночь, то задавалась вопросом, смогу ли я узнать этого человека, если вдруг он появится передо мной. Я думала, что узнаю; это был темный худощавый мужчина, но сильный, как стальной нож. Однако сейчас ... - она пожала плечами. - Узнала бы я его только по голосу? Я не могу сказать, слишком много прошло времени.
   - Но он, ни в коем случае, не был ирландцем, не так ли? - Дункан все еще бледный с мокрым от пота лицом приподнялся на локте, слушая с глубоким вниманием.
   Джокаста как будто удивилась, словно забыла о его присутствии.
   - А? Нет, dhuine152. Судя по речи, он был шотландцем, горцем.
   Дункан и Джейми обменялись взглядами.
   - МакКензи или Камерон? - тихо произнес Дункан, и Джейми кивнул.
   - Или, возможно, один из Грантов.
   Я понимала их предположения, произнесенные вполголоса. Между горскими кланами существовали ошеломляюще сложные связи вражды и дружбы, и не все кланы стали бы сотрудничать в таком важном деле.
   Колум МакКензи установил довольно тесный союз с Камеронами; фактически, сама Джокаста была его частью через ее брак с Камероном. Если Дугал МакКензи был одним из тех, кто принял французское золото, Гектор Камерон - другим, то несомненно, что третий человек должен быть из одного из этих кланов или из клана, которому оба доверяли. МакКензи, Камерон ... или Грант. Если бы Джокаста смогла увидеть лицо этого человека и при этом не узнала бы его, то, скорее всего, это был бы Грант, так как всех главных лиц в двух других кланах она знала.
   Но раздумывать над этим было некогда - рассказ продолжался.
   Заговорщики разделились, каждый отправился собственным путем со своей долей золота. Джокаста понятия не имела, что Дугал МакКензи или неизвестный мужчина сделали со своими сундуками; Гектор Камерон спрятал сундуки в яму под полом спальни, в старом потайном месте, устроенным еще его отцом для хранения сокровищ.
   Гектор решил хранить их там, пока принц не остановится где-нибудь в безопасном месте, где, получив золото, сможет использовать его для своих целей. Но Чарльз Стюарт уже бежал и нигде надолго не останавливался. Пока, наконец, не произошла окончательная катастрофа.
   - Гектор оставил золото и меня дома, а сам присоединился к армии принца. Семнадцатого апреля на закате он объявился перед воротами на взмыленной лошади. Он оставил измученное животное на попечение конюха, а сам зашел в дом и приказал мне срочно собирать ценные вещи. "Дело проиграно, - сказал он, - и мы должны бежать или погибнем вместе со Стюартами".
   Камерон был богат и достаточно осторожен, чтобы сохранить карету и лошадей, а не отдать их на дело Стюартов. Достаточно осторожен, чтобы не взять с собой сундуки с французским золотом.
   - Он взял три слитка золота и дал их мне. Я спрятала их под сиденье кучера, а он вместе с конюхом унес сундуки в лес и там закопал.
   Был полдень восемнадцатого апреля, когда Гектор Камерон сел в карету вместе с женой, конюхом, дочерью Морной и тремя слитками золота и с сумасшедшей скоростью помчался на юг в сторону Эдинбурга.
   - Шона была замужем за владельцем Гарта, он рано присоединился к Стюартам и был убит в Каллодене, хотя мы тогда еще не знали об этом. Клементина была уже вдовой и жила со своей сестрой в Рово.
   Она глубоко вздохнула и немного вздрогнула, не желая снова переживать эти события, но неспособная сопротивляться воспоминаниям.
   - Я просила Гектора заехать в Рово. Это добавило бы только десять миль дороги и заняло бы несколько часов, но он не согласился. "Мы не можем, - сказал он, - тратить время, чтобы забрать их". У Клементины было двое детей, у Шоны - один. "Слишком много людей на одну карету, - сказал он. - Это сильно замедлит нас".
   - Тогда я сказала: "Пусть не возьмем их с собой, только предупредим, только увидеть их еще раз".
   Она сделала паузу.
   - Я знала, куда мы направляемся, мы говорили об этот, только я не знала, что у него все было уже готово.
   Гектор Камерон был якобитом, но он хорошо разбирался в людях и ситуациях и не собирался отдавать жизнь за проигранное дело. Видя, как развиваются события, и опасаясь краха, он изо всех сил подготавливал пути для отступления. Он держал собранными одежду и необходимые вещи, продал все, что можно было продать, и тайно заказал три места на корабль от Эдинбурга до Колоний.
   - Иногда я думала, что не могу обвинять его, - сказала Джокаста. Она сидела вытянувшись в струнку, и пламя свечей мерцало на ее волосах. - Он считал, что Шона не уедет без мужа, а Клементина не станет рисковать своими детьми, доверив их морю. Возможно, он был прав. И возможно, ничего бы не изменилось, даже если бы мы их предупредили. Но я знала, что я их больше не увижу ... - она сжала рот и сглотнула.
   В любом случае, Гектор отказался заехать, боясь преследования. Войска Камберленда сосредоточились на Каллоденском поле, но на всех дорогах Горной Шотландии патрулировали английские солдаты, и весть о поражении Чарльза Стюарта распространялась, как рябь от края водоворота, чем дальше, тем быстрее и быстрее.
   Случилось так, что Камероны были пойманы два дня спустя возле Охтертира.
   - Колесо у кареты отвалилось, - сказала Джокаста со вздохом. - Я даже сейчас вижу, как оно само по себе катилось по дороге. Ось сломалась, и нам пришлось остановиться возле дороги, пока Гектор и конюх пытались починить ее.
   Починка заняла большую часть дня; Гектор становился все более раздраженным, и его беспокойство заражало всех остальных.
   - Я тогда не знала, что он видел в Каллодене, - сказала Джокаста. - Но он хорошо понимал, что если англичане схватят его, с ним будет покончено. Если его не убьют на месте, его повесят, как предателя. Он весь вспотел, но не от работы, а от страха. Но даже в таком случае ...
   Она на мгновение сжала губы, потом продолжила:
   - Стало темнеть - была весна, и темнело рано - когда они установили колесо и забрались в экипаж. Карета остановилась в небольшой впадине, когда отлетело колесо, и теперь лошади поднимались вверх по длинному склону. Когда мы достигли гребня, из теней на дорогу вышли двое мужчин с мушкетами.
   Это были английские солдаты, люди Камберленда. Прибывшие слишком поздно, чтобы принять участие в Каллоденской битве, они были воспламенены вестями о победе и в бешенстве от того, что не смогли принять в ней участие, и потому жаждали мести.
   Быстро соображающий Гектор притулился в углу кареты, опустив голову и накинув на нее шаль, изображая спящую старуху. Следуя инструкциям, которые он ей шипел, Джокаста выглянула из окна, приготовившись изобразить из себя почтенную леди, путешествующую со своей дочерью и матерью.
   Солдаты, однако, не стали слушать ее. Один из них распахнул дверь кареты и вытащил ее на дорогу. Испуганная Морна выпрыгнула следом, пытаясь освободить мать. Другой солдат схватил девочку и оттащил ее назад.
   - В следующую секунду они могли вытащить "бабулю", а когда они нашли бы золото, с нами все было бы кончено.
   Раздался выстрел пистолета, и все замерли от неожиданности. Высунувшись из открытой двери кареты, Гектор выстрелил в солдата, держащего Морну, но было темно; возможно, двинулись лошади, толкнув карету. Пуля попала Морне в голову.
   - Я побежала к ней, - сказала Джокаста. Ее голос был хриплым, ее горло пересохло и сжалось. - Я бежала к ней, но Гектор выскочил и схватил меня. Солдаты все еще стояли в шоке. Он толкнул меня назад в карету, и крикнул конюху гнать коней.
   Она облизнула губы и сглотнула.
   - "Она мертва, - повторял он мне много раз. - Она мертва, ты не сможешь ей ничем помочь", и он крепко держал меня, боясь, что я в отчаянии выпрыгну из кареты.
   Она медленно отняла свою руку у Брианны - она не нуждалась в поддержке, чтобы закончить историю - и сжала кулаки, прижав их к белой рубашке на животе, словно хотела остановить кровотечение из матки.
   - К этому времени совсем стемнело, - продолжила она слабым бесстрастным голосом, - но я видела зарево в северной части неба.
   Войска Камберленда хлынули от места битвы во все стороны, поджигая и грабя дома. Они достигли Рово, где оставались Клементина и Шона со своими детьми, и подожгли их усадьбу. Джокаста никогда не узнала, погибли ли они в огне или умерли позже от голода и холода.
   - Таким образом, Гектор спас свою жизнь ... и мою, хотя вряд ли она того стоила, - сказала она с бесстрастным выражением на лице. - И, конечно, он спас золото.
   Она снова нащупала кольцо и медленно повернула его на палочке, так что камни, поймав свет от свечей, замерцали.
   - Действительно, - пробормотал Джейми. Он не отрывал взгляда от слепого лица. И мне внезапно пришло в голову - как это несправедливо, что он может наблюдать за ней и даже судить ее, а она не могла ответить ему взглядом и просто не знала, что он смотрит на нее. Я дотронулась до него, и он, искоса взглянув на меня, взял мою руку и сильно сжал ее.
   Джокаста отложила кольцо и поднялась, впав в беспокойство теперь, когда худшая часть истории была рассказана. Она двинулась к сиденью у окна, встала на него коленями и отодвинула шторы. Было трудно поверить, что она слепа, наблюдая ее целеустремленные движения, однако это была ее комната, где все было устроено так, чтобы она легко могла ориентироваться вслепую. Она прижала ладони к холодному стеклу, и на фоне темноты за окном вокруг ее пальцев, словно холодное пламя, образовался белый туман.
   - Гектор купил эту усадьбу на золото, которое мы привезли с собой, - сказала она. - Землю, мельницу, рабов. Отдавая ему должное, - тон ее голоса свидетельствовал о том, что она не собиралась делать ничего подобного, - нужно сказать, что все богатство было приобретено по большей части за счет его труда. Но сначала было золото, на которое оно было куплено.
   - А как же его клятва? - тихо спросил Джейми.
   - А что клятва? - произнесла она с коротким смешком. - Гектор был практичным человеком. Со Стюартами было покончено, и зачем им это золото в Италии?
   - Практичным, - повторила я, сама удивившись вырвавшемуся слову. Я не хотела говорить, но мне показалась, что я услышала какую-то странную интонацию в ее голосе, когда она произнесла его.
   Очевидно, я была права. Она повернула голову в мою сторону и улыбнулась, но при виде этой улыбки меня пронзил холод.
   - Да, практичным, - произнесла она, кивнув. - Мои дочери были мертвы, и он не видел причины впустую лить по ним слезы. Он никогда не говорил о них, и не позволял говорить мне. Когда-то он был богатым человеком и собирался стать богатым здесь, хоть это и было нелегко, - она сделала выдох, тяжелый звук задушенного гнева. - И в этом месте нет никого, кто бы знал, что когда-то я была матерью.
   - Вы остаетесь матерью, - мягко произнесла Брианна. - Я знаю.
   Она взглянула на меня, и ее синие глаза, полные понимания, встретились с моими. Я улыбнулась ей, скрывая неожиданные слезы. Да, она знала, так же как и я.
   Джокаста тоже знала, ее лицо расслабилось, и на мгновение ярость и отчаяние на нем сменились страстным желанием. Она медленно подошла к Брианне и положила руку ей на голову. Помедлив немного, рука скользнула вниз, изучая длинными чувствительными пальцами сильные скулы Брианны, ее полные губы и прямой нос, прослеживая влажную дорожку слез на ее щеке.
   - Да, leannan153, - сказала она. - И ты теперь понимаешь, почему я хотела оставить это место тебе или твоему отпрыску?
   Джейми кашлянул и вмешался прежде, чем Брианна смогла ответить.
   - Да, - сказал он сухо. - Значит, вот что вы сказали сегодня ирландцу? Конечно, не историю, а то, что у вас нет никакого золота?
   Джокаста опустила руку и повернулась к Джейми.
   - Да, я сказала им. Ему. Сказала, что насколько я знаю, сундуки все еще захоронены в лесу в Шотландии, и он может поехать и вырыть их.
   Один уголок ее рта приподнялся в горькой улыбке.
   - Он не поверил вашему слову?
   Она покачала головой, поджав губы.
   - Он не джентльмен, - повторила она. - Не знаю, как все получилось. Я сидела на кровати, где у меня под подушкой был маленький нож. Я не позволила бы ему безнаказанно дотронуться до меня, но прежде чем я смогла достать нож, я услышала шаги в гардеробной.
   Она махнула рукой на дверь возле камина, ведущую в гардеробную, которая, в свою очередь, соединялась с другой комнатой, бывшей когда-то спальней Гектора Камерона, и где теперь, по-видимому, спал Дункан.
   Злоумышленники также услышали шаги. Ирландец что-то прошипел своему подельнику и подошел к камину. Второй мужчина подошел и схватил ее сзади, зажав ей рот рукой.
   - Все что я могу сказать про него, это то, что он носил шляпу надвинутую низко на лоб, и от него сильно воняло ликером, словно он вылил его себе на одежду, - она на мгновение замолчала, скривившись от отвращения.
   Дверь открылась, и вошел Дункан. Ирландец выпрыгнул из-за открытой створки двери и стукнул его по голове.
   - Я ничего не помню, - произнес Дункан с сожалением. - Я пришел, чтобы пожелать миссис ... то есть моей жене спокойной ночи. Я помню только, что положил руку на ручку двери, и в следующий момент я уже лежу на полу с расколотой головой.
   Он осторожно коснулся шишки и с беспокойством поглядел на Джокасту.
   - Ты в порядке, mo chridhe154? Ублюдки не повредили тебе?
   Он протянул к ней руку, но осознав, что она не может видеть его, попытался сесть на кровати. Однако боль заставила его упасть на подушку с приглушенным стоном, и Джокаста быстро подошла к кровати.
   - Конечно, я в порядке, - произнесла она раздраженно, нащупывая его руку. - Кроме беспокойства о том, что в четвертый раз стала вдовой, - она выдохнула и села возле него, убирая распущенные волосы со своего лица. - Я услышала только глухой стук и ужасный стон, когда ты упал. Потом ирландец вернулся ко мне, и человек, который держал меня, убрал руки.
   Ирландец очень любезно сообщил ей, что не поверил ее словам о том, что в Речном потоке нет никакого золота. Он убежден, что золото находится здесь, и в то время как он не может причинить вреда леди, у него нет никаких запретов в отношении ее мужа.
   - Если я не скажу ему, где находится золото, сказал он, то он и его друг станут отрезать от Дункана по кусочку, начиная с пальцев ног до его яиц, - рассказывала Джокаста, не стесняясь. Дункан и так был бледен, но от этих слов вся кровь отлила с его лица. Джейми взглянул на Дункана, потом в сторону и прочистил горло.
   - Вы ему поверили, не так ли?
   - У него был острый нож; он провел им по моей ладони, чтобы показать, что настроен серьезно, - она разжала ладонь, и действительно, на ней была видно тонкая красная линия.
   Она пожала плечами.
   - Я тянула, как могла, пока ирландец не подошел к Дункану и не взял его ногу. Я стала рыдать в надежде, что кто-нибудь услышит, но проклятые рабы легли спать, а гости были слишком заняты, распивая мой виски и занимаясь блудом в саду и конюшне.
   При последнем замечании лицо Брианны внезапно стало ярко-красным; Джейми взглянул на нее и кашлянул, избегая моего взгляда.
   - Да. И потом ...
   - Ну, я сказала им, что золото захоронено под полом в огородном сарае, - на ее лице промелькнуло удовлетворение. - Я подумала, что они натолкнутся там на труп, и это их немного задержит. К тому времени, как они справятся с нервами и начнут копать, я надеялась, что мне как-нибудь удастся поднять тревогу.
   Наспех связав женщину и заткнув ей рот, они отправились в сарай, пригрозив, что вернутся и возобновят пытку, если окажется, что она соврала. Они не особенно старались, завязывая ей рот, так что она смогла сорвать ее и, разбив стекло, позвать на помощь.
   - Я думаю, что открыв сарай и увидев труп, они от неожиданности уронили фонарь и устроили пожар, - она кивнула с мрачным удовлетворением. - Мне хотелось бы, чтобы они сгорели вместе с ним.
   - Ты не думаешь, что они сделали это специально, чтобы скрыть следы рытья? - спросил Дункан, который выглядел уже лучше.
   Джокаста пожала плечами, отклоняя его предположение.
   - Зачем? Там ничего не было, доройся они хоть до Китая.
   Она начинала успокаиваться, и нормальный цвет вернулся на ее лицо.
   Наступила тишина; я начинала осознавать, что уже несколько минут внизу раздаются шаги и мужские голоса. Возвращались поисковые группы, но из усталых раздраженных голосов было ясно, что никого не смогли поймать.
   Свеча на столе почти догорела, а одна из свечей на каминной полке погасла, испустив ароматное облачко. Джейми машинально взглянул в окно; снаружи было все еще темно, но характер ночи изменился, как бывает перед рассветом.
   Шторы слегка шевелились, и холодный беспокойный ветер влетал в комнату. Погасла еще одна свеча. Вторая бессонная ночь сказывалась на мне; я чувствовала себя оцепеневшей, все ужасы, которые я видела и слышала, стали казаться нереальными, и только горелый запах свидетельствовал о них.
   Кажется, уже ничего нельзя был сказать или сделать. Вернулся Улисс, скользнув в комнату с новым подсвечником и подносом с бутылкой бренди и несколькими стаканами. На короткое время объявился майор МакДональд, сообщив, что злодеев не нашли. Я быстро проверила состояние Дункана и Джокасты и ушла, оставив их на попечение Брианны и Улисса.
   Джейми и я молча пробирались вниз. У основания лестницы я повернулась к нему. Он был бледным от усталости, черты лица его заострились и затвердели, словно оно было вырезано из мрамора, и щетина темнела в полумраке.
   - Они вернутся, не так ли? - спросила я спокойно.
   Он кивнул и, взяв меня за локоть, повел к ступенькам, ведущим на кухню.
  
  54
   T?TE-?-T?TE И ПИРОГ С КРОШКОЙ
  
   Ранней весной кухня в полуподвале дома все еще использовалась; в летней же кухне готовили только еду, имеющую сильный запах или от которой было много грязи. Разбуженные переполохом в доме, все рабы были на ногах и работали, хотя некоторые выглядели так, словно при первой возможности могут завалиться в угол и уснуть. Главная повариха, однако, бодрствовала, и никто не мог дремать под ее всевидящим оком.
   На кухне было тепло и уютно; окна были еще налиты темнотой, на стенах играли красные отсветы очага, и воздух был наполнен приятными ароматами бульона, свежего хлеба и кофе. Я подумала, что это превосходное место, чтобы посидеть и немного восстановить силы прежде, чем плестись в постель, но, очевидно, у Джейми были другие мысли.
   Он остановился поговорить с поварихой ровно на столько, чтобы не показаться невежливым, и за это время разжился свежим пирогом, посыпанным крошкой с корицей и пропитанным топленым маслом, а также большим кувшином только что сваренного кофе. Потом он попрощался, стащил меня со стула, на который я упала с блаженным вздохом, и мы снова вышли в прохладный ветерок умирающей ночи.
   У меня было странное чувство дежавю, когда он направился по кирпичной дорожке к конюшне. Было такое же время суток, как и двадцать четыре часа назад, с теми же самыми, как укол булавки, звездами, исчезающими на таком же сине-сером небе. Такое же дыхание весны обдало нас, и по моей коже пробежала дрожь.
   Однако мы шли степенно, а не летели, как прошлой ночью, и на мои воспоминания накладывались тревожные запахи крови и пожара. С каждым шагом мне все больше казалось, что, протянув руку и толкнув дверь, я окажусь в больнице, окунувшись в жужжание флуоресцентного света, сильного запаха лекарств и средства для мытья полов.
   - Нехватка сна, - пробормотала я сама себе.
   - Выспишься позже, сассенах, - ответил Джейми. Он коротко встряхнулся, сбрасывая усталость, как собака стряхивает воду. - Прежде нужно кое-что сделать.
   Но все-таки он переложил завернутый в бумагу пирог в другую руку и взял меня под локоть на случай, если от слабости я решу свалиться лицом в капустную грядку.
   Однако я произнесла эти слова не от усталости. Я имела в виду, что из-за нехватки сна ко мне пришло это слегка галлюцинаторное чувство, будто я снова вернулась в больницу. В течение многих лет, как интерн, врач и мать я проводила длинные бессонные ночи, учась работать - и работать хорошо - несмотря на всепоглощающее утомление.
   Именно то же самое чувство подкралось ко мне сейчас - то чувство, когда я переходила от сонливости в состояние усиленного бодрствования.
   Мне было холодно, и я казалась себе уменьшившейся, как если бы я вся сосредоточилась где-то в середине моего тела, изолированная от внешнего мира толстым слоем инертной плоти. В то же самое время каждая деталь моего окружения казалась неестественно яркой, начиная от восхитительного аромата еды, которую нес Джейми, и шелеста полов его сюртука до пения рабов в отдаленных хижинах и торчащих ростков злаков по бокам дорожки.
   Чувство отстраненности оставалось со мной, когда дорожка завернула к конюшне. "Кое-что сделать", - сказал он. Я полагала, что он не собирался повторить вчерашнее безумие. И если он рассчитывал на более спокойную форму оргии с использованием кофе и пирога, казалось странным использовать для этого конюшню, а не комнату.
   Боковая дверь была не заперта; он открыл ее, и оттуда донеслись запахи сена и спящих животных.
   - Кто это? - произнес тихий глубокий голос из тени. Роджер. Ну, конечно, его не было в толпе в комнате Джокасты.
   - Фрейзер, - ответил Джейми также тихо и втянул меня внутрь, закрыв за нами дверь.
   Силуэт Роджера вырисовался на фоне горящего фонаря в конце ряда денников. Он был закутан в плащ, и свет сиял красным нимбом над его темными волосами.
   - Как дела, Sme?raich155? - Джейми вручил ему кувшин с кофе. Роджер отпустил плащ, и я увидела, что другой рукой он затолкал за пояс пистолет. Не разговаривая, он снял крышку и поднес кувшин ко рту, опустив его некоторое время спустя с выражением явного блаженства. Он вздохнул, выпустив пар.
   - О, Боже, - с жаром произнес он. - Это лучшее, что я пробовал за много месяцев.
   - Вряд ли, - слегка позабавленный Джейми забрал кувшин и вручил ему пирог с крошками. - Как он?
   - Шумел сначала, но уже некоторое время молчит. Я думаю, он уснул.
   Разрывая пропитанную маслом бумагу, Роджер кивнул в сторону денника. Джейми снял фонарь с крюка и поднял его высоко над загородкой. Выглядывая из-под его руки, я увидела возле задней стенки стойла скрюченную фигуру, полузасыпанную соломой.
   - Мистер Уайли? - тихо позвал Джейми. - Вы спите, сэр?
   Фигура пошевелилась, зашелестев соломой.
   - Нет, сэр, - донеся голос, полный холодной злости. Фигура медленно распрямилась, и Филипп Уайли поднялся на ноги, отряхивая с одежды солому.
   Да, что и говорить, мне доводилось видеть его и в лучшем виде. На сюртуке отсутствовало несколько пуговиц, шов на одном плече был распорот, бриджи на обоих коленах были порваны, застежки на башмаках сломаны и чулки некрасиво сползли с голеней. Кто-то, очевидно, стукнул его по носу - струйка крови, протянувшаяся до верхней губы, высохла, и на расшитом шелковом жилете расползлось коричневое пятно.
   Несмотря на беспорядок туалета, его манеры не изменились и выражали ледяное негодование.
   - Вы ответите за это, Фрейзер, Богом клянусь, вы ответите!
   - Да, отвечу, - невозмутимо произнес Джейми. - Как пожелаете, сэр. Но прежде, я получу ответы от вас, мистер Уайли, - Он открыл денник. - Выходите.
   Уайли колебался, не желая ни оставаться в деннике, ни выходить оттуда по приказу Джейми. Я видела, как его ноздри подергивались, хотя, возможно, он просто уловил запах кофе. Наконец, он решился и вышел, высоко держа голову. Он прошел рядом со мной, но смотрел только вперед, демонстративно не замечая меня.
   Роджер принес два табурета и ведро. Я взяла последнее и скромно уселась на него в тени, оставив Джейми и Уайли сидеть на табуретах в непосредственной близости друг от друга. Роджер отошел в тень ко мне и с интересом наблюдал за ними, поедая пирог с крошкой.
   Уайли с несколько напряженным видом принял кувшин с кофе, но несколько глубоких глотков напитка, казалось, восстановили его самообладание. Он оторвался от кувшина и шумно вздохнул; черты его лица несколько расслабились.
   - Благодарю вас, сэр, - он возвратил сосуд Джейми с легким поклоном и сел, гордо выпрямившись и поправляя свой парик, который пережил ночные приключения, но выглядел самым ужасным образом. - А теперь могу ли я узнать причину ... столь возмутительного обращения со мной?
   - Можете, сэр, - ответил Джейми, в свою очередь выпрямляясь. - Я желаю знать природу ваших отношений с неким Стивеном Боннетом и причину его появления здесь.
   Лицо Уайли стало комически глупым.
   - Кого?
   - Стивена Боннета.
   Уайли стал поворачиваться ко мне, намереваясь попросить разъяснений, но вспомнил, что не признает моего присутствия, и с негодованием посмотрел на Джейми, нахмурив темные брови.
   - Я не знаю никакого джентльмена с таким именем, мистер Фрейзер, и следовательно ничего не знаю о его действиях. Но даже если бы я знал, я очень сомневаюсь, что почувствовал бы себя обязанным сообщить вам о них.
   - Нет? - Джейми задумчиво глотнул кофе и передал кувшин мне. - А как с обязательствами по отношению к хозяевам, мистер Уайли?
   Темные брови удивленно приподнялись.
   - Что вы имеете в виду, сэр?
   - Я так понимаю, сэр, что вы не знаете, что на миссис Иннес и ее мужа напали прошлым вечером и попытались их ограбить?
   Рот Уайли широко открылся. Или он был очень хорошим актером, или его удивление было неподдельным. Учитывая то, что до настоящего времени я знала о молодом человеке, он никак не был актером.
   - Я не знал. Кто ... - внезапная мысль пришла ему в голову, и замешательство сменилось негодованием. Он широко раскрыл глаза. - Вы полагаете, что я был замешан в этом ... в этом ...
   - Трусливом нападении? - подсказал Роджер. Он, казалось, наслаждался происходящим, избавившись от скучных обязанностей охранника. - Да, думаю, мы полагаем. Не хотите ли немного пирога, сэр?
   Он протянул Уайли кусок пирога, тот уставился на него, потом вскочил на ноги, и ударом выбил его из руки Роджера.
   - Вы мерзавец! - он выкатил глаза на Джейми, сжав кулаки. - Вы смеете предполагать, что я вор?
   Джейми слегка откинулся назад на своем табурете, приподняв подбородок.
   - Да, - произнес он холодно. - Вы пытались украсть мою жену, почему бы вам не позариться на добро моей тети?
   Лицо Уайли пошло уродливой краснотой. Если бы не парик, его волосы стали бы торчком.
   - Вы ... абсолютная ... дрянь! - выдохнул он, потом набросился на Джейми, и они оба повалились на пол, переплетясь руками и ногами.
   Я отпрыгнула назад, прижимая кувшин с кофе к груди. Роджер бросился к дерущимся, но я схватила его за плащ и удержала на месте.
   Джейми имел преимущество в размерах и опыте, но Уайли ни в коем случае не был новичком в искусстве кулачного боя и, кроме того, им владело неистовство берсерка. Через несколько секунд Джейми взял бы над ним верх, но я не собиралась ждать.
   Страшно раздраженная ими обоими, я вышла вперед и вылила на них кувшин кофе. Напиток был достаточно горячим. Раздались одновременные взвизги, и оба мужчины раскатились в стороны, отряхиваясь, как собаки. Мне показалось, что я слышала смех Роджера позади меня, но когда я повернулась к нему, он принял серьезный вид. Приподняв брови в ответ на мой взгляд, он затолкал в рот другой кусок пирога.
   Когда я снова повернулась к паре, Джейми уже стоял на ногах, а Уайли поднимался с колен; оба они промокли от кофе, и оба имели такое выражение, словно собирались возобновить драку с того момента, когда их прервали. Я встала между ними и топнула ногой.
   - Прекратите! Проклятие, с меня хватит!
   - Нет! - горячо выкрикнул Уайли. - Он подверг сомнению мою честь, и я требую ...
   - О, к черту с вашей проклятой честью ... и с вами тоже! - зарычала я, переводя яростный взгляд с него на Джейми. Джейми, который, очевидно, собирался высказаться в таком же воинственном духе, удовлетворился громким фырканьем.
   Я пнула один из упавших табуретов и указала на него, все еще не сводя взгляда с Джейми.
   - Садись!
   Оттянув мокрую ткань рубашки от груди, он поставил табурет и уселся на него с большим достоинством.
   Уайли был менее склонен считаться со мной и продолжал кричать о своей чести. Я пнула его по голени. На сей раз, на моих ногах были крепкие ботинки. Он вскрикнул и запрыгал на одной ноге, поджав ушибленную ногу. Лошади, разбуженные шумом, топали и фыркали в своих стойлах; в воздухе плотным облаком летала мякина.
   - Вам лучше не шутить с ней, когда она рассержена, - посоветовал Джейми Уайли, осторожно поглядывая на меня. - Она опасна.
   Уайли с негодованием посмотрел на меня, но его сердитый вид быстро сменился неуверенностью - то ли из-за пустого кувшина, который я держала за горлышко, как дубинку, то ли вспомнил о ночи, когда он обнаружил меня во время вскрытия трупа Бетти. Он проглотил то, что собирался сказать, и медленно уселся на второй табурет. Вытащив из кармана грязного жилета платок, он вытер струйку крови, которая бежала из рассеченной брови.
   - Будьте так добры, - произнес он с изящной вежливостью, - я хотел бы знать, что здесь происходит?
   Свой парик он потерял; тот лежал на полу в луже кофе. Джейми нагнулся и поднял его, держа, как сдохшее животное. Вытерев свободной рукой пятно со своей челюсти, он протянул капающий парик Уайли.
   - Мы согласны, сэр.
   Уайли взял парик с чопорным поклоном и положил его на колено, игнорирую кофе, впитывающийся в бриджи. Оба мужчины смотрели на меня с одинаковым выражением скептической нетерпеливости. Очевидно, я была назначена хозяйкой церемонии.
   - Грабеж, убийство и, небеса знают, что еще, - сказала я твердо. - И мы хотим добраться до сути происходящего.
   - Убийство? - с изумлением произнесли одновременно Роджер и Уайли.
   - Кто убит? - спросил Уайли, дико переводя взгляд между мной и Джейми.
   - Рабыня, - ответил Джейми и кивнул на меня. - Моя жена подозревала, что ее смерть была насильственной, и мы хотели выяснить правду. Вот почему вы нашли нас в сарае, когда явились туда ночью.
   - В сарае, - эхом отозвался Уайли. Его лицо уже не было бледным, но он выглядел немного больным при воспоминании о том, что я делала в сарае. - Да. Я ... понятно, - он украдкой кинул на меня взгляд.
   - Значит, она была убита? - Роджер вошел в круг света и, поставив ведро возле моих ног, уселся на него. - Как?
   - Кто-то накормил ее размельченным стеклом, - ответила я. - Я нашла довольно много стекла в ее желудке.
   Я обратила особое внимание на Филиппа Уайли, когда говорила это, но его лицо имело такое же выражение искреннего изумления, как у Джейми и Роджера.
   - Стекло? - Джейми оправился первым. Он распрямился на стуле и затолкал выбившуюся прядь волос за ухо. - Как скоро оно может убить, сассенах?
   Я потерла двумя пальцами между бровями; прежнее онемение уступило место пульсирующей головной боли, которая была еще хуже из-за густого аромата кофе и того факта, что я так и не выпила ни глотка.
   - Не знаю, - сказала я. - Стекло могло достигнуть желудка через несколько минут, но чтобы оно могло произвести повреждения, приведшие к обильному кровотечению, потребуется длительное время. Большая часть порезов, вероятно, была в тонкой кишке, где частицы стекла повредили внутреннюю оболочку. А если пищеварение было ослаблено - скажем, алкоголем - это займет еще больше времени. Или если она съела много пищи вместе со стеклом.
   - Это та женщина, которую вы с Бри нашли в саду? - Роджер вопросительно взглянул на Джейми.
   - Да, - кивнул головой Джейми, не спуская с меня глаз. - Она была в отключке от опьянения. А когда ты увидела ее позднее, сассенах, тогда были признаки отравления стеклом?
   Я покачала головой.
   - Стекло, возможно, уже было в желудке, но она была без сознания. Фентман говорил, однако, что она проснулась среди ночи и пожаловалась на резь в кишках. Значит, к тому времени стекло уже начало действовать. Но я не могу сказать точно, дали ли ей битое стекло до того, как вы с Бри нашли ее, или кто-то накормил ее им, когда она проснулась вечером.
   - Резь в кишках, - пробормотал Роджер. Он мрачно покачал головой. - Христос, какая ужасная смерть.
   - Да, это черное злодеяние, - согласился Джейми. - Но почему? Кто может желать смерти этой женщине?
   - Хороший вопрос, - произнес Уайли коротко. - Однако могу заверить вас, это был не я.
   Джейми пристально поглядел на него, раздумывая.
   - Да, возможно, - сказал он. - А если нет, то что вы делали в сарае ночью? Какое дело могло быть у вас там, кроме как взглянуть в лицо своей жертвы?
   - Моей жертвы? - Уайли дернулся, вытянувшись в струнку, напряженный от возродившегося гнева. - Это не я был в сарае с руками по локти в крови и кусками костей и кишок в них! - он повернул голову в мою сторону, сверкая глазами.
   - Моя жертва, действительно! Это преступление, наказуемое смертной казнью - осквернять мертвое тело, миссис Фрейзер. И я слышал такие вещи, о, да, такие вещи о вас! Я уверен, это вы убили женщину с целью ...
   Его речь закончилась бульканьем, поскольку Джейми схватил его за грудки и закрутил рубашку вокруг шеи мужчины. Он сильно ударил Уайли в живот, и согнувшийся молодой человек закашлялся и выблевал кофе, желчь и еще что-то отвратительное на пол, свои колени и на Джейми.
   Я устало вздохнула. Короткий согревающий эффект, который я испытала, вмешавшись в драку, исчез, и я снова чувствовала себя замерзшей и немного дезориентированной. Да еще это зловоние.
   - Ты знаешь, мне совсем не нужна эта услуга, - с упреком сказала я Джейми, который уже выпустил Уайли и торопливо снимал с себя одежду, - хотя я ценю твой вотум доверия
   - О, да? - приглушенно произнес он через рубашку, которую стаскивал через голову. Освободившись, он сердито глянул на меня и швырнул рубашку на пол. - Ты думаешь, я буду сидеть, ничего не делая, и позволю этому хлыщу оскорблять тебя?
   - Не думаю, что он сделает это снова, - сказал Роджер. Он встал и с интересом наклонился над Уайли, который с зеленым лицом скорчился на своей табуретке. Роджер оглянулся на Джейми.
   - Он действительно прав? О том, что вскрытие трупа - это преступление, караемое смертной казнью?
   - Я не знаю, - довольно резко ответил Джейми. Оголенный до талии, измазанный кровью и рвотой, с рыжими волосами, ярко горящими в свете фонаря, он выглядел совсем не похожим на того лощеного джентльмена, который отправился играть в вист.
   - Вряд ли это имеет значение, - добавил он, - так как он не скажет об этом никому. Потому что, если он это сделает, я кастрирую его, как бычка, и скормлю его яйца и лживый язык свиньям.
   Он коснулся рукоятки кинжала, как если бы уверяясь, что он под рукой на случай необходимости.
   - Однако я уверен, что вы не собираетесь выдвигать столь беспочвенные обвинения против моей жены, не так ли ... сэр? - сказал он Уайли с чрезмерной вежливостью.
   Я не удивилась, когда Филипп Уайли отрицательно покачал головой, очевидно, еще не способный говорить. Джейми издал звук мрачного удовлетворения и наклонился поднять плащ, который он сбросил ранее.
   Чувствуя себя довольно слабой в коленках после яркой демонстрации чувства мужской чести, я уселась на ведро.
   - Хорошо, - сказала я и убрала с лица прядь волос. - Прекрасно. Поскольку мы все урегулировали ... на чем мы остановились?
   - Убийство Бетти, - подсказал Роджер. - Мы не знаем кто, мы не знаем когда, и мы не знаем почему, хотя могу ли я предложить, чтобы в качестве первичной посылки мы согласились, что никто из присутствующих здесь не имел к убийству никакого отношения?
   - Очень хорошо, - Джейми бесцеремонным жестом отклонил вопрос об убийстве. - Как насчет Стивена Боннета?
   При этих словах заинтересованный вид Роджера сменился на более мрачный.
   - Да, что с ним? Он вовлечен в это дело?
   - Возможно, он не повинен в убийстве, но вчера на мою тетю и ее мужа в их собственной спальне напали два злодея. Одним из них был ирландец, - Джейми накинул плащ на свои голые плечи и наклонился к Филиппу Уайли со зловещим видом.
   - Я повторяю, - холодно произнес тот, все еще держа руки на животе, - что я не знаю никакого джентльмена с таким именем, ни ирландца, ни готтентота.
   - Стивен Боннет - не джентльмен, - заявил Роджер. Тон был довольно спокоен, но с неким оттенком, который заставил Уайли взглянуть на него.
   - Я не знаю такого парня, - повторил он твердо. Сделав небольшой вдох в качестве эксперимента, он обнаружил, что может дышать, и вздохнул глубже. - Почему вы решили, что ирландец, напавший на мистера и миссис Иннес, был Боннетом? Он случайно не оставил свою визитку?
   К своему удивлению я рассмеялась. Несмотря ни на что, я должна была признаться, что испытывала к Филиппу Уайли определенное уважение. Удерживаемый в качестве пленника, побитый, подвергаемый угрозам, облитый кофе и лишившийся своего парика, он сохранил гораздо больше достоинства, чем большинство мужчин в его ситуации.
   Джейми посмотрел на меня и перевел взгляд на Уайли. Мне показалось, что уголок его рта дернулся, но в тусклом свете трудно было сказать наверняка.
   - Нет, - сказал он, - но я неким образом знаком со Стивеном Боннетом, который является уголовником, выродком и вором. И я видел этого человека вместе с вами, сэр, когда вы случайно встретили мою жену в сарае.
   - Да, - подтвердила я. - Я видела его тоже, он стоял прямо за вами. И вообще, что вы там делали?
   Глаза Уайли расширились от обвиняющих слов Джейми, при моем подтверждении он моргнул, еще раз глубоко вздохнул и уставился вниз, потирая согнутым пальцем под носом. Потом взглянул на Джейми, теперь без всякого гнева.
   - Я не знаю его, - сказал он спокойно. - Мне казалось, что кто-то за мной идет, но, оглядываясь, я никого не видел и потому особенно не беспокоился. Когда я ... увидел, что было в сарае, - его взгляд метнулся в мою сторону, но не встретился с моим, - я был слишком потрясен, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме того что было передо мной.
   Я могла ему поверить.
   Уайли пожал плечами.
   - Если сзади меня находился Боннет, то я должен поверить вам на слово, сэр. И все же уверяю вас, что я его не приводил и даже не знал, что он идет за мной.
   Джейми и Роджер обменялись взглядами, но они так же, как и я, уловили нотки правды в словах Уайли. Наступила короткая пауза, и я могла слышать лошадей, топчущихся в своих стойлах. Они уже успокоились, хотя оживленно переступали копытами в ожидании корма. Рассвет проникал через отверстия под карнизом, его мягкий дымный свет лишил воздух в конюшне всех цветов, но стали видны неясные очертания упряжи, висящей на стене, вилы и лопаты, стоящие в углу.
   - Скоро появятся конюхи, - Джейми пошевелился и вздохнул, слегка пожав плечами. Он поглядел на Уайли.
   - Ну, что ж, сэр. Я принимаю ваше слово джентльмена.
   - Да? Вы мне льстите.
   - Однако, - продолжил Джейми, игнорируя его сарказм, - я хотел бы знать, что привело вас вчера в сарай.
   Уайли, привставший с табурета, остановился, потом медленно сел назад. Он моргнул несколько раз, раздумывая, потом вздохнул, сдаваясь.
   - Лукас, - сказал он коротко. Он не поднимал глаз, держа их на своих руках, безвольно лежащих на коленях. - Я присутствовал при его рождении, я воспитывал его, приучал к седлу, тренировал его, - он сглотнул, и я увидела, как дрогнули кружева рубашки на его шее. - Я пришел в конюшню, чтобы провести с ним несколько минут ... чтобы проститься с ним.
   Впервые лицо Джейми потеряло тень неприязни, которая появлялась на нем всякий раз, когда он смотрел на Уайли. Он глубоко вздохнул и слегка кивнул.
   - Да, я понимаю, - произнес он спокойно. - А потом?
   Уайли выпрямился.
   - Когда я оставил конюшню, мне показалось, что я услышал голоса в огороде. А когда я подошел ближе, то увидел свет между досок сарая, - он пожал плечами. - Я открыл дверь. И вы знаете лучше меня, что случилось потом, мистер Фрейзер.
   Джейми сильно провел рукой по лицу и кивнул.
   - Да, - сказал он. - Я бросился за Боннетом, а вы стояли у меня на дороге.
   - Вы напали на меня, - холодно произнес Уайли. Он подтянул свой порванный сюртук на плечах. - Я защищался, поскольку имел на это право. А потом вы и ваш зять схватили меня и затащили сюда, - он дернул головой в направлении стойла позади него, - и держали меня пленником половину ночи!
   Роджер откашлялся, то же сделал Джейми, хотя с более суровым значением.
   - Да, в общем, - сказал он, - мы не возражаем, что это так, - он вздохнул и отступил, указывая жестом, что Уайли мог идти. - Полагаю, вы видели в каком направлении убежал Боннет?
   - О, да. Хотя я не знал его имени, конечно. Думаю, сейчас он вне вашей досягаемости, - сказал Уайли со странным оттенком удовлетворения в голосе. Джейми резко развернулся.
   - Что вы имеете в виду?
   - Лукас, - Уайли кивнул на тени в дальнем конце прохода. - Его стойло там. Я хорошо знаю его голос, звуки его движения, но этим утром я их не слышал. Боннет - если это был он - убежал в направлении конюшни.
   Прежде чем Уайли перестал говорить, Джейми схватил фонарь и направился вдоль прохода. Лошади высовывали любопытные носы над загородками своих стойл, фыркая и пуская пар, когда он проходил, но никакого черного носа не появилось в конце ряда, никакая черная грива не заструилась бегущей водой от радостного приветствия. Мы торопливо догнали его и заглянули в стойло, которое он освещал высоко поднятым фонарем.
   Желтый свет сиял на пустой соломе.
   Мы долго стояли и смотрели в тишине. Потом Филипп Уайли вздохнул и вскинул голову.
   - Если его больше нет у меня, то и у вас, мистер Фрейзер, тоже, - его глаза остановились на мне с мрачной иронией. - Но я желаю вам радости с вашей женой.
   Он развернулся и ушел со спущенными чулками, сверкая красными каблуками своих туфель в свете наступающего утра.
   Снаружи рассвет разгорелся во всю, прекрасный и словно застывший. Казалось, двигалась одна река, мерцая серебром воды между деревьев.
   Роджер, позевывая, пошел к дому, но Джейми и я задержались у загона. Через несколько минут появятся люди, будет много вопросов, разговоров, предположений. Ни один из нас не хотел разговаривать, не теперь.
   Наконец, Джейми положил руку на мои плечи и решительно повернул прочь от дома. Я не знала, куда он направлялся, и не особенно интересовалась, хотя сильно надеялась, что там, куда мы шли, я смогу прилечь.
   Мы прошли кузницу, где маленький сонный мальчик раздувал огонь в горне с помощью мехов, и красные искры взлетали, как светлячки, в темноте. Прошли мимо каких-то строений, завернули за угол и оказались перед невзрачным сараем с большой двухстворчатой дверью. Джейми снял замок и, толкнув створку, открыл двери, приглашая меня войти.
   - Не могу понять, почему я не вспомнил о нем, - сказал он, - когда искал место для уединения.
   Мы были в каретном сарае. Там стояли фургон и какой-то легкий экипаж, а также фаэтон Джокасты - открытая повозка, похожая на большие сани на двух колесах. У нее была длинное сиденье с подушками из синего бархата. Джейми подхватил меня за талию и подсадил в экипаж, потом забрался следом. На подушки была наброшена полость из шкуры бизона, он стянул ее и расстелил на полу фаэтона. Здесь едва хватало места для двоих, если они не возражали лежать, тесно прижавшись друг к другу.
   - Ложись, сассенах, - сказал он, опускаясь на колени. - Что ни случится потом ... оно может подождать.
   Я охотно согласилась. Но на краю отключающегося сознания, я не могла не выяснить один вопрос.
   - Твоя тетя ... Ты ей веришь? Тому, что она сказала о золоте и всем остальном?
   - О, да, конечно, - пробормотал он мне в ухо. Его рука тяжело лежала на моей талии. - По крайней мере, насколько я могу ей верить.
  
  55
   ВЫВОДЫ
  
   Наконец, жажда и голод выгнали нас из убежища, и мы, оставив каретный сарай, направились к дому мимо тактично отводящих глаза рабов, которые все еще продолжали приводить в порядок двор после свадебного пира. На краю лужайки я увидела Федру, которая шла от мавзолея с руками, полными тарелок и чашек, собранными по кустам. Ее лицо распухло и покрылось пятнами от горя, ее глаза были красными, но она не плакала.
   Увидев нас, она остановилась.
   - О, - сказала она. - Мисс Джо искала вас, мастер Джейми.
   Она говорила тусклым безразличным голосом, как если бы слова не имели для нее никакого значения, и, казалось, она не видела ничего странного в нашем появление в таком непрезентабельном виде.
   - Да? - Джейми протер лицо и кивнул. - Хорошо, я подойду к ней.
   Она кивнула в ответ и повернулась уходить, но Джейми протянул руку и коснулся ее плеча.
   - Я сочувствую твоему горю, девушка, - произнес он тихо.
   Внезапные слезы потекли из ее глаз, но она промолчала. Сделав низкий реверанс, она повернулась и поспешно удалилась, двигаясь так резко, что из стопки посуды вывалился нож и остался лежать на земле позади нее.
   Я наклонилась и подняла его; ощущение рукоятки ножа неожиданно и ярко напомнило мне о лезвии, которым я вскрыла тело ее матери. На какое-то время, потеряв чувство реальности, я снова оказалась в темном сарае с тяжелым запахом смерти и неоспоримым доказательством убийства в руках.
   Потом реальность вступила в свои права, и я оказалась на залитой солнцем лужайке со стайкой голубей и воробьев, мирно копошащихся у ног мраморной богини.
   Джейми что-то говорил.
   - ... иди умойся и отдохни немного, хорошо, сассенах?
   - Что? О ... нет, я пойду с тобой, - мне внезапно захотелось поскорее закончить с этим делом и уехать домой. На данный момент мне было достаточно светских развлечений.
  
   Мы нашли Джокасту, Дункана, Роджера и Брианну в гостиной Джокасты, где они сидели за поздним завтраком. Брианна бросила острый взгляд на порванную одежду Джейми, но ничего не сказала, вернувшись к своему чаю. Она и Джокаста были в халатах, Роджер и Дункан были полностью одеты, хотя выглядели бледными и потрепанными после ночных приключений. Оба заросли щетиной, а у Дункана на скуле расплылся огромный синяк, полученный им при падении, но он казался вполне здоровым.
   Я решила, что Роджер рассказал о нашем t?te-?-t?te с Филиппом Уайли и исчезновении Лукаса. По крайней мере, никто не стал задавать вопросов. Дункан, молча, подвинул тарелку с беконом к Джейми, и некоторое время не раздавалось никаких звуков, кроме мелодичного позвякивание столовых приборов о тарелки и прихлебывания чая.
   Наконец, наполнив желудки и почувствовав себя несколько лучше, мы оторвались от еды и начали обсуждать события дня и прошлой ночи. Случилось так много всего, что я подумала, будет лучше, если мы попытаемся реконструировать события в их логическом порядке. Я сообщила об этом всем, и хотя рот Джейми дернулся в раздражающей манере, которая говорила, что логика и я - понятия не совместимые, я проигнорировала его и твердо призвала собравшихся к порядку.
   - Все началось с Бетти, не так ли?
   - Так это или нет, но полагаю, что это хорошая отправная точка, как и любая другая, сассенах, - согласился Джейми.
   Брианна закончила намазывать маслом тост и усмехнулась.
   - Продолжайте, мисс Марпл156, - сказала она, махнув рукой с тостом, и отправила его в рот. Роджер сдавленно хохотнул, но я с достоинством проигнорировала и это.
   - Прекрасно. Итак, я думаю, что Бетти, скорее всего, была под действием наркотика, когда я ее видела, но так как доктор Фентман не дал мне осмотреть ее, я не могу быть уверенной. Но мы все-таки полагаем, что Бетти действительно пила пунш с наркотиком, правильно?
   Я огляделась вокруг, и Брианна, и Джейми кивнули мне в ответ с торжественно-серьезным видом.
   - Да, я почувствовал в стакане нечто странное, - согласился Джейми.
   - А я разговаривала с рабами, как просил па, - добавила Брианна, наклоняясь вперед. - Две женщины признались, что Бетти, обычно, допивала остатки спиртного в стаканах после гостей, но обе настаивали, что она была лишь "немного навеселе", когда помогала делать пунш в гостиной.
   - Я был в гостиной с Шеймусом Ханлоном и его музыкантами, - подтвердил Роджер, поглядев на Брианну и мягко сжав ее колено. - Я видел, как Улисс делал пунш. Вы делали его в первый раз в тот день, Улисс?
   Все головы повернулись к дворецкому, который с непроницаемым лицом стоял за стулом Джокасты; его аккуратный парик и отглаженная ливрея являлись молчаливым упреком всеобщему беспорядку.
   - Нет, второй, - произнес он спокойно. - Первый пунш был выпит за завтраком.
   Его глаза были настороженными и красными, но остальная часть лица была словно высечена из серого гранита. Домашнее хозяйство и слуги были под его управлением, и было ясно, что последние события он воспринимал, как личное оскорбление.
   - Хорошо, - Роджер повернулся ко мне, потирая щетину на лице. Возможно, он немного вздремнул после событий с Уайли, но по нему этого не было видно.
   - Я сам не заметил Бетти, но думаю, я обратил бы на нее внимание, если бы она была пьяна и шаталась. Так же, как и Улисс, я полагаю, - он обернулся к дворецкому за подтверждением, и тот неохотно кивнул.
   - Лейтенант Вольф был пьян в стельку, - добавил Роджер. - И все это заметили. Многие отметили, что еще слишком рано, чтобы дойти до такого состояния.
   Джокаста произвела презрительный звук, а Дункан нагнул голову, скрывая улыбку.
   - Итак, - подвел итог Джейми, - вторая порция пунша была сделана в полдень, а я нашел пьяную женщину на куче навоза и со стаканом пунша не более чем час спустя. Я не хочу сказать, что такого не может быть, но напиться до потери сознания за такой короткий промежуток времени трудно.
   - Таким образом, мы полагаем, что ее действительно накачали наркотиками, - сказала я. - Скорее всего, это был лауданум. Он имеется в доме?
   Джокаста, уловив в моем голосе, что вопрос был обращен к ней, выпрямилась на своем стуле и заправила прядь волос под чепчик с лентами. Кажется, она вполне оправилась после ночных происшествий.
   - О, да. Но вряд ли это имеет значение, - возразила она. - Любой мог принести его с собой; его нетрудно достать, если есть деньги. Я знаю, по крайней мере, двух дам, которые регулярно им пользуются. Полагаю, и на этот раз они привезли его с собой.
   Мне хотелось бы знать, кто из знакомых Джокасты был опийным наркоманом, и как она узнала об этом, но отклонила этот вопрос и перешла к следующему.
   - Ладно, откуда бы ни появился лауданум, очевидно, Бетти его приняла, - я повернулась к Джейми. - Ты говорил, что, когда нашел ее, тебе пришло в голову, что она выпила нечто, предназначенное для другого.
   Он кивнул, внимательно глядя на меня.
   - Да, потому что кому придет в голову травить рабыню?
   - Я не знаю - почему, но кто-то действительно убил ее, - прервала его Брианна с раздражением в голосе. - Я не могу представить себе, что она съела битое стекло вместо кого-то.
   - Не торопите меня! Я пытаюсь быть логичной, - я, нахмурившись, посмотрела на Бри, которая произвела звук, похожий на сделанный ранее Джокастой, но не так громко.
   - Нет, - продолжила я, - я не думаю, что она могла съесть битое стекло случайно, но я не знаю, когда оно попало внутрь. Почти наверняка, это случилось после того, как ты и Джейми принесли ее на чердак, и после того, как доктор Фентман лечил ее в первый раз.
   Рвотные средства Фентмана и слабительное могли вызвать обильное кровотечение, если Бетти уже съела стекло, как оно и случилось на самом деле, когда он пришел на рассвете во второй раз в ответ на ее жалобы на боли в животе.
   - Я думаю, ты права, - сказала я Брианне, - но чтобы быть уверенным. Роджер, когда ты пошел осмотреться, ты не видел кого-либо из гостей, кто выглядел как накачанный наркотиками?
   Он покачал головой, соединив темные брови, словно его беспокоил солнечный свет. Я не удивлюсь, если у него болит голова; у меня самой чувство, что моя голова забита ватой, сменилось болезненной пульсацией.
   - Нет, - сказал он и сильно потер костяшками пальцев между бровями. - Было, по крайней мере, человек двадцать, которые уже начали пошатываться, но все они казались просто выпившими.
   - А как относительно лейтенанта Вольфа? - к всеобщему удивлению спросил Дункан. Он покраснел, увидев, что все обратили на него внимание, но упорно продолжил:
   - Sme?raich157 сказал, что мужчина был пьян и шатался в гостиной. Он мог намешать в пунш лауданум, или что там было, выпить половину, а остальное оставить?
   - Не знаю, - произнесла я с сомнением. - Если кто-то и мог достигнуть такой степени опьянения в течение часа только от алкоголя ...
   - Когда я пошел проверить гостей, лейтенант стоял, прислонившись к стене мавзолея с бутылкой в руке, - вмешался Роджер, - пьяный, но в сознании.
   - Да, он упал в кусты позже, - вставил Джейми, выглядя скептически. - Я видел его днем. Он не походил на одурманенного лауданумом, просто выглядел пьяным.
   - Время, тем не менее, подходящее, - сказала я глубокомысленно. - По крайней мере, это возможно. Кто-нибудь видел лейтенанта позднее в этот день?
   - Да, - вдруг произнес Улисс, заставив всех повернуться и взглянуть на него. - Он вошел в дом во время ужина, попросил, чтобы я нашел ему лодку и уплыл. Все еще пьяный, но в сознании.
   Джокаста сделала выдох и пробормотала себе под нос:
   - Но без ума.
   Она потерла виски указательными пальцам, очевидно, ее также мучила головная больная.
   - Полагаю, это исключает лейтенанта из списка подозреваемых? Или то, что он так внезапно уехал, подозрительно? - Брианна, единственный человек, у которого, казалось, не было головной боли, бросила несколько кусочков сахара в чай и энергично размешала его. Джейми прикрыл глаза, вздрогнув от звяканья.
   - Вы ничего не пропустили? - Джокаста с сосредоточенным выражением на лице следила за обсуждением. Теперь она наклонилась вперед и стала шарить рукой по столу. Она легонько похлопывала пальцами тут и там в поисках предмета, нужного ей, потом подняла маленький серебряный стаканчик.
   - Ты показывал мне стакан, из которого пила Бетти, племянник, - сказала она Джейми, протягивая сосуд. - Он походил на этот?
   Стаканчик был из чистого серебра со свежей гравировкой, которая была едва видна. Позже, когда металл начнет покрываться патиной, чернота набьется в линии, и гравировка станет заметной, но в настоящее время заглавная буква "И" и маленькая рыбка, плавающая вокруг нее, почти не выделялись в блеске металла.
   - Да, он был такой же, как этот, тетя, - ответил Джейми, касаясь руки, которая держала стаканчик. - Брианна говорит, что он из набора?
   - Да. Я преподнесла их Дункану в утро свадьбы, как дар невесты, - она поставила стаканчик на стол, но накрыла его своими длинными пальцами. - Мы выпили из двух, Дункан и я, за завтраком, но другие четыре оставались там, - она махнула рукой в сторону небольшого буфета, где стояли блюда с беконом и яичницей. Там же находились декоративные тарелки, прислоненные к задней стенке буфета, перемежаясь с хрустальными бокалами для хереса. Я посчитала - все шесть стаканчиков находились сейчас на столе, наполненные портвейном, который Джокаста любила выпить за завтраком. Нельзя было различить, в какой из них вчера был налит пунш.
   - Ты не уносил стаканчики в нижнюю гостиную в день свадьбы, Улисс? - спросила она.
   - Нет, мэм, - он выглядел потрясенным. - Конечно, нет.
   Она кивнула и повернула свои слепые глаза к Джейми, потом перевела их на меня.
   - Таким образом, - сказала она просто. - Это был стакан Дункана.
   Дункан выглядел удивленным, потом встревоженным, когда понял, на что она намекала.
   - Нет, - произнес он, качая головой. - Нет, не может быть.
   Но маленькие капельки пота выступила у него на лбу.
   - Кто-нибудь предлагал тебе выпить вчера, charaid158? -спросил Джейми, наклоняясь вперед с пристальным взглядом.
   Дункан беспомощно пожал плечами.
   - Да, все предлагали.
   Конечно, они предлагали. Ведь он был женихом. Он, однако, не принял ни одного предложения из-за расстройства желудка, вызванного нервным стрессом. И при этом он не заметил, предлагались ли ему напитки в серебряном стаканчике.
   - Мне было не до того, Мак Дубх; я не заметил бы живую змею, если бы мне ее предложили.
   Улисс взял с подноса льняную салфетку и деликатно предложил ее Дункану, тот, не глядя, взял ее и утер лицо.
   - Вы думаете, что кто-то пытался навредить Дункану? - удивление в голосе Роджера, возможно, не являлось комплиментом, но Дункан не обиделся.
   - Но почему? - произнес он с изумлением. - Кто может ненавидеть меня?
   Джейми тихонько хохотнул, и напряженность вокруг стола немного ослабла. Действительно, в то время как Дункан был умен и компетентен, он имел такой скромный характер, что невозможно было представить, что он мог кого-нибудь оскорбить, тем паче довести до убийственного бешенства.
   - Ну, charaid, - тактично сказал Джейми, - это могло быть не из-за личного отношения к тебе, понимаешь?
   Он поймал мой взгляд и криво усмехнулся. На его жизнь покушались несколько раз по причинам, которые имели отношение лишь к тому, кем он являлся, а не к тому, что он сделал. Не то, чтобы его не пытались убить и за то, что он сделал сам.
   Джокаста, казалось, думала подобным же образом.
   - Действительно, - сказала она. - Я сама об этом думала. Ты помнишь, племянник, что произошло на сборе?
   Джейми изогнул бровь и поднял чашку с чаем.
   - Очень многое произошло там, тетя, - ответил он, - но насколько я понимаю, вы имеете в виду то, что случилось с отцом Кеннетом?
   - Да, - она протянула руку, и Улисс тут же вложил в нее чашку. - Разве ты не сказал мне, что этот Лилливайт говорил о препятствовании проведению церемоний?
   Джейми кивнул и на мгновение прикрыл глаза, сделав большой глоток чая.
   - Да. Значит, вы полагаете, что он имел в виду вашу свадьбу с Дунканом? Эта церемония не должна была состояться?
   Моя головная боль становилась сильнее. Я надавила пальцами между бровей; они согрелись от чайной чашки, и их тепло приятно ощущалось на моей коже.
   - Подожди немного, - сказала я. - Ты говоришь, что кто-то хочет предотвратить брак твоей тети с Дунканом, и на сборе это получилось, но сейчас он не нашел лучшего способа, как убить Дункана?
   Мой голос выражал такое же удивление, как лицо последнего.
   - Я не говорил этого, - возразил Джейми, с интересом следя за Джокастой, - но я полагаю, что так думает моя тетя.
   - Да, я думаю, - сказала она спокойно, отпила чая и со вздохом поставила чашку. - Я не хочу сказать, что слишком высоко себя оцениваю, племянник, но факт остается - за мной ухаживали неоднократно с тех пор, как умер Гектор. Речной поток - богатое поместье, а я старая женщина.
   На мгновение наступила тишина, пока все не обдумали информацию. Лицо Дункана выразило страх.
   - Но, - произнес он, немного заикаясь, - но ... но если это так, Мак Дубх, зачем ждать?
   - Ждать?
   - Да, - он огляделся в поисках понимания. - Посмотри, если кто-то хотел не допустить нашего брака на сборе, пусть так. Но с тех пор прошло четыре месяца, и никто не поднял на меня руку. Я обычно езжу в одиночку, было бы очень просто пустить мне пулю в голову и оставить лежать на дороге, - он говорил спокойно, но я заметила, как еле заметная дрожь прошла по телу Джокасты при этих словах.
   - Итак, зачем ждать самой свадьбы и присутствия сотни людей? Да, в общем, это хороший вопрос, Дункан, - согласился Джейми.
   Роджер, следивший за разговором, положив подбородок на руки, выпрямился.
   - Единственная причина, которая приходит мне в голову, - сказал он, - священник.
   Все уставились на него с приподнятыми бровями.
   - Священник был здесь, - пояснил он. - Понимаете, если Речной поток - причина всего этого, то вопрос не только в том, чтобы убрать Дункана. Устранив его, убийца вернется к тому, с чего начинал - Джокаста не выходит замуж за Дункана, но и за него тоже не выходит. Проблема не решена.
   - Но, - Роджер поднял палец, - если здесь находится священник и все готово для свадебного обряда ... тогда все просто. Дункана убивают - все маскируется под самоубийство или несчастный случай - потом врываются в кабинет Джокасты и вынуждают священника провести церемонию. Слуги и гости заняты происшествием с Дунканом, и никто не вмешивается. Вон кровать, - Роджер кивнул на балдахин, видимый через приоткрытую дверь в спальню, - Джокасту уводят туда и насильно делают брак действительным ... и дело сделано.
   Тут Роджер заметил отвалившуюся челюсть Джокасты и ошеломленный взгляд Дункана и понял, что это была не отвлеченная академическая дискуссия. Он побагровел от смущения и откашлялся.
   - Хм ... Я имею в виду ... так раньше делали.
   Джейми кашлянул и прочистил горло. Так делали. Его собственный дед начал восхождение по социальной лестнице, насильно женившись и тут же уложив в постель пожилую богатую вдову леди Ловат.
   - Что? - Брианна потрясенно уставилась на Роджера. - Это возмутительно ... они не могут так поступить!
   - Думаю, они могли, - сказал Роджер извиняющимся тоном. - Видишь ли, цыпленок, девять десятых всех законов не дают женщинам прав собственности. Женитесь на женщине, затащите ее в постель, и она вместе со своей собственностью принадлежит вам, хочет она этого или нет. Если не будет родственника мужского пола, который может опротестовать это в суде.
   - Но у нее есть родственник мужского пола! - Брианна махнула рукой на Джейми, который мог протестовать, но не по тому поводу, который имела в виду она.
   - Да, в общем, но ... свидетели, - возразил он. - Вы не можете опротестовать замужество, если есть свидетели, подтверждающие, что брак свершился.
   Он снова кашлянул, и Улисс взялся за чайник.
   У старого Симона были свидетели - двое его друзей и плюс две подружки вдовы, одна из которых позднее стала бабушкой Джейми.
   - Не думаю, что это является проблемой, - сказала я, стряхивая с груди крошки. - Ясно, что это не были действия одиночки. Кто бы ни являлся предполагаемым женихом - заметьте, мы наверняка не знаем, что таковой имеется - здесь явно действовали несколько человек. Например, сообщником мог быть Рэндалл Лилливайт.
   - Которого здесь не было, - напомнил мне Джейми.
   - Хм. Верно, - согласилась я, - но, тем не менее, предположение о сообщниках остается.
   - Да, - упрямо сказал Роджер, - и если он действительно существует, то главным подозреваемым является лейтенант Вольф, не так ли? Все знают, что он неоднократно пытался жениться на Джокасте. И он был здесь.
   - Но пьяный, - добавил Джейми, выражая сомнение.
   - Или нет. Как я уже говорил Шеймус и его парни были удивлены, что он напился так рано, что если это было притворством? - Роджер приподнял бровь и оглядел всех за столом.
   - Если бы все восприняли его, как пьяного, то никто не стал бы его подозревать в том, что случилось потом. И он мог налить лауданум в стакан с пуншем и дать его Бетти, а сам мог спрятаться, дожидаясь, пока не прибудут вести, что с Дунканом плохо. И если Бетти предложила пунш Дункану, а он отказался, в общем ... - он пожал плечами. - Кто станет обвинять ее, что она ушла в огород, чтобы выпить его.
   Джокаста и Улисс одновременно фыркнули, показывая свое отношение к невинности действий Бетти. Роджер кашлянул и торопливо продолжил анализ.
   - Ладно. Хорошо. Но доза не убила Бетти. Или убийца просчитался, или ... - внезапно Роджеру в голову пришла другая мысль. - Возможно, вопрос об убийстве Дункана не стоял. Возможно, кто-то просто хотел, чтобы он впал в бессознательное состояние, а потом намеревался спустить его в реку. Вы не умеете плавать, не так ли? - обратился он к Дункану, который покачал головой с ошеломленным видом. Его ладонь машинально потянулась к недостающей руке.
   - Да. Таким образом, это был бы хороший несчастный случай, никакого беспокойства, - Роджер с довольным видом потер руки. - Но все пошло не так, потому что служанка выпила пунш вместо Дункана. И именно потому она была убита!
   - Почему? - Джокаста выглядела такой же ошеломленной, как и Дункан.
   - Потому что она могла узнать человека, который дал ей стакан для Дункана, - вставил Джейми и кивнул, откинувшись на стуле с задумчивым видом. - И она сказала бы о нем, как только ее стали бы расспрашивать. Да, в этом есть смысл. Но, конечно, он не мог просто покончить с ней; риск слишком велик.
   Роджер кивнул с ободрением.
   - Да. И достать стакан было совсем не трудно, их столько валялось повсюду. Разбить его и растереть в порошок - тоже не проблема.
   Даже разбивать не было нужды - разбитые стаканы тогда валялись повсюду. Я сама разбила один, когда неожиданно появился Филипп Уайли.
   Я повернулась к Улиссу.
   - Остается вопрос, как битое стекло попало в желудок. Улисс, вы знаете, что давали Бетти есть и пить?
   Хмурое выражение пробежало по лицу дворецкого, словно камень был брошен в темную воду.
   - Доктор Фентман велел дать ей силлабаб, - медленно проговорил он, - и немного овсянки, если она могла есть. Я сам сделал силлабаб и дал его Марии, чтобы она унесла его наверх. Насчет овсянки я дал распоряжение повару, но не знаю, ела ли она ее, и кто отнес ей кашу.
   - Хм, - Джокаста поджала губы. - На кухне творилось настоящее безумие. И столько людей вертелось ... ладно, мы можем спросить Марию и других, но я не удивлюсь, если они даже не помнят, кому таскали блюда, не говоря уже о том, что кто-то останавливал их. Потребуется только отвлечь служанку на мгновение ... - она махнула рукой, показывая, как возмутительно легко можно совершить убийство.
   - Или кто-то мог прийти на чердак под предлогом, посмотреть на ее состояние, и дать ей выпить битое стекло, - предложила я. - Силлабаб прекрасно для этого подходит. Люди ходили взад и вперед, но Бетти была одна достаточно долго между посещением доктора Фентмана и временем, когда рабыни пришли ложиться спать. Кто-то вполне мог проскользнуть незаметно.
   - Очень хорошо, инспектор Лестрейд159, - вполголоса сказала Брианна Роджеру. - Но никаких доказательств нет, не так ли?
   Джокаста и Дункан напряженно сидели рядом, словно пара пивных кружек, стараясь не глядеть друг на друга. При этих словах Джокаста глубоко вздохнула, очевидно, заставляя себя расслабиться.
   - Верно, - произнесла она. - Доказательств нет. Ты точно не помнишь, как Бетти предлагала тебе пунш, dhuine160?
   Дункан отчаянно грыз усы, пытаясь вспомнить, но потом покачал головой.
   - Нет, не помню, bhean161.
   - Ладно, ничего не поделаешь.
   Все на время затихли, только Улисс тихо перемещался вокруг стола, прибираясь. Наконец Джейми вздохнул и выпрямился.
   - Ладно. Теперь о том, что произошло вчера. Мы согласны, что ирландец, который ворвался в вашу спальню, тетя, был Стивеном Боннетом?
   Рука Брианны дернулась, и чашка стукнулась об стол.
   - Кто? - сказала она хрипло. - Стивен Боннет здесь?
   Джейми хмуро посмотрел на меня.
   - Я думал, ты сказала ей, сассенах.
   - Когда? - раздраженно парировала я. - Я думала, ты сказал ей, - я повернулась к Роджеру, который с каменным лицом пожал плечами. Улисс салфеткой вытирал лужу от чая. Бри была бледной, но восстановила самообладание.
   - Неважно, - произнесла она. - Он был здесь? Вчера ночью?
   - Да, - неохотно ответил Джейми. - Я видел его.
   - Значит, он был грабителем, или одним из тех, кто искал золото? - Брианна взяла один серебряный стаканчик с портвейном и выпила его, словно это было вода. Улисс моргнул, но поспешил наполнить стаканчик снова.
   - Похоже, что так, - Роджер потянулся за булочкой, тщательно избегая взгляда Брианны.
   - Как он узнал о золоте, тетя? - Джейми откинулся на стуле, в раздумье полузакрыв глаза.
   Джокаста слегка фыркнула и протянула руку. Улисс тут же положил в нее тост с маслом.
   - Гектор Камерон сказал кому-то, мой брат Дугал сказал кому-то, или третий мужчина. И насколько я их знаю, я держу пари, что это были не Гектор и не Дугал, - она пожала плечами и откусила тост.
   - Но скажу я вам, - добавила она, проглотив кусочек, - от второго человека в моей спальне очень сильно пахло алкоголем. Я говорила, что он молчал, да? И это совершенно понятно, не так ли? Он был тем, голос которого я могла узнать, если бы он заговорил.
   - Лейтенант Вольф, - предположил Роджер.
   Джейми кивнул; небольшая складка образовалась между его бровями.
   - Кто лучше, чем военный моряк сможет найти пирата при необходимости?
   - Если ему будет нужен пират, - пробормотала Брианна. Портвейн помог ей, но она все еще была бледна.
   - Да, - продолжил Джейми, не обращая на нее внимания. - Не такое уж маленькое предприятие, десять тысяч фунтов в золоте. Потребуется несколько человек, чтобы справиться с таким количеством - Людовик и Чарльз Стюарт призвали шестерых человек для тридцати тысяч фунтов.
   Неудивительно, что тот, кто узнал о золоте, завербовал в помощь Стивена Боннета, известного контрабандиста и пирата, который имел в распоряжении не только транспорт, но и связи, чтобы реализовать золото.
   - Лодка, - медленно произнесла я. - Лейтенант уплыл на лодке во время ужина. Предположим, он пошел вниз по реке и встретился Боннетом. Они вернулись вместе и дождались возможности прокрасться в дом и выпытать у Джокасты, где спрятано золото.
   Джейми кивнул.
   - Да, так могло быть. Лейтенант долгое время вел здесь дела. Может ли быть так, тетя, что он видел нечто, заставившее его предположить, что золото находится у вас? Вы сказали, что Гектор взял с собой три слитка золота, у вас остался хотя бы один?
   Джокаста сжала губы, но, поколебавшись секунду, слегка кивнула головой.
   - Он держал один на своем столе, чтобы придавливать бумаги. Да, Вольф мог видеть его, но как он мог узнать, откуда оно происходит?
   - Возможно, не тогда, - предположила Брианна, - а позже, когда услышал о французском золоте и сопоставил оба факта.
   Все кивнули и забормотали. Как теория - это вполне годилось, но я не видела, как найти доказательства таким предположениям, и сообщила всем об этом.
   Джейми пожал плечами и облизал джем с пальцев.
   - Я не думаю, что иметь доказательства, так уж важно, сассенах. Важно, что может случиться потом, - он посмотрел Дункану в глаза.
   - Они вернутся, charaid, - произнес он спокойно. - Ты понимаешь это?
   Дункан кивнул. Он выглядел хмурым, но решительным.
   - Да, я понимаю, - он взял руку Джокасты - первый жест в ее направлении, который я видела. - Мы будем готовы, Мак Дубх.
   Джейми медленно кивнул.
   - Я должен уехать, Дункан. Посевная не ждет, но я попрошу знакомых, присмотреть за лейтенантом Вольфом.
   Джокаста, которая сидела тихо, не отнимая руки у Дункана, при этих словах выпрямилась.
   - А ирландец? - спросила она, медленно потирая колено другой рукой.
   Джейми обменялся взглядом с Дунканом, потом взглянул на меня.
   - Он вернется, - произнес он с мрачной уверенностью в голосе.
   Я смотрела на Брианну, когда он говорил это. Ее лицо было спокойно, но я была ее матерью, и я видела страх в ее глазах. "Стивен Боннет, - подумала я с тяжелым сердцем, - уже вернулся".
  
   Мы уехали на следующий день. Не более чем через пять милей нашей поездки, я уловила цокот копыт по дороге сзади и увидела алую вспышку сквозь весеннюю зелень каштанов.
   Это был майор МакДональд, и радость на его лице, когда он направил коня к нам, сказала мне все.
   - О, проклятие! - произнесла я.
   Письмо имело красную печать Трайона, кроваво-красную, как мундир майора.
   - Оно прибыло этим утром в Гриноукс, - сказал майор, придерживая коня и наблюдая, как Джейми взламывает печать. - Я предложил привезти его, поскольку мне все равно по пути.
   Он уже знал, что содержится в этом письме, Фаркард Кэмпбелл, без сомнения, уже вскрыл свое письмо.
   Я наблюдала за выражением Джейми, пока он читал. Оно не изменилось. Он закончил читать и вручил письмо мне.
   "19-ого марта 1771,
   Командующим офицерам милиции.
   Господа,
   Вчера Совет Его Величества при губернаторе постановил, что вооруженные силы, созданные из нескольких полков милиции, под моим командованием должны вступить в поселения мятежников с целью приведения их в повиновение, поскольку непослушанием закону и своими действиями они бросили вызов Правительству и мешают отправлению правосудия. Поэтому часть ваших полков может с честью послужить своей стране в таком важном деле, и я должен потребовать, чтобы вы выбрали по тридцать мужчин, которым следует присоединиться к моим силам в этом походе.
   Не предполагается предпринимать военных действий до двадцатого числа следующего месяца, до этой даты вам будет сообщено о дне сбора, времени похода и маршруте.
   Также все плантаторы, остающиеся дома, должны считать своим христианским долгом оказывать всемерное содействие семьям мужчин, отправляющихся на указанную службу, так чтобы ни семьи, ни их плантации не пострадали, пока они заняты службой в интересах всех добропорядочных людей.
   Для покрытия расходов в данном походе я распорядился напечатать ордера, подлежащие оплате предъявителю. Эти ордера будут действительны, пока Казначейство не сможет оплатить их из Чрезвычайного фонда в случае, если в Казне не окажется достаточно денег для покрытия расходов данной экспедиции.
   Я &c. &c.,162
   Уильям Трайон".
   Хасбанд Хермон и Джеймс Хантер знали о послании, когда уезжали из Речного потока? Я подумала, что они должны были знать. А майор, конечно, направляется в Нью-Берн, чтобы предложить свои услуги губернатору. Его ботинки были покрыты дорожной пылью, но рукоятка меча сияла на солнце.
   - Проклятие, проклятие, черт побери, - снова произнесла я тихо, но с выражением. Майор МакДональд моргнул. Джейми поглядел на меня, и уголок его рта дернулся.
   - Да, в общем, - сказал он. - Почти месяц. Достаточно времени, чтобы посеять ячмень.
  
  ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
   Война с регуляторами
  
  56
   "... И СРАЗИТЬСЯ С НИМИ, ГОВОРЯ, ЧТО У НИХ ДОСТАТОЧНО МУЖЧИН, ЧТОБЫ УБИТЬ ИХ, И МЫ МОЖЕМ УБИТЬ ИХ"
  
   "Показания Уайстила Эйвери, Свидетеля.
   Северная Каролина,
   Мекленбургский округ.
   Уайстил Эйвери был допрошен и поведал, что в шестой день марта текущего года около девяти или десяти часов утра он, Свидетель, находился в доме некоего Хаджинса в нижнем конце Лонг-Айленда.
   И он, Свидетель, видел там тридцать или сорок человек, которые называли себя регуляторами, и он был арестован и насильственно удерживался одним из них, назвавшимся Джеймсом МакКвистоном, и затем некто Джеймс Грэмс (или Граймс) сказал свидетелю следующее: "Вы теперь заключенный и не должны никуда ходить без охраны", потом сразу же добавил: "Держитесь своих охранников, и вам не причинят вреда".
   Затем Свидетель под охраной двух мужчин был доставлен в лагерь регуляторов (как они его называли) приблизительно в миле от дома, где было множество этих людей, и еще многие прибыли через несколько часов, так что по оценке Свидетеля в целом их было около двухсот тридцати человек.
   От регуляторов он, Свидетель, узнал имена пятерых командиров или вожаков (как то, Томас Хэмилтон, еще один Хэмилтон, Джеймс Хантер, Джошуа Тиг, некто Джиллеспи и вышупомянутый Джеймс Граймс (или Грэмс). Он, Свидетель, слышал, как многие люди, имена которых ему не известны, говорили оскорбительные слова в адрес Губернатора, судей Верховного суда, Ассамблеи и других чиновников. В это время вышеупомянутый Томас Хэмилтон стоял посреди толпы и произносил речь следующего характера и смысла (толпа с ним соглашалась и подтверждала правдивость сказанного).
   "Какой толк от того, что Морис Мур - судья? Он не является судьей, он не назначался Королем. Ни он и ни Хендерсон, также. Они не могут вершить правосудие. Ассамблея приняла Акт против беспорядков, но люди разгневаны, как никогда. Мы будем вынуждены убить всех чиновников и законников, и мы убьем их. Будь я проклят, если они не будут казнены. Если бы они не издали этот Акт, мы оставили бы некоторых из них жить. Акт против беспорядков! Никогда подобного закона не было ни в Англии, ни в другой стране, кроме Франции. Они переняли его из Франции, и они ввели на свободной земле инквизицию".
   Многие говорили, что Губернатор поддерживает законников, а Ассамблея расквиталась с регуляторами, приняв законы о дополнительных сборах. Они посадили Хасбанда в тюрьму, чтобы он не стал свидетелем их жульнических слушаний, и чтобы Губернатор и Ассамблея могли принять законы, угодные мошенникам. Губернатор их покрывает, они творят что хотят, они назначают слабых безграмотных мировых судей в своих интересах.
   Никаких законников не должно быть в провинции, они будут прокляты, если останутся. Фаннинг объявляется вне закона с двадцать второго марта, и каждый регулятор, встретивший его после указанной даты, убьет его. Некоторые говорили, что не станут ждать этой даты и хотели бы встретиться с ним, и клялись убить его, если найдут в Солсбери. Некоторые хотели найти в Солсбери судью Мура, чтобы выпороть его, а некоторые - чтобы убить. Некий Роберт Томсон сказал, что Морис Мур - клятвопреступник и обзывал его ругательными словами, такими как мошенник, жулик, подлец, мерзавец и т.д.; другие с этим соглашались.
   Когда пришла новость, что капитан Рутерфорд во главе своего отряда марширует по улицам Солсбери, Свидетель слышал, как некоторые из них убеждали других отправиться в Солсбери со всеми силами, присутствующими здесь, и сразиться с ними, говоря, что у них достаточно мужчин, чтобы убить их, и мы можем убить их. Мы научим их, как выступать против нас.
   Дано под присягой и записано 8 дня марта 1771 года с моих слов
   (подписано) Уайстил Эйвери
   (засвидетельствовано) Уильям Харрис, мировой судья"
  
   "Уильям Трайон генералу Томасу Гейджу,
   Северная Каролина,
   Нью-Берн,19 марта 1771.
   Сэр,
   Вчера на Королевском совете при Губернаторе данной провинции было решено собрать армию из милицейских полков и отрядов с тем, чтобы провести экспедицию в поселения повстанцев, которые своим неповиновением закону и своими выступлениями бросили вызов Правительству.
   Поскольку в округе мало оружия, я должен просить Вашей помощи в обеспечении моих военных сил всем необходимым в соответствии с армейским артикулом (пушки, ружья, знамена, барабаны и т.д.)
   Я намереваюсь начать марш из этого города после двадцатого марта и собирать милицию по мере моего продвижения по округам. Мой план состоит в том, чтобы собрать армию в полторы тысячи мужчин, однако учитывая настроения в Правительстве, эта цифра может быть значительно увеличена.
   С большим уважением и почтением,
   Ваш покорнейший слуга,
   Уильям Трайон"
  
  57
   ТЕПЕРЬ Я УЛОЖУ СЕБЯ СПАТЬ163...
  
   Фрейзерс-Ридж
   15 апреля 1771 г.
   Роджер лежал в постели, прислушиваясь к писку случайного комара, проникшего в хижину через край промасленной кожи, натянутой на окно. Кроватка Джемми была накрыта марлевой сеткой, но у него и Брианны такой защиты не было. Если бы это проклятое насекомое село на него, он смог бы его прихлопнуть, но комар неустанно кружил где-то верху, иногда спускаясь, чтобы пропеть ему в ухо свое высокое "нииии", и снова исчезал в темноте.
   Он должен был чувствовать себя страшно усталым после нескольких дней сумасшедшей деятельности, чтобы уснуть под вой тучи москитов. Два дня безостановочной поездки по горным хребтам и долинам в близлежащие поселения с распоряжением о сборе. Весенняя посевная, завершенная в рекордно короткие сроки; все мужчины с рассвета до темноты работали в поле. Но его тело все еще было заряжено адреналином, и быстрые импульсы выстреливали в его мозгу и мускулах, словно ему внутривенно ввели кофе.
   Сегодня он целый день помогал готовить усадьбу к их отъезду, и отдельные фрагменты хозяйственных работ стояли перед его глазами, стоило ему только прикрыть веки. Ремонт забора, перевозка сена, срочная поездка на мельницу за мешками с мукой, которой будет питаться отряд на марше. Ремонт расколотого обода фургонного колеса, сшивание порванных постромков, помощь в поимке белой свиньи, сбежавшей из загона, рубка дров и, наконец, интенсивный час копания грядок перед ужином, чтобы Клэр до отъезда могла посадить ямс и арахис.
   Несмотря на спешность и значительные усилия, рытье земли в сумерках показалось ему долгожданным отдыхом от организованного безумия дня, и даже теперь при мысли об этом он почувствовал облегчение и надежду на то, что сможет успокоиться и уснуть.
   Был апрель, теплый не по сезону, и огород Клэр буйно шел в рост: зеленые отростки, раскрывшиеся листочки и маленькие сверкающие цветы, лоза, карабкающаяся по палисаднику и раскрывающиеся белые трубочки цветов над его головой.
   Запахи растений и свежей земли поднимались вокруг него, прохладные, как воздух, сильные, как фимиам. Мотыльки прилетали из леса к белым раструбам цветов, мелькая, словно белые, серые и черные тени. Налетели также тучи мошек и москитов, притянутые запахом его пота, а за ними истребители москитов - стрекозы, темные и беспощадные с узкими крыльями, ворвавшиеся в облако мошек с шумом и треском, как футбольные хулиганы.
   Он потрогал длинными пальцами стопы одеяло и вспомнил твердый край лопаты под ногой и чувство удовлетворения, когда лезвие входило в землю, перерезая в ней корни, выворачивая влажно поблескивающую землю с белыми корневищами растений и случайным блеском дождевых червей, отчаянно стремящихся зарыться обратно в почву.
   Гигантская бабочка, кекропия, пролетела над его головой, притянутая ароматами растений. Ее бледно-коричневые крылья размером с его ладонь, украшенные павлиньими глазками, выглядели неземными в их беззвучной красоте.
   Кто возделывает сад, тот в согласии с Богом. Так было написано по краю солнечных часов в саду пастора в Инверннессе, где он вырос. Ироничная надпись, потому что у священника не было ни времени, ни таланта к возделыванию сада, и он представлял собой джунгли некошеной травы, а старые розовые кусты, за которыми никто не ухаживал, разрослись повсюду и превратились в длинные прутья. Он улыбнулся и пожелал про себя доброй ночи тени пастора.
   "Доброй ночи, отец. Да благословит тебя, Бог".
   Прошло много времени с тех пор, как он утратил привычку желать перед сном доброй ночи своим родным и знакомым - детская молитва, которая заканчивалась обычным списком: "Бог да благословит бабушку и дедушку Гая на небесах, и моего лучшего друга Питера, и собаку Лилиан, и кота бакалейщика ..."
   Он годами не делал этого, но сейчас память о порождаемом этим ритуалом умиротворении подвигла его создать новый список. "Лучше, чем считать овец", - решил он. Умиротворения он жаждал больше, чем сна.
   "Доброй ночи, миссис Грэхем, - подумал он и улыбнулся, вызвав в памяти краткое, но яркое изображение престарелой домоправительницы священника, которая, обмакнув пальцы в воду, брызгает капельки на раскаленную сковородку, проверяя будут ли они плясать. - Господи, благослови".
   Преподобный пастор, миссис Грэхем, ее внучка Фиона и муж Фионы, Эрни ... его родители, хотя это была лишь формальная дань двум безликим фигурам. Клэр в большом доме, и - после небольшого колебания - Джейми. Потом его собственная маленькая семья. Его сердце потеплело при мысли о них.
   "Доброй ночи, малыш, - подумал он, поворачивая голову к колыбели, где спал Джемми. - Боже, благослови тебя. И Брианну".
   Он повернул голову в другую сторону и открыл глаза, всматриваясь в темный овал спящего лица, повернутого к нему. Он перевернулся на бок, изо всех сил стараясь не шуметь, и лежал, глядя на нее. Они позволили огню погаснуть, так как выезжали рано утром, и в комнате было темно; он мог разобрать на ее лице только слабый намек на брови и губы.
   Брианна никогда не лежала без сна. Она ложилась на спину, потягивалась, удовлетворенно вздыхала и через три вздоха уже спала. Может быть, она уставала, может быть, это был дар великолепного здоровья или чистая совесть, но иногда ему приходило в голову, что это было нетерпеливое стремление попасть в какой-то свой мир, туда, где она, свободная, неслась за рулем автомобиля, и ее волосы развевались по ветру.
   "Что она видит сейчас?"- задался он вопросом, ощущая тепло ее дыхания на своем лице.
   "Вчера ночью я видела во сне, что занимаюсь любовью с Роджером". Память об этой записи все еще терзала его, как бы он не стремился изгнать ее из памяти. Он уже скатывался в сон, навеянный его монотонным списком, но воспоминание о ее дневнике снова ввергло его в бессонницу. Проклятие, ей лучше не видеть сейчас такие сны! Не после того, что он дал ей.
   Он снова закрыл глаза, концентрируясь на ее регулярном дыхании. Его лоб находился всего в нескольких дюймах от ее лба. Возможно, он мог уловить эхо ее сна сквозь кости черепа? Но он ощущал только эхо ее плоти, отражение их прощания со всеми его сомнениями и удовольствиями.
   Она и мальчик уедут этим же утром; вещи их были уже упакованы и сложены грудой возле двери. Мистер Вемисс отвезет их в Хиллсборо, где она, по-видимому, будет в безопасности ... и с выгодой займется портретом миссис Шерстон.
   - Ты должна быть чертовски осторожна, - повторил он ей в третий раз в течение вечера. Хиллсборо находился в центре территории регуляторов, и у него были большие сомнения в необходимости туда ехать. Она отмахнулась от его тревоги, не принимая всерьез предположение о том, что она или Джем могут подвергнуться опасности. Вероятно, она была права, и все же ... он сомневался, что она отнеслась бы к этому по другому, если бы опасность действительно существовала. Она была столь возбуждена открывшейся перед ней перспективой, что не побоялась бы вооруженной толпы, чтобы оказаться в Хиллсборо.
   И она продолжала напевать эту проклятую песню "Возле озера Лох-Ломонд".
   "Пойдёшь ты горами, а я по долинам
   и к озеру выйду родному.
   Я раньше приду, но не встречу любимой,
   где дремлет синий Лох-Ломонд".164
   - Ты слышишь меня? - спросил он, хватая ее за руку.
   - Да, дорогой, - пропела Бри, хлопая ресницами с насмешливой покорностью. Это его рассердило, и он развернул ее к себе.
   - Я серьезно, - сказал он, глядя в ее широко открытые синие глаза, в которых все еще таилась усмешка. Он сжал запястье Брианны, и в его широкой ладони ее пальцы показались ему тонкими и хрупкими, несмотря на ее высокий рост. Внезапно ему привиделось, как кости проступили сквозь ее кожу: широкие высокие скулы, купол черепа и длинные белые зубы в вечном оскале.
   Он дернул ее к себе и сильно поцеловал, стукнувшись зубами об ее зубы, не обращая внимания на боль, которую мог причинить.
   Она была в одной рубашке, и он не потрудился снять ее; просто толкнул жену на кровать и задрал ей подол. Она потянулась к нему, но он не позволил ей дотронуться до себя, прижав ее руки к одеялу и навалившись на нее всем весом своего тела, вдавливая ее в матрац, двигаясь на ней и ища уверенности в тонкой плоти, прикрывающей ее кости.
   Они двигались в молчании, осознавая присутствие спящего ребенка. И где-то в середине ее тело ответило ему глубоким потрясающим образом, для которого нет слов.
   - Я серьезно, - повторил он тихо в мягкую путаницу ее волос некоторое время спустя. Он лежал на ней, обхватив ее руками и не давая ей двигаться. Она дернулась, и он сжал ее сильнее, удерживая под собой. Она вздохнула, и он почувствовал, как ее зубы мягко впились в его плоть под ключицей. Она укусила его. Не резко, но медленным всасывающим укусом, который заставил его задохнуться и отстраниться от нее.
   - Я знаю, - произнесла она и, вытащив освобожденные руки, обхватила его спину, прижимая его к своей теплой влажной мягкости. - И я серьезно.
  
   "Ты этого хотела?" - прошептал он теперь вслух, но тихо, чтобы не разбудить ее. Тепло ее спящего тела просачивалось сквозь одеяло; она не проснулась.
   Если в произошедшем было то, чего она хотела, то что точно? Она ответила на грубую животную природу его любовных ласк? Или она почувствовала силу того чувства, которое лежало за ними - его отчаянную потребность видеть ее в безопасности?
   И если это была грубость ... он сглотнул, сжимая кулаки при мысли о Стивене Боннете. Она никогда не говорила, что произошло между ней и Боннетом, и для него было немыслимо спросить ее об этом. И совсем немыслимо было предположить, что в том насилие было нечто, постыдно возбудившее ее. И все же она действительно возбуждалась в тех редких случаях, когда он был вынужден брать ее резко, без его обычной мягкости.
   Теперь ему было не до молитв.
   Он чувствовал себя, словно в рододендроновом лабиринте - куда бы он не повернул, всюду были переплетенные влажные корни и нависающие листья. Сумрачные туннели, казалось, давали надежду на спасение, но вели только к новым поворотам.
   "Моя любовь и я, мы не встретимся вновь никогда
   На прекрасных крутых берегах Лох-Ломонда".
   Его душа снова болела; его кожа горела, а ноги подергивались от нервных спазмов. Над ухом заныл комар, и он хлопнул по нему, но, конечно, опоздал. Не имея сил лежать неподвижно, он тихо выскользнул из постели и сделал несколько приседаний, чтобы расслабить стянутые узлом мускулы.
   Это принесло некоторое облегчение; он лег на пол и стал отжиматься, тихо ведя счет. "Один. Два. Три. Четыре". Концентрируясь только на растущем горении в груди и плечах, на успокоительной монотонности счета. "Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь..."
   Наконец, когда его мускулы задрожали от усталости, он поднялся, открепил шкуру на окне и встал возле него голый, впитывая влажный холодный воздух. Он, наверное, впустил много москитов, но также мог выпустить комара, который не давал ему спать.
   Лес был посеребрен лунным светом, и слабый отсвет огня в его глубине говорил о лагере милиции, который был там расположен. Они приезжали весь день на мулах или косматых лошадках с мушкетами, положенными поверх скатанных одеял. Он уловил звук голосов и короткий смех, донесенные до него ветерком. По крайней мере, бодрствовал не он один, и эта мысль успокоила его.
   В дальнем конце полянки с боковой стороны большого дома замерцал более яркий свет. Фонарь, две фигуры, идущие рядом, одна высокая, другая пониже.
   Мужчина что-то вопросительно произнес рокочущим голосом; Роджер узнал голос Джейми, но не смог разобрать слова.
   - Нет, - ответил голос Клэр, ясный и звонкий, теперь, когда они подошли ближе. Он видел легкие движения ее рук, обрисованные светом фонаря. - Я грязная после посадки. Собираюсь сначала помыться. А ты иди и ложись спать.
   Большая фигура, поколебавшись, вручила ей фонарь. Роджер на мгновение увидел освещенное фонарем женское лицо, поднятое вверх с улыбкой. Джейми наклонился и коротко поцеловал ее.
   - Поторопись, - сказал он, и Роджер мог слышать ответную улыбку в его голосе. - Я не могу спать без тебя, сассенах.
   - Ты уснешь сразу же, как только коснешься головой подушки - произнесла она с добродушной насмешкой и замолчала.
   - Нет, не сразу, - фигура Джейми растаяла в темноте, но ветерок дул в сторону хижины, и его голос донесся туда из ночных теней. - Но я вряд ли могу делать что-нибудь другое, если тебя нет рядом, не так ли?
   Клэр тихо рассмеялась.
   - Начинай без меня, - сказала она, направляясь к колодцу. - Я присоединюсь к тебе.
   Роджер ждал возле окна, пока не увидел, как она вернулась с фонарем, раскачивающимся от ее быстрых шагов, и вошла внутрь. Ветер поменял направление, и он больше не слышал людей в лесу, хотя костер еще горел.
   - Ты рано, дружок, - произнес он и легонько подтолкнул пальцем светлячка. - Думаешь, кто-нибудь еще есть снаружи?
   Светлячок сдвинулся на несколько дюймов и остановился, мигая светящимся животиком.
   Он посмотрел на лес; его коже стало холодно, и грудь покрылась гусиной кожей. Он рассеяно потер ее и почувствовал место, где она укусила его. "Останется ли оно до утра?" - подумал он.
   Потянувшись, чтобы прикрепить кожу на место, он уловил отблеск лунного света на стекле. Маленькая коллекция личных вещей Брианны лежала на полке возле окна: пара черепаховых гребней, подаренных ей Джокастой, серебряный браслет, маленький стеклянный флакон пижмового масла, два или три кусочка губки возле него и большая банка с семенами атаманты. У нее сегодня не было времени воспользоваться маслом пижмы, но он был готов поклясться жизнью, что она успела принять семена атаманты днем.
   Он подтолкнул кожу по краям окна и отправился к кровати, остановившись перед колыбелью, чтобы послушать теплое дыхание ребенка. Джем сбросил одеяло с ног. Роджер поднял сетку и укрыл его, подвернув одеяло. Его рука наткнулась на что-то мягкое ... о, тряпичная кукла Джемми, которую он прижимал к груди. Роджер постоял мгновение, держа руку на спине ребенка, проникаясь спокойным ритмом его дыхания.
   - Доброй ночи, малыш, - прошептал он, наконец, и коснулся его круглой попки. - Да благословит тебя, Господь, да сохранит он тебя.
  
  58
   С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ
   1 мая 1771 г.
   Майский военный лагерь
  
   Я проснулась на рассвете, разбуженная каким-то насекомым, пробирающимся по моей ноге. Я дернула ею, и насекомое торопливо спрыгнуло в траву, очевидно, испугавшись того факта, что я оказалась живой. Я на всякий случай поджала пальцы ног, но не обнаружив больше никаких незваных гостей на одеяле, глубоко вдохнула свежий воздух и расслабилась.
   Поблизости раздавались слабые звуки движения, но это были только лошади, которые переступали копытами и тихонько отфыркивались. Люди еще спали, и лагерь был тих, как может быть тих лагерь с несколькими сотнями мужчин, хотя бы и спящих. Ткань палатки надо мной просвечивала, но солнце еще не взошло. Я прикрыла глаза, радуясь возможности еще некоторое время полежать и тому, что когда я встану, кто-то другой будет готовить завтрак.
   Мы вошли в лагерь полковника Брайена ночью после головокружительного спуска с гор и долгого марша вдоль их подножия. Мы прибыли вовремя; Трайон со своим войском еще не явился из Нью-Берна, так же как и полки из округов Крейвен и Картерет, которые транспортировали полевое орудие и маленькие пушки. Трайон ожидался сегодня, так, по крайней мере, поведал нам полковник Брайен вчера за ужином.
   Кузнечик с еле слышным стуком приземлился на полог. Я с подозрением проследила за ним, но, слава Богу, он не собирался пробираться внутрь. Возможно, мне следовало принять гостеприимное предложение миссис Брайен, которая хотела найти для меня кровать в доме, где остановились несколько офицерских жен, сопровождающих своих мужей. Джейми, однако, настаивал, чтобы я спала в палатке в его отряде, и я согласилась, предпочитая проводить свои ночи с ним.
   Я скосила глаза, проверить спить ли он. Он не спал. Он лежал тихий и расслабленный, подняв правую руку, которую он, казалось, исследовал, медленно поворачивая ее туда-сюда и пробуя распрямить пальцы. Сустав четвертого пальца не сгибался, и палец постоянно торчал; средний палец был немного искривлен, и толстый белый шрам опоясывал его сустав посредине.
   Его рука была мозолистой и разбитой от работы, и сейчас посередине ладони розовел крошечный шрам от гвоздя. Кожа на руках была глубокого бронзового цвета и покрыта веснушками и светло-золотистыми волосками. Я считала ее удивительно красивой.
   - Счастливого дня рождения, - произнесла я тихо. - Проводишь ревизию?
   Он позволил руке медленно упасть на грудь и с улыбкой повернул ко мне голову.
   - Да, что-то подобное. Хотя у меня есть еще несколько часов до полной полусотни лет; я родился в половине шестого дня.
   Я рассмеялась и повернулась на бок, сбрасывая одеяло с ног. Воздух все еще был восхитительно прохладным; жаль, что таким он останется недолго.
   - Боишься, что рассыплешься к этому времени? - спросила я, поддразнивая.
   - Ну, не думаю, что случится что-то столь ужасное, - сказал он. - Однако, что касается рабочего состояния ... О, да, хорошо.
   Он выгнул спину, потянулся и упал с блаженным стоном, когда моя рука легла на него.
   - Кажется, все находится в рабочем состоянии, - уверила я его и в качестве эксперимента коротко сжала свою руку, заставив его легонько взвизгнуть. - Совсем не расслаблено.
   - Хорошо, - сказал он, твердо удержав мою руку, чтобы предотвратить несанкционированные действия с моей стороны. - Как ты догадалась, о чем я думал? Как ты говоришь - проводил ревизию?
   Я оставила руку в его ладони, но повернулась, чтобы положить подбородок на его грудь, где в центре была небольшая впадина, словно предназначенная для этой цели.
   - Я всегда провожу ревизию в свой день рождения, или точнее ночью перед ним. Заглядываю в прошлое, думаю о прожитом годе, пересматриваю события, хотя думаю, так делают все. Для того, чтобы убедиться, что ты остался тем же человеком, что и день назад.
   - Я думаю, что остался тем же, - уверил он меня. - Ты не видишь во мне заметных изменений, не так ли?
   Я подняла голову и внимательно посмотрела в его лицо. Трудно было оценивать его объективно; я так привыкла к его чертам и так любила их, что скорее замечала маленькие дорогие для моего сердца вещи: маленькую родинку на мочке уха, нижний резец слегка выступающий вперед - и читала малейшие изменения его выражения, но никогда в действительности не смотрела на него в целом.
   Он спокойно переносил мое исследование, прикрыв глаза от усиливающегося утреннего света. Его волосы развязались во сне и рассыпались по плечам, обрамляя рыжими волнами лицо, отмеченное замечательным юмором и страстью, но обладающее парадоксальной, удивительной способностью ничего не выражать.
   - Нет, - наконец, произнесла я, и с довольным вздохом уткнулась подбородком назад во впадину на его груди. - Это все еще ты.
   Он весело хмыкнул, но остался лежать неподвижно. Я могла слышать, как один из поваров поблизости выругался, запнувшись о дышло фургона. Лагерь находился еще в процессе формирования; некоторые отряды, имеющие в составе достаточное количество бывших военных, организовали место своего расположения довольно хорошо. Очень многие отряды не смогли, и потому криво натянутые палатки и разбросанное оборудование перемешались по все поляне.
   Начал бить барабан, но без видимого эффекта. Армия продолжала спать.
   - Ты думаешь, губернатор будет в состоянии что-нибудь сделать с этим войском? - спросила я с сомнением.
   Мое личное олицетворение армии тоже собралось подремать. Тем не менее, в ответ на мой вопрос темно-рыжие ресницы лениво приподнялись.
   - О, да. Трайон - солдат. Он хорошо знает, что делать, по крайней мере, с чего начинать. Не так уж трудно заставить мужчин ходить строем и копать выгребные ямы для уборных. Чтобы заставить их драться - другое дело.
   - Он может сделать это?
   Грудь под моим подбородком поднялась в глубоком вздохе.
   - Возможно, да. Возможно, нет Вопрос в том, будет ли он вынужден?
   Да, это был вопрос. Слухи кружились вокруг нас, как осенние листья, с самого Фрейзерс-Риджа. Регуляторы войском в десять тысяч человек шли на Нью-Берн. Генерал Гейдж плыл из Нью-Йорка с регулярным войском, чтобы усмирить колонию. Милиционеры округа Оранж взбунтовались и убили своих офицеров. Больше половины мужчин из милиции округа Уэйк дезертировали. Хасбанд Хермон арестован и доставлен на корабль, который должен увезти его в Лондон для суда по обвинению в измене. Хиллсборо взят регуляторами, которые собрались предать город огню и казнить Эмунда Фаннинга и его друзей. Я надеялась, что последний слух не был верен, а если был, то молилась, чтобы Хьюберт Шерстон не был другом Фаннинга.
   Перебирая слухи, предположения и явные измышления, мы были уверены только в одном - губернатор Трайон двигался на соединение с милицией. А что будет после этого, оставалось только гадать.
   Свободная рука Джейми лежала на моей спине; легонько поглаживая большим пальцем мою лопатку. С его обычной способностью управлять своим состоянием он, казалось, полностью выбросил из головы туманные перспективы военной кампании и думал о чем-то своем.
   - Ты когда-нибудь думала ... - начал он и прервался.
   - Думала о чем? - я нагнула голову и поцеловала его в грудь, выгнув спину и поощряя его к дальнейшим ласкам, что он и сделал.
   - Ну ... Не уверен, что могу объяснить это, но мне вдруг пришло в голову, что я теперь старше, чем был мой отец, когда умер. И я никогда не ожидал, что так случится, - добавил он с кривоватой улыбкой. - Только ... все кажется странным. Я вот подумал, ты когда-нибудь думала об этом, ты ведь тоже рано потеряла свою мать?
   - Да, - я спрятала лицо на его груди, и мой голос звучал глухо из складок его рубашки. - Я привыкла и не задумывалась об этом ... когда была молода. Это такое ощущение, словно отправилась в путь без карты.
   Его рука на моей спине на мгновение замерла.
   - Да, вот именно, - он казался немного удивленным. - Я представлял более или менее, что значит быть мужчиной тридцати или сорока лет, а как сейчас? - его грудь приподнялась с коротким шумом, который возможно выражал смесь веселья и замешательства.
   - Ты будешь строить себя по своему образцу, - сказала я мягко из-под распущенных волос, которые закрывали мое лицо. - Ты будешь смотреть на мужчин и примерять их жизнь на себя. Ты будешь брать то, что можешь использовать, или будешь искать в себе то, что не сможешь найти где-нибудь еще. И всегда ... всегда ... будешь думать, правильно ли ты делаешь.
   Его рука была теплой и тяжелой на моей спине. Он почувствовал мои неожиданные слезы, намочившие его рубашку, и его другая рука коснулась моей головы, приглаживая волосы.
   - Да, именно так, - очень мягко повторил он.
   Снаружи лагерь начал пробуждаться, с лязганьем, топотом и хриплыми от сна голосами. Застрекотал кузнечик, словно царапали гвоздем по медному котелку.
   - Это утро, которое никогда не встретил мой отец, - произнес Джейми настолько тихо, что я услышала его скорее через стенку грудной клетки, чем ушами. - Мир и каждый день в нем является подарком, mo chridhe, что бы ни готовило нам будущее.
   Я глубоко вздохнула и повернула голову, прижавшись щекой к его груди. Он потянулся и мягко утер мне нос полой своей рубашки.
   - Что касается ревизии, - добавил он спокойно, - у меня сохранились все зубы, я не потерял ни одной части тела, и мой "петушок" встает каждое утро сам по себе. Могло быть и хуже.
  
  59
  ВОЕННАЯ МАШИНА
  
   Журнал похода против мятежников.
   "Четверг, 2-ого мая
   Отряды из округов Крейвен и Картерет вышли из Нью-Берна двумя полевыми частями с шестью маленькими пушками, установленными на повозках, с шестнадцатью фургонами и четырьмя телегами, нагруженными боеприпасами и провизией, достаточной для пропитания нескольких подразделений, которые должны были присоединиться к ним на марше к месту сбора армии.
   Губернатор вышел из Нью-Берна 27-ого апреля и присоединился к полковнику Брайану 1-ого мая. Сегодня подошли отряды этих двух округов.
   Пятница, 3-его мая, объединенный лагерь.
   Губернатор провел смотр армии в 12 часов на луге возле Смитс-Ферри на западном берегу реки Ньюз.
   Суббота, 4-ого мая.
   Марш на Джонстон-кортхауз, 9 миль.
   Воскресенье, 5-ого мая
   Марш на соединение с майором Теофилом Хантером в округе Уэйк, тринадцать миль.
   Понедельник, 6-ого мая.
   Армия встала лагерем, губернатор произвел общий смотр уэйковского полка. Полковник Хинтон доложил губернатору, что смог набрать только двадцать два человека в отряд в связи с всеобщим недовольством в округе Уэйк.
   Губернатор заметил недовольство в указанном полку, когда проходил вдоль фронта батальона и увидел, что только один из пяти человек был вооружен, а на его призыв послужить Правительству, получил отказ. Тогда он распорядился окружить батальон и трем полковникам выбрать сорок наиболее видных и активных мужчин, что вызвало не малую панику в полку, состоящем почти из четырехсот человек.
   Во время набора офицеры убедили мужчин завербоваться и меньше, чем через два часа увеличили отряд до пятьдесяти человек. На ночь уэйковский отряд был распущен, пристыженный своим поведением, которое вызвало такие меры. Армия вернулась в лагерь.
   Среда, 8-ого мая.
   Отряд полковника Хинтона был оставлен сзади, чтобы предотвратить недовольство в округе и препятствовать присоединению мужчин к регуляторам.
   Этим утром отряд подошел к жилищу известного регулятора Тернера Томлинсона и доставил его в лагерь, где он был заключен под стражу. Он признал, что он регулятор, но ничего нового не сообщил.
   Армия переместилась и стала лагерем возле Бута на речке Нью-Хоуп-Крик.
   Пятница, 10-ого мая
   Остановились для перегрузки фургонов, подковки лошадей и прочего ремонта. Произведен смотр двух отрядов милиции округа Оранж.
   Заключенный Томлинсон сбежал ночью из-под стражи. Погоня не увенчалась успехом.
   Воскресенье, 12-ого мая
   Перешли на марше реку Хоу и расположились на западном берегу. Ожидалось, что регуляторы окажут сопротивление форсированию реки, поскольку таково было их намерение. Однако, не зная, что армия выступит из Хиллсборо до понедельника, они потерпели неудачу в своих планах.
   Днем получено сообщение о том, что генерал Уоделл был вынужден под давлением регуляторов вернуться назад за реку Ядкин.
   Проведено богослужение преподобным МакКартни, на тему "А если нет меча, то продай одежду и купи его".165
   Двадцать джентльменов-добровольцев присоединились к Армии, в основном, из округов Гранвиль и Бьют. Они образовали отряд легкой кавалерии под командованием майора МакДональда. Фланговыми частями был схвачен регулятор, лежащий с ружьем в засаде. Из его дома был изъят бочонок рома, приготовленный для регуляторов, а также несколько бочонков, предназначенных для его семьи.
   Понедельник, 13-ого мая
   Маршировали к О'Нилу. В 12 часов прибыл верховой курьер от генерала Уоделла с устным сообщением. Письмо из-за боязни перехвата не было отправлено. Сообщение следующее: в среду вечером регуляторы в количестве двух тысяч человек окружили его лагерь и в самой наглой манере потребовали, чтобы генерал с войском отступил за реку Ядкин. Он отказался подчиниться, утверждая, что исполняет приказ губернатора. Это разозлило регуляторов, и громкими индейскими криками они пытались запугать его людей.
   Генерал обнаружив, что общая численность его отряда не превышала триста человек, и не желая развязывать сражение, и учитывая, что часть его людей перешла на сторону регуляторов, на следующее утро перешел назад реку Ядкин с оружием и обозом. Регуляторы согласились разойтись по домам.
   Немедленно был собран военный совет, чтобы обсудить вести, доставленные курьером; присутствовали достопочтенные Джон Рутерфорд, Льюис ДеРоссет, Роберт Палмер и Сэм Корнелл из Совета Его величества, а также полковники и полевые офицеры Армии. Было решено изменить маршрут и направиться по дороге, ведущей из Хиллсборо в Солсбери, перейти реки Большой и Малый Аламанс и, не теряя времени, соединиться с генералом Уоделлом. На ночь Армия встанет лагерем на западном берегу Малого Аламанса, отправив большие силы к западному берегу Большого Аламанса, чтобы враги не смогли занять это стратегически важное место.
   Вечером получены данные разведки о том, что мятежники направили своих разведчиков во все поселения и собрались на Песчаном ручье возле Хантера.
   Основные силы присоединились к отрядам на западном берегу Большого Аламанса, где был разбит укрепленный лагерь. Здесь Армия будет стоять, пока не поступят новые запасы из Хиллсборо, для этой цели туда были направлены несколько фургонов.
   Разведка выявила, что мятежники намереваются напасть на лагерь ночью. Были сделаны необходимые приготовления, и одна треть Армии получила приказ оставаться под ружьем всю ночь, а остальные должны спать со своим оружием. Никакого нападения не было.
   Вторник, 14-ого мая
   Встали лагерем. Армия ложится с ружьями, как и в прошлую ночь. Нападения не было.
   Среда, 15-ого мая
   Около 6 часов вечера губернатор получил письмо от мятежников, которое было рассмотрено на военном совете, где было решено, что Армия должна выступить против мятежников рано утром. Губернатор должен направить им письмо с условиями, и в случае отказа должен напасть на них.
   Люди были всю ночь под ружьем. Никаких нападений, хотя мятежники находятся в пяти милях от лагеря."
  
   Из дневника Брианны
   "Хиллсборо, 15 мая
   Вчера вечером я уснула рано и проснулась на рассвете погруженная в серое облако. Весь день я ходила, как в тумане; люди говорят со мной, а я их не слышу, только вижу движения их губ. Я киваю им и улыбаюсь, а потом ухожу. Воздух горячий и душный, и всюду запах раскаленного металла. Моя голова болит, а повар гремит кастрюлями.
   Весь день я пыталась вспомнить, что видела во сне, но не могла. Я помню только что-то серое и еще чувство страха. Я никогда не видела сражения, но мне кажется, что мне снился дым пушек".
  
  60
  ВОЕННЫЙ СОВЕТ
  
   Джейми вернулся с военного совета после ужина и кратко проинформировал своих людей о намерениях Трайона. Общий отклик на решения совета был одобрительным, хотя и без энтузиазма.
   - Хорошо двигаться сейчас, - сказал Эвальд Мюллер, потягиваясь и щелкая суставами пальцев. - Больше сидеть, мох обрастать!
   Эти слова вызвали смех и согласные кивки. Настроение компании заметно поднялось от перспективы действий, и мужчины, оживленно разговаривая, уселись вокруг своих костров. Лучи заходящего солнца вспыхивали на оловянных кружках и полированных стволах мушкетов, аккуратно сложенных возле их ног.
   Джейми провел быструю инспекцию, отвечая на вопросы и вселяя уверенность, затем вернулся к нашему маленькому костру. Я внимательно посмотрела на него; несмотря на напряженность настоящего момента в нем ощущалось чувство какого-то удовлетворения, что сразу же вызвало у меня подозрение.
   - Что ты сделал? - спросила я, вручая ему большой кусок хлеба и миску с тушеным мясом.
   Он не стал уверять, что ничего не сделал.
   - Поймал Корнелла после совета и спросил его о Стивене Боннете, - он откусил хлеба и проглотил кусок, почти не жуя. - Христос, как я проголодался. Я не ел весь день, ползая по ежевике на животе, как змея.
   - Но Сэмюэля Корнелла ты, наверняка, нашел не в ежевике?
   Корнелл, богатый купец из Эдентона, являлся членом Королевского совета при губернаторе и обладал сложением, совершенно не подходящим для ползания в зарослях ежевики.
   - Нет, это было позже, - он макнул хлеб в миску, сделал еще один большой укус, потом махнул рукой, на мгновение замолчав. Я вручила ему кружку с сидром, которым он обычно запивал еду.
   - Мы изучали позиции мятежников, - пояснил он, промочив горло. - Они недалеко отсюда. Хотя "позициями" назвать это трудно, - добавил он, вылавливая мясо. - Я не видел такого сброда с тех пор, как воевал во Франции, и мы вошли в деревню контрабандистов вином. Половина из них валялись в обнимку со шлюхами, и все были пьяны; нам приходилось поднимать их с земли, чтобы арестовать. На позициях регуляторов было не лучше, хотя шлюх меньше, - добавил он справедливости ради и запихал оставшийся хлеб в рот.
   Что касается пьяных, то, по крайней мере, половина губернаторской армии была не в лучшем состоянии. Но это являлось таким обычным делом, что не вызвало никаких комментариев. Я дала ему еще кусок хлеба, сконцентрировавшись на важном аспекте нашей беседы.
   - Значит, ты что-то узнал о Боннете?
   Он кивнул, прожевал и сглотнул.
   - Корнелл не видел его, но слышал о нем. По-видимому, часть времени Боннет работает вдоль Внешних отмелей166, затем исчезает на три-четыре месяца. И потом внезапно появляется в тавернах Эдентона и Роанока и сорит золотом.
   - Значит, он ввозит товары из Европы и продает их. (Три-четыре месяца требовалось, чтобы пересечь океан до Англии и обратно.) Контрабанда, я полагаю?
   Джейми кивнул.
   - Корнелл думает так. И знаешь, где он хранит товары на берегу? - он протер рот ладонью с мрачновато-удивленным видом. - На пристани Уайли. Или такие ходят слухи.
   - Что ... ты имеешь в виду, что Филипп Уайли в сговоре с ним? - я была потрясена и даже обеспокоена, но Джейми покачал головой.
   - Относительного этого ничего не знаю. Но пристань примыкает к плантации Уайли; это точно. И этот поганец был вместе с Боннетом ночью, когда тот объявился в Речном потоке, что бы потом этот хлыщ ни утверждал, - добавил он и махнул рукой, выбрасывая из головы мысли о Филиппе Уайли.
   - Но Корнелл говорит, что Боннет снова исчез в прошлом месяце. Так что тетя и Дункан пока находятся в безопасности. Одной заботой меньше, и так есть о чем беспокоиться.
   Он говорил без иронии, оглядывая лагерную стоянку, которая раскинулась вокруг нас. С наступлением сумерек, огни костров вдоль берегов Большого Аламанса пылали, как сотни светлячков.
   - Хасбанд Хермон здесь, - произнес он.
   Я подняла голову от миски, которую наполняла новой порцией тушеного мяса.
   - Ты говорил с ним?
   Он покачал головой.
   - Я не смог подобраться близко. Он был с регуляторами. Я прятался на небольшом холме и увидел его через реку. Он находился в толпе, но я не мог не узнать его одежду.
   - Что он будет делать? - я подала ему наполненную миску. - Конечно, он не станет драться и не позволит драться остальным.
   Я посчитала присутствие Хасбанда обнадеживающим признаком. Он пользовался большим авторитетом среди регуляторов, и я была уверена, что они могли послушаться его.
   Джейми с обеспокоенным видом покачал головой.
   - Я не знаю, сассенах. Он сам не возьмется за оружие, нет, но что касается остальных ... - он замолчал, раздумывая. Потом его лицо приобрело решительное выражение. Он вернул мне миску и, развернувшись на каблуках, направился прочь.
   Я увидела, как он прикоснулся к плечу Роджера и отвел его в сторону. Они немного поговорили, потом Джейми достал из кармана какой-то белый сверток и вручил его Роджеру. Тот мгновение смотрел на сверток, потом кивнул и убрал его в карман своего сюртука.
   Джейми хлопнул его по плечу и пошел назад, остановившись по дороге, чтобы обменяться шутками с братьями Линдсеями.
   Он подошел ко мне и с довольным видом взял миску.
   - Я сказал Роджеру Маку, чтобы он с утра первым делом нашел Хасбанда, - сказал он, приступая к рагу с возобновившимся аппетитом. - Если он сможет, то пусть приведет Хасбанда сюда поговорить с Трайоном. Если тот не сможет убедить губернатора - а скорее всего, так и будет - то, возможно, Трайон убедит Хасбанда, что настроен серьезно. Если Хермон поймет, что их действия могут привести к кровопролитию, возможно, он сможет уговорить своих людей умерить их боевой пыл.
   - Ты уверен?
   Днем моросил дождь, и остатки облаков все еще закрывали восточную часть неба. Края облаков слегка отдавали красным, но не от закатных лучей солнца, а от костров регуляторов, расположенных на противоположном берегу Аламанса.
   Джейми протер миску последним куском хлеба и затолкал его в рот.
   - Я не знаю, - ответил он и покачал головой. - Но ничего другого мы сделать не можем, не так ли?
   Я кивнула и наклонилась, подкладывая дрова в огонь. Вряд ли кто-нибудь этой ночью уснет рано.
   Походные костры горели весь день, куря дымком и шипя от капель дождя. Сейчас дождь прекратился, и облака разошлись, образуя длинные тонкие полосы, пылающие, как огонь, в западной части неба и затмевающие земные огни. Увидев это, я положила руку на рукав Джейми.
   - Погляди, - сказала я. Он обернулся в ожидании новой проблемы, но успокоился, когда я указала вверх.
   Фрэнк, если бы его попросили посмотреть на чудо природы, когда он был озабочен своими проблемами, помолчал бы немного, чтобы не показаться невежливым, потом сказал бы: "О, да, прекрасно" и вернулся бы к своим мыслям. Джейми поднял лицо к пылающему великолепию небес и стоял тихо.
   "Что с тобой? - спросила я себя. - Не можешь оставить Фрэнка в покое?"
   Джейми положил руку на мое плечо и вздохнул.
   - В Шотландии, - произнес он, - небо свинцовое весь день, и даже на закате ты видишь только красный шар солнца, опускающийся в море. Небо там никогда не бывает таким.
   - Почему ты подумал о Шотландии? - спросила я, заинтригованная тем, что его мысли, так же как и мои, обратились к прошлому.
   - Закат и сумерки, время года, - ответил он, и уголки его широкого рта слегка приподнялись вверх. - Всякий раз, когда в воздухе вокруг меня что-то меняется, это заставляет меня думать о том, что было и что есть сейчас. Я мало думаю об этом дома, но когда я живу на природе, я часто просыпаюсь от того, что вижу во сне людей, которых я когда-то знал, и потом долго сижу в темноте, думая о других местах и других временах, - он слегка пожал плечами. - И вот солнце садится, а в моих мыслях - Шотландия.
   - О, - произнесла я, успокоенная его объяснениями. - Значит, от этого?
   - Что от этого? - опускающееся солнце позолотило его лицо, смягчив напряжение в его глазах, смотрящих вниз на меня.
   - Я тоже думала о других местах и других временах, - сказала я, положив голову на его плечо. - Однако не сейчас ...
   - О? - он мгновение колебался, потом осторожно произнес. - Я не спрашивал об этом, сассенах, потому что, если твой ответ будет "да", я мало что могу сделать, чтобы исправить это, но скажи, ты часто жалеешь ... о других временах?
   Я подождала в течение трех ударов сердца, медленно бьющегося под моим ухом в груди Джейми, и сжала левую руку, чувствуя гладкий металл золотого кольца на пальце.
   - Нет, - ответила я, - но я помню их.
  
  61
   УЛЬТИМАТУМЫ
  
   "Лагерь на Большом Аламансе
   16-ого мая 1771
   Собравшимся людям, которые
   именуют себя регуляторами.
   В ответ на ваше обращение я должен информировать вас, что всегда защищал истинные интересы страны и каждого человека, проживающего в ней. Я сожалею о несчастной необходимости, к которой вы принудили меня, поставив себя вне милосердия Короны и законов этой страны, и требую, чтобы вы сложили оружие, выдали своих главарей и, подчинившись закону, сдались на милость Правительства. Исполнив эти требования в течение часа после получения данного послания, вы предотвратите кровопролитие, так как вы находитесь сейчас в состоянии мятежа и войны против своего Короля, своей страны и своих законов.
   У. Трайон"
  
   Джейми ушел до того, как я проснулась; его аккуратно свернутое одеяло лежало возле меня; также исчез Гидеон, которого он вечером привязал к дубу.
   - Полковник ушел на военный совет, - сказал мне Кенни Линдсей, широко зевая. Он моргнул, отряхиваясь, как мокрая собака. - Чай, мэм, или кофе?
   - Чай, пожалуйста.
   Вероятно, последние события заставили меня вспомнить бостонское чаепитие167. Я забыла, когда точно произойдет это событие, но у меня было неясное чувство, что я должна пользоваться каждой возможностью выпить чая, пока он доступен, в надежде насытиться им, словно медведь, который пожирает личинки и ягоды в ожидании зимы.
   День разгорался спокойный и тихий, и хотя было прохладно, в воздухе висел призрак духоты и влажности от вчерашнего дождя. Я пила чай, чувствуя, как маленькие прядки волос, выбившиеся из прически и влажные от пара, прилипли к моим щекам.
   Подкрепившись, я взяла два ведра и направилась к реке. Я надеялась, что в этом не будет необходимости, но на всякий случай лучше иметь под рукой достаточно кипяченой стерильной воды. И мне хотелось постирать свои чулки, которые сильно нуждались в этом.
   Вопреки своему названию, Большой Аламанс не был особенно большой рекой и не превышал пятнадцати или двадцати футов шириной почти по всей длине. Кроме того, он был мелким, имел грязевое дно и разбивался на множество протоков, петляя по всей долине. Полагаю, это был хороший военный рубеж; полк мог легко пересечь его, но, конечно, он не мог сделать это незаметно.
   Стрекозы летали над водой и головами двух милиционеров, которые весело переговаривались, отливая в мутные воды реки. Я тактично задержалась в кустах, пока они не ушли, и спустилась к потоку, размышляя - какое счастье, что большинство людей в армии пьют воду, только когда умирают от обезвоживания.
   Когда я вернулась в лагерь, он уже кипел; все мужчины, хотя и с красными глазами, уже бодрствовали. Общая атмосфера, однако, была скорее выжидательной и не содержала немедленную готовность к сражению. И когда Джейми вернулся на Гидеоне, который прокладывал свой путь между кострами с удивительной деликатностью, он был встречен лишь с легким интересом.
   - Что, Мак Дубх? - спросил Кенни, вставая в знак приветствия, когда Джейми натянул поводья. - Какие-то проблемы?
   Джейми покачал головой. Он был одет опрятно, даже строго; волосы заплетены в косичку; на поясе прикреплены кинжал и пистолеты; на боку меч. Желтая кокарда на плече была единственным ярким мазком в его одежде. Он был готов к сражению, и маленькая дрожь пробежала вдоль моего спинного хребта.
   - Губернатор отправил ультиматум регуляторам. Четыре шерифа везут четыре копии, которые они должны зачитать каждой группе, с которой встретятся. Мы должны подождать и посмотреть, что из этого получится.
   Я проследила за его взглядом в направлении третьего костра. Роджер, вероятно, уехал до того, как лагерь проснулся.
   Я вылила воду в котел для кипячения и взяла ведра, чтобы снова отправиться к реке. Гидеон внезапно поднял голову и издал громкое приветственное ржание. Джейми немедленно подтолкнул коня, прикрывая меня, и его рука легла на рукоять меч. Мой взгляд перекрывала широкая грудь Гидеона, и я не видела, кто подъехал, но я заметила, что рука Джейми на эфесе расслабилась. Значит, друг.
   Или не совсем друг, но, по крайней мере, кто-то, на кого он не собирался наброситься и рубить сплеча. Я услышала знакомый голос, прокричавший приветствие, и наклонилась под мордой Гидеона, чтобы увидеть, как губернатор Трайон, сопровождаемый двумя адъютантами, едет через маленький лужок.
   На лошади Трайон держался прилично, хотя и без особого шика; он был одет в обычный для военной кампании мундир неяркого синего цвета и замшевые бриджи, на шляпе желтела офицерская кокарда, на поясе висел кортик - не для видимости, как показывали зарубки на рукоятке и потертые ножны.
   Трайон натянул узду и, коснувшись шляпы, кивнул Джейми, который ответил подобным же образом. Увидев меня в тени Гидеона, губернатор вежливо снял треуголку и поклонился с седла.
   - Миссис Фрейзер, ваш слуга, - он взглянул на ведра в моих руках и повернулся в седле, подзывая одного из своих адъютантов. - Мистер Викерс, будьте любезны, помогите миссис Фрейзер.
   Я с благодарностью вручила ведра мистеру Викерсу, розовощекому молодому человеку, приблизительно восемнадцати лет, но вместо того, чтобы уйти вместе с ним, я просто объяснила ему, где набрать воды. Трайон посмотрел на меня, приподняв бровь, но я ответила на его выражение сдержанного недовольства мягкой улыбкой и осталась на месте. Я никуда не собиралась уходить.
   Он был достаточно умен, чтобы понять это, и не стал делать проблемы из моего присутствия. Перестав обращать на меня внимания, он снова кивнул Джейми.
   - Ваш отряд готов, полковник Фрейзер?
   Он оглянулся вокруг. Единственными представителями отряда, находящимися в настоящее время в поле его зрения, были Кенни, уткнувшийся носом в кружку, и Мурдо Линдсей с Джорди Чизхолмом, которые играли в ножички в тени деревьев.
   - Да, сэр.
   Губернатор скептически приподнял обе брови.
   - Позовите их, сэр. Я хотел бы посмотреть их готовность.
   Джейми мгновение помолчал, собирая в кулак узду, потом, сощурившись от восходящего солнца, оценивающе оглядел лошадь губернатора.
   - Хороший мерин, сэр. Он не бросается?
   - Конечно, нет, - губернатор нахмурился. - В чем дело?
   Джейми откинул назад голову и издал завывающий горский крик, который, вероятно, был слышен за несколько горных склонов. Конь губернатора дернулся, вращая глазами. Милиционеры высыпали из чащи, завывая, как банши, и стая черных воронов с громкими криками взвилась над лесом, словно облако из пушки. Мерин встал на дыбы, свалив губернатора неприглядной кипой в траву, и помчался к дальнему концу луга.
   Я благоразумно отошла с его дороги.
   Губернатор с багровым лицом сидел в центре круга скалящихся милиционеров, наставивших на него свои ружья. Он яростно взглянул на ружье, почти уткнувшееся ему в лицо, и отвел его ударом руки, делая короткие задыхающиеся звуки, словно сердитая белка. Джейми со значением кашлянул, и мужчины бесшумно исчезли в роще.
   Я решила, что будет ошибкой, не только помочь губернатору подняться, но и позволить ему увидеть выражение моего лица. Я тактично отвернулась и сделала несколько шагов назад, притворяясь, что увидела заинтересовавшее меня растение.
   Мистер Викерс появился из леса с ведрами в руках и удивленным выражением на лице.
   - Что случилось?
   Он направился к губернатору, но я остановила его, потянув за рукав. Лучше дать время мистеру Трайону обрести дыхание и чувство собственного достоинства.
   - Ничего серьезного, - сказала я, подхватывая ведра, прежде чем он смог пролить их. - Э-э ... сколько милиционеров здесь собрались?
   - Одна тысяча шестьдесят восемь, мэм, - сказал он изумленно. - Это не считая войска генерала Уоделла, разумеется. Но что ...
   - И у вас есть пушки?
   - О, да, несколько, мэм. У нас два отряда артиллерии. Две шестифунтовки, десять малых пушек и две восьмифунтовые мортиры, - Викерс выпрямился, демонстрируя уважение к такому количеству разрушительного потенциала.
   - За рекой находятся две тысячи человек, большинство из которых практически не вооружены. У многих ничего нет, кроме ножа, - раздался голос Джейми за моей спиной, привлекая внимание Викерса. Я обернулась и увидела, что Джейми уже спешился и стоит возле губернатора, держа его шляпу. Он небрежно хлопнул ею по бедру и протянул владельцу, который взял ее со всем достоинством, которое мог проявить при данных обстоятельствах.
   - Я информирован, мистер Фрейзер, - сухо произнес он, - хотя я рад, что ваша разведка подтверждает мои сведения. Мистер Викерс, пойдите, пожалуйста, и приведите мою лошадь.
   Фиолетовый оттенок исчез с лица Трайона, и хотя в его манерах еще ощущалась определенная напряженность, он не сердился. Он обладал чувством справедливости и - что было важнее в данном случае - чувством юмора, и оба этих чувства подверглись нешуточному испытанию при только что проведенной демонстрации военной готовности.
   Джейми кивнул.
   - Полагаю, ваши шпионы также доложили вам, что у них нет главаря?
   - Напротив, мистер Фрейзер. Я полагаю, что Хасбанд Хермон уже некоторое время является одним из главных вдохновителей этого движения. Джеймс Хантер также часто упоминается в бесконечных жалобах, полученных мною в Нью-Берне. И еще Гамильтон, Джиллеспи ...
   Джейми сделал нетерпеливый жест рукой, отгоняя облачко комаров от своего лица.
   - В других условиях, сэр, я бы подискутировал с вами на тему "Имеет ли перо большую силу, чем меч", но не на поле сражения, а мы на нем и находимся. Смелость пера не делает человека способным вести за собой войска, а Хасбанд к тому же - квакер.
   - Я слышал это, - согласился Трайон. Он указал в сторону реки, с вызовом приподняв бровь. - И все же он здесь.
   - Он здесь, - в свою очередь согласился Джейми и сделал паузу, оценивая настроение губернатора, прежде чем продолжить. Тот был напряжен и подтянут, глаза его блестели. Однако сражение еще не было неизбежным, и он держал свое настроение в узде. Он все еще мог слышать.
   - Я принимал этого человека у своего очага, сэр, - сказал Джейми осторожно. - Я ел у его очага. Он никогда не делал тайны из своих воззрений. И если он сегодня приехал сюда, я уверен, он сделал это после больших колебаний, - Джейми чуть заметно потянул воздух, он вступил сейчас на скользкую почву.
   - Я послал человека через реку, сэр, чтобы найти Хасбанда и попросить его встретиться со мной. Может случится так, что я смогу убедить его использовать его немалое влияние на этих людей, этих граждан, - он коротко махнул в сторону реки, - чтобы они оставили пагубный курс, который может привести только к трагедии, - он прямо встретил взгляд Трайона. - Могу я просить вас, сэр, могу ли я умолять вас - если Хасбанд приедет, поговорить с ним лично?
   Трайон стоял неподвижно, забыв о пыльной треуголке, которую он рассеянно вертел в руках. Эхо недавней сумятицы затихло, и только маленькая птичка пела в ветвях вяза.
   - Они граждане этой колонии, - произнес он, наконец, кивнув в сторону реки. - Я должен сожалеть, что им будет причинен вред. Их обиды имеют основания, я признал это публично и предпринял шаги к восстановлению справедливости, - он взглянул на Джейми, как если бы хотел убедиться, что его утверждение принято. Джейми застыл в молчаливом ожидании.
   Трайон вздохнул и хлопнул треуголкой по колену.
   - Но я губернатор колонии. Я не могу видеть, как нарушается мир, законы презираются, а бунт и кровопролитие остаются безнаказанными! - он холодно взглянул на меня. - Я не стану встречаться с ним.
   Он вернул свое внимание Джейми.
   - Я не думаю, что он приедет, сэр. Они определили свой курс, - он кивнул в сторону деревьев, обрамляющих берега реки Аламанс, - и я свой тоже. Хотя ... - он колебался несколько мгновений, но потом решительно покачал головой.
   - Нет. Если он действительно приедет, попытайтесь всеми средствами убедить его, и если он согласится распустить своих людей по домам с миром, тогда приводите его ко мне, и мы обговорим условия. Но я не могу строить планы, исходя из этого.
   Мистер Викерс поймал мерина губернатора. Юноша стоял невдалеке, держа под уздцы двух коней, и я видела, как он слегка кивнул, словно подтверждая слова Трайона. Его лицо было прикрыто шляпой, но огонь в глазах и вспыхнувшее лицо говорили, что он стремится в битву.
   Трайон не стремился, но он был готов. Джейми тоже не рвался в бой, но он тоже был готов. Он держал пристальный взгляд губернатора некоторое время, потом кивнул, принимая неизбежное.
   - Как скоро? - спросил он спокойно.
   Трайон взглянул вверх на солнце, которое показывало почти середину утра. Роджер ушел два часа назад; сколько времени ему потребуется, чтобы найти Хасбанда Хермона и вернуться назад?
   - Отряды готовы к сражению, - сказал Трайон. Он поглядел на рощу, и уголок его рта немного дернулся, потом он обратил потемневший пристальный взгляд на Джейми. - Скоро. Будьте готовы, мистер Фрейзер.
   Он отвернулся, нахлобучил шляпу на голову и вскочил в седло. Он уехал, не оглянувшись, в сопровождении своих адъютантов.
   Джейми с непроницаемым выражением наблюдал за его отъездом.
   Я подошла к нему и коснулась его руки. Я ничего не говорила, только надеялась, что Роджер успеет.
  
  62
  ПРАЗДНОШАТАЮЩИЕСЯ И ДРУГИЕ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ЛИЧНОСТИ
  
   "Пункт #12 - Ни офицер, ни солдат не должны покидать пределов лагеря без разрешения.
   Пункт #63 - Командующие офицеры должны допрашивать всех праздношатающихся и других подозрительных личностей, и если они не смогут сообщить правдивые сведения о себе, арестовать их и доставить в штаб-квартиру корпуса."
  "Лагерное уложение и инструкции". Приказы Его Губернаторского Превосходительства Трайона. Провинция Северная Каролина.
  
   Роджер прикоснулся к карману бриджей, куда убрал оловянный значок милиционера. Кружок полдюйма в диаметре с грубо выбитыми буквами "ОФ" - отряд Фрейзера - нашивался на шляпу или пальто и наряду с кокардой на одежде являлся единственным признаком военной формы губернаторской пехоты и единственным отличием милиционеров от регуляторов.
   - И как же я узнаю в кого стрелять? - спросил он с иронией, когда Джейми вручил ему значок за два дня до этого. - Прежде чем я смогу приблизиться достаточно, чтобы различить значок, этот негодяй подстрелит меня первым.
   Джейми взглянул на него с равной иронией, однако воздержался от замечания относительно меткой стрельбы Роджера и его способности управиться с мушкетом.
   - Ну, - сказал он, - ждать не нужно. Если кто-то с ружьем будет бежать тебе навстречу, стреляй сразу же и надейся на лучшее.
   Несколько мужчин, сидевших вокруг костра, загоготали, но Джейми проигнорировал их. Он взял палку и вытащил из огня три печеных ямса, которые теперь лежали рядком, черные и дымящиеся паром в холодном воздухе. Он легонько пнул один клубень, и тот снова скатился в костер.
   - Это мы, - пояснил он и пнул следующий ямс. - Это отряд полковника Лича, а это, - он подтолкнул ногой третий клубень, который подкатился к другим, - полковника Эша. Понял? - он приподнял бровь, глядя на Роджера. - Каждый отряд движется по своему маршруту, и вряд ли мы с ними столкнемся, по крайней мере, с самого начала. Так что любой направляющийся в нашу сторону будет, скорее всего, врагом.
   Потом уголки его широкого рта немного приподнялись, и он махнул рукой в сторону мужчин, занятых ужином.
   - Ты знаешь этих людей достаточно хорошо, не так ли? Значит, не стреляй ни в кого из них, и все будет прекрасно.
   Роджер грустно улыбнулся, пробираясь вниз по склону, покрытому низенькими растениями с желтыми цветами. Это был мудрый совет; вероятность того, что подстрелят его самого, волновала его меньше, чем страх случайно ранить кого-нибудь из своих, и еще он немного опасался, что может отстрелить себе несколько пальцев.
   Про себя он решил, что ни при каких обстоятельствах ни в кого стрелять не будет. Он знал множество жизненных историй регуляторов - Абеля МакЛеннана, Хасбанда Хермона. Несмотря на преувеличения, памфлеты Хасбанда верно обличали злоупотребление и коррупцию. Как Роджер мог убить или искалечить человека за то, что тот протестовал против несправедливости настолько явной, что она была видна любому здравому уму?
   Ученый-историк, он достаточно хорошо разбирался в существующей ситуации, чтобы понять, насколько глубоки были проблемы, и как трудно их решить. Он сочувствовал положению Трайона - до некоторой степени - но его симпатия не простиралась так далеко, чтобы бороться за сохранение королевской власти, тем более способствовать упрочнению карьеры и личного благосостояния Уильяма Трайона.
   Он приостановился, услышав голоса, и встал за ствол тополя.
   Мгновение спустя в его поле зрения появились трое беседующих мужчин. Все трое несли ружья и ящички с патронами, но производили впечатление троих друзей, отправившихся охотиться на кроликов, а не на солдат накануне сражения.
   Скорее всего, они были фуражирами. У одного на поясе болталась связка мохнатых тушек, другой нес мешок, запятнанный свежей кровью. Пока Роджер из своего укрытия наблюдал за ними, один мужчина предупреждающе поднял руку, другие тут же застыли, как легавые, уставившись на рощу в шестидесяти ярдах от них.
   Даже понимая, что там что-то есть, Роджер только через минуту обнаружил небольшого оленя, который неподвижно стоял в подлеске; пятна света от молодой весенней листвы служили ему превосходной маскировкой.
   Первый мужчина потихоньку снял ружье с плеча и потянулся за шомполом и патроном, но второй остановил его, положив руку на его плечо.
   - Подожди, Абрам, - сказал он тихо, но четко. - Не стоить стрелять так близко от реки. Ты же слышал, что говорил полковник - регуляторы находятся как раз напротив нас, на другом берегу, - он кивнул на заросли ольхи и ивы, отмечающие берег невидимого потока, не далее чем в ста ярдах от них. - Ты не должен их провоцировать, не сейчас.
   Абрам неохотно кивнул и положил ружье на плечо.
   - Да, я понимаю. Как ты думаешь, это произойдет сегодня?
   Роджер оглянулся на рощу молодых деревьев, но олень растаял, как дым.
   - Не знаю, - третий мужчина вытащил платок и вытер вспотевшее лицо. - Трайон зарядил орудия с утра и не позволит поймать себя врасплох. Он должен был дождаться Уоделла, но, вероятно, решил обойтись без него.
   Абрам презрительно хмыкнул.
   - Побить эту толпу? Ты видел их? Наихудшие солдаты, которых я когда-либо видел.
   Человек с платком скептически улыбнулся.
   - Может быть и так, Эйби. Но ты ведь видел наших милиционеров из захолустья, да? Это что касается толпы. Что касается регуляторов, то их великое множество, толпа это или нет. Два к одному, по словам капитана Нила.
   Абрам что-то неохотно проворчал, бросая взгляд на реку.
   - Толпа, - повторил он более уверенно и отвернулся. - Ладно, идем, посмотрим на склоне.
   Фуражиры находились на том же берегу, что и Роджер; они не носили кокард, но он видел значки на груди и шляпах, вспыхивающих серебром на солнце. Однако он оставался в тени, пока мужчины не исчезли. Он был уверен, что Джейми послал его по собственному усмотрению, и лучше всего, если ему не придется объясняться.
   Отношение милиционеров к регуляторам было, большей частью, презрительным. В худшем - среди командного состава - кровожадным.
   "Уничтожить их раз и навсегда", - заявил Касвелл за чашкой кофе вчера вечером. У владельца плантации в восточной части колонии не было никакого сочувствия к жалобам регуляторов.
   Роджер снова похлопал по карману. Нет, лучше оставить жетон в кармане. Он успеет предъявить значок, если его остановят; он не думает, что в него будут стрелять без предупреждения. Однако, пробираясь по речному лугу, он чувствовал себя незащищенным и вздохнул с невольным облегчением, когда свисающие ивовые ветви окутали его прохладной тенью.
   Он, с одобрения Джейми, не взял с собой мушкет и не имел ничего из вооружения, кроме ножа на ремне, который носили все мужчины в колонии. Другим оружием был большой белый платок, теперь лежащий в кармане его пальто.
   - Если тебе будут угрожать, маши платком и кричи: "Перемирие", - проинструктировал его Джейми. - Потом скажи, чтобы позвали меня, и ничего не говори, пока я не приду. Если тебя не задержат, приведи Хасбанда ко мне под защитой этого платка.
   Представив себя, ведущим Хасбанда Хермона с белым платком на палке, словно гид во главе группы туристов в аэропорту, он чуть не рассмеялся. Джейми, однако, не смеялся и даже не улыбался, и потому Роджер с серьезным видом взял платок и аккуратно убрал его в карман. Он выглянул из-за завесы листьев; река шуршала по камням и мерцалв в свете нарождающегося дня. В поле зрения никого не было, а шум воды маскировал любой звук с другого берега. И хотя милиционеры вряд ли бы стали стрелять ему в спину, он не был уверен, что регуляторы не станут стрелять ему в лицо, увидев его пересекающим реку со стороны правительственных войск.
   Но он не мог прятаться в деревьях весь день. Он вышел на берег и пошел вниз по течению к месту, указанному фуражирами, внимательно наблюдая за любыми признаками жизни. Здесь брод был лучше; вода мельче и дно каменистей. И все же если регуляторы были поблизости, они вели себя дьявольски тихо.
   Более мирную картину трудно было представить, но сердце его внезапно сильно застучало. Он испытал странное чувство, будто рядом с ним кто-то находится. Он огляделся вокруг, но ничего не двигалось, кроме текущей воды и покачивающихся ветвей ивы.
   - Это ты, па? - произнес он тихо и сразу же почувствовал себя глупо. Но все равно ощущение чьего-то присутствия оставалось, сильное, но мягкое.
   Мысленно пожав плечами, он нагнулся и снял обувь и чулки. "Это из-за схожей ситуации, - подумал он. - Хотя нет никакого сравнения между тем, чтобы перебраться через речку в поисках вдохновителя регуляторов, и пересечением на самолете Ла-Манша, направляясь на ночную бомбардировку в Германию. Но миссия остается миссией, тем не менее", - закончил он.
   Он еще раз огляделся, но увидел лишь головастиков, мельтешащих на отмели. С немного кривоватой улыбкой он вступил в поток, распугав их.
   - Ну что ж в атаку, - сказал он утке, но птица проигнорировала его, занятая поиском корма среди темно-зеленых листьев кресса.
   Никакого окрика не последовало из-за деревьев с обеих сторон, и вообще никаких звуков, кроме веселого щебета гнездящихся птиц. И только когда он сел на камень, намереваясь высушить ноги, прежде чем надеть чулки и башмаки, он услышал признаки того, что на берегу все же были люди.
   - Так ты хочешь, дорогой?
   Раздался голос сзади него, и он замер, ощущая гром крови в ушах. Это был женский голос. Прежде чем он смог пошевелиться, он услышал более глубокий смех, который заставил его расслабиться. Инстинкт подсказал ему, что эти голоса не несли в себе угрозы.
   - Не знаю, милочка. Сколько это будет мне стоить?
   - О, только послушайте его! Нет ни пенни, не так ли?
   - Не беспокойтесь, дорогие леди, при необходимости мы наберем сколько нужно.
   - О, вот как? Хорошо, сэр, но вы понимаете, что в нашем приходе сначала берут денег, потом поют!
   Слушая эту мирную болтовню, Роджер понял, что голоса принадлежат трем мужчинам и двум женщинам, и что независимо от финансовых вопросов они найдут общий язык.
   Взяв в руки башмаки, он потихоньку удалился, оставив невидимых часовых - если это были они - их желаниям и подсчетам. Очевидно, армия регуляторов была менее дисциплинирована, чем правительственные войска.
   "Менее дисциплинирована - это слишком мягко сказано", - подумал он некоторое время спустя. Он шел вдоль берега почти четверть мили и не увидел, и не услышал никого, кроме этих двух шлюх и их клиентов. Чувствуя себя как во сне, он проходил через небольшие сосновые рощи и маленькие лужайки в компании птиц и ярких оранжевых и желтых бабочек.
   - Кто, черт побери, так ведет войну? - бормотал он, пробираясь через кусты ежевики. Ситуация походила на описанную в одном из научно-фантастических рассказов, в котором все, кроме героя, внезапно исчезли с лица земли. Он уже начал беспокоиться, что не сможет найти проклятого квакера - или даже армию регуляторов - прежде чем начнется сражение.
   Потом он обошел извилину реки и увидел, нечто близкое к военному лагерю - группу женщин, стирающих одежду в потоке между валунов.
   Он нырнул назад в кусты, прежде чем его заметили, и, ободренный, пошел прочь от берега. Если здесь были женщины, значит, мужчины находились неподалеку.
   Так и было. Через несколько ярдов он услышал лагерные звуки: смех, звяканье ложек и котелков, удары топора по бревну. Завернув за куст боярышника, он чуть не столкнулся с группой молодых людей, которые с криками неслись за парнем, размахивающим хвостом енота над своей головой.
   Они промчались мимо Роджера, не удостоив его второго взгляда, и он двинулся дальше, уже менее осторожно. Его не окликнули; часовых не было. Новое лицо никого не удивило и не насторожило. Несколько мужчин взглянули на него и вернулись к своему разговору, не увидев ничего странного в его внешности.
   - Я ищу Хасбанда Хермона, - обратился он к мужчине, жарящему на костре белку. Мужчина посмотрел на него с непонимающим видом.
   - Квакера, - уточнил Роджер.
   - А, его, - произнес человек с прояснившимся лицом. - Он, кажется, где-то там, - он указал направление палкой с обугленной белкой на конце.
   "Где-то там" находилось довольно далеко. Роджер прошел через три разбросанных лагеря, прежде чем достиг места, которое с натяжкой можно было посчитать центром армии. Правда, атмосфера здесь казалась более серьезной, и было меньше беззаботных шалостей, которые он видел возле реки. И все же назвать его главной штаб-квартирой было нельзя.
   Он начал испытывать небольшую надежду, что насилия можно будет избежать, даже если армии встанут лицом друг к другу. Когда он проходил через линии милиционеров, он ощущал атмосферу взволнованной готовности, но никакой ненависти и жажды крови.
   Здесь атмосфера была другая, но даже менее склонная к военным действиям. Пока он пробирался далее, спрашивая дорогу возле костров, он начал ощущать в воздухе нечто иное - чувство какой-то нужды, почти отчаяния. Грубоватые развлечения, которые он видел на окраинах войска регуляторов, исчезли; мужчины, сбившись небольшими группами и склонив головы, вели негромкие разговоры или сидели с мрачным видом, заряжая мушкеты и затачивая ножи.
   По мере его продвижения имя Хасбанда Хермона узнавалось уже всеми, а указующие персты становились все увереннее. Имя казалось каким-то магнитом, которое тянуло его все дальше и дальше к центру взволнованной и вооруженной группы мужчин. Шум усиливался, голоса стучали у него в ушах, как молотки по наковальне.
   Он, наконец, обнаружил Хасбанда, который стоял на камне, как большой серый волк, обложенный толпой в тридцать или сорок сердито кричащих мужчин. Ясно, что они требовали какого-то ответа, но не были способны замолчать, чтобы услышать его.
   Хасбанд в одной рубашке и с красным лицом кричал что-то близстоящим мужчинам, но за всеобщим гвалтом Роджер ничего не слышал. Он протолкался через внешнее кольцо толпы, но застрял, не дойдя до центра. По крайней мере, здесь он мог различить некоторые слова.
   - Мы должны! Ты знаешь это, Хермон, у нас нет выбора! - кричал долговязый мужчина в потрепанной шапке.
   - Выбор есть всегда! - проревел Хасбанд в ответ. - Настало время выбирать, и Бог даст, мы поступим мудро!
   - Да, с пушками, нацеленными на нас?
   - Нет, нет, вперед, мы должны двигаться вперед, или все потеряно!
   - Потеряно? Мы уже потеряли все! Мы должны ...
   - Губернатор не оставил нам выбора, мы должны ...
   - Мы должны ...
   - Мы должны!
   Все слова утонули в гневном реве. Видя, что ничего не выйдет из ожидания, Роджер отпихнул двух фермеров и схватил Хасбанда за рукав рубашки.
   - Мистер Хасбанд, я должен поговорить с вами! - прокричал он в ухо квакеру.
   Хасбанд взглянул на него остекленевшим взглядом и попытался вырвать руку, но потом остановился и мигнул, признав его. Квадратное лицо мужчины над отросшей бородой раскраснелось, серые растрепанные волосы торчали, как иглы дикобраза. Он покачал головой и закрыл глаза, потом снова открыл их, уставившись на Роджера, словно не мог поверить свои глазам.
   Сделав сердитый жест в толпу, он схватил Роджера за руку и, спрыгнув с камня, потащил его в ветхую покосившуюся лачугу в тени кленовой рощи. Роджер следовал за ним, оглядываясь на толпу с предупреждающим видом.
   Несмотря на это, несколько мужчин последовали за ними, размахивая руками и горячо протестуя, но Роджер захлопнул дверь перед их носом, задвинул щеколду и на всякий случай привалился к двери спиной. Внутри было более прохладно, хотя воздух был не свеж и пах пеплом и подгоревшей пищей.
   Некоторое время Хасбанд стоял, тяжело дыша, потом схватил ковш и стал жадно пить воду, зачерпывая ее из ведра возле очага. Сюртук и шляпа Хасбанда аккуратно висели на крюке, вбитом в стену. Никакой мебели Роджер не увидел, только на глиняном полу валялся какой-то мусор. Кому бы ни принадлежала эта хижина, они покинули ее срочно и унесли все свое невеликое имущество.
   Успокоившись, Хасбанд поправил рубашку и пригладил волосы.
   - Что вы здесь делаете, друг МакКензи? - спросил он с характерной мягкостью в голосе. - Вы, разумеется, прибыли не для того, чтобы присоединиться к регуляторам.
   - Да, не для этого, - уверил его Роджер и кинул осторожный взгляд в окно, опасаясь, что люди попытаются проникнуть через него, но, несмотря на то, что спор за дверью продолжался, атаковать хижину никто не собирался. - Я пришел просить вас последовать за мной через реку под белым флагом - для безопасности - чтобы поговорить с Джейми Фрейзером.
   Хасбанд тоже поглядел на окно.
   - Боюсь, что время для разговоров уже прошло, - сказал он, скривив губы. Роджер считал так же, но продолжал нажимать, стремясь выполнить свою миссию.
   - Не совсем, если учесть, что губернатор не заинтересован в избиении людей своей колонии, при условии, что толпа разойдется мирно ...
   - Такая перспектива кажется вам вероятной? - Хасбанд махнул рукой в сторону окна, глядя на него с саркастическим видом.
   - Нет, - был вынужден признаться Роджер. - Однако если бы вы пришли ... если бы они увидели, что еще есть возможность ...
   - Если бы возможность примирения и восстановления справедливости существовала, то переговоры должны были начаться гораздо раньше, - резко сказал Хасбанд. - Неужели губернатор думает, что придя с войском и пушками и направив ультиматум ...
   - Не справедливости, - честно сказал Роджер. - Я имел виду возможность спасения ваших жизней.
   Хасбанд стоял совершенно неподвижно. Вся краска сбежала с его лица, хотя он выглядел спокойно.
   - Значит, так стоит вопрос? - спросил он тихо, не спуская взгляда с Роджера. Тот глубоко вздохнул и кивнул.
   - Времени мало. Мистер Фрейзер просил передать вам, что если вы не придете на переговоры с ним, то против вас выстроены два отряда артиллерии и восемь отрядов хорошо вооруженных милиционеров. Все готово, и губернатор будет ждать, самое позднее, только до завтрашнего рассвета.
   Он знал, что выдает военную тайну, но Джейми Фрейзер сказал бы то же самое, будь он на месте Роджера.
   - Здесь почти две тысячи регуляторов, - произнес Хасбанд, словно про себя. - Две тысячи! Разве вы не думаете, что их вид поколеблет его? Что так много людей покинули свои очаги, чтобы выразить протест ...
   - Губернатор считает, что они мятежники и пришли воевать, - прервал его Роджер. Он поглядел на окно, где закрывающий его пергамент висел лохмотьями. - И увидев их, я должен признать, что у него есть основания для такого мнения.
   - Это не мятеж, - упрямо сказал Хасбанд. Он выпрямился и, вытащив из кармана черную шелковую ленту, начал завязывать волосы. - Но наши законные жалобы были проигнорированы! У нас нет иного выбора, как предстать перед мистером Трайоном всей силой, чтобы доказать ему справедливость наших требований.
   - Несколько минут назад вы говорили о выборе, - сухо произнес Роджер. - И если сейчас настало время выбирать, как вы сказали, то насколько я уяснил из того, что видел и слышал по пути сюда - большинство регуляторов выберут насилие.
   - Возможно, - неохотно признал Хасбанд. - И все же мы ... они ... не мстительная орда и не обезумевшая толпа ...
   Однако непроизвольный взгляд в сторону окна показал его опасения, что на берегу Аламанса собралась именно неуправляемая толпа.
   - У них есть лидер, который может вести переговоры от их лица? - вмешался Роджер, стремящийся скорее выполнить свою миссию и уйти. - Вы сам или, быть может, Хантер?
   Хасбанд долго молчал, вытирая рот ладонью, словно хотел избавиться от прогорклого вкуса, потом покачал головой.
   - У них нет реального лидера, - сказал он тихо. - Джим Хантер достаточно смел, но у него нет дара командовать людьми. Я просил его, но он ответил, что каждый должен действовать сам по себе.
   - У вас есть дар. Вы можете повести их за собой.
   Хасбанд выглядел шокированным, как если бы Роджер обвинил его в шулерстве.
   - Нет.
   - Вы привели их сюда ...
   - Они сами собрались здесь! Я никого не просил ...
   - Вы здесь. Они последовали за вами.
   Хасбанд вздрогнул и сжал губы. Видя, что его слова имеют некоторый эффект, Роджер нажал.
   - Вы говорили им прежде, и они слушали. Они пришли сюда за вами. Они обязательно вас услышат!
   Шум снаружи хижина возрастал; толпа становилась все нетерпеливее. Она еще не горела жаждой крови, но была уже близка к этому. А что бы они сделали, если бы узнали, кто он, и зачем сюда явился? Ладони Роджера взмокли; он опустил их вниз и прижал к полам сюртука. Почувствовав милицейский значок в кармане, пожалел, что не зарыл его до пересечения реки.
   Хасбанд посмотрел на него, потом потянулся и схватил его за обе руки.
   - Молитесь со мной, друг мой, - произнес он тихо.
   - Я ...
   - Не нужно ничего говорить, - сказал Хасбанд. - Я знаю, вы папист, но квакеры не молятся вслух. Если вы помолчите вместе со мной и попросите всем своим сердцем, чтобы мудрость осенила не только меня, но и всех здесь ...
   Роджер прикусил язык, чтобы удержаться и не поправить Хасбанда; его собственная религиозная принадлежность едва ли была важна в настоящий момент, а вот Хасбанда имела значение. Вместо этого он кивнул, сдерживая нетерпение, и сжал руки старшего мужчины в ответ, предлагая ту поддержку, которую мог.
   Хасбанд стоял тихо, его голова была опущена. В хлипкую дверь хижины постучали кулаком и позвали.
   - Хермон! С вами все в порядке?
   - Давай, Хермон! Сейчас не время уединяться. Колдуэлл вернулся от губернатора ...
   - Час, Хермон! Он дал нам не больше часа!
   Струйка пота пробежала у Роджера между лопаток, но он проигнорировал щекотку, не решаясь почесать спину.
   Он перевел взгляд от обветренных рук Хасбанда к его лицу и увидел, что мужчина смотрел ему прямо в глаза, но в его взгляде было отстраненное выражение, словно он прислушивался к чему-то отдаленному, не слыша криков, проникающих снаружи. Даже глаза Хасбанда были по-квакерски серыми, словно вода в дождевых лужах, подрагивающая после пронесшегося ливня.
   Они могли сломать дверь. Но удары становились все реже, и Роджер почувствовал, как замедляется сумасшедший бег его сердца, и возбуждение в крови утихает.
   Он прикрыл глаза, собравшись читать молитву, как просил Хасбанд. Он порылся в памяти, пытаясь найти подходящую, но в голову приходили только отдельные фрагменты из "Книги общих молитв"168.
   "Помоги нам, о Господи ..."
   "Услышь нас ..."
   "Помоги нам, о Господи, - прошептал голос его отца, другого отца - священника, где-то на окраине его сознания. - Помоги нам, о Боже, помнить, как часто люди ошибаются из-за недостатка мысли, а не из-за недостатка любви, и как хитры ловушки, подстерегающие нас".
   Каждое слово коротко вспыхивало в его голове, как горящий лист, поднятый ветром с костра, и превращалось в пепел, прежде чем он смог ухватить его. Он бросил свои попытки и просто стоял, сжимая руки Хасбанда в своих и слушая низкое хрипловатое дыхание мужчины.
   "Пожалуйста", - молча подумал он, хотя не представлял о чем просил. И это слово также исчезло, не оставив за собой ни следа.
   Ничего не происходило. Голоса еще звали снаружи, но они казались не более значащими, чем голоса птиц. Воздух в комнате был застоявшийся, но холодный, словно по углам гулял сквозняк, не касаясь их, стоящих в центре хижины. Роджер чувствовал свое ровное дыхание и замедляющиеся удары сердца.
   Он не помнил, когда открыл глаза, но теперь они были открыты. В мягких серых глазах стоящего напротив мужчины были голубые пятнышки и черные черточки. Его ресницы были густыми, и на краешке одного века краснела небольшая опухоль, подживающий ячмень. Маленькая выпуклость была гладкой и круглой, и ее цвета переливались всеми оттенками красного - от рубиновой точки в центре через малиновый до розового цвета к краям. Такая радуга могла украсить рассветное небо в день Создания.
   Лицо перед ним с глубокими складками, идущими от носа ко рту, было словно вырезано скульптором. Морщины лежали над тяжелыми седыми бровями, разлетающимися, как крылья птицы. Губы были толстыми и гладкими, темно-розовыми; белые зубы блестели и казались странно твердыми по сравнению с мягкой плотью, прикрывающей их.
   Роджер стоял, не двигаясь, удивляясь красоте того, что видел. Понимание того, что Хасбанд - коренастый мужчина среднего возраста с невыразительными чертами лица, не имело никакого значения. То, что он сейчас видел, было потрясающим сердце своеобразием, уникальной особенностью, удивительной и неповторимой.
   Ему внезапно пришло в голову, что с такими же чувствами он рассматривал своего маленького сына, поражаясь совершенству каждого крошечного пальчика на ножке, изгибу щеки и ушка, которые заставляли его сердце сжиматься, сиянию его новорожденной кожи, сквозь которую просвечивала невинность младенца. И здесь перед ним было такое же создание, не новорожденное и не невинное, но такое же изумительное.
   Он взглянул вниз и увидел собственные руки, все еще держащие руки Хасбанда. И испытал трепет, осознав красоту своих пальцев, выточенных костей запястий и суставов, восхитительное очарование тонкого красного шрама на большом пальце.
   Хасбанд глубоко вздохнул и отпустил его руки. Роджер на мгновение почувствовал себя лишенным чего-то, но потом мир комнаты обнял его, снова подарив удивление перед красотой и чувство глубокого спокойствия.
   - Я благодарю вас, друг Роджер, - сказал Хасбанд мягко. - Я не ожидал получить такой милости, но я ее принимаю всей душой.
   Роджер молча кивнул. Он наблюдал, как Хасбанд снял с крючка сюртук и надел его; его лицо выражало спокойную уверенность. Не колеблясь, квакер поднял щеколду двери и открыл ее.
   Люди снаружи отступили с удивлением на лицах, которое быстро сменилось нетерпением и раздражением. Хасбанд проигнорировал град вопросов и увещеваний и пошел прямо к лошади, которая была привязана к молодому деревцу за хижиной. Он отвязал ее, вспрыгнул в седло и только потом посмотрел на окружающих его регуляторов.
   - Идите домой! - сказал он громким голосом. - Мы должны уйти отсюда, все должны разойтись по домам!
   Это заявление было встречено ошеломленной тишиной, а потом криками замешательства и гнева.
   - Какой дом? - крикнул молодой человек с неряшливой рыжей бородой. - Возможно, у тебя есть дом, у меня нет!
   Хасбанд сидел в седле, оставшись непоколебимым.
   - Идите домой! - крикнул он снова. - Я призываю вас. Здесь остается только насилие!
   - Да, и мы сделаем это! - проревел тучный мужчина, вскидывая мушкет над головой под приветственные крики.
   Роджер, следующий за Хасбандом, был проигнорирован регуляторами. Он стоял невдалеке и наблюдал, как квакер медленно отъезжал, наклоняясь с седла, крича и жестикулируя мужчинам, которые бежали за ним. Один человек схватил Хасбанда за рукав, и тот остановил лошадь, наклонившись, чтобы выслушать страстную речь мужчины.
   Выслушав его, он выпрямился, покачал головой и нахлобучил на голову шляпу.
   - Я не могу остаться и позволить, чтобы из-за этого пролилась кровь. Если вы останетесь здесь, друзья мои, то произойдет убийство. Уезжайте! Вы еще можете уйти ... Я умоляю вас!
   Он больше не кричал, но шум вокруг него затих, и его голос разнесся далеко. Он поднял лицо, полное тревоги, и увидел Роджера, стоящего в тени кизила. Спокойствие покинуло его, но решительность все еще была в его глазах.
   - Я ухожу! - крикнул он. - Я прошу вас всех - идите домой!
   Он развернул лошадь с внезапной решимостью и пустил ее быстрым бегом. Несколько мужчин побежали за ним, но вскоре остановились и вернулись назад с озадаченным видом.
   Шум снова усилился, поскольку заговорили все, убеждая, настаивая и отрицая. Роджер развернулся и направился под прикрытие кленовой рощи. Сейчас, когда Хасбанл отбыл, казалось, мудрым уйти как можно скорее.
   Вдруг его схватили за плечи и развернули.
   - Кто, черт побери, ты такой? Что ты сказал Хермону, если он уехал?
   Грязный мужчина в рваном кожаном жилете стоял напротив, сжав кулаки. Он был очень сердит и готов выплеснуть свой гнев на ближайший объект.
   - Я сказал, что губернатор не хочет причинять вреда без необходимости, - произнес Роджер, как он надеялся, миролюбивым тоном.
   - Ты приехал от губернатора? - спросил мужчина с черной бородой, скептически рассматривая домотканую ткань одежды Роджера. - Ты пришел, чтобы предложить условия, отличные о тех, что привез Колдуэлл?
   - Нет, - Роджер, все еще находясь под действием разговора с Хасбандом, чувствовал себя защищенным от потока гнева и начинающейся истерии, который циркулировал возле хижины, но спокойствие быстро покинуло его. К мужчинам, допрашивающим его, подошли другие.
   - Нет, - повторил он громче. - Я пришел, известить Хасбанда ... известить вас всех. Губернатор хочет ...
   Его прервал хор возмущенных голосов, заявляющих, что желания губернатора в данный момент не имеют никакого значения. Он огляделся вокруг, но не увидел ни одного спокойного лица, не говоря уже о дружелюбном. Тогда он пожал плечами и отступил.
   - Ваше дело, - сказал он холодно. - Мистер Хасбанд дал вам лучший совет, и я подтверждаю его.
   Он повернулся, чтобы уйти, но пара рук опустилась на его плечи и вновь развернула лицом к толпе.
   - Не так быстро, приятель, - произнес мужчина в кожаном жилете. Он все еще был красен от гнева, но руки уже не сжимались в кулаки. - Ты разговаривал с Трайоном?
   - Нет, - ответил Роджер. - Меня послал ... - он заколебался, может ли он использовать имя Джейми Фрейзера? Нет, лучше нет; это скорее вызовет больше проблем, чем спасет его. - Я пришел просить Хасбанда Хермона пересечь реку и посмотреть самому, как обстоят дела. Вместо этого он решил принять мой взгляд на ситуацию. Вы сами видели, каков его ответ.
   - Это ты так говоришь! - крупный мужчина с рыжими бакенбардами драчливо задрал подбородок. - Почему кто-то должен принимать твой взгляд на ситуацию? - он спародировал шотландский выговор Роджера под смех своих приятелей.
   Спокойствие, приобретенное им в хижине, еще не полностью покинуло его; Роджер собрал остатки этого чувства и спокойно произнес:
   - Я не могу заставить вас, слушать меня, сэр. Но те, у кого есть уши, услышат, - он переводил взгляд с одного лица на другое, и люди неохотно замолкали, пока он не оказался в кольце внимательных глаз.
   - Войско губернатора подготовлено и хорошо вооружено, - его голос казался странным ему самому, спокойный, но приглушенный, словно говорил кто-то, находящийся на некотором расстоянии. - Я не встречался с губернатором, но я слышал о его намерениях: он не хочет напрасно проливать кровь, но твердо настроен применить силу, если понадобится, чтобы разогнать ваше собрание. Все же, если вы мирно разойдетесь по домам, он будет склонен к снисходительности.
   Тишина, следующая за его словами, была прервана харкающим звуком. Комок слизи с коричневыми полосками от табака шлепнулся в грязь возле его ног.
   - Это, - заметил плюнувший человек, - для снисходительности губернатора.
   - А это для тебя, болтун! - сказал один из его товарищей, замахнувшись на Роджера. Тот нырнул и, выставив вперед плечо, врезался в мужчину, который покачнулся и отступил назад. Но за ним стояли еще люди, и Роджер остановился, сжав кулаки, готовый защищаться до последнего.
   - Не бейте его, парни, - приказал мужчина в кожаном жилете. - По крайней мере, пока, - он стал осторожно обходить Роджера, держась подальше от его кулаков.
   - Встречался ты с Трайоном или нет, неважно, но ты уж точно видел его отряды, не так ли?
   - Да, - сердце Роджера колотилось с бешеной скоростью, и кровь ревела в висках, но он не боялся. Толпа была враждебной, но еще не жаждала крови.
   - Так сколько народа у Трайона? - человек пристально смотрел на него, поблескивая глазами. Лучше ответить честно; скорее всего, цифра уже была им известна; ничего не мешало регуляторам пересечь Аламанс и самим оценить ситуацию.
   - Немногим больше тысячи, - ответил Роджер, внимательно следя за лицом мужчины. На нем не было никакого удивления: он знал. - Но они обученные милиционеры, - добавил Роджер, со значением окидывая взглядом регуляторов, многие их которых, потеряв к нему интерес, обратили свое внимание на борьбу, затеянную поблизости. - У них есть пушки. Я не думаю, что у вас есть хотя бы одна, сэр.
   Лицо человека было закрыто, как кулак.
   - Думай, что хочешь, - сказал он коротко. - Но ты можешь передать Трайону, что у нас в два раза больше людей. А насчет обучены мы или нет ... - его рот искривился с иронией, - мы все вооружены, каждый человек имеет мушкет.
   Он откинул назад голову, прищурив глаза.
   - Час, не так ли? - спросил он более спокойно. - Меньше, я думаю.
   Он опустил голову, глядя Роджеру в глаза.
   - Идите назад через ручей, сэр. Скажите губернатору Трайону, что мы хотим высказаться и поступим, как захотим. Если он согласится выполнить наши требования, то хорошо. Если нет ... - он коснулся рукоятки пистолета на поясе и кивнул с мрачным лицом.
   Роджер оглядел притихших людей. Некоторые лица выражали неуверенность, но большинство были угрюмыми и дерзкими. Он без слов развернулся и ушел, слыша шепот преподобного в шелесте листьев, под которыми проходил.
   " Благословенны миротворцы, поскольку их можно назвать детьми Бога".
   Он надеялся, что его попытка была не напрасной.
  
