Нордштейн Михаил Соломонович : другие произведения.

Тиран в образе божества. Историческая публицистика

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.40*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автор вовсе не претендует на какие-то открытия. Исходя из непреложных фактов, как широко известных, так и малоизвестных, а то и представленных впервые, ставит своей задачей их логический анализ и на этой основе - осмысление личности по имени Сталин и системы его правления. Несмотря на то, что о Сталине издана масса литературы, зачастую полярно противоречивой, в российском обществе у многих, очень у многих, сложилось о нём представление как о твёрдом и мудром правителе, при котором отсталая, лапотная Россия стала могучей, процветающей державой. И на основе подобных представлений - снова и снова тоска по сильной диктаторской руке. Такие суждения, основанные на исторических мифах, не безобидны. Внедряясь в массовое сознание, они в конечном итоге ведут к деградации общества, а значит, к новым трагедиям. Поэтому автор, современник сталинского правления, исходя из общечеловеческих ценностей и неоспоримого посыла в Истории - как было на самом деле? - считает своим нравственным долгом решительно напомнить об этом широкому читателю содержанием данной книги.
  
   Чем ниже человек душой,
   Тем выше задирает нос.
   Он носом тянется туда,
   Куда душою не дорос.
  
   Омар Хайям
  
  
  
  
  
  Михаил Нордштейн
  
  
  Тиран в образе божества
  
  Историческая публицистика
  
  Верстка и полиграфические услуги Клик, Иерусалим
  www.clickbook.co.il
  
  
  Иерусалим, 2023
  
  ? Нордштейн А.М., 2023
  ISBN 978-965-7818-33-6
  
  
  
  
  Нордштейн М.С.
  Тиран в образе божества. Историческая публицистика / Михаил Соломонович Нордштейн. - Иерусалим, 2023. - 405 стр.
  
  
  
  Автор вовсе не претендует на какие-то открытия. Исходя из непреложных фактов, как широко известных, так и малоизвестных, а то и представленных впервые, ставит своей задачей их логический анализ и на этой основе - осмысление личности по имени Сталин и системы его правления.
  Несмотря на то, что о Сталине издана масса литературы, зачастую полярно противоречивой, в российском обществе у многих, очень у многих, сложилось о нём представление как о твёрдом и мудром правителе, при котором отсталая, лапотная Россия стала могучей, процветающей державой.
  И на основе подобных представлений - снова и снова тоска по сильной диктаторской руке. Такие суждения, основанные на исторических мифах, не безобидны. Внедряясь в массовое сознание, они в конечном итоге ведут к деградации общества, а значит, к новым трагедиям.
  Поэтому автор, современник сталинского правления, исходя из общечеловеческих ценностей и неоспоримого посыла в Истории - как было на самом деле? - считает своим нравственным долгом решительно напомнить об этом широкому читателю содержанием данной книги.
  
  
  ? Нордштейн А.М., 2023
  
  
  К читателю
  
  Автора представленной книги ушел от нас 10 августа 2020 года. Михаил Нордштейн - очень масштабный, как нынче принято говорить, человек: яркий, многосторонний, жизнелюбивый и оптимистичный. Журналист с активной жизненной позицией. Писатель... В конце 90-х - редактор белорусской еврейской газеты "Авив". В прошлом - военный корреспондент, ставший с годами страстным поборником мира и гуманизма... Опыт жизни поколения, опыт почти целого века отразился в предыдущих его произведениях ("Рубиконы", "Близко к сердцу", "Время Ч").
  На проводах Михаила Нордштейна прозвучали такие слова:
  "Он ушел мирно, почти по-библейски, попрощавшись с близкими и завершив земные дела...".
  Но... не все дела завершены. Часть его наследства - законченная буквально перед самым уходом книга, которую пришло время, наконец, представить читателю. Книга о личности Сталина, оставившего свой страшный и неизгладимый след в истории XX века, в истории многих народов и стран.
  Свою заключительную книгу Михаил Нордштейн дописывал и редактировал, испытывая опасение не успеть. Жизненный круг подходил к концу. Тяжелая болезнь сковывала, мешала, отнимала силы. К тому прибавилась атмосфера пандемии, тревога за далеких родных и невозможность увидеться с кем-то из них.... Но необходимость и желание закончить начатый труд помогли продержаться до последней строчки. Таким он был всегда - мужественным, сильным, неизменно честным и последовательным во всем.
  Тема книги - более полувека будоражащая, больная, часто конфликтная. Да, уже немало написано, сказано. В какой-то момент казалось - что еще? нового не будет... Эпоха уходит. События становятся просто историей и удаляются от нас. Очевидцев почти не осталось. Архивы, фильмы, книги. Письма, семейные истории, воспоминания, перенесенные на бумагу.
   ...Что влияет на ход истории? Только закономерность или также личный выбор? Какова природа Власти? В каких они отношениях - Власть и личность? Нравственность и целесообразность? И где та грань, преступив которую, кончается человечность...
  События наступившего XXI века вновь и вновь возвращают нас к событиям и людям века ушедшего. Автор, Михаил Нордштейн, обращается не столько к истории, сколько к нам, современникам. Чтобы еще раз сказать о важном. Он имеет все права поговорить об этом с нами. Как мужественный, сильный, честный журналист, борец за справедливость и добро - везде и во всем. Как историк. Как Человек своей эпохи, проживший долгую и яркую жизнь...
  
   Вера Юркина,
  коллега и сотрудник по газете "Авив" (Минск) в середине 90-х,
   добровольный помощник и ассистент до 10.08.2020.
  Март, 2023
  
  
  
  Называя вещи своими именами
  
  В 2008 году российские интернет-пользователи, телезрители, радиослушатели принимали участие в весьма важном голосовании в рамках проекта "Имя твоё - Россия". Организаторы опроса - телеканал "Россия" и телекомпания ВИД. Был задан вопрос: чьё имя олицетворяет российское государство? По итогам голосования Сталин вышел на третье место. А по данным проводимого в 2017 г. опроса авторитетного "Левада-центра" Сталин уже на первом месте. Летом 2018-го по линии того же "Левада-центра" - очередной опрос в той же номинации. На сей раз Сталин занял второе место, то есть опять в лидерах.
  Эти данные - тревожный звонок. Они свидетельствуют о том, что многие, очень многие, имеют искажённое представление о "великом вожде", который на самом деле был тираном, погубившим миллионы людей и своей бесчеловечной системой растливший целые поколения.
  Когда Сталин умер, автору этой книги Михаилу Соломоновичу Нордштейну было 23 года. Он хорошо помнит сталинскую эпоху, вполне заслуживающую, чтобы её называли сталинщиной, и остаётся свидетелем многих происходивших тогда событий. Это, несомненно, помогло ему в написании данной книги.
  Что же нового в ней для тех, кто знает о Сталине больше понаслышке, по кинофильмам и многочисленной идеологизированной литературе, прославлявших, да и сейчас продолжающих прославлять, "великого и гениального"?
  Много чего. Достоверность фактов подтверждена множеством источников, на которые неукоснительно ссылается автор. В книге - 30 глав, каждая из которых раскрывает ту или иную сторону творимого Сталиным в разные годы. Не буду останавливаться на каждой главе (это заняло бы немало места), назову лишь то, что вызвало и у меня, профессионального историка, немалый интерес.
  Во-первых, автор убедительно доказал, что Иосиф Джугашвили, ставший в 1913 году Сталиным, был агентом Охранного отделения, иными словами, её "стукачом".
  Во-вторых, показал, что он, будучи беспринципным эгоистом, собой никогда не рисковал. На первое место всегда выдвигал не "дело революции", не народные интересы, а свою личную власть и собственную безопасность. Его эгоистическая черта - в рисковых делах, а то и просто в быту, укрываться за чужими спинами - проявлялась многократно.
  В-третьих, выявил, что этот диктатор был заказчиком убийства лидера ленинградских коммунистов С.М.Кирова. В книге убедительно доказано: при его устранении сработала система "приводных ремней": от Сталина - к наркому внутренних дел Ягоде, от него - к заместителю начальника Ленинградского Управления НКВД Запорожцу и более мелким исполнителям и, наконец, к непосредственному убийце. Для заметания следов все они были затем уничтожены.
  В-четвёртых, обнажил невысокий уровень военной компетенции у Верховного Главнокомандующего Сталина в годы Великой Отечественной войны. Это приводило к огромным людским и материальным потерям и неоднократным провалам на фронтах, а летом 1941-го поставило страну перед катастрофой.
  В-пятых, сделал опять же убедительно доказанный вывод: воины Красной Армии, сражавшейся против нацистской Германии и её сателлитов, были для Сталина всего лишь расходным материалом. Он не думал даже о повсеместном достойном предании земле останков погибших советских солдат и офицеров.
  Больно, до глубины души больно читать, например, в книге о том, чему автор стал невольным свидетелем. "Летом 1946-го в Подмосковье у реки Нара я увидел поле, усеянное человеческими скелетами... А ведь прошло уже почти пять лет, как здесь отгремели бои. И таких послевоенных полей было немало. Такова цена словам Верховного Главнокомандующего, которыми он заканчивал многие свои приказы: "Слава героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины!"
  В-шестых, на основе неоспоримых фактов в книге доказано, что и Сталин внёс свой вклад в Холокост. И далее последовательно прослежена разработка сталинского сценария ликвидации народа, обозначенного как советские евреи.
  Мог бы и дальше перечислять немало содержащегося в этой книге, что представляет несомненный интерес для историка, не говоря уже о широком читателе.
  Всё это - на основе тщательного изучения множества фактов, в том числе и малоизвестных, а то и представленных впервые. При их сопоставлении и анализе у здравомыслящего человека уже не может быть никаких разночтений в осмыслении: так что это за личность - Сталин, которого при жизни возвели в ранг божества, да и сейчас многие, зомбированные его культом, пытаются снова втащить на пьедестал.
  Одно из несомненных достоинств книги - именно глубокое осмысление сталинских деяний, а точнее, преступлений. Называть вещи своими именами - это её кредо. Надеюсь, люди, прочитавшие её, уже не будут голосовать за Сталина в ходе различных опросов.
  
   Михаил Стрелец,
   доктор исторических наук, профессор Учреждения
   образования "Брестский государственный технический
   университет",
  Брест, Республика Беларусь, 2018.
  
  
  
  От автора
  
   Зачем эта книга в огромнейшей Сталиниаде? Разве остались какие-то "белые пятна" в жизни властителя огромной страны? Дотошные историки, казалось бы, исследовали каждый штрих его жизни. А сколько уже опубликовано документов о нём, сколько воспоминаний!
   Но эта книга вовсе не претендует на какие-то открытия. Дело в том, что в оценке Сталина - большой разнобой. От резкого его осуждения до обожествления. В таких случаях нередко можно услышать: правда где-то посередине. А посередине ли, если факты говорят совсем другое?
   Но они рассыпаны по многим, очень многим источникам. К тому же всегда были и есть заинтересованные, по всякого рода политическим мотивам, в их сокрытии или фальсификации. А чтобы оценить личность наиболее достоверно, необходимо отдельные факты собрать и сопоставить. Только тогда получится единая логическая цепочка, ибо в этом мире нет ничего случайного. Только тогда, многое из того, что уже известно, но до сих пор обозначено фальшивыми этикетками, можно (и нужно!) назвать своими именами, и данная личность чётко обозначится такой, какой она была на самом деле.
   Заниматься жизнеописанием Сталина вовсе не собираюсь. Это уже достаточно подробно сделано до меня. Просто решил взять некоторые факты из его жизни и его эпохи (подчёркиваю: всего лишь некоторые), осмыслить их, и таким образом прийти к выводу: так всё-таки кто он есть Сталин, какой след оставил на земле?
   Осмысление фактов в их совокупности и есть цель данной книги. К этой непростой работе приглашаю и тебя, читатель. Она ещё как нужна! Без неё - снова погружение в пучину мифов, ведущих к деградации общества.
  
  
  Автор выражает глубокую благодарность Марианне и Борису Полонским, Светлане Гордон за бескорыстную помощь при подготовке рукописи к изданию.
  
  
  
  Коротко о себе
  
  Родился в 1930 г. В 1952-м окончил Московский Историко-архивный институт. Работал научным сотрудником в сибирских архивах. В 1953 г. призван в армию. После окончания Хабаровского артиллерийского училища - остров Сахалин. Пять лет служил на командирских должностях, и там же, на Сахалине, стал военным корреспондентом. Военную службу закончил в Минске в должности начальника отдела боевой подготовки газеты Белорусского военного округа "Во славу Родины". В 1979 г. по выслуге лет уволен в запас в звании подполковника.
  Затем - учитель в школе, спецкор республиканской молодёжной газеты "Знамя юности", в 1992-1999 гг. - главный редактор газеты белорусских евреев "Авив" ("Весна").
  В 1999 г. в связи с тяжёлой болезнью жены уехал в Германию, где живу и поныне, однако остаюсь гражданином Республики Беларусь. Член Союза белорусских писателей.
  
  18 апреля 2020 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  1. Был в революцию влюблён? А что в охранке делал он?
  
   В беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом (1938 г.) Сталин утверждал: в революционное движение вступил 15-летним, когда связался с "подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье". Словом, уже в подростковом возрасте - идейный борец за мировую социальную справедливость.
   На самом деле, когда ему было 15 лет (1894 г.), он учился в Горийском духовном училище и никаких практических шагов к революционному движению ещё не делал. И лишь в 1898-м, уже 18-летним, учась в Тифлисской православной духовной семинарии, примкнул к "Месаме-даси", марксистской организации в Грузии.
   Что потянуло семинариста Иосифа Джугашвили к революционерам? Романтика молодого бунтарства? Или более глубинное - действительно, идеалы справедливых человеческих отношений? Чтобы ответить на этот вопрос, отнюдь не лишне обратиться к его детству и юности.
   Детство мрачное: деспот-отец. Избиения по малейшему поводу. 7-летним Иосиф переболел оспой, после чего на лице остались глубокие многочисленные следы. Отсюда и кличка "Чопур - Рябой". А тут ещё травма левой руки, после чего она стала несколько усохшей и короче правой на несколько сантиметров, cросшиеся пальцы левой ноги - тоже отметины на всю жизнь.
   Не способствовала оптимизму и учёба в семинарии. Cтрогий режим, маленькие кельи, похожие на тюремные камеры, доносы, наказания, бесконечные церковные службы и молитвы, молитвы, казавшиеся юному Джугашвили занудными. Да и вовсе не вдохновляли его великие библейские заповеди, ставшие и христианскими, в том числе и одна из коренных: "Возлюби ближнего, как самого себя". Себя-то возлюбил, а вот "ближнего"... Тут не только равнодушие, но и зависть, злоба, стремление унизить. До нас дошли свидетельства его однокашников по семинарии: Джугашвили были свойственны высокомерие, откровенное хамство. И это на всю жизнь. Уже будучи генсеком, мог бросить перепуганному наркому: "Морду набью!".
   Да, он относился к категории тех, кто, пережив по отношению к ним насилие, унижения, озлобился на всех и вся и мстил, мстил очень многим на протяжении всей своей жизни.
   К учёбе в семинарии охладел. Стать священником вовсе не хотелось. Тогда кем быть? Сапожником, как его отец, или приобщиться к какому-нибудь другому ремеслу? Хотелось чего-то большего. А тут - революционное бурление. Классовая ненависть, зависть к сытым, богатым, удачливым породили стремление подняться "наверх", оказаться среди "хозяев жизни". Как пелось в пролетарском гимне: "кто был ничем, тот станет всем". Стать "всем" - для него это, прежде всего, пробиться к власти. А к этому были и способности: прекрасная память, аналитический ум и к ним - непомерное тщеславие, неукротимая воля, но... без каких-либо моральных устоев.
   В семинарии, несмотря на многочисленные запреты, пристрастился к чтению. Одним из его любимых авторов стал Никколо Макиавелли (спустя годы, уже отбывая вместе с Каменевым ссылку в Ачинске, снова к нему вернётся). Многие постулаты этого философа-циника в книге "Государь" очень даже импонировали молодому Джугашвили. По Макиавелли для захвата власти можно не брезговать вероломством, жестокостью, не останавливаясь и перед убийством. "Жестокость применена хорошо,... когда её применяют сразу". Правитель не обязан следовать своему обещанию, а должен быть "нарядным обманщиком и лицемером".
   Все эти "советы" уже властитель Сталин применит с недюжинным размахом.
   В официальной биографии Сталина говорится, что из духовной семинарии он был исключён за революционную деятельность. И хотя к тому времени уже вёл подпольный кружок среди рабочих-железнодорожников, но это к семинарскому начальству ещё не выплыло. Исключили за неявку на выпускные экзамены. Видимо, с перспективой стать священником решил напрочь "завязать".
   Не будем погружаться в подробности его подпольной революционной деятельности, хронологию арестов, удивительных побегов из ссылок, участие в различных партийных форумах и прочие реалии биографии до октября 1917-го. Об этом уже немало написано. Сосредоточим внимание на другом, что никак не вписывается в образ идейного или, как писали в советские времена, пламенного революционера Кобы (партийная кличка).
   В первый раз он был арестован 5 апреля 1902-го как один из "зачинщиков" демонстрации, организованной Батумским комитетом РСДРП. После тюремного заключения его по этапу направляют на три года в Восточную Сибирь в село Новая Уда Иркутской губернии. Но 5 января 1904-го он совершает побег и вскоре снова появляется... в Батуми.
   Как ему удалось такое, и почему батумская полиция на это никак не отреагировала?
   Пролить свет на эту более чем странную нестыковку помогла доктор исторических наук Зоря Серебрякова. Работая над фондами департамента полиции, обнаружила весьма любопытный документ (Стиль и синтаксис его автора сохранены - М.Н.):
   "Канцелярии Главноначальствующего. Содержащегося под стражей в Батумской городской тюрьме Иосифа Виссарионовича Джугашвили
   Нижайшее прошение.
  Все усиливающийся удушливый кашель и беспомощное положение состарившейся матери моей, оставленной мужем вот уже 12 лет и видящей во мне единственную опору в жизни, заставляет меня второй раз обратиться в канцелярию Главноначальствующего с нижайшей просьбой освободить меня из под ареста под надзор полиции. Умоляю канцелярию Главноначальствующего не оставить без внимания и ответить на моё прошение.
   Проситель Иосиф Джугашвили
  1902 23 ноября".
   "Это было, - пишет З.Серебрякова, - второе за месяц позорное для революционера умоляющее "нижайшее" обращение всем своим содержанием и самой формой предлагающее в обмен на освобождение из под ареста - любую ответную услугу. По всей вероятности, именно с того времени началось сотрудничество Иосифа Джугашвили с секретными органами царского департамента полиции".
   А теперь обратимся к логике фактов.
   К ноябрю 1903-го в предместье Тифлиса, Авлабаре, была создана тщательно законспирированная типография. Располагалась глубоко под домом. Из сарая через бетонную стенку колодца к ней вёл небольшой лаз. Там печатались работы Ленина, газета "Пролетариатис Брдзола" ("Борьба пролетариата") и прочие подпольные издания на русском, грузинском и армянском языках.
   Проникнуть туда "непосвящённым" было практически невозможно. И вдруг 15 апреля 1906-го у сарайчика появились жандармы. Уверенно спустились по верёвке в колодец и через тоннель вошли в типографию. Троих арестовали там же, а всего 27 человек. Среди задержанных был и Джугашвили. А дальше опять странное: через несколько часов был отпущен.
   Впрочем, по мере приобщения к другим "странностям" со стороны охранки по отношению к Джугашвили разрозненные, казалось бы, факты выстраиваются в единый ряд, сцепленный логикой.
   Известный революционер Степан Шаумян рассказывал близким товарищам по партии... В 1908-м - арест на конспиративной квартире в Баку. О ней доверительно сообщил только Кобе. Шаумян уже не сомневался: подпольную явку, как и Авлабарскую типографию, выдал Коба.
   Но, как говорится, нет ничего тайного, которое когда-нибудь не стало бы явным. В 1961-м профессор-историк Г.А. Арутюнов обнаружил в Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР) письмо заведующего особым отделом департамента полиции МВД А. Ерёмина начальнику Енисейского охранного отделения А. Железнякову:
   "Милостивый государь Алексей Федорович!
  Административно высланный в Туруханский край Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 году, дал начальнику Тифлисского ГЖ (губернского жандармского - М.Н.) Управления ценные агентурные сведения. В 1908 году н-к Бакинского охранного Отделения получает от Сталина ряд сведений, а затем по прибытии Сталина в Петербург Сталин становится агентом Петербургского Охранного отделения. Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная.
   После избрания Сталина в Центральный комитет партии социал-демократов в г. Прага, Сталин, по возвращению в Петербург, стал в явную оппозицию Правительству и совершено прекратил связь с Охранкой.
   Сообщаю, Милостивый государь, об изложенном на предмет личных соображений при ведении Вами розыскной работы.
   Примите уверения в совершенном к Вам почтении.
   Еремин".
   Дата: 12 июля 1913 г.
   Документ был направлен Н.С. Хрущёву, позднее о нём доложено Л.И. Брежневу, К.У. Черненко и М.С. Горбачёву.
  В 1987 г. Г.А Арутюнов направил его в ЦК КПСС вместе с другими материалами, изобличающими Сталина как агента царской охранки. Оттуда всё это переправили в Архив Института марксизма-ленинизма, о чём профессор получил извещение.
   Письмо Ерёмина было опубликовано в "Московской правде" 30 марта 1989-го в статье Г. Арутюнова и Ф. Волкова "Перед судом истории".
   Но ещё раньше, 15 мая 1956 г., оно было опубликовано в США в журнале "Life" ("Лайф"). Как туда попало? Его владелец историк Исаак Левин рассказал в своей книге "Величайший секрет Сталина". Письмо вывез из России в Китай сотрудник царской полиции полковник Руссиянов, охранявший документы царской охранки. Потом он передал его русскому эмигранту профессору М. Головачёву, а тот вскоре перебрался в США, и, в конце концов, письмо попало к Левину. Левин показал документ бывшему генералу царской России А. Спиридовичу, служившему в высшем эшелоне царской охранки.
   Тогда почему это же письмо оказалось в ЦГАОРе? Видимо, первоначально было в двух экземплярах.
   В ЦГАОРе письмо Ерёмина не признали. Дескать, такого документа в архиве нет. Как это "нет"?! - возмутился профессор Г. Арутюнов. - Он же держал его в руках и снял копию. Тогда директор архива Б. Коптелов и научный сотрудник З. Перегудова в журнале "Вопросы истории КПСС" (1989, ? 4) выдвинули ряд опровержений: бланк в левом углу документа несколько отличается от того, что употреблялся со второй половины 1910 года; есть отличие от установленного факсимиле и в подписи Ерёмина, а к 12 июля 1913 г. он уже не работал в департаменте полиции - был назначен начальником Финляндского жандармского управления. Да и называть подлинные фамилии агентов охранки в документах этого ведомства было не принято. Словом, документу верить нельзя.
   Рассмотрим эти доводы.
   Ерёмин мог использовать и старый бланк, тем более, что письмо не было строго официальным - написано "на предмет личных соображений при ведении Вами разыскной работы".
   Да, он был к дате письма назначен на другую должность. Но ведь мог на несколько дней и задержаться в Петербурге. А, если не задержался и сразу же уехал из Петербурга? Мог написать это письмо уже из Финляндии. Переходя на новое место службы и не успев в служебной круговерти проинформировать енисейского жандармского начальника об агенте Джугашвили, Ерёмин со свойственной ему служебной добросовестностью решил всё-таки восполнить этот пробел. Что, так не могло быть?
   Есть расхождение в подписи... Бывает, что в ней какая-то буковка или закорючка получилась не совсем такой, как обычно. Но если изучить росчерк того же человека и на других оставленных им документах, то вполне можно установить, его ли подпись. Это и проделали совместно доктора исторических наук Г.А. Арутюнов, Ф.Д. Волков, З.Л. Серебрякова и писатель А.М. Адамович.
   "... нами проверены 6-7 подписей Ерёмина на документах, хранящихся в ЦГАОР, и они совпадают с подписью на этом документе".
   Кстати, по словам Левина, подлинность этой подписи на том письме подтвердил упомянутый выше генерал Спиридович, лично знавший Ерёмина с 1905 года. Точно такая же подпись выгравирована на подаренном ему Ерёминым серебряном кувшинчике. Генерал подтвердил и подлинность бумаги, а также шрифта машинки, которые использовались в то время.
   Нетрудно обосновать и появление в документе подлинной фамилии агента. Но об этом чуть позже.
   В книге И. Левина есть весьма примечательный штрих... Спиридович посоветовал ему отыскать в Берлине пономаря православной церкви Добролюбова по прозвищу "Николай Золотые очки". Добролюбов в России был офицером Охранного отделения и лично курировал агентурную деятельность Сталина. Такую попытку Левин предпринял, но разыскал лишь его могилу в Висбадене.
   Но уже сам совет Спиридовича отыскать этого человека говорит о многом. Значит, бывший жандармский генерал знал, что Сталин был агентом охранки.
   Как видим, факты, говорящие за достоверность письма Ерёмина, весьма серьёзны.
   Так почему в ЦГАОРе его публикацию встретили, что называется, в штыки? Да всё просто: архивы подчинялись Главному архивному управлению (ГАУ), во главе которого стоял генерал. ГАУ было в подчинении МВД. Архивные работники той поры отнюдь не были беспристрастными научными сотрудниками, а считались, прежде всего, "бойцами идеологического фронта". А согласно тогдашней государственной идеологии, Сталина снова стали возвеличивать: "великий государственный деятель", "великий полководец" и всё такое прочее. Признать этого "великого" агентом царской охранки, конечно же, в идеологических верхах никак не могли. Естественно, что архивистам ЦГАОРа была дана команда: изобразить разоблачительный документ о шпионской деятельности Иосифа Джугашвили фальшивкой, что и было исполнено.
   О том, что многие тогдашние архивные работники делали всё, что им указывали свыше, не гнушаясь и подтасовками, уже далеко не тайна. В этой связи позволю небольшое отступление от выше обозначенной темы.
   В начале 70-х Политуправление Белорусского военного округа направило меня, корреспондента окружной газеты, в своё время окончившего Московский Историко-архивный институт, в Центральный архив Советской армии - найти и подобрать документы для создаваемого музея истории округа. Нашёл, подобрал, в том числе приказ Реввоенсовета Республики о награждении за отвагу в бою такого-то красноармейца (фамилию уже не помню) орденом Красного Знамени.
   С отобранных документов надо было снять фотокопии. Когда очередь дошла до названного приказа, зав. отделом сказала:
   - С подписью Троцкого не пойдёт.
   - Так как же быть? - вопросил я. - Председателем Реввоенсовета был тогда Троцкий. А что-то менять в документе, как нас учили в Историко-архивном, - это его искажение, мы же не имеем права...
   - Имеем, - тут же отрезала начальница. - А делается это просто: берётся полоска бумаги...
   Фотокопию этого приказа мне вручили без подписи Троцкого.
   Так что нечего удивляться "опровержениям" работников ЦГАОРа по этому разоблачительному письму.
  
   2. Поставил на двух "лошадок" ...
  
   Почему в означенном документе вопреки конспирации названа не агентурная кличка, а подлинная фамилия - Джугашвили - с псевдонимом "Сталин"?
   Объяснить нетрудно. Во-первых, письмо было направлено спецпочтой с грифом "совершенно секретно". Во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, не было уже необходимости скрывать имя бывшего агента. Именно бывшего, ибо, как сказано в этом письме, Сталин, введенный в 1912-м заочно в ЦК партии, "стал в явную оппозицию Правительству, совершенно прекратил связи с Охранкой".
   Почему прекратил? Давайте обратимся к логике. Узнав, что его ввели в руководящий орган партии, Коба воспылал надеждой выбиться, пусть не в первые, но всё же в партийные вожди. Завистливый и тщеславный, с комплексом неполноценности (тщедушная фигура, усыхающая левая рука, после оспы - пятна на лице, образование весьма скудное, не владел никаким ремеслом, неважный оратор) он жаждал самоутверждения. Ладно, пусть не красавец, не трибун, не знает иностранных языков. Но есть хорошая память, есть воля, есть, наконец, хватка. В партии вполне можно сделать карьеру. А как же с охранкой? Как-никак государственная, оплачиваемая служба. Это тоже поначалу привлекало. А уж усердия ему не занимать.
   И вот теперь, когда судьба неожиданно подбросила ему новый заманчивый шанс (член ЦК!), решил постепенно свести на нет свою осведомительскую деятельность. Зачем ему быть мелким шпиком, если революционная волна нарастает? Победит революция - тогда... тогда, глядишь, и займёт он в государстве высокое место.
   Поначалу с охранкой резко не порывал, продолжая время от времени поставлять ей агентурные сведения. Но деятельность Кобы, ставшего членом ЦК, всё больше выходила из-под контроля царской охранки. Собственно, он стал "двойником", поставив сразу на двух лошадок. Одна из них - поприще "стукача" - уже не казалась столь резвой. Другая "лошадка" - революция - стала набирать ход. Теперь, как он чувствовал, наступил момент, когда одна ставка начисто исключала другую. Нужно было выбирать. Возможно, сыграл свою роль и страх перед разоблачением. Словом, Коба к 1913-му свёртывает свою доносительскую деятельность. Придумывает себе новый звучный псевдоним: Сталин.
   Впервые он появился под написанной им статьёй "Национальный вопрос и социал-демократия", опубликованной в журнале "Просвещение" в марте 1913 г.
   Историк Александр Ситников весьма убедительно раскрыл, почему был выбран именно такой псевдоним.
   "...Статья была жёсткой, и Ленину хотелось, чтобы всё было доведено до логического и бескомпромиссного конца. Он отметал все попытки свести "Национальный вопрос и социал-демократия" к дискуссии, как того хотели оппоненты. "Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи", - горячился Владимир Ильич. Под статьёй необходимо было подписываться, а фамилия Джугашвили смотрелась политически не совсем верно. Нужно было что-то твёрдое и карающее, и главное, - наднациональное.
   Кавказец Коба не вписывался в среду харизматичных и говорливых социал-демократов типа Плеханова или Троцкого. Он всегда был немногословным и мрачным, и от этого внешне производил впечатление "железного" человека. Скорей всего, именно это обстоятельство повлияло на выбор псевдонима.".
  
   Теперь Джугашвили-Сталин как член ЦК должен выполнять его директивы. А это явная "оппозиция к правительству", как сетовал жандармский полковник Ерёмин.
   Охранке тоже пришлось выбирать. Репутация её агента была уже подмочена подозрениями бакинских революционеров. Обозлённые жандармские начальники постарались упечь его подальше - аж за Полярный круг - в село Курейка Туруханского края. И всё же сработала полицейская добросовестность, и в Енисейск было направлено письмо "на предмет личных соображений при ведении розыскной работы".
   Совершенно точно установлено: в Туруханской ссылке или Туруханке, как называли её ссыльные, все четыре года Джугашвили как революционер вёл себя крайне пассивно.
   В документальной повести известного советского писателя Юрия Трифонова "Отблеск костра" есть сведения о пребывании там Сталина. По сути писатель провёл историческое исследование. Его отец, Валентин Трифонов, молодым революционером тоже был сослан в Туруханку, но свой срок отбыл раньше, и со Сталиным не встречался. Но, поскольку Юрий Трифонов в своей документальной повести рассказывает о жизни отца, ставшего затем видным военным и советским деятелем, - там немало поистине исторических сведений, почерпнутых из домашнего архива, оставленного отцом. Кропотливо потрудился и в государственных архивах. Работая над повестью, получил письмо вдовы бывшего политического ссыльного Р.Г. Захаровой. От мужа Филиппа Захарова она узнала эпизод, о котором и рассказала писателю.
   "... Когда в Курейку пришла весть о том, что туда направлен недавно ставший членом ЦК партии Джугашвили-Сталин, Яков Свердлов и другие политические ссыльные старались сделать всё возможное, чтобы поторжественнее встретить его. "... Приготовили для него отдельную комнату, из весьма скудных средств припасли кое-какую снедь. Прибыл!.. Пришёл в приготовленную для него комнату и... больше из неё не показывался! Доклада о положении в России он так и не сделал. Свердлов был очень смущён".
   Почти за четыре года пребывания в этой последней для него ссылке Сталин не написал ни одной статьи. Больше общался с ссыльными уголовниками нежели с политическими.
   Тяга к представителям криминального мира была у него и в других ссылках. Никита Хрущёв, многократно бывавший на даче у Сталина, в своих воспоминаниях писал:
   "Мне запало в душу, как Сталин рассказывал об одной своей ссылке. Не могу сказать сейчас точно, в каком году это происходило. Его сослали куда-то в Вологодскую губернию. Туда вообще много было выслано политических, но и много уголовных. Он нам несколько раз об этом рассказывал. Говорил: "Какие хорошие ребята были в ссылке в Вологодской губернии из уголовных! Я сошёлся тогда с уголовными. Очень хорошие ребята. Мы, бывало, заходили в питейное заведение и смотрим, у кого из нас есть рубль или, допустим, три рубля. Приклеивали к окну на стекло эти деньги, заказывали вино и пили, пока не пропьём все деньги. Сегодня я плачу, завтра - другой, и так поочерёдно. Артельные ребята были эти уголовные. А вот политики... Среди них было много сволочей. Они организовали товарищеский суд и судили меня за то, что я пью с уголовными".
   В Туруханской ссылке он "отличился" тем, что соблазнил 14-летнюю девочку, которая родила от него сына. Возник скандал. По закону это - уголовное преступление. Но жандармы, надзирающие за ссыльными, отнеслись к этому весьма снисходительно, взяв с него слово, что он на ней женится. Сталин тут же дал согласие.
   Обманул. Оказавшись после Февральской революции в Петрограде, дальнейшей судьбой ни своего отпрыска, ни его матери не интересовался.
   Поначалу жил в одной комнате с Яковом Свердловым. Однако товарищескими их отношения не сложились.
   По воспоминаниям Хрущёва, Сталин в застолье так описал это совместное проживание:
   "Мы готовили обед себе сами. Собственно, там и делать-то было нечего, потому что мы не работали, а жили на средства, которые выдавала нам казна: три рубля в месяц. Ещё партия нам помогала. Главным образом мы промышляли тем, что ловили нельму... На охоту тоже ходили. У меня была собака, я её назвал Яшкой. Конечно, это было неприятно Свердлову: он - Яшка и собака - Яшка. Так вот, Свердлов бывало после обеда моет ложки и тарелки, а я никогда этого не делал... Поставлю тарелки на пол, собака всё вылижет, и всё чисто. А тот был чистюля".
   Сталинское не только неряшество, но и хамство, эгоизм в конце концов Свердлову надоели. После очередной ссоры настоял, чтобы их расселили.
   Мстительный кавказец затаил злобу на бывшего соседа, не желавшего сносить его выходки. Расправиться с ним решил чужими руками. Вот тут весьма пригодились ему "хорошие ребята" - уголовники.
   Об этом - в воспоминаниях старой большевички, бывшей узницы ГУЛАГа Ольги Шатуновской "Об ушедшем веке". В 1927 г. она общалась с Володей (так его называла) Хуталашвили. От него услышала о Сталине: "Это низкий подонок. Вы ничего не знаете о нём, а я был с ним в Туруханской ссылке. Мы убедились в том, что он агент царской охранки... Он организовал там покушение на Свердлова".
   И далее О. Шатуновская сообщает некоторые подробности этого происшествия, уже ссылаясь на воспоминания жены Свердлова Новгородцевой:
   "Одновременно со Свердловым и Сталиным в Туруханской ссылке находился Борис Иванов - рабочий-печатник (наборщик). Впоследствии он был членом редколлегии "Правды", которая была разогнана по указанию Сталина за то, что после подписания договора с Гитлером в 1939 году в "Правде" была опубликована статья, критикующая фашизм.
   Борис Иванов после ХХ съезда написал в ЦК документ, где он подробно изображает сцену нападения на Свердлова... Случайно Б. Иванов находился в этот момент у Свердлова в избе. Когда ворвавшиеся пьяные уголовники накинулись на Свердлова, Б. Иванов, в то время крепкий рабочий парень, схватил скамью и начал ею отбиваться от них. В этой схватке опрокинулся стол, упала на пол керосиновая лампа, и в темноте бандиты убежали. Позже они признавались, что были подкуплены и подпоены Сталиным.
   Вскоре после этого Б. Иванову и Сталину жандармы объявили, что они оба призываются в действующую армию - всё это происходило во время Первой мировой войны. Их обоих погрузили на сани и под конвоем повезли по льду Енисея в Красноярск. По дороге Б. Иванов был удивлён взаимоотношениями Сталина с жандармами. В любое время, даже днём, по его требованию делались остановки в каком-либо селении для отдыха. Жандармы подчинялись его желаниям..."
   Поразмышляем над всеми этими фактами пребывания Сталина в последней своей ссылке. Почему он, уже не рядовой большевик, а член ЦК, всячески уклонялся от общения с политическими ссыльными и тянулся к уголовникам?
   Не только потому, что по криминальному складу своей натуры уголовники были ему куда ближе, чем политические. Тут и чисто эгоистический расчёт. Внезапный для него арест в Петербурге и ссылка не куда-нибудь, а за Полярный круг, откуда "бежать" без тайного содействия полиции уже практически невозможно, - это серьёзное предупреждение. Ему дали понять: отход от своих стукаческих обязанностей чреват серьёзными неприятностями. До сих пор до суда с солидными тюремными сроками, как у многих большевиков, не доходило. Всего лишь ссылки. Но, если и дальше поведёт себя "неправильно", как преступник-рецидивист, может получить весьма солидный тюремный срок.
   Это эгоистичного "двойника" никак не устраивало. Сейчас уже невозможно установить, какой разговор состоялся между Сталиным и представителем охранки после ареста в Петербурге. Но логика последующего поведения Сталина в Туруханкой ссылке подсказывает: недавний "стукач" снова "взял руки по швам", всем своим поведением показывая: он свой, свой! Служил охранке и будет служить.
   И ещё об одном факте из той же серии сообщает О. Шатуновская. По рассказу Бориса Шеболдаева, члена партии с 1914 года, работавшего секретарём Северо-Кавказского крайкома партии в 1936-м, Сталин поручил ему поехать в Новочеркасскую тюрьму, в изолятор для политзаключённых и убедить содержащуюся в одиночке Каспарову, чтобы она отказалась от своих обвинений в его адрес. За это обещал сохранить ей жизнь.
   Каспарова - как и Шатуновская, участница Бакинской Коммуны, близкая к Шаумяну. Была в швейцарской эмиграции вместе с мужем Славой Каспаровым, тоже известным революционером. Каспаров умер в Женеве вскоре после Февральской революции, а Варя в одном вагоне с Лениным приехала в революционную Россию.
   Шеболдаев вынужден был поехать в Новочеркасскую тюрьму и передать Каспаровой предложение Сталина. В ответ на это Каспарова вскочила с тюремной койки и закричала:
   - Я знаю, что Сталин - провокатор, агент царской охранки! Говорила это и буду говорить до самой смерти, никогда не откажусь от этих слов.
   Ошеломлённый Шеболдаев понимал: теперь он для Сталина - нежелательный свидетель, и жизнь его в опасности. К вождю с сообщением о реакции Каспаровой не поехал: думал, как-нибудь обойдётся. Не обошлось. Сталин его вызвал. Пришлось рассказать об отказе Каспаровой "угомониться".
   В 1937-м он был арестован. Арестовали и его жену Лидию Смирнову. Следователи требовали от неё показаний против мужа. Она отказалась. Тогда сотрудники НКВД поехали в деревню Верея, где до ареста скрывалась семья Шеболдаева, и схватили детей - трёхлетнего Володю и шестинедельного Алика. Их тётя, Валентина Смирнова, взяв узел с пелёнками, упросила поехать с ними, но вскоре её на ходу выбросили из машины. Детей привезли в Бутырскую тюрьму, где содержалась Лидия, и поместили в соседнюю камеру. Под воздействием их плача следователи пытались добиться от неё ложных показаний. В результате Лидия Смирнова сошла с ума.
   Вместе с другими заключёнными, потерявшими рассудок, её отправили в Каргополь, где этих несчастных держали на койках с железными решётками сверху. Там она и умерла. О жутких допросах с детьми и последующей судьбе Лидии Смирновой рассказала её однокамерница, племянница Яна Рудзутака, видного партийного деятеля, члена РСДРП с 1905 г., до 1937-го заместителя председателя Совета Народных Комиссаров (СНК) и Совета Труда и Обороны (СТО). Расстрелян в 1938 г.
   О Сталине как агенте царской охранки говорится и в книге Александра Орлова (он же Лев Григорьевич Фельдбин, Кацеленбургер) "Тайная история сталинских преступлений". Орлов был высокопоставленным сотрудником НКВД. Записывал указания, устно даваемые Сталиным руководителям этого карательного ведомства, много сведений получил от следователей, своих подчинённых, большинство которых тиран потом уничтожил. Словом, это был человек, весьма сведущий в закулисных делах сталинской власти. В июле 1938-го, когда находился в Испании, был вызван в Москву. Заподозрив, что его вызывают на расправу, тайно уехал в Канаду, а затем в США, став "невозвращенцем".
   В феврале 1937 года в Париже Орлов лежал в больнице. К нему приехал, будучи в заграничной командировке, двоюродный брат Зиновий Кацнельсон - заместитель начальника НКВД Украины.
   "Я содрогнулся от ужаса на больничной койке, - говорится в той публикации, - когда услышал историю, которую Зиновий осмелился мне рассказать".
   А история такая... 1936 год. Сталин готовил громкий показательный процесс против Зиновьева, Каменева и других, намеченных им к очередной расправе. Нарком внутренних дел Генрих Ягода, желая услужить Сталину, поручил чиновнику своего ведомства Штейну "покопаться" в фондах Охранного отделения, чтобы найти компромат на фигурантов будущего судебного процесса. Штейн ревностно взялся исполнять и нашёл папку заместителя департамента полиции Виссарионова. В ней обнаружились анкета Иосифа Джугашвили с приколотой его фотографией, а также собственноручные донесения в охранку на нескольких революционеров.
   Штейн с этой папкой немедленно выехал в Киев к своему другу - начальнику НКВД В. Балицкому. Тот посвятил в тайну своего заместителя З. Кацнельсона. Тщательно изучив содержимое папки, они познакомили с ним генсека ЦК Украины С. Косиора и командующего войсками Украинского военного округа И. Якира.
   И что же дальше? Орлов предполагает, что после этого о "папке Виссариона" стало известно заместителю наркома обороны М. Тухачевскому, и тот стал сколачивать против Сталина заговор. Но Сталин упредил...
   Версия с заговором не имеет каких-либо подтверждений. Тухачевский был далёк от политики и всецело поглощён военным делом. Якир же исступлённо верил Сталину, что подтвердил последними секундами своей жизни (об этом - в одной из последующих глав).
   Дальнейшая судьба папки неизвестна. Возможно, сразу же была уничтожена. Ведь те, кто держали её в руках, прекрасно понимали: если информация о ней дойдёт до Сталина - для них это смерть.
   Дошла ли? Тоже неизвестно. Есть только факты: Штейн покончил с собой, Балицкий, Косиор и Якир расстреляны. Но их казни могли быть и не связаны с этой папкой.
   Тогда на чём основаны сведения о содержании "папки Виссариона", говорящие об Иосифе Джугашвили как агенте охранки? Свидетельством Зиновия Кацнельсона, который документы в той папке, подчёркиваю, читал и потом доверительно рассказал об этом своему двоюродному брату. Свидетельство серьёзное, и мимо него пройти никак нельзя. Тем более, что его подтверждают и другие факты, особенно если их сопоставить.
   Один из них - поразительная удачливость пяти (!) сталинских побегов из ссылок. "Как ему удавалось бежать так легко, - пишет в своей книге Орлов, -об этом Сталин никогда не рассказывал. Это наводит на мысль - ему удавалось бежать потому, что он был агентом охранки, арестовывался для видимости и вскоре после возвращения из ссылки продолжал свою шпионскую деятельность".
   И ещё один, пусть на первый взгляд, и не столь значительный факт, но тоже заставляющий задуматься. Во всех ссылках, где он побывал, политические ссыльные были под строгим жандармским надзором. А к нему отношение не только снисходительное - исполнялись многие его прихоти.
   Случайность? Вряд ли. Агента охранки берегли. В последний год до туруханской ссылки, агентурные сведения, - поясняет в своей книге Орлов, - Сталин передавал в охранку через Малиновского, позднее разоблачённого её агента по кличке "Портной" и расстрелянного после суда в 1918-м. Малиновский был очень ценным агентом: член ЦК большевистской партии, член Государственной думы. Два шпиона сошлись в 1912-м, и между ними завязались довольно тесные отношения.
   Сохранились письма Сталина Малиновскому, в которых он называл его "другом". Именно Малиновский первым стал проталкивать Сталина в ЦК.
   Передавать Сталину в охранку агентурные сведения через Малиновского было весьма удобно. Оба - "товарищи по партии", так что эти встречи не должны были вызвать никаких подозрений со стороны других партийцев.
   Их тайное сотрудничество, о котором писал Орлов, подтвердил документ, который я прочитал в ЦГАОРе и переписал "от" и "до" (храню и поныне).
   Это донесение начальника охранного отделения в Москве А. Мартынова от 11 ноября 1912 г. директору Департамента полиции С. Белецкому (ЦГАОР, ф.102, ДП 00 1910, д.5, лл.43-45.). В нём сообщалось, что Иосиф Виссарионович Джугашвили, носящий партийную кличку "Коба", проездом в Петербург встретился в Москве с секретным сотрудником Отделения "Портным" (в текст от руки вписано чернилами: Малиновский") и с ним "обменялся сведениями о последних событиях партийной жизни". При этом Коба, не отличавшийся разговорчивостью, называл приметы партийцев, которых упоминал. "...Некий Калинин, участвовавший в Стокгольмском партийном съезде... около 25-27 лет от роду, низкого роста, среднего телосложения, светлый блондин, продолговатое лицо".
   "Столяр Правдин, работавший с 1907 по 1908 год на Балтийском судостроительном заводе. Его приметы - около 30-32 лет от роду, среднего роста, полный, сутуловатый, блондин, без бороды, большие усы, сильно обвисшие, с мешками щёки...".
   Кому предназначены эти подробности? Конечно же, жандармскому досье. (Напомню из письма полковника Ерёмина: "Работа Сталина отличалась точностью").
   В донесении, о котором речь, сообщённое Кобой через "Портного", так и называется: "агентурный материал". Вот именно: агентурный! То есть шпионский.
   Сообщал другому агенту охранки не просто фамилии революционеров, а с подробностями их приметы, - это что, не наводка шпиона? Уже только этот документ о передаче охранке "секретных сведений" изобличает Иосифа Джугашвили - будущего Сталина - как её агента.
   (Письмо Мартынова впервые опубликовано в журнале "Альтернативы", 1998, ? 1. З. Серебрякова, "Сталин и охранка. О чём говорят документы". А затем за её же подписью - в газете "Совершенно секретно" ? 7 в декабре 1989 г.). После этих публикаций никаких опровержений не было. Весьма примечательно: дружно навалившись на письмо Ерёмина ("фальшивка!"), документ из архива, представленный З. Серебряковой, сталинские идеологические адвокаты старательно обходят. Почему? Пояснять, полагаю, излишне.
   Есть и другие подтверждения стукачества Кобы в царскую охранку. Некоторые собраны, что называется, по лоскуткам. Пусть то или иное в отдельности исчерпывающего ответа не даёт, но при их сопоставлении вырисовывается только один вектор, стрелочка которого упирается в Джугашвили-Сталина.
   Московский историк Юрий Геллер рассказал мне... Изучая русскую прессу в США о Сталине, натолкнулся на воспоминания бывшего председателя Правления Госбанка СССР Арона Шейнмана. В 1928 г. Шейнман выехал на лечение в Германию и назад уже не вернулся. В тех воспоминаниях - эпизод: в берлинской гостинице обнаружил за собой слежку. Почему, сомнений уже не было. О тайной ликвидации "невозвращенцев" советскими спецслужбами он знал. Под дверь подсунул записку: "Передайте Сталину, что, если со мной что-либо случится, интересующие его документы будут опубликованы. Они - в надёжном месте".
   Какие документы имел в виду? Тут свет проливает факт из его биографии. Во время октябрьского переворота он, старый большевик, с отрядом красногвардейцев занял здание Министерства финансов, а затем работал над архивом этого министерства. Там могли быть счета с расписками Джугашвили в получении денег от царской охранки. Видел ли их Шейнман, прямого ответа в его воспоминаниях нет. Всёго лишь намёк. На этом можно бы и поставить точку. Но историку Геллеру вспомнилось и другое свидетельство, устное, одного из крупных хозяйственников, вернувшегося к середине 50-х годов из ГУЛАГа. Фамилию его Юрий сразу не записал, о чём потом пожалел, ибо с годами она забылась. Но в данном случае интерес представляет не столько та фамилия, сколько то, что услышал историк.
   Этот хозяйственник был в хороших отношениях с А.И. Микояном, и тот ему рассказал... На одном из совещаний к Сталину обратился нарком финансов А.Г. Зверев: почему живущему за границей Шейнману поступает из СССР пенсия? Это же нонсенс!
   Сталин тут же отреагировал:
   - Товарищ Зверев! Шейнман был активным участником революции, а потом председателем Госбанка СССР?
   - Да, товарищ Сталин.
   - Так пусть и получает пенсию. Вы поняли меня?
   И больше никаких пояснений.
   Нарком Зверев был из "понятливых". Почему вдруг такая благосклонность вождя к бывшему чиновнику-"невозвращенцу", полагаю, напрягаться в догадках не надо.
   Ещё довольно интересный факт. В марте 1937 г. к 35-летию Батумской демонстрации в Партиздат ЦК ВКП(б) вышел сборник воспоминаний о том событии. Один из авторов - соратник Джугашвили по батумскому подполью Демения Бадачкория: "Помню рассказ товарища Сосо (одна из кличек Сталина - М.Н.) о его побеге из ссылки (имеется в виду первая ссылка Сталина в село Новая Уда Иркутской губернии, откуда он бежал 5 января 1904 г. и в феврале вернулся в Батум - М.Н.) Перед побегом товарищ Сосо сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников. В поезде к нему пристал какой-то подозрительный субъект - шпион. Чтобы избавиться от этого субъекта, товарищ Сосо сошёл на одной из станций, предъявил жандарму своё удостоверение и потребовал от него арестовать эту подозрительную личность. Жандарм задержал этого субъекта, а тем временем поезд отошёл, увозя товарища Сосо".
   Ах, как всё было легко и просто! Прямо, как в кино. "Товарищ Сосо сфабриковал удостоверение на имя агента...".
   "Сфабриковал"... Для этого нужны профессиональные навыки. А "товарищ Сосо", как известно, никакими ремёслами не владел. Да и откуда в глухой сибирской деревушке нашлись соответствующие материалы для типографского текста, изготовления печати? Вызывает недоумение и необычная доверчивость станционного жандарма: тут же клюнул на фальшивку незнакомого пассажира. Сразу же вопрос: почему не задержал обоих, чтобы разобраться, так кто же из них "шпион"?
   Словом, фантастическая история. Кто её сочинил? Автор воспоминаний? Ответить на этот вопрос за давностью лет уже невозможно. Но бесспорно другое: без согласия Сталина она никогда бы не увидела свет. Сталин был строгим цензором всего, что касалось его биографии.
   Тогда зачем понадобилась ему эта выдумка? Ответ тут может быть только один: а вдруг где-то всплывёт реальное о его "стукачестве" в молодую пору? Тогда можно выдвинуть заранее заготовленный аргумент: в партийных интересах он сам иногда представлялся агентом охранки. Вот, пожалуйста: книга воспоминаний "Батумская демонстрация".
   А то, что история с фальшивым удостоверением сработана довольно грубо, можно сказать, примитивно, Сталина в 1937-м году уже не волновало. Он к тому времени стал в стране абсолютным властелином и вступать по этому поводу в какие-либо разбирательства не собирался. Какие там разбирательства, если на арестованных в этом кровавом половодье вешали самые нелепые обвинения! Люди уже были настолько запуганы, что возмущаться по поводу обвинительных нелепостей уже никто не решался. Так что тиран был уверен: проглотят и эту придумку о сфабрикованном им "охранном" удостоверении. А заодно и проникнутся восхищением: как-кой он сообразительный и решительный!
   Сталин старательно заметал следы своего тёмного прошлого. В годы Большого террора расстреляны не только политические ссыльные в Курейке - В. Трифонов, Я. Шумяцкий, Ф. Захаров, но и многие другие, отбывавшие ссылку в других местах и вообще почти все старые революционеры. Ещё раньше было распущено Общество политкаторжан. Сталину нежелательные свидетели были не нужны.
   Подведём некоторые итоги изложенного выше. Можно спорить по поводу достоверности того или иного свидетельства о причастности Сталина к царской охранке. Но когда этих свидетельств уже предостаточно, причём, они из разных источников, отмахнуться от них невозможно. При их сопоставлении и анализе выстраивается одна и только одна логическая цепочка, где отдельные звенья дополняют друг друга. И вывод уже, повторяю, только один: да, Иосиф Джугашвили агентом царской охранки был.
   Когда обвиняют в непристойном поступке человека с безупречной репутацией, не единожды проявившего благородство, честность, словом, то, что называют порядочностью, вот тогда вполне уместно решительно возразить: не верю! Такой человек на подлость не способен.
   А Сталин? Сколько раз он предавал тех, с кем поначалу был в дружеских отношениях, лишая их жизни! Сколько раз предавал идеи, под знамёнами которых свершился октябрьский переворот! Вступив в сговор с Гитлером, выдавал ему немецких коммунистов, оказавшихся в СССР, прекрасно зная, что их ожидает казнь. Воинствующий безбожник, всю жизнь он лгал и лицемерил, у него никогда не было сколько-нибудь прочного ни идейного, ни нравственного стержня. (О его глубоко аморальных деяниях - и в последующих главах). Так почему он не мог быть стукачом, сотрудничая с царской охранкой?
   Это не предположение. Это конкретные факты, с которых уже сорвана маскировка.
   В 1962-м член Комиссии по расследованию сталинских репрессий О.Г. Шатуновская обратилась в ЦК партии с требованием обнародовать материалы о Сталине как агенте царской охранки. По её свидетельству, Хрущёв был против. "Выходит, - сказал он, - что страной более 30 лет руководил агент царской охранки, хотя за границей и пишут об этом".
   Понятно, почему противился Хрущёв. Если уж "копать", как предлагала Шатуновская, тогда вскроется и его усердие в выполнении указаний "великого вождя" по "искоренению врагов народа".
   Могут сказать: ну, был Сталин в молодые свои годы "стукачом" охранки. Но это же всё-таки мелочь на фоне бесчисленных преступлений, свершённых им почти за 30 лет его владычества!
   Мелочь? Из ничего ничего не бывает.
  
