Аннотация: Симпатическое исследование о Дао, о коллайдере и о величии императора Китая.
Чань Чжоу
Чань Чжоу сидел по-китайски. Уж два дня как он стал новым правителем - и, по этому поводу, мастерил себе чашу из черепа Мина Сы-цзуна. Тщедушного владыку мудрый Чань Чжоу рассёк одним ударом, не забыв ответить на все его хитрющие задачки. Чиновники, все как один, были поражены великолепием каждого из ответов. Говорили, что Мин Сы-цзун снял корону и промолвил: "Убей меня. Как могу я быть Императором, когда рядом более достойный муж!"
Одновременно с этим, на далёкой стройке империи на гаусюнца Ин Чжэна рухнул карниз, придавив его. Его напарник и родич Лю Гун, увидев столь горестную картину, тут же отбросил лопату и отправился домой сквозь тьму, и воды, и пески... И не достигнет он состояния покоя, пока не утолится жажда Ци. Да поможет ему повергнуть врага и Фэн, и Шуй, и Инь, и Янь.
***
День первый, утро
Мы живем вдали от границы. А дольше чем от границы к нам ехать только из столицы. Это - основная причина того, что мы живём долго, и тем - хорошо. Все мы безоговорочно уважаем и поддерживаем нашего Императора. Не будь он наш, и не будь он столь велик - как мы в такой глуши узнали бы, что он существует?
Если бы Великий Император не существовал, то был бы у нас сплошной беспредел и профанация власти. А при беспределе и до местного некитайского императора недалёко. А тогда и столица рядом, и граница, и новую стену строить, но уже невеликую и некитайскую. А от кого сможет защитить невеликая гаусюнская стена? И кому вообще нужна гаусюнская стена?
Кун Цю, (который то ли мёртв, то ли не мёртв, в отличие от нашего практически бессмертного Старосты) учил: "То что говорит мудрый ван - всегда важно, но не стоит понимать это шире, чем это есть на самом деле, ибо широта - как полный разлив реки, что иссыхает мелкими лужами, а исполнительность - прямой энергичный поток, бегущий к морю". Рек у нас в провинции и в помине не было, но Кун Цю - мудрый ван: а значит, не стоит над его словами особо задумываться.
Мы уважаем Императора Китая, даже не зная его имени. Частые смены Императора - ещё не повод усомниться в его величии. Он далеко: неудивительно, что послания от него идут долго, обгоняя друг друга, а иногда и вразнобой. Поэтому мы выполняем только те законы, которые нам удобно выполнять; при условии, что о них хорошо отзовётся Староста.
Вот недавно новое послание пришло: снова Всекитайская стройка, вызывают добровольцев. А кто доброволец? Конечно же, мы все - добровольцы, лишь бы подальше от бессмертного Старосты. Все любят строить, вот только списки из столицы придут старые. Повезёт отправиться на Великую стройку и бесплатное кормление только старикам лет под девяносто. Поэтому мы всегда стараемся, чтобы внуков звали как дедов. Взять, хотя бы, Ин Чжэна. Дед его был Ин Чжэн, и прадед его был Ин Чжэн. И все работали на Великих стройках. Когда Ин Чжэн вернётся со стены и умрёт, его внука тоже назовут Ин Чжэн.
Гаусюн дрожал в тишине промозглого утра, когда я с опаской выглянул за дверь. Людей Старосты не было видно, но было слышно, как он сам репетировал речь в Китайской Пагоде. Великий Хань-ван не причинял особого вреда, пока не нарушали его законы.
Пользуясь моментом, я решил проскользнуть к побережью, где уже давно приглядел себе грот для созерцания моря. В нём меня мудрено было заметить вооружённым патрульным Мудрого Хань-вана.
Преодолевая последнюю борозду - границу Гаусюна - я почувствовал, будто меня что-то схватило. На миг моё сердце замерло... "Меня выследили", - мелькнуло в голове, прошиб пот. Я обернулся - пола моего халата всего лишь зацепилась за корень, который неизвестно с каких времён торчит на побережье. Вздох облегчения. Я поднимаю глаза и вижу патрульного, который целит в меня из лука.