  63
   КНИГА ХИРУРГА I
  
   "Пункт #28 - Хирурги обязаны вести Журнал и записывать в него сведения о каждом человеке, который обращается к ним за помощью, как-то: имя человека, его отряд, день, когда он поступил, и день, когда он был выписан".
  "Лагерное уложение и инструкции", У.Трайон
  
   Я почувствовала на щеке холодный ветерок и задрожала, хотя день был очень теплый. В голову мне пришла абсурдная мысль, что ее коснулось крыло ангела смерти, направляющегося по своим темным делам.
   - Глупости, - сказала я вслух. Эван Линдсей услышал меня; я видела, как он повернул голову в мою сторону, но тут же отвернулся, глядя, как и все, на восток.
   Люди, которые не верят в телепатию, никогда не ступали на поле битвы, никогда не служили в армии. Что-то невидимое носится от одного человека к другому, когда армия готова двинуться в сражение; сам воздух полон этого ощущения. Частично страх, частично возбуждение, это чувство щиплет кожу и сверлит в спинном хребте с настойчивостью внезапной страсти.
   Не было ни одного вестника, но он будет - я знала. Что-то где-то происходило.
   Все застыли в ожидании, как зачарованные. Я почувствовала сильное желание сломать эти чары и, сцепив пальцы в замок, резко выгнула их в стремлении двигаться, что-нибудь делать. Чайник кипел, вода была готова, покрытая чистым куском ткани. Медицинский сундучок стоял на пне; я подняла крышку и начала бесцельно перебирать его содержимое, хотя и знала, что в нем все в порядке.
   Я касалась поблескивающих бутылочек одну за другой, повторяя их названия, как успокоительную литанию.
   Атропин, белладонна, лауданум, болеутоляющее, лавандовое масло, масло можжевельника, мята болтоная, вика ... и объемная из коричневого стекла бутылка спирта. Всегда спирт. У меня был целый бочонок спирта в фургоне.
   Я уловила краем глаза движение. Это был Джейми; солнечные лучи, проникающие сквозь листву, вспыхивали в его волосах, когда он спокойно двигался среди деревьев, наклоняясь тут и там, чтобы произнести несколько слов кому-то на ухо, коснуться чьего-то плеча, словно волшебник, оживляющий статуи.
   Я стояла тихо, сжав руки под передником, не желая его отвлекать, но страстно желая привлечь его внимание. Он двигался легко, шутя и небрежно касаясь чьих-то рук, но я могла видеть в нем напряжение. Когда в последний раз он стоял с армией, ожидая приказа к бою?
   В Каллодене, я думаю, и волосы на моих руках невольно шевельнулись, бледные на весеннем солнце.
   Раздался топот конских копыт и шум пробирающихся сквозь кусты лошадей. Все развернулись в ожидании, держа мушкеты в руках. Потом раздались удивленные возгласы, когда первый наездник появился на поляне, наклонив яркую красно-рыжую голову, проезжая под кленом.
   - Иисус Христос, - громко произнес Джейми на всю поляну. - Что, черт побери, она здесь делает?
   Мужчины, узнавшие ее, рассмеялись, и напряженность сломалась, как треснутая льдина. Плечи Джейми немного расслабились, но его лицо было довольно мрачным, когда он пошел навстречу наезднице.
   К тому времени, когда Брианна остановила лошадь рядом с ним и слезла с седла, я была уже рядом.
   - Что ... - начала я, но Джейми уже был нос к носу со своей дочерью; схватив ее за руку и сузив глаза, он что-то быстро говорил низким голосом по-гэльски.
   - Мне очень жаль, мэм, но она приехала, - на поляну с виноватым видом выехал молодой негр. Это был Джошуа, конюх Джокасты. - Я не мог отговорить ее, и миссус Шерстон не могла. Мы действительно пытались.
   - Я вижу, - сказала я.
   Брианна сердито покраснела от того, что говорил ей Джейми, но она не собиралась сесть на лошадь и уехать. Она ответила ему тоже по-гэльски, отчего он отшатнулся назад, словно перед его носом пролетела оса. Она резко кивнула головой, словно удовлетворенная воздействием своих слов, и отвернулась. Тут она увидела меня, и широкая улыбка преобразила ее лицо.
   - Мама! - она обняла меня; от ее платья слабо пахло мылом, воском и скипидаром. Маленькая полоска кобальтовой краски была прочерчена на подбородке.
   - Привет, солнышко. Откуда ты приехала? - я поцеловала ее и отступила, чувствуя радость от ее появления, несмотря ни на что. Она была одета очень просто в коричневое платье из грубого домотканого полотна, которое она носила в Ридже. Ее длинные рыжие волосы были заплетены в косу, и широкая соломенная шляпа висела на спине на завязках.
   - Из Хиллсборо, - ответила она. - Кто-то из гостей Шерстонов вчера вечером сказал, что милиция располагается лагерем здесь, и я приехала. Я привезла немного еды, - она махнула на раздутые седельные сумки на лошади, - и некоторые травы из огорода Шерстонов. Я подумала, что они тебе пригодятся.
   - О? Да, прекрасно, - я с тревогой осознавала присутствие возмущенного Джейми позади меня, но не оглядывалась. - Ээ ... Не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я не рада тебя видеть, дорогая, но здесь скоро будет сражение и ...
   - Я знаю, - она еще сильнее покраснела и повысила голос. - Все в порядке. Я приехала не драться. Иначе я надела бы бриджи.
   Она бросила взгляд через мое плечо, и я услышала оттуда громкое фырканье, сопровождаемое ржанием братьев Линдсеев. Она опустила голову, чтобы скрыть усмешку, и я тоже невольно улыбнулась.
   - Я останусь с тобой, - сказала она, понижая голос и касаясь моей руки. - Если нужно будет ухаживать за ранеными ... после, я могу помочь.
   Я колебалась: если без сражения все-таки не обойдется, дополнительная пара рук будет весьма кстати. Брианна не была квалифицированной медсестрой, но она имела понятие о микробах и антисептиках, что было сейчас важнее знаний об анатомии и физиологии.
   Бри выпрямилась. Ее ищущий взгляд пробежался по мужчинам, расположившимся в тени кленов.
   - Где Роджер? - спросила она низким, но спокойным голосом.
   - Он в порядке, - заверила я ее, надеясь, что это было правдой. - Джейми послал его утром через реку с белым флагом, привести Хасбанда Хермона на переговоры с губернатором.
   - Он там? - ее голос невольно повысился, и она тут же понизила его. - У врага? Если их так можно называть.
   - Он вернется, - Джейми стоял сбоку от меня, глядя на дочь без большого удовольствия, но, очевидно, смирившись с ее присутствием. - Не беспокойся, милая. Никто не тронет его под белым флагом.
   Бри подняла голову, вглядываясь в направлении реки. Ее лицо внезапно застыло и побледнело от предчувствия.
   - Белый флаг поможет ему, если он все еще будет там, когда начнется стрельба?
   Ответ на этот вопрос - и она знала об этом - был: "Вероятно, нет". Джейми также знал, потому не стал отвечать. Он даже не стал успокаивать ее, заявляя, что, возможно, до стрельбы дело не дойдет. Душный с резкими запахами дымного пороха и человеческого пота, воздух был наполнен предчувствием.
   - Он вернется, - повторил Джейми более мягким тоном. Он коснулся ее лица, убирая выбившийся из косы локон. - Я обещаю, милая. С ним все будет хорошо.
   Тревожное выражение на ее лице немного ослабло, пока она внимательно смотрела на отца. Она, казалось, нашла какое-то заверение в его лице, потому что напряжение оставило ее, и она кивнула, молча принимая его обещание. Джейми наклонился и поцеловал ее в лоб, потом отошел, чтобы поговорить с Робом Бернсом.
   Бри смотрела ему вслед некоторое время, потом развязала ленты своей шляпы и села возле меня на камень. Руки ее немного дрожали; она глубоко вздохнула и зажала их между колен.
   - Чем я могу помочь тебе сейчас? - спросила она, кивнув в сторону раскрытого сундучка. - Нужно что-нибудь принести?
   Я покачала головой.
   - Нет, у меня есть все, что нужно. Делать нечего, только ждать, - я немного поморщилась. - Это самое трудное.
   Она буркнула что-то, неохотно соглашаясь, и с видимым усилием заставила себя расслабиться. Слегка нахмурив брови, она оглядела мои приготовления: огонь, кипящая вода, раскладной столик, большой ящик с инструментами, небольшую торбу с инструментами и препаратами первой необходимости.
   - Что находится здесь? - она ткнула носком ботинка холстяной мешок.
   - Спирт и перевязка, скальпель, щипцы, пила, жгуты. Раненых будут доставлять сюда или к другому хирургу, но если мне придется идти в поле, я возьму его и могу отправиться тотчас же.
   Я услышала, как она сглотнула, и взглянула на нее. Она была бледна, и веснушки резко выделялись на ее носу. Она кивнула и сильно потянула воздух, собираясь что-то сказать. Но вдруг ее лицо изменилось; серьезное выражение сменилось отвращением. Она фыркнула и наморщила нос, принюхиваясь, как муравьед.
   Я тоже почувствовал запах; вонь свежих фекалий донеслась от рощи позади нас.
   - Это довольно распространено перед сражением, - сказала я шепотом, пытаясь не рассмеяться от ее вида. - У них расстройство желудка, бедняги.
   Она откашлялась и ничего не сказала; ее взгляд бродил по поляне от одного человека к другому. Я знала, о чем она думала. Как это возможно? Как могут эти люди, такие живые сейчас, наклонившиеся, чтобы выслушать товарища, протянувшие руку за фляжкой, то хмурящиеся, то улыбающиеся, с горящими глазами и тугими мускулами, превратиться в неподвижные трупы?
   Это невозможно было понять. Это было трудно вообразить для того, кто не видел такого ужасного превращения.
   Но это можно было помнить. Я кашлянула и наклонилась к ней, пытаясь отвлечь нас обоих.
   - Что ты сказала отцу? - спросила я ее вполголоса. - Когда ты приехала, вы говорили по-гэльски.
   - А, это? - румянец немного уменьшил ее бледность. - Он ругал меня и спрашивал, что за игру я затеяла. Я хочу оставить ребенка сиротой, сказал он, рискуя моей жизнью наряду с Роджером, - она убрала прядь рыжих волос с лица и улыбнулась мне немного раздраженно. - Тогда я сказала ему, если это так опасно, выходит, что он рискует оставить сиротой меня, удерживая тебя здесь, а?
   Я рассмеялась, хотя и немного нервно.
   - Здесь не опасно для тебя, не так ли? - спросила она. - Здесь в лагере?
   Я покачала головой.
   - Нет. Если сражение подойдет достаточно близко, мы передвинемся. Но я не думаю ...
   Я была прервана быстрым топотом копыт и вскочила на ноги вместе со всем лагерем, когда появился адъютант Трайона, юноша с детским лицом, бледным от возбуждения.
   - Будьте готовы, - крикнул он, свисая с седла с задыхающимся видом.
   - А что мы делаем с утра, как вы думаете? - с нетерпеливым раздражением спросил Джейми. - Что, ради Бога, произошло, молодой человек?
   Очень немногое, очевидно, но достаточно важное. От регуляторов приехал священник, чтобы вести переговоры с губернатором.
   - Священник? - прервал его Джейми. - Квакер, вы имеете в виду?
   - Не думаю, сэр, - ответил адъютант, недовольный тем, что его прервали. - У квакеров нет священников, все это знают. Нет, это был священник по имени Колдуэлл, преподобный Дэвид Колдуэлл.
   Несмотря на священнический чин посла, Трайон не внял его воззванию. Он не может и не будет вести переговоры с толпой, и это его окончательное слово. Пусть регуляторы разойдутся по домам, и он рассмотрит любую жалобу, представленную ему должным образом. Но разойтись они должны в течение часа.
   - Можешь-будешь в ящике пустом?169 - пробормотала я себе под нос, почти расстроенная задержкой.
   - А с лисой с большим хвостом?170 - Джейми снял шляпу, и солнце ярко засияло на его рыжих волосах.
   Бри хихикнула, скорее от шока, чем от веселья.
   - Но не может и не будет он с толпой, - пробормотала она в ответ. - Он не может и не будет ... со стрельбой.
   - Но он может, - сказала я sotto voce171. - И я боюсь, он будет.
   В сотый раз за утро я взглянула на заросли ивы, в направлении которых с поручением отправился Роджер.
   - Час, - повторил Джейми и тоже взглянул в направление реки. - И как много времени от него осталось?
   - Возможно, полчаса, - адъютант, показавшийся мне почти мальчиком, сглотнул и надел шляпу. - Я должен ехать, сэр. Слушайте пушку, сэр, и удачи вам!
   - И вам, сэр, - Джейми коснулся рукава адъютанта прощальным жестом, потом хлопнул коня по крупу своей шляпой, отправляя его в галоп.
   Жест словно послужил сигналом - весь лагерь внезапно оживился. Ружья уже заряженные проверялись и перепроверялись, пряжки расстегивались и застегивались снова, значки полировались, пыль выбивалась из шляп, и на них крепились кокарды, чулки подтягивались и подвязывались, фляжки встряхивались, чтобы убедиться, что их содержимое не испарилось за последние четверть часа.
   Всеобщее оживление было заразительно. Я обнаружила, что мои пальцы снова и снова пробегают по бутылкам в медицинском сундучке, и названия снова и снова звучат в моей голове, словно бусинки четок, перебираемых в лихорадочной молитве. Розмарин, атропин, лаванда, масло гвоздики ...
   Бри отличалась своей неподвижностью среди всей этой суматохи. Она сидела на камне без движения, и только ветерок шевелил ее юбку. Ее глаза были направлены на отдаленные деревья. Я услышала, что она что-то бормотала себе под нос.
   - Что ты сказала?
   - Этого нет в книгах, - она не отводила взгляда от деревьев, сжимая руки, сложенные на коленях, так сильно, словно могла силой воли заставить Роджера появиться среди ив. Она подняла подбородок, указав на поляну, деревья, мужчин.
   - Этого, - повторила она, - нет в книгах по истории. Я читала о Бостонской резне в исторических книгах там, в будущем, и здесь в газетах, Но я никогда не читала там о губернаторе Трайоне, Северной Каролине или реке Аламанс. Так что ничего не произойдет, - она говорила с отчаянной надеждой. - Если бы здесь произошло большое сражение, то об этом обязательно бы написали. Но никто не написал, значит, ничего не произойдет. Ничего!
   - Я надеюсь, что ты права, - сказала я, почувствовав ручеек холода на спине. Возможно, она была права. По крайней мере, это не будет большим сражением. До начала революции оставалось всего четыре года, и даже небольшие перестрелки, возникшие перед восстанием, были хорошо известны.
   Бостонская резня произошла не более года назад - уличная драка между толпой и взводом взвинченных солдат. Несколько оскорбительных выкриков, несколько брошенных камней, несанкционированный выстрел, панический залп, и пять мертвых человек. Об этом происшествии писали в очень тенденциозном изложении в одной из бостонских газет. Я читала ее у Джокасты, которая получила газету от одного из своих друзей.
   А двести лет спустя этот краткий инцидент был увековечен в детских учебниках, как свидетельство возрастающего недовольства колонистов. Я оглядела мужчин, готовых к битве. Разумеется, если произойдет большое сражение, в котором королевский губернатор усмирит недовольство налогоплательщиков, это стоило бы отметить в истории революции.
   Однако это была теория. И я слишком хорошо понимала, что ни военное искусство, ни история не могут предвидеть, что произойдет.
   Джейми стоял рядом с Гидеоном, которого он привязал к дереву. На битву он отправится пешком вместе со своими людьми. Нагнув голову, поглощенный тем, что делал, он вытащил пистолеты из седельной сумки и убрал запасные патроны в мешочек на его поясе.
   Я внезапно почувствовала сильнейшую потребность дотронуться до него, сказать ему что-нибудь. Я попыталась успокоить себя тем, что сказала Бри: ничего не произойдет, вероятно, даже ни разу не выстрелят. Однако здесь на берегу Аламанса находилось три тысячи вооруженных мужчин, и готовность к кровопролитию реяла над ними.
   Я оставила Брианну и быстрым шагом пошла к нему.
   - Джейми, - сказала я и коснулась его руки.
   Это походило на прикосновение к проводу высокого напряжения; под изоляционным покрытием его плоти гудела энергия, готовая прорваться во вспышке ослепительного света. Говорят, что человек не сможет отпустить такой провод; жертва электрического удара просто замирает, не способная отодвинуться и спасти себя, в то время как электрический ток выжигает его мозг и сердце.
   Он положил свою руку на мою и посмотрел вниз на меня.
   - Nighean donn, - сказал он и слабо улыбнулся. - Ты пришла пожелать мне удачи?
   Я с трудом улыбнулась ему в ответ; его электрический ток с шипением пронзил мое тело, замораживая мышцы горящего лица.
   - Я не могу отпустить тебя, не сказав ... ничего. Может быть, "удачи" подойдет, - я колебалась некоторое время; множество слов теснились в моем горле, и высказать их мне не хватило бы времени. В конец концов, я сказала только важное. - Джейми, я люблю тебя. Будь осторожен.
   По его словам, он не помнил Каллодена. Мне внезапно пришел в голову вопрос, простиралась ли его потеря памяти до тех нескольких часов перед сражением, когда он и я сказали друг другу: "Прощай"? Я посмотрела в его глаза и поняла, что нет.
   - "Удачи" подойдет, - сказал он, и его рука крепче сжала мою, словно тоже прикипела к току, циркулирующему в наших телах. - Но "я люблю тебя" намного лучше.
   Он поднял руку и коснулся моих волос, моего лица, глядя мне в глаза, как если бы пытаясь запечатлеть мой образ, на случай, если это была наша последняя встреча.
   - Может быть, настанет день, когда мы снова расстанемся, - наконец, мягко произнес он, и его пальцы коснулись моих губ легко, словно падающий лист. Он слабо улыбнулся. - Но не сегодня.
   Из-за деревьев донеслись звуки горна, далекие, но отчетливые, как стук дятла. Я повернулась. Брианна сидела на камне, неподвижная, как статуя, и смотрела на лес.
  
  64
   СИГНАЛ К ДЕЙСТВИЮ
  
   "Примечание: во время марша выстрел трех пушек будет служить сигналом для образования военного построения, а выстрел пяти - сигналом к боевым действиям".
   "Порядок сражения". У. Трайон
  
   Роджер медленно шел от лагеря регуляторов, заставляя себя не бежать и не оглядываться назад. Некоторые регуляторы бросали ему вслед оскорбления и даже угрозы, но к тому времени, когда он вошел под сень деревьев, они потеряли к нему всякий интерес, погрузившись в свои споры. Было уже за полдень, и для мая было довольно жарко, но ему казалось, что его пропитанная потом рубашка больше напоминала об июльском дне.
   Он остановился, как только его не стало видно из лагеря повстанцев. Он быстро дышал и чувствовал головокружение от адреналина. В окружении враждебных лиц он не ощущал ничего ... совсем ничего, но когда он оказался в безопасности, то почувствовал, что ноги его трясутся, а кулаки болят: так сильно он их сжимал. Он разжал их и распрямил задеревеневшие пальцы, пытаясь дышать медленнее.
   Возможно, это было похоже на полет над ночным Ла-Маншем под дулами зенитных орудий больше, чем он думал.
   Он, однако, вернулся и сейчас отправится домой к жене и сыну. Эта мысль причинила ему острую боль - глубокое, пробирающее до костей облегчение и еще более глубокое сожаление о своем отце, который не был так удачлив.
   Небольшой ветерок витал вокруг него, обдавая влажные волосы долгожданной прохладой. И рубашка, и сюртук пропитались потом, и ему внезапно показалось, что сырая одежда душит его. Он скинул сюртук, дрожащими пальцами развязал шейный платок и сдернул его, а потом стоял, закрыв глаза со свисающим из руки кусочком ткани, вдыхая воздух коротким глотками, пока не прошло чувство тошноты.
   Он вызвал в памяти видение Брианны, когда она стояла в дверном проеме с Джемми на руках. Он видел ее ресницы, мокрые от слез, круглые серьезные глаза ребенка и ощутил сильный отголосок того чувства, которое он испытал в хижине Хасбанда - видение красоты, обещание радости, которое успокоило его ум и облегчило душу. Он вернется к ним; это единственное, что имеет значение.
   Открыв глаза, он поднял сюртук и отправился дальше, чувствуя себя отдохнувшим телом, если не умом.
   Он не привел Хасбанда к Джейми, но он достиг того же, что мог достигнуть сам Джейми. Существовала возможность, что толпа - это была никакая ни армия, независимо от того, что думал Трайон - теперь лишенная даже слабого подобия руководства со стороны Хасбанда, разойдется по домам. Он надеялся на это.
   Или нет. Может появиться другой человек, который возьмет на себя роль лидера. Он внезапно вспомнил фразу из криков возле хижины.
   "Вы прибыли, чтобы предложить другие сроки, чем привез Колдуэлл?" - спросил его чернобородый мужчина. И ранее другие слова, которые он слышал из хижины: " ... времени нет совсем!", "Колдуэлл вернулся от губернатора ...", и тоном отчаяния - "Час, Хермон! Он дал нам только час!"
   - Дерьмо, - громко произнес он. Дэвид Колдуэлл, пресвитерианский священник, который обвенчал его и Бри. Это, должно быть, он. Очевидно, мужчина отправился к губернатору с петицией от лица регуляторов, и ему было отказано.
   "Только час". Час, чтобы разойтись мирно? Или час, чтобы ответить на некий ультиматум?
   Он взглянул на небо; солнце стояло высоко; полдень только миновал. Он натянул сюртук, ощутив в его кармане ненадетую кокарду вместе с неиспользованным белым флагом. Независимо от того, что означало установление этого часа, было ясно - пора уходить.
   День был яркий и жаркий, запах травы и листьев был острым от наполняющего их сока. Однако сейчас с мыслями о регуляторах, которые, словно шершни, гудели в его голове, он был не восприимчив к красотам природы. Но все равно глубоко внутри него жило чувство умиротворения, слабое эхо того, что он чувствовал в хижине.
   Это странное чувство благоговения оставалось с ним, скрытое, но доступное, как гладкий камень в его кармане. Он думал об этом, пока пробирался к реке, не обращая внимания на цепкие заросли ежевики на своем пути.
   "Как удивительно, - думал он. - В сущности ничего особенного не произошло, все случившееся было весьма обычно, ничего сверхъестественного". И все же он никогда не сможет этого забыть. "Интересно, сможет он объяснить это Брианне?"
   Свисающая ветвь коснулась его лица; он взялся за нее и, отодвигая, почувствовал слабое удивление от гладкости зеленых листьев и изящества зубчиков по их краю, острых как ножи, и легких как бумажки. И снова слабое эхо воспоминания о том, что он видел эту хватающую за сердце красоту. "Клэр видит это? - внезапно подумал он. - Видит ли она прикосновение красоты в телах под своими руками? Не потому ли она и является целительницей?"
   Хасбанд тоже видел красоту. И это утвердило его в своих квакерских принципах, вот потому он уехал с поля, не способный не совершить насилие, не одобрить его.
   А как с его собственными принципами? Он предположил, что они не изменились. Если он и раньше не собирался ни в кого стрелять, то теперь и подавно.
   Весенние ароматы все еще витали в воздухе, и маленькая синяя бабочка беззаботно порхала возле его колена. Все еще был прекрасный весенний день, но иллюзия спокойствия исчезла. Запахи пота, грязи и страха, висевшие в лагере регуляторов оставались в его ноздрях, смешиваясь с чистыми ароматами триллиума и воды.
   "А как с принципами Джейми Фрейзера?" - задался он вопросом, поворачивая к зарослям ивы, отмечающим брод. Он часто задумывался о том, каковы мотивы Фрейзера, как из-за личной симпатии к этому человеку, так и из-за более отстраненного любопытства историка. Роджер решил для себя, что он сам никогда не причинит вреда человеку, хотя предполагал, что может сделать это, защищая свою жизнь. А Джейми?
   Он был практически уверен, что симпатии Джейми находятся на стороне регуляторов. Он также полагал, что у его тестя нет никакого чувства личной преданности Короне; ни один человек, переживший Каллоден и то, что за ним последовало, не почувствует себя обязанным хранить верность английскому королю. Нет не Короне, но возможно Уильяму Трайону?
   Никакой лояльности, имеющей личный характер, но, без сомнения, какие-то обязательства были. Трайон вызвал Джейми Фрейзера, и тот явился. В данных условиях у него практически не было выбора. Но явившись, будет ли он драться?
   Как он сможет отказаться? Он должен вести своих людей, и если дело дойдет до сражения - Роджер оглянулся назад на лагерь регуляторов, над которым, казалось, висело видимое облако гнева - да, он будет драться, независимо от того, каковы его мнения по данному вопросу.
   Роджер попытался представить себе, как нацеливает мушкет на человека, к которому не испытывает никакой вражды, и нажимает спусковой крючок. Или хуже, бросается на соседа с мечом в руке. Например, разбивает голову Кенни Линдсея. Но воображение его подвело.
   Неудивительно, что Джейми пытался привлечь в помощь Хасбанда, прежде чем это началось.
   Однако Клэр рассказывала ему, что Джейми, будучи юношей, дрался во Франции, как наемник. Он, по-видимому, убивал людей, к которым не питал ненависти. Как ...
   Он вошел в заросли ивы и услышал голоса, прежде чем увидел людей. Группа женщин занималась стиркой на берегу реки. Некоторые с голыми ногами стирали белье на отмели, другие относили его на берег и развешивали на кустах. Его взгляд мимоходом скользнул по ним, потом вернулся назад, уловив что-то знакомое. Что это?
   Вот. Он не мог сказать, как он сумел вообще различить ее; в ней не было ничего примечательного. И все же она выделялась среди других женщин, словно ее силуэт был очерчен чернилами на фоне водного потока и зеленой листвы.
   - Мораг, - прошептал он, и его сердце стукнуло с радостью. Она была жива.
   Он почти вышел из укрытия, когда ему пришло в голову спросить себя - что он делает, не говоря уже о том, почему он это делает. Но было поздно, он уже вышел на открытое пространство и шел к ним.
   Несколько женщин поглядели не него, некоторые настороженно застыли. Но он был один и без оружия, поэтому большинство женщин глядели на него просто с любопытством.
   Она стояла, не шевелясь, по колено в воде с высоко подоткнутыми юбками. Она узнала его - он это понял - но не показала вида.
   Остальные женщины на всякий случай отступили назад, но она стояла неподвижно среди стремительных стрекоз; пряди каштановых волос выбились из-под ее чепца, а в руках висела забытая мокрая блуза. Он подошел к ней.
   - Миссис МакКензи, - сказал он мягко. - Рад видеть вас.
   Она легко, уголками губ, улыбнулась. У нее были коричневые глаза; он этого раньше не замечал.
   - Мистер МакКензи, - произнесла она и слегка поклонилась ему. Его ум работал, решая, что делать. Он должен предупредить ее, но как? Не перед другими женщинами.
   Мгновение он стоял беспомощный и неуклюжий, не зная, что предпринять, потом его неожиданно охватило вдохновение. Он наклонился и схватил в охапку одежду, плавающую вокруг ее ног, потом повернулся и пошел с ней к берегу. Мораг торопливо последовала за ним.
   - Что вы делаете? - сердито спросила она. - Сейчас же верните мою одежду!
   Он подошел к кустарнику и небрежно свалил мокрую кипу на кусты, однако постаравшись, чтобы одежда не упала в грязь. Мораг тут же подбежала к нему с красным от негодования лицом.
   - Что вы думаете, воруя мою одежду? - сердито спросила она. - Отдайте!
   - Я не ворую ее, - уверил ее Роджер. - Я только хотел поговорить с вами наедине.
   - О, да? - она с подозрением взглянула на него. - О чем?
   Он улыбнулся ей; он видел, что она все еще была худой, но ее руки загорели, а лицо имело здоровый цвет. Одета она была чисто и потеряла тот бледный затравленный вид, который имела на "Глориане".
   - Я хотел спросить, у вас все хорошо? - мягко сказал он. - А ваш ребенок, Джемми?
   Произнеся имя, он почувствовал странную дрожь и на долю секунды увидел Брианну в дверном проеме с сыном на руках, и тут же - Мораг с сыном на руках в полумраке трюма, готовую убить или умереть, защищая его.
   - О, - произнесла она, и подозрение на ее лице ослабло, сменившись неохотным признанием его права спрашивать. - С нами все хорошо ... с обоими. И с моим мужем тоже, - добавила она подчеркнуто.
   - Я рад это слышать, - уверил он ее. - Очень рад, - он искал что еще сказать, чувствуя себя неловко. - Время от времени я думал о вас ... задавался вопросом - все ли с вами в порядке. Когда я увидел вас, то решил спросить. Это все.
   - О, да. Понятно. Спасибо, мистер МакКензи, - она прямо встретила его взгляд своими коричневыми серьезными глазами. - Я понимаю, что вы сделали для нас. Я не забуду этого; я упоминаю вас в каждой молитве на ночь.
   - О, - Роджер почувствовал, словно его слегка толкнули в грудь. - А ... спасибо.
   Он иногда задавался вопросом, думала ли она когда-нибудь о нем. Помнила ли она поцелуй в трюме, который он ей подарил, ища ее тепла, пытаясь преодолеть холод одиночества? Он откашлялся, покраснев от воспоминания.
   - Вы живете поблизости?
   Она покачала головой, и какая-то мысль или воспоминание заставили ее сжать рот.
   - Мы жили, но теперь ... в общем, это не имеет значения, - она внезапно стала активной и начала снимать мокрую одежду с кустов, отряхивая ее, прежде чем свернуть. - Благодарю вас, за ваше беспокойство, мистер МакКензи.
   Его явно прогоняли. Он обтер руки о бриджи и переставил ноги, не желая уходить. Он должен сказать ей, но найдя ее вновь, он не мог просто предупредить ее и уйти. Любопытство переполняло его - любопытство и ощущение какой-то особой связи с ней.
   Может быть, не такой особой. Эта маленькая загорелая женщина была его родственницей, его семьей - единственным человеком его крови, которую он знал со дня смерти своих родителей. В то же самое время, связь была особенной, он понял это, когда взял ее руку. Все-таки она была его много раз прабабушкой.
   Она напряглась, пытаясь вырваться, но он держал ее за локоть. Ее кожа была холодной от воды, но он чувствовал биение пульса под своими пальцами.
   - Подождите, - сказал он. - Пожалуйста. Всего мгновение. Я должен кое-что сказать вам.
   - Нет. Я не хочу, - она потянула руку сильнее и выдернула ее.
   - Ваш муж. Где он?
   Запоздалая мысль пришла ему в голову. Если она не жила поблизости, значит, она была одной из женщин, которые сопровождали регуляторов. А так как она не была шлюхой - он мог поклясться в этом своей головой - то, значит, следовала за мужем, что означало ...
   - Он недалеко! - она сделала шаг назад, оценивая расстояние между собой и постиранными вещами. Роджер стоял между ней и кустами, и ей нужно было пройти мимо него, чтобы забрать их.
   Поняв внезапно, что она опасалась его, он торопливо повернулся и сгреб охапку одежды с куста.
   - Я сожалею. Вот ваши вещи, - он толкнул их ей в руки, и она рефлекторно их схватила. Что-то упало на землю - детская рубашка - и оба наклонились, чтобы поднять ее, с громким стуком столкнувшись лбами.
   - О! О! Святая дева! - Мораг схватилась за голову, хотя и не выпустила мокрые вещи, которые прижимала к груди одной рукой.
   - Христос! С вами все в порядке? Мораг ... миссис МакКензи, с вами все хорошо? Я очень сожалею! - Роджер коснулся ее плеча, прищурив глаза, слезящиеся от боли. Он наклонился и поднял рубашку с земли, сделав безуспешную попытку очистить ее от грязи. Она моргнула такими же слезящимися глазами и рассмеялась над его озабоченным видом.
   Столкновение лбами каким-то образом разрушило напряженность между ними; она отстранилась, но, казалось, уже не чувствовала себя в опасности.
   - Да, все хорошо, - она вздохнула и вытерла слезящиеся глаза, потом осторожно дотронулась до пятна на своем лбу. - У меня толстый череп, так всегда говорила моя мама. А как вы?
   - Да, прекрасно, - Роджер коснулся своего лба, внезапно осознав, что надбровная дуга под его пальцами была точным отражением дуги на лице, находящемся перед ним. Ее кости были меньше и тоньше, но той же самой формы.
   - У меня тоже толстый череп, - он усмехнулся, почувствовав себя абсурдно счастливым, - как и у всех в нашей семье.
   Он вручил ей замазанную рубашку.
   - Я сожалею, - снова извинился он. - Ваш муж. Я спрашивал о нем потому ... Он регулятор, так?
   Она смотрела на него, приподняв бровь.
   - Конечно. А вы сами не регулятор?
   Конечно. Кто может быть еще на этом берегу Аламанса? Войска Трайона в отменном боевом порядке располагались на другой стороне реки, а здесь регуляторы роились, как пчелы, без лидера, без управления - разгневанная масса, готовая к насилию.
   - Нет, - ответил он. - Я с милицией, - он махнул в сторону отдаленного дыма, висящего над походными кострами армии Трайона. Ее глаза стали снова осторожными, но не испуганными.
   - Об этом я хотел поговорить с вами, - сказал он. - Предупредить вас и вашего мужа. На сей раз губернатор настроен очень серьезно, он привел организованное войско и привез сюда пушки.
   Он наклонился к ней, подавая оставшиеся чулки. Она протянула руку забрать их, но не сводила с него ожидающих глаз.
   - Он хочет подавить восстание любым способом. Он дал приказ стрелять, если будет сопротивление. Вы понимаете? Вы должны заставить вашего мужа уехать, прежде ... прежде чем это произойдет.
   Она побледнела и невольно прижала руку к животу. Влага от стираных вещей промочила муслин ее платья, и он увидел под ним небольшую выпуклость, круглую и гладкую, как дыня. Он почувствовал укол страха, словно влажные чулки, которые они оба держали, проводили электричество.
   "Мы жили, но сейчас нет ..." - ответила она на его вопрос: живут ли они поблизости. Она могла подразумевать, что они переехали, но в ее стирке были детские вещи; ее сын был с нею. И ее муж был здесь где-то в бурлящем котле регуляторов.
   Одинокий мужчина мог взять орудие и присоединиться к толпе просто по пьянке или от скуки, но не женатый человек с ребенком. Это говорило о серьезном недовольстве и глубокой обиде. А то, что он привел с собой жену и ребенка, означало, что у него не было безопасного места, где он мог их оставить.
   Роджер подумал, что, вероятно, у Мораг и ее мужа сейчас вообще не было дома, и он хорошо понимал ее страх. Если ее мужа убьют или искалечат, как она сможет вырастить Джемми и ребенка, который еще находится в ее животе. У нее нет семьи, к которой она могла бы обратиться за помощью.
   Однако семья есть, хотя она и не знает этого. Он сильно сжал ее руку и притянул к себе, переполненный желанием защитить ее и ее детей. Однажды он спас их, он может сделать это опять.
   - Мораг, - произнес он. - Послушайте меня. Если что-нибудь случится, найдите меня. Если вам что-нибудь понадобится. Я позабочусь о вас.
   Она не оттолкнула его, но посмотрела в лицо серьезными коричневыми глазами, слегка нахмурив брови. У него возникло непреодолимое побуждение установить с ней какую-нибудь физическую связь, как ради нее, так и ради себя. Он наклонился и очень мягко поцеловал ее.
   Открыв глаза и подняв голову, он увидел за ее плечом полное недоверчивого изумления лицо своего много раз прадеда.
  
   - Отойди от моей жены! - Уильям Баккли МакКензи появился из кустарника с громким шелестом листьев и зловещими намерениями на лице. Он был очень высоким человеком, почти таким же высоким, как Роджер, но шире в плечах. Дальнейшее сравнение казалось неважным, учитывая то, что у него также был нож. Он еще находился в ножнах, но мужчина со значительным видом держал руку на его рукоятке.
   Роджер подавил первоначальный импульс сказать: "Это не то, что вы думаете". Это действительно было не то, но у него не было достоверного объяснения своему поступку.
   - Я не имел в виду ничего непочтительного, - произнес он вместо этого и медленно выпрямился. Он чувствовал, что сейчас неразумно делать быстрые движения. - Приношу мои извинения.
   - Нет? И что же вы подразумеваете под этим? - МакКензи положил собственническую руку на плечо жены, сверкая глазами на Роджера. Она вздрогнула; по-видимому, пальцы мужа больно впились в ее плоть. Роджеру захотелось отбросить его руку прочь, но это, вероятно, лишь могло ухудшить положение.
   - Я встретил вашу жену ... и вас, - добавил он, - на борту "Глорианы" год или два назад. Когда я увидел ее здесь, я решил спросить, как она поживает. Это все.
   - Он не имел в виде ничего плохого, Уильям, - Мораг коснулась руки ее мужа, и тот ослабил свою хватку. - Он говорит правду. Ты знаешь этого человека? Это он нашел меня и Джемми в трюме, где мы прятались. Он принес нам еду и воду.
   - Вы просили позаботиться о них, - добавил Роджер многозначительно. - Во время драки той ночью, когда моряки бросали больных в море.
   - О, да? - лицо МакКензи слегка расслабилось. - Это были вы, не так ли? Я не видел вашего лица в темноте.
   - Я не видел вашего тоже.
   Он мог видеть его сейчас и, несмотря на неловкость ситуации, не мог сдержаться, чтобы не изучать его с интересом.
   Значит, это и есть непризнанный сын Дугала МакКензи, бывшего военного вождя клана МакКензи из Леоха. Роджер видел это. Более грубая, более квадратная и светлокожая версия фамильного лица. Однако приглядевшись внимательнее, Роджер мог легко узнать широкие скулы и высокий лоб, который Джейми Фрейзер унаследовал от клана своей матери. Это и семейный высокий рост. МакКензи был более шести футов высотой, почти наравне с Роджером.
   Мужчина слегка повернул голову на звук в кустах, и солнце блеснуло в его ярких глазах, зеленых, как мох. Внезапно Роджеру захотелось закрыть свои собственные глаза, чтобы у МакКензи не возникло такого же чувства узнавания.
   Но у того были другие проблемы. Двое мужчин появились из кустарника. Один держал мушкет, второй был вооружен только дубинкой, грубо вырубленной из ствола упавшего дерева.
   - Кто это, Бак? - спросил человек с мушкетом, с подозрением глядя на Роджера.
   - Я как раз пытаюсь это выяснить, - мимолетное смягчение исчезло с его лица, оставив его мрачно напряженным. Он отодвинул от себя жену и слегка подтолкнул ее. - Иди назад к женщинам, Мораг. Я разберусь с этим парнем.
   - Но, Уильям ... - Мораг перевела взгляд от Роджера к мужу с беспокойным лицом. - Он ничего не сделал ...
   - О, ты думаешь, что он может нахальничать с тобой при людях, как ненормальный? - Уильям обратил на нее злой взгляд, и она внезапно покраснела, вспомнив поцелуй, но продолжила.
   - Я ... нет, я хочу сказать ... что он был добр к нам, мы должны ...
   - Я сказал, возвращайся!
   Она открыла рот, словно хотела что-то еще возразить, но вздрогнула, когда Уильям сделал внезапное движение в ее сторону, взмахнув кулаком. Не раздумывая ни мгновения, Роджер врезал кулаком в челюсть МакКензи так сильно, что удар сотряс его руку до локтя.
   Потеряв равновесие, Уильям закачался и упал на одно колено, мотая головой, как оглушенный вол. Аханье Мораг потонуло в удивленных возгласах мужчин. Прежде чем развернуться к ним, Роджер услышал сзади тихий звук, не громкий, но достаточно отчетливый, чтобы заставить кровь замерзнуть - холодноватый клик взводимого курка.
   Раздалось короткое шипение вспыхнувшего пороха, и затем ружье выстрелило с ревом и облаком черного дыма. Все ошеломленно дернулись, и Роджер обнаружил, что борется со стрелявшим мужчиной, при этом оба кашляли и были оглушены выстрелом. Отпихивая мужчину, он заметил, что Мораг встала на колени возле мужа и вытирала его лицо мокрой тряпкой. Уильям толкнул ее и, вскочив на ноги, яростно бросился на Роджера с выпученными глазами и красным лицом.
   Роджер развернулся, поскользнувшись на листьях, и оттолкнув руку человека с ружьем, бросился в кусты. Он бежал сквозь кустарник, ломая ветви, которые царапали его лицо и руки. Потом сзади него послышались шумный треск и тяжелое дыхание, и железная ладонь сжала его плечо.
   Он схватил эту руку и сильно выкрутил, слыша треск суставов и костей. Владелец руки завопил и отскочил, а Роджер бросился головой вперед в брешь в кустах.
   Он стукнулся о землю одним плечом, согнулся, перекатился и, вылетев из куста, заскользил вниз по крутому глинистому берегу, пока, наконец, не плюхнулся в воду.
   Вскочив на ноги, он, откашливаясь и оттряхивая воду с глаз и волос, увидел Уильяма МакКензи, балансировавшего на краю берега. Увидев своего врага в невыгодном положении, МакКензи с ревом прыгнул на него.
   Словно пушечное ядро врезалось в грудь Роджера, и он с мощным всплеском упал в воду, слыша отдаленные крики женщин. Он не мог дышать и не мог видеть, но хватался за месиво из перекрученной одежды и конечностей, поднимая грязь со дна реки, в тщетной попытке встать на ноги и вдохнуть воздух в горящие легкие.
   Наконец, его голова поднялась над поверхностью. Он открывал рот, как рыба, заглатывая воздух и слыша хрип, вылетающий из груди. МакКензи тоже хрипло дышал, стоя в нескольких футах от него. Роджер согнулся, положив дрожащие руки на бедра. Потом, сделав большой вдох, он выпрямился и убрал мокрые волосы с лица.
   - Послушайте, - начал он с отдышкой, - я ...
   Он замолчал, так как МакКензи, все еще тяжело дыша, бросился к нему, рассекая воду, которая доставала ему до пояса. На лице мужчины застыло странно нетерпеливое выражение; зеленые, как мох, глаза ярко горели.
   Запоздало Роджер подумал, что этот мужчина был не только сыном Дугала МакКензи, но также сыном Джейлис Дункан, ведьмы.
   Где-то за ивами пронесся нарастающий мощный рев, и тучи птиц с криками поднялись с деревьев. Сражение началось.
  
  65
   АЛАМАНС
  
   "Губернатор послал капитана Малкольма, одного из своих адъютантов, и шерифа округа Оранж с письмом, требуя от мятежников сложить оружие, сдать их главарей и т.д. Около половины одиннадцатого капитан Малкольм и шериф возвратились с информацией, что шериф прочитал письмо несколько раз различным отрядам мятежников, которые с возмущением отклонили предлагаемые условия, заявив, что им не нужно никакого времени для их рассмотрения, и громкими криками призывали к сражению."
  "Журнал Экспедиции против Повстанцев" У. Трайон
  
   - Будьте внимательны, не подстрелите МакКензи, - Джейми коснулся плеча Джорди Чизхолма, и тот слегка кивнул головой, принимая предупреждение.
   Они все знали. Они были хорошими парнями, и они будут внимательны. Он, конечно, найдется.
   Он говорил себе это уже в двенадцатый раз, но уверенности все равно не прибавилось.
   Он двинулся вперед, расталкивая кусты с силой, словно это были его личные враги. Если они будут внимательны, то вовремя увидят МакКензи и не выстрелят в него по ошибке. Так он уговаривал себя, отлично зная, что в пылу сражения каждый стреляет во все движущиеся предметы, и совсем не будет времени вглядываться в человека, появившегося из облака порохового дыма.
   Не имеет никакого значения, кто убьет МакКензи. Если это произойдет, Брианна и Клэр станут винить его и будут правы.
   Потом к его облегчению времени для раздумий не осталось. Они вышли на открытое пространство; мужчины рассыпались и, низко пригнувшись и делая зигзаги, побежали тройками и четверками с опытным солдатом в каждой группе, как он учил их. Где-то сзади, как гром среди ясного неба, раздался первый выстрел пушки.
   Он увидел первую группу регуляторов, выбегающих на луг справа, и пока они не заметили его людей, он, проревев "Замок Дун!"172, бросился на врагов, подняв мушкет над головой, как сигнал для своего отряда. Рев и дикие вопли заполнили воздух. Захваченные врасплох регуляторы остановились, бестолково размахивая оружием.
   - Thugham! Thugham!
   Ко мне! Ко мне! Близко, достаточно близко. Он упал на одно колено, склонился над мушкетом, готовя заряд, и потом выстрелил прямо над головами мечущихся мужчин.
   Сзади он слышал тяжелое дыхание своих людей, стуки кремня, и затем оглушительный залп.
   Один или два регулятора присели, отвечая выстрелами. Остальные, дрогнув, бросились укрываться за маленький травянистый холм.
   - A draigha! Налево! Nach links!173 Отрезай их!
   Услышал он собственный рев, но тут же забыл все, рванувшись вперед.
   Небольшая группа регуляторов разделилась; часть их бросилась к ручью, остальные, сбившись в кучу, как овцы, бежали к холму.
   Достигнув его, они исчезли за возвышением, и Джейми позвал свой отряд пронзительным свистом, перекрывающим возрастающий гром пушек. Теперь он мог слышать выстрелы мушкетов слева от них. Он бросился в том направлении, уверенный, что люди последуют за ним.
   Ошибка; земля здесь была болотистой с частыми ямами и засасывающей грязью. Он снова закричал и замахал людям бежать назад на высокое место. Отступайте, пусть враги, если они есть, вступят на трясину. Возвышенность обильно поросла кустарником, но, по крайней мере, там было сухо. Он махнул рукой с растопыренными пальцами, показывая мужчинам, что нужно рассыпаться и спрятаться.
   Кровь бешено неслась по его венам и покалывала кожу. Облачко бело-серого дыма поднялось над ближайшими деревьями, едкое от запаха черного пороха. Сейчас, когда обслуга пушек вошла в ритм, артиллерийские выстрелы звучали непрерывно, словно в отдалении медленно билось гигантское сердце.
   Он медленно двинулся на запад, бдительно оглядываясь вокруг. Кустарник, в основном, состоял из сумаха, церсиса и зарослей ежевики, достигающих ему до пояса, и кое-где над ним возвышались группы сосен. Видимость была плохой, но он сможет услышать всех, кто войдет сюда, до того как увидит их, или они увидят его.
   Никого из его людей в поле зрения не было. Он спрятался в кустах кизила и издал резкий крик куропатки. Похожие отклики донеслись до него сзади, и не одного спереди. Прекрасно, теперь они примерно представляли, где кто находится. Здесь под сенью деревьев было прохладнее, но воздух оставался густым и вязким, и пот стекал по его шее.
   Он услышал топот ног и прижался к сосне, позволив ветвям с темными иглами прикрыть его, и наставил мушкет в брешь в кустарнике. Кто бы это ни был, он приближался быстро. Раздался треск веток под ногами, учащенное дыхание, и вот сквозь кусты продрался молодой человек. У него не было никакого оружия, кроме ножа для снятия шкур в руке.
   Парень выглядел знакомым, и память Джейми подсказала ему имя молодого человека, прежде чем палец нажал на спусковой крючок.
   - Хью! - позвал он тихим, но отчетливым голосом. - Хью Фаулз!
   Молодой человек вскрикнул и развернулся, выпучив глаза. Он заметил Джейми и его ружье за экраном из веток и замер, как кролик.
   Потом в приступе панической решимости он с криком бросился на Джейми. Пораженный Джейми едва успел поднять мушкет, чтобы принять нож прикладом. Он отбил его вверх и назад, лезвие со скрежетом скользнуло по прикладу, задев его пальцы. Молодой Хью снова замахнулся, и он резко пнул парня по колену, отступив в сторону, когда тот покачнулся, дико размахивая ножом.
   Джейми пнул его снова, и Хью упал, воткнув нож в землю.
   - Ты прекратишь это? - довольно раздраженно произнес Джейми. - Ради Христа, парень, ты, что, не узнаешь меня?
   Он не мог сказать, узнал ли юноша его или нет, и слышал ли он его вообще. С белым лицом и выпученными глазами Фаулз барахтался, пытаясь встать на ноги и вытащить из земли нож.
   - Ты ... - начал Джейми и отступил назад, когда молодой человек, оставив нож, с рычанием бросился вперед.
   Вес парня заставил Джейми отступить назад, в то время как руки Фаулза пытались схватить его за горло. Он уронил мушкет, повернулся, подставив ему плечо, и положил конец этой ерунде зверским ударом в живот юноши.
   Хью Фаулз упал и свернулся клубком, задыхаясь и дергаясь, как проткнутая многоножка.
   Джейми поднес правую руку ко рту, отсасывая кровь с содранных суставов. Нож срезал кожу со всех четырех пальцев, а удар сделал дело еще хуже; они горели, как огонь, и кровь оставила в его рту привкус раскаленного серебра.
   Раздался еще топот ног. Он едва успел схватить мушкет, как из кустов выскочил тесть Фаулза, Джо Хобсон, с готовым для стрельбы мушкетом.
   - Ни с места.
   Джейми присел, наставив дуло ружья в грудь Хобсона, и тот остановился, как если бы кукловод дернул марионетку за веревочки.
   - Что вы с ним сделали? - взгляд Хобсона перескочил от Джейми к зятю и обратно.
   - Ничего смертельного. Положи ружье.
   Хобсон не шевельнулся. Его лицо было покрыто грязью и отросшей бородой, но глаза были живые и внимательные.
   - Я не причиню вам вреда. Положи его на землю.
   - Вы нас не захватите, - сказал Хобсон. Его палец лежал на спусковом крючке, но в его голосе было заметно колебание.
   - Вы уже схвачены, дурак. Не беспокойся, ничего не случится с тобой и парнем. Согласись, вам будет безопаснее в тюрьме, чем здесь.
   Свистящий звук подчеркнул его слова, когда что-то пролетело в нескольких футах над его головой, и сверху посыпались срезанные веточки. "Наши стреляют", - подумал Джейми, рефлекторно приседая на корточки.
   Хобсон испуганно дернулся, направив дуло мушкета на Джейми, потом дернулся снова, и его глаза удивленно расширились, а на его груди стал медленно расцветать красный цветок. Он в замешательстве посмотрел вниз на него; ствол его мушкета опустился вниз, словно увядший стебель. Потом он выронил ружье, осел на землю и, прислонившись к стволу поваленного дерева, умер.
   Джейми развернулся, все еще не вставая с корточек, и увидел сзади Джорди Чизхолма с лицом, почерневшим от дыма выстрела, и удивленным выражением на нем, словно вопрошающим, как это получилось.
   Снова прозвучал выстрел пушки, и ядро, ломая ветки, упало на землю недалеко от Джейми с таким стуком, что он почувствовал содрогание почвы через подошвы своих башмаков. Он бросился на живот и пополз к Хью Фаулзу, который теперь стоял на четвереньках, изрыгая содержимое желудка.
   Он схватил Фаулза за руку, игнорируя лужу рвоты, и сильно дернул.
   - Идем! - он встал на ноги, подхватив Фаулза за талию, и потащил его к роще позади них. - Джорди! Джорди, помоги мне!
   Чизхолм подбежал к ним. Вдвоем они подняли юношу на ноги и полу-потащили, полу-понесли в укрытие.
   Воздух был наполнен острым ароматом сока, медленно сочащегося из обломанных деревьев, и он внезапно подумал об огороде Клэр, раскопанной и вывороченной земле под его ногами и Хобсоне, сидящем возле поваленного дерева с удивленным выражением, все еще сохраняющимся в его глазах. Фаулз пах рвотой и дерьмом. Он надеялся, что пахло от Фаулза.
   Ему пришло в голову, что его самого может вырвать от нервного напряжения, и он прикусил язык, снова почувствовав вкус крови, и сжал мускулы живота, пытаясь удержать рвоту.
   Кто-то поднялся из кустов слева от него. Он автоматически поднял мушкет, который держал в левой руке, и выстрелил. Когда он прошел сквозь дым от выстрела, то увидел, что тот, в кого он стрелял, развернулся и побежал, налетая на деревья.
   Фаулз уже мог стоять на своих ногах, и Джейми отпустил его руку, оставив Джорди поддерживать парня. Он упал на колено, нащупывая порох и пулю, разорвал патрон зубами, ощущая вкус пороха, смешанный с кровью, насыпал его в ствол, утрамбовал, вставил запал, проверил кремень и с чувством удивления отметил, что все это время его руки нисколько не дрожали, но делали свое дело со спокойной ловкостью, словно сами знали, что нужно делать.
   Он поднял ствол и оскалил зубы, не осознавая, что делает это. Из-за деревьев появились трое мужчин; он поднял ружье, потом с последним обрывком сознательной мысли перевел его выше и выстрелил над их головами. Они остановились, он бросил мушкет и, выхватив из-за пояса кинжал, с криком бросился на них.
   Крик оцарапал его горло, саднящее от дыма.
   - Бегите!
   Словно со стороны он наблюдал за собой и думал, что именно так поступил Хью Фаулз, и это показалось ему тогда глупым.
   - Бегите!
   Мужчины разбежались в разные стороны, как вспугнутые перепелки. Действуя как волк, он бросился за самым слабым, перепрыгивая через неровности. Свирепая радость затопила его ноги, расцвела в животе. Он мог бежать вечность; холодный ветер обдувал его лицо и свистел в его ушах, весенняя земля под его ногами пружинила, и он словно летел над травой и камнями.
   Человек, которого он преследовал, услышал его бег, оглянулся назад и с воплем ужаса со всей силы врезался в дерево. Джейми бросился на свою добычу и, приземлившись на спину мужчины, почувствовал треск ребер под своими коленами. Захватив горсть сальных от пота волос, он задрал голову человека назад и едва удержался от того, чтобы не перерезать обнаженное беззащитное горло. Он уже чувствовал, как лезвие взрезает плоть, и кровь бьет горячей струей. Он жаждал этого.
   Он с трудом сделал глоток.
   Очень медленно он отвел кинжал от бешено бьющейся вены. Это движение заставило его задрожать от неудовлетворенной потребности, словно его оттянули от тела женщины, когда его семя было готово извергнуться.
   - Вы мой пленник, - сказал он.
   Человек уставился на него непонимающим взглядом. Он плакал; слезы проложили дорожки на его грязном лице, и он пытался говорить, но не мог вдохнуть достаточно воздуха с оттянутой назад головой. Джейми вдруг понял, что говорил по-гэльски, и мужчина его не понял.
   Медленно он ослабил хватку и заставил себя отпустить голову бедняги. Порывшись в памяти, он нащупал английские слова, похороненные где-то под жаждой крови, пульсирующей в его мозгу.
   - Вы ... мой ... пленник, - справился он, наконец, ловя ртом воздух между словами.
   - Да! Да! Не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня!
   Человек под ним сжался, втянув шею в плечи и обхватив ее руками, словно боялся, что Джейми вопьется в нее зубами и перегрызет ему хребет.
   Где-то в глубине сознания тот чувствовал неясное желание сделать это, но барабанный бой в его крови уже стихал. По мере ослабления биения в его ушах, он начинал слышать. Ветер больше не пел для него, а отправился по своим делам, беспечный и одинокий, шевеля по пути листву. Слышались отдельные ружейные выстрелы, но гром пушек прекратился.
   Пот капал с его подбородка и бровей, и его рубашка была мокрой от пота, издавая сильный резкий запах.
   Он медленно слез со своего пленного и встал на колени возле лежащего тела; мускулы его бедер дрожали и горели от усилия. Он почувствовал внезапную невыразимую нежность к человеку и протянул руку, чтобы дотронуться до него, но вдруг его объяло чувство ужаса, которое также неожиданно ушло. Он закрыл глаза и глотнул, чувствуя тошноту; язык, который он укусил, пульсировал болью.
   Энергия, которую ему дарила земля, теперь вытекала из его тела через ноги, возвращаясь в почву. Он протянул руку и неловко похлопал пленного по плечу, потом встал на ноги, борясь с омертвевшим от нервного истощения телом.
   - Вставайте, - сказал он. Его руки дрожали, и ему понадобилось три попытки, чтобы вложить дирк в ножны.
   - Ciamar a tha thu, Mac Dubh?174 - Ронни Синклер рядом с ним спрашивал, все ли у него в порядке. Он кивнул и отступил, когда Синклер поднял мужчину с земли и заставил его надеть вывернутый наизнанку сюртук. Парами и поодиночке подходили другие: Джорди, Линдсеи, Галлегер, группируясь вокруг него, словно железные опилки возле магнита.
   Другие уводили пленных: всего шестерых мужчин, которые выглядели угрюмыми, напуганными или просто смертельно уставшими: все с вывернутыми наизнанку сюртуками, как показателем их статуса. Бледный и несчастный Фаулз был среди них.
   Его сознание теперь очистилось, хотя его тело было вялым и тяжелым. У Генри Галлегера была кровавая царапина через весь лоб, один мужчина из Браунсвилла - Лайонел, кажется - держал руку под неестественным углом - очевидно, сломана. Больше, казалось, ранений не было, и это хорошо.
   - Спроси, видели ли они МакКензи, - сказал он Кенни Линдсею на гэльском, коротко махнув рукой в сторону пленных.
   Стрельба практически прекратилась. Звучали только случайные выстрелы, и стая голубей, шумно треща крыльями, пролетела над их головами.
   Никто не видел и не знал Роджера МакКензи. Джейми кивнул, услышав это, и рукавом вытер остатки пота с лица.
   - Или он вернется, или нет. Но что случилось, то случилось. Вы действовали великолепно, парни. Идемте.
  
  66
  НЕОБХОДИМАЯ ЖЕРТВА
  
   "Этим вечером мертвые были преданы земле с военными почестями, и три преступника, захваченные в сражении, были повешены перед всей армией. Казнь доставила людям большое удовлетворение; это была необходимая жертва для того, чтобы прекратить ропот солдат, которые настойчиво требовали немедленного совершения правосудия и казни ряда преступников, в сражении с которыми они подвергались опасности и теряли свои жизни и свою кровь."
  "Журнал похода против мятежников" У. Трайон
  
   Роджер сильно дернул веревку, обвязанную вокруг запястий, но добился лишь того, что она еще сильнее впилась в его плоть. Он мог чувствовать горение содранной кожи и влажность на ней, как он решил, от крови, но руки настолько оцепенели, что он не был уверен в своих ощущениях. Его пальцы распухли, как сосиски, и казалось, что кожа на них сейчас лопнет.
   Он лежал в тени поваленного дерева, где его бросили Баккли и его товарищи, предварительно связав кисти рук и лодыжки. Он мог бы замерзнуть, так как был весь мокрый от падения в реку, если бы не пытался отчаянно освободиться. Пот бежал по его шее и щекам, горящим от прилива разъяренной крови.
   Они заткнули ему рот белым флагом, затолкав его так глубоко, что он чуть не задохнулся, и завязали рот его же шейным платком. Предок или нет, но он собирался искалечить Уильяма Баккли МакКензи, даже если это будет последнее в жизни, что он сможет сделать.
   Выстрелы все еще раздавались где-то поблизости, но не залпами, а треском жареной кукурузы. Воздух вонял пороховым дымом, и временами между деревьев что-то свистело, как Бармаглот175, взрываясь и осыпая его ветками и листьями. Пушечные ядра?
   Некоторое время назад ядро упало на берег реки, зарывшись в грязь, и на время остановило драку. Один из товарищей Баккли вскрикнул и, разбрызгивая воду, помчался прятаться среди деревьев, но второй остался, не обращая внимания на крики и стрельбу. Они вместе с Баккли смогли затолкать голову Роджера под воду и таким образом одолеть его. Он все еще чувствовал жжение речной воды в своих пазухах.
   Он сумел подняться на колени, сгорбившись, как гусеница-землемер, но не поднимал голову выше бревна, опасаясь выстрелов. Ярость, бежавшая по его венам, была настолько сильна, что в действительности он не испытывал страха, однако он еще не совсем потерял голову.
   Он потерся лицом о грубую кору дерева, пытаясь содрать полотно с лица. Это сработало; шейный платок зацепился за сучок, и он сильно дернул головой, отчего повязка сползла под подбородок. Кряхтя от усилий, он слегка вытолкнул изо рта белый платок, зацепил его за тот же сучок и отвел голову; мокрая тряпка вылезла из его рта, как если бы он был глотателем змей наоборот.
   Его затошнило, и он почувствовал, как желчь поднимается в горле. Он жадно глотнул воздух, и его желудок немного успокоился.
   Великолепно, теперь он может дышать, что дальше? Стрельба продолжалась; слева от себя он слышал треск кустов, где несколько людей бежали через кустарники.
   Топот ног приблизился к нему, и он нырнул за бревно, как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с телом, перелетевшим через него. Его новый сосед быстро поднялся на четвереньки и только тут обнаружил его присутствие.
   - Ты!
   Это был мужчина с черной бородой из окружения Хасбанда. Он уставился на Роджера, и его лицо медленно наливалось кровью. Роджер буквально чувствовал исходящий от него сильный запах страха и гнева.
   Черная борода схватил его за грудки и дернул на себя.
   - Это твоя вина! Ублюдок!
   Со связанными руками и ногами, он не мог сопротивляться, но дернулся, пытаясь освободиться.
   - Отпусти, дурак!
   Только тогда человек понял, что он связан и от удивления отпустил его. Потерявший равновесие, Роджер упал на бок, больно ободрав лицо о кору дерева. Глаза Черной бороды изумленно расширились, потом сузились от ликования.
   - Клянусь папашей, тебя схватили! Разве это не удача! Кто тебя поймал, дуралей?
   - Он мой, - низкий голос с шотландским выговором позади них объявил о возвращении Уильяма Баккли МакКензи. - И какую вину ты имеешь в виду?
   - Вот это! - Черная борода взмахнул рукой, показывая вокруг. - Этот проклятый краснобай явился утром в лагерь и заявил, что хочет поговорить с Хермоном Хасбандом наедине. Я не знаю, что, во имя ада, он ему сказал, только Хасбанд вышел из хижины сел на свою лошадь, сказал всем идти домой и уехал!
   Черная борода впился взглядом в Роджера и, развернувшись, со всей силы врезал ему по лицу.
   - Что ты ему сказал, чертова задница! - не ожидая ответа, он повернулся к Баккли, который, нахмурив густые брови, с глубоким интересом переводил взгляд от одного к другому. - Если бы Хермон был с нами, мы могли бы выстоять. Но его отъезд выбил почву из-под наших ног - никто не знал что делать, а когда мы очухались, Трайон потребовал, чтобы мы сдались. Конечно, мы не собирались сдаваться, но мы были не готовы к драке ...
   Он замолк, когда уловил взгляд Роджера, с неловкостью осознавая, что тот видел его паническое бегство.
   Стрельба вокруг прекратилась, и установилась тишина. До Роджера дошло, что сражение не только закончилось, но и было полностью проиграно регуляторами. Что в свою очередь означало, что милиция в скором времени может появиться здесь. Его глаза все еще слезились от удара, но он проморгался и уставился на Черную бороду.
   - Я сказал Хасбанду то же, что и говорю вам, - сказал он со всей уверенностью, которую смог изобразить, лежа на земле связанный, как рождественский гусь. - Губернатор настроен решительно. Он хочет подавить восстание, и судя по всему, он это сделал. Если вас заботит ваша шкура, я ...
   С невнятным рычанием Черная борода схватил Роджера за плечи и попытался разбить его голову о бревно.
   Роджер извивался, как угорь. Он отпрянул назад, вырвался из объятий мужчины и боднул его головой, разбив тому нос. Он с удовлетворением услышал хруст кости и хрящей и ощутил поток горячей крови на своем лице, потом упал на локоть, задыхаясь.
   Он никогда раньше не применял этот прием, называемый "поцелуем из Глазго", но выполнил его так, как будто пользовался им всю жизнь. Локоть болел ужасно, но ему было все равно. Пусть только Баккли подойдет ближе, и он получит такой же удар головой.
   Баккли смотрел на него со смесью веселья и невольного уважения.
   - О, даровитый мужик, не так ли? Предатель, соблазнитель чужих жен и хороший драчун, все в одном человеке.
   Черная борода вскочил, глотая кровь, бегущую из его носа, но Роджер не обратил на него внимания. Он внимательно следил за Баккли; он знал, какого мужчину из двух ему следует опасаться.
   - Человек, уверенный в своей жене, не должен беспокоиться, что кто-то сможет соблазнить ее, - сказал он, немного умерив свой гнев. - Я уверен в своей жене и не нуждаюсь в твоей, amadain176.
   Смуглый и раскрасневшийся от борьбы, Баккли покраснел еще сильнее, его щеки приобрели бордовый цвет. Однако он сохранял самообладание и глядел на Роджера с усмешкой.
   - Женат, не так ли? Твоя жена, должно быть, уродина, если ты увиваешься вокруг моей. Или она выгнала тебя из своей постели, потому что ты не можешь прилично ее обслужить?
   Веревка на запястьях напомнила Роджеру, что он находится не в том положении, чтобы пикироваться. Он с усилием воздержался от дальнейших высказываний и проглотил слова, вертящиеся на кончики языка. На вкус они показались ему отвратительными.
   - Если не хочешь сделать свою жену вдовой, самое время уходить, - сказал он и кивнул головой в сторону, откуда доносились удаленные голоса. - Битва закончена, и вы проиграли. Не думаю, что они намерены брать пленников.
   - Они взяли нескольких, - Баккли хмуро смотрел на него, не зная как поступить. "Вариантов у него немного", - подумал Роджер; Баккли должен отпустить его, оставить связанным или убить. Любой вариант из первых двух был для него приемлемым. Что касается третьего, ну что ж, если бы Баккли хотел его убить, он уже давно был бы мертв.
   - Тебе лучше уйти, пока есть время, - предложил ему Роджер. - Твоя жена будет беспокоиться.
   Было ошибкой упомянуть Мораг снова. Лицо Баккли еще больше потемнело, но прежде чем он смог что-то сказать, появилась его жена в сопровождении мужчины, который ранее помог связать Роджера.
   - Уилл! О, Вилли! Слава Богу, ты жив! Ты не ранен? - она выглядела бледной и встревоженной; маленький ребенок у нее на руках, как обезьянка, цеплялся за ее шею. Несмотря на ношу, она протянула руку, чтобы убедиться, что муж цел.
   - Не волнуйся, Мораг, - ответил Баккли грубо. - Я не ранен.
   Однако он погладил ее руку и неловко поцеловал в лоб.
   Игнорируя эту нежную встречу, товарищ Баккли потыкал Роджера носком башмака.
   - Что делать с ним, Бак?
   Тот заколебался, отвлеченный на мгновение от жены. Мораг, увидев Роджера на земле, приглушенно вскрикнула и зажала рот рукой.
   - Что ты наделал, Вилли? - закричала она. - Отпусти его, ради Святой девы!
   - Нет. Он гнусный предатель, - Баккли поджал губы, очевидно, рассерженный словами жены.
   - Нет, не может быть! - крепко прижимая к себе сына, Мораг с тревожной складкой между бровей наклонилась над Роджером. Увидев его связанные руки, она ахнула и повернулась к мужу.
   - Уилл, как ты можешь так обращаться с этим человеком, после того как он спас твою жену и твоего ребенка!
   "Ради Бога, Мораг, отступись!" - подумал Роджер, увидев, как Баккли сжал кулаки. Он был очень ревнивым ублюдком, и то что, он оказался на проигравшей стороне, еще более усугубляло его гнев.
   - Убирайся прочь, Мораг, - сказал Баккли, выражая мысль Роджера, но менее галантным языком. - Это не место для тебя и ребенка, уходите.
   Черная борода, оправившийся к этому времени, встал рядом с Баккли и, осторожно прижимая руку к распухшему носу, злобно уставился на Роджера.
   - Перерезать ему горло и покончить с этим, - он подчеркнул свое мнение ударом по ребрам Роджера, и тот загнулся, как креветка.
   Мораг издала громкий крик и пнула Черную бороду по голени.
   - Оставь его!
   Черная борода от неожиданности взвизгнул и отпрыгнул назад. Второй компаньон, казалось, счел происшествие забавным, но быстро задушил смех, когда Баккли кинул на него яростный взгляд.
   Мораг уже стояла на коленях с маленьким ножом в руке и пыталась одной рукой разрезать веревку на запястьях Роджера. Как бы он ни ценил ее добрые намерения, Роджеру не хотелось, чтобы она пыталась помочь ему. Было совершенно очевидно, что ревность прочно владела душой Уильяма Баккли МакКензи и сияла в его глазах зеленой яростью.
   Баккли схватил жену за руки и вздернул на ноги. Испуганный ребенок стал вопить.
   - Оставь, Мораг! - прорычал ее муж. - Уходи немедленно!
   - Да, уходи! - с негодованием вмешался Черная борода. - Нам не нужна твоя помощь, грязная ведьма!
   - Не разговаривай так с моей женой! - развернувшись, Бакли ударил кулаком Черную бороду в живот. Мужчина осел, открывая и закрывая рот с комичным видом. Роджер даже испытал некоторое сочувствие к нему; кажется, Черной бороде было лучше не встречаться ни с одним из МакКензи.
   Другой их компаньон, зачаровано наблюдавший за происходящим, воспользовался случаем и вмешался, кивая на Мораг, которая пыталась успокоить ребенка.
   - Что бы ты ни собирался сделать, Бак, делай это быстрее, и уходим, - он с опаской поглядел на реку. Судя по голосам, в их направлении двигались несколько мужчин. Милиция ловит пленных? Роджер надеялся на это.
   - Да, - Баккли взглянул в направлении шума, потом повернулся к жене. Он взял ее за плечи, но мягко.
   - Уходи, Мораг. Со мной все будет в порядке.
   Она услышала нотку мольбы в его голосе, и ее лицо смягчилось. Однако она не ушла, а перевела взгляд с мужа на Роджера, который сейчас отчаянно пытался передать ей свою мысль.
   "Уходи, ради Бога, женщина, прежде чем ты не прикончила меня!"
   Мораг повернулась к мужу, решительно сжав челюсти.
   - Я уйду. Но ты, Уильям Баккли МакКензи, поклянешься мне, что не тронешь и волоска на голове этого человека!
   Глаза Баккли слегка расширились, а ладони сжались в кулаки, но Мораг стояла на своем, маленькая и непоколебимая.
   - Поклянись! - сказала она. - Клянусь именем Святой девы, я не стану делить постель с убийцей!
   Чувствуя себя не в своей тарелке, Баккли перевел взгляд от угрюмого мужчины с черной бородой на второго компаньона, который стоял, переминаясь с ноги на ногу, словно срочно захотел в туалет. Милиция придвигалась все ближе. Потом он посмотрел на жену.
   - Хорошо, Мораг, - сказал он хрипло и слегка подтолкнул ее. - А теперь уходи!
   - Нет, - она схватила руку мужа и потянула к себе. Маленький Джемми уже успокоился и, положив голову на плечо матери, громко сосал свой палец. Мораг положила руку мужчины на голову мальчика.
   - Поклянись, головой сына, Вилли, что ты не покалечишь и не убьешь этого человека.
   Роджер мысленно поаплодировал ее жесту, но боялся, что она зашла слишком далеко. Баккли напрягся, и кровь снова бросилась ему в лицо. Спустя мгновение, он, однако, кивнул головой.
   - Я клянусь, - произнес он спокойно и опустил руку. Лицо Мораг расслабилось и, больше не разговаривая, она развернулась и ушла, прижимая ребенка к груди.
   Роджер выдохнул. Боже, какая женщина! Он неистово надеялся, что она и ее ребенок будут в безопасности - хотя, если ее тупоголовый муж хочет упасть в яму и сломать себе шею ...
   Уильям Баккли, сузив зеленые глаза в размышлении, смотрел на него и не обращал внимания на нетерпение своего товарища.
   - Давай, Бак! - мужчина оглянулся через плечо в направлении милиционеров, прочесывающих заросли. - Времени нет. Говорят, что Трайон намерен вешать пленных, и у меня нет никакого желания попасться им.
   - Вот как? - произнес Баккли вполголоса. Он смотрел в глаза Роджера, и тому показалось, что в глазах мужчины зашевелилось что-то знакомое. Холодок пробежал по его спине.
   - Он прав, - сказал он Баккли, кивнув на другого мужчину. - Уходите. Я не выдам тебя, ради твоей жены.
   Баккли в раздумье скривил губы.
   - Нет, - произнес он, наконец. - Я не думаю, что ты сможешь выдать меня.
   Он наклонился и поднял с земли мокрый и грязный платок, призванный служить белым флагом. - Иди, Джонни. Присмотри за Мораг. Встретимся позже.
   - Но, Бак ...
   - Иди! Я в безопасности, - с легкой улыбкой, не спуская глаз с Роджера, Баккли затолкал руку в свой карман и вытащил маленький кругляшок из серебристого металла. С некоторым потрясением Роджер признал свой милицейский значок с грубо выбитыми буквами "ОФ", чернеющими на оловянном диске.
   Подбрасывая значок на ладони, Баккли повернулся к Черной бороде, который снова заинтересовался происходящим.
   - У меня есть мысль относительного нашего общего друга, - он кивнул головой на Роджера. - Ты со мной?
   Черная борода перевел взгляд на Роджера, потом снова на МакКензи, и медленная улыбка расцвела у него под красным опухшим носом. Холодок предчувствия, пробежавший вниз по спине Роджера, внезапно превратился в страх.
   - Помогите! - взревел он. - На помощь, милиция! На помощь!
   Он перекатился, избегая рук мужчин, но Черная борода вцепился в его плечи. Из-за деревьев послышались крики и топот бегущих ног.
   - Нет, сэр, - сказал Уильям МакКензи, становясь рядом с ним на колени. Он железной хваткой ухватил его за подбородок, заглушая его вопли и заставляя открыть рот. - Я не думаю, что ты станешь говорить.
   С небольшой улыбкой он засунул бывший флаг ему в горло и завязал рот изодранным шейным платком.
   Потом встал, зажимая милицейский значок в руке. Когда кусты раздвинулись, он повернулся в их сторону и замахал рукой, приветствуя милиционеров.
  
  67
   ПОСЛЕ СРАЖЕНИЯ
  
   "Сейчас половина третьего. Враг полностью разбит, и армия находится в пяти милях от лагеря, хотя весьма желательно, чтобы она незамедлительно вернулась в свой лагерь на Аламансе. Оттуда были срочно высланы пустые фургоны для транспортировки убитых и раненных лоялистов, а также для доставки некоторых раненных мятежников, которым несмотря на это была оказана помощь и их раны были перевязаны."
  "Журнал похода против мятежников" У. Трайон
  
   Мушкетная пуля раздробила локоть Дэвида Уингейта. Очень неудачно. Если бы пуля попала на дюйм выше, она сломала бы кость, но вылечить ее было бы гораздо легче. Я сделала полукруглый разрез с внешней стороны сустава и выскребла из капсулы расплющенную пулю и осколки костей. Хрящ был сильно поврежден, а сухожилие бицепса полностью оторвано. Я могла видеть его серебристый конец, который глубоко зарывался в темно-красную плоть мускула.
   Я задумчиво покусала нижнюю губу. Если я оставлю все как есть, рука останется неподвижной навсегда. Если я смогу прикрепить оторванное сухожилие и хорошо собрать кости в суставной сумке, то, возможно, он сможет ею пользоваться, хотя и ограниченно.
   Я огляделась вокруг; окружение напомнило мне станцию скорой помощи - повсюду лежали тела, инструменты и окровавленные повязки. Большинство тел шевелилось, слава Богу, даже если они просто стонали или ругались. Один мужчина был уже мертв, когда товарищи донесли его до лагеря, и теперь он, завернутый в одеяло, тихо лежал под деревом.
   Большинство ран, которые я обрабатывала, были легкими, хотя двое мужчин имели серьезные пулевые ранения, и все что я могла - это держать их в тепле и надеяться на лучшее. Брианна каждые несколько минут проверяла их на предмет шока и лихорадки, а в промежутках поила водой с медом тех, чьи раны были не так тяжелы. "Лучше, чтобы она была занята", - думала я, и она непрестанно двигалась, но ее лицо было похоже на один из утренних цветков дикой виноградной лозы, которая вилась по кустам позади меня - такое же белое и закрытое, отгородившееся от ужаса наступающего дня.
   Сразу же после окончания сражения я была вынуждена ампутировать ногу одному раненому. Это был мужчина из отряда Мерсера, который стоял лагерем рядом с нами, и в котором не было своего хирурга. Срикошетивший осколок мины практически оторвал ему ступню, и мускулы голени свисали с раздробленной кости кровавыми лохмотьями. Я думала, что она упадет в обморок, когда тяжелая стопа упала в грязь возле ее ног. Она, наверное, сама так полагала, но чудом осталась стоять, поддерживая пациента, который действительно потерял сознание - спасибо, Господи, за это маленькую милость - пока я с сумасшедшей скоростью прижигала сосуды и перевязывала обрубок.
   Джейми не было; он привел своих людей, крепко обнял меня и яростно поцеловал, потом уехал вместе с Линдсеями, чтобы отвести пленных к губернатору, а по пути поспрашивать о Роджере.
   Возвращение Джейми порадовало мое сердце, но страх за Роджера тяжестью лежал в груди. Я, однако, могла игнорировать его, пока работала. Отсутствие новостей вовсе не представлялось мне хорошей новостью, и я приветствовала реальность, когда я могла заниматься раненными, убегая от воображения.
   Ничего иного не было важнее в данный момент. Мужчины все еще прибывали, и Бри присматривала за ними. Если кто-то из них будет нуждаться в моей помощи, она позовет меня. "Хорошо, - решила я. - Стоит попытаться. Терять нечего; это доставит мистеру Уингейту больше боли, но если он согласен ..."
   Он был бледен, как воск, и весь вспотел, но держался на ногах. Он кивнул в знак согласия, и я снова дала ему бутылку с виски, которую он поднес ко рту здоровой рукой так, словно это был эликсир жизни. Я позвала одного из мужчин, чтобы тот держал руку Уингейта, и быстро разрезала кожу выше локтя в форме перевернутой буквы "Т", оголяя нижний конец бицепса. Потом я взяла свои самые длинные щипцы и стала вытаскивать ими одну за одной нити порванного сухожилия. Вытянув их достаточно, чтобы можно было использовать шовные нити, я приступила к тонкой работе соединения разорванных концов.
   Я потеряла связь с внешним миром, сосредоточив все свое внимание на работе. Я неясно слышала капание жидкости у моих ног, но не имела представления, что это было: пот, бегущий по моим рукам и лицу, кровь из руки пациента, или то и другое вместе. Было бы хорошо иметь в помощь обученную медсестру, но за неимением таковой, я обходилась только своими руками. Но все же у меня была прекрасная хирургическая игла и тонкие нити прокипяченного шелка, и потому стежки получались маленькие и аккуратные; их черный зигзаг крепко держал скользкую мерцающую ткань. Обычно для внутренних швов я использовала кетгут, нити которого постепенно распадаются и поглощаются телом, но сухожилия заживают медленно - если вообще заживают - поэтому я не могла рисковать. Шелковые стежки продержаться достаточно долго - и я молилась - не вызовут дополнительных проблем.
   Когда самая трудная часть была сделана, время пошло снова. Я смогла сказать несколько успокоительных слов Дэвиду, который храбро выдержал операцию. Он кивнул и предпринял слабую попытку улыбнуться, хотя зубы его были сжаты, а щеки влажны от слез. Он закричал, когда я промыла рану разбавленным спиртом - они всегда кричали, не могли сдержаться бедняжки - потом затих, дрожа, пока я сшивала разрезы и перевязывала рану.
   Для этого не требовалось большого умения, и у меня появилось возможность обратить внимание на окружающих. Я услышала, как несколько мужчин позади меня обсуждали сражение, восхваляя губернатора Трайона.
   - Ты видел это? - спросил один из них нетерпеливо. - Он действительно сделал, как говорят?
   - Пусть меня выпотрошат и зажарят на завтрак, если это не так, - напыщенно ответил его товарищ. - Видел своими собственными глазами. Он проехал в ста ярдах от этих свиней и приказал им сдаться. Они не отвечали, а переглядывались между собой, как будто не знали, кто из них будет говорить. Потом кто-то закричал, что, черт побери, они никогда не сдадутся. Тогда губернатор нахмурился, как грозовая туча, и пришел в ярость. Он высоко поднял меч и махнул им, закричав: "Стреляйте в них!"
   - И они стали стрелять?
   - Нет, мы не стреляли, - вставил другой голос довольно сухим тоном. - Ты станешь обвинять нас за это? Сорок шиллингов за вступление в милицию - это одно дело, но хладнокровно стрелять в людей, которых знаешь - другое. Думаете, кого я увидел напротив? Двоюродного брата моей жены, который нагло усмехался мне. Я не говорю, что этот мошенник - любимчик моей семьи, но как я вернусь домой и скажу моей Салли, что я сделал несколько отверстий в ее кузене Милларде?
   - Лучше, чем если бы кузен Миллард сделал дырки в тебе, - сказал первый голос с заметной усмешкой, и мужчина рассмеялся.
   - Совершенно верно, - согласился он. - Ну, мы и не стали смотреть, дойдет ли дело до этого. Губернатор покраснел, как индюк, когда мужчины заколебались. Он привстал на стременах, размахивая мечом, и закричал: "Огонь, черт вас побери! Стреляйте в них или в меня!"
   Рассказчик с большим энтузиазмом изобразил эпизод, и со стороны слушателей раздался одобрительный ропот.
   - Да, вот это солдат! - заявил один голос, сопровождаемый единодушным одобрением.
   - И вот мы начали стрелять, - продолжил рассказчик, и по его голосу было понятно, что он слегка пожал плечами. - Все закончилось довольно быстро. Кузен Миллард очень быстрый, он удирал, как заяц. Ублюдок в мгновение ока исчез с глаз долой.
   Раздался смех, и я улыбнулась, похлопав Дэвида по плечу. Он тоже слушал рассказ, который немного отвлек его от боли.
   - Нет, сэр, - вмешался другой мужчина. - Полагаю, что Трайон на этот раз настроен решительно. Я слышал, что он собрался повесить вожаков регуляторов прямо на поле битвы.
   - Он, что? - я развернулась к нему с повязкой в руке.
   Разговаривающие мужчины с удивлением уставилась на меня.
   - Да, мэм, - ответил один, дотронувшись до полей своей шляпы. - Человек из отряда Лиллингтона сказал мне об этом; он отправился посмотреть на забаву.
   - Забава, - пробормотал другой мужчина и перекрестился.
   - Позор, если он повесит квакера, - заметил третий. - Старый Хасбанд - настоящий ужас в печати, но он не мятежник. И не Джеймс Хантер, и не Ниниан Гамильтон.
   - Возможно, он повесит кузена Милларда, - пошутил другой и с усмешкой подтолкнул соседа. - Тогда ты избавишься от него, а твоей жене останется только обвинять губернатора.
   Раздался взрыв смеха, и я вернулась к своей работе, отчаянно пытаясь выкинуть из головы мысли о том, что происходило на поле битвы.
   Война - это всегда плохо, даже когда она необходима. Хладнокровная месть победителя казалась мне чем-то немыслимым. Однако с точки зрения Трайона она могла быть необходимой. Битва закончилась быстро и была относительно малокровной. На моем попечении находилось не более двадцати раненных, и только один умер. Были еще раненные у других врачей, но из комментариев окружающих следовало, что это было бегство, а не резня; милиционеры в общей массе не горели желанием убивать сограждан, являлись ли те их родственниками или нет.
   Это означало, что большинство регуляторов не пострадало. Я понимала, что губернатор мог ощущать необходимость в решительном жесте, чтобы закрепить победу, напугать оставшихся в живых и погасить раз и навсегда тлеющий фитиль мятежного движения.
   Уловив уголком глаза движение и услышав топот конских копыт, я взглянула в том направлении; Бри рядом со мной тоже вскинула голову, и мы увидели, что Джейми вернулся вместе с Мурдо Линдсеем, который сидел за его спиной. Оба мужчины спешились; Джейми отослал Мурдо позаботиться о Гидеоне и подошел ко мне.
   По тревожному выражению на его лице я поняла, что у него не было никаких новостей о Роджере. Он взглянул мне в лицо и увидел там ответ на свой невысказанный вопрос. Его плечи на мгновение поникли, потом решительно расправились.
   - Я поеду поищу его в поле, - сказал он мне негромко. - Я уже отправил запросы во все отряды. Если его обнаружат, нас сразу же известят.
   - Я с тобой, - Брианна уже сняла свой замызганный передник, скомкав его.
   Джейми поглядел на нее, потом кивнул.
   - Да, девочка, конечно. Только подожди немного, я найду маленького Джоша, чтобы он помогал твоей матери.
   - Я приготовлю лошадей.
   Ее движения были быстрыми и судорожными, без ее обычного изящества. Она уронила бутылку с водой и сделала несколько неуклюжих попыток поднять ее. Я забрала бутылку, прежде чем она уронит ее снова, и сильно сжала ее руку.
   Уголок ее рта задрожал, когда она посмотрела на меня, и я подумала, что это не от того, что она хотела улыбнуться.
   - С ним все будет в порядке, - сказала она. - Мы найдем его.
   - Да, - сказала я, отпуская ее руку.- Я знаю, вы найдете.
   Я смотрела ей вслед, когда она бежала через поляну, приподняв юбку, и чувствовала, как страх тяжелым камнем смещается в живот.
  
  68
   КАЗНЬ
  
   Роджер медленно пришел в сознание, ощущая пульсирующую боль и ужасную жажду. Он понятия не имел, где находится, и как он здесь оказался, но слышал голоса, много голосов, произносящих что-то за пределами его понимания, словно пронзительным диссонансом пели гарпии. На мгновение ему показалось, что голоса звучали в его голове. Он даже мог видеть их, в виде небольших коричневых существ с кожаными крыльями и острыми зубами, который сталкивались друг с другом в своем беспорядочном метании, и от этого маленькие бомбы взрывались за его веками.
   Он чувствовал горящий шов, по которому раскалывалась от давления его голова. Он хотел, чтобы кто-нибудь пришел и раскрыл его череп, выпустив голоса наружу, оставив лишь пустой свод сияющей кости.
   Он не понял, когда открыл глаза, и некоторое время оцепенело смотрел на происходящее вокруг, считая его только частью хаоса, творящегося в его голове. Люди толпились перед ним в море вращающихся цветов: голубого, красного, желтого, смешанных с зелеными и коричневыми пятнами.
   Дефект зрения лишал его перспективы и заставлял видеть все фрагментарно - отдаленное скопление голов, плавающих как связка волосатых шаров, рука, машущая темно-красной тряпкой, по-видимому, отделенная от тела. Несколько пар ног рядом с ним ... он сидит на земле? Да. Муха прогудела рядом и села на его верхнюю губу. Он рефлекторно дернулся, чтобы согнать ее, и осознал, что в действительности он не спал и все еще был связан.
   Его руки занемели и уже не чувствовали ничего, но боль билась в мускулах его плеч. Он потряс головой, пытаясь прочистить ее. Это было ошибкой. Ослепительная молния пронзила его голову, вызвав обильные слезы.
   Он моргнул и глубоко вздохнул, желая удержать чувство реальности и прийти в себя. "Сконцентрируйся, - приказал он себе. - Держись". Поющие голоса исчезли, оставив негромкий шум в ушах. Но разговоры продолжались, и теперь он знал, что они реальны. Он мог уловить отдельные слова и удержать их в голове, пытаясь определить их значение.
   - Пример.
   - Губернатор.
   - Веревка.
   - Моча.
   - Регуляторы.
   - Тушеное мясо.
   - Нога.
   - Повесить.
   - Хиллсборо.
   - Вода.
   "Вода". Это имело смысл. Он знал воду. Он ужасно хотел воды. Его горло пересохло, во рту как будто было что-то напихано ... в нем действительно было что-то напихано, он попытался глотнуть и чуть не задохнулся.
   "Губернатор". Повторно произнесенное слово заставило его взглянуть вверх. Он закрепил свое колеблющееся внимание на лице, худом и темном от жесткого выражения.
   - Вы уверены? - сказало лицо. Уверен, в чем? Он ни в чем не был уверен, кроме того, что ему плохо.
   - Да, сэр, - ответил другой голос, и он увидел, что рядом с первым выплыло еще одно лицо с густой темной бородой. Оно казалось знакомым. - Я видел его в лагере Хермона, с которым он разговаривал. Спросите у пленных, они подтвердят.
   Первая голова кивнула, потом повернулась, обращаясь к кому-то более высокому. Глаза Роджера тоже двинулись следом, и он дернулся, когда увидел, как зеленые глаза холодно взглянули на него.
   - Это Джеймс МакКуистон, - сказал зеленоглазый мужчина, кивнув в подтверждение. - Из Хаджин-Ферри.
   - Вы видели, что он сражался? - первый человек теперь был виден полностью, офицер около сорока лет. В центр внимания Роджера попало слово "Джеймс МакКуистон". Он слышал о МакКуистоне ... но что?
   - Он убил мужчину из моего отряда, - сказал зеленоглазый гневным голосом. - Хладнокровно застрелил его, когда тот раненный лежал на земле.
   Губернатор, это, должен быть, губернатор ... Трайон! Это его имя!
   Губернатор кивнул с хмурым выражением на лице.
   - Возьмите также его, - произнес он, отворачиваясь. - Трех пока достаточно.
   Двое мужчин, одетых в военные мундиры, схватили Роджера и вздернули на ноги, потом потащили волоком. Он попытался вырваться и найти этого зеленоглазого дьявола, как же его зовут? Но его дернули и потащили на возвышенность с огромным дубом.
   Дуб был окружено морем людей, но они расступились, давая дорогу Роджеру и его конвоирам. Чувство необходимости вернулось к нему, сверля под черепом, словно там бегали муравьи.
   "МакКуистон, - думал он, когда имя внезапно возникло в его памяти. - Джеймс МакКуистон".
   МакКуистон был одним из незначительных лидеров регуляторов, представителем от Хаджин-Ферри, чьи пламенные угрозы и обвинения были напечатаны в бюллетене, который Роджер видел.
   Проклятие, этот зеленоглазый ... Баккли! Это был Баккли. Чувство облегчения от того, что он вспомнил его имя, сменилось потрясением, когда он понял, зачем Баккли назвал его МакКуистоном. Почему ...
   У него не было даже времени, чтобы сформулировать вопрос, когда последний ряд людей раздвинулся, и он увидел лошадей под деревом; над их пустыми седлами с ветвей дуба свисали петли.
  
   Лошадей держали под уздцы, пока мужчин усаживали в седла. Листья коснулись его щеки, веточки запутались в волосах, и он инстинктивно наклонил голову, чтобы не повредить глаз.
   На некотором расстоянии, на краю полянки он увидел фигуру женщины, полускрытую толпой, но с безошибочно узнаваемой фигуркой ребенка на руках; маленькая мадонна в коричневом. Ее вид заставил его резко выпрямиться; ему вспомнилась Бри с Джемми на руках.
   Он резко бросился вбок и заскользил с седла. Руки поймали его и затолкали назад, сильно ударив по лицу. Он потряс головой, стряхивая слезы с глаз, и сквозь размытое пятно увидел, что мадонна в коричневом толкнула свою ношу кому-то в руки и, приподняв юбки, бросилась бежать, словно сам дьявол преследовал ее.
   Что-то упало на его грудь, тяжелое и сколькое, как змея. Колючая пенька коснулась его шеи, затягиваясь на горле, и он закричал сквозь кляп.
   Он боролся, не думая о возможности и последствиях, побуждаемый отчаянным инстинктом выжить, не обращая внимания на истекающие кровью запястья и мучительную боль в мускулах. Его бедра сжали бока лошади с такой силой, что она протестующе взбрыкнула. Он натягивал стягивающие его веревки с силой, которую никогда в себе не предполагал.
   На поляне заплакал ребенок и стал звать свою мать. Толпа притихла, и крики ребенка раздавались очень громко. Черный воин сидел на лошади, высоко подняв в руке меч. Он, казалось, что-то говорил, но Роджер ничего не слышал из-за рева крови в его ушах.
   Кости его запястий трещали, и полоса жидкого жара пробежала по одной руке, когда мускул на ней порвался. Меч упал со вспышкой отраженного от лезвия света. Его ягодицы скользнули по лошадиному крупу, ноги беспомощно обвисли, и вес потянул его вниз.
   Мучительный толчок ...
   И он закрутился, задыхаясь и борясь за глоток воздуха; его пальцы царапали веревку, глубоко впившуюся в плоть. Его руки освободились, но было слишком поздно, он не мог чувствовать их, не мог управлять ими. Его пальцы скользили на крученой веревке, бесполезные, оцепенелые и нечувствительные словно деревяшки.
   Он висел, дергая ногами, и слышал отдаленный ропот толпы. Он пинался и брыкался, цепляясь пальцами за горло. Грудь его напряглась, спина выгнулась, а в глазах засверкали маленькие черные молнии. Он обратился к Богу, но не услышал в себе молитвы о милосердии, только крик "Нет!", отдававшийся эхом в его костях.
   Потом упрямый инстинкт оставил его, и он почувствовал, что его тело ослабло, вытягиваясь вниз к земле. Прохладный ветерок охватил его, и он ощутил теплые испражнения, побежавшие по его ногам. Сияющий свет вспыхнул в его глазах, и он не слышал больше ничего, кроме разрыва своего сердца и отдаленных криков осиротевшего ребенка.
  
  69
  ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ
  
   Джейми и Бри были готовы ехать. Многие мужчины, уставшие и закопченные пороховым дымом, выразили желание присоединиться к поискам, что заставило Бри закусить губу. Я была уверена, что она испытывал благодарность за предложенную помощь, но для подготовки большой поисковой группы требовалось время, и я видела, как нетерпение вспыхивало красными пятнами на ее скулах, пока оружие заряжалось, фляжки заполнялись, сброшенная обувь снова натягивалась на ноги.
   "Маленький Джош" немного побаивался своего нового статуса помощника хирурга, но он все-таки был конюхом и привык ухаживать за больными лошадьми. "Единственная разница, - сказала я ему, заставив его улыбнуться, - в том, что люди, могут сказать, что у них болит".
   Я мыла руки, чтобы начать зашивать содранную кожу на голове милиционера, когда услышала какой-то непривычный шум на краю луга за моей спиной. Джейми тоже услышал его; он повернул голову, потом стремительно направился в ту сторону.
   - В чем дело? - я повернулась и увидела молодую женщину, которая, наклоняясь на один бок, бежала к нам. Она была маленькой и страшно хромала, по-видимому, один башмак она где-то потеряла, но продолжала бежать, сопровождаемая Мурдо Линдсеем, который что-то говорил ей успокоительным тоном.
   - Фрейзер, - услышала я ее задыхающийся голос. - Фрейзер!
   Она оставила Мурдо и стала проталкиваться между стоящими мужчинами, разглядывая их лица. Ее каштановые волосы растрепались и были полны листьев, а лицо было поцарапано и в крови.
   - Джеймс ... Фрейзер ... я должна ... это вы? - она ловила ртом воздух; грудь ее резко вздымалась, а лицо было темно-красное, словно она была близка к удару.
   Джейми вышел вперед и взял ее за руку.
   - Я Джейми Фрейзер, девушка, - произнес он. - Вы хотите мне что-то сказать?
   Она кивнула, задыхаясь, но не могла произнести ни слова. Я торопливо налила в чашку воды и подала ей, но она яростно покачала головой, указывая рукой в направлении реки.
   - Род ... жер, - выдавила она, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба. - Роджер МакКен ... зи.
   Прежде чем последний слог вылетел из ее рта, Брианна была уже возле нее.
   - Где он? Он ранен? - она схватила молодую женщину за руку, и добиваясь ответа и поддерживая ее.
   Голова женщины моталась от потери сил, но она смогла выкрикнуть: "Вешают ... они ... они его повесили! Губе-натор!"
   Брианна отпустила ее и бросилась к лошадям. Джейми уже был там, отвязывая ее лошадь с выражением такой же интенсивной сосредоточенности, как перед битвой. Без слов он наклонился, сцепив пальцы рук; Брианна вставила в них ногу и запрыгнула в седло, тотчас отправив коня в галоп. Гидеон с Джейми догнали ее через несколько секунд, и оба всадника исчезли в ивах.
   Я что-то произнесла вполголоса, не осознавая проклятие или молитву, потом всучила иглу с нитью в руки пораженного Джоша, схватила чемоданчик скорой помощи и бросилась к своей кобыле. Женщина с каштановыми волосами упала на траву, и ее вырвало.
  
   Через короткое время я догнала их. Мы не знали точно, где Трайон проводил судилище, и бесценное время терялось, когда Джейми был вынужден останавливаться снова и снова, выспрашивая направление к месту казни. Ответы часто были запутанными и противоречащими друг другу. Бри была погружена в себя и слегка дрожала, как стрела на тетиве, готовая к полету, но не знающая куда лететь.
   Я пыталась подготовить себя к любому повороту событий, включая самый худший. Я понятия не имела, насколько растянутую церемонию суда мог проводить Трайон, или как много времени будет между вынесением приговора и казнью. "Не очень много", - подумала я. Я знала Трайона достаточно хорошо, чтобы понимать - он никогда не действовал, не подумав, но, приняв решение, он действовал стремительно.
   Что касается почему ... здесь мое воображение полностью отказывало. Я могла только надеяться, что женщина была не права, что она приняла за Роджера кого-то другого. Однако я так не думала, как и Брианна, которая яростно понукала лошадь на болотистом участке и выглядела так, словно была готова соскочить с седла и тянуть ее за собой.
   День клонился к концу, и тучи комаров окружили нас, но Джейми не делал ни жеста, чтобы отогнать их. Его плечи застыли, как каменные, придавленные грузом знания. И именно это, а также мои страхи сказали, что, скорее всего, Роджер был мертв.
   Мысли стучали в моей голове, как отбойный молоток. До сих я поддавалась только кратким приступам отчаяния, когда смотрела на белое лицо Брианны, думала о маленьком осиротевшем Джемми, слышала в отдалении мягкий глубокий смех Роджера и его песни в моем сердце. Я не пыталась избавиться от мыслей - это было невозможно. Но я знала, что я не сломаюсь, пока не увижу его тело.
   Даже тогда я не позволю моему срыву вырваться наружу. Брианна будет нуждаться во мне. Джейми поддержит ее, как скала, и сделает все, что нужно, но позже он тоже будет нуждаться во мне. Никто не может освободить его от чувства вины, которую, я знала, он испытывает, но я, по крайней мере, могла стать его исповедником и его просителем перед Брианной. Мой траур может подождать достаточно долго, я надеюсь.
   Заросли расступились, открывая широкий луг, и Джейми послал Гидеона в галоп. Наши тени летели по траве, как летучие мыши; звук лошадиных копыт терялся в гомоне собравшейся толпы.
   На возвышении в дальнем конце луга рос огромный дуб, его весенние листья ярко зеленели в лучах заходящего солнца. Моя лошадь проскочила мимо группы мужчин, и я увидела их - три фигуры, свисающие с ветвей в глубокой тени дуба. Молоток в моей голове ударил в последний раз, и мое сердце треснуло, как лед.
   Слишком поздно.
  
   Это была неумелая казнь. Не имея в своем распоряжении профессиональных воинов, Трайон не смог найти палача с необходимыми навыками. Троих осужденных посадили на лошадей, накинув им на шее веревки, свисающие с ветвей, и по сигналу вывели животных из-под них, оставив тела раскачиваться в воздухе.
   Только один оказался достаточно удачлив, чтобы сломать шею и умереть в то же самое мгновение. Это был не Роджер.
   Другие умирали медленно. Тела были искривлены, удерживаемые узами в заключительных конвульсиях борьбы. Один человек ... одно тело было снято, и его на руках пронес мимо меня мужчина, по-видимому, брат. Их лица почти не отличались: оба искаженные и потемневшие, каждое от своей собственной муки. Они использовали первую попавшую под руки веревку; она была новой и не растянутой. Пальцы ног Роджера почти касались земли, так как он был выше остальных повешенных. Его руки были свободны, и ему удалось протолкать пальцы одной руки под веревку. Они были практически черными из-за недостатка кровообращения. Я не могла глядеть на его лицо, вместо этого я смотрела на Брианну, белую и неподвижную, с застывшим, как у мертвеца, лицом.
   Лицо Джейми было таким же, но если у Брианны глаза были пусты от шока, его глаза горели, как два черных отверстия в черепе. Он на мгновение остановился перед Роджером, перекрестился и что-то тихо произнес по-гэльски. Потом вытащил из-за пояса дирк.
   - Я подержу его. Перережь веревку, девочка, - Джейми вручил кинжал Брианне, не глядя на нее, и, подойдя ближе, обхватил тело за талию, приподняв его, чтобы ослабить натяжение веревки.
   Роджер застонал. Джейми замер, и его глаза, круглые от шока, метнулись ко мне. Это был очень слабый звук, и только реакция Джейми убедила меня, что я действительно слышала его. Стон также слышала Брианна. Она подскочила к веревке и стала пилить ее с молчаливым безумством, а я замерла, хотя мысли в моей голове неслись с сумасшедшей скоростью.
   Может быть, нет. Может быть, это только звук выходящего из потревоженного тела воздуха. Но нет, это не так; глядя на лицо Джейми, держащего Роджера, я поняла, что это был не воздух.
   Я бросилась вперед, протягивая руки, когда тело Роджера стало падать, и поймала его голову в колыбель моих ладоней, придерживая ее, пока Джейми опускал тело на землю. Он был холоден, но тверд. Конечно, он должен быть таким, если живой, но я ожидала прикосновения к вялой мертвой плоти, и шок от ощущения жизни под моими руками был значителен.
   - Доску, - произнесла я, не способная дышать, словно кто-то ударил меня кулаком в живот. - Доску, дверь или что-то подобное, положить его на нее. Мы не должны двигать его голову; шея может быть сломана.
   Джейми громко сглотнул, потом резко кивнул и пошел, сначала скованно, потом все быстрее и быстрее мимо скорбящих родственников и праздных зевак, чьи любопытные взгляды были теперь направлены в нашу сторону.
   Брианна с дирком в руке оглянулась на подошедших людей; ее лицо все еще было белым и напряженным, но глаза горели темным огнем, который мог сжечь любую душу, осмелившуюся подойти ближе.
   У меня не было времени вмешиваться или для чего-нибудь еще. Роджер почти не дышал, грудь не поднималась, губы и ноздри не шевелились. Я безуспешно пыталась нащупать пульс на его израненном запястье, искать пульс на раздутой плоти шеи было бессмысленно, и, наконец, я обнаружила его в брюшной области сразу под грудиной.
   Петля глубоко врезалась в его плоть. Я лихорадочно нашарила нож в своем кармане. Это была новая веревка из пеньки. Запятнанные засохшей кровью волокна обильно торчали из нее. Я отстраненно отметила этот факт в своем уме, который все замечал, пока мои руки неустанно работали. Новая веревка растягивается. У настоящего палача есть свои собственные веревки, уже вытянутые и хорошо смазанные жиром для лучшего использования. Волоски кололи мои пальцы, болезненно втыкаясь под ногти, пока я резала ее и рвала ногтями.
   Последнее волокно треснуло, и я дернула его, не обращая внимания на раны, что вряд ли имело значение. Я не рисковала наклонять его голову назад: если шейный позвоночник был сломан, то это убило бы его. Но если он не сможет дышать, это не будет иметь никакого значения.
   Я взялась за его челюсть, пытаясь затолкать пальцы в рот и убрать оттуда слизь и другие преграды. Бесполезно, его язык распух и не вытаскивался, блокируя путь воздуху. Но все же воздуху нужен меньший проход, чем пальцам. Я сильно зажала ему нос, глубоко вдохнула воздух два-три раза и, прижавшись ртом к его рту, стал дуть.
   Если бы я видела его лицо, когда он висел, я бы сразу поняла, что он не был мертвым; черты лица ослабли от потери сознания, губы и веки были синими, но лицо не почернело от переполнения кровью, глаза были закрыты, а не выпучены. Кишечник его опорожнился, но спинной мозг не был сломан, и он не задохнулся - пока.
   Однако он был уже близок к этому. Его грудь не поднималась. Я глотнула еще воздуха и снова стала дуть, положив руку на его грудь. Ничего. Вдувание. Никакого движения. Вдувание. Что-то. Недостаточно. Вдувание. Воздух вытекал наружу из-под моих губ. Вдувание. Словно пытаюсь вдохнуть воздух в скалу, а не надуваю воздушный шар. Снова вдувание.
   Смутные голоса в моей голове. Брианна что-то крикнула, потом возле меня появился Джейми.
   - Вот доска, - сказал он спокойно. - Что нужно делать?
   Я отдышалась и утерла рот.
   - Возьми его за бедра, Бри бери его за плечи. Поднимайте по моему сигналу не раньше.
   Мы быстро перенесли его на доску, при этом мои руки держали его голову, как Священный Грааль. Вокруг толпились люди, но у меня не было времени смотреть и слушать, я полностью сосредоточилась на своей задаче.
   Я сорвала нижнюю юбку и, скатав ее, зафиксировала ему шею. Я не слышала никакого трения и треска в его шее, когда мы подняли его, но мне понадобится вся возможная удача для других дел. Из-за упрямства или обыкновенного чуда он не был мертв. Но он висел, подвешенный за шею, около часа, и опухоль в горле собиралась довершить то, что начала веревка.
   Я не знала было ли у меня несколько минут или час, но исход был неизбежен, и с этим можно сделать только одну вещь. Не более нескольких молекул просачивались в его легкие сквозь массу раздутой искореженной ткани; еще немного опухоли, и горло будет полностью перекрыто. Если воздух не может достигнуть его легких через нос или рот, нужно проделать иной канал.
   Я повернулась в поисках Джейми, но рядом со мной на колени опустилась Брианна. Негромкий шум на заднем плане показал, что Джейми разбирается с зеваками.
   Коникотомия177? Быстро и не требует особого умения, но трудно держать прокол открытым, и может оказаться, что этого будет недостаточно, чтобы преодолеть обструкцию. Моя рука лежала на груди Роджера, чувствуя под пальцами тихие удары его сердца. Достаточно сильные ... может быть.
   - Да, - сказала я Брианне, надеясь, что мой голос звучит спокойно. - Мне нужна небольшая помощь.
   - Хорошо, - ответила она, и благодарение Богу, она казалась спокойной. - Что мне делать?
   По существу ничего трудного - просто держать голову Роджера откинутой назад и неподвижной, в то время как я стану разрезать его горло. Конечно, сверхнатяжение шеи может порвать спинной мозг, если в позвоночнике есть осколки, или необратимо защемить его. Но Брианна не должна беспокоиться об этом или даже просто знать.
   Она встала на колени возле его головы и сделала, как я сказала. Средостение его трахеи выпятилось, туго обтянутое кожей и фасцией. Вот он, расположенный, как я надеялась, прямо между двумя большими кровеносными сосудами. Если это не так, то я могу перерезать сонную артерию или яремную вену, и он умрет от потери крови прямо в моих руках.
   Единственный плюс в этой ужасной чрезвычайной ситуации заключался в том, что она давала шанс сделать то, что в обычной ситуации я никогда не решилась бы сделать.
   Я залезла в карман и вытащила оттуда маленькую бутылочку со спиртом, которую всегда носила там. Я чуть не уронила ее, но к тому времени, когда я вылила ее содержимое на свои пальцы и протерла им скальпель и шею Роджера, хирургический транс овладел мною, и руки мои были точны и уверены.
   Я помедлила мгновение с рукой на его шее, закрыв глаза, ощущая слабую пульсацию артерии и нащупывая более мягкую массу щитовидной железы. Я двинула ее вверх, да, она перемещалась. Я стала массажировать перемычку железы, сдвигая ее вверх и убирая с пути, а другой рукой приставила нож к четвертому трахеальному хрящу.
   Хрящ был изогнут подковой, пищевод за ним был мягкий и уязвимый; я не должна резать слишком глубоко. Я чувствовала, как кожа и фасция с сопротивлением раздвинулись, а потом раздался легкий хлопок, когда лезвие вошло в горло. Послышалось громкое бульканье и влажный свистящий звук воздуха, проходящего через кровь. Грудь Роджера поднялась. Я почувствовала это поднятие и только тогда поняла, что мои глаза все еще закрыты.
  
  70
   ВСЕ ХОРОШО
  
   Темнота мягко укачивала его в теплой колыбели, прекрасная в своем уютном совершенстве. Потом он почувствовал слабое, но назойливое и неприятное присутствие чего-то снаружи и попытался заползти назад в темноту. Но та уже таяла, оставляя его обнаженным для безжалостного света.
   Он открыл глаза. Он не мог сказать, на что смотрел, и изо всех сил пытался понять. Его голова болезненно пульсировала, так же как и дюжина меньших очагов во всем теле, каждый из которых являлся маленьким ослепляющим взрывом боли. Он чувствовал, как ее иглы пронзали его, накалывая, словно бабочку к доске. Если бы он мог выдернуть их, он мог бы улететь ...
   Он закрыл глаза, стремясь к комфорту темноты. В его голове смутно мерцало воспоминание об ужасном усилии, когда его ребра и мускулы ломались и рвались в борьбе за глоток воздуха. Также в его памяти была вода, заполняющая нос и вздувающая одежды ... он тонет? Эта мысль послала слабую вспышку тревоги в его голову. Говорят, что это легкая смерть - тонешь, как засыпаешь. Он тонет, погружаясь в окончательную фазу, которая видится ему поиском темноты?
   Он дернулся, размахивая руками, пытаясь развернуться и достигнуть поверхности. Боль взорвалась в его груди и обожгла горло, он попытался откашляться и не смог, попытался вдохнуть воздух и не нашел его, ударил по чему-то ...
   Что-то схватило его и держало неподвижным. Над ним появилось лицо - размытое пятно с пламенем рыжих волос. Брианна? Имя всплыло в его уме, как яркий воздушный шар. Потом его глаза немного сфокусировались, и он увидел более жесткое, более суровое лицо. Джейми. Имя висело перед его мысленным взором, покачиваясь, и каким-то образом обнадеживая.
   Давление, теплота ... рука, сжимающая его руку, сильная хватка на его плече. Он моргнул, зрение немного прояснилось. Он не чувствовал движения воздуха ни в носу, ни во рту; его горло было сжато, и грудь горела, но он дышал. Он чувствовал шевеление мускулов на ребрах, когда они двигались. Значит, он не тонет - слишком больно.
   - Ты жив, - произнес Джейми. Синие глаза пристально глядели в его глаза. Он был так близко, что он чувствовал теплое дыхание на лице. - Ты жив. Ты цел. Все хорошо.
   Он исследовал эти слова с отстраненным интересом, переворачивая их как горстку гальки в ладонях своего ума.
   "Ты жив. Ты цел. Все хорошо".
   Какое-то чувство покоя охватило его. Казалось, это все, что он должен был знать в данный момент. Остальное могло подождать. Долгожданная темнота наплывала на него, как уютная мягкая кушетка, и он с благодарностью погрузился в нее, все еще слыша слова, звучащие как аккорды арфы.
   Ты жив. Ты цел. Все хорошо.
  
  71
   СЛАБАЯ ИСКРА
  
   - Миссис Клэр?
   Робин МакДжилливрей топтался в проеме палатки; его темные жесткие волосы торчали, как стебли хвоща. Мужчина был похож на смертельно уставшего енота; вокруг глаз сажа и пот были очищены, а вся остальная часть лица почернела от дыма сражения.
   При его появлении Клэр сразу же встала.
   - Иду, - она, подхватив медицинский ящичек, уже направлялась к входу, когда Брианна смогла заговорить.
   - Мама! - это был не больше, чем шепот, но паника в ее голосе заставила Клэр быстро развернуться. Янтарные глаза стрельнули от Брианны к Роджеру, потом назад к дочери.
   - Следи за его дыханием, - сказала она. - Держи мундштук чистым. Давай ему воду с медом, если он будет в состоянии глотать. И прикасайся к нему. Он не может повернуть голову, чтобы увидеть тебя, но он должен знать, что ты здесь.
   - Но ... - Брианна замолчала с пересохшим ртом. "Не уходи! - хотелось ей закричать. - Не оставляй меня одну! Я не могу ухаживать за ним; я не знаю, что делать!"
   - Я нужна им, - сказала Клэр очень мягко. Она повернулась к нетерпеливо ожидающему Робину и с шелестом юбок исчезла в сумерках.
   - А мне нет? - губы Брианны двигались, но она не знала, говорила ли она вслух или про себя. Это не имело значения; Клэр ушла, а она осталась одна.
   Почувствовав легкое головокружение, она поняла, что задерживает дыхание. Она сделала выдох и вдохнула глубоко и медленно. Страх ядовитой змеей скользнул от головы вдоль хребта, готовый погрузить клыки в ее сердце. Она сделала еще один вдох через стиснутые зубы, мысленно схватила извивающуюся змею за голову, сунула в корзину и накрыла крышкой. С паникой покончено.
   Ее мать не ушла бы, если существовала хоть какая-нибудь угроза жизни Роджеру, сказала она себе твердо, или если можно было сделать что-нибудь еще с медицинской точки зрения. Значит, медицинская помощь ему не нужна. Что могла сделать она сама? Она глубоко вздохнула так, что косточки ее корсета заскрипели.
   "Прикасайся к нему. Говори с ним. Дай ему знать, что ты с ним рядом". Именно эти слова говорила Клэр настоятельно, но немного рассеянно во время санитарных процедур, последовавших после импровизированной трахеотомии.
   Брианна повернулась к Роджеру, напрасно ища, до чего могла дотронуться, не боясь причинить ему боли. Его руки, багровые от ушибов, распухли, как надутые резиновые перчатки; израненные пальцы были почти черные; сырая тонкая веревка, связывающая его запястья, так глубоко врезалась в плоть, что в некоторые тошнотворные моменты ей казалось, что она может видеть белеющие кости.
   Эти руки выглядели ненастоящими, словно на них был наложен грим для пьесы ужасов, но они были все же лучше, чем его лицо. Оно тоже было покрыто синяками и распухло; под челюстью торчала ужасная щетка из пиявок, но тем не менее в нем проглядывали знакомые черты, и казалось, что какой-то зловещий незнакомец притворяется Роджером.
   Пиявки также щедро украшали его руки. "К нему присосались все пиявки, которых только можно было достать", - подумала она. Клэр отправила Джоша к другим хирургам с просьбой поделиться своими запасами, а потом отправила его и двух парней Финдли бродить на речной отмели в поисках еще большего количества этих тварей.
   "Следи за его дыханием". Это она могла. Она села, двигаясь так тихо, как могла, из-за смутной боязни разбудить его. Она легонько приложила руку к его груди и почувствовала такое облегчение от того, что он оказался теплым, что сильно вздохнула. Он немного сморщился, почувствовав ее дыхание на своем лице, напрягся на мгновение и снова расслабился.
   Его собственное дыхание было настолько незаметным и поверхностным, что она убрала руку, опасаясь, что давления ладони будет достаточно, чтобы помешать ему дышать. Но все же он дышал; она могла слышать слабое посвистывание воздуха в мундштуке, вставленном в его горло. Клэр реквизировала английскую трубку мистера Касуэлла, безжалостно оторвав ее янтарный мундштук. Торопливо выполосканный в спирте, он был в пятнах табачной смолы, но, казалось, хорошо исполнял свою роль.
   Два пальца правой руки Роджера были сломаны; все ногти были обломаны до крови или вырваны. Ее горло напряглось от доказательства того, как отчаянно он боролся за свою жизнь. Его состояние казалось ей таким шатким, что она боялась прикасаться к нему, как если бы это могло столкнуть его с невидимой узкой грани между жизнью и смертью. И все же она понимала, что имела в виду ее мать: это же самое прикосновение могло удержать его, помешать ему перейти за черту и упасть в темноту.
   Она сжала его бедро, чувствуя ободрение от того, что длинные мускулы под одеялом, прикрывающим его нижнюю часть, были крепки на ощупь. Он произвел тихий звук, напрягся и расслабился снова. В некоторый абсурдный момент ей пришла в голову мысль сжать его гениталии.
   - Это точно дало бы ему знать, что я здесь, - пробормотала она, подавляя истеричное желание рассмеяться. Его нога немного дрогнула при звуке ее голоса.
   - Ты слышишь меня? - спросила она мягко, наклоняясь вперед. - Я здесь, Роджер. Это я Бри. Не беспокойся, ты не один.
   Ее собственный голос показался ей странным, слишком громким и грубым.
   - Bi socair, mo chridhe, - сказала она и немного расслабилась, - tha mi seo.178
   Гэльские слова заставили ее почувствовать облегчение; их формализм стал тоненькой дамбой против наплыва чувств, которые могли затопить ее, если дать им волю. Любовь, страх и гнев сплелись в такой интенсивный клубок, что у нее дрожали руки.
   Она внезапно осознала, что грудь ее набухла и болела; за последние несколько часов у нее не было времени даже подумать о кормлении, уже не говоря о том, чтобы сцедить молоко. Ее соски покалывало, и она сжала зубы, когда маленькая струйка молока, смешанная с потом, намочила ее рубашку. Внезапно ей захотелось, дать Роджеру грудь, прижать его к себе и позволить жизни течь от нее к нему.
   "Прикасайся к нему". Она забыла делать это. Спохватившись, она мягко пожала его руку, надеясь избавиться от чувства дискомфорта.
   Он как будто почувствовал ее руку; один его глаз приоткрылся, и ей показалось, что в его глубине мелькнуло осознание.
   - Ты похож на Медузу Горгону мужского пола, - произнесла она первое, что пришло ей в голову. Одна темная бровь немного дернулась.
   - Пиявки, - пояснила она и дотронулась до одной из висящих на его шее пиявок. - У тебя борода из змей. Ты их чувствуешь? Они тебя не беспокоят?
   Его губы шевельнулись, с очевидным усилием формируя беззвучное "нет".
   - Не разговаривай, - она смущенно оглянулась на вторую кровать, но раненный мужчина, лежавший на ней, молчал, закрыв глаза. Она повернулась к Роджеру, наклонилась и быстро поцеловала его - не более чем легкое соприкосновение губ. Его рот дернулся, и она решила, что он хотел улыбнуться.
   Ей захотелось накричать на него. Что случилось? Что, черт побери, ты натворил? Но он не мог ответить.
   Внезапно ярость затопила ее. Не обращая внимания на людей, проходящих мимо палатки, она наклонилась, схватила его за плечо - за место, которое ей показалось не таким поврежденным, как все остальное - и прошипела ему на ухо:
   - Как, во имя Бога, ты ухитрился попасть в это?
   Его глаза медленно повернулись, остановившись на ее лице. Он сделал маленькую гримасу, которую она не смогла интерпретировать, а потом плечо под ее рукой начало трястись. Она смотрела на него в недоумении несколько секунд, прежде чем поняла, что он смеялся. Смеялся!
   Трубка в его горле слегка покачивалась и издавала тихие хрипящие шумы, что окончательно вывело ее из себя. Она встала, прижав руки к горящей груди.
   - Я скоро вернусь! - сказала она. - И, черт тебя побери, попробуй только уйти!
  
  72
   ТРУТ ДЛЯ ИСКРЫ
  
   Джеральд Форбс был успешным адвокатом и, обычно, так же и выглядел. Даже одетый в походный костюм, с лицом, измазанным пороховой сажей, он имел уверенный вид, что хорошо служило ему, как капитану милиции. Этот вид еще не покинул его, но он явно чувствовал себя не в своей тарелке, когда стоял в проеме палатки, сворачивая и разворачивая поля шляпы.
   Сначала я предположила, что это было чувство неудобства, которое охватывает многих людей в присутствии больных, или, быть может, он ощущал неловкость из-за обстоятельств, приведших Роджера к травме. Но, очевидно, это было что-то другое; он только кивнул Брианне, которая сидела возле постели мужа.
   - Мои сочувствия, мэм, - произнес он и сразу же повернулся к Джейми. - Мистер Фрейзер, могу я поговорить с вами? И миссис Фрейзер тоже, - добавил он с глубоким поклоном в мою сторону.
   Я поглядела на Джейми, и когда он кивнул, встала и по привычке взяла свой медицинский ящичек.
   Было очевидно, что я мало чем могла помочь. Исайя Мортон лежал в палатке Форбса на боку с белым блестящим от пота лицом. Он еще дышал, но очень медленно с ужасным булькающим звуком, который неприятно напомнил мне звук, вырвавшийся из горла Роджера, когда я проткнула его. Благодарение Богу, он был без сознания. Я произвела поверхностный осмотр и присела на пятки, вытирая лицо подолом моего передника; вечер не принес значительной прохлады, а в палатке было вообще жарко.
   - Пуля пробила легкое, - сказала я, и оба мужчины кивнули, хотя уже знали об этом.
   - Стреляли в спину, - мрачным тоном произнес Джейми. Он поглядел на Форбса, который кивнул, не отводя взгляда от раненого.
   - Нет, - произнес он спокойно, отвечая на невысказанный вопрос, - он не был трусом. Мы двигались вперед, и сзади никого не было.
   - Никаких регуляторов? Снайперов, засады? - спросил Джейми, и Форбс отрицательно покачал головой, прежде чем вопросы закончились.
   - Мы преследовали нескольких регуляторов до реки, но на берегу остановились и позволили им уйти, - Форбс все еще держал шляпу в руках, продолжая скатывать и расправлять ее поля. - Мне не хотелось зря убивать.
   Джейми молча кивнул.
   Я кашлянула и аккуратно запахнула остатки рубашки на Мортоне.
   - В него стреляли дважды, в спину, - сказала я. Вторая пуля задела только предплечье, но я видела направление борозды, которую она оставила.
   Джейми на мгновение прикрыл глаза.
   - Брауны, - произнес он с мрачной убежденностью.
   Джеральд Форбс удивленно взглянул на него.
   - Брауны? Он тоже так говорил.
   - Говорил? - Джейми присел на корточки рядом с раненным мужчиной, нахмурив рыжие брови. Он взглянул на меня, и я безмолвно покачала головой. Я держала запястье Исайи Мортона и могла ощущать его мерцающий пульс. Вряд ли он заговорит снова.
   - Когда его принесли, - Форбс присел на корточки рядом с Джейми, наконец, отложив в сторону истерзанную шляпу, - он спрашивал про вас, Фрейзер. А потом сказал: "Скажите Элли. Скажите Элли Браун". Он повторил это несколько раз, прежде чем он ... - мужчина молча махнул в сторону Мортона, из-под полузакрытых век которого были видны белки закаченных в муке глаз.
   Джейми выругался вполголоса на гэльском.
   - Ты действительно думаешь, что это сделали они? - спросила я так же тихо. Пульс судорожно бился и дрожал под моим большим пальцем.
   Он кивнул, глядя вниз на Мортона.
   - Я не должен был позволить им убежать, - сказал он, как бы про себя, имея в виду Мортона и Алисию Баун.
   - Возможно, ты не смог бы остановить их, - я протянула свободную руку, чтобы дотронуться до него с утешением, но не могла дотянуться, привязанная к пульсу Мортона.
   Джеральд Форбс смотрел на меня в замешательстве.
   - Мистер Мортон ... тайно сбежал с дочерью человека при имени Браун, - деликатно объяснила я. - Брауны были не слишком довольны этим.
   - О, понятно, - Форбс кивнул головой. Он поглядел на Мортона и прищелкнул языком со звуком, выражающим неодобрение и сочувствие. - Вы знаете, в какой отряд входили Брауны, Фрейзер.
   - В мой, - коротко ответил Джейми. - Входили. Я не видел ни кого из них после сражения, - он повернулся ко мне. - Нужно что-нибудь сделать для него, сассенах?
   Я покачала головой, но запястье мужчины не выпустила. Пульс не стал более стабильным, но и не ухудшился.
   - Нет. Я думаю, он уже должен был умереть, но он даже не впал в кому. Пуля, должно быть, не задела главный кровеносный сосуд, но даже в этом случае ...
   Джейми глубоко вздохнул и кивнул.
   - Да. Ты останешься с ним до ...?
   - Да, конечно. А ты возвращайся в палатку и посмотри все ли там в порядке. Если Роджер ... в общем, придешь за мной, если будет нужно.
   Он кивнул еще раз и ушел. Джеральд Форбс осторожно положил руку на плечо Мортона.
   - Его жена ... Я позабочусь, чтобы ей оказали помощь. Если он придет в себя, скажите ему это.
   - Да, конечно, - снова произнесла я, но колебание в моем голосе заставило его приподнять брови.
   - Дело в том, что он ... гм ... у него две жены, - пояснила я. - Он уже был женат, когда сбежал с Алисией Браун. Отсюда его проблемы с ее семьей.
   Лицо Форбса стало комично удивленным.
   - Понятно, - сказал он и мигнул. - ... А ... первая миссис Мортон. Вы знаете е имя?
   - Нет, боюсь, я ...
   - Джесси.
   Слово было не больше, чем шепот, но воздействовало на нашу беседу, как выстрел.
   - Что? - моя рука на запястье Мортона, должно быть, напряглась, поскольку он вздрогнул, и я ослабила хватку.
   Его лицо все еще было мертвенно-бледным, но глаза были открыты, затуманенные от боли, но определенно осмысленные.
   - Джесси ... - прошептал он снова. - Джеза ... бель. Джесси Хатфилд. Воды.
   - Во ... Ах, да! - я отпустила его руку и взяла кувшин с водой. Он смог бы выпить весь кувшин, но я могла позволить ему только несколько маленьких глотков.
   - Джезабель Хатфилд и Алисия Браун, - старательно произнес Форбс, очевидно записывая их имена в своей аккуратной адвокатской голове. - Правильно? И где эти женщины проживают?
   Мортон вздохнул, закашлялся и внезапно прервался с резким болезненным вздохом. Он некоторое время боролся с удушьем, потом заговорил.
   - Джесси - в Гранитных водопадах, Элли - в Гринборо, - он дышал очень мелко, задыхаясь между словами. И все же я не услышала бульканья крови в его горле и не видела, чтобы она сочилась изо рта или носа. Еще я слышала всасывающий звук от раны в его спине и, поддавшись неожиданному вдохновению, я легонько потянула раненого вперед и задрала его рубашку.
   - Мистер Форбс, у вас есть листок бумаги?
   - Что ... ах, да. Вот ... - Форбс непроизвольно полез в карман сюртука и вытащил свернутый листок бумаги. Я выхватила его, развернула и, намочив водой, прилепила к маленькому отверстию под лопаткой Мортона. Чернила смешались с водой и кровью и побежали темными ручейками по липкой коже, но сосущий звук резко прекратился.
   Придерживая бумагу ладонью, я могла ощущать биение его сердца. Оно все еще было слабым, но точно более стабильным.
   - Будь я проклята, - произнесла, наклоняясь, чтобы взглянуть в его лицо. - Ты не собираешься умирать, не так ли?
   Пот лился по его лицу, и рубашка на груди была темная и мокрая, но губы его дрогнули в попытке улыбнуться.
   - Нет, мэм, - сказал он, - не собираюсь. - Он все еще дышал короткими вздохами, но они стали более глубокими. - Элли. Ребенок ... следующем ... месяце. Скажите ей ... я буду там.
   Я вытерла ему пот с лица краем одеяла, которым он был накрыт.
   - Мы приложим все усилия, чтобы ты был там, - заверила я его, потом оглянулась на адвоката, который слушал нас с открытым ртом.
   - Мистер Форбс, я полагаю, будет лучше, если мы переместим мистера Мортона в мою палатку. Вы можете найти нескольких мужчин, чтобы перенести его?
   Он резко захлопнул рот.
   - О, да, конечно, миссис Фрейзер. Немедленно ...
   Однако он остался стоять на месте, и я увидела, как он стрельнул глазами на влажный листок бумаги, прилепленный на спине Мортона. Я тоже мельком взглянула на него. Между своими пальцами я смогла прочитать только несколько размытых слов, но этого было достаточно, чтобы понять, что оскорбительное замечание Джейми насчет гомосексуализма Форбса было, скорее всего, не верным. "Моя любимая Валенсия", - так начиналось письмо. Я знала только одну женщину с таким именем, которая жила в окрестностях Кросс-Крика в колонии Северная Каролина. Это была жена Кемпбэлла.
   - Мне ужасно жаль, что ваша бумага испорчена, - произнесла я, тщательно разглаживая листок и безвозвратно замазывая кровью и чернилами уцелевшие слова. - Боюсь, что ничего уже нельзя прочитать.
   Он глубоко вздохнул и нахлобучил шляпу на голову.
   - Все в порядке, миссис Фрейзер. Ничего страшного. Я пойду и найду мужчин.
  
   Вечер принес избавление от жары и от мух. Привлеченные потом, кровью и навозом, они оккупировали лагерную стоянку, ползая повсюду, кусая и гудя самым невыносимым образом. Еще долго после наступления сумерек, я машинально продолжала хлопать по рукам и шее, поскольку постоянно ощущала щекотанье их лапок.
   Но теперь они исчезли. Я оглядела свое маленькое королевство, увидела, что все дышали - хотя и с поразительным разнообразием звуковых эффектов - и вынырнула из палатки, глотнуть свежего воздуха.
   Люди недооценивают способность дышать. Я постояла некоторое время, закрыв глаза, и наслаждаясь процессом поднятия и падения грудной клетки, мягким потоком живительного очищающего воздуха. Проведя несколько часов в стараниях помешать воздуху выходить из раны Исайи Мортона и, наоборот, пытаясь вдохнуть его в Роджера, я высоко ценила привилегию дышать. Ни один из них не мог сделать хотя бы один вдох без боли, но оба дышали.
   Они остались моими единственными пациентами; другие серьезно раненые были разобраны хирургами своих отрядов или переведены в палатку губернатора, где ими занялся его личный врач. Легкораненые вернулись к своим товарищам, хвастаясь своими ранами или заглушая боль пивом.
   Я услышала вдалеке звуки барабанов, которые, выбив торжественную дробь, внезапно замолкли, и после мгновения тишины, когда, казалось, прекратилось всякое движение, последовал залп орудий.
   Братья Линдсей, растянувшиеся возле костра рядом с палаткой, тоже глядели в направлении звуков.
   - Что это? - спросила я их. - Что случилось?
   - Хоронят мертвых, миссис Фрейзер, - ответил Эван. - Не беспокойтесь.
   Я помахала им рукой и отправилась к реке. Лягушки пели вариации на тему боя отдаленных барабанов. Воинская почесть для павших в битве. Я задумалась, будут ли два повешенных главаря регуляторов похоронены здесь же, или для них приготовлена другая более скромная могила, а, может быть, их тела забрали родственники. Трайон не был человеком, который может оставить даже трупы врагов на съедение мухам.
   Он, конечно, уже знал об ошибке. Придет ли он принести свои извинения? Да и какое извинение можно принести? Только благодаря чистому везению и новой веревке Роджер остался жив.
   И он все еще мог умереть.
   Когда я клала руку на Исайю Мортона, я могла чувствовать горение пули в его легком, но еще сильнее горело его свирепое желание выжить, несмотря ни на что. Когда я клала руку на Роджера, я ощущала лишь слабую искру. Я слышала свист его дыхания и мысленным взором видела выгоревшее полено с маленьким тлеющим участком, жар которого был на грани исчезновения.
   "Трут", - внезапно пришла мне в голову нелепая мысль. Когда огонь на грани угасания, вы раздуваете искру, но должен быть трут, который может эту искру поймать, подпитать ее и дать вырасти в огонь.
   Скрип колес оторвал меня от задумчивого созерцания зарослей тростника. На берег выехал маленький фургон, запряженный лошадью, и с одним ездоком на передке.
   - Миссис Фрейзер? Это вы?
   Я не сразу смогла признать голос.
   - Мистер МакЛеннан? - удивилась я.
   Он остановил повозку рядом со мной и прикоснулся к своей шляпе. В тусклом свете звезд его лицо было темным и суровым.
   - Что вы здесь делаете? - спросила я, подходя ближе и понижая голос, хотя рядом никого не было.
   - Я приехал забрать Джо, - ответил он, слегка кивнув на повозку. Это не должно было стать для меня потрясением; я видела смерть и раны весь день, и я была мало знакома с Джо Хобсоном. Однако я не знала, что он был мертв, и от этой новости мурашки пробежали по моей коже.
   Без дальнейших разговоров я подошла к фургону. Повозка слегка дернулась и затряслась, когда Абель поставил ее на тормоз и слез с передка, присоединившись ко мне.
   Тело не было прикрыто, хотя кто-то положил большой не совсем чистый платок на его лицо. Три огромные черных мухи сидели на нем. Я махнула рукой, сгоняя их; они взлетели, гудя, и снова уселись на тело вне пределов моей досягаемости.
   - Вы участвовали в битве? - спросила я, не глядя на Абеля МакЛеннана. Он должен был находиться с регуляторами, но я не ощущала от него запах пороха.
   - Нет, - тихо произнес он за моей спиной. - У меня не было никакого желания драться. Я приехал в лагерь вместе с Джо Хобсоном, мистером Гамильтоном и другими, но когда стало ясно, что сражение неизбежно, я уехал. Я укрылся за мельницей с другой стороны города. И потом, когда солнце село, а от Джо не было никаких вестей ... я вернулся, - закончил он просто.
   - Что теперь? - спросила я. Мы говорили тихо, как если бы боялись нарушить сон мертвеца. - Вам нужна помощь, чтобы похоронить его? Мой муж ...
   - О, нет, - прервал он меня. - Я отвезу его домой, миссис Фрейзер. Спасибо вам за доброту. Если бы вы могли найти мне немного воды и еды в дорогу ...
   - Конечно. Подождите меня здесь, я все принесу.
   Я заторопилась назад к нашей палатке, думая, как далеко находится Пьяный ручей от Аламанса. Четыре дня, пять, шесть? А солнце так и палит, и мухи ... Но я могла распознать, когда шотландец настроен решительно, и потому не стала спорить.
   Минуту у меня занял осмотр двух мужчин. Оба дышали, шумно, мучительно, но дышали. Я сменила влажную бумагу на спине Мортона на кусочек промасленной ткани, смазав ее по краям медом, и она превосходно запечатала пулевое отверстие. Никакой утечки воздуха.
   Брианна все еще сидела рядом с Роджером. Она нашла деревянную гребенку и расчесывала его волосы, осторожно вытаскивая из них колючки и прутики, и медленно, и терпеливо распутывала колтуны. При этом она тихонечко навевала "Fr?re Jacques"179. На лифе ее платья виднелись влажные круги. В течение дня она несколько раз выходила, чтобы сцедить молоко, но, очевидно, снова пришла пора для сцеживания. Ее вид заставил меня живо вспомнить боль в загрубевшей груди.
   Она подняла на меня глаза. Я коснулась своей груди и коротко кивнула на вход в палатку, приподняв бровь. Она кивнула и немного улыбнулась, пытаясь показать, что все хорошо, но в ее глазах я видела уныние. Думаю, она поняла, что даже если Роджер останется жив, он, возможно, никогда не сможет петь или даже просто говорить.
   Я не могла ничего сказать из-за кома в горле, только кивнула ей и вышла со свертком под рукой.
   Из темноты передо мной выступила фигура, и я почти наткнулась на нее. Я вскрикнула и остановилась, прижав пакет к груди.
   - Мои извинения, миссис Фрейзер. Я не думал, что вы не видите меня.
   Это был губернатор. Он сделал шаг, попав в полосу света из палатки.
   Он был один и выглядел очень усталым, лицо было хмурое и помятое. От него пахло алкоголем, по-видимому, его совет и офицеры праздновали победу. Однако глаза его были ясные, а шаг твердый.
   - Ваш зять, - сказал он и поглядел на палатку за моей спиной. - Он ...
   - Он жив, - произнес негромкий глубокий голос позади губернатора, и тот развернулся с невольным восклицанием. Я вскинула голову.
   Я увидела двигающуюся тень, которая обрела форму, и вот Джейми медленно появился из ночи, поднявшись с земли, где он сидел под гикори. Как долго он оставался там, задалась я вопросом.
   - Мистер Фрейзер, - губернатор вздрогнул, но выпятил челюсть и сжал кулаки. Ему пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на Джейми, и я видела, что ему это совсем не нравится. Джейми тоже видел это, но ему было наплевать. Он стоял близко к Трайону, нависая над ним с таким выражением на лице, которое могло испугать многих людей.
   Оно, казалось, пугало и Трайона, но он задрал подбородок, твердый в намерении сказать то, что собирался.
   - Я пришел, чтобы извиниться за причиненные вашему зятю страдания, - сказал он. - Это была прискорбная ошибка.
   - Очень прискорбная, - эхом отозвался Джейми с ироничной интонацией. - И будьте так любезны пояснить, как ... такая ошибка ... могла произойти?
   Он сделал шаг вперед, и Трайон автоматически отступил. Я видела, как по его лицу разливается краснота, а губы сжимаются.
   - Это была ошибка, - повторил он сквозь зубы. - Его неверно опознали, как одного из главарей регуляторов.
   - Кто? - голос Джейми был вежлив.
   Маленькие яркие пятна горели на щеках губернатора.
   - Я не знаю. Несколько мужчин. У меня не было причин сомневаться, что это так.
   - Действительно? И Роджер МакКензи ничего не сказал в свою защиту? Разве он не сказал, кто он?
   Губернатор закусил верхнюю губу зубами, потом отпустил.
   - Он не ... говорил.
   - Потому что, дьявол вас забери, он был связан, а рот заткнут! - закричала я. Я сама вытащила кляп из его рта, когда Джейми срезал тело с дерева. - Да вы же не позволили ему говорить, вы, вы ...
   Свет лампы из-под откинутого клапана палатки мерцал на серебряном полумесяце губернаторского горжета180. Рука Джейми очень, очень медленно поднялась - так что Трайон не почувствовал никакой угрозы - и обхватила его горло как раз выше горжета.
   - Оставь нас, Клэр, - произнес он. В его голосе не слышалось особой угрозы, просто его тон был сухим. Паника сверкнула в глазах Трайона, и он дернулся назад, блеснув серебряным полумесяцем.
   - Как вы смеете поднимать на меня руку, сэр?
   Его паника сменилась яростью.
   - О, я смею. Поскольку вы подняли руку на моего сына.
   Я не думала, что Джейми на самом деле собрался увечить губернатора. С другой стороны, это никоим образом не походило на простую попытку запугивания; я чувствовала холодный гнев внутри него и видела ледяной огонь в его глазах. Трайон тоже.
   - Это была ошибка! И я хочу ее исправить, насколько смогу! - Трайон держался твердо, сверкая глазами.
   Джейми издал презрительный звук глубоко в горле.
   - Ошибка. Лишение жизни невинного человека, для вас не более чем ошибка? Вы убьете и изувечите ради вашей славы, не принимая во внимание, сколько разрушения и горя оставите после себя, лишь бы украсить отчет о своих деяниях. Как это будет смотреться в отчетах, которые вы пошлете в Англию, сэр? То, что вы направили пушки на собственных граждан, вооруженных только ножами и дубинками? Или вы отрапортуете, что подавили восстание и восстановили порядок? Напишите ли вы, что в вашем стремлении к мести, вы повесили невинного человека? Что вы совершили ошибку? Или напишите, что наказали зло и совершили правосудие во имя короля?
   Мускулы на скулах Трайона напряглись, и его руки дрожали, но он сдерживал себя. Он сильно выдохнул через нос, прежде чем заговорить.
   - Мистер Фрейзер, я скажу вам, что известно лишь некоторым, но еще не является общим достоянием.
   Джейми не ответил, но приподнял одну бровь, вспыхнувшую красным цветом на свету. Его глаза были холодными, темными и немигающими.
   - Я назначен губернатором колонии Нью-Йорк, - сказал Трайон. - Приказ о назначение прибыл месяц назад. Я уеду к июлю, чтобы занять новую должность, на мое место назначен Джосайя Мартин, - он перевел взгляд на меня, потом снова на Джейми. - Таким образом, вы видите, что у меня не было никакой личной заинтересованности в этом деле, и у меня не было никакой необходимости прославляться своими деяниями, как выразились вы.
   Его горло дернулось, когда он сглотнул, но его страх в его голосе сменился таким же холодом, как и у Джейми.
   - Я делал, то, что был обязан делать. Я не мог уехать из колонии, оставив ее в состоянии беспорядка и мятежа для моего преемника, хотя мог, наверное, сделать это с полным правом.
   Он вздохнул и шагнул назад, заставив свои кулаки разжаться.
   - Вы знаете войну, мистер Фрейзер, и знаете, что такое долг. И если вы будете честным человеком, то признаете, что ошибки совершаются, как на войне, так и в понятии долга. Иначе быть не может.
   Он прямо встретил взгляд Джейми, и они стояли в тишине, глядя друг на друга.
   Мое внимание было резко отвлечено от этой конфронтации плачем ребенка, и я увидела, как из палатки высочила Брианна.
   - Джем, - сказала она. - Это Джемми!
   Возбужденные голоса приближались с дальней стороны лагеря, и вот появилась округлая подпрыгивающая фигура Фиби Шерстон, которая выглядела немного напуганной, но решительной. За ней следовали два раба: мужчина с двумя огромными корзинами, и женщина со свертком в руках, который извивался и страшно орал.
   Брианна схватила сверток, и рев прекратился, а из одеяла появился Джемми с торчащими пучками рыжих волос, суча ногами от радостного облегчения. Мать и ребенок исчезли в тени под деревьями, и всеобщим вниманием завладела миссис Шерстон, которая бессвязно объясняла всем, что она страшно обеспокоилась, услышав об этом ужасном сражении, и до смерти испугалась ... но прибыл раб Рутерфордов и сказал, что все хорошо ... и она подумала, что ... и ребенок так сильно плакал ...
   Джейми и губернатор, оторванные от их занятия под названием "кто кого переглядит", тоже удалились в тень, и я могла видеть две темные фигуры, одну высокую, другую короче, стоящие близко друг к другу. Опасность исчезла из их t?te-?-t?te, и я видела, как Джейми склонил голову, слушая Трайона.
   - ... принесли еды, - рассказывал мне Фиби Шерстон с лицом, раскрасневшимся от важности. - Свежий хлеб, масло, немного ежевичного джема, холодный цыпленок и ...
   - Еда! - воскликнула я, внезапно вспомнив про сверток, который я держала, зажав локтем. - Простите меня, ради Бога!
   Я широко улыбнулась ей и исчезла в темноте, оставив ее стоять с открытым ртом.
   Абель МакЛеннан находился там же, где я оставила его, и терпеливо ждал. Он отмахнулся от моих извинений, поблагодарив за еду и пиво.
   - Есть что-нибудь ... - начала я и замолчала. Что я еще могла сделать для него?
   И все же оказалось, что могла.
   - Молодой Хью Фаулз, - сказал он, аккуратно заталкивая сверток под сиденье. - Мне сказали, что его взяли в плен. Мог бы ... ваш муж замолвить за него словечко, как вы думаете? Как он сделал для меня.
   - Думаю, да. Я попрошу его.
   Здесь вдалеке от лагеря было тихо, и звуки разговоров оттуда полностью терялись за кваканьем лягушек, скрипом сверчков и шорохом бегущей воды.
   - Мистер МакЛеннан, - импульсивно спросила я, - куда вы пойдете? После того, как доставите Джо Хобсона, я имею в виду.
   Он снял шляпу и рассеянно почесал лысеющую голову. Однако жест вовсе не выражал растерянность, а являлся подготовкой к тому, чтобы объявить о том, что уже было решено.
   - О, - сказал он. - Я никуда не уйду. Там ведь женщины. И детишки. И никого из мужчин теперь, когда Джо погиб, а Хью в плену. Я останусь с ними.
   Он поклонился мне и надел шляпу. Я схватила и потрясла его руку - к его большому смущению - потом он залез на передок повозки и прищелкнул языком. Подняв руку на прощание, он тронул лошадь, и я помахала ему вслед, внезапно осознав, что в нем произошла перемена.
   В его голосе все еще была горечь, и скорбь давила на его плечи, но он сидел, выпрямившись, и звездный свет мерцал на его пыльной шляпе. Его голос был тверд, и рука тоже. Если Джо Хобсон ушел в страну мертвых, Абель МакЛеннан вернулся оттуда.
   Все уладилось, когда я вернулась к палатке. Губернатор и миссис Шерстон с рабами исчезли. Исайя Мортон спал, время от времени постанывая, но лихорадки не было. Роджер лежал неподвижно, как памятник на могиле, с черным лицом и черными руками; слабый свист из дыхательной трубки звучал контрапунктом к песенке Брианны, укачивающей Джемми.
   Лицо малыша было расслаблено, розовый ротик приоткрыт в сонной отрешенности. Осененная внезапным вдохновением, я протянула к нему руки, и удивленная Бри позволила взять его. Очень осторожно я положила мягкое отяжелевшее тельце на грудь Роджера. Бри шевельнулась, словно хотела подхватить ребенка и остановить его скольжение, но рука Роджера медленно поднялась и обняла спящего ребенка. "Трут", - подумала я с удовлетворением.
   Джейми стоял возле палатки, прислонившись к гикори. Удостоверившись, что внутри все в порядке, я вышла присоединиться к нему. Он протянул руки, и я молча вступила в его объятия.
   Мы стояли, укрытые тенями, слушая потрескивание походных костров и неумолчную песню сверчков.
   Дыша.
  