  3. "Эксы" тайно направлял, но собой не рисковал
  
   Будучи в эмиграции, лидеры российских радикальных партий (анархисты, эсеры, большевики) постоянно были озабочены: где и как добыть деньги? Шли они не только на партийные нужды. "Профессиональные революционеры" в своём большинстве для собственного пропитания не утруждали себя общественно-полезным трудом и не очень-то скромничали в житейских расходах. Поездки по европейским городам и к морю, курорты, отели, рестораны, кафе и прочие европейские благости уже прочно вошли в их образ жизни. Не составляли здесь исключения и Ленин с Крупской.
   Итак, деньги, деньги... Уже вошли в практику "революционные экспроприации" или сокращённо "эксы". Объектами ограблений были банки и перевозка денег.
   Большевики тоже не брезговали пополнять партийную кассу уголовными способами. Но в российской и западной социал-демократии столь явная уголовщина была осуждена, о чём резко говорилось на IV и V съездах РСДРП (1906 и 1907), ибо вооружённые грабежи "оказывали деморализующее воздействие на членов партии". Но Ленин и сотоварищи нашли способ обойти партийные постановления. Налётчики в случае провала должны решительно отрицать принадлежность к партийцам, выдавая себя за частных лиц.
   Выдающимся исполнителем этой тайной "стратегии" стал Симон Тер-Петросян (партийная кличка Камо). Особенно удачным было нападение боевиков, возглавляемых им, 13 июня 1907 г. на филиал государственного банка в Тифлисе. Фаэтоны, перевозившие деньги, боевики Камо забросали бомбами. При этом несколько убитых и раненых, в том числе просто прохожих. Налётчикам с огромной по тому времени суммой денег удалось скрыться.
   Имел ли отношение к "эксам" Джугашвили-Коба? Камо с полным основанием можно назвать его партийным воспитанником. Оба из Гори, подружились ещё в юности. Камо на четыре года моложе. Именно Коба вовлёк его в партийное подполье и, будучи активным деятелем Тифлисского комитета РСДРП, конечно же, был "в курсе" всех грабительских дел своего подопечного. И не только "в курсе". Он разрабатывал планы "эксов", чему способствовал его аналитический ум и уже немалый опыт подпольной работы и "общения" с полицией. Ленин, шутя, называл Камо "кавказским бандитом Сталина". Шутка шуткой, но не на пустом месте она родилась.
   Сам Коба не метал бомбы, не стрелял, прекрасно понимая: это может стоить ему жизни и не только во время "эксов". Могли и повесить по суду, что не раз уже бывало с пойманными стрелками-бомбометателями. Свою драгоценную жизнь будущий правитель гигантской страны ещё как берёг!
   Ему везло. Арестованный в 1907-м в Берлине, Камо не выдал Кобу, как и других своих сообщников, поэтому никакие документы о соучастии Иосифа Джугашвили в бандитских налётах так и не появились как в немецкой полиции, так и в российской. Но некоторые деятели РСДРП об истинной его роли в "эксах" хорошо знали.
   Видный партийный функционер тех лет Ю. Мартов (Цедербаум) в 1918-м в редактируемой им газете "Вперёд" (? 51) писал:
   "Областной Закавказский комитет РСДРП, ведущий расследование Тифлисского "экса" и некоторых других "экспроприаторских дел", в 1910 г. постановил исключить из партии всех лиц, уличённых в содействии Петросяну при ограблении Тифлисского банка. В числе этих лиц был Джугашвили-Сталин, ныне один из всероссийских диктаторов".
   Сталин подал на Мартова в суд "за клевету". Дело рассматривал 16 апреля 1918 г. Революционный трибунал печати. По настоянию Сталина обвинителем был назначен публицист "Правды" Л.С. Сосновский. Вместо какой-либо аргументации - пафосная риторика. "Сталин - достаточно известная в партии фигура, чтобы Мартов мог безнаказанно ходить гоголем... Начали трепать в грязи имя товарища Сталина".
   Мартов настаивал вызвать в суд свидетелей - видных деятелей революционного движения в Закавказье Исидора Рамишвили, Ноя Жордания и Степана Шаумяна.
   "Раскручивать" дело "революционный трибунал" не был заинтересован, ибо оно имело явно политическую окраску. Однако напрямую обвинить Мартова в клевете судьи не решились: держался он уверенно, говорил логично. В вызове свидетелей ему отказали, сославшись на трудности, связанные с их прибытием (так оно и было). Приняли компромиссное постановление: "Революционный трибунал печати нашёл наличность оскорбления для власти Рабоче-Крестьянского правительства" и вынес Мартову "общественное порицание".
  Постановление весьма невнятное. Никакой аргументации, а смысл - только в одном: да как он посмел порочить советское правительство в лице товарища Сталина!
   Мартов после этого "суда" не угомонился. Уже в эмиграции опубликовал статью "Таинственный незнакомец", в которой доказывал, что в 1910-м году Закавказский комитет РСДРП исключил Сталина за участие в ограблении банка.
  Почитатели Сталина, напрочь отвергая его причастность к "эксам", напирают на то, что нет тому прямых доказательств.
   Когда ещё были живы свидетели, на которых ссылался Мартов, большевистская власть, отнюдь не заинтересованная в установлении истины, "дело", связанное с "эксами", поспешила закрыть, точнее замять. Но есть доказательства косвенные, есть логика, исходящая из фактов.
   В мае 1907 в Берлине произошла встреча Ленина со Сталиным. Зачем Сталин приехал туда с Кавказа, а Ленин - из Швейцарии? Встреча носила тайный характер и, видимо, была спланирована Лениным на относительно "нейтральной" территории, где меньшая вероятность слежки за ними. Эту встречу прокомментировал Лев Троцкий в своей книге "Сталин" (том первый):
   "Если Ленин совершил специальное путешествие в немецкую столицу для такой встречи, то, во всяком случае, не ради теоретических "бесед". Встреча могла состояться либо до или ещё более вероятно сейчас же после съезда партии, и почти несомненно, что она была посвящена предстоящей экспроприации, добыче денег и т.п."
   А через месяц - знаменитый "экс" в Тифлисе.
   Сталин, разумеется, тщательно скрывал своё участие в бандитских акциях, пусть и в героическом ореоле революционной борьбы. Убирал и нежелательных свидетелей. Не пожалел даже Л.С. Сосновского, так рьяно отбивавшего в его пользу обвинения Мартова. 3 июля 1937 года Льва Семёновича расстреляют. С санкции Сталина в октябре 1941-го в Орловской тюрьме расстреляна и его жена О.Д. Сосновская, а сын В.Л. Сосновский проведёт в ГУЛАГе 12 лет.
   Во втором издании Большой Советской энциклопедии (1953), подготовленном ещё при жизни вождя, там, где говорится о Камо, экспроприации уже не упоминаются.
   Чём же тогда прославился "герой-боевик"? Как сказано в главке о нём, "организовал в Тифлисе мастерскую по производству оружия, занялся формированием вооружённых боевых групп и дружин, участвовал в вооружённых столкновениях с царскими войсками, полицией и черносотенцами...".
   Читаешь это, и сразу же возникают вопросы. Это что за столкновения "с царскими войсками и полицией"? И причём здесь черносотенцы? Еврейских погромов на Кавказе в ту пору не было. Так что маскировка с "эксов" всё равно слетает. А поскольку, как и в первом издании БСЭ (1937), повторялось, что Камо - ученик Сталина, то надо быть чересчур наивным, чтобы поверить, что он действовал сам по себе, и его наставник тут не причём.
   В 1922-м С. Тер-Петросяна, ехавшего на велосипеде, сбил грузовик. Случаен ли этот наезд или к нему причастен Сталин, - так и не установлено. Но известно другое: вскоре памятник С. Тер-Петросяну в Тбилиси снесли. Кто же мог решиться на такое распоряжение? Ответить на этот вопрос нетрудно: без ведома Сталина такое было бы невозможно. Сразу же после гибели Тер-Петросяна архив его был изъят и, скорее всего, уничтожен. А в 1937-м репрессирована его сестра: могла знать об участии Кобы в "эксах".
   И только после смерти Сталина Камо снова стали прославлять. Ему ставили памятники, называли его именем улицы, писали о нём стихи и рассказы, создавали фильмы.
   В "стране победившего социализма" насаждаемая "сверху" мораль всегда была резиновой.
  
  
  4. "А Сталина-то за что?"
  
   До сих пор нет недостатка в литературе, где Сталин в годы гражданской войны изображён спасителем молодой Советской республики. Там, где её судьба была "на волоске", партия направляла туда Сталина и он, мужественный, волевой, прозорливый, наводил порядок, спасал положение.
  Особенно этот миф утвердился в связи с обороной летом 1918-го Царицына, переименованного в 1925 г. в Сталинград.
   Прибыл Сталин туда летом 1918-го уже будучи наркомом по делам национальностей, как "общий руководитель продовольственного дела на юге России".
   Ленин хорошо помнил "заслуги" Кобы в добывании денег, хотя тот не брезговал и бандитскими методами, и даже назвал его "чудесным грузином". Сталин тогда виделся ему очень даже "своим". По характеру жёсткий, без "интеллигентских сантиментов". А таких в пору гражданской войны "вождь мирового пролетариата" ценил особо.
   В одной из своих записочек в Пензу 11 августа 1918 г. "товарищам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам" Ленин писал:
  "Т-щи! Восстания пяти волостей кулачья должно повести (так в тексте - М.Н.) к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде "последний решительный бой" с кулачьём. Образец надо дать.
  1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев.
  2. Опубликовать их имена.
  3. Отнять у них весь хлеб.
  4. Назначить заложников - согласно вчерашней телеграмме.
  Сделать так, чтобы на сотни вёрст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.
  Телеграфируйте получение и исполнение.
   Ваш Ленин.
   P.S. Найдите людей потвёрже".
  
   Вот это "потвёрже" стало основным мерилом и при назначении Сталина чрезвычайным комиссаром в Царицын.
   Город имел важное стратегическое значение. С его падением перекрывались пути доставки продовольствия с богатого хлебом Северного Кавказа в центральные районы России. А на Царицын наступали полки Краснова и Добровольческой армии Деникина. Так что первейшей задачей было удержать город.
   Сталин прибыл туда с отрядом красноармейцев в 400 человек и двумя броневиками. В предписании, выданном ему за подписью Ленина, говорилось, что он облечён "чрезвычайными правами". А это означало на данной территории полное единовластие. Тогда оно пришло к Сталину впервые. И он "развернулся". Плебейская зависть недоучившегося семинариста-люмпена, переросшая в ненависть к специалистам своего дела, образованным, "шибко умным" тут же нашла выход. И 7 июня 1918 года уже пишет письмо Ленину:
   "Спешу на фронт, пишу только по делу. Линия (фронта - М.Н.) южнее Царицына ещё не восстановлена. Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого - ни себя, ни других, а хлеб всё же дадим".
   К поставленной цели любой ценой! - это станет его рабочим кредо на всю последующую жизнь. "Любой ценой" означало, что можно не считаться с моралью, с которой с юных лет был в разладе, с человеческими жизнями.
   Он не просто "выгонял" и "ругал". По его приказам в Царицыне начались аресты и расстрелы "подозрительных". Ему то и дело мерещились заговоры.
   В книге Эдварда Радзинского "Сталин. Жизнь и смерть" (в её библиографии - около двухсот источников, в том числе документальных) есть эпизод...
   "В эти дни Коба приказал расстрелять по подозрению в заговоре инженера Алексеева. Его мать была известной революционеркой-народницей. Ленину сообщили об аресте, и он телеграфировал: "Привезти Алексеева в Москву". Но Коба не меняет своих решений. Его слово должно быть законом... Вместе с Алексеевым были расстреляны двое сыновей - мальчики 16 и 14 лет. Валентинов писал: "Сталин объявил солдатам, не хотевшим в них стрелять, что это дети белогвардейского генерала Алексеева!"
   Этого было достаточно - расстреляли".
   Но особенно свежеиспеченный диктатор в Царицыне усердствовал в расправах над военспецами - бывшими офицерами старой армии, перешедшими на службу в Красную армию. А это уже прямой вызов председателю Реввоенсовета Троцкому. Троцкий с согласия Ленина привлёк к службе в ней бывших офицеров и генералов, ибо хорошо понимал: без компетентного командного состава не создать сильную регулярную армию.
   Но амбиции Сталина были уже выше здравого смысла.
  С Троцким отношения у него не сложились. Сначала пытался перед ним заискивать, добиваясь его расположения, ибо Троцкий в Петрограде был ключевой фигурой в подготовке и осуществлении октябрьского переворота, и его наравне с Лениным называли "вождём революции". От него зависел дальнейший карьерный рост многих партийных функционеров, и честолюбивый Сталин надеялся на его покровительство.
   Но Лев Давыдович не оценил подобострастия Иосифа Виссарионовича. А тот обид не прощал. Когда он вошёл в правительство и приехал в Царицын по мандату Ленина с чрезвычайными полномочиями, уже посчитал себя фигурой в советском государстве куда как крупной. Что ему теперь Троцкий! Людей, назначенных Троцким на те или иные должности в Царицыне, он смещает и репрессирует, а Ленину 10 июля 1918 г. шлёт очередное письмо: "... Если Троцкий будет направо и налево раздавать мандаты..., то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас всё развалится на Северном Кавказе, и этот край окончательно потеряем...
  Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначения делать не следует...
   Я буду сам свергать тех командиров и комиссаров, которые губят дело. Отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит".
   Пока Ленин колебался, как быть с этим чересчур ретивым чрезвычайным назначенцем, тот уже во всю "свергает". Отстранён от командования один из организаторов обороны Царицына, участник русско-японской войны и 1-й мировой П.П. Сытин.
   Для "очищения Царицына от контрреволюции" создаётся "специальная Чрезвычайная Комиссия" (ЧК). Арестован почти весь штаб военного округа во главе с его командующим А.Е. Снесаревым. Разработанный штабом план обороны города объявлен "вредительским".
   Арестованных офицеров посадили на баржу, превращённую в плавучую тюрьму. Вскоре "при загадочных обстоятельствах" она затонула вместе с заключёнными. Снесареву чудом удалось избежать гибели.
   Вместо прежнего штаба был создан Военный Совет Северо-Кавказского военного округа, куда, кроме Сталина, вошли К.Е. Ворошилов и С.К. Минин.
   Между тем дела на фронте под Царицыном складывались для красных неблагоприятно. Сказывалась некомпетентность нового руководства. На фронт Сталин не выезжал, предпочитая посылать туда своих порученцев.
   Троцкому всё же удалось убедить Ленина: так дальше нельзя! Сталинское самоуправство чревато поражением под Царицыным.
   19 октября Сталин был отозван в Москву.
   Царицын удалось отстоять не благодаря, а вопреки Сталину. И тут заслуги прежде всего А.И. Егорова и А.Е. Снесарева.
   Позднее, на VIII съезде партии (март 1919 г.), Ленин, выступая по вопросу о военном положении, скажет, что нарушение установок ЦК, пренебрежительное отношение руководителей Царицынского фронта к использованию знаний и опыта старых военных специалистов, элементы партизанщины привели к большим потерям на этом фронте. Казалось бы, после такого провала дальнейшая карьера Сталина повернёт к закату. Но Ленину по-прежнему нужны были люди "потвёрже". И Сталин был введен в состав Реввоенсовета Республики.
   К лету 1919 г. резко ухудшилось положение на Петроградском фронте. Армия Юденича наступает, в Финский залив вошли английские военные корабли. 17 мая Совет обороны направляет Сталина в Петроград. И снова он смещает и арестовывает, но уже не столь резво, как в Царицыне. С критикой на VIII партийном съезде всё-таки вынужден считаться.
   12 июня восстают форты "Красная Горка" и крупнокалиберная батарея "Белая лошадь", расположенные на южном берегу залива близ Кронштадта. Лозунг восставших - "Довольно братской крови!" Но привлечь на свою сторону кронштадтский гарнизон так и не смогли. Не смогли установить и надёжную связь с английской эскадрой.
   На подавление восстания Сталин бросил три отряда матросов и два стрелковых полка общей численностью свыше пяти тысяч человек, броневики и бронепоезд. По "Красной горке" был открыт интенсивный огонь с форта "Риф", линкоров "Петропавловск", "Андрей Первозданный", крейсера "Олег" и трёх эсминцев. Было выпущено свыше 2000 снарядов. Однако хорошо укрытые в бетоне орудия форта почти не пострадали. Они смогли бы смести наступающих с суши мощным ответным огнём, но покинули форт и ушли в деревню Коваши навстречу войскам Юденича.
   Сталин 16 июня шлёт Ленину победную телеграмму:
  "Вслед за Красной Горкой ликвидирована Белая Лошадь. Орудия на них в полном порядке. Идёт быстрая проверка всех фортов и крепостей.
   Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остаётся лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившие до отмены приказов по морю и суши и навязывание своих собственных.
   Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на всё моё благоговение перед наукой".
   Телеграмма явно отдаёт саморекламой. Дескать, наперекор военным специалистам творчески подошёл к делу, и вот вам результат. По его донесению получается, что форт "Красная Горка" взят штурмом не только с суши, но и с моря.
   Но штурма-то не было. Сталин в телеграмме не называет фамилий "морских специалистов" - своих оппонентов. Не исключено, что этот пассаж он просто выдумал, чтобы придать себе больше веса. Но, если кто-то из военспецов ему и говорил, что в данном случае штурмовать форт десантом с моря - безумие, то это никак не расходилось с военной наукой.
   Кстати, Ленин на сталинской телеграмме, там, где говорилось о взятии "Красной Горки" с моря, написал: "С суши". У него имелись информаторы и помимо Сталина, так что он уже знал, как обстояло с "Красной Горкой" на самом деле.
   В 1949-м на экраны страны вышел фильм "Незабываемый 1919-й год". Уж там Сталин изображён во всём величии "гениального полководца". Вот он едет в Петроград, охваченный паникой, стоя на подножке вагона со своей знаменитой трубкой в руке. Вот "наводит порядок", то и дело произнося: "отстранить", "арестовать". Вот, склонившись над картой, вырабатывает план штурма... И в конце фильма мчится бронепоезд, на верхней площадке - Сталин, уже победитель. На фоне развевающегося Красного знамени возникает надпись: "С именем Сталина связаны самые славные победы нашей Красной Армии".
   Фильм-агитка, разумеется, своё дело сделал. Но в первые годы советского государства, среди тех, кто хорошо знал Сталина не по агиткам, а по реалиям, восторги по поводу его военной деятельности не звучали. Более того, сталинские непомерные амбиции, огульная карательная практика, военная некомпетентность неоднократно вызывали критику, как в военных кругах, так и в партийных.
   Последняя его военная "командировка" - летом 1920 г. членом Военного Совета Юго-Западного фронта. Война с Польшей вступила в решающую стадию. Советские войска успешно наступают. Соединения Западного фронта в конце июля - уже под Варшавой, Юго-Западного - у Львова. Казалось, вот-вот сопротивление поляков будет сломлено. Но "вот-вот" не случилось: польские войска оборонялись стойко. Наступление красных застопорилось.
   2 августа 1920 г. Верховный Главнокомандующий Вооружёнными силами Республики С.С. Каменев, опираясь на решение Политбюро РКП/б/, отдаёт приказ перебросить 7-ю армию и Первую Конную с Юго-Западного фронта на Западный фронт, чтобы концентрированным ударом овладеть Варшавой и победно закончить войну.
   Командующий Юго-Западным фронтом А.И. Егоров был согласен с этим решением, но Сталин воспротивился: жаждал лавров за взятие Львова и вовсе не хотел, чтобы они в случае объединения фронтов достались М.Н. Тухачевскому. И тут Егоров, тоже бывший офицер старой армии, ничего не мог поделать: без комиссарской подписи Сталина приказ командующего фронтом считался бы недействительным.
   Время для решительных действий было упущено. Пока Сталин препирался с Москвой, поляки под Варшавой нанесли войскам Западного фронта под командованием Тухачевского мощный контрудар во фланг. Для советских войск это закончилось поражением. Война с Польшей была проиграна.
   Вину за это поражение Сталин взвалил на Троцкого и Тухачевского, что позднее было зафиксировано в "Кратком курсе истории ВКП/б/", им же и отредактированном. Но при этом, разумеется, молчание о том, что именно из-за капризного честолюбия Сталина была сорвана концентрация советских войск под Варшавой, что в значительной степени имело роковые последствия.
   Война ещё не кончилась, а Сталин за неподчинение приказу Главкома был отозван в Москву. Не дожидаясь позорного выведения из состава Реввоенсовета, подал заявление в Политбюро об освобождении его от военных дел. Просьба была удовлетворена. Ленин не хотел конфликтов в высшем руководстве страны. Сталин уже вошёл в центральную номенклатуру власти, а это способствовало и наградам.
   Ирония Истории: орденом Красного Знамени были одновременно награждены Троцкий и Сталин. Троцкий - за оборону Петрограда осенью 1919 г. Тогда, во время второго похода Юденича, ситуация вокруг "колыбели революции" сложилась поистине критическая. Бои шли уже у Пулковских высот. А на Южном фронте успешно наступал Деникин. Ленин склонялся к сдаче города, считая, что помочь Питеру извне, значит, ослабить другие фронты, особенно Южный.
   Троцкий убедил Ленина: город можно и нужно отстоять!
   Прибыв в Петроград, никого не арестовывал, не расстреливал, не перекраивал штабы. Как всегда в таких случаях, опирался на людей своего поезда. Потом напишет в воспоминаниях: "они проверяли, нажимали, связывали, затыкали бреши". Люди Троцкого направлялись на заводы и воинские части. Вскоре население города прониклось уверенностью: Питер не сдадут.
   В отличие от кабинетного управленческого стиля Сталина, Троцкий находился на самых "горячих" участках. Прибыв на одну из боевых позиций, увидел отступающих красноармейцев. Сел на лошадь и стал разворачивать цепи. Ему это удалось. Среди красноармейцев с наганом в руке метался его ординарец и кричал: "Не робей, ребята, товарищ Троцкий вас ведёт!"
   Уже одно это имя поднимало боевой дух. Не прошло и нескольких дней, как город преобразился. Он был разбит на районы, руководимые рабочими штабами. Многие улицы перекрыли баррикады. Шла мобилизация на фронт коммунистов и комсомольцев, на передовую отправлены курсанты военных училищ. Продвижение белых было остановлено. Дело завершилось полным разгромом армии Юденича.
   Вручение Троцкому ордена Красного Знамени, тогда единственного в стране, было воспринято и в "верхах", и в "низах" единодушно: достоин! А вот реакция по поводу награждения Сталина была совсем другой.
   Наградить его орденом официально предложил на заседании Политбюро в ноябре 1919 года Каменев, уже зная позицию по этому вопросу партийного миролюбца Ленина: уж коль награждать орденом Троцкого, надо уважить и Сталина, иначе "чудесный грузин" может крепко обидеться. Предложил, как свидетельствовал потом Троцкий, "не без смущения".
   Это наградное "смущение" можно понять. Ведь уже тогда на военной стезе у Сталина были провалы. Тогда как сформулировать основание для столь высокой награды?
   Придумали: "в ознаменование его заслуг по обороне Петрограда и самоотверженной работы на Южном фронте".
   По поводу Петрограда какой-никакой, повод всё-таки был: мятеж двух фортов подавлен. Насколько велика здесь заслуга Сталина - об этом сказано выше. А на Южном фронте и, в частности, под Царицыным - что конкретно имелось в виду под его "самоотверженной работой"? Смещение и расстрелы военспецов? Ведь каких-либо оперативных доблестей "чрезвычайный комиссар" так и не проявил. Наоборот, своими непомерными амбициями и военным дилетантством губил дело, за что и был отозван в Москву.
   Не удивительно, что награждение Сталина 27 ноября 1919 года орденом Красного Знамени вызвало у Калинина простодушное недоумение: "А Сталину-то за что? Не могу понять". Его утихомирили шуткой и решили вопрос утвердительно. В перерыве Бухарин Калинину: "Как же ты не понимаешь? Это Ильич придумал: Сталин не может жить, если у него нет чего-нибудь, что есть у другого. Он этого не простит".
   Что верно, то верно: кого-то прощать даже за ничтожное с ним расхождение, подниматься выше былой зависти - не в его правилах. Став в стране абсолютным властелином, "убирал" не только давних "обидчиков", но и свидетелей своих просчётов, беззакония, преступлений.
   Мало кто из бывших военспецов и партийцев периода гражданской войны, чьи жизненные дороги пересеклись со Сталиным, умерли своей смертью. Бывшему Главкому вооружёнными силами республики С.С. Каменеву и начальнику Полевого штаба П.П. Лебедеву повезло: скончались до начала Большого террора. Но таких "везунчиков" можно пересчитать по пальцам.
  
  
  
  5. Во власть не ворвался. К ней упорно пробирался
  
   К 1922-му году Сталин хотя и был уже в большевистской верхушке, однако какой-либо особо значимой роли в ней не играл. Один из её функционеров и не более того. В стране его мало кто знал. На слуху были другие имена из ленинского окружения: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Рыков, Бухарин... Но вкус власти, правда, пока лишь в рамках данных ему полномочий, он уже познал. А это как наркотик: принял одну дозу, другую, и властные амбиции забурлили. К какой теперь властной ступеньке пробиваться? Понятно, к более высокой. А к самой высшей путь наглухо закрыт. Там Ленин. Большевистская глыба. Великий вождь мирового пролетариата. В стране - на высшем государственном посту - председатель Совнаркома, а в партии - её общепризнанный лидер, хотя главенствующего поста в ней не занимал. Да и не было тогда такового. Был секретариат - орган скорее технический, можно сказать, кадровый. И вместе с тем чрезвычайно важный. "Кадры решают всё", - скажет потом Сталин.
   Словно в воду глядел. И "положил глаз" на секретариат. К тому времени уже была введена должность первого (генерального) секретаря. Ленин, видя, что в партийном аппарате - то и дело бурление, дискуссии, а то и склоки, хотел навести там порядок. Партия должна быть монолитом, другой её просто не мыслил. Прежний секретариат (Молотов, Ярославский и Михайлов) Ленина уже не устраивал: не обеспечил этой монолитности. Возглавить секретариат должен был, по мысли Ленина, человек волевой, решительный, умеющий разбираться в людях и... опять же "без копания в морали". И в то же время послушный воле вождя.
   Сталин как раз и был из таких. О его хамстве, неразборчивости в средствах для достижения цели Ленин знал. Но ведь и он мораль не жаловал.
   Старый большевик В.С. Войтинский, порвав затем с большевизмом и став в США известным экономистом, в своих воспоминаниях писал:
   "Рожков (член ЦК РКП(б) - М.Н.) передавал мне, что однажды он обратил внимание Ленина на подвиги одного московского большевика, которого он характеризовал как прожжённого негодяя. Ленин отвечал со смехом:
  - Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится".
   Так что Ленина Сталин на посту генсека вполне устраивал. Видя благосклонность вождя, тот у подножья этой заманчивой ступеньки не терял времени зря. Понимал: против его кандидатуры будут многие и в первую голову Троцкий.
   В исторической постсоветской литературе стало уже штампом: оба они ожесточённо боролись за власть. Со стороны Сталина - да. А что касается Троцкого, - к высшей власти в стране он отнюдь не рвался. Когда Ленин предложил ему быть его заместителем в Совнаркоме, Троцкий отказался. К возне вокруг высоких должностей относился презрительно. На посту председателя Реввоенсовета чувствовал себя уверенно, авторитета и в партии, и в стране ему вполне хватало.
   Но в волчьей стае благородство не срабатывает. Наоборот, это гибельно, что и произошло потом с этим неординарным человеком.
   А Сталин, оставаясь ловким интриганом, доверительно наговаривал Ленину о Троцком. Дескать, доверять Троцкому нельзя: готовит бонапартистский переворот, для чего собирает вокруг себя преданных ему людей. Умелый дозировщик, Сталин внушал это Ленину осторожно, больше намёками, недоговорками, хорошо зная о дореволюционных разногласиях обоих вождей, когда Ленин в полемическом запале назвал Троцкого "иудушкой".
   К этим наговорам Ленин отнёсся сдержанно, но что-то негативное о Льве Давыдовиче у него всё-таки откладывалось.
   Слухи о том, что Сталин "копает под него", дошли до Троцкого. По этому поводу он напрямую спросил у Ленина:
  - Меня интересует только одно: могли ли Вы хоть на минуту допустить такую чудовищную мысль, что я подбираю людей против Вас?
   - Пустяки, - отмахнулся Ленин.
   "Как будто какое-то облачко над нашими головами развеялось, - напишет потом Троцкий в книге "Моя жизнь".
   Но "облачко" развеялось не сразу. Оно сработало в нужное Сталину время и в нужном месте. Но об этом позже.
   На пост первого секретаря РКП(б) были и другие кандидатуры. Среди них наиболее авторитетным был Иван Никитович Смирнов, бывший рабочий, в гражданскую войну председатель Реввоенсовета 5-й армии М.Н. Тухачевского, а затем председатель Сибревкома, секретарь партийной организации Петрограда. Возглавлял Северо-Западное бюро ЦК. На всех этих постах показал организаторский талант, умение убеждать людей. И при этом отсутствие какой-либо вельможной важности, которую зачастую приобретали многие партийцы из "низов", выбившись в начальство. Имея собственное мнение, отстаивал его перед "вышестоящими".
   Когда был председателем Сибревкома, вопреки Ленину, открыто выступил против грабительской продразвёрстки. Дальнейшие события подтвердили его правоту. Зимой 1920-1922 гг. в Сибири вспыхивали крестьянские восстания, подтолкнувшие сначала Троцкого, а затем и Ленина к новой экономической политике (НЭПу).
   "Шибко принципиальных" Ленин не жаловал. Напротив, опасался их, что не раз подтверждал своими поступками.
  Естественно, кандидатуру Смирнова на пост генсека решил провалить. Вечером 2 апреля 1922 г. сразу же после ХI съезда партии на заседании вновь избранного ЦК началось обсуждение: кому быть генсеком? Послышались голоса: "Смирнова!" И он наверняка стал бы им, если бы не вмешался Ленин. Нет, вождь отнюдь его не критиковал. Наоборот, хвалил, но... убеждал, что Смирнов особенно нужен в Сибири, что без него там сейчас никак не обойтись.
   Пойти против воли вождя на том заседании никто не решился. Троцкий молчал. Возможно, не хотел показывать, что хочет протолкнуть в генсеки "своего" человека.
   Ленин другого кандидата пока не называл, но пообещал: завтра "посоветуется с товарищами" и тогда предложит. Вполне возможно, что, даже имея в виду Сталина, окончательно ещё не определился.
   У него состоялся разговор со Сталиным. Тот уже знал, к кому "склоняется Ильич" и приложил максимум усилий, чтобы создать о себе самое благоприятное мнение.
   На кандидатуре Сталина настаивал Зиновьев. Дескать, у него и воля, и организационные способности. Рассчитывал, что благодарный Сталин на этом высоком, но всё-таки канцелярском посту будет послушным исполнителем и его воли.
   И вот наступило 3 апреля 1922 г. Знать бы участникам того заседание ЦК, что этот, казалось бы, самый обыденный день станет роковым в истории страны и не только! Но пророка на том заседании не было.
   Ленин предложил выбрать первым секретарём Сталина. Восторга у многих присутствующих это не вызвало. Тут скорее, удивление. О неблаговидном прошлом Сталина-Кобы они уже наслышаны. Но ведь и в ЦК не ангелы. Если уж Ильич предлагает, значит, видит дальше них. Так что чего тут спорить!
   И Сталин был избран.
   С первых же дней своего секретарства Сталин стал подбирать на ключевые посты в аппарат нужных ему людей. Делал это, вовсе не советуясь с Лениным или с другими членами Политбюро. Куда девалась его показная скромность! То и дело обнажал свои железные локотки. И к Ленину постепенно стало приходить прозрение в оценке своего выдвиженца. Спустя год в разговоре с Троцким, отношения с которым уже улучшились, советовал ему не идти на соглашение со Сталиным: "заключит гнилой компромисс и обманет".
   Сделать "укорот" Сталину и на посту генсека, конечно же, в то время вполне было можно. Но ему неимоверно везло. У Ленина начались сильные головные боли и он вынужден был временно поселиться в подмосковных Горках. А 25 мая 1922 г. у него - первый инсульт или, как тогда говорили удар. Временно потерял способность двигаться и говорить.
  Этим и воспользовался Сталин. Хорошо понимая, что ни в партии, ни в государстве он пока не лидер, стал искать союзников.
   Таковые нашлись: Каменев и Зиновьев. Их объединила враждебность к Троцкому. Оба видели в нём соперника, оставляющего их в тени. Они в "ленинской гвардии" были уже давно, а он примкнул к большевикам лишь накануне октябрьского переворота.
   Пользуясь болезнью Ленина, тройка фактически стала главенствовать в партии, всё больше оттесняя Троцкого.
  Лидером там считал себя Зиновьев, глава Коминтерна, полагая, что руководит малообразованным Сталиным и мягким по характеру Каменевым.
   А Сталин, создавая себе имидж скромного партийного работяги, всё крепче прибирал аппарат к своим рукам.
   Укрепившись у власти, не забыл Смирнова, который мог занять место генсека и, тем самым, перекрыл бы ему дорогу к абсолютной власти. В 1936-м Смирнов будет обвинён в "организации террористического центра" и 25 августа расстрелян. Изуверская мстительность Сталина не обошла и близких Смирнова. Будут расстреляны его дочь и первая жена, а вторая жена проведёт в ГУЛАГЕ около 20 лет.
   Дойдёт очередь и до Каменева с Зиновьевым, которые помогли ему на первых порах взобраться на очень важную для него властную ступеньку.
   Но всё это свершится спустя годы. Болезненно тщеславный и мстительный Сталин умел выжидать, чтобы потом убрать не только конкурентов прошлых лет, но и всех, кто ему когда-то хоть в чём-то противоречил.
  
  
  
  6. Обругав Крупскую, окончательно вывел из строя Ленина
  
   Ленин, частично оправившись от инсульта, осенью 1922-го, снова вернулся к делам. Но в полную силу, как прежде, работать уже не мог. Понимал: пора подумать и о своей замене. Но кто возглавит партию, которую он создавал и пестовал? - отчётливо такой фигуры не видел. Однако решил дать краткие характеристики наиболее видным партийным деятелям. Это сделал 25 декабря 1922-го в продиктованном им письме к будущему ХII съезду, которое назовут его "завещанием". Было там и о Сталине:
   "Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью".
   Как видим, пока всего лишь опасение и никакого конкретного предложения. Но тревога вождя по поводу восхождения во власть непомерно амбициозного кавказца нарастает. Он уже не сомневается: источник нынешних трений в руководстве партии - прежде всего Сталин. Его подсиживание Троцкого и другие интриги могут привести к расколу в партии. И Ленин приходит к окончательному решению: Сталина с поста генсека сместить на ближайшем же съезде партии.
   О содержании этого письма узнал Сталин: у него уже были свои люди и в ленинском секретариате. А узнав, насторожился. Ленин теперь ему был не нужен, более того, уже опасен, ибо своим огромным авторитетом в партии мог поломать его карьеру.
   Под видом заботы о здоровье вождя постарался изолировать его от каких-либо контактов с партийными функционерами. Настоял в Политбюро, чтобы именно ему было поручено "оградить товарища Ленина от излишних волнений". Этой "функцией" и воспользовался. Но просто "оградить" ему было мало: прекрасно зная, как губителен стресс при болезни головного мозга, решился на более эффективный "ход".
   ... К нему по телефону по какому-то вопросу обратилась Крупская. Ответил не просто хамски. Оскорбительно.
   Зная биографию Сталина, свойства его натуры, объяснить это каким-то эмоциональным взрывом никак нельзя. Да, по натуре был груб. Но хамил и впадал в гнев только тогда, когда был уверен в полной своей неуязвимости. В руках себя держать умел, был неплохим актёром, входя в нужный ему образ, когда считал это для себя выгодным. А тут оскорбил не кого-нибудь - жену вождя! Ведь прекрасно знал: это сразу же станет известно Ленину.
   Вот в том-то и был его "ход".
   Ленин - в бурном негодовании. Сразу же продиктовал стенографистке письмо Сталину, заявив, что разрывает с ним все личные отношения.
   В ту же ночь Ленину стало значительно хуже. Но, собравшись с силами, снова стал диктовать стенографистке, теперь уже дополнение к своему "завещанию":
   "Сталин слишком груб, и этот недостаток вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мной выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение".
   Предусматривал ли Сталин такую реакцию Ленина? Вполне возможно. Но у него в партийном аппарате уже была довольно прочная опора. А грубость, его единственный недостаток, отмеченный Лениным, вряд ли на съезде, полагал он, станет камнем преткновения. Да и слишком мало у Ленина шансов дожить до съезда, сохранив ясность мышления, не говоря уже об элементарной работоспособности.
   В письме Ленину он извинился, но чисто формально и довольно сухо, так и не признав своей вины.
   Инцидент этот губительно отозвался на хрупком здоровье вождя. 6 марта 1923-го наступил двухчасовый припадок: полная потеря речи и паралич правой руки. 10 марта припадок повторился. Паралич помимо речи сковал и правую ногу. А 23 марта - новый удар, лишивший возможности не только писать, но и диктовать. ХII cъезд партии проходит без него, руководит им "тройка". И хотя в здоровье Ленина изредка наступали какие-то временные улучшения, процесс угасания шёл уже неотвратимо. 21 января 1924-го - смерть...
   Перед началом ХIII съезда РКП/б/ в мае 1924-го Крупская передала ленинское "завещание" съезду. Вокруг него началась глухая закулисная борьба. Никому из перечисленных там лиц с указанием их недостатков - Троцкому, Сталину, Зиновьеву, Каменеву, Бухарину, Пятакову придать ленинское письмо широкой гласности не хотелось. С ним ознакомили лишь членов президиума съезда. Но утаить его от членов вновь избранного ЦК уже было невозможно. На первом же заседании 2 июня 1924-го текст письма завещания зачитал Каменев. Борис Бажанов, тогда секретарь Сталина (он же секретарствовал и на том заседании), расскажет в своих воспоминаниях:
   "... Наступило тягостное молчание. Сталин чувствовал себя маленьким и жалким. Он подошёл к трибуне президиума и сел на ступеньках у моих ног... Я взглянул внимательно на его лицо; несмотря на всю сталинскую выдержку, на лице у него было ясно написано, что разыгрывается ставка его жизни".
   В защиту Сталина первым выступил Зиновьев. Говорил, что "посмертная воля Ильича для нас, конечно, много значит", но в данном случае "мы рады констатировать", что его опасения относительно "нашего генерального секретаря не оправдались", работа внутри ЦК ведётся "вполне дружески" и т.п. Примерно в таком же духе выступил и Каменев.
   "Пленум молчал, - рассказывал далее Бажанов, - Троцкий не проронил ни звука, хотя и старался изображать максимально возможное презрение выражением лица, жестами, самим молчанием, всем, чем мог".
   Надо отдать должное Льву Давыдовичу: к подковёрной возне вокруг той или иной престижной должности, действительно, относился с презрением. Но в тот решающий, можно сказать, судьбоносный момент, молчание столь авторитетного тогда в партии деятеля спасло будущего тирана.
   А Сталин, когда на том заседании решалась его судьба, не был безучастным: сделал "ход", к которому прибегал не единожды и в последующем: заявил о готовности оставить должность генсека.
   - Что ж, я в самом деле груб... Ильич предлагает вам найти другого, который отличался бы от меня только большей вежливостью. Что ж, попробуйте найти.
   "Ход" хорошо просчитанный. Знал, прекрасно знал, что на этом заседании у него уже есть весьма крепкая "группа поддержки". И не только Зиновьев и Каменев. Не зря же два года тщательно подбирал в подведомственный ему партаппарат "нужных" людей.
   Едва он закончил этим вроде бы безучастным "попробуйте найти", как тут же с места голос:
   - Нас грубостью не испугаешь. Вся наша партия грубая, пролетарская.
   После того заседания ленинское предложение-требование лишить Сталина поста генсека так и "почило в бозе".
   Когда история с сохранением за ним этой чрезвычайно важной для него должности "утряслась", мог себя и похвалить. А что? Сработал расчётливо и результативно. Ленина, главную свою опасность в тот острый момент, нейтрализовал, поддержку себе обеспечил. Теперь Ленин, лёжа в мавзолее, пусть станет иконой, а он, Сталин, - будет считаться его верным учеником. Но не просто учеником, а тоже иконой. Живой, разумеется.
   Что и произошло в сознании миллионов в результате умело налаженной теперь уже сталинской пропаганды.
  