- Ты знаешь правила, Лю Се, - раскосые глаза патрульного светились яростью. - Каждый, кто осмелится нарушить границы города, да погибнет.
В тумане, покрывавшем море, раздался всплеск вёсел.
- Кто это? Твой сообщник! Чосонский шпион! Тревога!!! - патрульный потянулся за световой ракетой, чтобы вызвать подмогу, когда, прорезав пелену тумана, ему в горло вонзилась стрела... Он упал.
К берегу пристала лодка. По добрым глазам я сразу узнал Лю Гуна - человека, который давным-давно ушёл на Великую Китайскую стройку.
- Ну что, братец, теперь ты мне обязан жизнью, - Лю Гун вытащил из лодки свой заплечный мешок. - Думаю, ты меня приютишь в твоём доме, пока я тут освоюсь. А сейчас помоги мне, - приказал Гун, схватив за ноги убитого патрульного. Затем мы вместе оттащили труп в мой грот для созерцания. Ему там будет хорошо.
Так в нашей деревне, впервые за всю эпоху Лего, произошло убийство.
***
- Лю Се, Лю Се, открывай... - в дверь барабанили, а я бездарно сидел в углу и дрожал от страха.
Они нашли труп и пришли, чтобы забрать меня на казнь.
- Лю Се, открывай, не то мы взломаем дверь.
- Открой им, - тихо сказал Лю Гун.
Мне предстояло решить, кого я боялся больше: семидесятилетнего Мудрого Хань-вана, державшего в деревне строгий порядок и зорко следившего за безопасностью односельчан или этого непонятного человека, хозяйничающего в моём доме.
Я открыл дверь.
- Лю Се, завтра с материка прибудет вербовщик со списками новобранцев на стройку Великого Китайского Коллайдера. Перед работами быть всем в Пагоде! А это кто? - вдруг спросил чиновник, заметив сидящего в углу человека.
- Это Лю Гун. Только что утром он убил патрульного, - я пригнулся и обхватил руками колени, спрятав между ними голову. Лишь краем глаза я успел заметить, как шею навестившего меня гостя пробил дротик. Заливая кровью порог, он рухнул прямо на мои свежесотканные циновки.
- Ты не думай... Я - герой, а этот человек - чиновник и, следовательно, негодяй, - заметил Гун. - Втаскивай-втаскивай его. А если попытаешься выйти сегодня во двор, я прострелю тебе ноги.
Как не поверить, что он - герой. Ведь у него самые добрые раскосые глаза.
***
"Я никогда не видел Великого Китайского Императора, - сказал Лю Гун, втянув в себя дым неизвестной травы, привезённой им из северных степей. - Но среди рабочих на стройке передаётся один рассказ, открывающий его безграничную любовь ко всему китайскому народу и каждому китайцу в отдельности.
Жил на далёком побережье знаменитый философ Цзянь И, и был он известен на всю округу своим пренебрежением к одежде и жилью. Своим безобразным поведением он подрывал безопасность Китая, а, особенно, Великий Китайский Национальный проект доступного жилья.
В один солнечный день Император Чань Чжоу лично снизошёл к нему с облака, чтобы просветить и направить его ци в конструктивное русло.
- Давно я уже тут лежу, - заметил философ Цзянь Императору Чань.
- Почему ты не идёшь в дом, И? В доме накрыт стол. Постелены перины из императорского дворца. Твой Император хочет от тебя этого.
- Мой Император уже подарил мне такой дар, после которого нельзя требовать большего. Я давно тут лежу. Надоело мне солнце, и вознёс я мольбу самому себе, чтобы Великий Император сошёл с облака и подарил мне свою прохладную тень.
- Но твой император может подарить тебе рабов - они будут давать тебе тень, когда ты попросишь, они построят тебе кров от дождя и соткут циновку для сна.
- Не надо мне рабов. Зачем мне рабы?! Когда я хочу греться - меня греет само солнце, когда я хочу тени - ко мне приходят цари и императоры и дают мне тень.