   Большой лагерь на Аламансе
   Пятница 17-ого мая 1771
   Пароль - Гренвилль
   Отзыв - Оксфорд
   Губернатор, полный чувства признательности, благодарит своих офицеров и солдат за энергичную поддержку, которую они оказали ему вчера в битве на Аламансе. Благодаря их доблести и верности он с благословения Всемогущего Бога мог одержать победу над мятежниками.
   Его превосходительство грустит со всеми лояльными людьми о храбрых мужчинах, павших и пострадавших в сражении, но поскольку порядок и законность зависели от этих действий во имя короля и страны, он рассматривает эти потери (хотя и ставшие причиной горя родственников и друзей) как памятник непреходящей славы и чести этим людям и их семьям.
   Павшие будут преданы земле этим вечером в пять часов с воинскими почестями и орудийными залпами после церемонии и благодарственных молитв за победу, которую даровало нашей армии Божественное Провидение.
  
  ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
  Время бороться и время отступать
  
  73
   ВСЕ ОТТЕНКИ БЕЛОГО
  
   Миссис Шерстон, проявив неожиданное великодушие, предложила нам свое гостеприимство. Я переехала в большой дом Шерстонов в Хиллсборо с Брианной, Джемми и двумя моими пациентами. Джейми делил свое время между Хиллсборо и лагерем на Аламансе, где Трайон должен был оставаться до тех пор, пока полностью не решит проблему с регуляторами.
   И хотя я не могла достать пулю, застрявшую в легком Мортона, она, казалось, мало его беспокоила, и рана затягивалась довольно хорошо. Неизвестно, где именно находилась пуля, но было совершенно ясно, что она не повредила ни один из основных сосудов. Пока она не станет перемещаться, Мортон может жить с ней, не испытывая особых проблем. Я знала много солдат, живущих с пулями в теле. Арчи Хейес был одним из них.
   Я совсем не была уверена в стабильности пенициллина из моего запаса, но он, по-видимому, работал; вокруг раны молодого человека имелась небольшая краснота, и из нее сочилось немного жидкости, но инфекции не было, а лихорадка была слабая. Кроме пенициллина самым важным фактором, повлиявшим на самочувствие Мортона, явился приезд через несколько дней после сражения Алисии Браун, которая находилась на довольно большом сроке беременности. Через час после ее прибытия он уже сидел в кровати с торчащими волосами, чрезвычайно бледный, но радостный, положив руку на ее вздувшийся живот с будущим ребенком внутри.
   С Роджером дела обстояли не так хорошо. Он не был тяжело ранен, если не считать раздавленного горла, хотя это само по себе было достаточно плохо. Переломы пальцев не представляли проблемы; я наложила на них шины, и они должны были зажить без проблем. Следы побоев заживали довольно быстро, меняя цвета от ярко-красного и синего до фиолетового, зеленого и желтого, и от этого он смотрелся так, словно был выкопан из могилы, будучи мертвым уже неделю. Основные жизненные показатели у него были превосходны. Но воля к жизни отсутствовала.
   Он много спал, что было хорошо. Однако его сонливость не была здоровой; он стремился к ней с какой-то отчаянностью и, достигнув, упорно цеплялся за нее, что тревожило меня сильнее, чем мне хотелось признавать.
   Брианна, обладающая огромным собственным упрямством, каждые несколько часов заставляла его просыпаться, чтобы покормить и вынуть трубку для ее очистки и обработки разреза. Во время процедур он ни на кого не смотрел, сфокусировав взгляд в пустоту, и практически не обращал внимания на адресованные ему замечания. После окончания процедуры его глаза снова закрывались; он откидывался на подушку, сложив перевязанные руки на груди, и лежал тихо, как надгробный камень; только негромкий хрипловатый свист раздавался из трубки в его горле.
   Спустя два дня после сражения при Аламансе, Джейми появился в доме Шерстонов в Хиллсборо как раз перед ужином, усталый от долгой дороги и весь покрытый красноватой пылью.
   - У меня состоялся небольшой разговор с губернатором, - сказал он во дворе, беря у меня чашку с водой. Он выпил ее одним большим глотком и вздохнул, вытирая рукавом пот с лица пальто. - Он занят всякой суетой и совсем не думает о том, что произошло после сражения, но я это так не оставлю.
   - Представляю, какой был разговор, - пробормотала я, помогая ему снять пыльное пальто. - Уильям Трайон - это не уравновешенный шотландец, не говоря уже о Фрейзере.
   Я неохотно улыбнулась. "Упрямые, как камни" - вот краткое описание клана Фрейзеров, о котором мне поведали много лет назад, и ничего за прошедшее время не дало мне повода усомниться в его истинности.
   - Да, - он пожал плечами и с наслаждением потянулся, расправляя уставший от долгой поездки позвоночник. - О, Христос. Я голоден, есть какая-нибудь еда?
   Он поднял свой длинный нос и с надеждой принюхался.
   - Запеченный окорок и пирог из сладкого картофеля, - сказала я без необходимости, так как в воздухе витал сильный медовый аромат. - Итак, что сказал губернатор, когда ты его должным образом запугал?
   Его зубы сверкнули в короткой улыбке от такого описания его интервью с Трайоном, но из его едва заметного довольного выражения я поняла, что моя характеристика не была совсем неправильной.
   - О, многое. Но для начала я настоял на том, чтобы он вспомнил все подробности, когда Роджер Мак был схвачен, кто привел его, и что было сказано. Я хочу все выяснить об этом.
   Он развязал ремешок на волосах и тряхнул влажными кудрями, темными от пота.
   - Он что-нибудь вспомнил, когда ты нажал на него?
   - Да, немного. Трайон говорит, что Роджера Мака привели трое мужчин; у одного из них был значок отряда Фрейзера, и он, конечно же, решил, что это мой человек. Он так говорит, - добавил он с иронией.
   Я подумала, что вполне разумно, если губернатор так решил, но Джейми был совсем не в настроении признавать это.
   - Должно быть, у мужчины был значок Роджера, - сказала я. - Остальная часть вашего отряда вернулась с тобой. Все, кроме Браунов, но это были не они.
   Оба Брауна исчезли после того, как в суматохе сражения использовали благоприятный момент, чтобы отомстить Исайе Мортону. Вряд ли они слонялись бы поблизости, чтобы напасть на Роджера, даже если у них были на то причины.
   Он кивнул, отклоняя мысль о Браунах коротким жестом.
   - Да. Но почему? Он сказал, что Роджер Мак был связан и с кляпом во рту - постыдный способ обращения с пленными, как я указал ему.
   - И что он ответил на это?
   Трайон, может быть, и был менее упрям, чем Джейми, но также не был склонен терпеть оскорбления.
   - Он заявил, что это не война, а мятеж, и он имел право применить жестокие меры. Но схватить и повесить человека, не разрешив ему даже назвать свое имя ... - его лицо покраснело. - Я клянусь тебе, Клэр, если бы Роджер умер на веревке, я сломал бы Трайону шею и бросил его труп воронам!
   У меня не было ни малейшего сомнения, что он выполнил бы свою угрозу; я все еще видела его руку, обхватившую шею губернатора над серебряным горжетом. Я подумала, понимал ли Уильям Трайон, в какой опасности находился в ту ночь после сражения.
   - Он не умер и не собирается умирать, - я только надеялась, что я права, но произнесла это так уверенно, как могла, и положила ладонь на руку Джейми. Мускулы его предплечья вздулись и подрагивали от сдерживаемого желания ударить кого-нибудь, но застыли от моего прикосновения. Он глубоко вздохнул раз-другой, коротко пробарабанил негнущимися пальцами по бедру и преодолел свой гнев.
   - Итак. Он сказал, что мужчина назвал Роджера Джеймсом МакКуистоном, одним из главарей регуляторов. Я справлялся о нем, - добавил он, взглянув на меня. Его голос стал спокойнее. - Тебя удивит, сассенах, что никто не знает этого МакКуистона в лицо?
   Да, я была удивлена и сказала ему об этом. Он кивнул головой; краснота немного сошла с его лица.
   - И меня это удивило. Статьи этого человека встречается во многих памфлетах, но никто не видел его. Ни старый Ниниан, ни Хасбанд Хермон, никто из регуляторов, с которыми мне удалось поговорить, хотя большинство из них держали язык за зубами.
   - Я даже нашел издателя, который напечатал одну из статей МакКуистона; он сказал, что ее текст был оставлен на его пороге однажды утром вместе с головкой сыра и двумя сертификатами провозглашенных денег в качестве платы за печать.
   - Это интересно, - сказала я и убрала свою руку; он уже полностью владел собой. - Значит, ты думаешь, что, скорее всего, "Джеймс МакКуистон" - вымышленное имя?
   - Очень даже может быть.
   Внезапно мне в голову пришла идея.
   - Не думаешь ли ты, что человек, представивший Роджера губернатору, как МакКуистона, возможно, и был им самим?
   Джейми приподнял брови и медленно кивнул.
   - И он стремился спастись, повесив вместо себя Роджера Мака? Сказаться мертвым - превосходный способ избежать ареста и преследований. Да это была умная мысль, хотя и немного плохая, - добавил он справедливости ради.
   - О, только немного?
   Он, казалось, меньше сердился на фиктивного МакКуистона, чем на губернатора, но, с другой стороны, вина Трайона была очевидна.
   Мы подошли к колодцу. На его срубе стояло ведро с водой, нагретой солнцем. Он закатал рукава и, сложив ладони чашей, поплескал водой в лицо, потом яростно потряс головой, разбрызгивая капельки на гортензии миссис Шерстон.
   - Губернатор вспомнил, как выглядели эти мужчины? - спросила я, вручая ему сложенное полотенце, лежащее здесь же на срубе колодца. Он взял его и вытер лицо, качая головой.
   - Только одного, того, у которого был значок и который вел весь разговор. Он сказал, что это был светловолосый мужчина, очень высокий с хорошей фигурой. Он так же думает, что у мужчины были зеленые глаза. Трайон не обращал особого внимания на их внешность, так как был очень занят, но это он вспомнил.
   - Иисус Рузвельт Христос, - сказала я, пораженная внезапной мыслью. - Высокий, светловолосый и зеленоглазый. Не думаешь ли ты, что это мог быть Стивен Боннет?
   С широко открытыми глазами он с изумлением уставился на меня из-за края полотенца.
   - Иисус, - произнес он в свою очередь и рассеянно положил полотенце назад. - Я даже не подумал об этом.
   Я тоже. Все, что я знала о Боннете, не вписывалось в образ регулятора, большинство из которых являлись бедными отчаявшимися людьми, как Джо Хобсон, Хью Фаулз и Абель МакЛеннан. Некоторые были воинствующими идеалистами, как Хасбанд и Гамильтон. Стивен Боннет, вероятно, временами бывал бедным и отчаявшимся, но я была уверена, что выражать правительству свой протест он не станет. Он применит насилие. Возможно, убьет судью или шерифа за непомерные поборы. Но, нет ... это смешно. Насколько я знала, Стивен Боннет вообще не платил никаких налогов.
   - Нет, - Джейми отрицательно покачал головой, очевидно, придя к такому же заключению. Он смахнул капельку влаги с кончика носа. - В этом деле деньгами не пахнет. Даже Трайон был вынужден просить заем у графа Хиллсборо, чтобы заплатить ополчению. А регуляторы ... - он махнул рукой, отвергая мысль о регуляторах, могущих кому-нибудь заплатить. - Я не знаю много о Стивене Боннете, но думаю, только обещание золота могло привести его на поле боя.
   - Да, это верно, - из открытого окна раздалось позвякивание фарфора и серебра, сопровождаемое приглушенными голосами рабов, которые накрывали на стол. - И я думаю, Стивен Боннет никоим образом не может быть Джеймсом МакКуистоном, не так ли?
   Он рассмеялся, и его лицо впервые за время нашего разговора расслабилось.
   - Нет, сассенах. Что еще я знаю о Бонннете - это то, что он не умеет читать и вряд ли сможет написать свое имя.
   Я выпучила на него глаза.
   - Как ты узнал об этом?
   - Мне сказала Сэмюель Корнелл. Он сам не встречался с Боннетом, но он рассказывал, что к нему приезжал Уолтер Пристли, чтобы занять денег. Он был удивлен, так как Пристли - богатый человек, но тот сказал ему, что прибывает корабль с грузом, за который он должен заплатить золотом, поскольку человек, доставивший груз, не возьмет ни складские квитанции, ни сертификаты провозглашенных денег, ни даже банковскую тратту. Он не доверяет словам на бумаге, которые не может прочитать сам, и при этом не доверит прочитать их никому. Так что, остается только золото.
   - Да, это действительно похоже на Боннета, - я развернула его пальто, который держала в одной руке и стала вытряхивать его, отворачивая лицо от клубов красноватой пыли. - Насчет золота ... Ты не думаешь, что Боннет мог оказаться возле Аламанса случайно? Может быть, по дороге в Речной поток?
   Он мгновение подумал, но потом покачал головой, заворачивая манжеты рукавов.
   - Это не та война, сассенах, когда человек может оказаться во власти обстоятельств. Армии находились друг против друга два дня, а сторожевые линии были дырявы, как рыбацкие сети; не составляло большого труда уехать с Аламанса или вообще объехать его стороной. И потом Аламанс слишком далеко от Речного потока. Но кто бы ни пытался убить молодого Роджера, он был здесь по своей собственным делам.
   - Таким образом, мы вернулись к таинственному мистеру МакКуистону, кем бы он ни был.
   - Возможно, - произнес он с сомнением в голосе.
   - Но кто еще это мог быть? - запротестовала я. - Уверена, ни у кого среди регуляторов не было ничего личного против Роджера!
   - Может быть, - согласился Джейми, - но мы ничего не сможем точно сказать, пока парень сам все не расскажет.
  
   После окончания ужина, во время которого, разумеется, не было никакого упоминания о МакКуистоне, Стивене Боннете или о чем-либо подобном, я встала, чтобы пойти проверить Роджера. Джейми пошел вместе со мной и без слов выслал из комнаты рабыню, которая сидела возле окна, починяя одежду. Кто-нибудь всегда должен был находиться с Роджером, чтобы смотреть - не забилась ли трубка, не сместилась ли она, поскольку для него она пока оставалась единственным средством дыхания. Пройдет еще несколько дней, пока опухоль в его горле спадет достаточно, чтобы я рискнула удалить трубку.
   Джейми ждал, пока я проверяла пульс и слушала дыхание Роджера, потом по моему кивку сел на стул рядом с кроватью.
   - Ты знаешь имена мужчин, которые выдали тебя? - спросил он без всяких предварительных маневров. Роджер посмотрел на него, нахмурив черные брови, потом медленно кивнул и показал один палец.
   - Одного из них? Сколько их было?
   Три пальца. Это соответствовало словам Трайона.
   - Они были регуляторами?
   Кивок.
   Джейми взглянул на меня, потом перевел взгляд на Роджера.
   - Это не был Стивен Боннет?
   Роджер сел прямо с открытым ртом. Он схватился за трубку, торчащую из горла, изо всех сил пытаясь заговорить, и яростно затряс головой.
   Я схватила его за плечо, другой рукой удержала трубку, которую он почти выдернул из разреза. Рана открылась, и струйка крови побежала по его шее. Сам Роджер, казалось, не обращал на это внимание; его взгляд был направлен на Джейми, а рот открывался, задавая беззвучные вопросы.
   - Нет, нет. Если ты его не видел, значит, его там не было, - Джейми твердо положил руку на другое его плечо, помогая мне положить его на подушку. - Просто, Трайон описал высокого светловолосого мужчину. Возможно, с зелеными глазами. Мы подумали ...
   Лицо Роджера расслабилось. Он снова покачал головой и откинул голову назад. Джейми продолжил:
   - Ты, однако, знал этого человека прежде? - Роджер взглянул на него, потом пожал плечами. Он выглядел немного раздраженным и беспомощным; я слышала, как его дыхание ускорилось и со свистом выходило из янтарного мундштука. Я со значением откашлялась, с нахмуренными бровями глядя на Джейми. Роджеру не грозила непосредственная опасность, но это не означало, что с ним все было хорошо. Ничего подобного.
   Джейми проигнорировал меня. Он прихватил с собой ящичек для эскизов Брианны, когда поднимался наверх. Теперь он положил на него листок бумаги и поставил его на колени Роджера, потом протянул ему оточенный угольный карандаш.
   - Ты попробуешь еще раз? - он пытался заставить Роджера общаться с помощью бумаги сразу же, как тот пришел в сознание, но руки Роджера слишком распухли, чтобы он мог держать карандаш. Они все еще выглядели ужасно, но периодическое приставление пиявок и мягкий массаж улучшили их состояние, и они стали немного походить на нормальные руки.
   Губы Роджера сжались на секунду, но он неуклюже обхватил карандаш пальцами. Первые два пальца на этой руке были сломаны, и маленькие щепки, которые я использовала в качестве шин, заставляли их торчать наподобие буквы "V".
   Роджер, сосредоточено хмурясь, начал медленно писать. Джейми придерживал бумагу обеими руками, чтобы она не скользила.
   Карандаш переломился, и два его обломка полетели на пол. Я наклонилась, чтобы поднять их, а Джейми склонился над измазанным листком, на котором были корявые "У" и "М", потом пробел и "МАК".
   - Уильям? - он вопросительно взглянул на Роджера. Пот блестел у того на скулах, но он коротко кивнул.
   - Уильям Мак, - сказала я, глядя через плечо Джейми. - Значит, шотландец или, по крайней мере, шотландское имя?
   Не то, чтобы это намного сужало выбор. МакЛеод, МакПерсон, МакДональд, МакДоннел, Мак ... Куистон?
   Роджер поднял руку и ударил себя по груди. Он ударял снова и снова, произнося какое-то имя. Вспомнив телешоу с шарадами, я на этот раз сообразила быстрее, чем Джейми.
   - МакКензи? - спросила я и была вознаграждена быстрой вспышкой в зеленых глазах и кивком головы.
   - МакКензи. Уильям МакКензи, - Джейми хмурился, очевидно, перебирая в уме список имен и лиц, но не находя нужного.
   Я наблюдала за лицом Роджера. Все еще нездоровое, оно выглядело более нормальным, несмотря на синевато-багровый рубец под челюстью, и я подумала, что на нем было какое-то странное выражение. Я могла видеть физическую боль в его глазах, беспомощность и расстройство от того, что он не может сказать то, что хотел, но там было еще что-то. Гнев, конечно, и какая-то озадаченность.
   - Ты знаешь какого-либо Уильяма МакКензи? - спросила я Джейми, который слегка барабанил пальцами по столу, раздумывая.
   - Да, четырех или пятерых, - ответил он, все еще сосредоточено хмуря брови. - В Шотландии. Но ни одного здесь, и ни одного ...
   Рука Роджера резко поднялась при слове "Шотландия", и Джейми замолчал, уставившись на Роджера, как охотничья собака в стойке.
   - Шотландия, - сказал он. - Что о Шотландии? Человек - только что прибывший иммигрант.
   Роджер яростно покачал головой, затем остановился, гримасничая от боли. Он на мгновение зажмурился, потом открыл глаза и махнул рукой на куски угольного карандаша, которые я держала в руках.
   Потребовалось несколько попыток, пока, наконец, Роджер не откинулся устало на подушку; горловина его рубашки была влажна от пота и запятнана кровью из горла. Результатом его усилий были корявые смазанные буквы, но я могла легко их прочитать.
   "Дугал" было написано на листке. Выражение на лице Джейми стало настороженным.
   - Дугал, - повторил он медленно. Он знал нескольких Дугалов, и некоторые из них жили в Северной Каролине. - Дугал Чизхолм? Дугал О"Нил?
   Роджер отрицательно качнул головой, и трубка в его горле захрипела. Он поднял руку и ткнул в сторону Джейми негнущимися пальцами. Получив непонимающий взгляд в ответ, он снова попытался взять карандаш, но тот скатился с ящичка и упал на пол.
   Тогда используя измазанные темно-серым порошком пальцы, он вывел на бумаге едва видимые каракули, при виде которых я ощутила удар электрического тока.
   "Джейли", образовали слово каракули.
   Джейми мгновение смотрел на имя, потом он немного вздрогнул и перекрестился.
   - Dhia181, - произнес он тихо и посмотрел на меня. Мы оба поняли, о ком идет речь; Роджер увидел это и откинулся на подушку, испустив громкий вздох через трубку.
   - Сын Дугала от Джейлис Дункан, - сказал Джейми, поворачиваясь к Роджеру с недоверчивым видом. - Его, кажется, назвали Уильямом. Ты его имеешь в виду? Ты уверен?
   Краткий кивок, и глаза Роджера закрылись. Потом они открылись, и один палец неуверенно указал на свой собственный глаз глубокого ясного зеленого цвета - цвета мха. Лицо его было белым, как простыня, на которой он лежал, и его измазанные углем пальцы дрожали. Его рот дергался в отчаянной попытке заговорить, объяснить, но дальнейшие пояснения должны будут подождать, по крайней мере, некоторое время.
   Его рука упала, и глаза снова закрылись.
  
   Обнаружение личности Уильяма Баккли МакКензи, не изменило твердое желание Джейми найти его, но изменило его желание немедленно убить человека, как только тот будет найден. В целом, все было не так плохо.
   Брианна, которую оторвали от ее живописи для консультации, пришла в мою комнату в блузе, сильно пахнущей скипидаром и льняным маслом, и с пятном кобальтовой краски на одной мочке уха.
   - Да, - сказала она, удивленная настойчивыми расспросами Джейми. - Я слышала о нем. Уильям Баккли МакКензи, подмененный ребенок.
   - Какой? - брови Джейми высоко поднялись.
   - Это я так назвала его, - сказала я, - когда увидела родословную Роджера и поняла, кто такой Уильям Баккли МакКензи. Дугал отдал ребенка Уильяму и Саре МакКензи, помнишь? И они дали ему имя ребенка, которого они потеряли за два месяца до этого.
   - Роджер упоминал, что видел его и его жену на борту "Глорианы", когда он плыл из Шотландии в Северную Каролину, - вставила Бри. - Но он сказал, что до недавних пор он не подозревал, кто был этот человек, и не имел случая поговорить с ним. Значит, Уильям здесь, но с какой стати он попытался убить Роджера, да еще таким способом?
   Она задрожала, хотя в комнате было тепло. Лето наступило, и даже с открытыми окнами воздух был горяч и влажен.
   - Он отродье ведьмы, - коротко ответил Джейми, как если бы это был достаточный ответ. Возможно, так оно и было.
   - Они и меня считали ведьмой, - напомнила я ему немного желчно и получила в ответ взгляд синих глаз искоса и изгиб длинного рта.
   - Да, они считали, - сказал он и откашлялся, протерев рукой потный лоб. - Ну что ж, думаю, нам остается только ждать и искать. Имя нам поможет. Я пошлю письмо Дункану и Фаркарду, чтобы они поискали, - он раздраженно потянул воздух и выдохнул.
   - Что мне с ним делать, когда я найду его? Сын ведьмы или нет, но он мой родственник; я не могу убить его. Не после того ... - он вовремя спохватился и кашлянул. - Я имею в виду, он сын Дугала. Он мой двоюродный брат, в конце концов.
   Я понимала, что он на самом деле имел виду. Четыре человека знали, что произошло в чердачной комнате калоденского дома за день до сражения. Один из них мертв, другой исчез и, скорее всего, тоже мертв. Только я осталась свидетелем того, как пролилась кровь Дугала, и чья рука это сделала. Независимо от того, какое преступление совершил Уильям Баккли МакКензи, Джейми не станет убивать его ради отца.
   - Ты собирался убить его? Пока не узнал, кто он? - Бри выглядела потрясенной от этой мысли. Она медленно крутила в руках запятнанную краской тряпку.
   Джейми повернулся к ней.
   - Роджер Мак - твой муж, сын моего дома, - очень серьезно произнес он. - Конечно, я отомстил бы за него.
   Брианна поглядела на меня, потом отвела глаза. Она выглядела странно задумчивой, и ее вид немного встревожил меня.
   - Хорошо, - сказала она очень тихо. - Когда ты найдешь Уильяма Баккли МакКензи, я хочу знать об этом.
   Она сложила тряпку, затолкала ее в карман блузы и вернулась к работе.
  
   Брианна соскребла немного голубовато-зеленой краски с края палитры и капнула ее на большое бледно-серое пятно. Она поколебалась мгновение, наклоняя палитру из стороны в сторону, чтобы рассмотреть полученный цвет, потом добавила немного кобальта с другой стороны пятна, создав переход тонов от сине-серого к серо-зеленому, слишком слабый, чтобы его мог различить неопытный глаз.
   Она взяла одну из коротких широких кистей и короткими несильными ударами нанесла серые тона вдоль челюсти на холсте. Да, это было почти правильно - бледная, как обожженный фарфор, кожа, но с ярким оттенком, одновременно деликатным и земным.
   Поглощенная вдохновением артиста, она не замечала окружение, глубоко погрузившись в работу, сравнивая появляющееся на холсте с тем, что было в ее памяти. Не то, что бы она никогда раньше не видела мертвого человека. Ее отец, Фрэнк, был похоронен в открытом гробу, и она присутствовала на похоронах родственника своих старых друзей. Но цвета бальзамировщика были ярки и почти грубы по сравнению с цветами свежего трупа. Она была поражена контрастом.
   "Это из-за крови", - подумала она, беря тонкую кисть, чтобы добавить точку чистого голубовато-зеленого цвета в углубление глазницы. Смерть не изменяет ни форму костей, ни тени, которые они отбрасывают. Но кровь окрашивает эти тени. В жизни они голубоватые, красноватые, розовые и бледно-лиловые от крови, движущейся под кожей; в смерти, когда кровь останавливается, густеет и темнеет, цвета синие, как у голубой глины, фиолетовые, индиго и лиловато-коричневые ... и еще появляется новый цвет - деликатно-зеленый, который ее художественный ум с жесткой ясностью классифицировал, как начало гниения.
   Из зала раздались незнакомые голоса, и она настороженно прислушалась. Фиби Шерстон любила приводить своих гостей полюбоваться на процесс написания портрета. Обычно Брианна не возражала против этого и даже объясняла, что она делала, но сейчас работа была сложная, и времени оставалось мало. Она могла работать с такими тонкими оттенками только в короткий период заката, когда света было еще достаточно, и он не был слишком ярок.
   Голоса, однако, двинулись в сторону гостиной; она расслабилась и снова взяла толстую кисть.
   Она вызвала видение в своей памяти: мертвец, которого они положили под деревом возле импровизированного госпиталя ее матери у Аламанса. Она ожидала, что будет потрясена боевыми ранами и смертью, а вместо этого была потрясена своим отношением к ним. Она видела ужасные вещи, но это не походило на обычные приемы больных, которые проводила ее мать, и которые она посещала в свое свободное время, чтобы посочувствовать пациентам в мелких немочах слабой плоти. На поле битвы все происходило очень быстро, было слишком много раненых, чтобы делать все тщательно и выверено.
   Несмотря на спешку и нехватку времени, каждый раз проходя мимо того дерева, она на мгновение останавливалась. Наклонялась, чтобы отогнуть угол одеяла, и смотрела в лицо человека. Потрясенная собственной зачарованностью, но не делая усилий, чтобы сопротивляться ему, она запоминала удивительные необратимые изменения цвета и тени, окоченение мускулов и изменение форм, когда кожа теснее липла к костям, и процесс смерти и распада начинал свою ужасную магию.
   Ей не пришло в голову спросить имя мертвеца. Было ли это бесчувственно с ее стороны, задалась она вопросом. Вероятно, это от того, что все ее чувства были направлены на другое - и тогда и теперь. Все же она закрыла глаза и прочитала быструю молитву об успокоении души неизвестного человека.
   Когда она открыла глаза, свет уже исчез. Она почистила палитру и стала мыть кисти и руки, медленно и неохотно возвращаясь к миру вне ее работы.
   Джема уже должны накормить и искупать, но он отказывался лечь спать, пока она не давала ему грудь и не укачивала на руках. Ее груди немного закололо при этой мысли; в них было полно молока, но не было мучительной боли от переполненности, так как Джем стал есть твердую пищу, и его потребность в грудном молоке уменьшилась.
   Она укачает Джема, положит спать, а потом пойдет на кухню и съест свой запоздалый ужин. Она не ужинала со всеми, желая использовать вечерний свет, и ее живот тихонько урчал, когда ароматы пищи в воздухе заменяли острые запахи скипидара и льняного масла.
   А потом ... она поднимется наверх к Роджеру. Ее губы сжались при этой мысли и, осознав это, она заставила их надуться, выдохнув воздух с такой силой, что они завибрировали с треском, как моторная лодка.
   В этот неудачный момент в двери просунулась удивленная голова Фиби Шерстон. Она моргнула, но воспитанно сделала вид, что ничего не заметила.
   - О, моя дорогая, вот вы где! Выйдите, пожалуйста, на минутку в гостиную. Мистер и миссис Уилбур хотели бы с вами познакомиться.
   - О, хорошо, разумеется, - произнесла Брианна со всей вежливостью, которую смогла изобразить. Она показала на свою запятнанную блузу. - Позвольте мне только пойти и переодеться ...
   Миссис Шерстон отклонила ее просьбу, очевидно желая похвастать домашним художником в его рабочем костюме.
   - Нет, нет, не беспокойтесь об этом. Этим вечером мы все одеты просто. Никто не станет возражать.
   Брианна неохотно двинулась к гостиной.
   - Хорошо. Но только на несколько минут - я должна уложить Джема спать.
   Пухлый рот миссис Шерстон слегка сжался; она не видела причины, почему бы ее рабам не заняться ребенком, но она уже слышала мнение Брианны на этот счет и потому мудро не стала настаивать.
   Родители Брианны были в комнате с Уилбурами, которые оказались приятной пожилой парой, и которых ее мать назвала бы Дарби и Джоан182. Они засуетились при ее появлении, вежливо настаивая на своем желании посмотреть портрет и выражая глубокое восхищение и картиной, и живописцем, и вообще вели себя с такой добротой, что она расслабилась.
   Она уже собралась извиниться и покинуть их, когда мистер Уилбур, воспользовавшись затишьем в разговоре, с доброжелательной улыбкой повернулся к ней.
   - Я так понимаю, что поздравления по случаю вашей удачи принимаются, миссис МакКензи?
   - А? О ... спасибо, - произнесла она, сомневаясь, по какому поводу были поздравления. Она поглядела на мать в поисках подсказки. Клэр немного поморщилась и посмотрела на Джейми, который кашлянул.
   - Губернатор Трайон предоставил твоему мужу пять тысяч акров земли в дальних горах, - сказал он ровным, почти бесцветным голосом.
   - Да? - на мгновение она почувствовала изумление. - Что ... почему?
   Среди гостей возникло смущенное движение с тихим покашливанием и переглядыванием между парами Шерстонов и Уилбуров.
   - Компенсация, - кратко пояснила мать, бросая взгляд на Джейми.
   Теперь Брианна поняла; никто не был настолько невоспитан, чтобы отрыто упоминать об ошибке, произошедшей с Роджером, но история была слишком сенсационная, чтобы ее не обсуждали в обществе Хиллсборо. Она также поняла, что приглашение миссис Шерстон погостить у нее, возможно, было вызвано не только добротой. Слава, иметь в доме гостем повешенного человека, самым лестным образом сосредоточила бы все внимание местного общества на Шерстонах даже больше, чем рисование необычного портрета.
   - Надеюсь, что вашему мужу гораздо лучше, дорогая? - миссис Уилбур тактично заполнила паузу в разговоре. - Нам было очень жаль услышать о его ранении.
   Ранение. Это было самое осторожное описание ситуации, какое можно только вообразить.
   - Да, намного лучше, спасибо, - произнесла она, коротко улыбнувшись, и как только вежливость позволила, повернулась к отцу.
   - Роджер знает? О гранте на землю?
   Он взглянул на нее, потом в сторону и откашлялся.
   - Нет. Я подумал, что, может быть, ты сама скажешь ему об этом.
   Ее первой реакцией была благодарность: у нее есть, что сказать Роджеру. Очень трудно разговаривать с кем-то, кто не может тебе ответить. Весь день она собирала материал для разговора: маленькие мысли и события, которые она могла превратить в истории, чтобы рассказать ему при встрече. Но их запас заканчивался слишком быстро, и она сидела возле постели, судорожно пытаясь найти еще темы для разговора.
   Ее второй реакцией было раздражение. Почему отец не сообщил ей об этом наедине вместо того, чтобы выставить их семейное дело перед незнакомцами? Потом она уловила беззвучный диалог между родителями и поняла, что мать глазами спросила, а он ответил коротким взглядом в сторону мистера Уилбура, потом на миссис Шерстон, прежде чем опустить свои длинные темно-рыжие ресницы, чтобы скрыть выражение глаз.
   "Лучше, открыть правду перед уважаемыми свидетелями, - сказало его выражение, - чем позволить сплетням распространяться бесконтрольно".
   Она не особенно заботилась о своей репутации, но достаточно хорошо разбиралась в перипетиях социальной жизни, чтобы понять, что этим скандалом ее отцу может быть нанесен реальный ущерб. Если фальшивый донос о том, что Роджер был одним из главарей регуляторов, распространится, то лояльность Джейми будет поставлена под сомнение.
   Слушая разговоры в гостиной Шерстонов, она стала понимать, что Колония представляла собой обширную паутину. Существовали бесчисленные нити контактов, вдоль которых шныряли несколько больших и ряд средних пауков, всегда прислушиваясь, не раздастся ли жужжание попавшей в сети мухи, и ища истонченные нити и разорванные связи.
   Всякая мелкота осторожно пробиралась по краям сети, опасаясь больших пауков, ибо те были каннибалами. "Так же, как - думала она, - и честолюбивые люди".
   Положение ее отца было заметным, но не настолько прочным, чтобы не опасаться подрывного эффекта сплетен и подозрений. Она и Роджер уже разговаривали об этом между собой; линии перелома уже наметились и были заметны для знающих людей. Напряженность возрастала и в некоторый момент могла вызвать раскол достаточно глубокий, чтобы отделить колонии от Англии.
   Если напряжение будет нарастать стремительно, если нити контактов между Фрейзерс-Риджем и остальной частью колонии оборвутся слишком быстро ... эти липкие нити обовьют их семью толстым коконом, оставив их одних и беззащитных перед теми, кто захочет высосать их кровь.
   "Ты совсем ненормальная сегодня вечером", - подумала она, неприятно удивленная образами, которые выбрал ее ум. Вероятно, рисование смерти виновато в этом.
   Ни Уилбуры, ни Шерстоны не заметили ее настроения, но мать заметила и послала ей длительный задумчивый взгляд. Она обменялась еще несколькими любезностями и, извинившись, оставила компанию.
   Ее настроение не улучшилось, когда обнаружилось, что Джемми, устав ждать ее прихода, заснул со следами слез на щеках. Она встала на колени рядом с кроваткой и тихонько положила руку на его спину, надеясь, что он почувствует ее и проснется. Его спина поднималась и опускалась в мирном дыхании, но он не шевельнулся. Пот влажно мерцал в складках шеи.
   Дневная жара поднялась вверх, и на втором этаже к вечеру всегда было душно. Окно было, конечно, закрыто, чтобы ночной воздух не проник в детскую и не причинил вреда ребенку. У миссис Шерстон не было своих детей, но она знала какие предосторожности стоит соблюдать.
   В горах Брианна, не колеблясь ни секунды, открыла бы окно. Но в большом городе, подобном Хиллсборо, переполненном чужаками с побережья и изобилующем корытами для лошадей с застойной водой и сырыми колодцами ...
   Сравнив опасность малярийных комаров с удушьем, Брианна, наконец, решилась и, стянув легкое одеяло с сына, а так же сняв с него рубашку, оставила его комфортно лежать под одной пеленкой. Его нежная кожа была влажной и розовой в тусклом свете.
   Вздохнув, она затушила свечу и вышла, оставив дверь приоткрытой, чтобы слышать, если он проснется. Было почти темно; свет просачивался сквозь перила с нижнего этажа, но наверху лежала глубокая тень. Позолоченные столы миссис Шерстон и портреты предков мистера Шерстона представляли собой не больше, чем призрачные формы в темноте.
   В комнате Роджера горела свеча; двери ее были закрыты, но приглушенный веер света лежал под нею, касаясь голубой дорожки в коридоре. Она двинулась к двери, забыв о еде и чувствуя гораздо больший голод к прикосновениям. Груди ее болели.
   Рабыня дремала в углу, уронив вязание на колени. Она испуганно дернулась, когда дверь открылась и виновато моргнула при виде Брианны.
   Бри первым делом кинула взгляд на кровать, но там все было в порядке; она слышала посвистывание и шипение его дыхания. Она немного нахмурилась на женщину, но махнула ей уйти. Та быстро собрала свою незаконченную работу и неуклюже вышла, избегая глядеть на Брианну.
   Роджер лежал на спине с закрытыми глазами; под простыней, накинутой на его тело, выпирали кости. "Он так похудел, - подумала она. - Как он мог похудеть так сильно и так быстро?" Он мог глотать не более нескольких ложечек супа и пенициллинового бульона Клэр во время кормления, но двух или трех дней, конечно же, было недостаточно, чтобы кости обнажились так заметно.
   Потом она поняла, что, скорее всего, он похудел раньше в течение военной кампании; оба ее родителя тоже выглядели более худыми, чем обычно. Выпирающие кости его лица были замаскированы ужасной опухолью, а теперь, когда она спала, его скулы вздымались, придавая лицу изможденный вид; над белой повязкой на горле снова стала видна твердая изящная линия челюсти.
   Она поняла, что уставилась на его челюсть, исследуя цвета исчезающих ушибов. Желто-зеленый цвет заживающего ушиба отличался от деликатного серо-зеленого цвета недавней смерти, такой же болезненный, но, тем не менее, являющийся цветом жизни. Она глубоко вздохнула, внезапно осознав, что и в этой комнате окно было закрыто, а пот сбегал по ее спине, неприятно просачиваясь в расщелину между ягодицами.
   Звук разбудил его; он повернул голову на подушке и слабо улыбнулся, увидев ее.
   - Как дела? - спросила она шепотом, словно в церкви.
   Он приподнял одно плечо в легком пожатии, но беззвучно произнес: "Хорошо". Он выглядел слабым и влажным; темные волосы на его висках были мокрыми от пота.
   - Ужасно душно, не так ли? - она махнула рукой в сторону окна, откуда тек горячий воздух. Он кивнул, ткнув в воротник своей рубашки одной рукой. Она поняла его жест и развязала воротник, раздвигая отвороты шире, чтобы открыть его грудь бризу.
   Его соски были маленькими и опрятными, ореолы под темными вьющимися волосами - розовато-коричневыми. Их вид напомнил ей о собственных грудях, полных молока, и у нее на мгновение возникло безумное желание скинуть рубашку и дать ему грудь. Она ярко вспомнила момент, когда она сделала это под ивами в Речном потоке, и жар пробежал по ее телу, отдаваясь в матке. Кровь бросилась ей в лицо, и она отвернулась посмотреть, что есть из еды на ночном столике.
   Там был холодный мясной бульон в закрытой чашке и бутылка с чаем, подслащенным медом. Она взяла ложку и вопросительно приподняла бровь, зависнув рукой над столом.
   Он немного поморщился, но указал головой на бульон. Она взяла чашку и села рядом с ним.
   - Открывай ворота конюшни, - весело произнесла она, поднося ложку кругами к его рту, как будто он был Джемом. - Лошааадка прискакала!
   Он раздраженно закатил глаза.
   - Когда я была маленькой, - сказала она, игнорируя его хмурый вид, - мои родители говорили так: "Плывет корабль, разводи мосты" или "Открывай гараж, приехала машинка!" Но я не могу использовать их для Джема. Твоя мама говорила об автомобилях и самолетах?
   Он скривил губы, но, наконец, неохотно улыбнулся. Он покачал головой и поднял руку, указывая в потолок. Она поглядела вверх и увидела темное пятно на штукатурке. Это была пчела, которая случайно залетела сюда днем из сада и с наступлением темноты заснула.
   - Да? Хорошо. Пчелка летит, - сказала она негромко, засовывая ложку в его рот. - Ж-ж-ж-ж.
   Она не могла долго поддерживать этот игривый тон, но атмосфера немного разрядилась. Она рассказала о Джемми, любимым словом которого стало слово "Уга", но никто еще не смог догадаться, что оно означало.
   - Я подумала, что, может быть, он имеет в виду кошку, но кошку он называет "кискис".
   Она вытерла ладонью пот со лба и опустила ложку в чашку.
   - Миссис Шерстон говорит, что в этом возрасте он уже должен ходить, - сказала она, глядя на его рот. - Оба ребенка ее сестры пошли в год. Я спросила маму; она говорит, что дети начинают ходить, когда они готовы, и это может произойти в любое время между десятью и восемнадцатью месяцами, хотя обычно не позже пятнадцати.
   Она смотрела на ложку, которую подносила к его рту, но чувствовала, что он наблюдает за ней. Ей тоже хотелось заглянуть в его глаза, но она боялась того, что могла увидеть в их темно-зеленых глубинах. Был ли это Роджер, которого она знала, или молчаливый незнакомец, которого повесили?
   - О ... я совсем забыла, - она замолчала, решив не сообщать о Уилбурах. Она не забыла, но не хотела говорить об этом без подготовки. - Па говорил сегодня с губернатором. Он, губернатор, дает тебе грант на землю. Пять тысяч акров в дальних горах.
   Произнося эти слова, она поняла нелепость случившегося. Пять тысяч акров дикой, никому не нужной земли в обмен за почти разрушенную жизнь. "Нет не почти", - внезапно подумала она, глядя на Роджера.
   Он, нахмурившись, глядел на нее с видом, похожим на замешательство, потом покачал головой и откинулся на подушку, закрыв глаза. Рука его поднялась и упала, как если бы не хотел слышать об этом. Возможно, это было так.
   Она молча смотрела на него, но он не открывал глаза, и только между бровями залегла глубокая складка.
   Поддавшись желанию дотронуться до него, преодолеть барьер тишины, она, едва касаясь его кожи, провела пальцами вдоль скулы.
   Она могла видеть размытые края синяков, темную запекшуюся кровь на коже, где лопнули капилляры. Синяки начинали желтеть; мать рассказала ей, что лейкоциты тела, попадая в место ушиба, постепенно перерабатывают травмированные клетки тканей и крови, в результате этой клеточной работы происходит изменение цвета.
   Его глаза открылись и уставились в ее лицо с безразличным выражением. Она знала, что выглядела взволнованной и попыталась улыбнуться.
   - Ты не выглядишь мертвым, - сказала она. Это сломало безразличный фасад; его брови дернулись, и слабый свет юмора появился в его глазах.
   - Роджер ... - не находя слов, она импульсивно подвинулась к нему. Он немного напрягся, инстинктивно поднимая плечи, чтобы защитить трубку в горле, но она обняла его за плечи, осторожно, но испытывая отчаянную нужду в ощущении его плоти.
   - Я люблю тебя, - прошептала она, сжимая руки, убеждая его верить ее словам.
   Она поцеловала его. Его губы были теплыми и сухими, такими знакомыми, и все же она испытала потрясение. Дыхание не коснулось ее щеки ни из его носа, ни из его рта. Словно она поцеловала маску. Влажный воздух из таинственных глубин его легких выходил из янтарной трубочки и касался ее шеи. Гусиная кожа покрыла ее руки, и она отстранилась, надеясь, что ни шок, ни отвращение не отразились на ее лице.
   Его глаза были закрыты, веки сильно сжаты. Челюсти его напряглись.
   - Отдыхай ... - она взяла себя в руки, хотя голос дрожал. - До ... до утра.
   Она направилась вниз, не замечая, что свет в коридоре уже горел, и что ожидающая рабыня тихо скользнула назад в комнату.
   Ее голод вернулся, но она шла вниз не в поисках еды. Она должна сделать что-нибудь с неиспользованным молоком. Она повернула к комнате родителей, чувствуя слабый сквозняк, которым тянуло из теней. Несмотря на теплый душный воздух, ее пальцы были холодными, словно скипидар все еще испарялся с их кожи.
  
   "Вчера ночью мне приснилась моя подруга Дебора. Он обычно гадала за деньги на картах Таро в студенческом союзе и предлагала погадать мне бесплатно, но я всегда отказывалась.
   Сестра Мари Ромейн сказала нам в пятом классе, что католикам не позволено гадать; мы не должны дотрагиваться до досок для спиритических сеансов или карт Таро, или хрустальных шаров, потому что это вещи Д-Ь-Я-В-О-Л-А - она всегда говорила его по буквам, никогда не произнося слово целиком.
   Я не была уверена, что в них обитает дьявол, но не могла разрешить Деборе погадать мне. Тем не менее, я увидела ее вчера во сне.
   Я имела обыкновение наблюдать, как она гадает для других; карты Таро очаровывали меня, возможно, потому, что казались запретными. Но их названия звучали круто - Старшие арканы, Младшие арканы, Рыцарь пентаклей, Паж кубков, Королева жезлов, Король мечей, Императрица, Маг и Повешенный.
   Что еще я могла видеть во сне? Я имею в виду, что это был вполне объяснимый сон. Там была разложена колода карт, и Деб читала их.
   "Мужчина подвешен за одну ногу к палке между двух деревьев. Его руки связаны за спиной, и вместе с его головой образуют треугольник, направленный острием вниз; ноги его образуют крест. До некоторой степени человек еще привязан к земле, поскольку его нога присоединена к дереву".
   Я могла видеть человека на карте, который находился на полпути между небом и землей. Эта карта всегда казалась мне странной - человек, казался, совершенно равнодушным, несмотря на то, что висел вниз головой и был ослеплен.
   Деб продолжала собирать карты и раскладывать их снова, и эта карта появлялась в каждом раскладе.
   "Повешенный означает жертву и ответственность, - сказала она. - У этой карты глубокое значение, - она посмотрела на меня и постучала по ней пальцем. - Но большая часть его скрыта. Ты сама должна выяснить ее значение для себя. Самопожертвование приводит к изменению личности, но человек должен совершить свое возрождение".
   Изменение личности. Вот этого я и боюсь. Мне вполне нравилась личность Роджера, какой она была!
   Черт. Я не знаю, насколько ДЬЯВОЛ замешан во все этом, но я уверена, что попытка заглянуть так далеко в будущее - ошибка. По крайней мер, прямо сейчас."
  
  74
  ЗВУКИ МОЛЧАНИЯ
  
   Прошло десять дней, пока портрет Пенелопы Шерстон был закончен и полностью удовлетворил ее. К этому времени состояние и Роджера, и Исайи Мортона улучшилось достаточным образом для путешествия. Учитывая скорое рождение отпрыска Мортона и опасность его появления вблизи Гранитных водопадов или Браунсвилла, Джейми договорился, чтобы он и Алисия остались жить у пивовара Шерстонов. Исайя будет работать возчиком на пивоварне, как только поправится.
   - Не могу понять почему, - сказал мне Джейми по секрету, - но мне нравится этот маленький аморальный тип. Мне не хотелось бы увидеть, как его хладнокровно убьют.
   Настроение Исайи значительно повысилось с прибытием Алисии, и уже через неделю он спускался вниз, где сидел, наблюдая глазами любящего пса, как она работала на кухне, а когда отправлялся спать, всегда останавливался прокомментировать портрет миссис Шерстон.
   - Ну, разве не точь-в-точь она? - произнес он восхищенно, стоя в ночной рубашке в дверях гостиной. - Стоит только посмотреть на картину, сразу поймешь, кто это.
   Поскольку миссис Шерстон настаивала, чтобы ее изобразили в образе Саломеи, я не была уверена, можно ли считать это замечание комплиментом, но она мило покраснела и поблагодарила его, очевидно, тронутая его искренностью.
   Бри совершила удивительную работу, умудрившись изобразить миссис Шерстон и реалистично, и с долей лести, но без откровенной иронии, что было довольно трудно. Единственным пунктом, где она не удержалась от искушения, была небольшая деталь: отрезанная голова Иоанна Крестителя имела поразительное сходство с мрачным лицом губернатора Трайона, но я сомневалась, что за покрывающей ее кровью кто-либо заметит этот факт.
   Мы были готовы двинуться домой, и особняк был полон духом беспокойного волнения и радостного облегчения. Но не Роджер.
   Физически Роджер, безусловно, стал лучше. Его руки снова были подвижны, за исключением сломанных пальцев, и большая часть синяков с лица и тела исчезла. Самое главное: опухоль в его горле спала, и он мог теперь снова дышать через нос и рот. Я удалила трубку из его горла и зашила разрез - маленькая, но болезненная операция, которую он вытерпел, напрягшись телом и уставившись в потолок, пока я работала.
   В его ментальном выздоровлении я не была уверена. После операции я помогла ему сесть, вытерла его лицо и дала немного воды, смешанной с бренди, в качестве укрепляющего средства. Я внимательно следила, пока он глотал, потом слегка прижала пальцы к его горлу и попросила его сглотнуть снова. Закрыв глаза, я нащупывала движение его гортани и колец трахеи, пытаясь как можно лучше оценить степень их повреждения.
   Наконец, я отрыла глаза и в двух дюймах от моего лица увидела его глаза. Они были все еще широко открыты, и в них стыл вопрос, холодный и суровый, как ледник.
   - Я не знаю, - произнесла я почти шепотом. Мои пальцы все еще касались его горла; я могла чувствовать пение крови в сонной артерии под его кожей, но твердая выпуклость гортани была деформирована и неподвижна; я не ощущала в ней никакой пульсации, никакой вибрации воздуха, проходящего через голосовые связки.
   - Я не знаю, - повторила я и медленно убрала пальцы. - Ты ... хочешь попробовать сейчас?
   Он покачал головой и, поднявшись с кровати, подошел к окну, где встал, отвернувшись от меня и положив руки на раму. Слабое тревожное воспоминание пришло ко мне.
   Тогда в Париже была залитая лунным светом ночь, а не день. Я проснулась и увидела Джейми, который, голый, стоял в оконной раме; шрамы на его спине поблескивали серебром, руки были сложены, а тело мерцало от холодного пота. Роджер тоже вспотел от жары; рубашка прилипла к его телу, но напряжение в его теле было таким же - как у человека, собирающего силы встретить свои страхи и взглянуть в лицо демонов.
   Я могла слышать голоса внизу во дворе; Джейми вернулся из лагеря с Джемми, которого он держал перед собой в седле. Он выработал привычку брать Джема с собой, когда отправлялся по ежедневным делам, так чтобы Бри могла работать, не отвлекаясь. В результате Джемми выучил несколько новых слов - два из них непристойных - а хорошее пальто Джейми было в пятнах от джема и пахло, как использованный подгузник, но оба они казались вполне довольными друг другом.
   Голос Бри долетел снизу, когда она, смеясь, вышла забрать сына. Роджер стоял неподвижно, словно был вырезан из дерева. Он не мог позвать их, но он мог бы постучать по окну или произвести другой шум, помахать им, но он не двигался.
   Я тихо встала и покинула комнату, чувствуя в горле комок, который никак не могла сглотнуть.
   Когда Бри унесла Джемми купаться, Джейми сообщил мне, что Трайон освободил большинство мужчин, захваченных в сражении.
   - Хью Фаулз был среди них, - он снял пальто и ослабил воротник рубашки, подставляя лицо небольшому ветерку из окна. - Я замолвил за него слово, и Трайон прислушался.
   - Еще бы он не прислушался, - сказала я резко. Он взглянул на меня и произвел шум глубоко в горле. Это напомнило мне о Роджере, гортань которого больше не была способна производить этот специфический шотландский звук.
   Должно быть, от этой мысли у меня стал несчастный вид, потому что Джейми приподнял брови и коснулся моей руки. Было слишком жарко обниматься, но я на мгновение прижалась щекой к его плечу, ощутив комфорт от основательности его тела под тонким полотном рубашки.
   - Я зашила горло Роджеру, - сказала я. - Он может дышать, но я не знаю, будет ли он когда-либо в состоянии говорить.
   Не говоря уже о том, чтобы петь. Неозвученная мысль плавала в душном воздухе.
   Джейми сделал другой шум, на этот раз глухой и сердитый.
   - Я разговаривал с Трайоном также относительно его обещания Роджеру Маку. Он дал мне документ, предоставляющий ему пять тысяч акров земли, примыкающей к моей. Один из его последних актов на посту губернатора.
   - Что значит один из последних?
   - Я говорил, что он освободил большинство заключенных? - он отодвинулся с немного хмурым видом. - Всех, кроме двенадцати мужчин. Он держит в тюрьме дюжину главарей регуляторов. Или таковыми он их считает, - ирония в его голосе была такой же густой, как пыльный воздух. - Через месяц их буду судить по обвинению в мятеже.
   - И если их признают виновными ...
   - По крайней мере, их выслушают, прежде чем повесить.
   Он остановился перед портретом, нахмурившись, хотя я не была уверена, что он его видел.
   - Я не останусь здесь до суда. Я сказал Трайону, что мы должны заниматься урожаем и фермами. Он согласился распустить милиционеров.
   Я почувствовала легкость в сердце. В горах прохладно, воздух свежий, и кругом зелень. Это хорошее место для жизни.
   - Когда мы едем?
   - Завтра, - он, наконец, обратил внимание на портрет и с мрачным одобрением кивнул на голову с приоткрытой челюстью на блюде. - Есть одно дело, из-за которого можно было остаться, но думаю, сейчас это мало что даст.
   - Какое дело?
   - Сын Дугала, - произнес он, отворачиваясь от портрета. - За прошедшие десять дней я искал Уильяма Баккли МакКензи от одного края округа до другого. Я нашел людей, которые знали его, но никто не видел его после Аламанса. Некоторые говорят, что он, возможно, вообще покинул колонию. Очень многие регуляторы так и сделали; говорят, Хасбанд увез семью в Мэриленд. Но что касается Уильяма МакКензи, человек вместе с семьей исчез, как змея в крысиной норе.
  
   "Вчера ночью я видела сон, что я и Роджер лежали под большой рябиной. Был прекрасный летний день, и мы вели одну из тех бесед, где говорили о вещах, которых нам не хватает. И оказывалось, что вещи, о которых мы говорили, лежали на траве между нами.
   Я сказала, что продала бы душу за шоколадку Херши с миндалем, и она была там. Я сняла внешнюю обертку и почувствовала запах шоколада, потом я развернула внутреннюю обертку и принялась есть шоколад. Но мы говорили о бумаге.
   Роджер подобрал обертку и сказал, что больше всего ему не хватает туалетной бумаги. Обертка слишком жесткая, чтобы подтирать ею задницу. Я рассмеялась и сказала, что нет ничего сложного; даже сейчас люди могли бы делать ее, если бы захотели. И вот на земле лежит рулон туалетной бумаги, я показала на него, и тут подлетел большой шмель, схватил один конец бумаги и полетел, разматывая ее. Она, колышась, летела между ветвями дерева.
   Тогда Роджер сказал, что это святотатство подтираться здесь бумагой. Мама делает свои заметки на крошечных листочках, а когда па пишет в Шотландию, он использует обе стороны листа, а потом разворачивает лист и пишет вдоль, так что письмо похоже на решетку.
   И тут я увидела, что па сидит на земле и пишет письмо тете Дженни на туалетной бумаге. Письмо становилось все длиннее и длиннее, когда шмель разматывал бумагу, направляясь в Шотландию.
   Я использую больше бумаги, чем кто-либо еще. Тетя Джокаста дала мне несколько альбомов для рисования и стопку бумаги для акварелей, но я чувствую себя виноватой, когда рисую на них, потому что знаю, какая она дорогая. Но я должна рисовать. Лучшее в том, что я рисую портрет миссис Шерстон - это то, что поскольку я зарабатываю деньги, я могу использовать бумагу.
   Потом сон изменился, и я рисовала Джемми желтым карандашом 2В183. На нем черными буквами было написано "Тикондерога"184, как на карандашах, которыми мы пользовались в школе. Но я рисовала на туалетной бумаге, и карандаш рвал ее. Я разозлилась и скомкала ее.
   Потом начался один из скучных и неприятных снов, когда вы блуждаете в поисках туалета и не можете найти, а потом просыпаетесь и понимаете, что вам действительно нужно в туалет.
   Я не могу решить, что бы я предпочла: шоколадку Херши, туалетную бумагу или карандаш. Все же думаю, что карандаш. Я прямо-таки чувствую запах оструганного дерева и ощущаю его между пальцами и на зубах. Когда я была маленькой, я грызла карандаши, так что они всегда выглядели так, словно над ними поработал бобер.
   Я думала об этом днем. И даже взгрустнула, что у Джема не будет нового желтого карандаша или коробки для завтрака с Бэтманом на крышке, когда он пойдет в школу. Если он вообще пойдет в школу.
   Руки Роджера все еще не могут держать перо.
   И теперь я знаю, что мне не нужны ни карандаш, ни шоколад, ни туалетная бумага. Я хочу, чтобы Роджер снова говорил со мной."
  
  75
   СКАЖИ МОЕ ИМЯ
  
   Наше путешествие во Фрейзерс-Ридж протекало гораздо быстрее, чем поездка к Аламансу, несмотря на то, что двигаться приходилось в горы. Был конец мая, и в полях вокруг Хиллсборо высокие стебли кукурузы уже пускали золотую пыльцу по ветру. В горах зерно только всходило, и недавно появившееся потомство: телята, жеребята и ягнята нуждались в защите от волков и медведей. Распущенная милиция быстро рассеялась, возвращаясь к своим полям и фермам.
   В результате наш караван состоял только из двух фургонов. С нами путешествовали несколько мужчин, проживающих вблизи Риджа, и два мальчика Финдли; наш путь проходил мимо фермы их матери.
   Я бросала незаметные взгляды на Финдли, которые помогали разгружать фургон и разбивать наш маленький лагерь. Хорошие мальчики, хотя очень тихие. Они были почтительны или скорее испытывали благоговейный страх перед Джейми, но к Роджеру питали искреннюю и теплую симпатию, возникшую во время недолгой военной кампании и продолжавшуюся по настоящее время.
   Они оба приходили навестить его в Хиллсборо и стояли, алые от смущения и практически бессловесные, зарывшись пальцами голых ног в турецкий ковер Фиби Шерстон. Они принесли Роджеру три ранних яблока, маленьких зеленых и твердых, очевидно, украденных по пути в чьем-то саду.
   Он широко улыбнулся им в знак благодарности взял одно из яблок и героически надкусил, прежде чем я смогла вмешаться. Он не ел ничего кроме бульона в течение недели и почти задохнулся, глотая кусок. Однако протолкнул его, усиленно работая гортанью и задыхаясь, а потом все трое сидели, молча улыбаясь друг другу, и слезы стояли в их глазах.
   Во время путешествия Финдли обычно находились поблизости от Роджера, были всегда внимательны и бросались ему на помощь, если он не мог с чем-либо справиться своими травмированными руками. Джейми рассказывал мне об их дяде Иэне Мхоре; без сомнения, они имели большой опыт в угадывании невысказанных потребностей.
   Молодой и сильный, Роджер выздоровел быстро, и переломы были не слишком серьезные, но двух недель было недостаточно, чтобы кости хорошо срослись. Я предпочла бы не снимать повязки еще неделю, но они раздражали его, и я неохотно убрала импровизированные шины с его пальцев, предупредив беречь руки.
   - Не смей, - произнесла я, схватив его руку, когда он потянулся к тяжелому мешку на фургоне. Он посмотрел на меня, приподняв бровь, и, добродушно пожав плечами, отступил; мешок тут же взял и утащил Хью Финдли. Роджер указал на камни, которые собирал Иэн Финдли для ограждения костра, потом на окружающий лес. Может ли он собирать дрова?
   - Конечно же, нет, - твердо сказала я. Он изобразил пантомимой, как будто пьет воду. Принести воды?
   - Нет, - снова сказала я. - Стоит только ведру соскользнуть в руке и ...
   Я огляделась вокруг, пытаясь найти для него занятие, но вся работа по лагерю требовала физических усилий. В то же время я понимала, что он раздражается, стоя в стороне и чувствуя себя бесполезным. Он чертовски устал от того, что с ним обращаются, как с инвалидом, и я могла видеть бунтарский блеск, разгорающийся в его глазах. Еще одно "нет", и он назло мне, вероятно, попытается поднять фургон.
   - Он может писать, сассенах? - Джейми остановился возле фургона, увидев, что я попала в тупик.
   - Писать? Что? - удивленно спросила я, но он уже протиснулся мимо меня и достал потрепанную портативную конторку, которую брал с собой в путешествия.
   - Любовные письма? - Джейми усмехнулся мне. - Или, может быть, сонеты? - он бросил конторку в сторону Роджера, который поймал ее, прежде чем я протестующе вскрикнула. - Но, может быть, прежде чем сочинять эпос в честь Уильяма Трайона, Роджер Мак, ты напишешь, как вышло, что наш обоюдный родственник попытался убить тебя, а?
   Роджер стоял неподвижно некоторое время, сжимая ящичек, потом криво улыбнулся Джейми и кивнул головой.
   Он начал писать, пока устраивался лагерь, сделал перерыв, чтобы съесть ужин, и продолжил после него. Это была утомительная и очень медленная работа; переломы почти срослись, но его руки оставались распухшими и неуклюжими. Он ронял перо дюжину раз. Суставы моих пальцев болели при взгляде на его мучения.
   - Перестань сейчас же!
   Я подняла голову от горшка, который чистила камышом и горсткой песка, и увидела, что Брианна воевала с сыном, который, выгнувшись на ее руках назад, как лук, пинался, извивался и вообще делал все, что заставляет даже любящих родителей на мгновение подумать о детоубийстве. Я заметила, что плечи Роджера напряглись от этого шума, но он продолжал упорно писать.
   - Что с тобой? - сердито вскричала Брианна. Она стояла на коленях и пыталась уложить Джемми, чтобы сменить подгузник на ночь.
   Подгузник нуждался в срочной замене, так как был мокрым, грязным и болтался возле колен мальчика. Джем проспал большую часть дня в фургоне и проснулся утомленный жарой, раздраженный и не склонный к шуткам, не говоря уже о том, чтобы менять подгузники и ложиться спать.
   - Может быть, он еще не устал, - предположила я. - Он поел, да?
   Вопрос был риторическим; лицо Джемми было измазано заварным пудингом, а в волосах застряли кусочки гренок.
   - Да, - Бри провела по своим волосам, которые были более чистыми, но не менее растрепанными. Джемми был не единственным рассерженным в семье МакКензи. - Может быть, он не устал, но я выбилась из сил.
   Она шла пешком большую часть дня, чтобы облегчить нагрузку на лошадей на крутых склонах. Я тоже.
   - Почему бы тебе не оставить его и не пойти умыться? - сказала я, благородно подавляя зевок. Я взяла большую деревянную ложку и заманчиво повертела ей перед Джемми, который испускал ужасные скулящие звуки. Увидев ложку, он замолчал и подозрительно уставился на нее.
   Я добавила к приманке пустую оловянную кружку, положив их на землю рядом с ним. Он тут же уселся и, схватив ложку обеими руками, принялся вколачивать кружку в землю.
   Бри кинула не меня взгляд искренней благодарности, встала и исчезла в лесу, направляясь вниз к маленькому ручью. Быстрое ополаскивание в холодной воде давало не такое роскошное расслабление, как ароматная ванна с пеной и при свечах, но главным словом здесь было "расслабление". Немного одиночества творит чудеса для уставшей матери, как я знала из своего опыта. И если чистота - это еще не все, но чистые ноги, лицо и руки определенно улучшают отношение к миру, особенно после дня с потом, грязью и мокрыми вонючими подгузниками.
   Я критически осмотрела свои руки - с управлением лошадьми, разведением костра, готовкой пищи и чисткой горшков, моему собственному отношению к миру требовалось немного позитива.
   Однако вода - не единственная жидкость, способная поднять чей-либо дух. Джейми нагнулся через мое плечо и, вручив мне чашку, уселся рядом.
   - Sl?inte, mo nighean donn,185 - произнес он мягко и улыбнулся мне, поднимая свою чашку в приветственном жесте.
   - Ммм, - я закрыла глаза, вдыхая аромат. - Правильно ли говорить "Sl?inte", если пьешь не виски?
   Жидкость в чашке была вином и притом очень хорошим, терпким, но с богатым благоуханием виноградных листьев и солнца.
   - Почему бы нет, - сказал Джейми. - Это только пожелание здоровья, в конце концов.
   - Правильно, но я полагаю, что пожелание здоровья в случае с виски имеет вовсе не фигуральное значение. Я имею в виду - говоря так, вы надеетесь, что человек, пьющий виски, выживет.
   Он рассмеялся, и от уголков его глаз разбежались морщины.
   - Я еще никого не убил своим виски, сассенах.
   - Я не имела в виду твой виски, - уверила я его, сделав паузу для глотка. - О, как хорошо. Я вспомнила о трех милиционерах из отряда полковника Эша.
   Трое упомянутых мужчин были обнаружены караульным в мертвецки пьяном состоянии, после того как употребили бутылку так называемого виски, бог весть, где добытого.
   Поскольку в отряде Эша не было своего хирурга, а мы располагались рядом с ними, меня вызвали среди ночи откачивать их, и я сделал все, что могла. Все трое выжили, но один мужчина ослеп на один глаз, а другой получил незначительное повреждение головного мозга, хотя про себя я сомневалась, был ли он достаточно умен до этого.
   Джейми пожал плечами. Пьянство было одной из реалий жизни, а некачественное самогоноварение - другой.
   - Thig seo, chuisle!186 - крикнул он, увидев, что Джемми, потерявший интерес к ложке и чашке, на четвереньках подбирался к кофейнику, который стоял возле огня, чтобы кофе оставался горячим. Джемми проигнорировал приказ, но был спасен Иэном Финдли, который аккуратно подхватил его поперек тела и принес, брыкающегося, к Джейми.
   - Сиди, - твердо сказал Джейми, усадил его на землю и вручил тряпичный мяч. Джемми взял его, хитро поглядывая на костер.
   - Попробуй бросить его в огонь, chuisle, и я отшлепаю тебя по заду, - сообщил ему Джейми весело. Джемми поднял брови и выпятил дрожащую нижнюю губу, но мяч в огонь все же не бросил.
   - Chuisle? - спросила я, старательно выговаривая звуки. - Это новое слово? Что оно означает?
   - О, - Джейми потер переносицу, размышляя. - Это означает "моя кровь".
   - Я думала, что это "mo fuil".
   - Да, но эта та кровь, которая течет из раны. Chuisle означает скорее ... тех, в чьих жилах течет моя кровь. Так называют маленьких детей, если они, конечно, родственны вам по крови.
   - Как мило, - я поставила пустую чашку на землю и прислонилась к плечу Джейми. Я все еще чувствовала себя уставшей, но волшебство вина сгладило остроту усталости, и я была приятно расслаблена.
   - Ты назвал бы так же Германа или Джоан? Или обязательно родство по крови?
   - Я склонен называть Германа un petit emmerdeur187, - произнес он с веселым фырканьем, - но Джоан, да, я назвал бы малышку chuisle. Это кровь сердца, не только тела, понимаешь?
   Джемми бросил тряпичный мяч на землю и зачаровано с открытым ртом смотрел на светлячков, которые замерцали в траве с наступлением темноты. С наполненными животами и предвкушением отдыха все почувствовали успокоительное действие ночи.
   Мужчины растянулись на траве под платаном, передавая по кругу бутылку с вином и ведя легкий несвязный разговор, обычный для мужчин хорошо знающих друг друга. Мальчики Финдли играли на дороге, единственно свободном месте среди леса, перебрасываясь чем-то и пропуская половину бросков из-за темноты, что сопровождалось веселыми оскорбительными выкриками.
   Громко зашелестев кустарником, появилась Брианна, мокрая, но повеселевшая. Она остановилась возле Роджера, положив руку на его спину, и заглянула в его опус. Он поглядел на нее, пожал плечами и, собрав листки, вручил ей. Она встала рядом с ним на колени и принялась читать, откидывая назад влажные волосы и прищуриваясь, чтобы разобрать написанное.
   Светлячок уселся на рубашку Джейми, пылая зеленным светом в складках его рубашки. Я потрогала его пальцем, и он улетел, поднявшись над костром, словно вылетевшая оттуда искра.
   - Это была хорошая идея заставить Роджера писать, - сказала я, смотря на него с одобрением через огонь. - Я в нетерпении узнать, что же точно с ним случилось.
   - Я тоже, - согласился Джейми. - Но поскольку Уильям Баккли исчез, может быть, то, что произошло с Роджером Маком, не столь важно, как то, что будет с ним дальше.
   Мне не нужно было спрашивать, что он подразумевал под этим. Больше, чем кто-либо другой, он знал, что значит, когда земля выбита из-под твоих ног, и сколько требуется сил, чтобы снова подняться. Под прикрытием темноты я погладила его искалеченные пальцы, прослеживая утолщения шрамов.
   - Значит, для тебя не имеет значения, является ли твой кузен хладнокровным убийцей? - легкомысленно спросила я, прикрывая более серьезный разговор, который вели наши руки.
   Он издал негромкий хриплый звук, который, возможно, был смехом. Его пальцы обхватили мои и пожали в ответ.
   - Он МакКензи, сассенах, МакКензи из Леоха.
   - Гмм.
   Фрейзеры упрямы, как камни, сказали мне. А сам Джейми описывал МакКензи из Леоха так: красноречивы, как жаворонки в поле, и вместе с тем хитры, как лисы. Это было верно по отношению к его дядьям: Колуму и Дугалу. Я не слышала ничего указывающее на то, что его мать, Эллен, обладала этой семейной чертой, но Джейми было всего восемь лет, когда она умерла. А его тетя Джокаста? Далеко не дура, но с гораздо меньшей склонностью к заговорам и интригам, чем ее братья - я так думаю.
   - Ты, что?! - восклицание Брианны привлекло мое внимание к другой стороне костра. Она смотрела на Роджера со смесью веселья и тревоги на лице. Я не могла видеть лицо Роджера, он был повернут к ней. Однако он поднял руку предупредительным жестом и повернул голову в сторону мужчин, чтобы убедиться, что никто не обратил внимания на ее восклицание.
   Я увидела свет от огня, играющий на его лице, и внезапно выражение предупреждения на нем сменилось на открытый страх. Он вскочил на ноги с открытым ртом.
   - Штой! - проревел он.
   Это был ужасный крик, громкий и резкий, но какой-то задушенный, словно он кричал сквозь кулак, засунутый в глотку. Он заставил замереть всех вокруг, включая и Джемми, который, потеряв интерес к светлячкам, потихоньку направлялся к кофейнику. Он уставился на своего отца с рукой в шести дюймах от горячего металла. Потом лицо его сморщилось, и он испуганно завопил.
   Роджер обежал костер и подхватил мальчика на руки, тот плакал, пинался и извивался, пытаясь убежать от ужасного незнакомца. Бри торопливо забрала сына, прижав его к груди и спрятав его лицо на своем плече. Ее собственное лицо было бледным от шока.
   Роджер тоже выглядел потрясенным. Он приложил руку к горлу, осторожно, как если бы был не уверен, что прикасается к собственной плоти. Вздутый шрам от веревки под его челюстью все еще был темным; я могла видеть его даже в неровном свете костра, так же как и более аккуратную линию моего разреза.
   Первоначальный шок от его крика немного прошел, и мужчины подошли ближе, выбравшись из-под дерева. Финдли, примчавшиеся с дороги, собрались вокруг Роджера, удивлено восклицая и поздравляя его. Роджер кивал, пока ему жали руку и похлопывали по спине, и выглядел так, словно ему страшно хотелось оказаться в другом месте.
   - Скажи еще что-нибудь, - уговаривал его Хью Финдли.
   - Да, сэр, вы можете, - присоединился к нему Иэн с круглым сияющим от радости лицом. - Скажите ... скажите: "Карл у Клары украл кораллы".
   Это предложение было освистано и заменено градом других. Роджер начинал выглядеть довольно отчаявшимся, и его челюсти сжались. Джейми и я встали на ноги; я почувствовала, что Джейми собирается вмешаться.
   Тут сквозь толпу пробралась Брианна, держа на бедре Джемми, недоверчиво посматривающего на окружающих. Она взяла Роджера за руку свободной рукой и улыбнулась ему, немного дрожащей улыбкой.
   - Ты можешь сказать мое имя? - спросила она.
   Улыбка Роджера была такой же дрожащей. Я услышала шорох воздуха в его горле, когда он вздохнул.
   На этот раз он говорил тихо, очень тихо, но все замолкли, наклонившись вперед, чтобы слышать. Это был рваный шепот, хриплый и болезненный, первый слог был произнесен с силой, чтобы пройти через травмированные голосовые связки, последний был едва слышен.
   - Брриа ...нах, - произнес он, и она разрыдалась.
  
  76
   ПРОКЛЯТЫЕ ДЕНЬГИ
  Фрейзер-Ридж
   Июнь 1771
  
   Я сидела в кресле посетителя в кабинете Джейми, перетирая корни лапчатки, в то время как он трудолюбиво корпел над квартальным отчетом. Обе работы были медленными и утомительными, но мы могли пользоваться одной свечой и наслаждаться компанией друг друга, и кроме того я могла испытывать удовольствие от богатства его замечаний, адресованных бумаге под его пером.
   - Яйцесосущий сын дикобраза! - бормотал он. - Только погляди на это, сассенах. Этот человек - настоящий грабитель. Два шиллинга и три пенса за две головы сахара и палочку индиго!
   Я сочувственно прищелкнула языком, воздержавшись от замечания, что два шиллинга кажутся разумной ценой за товар, произведенный в Вест-Индии, доставленный на судне до Чарльстона, а оттуда транспортируемый на фургонах и пирогах, верхом на лошадях, а то и просто на ногах несколько сотен миль по суше, чтобы, наконец, появиться у нашего порога за плечами странствующего коробейника, который мог получить оплату за него только через три месяца при своем следующем визите, и даже в таком случае он вряд ли получит деньги, а скорее шесть банок крыжовенного джема или копченый окорок оленины.
   - Ты только посмотри! - риторически приговаривал Джейми, ведя пальцем вниз по колонке цифр и с сердцем ткнув в низ листа. - Бочонок бренди за двенадцать шиллингов, две штуки муслина по три десять за каждую, скобяные изделия - что за противоестественные дела могут быть у молодого Роджера с торговцем скобяных изделий, он, что, собирается играть на мотыге? - скобяные изделия десять и шесть!
   - Полагаю, это был лемех для плуга, - сказала я миролюбиво. - Это не для нас. Роджер купил его для Джорди Чизхолма.
   Лемехи действительно были довольно дороги. Поскольку они импортировались из Англии, то их редко можно было увидеть в колонии у мелких фермеров, многие из которых обходились деревянными колами и лопатами, топором и иногда железными мотыгами для возделывания земли.
   Джейми злобно прищурился на цифры, вороша свои волосы.
   - Да, - произнес он. - Только у Джорди нет ни пенни и не будет до продажи следующего урожая. Таким образом, я плачу эти десять шиллингов и шесть пенсов, не так ли? - не ожидая ответа, он снова погрузился в подсчеты, пробормотав себе под нос. - Дерьмоед, сын черепахи, - не уточняя относится ли это к Роджеру, Джорди или лемеху.
   Я закончила тереть корень и бросила огрызок в кувшин на столе. Лапчатку, по-латыни Sanguinaria, называют кровавым корнем совершенно справедливо; его сок красный, резкий и липкий. Миска на моих коленях была полна влажной стружки, а мои руки выглядели так, словно я потрошила мелких животных.
   - У меня есть шесть бутылок вишневого ликера, - предложила я, взяв другой корень. Словно он не знал об этом; целую неделю весь дом пахнул, как микстура от кашля. - Фергюс может отвезти их в Салем и продать там.
   Джейми рассеянно кивнул.
   - Да, я рассчитываю на них, чтобы купить зерно для посева. У нас есть еще что-нибудь для продажи в Салеме? Свечи? Мед?
   Я кинула на него острый взгляд, но увидела только закручивающийся вихор на макушке головы, склоненной над цифрами. Свечи и мед были болезненным предметом.
   - Я думаю, что смогу выделить десять галлонов меда, - произнесла я сдержанно, - и возможно десять - ну, ладно, хорошо - двенадцать дюжин свечей.
   Он почесал кончик носа концом пера, оставив на нем чернильное пятнышко.
   - Я думал, что у тебя был хороший урожай в ульях? - мягко произнес он.
   Да, наш единственный первый рой размножился; и теперь девять колод с пчелами стояли по периметру моего огорода. Я собрала почти пятьдесят галлонов меда и воск в количестве, достаточном для изготовления тридцати дюжин свечей. С другой стороны, я имела свои виды на их использование.
   - Мне нужен мед для хирургии, - сказала я. - Он является хорошим антибактериальным покрытием для ран.
   Он приподнял одну бровь, хотя не поднял глаз от каракулей, которые царапал на бумаге.
   - Я полагаю, он будет притягивать на раны мух, - сказал он, - если не медведей, - он пристукнул пером, отбрасывая эту мысль. - Но сколько же тебе нужно меда? Я не думаю, что у тебя так много раненных, чтобы потребовалось сорок галлонов меда, даже если ты будешь намазывать им людей с головы до ног.
   Я рассмеялась, несмотря на свою настороженность.
   - Нет, два-три галлона меда достаточно, или лучше пять, чтобы готовить электролитические растворы.
   Он поглядел на меня, теперь приподняв обе брови.
   - Электрические? - он взглянул на дрожащее пламя свечи, потом на меня. - Брианна, кажется, говорила, что это имеет какое-то отношение к свету, да? Или к молнии?
   - Нет, электролитические, - подчеркнула я. - Сладкая вода. Когда человек в шоке или слишком болен, чтобы есть, или у него диарея, то электролитическая жидкость поддерживает тело, возвращая важные ионы, которые оно потеряло с кровью или поносом - различные соли, сахар и другие вещества, которые в свою очередь насыщают кровь водой и поддерживают кровяное давление. Ты видел, я использовала ее прежде.
   - О, вот как она работает? - его лицо загорелось интересом, и, казалось, он хотел попросить дальнейших разъяснений, но тут его взор упал на груду счетов и корреспонденции на столе. Он вздохнул и снова взялся за перо.
   - Ладно, - уступил он, - оставляй мед. А мыло я могу продать?
   Я, довольная его согласием, кивнула головой. После длительного и тщательного экспериментирования я, наконец, преуспела в производстве мыла, которое не пахло, как дохлая свинья, вымоченная в щелоке, и не сдирало слои эпидермиса. Для этого потребовалось подсолнечное или оливковое масло вместо почечного сала, хотя, надо, сказать, что оба ингредиента были очень дорогие.
   Я планировала поменять излишки меда у чероки на подсолнечное масло, чтобы изготовить больше мыла и шампуня. Они, в свою очередь, могли быть проданы за приличную цену хоть где - Кросс-Крике, Уилмингтоне, Нью-Берне и даже Чарльстоне, если мы рискнем забраться так далеко. Или, по крайней мере, я так считала. Я не была уверена, согласится ли Джейми на такое предприятие, ведь потребуется несколько месяцев, чтобы осуществить мой план, а за мед он мог получить прибыль немедленно. Но если он поймет, что мыло принесет намного больший доход, чем простой мед, то проблем с задуманным не возникнет.
   Прежде чем я смогла расписать перспективы моего плана, мы услышали легкие шаги в зале и тихий стук в двери.
   - Войдите, - крикнул Джейми, распрямляясь. Мистер Вемисс просунул голову в двери, но колебался, не решаясь войти при виде моих окровавленных рук. Джейми махнул ему пером, приглашая.
   - Да, Джозеф?
   - Могу я переговорить с вами, сэр?
   Мистер Вемисс был одет в повседневную одежду, но пригладил свои светлые волосы, спрыснув их водой, что указывало на некую официальность ситуации.
   Я приподнялась на стуле и потянулась собрать свою работу, но мистер Вемисс остановил меня коротким жестом.
   - О нет, мэм. Если вы не возражаете, я хотел бы, чтобы вы остались. Это касается Лиззи, и мне нужно мнение женщины по этому вопросу.
   - Конечно, - я откинулась на спинку стула, с любопытством приподняв брови.
   - Лиззи? Значит, ты нашел мужа для девчушки, Джозеф? - Джейми опустил перо в чернильницу и заинтересованно наклонился вперед, указав на свободный табурет.
   Мистер Вемисс кивнул; пламя свечи четко выделило кости его тонкого лица. Он уселся с некоторым достоинством, весьма отличающимся от его обычного смущенного вида.
   - Полагаю, что так, мистер Фрейзер. Робин МакДжилливрей приезжал сегодня утром, сговориться отдать мою Лиззи за его парня Манфреда.
   Мои брови приподнялись еще выше. Насколько я знала, Манфред МакДжилливрей видел Лиззи не более полудюжины раз и не разговаривал с ней вообще, кроме кратких приветствий при встрече. Хотя нельзя считать невероятным, что она может нравиться ему: Лиззи превратилась в изящную симпатичную девушку, и хотя все еще оставалась застенчивой, обладала прекрасными манерами. Однако это еще не казалось достаточным основанием для брака.
   Когда мужчина изложил суть разговора с Робином, дело прояснилось. Джейми обещал Лиззи приданое в виде куска хорошей земли, и мистер Вемисс вместе с освобождением от своего положения слуги по контракту также получил надел в размере пятидесяти акров, наследницей которых была Лиззи. Земли Вемиссов граничили с участком МакДжилливреев, и соединенные вместе представляли значительное хозяйство. Очевидно, выдав замуж или удачно помолвив трех дочерей, Юта МакДжилливрей считала следующим шагом в своем генеральном плане устройство брака Манфреда. Рассмотрев всех подходящих девушек в пределах двадцати миль вокруг Риджа, она остановилась на Лиззи, как лучшей кандидатуре, и прислала Робина провести переговоры.
   - Ну что ж, МакДжилливреи - почтенная семья, - задумчиво произнес Джейми. Он макнул палец в миску с кровавым корнем и рассеянно потыкал им в лист промокательной бумаги, оставляя на нем цепочку красных пятен. - У них не так много земли, но Робин достаточно преуспевает в своем деле, а Манфред, как я слышал, хороший работник.
   Робин был оружейным мастером и имел небольшую лавку в Кросс-Крике. Манфред был учеником у другого оружейного мастера в Хиллсборо, но теперь стал подмастерьем.
   - Он увезет ее в Хиллсборо? - спросила я. Это было плохо для Джозефа Вемисса. И хотя он сделает все, чтобы обеспечить ее будущее, расставание с ней станет для него ударом.
   Он покачал головой. Его волосы высохли и теперь топорщились его обычными белокурыми пучками.
   - Робин говорит - нет. Он говорит, что парень планирует открыть свое дело в Вулламс-Крике; он может завести там маленький магазинчик. Но жить они станут на ферме, - он бросил взгляд на Джейми и поспешно отвел его, покраснев своей светлой кожей.
   Джейми опустил голову, и я увидела, что уголок его рта приподнялся. Значит, вот какая ему отводится роль. Вуламс-Крик было маленькое, но растущее поселение у подножия Фрейзерс-Риджа. И в то время как Вуламам, местной квакерской семье, принадлежали мельница и земля на дальней стороне ручья, Джейми принадлежала вся земля со стороны Риджа.
   Он уже обеспечил землей, инструментами и материалами Ронни Синклера, Тео Фрайя и Боба О'Нила для постройки бондарной мастерской, кузницы - все еще в процессе строительства - и небольшой универсальной лавки на условиях того, что они должны выделять нам часть прибыли, после того как станут на ноги.
   Так же, как Джейми и я, Юта МакДжилливрей строила свои планы на будущее. Она, конечно, знала, что Лиззи и ее отец занимали особое положение в глазах Джейми, и что он сделает для нее все возможное. И об этом же очень деликатно сейчас просил Джозеф Вемисс. Мог бы Джейми предоставить Манфреду помещение в Вуламс-Крике в качестве части брачного соглашения?
   Джейми украдкой взглянул на меня. Я слегка приподняла плечо, имитируя пожатие и в то же время задаваясь вопросом, принимала ли в расчет Юта МакДжилливрей деликатное физическое состояние Лиззи. Ведь было множество девушек крепче ее, которые более подходили для материнства. Хотя, если Лиззи умрет, рожая ребенка, МакДжилливреи станут богаче как за счет ее приданного, так и собственности в Вуламс-Крике, а найти новую жену им не составит труда.
   - Полагаю, кое-что можно сделать, - осторожно сказал Джейми. Я видела, как его взгляд скользнул по открытой бухгалтерской книге с ее нерадостными колонками цифр, потом вопросительно уставился на меня. Земля не была проблемой; но без наличных денег и небольшого кредита проблемой являлись инструменты и материалы. Я сжала губы и вернула ему взгляд: нет, он не получит мой мед!
   Он вздохнул и откинулся назад, слегка постукивая красноватыми кончиками пальцев по промокательной бумаге.
   - Я сделаю, - сказал он. - А что говорит девушка? Она согласна на Манфреда?
   Мистер Вемисс выглядел немного сомневающимся.
   - Она говорит, что согласна. Он приличный парень, хотя его мать ... прекрасная женщина, - добавил он поспешно, - совершенно прекрасная. Только немножко ... гм. Но ... - он развернулся ко мне, нахмурив узкий лоб. - Я не уверен, что Элизабет знает, чего хочет, если сказать по правде, мэм. Она знает, что это приличный брак, и что она будет недалеко от меня ... - его выражение смягчилось при этой мысли, но потом снова стало строгим. - Но я не хотел бы, чтобы она согласилась на этот брак только потому, что думает, что я одобряю его.
   Он смущенно взглянул на Джейми потом на меня.
   - Я так сильно любил ее мать, - порывисто выговорил он, словно признавался в какой-то позорной тайне, и ярко покраснел, не поднимая глаз с тонких рук, которые он сжимал на своих коленях.
   - Понимаю, - тактично произнесла я, отводя свой взгляд, и смахивая несколько крошек корня лапчатки со стола. - Вы хотели бы, чтобы я поговорила с ней?
   - О, я был бы вам очень благодарен, мэм! - посветлев от облегчения, он живо вскочил на ноги. Он пылко потряс руку Джейми, несколько раз поклонился мне и, наконец, вышел, кивая головой и бормоча благодарности.
   Когда дверь за ним закрылась, Джейми вздохнул и покачал головой.
   - Христос знает: выдавать замуж дочерей, которые знают, чего хотят - большое беспокойство, - мрачно сказал он, явно думая о Брианне и Марсали. - Вероятно, лучше, если они не знают.
  
   Свеча замерцала, бросая пляшущие тени на стены. Я встала и подошла к полке за новой свечой. К моему удивлению, Джейми тоже встал и подошел ко мне. Он потянулся мимо ряда полусгоревших и новых свечей и достал приземистую часовую свечу188, которая находилась сзади, скрываясь в тени.
   Он поставил ее на стол и использовал одну из тонких свечей, чтобы зажечь ее. Свечной фитиль был черен: ее уже зажигали, хотя до конца еще было далеко. Он посмотрел на меня, и я бесшумно пошла закрыть дверь.
   - Ты думаешь, настала пора? - спросила я тихо, вернувшись к нему.
   Джейми кивнул головой, но не ответил. Он откинулся на спинку стула, сложив руки на коленях, и наблюдал, как свеча разгорелась, пока пламя не стало устойчивым и ярким.
   Тогда он вздохнул и протянул руку, чтобы развернуть бухгалтерскую книгу ко мне. Я могла видеть состояние наших дел в черных цифрах, таких же мрачных, как наше положение с наличными деньгами.
   В Колонии очень мало расчетов производилось с помощью денег, к западу же от Ашвилла они фактически не использовались. Среди горных жителей все сделки совершались бартером, и для нас это было не плохо. У нас для обмена были молоко, масло и сыр, картофель и зерно, свинина и оленина, свежие овощи и сушеные плоды, немного вина из дикого винограда осенью. У нас было сено и древесина - хотя это было у всех - и мой мед и воск. И главнее всего, у нас был виски Джейми.
   Хотя это был ограниченный ресурс. Мы имели пятнадцать акров земли, засаженной ячменем, который, если не будет града, лесных пожаров и других стихийных бедствий, превратится в сто бочонков виски, которые можно продать или выгодно обменять, несмотря на то, что напиток не обработан и не выдержан. Однако ячмень все еще зеленел в поле, а виски вырисовывался где-то в перспективе.
   Тем временем мы использовали или продали почти весь имеющийся запас этого напитка. Правда, оставалось еще четырнадцать бочонков, которые хранились в маленькой пещере над "ручьем виски", но их нельзя было использовать. От каждой перегонки Джейми откладывал два бочонка, которые оставлялись для выдержки. Самый старший бочонок был заложен два года назад, и еще через десять лет он, с Божьей помощью, превратится в жидкое золото, почти равный по цене своей твердой разновидности.
   Но острая необходимость в финансовых средствах не собиралась ждать десять лет. Кроме лавки для Манфреда МакДжилливрея и скромного приданого для Лиззи, существовали и обычные хозяйственные расходы, уход за домашним скотом и честолюбивые планы обеспечить лемехами для плугов каждого арендатора, большинство из которых вскапывали землю вручную.
   И кроме наших собственных нужд, было еще одно обременительное обязательство. Проклятая Лаогера МакКензи лопни-ее-глаза Фрейзер.
   Нельзя сказать, что она была экс-женой Джейми, но и сказать наоборот тоже было нельзя. Думая, что я ушла навсегда, Джейми, подталкиваемый своей сестрой Дженни, женился на ней. Вскоре выяснилось, что брак этот был ошибкой, а когда я появилась снова, он был аннулирован к взаимному удовлетворению - большему или меньшему - всех сторон.
   Щедрый до глупости, Джейми согласился платить ей большое ежегодное содержание, плюс обеспечить приданым каждую из ее дочерей. Приданое Марсали выплачивалось постепенно землей и виски, о замужестве Джоан пока ничего не было слышно. Но выплата на содержание Лаогеры наступила, а денег у нас не было.
   Я поглядела на Джейми, который размышлял, полузакрыв глаза. Я не стала произносить предложение, вертевшееся на моем языке - позволить Лаогере получить значок нищенствующего бродяги и пойти по приходу просить милостыню. Независимо от того, что он лично думал об этой женщине, он считал себя ответственным за нее, и это было все.
   Я так же полагала, что плата бочками соленой рыбы и щелочным мылом не являлась подходящей альтернативой. Таким образом, у нас оставалось три выбора. Мы могли продать виски из тайного хранилища, хотя в дальнейшем это станет существенной потерей. Мы могли занять деньги у Джокасты, что было возможно, но неприятно. Или мы могли продать что-нибудь еще. Несколько лошадей, например, или несколько свиней. Или драгоценный камень.
   Вокруг ярко горящего фитиля таял воск. Рассматривая ясную лужицу растопленного воска, я могла видеть их: три драгоценных камня, темных в серо-золотистом свете; их яркие цвета поблекли в луже воска, но все еще сияли. Изумруд, топаз и черный алмаз.
   Джейми не трогал их, но смотрел, сосредоточено нахмурив густые рыжие брови.
   Продажа драгоценного камня в Северной Каролине являлась нелегким делом; вероятно, пришлось бы поехать в Чарльстон или Ричмонд. Но это можно было сделать; такая продажа принесет достаточно денег, чтобы заплатить Лаогере ее проклятые деньги, а также покрыть все хозяйственные расходы. Однако у драгоценных камней была иная ценность, кроме денежной - они были валютой, оплачивающей путешествие сквозь камни, являясь защитой жизни путешественника.
   То немногое, что мы знали об этом опасном путешествие, базировалось на том, что написала или рассказала мне Джейлис Дункан. Это она утверждала, что драгоценные камни не только дают защиту от хаоса в ужасном месте между слоями времени, но и позволяют выбрать время, в которое путешественник хочет направиться.
   Охваченная внезапным побуждением, я вернулась к полке и, привстав на цыпочки, нащупала сверток, скрытый в тени. Он тяжело лег в мою руку, и я, аккуратно развернув его, положила овальный камень на стол возле свечи. Это был большой опал, его внутренний огонь прорывался сквозь унылую поверхность через резьбу, представляющую собой спираль - примитивный рисунок змеи, пожирающей свой хвост.
   Опал принадлежал другому путешественнику во времени - таинственному индейцу по имени Зуб выдры. Индеец, в черепе которого были зубы с серебряными пломбами, индеец, который, кажется, когда-то разговаривал на английском языке. Он называл этот камень своим "билетом назад", и значит, Джейли Дункан не была единственной, кто полагал, что драгоценные камни могут как-то воздействовать на это страшную зону вне времени.
   - Пять, сказала ведьма, - задумчиво произнес Джейми. - Она сказала, что нужно пять камней.
   - Она так считала.
   Вечер был теплый, но волоски на моей шее приподнялись при мысли о Джейли, о камнях и индейце, которого я встретила в темноте на склоне, и лицо которого было раскрашено черной краской для смерти. Это его череп с серебряными пломбами в зубах мы похоронили?
   - Обязательно, чтобы камни были отшлифованы или огранены?
   - Не знаю. Я помню, она говорила, что ограненные камни лучше, но я не знаю так ли это, и была ли она права.
   Единственное что мы знали наверняка, что один из камней должен быть рубином.
   Он произвел негромкий "ммфм" звук и медленно потер переносицу суставом пальца.
   - Хорошо, у нас есть три камня и рубин моего отца. Всего четыре, и все они отшлифованы и огранены. А твой маленький полупенс, - он взглянул на опал, - и камень в твоем амулете не огранены.
   Дело в том, что ограненный камень мог стоить гораздо больше, чем грубый опал или необработанный сапфир в моей медицинской сумке. И все же, можем ли мы рисковать лишиться камня, который однажды может стать выбором между жизнью и смертью для Бри и Роджера?
   - Это маловероятно, - произнесла я, отвечая скорее на его мысли, чем на слова. - Бри, конечно, останется, пока Джемми не вырастет и, может быть, навсегда.
   В конце концов, кто сможет оставить своего ребенка? Но я сделала это. Я рассеянно потерла гладкий металл моего кольца.
   - Да. А парень? - он взглянул на меня, изогнув одну бровь; свет мерцал в его глазах, синих, как отшлифованные и ограненные сапфиры.
   - Он не уйдет, - сказала я. - Он не оставит Бри и Джемми.
   Я говорила уверенно, но в моем сердце жил червячок сомнения, и это отразилось в моем голосе.
   - Не сейчас, - спокойно произнес Джейми.
   Я глубоко вздохнула, но не ответила. Я очень хорошо понимала, что он имел в виду. Погруженный в молчание, Роджер, казалось, уходил все дальше день за днем.
   Его пальцы уже зажили, и я намекнула Брианне, что он, возможно, найдет утешение в игре на бойране. Она кивнула с сомневающимся видом. Я не знала, говорила ли она ему или нет, но бойран продолжал висеть на стене их хижины, молчаливый, как его владелец.
   Он улыбался и играл с Джемми и неизменно был внимателен к Брианне, но тень в его глазах никогда не исчезала, и когда он не требовался для какой-нибудь хозяйственной работы, Роджер исчезал на многие часы, иногда и на целый день, возвращаясь после наступления темноты, вымотанный, весь в грязи и молчащий.
   - Он не спит с ней, не так ли? С тех пор как это случилось?
   Я вздохнула, убрав прядь волос со своего лба.
   - Несколько раз. Я спрашивала. Но думаю, ни разу за последнее время.
   Бри прилагала все усилия, чтобы держать его ближе к себе, вытащить его из депрессии, но было ясно мне, а также и Джейми, что она терпела поражение и осознавала это. Она также стала молчаливой, и в ее глазах появились тени.
   - Если он вернется ... назад ... может он вернуть свой голос? Там в вашем времени? - Джейми водил пальцем по опалу, следя глазами за движением пальца по спирали.
   Я снова вздохнула и села.
   - Я не знаю. Возможно, может помочь хирургия и, конечно, логопедия. Я не могу сказать, как сильно это поможет; никто не может. Дело в том ... что он может вернуть свой голос естественным путем, работая над ним. Но он не собирается делать этого. И, конечно, - заставила меня добавить честность, - голос может и не вернуться, как бы тяжело Роджер не работал.
   Джейми молча кивнул. Даже если не принимать во внимание возможность медицинского лечения, не останется ничего, что могло удержать его здесь, если брак между Роджером и Брианной потерпит крах. И захочет ли он в таком случае вернуться ...
   Джейми выпрямился на стуле и задул свечу.
   - Еще нет, - сказал он в темноте твердым голосом. - У нас есть несколько недель, прежде чем нужно будет отправить деньги в Шотландию; я посмотрю, что еще можно сделать. А пока мы не станем трогать камни.
  
   "Вчера ночью я видела сон, что пекла хлеб. Или, по крайней мере, я пыталась печь. Я стала заводить тесто и внезапно поняла, что у меня совсем нет муки. Потом я положила тесто в форму и поставила его в духовку, и тут поняла, что оно не поднялось. Я вытащила его и стала месить. Я месила и месила его, потом пошла искать теплое место, где оно могло подняться. Я ходила и ходила с тестом в миске, покрытой платком, и не могла найти, куда его поставить. Я почти обезумела от того, что не могу найти теплое место; всюду дул холодный ветер, а миска в моих руках была тяжелая и сколькая, и я думала, что уроню ее. Мои руки и ноги замерзли и оцепенели.
   Потом я проснулась, и мне действительно было холодно. Роджер стащил с меня все одеяла и завернулся в них, а из-под двери дул ужасный сквозняк. Я толкнула его и стала дергать одеяло, но не могла освободить даже его кончик. Не желая поднимать шум и разбудить Джемми, я встала и взяла с колышка плащ, в который завернулась.
   Роджер проснулся утром раньше меня и ушел; я думаю, он даже не заметил, что заставил меня мерзнуть."
  
  77
  ПОСЫЛКА ИЗ ЛОНДОНА
  
   Посылка прибыла в августе благодаря Джетро Уэнрайту, одному из странствующих торговцев, который имел достаточно смелости и предприимчивости, чтобы пробраться по крутым горным тропинкам к Риджу. Раскрасневшийся и запыхавшийся от подъема и распаковки груза, навьюченного на осла, мистер Уэнрайт вручил мне посылку и с благодарным поклоном в ответ на мое приглашение отправился на кухню, оставив животное щипать траву во дворе.
   Посылка представляла собой небольшую коробку, тщательно завернутую в непромокаемую ткань и перевязанную бечевкой. Она была довольно тяжелая. Я встряхнула ее; раздался негромкий глухой звук, словно то, что находилось внутри, было хорошо завернуто. На этикетке было написано: "Мистеру Джеймсу Фрейзеру, эсквайру, Фрейзерс-Ридж, Каролина".
   - Ну, как ты думаешь, что в ней? - спросила я осла. Это был риторический вопрос, но осел, любезная скотинка, оторвался от травы и издал в ответ громкий рев.
   Его крик вызвало целую серию ответных ржаний от Кларенса и других лошадей, и через несколько секунд со стороны сарая появились привлеченные шумом Джейми и Роджер; Брианна вышла из будки над ручьем, а мистер Баг поднялся с кучи навоза, в своей рубашке с широкими рукавами напоминающий стервятника, взлетевшего с трупа.
   - Спасибо, - сказала я ослу, и тот, скромно дернув ушами, вернулся к своей траве.
   - Что это? - Брианна приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть через плечо Джейми, когда тот взял у меня коробку. - Это не из Лаллиброха, нет?
   - Нет, это почерк не Иэна ... и не моей сестры, - ответил Джейми после едва заметной заминки, хотя я видела, что он дважды посмотрел на надпись, чтобы удостовериться. - Но прибыло издалека. На корабле?
   Он с молчаливым вопросом сунул коробку мне под нос. Я понюхала и кивнула головой.
   - Да, чувствуется запах смолы. И никаких сопроводительных писем?
   Он перевернул посылку и покачал головой.
   - Здесь была печать, но она искрошилась.
   Сероватые комочки воска зацепились за бечевку, но печать, которая, возможно, могла прояснить вопрос об отправителе, разрушилась в превратностях путешествия.
   - Хмм, - мистер Баг покачал головой, с сомнением прищурившись на коробку. - Не мотыга.
   - Нет, не мотыга, - согласился Джейми, оценивающе взвешивая ее на ладони. - И не книга, и не пачка бумаги. А я больше ничего не заказывал. Это могут быть семена, как ты думаешь, сассенах? Ведь мистер Стэнхоуп обещал послать тебе семена от своего друга, не так ли?
   - О, может быть!
   Это была захватывающая мысль. У друга мистера Стэнхоупа, мистера Кроссли, был обширный декоративный сад с большим количеством экзотических растений, и Стэнхоуп обещал попросить Кроссли обменять семена и черенки некоторых европейских и азиатских растений из его коллекции на семена и клубни из моей "горной твердыни", как он называл мой огород.
   Роджер и Брианна обменялись быстрыми взглядами. Семена казались им менее интересными, чем газеты или книги. Однако открывать посылку никто не спешил; всем хотелось получить как можно больше удовольствия, гадая, что же в ней находится.
   В конечном счете, посылка не была открыта до окончания ужина, пока все не использовали возможность взвесить ее на руке, потыкать и потрясти, понюхать и высказать свои соображения о ее содержимом. Отодвинув пустую тарелку, Джейми, наконец, с важным видом взял коробку, еще раз встряхнул и вручил мне.
   - Такой узел только для рук хирурга, сассенах, - произнес он с усмешкой. Хотя узел был не морской, тот, кто его завязывал, сделал это добросовестно. Я провозилась несколько минут, но, наконец, развязала его и, свернув бечевку, уложила ее в карман.
   Джейми кончиком дирка аккуратно распорол шов и к удивлению присутствующих вытащил маленькую деревянную шкатулку. Она была проста по дизайну, но изящно сделана из темного полированного дерева с медными шарнирами и засовом, а также с небольшой медной пластинкой на крышке.
   - Мастерская "Холлибартон и Холлибартон", 14 Портман-Сквер, Лондон, - прочитала Брианна, наклонившись над столом и вытягивая шею. - Кто такие эти Норман и Грин189?
   - Не имею ни малейшего понятия, - ответил Джейми. Он приподнял засов одним пальцем и аккуратно откинул крышку. Внутри был мешочек из темно-красного бархата. Он вытащил его, растянул шнурок и медленно вытащил ... нечто.
   Это был золотой диск примерно четырех дюймов в диаметре. Удивленно вытаращив на него глаза, я увидела, что по краю он был немного приподнят, так что напоминал тарелку, и по ободку были выгравированы крошечные символы. В центре диска торчало какое-то устройство, сделанное из серебристого металла. Оно состояло из маленькой окружности, похожей на циферблат часов, и было снабжено тремя стрелками, идущими от его оправы к центру большого золотого диска.
   Маленький серебряный круг также был изукрашен таинственными знаками, тонкие линии которых были едва видны, и присоединен к лироподобной фигуре, которая, в свою очередь, покоилась на длинном плоском серебряном угре, вьющемся по внутренней оправе золотого диска. Над всем этим возвышалась золотая планка, которая сужалась на концах, как стрелка очень большого компаса. Стрелка была насажена на ось, проходящую через центр большого круга, которая позволяла ей вращаться. На планке с завитушками было выгравировано "Джеймс Фрейзер".
   - Во имя Святой девы, что это такое? - миссис Баг, конечно, первая оправилась от изумления.
   - Это планисферная астролябия, - ответил Джейми, который уже преодолел свое удивление, и его голос звучал почти безразлично.
   - О, конечно, - пробормотала я. - Естественно!
   Он перевернул вещь, показывая плоскую поверхность с выгравированными на ней несколькими концентрическими кругами, которые, в свою очередь, были разделены сотнями рисок и знаков. На этой стороне была вращающаяся планка такая же, как и стрелка компаса на другой, но прямоугольной формы и с загнутыми вверх концами, в которых были сделаны прорези.
   Бри почтительно потрогала пальцем мерцающую поверхность.
   - Мой Бог, - сказала она. - Она действительно золотая?
   - Да, - Джейми осторожно положил объект в ее протянутую руку. - И я хотел бы знать почему?
   - Почему золотая или почему астролябия? - спросила я.
   - Почему золотая? - ответил он, глядя на вещь немного хмуро. - Я искал этот инструмент давно, но не нашел нигде между Олбани и Чарльстоном. Лорд Грэй обещал отправить ее из Лондона, и очевидно это она и есть. Но почему, во имя Христа ...
   Общее внимание все еще было приковано к астролябии, но Джейми отвернулся и взял ящичек, в который она была упакована. Конечно же, на его дне лежала записка, свернутая и запечатанная синим воском. Однако печать не принадлежала лорду Грэю с ее обычными улыбающимся полумесяцем и звездами; она была незнакомой с изображением рыбы с кольцом во рту.
   Джейми глядел на письмо, нахмурившись, потом сломал печать и развернул листок.
   "Мистеру Джеймсу Фрейзеру, эсквайру
   Фрейзерс-Ридж, Королевская колония Северная Каролина
   Мой дорогой сэр,
   Я имею честь послать Вам вложенное сюда с наилучшими пожеланиями от моего отца, лорда Грэя. При моем отъезде в Лондон он дал мне поручение найти самый лучший инструмент, и, зная, как глубоко он ценит Вашу дружбу, я постарался изо всех сил. Надеюсь, он Вам понравится.
   Ваш покорный слуга,
   Уильям Рэнсом, лорд Элсмир,
   Капитан 9-ого полка."
   - Уильям Рэнсом? - Брианна встала, чтобы прочесть записку из-за плеча Джейми. Она, вопросительно, поглядела на меня. - Он пишет, что его отец Джон, но сын лорда Джона - маленький мальчик, да?
   - Ему пятнадцать лет, - в голосе Джейми прозвучала странная нотка, и я увидела, что Роджер резко поднял голову от астролябии, и его зеленные глаза внезапно стали внимательными. Его пристальный взгляд переместился на меня с тем особым выражением, который развился у него в последнее время, словно он слышал то, чего никто слышать не мог. Я отвела глаза.
   - ... не Грэй, - говорила Брианна.
   - Нет, - Джейми все еще глядел на записку в руках и казался немного рассеянным. Он коротко покачал головой, словно отгоняя какую-то мысль, и обратился к вопросу Брианны.
   - Нет, - повторил он более твердо. - Парень - пасынок Грэя, его отцом был лорд Элсмир, так что мальчик - девятый граф Элсмир. Рэнсом - их фамилия.
   Я не поднимала глаз, усердно уставившись на стол и пустую шкатулку, боясь поднять голову из опасения, что мое прозрачное лицо может выдать тайну.
   Отцом Уильяма Рэнсома в действительности был не восьмой граф Элсмир, а Джеймс Фрейзер, и я могла чувствовать напряжение в ноге Джейми, которой он касался моей ноги под столом, хотя его лицо выражало лишь умеренное раздражение.
   - Очевидно, парень купил комиссию, - произнес он, аккуратно складывая записку и кладя ее назад в шкатулку. - Значит, он поехал в Лондон и купил там инструмент по просьбе Джона. Полагаю, что для человека его происхождения "самый лучший" означает золотой!
   Он протянул руку и мистер Уэнрайт, который восхищался своим отражением в блестящей золотой поверхности, неохотно отдал ему астролябию.
   Джейми критически рассмотрел ее, вращая серебряного угря указательным пальцем.
   - Ну, в общем, - неохотно признал он, - что касается его изготовления, это очень хороший инструмент.
   - Красивый, - мистер Баг одобрительно кивнул и взял миску с горячим рагу, которое предлагала миссис Баг. - Для землемерных работ?
   - Да, правильно.
   - Для землемерных работ? - Брианна взяла две картофельные клецки и села возле Роджера, машинально передав ему одну из них.
   - В том числе, - Джейми перевернул астролябию и легонько толкнул планку, заставив ее крутиться. - Вот эти прорези образуют меридиан. Ты знаешь, что это?
   Брианна с заинтересованным видом кивнула головой.
   - Конечно. Я знаю различные виды съемок, только мы использовали ...
   Я увидела, как Роджер поморщился, глотая рагу; кусочки мяса застряли в его горле. Я потянулась за кувшином с водой, но он поймал мой взгляд и почти незаметно покачал головой. Он снова глотнул, на этот раз более легко и кашлянул.
   - Я помню, ты говорила, что можешь делать такие работы, - Джейми с одобрением взглянул на свою дочь. - Именно для этого мне нужна астролябия, - он поднял руку с инструментом, - хотя я имел в виду что-нибудь менее роскошное. Оловянная больше бы подошла для работы. Но поскольку я не должен платить за нее ...
   - Дай мне посмотреть, - Брианна протянула руку и, взяв астролябию, стала сосредоточенно вращать внутренний диск.
   - Ты знаешь, как ее использовать? - с сомнением спросила я.
   - Я знаю, - вмешался Джейми с несколько самодовольным видом. - Нас учили этому во Франции.
   Он встал и указал подбородком на дверь.
   - Выноси ее наружу, девочка. Я покажу, как определить время.
  
   - ... да, вот сюда, - Джейми наклонился через плечо Бри, указывая на место на внешнем диске. Она тщательно прокрутила внутренний диск, чтобы подогнать к метке, взглянула на солнце и сдвинула указатель на часть дюйма.
   - Пять тридцать! - воскликнула она, покраснев от восхищения.
   - Пять тридцать пять, - поправил ее Джейми, широко ухмыльнувшись. - Видишь здесь? - он указал на один из крошечных знаков на оправе, которая для меня показалась не больше мушиного пятнышка.
   - Пять тридцать пять, - повторила миссис Баг благоговейным тоном. - Подумать только, Арч! Да я не знала точного времени с тех пор ... с тех пор как ...
   - С Эдинбурга, - подсказал ее муж, кивнув головой.
   - Да, верно! У моей кузины Джейн были часы в футляре. Прекрасная вещь; они звонили, как церковный колокол, на циферблате были медные цифры, и пара крошечных херувимов летали ...
   - Я первый раз узнала время до минуты после дома Шерстонов, - Бри не обращала внимания ни на восторг миссис Баг, ни на инструмент в ее руках. Я видела, как она встретилась взглядом с Роджером и улыбнулась ему. После нескольких мгновений он кривовато улыбнулся ей в ответ. А когда он в последний раз знал точное время?
   Все, прищурившись, смотрели на садящееся солнце и, отмахиваясь от полчищ гнуса, обсуждали, как давно они видели часы. "Очень странно, - думала я с некоторым развлечением. - Откуда такая озабоченность измерением времени?" Однако я тоже разделяла всеобщее увлечение.
   Я попыталась вспомнить, когда видела часы в последний раз. На свадьбе Джокасты? Нет, на поле возле Аламанса перед сражением. У полковника Аша были карманные часы, и ... Нет, это было после сражения. И, вероятно, для Роджера это тоже был последний случай, если он был в состоянии услышать, как один из армейских хирургов заявил, что сейчас четыре часа, и высказал мнение о том, что Роджер не доживет до пяти часов.
   - Что еще можно с ней делать, па?
   Бри осторожно вручила астролябию Джейми, который сразу же стал стирать с нее отпечатки пальцев полой рубашки.
   - О множество вещей. Можно определить свое местоположение на земле или море, определить время, найти любую звезду на небе ...
   - Очень полезная вещь, - заметила я. - Хотя не такая удобная, как часы. Но полагаю, что определение времени - не главное твое намерение?
   - Нет, - покачал он головой, аккуратно укладывая астролябию в бархатный мешочек. - Мне необходимо провести землемерную съемку двух земель, предоставленных губернатором, и как можно быстрее.
   - Почему быстрее? - Бри, собравшаяся уйти, обернулась, вопросительно изогнув бровь.
   - Потому что время поджимает, - Джейми поглядел на нее, и удовольствие от нового приобретения на его лице сменилось серьезным выражением. Он оглянулся, но возле порога не осталось никого, кроме его самого, меня, Брианны и Роджера.
   Мистер Уэнрайт, равнодушный к научным чудесам, потащил свой тюк в дом, ему помогал мистер Баг, и им обоим своими комментариями мешала миссис Баг. Завтра все в Ридже узнают, что к нам приехал торговец, и придут с утра, чтобы купить, продать или просто услышать последние новости.
   - Вы оба знаете, что произойдет, - Джейми перевел взгляд от Бри к Роджеру. - Короля можно свергнуть, но земля останется. И если мы хотим сохранить ее, нам нужно обмерить ее и должным образом зарегистрировать. Когда наступят трудные времена, и люди будут вынуждены бежать со своей земли, или ее у них отберут, будет дьявольски трудно вернуть ее назад, но вполне возможно, если иметь надлежащие документы, подтверждающие, что когда-то она была ваша.
   Солнце засияло золотом и огнем в его волосах, когда он поднял голову и кивнул на темную линию гор, вырисовывающуюся на великолепном фоне розовых и золотых облаков, но по отстраненному выражению в его глазах я поняла, что он видел нечто гораздо более удаленное.
   - Мы спасли Лаллиброх благодаря дарственной. И молодой Саймон, сын Ловата, боролся и вернул себе большую часть земли после Каллодена, но только потому, что у него были документы, доказывающие, что земля принадлежала ему. Вот так.
   Он откинул крышку ящичка и осторожно уложил в него бархатный мешочек.
   - У меня будут бумаги. И этот ли Георг или другой будут управлять страной, земля останется нашей. И вашей, - добавил он мягко, поднимая глаза на Брианну, - и ваших детей после вас.
   Я положила свою руку на его ладонь, лежащую на шкатулке. Его кожа было горячей от работы и дневного жара, и он пах чистым потом. Волосы на его руках сияли золотым и рыжим на солнце, и я поняла в этот момент, почему мужчины измеряют время. Они хотят зафиксировать момент в тщетной надежде, что это сможет остановить его течение.
  
  78
  НЕ ПРОСТОЕ ДЕЛО
  
   Брианна пришла в большой дом за книгой. Она оставила Джемми на кухне с миссис Баг и через холл прошла в кабинет отца. Джейми там не было, хотя в пустой комнате сохранялся его слабый запах - некоторый неопределенный мужской аромат, состоящий из запахов кожи, опилок, пота, виски, навоза ... и чернил.
   Ноздри ее вздрогнули; она потерла пальцем под носом и улыбнулась. Роджер пах похоже, но имел и свой собственный особый запах. "Какой?" - задалась она вопросом. Его руки обычно пахли лакировкой и металлом, когда он играл на гитаре. Но это было давно и далеко отсюда.
   Отодвинув мысль подальше, она обратила внимание на полку с книгами. Из последней поездки в Уилмингтон Фергюс привез три свежих книги: собрание эссе Мишеля де Монтеня на французском языке, и потому не годящееся для чтения, потрепанный томик Даниэля Дефо "Молл Фландерс", и тоненькую в мягкой обложке книжку Б. Франклина "Средства и способы достижения добродетели".
   "Никакого выбора" - подумала она, вытаскивая "Молл Фландерс". С книгой плохо обращались; ее корешок был сломан, и некоторые страницы выпали из переплета. Ей оставалось только надеяться, что они не пропали. Мало хорошего, когда достигнув интересного места, вдруг обнаруживаешь, что следующие двадцать страниц отсутствуют. Она тщательно пролистала книгу, проверяя, но, казалось, все страницы находились на месте, хотя и были иногда помяты или заляпаны едой. От книги исходил довольно специфический запах жира.
   Неожиданный грохот из хирургического кабинета матери оторвал ее от книги. Она инстинктивно оглянулась в поисках Джемми, но его здесь не было. Торопливо пихнув книгу назад на полку, она выскочила из кабинета и увидела свою мать, которая быстро бежала по холлу из кухни.
   Через мгновение она догнала Клэр возле двери кабинета.
   - Джем!
   Дверца большого шкафа была открыта, и в воздухе стоял сильный запах меда. Разбитый глиняный кувшин валялся на полу, окруженный липкой золотистой лужей, а в середине ее сидел Джемми, весь измазанный в меде, и с абсолютно круглыми глазами от виноватого потрясения.
   Кровь бросилась ей в лицо. Игнорирую клейкую массу, она схватила сына за руки и вздернула на ноги.
   - Джеремия Александер МакКензи, - произнесла Брианна страшным голосом, - ты плохой мальчик!
   Она торопливо проверила нет ли крови и других ран и, не найдя ничего такого, шлепнула его по попе так сильно, что почувствовала боль в своей ладони.
   Раздавшийся визг заставил ее на мгновение растеряться и почувствовать себя виноватой. Потом она увидела, во что превратилась остальная часть помещения, и подавила импульс шлепнуть его еще раз.
   - Джеремия!
   Пучки высушенного розмарина, тысячелистника и тимьяна были вытащены с полок и раскрошены. Одна из подвешенных марлевых сеток была разорвана, и ее содержимое вывалилось на пол. Бутылки и фляжки из буфета лежали опрокинутые на полу; из некоторых были вытащены пробки, и на пол высыпались и вылились разноцветные порошки и жидкости. Большая льняная сумка с крупной молотой солью была раскрыта, и горстка солевых гранул, брошенных со всей силы, далеко рассыпалась по полу.
   Хуже всего, амулет ее матери, небольшой кожаный мешочек, лежал на полу плоской тряпицей; он был порван, открыт и пуст. Вокруг валялись крошки засушенных растений, маленькие косточки и другие предметы.
   - Мама, я так сожалею. Он ушел ... я не смотрела ... я не должна была спускать с него глаз, - ей пришлось почти кричать свои извинения, чтобы их было слышно за завываниями Джемми.
   Клэр, слегка сощурившись от шума, оглядывала свой кабинет, производя поспешную инспекцию. Потом она наклонилась и взяла Джемми на руки, не обращая внимания на мед.
   - Шшш, - сказала она, слегка прикрывая ему рот своей ладонью. Увидев, что это не помогло, она похлопала его по губам, произведя звук "ва-ва-ва-ва-ва", который заставил Джемми тотчас замолчать. Он сунул большой палец в рот и зачмокал, привалившись грязной щекой к плечу Клэр.
   - Они все проходят через это, - сказала она Бри, выглядя скорее позабавленной, чем расстроенной. - Не волнуйся, дорогая, это просто беспорядок. Слава богу, он не смог достать ножи, а яды я положила достаточно высоко.
   Брианна почувствовала, что ее сердце замедляет стук, но ее рука, в которой, пульсируя, билась кровь, все еще горела.
   - Но твой амулет ... - она указала не него и заметила, как тень пробежала по лицу матери.
   - О, - Клэр глубоко вздохнула и, погладив спину Джемми, посадила его на пол. Прикусив нижнюю губу, она наклонилась и подняла мягкий мешочек с испачканными перьями.
   - Я сожалею, - беспомощно повторила Брианна.
   Она видела усилие, с которым ее мать сделала легкий пренебрежительный жест, прежде чем присесть, чтобы собрать остатки с пола. Ее вьющиеся распущенные волосы упали вперед, скрывая выражение лица.
   - Меня всегда интересовало, что же находится внутри него, - сказала Клэр. Она бережно собрала крошечные кости в ладонь. - Чьи они, как ты думаешь? Землеройка?
   - Я не знаю, - не спуская настороженных глаз с Джемми, Брианна присела на корточки и стала собирать другие предметы. - Я думаю, может быть, мышиные или летучей мыши.
   Мать удивленно взглянула на нее.
   - Какая ты умница. Смотри, - она подхватила маленький коричневый кусочек с пола и протянула ей. Наклонившись ближе, Брианна увидела, что, казавшийся высушенным кусочком листа, он оказался фрагментов крыла летучей мыши. Его хрупкая кожа была высушена до прозрачности, а тонкая, как игла, косточка проходила через середину.
   - "Глаз медянки, хвост ужиный, шерсть кожана, зуб собачий",190 - процитировала Клэр. Она высыпала косточки на стойку, зачаровано глядя на них. - Интересно, что она имела в виду?
   - Она?
   - Найавене, женщина, которая дала мне этот мешочек.
   Присев, Клэр смела крошки листьев - по крайней мере, Брианна надеялась, что это были листья - в свою ладонь и понюхала. В воздухе лаборатории было множество запахов, не говоря уже о перекрывающем все сладковатом аромате меда, но более чувствительный нюх ее матери не испытывал затруднений в их определении.
   - Восковница, пихта бальзамическая, дикий имбирь и водяной перец, - сказала она, принюхиваясь, как собака, ищущая трюфеля. - И немного шалфея, я думаю.
   Джемми, уже забывший про нагоняй, подобрал хирургический зажим и вертел его в руках, очевидно, решая, съедобен ли он. Бринна раздумывала - забрать ли у него зажим, но зная, что мать всегда стерилизовала свои инструменты, решила оставить, тем более он не имел острых краев.
   Оставив его с Клэр, она отправилась на кухню, чтобы взять горячей воды и тряпок. Миссис Баг была там, но крепко спала, слегка похрапывая и сложив руки на круглом животе; ее керчь сполз на одно ухо.
   Вернувшись назад с ведром и тряпками, она увидела, что большая часть мусора была уже убрана, а ее мать ползала на коленях, заглядывая под шкаф.
   - Ты что-нибудь потеряла? - она взглянула на нижнюю полку шкафа, но увидела, что там отсутствовал только кувшин с медом. Остальные емкости были аккуратно закупорены и поставлены на место.
   - Да, - Клэр наклонилась еще ниже, заглядывая под стол. - Камень. Вот такой большой, - она показала большим и указательным пальцами кружок размером с маленькую монету, - серовато-синего цвета. Полупрозрачный с пятнышками. Необработанный сапфир.
   - Он был в шкафу? Может быть, миссис Баг убрала его в другое место?
   Клэр присела на пятки, качая головой.
   - Нет, она ничего здесь не трогает. Кроме того, он был не в шкафу, а в нем, - она кивнула на стол, где среди осколков костей и трав лежал пустой мешочек.
   Быстрый поиск, потом более медленный по всему хирургическому кабинету не выявил никаких признаков камня.
   - Ты знаешь, - Клэр провела рукой по своим волосам, задумчиво глядя на Джемми - мне не хочется так думать, но не кажется ли тебе ...?
   - Чер ... я имею в виду, крысы, - произнесла Брианна с опасением, перерастающим в умеренную тревогу. Она наклонилась к Джемми, который надменно игнорировал ее, сосредоточившись на задаче затолкать зажим в свою левую ноздрю. Определенно, вокруг его рта были крошки высушенных растений, прилипшие к меду, но это были только розмарин и тимьян.
   Оскорбленный ее бесцеремонным рассматриванием, Джемми попытался ударить ее зажимом, но она твердо перехватила его руку, забирая инструмент другой рукой.
   - Не бей маму, - сказала она машинально, - это не хорошо. Джем, ты проглотил бабушкин камень?
   - Нет, - ответил он, хватаясь за зажим. - Мой!
   Она принюхалась к его рту, заставив его отклониться назад под опасным углом, но не могла определиться с запахами. Все-таки она не была уверена, что это розмарин.
   - Подойди, пожалуйста, и понюхай, - попросила она мать, вставая на ноги. - Я не могу понять.
   Клэр наклонилась, чтобы понюхать, и Джемми издал восторженно-испуганное хихиканье, приготовившись к игре "Съешь меня". Он почувствовал разочарование, когда его бабушка просто вздохнула и произнесла определенно: "Дикий имбирь", потом взяла тряпку и вытерла мед с его мордашки, не обращая внимания на протестующие крики.
   - Видишь, - Клэр указала на нежную кожу вокруг его рта. Брианна теперь ясно увидела два или три крошечных, как зернышки, пузырька.
   - Джеремия, - строго сказала она, пытаясь смотреть ему прямо в глаза. - Скажи маме, ты съел бабушкин камень?
   Джеремия, избегая ее взгляда, пополз прочь, прикрывая попку рукой.
   - Не бить, - сказал он. - Не холосо!
   - Я не собираюсь бить тебя, - уверила она, хватая его за ногу. - Я только хочу знать. Ты сглотнул вот такой камень? - она показала большим и указательным пальцем размер. Джемми захихикал.
   - Голячий, - сказал он. Это было его новое любимое слово, которое он использовал для всего, что ему нравилось.
   Брианна прикрыла глаза и раздраженно вздохнула, потом открыла их и посмотрела на мать.
   - Боюсь, что это так? Ему будет больно?
   - Не думаю, - Клэр задумчиво глядела на внука, приложив палец к губе. Потом она подошла к одному из высоких шкафов и достала большую коричневую стеклянную бутылку.
   - Касторовое масло, - объяснила она, роясь в ящике в поисках ложки. - Не такое вкусное, как мед, - добавила она, сверля Джемми взглядом, - но очень эффективное.
  
   Касторовое масло, может быть, и было эффективным, но для проявления его действия требовалось время. Внимательно наблюдая за Джемми, который сидел на полу, играя с деревянными кубиками из корзины, Брианна и Клэр воспользовались ожиданием, чтобы привести хирургический кабинет в порядок, а потом взялись за мирную, но длительную работу по составлению лекарств. Некоторое время у Клэр не было возможности заняться этим, и накопилось множество листьев, корней и семян, которые нужно было измельчить, растолочь, прокипятить в воде, залить маслом или спиртом, процедить через марлю, перемешать с воском или медвежьим жиром, смешать с размельченным тальком или скатать в шарики, а потом засыпать или разлить в кувшины и бутылки, или уложить в мешочки для хранения.
   Это был уютный теплый день, и они оставили окна открытыми для ветерка, несмотря на то, что приходилось гонять мух и комаров и вытаскивать случайного шмеля, попавшего в кипящий раствор.
   - Осторожнее, милый! - Брианна торопливо согнала пчелу с одного из кубиков Джемми, к которому тот потянулся. - Плохая пчела! Кыш!
   - Они чувствуют запах меда, - сказала Клэр, отгоняя другую. - Нужно их немного отвлечь, - она поставила миску с подслащенной медом водой на подоконник, и через мгновение по ее краю сидело множество пчел, жадно прильнувших к сладкой жидкости.
   - Целеустремленные существа, не так ли? - Брианна отерла пот, бегущий между грудями.
   - Ну, целеустремленность далеко ведет, - рассеянно пробормотала Клэр, с сосредоточенным видом размешивая раствор в миске над спиртовой горелкой. - Не кажется ли тебе, что он готов?
   - Тебе лучше знать, - однако Брианна послушно наклонилась и понюхала. - Думаю, пахнет довольно сильно
   Клэр обмакнула палец в миску и внимательно осмотрела его.
   - Ммм, думаю, что да, - убрав миску с пламени, она процедила темную зеленоватую жидкость через марлю в бутылку. Несколько высоких стеклянных бутылок уже стояли на подоконнике, и солнечный свет просвечивал сквозь них, отчего их содержимое сверкало, как красные, зеленые и желтые драгоценные камни.
   - Ты всегда знала, что твое предназначение - быть врачом? - с любопытством спросила Брианна. Мать покачала головой, ловко кроша кизиловую кору острым ножом.
   - Когда я была маленькой, эта мысль никогда не приходила мне в голову. Девочки, конечно, не думают об этом. Я мечтала, что вырасту, выйду замуж, заведу детей, дом ... Лиззи выглядит в порядке, как ты думаешь? Мне кажется, вчера вечером у нее было немного желтое лицо, но возможно это от недостатка освещения.
   - Думаю, она в порядке. Как ты считаешь, она действительно любит Манфреда?
   Вчера вечером они праздновали помолвку Лиззи с Манфредом МакДжиллевреем, который прибыл со всей семьей на щедрый ужин. Миссис Баг, которая любила Лиззи, расстаралась вовсю, неудивительно, что сейчас она спала.
   - Нет, - сказала Клэр правдиво. - Но пока она еще ни в кого не влюблена, ничего страшного. Он хороший парень и довольно красивый. И Лиззи нравится его мать, что в данных обстоятельствах очень хорошо.
   Она улыбнулась при мысли о Юте МакДжилливрей, которая взяла Лиззи под свое просторное материнское крыло, выбирая для нее самые лакомые кусочки и настойчиво толкая их ей, как малиновка, кормящая своего птенца.
   - Я думаю, миссис МакДжилливрей ей нравится больше, чем Манфред. Она была совсем маленькой, когда умерла ее мать. И она словно обрела ее заново, - Брианна взглянула на мать уголком глаз. Она слишком хорошо помнила это чувство, когда лишаешься матери, и то чистое счастье, когда обретаешь ее снова. Инстинктивно, она взглянула на Джемми, который вел оживленный, но не разборчивый разговор с котенком Адсо.
   Клэр кивнула, засыпая измельченную кору в маленькую круглую флягу со спиртом.
   - Да. И все же я думаю, это хорошо, что они могут немного подождать и привыкнуть друг к другу, я имею в виду Лиззи и Манфреда, - на семейном совете было решено, что их свадьба состоится следующим летом, когда Манфред построит свою лавку в Вуламс-Крике. - Я надеюсь, это будет работать.
   - Что?
   - Кизиловая кора, - Клэр закупорила бутылку и поставила ее в шкаф. - В журнале доктора Роллингса написано, что ее можно использовать вместо хины. И ее легче достать, не говоря уже о том, что она гораздо дешевле.
   - Здорово. Надеюсь, она поможет.
   Малярия Лиззи не проявляла себя уже несколько месяцев, но всегда существовала угроза приступа, а хинная кора была ужасной дорогой.
   Предыдущий предмет их разговора оставался в ее голове, и она вернулась к нему, когда взяла новую горсть листьев шалфея, затолкала их в ступу и тщательно растолкла, прежде чем поместить в раствор.
   - Ты сказала, что не планировала стать врачом, когда была девочкой. Но позже ты казалась довольно настойчивой в достижении своей цели.
   У нее были отрывочные, но яркие воспоминания об обучении Клэр в медицинском колледже. Он еще помнила запахи больницы, застрявшие в волосах и одежде матери, и могла ощущать прохладное прикосновение ее зеленой хирургической куртки, в которой она иногда приходила, чтобы поцеловать ее на ночь.
   Клэр ответила не сразу, сосредоточившись на переборке высушенных пестиков кукурузы, подбирая и выбрасывая испорченные кусочки в открытое окно.
   - Ну, - произнесла она, наконец, не отрывая взгляда от своей работы. - Люди, и не только женщины, если они знают, чего хотят, всегда найдут возможность. Твой отец ... я имею в виду, Фрэнк ... - она сгребла пестики и ссыпала их в плетеную корзинку, оставив на стойке крошки. - Он был хорошим историком. Ему нравился предмет, и у него был талант дисциплины и концентрации, который привел его к успеху, но история не являлась ... э ... его призванием. Он сам сказал мне, что мог заниматься чем-нибудь другим и с таким же успехом. Это не имело для него значения. Но для некоторых людей одно занятие может значить очень многое. И если это так ... Да, медицина много значила для меня. И когда я поняла, что мне предназначено заниматься ею ... - она пожала плечами, отряхнула руки и накрыла корзинку чистой тряпицей, обвязав ее веревочкой.
   - Да ... но не всегда есть возможность заниматься тем, для чего ты предназначен, не так ли? - произнесла Брианна, думая о неровном шраме на горле Роджера.
   - Ну, жизнь действительно вносит свои коррективы, - пробормотала ее мать. Она подняла голову, встретила взгляд Брианна, и ее рот слегка дернулся в кривоватой улыбке. - Для большинства людей жизнь, которую они ведут, является единственно возможной. Марсали, например. Я не думаю, что ей когда-либо приходило в голову, что она может заниматься чем-то другим. Ее мать вела дом и воспитывала детей, и она сама не видит причин, почему она должна делать что-то иное. И все же ... - Клэр приподняла одно плечо в пожатии и потянулась через стол за другой ступкой. - У нее была большая страсть к Фергюсу, и это стало достаточным, чтобы выбить ее жизнь из привычной колеи.
   - Чтобы перевести ее в другую, точно такую же?
   Клэр, не глядя, слегка кивнула головой.
   - Точно такую же, за исключением того, что она ведет ее в Америке, а не в Шотландии. И у нее есть Фергюс.
   - Как у тебя - Джейми? - она редко использовала его имя, и Клэр удивлено взглянула на нее.
   - Да, - ответила она. - Джейми - часть меня, и ты тоже, - она коснулась лица Бри быстрым легким касанием и отвернулась, потянувшись за пучком майорана, свисавшим вместе с множеством сушеных трав с потолочной балки. - Но ни один из вас не заполняет меня полностью, - сказала она, не оборачиваясь. - Я та, кто я есть. Доктор, медсестра, целитель, ведьма, как бы меня не называли; имя не имеет значения. Я родилась, чтобы быть врачом, и я буду им, пока жива. Если я должна буду потерять тебя или Джейми, я перестану быть целым человеком, но у меня останется мое призвание. Какое-то время, - продолжила она настолько тихо, что Брианне пришлось напрячься, чтобы услышать ее, - когда я вернулась назад ... пока не родилась ты ... у меня было только оно, мое призвание.
   Клэр накрошила майоран в ступку и взяла пестик. Звук тяжелых башмаков донесся снаружи, и потом раздался голос Джейми, незлобиво прогоняющего курицу с дороги.
   А для нее достаточно любить Роджера, любить Джемми? Конечно, должно быть. Только у нее возникло ужасное опустошающее чувство, что, возможно, этого было недостаточно, и она быстро заговорила, прежде чем мысль оформилась в слова.
   - А как па?
   - Что па?
   - Он знает, кто он есть, как ты думаешь?
   Руки Клэр остановились, и звук пестика смолк.
   - О, да, - сказала она, - он знает.
   - Лэрд? Ты так назовешь его призвание?
   Ее мать задумалась, колеблясь.
   - Нет, - наконец, произнесла она и начала толочь снова. Аромат сушеного майорана заполнил комнату, как ладан. - Он мужчина, - сказала она, - а быть им совсем не простое дело.
  
  79
  ТАК ОДИНОКО
  
   Брианна закрыла книгу со смешанными чувствами облегчения и предчувствия чего-то дурного. По просьбе Джейми она преподавала азы грамотности девочкам из Риджа. Уроки на несколько часов заполняли их хижину веселым шумом, а Джемми наслаждался вниманием, которым его баловали полдюжины маленьких мам.
   Однако она не была рождена учительницей и в конце занятий всегда испытывала большое облегчение, за которым по пятам следовало некое неприятное и неловкое чувство. Обычно девочек приводили и забирали старшие сестры, но Энн и Кейт Хендерсонов, которые жили в двух милях от Риджа, сопровождал их старший брат Обадия.
   Она не помнила, когда это началось. Возможно, с первого дня, когда он посмотрел ей прямо в глаза с легкой улыбкой на губах и надолго задержал свой взгляд, прежде чем, погладив сестренок по голове, оставил их ее заботе. Однако он ничего не делал, против чего она могла открыто возражать. Ни тогда, ни в другие дни после этого. И все же ...
   Она честно призналась себе, что Обадия Хендерсон приводил ее в содрогание. Он был высоким парнем двадцати лет, неплохо выглядел, имел каштановые волосы и голубые глаза. Но было в нем что-то тревожащее, выражение какой-то жестокости в очертании рта, нечто дикое в глубоко посаженных глазах. И было что-то очень неприятное в том, как он смотрел на нее.
   Ей очень не хотелось выходить во двор после занятий. Девочки разбегутся, хихикая и мелькая юбками ... а Обадия будет ждать, прислонившись к дереву, сидя на бортике колодца и однажды даже развалившись на скамье возле их хижины.
   Постоянная неуверенность в том, где он будет находиться, при уверенности, что он все равно где-нибудь будет, действовали ей на нервы почти так же, как его вечная полуулыбка и молчаливая ухмылка, с которой он уходил, едва не подмигивая ей, словно знал про нее какую-то маленькую грязную тайну, но пока держал ее при себе.
   Ей внезапно пришла в голову несколько парадоксальная мысль, что дискомфорт, который она испытывала возле Обадии, частично был связан с Роджером. С мужем она привыкла слышать то, о чем не говорилось вслух.
   Обадия ничего не говорил ей, не совершал по отношению к ней ничего непристойного. Могла ли она сказать ему, чтобы он не смотрел на нее? Это было нелепо. Нелепым было так же то, что, когда она открывала двери, ее сердце подскакивало к горлу, а в подмышках щипало от пота.
   Собравшись с духом, она открыла двери девочкам и попрощалась с ними, потом огляделась вокруг. Его не было. Ни у колодца, ни у дерева, ни на скамье ... нигде.
   Энн и Кейт, не оглядываясь, бежали через полянку вместе с Дженни Камерон; все трое держались за руки.
   - Энни! - позвала она. - Где ваш брат?
   Энни, взмахнув косичками, повернула голову.
   - Он уехал в Салем, мисс, - крикнула она. - Мы сегодня идем ужинать к Джейн!
   Не ожидая разрешения, девочки улетели прочь, словно три разноцветных шара.
   Она сделала долгий вдох, и напряжение в ее шее и плечах медленно растаяло. На мгновение она почувствовала себя растерянной, словно не знала, что делать, потом взяла себя в руки и отряхнула помятый передник. Джемми спал, убаюканный алфавитной песенкой девочек. Она может воспользоваться этим и пойти принести пахты из будки над ручьем. Роджеру нравятся булочки из пахты, она сделает их с ветчиной на ужин.
   В будочке было прохладно и темно; вода, бегущая по каменной кладке на полу, успокоительно журчала. Ей нравилось входить сюда и ждать, пока глаза не приспособятся к темноте, и она сможет восхититься темно-зеленными плетями водорослей, цепляющимися за камни в потоке воды. Джейми как-то упомянул, что в будке поселилось семейство летучих мышей, и сейчас они были здесь - четыре маленьких кокона висели в самом темном углу, каждый длиной не более двух дюймов, похожие на греческую долму, завернутую в виноградные листья. Она улыбнулась этому сравнению, хотя оно сопровождалось острой болью.
   Они с Роджером ели долму в греческом ресторане в Бостоне. Она не слишком любила греческую еду, но это было памятью об их собственном времени. Однако если сейчас она расскажет ему о летучих мышах, похожих на долму, он только улыбнется, но улыбка не коснется его зеленых глаз, и ей остается лишь вспоминать в одиночестве.
   Она вышла из домика, неся в одной руке ведерко с пахтой, в другой кусок сыра. Омлет с сыром составит великолепный обед; он легко готовится, и Джем обожает его. Он крошил ложкой свой кусок омлета, а потом ел его обеими руками, весь перемазавшись, но все-таки накормив себя.
   Она все еще улыбалась, когда взглянула вперед и увидела, что Обадия Хендерсон сидит на скамье возле их хижины.
   - Что вы здесь делаете? - ее голос был резок, но несколько визглив. - Девочки сказали, что вы уехали в Салем.
   - Да, я уезжал, - он встал и подошел к ней со своей знающей полуулыбкой на губах. - Я вернулся.
   Она еле сдержалась, чтобы не отступить назад. Это был ее дом, и проклятие, если он заставит ее повернуться спиной к собственной двери.
   - Девочки уже ушли, - сказала она так холодно, как могла. - Они у Камеронов.
   Ее сердце сильно билось, но она прошла мимо него, чтобы поставить ведерко на крыльцо.
   Когда она нагнулась, он положил руку на ее поясницу. На мгновение она замерла. Он не двигал рукой, не пытался погладить или нажать, но вес его ладони лежал на ее спине, как мертвая змея. Она резко выпрямилась и развернулась, сделав шаг назад, забыв о своем намерении не дать ему себя запугать. Он уже сделал это.
   - Я привез вам что-то, - сказал он, - из Салема.
   Улыбка все еще была на его губах, но она, казалось, совсем не соответствовала выражению в его глазах.
   - Мне ничего не нужно, - произнесла. - Конечно, спасибо, но ... Это неправильно, мой муж не одобрит такой поступок.
   - Ему не обязательно знать об этом, - он шагнул к ней, и она сделала шаг назад. Его улыбка стала более широкой.
   - Я слышал, что ваш муж почти не бывает дома в эти дни, - сказал он тихо. - Это так одиноко.
   Он протянул руку к ее лицу. Тут раздался негромкий чавкающий звук, и его глаза потрясенно расширились.
   Она мгновение смотрела на него, абсолютно не способная понять, что же произошло. Потом он перевел выпученные глаза на свою руку, и она увидела, что в его предплечье торчит небольшой нож, а рукав вокруг него медленно окашивается в красный цвет.
   - Уходи отсюда, - голос Джейми был негромок, но отчетлив. Он выступил из-за деревьев, направив на Хендерсона враждебный взгляд. В три шага он оказался рядом с ними и, протянув руку, выдернул нож из руки Обадии. Тот негромко вскрикнул где-то глубоко в горле, словно раненное животное.
   - Уходи, - повторил Джейми, - и никогда больше здесь не появляйся.
   Кровь текла из руки Обадии, капая с его пальцев. Несколько капель упали в пахту - темно-красные пятна на насыщенной желтой поверхности. Немного ошеломленная, она должна была признать неприятную красоту этого зрелища - словно рубиновые четки в золоте.
   Парень сделал шаг другой и побежал, зажав здоровой рукой рану и спотыкаясь. Он исчез за деревьями, и в палисаднике некоторое время стояла тишина.
   - Тебе было обязательно делать это? - первое, что она могла сказать. Она чувствовала ошеломление, словно стукнули ее саму. Пятна крови на пахте стали расплываться, и она подумала, что ее надо вылить.
   - Я должен был ждать? - отец схватил ее за руку и усадил на крыльцо.
   - Нет, но ты мог бы ... сказать ему, - ее губы оцепенели, и на периферии ее зрения мерцали искры. Она поняла, что собирается упасть в обморок, и наклонилась вперед, опустив голову между коленями и спрятав лицо в переднике.
   - Я сказал. Я сказал ему уйти, - крыльцо заскрипел, когда Джейми сел рядом с ней.
   - Ты знаешь, что я имею в виду, - ее голос, приглушенный складками ткани, показался странным ей самой. Она медленно распрямилась; большая красная ель возле дома немного заколебалась в поле ее зрения, потом замерла. - Что это было? Выходка? Как ты мог рассчитывать попасть ножом с такого расстояния? И что это был за нож, для заточки перьев?
   - Да. Это все что у меня было в кармане. И я не хотел попасть в него, - признался Джейми. - Я хотел воткнуть нож в стену хижины, и когда он отвлечется, ударить его сзади. Но он двинулся.
   Она закрыла глаза и глубоко дышала через нос, пытаясь успокоить свой желудок.
   - Ты в порядке, muirninn191? - спросил он мягко и положил руку на ее спину, чуть выше того места, где лежала рука Обадии. Ладонь была большая, теплая и утешительная.
   - Все хорошо, - сказала она, открывая глаза. Он выглядел встревоженным, и она приложила усилие, чтобы улыбнуться ему. - Все прекрасно.
   Он немного расслабился, и беспокойство в глазах уменьшилось, хотя он все еще пристально смотрел на нее.
   - Значит, - сказал он, - это не первый раз, да? Как давно этот мерзавец пристает к тебе?
   Она сделала еще один вдох и заставила свои кулаки разжаться. Движимая чувством вины - она должна была найти способ остановить его - она хотела представить ситуацию, как несерьезную, но встретившись с синим пристальным взглядом, не смогла солгать.
   - С первой недели, - сказала она.
   Его глаза расширились.
   - Так долго? И ты не рассказала своему мужу об этом? - недоверчиво спросил он.
   Она замешкалась с ответом.
   - Я ... ну ... я не думала ... Я имею в виду, это не его проблема, - она услышала резкий вдох, без сомнения, предшествующий нелестному замечанию о Роджере, и поторопилась на защиту мужа.
   - Фактически он ничего не делал. Только глядел и ... улыбался. Как я могла пожаловаться Роджеру, что он смотрит на меня? Я не хотела выглядеть слабой или беспомощной.
   Хотя она знала, что была и слабой, и беспомощной. Осознание этого горело на ее коже, как укусы муравьев.
   - Я не хотела ... не должна была просить, чтобы он защитил меня.
   Он уставился на нее с удивленным от непонимания лицом и медленно покачивал головой, не сводя с нее взгляда.
   - Ради Бога, для чего же тогда нужен муж? - наконец, спросил он. Он говорил спокойно, но голосом, полным глубокого замешательства. - Ты хочешь держать его за домашнюю зверюшку? Комнатную собачку? Или птичку в клетке?
   - Ты не понимаешь!
   - Да? - он коротко выдохнул, что, возможно, было сардоническим смешком. - Я женат около тридцати лет, а ты замужем меньше двух лет. И чего же, по-твоему, я не понимаю, девочка?
   - Это ... не то же самое. У вас с мамой по-другому, чем у нас с Роджером, - вспыхнула она.
   - Да, по-другому, - согласился он ровным голосом. - Твоя мать уважает мою гордость, а я - ее. Или ты считаешь ее трусихой, которая не ведет собственные битвы?
   - Я ... нет, - она сглотнула, чувствуя подступающие слезы, но решила не поддаваться им. - Но, па ... это другое. Мы из другого места и другого времени.
   - Я прекрасно это знаю, - сказал он, и она увидела, как уголок его рта приподнялся в кривоватой полуулыбке. Его голос смягчился. - Но я не думаю, что мужчины и женщины сильно отличаются и в том времени.
   - Возможно, нет, - она снова глотнула, заставив голос звучать без дрожи. - Но Роджер, возможно, изменился. После Аламанса.
   Джейми вобрал воздух, словно собираясь заговорить, но потом медленно выдохнул, не произнеся ни слова. Он убрал руку, и она почувствовала сожаление. Он откинулся назад, глядя на палисадник, и его пальцы слегка барабанили по доскам крыльца между ними.
   - Да, - наконец, спокойно произнес он, - наверное, это так.
   Она услышал приглушенный стук в хижине, потом другой. Джем проснулся и выбрасывал игрушки из своей колыбели. Через секунду он начнет звать ее, требуя, чтобы она подняла их. Она резко встала и одернула платье.
   - Джем. Мне нужно идти.
   Джейми тоже встал и, взяв ведро, выплеснул пахту широкой желтой струей в траву.
   - Я принесу тебе еще, - сказал он и ушел, прежде чем она могла сказать ему не беспокоиться.
   Джем стоял, держась за бортик, и с готовностью бросился ей в руки, едва она наклонилась к колыбели. Он стал довольно тяжелым, но она крепко прижала его к себе, уткнувшись лицом во влажную от пота головку. Ее сердце тяжело и болезненно билось в груди.
   "Это так одиноко", - сказал Обадия Хендерсон. Он был прав.
  
  80
  ТВОРОГ СО СМЕТАНОЙ
  
   Джейми отодвинулся от стола с переполненным желудком и тяжело вздохнул. Но когда он начал вставать, миссис Баг подскочила со своего места, предостерегающе размахивая рукой.
   - Нет, сэр, нет, вы никуда не уйдете, а то имбирный пряник и свежий творог пропадут зря!
   - Ох, миссис Баг, я, наверное, лопну, однако умру счастливым человеком, - сообщил ей Джейми. - Несите их, а мне пока нужно кое-что взять.
   С удивительным проворством для человека, который только что съел фунт или два сосисок с жареными яблоками и картофелем, он встал со стула и исчез в своем кабинете.
   Я удовлетворенно вздохнула, довольная тем, что вовремя учуяла запах выпекающегося имбирного пряника, и сняла корсет, прежде чем сесть за стол.
   - Хочу тволог! - завопил Джемми и застучал руками по столу, скандируя. - Тво-лог, тво-лог!
   Роджер с легкой улыбкой взглянул на Брианну, и я была рада увидеть, как она, поймав его взгляд, улыбнулась в ответ, потом зажала руки Джемми в своей ладони и принялась вытирать с его лица остатки обеда.
   Джейми вернулся как раз в тот момент, когда имбирный пряник и творог, намешанный с сахаром и сметаной, были выставлены на стол. Он протянул руку над плечом Роджера и положил перед ним бухгалтерскую книгу, а на нее маленькую деревянную шкатулку с астролябией.
   - Погода продержится еще около двух месяцев, - произнес он небрежным тоном, садясь и макая пальцем в творог в своей тарелке. Он сунул палец в рот и блаженно прикрыл глаза.
   - Да? - слово прозвучало глухо и еле слышно, но этого было достаточно, чтобы Джемми перестал лепетать и, открыв рот, уставился на отца. Мне пришло в голову: не в первый ли раз Роджер заговорил сегодня.
   Джейми открыл глаза и взял ложку с видом человека, намеренного умереть, но съесть все.
   - Перед первым снегом Фергюс отправится к побережью, и если он сможет отвезти в Нью-Берн результаты землемерной съемки, будет хорошо, не так ли?
   Он деловито откусил пряник, не поднимая глаз.
   Установилась тишина, заполненная дыханием и стуком ложек по деревянным тарелкам. Потом Роджер, который даже не взял ложку, произнес:
   - Я могу ... сделать это.
   Может быть, это было только усилие, которое ему потребовалось, чтобы протолкнуть воздух через травмированное горло, но последние слова прозвучали резко, отчего Брианна мигнула. Почти незаметно, но я увидела, и Роджер тоже. Он взглянул на нее, потом опустил взгляд на свою тарелку, и ресницы легли темной дугой на его щеки. Его челюсть напряглась, и он взял свою ложку.
   - Хорошо, - произнес Джейми еще более небрежным тоном. - Я покажу тебе, как это делается. Через неделю, я думаю, ты можешь приступать.
  
   "Прошлой ночью мне приснилось, что Роджер готовится уехать. Я видела этот сон всю неделю после того, как па предложил ему произвести съемку земель. Ха, предложил! Он изрек это, как Моисей свои десять заповедей с горы Синай.
   Во сне Роджер упаковывал вещи в большой мешок, а я мыла полы шваброй. Он стоял на моем пути, а я сдвигала шваброй его мешок. Пол был грязный в каких-то пятнах липкой бурды, и повсюду валялись мелкие кости, как будто Адсо съел здесь какую-то маленькую зверюшку.
   Я не хочу, чтобы он уезжал, но в то же время хочу. Я слышу все, что он не говорит; его мысли эхом отзываются в моей голове. Я думаю, когда он уедет, в ней станет тихо."
  
   Она резко перешла от сна к бодрствованию. Только что наступил рассвет, и она была одна. В лесу пели птицы. Одна из них звонким мелодичным голосом распевала прямо возле хижины. "Это дрозд?" - подумала она.
   Она знала, что он уехал, но подняла голову, чтобы убедиться. Рюкзак возле двери исчез так же, как и мешок с едой, и бутыль сидра, которые она приготовила для него вечером. Бойран все еще висел на своем месте на стене, и казалось, что он был подвешен прямо в сероватом неземном свете.
   После Аламанса она пыталась заставить его играть, надеясь, что в ее голове будет звучать музыка, а не его голос. Но он сопротивлялся, и она, наконец, поняла, что раздражает его своей настойчивостью, и прекратила попытки. Он сделает это по собственной воле или вообще не станет делать.
   Она поглядела на кроватку, но там все было тихо. Джемми крепко спал. Она откинулась на подушку и дотронулась до своей голой груди. Они были гладкими и круглыми, полными, как тыквы. Она мягко сжала сосок, и на нем появилась крошечная жемчужина молока, которая постепенно увеличилась и щекочущей капелькой скатилась вниз.
   Они занимались любовью вчера перед сном. Сначала она не думала, что он ответит, но когда она подошла к нему и обняла за талию, он сильно прижал ее к себе и долго и медленно целовал, потом, наконец, отнес в кровать.
   Она так хотела его, так желала убедить его в своей любви ртом, руками и всем телом, чтобы он вспоминал ее в дороге, что совсем забыла о себе и была изумлена, когда кульминация настигла ее. Она скользнула рукой между ног, вспоминая чувство, которое внезапно подхватило ее огромной волной и выбросило на берег, беспомощную и задыхающуюся. Она надеялась, что Роджер заметил это, но он ничего не сказал и не открыл глаз.
   Он поцеловал ее на прощание перед рассветом, все так же ничего не говоря. Или нет? Она дотронулась рукой до рта, внезапно неуверенная в этом поцелуе, но никакой подсказки в гладкой прохладной плоти ее губ не было.
   Он поцеловал ее на прощание? Или ей это только приснилось?
  