  
  
  7. Малейшую обиду не прощал. Рано или поздно убивал
  
   И снова из воспоминаний Бориса Бажанова: "Основные черты характера Сталина - во-первых, скрытность, во-вторых, хитрость, в-третьих, мстительность. Никогда ни с кем Сталин не делился своими сокровенными планами. Очень редко делился он мыслями и впечатлениями с окружающими. Много молчит. Вообще без необходимости не разговаривает. Очень хитёр, во всём задние мысли, и когда говорит, никогда не говорит искренне. Обид не прощает никогда, будет помнить десять лет и в конце концов разделается".
   Когда Бажанов писал эти свои воспоминания, многие, очень многие деяния его бывшего шефа были ещё впереди. Но как верно передано главное в характере Сталина! Безусловно, как и всякий хитрец, к тому же с криминальным мышлением, натурой был скрытной. Но и у хитрецов случается иногда, что может проклюнуться и сокровенное. Об одном из таких моментов рассказал Лев Троцкий.
   "В 1924 году, летним вечером Сталин, Дзержинский и Каменев сидели за бутылкой вина (не знаю, была ли это первая бутылка), болтая о разных пустяках, пока не коснулись вопроса о том, что (выделено мной - М.Н.) каждый из них больше всего любит в жизни. Не помню, что сказали Дзержинский и Каменев, от которого я знаю эту историю. Сталин же сказал:
  - Самое сладкое в жизни - это наметить жертву, хорошо подготовить удар, а потом пойти спать".
   На кого он в 1924 году нацелил свой очередной, надо полагать, главный удар, сомнений не вызывает. Конечно же, это был Троцкий, ненависть к которому уже не первый год переполняла Сталина. Свою месть с помощью подручных киллеров ему полностью удастся осуществить лишь в 1939-м. Однако его убийством не ограничился: почти все родственники Троцкого и те, кто так или иначе были с ним связаны, расстреляны, а само его имя на десятки лет, пока Сталин оставался диктатором и сохранялась власть выпестованной им партийной диктатуры, было предано проклятию.
   Рассказывать о мстительности Сталина можно бесконечно. Остановлюсь лишь на двух малоизвестных историях. О первой из них - в книге Ю. Геллера и В. Рапопорта. Но и они могут многое сказать о данной личности.
   Накануне десятилетия "Великого Октября" он принял чрезвычайные меры по нейтрализации сторонников оппозиции. Среди прочих мер была и такая...
   7 ноября его и других послушных ему соратников должны охранять на Красной площади, кроме штатных охранников, и слушатели военных академий. И вовсе не потому, что ощущалась нехватка телохранителей. Слушателями академий, как правило, были участники гражданской войны, многие награждены орденом Красного Знамени. Это должно впечатлять: дескать, армия на стороне Сталина.
   Отобрать надёжных, проверенных людей было поручено начальнику Академии им. Фрунзе Р.П. Эйдеману. Утром 7 ноября трое её слушателей Яков Охотников, Аркадий Геллер и Владимир Петенко, гордые оказанным им доверием, поспешили на Красную площадь. Их беспрепятственно впустили в Кремль, откуда к мавзолею вёл подземный переход. Но, когда пройдя его, вышли к калитке перед мавзолеем, путь им преградил охранник. Напрасно посланцы академии совали ему спецпропуска, охранник упёрся: "Знать ничего не знаю!"
   Недавние лихие вояки отступать не привыкли. Сломав калитку и отшвырнув охранника, устремились к трибуне. Но и там охрана. Ей, видимо, не сообщили о подкреплении. Чекисты бросились на новоприбывших, сталкивая их со ступеней трибуны. Охотникову удалось прорваться. Разгневанный нелюбезным приёмом ("Мы вас пришли охранять, а вы тут что учинили?!") он подскочил к Сталину, сочтя его главным виновником неразберихи. Сталин тогда ещё не был кумиром, хотя уже набирал силу. Обида Охотникова была столь велика, что он сгоряча ударил Сталина кулаком по голове.
   Военные на трибуне, услышав возмущённые голоса слушателей академии, видимо, сообразили: произошло недоразумение. Они погасили конфликт. Всем троим было приказано вернуться в академию.
   Вечером Геллера и Петенко арестовали. Но Роберт Петрович Эйдеман сумел убедить высокое начальство в том, что никакого злого умысла в действиях слушателей академии не было, а досадный инцидент спровоцирован самими чекистами.
   Арестованных выпустили. Тогда Сталину было не до разборок с незадачливыми помощниками. Его мысли занимали куда более крупные и опасные фигуры из оппозиции. Но тот инцидент не забыл. Пусть в той горячке, действительно, по недоразумению, но по голове удар получил. Неважно, что безо всяких травматических последствий. Всё равно прощать не намерен. Ему уже предоставили сведения не только об ударившем его Охотникове, но и двух его товарищах, прибывших вместе с ним в тот день к мавзолею. Все они были обречены.
   У Аркадия Геллера ещё было время рассказать своим близким об этом, как ему тогда казалось, довольно забавном случае. Его племяннику, будущему историку Юрию Геллеру, довелось услышать о происшедшем тогда на мавзолее, что называется, из первых уст. Уже работая в Центральном архиве Советской армии, Юрий найдёт и подтверждающий документ: счёт комендатуры Кремля, выставленный в ноябре 1927 года Академии им. Фрунзе за сломанную калитку.
   Охотникова расстреляли в 1935-м, Геллера и Петенко - в 1937-м.
   Не менее трагична и другая история, о которой - в книге историка Бориса Соколова "Истреблённые маршалы" (Смоленск: Русич, 2000).
   В ноябре 1939-го начальник Главного артиллерийского управления, заместитель наркома обороны Кулик праздновал на даче свой день рождения. Среди гостей - известные на всю страну военачальники, деятели литературы и искусства, лётчики - Герои Советского Союза и другие знаменитости. Торжество ещё только начиналось, как вдруг - телефонный звонок. Кулик взял трубку...
   Звонил Сталин: "Подождите меня, я сейчас приеду".
  Это было так неожиданно, что гости мгновенно замерли в напряжении. Сталин, хотя время от времени и обозначал своё расположение к тому или иному своему выдвиженцу, но чтобы приехать на его день рождения, да ещё на дачу - случай из ряда вон выходящий. Он уже был в ореоле "великого вождя" и подлинной дружбы ни с кем не заводил.
   А тут такое невиданное внимание к человеку, который не был в числе его "самых, самых" приближённых. Естественно, и Кулик, и его гости после сталинского звонка были весьма озадачены: с чего бы это?
   Сталин прибыл с многочисленной охраной, которая тут же рассыпалась среди деревьев и кустов. А сам с несколькими телохранителями направился к накрытому столу...
   Как показало дальнейшее, визит этот был не просто так. "Просто так" расчётливый властитель на публике никогда ничего не делал.
   К тому времени у Кулика была вторая жена - Кира Ивановна Симонич - и 18-летняя дочь от первого брака Валентина, стройная, обаятельная. А у Сталина - сын Василий, гуляка, по характеру довольно неуравновешенный. Вполне вероятно, что у Иосифа Виссарионовича появилась мысль женить Василия на Валентине. Её отец, которого знал ещё с гражданской войны, по своему высокому служебному положению вполне подходил на роль тестя. К тому же мог оказать благотворное влияние на непутёвого зятя. А тут и случай подходящий: день рождения Кулика. Для Сталина тот его неожиданный приезд на это торжество был своего рода смотринами.
   Один из гостей на том вечере, знаменитый тенор Иван Семёнович Козловский, спустя годы расскажет:
   "Я сидел за пианино в соседней со столовой комнате и напевал Сталину шутливые песенки, что-то вроде "Ах, милашка, скинь рубашку". Мы все к тому времени изрядно выпили, и я мог себе позволить такие шутки. Вдруг вошла в эту комнату Кира Ивановна и прямо к Сталину, и начинает с ним так говорить, как будто они давние знакомые... Я краем уха слышал, что Кира говорила о своём брате Сергее, бывшем офицере белой армии. Он в то время находился где-то в лагерях. Кира очень настойчиво просила Сталина помочь спасти её брата. Я понял, что лишний при этом разговоре, и потихоньку ушёл из комнаты, оставив их наедине".
   Именно тогда Сталин и мог "закинуть удочку" по поводу женитьбы Василия на Валентине. Прямых свидетельств на этот счёт не сохранилось, но есть косвенное. Ставший потом мужем Валентины лётчик Герой Советского Союза Александр Степанович Осипенко, дополнил уже сказанное:
   "Сталин вообще её запомнил. Он едва не лишил меня невесты, всё советовал своему сыну Василию: не прозевай, смотри какая у Кулика дочка-красавица!..."
   Кира Ивановна была категорически против брака Валентины с гулякой-принцем. И, видимо, в тот вечер дала понять это Сталину.
   Своё неудовольствие Сталин в некоторых ситуациях умел скрывать. Но, снова повторю: тем, кто причинил ему хоть когда-то даже малейшую неприятность, рано или поздно мстил. А поскольку возможности для этого у него были неограниченные, чаще всего выбирал уже привычное: карал смертью.
   Для расправы с женой приближённого к себе человека, судя по дальнейшим событиям, разработал соответствующий сценарий. Прежде всего, решил отсечь её от Кулика, ибо тот, бесконечно ему преданный, с "заслугами" по гражданской войне, ещё был нужен.
   Был арестован муж её сестры художник Храпковский. Сталин предложил Кулику с Симонич развестись. Мало того, что её родственник - "шпион", к тому же - у неё "нехорошие" анкетные данные. Отец - граф, генерал царской армии. В 1919-м расстрелян ЧК. Оба брата как "враги народа" брошены в лагеря. Первый её муж был крупным нэпманом. Словом, репутация куда как подмоченная.
   Разводиться с красавицей-женой Кулик отказался. На этом Сталин больше не настаивал, и вроде бы всё в жизни супругов шло хорошо. 1 мая в Кремле - традиционный праздничный приём, куда вместе с Куликом приглашены его жена и дочь. "Всё там было шикарно, - вспоминала Валентина Григорьевна Кулик-Осипенко. - Огромные стерляди на блюдах. Марочные вина, коньяки, водки. Приготовленные искуснейшими мастерами закуски. Много света. Зал переполнен людьми, один другого знаменитее. Я была на седьмом небе. Ни ко мне, ни к Кире Ивановне Сталин не проявил никакого внимания... Сидел на своём обычном месте в окружении членов Политбюро. Скользнул раз-другой взором в нашу сторону, ну, может быть, на секунду задержался, не дольше. А, может быть, мне это показалось... Только это был последний приём в жизни Киры Ивановны".
   А 5 мая 1940-го примерно в 11 часов дня она исчезла. Эту точную дату назвал Кулик. Что с ней произошло, стало известно лишь после ареста Берии в 1953-м и его подручных по карательным деяниям.
   В упомянутой книге Бориса Соколова "Истреблённые маршалы" собраны показания по данному "делу". Впрочем, "дела" как такового не было. Было бандитское похищение.
   Бывший заместитель начальника 1-го отдела по охране НКВД В.Н. Гульст показал на допросе:
   "В 1940 году меня вызвал к себе Берия. Когда я явился к нему, он задал мне вопрос: знаю ли я жену Кулика? На мой утвердительный ответ Берия заявил: "Кишки выну, кожу сдеру, язык отрежу, если кому-то скажешь то, о чём услышишь!" Затем Берия сказал: "Надо украсть жену Кулика. В помощь даю Церетели и Влодзимирского, но надо украсть так, чтобы она была одна".
   В районе улицы Воровского в течение двух недель мы держали засаду, но жена Кулика одна не выходила. Каждую ночь к нам приезжал Меркулов проверять пост. Он поторапливал нас и ругал, почему мы медлим. Но однажды она вышла одна. Мы увезли её за город в какой-то особняк.
   Слышал, что Кулик объявил розыск своей жены, но найти её не мог..."
   Показания Гульста дополнили и другие его "коллеги" по этому похищению: О.Ш. Церетели, В.Н. Меркулов, Б.З. Кобулов и сам Л.П. Берия. Имя заказчика не называли. Вместо этого - магическое слово "инстанция" или такое же стандартно-туманное: "указание свыше". Что за "инстанция" и кто давал "указание свыше" тому же Берии похитить несчастную женщину, гадать, полагаю, не надо.
   Тогда вопрос: если две недели до 5 мая 1940-го бандиты из НКВД "держали засаду", то почему Кира Симонич была в числе приглашённых на первомайский приём в Кремле?
   Поскольку похищение до этого не удавалось (не появлялась одна), Сталин решил усыпить её бдительность. Это уже не раз проделывал со многими своими жертвами, уже обречёнными им на смерть. И, думаю, ещё одна причина, исходящая уже не из его криминальных расчётов, а из глубинных свойств натуры. Ему доставляло садистское наслаждение сознавать себя вершителем трагических человеческих судеб.
   ... Идёт банкет, все веселятся, в том числе и эта красивая женщина. А Он-то уже знает: через несколько дней её приволокут в застенок, чтобы вскоре расстрелять. Противилась выдать дочь своего Кулика за его сына. Горько пожалеешь о том...
   Низвергать с высоты номенклатурной пирамиды на муки и смерть хоть в чём-то "провинившегося" перед ним - всесильному властителю уже вошло в привычку. А перед очередной расправой поиграть с будущей жертвой в кошки-мышки - такое позволял себе не единожды.
   Документы о тайном пребывании Киры Симонич в заключении и таком же тайном её расстреле в Сухановской тюрьме были уничтожены.
   После таинственного исчезновения жены и безрезультатных попыток хоть что-нибудь узнать о её судьбе Кулик понял: поиски бесполезны. Конечно же, догадывался, чьих это рук дело. Но шума не поднимал. Утешился пожалованным ему 7 мая 1940-го званием маршала и в том же году женился в третий раз - на однокласснице своей дочери. Разница в 30 лет. Маршалу это можно.
   А вскоре испытает сталинский гнев уже на себе. За неудачные действия на фронте будет разжалован в генерал-майоры и резко понижен в должности. А после войны в подпитии с такими же обиженными генералами В.Н. Гордовым и Ф.Т. Рыбальченко прозвучит нелестное в адрес Сталина. Знать бы им, что "прослушка" работала и на маршальских, и на генеральских дачах. "Органы" своим пристальным вниманием крупных военачальников, как и крупную номенклатуру, не обделяли.
   Все трое в 1947-м арестованы. Обвинение стандартное: "в организации заговорщической группы для борьбы с советской властью". А дальше - изнурительные допросы с пытками и в 1950-м расстрел.
  
  
  
  8. Киров - другу: "Сталин теперь меня в живых не оставит"
  
   Играл ли Сталин в шахматы? Свидетельств тому нет. Но по его многочисленным деяниям можно уверенно сказать: был мастером многоходовых комбинаций. Тому во многом способствовал криминальный склад его ума. Просчитать ходы, спровоцировать, обхитрить, основательно замаскироваться в "мокром деле", обеспечив себе алиби, - тут он вряд ли имел себе равных. Это весьма рельефно проявилось в истории убийства Кирова 1 декабря 1934-го.
   К тому времени Сталин уже стал в стране полным властелином. Все оппозиции разгромлены, в Политбюро уже никто не смеет ему противоречить, культ его личности продолжает набирать обороты. Так чем ему мешает Киров, его выдвиженец, верный партийный подданный, с 1925-го - секретарь Ленинградского обкома, с 1930-го - член Политбюро?
   Какими-то выдающимися способностями Сергей Миронович не обладал, разве что в отличие от сталинского окружения был неплохим оратором. Возглавив обком, рьяно проводил в области коллективизацию. Входя в "тройку" по Ленинградской области (партийный секретарь, прокурор и чекист - М.Н.), рассматривающей дела о "повстанчестве" и "контрреволюции", подписал немало смертных приговоров. Словом, вполне вписывался в ту роль, какую отвёл ему Хозяин, как в узком партийном кругу стали уже называть генсека.
   И вместе с тем не был столь одержим по отношению к теперь уже бывшим оппозиционерам. Судя по его отдельным высказываниям и поступкам, верил в "потепление", которое вот-вот должно наступить, поскольку оппозиция окончательно капитулировала. В это стали верить и некоторые другие партийцы.
   На одном из партийных форумов в начале 20-х годов будущий "всесоюзный староста" Михаил Калинин прервал оратора, славящего ЧК - карательный орган, наводивший в стране страх:
  - Славить ЧК не надо, а надо мечтать о времени, когда карающая рука ЧК могла бы остановиться.
   Киров зааплодировал.
   В Ленинграде с ним не раз встречался опальный Николай Бухарин. В Архиве Президента есть одно из его предсмертных писем, где говорится: "Когда я был в опале... и в то же время заболел в Ленинграде, С.М. Киров приехал ко мне, сидел целый день, укутал, дал свой вагон, отправил в Москву с такой нежной заботой".
   Конечно же, об этих встречах и стремлении Кирова к "потеплению" Сталин знал. Однако продолжал благоволить к нему, называл "братом", подчёркивая свои дружеские чувства.
   Но, чтобы понять истинное отношение диктатора к своему верному выдвиженцу и смысл интриги, а точнее сказать, гигантской операции, которую замыслит и начнёт осуществлять в последние месяцы жизни Кирова, надо обратиться к ХVII съезду партии (февраль - март 1934 г.)
   В "Кратком курсе ВКП(б)" он будет назван "съездом победителей". И тут никакого преувеличения. Бывшие оппозиционеры Каменев, Зиновьев, Бухарин, Томский и иже с ними, жалко каялись и безудержно восхваляли вождя. Киров в своей речи назвал их "обозниками" и, конечно же, употребил свой ораторский накал для возвеличивания Сталина. Сплошной гимн "великому рулевому" звучал из уст поголовно всех ораторов.
   Казалось бы, полный триумф. Но когда вскрыли урны для тайного голосования, получился конфуз.
   Об этом - в воспоминаниях Ольги Шатуновской . В последующем буду к ним неоднократно возвращаться, ибо она входила в Партийную Комиссию при ЦК КПСС. Созданная в ноябре 1962 г., Комиссия вплоть до марта 1966 г. занималась вопросами реабилитации жертв политических репрессий, а также расследованием убийства Кирова. Председателем её стал Н.М. Шверник, поэтому вместо своего длинного названия её стали сокращённо называть "Комиссией Шверника". Напомню: при Сталине после смерти М.И. Калинина он был Председателем Президиума Верховного Совета СССР, при Хрущеве возглавил Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Это был типичный партийный бюрократ. Руководствовался в своей деятельности не столько государственными интересами, сколько тем, что велят "сверху". Естественно, соответствующим оказался и состав Комиссии.
   Нужно отметить: реабилитация жертв сталинского террора проводилась тогда вполне по указанию "свыше". Ведь Сталин фактически уничтожил в стране руководство армии, наркоматы, партийную верхушку, цвет интеллигенции. А коль в докладе Хрущёва на ХХ съезде КПСС культ личности был резко осуждён, неизбежно было и признание того, что эти люди пострадали безвинно. Для того и была создана названная Комиссия. Но поскольку и Хрущёв, и Шверник, как и всё хрущёвское руководство, были усердными сталинскими прислужниками, дальше реабилитации жертв массовых репрессий комиссия не пошла. Там избегали называть то, что криком кричало как очевидное: "преступления Сталина". Вместо этого - весьма расплывчатое: "культ личности", а реабилитированные - "жертвы необоснованных репрессий".
   И, тем не менее, перед Комиссией открылось многое, что до этого тщательно скрывалось. А в стремлении "копать" глубже, называя вещи своими именами, а, значит, преступления преступлениями, Ольга Шатуновская стала здесь исключением. Пройдя через сталинский ГУЛАГ, принципиально настырная, в этой Комиссии вместе со своими помощниками "копала" глубоко и основательно, чем вызвала недовольство других членов Комиссии. Но об этом несколько ниже.
   Воспоминания Шатуновской были опубликованы в "Общей газете" от 4.04.1997 ("Долгий ящик ХХ съезда), а в 20021 г. уже в значительно расширенном виде вышли отдельным изданием под заголовком "Об ушедшем веке".
   "... мы изучали материалы ХVII съезда, после которого были расстреляны все члены счётной комиссии. Но оказалось, один делегат жив - бывший секретарь Тульского обкома и член ЦК Верховых. Вот что он рассказал:
   "На съезде было 1227 делегатов с правом решающего голоса. В счётную комиссию по выборам генсека избрали 43 человека, в том числе и меня. Всего было 13 урн для голосования, с каждой работали трое делегатов.
   Когда нам принесли результаты подсчёта голосов, волосы встали дыбом: против Сталина проголосовали 292 человека. Председатель счётной комиссии Затонский помчался к Кагановичу, ведавшему отделами ЦК. Потом оба поехали к Сталину. Сталин спросил Затонского:
   - А сколько голосов против получил Киров?
   - Три, - сказал правду Затонский.
   - Вот и сделайте завтра мне в вашем сообщении столько же голосов против, сколько получил Киров. А остальные бюллетени делегатов, зачеркнувших мою фамилию, сожгите".
   Вот так! Цифры подтасовать, а "неудобные" для диктатора бюллетени сжечь. Такая вот "корректура" в работе съезда - высшего, согласно Устава ВКП(б), партийного органа. И эту партию потом её идеологи назовут "умом, честью и совестью нашей эпохи"!
   Ложь для Сталина, как и для его бывшего шефа, вождя мирового пролетариата Ленина, заменившего общечеловеческую мораль "революционной целесообразностью", - не какое-то временное затмение, а привычный рабочий инструмент. Она стала таким же инструментом и для последующих партийных вождей, и нижестоящих чиновников.
   По свидетельству О. Шатуновской, о фальсификации итогов голосования на ХVII cъезде стало известно Крупской. Но она отнеслась к этому довольно спокойно. А ещё раньше, когда Сталин распорядился напечатать в "Правде" статью Ленина о Рабкрине (Рабоче-Крестьянской инспекции - М.Н.) только в одном экземпляре, специально "для Ильича", сказала:
   - Знаете, политическая борьба. Ильич тоже в Женеве, за границей иногда изменял протоколы, дескать, дело пролетариата требует.
   Впрочем, чему тут удивляться! Для безбожной власти великие заветы Бога, и среди них - "Не лжесвидетельствуй!" - ничего не значат. А коли так, растление общества неотвратимо идёт сверху. При Сталине оно приняло наиболее уродливые формы.
   Об этом губительном явлении, поразившем великую и несчастную страну, - в одной из последующих глав. А сейчас вернёмся к XVII съезду.
   За его кулисами не было всё так пафосно-монолитно, как на трибуне. Работники комиссии Шверника, куда входила Шатуновская, опросили уцелевших старых партийцев, помнивших эти события, и выяснили: во время работы съезда на квартире Серго Орджоникидзе собрались некоторые члены ЦК - Косиор, Эйхе, Шеболдаев и другие. Обсуждали: кем можно заменить Сталина. Назывались разные кандидатуры, но, в конце концов, сошлись на Кирове.
   Как потом напишет в своих воспоминаниях Хрущёв, Шеболдаев пришёл к Кирову.
  - Старики поговаривают о том, чтобы возвратиться к завещанию Ленина и реализовать его, то есть передвинуть Сталина, как рекомендовал Ленин, на какой-нибудь другой пост, а на его место выдвинуть человека, который более терпимо относился бы к окружающим. Народ поговаривает, что хорошо бы выдвинуть тебя на пост генерального секретаря...
   Это предложение Кирову подтвердит Молотов в беседе с писателем Феликсом Чуевым. Молотов в своё время беседовал со старым большевиком Оганесовым, который принимал участие в том тайном заседании. Его участники пригласили Кирова для доверительного разговора. По словам Оганесова, "Киров нас высмеял, изругал: "Что вы глупости говорите! Какой я генеральный?".
   И опять же по свидетельствам уцелевших участников тех событий, зафиксированных Комиссией Шверника, Киров о сделанном ему предложении и своей реакции на неё рассказал Сталину. Не мог не рассказать, ибо понимал: Сталину это рано или поздно станет известно, и тогда... О мстительности Сталина он уже знал. Понимал и другое: пусть невольное, но приобщение его к тайным посиделкам накануне выборов тоже ничего хорошего ему не сулило. Словом, другого выбора у Кирова просто не было.
   В ответ услышал:
   - Спасибо, я тебе этого не забуду.
   Что верно, то верно: не забыл. Только чем обернулась эта его особая памятливость в судьбе "брата Кирова", покажут дальнейшие события. Зная о патологической подозрительности генсека, не надо быть глубоким аналитиком, чтобы уяснить: дружеское признание Кирова окажется в фокусе этого недоброго прищура. Каких-либо конкурентов, реальных или всего лишь предположительных, Сталин не терпел.
   Эти 292 бюллетеня против него существенной роли на выборах не сыграли бы: большинством голосов он всё равно прошёл бы в генсеки. Однако такое количество "против" говорило уже о многом.
   Нетрудно представить гнев Сталина по итогам голосования: с трибуны - славить его, а при тайном голосовании - "против". Двурушники! Сволочи! Кирова им, видите ли, захотелось в вожди. Ну-ну... Держите карман шире! Даром вам это не пройдёт!
   Гнев свой Сталин умел скрывать, хотя иногда тот и вырывался наружу. Но в данном случае тот эпизод на съезде внешне никак не отразился на его отношении к Кирову. И не только к Кирову, но и другим делегатам съезда. Всё вроде бы шло как обычно.
   Вроде бы... Но дальнейшие события показали: именно голосование на ХVII съезде послужило для Сталина толчком замыслить такое, что станет трагической вехой не только в истории партии, но и всей страны. А тут подвернулся и человек, который очень даже впишется в раскрутку этого грандиозного замысла.
   ... На имя Сталина пришла жалоба из Ленинграда от бывшего мелкого партийного чиновника Николаева Леонида Васильевича: обижают его. Он - пролетарского происхождения, член партии с 1923 года. Несправедливо уволен с должности сотрудника архива Института истории партии Ленинградского обкома ВКП(б). Все его попытки устроиться на работу, соответствующую его партийному опыту, натыкаются на бездушие бюрократов. Были в письме такие слова: "Меня довели до отчаяния. Теперь я готов на всё".
   Известное теперь о личности Николаева характеризует его как человека обидчивого, склочного, нездорового и физически, и психически. Ни к каким оппозициям не примыкал. Хотя был мелким служащим, но партийным. Вкусив в то голодное время некоторые привилегии, связанные с работой в парторганах, расставаться с ними уже не хотел. Вполне понятно, почему так исступлённо боролся за возвращение в номенклатуру, пусть поначалу и низовую.
   Как отреагировал Сталин на его письмо? Каких-либо прямых свидетельств об этом нет. Но есть косвенные, наводящие на мысль: Николаева стали "разрабатывать". Обратимся к уже известным фактам.
   Сохранился его дневник, в котором он фиксировал своё душевное состояние и психологическую готовность к убийству Кирова. Почему именно Кирова? Ведь не Киров распорядился об увольнении строптивого служащего. Существует версия, что якобы "Мироныч", весьма охочий до женского пола, имел связь с женой Николаева Мильдой Драуле, работавшей одно время секретаршей в Смольном. И вот, дескать, личная месть... Но в дневнике Николаева об этом ни слова, да и других сколько-нибудь заслуживающих внимания подтверждений тому нет. Только слухи.
   15 октября 1934-го он пытался на улице подойти к Кирову и был задержан. Предъявил партбилет, но его обыскали и нашли пистолет. Он объяснил: хотел обратиться к Кирову по вопросу трудоустройства.
   Но пистолет-то для такой встречи зачем? Сотрудники НКВД, задержавшие его, повели себя весьма странно: вскоре Николаев был отпущен.
   "Странности" на этом не кончились. В тот роковой день 1 декабря 1934-го он приходит в Смольный. Снова предъявляет свой партбилет, и его, уже не работающего там, беспрепятственно пропускают. Не обыскав, не спросив - с какой целью пришёл. А пришёл-то снова с пистолетом!
   Это что, вопиющая халатность? Но ведь все подходы к Смольному охранялись и особенно подъезд, которым пользовался Киров. Человеку "с улицы" без соответствующего разрешения и прямого контакта с охранниками войти туда было практически невозможно.
   ... Когда Киров, выйдя из кабинета секретаря обкома Чудова, направился к своему кабинету, почти у самой его двери раздался убийственный выстрел...
   А где же был охранник Кирова Борисов, который обязан сопровождать его? Почему отстал и оказался за коридорным зигзагом? Тоже халатность?
   Зафиксированы и другие "странности" - и до, и после убийства. Впрочем, при внимательном рассмотрении таковыми их назвать уже нельзя: все они приобретают единую логическую направленность. Ну, например... В сентябре 1934-го Сталин отправляет Кирова в Казахстан на хлебозаготовки, а затем несколько раз вызывает в Москву. А тем временем кабинет Кирова переводят в боковой коридор, и теперь он уже значительно дальше от пункта охраны.
   Получив от начальника управления НКВД по Ленинградской области Филиппа Медведя сообщение об убийстве Кирова, Сталин в ночь на 2 декабря в сопровождении В.М. Молотова, Г.Г. Ягоды, Н.И. Ежова, К.Е. Ворошилова и других высокопоставленных лиц выехал в Ленинград.
   В книге В.И. Курбатова "Покушения на вождей. Тайны российской истории" в связи с этим есть такая деталь:
   "Сталин не включил в эту группу Орджоникидзе. Между тем имя Орджоникидзе не случайно значилось в некрологе С.М. Кирова вторым после И.В. Сталина. Орджоникидзе и Кирова связывала тесная дружба ещё с времён гражданской войны. Приезжая в Москву, Киров всегда останавливался на квартире Орджоникидзе.
   Один из ближайших сотрудников Орджоникидзе С.З. Гинзбург рассказывает, что Орджоникидзе говорил Сталину о своём желании отправиться с ним в Ленинград. Сталин категорически воспротивился: "Тебе нельзя ехать с твоим больным сердцем". "Я глубоко убеждён - подчёркивает Гинзбург, - что Сталин отговаривал Серго от этого намерения, потому что знал: Орджоникидзе сделает всё, чтобы разобраться в подлинных обстоятельствах гибели Кирова".
   На ленинградском перроне Сталин, демонстрируя, сколь тяжела для него утрата "друга Кирова" и как он гневается, что его "не уберегли", молча бьёт главного чекиста Ленинградской области Медведя по лицу.
   В Смольном Сталину и приехавшим с ним отвели целый этаж в здании НКВД - десяток комнат. Расследование ведёт, точнее, обозначает Сталин.
   Из письма О. Шатуновской А. Микояну:
   "... Сталин сидел за письменным столом начальника ленинградского ГПУ, за его креслом стояли Медведь и Запорожец, тут же присутствовал Ягода, а также группа работников ленинградского ГПУ. Привели Николаева, и Сталин задал ему вопрос: "Почему вы убили Кирова?"
   Николаев ответил, указывая на работников ГПУ: "Тов. Сталин, но это они заставили меня убить Кирова, они четыре месяца преследовали меня этим, ломали, насиловали мою волю, и вот я это сделал, это они вложили оружие в мои руки".
   Когда Николаев это сказал, его ударили наганами по голове, он свалился, его унесли..."
   О. Шатуновская в этом письме назвала ГПУ (Главное политическое управление), видимо, по старой памяти. К тому времени оно уже было преобразовано в НКВД (Народный комиссариат внутренних дел). Кроме того, тоже, возможно, забыла в письме А. Микояну упомянуть, что свидетелями этой сцены были, как уже установлено, также прокурор Ленинградской области Польгаев и секретарь ленинградского обкома Чудов, что было зафиксировано Комиссией Шверника, куда, напоминаю, входила и она. Вернувшись после допроса в свой кабинет, Польгаев вызвал к себе своего друга Никиту Опарина и рассказал ему о том, что произошло при допросе Николаева. И тут же добавил, что вот-вот его арестуют и расстреляют, поскольку он оказался опасным свидетелем.
   Ждать такого исхода Польгаев не стал: застрелился.
   Чудов об услышанном успел рассказать своему другу, секретарю партколлегии обкома Дмитриеву. Через несколько дней Чудова и его жену арестовали и вскоре расстреляли.
   "Дмитриев, - рассказывает в своих воспоминаниях О. Шатуновская, - дожил до ХХ съезда и дал нам письменные показания, которые во всех деталях совпали с письмом Опарина".
   И второе, не менее примечательное событие в той же логической цепочке. Когда арестованного кировского охранника Борисова везли из тюрьмы на грузовике на допрос к Сталину, происходит, как потом отразится в документах, авария, в которой Борисов погибнет. В ходе работы Комиссии Шверника это происшествие будет тщательно исследовано. И вот что выяснилось...
   Арестованного Борисова везли в кузове грузовика, а в кабине с водителем - чекист Малий. Внезапно Малий вырвал у водителя Кузина руль и направил грузовик на угол здания.
   Удар в борт и в кузове при этом Борисов погибает. В чём причина смерти? В результате "аварии"? Тогда ещё одна странность: кроме Борисова, очень важного свидетеля по делу об убийстве Кирова, больше никто не пострадал. Да и машина шла на небольшой скорости - примерно 30 километров в час.
   Тогда, в первые же дни "следственных действий", гибель Борисова обозначат результатом аварии: из-за халатности водителя Кузина оказалось неисправным рулевое управление.
   А дальше - новая "странность": арестуют не только водителя, но и его спутников. Чекисты, сопровождавшие Борисова, в 1937-м будут расстреляны. Кузину, прошедшему через ГУЛАГ, удалось выжить. Он и прояснил потом, что это была за "авария".
   Резонен вопрос: зачем понадобилось убирать кировского охранника Борисова, а в 1937-м - свидетелей его гибели? К этому мы еще вернемся.
   О том, что Борисов погиб вовсе не в результате "аварии" свидетельствует письмо бывшего начальника лечебно-санитарного отдела ленинградского управления НКВД С.А. Мамушина своему другу (1962 г.). Он был членом медицинской комиссии и присутствовал при осмотре тела Борисова. Тогда было дано указание "сверху": обозначить эту смерть аварией, что и было сделано. А на самом деле осмотр показал: смерть наступила в результате удара тяжёлым предметом по голове, о чём свидетельствуют наличие многочисленных радиально расходящихся трещин черепа.
   Исчезали и другие лица, которые могли знать те или иные детали по "делу смерти Кирова". В этом отношении примечательна судьба уже упомянутого начальника ленинградского управления ГПУ Филиппа Медведя и его заместителя Ивана Запорожца. После выстрела в Смольном их снимают с должностей "за халатность", арестовывают и направляют на Колыму, но не в качестве обычных зеков. Ставят на начальственные должности: Медведя - начальником одного из управлений Дальстроя, а Запорожца - заместителем начальника транспортного управления того же Дальстроя. Им разрешили взять с собой семьи, жили они там в весьма комфортных условиях.
   Почему к ним такая милость, когда "по делу Кирова" уже привычным стал приговор: "расстрел"? У Сталина свой "кадровый" план и свои сроки ликвидации. Из Ленинграда они убраны, "утечка информации" в связи с убийством Кирова из Колымы вряд ли реальна, а пока пусть поначальствуют на Дальстрое. Работают там заключённые, а Медведь с Запорожцем - опытные чекисты: им, как говорится, и карты в руки.
   Это "пока" длилось не более двух лет: в 1937-м оба будут расстреляны. Такая же участь постигла почти всё руководство ленинградского Управления НКВД.
   Но вернёмся к убийству Кирова. Анализ выше приведенных фактов говорит о том, что оно отнюдь не замыкается актом психически неуравновешенного неудачника-одиночки. Николаев был всего лишь орудием глубоко продуманного преступления. Так кто заказчик убийства?
   По воспоминаниям сестры вдовы Кирова С.М. Маркус, вернувшись после ХVII съезда в Москву, Киров говорил, что теперь его голова на плахе. Своему другу С. Севастьянову, отдыхая в 1934-м в Сестрорецке, сказал более определённо: "Сталин теперь меня в живых не оставит".
   Известно, что после 17-го съезда вождь хотел перевести Ф. Медведя из Ленинграда в другой регион. Но Киров категорически воспротивился. С начальником ленинградских чекистов его связывала крепкая дружба. Дружили семьями, вместе ходили на охоту... Тогда заместителем к Ф. Медведю был прислан из Москвы И. Запорожец.
   О его участии в убийстве Кирова, как и наркома НКВД Г. Ягоды, - в воспоминаниях Михаила Шрейдера.
   М.П. Шрейдер проработал в системе ВЧК-ОГПУ-НКВД около 20 лет, занимал руководящие должности в центральном аппарате и, конечно же, многое знал о чекистском закулисье.
   "В начале шестидесятых годов, - говорится в книге, - я услышал от родственника Ф.Д. Медведя, Дмитрия Борисовича Сорокина, в семье которого Филипп Демьянович встречал грустный для него 1935-й год, что, оставшись после ужина вдвоём со своим родственником, Медведь сказал: "Если останешься жив, запомни: идейный вдохновитель убийства - Сталин, а исполнители - Ягода и Запорожец". (Соответствующее письмо об этом высказывании Медведя в начале 60-х годов было направлено Д.Б. Сорокиным в ЦК партии). Надо полагать, что Филипп Медведь, как опытнейший чекист, имел веское основание сделать подобный, страшный по тому времени вывод. Ведь он после убийства С.М. Кирова ещё несколько часов оставался начальником УНКВД, имел возможность допросить начальника охраны Кирова, а также ряд других сотрудников УНКВД. Медведь видел Сталина в Ленинграде, куда вождь выехал сразу после убийства Кирова, затем был у Сталина в Москве, когда тот вызвал его к себе и спросил: как следует поступить с ним? То есть с Медведем, который, дескать, не доглядел и допустил убийство Кирова.
   Вместо ответа Медведь показал на висевшей в кабинете карте на Колыму, как бы приговаривая себя к ссылке, и Сталина вполне устроил этот самоприговор Медведя. Филипп Демьянович слышал голос Сталина, видел выражение его глаз и, кроме того, возможно, знал многое из того, о чём мы могли только догадываться. В частности, он слышал подробный рассказ Кирова о его визите к Сталину после окончания ХVII съезда партии".
   Конечно же, никогда уже не узнать, что именно говорил Сталин Ягоде по поводу устранения ставшего неугодным ему Кирова. Сталин умел заметать следы и порой, ставя задачу в весьма "щекотливом" деле, использовал ту или иную многозначительную фразу, вкладывая в неё глубинный смысл.
   Понятливый да поймёт, а кто не понимал, быстро исчезал не только из номенклатуры. Из жизни. Например, когда Сталин приходил к выводу, что тот или иной приближённый ему больше не нужен, говорил Берии: "Лаврентий, разберись". Лаврентий Павлович, сам выдающийся хитрец, прекрасно знал, чего от него ждёт Хозяин, и быстро набрасывал схему обвинения, которую вскоре излагал ему. Так же поступал и Ягода, давно уже поднаторевший в "мокрых" делах.
   Исходя из вышеизложенных фактов, нетрудно понять: при устранении Кирова сработала система "приводных ремней": от Сталина - к Ягоде, от него - к Запорожцу и более мелким исполнителям и, наконец, - к непосредственному убийце.
   В день убийства, 1 декабря, Запорожца в Ленинграде не было. Но это вовсе не означает, что он к нему непричастен. Киллерский механизм уже был запущен.
   Из заявления бывшего начальника оперативного отдела УГБ УНКВД СССР по Ленинградской области А.А. Губина наркому внутренних дел СССР Н.И. Ежову 4 июня 1937 г.
   "... по прямой директиве б. (бывшего - М.Н.) заместителя начальника УНКВД Запорожца создал все условия убийства Кирова. По директиве того же Запорожца я организовал совместно с ним освобождение задержанного в октябре 1934 года у автомобиля Кирова его убийцы Николаева Леонида, несмотря на имевшиеся данные о том, что Николаев является террористически настроенным.
   В 1933 году, вскоре после моего назначения начальником оперода я через Запорожца был привлечён к выполнению специальных заданий Ягоды для организации специальных условий в охране Кирова, дающих возможности совершения террористического акта над ним.
   Я от Запорожца знал, что он является специально посланным человеком в Ленинград Ягодой для организации вокруг его, Запорожца, специальной группы людей, могущих выполнить любое задание, для чего мне Запорожец предложил подобрать особо надёжных лиц.
   В неоднократных разговорах со мной Паукера и Воловича мне было поставлено задачей беспрекословно выполнять все указания Запорожца в деле организации охраны Кирова с таким расчётом - создания всех необходимых условий убийства Кирова..."
   А теперь вернёмся к убийству кировского охранника Борисова. Многое здесь проясняет справка прокурора отдела Главной военной прокуратуры О.Г. Батурина по архивному следственному делу на бывшего заместителя начальника УНКВД по Ленинградской области И.В. Запорожца 27 сентября 1963 г.
   "... об убийстве Борисова ему (Запорожцу - М.Н.) стало известно от Губина, когда он встретился с ним в вагоне при следовании на Колыму. Как рассказал Губин, убийство Борисова было организовано им в связи с тем, что Борисов был единственным свидетелем убийства Кирова, знал о плохой охране Кирова, выполнял его, Губина, указания, ослабляющие охрану, и знал об освобождении Николаева в октябре 1937 года. Губин боялся, что Борисов на допросе разболтает об этом, и он решил ещё до того, как стало известно о выезде правительственной комиссии убрать его...
   Передавая ему (Губину - М.Н.) указание о доставке Борисова на допрос к членам Политбюро, начальник оперода центра Паукер приказал любым способом уничтожить Борисова и заявил, что если это не будет сделано, то он его, Губина, сделает трупом. По словам Губина, Малий, выполняя указание об убийстве Борисова, специально сел с шофером в кабину грузовой автомашины и организовал аварию, во время которой автомашина врезалась в стену; высказывал предположение, что Борисова убил Виноградов, так как в кузове автомашины, кроме их двоих, никого не было.
   Других подробностей убийства Губин не рассказывал".
   Тогда, в 1934-м, Ягода, нацеленный Сталиным на устранение Кирова, и думать не мог, что через четыре года на процессе так называемого "антисоветского право-троцкистского блока" вину за это убийство возложат уже и на него, как "сообщника иуды Троцкого и агента иностранных разведок".
   Да, просчитывать ходы Сталин умел. Теперь факт прямого участия Ягоды в организации убийства Кирова он повернул в нужном для него направлении. И тут уже не нужно фальсифицировать наводку непосредственного исполнителя этого преступления на "объект". Ягода приказал - его люди исполнили. Это и признал теперь уже бывший нарком НКВД на предварительном следствии. Подтвердил он в основном свои показания и в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 5 марта 1938 г. Но о своей роли в убийстве Кирова говорил довольно путано: "Я дал распоряжение в Ленинград Запорожцу... когда был задержан Николаев. Запорожец приехал и доложил мне, что задержан человек... и он его освободил... я принял это к сведению... это было не так, но это неважно...".
   Столь сумбурную фразу Ягоды, особенно "это было не так, но это неважно" вполне можно объяснить. Сказать до конца правду, назвав при этом Сталина как заказчика убийства, он не решился. Знал, что его тут же оборвут, обвинив в "подлой клевете" и уведут в камеру. А дальше - изуверские истязания...
   Ягоду и Запорожца разведут по разным судебным процессам. Почему, полагаю, тоже понятно. Сводить их вместе Сталину было опасно: могли всплыть какие-то нежелательные подробности. А то, что Ягода показал по своему делу 16 июня 1937 г., вполне укладывалось в схему, заранее заготовленную Сталиным. Коль бывший нарком НКВД - практический организатор убийства Кирова, то привлёк к этому и заместителя начальника Управления НКВД по Ленинградской области. Из показаний Запорожца:
   "Летом 1934 года (точной даты не помню) Ягода сообщил, что троцкистско-зиновьевским центром по согласованию с центром правых решено совершить террористический акт над С.М. Кировым и что это будет сделано в ближайшее время. Ягода приказал мне принять все меры к тому, чтобы обеспечить выполнение этого террористического акта." И далее показал: после задержания Николаева он "немедленно позвонил по телефону "ВЧ" Ягоде и доложил ему о задержании Николаева и об обнаружении у него оружия. Ягода... подробно расспросил меня о задержанном... и предложил немедленно выпустить Николаева, сказав, что "Вы задержали как раз того, кого ни в коем случае задерживать нельзя было, это очень важный человек, о чём я Вам говорил в Москве" (выделено мной - М.Н.)
   При сопоставлении этих двух показаний нельзя не обратить внимание на явную нестыковку: так всё-таки где находился Запорожец, когда Ягода вразумлял его по поводу задержанного Николаева - в Ленинграде или был вызван к нему в Москву? А может быть, заодно и к Сталину? Но сличать эти два показания на процессе, по которому проходил Ягода, не стали. Видимо, детали наводки на непосредственного исполнителя убийцы могли выйти за рамки заранее подготовленного сценария этого процесса. Запорожца расстреляли за год до него.
   Проанализируем ещё один установленный факт. При допросе Николаева Сталиным, о чём уже сказано выше, Николаев признаётся: к убийству Кирова его вели энкаведисты.
   Казалось бы, после такого признания прямой резон основательно расспросить убийцу: кто именно из энкаведистов его наставлял, где, при каких обстоятельствах? А вместо этого Сталин приказывает: Уведите его!
   Полагаю, уже достаточно ясно: это признание и дальнейшие подробности, которые могут последовать за ним, для Сталина опасны: они никак не вписываются в разработанную им схему.
   Зачем Сталин на следующий день после убийства Кирова приехал в Ленинград, да ещё с такой свитой? Проводить расследование? Но такового с его стороны, кроме короткого допроса Николаева, практически не было. Объективное расследование не в его интересах. Очень похоже на то, что приехал сюда, чтобы лично удостовериться: всё ли в задуманной им "операции" сработано чисто? Не осталось ли каких-то компрометирующих его следов?
   У него уже был свой план, а точнее, уже готовый сценарий дальнейшего. Это убийство должно стать поводом для его "раскрутки".
   Убит член Политбюро! Немедленный приезд вождя со своими соратниками должен был подчеркнуть, какой это страшный удар по партии. А коли так, то никакой пощады убийцам! Вот тут Сталину уже лукавить не надо: убийца Николаев не одинок: к этому преступлению его вели. Кто? На эту роль вождь назначил ненавистных ему "гнусных троцкистов-зиновьевцев".
   Приехав в Ленинград, он вызвал к себе двух работников Управления НКВД с картотекой бывших участников зиновьевской оппозиции и тут же стал её просматривать... Раскрутка действа по его сценарию началась.
   Из воспоминаний О. Шатуновской:
   "Двадцатый съезд на закрытом заседании выслушал доклад Хрущёва. В нём шла речь и о том, что обстоятельства убийства Кирова вызывают сомнения, их необходимо расследовать.
   Мы начали расследование... В архиве Сталина обнаружили листок, на котором он собственноручно изобразил два террористических центра - московский и ленинградский. Он сначала Зиновьева и Каменева поместил в ленинградский центр, потом зачеркнул и переставил их в московский.
   Я эту рукопись сфотографировала..."
   Позднее графическая экспертиза подтвердит: да, написано рукой Сталина. А далее фальсификация с обвинением в убийстве, начатая "великим вождём", пошла уже по заранее намеченному. Следствие взял под контроль Н.И. Ежов. Нарком внутренних дел Г. Ягода поначалу противился участию этого пусть и высокопоставленного партийного чиновника в следствии. Ведь он уже привык к тому, что деятельность его ведомства контролируется только самим Сталиным. Тогда, по свидетельству Ежова, "пришлось вмешаться в это дело т. Сталину. Товарищ Сталин позвонил Ягоде и сказал: "Смотрите, морду набьём".
   Ежов, уже до этого отличившийся в "чистках", получив инструкции Сталина, рьяно взялся осуществлять задуманное. 3 декабря на совещании следователей нацелил их: как можно быстрее добиться от арестованных признаний о наличии в Ленинграде террористического центра подпольной организации зиновьевцев, по заданию которого и был убит Николаевым Киров. А для этого проявить максимальную настойчивость и (снова подчеркнул) в кратчайший срок "размотать" арестованных и добиться от них показаний о причастности к зиновьевской террористической организации.
   Для начала арестовали 13 человек, в том числе даже отдалённо знакомых Николаева, присовокупив всех к "ленинградскому центру". Не столь было важно, кто из них входил в оппозицию, а кто и нет. Важно всех их обозначить одним уже ставшим обвинительно нарицательным словом: "зиновьевцы".
   Следствие, если его можно назвать таковым, проходило "без затей". После соответствующей "обработки" арестованные стали давать "нужные" показания. Но Николаев давал их довольно путано.
   Из воспоминаний О. Шатуновской:
   "Круглосуточно находившийся при Николаеве охранник ГПУ (оговорка: надо НКВД - М.Н.) Кацафа написал в Комиссию, что убийца согласился дать следствию требуемые от него показания о якобы существующем "троцкистско-зиновьевском центре" после обещания следователем сохранить ему жизнь.
   На суде под председательством Ульриха Николаев сначала отказался от вымученных у него показаний и заявил, что никакого центра не было. Ульрих вёл допрос Николаева в отсутствии всех остальных обвиняемых и в конце концов сломил его. В перерыве судебного заседания Николаева держали отдельно. Он снова кричал, что никакого центра не было, что он оговорил невинных людей. Об этом пишет в письме на имя Хрущёва конвоир Гусев, находившийся у дверей комнаты, в которой держали Николаева".
   Это подтвердила и Аристова-Литкенс, близкая знакомая председателя Военной коллегии Ульриха, побывавшая на процессе "ленинградского центра". Поскольку Николаев вначале менял свои показания, Ульрих хотел вернуть уголовное дело на доследование. Со слов Ульриха ей известно: о своих сомнениях он позвонил Сталину. Сталин на его предложение - раздражённо: "Какие ещё доследования! Никаких доследований. Кончайте".
   29 декабря оглашён приговор: всех подсудимых - к расстрелу. В те же сутки приговор приведен в исполнение. Вождь торопился поскорее упрятать концы в воду. Однако некоторые из них то тут, то там всё-таки проглядывали.
   Как сказано в воспоминаниях О. Шатуновской, написанных на основе расследования Комиссией ЦК, в которой она работала, конвоир Гусев, находившийся у дверей комнаты, в которой держали Николаева, слышал, как тот после расстрельного приговора кричал: "Обманули"!
   А ложь уже миллионными тиражами с прямой подачи Сталина ("Ищите организаторов убийства Кирова среди троцкистов и зиновьевцев") хлестала со страниц советских газет. Причастными к организации убийства Кирова были объявлены и другие бывшие оппозиционеры.
   Массовые аресты, судебные процессы, расстрелы... Их потом назовут "кировским потоком". Расстреляют и жену Николаева Мильду Драуле. В 1935 г. в связи с убийством Кирова были приговорены к разным срокам заключения 24374 человека, из Ленинграда и Ленинградской области высланы 39 660 человек.
   Зиновьева и Каменева арестуют 16 декабря 1934 г. и поначалу "дадут" соответственно 10 и 5 лет. На очередном процессе "в силу вновь открывшихся обстоятельств" Каменеву добавят ещё "пятёрку". Хотя они признали "моральную ответственность" за возникновение "ленинградского центра", но свою причастность к убийству Кирова категорически отрицали. А в январе 1936 г. уже сломлены. Чудовищно оговорив и себя, и бывших своих сторонников, "признались", что за убийство Кирова ответственны и морально, и политически". А ведь их не подвергали физическим пыткам, во всяком случае, об этом - в исторических исследованиях никаких данных.
   Объяснение столь полной капитуляции - в книге Эдварда Радзинского "Сталин. Жизнь и смерть": "В Журнале регистрации посетителей Сталина с 11 по 17 января - ничего нет. Полагаю, что в эти дни у него были особые посетители: к нему привозили Каменева и Зиновьева, шёл торг".
   О чём? Конечно же, о признании своей вины в подготовке убийства Кирова. За это - обещание пощадить и не арестовывать их близких.
   Обманывать Сталину далеко не впервые: в ночь на 26 августа Каменев и Зиновьев расстреляны.
   Что и говорить, убийство "друга Кирова" вождь использовал, что называется, по полной. Но как ни фальсифицировалось это громкое "дело", оставленные следы неуклонно вели к истинному заказчику преступления. Уже тогда получила хождение подпольная частушка:
   "Огурчики, помидорчики...
   Сталин Кирова убил в коридорчике".
   Частушка частушкой, но ведь остались серьёзнейшие свидетельства, зафиксированные Комиссией, в которой работала О. Шатуновская.
   "Тщательное расследование многих других важнейших обстоятельств, показаний близких Кирову людей и других свидетелей, - говорится в её воспоминаниях, - всё это привело Комиссию к неопровержимому заключению: убийство Кирова было организовано Сталиным" (выделено мной - М.Н.).
  "... Незадолго до ХХII съезда мы составили обстоятельную докладную записку и разослали её всем членам ЦК. Наутро мне позвонил Никита Сергеевич Хрущёв: "Я всю ночь читал вашу записку и плакал над ней. Что мы наделали! Что мы наделали!"
   Я была в полной уверенности, что результаты нашей работы будут преданы огласке на ХХII съезде. Но Хрущёв в своём докладе опять стал говорить, как и в 56-м году, что надо всё расследовать и опубликовать. Но ведь всё уже было готово к публикации! (На ХХ съезде Хрущёв сказал: "Наш долг перед партией и народом изучить тщательнейшим образом все обстоятельства убийства Кирова" - М.Н.) На Хрущёва повлияли Суслов и Козлов, да и другие члены Президиума. Уговорили его всё припрятать.
   Я тогда пошла к Хрущёву. Стала убеждать, что это неправильно. Он мне ответил: если мы это опубликуем, подорвём доверие к себе, к нашей партии в мировом коммунистическом движении. И так, мол, после ХХ съезда были большие колебания. И поэтому мы сейчас публиковать ничего не будем, а вернёмся к этому лет через пятнадцать.
   Я сказала: в политике откладывать решение на пятнадцать лет - значит, вырыть себе яму под ногами. Но он остался при своём. И вот они всё сложили в архив".
   Такое поведение Хрущёва вполне объяснимо. Искреннее возмущение беспредельными злодействами Сталина упиралось в его собственные преступления во время Большого террора. Тираны тиранят не в одиночку, а с помощью своих сатрапов. А те, в свою очередь, привлекают для неправедных дел нижестоящих холуёв, и вся эта машина подавления достоинства и человечности работает с помощью таких вот кадровых шестерёнок.
   Хрущёв здесь не был исключением. Будучи в годы Большого террора секретарём Московского горкома ВКП/б/, а затем секретарём ЦК компартии Украины, рьяно искоренял "врагов народа", обрекая десятки тысяч невинных людей на смерть и муки ГУЛАГа. А иначе он не смог бы стремительно сделать столь высокую карьеру.
   Признать Сталина организатором убийства Кирова, как и других преступлений, значит, признать наличие в стране хорошо отлаженной системы подавления элементарных гражданских свобод, к которой напрямую причастны коммунистическая партия и прежде всего её руководство - послушный рабочий инструмент тирана. Пойти на это, возглавляя эту же партию, Хрущёв, понятное дело, не мог.
   В своём знаменитом докладе на ХХ съезде КПСС он сделал упор, как уже сказано выше, на развенчании культа личности, который, мол, принёс большой вред партии. Перечисляя многие злодейства тех лет, назвать Сталина главным их организатором так и не решился. А в последующем уже говорил не только о его "ошибках", но и заслугах перед партией и государством.
   Из мавзолея Сталина убрали, но перезахоронили на почётном месте - на Красной площади. Дескать, что там ни говорите, а человек заслуженный.
   Удивительно ли, что установленным фактам прямой причастности Сталина к убийству Кирова в партийных верхах и при Хрущёве, и после него ходу так и не дали.
   В воспоминаниях О. Шатуновской рассказывается, какой недобрый прищур к её дотошным "копаниям" в документах, проливающих свет на подробности этого убийства, ощущала она со стороны высокопоставленных членов Комиссии ЦК, в которой ей довелось работать. Членами её были заведующий отделом административных органов ЦК КПСС Н.Р. Миронов, генеральный прокурор Р.А. Руденко, председатель КГБ А.Н. Шелепин. Все они сделали карьеру при Сталине и так или иначе участвовали в беззакониях тех лет и холуйствовали перед ним. Взять, скажем, председателя Комиссии Н.М. Шверника. Это он накануне 70-летия вождя предложил учредить орден Сталина. А Руденко? В период Большого террора будучи областным прокурором, входил в тройку Управления НКВД по Донецкой области, которая выносила сотни заведомо неправосудных приговоров. Став прокурором Украины, репрессивного усердия в угоду Сталину отнюдь не убавил. А будучи уже генеральным прокурором СССР, 1 августа 1953 г. прибыл на шахту ? 29 (Воркута), где забастовали политические заключённые. И каков же итог его поездки? Перед строем застрелен организатор забастовки Игнатович, после чего охрана из пулемётов расстреляла несколько сот безоружных забастовщиков. Никакого наказания за это злодейство Руденко не понёс.
   Разве могли эти недавние сталинские прислужники, повязанные им в многочисленных преступлениях, быть объективными в расследовании убийства Кирова? Конечно, нет. "Всё расследование, - пишет О. Шатуновская, - проводилось мной в обстановке яростной травли со стороны сталинистов и интенсивной слежки за каждым моим шагом".
   О. Шатуновскую из Комиссии Шверника выдавили. После её ухода стали исчезать "нежелательные" документы, а свидетелей вынуждали отказываться от ранее данных показаний. (О. Шатуновская приводит конкретные примеры). Не удивительно, что Комиссия "подтверждающих доказательств организации убийства Кирова Сталиным не обнаружила".
   В последующие годы, вплоть до 1990-го, в том же "направлении" работали и другие цековские комиссии. И тот же вывод: Кирова застрелил преступник-одиночка на почве личной мести.
   Но как бы ни маскировали это сталинское преступление официозные "дознаватели", поднаторевшие на лжи и подтасовках, правду об этом убийстве уже не упрятать. Придут иные времена, иные люди, для которых Божеский завет "не лжесвидетельствуй" - прямое руководство к действию, и всё встанет на свои места.
  