- Неужели, всё, что ты можешь попросить у Императора - это его тень, пустой образ, бесплотный и бесцветный?
- Но всё же это тень Великого Императора Китая. Чем был бы Великий Император Китая, если бы он не давал тень, а, отойдя, не открывал солнце. Что есть образ Великого Императора Китая для китайцев, как не пустая тень, бесцветная и бесплотная. Тень - это предел Императора.
И тогда, Император лёг рядом с философом, а его тень села на облако и улетела обратно во дворец.
Именно из-за этой легенды, я думаю, ты поймёшь, почему я завтра убью и вербовщика, коверкающего светлое имя нашего Великого Китайского Императора".
Лю Гун вытащил из старого заплечного мешка густо промасленный арбалет, взвёл курок, натянул тетиву, вставил болт.
"Завтра он станет коллайдером..." - заключил довольный Гун.
***
День второй
Было ещё темно, когда я протёр глаза новому дню и вышел из хижины к морю.
На берегу на одинокой коряге сидел Лю Гун в широкой остроконечной шляпе.
- Здравствуй, - сказал я и присел рядом.
Гун положил мне руку на плечо и неожиданно спросил:
- Брат, что ты знаешь о Китае?
- Ну, есть такой, Китай. Мы, вроде, в нём.
- А я знаю только то, что люди там квакают, как мы говорим. Квохчут так, что не поймёшь.
- Ну, ты ж стену строил. Должны были приезжать сановники, смотреть, что да как, - я принюхался, от Гуна тяжело несло рисовой водкой и какими-то ещё незнакомыми запахами.
- А я тебе сейчас расскажу: приезжает разукрашенный чёрт в халате. Кудахчет час-два. А мы затем садимся все с мужиками, и думаем, что же нам делать. В последний раз мы решили, что самым полезным будет построить шесть тысяч локтей большой стены. Это называется - Советы Народных Строителей.
- А как же Великий Император Китая?!
- Этот? Да! Он действительно велик! - взгляд Лю Гуна одухотворился и он весь преисполнился пониманием величия Китайского Императора.
- Ладно - если они совсем непонятно как говорят, то, разумеется, писали какие-то записки. Вот, как Староста: получил послание, читает, а мы всё понимаем.
- Это наш Мудрый Хань-ван умеет читать? Он же неграмотный. Он каждый раз перед выступлением рисовой водки махнёт - и будь, что будет. На ходу старичок выдумывает.
Затем, помолчав:
- Неужели ты, действительно, веришь, что всё те рулоны бумаги, которые привозят с материка - это хроника реальных событий? Нет! Единственное, в чём мы можем быть уверены - это Великий Китайский Император. Так что я думаю, это плохо, что Староста у нас не умеет читать. Его надо наказать за это.
Я проверил труп патрульного. Он был там, где мы его оставили накануне, весь облепленный крабами.
Я с сомнением отнёсся ко всем заявлениям пьяного Лю Гуна, (кроме, конечно, Великого Императора Китая), но когда я шёл в город, почудился мне Мудрый Хань-ван, пробирающийся дворами к Пагоде, с огромной бутылью подмышкой.
Тогда я пошёл за ним, чтобы предупредить несчастного старика о грозящей ему опасности.
- Приехал Лю Гун? Грозился убить вербовщика? Грозится убить меня?! - засомневался Мудрый Хань-ван. - Да не бойся ты, у меня есть охрана - один к одному десять бравых китайцев. Я расставлю их по крышам, а ты иди и приведи этого шифу. Его встретят.
Из-за двери выглянул вербовщик, распухший в цветастом халате. Он совершенно обречённо кудахтал что-то непонятное.
***
Пока я шёл заманивать Лю Гуна в подготовленную ловушку, то осознал, насколько сух и жесток к человеку с такими добрыми глазами. Я понял, что в моих силах остановить несправедливость. И с надеждой, что мой друг сядет в лодку и уедет обратно на свою стройку без новых убийств, рассказал ему, кто и где будет прятаться в подготовленной для него ловушке. Я думал, что, узнав, насколько эта ловушка идеальна, Лю Гун решит, что разумнее в неё не идти. Но Лю Гун был пьян.