  81
   УБИЙЦА МЕДВЕДЕЙ
   Август 1771
  
   Лошади в загоне заржали, объявив о прибытии гостей. Я отложила очередной эксперимент и с любопытством выглянула в окно. Во дворе не было видно ни людей, ни лошадей, но животные в загоне продолжали фыркать и беспокоиться, как они всегда делали при появлении незнакомцев. Скорее всего, люди пришли пешком и обошли дом, направляясь к задней двери, как было принято в горах и считалось хорошими манерами.
   Мое предположение было тут же подтверждено пронзительным воплем из дальнего конца дома. Я высунула голову в холл как раз, чтобы увидеть, как миссис Баг мчится со стороны кухни, словно пуля из ружья, и вопит что есть мочи.
   Не заметив меня, она пробежала мимо и выскочила в переднюю дверь, не закрыв ее за собой. Это позволило мне увидеть, как она пересекла двор и скрылась в лесу, не снижая своей бешеной скорости. Когда я посмотрела в другую сторону, то увидела индейца, который с изумленным видом стоял в проеме кухонной двери.
   Мы некоторое время с опаской смотрели друг на друга, и когда он увидел, что я не собираюсь кричать и убегать, то расслабился. Заметив, что он не был вооружен и не имел боевой раскраски или других признаков злобных намерений, я тоже расслабилась.
   - Osiyo, - осторожно поприветствовала я его, увидев, что он был чероки, и наряд его предназначался для визитов. На нем были три ситцевые рубашки, надетые одна на другую, домотканые бриджи и странный головной убор в виде полуобернутого тюрбана со свисающим концом, плюс длинные серебряные сережки и красивая брошь в виде восходящего солнца.
   Он ярко улыбнулся мне в ответ и произнес что-то, совершенно для меня непонятное. Я беспомощно пожала плечами, но улыбнулась ему, и мы некоторое время улыбались и кивали друг другу головами, пока джентльмен, подвигнутый вдохновением, не полез за ворот самой внутренней рубашки - очень модной вещицы с желтыми бриллиантами на синем фоне - и не вытащил кожаный шнурок, на который были нанизаны черные медвежьи когти.
   Он приподнял ожерелье и легонько потряс им, вопросительно подняв брови и поглядывая в разные стороны, словно искал кого-то.
   - О, - произнесла я, сразу же все поняв. - Вам нужен мой муж? - я изобразила человека, целящегося из винтовки. - Убийца медведей?
   Ослепительная улыбка, показавшая превосходные зубы, наградила мою догадливость.
   - Думаю, он скоро появится, - сказала я, махнув сначала в сторону окна в направлении, в котором скрылась миссис Баг - без сомнения, она помчалась, чтобы сообщить Самому о том, что в дом ворвались красные дикари, горящие жаждой убийства и осквернения ее чистых полов - а потом в сторону кухни. - Не выпьете ли чего-нибудь?
   Он охотно последовал за мной; мы уселись за стол, дружески потягивая чай и обмениваясь дальнейшими улыбками и кивками, пока не явился Джейми, сопровождаемый не только миссис Баг, которая держалась поблизости от него и кидала на нашего гостя подозрительные взгляды, но и Питером Бьюли.
   Наш гость был представлен как Цацави, брат индейской жены Питера. Он жил в небольшой деревне приблизительно в тридцати милях от Линии соглашения, но сейчас гостил в семье своей сестры.
   - Мы вчера после ужина сидели и курили трубки, - начал объяснять Питер, - и Цацави рассказал жене о проблемах в их деревне, а она рассказала мне. Видите ли, он вообще не знает английский, а я только некоторые слова, но суть в том, что уже несколько месяцев у них бесчинствует медведь.
   - Думаю, Цацави сам хорошо справляется с этим зверьем, - сказал Джейми, кивая на ожерелье из медвежьих когтей, и коснулся своей груди в знак уважения. Он улыбнулся Цацави, который, очевидно, понял комплимент и широко осклабился в ответ. Оба мужчины приподняли свои чашки с чаем, демонстрируя взаимное уважение.
   - Да, - согласился Питер, слизывая капельки жидкости с уголков губ, и одобрительно причмокнул. - Он хороший охотник, и думаю, что он и его братья смогли бы справиться с обычным медведем. Но этот медведь особенный. Так что я сказал ему, что мы пойдем и скажем Мак Дубху, и, возможно, Сам найдет время разобраться с этим зверем.
   Питер поглядел на своего шурина и кивнул на Джейми с видом собственнической гордости. "Видишь, - говорил его жест. - Я же сказал. Он может сделать это".
   Я подавила улыбку. Джейми уловил мой взгляд, скромно кашлянул и поставил чашку на стол.
   - Ну, я не могу отправиться прямо сейчас. Возможно, когда сено будет собрано ... Ты не можешь сказать, что особенного в этом звере, Питер?
   - О, да, - с готовностью откликнулся Питер. - Это призрак.
   Я захлебнулась чаем. Джейми не выразил никакого удивления, но с сомнением потер подбородок.
   - Ммфм. Что же он наделал?
   Как оказалось, медведь проявил себя около года назад. Однако некоторое время его никто не видел. Происходили заурядные случаи воровства - связки сушеной рыбы, початки кукурузы, мясо из открытых пристроек, и вначале жители решили, что это просто медведь, правда, немного более умный, чем обычно.
   - Понимаете, он приходил только по ночам, - пояснил Питер, - и не производил никакого шума. Народ утром просыпался и обнаруживал кражу, но ночью не было ни звука, который мог бы их разбудить.
   Брианна, ставшая свидетельницей побега миссис Баг и пришедшая выяснить его причины, начала тихонько напевать: "Он спит до обеда, но до темноты все корзинки с едой в Йелоустоуне будут его"192. Я прижала салфетку ко рту, притворяясь, что утираю остатки чая.
   - Они с самого начала знали, что это был медведь, - пояснил Питер. - Следы.
   Цацави знал это слово; он положил расставленные ладони на стол, большой палец к большому пальцу, демонстрирую размер следа, потом дотронулся до самого длинного когтя на ожерелье, кивнув со значительным видом.
   Жители деревни, привычные к набегам медведей, предприняли простые меры предосторожности, убирая продукты в более защищенные места и выпуская вечером собак. В результате несколько собак так же беззвучно исчезли.
   Потом или собаки стали осторожнее, или медведь - более голодный, но стали исчезать люди. Первой жертвой стал мужчина, убитый в лесу. Затем шесть месяцев назад погиб ребенок. Брианна резко прекратила напевать.
   Ребенок был утащен вместе с плетеной колыбелькой, в которой лежал, с берега реки, где его мать на закате стирала одежду. Не было никакого звука и никакой улики, кроме следа большой когтистой лапы в грязи.
   С тех пор было убито еще четыре жителя. Два ребенка собирали землянику ближе к вечеру. Тело одного из них было найдено со сломанной шеей, но в остальном целое. Другой ребенок исчез; следы показали, что он был утащен в лес. На своем поле была убита женщина и опять же перед закатом; ее труп был частично объеден. Последняя жертва, мужчина, сам охотился на медведя.
   - От него ничего не нашли, кроме лука и нескольких кусочков окровавленной одежды, - сказал Питер. Я услышал громкий шлепок, когда миссис Баг резко упала на скамью.
   - Значит, они охотились на него? - спросила я. - Или, лучше сказать, пытались?
   Питер посмотрел на меня и серьезно кивнул.
   - О, да, миссис Клэр. И только тогда они узнали, что он из себя представляет.
   Маленькая группа охотников, вооруженная до зубов луками, копьями и двумя мушкетами, которые имелись в деревне, выступила на медведя. Они кружили вокруг деревни по расширяющейся спирали, полагая, что медведь вряд ли отойдет далеко от источника своего пропитания. Они искали его в течение четырех дней, время от времени натыкаясь на старый след, но самого медведя не нашли.
   - Цацави был с ними, - сказал Питер, указывая на своего шурина. - Он и один из его товарищей караулили ночью, другие спали. Он говорил, что луна только что взошла, и он отошел отлить. Когда он вернулся к огню, то увидел, что его мертвого друга за шею утягивала эта тварь!
   Цацави с пристальным вниманием следил за рассказом. На этом месте он кивнул и сделал жест, который, казалось, был черокским эквивалентом крестного знамения, некий краткий знак для защиты от злых сил. Потом начал говорить сам, водя руками, изображая произошедшие события.
   Он, разумеется, закричал, будя товарищей, и бросился к медведю, надеясь испугать его, чтобы тот выронил свою добычу, хотя видел, что мужчина был уже мертв. Он резко согнул голову, показывая сломанную шею, и вывалил язык, так что при других обстоятельствах вид у него был бы уморительный.
   Охотников сопровождали две собаки, которые с лаем налетели на медведя. Тот бросил свою добычу, но вместо того, чтобы убегать, побежал на индейца. Мужчина отскочил в сторону, и медведь, сбив с ног одну из собак, исчез в темноте леса, преследуемый оставшейся собакой, градом стрел и двумя мушкетными пулями, ни одна из которых его не коснулась.
   Они бросились в лес за медведем с факелами, но так и не смогли найти его. Вторая собака с пристыженным видом вернулась под утро. Брианна издала негромкий шипящий звук при виде пантомимы Цацави, изображающего собаку. Расстроенные охотники вернулись к костру и, проведя остаток ночи без сна, возвратились в деревню. И потому - Цацави сделал изящный жест - он прибыл просить помощи у убийцы медведей.
   - Но почему они решили, что он призрак? - Брианна наклонилась вперед; ее первоначальный ужас от рассказа сменился интересом.
   Питер поглядел на нее, приподняв бровь.
   - Ну, он не говорил, или я думаю, что говорил, но понять это трудно. Тварь гораздо больше обычного медведя, и он белого цвета, просто белоснежный. И он говорит, что, когда медведь повернулся к нему, его глаза горели красным огнем. Таким образом, они сразу поняли, что это призрак, и не удивились, что ни одна стрела его не задела.
   Цацави снова вмешался, указав сначала на Джейми, потом постучав по своему ожерелью и, наконец - к моему удивлению - показав на меня.
   - Я? - произнесла я. - Что я могу с этим сделать?
   Чероки, услышав удивление в моем голосе, перегнулся через стол и, взяв мою руку, погладил ее - вовсе не в знак нежности, но просто показывая на ее кожу. Джейми негромко хмыкнул.
   - Ты очень белая, сассенах. Возможно, медведь решит, что ты родственный ему дух.
   Он усмехнулся мне, но Цацави, по-видимому, уловил смысл сказанного, потому что серьезно кивнул головой. Он выпустил мою руку и громко каркнул, изображая ворона.
   - О, - произнесла я, чувствуя себя не совсем уютно. Я не знала языка чероки, но очевидно люди из деревни Цацави слышали о Белом вороне так же, как об Убийце медведей. Любое белое животное расценивалось, как нечто значительное - и чаще всего зловещее. Я не знала, полагали ли они, что я имею некоторую власть над медведем-призраком, или мне предназначалась роль приманки, но я была включена в приглашение.
   И таким образом неделю спустя, благополучно собрав сено и подвесив четыре бока оленины в коптильню, мы отправились к Линии соглашения, изгонять злого духа.
  
   Помимо Джейми и меня, компания состояла из Брианны с Джемми, двух близнецов Бердсли и Питера Бьюли, игравшего роль проводника. Его жена вместе с Цацави отбыли ранее. Брианна не жаждала отправиться в экспедицию, думаю, скорее из-за опасений за Джемми, чем из нежелания участвовать в охоте. Джейми, однако, настоял на ее участии, утверждая, что ее меткость в стрельбе будет неоценима. Не желая отнимать сына на груди, она была вынуждена взять его с собой, а он, казалось, вовсю наслаждался поездкой, сидя в седле впереди матери и счастливо тараторя или сонно посасывая большой палец.
   Что касается Бердсли, то Джейми нужен был Джосайя.
   - Парень убил, по крайней мере, двух медведей, - сказал он мне. - Я видел шкуры, которые он привозил на Сбор. А если его брат хочет ехать с нами, я не вижу тут ничего плохого.
   - Я тоже, - согласилась я, - но зачем ты заставляешь ехать Бри? Разве вы с Джосайей не разберетесь с медведем сами?
   - Возможно, - ответил он, протирая старой тряпкой ствол ружья, - но если две головы лучше, чем одна, то три будет еще лучше, не так ли? Особенно если она стреляет, как эта девочка.
   - Да? - произнесла я скептически. - Что еще?
   Он взглянул на меня и усмехнулся.
   - Ты думаешь, у меня есть скрытые мотивы, сассенах?
   - Нет, я не думаю - я знаю.
   Он рассмеялся и наклонился к ружью. Тем не менее, после нескольких движений тряпкой по стволу он произнес, не глядя:
   - Ладно. Мне кажется, что это неплохая идея, чтобы девочка заимела друзей среди чероки. На случай, если когда-нибудь ей будет нужно место, где скрываться.
   Легкий тон его голоса не обманул меня.
   - Когда-нибудь? Когда разразится революция, ты имеешь в виду?
   - Да. Или ... когда мы умрем. Когда бы это не случилось, - добавил он, поднимая ружье, и прищурился, оценивая результаты чистки.
   Все еще было ясное бабье лето, но я почувствовала кусочки льда на своей спине. Большую часть времени мне удавалось не вспоминать этот обрывок газеты, в котором сообщалось о смерти в огне некоего Джеймса Фрейзера и его жены из Фрейзерс-Риджа. В некоторые дни я вспоминала о нем, но запихивала мысли о смерти на задворки сознания, отказываясь думать о них. Но время от времени я просыпалась по ночам, представляя яркие языки пламени по углам, и испуганно дрожала.
   - В газете написано, что не оставили детей, - произнесла я с твердым намерением победить страх. - Ты думаешь, что Бри и Роджер ... куда-нибудь уедут к этому времени? К чероки или к камням?
   - Может быть, - его лицо было серьезным; глаза опущены на его работу. Никто из нас не был готов допустить другую возможность.
   Отказывающаяся вначале ехать, Брианна теперь наслаждалась поездкой. Без Роджера и свободная от домашней работы, она казалась более раскованной, смеялась и шутила с Бердсли, поддразнивала Джейми, нянчилась с Джемми по вечерам у костра, прежде чем, обняв его, упасть и глубоко уснуть.
   Бердсли тоже хорошо проводили время. Удаление инфекционных аденоидов и миндалин не вылечило глухоту Кезайи, но значительно улучшило его слух. Теперь он мог слышать достаточно громкую речь, особенно, когда смотрел вам в лицо, и вы говорили четким голосом. Хотя, казалось, он легко различал все, что говорил его близнец, каким бы тихим не был его голос. Наблюдая, с какими круглыми глазами он осматривался вокруг, когда мы ехали через густой лес, переправлялись через шумные потоки и пересекали еле заметные оленьи тропки, я поняла, что он никогда в своей жизни нигде не бывал, кроме окрестностей фермы Бердсли и Фрейзерс-Риджа.
   Я задавалась вопросом, как он отнесется к чероки, и как чероки отнесутся к нему и его брату. Питер сказал Джейми, что они считают близнецов благословенным признаком; известие, что Бердсли присоединятся к охоте, очень обрадовало Цацави.
   Джосайя, кажется, тоже весело проводил время, насколько я могла судить об этом; он был очень сдержанным юношей. Однако по мере приближения к деревне он становился все более беспокойным.
   Я могла видеть, что Джейми тоже был несколько обеспокоен, хотя в данном случае я полагала, что знала этому причину. Он совсем не возражал помочь с охотой и был рад случаю нанести визит чероки. Но я думаю, его слава убийцы медведей, летящая, так сказать, впереди него, доставляла ему чувство дискомфорта.
   Мое предположение подтвердилось, когда мы расположились лагерем на третью ночь нашей поездки. Мы находились не более десяти миль от деревни и могли легко достичь ее к полудню следующего дня.
   Я видела, как он упорно размышлял дорогой, а когда мы сели ужинать возле потрескивающего костра, он внезапно расправил плечи и встал. Приблизившись к Питеру Бьюли, который сидел, задумчиво уставившись на огонь, он решительно обратился к нему:
   - Я хочу кое-что сказать, Питер. Об этом медведе, которого мы собираемся искать.
   Питер, выведенный из своего мечтательного состояния, ошеломленно взглянул на него, но, тем не менее, улыбнулся и отодвинулся, освобождая место для Джейми.
   - Да, Мак Дубх?
   Джейми сел и откашлялся.
   - Ну, дело в том, что я в действительности мало что знаю о медведях; в Шотландии их уже нет много лет.
   Брови Питера приподнялись.
   - Но ведь говорят, что вы убили большого медведя одним лишь дирком!
   Джейми потер нос с выражением, близким к раздражению.
   - Да ... я сделал это. Но я не охотился на него. Он напал на меня, так что мне ничего не оставалось делать, как защищаться. Я совсем не уверен, что от меня будет польза в поисках этого медведя-призрака. Ведь это необычайно умный медведь, не так ли? Чтобы шастать по деревне в течение многих месяцев, и чтобы никто его не заметил.
   - Умнее обычного медведя, - согласилась Брианна, и ее рот немного дернулся. Джейми посмотрел на нее, сузив глаза, потом переключился на меня, когда я захлебнулась глотком пива.
   - Что? - раздраженно спросил он.
   - Ничего, - вымолвила я, откашливаясь. - Ничего особенного.
   Сердито повернувшись к нам спиной, Джейми внезапно заметил Джосайю Бердсли, который хотя и не смеялся открыто, но подергивал уголками губ.
   - Что? - рявкнул ему Джейми. - Они ... просто невежды, - он ткнул большим пальцем в сторону Брианны и меня, - но с тобой-то что?
   Джосайя немедленно стер улыбку с лица и попытался выглядеть серьезным, но уголок его рта продолжал дергаться, и краснота, заметная даже в свете костра, расползлась по его худым щекам. Джейми сузил глаза, и задушенный шум, который, возможно, являлся хихиканьем, вылетел изо рта Джосайи. Он прижал руку ко рту, выпучив глаза на Джейми.
   - В чем дело? - вежливо спросил Джейми.
   Кезайя, очевидно, заключив, что случилось что-то нехорошее, придвинулся к брату, предлагая свою молчаливую поддержку. Джосайя сделал неосознанное движение навстречу брату, но не отводил глаз от Джейми. Его лицо все еще было красным, но, казалось, он овладел собой.
   - Полагаю, мне лучше все рассказать, сэр, - Джосайя глубоко вздохнул, решившись. - Это не всегда был медведь, иногда это был я.
   Джейми на мгновение уставился на него. Потом уголки его рта начали подрагивать.
   - О, да?
   - Не всегда, - стал оправдываться Джосайя. Лишь иногда, когда скитания приводили его к какой-нибудь индейской деревне. - Только если я был голоден, сэр, - поспешно добавил он. Он скрывался в лесу поблизости, и с наступлением темноты прокрадывался в деревню, а потом скрывался со своей добычей. Он оставался на месте, пока его силы не восстанавливались, а мешок не наполнялся едой, потом шел дальше охотиться, пряча добычу в пещере, где устроил свой тайник.
   Выражение Кезайи во время рассказа совсем не изменилось; я не знала, сколько он услышал, но он не казался удивленным. Его рука дотронулась до руки близнеца, а потом скользнула дальше к вертелу с мясом.
   Смех Брианны пропал, и она слушала признания Джосайи, нахмурив брови.
   - Но ведь ты ... я имею в виду, я уверена, что ты не брал ребенка в колыбельке. И ты не убивал женщину, труп которой был частично объеден ... да?
   Джосайя изумленно моргнул.
   - О, нет. Зачем мне было это делать? Вы же не думаете, что я съел их? - он улыбнулся. - Я бывал сильно голоден время от времени, - добавил он рассудительно, - но не достаточно, чтобы убивать людей для еды.
   Брианна кашлянула с шумом, поразительно похожим на один из шотландских звуков Джейми.
   - Нет, я не думаю, что ты съел их, - сухо сказала она. - Я только подумала, что если кто-то убил их, медведь мог прийти и погрызть их трупы.
   Питер глубокомысленно кивнул головой, заинтересованный, но не обеспокоенный признанием.
   - Да, медведи так поступают, - сказал он. - Они не особенно придирчивы в еде. Падаль им нравится.
   Джейми кивнул, соглашаясь, но его внимание было сосредоточено на Джосайе.
   - Да, я тоже слышал такое, но Цацави сказал, что сам видел, как медведь задрал его друга, значит, он действительно убивает людей, не так ли?
   - Да, он убил этого человека, - согласился Джосайя, но в его голосе прозвучала странная нотка, и взгляд Джейми стал более острым. Он приподнял бровь, глядя на парня, который жевал губами, решаясь на что-то. Он взглянул на Кезайю, который улыбнулся ему. У Кеззи, заметила я, была ямочка на левой щеке, тогда как у Джосайи - на правой.
   Потом Джосайя вздохнул и повернулся к Джейми.
   - Я не собирался рассказывать об этом, - признался он честно, - но вы были добры к нам, сэр, и думаю, что будет неправильно, если я позволю вам идти на медведя, не зная, что еще можно от него ожидать.
   Мне показалось, что волосы у меня на шее приподнялись, и я еле подавила импульс повернуться и оглядеться. Желание смеяться совсем оставило меня.
   - Что еще? - Джейми опустил кусок хлебка, который собирался откусить. - И что вообще можно от него ожидать?
   - Ну, я видел это только один раз, - предупредил его Джосайя. - И ночь была безлунная. Но я всю ночь провел в темноте, и мои глаза привыкли к звездному свете, вы же знаете, как это бывает, сэр.
   Джейми кивнул с несколько удивленным видом.
   - Да. И ты был там в это время?
   Возле деревни, в которую мы направлялись. Джосайя бывал там прежде и знал, что и где находится. Его целью был дом на краю деревни; там под навесом висели початки кукурузы, и он надеялся, что может легко украсть их, если не разбудит деревенских собак.
   - Разбудишь одну, и целая стая будет на твоем хвосте, - сказал он, качая головой. - Было несколько часов до рассвета. Я потихоньку крался вдоль деревни и увидел одного типа, который спал возле облюбованного мной дома.
   Затаившись в лесу, он увидел, что из дома вышел человек, и поскольку собаки не залаяли, было разумно предположить, что он в нем жил. Мужчина отлил, а потом, к ужасу Джосайи, взял лук и стрелы и пошел в лес прямо в том направлении, где он скрывался.
   - Не думаю, что он отправился за мной, но я быстро, как рысь, и также тихо забрался на дерево, - продолжал он, ни мало не хвастая.
   Мужчина, скорее всего, был охотником; он направился к дальнему ручью, куда рано поутру придут на водопой и енот, и олень. Не опасаясь ничего вблизи своей деревни, он шел по лесу бесшумно, но не таился.
   Джосайя, затаив дыхание, съежился на своем дереве всего в нескольких футах над головой охотника. Мужчина прошел мимо и исчез в густом подлеске. Джосайя только что собрался спуститься вниз, как услышал внезапный удивленный вскрик, сопровождаемый звуками короткой драки, закончившейся отвратительным звуком "цанк!"
   - Словно перезрелый кабачок, когда его раскалываешь камнем, - поведал он Джейми. - Дырка в моей заднице от этого звука сжалась, как кошелек, затянутый ремешком.
   Тем не менее, это не остановило его любопытства, и он осторожно стал красться туда, откуда долетел звук. Он слышал шорохи, и когда вгляделся сквозь ветви кедра, то увидел одну фигуру, распростертую на земле, и другую, которая наклонилась над ней и, очевидно, пыталась что-то снять с тела лежащего человека.
   - Он был мертв, - продолжил Джосайя спокойно. - Я чувствовал запах крови и дерьма. Похоже, маленький парень стукнул его камнем или дубинкой.
   - Маленький парень? - Питер заинтересовано слушал историю. - Какого роста? Ты видел его лицо?
   Джосайя покачал головой.
   - Нет, я видел только тень. Было еще совсем темно, - он прищурился, вспоминая. - Похоже, он был ниже меня; возможно, вот такого роста, - он показал рукой высоту примерно в четыре с половиной фута от земли.
   Убийцу все-таки оторвали от разграбления тела. Джосайя ничего не замечал, пока не раздался внезапный треск кустов и сопение принюхивающегося медведя.
   - Вы не поверите, но маленький парень сбежал мгновенно, как только услышал это, - сказал он Джейми. - Он пробежал мимо меня не дальше, чем находитесь вы. И только тогда я немного рассмотрел его.
   - Ну, не тяни, - сказала я, когда он остановился, чтобы глотнуть пива. - На кого он был похож?
   Он с задумчивым видом вытер полоску пены с редких усиков над верхней губой.
   - Ну, мэм, я был уверен, что это дьявол, только думаю, что дьявол будет немного покрупнее, - добавил он, сделав другой глоток.
   Заявление, естественно, вызвало некоторое замешательство. Но дальнейшие выяснения показали, что Джосайя просто имел в виду, что таинственный "маленький парень" был темнокожим.
   - Только когда я пришел на Сбор, я понял, что обычные люди тоже бывают черными, - пояснил он. - Раньше я никогда не видел и не слышал о них.
   Кеззи серьезно кивнул.
   - Дьявол из книги, - сказал он странным хриплым голосом.
   "Книга", как оказалось, была старой библией, которую Аарон Бердсли где-то раздобыл и не смог продать. Мальчиков совсем не учили читать, но они с увлечением рассматривали в ней картинки, некоторые из которых изображали дьявола, как существо с черной кожей, совращающее людей.
   - Я не видел раздвоенного хвоста, - сказал Джосайя, качая головой, - но он пробежал очень быстро, и я мог просто не заметить его в темноте.
   Не желая привлекать внимание существа к себе, Джосайя затих и мог слышать, как медведь занялся несчастным жителем деревни.
   - Как говорит мистер Питер, - продолжил он, кивая на Питера Бьюли. - медведи - не привередливые животные. Я сам его не видел, и не могу сказать, был ли он белым или нет, но он ел этого индейца. Я слышал, как он жевал и чавкал.
   Юношу, казалось, это воспоминание не волновало, но я видела, как Брианна расширила ноздри.
   Джейми обменялся взглядами с Питером, потом вернул свое внимание Джосайе и медленно потер указательным пальцем нос, раздумывая.
   - Ладно, - произнес он, наконец. - Кажется, не все плохие дела в деревне твоего шурина творит медведь-призрак, да? Учитывая кражу еды Джосайей и маленьких черных дьяволов, убивающих людей. Как ты думаешь, Питер? Мог медведь тогда распробовать вкус человеческой плоти и начать охотиться на людей?
   Питер с хмурым задумчивым лицом кивнул головой.
   - Это может быть, Мак Дубх, - допустил он. - И если убийца шастает в лесу, трудно сказать, сколько людей убил медведь, а сколько этот черный дьявол.
   - Но кто этот маленький черный дьявол? - спросила Бри. Мужчины переглянулись и почти в унисон пожали плечами.
   - Это, должно быть, сбежавший раб, не так ли? - сказала я, глядя вопросительно на Джейми. - Иначе я не понимаю, зачем свободный негр в здравом уме будет шататься в дикой глуши один.
   - Может быть, он не в здравом уме, - предположила Бри. - Независимо раб он или свободный, но если он сеет вокруг себя смерть ...
   Она бросила встревоженный взгляд вокруг и положила руку на Джемми, который, завернутый в одеяло, спал рядом с ней на земле.
   Мужчины инстинктивно взглянули на свое оружие, и даже я потянулась к ножу, который носила под передником и использовала для рытья корений и копания в земле.
   Лес внезапно показался зловещим и навевающим клаустрофобию. Слишком легко было предположить, что в тени кто-то скрывается, а постоянный мягкий шелест листьев приписать крадущимся шагам или трению шкуры о кусты.
   Джейми кашлянул.
   - Ваша жена ничего не упоминала о чернокожих дьяволах, Питер?
   Бьюли покачал головой. Беспокойство, вызванное рассказом Джосайи, все еще отражалось на его морщинистом лице, но крошечная смешинка мерцала в его глазах.
   - Нет, не могу сказать, чтобы упоминала. Единственное, что я могу вспомнить по этому поводу - это Черный человек с Запада.
   - Кто это такой? - с любопытством спросил Джосайя.
   Питер пожал плечами и поскреб в бороде.
   - Вообще-то я не могу сказать, что это человек. Шаманы говорят, что в каждом из четырех направлений живет свой дух, и у каждого свой цвет. Они призывают Красного человека с востока помочь тому, за которого молятся, потому что красный - это цвет удачи и успеха. На севере - Синий человек, и его имя - беды и поражение, так что к нему обращаются, чтобы причинить немного зла врагу. На юге - Белый человек, это мир и счастье, ему молятся за женщин и детей и все такое.
   Джейми выглядел заинтересованным и немного пораженным.
   - Это очень похоже на четыре стороны мира в Шотландии, Питер, не так ли?
   - Ну, в общем, да, - согласился Питер, кивнув головой. - Странно, правда? У чероки такая же вера, как у горцев?
   - О, не так уж странно, - Джейми обвел рукой темный лес за пределами освещенного костром круга. - Они живут так же, как мы. Охотятся и живут в горах. Почему они не могут видеть то, что видим мы?
   Питер медленно кивнул, но Джосайю этот философский вопрос не заинтересовал.
   - А кто тогда этот Черный человек с запада? - нетерпеливо спросил он. И Джейми, и Питер, как один, повернули к нему головы. Эти мужчины совсем не походили друг на друга - Питер был коротким и приземистым человеком с густой бородой, Джейми высоким и элегантным, даже в его охотничьей одежде - и все-таки в их глазах было нечто одинаковое, что заставило меня почувствовать мурашки на спине.
   - Запад - дом мертвых, - сказал Джейми тихо, и Питер серьезно кивнул.
   - А черный человек с запада - сама смерть, - добавил он. - Или так считают чероки.
   Джосайя пробормотал, что не особо верит в это, а Брианна верила еще меньше.
   - Я не думаю, что злобный дух с запада бродит по лесу, колотя людей по голове, - заявила она решительно. - Джосайя видел человека. И это был чернокожий мужчина. Следовательно, это был свободный негр или сбежавший раб. И учитывая обстоятельства, я голосую за сбежавшего раба.
   Я не была уверена, что это был вопрос для демократического волеизъявления, но согласилась с ней.
   - Здесь другой вопрос, - сказала она, оглядываясь. - Что если этот маленький черный человек несет ответственность за съеденных людей? Ведь некоторые африканские рабы - каннибалы, не так ли?
   Глаза Питера Бьюли широко распахнулись, так же как и глаза Бердсли. Кеззи бросил испуганный взгляд через плечо и придвинулся ближе к Джосайе.
   Джейми, однако, это предложение позабавило.
   - Ну, в Африке ты могла бы наткнуться на каннибалов, - согласился он. - Хотя я не могу сказать, что слышал о них среди рабов. Я не думаю, что они были бы желательными слугами в доме. Люди бы боялись повернуться к ним спиной из-за страха быть укушенными за зад.
   Это замечание заставило всех рассмеяться и несколько уменьшило напряжение. Люди начали шевелиться и готовиться ложиться спать.
   Мы озаботились укладыванием еды в две седельные сумки, которые Джейми повесил на дерево на приличном расстоянии от лагеря. Даже если призрак-медведь был менее могущественным, чем предполагалось вначале, все молча согласились, что рисковать не имело смысла.
   По большей части мне удавалось не обращать внимания на тот факт, что мы жили в дикой местности. Хотя время от времени вещественные проявления этого факта происходили под моим носом: ночные визиты лис, опоссумов и енотов, или случайные нервирующие крики пантер, с их странным подобием плачу женщин или маленьких детей. Сейчас было тихо. Но находясь в центре ночных гор, погруженных в абсолютную темноту, слушая тайный ропот деревьев над головами, было невозможно притворяться, что находишься где угодно, но не во власти первобытного леса, или сомневаться, что дикая местность может поглотить нас, не оставив никакого намека на наше существование.
   Несмотря на все свое логическое мышление, Брианна ни в коей мере не была нечувствительна к шепотам леса - не с маленьким ребенком, которого нужно охранять. Она не помогала с подготовкой лагеря ко сну, а сидела рядом с Джемми, заряжая свой мушкет.
   Джейми после быстрого взгляда на дочь заявил, что он и она будут сторожить первые; Джосайя и я - следующие, а Питер и Кеззи - последние. Прежде мы не выставляли стражу, но никто не стал возражать.
   Долгий день в седле - самое лучшее снотворное. Я легла на землю рядом с Джейми, страшно благодарная уже за то, что могла принять горизонтальное положение, которое компенсировало твердую постель. Джейми мягко положил руку мне на голову; я повернула лицо и поцеловала его ладонь, чувствуя себя в безопасности и защищенной.
   Питер и близнецы Бердсли тут же заснули; я могла слышать их храп с обратной стороны костра. Я сама почти засыпала, убаюканная тихим разговором между Джейми и Бри, когда тон их беседы изменился.
   - Ты тревожишься за своего мужа, nighean193? - спросил он мягко.
   Она издала тихий несчастливый смешок.
   - Я тревожусь с тех пор, как его повесили, - сказала она. - Теперь я еще и боюсь, - добавила она.
   Джейми произвел низкий звук в горле, который он считал успокоительным.
   - Он сейчас не в большей опасности, чем был в прошлую ночь, девочка, и в любую ночь с тех пор, как уехал.
   - Верно, - ответила она сухо. - Но то, что я не знала о медведях-призраках и чернокожих убийцах, еще не означает, что там их нет.
   - Я думаю точно также, - ответил он. - Но он не будет в большей безопасности от того, что ты боишься за него, не так ли?
   - Нет. Ты думаешь, это успокоит мой страх?
   В ответ раздался тихий грустный смешок.
   - Я так не думаю.
   Последовало короткое молчание, прежде чем Брианна заговорила снова.
   - Я только думаю. Что я буду делать, если он действительно ... не вернется? Днем со мной все в порядке, но ночью я не могу не думать ...
   - О, - произнес он тихо. Я видела, как он запрокинул голову, глядя на сверкающие вверху звезды. - Сколько ночей за двадцать лет, nighean, сколько часов я провел, думая, жива ли моя жена, и как ей живется. Она и мой ребенок ...
   Его рука нежно провела по моим волосам. Брианна ничего не сказала, но произвела тихий невнятный звук.
   - Для этого есть Бог. Беспокойство не поможет, но молитвы могут помочь. Иногда, - добавил он честно.
   - Да, - произнесла она, притворяясь спокойной, - но если ...
   - И если бы она не вернулась ко мне, - прервал он ее твердо, - если бы ты не появилась, если бы я никогда не узнал или узнал бы наверняка, что вы обе мертвы ... - он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и я почувствовала, как он пошевелился, убрав руку с моих волос и протянув другую, чтобы коснуться ее. - Тогда я все равно бы жил, nighean, и делал то, что нужно. Ты тоже.
  
  82
   ТЕМНОЕ НЕБО
  
   Роджер обливался потом, с трудом пробираясь сквозь дерби ликвидамбра и болотного дуба. Он находился где-то рядом с водой; он еще не мог слышать ее шум, но ощущал свежий смолистый запах какого-то растения, которое обычно росло по берегам рек. Он не знал, как оно называется, но он узнал запах.
   Ремешок его походного мешка зацепился за сук, и он дернул его, вызвав небольшой дождь из желтых листьев, которые запорхали вокруг него, как бабочки. Он был рад воде и не только оттого, что испытывал жажду. Хотя ночи были холодные, днем было достаточно жарко, и он опустошил флягу еще до полудня.
   Однако больше, чем воды, он жаждал открытого пространства. Здесь в долине заросли кизила и магнолии были так обильны, что он едва видел небо, а там где солнце пробивалось сквозь листву, густая трава достигала колен, и колючие листья падуба цеплялись за одежду и волосы.
   Он ехал на муле Кларенсе, который больше подходил для дикой местности, чем лошади, но некоторые места даже для него были непроходимы. Он оставил спутанного мула вместе со скаткой и седельными сумками на возвышенности и стал пробираться сквозь кусты, чтобы достигнуть следующего пункта для измерения.
   Каролинка, громко хлопая крыльями, вылетела из ближнего куста и заставила его сердце практически остановиться. Он застыл на месте с отдающимися в ушах ударами сердца. На ветках сидела орда маленьких длиннохвостых попугаев, громко чирикая и разглядывая его с дружелюбным любопытством. Потом что-то их спугнуло, и они взлетели, как яркие стрелы, исчезнув среди деревьев.
   Было жарко; он снял сюртук и обвязал его за рукава вокруг талии, потом вытер лицо рукавом рубашки и продолжил продираться сквозь поросль. Астролябия на ремешке болталась на его шее. С вершины горы он смог рассмотреть укутанные туманом долины и покрытые лесом горные хребты и получил удовольствие от мысли, что это принадлежит ему. Здесь же внизу в борьбе с плетями дикого винограда, куртинами лисохвоста и бамбукообразными зарослями тростника, возвышающимися над его головой, мысль о владении показалась ему смешной - кому нужно это гребаное дикое болото?
   Единственное, к чему он стремился - это поскорее провести измерения и вернуться на возвышенность. Даже под сенью гигантских деревьев девственного леса для человека было достаточно воздуха. Огромные ветви тюльпанных деревьев и каштанов образовывали навес, который плохо пропускал солнечные лучи, так что лишь небольшие растения: маленькие дикие цветы, орхидеи и триллиумы - могли расти под ними, а опавшие листья образовывали толстый упругий матрац, в который ноги погружались на несколько дюймов.
   Невозможно было представить, что это место может измениться, и все-таки оно изменилось, то есть оно изменится. Он знал это хорошо, даже больше чем знал - он, черт побери, видел это сам! Он водил автомобиль по трассам, проложенным в сердце мест, подобных этому. И все же, пробираясь через заросли сумаха и митчеллы, он знал еще лучше, что это место могло поглотить его в мгновение ока.
   Однако абсолютная дикость местности приносила ему своеобразное успокоение. Среди гигантских деревьев и разгула дикой природы он нашел покой, отдохновение от запруды несказанных слов в голове, от молчаливого беспокойства в глазах Брианны, от оценивающих взглядов Джейми, не осуждающих, но висящих, как Дамоклов меч, над душой. Отдохновение от жалостливых и любопытных взглядов, от постоянных усилий, которые требуются, чтобы говорить, от памяти о способности петь.
   Он скучал по ним всем, особенно по Бри и Джему. Он редко видел связные сны в отличие от Бри - что она сейчас пишет в своем дневнике? - но сегодня утром он проснулся от яркого ощущения, что Джем ползает по нему, как он обычно любил делать, с любопытством тыча пальцами ему в лицо, исследуя глаза, уши, нос и рот, словно ища потерянные слова.
   Он совсем не говорил в первые несколько дней своей экспедиции, испытывая сильное облегчения от того, что не обязан это делать. Теперь он начал говорить снова, и хотя хриплые искореженные звуки, вылетающие из его горла, ему не нравились, его это не волновало, так как его все равно никто не слышал.
   До него донеслось бульканье воды, и он, прорвавшись сквозь стену молодых деревцев ивы, увидел ручей с мерцающей от солнца водой. Встав на колени, он попил и умыл лицо, потом выбрал место на берегу, с которого можно было проводить измерения. Он достал толстый журнал, чернила и перо из висящей на плече кожаной сумки и вытащил из-под рубашки астролябию.
   В его голове зазвучала песня. Песни прокрадывались туда, когда он терял бдительность, и их мелодии звучали в его внутреннем ухе, как сирены на скалах, готовых разнести его на куски.
   Но не эта. Он улыбнулся, прицеливаясь сквозь меридиан астролябии на дерево на противоположном берегу. Это была детская песенка-считалка, которую Бри пела Джемми. Одна из тех ужасных песен, от которых, если они попали в голову, невозможно было избавиться. Когда он сделал измерения и записал их в журнал, он уже тихо напевал, игнорируя резкие немелодичные звуки.
   - ... му-равьи мар-шируют один за дру-гим ...
   "Пять тысяч акров. Что, черт возьми, он должен с ними делать?"
   - Вниз на землю ... прочь от дождя та-та-та-та ...
  
   Я поняла, почему мое присутствие было так важно для Цацави, сразу же, как узнала название деревни - Калануи или Воронья деревня. Я не видела воронов по дороге, но слышала хриплый крик одного из них с дерева.
   Деревня располагалась в очаровательном месте, в узкой долине у подножия горы, и была окружена небольшими полями и садами. Вдоль долины бежала небольшая речка, которая после небольшого водопада исчезала в зарослях тростника, сияющего пыльным золотом в солнечном свете начала дня.
   Нас встретили с большим энтузиазмом и сердечностью, щедро угостили и развлекали в течение дня и ночи. На второй день мы были приглашены на ритуал, который, как я поняла, являлся обращением к охотничьему богу индейцев-чероки с просьбой помочь экспедиции, которая должна была начаться на следующий день.
   До встречи с Джексоном Джоли мне не приходило в голову, что индейские шаманы так же отличаются друг от друга, как христианские священники. К этому времени я сталкивалась с несколькими их представителями, но, не владея языком, не понимала, что быть шаманом еще не значит обладать личным магнетизмом, духовной силой или даром проповедника.
   Наблюдая, как собравшимися в доме тестя Питера Бьюли людьми постепенно овладевает сонливость, я поняла, что независимо от того, обладает ли Джексон Джоли магнетизмом или даром общаться с духами, ему печально недоставало таланта красноречия.
   Я обратила внимание на смиренное выражение на лицах его паствы, когда он занял свое место перед очагом, завернутый в шаль из красной фланели, и с маской в виде головы птицы. Когда он начал говорить нараспев громким гудящим голосом, женщина рядом со мной тяжело переступила и вздохнула.
   Вздох был заразителен, но не так, как зевота. Через несколько минут половина людей вокруг меня зевала, и из их глаз слезы текли, как фонтаны. Мои челюстные мускулы болели от усилий держать рот закрытыми, и я видела, как Джейми мигал, как сова.
   Исполняющий свою роль с большим энтузиазмом, шаман был также очень скучным. Единственным человеком, на которого его песнопения произвели впечатление, был Джемми, который сидел на руках Брианны и смотрел на шамана, испуганно открыв рот.
   Молитва об удачной охоте была довольно монотонной с бесконечными повторениями "Хай! Хайюа"ханива, хайюа"ханива, хайюа"ханива ..." Потом пошли небольшие вариации на эту тему с каждым стихом, заканчивающимся неожиданным и громким "Йохо!", как будто мы плыли на пиратском корабле с бутылкой рома.
   Однако конгрегация и в этой части молитвы не выказала большого энтузиазма, и я подумала, что дело было не в самом шамане. Медведь-призрак изводил деревню в течение многих месяцев, и они, должно быть, проводили эту церемонию несколько раз, хотя и без особого успеха. Дело не в том, что Джексон Джоли был плохим проповедником, просто его паства потеряла веру.
   После окончания молитвы, Джолли что-то сказал, подчеркивая свою речь топаньем ноги, потом достал волшебную палочку из мешочка, поджег ее, сунув в огонь, и замаршировал по комнате, дымя на людей. Толпа вежливо раздалась, когда он приблизился к Джейми и обошел его и близнецов Бердсли несколько раз, что-то распевая и окуривая их ароматным дымом.
   Джемми посчитал это очень забавным. Также считала его мать, которая стояла с другой стороны от меня, сотрясаясь от подавленного смеха. Джейми стоял высокий и прямой, выглядя очень торжественно, когда Джоли - мужчина весьма низенького роста - прыгал вокруг него, как лягушка, а потом поднял полу его сюртука, чтобы окурить ему зад. Я не смела взглянуть на Брианну.
   Закончив эту фазу церемонии, Джоли занял свою позицию возле очага и начал снова петь. Женщина рядом со мной закрыла глаза и немного скривила лицо.
   Моя спина начинала болеть. Наконец, шаман завершил свои действия громким криком. Он снял маску и вытер трудовой пот со лба, выглядя весьма довольным собой. Глава деревни поднялся для речи, и люди зашевелились.
   Я как можно незаметнее потянулась и задалась вопросом, что же будет на ужин. Отвлеченная этими мыслями, я не заметила сначала, что движение вокруг меня стало более интенсивным. Потом женщина рядом со мной внезапно выпрямилась и что-то произнесла громким голосом. Она склонила голову набок, прислушиваясь.
   Вождь сразу же прекратил говорить, и все стали смотреть вверх. Тела напряглись, а глаза широко раскрылись. Я услышала это тоже, и гусиная кожа покрыла мои плечи. Воздух был полон звуками хлопающих крыльев.
   - Что это? - спросила Брианна, глядя вверх, как и все остальные. - Схождение Святого духа?
   Я не имела понятия, но звуки становились все громче и громче. Воздух начал вибрировать, а шум уже напоминал непрерывный раскат грома.
   - Циква! - крикнул один мужчина, и началось массовое бегство к двери.
   Выбежав из дома, я сначала решила, что внезапно налетела буря. Небо было темным, воздух наполнен гулом, странный тусклый свет мерцал повсюду. Но в воздухе не ощущалось влажности, а мой нос заполнил специфический запах - не дождя. Определенно не дождя.
   - Птицы, Боже мой, это птицы! - услышала я голос Брианны посреди хора изумленных криков. Все стояли на улице, глядя вверх. Несколько детей, напуганных шумом и темнотой, принялись плакать.
   Это было пугающее зрелище. Я никогда не видела ничего подобного так же, как и большинство чероки, если судить по их реакции. Казалось, земля дрожала, а воздух вибрировал от взмаха крыльев, как барабан, по которому били обезумевшие руки. Я чувствовала его пульс на свое коже, а мой платок рвался в воздух, словно хотел улететь.
   Растерянность толпы длилась недолго. Тут и там раздались крики, и люди резко помчались к домам, выбегая оттуда уже с луками. В течение нескольких секунд град стрел взмыл в облако из птиц, и пернатые тела, пронзенные стрелами, упали на землю окровавленными каплями.
   Тела не были единственными предметами, падающими с неба. Сочная капля ударила меня по плечу, и я увидела целый дождь ядовитых осадков, которые поднимали маленькие облачка пыли, падая на землю. Перья плавали в воздухе, как парашютики одуванчика, и временами большие перья из хвоста или крыльев летели вниз, как маленькие ланцеты, вращаясь от ветра. Я торопливо бросилась в убежище под свисающий край крыши, где уже укрылись Брианна с Джемми.
   Мы с изумлением смотрели, как индейцы, толкая друг друга, стреляли так быстро, как могли, посылая одну стрелу за другой. Джейми, Питер Бьюли и Джосайя тоже сбегали за ружьями и теперь стреляли, даже не давая себе труд прицелиться. В этом не было необходимости, промахнуться было невозможно. Дети, вымазанные птичьими экскрементами, ныряли среди толпы, подбирая и складывая тушки птиц возле домов.
   Это длилось где-то около получаса. Мы присели под навесом, полуоглушенные шумом и загипнотизированные зрелищем. После первого испуга Джемми прекратил плакать, но прижимался к матери, пряча голову под ее платком.
   Выделить отдельных птиц в этом необъятном потоке было невозможно. Это была река из перьев, заполнившая небо от края до края. За хлопаньем крыльев я могла слышать крики птиц - непрерывный шум, словно ураганный ветер мчался через лес.
   Наконец, стая улетела, и ее рваный край, состоящий из отставших птиц, скрылся за горой.
   Все в деревне вздохнули, как один. Я видела, как люди терли уши, пытаясь избавиться от шума крыльев. Посреди толпы с сияющим видом и горящими глазами стоял Джексон Джоли, весь в перьях и зеленоватых подтеках и, раскинув руки, что-то говорил. Стоящие рядом люди бормотали в ответ.
   - Мы благословлены, - перевела для меня потрясенная сестра Цацави. Она кивнула на Джейми и близнецов Бердсли. - Древний Белый послал нам добрый знак. Они найдут злого медведя.
   Я кивнула, все еще чувствуя себя ошеломленной. Брианна возле меня наклонилась и подняла мертвую птицу, держа за пронзившую ее стрелу. Это была красивая птичка с изящной дымчато-голубой головкой и темно-желтыми перьями на грудке; оперение крыльев было красновато-коричневое.
   - Это он? - спросила она тихо.
   - Думаю, да, - ответила я также тихо. Я протянула палец и осторожно коснулась гладкого оперения. Я никогда не видела его прежде, но была совершенно уверена, что птица, которой я касаюсь, являлась странствующим голубем.
  
   Охотники ушли на рассвете следующего дня. Брианна с неохотой рассталась с Джемми, но запрыгнула в седло с такой легкостью, что я подумала: она не станет скучать по нему во время охоты. Что касается Джемми, то он был слишком занят, роясь в корзинках под нарами, и не обратил внимания на отъезд матери.
   Женщины провели весь день, ощипывая, жаря, коптя и обваливая голубей древесным пеплом; воздух был полон дыма и аромата жареной голубиной печени. Я тоже помогала с голубями, перемежая работу интересными разговорами и взаимовыгодным бартером, прерываясь время от времени, чтобы взглянуть на горы, куда ушли охотники, и возносила краткую молчаливую молитву за них и за Роджера.
   Я привезла с собой двадцать пять галлонов меда, а также ряд европейских трав и семян из Уилмингтона. Торговля шла бойко, и к вечеру я выменяла свои запасы семян на некоторое количество дикого женьшеня, клопогон и настоящую редкость - чагу. Этот огромный бородавчатый гриб, растущий на старых березах, использовался, как мне сказали, для лечения рака, туберкулеза и язв. "Полезная вещь для любого врача", - решила я.
   Мед я обменяла на те же двадцать пять галлонов подсолнечного масла. Оно было разлито в кожаные бурдюки, которые лежали под навесом, как маленькая кучка ядер. Я останавливалась, с удовлетворением посматривая на них, каждый раз, когда выходила наружу, и воображала ароматное мягкое мыло, которое можно сделать с его помощью. Больше никаких рук, воняющих жиром сдохшей свиньи! И если повезет, то я смогу продать большую его часть по достаточно хорошей цене, чтобы собрать деньги для проклятой Лаогеры, лопни ее глаза.
   Следующий день был проведен в саду с другой сестрой Цацави, которую звали Сунджи. Она была высокой женщиной около тридцати лет, имела приятное лицо и знала несколько слов по-английски, тогда как мой чероки ограничивался словами: привет, хорошо и больше.
   Несмотря на все укрепляющееся взаимопонимание с индейскими леди, я не могла точно определить, что означает имя "Сунджи". В зависимости от того, с кем я разговаривала, это слово означало "лук", "мята" или даже "норка". После длительных объяснений я пришла к выводу, что имя не означало ни одно из этих вещей, а скорее указывало на какой-то сильный аромат.
   Яблони в саду были еще молодыми и тонкими, но на них было достаточное количество желто-зеленых фруктов, которые вряд ли произвели бы впечатление на Лютера Бербанка194, но имели прекрасную хрусткую мякоть и кисловатый вкус - великолепный антидот к сальному вкусу голубиной печени.
   Сунджи определила двух своих дочерей присматривать за Джемми и, очевидно, проинструктировала их быть осторожными, указывая в сторону леса.
   - Хорошо, приехал убийца медведей, - сообщила она, повернувшись ко мне и держа корзину с яблоками на бедре. - Этот медведь не говорит с нами.
   - О, ага, - ответила я, глубокомысленно кивая головой. Одна из леди услужливо разъяснила, что дух медведя откликнется на призыв шамана, и охотники с ним встретятся. Учитывая цвет медведя и его злобный нрав, совершенно очевидно, что это не настоящий медведь, а некий недобрый дух, который решил проявить себя в форме медведя.
   - Ага, - сказала я уже более разумно. - Джексон упоминал про Древнего Белого, он имел в виду медведя?
   Другая женщина, которая назвалась английским именем Анна, удивленно рассмеялась.
   - Нет, нет! Древний Белый - огонь.
   С вмешательством других леди я, наконец, поняла, что огонь, будучи мощной стихией и оттого уважаемый, являлся также благословенной сущностью. Обычно к белым животным относились с уважением и рассматривали их как курьеров, несущих послание из другого мира - здесь одна или две женщины украдкой взглянули на меня - но поведение этого медведя было им непонятно.
   Зная о медведе и "черном маленьком дьяволе" из рассказа Джосайи Бердсли, я могла понять их. Я не хотела вовлекать Джосайю, но осторожно упомянула, что слышала истории о чернокожем мужчине в лесу, который совершал разбойные нападения. Они слышали о нем?
   "О, да", - уверили они меня, но я не должна беспокоиться. Небольшая группа черных жила "там" - кивок на противоположный конец деревни, в сторону невидимых отсюда зарослей тростника в долине. Возможно, эти люди были демонами особенно, если они прибыли с запада.
   А возможно нет. Охотники из деревни обнаружили их и внимательно следили за ними в течение нескольких дней. Они сообщили, что черные люди живут бедно, одеты в обноски и не имеют хороших домов. Это не похоже на то, как должны жить уважающие себя демоны.
   Однако их было слишком мало, они были слишком бедны, чтобы совершать набеги, и охотники сказали, что среди них только три женщины, довольно уродливые, которые могли быть демонами. "Черные люди никогда не подходили к деревне, - добавила одна леди, сморщив нос. - Собаки их учуяли бы". На этом беседа закончилась, и мы продолжили собирать зрелые яблоки с деревьев, а маленькие девочки подбирали с земли паданцы.
   Домой мы вернулись после полудня, усталые, загорелые и пахнущие яблоками, и обнаружили, что охотники вернулись.
   - Четыре опоссума, восемнадцать кроликов и девять белок, - сообщил Джейми, утирая влажной тряпкой лицо и руки. - Мы видели множество птиц, но не стреляли их, кроме ястреба, который был нужен Джорду Гисту для перьев.
   Лицо Джейми обветрилось, нос покраснел от солнца, но он был очень весел.
   - И Брианна, благослови ее Господь, убила прекрасного лося прямо на другой стороне ручья. Она попала в грудь и сама завалила его и перерезала горло, хотя это было рискованно, животное все еще дергалось.
   - О, хорошо, - без особого воодушевления сказала я, представляя себе острые копыта и смертельные рога в непосредственной близости от моей дочери.
   - Не беспокойся, сассенах, - сказал он, заметив мою тревогу. - Я ее хорошо научил. Она зашла сзади.
   - О, хорошо, - произнесла я несколько желчно. - Полагаю, охотники были впечатлены.
   - Очень, - жизнерадостно подтвердил он. - Ты знаешь, сассенах, что чероки разрешают женщинам воевать и охотиться? Не так уж часто, - добавил он, - но время от времени какая-нибудь дама становится, как они называют, "боевой женщиной". И тогда мужчины следуют за ней.
   - Очень интересно, - произнесла я, пытаясь проигнорировать видение Брианны, возглавляющей военный набег чероки. - Врожденное, я полагаю.
   - Что?
   - Ничего, не обращай внимания. Вы встречали каких-либо медведей, или были слишком заняты обсуждением антропологических фактов.
   Он сузил глаза, глядя на меня поверх полотенца, но ответил довольно спокойно.
   - Мы нашли следы медведя. Джосайя видел их. Не только наваленные кучи дерьма, но и деревья, о которые он чесался; у них в коре застрял мех. Он сказал, что у медведя есть одно или два любимых дерева, к которым он будет возвращаться снова и снова, так что если хотите убить его, то нужно расположиться возле дерева и ждать.
   - Вижу, в данный момент стратегия не сработала?
   - Осмелюсь сказать, сработала бы, - ответил он с усмешкой, - только это был не тот медведь. Волосы на дереве были бурыми, а не белыми.
   Однако экспедиция не стала провальной. Охотники сделали большой полукруг возле деревни, заходя далеко в лес, потом отправились вниз по реке. И на мягкой почве долины возле зарослей тростника обнаружили следы.
   - Джосайя сказал, что эти следы отличаются от следов медведя, мех которого мы нашли, и Цацави думает, что они те же самые, как у медведя, который убил его друга.
   Логический вывод всех присутствующих экспертов состоял в том, что медведь-призрак по всей вероятности устроил свое логово в зарослях тростника. Это место было темным и прохладным в жаркое лето и изобиловало птицами и прочей мелкой дичью. В жару там могли скрываться даже олени.
   - Вы не сможете проехать там верхом, да? - спросила я. Он покачал головой, вычесывая пальцами листья из своих волос.
   - Нет, но там и на ногах не пройти, такие густые заросли. Мы вообще не собираемся туда идти.
   План состоял в том, чтобы поджечь тростник с одной стороны и выгнать медведя на плоскую равнину с другой стороны, где его можно было легко убить. Очевидно, это был обычный охотничий прием, особенно когда тростник высыхал и легко загорался. Однако пожар также выгонит из тростников большое количество дичи, и потому в соседнюю деревню, в двадцати милях отсюда, было отправлено приглашение присоединиться к охоте. При удаче может быть набито столько дичи, что ее хватит обеим деревням на зиму, а дополнительное число охотников станет гарантией, что медведь-призрак не удерет.
   - Весьма эффективно, - сказала я с насмешкой. - Надеюсь, они не выкурят оттуда рабов.
   - Что? - он прекратил приводить себя в порядок.
   - Чернокожие дьяволы, - ответила я, - или что-то подобное, - и рассказала ему все, что узнала о поселении в тростниках, если оно являлось таковым, и сбежавших рабах, если они являлись ими.
   - Не думаю, что это дьяволы, - равнодушно сказал он, садясь передо мной, чтобы я смогла заплести его волосы в косичку. - Но полагаю, опасность им не грозит. Они, должно быть, живут по ту сторону тростниковых зарослей. Но я все же спрошу. Время есть, охотники из Канугалуи прибудут через три-четыре дня.
   - О, хорошо, - сказала я, аккуратно завязывая ремешок бантиком. - Вы успеете съесть все голубиные печени.
  
   Следующие несколько дней прошли вполне приятно, но с возрастающим чувством ожидания, которое достигло своей кульминации в день, когда должны были прибыть охотники из Канугалуи, так называемой тернистой деревни. Я задавалась вопросом, были ли они приглашены, как эксперты в области охоты в непроходимых дебрях, но воздержалась от вопросов. Джейми обладал способностью подхватывать незнакомые слова, как вшей, но я не хотела утруждать его переводом игры слов.
   Джемми, кажется, унаследовал способность деда к языкам, и к концу недели нашего пребывания среди индейцев его словарный запас увеличился вдвое, причем половину его составляли английские слов, а половину - слова на языке чероки, которые не понимал никто, кроме его матери. Мой собственный словарь расширился за счет добавления слов "вода", "огонь", "еда" и "помогите!". В остальном я зависела от милости англоговорящих чероки.
   После соответствующих церемоний и большого радушного пира - копченая голубиная печень с жареными яблоками - большая группа охотников выступила на рассвете, вооруженная сосновыми факелами и горшками с горящими углями в дополнение к лукам и мушкетам. Проводив их подходящим завтраком из кукурузной муки, смешанной с голубиной печенью и свежими яблоками, те, кто не участвовал в охоте, вернулись в хижины проводить время за плетением, шитьем и разговорами.
   День был жарким и душным. Ни ветерка не пролетало над полями, где сухие стебли собранной кукурузы и подсолнечника лежали, как раскиданные палочки для игры в бирюльки. Никакое движение воздуха не тревожило пыль на деревенской улице. "Хороший день для поджога", - подумала я. Сама же я предпочла найти убежище в прохладном полусумраке дома Сунджи.
   Во время беседы мне пришло в голову выяснить значения компонентов, составляющих амулет Найавене. Хотя она была врачевателем народа тускарора, и верования могли отличаться, но меня очень интересовали летучие мыши.
   - Про летучих мышей есть сказание, - начала Сунджи, и я спрятала улыбку. Чероки сильно походили на шотландцев, особенно, с точки зрения любви к различным историям. Мне довелось услышать немало историй за время пребывания в деревне.
   - Животные и птицы решили играть в мяч, - сказала Анна, довольно бойко переводя за Сунджи. - В то время летучие мыши ходили на четырех ногах, как другие звери. Но когда они явились, другие звери сказали, что не возьмут их в игру, так как они слишком маленькие. Летучим мышам это очень не понравилось.
   Сунджи состроила гримасу, изображая раздосадованную летучую мышь.
   - Тогда летучие мыши отправились к птицам и предложили играть на их стороне. Птицы согласились, взяли листья и палочки и сделали для них крылья. Птицы выиграли, а летучим мышам так понравились крылья, что ...
   Сунджи резко замолчала, подняв голову и принюхиваясь. Все вокруг примолкли. Женщина поднялась, быстро пошла к выходу и выглянула наружу.
   Я ощущала запах дыма уже в течение часа, как только задул ветерок, но сейчас запах стал значительно сильнее. Сунджи вышла на улицу, я и другие женщины последовали за ней; иглы беспокойства кололи мою кожу.
   Небо начало темнеть от дождевых облаков, но дымное облако, черное пятно над дальними деревьями, было еще темнее. Налетел ветер, громоздясь на краю приближающегося шторма, и потоки сухих листьев покатились мимо нас со звуком множества бегущих маленьких ног.
   В большинстве языков есть односложные слова, которые используются при внезапном возникновении тревожной ситуации; у чероки тоже. Сунджи произнесла что-то, незнакомое мне, но значение высказывания было ясно. Одна из молодых женщина облизала палец и подняла его вверх, но жест был совсем не нужен. Я чувствовала ветер на своем лице; он поднимал мои волосы и холодил шею. Он дул от дымного облака на деревню.
   Анна потянула воздух, и я увидела, как она напряглась, готовая к действиям. И тут все женщины задвигались; они бросились вдоль улицы, зовя своих детей, останавливаясь временами, чтобы схватить с забора и бросить в поднятый подол юбки вяленое мясо, подхватить мимоходом косы лука и кабачки.
   Я не знала, где был Джемми; одна из старших девочек взяла его с собой, и теперь в волнении я не могла вспомнить ее. Подобрав свои юбки, я бросилась вдоль улицы, заглядывая в каждый дом без разбора в поисках мальчика.
   Нашла я его в пятом доме, где он крепко спал вместе с несколькими детьми различных возрастов на буйволовой шкуре. Я не смогла бы увидеть его, если бы не его яркие волосы, которые блестели, словно маяк, в темноте дома. Я, как можно мягче, разбудила детей и взяла на руки Джемми. Он тут же проснулся и стал оглядываться вокруг, сонно мигая.
   - Иди к бабе, милый, - сказала я. - Мы идем на улицу.
   - Идем к лошадке? - спросил он, оживляясь.
   - Прекрасная мысль, - ответила я, пристраивая его на бедре. - Пойдем, посмотрим лошадку.
   Запах дыма стал намного более сильным, когда мы вышли на улицу. Джемми закашлялся, а я при каждом вздохе чувствовала во рту резкую горечь. Эвакуация была в полном разгаре; люди - в основном, женщины - поспешно выходили из домов, подталкивая перед собой детей и неся свертки имущества. Однако ни паники, ни тревоги не ощущалось в этом торопливом уходе; все казались довольно спокойными. Мне пришло в голову, что деревня, находясь так близко к лесу, время от времени должна была подвергаться такому риску. Без сомнения, жители сталкивались с лесными пожарами прежде и знали, как себя вести.
   Эта мысль немного успокоила меня, но тут я осознала, что постоянное шуршание сухих листьев на самом деле было потрескиванием приближающегося огня, и мое спокойствие мгновенно исчезло.
   Большинство лошадей взяли с собой охотники. Когда я подошла к загону, там оставалось только три лошади. Старик-индеец сидел на одной и держал за поводья Иуду и другую лошадь. Иуда был оседлан, а к задней луке были привязаны седельные сумки. Увидев меня, индеец улыбнулся и что-то крикнул, указав на Иуду.
   - Спасибо, - прокричала я в ответ. Мужчина наклонился и ловко подхватил Джемми из моих рук, а когда я уселась на коня и взяла поводья, он передал мальчика мне.
   Лошади беспокоились, прядая ушами и ударяя копытами. Они так же, как мы, понимали, что значит огонь, и любили его даже меньше. Я твердо натянула узду одной рукой, другой крепко прижала Джемми.
   - Спокойно, животное, - сказала я коню как можно более властным голосом. - Мы уже едем.
   Иуда был полностью согласен со второй моей фразой; он резво бросился к отверстию в ограждении, как если бы это была финишная черта, и выскочил наружу, порвав мои юбки о сучки в изгороди. Мне удалось немного сдержать его, и старик с двумя лошадьми догнал нас.
   Он что-то кричал мне, указывая на гору в сторону от огня. Порыв ветра бросил длинные седые волосы на его лицо, заглушая слова. Он отбросил их, но не стал повторять, а вместо этого направил своих лошадей к горе.
   Я стукнула Иуду коленями и развернула его, чтобы следовать за мужчиной, но заколебалась и натянула узду. Я оглянулась назад на деревню и увидела, что небольшой поток людей тек в направлении, указанном стариком. Никто не бежал, хотя все шли очень энергично.
   Бри прискачет за Джемми, как только поймет, что деревня в опасности. Я знала - она уверена, что я смогу спасти его, но никакая мать в подобных обстоятельствах не успокоится, пока не воссоединится с ребенком. Непосредственная опасность нам не угрожала, поэтому я, выжидая, сдерживала Иуду, несмотря на его усиливающееся беспокойство.
   Ветер свистел между деревьями, неся лавины зеленых, красных и желтых листьев, которые прилипли к моей юбке и бокам Иуда осенним конфетти. Небо стало фиолетово-черным, и за свистом ветра и потрескиванием огня я услышала первые раскаты грома. Я ощутила сильный запах приближающегося дождя и почувствовала внезапную надежду. Хороший проливной дождь, вот что требовалось в данной ситуации, и чем скорее, тем лучше.
   Джемми был дико возбужден атмосферными явлениями; он колотил толстыми ручками по луке и вопил свои личные воинственные кличи; что-то вроде:
   - Угай-угай-угагай!
   Иуде было наплевать на его поведение. Мне приходилось прилагать все больше усилий, чтобы удерживать коня; он дергался и приплясывал, совершая неровные круги. Повод, намотанный на мою руку, больно врезался в кожу; голые пятки Джемми выбивали дробь на моих бедрах.
   Я уже решила сдаться и отпустить поводья, когда конь внезапно развернулся к деревне и, подняв голову, громко заржал.
   Конечно же, там были другие лошади; я увидела, что из леса у противоположного края деревни выскочила группа всадников. Иуда, обрадованный видом других лошадей, с радостью бросился назад, несмотря на то, что нужно было бежать навстречу огню.
   Я встретила Брианну и Джейми посредине деревни; у обоих были встревоженные лица. Джемми завопил от радости, увидев свою мать, и бросился ей в руке, едва не свалившись под копыта лошадей.
   - Вы убили медведя? - крикнула я Джейми.
   - Нет, - крикнул он в ответ, перекрывая рев усиливающегося ветра. - Уходим, сассенах!
   Брианна уже была впереди, направляясь к лесу, где исчезали последние жители деревни. Освободившись от ответственности за Джемми, я вспомнила о своих приобретениях.
   - Минутку! - крикнула я и соскользнула с седла, бросив поводья Джейми. Он потянулся, чтобы поймать их, и что-то закричал мне вслед, но я не разобрала что.
   Мы были возле дома Сунджи, и я увидела кожаные бока бурдючков с подсолнечным маслом. Я кинула взгляд в направлении зарослей тростника. Огонь определенно был ближе; мимо меня пролетали завихрения дыма, и мне показалось, что среди деревьев мелькает пламя. Однако я была уверена, что верхом мы сможем обогнать огонь, а на земле валялась выручка годового урожая меда, и я не собиралась оставлять ее там.
   Я заскочила в дом, игнорируя бешеный рев Джейми, и стала дико рыться среди разбросанных корзин, отчаянно надеясь, что Сунджи не взяла их ... Они были здесь. Я схватила пучок ремней, сделанных из сыромятной кожи, и выскочила наружу.
   Встав на колени среди пыли и дыма, я обернула ремень вокруг шеек двух бурдючков и связала его свободные концы, стягивая кожу так сильно, как могла. Подхватив тяжелую связку я, пошатываясь, бросилась назад к лошадям.
   Джейми, увидев, что я делаю, собрал поводья обоих лошадей в одну руку, схватил мешки за импровизированную ручку и забросил на спину Гидеона так, что они свесились по бокам лошади.
   - Уходим! - крикнул он.
   - Еще один! - крикнула я в ответ, убегая к дому. Уголком глаза я увидела, как он боролся с лошадьми, которые фыркали и рвались прочь от огня. Он вопил что-то нелестное в мой адрес на гэльском, но я ощутила определенную нотку смирения в его голосе и не могла не улыбнуться, несмотря на то, что страх сжимал мою грудь.
   Иуда фыркал и закатывал глаза, временами обнажая зубы, но Джейми притянул его голову, крепко держа за уздцы, и мне удалось забросить на коня вторую пару бурдюков с маслом и залезть в седло.
   Как только железная хватка Джейми на поводе ослабла, Иуда рванул к подъему в гору. Поводья были в моих руках, но понимая их бесполезность, я просто изо всех сил цеплялась за луку; кожаные мешки больно били меня по ногам.
   Шторм был намного ближе сейчас; ветер немного утих, но над головой раздался удар грома; Иуда присел на задние ноги и прыгнул вперед, как заяц. Он ненавидел гром. Помня, что случилось, когда я ехала на нем в грозу в последний раз, я распласталась на его спине, вцепившись, как колючка, с мрачной решимостью не позволить ему сбросить меня во время бешеной скачки.
   Мы ворвались в лес, и уже лишенные листьев ветви хлестали меня, как кнуты. Я прижалась ниже к шее коня и зажмурила глаза, опасаясь за них. Иуда стал двигаться более медленно, но было ясно, что он все еще напуган; я чувствовала дрожание его задних ног и слышала дыхание, со свистом вылетающее из ноздрей.
   Гром загремел снова, и он, поскользнувшись на мокрых листьях, пошел боком и врезался в плотную стену молодых деревьев. Упругие деревца спасли нас от больших повреждений, и мы, зашатавшись, удержались в вертикальном положении, продолжая двигаться вверх. Осторожно приоткрыв один глаз, я поняла, что каким-то образом Иуда нашел тропу; я могла видеть ее слабый след, петляющий среди густой растительности.
   Потом деревья снова сомкнулись вокруг нас, и я видела только множество переплетенных стволов и ветвей с вкраплениями желтой жимолости и алыми вспышками лиан. Густая растительность еще больше замедлила бег лошади, и я смогла, наконец, глубоко вздохнуть и задаться вопросом, где же Джейми.
   Гром загрохотал снова, и вслед за ним я услышала пронзительное ржание, но далеко позади. Да, Иуда ненавидел гром, но Гидеон не любил следовать за хвостом другой лошади. Он скоро догонит нас.
   Тяжелые капли стукнули меня по лопаткам, и я услышала шелест начинающегося дождя, ударяющего по листьям, деревьям и почве под ногами. Резко запахло озоном, и, казалось, весь лес сделал зеленый вздох, открывая себя для дождя.
   Я тоже глубоко вздохнула от облегчения.
   Иуда сделал еще несколько шагов и, пошатываясь, остановился. Не ожидая следующего удара грома, я торопливо соскользнула на землю и негнущимися дрожащими пальцами привязала его за поводья к небольшому дереву.
   Как раз вовремя. Гром ударил снова; звук был так силен, что я почувствовала его на своей коже. Иуда заржал и встал на дыбы, дергая поводья, но я обмотала их вокруг дерева. Я отскочила в сторону, спасаясь от его паники, и Джейми схватил меня сзади. Он начал что-то говорить, но новый раскат грома заглушил его.
   Я повернулась и вцепилась в него, дрожа от запоздалого шока. Дождь полил во всю силу. Он поцеловал меня в лоб, потом потащил под нависающие ветви тсуги, которые задерживали дождь, и потому под ними образовалась прохладная сухая пещера.
   Когда адреналин, несущийся по моим венам, начал убывать, я стала озираться вокруг и поняла, что мы были не единственными посетителями этого убежища.
   - Смотри, - сказала я, указывая в тень. Следов было немного, но они были довольно очевидны; кто-то ел здесь, оставив аккуратную кучку костей. Животные не были столь аккуратны. Животные также не сгребали опавшие иглы, чтобы сделать удобную подушку.
   Джейми моргнул от следующего удара грома и кивнул.
   - Да, это место убийцы людей, хотя думаю, что оно не использовалось в последнее время.
   - Что?
   - Убийца людей, - повторил он. Молния вспыхнула позади него, оставив отпечаток его силуэта на моей сетчатке. - Так они называют часовых, воинов, которые охраняют деревню и останавливают незнакомцев. Видишь?
   - Я пока ничего не вижу, - я протянула руку, нащупала его рукава и вступила в убежище его рук. Закрыв глаза, я ждала, когда мое зрение восстановится, но даже за прикрытыми веками я видела вспышки молний.
   Гром уходил или, по крайней мере, становился менее частым. Я мигнула и обнаружила, что снова могу видеть. Джейми отдвинулся в сторону, показывая рукой, и я увидела, что мы стояли на выступе, и за нами поднимался склон горы. Под нами, не заметная снизу из-за деревьев, была узкая полянка, очевидно искусственная, единственное открытое место в этих горах. Глядя сквозь ветви, я могла видеть захватывающее зрелище долины вместе с деревней.
   Дождь замедлялся. С этого места было заметно, что шторм не образовывал единой массы, а разбивался на несколько грозовых туч; столбы темного дождя свисали с них, как завесы серого бархата, а молчаливые зигзаги молний пронзали темное небо над пиками гор, и вослед им рокотал гром.
   Дым все еще поднимался из зарослей тростника короной бледно-серого цвета, почти белого на фоне черного неба. До нас донесся запах горения, смешанный с ароматом дождя. Тут и там пробивались язычки пламени, но было очевидно, что следующий порыв дождя погасит их окончательно. Я также видела людей, который возвращались в деревню, волоча свертки и детей.
   Я поискала глазами всадников, но не увидела ни одного, не говоря уже о всаднице с рыжими волосами. Брианна и Джемми были в безопасности? Я внезапно задрожала; изменчивая горная погода менее чем за час сменилась от удушливой жары до промозглой сырости.
   - Все в порядке, сассенах? - пальцы Джейми тепло легли на мою шею и мягко потерли позвоночник. Я глубоко вздохнула и расслабилась, насколько могла.
   - Да. Как ты думаешь, безопасно сейчас спускаться вниз? - мое единственное впечатление от дороги сюда заключалось в том, что она была узкой и крутой, а теперь она еще и размокла и стала скользкой от грязи и упавших листьев.
   - Нет, - ответил он, - но я не думаю ... - он резко замолчал, нахмурившись от какой-то мысли, посмотрел на небо, потом на лошадей позади нас. Их силуэты едва виднелись возле дерева, где я привязала Иуду.
   - Я хотел сказать, что оставаться здесь не совсем безопасно, - проговорил он, наконец. Его пальцы мягко выбили задумчивую дробь у меня на плече, словно простучали капли дождя.
   - Вон та туча быстро приближается. Видишь, молнии бьют по горам, а гром ...
   Как раз в этот момент резкий раскат грома прокатился по долине. Я услышала пронзительное ржание одной из лошадей и треск ветвей, когда она дергала поводья. Джейми поглядел через плечо.
   - Твой конь боится грома, сассенах.
   - Да, я заметила это, - сказала я, прижимаясь к нему ближе в поисках тепла. Со следующей волной бури ветер поднялся снова.
   - Скорее всего, он сломает себе шею и тебе тоже, если ты будешь иметь несчастье сидеть на нем, когда ...
   Другой удар грома заглушил его слова, но я поняла, что он имел в виду.
   - Мы подождем, - заключил он.
   Он поместил меня перед собой, обнял и вздохнул, положив подбородок на мою макушку. Мы стояли в нашем убежище под ветвями тсуги и ждали приближения следующего шторма.
   Далеко внизу в тростниках огонь трещал и шипел, а налетевший ветер поднял в воздух дым пожара. На сей раз в сторону от деревни к реке. Я внезапно подумала о Роджере. Где он, нашел ли он себе безопасное убежище от бури?
   - Интересно также, где сейчас медведь? - озвучила я вторую половину своей мысли. Грудь Джейми заколебалась от тихого смеха, но гром заглушил его ответ.
  
  83
   ПОЖАР
  
   Роджер проснулся от дыма, царапающего горло. Он откашлялся и снова задремал, представляя в полусне закопченный очаг и сгоревшую колбасу. Продираясь все утро сквозь непроходимые чащи кустов и тростника, он страшно устал и, съев скудный обед, лег на берегу реки отдохнуть в тени черной ивы.
   Убаюканный журчанием воды, он, возможно, погрузился бы в глубокий сон, но отдаленный рев заставил его сесть прямо и прислушаться, дремотно помаргивая глазами. Вопль повторился, далекий, но довольно громкий. Мул!
   Он вскочил и побежал в направлении крика, потом вспомнил о кожаной сумке, в которой хранились чернила, перья, половинная мерная цепь и драгоценные записи измерений, бросился назад, схватил ее и, разбрызгивая воду, помчался по отмели в направлении истеричного рева Кларенса. Астролябия, подвешенная на кожаном ремешке на шее, болталась на груди. Он затолкал ее под рубашку, чтобы она не цеплялась за кусты, и стал отчаянно искать путь, по которому пришел сюда.
   Дым. Он действительно чувствовал запах дыма. Он закашлялся, почти задыхаясь, и горло обожгло такой жгучей болью, что ему показалось, что его шрам лопнул изнутри.
   "Иду", - прошептал он мулу. Не было разницы, даже если бы он мог кричать и обладал голосом; ему не сравниться в этом с Кларенсом. Он спутал мула на травянистой полянке на краю зарослей тростника, и не успел далеко углубиться в них.
   - Опять, - бормотал он, продираясь сквозь дебри молодого тростника. - Орет ... опять ... черт побери!
   Небо потемнело. Ошеломленный после неожиданного пробуждения, он не соображал, где находится, и только крик Кларенса служил ему ориентиром.
   Дерьмо. Что происходит? Запах дыма стал заметно сильнее, и когда его голова очистилась от сна и паники, он понял: что показалось ему неправильным. Птицы, обычно затихающие в середине дня, с паническими криками носились над его головой. Порывы ветра трепали листья тростника, и его лицо горело, но не от влажного и душного тепла, а от сухого жаркого прикосновения, которое задело его лица и породило парадоксальное ощущение холода в его спине. Святой Боже, пожар!
   Он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Горячий воздух двигался через заросли, треща сухими стеблями тростника и гоня перед собой стайки певчих птиц и попугайчиков, летевших как брошенные щедрой рукой яркие разноцветные конфетти. Дым набился в легкие, и каждый вздох доставлял ему боль.
   - Кларенс! - закричал он так громко, как мог. Бесполезно. За шумом в зарослях тростника он едва мог слышать себя, не говоря уже о муле. Конечно же, глупое животное не дало себя зажарить. Скорее всего, он уже порвал тряпичные путы и ускакал в безопасное место.
   Что-то коснулось его ноги, и, посмотрев вниз, он увидел голый чешуйчатый хвост опоссума, скользнувший в кусты. "Что ж, это направление так же хорошо, как и любое другое", - подумал он и нырнул следом в кусты цефалантуса.
   Где-то рядом раздалось хрюканье; небольшая дикая свинья выскочила из порослей рвотного чая и перебежала ему дорогу, направляясь влево. Дикая свинья, опоссум - славились ли эти животные хорошим чувством направления? Он мгновение колебался, потом последовал за свиньей; она была достаточно большой, чтобы проложить заметный путь.
   След был хорошо виден; маленькие участки вырванной травы и комья земли виднелись тут и там среди кочек. Дым становился гуще, ему пришлось остановиться и откашляться, согнувшись вдвое и схватившись за горло, словно он боялся, что оно может порваться. Смахнув слезы с глаз, он выпрямился и обнаружил, что след исчез. Острое чувство паники сжало его внутренности, когда он увидел струйку дыма, изящно струящуюся через подлесок.
   Он сильно сжал кулаки, чувствуя вонзившиеся в ладони ногти и используя эту боль, чтобы сосредоточить свой ум. Он медленно поворачивал лицо, закрыв глаза для концентрации, и искал дуновение свежего воздуха или горячего потока, которые могут подсказать ему, в каком направлении двигаться.
   Ничего. Дым был всюду, и его клубы низко стелились над землей. Теперь он мог слышать огонь; хриплое хихиканье, словно кто-то смеялся сквозь полузадушенное горло.
   Ивы. Его ум уцепился за эту мысль. На некотором расстоянии Роджер мог видеть их верхушки над зарослями тростника. Ивы растут возле воды, значит там река.
   Маленькая красно-черная змея скользнула через его ногу, когда он достиг воды, но он не обратил на нее внимания. Не было времени и не было никакого страха, кроме страха перед огнем. Он бросился в середину потока и упал на колени, наклоняясь лицом, как можно ближе к воде.
   Воздух здесь был прохладнее, и он с жадностью глотнул его и снова закашлялся, сотрясаясь от мучительной боли. Куда бежать? В какую сторону? Вниз по потоку или вверх. Какой путь не приведет его прямо в середину пожара? Но не было ничего, кроме чернеющих облаков, и не было никакой подсказки.
   Прижав руки к груди, чтобы задушить кашель, он почувствовал бугор кожаной сумки. Замеры. Проклятие; он может смириться с собственной смертью, но не с потерей результатов своего многодневного труда. Спотыкаясь, он подобрался к берегу и стал отчаянно рыться в мягкой почве, вырывая пучки длинной жесткой травы, потом сунул сумку в сделанную яму и забросал ее пригоршнями грязи, ощущая комфорт от ее влаги. Он должен был вспотеть, но пот высыхал, не успев выступить на поверхность кожи.
   Камни. Ему нужны камни, чтобы отметить место; камни не горят. Он вернулся назад в воду и стал шарить по дну. О, Боже, вода была холодной, она была влажной. Он схватил большой булыжник, покрытый зеленоватой слизью, и выбросил его на берег. Потом еще рассыпь камней поменьше, потом плоский и еще один достаточно большой. Хватит, огонь уже приближался.
   Он торопливо сложил из камней пирамидку и, вверив свою душу Господу, побежал по воде, спотыкаясь и скользя по каменистому дну. Он бежал, пока дым не схватил его за горло, не заполнил его нос, голову и грудь, и петля на шее не выжала из него весь воздух, оставив под веками только черноту с красными искрами огня.
  
   Он боролся. Боролся с петлей, боролся с веревками на руках, боролся в первую очередь с черной пустотой, которая сдавила его грудь и запечатала ему горло, боролся за драгоценный глоток воздуха. Он резко выгнулся, собрав каждую унцию своей силы, и покатился по земле, размахивая освободившимися руками.
   Его рука ударилась обо что-то мягкое, и оно удивленно взвизгнуло.
   Потом чьи-то руки схватили его за плечи и ноги; его посадили, и он пытался и не мог сделать хотя бы один вдох. Что-то сильно ударило его между лопаток. Он закашлялся и смог протолкнуть достаточно воздуха внутрь, в обугленный центр, и сгусток черной мокроты, теплой и слизистой, как гнилая устрица, поднялся из груди к его языку.
   Он выплюнул его, задохнувшись от боли, когда желчь поднялась по его кровоточащему горлу. Потом снова сплюнул и выпрямился, задыхаясь.
   Он не обращал внимания ни на что, кроме чуда воздуха и возможности дышать. Ему смутно слышались голоса и мелькали размытые лица, но ничего не имело значения, только поток кислорода в его груди, насыщающий иссушенные клетки, как вода губку.
   Влага коснулась его рта и он, моргая, попытался что-нибудь увидеть. Его глазные яблоки были высушены; свет и тень размазывались в однородное пятно, и ему пришлось сильно моргать, пока бальзам слез не оросил их и не пролился прохладой на его лицо. Кто-то держал чашку возле его губ. Женщина с почерневшим от сажи лицом. Нет, не сажа. Он мигнул, прищурился, мигнул еще раз. Она была чернокожей. Рабыня?
   Он сделал маленький глоток, не желая прерывать дыхание даже ради удовольствия почувствовать прохладу в саднящем горле, но ощущение было превосходным. Подняв руки, он взялся за чашку и удивился. Вместо ожидаемой боли сломанных пальцев и онемевшей плоти он ощутил здоровые, послушные ему, руки. Он автоматически потянулся к отверстию в горле, ожидая нащупать янтарный мундштук, но нашел только цельную плоть. Он дышал, и воздух проходил через его нос и скользил по горлу. Мир вокруг него дернулся и выровнялся.
   Он находился в какой-то хижине. Рядом стояли несколько людей. Большинство из них были черными; все были одеты в лохмотья и выглядели совсем недружелюбными.
   Женщина, поившая его водой, казалась испуганной. Он попробовал улыбнуться ей и закашлялся. Она взглянула на него из-под рваной тряпки, повязанной на голове, и он увидел, что белки ее глаз были красными, а веки опухшими. Его глаза, наверное, выглядели так же, если судить по ощущениям. Воздух все еще бы полон дыма, и он мог слышать отдаленный треск лопавшегося от жара тростника - звуки умирающего огня.
   Возле двери свистящим шепотом велся разговор. Разговаривающие, нет, спорившие мужчины поглядывали на него со страхом и недоверием. Снаружи полил дождь; Роджер не мог чувствовать его запах, но холодный воздух ударил ему в лицо, и он услышал скороговорку дождя, бьющего по крыше и по деревьям.
   Он выпил остаток воды и протянул чашку женщине. Она испуганно отшатнулась, и он, кивнув ей, поставил чашку на землю, потом сильно прижал к своим векам запястья. Волосы на них опалились и осыпались пылью при движении.
   Он напрягся, чтобы разобрать слова, но слышал лишь невнятное бормотанье. Мужчины говорили не на английском, не на французском и не на гэльском языках. Он слышал подобные хрипловатые звуки от рабов, которых привозили для продажи в Уилмингтон из Чарльстона. Какой-то африканский язык, или смесь нескольких.
   На его коже местами лопнули пузыри, горячие и болезненные. Воздух в хижине был таким плотным и горячим, что пот бежал по его лицу вместе со слезами, но холод коснулся его спины, когда он осознал одну мысль. Он находился не на плантации. В горах плантаций не было, а одиночные хутора были слишком бедны, чтобы держать рабов. Индейцы иногда держали рабов, но не черных.
   Существовал только один возможный ответ. Они были маронами, его похитители ... его спасители? Сбежавшие рабы, тайно проживающие в зарослях тростника.
   Их свобода и, возможно, их жизни зависели от скрытности. И вот он здесь - живая угроза для них. Его внутренности сжались, когда он понял, каким опасным было его положение. Они спасли его из огня? Если так, то они сожалели об этом, если судить по взглядам мужчин возле двери.
   Один из спорящих отделился от группы, подошел и сел на корточки, убрав женщину с дороги. Узкие черные глаза пробежались по нему взглядом.
   - Кто ты?
   Роджер не думал, что мужчину интересовало его имя; скорее, он хотел знать его цели. Возможные ответы закружились в голове Роджера. Что поможет ему?
   Не "охотник". Если они примут его за англичанина, охотящегося в одиночестве, они наверняка убьют его. Притвориться французом? Может быть, француз не покажется им таким опасным.
   Он сильно моргнул, чтобы очистить зрение, и открыл рот, чтобы произнести: "Je suis Francais-un voyageur"195, когда острая боль в груди заставила его со свистом вдохнуть воздух.
   Под металлической астролябией, раскаленной при пожаре, вспухли и лопнули пузыри, приклеив ее к коже липкой жидкостью. Когда он двинулся, инструмент под своим весом оторвался вместе с прилипшими кусочками кожи, оставив на груди ободранный участок.
   Он двумя пальцами вытащил астролябии за кожаный ремешок.
   - Из-мере-ния, - прокаркал он, проталкивая слоги через сажу и шрам в горле.
   - Хау!
   Спрашивающий, выпучив глаза, уставился на золотой диск. Мужчины у двери подошли и, толкаясь, пытались лучше рассмотреть вещь.
   Один их них схватил астролябию и потащил ремешок через его голову. Роджер не стал ее удерживать, но расслабился, используя их увлеченность яркой вещицей, чтобы медленно подтянуть под себя ноги. Он старался держать глаза открытыми, преодолевая нестерпимое желание закрыть их; даже приглушенный свет из дверей был болезненным для них.
   Один из мужчин поглядел на него и что-то резко произнес. Два человека встали между ним и дверью, уставившись на него налитыми кровью глазами, словно василиски. Мужчина, держащий астролябию, позвал кого-то, и через толпу у дверей протиснулся человек. Точнее женщина.
   Она была похожа на других; рваная мокрая от дождя рубашка и кусок ткани, повязанный на голове. Однако было одно существенное различие; тонкие руки и ноги, высовывающиеся из-под рубашки, были загорелыми, коричневыми ногами белого человека. Она не спускала глаз с Роджера, продвигаясь к центру хижины, и только вес астролябии, сунутой ей в руки, отвлек ее внимание.
   Высокий костлявый мужчина выдвинулся вперед. Он ткнул пальцем в инструмент и произнес что-то, похожее на вопрос. Она медленно покачала головой, зачаровано проводя по маркировке пальцем, потом перевернула прибор.
   Роджер увидел, как плечи ее напряглись, когда она заметила выгравированную надпись, и проблеск надежды вспыхнул в его груди. Она узнала имя Джеймса Фрейзера.
   Женщина кинула на Роджера тяжелый взгляд и подошла медленно, но без видимого страха.
   - Вы не Джеймш Фрейжер, - произнесла она, и он дернулся, пораженный звуком ее голоса, ясного, но шепелявого. Он мигнул, прищурился и затенил глаза рукой, чтобы рассмотреть ее на фоне света, льющегося из двери.
   Она могла быть в любом возрасте от двадцати до шестидесяти, хотя на висках в светло-каштановых волосах седины не было. "Ее лицо состарено не возрастом, а трудностями и голодом", - подумал он. Он улыбнулся ей, и ее рот приоткрылся в рефлекторном ответе, быстрая гримаса, но достаточно долгая, чтобы он смог увидеть, что ее передние зубы были обломаны. Прищурившись, он увидел тонкий шрам, пересекающий одну бровь. Она был много худее, чем описывала Клэр, но это и неудивительно.
   - Я не ... Джеймс Фрейзер, - согласился он хрипло и закашлялся. Сплюнув сажу и слизь в сторону, он снова повернулся к ней. - Но вы Фанни Бердсли, не так ли?
   Он не был уверен, несмотря на обломанные зубы, но выражение шока, пробежавшее по ее лицу, явилось однозначным подтверждением. Мужчинам это имя также было знакомо. Одноглазый раб сделал быстрый шаг вперед и схватил женщину за плечо; другие угрожающе придвинулись ближе.
   - Джеймс Фрейзер - отец моей жены, - сказал он быстро, прежде чем они могли схватить его. - Вы хотите узнать ... о ребенке?
   Подозрение исчезло с ее лица. Она не шевелилась, но в ее глазах появилось какое-то голодное выражение, и ему захотелось отодвинуться.
   - Фахни? - высокий мужчина все еще держал руку на ее плече. Его единственный глаз перебегал с женщины на Роджера и обратно.
   Она что-то произнесла шепотом и положила ладонь на руку человека на ее плече. Его лицо вдруг стало неподвижным; она повернулась к нему и, смотря в его глаза, заговорила о чем-то низким настойчивым голосом.
   Атмосфера в хижине изменилась, в ней появилось замешательство. Прогрохотал гром, но никто не обратил на него внимания. Мужчины смотрели друг на друга и на пару, ведущую тихий спор. Молния вырисовала силуэты людей возле двери. Еще удар грома.
   Роджер стоял неподвижно, собирая силы. Его ноги были как резиновые, и каждый вдох обжигал легкие. Если он убежит, он не сможет далеко уйти.
   Спор прекратился внезапно. Высокий человек повернулся и сделал резкий жест к выходу, что заставило других мужчин удивленно и сердито заворчать. Однако они пошли к двери.
   Когда ветхая дверь за ними закрылась, женщина схватила Роджера за рукав.
   - Шкажите мне.
   - Не так быстро, - он снова кашлянул, отерев мокроту тыльной стороной ладони. - Вы выводите ... меня отсюда ... потом я говорю. Все, что я знаю.
   - Шкажите мне!
   Ее пальцы вцепились в его руку. Ее глаза были налиты кровью от дыма, а коричневые радужки пылали, как угли. Он покачал головой.
   Высокий мужчина отодвинул женщину, схватив Роджера за грудки. Что-то замерцало перед глазами Роджера, и среди зловония гари он уловил сильный запах гниющих зубов.
   - Ты говоришь ей, или я вырву твои кишки!
   Роджер повернулся к мужчине плечом и с усилием отпихнул его.
   - Нет, - сказал он упрямо. - Вы отпускаете меня ... и я ... Тогда я скажу.
   Мужчина заколебался; лезвие его ножа слегка дрогнуло. Взгляд его единственного глаза метнулся к женщине.
   - Он знает?
   Женщина, не отводя глаз от Роджера, медленно кивнула.
   - Он знает.
   - Это была девочка, - Роджер твердо взглянул в ее глаза, борясь с желанием моргнуть. - Вы сами ... это знаете.
   - Она жива?
   - Выведите меня ...
   Она не была высокой и большой женщиной, но ее настойчивость, казалось, наполняла хижину. Она буквально дрожала от переполнявших ее чувств. На долгую минуту она впилась взглядом в Роджера, потом развернулась к мужчине и стала что-то горячо говорить ему на странном африканском языке.
   Он попытался спорить, но это было бесполезно; поток ее слов хлестал, как вода из пожарного шланга. Он вскинул руки в сердитом подчинении, потом стащил с ее головы платок. Развязав его, он свернул его в подобие повязки, что быстро бормоча.
   Последнее, что увидел Роджер перед тем, как мужчина завязал ему глаза, была Фанни Бердсли. Волосы свисали на ее плечи множеством маленьких сальных косичек, а глаза все еще, уставившиеся на его, горели, как тлеющие угольки. Ее обломанные зубы были обнажены, и он подумал, что она укусила бы его, если бы могла.
  
   Они не смогли уйти без спора; хор сердитых голосов следовал за ними некоторое время, и руки щипали его одежду и конечности. Но у одноглазого все еще был нож. Роджер услышал вскрик боли, голоса затихли, и руки больше к нему не прикасались.
   Он шел, положив руки на плечи Фанни Бердсли. Он решил, что они были на небольшой поляне, по крайней мере, потребовалось не так много времени, чтобы он почувствовал вокруг себя деревья. Листья касались его лица, и смоляной запах стоял в горячем дымном воздухе. Дождь еще шел, но запах дыма был повсюду. Земля была неровной; ковер из листьев был усыпан камнями, пнями и упавшими ветками.
   Под край повязки пробивался свет, и Роджер мог судить о времени суток. Он подумал, что они покинули хижину сразу после полудня, а когда они остановились, свет почти полностью исчез.
   Он мигнул, когда повязка была снята. Были поздние сумерки, и они стояли в лощине, уже наполовину заполненной темнотой. Взглянув вверх, он увидел над горами небо, горящее оранжевым и темно-красным цветом; в разрыве облаков сияли ранние звезды.
   Фанни Бердсли взглянула на него, выглядя еще меньше под сенью высокого каштана, но такая же решительная, как и в хижине.
   У него было много времени, чтобы обдумать разговор. Должен ли он сказать, где находится ребенок? Если она узнает, предпримет ли она попытку забрать ее? И если так, то как это отразится на девочке, сбежавших рабах или на Джейми и Клэр Фрейзерах?
   Ни один из них ничего не рассказал о произошедшем в доме Бердсли, кроме того, что он умер от удара. Но Роджер хорошо знал их обоих, чтобы сделать молчаливые выводы из обеспокоенного лица Клэр и преувеличенно безразличного выражения на лице Джейми. Он не знал, что произошло, но Фанни сделала что-то, о чем Фрейзеры предпочли умолчать. Если миссис Бердсли появится в Браунсвилле, чтобы забрать свою дочь, то, конечно, возникнут вопросы, и, возможно, ответы никому не принесут пользы.
   Однако столкнувшись с голодом в горящих глазах, он мог сказать только правду.
   - С вашей дочерью ... все хорошо, - начал он твердо, и из ее горла вырвался тихий полузадушенный звук. К тому времени, когда он закончил говорить, слезы бежали по ее лицу, вымывая в саже бледные русла, но ее глаза оставались широко открытыми и закрепленными на нем, словно она боялась, что моргнув, может пропустить какое-нибудь жизненно важное слово.
   Мужчина с настороженным видом стоял немного сзади. Его внимание, в основном, было направлено на женщину, но он иногда бросал взгляды на Роджера и в конце рассказа стоял уже рядом с Фанни, а его единственный взгляд так же блестел, как ее глаза.
   - У нее есть деньги? - спросил он. У него были индейские переливы в голосе, а кожа была темной, как мед. Он был бы красив, если бы не лишился одного глаза, вместо которого остался кусок мертвенно бледной плоти под искривленным веком.
   - Да, она ... унаследовала всю ... собственность Аарона ... Бердсли, - заверил его Роджер хриплым от долгого разговора голосом. - Мистер Фрейзер ... позаботился об этом.
   Он вместе с Джейми ездили на слушание суда по делу об опеке над сиротой. Джейми свидетельствовал о личности девочки. Опекунство было передано Ричарду Брауну и его жене, так же как и ее собственность. Они назвали маленькую девочку - из сентиментальных чувств или от гнева - Алисией.
   - Даже если она черная?
   Он увидел, что взгляд раба метнулся к Фанни Бердсли, потом в сторону. Миссис Бердсли услышала нотку неуверенности в его голосе и развернулась к нему, как гадюка, готовая к удару.
   - Она твоя! - прошипела она. - Она не могла быть его, не могла!
   - Да, ты говорила, - ответил он с мрачным лицом. - Они дали деньги черной девочке?
   Она топнула ногой по земле и стукнула его по лицу. Он выпрямился, отклоняя лицо, но не сделал других попыток избежать ее ярости.
   - Ты думаешь, я бы оштавила ее, шмогла бы оштавить ее, ешли бы она была белой, ешли была бы вожможношть, что она белая? - закричала она. Она ударяла его кулаком по рукам и груди. - Это твоя вина, что я должна была оштавить ее, твоя! Ты и твои проклятые черные бока. Прокляни тебя Бог ...
   Именно Роджер схватил ее за запястья и держал их, позволив ей накричаться до хрипоты, прежде чем она разразилась слезами.
   Раб, который смотрел на нее со смесью вины и гнева приподнял руки, словно собираясь протянуть их к ней, и этого маленького движения стало достаточно, чтобы она бросилась в объятия своего любимого, рыдая на его груди. Он неловко обнял ее и крепко прижал к себе, покачиваясь взад и вперед на голых пятках. Он выглядел смущенным и больше не сердитым.
   Роджер откашлялся, гримасничая от боли. Раб посмотрел на него и кивнул головой.
   - Ты уходишь, человек, - сказал он мягко. Но прежде чем Роджер повернулся, он сказал. - Подожди. Правда, с девочкой все хорошо?
   Роджер кивнул, чувствуя невыразимую усталость. Несмотря на адреналин и чувство самосохранения, сил у него не осталось.
   - С ней ... все хорошо. Они хорошо ... позаботятся о ней, - он сделал паузу, ища, что еще можно сказать. - Она красивая, - сказал он, наконец. - Красивая девочка.
   На лице мужчины отразилась смесь замешательства и удовольствия.
   - О, - произнес. - Это, конечно, от ее мамы, - и он очень нежно погладил ее по спине. Фанни Бердсли прекратила плакать, но стояла тихо, не отрывая лица от его груди. Была уже почти полная темнота, и в глубоком сумраке ее кожа казалась такой же темной, как у него.
   На мужчине была изодранная рубашка, насквозь промокшая, и сквозь ее дыры мерцала черная кожа. Но на нем был пояс с подвешенной к нему холстяной сумкой. Он залез в нее одной рукой и, вытащив астролябию, отдал ее Роджеру.
   - Вы не оставите ее себе? - спросил Роджер. Он чувствовал себя так, словно стоял на облаке; все выглядело далеким и туманным, и слова, казалось, доносились к нему сквозь вату.
   Бывший раб покачал головой.
   - Нет, что я буду с ней делать? И потом, - добавил он с кривой усмешкой, - может быть, никто не станет искать тебя, но за ней хозяин уж точно явится.
   Роджер взял тяжелый диск и непослушными руками повесил его за ремешок на шею.
   - Никто ... не станет искать, - сказал он, потом развернулся и ушел, не представляя, куда идет. Сделав несколько шагов, он остановился и оглянулся, но ночь уже поглотила пару.
  
  84
   СОЖЖЕННЫЙ ДО ТЛА
  
   Лошади немного успокоились, хотя все еще били копытами и дергали головами, когда в отдалении глухо ворчал гром. Джейми вздохнул, поцеловал мою макушку и двинулся к маленькой полянке, на которой они были привязаны.
   - Если вам здесь не нравится, - услышала я его голос, - почему вы сюда забрались?
   Он говорил успокаивающим голосом, и Гидеон коротко заржал от удовольствия видеть его. Я повернулась, чтобы пойти и помочь ему, но какое-то движение внизу задержало мой взгляд.
   Я высунулась вперед с уступа, крепко держась за ветвь тсуги. "Лошадь, - подумала я, - но пришла не с той стороны, где скрывались беженцы". Я осторожно двинулась вдоль хвойных деревьев, поглядывая время от времени сквозь их ветви, и достигла, наконец, места почти на конце узкого выступа, откуда была хорошо видна долина внизу.
   Не совсем лошадь, это был ...
   - Это Кларенс! - крикнула я.
   - Кто? - голос Джейми донесся с дальнего края уступа, почти заглушенный шелестом ветвей. Ветер снова усиливался, влажный от дождя.
   - Кларенс! Мул Роджера!
   Не дожидаясь ответа, я нырнула под нависающие ветви и схватилась за выступающее скальное образование, удерживая сомнительное равновесие. Почти под моими ногами торчали верхушки деревьев, и мне не хотелось свалиться на них.
   Без сомнения, это был Кларенс. Я не имела знаний и опыта, чтобы распознать любое четвероногое животное по его стати, но Кларенс перенес в молодости чесотку или другое кожное заболевание, отчего его шкура покрылась белыми пятнами, особенно, вокруг огузка.
   Он мчался вприпрыжку по полю, покрытому кукурузной стерней, и очевидно был страшно рад присоединиться к компании. Он был оседлан и без всадника. Увидев это, я потихоньку выругалась.
   - Он порвал путы и сбежал, - Джейми появился возле меня, вглядываясь вниз на маленькую фигурку мула. Он показал рукой. - Видишь?
   Я увидела кусок веревки, которая болталась вокруг одной из его передних ног и которую я в тревоге не заметила.
   - Это лучше, - сказала я. Мои руки вспотели, и я вытерла ладони о свои рукава, не способная отвести взгляд от мула. - Я имею в виду, если он порвал путы, стало быть, Роджер не сидел на нем и значит, не упал и не пострадал.
   - А, нет, - Джейми выглядел заинтересованным, но не встревоженным. - Все что ему грозит - это длительная прогулка пешком.
   Однако я увидела, как его взгляд переместился вниз по речной долине, заполненной дымом. Он слегка покачал головой и произнес что-то под нос, без сомнения, родственное моему ругательству.
   - Интересно, Бог чувствует то же самое, - сказал он громко и искоса взглянул на меня, - когда видит, как люди совершают глупости, но ничего с этим не может поделать.
   Прежде чем я смогла ответить, сверкнула молния, и следом бухнул такой громкий удар грома, что я подпрыгнула, отпустив скалу. Джейми схватил меня за руку и оттащил от края. Лошади забились в панике возле своей привязи, и он повернулся к ним, но внезапно замер, все еще держа меня за руку.
   - Что? - я посмотрела в том же направлении, но увидела только стену утеса, покрытую небольшими скальными растениями.
   Он отпустил мою руку и, не отвечая, пошел к утесу. Точнее, к сожженному огнем мертвому дереву, которое росло возле него. Очень осторожно он протянул руку и щипнул что-то на его коре. Я подошла к нему и увидела, что он держал в руке несколько длинных жестких волос. Белых.
   Дождь полил снова, словно собрался промочить все до основания. Со стороны лошадей, которым не нравилось, что их оставили одних, раздалось пронзительное ржание.
   Я смотрела на ствол дерева; белые волосы в изобилии застряли в трещинах коры. "У медведя есть любимые деревья для чесания, - вспомнила я слова Джосайи. - Он возвращается к нему снова и снова". Я тяжело сглотнула.
   - Возможно, - задумчиво произнес Джейми, - лошадей беспокоит не только гром.
   Возможно. Молния высветила деревья далеко вниз по склону, следом прогрохотал гром. Еще одна вспышка, и еще удар грома, словно под нами выстрелила зенитка. Лошади впали в истерику, и я была готова присоединиться к ним.
   Я накинула плащ с капюшоном, когда покидала деревню, но и капюшон, и волосы теперь промокли, облепив мой череп, и дождь стучал по голове, как душ из гвоздей. Волосы Джейми также прилипли к его голове, и он гримасничал сквозь потоки дождя.
   Он сделал жест "оставайся здесь", но я покачала головой и последовала за ним. Лошадьми овладела полная паника; их влажные гривы свисали над дико вращающимися глазами. Иуда почти вырвал из земли деревце, к которому я его привязала, а Гидеон прижал уши и периодически обнажал большие желтые зубы, словно собирался кого-то укусить.
   Рот Джейми напрягся. Он оглянулся на дерево, где мы нашли следы медведя. Сверкнула молния, скалы содрогнулись от грома, и лошади заржали, рванувшись. Джейми покачал головой, принимая решение, и схватил Иуду за уздцы, принуждая того стоять. Очевидно, мы собирались спускаться, несмотря на скользкую тропу.
   Я вскочила в седло, взмахнув мокрыми юбками, и, крепко ухватив поводья, пыталась успокоить Иуду, крича ему в ухо ласковые слова. Мы были опасно близко к краю уступа, и я, сильно наклонившись вбок, пыталась отвести его ближе к скале.
   Внезапно по всему моему телу пробежало сильное покалывание, словно меня кусали тысячи крошечных муравьев. Я взглянула на свои руки и увидела, что они сияли синим светом. Капюшон слетел с моей головы, и волосы встали торчком, как если бы их подняла гигантская рука.
   Воздух внезапно запах серой, и я в страхе оглянулась вокруг. Деревья, скалы и почва - все светилось синим светом. Крошечные змейки ослепительно белых разрядов скользили с шипением по поверхности скалы всего в нескольких ярдах от меня.
   Я повернулась, окликая Джейми, и увидела его верхом на Гидеоне; он, повернувшись ко мне, что-то кричал, но слова терялись в вибрирующем воздухе.
   Грива Гидеона начала подниматься, словно по волшебству. Волосы Джейми плавали в воздухе, пронизанные синими нитями. Лошадь и его всадник пылали адским огнем, обрисовывающим каждый мускул. Я почувствовал порыв воздуха на моей коже, и затем Джейми прыгнул с седла ко мне, бросая нас обоих в пустоту.
   Молния ударила, прежде чем мы коснулись земли.
   Я пришла в себя, чувствуя зловоние сожженной плоти и иссушающий горло запах озона. Я чувствовала себя так, словно меня вывернули наизнанку, выставив наружу внутренние органы.
   Все еще шел дождь. Некоторое время я лежала неподвижно, позволяя дождю обмывать мое лицо, в то время как мои нейроны начали медленно оживать. Мой палец дергался сам по себе. Я попробовала согнуть его и с некоторым усилием сделала это. Однако прошло еще несколько минут, прежде чем моя нервная система заработала полностью, и я смогла сесть.
   Джейми лежал возле меня, раскинувшись на спине в зарослях сумаха, словно тряпичная кукла. Я подползла к нему и увидела, что глаза его были открыты. Он моргнул и дернул мускулом в уголке рта в попытке улыбнуться.
   Я не видела крови, и его разбросанные конечности не были согнуты под неестественными углами. Дождь налился в его глазницы, заливая глаза. Он яростно моргнул и повернул лицо, чтобы влага скатилась вниз. Я положила руку на его живот и ощутила его сильный брюшной пульс, медленный, но устойчивый.
   Я не знала, сколько времени мы находились без сознания, но и этот шторм закончился. Зарница вспыхнула за отдаленными горами, высвечивая их острые пики.
   - "Гром великолепен, - процитировала я, находясь еще в оцепенении, - гром внушителен, но работу делает молния".196
   - Да, она сделала со мной хорошую работу. Как ты, сассенах?
   - Великолепно, - ответила я, чувствуя себя приятно отстраненной. - А ты?
   Он испытующе взглянул на меня, но, видимо, пришел к заключению, что со мной все в порядке. Он схватился за куст сумаха и с трудом встал на ноги.
   - Я немного не чувствую пальцев ног, - ответил он мне, - но остальное в порядке. Однако лошади ... - он взглянул вверх, и я увидела, как двинулось его горло, когда он сглотнул.
   Лошади молчали.
   Мы находились приблизительно в двадцати футах ниже уступа среди елей и бальзамов. Я была в состоянии двигаться, но не могла заставить себя сделать это и сидела, не шевелясь, в то время как Джейми встряхнулся и начал подниматься назад на сторожевой выступ.
   Было очень тихо, я задалась вопросом, не была ли я оглушена ударом. Моя нога мерзла, я взглянула вниз и обнаружила, что мой левый башмак исчез, то ли сорванный молнией, то ли потерянный при падении, но поблизости его не было. Чулок тоже исчез, и возле щиколотки выделялся звездчатый узелок вен - наследство моей второй беременности. Я сидела, уставившись на него, словно в нем был ключ к тайнам вселенной.
   Лошади, должно быть, мертвы. Почему мы остались живы? Я вдохнула вонь сгоревшей плоти, и глубоко во мне возникла мелкая дрожь. Остались ли мы живы только потому, что нам суждено умереть через четыре года? Когда придет наша очередь, будем ли мы лежать в руинах нашего сгоревшего дома оболочками обугленной смердящей плоти?
   Сожженные до костей. Слезы, смешиваясь с дождем, бежали по моему лицу, но это были слезы по лошадям, по моей матери, но не по мне самой. Еще нет.
   Сетка синих вен под моей кожей проступала более явственно, чем обычно. На тыльной стороне моих ладоней они напоминали дорожную карту; вдоль голени, подобно змее, тянулась разбухшая вена. Я нажала на нее пальцем; она утопилась в мягкой плоти и вернулась назад, как только я убрала палец.
   Джейми вернулся со сбившимся от подъема дыханием. Я обратила внимание, что оба его башмак исчезли.
   - Иуда мертв, - сказал он, садясь возле меня. Он взял мою онемевшую руку своей холодной рукой и сильно сжал ее.
   - Бедняжка, - сказала я, и снова теплый поток моих слез смешался с холодным дождем. - Он предчувствовал это. Он всегда ненавидел гром и молнию.
   Джейми обнял меня за плечи и прижал мою голову к своей груди, бормоча что-то ласковое и успокоительное.
   - А Гидеон? - спросила я, наконец, поднимая голову и пытаясь утереть нос плащом. Джейми покачал головой с несколько изумленной улыбкой.
   - Он жив, - ответил он. - У него обгорело правое плечо и передняя нога, а его грива сгорела полностью. - Он взял полу своего изодранного плаща и попытался вытереть мое лицо, но также без особого успеха. - Думаю, это сотворит чудо с его норовом, - добавил он в попытке пошутить.
   - Полагаю, что так, - я слишком изнемогла и была потрясена, чтобы рассмеяться, но выдавила слабую улыбку, и она подбодрила меня. - Ты думаешь, ты сможешь свести его вниз? У меня ... есть немного мази от ожогов.
   - Да, - он дал мне руку и помог мне подняться. Я повернулась, чтобы отряхнуть мои юбки, и заметила его.
   - Смотри, - произнесла я шепотом. - Джейми ... смотри.
   На расстоянии десяти футов от нас на склоне росла большая пихта; ее вершина была обломана и часть ветвей была сожжена и дымилась. Между одной из ветвей и стволом была втиснута огромная округлая туша. Наполовину она был черной из-за сгоревших тканей, но волосы на другой половине торчали мокрыми шипами цвета белых триллиумов.
   Джейми смотрел на тушу медведя с открытым ртом, потом медленно закрыл его и покачал головой. Он повернулся ко мне и поглядел на отдаленные горы, где бесшумно блеснула молния.
   - Говорят, - произнес он тихо, - что большая буря предвещает смерть короля.
   Потом он очень мягко коснулся моего лица.
   - Жди здесь, сассенах, я приведу коня. Мы едем домой.
  
  85
  ОГОНЬ ОЧАГА
  Фрейзерс- ридж
  Октябрь, 1771
  
   Время года изменилось. Она заснула прохладным вечером бабьего лета, а проснулась в середине ночи от острого холода поздней осени, замерзнув под единственным одеялом. И потом, хотя и сонная, она не могла заснуть, по крайней мере, без дополнительных одеял.
   Почти не открывая глаз, шлепая босыми ногами по ледяному полу, она подошла к кроватке проверить, как там Джемми. Он спал, утонув в теплой перине, с одеялом, натянутым до маленьких розовых ушей. Она мягко положила руку на его спинку и стала ждать, когда она поднимется и опустится при дыхании. Один раз, два, еще раз.
   Порывшись, она нашла дополнительное одеяло и растянула его на кровати, потом потянулась за чашкой с водой и с раздражением обнаружила, что та пуста. Ей страстно хотелось заползти в теплую постель и погрузиться в глубокий сон, но жажда была сильнее.
   На крыльце должно быть ведро с колодезной водой. Зевая и гримасничая, она сняла щеколду и тихо опустила ее вниз, хотя Джемми спал крепко, и риск разбудить его был невелик.
   Однако дверь она открыла осторожно и вышла, дрожа от холодного воздуха, забравшегося под рубашку. Она наклонилась и пощупала в темноте. Никакого ведра. Где ...
   Уголком глаза она уловила движение и резко развернулась. На мгновение ей показалось, что это был Обадия Хендерсон, который сидел на скамье, и сердце ее сжалось, как кулак, когда он встал. Потом она поняла, кто это был, и оказалась в руках Роджера, прежде чем смогла хорошенько рассмотреть его.
   Безмолвно прижавшись к нему, она ощущала различные вещи: дугу его ключицы против ее лица, запах одежды, так долго носимой, что она уже пахла не потом, а лесом, через который он шел, землей, на которой он спал, и главным образом горьковатым дымом, который он вдыхал. Силу его рук на ней и колючую бороду на ее коже. Резко холодная кожа его обуви под ее босыми ногами и кости под ней.
   - Это ты, - вскрикивала она. - Ты дома!
   - Да, я дома, - шептал он ей на ухо. - Ты в порядке? С Джемми все хорошо?
   Она ослабила свои объятия, и он улыбнулся ей незнакомой улыбкой, но знакомыми губами, видимыми в лунном свете среди зарослей густой черной бороды.
   - У нас все хорошо? Как ты? - она шмыгнула носом, и глаза ее наполнились слезами. - Почему ты сидишь здесь, ради Бога? Почему ты не постучался?
   - У меня все в порядке. Я не хотел пугать тебя. Подумал, что посплю здесь до утра. Почему ты плачешь?
   Она поняла, что он шептал не потому, что боялся разбудить Джемми, у него был такой голос - шуршащий, деформированный, с придыханием. И все же он говорил ясно; слова звучали свободно, не так как раньше.
   - Ты можешь говорить, - сказала она, торопливо вытирая глаза ладонью. - Я имею в виду, лучше.
   Прежде она опасалась прикасаться к его горлу, боясь ранить его чувства, но сейчас инстинкт не позволял ей впустую потратить внезапную близость. Напряженность может возникнуть снова, и они снова могут стать чужими друг другу, но в это мгновение она могла сказать и сделать все, и потому она положила пальцы на его теплый неровный шрам, касаясь залеченного разреза, который спас его жизнь.
   - Все еще больно говорить?
   - Да, больно, - сказал он шероховатым каркающим голосом, и его глаза взглянули на нее, мягкие и темные в лунном свете. - Но я могу. Я буду ... Брианна.
   Она отстранилась, все еще держа его за руку, не желая ее отпускать.
   - Заходи, - сказала она, - здесь холодно.
  
   У меня могло быть множество возражений против огня в очаге, начиная от заноз под ногтями и ожогов на руках - иногда до пузырей - и кончая доводящим до бешенства упрямством не желающего разгораться пламени. Однако две вещи я могла сказать в его пользу: это, бесспорно, тепло и то, что в его тусклом свете любовный акт приобретал такую красоту, что о всяком стеснении можно было благополучно забыть.
   Наши переплетенные тени плыли по стене, выявляя то колено, то изгиб спины или округлость бедра, словно части какого-то извивающегося животного. Голова Джейми запрокинулась; огромное существо с львиной гривой нависло надо мной, выгнувшись назад в экстазе.
   Я провела пальцами по его пылающей коже и дрожащим мускулам, погладила поблескивающие волоски на руках и груди и зарыла пальцы в тепло его волос, чтобы притянуть его, задыхающегося, к темной пустоте в моей груди.
   Не открывая глаз, я продолжала удерживать его ногами, не желая отпускать его тело и разрушить иллюзию единства - если это было иллюзией. Сколько раз я еще смогу держать его таким образом в зачарованном свете от очага?
   Я изо всех сил цеплялась за него, за затихающую вибрацию моей плоти. Но радость достигнутая есть радость прошедшая, и через несколько мгновений я снова было только самой собой. Темная звездочка вен на моей лодыжке была ясно видна даже в тусклом свете камина.
   Я ослабила хватку на его плечах и с нежностью коснулась жестких кудряшек его волос. Он повернул голову и поцеловал мою грудь, потом вздохнул и соскользнул с меня.
   - А еще говорят, что у куриц нет зубов, - сказал он, осторожно касаясь пальцем глубокой ранки от укуса на одном плече.
   Я невольно рассмеялась.
   - Так же, как и члена у петуха, - я привстала на одном локте и посмотрела на очаг.
   - Что там, моя курочка?
   - Просто проверила, не загорится ли моя одежда.
   В нетерпении страсти я не обратила внимания, куда он побросал предметы моей одежды, но, кажется, они были на безопасном расстоянии от огня; юбка маленькой кучкой лежала возле кровати, корсет и рубашка валялись в разных углах комнаты. Полосы материи для поддержки груди не было видно нигде.
   На побеленных стенах мерцал свет, и кровать была полна теней.
   - Ты так красива, - прошептал он мне.
   - Как скажешь.
   - Ты мне не веришь? Я когда-нибудь обманывал тебя?
   - Я не это имела в виду. Я подразумевала, что если ты говоришь так, значит это правда. Ты делаешь это правдой.
   Он вздохнул и пошевелился, устраивая нас удобнее. В очаге, взметнув вверх сноп золотых искр, внезапно треснуло полено и зашипело, когда его жар столкнулся с влажной струей воздуха. Я молча наблюдала, как дрова чернели, потом краснели и, наконец, сверкали раскаленным добела светом.
   - Ты можешь сказать это обо мне, сассенах? - внезапно спросил он. В его голосе звучало смущение, и я повернула голову, с удивлением взглянув на него.
   - Сказать что? Что ты красив? - мой рот невольно растянулся в улыбке, и он улыбнулся мне в ответ.
   - Нет, не это. Но то, что мой вид тебе не противен, по крайней мере.
   Я провела пальцем по слабому белому шраму, оставленному давным-давно мечом. По более длинному и толстому шраму от штыка, который разорвал его бедро. Рука, которая держала меня, загорела и огрубела, волосы на ней выгорели до цвета белого золота из-за долгой работы на солнце. Возле моей руки в гнезде темно-рыжих волос между бедрами скрючился его член, ставший теперь маленьким и мягким.
   - Ты прекрасен для меня, Джейми, - сказала я, наконец, нежно. - Такой красивый, что это разбивает мне сердце.
   - Но я старый человек, - возразил он с улыбкой. - Или скоро стану. У меня седые волосы в голове, а моя борода стала серой.
   - Серебряной, - поправила я его и погладила щетину на его подбородке, пеструю, как лоскутное одеяло. - Местами.
   - Серая, - сказал он твердо, - и пегая к тому же. Но все же ... - его глаза с нежностью смотрели на меня. - Все же я горю, когда прикасаюсь к тебе, сассенах, и думаю, так будет, пока мы оба не сгорим до тла.
   - Это поэзия? - спросила я осторожно, - или ты говоришь буквально?
   - О, - сказал он. - Нет. Я не имел в виду ... нет, - он сжал меня в объятиях и склонил свою голову к моей. - Я не знаю. Если это должно случиться ...
   - Этого не случится.
   Дыхание его смеха тронуло мои волосы.
   - Ты кажешься очень уверенной, сассенах.
   - Будущее можно изменить. Я делаю это все время.
   - О, да?
   Я немного откатилась, чтобы взглянуть на него.
   - Да. Погляди на Майри МакНейл. Если бы меня не было там на прошлой неделе, то она умерла бы, и близнецы вместе с ней. Но я была там, и они живы.
   Я закинула руку за голову, глядя на рябь огня на балках.
   - Я думаю, я могу спасти немногих, но некоторое количество могу. Если кто-то останется жив благодаря мне и позже родит детей, и у них будут свои дети, и так далее, то к моему времени в мире, вероятно, будет тридцать-сорок человек, которых иначе быть не могло, да? И ведь они что-то совершили, прожив свои жизни, разве это не изменение будущего?
   Мне впервые пришло в голову, что я в некоторой степени способствовала демографическому взрыву в двадцатом веке.
   - Да, - медленно проговорил он, взял мою свободную руку и провел по линиям ладони своим длинным пальцем.
   - Да, но ты изменяешь их будущее, сассенах, и, возможно, для этого ты предназначена, - он взял мою руку и легонько потянул за пальцы. Один сустав затрещал, как плюющееся полено в очаге. - Врачи спасли множество людей.
   - Конечно. И не только врачи, - я села, возбужденная нашим разговором. - Но это не имеет значения, ты понимаешь? Ты, - я указала пальцем на него, - ты тоже иногда спасаешь жизни. Фергюс? Иэн? И вот они существуют, что-то делают, создают. Ты изменил их будущее, не так ли?
   - Ну, да ... возможно. Хотя я просто не мог поступить иначе, правда?
   Это простое заявление остановило меня, и мы некоторое время лежали в тишине, наблюдая за бликами света на беленой стене. Наконец, он пошевелился и заговорил.
   - Это не для жалости, - сказал он, - но ты знаешь ... время от времени мои кости болят. - Он не смотрел на меня, но протянул свою изуродованную руку, повернув ее к свету таким образом, что тень от ее согнутых пальцев образовала на стене паука.
   Время от времени. Я знала это. Я знала ограничения тела и его чудеса. Я видела, как он сидел в конце дневной работы, и измождение было написано в каждой линии его тела. Замечала, как медленно он двигался холодными утрами, упрямо преодолевая протест плоти и костей. Я была готова держать пари, что ни дня после Каллодена он не прожил без боли, и его физические травмы к тому же ухудшались суровыми условиями жизни.
   - Я знаю, - сказала я мягко и коснулась его руки. Перевитого шрама, прорезавшего его ногу. Маленького углубления в плоти его руки, оставшегося от пули.
   - Но не с тобой, - продолжил он и накрыл мою руку своей ладонью. - Знаешь ли ты, что единственное время, когда я не испытываю боли - это тогда, когда нахожусь с тобой в постели, сассенах? Когда я беру тебя, когда я лежу в твоих руках, мои раны излечиваются, мои шрамы забыты.
   Я вздохнула, положив голову на его плечо. Мое бедро прижалось к его телу, и моя мягкая плоть стала слепком его твердых форм.
   - Мои тоже.
   Он некоторое время молчал, поглаживая мои волосы здоровой рукой. Они дико вились, растрепанные во время нашего любовного акта, и он приглаживал одну прядь за другой, пропуская каждый завиток между пальцами.
   - Твои волосы, как большое штормовое облако, сассенах, - пробормотал он сонным голосом. - И темные, и светлые одновременно. Нет и двух волосинок одинакового цвета.
   Он был прав; локон между его пальцами имел нити чисто белого серебряного цвета, и темные, как у соболя, полоски, и остатки светло-каштановых волос моей молодости.
   Его пальцы нырнули под массу моих волос, и я ощутила, как его пальцы охватили основание моего черепа, словно он держал чашу.
   - Я видел мою мать, лежащую в гробу, - произнес он, наконец. Его большой палец тронул мое ухо, поглаживая его закругление и мочку, и я задрожала от его прикосновения.
   - Женщины заплели ей косы, но мой отец возражал. Я слышал его. Он не кричал, он был очень спокоен. Он только сказал, что она будет такой, какой он видел ее в последний раз. Женщины говорили, что он сошел с ума от горя, что он должен оставить все как есть. Он не стал больше с ними разговаривать, а подошел к гробу и расплел ее косу, потом уложил волосы вокруг ее головы на подушке. Они побоялись остановить его.
   Он сделал паузу, и его большой палец замер.
   - Я был там, тихо сидел в углу. Когда все вышли встречать священника, я подобрался ближе. Я никогда раньше не видел мертвого человека.
   Я обхватила пальцами его руку. Однажды утром моя мать поцеловала меня в лоб и вышла. Больше я никогда ее не видела. Ее хоронили в закрытом гробу.
   - Это была она?
   - Нет, - произнес он мягко. Его глаза, направленные на огонь, были полузакрыты. - Не совсем. Лицо было тем же самым, но не более. Будто кто-то вырезал его из березы. Но ее волосы, они все еще были живы. Они все еще были ... ею.
   Я услышала, как он сглотнул и немного прочистил горло.
   - Волосы лежали на ее груди, закрывая ребенка, который покоился там. Я подумал, что ему это не нравится, что волосы лезут ему в лицо, и я убрал их. Я увидел его, моего крошечного братика, свернувшегося в ее руках, с головой на ее груди, под покрывалом ее волос.
   - И тут я понял: он будет более счастлив, если я оставлю все, как есть, так что я пригладил ее волосы, снова накрыв ими его голову.
   Он глубоко вздохнул, и я почувствовала, как его грудь поднялась под моей щекой. Его пальцы медленно двигались по моим волосам.
   - У нее не было ни одного седого волоса, сассенах.
   Эллен Фрейзер умерла во время родов в возрасте тридцати восьми лет. Моей матери было тридцать два. А я ... я потеряла все богатство этих лет во время нашей разлуки.
   - Видеть, что годы оставляют на тебе след, доставляет мне радость, сассенах, - прошептал он. - Ибо это означает, что ты жива.
   Он поднял руку и позволил прядям моих волос упасть с его пальцев, они коснулись моего лица, губ, опустились мягкой тяжелой волной на шее и плечи, легли перышками на вершины моих грудей.
  - Мо nighean donn, - прошептал он, - mo chridhe. Моя каштанноволосая. Мое сердце.
   - Иди ко мне. Укрой меня. Приюти меня, bhean197, излечи меня. Гори со мной так же, как я горю с тобой.
   Я лежала на нем, укрыв его, моя кожа, его кости, и все еще - все еще! - яростная сердцевина плоти соединяла нас. Я позволила волосам упасть, накрыв нас обоих, и в пещере, пронизанной вспышками пламени, прошептала в ответ:
   - Пока оба не сгорим до тла.
  
  86
  НА ДНЕ МОРЯ ЕСТЬ ЯМА198
  Фрейзерс-Ридж
  Октябрь, 1771 г.
  
   Роджер проснулся внезапно; его тело все еще было погружено в сонную расслабленность, но ум уже бодрствовал, а уши настороженно прислушивались к тому, что разбудило его. Он еще не понял, плакал ли Джемми, но плач отдавался в его внутреннем ухе, смешиваясь с надеждой и покорностью, характерными для разбуженного родителя.
   Сон все еще лип к нему, затягивая в свою пучину, как десятитонный валун на ногах. Шуршащий звук, однако, заставил его приподнять голову.
   "Засыпай, - подумал он отчаянно, направляя мысли к колыбели. - Шшш. Тихо. За-сы-пай". Этот телепатический гипноз редко срабатывал, но это давало ему несколько драгоценных секунд покоя. А иногда чудо случалось, и сын действительно засыпал, расслабившись в теплых мокрых пеленках и вернувшись к своим детским снам.
   Роджер задержал дыхание, цепляясь за исчезающий сон, ловя вожделенные секунды неподвижности. Потом раздался еще один тихий звук, и он сразу же вскочил на ноги.
   - Бри? Бри, что случилось? - звук "р" странно вибрировал в его горле, но он проигнорировал сей факт. Все его внимание было направлено на нее.
   Она стояла возле кроватки, как призрачная колонна в темноте. Он дотронулся до нее, опустил руки на ее плечи. Она прижимала к себе мальчика и дрожала от холода и страха.
   Он инстинктивно притянул ее к себе, заражаясь ее холодом, и почувствовал, как его сердце замерло при взгляде на пустую колыбель.
   - Что? - прошептал он. - Джемми? Что случилось?
   Дрожь пробежала по всему ее телу, и он почувствовал гусиную кожу под тонкой тканью ее рубашки. Несмотря на тепло в комнате, он ощутил, как волоски приподнялись на его руках.
   - Ничего, - произнесла она. - Он в порядке.
   Ее голос был хрипловатым от беспокойства, но она была права. Проснувшийся Джем обнаружил себя зажатым между родителями и возмущенно заорал, размахивая руками и ногами, как взбивалка для крема.
   Эти крепкие удара заполнили Роджера потоком теплого облегчения, смывая холодные мысли, которые захватили его ум при виде жены. С некоторым трудом он забрал Джемми из ее рук и прижал его к своей груди.
   Он тихонько похлопал по плотной спинке, успокаивая его - успокаивая себя в той же мере - и стал что-то тихо шептать. Джемми, обнаружив эту знакомую процедуру комфортной, широко зевнул и расслабился мягким отяжелевшим телом. Уткнувшись носом в ухо Роджера, он стал напевать, поднимая и опуская голос, как далекая сирена.
   - Папа-Папа-Папа ...
   Бриана все еще стояла возле пустой колыбели, обхватив себя руками. Роджер протянул свободную руку и погладил ее голову, плечо с твердыми костями и притянул ее к себе.
   - Шшш, - сказал он им обоим. - Шшш. Все в порядке. Шшш.
   Она обхватила его руками, и он ощутил влагу на ее лице сквозь свою льняную рубашку. Его другое плечо намокло от сонной потной теплоты Джемми.
   - Ложись спать, - сказал он мягко. - Залазь под одеяло ... холодно.
   В хижине было тепло, но она послушно пошла к кровати.
   Прежде чем улечься, она взяла сына на руки, приложив его к груди. Никогда не отказывающийся от возможности подкрепиться, Джемми с готовностью принял предложение и уютно свернулся, прижимаясь тельцем к ее животу.
   Роджер скользнул в кровать позади нее и повторил позу своего сына, обвившись вокруг тела Брианны запятой. Оказавшись в защитном кольце, Брианна начала медленно расслабляться, хотя Роджер все еще мог чувствовать ее напряженность.
   - Все в порядке? - мягко спросил он. Ее кожа была липкой на ощупь, но теплой.
   - Да, - она глубоко вдохнула и выдохнула с дрожащим звуком. - Плохой сон. Извини, что разбудила тебя.
   - Все в порядке, - он погладил выпуклость ее бедра, словно успокаивая нервную лошадь. - Хочешь рассказать?
   Он наделялся, что она расскажет, хотя ритмичные звуки сосания, производимые Джемми, и возрастающее ощущение тепла погружали его в сон, и он таял, как воск свечи.
   - Мне было холодно, - сказала она тихо. - Я думаю, одеяло сползло, но во сне я видела, как будто открыто окно.
   - Здесь? Это окно? - Роджер указал на слабо освещенный прямоугольник в дальней стене. Даже в темной ночи промасленная кожа, натянутая на оконные рамы, была несколько светлее окружающей темноты.
   - Нет, - она глубоко вздохнула. - Это было дома в Бостоне. Я спала, и холод разбудил меня во сне. Я встала, чтобы посмотреть, откуда дует.
   В кабинете ее отца были французские окна. Холодный ветер дул из них, развевая длинные белые шторы. Колыбель стояла возле старинного антикварного стола, и белое одеяльце поблескивало в темноте.
   - Его не было, - ее голос уже не дрожал, но на мгновение прервался от воспоминания об испытанном ужасе. - Джемми не было. Колыбель стояла пустая, и я знала, что нечто проникло через окно и украло его. - Она прижалась к нему в поисках утешения. - Я боялась этого существа, чем бы оно ни было, но я должна была найти Джемми.
   Одна ее рука была стиснута в кулак на груди; он взял его в свою руку и слегка пожал.
   - Я открыла шторы и выбежала наружу, и ... и там никого не было. Только вода ... - она снова задрожала.
   - Вода? - он погладил ее сжатую ладонь большим пальцем, пытаясь успокоить ее.
   - Океан. Море. Просто вода, плещущая о край террасы. Я знала, что это существо ушло на дно, и Джемми с ним. Он утонул, и я не смогла спасти его, - она задохнулась, но снова обрела голос и продолжила более твердо. - Но я все равно нырнула. Я должна была. Было очень темно, и там были какие-то существа. Я не видела их, но они касались меня огромными телами. Я продолжала искать, но ничего не видела, а потом вода вдруг стала светлой, и я увидела его.
   - Джемми?
   - Нет. Боннета, Стивена Боннета.
   Роджер заставил себя не двигаться и не напрягаться. Она часто видела сны, и он подозревал, что сны, о которых она ему не рассказывал, были связаны с Боннетом.
   - Он держал Джемми и смеялся. Я пыталась забрать ребенка, но он держал его далеко от меня. Я попыталась ударить его, но он схватил меня за руку и продолжал смеяться. Потом он поглядел на меня, и выражение его лица изменилось.
   Она глубоко вздохнула и сжала пальцы Роджера.
   - Я никогда не видела подобного взгляда, Роджер, никогда. Сзади меня что-то было, что-то приближалось за моей спиной, и это испугало его до смерти. Он держал меня, и я не могла повернуться и посмотреть, кроме того я не могла оставить Джемми. Это приближалось ... и я проснулась.
   Она издала негромкий дрожащий смешок.
   - Бабушка моей подружки Гейл сказала как-то, что когда во сне ты падаешь с утеса и ударяешься о землю, то умрешь. Умрешь наяву, я имею в виду. Ты думаешь, это верно, когда во сне тебя съедает морской монстр?
   - Нет. Кроме того ты всегда просыпаешься вовремя.
   - Так было до сих пор, - произнесла она с сомнением, но теперь, рассказав ему свой кошмар и умерив, таким образом, чувство ужаса, она расслабилась и облегченно вздохнула.
   - Так будет всегда. Не волнуйся. Джемми в порядке. Я здесь и буду охранять вас.
   Он нежно обнял ее, положив руку на пухлую попку Джемми, теплую в льняной пеленке. Наевшийся Джемми впал в мирное сонное оцепенение, заразительное в своей энергетике. Брианна вздохнула и обняла Роджера в свою очередь.
   - На столе были книги, - произнесла она немного сонным голосом. - На папином столе. Он, кажется, работал; книги были раскрыты и повсюду валялись бумаги. В середине стола лежал исписанный лист, я хотела прочесть его, но у меня не было времени.
   - Ммм.
   Брианна пошевелилась, и движение заставило зашелестеть скорлупки зерна в матраце - крошечное сейсмическое волнение в их маленькой теплой вселенной. Она напряглась, борясь со сном, потом, когда его рука обхватила ее грудь, расслабилась и заснула.
   Роджер лежал с открытыми глазами, наблюдая, как квадрат окна становится светлее, и держал в руках свою семью, охраняя ее.
  
   Утро было хмурым и прохладным, но очень влажным. Роджер чувствовал, как пот стягивал его кожу, как пленка на топленом молоке. Прошло не больше часа с рассвета, и они еще были в поле зрения дома, а кожу на его голове уже щипало от капелек пота, собирающегося под косицей.
   Он дернул плечами, и первая щекочущая струйка влаги поползла по спине. По крайней мере, от пота может пройти онемение членов. Сегодня утром его руки совершенно не гнулись, так что Брианне пришлось помочь ему одеться. Она натянула ему рубашку через голову и застегнула пуговицы своими ловкими пальцами.
   Он улыбнулся про себя, вспомнив, что еще делали ее длинные пальцы. Эта воспоминание временно отвлекло его от напряженности в теле и от тревожных мыслей о сне. Он потянулся и застонал, почувствовав боль в мускулах. Чистая рубашка уже прилипла на груди и спине.
   Джейми шел впереди; влажное пятно между его лопатками, где пересекались ремни фляги, заметно увеличивалось. Роджер с некоторым утешением отметил, что этим утром движения тестя совсем не обладали обычным для него изяществом партнеры. Он знал, что Великий шотландец был всего лишь человеком, но время от времени этот факт требовал подтверждения.
   - Думаете, эта погода продержится? - спросил Роджер просто ради поддержания разговора. Джейми вообще был не говорлив, но сегодня утром он казался непривычно тихим, пробормотав: "Ага, доброе утро", в ответ на приветствие Роджера. Возможно, это было из-за окружающей серости или ожидания дождя.
   Унылое небо низко нависало над головой, словно перевернутая кверху дном оловянная миска. Провести бы вторую половину дня дома, слушая дождь, бьющий по промасленной коже на окнах. Маленький Джемми дремлет, свернувшись, как маленькая мышка-соня, а его мать снимает рубашку и ложится в постель в мягком сером свете ... В общем, некоторые способы вспотеть лучше, чем другие.
   Джейми остановился и взглянул на небо. Он согнул пальцы правой руки, собирая их в неуклюжий кулак, потом медленно разжал. Из-за негнущегося четвертого пальца тонкая работа, такая как, например, письмо, представляла значительную трудность, но взамен этот палец давал одну сомнительную выгоду - распухшие суставы предсказывали дождь так же верно, как барометр.
   Джейми пошевелил пальцами, прислушиваясь к ощущениям, и слегка улыбнулся Роджеру.
   - Нет, болит не сильно, - сказал он. - Дождь пойдет только к вечеру, - он потянулся, расслабляя спину, и вздохнул. - Давай быстрее доберемся до места.
   Роджер оглянулся; дом и хижина исчезли. Он, нахмурив брови, посмотрел вслед удаляющемуся тестю, споря сам с собой. До места оставалось еще полмили, и достаточно времени для разговора. Но момент был неподходящий. Этот вопрос нужно обсудить лицом к лицу во время отдыха, когда они сделают перерыв на обед.
   В лесу было тихо, воздух был неподвижен и тяжел. Даже птицы примолкли, и только случайная дробь дятла нарушала тишину. Они шли по толстому слою гниющих листьев бесшумно, как индейцы, и вышли из дубовой чащи так внезапно, что вспугнули стаю ворон, которые взметнулись с расчищенного поля, вопя, как демоны, сбежавшие из ада.
   - Иисус! - пробормотал Джейми и невольно перекрестился. Горло Роджера сжалось. Вороны питались чем-то, что лежало в яме, оставленной после вывороченного дерева. Он мог видеть только бледную выпуклость, которая тревожно напоминала оголенное плечо.
   Это и было плечо ... дикой свиньи. Джейми сел на корточки перед тушей, хмуро разглядывая кровавые полосы на бледной шкуре. Он с отвращением потрогал глубокие борозды на боках, и Роджер увидел мух, деловито снующих в черно-красных ранах.
   - Медведь? - спросил он, присаживаясь рядом на корточки. Его тесть покачал головой.
   - Кошка, - он раздвинул длинную жесткую щетину за ухом и указал на синеватые колотые раны в складках жира. - Сломала шею одним укусом. Видишь, следы когтей?
   Роджер видел, но не имел опыта, чтобы отличить следы когтей медведя от таковых пантеры. Он внимательно всмотрелся, запоминая образец.
   Джейми встал и вытер лицо рукавом.
   - Медведь сожрал бы больше. А туша едва тронута. Кошки так делают - убивают и оставляют, чтобы потом возвращаться и есть ее день за днем.
   Несмотря на духоту, волосы на шее Роджера приподнялись от холода. Слишком легко было вообразить в тени чащобы желтые глаза, со зверским намерением уставившиеся на место на шее, где череп соединяется с хрупким позвоночником.
   - Думаете, она все еще рядом? - он огляделся, пытаясь выглядеть спокойным. Лес оставался таким же тихим, но теперь тишина казалась неестественной и зловещей.
   Джейми с хмурым видом отмахнулся от случайных мух.
   - Да, возможно. Это недавнее убийство, личинок еще нет, - он кивнул на зияющую рану в боку свиньи, потом наклонился и взялся за его ноги. - Давай подвесим ее. Слишком много мяса, чтобы оно пропало впустую.
   Они за ноги подтащили тушу к дереву. Джейми вытащил из рукава грязный платок и повязал его на голову, чтобы пот не тек в глаза. Роджер нащупал в кармане свой выстиранный, поглаженный и аккуратно сложенный платок и сделал то же самое. Помня о чистых рубашках, они сняли их и повесили на куст ольхи.
   В поле от прежней работы по выкорчевке пней осталось веревка. Джейми обвязал ее несколько раз вокруг передних ног свиньи и перебросил свободный конец через ветвь. Это была взрослая свинья, приблизительно два центнера чистой плоти. Джейми расставил ноги и потянул веревку, издав резкое кряхтение.
   Роджер старался не дышать, когда согнулся, чтобы приподнять тушу, но Джейми был прав, свинья была убита недавно. Присутствовал обычный запах свинины, ослабленный смертью и более острым запахом крови - ничего более.
   Грубая щетина коснулась его живота, когда он обхватил тушу, и он с отвращением сжал зубы. На свете мало есть вещей мертвее, чем большая мертвая свинья. Потом пришла команда от Джейми, и туша поднялась в воздух. Он отпустил ее, и свинья тихо закачалась, как мясистый маятник.
   Роджер был мокрый и не только от усилий по подъему туши. На его груди и животе было большое пятно коричневой крови. Он потер ладонью по животу, смешивая кровь с потом, и еще раз огляделся вокруг. Ничего не двигалось среди деревьев.
   - Женщины будут рады, - сказал он.
   Джейми рассмеялся, снимая дирк с пояса.
   - Я так не думаю. Им придется до полуночи разделывать и солить мясо, - он кивнул, заметив направление взгляда Роджера.
   - Даже если она рядом, она не побеспокоит нас. Кошки не охотятся на большую добычу, если не голодны, - он взглянул, прищурившись на порванный бок висящей свиньи. - Думаю, полстоуна хорошего бекона ей пока хватит. А если нет ... - он поглядел на свое длинное заряженное ружье, прислоненное к гикори.
   Роджер держал свинью, пока Джейми потрошил ее, потом завернул зловонную массу кишечника в тряпку от их обеда, в то время как Джейми терпеливо разжигал костер из зеленых ветвей, который будет держать мух подальше от висящей туши. Измазанный и воняющий кровью, потом и дерьмом, Роджер направился через поле к небольшому ручью, пробегающему по лесу.
   Он встал на колени и вымыл руки, лицо и туловище, пытаясь избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Не раз, бродя по пустым торфяникам Шотландии, он был ошеломлен оленем, выскочившим ниоткуда, словно по волшебству. Несмотря на слова Джейми, он слишком хорошо знал, что часть спокойного пейзажа могла неожиданно отделиться и напасть, грозя копытами или острыми зубами.
   Он ополоснул рот и сплюнул, потом сделал большой глоток, проталкивая воду в сжавшееся горло. Он все еще мог чувствовать жесткую неподвижность туши, видеть затвердевшую грязь в ее ноздрях, кровавые пустоты там, где вороны выклевали глаза. Гусиные пупырышки выступили на его плечах, как от этих мыслей, так и от холодной воды.
   Никакой разницы между свиньей и человеком. Плоть к плоти, пыль к пыли. Один удар - все, что требуется. Он медленно выпрямился, наслаждаясь уходящей болью в мускулах.
   С каштана раздалось хриплое карканье. Вороны, черные пятна в желтой листве, высказывали свое недовольство тем, что их пир прервали.
   - "Куда ... направим путь ... где ждет обед?"199 - пробормотал он себе под нос, взглянув наверх. - Не здесь ... ублюдки. Прочь!
   Охваченный гневом, он схватил камень и со всей силы швырнул его в листву. Вороны снялись крикливой стаей, и он с удовлетворением вернулся на поле.
   Джейми взглянул ему в лицо, но ничего не сказал. На краю поля на дереве висела туша свиньи; ее очертания терялись в дыму.
   Они уже приготовили жерди для изгороди из молодых сосенок, которые выкорчевали на поле, и они лежали возле леса. Однако для соединения жердей нужны были каменные столбы, поскольку изгородь предназначалась не просто для защиты от оленей или для отметки границы, но должна быть достаточно прочной, чтобы выдержать натиск трехсот- или четырехсотфунтовых кабанов.
   Через месяц надо будет поместить в загон свиней, которые на лето были выпущены на волю и жировали на каштанах, в изобилии валяющихся на земле. Часть из них могла стать добычей хищников или несчастных случаев, но, вероятно, пятьдесят или шестьдесят свиней можно заколоть и продать.
   Им всегда хорошо работалось вместе. Оба одинакового роста, каждый инстинктивно чувствовал движение другого. Когда нужно было приложить руку, она уже была там. Ничего этого сейчас не требовалось. Эта часть работы была самой худшей, поскольку не вызывала интереса, который мог ослабить скуку, и не требовала умений, которые могли облегчить тяжкий труд. Только камни, сотни камней, которые нужно было вырыть из глинистой почвы и принести, притащить или прикатить к полю, уложив кучками в отведенных местах.
   Они часто разговаривали, когда работали, но не этим утром. Каждый мужчина трудился, углубившись в свои мысли, бесконечно топая туда и сюда с тяжелым грузом. Утро проходило в тишине, нарушаемой лишь отдаленными криками ворон и стуком камней на растущих кучах.
   Это должно быть сделано. Иного выбора нет. Он знал это давно, но теперь туманная перспектива вырисовывалась в реальность. Роджер скрытно поглядывал на тестя. Согласится ли Джейми?
   На расстоянии шрамы на его спине, замаскированные потом, были едва заметны. Постоянный тяжелый труд сохранил тело мужчины подтянутым и крепким, и никто, видя тугие мышцы на спине Фрейзера, плоский живот и длинные чистые линии его рук и бедер, не принял бы его за человека среднего возраста.
   Джейми показал ему шрамы на спине в первый же день, когда они отправились работать после возвращения Роджера из землемерной экспедиции. Стоя возле недостроенной маслодельни, Джейми снял свою рубашку и, повернувшись к нему спиной, небрежно бросил:
   - Посмотри-ка.
   Вблизи шрамы оказались старыми и хорошо излеченными, представляя собой, по большей части, тонкие серебристые кривые и линии. Однако местами, где кнут содрал слишком большие участки кожи, и она не смогла ровно затянуться, поблескивали серебристая паутина и лоснящиеся шишки. Были также участки нетронутой кожи, гладкой и чистой среди рубцов, но не много.
   И что он должен сказать, задался вопросом Роджер. Мне жаль? Спасибо за доверие?
   В конечном счете, он промолчал. Джейми, не разговаривая, развернулся и вручил Роджеру топор, и они стали работать без рубашек. Однако он заметил, что Джейми никогда не раздевался, когда с ними работали другие мужчины.
   Бремя сна Брианны лежало в животе Роджера, как тяжелый камень, и из всех людей Джейми, как никто, мог понять необходимость этого шага. Конечно, Джейми поможет ему, но позволит ли он Роджеру покончить с делом одному? Он, в конце концов, тоже имел отношение к этому.
   Вороны все еще каркали, но издалека, и их крики звучали пронзительно и отчаянно, словно кричали потерянные души. Возможно, было глупо даже подумать, чтобы действовать одному. Он бросил охапку на кучу, и маленькие камни со стуком скатились вниз.
   "Парень священника". Так называли его мальчишки в школе, и он был им. Первоначальное желание казаться мужественным с помощью силы позже сменилось пониманием моральной слабости насилия. Но это было в другой стране ...
   Он нагнулся с мрачным видом, чтобы рычагом вытащить глыбу изо мха и грязи. Ставший сиротой из-за войны, воспитанный убежденным пацифистом, как он мог решиться убить? Он медленно покатил камень, переворачивая его с боку на бок.
   "Ты никого не убивал, кроме рыбы, - бормотал он себе. - С чего ты решил ..."
   Но он хорошо знал, почему он так решил.
  
   К середине утра было собрано достаточно камней, чтобы начать делать первый столб, и они принялись за работу, время от времени покряхтывая, когда ушибали палец или ногу.
   Джейми положил большой камень на место и выпрямился, отдуваясь.
   Роджер тоже вздохнул. Вероятно, лучшей возможности, чем сейчас, не будет.
   - Я хотел бы просить вашей помощи, - быстро сказал он.
   Джейми, тяжело дыша, взглянул на него и приподнял одну бровь.
   - Научите меня драться.
   Джейми вытер потное лицо рукой и выдул воздух.
   - Ты сам знаешь, как драться, - сказал он. Один уголок его рта дернулся. - Или ты хочешь, чтобы я научил тебя обращаться с мечом, дабы ты случайно не отрезал себе ногу?
   Роджер бросил камень назад в кучу.
   - Для начала пойдет.
   Джейми мгновение стоял, рассматривая его. Это был совершенно беспристрастный осмотр, словно он оценивал вола, которого собрался купить. Роджер не шевелился, чувствуя, как пот скатывается по его хребту, и думал, что его снова сравнивают - и не в лучшую сторону - с отсутствующим Иэном Мюрреем.
   - Ты слишком стар для этого, - сказал Джейми, наконец. - Большинство мечников начинают с детских лет, - он сделал паузу. - Я получил свой первый меч в пять лет.
   В пять лет у Роджера был игрушечный поезд. С красным паровозом, который давал свисток, когда дергаешь за шнур. Он встретил взгляд Джейми и весело улыбнулся.
   - Старый, возможно, - сказал он, - но не мертвый.
   - Но можешь стать им, - ответил Фрейзер. - Малое знание - опасная вещь. Дурак с мечом в ножнах безопаснее дурака, который полагает, что знает, как с ним обращаться.
   - "И полузнайство ложь в себе таит, - процитировал Роджер, - струею упивайся пиерид"200. Ты полагаешь, что я дурак?
   Джейми рассмеялся с веселым удивлением.
   - "Один глоток пьянит рассудок твой, - ответил он, продолжая стих, - пьешь много - снова с трезвой головой"201. Что касается дурака, полагаю, ты не собираешься пьянеть?
   Роджер улыбнулся в ответ; он уже не удивлялся широте знаний Джейми.
   - Я выпью достаточно много чтобы остаться трезвым, - сказал он. - Вы станете учить меня?
   Джейми посмотрел, прищурившись, потом пожал одним плечом.
   - Надо сказать, у тебя хороший рост и размеры, и кроме того длинные руки, - он еще осмотрел Роджера с ног до головы и кивнул. - Да. Возможно, у тебя получится.
   Он развернулся и отправился за очередной порцией камней. Роджер последовал за ним, чувствуя странное удовлетворение, словно прошел небольшое, но очень важное испытание.
   Испытание, однако, еще не начиналось. И в середине сооружения другого столба, Джейми снова заговорил.
   - Почему? - спросил он, не сводя глаз с огромного камня, который он пытался подкатить к яме. Глыба, размером с бочонок из-под виски, была слишком тяжела, чтобы ее можно было поднять, и Роджер поспешил ему на помощь.
   - Мне нужно защищать семью, - сказал он. Камень с трудом двигался по неровной почве, вырывая пучки травы из земли. Джейми кивнул головой: раз, два, и на молчаливое "три" они с дружным хеканьем приподняли край глыбы. Каменный монстр приподнялся, встал на торец и перевернулся, упав в яму с громким стуком, так что земля задрожала под их ногами.
   - От кого защищать? - Джейми распрямился и провел запястьем по подбородку. Потом кивнул на подвешенную тушу свиньи. - Не хотелось бы мне идти с мечом на пантеру.
   - Вот как? - Роджер наклонился за другим камнем. - Я слышал, что вы убили дирком двух медведей.
   - Ну, да, - сказал Джейми сухо. - Просто потому, что у меня ничего не было, кроме дирка. А что касается второго медведя, то там был, скорее, меч Святого Михаила.
   - И все же, если бы вы заранее знали, что можете его встретить, разве вы не приготовились бы лучше?
   - Если бы я знал заранее, что встречу проклятого медведя, - ответил Джейми, закряхтев, когда взялся за следующий камень. - Я пошел бы другой дорогой.
   - Вы думаете, есть другая дорога? - спросил Роджер.
   Фрейзер задумчиво протер рот.
   - Если ты имеешь в виду войну, то да, я так думаю, - он пристально поглядел на Роджера. - Может быть, я найду его, может быть, нет, но другой путь есть.
   - Может быть, - Роджер не имел в виду грядущую войну и не думал, что Джейми говорил о ней.
   - А что касается медведей, - Джейми стоял, не шевелясь и не спуская с него глаз, - есть разница, когда ты встречаешься с медведем случайно, а когда охотишься на него.
  
   Солнце так и не показалось, но необходимости в нем не было. Полдень наступил с голодным урчанием в животе и болью в руках; внезапное ощущение усталости в спине и ногах отмерило время так же верно, как звон дедушкиных часов. Последний камень встал на место, и Джейми выпрямился, пытаясь отдышаться.
   Не сговариваясь, они уселись возле мешка с едой и накинули рубашки на голые плечи, защищаясь от холода высыхающего пота.
   Джейми откусил большой кусок бутерброда, усердно прожевал и сделал щедрый глоток пива. Губы его невольно скривились, и он едва не выплюнул выпитое, но передумал и сглотнул.
   - Фу! Опять Лиззи делала сусло, - он состроил гримасу и откусил еще, чтобы уничтожить во рту вкус пива.
   Роджер усмехнулся, увидев гримасы своего тестя.
   - Что она положила в него на этот раз?
   Лиззи использовала различные добавки для пива, но всегда без особого успеха.
   Джейми опасливо понюхал горлышко бутылки.
   - Анис? - предположил он, передавая ее Роджеру.
   Роджер понюхал и невольно сморщил нос от спиртного запаха.
   - Анис и имбирь, - определил он и сделал маленький осторожный глоток. Он сделал такое же лицо, как у Джейми, и опорожнил бутылку под куст ежевики.
   - Как говорится, мотовство до нужды доведет, но ...
   - Это не мотовство, когда спасаешься от отравления, - Джейми с усилием поднялся, взял опустевшую емкость и отправился к небольшому ручейку на противоположной стороне поля.
   Возвратившись, он уселся рядом с Роджером и вручил ему бутылку с водой.
   - У меня вести о Стивене Боннете.
   Это было сказано так небрежно, что сначала Роджер даже не понял значение этих слов.
   - Да? - смог выдавить он, наконец. Соус пикаллили202 капал на его руку. Роджер вытер влагу с запястья пальцем и затолкал его в рот, но не стал есть бутерброд; его аппетит исчез.
   - Да. Я не знаю, где он находится сейчас, но я знаю, где он будет в следующем апреле, или скорее, куда я заставлю его явиться. Шесть месяцев, и потом мы убьем его. Ты думаешь, тебе достаточно времени?
   Он спокойно смотрел на Роджера, как если бы назначал встречу с банкиром, а не со смертью.
   Роджер верил в ад и демонов. Он не видел ничего во сне этой ночью, но лицо демона всегда держалось где-то на краю его умственного зрения. Настало время взглянуть ему прямо в лицо. Чтобы изгнать демона, прежде нужно вызвать его, не так ли?
   Тем не менее, нужна определенная подготовка, прежде чем это произойдет. Он повел плечами, на этот раз в предвкушении. Боль в мускулах почти прошла.
   - Да, - сказал он. - Хватит.
  