  
  9. Его Большой террор. Зачем он?
  
   Массовый террор в государстве, названном Советской Республикой, а затем Советским Союзом, начал не Сталин, ещё не добравшийся до властной вершины, а Ленин, его идейный наставник и на первых порах покровитель.
   Cвоё представление о диктатуре пролетариата он сформулировал с циничной откровенностью в октябре 1918 г. в пространном труде "Пролетарская революция и ренегат Каутский":
   "Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоёванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами".
   Это ли не теоретическая установка вождя на террор! А в своих многочисленных записочках уже переводит эту установку на практические рельсы.
   В главе "А Сталина-то за что?" одна из таких записочек приводилась. Подобных письменных распоряжений у Ленина множество. Ещё процитирую:
  9 августа 1918 г. "Пенза, Губисполком... провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города".
   19 марта 1922 г. "...я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий...
   Чем больше число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше".
   Можно бы и дальше цитировать, но, полагаю, достаточно и этих людоедских откровений. Так что Сталину было у кого перенимать руководящие установки для удержания власти, которую большевики захватили, отнюдь не спрашивая на то согласие народа.
   В своих исследованиях О. Шатуновская свидетельствует... "В 1929 году Сталин посетил ленинградскую парторганизацию и выступал там на партийном активе. Он остался недоволен холодным приёмом, который ему там оказали. После актива некоторые руководящие работники встретились со Сталиным на квартире Кирова. Был там и Пётр Иванович Чагин, который в Баку при Кирове редактировал газету, вместе с Кировым переехал в Ленинград после ХIV съезда. В 1960 году он написал в ЦК следующее:
   "После ужина (жарили шашлыки в камине) Сталин расхаживал по комнате. Сергей Миронович заговорил о трудностях в партии после смерти Ленина. Он говорил, что единственный выход из положения - создать "коллективный разум", коллективное руководство, которое только и может заменить Владимира Ильича.
   В ответ на это Сталин заявил: "Да, коллективный разум - это хорошо. Но русский народ - царист. Ему нужен один". И поднял указательный палец. Все присутствующие были ошеломлены этим заявлением, осознавая, к чему стремится Сталин".
   Так можно ли его назвать коммунистом, хотя он и возглавлял коммунистическую партию Советского Союза? Вспомним постулаты этого идейного течения, которые захватили умы миллионов: "Никакой эксплуатации человека человеком!" "От каждого по способностям, каждому по труду!" "Свобода, равенство и братство!" Стремился ли он "сделать былью" эти куда как привлекательные картинки-образы "светлого будущего"?
   Если бы! Как показала вся его жизнь, насыщенная жестокостью и вероломством, на уме у него было совершенного другое: абсолютная власть и её удержание. Ради этого пускал в ход любые средства.
   Одним из них был страх. Всеобщий, парализующий способность к малейшему сопротивлению его деспотизму. Чтобы все его подданные и помыслить не могли о своём достоинстве, об этих "мелкобуржуазных" правах человека. Какие там права, какое равенство, если всё и вся должно подчиняться ему, самодержцу, и только ему!
   Питал особые симпатии к царю-изуверу Ивану Грозному. Приказал кинорежиссёру Сергею Эйзенштейну сделать о нём фильм. Давал указания, что из сценария убрать, а что добавить. Чтобы "никаких сантиментов!" Должен быть создан образ "великого и грозного", каким мнил и себя.
   Знаменитый режиссёр, естественно, постарался.
   Тотальный страх мгновенно не рождается. Чтобы накрыть им всю страну, нужен уже многосерийный сценарий. И тут Сталин проявил себя весьма искусным и сценаристом, и режиссёром.
   Казалось бы, разгромив в партии оппозицию, и "левую" и "правую", вождь, ставший Хозяином, мог бы вложить свой карающий меч в ножны. Зачем он, этот меч, если уже никто не выступает против товарища Сталина? Так тогда думали многие.
   Но совершенно иначе думал товарищ Сталин. Разумеется, что он "думал", - войти в его давно уже угасший и ставший тленом мозг, никаким историкам не дано. Но есть поступки, предварительно, "оговоренные" его мыслями, которые и дают нам право судить о сталинских замыслах, ибо ничего он "просто так" не делал.
   Да, оппозиция разгромлена. Но ещё осталась партия, которую по инерции называли ленинской, где старые партийцы хорошо знали, что никаких особых заслуг в свершении "великого Октября" у Сталина нет, что в годы гражданской войны у него были и провалы, и вообще до середины двадцатых годов в "вождях" он не числился. Да и многие ещё помнили о ленинском "завещании", где говорилось о необходимости его смещения с поста генсека. Такие партийцы ему уже были опасны.
   Но как узнать, кто и как думает? Уничтожить всю или почти всю "ленинскую гвардию", оставляя лишь немногих, кто мог ещё какое-то время ему понадобиться, в том числе и несколько (всего лишь несколько!) старых большевиков - для "представительства".
   Репрессии, связанные с убийством Кирова ("Кировский поток"), и несколько громких московских процессов для этого чудовищного и по сути, и по размаху действа стали своего рода пробным камнем. Сошло! И он ещё больше утвердился в уверенности: сойдёт и дальше.
   Для столь масштабных репрессий нужна была соответствующая "идейная" база. За ней дело не стало. Вокруг страны побеждающего социализма - капиталистическое окружение. А там эти "подлые империалисты" только и мечтают, как уничтожить СССР - надежду трудящихся всего мира. Да и в самой нашей стране затаились их наймиты - классовые враги: шпионы, вредители, диверсанты. Выявить их и беспощадно уничтожить - задача первостепенной важности. Это внушалось советским гражданам в печати, по радио, на митингах, собраниях и совещаниях, на многочисленных плакатах.
   Выступая на февральско-мартовском пленуме ЦК в 1937 г. с докладом "О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников", Сталин выдвинул тезис о том, что классовая борьба будет обостряться по мере продвижения Советского Союза к социализму и призвал к "беспощадной борьбе с врагами народа".
   То была установка на массовый террор. А к врагам какая может быть жалость!
   Сместив Ягоду с поста наркома внутренних дел и затем отправив на смерть, Сталин вместо него назначил Ежова. Николай Иванович Ежов, по внешности невзрачный человечек, можно сказать, карлик, понравился Сталину своей исполнительностью во время поездки в 1928 году в Сибирь. Тогда тот занимал сравнительно невысокий пост в Орграспредотделе. Рабочее происхождение, участие в гражданской войне, низовая партийная работа - типичная биография будущего выдвиженца. Сталину для его репрессивных замыслов нужны были именно такие кадры: "классово-чистые", не рассуждающие, готовые незамедлительно исполнить всё, что им велит начальство.
   Карьера Ежова стремительно пошла вверх. Заведующий отделом кадров ЦК ВКП(б), заведующий промышленным отделом ЦК, заместитель Председателя Комиссии партийного контроля, член Оргбюро ЦК... В 1935-м он уже - один из секретарей ЦК. Сталин поручил ему осуществлять контроль за деятельностью ОГПУ, а затем НКВД. Ежов фактически стал рупором Сталина в подготовке процесса над Каменевым и Зиновьевым, активно участвовал в "Кировском потоке", присутствовал на допросах, по указанию вождя отдавал распоряжения "по линии НКВД". Словом, весьма поднаторел в карательных делах.
   И вот он во главе этого ведомства, наводящего страх на страну. "НКВД - зоркий глаз партии", "НКВД - карающий меч народа", "НКВД никогда не ошибается" - это тоже вбивалось в мозги, уже не смевшие рассуждать.
   Ежов с лихвой оправдал доверие Хозяина. Половодье арестов буквально захлестнуло страну. Арестовывали членов ЦК, секретарей обкомов, горкомов, райкомов, "чистили" наркоматы, тресты, конструкторские бюро, научные институты и Академию наук, Союзы писателей и композиторов - буквально все государственные структуры.
   Не миновала карательная машина и армию. Маниакально подозрительный вождь в командном составе видел для себя потенциальную опасность. А вдруг там зреет заговор? Военные профессионалы, в большинстве своём - участники гражданской войны, многие и дважды, и трижды краснознаменцы, как называли тогда награждённых орденом Красного Знамени, люди не робкого десятка. Поднимут против Него если не всю армию, то хотя бы войска одного-двух военных округов, и эта силища за несколько дней может смести его главную опору - карательный аппарат, а с ним и власть. У многих красноармейцев, в основном крестьянских парней, испытавших Голодомор и прочие реалии коллективизации, есть за что эту власть ненавидеть.
   Аресты военных начались в 1936 году, правда, ещё не в массовом порядке. Сталин пока примеривался: не вызовет ли это в армии бурления? Арестованы Б. Кузьмичёв, начальник штаба авиасоединения, комдив Ю. Саблин, вызванный в Москву военный атташе в Лондоне В. Путна, заместитель командующего Ленинградским военным округом В. Примаков, комдив Д. Шмидт - командир единственной в РККА (Рабоче-Крестьянская Красной Армия) бригады тяжёлых танков...
   К Шмидту (настоящая фамилия Гутман) у Сталина были личные счёты. Лихой кавалерист и в 1-ю мировую войну, и в гражданскую, дважды краснознаменец и полный Георгиевский кавалер, был человеком отчаянной храбрости. В партию большевиков вступил в 1915-м, в 20-е годы активно поддерживал Троцкого. Исключение из партии накануне ХV съезда бывшего Председателя Реввоенсовета, сыгравшего ключевую роль в создании Красной Армии, привело его в ярость.
   Из книги Юрия Геллера и Виталия Рапопорта "Измена Родине":
   "... Он приехал в Москву и отыскал Сталина где-то в перерыве между заседаниями. Облачённый в черкеску, с папахой на голове, он подошёл к генсеку, непотребно выругался и, доставая воображаемую саблю, пригрозил: "Смотри, Коба, уши отрежу!"
   Сталину пришлось проглотить это оскорбление. Не настало ещё время обвинять оппозицию в терроре, речь пока шла о нелегальных типографиях".
   Но памятливый кавказец, как известно, обид не прощал. Арестованного Шмидта в течение 11 месяцев подвергали изуверским пыткам, пока он не подписал то, что требовали от него следователи... А дальше - расстрел.
   Первые аресты военных насторожили многих военачальников. Что происходит? Ведь "взяли" не кого-нибудь, а людей заслуженных, героев гражданской войны.
   В книге "Измена Родине" есть о реакции нескольких высокопоставленных военачальников на эти аресты.
   "- Разве ты не видишь, куда идёт дело? Он всех нас передушит поодиночке, как цыплят. Необходимо действовать.
  - То, что ты предлагаешь, - это государственный переворот. Я на него не пойду.
   Так ответил маршал Тухачевский своему другу комкору Фельдману. Разговор состоялся на исходе 1936 или в самом начале 1937 года.
   Фельдман не унялся. Он поехал в Киев к ещё одному своему другу - Якиру (командарму первого ранга, командующему войсками Киевского военного округа - М.Н.).
   На даче командарма были гости, среди них - украинский генсек С. Косиор. Пили, произносили тосты. Кто-то предложил: "Давайте выпьем за Сталина, за которым мы пойдём до конца - с закрытыми глазами!" Хозяин возразил: "Зачем же с закрытыми? Мы пойдём за Сталиным, но с открытыми глазами".
   Когда гости разошлись, Фельдман передал содержание своей беседы с Тухачевским. Реакция была такая же. Якир продолжал верить в Сталина.
   Описанный эпизод (достоверность его не подлежит сомнению) - единственное, что нам известно о попытках организовать сопротивление террору в армейской среде".
   Вот и ответ на вопрос - был ли среди военных заговор против Сталина.
   Сталинисты и по сей день уверяют: был, но прозорливый Сталин вовремя принял меры. А доказательства? Доказательств никаких. Только домыслы.
   Но возникает и другой вопрос: почему же военные интеллектуалы Тухачевский, Якир и иже с ними оказались столь наивными, что практически не отреагировали на первые предгрозовые всполохи на небосклоне, уже тяжело набухшими сталинскими тучами?
   Увы, оказались наивными. Сталин умел скрывать свои планы и вводить в заблуждение.
   Историк Юрий Геллер в 60-е годы подружился с сыном командарма Ионы Якира Петром, и тот ему рассказал... В 1936 г. в Москве проходил слёт (тогда это слово было в ходу) жён командного и начальственного состава РККА. В президиуме рядом со Сталиным - жена Якира Сара Лазаревна. Сталин, повернув к ней голову:
  - Берегите командующего. Это очень ценный для нас человек.
   Конечно же, она передала это мужу. Окрылённый столь высокой оценкой вождя, командарм Якир и помыслить не мог о каком-то заговоре против Сталина. Зачем ему заговор? Это с ведома Сталина он на столь высоком посту: командующий войсками самого крупного в стране военного округа, к тому же член ЦК. Сталин его ценит и уж в обиду не даст.
   А тем временем следователи-костоломы на Лубянке выбивали из Дмитрия Шмидта "признания", что он по заданию Якира готовил покушение на Ворошилова.
   К наркому обороны Клементу (Климу) Ворошилову у ряда военачальников, особенно у замнаркома Михаила Тухачевского и командующего войсками Белорусского военного округа командарма первого ранга Иеронима Уборевича, отношение было скептическим.
   Маршал Жуков в беседе с писателем Симоновым:
   "... Во время разработки устава помню такой эпизод...
   Тухачевский, как председатель комиссии по уставу, докладывал Ворошилову как наркому. Я присутствовал при этом. И Ворошилов по какому-то из пунктов... стал высказывать недовольство и предлагать что-то не шедшее к делу. Тухачевский, выслушав его, сказал своим обычным спокойным голосом:
   - Товарищ нарком, комиссия не может принять ваших поправок.
   - Почему? - спросил Ворошилов.
   - Потому что ваши поправки являются некомпетентными, товарищ нарком".
   Ворошилов затаил злобу на своего заместителя, но сместить его без ведома вождя не мог. А Сталин подобные суждения со стороны Тухачевского порой даже поощрял, называя их "конструктивными" и побуждая к ещё большей откровенности. Потом это будет использовано как одно из доказательств "военного заговора".
   10 мая 1937-го Тухачевский смещён со своей должности и назначен командующим второстепенным Приволжским военным округом.
   Перед отъездом в Самару в коридоре наркомата к нему подошёл по какому-то делу его старый сослуживец Г.П. Софронов. Потом он напишет в своих воспоминаниях:
   "... Поздоровавшись, я неуверенно начал:
   - У меня возникло несколько организационных вопросов...
   - Видимо, не сумею их разрешить, - развёл руками Михаил Николаевич.
   Эти слова так не вязались с Тухачевским, всегда смело бравшим на себя ответственность. Я с удивлением посмотрел на него.
   - Да, не сумею, - повторил он. - Перед вами уже не заместитель наркома.
   - Как? В чём дело? - невольно вырвалось у меня.
   - Этот вопрос я тоже задавал несколько минут назад, но мне не ответили.
   - Куда же вы теперь?
   - В Самару, на округ.
   - В Самару?.. И не объяснили причину?
  - Нет. Ворошилов был холоден и официален...
   Сказанное Михаилом Николаевичем настолько потрясло меня, что я утратил чувство такта и пустился в неуместные предположения:
   - Вы, как видно, не сработались с Ворошиловым.
   - Дело не столько в Ворошилове, сколько в Сталине, - возразил Михаил Николаевич и тут же оборвал разговор: - Простите, Георгий Павлович, но мне не хочется толковать сейчас обо всём этом.
   Не попрощавшись, он направился к своему кабинету..."
   13 мая перед отъездом в Самару Тухачевский всё-таки добился встречи со Сталиным. Надеялся из первых уст узнать: так что произошло? Почему к нему такая несправедливость?!
   Властитель судеб своих подданных, в отличие от Ворошилова, был даже любезен. Хотя прямого ответа не дал, однако намекнул: это временный политический "ход". Положив маршалу руку на плечо, пообещал: скоро вернёт его в Москву.
   Что верно, то верно: вернул. Но уже не в прежний маршальский кабинет, а на Лубянку. Для пыток и скорой расправы.
   В сообщники "изменника Тухачевского" Сталин отобрал командармов 1-го ранга И.П. Уборевича, И.Э. Якира, командарма 2-го ранга А.И. Корка, комкоров Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М. Примакова, В.К. Путну. Все они были не только крупными военачальниками, но и новаторами в военном строительстве, оперативном искусстве.
   Почему для начала массовых репрессий в армии Сталин выбрал именно этих восьмерых? Неужто не понимал, что тем самым наносит удар по армии, а, значит, обороноспособности страны? Не мог не понимать. Но во главу угла ставил прежде всего свою личную власть. Избавлялся от людей ярких, самостоятельно мыслящих. Ему нужны были покорные исполнители. А "шибко умные" - поди разберись, что у них на уме!
   "Разбираться" тиран не привык. Подозревать - это его. Малейшее подозрение и приговор готов: смерть. А в данном случае у него уже сложился сценарий будущего кровавого действа. Для первого судилища над военными, помимо всего прочего, продуман и национальный состав "изменников". Если не считать Примакова, - ни одной русской фамилии. Да и у того - подозрительное отчество: Маркович. А фамилия "Тухачевский" - тут явно польские корни. Уборевич? Нет, не белорус. У белорусов таких имён, как "Иероним", не бывает. А уж эти Фельдман, Эйдеман, Якир, Путна, Корк... - у "простого народа" должно отложиться: вот из кого эти злыдни!
   Криминальный ум уголовника Джугашвили, бывшего организатора "эксов" и бывшего шпика царской охранки, работал творчески. Будучи по натуре великодержавным шовинистом, в чём на излёте своей жизни уличал его Ленин, теперь, уже став фактически царём, нажал и на эту, пока ещё скрытую педальку, хотя главной она не была.
   Да, талантливый интриган и провокатор знал, на что и когда нажать. И всё-таки без сбоев в его действах не обошлось. Порой уж очень грубо было сработано.
  Абсолютная власть толкала к "ходам", где явно слетала всякая маскировка.
   В ночь на 1 июня 1937-го арестован последний будущий подсудимый Якир, и следователи ещё не закончили свою работу по выбиванию "признаний". А уже утром всё того же 1 июня, то есть до окончания следствия и, тем более, до суда собрался Военный совет при наркомате обороны с участием более ста крупных военачальников. Нарком К.Е. Ворошилов сделал сенсационное сообщение о "заговоре".
   Совет заседал четыре дня. 2 июня на нём появился Сталин. В своём выступлении, как и Ворошилов, не привёл ни одного сколько-нибудь убедительного доказательства виновности арестованных, напирая лишь на то, что все они завербованы немецкой разведкой и "во всём признались".
   Военачальники были собраны вовсе не для того, чтобы их проинформировать о "заговоре". Для этого не обязательно вызывать большинство из них в Москву. Сталин хотел прощупать: как они отнесутся к столь громким арестам. А заодно и подобрать будущих судей. Пусть "военных заговорщиков" судят военные, желательно те, кто хорошо их знал. Это должно впечатлить. Дескать, армия сама себя чистит.
   Среди участников того заседания было немало боевых сподвижников тех, кого объявили "изменниками". По годам совместной службы и на гражданской войне, и после войны знали о их преданности власти, которой служили. И вот "военно-фашистский заговор"... Это что, решили установить в стране фашистский режим? С чего бы это? Зачем маршалу Тухачевскому, первому заместителю наркома обороны, идти в услужение к немецким фашистам? Какой более высокий пост они могли ему посулить? А командарм 1-го ранга Якир, командующий одним из крупнейших военных округов страны - Киевским? Ему ли, еврею, добровольно отдать себя в руки отъявленных юдофобов? Да кого ни возьми из арестованных - все они занимали высокие посты в армии, пользовались там большим авторитетом.
   Но прибывшие на Военный совет безропотно выслушали абсурдные обвинения. Их сковал страх. Участник того заседания бригадный комиссар Н.Г. Конюхов, в 1938-м арестованный и прошедший через ГУЛАГ, в книге "Тайны Кремлёвского двора" вспоминал: "... обращение Сталина к присутствующим - подняться и рассказать, как враги пытались завербовать того или иного из нас - покоробило многих. В сталинских словах таились недоверие и подозрительность ко всем находившимся в зале.
   Последующие выступления не внесли ничего нового. Приводились незначительные случаи, факты, которые тотчас же возводились в максимальную степень, вплоть до упоминания о "преступлениях государственного масштаба".
   Выступил К.А. Мерецков, долгое время работавший начальником штаба БВО, когда войсками командовал Уборевич. Сталин сразу же перебил его:
   - Скажите, Мерецков, Уборевич вербовал вас в заговор?
   На минуту Мерецков растерялся. Однако всё же выдавил из себя:
   - Да... Кажется, это было в 1935 году, когда мы вместе находились в Сочи.
   Меня и других ошеломил этот ответ Мерецкова. Мелькнула мысль, что он говорит то, чего ждёт от него Сталин. И потом, почему Мерецков молчал до сих пор?"
   В воспоминаниях Конюхова опущены некоторые подробности, которые историки Юрий Геллер и Виталий Рапопорт собирали, опрашивая немногих участников Военного совета, кто пережил сталинские репрессии. Без этих штрихов картина того заседания была бы неполной. Потому и оказались они в книге "Измена Родине":
   "... В молчании зала видел Сталин свою победу. Он постарался развить успех. Продолжая двигаться по кругу, он вдруг задерживался и заводил разговор. Здесь его ждала неудача - частная, но чувствительная.
   Сначала всё шло хорошо. Сталин обратился к Блюхеру.
   - Скажите, Блюхер, вот Аронштам (армейский комиссар 2-го ранга, к тому времени уже арестованный - М.Н.) говорит, будто Вас ничего не интересует, кроме того, что у женщин находится между ног...
   Маршал, имевший в РККА репутацию большого охотника до прекрасного пола, взорвался:
   - Старый козёл, сам уже ничего не может, так взялся на меня клепать!
   Далее Блюхер сообразил, что его ловко провоцируют и перестал реагировать. Сталин, довольный, отошёл. Став подле Будённого, возгласил:
   - Вот сидит Семён Михайлович, подлинный пролетарский полководец, а эти мерзавцы твердили, что ему только кавалерийский эскадрон можно доверить!
   Польщённый рубака разразился ругательствами в адрес "мерзавцев".
   Настала очередь Ивана Наумовича Дубового, старого друга и многолетнего сослуживца Якира:
   - Скажите, Дубовой, правду ли говорит Ваш дружок Якир, что Вы совершенно не способны войсками командовать?
   Дубовой отрубил:
   - Не верю. Надо ещё разобраться, в чём виноват Якир.
   - Так ты не веришь?! - крикнул Сталин, от волнения переходя на "ты".
   Прощупывание будущих судей пришлось прекратить. (Есть данные, что все трое опрошенных были уже включены в состав Специального присутствия Военной коллегии). По выходе из зала Дубовой был арестован".
   В судьи Сталин отобрал восемь военачальников - по числу подсудимых: маршала В.К. Блюхера, С.М. Будённого, командармов 1-го ранга И.П. Белова, Б.М. Шапошникова, командармов 2-го ранга П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширина, Я.И. Алксниса, комдива Е.И. Горячева.
   Суда над Тухачевским и его товарищами по несчастью не было. 12 июня 1937-го было судилище, названное заседанием Специального военного присутствия. Без защиты, без каких-либо вещественных или документальных доказательств, без возможности обжаловать приговор. Накануне Сталин вызвал к себе его председателя, армвоенюриста 1-го ранга В.В. Ульриха и дал ему указание: всех - к расстрелу.
   Обвинения зиждились лишь на признательных показаниях, выбитых пытками. Сохранилось фото: Тухачевский и двое других подсудимых, попавших в кадр, - в зале (комнате) судебного заседания. Страшные после истязаний лица. У левого виска Тухачевского отчётливо видно тёмное пятно. Спустя много лет на протоколах допросов обнаружены следы крови.
   Суд - всего лишь формальность. Едва жертвы произвола начинали доказывать свою невиновность, как Ульрих сразу же их обрывал:
  - Вы не читайте нам лекции, а давайте показания.
   В стенограмме судебного заседания значится, что Примаков в последнем своём слове полностью сознался в своих "преступлениях" и, более того, обличал в "измене" сидевших с ним рядом подсудимых - недавних друзей.
   Фальсификация протоколов подобных процессов - уже не новость. Инквизиторам нужны были доказательства их правоты. Поэтому безоглядно верить только этим протоколам без других заслуживающих внимания источников вряд ли можно.
   А другой источник есть. Не бумажный. Некоторые подробности заседания того судилища стали известны историку Юрию Геллеру от находившихся там коменданта Специального военного присутствия М.В. Лукина и сотрудника Штаба РККА В.С. Голушкевича, что нашло отражение в упомянутой книге.
   "По окончании допроса не выдержал Якир. Этот человек, известный своей храбростью и самообладанием, закричал своим бывшим товарищам по оружию:
   - Посмотрите мне в глаза! Неужели вы не понимаете, что всё это ложь?!
   Сидевший рядом Примаков пытался его остановить:
  - Брось, Иона, перед кем бисер мечешь! Не видишь разве, кто здесь сидит..."
   Судебное заседание длилось лишь четыре часа. По 30 минут на каждого обвиняемого.
   В ночь на 13 июня 1937-го всех восьмерых расстреляли.
   По свидетельству одного из конвоиров, перед казнью Тухачевский сказал:
   - Вы не в меня стреляете. Вы стреляете в Красную армию.
   Именно так ли было сказано или это всего лишь легенда, - установить теперь невозможно. Но если это подлинные последние слова маршала, то их страшная правда никакому сомнению не подлежит. Подлые выстрелы зловещим эхом прозвучали по всей армии. 44 тысячи загубленных командиров, политработников, военных преподавателей, юристов, инженеров, интендантов... Расстреляны и пять членов того Специального судебного присутствия. Комдив Горячев, не дожидаясь ареста, застрелился. Расстреляны почти все участники Военного совета 1- 4 июня 1937-го.
   Одним из инструментов истребления военных кадров была Военная коллегия Верховного суда СССР. С 1926 г. по 1939-й её бессменный председатель - В.В. Ульрих. Как и генеральный прокурор А.Я. Вышинский, он был послушным орудием в руках Сталина в проведении массовых репрессий. Военная коллегия, несмотря на своё громкое название, лишь обозначала судебный орган, а на самом деле творила такое же беззаконие, как и все шестерёнки в этом дьявольском репрессивном конвейере.
   Исследователь её "работы" в 1937 - 1939 гг. доктор исторических наук О.Ф. Сувениров писал:
   "Как же воля Сталина доводилась до членов Военной коллегии? В личной беседе со мной проработавший в послевоенные годы в аппарате Военной коллегии 45 лет военный юрист М.С. Сиротинский рассказал, как это делалось в 1937-1938 годах. Об этом доверительно поведал адъютант Ульриха капитан юстиции Я.П. Сердюк. Оказывается, на обложке (или на первой странице?) обвинительного заключения, направляемого проводившими предварительное следствие сотрудниками НКВД на судебное следствие в Военную коллегию, ставилась скромная и совсем ничего не значащая для непосвящённого цифра "1" или "2". Пока неясно, кто именно обладал прерогативой ставить её, сам Ежов или кто-то из его заместителей, а, может, и следователь. Очевидно, эта цифра появилась после получения санкции "вождя" и его "соратников". Единица означала смерть подсудимого, двойка - 10 лет лишения свободы (а с октября 1937 г. - до 25 лет)".
   Таким образом, Военная коллегия лишь формально оформляла утверждённые Сталиным решения, основанные на полном произволе. Естественно, что в этом репрессивном потоке разбираться в деталях с "заговорами", "шпионажем", "подготовкой покушения на товарища Сталина" и прочими "преступлениями" членам Коллегии и её председателю Ульриху было недосуг, да и не нужно. Стандартные обвинения на основе "признательных показаний" зачастую после пыток, отсутствие защиты, отказ в вызове свидетелей, которые могли бы подтвердить невиновность подсудимых, словом, никакого правосудия тут не было. Если подсудимый отказывался от прежних своих показаний, выбитых истязаниями, - никаких дополнительных расследований. Приговор был уже предрешён магическими цифрами "1" и "2".
   При таких установках "свыше" в Военной коллегии, где решался вопрос о жизни и смерти, "судебные разбирательства" проводились, можно сказать, в пожарном порядке. Всего лишь 30 минут - на вынесение смертных приговоров комкору И.Г. Гарькавому и комбригу Г.Ф. Гаврюшенко. По 10 - 20 минут - командармам 2-го ранга Я.И. Алкснису, И.Н. Дубовому, П.Е. Дыбенко, М.К. Левандовскому, флагману 1-го ранга Э.С. Панцержанскому, армейскому комиссару Д.А. Федотову и многим другим.
   А на смертные приговоры дивизионному комиссару Х.Х. Харитонову и полковнику Ф.Л. Григорьеву хватило и 10 минут.
   В 1937 - 1938 гг. расстреляны из 5 маршалов - трое (М. Тухачевский, В. Блюхер, А. Егоров), из 5 командармов 1-го ранга - трое, из 10 командармов 2-го ранга - все, из 57 комкоров - 50, из 186 комдивов - 154, из 16 армейских комиссаров 1-го и 2-го рангов - все, из 28 корпусных комиссаров - 25, из 65 дивизионных комиссаров - 58, из 456 полковых комиссаров - 401.
   Красная армия была обезглавлена.
   Следуя мстительно-садистским указаниям "великого вождя", расправлялись и с семьями "врагов народа". Вот судьба родственников М.Н. Тухачевского:
   Жена Нина Евгеньевна - ссылка, лагерь, расстрел. Братья Николай и Александр - расстрел. Мать Мавра Петровна (от сына не отреклась) - умерла в ссылке. Дочь Светлана - ссылка, лагерь. Сестры Ольга, Мария, Елизавета - лагерь, ссылка. Сестра Софья - ссылка. Жены братьев Александра и Николая - лагерь, ссылка. Мужья сестер Марии и Елизаветы - расстрел.
   Сталинский Большой террор по размаху вполне сопоставим с гитлеровским Холокостом. И там, и здесь - тщательно продуманная и отлаженная индустрия массовых расправ со своим конвейером и тысячами исполнителей. Только там цель, которую Гитлер не скрывал, - поголовное убийство евреев, а здесь мишень - собственный народ, где одним предназначался расстрел, а другим - ГУЛАГ с его диким произволом и каторжным трудом. В ГУЛАГе тоже массово погибали.
   Сталин отнюдь не ограничился истреблением так называемой "ленинской гвардии". Приступил и к истреблению сформировавшейся при Ленине партии, которая ему, ставшему абсолютным властителем, была уже не нужна и более того, со своим хотя и хилым, но всё-таки хоть каким-то партийным демократизмом, опасна. Вместо неё партийные ряды заполнялись абсолютно послушными его тираническому режиму. Решил заменить и руководящие кадры армии и всего государственного аппарата такими же рабски покорными. Каким образом? Отправить в отставку? Вот здесь бывший семинарист, в юности, хотя и вынужденно, но всё-таки молившийся Богу, куда как превзошёл Гитлера. Для него понятие "заменить" перешло в карательную практику: арестовать, а зачастую и расстрелять!
   Задуманный им террор требовал его упрощения. "Никакой идиотской волокиты!", - как наставлял Ленин карателей на местах. Так что Сталину ничего нового здесь придумывать не пришлось. Разве что шлифовалась технология террора. В НКВД составлялись списки будущих его жертв и посылались на утверждение.
   "Совершенно секретно. Товарищу Сталину. Посылаю список арестованных, подлежащих суду Военной Коллегии по первой категории. Ежов. 28.VII 1938 г."
   Резолюция: "За расстрел всех 138 человек. И. Ст., В. Молотов".
   "Подлежащих суду..." Но приговор уже предрешён. Кровавый конвейер работает на полных оборотах. Товарищу Сталину некогда разбираться с каждым обречённым. Вместе с Молотовым посылает на смерть всех! Даже свою фамилию пишет сокращённо: расстрельные списки поступают, можно сказать, потоком.
   12 декабря 1938 г. Сталин и Молотов своё безапелляционное "за" поставили под списком на расстрел 3167 человек.
   В стране с её пятилетними планами в экономике террор тоже планировался. Каждая республика и область, каждый район получили установки, сколько "врагов народа" надо выявить и расстрелять, а сколько - бросить в лагеря. Планы эти составлялись в НКВД, а утверждались в Политбюро.
   Местные кадры соревновались: кто больше "выявит", а, значит, отправит на муки и смерть. Реабилитируя жертвы "культа личности", Комиссия Шверника извлекла на свет множество ранее засекреченных документов об этом чудовищном соревновании. Никто из секретарей обкомов-крайкомов не просил уменьшить лимит для отстрела сограждан. Наоборот, посылал шифровки: только увеличить! И Сталин неизменно соглашался.
   Вот одна из шифровок:
   "26.IV.1938. Поступила в ЦК ВКП/б/ 26.IV.1938.
   Москва ЦК ВКП/б/ тов. Сталину.
   НКВД тов. Ежову.
   В виду значительной засорённости области право-троцкистскими и кулацко-белогвардейскими элементами, подпадающими под первую категорию (расстрел - М.Н.), просим ЦК ВКП/б/ разрешить дополнительный лимит по первой категории для Иркутской области 4 тысячи.
   И.О. секретаря Иркутского обкома ВКП/б/ Филиппов".
  