Когда первый болт пробил насквозь грудь охранника, прятавшегося за тачкой, я опять попытался убедить Лю Гуна свернуть со скользкого пути. В ответ он прострелил голову попытавшемуся обойти нас сзади Ли Сяню.
Ян Ю, показавшего противнику спину и попытавшегося укрыться в Священном Саду, тоже настиг вездесущий болт. Ли Дань, бросившийся на нас с мечом с крыши дома напротив, тут же получил болт в живот. Его тело, красиво описав дугу, сбило с ног его брата Ли Чжу. Ли Чжу не думал помирать так рано и притворился мёртвым.
- Гун, - взмолился я. - Не надо расстреливать остальных...
- Хорошо, - согласился он. - Думаю, я уже доказал Старосте необходимость знания китайских иероглифов. Все выжившие с этим согласились.
Когда мы подошли к Пагоде, оттуда доносился старческий скрипучий голос Мудрого Хань-вана:
"Как говорил Кун Цю, а он много чего говорил, и уж точно он не говорил того, что не следовало бы говорить, если бы он когда-нибудь вообще снизошёл до разговора..."
И дальше он развернулся во всю силу, рассказывая о реке, которая полноводна, пока не разливается безобразными лужами по равнине, как мысль человеческая, плодотворна, лишь если сможет после ро́злива вновь собраться воедино, а не бездарно иссушиться, не дав ни урожая, ни другой пользы. И, утопив нас в своей мудрости, быстро пролистал послание:
"Послание Китайскому народу от Великого Китайского Императора дабы утвердить будущую предельность Великого Китайского Императора в его Поднебесном дворце и Мудрому Хань-вану, который не отделим от Императора во всей его мудрости.
Будут сиять истиною горизонты его Китая. Самый последний человек юго-востока поймёт величие его замыслов. В самые отдалённые провинции северо-запада пройдёт слава о его мудрости и покое. С такими мыслями Император Чань Чжоу и его советники, имена коих недостойны существовать в такой близости от имени императора, приняли в свои руки культурный и благодатный единый Китай от Сычуани до Жёлтого моря и от Ганьсу до Янцзы. И что он делал бы без Мудрого Хань-вана, который хоть и вдали, но не существует отдельно от идентичности Великого Китайского Императора!"
Мы увидели, что Мудрый Хань-ван, как обычно, держал свиток послания вверх ногами. Слева от него сидел раскрасневшийся вербовщик. Заметив нас, Староста продолжил речь, лишь его осторожный правый глаз слегка задёргался. Я обернулся - Лю Гун растворился в толпе. А Староста начал сбиваться и запутался в другом свитке:
"...затем ещё раз поражённый своею же мудростью прозорливый Чань Чжоу простёр свою длань над испуганными учёными и промолвил: "Я вижу эпоху Лего. Вижу: строится всё, что должно строиться. Струятся потоки бесконечных энергий: Фэн и Шуй облекают меня в императорские покровы. Слушайте же, что вам говорит Чань Чжоу И-Ван: Ци омывает меня, как великого Чань Чжоу, Фэн нисходит ко мне с небес, одаривая меня беспредельностью Китайского Императора. Ци и фэн - ручьи первого и второго транспортных потоков моей столицы - Лоина. Но не будет ни Императору, ни Поднебесному Китаю морального удовлетворения без Третьего Транспортного Коллайдера: не будет покоя, не будет пути Дао. Не будет моего беспредела, если мы, многомудрые китайцы, не построим Большой Коллайдер - и всех из него не бабахнем".
Толпа перед Старостой восторженно зашумела. Мол, наконец, мы покажем этим северным варварам, южным варварам, восточным варварам и западным варварам.
- И будет полный Фэн-Шуй. - староста с наслаждением завершил чтение документа.