  87
   EN GARDE203
  
   На мгновение ему показалось, что он не в состоянии поднять руку и дернуть за веревку щеколды. Обе руки висели, словно налитые свинцом, и мелкие мышцы предплечий дрожали от безмерной усталости. Потребовалось две попытки, но даже тогда он смог ухватить веревочку лишь двумя средними пальцами; большой палец вообще не двигался.
   Брианна услышала его возню; дверь внезапно открылась, и его рука бессильно упала. Он мельком увидел блеск распущенных волос, сияющее лицо с пятном сажи на щеке, а потом руки обняли его, и рот прижался к его губам. Он был дома.
   - Ты вернулся! - воскликнула она, отпуская его.
   - Да.
   И был очень рад этому. В хижине пахло горячей едой, щелочным мылом и слабым, но пронзительным ароматом можжевельника, перекрывавшим запахи дыма от свечей и мускусный запашок человеческого присутствия. Он улыбнулся ей, внезапно почувствовав себя не таким усталым.
   - Папа, папа! - Джемми радостно подпрыгивал, цепляясь за низкий табурет, чтобы не упасть. - Па-пааа!
   - Привет, привет, - Роджер наклонился, чтобы погладить пушистую голову малыша. - Кто здесь хороший мальчик? - он промахнулся, и его рука лишь мягко коснулась его щеки, но Джемми это не расстроило.
   - Я! Я! - кричал он и улыбался во весь рот, показывая розовые десна и все свои белые зубки. Брианна тоже улыбалась, показывая гораздо больше эмали во рту, но с не меньшей радостью.
   - У нас для тебя сюрприз. Смотри! - она стремительно подошла к столу и встала на одно колено в шаге от Джемми, протянув к нему руки. - Иди к маме, милый. Иди к маме, сыночек.
   Джемми колебался некоторое время, потом протянул одну руку к матери, сделал неверный шажок, потом еще один и упал с воплем радости в ее руки. Она обняла его, восхищенно смеясь, потом повернула его к Роджеру.
   - Иди к папе. Давай, иди к папе.
   Джемми слегка нахмурился, набираясь смелости, и стал походить на парашютиста-новичка, стоящего возле открытой двери самолета. Он опасно покачивался.
   Роджер, забыв об усталости, сел на корточки и протянул руки.
   - Давай, парень, давай. Ты можешь это!
   Джемми, цепляясь за руку матери, наклонялся вперед все сильнее, потом отпустил ее и, шатаясь, двинулся к Роджеру, убыстряясь с каждым шагом, и через три шажка бросился головой вперед в безопасные объятия отца. Тот прижал к себе мальчика, который вертелся и радостно вопил.
   - Хороший мальчик! Будешь теперь везде лезть, не так ли?
   - Как будто он уже не лазит повсюду! - сказала Брианна, закатывая глаза. Словно подтверждая его слова, Джемми вывернулся из объятий Роджера, упал на четвереньки и с большой скоростью пополз к корзине с игрушками.
   - И что вы еще делали сегодня? - спросил Роджер, присаживаясь к столу.
   - Что еще? - она широко распахнула глаза, потом сузила их. - Ты думаешь учиться ходить так просто?
   - Нет, это, конечно, великолепно! - торопливо уверил он ее. - Я только поддерживаю разговор.
   Она успокоилась и расслабилась.
   - Ну, мы скребли пол, хотя вряд ли это заметно ... - она с некоторым отвращением поглядела на грубые некрашеные половицы под своими ногами. - Потом мы поставили подниматься тесто для хлеба, но оно не поднялось, так что тебе придется есть лепешки.
   - Я люблю лепешки, - торопливо заверил он ее, уловив опасный блеск в ее пристальном взгляде.
   - Конечно, ты любишь, - произнесла она, приподняв густую рыжую бровь, - по крайней мере, с той стороны, с которой масло.
   Он рассмеялся. Отогревшись в тепле, его руки начали болезненно пульсировать, но это не мешало ему чувствовать себя счастливым. Усталый так, что едва не валился с табурета, но счастливый ... и страшно голодный. В его животе громко заурчало.
   - Лепешка с маслом для начала, - сказал он. - Что еще? Я чувствую приятный запах, - он посмотрел в сторону дымящегося котла и с надеждой принюхался. - Тушеное мясо?
   - Нет, стирка, - Бри сердито посмотрела на котел. - Третья партия сегодня. Я не могла стирать во дворе, потому что одновременно занималась делами в доме. А во дворе нужно постоянно поддерживать огонь и перемешивать белье, так что ничего другого не сделаешь, - она сильно сжала зубы. - Очень неэффективно.
   - Да, ужасно, - на этом Роджер закончил разговор о прачечной логистике и перешел к более насущным проблемам. Он указал подбородком на очаг.
   - Я чувствую запах мяса. Думаешь, в котел попала мышь?
   Джемми уловил последнее слово и, бросив тряпичный шар, пополз к огню.
   - Мыска? Где мыска?
   Брианна схватила Джемми за воротник рубашки и с негодованием посмотрела на Роджера.
   - Разумеется, нет. Нет, сыночек, никакой мышки. Папа сказал глупость. Сейчас будем кушать, - отпустив воротник, она подхватила ребенка и посадила на высокий стул, не обращая внимания на его пинки и крики. - Кушать, я сказала! Сиди смирно!
   Джемми выгнулся, протестующе визжа, потом внезапно расслабился и соскользнул со стула, спрятавшись в складках ее юбки.
   Брианна схватила его, покраснев лицом от смеха и раздражения.
   - Хорошо, - сказала она, придавая ему вертикальное положение. - Не ешь. Мне все равно, - она достала из кучки игрушек, вываленных из корзины, потертую тряпичную куклу, набитую шелухой. - Видишь - куколка? Хорошая куколка.
   Джемми, прижав куклу к груди, шлепнулся на пол и стал выговаривать кукле сердитым тоном, встряхивая ее время от времени.
   - Кусай! - сказал он сердито, тыча ее в живот, потом положил ее на пол и накрыл перевернутой корзиной. - Сиди смилно!
   Брианна провела рукой по лицу и вздохнула.
   - И ты хочешь знать, что я делала весь день.
   Взгляд ее обострилась, когда она впервые по-настоящему взглянула на него.
   - А чем занимался ты, мистер МакКензи? У тебя такой вид, словно ты побывал на войне, - она мягко коснулась его лица. На лбу у него налилась шишка, и он почувствовал небольшую вспышку боли, когда она коснулась ее.
   - Нечто подобное. Джейми показывал мне основы фехтования.
   Она приподняла брови, и он смущенно рассмеялся, держа руки на коленях.
   - Деревянными мечами.
   Несколькими деревянными мечами. Они сломали три штуки, хотя самодельные мечи были сделаны из крепкого дерева, а не из каких-то там веточек.
   - Он ударил тебя по лбу? - в голосе Брианны послышались сердитые нотки, хотя Роджер не знал, предназначались ли они ее отцу или ему самому.
   - А ... нет. Не совсем.
   Имея туманные воспоминания о приключенческих фильмах и университетских соревнованиях по фехтованию, он не был подготовлен к дикой мощи боя на мечах. Первый же удар Джейми выбил меч из рук Роджера и заставил деревяшку взлететь в воздух, потом когда она раскололась при ударе, кусок дерева пролетел рядом с его ухом.
   - Что означает "не совсем"?
   - Ну, он просто показывал мне corps ? corps204; по-моему, с французского это переводится так: "Запутай меч противника в своем мече, пни его коленом по яйцам и тресни по голове, пока он пытается освободиться".
   Брианна издала короткий потрясенный смешок.
   - Ты имеешь в виду, что он ...
   - Нет, но довольно близко, - сказал он, вздрогнув от воспоминания. - У меня синяк на бедре размером с мою ладонь.
   - У тебя есть еще раны?- обеспокоенная Брианна, нахмурив брови, смотрела на него.
   - Нет, - он улыбнулся ей, держа руки на коленях. - Усталый. В синяках. Голодный.
   Хмурый взгляд исчез, и ее улыбка снова вернулась, хотя маленькая вертикальная линия все еще оставалась между бровями. Она достала деревянное блюдо с буфета и присела на корточки возле очага.
   - Перепела, - с удовлетворением произнесла она, вытаскивая из углей множество почерневших комочков с помощью кочерги. - Па принес их утром. Он сказал, что их не надо ощипывать, просто обмазать глиной и запечь. Надеюсь, он знает, о чем говорит, - она кивнула в направление кипящего котла. - Джемми помогал мне обмазывать их, так что пришлось стирать еще раз. Ай! - она отдернула руку и пососала обожженный палец, потом подняла блюдо и принесла его на стол.
   - Пусть немного остынут, - предупредила она его. - Я принесу соленых огурцов, которые ты любишь.
   Перепела выглядели, как закопченные камни. Однако из трещин в глине с дразнящим ароматом поднимался пар. Роджеру захотелось взять один и съесть, несмотря на обгоревшую глину и все прочее. Вместо этого, он снял тряпку с блюда, стоящего на столе, и обнаружил лепешку из неудавшегося теста. Негнущимися пальцами он смог отломить большой кусок и затолкал его в рот.
   Джемми забросил тряпичный шар под кровать и подполз посмотреть, что делает его отец. Ухватившись за ножку стола, он встал на ноги и, увидев хлеб, требовательно протянул за ним руку. Роджер оторвал еще один кусок и вручил его своему отпрыску при этом, едва не уронив хлеб. Его руки были порезаны и разбиты; косточки его правой руки, содранные до крови, распухли и посинели. Полногтя на большом пальце правой руки было оторвано, и плоть в этом месте медленно сочилась кровью.
   - Ой, - взяв хлеб, Джемми посмотрел на руку Роджера, потом на его лицо. - Папа ой?
   - Папа в порядке, - уверил его Роджер. - Просто устал.
   Джемми, глядя на травмированный палец, медленно поднял свою руку и, сунув большой палец в рот, стал его громко сосать.
   Похоже, это была не плохая идея. Палец без ногтя болел ужасно, и все суставы были застывшими и жесткими. Кинув быстрый взгляд на спину Брианны, Роджер сунул палец в рот.
   Сначала тот ощущался, как нечто инородное, и давал привкус серебристой крови и грязи. Потом внезапно чувство чужеродности пропало; язык и небо мягко зажали палец, создавая успокоительное давление.
   Джемми ткнулся головой ему в бедро - его обычный знак "на ручки" - он подхватил мальчика свободной рукой и усадил к себе на колени. Джемми повозился, устраиваясь удобнее, и притих, зажав в одной руке хлеб и сося большой палец другой руки.
   Постепенно напряжение оставляло Роджера; он сидел, опершись локтем на стол и обхватив сына другой рукой. Тяжелая теплота Джемми и его влажное дыхание на ребрах Роджера вместе с домашними звуками, которые производила Брианна, накрывая на стол, действовали успокаивающе. К его удивлению, травмированный палец перестал болеть, но он оставил его во рту, слишком усталый, чтобы отказаться от чувства странного уюта.
   В его внутреннем ухе все еще звучали команды: "Работай рукой, человек ... запястьем, запястьем! Не тыкай так рукой, держи ее ближе к телу. Это меч, да? Не чертова дубинка. Используй острие!"
   Однажды он очень сильно толкнул Джейми на дерево. И однажды Фрейзер споткнулся о камень и упал. Но что касается, чтобы задеть его мечом - это было все равно, что драться с облаком.
   "Грязная драка - вот что такое бой на мечах, - сказал ему запыхавшийся Фрейзер, когда они встали на колени у ручья, плеща холодной водой на горящие лица. - Все остальное - показуха".
   Он дернул головой и мигнул, резко вернувшись от стука деревянных мечей к теплому полусумраку хижины. Брианна шепотом ругалась у буфета, пытаясь рукояткой его дирка разбить глиняную корку на перепелах.
   "Стой твердо. Назад, назад, да, теперь ко мне! Нет, не тянись так далеко ... продолжай защищаться!"
   И жалящие удары упругого "лезвия" по рукам, бедра, плечам, и сильный укол между ребер, заставивший его потерять дыхание. Если бы это был настоящий меч, он уже давно был бы мертв, порезанный на кровавые ленточки.
   "Не лови лезвие на себя, отбивай его! Отбивай! Иди сюда, выпад! Закройся, закройся ... да, хорошо ... ха!"
   Его локоть скользнул, и рука упала. Он резко дернулся и выпрямился, держась за спящего ребенка.
   Брианна виновато вздрогнула и закрыла тетрадь. Поднявшись, она затолкала ее за большое оловянное блюдо, прислоненное к стенке буфета.
   - Все готово, - поспешно произнесла она. - Я только ... я схожу за молоком, - и исчезла в кладовой.
   Роджер поднялся, перехватив удобнее Джемми, и прижал маленькое тяжелое тело к груди, хотя его руки были, словно вареные макароны. Мальчик крепко спал, но палец держал во рту.
   Роджер посмотрел на свой палец, мокрый от слюны, и его вдруг охватило смущение. Христос, она рисовала его в таком виде? Без сомнения, она заметила, как он сосал палец, и решила, что это "мило". Не в первый раз она рисовала его в компрометирующих, по его мнению, ситуациях. Или она снова записывал свои сны?
   Он аккуратно уложил Джемми в кроватку, предварительно сметя влажные крошки с покрывала, и стоял некоторое время неподвижно, потирая разбитые суставы на руке. Из кладовой доносились хлюпающие звуки. Двигаясь очень тихо, он подошел к буфету и извлек тетрадь из-за ее прикрытия. Рисунок, не сны.
   Не больше, чем несколько быстрых линий, выражающих сущность эскиза. Мужчина, усталый до смерти, но настороже, сидел, опершись головой на одну руку; другой рукой он крепко обнимал бесценное маленькое существо.
   Она назвала рисунок "En garde", написав название своим наклонным остроконечным почерком.
   Он закрыл тетрадь и задвинул ее назад за блюдо. Брианна стояла в дверях кладовой с молочником в руке.
   - Иди и поешь, - сказала она, глядя на него. - Тебе нужно подкрепиться.
  
  88
   РОДЖЕР ПОКУПАЕТ МЕЧ
   Кросс-Крик
   Ноябрь, 1771 г.
  
   Ему уже приходилось иметь дело с палашами восемнадцатого века, и потому ни вес меча, ни его длина Роджера не удивили. Чаша гарды была помята, но это не мешало руке твердо держать рукоять. Он делал это раньше. Однако существовала значительная разница между тем, чтобы почтительно уложить старинный экспонат в витрину музея, и тем, чтобы брать острое железо с намерением воткнуть его в человеческое тело.
   - Он немного побит, - сказал Фрейзер, критически осмотрев лезвие меча, прежде чем вручить его Роджеру, - но хорошо сбалансирован. Попытайся почувствовать его, убедиться, что тебе он подходит.
   Чувствуя себя полным дураком, он сунул руку в чашку и принял фехтовальную позу, заимствованную из фильмов Эррола Флинна205. Они стояли в людном переулке возле лавки кузнеца в Кросс-Крике, и несколько прохожих остановились, чтобы поглазеть и предложить свои советы и комментарии.
   - И сколько Мур просит за этот кусок кастрюльного олова? - спросил кто-то пренебрежительно. - Если больше двух шиллингов, то это разбой на большой дороге.
   - Это прекрасный меч, - с негодованием заявил Мур, выглядывая из открытой верхней половины дверей. - Он у меня от дяди, который служил в форте Стэнвик. Да этим мечом убили кучу французов, и ни одной зазубрины на лезвии.
   - Ни одной зазубрины! - вскричал хулитель. - Да он так согнут, что если ты попытаешься ткнуть им в лицо человеку, то скорее отрежешь ему ухо!
   Среди толпы раздался смех, заглушивший ответ кузнеца. Роджер опустил конец лезвия, потом медленно поднял его. Как, черт возьми, проверяют меч? Махать им туда-сюда? Что-нибудь проткнуть им? Неподалеку от них стояла телега, загруженная мешками с необработанной овечьей шерстью, если судить по запаху.
   Он поискал в растущей толпе владельца этой телеги, но не смог определить его. Огромная ломовая лошадь, привязанная к телеге, была оставлена без присмотра и сонно дергала ушами.
   - Если молодой человек желает меч, у Малачи МакКейба есть гораздо лучше, чем этот. И я думаю, он расстался бы с ним не более чем за три шиллинга, - сапожник из лавки напротив поджал губы, с видом знатока кивнув на меч.
   - Это не особо красивая вещь, - согласился мужчина средних лет, по виду бывший солдат, - однако пригодная для боя, уверяю вас.
   Роджер сделал выпад в сторону кузницы, едва не задев Мура, который в этот момент выскочил из дверей, чтобы защитить качество своего товара. Кузнец отскочил в сторону с испуганным криком, и толпа восторженно взревела.
   Извинения Роджера были прерваны громким носовым голосам позади него.
   - Сэр! Позвольте предложить вам противника, более достойного вашей стали, чем невооруженный кузнец.
   Развернувшись, Роджер обнаружил перед собой д-ра Фентмана, который вытаскивал тонкое длинное лезвие из трости. Доктор, хотя и наполовину ниже Роджера, размахивал своей рапирой с большим энтузиазмом. Его нос, очевидно, после завтрака с обильным возлиянием пылал, как рождественская лампочка.
   - Проверка мастерства, сэр? - доктор со свистом разрубал воздух лезвием. - До первого укола; первый, пустивший кровь противнику - победитель, что скажете?
   - О, как врач, он имеет несомненное преимущество! Ведь пускать кровь - его профессия, не так ли?
   - Ха-ха! А если вы его проткнете, то бесплатно зашьете отверстие? - завопил другой зритель. - Или вы воспользуетесь пиявками?
   - Осторожно, молодой человек! Не поворачивайтесь к нему спиной, а то он вставит вам клизму!
   - Лучше клизма в заднице, чем меч!
   Доктор проигнорировал эти и другие вульгарные замечания, держа лезвие в вертикальной готовности. Роджер взглянул на Джейми, который, забавляясь, прислонился к стене. Тот приподнял одну бровь и слегка пожал плечами.
   "Попытайся почувствовать его", - сказал Джейми. Ладно, поединок с пьяным карликом мог стать такой же хорошей проверкой, как и любой другой тест.
   Роджер поднял палаш и грозно уставился на доктора.
   - En garde206, - произнес он, и толпа одобрительно заревела.
   - Gardez vous207, - быстро ответил доктор и сделал выпад. Роджер развернулся на одном каблуке, и доктор проскочил мимо, держа рапиру, как копье. Кузнец Мур, отчаянно ругаясь, отпрыгнул в сторону, как раз вовремя, чтобы избежать участи быть насаженным на острие второй раз.
   - Что, я для вас траханная мишень? - завопил он, грозя кулаком.
   Игнорируя промах, доктор вернул равновесие и бросился назад к Роджеру, поддерживая себя пронзительными криками.
   "Как будто нападает оса, - подумал Роджер. - Если не паниковать, то можно отбить ее палкой". Возможно, трезвый доктор был неплохим фехтовальщиком, однако в настоящем состоянии его бешеные удары и выпады легко отражались, пока Роджер был достаточно внимателен.
   Ему уже пришло в голову, что он мог легко прекратить это состязание, просто встретив тонкое лезвие рапиры краем своего существенно более тяжелого оружия. Тем не менее, он начал получать удовольствие от боя, стараясь парировать удары плоскостью меча.
   Постепенно из поля зрения Роджера исчезло все, кроме вспыхивающих росчерков кончика рапиры; крики толпы свелись к отдаленному гудению пчелы. Он задел локтем стену, отодвинулся от нее, стремясь получить больше свободного места, и все без осознанной мысли.
   Удар рапиры по широкому лезвию, скрежет и визг металла. Лязг и стук, свист воздуха и звон удара, который вибрировал в кисти руки с каждым столкновением лезвий.
   Следить за ударом, отбивать его. Он понятия не имел, как он это делал, но, тем не менее, делал. Пот заливал его глаза; он тряхнул головой, чтобы смахнуть его и едва не пропустил низкий выпад в бедро, поймал край рапиры и отбросил ее.
   Доктор зашатался, потеряв равновесие, и дикие крики: "Давай! Бей его! Проткни его!" разнеслись в пыльном воздухе. Роджер увидел незащищенный жилет доктора, вышитый шелковыми бабочками, и подавил инстинктивное желание ткнуть прямо туда.
   Потрясенный интенсивностью этого желания, он сделал шаг назад. Доктор, почувствовав слабину, с ревом прыгнул вперед, наставив лезвие. Роджер сделал шажок в сторону, и мужчина проскочил мимо, задев рапирой ногу лошади.
   Та издала возмущенное ржание и отправила доктора в полет вместе с его рапирой в направление сапожной лавки. Стукнувшись о стену, доктор сполз на землю, как раздавленная муха, в окружении разбросанных башмаков.
   Роджер остановился, задыхаясь. Все его тело дрожало, разогретое боем. Он хотел продолжать, ему хотелось смеяться и ударить кого-нибудь. Ему хотелось прижать Брианну к ближайшей стене и прямо сейчас взять ее.
   Джейми мягко разжал его пальцы на рукояти палаша. Рука казалась пустой и легкой без него, как будто готовая взлететь к небу. Его пальцы были жестки от напряжения, и он автоматически согнул и разогнул их, чувствуя покалывание от возвращающейся крови.
   Он едва слышал смех, предложения выпить и почти не чувствовал поздравительных похлопываний на спине.
   - Клизму, клизму, вставьте ему клизму! - распевала группа учеников, пока доктора волокли для оказания первой помощи в ближайшую таверну. Лошадиный владелец заботливо суетился возле своего гнедого, который выглядел скорее ошеломленным, чем травмированным.
   - Полагаю, что он выиграл. В конце концов, это он пролил первую кровь.
   Роджер не осознавал, что говорил он сам, пока не услышал собственный голос в ушах.
   - Походит? - Джейми вопросительно смотрел на него, легко держа меч в руках.
  Роджер кивнул. Переулок был полон слепящего света и белого песка, который скрипел под его веками и между зубами.
   - Да, - ответил он. - Подходит.
   - Хорошо, - сказал Джейми. - Ты тоже, - небрежно добавил он, отворачиваясь, чтобы заплатить кузнецу.
  
  ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
  На охоту мы пойдем208
  
  89
  ЛУНЫ ЮПИТЕРА
  Конец ноября 1771 г.
  
   В четвертый раз за последние десять минут Роджер успокаивал себя тем, что с медицинской точки зрения умереть от сексуального воздержания невозможно. Он даже сомневался, что это может нанести значительный ущерб. С другой стороны, в воздержании нет ничего хорошего, как бы он не пытался рассматривать его, как упражнение для воспитания характера.
   Он осторожно перевернулся на спину на шуршащем матраце и уставился в потолок. Не помогло. Из трещины на краю промасленной кожи, натянутой на окно, на кровать падали лучи утреннего солнца, и он уголком глаза мог видеть стройные золотистые бедра своей жены, освещенные ими.
   Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку, и простыня сползла с нее, оголив тело от затылка до ягодиц. На узкой кровати она лежала близко к нему, и его нога касалась ее тела, а ее дыхание щекотало его плечо. Во рту у него было сухо.
   Он закрыл глаза. Это не помогло, он просто стал видеть картины прошедшей ночи. Брианна в тусклом свете потухающего очага, огонь ее волос, вспыхивающий в тени, мерцание ее белой груди, когда она неторопливо спускала с плеч рубашку.
   Несмотря на позднее время и на усталость он хотел ее отчаянно. Но кому-то она была нужна больше. Он приподнял веки и взглянул поверх рыжих кудрей Брианны в сторону колыбели, которая все еще была в тени. Никаких признаков движения.
   У них было негласное соглашение. Он просыпался мгновенно, тогда как она приходила в себя медленно и неохотно. Поэтому когда вой сирены из кроватки выдергивал его из сна, именно Роджер вставал, брал на руки мокрый вопящий сверток и занимался вопросами гигиены. К тому времени, когда он приносил голодного Джемми к матери, она уже просыпалась, освобождала грудь и брала его к себе в теплую темноту к молочному убежищу ее тела.
   Теперь, когда Джемми стал старше, он редко просыпался ночью, но когда у него болел живот, или его одолевали плохие сны, требовалось больше времени, чтобы усыпить его снова. Вчера Роджер не выдержал и уснул, пока Бри возилась с сыном, но проснулся, когда она повернулась в постели, скользнув ягодицами по его бедрам. Скорлупки зерна потрескивала под ними, словно тысячи отдаленных искр, и он почувствовал сильное, почти болезненное возбуждение.
   Он чувствовал давление ее ягодиц и едва удержался от того, чтобы взять ее сзади. Тихие причмокивающие звуки с другой стороны ее тела остановили его. Джем все еще был в их постели.
   Лежа неподвижно, он вслушивался и молился, чтобы она не уснула до того, как унесет маленького негодника в его кроватку; иногда они так и засыпали вместе, мать и дитя, и Роджер просыпался утром, ощущая смешанный аромат соблазнительной женщины и мочи ребенка. А потом он уснул, несмотря на боль в теле от целого дня работы в горах.
   Он осторожно вдохнул воздух. Нет, она положила его в кроватку. Никакого запаха ребенка, только земляной запах женской плоти, слабое сладкое облачко пота и влажной готовности.
   Она вздохнула во сне, пробормотала что-то неразборчивое и повернула голову на подушке. Под глазами лежали синие тени; она легла поздно, варила джем, и вставала два раза ночью к маленькому убл... ребенку. Как он мог разбудить ее только для того, чтобы удовлетворить свою нужду.
   Как он не мог?
   Он скрипнул зубами, разрываясь между искушением, сочувствием и уверенностью, что если он поддастся своему желанию, в самый неподходящий момент плач со стороны кроватки заставит его остановиться.
   Опыт был суровым учителем, но жажда плоти была громче голоса разума. Он протянул руку и мягко ухватился за ближайшую ягодицу. Она была прохладной, гладкой и круглой, как тыква.
   Брианна произвела негромкий шум в горле и роскошно потянулась. Она выгнула спину, толкаясь в него задом, и это убедило Роджера, что самым мудрым будет откинуть одеяло, залезть на нее и добиться своей цели за те десять секунд, которые, вероятно, потребуются.
   Он успел только откинуть одеяло. Когда он поднял голову, круглый белый объект медленно поднимался над краем кроватки, словно одна из лун Юпитера. Пара голубых глаз с клинической беспристрастностью уставилась на него.
   - О, дерьмо! - простонал он.
   - О, делмо! - счастливо подхватил Джемми. Он встал на ноги и, ухватившись за перекладину, стал подпрыгивать и распевать. - Делмо, делмо, делмо.
   Брианна, дернувшись, проснулась и заморгала из-под распущенных волос.
   - Что? Что случилось?
   - А ... меня что-то ужалило, - Роджер аккуратно натянул одеяло на место. - Должно быть, оса.
   Бри потянулась со стоном и убрала волосы с лица, потом взяла чашку со стола и сделала глоток. Она всегда просыпалась с ощущением жажды.
   Потом она оглядела его с головы до ног, и улыбка медленно растянула ее широкий мягкий рот.
   - Да? Тебя там ужалили. Может быть мне погладить его? - она поставила чашку на стол и, грациозно перекатившись на бок, протянула руку.
   - Ты садистка, - сказал Роджер, скрипнув зубами. - Без всякого сомнения, это у тебя от твоего отца.
   Она рассмеялась и, усевшись в кровати, стала натягивать рубашку.
   - Мама! Делмо, мама! - радостно сообщил ей Джемми, когда она взяла его из кроватки.
   - Ты крыса, - нежно ответила она. - Этим утром ты попал к папе в немилость. Не вовремя проснулся, - она сморщила нос, - и еще не вовремя что-то наделал.
   - Зависит от точки зрения, - Роджер перекатился на бок. - Думаю, с его точки зрения он все сделал своевременно.
   - Да? - Брианна поглядела на него, приподняв бровь. - И потому ты научил его новому слову?
   - Он слышал его прежде, - ответил Роджер. - Много раз, - он сел, спустив ноги с кровати, и провел рукой по лицу и волосам.
   - Ну, а теперь мы должны перейти от слов к делу, да? - она поставила Джемми на ноги и встала перед ним на колени, потом, поцеловав его в носик, стала расстегивать подгузник. - О, Боже. Интересно, восемнадцать месяцев - не слишком рано для приучения к горшку?
   - Ты меня спрашиваешь или его?
   - Фу. Все равно кого, если, конечно, у вас есть мнение по этому вопросу.
   У Джемми мнения не было; с веселым стоицизмом он игнорировал решительные действия матери, которая обтирала его попу холодной мокрой тряпкой, и распевал новую песню собственного сочинения: "Фу-фу, делмо, делмо, фу, фу ..."
   Брианна прекратила его пение, взяв на руки и усевшись на стул для кормления возле очага.
   - Хочешь перекусить? - спросила она, соблазнительно спуская рубашку с плеча.
   - Боже, да, - произнес Роджер с чувством. Бри рассмеялась не без сочувствия и, усадив Джемми на колени, дала ему грудь.
   - Твоя очередь следующая, - успокоила она Роджера. - Хочешь овсянку или кукурузную кашу на завтрак?
   - В меню еще что-нибудь есть? - проклятие, он опять был близок к боевому состоянию.
   - Разумеется. Тосты с земляничным джемом. Сыр. Яйца, только за ними нужно сходить в курятник, в доме их нет.
   Роджеру трудно было сконцентрироваться на обсуждении завтрака; все его внимание занимала Брианна, сидящая в тусклом дымном свете хижины, широко расставив свои длинные бедра и засунув пятки под стул. Она, казалось, обнаружила его отсутствие интереса к еде, потому что подняла голову и улыбнулась ему, охватывая взглядом его голое тело.
   - Ты прекрасно выглядишь, Роджер, - произнесла она мягко. Свободной рукой она коснулась внутренней стороны своего бедра, делая медленные круговые движения.
   - Ты тоже, - его голос был хриплым. - Более чем прекрасно.
   Ее рука поднялась и нежно похлопала Джемми по спине.
   - Хочешь пойти и поиграть с тетушкой Лиззи, милый? - спросила она, не глядя на сына. Ее глаза не отрывались от Роджера, а широкий рот изогнулся в медленной улыбке.
   Он подумал, что, по крайней мере, может не ждать окончания завтрака, чтобы прикоснуться к ней. Взяв ее платок, который лежал в ногах кровати, он для приличия обернул им бедра и, подойдя к ним, встал на колени возле ее стула.
   Сквозняк от окна пошевелил ее волосы, и он увидел, как на ее руках образовалась гусиная кожа. Он обнял их обоих. Ветерок обдал холодом его голую спину, но его это не волновало.
   - Я люблю тебя, - прошептал он ей на ухо, положив руку на ее бедро.
   Она повернула голову и поцеловала его в губы.
   - Я люблю тебя тоже, - сказала она.
   Она пила воду с вином, и ее губы соединяли вкус спелого винограда и студеной воды. Он только собрался приступить к более серьезной работе, как от громкого стука задрожала деревянная дверь, и раздался голос его тестя.
   - Роджер! Ты там? Вставай, человек!
   - Что он имеет в виду - здесь ли я? - прошипел Роджер Брианне. - Где, черт возьми, я могу быть?
   - Шшш, - она куснула его шею и неохотно отпустила, оглядывая его с глубоким одобрением.
   - Он уже встал, па! - отозвалась она.
   - М-да, это, кажется, входит в привычку, - пробормотал Роджер. - Иду! - проревел он. - Проклятие, где моя одежда?
   - Под кроватью, где ты оставил ее вчера вечером, - Брианна поставила Джемми, который, услышав голос деда, с восторженным визгом бросился к двери. Наконец, начав ходить, он не стал тратить много времени на освоение следующего навыка и через несколько дней уже вовсю бегал.
   - Поспеши! - солнечный свет хлынул в хижину, когда шкура на окне была поднята, и в нем появилось широкое лицо Джейми, красное от спешки и утреннего солнца. Он поднял брови, увидев Роджера, который сидел на полу и прикрывал рубашкой середину тела.
   - Шевелись, человек, - сказал он мягко. - Не время сверкать голым задом. МакЛеод говорит, что на хребте появились животные, - он послал воздушный поцелуй Джемми. - A ghille ruaidh, a charaid! Ciamar a tha thu?209
   Роджер забыл про секс и стеснение. Он натянул рубашку через голову и встал.
   - Что за животные? Олени, лоси?
   - Не знаю, главное, что мясо! - оконная шкура внезапно упала, оставив комнату в полутьме.
   Вторжение Джейми впустило поток холодного воздуха, который, нарушив теплую дымную атмосферу, принес с собой дыхание охоты, свежего ветра и красных листьев, грязи и свежего помета, влажной шерсти и блестящих от пота боков, приправив все это сильным запахом пороха.
   С последним, полным страстного желания, взглядом на тело жены Роджер схватил чулки.
  
  90
   ОПАСНОСТЬ В ТРАВЕ
  
   К полудню запыхавшиеся мужчины вошли в зону темно-зеленого хвойного леса. Высоко на вершине хребта между разбросанными в беспорядке камнями застыли в своем вечно зеленом бессмертии пихты, сосны и ели, и только иглы шелестели, жалуясь на недолговечность листьев, устилавших землю.
   В тени деревьев Роджер задрожал от холода и был рад замшевой охотничьей рубахе, которую надел поверх льняной. Никто не разговаривал, даже когда они сделали короткую остановку, чтобы отдышаться. В лесу стояла полная тишина, и любые разговоры казались неуместными.
   Дикая местность вокруг них выглядела спокойной и пустынной. Возможно, они опоздали, и дичь ушла дальше, а, может быть, МакЛеод ошибся. Роджер еще не выработал навыков охотника, но он провел много времени наедине с ветром и солнцем, чтобы приобрести некоторое охотничье чутье.
   Потом мужчины перевалили через хребет и вышли на солнце. Воздух был разреженный и холодный, но Роджер почувствовал тепло солнечных лучей и прикрыл глаза от удовольствия. Все, не сговариваясь, остановились, чтобы согреться в этом защищенном от ветра месте.
   Джейми подошел к краю уступа, и солнце вспыхнуло в его медных волосах, забранных в хвост. Он, прищурившись, вглядывался вниз между деревьями. Роджер заметил, как ноздри мужчины дрогнули, и улыбнулся. Возможно, Фрейзер и вправду чуял запах дичи. Роджера это бы не удивило. Он принюхался, но не ощутил ничего, кроме запаха гниющих листьев и едкого запашка застарелого пота от Кенни Линдсея.
   Джейми покачал головой, потом повернулся к Фергюсу, что-то тихо сказал ему и поднялся вверх по уступу, исчезнув из вида.
   - Ждем, - лаконично заявил Фергюс остальным и уселся. Вытащив из сумки пару каменных шаров, он принялся перекатывать их по ладони, ловко обводя шарами каждый палец.
   Яркое солнце просунуло свои длинные пальцы сквозь облетевшие ветви, даря последнее тепло и благословляя умирающую на зиму землю. Мужчины сидели, тихо разговаривали и обильно потели. Роджер заметил, что здесь на чистом воздухе запах свежего пота был сильнее, перекрывая запахи грязи и немытых тел.
   Роджер подумал, что не чрезвычайная острота обоняния животных, а сильная вонь самих людей не позволяла им близко подобраться к дичи. Он видел, как индейцы-могавки натирали себя травами, чтобы замаскировать запах перед охотой, но даже мятное масло не смогло бы помочь в случае с Кенни Линдсеем.
   А от него самого не сильно пахнет? Он нагнул голову к расстегнутой на груди рубашке и принюхался. Струйка пота бежала из-под волос по шее. Он промокнул ее воротником рубашки и решил искупаться перед возвращением в хижину, даже если ручей будет покрыт льдом.
   "Душ и дезодоранты имеют лишь эстетическую ценность, - подумал он. - Человек может быстро привыкнуть к любой вони". Чего он не осознавал, проживая когда-то в среде с относительно слабыми запахами, так это их роли в интимной жизни. Иногда он ощущал себя чертовым бабуином, когда его примитивные инстинкты срывались с цепи при дуновении какого-либо случайного аромата.
   Он вспомнил, что произошло неделю назад, и горячо покраснел.
   Роджер в поисках Клэр зашел в молочный сарай и нашел ее там - и Джейми тоже. Они были полностью одеты и стояли обособленно друг от друга, но воздух был наполнен мускусом желания и острым запахом мужского завершения, от которых у Роджера кровь бросилась в лицо, и волоски на теле взъерошились.
   Его первым побуждением было повернуться и уйти, но это выглядело бы нелепо. Он передал сообщение Клэр, ощущая на себе спокойный ироничный взгляд Фрейзера и сознавая также молчаливую связь между этой парой, невидимую нить в воздухе, словно они были двумя бусинками на растянутой пружинке.
   Джейми подождал, пока Роджер покинул сарай, и потом вышел сам. Выходя, Роджер уголком глаза уловил движение - легкое прикосновение его руки к Клэр на прощание, и даже теперь он почувствовал странное сжатие в животе при этом воспоминании.
   Он выдул воздух, чтобы ослабить стеснение в груди, потом растянулся не листьях, позволив солнечным лучам упасть на закрытые веки. Он услышал приглушенный стон, потом шаги француза, который поспешно удалился в кусты. Вчера вечером Фергюс наелся перекисшей капусты, и это было заметно каждому, кто просидел рядом с ним достаточно долго.
   Его мысли вернулись назад к смущающему моменту в молочном сарае.
   Это не было похотливостью или простым любопытством, но он часто наблюдал за ними. Он видел их из окна хижины, когда они шли вместе. Джейми склонил голову к ней, сложив руки за спиной. Руки Клэр при разговоре летали в воздухе, как длинные белые крылья, словно она могла поймать ими будущее и придать ему форму.
   Однажды уличив себя на этом занятии, он стал наблюдать за ними целенаправленно, оставив чувство стыда от вторжения, хотя и незаметного, в их частную жизнь. У него имелся настоятельный повод для такого любопытства; он должен был узнать что-то настолько важное, что это извиняло любое отсутствие манер.
   Что значит жить в браке?
   Он воспитывался в доме холостяка. Получив всю любовь, как ребенок, от двоюродного деда и престарелой домоправительницы, повзрослев, он остался неграмотным в способах общения, не понимая этих прикосновений и слов, которые невидимыми нитями связывают супругов. Для начала могла помочь интуиция.
   Но если такой любви можно выучиться ...
   Прикосновение к локтю было так неожиданно, что он дернулся, вскинув руку в инстинктивной защите. Джейми ловко нырнул, уклоняясь от удара, и усмехнулся.
   - Я нашел их, - сказал он, кивнув головой к краю уступа.
  
   Джейми поднял руку, и Фергюс тотчас подошел к нему. Француз доставал только до плеча большому шотландцу, но не выглядел смешным. Он прикрыл глаза рукой, вглядываясь вниз, куда указывал Фрейзер.
   Роджер подошел к ним и посмотрел туда же. На полянке, отражая солнечный свет, мерцала вода. Ничего более интересного он не заметил; внизу была только плотная чащоба из лавра, гикори и дуба, точно такая же, как и на той стороне хребта.
   Фрейзер заметил его и подбородком указал вниз.
   - Возле ручья, видишь?
   Сначала, Роджер ничего не заметил. Сам ручей был почти не виден, но он мог проследить его русло по зарослям платана и ив. Потом он увидел, что один из кустов далеко внизу шевелился совсем не так, как качались от ветра кусты поблизости. Ветки его дергались, словно кто-то тянул их, обрывая листья.
   - Иисус, что это?
   Его взгляд уловил очертания большой темной фигуры, очень большой.
   - Не знаю. Больше, чем олень. Вапити, может быть, - прищуренные от ветра глаза Фрейзера были внимательны. Он стоял, расслабившись, держа мушкет в одной руке, но Роджер чувствовал его возбуждение.
   - Лось, должно быть, - Фергюс нахмурился под затеняющей рукой. - Я еще не встречал лосей, но они очень большие, не так ли?
   - Нет, - Роджер покачал головой. - Я имею в виду, да, лось большой, но это не он. Я охотился на лосей с индейцами-могавками. Они так не двигаются.
   Слишком поздно он заметил, что рот тестя на мгновение сжался, потом расслабился; по молчаливому уговору они избегали упоминать о жизни Роджера в плену у индейцев. Тем не менее, Фрейзер ничего не сказал, только кивнул на лесную чащу внизу.
   - Да, это не олень и не лось, и он не один. Видите?
   Роджер сильнее прищурился, потом увидев, как делает Фрейзер, стал так же медленно переступать с ноги на ногу, позволив взгляду спокойно дрейфовать по пейзажу.
   Без попыток сфокусироваться на единственном пятне, он смог увидеть весь склон, как размытую путаницу цвета и движения. "Как живопись Ван Гога", - подумал он и улыбнулся. Потом он увидел то, что видел Джейми, и замер, забыв все мысли о модернистском искусстве.
   Однородность увядших серых, коричневых и зеленых участков местами была нарушена, словно образовались узлы на ткани природы - странные шевеления, не вызванные дыханием ветра. Каждое животное само по себе не было видно, но выдавало свое присутствие движением кустов поблизости. Боже, какими большими они должны быть? Там ... и там ... Он медленно водил взглядом туда-сюда и чувствовал, что возбуждение сжимает его живот и грудь. Христос, их было здесь полдюжины, по крайней мере!
   - Я был прав! Я был прав, да же, Мак Дубх? - ликовал МакЛеод. Его круглое лицо покраснело от триумфа. - Я же говорил, что видел животных!
   - Иисус, их там целое стадо, - выдохнул Эван Линдсей с горящим от нетерпения лицом. Он поглядел на Джейми. - Что будем делать, Мак Дубх?
   Джейми приподнял плечо, вглядываясь в долину.
   - Трудно сказать. Они на открытом месте. Мы не можем загнать их в угол, - он облизал палец и поднял его вверх.
   - Ветер с запада. Давайте спустимся вдоль ручья к подножию. Потом мы с молодым Роджером пойдем той стороной возле скалы, видите?
   Линдсей медленно кивнул, прикусив губу обломанным зубом.
   - Они возле ручья. Обойдите их стороной, пока не дойдете вон до того большого кедра. Потом разделитесь, по двое на каждый берег. Эван - лучший стрелок, пусть будет готов стрелять. Роджер Мак и я зайдем сзади стада, чтобы гнать его на вас.
   Фергюс кивнул, глядя на землю под ногами.
   - Понятно. А если они заметят нас, они побегут в узкий проход и попадут в ловушку. Очень хорошо. Allonsy!210
   Он властно махнул другим, сверкнув крюком на солнце. Потом поморщился, приложив руку к животу, и громкое пуканье нарушило тишину леса. Джейми задумчиво посмотрел на него.
   - Держись с подветренной стороны, хорошо? - сказал он.
  
   Идти бесшумно по шуршащим сухим листьям было практически невозможно, но Роджер ступал максимально тихо. Увидев, что Джейми зарядил ружье и вставил запал, он сделал то же самое, ощущая смешанные чувства возбуждения и опасения от едкого запаха пороха. Судя по размеру животных, которых они преследовали, даже он имел шанс подстрелить одного из них.
   Подавив сомнение, он на мгновение приостановился и стал вертеть головой, прислушиваясь. Ничего, только слабые порывы ветра через голые ветви вверху и отдаленный ропот воды. Негромкий треск прозвучал в подлеске впереди него, и он мельком увидел рыжие волосы. Он установил приклад на ладонь, ощущая теплоту дерева, пристроил удобнее на плече ружье, направив его дулом вверх, и последовал за Джейми.
   Крадучись обходя куст сумаха, Роджер внезапно поскользнулся на чем-то и дернулся, сохраняя равновесие. Он посмотрел, на что наступил, и, несмотря на внезапное разочарование, почувствовал сильное желание расхохотаться.
   - Джейми! - позвал он, не беспокоясь больше о скрытности.
   Яркая голова Джейми появилась из-за зарослей лавра. Он ничего не сказал, лишь вопросительно приподнял густую бровь.
   - Я не великий следопыт, - произнес Роджер, указывая вниз, - но я ступал в это слишком часто, чтобы не узнать, во что вляпался. - Он почистил подошву об упавший ствол дерева и указал носком на коричневое пятно. - Как ты думаешь, за кем мы гонялись все это время?
   Джейми резко остановился, прищурившись, потом подошел и присел на корточки. Он подтолкнул лепешку указательным пальцем, затем посмотрел на Роджера со смесью тревоги и развлечения.
   - Будь я проклят, - произнес он и, все еще сидя на корточках, осмотрелся вокруг. - Но что они здесь делают? - пробормотал он.
   Он встал и, прикрыв глаза от солнца, поглядел в сторону ручья.
   - Ничего не понимаю, - сказал он, всматриваясь в тень. - В Ридже только три коровы, и я видел, как их доили этим утром. Третья корова принадлежит Бобби МакЛеоду, и я уверен, он узнал бы ее, когда увидел. Кроме того ... - он медленно развернулся к крутому склону, по которому они спустились.
   Слова были не нужны; никакая корова без парашюта не смогла бы спуститься по нему.
   - Здесь их гораздо больше, - сказал Роджер.
   - Да. Но откуда они появились? - Джейми в замешательстве смотрел на него. - Индейцы не держат коров, а осенью они забивают всех домашних животных и коптят мясо. В пределах тридцати миль отсюда нет никакого поселения, откуда они могли прийти.
   - Может быть, они дикие? - предположил Роджер. - Убежали давно и одичали?
   - Если так, то они станут легкой добычей, - сказал Джейми. Он наклонился и отломил кусочек коровьей лепешки, раскрошил его и отбросил крошки.
   - Совсем свежее, - произнес он. - Они близко. Идем.
   Примерно через полчаса ходьбы они подошли к ручью, который видели сверху. Он был широкий и мелкий с ветвями ивы, плавающими в воде. Ничего не двигалось, кроме блесток солнца на воде, но было совершенно ясно, что коровы находились поблизости. Грязь на берегу была усеяна следами копыт, и в одном месте, где недавно лежало большое тело, трава была сильно помята.
   - Почему я не подумал взять веревку? - бормотал Джейми, проталкиваясь сквозь заросли ивы. - Одна вещь мясо, но молоко и сыр были бы ... - бормотание замерло, когда он свернул от берега, следуя за тропой в виде помятой растительности в лес.
   Мужчины шагали бесшумно, не разговаривая. Роджер изо всех сил прислушивался к лесной тишине. Они, должно быть, близко; даже неопытный глаз Роджера определил, что следы были свежие. И все же лес был по-осеннему тихим; только где-то далеко каркали вороны. Солнце низко висело в небе, заполняя воздух золотым туманом. Заметно холодало: Роджер вошел в участок тени и задрожал, несмотря на теплую рубаху. Им нужно найти других мужчин и стать лагерем; сумерки осенью очень коротки. Огонь - это хорошо; еще лучше, если бы было что на нем приготовить.
   Они спускались сейчас в небольшую долину, где струи осеннего тумана поднимались с охлажденной земли. Джейми шел на некотором расстоянии впереди, шагая целеустремленно; по-видимому, для него след был ясно виден, несмотря на густую растительность.
   "Стадо коров не может исчезнуть просто так, - подумал Роджер, - даже в таком густом тумане ..." Если они, конечно, не были коровами из волшебного королевства. А в это он не был готов поверить, несмотря на неземную тишину здешнего леса.
   - Роджер, - очень тихо произнес Джейми, но Роджер прислушивался так внимательно, что сразу же определил местонахождение тестя - на некотором расстоянии справа от себя. Джейми дернул головой на что-то поблизости. - Смотри.
   Он раздвинул большой колючий кустарник, оголяя ствол большого платана. Часть коры на нем была содрана, оставив на ней медленно сочащийся беловатый участок.
   - Разве коровы трутся о деревья? - Роджер с сомнением посмотрел на кору, потом выдернул пучок темных волос, застрявших в ее неровностях.
   - Да, иногда, - ответил Джейми. Он наклонился и покачал головой, всматриваясь в спутанный клубок в руках Роджера. - Но проклятие, если я когда-либо видел корову с такой шерстью. Почему ты решил, что это ...
   Что-то зашевелилось возле локтя Роджера, и он повернул голову, чтобы обнаружить темную голову чудовища над своим плечом. Маленький, налитый кровью глаз встретился с его собственным, и Роджер завопил, отпрыгивая вбок. Раздался оглушительный грохот, когда его ружье выстрелило, потом глухой удар, и Роджер оказался на земле в обнимку с упавшим деревом и без дыхания, отправленный в полет легким движением волосатой твари.
   Он сел, пытаясь восстановить дыхание, и увидел, что Джейми на коленях, отчаянно шарит по траве в поисках его ружья.
   - Вставай! - крикнул он. - Мой Бог! Это бизон!
   И вот он уже бежит рядом с Джейми. Все еще задыхающийся, но бегущий со всех сил, с непонятно как появившимся в руках ружьем и рожком с пороха, стучащим по его бедру.
   Джейми, как олень, прыгал через кусты; свернутый плащ подпрыгивал на его спине. Лес больше не был тихим; впереди раздавались треск, фырканье и мычание.
   Он догнал Джейми на склоне, и они продолжили подниматься вверх с горящими от усилий легкими, скользя на влажных листьях, пока не достигли вершины и перед ними не открылся пологий спуск, поросший группами молодых сосенок и гикори.
   Они были здесь, восемь или девять огромных косматых животных, бегущих вниз грохочущим стадом, разделяющимся на потоки, когда они обегали деревья. Джейми встал на одно колено и выстрелил, но без видимого эффекта.
   Не было времени остановиться и перезарядить ружье; они не должны выпустить стадо из вида. Излучина ручья вспыхнула ниже и справа. Охваченный возбуждением Роджер рванул вниз по склону, и его сердце стучало, как копыта бизона. Он слышал Джейми, что-то ревущего позади по-гэльски.
   Громкое восклицание совсем другим тоном заставило Роджера оглянуться. Джейми остановился с замершим от шока лицом. Прежде чем Роджер позвал его, шок превратился в ярость. Оскалив зубы, Фрейзер схватил ружье за ствол и стукнул им по земле. Потом, не останавливаясь, он стал ударять прикладом снова и снова.
   Неохотно оставив преследование, Роджер повернулся и пошел вверх по склону.
   - Что, черт побери ...? - потом он увидел и ощутил, как волосы на его теле приподнялись от внезапного отвращения. Толстые чешуйчатые кольца извивались между пучками травы. Голова змеи была разбита, превратившись в мягкую массу, и ее кровь запятнала приклад мушкета Фрейзера, но тело продолжало корчиться, как огромный безголовый червяк.
   - Остановитесь! Она мертва. Вы меня слышите? Стойте, я говорю! - он схватил руку Джейми, но его тесть рывком освободился и еще раз приложил змею прикладом. Потом он остановился и стоял, облокотившись на мушкет и сильно сотрясаясь.
   - Христос! Что случилось? Она укусила вас?
   - Да, в ногу. Я наступил на нее, - лицо Джейми было бледным. Он взглянул на еще корчащуюся змею, и глубокая дрожь снова пробежала по его телу.
   Роджер подавил свою собственную дрожь и схватил Фрейзера за руку.
   - Идите сюда, присядьте. Давайте посмотрим.
   Джейми подошел, спотыкаясь, и в полуобморочном состоянии упал на бревно. Он трясущимися руками стал скатывать чулок. Роджер отодвинул его руку и стащил башмак вместе с чулком с его правой ноги. Следы зубов были очевидны: двойной темно-красный прокол в плоти голени. Вокруг маленьких отверстий образовался синеватый оттенок, видимый даже в последних лучах уходящего солнца.
   - В ране яд. Я должен вырезать его, - у Роджера пересохло во рту, но он был удивительно спокоен, без всякого чувства паники. Он вынул нож из-за пояса, подумал мельком о стерилизации, но отклонил эту мысль. Потребовались бы драгоценные минуты, чтобы разжечь огонь, а терять время нельзя.
   - Подожди, - Фрейзер был все еще бледен, но перестал дрожать. Он отстегнул флягу со своего пояса и налил виски на лезвие ножа, потом капнул немного на пальцы и растер жидкость по ране. Затем взглянул на Роджера, слегка дернув ртом в подобии улыбки.
   - Клэр делает так, когда собирается кого-то резать, - он откинулся назад, упершись руками в мшистый ствол, и кивнул головой. - Давай.
   Закусив губу, Роджер нажал кончиком ножа чуть выше одного прокола. Кожа была удивительно крепкой и эластичной; нож вдавливался, но не прорезал ее. Фрейзер положил свою ладонь на руку Роджера и с глубоким злобным хрипом толкнул нож, и тот внезапно вошел в плоть на дюйм или даже больше. Кровь хлынула из раны, и рука отпустила нож.
   - Еще. Резко и быстро, ради Бога, - голос Джейми был тверд, но Роджер чувствовал маленькие капельки пота, падающие с лица Фрейзера на его руки, сначала теплые на коже, потом, остынув, холодные.
   Он собрался и нанес резкие удары, делая крестообразные разрезы на обоих проколах, как учат в пособиях по первой медицинской помощи. Раны сильно кровоточили; кровь текла обильными потоками. Он подумал, что это хорошо, но нужно добраться глубже до мест, куда еще не проник яд. Он уронил нож и согнулся, прижавшись к ране ртом.
   Не было паники, но чувство спешности возрастало. Как быстро распространяется яд? У него было несколько минут не больше, возможно, меньше. Роджер всасывался в плоть со всей силы; кровь заполнила его рот вкусом горячего металла. Он выплюнул ее, забрызгав желтые листья, и отер волоски с ног Джейми со своих губ. Со странным состоянием ума, которое приходит во время экстраординарной ситуации, он думал о множестве незначительных вещей, хотя был полностью нацелен на решение основной задачи.
   "Проклятая змея действительно мертва?"
   "Насколько она ядовита?"
   "Бизоны убежали?"
   "Христос, он все делает правильно?"
   "Брианна убьет его, если он позволит ее отцу умереть. Так же, как и Клэр".
   "У него сильные судороги в правом бедре".
   "Черт побери, где все другие? Фрейзеру нужно позвать их ..."
   Нет, он звал их и очень громко, но это не проникало в сознание Роджера. Плоть ноги, которую Роджер держал, стала очень твердой; мышцы под его пальцами закоченели.
   Что-то схватило его за волосы и откинуло голову, вынуждая остановиться. Он взглянул вверх, тяжело дыша.
   - Достаточно, - сказал Джейми мягко. - Ты высосешь у меня всю кровь
   Он осторожно пошевелил босой ногой и поморщился. Порезы ярко пламенели; из них все еще сочилась кровь, а плоть вокруг распухла и посинела.
   Роджер сел на пятки, глотая воздух.
   - Я наделал больше ран, чем змея.
   Его рот наполнился слюной, он откашлялся и сплюнул. Фрейзер молча предложил ему фляжку с виски; он прополоскал рот первым глотком, сплюнул еще раз и сделал большой глоток.
   - Все в порядке?- спросил он, кивнув на рану, и отер подбородок тыльной стороной ладони.
   - Я справлюсь, - все еще бледный Джейми улыбнулся уголком рта. - Сходи и посмотри - не видно ли других.
   В поле зрения никого не наблюдалось; вид с вершины показывал только море оголенных раскачивающихся ветвей. Ветер усилился. Если бизоны все еще находились возле реки, никаких их следов - так же, как и охотников - не было заметно.
   Охрипнув от призывных криков, Роджер спустился вниз к Джейми. Тот немного передвинулся, найдя защищенный от ветра уголок среди камней возле большой пихты. Он сидел, прислонившись к скале и вытянув ноги с повязкой из носового платка на раненной голени.
   - Никаких признаков. Вы можете идти? - Роджер наклонился над тестем и встревожился, увидев, что тот горит и потеет, несмотря на усиливающийся холод.
   Джейми покачал головой и указал на ногу.
   - Могу, но не долго.
   Нога заметно раздулась возле укуса, и синий отек распространился, виднеясь по сторонам повязанного платка.
   Роджер ощутил первый укол беспокойства. Он сделал все, что знал из пособий об оказании первой помощи при укусе ядовитой змеи. Следующий шаг в них гласил: "Иммобилизуйте конечность и доставьте потерпевшего в больницу, как можно скорее". Иссечение и высасывание предназначались, чтобы очистить рану от основной порции яда, но совершенно очевидно, что яд еще остался в окружающих тканях и теперь медленно распространяется по телу Джейми Фрейзера. У него не было времени очистить рану полностью, если вообще это было возможно. А ближайшая больница - Клэр с ее травами - находилась на расстоянии дневного перехода.
   Роджер медленно сел на корточки, задаваясь вопросом: что, черт побери, сейчас делать. Иммобилизовать конечность не проблема, но что хорошего из этого выйдет.
   - Сильно болит? - неловко спросил он.
   - Да.
   С этим мало обнадеживающим ответом Джейми прислонился к камню и закрыл глаза. Роджер опустился на кучу сухих игл и пытался думать.
   Быстро темнело; короткое тепло дня исчезло, и вечерние тени под деревьями стали темно-синими, хотя вряд ли сейчас было больше четырех часов. Совершенно очевидно, что сегодня они никуда не могут двинуться; идти по горам в темноте невозможно, даже если бы Фрейзер мог ходить. Если бы здесь были другие мужчины, они могли бы сделать носилки, чтобы нести его, но не будет ли лучше оставить его на месте. И хотя он страстно желал, чтобы Клэр была здесь, здравый смысл говорил ему, что она тоже немногое могла бы сделать - разве что утешить Джейми перед смертью ...
   Эта мысль связала его кишки узлом. Решительно отогнав ее, он полез в свою сумку, проверить запасы. У него оставалось немного лепешек. С водой в горах не было никаких проблем; он мог слышать бульканье ручья где-то внизу за деревьями. А сейчас, пока еще светло, он должен собрать топливо для костра.
   - Нам лучше развести огонь, - внезапно заговорил Джейми, поразив Роджера отражением его собственной мысли. Фрейзер открыл глаза и теперь смотрел вниз на одну руку, поворачивая ее вверх и вниз, словно никогда не видел прежде.
   - У меня будто иголки колют пальцы, - заметил он с интересом. Потом коснулся своего лица. - И здесь тоже. И губы онемели. Ты знаешь, так всегда бывает?
   - Не знаю. Полагаю, вы перепили виски.
   Это была не смешная шутка, но он почувствовал облегчение, когда она была встречена слабым смехом.
   - Нет, - Джейми похлопал по фляжке, лежащей подле него. - Я думаю, что он пригодится мне позже.
   Роджер глубоко вздохнул и встал.
   - Хорошо. Оставайтесь здесь; вы не должны двигаться. Я принесу дрова. Может быть, другие увидят огонь.
   От других мужчин вряд ли будет польза, по крайней мере, до утра, но хорошо, если они будут не одни.
   - Принеси змею, - крикнул ему вслед Джейми. - Будет справедливо, если мы съедим ее на ужин!
   Усмехнувшись, несмотря на тревогу, Роджер кивнул и стал спускаться по склону.
   "Каковы шансы?" - думал он, наклоняясь, чтобы оторвать толстую ветвь от упавшего дерева. Фрейзер был крупным мужчиной и обладал отменным здоровьем. Конечно, он выживет.
   Но люди умирали от укуса змей весьма часто; только на прошлой неделе они услышали о немецкой женщине возле Хай-Пойнта, которая была укушена змей прямо в горло, когда набирала дрова из поленницы. Женщина умерла в течение нескольких минут. Он потянулся под куст за сухой ветвью, как раз в тот момент, когда этот эпизод пришел ему в голову; он тут же испуганно отдернул руку, покрывшуюся гусиной кожей. Ругая себя за глупость, он подобрал палку и разворошил сухие листья, прежде чем осторожно взять хворостину.
   Он не мог удержаться, чтобы не глядеть вверх по склону каждые несколько минут и чувствовал укол тревоги всякий раз, когда Фрейзер исчезал из поля зрения. Что если он впадет в кому, прежде чем Роджер вернется?
   Потом он внезапно вспомнил газетную заметку. Нет, Джейми не умрет ни от укуса змеи, ни от холода. Он не мог; ему предназначено умереть в пожаре несколько лет спустя. Впервые грядущая погибель означала уверенность в настоящем. Он глубоко вдохнул воздух и с облегчением выдохнул, потом собрался с силами и подошел к змее.
   Теперь она была совершенно неподвижна и вполне мертва. Однако ему потребовалось некоторое усилие, чтобы дотронуться до нее. Она была толщиной с его запястье и почти четыре фута длиной. Она уже стала коченеть, и он положил ее на охапку дров, как чешуйчатую ветку. Увидев ее среди сухих ветвей, он без труда понял, почему женщина не увидела змею, которая ее укусила; нежные коричневые и серые оттенки кожного узора делали ее почти невидимой на этом фоне.
   Джейми разделал тварь, пока Роджер разводил костер. Уголком глаза, он мог видеть, что тесть делал работу довольно неуклюже; онемение в его пальцах, должно быть, усиливалось. Однако он упорно продолжал разрезать змею, насаживая дрожащими руками куски бледной плоти на очищенную ветку.
   Закончив работу, Джейми протянул палку к разгорающемуся костру и едва не уронил ее. Роджер подхватил ее и сквозь дерево ощутил дрожь, сотрясающую руку Джейми.
   - Вы в порядке? - спросил он Джейми, автоматически потянувшись потрогать его лоб. Фрейзер отклонился с несколько оскорбленным видом.
   - Да, - сказал он и сделал паузу. - Да ... я действительно чувствуя себя немного странно, - признал он.
   Трудно было судить в неверном свете сумерек, но Роджер подумал, что он выглядел не просто немного странно.
   - Почему бы вам пока не полежать? - предложил он, пытаясь казаться беззаботным. - Поспите, я разбужу вас, когда еда будет готова.
   Джейми не стал возражать, и это испугало Роджера больше, чем что-либо иное до сих пор. Мужчина свернулся на куче сухих листьев, с осторожностью двигая раненной ногой, что показало Роджеру, как сильно она болела.
   Мясо шипело и капало над огнем, и несмотря на отвращение от мысли съесть змею, Роджер ощутил голодное урчание в желудке. Проклятие, если бы оно не пахло, как жареный цыпленок! Не в первый раз он подумал о тонкой грани между аппетитом и голодом; даже самый привередливый гурман через два дня без еды стал бы есть слизняков и ящериц без всяких колебаний, как Роджер во время своего возвращения с землемерных съемок.
   Он украдкой наблюдал за Джейми. Тот не двигался, но Роджер мог видеть, что время от времени мужчина содрогался, несмотря на разгоревшийся костер. Его лицо казалось красным, но это могло быть лишь светом от огня - ничего общего с реальным цветом.
   К тому времени, когда мясо было готово, наступила полная темнота. Роджер принес воду, затем навалил сухой травы и древесины в костер, заставив языки пламени подняться выше его головы. Если мужчины находятся в пределах одной мили, они увидят огонь.
   Фрейзер с трудом проснулся, чтобы поесть. Было ясно, что у него совсем отсутствует аппетит, но он вынуждал себя есть, пережевывая и глотая мясо с упорной настойчивостью. "Что это? - задался вопросом Роджер. - Простое упрямство? Своеобразная месть змее? Или некое горское суеверие, что поедание плоти рептилии может излечить от яда?"
   - Индейцы знают, как лечить укус змеи? - неожиданно спросил Джейми, косвенно подтвердив последнее предположение Роджера.
   - Да, - ответил Роджер осторожно. - У них есть корни и травы, которые они мешают с экскрементами или горячей кукурузной кашей, чтобы сделать припарку.
   - Это помогает? - Рука Фрейзера с куском мяса опустилась, словно он был не в силах поднести ее ко рту.
   - Я видел это только два раза. Однажды это, вроде бы, сработало. Никакой опухоли и боли; девочка к вечеру была совершенно здорова. В другой раз, не помогло.
   Он был очевидцем, когда завернутое тело вынесли из большого дома, но сам ужасных признаков смерти не видел. По-видимому, сейчас у него будет шанс познакомиться с эффектами укуса змеи совсем близко.
   Фрейзер покряхтел.
   - А что сделали бы в твое время?
   - Сделали бы укол противоядия.
   - Укол? - Джейми не выразил энтузиазма. - Клэр однажды делала мне укол. Мне совсем не понравилось.
   - Это помогло?
   Джейми что-то неразборчиво проворчал и оторвал зубами кусочек мяса.
   Несмотря на тревогу, Роджер с жадностью прикончил свою часть змеи и несъеденную долю Джейми тоже. Небо распростерлось над ними, черное и звездное, и холодный ветер запел среди деревьев, холодя руки и лица.
   Он закопал остатки потрохов змеи - меньше всего им нужно, чтобы запах крови привлек какого-нибудь хищника - и стал подкладывать дрова в огонь, все время прислушиваясь к звукам из темноты. Но не было слышно ничего, кроме завывания ветра и стука ветвей. Они были одни.
   Фрейзер скинул замшевую куртку, несмотря на прохладу, и сидел, закрыв глаза и слегка покачиваясь. Роджер присел рядом на корточки и коснулся его руки. Иисус! Человек был обжигающе горячим на ощупь.
   Тем не менее, он открыл глаза и слабо улыбнулся. Роджер протянул чашку с водой; Джейми кивнул и неловко взял ее. Нога его ниже колена страшно раздулась и стала в два раза толще, чем обычно. На коже выступили нерегулярные темно-красные пятна, словно какой-то суккуб оставил на ней засосы.
   Роджер тревожно подумал, что, возможно, он был не прав. Он верил, что прошлое изменить нельзя, и, следовательно, время и способ смерти Фрейзера предрешены; это случится только через четыре года. Но насколько он может быть уверенным?
   - Ты мог ошибаться, - Джейми поставил чашку и посмотрел на него пристальным синим взглядом.
   - В чем? - спросил он, потрясенный озвученной мыслью. Неужели он говорил вслух, сам того не осознавая?
   - В том, что историю изменить нельзя. Но что если ты не прав?
   Роджер нагнулся, чтобы пошевелить костер.
   - Я не ошибаюсь, - сказал он твердо, как самому себе, так и Фрейзеру. - Вспомни, ты и Клэр пытались остановить Чарльза Стюарта и не смогли. Это невозможно.
   - Не совсем так, - возразил Фрейзер. Он откинулся назад, глядя на огонь с полузакрытыми глазами.
   - Что не так?
   - Да, верно, мы не смогли помешать восстанию, но это зависело не только от нас и от него; в деле было замешано множество людей. Главари кланов, которые последовали за ним, проклятые ирландцы, которые льстили ему, даже Людовик со своим золотом.
   Он махнул рукой, оставляя эту мысль.
   - Все это не имеет значения. Ты сказал, что мы с Клэр не могли остановить его, и это верно, мы не смогли изменить начало, но, возможно, мы могли изменить конец.
   - Вы имеете в виду Каллоден? - Роджер смотрел на огонь, вспоминая день, когда Клэр рассказала им с Брианной о камнях и Джейми Фрейзере. Да, она говорила о последней возможности, шансе предотвратить резню кланов.
   Он взглянул на Фрейзера.
   - Убив Чарльза Стюарта?
   - Да, но ни она, ни я не смогли решиться на убийство, - его глаза были почти закрыты, но он беспокойно вертел головой. - Я много раз с тех пор задавался вопросом, воспитание или трусость не позволили нам сделать это.
   - Или, быть может, что-то еще, - резко произнес Роджер. - Кто знает. Если бы Клэр попыталась отравить его, держу пари, что произошло что-нибудь, что помешало бы ей - блюдо с отравой разбилось бы, его съела бы собака, умер бы кто-нибудь другой, да мало ли что!
   Глаза Фрейзера медленно открылись.
   - Значит, ты полагаешь, что все предопределено? У человека вообще нет свободы выбора? - он протер рот тыльной стороной ладони. - И когда ты принял решение последовать за Брианной, а потом вернуться к ней и ребенку - это был не твой выбор? Это было предназначено?
   - Я ... - Роджер остановился, сжав руки. Вонь трюмов "Глорианы", казалось, внезапно перебила запах горящего дерева. Потом он расслабился и коротко хохотнул. - Неподходящее время для философских разговоров, не так ли?
   - Да, в общем, - спокойно согласился Фрейзер. - Только может статься у меня не будет другого времени, - и прежде чем Роджер бросился убеждать его, он продолжил. - Если нет свободы выбора ... тогда нет греха и искупления, да?
   - Иисус, - пробормотал Роджер, отбрасывая волосы со лба. - Отправиться на охоту с Хоукаем211 и оказаться под деревом с проклятым Августином из Гиппо212.
   Джейми проигнорировал его высказывание, сосредоточенный на своей мысли.
   - Мы выбрали, Клэр и я. Мы не могли совершить убийство. Мы не могли пролить кровь одного человека, но тогда кровь Каллодена ложится на нас? Мы не могли совершить грех, но грех все равно нашел нас?
   - Конечно, нет, - Роджер беспокойно встал и начал ворошить дрова в костре. - Что произошло в Каллодене - не ваша вина, да и как могло быть? Все эти люди, которые принимали участие - Мюррей, Камберленд, главы кланов ... это не могло быть делом одного человека!
   - Значит, ты полагаешь, что все предопределено? Мы обречены или спасены с самого рождения? И это ты, сын священника! - Фрейзер сухо хихикнул.
   - Да, - Роджер начинал чувствовать себя смущенным и сердитым, - то есть, я не думаю так. Ведь если это уже произошло каким-то образом, как это может произойти иначе?
   - Просто ты думаешь, что это произошло, - указал Фрейзер.
   - Я не думаю, я знаю!
   - Ммфм. Да. Это находится для тебя в прошлом, потому что ты подошел с другой стороны. Поэтому ты не смог бы изменить его, но я мог, потому что для меня это было будущее.
   Роджер сильно потер лицо рукой.
   - Это не ... - начал он и замолчал. Как он мог сказать, что это не имело смысла? Иногда ему казалось, что в мире больше ничего не имеет смысла.
   - Возможно, - произнес он устало. - Бог знает, я нет.
   - Да. Полагаю, мы очень скоро узнаем.
   Роджер резко взглянул на мужчину, уловив странную нотку в его голосе.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ты думаешь, что знаешь, что я умру через три года, - сказал Фрейзер спокойно. - Если я умру сегодня ночью, тогда ты не прав, да? То, что ты полагаешь свершившимся, не произойдет, значит, прошлое можно изменить, не так ли?
   - Вы не умрете, - рявкнул Роджер, с возмущением глядя на Фрейзера.
   - Я рад слышать это, - сказал тот, - но сейчас мне хотелось бы виски. Вытащи пробку из фляжки; мои пальцы не держат ее.
   Руки самого Роджер тоже не были уверены. Вероятно, сильный жар, исходящий от Фрейзера, заставил его чувствовать свою кожу холодной, когда он поил тестя из фляжки. Он сомневался, что виски рекомендован при укусе ядовитой змеи, но, по-видимому, сейчас это не имело никакого значения.
   - Ложитесь, - сказал он хрипло, когда Джейми кончил пить. - Я схожу за дровами.
   Он не мог сидеть на месте, и хотя дров было много, он долго бродил в темноте, не выпуская из вида костер.
   У него было множество ночей, подобных этой. В одиночестве под небом, столь необъятным, что у него кружилась голова, когда он глядел вверх; промерзший до костей, двигающийся, чтобы согреться. Ночи, когда его одолевали мучительные сомнения, и он не мог успокоиться и уснуть в куче из листьев.
   Выбор был очевиден, но сделать его было совсем нелегко: с одной стороны Брианна, и все что с ней следовало - любовь и опасность, страх и сомнение. А с другой стороны надежность. Знание - кто он и что, надежность, которую он оставил ради женщины, принадлежащей ему ... и ребенка, который мог быть его.
   Он выбрал. Черт побери, он выбрал! Никто не вынуждал его, он сам сделал выбор. И если это означало переделать себя до основания, он выбрал и это тоже! И он сам принял решение поцеловать Мораг. Его рот дрогнул от воспоминания; он тогда не имел ни малейшего понятия о последствиях этого вполне невинного поступка.
   Где-то в глубине его памяти раздалось негромкое эхо незнакомого голоса:
   "... не имеет значения, кем я родился, только то, кем я сделаю себя, только то, кем я стану".
   Кто написал эти слова. Монтень? Локк? Один из проклятых философов Просвещения с их идеями о судьбе и личности? Хотел бы он знать, что бы они сказали о путешествии во времени! Потом он вспомнил, где он прочитал эти слова, и холод скользнул вдоль его позвоночника.
   Это гримуар ведьмы Джейллис. Это имя ведьмы, и его собственное имя. Не имеет значения, кем я родился, только то, кем я сделаю себя, только то, кем я стану.
   - Ладно, - громко возразил он. - Ладно, но и ты не смогла изменить прошлое, да, бабушка?
   Из леса сзади него донесся звук, и волоски приподнялись на его шее, пока он не осознал, что это был не смех, как он подумал в первый момент, а отдаленный крик пантеры.
   "Она, тем не менее, изменила", - внезапно пришло ему в голову. Правда, ей не удалось сделать королем Чарльза Стюарта, но она сделала множество других вещей. И сейчас ему пришло в голову ... Она и Клэр, обе сделали нечто, что гарантировано изменило будущее; они родили детей от мужчин другого времени. Брианна ... Уильям Баккли, и когда он подумал о влиянии, которое оказали эти два рождения не его собственную жизнь, не говоря уже о всем прочем ...
   Значит, можно менять прошлое, не так ли? Он медленно сел на поваленный ствол, чувствуя холод и влажность коры. Да, это так. Даже его проклятое существование явилось результатом выбора, который сделала Джейли Дункан. Если бы Джейли не родила ребенка Дугалу МакКензи ... конечно, она не намеревалась делать этого.
   И имеет ли какое-то значение намерение? И об этом ли он спорил с Джейми Фрейзером?
   Он встал с дерева и обошел вокруг костра, всматриваясь в тени. Фрейзер лежал неподвижной кучей.
   Он подошел к нему тихо, как мог, хотя сухие иглы потрескивали под ногами. Мужчина не шевелился. Его глаза были закрыты; по лицу распространились пятна. Роджеру показалось, что лицо его отекло; губы и веки немного раздулись. В неверном свете костра невозможно было определить, дышал ли он.
   Роджер встал на колени и сильно потряс его.
   - Эй! Вы живы? - он хотел, чтобы это прозвучало, как шутка, но страх в его голосе был очевиден ему самому.
   Фрезер не шевелился, потом приоткрылся один глаз.
   - Да, - пробормотал он, - но не испытываю от этого удовольствия.
   Роджер обтер лицо Джейми влажной тряпкой, предложил еще виски, от которого тот отказался, и сел рядом, прислушиваясь к каждому хриплому вздоху.
   Против воли он стал планировать свои действия, переходя от одного плохого предположения к другому. Что если худшее случится? Он был вынужден признать, что это возможно. Ему приходилось видеть, как умирали люди, выглядевшие не так скверно, как Фрейзер сейчас.
   Если это произойдет, и мужчины не найдут их, ему придется похоронить Джейми. Он не может нести тело и оставить его на растерзание пантерам и другим хищникам тоже.
   Его глаза тревожно оглядывали темноту. Скалы, деревья, кусты - все выглядело чуждым; контуры форм, полускрытых тьмой, казалось, дрожали и изменялись в дергающемся свете; ветер проносился со стоном, как бродячее животное.
   Вон там наклонилось под углом полу-упавшее дерево. Он мог выкопать под ним мелкую яму, а потом уронить на нее дерево, прикрыв таким образом временную могилу.
   Он сильно прижался головой к коленям.
   - Нет! - прошептал он. - Пожалуйста, нет!
   Мысль о том, чтобы сообщить ужасное известие Брианне, Клэр, доставляла ему физическую боль, нанося удары в грудь, заставляя сжиматься горло. И не только им ... а как же Джем? Фергюс и Марсали, Лиззи и ее отец, Баги, Линдсеи и другие семьи в Ридже? Они всегда обращались к Джейми за помощью, утешением и руководством. Как они обойдутся без него?
   Фрейзер пошевелился и застонал. Роджер положил руку на его плечо, успокаивая.
   "Не уходите, - думал он, и невысказанные слова свивались клубком в его горле, - останьтесь с нами. Останьтесь со мной".
   Он сидел долгое время, оставляя руку на плече Фрейзера. У него появилась абсурдная мысль, что таким образом он удерживает его на земле, словно якорем. Если он продержит свою руку до рассвета, все будет хорошо; если он отнимет ее, это будет конец.
   Огонь медленно прогорал, но он все откладывал момент, когда нужно будет подбросить в него дрова, не желая выпускать плечо Фрейзера.
   - МакКензи? - голос был едва слышным шепотом, но он сразу же нагнул голову.
   - Да, я здесь. Воды, капельку виски? - он протянул руку к чашке, пока говорил, и от беспокойства пролил немного воды. Фрейзер сделал два небольших глотка, потом оттолкнул чашку слабым взмахом руки.
   - Я все еще не знаю, прав ты или нет, - сказал он. Его голос был тихим и хриплым, но отчетливым. - Но если ты ошибаешься, и я умираю, я должен сказать тебе некоторые вещи. Я не хочу дожидаться, пока не станет слишком поздно.
   - Я здесь, - повторил Роджер, не знаю, что еще сказать.
   Фрейзер прикрыл глаза, собираясь с силами, потом, тяжелый и неуклюжий, с трудом повернулся на бок. Он поморщился и некоторое время потратил на то, чтобы отдышаться.
   - Боннет. Я должен рассказать тебе о том, что я предпринял.
   - Да? - в первый раз за этот день Роджер испытал другое чувство, кроме тревоги о здоровье Фрейзера.
   - Есть человек по имени Лайон; Дункан Иннес знает, как его найти. Он работает на побережье, скупает товар у контрабандистов, промышляющих во Внешних отмелях213. Он подходил ко мне на свадьбе, чтобы узнать, не мог ли я завести с ним дела, касающиеся виски.
   Внешне план был очень прост; Джейми отправляет этому Лайону сообщение - каким способом Роджер не имел понятия - что готов вступить в дело при условии, что тот привлечет Стивена Боннета в доказательство того, что имеет человека, обладающего необходимой репутацией и знающего побережье сверху донизу.
   - Необходимая репутация, - отозвался Роджер эхом. - Да, у него она есть.
   Фрейзер произвел звук, который, возможно, был смехом.
   - Вряд ли он легко согласится на это; он будет ставить условия и сроки, но согласится. Скажи ему, что у тебя достаточно виски, чтобы сделать дело стоящим. Если будет необходимо, отдай ему бочонок двухлетнего виски на пробу. Когда он убедится, что народ станет за него платить, он проявит энтузиазм. Место ... - Фрейзер остановился, скривившись, и некоторое время пытался отдышаться.
   - Я полагал назначить встречу на пристани Уайли, но если ты возьмешься за дело, выбери место на свое усмотрение. Возьми с собой Линдсеев, охранять твою спину, если они согласятся пойти с тобой. В противном случае найди еще кого-нибудь. Один не ходи. И будь готов убить его первым выстрелом.
   Роджер кивнул, сильно сглотнув. Веки Джейми распухли, но он кинул из-под них острый взгляд, сверкнувший в свете костра.
   - Не позволяй ему приблизиться слишком близко, чтобы он смог достать тебя мечом, - сказал он. - Ты хорошо учился, но тебе не одолеть такого человека, как Боннет.
   - А вам? - Роджер не смог не задать вопрос. Ему показалось, что Фрейзер улыбнулся, хотя трудно было сказать наверняка.
   - О, да, - сказал он мягко - Если буду жив, - он кашлянул и поднял руку, считая разговор о Боннете законченным.
   - Об остальных ... опасайся Синклера. Он полезный человек, он знает все, что происходит в колонии, но он не тот человек, к которому можно поворачиваться спиной.
   Он замолчал, задумчиво наморщив лоб.
   - Ты можешь доверять Дункану Иннесу и Фаркарду Кэмпбеллу, - продолжил он. - И Фергюсу, он поможет тебе, если это в его силах. Остальные ... - он пошевелился и сморщился от боли. - Опасайся Обадию Хендерсона; он попытается испытать тебя. Таких будет много, не обращай внимания, но не позволяй этого Хендерсону. Останови его при первой возможности, второго шанса не будет.
   Медленно с частыми паузами для отдыха он прошелся по всему списку мужчин в Ридже и Кросс-Крике, не упустив всех важных людей из долины Кейп-Фер. Склонности, тайны, обязательства.
   Роджер, подавляя панику, изо всех сил пытался слушать внимательно и запоминать все. Хотя ему хотелось сказать Фрейзеру что-то успокаивающее, попросить его отдохнуть, заявить, что во всем этом нет необходимости, он осознавал, что знания эти были жизненно важны. Война приближалась. Если благополучие Риджа, Брианны, Джемми и Клэр будет зависеть от неопытных рук Роджера, он должен усвоить каждый кусочек информации, которую Фрейзер мог ему дать.
   Голос Джейми утонул в хрипе. Он потерял сознание? Плечо под ладонью Роджера было тяжелым и неподвижным. Он сидел тихо, не смея пошевелиться.
   "Этого недостаточно", - подумал он, и тупой страх сжал его живот; страх, который лежал под острой мукой горя. Он не может сделать это. Христос, он даже не может попасть из мушкета в предмет размером с дом! И теперь он должен заменить Джейми Фрейзера? Поддерживать порядок кулаками и разумом, кормить семью ружьем и ножом, шагать по канату политики над бочонком с порохом с арендаторами и семьей на плечах? Заменить мужчину, которого называют Сам? "Ничего подобного", - подумал он уныло.
   Рука Фрейзера вдруг дернулась. Пальцы на ней раздулись, как сосиски; натянутая кожа покраснела и блестела. Роджер положил на руку свою ладонь и почувствовал, что пальцы зашевелились, пытаясь ухватиться за нее.
   - Скажи Брианне, что я горжусь ею, - прошептал Фрейзер. - Мой меч отдай ребенку.
   Роджер кивнул, не способный говорить, потом сообразил, что Фрейзер не может видеть его, и откашлялся.
   - Да, - произнес он хрипло. - Я скажу ей.
   Он ждал, но Фрейзер молчал. Костер почти прогорел, но рука мужчины была горяча, как раскаленные угли. Налетел резкий порыв ветра, отбросив волосы на его лицо, поднимая брызги искр из костра.
   Он ждал так долго, как мог; холодная ночь ползала минута за минутой. Потом он наклонился, чтобы Фрейзер мог услышать его.
   - Клэр? - спросил он тихо. - Я должен ей что-то передать?
   Ему показалось, что он ждал слишком долго. Фрейзер несколько минут лежал неподвижно. Потом большая рука пошевелилась; раздутые пальцы попытались сомкнуться, словно хотели схватить убегающее время.
   - Скажи ей ... то, что я говорил ей, остается верным.
  
  91
   ДОМАШНЕЕ ЛЕЧЕНИЕ
  
   - В жизни не видела ничего подобного, - я наклонилась ближе, чтобы лучше рассмотреть. - Просто удивительно.
   - И ты целитель половину своей жизни, - раздраженно пробормотал Джейми. - Только не говори, что в вашем времени нет змей.
   - Ну, в центре Бостона их не слишком много. Кроме того хирург не занимается укусами змей. Единственный раз, когда я имела с ними дело, случился, когда хозяина зоопарка укусила королевская кобра. Мой друг делал вскрытие трупа и пригласил меня посмотреть.
   Я воздержалась от замечания, что Джейми сейчас выглядел намного хуже того тела, на котором проводилась аутопсия.
   Я осторожно положила руку на его лодыжку. Кожа была горячей и сухой. Она была также красной. Точнее, ярко-красной. Блестящая краснота простиралась от ног почти до грудной клетки; он выглядел так, будто его сварили в кипятке.
   Его лицо, уши и шея тоже были помидорного цвета; только на груди кожа оставалась бледной, да и то была покрыта мелкими красными точками. Кроме цвета вареного лобстера, его кожа на руках и ногах отличалась тем, что шелушилась, свисая тонкими клочками, как испанский мох.
   Я всмотрелась в кожу на его бедре и увидела, что ее краснота образовалась за счет более плотного узора красных точек таких же, как на груди.
   - Ты выглядишь так, будто тебя поджаривали на медленном огне, - сказала я, с изумлением проводя пальцем по сыпи. - Я никогда не видела ничего более красного в моей жизни.
   Плоские точки. Я не чувствовала никаких шишечек и выступов. "Не сыпь, как таковая, - подумала я. - Это должно быть петехии, точечные кровоизлияния под кожей. Но столь многочисленные ..."
   - Не думаю, что ты выглядишь лучше, чтобы критиковать меня, сассенах, - сказал он. Слишком слабый, чтобы кивнуть головой, он указала глазами на мои руки, все в желтых и синих пятнах.
   - О, черт! - я вскочила на ноги, торопливо набросила на него одеяло и выбежала в дверь. Отвлеченная драматическим прибытием Джейми, я оставила во дворе чан, в котором окрашивала одежду, а воды в нем было мало. Христос, если она выкипела, а одежда сгорела ...
   Горячий сильный запах мочи и индиго ударил мне в нос, когда я выскочила из двери. Несмотря на это, я облегченно вздохнула, поскольку увидела Марсали, которая с красным от усилий лицом тащила из чана парящую массу большой деревянной рогаткой. Я торопливо подбежала к ней и стала хватать из этой груды дымящиеся предметы одежды один за другим и бросать их на кусты ежевики для просушки.
   - Слава Богу, - сказала я, махая ошпаренными пальцами, чтобы охладить их. - Я боялась, что все сожгла.
   - Возможно, они будут немного темноватыми, - Марсали вытерла лицо рукой, откидывая назад светлые пряди волос, выбившиеся из керча. - Если погода будет хорошая, можно оставить их на солнце, чтобы они немножко поблекли. Давайте, снимем чан, пока он не сгорел.
   Слой индиго на его дне уже почернел и потрескался, когда мы опрокинули его с костра, и облака резко пахнущего дыма окружили нас.
   - Все в порядке, - сказала Марсали, кашляя и сдувая дым от лица. - Оставьте его, мама Клэр, я налью воды, чтобы он отмокал. Вам нужно осмотреть па, да? Я пришла, как только услышала, что он плох.
   - О, спасибо, дорогая, - я была переполнена благодарностью; у меня совсем не было времени таскать несколько ведер воды с ручья, чтобы залить в чан. Я подула на ошпаренные пальцы; кожа на них стала почти такой же красной, как у Джейми.
   - Я думаю, с ним все будет в порядке, - уверила я ее, подавляя свой страх. - Он чувствует себя ужасно и выглядит еще хуже. Я не видела ничего подобного в жизни, но если рана не воспалится ... - я суеверно скрестила обожженные пальцы.
   - Ага, он выживет, - уверенно заявила Марсали. - Фергюс говорил, что когда они нашли его с Роджером, им показалось, что он умер, но когда они пересекли хребет, он уже отпускал неприличные шутки о змее, так что они перестали волноваться.
   Я была не так оптимистична, увидев состояние его ноги, но бодро улыбнулась.
   - Да, с ним все будет хорошо. Я собираюсь сделать ему луковые припарки и прочистить рану. Почему бы тебе не навестить его, пока я хожу за луком?
   К счастью лука было много; я собрала его две недели назад, когда ударил первый мороз, и десятки узловатых ароматных плетей висели в кладовой. Я сорвала шесть больших луковиц и принесла их на кухню, почистила и начала резать. Мои полуобваренные пальцы покалывало, и они были жесткими, так что я работала медленно, опасаясь случайно порезаться.
   - Давайте, leannan214, я порежу, - миссис Баг вынула нож из моей руки и принялась быстро кромсать лук. - Это для припарки? Да, это то, что нужно. Хорошая припарка из лука вылечит все что угодно, - однако она немного хмурилась, когда кидала озабоченный взгляд в сторону моего кабинета.
   - Я могу чем-то помочь, ма? - в кухню вошла Бри с таким же встревоженным видом. - Па выглядит ужасно. Он в порядке?
   - Деда узасно? - Джемми притопал следом за матерью, скорее заинтересованный ножом, которым работала миссис Баг, чем обеспокоенный состоянием дедушки. Он с целеустремленным видом подтащил табурет к столу. - Я делаю!
   Я убрала волосы с обильно орошаемых слезами глаз.
   - Думаю, да, - я вздохнула и промокнула глаза платком. - Как Роджер?
   - Хорошо, - я заметила нотку гордости в ее голосе. Джейми заявил, что Роджер спас ему жизнь. Я только надеялась, что она останется спасенной.
   - Он спит, - добавила она. Ее рот немного изогнулся, когда она с понимающим видом встретила мой взгляд. Пока муж в постели, вы, по крайней мере, знаете, где он. И уверены, что в настоящий момент он в безопасности.
   - Джем, не приставай к миссис Баг! - она подхватила его с табурета, несмотря на протестующие пинки, и унесла подальше от разделочной доски. - Ма, нужно что-нибудь сделать?
   Я в размышлении потерла между бровями.
   - Да, может, ты попытаешься найти личинки мух? Они нужны для ноги Джейми, - я нахмурила брови, глядя из окна на яркий осенний день. - Однако боюсь, что мороз убил всех мух, я не видела ни одной уже несколько дней. Посмотри в загоне, они могли отложить яйца в теплые экскременты.
   Она состроила быструю гримасу отвращения, но кивнула, ставя Джемми на пол.
   - Давай, парень, пойдем поищем какашки для бабы.
   - Какашки, какашки, какашки, - Джемми носился вокруг в восторге от такой перспективы.
   Я бросила нарезанный лук в выдолбленную тыкву и налила в нее немного горячей воды из котелка. Оставив лук настаиваться, я вернулась в хирургию. В центре кабинета стоял крепкий сосновый стол, который служил диагностическим столом, стоматологическим креслом, поверхностью для составления препаратов и даже исполнял роль обеденного стола в зависимости от медицинской необходимости и числа гостей. В настоящее время на нем лежало тело Джейми, едва видимое под кучей одеял и накидок. Марсали стояла рядом и поила его водой из чашки.
   - Ты уверен, что с тобой все хорошо, па? - спросила она, потянувшись к нему рукой, но остановилась, боясь дотронуться до него.
   - О, да.
   Я слышала в его голосе глубокую усталость, но большая рука медленно появилась из-под одеял и коснулась ее щеки.
   - Фергюс прекрасно справился, - сказал он. - Собрал мужчин ночью, утром нашел меня и Роджера Мака, благополучно привел всех домой. У него великолепное чувство направления.
   Голова Марсали была наклонена, но я видела, как ее щека искривилась от улыбки.
   - Я говорила ему тоже самое. Однако он не перестает ругать себя за то, что упустил животных. Он говорит, что одного из них хватило бы Риджу на всю зиму.
   Джейми коротко фыркнул.
   - Обойдемся.
   Говорить ему было трудно, но я не стала отсылать Марсали. Роджер сказал мне, что Джейми рвало кровью, когда они возвращались, поэтому я не могла дать ему бренди или виски, и у меня не было лауданума. Присутствие Марсали помогало ему отвлечься.
   Я тихонько открыла шкаф и вытащила большой горшок с крышкой, в котором держала пиявок. Глиняная посуда приятно холодила ошпаренные пальцы. В горшке было около дюжины больших пиявок, которые плавали в темном настое из воды и корней рогоза, похожие на черные капли. Я выложила трех пиявок в маленькую миску, наполненную чистой водой, и пододвинула ее к жаровне согреться.
   - Просыпайтесь, друзья мои, - сказала я. - Время отрабатывать ваше содержание.
   Я стала выкладывать другие вещи, которые мне понадобятся, слушая негромкую беседу позади себя - Герман, Джоан, дикобраз в деревьях возле хижины Марсали и Фергюса.
   Грубая марля для луковой припарки, закупоренные бутылки со спиртом, разведенным стерильной водой, глиняные горшки с высушенными растениями: желтокорень, эхинацея, окопник. И бутылка пенициллинового раствора. Я тихо выругалась, взглянув на этикетку. Он был почти месячной давности; отправившись на охоту за медведем и занявшись домашней работай после нашего возвращения, я не приготовила новую партию раствора.
   Он должен работать. Тесно сжав губы, я раскрошила травы в миску из древесины бука и вознесла тихую молитву Святой деве. Мне нужна была вся помощь, которую я могла получить.
   - А ветки на земле свежие? - спросил Джейми, проявив больше заинтересованности в дикобразе, чем в новых зубах Джоан.
   - Да, зеленые и свежие. Я точно знаю, что эта отвратительная тварь наверху, но дерево очень большое, и я не могу увидеть его с земли, не говоря уже о том, чтобы попасть в него из ружья.
   Марсали была посредственным стрелком, но так как Фергюс с одной рукой вообще не мог стрелять из мушкета, в семье охотилась она.
   - Ммфм, - с усилием откашлялся Джейми, и она торопливо дала ему еще воды. - Возьми немного соленой свинины из кладовой и натри ею палку. Воткни палку в землю недалеко от дерева, и пусть Фергюс караулит. Дикобразы страшно любят соль и жир; он почувствует их и спустится с дерева, когда стемнеет. Как только он окажется на земле, не нужно тратить выстрелы, можно просто стукнуть его по голове. Фергюс с этим прекрасно справится.
   Я открыла медицинский сундучок и хмуро уставилась на пилы и скальпели. Я вынула маленький с изогнутым лезвием скальпель, чувствуя его прохладную ручку. Мужчины залепили его рану грязью и завязали грязным платком. Мне нужно удалить омертвевшие ткани, клочки кожи, кусочки листьев, материи и грязи. Только после этого я могу опрыснуть ее открытую поверхность раствором пенициллина. Мне оставалось только надеяться, что пенициллин поможет.
   - Это было бы хорошо, - произнесла Марсали с жаром. - Я никогда не добывала дикобраза раньше, но Иэн говорил, что они очень полезны: много жира и игл, которые можно использовать для шитья и всего прочего.
   Я закусила губу, рассматривая другие лезвия. Самой большой была складная пила с длиной лезвия около восьми дюймов, предназначенная для ампутации в полевых условиях; я не использовала ее с самого Аламанса. От мысли, применить ее сейчас, по моим бокам потекли струйки пота ... но я видела его ногу.
   - В мясе слишком много жира, - сказал Джейми, - но это хорошо.
   Он резко замолчал, издав приглушенный стон, когда задел ногу, перемещая свой вес.
   Я почти могла ощущать процесс ампутации, эхом отдающийся в мускулах моих рук; упругое сопротивление разрезаемых кожи и мышц, скрип распиливаемой кости, треск рвущихся сухожилий и скользкие эластичные сосуды, брызжущие кровью, ускользающие в разъединенную плоть, как ... змеи.
   Я сглотнула. Нет. До этого не дойдет. Конечно, нет.
   - Тебе нужно есть жирное мясо. Ты очень худенькая, muirninn215, - мягко произнес Джейми позади меня. - Слишком худенькая для женщины, вынашивающей ребенка.
   Я обернулась, мысленно обругав себя еще раз. Я подозревала это, но надеялась, что я не права. Три ребенка за четыре года! И однорукий муж, который не может управляться с мужской работой на ферме и не хочет заниматься женской работой по уходу за детьми и пивоварением.
   Марсали издала негромкий звук: полу-рыдание, полу-фырканье.
   - Как вы догадались? Я даже Фергюсу еще не сказала.
   - Надо было сказать, хотя он уже знает.
   - Это он сказал вам?
   - Нет, но я думаю, что его мучило не только расстройство желудка во время охоты. Теперь, когда я увидел тебя, я понял, что его беспокоило.
   Я до крови прикусила язык. Неужели масло пижмы и уксус, которые я ей дала, не помогают? Или семена атаманты? Или, как я сильно подозревала, она не брала на себя труд регулярно ими пользоваться? Но слишком поздно для вопросов и упреков. Я поймала ее взгляд, когда она подняла голову, и ободряюще - я надеюсь - улыбнулась ей.
   - О, - сказала она со слабой улыбкой. - Мы справимся.
   Пиявки шевелились; их тела медленно растягивались, как ожившие резиновые ленты. Я отогнула одеяло, открыв ногу Джейми, и мягко прижала пиявку к раздутой плоти возле раны.
   - Выглядит более мерзко, чем есть на самом деле, - сказала я успокаивающим тоном, услышав непроизвольный выдох Марсали при виде его ноги. Это было правдой, хотя реальность была достаточно мерзкой. Разрезы были покрыты черной коркой по краям; но все еще зияли, открывая красную массу, источающую гной. Плоть вокруг ран чрезвычайно распухла и почернела, испещренная зловещими красноватыми полосками.
   Я прикусила губу и нахмурилась, оценивая ситуацию. Я не знала, какая змея укусила его - хотя это не имело особого значения из-за отсутствия противоядия - но ясно, что токсин обладал сильным гемолитическим эффектом. Мелкие кровеносные сосуды полопались по всему его телу, внутри и снаружи, а большие сосуды - возле раны.
   Ступня и лодыжка раненной ноги были теплые и розовые, или скорее красные. Это было неплохим знаком, так как свидетельствовало о том, что боле глубокое кровообращение не нарушено. Проблема состояла в том, чтобы улучшить кровообращение вблизи раны для предотвращения отмирания тканей. Красные полосы, однако, очень сильно меня беспокоили; они могли быть как частью геморрагического процесса, так и ранними признаками септического заражения крови.
   Роджер не многое рассказал мне о той ночи на горе, но необходимости в этом не было; я видела и раньше людей, которые сидели в темноте в обнимку со смертью. Если Джейми пережил ночь и следующий за ней день, есть шанс, что он выживет ... если я смогу справиться с инфекцией. Но в каком состоянии?
   Мне не приходилось лечить укусы ядовитых змей прежде, но я видела достаточно иллюстраций в учебниках. Зараженная ткань отмирает и гниет; Джейми мог легко потерять большую часть мышечной массы голени, что может сделать его хромым на всю жизнь, или хуже того, рана может стать гангренозной.
   Я украдкой взглянула на него. Он был накрыт одеялами и так ослаб, что едва мог шевелиться. И все же линии его тела изящно вырисовывались под ними, указывая на скрытую силу. Я не могла вынести мысли сделать его калекой, и все же я сделаю это, если будет нужно. Отрезать ногу Джейми ... мысль об этом заставила мой желудок сжаться, а ладони, покрытые синими пятнами, вспотели.
   Захочет ли он сам?
   Я взяла чашку с водой возле головы Джейми и выпила ее. Я не стала бы спрашивать. Выбор был его правом, но он принадлежал мне, а я сделала свой выбор. Я не брошу его, независимо от того, на что мне придется пойти, чтобы удержать его.
   - Ты действительно в порядке, па? - Марсали увидела мое лицо. Ее глаза испуганно метнулись от меня к Джейми. Я торопливо попыталась сменить выражение лица на твердую уверенность.
   Джейми тоже наблюдал за мной. Один уголок его рта приподнялся.
   - Да, я так думал, но сейчас я не совсем уверен.
   - В чем дело? Ты чувствуешь себя хуже? - спросила я с тревогой.
   - Нет, я чувствую себя прекрасно, - неискренне уверил он меня. - Я только подумал: когда у меня были небольшие раны, ты ругалась и трещала, как сорока, но если я был очень плох, ты становилась нежной, как молоко, сассенах. А сейчас ты не обзываешь меня и не произнесла ни слова упрека с тех пор, как меня принесли домой. Означает ли это, что ты решила, что я умираю, сассенах?
   Он насмешливо приподнял бровь, но я могла видеть искру беспокойства в его глазах. В Шотландии никогда не было гадюк; он не мог знать, что происходит с его ногой.
   Я глубоко вздохнула и легко положила руки на его плечи.
   - Проклятый человек. Это надо же, наступить на змею! Ты что, не смотришь куда идешь?
   - Нет, когда преследую по склону тысячу фунтов мяса, - сказал он, улыбаясь. Я почувствовала небольшое расслабление мускулов под моими пальцами и подавила желание улыбнуться в ответ. Вместо этого я сердито сверкнула глазами.
   - Ты напугал меня до чертиков! - это, по крайней мере, было правдой.
   Бровь приподнялась снова.
   - Может быть, ты думаешь, что я сам не испугался?
   - Тебе нельзя, - заявила я твердо. - Мы можем бояться только по очереди. Теперь мой черед.
   Это заставило его рассмеяться, но смех быстро сменился кашлем и холодной дрожью.
   - Принеси горячий камень для ног, - приказала я Марсали, обертывая его одеялами. - И еще чайник с кипящей водой.
   Она торопливо бросилась к кухне. Я кинула взгляд на окно, задаваясь вопросом, была ли Брианна успешна в обнаружении личинок. Они не имели себе равных в очищении гнойных ран, не повреждая здоровой плоти. Если я хочу спасти его ногу вместе с его жизнью, мне нужно гораздо больше помощи, чем молитва Святой деве.
   Рассеянно подумав о том, есть ли святой покровитель у личинок, я приподняла край одеяла и кинула короткий взгляд на моих беспозвоночных помощников. "Хорошо", - я издала тихий вздох облегчения. Пиявки работали быстро; они уже округлились, отсасывая кровь, которая заполнила ткани из разорванных капилляров. Без ее давления кровообращение могло восстановиться достаточно быстро, чтобы дать питание коже и мышцам голени.
   Я видела, как его рука сжала край стола, и почувствовала бедрами, прижатыми к дереву, как он задрожал от холода.
   Я обхватила его голову ладонями; щеки его горели.
   - Ты не умрешь! - прошипела я. - Нет! Я не позволю тебе!
   - Люди говорят мне это постоянно, - пробормотал он, прикрыв запавшие глаза. - Мне нельзя иметь собственное мнение?
   - Нет, - сказала я. - Тебе не позволено. Вот, выпей.
   Я поднесла чашку с пенициллиновым раствором к его губам, придерживая его, пока он пил. Он состроил гримасу, но послушно выпил.
   Марсали принесла чайник, полный кипящей воды. Большую часть кипятка я вылила на подготовленные травы и оставила настаиваться. Чашку холодной воды я дала Джейми, чтобы смыть вкус пенициллина.
   Он проглотил воду, потом откинулся на подушку, все еще не открывая глаз.
   - Что это? - спросил он. - Я чувствую вкус железа.
   - Вода, - ответила я. - У тебя кровоточат десна, от этого все будет иметь вкус железа, - я вручила Марсали пустой кувшин и попросила принести еще воды. - Положи в нее мед, - сказала я. - Одна часть меда на четыре части воды.
   - Крепкий бульон - вот в чем он нуждается, - сказала она, посмотрев на него с нахмуренным от тревоги лбом. - Это всегда советовала моя мама, и ее мама тоже. Когда тело потеряло много крови, лучше говяжьего бульона ничего нет.
   Я подумала, что Марсали была серьезно взволнована; из тактичности она очень редко упоминала при мне свою мать. На этот раз проклятая Лаогера была права; крепкий бульон был бы превосходной вещью, если бы у нас была свежая говядина.
   - Медовая вода, - коротко сказала я, выставляя ее из комнаты. Потом пошла за добавочной порцией пиявок, и остановилась, чтобы посмотреть в окно в надежде увидеть Брианна.
   Она уже вылезла из загона с босыми ногами и юбками, подоткнутыми выше колен, и очищала с ноги конский помет. Значит, безуспешно. Она увидела меня в окне и махнула рукой, потом показала на топор, прислоненный к изгороди, затем в направлении леса. Я кивнула и махнула ей рукой в ответ; гнилые бревна давали еще одну возможность.
   Джемми находился рядом с ней, привязанный к изгороди загона за помочи. Он не нуждался в них, чтобы стоять на ногах, но они не позволяли ему убежать, пока мать была занята. Он с увлечением стягивал с забора засохшие тыквенные плети с остатками овощей и радостно вопил, когда обломки сухих листьев и куски побитых морозом тыкв падали на его пылающие волосы. С решительным видом на круглом личике он попытался затолкать в рот тыкву размером с его голову.
   Уголком глаза я уловила движение; Марсали принесла в ведре воду с ручья и стала наливать ее в подгоревший котел. Нет, она не показывала вида, но Джейми был прав, она была слишком худой. Теперь я могла видеть бледность ее лица и тени под глазами. Черт.
   Еще какое-то движение; длинные белые ноги Брианны под подоткнутыми юбками в тени голубой ели. А она пользовалась маслом пижмы? Она все еще кормила грудью Джемми, но это не давало никакой гарантии при таком возрасте ребенка.
   Я повернулась на звук позади меня и увидела, что Джейми медленно забирается назад под одеяла, похожий на большого красного ленивца, с моей ампутационной пилой в руке.
   - Что, черт побери, ты делаешь?
   Он улегся, гримасничая от боли, и откинулся на подушку, делая глубокие задыхающиеся звуки. Складная пила была прижата к его груди.
   - Я повторяю, - сказала я, угрожающе нависнув над ним и уперев руки в боки, - что, черт возьми ...
   Он открыл глаза и приподнял пилу на дюйм или чуть выше.
   - Нет, - сказал он решительно. - Я знаю, о чем ты думаешь, сассенах, и я не согласен.
   Я глубоко вздохнула, чтобы голос мой не дрожал.
   - Ты же знаешь, я не стану этого делать, если не будет абсолютной необходимости.
   - Нет, - повторил он с таким знакомым мне упрямством. "Ничего удивительного, что никто не сомневается, на кого похож Джемми", - с кислой усмешкой подумала я.
   - Ты не знаешь, что может произойти ...
   - Я знаю лучше тебя, сассенах, что происходит с моей ногой, - прервал он меня, потом сделал паузу, чтобы вдохнуть воздух. - Мне все равно.
   - Может быть, но мне не все равно!
   - Я не собираюсь умирать, - произнес он твердо, - и я не хочу жить без ноги. Я в ужасе от этого.
   - Я сама от этого не в восторге. Но что, если встанет выбор между ногой и жизнью?
   - Не встанет.
   - Это очень даже может быть!
   - Нет, не может.
   "Возраст не имеет ни малейшего значения", - подумала я. Два года или пятьдесят лет. Фрейзер остается Фрейзером, нет камня упрямей их. Я провела рукой по волосам.
   - Хорошо, - произнесла я сквозь сжатые зубы. - Отдай эту чертову вещь, я уберу ее.
   - Даешь слово?
   - Что? - я уставилась на него.
   - Даешь слово? - повторил он, возвращая мне пристальный взгляд. - У меня может быть жар, я могу потерять сознание. Я не хочу, чтобы ты отрезала ногу, когда я не в состоянии остановить тебя.
   - Если ты будешь в таком состоянии, то у меня не будет выбора!
   - Может быть, у тебя, - сказал он ровным голосом, - но у меня он есть. Я сделал его. Даешь слово, сассенах?
   - Ты отвратительный, доводящий до бешенства ...
   Его улыбка была удивительна, белая вспышка на багровом лице.
   - Если ты назовешь меня шотландцем, сассенах, тогда я буду уверен, что выживу.
   Громкий крик на улице помешал мне ответить. Я повернулась к окну и увидела, как Марсали уронила оба ведра с водой на землю. Вода выплеснулась на ее юбки и обувь, но она не обратила на это внимания. Я кинула взгляд в ту сторону, куда она глядела, и задохнулась.
   Животное прошло через загон, сломав жерди изгороди, как спички, и теперь стояло посредине грядки, жуя тыквенные плети. Оно было огромным и черным и покрыто длиной шерстью. На расстоянии десяти футов от него стоял Джемми с огромными круглыми глазами и открытым ртом, забывший о тыкве в руках.
   Марсали издала еще один визг, и Джемми, заразившись ее страхом, заорал и стал звать свою мать. Я развернулась, чувствуя себя, словно в замедленной съемке, хотя это было совсем не так медленно, выхватила пилу из рук Джейми и выскочила во двор с мыслью, что бизоны в зоопарке не такие большие.
   Я не помню, как сбежала с крыльца, наверное, спрыгнула. Из леса появилась Брианна, которая бежала молча с решительным напряженным лицом, держа в руках топор. У меня не было времени окликнуть ее, а она уже была рядом.
   Она замахнулась топором еще в беге и на последнем шаге со всей силы опустила его между ушей гигантского животного. Тонкие брызги крови взлетели в воздух и упали на тыквы. Буйвол взревел и наклонил голову, словно собираясь рвануться вперед.
   Бри нырнула в сторону, бросившись к Джемми, который стоял на коленях, и стала дергать помочи, за которые он был привязан к изгороди. Уголком глаза я увидела, как Марсали, выкрикивая гэльские молитвы и проклятия, содрала юбку с куста ежевики.
   Я каким-то образом разложила пилу, пока бежала и, в два удара перерезав помочи Джемми, вскочила и помчалась к грядке. Марсали набросила юбку на голову буйвола, и тот стоял, ошеломленно качая головой и шатаясь; кровь черными пятнами проступала на свежевыкрашенной ткани.
   В холке он был с меня ростом и странно пах - пылью и теплом, слега протухшим мясом и чем-то удивительно знакомым, как пахнет корова. Он сделал шаг, другой. Я, удерживая, вцепилась пальцами в его густую шерсть и ощутила, как судороги пробегали по его телу; они трясли меня, как землетрясение.
   Я никогда не делала этого, но действовала так, как будто делала это тысячу раз. Уверенной рукой я нащупала место под его слюнявыми губами, чувствуя, как теплое дыхание задирает мой рукав. Сильный пульс бился под челюстью, и я мысленным взором увидела его большое мясистое сердце, накачивающее горячую кровь.
   Я с силой провела пилой по горлу, чувствуя в пальцах и руках упругое сопротивление разрезаемых кожи и мышц, скрип распиливаемой кости, треск рвущихся сухожилий и скольжение перерезанных сосудов, исходящих кровью.
   Мир содрогнулся. Мир дернулся и сдвинулся, ударив меня землей. Когда я пришла в себя, я сидела посредине палисадника с одной рукой, все еще вцепившейся в волосы буйвола, и онемевшей ногой, придавленной его головой. Мои юбки прилипли к бедрам, горячие и воняющие кровью.
   Кто-то что-то сказал, я подняла голову. Джейми с открытым ртом и абсолютно голый стоял на крыльце на четвереньках. Марсали сидела на земле, разбросав ноги, и молча открывала и закрывала рот.
   Брианна стояла рядом со мной, прижимая Джемми к груди. Забыв про свой страх, он перегнулся, наклонившись вниз, и с любопытством смотрел на бизона.
   - Ууу! - сказал он.
   - Да, - сказала я, - хорошо сделано.
   - Ты в порядке, мама? - спросила Бри, кладя руку мне на голову, и я поняла, что она задавала этот вопрос уже несколько раз.
   - Не знаю, - ответила я. - Думаю, что да.
   Я взяла ее руку и, с трудом освободив ногу, встала. Ее и меня сотрясала такая же дрожь, как до этого бизона, но она затихала. Бри с глубоким вздохом посмотрела на массивное тело. Лежа на боку, животное доставало ей почти до пояса. Марсали подошла к нам и стояла, покачивая головой в страхе от его размеров.
   - Божья матерь, как же мы будем разделывать его? - сказала она.
   - О, - ответила я, проведя дрожащей рукой по волосам. - Полагаю, мы справимся.
  
  92
   Я ПРИНИМАЮ ПОМОШЬ ОТ ДРУЗЕЙ216
  
   Прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, я смотрела во двор. Последствия шока придали сцене за окном оттенок сюрреализма.
   Солнце почти село, напоследок осыпав пылающим золотом оставшиеся на каштанах листья. В угасающем свете чернели хвойные деревья и перекладина в центре двора, с которой свешивались останки бизона. У кустов ежевики был разожжен костер, и возле него мелькали силуэты, исчезая и появляясь из тени. Одни фигуры атаковали с ножами и топорами подвешенную тушу; другие утаскивали куда-то куски мяса и ведра жира. Силуэты женщин, имеющие благодаря юбкам форму колокола, сгибались и разгибались в молчаливом балете вокруг огня.
   Несмотря на наступающую темноту, в этой орде демонов я смогла выделить высокую белую фигуру Брианны, которая, как я думала, руководила разделкой буйвола. Прежде чем его насильственно вернули в хирургический кабинет, Джейми оценил вес животного от тысячи восьмиста до двух тысяч фунтов. Брианна молча кивнула в ответ на его оценку и, вручив сына Лиззи, медленно обошла вокруг туши, задумчиво прищурив глаза.
   - Хорошо, - сказала она, и как только из домов стали появляться мужчины, полуодетые с выпученными от волнения глазами, холодным тоном приказала спилить несколько деревьев и соорудить блочную конструкцию, способную поднять больше тонны мяса.
   Мужчины, будучи в плохом настроении от того, что им не пришлось поучаствовать в убийстве бизона, сначала не хотели ее слушаться. Однако Брианна была крупной и яркой женщиной с острым языком и упрямым характером.
   - Чей это удар? - спросила она, сердито уставившись на Джорди Чизхолма и его сыновей, которые подступили к туше с ножами в руках. Она указала на глубокую рану на голове буйвола и со значением провела рукой по рукаву, привлекая внимание к пятнам крови на нем. - Или этот? - длинная босая нога указала на перерезанное горло и лужу крови на траве. Мои чулки валялись на ее краю, где я их сбросила. Хотя и залитые кровью, они были легко узнаваемы, как женские.
   Смотря из окна, я видела, как лица поворачивались в сторону дома, когда мужчины осознавали, что она была дочерью Самого. Факт, с которым лучше было считаться.
   Но именно Роджер переломил ситуацию в ее пользу, явившись с холодным взглядом, топором в руках и братьями Линдсеями, следующими по пятам.
   - Это она убила бизона, - прокаркал он хриплым голосом. - Делайте, что она говорит, - он расправил плечи и кинул на мужчин взгляд, убедительно предлагающий воздержаться от дальнейших противоречий.
   Фергюс на это пожал плечами и, нагнувшись, схватил своей единственной рукой длинный тонкий хвост.
   - Куда положить его, мадам? - вежливо поинтересовался он. Мужчины рассмеялись и потом со смущенным видом и пожатием плеч неохотно взялись за дело, следуя ее указаниям.
   Брианна сначала удивленно, а потом благодарно взглянула на Роджера и взялась за руководство с замечательными результатами. К сумеркам разделка туши была почти завершена; мясо было распределено по всем семьям Риджа. Она знала всех, знала число ртов в каждой хижине и справедливо поделила мясо и внутренности. "Даже Джейми не справился бы лучше", - подумала я, чувствуя приступ теплой гордости за нее.
   Я оглянулась на стол, где лежал Джейми, завернутый в одеяла. Я хотела переместить его наверх в кровать, но он настоял на том, чтобы остаться внизу, откуда он мог слышать, если не видеть, что происходит.
   - Они почти закончили с разделкой, - сказала я, подойдя к нему и положив руку ему на лоб, все еще обжигающе горячий. - Брианна проделала великолепную работу, - добавила я, чтобы отвлечь нас обоих.
   - Да? - его глаза были полуоткрыты с застывшим лихорадочным взглядом. Когда я заговорила, его взгляд медленно вернулся откуда-то издалека; его глаза под тяжелыми веками прояснились, и он слабо улыбнулся. - Это хорошо.
   Шкура была распята на колышках, огромная печень была нарезана на кусочки для быстрого высыхания, кишки отмокали для дальнейшей чистки, стегна подвесили в сарае для копчения, полоски мяса развесили для сушки, жир вытапливался. Оголенные кости будут использоваться для бульона, а потом для пуговиц.
   Копыта и рога, принесенные в качестве приза Мурдо Линдсеем, скромно лежали на моей стойке. Молчаливые трофеи - эквивалент восемнадцатого века для двух ушей и хвоста217. Мне также вручили желчный пузырь; во-первых, никто на него не польстился, а, во-вторых, по умолчанию считалось, что я могу использовать любой природный объект в качестве лекарственного средства. Теперь эта скользкая вещь зеленоватого цвета размером с мой кулак лежала на тарелке, выглядя весьма зловеще рядом с грязными копытами.
   Все в Ридже явились к нам во двор, даже Ронни Синклер из своей бондарной лавки у подножия хребта, и теперь от быка осталась только горка очищенных костей. Я уловила слабый аромат жарящегося мяса, сжигаемого гикори и кофе и открыла окно шире, впуская аппетитные запахи. С порывом холодного ветра ворвались смех и потрескивание огня. В кабинете было душно, и я с удовольствием ощутила холодный воздух на своих раскрасневшихся щеках.
   - Ты не голоден, Джейми? - спросила я. Сама я сильно проголодалась, хотя не понимала этого, пока не учуяла запах еды. Я закрыла глаза и вздохнула, ободренная приятным ароматом печени и лука.
   - Нет, - ответил он сонно. - Ничего не хочется.
   - Нужно съесть немного супа перед сном, - я повернулась и пригладила его волосы, убирая их с лица. Краснота немного спала, хотя трудно было сказать определенно в зыбком свете от одной свечи и очага. Мы влили в него достаточно медового чая и травяных отваров, чтобы глаза уже не западали от обезвоживания, но его щеки ввалились, и скулы остро торчали. Он не ел ничего более сорока восьми часов, а лихорадка расходовала много энергии, сжигая его плоть.
   - Вам нужно еще горячей воды, мэм? - Лиззи появилась в дверном проеме, выглядя более растрепанной, чем обычно. Джемми сидел у нее на руках, вцепившись в прядь ее волос, выбившуюся из пучка, и сердито дергал, заставляя девушку морщиться с каждым рывком.
   - Мама-мама-мама, - хныкал он нарастающим тоном, показывающим, что он зовет мать уже некоторое время. - Мама-мама-мама!
   - Нет, спасибо, Лиззи, воды достаточно. Прекрати сейчас же, молодой человек, - сказала я, схватив руку Джемми и разжимая его толстые пальчики. - Мы не дергаем за волосы.
   Из гнезда одеял позади меня раздалось хихиканье.
   - Никогда бы не подумал, глядя на тебя, сассенах.
   - Мм? - я развернулась и непонимающе глядела на него несколько мгновений, потом, следуя за его взглядом, дотронулась до своих волос. Конечно же, мой чепец куда-то исчез, и волосы торчали метелкой. Привлеченный словом "волосы", Джемми оставил светлые пряди Лиззи и вцепился в мой локон.
   - Мама-мама-мама ...
   - Фу, - произнесла я раздраженно, отцепляя его пальцы. - Опусти, маленький злодей. И вообще, почему ты еще не в постели
   - Мама-мама-мама ...
   - Он хочет к маме, - пояснила очевидное Лиззи. - Я укладывала его спать несколько раз, но он вылазил из кровати, как только я отворачивалась. Я не могу справиться с ним ...
   Внешняя дверь открылась, впустив сильный порыв холодного ветра, отчего тлеющие угли в жаровне разгорелись и задымили, и я услышала шлепанье босых ног на дубовых половицах в зале.
   Я слышала раньше выражение "в крови до бровей", но не часто видела его воплощение, по крайней мере, вне поля битвы. Брови Брианны вообще не были видны. Будучи красными от природы, они почти сливались с маской запекшейся крови на ее лице. Джемми поглядел на нее и испуганно замолчал, готовый разразиться громкими воплями.
   - Это я, сынок, - заверила она его. Она протянула к нему руки, но он, хотя и не заплакал, но спрятал лицо на плече Лиззи, совершенно не желая признавать общее между этим апокалиптическим видением и его матерью, которую он только что призывал.
   Брианна проигнорировала и его, и то, что она оставляла на полу следы из крови и грязи.
   - Смотри, - сказала она, протягивая ко мне закрытый кулак. Ее руки были покрыты коркой засохшей крови, и под ногтями было черно. Она осторожно разжала пальцы и показала мне свое сокровище - горстку белых извивающихся червячков, заставивших мое сердце быстро стукнуть от волнения.
   - Это они? Подойдут? - спросила она с тревогой.
   Я торопливо вытрясла влажные листья травяного чая на блюдечко, чтобы дать червям временное убежище. Брианна аккуратно высыпала их на смятые листья и почтительно понесла к стойке, где стоял мой микроскоп, словно на блюдце находились золотая пыль, а не личинки.
   Я подцепила одного червячка кончиком ногтя и положила на предметное стекло, где он судорожно извивался в тщетном поиске пропитания. Я жестом показала Брианне принести мне еще одну свечу.
   - Только рот и пищеварительный тракт, - бормотала я, направляя зеркало в поисках света. Было слишком темно для полноценной работы с микроскопом, но для определения вида личинок этого было достаточно. - Жадные, маленькие злодеи.
   Я задержала дыхание, всматриваясь в окуляр. У личинок обычных мясных мух на теле только одна линия, у личинок серой мясной мухи - две. Линии очень тонкие и не видны невооруженным глазом, но они очень важны. Личинки обычных мясных мух являются падальщиками и едят только мертвую разлагающуюся плоть. Личинки серой мясной мухи вгрызаются в живую плоть, поедая мышцы и кровь хозяина. Ничего похожего на них я не хотела бы поместить в свежую рану.
   Я прикрыла один глаз, всматриваясь в движущиеся в окуляре тени. Темное продолговатое тело личинки крутилось во все стороны. Одна линия была ясно видна. Была ли здесь другая? Я всматривалась, прищурившись, пока глаз не начал слезиться, и ничего не стало видно. Освободив сдерживаемое дыхание, я расслабилась.
   - Поздравляю па, - Брианна двинулась к Джейми. Он открыл один глаз и с заметным отсутствием энтузиазма оглядел ее фигуру с подоткнутыми до колен юбками, с прилипшей к телу рубашкой и в потеках темной крови с головы до ног.
   - О, да? - произнес он. - С чем?
   - Личинки. Ты их сделал, - объяснила она и раскрыла другую ладонь, показав деформированный кусочек металла: расплющенную пулю. - Личинки были в задней части бизона. Я вытащила пулю из раны вместе с ними.
   Я рассмеялась, как от облегчения, так и от настоящего веселья.
   - Джейми, ты подстрелил его в зад?
   Рот Джейми слегка дернулся.
   - Я думал, что вообще не попал в него, - сказал он. - Я только пытался повернуть стадо к Фергюсу.
   Он взял пулю и стал медленно катать его между пальцами.
   - Возможно, тебе следует сохранить ее на удачу, - сказала Брианна. Она говорила легким тоном, но я видела морщинку между ее невидимыми бровями. - Или кусать ее, пока мама лечит твою ногу.
   - Уже не нужно, - произнес он с очень слабой улыбкой.
   Тут она заметила маленькую кожаную полоску, лежащую возле его головы с глубокими следами зубов на ней. Она шокировано поглядела на меня. Я немного приподняла одно плечо. Больше часа я чистила рану на его ноге, и это плохо сказалось на нас обоих.
   Я откашлялась и вернулась к личинкам. Уголком глаза я видела, как Бри положила ладонь на шею Джейми. Он повернул голову и поцеловал ее суставы, несмотря на кровь на них.
   - Не беспокойся, девочка, - сказал он слабым, но уверенным голосом. - Все будет хорошо.
   Я открыла рот, чтобы высказать свое мнение, но заметила лицо Бри и прикусила язык. Она трудно работала, и ей нужно позаботиться о Джемми и Роджере; она не должна волноваться еще и о Джейми.
   Я бросила личинки в миску со стерильной водой и быстро перемешала, потом высыпала на ложе из влажных листьев.
   - Больно не будет, - сказала я Джейми, пытаясь уверить, как его, так и себя.
   - О, да, - произнес он с несвоевременным цинизмом. - Я слышал то же самое раньше.
   - Вообще-то она права, - раздался позади меня мягкий хрипловатый голос. Роджер был вымыт, влажные темные волосы намочили воротник его чистой рубашки. Засыпающий Джемми лежал на плече отца, сонно посасывая большой палец. Роджер подошел к столу.
   - Как вы? - спросил он спокойно.
   Джейми повернул голову на подушке.
   - Я выживу.
   - Это хорошо.
   К моему удивлению Роджер коротким утешающим жестом сжал плечо Джейми. Я никогда не видела, чтобы он делал это прежде, и я еще раз задалась вопросом, что же произошло между ними на горе.
   - Марсали принесла говяжий или точнее бизоний бульон, - сказал он, взглянув на меня. - Может быть, вам тоже стоит поесть.
   - Хорошая мысль, - сказала я, на мгновение прикрывая глаза, и глубоко вздохнула.
   Только, когда я села, я поняла, что находилась на ногах с самого утра. Ныла каждая косточка моих ног; болела большая берцовая кость, которую я сломала несколько лет назад. Но долг звал.
   - Ну, время и прилив не ждут личинок, - сказала я, с трудом поднимаясь на ноги. - Лучше продолжить.
   Джейми тихо фыркнул и вытянулся, потом расслабился; его длинное тело неохотно сдалось. Он смиренно наблюдал, как я принесла личинок на блюдце и щипцы, потом потянулась за кожаной полосой.
   - Вам не нужно это, - сказал Роджер. Он вытянул из-под стола табурет и сел. - Она сказала верно, маленькие твари не причинят вам боли.
   Джейми снова фыркнул, и Роджер усмехнулся ему в ответ.
   - Однако, - сказал он, - они сильно щекочут. Но только, если вы думаете об этом. А если вы выкинете из головы все мысли о них, тогда ничего страшного.
   Джейми оглядел его.
   - Ты великий утешитель, МакКензи, - сказал он.
   - Спасибо, - сказал Роджер с шелестящим смехом. - Вот, я принес его вам.
   Он наклонился и положил сонного Джемми на деда. Мальчик удивленно пискнул, но успокоился, когда руки Джейми рефлекторно схватили его. Маленькая пухлая ручка поползла по телу Джейми в поисках якоря и нашла его.
   - Тепло, - пробормотал он с блаженной улыбкой. Зажав в кулак рыжие волосы Джейми, он вздохнул и крепко уснул на горячей от лихорадки дедушкиной груди.
   Джейми сузил глаза, когда я взяла щипцы, потом слегка пожал плечами, положил щетинистую щеку на шелковые волосы своего внука и закрыл глаза. Напряженность его черт контрастировала с пухлым мирным личиком Джемми.
   Ничего не могло быть легче; я просто сняла луковую припарку и засунула личинки одну за другой в изъявленные разрезы на ноге Джейми. Роджер подошел сзади, наблюдая.
   - Почти походит на ногу, - сказал он, выглядя удивленным. - Кто бы мог подумать.
   Я улыбнулась, хотя и не оглянулась на него, углубленная в тонкую работу.
   - Пиявки очень эффективны, - сказала я. - Хотя твои большие разрезы тоже помогли. Через них вышло много гноя и жидкости.
   Это было верно; хотя конечность была все еще горяча и чрезвычайно обесцвечена, опухоль заметно спала. Стали видны длинный выступ большеберцовой кости, изящная арка ступни и лодыжка. Я не тешила себя иллюзией; опасность еще оставалась - инфекция, гангрена, отторжение некротических масс, но тем не менее на сердце у меня стало легче. Это была узнаваемая нога Джейми.
   Я зажала личинку щипцами позади ее головы осторожно, чтобы не раздавить, приподняла край кожи тонким зондом, который держала в другой руке, и ловко вставила маленькое извивающееся существо в образовавшийся карман, стараясь игнорировать воспоминание о ноге Аарона Бердсли.
   - Сделано, - произнесла я мгновение спустя и мягко положила припарку на место. Настой из лука, чеснока и пенициллина будет сохранять рану влажной. Меняя теплые припарки каждый час, я также надеялась возобновить кровообращение в ноге. А потом медовая повязка, чтобы предотвратить попадание бактерий в рану.
   Только сила воли позволяла моим рукам быть твердыми. Теперь, все было сделано, и оставалось только ждать. Блюдце с влажными листьями зазвенело, когда я поставила его на стойку.
   Не думаю, что я уставала так сильно когда-нибудь прежде.
  
  93
   ВЫБОР
  
   Роджер и мистер Баг перенесли Джейми наверх в нашу спальню. Мне не хотелось тревожить его ногу, что было неизбежно при передвижении, но он настоял.
   - Я не хочу, чтобы ты спала здесь на полу, сассенах, - сказал он в ответ на мои возражения и улыбнулся мне. - Ты должна спать в своей постели, но я знаю, ты не оставишь меня одного, и значит, я тоже должен быть там.
   Я могла спорить и дальше, но говоря по правде, я так устала, что не стала бы сильно возражать, даже если бы он предложил, чтобы мы спали в сарае.
   Но как только его устроили на кровати, мои сомнения возвратились.
   - Я потревожу твою ногу, - сказала я, вешая свое платье на один из колышков. - Давай, я просто постелю тюфяк возле огня и ...
   - Нет, - сказал он решительно. - Ты будешь спать со мной.
   Он откинулся назад на подушках, закрыв глаза; его темно-рыжие волосы разметались по наволочке. Его кожа уже не была такой красной. Однако там, где крошечные кровоизлияния отсутствовали, она была тревожно бледной.
   - Ты станешь спорить и на смертном одре, - сказала я раздраженно. - Ты не должен постоянно быть главным. На этот раз ты можешь тихо полежать и позволить другим позаботиться о тебе. Ничего не случится, если ты ...
   Он открыл глаза и кинул на меня темно-синий взгляд.
   - Сассенах, - сказал он мягко.
   - Что?
   - Я хотел бы, чтобы ты прикоснулась меня ... не причиняя боли. Один раз, пока я не уснул. Ты не возражаешь?
   Я замолчала и втянула носом воздух, чувствуя себя страшно расстроенной от внезапного понимания, что он прав. Из-за чрезвычайной ситуации и беспокойства о его состоянии все, что я делала с ним в течение дня, было болезненным. Марсали, Брианна, Роджер, Джемми - все они дотрагивались до него мягко, предлагая сочувствие и утешение.
   А я .... я была так напугана тем, что могло случиться, тем, что я, возможно, буду вынуждена делать, что у меня не достало времени проявить мягкость. Я на мгновение отвела взгляд и мигнула, заставив слезы отступить. Потом я подошла к кровати и, наклонившись, очень нежно поцеловала его.
   Я пригладила его волосы, убрав их со лба, провела по бровям большим пальцем. Арчи Баг побрил его, и кожа под моей ладонью была гладкой и горячей. Его кости под ней были тяжелы и тверды, и все же он показался мне хрупким. Я и себя чувствовала такой же.
   - Я хочу, чтобы ты спала у меня под боком, сассенах, - прошептал он.
   - Хорошо, - я улыбнулась ему слегка дрожащими губами. - Я только расчешу волосы.
   Я села в одной рубашке и, распустив волосы, взяла щетку. Он молча со слабой улыбкой на губах наблюдал за мной, пока я расчесывала их. Ему всегда нравилось наблюдать за этой процедурой, и я надеялась, что она была для него такой же успокоительной, как и для меня.
   Снизу доносились шумы, но они звучали приглушенно, в комфортном отдалении. Ставни были приоткрыты; свет от камина мерцал на стеклах, освещенных догорающим костром во дворе. Я взглянула на окно, спрашивая себя, стоит ли его закрыть.
   - Оставь его открытым, сассенах, - пробормотал он с кровати. - Мне нравится слышать, как люди разговаривают.
   Снаружи доносились голоса, то громче, то тише с негромкими взрывами смеха.
   Звук щетки, двигающейся в волосах, был мягким и регулярным, как прибой на песке, и я чувствовала, что напряжение постепенно оставляет меня, как будто я могла убрать неприятности и страхи из моей головы так же легко, как путаницу и кусочки тыквенных плетей из моих волос. Когда я, наконец, положила щетку и встала, глаза Джейми были закрыты.
   Встав на колени, я притушила огонь в камине, поднялась, задула свечу, потом направилась к кровати и легла рядом с ним осторожно, стараясь не толкнуть его. Он лежал на боку спиной ко мне, и я повернулась к нему лицом, повторяя изгибы его тела.
   Я лежала очень тихо, прислушиваясь. Все звуки в доме приобрели ночной ритм. Шипение огня, ропот ветра в дымоходе, внезапный скрип ступеньки, словно на нее ступила неосторожная нога. Аденоидный храп мистера Вемисса, смягченный до умеренного гудения толщиной разделяющих нас дверей.
   Снаружи все еще звучали голоса, приглушенные расстоянием и нетвердые от выпивки и позднего часа. Однако веселые, без всяких признаков враждебности и зарождающихся драк. Хотя мне было все равно. Жители Риджа могли избить друг друга до бесчувствия и танцевать на поверженных останках. Все мое внимание было сосредоточено на Джейми.
   Его дыхание было поверхностным, но ровным, и плечи расслаблены. Я не хотела тревожить его; прежде всего ему был нужен отдых. В тоже время мне страшно хотелось дотронуться до него. Я жаждала уверенности, что он здесь со мной, что он жив, и кроме того я должна была знать, каково его состояние.
   Лихорадило ли его? Не началась ли инфекция, распространяя яд в его крови, несмотря на пенициллин?
   Я осторожно наклонила голову, почти уткнувшись носом в его покрытую рубашкой спину, и сделала медленный и глубокий вдох. Я ощущала тепло от его спины на своем лице, но из-за рубашки не могла сказать, насколько он в действительности был горяч.
   Он слабо пах лесом, более сильно кровью. Лук в повязке испускал сильный горьковатый запах, также как и его пот.
   Я принюхалась, проверяя воздух. Никакого запаха гноя. Слишком рано для гангренозной вони, даже если гниение под бинтами уже началось. Все-таки мне показалось, что я уловила странный запашок от его кожи, которые не ощущала раньше. Некроз ткани? Какой-то продукт распада яда змеи? Я сделала короткий выдох через нос и снова принюхалась.
   - Я ужасно воняю? - спросил он.
   - Ой! - испуганно дернулась я и прикусила язык. Он слабо задрожал, что я могла счесть за подавленный смех.
   - Ты похожа на маленькую трюфельную свинью, сассенах, когда принюхиваешься за моей спиной.
   - О, вот как, - сказала я немного раздраженно и нежно потрогала укушенный язык. - Ну, по крайней мере, ты не спишь. Как ты себя чувствуешь?
   - Как куча гниющих потрохов, - ответил он.
   - Очень живописно, - сказала я. - Можешь быть немного точнее? - я осторожно положила руку ему на бок, и он выдохнул с тихим стоном.
   - Как куча гниющих потрохов ... - повторил он и, сделав тяжелый вздох, добавил, - ... с личинками.
   - Ты будешь шутить и на смертном одре, да? - произнеся это, я тут же почувствовала укол тревоги. Он будет, и я только надеялась, что сейчас не тот случай.
   - Я постараюсь, сассенах, - пробормотал он сонным голосом, - но я действительно сейчас не в самом лучшем виде.
   - Сильно болит?
   - Нет. Я просто ... устал, - его голос звучал так, как будто он полностью обессилил и не мог подобрать подходящее слово, остановившись на первом, пришедшем на ум.
   - Ничего удивительного. Я пойду спать куда-нибудь в другое место; тебе нужно отдохнуть, - я отбросила край одеяла, но он остановил меня, приподняв руку.
   - Нет, не оставляй меня, - он подался ко мне и попытался поднять голову от подушки. Я почувствовала себя еще более встревоженной, когда поняла, что он был настолько слаб, что не мог повернуться самостоятельно.
   - Я не оставлю тебя. Может быть, я посплю в кресле. Я не хочу ...
   - Мне холодно, - произнес он тихо. - Очень холодно.
   Я прижала пальцы под его грудиной, нащупывая брюшной пульс. Его сердцебиение было быстрым и более мелким, чем должно быть. Его не лихорадило, и он не просто ощущал холод, он был холодным на ощупь - охлажденная кожа и ледяные пальцы. Я посчитала это очень тревожным знаком.
   Не опасаясь больше ничего, я сильно обняла его и прижалась теснее к его спине, уткнувшись щекой ему в лопатку. Я сконцентрировалась так сильно, как могла, пытаясь заставить свое тело стать горячее и передать ему тепло. Так часто он оборачивался вокруг меня, защищая меня, давая тепло своего большого тела. Мне было отчаянно жаль, что я не обладала более крупным телом, чтобы сделать для него то же самое; на самом деле я могла только прилипнуть к нему, словно маленький горчичный пластырь, и надеяться, что буду иметь тот же эффект.
   Я нашла край его рубашки и, осторожно подняв, обхватила ладонями его ягодицы. Они немного напряглись, потом расслабились.
   Я не задавалась вопросом, почему у меня появилось чувство, что я должна дотронуться до него таким образом. Подобные неожиданные побуждения появлялись у меня много раз прежде, и я давно бросила волноваться о том, что это было ненаучно.
   Я ощущала слегка гранулированную структуру сыпи на его коже, и мне внезапно пришла в голову мысль о вампире. Существо гладкое и холодное на ощупь, с изменяемым обликом и смертельно ядовитое. Один укус, и распространяющийся змеиный яд замедляет его сердце, охлаждает его теплую кровь. Я могла вообразить крошечные чешуйки, выступающие на его коже.
   Я подавила эту мысль, но не дрожь, которая появилась вместе с нею.
   - Клэр, - произнес он тихо, - дотронься до меня.
   Я могла слышать его сердцебиение; я могла слышать биение моего сердца - частый приглушенный звук в моем ухе, прижатом к подушке.
   Я скользнула рукой вниз по его животу, раздвинула пальцами жесткие вьющиеся волосы и обхватила его плоть. Все его тепло было сосредоточено там.
   Я погладила его большим пальцем и почувствовала, что он пошевелился. Дыхание вышло из него длинным выдохом, и его тело, казалось, отяжелело, расслабляясь. Его плоть в моей руке походила на теплый свечной воск, гладкий и шелковистый.
   Я чувствовала себя странно; испуга и тревоги больше не было, ощущения чрезвычайно обострились, но порождали ... какое-то успокоение. Я больше не слышала ничего, кроме дыхания Джейми и стука его сердца; темнота была заполнена ими. Я ни о чем не думала и действовала скорее инстинктивно, задействовав обе мои руки в поисках средоточия его тепла.
   Потом я двинулась, или мы стали двигаться вместе. Одна моя рука, зажатая между нашими телами, лежала между его ног, касаясь места как раз позади яичек. Моя другая река обнимала его, двигаясь в таком же ритме, с каким мои согнутые бедра толкались в него сзади.
   Я могла двигаться так вечно, и мне казалось, что, возможно, так оно и было. Я потеряла чувство времени и ощущала только сонное спокойствие и медленный устойчивый ритм наших движений в темноте. В некоторый момент я почувствовала пульсацию сначала в одной руке, потом в другой, которая слилась с ударами его сердца.
   Он вздохнул долго и глубоко, и я тоже выдохнула. Мы лежали тихо и вместе погрузились в сон.
  
   Я проснулась, ощущая себя совершенно умиротворенной. Некоторое время я лежала неподвижно, ни о чем не думая, слушая гудение крови в моих венах, наблюдая за полетом частиц в луче света, льющегося через полуоткрытые ставни. Потом я вспомнила и резко повернулась.
   Его глаза были закрыты, а кожа имела цвет старой слоновой кости. Голова была повернута в сторону от меня, на шее выделялись жилы, но я не увидела пульса на его горле. Он все еще был теплым, или, по крайней мере, теплым было постельное белье. Я в панике понюхала воздух. Комната провоняла луком, медом и потом, но не было никакого запаха внезапной смерти.
   Я хлопнула его рукой по груди; он дернулся от неожиданности и открыл глаза.
   - Ты, ублюдок, - сказала я, чувствуя такое облегчение, что мой голос дрожал. - Ты пытался умереть на мне, не так ли?
   Его грудь под моей ладонью поднялась и упала, поднялась и упала, и мое сердце дергалось и дрожало, словно я в последний момент остановилась над пропастью.
   Он моргал, глядя на меня затуманенными лихорадкой глазами под тяжелыми веками.
   - Это не потребовало бы много усилий, сассенах, - произнес он тихим и хриплым от сна голосом. - Труднее было не умереть.
   Он не стал притворяться, что не понимает меня. При свете дня я ясно видела то, что мои изнеможение и шок не позволили мне увидеть вчера ночью. Его настойчивость лечь в свою постель. Открытые окна, чтобы он мог слышать голоса своей семьи и арендаторов во дворе. И я возле него. Он, не говоря ни слова, очень тщательно спланировал свою смерть; как и где он хотел умереть.
   - Ты думал, что ты умираешь, когда мы принесли тебя наверх? - спросила я. Мой голос казался скорее удивленным, чем обвиняющим.
   Ему потребовалось время, чтобы ответить, хотя он не колебался. Скорее он искал подходящие слова.
   - Ну, я не был точно уверен, - начал он медленно. - Хотя я действительно очень плохо себя чувствовал, - его глаза медленно закрылись, как будто он устал держать их открытыми. - Я и сейчас такой же, - добавил он отстраненным тоном. - Но не беспокойся, я сделал свой выбор.
   - Что ты имеешь в виду?
   Я залезла рукой под одеяло и нашла его запястье. Он снова был теплым, даже горячим, и пульс был слишком быстр и слишком мелок. Однако это так отличалось от того холода, который я ощутила от него ночью, что моей первой реакцией было облечение.
   Он сделал несколько глубоких вздохов, потом повернул голову и, открыв глаза, посмотрел на меня.
   - Я мог умереть вчера ночью.
   Он, конечно, мог, но все-таки не это он имел в виду. Он говорил так, словно сознательно ...
   - Что значит, ты сделал выбор? Ты решил не умирать? - я пыталась говорить легко, но это плохо у меня получалось. Я слишком хорошо помнила странное чувство вневременной недвижности, которая окружала нас.
   - Это было очень странно, - сказал он. - И в тоже время совсем не странно.
   Он казался немного удивленным.
   - Думаю, - сказала я, держа большой палец на его пульсе, - ты должен сказать мне, что произошло.
   Он улыбнулся в ответ, хотя улыбка была больше в глазах, чем на губах. Последние были сухими и потрескавшимися. Я коснулась их пальцами, желая пойти и принести мази для смягчения, немного воды, немного чая, но я подавила этот импульс, чтобы остаться и услышать.
   - Я действительно не знаю, сассенах, или точнее, знаю, но не могу придумать, как сказать.
   Он все еще выглядел усталым, но его глаза оставались открытыми. Ярко-синие в утреннем свете, они задержались на моем лице с каким-то выражением любопытства в них, словно он не видел меня прежде.
   - Ты так красива, - сказал он мягко. - Ты очень красива, mo chridhe218.
   Мои руки были покрыты поблекшими синими пятнами и кое-где оставались пропущенные мазки бизоньей крови; я чувствовала, что мои немытые спутанные волосы приклеились к шее; я могла также ощущать исходящую от меня смесь неприятных ароматов - запах несвежей мочи от краски и сильный запах пота от страха. И, несмотря на то, что он видел перед собой, его лицо светилось, как будто летней ночью он любовался чистой и светлой полной луной.
   Его глаза не отрывались от моего лица, пока он говорил. Они слегка двигались, словно он прослеживал мои черты.
   - Я чувствовал себя ужасно, когда Арч и Роджер принесли меня наверх, - сказал он. - Страшно больным; моя нога и голова пульсировали от боли с каждым стуком сердца, так что я стал бояться следующего его удара. И я стал вслушиваться, ожидая его; ты не поверишь, - произнес он удивленно, - как много времени проходит между двумя биениями сердца.
   Он начал надеяться, что следующего биения не будет. И постепенно он осознал, что его сердце действительно замедляется, а боль словно отделяется от него.
   Его кожа похолодела, жар исчез из его тела и ума, оставив разум до странности ясным.
   - И тут, сассенах, я действительно не могу выразить словами, - взволнованный рассказом, он вытащил свое запястье из моей ладони и сжал мои пальцы. - Но я ... видел.
   - Видел что? - но я уже понимала, что он не сможет рассказать. Как любой доктор, я видела людей, которые решили умереть, и я знала, как они порой выглядят. Их широко открытые глаза зафиксированы на чем-то очень отдаленном.
   Он медлил, изо всех сил пытаясь найти слова. Я пришла к нему на помощь.
   - В больнице, где я работала, - начала я, - умерла престарелая женщина. Все ее взрослые дети были с нею, и все было мирно, - я опустила глаза на наши переплетенные пальцы: его все еще красные и немного распухшие и мои запятнанные индиго и кровью.
   - Она умерла, она была мертва, я видела, что пульс ее перестал биться, и она не дышала. Все ее дети стояли возле кровати и плакали. И внезапно ее глаза открылись. Она не смотрела ни на кого, но она что-то видела. И она очень отчетливо произнесла: "Ух!". Словно маленькая девочка, которая увидел нечто замечательное. А потом она снова закрыла глаза, - я взглянула на него, удерживая слезы. - Это было похоже?
   Он безмолвно кивнул, и его рука сжала мои пальцы.
   - Что-то такое, - тихо произнес он.
   Он ощущал себя в странном невесомом состоянии в месте, которое он не мог описать, чувствуя глубокое умиротворение.
   - Как будто там была ... нет, не дверь, точно, но какой-то проход. И я мог пройти через него, если бы захотел. А я действительно хотел, - он искоса взглянул на меня и застенчиво улыбнулся.
   Он также знал, что лежит позади него, и понимал, что он должен выбрать. Пройти или вернуться.
   - И именно тогда ты попросил меня потрогать тебя?
   - Я знал, что только ты, единственная в мире, могла вернуть меня, - сказал он просто. - У меня самого не было сил.
   В моем горле застрял огромный ком; я не могла говорить и только крепче вцепилась в его руку.
   - Почему? - наконец, спросила я. - Почему ты ... решил остаться?
   Мое горло было сжато, и голос был немного хриплым. Он услышал это, и его рука сжала мою - слабый призрак его прежней крепкой хватки, но все еще с памятью прежней силы в ней.
   - Потому что я нужен здесь, - сказал он мягко.
   - Не потому, что ты любишь меня?
   Он взглянул на меня с тенью улыбки.
   - Сассенах ... я люблю тебя и буду любить вечно. Все равно: жив ли я или мертв, и жива ли ты, и будем ли мы вместе или порознь. Ты знаешь это, - сказал он спокойно и коснулся моего лица. - Я знаю, что это так для тебя, и ты знаешь, что это так для меня.
   Он наклонил голову, и яркие пряди волос упали на его щеку.
   - Я имею в виду не только тебя, сассенах. У меня еще есть работа, которую нужно сделать. Я на мгновение подумал, что, возможно, ты, Роджер Мак, старый Арч, Джозеф и Бердслеи - все вместе справитесь. Но приближается война, а я за мои грехи, - он немного скривился, - вождь.
   Он слегка покачал головой, признавая свою обязанность.
   - Бог сделал меня таким, каков я есть. Он дал мне долг, и я должен исполнять его, чего бы мне это не стоило.
   - Чего бы не стоило, - тревожным эхом отозвалась я, слыша нечто более суровое, чем признание долга. Он посмотрел на меня, потом с каким-то отстраненным видом перевел взгляд на свои ноги.
   - Моя нога не стала хуже, - сказал он спокойным тоном, - но и не стала лучше. Я думаю, ты должна отрезать ее.
  
   Я сидела в своем хирургическом кабинете, смотрела в окно и пыталась найти другой путь. Должно быть что-то еще, что я могу сделать. Должно быть.
   Он был прав; красные полосы на ноге оставались. Они не распространились, но были все еще там, уродливые и угрожающие. Применение пенициллина орально и местно дало некоторый эффект, но недостаточный. Личинки прекрасно справились с небольшими абсцессами, но они не могли справиться с бактериемией, которая отравляла его кровь.
   Я взглянула на коричневую стеклянную бутылку, полную только на одну треть. С этим количеством пенициллина он мог продержаться дольше, но не намного, и если принимать его через рот, вряд ли он будет эффективен против смертельных бактерий, размножающихся в его крови.
   - Десять тысяч к десяти миллионам миллиграмм, - пробормотала я. Рекомендуемая доза пенициллина для бактериемии или сепсиса согласно Руководству Мерка219, настольного справочника всех врачей. Я перевела взгляд на журнал Даниэля Роллингса, потом снова на бутылку. Даже не имея способа определить точную концентрацию полученного мной пенициллина, я была уверена, что его применение будет более действенным, чем смесь змеиного корня и чеснока, которую советовал Роллингс. Но боюсь, недостаточно.
   Ампутационная пила лежала на стойке, куда я положила ее вчера. Я дала ему слово, и он отдал ее.
   Я сжала кулаки, испытывая чувство такой сильной злости, что оно почти подавило мое отчаяние. Ну, почему, почему я не приготовила больше пенициллина? Как я могла быть такой безответственной, такой небрежной, такой проклятой дурой?
   Почему я не настояла на том, чтобы съездить в Чарльстон или хотя бы в Уилмингтон, чтобы найти стеклодува, который мог сделать стеклянный цилиндр и поршень для шприца? Конечно, я смогла бы придумать: что можно использовать вместо иглы. Преодолеть такие трудности, провести массу экспериментов для того, чтобы получить драгоценное вещество, а теперь, когда оно отчаянно нужно мне ...
   У открытой двери раздался тихий звук, и я обернулась, изо всех сил пытаясь придать лицу спокойное выражение. Я обязана рассказать домашним, что происходит, и сделать это в скором будущем. Но лучше самой выбрать время и место, кроме того, будет лучше, если они соберутся вместе.
   Это был один из Бердслеев. С отросшими волосами, аккуратно подстриженными Лиззи до одной длины, они теперь мало отличались друг от друга, если не подходили достаточно близко. Но, разумеется, как только они начинали говорить, различить их было просто.
   - Мэм?
   Это был Кеззи.
   - Да? - без сомнения, голос мой звучал взвинчено, но это не имело значения. Кеззи не различал нюансов речи.
   Он принес с собой небольшой мешок. Когда он вошел в комнату, я увидела, что мешок дернулся и поменял форму, и мелкая дрожь отвращения пробежала по моему телу. Он увидел это и улыбнулся.
   - Это для Самого, - сказал он громким, немного плоским голосом, протягивая мешок. - Он, старый Аарон, говорил, что это хорошо помогает. Вас кусает большая змея, вы ловите маленькую, отрезаете ей голову и пьете ее кровь.
   Он сунул мешок мне в руку, и я осторожно взяла его, держа на вытянутой руке, как можно дальше от себя. В мешке снова что-то зашевелилось, и сквозь ткань раздалось слабое гудение, заставив мою кожу покрыться мурашками.
   - Спасибо, - произнесла я слабым голосом. - Я ... эээ ... что-нибудь с ней сделаю. Спасибо.
   Кезайя просиял и, отдав поклон, вышел, оставив меня обладательницей мешка, в котором, по всей видимости, находилась маленькая, но чрезвычайно рассерженная гремучая змея. Я отчаянно оглядывалась вокруг, в поисках места, куда можно было убрать ее. Я не могла просто выбросить ее в окно, так как Джемми часто играл во дворе возле дома.
   Наконец, я смогла вытащить на стойку большую стеклянную банку с солью и, держа мешок на отлете одной рукой, другой ухитрилась высыпать соль на поверхность стойки. Я забросила мешок в банку, захлопнула крышку, потом отбежала в противоположный конец комнаты и упала на стул, ощущая пот, выступивший сзади под коленками от страха.
   Я не боялась змей в теории, но на практике ...
   Брианна просунула голову в двери.
   - Мама, как па?
   - Не очень хорошо, - мое лицо, очевидно, сказало ей, насколько серьезно его состояние, потому что она вошла в кабинет и встала рядом со мной с встревоженным видом.
   - Действительно плохо? - спросила она тихо, и я кивнула, неспособная произнести ни слова. Она выдохнула сильно и долго.
   - Я могу помочь?
   Я сделала аналогичный выдох и беспомощно махнула рукой. У меня в голове вертелась одна смутная мысль, или точнее она вернулась ко мне, так как я обдумывала ее уже некоторое время.
   - Единственное, что я могу придумать, это сделать глубокий разрез на ноге и вылить туда весь пенициллин, который у меня есть. Ввод пенициллина в ткани при бактериальных инфекциях более эффективен, чем принятие его через рот. К тому же не обработанный пенициллин, такой как этот, - я кивнула на бутылку, - распадается в присутствии кислоты. Маловероятно, что пройдя через желудок, он принесет много пользы.
   - То же самое сделала тетя Дженни, не так ли? От этого у него на бедре огромный шрам?
   Я кивнула, вытирая ладони о колена. Обычно, руки мои мало потели, но ощущение ампутационной пилы в моих руках было так явственно.
   - Я должна буду сделать два или три глубоких разреза. Это, вероятно, сделает его на всю жизнь хромым, но это может помочь, - я попыталась улыбнуться ей. - Я думаю, вас в МИТ220 не учили проектировать шприцы, да?
   - Почему ты не сказала мне это раньше? - спокойно заявила она. - Я не знаю, могу ли я сделать шприц, но я буду страшно удивлена, если не придумаю какую-нибудь штуку, которая будет делать то же самое. Сколько у нас времени?
   Я уставилась на нее с полуоткрытым ртом, потом резко захлопнула его.
   - Несколько часов, по крайней мере. Я думала, если мы не получим улучшение с горячими припарками, то к вечеру я должна или сделать разрезы, или ампутировать ногу.
   - Ампутировать! - все кровь отлила от ее лица. - Ты не можешь сделать этого!
   - Я могу, но, мой Бог, я не хочу.
   Мои ладони сильно сжались, отрицая их умение.
   - Давай, я подумаю, - ее лицо было все еще бледно, но шок проходил, по мере того, как она концентрировалась на задаче. - О, а где миссис Баг? Я собиралась оставить с ней Джемми.
   - Она ушла? Ты уверена, что ее нет в курятнике?
   - Нет, я заглянула туда, когда шла сюда. Я не видела ее нигде, и огонь в кухне почти погас.
   Это было более чем странно. Миссис Баг пришла в дом, как обычно, чтобы приготовить завтрак. Что могло заставить ее уйти снова? Я надеялась, что Арч не заболел внезапно; это было бы совсем плохо.
   - Где же тогда Джемми? - спросила я, оглядываясь в поисках мальчика. Он обычно находился недалеко от матери.
   - Лиззи повела его наверх, увидеться с па. Я попрошу ее присмотреть за ним.
   - Прекрасно. О!
   Мое восклицание заставило ее обернуться от двери.
   - Не возражаешь взять это? - я указала на большую стеклянную банку, - Унеси ее куда-нибудь подальше, дорогая, и избавься.
   - Конечно. Что это? - она с любопытством подошла к банке. Гремучка выползла из мешка и свернулась темными угрожающими кольцами. Когда Бри протянула руку к сосуду, змея сделала выпад, ударившись о стекло, и Брианна отскочила с визгом.
   - Ifrinn!221 - воскликнула она, и я рассмеялась, несмотря на беспокойство.
   - Где ты ее достала и для чего? - спросила она. Преодолев первоначальный шок, она наклонилась и осторожно постучала по стеклу. Змея, казавшаяся страшно разозленной, тут же бросилась вперед, ударившись о стекло с заметным стуком, и Брианна резко убрала руку.
   - Кеззи принес ее; предполагается, что Джейми должен выпить ее кровь в качестве лекарства, - пояснила я. Она вытянула указательный палец и провела им по стеклу, прослеживая путь, оставленный маленькой желтоватой капелькой, точнее, двух.
   - Посмотри! Она пыталась укусить меня через стекло! Это сумасшедшая змея. Думаю, ей не нравится эта идея.
   Ей не нравилось. Она снова свернулась в кольца, и они издавали тихий скрежет, вибрируя от абсолютной безумной злобы.
   - Все в порядке, - сказала я, подойдя к ней. - Уверена, что Джейми эта идея тоже не понравится. Он сейчас настроен очень антизмеинно.
   - Ммфм, - она все еще смотрела на змею, нахмурив густые рыжие брови. - Кеззи сказал, как он поймал ее?
   - Я не спрашивала его. А что?
   - Холодает; змеи впадают в зимнюю спячку, не так ли? В норах?
   - Ну, доктор Брикелл уверяет, что так они и делают, - ответила я с сомнением. "Натуральная история Северной Каролины" этого доброго доктора была интересным чтением, но я позволила себе сомневаться относительно некоторых его наблюдений, особенно касающихся змей и крокодилов, о ловкости и мощи которых у него, казалось, было преувеличенное мнение.
   Она кивнула, не отводя глаз от змеи.
   - Понимаешь, - сказала она задумчиво, - у гремучих змей прекрасная конструкция. Их челюсти разъединяются, так что они могут глотать добычу больше себя, и их зубы складываются, прижимаясь к небу, когда они не пользуются ими.
   - Да? - сказала я, кидая на нее подозрительный взгляд, который она проигнорировала.
   - Клыки полые, - продолжила она и коснулась пальцем стекла, указывая на желтоватое пятно, где яд впитался в льняную ткань мешка. - Они связаны с мешочком с ядом в щеке. Когда змея вонзает клыки, мышцы щеки выжимают яд из мешочка, и через клык он поступает в рану. Совсем как ...
   - Иисус Рузвельт Христос, - произнесла я.
   Она кивнула, отведя, наконец, взгляд от змеи, и посмотрела на меня.
   - Я думала сделать что-нибудь из заостренного пера, но змеиный клык будет лучше. Он уже создан для такой работы.
   - Понятно, - сказала я, чувствуя крошечный толчок надежды. - Но нужна будет какая-то емкость.
   - Для начала нужна большая змея, - сказала она спокойно и повернулась к двери. - Я пойду и поищу Джо и Кеззи. И если эта змейка действительно поймана в норе, где есть еще змеи ...
   Она быстро вышла, отправившись выполнять свою миссию и прихватив с собой гремучку. Я осталась с возродившейся надеждой и вернулась к обдумыванию ситуации с антибиотиком. Если у меня будет возможность вколоть раствор, то его нужно, как можно лучше, отфильтровать и очистить.
   Самое лучшее, это прокипятить раствор, но я опасалась, что высокая температура разрушит неочищенный пенициллин. Проблеск надежды, который я испытала от идеи Брианны, начал немного затухать. Наличие приспособления для подкожного впрыскивания не поможет, если у меня не будет ничего подходящего для введения.
   Я беспокойно ходила по кабинету, беря вещи и ставя их снова на место.
   Заставив себя остановиться, я положила руку на пилу и закрыла глаза, возрождая в памяти движения и ощущения, а также чувство потустороннего отчуждения, с которым я убила бизона.
   Сейчас сам Джейми заговорил о потустороннем. "Прекрасно с твоей стороны, что ты даешь ему выбор, - подумала я сардонически, - хотя ты не собираешься сделать его легким".
   "Но он и не просит об этом". Я изумленно раскрыла глаза. Я не знала, откуда пришли эти слова - из моего ли собственного подсознания или еще откуда-то, но как только они возникли в моей голове, я поняла их правдивость.
   Джейми привык делать выбор и держаться его, чего бы это ему не стоило. Он понял, что остаться в живых означает для него, скорее всего, потерю ноги и принял это как естественную цену за свое решение.
   - Но я не принимаю ее! - громко произнесла я в сторону окна. Свиристель на ветке за окном кинула на меня острый взгляд сквозь свою грабительскую маску, решила, что я безумна, но не опасна, и продолжила заниматься своими делами.
   Я подошла к открытой дверце шкафа, подняла крышку моего медицинского ящичка и взяла лист бумаги, перо и чернильницу, принесенные из кабинета Джейми.
   Банка сушеных ягод грушанки. Экстракт зимолюбки. Кора вяза. Кора ивы, вишни, блошница, тысячелистник. Пенициллин был, безусловно, самым эффективным из имеющихся у меня средств, но не единственным. Люди вели войну с микробами тысячелетия, не имея понятия, с чем борются. Я понимала, и это было пусть небольшим, но преимуществом.
   Я начала писать список имеющихся трав и под каждым названием приводила их применение, известное для меня, независимо использовала ли я когда-либо их с этой целью или нет. Любая трава, применяемая для борьбы с нагноением, могла быть полезна - очистка рваных ран, лечение болезней полости рта, диареи, дизентерии ... Я услышала шаги на кухне и позвала миссис Баг с намерением дать ей задание принести мне кипяток, чтобы я могла сразу же начать делать настои.
   Она появилась в дверном проеме с ярко-розовыми от холода щеками, с выбившимися из-под керча прядями волос и с большой корзиной в руках. Прежде чем я смогла что-либо произнести, она подошла и водрузила корзину на стойку передо мной. За ней появился ее муж с другой корзиной и маленьким открытым бочонком, из которого доносился сильный аромат спирта. Воздух вокруг них имел легкий несвежий запашок, словно доносилась вонь от отдаленной мусорной свалки.
   - Я слышала, вы говорили, что у вас мало плесени, - начала она, волнуясь. - И я, значит, сказала Арчи, что мы должны пойти по ближним домам и посмотреть, что мы сможем собрать для миссис Фрейзер. В конце концов, хлеб плесневеет очень быстро, когда влажный, и Бог знает и простит меня, но миссис Чизхолм - большая неряха, хотя я знаю, что у нее доброе сердце, а что у нее творится в очаге, я даже не хочу думать, но мы ...
   Не обращая внимания на ее разглагольствования, я уставилась на добычу Багов, полученную во время их утреннего рейда на кладовые и помойки Риджа. Корки хлеба, заплесневелые булочки, полусгнившая тыква, кусочки пирогов со следами зубов на них ... мешанина из липких и гниющих фрагментов, все покрытое пятнами плесени бархатисто синего и зеленого, как лишайник, цветов с вкраплениями розовых и желтых пятнышек и участков, покрытых грязно-белой пыльцой. Бочонок был заполнен гниющим зерном, выделившим темную жидкость, на поверхности которой плавали островки синей плесени.
   - Свиньи Эвана Линдсея, - пояснил мистер Баг в порыве редкой болтливости. Супруги, грязные от своих трудов, с сияющим видом смотрели на меня.
   - Спасибо, - сказала я, чувствуя удушье, и не только от запаха. Я мигнула; глаза начали слезиться от миазмов, издаваемых забродившим зерном. - О, большое спасибо.
  