  Обрати внимание, читатель, на подпись. "И.О." - исполняющий обязанности секретаря обкома. А где же штатный секретарь, почему столь важную бумагу подписал не он? Догадаться несложно: партийные секретари любого ранга в половодье Большого террора, как правило, арестовывались так же внезапно, как и прочие чиновники, обречённые на смерть или ГУЛАГ.
   Из книги писателя и ветерана войны Александра Дракохруста "Что было, то было":
   "Колоритная фигура - Моисеев, секретарь Борисовского райкома. До Борисова был начальником политотдела МТС (Машино-тракторная станция - М.Н.) Большевик-фанатик. После ареста отца, он, исключая из партии маму, громыхал на бюро:
   "Костями таких, как вы и ваш муж, будут удобрять социалистические поля!"
   Через некоторое время с мамой на нарах в борисовской тюрьме оказалась Фрида, жена Моисеева. Она передала маме его исповедь: "Исключал из партии Розу. Чуть с ума не сошёл..." После этого признания он заплакал.
   Моя "железная" мама несколько смягчилась. Но когда увидела сквозь тюремное оконце (тогда их полностью ещё не закрывали), как выводят на прогулку потухшего и сгорбившегося Моисеева, закричала во весь голос:
   "Так чьими же костями, товарищ Моисеев, будут удобрять социалистические поля?..".
   Обвинения для арестов лепили, что называется, с ходу, не утруждая себя здравым смыслом. "Входил в террористическую группу", "готовил покушение на товарища Сталина (Молотова, Ворошилова и т.д.), "оказался троцкистом", "сионистом", "польским (немецким, японским и т.д.) шпионом"... Доходило до явных нелепостей.
   ... В 1953-м, будучи выпускником Московского Историко-архивного института, я получил назначение на должность начальника Енисейского архива. Приехав туда, узнал: Енисейск - город ссыльных. Познакомившись с одним из них, Анатолием Никифоровичем Шумилиным, бывшим москвичом, начальником отдела главка, спросил: в чём его обвинили? Услышал: поскольку увлекался радиолюбительством, - в шпионаже. Но этого следователю показалось мало. Так как несколько командировок Анатолия Никифоровича были в Мордовию, "вступил в связь с мордовскими националистами". И он процитировал из официального обвинения: "Преступная деятельность гражданина Шумилина была направлена на отделение Мордовии от Советского Союза в пользу фашистской Германии".
   - Да, Вы, конечно, ужасный преступник, - прокомментировал я это обвинение. - Но где Мордовия и где Германия?
   - Вот-вот! Этот вопрос я и задал следователю. И тут же сказал: "У меня всё-таки высшее образование, а по географии в школе всегда была пятёрка...
   - А он?
   Ударил меня. "Подписывай, падла, что тебе говорят!" Ну, я и подписал...
   А дальше - 10 лет в магаданских лагерях. Чудом выжил. И вот теперь - ссылка.
   Или ещё одно "обвинение" тех лет, о котором мне рассказал подполковник юстиции А.Н. Гречушкин. Малограмотный следователь, желая подкрепить своё заключение, что арестованный - "враг народа", записал в протоколе допроса: "контрреволюционно улыбался".
   Это не анекдот. Это страшная явь Большого террора.
   А вот что выяснил полковник юстиции М. Токарев, также принимавший участие в разборе дел осуждённых в годы сталинских репрессий.
   Нарком внутренних дел Белорусской ССР Б. Берман издал директиву: по каждому району выявить по 300 иностранных шпионов. Можно больше, но не меньше.
   Подчинённые Бермана разнарядку ревностно выполняли. Начальник Осиповического райотдела НКВД Иосиф Киселёв заявил на служебном заседании в райисполкоме: все "западники", то есть приехавшие в район после 1920-го года из Польши, - на 99 процентов шпионы. Нечего с ними церемониться! Надо на них представить справки в НКВД с компроматом. А уж там разберутся что к чему.
   "Дальше, - пишет М. Токарев, - всё было делом техники. Существовала тысяча способов добиться признаний от арестованных. Например, вызывал следователь обвиняемого на первый допрос в камеру, где на стене висел большой портрет Иосифа Виссарионовича, и говорил:
   - Становись, сукин сын, на колени! Проси прощения у вождя!
   - За что я должен просить прощения? Я ни в чём не виноват!
   - Ах, ты ещё и пререкаешься! - негодовал следователь и применял другие методы воздействия. Нередко "фирменные". Один любил переворачивать стул и сажать на его ножку допрашиваемого, в каждую руку давал по тяжёлому тому Евангелия, заставлял поднимать руки со Святым Писанием вверх и держать их так до тех пор, пока подследственный не падал в обморок. Другой предпочитал бить ребром ладони по шее, а третий - обливать холодной водой..."
   Комиссия Шверника, в которой работала О. Шатуновская, выявила немало документов, подтверждающих применение пыток к арестованным, которые, отрицая свою виновность, не давали "нужных" показаний.
   Из письма арестованного заместителя командующего Забайкальским военным округом комкора Лисовского:
  "Били жестоко, со злобой. Десять суток не дали минуты сна, не прекращая истязаний. После этого послали в карцер... По 7-8 часов держали на коленях с поднятыми вверх руками или сгибали головой под стол... Кожа на коленях вся слезла, и я стоял на живом мясе. Эти пытки сопровождались ударами по голове, спине".
   Пытки были не только физические. Их объектом становилась и психика истязуемого.
   ... От бывшего генсека ЦК компартии Украины С. Косиора долго не могли добиться "нужных" показаний. Тогда в комнату, где проходил допрос, привели его 16-летнюю дочь и на глазах отца изнасиловали. Это его сломило и он подписал всё, что от него требовали. А девочка, выпущенная из тюрьмы, бросилась под поезд, покончив с собой.
   Комиссией документально установлено: истязания политических заключённых применялись с санкции высшего руководства СССР и лично Сталина. В некоторых случаях конкретных заключённых пытали по его специальному указанию. Так, в письменной инструкции Ежову от 13 сентября 1937 г. Сталин распорядился: "избить Уншлихта за то, что он не выдал агентов Польши по областям - Оренбург, Новосибирск и т.п."
   "Избить" - на языке главного карателя, значит пытать. И крупного государственного деятеля пытали изощрённо, пока не "признался" в предъявленных ему обвинениях.
   (И.С. Уншлихт в 20-е годы был заместителем председателя ВЧК - ГПУ, членом Центральной ревизионной комиссии РКП/б/, заместителем наркома по военным и морским делам, начальником Главного управления Гражданского воздушного флота. К моменту ареста - секретарь Союзного Совета ЦИК СССР. 11 июня 1937 г. арестован, обвинён в принадлежности к "диверсионно-шпионской сети польской разведки в СССР". Расстрелян 29 июля 1938 г.)
   По нелепым обвинениям истреблялись члены и кандидаты в члены Политбюро, члены ЦК ВКП/б/, были разгромлены Президиум ЦИК СССР, Госплан, все наркоматы, особенно наркомат иностранных дел. Дипломаты, работавшие за рубежом, под разными предлогами вызывались в Москву, где их арестовывали и бросали на репрессивный конвейер. Та же участь постигла и агентурную разведку за рубежом. За какие-то год-полтора она была практически уничтожена. И это накануне большой войны. Нынешние сталинисты, пытаясь хоть как-то оправдать чудовищность сталинских репрессий, нередко выдвигают "довод": да, пострадали многие, но ведь мера вынужденная! Оппозиции были? Были. Были и заговоры. К тому же значительная часть партийной бюрократии "зажралась", превратилась в своего рода бояр. Как же здесь Сталину без крутых мер! Они больше били по "верхам", по "пятой колонне".
   Утверждение насквозь лживое. Сталинский Большой террор ворвался и в сферы, далёкие от перепадов кремлёвской политики - не только в армию и другие государственные структуры, но и в науку, литературу, массово захватил в свои губительные жернова и "простых людей". Чем больше массовость, тем больше страха.
   28 июня 1937 г. Политбюро ЦК ВКП/б/ приняло решение:
   1. "Признать необходимым применение высшей меры наказания ко всем активистам, принадлежащим к повстанческой организации сосланных кулаков. 2. Для быстрейшего разрешения вопроса создать тройку в составе тов. Миронова (председатель), начальника управления НКВД по Западной Сибири, тов. Баркова, прокурора Западно-Сибирского края, и тов. Эйхе, секретаря Западно-Сибирского краевого комитета партии".
   Теперь-то хорошо известно: так называемой "повстанческой организации сосланных кулаков" не существовало. Но эта директива стала основанием развернуть массовый террор и на селе, причём, не только в Западной Сибири. Ведь "сообщники" сосланных могли быть и в европейской части страны.
   А 2 июля 1937 г. от имени Политбюро секретарям обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик послана телеграмма, в которой говорилось:
   "... ЦК ВКП/б/ предлагает всем секретарям областных и краевых организаций взять всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но всё же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД...".
   Телеграмма подписана Сталиным.
   Вдумаемся в неё. Кто такие "кулаки" - пояснять, полагаю, не надо. Уже хорошо известно: это самые трудолюбивые и умелые крестьяне, а, значит, успешные производители сельскохозяйственной продукции. Но командной сталинской системе экономическая самостоятельность была не нужна. Нужна была полная зависимость крестьян от тоталитарного государства. Для того и загнали их в колхозы. Паспортов колхозникам не выдавали, фактически они были на положении полукрепостных. А как известно, на Руси, да и в первые советские годы не раз вспыхивали крестьянские восстания. Чтобы напрочь подавить любые попытки сопротивления государственному произволу, по указаниям Сталина и рассылались подобные директивы.
   Понятие "уголовники" в этих директивах было весьма расплывчатым. К ним можно было причислить любого, кого энкаведисты сочтут нужным. Опоздал на работу на 15-20 минут, спилил пару деревьев в лесу, чтобы подправить полуразвалившуюся избу, или, скажем, принёс в голодную семью несколько картофелин с колхозного поля - и, помимо каторжного срока, пусть по сравнению с "политическими" сравнительно небольшого, но клеймо "уголовник" - уже мишень для новой расправы.
   А кого считать "враждебными элементами"? И здесь - зелёная улица энкаведистской инициативе, тем более, что уже во всю действовали лимиты на выявление этих самых "элементов".
   В записках комиссии Шверника, представленных в Политбюро ЦК КПСС, есть немало фактов, которые трудно уложить в сознание нормального человека.
   "Работники Белозёрского райотдела НКВД Вологодской области Анисимов, Воробьёв, Овчинников, Антипин и другие в декабре 1937 года вывезли в поле 55 человек, осуждённых "тройкой" к расстрелу и порубили их топорами. В том же райотделе поленьями убили 70-летнюю старуху и 36-летнюю женщину-инвалида".
   "По единоличному распоряжению начальника УНКВД по Житомирской области Вяткина в 1937-1938 годах расстреляно свыше четырёх тысяч арестованных, среди которых были беременные женщины и несовершеннолетние дети. В момент расследования этого факта выяснилось, что более чем на две тысячи расстрелянных протоколы членами "тройки" не подписаны и на многих из расстрелянных не оказалось следственных дел".
   "В Ленинграде в августе - ноябре 1937 года по одному делу арестовали 53 человека, в том числе 51 глухонемого, обвинив их в подготовке террористических актов против Жданова, Молотова и Сталина. По решению "тройки" все эти лица осуждены, причём 34 - к расстрелу".
   Отнюдь не случайна и такая история... "Тройка" по вздорному обвинению, не подтверждённому никакими сколько-нибудь убедительными доказательствами, приговорила колхозника колхоза "Труженик" Ново-Борчатского сельсовета Крапивянского района современной Кемеровской области Григория Чазова к расстрелу. Но в тот день, 22 марта 1938-го, когда его с группой других зэков вывели из камеры якобы для отправки на этап, он о расстрельном приговоре не знал.
   Их по одному выводили за дом, где уже была вырыта яма. Едва увидел её, как комендант тюрьмы ударил сзади по голове, а двое конвоиров надвинули ему шапку на глаза и повели к яме. Сильный толчок, и он упал на тела стонущих людей. Когда в яму бросили последнего заключённого, энкаведисты спустились туда и, шагая по телам, добивали ещё живых выстрелами из пистолетов.
   Чазов не шевелился и поэтому остался жив. Когда расстрельщики уехали, видимо, за следующей партией, оставив яму не закопанной, он вылез из неё и пошёл в свой колхоз - за 45 километров от места казни.
   Потрясённый случившимся, решил добиваться справедливости. Вместе с братом Фёдором приехал в Москву. Разыскали приёмную Калинина, но разбираться с ходоками там не стали. Братьев направили в Прокуратуру СССР. В Прокуратуре обоих допросили и по распоряжению заместителя Прокурора СССР Г. Рогинского арестовали. Рогинский написал заму Ежова Фриновскому о необходимости привлечения к ответственности лиц "небрежно выполнивших приговор о расстреле". Фриновский сразу же отреагировал. 20 июня 1938-го Григория Чазова расстреляли в Москве, а Фёдор был осуждён как "социально-вредный элемент" на 5 лет лагерей.
   Такая была в ту пору насаждаемая "великим вождём" правовая справедливость в государственных органах, которые по своему статусу обязаны были за ней надзирать и немедленно принимать надлежащие меры.
   Как видим, "меры" принимали. В унисон с творящимся в стране правовым беспределом.
   Редкую семью той поры миновали репрессии.
   ... Моя тётя и её муж, известный тогда художник Фабиан Суровцев, какое-то время жили в Харбине (Манчжурия), где после гражданской войны образовалась русская колония. Вдохновлённые "строительством социализма в СССР", мечтали вернуться на родину. Сына назвали куда как коммунистическим именем - Коммунар. В начале 30-х годов вернулись. А в 1937-м Суровцева арестовали: коль жил в Манчжурии, значит, японский шпион. Как ни пыталась тётя Аня узнать - что с ним, где он? - следовал стандартный ответ: "10 лет без права переписки". Лишь в 60-е годы стало уже известно: это расстрел.
   О массовых арестах "простых людей" есть множество документов, письменных и устных воспоминаний, известно уже столько фактов, что вполне рельефно вырисовывается страшная картина народной трагедии. Не стихийной, а целенаправленной, исходящей от злой воли тирана. Об этом тогда не писали в газетах, разве что говорили обличительно на собрании в том или ином коллективе: "оказался врагом народа".
   "Оказался"... В те годы это слово стало расхожим. Был уважаем, успешен на работе, его нередко хвалили и вдруг ... "оказался". Сначала это вызывало шок, но потом к арестам сослуживцев стали привыкать, не очень-то вдумываясь в истинные причины. Горестно вздыхали: "что поделаешь, время такое..." А многие, независимо от того, в каких отношениях были с Богом, страстно обращались к нему: "Господи, пронеси! Пронеси!" И если "не пронесло", при аресте были в полной растерянности: ну, "взяли" соседа, сослуживца, знакомого, так, может, он в самом деле был завербован, оказался шпионом. А меня-то за что?!!
   ... Широко известного в Белоруссии еврейского поэта Изю Харика арестовали в санатории. Ни в каких оппозициях не состоял, в поэме "От полюса к полюсу" (1934 г.) славил "трудовые свершения" строителей Беломорско-Балтийского канала с дифирамбами Сталину, Ягоде, Главному политическому управлению (ГПУ), которое курировало это строительство.
   Обвинения, предъявленные Харику, были поистине вздорные: "активное участие в контрреволюционной террористической организации, осуществившей убийство Кирова, вхождение в состав группы, готовившей убийство Ворошилова и председателя ЦИК СССР Калинина, связь с агентами иностранных разведок Зискиндом и Эриком, проведение активной контрреволюционной деятельности в литературе и печати".
   Все эти обвинения он отверг. Его лишили сна, избивали, пока он не терял сознание. Едва приходил в себя, как тащили на новый допрос... Тонкая, ранимая психика поэта была сломлена. Узник из соседней камеры, белорусский писатель Станислав Шушкевич (отец Председателя Верховного Совета Беларуси в начале 90-х годов С.С. Шушкевича), чудом избежавший расстрела, слышал, как днём и ночью Харик стучал в стену камеры и кричал на идише, русском и белорусском: "Фар вос!?" "За что?" "Чаму-у?!"
   В бане обварился кипятком, что усугубило его страдания.
   29 октября 1937-го был расстрелян в Куропатах под Минском.
   Его жену, Дину Харик, бросили в ГУЛАГ, где она пробыла 20 лет. После смерти тирана долго разыскивала двух своих детей, которые в 1937-м были малолетними. Тщетно. Ей официально ответили: дети попали в детприёмник, а дальнейшая их судьба неизвестна. Скорее всего погибли во время фашистской оккупации.
   Подобных судеб - бесчисленное множество.
   Люди бесследно исчезали, особенно по ночам, когда за ними приезжал "воронок" (тоже зловещее слово того времени). Это мог быть слесарь, колхозник, профессор, нарком, кладовщик, конструктор, учитель, комбриг, писатель, пенсионер - кто угодно, независимо от должности, партийности, национальности.
   О ночных арестах я впервые услышал, когда мне было 8 лет. Помню, мама, работавшая бухгалтером на фабрике спасательных приборов в Москворечье, однажды приехала с работы подавленная.
   - Тихон Палыча арестовали... Говорят, шпион, враг народа.
   Это был её непосредственный начальник, главный бухгалтер. Мама о нём не раз говорила: "Какой хороший человек!"
   Я спросил:
   - Как же это может быть: хороший человек и ... враг народа?
   Мама приложила палец к губам:
  - Об этом говорить никому не надо. За длинный язык сейчас можно поплатиться. Ты понял?
   Понять-то понял, что "не надо". Но почему? В моём миропонимании обозначилась первая трещинка. О ней хотелось тут же забыть. Но она была, я её ощущал в тревожном шёпоте родителей, в каких-то их недоговорках.
   А вот что услышал уже спустя много лет от своего друга заслуженного тренера Беларуси Аркадия Боганова.
   ...Сначала арестовали дядю Яшу. Его, говорившего в основном на идиш, обвинили в антисоветской агитации и вскоре расстреляли.
   В одну из ночей "воронок" подъехал и к их дому. С замиранием в сердце жильцы прислушивались: к кому же на этот раз?
   Резкий стук в дверь Богановых. Обыск. Отчаяние матери. Подавленный взгляд отца.
   - Собирайтесь, - сказал ему молодой чекист.
   Был вежлив и даже как бы сочувствовал, обнадёжив плачущую мать.
   - Там (показал на потолок) разберутся, и ваш муж, надеюсь, вернётся.
   Он действительно вернулся... через 10 лет ГУЛАГа.
   Сколько подобных историй рассыпано по книгам воспоминаний, в семейных рассказах или в памяти очевидцев! Если собрать их вместе, получатся бесчисленные толстенные тома.
   Поводом для ареста мог быть даже незначительный бытовой эпизод. Ведь "органам НКВД" надо было выполнять лимиты "свыше". Леонид Трус, прошедший через ГУЛАГ, в своей книге воспоминаний "Трудно только первые десять лет" (изд-во "Права людiнi", Харьков, 2015) рассказал о многих несчастных судьбах тех, с кем познакомился за колючей проволокой.
   ... Танцы в заводском клубе. Разгорячённая девушка сорвала с головы берет и бросила подруге. Та, стоявшая у стены, не смогла его поймать, и берет с приколотой довольно тяжёлой брошью попал в висевший на стене портрет Кирова. В тот же вечер девушку арестовали, обвинив в "выражении троцкистских намерений в адрес одного из руководителей партии". Приговор: 10 лет ИТР (Исправительно-трудовых лагерей).
   Сталинские лагеря не исправляли. Губили. Губили и физически, и морально. Каторжный труд, голодный паёк, полный произвол охранного персонала. Бессудные расстрелы были и там.
   Большой террор, превратившись в какое-то безумие, приобрёл такие масштабы, что дальнейшее его продолжение с такими бешенными темпами грозило для государства непоправимыми последствиями. Это, видимо, уже понял Сталин. Вместо снятого с должности 25 ноября 1938 г. Ежова, назначил наркомом НКВД Берию, дав ему команду: репрессии несколько убавить.
   Ежов был назначен наркомом водного транспорта. Уже догадываясь, что это лишь промежуточный этап для дальнейшей расправы над ним, к служебным делам относился вяло, пристрастился к пьянству. 10 апреля 1939 г. был арестован. Его и заместителя Фриновского обвинили в "руководстве контрреволюционной фашистской организацией в НКВД, подготовке государственного переворота и терактов, шпионаже, убийствах неугодных им лиц". Теперь этим ретивым исполнителям преступных заказов Сталина пришлось самим испытать ужасы лубянских подвалов.
   А ведь совсем недавно имя всесильного "железного наркома" гремело по всей стране. Казахский акын (поэт) Джамбул Джабаев написал о нём целую оду, (была растиражирована в русском переводе):
   "... Враги нашей жизни, враги миллионов
   Ползли к нам троцкистские банды шпионов,
   Бухаринцы - хитрые змеи болот,
   Националистов озлобленный сброд.
   Мерзавцы таились, неся нам оковы,
   Но звери попались в капканы Ежова.
   Великого Сталина преданный друг
   Ежов разорвал их предательский круг".
   Можно представить, как усмехался Сталин, читая подобные вирши о Ежове. Уж он-то, Сценарист и одновременно Режиссёр запущенного им кровавого спектакля, прекрасно знал, кому и какая роль предназначена, и когда выстрелит висящее на стене ружьё.
   3 февраля 1940 г. Военная коллегия Верховного Суда под председательством Ульриха вынесла Ежову и Фриновскому смертный приговор. 4 февраля оба расстреляны.
   В 1941 г., по свидетельству авиаконструктора А.С. Яковлева, Сталин сказал теперь уже о бывшем своём "преданном друге":
   "Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в наркомат - говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК - говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом - оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли".
   Сталин лгал: расстреляли отнюдь не за "это". Ежов, как и Ягода, выполнив по его велению свою кровавую работу, теперь ему уже были не нужны. К тому же слишком многое знали. Убирая былых исполнителей своих преступлений, он одновременно заметал и следы. К тому же можно было свалить на них вину за "перегибы", что Сталин делал уже не раз.
   Берия, возглавивший карательный аппарат, интенсивность массовых репрессий несколько убавил. Был освобождён ряд "незаконно арестованных лиц". Но никакой реабилитации, по выражению Сталина, "невинных", расстрелянных при Ежове, не было. Террор продолжался.
   И уже не нужно доказывать, что главным его организатором был Сталин. Это он подбирал соответствующих подручных и в центре, и на местах. Это он от имени центральных органов власти неоднократно распоряжался: в ходе следственного дознания применять пытки. Во время бериевского "послабления" 10 января 1939 года секретарям обкомов, крайкомов и руководству НКВД была разослана его шифрограмма, разрешающая применять "меры физического воздействия в отношении явных и неразоружившихся врагов народа". Зафиксированы факты, когда Берия не только присутствовал на допросах, но и принимал непосредственное участие в истязаниях.
   А 20 марта 1940 г. он, опираясь на эту бесчеловечную шифровку, издал приказ: ни одно оправдательное решение суда или постановление прокурора о прекращении дела не должно вступать в силу без согласия НКВД. Это явно противоречило Конституции, принятой в декабре 1936 г. и названной сталинской, хотя её разработал и написал Н.И. Бухарин. Но в стране, где установилась тираническая власть, Конституция была лишь бутафорским прикрытием беззакония, а, значит, произвола.
   Так сколько же человеческих жизней погубили сталинские репрессии? Точных данных об этом до сих пор нет, ибо далеко не все загубленные или исковерканные ими жизни были отражены в официальной статистике. Но уже доподлинно известно: только в 1937 - 38 годах было репрессировано примерно 1 миллион 600 тысяч человек. Из них, по официальным данным, расстреляны 680 тысяч. Но это лишь часть из числа сталинских жертв.
   А сколько умерло на этапах, в тюремных больницах и в лагерях от голода и непосильной работы, а также в первые годы после возвращения из ГУЛАГа, сколько покончило жизнь самоубийством от безысходности? Сколько было растерзано семей, сколько оказалось после этого вдов и сирот! В какую это вошло статистику? Но уже бесспорно: счёт сталинских жертв идёт на миллионы.
   Императоров Николая I и Николая II в советские годы называли одного - "Палкиным", другого - "Кровавым". Конечно же, "белыми и пушистыми" они не были. Но давайте сравним...
   Авторы "Чёрной книги коммунизма", основываясь на информации, собранной М.Н. Гернетом и Н.С. Таганцевым, а также сведениях, сообщённых К. Либкнехтом, приводят такие данные: в царской России с 1825 по 1905 годы по политическим обвинениям вынесено 625 смертных приговоров, из которых только 191 приведен в исполнение, а в революционные годы с 1905 по 1910-й по тем же обвинениям - 5735 смертных приговоров, в том числе военно-полевых судов, из которых исполнен только 3741.
   Есть разница со статистикой сталинского террора?!
   И если уж сравнивать Сталина с деяниями этих двух российских императоров, то его как назвать?
  
  
  
  10. Тирану - венец "великого"
  
   Там, где к власти приходит диктатор, неизбежно его безудержное возвеличивание. С первых же дней после октябрьского переворота новая власть сразу же начала славить Ленина, быстро превратив его в "вождя мирового пролетариата". Но при всех его "большевистских заслугах" сам он к возвеличиванию своей личности не тяготел. Был одержим "классовой идеей" - "гегемонией пролетариата" и все побрякушки вождистского величия, которые на него пытались навесить, смахивал. Ближайшие соратники между собой называли его попросту "Ильич".
   Осенью 1918-го, просматривая газеты, он то и дело натыкался на восторженные эпитеты в свой адрес. Возмущённо - к Бонч-Бруевичу:
   - Читать стыдно... И откуда это? Всю жизнь мы идейно боролись против возвеличивания личности, отдельного человека... а тут вдруг опять...
   Мария Ильинична, его сестра, вспоминала... Однажды он ехал с ней в авто. На короткой остановке какой-то молодой рабочий вскочил на подножку:
   - Товарищ Ленин, поезжайте, а я буду стоять рядом с вами и кричать: "Ура вождю мировой революции!"
   Ленин осторожно отодвинул его от машины: наверно, ненормальный.
   А Сталин, входя во власть, постарался, чтобы ненормальным стал весь народ. Конечно, на это нужны годы. Но ему повезло: времени История ему предоставила предостаточно, чем и воспользовался. Поскольку авторитет Ленина в большевистской партии был огромен, но вождь уже безнадёжно болел, кремлёвский горец быстро смекнул: Ильича вознести после смерти в святые, а себя - в его верные ученики. Если внедрить в массовое сознание культ вождя, то проще уже будет перенести его и на себя. Мертвый Ленин ему не помешает, а наоборот. А потом... Потом, и он сделается великим.
   Понимал: работа непростая, требует искусной тактики.
   На первом после Ленина XIII-м партийном съезде (май 1924 г.) он внешне держится как бы пассивно. С отчётным докладом ЦК выступает Зиновьев, который тогда считал себя преемником Ленина. В борьбу между двумя ярыми противниками - Троцким и Зиновьевым - Сталин не ввязывается: пусть сами долбят друг друга. И уже прикидывает, когда можно будет сбросить и того, и другого. А между съездами, пользуясь своим положением генсека, подбирает и расставляет на партийные должности подходящие для него кадры.
   На XIV-м съезде (декабрь 1925 г.) с отчётным докладом выступает уже он. При голосовании доклад одобрили 588 делегатов и только 65 высказались "против". Для него тогда это был уже результат. "Группа поддержки" активно сработала. Подобранные им новые номенклатурные кадры ощутили вкус власти и связанные с нею материальные привилегии и стали рьяно отрабатывать благосклонность своего главного партийного начальника. Когда встал вопрос о выборе первого секретаря ЦК ВКП(б), как стали теперь называться партия и её глава, с места - крики: "Сталина! Сталина!" И он ещё крепче утвердился на своём, уже высшем в стране, посту.
   На XV-м съезде (декабрь 1927 г.) "против" почти не было. После его окончания - продолжительные аплодисменты и крики: "Ура Сталину, ура!!!"
   О XVI-м и XVII-м съездах и говорить нечего: при его появлении с членами Политбюро, а затем после отчётного доклада уже не просто аплодисменты - овации и снова крики в его честь.
   Знать бы этим восторженным крикунам... Через несколько лет почти все они по утверждённым им спискам будут расстреляны. Прагматиком Сталин был циничным.
   Чтобы возвеличить политического деятеля, у которого никаких заслуг перед обществом никогда не было, его придворные восхвалители вынуждены использовать всякого рода фальсификации. У Сталина не было каких-то особых заслуг не только перед обществом, но и перед партией, в которой состоял. О каких заслугах может идти речь, если он был тайным осведомителем царской охранки! А бандитские "эксы", организованные им, хотя и приносили ей определённый доход (разумеется, тайный), но по большому счёту её дискредитировали. Естественно, об этом официальные биографы "великого вождя" умалчивали. Да и сам он об этой, весьма неприглядной вехе своей жизни, помалкивал.
   Заслуги в октябрьском перевороте? И здесь гордиться ему нечем. Был на второстепенных ролях и отнюдь не в "гуще революционных масс".
   В книге американского журналиста Джона Рида, вышедшей в 1919 году, "Десять дней, которые потрясли мир", подробно описано, как большевики захватили власть в стране. Дотошный летописец старался не упустить ни одной сколько-нибудь важной подробности. В книге - множество имён участников тех событий, коротких интервью, эпизодов, очевидцем которых был, цитат из газет, выходивших в те дни в Петрограде, документов...
   В 1923-м она вышла в русском переводе. Ленин в предисловии к ней: "...от всей души рекомендую это сочинение рабочим всем стран. Эту книгу я желал бы видеть распространённой в миллионах экземплярах и переведенной на все языки, так как она даёт правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий...".
   Конечно же, идейным руководителем октябрьского переворота там предстаёт Ленин. Немало места уделено и другой ключевой фигуре тех эпохальных дней - Троцкому и руководимому им Петроградскому Военно-Революционному Комитету. Среди активных участников событий, названных потом "Великой Октябрьской социалистической революцией", в книге Джона Рида упоминаются Антонов-Овсеенко, Дыбенко, Крыленко, Рыков, Свердлов, Шляпников, Бубнов, Кедров, Зиновьев, Каменев, Лозовский, Рязанов, Подвойский и многие, многие другие.
   А Сталин? Сталина среди них нет. Единственный раз он упомянут в книге лишь в связи с документальным приложением "Декларации прав народов России". Её завершают две подписи: "Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов (Ленин)" и "Народный Комиссар по делам национальностей Иосиф Джугашвили-Сталин".
   Но это уже как следствие переворота, когда мало кому известного в большевистской партии функционера Ленин назначил наркомом. Сталину он симпатизировал: Коба добывал через "эксы" деньги для партии, в отличие от многих партийных деятелей не горласт, к тому же исполнителен. А коль написал ещё брошюру "Марксизм и национальный вопрос", пересказав там его постулаты, Владимир Ильич и рассудил: вот пусть и будет грузин Джугашвили- Сталин наркомом по делам национальностей.
   А в те бурные октябрьские дни Джон Рид, естественно, его "не заметил". Да и как "заметить", если Сталин ничем сколько-нибудь особенным себя тогда не проявил. В Смольном, этом "центре революционной бури", как назвал его американский журналист, Сталина не было.
   Факт, действительно, непреложный. Но объяснить его вполне можно, если исследовать политическую биографию в тесной связи с чертами личности. Почему нашего героя в решающие часы октябрьского переворота не было ни "в гуще революционных масс", ни в штабе большевиков Смольном? Да всё очень просто: собой никогда не рисковал. На первое место всегда выдвигал не "дело революции", а собственную безопасность. Потому те роковые часы и провёл в редакции газеты "Рабочий путь". Это его эгоистическая черта в рисковых делах укрываться за чужими спинами проявлялась многократно.
   Книгу Джона Рида Сталин, конечно же, прочитал. У него, непомерно тщеславного, она вызвала гнев. И хотя её в СССР не запретили (высоко оценил Ленин!), но через несколько лет изъяли из библиотек и отправили в спецхран.
   Пройдут ещё годы. Расстреляно большинство упомянутых там сподвижников Ленина и Троцкого, уйдёт из жизни и Джон Рид, так что участников и свидетелей тех событий уже почти не останется. Любая информация, противоречащая "Краткому курсу истории ВКП(б)", будет считаться "контрреволюционной" со всеми вытекающими страшными последствиями. И вот тогда, не опасаясь уже никаких обвинений-разоблачений в фальсификации Истории, Сталин уничижительно отзовётся о той знаменитой книге и её авторе:
   "Джон Рид стоял далеко от нашей партии и попал на удочку сплетен". "Едва ли нужно доказывать, что все эти и подобные им арабские сказки не соответствуют действительности".
   Как просто! Все тщательно собранные американским журналистом факты, документы, свидетельства участников большевистского переворота, всё лично увиденное им, чохом объявить "арабскими сказками"!
   Впрочем, чему тут удивляться: грубое искажение того, что было, и столь же грубое приписывание того, чего не было, у Сталина-самодержца и его подручных вошло в систему.
   Но всё это начиналось не сразу, а по мере восхождения его на партийный олимп. Вряд ли недавний Коба, хотя и вознесённый на наркомовскую ступеньку власти, думал, что через несколько лет перед ним замаячит перспектива оказаться в огромном государстве на её вершине. Тогда рядом с "вождём революции" Лениным был Троцкий, тоже общепризнанный одним из главных её творцов. И Сталин после нескольких своих наскоков на него во время пребывания в Царицыне убедился: ссориться с Троцким опасно. Из Царицына, где был "чрезвычайным комиссаром", его убрали, могут убрать и с должности наркома. Так что лучше пока обозначить свою к нему лояльность.
   В "Правде от 6 ноября 1918 года появляется его статья "Роль наиболее выдающихся деятелей партии".
   "Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому".
   Через шесть лет, 19 ноября 1924 года, на пленуме коммунистической фракции ВЦСПС Сталин скажет противоположное:
   "... никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании не играл и не мог играть тов. Троцкий, человек сравнительно новый в нашей партии в период Октября. Он, как и все ответственные работники, являлся лишь исполнителем воли ЦК и его органов... Разговоры об особой роли тов. Троцкого есть легенда, распространяемая услужливыми "партийными "кумушками".
   Такая вот сталинская эквилибристика. И он, искажая и подтасовывая факты, вместо Троцкого на первую роль вершителя "Великого Октября" выдвинет себя, что будет потом закреплено в отредактированном им "Кратком курсе истории ВКП (б)" (1938 г.):
   "16 октября состоялось расширенное заседание ЦК партии. На нём был избран Партийный центр по руководству восстанием во главе с тов. Сталиным. Этот Партийный центр являлся руководящим ядром Военно-революционного комитета при Центральном Совете и руководил практически всем восстанием".
   На самом деле так называемый "Партийный центр", несмотря на своё звучное название, был всего лишь структурной частью Петроградского Военно-революционного Комитета, возглавляемого Троцким. Сталин в этом "центре", наряду со Свердловым, Бубновым, Урицким и Дзержинским, был всего лишь одним из его членов и никакой руководящей роли не играл. А судя по его поведению в решающие дни Октября, скорее числился. Вот за это членство в "Партийном центре" он впоследствии и ухватился, сделав себя главной фигурой в Октябрьском перевороте.
   Поскольку после смерти Ленина средства партийной пропаганды полностью оказались в его руках, этим вовсю пользовался, постепенно оттесняя Троцкого и возвышая себя. Имя его всё чаще появлялось в газете "Правда", звучало на всякого рода партийных форумах.
   Это быстро уловил Владимир Маяковский, обозначивший себя "пролетарским поэтом". Разбираться в подлинных реалиях октября 1917-го не стал и в своей поэме "Владимир Ильич Ленин" впервые в поэзии озвучил имя того, кого вскоре назовут "великим вождём".
  
   "... двадцать пятое.
   Первый день.
   Штыками
   тычется
   чирканье молний,
   Матросы
   в бомбы
   играют, как в мячики.
   От гуда
   дрожит
   взбудораженный Смольный.
   В патронных лентах
   внизу пулемётчики.
   - Вас
   вызывает
   товарищ Сталин.
  
   Направо
   третья,
   он там..."
  
   Знал ли Маяковский или не знал, что 25 октября 1917-го Сталина в Смольном не было? Но кто из читателей тех строк в последующие годы вдумывался в подобные детали! Коль так сказано в поэме, которая вошла в школьные хрестоматии, значит, товарищ Сталин был вместе с Лениным во главе революции.
   Такое упоминание его в том пафосном творении именно в данном контексте было для генсека, набирающего вождистские очки, неожиданным подарком.
   Но несколькими строками ниже упоминается и другой партийный деятель, столь ненавистный Сталину:
  
   "- Товарищи,
   не останавливаться!
   Чего стали?
   В броневики
   и на почтамт! -
   - По приказу
   товарища Троцкого! -
   - Есть! -
   повернулся
   и скрылся скоро,
   и только
   на ленте
   у флотского
   под лампой
   блеснуло -
   "Аврора".
   Поэма писалась осенью 1924 года, когда ключевая роль Троцкого в октябрьских событиях 1917-го ни у кого сомнений не вызывала. Сталину пришлось проглотить эту горькую пилюлю. Но главное, в той поэме он представлен (впервые!), как один из руководителей восстания. Причём, сначала именно он, а Троцкий уже потом. А когда стал в стране абсолютным властелином, строку с упоминанием Троцкого убрали и получилось, что приказание "флотскому" отдавал Сталин.
   По сути, с Маяковского и начались его славословия в литературе. 21 января 1930 года на траурном заседании в Большом театре в связи с шестой годовщиной смерти Ленина Маяковский читал ту часть поэмы, где упоминался Сталин.
   Вождь горячо аплодировал.
   До этого поэзией Маяковского отнюдь не восхищался. После того, как в апреле 1930-го поэт покончил с собой, по Москве ходили слухи, что одна из причин его самоубийства - разочарование в социалистических реалиях, которые воспевал. Прохладное отношение Сталина к Маяковскому ещё более усилилось. Процитированный выше панегирик вождю своё дело, конечно, сделал, но Сталин был не из тех, кто сохранял благодарность на многие годы. "Мавр сделал своё дело...", и теперь вождь уже не испытывал потребности благоволить к поэзии "агитатора, горлана, главаря", как однажды назвал себя поэт.
   21 января 1931 года Лилия Юрьевна Брик, давняя подруга поэта, любовь к которой он сохранил до конца жизни, обратилась к Сталину с письмом: готовится к печати том академического издания Маяковского, куда входит его поэма о Ленине. "...Поэтому обращаемся к Вам с просьбой написать несколько слов о Вашем впечатлении".
   Просьбу Сталин проигнорировал. Самоубийство Маяковского воспринял как вызов системе, которую усиленно насаждал и в партии, и в государстве. Когда его ставили перед фактом, - этого не любил. В него уже вошло: он, и прежде всего он, распоряжается судьбами известных в стране людей. "Последнее слово" за ним и только за ним! И давал соответствующие указания: кого из Истории выкинуть, кого арестовать, кого возвысить.
   24 февраля 1935 года Л. Брик вторично обратилась к Сталину.
   "... Интерес к Маяковскому, - говорилось в том письме, - растёт с каждым днём.
   Его стихи не только не устарели, но они сегодня абсолютно актуальны и являются сильнейшим революционным оружием". И далее - настойчивая просьба: увековечить память поэта. Она должна активно работать!
   Вот здесь Сталин задумался. При жизни Маяковский был не очень-то послушен и непредсказуем. А теперь после своей смерти? Теперь может быть и полезен. Хотя в его поэзии - всякое, но ура-патриотического хватает. Так что пусть поработает на нынешнюю идеологию.
   На письме Л. Брик начертал резолюцию Ежову, тогда секретарю ЦК:
   "Тов. Ежов, очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи..."
   Эта фраза и решила посмертную судьбу поэта. Канонизация состоялась. Миллионные тиражи, памятники, его именем названы улицы, площади... Словом, советский поэт ? 1. Это тоже в сталинском стиле: иерархия должна быть и в литературе. А той фразой, сразу же ставшей знаменитой, поработал и на себя. Не кто-нибудь, а он, Сталин, первым оценил "великую значимость поэта революции" и, тем самым, вошёл в историю советской литературы. А коль Маяковский "лучший и талантливейший", то его строки о руководящей роли товарища Сталина в революции, закреплённой в сознании миллионов, возводятся в ранг непреложной истины.
   Возвеличивание властителя давно уже было свойственно восточным деспотиям. А Советский Союз при Сталине от них мало чем отличался. Превозносить свои мнимые заслуги начал сам Сталин ещё на заре своего восхождения к власти. При этом манипулировал фактами, подтасовывал события, а то и просто выдумывал то, чего не было. Вот один из примеров.
   26 сентября он назначен членом Реввоенсовета Южного фронта. Войска Деникина в то время успешно наступали, и руководство Советской Республики принимало в связи с этим чрезвычайные меры. План контрнаступления разрабатывался в Полевом штабе РККА, а также в штабе Южного фронта военными специалистами С.С. Каменевым, П.П. Лебедевым, А.И. Егоровым и другими профессионалами. В середине октября - начале ноября 1919 года он был успешно осуществлён. Но главную заслугу в этом Сталин приписал себе. Что, дескать, план разгрома Деникина, одобренный ЦК партии, разработан им. Позднее это будет канонизировано в Кратком курсе истории ВКП(б), где всё, абсолютно всё, он же и отредактировал.
   А к подтасовкам прибегнул уже в мае 1920-го, когда в "Правде" появилась его статья "Новый поход Антанты на Россию". Цитирую:
   "Второй поход Антанты был предпринят осенью 1919 года... Он предполагал совместное нападение Деникина, Польши, Юденича (Колчак был сброшен со счёта)".
   События, происходившие в разное время, Сталин сгрёб к осени 1919-го. Зачем? Именно тогда он прибыл на Южный фронт, а значит, именно он и сыграл судьбоносную роль в разгроме этого "похода Антанты".
   Но ведь не осенью, а значительно раньше Деникин двинул свои войска на Москву, и Польша по отношению к Советской России пока соблюдала нейтралитет. Да и Колчак тогда ещё не был "сброшен со счёта".
   15 октября 1919 г. Сталин отправил Ленину письмо, в котором доказывал преимущества нанесения главного удара по деникинцам в направлении Харьков - Донбасс - Ростов. Тем самым подчёркивал: выбор этого направления - его заслуга. Но доказывать это было уже излишним: до письма Сталина план наступления как раз по данному "маршруту" был разработан командованием, одобрен ЦК и успешно осуществлялся. Потому Ленин на письме и наложил резолюцию: "В архив. Секретно".
   Пройдут годы, и пользуясь своей абсолютной властью, Сталин распорядится передвинуть дату того письма... на месяц назад. Чтобы не было конфуза: доказывал то, что уже приведено в действие без его "гениальных разработок".
   Для закрепления столь нужного ему мифа о "великом полководце всех времён и народов", опять же при его непосредственном участии будет вписано в краткую биографию вождя:
   "С гениальной проницательностью разгадывал товарищ Сталин планы врага и отражал их. В сражениях, в которых товарищ Сталин руководил советскими войсками, воплощены выдающиеся образцы военного оперативного искусства".
   Насколько столь помпезное утверждение соответствует действительности, - в последующих главах. А сейчас продолжим о том, как глубоко аморального человека, когда он вошёл во власть, возводили в ранг божества. Тут активно работали интеллектуалы-иконописцы, нацеленные на ревностное служение Хозяину, а также его ближайшие сановники.
   Одним из первых восхвалителей Сталина был Ворошилов. Малообразованный, бывший слесарь, в годы гражданской войны проявил себя бездарным военачальником. За сдачу деникинцам Харькова и Екатеринослава (командовал 14-й армией) был отдан под суд военного трибунала, и только "пролетарское происхождение" спасло его от сурового наказания. Один из судей М. Рухимович выразил мнение своих коллег: "Командовать может ротой, батальоном, с натяжкой полком. Командармом быть не может - не умеет... Его нельзя было назначать командующим".
   Будущий диктатор "положил на него глаз" будучи в Царицыне. Сошлись на почве недоверия к военспецам, привлечённым Троцким в Красную армию. Оба в военном деле - дилетанты, и в обороне Царицына тяготели к партизанским методам. "Не шибко умный", но зато преданный - такие Сталину, особенно на первых порах его восхождения во власть, ещё как были нужны. Став генсеком, назначил "своего человека" командующим Северо-Кавказским военным округом, а после смерти М.В. Фрунзе в 1925 г. - наркомом обороны.
   Естественно, выдвиженец диктатора в долгу не остался. В декабре 1929 г. к 50-летию Сталина в "Правде" вышла статья Ворошилова "Сталин и Красная Армия". Сталин представлен в ней как "первоклассный организатор и военный вождь", "настоящий стратег", один из самых выдающихся "организаторов побед гражданской войны".
   К написанию этой статьи приложил руку и сам Сталин. Что-то добавлял, что-то подправлял. В последующем всё, что касалось его биографии, перед изданием проходило сталинскую цензуру. В 1936 г. статья за подписью Ворошилова будет издана отдельной брошюрой многомиллионным тиражом, а её положения канонизированы в "Кратком курсе истории ВКП(б)" опять же не без прямого участия Сталина.
   Вождь высоко оценил холуйское рвение Ворошилова. В 1932-м появился значок "Ворошиловский стрелок", в 1936-м - "Ворошиловский всадник", в 1935-м ему присвоено звание "Маршал Советского Союза". Советская пропаганда усиленно раздувала его заслуги. Он стал самым прославляемым "героем гражданской войны". В его честь переименовывали города, слагали песни, называли улицы, заводы, колхозы, стадионы. Его именем был назван крейсер, тяжёлый танк "КВ" ("Клим Ворошилов") ...
   За своё прославление, особенно в первые годы после того, как стал генсеком, Сталин расплачивался щедро.
   Но до 1935 года в этой паточной пропагандистской кампании был всё ещё довольно значительный пробел. Да, его стали называть вождём, Маяковский отметил его руководящую роль в революции, Ворошилов воспел как выдающегося полководца гражданской войны. А по поводу "заслуг" в революционном движении в Закавказье всё ещё тишина. В 1927 г. в Тбилиси на выставке партийной печати "Голос истории" - ни одного портрета Сталина, ни строки о его участии в революции. И даже в 1930-м, когда вышел очередной том Большой советской энциклопедии со статьёй "Грузинская Советская Социалистическая республика" в разделе "Начало рабочего движения и социал-демократия" Сталин (Джугашвили) лишь упоминается через запятую наряду с М. Цхакая, Ф. Махарадзе, А. Целукидзе...
   Оставшиеся ещё в Грузии старые революционеры, хорошо знавшие, "как всё это было", поднимать на пьедестал своего земляка с весьма сомнительными заслугами отнюдь не торопились. А социал-демократ Ной Жордания, возглавлявший до 1921 года правительство Грузинской Демократической Республики, вынужденный потом эмигрировать в Париж, даже называл его варваром.
   Конечно же, бывший Коба, уже ставший в стране фактически царём, но отнюдь не утративший тщеславия, жаждал и здесь прорыва. Но он был достаточно умён, чтобы не делать этого самому. На первых порах своего восхождения во власть даже подчёркивал, какой он скромный ("Я - человек маленький") и ... осуждал "вождизм".
   Как осуществлялся этот "прорыв" на столь важном для него "направлении" при его жажде стать "великим", - об этой истории стоит рассказать подробнее, ибо она приоткрывает технологию возвеличивания.
   Тут весьма к месту сталинское изречение - "кадры решают всё". Вот и нужен был "кадр", который бы взялся за это весьма щекотливое по фактологии дело. Историк Антон Антонов-Овсеенко, исследователь биографии Лаврентия Берии, считает, что об этом Сталин во время отпуска, который он обычно проводил на Кавказе, довольно прозрачно намекнул заместителю руководителя Института марксизма-ленинизма Мамии Орахелашвили. Года два назад тот возглавлял партийную организацию Закавказской Федерации, пока его не сменил Берия. Имел высшее образование, считался специалистом по диалектическому материализму.
   Интеллигент Орахелашвили предложение не принял. Видимо, понимал: принять его - значит фальшивить, искажая факты, подгонять их под Сталина.
   Этот отказ вождь не простил. В 1937-м Орахелашвили расстреляют, его жену Мариам - наркома просвещения Грузии - бросят в тюрьму, дочь Кетеван, мать двоих малолетних детей увезут в ГУЛАГ, а её муж будет замучен на допросах.
   Берия же от "деликатных" предложений "сверху" не отказывался. Выдающийся хитрец, он быстро смекнул, как войти в доверие к Хозяину. Во время кавказских отпусков Сталина организовал три ложных покушения на него. В каждом из них чётко обозначил себя его спасителем. (Об этих искусно срежиссированных "ходах" Берии - подробно в книге Владимира Курбатова "Покушения на вождей. Тайны российской истории" - Москва, "Эксмо", 2006).
   Естественно, Сталин после этого напрямую приобщил Берию к "очень ответственному" делу, которое получит вполне научное название "К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье".
   Рыться в архивах и писать, писать - это не для Берии. Подбирать "нужных" свидетелей" - это тоже не его уровень. Но он - прирождённый организатор и, быстро смекнув сколь выгодна для него раскрутка этого дела, сразу же приступил...
   Вызвал к себе ректора Тбилисского университета Малакию Торошелидзе (он же возглавлял Союз писателей Грузии) и предложил создать книгу о первых большевистских организациях Закавказья, чтобы в ней чётко была видна "руководящая роль товарища Сталина". Берия, к тому времени первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б), властный по характеру, уже пользовался благосклонностью Сталина. Торошелидзе об этом знал и не посмел отказаться. Как пишет А. Антонов-Овсеенко в своей книге "Берия", Сталин, будучи в отпуске на Кавказе, приглашал Торошелидзе к себе на дачу и подробно инструктировал, какой должна быть эта книга, что в ней выделить, что опустить, какие делать акценты. А Берии, как главному руководителю "проекта", обо всём этом было сказано раньше.
   Основным помощником покладистого ректора стал Эрнест (Ермолай) Бедия, директор Тифлисского филиала Института Маркса-Энгельса. Ему было поручено собирать "фактуру" для книги. А в "фактуре" был явный пробел: отчётной документации в период завоевания большевиками Кавказа почти не велось. Ещё были живы многие старые революционеры, но для воспоминаний подходили далеко не все. Бедия и приданные ему аспиранты отбирали лишь "нужные" воспоминания. А "нужными" они становились особенно после того, как воспоминателям вручали денежные конверты и передавали "наилучшие пожелания от товарища Сталина".
   А. Антонов-Овсеенко рассказывает... В начале января Торошелидзе повёз первый вариант рукописи в Москву. Сталин сделал свои поправки. Они касались не только "фактуры". Там, где речь о нём, важны эпитеты. Если борьба, то "беспощадная", принципиальность - "исключительная", выступление - "блестящее", роль - "выдающаяся" и т.п. Тут уже властитель не скромничал. Как вспоминал Александр Папава (друг Торошелидзе, в прошлом ректор Кутаисского университета, отбывший два лагерных срока), Сталин, передавая ректору рукопись со своими пометками, сказал:
   - Слушай, а как быть с авторством? Знаешь, что... Пусть автором будет Лаврентий Берия. Он молодой, растущий... Ты, Малакия, не обидишься?
   Обиделся ли Малакия Георгиевич, неизвестно. Но 21-22 июля 1935 г. Берия выступил от своего имени на собрании Тифлисского партактива с огромнейшим докладом "К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья" - о "выдающейся роли товарища Сталина". А уж там - сплошные дифирамбы в его адрес.
   "Товарищ Сталин в борьбе с закавказскими меньшевиками отстаивает, обосновывает и пропагандирует ленинскую теорию революции...".
   "В период первой революции (1905-1907 гг.) товарищ Сталин являлся твёрдым проводником ленинской линии, вождём и руководителем большевиков и революционных рабочих и крестьян Закавказья...". И т.д., и т.д.
   Словом, товарищ Сталин в Закавказье был самым, самым революционным революционером.
   Доклад в течение двух дней продолжался пять часов, то и дело прерываясь бурными аплодисментами.
   Вождь распорядился: доклад Берии издать отдельной книгой с соответствующими иллюстрациями, что и было исполнено. Предписывалось книгу изучить всем коммунистам. Она поступила во все библиотеки страны, по ней проводились "научные" конференции, на её основе защищались диссертации - словом, она стала классикой советской исторической литературы. Журнал "Пролетарская революция" (1935 г., ? 6) назвал её "крупнейшим вкладом в сокровищницу большевизма".
   И как же Сталин отблагодарил подлинных создателей этой книги? Прекрасно зная, как она создавалась, через Берию заметал следы. 9 октября 1936 г. Торошелидзе был арестован. Обвинение стандартное: "ведёт контрреволюционную троцкистскую работу", а потом добавлено и создание им "антисоветского троцкистского центра в Грузии". Арестовали и жену, и старшего сына. А ведь у Сталина с его грузинским земляком сложились куда как тёплые отношения. Осенью 1932-го, приехав к матери в Тбилиси, встречался с Берией и Торошелидзе. Пили вино, пели грузинские песни. И вот арест...
   Дочь Малакия Георгиевича 17-летняя Сусанна к Сталину - с мольбой: вмешайтесь, помогите!!! Сталин "вмешиваться" не пожелал. Ведь это он дал команду на ликвидацию. В 1938-м Малакию Торошелидзе расстреляли.
   "Не забыли" и Эрнеста Бедию, и всех, кто принимал участие в создании "шедевра исторической литературы". И здесь обвинения взяли "с потолка": "подлые двурушники входили в контрреволюционную банду, которая занималась диверсионно-вредительской деятельностью в Грузии", а Бедия "вербовал новых членов и обрабатывал их в контрреволюционном духе".
   Бедию расстреляли в 1937-м, его соратников заключили в ГУЛАГ. Выжить удалось лишь Михаилу Москалёву, Петру Шарию и московской аспирантке (она так и осталась безымянной). От них стали известны некоторые подробности этой истории. К ним добавились и записанные Антоновым-Овсеенко воспоминания Кетеван Орехалашвили (напомню: дочь отказавшегося создавать столь нужную Сталину книгу), а также показания арестованных в 1953 г. подручных Берии. Открылся и такой эпизод...
   Когда пришли арестовывать жену Бедии - Нину (Нуцу) Чичуа, она достала из-под подушки браунинг и крикнула:
  - Руки вверх!
   От неожиданности энкаведешники оторопели.
   Она, бросив пистолет, засмеялась.
   - Я в таких не стреляю. Видите, я уже приготовила вещи...
   На допросах её жестоко избивали. Это подтверждают воспоминания матери журналистки Мананы Хидашели, сокамерницы Чичуа. Берия сам несколько раз допрашивал её.
  Начинал с одного и того же вопроса:
  - Ну, кто написал книгу о революционном движении в Закавказье?
   Нина Чичуа, княжна по происхождению, с независимым характером, не потерявшая и в пыточной камере чувство достоинства, неизменно отвечала:
   - Эрик, мой муж.
   И снова избиения.
   Точных данных о её дальнейшей судьбе нет. Но есть версия, что во время очередного допроса Берия её застрелил.
   Что ж, такое вполне могло быть. Не оставлять свидетелей - это и в его интересах.
   Пропагандистский грохот в связи с выходом той книги способствовал стремительному карьерному росту Берии. Он стал одним из наиболее приближённых к Сталину сатрапов, а после войны ему присвоили звания "Маршал Советского Союза", "Герой Социалистического Труда". Властителю пока ещё был нужен.
   А пропагандистская машина работала на полных оборотах. Искажалась история, выдумывалось то, чего не было или было совсем не так. И всюду гремело: Сталин, Сталин... Это звучное обозначение личности, заменившее имя и фамилию, действовало неотразимо. Какое бы героическое или масштабно-созидательное событие ни совершалось в стране, без этого магического слова не обходилось. "Сталинская индустриализация", "сталинская конституция", "сталинские пятилетки", "сталинские великие стройки", "сталинские соколы"...
   На одном из приёмов в Кремле азербайджанский поэт Самед Вургун посвятил ему стихи :
  
   Он сын моей страны,
   улыбкою родною
   Народы греет он, и
   полон счастья тот,
   Кто руку жал ему...
   И высясь над землёю,
   Завидует земле высокий небосвод.
  