Все зааплодировали. Я встал и задал вопрос, который считал важным для всех собравшихся:
- А эта штука, Коллайдер, что такое?
Зал тут же разделился на комиссии, которые стали напряжённо размышлять. Из противоположного угла в исступлении радовался седой как лунь мастер фейерверков:
"Коллайдер - это очень-очень большой фейерверк. И будет Всекитайский Коллайдерный праздник!"
***
Великий Китайский император сидел на песке. Император окунал правую ладонь в песок и подкидывал в небо, но тут же поднимался ветер и уносил песчинки в море, так что ни одна из них не касалась его одеяния.
"Я несчастен, ибо мне нет предела. Захочу - и всё Жёлтое море будет осушено, лишь по мановению моей руки. Захочу - и все народы мира покорятся мне. Но следует ли мне делать только то, что возжелает Император? Ведь я должен отказаться от целеполагающей активности в пользу бесконечного Дао. Который есть путь и цель пути. Я изучал энергии Фэн и Шуй, Инь и Янь, я говорил с Фэн-И и Фэн-Хуа. Они утверждают на разные лады, что я такой же, как они. Эти уродцы, порождённые лишь моей Ци, настаивают на своём существовании. И я понял, что Дао не познаётся никем в отдельности. Дао единство первооснов мира - то есть моих первооснов. Дао - это путь к Пределу меня. И без Коллайдера тут никак не обойтись!"
А ещё я сидел под огромным столетним дубом и думал о судьбах Китая, то есть о себе. Я часто думаю о себе. Я страдаю от постоянного желания стать предельным. И тогда, сидя под этим дубом и умозревая пасмурное небо, сад камней, испорченный вышедшей из берегов Янцзы, гул толпы за стенами Запретного Города, я понял, что я дискретен, и каждая моя часть уже больше всего этого мира настолько, что даже частично я не могу его осознать. Я подпал под власть уродцев, созданных моим дискретными Ци. Это их я видел страдающими в искристом потоке энергий коллайдера в мучительном экстазе единения.
Только там сойдутся Инь и Янь в бесконечном сияющем потоке знаний, - Император по-отечески обнял дерево, уткнулся в него и заплакал. - И да обретётся великое Тайцзи Императора Китая".
***
- Вы рады, Император, я вижу, все прежние свершения удались. День ожидается трудным, а что это значит? Это значит - нас ждут новые свершения, одно величественнее другого и каждое в отдельности достойно имени Великого Китайского Императора.
- Вернулась ли моя тень, - спросила тень Китайского Императора, сладко потянувшись в постели. - Я не могу без неё, в её голове - все мои знания. А ведь именно сегодня я построю Коллайдер и стану предельным. Но сейчас, за минуты до последнего решающего скачка, я чувствую себя ужасно непредельным, - глаза императора наполнились слезами. - Сегодня наступает день моей предельности. Мой трон - это центр Великого Китайского Коллайдера. Я сажусь прямо на кнопку, врезанную в трон, и этим запускаю Коллайдер. И моя предельность уже не оставляет сомнений - я самый предельный во всей Поднебесной!
Он сел на кнопку - и его голова стала распухать. Мебель закружилась по комнате, постепенно затягиваясь в Великого Китайского Императора. Сначала он стал пределен как дворец, затем стал пределен как Лоин. Люди выбегали на улицы и радовались предельности своего Императора. Их подхватывало в воздух и, закручиваясь в вихре, они приделывались к его предельности... А потом состоялся очень большой праздничный фейерверк.
***
- Император, - провозгласил Лю Гун с трибуны, - не имеет предела! А ему, как любому нормальному дискретному существу, хочется быть единым! Ему хочется быть предельным. Коллайдер - это третий энергетический поток Императора. Никакой Император не может быть предельным без хотя бы малюсенького коллайдера, а Великий Китайский Император не может быть предельным без Великого Китайского Коллайдера Мы должны с пониманием отнестись к этому начинанию.