   Темнота только что наступила, когда я поднялась наверх с подносом, уставленным микстурами и инструментами, чувствуя смесь волнения и тревоги.
   Джейми, окруженный посетителями, полулежал на подушках. Люди приходили в дом весь день, чтобы увидеть его и пожелать скорейшего выздоровления; очень многие потом оставались, и когда я вошла, в мою сторону повернулось множество тревожных лиц.
   Он выглядел очень больным; лицо его раскраснелось и осунулось, и на мгновение я подумала выгнать всех из спальни. Но я увидела, как Мурдо Линдсей взял его за руку и дружески пожал ее, и поняла, что компания, которая поддерживала и отвлекала его, была более полезной, чем отдых, на который он бы не согласился.
   - Ну, что ж, - произнес Джейми при виде меня, хорошо изображая беззаботность. - Мы готовы, я полагаю.
   Он размял ноги под одеялом, сильно сжимая пальцы ступней. Учитывая состояние его ноги, это должно было причинить ему ужасную боль, но я поняла, что он считал это последней возможностью пошевелить конечностью, и сильно прикусила свою губу изнутри.
   - Ну, мы действительно готовы кое к чему, - сказала я, пытаясь улыбаться с уверенной бодростью. - И любой, кто захочет помолиться за удачу, пусть сделает это.
   Удивленный шепот сменил атмосферу страха, которая возникла при моем появлении, и я увидела, как Марсали, которая держала спящую Джоан одной рукой, другой торопливо полезла в карман в поисках четок.
   Все бросились очищать прикроватный столик, который был завален книгами, бумагами, огарками свечей, заставлен различной едой, принесенной, чтобы соблазнить аппетит Джейми - вся нетронутая - и здесь же по какой-то непостижимой причине лежали цимбалы и полувыделанная шкурка сурка. Я поставила поднос на столик, и Брианна, которая пришла вместе со мной, вышла вперед, осторожно держа в руках свое изобретение, словно алтарник, подающий хлеб священнику.
   - Что это, по имя Христа? - Джейми, нахмурившись, взглянул на предмет, потом на меня.
   - Это что-то вроде самодельной гремучей змеи, - ответила ему Брианна.
   Все забормотали, с интересом вытягивая шеи, чтобы увидеть. Однако интерес быстро сменился потрясенным ропотом и сочувствующими восклицаниями, когда я отвернула одеяло и начала разворачивать ногу Джейми.
   Лиззи и Марсали весь день добросовестно меняли припарки из свежего лука и льняного семени, и струи пара поднимались с тряпок, когда я их снимала. Плоть ноги была ярко красной до колена, по крайней мере, в тех местах, которые не почернели и не сочились гноем. Мы удалили личинок, боясь, что высокая температура их убьет, и теперь они находились в блюдце в моем кабинете, пируя на некоторых наиболее отвратительных кусках добычи Багов. Если я преуспею в своих трудах по сохранению ноги, они пригодятся позже.
   Я тщательно исследовала синие образования на объедках с помощью микроскопа и отложила в большую миску все, что могла идентифицировать, как относящееся к пенициллину. На эту коллекцию я вылила ферментированный зерновой спирт и позволила ему настояться в течение дня. При удаче необработанный пенициллин растворится в алкоголе, отделившись от мусора.
   В то же время я выбрала три травы, имеющие хорошую репутацию по очистке внутренних органов, и сделала насыщенный отвар, погрузив их на несколько часов в кипящую воду. Этот очень ароматный раствор я налила в чашку и вручила ее Роджеру, старательно отворачивая нос.
   - Заставь его выпить это, - сказала я. - Весь, - добавила я со значением, не сводя взгляда с Джейми.
   Джейми понюхал предложенную чашку и в свою очередь посмотрел на меня, однако послушно выпил, строя при этом ужасные гримасы, которые сильно позабавили компанию. Почувствовав, что общая атмосфера стала легче, я перешла к главному событию, повернувшись, чтобы взять самодельный шприц Бри.
   Близнецы Бердслеи, стоявшие плечом к плечу в уголке, подались вперед, раздуваясь от гордости. Они вышли сразу же по просьбе Бри и вернулись в полдень с прекрасной гремучей змеей почти трех футов длиной и, к счастью, мертвой, будучи разрубленной топором пополам, чтобы сохранить ценную голову.
   Я с большими предосторожностями вырезала мешочки с ядом и отделила клыки, которые вручила миссис Баг, чтобы она старательно промыла их в спирте.
   Бри взяла промасленный шелк, в который была завернута астролябия, и сшила маленькую трубочку, собрав один ее конец продетой ниткой, как кошелек шнурком. Она вырезала толстый сегмент пера из крыла индейки, ошпарила его горячей водой и с помощью него присоединила собранный конец трубочки к клыку. Места соединения были промазаны расплавленным воском, также как и шов трубочки, чтобы избежать утечки. Это была прекрасная аккуратная работа, но в действительности конструкция напоминала короткую толстую змею с большим кривым клыком и вызвала немало комментариев со стороны окружающих.
   Мурдо Линдсей все еще держал руку Джейми. Когда я показала Фергюсу, чтобы он поднес ближе свечу, я увидела, что Джейми протянул другую руку Роджеру. Роджер мгновение выглядел удивленным, потом схватил его руку и упал на колени возле кровати, крепко держа ее.
   Я провела пальцами по ноге, выбрала подходящее место, свободное от кровеносных сосудов, промыла его чистым спиртом и воткнула клык так глубоко, как могла. Зрители ахнули; Джейми потянул дыхание, но не двинулся.
   - Хорошо, - я кивнула Брианне, которая держала бутылку с зерновым спиртом, насыщенным пенициллином. Закусив зубами нижнюю губу, она тщательно заполнила шелковую трубу. Потом я свернула ее открытый конец и большим и указательным пальцами погнала жидкость вниз через клык в ткань ноги.
   Джейми произвел негромкий задыхающийся звук; Мурдо и Роджер инстинктивно наклонились вперед, прижимая его.
   Я боялась давить слишком быстро и сильно, чтобы не сломать восковые печати, хотя у нас был запасной шприц, сделанный из второго клыка. Я произвела еще несколько инъекций вверх и вниз по ноге, и из отверстий, из которых я вынимала клык, выступала яркая кровь, скатывающаяся маленькими ручейками по его ноге. Лиззи, не дожидаясь просьбы, взяла ткань и стала отирать ее, не поднимая глаз.
   В комнате было тихо, но я чувствовала, как все задерживали дыхание, когда я выбирала новое место, выдыхали, когда я наносила удар, а потом неосознанно наклонялись к кровати, когда я вводила едкий спирт в зараженные ткани. Мышцы взбугрились на руках Джейми, и пот лил по его лицу, как дождь, но ни он и ни Мурдо с Роджером не произвели ни звука и не дернулись.
   Уголком глаза я заметила, как Джозеф Вемисс убрал волосы со лба Джейми и вытер полотенцем пот с его лица и шеи.
   Когда дело было сделано, я тщательно вмазала мед во все открытые раны и втерла масло грушанки в кожу ноги и щиколотку.
   - Да, ты хорошо подготовила ногу, сассенах. Думаешь, она уже готова для духовки? - спросил Джейми и пошевелил пальцами ног, заставив всех в комнате расслабиться и рассмеяться.
   Потом все ушли, похлопав Джейми по плечу или поцеловав его в щеку с грубоватыми пожеланиями удачи. Он улыбался и кивал, поднимая руку на прощание и отпуская маленькие шутки.
   Когда дверь закрылась за последним из гостей, он откинулся на подушки и закрыл глаза, испустив долгий глубокий вздох. Я приступила к уборке, опустила шприц в спирт, закупорила бутылки, собрала перевязочный материал. Потом я села возле него, и он протянул руку ко мне, не открывая глаз.
   Его кожа была теплой и сухой, красной от жесткой хватки Мурдо. Я нежно погладила его суставы большим пальцем, прислушиваясь к шумам внизу, приглушенным, но оживленным.
   - Это поможет, - сказала я мягко после минуты молчания. - Я знаю, это поможет.
   - Я знаю, - сказал он, глубоко вздохнул и, наконец, заплакал.
  
  94
   СВЕЖИЕ СИЛЫ
  
   Роджер внезапно проснулся от черного, лишенного сновидений сна. Он ощущал себя вытащенной на берег рыбой, задыхающейся в невообразимо чужеродной среде. Он видел, но не осознавал окружающее - только странный свет и плоские поверхности. Потом он ощутил касание Брианны к своей руке и пришел в себя, обнаружив, что лежит на кровати.
   - Ч-что? - хрипло спросил он и резко сел.
   - Мне жаль, что я разбудила тебя, - Брианна улыбнулась, но между ее соединенными бровями пролегла морщинка. Она убрала спутанные волосы с его лба, и он инстинктивно обнял ее, потом упал обратно на подушку, держа ее в своих объятиях.
   - Ммм, - ее тело в руках Роджера было якорем, привязывающим его к действительности - тугая плоть и теплая кожа, мягкие волосы у него на лице.
   - Все в порядке? - спросила она нежно. Длинные пальцы коснулись его груди, и сосок на ней сморщился, а курчавые волосы вокруг него приподнялись.
   - Все в порядке, - ответил он и глубоко вздохнул. Коротко поцеловав ее в лоб, он моргнул и расслабился. В горле у него как будто был насыпан песок, а рот заполнен вязкой слюной, но он начал мыслить связно. - Сколько времени?
   Он находился в своей собственной кровати; в комнате стоял полусумрак, словно уже наступил вечер, но просто оказалось, что дверь была закрыта, а окна завешаны. Однако что-то неправильное ощущалось в воздухе и неярком свете.
   Она поднялась с него, одной рукой откинув назад рыжие волосы.
   - Немного за полдень. Я бы не стала будить тебя, но тут пришел мужчина, и я не знаю, что с ним делать, - она посмотрела в направлении большого дома и понизила голос, хотя никто не мог ее слышать.
   - Па крепко спит, и мама тоже, - негромко сказала она, подтверждая это впечатление. - Я не хочу будить их, даже если бы смогла, - она коротко улыбнулась, совсем как отец, приподняв уголок длинного рта. - Думаю, нужно стрелять из пушки, чтобы их разбудить. Они умерли для внешнего мира.
   Она повернулась и взяла со стола кувшин. Звук наливаемой воды зазвучал в ушах Роджера, как стук дождя по выжженной земле, и он, в три глотка осушив предложенную чашку, протянул ее снова.
   - Еще, пожалуйста. Мужчина?
   - Он говорит, что его зовут Томас Кристи. Он приехал поговорить с папой и утверждает, что был вместе с ним в Ардсмуире.
   - Да? - Роджер пил вторую чашку более медленно, собираясь с мыслями. Потом он поставил чашку на стол и, спустив ноги с кровати, потянулся за рубашкой, висящей на колышке. - Хорошо. Скажи ему, что я буду через минуту.
   Она чмокнула его и ушла, задержавшись, чтобы открыть окно и впустить сверкающий столб легкого и холодного воздуха.
   Он одевался медленно, все еще чувствуя приятную расслабленность. Когда он нагнулся, чтобы достать из-под кровати чулки, что-то привлекло его внимание среди разворошенного постельного белья. Он протянул руку и достал вещицу, выглядывающую из-под края подушки. "Старая женщина" - маленький талисман плодородия. Древний розовый камень статуэтки гладко блестел на солнце, и его вес был удивительно тяжел в руках.
   - Будь я проклят, - громко произнес он и некоторое время стоял неподвижно, уставившись на фигурку, потом наклонился и осторожно затолкал ее назад под подушку.
  
   Брианна привела посетителя в кабинет Джейми, который большинство арендаторов все еще называли "комнатой-на-пару-слов". Роджер на мгновение задержался в коридоре, чтобы проверить все ли с ним в порядке. У него не было времени побриться, но он расчесал волосы, и это было самое большое, на что мог рассчитывать Кристи при данных обстоятельствах.
   Три лица повернулись к нему, когда он вошел, и он был удивлен. Брианна не подумала предупредить его о том, что у Кристи есть сопровождение. Однако пожилой, кряжистый джентльмен с короткими темными волосами, тронутыми сединой, был, несомненно, мистером Кристи. Темноволосый молодой человек лет двадцати, скорее всего, приходился ему сыном.
   - Мистер Кристи? - Роджер протянул руку пожилому мужчине. - Я Роджер МакКензи; я женат на дочери Джейми Фрейзера. Полагаю, вы видели мою жену.
   Мужчина с легким удивлением посмотрел мимо Роджера, словно ожидая, что сзади него объявится Джейми. Роджер откашлялся; его голос был грубым от сна и казался более хриплым, чем обычно.
   - Боюсь, что мой тесть ... не может встретиться с вами в настоящее время. Могу я быть полезным вам?
   Кристи, нахмурившись, рассматривал его оценивающим взглядом, потом медленно кивнул головой. Он взял руку Роджера и решительно встряхнул ее. К своему удивлению, последний обнаружил неожиданное, но знакомое давление на сустав пальца - масонский знак приветствия. Он годами не сталкивался с ним и скорее рефлекторно, чем сознательно, ответил, надеясь, что сделал правильный жест. Очевидно, это было так, потому что суровое выражение лица Кристи немного смягчилось, и он отпустил руку Роджера.
   - Может быть, мистер МакКензи, может быть, - ответил он и уставился на Роджера немигающими глазами. - Я хочу найти землю, на которой смогу обосноваться со своей семьей, а мне сказали, что мистер Фрейзер имеет возможность предложить мне нечто подходящее.
   - Возможно, - осторожно ответил Роджер. "Что за черт? - подумал он. - Кристи действовал на удачу, или у него были причины ожидать, что знак будет признан? По крайней мере, он полагал, что Джейми Фрейзер узнает его, так же как и его зять. Джейми Фрейзер - франкмасон?" Эта мысль никогда не приходила Роджеру в голову, а сам Джейми никогда не говорил об этом.
   - Пожалуйста, садитесь, - сказал он, махнув рукой. Сын и девушка, которая могла быть или дочерью Кристи, или женой его сына, следуя примеру отца, тоже встали, когда Роджер вошел и теперь стояли, как свита, сопровождающая монарха.
   Чувствуя небольшое смущение, Роджер снова указал им на стулья и уселся за стол Джейми. Он взял перо из глиняного глазированного стаканчика, надеясь, что от этого он будет выглядеть более деловитым. Христос, какие вопросы он должен задавать потенциальным арендаторам?
   - Итак, мистер Кристи, - он улыбнулся им всем, остро осознавая щетину на своих скулах, - жена сказала, что вы познакомились с моим тестем в Шотландии?
   - В тюрьме Ардсмуир, - ответил Кристи, кинув на Роджера острый взгляд, как бы бросая этим вызов.
   Роджер снова откашлялся; хотя горло его было излечено, некоторое время после сна оно все еще было напряженным и саднило. Кристи, однако, воспринял это, как неблагоприятный комментарий, и немного ощетинился. У него были густые перистые брови и слегка выпученные глаза желто-коричневого цвета, и это вместе с торчащими темными волосами и короткой, почти невидимой шеей придавало ему вид большой сердитой совы.
   - Джейми тоже был там заключенным, - сказал он. - Вы, разумеется, знаете об этом?
   - Ну, да, - мягко ответил Роджер. - Я знаю также, что несколько мужчин, поселившихся в Ридже, содержались вместе с ним в Ардсмуире.
   - Кто? - резко спросил Кристи и стал еще больше похож на сову.
   - Ну ... Линдсеи - Кенни, Мурдо и Эван, - ответил Роджер и потер лоб, вспоминая. - Джорди Чизхолм, Роберт МакЛеод. Я думаю также, нет, я абсолютно уверен, что Алекс МакНейл тоже был в Ардсмуире.
   Кристи слушал этот список с пристальным вниманием, как сипуха, прислушивающаяся к шелесту в сене. Сейчас он расслабился. "Сложил перья", - подумал Роджер.
   - Я знаю их, - произнес он с удовлетворенным видом. - МакНейл поручится за меня, если будет необходимо.
   Его тон сильно предполагал, что такой необходимости не возникнет.
   Роджер никогда не присутствовал на собеседовании Джейми со своими будущими арендаторами, но он слышал, как Фрейзер рассказывал Клэр о тех, кого он выбрал. Соответственно с этим, он задал Кристи несколько вопросов, касающихся его недавнего прошлого, пытаясь соблюсти грань между любезностью и властностью и, по его собственному мнению, справился с этим.
   Кристи вместе с другими заключенными был транспортирован в Колонии, но ему повезло, так как его контракт купил некий плантатор из Южной Каролины, который обнаружив, что Кристи имеет приличное образование, сделал последнего учителем своих шестерых детей. Кроме того, за плату он принимал на обучение к Кристи соседских детей. Когда срок контракта истек, Кристи согласился остаться, работая теперь уже за плату.
   - Вот как? - произнес Роджер; его интерес к Кристи значительно возрос. Учитель, а? Бри чрезвычайно понравится идея покончить со своей преподавательской деятельностью, которую она пренебрежительно называла игрой в прятки. А Кристи казался вполне компетентным в обращении с упрямыми учениками. - Что же тогда привело вас сюда, мистер Кристи? От Южной Каролины не близкий путь.
   Мужчина пожал плечами. Одежда его помялась и запылилась в дороге, но ткань его сюртука была дорогой, а обувь хорошей.
   - Моя жена умерла, - сказал он угрюмо. - От гриппа. Также как и мистер Эверетт, хозяин. Его наследнику мои услуги не понадобились, и мне не захотелось оставаться там без работы, - он кинул на Роджера острый взгляд из-под косматых бровей. - Вы сказали, что мистер Фрейзер не может встретиться со мной. Как долго его не будет?
   - Не могу сказать, - Роджер постучал кончиком пера по зубам, колеблясь. Он не мог знать, на какое время Джейми был выведен из строя; вчера тот выглядел еле живым. Даже если бы он стал выздоравливать очень быстро, все равно, это займет некоторое время. А ему не хотелось отправлять Кристи назад или заставлять его ждать. Осень заканчивалась, и оставалось мало времени, чтобы он и его семья могли подготовиться к зиме.
   Он перевел взгляд с Кристи на его сына. Оба выглядели большими и сильными. Ни один из них не имел вид пьяницы или неотесанного мужлана, и у обоих мужчин ладони были в мозолях, которые говорили об их дружбе с тяжелым трудом. У них была женщина, чтобы заботиться о доме. И, в конце концов, даже без учета масонского братства Кристи был одним из ардсмуирских мужчин Джейми. Он знал, что Джейми всегда старался найти таким людям место.
   Приняв решение, Роджер вытащил чистый листок бумаги и открыл чернильницу. Он еще раз откашлялся.
   - Очень хорошо, мистер Кристи. Я думаю, мы можем достигнуть некоторой ... договоренности.
   К его удивлению открылась дверь, и вошла Брианна, неся поднос с булочками и пивом. Она скромно опустила глаза, когда ставила его на стол, но он уловил вспышку веселья, которую она послала ему из-под ресниц. Он нагнул голову, улыбаясь, и коснулся ее руки в знак признательности, когда она поставила перед ним кружку с пивом.
   - Брианна, поприветствуй наших новых арендаторов, - сказал он с поклоном в сторону Кристи. - Мистер Томас Кристи и ...
   - Мой сын, Алан, - сказал Кристи с резким кивком головы, - и моя дочь, Мальва.
   У сына не было совиного взгляда своего отца, и он имел более мирное выражение на квадратном чисто выбритом лице, хотя у него были такие же темные торчащие волосы. Он молча кивнул в ответ на представление, не спуская глаз с закуски.
   Девушка - Мальва? - едва приподняла глаза, скромно держа руки на коленях. У Роджера осталось смутное воспоминание о довольно высокой девушке семнадцати или восемнадцати лет, одетой в опрятное темно-синее платье и белый керчь, из-под которого выбивались мягкие прядки волос, обрамляющих бледный овал ее лица. "Еще один довод в пользу семьи Кристи", - рассеянно подумал Роджер. Девушек, достигших брачного возраста, в Ридже было мало, а хорошеньких - еще меньше. У Мальвы Кристи до весенних работ, вероятно, будет уже несколько предложений.
   Бри кивнула каждому из них, посмотрев на девушку с особым интересом. Потом со стороны кухни донесся громкий рев, и она убежала, пробормотав извинения.
   - Мой сын, - пояснил Роджер, извиняясь. Он поднял кружку, предлагая выпить. - Подкрепитесь немного, мистер Кристи.
   Контракты арендатора хранились в левом ящике стола; он видел их и знал их общую схему. Пятьдесят акров земли предоставлялись сразу же - при необходимости больше - с оплатой в зависимости от конкретной ситуации. Немного обсуждения за пивом с булочками, и они заключили соглашение.
   Роджер закончил завитушкой подпись на контракте, который подписал, как агент Джейми Фрейзера, и подтолкнул бумагу через стол к Кристи. Он ощущал глубокое жаркое чувство успеха. Добросовестный арендатор, согласный оплачивать половину арендной платы, работая учителем пять месяцев в году. "Сам Джейми, - подумал Роджер с удовлетворением, - не мог бы добиться большего успеха".
   Потом он остановил себя. Нет, Джейми сделал бы больше и позаботился, чтобы у семьи Кристи был временный приют, где они могли пожить, пока не решится вопрос о постоянном жилье. Не в большом доме, конечно, где больной Джейми и Клэр, ухаживающая за ним. Он на мгновение задумался, потом выглянул в дверь и позвал Лиззи.
   - У нас появился новый арендатор, muirninn222, - сказал он, улыбнувшись выражению беспокойной готовности на ее мышином личике. - Это мистер Томас Кристи, его сын и дочь. Попроси твоего отца проводить их в хижину Эвана Линдсея. Это рядом с их будущим наделом, и может быть, Эван и его жена будут согласны приютить их на время, пока они не устроятся на новом месте.
   - О, да, мистер Роджер, - Лиззи коротко присела в направлении Кристи, который ответил ей небольшим поклоном. Потом она поглядела на Роджера, приподняв тоненькие брови.
   - Вы скажете Самому?
   Роджер почувствовал, как краска бросилась в его лицо.
   - Все в порядке, - ответил он. - Я скажу ему позже, когда он почувствует себя лучше.
   - Мистер Фрейзер болен? Мне очень жаль, - неожиданно раздался позади него незнакомый мягкий голос, и он повернулся, обнаружив смотрящую на него Мальву Кристи. Он не обратил на нее внимания прежде и теперь был поражен красотой ее блестящих миндалевидных глаз странного светло-серого цвета, окаймленных длинными темными ресницами. "Возможно, гораздо раньше весенних работ", - подумал он и откашлялся.
   - Его укусила змея, - ответил он резко. - Однако не волнуйтесь, он поправляется.
   Он протянул руку Кристи, уже готовый к тайному знаку при пожатии.
   - Добро пожаловать во Фрейзерс-Ридж, - сказал он. - Надеюсь, вам и вашей семье здесь понравится.
  
   Джейми сидел в кровати, опираясь на подушки, окруженный настойчивой заботой любящих женщин, и от того выглядел весьма несчастным. Его лицо просияло при виде мужчины, и он жестом приказал свои служанкам удалиться. Лиззи, Марсали и миссис Баг неохотно ушли, но Клэр осталась, занятая своими бутылками и инструментами.
   Роджер присел в изножье кровати и был согнан Клэр, которая твердо указала ему на табурет прежде, чем поднять простыню и убедиться, что его опрометчивый поступок не нанес ущерба больной ноге.
   - Хорошо, - произнесла она, наконец, с удовлетворенным видом тыча пальцем в марлевую повязку. Очевидно, личинки вернулись на место, отрабатывать свое содержание. Она выпрямилась и кивнула Роджеру, как ему показалось, с видом великого визиря, разрешающего аудиенцию с калифом Багдада. Роджер взглянул на Джейми; тот на мгновение закатил глаза, потом криво улыбнулся в знак приветствия.
   - Как дела? - произнесли оба мужчины одновременно и улыбнулись. Джейми коротко пожал плечами.
   - Я жив, - сказал он. - Но это не доказывает, что ты прав. Нет.
   - Прав в чем? - с любопытством спросила Клэр, поднимая глаза от миски, которую держала в руках.
   - О, небольшой философский вопрос, - ответил ей Джейми. - Относительно выбора и предопределенности.
   Она фыркнула.
   - Я не хочу слышать ни слова об этом.
   - Я тоже. Не имею склонности обсуждать такие вопросы, сидя только на хлебе и молоке, - Джейми с умеренным отвращением взглянул на наполовину опустошенную миску с размятой массой в ней. - Итак, ты посмотрел мула с язвой на ноге, Роджер Мак?
   - Я посмотрела, - встряла Клэр. - Она хорошо заживает. Роджер был занят собеседованием с новыми арендаторами.
   - О, да? - брови Фрейзера заинтересованно приподнялись.
   - Да, с мужчиной по имени Том Кристи и его семьей. Он сказал, что был с вами в Ардсмуире.
   На доли секунды Роджеру показалось, что весь воздух в комнате исчез вместе с теплом. Фрейзер уставился на него с ничего не выражающим видом. Потом он кивнул; выражение легкого интереса, словно по волшебству, появилось на его лице, и время снова пошло.
   - Да, я прекрасно помню Тома Кристи. Где он был последние двадцать лет?
   Роджер рассказал о скитаниях Тома Кристи и о соглашении, которые они заключили относительно аренды земли.
   - Это очень хорошо, - заметил Джейми, услышав о готовности Кристи быть учителем. - Скажи ему, что он может пользоваться любой книгой здесь и попроси, чтобы он составил список книг, в которых будет нуждаться. Я скажу, чтобы Фергюс поискал их, когда будет в Кросс-Крике или Уилмингтоне.
   Дальше беседа пошла о хозяйственных делах, и через несколько минут Роджер встал, чтобы уйти.
   Все, казалось, было в совершенном порядке, и все же он чувствовал какое-то смутное неудобство. Повернувшись, чтобы закрыть дверь за собой, он увидел, что Джейми сложил руки на груди и прикрыл глаза и, если не спал, то эффективно отказывался разговаривать. Клэр смотрела на своего мужа, задумчиво прищурив желтые ястребиные глаза. Нет, она тоже заметила это.
   Значит, он не вообразил себе тот момент. Что же, спрашивается, было не так с Кристи?
  
  95
   БЕЛЫЕ НОЧИ
  
   На следующий день Роджер, закрыв за собой дверь, стоял на крыльце и вдыхал холодный ясный воздух позднего утра. Боже, вряд ли сейчас было больше половины восьмого, но все равно гораздо позднее того времени, когда он привык вставать. Солнце уже достигло каштановых деревьев на высоком хребте, и его пылающий диск виднелся между последними желтыми листьями.
   В воздухе все еще ощущался запах крови, но никаких следов туши бизона не наблюдалось, исключая темное пятно на раздавленных тыквенных плетях. Он огляделся, мысленно составляя список хозяйственных работ на сегодня.
   У него было странное чувство, что если он на мгновение закроет глаза, а потом откроет их, то обнаружит себя посредине Броуд-стрит в Оксфорде; запах бензиновых выхлопов будет щекотать его ноздри, а впереди его будет ожидать мирная работа среди пыльных книг Бодлианской библиотеки. Чувство дислокации, столь сильное в первое время его пребывания здесь, давно исчезло, но теперь неожиданно вернулось снова.
   Он хлопнул рукой по бедру, чтобы отогнать это чувство. Не сегодня. Это Ридж, не Оксфорд, и работа, хотя и мирная, должна быть сделана руками, а не головой. Нужно было окольцевать деревья, собрать сено, и не на луговине, а на участках среди гор: охапка здесь, охапка там - достаточно, чтобы прокормить одну корову во время зимы.
   Заделать дыру в крыше дымокурни, пробитую упавшей ветвью. Крышу надо перекрыть, а ветвь порубить на дрова. Вырыть новую яму для уборной, пока земля не замерзла или не превратилась в грязь. Нарезать жердей для забора. Починить прялку Лиззи ...
   Он чувствовал себя немного пьяным и поглупевшим, неспособным сделать простой выбор, не говоря уже о сложных вопросах. Он спал больше, чем достаточно, чтобы восстановиться физически после напряжения последних дней, но встреча с Кристи и его семьей, последовавшая после его отчаянных усилий благополучно доставить Джейми домой, отняла у него всю душевную энергию.
   Он взглянул на небо, на котором вырисовывались тонкие перистые облака, похожие на хвост кобылы. Дождя в ближайшее время не предвидится, крыша может подождать. Он пожал плечами и поцарапал голову. Тогда сено и окольцовка деревьев. Он наполнил фляжку пивом, положил в сумку пакет с бутербродами, сделанными для него Бри, и пошел за серпом и топором.
   Ходьба разбудила его. В тени под соснами было холодно, но солнце поднялось достаточно высоко, чтобы освещать открытые участки. От ходьбы его мускулы согрелись, и к тому времени, когда он поднялся на первый из высокогорных лужков, он снова почувствовал себя единым с миром гор и леса. Будущее вернулось в область снов и воспоминаний, и он снова был в настоящем с ясной головой.
   - Тоже хорошая вещь, - пробормотал он. - Не хочу отрезать себе ногу.
   Он положил топор под дерево и стал срезать траву.
   Это была не та размеренная монотонная работа, когда большая двуручная коса укладывала рядами густую траву на лугу. Здесь работа была более неровной, но более легкой; он хватал пучки травы одной рукой, срезал их под корень и укладывал в принесенный с собой мешок.
   Работа не требовала большой силы, только некоторого внимания, а не бессмысленного мускульного усилия, как при кошении на лугу. Пучки травы росли густо на всем протяжении маленькой полянки, но повсюду были выходы гранита, гниющие сучки и маленькие кустики ежевики.
   Это была успокаивающая работа, и хотя она требовала внимательности, достаточно скоро ему на ум стали приходить другие мысли. О том, что говорил ему Джейми под звездами на черном склоне горы.
   Кое о чем он знал. Например, о том, что между Алексом МакНейлом и Нельсоном МакИвером существовала вражда, и какова ее причина. О том, что один из сыновей Патрика Нири был, вероятно, вором, и что следует с этим сделать. Какие земли продавать, когда и кому. О других он и понятия не имел. Он сильно сжал губы, подумав о Стивене Боннете.
   И как следует поступить с Клэр?
   - Если я умру, она должна уйти, - сказал Джейми, вдруг очнувшись от лихорадочного забытья. Он схватил руку Роджера с удивительной силой; глаза его горели темным огнем. - Отошли ее. Заставь ее уйти. Вы должны уйти все, если ребенок сможет пройти. Но она должна уйти обязательно. Заставь ее пройти сквозь камни.
   - Почему? - тихо спросил Роджер. - Почему она должна уйти? - Возможно, из-за лихорадки Джейми начал бредить. - Это очень опасно.
   - Ей опасно здесь без меня, - глаза Фрейзера на мгновение потеряли концентрацию, и черты лица обмякли. Он откинулся назад, опустив веки, потом, внезапно, его глаза снова распахнулись.
   - Она древняя, - сказал он. - Они убьют ее, если узнают.
   Потом он снова закрыл глаза и больше не говорил, пока их не нашли утром.
   Вспоминая теперь этот эпизод в ясном свете осеннего утра, благополучно удаленного от завывающего ветра и танцующего огня той ночи в горах, Роджер был уверен, что Фрейзер просто блуждал в туманах своей лихорадки. Беспокойство о своей жене смешалось у него в голове с фантомами, порожденными ядом в его крови. Однако Роджер не мог не отметить одну вещь.
   "Она древняя". Фрейзер говорил на английском, что было плохо. Если бы он говорил по-гэльски, то смысл его высказывания был бы более ясным. Если бы он сказал "она ban-sidhe223", Роджер бы понял, что Джейми действительно считает, что она принадлежит к волшебному народу, а не просто человеческая мудрая женщина.
   Конечно, он не мог ... или мог. Даже в собственном времени Роджера вера в "иных" была очень сильна среди горцев. А сейчас? Фрейзер совершенно искренне верил в призраки, не говоря уже о святых и ангелах. Для циничного пресвитерианского ума Роджера не было большого различия между тем, чтобы зажигать свечи перед Святой Женевьевой и выставлять на ночь горшки с молоком для волшебного народа.
   С другой стороны, он с некоторой неловкостью осознавал, что никогда не тронет молока, предназначенного для Иных, не коснется амулета, повешенного на коровнике или над дверной перемычкой - и не только из уважения к человеку, который поместил их туда.
   За работой он разогрелся; его рубашка стала липнуть к плечам, и по шее потек пот. Он остановился для того, чтобы выпить воды из тыквы и повязать платок на лоб.
   "Фрейзер прав в одном", - подумал он. Хотя мысль о том, что он или Брианна, или даже Клэр являлись фэйри, на первый взгляд была смешна, но ... Они отличались от других; не все могли путешествовать во времени сквозь камни.
   Хотя были и другие. Джейлис Дункан. Неизвестный путешественник, о котором упоминала Клэр. В отрезанной голове мужчины, найденной в глуши, она обнаружила серебряные пломбы. От этой мысли волоски на руках Роджера приподнялись.
   Джейми похоронил голову с должным почетом и краткой молитвой на холме недалеко от дома, и она стала первым обитателем заполненной солнцем полянки, предназначенной под будущее кладбище Фрейзерс-Риджа. По настоянию Клэр он отметил маленькую могилу грубым куском гранита без подписи - ибо, что можно было написать? - но с зелеными мраморными прожилками.
   Был ли Фрейзер прав? "Вы должны уйти все, если ребенок сможет пройти".
   Если они не уйдут, то когда-нибудь все будут лежать на солнечной полянке под гранитными камнями: он сам, Брианна, Джемми. Единственное отличие от могилы неизвестного мужчины будет в том, что на каждом камне будет имя. "А какие даты вырежут на них?" - неожиданно задался он вопросом и вытер пот со скул. Для Джемми это не проблема, но для остальных ...
   Если ребенок может пройти. Если теория Клэр правильна, и способность проходить сквозь камни заложена в наследственности, как цвет глаз или группа крови, то тогда пятьдесят на пятьдесят процентов, что Джемми унаследовал эту способность, при условии, что он был ребенком Боннета, и три четвертых - если он был ребенком Роджера.
   Он со всей силы рубанул по пучку травы, не потрудившись захватить его другой рукой, и семена разлетелись во все стороны, как шрапнель. Потом он вспомнил розовую фигурку под подушкой и глубоко вдохнул. Если она сработает, если появится другой ребенок, который однозначно будет его крови? Шанс три к четырем, или еще один камень на семейном кладбище.
   Мешок был почти полон, и на полянке не осталось травы, годной для сена. Подобрав топор, он перебросил мешок через плечо и спустился вниз к краю самого высокого поля.
   Поле также не было похоже на привычные для него британские поля, как высокогорные лужайки на заливные луга. Деревья, бывшие когда-то частями девственного леса, все еще стояли, мертвые и черные, на фоне бледного неба. Широкими кольцами с них содрали кору и оставили для медленного гниения. На открытых участках между стволами сеяли зерно.
   Это был простейший способ получить землю под посевы зерновых. Сквозь омертвевшие безлистные ветви проникало достаточно солнечного света. Через один, два или три года мертвые корни сгниют, и можно будет свалить стволы, распилив их на дрова, а корни выкорчевать и уволочь с поля. Однако пока они стояли, жуткая группа черных пугал, распростерших голые руки над полем.
   Урожай был уже собран; стаи голубей выискивали жуков среди сухих стеблей, и выводок вспугнутых куропаток вспорхнул при приближении Роджера, как горсть мраморных шариков, брошенных над землей. Маленький дятел над его головой прекратил стучать и, издав тревожный крик, изучал его некоторое время, потом снова вернулся к своему шумному занятию.
   - Ты должен радоваться, - сказал он птице, бросая мешок на землю и снимая топор с пояса, - больше жуков для тебя.
   Мертвая древесина была полна бесчисленным количеством насекомых. И на любой делянке с подвяленными деревьями можно было обнаружить нескольких дятлов, которые, склонив головы, прислушивались к шуршанию своих жертв внутри стволов.
   - Прости, - пробормотал он выбранному стволу. Было смешно испытывать жалость к какому-то дереву, особенно в этой глуши, где молодая поросль вырастала из земли с такой энергией, что раскалывала камни, а горы так плотно поросли деревьями, что воздух был заполнен голубоватой дымкой от их дыхания. И потому подобные эмоции будут длиться не дольше начала работы. Когда он примется за третье дерево, он будет обильно потеть и проклинать дурацкое занятие.
   Однако он всегда с нежеланием принимался за подобную работу. Рубить дерево на дрова было честнее, чем подло, хотя и практично, оставлять его медленно умирать из-за того, что оно не могло доставить воду от корней к ветвям через кольцо обнаженной древесины. Однако когда деревья сбросили на зиму листву и уснули, проводить окольцовку было не так неприятно. "Это должно походить на смерть во сне", - подумал он. Он надеялся, что это так.
   Щепки ароматной древесины пролетали над его головой, пока он прорубал канавку вокруг ствола. Потом он без паузы перешел к следующей жертве.
   Разумеется, он старался, чтобы никто не услышал, как он приносит извинения дереву. Джейми всегда читал поминальную молитву о животных, которых он убил, но Роджер сомневался, что тесть когда-либо рассматривал деревья иначе, чем как топливо, строительный материал или досадную преграду на пути. Дятел вверху внезапно заскрипел, и Роджер развернулся, чтобы посмотреть, что вызвало его тревогу, но расслабился, увидев небольшую жилистую фигуру подходящего Кенни Линдсея. Очевидно, Линдсей пришел по тому же делу; он помахал своим топором в знак приветствия.
   - Madain mhath, a Sme?raich!224 - крикнул он. - Я слышал, что у нас новички, правда?
   Роджер, который давно перестал удивляться тому, с какой скоростью новости передаются в горах, предложил Линдсею свою бутылку с пивом и рассказал о новой семье.
   - Их имя Кристи, не так ли? - спросила Кенни.
   - Да, Томас Кристи с сыном и дочерью. Вы должны знать его - он был в Ардсмуире.
   - Да? О.
   И снова эта странная реакция на имя Кристи.
   - Кристи, - повторил Кенни Линдсей. Кончик его языка показался на мгновение, словно он пробовал имя на вкус. - Мм. Да, ясно.
   - Что не так с Кристи? - настойчиво спросил Роджер.
   - Не так? - Кристи выглядел удивленным. - Ничего с ним такого.
   - Я имею в виду, что вы выглядели как будто озадаченным, услышав это имя, и я подумал, может быть, он был вором или пьяницей, или что-то еще подобное.
   Понимание осветило поросшее щетиной лицо Кенни, словно солнце утренний луг.
   - О, да, я понял тебя. Нет, нет, Кристи довольно приличный человек, насколько я знаю.
   - Насколько вы знаете? Вы разве не были с ним в Ардсмуире? Он говорил, что были.
   - Ох, да, он прав, - согласился Кенни, но с каким-то смущенным видом. Подталкивание со стороны Роджера ничего не дало, кроме пожатия плеч, и через некоторое время они вернулись к окольцовке деревьев, отвлекаясь только на глоток пива или воды. Погода была прохладная, слава Богу, но все равно пот бежал с них ручьем, и после окончания работы Роджер, сделав последний глоток, вылил оставшуюся воду себе на голову.
   - Ты зайдешь ко мне на минутку, Sme?raich? - Кенни положил на землю свой топор и со стоном разогнул спину. Он кивнул головой на противоположный край поля. - Моя хижина там. Жена уехала продавать свинину, но в ручье есть свежая пахта.
   Роджер с улыбкой кивнул.
   -Да, Кенни, спасибо.
   Он пошел с Кенни и помог ему покормить животных. У Линдсея было две молочные козы и свинья в сарае. Кенни принес им воды из маленького ручья поблизости, а Роджер бросил в козью кормушку навильник сена.
   - Хорошая свинья, - вежливо заметил Роджер, ожидая, пока Кенни насыпит раздробленное зерно в корыто свинье, огромной пятнистой самке с рваным ухом и злобным взглядом маленьких глаз.
   - Злая, как гадюка, и почти такая же быстрая, - ответил Кенни, бросив на свинью опасливый взгляд. - Вчера чуть не отхватила мне руку. Я хотел свести ее к борову Мак Дубха, но она была против.
   - Да, с женщиной многого не сделаешь, когда она не в настроении, - согласился Роджер.
   Кенни покачал головой, раздумывая.
   - Ну, может быть, так оно и есть. Хотя есть способы умаслить их, да? Один трюк мне показал мой брат Эван, - он улыбнулся Роджеру, показав редкие зубы, и кивнул головой на бочонок в углу сарая, испускавший острый запах забродившего зерна.
   - Да? - сказал Роджер, смеясь. - Надеюсь, что это работает.
   Он невольно представил Кенни и его внушительную жену Розамунду в постели и задался вопросом, играл ли алкоголь большую роль в их браке.
   - О, это работает, - ответил Кенни с уверенностью. - Она до ужаса любит забродившее зерно. Но дело в том, что его нужно слишком много, чтобы улучшить ее настроение, а тогда она уже не сможет ходить. Так что придется привести борова к ней, когда Мак Дубх встанет на ноги.
   - Она гуляется? Я могу привести борова завтра, - предложил Роджер, не раздумывая. Кенни удивился, но потом кивнул с довольным видом.
   - Да, это было бы хорошо, Sme?raich, - он помолчал мгновение, потом добавил небрежным тоном. - Я надеюсь, Мак Дубх был на ногах и чувствовал себя хорошо, чтобы встретиться с Кристи.
   - Нет, он не встречался с Кристи. Я рассказал ему.
   - О? Ну, это хорошо, не так ли?
   Роджер сузил глаза, но Кенни отвел взгляд.
   Все еще ощущая неловкость при мысли о Кристи, Роджер, повинуясь внезапному импульсу, наклонился и схватил Кенни за руку, сильно удивив пожилого мужчину. Он нажал пальцем на его сустав, давая знак, и отпустил руку.
   Кенни, моргая, таращился на него. Наконец, он поставил пустое ведро, тщательно вытер руку о рваный килт и вежливо протянул ее Роджеру.
   Когда он опустил руку, отношения между ними оставались дружественными, но немного изменились, всего на волосок.
   - Кристи тоже, - заметил Роджер, и Кенни кивнул.
   - Да, мы все.
   - Вы все? В Ардсмуире? И Джейми? - он удивился этой мысли.
   Кенни кивнул и нагнулся, чтобы взять ведро.
   - Ну, да. Это начал Мак Дубх. Ты не знал?
   Роджер покачал головой. Он спросит об этом у Джейми, как только увидит его; конечно, если тот будет в состоянии отвечать. Он направил на Кенни пристальный взгляд.
   - Так. А теперь о Кристи. Что-то не так с этим человеком?
   Прежняя сдержанность Кенни теперь, когда больше не стоял вопрос об обсуждении масонского брата с посторонним, исчезла. Он покачал головой.
   - О, нет. Я просто немного удивился, увидев его здесь. Он не очень хорошо ладил с Мак Дубхом, вот и все. Если бы ему было куда податься, я думаю, он бы ни за что не явился во Фрейзерс-Ридж.
   Роджер на мгновение удивился тому факту, что в Ардсмуире был кто-то, кто не считал, что солнце светит из задницы Джейми Фрейзера. Хотя, если подумать, в этом нет ничего удивительного. Бог знает, этот человек был очень талантлив в приобретении как врагов, так и друзей.
   - Почему?
   Кенни оглянулся вокруг, как если бы искал путь к побегу, но Роджер стоял между ним и дверью.
   - Так пустяки, - произнес он, наконец, и резко опустил плечи, капитулируя. - Просто Кристи - протестант, понятно?
   - Понятно, - ответил Роджер, - но он был помещен в Ардсмуире вместе с якобитами. Из-за этого была проблема, да?
   "Вполне вероятно", - размышлял он. Даже в его время особой любви между католиками и суровыми шотландскими последователями Джона Нокса225 не наблюдалось. Ничего шотландцы не любили больше, как поучаствовать в небольшой религиозной заварушке.
   - Как же тогда он оказался в Ардсмуире? Кристи, я имею в виду.
   Кенни удивленно взглянул на него.
   - Ну, он был якобитом. Его арестовали и судили вместе со всеми после Каллодена.
   - Якобит-протестант? - это не было невозможно или неправдоподобно; политика создавала куда более странные альянсы. Однако это было необычно.
   Кенни вздохнул и поглядел на горизонт, где солнце медленно опускалось к соснам.
   - Давай зайдем в дом, МакКензи. Если Том Кристи появился в Ридже, я полагаю, будет лучше, чтобы кто-то все тебе рассказал. Если я потороплюсь, ты успеешь домой к ужину.
   Розамунды дома не было, но пахта из ручья была холодная и аппетитная. Принеся стулья и налив пахту, Кенни Линдсей приступил к своему рассказу.
   Кристи был уроженцем нижних земель, поведал он. Из Эдинбурга. Во время восстания Кристи был торговцем в городе с хорошим процветающим делом, доставшимся ему от отца. Однако Том Кристи был честолюбив и решил сделаться джентльменом.
   Когда армия принца Чарлаха захватила город, Кристи надел свой лучший костюм и пошел к О"Салливану, ирландцу, который ведал снабжением армии.
   - Никто не знает, что между ними произошло, но когда Кристи вышел у него был контракт на снабжение продовольствием горской армии и приглашение на бал в Холируд, - Кенни сделал большой глоток и опустил чашку; его усы густо покрылись белой пеной. Он со значением кивнул головой Роджеру.
   - Мы знали, какие были балы во дворце. Мак Дубх иногда рассказывал нам. Огромная галерея с портретами шотландских королей и камины из синей голландской плитки, такие большие, что в них можно было зажарить быка целиком. Принц и все высокородные, приехавшие встретиться с ним, разодеты в шелка и кружева. А еда! Благой Иисус, о какой еде он нам рассказывал, - глаза Кенни стали круглыми и мечтательными при воспоминании, как они слушали о пирах на пустой желудок. Он рассеянно высунул язык и облизал пахту с верхней губы.
   Потом он тряхнул головой и вернулся в настоящее.
   - Ну, так вот, - продолжил он. - Когда армия ушла из Эдинбурга, Кристи отправился с ней. То ли он не хотел попуститься своими деньгами, то ли хотел быть на виду у принца, не могу сказать.
   Роджер невольно отметил про себя, что Кенни Линдсей не допускал мысли, что Кристи действовал из патриотических побуждений. Из-за расчетливости или из-за честолюбия, но Кристи оставался с принцем слишком долго. Он оставил армию в Нэрне за день до Каллодена и отправился в Эдинбурга на одной из обозных повозок.
   - Если бы он оставил ее и уехал верхом на лошади, он бы успел, - рассказывал Кенни. - Но нет, он прямиком вляпался в Кэпмбеллов. В правительственные войска, да?
   Роджер кивнул.
   - Я слышал, он пытался представиться простым торговцем, но он брал зерно на одной ферме, как раз в этом месте, и фермер клялся до посинения, что Кристи был у него во дворе за три дня до этого, и у него была белая кокарда на груди. Вот так его и взяли.
   Кристи сначала попал в тюрьму Берик, потом по причинам, известным только Короне - в Ардсмуир, где он появился за год до Джейми Фрейзера.
   - Я попал туда в то же самое время, - Кенни заглянул в свою пустую кружку и потянулся за кувшином. - Это была старая развалина, она не использовалась несколько лет. Когда Корона решила вновь открыть ее, туда были переведены около ста пятидесяти заключенных. В основном, якобиты, один случайный вор и один или два убийцы, - Кенни внезапно усмехнулся, и Роджер не мог не улыбнуться в ответ.
   Кенни не был великим рассказчиком, но он говорил с такой простой выразительностью, что Роджер без труда видел сцену, которую он описывал: камни, покрытые полосами сажи, и люди в рваной одежде. Мужчины со всей Шотландии, оторванные от дома, разлученные с семьей и друзьями, брошенные гнить, как мусор на свалке, где грязь, голод и теснота лишали их душевной чуткости и цивилизованности.
   Чтобы найти защиту и компанию, образовывались маленькие группки, между которыми постоянно происходили конфликты. Они сталкивались, словно галька в прибойной волне, ударяя друг друга и иногда раздавливая несчастного, который оказался между ними.
   - Из-за еды и тепла, да? - бесстрастно произнес Кенни. - В таких местах больше не о чем думать.
   Среди групп была маленькая компания кальвинистов, возглавляемая Томасом Кристи. Ни с кем не общаясь, они держались вместе, делились между собой едой и одеялами, и их показная добродетель вызывала ярость католиков.
   - Если бы кто-нибудь из нас загорелся - а время от времени это случалось, когда во сне человека сталкивали в очаг - они даже не помочились бы на него, чтобы спасти, - сказал Кенни, качая головой. - Они не воровали еду, что и говорить, но они стояли в углу и громко молились, проклиная развратников, ростовщиков, идолопоклонников и все такое, и делали это так, чтобы мы поняли, кого они имеют в виду!
   - А потом появился Мак Дубх, - осеннее солнце уже садилось; на щетинистое лицо Кенни легли тени, но Роджер мог видеть, что его мрачное выражение, вызванное воспоминаниями, смягчилось.
   - Что-то вроде второго пришествия, не так ли? - произнес Роджер. Он сказал это шепотом и удивился, когда Кенни рассмеялся.
   - Если только ты имеешь в виду, что некоторые уже знали Sheumais ruaidh226 до этого. Нет, человек, его привезли в лодке. Ты знаешь, что Джейми Рой не переносит лодок, да?
   - Я слышал про это, - ответил Роджер.
   - Что бы ты не слышал, это верно, - уверил его Кенни с ухмылкой. - Он вошел в камеру, шатаясь, зеленый, как девушка, его вырвало в углу, потом он заполз под скамью и не вылазил оттуда день или два.
   Когда он все же выполз, то оставался молчаливым, ни во что не вмешивался и только наблюдал, пытаясь понять - кто есть кто и что происходит. Но он был рожден джентльменом, был лэрдом и доблестным воином, человеком, пользующимся уважением среди горцев. И естественно мужчины потянулись к нему, спрашивая его мнение, ища его одобрение, и защиту в его присутствии.
   - И это было для Тома Кристи, как неудобное седло для задницы, - сказал Кенни, кивая головой. - Видишь ли, он считал себя самой большой лягушкой в водоеме, да? - он раздул шею и выпучил глаза в качестве иллюстрации, и Роджер рассмеялся.
   - Да, понятно. И он не жаждал иметь соперников, не так ли?
   Кенни согласно кивнул головой.
   - Все было бы не так плохо, если бы половина его маленькой банды спасающихся не начала сбегать от молитв, чтобы послушать истории Мак Дубха. Но главное, прибыл новый комендант.
   Богль, прежний комендант, уехал, и его сменил полковник Гарри Куори. Куори был относительно молодым, но опытным солдатом; он воевал при Фолкерке и в Каллодене. В отличие от своего предшественника он обращался с заключенными с некоторым уважением, знал о доброй славе Джейми Фрейзера и относился к нему, как к побежденному, но благородному врагу.
   - Куори вызвал Мак Дубха к себе вскоре, как появился в Ардсмуире. Я не могу сказать, что произошло между ними, но с тех пор каждую неделю стражника отводили Мак Дубха помыться и побриться, а потом он ужинал с Куори и говорил с ним о том, что нам нужно.
   - И Тому Кристи это тоже не нравилось, - предположил Роджер. В его голове сформировался образ Кристи, честолюбивого, умного и ... завистливого. Достаточно компетентный, он, однако, не имел удачи Фрейзера родиться лэрдом и не владел его военным талантом - преимущества, на отсутствие которых торговец сетовал еще до катастрофы в Каллодене. Роджер испытал определенное сочувствие к Кристи; Джейми Фрейзер был трудным соперником для простого смертного.
   Кенни покачал головой и откинул голову, допивая чашку, потом опустил ее со вздохом наполненности в желудке и вопросительно поднял брови, указывая на кувшин. Роджер махнул рукой, отказываясь.
   - Нет, спасибо. Но вольные каменщики ... как это случилось? Вы сказали, это связано с Кристи?
   Дневной свет почти померк. Ему придется идти домой по темноте, но это не имело значения; его любопытство не позволит ему уйти, не узнав, что произошло.
   Кенни покряхтел, поправляя свой килт. Гостеприимство - это хорошо, но у него была своя работа по дому. Однако любезность есть любезность, и ему нравился Дрозд и не только потому, что он был зятем Мак Дубха.
   - А, ну, - он пожал плечами, сдаваясь. - Нет, Кристи совсем не обрадовался, что Мак Дубх стал большим человеком и занял место, которое он считал своим, - Кенни бросил на Роджера проницательный взгляд. - Я не думаю, что он понимал, чего стоит быть вожаком в таком месте. Но дело не в этом, - он махнул рукой, отгоняя неуместное замечание.
   - Дело в том, что Кристи сам был вожаком, но не таким хорошим, как Мак Дубх. Хотя были и те, кто слушал его, и не только божьи зануды.
   Если Роджер и был немного озадачен такой характеристикой своих единоверцев, он проигнорировал ее, горя желанием узнать больше.
   - И что?
   - Снова были проблемы, - Кенни пожал плечами. - Мелочи, да, но происходили.
   Подвижки и трения, небольшие удары и отколы, которые случаются, когда две континентальные массы, толкаясь, наползают друг на друга, пока между ними не вырастут преградой высокие горы или пока одна не поглотит другую, взламывая землю и разрушая камни.
   - Мы видели, что Мак Дубх думал, как решить их, - сказал Кенни, - но он не тот человек, чтобы рассказывать кому-нибудь что у него на уме.
   "Почти ни кому, - подумал Роджер, внезапно вспомнив тихий голос Фрейзера, едва слышимый в завывающем осеннем ветре. - Мне рассказал". Мысль отозвалась в груди неожиданной теплотой, но он отодвинул ее, чтобы не отвлекаться.
   - И вот, однажды вечером Мак Дубх вернулся довольно поздно, - продолжал Кенни, - но вместо того, чтобы лечь спать, он позвал нас: меня и моих братьев, Гэвина Хейеса, Ронни Синклера и ... Тома Кристи.
   Фрейзер тихо разбудил шестерых мужчин и подвел их к окну, где свет ночного неба освещал его лицо. Мужчины с сонными глазами, вымотанные тяжелой дневной работой, собрались вокруг него, удивляясь, что это могло означать. С последнего столкновения, когда оба мужчины подрались из-за какого-то пустякового оскорбления, Кристи и Фрейзер не обменялись ни словом.
   Это была мягкая весенняя ночь со слегка морозным воздухом, но пахнущая новой зеленью с торфяников и соленым ароматом отдаленного моря. Ночь, когда человеку хочется свободно нестись по земле и чувствовать, что темная кровь поет в его венах. Хотя и усталые, мужчины почувствовали ее и проснулись.
   Кристи был настороже, внимательный и подозрительный. Ведь он стоял лицом к лицу с Фрейзером и пятью его ближайшими союзниками. Что они могли замышлять? Правда они находились в камере, где спали пятьдесят мужчин, и некоторые пришли бы к нему на помощь, если бы он позвал, но человека могли избить и убить, пока он еще не осознал опасность.
   Фрейзер, не произнося ни слова, улыбнулся и протянул руку Тому Кристи. Тот мгновение колебался, подозревая подвох, но у него не было выбора.
   - Нам показалось, что у Мак Дубха в руке была молния, так сильно тряхнуло Кристи, - рука Кенни лежала на столе между ними с раскрытой ладонью с зароговевшими мозолями на ней. Короткие толстые пальцы медленно сжались, и широкая ухмылка пересекла лицо мужчины.
   - Я не знаю, как Мак Дубх узнал, что Кристи был масоном, но он узнал. Надо было видеть лицо Тома, когда он понял, что Джейми Рой был одним из них!
   - Это сделал Куори, - пояснил Кенни, видя вопрос на лице Роджера. - Он был мастером, понимаешь.
   Масонской мастер и глава маленькой ложи, состоящей из офицеров гарнизона. Один из них недавно умер, и их численность стала меньше необходимых семи членов. Куори подумал и после осторожной пробной беседы пригласил Фрейзера присоединиться к ним. В конце концов, джентльмен остается джентльменом, якобит он или нет.
   "Не совсем ортодоксальная ситуация, - подумал Роджер, - но этот Куори обращался с законами, как выгодно ему самому. Да, и Фрейзер тоже".
   - Ну, значит, Куори принял его в ложу, и через месяц он продвинулся от ученика до подмастерья, а потом еще через месяц стал мастером, и вот тогда он выбрал нас, чтобы поговорить об этом. Таким образом, мы всемером основали маленькую ложу - ардсмуирская ложа номер два.
   Роджер коротко фыркнул.
   - Да. Шестеро вас и седьмой Кристи.
   Том Кристи, будучи твердым в своих убеждениях, оставался верным масонским клятвам, и у него не было другого выбора, как принять Фрейзера и его католиков в качестве братьев.
   - С этого и началось. Через три месяца каждый мужчина в камере стал учеником. И после этого проблем больше не было.
   Их не должно было быть, так как вольные каменщики придерживались таких основных принципов, как равенство - джентльмен, арендатор, рыбак, лэрд, в ложе это не имело значение - и терпимость. Законом также был запрет спорить по вопросам политики или религии между собой.
   - Я не думаю, что членство в ложе офицеров было плохо для Джейми, - сказал Роджер.
   - О, - неопределенно протянул Кенни. - Нет. Думаю, никакого вреда.
   Он отодвинул свой табурет и поднялся; история была рассказана, темнота наступила, и пришло время зажечь свечу. Но Роджер заметил, что мужчина не сделал ни шага к глиняному подсвечнику, который стоял на полке над очагом, и хотя в очаге горел огонь, не было никакого запаха готовящейся еды.
   - Время идти домой на ужин, - сказал он, также поднимаясь. - Идемте со мной, хорошо?
   Лицо Кенни заметно прояснилось.
   - Да, Sme?raich, и спасибо. Дай мне несколько минут подоить коз, и я буду готов.
  
   Когда следующим утром после восхитительного завтрака из омлета с фаршем из бизоньего мяса, луком и грибами я вернулась наверх, то обнаружила, что Джейми уже не спит, но находится не в самом лучшем настроении.
   - Как ты? - спросила я, ставя поднос, который принесла с собой, на стол и кладя руку на его лоб. Все еще горячий, но не обжигающий; лихорадка заметно спала.
   - Хочется умереть, лишь бы народ прекратил спрашивать, как я, - ответил он сварливо. Я расценила такое настроение, как показатель выздоровления, и убрала руку.
   - Ты ходил на горшок сегодня утром?
   Он приподнял одну бровь, с негодованием уставившись на меня.
   - А ты?
   - Ты совершенно невозможен, когда не очень хорошо себя чувствуешь, - заметила я, поднимаясь, чтобы заглянуть в ночной горшок. Ничего.
   - Тебе не приходило в голову, сассенах, что это ты невозможна, когда я болен? Если ты не пичкаешь меня отвратительным месивом из жужелиц и опилок, то тычешь в мой живот и выспрашиваешь интимные подробности о состоянии моего кишечника. Ах!
   Я откинула простыню и пощупала низ его живота. Никакого неудобства из-за раздутого мочевого пузыря; похоже, его восклицание было обусловлено щекоткой. Я быстро пальпировала печень и не нашла уплотнения, что было утешительно.
   - Ты чувствуешь боли в спине?
   - Я чувствую боли в заднице, - ответил он, сузив глаза и складывая руки на животе охранительным жестом. - И в данный момент они ухудшаются.
   - Я пытаюсь определить, затронул ли яд змеи твои почки, - терпеливо пояснила я, решив пропустить его последнее замечание. - Если ты не можешь мочиться ...
   - Я прекрасно могу мочиться, - уверил он меня, натягивая простыню до груди, чтобы я не потребовала доказательства. - Теперь позволь мне позавтракать.
   - Как ты можешь быть уверен? Ты же не ...
   - Я сделал это, - увидев мой недоверчивый взгляд, он сердито взглянул на меня и пробормотал что-то, заканчивающееся на слово "окно".
   Я повернулась к окну; несмотря на холодный утренний воздух ставни были открыты, и рама поднята.
   - Ты сделал что?
   - Ну, - произнес он, защищаясь, - я встал и подумал, что сделаю. Вот и все.
   - Почему ты встал?
   - О, мне просто было нужно, - он, моргая, смотрел на меня, невинный, как новорожденный ребенок. Я оставила вопрос, возвращаясь к более важным вопросам.
   - Кровь была в ...
   - Что ты принесла на завтрак? - игнорируя мои клинические вопросы, он перекатился на бок и снял салфетку с подноса. Взглянув на миску с молоком и хлебом, он повернул голову ко мне с видом человека, потрясенного предательством.
   Прежде, чем он начал изливать жалобы, я уселась на табурет рядом и с ним и прямо спросила:
   - Что за проблемы с Томом Кристи?
   Он моргнул, захваченный врасплох.
   - Что-то не так с этим человеком?
   - Я не знаю, я не видела его.
   - А я не видел его более двадцати лет, - сказал он и, взяв ложку, подозрительно потыкал в хлеб в молоке. - Если за это время он вырастил еще одну голову, то для меня это новость.
   - Ладно, - сказала я терпеливо. - Ты можешь - я говорю, можешь - обмануть Роджера, но я тебя слишком хорошо знаю.
   Он взглянул на меня и кривовато улыбнулся.
   - О, да? А ты знаешь, что я не люблю молоко с хлебом?
   Мое сердце затрепетало от его улыбки, но я сохранила невозмутимый вид.
   - Если ты думаешь шантажом заставить меня принести тебе мяса, то можешь забыть об этом, - посоветовала я ему. - Я могу подождать и узнать о Томе Кристи от кого-нибудь еще.
   Я встала и, отряхнув юбки, повернула к двери.
   - Сделай овсянку с медом, и я расскажу тебе.
   Я обернулась и увидела, что он усмехается мне.
   - Согласна, - сказала я и вернулась на табурет.
   Он на мгновение задумался, но я видела, что он просто решал с чего начать.
   - Роджер рассказал мне о масонской ложе в Ардсмуире, - сказала я, помогая ему. - Вчера вечером.
   Джейми кинул на меня удивленный взгляд.
   - И от кого молодой Роджер Мак узнал об этом? От Кристи?
   - Нет, от Кенни Линдсея. Но, очевидно, Кристи подал Роджеру какой-то масонский знак, когда появился здесь. Я думала, что католикам нельзя быть масонами.
   Он приподнял одну бровь.
   - Ну, папы римского в Ардсмуире не было, а я был. Хотя я не слышал, чтобы это запрещалось. Значит, молодой Роджер тоже масон, не так ли?
   - Очевидно. И, по-видимому, пока масонство для католиков не запрещено; запрет будет сделан позже, - я махнула рукой, отклоняя эту тему. - Но возвращаясь к Кристи, есть что-то еще о нем, не так ли?
   Он кивнул и посмотрел в сторону.
   - Да, есть, - произнес он ровным голосом. - Ты помнишь сержанта Марчисона, сассенах?
   - Как живого.
   Мне пришлось повстречаться с сержантом Марчисоном в Кросс-Крике. Однако имя казалось мне знакомым в связи с какими-то недавними событиями. Потом я вспомнила.
   - Арчи Хейес упоминал про него, или про них. Это были два близнеца, и один из них стрелял в Арчи в каллоденской битве, да?
   Джейми кивнул. Его глаза были закрыты, и я поняла, что он вернулся назад во времена Ардсмуира.
   - Да. И хладнокровно пристрелить ребенка - это еще не все, что можно было ожидать от них. Более жестокой парочки я надеюсь больше не встречу, - уголок его рта приподнялся, но без веселья. - Единственная полезная вещь, которую совершил Стивен Боннет, это то, что он убил одного из этих уродов.
   - А другой? - спросила я.
   - Другого убил я.
   Внезапно в комнате стало тихо, словно, мы перенеслись далеко от Фрейзерс-Риджа, и только это неожиданное заявление висело в воздухе. Он смотрел мне в глаза, ожидая, что я скажу. Я сглотнула.
   - Почему? - спросила я, немного удивленная тем, как спокойно звучал мой голос.
   Тогда он отвел свои синие глаза и покачал головой.
   - Сто причин, - произнес он тихо, - и не одной.
   Он рассеяно потирал запястье, словно ощущал на них железные кандалы.
   - Я мог бы рассказать тебе множество историй об их злобе, сассенах, и все они будут верны. Они издевались над слабыми, отбирали все, что у них было, избивали заключенных до смерти, и они любили жестокость ради жестокости. В тюрьме нет никакой защиты против таких людей. Но я не стану приводить подобные случаи, чтобы оправдать себя.
   Заключенные в Ардсмуире использовались, как рабочая сила; вне крепости они резали торф, вырубали и транспортировали камня. Они работали небольшими группами, и каждую группу охранял английский солдат, вооруженный мушкетом и дубинкой. Мушкет, чтобы предотвращать побеги, дубинка, чтобы заставлять работать и подчиняться.
   - Было лето. Ты знаешь лето в горах, сасенах, белые ночи?
   Я кивнула. Далеко на севере в середине лета солнце едва опускается под горизонт, и даже в полночь небо молочно белое, а воздух кажется заполненным мистическим туманом.
   Комендант Ардсмуира время от времени использовал такие вечера, и тогда заключенные работали до поздней ночи.
   - Мы были не против, - рассказывал Джейми. Его открытые глаза смотрели вдаль; в своих мыслях он видел ту белую ночь. - Снаружи было лучше, чем внутри. И все же к ночи мы так устали, что едва передвигали ногами. Словно мы ходили во сне.
   И охранники, и заключенные лишились всех сил к тому времени, когда дневная работа была закончена. Людей собрали в колонну, и они побрели назад в тюрьму по вересковой пустоши, спотыкаясь и мечтая об одном - упасть и уснуть.
   - Мы еще оставались в карьере, когда других увели прочь. Нам нужно было сложить в фургон инструменты и загрузить последние блоки. Я помню, что я с трудом поднял большой камень, уложил его в фургон и отошел назад, задыхаясь от напряжения. Сзади меня раздался звук; я повернулся и увидел сержанта Марчисона, близнеца по имени Билли, хотя это я узнал совсем недавно.
   В сумерках сержант выглядел приземистой черной фигурой; черты его лица не были видны на фоне неба перламутрового цвета.
   - Я иногда задаюсь вопросом, сделал ли я то, что сделал, если бы видел его лицо, - пальцы левой руки Джейми рассеянно поглаживали запястье, и я поняла, что он все еще ощущал вес кандалов, которые он тогда носил.
   Сержант поднял дубинку и сильно ткнул ею в ребра Джейми, потом, указав ему на оставленную на земле кувалду, отвернулся.
   - Я не задумался ни на мгновение, - тихо произнес Джейми. - Я сделал к нему два шага и сжал его шею цепью от кандалов. У него не было времени даже вскрикнуть.
   Фургон стоял недалеко от края ямы футов сорок глубиной, на дне которой была вода, черная и неподвижная под бледным небом.
   - Я привязал его к одному из блоков и, сбросив тело в яму, вернулся к фургону. Там, словно каменные статуи, застыли двое мужчин из моей группы. Они никому ничего не сказали и ничего не сделали. Я подошел и взялся за узду; они залезли на фургон, и я направил лошадь к тюрьме. Мы вскоре догнали колонну и без слов вернулись в камеру. Никто не спохватился сержанта до следующего вечера; все думали, что он находится в деревне в увольнении. Я не думаю, что они когда-либо нашли его.
   Он вдруг заметил, что он делает, и убрал руку с запястья.
   - А эти двое мужчин? - спросила я тихо. Он кивнул.
   - Том Кристи и Дункан Иннес.
   Он глубоко вздохнул и повел плечами, словно ослабляя давление тесной одежды, хотя на нем была свободная ночная рубашка. Потом он поднял руку и повернул ее туда-сюда, разглядывая запястье с хмурым видом.
   - Это очень странно, - произнес он с несколько удивленным видом.
   - Что?
   - Отметины ... они исчезли.
   - Отметины от кандалов?
   Он кивнул, с ошеломлением разглядывая оба запястья. Кожа была гладкая, обветренная и загорелая до золотистого цвета, но без всяких шрамов.
   - Они были много лет. Я даже не заметил, что они исчезли.
   Я положила руку на его запястье, мягко гладя большим пальцем по пульсу, где радиальная артерия пересекает кость.
   - У тебя не было шрамов, когда я нашла тебя в Эдинбурге, Джейми. Они исчезли давно.
   Он посмотрел на свои руки и покачал головой, словно не мог в это поверить.
   - Да, - сказал он тихо, - и Том Кристи тоже.
  
  ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
  Опасное дело
  
  96
  AURUM
  
   В доме было тихо. Мистер Вемисс, забрав с собой Лиззи и миссис Баг, отправился на мельницу, а для гостей было слишком поздно - все обитатели Риджа готовились к ночи: кормили животных, носили дрова и воду, разжигали очаги для приготовления ужина.
   Наш скот был уже накормлен и загнан в стойла. Адсо свернулся клубочком на окне и, блаженно закрыв глаза, грелся в последних лучах заходящего солнца. Мой вклад в ужин состоял из блюда, которое Фергюс элегантно называл "lapin aux chanterelles" (среди нас же оно по-простому именовалось тушеным кроликом); кролик булькал в котле с самого утра и не требовал от меня много внимания. Что касается подметания полов, мытья окон, стирания пыли и другой тяжелой работы подобного вида ... Ну что ж, если женскую работу всю не переделать, то зачем стремиться сделать ее именно сейчас?
   Я взяла чернила и ручку из шкафа, а также большой журнал в твердом переплете и уселась на солнышке рядом с Адсо. В журнале я детально описала образование на ухе маленького Джорди Чихзолма, за которым нужно было наблюдать, и добавила результаты последних осмотров левой руки Тома Кристи.
   Кристи страдал от артрита обеих рук, и его пальцы были сильно искривлены. Однако увидев его близко за обедом, я поняла, что деформация пальцев на его левой руке (безымянный палец и мизинец, словно крюки, загибались к ладони) была вызвана не артритом, а контрактурой Дюпюитрена227 - укорочением ладонного апоневроза.
   При других условиях этот диагноз не вызвал бы у меня проблем, но ладони Кристи были в тяжелых мозолях, и я не могла прощупать характерный нарост в основании безымянного пальца. Этот палец показался мне подозрительным с самого первого раза из-за рванного шва на нем, и я осматривала его всякий раз, когда могла заловить Кристи и уговорить его на осмотр, что случалось довольно редко.
   Несмотря на подозрительность Джейми, Кристи пока был идеальным арендатором; он вел спокойный замкнутый образ жизни и в школе проявил себя как строгий, но хороший учитель.
   Внезапно я ощутила чье-то присутствие возле моей головы. Солнечный луч переместился, и Адсо вместе с ним.
   - Даже не думай, кот, - предупредила я, но рокочущее мурлыканье раздалось возле моего левого уха, и большая лапа потрогала мою макушку.
   - О, ладно, - сказала я, сдаваясь. Действительно никакого выбора, если только я не встану и не уйду писать в другое место. - Пусть будет по-твоему.
   Адсо обожал волосы. Любые волосы независимо от того, находились ли они на голове или нет. К счастью, единственным пострадавшим от этой любви явился майор МакДональд, который имел неосторожность сесть в пределах досягаемости Адсо и в результате лишился своего парика. Я вернула его майору, хотя мне пришлось лезть под дом, куда кот удалился со своей добычей, так как забрать парик из его зубов никто больше не осмелился. Майор был весьма рассержен инцидентом, и хотя не прекратил посещать нас, во время своих визитов никогда не снимал треуголку и, попивая кофе из цикория, бдительно следил за перемещениями кота.
   Я расслабилась, хотя и не мурлыча, но чувствуя себя совершенно размягченной. Было довольно приятно ощущать, как лапы с полувыпущенными когтями ерошат волосы и топчут голову, время от времени делая паузу, когда кот ласково терся мордой о мою голову. Полузакрыв глаза, я раздумывала над тем, как описать контрактуру Дюпюитрена, не называя ее этим именем, ведь барон Дюпюитрен еще не родился.
   Однако рисунок стоит тысячи слов, и я подумала, что смогу сделать вполне грамотный набросок. Я принялась старательно рисовать, раздумывая тем временем, как убедить Томаса Кристи позволить мне прооперировать его руку.
   Это довольно быстрая и простая операция, однако имея в виду, что Кристи был истовым пресвитерианцем и трезвенником ... Может быть, Джейми усядется ему на грудь, Роджер - на ноги, а Брианна будет держать его запястье ...
   Я вяло зевнула и пока оставила эту проблему. Сонливость резко исчезла, когда в окно, треща, как маленький вертолет, влетела трехдюймовая желтая стрекоза. Адсо подпрыгнул, оставив мои волосы в диком беспорядке, и лента, которую он, оказывается, жевал, мокрой измятой тряпицей повисла за моим левым ухом. Я с некоторым отвращением вытащила ее и положила на подоконник сушиться, потом перевернув несколько страниц, полюбовалась аккуратным рисунком раны от укуса ядовитой змеи на ноге Джейми и чертежом устройства для подкожного впрыскивания, сделанного Брианной из зуба гремучки.
   Нога Джейми, к моему изумлению, зажила хорошо и чисто; личинки великолепно справились с довольно обильным отторжением некротических масс. В результате на икре остались лишь два небольших углубления в месте укуса, и тонкий прямой шрам там, где я сделала разрез для санации раневой полости и помещения туда личинок. Джейми все еще немного прихрамывал, но я думаю, что со временем это пройдет само собой.
   Удовлетворенно мурлыча, я пролистала журнал назад, лениво просматривая последние несколько страниц записей Дэниела Роулингса.
   "Джозеф Ховард. Главная жалоба - запущенный гнойный геморрой. Лечение - отвар из собачьей мяты, смешанный с жженными квасцами и небольшим количеством меда, перекипятить с соком ноготков".
   Более поздние ссылки на эту страницу месяц спустя указывали на эффективность состава с иллюстрациями состояния пациента до и после лечения. Я приподняла брови при виде изображений. Роулингс рисовал не лучше меня, но с замечательной точностью сумел отразить все подробности.
   Я постучала пером по губам в размышлении, потом добавила примечание на полях о том, что дополнительно к такому лечению должна быть рекомендована богатая волокнистыми веществами диета, которая также поможет бороться с запорами и их худшими осложнениями.
   Я вытерла перо и перевернула страницу, едва не пропустив ее - запись, которая была сделана после изображения геморроя, как случайное упоминание о событиях прошедшего дня.
   "Говорил с мистером Гектором Камероном из Речного потока, который попросил меня приехать к нему и посмотреть его жену, которая безвозвратно теряет зрение. Плантация его находится не близко, но он отправит за мной повозку".
   Это замечание сразу же сломало сонную атмосферу дня. Я стала листать журнал, пытаясь узнать, осматривал ли доктор Джокасту. Я сама - после длительных уговоров - обследовала ее глаза, и мне было интересно узнать его заключение. Без офтальмоскопа определить причину ее слепоты не представлялось возможным, но у меня были предположения, и я с большой степенью уверенности могла исключить такие болезни, как диабет и катаракта. Мне было интересно, нашел ли Роулингс что-то, чего не заметила я, и сильно ли изменилось состояние ее зрения с тех пор.
   Несмотря на свои иногда варварские методы, Дэниел Роулингс был хорошим врачом. Я еще раз задалась вопросом, что же с ним произошло, и будет ли у меня шанс встретить его когда-либо. Хотя у меня было довольно грустное предчувствие, что этого не произойдет. Я не могла поверить, что доктор не вернулся бы, чтобы забрать свои прекрасные инструменты, если бы у него была такая возможность.
   Джейми, подталкиваемый моим любопытством, навел справки, но без всякого результата. Дэниел Роулингс отправился в Вирджинию, оставив свой чемодан с инструментами, и бесследно исчез.
   Еще страницы. Еще пациенты, пускание крови, очистка, вскрытие фурункула, удаление загноившегося ногтя, рисунок зуба с абсцессом, прижигание раны на ноге женщины ... У Роулингса было много дел в Кросс-Крике. Добрался ли он до Речного потока?
   Да. Это произошло неделю спустя и через несколько страниц.
   "Достиг Речного потока после ужасного путешествия под ветром и дождем, который мог утопить корабль. Дорогу совершенно размыло, так что пришлось ехать под градом через поля и в грязи по самые брови. Выехал на рассвете с черным рабом мистера Камерона, который пригнал повозку, и прибыл в усадьбу поздней ночью, усталый и голодный. Был встречен мистером Камероном, который предложил мне бренди".
   Войдя в расходы по приглашению врача, Гектор Камерон, очевидно, решил максимально использовать шанс и заставил Роулингса осмотреть всех его рабов и слуг, как и самого хозяина.
   Роулингс описал Камерона, как мужчину семидесяти трех лет, среднего роста, широкоплечего, но несколько согбенного, с руками, так изуродованными ревматизмом, что он не мог пользоваться орудием более тонким, чем ложка. В остальном вполне хорошо сохранившийся и очень энергичный для его возраста человек. Жалуется на то, что часто приходиться вставать по ночам, и на болезненное мочеиспускание.
   "Я склонен предполагать расстройство мочевого пузыря, а не камни или хроническое заболевание мужских органов, поскольку боли имеют периодический характер примерно с двухнедельной продолжительностью каждого приступа, сопровождаемого жжением в мужском органе. Небольшой жар, мягкость при пальпации низа живота и черная моча, имеющая сильный запах, утверждают меня в моем предположении.
   Поскольку в доме, имеется большое количество сушеной клюквы, предписал пить ее отвар три раза день по одной чашке. Рекомендовал также пить настой подмаренника утром и вечером из-за его охлаждающего эффекта и в случае присутствия камней в мочевом пузыре, которые могут ухудшить положение".
   Я одобрительно кивнула. Я не всегда соглашалась с Роулингсом по вопросам диагноза или по методам лечения, но думаю, в данном случае он был прав. А что же Джокаста?
   Вот про нее, на последней странице.
   "Джокаста Камерон. Шестьдесят четыре года, tri-gravida228, упитанная и в общем здоровая женщина, очень молода для своих лет".
   Tri-gravida? Я на мгновение остановилась, прочтя это сухое замечание. Такой простой, такой бесстрастный термин для обозначения вынашивания, не говоря уже о потере, трех детей. Выносить, родить, вырастить детей, минуя опасности младенчества, для того, чтобы потерять их таким жестоким образом. Солнце все еще грело, но я почувствовала холод в сердце, подумав об этом.
   Если бы это была Брианна? Или Джемми? Как женщина могла перенести такую потерю? Я сама потеряла ребенка и все еще не знала, как это пережить. Это случилось давно, и все же я время от времени просыпаюсь, ощущая теплый вес ребенка, спящего на моей груди, чувствуя его теплое дыхание на моей шее. Я подняла рука и погладила свое плечо, как если бы на нем лежала голова ребенка.
   Я думала, что легче потерять дочь при родах, не зная ее многие годы. Однако я знала Фейт до последнего атома ее существа, и в моем сердце всегда оставалась пустота, которая точно соответствовала ей. Вероятно, от того, что это была естественная смерть, во мне оставалось чувство, что она все еще со мной, что она не одна. Но потерять детей, убитых, погибших на войне?
   Очень многое могло случиться с детьми в то время. Я с обеспокоенным умом вернулась к чтению записей о ее болезни.
   "Никаких признаков органических заболеваний, никаких внешних повреждений глаз. Белок глаз чистый, гноя нет, опухолей не наблюдается. Зрачки реагируют на свет нормально. Свеча, поднесенная сбоку и освещающая стекловидную жидкость, не показала там заметных дефектов. Я отметил небольшое затемнение, указывающее на развивающуюся катаракту в хрусталике правого глаза, но этого не достаточно, чтобы объяснить потерю зрения".
   - Хм, - громко хмыкнула я. И наблюдения Роулингса, и его заключения совпадали с моими. Он отметил так же, что потеря зрения продолжалось около двух лет, ничего внезапного, лишь постепенное сужение поля зрения.
   Я подумала, что на самом деле процесс длился дольше; иногда потеря зрения происходит столь незаметно, что люди не замечают его, пока оно значительно не ухудшится.
   " ... остатки зрения проявляются только в сумеречном свете, поскольку при ярком свете пациент испытывает сильное раздражение и боль.
   Я встречал такие симптомы два раза у людей пожилого возраста, хотя не столь ярко выраженные. Мое мнение, что никаких шансов на его улучшение нет, и это остаточное зрение скоро исчезнет. К счастью, у мистера Камерона есть черный слуга, который умеет читать, и он приставил его к своей жене, чтобы читать ей и помогать ориентироваться в доме".
   Болезнь прогрессировала, и теперь Джокаста была полностью слепа. Однако это ни о чем не говорит; большинство глазных болезней ведут к такому результату. Когда Роулингс осматривал ее?
   Это могло быть любое заболевание: дегенерация макулы, опухоль оптического нерва, поражение паразитами, пигментный ретинит, темпоральный артериит - за возможным исключением отслоения сетчатки, так как оно происходит довольно резко. Но я все-таки склонялась к глаукоме. Я вспомнила Федру, горничную Джокасты, которая смачивала тряпку холодным чаем, жалуясь, что у ее хозяйки снова головные боли, и Дункана, который попросил, чтобы я сделала подушку, набитую лавандой, для ослабления мигреней ее жены.
   Хотя головные боли могли и не иметь никакого отношения к зрению Джокасты и, в частности, к глаукоме. Артериит, например, также мог вызывать головную боль. Самое плохое заключалось в том, что у глаукомы не было ярко выраженных характерных признаков, кроме возможной слепоты. Эта болезнь вызывалась нарушением оттока внутриглазной жидкости, что приводило к повышению давления внутри глазного яблока и его повреждению. Но и другие виды заболеваний, приводящих к слепоте, были также бессимптомны ...
   Я все еще размышляла об этом, когда заметила, что Роулингс продолжил свои записи на обороте листа на латыни. Я удивленно моргнула. Они были сделаны в то же время, что и предыдущие записи, а не добавлены позднее. Но почему внезапный переход на латынь? Роулингс явно ее знал, что говорило о его систематическом, если не медицинском, образовании, но использовал из нее лишь отдельные термины или фразы для описания клинических случаев. Здесь же было полторы страницы латыни старательным убористым почерком, как если бы он тщательно продумывал то, что писал.
   Я перелистала журнал назад, чтобы проверить свое впечатление. Да, он писал по-латыни тут и там, но не часто, и всегда, как продолжение фразы, написанной на английском. Как странно. Я вернулась к записям на латыни, сделанным в Речном потоке, и стала их переводить.
   После двух предложений я оставила попытки и пошла искать Джейми. Он был в своем кабинете и писал письмо. Или просто сидел.
   На столе стояла чернильница, сделанная из маленькой тыквы и заткнутая пробкой для предотвращения высыхания чернил; я могла ощущать деревянный запах чернильных орешков, смешанный с запахом железных опилок. Новое перо индейки лежало рядом, заточенное до такой остроты, что подходило скорее для укалывания, чем для письма. На чистом листе бумаги одиноко чернели три слова. Мне было достаточно взглянуть ему в лицо, чтобы понять, что было написано там.
   "Моя дорогая сестра".
   Он взглянул на меня и, криво улыбнувшись, пожал плечами.
   - Что я могу написать?
   - Не знаю.
   Увидев его, я закрыла журнал, зажав его подмышкой, подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он накрыл ее своей ладонью и на мгновение мягко сжал, потом потянулся за пером.
   - Я не могу бесконечно писать, что сожалею, - он медленно катал перо между большим и средним пальцами. - Я пишу об этом в каждом письме. Если она простила меня ...
   Если бы она собиралась сделать это, Дженни ответила хотя бы на одно письмо, которое он отправлял в Лаллиброх каждый месяц.
   - Иэн простил тебя. И дети.
   Послания от шурина приходили спорадически, иногда с примечаниями от молодого Джейми и строчками от Мэгги, Китти, Майкла или Джанет. Но молчание Дженни было столь оглушительно, что сводило на нет эффект от всех других писем.
   - Да, было бы хуже, если ... - он замолчал, уставившись на чистый лист бумаги. В действительности ничего не могло быть хуже этого отчуждения. Дженни была ближе, важней для него, чем любой человек в мире, за возможным исключением меня самой.
   Я делила с ним постель, его жизнь, его любовь, его мысли. Она делила с ним свое сердце и душу с самого его рождения до дня, когда он потерял ее младшего сына. Или так она считала.
   Мне было больно видеть, как он продолжает нести вину за исчезновение Иэна, и я чувствовала невольное негодование по отношению к Дженни. Я понимала глубину ее потери и сочувствовала ее горю, но Иэн не был мертв, по крайней мере, насколько мы знали. Она одна могла освободить Джейми от чувства вины, и она, несомненно, знала об этом.
   Я подтащила табурет и села рядом с ним, отложив журнал в сторону. Маленькая стопка бумаг, покрытых его корявым почерком, лежала сбоку. Ему стоило большого труда писать изуродованными пальцами, но он упорно скарябал каждый вечер, описывая события дня. О посетителях Риджа, здоровье животных, продвижении строительства, новых поселенцах, о новостях из восточных округов ... Он записывал все, чтобы в один день отправить исписанные листы с оказией в долгое путешествие к берегам Шотландии. Не все письма прибудут в место назначения, но некоторые дойдут. Также большинство писем, если они были посланы, могли достигнуть нас.
   Какое-то время я надеялась, что письмо Дженни затерялось где-то в пути. Но прошло слишком много времени, и я прекратила надеяться. Джейми нет.
   - Я думаю, может быть, мне послать ей это, - он перебрал листы в стопке и вытащил маленький грязный и помятый листочек, неровный с одного края, где он был вырван из книги.
   Это была записка от Иэна, единственное доказательство, которое мы имели, что мальчик все еще жив и с ним все в порядке. Его принес нам в ноябре на Сбор Джон Квинси Майерс, охотник, который бродил по горам, был своим человеком, как в хижинах индейцев, так и поселенцев, но больше времени проводил с оленями и опоссумами, чем с теми, кто жил в домах.
   Написанная на плохой латыни, записка уверила нас, что Иэн жив и счастлив. Женат на девушке по обычаю могавков (думаю, он решил разделить ее дом, постель и очаг, и она позволила ему), ждет, что весной станет отцом. Это было все. Весна наступила и прошла без каких-либо вестей от него. Иэн не был мертв, но для нас перспектива встретиться с ним оставалась туманной, и Джейми знал это. Дикая местность поглотила юношу.
   Джейми мягко коснулся бумажки, обводя по-детски округлые буквы. Он написал Дженни про записку, я знала об этом, но в то же время я понимала, почему он не отправил ее сестре. Она являлась его последней физической связью с Иэном, и отказаться от нее значило в некоторой степени уступить его могавкам.
   "Ave! - было написано еще несформировавшимся почерком Иэна. - Ian salutat avunculus Jacobus". Иэн приветствует своего дядю Джеймса.
   Для Джейми Иэн был больше, чем один из его племянников. Как бы он не любил детей Дженни, Иэн для него был словно приемный сын, как Фергюс, но только родной крови; он являлся заменой сына, которого Джейми потерял. Тот сын не был мертв, но он никогда не сможет заявить на него отцовские права. Мир внезапно показался мне полным потерянных детей.
   - Да, - произнесла я, чувствуя напряжение в горле. - Я думаю, что ты должен послать ее. У Дженни она должна быть, даже если ... - я кашлянула, внезапно вспомнив о записи в журнале. Я взяла журнал и открыла его, надеясь, отвлечь Джейми.
   - Гм. Если разговор зашел о латыни ... здесь есть кое-что. Ты мог бы взглянуть сюда?
   - Да, конечно, - он отложил записку Иэна и взял у меня журнал, поднося его ближе к свету. Немного хмурясь, он водил пальцем по строчкам.
   - Христос, человек так же мало знает о латинской грамматике, как и ты, сасссенах.
   - О, спасибо. Мы не можем все быть учеными, не так ли? - я придвинулась ближе, заглядывая через его плечо, пока он читал. Значит, я была права, Роулингс прибег к латыни не удовольствия ради и не для того, чтобы похвастаться своей эрудицией.
   - Странно ... - медленно переводил Джейми, - я проснулся, нет - он имел в виду - был разбужен звуками в комнате, примыкающей к моей. Я думал, нет, подумал, что мой пациент вышел до ветра и встал, чтобы последовать за ним. Интересно, зачем он это сделал?
   - Пациент - это Гектор Камерон, и у него, кстати, были проблемы с мочевым пузырем. Роулингс хотел понаблюдать, как он мочится, испытывает ли он при этом боли, и есть ли кровь в моче.
   Джейми искоса взглянул на меня, приподняв бровь, потом вернулся к журналу, пробормотав про специфические вкусы врачей.
   - Homo procediente ... мужчина проследовал ... Почему он называет его мужчиной, а не по имени?
   - Он писал по латыни, чтобы сохранить секрет, - сказала я, нетерпеливо ожидая продолжения. - Если бы Камерон увидел свое имя в журнале, я думаю, его бы это заинтересовало. Что дальше?
   - Человек вышел на улицу, или он имел в виду, только из комнаты? Все-таки на улицу, я думаю. Удивительно, но он шел решительно и быстро ... Почему он не должен? О, вот. Я дал ему двенадцать гран лауданума ...
   - Двенадцать гран? Ты уверен, что здесь так написано? - я наклонилась через плечо Джейми, вглядываясь в черные слова, на которые он указывал. - Но этой дозы достаточно, чтобы свалить лошадь!
   - Да, двенадцать гран лауданума, чтобы помочь ему уснуть, так он написал. Неудивительно, что доктор был изумлен, увидев, как Камерон бегает по поляне среди ночи.
   Я подтолкнула его локтем.
   - Продолжай!
   - Ммфм. Ладно. Он пишет, что отправился в нужник, думая найти там Камерона, но никого там не обнаружил, и даже не было запаха, что кто-то ... э ... здесь недавно побывал.
   - Ты не должен деликатничать со мной, - сказала я.
   - Я знаю, - ответил он, усмехаясь, - но моя чувствительность не совсем загрубела, несмотря на длительную связь с тобой, сассенах. Ой! - он резко дернулся, потирая руку в месте, где я ущипнула ее. Я нахмурила брови и кинула на него нарочито сердитый взгляд, хотя внутренне была рада, что подняла настроение нам обоим.
   - Поменьше о твоей чувствительности, пожалуйста, - сказала я, топая ногой. - Кроме того, у тебя ее нет, иначе ты не женился бы на мне. Так, где же был Камерон?
   Он просмотрел страницу, шевеля губами.
   - Он не знал. Он бродил по усадьбе, пока не появился дворецкий, решивший, что к ним забрался вор, и не стал угрожать ему бутылкой с виски.
   - Страшное оружие, - заметила я с улыбкой при мысли о размахивающим бутылкой Улиссе в ночном колпаке. - Как по-латыни "бутылка с виски"?
   Джейми взглянул на страницу.
   - Он пишет "aqua vitae"229, и это самое близкое, что он мог подобрать. Это должен быть виски, поскольку он пишет, что дворецкий дал ему глотнуть из бутылки, чтобы избавиться от шока.
   - Значит, он так и не нашел Камерона?
   - Нашел после того, как оставил Улисса. Громко храпящего в своей кровати. На следующее утро он спросил Камерона, но тот не помнил, что вставал ночью, - он перевернул страницу одним пальцем и посмотрел на меня. - Лауданум затемняет память?
   - Может, - ответила я, нахмурившись. - Но просто невероятно, что кто-то, приняв такую большую дозу, может расхаживать ... если только ... - я подняла бровь, вспомнив одно замечание Джокасты. - Существует ли возможность, что твой дядя употреблял опиум или что-нибудь подобное? Достаточно много и регулярно, чтобы выработать привычку, так что доза Роулингса не могла оказать на него действие?
   Никогда не удивляющийся порокам своих родственников, Джейми серьезно рассмотрел мое предположение и, наконец, покачал головой.
   - Если он и пристрастился к опиуму, то я никогда не слышал об этом. Хотя, - добавил он логично, - кто бы мог мне рассказать.
   Действительно. Если Гектор Камерон и имел возможность баловаться наркотиками, а это было вполне возможно, так как Речной поток был богатым процветающим поместьем, то это никого не касалось, кроме него самого. Однако я полагала, что кто-то должен был упомянуть об этом.
   Размышления Джейми были направлены в другую сторону.
   - Зачем человеку выходить из дома среди ночи, чтобы помочиться, сассенах? - спросил он. - Я знаю, что у Гектора Камерона был ночной горшок; я сам им пользовался. На нем были его имя и его знак.
   - Хороший вопрос, - я уставилась на запись в журнале. - Если у Гектора Камерона были проблемы с мочеиспусканием, например, из-за камней, он мог выйти, чтобы не будить домашних.
   - Я не слышал, чтобы мой дядя злоупотреблял опиумом, но я также не слышал, чтобы его волновал покой его жены или его слуг, - скептически заметил Джейми. - Исходя из всех сведений, Гектор Камерон был порядочным ублюдком.
   Я рассмеялась.
   - Без сомнения, именно поэтому твоя тетя посчитала Дункана таким приятным человеком.
   Пришел Адсо с остатками стрекозы, торчащими из пасти, и сел у моих ног, чтобы я могла восхититься его удачной охотой.
   - Прекрасно, - сказала я ему, мимолетно погладив его по голове. - Однако не порти себе аппетит, в кладовой много тараканов, и я хочу, чтобы ты с ними разобрался.
   - Ecce homo230, - задумчиво пробормотал Джейми, постукивая пальцем по журналу. - Француз, как ты думаешь?
   - Что? - я непонимающе уставилась на него.
   - Тебе не приходило в голову, что человек, которого доктор преследовал, не был Камероном?
   - Нет, - я наклонилась и всмотрелась в страницу. - Почему это должен быть кто-то другой, да еще и француз?
   Джейми указал на край страницы, где располагались несколько рисунков, которые, как я подумала, были начерчены машинально. Рисунок под пальцем Джейми был французской геральдической лилией.
   - Ecce homo, - повторил он, постукивая пальцем. - Доктор не был уверен, кого он преследовал, поэтому не назвал его имени. Если Камерон принял лауданум, то это должен быть другой человек, хотя Роулингс не упоминал, что в доме присутствовал кто-то еще.
   - Но он мог и не упоминать, если он не осматривал этого человека, - заметила я. - Он иногда делает личные заметки, но большей частью пишет об истории болезни, своих медицинских наблюдениях и методах лечения. И лилия, начерченная на краях, не обязательно должна что-то означать, тем более присутствие там француза.
   Исключая Фергюса, французов в Северной Каролине не было. Существовали французские поселения к югу от Саванны, но это было в сотнях миль от нас.
   Геральдическая лилия могла быть машинальным наброском, и все же, насколько я помнила, Роулингс никогда не делал случайных рисунков. Когда он рисовал, он делал это тщательно и с определенной целью, как напоминание себе или справочник для какого-либо врача, который будет пользоваться его журналом.
   Над лилией была нарисована фигура, напоминающая треугольник с маленьким кругом в вершине и изогнутым основанием, под ним были буквы. Au et Aq.
   - А ... у, - медленно произнесла я, глядя на них. - Аурум.
   - Золото? - Джейми удивленно взглянул на меня. Я кивнула.
   - Это сокращение для золота. Aurum et aqua. Золото и вода. Полагаю, он имел в виду гольдвассер - взвесь песчинок золота в водном растворе. Лекарство от артрита. Странно, но оно работает, хотя никто не знает почему.
   - Дорогое, - заметил Джейми. - Хотя Камерон мог себе это позволить, он ведь сохранил унцию или две золотых слитков, да?
   - Он действительно писал, что Камерон страдал от артрита, - я, нахмурившись, смотрела на страницу с загадочными маргиналиями231. - Возможно, он хотел посоветовать гольдвассер для его лечения. Но при чем тут геральдическая лилия или этот другой знак? - я указала на него. - Насколько я знаю, она никогда не использовалась, как символ врачевания.
   К моему удивлению, Джейми рассмеялся.
   - Я так не думаю, сассенах. Это масонский циркуль.
   - Что? - я моргнула и посмотрела на Джейми. - Камерон был масоном?
   Он пожал плечами и провел рукой по своим волосам. Джейми никогда не говорил о своем масонстве. Он был посвящен в Ардсмуире, и помимо того, что членство в масонской ложе предполагало тайну, он редко говорил о том, что происходило в этих сырых каменных стенах.
   - Роулингс тоже мог быть масоном, - сказал он, не желая говорить о масонстве, но неспособный удержаться от логических заключений. - Иначе он не стал бы рисовать его.
   Длинный палец указала на рисунок циркуля.
   Я не знала, что сказать, но была отвлечена Адсо, который, выплюнув пару янтарных крыльев, вскочил на стол в поисках следующей поживы. Джейми одной рукой схватил чернильницу, другой перо. Лишенный добычи, Адсо прошелся по краю стола и уселся на исписанные листы, слегка помахивая хвостом.
   Глаза Джейми сузились от такой дерзости.
   - Убери свою пушистую задницу с моего письма, животное, - сказал он, тыча в направлении кота острым концом пера. Адсо расширенными зелеными глазами следил за кончиком движущегося пера, и его лопатки напряглись. Джейми повертел пером, дразня его, и Адсо сделал неудачную попытку ударить по нему лапой.
   Я торопливо подхватила кота, издающего протестующее мяуканье, и сняла его с бумаг, пока он не натворил беспорядка.
   - Нет, это его игрушка, не твоя, - сказала я коту и с упреком взглянула на Джейми. - Идем, тебя ждут тараканы.
   Свободной рукой я потянулась за журналом, но к моему удивлению, Джейми остановил меня.
   - Пусть журнал побудет у меня, сассенах, - сказал он. - Есть нечто странное в том, что по Речному потоку по ночам бродит французский масон. Я хотел бы посмотреть, что еще Роулингс может написать на латыни.
   - Хорошо, - я прижала громко мурлыкающего Адсо к своему плечу и выглянула в окно. Солнце превратилось в золотистое сияние за каштанами, а из кухни доносились голоса женщин и детей; миссис Баг наставляла на стол, и ей помогали Брианна и Марсали.
   - Скоро обед, - сказала я и, наклонившись, поцеловала Джейми в макушку, сияющую в последнем солнечном луче. Он улыбнулся и, коснувшись пальцами своих губ, дотронулся до моей руки, но когда я подходила к двери, он уже полностью погрузился в чтение. Листок с тремя черными словами, забытый, лежал на краю стола.
  
  97
  ГРУППЫ КРОВИ
  
   Я краем глаза уловила в коридоре проблеск коричневого цвета, и Адсо тут же рванул к двери, как будто крикнули заветное слово: "Рыба!" В действительности же там объявилась Лиззи, которая возвращалась из молочного сарая с миской топленых сливок в одной руке, тарелкой с маслом в другой, и кувшином молока, прижатым к груди скрещенными руками. Для Адсо это было почти также хорошо, как рыба. Он обвился вокруг ее ног, словно пушистая веревка, в явной надежде сбить ее с шага и заставить выронить ношу.
   - Перестань, кот, - сказала я ему и взяла у девушки кувшин с молоком.
   - О, спасибо, мэм, - Лиззи с легким вздохом облегчения расслабила плечи. - Просто не хотелось ходить два раза, - она еще раз вздохнула и попыталась вытереть нос предплечьем, подвергнув опасности масло.
   Я вытащила носовой платок из кармана и вытерла ей нос, подавив материнский импульс сказать ей: "А теперь сморкайся".
   - Спасибо, мэм, - повторила она, покачнувшись.
   - Ты в порядке, Лиззи? - не ожидая ответа, я взяла ее под локоть и потащила в хирургический кабинет, где большие окна давали достаточно света для осмотра.
   - Я чувствую себя хорошо, мэм. Правда, хорошо! - протестовала она, прижимая сливки и масло, как защиту.
   Она была бледна, но Лиззи всегда была такой. Однако на сей раз ее бледность показалась мне странной. Последний приступ малярийной лихорадки случился почти год назад, и она действительно казалась здоровой, но ...
   - Иди сюда, - сказала я, подталкивая ее к двум высоким табуретам. - Присядь на минуточку.
   Неохотно, но не смея противоречить, она села, разместив посуду на своих коленях. Я забрала миски и после взгляда на хищный зеленый свет в глазах Адсо поставила их для сохранности в буфет.
   Пульс нормальный, то есть нормальный для Лиззи; он всегда у нее был немного быстрым и мелким. Дыхание ... в порядке, без хрипов. Лимфатические узлы под челюстью были ощутимы, но ничего необычного; из-за малярии они были увеличены и ощущались под нежной кожей, как перепелиные яйца.
   Я приподняла веко, внимательно всматриваясь в бледно-серый глаз, который с тревогой посмотрел на меня. Как будто все хорошо, хотя немного налит кровью. И все же, что-то было не так, но я никак не могла уловить что. Может быть, оттенок желтизны в белке? Я нахмурилась и взяла девушку за подбородок, повернув ее голову в бок.
   - Привет всем. Все в порядке? - Роджер стоял в дверном проеме, держа в одной руке большую мертвую птицу.
   - Индейка! - воскликнула я, изображая восхищение. Мне нравилась индейка, но Джейми и Бри на этой неделе убили пять огромных птиц, внеся тем самым некоторое однообразие в наш обед. Три птицы в данный момент висели в сарае для копчения. С другой стороны, насколько я знала, убить дикого индюка дело непростое, и раньше Роджеру никогда не удавалось сделать это.
   - Ты сам застрелил ее? - спросила я и подошла, чтобы восхититься добычей. Он держал птицу за ноги, и ее большие полуоткрытые крылья свисали вниз, а на грудных перьях переливались черно-зеленым цветом солнечные лучи.
   - Нет, - лицо Роджера раскраснелось от солнца и возбуждения. - Я загнал ее, - ответил он с гордостью. - Подбил ее крыло камнем, а потом догнал и свернул шею.
   - Замечательно, - сказала я с несколько большим энтузиазмом. Нам не нужно будет выбирать дробь из мяса или рисковать сломать об нее зуб во время еды.
   - Прекрасная птица, мистер Мак, - Лиззи соскользнула с табурета и тоже подошла полюбоваться. - Такая жирная! Давайте, я возьму ее и ощиплю для вас.
   - Что? О, спасибо, Лиззи, нет. Я сам, гм, позабочусь о ней, - кожа его покраснела сильнее, и я подавила улыбку. Совершено ясно, что он хотел похвастаться своей добычей перед Брианной. Он переместил птицу в левую руку, а правую, обмотанную запачканным кровью куском ткани, протянул мне.
   - Я немного поцарапался во время битвы с птицей. Может быть, вы ...
   Я развернула тряпку, поджав губы при виде ран. Птица, борясь за свою жизнь, глубоко процарапала когтями тыльную сторону его ладони, оставив три рваные борозды. Кровь, в основном, уже свернулась, но сейчас самая глубокая рана снова открылась, и кровь потекла из нее, капая с пальцев на пол.
   - Вот это немного, - произнесла я, глядя на него с поднятыми бровями. - Иди сюда и садись. Я промою раны и ... Лиззи! Подожди минутку!
   Лиззи, пользуясь моментом, решила сбежать и украдкой подобралась к двери. Когда я ее окликнула, она замерла, словно ее подстрелили в спину.
   - Правда, мэм, я в порядке, - начала умолять она. - Совершенно ничего плохого, правда, нет.
   В действительности я остановила ее, чтобы напомнить забрать масло и сливки из буфета. Для молока было уже поздно; Адсо стоял на задних лапках, засунув в кувшин морду и плечи, и оттуда раздавалось негромкое лакание, которое, как эхо, повторяло звук капель крови, падающих на пол. И тут меня внезапно озарило.
   - У меня идея, - сказала я. - Лиззи посиди еще на минутку. Мне нужно немного твоей крови.
   Лиззи выглядела, словно мышка-полевка, которая, подняв голову от зерна, обнаружила себя в окружении сов. Но она была не тем человеком, который мог сопротивляться, и потому послушно, хотя и неохотно, уселась на стул рядом с Роджером.
   - Зачем вам кровь? - заинтересованно спросил он. - Вы можете использовать мою совершенно бесплатно, - усмехаясь, он приподнял раненую руку.
   - Щедрое предложение, - заметила я, вынимая кусочек чистой льняной ткани и несколько маленьких стеклянных прямоугольников. - Но у тебя не было малярии, не так ли?
   Я ухватила Адсо за загривок и вытащила из кувшина, прежде чем потянуться к верхним полкам буфета.
   - Нет, насколько я знаю, - Роджер с интересом наблюдал за мной.
   Лиззи издала тихий грустный смешок.
   - Вы бы точно знали, если бы она у вас была.
   - Думаю, да, - он с сочувствием посмотрел на нее. - Ужасная вещь, насколько я слышал.
   - Да. Все кости так болят, будто их переломали, а глаза жжет адским огнем. Потом с вас ручьем льет пот, и холодно так, что зубы стучат ... - она съежилась и задрожала от воспоминания. - Хотя я думаю, что она уже прошла, - добавила она, с тревогой глядя, как я стерилизую ланцет над спиртовой лампой.
   - Я надеюсь на это, - произнесла я, разглядывая лезвие, потом взяла тряпочку и бутылку с очищенным спиртом и тщательно промыла подушечку ее среднего пальца. - У некоторых людей бывает только единственный приступ малярии, и я надеюсь, что ты одна из них, Лиззи. Но в основном приступы время от времени возвращаются. Я хочу узнать, будут ли они повторяться у тебя. Готова?
   Не ожидая ее кивка, я резко проколола кожу пальца ланцетом, потом перевернула его и взяла стеклянную пластинку. Нажимая на кончик пальца, я щедро накапала крови на каждую из трех пластинок, потом забинтовала его и отпустила.
   Быстро взяв чистую пластинку, я провела ее краем по крови, распределив ее тонким слоем по нижнему стеклу. И так со всеми тремя образцами крови.
   - Это все, Лиззи, - сказала я ей с улыбкой. - Нужно немного подготовить образцы, и можно будет посмотреть на кровь. Когда они будут готовы, я позову тебя.
   - О, нет, мэм, - пробормотала она, слезая с высокого стула и боязливо отводя глаза от пластинок с кровью. - Я не хочу смотреть на нее.
   Она отряхнула передник и выскочила из комнаты, все-таки забыв масло и сливки.
   - Прости, что заставляю тебя ждать, - извинилась я перед Роджером. - Я только подумала ...
   Я потянулась к буфету, вытащила три маленьких глиняных горшочка и открыла их.
   - Никаких проблем, - уверил он меня, зачарованно наблюдая, как я проверила, высохла ли кровь, и опустила в каждый горшок по пластинке.
   - Вот так, - теперь я могла заняться раной на его руке, что было довольно просто. - Не так плохо, как я думала, - пробормотала я, вытирая засохшую кровь с его суставов. - Вытекло достаточно много крови, и это хорошо.
   - Как скажете, - он не морщился и не вздрагивал, но старательно отворачивался, уставившись на окно.
   - Кровь промыла рану, - объяснила я, протирая рану спиртом. - Мне не нужно залазить глубоко, чтобы очистить ее.
   Он потянул дыхание с резким шипением, потом, чтобы отвлечься, кивнул на горшки с пластинками.
   - Что вы собираетесь делать с кровью мистрис Мыши?
   - Хочу кое-что попробовать. Я не уверена, сработает ли это. Но я сделала вытяжки из некоторых красящих растений, и если какой-либо краситель взаимодействует с кровью, то я смогу увидеть в микроскоп красные кровяные тельца и включения, - я говорила со смесью надежды и волнения.
   Попытка окрасить клетки крови подручными материалами была трудной, но выполнимой. У меня были обычные растворители: спирт, вода, скипидар, и их дистилляты, а так же большой набор красящих растений - от индиго до плодов шиповника - наряду с хорошими практическими знаниями их красящих свойств.
   В моем распоряжении не было кристаллического фиолетового или малахитового зеленого красителей, которые обычно используются для окраски клеток крови, но я смогла произвести красноватое вещество, которое позволяло хорошо проявлять эпителиальные клетки, пусть и на короткое время. Однако еще не было ясно, сможет ли оно воздействовать на эритроциты, или мне нужно будет искать другой краситель.
   - Какие включения? - Роджер повернулся и с интересом поглядел на меня.
   - Plasmodium vivax, - ответила я. - Внутриклеточный паразит типа простейших, вызывающий малярию.
   - Вы сможете его увидеть? Я думал, что микробы слишком малы, чтобы увидеть их даже под микроскопом!
   - Ты также невежественен, как Джейми, - ответила я шутливо. - Хотя мне нравится слышать, как шотландец произносит "микррроб". Такое зловещее слово, произнесенное глубоким голосом с раскатистым "р".
   Роджер рассмеялся. Повешение лишило его силы голоса, но более низкие хриплые регистры остались.
   - Почти такое же, как "зарррежу", - произнес он, грохоча, как бетономешалка.
   - О, ничего не подходит шотландцу больше, чем это слово, - уверила я его. - Кровожадные типы - вот вы кто.
   - Что, все? - он усмехнулся, совершенно не возражая против такого грубого обобщения.
   - Все до одного, - подтвердила я. - Вроде бы смирные на вид, но стоит только задеть их или их семьи, и "Гей, все Кавалеры с отвагой в груди за мной под знамена Красавца Данди"232. И вот синие береты с копьями и мечами на Кромдэйльских полях.
   - Замечательно, - пробормотал он, следя за моими действиями. - И вы замужем за одним из них уже ...
   - Весьма длительное время, - я закончила промывать рану и промокнула кровь чистой марлей. - Кстати о кровожадных мужчинах, - добавила я, - ты не знаешь свою группу крови?
   Он приподнял темную бровь.
   - Да, - медленно произнес он. - Нулевая, положительная.
   Темно-зеленые глаза пристально глядели на меня.
   - Очень интересно, - сказала я и, взяв чистую марлю, стала бинтовать его руку.
   - Насколько интересно? - спросил он. Я взглянула на него и столкнулась с напряженным выражением в его глазах.
   - Умеренно, - я вытащила пластинки, с которых капала розовая и синяя краски. Одну пластинку и оставила сушиться, прислонив к кувшину с молоком, другие две поменяла местами, погрузив розовую пластинку в синий краситель и наоборот.
   - Существуют три главные группы крови, - продолжила я, осторожно дуя на пластинку, оставленную сушиться. - На самом деле больше, но большинство людей знают о трех: А, В и нулевая. Группа так же, как и другие ваши признаки, определяется генетикой. Поскольку, вообще говоря, человек - существо гетеросексуальное, любой признак в вас имеет половину генов от одного родителя и половину от другого.
   - Что-то такое смутно помню со школы, - сказал Роджер. - Все эти дурацкие, прошу прощения, диаграммы крови о гемофилии в королевской семье и прочее. Я полагаю, вопрос имеет ко мне какое-то отношение?
   - Не знаю, - сказала я. - Может быть.
   Розовая пластинка выглядела сухой; я аккуратно положила ее на предметный столик микроскопа и нагнулась, регулируя зеркало.
   - Дело в том, - сказала я, прищурившись в окуляр и крутя фокусирующий винт, - что группы крови связаны с антителами, маленькими неправильной формы образованиями на поверхности кровяных клеток. У группы А - один вид антител, у В - другой, а у нулевой - их нет вообще.
   В поле зрения внезапно проявились эритроциты, полупрозрачные, словно призраки, розовые пятна. Здесь и там мелькали более темные пятна, которые могли быть осколками клеток или белыми кровяными тельцами. Не очень много, впрочем.
   - Итак, - продолжила я, вынимая пластинки из емкостей с красителями, - если один из родителей дал ребенку ген с группой 0, а второй - А, то у ребенка будет группа А, так как группа крови определяется антителами. Хотя гены с нулевой группой у ребенка тоже будут.
   Я помахала одной из пластинок в воздухе, подсушивая ее.
   - Моя группа - А. И я знаю, что у моего отца была нулевая группа. Это значит, что оба его родителя имели нулевую группу, а ген А достался мне от матери.
   Увидев его непонимающее лицо, я вздохнула и положила пластинку на стол. Бри, которая делала для меня зарисовки спор пенициллина, оставила возле микроскопа блокнот и карандаш. Я взяла их и стала рисовать на чистой странице.
   - Смотри, - сказала я, набросав быструю диаграмму.
   - Понимаешь? - я указала карандашом. - Я не знаю группу крови моей матери точно, но это не имеет значения, ген группы А мог достаться мне только от нее, так как у отца его не было.
   Пластинка высохла; я, отложив карандаш, устроила ее на предметном столике и наклонилась, чтобы посмотреть в окуляр.
   - Вы можете видеть эти антитела в микроскоп? - Роджер подошел ко мне.
   - Нет, - ответила я, не поднимая головы. - Разрешение микроскопа недостаточное. Но ты сможешь увидеть нечто иное.
   Я покрутила винт, и вот в поле зрения резко появились клетки. Я освободила дыхание, которое задерживала, и ощутила дрожь предвкушения во всем теле. Они были там: маленькие розоватые диски красных клеток крови. Кое-где внутри них были темные пятна: некоторые круглые, некоторые в форме миниатюрных кеглей. Мое сердце взволнованно забилось, и я негромко вскрикнула от восхищения.
   - Посмотри, - сказала я и отошла в сторону. Роджер наклонился с несколько недоуменным видом.
   - Что я вижу? - спросил он, прищуриваясь.
   - Plasmodium vivax, - ответила я гордо. - Малярия. Маленькие темные капельки в клетках крови.
   Круглые капли были простейшими одноклеточными микроорганизмами, попавшими в кровь с укусом москита. Немногие, похожие на кегли, капли являлись организмами в процессе деления.
   - Когда они размножаются, - пояснила я, нагибаясь, чтобы еще раз взглянуть в окуляр, - то разрушают клетку, потом поселяются в новую, разрушают ее и так далее; в это время у больного наблюдается приступ малярии. Когда плазмодий находится в спокойном состоянии, то есть не размножается, то больной в порядке.
   - Что заставляет их размножаться?
   - Никто точно не знает, - я вздохнула и закрыла горшочки крышкой. - Но можно следить за их размножением. Никто не может принимать хинин долго. Он очень дорог, и я не знаю, какой эффект он может произвести при длительном применении. К сожалению, на большинство простейших организмов воздействовать пенициллином невозможно. Однако теперь я стану проверять кровь Лиззи каждые несколько дней, и когда увижу, что плазмодий начал резко размножаться, начну давать ей хинин. При удаче, это может предотвратить приступ. Определенно стоит попробовать.
   Он кивнул, глядя в микроскоп на розовую пластинку.
   - Да, стоит, - сказал он тихо.
   Он наблюдал, как я двигалась, прибирая за собой после эксперимента. Когда я наклонилась, чтобы убрать тряпку, которой он завязывал свою руку, он спросил:
   - Вы, конечно, знаете группу крови Бри?
   - Группа В, - ответила я, не поднимая глаз от тряпки. - Очень редкая, особенно для белого человека. В основном, она встречается в маленьких изолированных популяциях, например, у некоторых индейских племен на американском юго-западе, у черных людей, которым она, наверное, досталась в наследство от африканских аборигенов.
   - Маленькие изолированные популяции. Шотландские горцы тоже?
   Я подняла глаза.
   - Возможно.
   Он кивнул, явно о чем-то раздумывая. Потом он взял карандаш и начертил на листе свою диаграмму.
   - Правильно, - сказала я в ответ на его вопросительный взгляд. - Совершенно правильно.
   Он криво улыбнулся мне, потом опустил глаза, рассматривая диаграммы.
   - Значит, вы можете сказать? - спросил он, наконец, не глядя на меня. - Наверняка?
   - Нет, - ответила я и, вздохнув, бросила тряпку в корзину для грязного белья. - Или вернее, не могу точно сказать, является ли Джемми твоим сыном. Но я могу точно сказать, если он не является.
   - Как это?
   - У Бри группа В, у меня А. Значит у нее есть ген группы В и мой ген нулевой группы, который мне достался от отца. И любой из них она могла передать Джемми. От тебя ему мог перейти только ген нулевой группы, поскольку других генов у тебя нет.
   Я кивнула на маленькую стойку с трубочками, в которых под лучами послеполуденного солнца золотисто коричневым цветом сияла сыворотка.
   - Таким образом, если от Бри ему достался ген 0 и от тебя тоже, то его кровь, имея нулевую группу, не будет взаимодействовать с сывороткой моей крови, Джейми или Бри. Если от Бри он получит ген крови В, а от тебя - 0, то группа его крови будет В, и она будет взаимодействовать с моей сывороткой, но не с сывороткой Бри. В любом случае, ты мог быть отцом, но так же им мог быть любой мужчина с нулевой группой крови. Однако ...
   Я передохнула и взяла карандаш, иллюстрируя мои объяснения.
   - Но если Джемми имеет группу А или АВ, то его отец не был гомозиготным в отношении группы крови, каковым являешься ты, имея только гены нулевой группы.
   Роджер откашлялся и некоторое время сидел молча с задумчивым видом уставившись на мои диаграммы.
   - Значит, - сказал он, наконец, - если у него группа 0 или В, то он может быть моим сыном, но не наверняка. А если у него группа крови А или АВ, то он точно не мой.
   - Это очень грубый тест, - произнесла я, сглотнув. - Я не могу, то есть, я имею в виду, что есть возможность ошибки.
   Он кивнул, не глядя на меня.
   - Вы говорили Бри?
   - Конечно. Она сказала, что не хочет знать, но если ты хочешь, я могу провести тест.
   Я увидела, как он сглотнул, и его рука на мгновение поднялась к шраму на горле. Взгляд его немигающих глаз была направлен на половицы.
   Я отвернулась, давая ему момент уединения, и склонилась над микроскопом. "Я должна сделать сетку, - подумала я, - сетку для подсчета плазмодий, которую я могу наложить на пластинку с образцами крови и с ее помощью оценить плотность зараженных клеток. Ну, а пока можно прикинуть на глаз".
   Потом мне пришло в голову, что поскольку у меня теперь есть красители для мазков крови, я должна проверить всех жителей Риджа, или для начала - обитателей нашего дома. В горах москитов было значительно меньше, чем на побережье, но все же довольно много. И хотя с самой Лиззи могло быть все хорошо, она оставалась очагом потенциальной инфекции.
   - ... четыре, пять, шесть ... - считала я зараженные клетки, пытаясь не обращать внимания ни на Роджера, ни на воспоминание, пришедшее мне на ум, когда я заговорила о группе крови Брианны.
   В возрасте семи лет ей удалили миндалины. Я вспомнила доктора, который, нахмурившись, рассматривал листок с группой крови Бри и обоих ее родителей. У Фрэнка была группа А, такая же как у меня. А два родителя с группами А ни при каких обстоятельствах не могли породить ребенка с группой крови В.
   Доктор поднял глаза и перевел взгляд с меня на Фрэнка и обратно. В его глазах было холодное предположение, когда он смотрел на меня, словно на моей груди была вышита алая буква "А"233 или "В", в данном случае.
   Фрэнк, благослови его Господь, увидел этот взгляд и произнес легким тоном: "Моя жена была вдовой; я удочерил Бри". Лицо доктора сразу же смягчилось, а Фрэнк сильно сжал мою руку в складках юбки. Моя рука непроизвольно сжалась при этом воспоминании, и пластинка сдвинулась, уйдя из поля зрения.
   Сзади раздался звук, когда Роджер встал. Я обернулась, он улыбнулся мне темными и мягкими, как мох, глазами.
   - Кровь не имеет значения, - сказал он спокойно. - Он мой сын.
   - Да, - сказала я, и мое горло сжалось. - Я знаю.
   Громкий треск сломал короткое затишье, и я испуганно взглянула вниз. Облачко перьев индейки проплыло возле моих ног, и Адсо, пойманный за разбоем, помчался прочь из кабинета, зажав в пасти часть большого крыла.
   - Проклятый кот! - выругалась я.
  
  98
   УМНИЦА
  
   Ночью с востока дул холодный ветер. Роджер слышал его завывание за стеной, обмазанной глиной, и стук раскачиваемых им веток по крыше. Резкий порыв ветра ударил по коже, натянутой на оконный проем; она вздулась и с треском лопнула вдоль одной стороны. Сквозняк сбросил со стола бумаги и накренил пламя свечи под опасным углом.
   Роджер торопливо переместил свечу в безопасное место и, зажав оторванный край ладонью, обернулся посмотреть, не разбудил ли шум жену и сына. От сквозняка покачивалась кухонная тряпка, висящая на колышке возле очага, и слегка гудела натянутая кожа бойрана. Пламя в очаге внезапно вспыхнуло, и в его свете он увидел, что Брианна зашевелилась, когда холодный ветер коснулся ее лица.
   Но она не проснулась, а только глубже зарылась в одеяла, и лишь прядь рыжих волос мерцала снаружи. Кроватка, где спал Джемми, была защищена большой кроватью, и из того угла не доносилось ни звука.
   Роджер облегченно выдохнул и, порывшись в роговой миске, в которой они держали разные хозяйственные мелочи, вытащил гвоздь с широкой шляпкой. Он забил его на место старого гвоздя внутренней стороной ладони, а потом собрал рассыпавшиеся листы бумаги.
   При этом он непрестанно повторял про себя строки, слыша в голове резкий старческий голос Кимми Клеллана.
   Это была песня "Джейми Тефлер из Фэйр-Додхеда" - одна из древнейших баллад, состоящая из нескольких десятков куплетов и имеющая десятки вариаций в разных местностях. Однако во всех вариантах описывалось, как житель приграничья Тефлер пытается призвать на помощь друзей и родных, чтобы отомстить за нападение на его дом. Роджер знал три версии этой баллады, но у Клеллана была совершенно новая модификация, включающая кузена Тефлера - Вилли Скотта.
   Кимми сказал Роджеру, что поет, чтобы скоротать время по вечерам, или чтобы развлечь хозяев, у очага которых находил приют. Он помнил все песни своей юности, которая прошла в Шотландии, и с удовольствием пел их, пока было кому слушать, а горло было хорошо промочено.
   Этим вечером все собравшиеся в большом доме, выслушав две или три песни из репертуара Клеллана, начали зевать и мигать осоловевшими глазами, и, в конце концов, бормоча извинения, неверными шагами отправились спать. Роджер остался, надеясь с помощью виски уговорить старика повторить песню, чтобы хорошо запомнить слова.
   Однако память - ненадежная вещь, существовал риск что-то упустить, что-то заменить своим вымыслом. Лучше записать песню в тетрадь.
   Перо тихо скребло по бумаге, фиксируя слова, одно за другим. Было поздно, и мускулы Роджера занемели от холода и долгого сидения, но он был полон решимости записать все куплеты, пока они были свежи в его памяти. Клеллан может уйти утром и быть съеденным медведем или убитым обломком скалы, но кузен Тефлера, Вилли, будет жить.
   Свеча произвела резкий шипящий звук, когда огонь попал на какой-то дефект в фитиле; свет на бумаге задрожал, буквы исчезли в тени, а пламя превратилось из столбика в синеватую точку, в подобии умирающего миниатюрного солнца.
   Роджер с приглушенным проклятием бросил перо и, схватив глиняный подсвечник, стал дуть на фитиль, пытаясь разжечь пламя.
   - "Но Вилли стукнули по голове, - бормотал он в перерывах, чтобы не забыть слова. - Но Вилли стукнули по голове, меч разрубил его шлем. И Гарден гневно вскричал, когда Вилли на землю упал ... Когда Вилли на землю упал ..."
   Неровная корона оранжевого пламени на мгновение вспыхнула, но тут же погасла, превратившись в красную сверкающую точку, которая несколько раз насмешливо мигнула и исчезла, оставив в полутемной комнате струйку белого дыма, а в носу запах горячего воска.
   Он снов выругался, теперь несколько громче. Брианна пошевелилась, и он услышал шелест скорлупок зерна, когда она приподняла голову с вопросительным выражением на сонном лице.
   - Все в порядке, - сказал он хриплым шепотом, бросая тревожный взгляд на кроватку в углу. - Свеча погасла. Спи.
   - Ммм, - шелест и вздох, когда голова снова упала на подушку.
   Но тут же, словно чертик из табакерки, из кроватки появилась голова Джемми, вокруг которой огненным ореолом сияли рыжие волосы. Он издал невнятный, но требовательный звук, и Брианна, как самонаводящаяся ракета, бросилась к нему и выхватила ребенка из кроватки.
   - Горшок! - рявкнула она Роджеру, шаря босой ноги сзади себя в поисках ночного сосуда, и одной рукой снимая с Джемми одежду. - Достань горшок! - и воркующим голосом сыну. - Подожди, сладенький. Совсем немноооожко ...
   Подстегнутый ее командным тоном, Роджер упал на колени и сунул руку в темное пространство под кроватью.
   "Вилли стукнули по голове ... по шлему?"
   Как бы Роджер не был ошеломлен возникшей ситуацией, какой-то уголок его памяти продолжал упорно цепляться за песню, которая все еще звучала в его внутреннем ухе. Но только мелодия; слова же быстро исчезали.
   - Вот! - он вытащил глиняный горшок, в спешке ударив его о ножку кровати - слава Христу, не разбил! - и пустил его по полу к Бри.
   Она с удовлетворенным звуком усадила на него уже раздетого Джемми. Роджер стал шарить по полу в поисках упавшей свечи, пока она бормотала уговаривающим голосом:
   - Хорошо, сладенький, да, правильно...
   "Вилли разбили голову... нет, стукнули по голове..."
   Он нашел свечу, к счастью, не сломанную и, осторожно обойдя парочку, зажег фитиль от тлеющих углей в очаге. Потом подгреб угли и подбросил в него дрова. Огонь разгорелся, осветив Джемми, который, казалось, засыпал, несмотря на сидение на горшке и уговоры матери.
   - Сходи на горшок, милый? - приговаривала она, мягко тряся его за плечо.
   - Сходи на горшок? - любопытство вытеснило из головы Роджера последние еще оставшиеся в ней строки. - Что значит, сходи на горшок? Какое глупое выражение.
   Брианна кинула на него сердитый взгляд и открыла рот, чтобы ответить. Но тут Джемми опасно качнулся, клюнув носом.
   - Нет, нет! - сказала она, подхватывая его. - Проснись, милый! Проснись и сходи на горшок!
   Однако коварное выражение прочно засело в голове у Роджера, заменив исчезающие слова песни, которые он пытался вспомнить.
   "Вилли сидел на горшке, Вилли сходил на горшок ..."
   Он потряс головой, пытаясь избавиться от этих прилипчивых слов, но, увы, стихи исчезли из его памяти. Покорившись, он бросил безнадежное дело и присел рядом с Брианной.
   - Проснись, парень. Надо делать работу, - он поднял голову Джемми за подбородок и легонько дунул ему в ухо, пошевелив рыжие прядки, влажные от сна.
   Джемми недовольно приоткрыл глаза. Он был похож на маленького розового крота, безжалостно вытащенного из своей темной уютной норы и теперь озлобленно взирающего на неприветливый мир.
   Брианна широко зевнула и покачала головой, мигая.
   - Если тебе "ходить на горшок" кажется глупым, тогда как говорят у вас в Шотландии? - с раздражением спросила она.
   - Ну ... Я вспомнил, что мой друг говорил своему маленькому сыну "пис-пис" - ответил он. Брианна громко хмыкнула, но веки Джемми затрепетали.
   - Пис, - произнес он очаровано, звук ему понравился.
   - Правильно, - ободрил его Роджер и пощекотал Джемми пальцем; мальчик хихикнул и стал просыпаться.
   - Пис, - сказал он. - Пис-пис.
   - Все что угодно, - сказала Брианна, все еще сердитая, но смирившаяся. - Только закончи скорее, малыш. Мама хочет спать.
   - Может быть, тебе лучше убрать его, - Роджер указал на палец Брианны, которым она направляла "инструмент" малыша в горшок. - Ты разовьешь в бедном парне плохие привычки.
   - Прекрасно, - Бри с готовностью убрала руку, и маленький короткий предмет тут же выскочил из горшка, нацелившись прямо на Роджера.
   - Эй! Подожди ... - начал он и успел вовремя прикрыться рукой.
   - Пис, - довольно произнес Джемми.
   - Дерьмо!
   - Делмо! - отозвался веселым эхом Джемми.
   - Это совсем не ... Ты прекратишь смеяться? - с раздражением спросил Роджер, вытирая руку о тряпку.
   Брианна фыркала и захлебывалась от смеха, и пряди волос из растрепанной косы упали ей на лицо.
   - Хороший мальчик, Джемми! - наконец, выдавила она.
   Ободренный этими словами, Джемми сосредоточился, наклонил голову и приступил ко второму действию ночной драмы.
   - Умница! - произнес Роджер.
   Брианна удивленно взглянула на него, прекратив смеяться.
   Он сам удивился. Слова вылетели у него ненамеренно, и как только они прозвучали, ему показалась, что голос был не его. Очень знакомый, но не его собственный. Так же как, когда он записывал песню Клеллана, он слышал голос старика, хотя слова произносили его собственные губы.
   - Да, умница, - сказал он мягко и погладил мальчика по шелковистым волосам.
   Он понес вылить горшок на улицу, в то время как Брианна с поцелуями и восхищенным бормотанием уложила Джемми спать. Выплеснув из горшка, он вымыл руки у колодца и зашел в дом.
   - Ты закончил писать? - сонно спросила Бри, когда он скользнул в кровать рядом с ней. Она повернулась и бесцеремонно уткнулась задом ему в живот. Роджеру это понравилась, особенно учитывая тот факт, что она была на тридцать градусов теплее, чем он после уличного холода.
   - На сегодня да, - он обнял ее и поцеловал в ухо. Она молча взяла его руки и, подтянув к своему подбородку, поцеловала суставы его согнутых пальцев. Его мускулы слегка расслабились, и он ощутил еле заметное движение их тел, когда они приспосабливались друг к другу. От кроватки доносилось негромкое посапывание; сухой Джемми сладко спал.
   Брианна подкинула дров в огонь, и он горел ровно, распространяя тепло и свежий аромат гикори. Время от времени, когда пламя касалось смолы или влажного пятна на дереве, оно испускало треск и искры. Тепло распространилось по телу Роджера; медленно подкрался сон, набрасывая на него свое сонное одеяло и раскрывая ящички его памяти, из которых вываливались мысли и впечатления прошедшего дня, образуя разноцветные кучки.
   Сопротивляясь сну, он ворошил эти кучки тут и там в надежде найти ускользнувшие слова песни о Тефлере и вытянуть их в область сознательного. Однако он вытащил не историю про злополучного Вили, а голос. Не его собственный, и не старого Кимми Клеллана.
   "Умница!" - произнес голос ясным теплым контральто, окрашенным смехом. Роджер дернулся.
   - Что? - пробормотала Брианна, встревоженная его движением.
   - Давай, будь умницей, - медленно проговорил он, повторяя слова, как они сформировались в его памяти. - Так говорила она.
   - Кто? - Брианна повернула к нему голову.
   - Моя мать, - он положил свободную руку на ее талию и прижал к себе. - Ты спросила, как говорят в Шотландии, чтобы заставить ребенка пописать в горшок. Я вспомнил, что она обычно говорила мне: "Давай, будь умницей".
   Бри сонно хохотнула.
   - Ну, это лучше, чем пис-пис.
   Они некоторое время лежали тихо. Потом она мягко, но уже без всяких признаков сна в голосе сказала:
   - Ты иногда говорил о своем отце, но я никогда не слышала, чтобы ты упоминал о матери.
   Он пожал одни плечом, подгибая колени к ее бедрам.
   - Я мало что помню о ней.
   - Сколько тебе было, когда она умерла? - пальцы Брианны коснулась его руки.
   - Четыре или пять.
   - Ммм, - она издала сочувствующий звук и сжала его руку. Некоторое время она молчала, погрузившись в свои мысли, но Роджер слышал, как она сглотнула, и почувствовал напряжение в ее плечах.
   - Что?
   - О ... ничего.
   -Да? - он отнял руку и, убрав в сторону ее тяжелую косу, стал мягко мять ее затылок. Она повернула голову, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ему было удобно.
   - Просто ... я подумала, что если я умру сейчас ... Джемми такой маленький, он не будет помнить меня вообще, - прошептала она приглушенным голосом.
   - Нет, он будет, - автоматически возразил он, желая утешить ее, даже зная, что она наверняка права.
   - Ты ведь не помнишь, а ты был старше его, когда потерял мать.
   - О... я помню ее, - медленно произнес он, нажав большим пальцем туда, где соединялись ее шея и плечо. - Только фрагментарно. Временами, когда я вижу сны или думаю о чем-нибудь, я мельком вижу ее или слышу ее голос. Некоторые вещи я помню хорошо, например, медальон, который она носила на шее. На нем маленькими красными камнями были выложены ее инициалы. Камни были гранатами.
   Этот медальон, возможно, спас ему жизнь во время его первой неудачной попытки пройти сквозь камни. Иногда он чувствовал его утрату, как маленькую занозу под кожей, но отмахивался от этого чувства, говоря себе, что это всего лишь кусочек металла.
   - Это только вещь, Роджер, - в ее голосе прозвучала резкая нотка. - Ты помнишь ее? Я имею в виду, что Джемми будет знать обо мне ... о тебе, если все что от нас останется, - она остановилась в поисках подходящих предметов, - это твой бойран и мой складной нож?
   - Ну, он будет знать, что его папа был музыкальным, а мама кровожадной, - сказал Роджер. - Ай! - он дернулся, когда она ударила его кулаком по бедру, потом умиротворяющим жестом положил руки на ее плечи. - Нет, действительно, он многое будет знать о нас, и не только благодаря вещам, которые останутся после нас, хотя они помогут ему помнить.
   - Как?
   - Ну ... - он почувствовал, как ее плечи расслабились, и острый край лопатки уперся в его руку. "Она слишком похудела", - подумал он. - Ты ведь изучала историю, не так ли? Ты знаешь, как много можно сказать, изучая даже такие простые домашние вещи, как посуда и игрушки.
   - Ммм, - она, казалось, сомневалась, но он подумал, что она просто хотела, чтобы ее убедили.
   - И Джем многое узнает о тебе из твоих рисунков, - указал он. "И чертовски много, если прочитает твой сонник", - подумал он. Внезапный импульс признаться, что он читал дневник с ее снами, едва не заставил его проговориться, но он сглотнул слова, уже висевшие на кончике языка. За страхом, что она скажет, когда узнает о его вторжении в ее скрытый мир, существовал больший страх, что она перестанет писать, и ее маленькие секреты будут потеряны для него.
   - Думаю, ты прав, - медленно произнесла она. - Интересно, будет ли Джемми рисовать или играть на музыкальных инструментах?
   "Если, конечно, Стивен Боннет играет на флейте", - язвительно подумал Роджер, но отмел эту неприятную мысль.
   - Таким образом, он будет многое знать о нас, - сказал он, возобновляя свой нежный массаж. - Кроме того, он будет видеть себя.
   - Ммм?
   - Посмотри на себя, - указал он. - Все, кто видят тебя, сразу же говорят, что ты дочь Джейми Фрейзера. И не только из-за рыжих волос. А как насчет меткости в стрельбе? А как вы с матерью любите помидоры ...
   Она невольно почмокала губами и хихикнула в ответ на его смех.
   - Да, я понимаю, - сказала она. - И зачем ты только напомнил о помидорах? Я съела последний на прошлой неделе, а до новых еще шесть месяцев.
   - Извини, - сказал он и поцеловал ее в шею сзади.
   - Интересно, - произнес он мгновение спустя, - когда ты узнала о Джейми ... когда мы начали его искать, ты ведь задавалась вопросом, каким он был? А когда ты встретила его, как он соответствовал твоим представлениям? Был ли он таким, как ты себе воображала?
   Она засмеялась несколько суховато.
   - Я не знаю, - сказала она. - Я не знала тогда, и все еще не знаю сейчас.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну, когда встречаешь живого человека, обнаруживаешь, что он отличается от того, что вы слышали о нем или вообразили. Но все равно ваше представление остается, и оба образа сливаются в один. И наоборот ... - она задумалась, - когда вы знали кого-то, а потом слышите что-то о нем, это влияет на то, как вы представляете его, не так ли?
   - Да? Может быть. Ты имеешь в виду ... твоего второго отца? Фрэнка?
   - Может быть, - она пожала плечом, сбрасывая его руку. Ей не хотелось говорить о Фрэнке Рэндалле, не сейчас.
   - А твои родители, Роджер? Ты не думаешь, что священник хранил все эти старые коробки, чтобы ты мог позже посмотреть их вещи и узнать о них больше, чтобы эти вещи добавили что-то к твоим реальным воспоминаниям о них?
   - Я ... да, думаю, это так, - ответил он неуверенно. - Вряд ли у меня есть реальные воспоминания о моем отце. Он видел меня только один раз, и тогда мне было меньше года.
   - Но ты ведь помнишь свою мать?
   Она, казалось, очень хотела, чтобы он помнил. Он задумался, и его потрясла внезапная мысль. Он никогда сознательно не пытался вспомнить свою мать. Осознание этого принесло ему непривычное чувство стыда.
   - Она умерла во время войны, да? - Бри протянула руку и мягко сжала его напрягшееся бедро.
   - Да. Во время блица234. Бомба.
   - В Шотландии? Но я думала ...
   - Нет. В Лондоне.
   Он не хотел говорить об этом. Он никогда не говорил об этом. В редких случаях, когда память вела его к тем дням, он отворачивался прочь. Эта территория была за закрытой дверью, на которой висел знак "Хода нет", и он никогда не пытался войти туда. Но сегодня ... он понимал горечь Бри, когда она думала, что сын не будет помнить ее. Отголосок этой горечи звучал за закрытой дверью в его памяти тихим голосом женщины. Но была ли дверь заперта?
   С чувством пустоты в груди, которое, возможно, было страхом, он протянул руку и положил ладонь на ручку этой двери. Как много он вспомнит?
   - Моя бабушка, мать моей мамы, была англичанкой, - медленно начал он. - Вдовой. И когда отец погиб, мы приехали жить к ней.
   Он вспоминал о бабушке не больше, чем о матери все эти годы. Но говоря о ней сейчас, он мог чувствовать аромат розовой воды и глицерина, который она использовала для рук, немного плесневелый запах квартиры в Тоттенхэм-Корт-Роуд, переполненной мебелью из конского волоса, слишком большой для квартиры, оставшейся от прежней жизни, где были муж и дети.
   Он глубоко вздохнул. Бри почувствовала это и ободряюще прижалась спиной к его груди. Он поцеловал ее в шею. И дверь открылась; не намного, всего лишь маленькая щель, но сквозь нее засиял свет зимнего лондонского дня, освещая старые деревянные кубики на изношенном ковре. Рука женщины, строящая башню из кубиков; солнечные лучи, сверкающие радугой на бриллианте на ее пальце.
   - Мама, она была маленькой, как бабушка. Они обе казались мне большими, но я помню, что она вставала на цыпочки, чтобы достать что-нибудь полки.
   Банку, хрустальную сахарницу, старый чайник, три разномастные чашки. На его чашке была нарисована панда. Пакет с бисквитами, красный, с попугаем на нем. Делают ли сейчас такие? Нет, конечно ...
   Он решительно отбросил эти отвлекающие воспоминания.
   - Я знаю, какая она была, но, в основном, по фотографиям, а не по своим впечатлениям.
   И все-таки у него были воспоминания, понял он с ноющим ощущением в желудке. Он подумал: "Мама" и видел уже не фотографии, а цепочку ее очков, маленькие металлические бусинки на мягком изгибе ее груди и ощущал приятную теплую гладкость, пахнущую мылом, против своей щеки. Хлопчатобумажную ткань ее домашнего платья с синими цветами, колокольчиками. Он видел их ясно.
   - Какая она была? Вы похожи хоть немного?
   Он пожал плечами; Бри повернулась, чтобы смотреть на него, положив голову на вытянутую руку. Ее глаза, освещенные интересом, сияли в полумраке.
   - Немного, - медленно проговорил он. - Ее волосы были такими же черными, как мои.
   Блестящие и вьющиеся, они развевались на ветру, и в них застряли белые песчинки. Он насыпал ей песок на голову, и она, смеясь, отряхивала его с волос. Пляж?
   - Преподобный держал в кабинете несколько ее фотографий. На одной она держала меня на коленях. Я не знаю, на что мы смотрели, но мы оба выглядели так, словно еле удерживались от смеха. Мы смотрелись очень похожими на ней. У меня ее рот, я думаю, и ... возможно, форма бровей.
   В течение долгого времени он чувствовал стеснение в груди, когда видел фотографии матери. Но потом они потеряли свое значение и стали не больше, чем предметами, в переполненном доме священника. Теперь он снова ясно увидел их, и стеснение в его груди возвратилось. Он сильно откашлялся, надеясь ослабить его.
   - Хочешь воды? - она приподнялась и потянулась к кувшину с водой, который она всегда держала на табурете возле кровати, но он покачал головой, положив ладонь на ее руку, чтобы остановить ее.
   - Все в порядке, - немного хрипло произнес он и откашлялся снова. Горло сжалось и болело так же, как в дни после повешения, и его рука в невольном поиске шрама коснулась пальцем неровного рубца под челюстью.
   - Ты знаешь, - сказал он, пытаясь хотя бы на мгновение отвлечься, - тебе следует нарисовать свой автопортрет в следующий раз, когда ты поедешь к тете в Речной поток.
   - Что, мой портрет? - ее голос прозвучал удивленно, но ему показалось, что идея ей понравилась.
   - Конечно. Ты можешь, я знаю. И тогда будет ... постоянная память.
   Для Джема, чтобы помнить, если что-нибудь с ней случится. Невысказанные слова повисли над ними в темноте, заставив их на мгновение замолчать. Черт, а он хотел утешить ее.
   - Мне хотелось бы иметь твой портрет, - сказал он мягко и провел пальцем по ее щеке. - И когда мы состаримся, я посмотрю на него и скажу, что ты совсем не изменилась.
   Она коротко фыркнула, но повернула голову и поцеловала его пальцы, потом перекатилась на спину.
   - Я подумаю об этом, - сказала она.
   В комнате было тихо, только негромко потрескивал огонь, и изредка на поленьях шипела смола. Ночь была холодной и спокойной, но утро будет туманным. Когда он выходил на улицу, то ощутил, как над землей собирается влага. Однако в доме было тепло и сухо. Брианна снова вздохнула, и он почувствовал, что она погружается в сон. Роджером также овладело сонное состояние.
   Искушение, сдаться и погрузиться в забвение, было велико, но хотя страхи Брианны немного рассеялись, он продолжал слышать ее шепот: "Он не будет помнить меня вообще". Но сейчас шепот звучал с той стороны двери.
   "Нет, мама, я вспомню", - подумал он и распахнул дверь.
   - Я был с нею, - произнес он тихо, глядя вверх на соединяющиеся где-то в темноте стропила.
   - Что? С кем? - в ее сонном голосе прозвучало любопытство.
   - С моей матерью. И бабушкой. Когда ... бомба ...
   Он услышал, как она резко повернула к нему голову, но он продолжал смотреть вверх на темные балки.
   - Ты хочешь рассказать мне? - рука Брианны сжала его руку. Он не был уверен в этом, но кивнул и сжал ее ладонь в ответ.
   - Да, думаю, я должен, - сказал он тихо и глубоко вздохнул, ощущая запах кукурузной каши и лука, висевшего по углам хижины. Где-то в глубине памяти он мог чуять воображаемые запахи горячего воздуха от нагревательных регистров, овсянки и бензиновых паров от грузовиков на улице.
   - Это был ночной налет. Выли сирены. Я не впервые попадал в бомбежку, но каждый раз пугался до смерти. Не было времени одеться. Мама вытащила меня из кроватки, натянула пальто прямо на пижаму, и мы побежали вниз по лестнице с тридцатью шестью ступеньками. Я пересчитал их днем, когда возвращался домой из магазина.
   Самым близким убежищем была станция метро через дорогу; грязно-белые плитки и вспышки люминесцентных ламп, движение теплого воздуха откуда-то снизу, словно дыхание дракона из пещеры.
   - Это было невероятно, - он видел, как люди давились, слышал крики дежурных, перекрывающие шум толпы. - Все вибрировало: лестница, стены, сам воздух.
   Ноги стучали по деревянным ступенькам, когда толпа втекала в недра земли; вниз, один пролет, платформа, еще вниз и еще, в безопасность. Была паника, но паника упорядоченная.
   - Бомбы могли пробить пятьдесят футов земли, но самые нижние уровни были безопасны.
   Они достигли основания первой лестницы и вместе с толпой побежали к другой через короткий туннель с белой плиткой. На площадке перед второй лестницей образовался затор, поскольку из туннеля люди все пребывали и пребывали, а спускаться по ней одновременно могло ограниченное количество.
   - Вход на вторую лестницу был огорожен невысокой стенкой, и я слышал, как бабушка беспокоилась, что меня раздавят.
   Он стоял на цыпочках с грудью, прижатой к бетону, и мог видеть через стенку пунктир аварийных ламп и движущуюся внизу толпу. Была поздняя ночь, и большинство людей были одеты во что попало. В свете тут и там вспыхивали обнаженные участки тела и самые необычные предметы одежды. Одна женщина вместе со старым изношенным пальто надела экстравагантную шляпу, украшенную перьями и фруктами.
   Он зачаровано наблюдал за толпой внизу и пытался разглядеть, действительно ли на шляпе был настоящий фазан. Дежурный в белом шлеме с большой черной буквой "Д" на ней яростно кричал, пытаясь заставить людей быстрее пройти к дальнему концу платформы, освобождая место для спускающихся с лестницы.
   - Плакали дети, но не я. На самом деле я даже не боялся, - он не боялся потому, что мама держала его за руку. Если она была рядом, ничего плохого произойти не могло.
   - Было большое сотрясение. Я видел, как задрожали огни. Потом вверху раздался звук, словно там что-то треснуло. Все поглядели наверх и стали кричать.
   На наклонном потолке образовалась трещина, которая сначала не выглядела пугающей, только тонкий черный зигзаг среди белой плитки. Но потом она внезапно расширилась зияющей утробой, как пасть дракона, и вниз посыпались грязь и плитки.
   Роджер давно согрелся, но теперь каждый волосок на его гусиной коже дрожал. Его сердце колотилось в груди, и ему казалось, что петля снова затянулась на его шее.
   - Она отпустила, - сказал он задушенным шепотом. - Она отпустила мою руку.
   Руки Брианны схватили его руку и крепко сжали, пытаясь спасти того маленького мальчика.
   - Она должна была, - сказала она настойчивым шепотом. - Роджер, она не отпустила бы, если бы не было необходимости.
   - Нет, - яростно покачал он головой. - Это не то ... я имею в виду ... подожди. Подожди минутку, хорошо?
   Он сильно моргнул, пытаясь замедлить дыхание, собрать разбитые части той ночи. Хаос, безумство, боль ... но что произошло на самом деле? Он не запомнил ничего, кроме ощущения хаоса. Но он был там, и он должен знать, что произошло. Если только он сможет заставить себя пережить это снова.
   Он закрыл глаза и позволил памяти вернуться.
   - Я ничего не помнил сначала, - сказал он, наконец, спокойно, - или точнее, я знал, что произошло со слов других людей.
   Он не помнил, как его без сознания несли по туннелю, как после своего спасения он провел несколько недель в детских приютах и сиротских домах, немой от потрясения.
   - Я, конечно, знал свое имя и свой адрес, но это мало помогло. Мой отец уже погиб, и когда люди из Красного креста нашли брата моей бабушки, и он приехал забрать меня, они выработали свою версию того, что произошло в убежище.
   - Чудо, что я не погиб со всеми на площадке, сказали они мне. Они сказали, что мать каким-то образом среди паники выпустила мою руку, и меня, должно быть, унесло от нее людским потоком, и таким образом я оказался на нижнем уровне, где крыша не обвалилась.
   Рука Брианны, которая все еще держала его ладонь, сжала ее сильнее.
   - Но сейчас ты помнишь, что произошло? - спросила она тихо.
   - Я помню, как она отпустила мою руку, - произнес он. - И потому я думал, что остальное тоже правда. Но это не так.
   - Она отпустила мою руку, - сказал он. Слова теперь давались ему легче; тяжесть в его груди и сжатие в горле прошли. - Она отпустила мою руку ... а потом взяла меня. Эта маленькая женщина ... она подняла меня и перебросила через стенку. Вниз в толпу на нижнюю платформу. Я был оглушен падением, но я помню грохот обвалившейся крыши. Никто на той площадке не выжил.
   Брианна прижалась лицом к его груди и испустила длинный дрожащий вздох. Он погладил ее волосы, и его сердце, наконец, замедлило свой сумасшедший бег.
   - Все в порядке, - прошептал он ей. Голос его был хриплым и резким, и огонь в камине вспыхнул расплывчатыми звездами сквозь влагу в его глазах. - Мы не забудем. Ни Джем, ни я. Независимо ни от чего, мы не забудем.
   Он видел лицо своей матери, сияющее среди звезд.
   "Умница", - сказала она и улыбнулась.
  