   Продекламировав, стихотворец эффектно упал на колени и простёр руки в сторону властителя, уже возведённого в божество.
   Сталин - к сидевшему рядом Кагановичу:
   - Наш человек. Надо поддержать.
   "Поддержали" на следующий же день: вручили орден, одарили званием "народного поэта Азербайджана". А это и солидные материальные блага.
   Ринулись в это прославление и другие одописцы, публицисты, писатели... Среди них было немало и талантливых. Кому намекнули, а кто и сам проявил активность.
   Взять, скажем, писателя Алексея Толстого, бывшего графа, белоэмигранта, как тогда называли покинувших Россию после гражданской войны. Ему из Кремля дали знать: возвращайтесь, таланты мы ценим. Вернулся. Коврижки с большевистского стола, которые стал щедро получать, бывшего графа вдохновили. И в своём последующем творчестве сразу же взял "нужную" ноту. В романе "Хлеб", искажая факты, сделал Сталина героем обороны Царицына и разгрома белых. А другой, не менее известный писатель, Леонид Леонов в 1949-м предложил к 70-летию вождя установить... новое летоисчисление - со дня его рождения.
   Нужно отдать должное Сталину: отказаться от "новой эры" в его честь - разума у него хватило. Но он вовсе не препятствовал другим его восхвалениям и титулам, далёким от здравого смысла: "величайший гений (полководец, стратег) всех времён и народов", "корифей науки", "отец всех народов СССР", "великий зодчий коммунизма", "великий интернационалист", "лучший друг физкультурников" (шахтёров, колхозников, учёных и т.д. и т.д. - нужное вставить)", "гигант революционной мысли", "знамя наших побед" - продолжать можно долго. Всё это изо дня в день вдалбливалось в податливые мозги, уже разучившиеся самостоятельно мыслить.
   Массовое зомбирование своё дьявольское дело сделало.
  
  
  11. Общество при "великом вожде": ослепление и растление
  
   Став "великим", "выдающимся", "гениальным", уже проще было творить в стране произвол и держать общество в таком состоянии, в каком ему выгодно.
   Чем характеризуется нормальное общество? Прежде всего, уважением к личности, основанном на общечеловеческих моральных ценностях, закреплённых в Библии. И, конечно же, неукоснительным соблюдением законов, демократических, разумеется.
   Так какое же общество сложилось при Сталине, точнее, каким он его создавал? Начнём с того, что так называемая советская власть никогда не была советской. Согласно Толковому словарю русского языка, составленному С.И. Ожеговым, слово "совет" имеет несколько толкований. Всех их объединяет стремление выслушивать других, советоваться, а не навязывать свою волю. Одно из этих толкований куда как гуманистично: "Согласие, дружба (устар.)" И тут же пример: "Жить в любви и согласии".
   Насколько согласие в сочетании с дружбой устарело, с автором словаря можно поспорить. Но никак не поспоришь с тем, что в здоровом человеческом обществе для решения многочисленных проблем, а, значит, и в преодолении разномыслия, прежде чем принять важное государственное решение надо советоваться, а не начальственно рявкать: "делать, как я велю!"
   Диктаторская власть прикрывала свою истинную сущность псевдодемократическими названиями. "Народные комиссариаты" (то есть министерства), "народные суды", "народные заседатели", "народные избранники" ... Но никакими народными они не были. На самом деле их назначали "сверху". Иначе в замордованной стране и быть не могло.
   Поскольку Бога большевики напрочь отвергли, растоптали при этом и общечеловеческую мораль. "Весь мир насилья мы разрушим", - звучало в пролетарском гимне. Но где отвергают мораль, созданную Богом как непременное условие существования человечества на этой земле, там воцаряется насилие.
   Без него диктаторская власть не может. Но, чтобы общество безропотно этой власти покорилось, надо его растлить прежде всего нагнетанием ненависти ко всем, кто ей мог помешать. Это большевики и делали с первых же дней Октябрьского переворота. "Буржуи", "контра", "попы", "сионисты", "классово чуждые", "социально вредные" - сколько появилось ярлыков и мишеней для массовой травли и последующего уничтожения! Бессудные расстрелы, заложники, концлагеря - всё это, окроплённое "классовой" ненавистью, начиналось уже при Ленине. А при Сталине отшлифовалось в хорошо отлаженную индустрию тотального насилия.
   В любой индустрии нужны не только конструкторы и производственные начальники, но и рядовые исполнители-работяги. Разве мог бы Сталин с кучкой пособников обрушить на страну такие репрессии, если бы не тысячи, и даже не десятки, а сотни тысяч непосредственных участников столь гигантского душегубства?
   Историк Алексей Тепляков в своём исследовании "Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-х - 1930-х годах" приводит воспоминания бывшего помощника уполномоченного ОГПУ Спиридона Карташова, досрочно отправленного на пенсию в связи начавшимися у него припадками эпилепсии:
   "У меня была ненависть, но убивать я сперва не умел, учился. В гражданскую войну я служил в ЧОНе (Части особого назначения для изъятия у "кулаков" продовольствия и выполнения разных карательных функций - М.Н.). Мы ловили в лесах дезертиров из Красной армии и расстреливали на месте. Раз поймали двух белых офицеров, и после расстрела мне велели топтать их на лошади, чтобы проверить, мертвы ли они. Один был живой, и я его прикончил...
   Мною лично застрелено тридцать семь человек, большое число отправил в лагеря. Я умею убивать людей так, что выстрела не слышно... Секрет такой: я заставляю открыть рот и стреляю (туда) вплотную. Меня только тёплой кровью обдаёт, как одеколоном, а звука не слышно. Я умею это делать - убивать. Если бы не припадки, я бы так рано на пенсию не ушёл".
   "Я умею убивать" ... Палач говорит это с профессиональной гордостью. И ни малейшей искорки раскаяния.
   Ну, был бы такой убийца-энтузиаст каким-то исключением в этой Системе массовых убийств. Но Система, коль она таковая, исключений не признавала. Более того, всё, что не вписывалось в неё, безжалостно искореняла.
   Так как оно происходит расчеловечивание? Его технология уже достаточно хорошо изучена, и мне остаётся лишь напомнить: прежде всего, умелой пропагандой, где главный инструмент - искусно припудренная ложь.
   Нагнетание ненависти к "врагам народа", к которым причисляли всех, кто был неугоден тирану, стало повседневным явлением. Кругом враги! Это вбивалось в головы настойчиво, повседневно.
   Осталось в памяти из довоенного детства ... На плакате в руках сталинского наркома Ежова корчатся омерзительные фигурки врагов народа. И посмотрев на это, тут же впечаталось: так их, гадов! Никакой им пощады!
   Редкий фильм в то время обходился без "шпионской" темы. А сколько писала "Пионерская правда" о детях, помогавших пограничникам задерживать нарушителей границы, которые "оказались диверсантами" или "шпионами"! И нам уже в 8 - 10 лет мечталось выследить хотя бы одного шпиона.
   Помню, мы, ребятня, долго шли за каким-то мужчиной: он показался подозрительным. Вынул из кармана портсигар и слишком долго, как нам показалось, держал в руках. У заводских мужиков портсигары не водились. Значит, приезжий. Смотрите, смотрите, озирается! Не иначе - шпион. Портсигар-то вынул, но не закурил. Наверное, там фотоаппарат. Хочет сфотографировать трубу кирпичного завода, гад! Мы неотступно шли за ним. Он направился к станции и вдруг припустил бегом - подходил поезд. Поскольку мы держались от незнакомца метрах в двадцати, к поезду не поспели. Так он и укатил, не "разоблачённый" нами.
   Вроде бы незначительный эпизод, достойный теперь разве что снисходительной улыбки. Но если вдуматься в него уже с высоты пережитой эпохи, то он - весьма примечателен в познании того времени. Если в детских мозгах уже откладывалось такое, то во взрослых - становилось нормой поведения. Не всех поголовно, но многих, очень многих.
   Многочисленные митинги с требованием: "Никакой пощады подлым выродкам!", "Смерть троцкистской сволочи!", "Расстрелять фашистских убийц!" и т.д. после громких московских процессов над Каменевым, Зиновьевым, Бухариным и другими, как писали газеты, "троцкистскими выродками" - неотъемлемая часть пропагандистской кампании, организованной Сталиным. Дескать, это "глас народа", его воля. В агрессивный обличительный хор включились "труженики производства" и "колхозных полей", литераторы и учёные, артисты и художники - представители всех слоёв общества.
   Профессор Н. Бурденко: "Беспощадно покарать врагов народа!". Писатель А. Корнейчук: "Расстрелять гадов!". Поэт В. Лебедев-Кумач:
  
   Как колокол набатный прогудела
   Страна, от возмущения дрожа.
   Спасибо вам, бойцы Наркомвнудела,
   Республики великой сторожа.
  
   После столь пафосных строк "сторожа" из карательного ведомства "трудились" с ещё большим усердием. Тем более, что у них уже были тысячи и тысячи добровольных помощников-"стукачей".
   Огромное число доносов. Отречение жён от арестованных мужей и наоборот. Рушились семьи, дружеские связи. Попирались самые элементарные человеческие отношения.
   Любая тираническая власть усиленно нагнетает страх. Обычная бандитская логика. Как в известном кинофильме, где пахан запугивает подельников: "Моргалы выколю, пасть порву!"
   Сталинский террор, побивший по своим гигантским масштабам все "рекорды" подобного злодейства, не знает себе равных и по нагнетанию страха. Запуганы были все: от членов Политбюро до обычных "работяг". Для прикрытия произвола существовала, как писали в газетах, "самая справедливая в мире сталинская Конституция", где значилась "свобода совести, собраний, печати", провозглашалось "право на труд и на отдых", существовали не какие-нибудь, а именно "народные суды". Уже одно название "народный суд" как бы подчёркивало его демократизм. А насколько он был народный, граждане огромной страны убеждались на собственных судьбах.
   Вся эта пропагандистская ретушь отнюдь не убавляла страх, а, наоборот, загоняла его внутрь. И он, как червь внутри внешне румяного яблока, неустанно грыз окружающую его плоть. В любой момент любого, будь он нарком или токарь-слесарь, колхозник или, скажем, сторож склада, могли объявить "врагом народа", и тогда на него обрушится "народная кара". Арестованным внушали, что они виновны: "НКВД никогда не ошибается!". Если и не входили в ту или иную "контрреволюционную группу", то потеряли "политическую бдительность", "объективно вредили народному хозяйству".
   В годы Большого террора страх стал поистине всеобщим. Вряд ли можно исследовать психологическое состояние общества лишь на основе архивных документов. Здесь самым верным, а, значит, надёжным свидетельством могут быть воспоминания тех, кто этот страх испытал на себе или почувствовал в общении с друзьями и знакомыми. В этом отношении весьма примечательны страницы из книги И.Г. Старинова "Мины ждут своего часа". "Полковник Илья Григорьевич Старинов, - говорится в книжной аннотации, - признанный наставник тысяч партизан-минёров, организатор многих минно-взрывных заградительных операций".
   Осенью 1937-го он вернулся из Испании, где помогал республиканцам в освоении этой военной профессии и в боевых делах. Только что на судне прибыл в Ленинград. Из гостиничного номера сразу же стал звонить бывшим сослуживцам. Звонки оказывались безответными или ответы были уклончивыми, когда интересовались: "А вы откуда?" Наконец услышал это жуткое слово: "Взяли".
   И вот он уже в Москве. "... В гостиничных коридорах стояла гнетущая тишина. И вдруг меня осенило: надо немедленно пойти к моему бывшему киевскому начальнику, близкому другу Ивану Георгиевичу Захарову. Вот с кем можно поделиться тревогой, вот кто разрешит сомнения!..
   Но в доме друга застал горе. Жена его встретила меня заплаканная и в трауре. Страшную историю рассказала ...
  Последние недели Иван Георгиевич жил в бесконечной тревоге, ожидая самого дурного. Арестовали двух его прямых начальников, с которыми он и жена были дружны семьями. Захаров пугался каждого шороха, стал замкнутым и раздражительным.
   Однажды под утро раздался торопливый и настойчивый стук в дверь. Иван Георгиевич привстал, но тут же, охнув, потерял сознание. Умер он от разрыва сердца. А как оказалось, приходил всего-навсего дежурный по части со срочной служебной телефонограммой ..."
   Приехал на квартиру ещё к одному другу. Позвонил.
   "В квартире послышались тихие шаги. Они замерли у двери. Минуту спустя донёсся приглушённый голос:
   - Кто там?
   - Свои! - радостно крикнул я.
   - Кто свои?
   - Да это я, Старинов!
   - Старинов? А!... Подожди, Илья, сейчас открою.
   Залязгали замки. Один. Другой. Третий. Дверь, наконец приоткрылась ...
   - Ты?.. Ты откуда?
   - Из спецкомандировки.
   - А почему во всём заграничном?
   - Да ведь я за границей был. Ещё не успел переодеться.
   - Вот оно что!.. За границей?!
   Мы топтались в передней. Мне не предлагали раздеться.
   - Я что - не вовремя?
   Мой товарищ внимательно разглядывал кончики своих комнатных туфель.
   - Ты извини, Илья... Но знаешь, время такое... Между прочим, недавно арестовали наших однополчан. Ювко взяли. Лермонтова. А они в оппозициях не состояли... Всегда генеральную линию признавали...
   Он опустил голову так, что почти упёрся в грудь подбородком.
   - Ясно, - сказал я. - В оппозициях не состояли, никуда не ездили... Извини!
   Меня не удерживали. Дверь затворилась без стука.
   Спускаясь по лестнице, я чувствовал, что задыхаюсь.
   Вышел на тротуар.
  - Илья! Подожди!
   Застёгивая на ходу шинель, товарищ догонял меня. У него было виноватое, несчастное лицо.
   - Илья! - он судорожно схватил меня за руку. - Не сердись! Пойми!.. Если бы ты приехал с Дальнего Востока... А то бог знает откуда... Ведь я работаю с секретными документами... У меня во всех анкетах написано, что из близких никто за границей не был и не живёт!... Ты пойми!..
   - Иди домой. Могут заметить, что мы разговариваем.
   - Ты понимаешь?
   - Иди!..
   Улицы быстро пустели. Только в центре, возле кино и ресторанов, ещё продолжалась обычная толчея. С рекламы, приложив руку к капитанской фуражке, весело улыбалась Любовь Орлова: в "Метрополе" шла "Волга-Волга".
   Погиб Иван Георгиевич Захаров.
   Лучший друг не пустил к себе..."
   Извини, читатель за столь пространную цитату. Но, полагаю, этот внешне бытовой эпизод с его деталями настолько точно передаёт атмосферу страха, охватившую страну во время Большого террора, что уже нет нужды добавлять сюда и другие свидетельства.
   Растление общества шло от "великого вождя". Естественное чувство благодарности к тем, кто когда-то помог ему в крутые моменты его жизни, с помощью кого он вошёл во власть, Сталину было совершенно чуждо. Расправился с Каменевым и Зиновьевым, которые помогли ему на первых порах удержаться в должности генсека, потом с Бухариным, поддержавшим его в борьбе с "левой оппозицией". Его ласково называл "Бухарчиком", Николай Иванович не раз бывал у него на даче, где в застолье дружески говорили на разные темы. Уж как были преданы ему его секретари Паукер, а затем Поскрёбышев, начальник охраны Власик! Ни в чём лично перед ним не провинились. Просто такой был у него расклад: использовал, сколько считал нужным, и убирал. Но отправлял не на пенсию. Как правило, на расстрел. Паукер был расстрелян, Поскрёбышев и Власик арестованы, и только смерть Сталина в марте 1953-го спасла их от гибели.
   На каждого члена Политбюро, не говоря уже о тех, кто был пониже на служебной лестнице, собирался компромат. А если его не было, к "делу" приобщались даже случайные разговоры. Преданность Хозяину и старательное выполнение своих служебных обязанностей вовсе не были гарантией от будущего расстрела.
   К себе приближал, а затем уничтожал... Далеко не каждый тиран так поступает. Но это уже вошло в стиль сталинской тирании. Особый стиль, который не укладывается в логику нормального разума.
   Проникнуть в тайны сталинской психики чрезвычайно трудно. Но некоторые штрихи его поведения, зафиксированные приближёнными к нему людьми, уже позволяют сделать некоторые выводы.
   Весьма интересно здесь свидетельство А.И. Микояна, можно сказать, рекордсмена по продолжительности нахождения в сталинском окружении.
   "Сталин очень любил смотреть кинокартины, особенно трофейные. Их тогда было много. Как-то Большаков, бывший тогда министром кинематографии, предложил показать картину английского производства. Название её не помню, но сюжет запомнил хорошо... Один моряк-полубандит- полупатриот, преданный королеве, берётся организовать поход в Индию и другие страны, обещая привезти для королевы золото, алмазы... Он усиленно набирает команду таких же бандитов. Среди них было 9 или 10 близких соратников, с которыми он совершил этот поход и возвратился с богатством в Лондон. Но он не захотел делить славу со своими соратниками и решил с ними расправиться. У него в несгораемом шкафу стояли фигурки всех его товарищей. И если ему удавалось уничтожить кого-то из них, он доставал соответствующую фигурку и выбрасывал её. Так он по очереди расправился со всеми своими соратниками и все фигурки выбросил.
   Это была ужасная картина! Такое поведение даже в бандитском мире, наверное, считалось бы аморальным. В этом мире ведь своя мораль есть - товарища своего не выдавай и т.д. А здесь - отсутствие даже бандитской морали, не говоря уже о человеческой. А Сталин восхищался: "Молодец, как он здорово это сделал!" Эту картину он три или четыре раза смотрел".
   Прав, конечно, Анастас Иванович: даже у бандитов, во всяком случае у тех, у кого осталось хоть что-то человеческое, есть какая-никакая, но всё-таки мораль. Сталин этот "груз" считал для себя излишним. Словно фигурки, выбрасывал из жизни людей, ставших ему уже не нужными... Это "линия" его бытия, его отношения к бывшим соратникам. И не только к соратникам. С репрессиями обрушился и на своих родственников.
   Брат его первой жены Като (Екатерины) Сванидзе (1885 - 1907 г.) Александр (Алёша) Сванидзе (1886 - 1941) - старый большевик, человек разносторонних способностей и знаний. Основал журнал "Вестник древней истории". Переводил на русский язык поэму грузинского поэта Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре". В 1935 г. назначен заместителем председателя правления Внешторгбанка СССР. В декабре 1937 г. арестован. В тюрьму увезли и его жену Марию.
   "Я был поражён, - писал в своих воспоминаниях Микоян, - ходил по комнате, мучительно думал и не понимал, что происходит. Если в отношении других Сталина могли ввести в заблуждение работники НКВД, то в отношении Сванидзе это было невозможно, потому что Сталин знал его почти полвека со всех точек зрения, лично знал, дружил с ним, знал его политические взгляды. Они дружили до последних дней, и я не слыхал, чтобы они поссорились, чтобы Сталин был недовольный им или выражал ему недоверие..."
   Как же могли его арестовать?! - мучился в догадках Микоян. А мог и не мучиться, если бы основательно поразмыслил. Уж он-то, приближённый к Хозяину столько лет, приступая к воспоминаниям о нём, должен был знать предательский склад его натуры. Ведь Алёша Сванидзе в этом отношении был далеко не первой его жертвой. Как уже говорилось выше, Сталин решил истребить старый, уже неугодный ему состав партии, и заменить его новым, по-холопски преданным ему. А Сванидзе принадлежал к старой "ленинской гвардии", был дружен со многими известными партийцами, которых "великий вождь" уже наметил к ликвидации. Ставший в стране абсолютным властелином, давно уже отбросив за ненадобностью моральные тормоза, Сталин ради своей маниакальной "идеи" приносил в жертву и близких.
   На Сванидзе налепили кучу обвинений: участник "национал-уклонистской группировки в Грузии", в 1929 г. примкнул к "антисоветской организации правых", "занимался вредительской деятельностью в области финансов", "участвовал в финансировании троцкистской организации в Испании"... А поскольку одно время был советским торговым посланником в Германии, к этому добавили: "немецкий шпион".
   Признать все предъявленные ему обвинения он отказался. Три года его терзали в тюрьме, добиваясь "нужных" показаний. Не добились. Уже началась война, решалась судьба страны, и, казалось бы, так и не доказанные обвинения против безвинного человека надо было снять. Даже безжалостный инквизитор Ульрих заколебался перед вынесением ему смертного приговора. Всё-таки подсудимый - не кто-нибудь, а близкий к Сталину человек. Но несломленный Сванидзе вызывал у Сталина раздражение. Несломленных не выносил. Окрик Хозяина в адрес Ульриха, и 20 августа 1941 г. Пленум Верховного суда постановил: к расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение.
   И снова слово Микояну, авторитетному свидетелю в этом "деле".
   "В 1941 г., уже во время войны, я и ещё несколько членов Политбюро были у Сталина. Берия там не было. Сталин знал, что у нас со Сванидзе были хорошие отношения, потому, обратившись ко мне, сказал: "Ты смотри, какой Алёша!" - "А что такое? - спрашиваю я с надеждой (я думал, что Алёши уже нет в живых). "Его приговорили к расстрелу, - продолжал Сталин. - Я дал указание Меркулову, чтобы он перед расстрелом ему сказал, что если попросит прощения перед ЦК, то будет помилован. А Сванидзе ответил: "У меня нет никаких грехов перед ЦК партии, я не могу просить прощения". И, конечно, приговор привели в исполнение. Смотри, какой Сванидзе: не захотел просить прощения! Вот какая гордость дворянская", - закончил Сталин".
   Были расстреляны жена Алёши Сванидзе Мария и его сестра, тоже Мария (Марико). Сгинули в ГУЛАГе обе сестры первой жены Сталина Като Сванидзе - Мария и Александра. Сын А. Сванидзе Джонрид по постановлению Особого совещания при МГБ СССР от 4 августа 1948 г. был осуждён к ссылке на 5 лет, откуда вернулся в 1956 году.
   Трагическая участь постигла и родственников его второй жены - Надежды Аллилуевой. Грубостью, нередко переходящей в хамство, довёл её в 1932-м до самоубийства. Этот отчаянный поступок в кругу своих близких Сталин истолковал в выгодном для себя ключе: "Она предала меня!", "Она исковеркала мою жизнь".
   Свой гнев (понятное дело, замаскированный) обратил и против её родственников. Муж Анны Аллилуевой, сестры Надежды, Станислав Реденс в том же 1937-м тоже был арестован. До этого "специализировался" на карательном поприще. Начинал чекистскую карьеру следователем ВЧК, работал секретарём у Ф.Э. Дзержинского. Весьма преуспел в карательных акциях 30-х годов. В 1935-м назначен наркомом внутренних дел Казахской ССР. В 1937-м за усердие по выявлению "врагов народа" награждён орденом Ленина. Депутат Верховного Совета СССР.
   И он был вхож в сталинские апартаменты, считался среди его близких куда как своим. И вдруг... арестован. Впрочем, как и в случае со Сванидзе, никакого "вдруг" здесь не было.
   Иногда в присутствии нескольких приближённых Сталин высказывал сожаление о том или ином арестованном: какой хороший работник был, а вот оказался... Но те уже знали: "оказался" по воле Хозяина, а его сожаление - всего лишь маскировка. Именно так было и в случае с Реденсом.
   Сын Сталина Василий - в письме к Хрущёву: "Когда Берия заговорил об аресте Реденса, тов. Сталин резко возразил... Но... Берия был поддержан Маленковым. И тов. Сталин говорит: "Разберись тщательно... я не верю, что Реденс враг". (Цитируется по книге Э. Радзинского "Сталин. Жизнь и смерть". Изд-во "Вагриус", Москва, 2003).
   И Берия, и Маленков научились понимать тайный язык своего всесильного повелителя. Без указующего перста Сталина никто бы не посмел арестовывать его родственников. Но они знали, кто уже обречён. Потому перед Сталиным вели себя "по этому вопросу" так "смело" и настаивали на виновности Реденса.
   Берия, конечно же, "разобрался": "участник польской диверсионно-шпионской группы". 21 января 1940 г. Реденс был расстрелян.
   В 1948 г. арестована его жена Анна Аллилуева и приговорена к 10 годам тюрьмы "за шпионаж". Вышла на свободу в 1954-м.
   В ноябре 1938 г. в возрасте 44 лет при весьма странных обстоятельствах внезапно скончался брат Надежды Аллилуевой, Павел, комиссар в бронетанковых войсках.
   Из воспоминаний его дочери Киры Аллилуевой-Политковской:
   "Он так неожиданно умер: приехал вечером из Сочи с отдыха, утром попил кофе, съел яйцо вкрутую, а в два часа позвонили с работы: "Чем вы своего мужа накормили, его тошнит". Мама хотела приехать, но ей сказали: "Нет, мы сейчас его отвозим в больницу - в "кремлёвку", и когда ей позвонили, чтобы приезжала, папа был уже мёртвый. Врач сказал: "Он всё спрашивал: "Что же Женя не идёт?". Видно, они нарочно её не пустили, боялись, что он ей что-то скажет. Мама почувствовала в этом нехорошее".
   Официальное же заключение о смерти Павла: "от паралича болезненно изменённого сердца". Но у дочери и её матери, теперь уже вдовы, были весьма веские основания в это стандартное заключение не поверить. "У нас есть подозрение, - говорится в воспоминаниях К. Аллилуевой-Политковской, - что папу всё-таки убрали".
   В декабре 1947 г. была арестована вдова Павла и её новый муж, а в начале января 1948-го 18-летняя Кира...
   Зачем понадобились Сталину эти расправы? Каких-то явных следов он, естественно, не оставил. Но если выстроить многие уже известные факты, получится логическая связь между ними, и можно с достаточной долей уверенности ответить и на этот вопрос.
   Со Сванидзе понятно: принадлежал к старой когорте большевиков. А те, когда Сталин ещё был не у власти, относились к нему как к одному из не очень-то "заслуженных". Могли знать и о тёмных пятнах в его биографии. К тому же Алёша "слишком гордый". Гордые - это же вызов его абсолютной власти.
   Ну а Реденса-то за что? Ведь в репрессиях во всю старался угодить Сталину. Но и у него в биографии - "прокол": был секретарём у Дзержинского. Дзержинский - тоже из "идейных", к тому же под Сталина не подлаживался. А вдруг через Дзержинского к Реденсу просочилось что-то тёмное из прошлого будущего властелина? Пока помалкивает, пока... Но кто знает, сколько может длиться это "пока"? Патологически подозрительный Сталин от любого сомнения хоть в ком-нибудь из известных ему людей избавлялся уже хорошо обкатанным способом: убирал их. Одних лишал жизни, других - свободы.
   А к Павлу Аллилуеву имел конкретные счёты. Когда в армии начались массовые аресты, Павел, служивший в Главном автобронетанковом управлении, убедил своего начальника Д. Павлова и сослуживца - комиссара Савченко (имя осталось неизвестным) - обратиться к Сталину с письмом. Его подписал и будущий маршал Г. Кулик. В письме выражалось возмущение необоснованными арестами. Авторы письма надеялись, что "откроют товарищу Сталину глаза" на происходящее.
   А товарищ Сталин любое несогласие с его "линией" воспринимал как бунт. Все подписанты - кто раньше, кто позже - были ликвидированы.
   В расправе диктатора над своими близкими сказалась и другая сторона его натуры: злобность, подозрительность, мстительность. Мстил уже мёртвой жене Надежде трагическими судьбами её родных. К тому же опасался утечки нежелательной для него информации, исходящей от родственников двух своих жён
   Вирус морального распада от "великого вождя" не мог миновать его ближайших подручных. Если уж сам Сталин не пожалел своих родственников ради "дела партии", то для этих, вознесённых к верхам властной пирамиды, но так и оставшихся холопами, элементарное чувство благодарности или крепость семьи на фоне развернувшихся кровавых событий уже мало чего значили. С. Будённый, опасаясь ареста, отвёз на Лубянку свою жену Ольгу Михайлову, солистку Большого театра. Она, видите ли, общалась с иностранными дипломатами, а значит, вполне вероятно, что шпионка. Её бросили на 10 лет в ГУЛАГ, а потом отбывала ссылку. Вернувшись после реабилитации в Москву, рассказала, как в лагере её насиловали, через какие муки ей пришлось пройти. Будённый посчитал её откровения бреднями из-за ненормальной психики.
   Когда наркома авиационной промышленности Михаила Кагановича внезапно сняли с должности и вызвали в Политбюро для "объяснений его вредительской деятельности", не дожидаясь ареста, он застрелился. Лазарь Каганович, столь влиятельный в сталинском окружении, не вступился за брата. Потом оправдывался: как дисциплинированный коммунист не посчитал для себя возможным "использовать своё родственное положение в решении столь важного вопроса". Не вступились за своих арестованных жён Молотов, Калинин, секретарь Сталина Поскрёбышев...
   Не только к Сталину, но и к его приближённым шли письма о невиновности тех или иных арестованных. В них напоминалось о совместной работе, о "революционных заслугах", говорилось о "безграничной преданности" вождю. На просьбы разобраться, заступиться, как правило, - глухое молчание. А если и случался ответ, что было редкостью, то бюрократически-равнодушный, а то и злобный.
   Предавали родственников, былых друзей, сослуживцев, которых хорошо знали, кто когда-то помог, кому были обязаны многим.
   Взять хотя бы того же Ежова. В книге Леонида Млечина "КГБ. Председатели органов безопасности. Рассекреченные судьбы" есть до того неизвестное свидетельство писателя Льва Разгона, пережившего ГУЛАГ. Он был зятем И.М. Москвина, который с конца 20-х годов ведал в ЦК всеми руководящими партийными кадрами и сделал Ежова своим помощником.
   Иван Михайлович Москвин нередко приглашал Ежова к себе домой. Ежов держался скромно, был сдержан, тактичен. Из-за малого роста жена Москвина Софья Александровна называла его "воробышком".
   - Воробышек, вам нужно побольше есть!
   "Воробышек, - пишет Л. Млечин, - тихо клевал и помалкивал...
   Москвина расстреляли в 1937 году. А что касается судьбы Софьи Александровны, то Разгон был уверен, что она погибла в Мордовии, в Потьме, в тех лагерях, где держали жён и членов семей "врагов народа".
   Прошли годы, и на Лубянке Льву Разгону показали дело Софьи Александровны. Он увидел постановление об её аресте. Это был, собственно, ордер на арест Москвина. На нём обычная резолюция прокурора Вышинского: "Согласен". И резолюция Ежова: "К исполнению. Арестовать". Нарком подписал ордер и потом вдруг приписал: "И жену тоже".
   В 1937-м это уже был не "воробышек", а стервятник.
  Л. Млечин в названной выше книге приводит и такой эпизод. Свояк Сталина Реденс в беседе со своим подчинённым Шрейдером рассказал...
   "... после выпивки на даче Ежов разоткровенничался с подчинёнными: "Чего вам бояться? Ведь вся власть в наших руках. Кого хотим - казним, кого хотим - милуем. Вот вы - начальники управлений, а сидите и побаиваетесь какого-нибудь никчемного секретаря обкома. Надо уметь работать. Вы ведь понимаете, что мы - это всё. Нужно, чтобы все, начиная от секретаря обкома, под тобой ходили..."
   Естественно, эта властность ("мы - это всё") передавалась в карательном ведомстве всем - от наркома до рядового вертухая или расстрельщика.
   Народный артист СССР Леонид Броневой в одном из интервью вспоминал...
   Отец его, Соломон Броневой, в первой половине 30-х годов служил в ОГПУ УССР. Одна женщина упросила пристроить её сына в это сытое ведомство хоть кем-нибудь, а то умрёт с голоду. Лебеду уже съели!
   Пристроил - часовым в киевское ОГПУ. Парень стал получать паёк и, как говорят, отъелся.
   Служба С. Броневого поначалу шла успешно: в 1933-м награждён орденом Красной Звезды, в 1934-м назначен начальником отдела ОГПУ Украины. Но в 1935-м уволен из "органов" как "троцкист", а в 1936-м арестован. Ему относительно повезло: не расстреляли. Однако ГУЛАГ, а потом ссылка...
   Рассказывая о пережитом, отец припомнил такой эпизод...
   Его, арестованного, приводят на допрос в кабинет, где он ещё недавно был начальником. А за столом - тот самый молодой человек, которого он взял на работу в "органы". В петлицах его гимнастёрки - уже по прямоугольничку: лейтенант госбезопасности. Допрос был коротким. Первое, что сделал этот следователь - выбил своему недавнему покровителю, майору по званию, передние зубы.
   И надо же такому совпадению - в ГУЛАГе они встретились, только тот ретивый карательный служака теперь сам был зэком: ежовские "орлы" уже во всю "чистили" кадры Ягоды.
   Принял смерть не от пули. Зима. Лесоповал. Бывший следователь, одетый явно не по колымским морозам, измученный тяжёлой работой, сел на пенёк. Там и остался неподвижным. Бригадир, бывший матрос с крейсера "Аврора", чтобы удостовериться, действительно ли "доходяга" замёрз, его не тормошил, пульс не прощупывал. Ударил ломом. Ледяные брызги окропили снег...
   Растление общества при Сталине многообразно. Это не только неимоверная жестокость. Он развращал общество и прямым подкупом. Номенклатурные чиновники получали не только оклады, значительно превышающие средний уровень. Пользовались закрытыми распределителями, где по сравнительно низким ценам можно было приобрести "дефицит" в продуктах и промтоварах. Для них - госдачи, спецсанатории, спецбольницы и прочие должностные привилегии.
   Как только начался Большой террор, зарплата "работникам" наркомата внутренних дел увеличилась вчетверо. За карательное усердие их награждали орденами, одаривали премиями.
   Сталин распорядился после войны, когда "простые люди" еле сводили концы с концами, выдавать высокопоставленным чиновникам ежемесячную дополнительную зарплату в конвертах, значительно превышающую основную. Налогом она не облагалась, партийные взносы с них не платились.
   Получал деньги в конвертах и сам Сталин. Нет, не отказывался от них, не передавал в детские дома или на иные благотворительные цели. Естественен вопрос: а ему-то они зачем? Ведь был на полном государственном содержании. Этот скромняга, как теперь его изображают ретивые сталинисты, пачки крупных купюр равнодушно складывал в отведённое им место.
   "После 1947 года, - вспоминала в своей книге "Двадцать писем другу" дочь вождя Светлана Аллилуева, - отец иногда спрашивал в наши редкие встречи: "Тебе нужны деньги? - на что я отвечала всегда "нет". "Врёшь ты, - говорил он, - сколько тебе нужно?" Я не знала, что сказать. А он не знал ни счёта современным деньгам, ни вообще, сколько чего стоит, - он жил своим дореволюционным представлением, что сто рублей - это колоссальная сумма. И когда он давал мне две - три тысячи рублей - неведомо на месяц, на полгода или на две недели, - то считал, что даёт миллион.... Я не знаю, была ли у него сберегательная книжка, - наверное, нет. Денег он сам не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда - всё это оплачивалось государством, для чего существовало специальное управление где-то в системе МГБ, а там - своя бухгалтерия, и неизвестно, сколько они тратили... Он и сам этого не знал".
   Глава государства не знал "сколько чего стоит", иными словами, был далёк от насущных потребностей "простых людей". Ведь жил совсем в другом мире, где номенклатурные чиновники паразитировали за счёт подчинённых им граждан.
   Сколько они получали? Это, как правило, скрывалось. Конечно, в зависимости от должности у них была своя градация. Часть этой "жгучей тайны" приоткрыл бывший секретарь Киевского обкома А.П. Ляшко в своих мемуарах "Груз памяти".
   Когда ему после назначения на эту должность, принесли денежную ведомость, чтобы расписаться за свой оклад в 1800 рублей, он остался недоволен. Ведь это почти в два раза меньше, чем когда он работал заместителем директора завода. Далее цитирую:
   "... Финансист убрал ведомость и достаёт из папки конверт.
   - А это ваше ежемесячное пособие.
   На конверте надпись: "4000 рублей".
   - Какое пособие? В связи с переездом?
   - А разве Иван Павлович не объяснял? Это пособие идёт как дополнительная зарплата. Оно не облагается никакими налогами. А подъёмные за переезд вы получите само собой.
   Он достаёт ещё конверт и кладёт передо мной заготовленную расписку в получении:
   - Здесь положенное по закону: на вас - месячный оклад и на членов семьи - по четверти оклада.
   Когда я принёс домой эту кучу денег - около десяти тысяч рублей, Клава всплеснула руками:
   - Мамочки! Что мне с такими деньгами делать?!
   Так для меня открылась тайна "конвертов", о которых я краем уха слышал, но никогда не пытался разузнать, что это значит. Позднее я узнал, что первый секретарь и председатель облисполкома получали "в конвертах" по семь тысяч, дополнительные безналожные выплаты шли к заведующим отделами обкома и облисполкома... Как мне станет известно ещё в Киеве, в республиканских органах тоже существовали "конверты" и в больших размерах в союзных, а "вложения в них были значительно весомее".
   Финансист, вручавший этому партчиновнику конверты, сказав при этом "здесь положенное по закону", явно сместил понятия. Такого закона не было. Было, повторяю, распоряжение Сталина, - его политика кнута и пряника. И то, и другое - в несопоставимых размерах. Чем резче контраст, тем легче тирану держать чиновников в полном повиновении. Чем больше подкуп, тем сильнее страх: в случае какой-либо "промашки" лишиться не только материальных благ, но и свободы, а то и жизни. При таких "стимулах" какая могла быть мораль, какая порядочность?!
   "Простым людям", добросовестно выполнявшим свои рабочие обязанности, особо рассчитывать на материальные блага не приходилось. Одаривали иногда небольшими премиями, грамотами, нагрудными значками, а наиболее отличившихся даже орденами. Но материальное убожество "работяг", а точнее, основной части населения, полное бесправие перед произволом власти закрывалось внушением.
   Да, именно так. Всеми средствами массовой пропаганды упорно внушалось: вы живёте в стране социализма, где свободный труд "стал делом чести, славы, доблести и геройства"! Доски почёта, военные и физкультурные парады, слёты ударников труда... Из репродукторов, установленных на улицах, - бодрые песни и марши... На всю страну тиражировалось сталинское изречение: "Жить стало лучше, жить стало веселее".
   В парках культуры и отдыха народ веселили массовики-затейники (была тогда такая должность). На каждой аллее - плакаты с цитатами Ленина - Сталина. И лозунги, лозунги, где решение всех жизненных проблем сформулировано кратко, чётко, можно сказать, с большевистским напором. Не надо думать, искать какие-то индивидуальные решения. Всё, всё за тебя уже продумано и "расставлено по полочкам", так что твоё дело - только выполнять. Выполнять уверенно и усердно, несмотря ни на какие трудности. "Нет таких крепостей, которые бы не могли взять большевики!". И вот он результат: массовое стахановское движение.
   Ах, какой производственный пафос стал нагнетаться после рекорда забойщика Алексея Стаханова, значительно перевыполнившего за смену норму добычи угля! Стахановцы на производстве, на транспорте, на колхозных полях... И под гром прославления отличившихся не очень-то бросалось в глаза, что все эти рекорды - не потому что внедряются передовые технологии, более совершенная техника, а за счёт интенсивности труда. Как в подтягивании на перекладине: подтянулся, скажем, десяток раз и вроде бы всё, предел, но поднатужившись, выжал из себя ещё разок, другой.
   Но "советские труженики" в массе своей не очень-то рукоплескали стахановским рекордам. Повышались нормы, а зарплата по сравнению с ними если и увеличивалась, то весьма незначительно.
   В детстве мы с упоением играли в "красных" и белых" и прочие свои игры, а кому повезло, летом уезжали в пионерские лагеря, где кормёжка вполне соответствовала нашему аппетиту. А уж хорошо продуманных игр-развлечений и всякого рода конкурсов-соревнований тоже хватало. И особо приподнятое чувство возникало на вечерней "линейке", когда слышал: "пионер (назывались имя и фамилия) - на флаг!" Бодро отвечал: "Есть на флаг!" и строевым шагом - к мачте. А далее такое же ритуальное: "за дело Ленина - Сталина будь готов!" "Всегда готов!". И с помощью твоих рук, уверенно дёргающих за шнур, флаг взмывал вверх... Гордо возвращаясь в строй, чувствовал себя активным бойцом в борьбе за социализм.
   Кто-то может сказать: ну и что тут плохого? Надо же воспитывать с детства идеалы!
   Спору нет: надо. Только какие? Если ложные, то это уже затмение. Но мы тогда принимали это за свет.
   Но всё равно, несмотря на всеобщую политизацию общественной жизни, общечеловеческие идеалы оставались и при Сталине. Да, люди в своём подавляющем большинстве ему верили, как и в пропагандистские постулаты, которые так усердно вбивались в массовое сознание. Верили и честно трудились, способствуя тому, что называют прогрессом и в хозяйственном отношении, и в культурном. Были и немалые достижения, были и впечатляющие рекорды. Разве можно, например, оспаривать, что в Москве построили лучшее в мире метро, или, к примеру, значимость перелёта экипажа Валерия Чкалова через Северный полюс в Америку? А разве, скажем, не поднимали души к высокому такие песни как "Катюша" или "Орлёнок", разве не продвигалась наука, не создавались шедевры во всех областях искусства, которые и поныне остаются шедеврами? Но всё это делалось вовсе не потому, что во главе страны был Сталин. Не было бы Сталина, всё равно это бы было. Как весело говаривал мой друг, упомянутый выше Александр Дракохруст, "жизнь имеет тенденцию продолжаться". Но в том-то и трагедия, что усатый тиран эту нормальную человеческую жизнь делал для общества зачастую ненормальной, превращая своими бесконечными маниакальными репрессиями в настоящий кошмар.
   Когда снова и снова возвращаешься разумом к самым страшным годам сталинского Большого террора - 1937-му и 1938-му, невольно думаешь: неужели этому злодейству не было никакого сопротивления? Неужели все, абсолютно все безропотно ему покорились? В такой-то гигантской стране!
   Нет, не все. Совестливые люди были. Об этом свидетельствуют не только воспоминания, но и документы тех лет.
   ...Референт по следственному производству Воронежского областного Управления НКВД Гуднев в сентябре 1937-го по своей инициативе освободил четырёх человек, арестованных за "подрывную агитацию против ЦК и выпуск нелегальной литературы". Начальнику Управления об этом не доложил. Вместе с освобождёнными им скрылся. Перед этим уничтожил находившиеся в своём производстве дела, по которым арестованным грозил расстрел.
   Молодой сотрудник Сиблага Садовский, мобилизованный в НКВД в разгар террора, написал Сталину письмо, в котором возмущался ложными обвинениями и пытками. Его сразу же арестовали, и осенью 1938-го после пыток расстреляли.
   Историк Игорь Кузнецов, один из исследователей сталинских репрессий в Беларуси, приводит такой факт.
  В 1937-м году примерно около 20 железнодорожников отказались везти эшелоны с осуждёнными за "контрреволюционные преступления". На основании специального приказа наркома железнодорожного транспорта СССР Кагановича "саботажники" предстали перед "тройкой". Но к ним для острастки причислили до 300 человек - машинистов, деповских рабочих и прочий обслуживающий персонал, "не обеспечивших своевременно выполнения ответственного задания". Всех расстреляли. Захоронили в скотомогильнике у деревни Тивали (сейчас район станции минского метро "Пушкинская).
   Член "тройки" Я. Веверс (Татарская АССР) в ноябре 1937-го приказал арестовать своего подчинённого С. Аухадеева, отказавшегося принимать участие в расстрелах. Аухадееву "дали" 5 лет за "антисоветскую агитацию", но в 1939-м был освобождён. В то время редкий случай. Почему такая милость? - так и осталось неизвестным. Не исключено, что во время "бериевской оттепели" (фальшивой по своей сути) нужны были показательные примеры "перегибов" при Ежове.
   Любое сомнение в правильности действий того или иного карательного органа или кого-то из его сотрудников тут же объявлялось "проявлением гнилой буржуазной морали".
   Кровавый вал сталинских репрессий достиг таких размеров, что даже не очень-то сведущие в государственных делах граждане не могли не понимать: это не какое-то стихийное бедствие. Это идёт от власти.
   Отдельные случаи сопротивления ему, людей в основном гражданских, увы, "погоду" не делали. А люди военные? Уж они-то в отличие от гражданских хорошо организованы, у них - оружие, ими командуют в большинстве своём храбрые командиры, доказавшие свою военную доблесть в гражданской войне. Могли они выступить против вопиющего произвола?
   Могли. Если бы на это решились. Представим такую ситуацию... Арестован командир дивизии. В местное Управление НКВД приезжает на грузовиках сотня вооружённых командиров и красноармейцев во главе с замкомдивом. А дальше представим диалог. Замкомдива - энкаведешному начальнику:
   - На каком основании арестован... (называет воинское звание и фамилию)?
   - Оказался польским (немецким, турецким, японским и каким там ещё) шпионом, входил в контрреволюционную шпионско-диверсионную группу и уже во всём сознался.
   - Сознался, говорите? Тогда ко мне - в машину! Едем в тюрьму. Хочу сам его послушать. Мы с ним в одном полку в гражданскую войну воевали. Уж его-то знаю как облупленного. Посмотрим, какой он шпион.
   Предположим, чекист заупрямился.
   - Я сказал - в машину! - И пистолет в руке армейского командира сразу же показал, что перед ним человек не робкого десятка.
   Пусть этот эпизод и выдуман, но он вполне мог состояться, останься в те страшные репрессивные годы такие решительные командиры. Если бы и в другой, и в третьей дивизии, корпусе, не говоря уже об округе, военные бы объединились, твёрдо заявив: внезапных, бездоказательных арестов в армии не допустим! - Сталину пришлось бы основательно призадуматься. Подавить бунт в армии можно только силами той же армии. А это уже не так-то просто, тем более, если этот бунт примет размеры куда более внушительные, чем в Кронштадте в марте 1921-го. И если бы вождь вынужден был пойти на попятную, то оправдание у него всегда наготове: это не его злая воля, это всё сотворили Ежов и его подручные, подлые враги народа. А случись такое годом позже, свалил бы всё на Берию. Ложь - часть его натуры.
   Впрочем, развивать это "если" - дело неблагодарное. Произошло то, что произошло. Но всегда была и остаётся бесспорной истина: зло тогда наглеет и набирает силу, когда ему перестают сопротивляться.
   Увы, в Красной Армии, которая могла бы смести весь этот бесчеловечный репрессивный аппарат, к середине 30-х годов уже практически не было командиров, способных поднять людей на решительный отпор репрессивному валу. Тотальный страх парализовал волю. Многие, собрав чемоданы, покорно ждали ареста, вслушиваясь в каждый шорох за дверью или шум автомобильного мотора. Жуткое состояние.
   А многие продолжали верить Сталину. "Великий вождь и гениальный учитель, верный ученик Ленина", как уже прочно засело в их мозгах, не мог же учинить расправу над безвинными людьми, в числе которых столько героев, подлинных профессионалов и народных талантов! Ведь именно он сказал: "Кадры решают всё". А сейчас эти кадры безжалостно уничтожают. Значит, это энкаведисты ввели товарища Сталина в заблуждение и творят произвол. Так считали не единицы, а многие, очень многие. Да и назвать это произволом боялись: обвинят в "контрреволюционных происках".
   В том - ничего удивительного: сталинская пропаганда успешно вливала в массовое сознание то, что обеспечивало тирану абсолютнейшую власть. Люди разучились думать над реалиями своего времени. Почему страну накрыло половодье арестов? Не по своей же инициативе свирепствуют "органы" и вкупе с ними эти расстрельные "тройки"!
   Принимали на веру любые штампы, которые им вменялось в обязанность безоговорочно принимать.
   И командарм 1-го ранга Иона Якир, трижды награждённый высшим тогда боевым орденом Красного Знамени, талантливый теоретик и практик военного дела, истерзанный пытками, написал в тюремной камере письмо: "Родной, близкий товарищ Сталин! Я умираю со словами любви к Вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма".
   А перед расстрелом крикнул: "Да здравствует товарищ Сталин!"
   "Родной, близкий", уже глумясь над мёртвым, оставил на письме комментарий: "Подлец и проститутка". Добавили сюда глумливые слова Ворошилов и Каганович.
   Якир был не единственным, кто перед расстрелом обращался к Сталину как к Богу.
   Жертвы славили своего убийцу... Это ли не растление?
   Оно для страны и её народа - не меньшая трагедия, чем миллионы людей, загубленных Сталиным и его подручными. Последствия этого будут калечить души и спустя десятилетия после смерти тирана.
  
  
  
  12. Сговор Сталина с Гитлером. К чему он привёл?
  