- Правильно Гун бает, - раздался возглас из зала. - Мы тут с мужиками посовещались и решили, что Коллайдер - это такая установка, в которой два пучка ускоренных заряженных частиц Инь движутся навстречу частицам Янь, взаимодействуя на участке встречи... Так что завтра же поплывём на материк строить эту байду.
- Мы опоздали! Наш участок Коллайдера не достроен, а запуск уже... сейчас, - вдруг заговорил по-китайски пунцовый вербовщик. Потом достал из-под халата арбалет с резным драконом вдоль ручки, зарядил болт и выстрелил им себе прямо в мозг.
***
Было уже темно, когда я снова пытался протереть глаза новому дню - и вышел из хижины к морю.
На берегу на одинокой коряге сидел Лю Гун в широкой остроконечной шляпе. Берег был запружен стоящими людьми, а в море появлялись всё новые и новые лодки. На весь горизонт раздувался огромный чёрный гриб. Хотя люди в лодках на воде гребли к берегу изо всех сил, шли они чрезвычайно медленно. Когда изможденные гребцы в какой-то из посудин окончательно выбивались из сил, её подхватывало в воздух и уносило в сторону огромного чёрного объекта на горизонте.
Я подсел к Лю Гуну.
- Ну что ты теперь думаешь о Великом Китайском Императоре? - неожиданно спросил он меня. И, не дожидаясь ответа, добавил: - Я же видел, что ты сомневался в его существовании. Может, как раз из-за твоих необоснованных сомнений он и чувствовал себя непредельным...
Я пожал плечами. Я никогда не сомневался в Великом Императоре Китая.
Немногие лодки достигли берега. Испуганные крики гребцов внушали почтительный ужас перед Великим Предельным Китайским Императором. Люди теперь убегали вглубь острова. Побережье стремительно опустело, и вернулось к обычному состоянию. Лишь огромный чёрный гриб вместо горизонта заставлял больше думать о вечности.
- Ты же вроде знаешь кун-фу, - спросил я у Лю Гуна. - Не научишь?
- А почему бы и нет, - Лю Гун спрыгнул с бревна, поднялся в воздух, и вихрь унёс его в сторону материка.
Справа от меня стоял старый мастер фейерверков. Его тоненькая бородка развивалась на ветру, казалось, утягивая своего хозяина вслед. Мастер смотрел на горизонт и одобрительно кивал головой. Ему нравился Всекитайский Коллайдерный Праздник. Именно о такой вершине мастерства он мечтал всю жизнь.
Слева прямо на песке сидел Староста. Все свои семьдесят лет он читал послания Великого Императора Китая вверх тормашками. Теперь он, наконец, видел его своими глазами.
- Мальчик, - обратился он ко мне, ибо знал как выглядит моё имя, но не знал как оно произносится. - Ты осознаёшь, что это всё...всё то, что мы видим, нам всем доказывает?
- Бойтесь своих желаний? В каждом человеке есть Инь и Янь? Вся тьма в Тайцзи? Следуй своему Дао?
- Нет, - Староста многозначительно поднял голову и встал во весь рост, - это доказывает, что Великий Китайский Император существует. Это - величайшее Доказательство!
"Зря он встал при таком ветре", - подумал я, когда его оглушило бревном и, подбросив в воздух, унесло на горизонт. Я посмотрел направо, старого мастера фейерверков тоже ветром сдуло.
В этот момент что-то влажно и тупо ударило сзади. Навалилась масса воды - это гигантская волна промчалась через меня, после чего я оказался затянутым под корягу, на которой сидел. Под ту самую корягу, на которой любил рассуждать Лю Гун...
Когда волна прошла, я - мокрый, нахлебавшийся солёной воды - остался валяться на пляже и размышлял, как быстрее откашляться, а также о Великом Императоре Китая. Причём больше о Великом Императоре Китая, чем о том, чтобы поскорей выдохнуть всю эту воду. Руки и внутренности сводило судорогой. А между тем ветер утих, море успокоилось. Стихии перестали бесноваться. Противоположного берега не было, а темнота на его месте стала казаться какой-то полной и предельной. Через весь горизонт над огромным чёрным грибом раскинулась прекрасная радуга.