  99
   БРАТ
  
   Снег начал таять, и меня волновали противоположные чувства: радость от того, что наступает весна, и в мир приходит тепло, и тревога от того, что тает барьер холода, который ограждал нас, пусть и временно, от внешнего мира.
   Джейми не отказался от своего намерения. Он потратил вечер и, тщательно подбирая слова, составил письмо Милфорду Лайону. Он готов, написал он, рассмотреть вопрос Лайона о продаже своего товара - то есть незаконного виски - и рад сообщить, что имеет на данный момент достаточное его количество. Однако он беспокоится о сохранности товара во время доставки - не исключена возможность его перехвата таможенниками или грабежа в пути - и желал бы иметь гарантию, что доставкой будет заниматься джентльмен, известный своей способностью в таких делах: другими словами контрабандист, которому известно все побережье сверху донизу.
   Он написал, что получил уверения от своего друга мистера Пристли из Эдентона (который о Джейми и не слышал) и от мистера Сэмюеля Корнелла, с которым имел честь быть в военном совете губернатора, что некий Стивен Боннет как нельзя лучше подходит для такого рода дел. Если бы мистер Лаойн устроил ему встречу с мистером Боннетом, чтобы Джейми мог составить свое мнение и убедиться в надежности предприятия, то ...
   - Ты думаешь, он сделает это? - спросила я.
   - Если он знает Стивена Боннета и сможет найти его, то, да, сделает, - Джейми прижал кабошон перстня к воску, запечатывая письмо. - Пристли и Корнелл - это имена, способные творить чудеса.
   - А если он действительно найдет Боннета ...
   - Тогда я поеду и встречусь с ним, - он убрал кольцо с затвердевшего воска, оставив на нем гладкую выемку, окруженную маленькими земляничными листьями герба Фрейзеров. Листья означали постоянство. В некоторые моменты мне казалось, что это лишь другое слово для обозначения упрямства.
   Письмо было отправлено с Фергюсом, и я попыталась забыть о нем. Все еще длилась зима, и при удаче судно Боннета могло попасть в шторм и затонуть, избавив нас от больших неприятностей.
   Однако мысль о нем постоянно присутствовала в тайном уголке моего ума, и потому, когда я вернулась после приема родов и обнаружила пачку писем в кабинете Джейми, мое сердце подпрыгнуло к самому горлу.
   Слава Богу, я не нашла среди них письма от Милфорда Лайона. Но даже если бы оно пришло, оно в тот же момент было бы забыто, потому что среди корреспонденции находился конверт с именем Джейми, написанным твердым почерком его сестры.
   Я едва подавила желание тут же вскрыть его и, если в нем были несправедливые упреки, бросить письмо в огонь, пока Джейми не увидел его. Однако воспитание возобладало, и я смогла сдержать себя до тех пор, пока Джейми не прибыл из Салема, залепленный грязью с головы до ног по причине раскисших дорог. Узнав о письме, он торопливо сполоснул руки и лицо водой и вошел в кабинет, тщательно закрыв за собой дверь, прежде чем сломать печать.
   На его лице не отражалось никаких эмоций, но я видела, что он глубоко вздохнул, как бы готовясь к худшему. Я тихо подошла к нему и положила руку на плечо в молчаливой поддержке.
   Дженни Фрейзер Мюррей писала уверенной рукой округлыми изящными буквами с четкими линиями.
   "16 сентября 1771.
   Брат,
   Взяв перо и написав это слово, я сидела и смотрела на него, пока свеча не сгорела на целый дюйм, а в голове так и не появилось ни одной мысли: что я могу тебе сказать. Однако продолжать сидеть, ничего не делая - бесполезная трата воска, но с другой стороны, если я погашу свечу и пойду спать, то лист бумаги будет испорчен. Значит, я должна продолжить.
   Я могла бы упрекать и ругать тебя. Таким образом я заполнила бы часть листа теми словами, которые, по словам моего мужа, были самыми грязными и отвратительными ругательствами, которые он когда-либо слышал в своей жизни. Не пропадать же им зря, в свое время я приложила много усилий, придумывая их. Однако думаю, что мне не хватит бумаги, чтобы записать их все.
   И еще я думаю, что не хочу бранить и обвинять тебя, поскольку ты можешь воспринять это как справедливое наказание и потому решишь, что искупил свою вину, и совесть твоя успокоится. Это было бы слишком легкое наказание; мне хочется, чтобы вина терзала твою душу, как потеря сына терзает мою.
   Несмотря на это, я хотела бы простить тебя, и хотя в настоящее время это кажется мне весьма сомнительным, может быть со временем, эта мысль станет для меня более приемлемой".
   Брови Джейми поднялись чуть ли не до линии роста волос, но он продолжал читать дальше.
   "Однако сейчас я взяла перо с определенной целью. Тебе будет интересно, что подвигло меня на это действие.
   Я ездила проведать Мэгги в прошлой понедельник; у нее родилась малышка, так что ты в очередной раз стал дядей. Это красивая девочка; ее назвали Анжеликой. Я полагаю, что имя глупое, но она очень миленькая и родилась с пятном в виде земляничного листа на груди, что является хорошей приметой. Домой я отправилась уже вечером; по дорогое мой мул наступил ногой в кротовую нору и упал. В результате мы с ним оба охромели, и я не могла ни ехать на нем, не идти пешком.
   Это произошло на Олдернской дороге, как раз через холм от Барлиггана. Обычно я не ищу общества Лаогеры МакКензи (она вернула себе прежнее имя, а я дала всем понять, что не желаю, чтобы она использовала имя Фрейзеров, так как не имеет на него прав), но это было единственное место, где я могла получить еду и убежище, ибо надвигалась ночь, и собирался дождь.
   Расседлав мула, я оставила его щипать траву возле дороги, а сама похромала добывать еду и кров для себя.
   Я подошла к дому со стороны огорода и натолкнулась на беседку, которую ты построил. Теперь она вся увита плющом, так что я ничего не видела, но поняла, что в ней находятся люди, так как слышала голоса.
   Начался дождь, не очень сильный, но, вероятно, из-за стука капель, они не услышали, как я кричала. Я подошла ближе, еле передвигаясь, поскольку ушиблась, падая с мула, и моя правая лодыжка болела, и только хотела позвать снова, как услышала из беседки звуки самого непристойного hochmagandy".
   - Hochmagandy? - я вопросительно посмотрела на Джейми.
   - Блуд, - ответил он кратко.
   - О, - сказала я и пододвинулась, чтобы заглянуть ему через плечо.
   "Я тихо стояла и думала, что делать. По голосу я узнала в женщине Лаогеру, которая пустилась во все тяжкие, но я понятия не имела, кто был ее партнером. Моя лодыжка вздулась, и я не могла уйти, так что мне пришлось слушать все это непотребство.
   Если бы это был человек из наших, я знала бы об этом, но я не слышала, чтобы она кого-нибудь привечала, хотя некоторые пробовали за ней ухаживать. В конце концов, у нее есть Барлигган, и она живет как лэрд на деньги, которые ты ей присылаешь.
   Я была вне себя от гнева и еще больше потрясена, когда поняла его причину. Я была в ярости из-за тебя, как бы это ни было глупо в данных обстоятельствах. Однако, обнаружив в себе такие эмоции, я должна была неохотно признать, что не все мои чувства к тебе умерли".
   Здесь текст прерывался; возможно, Дженни отвлеклась по каким-то домашним делам. Письмо продолжалось с новой датой на следующей странице.
   "18 сентября 1771.
   Я иногда вижу во сне маленького Иэна ..."
   - Что? - воскликнула я. - При чем тут маленький Иэн, кто был с Лаогерой?
   - Хотел бы я знать, - пробормотал Джейми. Кончики его ушей побагровели от прилива крови, но он не оторвал глаз от страницы.
   "Я иногда вижу во сне маленького Иэна. Обычно я вижу его здесь в Лаллиброхе среди повседневной жизни, но иногда мне сниться его жизнь среди дикарей. Если он все еще жив. Я пытаюсь убедить себя, что сердце поведало бы мне, если бы это было не так.
   Я опять возвращаюсь к тому слову, с которого начала - "брат". Ты мой брат, также как маленький Иэн - мой сын; вы оба моя плоть и кровь. Если потеря Иэна тревожит мои сны, то потеря тебя не дает мне покоя днем, Джейми".
   Он на мгновение перестал читать и сглотнул, потом продолжил спокойным голосом.
   "Я занималась бумажными делами все утро, споря сама с собой, закончить ли письмо к тебе или бросить его в огонь. Но теперь все счета приведены в порядок, письма написаны всем, кого я могла вспомнить; облака ушли, и солнце светит в окно сквозь шпалеры роз, посаженных матерью.
   Очень часто в моей жизни мне казалось, что мама говорит со мной. Но теперь я и так знаю, что она могла сказать мне, поэтому я не брошу это письмо в огонь.
   Ты помнишь, не так ли, когда я разбила кувшин со сливками, запустив его в тебя, потому что ты меня разозлил? Я знаю, ты помнишь этот случай, потому что рассказывал о нем Клэр. Ты взял вину на себя, но отец узнал правду и наказал нас обоих.
   Сейчас я бабушка уже десять раз; мои волосы стали седыми, и тем не менее мои щеки горят от стыда, а желудок сжимается в кулак, когда я вспоминаю, как отец поставил нас на колени возле скамейки.
   Ты орал и визжал, как щенок, когда он порол тебя, а я едва могла дышать и не смела посмотреть на тебя. Потом настала моя очередь, но я была так переполнена эмоциями, что не чувствовала ударов. Без сомнения, читая эти строки, ты с негодованием заявляешь, что отец просто пожалел меня, потому что я была девочкой. Может быть, это так или нет, но я скажу, что Иэн очень мягок со своими дочерями".
   Джейми в этом месте фыркнул.
   - Да, ты угадала, - пробормотал он, потер нос пальцем и возобновил чтение, постукивая пальцами по столу.
   "Но потом отец сказал, что ты получишь еще одну порку за ложь, потому что правда есть правда. Мне хотелось вскочить и убежать далеко-далеко, но он приказал мне остаться. Он сказал, что если ты заплатишь за мою трусость, будет справедливо, если я разделю эту плату.
   Ты знаешь, что ты не издал ни звука во второй раз? Я надеюсь, ты не чувствовал удары на своей заднице, потому что я чувствовала их все до одного.
   В тот день я поклялась, что никогда снова не буду трусихой.
   И теперь я понимаю, что было трусостью с моей стороны обвинять тебя из-за маленького Иэна. Я всегда знала, что означает любить мужчину, будь он мужем, братом или сыном. Опасное дело - вот что это такое.
   Мужчины идут, куда нужно, и делают то, что необходимо, и не дело женщин просить их остаться или упрекать их за то, что они такие, какие есть, или за то, что они не вернулись.
   Я знала это, когда провожала Иэна во Францию с березовым крестиком и локоном моих волос, завязанных в узелок любви, молясь, чтобы он вернулся ко мне душой и телом. Я знала это, когда дала тебе четки и отправила в Леох, надеясь, что ты не забудешь ни меня, ни Лаллиброх. Я знала это, когда молодой Джейми плавал к Тюленьему острову, когда Майкл сел на корабль и уплыл в Париж, и я должна была это знать, когда маленький Иэн отправился с тобой.
   Но я была благословенна в этой жизни: мои мужчины всегда возвращались ко мне. Возможно, немного покалеченные, немного побитые временем, хромые, израненные, но они возвращались. И я привыкла к этому, считая, что так и должно быть, но я была не права.
   Я видела много вдов после Восстания. Я не могу сказать, почему я решила, что меня не коснутся подобные страдания, что я не потеряю никого из моих родных, кроме моей крошки Кейтлин. Потеряв ее, я стала больше бояться за Иэна, поскольку понимала, что он последний ребенок, которого я могу родить.
   Я думала о нем, как о своем малыше, а мне следовало видеть в нем мужчину. И я хорошо знаю, что независимо от того, мог ли ты остановить его или нет, ты не сделал бы этого, потому что ты тоже один из этих проклятых существ.
   Теперь я дописала этот лист, и считаю расточительством использовать еще один.
   Мама всегда любила тебя, Джейми, и когда она умирала, она позвала меня к себе и приказала заботиться о тебе. Как если бы я могла перестать.
   Твоя любящая сестра,
   Джанет Флора Арабелла Фрейзер Мюррей".
   Джейми мгновение держал письмо, потом очень тихо положил его на стол. Он сидел, склонив голову и уткнувшись лбом в ладони, чтобы я не могла видеть его лица. Его пальцы двигались в его волосах, когда он медленно качал головой взад и вперед. Я могла слышать его дыхание, время от времени прерываемое легкими всхлипами.
   Наконец, он опустил руки и взглянул на меня. Он сильно раскраснелся, в глазах стояли слезы, а на лице в удивительной гамме смешались смущение, ярость и смех, при этом смех преобладал.
   - О, Боже, - произнес он. Он фыркнул и вытер слезы ладонью. - О, Христос. Как, черт побери, она делает это?
   - Что? - я вытянула чистый носовой платок из лифа и подала ему.
   - Заставляет меня чувствовать так, словно мне восемь лет, - сказал он грустно. - И идиотом, к тому же.
   Он высморкался и нежно погладил сплющенные лепестки роз, выпавшие из письма.
  
   Я была взволнована посланием Дженни и знала, что на сердце Джейми стало гораздо легче после ее письма. В то же время меня страшно заинтересовал инцидент, который она начала описывать в начале письма, и я знала, что Джейми был заинтересован еще больше, хотя тщательно скрывал это.
   Примерно через неделю пришло письмо от его шурина; в нем содержались обычные новости о Лаллиброхе и Брох Мордхе и ни слова о приключении Дженни в Балриггане.
   - Ты мог бы спросить у кого-нибудь из них, - тактично предложила я, взгромоздясь на забор, откуда наблюдала, как он готовился кастрировать поросят, - у Иэна или Дженни?
   - Я не могу, - твердо ответил Джейми. - В конце концов, это не мое дело. Даже если эта женщина когда-то была моей женой, теперь она мне чужая. Если она хочет взять себе любовника, то это только ее дело, - он нажал ногой на меха, раздувая огонь, в котором калилась железка для прижигания, и вытащил из-за пояса нож для кастрации. - Какой конец предпочитаешь, сассенах?
   Это был выбор между большой вероятностью быть укушенной, зажимая зубы поросенка, или вымазаться в дерьме, работая с его задней частью. И хотя Джейми был гораздо сильнее меня и, конечно, мог кастрировать поросенка без труда, надо было учесть, что я обладала профессиональными навыками. Поэтому мой выбор был продиктован практическими соображениями; к тому же я подготовилась к нему, надев плотный холстяной фартук, деревянные башмаки и рванную экс-рубашку Фергюса, которую после кастрации ждал огонь.
   - Ты держишь, я кастрирую, - я соскользнула с забора и взяла нож.
   Потом последовал короткая, но шумная интерлюдия, после которой поросята отправились утешаться едой из кухонных отходов, выставив задницы, обильно смазанные смесью смолы и скипидара для предотвращения инфекции.
   - Послушай, - спросила я, убедившись, что они практически успокоились, - если бы ты был поросенком, ты отказался бы от еды, сохранив свои яйца, или отказался бы от яиц ради роскошных помоев?
   Эти пятеро поросят содержались в загоне, и их кормили остатками пищи для получения нежного мяса, тогда как другие свиньи обычно выгонялись в лес, где они должны были сами себя кормить.
   Джейми покачал головой.
   - Думаю, они не могут скучать по тому, что никогда не имели, - ответил он. - И, в конце концов, их кормят, - он оперся на забор, некоторое время наблюдая, как поросята весело крутили завитыми хвостами, очевидно, забыв о своих ранах.
   - Кроме того, - добавил он цинично, - пара яиц может доставить человеку больше горя, чем радости, хотя я мало встречал мужчин, которые согласились бы лишиться их, ради чего бы то ни было.
   - Ну, полагаю, священники посчитал бы их излишним бременем, - я оттянула испачканную рубашку от тела и осторожно сняла через голову. - Фу, ничто не пахнет хуже экскрементов свиньи, ничто.
   - Даже трюм работорговца или разлагающийся труп? - спросил он, смеясь. - Гниющие раны? Козел?
   - Дерьмо свиньи, - ответила я твердо. - На, держи.
   Джейми взял рубашку и порвал ее на куски, оставив чистые для хозяйственных нужд, а остатки выбросив в огонь.
   - В общем-то был один, некто Нарсес235. Говорят, он был великим полководцем, несмотря на то, что был евнухом.
   - Возможно, ум мужчины работает лучше, когда его не отвлекают, - предположила я, смеясь.
   Джейми коротко, но весело фыркнул в ответ. Он нагреб грязи на горячий пепел костра; я забрала железку для прижигания и горшок со смолой, и мы пошли домой, разговаривая о других вещах.
   Однако в голове у меня засело его замечание о том, что пара яиц может доставить человеку больше горя, чем радости. Он сказал это вообще? Или здесь подразумевалось что-то личное?
   Во всем, что он рассказывал о своем коротком браке с Лаогерой МакКензи - как бы мало он не говорил об этом - не было ни малейшего намека на то, что он испытывал к ней физическое влечение. Он женился на ней из-за одиночества и чувства долга, желая обрести якорь в пустоте, которой стала его жизнь после возвращения из Англии. Или так он говорил мне.
   Я верила этому. Он был человеком чести и долга, и я понимала, каким было его одиночество, потому что сама испытала его. С другой стороны, я знала его тело, как свое собственное. Если оно обладало большими способностями терпеть всяческие лишения, оно также могло испытывать огромное наслаждение от плотских удовольствий. Джейми мог быть аскетом по необходимости, но никак из-за причин естественного характера.
   Большую часть времени я благополучно забывала о том, что он разделял постель с Лаогерой - хотя и короткое время и, как он говорил, неудовлетворительно. Но я не забывала, что она была и продолжала быть весьма привлекательной женщиной.
   И от этого, мне хотелось бы, чтобы Дженни Мюррей нашла другую причину, чтобы поменять свое отношение к брату.
  
   Джейми был молчалив и сосредоточен весь оставшийся день, хотя пытался быть общительным, когда Фергюс и Марсали вместе с детьми пришли на ужин. Он учил играть Германа в шашки, пока Фергюс вспоминал для Роджера слова баллады, которую он слышал в парижских переулках. Женщины возле очага шили детские распашонки, вязали пинетки и, очевидно, в связи с беременностью Марсали и помолвкой Лиззи, развлекались, рассказывая ужасные истории о беременности и родах.
   - Малыш лежал поперек и был размером с шестимесячного поросенка ...
   - Ха, у Германа голова была с пушечное ядро, и повитуха говорила, что он лежал лицом к моей спине ...
   - У Джемми была большая голова, но главной проблемой были плечи ...
   - ... le bourse ... кошелек леди ...
   - Ага, ее способ зарабатывать на жизнь. И когда клиент сует пальцы в ее кошелек ...
   - Нет, ты не должен ходить, сейчас мой ход. И я иду сюда ...
   - Merde!236
   - Герман! - завопила Марсали, впившись взглядом в своего отпрыска, который, выпятив нижнюю губу, хмуро смотрел на доску.
   - Не расстраивайся, парень. Теперь твой ход, и ты можешь сходить вот так, так и так ...
   - "Avez-vous ?te la selle aujourd"hui?" - спрашивает он шлюху ...
   - Был ли у вас сегодня стул? - Фергюс рассмеялся; кончик его длинного носа порозовел от смеха. - Это только один перевод, конечно.
   Роджер приподнял бровь, с полуулыбкой глядя на него.
   - Да?
   - Это выражение, которой используют французские врачи, - вставила я, видя его непонимание. - Проще говоря, это означает: вы сегодня испражнялись?
   - Эта леди, вероятно, была une specialiste237, - весело пояснил Фернюс. - Я когда-то знал такую ...
   - Фергюс! - лицо Марсали стало розовым, хотя она была скорее смущена, чем рассержена.
   - Понятно, - пробормотал Роджер, все еще держа брови приподнятыми, а я задалась вопросом, как можно было положить на музыку такие непристойности.
   - Comment sont vos selles, grandpere?238 - весело спросил Герман, очевидно услышав разговор.
   - Свободно и легко, - уверил его дедушка. - Ешь овсянку каждое утро и у тебя никогда не будет геморроя
   - Па!
   - Но это правда, - запротестовал Джейми.
   Покрасневшая Брианна негромко фыркнула, и Джемми у нее на коленях зашевелился.
   - Le petit rouge239 ест овсянку, - заметил Герман, кинув хмурый взгляд на Джемми, который с довольным видом сосал материнскую грудь. - Он срал ею.
   - Герман! - закричали обе женщины в унисон.
   - Но это правда, - заявил он, в совершенстве имитируя дедушку. Он с гордым видом повернулся спиной к женщинам и принялся строить башню из шашек.
   - Он, кажется, не собирается бросать титьку, - заметила Марсали, кивнув головой на Джемми. - Так же было с Германом, но у него не был выбора, так же как и у малышки Джоан, - она грустно посмотрела на свой огромный живот с третьим ребенком.
   Я уловила мгновенный обмен взглядами между Роджером и Брианной, сопровождаемый улыбкой Моны Лизы, появившейся на лице Брианны. Она устроилась удобнее и погладила голову Джемми. "Наслаждайся, пока есть возможность, милый", - сказали ее действия более красноречиво, чем слова.
   Я почувствовала, что мои брови приподнимаются, и поглядела на Джейми. Он тоже видел эту небольшую сцену и ответил мне мужским эквивалентом улыбки Брианны, прежде чем вернуться к шашкам.
   - Мне нравится овсянка, - застенчиво вставила Лиззи, делая робкую попытку изменить предмет разговора. - Особенно с медом и молоком.
   - А, - сказал Фергюс, которому напомнили о его первоначальном занятии. Он повернулся к Роджеру, подняв палец. - Ульи. Припев, понимаешь, куда летят les abeilles240.
   - Да, да, - миссис Баг вернула беседу к прежней теме, когда он остановился, чтобы вдохнуть воздух. - Овсянка с медом - лучшее средство для живота, хотя иногда даже она не помогает. Я знала человека, который не мог сходить по-большому целый месяц.
   - Да? А он пробовал шарики из воска в гусином жиру? Или отвар из виноградный листьев? - немедленно откликнулся Фергюс. Француз до мозга костей, он был великим знатоком очистительных и слабительных средств и свечей.
   - Все, - уверила его миссис Баг. - Овсянка, сушеные яблоки, вино с желчью вола, вода, которую он пил в новолуние в середине ночи ... ничего ему не помогало. Бедный человек весь посерел лицом. Это были нервные судороги; его кишки просто завязались узлами, как ...
   - Он взорвался? - заинтересованно спросил Герман.
   Миссис Баг коротко задрожала от смеха.
   - Нет, малец. Хотя он был близок к этому.
   - Что же тогда ему помогло? - спросил Джейми.
   - Она, наконец, заявила, что выходит замуж за меня, а не за кого-то другого, - мистер Баг, который дремал в углу на протяжении всего вечера, встал и потянулся, потом положил руку на плечо жены, нежно улыбнувшись ей. - Это стало большим облегчением.
  
   Спать мы легли поздно после веселого вечера, который закончился балладой о проститутке, исполненной Фергюсом на французском языке под всеобщие аплодисменты. Джейми и Герман отбивали такт ладонями по столу.
   Джейми лежал, заложив руки за голову, и время от времени хихикал, вспоминая строки песни. Было довольно холодно, и стекла запотели от нашего дыхания, но он был абсолютно голый. Я расчесывала волосы перед сном и восхищалась этим зрелищем.
   Он оправился от укуса змеи, но был худее, чем обычно. От того изящные арки его ключиц были хорошо видны, и длинные мускулы рук четко выделялись под кожей. На груди, где ворот рубашки был обычно открыт, кожа имела бронзовый оттенок, но нежная кожа на внутренней стороне его рук была молочно-белой с синеватым узором вен. Тени смягчали резкие черты его лица, и свет мерцал в волосах, окрашивая их в свет корицы и янтаря там, где они лежали на его плечах, и делая их темно-рыжими и красно-золотыми на обнаженном теле.
   - Свет свечи подходит тебе, сассенах, - произнес он, улыбаясь, и я увидела, что он наблюдает за мной синими, как безграничный океан, глазами.
   - Я только что думала то же самое о тебе - сказала я, откладывая щетку. Мои волосы, чистые и блестящие, пушистым облаком падали на плечи. Они пахли ноготками и подсолнечником, и моя кожа - тоже. Купание и мытье головы зимой было не самым простым делом, но я не намеревалась ложиться спать, благоухая поросячьим дерьмом.
   - Пусть горит, - остановил он меня, когда я наклонилась, чтобы задуть свечу, и взял меня за запястье.
   - Ложись в кровать и позволь мне посмотреть на тебя. Мне нравится, как огоньки играют в твоих глазах, словно виски, который вылили на хаггис и подожгли.
   - Как поэтично, - пробормотала я, но не возражала, когда он, уложив меня, развязал ленту моей рубашки и спустил ее с плеч. Комнатный воздух был холоден, и мои соски сжались, наморщив кожу вокруг них, но его грудь была восхитительно горяча, когда он прижал меня к себе, вздохнув от удовольствия.
   - Полагаю, песня Фергюса вдохновила меня, - произнес он, обхватывая мою грудь и с восхищением взвешивая ее в своей ладони. - Боже, у тебя такие прекрасные груди. Ты помнишь куплет, где он пел, что у леди были такие большие сиськи, что мужчина мог зарыться в них по самые уши? Твои груди, конечно, не такие большие, но ты можешь спрятать в них мой ...
   - Не думаю, чтобы они должны быть такими огромными для этого, - заверила я его. - Поднимись выше. Если их сжать, то они держат довольно хорошо. Видишь?
   - О, - выдохнул он с глубоким удовольствием. - Ты права. Это выглядит так красиво, по крайней мере, отсюда.
   - И отсюда тоже выглядит интересно, - согласилась я, пытаясь не рассмеяться и не косить глаза. - Кто из нас будет двигаться?
   - Пока я. Я не сильно натираю, сассенах? - забеспокоился он.
   - Нет, совсем немного. Хотя подожди ... - я протянула руку, вслепую шаря на столе возле кровати, взяла баночку с миндальным кремом и погрузила в нее палец.
   - Да, так гораздо лучше, - сказала я. - Не так ли?
   - О. О. Да.
   - И там был один куплет, помнишь? - задумчиво произнесла я, проводя скользким от крема пальцем по его ягодице. - О том, что проститутка делала с церковным певчим.
   - О, Христос!
   - Да, именно так он и кричал, если верить песне.
  
   Намного позже уже в темной комнате я проснулась от того, что снова почувствовала на себе его руки. Все еще находясь в приятной дремоте, я лежала, не шевелясь, позволяя ему делать все, что он захочет.
   Мой ум был не совсем привязан к реальности, и потому только через некоторое время я начала медленно осознавать какую-то неправильность. Мне понадобилось еще больше времени, чтобы сосредоточиться и вынырнуть из глубины сна на поверхность. Я открыла глаза и моргнула, прогоняя сон.
   Он навис надо мной; на его лице, полуосвещенном тусклым жаром от очага, застыло хмурое выражение, глаза были закрыты, и дыхание вылетало толчками сквозь полуоткрытые губы. Его движения были почти механическими, и я с удивлением подумала, неужели он делал это во сне.
   Тонкая пленка пота мерцала на его скулах, на переносице длинного прямого носа, на плоскостях и выпуклостях его голого тела.
   Он поглаживал меня странными монотонными движениями, как человек, занятый однообразной работой. Прикосновения были очень интимными, но какими-то безличными; я даже подумала, что с таким же успехом на моем месте мог быть кто-то другой, или что-то другое.
   Потом он откинул с меня одеяло и, все еще не открывая глаз и сильно нахмурив брови, навалился, бесцеремонно раздвигая мои ноги. Это было так не похоже на него, что я инстинктивно свела их и попыталась отодвинуться, но его руки зажали мои плечи, его колено раздвинуло мои бедра, и он жестко вошел в меня.
   Я протестующее вскрикнула, и его глаза резко открылись. Он уставился на меня расфокусированным взглядом, потом в его глазах вспыхнуло понимание, и он замер.
   - Черт побери, за кого ты меня принимаешь? - произнесла я разъяренно.
   Он рывком скатился с меня и слетел с кровати, оставив одеяла свисать до пола. Схватив свою одежду с колышка, он в два шага достиг двери и исчез, захлопнув ее за собой.
   Я в полном замешательстве села в кровати. Подтянув одеяла, я обмоталась ими, чувствуя себя ошеломленной и сердитой. Мне же это не во сне приснилось?
   Нет. А вот он спал или почти спал, и он считал, что я была проклятой Лаогерой! Ни что иное не могло объяснить того, как он трогал меня - с чувством болезненного нетерпения, окрашенного гневом. Он никогда в жизни не трогал меня так.
   Я снова легла, но уснуть было совершенно невозможно. Я лежала несколько минут, уставившись на темные балки, потом решительно поднялась и оделась.
   Двор стыл холодом под высокой и яркой луной. Я вышла, тихо закрыв за собой кухонную дверь, и вслушалась, кутаясь в плащ. Ничего не двигалось, лишь ветер вздыхал в соснах. Однако на некотором расстоянии слышался слабый повторяющийся звук, и я пошла на него.
   Двери сенника были открыты.
   Я прислонилась к косяку и сложила руки, наблюдая, как он топал туда и сюда, перекладывая сено, пытаясь восстановить самообладание. У меня все еще пульсировало в висках, но я уже стала успокаиваться.
   Проблема заключалась в том, что я все понимала, и даже очень хорошо. Я почти не сталкивалась с женщинами Фрэнка - он был очень осторожен. Но время от времени я ловила обмен взглядами на факультетских вечеринках, и меня затапливала черная ярость, которая сменялась удивлением - от чего это происходит.
   Однако ревность не имеет никакого отношения к логике.
   Лаогера МакКензи находилась на расстоянии четырех тысяч миль, и, вероятно, никто из нас ее больше не увидит. Фрэнк был еще дальше, и совершенно точно, что никто из нас не встретится с ним по эту сторону могилы.
   Нет, ревность не подчиняется логике.
   Я замерзла, но продолжала стоять на месте. Он знал, что я здесь; я это видела по тому, как он старательно не поднимал головы от своей работы. Он вспотел, несмотря на холод; тонкая рубашка прилипла к его телу, образовав темное пятно на спине. Наконец, он воткнул вилы в охапку сена и сел на скамью, сделанную из половины бревна. Он обхватил голову руками, яростно теребя волосы.
   Потом он взглянул на меня со смесью тревоги и невольного смеха.
   - Я не понимаю.
   - Что? - я подошла и села рядом, подогнув под себя ноги. Я могла чувствовать на его коже запах пота и миндального крема и едва уловимый запах прошедшего желания.
   Он искоса взглянул на меня и хмуро ответил:
   - Все, сассенах.
   - Неужели, так плохо? - я осторожно провела рукой по его спине.
   Он сделал глубокий вдох и выдохнул через вытянутые губы.
   - Когда мне было двадцать три года, я не мог понять, как вид женщины мог превратить мои кости в воду, и в то же время заставить чувствовать себя так, словно я мог руками гнуть подковы. Когда мне было двадцать пять, я не понимал, как я мог обожать женщину и в тоже время испытывать желание взять ее силой.
   - Женщину? - спросила я и получила желанный ответ - короткую улыбку и взгляд, который проник в мое сердце.
   - Одну женщину, - сказал он и взял мою руку, которую я положила ему на колено, крепко держа ее, словно боялся, что я выдерну. - Тольку одну, - повторил он хриплым голосом.
   В сеннике было тихо, только доски потрескивали от холода. Я подвинулась к нему. Совсем немного. Лунный свет втекал через открытые двери, неярко мерцая на сложенном сене.
   - И вот, - сказал он, сжимая мои пальцы сильнее, - что я не могу понять теперь. Я люблю тебя, nighean donn. Я влюбился в тебя с самого первого взгляда, и буду любить до скончания времен. И пока ты рядом со мной, я счастлив в этом мире.
   Прилив теплоты прошел по моему телу, но прежде чем я смогла ответить, он продолжил, посмотрев на меня с таким интенсивным выражением непонимания, что это казалось почти смешным.
   - И при всем этом, Клэр, почему, по имя Христа и всех его святых, почему мне хочется сесть на корабль и плыть в Шотландию, чтобы найти мужчину, которого я вообще не знаю, и убить его за то, что он трахает женщину, которая для меня никто, и в комнате с которой я не смогу находиться больше трех минут.
   Он ударил свободной кулаком по бревну, которое завибрировало под моими ягодицами.
   - Я не понимаю!
   Я подавила желание сказать: "Ты думаешь, я понимаю?" Вместо этого я некоторое время сидела неподвижно, потом слегка погладила его суставы большим пальцем. Это была не ласка, просто успокоительный жест, и он это понял.
   Он глубоко вздохнул, сжал мою руку и встал.
   - Я дурак, - сказал он.
   Я сидела молча, но он, казалось, ждал моего подтверждения, и я любезно кивнула.
   - Ну, возможно, - сказала я. - Но ты же не едешь в Шотландию, не так ли?
   Вместо ответа он стал ходить взад и вперед, сердито пиная комки сухой грязи, и те взрывались, как маленькие бомбочки. Конечно, он не рассматривал всерьез ... он не мог. Я с трудом держала рот закрытым и терпеливо ждала, пока он не подошел и не встал предо мной.
   - Хорошо, - начал он тоном человека, декларирующего принципы. - Я не знаю, почему меня так раздражает то, что Лаогера может искать любви другого мужчины ... Нет, неправда. Я знаю очень хорошо почему. И это не ревность. Или ... ревность, но это не главное, - он стрельнул в меня взглядом, словно ожидая, что я буду оспаривать это утверждение, но я не открыла рта. Он сильно выдохнул через нос и уставился вниз.
   - Ну, тогда, если быть честным, - он на мгновении сжал губы. - Почему? - выпалил он, взглянув на меня. - Что есть такого в нем?
   - В ком? В мужчине, с которым она ...?
   - Она ненавидела это, ненавидела постель! - прервал он меня. - Возможно, я льщу себе, или ты льстишь мне ... - он кинул на меня взгляд, который должен был выражать твердость, но выразил только замешательство. - Я ... я ...?
   Я не была уверена, что он хочет услышать: "Да!" или "Нет!", и ответила улыбкой, которая выразила и то, и другое.
   - Ладно, - произнес он неохотно. - Я не считал, что это было из-за меня. В конце концов, пока мы не поженились, я нравился Лаогере.
   Должно быть, я тихо фыркнула, потому что он посмотрел на меня, но я покачала головой, отказываясь что-нибудь объяснять.
   - Я думал, что она вообще не любит мужчин, или только сам акт. И если это так ...ну ... Это не так уж и плохо, если это не моя вина. Хотя я чувствовал, что должен был как-то это исправить, - он замолчал, хмуря брови, потом продолжил со вздохом. - Но, возможно, я был не прав. Возможно, это из-за меня. И эта мысль раздражает меня до чертиков.
   У меня не было никакой идеи, что ответить ему, но я должна была что-нибудь сказать.
   - Я думаю, это было из-за нее, - сказала я твердо. - Не из-за тебя. Хотя я могу быть пристрастной, ведь она пыталась убить меня.
   - Что? - он развернулся с удивленным видом.
   - Ты не знал? О, - я попыталась вспомнить, рассказывала ли я ему о том случае. По-видимому, нет. Сначала было некогда и не казалось важным; я не ожидала, что встречусь с ней когда-либо еще. А позже ... это действительно стало неважно. Я коротко рассказала ему о том, как Лаогера обманом отправила меня к Джейлис Дункан в Крейнсмуир в тот день, когда ее собирались арестовать за колдовство, в надежде, что меня арестуют вместе с ней. Что и случилось на самом деле.
   - Злобная сучка! - выругался он, скорее удивленно, чем как-то еще. - Нет, я ничего не знал ... Христос, сассенах, ты же не думаешь, что я женился бы на женщине, которая сделала с тобой такое!
   - Ну, тогда ей было только шестнадцать, - ответила я, найдя в себе силы быть толерантной, - Возможно, она не предполагала, что суд приговорит нас, как ведьм, к сожжению. Может быть, она считала, что если меня объявят ведьмой, ты потеряешь ко мне интерес.
   Открытие ее махинаций отвлекло внимание Джейми, что было хорошо.
   Его единственным ответом на мое заступничество стало короткое фырканье. Он некоторое время шагал туда-сюда, шурша соломой. Он был бос, но, казалось, холод не беспокоил его.
   Наконец, он остановился, глубоко вздохнул и нагнулся, упершись рукой в бревно и положив голову на мое плечо.
   - Я сожалею, - прошептал он.
   Я обхватила его руками и сильно притянула к себе, держа его так, пока он снова не вздохнул, и напряжение в его плечах не ослабло. Я отпустила его, и он выпрямился, протянув мне руку, чтобы помочь подняться.
   Мы закрыли дверь сенника и пошли назад в тишине, взявшись за руки.
   - Клэр? - внезапно произнес он с несколько застенчивым видом.
   - Да?
   - Это не в свое оправдание ... просто мне интересно ... ты когда-нибудь думала ... о Фрэнке? Когда мы ... - он остановился и откашлялся. - Возможно, в некоторые моменты тень англичанина лежала на моем лице?
   И что же я могла ответить? Я не могла солгать, но как я могла сказать правду таким образом, чтобы он понял, и чтобы это не причинило ему боль.
   Я глубоко вдохнула и выдохнула, наблюдая за струйками тумана.
   - Я не хочу заниматься любовью с призраком, - наконец, твердо произнесла я. - И думаю, ты тоже. Но иногда у призрака могут быть другие идеи.
   Он произвел небольшой шум, в котором преобладал смешок.
   - Да, - сказал он, - они могут. Интересно, спать с англичанином Лаогере понравилось бы больше, чем со мной.
   - Будет ей поделом, если понравится, - ответила я. - Но если тебе нравится спать со мной, предлагаю вернуться в постель. На улице чертовски холодно.
  
  100
   МЕРТВЫЙ КИТ
  
   К концу марта тропы, ведущие вниз с гор, стали проходимы. Ответа от Милфорда Лайона все еще не было, и после некоторых дебатов было решено, что Джейми и я вместе с Брианной, Роджером и Марсали едем в Уилмингтон, а Фергюс отправляется в Нью-Берн с землемерными результатами, чтобы официально их зарегистрировать.
   В городе женщины займутся пополнением истощившихся за зиму припасов, таких как соль, сахар, кофе, чай и опий, в то время как Роджер и Джейми будут наводить справки о Милфорде Лайоне и Стивене Боннете. Фергюс присоединится к нам, как только разберется с отчетами, а по дороге проведет аналогичные расспросы, если таковая возможность появится.
   После того, как местонахождение мистера Боннета станет известным, Джейми и Роджер орлами налетят на него и пристрелят, или проткнут мечами, а потом отправятся назад в горы, поздравляя себя с хорошо сделанной работой. Или, как я понимала, таков был их план.
   - "А мыши, люди, все без проку, изобретают планы",241 - процитировала я во время одного из обсуждений. Джейми, приподняв одну бровь, посмотрел на меня.
   - Какие планы могут изобретать мыши?
   - Ну, вряд ли они могут, - ответила я. - Однако принцип остается: вы понятия не имеете, что может произойти.
   - Это правда, - согласился он, - но чтобы не произошло, я буду готов к этому.
   Он похлопал по дирку, лежащему на столе, и продолжил составлять список необходимых закупок для хозяйственных нужд.
   По мере того, как мы спускались с гор, погода заметно теплела, и когда мы приблизились к побережью, стаи чаек и ворон уже кружили над свежевспаханными полями, с исступлением крича в ярком весеннем свете.
   Деревья в горах только начали покрываться листвой, а в уилмингтонских садах уже ярко пылали цветы; верхушки желтого водосбора и синего шпорника кивали из-за опрятных заборов на Бьюфорт-стрит. Мы сняли номера в небольшой чистой гостинице неподалеку от причала. Она была относительно дешевой и довольно удобной, хотя несколько переполненной и темной.
   - Почему здесь так мало окон? - ворчала Брианна, потирая ушибленный палец на ноге, после того как споткнулась в темноте об упавшего Германа. - Кто-нибудь сожжет гостиницу, разыскивая дорогу с горящими свечами. Вставить стекла будет дешевле.
   - Налог на окна, - пояснил Роджер, поднимая Германа и подвешивая его вниз головой через перила к огромному восторгу последнего.
   - Что? Корона облагает налогом окна?
   - Да. Хотя не думаю, что этот налог волнует людей больше, чем чай или гербовый сбор. По-видимому, люди привыкли к нему.
   - Неудивительно, что они готовы к рево .... О, доброе утро, миссис Бернс! Завтрак пахнет замечательно.
   Мы с женщинами и детьми провели несколько дней, совершая многочисленные покупки, а Роджер и Джейми совмещали дело с удовольствием, посещая различные пивные и таверны. Джейми получил небольшой, но очень нужный доход от игры в карты и ставок на лошадей, однако единственный слух, касающийся Стивена Боннета, заключался в том, что его не видели в Уилмингтоне в течение последних нескольких месяцев. Втайне я была рада услышать это известие.
   В конце недели погода значительно испортилась, и мы не выходили из гостиницы в течение двух дней. Бушевал настоящий шторм с таким сильным ветром, что пальметто гнулись чуть ли не параллельно земле, а улицы были засыпаны листьями и обломанными ветками. Марсали сидела до поздней ночи, то перебирая четки, то играя с Джейми в карты, чтобы отвлечься.
   - Фергюс вроде говорил, что приплывет из Нью-Берна на большом корабле? "Осьминог"? Это хороший корабль, па?
   - О, да. Хотя думаю, и пакетбот будет вполне безопасным. Нет, не эту карту, милая, лучше сбрось тройку пик.
   - Как вы узнали, что у меня есть тройка пик? - спросила она, глядя на него с хмурой подозрительностью. - И насчет пакетботов неправда. Вы это знаете так же хорошо, как и я. Мы позавчера видели кораблекрушение.
   - Я знаю, что у тебя есть тройка пик, потому что у меня ее нет - ответил Джейми, прижимая руку с картами к своей груди, - а все другие пики уже на столе. Кроме того, Фергюс может приехать по суше, а не по морю.
   Порыв ветра ударил в дом, заставив ставни затрещать.
   - Еще одна причина не иметь окон, - заметил Роджер, заглядывая в карты Марсали через ее плечо. - Он прав, сбрось тройку пик.
   - Вот, доиграй за меня. Мне нужно посмотреть Джоан, - она внезапно встала и, толкнув карты Роджеру, ушла в соседнюю комнату, которую она занимала с детьми. Однако я не слышала плача Джоан.
   Сверху раздался громкий стук и скрежет, когда обломанная ветвь дерева упала на крышу. Все посмотрели вверх. За пронзительным воем ветра мы могли слышать низкий грохот прибоя, бросающегося со всей силы на берег.
   - "Отправляющиеся на кораблях в море, - негромко процитировал Роджер, - производящие дела на больших водах, видят дела Господа и чудеса Его в пучине. Он речет, и восстанет бурный ветер и высоко поднимает волны его"242.
   - О, от тебя большое утешение, - с раздражением произнесла Брианна. Ее настроение, и так плохое, совсем не улучшилось от вынужденного затворничества. Джемми, напуганный шумом, все два дня лип к ней, как припарка, и оба они были горячими, влажными и чрезвычайно раздраженными.
   Это замечание, казалось, совсем не испортило настроение Роджера. Он наклонился и с некоторым трудом оторвал Джемми от матери. Потом поставил его на пол, держа за руки.
   - "Они кружатся и шатаются, как пьяные, - провозгласил он театральным голосом, покачивая Джемми за руки, - и вся мудрость их исчезает"243.
   Джемми хихикал, и даже Брианна начала неохотно улыбаться.
   - "Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он вывел их из бедствия их ..." - на слове "вывел" он внезапно подбросил Джемми в воздух и, поймав, закружил, от чего тот восхищенно завопил.
   - "Он превращают бурю в тишину, и волны умолкают. И веселятся, что они утихли, - Роджер поцеловал Джемми в голову, - и Он приводит их к желанной пристани".244
   Бри наградила его саркастическими аплодисментами, но тем не менее улыбнулась. Джейми собрал карты и перетасовал их. Неожиданно он замер, приподняв голову. Уловив его неподвижность, я повернула к нему голову. Он поглядел на меня и улыбнулся.
   - Ветер утих, - сказал он. - Слышите? Завтра мы выходим.
  
   К утру небо очистилось, и с моря потянуло свежим бризом, который принес с собой сильный запах лимониума, сосен и гниения морских водорослей. Возле причала было совсем мало мачт; никаких больших кораблей, и даже кетчи и пакетботы не стояли здесь на якоре. Но уилимнгтонская гавань кишела шлюпками, каноэ, плотами и пиреттами, небольшими четырехвесельными лодками, которые, словно стрекозы, носились по воде, и с их весел слетали искрящиеся капельки.
   С одной из пиррет заметили на причале нашу одинокую группу и быстро подплыли к причалу. Гребцы обратились к нам с вопросом, не нуждаемся ли мы в транспорте? Когда Роджер наклонился, чтобы прокричать вежливый отказ, бриз снес его шляпу, которая упала в коричневую воду и закружилась в пене, как упавший лист.
   Лодка развернулась бортом к плавающей шляпе; один из гребцов ловко подцепил ее веслом и с триумфом поднял вверх. Когда пиретта причалила, выражение лица лодочника превратилось из торжествующего в удивленный.
   - МакКензи! - закричал он. - Проткни меня серебряной зубочисткой, если это не так!
   - Дафф! Дафф, дружище! - Роджер наклонился и схватил свою шляпу, потом протянул руку своему старому знакомому. Дафф, маленький седой шотландец с длинным носом и припорошенными сединой бакенбардами - из-за этого он выглядел так, словно его обваляли в сахарной пудре - выскочил на причал и стал обнимать Роджера, сопровождая объятия сильными ударами по его спине. Роджер отвечал таким же образом. Остальные стояли, вежливо наблюдая за их воссоединением, и только Марсали пыталась помешать Герману прыгнуть в воду.
   - Ты его знаешь? - спросила я Брианну, которая со скептическим видом рассматривала товарища своего мужа.
   - Думаю, он плавал с ним на одном судне, - ответила она, удерживая Джемми, которого дико волновал вид чаек.
   - Вы только посмотрите на него! - воскликнул Дафф, наконец, отступив и со счастливым видом, утирая под носом. - Пальто, как у лорда, и пуговицы хоть куда. И шляпа! Христос, парень, ты весь такой прилизанный, что даже говно к тебе не прилипнет, а?
   Роджер рассмеялся и наклонился, чтобы подобрать свою мокрую шляпу. Он охлопал ее о бедро и рассеянно вручил Брианне, которая рассматривала мистера Даффа сузившимися глазами.
   - Моя жена, - представил ее Роджер и махнул рукой на остальных. - Ее семья. Мистер Джеймс Фрейзер, миссис Фрейзер ... и сводная сестра моей жены, тоже миссис МакКензи.
   - Ваш слуга, сэр, леди, - Дафф поклонился Джейми и в знак уважения прикоснулся пальцами к совершенно невообразимому сооружению на своей голове. Потом он посмотрел на Брианну, и широкая ухмылка растянула его губы.
   - О, значит, ты женился на ней. Я вижу, она вылезла из своих брюк, - он ткнул Роджера в ребра, понизив голос до хриплого шепота. - Ты заплатил его отцу, или он заплатил тебе, чтобы ты взял ее? - он издал скрипящий шум, который, как я поняла, должен был изображать смех.
   Джейми и Брианна одарили его одинаково холодными взглядами, но прежде чем Роджер смог ответить, другой гребец с лодки прокричал что-то непонятное.
   - О, да-да, не гони волну, человек, - мистер Дафф махнул рукой партнеру. - Это такая шутка, - пояснил он, обращаясь ко мне. - Кто был моряком, ее понимает. Не гони волну, да? Потому что если вы гоните волну, то вы на дне залива, да? - он задрожал от смеха, произведя тот же скрипящий звук.
   - Как забавно, - согласилась я с ним. - Он говорил о ките?
   - О, разумеется! Разве вы не потому пришли сегодня на причал?
   Все выглядели удивленными.
   - Нет, - сказала Марсали, слишком увлеченная наблюдением за сыном, чтобы обращать внимание еще на что-нибудь, включая кита. - Герман, иди сюда! Нет, сэр, мы пришли, чтобы узнать об "Осьминоге". Вы ничего о нем не слышали?
   Дафф покачал головой.
   - Нет, миссус. Но на Отмелях весь последний месяц погода была опасной ... - он увидел, как лицо Марсали побледнело, и быстро добавил, - Многие суда ушли в другие порты или легли в дрейф в открытом море, чтобы при хорошей погоде войти в гавань. Ты помнишь, МакКензи, мы так поступали на "Глориане".
   - Да, - кивнул Роджер, хотя его глаза насторожились при упоминании о "Глориане". Он бросил короткий взгляд на Брианну, потом перевел его на Даффа и понизил голос. - Ты разошелся с капитаном Боннетом, я вижу.
   Маленький удар пронзил мои ноги, как если бы причал был наэлектризован. Джейми и Брианна тоже среагировали, но по-разному. Первый сделал шаг вперед, вторая - назад.
   - Стивен Боннет? - произнес Джейми, уставившись на Даффа. - Вы знакомы с этим джентльменом?
   - Был знаком, сэр, - ответил тот и перекрестился.
   Джейми медленно кивнул.
   - Да, понятно. Не знаете ли вы случайно о нынешнем местонахождении Боннета?
   - О, ну, ...
   Шотландец задумчиво рассматривал Джейми, оценивая одежду и вид и, очевидно, задаваясь вопросом, как дорого может стоить ответ. Его партнер внизу становился все раздраженнее и нетерпеливее.
   Марсали тоже не хотела ждать.
   - Куда они могли уйти? В какой порт? Герман, стой! Ты сейчас свалишься! - она нагнулась, чтобы подхватить своего отпрыска, который опасно свесился с причала, и посадила его к себе на бедро.
   - Боннет? - Джейми приподнял брови, ухитряясь выглядеть одновременно и доброжелательным, и угрожающим.
   - Они собираются смотреть кита или нет? - завопил джентльмен в лодке, жаждущий отправиться на поиски других пассажиров.
   Дафф выглядел слегка растерянным, переводя взгляд между Джейми, Марсали и крикливым партнером. Я вмешалась, чтобы прервать неловкий момент.
   - А что с китом?
   От этого простого вопроса лицо Даффа выразило облегчение.
   - Так мертвый кит, миссус. Большой такой, выбросило на мель на острове. Я был уверен, что вы пришли посмотреть на него.
   Я посмотрела на залив и впервые поняла, что лодки двигались совсем не хаотично. В то время как несколько больших каноэ и барж направлялись к устью Кейп-Фир, большинство маленьких лодок с пассажирами двигались или возвращались с одного направления. Льняные зонтики росли, как грибы над лодками, и группы горожан рядом с нами смотрели туда же.
   - Два шиллинга за лодку, - предложил Дафф соблазнительно. - И назад.
   Роджер, Брианна и Марсали выглядели заинтересованными, Джейми сомневался.
   - В этом? - спросил он, кидая скептический взгляд на покачивающуюся пиретту. Партнер Даффа, мужчина неизвестной расы и национальности, казалось, собрался обидеться за свое плавсредство, но Дафф стал с жаром заверять Джейми.
   - Так сегодня полный штиль, сэр, полный штиль. Это все равно, что сидеть на скамейке в таверне. Приятно, да? Очень подходит для разговора, - он моргнул с невинным видом.
   Джейми потянул воздух через нос и еще раз поглядел на пиретту. Он ненавидел лодки. С другой стороны, он был готов сделать нечто более отчаянное, чем сесть в лодку, чтобы узнать о Стивене Боннете. Единственный вопрос заключался в том, имел ли мистер Дафф нужную информацию, или просто заманивал пассажиров. Джейми сильно сглотнул и расправил плечи.
   Дафф укрепил свое положение, обернувшись к Марсали с хитрым видом.
   - Мэм, на острове есть маяк. С него можно видеть далеко в море. Можно увидеть суда, лежащие в дрейфе.
   Рука Марсали тут же потянулась к карману за деньгами. Я заметила, что Герман за ее спиной увлечено тыкал мидией в широко открытый рот Джемми, словно заботливая птица, кормящая свое потомство вкусным жирным червяком. Я тактично вмешалась, взяв Джемми на руки.
   - Нет, милый, - сказала я, выбрасывая мидию в воду. - Ты не хочешь кушать эту гадость. Хочешь посмотреть красивого мертвого кита вместо этого?
   Джейми вздохнул, сдаваясь, и полез в свой спорран.
   - Вы лучше подзовите еще одну лодку, чтобы мы не утонули все вместе.
  
   На воде было прекрасно; солнце пряталось за слоями тумана, а прохладный бриз заставил меня снять шляпу, чтобы почувствовать удовольствие от ветерка в моих волосах. И хотя полного штиля не было, прибой поднимал и опускал лодку в приятном мирном ритме - конечно, для тех из нас, кто не страдал морской болезнью.
   Я посмотрела на спину Джейми, который греб, наклонив голову, его плечи двигались сильно и размеренно.
   Подчинившись необходимости, он взял ситуацию в свои руки, подозвав вторую лодку и загнав в нее Бри, Марсли и мальчиков. Вслед за этим он расстегнул брошь, скрепляющую плед, и заявил, что пиреттой будут грести он и Роджер, а Дафф должен сосредоточиться и вспомнить интересные факты относительно Стивена Боннета.
   - Если будет чем заняться, меньше возможности, что меня стошнит, - пояснил он мне вполголоса, снимая свой плед и сюртук.
   Роджер весело фыркнул, но согласно кивнул головой и тоже снял сюртук и рубашку. Таким образом, Дафф со своим компаньоном Питером, весьма довольные тем, что им заплатили, чтобы кто-то греб за них, уселись на одном конце лодки. Мне же было сказано сесть на противоположный конец пиретты лицом к ним.
   - Только чтобы присматривать за ними, сассенах, - прошептал Джейми и под прикрытием переданной одежды сунул мне в руку пистолет, мягко стиснув на нем мои пальцы. Он помог мне сесть в лодку, потом осторожно спустился сам, лишь слегка побледнев, когда пиретта качнулась под его весом.
   К счастью, день был спокойным. Слабый туман нависал над водой, затеняя вдалеке очертания острова Смита. Моевки и крачки вились кругами высоко в небе, а большая чайка, казалось, неподвижно висела в воздухе, планирую на крыльях ветра, пока мы плыли к выходу из гавани.
   Роджер, сидящий передо мной, греб легко и размашисто; его широкие голые плечи двигались в неустанном ритме. Очевидно, он был привычен к такой работе. Джейми, который сидел впереди Роджера, греб тоже хорошо, но не так уверено. Он не был моряком. Однако гребля, кажется, на самом деле отвлекла его от проблем с желудком. Пока.
   - О, еще привыкнем к этому, что скажешь, Питер, а? - Дафф поднял длинный нос навстречу бризу и прикрыл глаза, смакуя возможность быть пассажиром.
   Питер, который казался экзотической смесью индейца и африканца, что-то неразборчиво проворчал, но было видно, что он тоже радовался возможности отдохнуть. На нем были только бриджи, подвязанные длинной просмоленной веревкой, и он загорел до такой черноты, что казался бы негром, если бы не прямые и длинные черные волосы, которые падали через одно плечо и были украшены небольшими раковинами и маленькими морскими звездами.
   - Стивен Боннет? - вежливо поинтересовался Джейми, налегая на весла.
   - Ах, он, - Дафф выглядел так, словно хотел отложить разговор до следующего раза, но лицо Джейми заставило его передумать.
   - Что вы бы хотели знать, - маленький человечек настороженно сгорбился.
   - Для начала, где он? - произнес Джейми, с небольшим кряхтением вытягивая весла из воды.
   - Понятия не имею, - быстро ответил Дафф с радостным облегчением.
   - Где в последний раз вы видели этого негодяя? - терпеливо продолжил Джейми.
   Дафф и Питер обменялись взглядами.
   - Ну, - осторожно начал Дафф, - вы имеете в виду, где в последний раз я встречал капитана?
   - Что он еще мог иметь в виду, идиот? - проворчал Роджер, делая гребок.
   Питер кивнул, очевидно, присуждая очко нашей стороне, и ткнул Даффа под ребра.
   - Он сидел в кабаке в Роаноке, - начал Дафф, сдаваясь, - ел пирог с устрицами, посыпанный хлебной крошкой, и запивал темным пивом. Ел также мелассовый пудинг.
   - Вы очень наблюдательны, мистер Дафф, - сказал Джейми. - А как с вашим чувством времени?
   - А? О, да, я понял вас. Это было ... около двух месяцев назад.
   - Если вы находились достаточно близко к нему, чтобы видеть, что он ел, - заметил Джейми, - то я полагаю, что вы были с ним за одним столом, да? О чем он говорил?
   Дафф выглядел немного смущенным. Он посмотрел на меня, потом на кружащихся над нами чаек.
   - Ну, в основном, о заднице буфетчицы.
   - Я не думаю, что эта тема могла занять весь обед, даже если девица была очень фигуристой, - вставил свое замечание Роджер.
   - Эй, ты будешь удивлен, как много можно сказать о женской заднице, парень, - уверил его Дафф. - Она была круглой, как яблоко и тяжелой, как пудинг, приготовленный на пару. В кабаке было холодно, и при мысли о том, чтобы схватиться руками за эту пухлую, горячую ... О, простите, я не хочу оскорбить вас, мэм, - добавил он поспешно, приподнимая шляпу в моем направлении.
   - Я не оскорблена, - милостиво заверила я его.
   - Вы умеете плавать, мистер Дафф? - спросил Джейми, все еще сохраняя тон умеренного любопытства.
   - Что? - мужчина непонимающе моргнул.
   - Нет, он не умеет, - заявил Роджер. - Он говорил мне.
   Дафф кинул на Роджера взгляд человека, потрясенного предательством.
   - И это твоя верность дружбе! - вскричал он. - Ну и хороший же ты товарищ! Предал меня, тебе должно быть стыдно!
   Джейми поднял весла в воздух, и Роджер последовал его примеру. Мы находились примерно в четверти мили от берега, и вода за бортом была темно-зеленого цвета, показывая, что глубина в этом месте составляла несколько морских саженей. Лодка лениво покачивалась на медленных волнах.
   - Боннет, - произнес Джейми все еще вежливым голосом, но с определенной резкостью в нем. Питер сложил руки и закрыл глаза, показывая, что он не имеет к этому никакого отношения. Дафф вздохнул и настороженно посмотрел на Джейми.
   - Ага. Это правда, я не имею понятия, где этот человек. Когда я видел его на Роаноке, он договаривался о товарах, которые он должен был... выгрузить. Какой толк вам от этой информации? - добавил он довольно нелюбезно.
   - Какие товары? Откуда выгрузить? И куда отвезти? - Джейми непринужденно оперся на сложенные весла. Тем не менее, я заметила некоторую напряженность в его теле, и мне пришло в голову, что, хотя его внимание было сосредоточено на лице Даффа, ему поневоле приходилось смотреть на горизонт позади мужчины, поднимающийся и падающий в гипнотическом ритме при качке пиретты. Вверх и вниз ...
   - Я перевозил от него ящики с чаем, - осторожно ответил Дафф. - Про остальных я не знаю.
   - Остальных?
   - Христос, человек, каждая лодка в этих водах перевозит немного того, немного сего. Уверен, ты знаешь об этом.
   Глаза Питера слегка приоткрылись, и я увидела, что он посмотрел на Джейми с какой-то заинтересованностью. Ветер сместился на несколько пунктов и запах от мертвого кита значительно усилился. Джейми глубоко потянул воздух и торопливо выдохнул.
   - Значит, вы перевозили чай. Откуда? Судно?
   - Ух-ты, - Дафф зачаровано уставился на Джейми. Я тревожно пошевелилась на узкой скамеечке. Я не могла сказать точно, так как Джейми сидел ко мне спиной, но, скорее всего, его лицо пошло зеленым цветом.
   - "Воробей", - сказал Дафф, не отрывая глаз от Джейми. - Корабль бросил якорь на Отмели; лодки подошли к нему, загрузились и через залив Джоуд подплыли к пристани Уайли, там и сдали груз одному человеку.
   - Какому ... человеку?
   Ветер веял прохладой, но я видела, как пот стекал по шее Джейми; воротник его рубашки потемнел от влаги, а полотно прилипло к спине.
   Дафф задержался с ответом. В его маленьких глубоко посаженных глазах мелькнула какая-то мысль.
   - Даже не думай, Дафф, - произнес Роджер спокойно, но уверенно. - Я могу достать тебя веслом отсюда.
   - Да? - Дафф задумчиво перевел взгляд с Джейми на Роджера, потом на меня. - Да, думаю, ты можешь. Но позволь заметить, если ты умеешь плавать, и даже мистер Фрейзер как-нибудь удержится на плаву, я не думаю, что леди сможет. Все эти юбки ... - он покачал головой, кривя тонкие губы при взгляде на меня. - Пойдет ко дну, как камень.
   Питер тихонько шевельнулся, подбирая под себя ноги.
   - Клэр? - произнес Джейми. Я видела, как его пальцы крепко сжались на весле, и услышала напряжение в его голосе. Я вздохнула и вытянула пистолет из-под сюртука на моих коленях.
   - Ладно, - сказала я. - В кого мне стрелять?
   Питер раскрыл глаза так широко, что я увидела белые кольца вокруг черных радужек. Он посмотрел на пистолет, потом на Даффа и, наконец, на Джейми.
   - Чай принял человек по имени Бутлах, - сказал он. - Работает на мистера Лайона, - он указал на меня, потом на Даффа. - Стреляйте в него, - предложил он.
   Таким образом лед был сломан, и потребовалось совсем немного времени, чтобы оба наших пассажира выложили все, что они знали, остановившись только один раз, когда Джейми вырвало за борт.
   Контрабанда, как и говорил Дафф, была настолько распространена в этой области, что являлась обычной практикой деловых отношений и помогала избегать грабительских сборов за официально импортируемые товары. Большинство торговцев и все владельцы маленьких лодок в Уилмингтоне принимали в ней участие. Стивен Боннет, однако, был не просто успешным контрабандистом, а поставщиком по специальным заказам.
   - Завозит товары по заказу, - сказал Дафф, изогнувшись, чтобы почесать между лопатками. - И в больших количествах.
   - Каких? - Джейми упер локти в колени и обхватил голову руками. Это, казалось, помогло ему; голос его стал более уверенным.
   Дафф скривил губы и прищурился, оценивая.
   - В таверне в Роаноке нас было шесть человек. Шесть маленьких лодок, я имею в виду, которые могли войти в узкий залив. И если каждый нагрузился под завязку ... тогда скажем, пятьдесят ящиков чая.
   - И как часто он привозит груз, каждые два месяца? - Роджер расслабился, опершись на свои весла. Я оставалась настороже и поверх пистолета послала Даффу угрожающий взгляд, чтобы показать ему это.
   - О, чаще, - ответил Дафф, кидая на меня опасливый взгляд. - Не могу сказать точно, но из разговоров с другими, думаю, что в сезон он каждые две недели разгружается на берегу между Вирджинией и Чарльстоном.
   Роджер издал короткий удивленный звук, а Джейми на мгновение приподнял голову со своих сложенных рук.
   - А как с королевским флотом? - спросил он. - Кому он платит?
   Это был хороший вопрос. Маленькие лодки могли избежать внимания флота, но операции Боннета с большим количеством контрабанды требовали вовлечения больших судов, а деятельность такого масштаба скрыть трудно. Очевидным ответом могло быть только то, что он и не скрывал ее.
   Дафф пожал плечами.
   - Не могу сказать, человек.
   - Вы не работаете на Боннета с самого февраля? - спросила я. - Почему?
   Дафф и Питер переглянулись.
   - Вы кушаете морского ерша, когда голодный, - ответил мне Питер. - Но вы не кушаете его, когда у вас есть еда получше.
   - Что?
   - Опасный человек, сассенах, - перевел для меня Джейми. - Им не нравится иметь с ним дело, если нет острой необходимости.
   - Ну, так сказать, Боннет, - начал Дафф. - С ним вообще-то можно иметь дело, пока твои интересы совпадают с его. Только все будет плохо, если они не совпадут ...
   Питер торжественно провел пальцем по жилистой шее и кивнул в подтверждение слов напарника.
   - И без всякого предупреждения, - добавил Дафф, тоже кивнув головой. - Только что пьешь виски и куришь сигары, а в следующий момент лежишь на спине, глотая кровь, и счастлив, что еще можешь дышать.
   - Горячий, не так ли? - Джейми отнял руки от лица и обтер потную ладонь о рубашку. Ткань рубашки прилипла к его плечам, но я знала, что он не снимет ее.
   Дафф, Питер и Роджер в унисон покачали головами.
   - Хладнокровный, как лед, - сказал Роджер, и я услышала нотку напряжения в его голосе.
   - Убьет вас, не моргнув глазом, - уверил Дафф Джейми.
   - Вспорет вам живот, как тому киту, - услужливо вставил Питер, указав на остров. Поток принес нас близко к острову, и я могла видеть кита и ощущать его запах. Морские птицы большим крикливым облаком кружили над тушей, падая вниз, чтобы вырвать кусок плоти. Небольшая группа людей располагалась поблизости, держа руки у лиц, очевидно прижимая к своим носам платки и саше.
   В этот момент ветер изменился, и зловонный запах гниения накрыл нас с головой, как гигантская волна. Я прижала рубашку Роджера к своему лицу, и даже Питер, казалось, побледнел.
   - Матерь Божья, пощади меня, - шепотом произнес Джейми. - О, Христос! - он наклонился над бортом и его несколько раз вырвало.
   Я ткнула Роджера в ягодицу большим пальцем ноги.
   - Греби, - предложила я.
   Роджер с готовностью повиновался, и через несколько минут киль пиретты коснулся песка. Дафф и Питер выпрыгнули, чтобы вытащить лодку на пляж, потом галантно помогли мне сойти на берег, очевидно, не держа на меня зла за пистолет.
   Джейми заплатил им, прошел, шатаясь, подальше от воды и уселся в песок под ладанной пальмой. Он был примерно такого же оттенка, что и мертвый кит - грязно-серый с белыми пятнами.
   - Подождать вас, сэр, чтобы увезти назад? - Дафф с растолстевшим кошельком услужливо навис над Джейми.
   - Нет, - сказал Джейми. - Возьмете их, - он слабо махнул на меня и Роджера, потом закрыл глаза и сильно сглотнул. - Что касается меня, я ... я поплыву назад сам.
  
  101
   МОНСТРЫ И ГЕРОИ
  
   Мальчики, словно бумажных змеев на ниточке, с восторгом потащили за собой не выказывающих энтузиазма матерей ближе к мертвому киту. Я подошла к огромной туше на безопасное расстояние, оставив Джейми на берегу приходить в себя. Роджер отвел Даффа в сторону для какого-то разговора, а Питер задремал, улегшись на дно лодки.
   Кита выбросило на остров только сегодня, хотя мертв он был уже давно; такое сильное разложение могло проявиться только через несколько дней. Несмотря на зловоние, некоторые наиболее смелые зеваки стояли на туше, радостно махая товарищам, оставшимся внизу, а один джентльмен, вооружившись топором, отрубал куски мяса и складывал их в пару больших ведер. Я признала в нем владельца небольшой столовой на Хоторн-стрит и сделала себе заметку - исключить это учреждение из списка возможных мест для обеда.
   Множество ракообразных, не отличающихся привередливостью в еде, весело роились в плоти кита, и я увидела нескольких человек, которые собирали больших крабов и речных раков в ведра, как спелые фрукты с дерева. Миллионы песчаных блох также присоединились к пиршеству, и я отступила подальше, потирая мои лодыжки.
   Оглянувшись на берег, я увидела, что Джейми поднялся и присоединился к разговору. Дафф становился все беспокойнее и часто поглядывал то на кита, то на лодку. Ясно, что он стремился вернуться к своему делу, пока интерес к мертвому киту не угас.
   Наконец, он преуспел в своих попытках к побегу и рванул к пиретте так резво, словно за ним гнались. Джейми и Роджер подошли ко мне, но мальчики еще не были готовы оставить увлекательное зрелище. Брианна благородно предложила Марсали присмотреть за обоими сорванцами, чтобы та могла подняться на маяк, посмотреть - нет ли каких-либо признаков "Осьминога".
   - Что вы сказали бедняге Даффу? - спросила я Джейми. - Он выглядел довольно взволнованным.
   - Да? Ничего особенного, - ответил он, взглянув на берег, откуда быстро отплывала пиретта Даффа. - Я просто дал ему небольшое задание.
   - Он знает, где Лайон, - вмешался Роджер с несколько возбужденным видом.
   - А мистер Лайон знает, где Боннет, или, по крайней мере, знает, как с ним связаться. Давай поднимемся выше, - все еще бледный Джейми указал подбородком на ступеньки башни и вытер пот с шеи.
   Воздух наверху башни был более свежим, но я не обращала внимания на прекрасный вид, открывающийся отсюда на океан.
   - Итак ...? - произнесла я, не совсем уверенная, что хотела бы услышать ответ.
   - Итак, я уполномочил Даффа передать сообщение Лайону. Мы встретимся с мистером Боннетом на причале Уайли через неделю.
   Я сглотнула, ощутив головокружение, которое не имело никакого отношения к высоте. Закрыв глаза, я сжала планку деревянных перил, ограждающих маленькую платформу, на которой мы стояли. Дул сильный ветер, и ее доски скрипели и стонали, создавая пугающее ощущение непрочности.
   Я услышала, что Джейми пошевелился, сдвинувшись к Роджеру.
   - Он человек, ты знаешь это? - произнес он спокойно. - Не монстр.
   Нет? "Он монстр, - подумала я, - монстр, который не дает покоя Брианне ... и возможно, ее отцу. Сможет ли убийство, превратить его в обычного человека?"
   - Я знаю, - голос Роджера был таким же спокойным, но в нем ощущался недостаток уверенности.
   Я открыла глаза и увидела океан, простирающийся передо мной далеко в туманную мглу. Он был обширен, красив и пуст. "Можно упасть и падать до самого конца мира", - подумала я.
  
   - Ты ведь плавал с нашим Стивеном, да? Два или три месяца?
   - Около трех, - ответил Роджер.
   "Наш Стивен, вот как? И что скрывается под этой фамильярностью?"
   Джейми кивнул, не поворачивая головы. Он смотрел на прибой, который накатывался на берег; бриз развевал его незакрепленные волосы, заставляя их плясать, как языки пламени.
   - Значит, ты узнал человека достаточно хорошо?
   Роджер оперся на перила. Они были крепкими, но предательски мокрыми в тех местах, куда долетала пена от разбивающихся о скалы волн.
   - Достаточно хорошо, - отозвался он эхом. - Достаточно хорошо для чего?
   Джейми развернулся и поглядел ему в лицо. Его глаза были прищурены от ветра, но взгляд бы яркий и острый, как бритва.
   - Достаточно хорошо, чтобы знать: он человек, и не более.
   - Кем он еще может быть? - Роджер почувствовал раздражение в своем голосе.
   Джейми повернулся обратно к морю и, прикрывшись рукой, посмотрел на снижающееся солнце.
   - Монстром, - произнес он тихо. - Нечто меньшее, чем человек, или нечто большее.
   Роджер открыл рот, чтобы ответить, но не нашел слов и замолчал. Потому что Боннет был монстром, затенившим его сердце страхом.
   - Как моряки относились к нему? - раздался голос Клэр с другой стороны Джейми; она наклонилась над перилами, чтобы увидеть его, и ветер, вцепившись в ее волосы, разметал их летящим грозовым облаком.
   - На "Глориане"? - Роджер глубоко вздохнул; дуновение от мертвого кита смешалось с запахом соленого болота за их спинами. - Они ... уважали его. Некоторые боялись его. - "Как я". - У него была репутация сурового капитана, но хорошего. Знающего. Мужчины охотно шли за ним, потому что он всегда благополучно прибывал в порт, и его рейсы были всегда выгодны.
   - Он был жестоким? - спросила Клэр, слегка нахмурив брови.
   - Все капитаны иногда жестоки, сассенах, - сказал Джейми с еле заметным оттенком нетерпения. - Они должны быть.
   Она взглянула на него, и Роджер увидел, как изменилось выражение ее лица - память смягчила ее взгляд, и какая-то мысль заставила ее рот сжаться. Она взяла руку Джейми, и Роджер увидел, что ее суставы побелели, когда она сжала его пальцы.
   - Ты никогда не делал этого, если не было необходимости, - произнесла она настолько тихо, что Роджер едва расслышал ее, да и слова, явно, предназначались не для него. Потом она немного повысила голос. - Есть различие между жестокостью и необходимостью.
   - Да, - сказал Джейми вполголоса. - И между монстром и героем, вероятно, очень тонкая грань.
  
  102
   СРАЖЕНИЕ НА ПРИСТАНИ УАЙЛИ
  
   В проливе был тихо; поверхность воды едва морщилась мелкими волнами, поднятыми ветерком. "И это чертовски хорошо", - подумал Роджер, глядя на своего тестя. По крайней мере, глаза Джейми открыты, хотя и устремлены в сторону берега с отчаянной напряженностью, как если бы вид твердой земли, пусть и недостижимой, мог дать ему некоторое утешение. Капельки пота мерцали над его верхней губой, и лицо было такого же перламутрового цвета, как рассветное небо, но его еще не вырвало.
   Роджер не страдал морской болезнью, но чувствовал себя таким же больным, как Джейми. Они не завтракали, но у него было ощущение, словно он съел огромную порцию овсянки, обильно сдобренную ковровыми гвоздиками.
   - Вот она, - Дафф перестал грести и кивнул на причал. В этот час было довольно прохладно, но воздух был густой от влаги, и пот бежал по его лицу. Питер молча сидел на веслах; его черное лицо показывало, что он не желает иметь с этим предприятием ничего общего, и чем скорее их нежелательные пассажиры будут высажены, тем лучше.
   Пристань Уайли казалась миражом, плавающим в слоях тумана среди ситника и спартины. Ее окружали болото, островки чахлого прибрежного леса и широкие участки открытой воды, а сверху нависало бледно-серое небо. По сравнению с окружающими зелеными горами место казалось неуютно открытым, и в то же время совершенно изолированным: вряд ли в пределах нескольких миль наблюдались какие-либо признаки человеческого жилья.
   Роджер понимал, что уединенность была лишь иллюзией, и что плантаторский дом находится не более чем в миле от пристани. Просто он скрыт растущим на болотистой почве лесом с густым подлеском и тощими деревьями, обильно увитыми лианами. Этакий ущербный Шервуд.
   Сама пристань состояла из короткой деревянной платформы на сваях и ряда ветхих сараев, бледно-серых от непогоды, которые, казалось, сливались с небом. Рядом с ней была вытянута на берег и перевернута маленькая лодка. Зубчатый частокол загона, сделанный из расщепленных бревен, виднелся за сараями. Уайли время от времени нужно было перевозить по воде домашний скот.
   Джейми потрогал коробку с патронами, которая висела на его поясе, или для уверенности, или для того, чтобы убедиться, что она не намокла. Потом он поднял голову, всматриваясь в небо, и Роджер с внезапным приступом тревоги осознал, что если пойдет дождь, то от пистолетов будет мало проку. Порох от влажности, пусть даже самой маленькой, слипался, и стрелять становилось невозможно. Ему бы не хотелось стоять перед Стивеном Боннетом с бесполезным оружием в руках.
   "Он человек, не более", - повторил он про себя. Если он позволит Боннету приобрести в своем воображении сверхъестественные черты, то он обречен. Он нашел некоторую надежду в воспоминании о Стивене Боннете, который сидел на досках на носу "Глорианы" со спущенными бриджами с отвисшей нижней челюстью, на которой была видна утренняя щетина, и, полуприкрыв глаза от удовольствия, испражнялся.
   "Дерьмо, - подумал он. - Вообрази Боннета монстром, и дело станет невозможным; подумай о нем, как о человеке, и станет еще хуже. Однако это нужно сделать".
   Его пальцы потели, и он вытер их о брюки, даже не пытаясь скрыть жест. На его поясе висел кинжал с парой пистолетов; на дне лодки в ножнах лежал меч. Он подумал о письме Джона Грея и глазах капитана Марсдена и ощутил горький металлический привкус во рту.
   Пиретта медленно приближалась к пристани, и ее пассажиры внимательно всматривались туда, ища признаки какой-либо жизни.
   - Здесь никто не живет? - спросил Джейми тихо, пытаясь через плечо Даффа разглядеть сараи. - Никаких рабов?
   - Нет, - ответил Дафф, с кряхтением ворочая веслом. - Уайли не часто использует пристань в эти дни, поскольку построил дорогу от дома до большой дороги на Эдентон.
   Джейми скептически взглянул на Даффа.
   - Если Уайли не использует ее, значит, ею пользуются другие?
   Роджер видел, что пристань была весьма удобно расположена для контрабанды, скрытая с материка и легко доступная с залива. То, что он сначала принял за землю справа от них, было на самом деле лабиринтом островков из наносной земли и песка, которые образовывали каналы, отделенные от основной протоки. Он мог видеть, по крайней мере, четыре таких канала, два из которых были достаточно большими, чтобы укрыть кеч хорошего размера.
   Дафф тихонько хихикнул.
   - От дома сюда идет маленькая дорога, покрытая ракушечником, - сказал он. - Если кто-нибудь придет по ней, то вы сразу заметите.
   Питер обеспокоенно шевельнулся, дергая головой в направлении наносных островков.
   - Прилив, - пробормотал он.
   - О, да. Вам не придется долго ждать или, наоборот, придется, - Дафф осклабился, очевидно, посчитав это забавным.
   - Почему? - резко спросил Джейми, не разделяя его веселье. Теперь, когда плавание заканчивалось, он выглядел лучше, но не был расположен к шуткам.
   - Прилив наступает, - Дафф прекратил грести и оперся на весла, сняв свою безобразную шляпу и вытирая лоб. Он махнул ею в направлении наносной гряды, где беспорядочно носились стаи маленьких ржанок.
   - В отлив канал слишком мелок, чтобы по нему мог пройти кеч. Часа через два, - он, прищурившись, посмотрел на восток, где появились признаки восходящего солнца, и кивнул своим мыслям, - или чуть больше они смогут войти. Если их там ждут, то они сразу же разгрузятся и уйдут, пока прилив не закончился. Но если там никого нет, то им придется ждать вечернего прилива. Рискованно плавать по этим каналам ночью, но Боннет - не тот парень, который отложит свои дела из-за темноты. Однако если он не торопится, то может задержаться до утра. Да, вам придется немного подождать.
   Роджер понял, что задерживал дыхание. Он выдохнул и медленно втянул воздух, пахнущий солью и соснами, и слабой вонью гниющих моллюсков. Таким образом, это случится скоро или вечером, или только на рассвете следующего дня. Он надеялся, что это случится скорее, и в тоже время позже.
   Пиретта приблизилась к причалу; Дафф зацепился веслом за одну их свай, покрытых моллюсками, и Джейми быстро взобрался наверх, горя нетерпением оказаться на твердой земле. Роджер передал наверх мечи и небольшой сверток, в котором были их фляги и запасной порох, потом поднялся сам. Оказавшись на причале, он приготовился услышать звуки человеческого движения, но услышал только трели черных дроздов на болоте и крик чаек над заливом.
   Джейми порылся в своем спорране и вытащил маленький кошелек, который бросил вниз Даффу, кивнув головой. Слова были не нужны, это был задаток. Остальное Дафф получит, когда через два дня вернется за ними. Если встреча - засада - пройдет успешно, он заплатит оставшуюся часть оговоренной суммы, если нет - заплатит Клэр.
   Он вспомнил лицо Клэр, бледное и осунувшееся, когда она кивнула со строго сжатыми губами в ответ на пояснения Джейми о договоре с Даффом. Потом ее взгляд переместился на Даффа с жестким выражением в желтых глазах, как у ястреба, собирающегося схватить мышь, и Роджер увидел, что мужчина вздрогнул от этой скрытой угрозы. Он скрыл улыбку. Если дружбы и денег будет недостаточно, чтобы держать рот Даффа закрытым, то, возможно, страх перед Белой леди сделает это.
   Они молча стояли на причале, наблюдая, как пиретта медленно уплывала прочь. В животе Роджера образовался тугой комок. Он помолился бы, но не мог. Он не мог просить помощи в таком деле, ни у Бога, ни у архангела Михаила, ни у преподобного, ни у своих родителей. Только у Джейми Фрейзера.
   Иногда он задавался вопросом: сколько человек убил Фрейзер ... если тот подсчитывал. Если знал. Конечно, одно дело убить человека в битве или в порядке самозащиты, и совсем другое - лежать в засаде на человека и хладнокровно планировать его убийство. И все-таки для Фрейзера совершить то, что они задумали, будет гораздо легче.
   Он взглянул на Фрейзера, который наблюдал за отплывающей лодкой. Он был неподвижен, как камень, и его немигающие глаза были устремлены куда-то вдаль - дальше лодки, неба и моря. Нет, для него легче не будет.
   Каким-то образом, эта мысль показалась ему утешительной.
  
   Они быстро обследовали все сараи, найдя только мусор: сломанные деревянные ящики, корзины, кучки заплесневелой соломы, несколько обгрызенных костей, оставленных или собаками, или рабами. Один или два сарая, казалось, использовались как жилые помещения, но довольно давно. Какое-то животное построило большое неряшливое гнездо возле одной из стен, и когда Джейми потыкал в него палкой, оттуда выскочил серый упитанный грызун, пробежал между ног Роджера и с плеском упал с платформы в воду.
   Наконец, они расположились в большом сарае, который находился на самом причале, и приготовились ждать. Сколько бы ни пришлось.
   План был очень прост: стрелять в Боннета, как только тот появится. Если не будет дождя. В противном случае придется использовать мечи и кинжалы. Поставленная таким образом, задача казалась простой. Однако воображение Роджера не могло относиться к этому с легкостью.
   - Пройдись немного, если хочешь, - сказал Джейми после того, как четверть часа наблюдал за метаниями Роджера. - Мы услышим заранее, когда он появится.
   Сам он сидел спокойно, как лягушка на листе водяной лилии, периодически проверяя оружие, разложенное перед ним.
   - Ммфм. Что если он придет не один?
   Джейми пожал плечами, не спуская глаз с пистолетного кремня в руках. Он пошевелил его, чтобы убедиться, что оно насажено прочно, потом положил оружие на землю.
   - Тогда значит, он придет не один. Если с ним будут люди, мы должны будем отделить его от них. Я приглашу его в один из маленьких сараев под предлогом частного разговора, а твоя задача - не пускать туда никого. Мне будет нужно не больше минуты.
   - О, да? И вы спокойно выйдите и сообщите людям о том, что сделали с их капитаном, а что потом? - спросил Роджер.
   Джейми потер переносицу и снова пожал плечами.
   - Он будет мертв. Ты же не думаешь, что он вызывает в людях такую любовь и лояльность, что они начнут мстить за него.
   - Ну, ... нет, - медленно начал Роджер. - Возможно, нет.
   Боннет мог вдохновить своих людей на тяжелый труд, но эта работа основывалась на страхе и надежде на прибыль, но не на любви.
   - Я многое узнал о мистере Боннете, - заметил Джейми. - У него есть постоянные партнеры, но нет хороших друзей. Он не плавает постоянно с одним и тем же помощником, одной и той же командой, как часто делают морские капитаны, когда находят подходящих людей. Боннет набирает команду, как придется, и выбирает сильных людей с навыками работы, а не тех, кто ему нравится. Так что не думаю, что он пользуется большой симпатией среди них.
   Роджер кивнул, признавая правоту этого замечания. Боннет хорошо управлял "Глорианой", но даже к своему помощнику и боцману он не испытывал дружеских чувств. Также верно, что Боннет подбирал себе помощников по мере необходимости. И если с ним явятся люди, то они не будут преданными членами его команды, а скорее случайными моряками, набранными наугад в доках.
   - Ладно. Но если ... когда мы убьем его, эти люди ...
   - Будут нуждаться в новой работе, - прервал его Джейми. - И пока мы не станем стрелять в них или не дадим повода думать, что мы им угрожаем, не думаю, что они станут сильно беспокоиться о судьбе Боннета. Однако ... - он взял свой меч и, немного нахмурившись, вытащил и снова вложил его в ножны, убеждаясь, что он легко движется.
   - Когда я отведу Боннета подальше, как я говорил, дай мне минуту, чтобы разобраться с ним, потом извинись и иди ко мне, как будто хочешь что-то сказать. Однако не останавливайся, пройди мимо сараев и скройся в лесу. Я найду тебя там.
   Роджер с сомнением посмотрел на Джейми. Христос, он говорит так, словно это пикник у речки. "Встречаемся в парке; я принесу бутерброды с ветчиной, а ты - чай".
   Он откашлялся, раз и еще раз, потом взял один из своих пистолетов. Оружие прохладной твердой тяжестью легло в руку, даря чувство уверенности.
   - Ладно. Только одно уточнение: Боннетом займусь я.
   Фрейзер остро взглянул на него. Роджер, не моргая, смотрел в ответ, слыша пульс, который шумно стучал в его ушах.
   Он видел, что Фрейзер собирался что-то сказать, но промолчал. Мужчина смотрел на него с задумчивым видом, и он слышал его возражения за пульсацией крови также ясно, как если бы он произнес их вслух.
   "Ты никогда не убивал человека, даже не участвовал в настоящей битве. Ты плохо стреляешь и не очень хорошо владеешь мечом. Хуже того, ты боишься этого человека. И если ты потерпишь неудачу ..."
   - Я знаю, - сказал он в ответ на взгляд ярко-синих глаз Фрейзера. - Но он мой. Я убью его. Брианна - ваша дочь, но она моя жена.
   Фрейзер моргнул и отвел взгляд. Он мгновение барабанил пальцами по своим коленам, потом прекратил и глубоко потянул воздух. Он медленно выпрямился и повернулся к Роджеру, глядя ему прямо в глаза.
   - Это твое право, - произнес он формальным тоном. - Пусть будет так. Не мешкай, не бросай ему вызов. Убей его, как только появится малейшая возможность, - он сделал паузу, не спуская глаз с Роджера. - Если ты погибнешь, знай, я отомщу за тебя.
   Казалось, ком, набитый гвоздями, застрял у Роджера в горле. Он кашлянул, чтобы сдвинуть его, и сглотнул.
   - Великолепно, - произнес он. - А если погибнете вы, я отомщу за вас. Заключим сделку, да?
   Фрейзер не рассмеялся, и Роджер понял, почему мужчины последуют за ним куда угодно и сделают, что угодно. Он просто смотрел на Роджера некоторое время, потом кивнул головой.
   - Хорошая сделка, - произнес он мягко. - Спасибо, - и сняв дирк с пояса, принялся точить его.
  
   У них не было часов, да они и не нуждались в них. Даже с покрытым низкими облаками небом и невидимым солнцем можно было ощущать течение минут и вращение земли, сопровождаемое изменениями дневного ритма. Птицы, распевающие на рассвете, замолкли, и запели птицы, начинающие дневную охоту. Удары воды о сваи изменили тональность, когда приливные волны проникли в пространство под пристанью.
   Высокий прилив пришел и ушел; эхо от волн под пристанью стало глуше, когда уровень воды понизился. Биение пульса в ушах Роджера замедлилось, узлы в животе расслабились.
   Потом что-то ударилось о платформу, и сильная вибрация прошла по полу сарая.
   Джейми немедленно был на ногах с пистолетом в руке и еще двумя за поясом. Он дернул головой в сторону Роджера и исчез за дверью.
   Роджер запихал за пояс два своих пистолета, коснулся рукоятки кинжала для уверенности и подошел к двери. Он мельком уловил верхушку темного борта над платформой. Джейми нигде не было видно; Роджер сдвинулся влево и встал, прижавшись спиной к стене, всматриваясь в щель между дверью и колодой. Он мог видеть только участок кормы, остальное находилось вне поля зрения. Да он и не мог стрелять, пока на причале не появится Боннет.
   Он вытер ладонь о брюки и вытащил лучший из двух пистолетов, удостоверяясь в который раз, что запал и кремень были в порядке. Металл в его руке отдавал острым маслянистым запахом.
   Воздух был влажен, и одежда прилипла к его телу. Порох не отсырел? Он потрогал дирк, в сотый раз повторив советы Фрейзера, как убивать кинжалом. Руку на плечо врага; воткнуть дирк под грудину снизу вверх, очень сильно. Сзади в почку снизу вверх. Боже, сможет ли он сделать это лицом к лицу? Да. Он надеялся, что это случится лицом к лицу. Он хотел увидеть ...
   Кольцо веревки упало на платформу; он услышал тяжелый удар, потом карабканье и глухой стук, когда кто-то спрыгнул на платформу, чтобы привязать лодку. Шорох, тяжелое дыхание, пауза ... Он прикрыл глаза, пытаясь вслушаться сквозь грохот сердца. Шаги. Медленные, но не крадущиеся. Приближаются к нему.
   Дверь было полуоткрыта. Он бесшумно подступил к ней, вслушиваясь. Тусклая тень упала через дверной проем. Вошел человек.
   Он выскочил из-за двери и бросился на вошедшего, впечатав его в стену с полым глухим звуком. Человек испуганно вскрикнул, и этот звук остановил его как раз в тот момент, когда его руки сомкнулись на явно немужском горле.
   - Дерьмо! - выругался он. - Я ... э-э ... я прошу вашего прощения, мэм.
   Он прижал ее к стене всем весом своего тела и хорошо ощущал, что остальная часть ее фигуры тоже не была мужской. Кровь бросилась ему в лицо, и он отпустил ее, отстранившись с тяжелым дыханием.
   Она встряхнулась, как собака, оправляя свою одежду, и осторожно коснулась затылка, которым ударилась о стену.
   - Мне жаль, - произнес он, чувствуя себя полным идиотом. - Я не хотел ... Вам не больно?
   Девушка была почти такой же высокой, как Брианна, но более солидной комплекции с темно-каштановыми волосами, широкоскулым симпатичным лицом и большими глазами. Она усмехнулась Роджеру и произнесла что-то непонятное, сильно дохнув на него луком. Потом пробежала взглядом по нему сверху донизу и, видимо, одобрив увиденное, недвусмысленным жестом приподняла руками свои груди и дернула головой в угол сарая, где куча соломы издавала жирный запах гниения.
   - Ох ... - сказал Роджер. - Нет. Боюсь, что вы ошибаетесь ... нет, не трогайте его. Нет. Нет! Nein245!
   Он схватил ее руки, которые, казалось, были полны решимости расстегнуть его ремень. Она что-то произнесла на незнакомом языке. Он не понял ни слова, но смысл был ему хорошо ясен.
   - Нет, я женатый человек. Пожалуйста, остановитесь!
   Она рассмеялась, кинула на него вспыхнувший взгляд из-под черных ресниц и возобновила свои настойчивые попытки.
   Он решил бы, что все это галлюцинация, если бы не этот запах. Притянутый ближе к ней, он понял, что запах лука был лишь составной частью аромата. Она не была отвратительной на вид, но из-за долгого морского путешествия имела сильный тяжелый запах, который он узнал сразу. Кроме того, от ее юбок доносилась безошибочная вонь свиней.
   - Excusez-moi, mademoiselle,246 - раздался позади него удивленный голос Джейми. Девушка дернулась от неожиданности, но не испугалась. Тем не менее, она отпустила яйца Роджера, позволив ему отстраниться.
   В руках Джейми был пистолет, который, однако, он держал дулом вниз. Он приподнял одну бровь, глядя на Роджера.
   - И кто же она?
   - Как, черт побери, я могу знать? - Роджер, наконец, смог восстановить порядок в голове. - Я решил, что это Боннет или один из его людей, но, очевидно, это не так.
   - Очевидно, - Фрейзер, казалось, находил ситуацию забавной; мускул в уголке его рта отчаянно дергался. - Qui ?tes-vous, mademoiselle?247 - спросил он девушку.
   Она, нахмурившись, глядела на него, явно не понимая, и снова что-то произнесла на странном языке. Обе брови Джейми приподнялись.
   - Что она говорит? - спросил Роджер.
   - Понятия не имею, - Джейми с усмешкой, окрашенной осторожностью, повернулся к двери, поднимая свой пистолет. - Наблюдай за ней. Она не одна.
   Да, на причале раздавались голоса. Мужчина и еще одна женщина. Роджер с Джейми обменялись озадаченными взглядами. Нет, голос мужчины не принадлежал ни Боннету, ни Лайону, и, ради Бога, что делают здесь эти женщины?
   Голоса приблизились, и девушка внезапно крикнула что-то призывное на своем языке. Это не походило на предупреждение, но Джейми быстро прижался к стене возле двери, держа пистолет наготове.
   Проем узкой двери почти полностью закрыла тень, и в него просунулась темная косматая голова. Джейми вышел вперед и сунул дуло пистолета под подбородок огромного и страшно удивленного мужчины. Схватив его за воротник, Джейми отступил назад, затаскивая человека в сарай.
   Сразу же за мужчиной следовала женщина, чья солидная комплекция и красивое лицо выдавали в ней мать девушки. Женщина была, однако, белокурой, тогда как мужчина - отец девушки? - был темным, как медведь, которого он сильно напоминал. Он был ростом почти с Джейми, но чуть ли не в два раза шире, с массивными плечами, широкой грудью и густой бородой.
   Казалось, ни один из них не был испуган. Мужчина выглядел удивленным, а женщина - оскорбленной. Девушка весело рассмеялась и указала на Джейми, потом на Роджера.
   - Я начинаю чувствовать себя довольно глупо, - признался Джейми Роджеру. Убирая пистолет, он сделал шаг назад. - Wer seid Ihr?248
   - Я не думаю, что они немцы, - сказал Роджер. - Она, - он ткнул большим пальцем в направлении девушки, которая теперь оценивающе смотрела на Джейми, словно прикидывала его возможности для забав на соломе, - не понимает ни французский, ни немецкий, хотя, быть может, она притворяется.
   Мужчина хмурился, переводя взгляд с Джейми на Роджера в попытке понять, о чем они говорят. При слове "французский" его лицо слегка прояснилось.
   - Comment ?a va?249 - произнес он с самым ужасным акцентом, который Роджер когда-либо слышал.
   - Parlez-vous Francais?250- спросил Джейми, все еще настороженно наблюдая за мужчиной.
   Гигант улыбнулся и показал большим и указательным пальцами расстояние не больше дюйма.
   - Un peu.251
   Совсем немного, как они быстро обнаружили. Мужчина знал около дюжины французских слов, которых ему оказалось достаточно, чтобы представить себя, как Михаила Чемодурова, свою жену Иву и дочь Карину.
   - Русский - произнес Чемодуров, хлопая себя по обширной груди.
   - Русские? - Роджер изумленно уставился на них; Джейми же смотрел на них с восхищением.
   - Я никогда не встречал русских, - сказал он. - Но что, по имя Христа, они здесь делают?
   С некоторыми затруднениями этот вопрос был растолкован мистеру Чемодурову, который, засияв, указал рукой на причал.
   - Les cochons, - сказал он. - Pour le Monsieur Wylie,252 - он с надеждой поглядел на Джейми. - Месье Уайли?
   Учитывая вызывающий слезы аромат, исходящий от всей троицы, упоминание о свиньях не вызвало никакого удивления. Связь между русскими свинарями и мистером Уайли была не так очевидна. Однако прежде чем вопрос был задан, раздался тяжелый удар потом громкий скрипящий звук, как если бы о причал ударился большой деревянный предмет. Следом последовал пронзительный хор из воплей и визга, в основном, свиного, но были и мужские голоса и один женский.
   Чемодуров, двигаясь с поразительной для его комплекции скоростью, выскочил из сарая; Джейми и Роджер последовали за ним.
   Роджер мельком заметил две лодки, привязанные к причалу, одной из которых являлся небольшой русский барк. Из другой лодки на причал лезли несколько мужчин, вооруженные пистолетами и ножами.
   Увидев это, Джейми нырнул вбок и скрылся за маленьким сараем. Роджер схватился за пистолет, но колебался - бежать ему или стрелять. Колебание было слишком долгим. В ребра ему ткнулось дуло мушкета, выбивая дыхание, и чужие руки выхватили из-за его пояса пистолеты и кинжал.
   - Не двигайся, парень, - произнес человек, держащий мушкет. - Дернешься, и я прострелю твою печень.
   Он говорил без особой враждебности, но с достаточной убедительностью, так что Роджер решил не проверять его терпение. Он стоял тихо, подняв руки, и наблюдал.
   Чемодуров без колебаний бросился на захватчиков, размахивая толстыми, как окорока, руками. Один человек оказался в воде, очевидно, сброшенный с причала; другого русский сжимал в своих смертоносных объятиях. Он игнорировал крики, угрозы и удары, сконцентрировавшись на человеке, которого убивал.
   Крики и визг пронзили воздух; Ива и Карина помчались к лодке, где на палубе появились двое нападающих, каждый из которых держал меньшую версию Карины. Один из мужчин нацелил пистолет на женщин. Кажется, он нажал спусковой крючок; Роджер увидел искру и небольшую струйку дыма, но оружие не выстрелило. Женщины, не колеблясь ни минуты, с воплями набросились на него. Запаниковав, он бросил пистолет, отпустил девочку и прыгнул в воду.
   Отвратительный глухой звук, оторвал Роджера от этой сцены. Один из мужчин с приземистой фигурой ударил Чемодурова по голове прикладом. Русский моргнул, затряс головой, и его хватка на жертве ослабла. Его противник оскалился и, покрепче ухватив оружие, нанес еще один удар. Глаза русского закатились, и он с грохотом свалился на причал, сотрясая доски.
   Роджер переводил взгляд от человека к человеку, отчаянно ища Стивен Боннета. Однако не увидел и следа бывшего капитана "Глорианы".
   Что пошло не так? Боннет не был трусом; он был прирожденным бойцом. Немыслимо, что он отправит людей вперед, а сам будет скрываться сзади. Роджер снова огляделся, стараясь найти его, но только укрепился в своем заключении, когда хаос вскоре прекратился. Стивена Боннета здесь не было.
   Роджер не успел решить: был ли он разочарован этим или почувствовал облегчение. Мужчина, отправивший в нокдаун Чемодурова, повернулся к нему, и он узнал в нем Дэвида Анструтера, шерифа округа Оранж. Анструтер тоже узнал его - Роджер увидел, что тот сузил глаза - но не казался удивленным.
   Сопротивление быстро прекратилось. Четыре русские женщины были окружены и с воплями и руганью препровождены в небольшой сарай; туда же поволокли Чемодурова, за которым на причале тянулся кровавый след.
   В этот момент на краю платформы появилась пара ухоженных рук, и на нее из лодки вылез худощавый мужчина. Роджер без труда признал в нем мистера Лилливайта, одного из судей округа Оранж, даже при том, что тот был без парика и обычного темно-зеленого сюртука.
   Для такого случая Лилливайт оделся в платье из простого черного сукна, хотя и прекрасного качества; на боку у него висел изящный меч. Он, не спеша, шел по причалу, оглядывая диспозицию. Роджер увидел, как его рот недовольно сжался, когда он увидел следы крови.
   Лилливайт сделал жест мужчине, который держал Роджера, и он смог свободно вздохнуть, когда давление дула на его ребра исчезло.
   - Мистер МакКензи, не так ли? - вежливо произнес судья. - А где же мистер Фрейзер?
   Роджер ожидал этого вопроса, и у него было время подготовить ответ.
   - В Уилмингтоне, - произнес он таким же вежливым тоном. - Однако вы далеко забрались, сэр.
   Ноздри Лилливайта на мгновение сжались, словно почуяли неприятный запах.
   - Не шутите со мной, сэр, - коротко произнес он.
   - Я и не мечтал об этом, - уверил его Роджер, следя за парнем с мушкетом, который, казалось, собрался ткнуть его еще раз. - Хотя, если мы начали задавать подобные вопросы, тогда - где Стивен Боннет?
   Лилливайт хохотнул, и даже в его бледных серых глазах появился намек на смех.
   - В Уилмингтоне.
   Возле локтя судьи появился потный Анструтер. Он кивнул Роджеру и мерзко усмехнулся.
   - МакКензи. Рад видеть вас снова. Где ваш тесть, и что более важно - где виски?
   Лилливайт нахмурился, глядя на шерифа.
   - Вы не нашли его? Вы обыскали сараи?
   - Да, обыскали. Ничего, кроме мусора, - он угрожающе приподнялся на носках. - Итак, МакКензи. Где вы его спрятали?
   - Я ничего не прятал, - ответил Роджер ровным голосом. - Нет никакого виски, - он начал немного расслабляться. Где бы ни был Стивен Боннет, здесь его не было. Он не ожидал, что их уловка насчет виски так сработает, но ...
   Шериф ударил его в живот. Он согнулся, в глазах у него потемнело, и он изо всех сил пытался вдохнуть воздух, борясь с приливом паники, заново переживая повешение - темнота, нехватка воздуха ...
   Яркие плавающие пятна появились по краю поля зрения, и он сделал вдох. Он сидел на причале, раскинув перед собой ноги. Шериф держал его за волосы.
   - Попробуйте еще раз, - посоветовал ему Анструтер, больно дергая за волосы. Боль сильно раздражала, и он со всей силы ударил шерифа кулаком по бедру. Мужчина взвизгнул, отпустил его и отскочил назад.
   - Вы нашли вторую лодку? - сердито спросил Лилливайт, игнорируя состояние шерифа. Анструтер со злобой взглянул на Роджера, потер свое бедро и отрицательно покачал головой.
   - Ничего, кроме свиней и девчонок. И откуда, мать твою, они здесь появились?
   - Из России, - Роджер кашлянул, сжав зубы от взрыва боли, и медленно поднялся на ноги, держа руки на животе. Шериф нацелил кулак, но Лилливайт остановил его жестом, недоверчиво глядя на Роджера.
   - Из России? Какое отношение они имеют к этому делу?
   - Никакого, насколько я знаю. Они прибыли сразу после меня.
   Судья что-то промычал с рассерженным видом. Он мгновение хмурился, размышляя, потом попробовал другой шаг.
   - У Фрейзера была договоренность с Милфордом Лайоном. Теперь я взял на себя часть соглашения, принадлежащую Лайону. И будет лучше, если вы передадите виски мне, - сказал он, пытаясь выразить голосом деловитую вежливость.
   - Мистер Фрейзер имеет другое соглашение, - ответил Роджер с такой же вежливостью. - Он послал меня сообщить об этом мистеру Лайону.
   Это, казалось, озадачило Лилливайта. Он поджал губы, вытянул их трубочкой и вновь втянул, при этом пристально глядел на Роджера, словно пытался понять, правду ли тот говорит. Роджер ответил вежливым взглядом, надеясь, что Джейми вдруг не появится и не положит конец его истории.
   - Как вы добрались сюда? - резко спросил Лилливайт. - Если вы не прибыли на той лодке?
   - Я пришел по суше из Эдентона, - благословляя Даффа за информацию, Роджер небрежно махнул через плечо. - Здесь есть дорога из ракушечника.
   Оба мужчины уставились на него, но он ответил им недрогнувшим взглядом.
   - Что-то подозрительно попахивает, и это не из болота, - Анструтер принюхался и громко фыркнул. - Фу, ну и вонь!
   Лилливайт проигнорировал его замечание, но продолжил смотреть на Роджера суженными глазами.
   - Думаю, я должен задержать вас на некоторое время, мистер МакКензи, - сказал он и повернулся к шерифу. - Поместите его вместе с русскими, если они таковыми являются.
   Анструтер с готовностью ткнул Роджера мушкетом, направляя его к сараю, где были заперты русские. Роджер сжал зубы, задаваясь вопросом, как высоко подпрыгнет шериф, если поднять его и швырнуть на доски причала.
   Русские собрались в углу сарая; женщины хлопотали вокруг раненного отца и мужа, но обратили внимание на вошедшего Роджера и завалили его градом непонятных восклицаний и вопросов. Он улыбнулся им и, махнув рукой с просьбой замолчать, прижался ухом в стенке, пытаясь расслышать, что собираются делать Лилливайт и его шайка.
   Он надеялся, что они поверят в его историю и отправятся восвояси; они могут сделать это, как только убедятся, что виски здесь нет. Однако ему пришла в голову другая возможность, которая заставила его почувствовать себя неуютно.
   Из их поведения было совершенно ясно, что они собирались захватить виски любой ценой. И Лилливайту, как окружному судье, не понравится, если его имя свяжут с контрабандистами и пиратами.
   Вряд ли Роджер мог значительно повредить его репутации, такие дела были широко распространены по побережью. Однако он был здесь один, или, по крайней мере, Лилливайт так думал.
   Ясно, что между Лилливайтом и Стивеном Боннетом существует какая-то связь, и если Роджер с Джейми Фрейзером станут делать расспросы, об этой связи могут пойти слухи. Был ли Лилливайт замешан в чем-то достаточно опасном, чтобы посчитать необходимым убрать Роджера для предотвращения таких слухов? У него было нехорошее чувство, что судья и Анструтер могут прийти к такому заключению.
   Они могли увести его в болота, там убить и утопить тело в трясине, а потом вернуться к своим компаньонам и заявить, что он вернулся в Эдентон. Даже если кого-нибудь из банды Лилливайта смогут выследить и заставят его говорить - хотя оба случая представляются маловероятным - ничего нельзя будет доказать.
   Снаружи раздавались громкий стук и грохот, потом отдаленные выкрики, когда после обыска сараев бандиты переместились к ближайшему болоту.
   Роджеру пришло в голову, что Лилливайт и Анструтер, вероятнее всего, намеревались убить его и Джейми после захвата виски. А теперь им просто не оставалось ничего другого. Что касается русских - они расправятся и с ними? Он надеялся, что нет, но ничего нельзя было сказать наверняка.
   По жестяной крыше сарая негромко застучал начавшийся дождь. Великолепно, если порох отсыреет, они не смогут его застрелить. Им придется перерезать ему горло. Его надежда, что Джейми объявится не слишком рано, сменилась на упование, что он явится не слишком поздно. А что касается того, что он станет делать, если и когда он действительно появится ...
   Мечи. Остались ли они в углу сарая, где они их положили? Дождь стал стучать громче, чтобы можно было слышать, что происходит снаружи; он оставил свой пост и пошел искать их.
   Русские все еще смотрели на него с опаской и тревогой. Он улыбнулся и кивнул им, делая отстраняющие жесты, чтобы убрать их с дороги. Да, мечи были на месте, и это дало ему маленькую надежду.
   Чемодуров уже пришел в сознание; он произнес что-то нечленораздельным голосом; Карина встала и подошла к Роджеру. Она мягко похлопала его по руке и взяла один из мечей. Вытащив его из ножен со свистящим звуком, который заставил всех подскочить, а потом нервно рассмеяться, она закинула его на плечо, как бейсбольную биту, и подошла к двери, заняв возле нее позицию.
   - Великолепно, - сказал Роджер и одобрительно улыбнулся ей. - Если кто-нибудь сунет голову, ты ее снесешь, да? - он показал рубящий жест, и русские издали громкие звуки поддержки. Одна из младших девочек подошла и потянулась за другим мечом, но он улыбнулся и показал, что он оставит его себе, но, все равно, спасибо.
   К его удивлению, она покачала головой, говоря что-то по-русски. Он приподнял брови и беспомощно покачал головой. Тогда она схватила его за руку и заставила пойти с собой в угол.
   Русские не теряли времени даром. Они собрали из досок удобную лежанку для раненного мужчины и открыли небольшой люк в полу, который использовался во время отлива, чтобы приплывшие в это время лодки разгружались прямо в сарае.
   Прилив сейчас отступил, и до темной поверхности воды было более шести футов. Он разделся до брюк и повис на руках, держась за край люка и вглядываясь вниз - не было ли там опасной отмели.
   Однако он погрузился в воду с головой, образовав струю серебристых пузырей, потом ноги его коснулись дна, и он со свистящим звуком выскочил на поверхность. Помахав рукой лицам, склонившимся над люком, он направился к дальнему концу причала.
  
   С его позиции на крыше сарая Джейми оценивал манеру судьи двигаться и то, как он прикасался к оружию. Рука Лилливайта нервно поглаживала рукоятку меча. Длинный замах, хорошая хватка, быстрота, хотя и несколько дерганная. Носить меч при данных обстоятельствах означает и привычку к оружию, и любовь к нему.
   Он не мог видеть Анструтера, который прижался спиной к стене под нависающей крышей, но шериф его мало беспокоил. Хотя и драчун, но руки коротки.
   - Мы убьем их всех. Только так будет безопасно.
   Лилливайт согласился, однако с долей сомнения в голосе.
   - Может быть. Мы не должны оставлять свидетелей, которые могут заговорить. Вероятно, мы сможем убрать Фрейзера и МакКензи без лишнего шума, но так много ... Эти русские, они иностранцы и, кажется, вообще не говорят по-английски ...
   - Да, а как они прибыли сюда, хотел бы я знать? Я уверен, они появились здесь не случайно. Кто-то знает о них, кто-то придет сюда, разыскивая их, и кто бы это ни был, он станет с ними разговаривать. И я попаду в неприятную ситуацию. Они и так слишком много видели, а если вы хотите и дальше использовать это место ...
   Дождь еще не разошелся, но лил непрерывно. Джейми повернул голову, чтобы убрать влагу с глаз, потершись лицом о плечо. Он лежал, распластавшись на жестяной крыше, раскинув руки и ноги, как лягушка, чтобы не скатиться вниз. Он пока не смел пошевелиться. Однако дождь шелестел по воде и звонко стучал по крыше, и если он еще немного разойдется, то покроет любой шум, который он может произвести.
   Он слегка переместил свой вес, ощущая давление кинжала под тазовой костью. Пистолеты лежали рядом с ним, вероятно, уже бесполезные из-за дождя. В настоящий момент его единственным оружием оставался кинжал, и он больше подходил для нападения из засады, чем для прямой атаки.
   - ... отправим людей на лодке. А мы пойдем дорогой ...
   Они продолжали негромко разговаривать, но он был уверен, что решение уже принято. Лилливайту нужно было только убедить себя, что убийство является необходимостью, и что оно не займет много времени. Но сначала они отошлют людей; судья совершенно правильно опасался свидетелей.
   Он мигнул, смаргивая влагу из глаз, и поглядел на большой сарай, где были заперты Роджер Мак и русские. Сараи располагались почти вплотную друг к другу; расстояние между жестяными крышами было не больше трех, четырех футов. Между сооружением, на крыше которого он лежал, и местом заключения находился всего лишь один сарай. Ладно, тогда.
   Он обманет их, двигаясь по крышам, и доверится дождю и удаче, надеясь, что Лилливайт и Анструтер не посмотрят вверх. Он спрячется над дверью, и когда они, приступая к своему черному делу, откроют ее, он бросится сверху на судью и при удаче сломает ему шею или покалечит. Без сомнения, Роджер Мак выбежит и поможет ему справиться с шерифом.
   Это был лучший план, который он мог придумать при данных обстоятельствах - и довольно хороший, решил он. Если он не поскользнется и не сломает себе шею. Или ногу. Он согнул левую ногу, чувствуя небольшое онемение в икре. Нога зажила, но некоторая слабость в ней оставалась. Он хорошо справлялся с ней во время ходьбы, но прыжки по крышам ...
   - А, ладно, нужда заставит, - пробормотал он. Если случится, что он снова покалечит ногу, то ему остается надеяться, что шериф убьет его, потому что Клэр точно это сделает.
   Эта мысль заставила его улыбнуться, но он не мог думать о ней сейчас. Позже, когда все будет закончено. Мокрая рубашка прилипла к плечам, и дождь звенел по жестяной крыше, как волшебные колокольчики. Осторожно пятясь назад, он встал на колени и заглянул вниз, готовый в любой момент распластаться по крыше.
   На пристани никого не было. Четверо мужчин, не считая Лилливайта и шерифа, по пояс в траве бродили по размякшей земле к югу от него. Он глубоко вздохнул и подобрал под себя ноги, готовясь к прыжку, но когда он поворачивался, то уголком глаза уловил какое-то движение и замер.
   Благой Христос! Из леса выходили люди. Но мгновение он подумал, что это пополнение для Лилливайта, но потом понял, что все люди, кроме одного, были черными.
   "Les Cochons, - сказал русский. - Pour le Monsieur Wylie". А вот и сам месье Уайли идет с рабами, чтобы забрать своих свиней.
   Он снова лег на живот и пополз по мокрой жести к коньку крыши. "Это еще вопрос, - подумал он, - будет ли Уайли расположен помочь ему". Но он совершенно был уверен, что человек имел резон спасти русских.
  
   Вода была холодной, но не ледяной, и приливной поток был еще слабым. Однако повреждения в горле из-за повешения и иссушающего огня в тростниках, сделали его дыхание не таким легким, как раньше, и Роджеру приходилось подниматься на поверхность глотнуть воздуха каждые три-четыре шага.
   - "С алых губок, как у вишни, - иронически пропел он про себя, выныривая в очередной раз, - пузыри пошли струей".253 Он сделал длинный глоток воздуха и побрел в воде, прислушиваясь. Сначала он направился к южной оконечности пристани, но, услышав над собой голоса, изменил направление. Сейчас он скрывался в тени русской лодки на северном конце пристани.
   Запах свиней был подавляющим, и борт лодки глухо стучал о сваи. Христос, они пересекли на ней океан? По крайней мере, деревянный борт суденышка так и выглядел, весь разбитый и потрескавшийся.
   Никаких голосов поблизости не было слышно. Шел довольно сильный дождь, и его стук по дереву и воде канала покроет любой шум от него самого. Тогда, вперед. Он наполнил воздухом легкие и шагнул из-под платформы в дождливый день.
   Он плыл изо всех сил, стараясь сильно не плескать, и каждый момент ожидая мушкетную пулю между лопатками. Он наткнулся на растения, почувствовал, как меч-трава располосовала его руки и ноги, и морская вода, попавшая в раны, вызвала острую боль, потом встал на четвереньки и пополз к берегу сквозь болотную растительность.
   Наконец, он остановился, тяжело дыша, и задался вопросом, что, черт побери, ему делать дальше. Выбраться из заточения - это хорошо, но сейчас у него не было никакого плана. "Найти Джейми", - предположил он. Если он сможет сделать это и не попасть в лапы бандитов.
   Эта мысль словно материализовалась, он услышал хлюпанье и шелест; кто-то медленно шел по болоту недалеко от него. Ищут. Он замер, надеясь, что шум дождя скроет его громкое и хриплое дыхание.
   Ближе. Проклятие, они подходили ближе. Он стал ощупывать пояс, но кинжал был утерян где-то в воде. Он приготовился вскочить и бежать.
   Тут трава над его головой внезапно раздвинулась, и он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы избежать копья, которое воткнулось в место, где он только что лежал.
   Кончик копья дрожал в шести дюймах от его лица. С другой стороны копья на него, широко открыв рот, уставился негр с глазами-блюдцами от удивления. Негр закрыл рот, моргнул и произнес обвиняющим тоном:
   - Вы не опоссум!
   - Нет, - ответил Роджер. Он провел дрожащей рукой по груди, уверяясь, что сердце все еще находится там. - Я сожалею.
  
   "Филипп Уайли выглядит дома совсем не так, как в обществе", - подумал Роджер. Одетый для ловли свиней в свободные брюки и фермерскую рубаху, промокшую от дождя, без всякого парика, пудры и мушек, он продолжал оставаться изящным и стройным, но выглядел уже нормальным и довольно адекватным мужчиной. Он также выглядел более умным, хотя постоянно разевал рот и часто прерывал Джейми своими вопросами и замечаниями.
   - Лилливайт? Рэндалл Лилливайт? Но что он может ...
   - Внимательнее, человек, - нетерпеливо прервал его Джейми. - Я говорю вам сейчас и скажу больше позднее, но он и этот шериф собираются разделать ваших русских, как рождественскую ветчину, если мы не предпримем что-либо в ближайшую минуту.
   Уайли впился взглядом в Джейми, потом подозрительно посмотрел на полуголого Роджера, промокшего и покрытого кровью и грязью.
   - Он прав, - каркнул Роджер, откашлялся и повторил снова более твердо. - Он прав; времени нет.
   Уайли сжал губы в тонкую ниточку и сильно выдохнул через нос. Он оглянулся на своих рабов, как если бы пересчитывая их. Полдюжины мужчин, вооруженных крепкими палками. Один или два имели за поясами тростниковые ножи. Уайли кивнул, приняв решение.
   - Идем, тогда.
   Опасаясь предательского хруста ракушечной дороги, они медленно двинулись через болото.
   - Почему свиньи? - услышал Роджер вопрос Джейми; он и Уайли шли впереди.
   - Не свиньи, - ответил Уайли. - Русские кабаны. Для охоты, - он говорил довольно гордо, сбивая траву своей палкой. - Говорят, что из всей дичи, русский кабан самый опасный и коварный противник. Я предполагаю выпустить их в своих лесах и дать им размножиться.
   - Вы хотите охотиться на них? - Джейми казался немного недоверчивым. - Вы когда-либо охотились на кабана?
   Роджер видел, как плечи Уайли слегка напряглись под мокрой рубахой. Дождь стал слабее, но все еще продолжался.
   - Нет, - ответил он. - Еще нет. А вы?
   - Да, - сказал Джейми, но мудро не стал вдаваться в подробности.
   Когда они приблизились к причалу, Роджер заметил движение; маленькая лодка уплывала.
   - Они прекратили искать меня или виски и отослали своих людей, - Джейми провел рукой по лицу, сгоняя влагу. - Что скажите, Уайли? Нельзя терять ни секунды. Русские находятся на причале в самом большом сарае.
   Приняв решение, Уайли стал решительным.
   - Штурмовать крепость, - коротко произнес он.
   Он махнул рукой, приказывая рабам следовать за ним, и бегом направился к причалу. Вся компания свернула на дорогу из ракушечника и понеслась по ней с грохотом, как лавина. "Это должно помешать Лилливайту и Анструтеру убить русских", - подумал Роджер.
   Босой Роджер бежал по болоту и в результате отставал от остальных. Он увидел, как из сарая высунулось удивленное лицо и тут же скрылось внутри.
   Джейми тоже увидел его и издал один из своих диких горских криков. Уайли от неожиданности дернулся, но присоединился к нему с ревом: "Выходите оттуда вы, ублюдки!" Поощренные таким примером, негры тоже начали кричать, с энтузиазмом размахивая палками.
   Они были разочарованы, когда, ворвавшись на пристань, не обнаружили здесь никого, кроме русских, которые едва не снесли голову Филиппу Уайли, без предупреждения ворвавшемуся в сарай.
   Быстрый поиск в лодке русских и ближайшем болоте не показал и следа Лилливайта с Анструтером.
   - Скорее всего, они спрятались там, - сказал один из рабов, кивая головой в сторону наносных островов. - Мы идем охотиться на них?
   Это был мужчина, который обнаружил Роджера, и, очевидно, он все еще надеялся на удачную охоту.
   - Они уплыли, - коротко произнес Уайли. Он указала на небольшой заливчик рядом с пристанью. - Проклятие, они взяли мою лодку.
   Он рассержено отвернулся и начал отдавать распоряжения относительно разгрузки и помещения в загон кабанов. Чемодуров и его семья собрались идти к плантаторскому дому; при этом девушки то бросали изумленные взгляды на черных рабов, то исподтишка посматривали на Роджера. Последний уже надел рубашку и башмаки, однако его мокрые брюки все еще прилипали к телу.
   Один из рабов появился из сарая с охапкой брошенного оружия и напомнил таким образом Уайли его обязанности хозяина.
   - Я очень обязан вам за спасение моей собственности, сэр, - сказал он Джейми и сделал официальный поклон. - Позвольте мне предложить вам и мистеру МакКензи свое гостеприимство.
   Он казался не в восторге от этой мысли, заметил Роджер, но, тем не менее, он предложил.
   - Я обязан вам, сэр, за сохранение наших жизней, - произнес Джейми с равной чопорностью и возвратил поклон. - Я благодарю вас, но ...
   - Мы были бы рады, - прервал его Роджер. - Спасибо. - Он решительно потряс руку Уайли, несказанно удивив того, и, схватив Джейми за руку, потащил его в сторону дороги из ракушечника прежде, чем тот смог возразить. "Есть место и время быть высокомерным, - подумал он, - но это не тот случай".
   - Послушайте, вам не обязательно целовать человеку задницу, - сказал он в ответ на возмущенное бормотание Джейми, когда они брели к лесу. - Пусть его дворецкий даст нам сухие полотенца и обед, и мы тут же уйдем. А Уайли пусть занимается своими свиньями. Я не завтракал, и вы тоже. И если нам придется идти пешком в Эдентон, я не намерен шагать с пустым желудком.
   Упоминание о еде, казалось, смирило Джейми, и когда они достигли леса, ими овладела легкомысленная жизнерадостность. Роджер задался вопросом, такое ли чувство испытываешь после боя - огромное облегчение от того, что ты жив и не ранен, и от этого хочется смеяться и валять дурака.
   Не сговариваясь, они решили оставить обсуждение недавних событий - и предположения относительно местонахождения Стивена Боннета - на потом.
   - Русские кабаны, ради Христа, - сказал Джейми, встряхиваясь, как собака. - И я сомневаюсь, что этот человек видел кабанов когда-нибудь в своей жизни. Он сможет убить себя, не прибегая к таким дорогостоящим расходам.
   - Как вы думаете, во сколько это ему обошлось? Похоже, больше денег, чем мы сможем наскрести за десять лет? Представьте себе, везти свиней за шесть тысяч миль. - Роджер покачал головой, пораженный этим.
   - Ну, если быть справедливым, это не просто свиньи, - сказал Джейми терпимо. - Разве ты не видел их?
   Роджер видел, только очень коротко. Рабы гнали одного из них через причал, когда он вышел из сарая со своей одеждой. Животное было огромное и волосатое с длинными желтыми клыками, которые выглядели довольно зловеще.
   Однако оно было изморено длительным морским путешествием, ребра выделялись под шкурой, щетина на которой была наполовину вытерта. Кабан еще не привык к суше, и его походка была шатающейся, как у пьяного. Он вращал глазами и панически визжал, когда рабы кричали и тыкали его своими палками. Роджер почувствовал жалость к нему.
   - О, они довольно большие, - сказал он. - И я полагаю, что как только они поправятся, будет на что посмотреть. Интересно, как им здесь понравится после России? - Он махнул рукой на чахлый лес вокруг. Воздух был влажен от дождя, но под деревьями упавшие желуди оставались почти сухими и приятно хрустели под их башмаками.
   - Ну, здесь много желудей и корешков, - заметил Джейми, - и время от времени случайный негр для развлечения. Думаю, они будут здесь процветать.
   Роджер рассмеялся, а Джейми весело хмыкнул.
   - Ты думаешь, я шучу, да? Ты тоже никогда не охотился на кабанов, как я предполагаю?
   - Ммфм. Возможно, мистер Уайли пригласит нас приехать и ...
   Затылок его взорвался, и все исчезло.
  
   Через некоторое время он начал осознавать себя. Главным образом боль, настолько сильную, что казалось предпочтительнее находиться без сознания. Но он также ощущал камешки и листья, к которым он прижимался лицом, и какие-то звуки поблизости. Стук, звон и выкрики дерущихся мужчин.
   Он собрался с силами и поднял голову, хотя усилие вызвало разноцветный фейерверк в его глазах и страшную головную боль. Он, стиснув зубы, приподнялся на руках, через мгновение его зрение прояснилось, хотя все вокруг выглядело расплывчатым.
   Они были футах в десяти от него, а деревья и кусты частично закрывали их драку. Он уловил "Dhia!" среди возни и кряхтения и почувствовал острое облегчение. Значит, Джейми жив.
   Роджер встал на колени, шатаясь, и оставался так некоторое время с пропадающим и появляющимся зрением. Когда оно стабилизировалось, он увидел невдалеке от себя меч, полузасыпанный песком и листьями. Один из его пистолетов был при нем, но он не смог бы удержать его, даже если бы порох был сухой.
   Он долго возился, но когда его рука втиснулась в чашу меча, он почувствовал себя лучше; теперь он не уронит его. Что-то влажное текло по шее - кровь, дождь? Неважно. Он ухватился рукой за дерево и, пошатываясь, сделал шаг.
   Он чувствовал себя, как тот кабан, с незнакомой предательской почвой под ногами. Потом он на что-то наступил и упал, сильно приложившись локтем. С трудом приподнявшись, он увидел, что наступил на ногу Анструтера. Шериф лежал на спине с открытым ртом и выглядел очень удивленным. Его шею пересекал большой разрез, и вокруг было много крови, ржавой и зловонной.
   От шока он тут же оказался на ногах, не помня каким образом. Перед ним маячила спина Лилливайта в мокрой прилипшей к телу рубахе. Судья сделал выпад с выкриком, отступил, ударил, парировал ...
   Роджер потряс головой, пытаясь избавиться от этих идиотских фехтовальных терминов, потом остановился, задыхаясь от боли. На лице Джейми застыла улыбка маньяка; он, оскалившись, следил за оружием противника. Но он все же увидел Роджера.
   - Роджер! - крикнул он задыхающимся голосом. - Роджер, charaid!
   Лилливайт, однако, не обернулся, а бросился вперед.
   - Я не ... глупый ... - выдохнул он.
   Роджер понял: Лилливайт решил, что Джейми обманывал его, чтобы заставить обернуться. Его зрение снова замерцало по краям, и он ухватился за дерево, чтобы остаться на ногах.
   - Эй ... - хрипло позвал он, не имея сил придумать другие слова. Он поднял меч, конец которого задрожал. - Эй!
   Лилливайт отступил, развернулся и уставился на него круглыми от удивления глазами. Роджер вслепую сделал выпад, не целясь, но со всей силы, какая еще осталась в его теле.
   Меч вошел в глаз Лилливайта, и дрожь пробежала по руке Роджера, когда лезвие проскребло по кости и вошло во что-то мягкое, где и завязло. Он хотел бросить меч, но его рука застряла в чаше гарды. Лилливайт замер, и Роджеру показалось, что жизнь мужчины стекла по лезвию меча в его ладонь и вверх по руке, сотрясая ее, как электрический ток.
   Запаниковав, он стал дергать и крутить меч, безуспешно пытаясь вытащить его. Лилливайт дернулся и безвольно упал на спину, шлепнувшись, как огромная мертвая рыба.
   Потом Джейми схватил его, испуганного и слепого от боли, за запястье и освободил от меча. Обхватив Роджера рукой, отвел его в сторону и поддерживал его голову, и похлопывал по спине, бормоча успокоительные гэльские слова, пока того рвало. Отер его лицо и шею пригоршней мокрых листьев, утер сопли из его носа рукавом своей рубашки.
   - С вами все в порядке? - пробормотал Роджер.
   - Да, прекрасно, - ответил Джейми и снова похлопал его. - С тобой тоже все в порядке, да?
   Наконец, он снова был на ногах. Его голова все еще болела, но теперь эта боль казалась отделенной, находясь где-то рядом, но не трогая его.
   Лилливайт лежал на листьях, слепо уставившись вверх. Роджер закрыл глаза и сглотнул. Он услышал, как Джейми, что-то проворчал себе под нос, потом кряхтение и шорох листьев с глухим стуком. Когда он открыл глаза, Лилливайт лежал лицом вниз; к его мокрой спине прилипли скорлупки желудей и песок.
   - Идем, - Джейми обнял его за плечи. Роджер махнул свободной рукой в сторону тел.
   - Они. Что делать с ... ними?
   - Оставим их свиньям.
   Роджер уже мог идти сам, когда они вышли из леса, хотя его временами заносило то в одну, то в другую сторону. Перед ними появился дом Уайли, красивое строение из красного кирпича. Они прошли через лужайку, не обращая внимания на нескольких слуг, которые собрались возле одного окна наверху и указывали на них пальцами, переговариваясь между собой.
   - Почему? - спросил Роджер, останавливаясь на минутку, чтобы отряхнуть листья. - Они сказали?
   - Нет, - Джейми вытянул из рукава мокрый кусочек ткани, который был когда-то носовым платком и прополоскал его в декоративном фонтане. Вытерев им лицо, он критически осмотрел его и снова прополоскал в фонтане.
   - Сначала я услышал глухой стук, когда Анструтер ударил тебя ... вот, возьми, твоя голова все еще кровоточит. Я обернулся и увидел, что ты лежишь на земле, и в тот же момент ниоткуда прилетел меч, черкнув меня по ребрам. Видишь, вот здесь? - он просунул пальцы в большую дыру в своей рубахе и пошевелил ими. - Я нырнул за дерево и успел вытащить клинок. Но ни один из них не произнес ни слова.
   Роджер осторожно приложил предложенный платок к затылку. Он со свистом потянул воздух сквозь зубы, когда холодная вода коснулась раны.
   - Дерьмо. Или моя голова ничего не соображает от удара, или здесь нет никакого смысла. Зачем, ради Христа, они так старались убить нас?
   - Потому что хотели убить, - логично заметил Джейми и засучил рукава, чтобы помыть руки в фонтане. - Или кто-то еще.
   Боль снова заняла место в голове Роджера. Он снова почувствовал себя разбитым.
   - Стивен Боннет?
   - Если бы я играл в карты, я бы сделал на это большую ставку.
   Роджер прикрыл один глаз, чтобы Джейми прекратил двоиться в его глазах.
   - Вы играете в карты. Я видел это.
   - А вот и они.
   Джейми рассеянно провел рукой по своим спутанным волосам и повернул к дому. Карина и ее сестры, появившиеся в окне, с энтузиазмом махали им руками.
   - Что я очень хотел бы знать - это где сейчас Стивен Боннет?
   - В Уилмингтоне.
   Джейми развернулся, хмуро глядя на него.
   - Что?
   - В Уилмингтоне, - повторил Роджер. Он осторожно открыл глаз, но все оказалось в порядке. Джейми был в единственном экземпляре. - Это мне сказал Лилливайт, но я подумал, что он пошутил.
   Джейми мгновение смотрел на него.
   - Боже, я надеюсь, что он пошутил.
  
  103
   СРЕДИ МИРТОВ
   Уилмингтон
  
   По сравнению с Фрейзерс-Риджем Уилмингтон являлся настоящей метрополией. Здесь было на что посмотреть, и в других обстоятельствах мы, женщины, с удовольствием насладились бы его чудесами. Однако из-за отсутствия Роджера и Джейми, а также характера дела, из-за которого они отсутствовали, нас мало что могло заинтересовать.
   Не то, что бы мы не пытались отвлечься. Ночами, проводя бесконечно тянущиеся часы, прерываемые детским плачем, мы воображали самые страшные кошмары. Я сильно сожалела, что Брианне пришлось увидеть происходившее после сражения при Аламансе: воображать ужасы, основанные на страхе, было очень плохо, но ужасы, основанные на близком знакомстве с видом искалеченной плоти, раздробленными костями и неподвижными мертвыми глазами, были гораздо хуже.
   Просыпаясь утром среди спутанных простыней с усталыми глазами, мы одевали и кормили детей, а потом выходили в город и пытались отвлечься от навязчивых мыслей, посещая конные скачки, магазины или музыкальные вечера, которые каждую неделю друг за другом проводили две самые известные дамы в городе: миссис Кроуфорд и миссис Даннинг.
   Вечер у миссис Даннинг имел место на следующий день, после того как уехали Джейми и Роджер. Игра на арфе, скрипке, клавесине и флейте чередовались с декламацией стихов - по крайней мере, так их объявили - и "Комическими и трагическими песнями", которые исполнял мистер Ангус МакКаскилл, известный и весьма учтивый владелец самой большой столовой в Уилимнгтоне.
   Трагические песни оказались намного более забавными, чем комические, вследствие привычки МакКаскилла к закатыванию глаз во время печальных куплетов, как будто стихи были написаны на внутренней стороне его черепа. Я, однако, принимала соответствующее случаю выражение спокойного одобрения и кусала щеку изнутри, чтобы не рассмеяться.
   Брианна даже не удосуживалась принимать вежливый вид. Она сидела, уставившись на выступающих таким пристальным тяжелым взглядом, что смущала некоторых музыкантов, которые нервно посматривали на нее и перебирались на другую сторону комнаты, так чтобы их разделял клавесин. Однако ее настроение не имело никакого отношения к исполнению, а скорее к спору, который предшествовал отъезду мужчин.
   Он был длительным, страстным и велся тихими голосами, когда на закате солнца мы вчетвером ходили взад и вперед по причалу. Брианна была отчаянна, красноречива и напориста. Джейми был спокоен, холоден и непреклонен. Я держала рот закрытым, но была в этом более упорна, чем они. Я не могла с чистой совестью принять сторону Брианны - я знала, что представляет собой Стивен Боннет. Но я не могла примкнуть и к Джейми - я знала, что представляет собой Стивен Боннет.
   Я также хорошо представляла способности Джейми, и хотя при мысли о том, что ему придется иметь дело с этим опасным человеком, я чувствовала себя так, словно меня подвесили на истертой веревке над бездонной пропастью, я знала, что было мало мужчин, лучше подходящих для этой задачи. Кроме наличия необходимых смертельных навыков, которыми он, конечно, обладал, во всем этом был замешан вопрос чести.
   Джейми был горцем. И хотя Господь заявил, что месть принадлежит Ему, ни один знакомый мне горец никогда не подумает, что в этом деле можно оставить Бога без помощи. Господь создал мужчину с определенными целями, и самой первой задачей в этом списке была защита семьи и ее чести, чего бы это не стоило.
   То, что Боннет сделал с Брианной, не было тем преступлением, которое Джейми мог простить, а тем более забыть. Кроме мести и устранения угрозы, которую тот представлял для Бри и Джемми, Джейми чувствовал себя ответственным, по крайней мере, частично за тот вред, который Боннет мог причинить не только нашей семье, но другим людям. Однажды он помог преступнику избежать виселицы, и он не успокоится, пока не исправит эту ошибку. Так он сказал.
   - Отлично! - прошипела в ответ Брианна, сжимая кулаки. - Ты успокоишься. Просто великолепно! И как, ты думаешь, будем спокойны мы с мамой, если ты или Роджер будете мертвы?
   - Ты предпочитаешь, чтобы я был трусом? Или твой муж?
   - Да!
   - Нет, это неправда, - произнес он с уверенностью. - Ты думаешь сейчас так, потому что напугана.
   - Конечно, я боюсь! И мама тоже, только она не скажет этого, потому что думает, что ты в любом случае отправишься драться.
   - Если она так думает, то она права, - сказал Джейми, искоса кидая на меня взгляд с намеком на улыбку в нем. - Она давно знает меня, не так ли?
   Я взглянула на него, покачала головой и отвернулась прочь, сжав губы и смотря на мачты кораблей в бухте, пока аргументы продолжались.
   Конец спору положил Роджер.
   - Брианна, - произнес он мягко, когда она сделала паузу для вдоха. Она повернула к нему лицо, искаженное мукой, и он положил руку на ее плечо. - Я не позволю, чтобы этот человек жил в одном мире с моими детьми, - сказал он, - или с моей женой. Мы идем ... с твоего благословления или без него.
   Она потянула воздух, закусила губу и отвернулась. Я видела, как слезы до краев наполнили ее глаза, и горло дернулось, когда она сглотнула. Больше она ничего не сказала.
   Какие бы слова она ему не сказала, они были произнесены ночью в их постели. Я дала благословение Джейми и прощание в такой же темноте, не произнося ни слова. Я не могла. Он сделает это, что бы я ни говорила.
   Той ночью никто из нас не спал; мы лежали в объятиях друг друга, осознавая каждое вздох и каждое движение тела, и когда в ставнях появились трещины серого цвета, мы встали. Он чтобы сделать приготовления, я - потому что не могла лежать и наблюдать, как он уходит.
   Когда он уходил, я встала на цыпочки и, поцеловав его, прошептала единственно важную вещь на свете.
   - Вернись, - сказала я. Он улыбнулся и заправил локон за мое ухо.
   - Ты помнишь, что я сказал тебе на Аламансе? На этот раз этого тоже не случится, сассенах. Мы оба вернемся.
  
   Музыкальный салон у миссис Кроуфорд, который проводился следующим вечером, имел тот же состав исполнителей, что и у миссис Даннинг, но с одним отличием; именно здесь я впервые учуяла запах миртовых свечей.
   - Что за приятный запах? - спросила я у миссис Кроуфорд во время перерыва, принюхиваясь к свечам в канделябрах, стоящих на клавесине. Свечи были восковыми, но их аромат был тонкий и пряный, напоминая запах плодов лавра, но более легкий.
   - Восковый мирт, - ответила она, польщенная моим интересом. - Я не делаю из него свечи, хотя некоторые делают. Однако для этого нужно огромное количество ягод; только вообразите, восемь фунтов ягод, чтобы получить один фунт воска! Моя рабыня собирала ягоды целую неделю, а их хватило бы только на дюжину свечей. Я просто смешиваю ягоды с обычным пчелиным воском. Должна сказать, я в восторге от полученного результата. Действительно приятный аромат, не правда ли?
   Она наклонилась ко мне ближе и понизила голос до конфиденциального шепота.
   - Говорят, что в доме миссис Даннинг вчера пахло так, словно у повара подгорел картофель!
   На третий день, имея перед собой выбор: просидеть весь день с тремя маленькими детьми в наших тесных номерах, или отправиться смотреть значительно уменьшившиеся останки кита, я заимствовала несколько ведер у нашей хозяйки, миссис Бамс, собрала корзинку для пикника и выстроила свои войска в поход за фуражом.
   Брианна и Марсали согласились с моим предложением, если не с энтузиазмом, то с готовностью.
   - Любое дело лучше, чем сидеть и волноваться, - сказала Брианна. - Любое!
   - Да, лучше, чем вонючие подгузники и прокисшее молоко, - добавила Марсали, которая обмахивалась книжкой и выглядела бледной. - Мне нужно немного воздуха.
   Я слегка сомневалась в способности Марсали много ходить, учитывая ее живот - она была на седьмом месяце - но она уверяла, что ходьба пойдет ей только на пользу, а Брианна и я поможем ей нести Джоан.
   Как обычно при путешествии с детьми, наш выход надолго затянулся. Джоан отрыгнула картофельное пюре на свое платье, Джемми совершил большой антисанитарный проступок, а Герман исчез во время беспорядка, возникшего по причине этих напастей. Он был обнаружен после получасового поиска, в который была вовлечена вся улица, за платной конюшней, где он увлеченно забрасывал конскими яблоками проезжающие кареты и повозки.
   Насильно всех помыв, переодев и - это касается Германа - пригрозив смертью через расчленение, мы, наконец, спустились вниз и обнаружили что мистер Бамс выкатил старую козью тележку, которую он любезно предложил нам. Коза, однако, ела крапиву в ближайшем огороде и не желала быть пойманной. После четверти часа бесполезной погони Брианна объявила, что она сама потянет тележку.
   - Миссис Фрейзер, миссис Фрейзер! - мы были уже на полпути вниз по улице с детьми, ведрами и корзинкой для пикника, погруженными в тележку, когда миссис Бамс выскочила из гостиницы с кувшином слабого пива в одной руке и древним кремниевым пистолетом в другой.
   - Змеи, - пояснила она, вручая мне последний предмет. - Моя Энни говорит, что она видела, по крайней мере, дюжину змей, когда последний раз ходила за город.
   - Змеи, - сказала я, с нежеланием принимая пистолет и принадлежности к нему. - Спасибо.
   Учитывая то, что "змея" может означать любого представителя этого вида от мокасиновой змеи до безобидного ужа, а также замечательный талант Энни Бамс в области мелодрамы, я особенно не обеспокоилась. Я подумала бросить пистолет в тележку, но кинув взгляд на Германа и Джемми, восседающих в ней с видом ангелоподобной невинности, передумала. Оставлять рядом с ними даже незаряженное оружие было весьма опрометчиво. Вместо этого я положила его в ягодное ведро, а ведро взяла в руку.
   День был пасмурным и прохладным, легкий бриз дул с океана. Воздух был влажен, и я подумала, что, вероятно, будет дождь, но в данный момент погода была хороша, и песчаная почва, плотная от предыдущих дождей, сделала ходьбу приятной.
   Следуя указаниям миссис Кроуфорд, мы прошли по пляжу около мили и оказались на краю густого прибрежного леса, где сосны с редкими ветвями соседствовали с мангровыми деревьями и пальметто. Я закрыла глаза и сделала вдох; ноздри мои затрепетали от опьяняющей смеси запахов: море и мокрый песок, сосновая смола и морской воздух, последние слабые дуновения от останков кита и аромат того, что я искала - свежий, резковатый запах воскового мирта.
   - Туда, - произнесла я, указывая в заросли растительности. Путь для тележки теперь был затруднен; мы оставили ее и стали медленно пробираться в лес, позволив мальчикам носиться с дикими криками в погоне за маленькими крабами и яркими птицами. Марсали несла Джоан, которая свернулась в ее руках, как соня, и заснула, убаюканная звуком ветра и океана.
   Несмотря на обильную растительность, ходьба здесь была приятней, чем на берегу; согнутые ветром деревья были достаточно высоки, чтобы дать ощущение убежища, а опора для ног была более прочной на почве, усыпанной слежавшимися листьями и иглами.
   Джемми устал идти и, потянув меня за юбку, поднял обе руки, чтобы я взяла его.
   - Ладно, - я повесила ведро на локоть и подняла его с некоторым напряжением в позвоночнике; он был очень тяжелым ребенком. Он обхватил ножками мою талию и со вздохом облегчения опустил голову на мое плечо.
   - Хорошо тебе, - сказала я, мягко поглаживая его спинку. - А кто покатает бабу?
   - Деда, - ответил он и хихикнул. Потом поднял голову и огляделся. - Деда ... где?
   - Дедушка занят, - сказала я, стараясь держать голос веселым и легким. - Мы скоро увидим их: дедушку и папу.
   - Хочу папу!
   - Да, и мама тоже хочет, - пробормотала я. - Вот, милый. Видишь эти ягодки? Мы собираемся набрать их, разве это не забавно? Нет, не ешь их! Джемми, я сказала нельзя, не толкай в рот. У тебя заболит животик!
   Мы обнаружили большой участок, поросший восковым миртом, и рассыпались по нему, потеряв друг друга в кустарниках, но перекликаясь каждые несколько минут, чтобы не потеряться окончательно.
   Я опустила Джемми на землю и рассеянно размышляла - можно ли использовать ягодную мякоть еще для чего-нибудь, кроме добавления в воск, когда услышала негромкие шаги с другой стороны куста, с которого собирала ягоду.
   - Это ты, милая? - позвала я, думая, что это была Брианна. - Вероятно, пора уже перекусить, собирается дождь.
   - Да, это действительно приятное приглашение, - произнес мужской голос с усмешкой. - Я благодарю вас, мэм, но я позавтракал совсем недавно.
   Он вышел из-за куста, и я застыла, парализованная и не способная говорить. Хотя мой ум продолжал работать, и мысли неслись со скоростью света.
   Если Стивен Боннет здесь, то, слава Богу, Джейми и Роджер в безопасности.
   Где дети?
   Где Бри?
   Где этот пистолет, черт его побери?
   - Кто это, Grandmere254? - Герман появился из-за другого куста с мертвой крысой в руке; он подошел ко мне, настороженно рассматривая незнакомца.
   - Герман, - произнесла я каркающим голосом, не отводя глаз от Боннета. - Найди свою мать и оставайся с ней.
   - Grandmere, вот как? И кто же тогда его мать? - Боннет перевел заинтересованный взгляд от меня к Герману и назад. Он сдвинул на затылок шляпу и поцарапал свою челюсть.
   - Не важно, - ответила я, как могла, твердо. - Герман, иди сейчас же! - Я украдкой взглянула вниз, но пистолета в моем ведре не было. Всего было шесть ведер, и три из них мы оставили в тележке. Несомненно, оружие было в одном из них. Какая неудача.
   - О, подождите минутку, молодой сэр, - Боннет сделал шаг к Герману, но мальчик, испугавшись этого движения, бросился назад, кинув в мужчину крысу. Она стукнулась о его колено и заставила мужчину на миг растеряться, чего оказалось достаточным, чтобы Герман исчез в миртах. Я слышала шорох его ног по песку и надеялась, что он знает, где находится Марсали. Худшее, что можно придумать, это потерять его.
   "Хотя, возможно, не самое худшее", - поправилась я. Самым худшим будет, если Стивен Боннет увидит Джемми, что и случилось, когда последний медленно вышел из кустов в перепачканной одежде и с грязью, сочащейся между пальцев, сжатых в кулаки.
   Солнца не было, но волосы Джемми сияли, как бриллиант. Мой паралич исчез в мгновение ока, я схватила ребенка и сделала несколько шагов назад, свалив ведро с ягодами мирта.
   Бледно-зеленые глаза Боннета засверкали, как у кошки, которая заметила крадущуюся мышь.
   - И кто же этот милый малыш? - спросил он, делая шаг ко мне.
   - Мой сын, - быстро ответила я и сильно прижала Джема к груди, несмотря на его сопротивление. С природной детской извращенностью он, казалось, был очарован ирландскими переливами в голосе Боннета и упрямо поворачивал голову, чтобы взглянуть на незнакомца.
   - Делает честь своему отцу, - капли пота блестели в густых светлых бровях ирландца. Он пригладил пальцем одну бровь, потом другую, так что пот струйками побежал по лицу вниз, но бледно-зеленые глаза, не мигая, смотрели на нас. - Так же, как и его ... сестра. И ваша дочь где-то поблизости, дорогая? Я с наслаждением продолжил бы с ней знакомство, такая очаровательная девушка. Брианна. - Он ухмыльнулся.
   - Не сомневаюсь, - сказала я, не пытаясь скрыть резкость в голосе. - Нет, ее здесь нет. Она дома со своим мужем. - Я подчеркнула слово "муж" в надежде, что Брианна услышит меня и внемлет предупреждению, но он не обратил на это внимания.
   - Значит, дома. И что вы называете домом, мэм? - он снял шляпу и вытер лицо рукавом.
   - О, там ... в горах. В усадьбе, - я неопределенно махнула рукой в сторону, которую посчитала западом. Что это было, вежливая беседа? Выбор у меня был существенно органичен. Я могла развернуться и побежать, но он быстро меня поймает, учитывая, что я буду с Джемми на руках. Или я могу остаться здесь, пока он не проявит свои намерения. Не думаю, что он оказался среди миртов для пикника.
   - В усадьбе, - повторил он, и на его щеке дернулся мускул. - Могу я спросить, что за дело привело вас так далеко от дома?
   - Нет, не можете, - сказала я. - Или ... лучше спросите моего мужа. Он скоро подойдет.
   Я сделала еще шаг назад, а он в то же время сделал шаг ко мне. Внезапная паника, по-видимому, отразилась на моем лице, потому что он усмехнулся и сделал другой шаг.
   - Я сомневаюсь относительно этого, дорогая миссис Фрейзер. Видите ли, этот человек сейчас уже мертв.
   Я прижала Джемми настолько сильно, что он издал задушенный пронзительный крик.
   - Что вы имеете в виду? - хрипло спросила я. Кровь отхлынула от моей головы и собралась ледяным шаром вокруг сердца.
   - Ну, понимаете ли, мы так договорились, - произнес он, развлекаясь. - Разделили обязанности, можно сказать. Мой друг Лилливайт и добрый шериф должны взять на себя мистера Фрейзера и мистера МакКензи, а лейтенант Вольф должен позаботиться о миссис Камерон. Для меня же осталась приятная задача заново познакомиться с моим сыном и его матерью. - Его острый взгляд сосредоточился на Джемми.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, - произнесла я онемевшими губами, усаживая удобнее Джемми, который рассматривал Боннета круглыми совиными глазами.
   Он коротко рассмеялся.
   - Простите мое замечание, но вы, мэм, не умеете лгать. Вам никогда не стать карточным игроком. Вы очень хорошо понимаете, о чем я говорю. Вы видели меня в Речном потоке. Надо признаться, я хотел бы узнать, для чего вы расчленяли труп негритянки, которую убил Вольф. Я слышал, что изображение убийцы сохраняется в глазах жертвы, но вы, кажется, не интересовались ее глазами, как я мог видеть. Вы занимались какой-то магией?
   - Вольф ... значит, это был он? - в данный момент мне было совершенно все равно, убей лейтенант Вольф хоть дюжину женщин, но я хотела придерживаться этой линии разговора, чтобы отвлечь его.
   - Да. Он растяпа, этот Вольф, - бесстрастно произнес он. - Но именно он узнал о золоте, так что потребовал свою долю.
   Как далеко находились Марсали и Брианна? Герман нашел их? Я ничего не слышала, кроме тоненького жужжания насекомых и отдаленного плеска прибоя. Однако они должны были нас слышать.
   - Золото, - сказала я, повышая немного голос. - О чем вы говорите? В Речном потоке нет никакого золота. Джокаста Камерон вам так и сказала.
   Он с сомнением выдул воздух, вытянув губы.
   - Я скажу лишь только то, что миссис Камерон - лучшая лгунья, чем вы, дорогая, но я ей не поверил. Видите ли, доктор видел золото.
   - Какой доктор? - высокий плач ребенка слабо донесся из кустов. Джоан. Я закашляла, надеясь заглушить его, и более громко повторила. - О каком докторе вы говорите?
   - Думаю, его звали Роулз, или Роулинс, - Боннет немного нахмурился, повернув голову к звуку. - Я не имел удовольствия знать его, может быть, я ошибаюсь.
   - Жаль, но я все еще не понимаю, о чем вы говорите, - я пыталась одновременно держать его взгляд и осматривать землю вокруг в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. У Боннета за поясом были заткнуты пистолет и нож, но он, по-видимому, не собирался использовать их. Да, и зачем? Женщина с двухлетним ребенком на руках не представляла никакой угрозы.
   Одна густая бровь взлетела вверх, но он, кажется, не торопился заканчивать разговор.
   - Нет? Как я уже сказал, о золоте мне рассказал Вольф. То ли ему нужно было выдернуть больной зуб, то ли еще что-то, но он встретился с этим хирургом в Кросс-Крике. Купил ему вина в ответ на услугу и просидел с ним всю ночь за бурдюком с пойлом. Вы знаете слабость лейтенанта к спиртному, да и доктор тоже оказался алкоголиком, как я слышал, так что к утру они стали закадычными дружками. И Роулингс проболтался, что видел много золота в Речном Потоке, откуда он только что приехал.
   Роулингс или вырубился, или протрезвел, но больше ничего сказал, а лейтенант решил с новой силой возобновить свои попытки получить руку - и собственность - Джокасты Камерон.
   - Однако леди не принимала его предложений, а потом и вовсе заявила, что выходит замуж за однорукого парня. Это был жестокий удар по гордости лейтенанта, увы, - Боннет широко ухмыльнулся, показав недостающий коренной зуб с одной стороны.
   Лейтенант Вольф, разъяренный и сбитый с толку, обратился за советом к своему хорошему другу, Рэндаллу Лилливайту.
   - Да ... значит, вот почему он арестовал священника на Сборе? Предотвратить женитьбу Дункана Иннеса на миссис Камерон?
   Боннет кивнул головой.
   - Да, это так. Вопрос задержки, так сказать, чтобы иметь возможность решить, что делать дальше.
   Указанная возможность представилась во время венчания. Как мы и предполагали кто-то - а именно лейтенант Вольф - пытался вывести из строя Дункана Иннеса с помощью чашки пунша с лауданумом. План состоял в том, чтобы потерявшего сознание Инесса сбросить в реку. Во время шума, поднятого из-за несчастного случая со смертельным исходом, у Вольфа появится шанс обыскать дом в поисках золота и, вероятно, возобновить свои притязания на Джокасту.
   - Но черная сука выпила пунш сама, - сказал он бесстрастно, - и не умерла, к сожалению. Потому могла рассказать, кто дал ей чашку с пойлом, вот почему Вольфу пришлось намешать битое стекло в кашу, которой ее накормили.
   - Что я хочу знать, - сказала я, - это как вы оказались вовлеченным во все это. Почему вы были в Речном потоке?
   - А разве лейтенант - не мой ближайший друг уже много лет, моя дорогая? Он обратился ко мне за помощью в избавлении от однорукого мужика. Сам же он должен был находиться на виду во время праздника, пока его конкуренту устраивают несчастный случай, - он немного нахмурился, постукивая пальцем по пистолету.
   - Я мог бы стукнуть Инесса по голове и сбросить в реку, как только увидел, что лауданум не сработал. Но не мог поймать его, хотя он полдня провел в сортире. С ним всегда кто-то был, черт бы их побрал.
   На земле возле меня не было ничего, что я могла использовать в качестве оружия. Ветки, листья, осколки раковин, мертвая крыса ... она один раз уже поработала для Германа, но я сомневалась, что Боннета можно дважды удивить одним трюком. Джемми совсем потерял страх перед незнакомцем, пока мы разговаривали, и начал вертеться, чтобы я опустила его на землю.
   Я немного продвинулась назад. Боннет увидел это и улыбнулся. Его это не беспокоило. Очевидно, он не думал, что я смогу убежать, и, очевидно, он чего-то ждал. Конечно, он же сам сказал. Он ждал Брианну. Я запоздало поняла, что он следовал за нами из самого города и знал, что Марсали и Брианна были поблизости. Оставалась только дождаться, когда они появятся.
   Мои надежды основывались на том, что кто-то будет проходить мимо. Погода была душной и влажной, но дождь еще не шел, а этот лес, по словам миссис Бамс, было излюбленным местом для пикников. Если кто-то действительно появится, как я смогу использовать этот факт? Я знала, что Боннет, не задумываясь, застрелит любого, кто станет на его пути. А пока он продолжал разглагольствовать о своих кровожадных планах.
   - Миссис Камерон, то есть миссис Иннес, стала довольно разговорчивой, когда я предложил лишить ее мужа некоторых драгоценных частей его тела, хотя, как оказалось, она лгала, старая черепаха. Но мне пришла в голову мысль, когда позднее я раздумывал об этом деле, что она станет более послушной, если дело коснется ее наследника, - он кивнул на Джемми и пощелкал языком для него. - Итак, парень, мы собираемся увидеть твою прабабку, да?
   Джемми подозрительно посмотрел на него и теснее прижался ко мне.
   - Кто это? - спросил он.
   - О, умный ребенок знает своего папу, не так ли? Я твой папа, разве мама не говорила тебе?
   - Папа? - Джемми поглядел на Боннета, потом на меня. - Это не папа!
   - Нет, он не папа, - успокоила я его, перемещая мальчика. Мои руки начинали болеть от его веса. - Это плохой человек; он нам не нравится.
   Боннет рассмеялся.
   - И вам совсем не стыдно, дорогая? Конечно, он мой сын; это сказала мне ваша дочь.
   - Ерунда, - ответила я. Между тем я подошла близко к проходу между двумя миртовыми кустами. Я попытаюсь отвлечь его разговорами, завернуть за куст, поставить Джемми на ноги и заставить его убежать. При удаче, мне удастся блокировать проход достаточно долго, чтобы он убежал подальше, где Боннет не сможет его схватить.
   - Лилливайт, - продолжила я разговор. - Что вы имели в виду, когда сказала, что Лилливайт и шериф позаботятся о моем муже и мистере МакКензи?
   Простое упоминание об этом заставило меня почувствовать себя больной; я вспотела, но мое лицо казалось холодным и липким.
   - О, это? Как я сказал, миссис Фрейзер, ваш муж мертв, - он смотрел мимо меня, обшаривая бледно-зелеными глазами кустарник. Он явно ожидал, что Брианна может появиться в любой момент.
   - Произошедшее на свадьбе показало, что лучше не оставлять миссис Камерон под такой мощной защитой. Нет, если мы намереваемся сделать еще одну попытку; нужно позаботиться, чтобы она не могла призвать своих родичей для помощи или для мести. И когда ваш муж намекнул мистеру Лайону, что он хочет со мной встретиться, я подумал, что это хорошая возможность избавиться от него и мистера МакКензи - двух птичек на бочонке виски, так сказать - но потом решил, что лучше пусть Лилливайт и его ручной шериф уладят это дело, - он улыбнулся. - А я тем временем схожу за своим сыном и его матерью, чтобы не рисковать, если что пойдет не так. Мы ...
   Я переместила свой вес, развернулась и почти уронила Джемми на землю по другую сторону куста.
   - Беги! - крикнула я ему. - Беги, Джемми! Давай!
   Он понесся, словно красная вспышка, подвывая от страха, а Боннет бросился на меня.
   Он попытался оттолкнуть меня в сторону, но я была готова к этому и схватилась за пистолет на его поясе. Он дернулся, но я уцепилась за рукоятку пистолета и смогла выдернуть его. Падая, я отбросила оружие назад, и Боннет упал на меня.
   Он скатился, встал на колени и замер.
   - Оставайся так, или, клянусь Святой девой, я снесу тебе голову!
   Задыхаясь от падения, я медленно села и увидела Марсали, бледную, как полотно, которая нацелила на него древнюю кремневку, уперев ее в свой большой живот.
   - Стреляйте в него, Maman255! - лицо Германа, который находился позади нее, горело энтузиазмом. - Стреляйте в него, как в дикобраза!
   Где-то в кустах заплакала Джоан, услышав голос своей матери, но Марсали не отвела взгляда от Боннета. Христос, она зарядила и вставила запал в пистолет? Я думаю, она смогла, так как почувствовала запах пороха.
   - Ладно, - медленно произнес Боннет. Я видела, как его глаза оценили расстояние между ним и Марсали - более пятнадцати футов, слишком много, чтобы достичь ее одним прыжком. Он уперся одной ногой в землю и начал подниматься. Он мог достать ее в три шага.
   - Не позволяй ему встать! - я с трудом поднялась на ноги и пихнула его в плечо. Он упал на бок на одну руку, но потом вскочил быстрее, чем я могла подумать, обхватил меня за талию и упал назад со мной сверху.
   Позади меня раздались крики, но я у меня не было возможности поглядеть туда. Я ткнула пальцами в его глаза, но немного промахнулась, так как он дернул меня в сторону, и мои ногти процарапали борозды на его скуле. Мы катались по земле в вихре моих юбок и ирландских проклятий; я схватила его за причинное место, а он пытался придушить меня.
   Потом он извернулся и выскользнул, как рыба, зажав рукой мою шею. Раздался шелест металла по коже, и что-то холодное коснулось моего горла. Я прекратила бороться и глубоко вздохнула.
   Глаза Марсали были размером с блюдце, но ее пристальный взгляд, слава Богу, все еще был направлен на Боннета, и оружие - тоже.
   - Марсали, - сказала я очень спокойно, - стреляй в него. Прямо сейчас.
   - Опусти ружье, colleen256, - также спокойно произнес Боннет, - или я перережу ей горло на счет три. Один ...
   - Стреляй в него! - сказала я со всей решительностью и сделала глубокий, последний в свой жизни, глоток воздуха.
   - Два.
   - Стойте!
   Давление лезвие на мою шею ослабло, и я ощутила струйку крови, когда глотнула воздух, на что уже не надеялась. Однако у меня не было времени порадоваться этому факту; среди миртов стояла Брианна, и Джемми цеплялся за ее юбки.
   - Отпусти ее, - сказала она.
   Марсали, задерживающая дыхание, с трудом выдохнула и потянула воздух.
   - Он не отпустит меня, и это не имеет значения, - с отчаянием крикнула я им. - Марсали, стреляй в него. Сейчас!
   Ее рука на оружие напряглась, но она не смогла выстрелить. С бледным лицом она кинула взгляд на Брианну, потом назад; руки ее дрожали.
   - Стреляйте, Maman, - прошептал Герман, но без всякого энтузиазма. Он также был бледен.
   - Ты идешь со мной, любимая. Ты и мальчишка, - я могла чувствовать вибрацию в груди Боннета, когда он говорил это, и чувствовала усмешку на его лице, хотя и не могла ее видеть. - Другие могут уходить.
   - Не делай этого, - сказала я, пытаясь заставить Бри поглядеть на меня. - Он не отпустит нас. Ты знаешь, не отпустит. Он убьет меня и Марсали, неважно, что он говорит. Единственное, что можно сделать - это застрелить его. Если Марсали не может, сделай это сама, Бри. Ты должна.
   Мои слова привлекли ее внимание, и она потрясенно посмотрела на меня. Боннет крякнул, наполовину раздраженно, наполовину забавляясь:
   - Приговорить свою мать? Она не такая девочка, миссис Фрейзер.
   - Марсали, он убьет тебя и ребенка вместе с тобой, - сказала я, напрягая каждый мускул на шее, чтобы заставить ее понять, чтобы вынудить ее выстрелить. - Герман и Джоан умрут здесь одни. То, что случится со мной - неважно. Верь мне, ради Бога, стреляй в него, ну же!
   Она выстрелила.
   Вылетела искра и струйка белого дыма; Боннет дернулся. Ее рука опустилась; дуло пистолета наклонилось вниз, и на землю выпали пуля и пыж. Осечка.
   Марсали в ужасе застонала; Брианна, двигаясь, как молния, схватила упавшее ведро и швырнула его в голову Боннета. Он вскрикнул и откатился в сторону, отпустив меня. Ведро стукнуло меня в грудь, и я схватила его, заглядывая внутрь с глупым видом. Внутри находились ветки, усыпанные сине-белыми восковыми ягодами.
   Потом завопили Герман с Джемми, Джоан надрывалась в лесу от плача. Я бросила ведро и отползла под защиту куста.
   Боннет вскочил на ноги; лицо его пылало, в руках был нож. Он был разъярен, но сделал попытку улыбнуться Брианне.
   - Ах, дорогая, - сказал он, повышая голос, чтобы перекрыть шум. - Мне нужны только ты и мой сын. Я не причиню вреда ни кому из вас.
   - Он не твой сын, - произнесла Брианна низким злым голосом. - И никогда не будет твоим.
   Он презрительно хмыкнул.
   - О, да? Это не то, что я слышал в тюрьме в Кросс-Крике, любимая. А теперь я вижу его ... - он смотрел на Джемми, медленно кивая головой. - Он мой, дорогая девочка. Он похож на меня, не так ли, парень?
   Джемми, продолжая плакать, спрятал свое лицо в юбках Брианны.
   Боннет вздохнул, пожал плечами и оставил все попытки подольститься.
   - Ладно, тогда, - сказал он и двинулся вперед, очевидно, намереваясь взять Джемми.
   Брианна выдернула руку из складок юбки и навела на него пистолет, который я сорвала с его пояса. Боннет застыл на середине шага, приоткрыв рот.
   - А как тебе это? - прошептала она, смотря на него немигающими глазами. - Ты держишь свой порох сухим, Стивен?
   Она, держа пистолет обеими руками, нацелила его прямо в промежность мужчины и выстрелила.
   Надо отдать должное, он был очень быстр. У него не было времени бежать, но он прикрыл свое достоинство руками, как только она нажала на курок. Кровь щедро брызнула сквозь его пальцы, но я не могла сказать, куда попала пуля.
   Он отшатнулся назад, все еще прижимая руки к телу. Он дико осматривался вокруг, как если бы не мог поверить в это, потом опустился на одно колено. Я слышала его тяжелое и быстрое дыхание.
   Мы стояли парализованные, уставившись на него. Одна рука проскребла по песку, оставляя кровавые борозды. Потом он медленно поднялся и стоял несколько мгновений, согнувшись почти вдвое и прижав одну руку к промежности. Его лицо было мертвенно бледным, зеленые глаза потускнели, как стылая вода.
   Потом он развернулся со стоном и побежал, как жук, на которого наступили, но не раздавили, истекая кровью и натыкаясь на кусты. Некоторое время слышался треск, когда он продирался сквозь кустарник, потом все стихло. Над деревом пальметто я увидела строй летящих пеликанов, фантастически изящных на фоне низкого неба.
   Я все еще полулежала на земле, не способная подняться из-за шока. По щеке пробежала теплая струйка, и я поняла, что это была капля дождя.
   - Он говорил правду? - Брианна опустилась рядом со мной, помогая мне сесть. - Думаешь, он не соврал? Неужели они мертвы? - Она была бледной, но не показывала истерики. На руках у нее сидел Джемми, цепляясь за ее шею.
   - Нет, - сказала я. Все казалось отдаленным, словно происходило с замедленной скоростью. Я с трудом поднялась и стояла, пошатываясь, как если бы забыла, как это делается.
   - Нет, - снова сказала я и не почувствовала ни страха, ни паники при воспоминании о словах Боннета, только уверенность, словно теплый, утешительный комочек в груди. - Нет, они живы.
   Джейми сказал мне, что это не тот день, когда мы с ним расстанемся.
   Марсали исчезла в лесу, чтобы подобрать Джоан. Герман нагнулся над пятнами крови на песке, зачаровано рассматривая их. Мне тоже пришла на ум мысль, что нужно осмотреть их и попытаться определить насколько серьезно его ранение, но я тут же выбросила ее из головы.
   "Он никогда не будет твоим", - сказала она.
   - Идемте, - сказала я, нежно поглаживая Джемми. - Я думаю, мы пока можем обойтись без душистых свечей.
  