   Предвижу негодование сталинистов по поводу употребления в данном контексте слова "cговор". Да как вы смеете такое лепить на пакт между двумя государствами о ненападении! Сталин, конечно, знал, с кем имеет дело, но что оставалось, когда переговоры с Англией и Францией о предотвращении мировой войны по их вине зашли в тупик? Быть СССР в изоляции? Это не лучший вариант. А пакт с Германией о ненападении - мудрость Сталина, что позволило нам оттянуть войну на полтора года, лучше к ней подготовиться и в конечном итоге победить.
   Такая благостная картина. Её рисовальщики при этом стараются умалчивать о секретном дополнительном протоколе и дальнейших, тоже секретных, договорённостях - о растерзании Польши и дележе "сфер влияния" в Восточной Европе.
   Сговор поистине бандитский.
   Почему он произошёл? Что побудило к нему и Гитлера, и Сталина?
   Гитлер... Став фюрером, свой курс в международных отношениях сразу же обозначил довольно чётко: "жизненное пространство". Германия, униженная после поражения в 1-й мировой войне Версальским договором, должна расправить плечи. А это означало не только вернуть утерянные территории, но и прирастить новые, значительно большие. На старых уже тесно. Коль немцы - высшая раса на земле, Германии надлежит быть великой. В понимании диктаторов всех времён - это, прежде всего, географические размеры. Так что Гитлер здесь не был каким-то оригиналом. Новые земли - новые материальные богатства, а на завоёванных - дешёвая рабочая сила. И последовательно "прибирал к рукам" всё новые ближайшие территории: Рейнскую область, Австрию, Чехословакию... Ему и этого было мало: главные территориальные притязания определил на востоке: Польша, Украина, Белоруссия, российские просторы... Это и не очень-то скрывал. Однако понимал: не всё сразу, тем более, пока Германия ещё не обрела достаточную военную мощь. До поры до времени дипломатничал: шёл на переговоры с Англией, Францией, Польшей, то и дело говоря о мире. С Польшей в 1934-м заключил пакт о ненападении.
   Но для властителей с бандитской моралью все эти дипломатические переговоры и пакты - всего лишь прикрытие истинных намерений. К концу 30-х годов агрессивный курс нацистской Германии проявил себя уже довольно ясно.
   Тогда почему Сталин потянулся к Гитлеру? Что у них было общего? Много чего. Два маниакальных узурпатора власти без элементарной общечеловеческой морали. Оба в насаждении культа своей личности добились оглушительного успеха. Каждый видел себя во главе огромной империи. Ничего удивительного в том, что оба были агрессорами.
   В связи с выходом в свет "Краткого курса истории ВКП(б)" в Москве с 28 сентября по 1 октября 1938 года состоялось совещание идеологических работников. Выступая на нём, Сталин сказал:
   - Большевики не пацифисты, которые вздыхают о мире и берутся за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют... Большевики вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы сейчас кричим об обороне, - это вуаль, вуаль. Все государства маскируются: с волками живёшь, по волчьи приходится выть... (В зале оживление).
   Какую войну считать справедливой, если заранее оправдано, что жить по волчьим законам и нападать первыми, коль "условия благоприятствуют", - в порядке вещей? Это Сталин на том совещании уточнять не стал. Да и зачем уточнять, если вся большевистская идеология после октябрьского переворота была направлена на агрессию! Переделывать мир "по образу и подобию" Страны Советов - этот посыл, заложенный ещё Лениным, буквально пронизывал советскую пропаганду. Упоённые этой идеей, поэты-комсомольцы выдавали соответствующие строки:
  
   Но мы ещё дойдём до Ганга,
   Но мы ещё умрём в боях,
   Чтоб от Японии до Англии
   Сияла Родина моя.
   (Павел Коган)
  
   Только советская нация будет,
   И только советской нации люди.
   (Михаил Кульчицкий)
  
   Несмотря на "родство душ" двух диктаторов, до их союза свыше пяти лет между СССР и Германией была откровенная вражда. Всё упиралось в идеологию. Гитлер ненавидел большевизм. Ещё в 1927 году в своей программной книге "Майн кампф" писал:
   "Германия является сегодня ближайшей целью большевизма. Потребуются все силы молодой миссионерской идеи, чтобы поднять наш народ на освобождение от пут этой международной змеи и остановить внутреннее заражение нашей крови, чтобы направить освобождающиеся силы нации на сохранение нашего национального духа..."
   Когда Гитлер пришёл к власти, в германской пропаганде стал усиленно создаваться образ врага, причём, не только большевизма. Не менее сильной была здесь и расистская направленность: юдофобская струя шла параллельно с антирусской. Ведь по расовой теории Гитлера славяне и, в частности, русские, титульная нация в СССР, считались низшей расой.
   А в Советском Союзе не менее активной была антифашистская пропаганда. И здесь впечатляющие карикатуры, публицистика, фильмы... Сталину, чтобы укрепить свои позиции на международной арене, поначалу было выгодно "держать марку" главного борца с гитлеризмом. К тому же, он пока не утратил утопическую мечту, заложенную ещё Лениным и Троцким: пролетариат европейских стран постепенно расшатает капиталистический строй, и вот тогда могучая армия Страны Советов в нужный момент перешагнёт границы и нанесёт сокрушительный удар по "капиталистическим эксплуататорам трудящихся".
   Насчёт "капиталистических эксплуататоров" и сокровенной коммунистической идеи "весь мир насилья мы разрушим", изложенной в пролетарском гимне "Интернационал", Сталин не был настолько наивен, чтобы взять это за основу своей международной политики. Став фактически царём, то есть, вернув России самодержавие, в борьбе с которым большевики и начали своё восхождение к власти, Сталин отнюдь не думал о "счастье трудящихся". Его занимало совершенно другое: стать повелителем ещё более огромной по пространству державы. А для этого почему бы не использовать на международной арене и коммунистическую идею? Разложить изнутри государственный строй тех стран, которые станут объектом его завоеваний, - это уже реально. У большевиков здесь опыт есть.
   23 февраля 1938 года к Дню Красной армии на экраны страны вышел фильм "Если завтра война". Он воспевал советскую военную мощь. О том, что противник - фашистская Германия, напрямую в титрах фильма не сказано, имелись в виду абстрактные "империалисты". Но по свастике на вражеских самолётах и танках и короткой речи их генерала перед подчинёнными с возгласом "да здравствует наша раса!" нетрудно догадаться: это война с Германией.
   ... Ночью вражеские войска, сосредоточившись у советской границы, совершают нападение. Но наши пограничники бдят и сразу же вступают в бой. Дальше границы врагу пройти не удаётся. В советской стране - всеобщий патриотический подъём. С экрана гремит песня братьев Покрасс на слова Лебедева-Кумача:
  
   ... И на вражьей земле мы врага разобьём
   Малой кровью, могучим ударом...
  
   Советские танки, пехотинцы и кавалеристы под гром артиллерии устремляются вперёд. Враг бежит, а в его тылу восставшие рабочие довершают разгром.
   Вот такой будет война, - внушал этот фильм: для СССР короткой, победной, почти бескровной и непременно на чужой территории.
   Сталину фильм очень нравился, он смотрел его несколько раз, и что поразительно, - и в послевоенные годы, уже зная, какой война была в реальности. Видимо, те довоенные мечты-иллюзии о полном господстве в Европе, и не только в Европе, продолжали его греть...
   Казалось бы, после такого фильма, как и всей яростно-непримиримой пропаганды с обеих сторон, дальнейшее противостояние СССР и Германии неизбежно. И вдруг, начиная с конца 1938-го, в отношениях между двумя диктаторами происходит явное потепление. Обличительная пропаганда и там, и тут стихает. 10 марта 1939 года, выступая на ХVIII съезде партии, Сталин делает явный реверанс в сторону Гитлера: мол, западные страны хотят "поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований".
   Германия уже не называется фашистской. Она, судя по этому сталинскому выступлению, - не агрессор. Агрессоры - это западные державы, которые готовы спровоцировать войну в Европе, направленную, в конечном итоге, против СССР.
   Гитлер тоже меняет свой внешнеполитический вектор. В августе 1939-го, выступая перед своими генералами, скажет:
   - С осени 1938 года у меня возникло решение идти вместе со Сталиным. В сущности, есть только три великих государственных деятеля во всём мире - Сталин, я и Муссолини. Муссолини - слабейший. Сталин и я - единственные, кто видит будущее. Таким образом, через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним осуществлю раздел мира .
   Оба диктатора исповедовали: "прав тот, кто сильнее". В своих разбойничьих притязаниях, вызревших в конце 30-х годов, они нуждались друг в друге.
   У Гитлера уже был разработан конкретный план нападения на Польшу. Намечена и дата: 1 сентября 1939-го. Хотя вооружённые силы Германии значительно превосходили польские, для Гитлера был очень важен, как минимум, нейтралитет СССР. Если Сталин воспротивится, заявив категоричное "нет", тогда провал задуманного. Но Гитлер уже знал отношение Сталина к Польше. Сталин затаил к ней ненависть за поражение в польско-советской войне 1920 года, лишившей и его победных лавров, когда он был Членом Военного совета Юго-Западного фронта. В Советском Союзе антипольская пропаганда была весьма заметна. "Помнят польские паны, помнят псы-атаманы конармейские наши клинки", - пелось в одной из популярных песен тех предвоенных лет. А в половодье Большого Террора обвинение "польский шпион" стало уже стандартным.
   Но предположение, даже исходившее из весьма основательных реалий, и гарантия - вещи разные. Гитлеру в его предстоящем нападении на Польшу чрезвычайно важно было получить от Сталина именно гарантию. Сталин - игрок хитрый. Что он потребует взамен? Всё это предстояло основательно выяснить. Тем более, что в Москве уже велись переговоры с представителями Англии и Франции о "предотвращении войны в Европе".
   Вести их было поручено Ворошилову, весьма далёкому от дипломатии. Шли они вяло. Уже нацеленный на союз с фашистской Германией, Сталин всего лишь прощупывал запасной вариант. Одновременно давал понять Гитлеру: если не договоримся, у нас есть и другие "ходы". Иными словами, перед предстоящими переговорами с Германией усиливал свои позиции. Как завидный жених, выбирающий из двух предложенных ему невест наиболее подходящую. На подлинное сближение с ненавистными ему демократическими странами идти не хотел. Гитлер по духу ему был куда ближе.
   23 августа 1939 года после предварительных договорённостей министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп прилетел в Москву. К тому времени Сталин, сделав окончательный выбор, уже дал команду Ворошилову:
   - Кончай, Клим, канитель с этими западными демократами...
   Немецких гостей встретили очень тепло. В служебном кабинете Молотова, недавно назначенного наркомом иностранных дел вместо смещённого Литвинова, был Сталин. Он и стал с советской стороны главным переговорщиком.
   Пожав Риббентропу руку, начал весьма весело:
  - Мы хорошо поругали друг друга, не так ли?
   В противовес затянувшимся и, в конце концов, оборванным переговорам с Англией и Францией, эти шли, можно сказать, стремительно. На предложение Риббентропа заключить пакт о ненападении Сталин сразу же ответил согласием. Но этим обе стороны не ограничились. К пакту добавился секретный дополнительный протокол о разделе сфер влияния, касающихся Польши и прибалтийских государств. Намечена и линия будущего раздела Польши. Это уже тайный сговор двух агрессивных диктаторов о дележе новых для них земель. 28 сентября во время вторичного прибытия Риббентропа в Москву он будет дополнен договором "о дружбе и границе". Если в предыдущем протоколе говорилось "... В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства...", то теперь это дипломатичное "в случае" опущено. Никаких "случаев"! Вопрос о разделе Польши решён окончательно.
   "... Германское правительство и правительство СССР устанавливают в качестве границы обоюдных государственных интересов на территории бывшего Польского государства линию, которая нанесена на прилагаемую карту и более подробно будет описана в дополнительном протоколе".
   На первом же банкете в честь немецкой делегации 23 августа 1939 Сталин произнёс тост:
  - Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего фюрера, и поэтому хотел бы выпить за его здоровье.
   Провозгласил тост и за здоровье рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера как гаранта "нового порядка" в Германии. Какой это "порядок", уже было хорошо известно: расистские юдофобские законы, погромная "Хрустальная ночь", массовые аресты коммунистов... И эти тосты произносил Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Советского Союза.
   В Берлин Риббентроп вернулся в прекрасном настроении. Докладывая Гитлеру о результатах переговоров, сказал, что чувствовал себя в Москве как среди старых партийных товарищей.
   На фотографии, запечатлевшей Риббентропа после возвращения из Москвы и Гитлера среди высокопоставленных чинов Третьего рейха, Гитлер в восторге. Этот восторг - и на его лице, и в растопыренных в экстазе пальцах. Такая удача, такой дипломатический прорыв, которых он в столь впечатляющих размерах и не ожидал! Теперь можно безо всяких опасений на реакцию русских напасть на Польшу, что и произошло 1 сентября 1939-го.
   Эта трагическая дата перечеркнула мир в Европе. 3 сентября Англия, связанная с Польшей договором о взаимной помощи, объявила войну Германии. К ней присоединилась и Франция. Но союзники каких-то решительных действий, во всяком случае, против сухопутных войск вермахта не предпринимали. Потом эту войну с их стороны назовут странной. Эта "странность" помогла немцам довольно быстро продвинуться к Варшаве. Гитлер бросил против Польши 62 дивизии, около 2800 танков, 2000 самолётов. Польские войска - 37 дивизий (из них 6 резервных), 870 танков и танкеток и 770 самолётов устаревших конструкций. Как видим, силы явно неравные.
   Поляки сражались отчаянно. Взять Варшаву с ходу гитлеровцам не удалось. Между тем Гитлер торопил Сталина: пора выступать и советским войскам. И дело здесь не только в военной поддержке. Гитлеру важно было, чтобы со стороны Советского Союза обозначилась и поддержка политическая. И Сталин принял решение...
   10 сентября 1939 года Молотов, пригласив немецкого посла, уже получил от Сталина установку, как обозначить в глазах мировой общественности нападение на Польшу: освободительный поход! И тут же весьма откровенно выложил Шуленбургу:
   "... Это даст Советскому Союзу благовидный предлог не выглядеть агрессором. Советское правительство, к сожалению, не видит другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о национальных меньшинствах в Польше и должен так или иначе оправдать своё вмешательство в глазах заграницы".
   Предлог для нанесения удара в спину сражающейся с агрессором Польши был назван в СССР "походом по освобождению Западной Украины и Западной Белоруссии".
  "Освобождать" их ни украинцы, ни белорусы, проживающие в Польше, не просили.
   17 сентября в Кремль был вызван посол Польши Вацлав Гржибовский. Замнаркома иностранных дел СССР Владимир Потёмкин зачитал ему ноту, подписанную Сталиным. В ней говорилось:
   "Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и правительство фактически перестали существовать, тем самым прекратили своё действие договоры, подписанные СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства Польша превратилась в удобное поле для всяческих случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу СССР...".
   Польский посол принять ноту отказался. Ответил с достоинством:
   - Польша никогда не перестанет существовать. Никогда!
   В тот же день советские войска пересекли советско-польскую границу. А на следующий день газеты "Правда" и "Известия" на первых полосах опубликовали советско-германское коммюнике:
   "... Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчёт задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез с интересами Германии и Советского Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключённого между Германией и СССР. Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства и помочь населению Польши перестроить условия своего государственного существования".
   Какой "порядок" стал наводиться в Польше после её оккупации, уже известно. Гитлеровцы cоздали там лагеря смерти, загнали евреев в гетто для их последующего уничтожения, а всё достояние захваченной страны стали рассматривать как собственность Третьего рейха. На территории советской оккупации - массовые аресты польских чиновников, работников служб правопорядка, интеллигентов... А все польские солдаты и офицеры, независимо от того, оказывали сопротивление Красной армии или нет, превратились в военнопленных. В 1940 году органами НКВД было расстреляно 21857 польских офицеров и чиновников, из них в Катынском лесу под Смоленском - 4421 человек, в Старобельском лагере под Харьковом - 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) - 6311 человек и 7305 в других лагерях и тюрьмах на Украине и Белоруссии.
   НКВД принялся и за других "классово ненадёжных": гражданских служащих, полицейских, землевладельцев, бизнесменов, владельцев гостиниц и ресторанов, священников и активных прихожан... Их депортировали в восточные районы СССР. Польский генерал В. Андерс позднее высказался: НКВД, как и гестапо, был задействован для "обезглавливания общества" - устранения наиболее мыслящих и активных, способных организовать сопротивление советскому режиму.
   Такая вот "помощь" польскому населению.
   Ещё до вторжения советских войск в Польшу сразу же после сговора двух диктаторов началось военное сотрудничество СССР и Германии.
   Радиостанция в Минске стала работать в качестве радиомаяка для наводки немецких самолётов на цели в Польше. Это было грубым нарушением договора с Польшей о ненападении, заключенного в 1932 г. и продлённого в 1934-м.
   Ещё до 17 сентября Мурманский порт стал перевалочной базой для германских стратегических грузов.
   Германским военным кораблям всех типов была предоставлена бухта на Кольском полуострове с условным наименованием "бухта Норд".
   Особая страница в истории Второй мировой войны - бои за Брестскую крепость в сентябре 1939 года. За какие-то две недели её защитникам пришлось поочерёдно сражаться с войсками двух агрессоров - Германии и СССР.
   В городе и крепости располагались части под командованием бригадного генерала Константина Плисовского - по разным данным, от 2500 до 4000 человек. У них 18 орудий, 8 зениток, 36 французских танков "Рено" и несколько танкеток.
   На Брест шёл 19-й армейский танковый корпус Хайнца Гудериана - 529 танков, 57 бронетранспортёров при поддержке 150 орудий. Утром 15 сентября немецкие танки и пехота при поддержке авиации и артиллерии с ходу атаковали Кобринское укрепление крепости. Поляки заблокировали ворота корпусами своих танков и огнём немногочисленной артиллерии и примерно десятка полутора противотанковых ружей отбили атаку. Несколько немецких танков подорвались на минах.
   Вскоре - новая атака немцев и опять неудача. Гудериан понял: с ходу крепость не взять. Началась методичная обработка её артиллерией. И снова штурм, снова большие потери с обеих сторон. Точных обобщающих данных нет, но по донесению из 69-го пехотного полка вермахта, только за один день боёв 15 сентября его потери: 127 убитых, 226 раненых, 7 утонуло в крепостных рвах.
   После ожесточённых трёхсуточных боёв раненый и утративший связь с командованием генерал Плисовский приказывает прорываться к Тересполю. В крепости осталось много раненых. Все они попали в плен.
   Прикрывал отход маршевый батальон капитана Вацлова Радзишевского. Капитан заявил своим солдатам: он остаётся в крепости и будет там сражаться. Кто хочет её покинуть, может уходить. Солдаты добровольно остались со своим командиром.
   Днём 17 сентября изрядно поредевший батальон занял оборону на Северном острове. Немцы так и не смогли взять его штурмом. И снова массированный огонь немецкой артиллерии... Ночью Радзишевский и его люди с одним оставшимся орудием покинули остров и скрытно вошли в форт "Граф Берг". Немцы тем временем очищали крепость от последних его защитников и посчитали форт пустым. И только когда оттуда загремели выстрелы, спохватились. В головах немецких командиров не укладывалось такое упорство: ну, сколько же можно обороняться! Ведь положение поляков там безнадёжное. 19 сентября к форту на мотоцикле подъехали парламентёры, предложив сдаться.
   Получили отказ. Форт был наглухо блокирован. Немецкое командование решило временно воздержаться от пехотных атак. Ставка - на изнурение гарнизона и непрерывный артиллерийский обстрел. Но солдаты Радзишевского так и не были сломлены.
   22 сентября в Брест вошли передовые подразделения 29-й танковой бригады под командованием советского комбрига Семёна Кривошеина. В тот же день там состоялся совместный немецко-советский военный парад. Принимали его на спешно сколоченной трибуне Гудериан и Кривошеин. По договорённости Брест переходил к СССР. Немецкие войска под звуки марша покинули город.
   Теперь за взятие непокорного форта принялись красноармейцы Кривошеина. После артиллерийской подготовки при поддержке броневиков - первая атака. Захлебнулась. Две последующие - тоже. Из единственного орудия поляки подбили броневик, второй свалился в ров.
   24 и 25 сентября - новые попытки подавить очаг сопротивления. Провалились и они. 26 сентября по форту бьёт тяжёлая артиллерия. Полякам предложили сдаться. Но и здесь решительный отказ. Когда красноармейцы снова пошли в атаку, их встретил губительный огонь.
   От польского батальона осталось несколько десятков изнурённых, голодных солдат, изнемогающих от жажды. Среди них и раненые. Радзишевский тоже ранен, но способен ходить. Защитники форта уже знали от парламентёров: Польша раздавлена и разделена между Германией и СССР, её правительство покинуло страну. И капитан отдаёт последний приказ: покинуть форт и самостоятельно пробираться к своим семьям. Насколько это удалось, неизвестно, но командиру это удалось. Однако со своей семьёй - женой и дочерью - был недолго. Вскоре в Кобрине по доносу его схватили сотрудники НКВД. В 1940-м был расстрелян в Катыни.
   Трагична судьба и генерала Плисовского: пленён и казнён в здании Харьковского НКВД.
   Разгром Польши вдохновил двух союзников по разбою на дальнейшие агрессии в Европе. "Сферы влияния" стали территориями новых захватов. Сталин в качестве очередной жертвы выбрал Финляндию: согласно секретной договорённости с Гитлером, она входила в зону "интересов СССР".
   Начал с дипломатического давления. Финляндии было предложено передать СССР значительную часть Карельского перешейка с городом Випури (Выборг), несколько островов в восточной части Финского залива, полуостров Рыбачий на севере и в аренду на 30 лет сдать полуостров Ханко для строительства советской военно-морской базы. В обмен предлагались территории северной Карелии, хотя и превосходящие по размеру, но малозаселённые.
   Такой обмен, который ей навязывало руководство СССР, Финляндия сразу же решительно отвергла. Однако Сталин продолжал напирать. Повод? "Безопасность Ленинграда, второго по значимости города в СССР".
   Если следовать этой "географической логике", то можно оправдать непрерывный передел мира с неизбежными войнами. Тогда Турция вправе потребовать от своих соседей - Болгарии и Греции - "отодвинуться" на запад, чтобы была обеспечена "безопасность" Стамбула, тоже второго по значимости турецкого города, а, скажем, Дания настаивать, чтобы Швеция отступила к северу от её столицы - Копенгагена, - ибо этот город расположен "слишком близко" от границы. Сколько же таких претензий могло бы возникнуть у амбиционных соседей!
   В международных делах Сталин, как и Гитлер, опирался прежде всего на "право сильного". Но после быстрого захвата восточной Польши чувство реальности стало ему изменять. Он, видимо, посчитал, что и Финляндия станет лёгкой добычей.
   Из финских коммунистов, проживавших в Советском Союзе, в конце ноября 1939 года было сформировано марионеточное "рабоче-крестьянское" правительство" во главе с деятелем Коминтерна Отто Куусиненом, которое по его собственному заявлению, "пользуется полной поддержкой финского народа".
   "Финский народ" здесь был совершенно ни при чем. Формировали "рабоче-крестьянское правительство" Сталин и его подручные. В журнале посещений сталинского кабинета значится: в сентябре - октябре 1939 г. Куусинен побывал там около 20 раз!
   На Карельском перешейке сосредоточились значительные силы Красной армии численностью около миллиона человек. Сталину было предложено два плана нападения на Финляндию. Начальник Генерального Штаба Б.М. Шапошников считал, что операция займёт несколько месяцев. По плану командующего Ленинградским военным округом К.А. Мерецкова, Финляндия будет разгромлена уже через несколько недель.
   Сталин отдал предпочтение плану Мерецкова.
   Позднее Хрущёв вспоминал о совещании у Сталина, на котором присутствовали Молотов, Куусинен, а также один из советников вождя по внешней политике.
   "Когда я вошёл в квартиру, Сталин как раз говорил: "Давайте начнём сегодня... Мы лишь немного повысим голос, и финны подчинятся. Если же они станут упорствовать, мы сделаем пару выстрелов - финны сразу поднимут руки и сдадутся".
   По сталинскому сценарию война началась с провокации, как начал и Гитлер перед нападением на Польшу (был организован налёт "польских диверсантов" - переодетых уголовников - на немецкую радиостанцию).
   На Карельском перешейке энкаведисты применили другое: 26 ноября - артобстрел советской воинской части якобы с финской территории у деревни Майнила.
   Нарком иностранных дел Молотов сразу же пригласил к себе посланника Финляндии А. Юрье-Коскинена и вручил ему ноту правительства СССР. В ней говорилось:
   "...Всего было произведено семь выстрелов, в результате чего было убито трое рядовых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея строгое приказание не поддаваться на провокации, воздержались от ответного обстрела..."
   Ах, какая выдержка, какое благородство! "Воздержались от ответного обстрела..." А на финской границе армады советских войск уже ждали приказа о наступлении.
   После "решительного протеста по поводу случившегося", финскому правительству предлагалось "незамедлительно отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке - на 20-25 километров и тем самым предупредить возможность повторных провокаций".
   Принять такое "предложение" - означало покинуть оборонительную полосу, названную "линией Маннергейма", именно в тот момент, когда советские войска изготовились к нападению. Финскому руководству, конечно же, было известно об их огромном сосредоточении на границе. Отойти "подальше", отдав свои укрепления агрессивному соседу, финны не захотели, предложив провести совместное расследование "инцидента". По эллипсу рассеивания воронок, их конфигурации, рельефу местности и следам, оставленным там, где располагалась не мнимая, а реальная батарея или даже одиночная гаубица или пушка, вполне можно было определить, откуда производились выстрелы.
   От совместного расследования советская сторона уклонилась. Вместо этого - митинги по всей стране: надо было продемонстрировать "гнев советского народа".
   В тоталитарном государстве это уже - дело обычное. Пропагандистский пафос, воинственные резолюции - дать решительный отпор проискам "финской военщины"...
   Страну готовили к войне.
   27 ноября в МИД СССР поступила ответная нота финского правительства. Выдержка из неё:
   "... финское правительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы, о которых упоминает ваше письмо, были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября между 15 часами 45 минутами и 16 часами 5 минутами по советскому времени с советской пограничной полосы, близ упомянутого вами селения Майнила".
   Впоследствии в своих мемуарах фельдмаршал Карл Густав Маннергейм напишет:
   "Когда я лично побывал 26 октября на Карельском перешейке, генерал Ненонен заверил меня, что артиллерия полностью отведена за линию укреплений, откуда ни одна батарея не в силах произвести выстрелы за пределы границы... Во время войны 1941-1944 годов пленные русские детально описали, как была организована неуклюжая провокация".
   Историк Аким Арутюнов в своём исследовании "Досье Ленина без ретуши" (Москва, Изд-во "Вече", 1999) немало страниц посвятил истории советского агрессивного тоталитаризма. Есть там уникальные свидетельства двух участников советско-финской войны, привести которые он посчитал "своим профессиональным долгом".
   Один из них, О. Погосов, рассказал: "Помню, это было в конце ноября 1939 года на границе с Финляндией. Наша часть находилась недалеко от деревни Майня, севернее Ленинграда. (А. Арутюнов поясняет: О. Погосов в названии деревни допустил неточность, имея в виду Майнилу). Была ранняя и очень холодная зима. Неожиданно днём, это было после обеда, начался артиллерийский обстрел. Снаряды падали в метрах 500-600 севернее деревни. Я позднее видел воронки от взорвавшихся снарядов. Конфигурация этих воронок была такова, что даже слепой наощупь мог определить, что стреляли с нашей территории. Да и грохот от выстрела пушки доносился с нашего тыла, из ближнего леса. Но болтать на эту тему никто не решался".
   Свидетельство О. Погосова подтвердил другой очевидец - М. Дронин, в то время сержант-артиллерист. Он сказал, что все семь выстрелов были сделаны из 45-миллиметровой пушки. Её на конной тяге доставили на опушку леса в двух километрах к югу от деревни.
   В рассказе М. Дронина есть интересная деталь: в орудийном расчёте, производившем выстрелы, "не было ни одного красноармейца".
   Тогда кто же составил расчёт? Догадаться нетрудно: люди из "органов". Какую никакую, а тайну надо было соблюсти, потому и обошлись без "красноармейцев". Да и артиллерийская точность здесь не требовалась. Требовались провокационные выстрелы. Характерно, что ни в одном описании "инцидента" нет подтверждений о четырёх убитых и семи раненых советских военнослужащих, как говорилось в ноте, вручённой Молотовым финскому посланнику. Эта цифирь понадобилась, чтобы накалить ситуацию и дать повод для "возмущения".
   Конечно же, без прямого указания Сталина провокация состояться не могла. Маннергейм назвал её "неуклюжей" с полным основанием. Зачем относительно небольшой миролюбивой Финляндии, что она доказала за двадцать с лишним лет после того, как обрела независимость, нападать на гигантского соседа, вооружённого, что называется, до зубов? Покорить его? Абсурд. Но Сталин в своих территориальных притязаниях был уже далёк от какой-либо логики. А что касается морали, её никогда не придерживался. Сила и только сила - вот его козырь в агрессивных решениях.
   30 ноября 1939-го советские войска перешли финскую границу. Советские бомбардировщики сбрасывали над Хельсинки листовки с призывом поддержать Красную армию, чтобы "сбросить режим капиталистических эксплуататоров".
   Казалось бы, огромная масса советских войск и боевой техники, поддержанная авиацией и Балтийским флотом, должна была быстро смять немногочисленную финскую армию. Однако Финляндия оказалась "крепким орешком". Назначенный главнокомандующим Маннергейм применил гибкую тактику обороны. Стойкость частей укреплённой полосы (около 30 артиллерийских дотов, десятки деревоземляных сооружений с пулемётами, надолбы, проволочные заграждения) сочеталась с действиями лыжных подразделений, умело использующих пересечённую лесистую местность и внезапно атакующих с флангов и тыла. И к тому же - тщательно замаскированные мины на дорогах, лесных просеках, в оставленных домах... А тут ещё и глубокий снег, сильные морозы, к которым многие красноармейцы, особенно призванные из южных областей, были не готовы.
   Два месяца советские войска не могли прорвать "линию Маннергейма". Сталин орал на Ворошилова, наркома обороны, на командующего Северо-Западным фронтом Тимошенко. Но эти два бывших конноармейца, так и не стали, несмотря на высокие должности и звания, настоящими полководцами. Не те способности. Военная неумелость обнаружилась и в других армейских звеньях. Не могли не сказаться сталинские репрессии в армии, вырубившие самых опытных и умелых. Оставалось брать только численным превосходством, а значит, "мясом". Например, чтобы уничтожить орудийный забетонированный дот, выкатывали на прямую наводку 152-мм гаубицу-пушку. Каких усилий это стоило - трактором по глубокому снегу вытянуть неуклюжую махину весом около восьми тонн на указанный рубеж, развернуть стволом в нужную сторону и привести в боевое положение, - знаю по собственному опыту: несколько лет, будучи на Сахалине артиллерийским командиром, имел дело именно с этими орудиями. Но там противник был условный, а на войне он уже без кавычек. Разворачивать их на прямую наводку приходилось на виду у противника, и, конечно же, под его огнём, что вело к большим потерям. Гибла с расчётом гаубица-пушка, трактор подтаскивал следующую... И, если удавалось сделать хоть несколько выстрелов, это уже давало какой-никакой, но результат. В конце концов дот замолкал. Но сколько гибло при этом красноармейцев, сколько орудий, а за ними и танков превращалось в металлолом, - к большим потерям советское командование уже привыкло.
   В бой было брошено 27 дивизий (!) с большим количеством танков и артиллерии.
   "Линию Маннергейма" прорвали, вернее, прогрызли только лишь 21 февраля 1940-го.
   Маннергейм доложил правительству: истощённая армия уже не в состоянии держать фронт. Надо искать любые пути к миру, но, ни в коем случае, не капитулировать.
   Сталин понимал: одолеть финскую армию ещё не значит покорить страну. Начнётся партизанская война - в Финляндии можно основательно увязнуть. Поэтому полную её оккупацию решил пока отложить. У него уже вызревали другие стратегические планы: Германия союзником была временным.
   Снова переговоры. Финляндия пошла на уступки, согласившись с территориальными притязаниями, выдвинутыми советским руководством ещё до начала войны. 12 марта был заключён мирный договор.
   Потери финнов в этой войне - 24 900 человек.
  Советские войска, согласно поимённым спискам, составленным в 1949 - 1951 Главным Управлением кадров Министерства обороны СССР, потеряли в этой войне убитыми, умершими от ран, болезней и пропавших без вести 126 875 человек - в пять раз больше. А если добавить сюда советских раненых и обмороженных, то это соотношение значительно возрастёт.
   Особо надо сказать о пленных. Советских было свыше пяти тысяч, финских - около тысячи. После заключения мирного договора их обменяли. Вернувшихся из советского плена встречали с цветами. Их воинские заслуги отмечались наградами, в печати подчёркивалось, что, пройдя через тяжкие испытания, они "сохранили себя для родины и семьи".
   Совсем другая судьба была уготована побывавшим в финском плену. Исходила она из сталинской болезненной подозрительности, превратившейся в шпиономанию. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 апреля 1940 г. за подписью Сталина предписывалось всех военнопленных, возвращённых финскими властями, направлять в лагерь НКВД Юшково Ивановской области и "в трёхмесячный срок обеспечить тщательное проведение оперативно-чекистских мероприятий для выявления среди военнопленных лиц, обработанных иностранными разведками, сомнительных и чуждых элементов и добровольно сдавшихся финнам с последующим преданием их суду".
   "Оперативно-чекистские мероприятия" начались сразу же, как только бывшими военнопленными заполнили вагоны эшелона, направляющегося в Юшковский лагерь. Задавались и провокационные вопросы. Малейшие смущение, неуверенность, в чём-то "нестыковка", неосторожная фраза брались под подозрение. Такой человек был уже обречён. Широко использовались и оговоры.
   Как можно больше "выявить" и "разоблачить"! - вот чем, прежде всего, руководствовались неутомимые энкаведисты, поднаторевшие в Большом терроре. У них по поводу бывших военнопленных были свои лимиты, по выполнению которых и оценивалось их рвение.
   Из донесения Берии Сталину от 28 июня 1940 г.:
   "В Южском лагере содержится 5175 красноармейцев и 293 чел. начсостава, переданных финнами при обмене военнопленными. Оперативно-чекистской группой выявлено и арестовано 414 человек, изобличённых в активной предательской работе в плену и завербованных финской разведкой для вражеской работы в СССР. Из этого числа закончено и передано прокурорам МВО (Московского военного округа - М.Н.) и Военную Коллегию Верховного суда СССР следственных дел на 344 чел. Приговорены к расстрелу 238 чел. Приговор приведен к исполнению в отношении 158 чел.
   Бывших военнопленных в числе 4354 чел., на которых нет достаточного материала для предания суду (выделено мной - МН), решением Особого Совещания НКВД СССР осудить к заключению в исправительно-трудовые лагеря сроком от 5 до 8 лет."
   Вот так решались человеческие судьбы. Неважно, что "нет достаточного материала для предания суду" - всё равно за колючую проволоку!
   А разве могли энкаведешники убедительно доказать, что 238 бывших военнопленных - "завербованы в шпионы"? Какие улики, кроме оговоров и признаний под пытками, при этом представлены? Это что, посотрудничали со своими коллегами из финской контрразведки?
   Нелепость столь массовых обвинений очевидна. Спустя годы жертвы этого произвола были реабилитированы, многие уже посмертно.
   Согласно донесению Берия, из 5175 вернувшихся из финского плена, лишь 450 были освобождены - тяжело раненые и обмороженные - менее чем одна десятая от общего числа. В концлагере полные инвалиды были не нужны.
   Расправа над бывшими пленными замалчивалась. Зато раздувался пафос "крупной победы над финской белогвардейщиной".
   Какая это была "победа", хорошо уже знали те, кто прошёл через ту "незнаменитую" войну", как позднее назвал её поэт Александр Твардовский. Обнажилась слабость Красной Армии, вызванная, прежде всего, сталинскими репрессиями.
   Международная репутация СССР резко упала. За агрессию против Финляндии он был исключён из Лиги Наций. Именно эта провальная для огромной страны война, несмотря на захваченные территории, подвигла Гитлера принять решение о нападении на СССР. "Колос на глиняных ногах", - уничижительно назвал он его в своём узком кругу. И уже не сомневался: если огромная по численности Красная армия не смогла справиться с армией маленькой Финляндии, то вермахт, уже доказавший свою силу в поражении Франции, своими мощными стремительными ударами быстро разнесёт её в пух и прах. И план "Барбаросса" с осени 1940-го стал принимать реальные очертания.
   Вызревал и у Сталина свой наступательный план. Но ещё около года оба диктатора, тщательно скрывая свои замыслы, фактически союзничали. Поздравляли друг друга по разным поводам.
   В декабре 1939-го у Сталина - 60-летие. На поздравительную телеграмму Гитлера Сталин не пожалел патетики: "Дружба народов Германии и Советского Союза, скреплённая кровью, имеет все основания быть длительной и прочной".
   Подружились не народы. Подружились два диктатора. Причём, временно. У бандитов прочных союзов не бывает. Просто им понадобился этот временный союз для осуществления своих агрессивных замыслов. А что касается крови, то в результате своего сговора пролили её столько, что оба с лихвой заслужили название кровавых.
   Внешне основания для пафосного подведения итогов их союза были куда как внушительны. Польша раздавлена. Пала без серьёзного сопротивления Франция, оккупированы Бельгия, Голландия, Дания, Норвегия, Югославия. Сателлитами Германии стали Румыния и Венгрия. Испания после поражения республиканцев тоже в её союзниках.
   Значительное приращение территории и у Советского Союза. Кроме Западной Украины и Западной Белоруссии, Бессарабия, Северная Буковина и вся Прибалтика. У Финляндии отхвачен Карельский перешеек. Граница СССР значительно отодвинулась на запад, что даст повод восхвалителям Сталина поставить это ему в заслугу. Какой мудрый товарищ Сталин! Накануне большой войны, отодвинув западную границу, тем самым укрепил безопасность нашей страны.
   Оставим пока моральную сторону этой "передвижки" и рассмотрим, как она повлияла на безопасность СССР. До сговора Сталина с Гитлером Польша и прибалтийские страны, оставаясь нейтральными соседями СССР, служили одновременно и буфером для его безопасности. О внезапном нападении на СССР Германии и речи не могло быть. В случае такой безумной авантюры немецким войскам пришлось бы поначалу пробиваться через эти страны, явно обозначив свою агрессию, направленную на СССР. А это уже потеря всякой внезапности. Но когда агрессивная Германия фактически вплотную придвинулась к СССР, такая возможность у неё появилась.
   После того, что произошло после 22 июня 1941-го, уже никаких сомнений: сговор двух диктаторов безопасность СССР резко понизил, что подтвердили дальнейшие события. В течение нескольких недель войска советских приграничных округов были разгромлены. Страна оказалось на грани катастрофы. Понадобились неимоверные усилия и огромные жертвы, чтобы спасти её от последствий стратегических просчётов "великого и гениального".
   А что получилось в результате этого союза, "скреплённого кровью", на международной арене? Получилась 2-я мировая война.
   В 1939-м нападать на Советский Союз отнюдь не рвались ни Англия, ни Франция, ни Польша и, уж тем более, заокеанская Америка. Таких признаков не обнаружено. Попробовала куснуть, и то через Монголию, Япония, но получив достойный отпор, сразу же притихла. Не могла тогда угрожать СССР, перепрыгнув через Польшу, и Германия. Да и сил для этого у неё в то время было недостаточно.
   А кто реально в том году представлял угрозу Германии? Опять же никто. Как уже проявилось на практике, руководители Англии и Франции старались Гитлера умиротворить, шли ему на уступки. Не мог быть реальной угрозой для Германии и Советский Союз: между ними были прибалтийские страны и Польша.
   Сговор Сталина с Гитлером понадобился обоим для агрессии. Агрессивные планы у каждого были свои, и, в конечном итоге, нацелены на партнёра по разбою.
   Знал ли Сталин, что между Польшей и Англией - договор о взаимопомощи, что война в густонаселённой Европе зажжённым бикфордовым шнуром взорвёт мир и не только в Европе? Прекрасно знал и понимал. Но этого и хотел, о чём уже не раз высказывал своим приближённым. "Пусть они хорошенько подерутся..." А уж когда основательно измотают друг друга, тогда можно и ударить по любому из них, в зависимости от сложившийся ситуации. Это была его международная стратегия. Бандитская по своей сути.
   Но "они" - разве это только Гитлер, Чемберлен с Даладье или, скажем, польский премьер Рыдз-Смиглы? Это миллионы "простых людей", которым война совершенно не нужна. А коль война, да ещё мировая, - неизбежны огромные жертвы.
   Но что для Сталина, как и для Гитлера, десятки миллионов человеческих жизней, что им безмерные людские муки! Тираны и человечность - понятия полярные.
  