   Роджер и Джейми явились на рассвете два дня спустя, разбудив всех громоподобным стуком в двери гостиницы. Из-за возникших шума и криков испуганные люди из близлежащих домов открыли ставни и высунули головы в ночных колпаках. Я была уверена, что у Роджера было незначительное сотрясение мозга, но он отказался ложиться в постель, хотя согласился положить голову на колени Бри, которая производила потрясенные сочувственные звуки, рассматривая огромную шишку на ней. Джейми в это время сделал краткий отчет о сражении на пристани Уайли, а мы дали свои несколько запутанные описания наших приключений в миртовой роще.
   - Значит, Боннет не мертв? - спросил Роджер, приоткрывая один глаз.
   - Ну, мы не знаем, - пояснила я. - Он убежал, но я не знаю, как плоха его рана. Крови было не так уж много, но если он был ранен в низ живота, то это наверняка смертельно. Перитонит - очень медленный и страшный способ смерти.
   - Хорошо, - мстительно произнесла Марсали.
   - Хорошо! - эхом отозвался Герман, с гордостью глядя на мать. - Maman стреляла в плохого человека, Grandpere257, - сказал он Джейми. - И тетушка тоже. Он был весь в дырах, и всюду кровь!
   - Дылы, - отозвался довольный Джемми, - дылы, дылы, много дылы!
   - Ну, возможно, только одна дыра, - пробормотала Брианна. Она не подняла глаз от мокрой тряпки, которой смывала засохшую кровь с головы Роджера.
   - О, да? Ну, если ты отстрелила ему только один палец или одно из его яиц, то он может выжить, - заметил Джейми, усмехнувшись ей. - Однако это не улучшит его характера, я думаю.
   Фергюс прибыл в полдень на пакетботе, привезя с собой зарегистрированные, скрепленные официальной печатью бумаги на два гранта на землю, таким образом, завершив этот радостный день. Тем не менее, празднований не было, поскольку одно дело еще оставалось.
   После энергичных обсуждений было решено - с учетом того, что Джейми уже принял решение и упрямо отказывался рассматривать иные мнения - что мы с ним едем на запад в Речной поток. Молодые семьи останутся в Уилмингтоне еще несколько дней, закончить дела и послушать, не говорят ли что-нибудь о раненном или умирающем мужчине. Потом они должны будут отправиться во Фрейзерс-Ридж, держась подальше от Кросс-Крика и Речного потока.
   - Лейтенант не сможет, используя угрозу тебе или пареньку, повлиять на тетю, если вас не будет поблизости, - указал Джейми Брианне.
   - А что касается вас, mo charadean258, - сказал он Роджеру и Фергюсу. - Вы не можете оставить женщин и детей одних; Бог знает, кого они подстрелят в следующий раз!
   Только после того, как он закрыл дверь, оставив смех в номере, он повернулся ко мне и провел кончиком пальца по царапине на моем горле, потом прижал меня к себе так сильно, что я подумала, что мои ребра будут сломаны. Я в свою очередь вцепилась в него, не заботясь о том, что не могу дышать, и что нас могут увидеть, счастливая только оттого, что он здесь, что могу коснуться его.
   - Ты все сделала правильно, Клэр, - наконец, прошептал он, уткнувшись лицом в мои волосы. - Но, ради Бога, никогда не делай так снова!
   На рассвете следующего дня мы уехали. Вдвоем.
  
  104
   ХИТРЫЕ КАК ЛИСЫ
  
   Мы достигли Речного потока три дня спустя на закате; наши лошади покрылись потом и грязью, и мы сами выглядели не лучше. Усадьба казалась вполне мирной; последние лучи весеннего солнца сияли на зеленой лужайке и сверкали на белых мраморных статуях и камнях мавзолея Гектора среди темных тисов.
   - Ну что, как ты думаешь? - спросила я Джейми, когда мы остановились у въезда на лужайку, внимательно рассматривая дом.
   - Ну, усадьбу еще не сожгли, - ответил он, привставая на стременах, чтобы оценить ситуацию. - И я не вижу крови, льющейся по ступенькам. Хотя ... - он опустился в седло и достал из седельной сумки пистолет, который тут же зарядил и затолкал за пояс брюк, прикрыв фалдами сюртука. Потом мы медленно двинулись к дому.
   Когда мы подъехали к нему ближе, я поняла, что он выглядел странно. В доме и вокруг него ощущалась зловещая неподвижность: ни торопящихся по делам слуг, ни звуков музыки, ни запахов еды из кухни. Самое необычное заключалось в том, что нас не вышел встречать Улисс. На наш стук в дверь несколько минут никто не отвечал, потом дверь открылась и появилась горничная Джокасты, Федра.
   Около год назад после смерти своей матери она выглядела ужасно, но и сейчас ее вид был не лучше. Под глазами были круги, а кожа была покрыта разноцветными пятнами, как у начавшего портиться фрукта.
   Однако, когда она увидела нас, ее глаза засияли, а рот расслабился в явном облегчении.
   - О, мистер Джейми! - запричитала она. - Я молилась со вчерашнего дня, чтобы кто-нибудь приехал к нам и помог, но я была уверена, что это будет мистер Фаркард, а тогда мы, возможно, попадем в еще более худшее положение. Он ведь законник и все такое прочее, даже если он друг вашей тетушки.
   Джейми приподнял бровь в ответ на такое довольно запутанное заявление, но кивнул с успокаивающим видом и сжал ее руку.
   - Я не думаю, что я могу быть ответом на чьи-либо молитвы, но не возражаю. С моей тетей ... все хорошо?
   - О, да, сэр, она чувствует себя хорошо.
   Развернувшись, прежде чем мы смогли задать еще вопросы, она повела нас к лестнице.
   Джокаста сидела в своем будуаре и вязала. Она подняла голову на звук шагов, спросила: "Джейми?" и встала. Даже на расстоянии я могла видеть спущенные петли в ее вязании, что было так не похоже на ее прежнее аккуратное рукоделие.
   - Да, это я, тетя. И Клэр. Что здесь происходит? - в два шага он пересек комнату и взял ее за руку, поглаживая ее утешающим жестом.
   Ее лицо выразило такое же интенсивное облегчение, как и у Федры, и я подумала, что она сейчас свалиться от избытка эмоций. Тем не менее, она выпрямилась и повернулась ко мне.
   - Клэр? Благодарю Святую деву, что ты приехала, хотя ... ладно, пока оставим это. Пойдемте. Дункан ранен.
   Дункан лежал в соседней комнате под грудой одеял. Сначала я испугалась, что он мертв, но при звуках голоса Джокасты он пошевелился.
   - Мак Дубх? - озадаченно произнес он, высовывая голову из-под одеял и прищуриваясь, чтобы лучше видеть в полумраке комнаты. - Что, ради Бога, привело тебя сюда?
   - Лейтенант Вольф, - несколько язвительно ответил Джейми. - Возможно, это имя тебе знакомо?
   - Да, можно и так сказать, - в голосе Дункана прозвучала странная нотка, но я не обратила на нее внимания, занятая разжиганием свечей и выкапыванием его из постельного белья для осмотра.
   Я ожидала увидеть ножевое или огнестрельное ранение. Однако при беглом осмотре он казался невредимым, и только через некоторое время я обнаружила, что у него была сломана нога. К счастью, это был простой перелом нижней части голени, и хотя он являлся болезненным, не представлял большой угрозы для его здоровья.
   Я послала Федру принести какие-нибудь материалы для накладывания шины в то время, как Джейми, узнавший, что Дункан не подвергается немедленной опасности, уселся, чтобы разобраться в происходящем.
   -Он был здесь? Лейтенант Вольф?
   - Да, был, - снова едва заметное колебание.
   - Он уехал?
   - О, да, - Дункан непроизвольно вздрогнул.
   - Я причиняю вам боль? - спросила я.
   - О, нет, миссис Клэр, - уверил он меня. - Я только ...
   - Ты можешь рассказать мне все, Дункан, - произнес Джейми несколько раздраженным тоном. - Я думаю, молчать не имеет смысла. А если твой рассказ будет коротким, у меня тоже есть что поведать вам.
   Дункан сузил глаза, но потом вздохнул и откинулся на подушки.
   Лейтенант явился в Речной поток два дня назад, однако в парадную дверь не вошел и не объявил о своем прибытии. Вместо этого он оставил своего коня в миле от усадьбы и украдкой пробрался в дом.
   - Мы узнали об этом, когда обнаружили лошадь, - пояснил Дункан, пока я перевязывала его ногу. - Я вообще не знал о его присутствии, пока не вышел после ужина в уборную, и он не набросился на меня из темноты. Я чуть не умер от испуга, а потом чуть не умер от пули, так как он стрельнул в меня. Если бы у меня рука была с левой стороны, то он простелил бы ее. Но поскольку руки не было, он промахнулся.
   Несмотря на увечье, Дункан сопротивлялся отчаянно; он боднул лейтенанта головой в лицо; тот отшатнулся, поскользнулся на камнях дорожки и упал на спину, со страшным треском стукнувшись головой о бордюр.
   - Словно дыню раскололи топором, - Дункан вздрогнул, вспомнив этот звук.
   - О, вот как. И что, он умер сразу? - заинтересованно спросил Джейми.
   - Ээ, нет, - Дункан, который во время рассказа оживился, снова почувствовал себя неуютно. - Я тоже потерял равновесие, попал ногой в каменную канавку, которая идет от нужника, упал и сломал ногу. Я лежал там и звал на помощь. Потом, наконец, меня услышали Улисс и Джо и спустились вниз.
   Дункан рассказал Джокасте о произошедшем, пока Улисс ходил за двумя конюхами, чтобы перенести его в дом. А потом отвлеченный болью и имея привычку оставлять решение всех проблем на дворецкого, он забыл про лейтенанта.
   - Это была моя ошибка, Мак Дубх, - сказал он с расстроенным выражением на бледном осунувшемся лице. - Я должен был дать какие-то распоряжения. Хотя даже сейчас я не знаю, что я мог приказать, несмотря на то, что с тех пор у меня было много времени подумать.
   Остальная история, которая была с некоторым трудом вытянута из него, заключалась в том, что Джокаста и Улисс, посовещавшись, решили, что лейтенант стал не просто неприятностью, а прямой угрозой. И исходя из этого ...
   - Улисс убил его, - открыто сказал Дункан, потом замолчал, словно заново испытывал шок. Он сглатывал воздух и имел очень несчастный вид. - Джо рассказал, что она приказала ему сделать это, и Бог знает, она это может. Она не такая женщина, с которой можно шутить, а особенно убивать ее слуг, угрожать ей самой и покушаться на жизнь ее мужа.
   В его неуверенном тоне я заметила, что тень сомнения в причастности Джокасты к убийству все еще присутствует в его голове.
   Джейми, как всегда, ухватил саму суть дела.
   - Христос, произнес он, - Если кто-нибудь узнает, то Улисса повесят без суда и следствия. Независимо от того, приказывала ли ему Джокаста убить Вольфа или нет.
   Теперь, когда правда была раскрыта, Дункан выглядел спокойнее. Он кивнул головой.
   - Да, это так, - согласился он. - Я не могу позволить его повесить, но что делать с лейтенантом? Дело касается флота, не говоря уже о шерифах и судьях.
   В этом и заключалась проблема. В большой степени процветание Речного потока зависело от контрактов на поставку древесины и смолы для военно-морского флота. Лейтенант Вольф как раз отвечал за эти контракты. Флот Его Величества может лишь косо посмотреть на плантатора, который убил его местного представителя; да и закон, в лице судей и шерифа, может снисходительно отнестись к убийству в зависимости от личности преступника.
   Однако раб, проливший кровь белого человека, автоматически приговорен, независимо от причин, вызвавших такой поступок. Не имело значение, что произошло, пусть даже дюжина человек станут свидетельствовать, что Вольф напал на Дункана. Улисс будет обречен, если кто-нибудь узнает об этом. Я начинала понимать ту атмосферу отчаяния, которая висела над Речным потоком. Все рабы понимали, что могло произойти.
   Джейми суставом пальца потер подбородок.
   - А если ... Я имею в виду, нельзя ли сказать, что это сделал ты, Дункан? В конце концов, это была самооборона, а у меня есть доказательства, что этот человек приехал убить тебя и жениться на моей тете, или, по крайней мере, держать ее в заложниках, чтобы выпытать сведения о золоте.
   - Золото? - Дункан выглядел удивленным. - Но здесь нет никакого золота. Я думал, мы это выяснили еще в прошлом году.
   - Лейтенант и его сообщники думают, что есть, - сказала я. - Джейми расскажет вам. Я хотела бы знать, что в точности произошло с лейтенантом.
   - Улисс перерезал ему горло, - сказал Дункан и сглотнул. Его кадык дернулся. - Я был бы рад сказать, что это сделал я, только ...
   Кроме того, что перерезать горло, имея одну руку, очень трудно, было также очевидно, что это сделал левша, а у Дункана как раз левой руки и не было.
   Я знала, что Джокаста Камерон, так же как и ее племянник, была левшой, но не стала об этом упоминать. Я взглянула на Джейми, который в ответ поднял брови.
   "Она?" - спросила я безмолвно.
   "Это МакКензи из Леоха" - ответил его скептический взгляд.
   - Где Улисс? - спросила я.
   - Скорее всего, в конюшне, если уже не отправился на запад.
   Зная, что если кто-то узнает правду о смерти лейтенанта, то дворецкому грозит смертная казнь, Джокаста приказала ему держать оседланной лошадь и бежать в горы, как только начнутся расспросы.
   Джейми глубоко вздохнул и сильно провел по голове рукой, раздумывая.
   - Ладно. Я думаю, будет лучше, если лейтенант просто исчезнет. Где сейчас находится тело, Дункан?
   Мускул в уголке рта мужчины дернулся в неуверенной попытке улыбнуться.
   - В яме для барбекю, Мак Дубх. Закрыли мешковиной и завалили поленьями гикори, в общем, замаскировали под свиную тушу.
   Брови Джейми снова приподнялись, но он просто кинул головой.
   - Вот как? Ладно, оставь это мне, Дункан.
   Я приказала поить Дункана водой с медом и чаем, настоянным на горечавке и вишневой коре, и вышла с Джейми на улицу, обсудить, как спрятать тело.
   - Самое простое - это закопать его где-нибудь, - предложила я.
   - Ммфм, - ответил Джейми. Он поднял факел, который принес с собой и с хмурым видом поглядел на мешковину в яме. Мне лейтенант нисколько не нравился, но его останки выглядели весьма печально.
   - Может быть. Однако рабы знают об убийстве, и если мы закопаем его в усадьбе, они об этом тоже узнают. Они, конечно, ничего никому не скажут, но станут бояться призрака.
   По моей спине пробежала холодная дрожь, порожденная как его уверенным тоном, так и словами. Я сильнее закуталась в шаль.
   - Призрака?
   - Да, конечно. Жертва убита и похоронена в этом месте без отмщения.
   - Ты действительно думаешь, что здесь станет являться призрак? - уточнила я. - Или ты имеешь в виду, что рабы будут так думать?
   Он нервно пожал плечами.
   - Не думаю, что это имеет значение. Они будут бояться захоронения. Одна из женщин увидит ночью призрака, пойдут слухи, а потом об этом станут говорить рабы в Гриноуксе. Кто-нибудь из семьи Фаркарда услышит об этом, и оглянуться не успеем, как начнутся расспросы. Учитывая, что флот все-таки будет искать лейтенанта ... Как ты думаешь, не сбросить ли труп в воду? Ведь он так собирался поступить с Дунканом.
   - Не плохое предложение, - произнесла я, раздумывая. - Но он хотел, чтобы Дункана нашли. Кроме того, на реке очень интенсивное движение и маленькая глубина. Даже если мы утяжелим тело, все равно оно может всплыть, или кто-нибудь зацепит его багром. Что будет, если его найдут, как ты думаешь? Тело ведь не свяжут с Речным потоком?
   Он медленно кивнул, отводя факел в сторону, чтобы искры не падали на его рукав. Небольшой ветерок тревожно шелестел над ямой.
   - Да, это так. Но если труп обнаружат, начнется расследование. Флот отправит сюда людей, чтобы выяснить обстоятельства смерти. Как ты думаешь, что произойдет, когда они станут допрашивать рабов: видели ли они лейтенанта и так далее?
   - Мм, да.
   Учитывая нервное состояние рабов, я предположила, что эти расспросы могут одного или нескольких из них повергнуть в панику, и они проболтаются.
   Джейми неподвижно стоял на месте, уставившись на обернутое в мешковину тело с выражением глубокой сосредоточенности. Я потянула воздух, уловила слабый запах разлагающейся крови и быстро выдохнула.
   - Полагаю, мы можем сжечь его, - сказала я и почувствовала во рту внезапный вкус желчи. - В конце концов, он уже находится в яме для барбекю.
   - Это мысль, - сказал Джейми, и один уголок его рта дернулся в слабой улыбке. - Но думаю, у меня есть лучшая мысль, сассенах. - Он повернулся и задумчиво посмотрел на дом. Несколько окон слабо светились, но снаружи никого не было.
   - Идем, - сказал он решительно. - Думаю, в конюшне должна быть кувалда.
  
   Передний фасад склепа покрывала декоративная решетка из черного кованого железа с огромным замком на ней. Я всегда считала, что в этом проявился некий снобизм Джокасты Камерон, поскольку вряд ли в этой сельской местности могли найтись расхитители гробниц. Шарниры едва скрипнули, когда Джейми отпер замок и открыл решетку; как и все в Речном потоке, она содержалась в отличном состоянии.
   - Ты действительно считаешь, что это лучше, чем закопать или сжечь его? - спросила я. Поблизости никого не было, но я говорила шепотом.
   - О. да. Старый Гектор позаботиться о нем и не даст ему вредить семье, - ответил Джейми уверенно. - И вообще это освященная земля. Его неприкаянная душа не станет бродить и доставлять людям неприятности, да?
   Я неуверенно кивнула головой. Вероятно, он был прав; что касается верований рабов, Джейми понимал их гораздо лучше, чем я. Кроме того, я не была уверена, говорил ли он о психологическом эффекте, который будет иметь на них этот факт, или он сам искренне верил, что Гектор Камерон из гроба сможет справиться с угрозой для его жены и плантации.
   Я подняла факел, чтобы ему было лучше видно, и прикусила нижнюю губу.
   Он обернул кувалду тряпками, чтобы мрамор не крошился. Небольшие блоки за решеткой плотно прилегали друг к другу и только местами скреплялись известковым раствором. Первый удар сдвинул два блока на несколько дюймов. Еще несколько ударов, и образовалась черная дыра, ведущая в склеп.
   Джейми остановился, вытер пот со лба и что-то пробормотал.
   - Что ты сказал?
   - Я сказал, что оттуда воняет, - ответил с озадаченным видом.
   - Это так удивительно? - немного раздраженно спросила я. - Как давно умер Камерон, четыре года?
   - Да, но это не ...
   - Что вы делаете? - резкий от волнения голос Джокасты прозвучал за моей спиной. Я подпрыгнула от испуга и уронила факел.
   Он замерцал, но не погас; я подхватила его и слегка помахала, чтобы разжечь огонь. Пламя разгорелось и осветило Джокасту, которая стояла на дорожке позади нас в белой ночной рубашке. Федра топталась за спиной своей хозяйки; лица ее не было видно, только глаза мерцали в темноте. Глаза выглядели испуганными, перескакивая от Джейми ко мне и к черному отверстию в склепе.
   - Что я делаю? Избавляюсь от тела лейтенанта Вольфа, что еще? - Джейми, который, как и я, вздрогнул от неожиданности, казался немного сердитым. - Оставьте это дело мне, тетя. Не беспокойтесь.
   - Ты не должен ... не должен открывать гробницу Гектора! - длинный нос Джокасты дернулся, очевидно, учуяв запах распада, слабый, но отчетливый.
   - Не беспокойтесь, тетя, - повторил Джейми. - Возвращайтесь в дом. Я справлюсь сам. Все будет хорошо.
   Она, не обращая внимания на его слова, вслепую двинулась по дорожке, ощупывая воздух руками.
   - Нет, Джейми! Ты не должен. Закрой его, закрой его, ради Бога!
   Паника в ее голосе была безошибочна, и я увидела, как Джейми недоуменно нахмурился. Он перевел взгляд от тети к отверстию в склепе. Ветер, на время утихнувший, снова поднялся, и запах смерти вокруг нас стал сильнее. Лицо Джейми изменилось, и он, игнорируя протестующие крики своей тети, несколькими быстрыми ударами кувалды выбил еще несколько блоков.
   - Принеси факел, сассенах, - сказал он, опуская молот, и я с наползающим чувством ужаса подошла к нему.
   Мы стояли плечом к плечу, всматриваясь в узкий промежуток между блоками. Два гроба из полированного дерева стояли на мраморных пьедесталах, а на полу между ними ...
   - Кто это, тетя? - голос Джейми был тих, когда он обернулся к пожилой женщине.
   Она стояла, словно парализованная; ветер прижимал к ногам подол ее рубашки и трепал выбившиеся из-под чепца седые волосы. Ее лицо застыло, но взгляд слепых глаз метался по сторонам, словно в поисках спасения.
   Джейми подошел к ней и сильно схватил ее за руку, выведя из транса.
   - Co a th"ann?259 - прорычал он. - Кто он? Кто?
   Ее рот двигался, пытаясь выговорить слова. Потом она остановилась и сглотнула, оглянувшись через плечо. "Она еще не потеряла зрение, когда они замуровали его здесь? - задалась я вопросом. - Она видит это в своей памяти?"
   - Его звали ... звали Роулингс, - произнесла она слабым голосом, и в груди моей образовался тяжелый камень.
   Я, по-видимому, двинулась или издала какой-то звук, потому что Джейми обернулся ко мне. Он взял мою руку и сильно сжал, потом снова направил взор на Джокасту.
   - Как? - спросил он спокойно, но таким тоном, который предупреждал, что он больше не потерпит никаких уверток.
   Она закрыла глаза и вздохнула, внезапно сгорбившись.
   - Гектор убил его, - сказала она.
   - О, да? - Джейми бросил скептический взгляд на гробы и бесформенную груду между ними. - Ловко. Не подозревал, что дяди был способен на такое.
   - Да, - она открыла глаза, но говорила глухим монотонным голосом, словно больше ничего не имело значения. - Он был доктором, этот Роулингс. Он приезжал, чтобы посмотреть мои глаза. Когда Гектор заболел, то снова вызвал его. Я не знаю точно, что случилось, но когда Гектор поймал его за подглядыванием, то разбил ему голову. Гектор был очень вспыльчивым человеком.
   - Да, несомненно, - произнес Джейми, кинув взгляд на тело доктора Роулингса. - Как он оказался здесь?
   - Мы ... он спрятал труп здесь, чтобы потом отнести его в лес и там оставить. Но потом ... Гектору стало хуже, и он не мог подняться с постели. В течение дня он умер. И вот ... - она махнула длинной белой рукой в сторону дыры, из которой струился сырой воздух.
   - Великие умы мыслят одинаково, - пробормотала я, и Джейми, кинув на меня недобрый взгляд, отпустил мою руку. Он стоял и напряженно всматривался в дыру в склепе, сведя густые брови.
   - О, да? - снова сказал он. - И чей же второй гроб?
   - Мой, - Джокаста пришла в себя; ее плечи выпрямились, подбородок приподнялся.
   Джейми тихонько фыркнул и взглянул на меня. Я, конечно, знала, что Джокаста скорее оставит труп лежать на земле, чем поместит его в свой гроб ... и все же. Это было довольно странно.
   Никто не станет открывать гроб Джокасты, пока она не умрет, и Роулингса там никто не найдет, даже если склеп будет вскрыт. Джокаста Камерон была эгоистичной, но не глупой.
   - Положите Вольфа сюда, - сказала она. - Пусть они лежат вдвоем.
   - Почему бы не положить его в ваш гроб, тетя? - спросил Джейми, и я увидела, что он пристально посмотрел на нее.
   - Нет! - она уже начала поворачиваться, чтобы уйти, но обернулась при этих словах, и ее слепое лицо загорелось яростью. - Он дерьмо. Пусть гниет без гроба!
   Джейми сузил глаза, но не ответил. Вместо этого он повернулся к склепу и стал вынимать блоки.
   - Что ты делаешь? - Джокаста услышала трение мрамора о мрамор и снова запаниковала. Она заметалась и, потеряв направление, повернулась лицом к реке. Я поняла, что она полностью потеряла зрение и даже не видит свет факела.
   Однако у меня не было времени наблюдать за ней. Джейми протиснулся через образовавшуюся щель и оказался внутри склепа.
   - Посвети мне, сассенах, - сказал он спокойно, и негромкое эхо среди камней повторило его голос.
   Дыша часто и мелко, я последовала за ним. Позади в темноте застонала Федра, ее голос напоминал вой банши, предвещающей смерть, хотя смерть пришла уже давно.
   Гробы были снабжены латунными пластинками, немного позеленевшими от влажности, но все еще с легко различимыми буквами. "Гектор Александр Роберт Камерон" гласила одна, "Джокаста Изобель МакКензи Камерон" было написано на другой. Без колебаний Джейми схватился за край крышки этого гроба и потянул.
   Крышка не была прибита; хотя и тяжелая, она сдвинулась без труда.
   - О, - тихо произнес Джейми, заглядывая внутрь.
   Золото никогда не тускнеет, неважно в насколько влажной среде оно находится. Оно может пролежать на дне моря много столетий, а потом появится в сетях случайного рыбака, такое же яркое, как и в день, когда его выплавили.
   Слитки лежали тонким слоем на дне гроба. В достаточном количестве, чтобы заполнить два небольших сундучка, каждый из которых могли унести двое мужчин, или один мужчина и одна сильная женщина. Каждый слиток имел печать в виде геральдической лилии. Одна третья часть французского золота.
   Я моргнула от золотого мерцания и отвела взгляд в сторону. На полу было темно, но я смогла рассмотреть груду тряпья на фоне белого мрамора. "Совал нос куда не следует". Что же он видел, Даниэль Роулингс, что заставило его нарисовать геральдическую лилию на полях своего журнала и написать слово "Золото"?
   Гектор Камерон тогда еще был жив. Склеп не был запечатан. Возможно, когда доктор поднялся, чтобы проследить за своим блуждающим пациентом, Гектор ходил проверять свои сокровища? Возможно. Но ни Гектор Камерон, ни Даниэль Роулингс не могли рассказать теперь, что произошло на самом деле.
   Я почувствовала комок в горле, испытывая горечь при мысли о человеке, чьи кости лежали у моих ног, друге и коллеге, инструменты которого я унаследовала, чья тень стояла у моего локтя, даря мне смелость и уверенность, когда я лечила больных.
   - Какая потеря, - произнесла я тихо, глядя вниз.
   Джейми опустил крышку гроба мягко, словно там лежало тело, покой которого мы нарушили. Снаружи на дорожке стояла Джокаста, обхватив рукой подвывающую Федру. По звукам шумов Джокаста уже, должно быть, догадалась, где мы были, но все еще смотрела в сторону реки.
   Я откашлялась, сжимая на груди платок свободной рукой.
   - Что мы будем делать? - спросила я Джейми.
   Он оглянулся назад на склеп, потом слегка пожал плечами.
   - Мы оставим лейтенанта Гектору, как и запланировали. Что касается доктора ... - он медленно потянул воздух, пристально глядя на тонкие кости, раскинувшиеся изящным бледным веером. Руки хирурга.
   - Я думаю, - сказал он, - мы отвезем его домой ... в Ридж. Пусть он лежит среди друзей.
   Он прошел мимо женщин, не взглянув на них и не произнеся ни слова, и отправился за телом лейтенанта Вольфа.
  
  105
   СНЫ ДРОЗДА
  Фрейзерс-Ридж
   Май 1772
  
   Ночной воздух был свеж и прохладен. Сейчас в самом начале весны мухи и москиты, жаждущие крови, еще не появились, и лишь случайная моль залетала в открытое окно, порхала вокруг тлеющего очага, как кусочек горящей бумаги, и мимолетом касалась их простертых конечностей.
   Она лежала, как упала, на его груди; и громкий медленный стук его сердца звучал в ее ушах. Отсюда в открытом окне она могла видеть зубчатую линию деревьев на дальнем конце двора и над нею участок неба со звездами такими яркими и такими близкими, что казалось возможным ступить среди них и пойти все выше и выше к полумесяцу луны.
   - Ты не сердишься на меня? - прошептал он. Теперь он говорил довольно легко, но лежа ухом на его груди, она могла слышать небольшую сдавленность в его голосе, когда он с силой проталкивал звуки сквозь деформированное горло.
   - Нет. Я никогда не запрещала тебе читать его.
   Он легко погладил ее плечо, и она поджала пальцы ног от удовольствия. Возражала ли она? Нет. Она предполагала, что должна была чувствовать себя неудобно от того, что ее мысли и сны стали ему доступны, но она доверяла ему. Он никогда не станет использовать это против нее.
   Кроме того, записанные на бумагу, сны стали объектами, отдельными от нее самой. Как ее рисунки, они явились отражением одной грани ее души, кратким отблеском того, что она когда-то видела, о чем когда-то думала, что когда-то чувствовала. Объектами, не тождественными ее уму и сердцу, которые их породили. Не совсем.
   - Хотя, око за око, - она уткнулась подбородком в ямку под его ключицей. Он великолепно пах, немного горько и мускусно от удовлетворенного желания. - Расскажи мне о своем сне.
   Беззвучный смех заставил вибрировать его грудь, и она почувствовала это.
   - Только об одном?
   - Да, но только очень важном. Не бестолковые сны, где тебя преследуют монстры, или ты отправляешься в школу голым. Не обычные сны, которые видят все, а такой сон, какой есть только у тебя.
   Одной рукой она ерошила волосы на его груди, заставляя их топорщиться, другая рука была засунута под подушку. Если бы она пошевелила пальцами, то смогла бы дотронуться до маленькой фигурки "женушки", как ее называл Роджер, и могла представить собственный живот таким же огромным и круглым. Внутри себя она все еще ощущала напряжение и легкие спазмы, последствия любовных ласк. Может быть, это случится на этот раз?
   Он повернул голову на подушке, раздумывая. Длинные ресницы черной полосой лежали на его щеках, как линия деревьев снаружи. Потом он поднял их и открыл глаза цвета мха, мягкого и яркого, какой растет в затененном месте.
   - Я мог бы быть романтичным, - сказал он, и его пальцы поползли вниз по ее спине. Вслед за ними по ее коже тянулась дорожка из пупырышек. - И мог бы сказать, что мой сон ... это ты и я ... и наши дети. - Он слегка повернул голову в сторону кроватки в углу, где, укрытый одеялами, крепко спал Джемми.
   - Ты мог бы, - отозвалась она эхом и, наклонив голову, уткнулась лбом в его плечо. - Но это не сон. Ты понимаешь, что я имею в виду.
   - Да.
   Он молчал в течение минуты, и его руки неподвижной теплой тяжестью лежали на ее спине.
   - Иногда, - наконец, прошептал он, - иногда я вижу во сне, что я пою, и просыпаюсь от боли в горле.
   Он не мог видеть ее лица и слезы в уголках ее глаз.
   - Что ты поешь? - прошептала она в ответ. Она услышала шелест подушки, когда он покачал головой.
   - Эту песню я не знаю и никогда не слышал, - ответил он нежно, - но я знаю, что я пою ее для тебя.
  
  106
   КНИГА ХИРУРГА II
   27 июля 1772
  
   "Вчера к закату явилась Розамунда Линдсей с рубленой раной на левой руке, по которой она ударила топором, когда окольцовывала деревья. Рана была очень глубокая (большой палец практически был отрублен) и тянулась от указательного пальца до запястья. Несчастный случай произошел три дня назад, и лечение проводилось в домашних условиях свиным жиром. Как следствие развился обширный сепсис с нагноением, опухоль распространилась на предплечье. Большой палец почернел и имел характерный резкий запах. Без сомнения, это была гангрена. Подкожная краснота распространилась практически до локтевой ямки.
   У больной был сильный жар (около 104 градусов по Френгейту, на глаз), признаки обезвоживания, дезориентация. Тахикардия.
   Ввиду серьезности состояния была рекомендована немедленная ампутация конечности до локтя. Больная отказалась, настаивая на голубиной припарке, которая делается из разрезанной тушки только что убитого голубя (ее муж принес голубя со свернутой шеей). Удалила большой палец до пястной кости, перевязала конец радиальной артерии, которая была разорвана. Обработала рану, удалив гной, посыпала рану необработанным порошком пенициллина (приблизительно ? унции, получен из подгнившей корки дыни, партия Љ23, изготовл. 15/4/72), наложила аппликацию из протертого сырого чеснока (три зубчика) и барбарисовой мази, сверху (по настоянию мужа пациентки) пристроила голубя. Прописала принятие жидкости орально, жаропонижающую настойку из красного золототысячника, лапчатки и хмеля, воды сколько угодно. Ввела внутримышечно раствор пенициллина (партия Љ23), IV, дозировка ? унции в стерилизованной воде.
   Состояние пациентки быстро ухудшилось с усиливающимися признаками дезориентации, бреда и высокой температуры. По всей руке и торсу развилась сильная крапивница. Поскольку больная была без сознания, спросила разрешения на ампутацию руки у ее мужа. В разрешении было отказано на том основании, что смерть кажется неизбежной, а пациентка "не захочет, чтобы ее похоронили по частям".
   Повторная инъекция пенициллина. Больная впала в кому сразу же после этого и скончалась перед рассветом".
  
   Я обмакнула перо в чернильницу и замерла, позволив капелькам чернила стекать с его острого конца. Что еще я могу сказать?
   Глубоко укоренившаяся привычка к научной точности боролась с чувством осторожности. Важно было описать произошедшее с максимальной точностью. В то же время я не решалась писать то, что может привести к обвинению в убийстве. Это было не убийство, уверяла я себя, хотя все равно испытывала чувство вины.
   - Чувства обманывают, - пробормотала я. Брианна, которая резала хлеб на другом конце стола, взглянула на меня, но я опустила голову, и она вернулась к негромкому разговору с Марсали. Полдень наступил недавно, но снаружи было темно, и шел дождь. Я зажгла свечу возле себя, но вокруг женщин стоял полусумрак, и их руки мелькали над столом, словно крылышки белой моли.
   Правда заключалась в том, что я не была уверена, что Розамунда Линдсей умерла от сепсиса. Я была почти уверена, что она умерла от острой реакции на неочищенный раствор пенициллина, лекарства, которое я ей дала. Конечно, без лечения она все равно умерла бы от сепсиса.
   Однако, давая пенициллин, я не могла знать, какой эффект он будет иметь - вот в чем вопрос.
   Я в раздумье катала перо между большим и указательным пальцами. Я вела тщательный учет своих экспериментов с пенициллином, изучала рост культур на различных средах от хлеба до пережеванной папайи и подгнившей дынной корочки, кропотливо описывала микро- и макроструктуру пенициллиновой плесени, но про действие этого препарат я могла написать немногое.
   Да, разумеется, я должна включить в записи о смерти Розамунды эффект, который он оказал на нее. Вопрос только в том, для кого мне писать столь подробный отчет?
   Я прикусила губу, раздумывая. Если только для меня, то все очень просто. Я могла сделать запись о симптомах, времени протекания и действии, не отмечая причину смерти; вряд ли я забуду ее обстоятельства. Но если я хочу, чтобы отчет стал полезным кому-нибудь еще ... тому, кто не имел понятия о пользе и опасности антибиотиков ...
   Чернила подсыхали на кончике пера, и я опустила его на бумагу.
   "Возраст 44 года", - медленно написала я. Записи подобного рода в восемнадцатом веке должны были заканчиваться набожным описанием последних мгновений жизни умершего, отмеченных раскаянием в грехах. Ничем подобным уход Розамунды Линдсей не был отмечен.
   Я взглянула на гроб, стоящий на табуретках под окном, стекла которого заливал дождь. Хижина Линдсеев была слишком мала и не подходила для похорон под проливным дождем, поскольку ожидалось много людей. Гроб был открыт в ожидание ночного бдения, но лицо покойницы прикрывал саван.
   Розамунда была шлюхой в Бостоне, а потом, став слишком толстой и слишком старой, чтобы заниматься этим делом, двинулась на юг в поисках мужа. "Я больше не могла вынести там ни одной зимы, - призналась она мне, вскоре после появления в Ридже, - не могла терпеть этих вонючих рыбаков".
   Здесь она нашла Кеннета Линдсея, который искал жену для совместного ведения хозяйства. Речь не шла о физическом притяжении - у Линдсея во рту было только шесть здоровых зубов - или эмоциональной привязанности, но, тем не менее, между ними существовали дружеские отношения.
   Опечаленный, но не убитый горем, Кенни был уведен Джейми для лечения с помощью виски, которое оказалось более эффективным, чем мое. По крайней мере, я надеялось, что оно не окажется смертельным.
   "Непосредственная причина смерти", - написала я и опять остановилась. Я сомневалась, что Розамунда встретила смерть с молитвами или философским спокойствием, у нее не было возможности ни для того, ни для другого. Она умерла с синим от удушья лицом и выпученными глазами, неспособная не только говорить, но и дышать сквозь распухшее горло.
   Мое собственное горло сжалось при воспоминании, словно меня тоже что-то душило. Я взяла чашку с холодным мятным чаем и сделала глоток, почувствовав облегчение, когда освежающая жидкость потекла вниз по горлу. Сепсис убил бы ее медленно, а удушье - быстро, но в любом случае смерть была болезненной.
   Я постучала кончиком пера по промокательной бумаге, образовав на ней маленькую звездную галактику из чернильных точек. Однако смерть могла произойти и по другой причине, например, легочной эмболии - закупорки кровеносных сосудов в легких. Это было возможно, и признаки похожи.
   Мысль была утешительная, но я мало верила в нее. Во мне говорил голос опыта и совести, и прежде чем я могла подумать, рука опустилась на лист и написала: "анафилаксия".
   Была ли анафилаксия известным медицинским термином в это время? Я не видела этого слова в журнале Роулингса, но я не прочитала его полностью. И все же, учитывая, что смерть от острой аллергической реакции вряд ли была известна сейчас, мне нужно подробно описать ее для того, кто сможет прочитать мои записи.
   Загвоздка в том, кто будет их читать. Я думаю - никто, но что если кто-то прочтет их и увидит в них повод обвинить меня в убийстве? Однажды меня едва не казнили, как ведьму, из-за моей врачебной деятельности. "Обжегшись на молоке, дуешь на воду", - иронично подумала я.
   "Обширная опухоль в поврежденной конечности, - написала я. Последнее слово было почти не видно, так как чернила закончились. Я обмакнула перо в чернильницу и продолжила. - Опухоль распространилась на грудь, шею и лицо. Кожа бледная с красными пятнами. Дыхание все более быстрое и поверхностное, сердцебиение очень частое и мелкое, затихающее. Губы и уши синюшные. Резко выраженная экзофтальмия260".
   Я снова сглотнула при мысли о выпученных глазах Розамунды, вращающихся в неосознанном животном ужасе. Когда мы обмывали ее тело, то попытались закрыть их. И хотя для ночного бдения принято было открывать лицо покойного, я не думаю, что в данном случае это будет разумно.
   Я не хотела смотреть не гроб, но поглядела, слегка наклонив голову в молчаливой просьбе о прощении. Брианна повернула ко мне голову, потом резко отвернулась. Запах пищи, приготовленной для поминок, заполнил комнату, смешиваясь с запахами горящих дубовых дров, чернила и свежеструганных досок гроба. Я поспешно глотнула еще чая, прочищая горло.
   Я хорошо понимала, почему первой строкой в клятве Гиппократа идут слова "Не навреди". Проклятие, навредить слишком легко! Каким самомнением надо обладать, чтобы вмешиваться в организм человека? Как уязвимо и сложно человеческое тело, и как грубо врачебное вмешательство.
   Я могла бы уйти в кабинет, чтобы в уединении сделать свои записи, но знала, что не уйду, и понимала - почему. Белый саван из грубой ткани мягко светился в сером свете, льющемся из окна. Я сильно сжала перо, пытаясь забыть, как хрустнул перстневидный хрящ, когда я ткнула ножом в горло Розмунды в последней бесполезной попытке позволить воздуху проникнуть в ее задыхающиеся легкие.
   "И все же ... не существует практикующего врача, - подумала я, - который никогда не бывал в подобной ситуации". Я сталкивалась со смертью пациентов несколько раз даже в современной больнице, оснащенной всевозможными аппаратами для спасения человеческой жизни.
   Какой-нибудь врач после меня может оказаться перед дилеммой: применить рискованное лечение в попытке спасти жизнь или позволить пациенту умереть. Моя же дилемма заключалась в том, чтобы найти баланс между возможным обвинением в убийстве и пользой моих записей для того, кто будет искать в них знания.
   Кто это будет? Я задумчиво вытерла перо. В настоящее время медицинских школ было мало, и все они находились в Европе. Большинство врачей получали свои знания через ученичество и из собственного опыта.
   Роулингс не обучался медицине. Даже если и обучался, по моим понятиям его методы лечения были шокирующими. Я скривила рот при мысли о некоторых описаниях в его журнале, например, вливание ртути при лечении сифилиса, применение банок до образования волдырей для лечения эпилептических припадков и пускание крови при любой немочи: от расстройства желудка до импотенции.
   И, тем не менее, Даниэль Роулингс был врачом. Читая его записи, я ощущала его заботу о пациентах, его любознательность и интерес к постижению тайн тела.
   Импульсивно я открыла страницу с заметками Роулингса. Может быть, подсознательно я откладывала принятие решения, или, возможно, мне хотелось посоветоваться с другим врачом таким же, как я.
   Таким же, как я. Я уставилась на страницу с опрятными маленькими буквами и тщательными рисунками, но ничего не видела. Кто был таким же, как я?
   Никто. Я думала об этом раньше, но лишь мельком, признавая только то, что проблема существует. Однако она казалась отдаленной и не требующей немедленного решения. В колонии Северная Каролина, насколько я знала, существовал только один официальный врач - доктор Фентиман. Я фыркнула и сделала еще глоток чая. Даже Мюррей МакЛеод и его патентованные средства были лучше; по крайней мере, в своем большинстве они были не опасны.
   Я пила чай, размышляя о Розамунде. Простая истина заключается в том, что я тоже не буду жить всегда. При удаче проживу достаточно долго, но не вечно. Мне нужно найти кого-нибудь, кому я смогу передать хотя бы часть своих знаний.
   Сдавленное хихиканье донеслось от стола. "Нет, - подумала я с сожалением, - не Брианна".
   Она была бы самым логичным выбором; она, по крайней мере, знала о современной медицине. Не нужно было преодолевать невежество и суеверие, не надо убеждать в пользе асептики, в опасности, исходящей от микробов. Но у нее не было никакой склонности, никакого инстинкта к лечению. Он не была брезглива и не боялась крови; она помогала мне при приеме родов и небольших хирургических процедурах, и все же у нее отсутствовало то особенное сочетание сочувствия и жестокости, необходимое для врача.
   "Возможно, она больше ребенок Джейми, чем мой", - думала я, наблюдая переливы света от очага в прядях ее распущенных волос. У нее была его храбрость, его большая мягкость, но это была храбрость воина, мягкость силы, которая могла убивать, если необходимо. Мне не удалось передать ей мой дар; знание крови и костей, знание человеческого тела.
   Голова Брианны резко поднялась, повернувшись к двери. Марсали тоже повернулась туда, прислушиваясь.
   Звук был едва слышен за стуком дождя, но зная, что он есть, я могла услышать мужской голос, начавший запев. Пауза, потом слабое грохотание, которое могло быть звуком отдаленного грома, но не являлось им. Мужчины спускались от хранилища в горах.
   Кенни Линдсей попросил Роджера спеть для Розамунды гэльский плач по мертвому.
   - Она не была шотландкой, - сказал Кенни, вытирая глаза, затуманенные слезами, - и даже не была набожной, но она любила петь и всегда восхищалась твоим пением, МакКензи.
   Роджер никогда раньше не исполнял песни плача, и я знала, даже не слышал их.
   - Не волнуйся, - пробормотал Джейми, положив ладонь на его руку, - просто нужно быть очень громким.
   Роджер серьезно кивнул головой, соглашаясь, и отправился с Джейми и Кеннетом на солодильню выпить виски и узнать все возможное о жизни Розамунды, чтобы лучше оплакать ее кончину.
   Хриплое пение исчезло; ветер сменил направление. Лишь благодаря порыву ветра мы услышали их так рано. Теперь они направились вниз от Риджа, чтобы собрать людей из дальних хижин и привести их в дом, где они будут всю ночь пировать, петь песни и рассказывать истории.
   Я невольно зевнула, вспомнив про ночное бодрствование. "Я не смогу выдержать его", - тревожно подумала я. За последние сутки мне пришлось поспать лишь несколько часов этим утром - недостаточно, чтобы выдержать гэльские поминки и похороны. К утру все этажи будут забиты телами, пахнущими виски и мокрой одеждой.
   Я снова зевнула, потом мигнула, и потрясла головой, чтобы прочистить ее. Каждая косточка в моем теле болела от усталости, и я желала только лечь и проспать несколько дней.
   Углубившись в мысли, я не заметила, как Брианна подошла ко мне. Она обняла меня за плечи и притянула к себе. Марсали вышла; мы были одни. Она стала медленно растирать мои плечи и шею своими длинными пальцами.
   - Устала? - спросила она.
   - Мм. Да, - ответила я. Потом закрыла журнал и откинулась назад, с облегчением расслабившись. Я не осознавала раньше, насколько была напряжена.
  
   Большая комната была прибрана для поминок. Миссис Баг присматривала за барбекю. Женщины зажгли по свече в каждом конце стола, и тени от них метались на побеленных стенах, когда пламя дергалось от случайного сквозняка.
   - Я думаю, что это я убила ее, - внезапно произнесла я. - Это из-за пенициллина.
   Длинные пальцы не останавливали своего успокаивающего движения.
   - Да? - пробормотала она. - Но у тебя не было выбора, не так ли?
   - Нет.
   Дрожь облегчения пробежала по моему телу, как от смелого признания, так и от ослабления болезненной напряженности в шее и плечах.
   - Все в порядке, - мягко произнесла она, потирая и поглаживая. - Она бы все равно умерла, не так ли? Это печально, но ты все сделала правильно. Ты сама знаешь это.
   - Знаю, - к моему удивлению, единственная слеза скатилась по моей щеке и упала на бумагу. Я сильно моргнула, пытаясь не расплакаться. Я не хотела волновать Брианну.
   Она была спокойна. Ее руки оставили мои плечи, и я услышала царапанье ножек стула. Потом руки обняли меня, и я прислонилась спиной к ее груди. Она просто держала меня, позволяя мерному повышению и падению ее грудной клетки успокаивать меня.
   - Однажды я обедала с дядей Джо, как раз после того, как он потерял больного, - произнесла она. - Он сказал мне об этом.
   - Да? - я была немного удивлена; я не думала, что Джо станет говорить с ней о таких вещах.
   - Он не собирался. Но я видела, что его что-то беспокоит, и спросила. Ему нужно было выговориться, и никого, кроме меня, не было. Позже он сказал, что как будто поговорил с тобой. Я не знала, что он называл тебя леди Джейн.
   - Да, - отозвалась я, - из-за моей манеры говорить. Так он сказал.
   Я почувствовала дыхание тихого смеха возле своего уха и улыбнулась в ответ. Я закрыла глаза и увидела моего друга, жестикулирующего во время страстного монолога, с горящим от сдержанного смеха лицом.
   - Он сказал, что когда это случается, иногда в больнице назначается формальное расследование. Не то чтобы расследование, просто собираются врачи, чтобы услышать подробности, понять, что пошло не так. Он сказал, что это как исповедь, рассказать тем, кто может тебя понять. И это помогает.
   - Мм-хм.
   Она тихонько покачивалась, успокаивая меня, как Джемми.
   - Тебя это беспокоит? - спросила она тихо. - Не только Розамунда, но и то, что ты одинока? У тебя нет никого, кто действительно может понять тебя?
   Ее руки обняли меня, пересекаясь на моей груди. Молодые большие сильные руки с чистой кожей, пахнущие свежим хлебом и земляничным джемом. Я взяла одну ее руку и прижала ладонью к моей щеке.
   - Очевидно, это так, - сказала я.
   Ладонь погладила мою щеку и исчезла, потом нежно погладила мои волосы.
   - Все будет хорошо, - сказала она, - все будет в порядке.
   - Да, - согласилась я и улыбнулась, несмотря на слезы, застилающие глаза.
   Я не могла научить ее быть врачом, но очевидно я сумела, сама не подозревая как, научить ее быть матерью.
   - Ты должна пойти и поспать, - сказала она, убирая руки. - Они доберутся сюда не раньше, чем через час.
   Я облегченно вздохнула, ощущая покой дома вокруг меня. Если Фрейзерс-Ридж был недолгим приютом для Розамунды Линдсей, тем не менее, он являлся для нее настоящим домом. Мы позаботимся, чтобы она была похоронена с достоинством.
   - Еще минутку, - сказала я, утирая нос. - Сначала я должна кое-что закончить.
   Я выпрямилась и открыла журнал. Обмакнув перо, я начала писать необходимые слова для неизвестного врача, который придет следом за мной.
  
  107
   ZUGUNRUHE261
   Сентябрь 1772
  
   Я проснулась мокрой от пота. Тонкая рубашка прилипла к телу и стала полупрозрачной от влаги, и даже в тусклом свете от распахнутого окна были видны темные участки на моем теле. Во время сна я сбросила с себя одеяло и теперь лежала с подолом, задранным почти до талии, но, тем не менее, моя кожа горела, и удушающие потоки жара текли по телу, как расплавленный воск свечи.
   Я скинула ноги с кровати и встала, чувствуя головокружение и тяжесть в теле. Мои волосы намокли, шея была скользкой, и струйки пота стекали между грудей.
   Джейми спал, повернувшись ко мне спиной; я могла видеть изгиб его плеча и волну темных волос на подушке. Он немного пошевелился и что-то пробормотал, но потом снова задышал ровно и регулярно. Мне нужен был воздух, но я не хотела будить его. Отодвинув марлевую сетку, я потихоньку вышла в дверь и направилась в маленькую комнатку напротив.
   Здесь было большое окно, еще не застекленное, но закрытое деревянными ставнями, сквозь планки которого проникал ветерок, лаская мои голые ноги. Жаждая прохлады, я скинула влажную рубашку и облегченно вздохнула, когда холодный воздух скользнул вверх по бедрам к груди.
   Однако мне все еще было жарко; горячие волны накатывали на меня с каждым биением сердца. Я, повозившись в темноте, отперла и распахнула ставни, и ночной воздух обдал меня свежестью.
   Отсюда над деревьями, подступающими к дому, склон хребта виднелся почти до самой реки, выглядевшей слабой темной линией. Ветер шевелил ветви деревьев, донося до меня благословенную прохладу и острый запах зеленых листьев и живицы. Я закрыла глаза и постояла минуты две или три. Жар исчез, как затушенный уголь, оставив меня промокшей, но умиротворенной.
   Однако мне не хотелось возвращаться в постель; мои волосы были влажными, и простыни, на которых я спала, вероятно, были липкими от пота. Я перегнулась через подоконник, ощущая приятную щекотку волос на моей обнаженной коже. Мирный шелест листвы прервал высокий плач ребенка, и я взглянула в сторону хижины.
   Она располагалась в ста ярдах от дома, и ветер дул в мою сторону, поэтому я услышала его. Потом ветер поменял направление, и плач затерялся в шуме листвы. Однако ветер вскоре стих, и вопли стали слышны громче и пронзительнее.
   Заскрипев, открылась дверь хижины, и оттуда кто-то вышел. Внутри не горели ни лампа, ни свеча, и я увидела лишь темный высокий силуэт на фоне тусклого мерцания очага. У фигуры были длинные волосы. И Брианна, и Рождер спали с распущенными волосами и без ночных головных уборов. Было приятно представить глянцевито мерцающие кудри Роджера и огненные пряди Брианны, спутавшиеся на подушке.
   Плач не затихал. Беспокойный и сердитый, но не отчаянный. Нет, не боли в животе. Плохой сон? Я некоторое время наблюдала за фигурой, ожидая, что этот кто-то принесет ребенка ко мне, и на всякий случай потянулась за своей рубашкой. Но высокая фигура исчезла в еловой роще, и вопли стали удаляться. Значит, не жар.
   Я осознала, что мои груди набухли и покалывали в ответ на детский плач, и немного грустно улыбнулась. Странно, что инстинкт материнства так силен и длится так долго. Настанет ли день, когда во мне ничто не шевельнется при звуках плачущего ребенка, при запахе возбужденного мужчины, при ощущении распущенных волос на оголенной коже моей спины? И если я доживу до этого дня, буду ли я сожалеть о потере или, наоборот, почувствую мир и успокоение и стану смотреть на жизнь взглядом, не замутненным животными инстинктами?
   Великолепие плоти - не единственный дар в этом мире; врач видит слишком много бедствий, которым она подвергается, и все же ... Стоя в потоке прохладного воздуха позднего лета, чувствуя гладкие доски пола под моими босыми ногами и прикосновение ветра к моей обнаженной коже, я не могла желать стать чистым духом. Еще нет.
   Вопли ребенка становился все громче, и я услышала низкий голос взрослого, пытающегося успокоить его. Роджер.
   Я взяла свои груди в ладони, с удовольствием ощущая их мягкую тяжесть. Я помню, какие они были маленькие и твердые в юности, такие чувствительные, что прикосновение мальчишеской руки заставляло слабнуть мои колени. Прикосновение моей руки действовало так же. Сейчас ощущения были другие, и все же удивительно похожие.
   Это не было открытием чего-то нового и неожиданного, а скорее явилось признанием уже существующего, как тень, которую вы отбрасываете на стену и не подозреваете о ней, пока не повернетесь к ней лицом.
   Она была там все время, и если я отвернусь, тень не исчезнет. Она неизменно привязана ко мне, хочу я замечать ее или нет, нематериальная, неосязаемая, но всегда существующая - маленькая ли, съежившаяся у моих ног в свете других более важных обязанностей, или вырастающая до гигантских размеров в жаре внезапной страсти.
   Демон ли, овладевший мной, или ангел-хранитель? Или только животное наследие, постоянное напоминание неизбежности тела и его потребностей?
   Раздался еще один шум, смешиваясь с пронзительным хныканьем. "Кашель", - подумала я, но звук не прекращался, и ритм звучал не так. Я высунула голову в окно осторожно, как улитка после грозы, и в хриплом бульканье разобрала несколько слов.
   - "... где был стан ... и до-о-чурка Клементайн"262, - пел Роджер.
   Я почувствовала, как слезы наполнили мои глаза, и быстро втянула голову, чтобы меня не заметили. В звуках не было никакого мотива, словно ветер гудел в горле пустой бутылки - и все же это была музыка. Песня звучала рвано и задушено, однако вопли Джемми сменились всхлипыванием, как будто он пытался разобрать слова, которые так мучительно выталкивало травмированное горло его отца.
   - "Утки шли, алел восток ..." - он задыхался после каждой прошептанной фразы; голос звучал так, как будто рвали полотно. Я сжала кулаки, словно одной силой желания могла помочь ему выводить слова.
   - "И не спас я Клементайн".
   Порыв ветра, пронесся над вершинами деревьев, и следующая строчка песни потерялась в шелесте ветвей. Я прислушивалась минуту или две, но не услышала больше ни слова.
   Потом я увидела Джейми возле двери.
   Он вошел бесшумно, но я почувствовала его в тот же момент через тепло, через изменение плотности прохладного воздуха в комнате.
   - Ты в порядке, сассенах? - мягко спросил он от дверного проема.
   - Да, все хорошо, - ответила я шепотом, чтобы не разбудить Лиззи и ее отца, которые спали в задней комнате. - Мне просто захотелось подышать свежим воздухом. Я не хотела тебя будить.
   Он подошел ближе, высокий обнаженный призрак, пахнущий теплой постелью.
   - Я всегда просыпаюсь, когда ты встаешь, сассенах. Я не могу спать, когда тебя нет рядом, - он коротко коснулся моего лба. - Я подумал, может быть у тебя жар, постель была мокрой с твоей стороны. Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо?
   - Мне было жарко, я не могла спать. Но я в порядке. А ты? - я коснулась его щеки; кожа была теплой от сна.
   Он подошел ко мне и встал рядом, глядя в окно на летнюю ночь. Светила полная луна; беспокоились птицы; я слышала, как где-то поблизости щебетала поздняя птичка, а в отдалении раздавался писк охотящегося сычика.
   - Ты помнишь Лоренса Стерна? - спросил Джейми, которому ночные звуки, по-видимому, напомнили о натуралисте.
   - Сомневаюсь, что раз встретившись с ним, кто-нибудь сможет его забыть, - сухо ответила я. - Мешок с высушенными пауками оставляет незабываемое впечатление. Не говоря уже о запахе.
   Стерн обладал своеобразным запахом, состоящим в равных частях из ароматов его собственного тела, дорогого одеколона, который он обожал, и который по пронзительности мог конкурировать - хотя и не побеждать - с такими консервантами, как камфара и спирт, и слабого запаха гниющих образцов фауны, собранных им.
   Джейми тихо хихикнул.
   - Это правда. Он воняет хуже тебя.
   - Я не воняю, - с негодованием произнесла я.
   - Ммфм, - он взял мою руку и поднес ее к носу, изящно принюхиваясь. - Лук, - сказал он, - и чеснок. Что-то острое ... перец горошком. И гвоздика. Беличья кровь и мясной бульон, - его язык быстро, словно змеиный, лизнул суставы моих пальцев. - Картофельный крахмал и что-то древесное. Поганки.
   - Не честно, - сказала я, пытаясь вырвать мою руку. - Ты отлично знаешь, что у нас было на обед. И это были не поганки, а древесные грибы.
   - Мм? - он перевернул мою руку и понюхал сначала ладонь, потом запястье и предплечье. - Уксус и укроп, ты делала маринад для огурцов, да? Хорошо, мне они нравятся. Мм, о, и кислое молоко вот здесь на руке. Ты плеснула пахтой, когда сбивала масло, или сливками, которые снимала с молока?
   - Догадайся, если ты так хорошо разбираешься в запахах.
   - Масло.
   - Черт, - я все еще пыталась вырвать свою руку, но только потому, что его щетина колола нежную кожу с внутренней стороны руки. Поднимаясь вверх по ней, он уткнулся носом в ямочку ниже плеча, заставив меня пискнуть от щекотки, когда пряди его волос коснулись моей кожи.
   Он приподнял мою руку, дотронулся до влажных шелковистых волос подмышкой и провел пальцами под своим носом.
   - Eau de femme263, - пробормотал он, и я услышала смех в его голосе. - Ma petite fleur264.
   - Я мылась, - сказала я грустно.
   - Да, с мылом из подсолнечного масла, - сказал он немного удивленно, сунув нос в ямку возле ключицы. Я высоко взвизгнула, и он закрыл мой рот большой теплой рукой. Она пахла порохом, сеном и навозом, но не это заставило меня замолчать.
   Он наклонился близко к моему лицу и жесткие волосы на его висках потерлись о мою щеку. Он опустил руку, и я почувствовала его мягкое губы на моих щеках, легкое касание его языка на моей коже.
   - Соль, - сказал он очень мягко, обдавая мое лицо теплым дыханием. - У тебя соль на щеках, и ресницы мокрые. Ты плакала, Сассенах?
   - Нет, - ответила я, хотя у меня появилось внезапное и иррациональное желание расплакаться. - Нет, я просто вспотела. Мне ... было жарко.
   Мне больше не было жарко; моя кожа была прохладна, и ночной ветерок обдувал меня сзади из окна.
   - Ах, вот здесь ... мм, - он был теперь на коленях, обняв меня одной рукой за талию, чтобы я не двигалась, и уткнувшись носом между моими грудями. - О, - произнес он, и его голос изменился.
   Обычно я не пользовалась парфюмом, но у меня было особое ароматическое масло, присланное из Вест-Индии, и сделанное из апельсиновых цветов, жасмина, ванили и корицы. У меня был только крошечный пузырек, и я пользовалась им редко, нанося небольшие мазки в случаях, которые я полагала особенными.
   - Ты хотела меня, - сказал он с сожалением, - а я уснул, даже не коснувшись тебя. Мне жаль, сассенах. Ты должна была мне сказать.
   - Ты устал, - я погладила его волосы, заправляя темные длинные пряди ему за ухо. Он тихонько рассмеялся, и я почувствовала его теплое дыхание на моем голом животе.
   - Ради этого ты могла поднять меня из мертвых, сассенах, и я не стал бы возражать.
   Он поднялся, глядя на меня, и даже в тусклом свете я могла видеть, что мне не потребуется таких отчаянных мер.
   - Жарко, - сказала я. - Я потная.
   - Ты думаешь, я не потный?
   Его руки сомкнулись на моей талии, и он внезапно поднял меня, посадив на широкий подоконник. Я судорожно вздохнула, ощутив под собой холодное дерево, и рефлекторно ухватилась за колоды с обеих сторон.
   - Что ты делаешь?
   Он не потрудился ответить, и в любом случае, это был лишь риторический вопрос.
   - Eau de femme, - пробормотал он, и его мягкие волосы коснулись моих бедер, когда он встал на колени. Половицы скрипнули под его весом. - Parfum d"amor265, мм.
   Прохладный ветерок шевельнул мои волосы, скользнувшие по спине, как легчайшее прикосновение любовника. Руки Джейми крепко держали меня за бедра; мне не угрожала опасность вывалиться из окна, и все же я чувствовала позади себя головокружительную пустоту ясной ночи и бесконечность усыпанного звездами неба, в которое я могла упасть и продолжать падать ... падать. Крошечная искорка во мне разгоралась все ярче, пока не взорвалась яркой падающей звездой.
   - Шш, - прошептал Джейми откуда-то издалека. Он теперь стоял, обняв меня за талию, и стонущие звуки могли принадлежать как ветру, так и мне. Его пальцы коснулись моих губ. Словно спички, они зажгли ошеломляющим огнем мою кожу. Сильный жар затанцевал по моему телу, животу и груди, шее и лицу; я горела спереди и мерзла сзади, как Святой Лаврентий на раскаленной решетке.
   Я обняла его ногами, уперев одну пятку в ямочку над ягодицами; и мощные твердые бедра между моими ногами стали моим единственным якорем.
   - Отпусти руки, - прошептал он мне на ухо. - Я буду держать тебя.
   Я отпустила и откинулась назад в ночной воздух, чувствуя себя в безопасности в его руках.
  
   - Ты что-то начинал говорить о Лоренсе Стерне, - много позже сонно пробормотала я.
   - Да, - Джейми потянулся и устроился удобнее, по-хозяйски положив руку на мои ягодицы. Было слишком жарко, чтобы прижиматься друг к другу, но нам не хотелось разделяться полностью.
   - Мы разговаривали о птицах; он их страшно любил. Я спросил его, почему в конце лета птицы поют по ночам; ведь ночи становятся короче, и им нужно успеть отдохнуть. Но нет, они то там щебечут, то там шелестят, и так всю ночь в кустах и деревьях.
   - Да? Я не замечала.
   - Ты не имеешь привычки спать в лесу, сассенах, - ответил он снисходительно. - Я много спал в лесу, и Стерн тоже. Он сказал, что заметил это и очень заинтересовался - почему.
   - И у него есть ответ?
   - Скорее не ответ, а предположение.
   - О, даже лучше, - пробормотала я сонно.
   Он что-то произнес в знак согласия и немного откатился в сторону, пропуская долгожданный воздух между нашими солеными от пота телами. Я могла видеть влажный блеск на его плече и капельки пота среди темных вьющихся волос на груди. Он мягко поцарапал их, произведя тихий приятный шорох.
   - Он поймал несколько птиц и запер их в клетках, выложенных промокательной бумагой.
   - Что? - я даже проснулась, чтобы посмеяться. - Зачем?
   - Ну, не полностью, только полы, - объяснил он. - В середине клетки он поставил тарелку с чернилами, а в ней чашку с зерном, так что птицы не могли поесть, не измазав лапки в чернилах. Потом они прыгали по клетке туда-сюда и оставляли следы на промокательной бумаге.
   - Хм. И что он выявил, кроме черных следов.
   Привлеченные мускусом нашей разгоряченной плоти, стали прилетать насекомые. Заслышав высокий писк над моим ухом, я подскочила и попыталась прихлопнуть невидимого москита, а потом задвинула марлевый полог, который Джейми отодвинул, когда пошел искать меня. Полог был прикреплен с помощью механизма, сконструированного Брианной, к балке, и распущенный, он укрывал кровать со всех сторон, спасая нас летними ночами от кровожадных орд насекомых.
   Я с сожалением опустила марлевую завесу, поскольку ограждая нас от москитов, комаров и прочего гнуса, она также перекрывала часть воздуха и полностью закрывала вид на светящееся ночное небо за окном. Я снова легла уже на некотором расстоянии от Джейми. В то время как естественная печка его тела была очень полезна зимними ночами, у нее были свои недостатки летом. И хотя я не возражала гореть в аду ослепляющего желания, запас чистых рубашек у меня закончился.
   - Было много следов, сассенах, но большинство из них находилось в одной стороне клетке. Во всех клетках в одной стороне.
   - О, действительно? И что это означало, по мнению Стерна?
   - У него появилась блестящая мысль положить возле клеток компас. И оказалось, что всю ночь птицы скакали на юго-восточной стороне клетки, а это направление, в котором они улетают осенью.
   - Как интересно, - я собрала волосы в хвост, подняв их от шеи для прохлады. - Но сейчас еще рано для перелетов, да? И они не летают по ночам даже осенью?
   - Нет. Но они словно чувствуют неизбежность перелета, его притяжение, и это нарушает их покой. Удивительнее всего, что большинство птиц, которых он поймал, были молодыми и никогда не совершали перелетов, не видели земли своего назначения, и все же они чувствовали это - зов, который не давал им спать.
   Я пошевелилась, и Джейми убрал руку с моей ноги.
   - Zugunruhe, - произнес он тихо, проводя кончиком пальца по влажному пятну, которое его рука оставила на моей коже.
   - Что это?
   - Стерн так называл беспокойство, охватывающее маленьких птиц перед длинным перелетом.
   - Как переводится это слово?
   - "Ruhe" переводится, как неподвижность покой, "zug" - путешествие, и таким образом, "zugunruhe" - это неугомонность, беспокойство перед долгим путешествием.
   Я подкатилась к нему, уткнувшись лбом в его плечо, и внюхалась, словно смакуя тонкий аромат прекрасной сигары.
   - Eau de home?266
   Он приподнял голову и с сомнением принюхался, морща свой нос.
   - Eau de ch?vre 267, скорее, - сказал он. - Хотя может что-то и похуже. Как по-французски будет скунс?
   - Ле фу-у, - предположила я и захихикала.
   Птицы пели всю ночь.
  
  108
   TULACH ARD268
   Октябрь 1772
  
   Джейми с улыбкой кивнул головой, глядя ему за спину.
   - Вижу, у тебя сегодня помощник.
   Роджер оглянулся и увидел, что сзади с сосредоточено нахмуренными светлыми бровями ковыляет Джемми, обеими руками прижимая к груди камень размером с кулак. Роджеру хотелось рассмеяться, но он сдержался и присел на корточки, поджидая мальчика.
   - Это камень для нового загона, ghille ruaidh269? - спросил он.
   Джемми торжественно кивнул. Утро было прохладным, но щеки малыша пылали от усилий.
   - Спасибо, - серьезно сказал Роджер и протянул руку. - Я возьму его?
   Джемми яростно замотал головой, и его длинные волосы разлетелись в разные стороны.
   - Сам!
   - Это дальняя дорога, ghille ruaidh, - пришел на помощь Роджеру Джейми. - Твоя мама будет скучать без тебя.
   - Нет!
   - Дедушка прав, bhalaich270, мама будет скучать, - сказал Роджер, протягивая руку к камню.
   - Нет! - Джемми сильнее прижал камень к груди и упрямо сжал рот.
   - Но ты не можешь ... - начал Джейми.
   - Пойду!
   - Нет, я сказал. Ты должен ... - начал Роджер.
   - Пойду!!!
   - Послушай, парень ... - одновременно заговорили оба мужчины, потом остановились, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
   - Где мама? - спросил Роджер, пробуя другую тактику. - Мама будет волноваться за тебя.
   Маленькая рыжая голова неистово замоталась.
   - Клэр сказала, что женщины сегодня собирались шить лоскутное одеяло, - поведал Роджеру Джейми. - Марсали принесла лоскуты, и они, наверное, занялись шитьем.
   Он сел на корточки рядом с Роджером, глядя на внука.
   - Значит, ты убежал от мамы?
   Пухлый розовый ротик, до сих пор крепко сжатый, дернулся и приоткрылся, испустив короткий смешок.
   - Думаю, что так, - произнес Роджер, сдаваясь. - Давай, пойдем домой.
   Он встал и поднял на руки мальчика вместе с камнем.
   - Нет! Нет! - Джемми выгнулся назад, больно упершись ножками в живот Роджера. - Я помогать! Я помогать!
   Борясь с вырывающимся малышом, чтобы он не упал и не ударился головой, и пытаясь вразумить словами вопящее чадо, Роджер не сразу услышал крики от дома. Когда он, наконец, догадался прикрыть рот своего отпрыска ладонью, женский зов "Джеееммиии!" стал слышен ясно.
   - Слышишь, миссис Лиззи ищет тебя, - сказал Джейми внуку, указывая большим пальцем в сторону дома.
   - Не только Лиззи, - заметил Роджер. Уже несколько голосов хором звали мальчика. - Мама и бабушка Клэр, и бабушка Баг, и тетушка Марсали. И они очень сердиты, сынок.
   - Лучше увести его назад, - сказал Джейми. Он не без симпатии посмотрел на своего внука. - Да, похоже, ты заработал хорошую порку на свою задницу. Женщины не любят, когда от них убегают.
   Такая угрожающая перспектива заставила Джемми бросить камень и обхватить Роджера руками и ногами.
   - Пойду с папой, - сказал он просительно.
   - Но мама ...
   - Не хочу маму! Хочу папу!
   Роджер похлопал Джемми по спинке, маленькой, но крепкой под грязной курточкой. Он был растроган; первый раз сын так решительно предпочел его компанию, а не Бри, и он должен был признать, что почувствовал себя польщенным. Даже если теперешняя любовь сына возникла, в основном, из-за желания избежать наказания, все равно, Джемми хотел пойти с ним.
   - Предлагаю, взять его с собой, - сказал он Джейми поверх головы малыша, доверчиво прислоненной к его плечу. - Только до обеда; в полдень я могу отвести его домой.
   - О, да, - согласился Джейми. Он улыбнулся внуку, поднял брошенный камень и отдал ему. - Строить загон для свиней - дело для настоящих мужчин, да? Этим разодетым, визгливым леди такое не нравится.
   - Кстати о визгливых ... - Роджер указал подбородком в сторону дома, где крики "Джееммиии!" приобрели отчетливо сердитый тон, смешанный с паникой. - Нам лучше сказать им, что он с нами.
   - Я схожу, - Джейми со вздохом сбросил рюкзак с плеча и приподнял одну бровь, глядя на внука. - Запомни, парень, ты мой должник. Когда женщины сердятся, они набрасываются на первого встречного, виноват он или нет. Может быть, меня даже выпорют по заднице.
   Он закатил глаза, но улыбнулся Джемми, потом развернулся и рысцой побежал к дому.
   Джемми захихикал.
   - Задница, деда! - крикнул он вслед.
   - Тише, маленький негодник, - Роджер легонько шлепнул его по попе и понял, что под брючками Джемми нет подгузника. Он поставил мальчика на землю.
   - Ты хочешь на горшок? - автоматически спросил он, используя выражение Брианны.
   - Нет, - ответил Джемми также автоматически и зажал руками промежность. Роджер твердо взял его за руку и отвел с дороги за подходящий кустик.
   - Давай попытайся, пока мы ждем дедушку.
  
   Прошло довольно много времени прежде, чем Джейми вернулся, хотя крики женщин затихли достаточно скоро. "Если Джейми пороли по заднице, - цинично подумал Роджер, - он, кажется, наслаждался этим". На высоких скулах тестя горел неяркий румянец, и он имел довольный вид, не ярко выраженный, но заметный.
   Этому быстро нашлось объяснение, когда Джейми вытащил из запазухи и развернул сверток из льняного полотенца, где обнаружилось полдюжины свежих теплых булочек, истекающих медом и топленым маслом.
   - Видимо, миссис Баг готовила их для женщин, которые соберутся шить одеяло, - пояснил он, распределяя свою добычу, - но в миске осталось еще много теста, и я сомневаюсь, что они заметят пропажу.
   - Если они заметят, то я возложу всю вину на вас, - уверил его Роджер, ловя каплю меда, упавшую на запястье. Он сунул палец в рот и на мгновение закрыл глаза от удовольствия.
   - Неужели ты сдашь меня инквизиции? - смеющиеся глаза Джейми превратились в синие треугольники, и он вытер крошки с губ. - И это после того, как я поделился с тобой награбленным. Вот твоя благодарность!
   - Ваша репутация выдержит, - сказал Роджер, - тогда как Джем и я - персоны нон грата после того, что случилось с коричным пирогом миссис Баг. Ну, а Сам, как она считает, не может сделать ничего плохого. Она не пикнет, даже если вы слопаете все запасы в кладовой.
   Джейми слизал капельку меда в уголке рта с самодовольством человека, уверенного в благорасположении миссис Баг.
   - Ну, может быть, - допустил он. - Однако если ты собираешься обвинять меня, нам лучше стереть следы преступления с этого мальца перед возвращением домой.
   Джемми набросился на свою долю с такой жадностью, что в результате все его лицо блестело от масла, мед струйками тек по курточке, а в волосах застряли кусочки булочки.
   - Черт, когда ты успел так вымазаться? - изумленно спросил Роджер. - Смотри, что ты сделал с курточкой! Твоя мама убьет нас обоих.
   Он взял полотенце и сделал безуспешную попытку оттереть пятна, но только размазал их еще хуже.
   - Ничего, - сказал Джейми беспечно. - К концу дня он так покроется грязью, что его мать не заметит нескольких пятен. Эй, парень!
   Он быстро подхватил половину булочки, которая отломилась, когда мальчик попытался затолкать ее в рот целиком.
   - Однако, - произнес Джейми, задумчиво кусая спасенную половину булочки и глядя на внука, - нам лучше помыть его в ручье. Не хочется, чтобы свиньи почувствовали на нем мед.
   Беспокойство шевельнулось в душе Роджера; он понял, что Джейми не шутил, говоря о свиньях. В ближайших лесах видеть и слышать их являлось обычным делом; они рылись в земле под дубами и тополями и блаженно хрюкали, найдя каштаны. В это время еды было достаточно, и они не представляли никакой угрозы для взрослых людей, но маленький мальчик, пахнущий сладостями ... Полагаете, что свиньи едят только корни и орехи, но Роджер вспомнил, как несколько дней назад встретил большую белую свинью. Из ее пасти свешивался голый окровавленный хвост опоссума, который она безмятежно жевала.
   Кусок булки едва не застрял в его горле. Он подхватил Джемми поперек туловища, и хихикающий мальчик повис на его руке, болтая руками и ногами.
   - Идем, - сказал Роджер обреченно. - Маме не понравится, если тебя съедят свиньи.
  
   Возле каменного столба лежал штабель жердей для забора. Роджер порылся среди них. Найдя подходящий обломок, он использовал его в качестве рычага, чтобы приподнять большую гранитную глыбу. Сидя на корточках, он подсунул под камень обе руки и, положив его на колени, стал медленно подниматься, с усилием позвонок за позвонком выпрямляя спину. Пальцы вцепились в обросшую лишайником поверхность; пот промочил повязку на голове и ручьями тек по лицу.
   - Папа, папа!
   Роджер почувствовал, как его тянут за бриджи, смигнул пот с глаз и шире расставил ноги, чтобы сохранить равновесие и не уронить тяжелый камень. Он сильнее сжал гранитную глыбу и сердито глянул вниз.
   - Что тебе, парень?
   Джемми вцепился в его бриджи, оглядываясь назад.
   - Чушка, папа, - прошептал он. - Большая чушка.
   Роджер оглянулся в направлении взгляда мальчика и замер.
   На расстоянии восьми футов от них стоял огромный черный кабан. Он был более трех футов высотой в холке и должно быть весил около двухсот фунтов, а его изогнутые желтые клыки были длиной почти в полруки Джемми. Высоко задрав морду, он принюхивался, и из его ноздрей вылетал влажный воздух.
   - Дерьмо, - невольно выругался Роджер.
   Джемми, который, обычно, с готовностью хватался за любое вульгарное выражение и радостно повторял его, теперь молча цеплялся за ногу отца.
   Мысли мчались в голове Роджера, как сталкивающиеся грузовики. Нападет ли хряк, если он двинется? А ему нужно было двинуться; мускулы рук уже начали дрожать от напряжения. Он помыл Джемми в ручье, но мальчик все еще пах и выглядел, как блюдо в меню для свиней.
   Он выбрал одну мысль из круговерти.
   - Джем, - произнес он очень спокойным голосом, - встань за мной. Давай, прямо сейчас, - добавил он настойчиво, когда кабан повернул голову в их сторону.
   Животное увидело людей; Роджер заметил, как его маленькие черные глазки сфокусировались на них. Кабан сделал несколько шагов в их направлении на своих нелепо маленьких копытцах под массивным туловищем.
   - Ты видишь дедушку, Джем? - спросил он, держа голос спокойным. Руки его горели огнем и, казалось, выворачивались из суставов.
   - Нет, - прошептал Джемми и теснее прижался к ногам отца.
   - Оглянись. Он пошел к ручью в ту сторону. Обернись и посмотри.
   Боров был осторожен, но не боялся. "Вот что получается, если не охотиться на них вовремя, - подумал Роджер. - Нужно убивать хотя бы по одному животному в неделю, чтобы преподать наглядный урок другим".
   - Дедушка! - зазвенел за его спиной голос Джемми, пронзительный от страха.
   От этого крика длинная щетина на холке и спине борова встала торчком, и он угрожающе опустил голову.
   - Беги, Джем! - крикнул Роджер. - Беги к дедушке!
   Волна адреналина залила его, и внезапно гранитная глыба уже ничего не весила. Он швырнул ее в бросившегося на них кабана, попав тому в плечо. Животное удивленно выдохнуло, закачалось, потом, раскрыв пасть, с ревом бросилось на него, мотая головой с желтыми клыками.
   Роджер не мог нырнуть в сторону и пропустить его. Джем все еще был близко. Он изо всех сил пнул хряка по морде, потом набросился на него и обхватил животное за шею.
   Его пальцы скользили, неспособные крепко ухватиться за жесткие волосы на твердых скользких мускулах. "Христос, это все равно, что бороться с ожившим куском бетона!" Он ощутил что-то теплое и мокрое на руке и отдернул ее. Кабан ранил его? Он не чувствовал боли. Возможно, это только слюна животного, или кровь из раны, слишком глубокой, чтобы почувствовать ее. Но не было времени посмотреть. Он вслепую протянул руку, схватил волосатую ногу и сильно дернул за нее.
   Кабан с удивленным визгом упал на бок, сбросив его со спины. Он стукнулся об землю руками; колено ударилось о камень. Боль пронзила его от лодыжки до паха, и он невольно свернулся калачиком, парализованный шоком.
   Животное вскочило на ноги, с ворчанием отряхиваясь и шелестя щетиной. С земли Роджер видел завитый хвостик, прижатый к заду борова. Через секунду кабан развернется к нему и своими клыками выпустит кишки из его живота. Он пытался нашарить камень, но зажал в горсти только ком грязи.
   Слева от него раздались шаги бегущего человека, и он услышал задыхающийся крик.
   - Tulach Ard! Tulach Ard!
   Услышав крик, боров с красными от ярости глазами фыркнул и развернулся, чтобы встретить нового врага.
   Джейми, подбежав к кабану, широко размахнулся и вонзил дирк в животное, потом отпрыгнул в сторону, когда тот бросился на него.
   "Накинуться на это существо с ножом? Ты выжил из ума", - подумал Роджер.
   - Нет, - произнес Джейми, отдуваясь, и Роджер понял, что говорил вслух. Джейми присел на корточки и тронул Роджера свободной рукой, не сводя глаз с борова, который остановился, меся землю копытами, и выбирая объект нападения.
   - Bioran271, - крикнул Джейми. - Палку, копье мне!
   Копье ... острая жердина. Ушибленная нога Роджера еще не обрела чувствительность, но он мог двигаться. Он откатился в сторону и, схватив обломанную жердь, встал на колени, наставив острый конец на кабана.
   - Tulach Ard! - проревел он. - Повернись сюда, жирный ублюдок!
   Хряк развернулся к нему. Джейми сделал выпад и нанес удар, целясь существу между лопатками. Раздался пронзительный визг, и кровь брызнула из глубокой раны на плече борова. Джейми отскочил в сторону, споткнулся и упал, проехавшись по траве и грязи. Нож вылетел из его руки, вращаясь в полете.
   Сделав выпад, Роджер со всей силы ткнул импровизированным копьем прямо под хвост хряку. Животное пронзительно взвизгнуло и, казалось, взвилось в воздух. Копье дернулось в его руках; грубая кора содрала кожу с ладоней, но он сильнее сжал руки и сумел удержать его. Кабан с ревом рухнул на бок, разбрасывая во все стороны кровь и грязь.
   Джейми вскочил на ноги, схватил другую жердь и, мощно размахнувшись, с треском огрел поднимающееся животное по голове. Тот ошеломленно мотнул головой и осел с ворчанием.
   Пронзительный крик за спиной заставил Роджера развернуться на коленях. Джемми, держа обеими руками над головой дирк его деда, бежал к хряку с красным, как свекла, свирепым лицом.
   - Джем! - закричал Роджер. - Назад!
   Кабан громко хрипел позади него, и Джейми что-то кричал. Однако у Роджера не было времени обратить на них внимание, он бросился к сыну, но, уловив вспышку движения в лесу за Джемми, взглянул туда. Серая полоска, стелющаяся низко над землей, двигалась так быстро, что оставила у него только смутное впечатление об увиденном.
   Этого было достаточно.
   - Волки! - крикнул он Джейми и с чувством, что волки вдобавок к свиньям - это явная несправедливость, вырвал нож из рук сына и накрыл его своим телом.
   Он прижимался к земле, чувствуя, как Джемми отчаянно вертится под ним, и ощущал удивительное спокойствие. "Будут ли это клыки волка или кабана?" - подумал он с отстраненным интересом.
   - Все в порядке, Джем. Не шевелись. Все хорошо, папа с тобой, - его лоб уткнулся в землю, голова Джемми уперлась в ямку под его плечом. Одной рукой он удерживал мальчика, другая сжимала нож. Он сгорбил плечи, ощущая незащищенность спины и шеи, но не мог двинуться, чтобы прикрыть их.
   Он мог слышать, как волк завыл, созывая своих товарищей. Хряк производил страшный шум, визжа на длинной непрерывной ноте. У Джейми не хватало дыхания для крика, и он бормотал короткие гэльские ругательства.
   Над головой раздался странный треск и полый звук удара, за которым последовал внезапная тишина.
   Роджер приподнял голову на несколько дюймов и увидел, что перед ними стоит кабан с отвисшей челюстью, что придавало его морде весьма удивленное выражение. За ним стоял Джейми, забрызганный с головы до ног кровью и грязью, и с таким же удивлением на лице.
   Потом передние ноги борова подогнулись, и он упал на колени. Глаза его остекленели, и он завалился на бок. Стрелы, торчащие в его массивном туловище, казались хлипкими и несерьезными.
   Джемми извивался и кричал под ним. Он медленно сел и взял мальчика на руки. Руки его дрожали, содранные ладони горели, колено пульсировало болью. Машинально поглаживая Джемми по спине, он повернул голову к лесу и увидел, что рядом с деревьями стоит индеец с луком в руках.
   Он смутно подумал, что нужно посмотреть, где волк, и увидел, что тот обнюхивал тушу кабана в нескольких футах от Джейми, но тесть не обращал на него никакого внимания. Он не сводил глаз с индейца.
   - Иэн, - произнес он тихо, и недоверчивая радость медленно проявилась на его лице сквозь пятна грязи и крови. - О, Христос. Это Иэн.
  
  109
   ГОЛОС ВРЕМЕНИ
  
   Поскольку у Лиззи не было матери, которая могла позаботиться о приданом, женщины Риджа решили обеспечить ее юбками, ночными рубашками, вязаными чулками и прочими нужными вещами. Некоторые особо талантливые леди шили из лоскутов лицевые стороны для одеял. Когда все будет готово, женщины придут в "Большой дом", и здесь начнется трудоемкий процесс изготовления стеганых одеял. Лицевые стороны сошьют с обратными, проложив между ними для тепла все, что может заменить ватин: сшитые вместе куски тряпок, старые простыни или шерсть.
   Я не имела ни большого таланта, ни большого терпения для шитья, но я обладала ловкостью рук, чтобы делать маленькие аккуратные стежки. Что еще важнее, у меня была большая кухня с хорошим освещением, где было достаточно места для установки рамы, на которую натягивается одеяло; плюс у меня была миссис Баг, которая снабжала швей большими кружками чая и огромным количеством пирожков с яблоками.
   Мы добрались до середины одеяла, лицевую сторону которого в голубых и кремовых тонах сшила миссис Эван Линдсей, когда в дверях кухни внезапно появился Джейми. Увлеченные разговором о храпе мужчин, в общем, и их собственных мужей, в частности, женщины не заметили его, но я сидела лицом к двери. Он, казалось, не хотел привлекать к себе внимания, так как не вошел в кухню, но поймав мой взгляд, настойчиво дернул головой в направление своего кабинета и вышел.
   Я взглянула на Бри, которая сидела рядом со мной. Она тоже видела его; на мой вопросительный взгляд она приподняла одну бровь и пожала плечами. Я воткнула иголку в одеяло и встала, пробормотав извинения.
   - Дайте ему пиво на ужин, - посоветовала миссис Чизхолм миссис Аберфельди. - Очень много и не очень крепкое. Тогда он будет вставать каждые полчаса, чтобы пописать, так что дело до храпа не дойдет.
   - О, - возразила миссис Аберфельди. - Я пробовала это, но когда он возвращается в кровать, он ... хочет ... ммфм, - она вспыхнула, когда леди захихикали. - И я сплю даже меньше, чем когда он просто храпит.
   Джейми ждал меня в прихожей. Как только я появилась, он схватил меня за руку и вытащил во двор.
   - Что ... - начала я изумленно, потом увидела индейца, который сидел на ступеньках крыльца.
   - Что ... - произнесла я снова, и тогда индеец встал и улыбнулся мне.
   - Иэн! - завопила я и бросилась его обнимать.
   Он был худым и твердым, как кусок высохшей сыромятной кожи, и его одежда пахла мокрым лесом и землей со слабым отголоском дыма и запаха тел в большом индейском доме. Я отступила, вытирая глаза, и тут же в мою руку ткнулся холодный нос, заставив меня издать еще один вопль.
   - Ролло! - вскричала я. - Я уже думала, что никогда тебя не увижу!
   Объятая эмоциями, я сильно потрепала его за уши. Он припал на передние лапы и неистово замахал хвостом.
   - Собака! Собака! - вопил Джемми, несущийся от хижины со всех своих коротких ног; волосы его растрепались, лицо сияло от восторга. Ролло метнулся к нему, врезался в живот и уронил визжащего мальчика на землю.
   Я сначала испугалась, что Ролло, который все-таки наполовину был волком, посчитал Джемми добычей. Однако тут же стало ясно, что оба заняты захватывающей игрой. Материнский локатор Брианны уловил визг сына, и она тут же выскочила на крыльцо.
   - Что ... - начала она, метнув взгляд на возню, происходящую на траве. Потом Иэн вышел вперед, обнял ее и поцеловал. Ее вопль в свою очередь всполошил женщин, которые с удивленными восклицаниями высыпали во двор.
   Среди образовавшегося столпотворения я внезапно заметила Роджера, на лбу которого пламенела свежая царапина, под глазом был синяк, и кроме того на нем была свежая рубашка. Я поглядела на Джейми, стоявшего рядом со мной с широкой улыбкой. Его рубашка, наоборот, была не только запачкана засохшей грязью и кровью, но и разорвана спереди, на рукаве тоже зияла огромная дыра. Учитывая влажные волосы и чистую курточку Джемми, все это показалось мне очень подозрительным.
   - Чем же это вы занимались? - сердито спросила я.
   Он покачал головой, все еще улыбаясь во весь рот.
   - Это неважно, сассенах. Хотя у меня есть кабан для разделки, когда у тебя появится время.
   Я с раздражением убрала прядь волос.
   - Что это? Местный эквивалент забоя упитанного тельца в честь возвращения блудного сына? - спросила я, кивая на Иэна, которого со всех сторон окружили женщины. Лиззи цеплялась за его руку с пылающим от волнения лицом. Я почувствовала небольшое беспокойство, увидев эту сцену, но пока решила не волноваться.
   - Иэн пришел с друзьями? Или хотя бы с семьей?
   Он писал, что его жена ожидает ребенка, а это было почти два года назад. Ребенок, если все было в порядке, должен уже ходить.
   Улыбка Джейми немного потускнела.
   - Нет, - сказал он. - Он пришел один. Если, конечно, не считать собаки, - добавил он, кивая головой на Ролло, который лежал на спине, задрав лапы кверху, и счастливо извивался под натиском Джемми.
   - О, - я пригладила свои волосы, перевязала ленту и стала думать, как поступить с собравшимися женщинами, что делать с убитым кабаном и как устроить праздничный ужин. Хотя с последним разберется миссис Баг.
   - Он говорил, как долго останется у нас?
   Джейми глубоко вздохнул, положив руку на мою спину.
   - Навсегда, - сказал он, и в его радостном голосе послышался странный оттенок печали, который заставил меня в замешательстве поглядеть на него. - Он вернулся домой.
  
   Уже наступила поздняя ночь, когда разделка туши, изготовление стеганых одеял и ужин закончились, а гости, нагруженные новостями, наконец, удалились. Хотя вряд ли этих новостей было много; Иэн, дружелюбный со всеми, оставался, однако, сдержанным и мало говорил о своем путешествии и вообще ничего о его причинах.
   - Иэн что-нибудь говорил тебе? - спросила я Джейми, обнаружив его одного в кабинете. Он покачал головой.
   - Очень немного. Только то, что он вернулся, чтобы остаться.
   - Ты думаешь, случилось что-то плохое с его женой и ребенком? - я почувствовала острый укол боли при мысли об Иэна и его маленькой симпатичной индианке из племени могавков по имени Вакьо"тейхснонса - искусная в работе руками. Иэн называл ее Эмили. Смерть при родах была обычным делом даже среди индейцев.
   Джейми с грустным видом покачал головой.
   - Я не знаю, но думаю, что-то в этом роде. Он ничего не сказал о них, но глаза у парня, как у старика.
   В дверях появилась Лиззи со срочным сообщением от миссис Баг относительно ужина, и я была вынуждена пойти на кухню. Следуя за девушкой, я не могла не задаться вопросом: что возвращение Иэна могло означать для нее, если мы правы в своих предположениях о жене Иэна?
   Лиззи была немножко влюблена в Иэна до его отъезда и несколько месяцев тосковала, когда он решил остаться с могавками. Но это было более двух лет назад, а два года - это большой срок, особенно для молодых.
   Я знала, что Джейми подразумевал, когда говорил о глазах Иэна, и понимала, что он был уже не тем непосредственным веселым парнем, которого мы оставили у могавков. Да и Лиззи уже не была скромной влюбленной мышкой.
   Она была помолвлена с Манфредом МакДжилливреем. Я могла только радоваться, что ни Юты МакДжилливрей, ни ее дочерей не было сегодня среди женщин. Если повезет, эффект от появления Иэна будет длиться недолго.
   - Тебе будет удобно здесь? - с сомнением спросила я Иэна. Я уложила несколько стеганых одеял и подушку с гусиным пером на хирургический стол. Он вежливо отказался от предложенной мистером Вемиссом кровати и от предложения миссис Баг устроить ему удобную лежанку перед очагом на кухне.
   - О, да, тетушка, - сказал он и улыбнулся мне. - Вы не поверите, в каких местах нам с Ролло приходилось спать, - он потянулся и зевнул, мигая. - Христос, не ложился так поздно уже месяц или больше.
   - И не вставал рано, как я думаю. Именно поэтому я решила, что тебе лучше спать в хирургии. Здесь тебя никто не потревожит, если тебе захочется подольше поспать.
   Он рассмеялся.
   - Если только я оставлю открытым окно, чтобы Ролло мог свободно выйти наружу. Хотя он, кажется, решил, что и внутри можно славно поохотиться.
   Ролло сидел в середине кабинета, подняв морду и уставившись желтыми волчьими глазами на верхнюю дверцу буфета. Из-за нее раздавался низкий рокочущий звук, словно вода кипела в чайнике.
   - Я бы поставил на кота, - заметил Джейми, входя в кабинет. - Он очень высокого мнения о себе, этот Адсо. На прошлой неделе я видел, как он гнался за лисой.
   - Тот факт, что следом бежал ты с ружьем, конечно, не имеет никого отношения к тому, что лиса удирала.
   - Нет, если дело касается этого cheetie272, - ухмыльнулся Джейми.
   - Cheetie, - тихо повторил Иэн. - Как хорошо снова говорить по-шотландски.
   Джейми слегка коснулся руки племянника.
   - Я тебя понимаю, a mhic a pheathar273, - сказал он так же тихо. - Надеюсь, ты не забыл гэльский?
   - "S beag "tha fhios aig fear a bhaile mar "tha fear na mara b?o, - без колебаний выдал Иэн известное высказывание. "Сухопутный человек мало знает о жизни моряка".
   Джейми довольно рассмеялся, а Иэн широко улыбнулся в ответ. Его лицо загорело до темно-коричневого цвета, и от носа к скулам тянулась пунктирная татуировка индейцев-могавков, но на мгновение я увидела, как в его ореховых глазах заплясали веселые огоньки, и увидела юношу, которого мы знали прежде.
   - Я постоянно повторял в уме слова, - сказал он, и его улыбка немного угасла. - Я смотрел на вещи и говорил про себя: "Arbhar"274, "Coire"275, "Skirlie"276, чтобы не забыть, - он взглянул на Джейми. - Ты же сказал, чтобы я не забывал, дядя.
   Джейми мигнул и откашлялся.
   - Да, Иэн, я говорил, - пробормотал он. - Я рад, - он сильно сжал плечо Иэна; потом они обнялись, со всех сил ударяя друг друга по спине.
   Когда я вытерла глаза и высморкалась, они уже приняли обманчиво небрежный вид, призванный показать, что они не заметили моей женской сентиментальности.
   - Я повторял шотландский и гэльский языки, дядя, - сказал Иэн, прочистив горло. - Однако про латынь я не вспоминал.
   - Не думаю, что у тебя была возможность практиковаться в латыни, - с улыбкой согласился Джейми, вытирая под носом рукавом. - Если к вам не забредал случайный иезуит.
   При этих словах Иэн как-то странно взглянул на Джейми, потом на меня и, наконец, на двери кабинета убедиться, что там никого нет.
   - Ну, это не совсем так, дядя, - сказал он.
   Он бесшумно подошел к двери, выглянул в коридор и вернулся к столу. На поясе он носил маленькую кожаную сумку, которая, не считая ножа, лука и стрел, составляла его единственную собственность. Он снял ее ранее; теперь он взял ее с полки и, порывшись внутри, вытащил маленькую книжку в черном кожаном переплете, которую вручил озадаченному Джейми.
   - Когда я ушел... то есть перед моим уходом из Снэйктауна старая женщина Тевактеньон дала мне эту книжку. Я видел ее прежде; Эмили ... - он остановился и кашлянул, потом продолжил ровным голосом. - Эмили однажды попросила из нее страницу, чтобы я мог написать вам записку. Вы ее получили?
   - Да, - уверила я его. - Джейми послал ее твоей матери.
   - О, да? - лицо Иэна засветилось при мысли о матери. - Это хорошо. Надеюсь, она обрадуется, что я вернулся.
   - Без всякого сомнения, - заверил его Джейми. - Но что это? - он взял книгу, приподняв бровь. - Похоже на требник священника.
   - Да, выглядит похоже, - кивнул Иэн, почесывая комариный укус на шее. - Хотя это не так. Посмотрите ее, хорошо?
   Я пододвинулась ближе к Джейми, заглядывая через его локоть. Там где был вырван лист, торчали обрывки форзаца. Не было титульного листа и никакого печатного текста. Книга, казалось, была своего рода дневником; страницы были заполнены письменами, сделанными черными чернилами.
   На верху первой страницы большими неровными буквами были написаны два слова.
   Они гласили: "Ego sum". Я есть.
   - Значит, ты есть? - пробормотал Джейми. - Вот как, и кто же ты?
   С середины страницы рукописный текст продолжался более мелкими и более аккуратными буквам, и в них было что-то странное.
   "Prima cogitatio est..."
   - "Это первое, что приходит мне в голову", - вслух перевел Джейми.
   - "Я есть; я все еще существую. Но там ли? Должно быть, да, потому что я помню. Позже я попытаюсь описать это. Сейчас у меня нет слов. Я чувствую себя ужасно больным".
   Маленькие округлые буковки были выписаны отдельно одна от другой, но строки были неровные. Если написанное отражало его состояние, то он действительно был болен.
   Аккуратное написание возобновилось на следующей странице; оно стало ровнее наряду с нервами автора.
   "Ibi denum locus ..."
   - "Это то место. Конечно, должно быть то. И также это то время, я уверен. Деревья, кустарники другие. Поляна, которая был к западу, теперь полностью заросла лаврами. Когда я вступил в круг, я видел перед собой большое дерево магнолии, теперь здесь молодой дуб. Звуки другие. Нет никаких шумов транспорта с дороги. Только птицы очень громко поют. Ветер.
   Я все еще испытываю головокружение. Мои ноги слабы. Я еще не могу стоять. Я проснулся на некотором отдалении от входа в расселину, где мы соорудили круг. Я, должно быть, полз, так как на моей одежде и руках грязь и царапины. Я лежал некоторое время после пробуждения, слишком слабый, чтобы подняться. Теперь мне лучше, я даже охвачен ликованием. Сработало. Мы смогли".
   - Мы? - спросила я, глядя на Джейми с приподнятыми бровями. Он пожал плечами и перевернул страницу.
   - "Камень исчез. В кармане только пятно сажи. Раймонд был прав. Это был небольшой необработанный сапфир. Я должен был оставить все, ради других, кто последует за мной".
   Мелкая холодная дрожь пробежала по моему телу; кожу на голове закололо, когда мои волосы приподнялись. "Кто последует за мной". Непроизвольно я потянулась и коснулась книги. Непреодолимый импульс. Я должна была коснуться ее, установить контакт с автором этих строк.
   Джейми пытливо взглянул на меня. С некоторым усилием я убрала руку, сжав пальцы в кулак. Он мгновение колебался, потом перевел взгляд на книгу.
   Теперь я поняла, что удивило меня в письменах. Они были написаны не пером. Написанное пером, даже самым лучшим, было неравномерно по цвету. Темное, где писали пером, только что обмакнутым в чернила, оно светлело и сходило на нет к концу строки. Здесь же каждое слово было написано ровной тонкой линией. Перья так не делают.
   - Шарик, - сказала я. - Он писал шариковой ручкой. Мой Бог.
   Джейми снова поглядел на меня. Я, должно быть, выглядела бледной, потому что он сделал движение, словно собирался закрыть книгу, но я отрицательно покачала головой. Он с сомнением нахмурился, но вернулся к чтению. Перевернув следующую страницу, он удивлено приподнял брови.
   - Посмотри, - сказал он, поворачивая книгу ко мне и указывая на строку. Среди написанных на латыни слов встречались странные длинные слова.
   - Язык могавков? - спросил Джейми и поглядел на Иэна. - Эти слова, без сомнения, индейские. Один из алонкинских языков, да?
   - Сильный дождь, - спокойно сказал Иэн. - Это Kahnyen"kehaka277 - язык могавков. Сильный дождь - это чье-то имя. И другие тоже. Быстрый ходок, Шесть черепах и Говорящий с духами.
   - Я думал, у могавков нет письменного языка, - произнес Джейми, приподняв рыжую бровь. Иэн покачал головой.
   - Да, они не умеют писать, дядя Джейми. Но кто-то написал это, - он указал кивком головы на страницу, - и если их прочитать вслух ... - он пожал плечами. - Это имена могавков. Я уверен.
   Джемми смотрел на него в течение долгого времени, потом, не сказав ничего, возобновил перевод.
   - "У меня был один из сапфиров, у Сильного дождя - другой. У Говорящего с духами - рубин, Быстрый ходок взял алмаз, а Шесть черепах - изумруд. Мы не были уверены в диаграмме - должны ли мы вписать в круг фигуру с четырьмя сторонами по направлениям компаса или пять, как в пентакле? Но нас было пятеро, поклявшихся кровью, и мы выложили круг с пятью вершинами.
   Я вернулся назад к расселине, но не нашел никакого признака круга и никаких следов моего пути от нее до того места, где я проснулся. Моя одежда промокла, но я не могу сказать от дождя ли, утренней росы или пота. Я проснулся около полудня. Я хочу пить. Я отполз от расселины и свалился в обморок? Или был отброшен силой перехода?"
   У меня было удивительное чувство при чтении этого дневника: словно слова звучали внутри моей головы. Не то, чтобы я слышала их раньше, но они были мне знакомы. Я покачала головой, чтобы отогнать это чувство, а когда подняла взгляд, увидела коричневые глаза Иэна, полные предположений.
   - Да, - произнесла я открыто в ответ на его взгляд. - Я, и Брианна с Роджером тоже.
   Джейми, который замолчал, чтобы разобрать фразу, поднял голову. Увидев лица, мое и Иэна, он протянул руку и положил ее на мое плечо.
   - Как много ты смог разобрать? - спокойно спросил он.
   - Довольно много, дядя, - ответил Иэна, не сводя с меня глаз. - Не все, - короткая улыбка коснулась его губ, - и я не уверен в своей грамматике, но думаю, я понял. А вы?
   Не было понятно, к кому был обращен вопрос, ко мне или Джейми; мы оба колебались, обмениваясь взглядами, потом я повернулась к Иэну и кивнула головой. Джейми тоже кивнул и сильно сжал мою руку.
   - Ммфм, - произнес Иэн, и его лицо выразило глубокое удовлетворение. - Я знал, что вы не фейри, тетушка Клэр.
  
   Страшно усталый, Иэн уже не мог бодрствовать, но прежде чем отправиться в постель, он схватил Ролло за загривок и придержал, пока я достала из буфета Адсо, который распушился вдвое от обычного размера и шипел, как змея. Держа кота за шкирку, чтобы избежать царапин, я унесла его от греха подальше и, войдя в нашу спальню, просто бросила на кровать.
   - Что произошло дальше? - спросила я, тут же повернувшись к Джейми.
   Он уже зажег свечу. Снимая рубашку одной рукой и листая дневник другой, он, поглощенный чтением, уселся на кровать.
   - Он не смог найти никого из своих друзей. Он искал их два дня, потом отчаялся. У него не было пищи, и он должен был начать охотиться или найти людей.
   Тевактеньон дала книгу Иэну, приказав отдать ее мне. Она сказала, что книга принадлежала Зубу выдры, члену моей семьи.
   Ледяной палец коснулся моей спины, когда я услышала эти слова, и остался там. Беспокойство щекотало мою кожу, как прикосновение призрачных пальцев. Моя семья, действительно.
   Когда-то давно я сказала ей, что Зуб выдры, возможно, принадлежал к "моей семье", потому что не могла описать особое родство путешественников во времени другим термином. Я никогда его не встречала - по крайней мере, во плоти - но если он был тем, кем, я думаю, он был, тогда это его голова с серебряными пломбами захоронена на нашем маленьком кладбище.
   Может быть, я, наконец, узнаю, кем он был и как оказался здесь.
   - Он совсем не был охотником, - заметил Джейми, критически глядя на страницу. - Даже не мог поймать бурундука в ловушку. И это летом!
   К счастью для Зуба выдры, если мужчина действительно был им, он был знаком со съедобными растениями и, казалось, был очень горд, определив папайю и хурму.
   - Ради бога, узнать хурму - небольшой подвиг, - сказал я. - Она похожа на оранжевый бейсбольный мяч.
   - И на вкус, как ночной горшок, - добавил Джейми, который терпеть не мог хурму. - Хотя он был голоден, и если ты голоден сильно ... - он замолчал и продолжил читать про себя, шевеля губами.
   Мужчина бродил в лесу достаточно долго. Хотя "бродил" кажется не совсем правильным словом. Он двигался в определенном направлении, руководствуюсь по солнцу и звездам.
   Как бы там ни было, в конечном счете, он нашел деревню. Он не говорил на их языке - "Почему он думал, что должен?" - вслух спросил Джейми - но впал в ужасное расстройство, когда обнаружил, что женщины в деревне готовят еду в железных котелках.
   - Тевактеньон об этом говорила! - воскликнула я. - Когда рассказывала о нем. Она сказала, что он все время говорил о котелках, ножах и ружьях. Он говорил, что индейцы ... Как же она сказала? Они должны "вернуться к обычаям своих предков, иначе белые съедят их живьем".
   - Очень экспансивный парень, - пробормотал Джейми, не отрываясь от книги. - И со склонностью к риторике.
   Через страницу или две стало понятно, почему Зуб выдры придавал такое значение котелкам.
   - "Я потерпел неудачу, - читал Джейми. - Я прибыл слишком поздно", - он распрямился и поглядел не меня, потом продолжил.
   - "Я не знаю точно, в какое время я попал, а эти люди не могут мне сказать, их летоисчисление совсем не совпадает с моим. Но я знаю, что я опоздал.
   Если бы я прибыл, как намеревался до 1650 года, в деревне, находящейся так далеко от моря, не должно быть железа. И то, что его используют здесь для домашних нужд, означает, что я опоздал, по крайней мере, лет на пятьдесят, а может и больше!"
   Зуб выдры на несколько дней погрузился в пучину отчаяния от этого открытия. Но потом укрепил свой дух и решил продолжить свое дело. Нагруженный едой, он отправился на север один.
   - Понятия не имею, что за дело было у человека, - заметил Джейми, - но скажу, что он выказал большую силу духа. Его друзья или мертвы, или исчезли, а он, не имея понятия, где находится, продолжает его.
   - Да, хотя, если честно, я не думаю, что у него был выбор, - сказала я и мягко коснулась книги, помня мои первые дни после прохождения сквозь камни.
   Различие, конечно, существовало. Этот человек намеренно проник сквозь камни. Почему и как он это сделал, пока было не ясно.
   Путешествуя по дикой местности в одиночку, Зуб выдры решил, что займет свой ум, описывая путешествие, свои побуждения и намерения.
   - "Возможно, я не преуспею в моей попытке ... в нашей попытке. Наиболее вероятно, что я просто погибну в этой дикой глуши. И если так, то мысль о том, что останется повествование о нашей благородной попытке, является некоторым утешением. И это все, что я могу сделать ради памяти тех, кто был моими братьями, моими товарищами по делу".
   Джейми остановился и потер глаза. Свеча почти прогорела, мои глаза наполнились слезами от зевоты, и я едва могла видеть страницу, чувствуя в голове пустоту от усталости.
   - Давай пока перестанем читать, - сказала я и положила голову на плечо Джейми, ощущая комфорт от его теплого твердого тела. - Я не могу больше бодрствовать, и, наверное, нельзя просматривать эту историю в спешке. Кроме того, - я замолчала, чтобы зевнуть, и моргнула, - Бри и Роджер тоже должны услышать ее.
   Джейми в ответ тоже широко зевнул, потом покачал головой, сильно мигая, как большая красная сова, которую безжалостно сбросили с дерева.
   - Да, ты права, сассенах, - он закрыл дневник и положил его на стол возле кровати.
   Не особо заботясь о подготовке ко сну, я просто почистила зубы, сняла одежду и заползла под одеяло в одной рубашке. Адсо, который мирно дремал на подушке, был весьма недоволен вторжением в его пространство, но по настоянию Джейми, сердито ворча, убрался в ноги и улегся там большим пушистым ковриком.
   Через некоторое время он, однако, перестал сердиться и, помяв немного одеяло и мои ноги своими лапами, замурлыкал колыбельную.
   Я нашла его присутствие таким же успокоительным, как мягкий равномерный храп Джейми. В основном, я была счастлива с Джейми и чувствовала себя уютно и безопасно в доме, который я построила себе в этом мире. Но время от времени я внезапно осознавала глубину пропасти, которая отделяла меня от мира, где я родилась, и чувствовала себе очень одинокой. И испуганной.
   Услышав слова этого человека, его панику и отчаяние, я вспомнила об ужасе и сомнениях, сопровождавших мои путешествия сквозь камни.
   Я прижалась к моему спящему мужу, теплому и надежному, как якорь, и слышала слова Зуба выдры, звучащие в моем внутреннем ухе, как крик безысходного отчаяния, проникающий сквозь барьер времени и языка.
   К низу страницы латинские письмена стали все более неразборчивы, некоторые буквы представляли собой только чернильные пятна, окончания слов превращались в безумное плетение паука. И затем последние две строки, написанные на английском. Латынь не могла выразить отчаяние автора.
   "О, Боже, о, Боже ...
   Где они?"
  
   Только после обеда следующего дня мы смогли собрать Брианну, Роджера и Иэна и закрыться в кабинете Джейми, не привлекая нежелательного внимания. Прошлой ночью под влиянием сильной усталости написанное в дневнике воспринималось, как нечто здравое. Однако занимаясь домашними делами в ярком свете утра, я обнаружила, что мне трудно поверить, что дневник существовал на самом деле, а не просто приснился мне.
   И все-таки он существовал; маленькая книжица в черном переплете лежала на столе Джейми. Они с Иэном провели все утро за переводом, и когда я присоединилась к ним, то по взъерошенным волосам Джейми поняла, что он нашел дневник страшно интересным или страшно расстраивающим, либо и тем, и другим вместе.
   - Я все рассказал им, - начал он без преамбулы, кивнув головой в сторону Роджера и Брианны. Они сидели не табуретках, выглядя очень серьезными. Джемми под столом играл с деревянными бусами.
   - Ты все прочитал? - спросила я, падая на свободный стул.
   Джейми кивнул, взглянув на Молодого Иэна, который стоял возле окна. Его волосы были коротко обрезаны, но торчали так же, как у его дяди.
   - Да. Я не хочу читать все вслух, но думаю, начну с того места, где он решил описать все с самого начала.
   Место было отмечено полоской выделанной кожи, которую он обычно использовал в качестве закладки. Открыв дневник, он начал читать.
   - "Имя, которое мне дали при рождении - Роберт Спрингер. Я отказался от этого имени и всего, что с ним связано, потому что оно является горьким плодом столетий убийств, символом несправедливости, рабства и притеснения ..." - Джейми поднял глаза и заметил. - Понимаете, почему я не хочу читать все? Человек довольно утомителен.
   Проведя пальцем по странице, он продолжил.
   - "В год нашего Господа, их бога, именем которого они убивали и грабили ...", ну, и так далее и тому подобное, в году "тысяча девятьсот шестьдесят восьмом". Полагаю, вы знаете о грабежах и убийствах, о которых он пишет? - он приподнял брови, глядя на Бри и Роджера.
   Бри резко выпрямилась, сжав руку мужа.
   - Я помню это имя, - сказала она. - Роберт Спрингер. Я знаю это имя!
   - Ты его знала? - спросила я, чувствуя, как смесь волнения, страха и любопытства наполнила меня.
   Она покачала головой.
   - Нет, я не знала его лично, но я видела это имя в газетах. А ты? - она повернулась к Роджеру, но он отрицательно потряс головой.
   - Ну, да, ты же жил в Англии, но в Бостоне дело было громкое. Я думаю, что Спрингер был одним из пяти монтоков278.
   Джейми ущипнул себя за переносицу.
   - Пять чего?
   - Это неважно, - Брианна махнула рукой. - Они были активистами ДАИ279, по крайней мере, они так начинали, но они были большие психи, и ...
   - Психи? - уловив незнакомое слово, Джемми вылез из-под стола.
   - О, не обращай внимания, милый, - Брианна, чтобы отвлечь его, сняла с руки и дала ему серебряный браслет. Увидев озадаченные лица отца и кузена, она вздохнула и с помощью редких пояснений со стороны Роджера и меня попыталась коротко рассказать об удручающем положении индейцев в двадцатом веке.
   - Значит, этот Роберт Спрингер был индейцем в ваше время? - Джейми коротко пробарабанил по столу. - Это совпадает с его записями. Он и его товарищи бунтовали против тех, кого они называли "белыми". Полагаю, это англичане? Или европейцы, по крайней мере?
   - Ну, да, только в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году они были уже не европейцами, а американцами, а индейцы называли себя коренными американцами, и ...
   Роджер похлопал ее по колену, остановив поток слов.
   - Может быть, мы оставим историю на потом, - предложил он. - Что ты читала о Спрингере в газетах?
   - О, - она озадачено нахмурила брови. - Он исчез. Они все исчезли, я имею в виду пять монтоков. Их арестовали за взрывы или за угрозу взрывов, что-то подобное, я не помню, но когда они были выпущены под залог, они просто исчезли.
   - Очевидно так, - пробормотал Молодой Иэн, глядя на дневник.
   - Это вызвало огромную шумиху в прессе примерно на неделю, - продолжила Брианна. - Другие активисты ДАИ обвинили правительство в их исчезновении; оно, конечно, все отрицало. Были проведены тщательные розыски, и, кажется, я читала, что тело одного из мужчин было найдено то ли в Нью-Гемпшире, то ли в Вермонте, но как он умер неизвестно. Следы других так и не были найдены.
   - "Где они? - вполголоса процитировала я. - О, Боже, где они?"
   Джейми серьезно кивнул головой.
   - Да, тогда тот Спрингер вполне мог быть этим человеком, - он коснулся страницы с некоторым уважением.
   - Он и его четыре товарища отказались от любой связи с миром белых и взяли себе новые имена из своего настоящего наследия, так он написал.
   - Это правильный поступок, - тихо произнес Иэн. Он застыл странной неподвижностью, и это напомнило мне, что он два года был могавком и имел имя Брат волка, был одним из Kahnyen"kehaka, смотрителей западных ворот.
   Думаю, Джейми тоже заметил это, но продолжал смотреть на дневник, медленно перелистывая страницы.
   Роберт Спрингер или Та"винеонавира, что означало "Зуб выдры", имел многочисленные связи с экстремистском миром, и еще более тесные с миром коренного американского шаманизма, как он сам называл это. Я не знаю, как его убеждения были связаны с верованиями ирокезов, но Зуб выдры верил, что он происходит из могавков, и собирал все остатки традиций, которые мог обнаружить или придумать.
   - "Именно на церемонии наречения я впервые встретился с Раймондом".
   Я резко выпрямилась, услышав это имя.
   - Он описал этого Раймонда? - спросила я настойчиво.
   Джейми отрицательно покачал головой.
   - Нет, внешний вид не описывал. Он только написал, что Раймонд был великим шаманом, который мог превращаться в зверей и птиц, и который мог путешествовать во времени.
   Он взглянул на меня, приподняв одну бровь.
   - Я не знаю, - ответила я. - Когда-то я думала так, но теперь я не знаю.
   - Что? - Брианна озадаченно переводила взгляд между нами. Я тряхнула головой и пригладила волосы.
   - Ничего важного. Когда-то в Париже я знала человека по имени Раймонд, и я подумала ... Хотя что он может делать в Америке тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года?
   - Но ты же была там, - указал Джейми. - Хотя вернемся к нашему дневнику, - он продолжил перевод текста, странно звучащий на английском языке. Зуб выдры, попав под влияние Раймонда, неоднократно с ним встречался и привел с собой еще нескольких друзей. Постепенно был выработан большой план, ошеломляющий своей дерзостью.
   - Скромно, не так ли? - пробормотал Роджер.
   - "Мы провели испытание. Многие потерпели неудачу, но я прошел его. И таких оказалось пять человек. Мы дали клятву на крови, что выполним задуманное и спасем наш народ от катастрофы. Сможем изменить историю ..."
   Роджер издал тихий стон.
   - О, Боже, - произнес он. - Что они собрались сделать, убить Христофора Колумба?
   - Не совсем, - сказала я. - По его словам, он хотел прибыть в тысяча шестисотый год. Что в это время произошло, вы знаете?
   - Я не знаю, что тогда произошло, - ответил Джейми, ероша волосы, - но знаю, что он все продумал. Его план состоял в том, чтобы попасть в союз ирокезов и поднять их на восстание против белых поселенцев. Он полагал, что тогда поселенцев было немного, и индейцы, ведомые ирокезами, могли легко их уничтожить.
   - Возможно, он был прав, - негромко произнес Иэн. - Я слышал от стариков, что когда прибыли первые O"seronni280 сто лет назад, они были весьма малочисленны, и Kahnyen"kehaka были хозяевами. Да, они могли бы сделать это, если бы захотели.
   - Ну, вряд ли он сумел бы остановить европейцев, - возразила Брианна. - Он ведь не планировал вторжение могавков в Европу?
   Широкая усмешка появилась на лице Джейми.
   - Мне бы это понравилось, - сказал он. - Могавки заставили бы саснэков281 призадуматься. Но увы, - он насмешливо взглянул на меня, - наш друг Роберт Спрингер не был настолько честолюбив.
   Однако то, что задумали Спрингер и его друзья, имело довольно грандиозный характер и вероятно ... только вероятно было выполнимо. Их намерение не состояло в том, чтобы предотвратить вторжение белых полностью, они были достаточно разумны, чтобы понимать невозможность такого деяния. Они намеревались заставить индейцев быть осторожными с белыми и налаживать отношения с ними с позиции силы.
   - Вместо того чтобы позволить им строить большие города, они могли держать белых запертыми в небольших поселениях. Вместо того чтобы позволить им строить укрепления, сначала потребовать от них оружие. Установить торговлю на своих условиях. Всегда превосходить их числом и оружием, вынудить европейцев научить их работать с железом.
   - Возвращение Прометея, - прокомментировала я, и Джейми фыркнул.
   Роджер почти с восхищением покачал головой.
   - Какая бессмысленная затея, - сказал он, - но нельзя не восхититься их мужеством. Возможно, это сработало бы, если бы они смогли убедить ирокезов, если бы они попали в нужное время прежде, чем равновесие качнулось в сторону европейцев. Но все пошло не так. Сначала он попадет не в то время, а потом понимает, что его друзья не последовали за ним.
   Внезапно я заметила гусиную кожу на руках Брианны и поймала ее взгляд, полный понимания. Она вообразила, каково это оказаться в чужом времени ... совершенно одной.
   Я легко улыбнулась ей и положила ладонь на руку Джейми. Он рассеянно накрыл мою руку своей ладонью и мягко пожал.
   - Да. Он почти отчаялся, когда понял, что все пошло неправильно. Он подумал о том, чтобы возвратиться, но у него больше не было драгоценного камня, который, по словам Раймонда, должен был защищать во время перехода.
   - Он все-таки нашел один, - сказала я. Встав, я потянулась к верхней полке и сняла оттуда большой необработанный опал, сияющий сквозь вырезанную на его поверхности спираль.
   Тевактеньон, пожилая индианка, дала мне камень, когда мы явились в Снэйктаун, освобождать Роджера. Она так же рассказала мне историю Зуба выдры и то, как он встретил свою смерть.
   - Да. Хотя он ничего не упоминал про него, - Джейми откинулся на спинку стула, проведя обеими руками по распущенным волосам, потом потер лицо. - История кончается на том, что он решил продолжить свое дело, несмотря на неподходящее время и свое одиночество.
   Все некоторое время молчали, подавленные грандиозностью и тщетностью этого плана.
   - Он не мог думать, что это сработает, - произнес Роджер хриплым голосом.
   Джейми покачал головой, глядя вниз на дневник, хотя его темно-синие глаза смотрели мимо него куда-то вдаль.
   - Он и не думал, - сказал он тихо. - В конце он написал, - пальцы Джейми очень мягко коснулись страницы, - что тысячи его людей умерли за свободу, еще больше тысяч умрут в последующие годы, но он пройдет свой путь с ними ради кровной чести, и умереть в борьбе - это все, что воин-могавк может просить у судьбы.
   Я услышала, как Иэн потянул дыхание. Брианна нагнула голову, и яркие волосы закрыли ей лицо. Серьезное лицо Роджера было повернуто к ней, но я видела не это. Я видела человека с раскрашенным черной краской лицом, который шел через холодный лес, держа в руках факел с холодным пламенем.
   Рывок за юбку отвлек меня от видения, и, взглянув вниз, я увидела Джемми, который тянул руку к камню в моей руке.
   - Что это?
   - Что ... О! Это камень, милый. Видишь, какой красивый камень, - я протянула ему опал. Он схватил его обеими руками и уселся на пол, с любопытством рассматривая его.
   Брианна вытерла под носом, а Роджер откашлялся с шумом, напоминающим треск разрывающейся ткани.
   - Интересно, - сказал он хриплым голосом, махнув рукой в сторону дневник, - почему, черт побери, он писал на латыни?
   - Он писал об этом. Он изучал латынь в школе, и, быть может, именно это настроило его против белых людей, - Джейми усмехнулся Молодому Иэну, который состроил гримасу. - И он считал, что если будет писать на латыни, любой, кто посмотрит дневник, посчитает его лишь сборником молитв.
   - Kahnyen"kehaka так и думали, - вставил Иэн. - Старая Тевактеньон все-таки сохранила книгу, и когда я уходил, дала ее мне и сказала, что я должен отдать книгу вам, тетушка Клэр.
   - Мне? - я немного заколебалась, но протянула руку и коснулась открытой страницы. Я видела, что чернила к концу заканчивались, и некоторые слова были лишь углублениями на бумаге. "Он выбросил исписанную ручку? - подумала я. - Или оставил себе на память?"
   - Ты думаешь, она знала, что написано в книге? - спросила я. Лицо Иэна было бесстрастно, но в мягких карих глазах был намек на беспокойство. Когда он был шотландцем, он не мог скрывать свои чувства.
   - Я не знаю, - ответил он. - Она что-то знала, но я не могу сказать что. Она не сказала ничего кроме того, что я должен отнести книгу вам, - он помедлил, переводя взгляд от меня к Брианне и Роджеру, потом снова на меня. - Это правда, кузина? То, что случилось с индейцами?
   Брианна прямо встретила его взгляд и кивнула головой.
   - Боюсь, что это правда, - сказала она. - Мне жаль, Иэн.
   Он только кивнул, проведя пальцем по носу.
   Я знала, что он не забыл свой народ, но и Kahnyen"kehaka были также его народом. Независимо от того, что заставило его покинуть их.
   Я открыла рот, чтобы спросить Иэна о его жене, но меня отвлек Джемми. Он залез назад под стол с новой игрушкой и что-то бормотал там уже несколько минут. Потом его голос внезапно изменился, в нем появился страх.
   - Горячий, - сказал он. - Мама, горячий!
   Брианна вскочила с табуретки со встревоженным лицом. И тут раздался высокий звенящий звук, словно по оправе хрустального кубка провели влажным пальцем. Роджер резко выпрямился, выглядя потрясенным.
   Брианна нагнулась и выхватила Джемми из-под стола, и когда она выпрямилась с сыном на руках, раздался внезапный хлопок, словно ружейный выстрел, и звенящий звук резко прекратился.
   - Святый Боже, - произнес Джейми довольно спокойно, учитывая обстоятельства.
   Сверкающие осколки торчали из книжной полки, из самих книг, стен и складок юбки Брианны. Один осколок задел ухо Роджера, и тонкая струйка крови стекала по его шее, но он, казалось, этого не заметил.
   На поверхности стола образовалась цепочка из сверкающих игл, проткнувших толстое дерево столешницы. Иэн вскрикнул и, нагнувшись, вытащил острый осколок из своей икры. Джемми вопил; Ролло снаружи заливался лаем.
   Опал взорвался.
  
   День еще длился, и пламя свечи было почти невидимо в свете, льющемся из окна. Джейми задул тоненькую лучину, которой зажигал свечу и сел за стол.
   - Ты не ощущала ничего необычного в этом камне, когда дала его парнишке, сассенах?
   - Нет, - я все еще не отошла от взрыва, и эхо произведенного им шума все еще звучало в моих ушах. - Он был теплым, но все в комнате было теплым, и, конечно, он не звенел.
   - Звенел? - он посмотрел на меня странным взглядом. - Ты имеешь в виду, когда он взорвался?
   Теперь настала моя очередь выглядеть удивленной.
   - Нет, перед взрывом. Разве ты не слышал? А вы? - он покачал головой, немного нахмурив брови, и я оглянулась на других. Бри и Роджер кивнули, они оба выглядели бледными и больными. Иэн с озадаченным видом покачал головой.
   - Я ничего не слышал, - произнес он. - Как он звенел?
   Брианна открыла рот, чтобы ответить, но Джейми поднял руку, останавливая ее.
   - Момент, nighean282. Джем ruadh283, ты слышал шум перед взрывом?
   Джемми уже оправился от испуга, но все еще не слазил с материнских колен. Он посмотрел на своего дедушку большими синими глазами, которые уже отчетливо показывали раскосость, и медленно кивнул головой, не вынимая изо рта большой палец.
   - Камень, который дала тебя бабушка, был горячий?
   Джемми кинул на меня обвиняющий взгляд и кивнул головой. Я почувствовала вину, особенно, когда подумала, что могло произойти, если бы Бри не вытащила его вовремя из-под стола.
   Мы собрали большинство осколков, и теперь они лежали на столе маленькой яркой кучкой. Один из них срезал кусочек кожи с моего сустава, и я затолкала палец в рот.
   - Мой Бог, они острые, как осколки битого стекла.
   - Они и есть битое стекло, - Брианна сильнее прижала Джемми к себе.
   - Стекло? Ты полагаешь, это был ненастоящий опал? - Роджер приподнял брови и наклонился, чтобы взять один из острых обломков.
   - Нет, опал - это стекло. Точнее вулканическое стекло, - цвет начал возвращаться на лицо Брианны, хотя она продолжала прижимать сына к себе.
   - Я знала, что его можно расколоть ударом молотка или чем-то еще, но я никогда не слышала, чтобы он взрывался подобным образом, - она кивнула на кучку мерцающих обломков.
   Джейми выбрал большой осколок и протянул его мне.
   - Возьми его, сассенах. Он кажется тебе горячим?
   Я осторожно взяла острый обломок. Он был тонким, почти невесомым, и в его прозрачности сверкали синие и оранжевые искры.
   - Да, - сказала я, покачивая ладонь с камнем. - Не совсем горячий, но теплый.
   - Мне он показался холодным, - сказал Джейми. - Дай его Иэну.
   Я передала кусочек опала Иэну, который положил его на ладонь и легонько погладил пальцем, как маленькое животное, которое могло укусить его, если рассердится.
   - Мне тоже, он кажется холодным, - сообщил он. - Как стекло, о котором говорила кузина Брианна.
   Еще ряд испытаний показал, что камень был теплым, хотя и не горячим в руках Брианны, Роджера и меня, но не в руках Джейми и Иэна. К этому времени воск большой часовой свечи растаял, позволив Джейми извлечь драгоценные камни, спрятанные в ней. Он протер их своим носовым платком и выложил в ряд на столе, чтобы они остыли.
   Джемми наблюдал за всем этим с большим интересом, очевидно совсем забыв о взрыве.
   - Нравятся они тебе, ghille ruaidh284? - спросил его Джейми; тот с готовностью закивал головой и наклонился, потянувшись к камням.
   - Горячий, - вдруг вспомнил он и отодвинулся с сомнением в его маленьких пухлых чертах. - Горячий?
   - Надеюсь, что нет, - ответил его дедушка. Он глубоко вздохнул и взял грубо ограненный изумруд размером с его ноготь. - Протяни руку, bhalaich285.
   Брианна хотела что-то сказать, но прикусила нижнюю губу. Джемми с подозрительностью взял камень, но потом его настороженный вид исчез, сменившись улыбкой.
   - Красивый!
   - Он горячий? - спросила Брианна, готовая выхватить камень из его рук.
   - Да, горячий, - ответил он, прижимая камень к животу.
   - Дай маме посмотреть, - Брианна смогла дотронуться до изумруда, который Джемми не желал выпускать из своих цепких рук. - Он теплый, - сказала она, поднимая глаза. - Как осколок опала, но не горячий. Если он станет очень горячий, ты сразу же бросишь его, хорошо? - сказала она Джемми.
   Роджер зачарованно наблюдал эту сцену.
   - Он может, не так ли? - негромко произнес он. - Пятьдесят на пятьдесят, говорили вы, или три шанса из четырех, но он может, да?
   - Что? - Джейми поглядел на Роджера, потом перевел взгляд на меня.
   - Я думаю, он может ... путешествовать, - произнесла я, чувствую сжатие в груди. - Зуб выдры писал об испытании, которое определяло, может ли человек слышать "голос времени". Мы знаем, что не каждый может это, но некоторые могут. Из написанного Зубом выдры ясно, что есть способ заранее определить, может ли человек путешествовать во времени.
   Джемми не обращал на разговор взрослых, бормоча что-то над камнем, зажатым в его пухлой ручке.
   - Вы думаете, что "голос времени" ... Джем, ты можешь слышать камень? - Роджер наклонился и схватил Джемми за руку, отвлекая его от изумруда. - Камень тебе поет?
   Джемми удивленно взглянул на него.
   - Нет, - неуверенно произнес он, потом сказал, - Да, - и прижал камень к уху. Затем протянул его отцу. - Папа, пой!
   Роджер взял изумруд, улыбнувшись Джемми.
   - Я не знаю песен камня, - сказал он своим хриплым голосом и с неловким видом приложил камень к уху. Он некоторое время внимательно вслушивался, нахмурившись от напряжения, но потом опустил руку и покачал головой.
   - Нет, не могу сказать, что слышу что-нибудь. Может, попробуешь ты? - Он передал камень Брианне, а она в свою очередь - мне. Но ни один из нас ничего не слышал, хотя мне показалось, что я что-то чувствую. Не звук, а ощущение очень слабой вибрации.
   - Что это? - спросил Иэн, с увлечением следя за происходящим. - Ни один из вас ведь не s?dheanach286, но вы можете ... делать это, а я и дядя Джейми нет. Вы же не можете, дядя Джейми? - с сомнением добавил он.
   - Нет, слава Богу, - ответил его дядя.
   - Это генетическое, не так ли? - спросила Брианна, глядя на меня. - Это должно быть.
   - Генетическое? - спросил Иэн, в замешательстве нахмурив брови.
   - Почему бы и нет, - сказала я. - Все определяется генетикой - группа крови, цвет глаз ...
   - Но кровь и глаза есть у всех, сассенах, - возразил Джейми. - И какого бы цвета не были глаза, их видно всем. - А это ... - он махнул на маленькую коллекцию камней.
   Я немного раздраженно вздохнула.
   - Да, но есть и другие вещи, которые определяются генетически. Смотри ... - я повернулась к нему и высунула язык. Джейми моргнул, а Брианна хихикнула.
   Не обращая внимания, я убрала язык и высунула его снова, на этот раз, скатанный в трубочку.
   - А это? - спросила я, убрав язык. - Ты можешь так?
   Джейми насмешливо улыбнулся.
   - Конечно, могу, - он вытащил свернутый язык и убрал назад. - Все могут делать так. Иэн?
   - О, да, конечно, - Иэн любезно продемонстрировал свой язык.
   - Я не могу, - сказала Брианна. Джейми уставился на нее с озадаченным видом.
   - Что значит, ты не можешь?
   Она вытащила плоский язык и покачала им.
   - Конечно, ты можешь, - Джейми нахмурился. - Это очень просто!
   Он снова вытащил язык, сворачивая и разворачивая его, словно встревоженный муравьед, поощряющий свое потомство съесть аппетитного насекомого. Потом поглядел на Роджера, приподняв брови.
   - Увы, - сказал Роджер и высунул плоский язык.
   - Видишь, - с триумфом произнесла я. - некоторые люди могут сворачивать язык, а некоторые нет. Этому нельзя научиться. Вы рождаетесь с этим или нет.
   Джейми перевел взгляд с Бри на Роджера, потом не меня.
   - Допустим на момент, что ты права, но почему тогда дочь не может делать того, что можем ты и я? Ты уверяла меня, что она моя дочь, не так ли?
   - Разумеется, она твоя дочь, - сказала я. - Любой, у кого есть глаза, увидит это.
   Он поглядел на Брианну с ее высокой фигурой и массой рыжих волос. Она улыбнулась ему, от улыбки ее синие глаза стали немного раскосыми. Он улыбнулся ей в ответ и повернулся ко мне, добродушно пожимая плечами.
   - Хорошо, я верю тебе, сассенах. Но язык? - он снова высунул свернутый язык, все еще сомневаясь, что кто-то не может делать этого, если захочет.
   - Ну, ты знаешь, откуда берутся младенцы, - начала я. - Яйцо ...
   - Я знаю, - прервал он меня с заметным раздражением в голосе. Кончики его ушей стали розовыми.
   - Я имею в виду, что ребенок берет что-то от отца, что-то от матери, - я ощутила, что мои собственные щеки порозовели, но храбро продолжила. - Иногда влияние отца более заметно, чем матери, но ... они оба ... влияют. Мы называем это генами, то, что младенцы получают от двух родителей, и они определяют внешность ребенка и его способности.
   Джейми взглянул на Джемми, который жужжал себе под нос, пытаясь установить один камень на другой; солнечный свет полыхал на его медно-красных волосах. Повернувшись, он уловил взгляд Роджера и быстро переключил внимание на меня.
   - Да, и что?
   - Ну, гены затрагивают больше, чем волосы и цвет глаз, - я вернулась к своей лекции. - У каждого есть два гена для каждой черты, один от отца, другой от матери. И когда гаметы сформированы в яичниках и тестикулах ...
   - Может быть, ты расскажешь мне об этом позже, сассенах? - прервал меня Джейми, искоса поглядывая на Брианну. Очевидно, он не думал, что слово "яички" подходит для ушей его дочери. Его собственные уши горели.
   - Все в порядке, па. Я знаю, откуда появляются младенцы, - уверила его Бри с усмешкой.
   - Значит, так, - продолжила я, забирая управление разговором. - У вас есть пара генов, от отца и от матери. Но когда наступает время передать их своему потомству, вы можете передать только один ген. А второй ген ребенок получит от другого родителя. Понятно? - я приподняла бровь, глядя на Джейми и Роджера, которые, словно загипнотизированные, в унисон кивнули головами.
   - Хорошо. Некоторые гены являются доминантными, а некоторые рецессивными. Если человек имеет доминантный ген, то его проявление будет видно. Однако у него может быть и рецессивный ген, который не проявляется, но он может передать его потомству.
   Моя аудитория выглядела непонимающей.
   - Роджер, ты же изучал это в школе? - удивленно спросила Брианна.
   - Ну, да, - пробормотал он, - но боюсь, я не обращал тогда должного внимания на генетику. Кто же знал, что она будет иметь значение.
   - Хорошо, - сухо сказала я. - Ты и я, Джейми, имеем один доминантный ген, который позволяет нам сворачивать язык в трубочку. Но, - продолжила я, поднимая палец, - у кого-то из нас может быть рецессивный ген, который не позволяет делать это. И очевидно кто-то из нас передал этот ген Бри. Поэтому она не может сворачивать язык. А Роджер, должно быть, имеет два рецессивных гена, которые не позволяют ему делать этого, потому что если бы он имел хотя бы один доминантный ген, то он мог бы, а он не может. Q.E.D.287, - я поклонилась.
   - Что такое те-ти-кулы? - раздался голосок Джемми, который оставил камни и смотрел на меня с глубоким интересом.
   - Э-э, - произнесла я и огляделась вокруг в поисках помощи.
   - Это латинское слово для твоих яичек, - сказал Роджер, подавляя улыбку.
   Джемми выглядел очень заинтересованным.
   - У меня есть яички? Где у меня яички?
   - Э-э, - промычал Роджер и поглядел на Джейми.
   - Ммфм, - произнес Джейми и поглядел на потолок.
   - Ну, дядя Джейми, покажи, на тебе же только килт, - сказал Иэн с усмешкой. Джейми поглядел на племянника грозным взглядом, но пока смог что-то ответить. Роджер наклонился и положил руку между ногами Джемми.
   - Здесь, bhalaich, - сказал он.
   Джемми потрогал у себя между ногами, потом посмотрел на Роджера, озадаченно нахмурив рыжие брови.
   - Нет яичек. Там писа.
   Джейми глубоко вздохнул и встал, кивнув Роджеру головой на дверь, потом наклонился и взял Джемми за руку.
   - Ладно, пойдем на улицу, и мы с папой тебе покажем.
   Лицо Бри сравнялось цветом с ее волосами, а плечи подрагивали. Роджер с такими же красными щеками открыл двери и встал, пропуская деда с внуком.
   Внезапно Джейми повернулся к Джемми и высунул язык, свернутый трубочкой.
   - Ты можешь так, ruaidh? - спросил он, убрав язык.
   Брианна громко глотнула, словно испуганная утка, и замерла. Роджер тоже замер, не спуская глаз с мальчика, словно тот был адской машиной, способным взорваться, как опал.
   Слишком поздно Джейми понял свой промах и слегка побледнел.
   - Проклятье, - сказал он вполголоса.
   Глаза Джемми стали круглыми от упрека.
   - Плохо, деда! Плохое слово. Мама?
   - Да, - ответила Брианна, не сводя с Джейми суженных глаз. - Мы должны вымыть дедушке рот с мылом.
   Он и так выглядел, словно набрал полный рот мыльной воды, да еще с щелоком.
   - Да, - произнес он и откашлялся. - Да, это было очень плохо с моей стороны, Джеремия. Я должен попросить прощения у леди, - он официально поклонился мне и Брианне. - Je suis navr?, Madames. Et Monsieur,288 - мягко добавил он, кивнув Роджеру. Роджер с непроницаемым лицом слегка наклонил голову в ответ, все еще не сводя глаз с сына.
   Круглое лицо Джемми выражало блаженное восхищение, которое оно всегда приобретало, когда рядом с ним говорили по-французски, и - как и рассчитывал Джейми - он тут же поспешил сделать свой вклад.
   - "Fr?re Jacques, Fr?re Jacques ..."289
   Роджер взглянул на Брианну, и, казалось, нечто пронеслось между ними в воздухе. Он наклонился и схватил руку Джемми, прерывая песню.
   - Итак, bhalaich. Ты можешь так делать?
   - Fr?re ... Что делать?
   - Посмотри на деда, - Роджер кивнул на Джейми, который глубоко вздохнул и быстро высунул язык, свернув его в трубочку.
   - Ты можешь сделать так? - повторил Роджер.
   - Да, - ответил Джемми и с довольным видом высунул совершенно плоский язык.
   Общий вздох пронесся по комнате. Ничего не подозревающий, Джемми поджал ног и повис на руках Роджера и Джейми, потом опустил их, топнув по полу, и вспомнил свой первоначальный вопрос.
   - У деды есть яички? - спросил он и задрал голову, чтобы посмотреть на Джейми.
   - Да, парень, - ответил тот, - но у твоего папы они больше. Идем.
   И под звуки немелодичного пения Джемми мужчины потащили его наружу. Мальчик, как гиббон, висел между ними, подтянув колени почти к подбородку.
  
  110
   ЧЕЛОВЕК ВОЙНЫ
  
   Я крошила листья шалфея в ладонях и роняла серо-зеленые хлопья в огонь. Солнце висело низко над каштанами, и над погребением, уже лежащим в тени, ярко горело пламя.
   Мы впятером стояли вокруг гранитного камня, которым Джейми отметил могилу незнакомца. Мы образовали круг из пяти точек, и по общему согласию обряд проводился не только для мужчины с серебряными пломбами, но и для четырех его товарищей, и для Даниэля Роулингса, свежая могила которого находилась неподалеку под рябиной.
   Бледный и ароматный дымок поднимался из небольшого железного котелка. Я принесла и другие травы, но я знала, что для индейцев: и чероки, и тускароры, и могавков - шалфей был священным растением; его дым очищал.
   Я растерла иглы можжевельника и бросила их в огонь, за ним последовала рута, называемая травой милосердия, и в конце розмарин для памяти.
   Джейми поднял голову, сияющую огнем, таким же ярким, как тот, что горел у его ног, и посмотрел на запад, куда улетают души умерших. Он негромко заговорил по-гэльски.
   - В твой зимний дом отправляешься ты,
   В твой осенний дом и весенний, и летний.
   К вечному дому отправляешься ты,
   К вечной постели и вечному сну.
   Сон семи огней будет с тобой, о, брат,
   Сон семи радостей будет с тобой, о, брат,
   Сон покоя будет с тобой, о, брат,
   В благословенных руках Христа.
   Тень смерти лежит на твоем лице, о, брат,
   Но Иисус милосердный обнял тебя.
   Нет боли под сенью десницы святой,
   Христос с тобой рядом, и в сердце покой.
   Иэн стоял рядом с Джейми, близко, но не касаясь. Уходящий свет коснулся его лица, яростного от шрамов. Он произнес на индейском языке, потом повторил для нас на английском.
   - Пусть будет успешной ваша охота,
   Пусть смерть ваших врагов увидите вы,
   Пусть сердца ваши обретут радость
   В большом вигваме среди ваших друзей.
   - Эти слова нужно повторять много раз, - добавил он извиняющимся тоном и наклонил голову. - Под бой барабанов. Но я думаю, пока хватит одного раза.
   - Ты все сделал правильно, Иэн, - уверил его Джейми и посмотрел на Роджера.
   Роджер откашлялся, прочищая горло, затем заговорил голосом, таким же прозрачным и проникающим, как дым.
   - "Скажи мне, Господи, кончину мою
   и число дней моих, какое оно,
   дабы я знал, какой век мой.
   Вот, Ты дал мне дни, как пядь руки,
   и век мой как ничто пред Тобою.
   И ныне чего ожидать мне, Господи? надежда моя - на Тебя.
   Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему;
   не будь безмолвен к слезам моим,
   ибо странник я у Тебя
   и пришлец, как и все отцы мои".290
   Потом мы стояли в тишине, пока темнота не окутала нас. Когда исчез последний свет, и листья на верхушках деревьев потемнели, Брианна взяла кувшин с водой и вылила ее на угли в котелке. Дым и пар поднялись призрачным облачком, и запах памяти поплыл между деревьев.
  
   Почти стемнело, когда мы направились по узкой тропе домой. Однако я могла видеть Брианну, которая шла впереди меня. Мужчины шли сзади. Светлячки в большом количестве летали между деревьями и освещали землю под моими ногами. Один из жучков уселся на волосы Брианны и короткое время мерцал там, освещая их призрачным светом.
   В темном лесу наступила глубокая тишина, заставляя сердца биться тише, а ноги легче ступать по земле.
   - Ты подумал уже, cliamhuinn291? - спросил Джейми позади меня. Его голос был тих, и тон легок, но формальное обращение показывало, что вопрос был задан серьезный.
   - О чем? - голос Роджер тоже негромкий был слегка хрипловат после чтения псалма.
   - Что вы должны делать, ты и твоя семья? Теперь, когда ты знаешь, что малец может путешествовать, и что вас ожидает, если вы останетесь.
   Что ожидает нас всех. Я задержала дыхание. Война. Сражения. Неуверенность во всем, кроме уверенности в том, что будет опасно. Опасность болезни или несчастного случая для Брианны и Джема. Опасность смерти при трудных родах, если она забеременеет снова. И для Роджера - опасность для души и для тела. Рана на его голове зажила, но я видела, как его глаза застывали, когда он думал о Рэндалле Лилливайте.
   - О, да, - тихо произнес Роджер. - Я думал и все еще думаю ... m"athair-c?ile292.
   Я улыбнулась, услышав, что он назвал Джейми тестем, но голос его был вполне серьезен.
   - Сказать вам, что я думаю? А вы?
   - Да, скажи. Что касается меня, я полагаю, что время для раздумий еще есть.
   - В последнее время я думал о Хасбанде Хермоне.
   - Квакере? - Джейми казался удивленным. Хасбанд вместе с семьей уехал из колонии после сражения при Аламансе. Я слышала, что они отправились в Мэриленд.
   - Да, о нем. Как вы думаете, что бы произошло, если бы он не был квакером? Он взял бы руководство на себя и повел регуляторов на войну?
   Джейми негромко хмыкнул, раздумывая.
   - Я не знаю, - ответил он с интересом в голосе. - Ты думаешь, они могли победить с подходящим лидером?
   Да или нет - у них практически не было оружия - но они могли добиться большего успеха. А если так ...
   Мы подошли к дому. В окнах задних комнат сиял свет; там растопили очаги на ночь и зажгли свечи для ужина.
   - То, что случилось бы здесь, будь у регуляторов настоящий лидер, может произойти через три года в Массачусетсе.
   - Да? И если так, то что тогда?
   Роджер издал фырканье, вербальный эквивалент пожатия плечами.
   - Кто знает? Я знаю, что сейчас происходит в Англии; они не готовы к войне, они не понимают, как рискуют здесь. Если внезапно без предупреждения вспыхнет война, как при Аламансе, то она распространится очень быстро. И может закончиться прежде, чем англичане поймут, что произошло. Возможно, тогда не будет нескольких лет войны, и тысячи жизней будут спасены.
   - Или нет, - сухо сказал Джейми, и Роджер хохотнул.
   - Или нет, - согласился он. - Но дело в том, я думаю, есть время для людей мира и есть время для людей войны.
   Брианна, подошедшая к двери дома, ждала нас. Она тоже слышала разговор.
   Роджер остановился рядом с ней и взглянул вверх. Сноп ярких искр вылетел из дымохода и осветил его лицо.
   - Вы звали меня, - произнес он, наконец, все еще глядя в сияющую темноту, - на Сборе возле большого костра.
   - Seas vi mo l?mh, Roger an t"oranaiche, mac Jeremiah, - спокойно сказал Джейми. - Да. Встань рядом со мной Роджер, певец, сын Джеремии.
   - Seas vi mo l?mh, a mhic mo thaighe, - продолжил Роджер. - Встань рядом со мной сын моего дома. Вы, правда, так думаете?
   - Ты знаешь, что да.
   - Тогда я тоже так думаю, - он протянул руку и положил ее на плечо Джейми, и я увидела, как побелели его суставы, когда он сжал его.
   - Я встану рядом с вами. Мы остаемся.
   Брианна, которая задерживала дыхание, тихо выдохнула, словно ночной ветерок.
  
  111
   И ВЫХОДИТ ИМ НАВСТРЕЧУ
  
   Большая часовая свеча несколько уменьшилась, но оставалось еще много черных колец, отмечающих часы. Джейми уронил камни в расплавленный воск вокруг горящего фитиля: один, два, три - и задул его. Четвертый камень, большой топаз, был уложен в маленькую деревянную коробочку, которую я зашила в промасленный кусок холста. Он отправится в Эдинбург к кузену мистера Бага, который позаботиться о продаже камня, и за вычетом процентов за посредничество вырученные деньги передадут Неду Гауну.
   Сопроводительное письмо, запечатанное в коробке вместе с камнем, приказывало Неду установить: находится ли некая Лаогера МакКензи в состоянии, эквивалентном браку, и если это так, то ему предписывалось объявить, что контракт между нею и неким Джеймсом Фрейзером считается исполненным, после чего деньги от продажи камня должны быть размещены в банк в качестве приданного для некой Джоан МакКензи Фрейзер, дочери упомянутой Лаогеры, когда она выйдет замуж.
   - Ты уверен, что не хочешь спросить Неда, что это за мужчина? - спросила я.
   Он решительно покачал головой.
   - Если он решит рассказать, то хорошо. А если нет, то тоже хорошо, - он взглянул на меня со слабой кривой улыбкой. Очевидно, неудовлетворенное любопытство должно было стать его епитимьей.
   Снизу из зала доносился голос Брианны, одновременно разговаривающей с миссис Баг и что-то выговаривающей сыну. Потом раздался голос Роджера и визг Джемми, когда Роджер подбросил его в воздух.
   - Ты полагаешь, Роджер сделал правильный выбор? - спросила я. Я была рада решению Роджера и знала, что Джейми тоже. Однако, несмотря на то, что я, Брианна и Роджер имели представление о наступающих событиях, именно Джейми лучше всех понимал, что должно произойти. И если переход сквозь камни имел свои опасности, война тоже.
   Он некоторое время молчал, раздумывая, потом потянулся мимо меня и достал маленький томик из книжного шкафа. Книга была в дешевом полотняном переплете и сильно потрепана. Выпуск трудов Фукидида, который он приобрел в оптимистической надежде, что Герман и Джемми когда-то изучат греческий достаточно, чтобы прочитать его.
   Он аккуратно, чтобы страницы не выпали, раскрыл книгу. Греческие буквы казались мне следами от извивающегося червяка, которого окунули в чернила, но Джейми быстро нашел нужный ему отрывок.
   - "Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все, ожидающее его - славу и опасности равно - и, тем не менее, не дрогнув, выходит им навстречу".
   Страница со словами была перед ним, но я подумала, что он читал их не с бумаги, а со страниц его памяти, из открытой книги его сердца.
   Дверь хлопнула, и я услышала, как Роджер крикнул что-то предупреждающее Джемми своим ломаным голосом, потом засмеялся глубоким слегка задыхающимся смехом, когда Брианна что-то сказала ему.
   Затем они ушли, и наступила тишина, наполненная лишь шорохом ветра в листве.
   - Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все, ожидающее его. Ты видишь это, не так ли? - тихо произнесла я и положила руку на его плечо там, где оно соединяется с шеей. Я водила большим пальцем по сильным жилам его шеи и смотрела на червеподобные письмена на бумаге. Он видит, и я тоже, потому что это видение ему показала я.
   Он продолжал держать книгу, но наклонил голову набок и потерся щекой о мою руку; его густые мягкие волосы коснулись моего запястья.
   - Нет, - сказал он. - Я не вижу. Храбрость есть там, где есть выбор, не так ли?
   Я рассмеялась и свободной рукой утерла слезы на моих глазах.
   - Ты думаешь, у тебя нет выбора?
   Он мгновение помолчал, потом закрыл книгу, но продолжал держать ее в руках.
   - Нет, - произнес он, наконец, странным тоном. - Не сейчас.
   Он развернулся на своем стуле и посмотрел в окно. В нем была видна большая красная ель на краю поляны и темная дубовая роща с зарослями ежевики за ней. Выгоревшее пятно, где стоял огненный крест, теперь заросло диким ячменем.
   Прошло движение воздуха, и я поняла, что тишины не было. Горные звуки окружали нас: крики птиц, шум воды и голоса людей, занятых повседневной работой. И над всем этим звучали голоса детей, их крики и смех, сотрясающие воздух.
   - Думаю, ты прав, - сказала я. Он был прав, выбора не было, и это знание принесло мне своего рода успокоение. То, что должно случиться, случится. Мы встретим это, как сможем, и будем надеяться выжить. Это все. Если не мы, то, может быть, смогут они. Я собрала его волосы в хвост и крепко зажала пальцами, как якорную веревку.
   - А как другие выборы? - спросила я, глядя вместе с ним на пустой двор и на тени леса за ним. - Все те, которые ты сделал, которые привели тебя сюда? Они были довольно смелые, уверяю тебя.
   Под подушечкой указательного пальца я ощутила тоненькую полоску шрама, прикрытого рыжими волосами. Он откинулся назад, починяясь моей руке, развернулся и поглядел на меня.
   - О, - произнес он и слегка улыбнулся. Его рука взяла мою, и его пальцы переплелась с моими. - Ты знаешь об этом, не так ли, сассенах?
   Я села рядом с ним, положив одну руку на его колено, и держа другую в его руке. Таким образом мы сидели, наблюдая, как дождевые облака катились над рекой, словно угроза отдаленной войны. И я подумала, что был ли выбор, или его не было, но, в конце концов, все привело бы к одному и тому же.
   Рука Джейми, все еще державшая мою руку, слегка напряглась, и я посмотрела на него, но его взгляд был направлен куда-то мимо двора, мимо гор и далеких облаков. Потом его хватка усилилась, и я ощутила, как край моего кольца впивается в плоть ладони.
   - Когда наступит день, когда мы должны будем расстаться, - сказал он мягко и повернулся, чтобы посмотреть на меня, - и если мои последние слова не будут "Я люблю тебя", знай, что у меня не хватило времени что-нибудь сказать.
  
  
Оценка: 7.55*10  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"