  
  13. Просчитались оба
  
   Но вернёмся, однако, к последним предвоенным месяцам. Гитлер и Сталин вели сложную, многоходовую игру, пытаясь перехитрить друг друга по международному разбою.
   Каково же было соотношение сил к июню 1941 года? Об этом - в книге автора фундаментальных исследований истории Великой Отечественной Марка Солонина "Мозгоимение: Фальшивая истории Великой войны".
   По данным Разведуправления Генштаба Красной армии немецкие войска у границ СССР и на подходе к ним насчитывали 94 пехотные, 14 танковых, 13 моторизованных дивизий и одну кавалерийскую - всего 122. Это не исключало появления и дополнительных частей и соединений вермахта. Но его людские резервы были весьма ограничены.
   А в Красной армии в полосе вдоль западной границы в составе четырёх округов, которые с началом войны становились фронтами, только стрелковых дивизий насчитывалось 155, а танковых - 40. Превосходство в танках - более чем вдвое, причём из 12.400 боевых машин до 1500 были лучшими в мире танками - Т-34 и КВ.
   Гитлер знал об этом. Но его не оставляла соблазнительная мысль - напасть первым и молниеносными сокрушительными ударами покончить с главным соперником. Быстрая победа над СССР открывала для него радужные перспективы: из России потоком пойдут продовольствие, нефть и прочие огромные богатства, на Германию будут работать миллионы рабов, а ненавистное ему еврейство в Восточной Европе будет полностью уничтожено. Англия непременно капитулирует, откроется прямой путь на Ближний и Средний Восток...
   Конечно же, это была авантюра. Не всё, далеко не всё просчитали главари Третьего Рейха. Но заманчивая идея блицкрига отмела все сомнения.
   Последствия известны.
   А из чего исходил Сталин? Из огромных возможностей огромной страны. Превосходство Красной армии по числу дивизий и мощи вооружений было очевидным. Людские и материальные резервы внушительны. Как и Гитлер, он не хотел упустить шанс. Однако выжидал подходящего момента, рассчитывая, что в затянувшейся войне с Англией Германия измотает себя. А тем временем Красная армия лучше подготовится к войне, её военачальники-выдвиженцы наберутся побольше знаний и опыта. И вот тогда... Точную дату упреждающего удара по Германии Сталин вряд ли определил, но по многим признакам, выбрал бы август 1941-го.
   Словом, два диктатора, опасаясь друг друга, готовились к нападению.
   Бывший начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов в своём военно-историческом труде, рассекреченном на излёте "перестройки", писал:
   "... в марте-апреле 1941 г. в ходе окружной оперативной игры на картах в Минске прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток - Варшава... На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й армии также на наступательную операцию..."
   В мае 1941-го (и здесь точная дата не установлена) на стол Сталина лёг документ, подписанный наркомом обороны С.К. Тимошенко и начальником Генштаба Г.К. Жуковым, - "Соображения по плану стратегического развёртывания Вооружённых Сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками". Подготовка к упреждающему удару была замаскирована обтекаемой фразой "на случай войны". Но отнюдь не на случай вражеской агрессии. А коли так, в "Соображениях" говорилось весьма чётко:
  "... упредить противника в развёртывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие родов войск".
  Где атаковать? Разумеется, на территории противника. И тут же постановка задач фронтам со стратегической целью: "овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии". А дальше уже в зависимости от развития событий. Можно не сомневаться: захватом Польши и Восточной Пруссии Сталин бы не ограничился.
   В течение всех предвоенных месяцев 1941-го в пограничные округа стягивались войска. Казарм для них не строили, размещали, где и как придётся. Зачем казармы, если дислокация считалась временной? Так, например, в Брестской крепости перед войной находились семь стрелковых батальонов, два артиллерийских дивизиона, разведывательный батальон, пограничная застава, транспортная рота, курсы шоферов 17-го Брестского погранотряда, некоторые хозяйственные подразделения, а также склады, сборы приписного состава и...рядом госпиталь. Госпиталь у границы. Это что, готовились к обороне?
   Нет, конечно. Готовились к стремительному наступлению, в ходе которого Брестская крепость уже через несколько дней должна была стать глубоким тылом.
   Конечно, этот стратегический замысел держался в глубокой тайне и был известен кроме Сталина разве что нескольким лицам из высшего политического и военного руководства. В войсках не говорилось о войне с Германией, противник пока был абстрактный.
   Для упреждающего удара по Германии нужен был какой-то повод. Причём, наглядный, зримый, не оставляющий сомнений: явная агрессия, и на неё нельзя не ответить.
   К сотворению провокаций Сталин прибегал неоднократно. А какой повод придумать для нанесения упреждающего удара по Германии? Исходя из сталинской практики, тоже что-то кровавое. И оно готовилось. Свидетельствует о нём очевидец происшедшего. Это изложено в интервью с Сергеем Фёдоровичем Долгушиным, генерал-лейтенантом в отставке, Героем Советского Союза в газете "Красная Звезда" от 18 декабря 2001 года. Накануне Великой Отечественной он был лейтенантом, лётчиком в 122-м истребительном авиаполку.
   "10 мая наш полк перебросили из Лиды на аэродром Новый Двор, что чуть западнее Гродно... В ясную погоду с высоты двух тысяч метров мы видели немецкий аэродром, забитый разными машинами. А 21 июня в шесть вечера, закончив полёты, получили приказ: снять с самолётов пушки, пулемёты, ящики с боеприпасами и хранить всё это на складе.
   - Но это же... Даже говорить страшно... Похоже на измену!
   - Все тогда недоумевали, пытались узнать, в чём дело, но нам разъяснили: это приказ командующего войсками округа, а приказы в армии не обсуждаются...
   Вечером в субботу 21 июня 1941 года нас разоружили...
   Я с ребятами своими посоветовался и мы сняли пушки и пулемёты - мы вынуждены были. А патронные ящики оставили... Состояние такое - всё равно, что голый остался...
   Мы спросили: "Кто такой идиотский приказ издал?" А командир полка Николаев разъяснил командирам эскадрилий (а те в свою очередь нам): "Это приказ командующего Белорусским военным округом Д.Г. Павлова".
   С.Ф. Долгушин приводит ещё одну весьма примечательную подробность:
   "... Накануне тот (Д.Г. Павлов - М.Н.) приезжал на наш аэродром вместе с командующим ВВС округа генерал-майором И.И. Копцом... До этого была у нас комиссия из Москвы, прилетели они на Ли-2. Он так и стоял на аэродроме - немцы в первую очередь его сожгли, а они на машине уехали, вся их комиссия московская.... Возглавлял её полковник, начальник оперативного управления ВВС..."
   В своей книге "23 июня - "день "М", излагая эту таинственную, на первый взгляд, историю, Марк Солонин ставит вполне резонный вопрос:
   "С чего бы в одном, ничем не примечательном строевом авиаполку собралось столько высшего авиационного начальства?" И, отвечая на него, приходит к выводу: очень похоже, что готовилась чудовищная провокация: "именно город Гродно и его жители должны были стать жертвой кровавых игр Сталина" (Выделено мной - М.Н.)
   Факты, приведенные С.Ф. Долгушиным, обнажают этот замысел: советские бомбардировщики с немецкими опознавательными знаками бомбят город. 122-й истребительный авиаполк, расположенный возле Гродно, противостоять этому налёту уже не может: накануне разоружён. Вот и повод для нанесения упреждающего удара по Германии.
   Теперь понятно, почему именно в этом полку побывали командующий Белорусским военным округом Д.Г. Павлов, командующий ВВС округа И.И. Копец, а также авиационная комиссия из Москвы. Причина тут может быть только одна: проверить, досконально ли выполнено секретное указание "свыше".
   И ещё один факт, проливающий свет на эту историю. Генерал-майор И.И. Копец в первые же сутки после начала войны застрелился. По одной версии, 22 июня в 18 часов, по другой - 23 июня. Обе эти версии объясняют причину самоубийства шоком, поразившим командующего ВВС теперь уже Западного фронта, когда ему стало известно о разгроме на аэродромах вверенной ему авиации.
   Но есть и такое свидетельство... Начальник особого отдела Белорусского военного округа П.Г. Бегма вечером 21 июня 1941-го получил спецсообщение из Москвы об "изъятии" генерала И.И. Копца "по вновь открывшимся обстоятельствам". А вскоре будет арестована его жена Нина Павловна и брошена в ГУЛАГ. Причина? Жена командующего авиацией округа могла что-то прослышать от мужа о той загадочной истории в 122-м истребительном авиаполку.
   По всей видимости, лётчик-генерал застрелился, когда увидел, что за ним "пришли". С генералом армии Д.Г. Павловом Сталин расправится несколько позже. Следы несостоявшейся провокации заметались.
   Судьба "комиссии из Москвы" неизвестна. Не исключено, что относительно и её членов поступило распоряжение "изъять". Кто тогда на это мог обратить особое внимание? Аресты в армии накануне войны - далеко не сенсация.
   В политических играх кремлёвского диктатора такое понятие, как безопасность Отечества, не было первостепенным. Судя по его многочисленным преступным деяниям, не Отечеству он служил. Власть ради власти и собственное величие, а всё остальное - всего лишь приложение к этой маниакальной потребности - это давно уже стало для него главным. Оно и прошло через всю его жизнь.
   Между тем Гитлер и верховное главнокомандование вермахта, готовясь к нападению на СССР, одним из главных условий успеха считали внезапность. Поскольку незаметно сосредоточить множество дивизий у советской границы было невозможно, под видом утечки информации в ход пошла дезинформация. Участникам этой акции с февраля 1941-го предписывалось поддерживать версию о том, что руководство Рейха пока не решило, где начать весеннее наступление: в Греции? В Северной Африке? А может быть, это будет высадка десанта в Англии? С середины же апреля, когда передвижение немецких дивизий на восток стало уже очевидным, внушалась мысль, что это всего-навсего отвлекающий маневр: главная цель - Англия. А то, что войска вермахта сосредотачиваются у советской границы, - это "игра мускулов", средство политического давления на Москву, чтобы не выдвигала неприемлемых для Германии условий и была уступчивее в ответ на германские притязания. В частности, распространялись слухи, что Германия заявит о желании участвовать в эксплуатации бакинской нефти, а также потребует права прохода немецких войск через Украину и Кавказ на Ближний Восток и далее в Африку, чтобы ударить в тыл британской группировке. Иными словами, вектор интересов Третьего Рейха - юг СССР. Здесь была конкретная оперативная цель: отвлечь внимание советского руководства от направления главного удара вермахта - через Белоруссию на Москву.
   К фабрикации и распространению "дезы" подключились лучшие умы МИДа, министерства пропаганды, разведки, Генштаба. Координирующим центром здесь стало так называемое бюро Риббентропа, из которого сводки о дезинформации поступали высшему руководству.
   Роковую ошибку совершил резидент внешней разведки в Германии Амаяк Кобулов. Ему подвернулся (конечно же, не случайно) живший в Берлине 27-летний латвийский журналист Орест Берлинкс, имевший, как он говорил, тесные связи с германским МИДом. В начале августа 1940-го Кобулов сообщил в Москву, что он завербовал ценного агента: этот молодой человек, теперь по кличке "Лицеист", настроен просоветски и отныне будет надёжным источником важной информации.
   "Лицеист" работал усердно. Его донесения о том, что стратегические интересы руководства Германии - это Англия, Африка и Ближний и Средний Восток, попадали, что называется, в самую точку. Именно это и хотел услышать Сталин, надеясь выиграть время для нанесения упреждающего удара по вермахту. Знать бы Кобулову, что его "ценный агент" - сотрудник германской службы безопасности по кличке "Петер"! "Деза", которую "Лицеист", он же "Петер", передавал Кобулову, а тот - в Москву, готовилась в бюро Риббентропа, докладывалась Гитлеру и с его санкции шла "в дело".
   К Сталину поступала из разных источников и правдивая информация о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. В конце 1980-х в Центральном архиве Советской армии я обнаружил тонкую книжицу в зелёной обложке - "Разведсводки разведотдела ЗапОВО (Западный особый военный округ - М.Н.) 1941 г.". В ней 16 сводок - с января по июнь. Десятки лет эта книжица хранилась в архиве под грифом "Секретно". Какую тайну так долго берегли чиновники, поставленные руководить военным архивом? Теперь, когда открылись подлинные масштабы народного бедствия в результате "мудрого руководства" "величайшего корифея и полководца всех времён и народов" и его подручных, когда обнаружились вопиющие факты не просто каких-то ошибок (у кого их нет?), а фактически предательство интересов страны, манипулирования судьбами народов, нетрудно понять: все эти чиновные запреты диктовались страхом перед правдой.
   Из разведсводок:
   "В период с 24 декабря 1940 г. по 5 января 1941 г. через Седлец в направлении Луков - Люблин проследовало до 100 воинских эшелонов и 200 автомашин. Немцы в настоящее время уделяют большое внимание изучению русского языка, для чего в войсковых частях имеются специально изданные и выданные на руки солдатам так называемые "справочники немецкого солдата на русском языке", в которых встречаются такие выражения:" "Есть ли здесь советские войска или патрули?", "Где спускаются здесь советские лётчики?", "Скоро придут наши войска" и т.д.
   По агентурным данным на 15 января, варшавская фабрика "Смилго" в Белянах и "Афа" в Грохове производят сани и полозья для саней. По тем же данным, на 26 января в Холмском и Люблинском уездах все специалисты и мастерские заняты массовым производством саней на военные нужды..."
   "5 июня 1941 г.:
   заканчивается скрытая мобилизация чиновников на будущие должности в западных районах СССР...
   За последнее время немецкое командование непрерывно усиливает группировку войск в полосе против ЗапОВО..."
   31 марта 1941-го к премьер-министру Англии Уинстону Черчиллю поступила информация из Белграда. Гитлер в беседе с югославским принцем-регентом Павлом сообщил: Германия в июне начнёт войну против СССР. Такую же информацию Черчилль получил из Вашингтона. Английский премьер через своего посла в СССР С. Криппса направил Сталину соответствующее послание. Но Сталин английского посла не принял. Криппс не смог попасть на приём и к Молотову. Тот явно уклонялся от встречи. Раздосадованный посол вынужден был отправить секретное письмо чрезвычайной важности заместителю наркома иностранных дел. Лишь 22 апреля оно, наконец, попало к Сталину. На письмо он не реагировал: считал, что послание английского премьера - всего лишь интриги, цель которых поссорить его с Гитлером.
   1 мая 1941-го Гитлер в беседе с японским послом в Берлине Осима уведомил его о намерении напасть на Советский Союз. Он настаивал: Япония должна ударить с востока. Об этой беседе стало известно Одзаки, соратнику советского разведчика Рихарда Зорге. Одзаки был вхож в высшие круги Японии.
   12 мая Зорге сообщил в Центр: 150 немецких дивизий сосредоточились на советской границе для вторжения по всему фронту 20 июня. Главное направление - Москва.
   Сталин не поверил. Грязно выругался по адресу Зорге.
   А между тем в приграничных округах скопилось огромное количество советских войск и боевой техники. Вовсе не для защиты западной границы. Для нападения. Чтобы усыпить бдительность Гитлера, 14 июня последовало "Заявление ТАСС". В нём утверждалось, что слухи о намерении Германии напасть на СССР "лишены всякой почвы". "Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз".
   16 июня через "Красную капеллу", подпольную антифашистскую организацию, к Сталину поступило сообщение от её члена обер-лейтенанта Люфтваффе Р. Шульце-Бойзена: все приготовления к нападению Германии на СССР завершены. Агрессия начнётся со дня на день.
   Резолюция Сталина: "т. Меркулову. Можете послать ваш источник из штаба Герм. авиации к е... матери. Это не источник, а дезинформатор".
   Из воспоминаний А. Микояна:
   "За два дня до начала нападения немцев (я тогда как зампред СНК ведал и морским флотом) часов в 7-8 вечера мне звонит начальник Рижского порта Лайвиньш:
   - Товарищ Микоян, здесь стоит около 25 немецких судов: одни под загрузкой, другие под разгрузкой. Нам стало известно, что они готовятся завтра 21 июня все покинуть порт,несмотря на то, что не будет закончена ни разгрузка, ни погрузка. Прошу указаний, как быть: задержать суда или выпустить?
   Я сказал, что прошу подождать, нужно посоветоваться по этому вопросу. Сразу же пошёл к Сталину, там были и другие члены Политбюро, рассказал о звонке начальника Рижского порта, предложив задержать немецкие суда.
   Сталин рассердился на меня, сказав:
   - Это будет провокация. Этого делать нельзя. Надо дать указание не препятствовать, пусть суда уходят.
   Я по ВЧ дал соответствующее указание начальнику Рижского порта.
   (В 1974 г. я прочитал в записках В. Бережкова, работника нашего посольства в Берлине, что перед началом войны советские суда, стоявшие в германских портах были задержаны)".
   Немецкие суда, не дожидаясь разгрузки-погрузки, вдруг все разом нацелены покинуть Рижский порт. С чего бы это? Не нужно быть очень уж проницательным аналитиком, чтобы тут же забить тревогу.
   Отчаянные попытки предотвратить войну между Германией и СССР предпринял германский посол в Москве Фридрих фон дер Шуленбург. Уже зная о плане "Барбаросса", старался убедить германское руководство, что СССР - отнюдь не "колосс на глиняных ногах", война с ним станет для Германии губительной. В апреле 1941 года, вылетев в Берлин, представил Риббентропу докладную записку о целесообразности развития стабильных взаимоотношений с Советским Союзом. Риббентроп доложил об этой записке Гитлеру. Тот вызвал Шуленбурга на беседу. Однако уже одержимый идеей "блицкрига", прислушаться к предостережениям посла не захотел.
   Тогда Шуленбург стал действовать уже с "другой стороны". Увидев 1 мая на трибуне мавзолея советского посла в Германии Деканозова, стоявшего рядом со Сталиным, пригласил его в германское посольство. Их беседа состоялась 5 мая. Шуленбург заявил, что "слухи о предстоящей войне Советского Союза с Германией являются "взрывчатым веществом", и их надо пресечь!.."
   Деканозов с деланным удивлением: "Откуда эти слухи?" Шуленбург ответил: источник сейчас не имеет значения. И подчеркнул: "Со слухами надо считаться как с фактом". Тем самым дал понять: это уже не просто слухи.
   Естественно, о беседе было доложено Молотову и Сталину. Но Сталин и мысли не допускал, что немецкий посол способен на такое предупреждение, посчитав это преднамеренной "дезой". Однако Шуленбург, рискуя собой, был настойчив. Снова встречался с Деканозовым - 9 и 12 мая. И снова бил тревогу. Надеялся, что Сталин, получив сообщение Деканозова об этих неофициальных встречах, немедленно войдёт в контакт с Гитлером и без обиняков скажет: о предстоящем нападении Германии на СССР ему уже известно. И тут же хоть как-то попытается образумить фюрера: опомнитесь! Эта война будет гибельна для Германии.
   Предотвратить войну, во что бы то ни стало предотвратить - возможность такой попытки у Сталина в данной ситуации всё-таки была. Но он ею не воспользовался. Вместо неё - "Заявление ТАСС" (Телеграфное агентство Советского Союза) от 14 мая 1941 г., где говорилось, что слухи о напряжённых отношениях Германии и СССР ничем не обоснованы, что обе стороны неукоснительно соблюдают пакт о ненападении. Словом, всё хорошо и нечего по этому поводу тревожиться.
   Но тревожная информация о решении Гитлера напасть на СССР неуклонно продолжала поступать к Сталину.
   По свидетельству Микояна, участника заседания Политбюро, Сталин, прокомментировал полученное от Деканозова сообщение:
  - Дезинформация распространяется уже на уровне послов!
   Отмахнуться от столь серьёзных предупреждений и фактических сведений, поступивших независимо друг от друга из разных источников! Это что, на главу государства вдруг нашло какое-то затмение? Ну ладно, засомневался в одном, другом источнике: "деза" в большой политике - явление нередкое. Но ведь тревожных сообщений к Сталину поступило уже изрядно: Отечество в опасности! Не ломая договор о ненападении с Германией, можно и нужно было принять немедленные меры и, прежде всего, привести войска приграничных округов в состояние повышенной боевой готовности.
   Но "великий вождь", он же "гениальный стратег", такое распоряжение не отдал: был убеждён: Гитлер не посмеет воевать на два фронта. Вроде бы логично, о чём говорил опыт 1-й мировой войны, в которой Германия потерпела поражение. Однако, когда на кон поставлено "или - или", следовало войти и в роль Гитлера. Если он решился напасть на СССР, то из чего исходил? Какие тут у него могли быть "за"? Будь Сталин действительно "великим стратегом", он бы их основательно проанализировал. А эти "за" были достаточны серьёзны. Гитлер не мог не понимать: концентрация советских войск у западной границы - не просто так. Коль он промедлит, то Сталин упредит. А это для фюрера чревато катастрофой. И если воевать, то ставка только на блицкриг. Затяжную войну с СССР Германии не выдержать. А для блицкрига основания у Гитлера были весьма весомые. И то, что Сталин вырубил в Красной армии самые опытные кадры, и то, что финская война показала её слабость, в частности, в работе штабов, войсковой разведки, организации взаимодействия, обученности личного состава. В истории войн немало примеров, когда исход сражений решался не численным соотношением сторон, а искусством полководцев, концентрированными, решительными действиями. Так почему же Гитлеру с учётом этих факторов, к тому же с его психопатическим авантюрным характером, о котором уже было широко известно, не решиться на блицкриг? Тем более, что к этому подвигло и поражение Франции за какие-то две недели.
   Продумай основательно Сталин все эти "за", и он бы не столь легковесно, а по сути - преступно, отнёсся бы к поступившим ему донесениям о готовящемся нападении Германии на СССР. Изощрённый интриган, поднаторевший не только в борьбе за власть, но и в истреблении собственных кадров, показал себя явно несостоятельным как военный стратег. Его амбиции оказались сильнее государственных интересов. Признать грозную реальность, бившую колоколом в разведсводках и других источниках, значило для Сталина крушение его планов по упреждающему удару. Он настолько врос в образ "гениального", что с порога отметал любые доводы иного толка.
   А Гитлер, утверждая план "Барбаросса", считая СССР "колосом на глиняных ногах", тоже многого не учёл. Авантюрист по натуре, уверовавший в "провидение", которое работает на него, ставя свою подпись под этим планом, по сути, подписал нацистской Германии смертный приговор.
   Два международных бандита, два замысла. Оба в них просчитались. 22 июня 1941 года распахнуло дверь в величайшую трагедию ХХ века.
  
  14. Когда Отечество в опасности: директива-ребус и подвиг комдива
  
   Обратимся к последним часам до нападения нацистской Германии на СССР. Поздний вечер 21 июня 1941 г. К Сталину уже поступило немало информации с датой этого нападения. На границе вовсю гудят танковые моторы, скопление войск вермахта уже не скрыть... Два немца - перебежчика, независимо друг от друга, сообщили: война начнётся завтра на рассвете.
   Нарком обороны С.К. Тимошенко вместе с начальником Генштаба Г.К. Жуковым - в кабинете Сталина. В итоге - директива ? 1. В ней, на первый взгляд, - вполне логичные пункты: войска приграничных округов привести в боевую готовность, рассредоточить, замаскировать, скрытно занять огневые точки в укреплённых районах у границы, рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, привести в боевую готовность всю противовоздушную оборону. И тут же: "Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". Войскам приграничных округов "быть в готовности встретить возможный внезапный удар немцев и их союзников".
   "Не поддаваться ни на какие провокационные действия" ... Это уже политическое указание и, конечно же, оно исходило от Сталина. Но что это за ребус: не поддаваться на провокации и в то же время быть в полной готовности встретить внезапный удар? Где встретить? Как встретить? И что считать провокацией и что войной?
   Своей туманной формулировкой директива уже обрекала войска на пассивность и неразбериху.
   Её отправили в штабы приграничных округов 22 июня в 00.30. Слишком поздно для исполнения. До многих частей и соединений она так и не успела дойти: уже вовсю грохотала война. Связь то тут, то там обрывалась.
   Дорого, очень дорого обошлись и Красной армии, и всей стране это опоздание с важнейшей директивой и её туманный, сбивающий с толку пункт.
   До командира 41-й стрелковой дивизии генерал-майора Г.Н. Микушева директива ? 1 не дошла, да и была уже для него бесполезна. Он, исходя из ситуации, принял решение.
   41-я располагалась неподалёку от границы в районе Равы-Русской. За три дня до вражеского нападения Микушев вызвал с полигона всю дивизионную артиллерию. Сделал это по собственной инициативе вопреки строжайшему указанию свыше: как бы нахально ни вели себя немцы, на провокации не поддаваться! Но, получая от погранотряда тревожные сообщения, понял: это не провокации, это война, которая вот-вот разразится. И он привёл дивизию в полную боевую готовность.
   Когда война грянула, дивизия стойко удерживала свои рубежи. По вражеским колоннам и скоплениям его войск нанесли внезапный огневой удар два артиллерийских полка дивизии и приданный ей накануне корпусной артполк. Сразу же после этого два наших стрелковых полка перешли в наступление. Оно было столь стремительным, что гитлеровцы побежали, оставляя на поле боя десятки убитых. Советские бойцы отбросили врага за государственную границу, углубившись на его территорию на три километра. И только после того, когда у дивизии не осталось соседей ни слева, ни справа, комдив отдал приказ об отходе.
   Пять суток выиграл Микушев. Пять драгоценных суток, сорвав тщательно выверенные сроки вражеского наступления на Львов и Киев.
   Если бы каждая наша дивизия в приграничных округах в те горькие дни июня 41-го сражалась бы так, как 41-я, вряд ли враг дошёл бы до Москвы и Сталинграда, да и День Победы наступил бы значительно раньше.
   Но где же их набраться, Микушевых, когда тоталитарный режим вырубил лучших из лучших, а таких, как будущий командир 41-й, уцелели единицы? Где же было взять столько думающих, решительных генералов, которые, отбросив молитвенное благоговение перед очередной преступно-безответственной установкой "великого вождя", сказали бы не таясь: "Отечество в опасности!" и поступили так, как поступил этот комдив!
   Георгий Николаевич Микушев погиб 9 сентября 41-го при обороне Киева. Будучи на передовой, в критический момент боя повёл бойцов в контратаку и был сражён очередью из автомата.
   Никакой награды, даже посмертной, у него нет. О нём в российской историографии нет и осмысления его подвига. Откуда такая скупость? Догадаться нетрудно: Микушев - ослушник. Ослушался указаний Сталина, оказался куда прозорливее его.
   Две личности, два поступка. Их сопоставление наглядно показало, кто и кем оказался в грозный для страны час.
  
  
  
  15. Почему нейтральная Финляндия стала союзницей нацистской Германии
  
   На третий день войны сталинское руководство совершило деяние не только глубоко аморальное, но с военно-стратегической точки зрения просто глупое. Будем исходить только из фактов.
   В советской историографии, а теперь в значительной части и в российской, значится: когда Германия напала на СССР, к ней сразу же присоединилась и Финляндия как союзник Германии.
   На самом деле было не так. Впервые об этом рассказал Марк Солонин в книге "22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?". Проделав колоссальную исследовательскую работу в архивах, он установил: непосредственную подготовку к нападению на Финляндию советское военное руководство (конечно же, не без ведома Сталина) начало уже осенью 1940-го. На 25-й день операции советская наступательная группировка должна была занять Хельсинки, а на 45-й - выйти к Ботническому заливу. Агрессия готовилась в глубокой тайне, насколько это возможно, когда неподалёку от границы скапливаются войска.
   Гитлер уже разорвал советско-германский договор о ненападении, а между Финляндией и Советским Союзом продолжались нормальные дипломатические отношения. Вечером 22 июня посол СССР в Хельсинки Павел Орлов заявил: советское правительство будет уважать нейтралитет Финляндии.
   Финляндия его исполняла неукоснительно. Правда, на её территории находился небольшой контингент вермахта. Финны пошли на это с единственной целью: пусть его присутствие станет хоть каким-то сдерживающим фактором для агрессивных устремлений восточного соседа. Никаких претензий финскому правительству по этому поводу советское руководство не высказывало.
   И вот на рассвете 25 июня 1941-го 263 советских бомбардировщика и 224 истребителя вторглись в воздушное пространство Финляндии, обрушив сотни бомб на города, железнодорожные станции и аэродромы.
   "Бомбардировка незащищённых городов, убийство мирных жителей - всё это яснее, чем какие-либо дипломатические заявления, показало, каково отношение Советского Союза к Финляндии, - заявил после налёта премьер-министр страны Юкко Рангелл.
   Так началась вторая финская война. Для Финляндии, как и первая, в 1939 - 1940 гг., Отечественная, для СССР - захватническая. Это был поистине бесценный подарок Гитлеру. Своим вероломством Сталин и его подручные сделали нейтральную Финляндию союзником нацистской Германии.
   Однако на поводу у Гитлера Финляндия не пошла. Главнокомандующий финскими войсками Карл Густав Маннергейм, бывший российский генерал, приказал своим лётчикам Ленинград не бомбить. И дело тут не только в том, что это город его молодости. Он ненавидел большевиков, но любил Россию, воевал на её стороне в свои молодые годы, и она навсегда вошла в его жизнь.
   Воспользовавшись стремительным продвижением немцев в Прибалтике и на других фронтах, финны разгромили советские войска в Карелии, освободили Карельский перешеек, но дальше не пошли. Иными словами, вернули своё. Маннергейм отказался отдать приказ о штурме Ленинграда.
   Если бы не нападение на Финляндию 25 июня 1941-го, она бы оставалась нейтральной. Тогда не было бы необходимости сосредотачивать советские войска в Карелии. Как они пригодились бы на других фронтах для сдерживания наступления вермахта! Не было бы и блокады Ленинграда, унесшей свыше 800 тысяч человеческих жизней.
   Эта сталинская авантюра вышла нашей стране, как говорится, боком.
  
  
  
  16. Растерялся, струсил и пытался умилостивить Гитлера
  
   Получив сообщение о нападении Германии, Сталин был в растерянности: в своих стратегических расчётах оказался банкротом. Уже шли первые часы войны, но от выступления перед страной по радио трусливо уклонился, поручив это Молотову.
   Всеобщая мобилизация была объявлена только 23 июня. Сутки для неё потеряны. В условиях стремительного вражеского наступления - это потеря многих тысяч призывников, которые остались на оккупированных территориях.
   Уже в первую неделю войны до Сталина дошло: войска вермахта стремительно наступают, советские фронты разваливаются. И словно хватаясь за соломинку, делает судорожную попытку как-то остановить Гитлера, пойдя на большие уступки.
   Об этой позорной странице в сталинских деяниях той поры нагнетатели славы "генералиссимуса, творца Победы", умалчивают. Но то, о чём дальше речь, не слухи, не домыслы, а убедительные свидетельства, от которых уже не отмахнуться.
   Арестованный по "делу" Берии один из его подчинённых, высокопоставленный чекист П.А. Судоплатов 7 августа 1953 года писал из тюрьмы в Совет Министров СССР:
   "... примерно числа 25 - 27 июня 1941 года я был вызван в служебный кабинет бывшего тогда Народного комиссара внутренних дел СССР Берии.
   Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путём выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановить наступление немецко-фашистских войск. Берия объяснил мне, что это решение Советского правительства имеет целью создать условия, позволяющие Советскому правительству сманеврировать и выиграть время для собирания сил. В этой связи Берия приказал мне поставить в беседе с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен, четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:
   1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР;
   2.Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны;
   3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек;
   4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует. (Выделено мной - М.Н.)
   Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вёл не от имени советского правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке и выяснил также мнение Стаменова по существу этих четырёх вопросов.
   ... Берия строжайше предупредил меня, чтобы об этом поручении Советского правительства я нигде, никому и никогда не должен говорить, иначе я и моя семья будут уничтожены..."
   Как следует из письма Судоплатова, это поручение он выполнил, представившись секретарём Берии. Стаменов внимательно выслушал, в беседе был доброжелателен по отношению к СССР, но по поводу четырёх предложений Гитлеру ничего конкретного не сказал. Передал ли он их Гитлеру, так и осталось неизвестным. Наступление вермахта продолжалось.
   Сведения, изложенные в письме Стаменову, подтвердил на допросе арестованный Берия. Конечно же, инициатива - срочно начать торг с Гитлером, пойти на огромные территориальные уступки - исходила не от "советского правительства", а лично от Сталина.
   В изложении четырёх вопросов для тайных советско-германских переговоров, которые Берия продиктовал из своей записной книжки Судоплатову, виден сталинский стиль: повторами некоторых слов усилить смысл той или иной его мысли.
   На допросе 11 августа 1953 года Берия рассказал... Его вызвал Сталин и спросил: "в Москве ли ещё Стаменов?" Узнав, что в Москве, Сталин очень хотел через его связи в Берлине срочно выяснить: "Чего добивается Гитлер, чего он хочет?".
   В своих мемуарах "Разведка и Кремль" Судоплатов, как истинный чекист, пытаясь спасти репутацию "великого вождя", задним числом придумал объяснение сталинского задания: дескать, это было "деза" с целью выиграть время для собирания сил. Но ведь есть, повторяю, показания Берии, подтверждающие содержание письма Судоплатова из тюрьмы в 1953-м. Оба документа независимы друг от друга, изложенное в них сошлось, так что сомнений в их достоверности нет.
   А теперь задумаемся над тайным сталинским предложением Гитлеру с готовностью передать Германии Прибалтику, Украину, Бессарабию, Буковину и Карельский перешеек, да ещё с вопросом, на какие дополнительные территории он претендует? Что значит "передать"? Ведь это не просто территории, а прежде всего миллионы их жителей, которых Сталин готов был отдать под расистскую власть.
   Можно не сомневаться: согласись Гитлер на тайные переговоры, предложенными ему территориями не ограничился, а потребовал бы дополнительные. В этом торге он бы диктовал свои условия. Вполне возможно, мог настаивать на разрыве союзнических отношений с Англией. А зная его оголтелую ненависть к евреям, наверняка бы потребовал от Сталина "покончить с еврейством", чего настойчиво добивался в странах-сателлитах.
   И Сталин бы упорно сопротивлялся этим требованиям? Сомнительно. Он и предательство плотно сцеплены. Напомню. В молодые свои годы в статусе революционера был "стукачом" царской охранки, а взобравшись на диктаторскую вершину, расправился с теми, кто помог ему утвердиться во власти, то и дело предавал, обрекая на смерть, бывших соратников, а в 1939-м, став фактически союзником Гитлера, выдал ему на расправу около тысячи немецких коммунистов...
   К счастью, тайная советско-германская сделка не состоялась. Гитлер, авантюрист по натуре, упоённый первыми успехами на Восточном фронте, вступать в какие-либо переговоры со Сталиным уже не хотел: жаждал полного разгрома СССР.
   За авантюры рано или поздно надо расплачиваться: в конечном итоге разгромлена была нацистская Германия, а Сталин в звании генералиссимуса оказался на вершине славы. Но страх, что та его позорная попытка пойти на поклон к Гитлеру, чтобы как-то смягчить последствия своего полного провала в стратегии накануне войны, не давал ему покоя. Тиран свидетелей своих тайных неприглядных деяний в живых не оставлял.
   Над Берией и Судоплатовым завис сталинский топор. Но Берия ему пока ещё нужен: "курировал" создание атомной бомбы. А с Судоплатовым проще: чекистов, исполнителей его тайных поручений, убирал по-тихому.
   Из показаний Берии:
   "...в 1950 году в середине или начале года Абакумов (министр госбезопасности СССР - М.Н.) будучи у меня в Совете Министров по другим вопросам, рассказал, что он имеет указание И.В. Сталина арестовать Судоплатова, Эйтингона (организатор убийства Троцкого - М. Н.) и ряд других сотрудников. Абакумов не сказал мне, за что их надо арестовать. Для меня было ясно, что арест Судоплатова означал его уничтожение. Поэтому я сказал Абакумову, чтобы он ещё раз поговорил со Сталиным,тем более, что причин ареста Судоплатова Абакумов не назвал. Я сказал Абакумову: "Я бы на твоём месте сохранил Судоплатова и не дал бы уничтожить". Конечно же, Лаврентий Павлович прекрасно понимал: после ареста Судоплатова следующим будет он. Судоплатов даст "нужные" показания, как Берия в критический для страны момент готовил "государственный переворот". Хотел свергнуть Сталина и заключить с Гитлером якобы от имени советского правительства сепаратный мир, уступив ему огромные территории. Словом, "измена Родине". Поди после этого докажи, что инициатива той попытки - войти в новую сделку с Гитлером - исходила от "великого вождя"! Ведь Сталин диктовал ему те четыре унизительных пункта наедине.
   И Берии, и Судоплатову тогда повезло: Сталин не всегда мгновенно осуществлял задуманное, порой какое-то время примеривался, размышлял, к какому очередному расстрельному "делу" и как приспособить намеченную жертву. В данном же случае, замести все следы не успел: испустил дух.
   Не получив через Стаменова подтверждения, что Гитлер принял предложение о срочной сделке с ним, Сталин на фоне стремительного наступления вермахта и развала советских фронтов уехал на свою дачу в Кунцево. Двое суток никого не принимал. Как пояснил Молотов своим встревоженным коллегам из Политбюро, Сталин впал в прострацию: ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы. Нужно ли говорить, что это значило для страны, где ни одно, сколько-нибудь важное государственное решение не принималось без его согласия! А тут не то, что день, чрезвычайно важен по своему значению каждый час.
   Уехал на дачу и впал в прострацию... По сути - это дезертирство струсившего "великого вождя". О чём он думал там, на что рассчитывал? На то, что "всё как-нибудь уладится"? Но даже и замутившийся от страха ум не мог не принять очевидного: "как-нибудь" не получится. Его просчёты в играх с Гитлером поставили страну перед катастрофой.
   Узнать о его мыслях невозможно. Но остались детали, зафиксированные свидетельствами его ближайших сподвижников.
   Итак, Сталин на двое суток выпал из управления страной, оказавшейся в тяжелейшем положении. Члены Политбюро в недоумении. Всё у них зациклено на вожде... Вот что рассказал Микоян о их реакции в той критической ситуации:
   "...Тогда Вознесенский, возмущённый всем услышанным (о поведении Сталина - М. Н.) сказал: "Вячеслав, иди вперёд, мы за тобой пойдём", - то есть в том смысле, что если Сталин будет так себя вести и дальше, то Молотов должен вести нас, и мы пойдём за ним.
   Другие члены Политбюро подобных высказываний не делали и на заявление Вознесенского не обратили внимания. У нас была уверенность в том, что мы сможем организовать оборону и сражаться по-настоящему.
   Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: "Зачем пришли?" Вид у него был настороженный, какой-то странный. Не менее странный был и заданный им вопрос. Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать.
   Молотов от нашего имени сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы поставить страну на ноги. Для этого создать Государственный Комитет обороны. "Кто во главе?" - спросил Сталин. Когда Молотов ответил, что во главе - он, Сталин, тот посмотрел удивлённо, никаких соображений не высказал. "Хорошо, - говорит, потом".
   Трудно сказать, сколько бы ещё Сталин отсиживался на даче, если бы туда не приехали Молотов с сотоварищами. Но факт есть факт: тот визит встряхнул его. Уразумел: не всё потеряно, надо снова брать бразды правления в свои руки. Теперь уже не политическая игра, теперь - или-или. В случае поражения он уже никто. Ведь власть, в которой утвердился, - смысл всего его бытия в этом мире. Именно власть, а не благоденствие страны и ее народа, который он замордовал. Но теперь сложилась ситуация, когда стране действительно нужен руководитель, твёрдый и решительный.
   Гитлер напал первым, значит, для СССР эта война - Великая Отечественная, и он, Сталин, во главе народа - главный организатор отпора врагу. Таким образом, и его личное (власть) и общенародное (будущая победа в этой справедливой для СССР войне) - всё сошлось. И стряхнув недавнее малодушие, энергично взялся за дело. А насколько умело - это для Истории уже особый разговор.
  
  
  
   17. Речь мобилизующая, но... Рассмотрим эти "но"
  
   3 июля 1941-го Сталин наконец-то выступил по радио. Начал весьма душевно: "Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!"
   Это церковное "братья и сёстры" в стране, где вера в Бога искоренялась массово и жестоко, звучало как-то необычно. Но будем справедливы: сказано удачно.
   Однако в этой речи умолчал, почему за столь короткое время войска советских приграничных округов фактически оказались разгромленными с огромным количеством пленных. Все свёл лишь к потере "части нашей территории", будто речь идёт только о вынужденном отходе и не более того. А причина его: "фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении". Дескать, коварный враг уже был в полной готовности для агрессии, "тогда как советским войскам нужно было ещё отмобилизоваться и придвинуться к границам".
   Будто к моменту нападения Германии не было их густой концентрации и даже скученности в непосредственной близости от границы, как, например, в Брестской крепости. Тогда откуда взялось огромное число советских военнопленных в первые же дни войны?
   Сталин лгал, утверждая, что "лучшие дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной Армией". Как уже давно известно, обстояло всё наоборот.
   Пытался он объяснить, "как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп?" Объяснил миролюбием СССР. Мол, ведь это же был пакт о ненападении. "...ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии - если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства".
   Но опять же полностью умолчал о том, что с этими "извергами и людоедами" был у него не только пакт о ненападении, но и сговор, закреплённый секретным протоколом о бандитском растерзании Польши и дележе "сфер влияния". Будто он, Сталин, не поднимал тост за здоровье Гитлера, не слал ему поздравительных телеграмм по поводу очередной победы вермахта в Западной Европе, не выдавал гестапо сотни немецких коммунистов, живших в СССР... Будто не было совместного советско-германского военного парада в Бресте и не только в Бресте... Перечислять факты этой "дружбы, скреплённой кровью", как уже заговорила тогда без всякого стеснения советская пропаганда, можно много.
   Впрочем, в сталинских лживых утверждениях - ничего необычного. Вся его жизнь с юных лет наполнена ложью, а уж в политике - она стала непременной её составляющей. Правдивым в этой речи было лишь одно: "Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом... Дело идёт, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том - быть народам СССР свободными или впасть в порабощение".
   Насколько свободными были народы в сталинском СССР тоже уже хорошо известно. Но об их участи в случае победы фашистской Германии - уж тут что-то выдумывать Сталину необходимости не было.
   Речь его при всех трусливых умолчаниях и лживых утверждениях была, безусловно, мобилизующей. Он призывал к решительному отпору, вливал уверенность в победе, ставил задачи... Для того, собственно, и выступил. Тем более, что по стране уже гремела, ставшая сразу же знаменитой, песня "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой". Но в этом своём пафосном выступлении перед уже воюющей страной Сталин обнажил и свою сущность: ему на свой народ наплевать. Процитирую:
   "При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять подвижный железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оcтавлять противнику ни одного килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Всё ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться".
   Насчёт подвижного железнодорожного состава понятно: им воспользуется противник. А цветные металлы, если это в домашнем хозяйстве - алюминиевые вилки-ложки, или, скажем, медный таз, тоже уничтожить? Если, по велению Сталина, не должны оставаться на оккупированной территории ни скот, ни литр горючего, даже килограмм хлеба, тогда как выжить оставшимся там миллионам "братьев и сестёр", брошенных государством из-за военно-стратегических просчётов "великого вождя" на произвол судьбы? Или это не народ?
   Полагаю, со сталинской моралью тут ясно.
  
  
   18. Его просчёты, его провалы, а расстреляны генералы
  
   Несмотря на бодрые заверения Сталина в его выступлении по радио 3 июля 1941-го, что "лучшие дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми", сводки Совинформбюро вынуждены были сообщать об оставлении всё новых и новых советских городов. Даже эти скупые, без каких-либо подробностей, сообщения свидетельствовали о том, что успешное наступление противника продолжается.
   Особенно критическое положение сложилось на Западном фронте, по которому был нанесен главный удар вермахта. Об этой трагической странице Великой Отечественной в данной книге есть смысл рассказать несколько подробнее.
   Командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов ещё в довоенные годы проявил себя способным командиром-танкистом. Механизированная бригада под его командованием в 1935 году стала одной из лучших механизированных частей Красной армии и отлично проявила себя на Больших Киевских манёврах. За отличную боевую подготовку был награждён орденом Ленина.
   С октября 1936-го по июнь 1937-го он в числе "советских добровольцев" сражался на стороне республиканцев, командуя танковой бригадой под псевдонимом "Пабло". В нескольких операциях командовал крупными сводными танковыми группировками. Его танки сыграли ключевую роль при ликвидации прорыва фронта под городом Махадаонда. Отличился и в Хармской и Гвадалахарской операциях. Получил звание Героя Советского Союза.
   А дальше - стремительная карьера. Должность командующего войсками Западного особого военного округа, одного из крупнейших в стране, была для недавнего комбрига чересчур высока. Но за год командования им набрался определённого опыта и оперативных знаний. Не стал пассивным созерцателем явно недостаточной боеготовности войск в результате не только массовых репрессий в армии, но и явной недооценки Сталиным обороны как важной слагающей для последующих активных действий. Неоднократно обращался в наркомат с просьбой выделить средства на строительство оборонительных сооружений.
   Реакция была вялой. Зная о намерении Сталина нанести упреждающий удар по Германии, нарком обороны Тимошенко, сменивший на этом посту после финской войны Ворошилова, и начальник Генерального Штаба Жуков явно не спешили принять энергичные меры для укрепления приграничной полосы. Они уже хорошо знали позицию вождя: готовиться к упреждающему удару по Германии.
   Не получив поддержки у своих непосредственных начальников, Павлов обратился уже к Сталину: нельзя же и дальше затягивать с запланированным строительством укреплений в округе! Ответ пришёл в наркомат: "При всей справедливости его требований у нас сегодня нет возможности их удовлетворить".
   "Нет возможности", ... - Сталин лукавил. Возможности были. Находились средства для строительства куда более внушительных сооружений, чем огневые точки, командно-наблюдательные пункты, узлы связи, противотанковые заграждения... Просто "гениальный стратег" не считал, что эти оборонительные объекты так уж важны и надо спешить с их строительством. Иметь мощную оборонительную полосу, конечно, неплохо, но это, по его мнению, не к спеху. Ведь он готовился не к обороне, а к нападению. Понятное дело, свои агрессивные планы пока тщательно скрывал.
   К 22 июня 1941-го в приграничной полосе Белорусского военного округа из запланированных 1174 долговременных огневых сооружений было построено только 505, да и то оборудовали из них лишь 193. Не лучше обстояло дело и со связью. Она была в основном проводной, телеграфной, легко уязвимой, а радиостанций явно не хватало. Не хватало и топографических карт, охватывающих территорию округа.
   К лету 1941-го обстановка на западной границе уже достаточно накалена. Продолжалась концентрация войск вермахта. Границу то и дело нарушали немецкие самолёты. Нагло летали на низких высотах с явно разведывательными целями. Сбивать их было строжайше запрещено.
   Павлов несколько раз обращался к наркому обороны и в Генштаб - дать "добро" на занятие войсками рубежей в намеченных планом районах прикрытия. Не дали. "Не поддаваться на провокации!" - шло с самого "верха".
   В последние дни перед вражеским нападением участились тревожные сообщения командующему округом и его штабу из приграничных частей. Но что он мог сделать в той ситуации, когда малейшая инициатива могла быть расценена как "преступные провокационные действия"? Ужас Большого террора помнился ещё как!
   Павлова, как и других военачальников, оказавшихся в сходном положении, нетрудно понять. Да, немцы, по всей видимости, замышляют что-то недоброе. Но ведь о сложившейся обстановке товарищ Сталин знает. А ему виднее. Может быть, к данному моменту у него есть какие-то тайные договорённости с Гитлером? Как же не верить вождю, если и в головы служивых основательно вбито, что он "мудрый", "прозорливый", "гениальный"! Но в здравый смысл всё равно не укладывалось, что в такое тревожное время многие части полностью не укомплектованы личным составом, скучены в местах своей дислокации, многие орудия остались без тягачей: их использовали на строительстве укрепрайонов... Шло обновление боевой техники, но как? Характерный пример: старые пушки увозили, вместо них прибывали новые, но... без снарядов.
   Действовать через голову московского начальства Павлов и его штаб, конечно же, не могли. Неукоснительно исполняли все распоряжения из Москвы. И когда грянул гром, они же и оказались "крайними".
   ...Полковник И.Г. Старинов, воспоминания которого цитировались выше, перед самой войной прибыл по служебным делам в Белорусский военный округ. Там и застало его 22 июня.
   "В те исполненные трагизма дни, - пишет он, - мне пришлось не раз бывать в штабе Западного фронта. На моих глазах он оправлялся от "шока", полученного в первые часы войны. Я видел, как споро действовали штабные командиры, как налаживалась связь с войсками. Здесь уже лучше знали обстановку, предвидели развитие событий".
   Но за несколько дней изменить тяжелейшую ситуацию, сложившуюся в связи со стратегическими просчётами Сталина, командование Западного фронта уже не могло.
   30 июня Павлов был отстранён от должности и вызван в Москву. Сталин его не принял. На первый взгляд это кажется странным. Ведь получить столь важную информацию из первых уст о ситуации на важнейшем стратегическом направлении, разобраться, почему Западный фронт не смог сдержать стремительное наступление вермахта, было очень важно. Но разбираться Сталин не захотел. Тогда бы он услышал от Павлова примерно такое: "Ведь я же, товарищ Сталин, выполнял Ваши указания. Просил разрешения заранее вывести войска на рубежи в районы прикрытия, но мне это сделать не дали. А Директива ? 1 о приведении войск округа в полную боевую готовность пришла в штаб округа слишком поздно. До этого я же строго выполнял Ваше указание: не поддаваться ни на какие провокации. Так в чём моя вина, товарищ Сталин?"
   Слышать это опростоволосившийся стратег, конечно же, не захотел. Своих ошибок никогда не признавал.
   Не принял Павлова и нарком обороны Тимошенко. Почему, тоже понятно. В наркомате с Павловым накоротке пообщался только Жуков. Передал распоряжение Сталина: "Пусть возвращается туда, откуда приехал". Бывший командующий фронтом надеялся: хотя и получит новое назначение с понижением, но будет воевать. Сейчас не до карьеры: надо остановить врага. Дадут ему в подчинение мехкорпус или даже танковую дивизию - он, профессионал-танкист, будет вполне на своём месте.
   Но Сталин его судьбу уже решил. 4 июля, не доезжая до фронта, Павлов был арестован. Процедуру ареста и дальнейшие действия, в связи с этим, контролировал начальник Главного управления политической пропаганды РККА армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис. Ему же Сталин поручил подобрать круг лиц из командного состава Западного фронта, которых тоже следует арестовать и сформулировать правдоподобное обоснование для расправы над ними.
   6 июля Мехлис отправил ему соответствующую телеграмму, подписанную кроме него маршалом С.К. Тимошенко и Членом Военного совета фронта П.К. Пономаренко. Сталин телеграмму одобрил.
   Зачем ему понадобилась эта игра: отправить опального генерала армии снова на фронт, не доезжая до фронта, арестовать и снова привезти в Москву уже на расправу? Что это, садистское наслаждение моральными мучениями своей очередной жертвы? Однозначно ответить на этот вопрос трудно. Зато есть факты. К подобным играм вождь-самодержец прибегал уже не раз, это уже стало свойством его натуры.
   Поначалу бывшим командующему Западным фронтом Д.Г. Павлову и начальнику штаба В.Е. Климовских было предъявлено хорошо обкатанное ещё в середине 30-х годов стандартное обвинение, что они "являясь участниками антисоветского военного заговора, предали интересы Родины, нарушили присягу и нанесли ущерб боевой мощи Красной Армии". После пыток уже обречённых на смерть заставили этот вздор подписать. Но, видимо, Сталину такое обвинение показалось невыгодным. Выходит, что в армейских кругах даже в ходе войны плетут против него заговоры, что уже говорит о непрочности его власти. И собственноручно в проект приказа наркома обороны вписал: "... за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти".
   Струсивший сам, почти двое суток бездействуя на даче, теперь обвинял в трусости Героя Советского Союза Павлова и его соратников, боевых генералов, которые старались сделать всё, что в их силах, чтобы остановить врага.
   На суде Военной коллегии, вернее, судилище, Павлов предъявленные ему обвинения в "антисоветском заговоре" отверг. Поставил себе в вину лишь то, что накануне нападения Германии войска округа не были приведены в состояние полной боевой готовности.
   "...- Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что всё в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу".
   Как видим, Сталина, который это ему и приказывал, не назвал. Тогда зачем явный просчёт "гениального стратега" взял на себя? Рассчитывал, что этот благородный шаг будет оценен? Плохо он знал хозяина своей судьбы. Сталин и благородство никак не монтировались, что доказано множеством его поступков.
   Кроме Павлова и Климовских, по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР были расстреляны начальник артиллерии фронта Н.А. Клич, начальник связи А.Т. Григорьев, начальник ВВС А.И. Таюрский, командир 14-го мехкорпуса С.И. Оборин. Несколько позднее та же участь постигла командующего 4-й армией А.А. Коробкова.
   Опытный военачальник, Коробков, и его штаб сумели часть войск своей армии вывести из окружения. В тех, неимоверно тяжких условиях, это был какой-никакой, но всё-таки успех. Тут бы морально поддержать генерала, пополнить то, что удалось спасти, людьми и техникой и дать возможность сражаться и дальше, используя уже добытый боевой опыт. Но Сталину нужны были "козлы отпущения", чтобы на них свалить вину за собственные вопиющие просчёты, поставившие страну перед катастрофой. Подвернувшийся "под руку", в данном случае карательную, генерал Коробков, человек, безусловно, мужественный, стал жертвой очередной сталинской подлости.
   Расправа над генералами пагубно отразилась на моральном состоянии войск Западного фронта, усугубила его развал.
   Сталин лихорадочно подыскивал замену. Но после массовых репрессий в армии это стало трудной задачей. Отмеченные военным талантом уже в подавляющем своём большинстве расстреляны. Он спешно назначал тех, кто казался ему "потвёрже". Но и здесь выбор у него был невелик.
   За первые четыре месяца войны на Западном фронте сменилось семеро(!) командующих. После Д.Г. Павлова - А.И. Ерёменко, С.К. Тимошенко, снова Ерёменко, снова Тимошенко, И.С. Конев, Г.К. Жуков. Командующих 21-й армией на том же западном направлении перебывало шестеро.
   "Командиры, - пишет в упомянутой выше книге "22 июня..." М. Солонин, - появлялись и исчезали, не успевая даже познакомиться со своими новыми подчинёнными. Довольно быстро в этой чехарде выработалось некое универсальное правило. Оно не требовало ни знакомства с подчинёнными, ни разведки противника, ни знания военной техники. Оно полностью заменяло собой все тонкости тактики и оперативного искусства. Оно гремело и грохотало по всем штабам, окопам и блиндажам: любой ценой!".
   Такой "стиль" не мог не сказаться на действиях войск. Немцы блокировали Ленинград и всё ближе подходили к Москве.
   Пройдёт 15 лет, и бывший начальник штаба 4-й армии генерал-полковник Л.М. Сандалов в служебной записке начальнику Военно-научного Управления Генштаба генералу армии В.В. Курасову 1 сентября 1956 г. напишет:
   "Виновато ли командование войсками ЗОВО (переименованное с первых дней войны в командование войсками Западного фронта) и командование 4-й армии в разгроме войск в начальный период войны?
   Для того, чтобы ответить на этот важный и сложный вопрос, следует, на мой взгляд, предварительно ответить на другой вопрос: смогло бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром?
   Едва ли кто возьмётся доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа. Ведь войска соседних с ЗОВО Прибалтийского и Киевского военных округов были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар не нацеливался против войск этих округов..."
   А это из письма Л.М. Сандалову генерал-майора И.И. Семёнова:
   "Я лично от начала до конца был непосредственным участником этих событий. Со всей ответственностью могу сказать, что ни паники, ни растерянности с их стороны (Павлов и подчинённые ему военачальники - М.Н.) не было. Всё, что можно было сделать в тех тяжёлых условиях, делалось, но было поздно. Мы расплачивались за упущенное время и за то, что были успокоены и верили, вернее, нас заставляли верить, что немцы наши чуть ли ни друзья, вспомните Заявление ТАСС и снимки в газетах.
   Эх, Леонид Михайлович! Если бы мы это сделали хотя бы за неделю до войны, разве бы мы дали немцам так быстро продвигаться, даже несмотря на их превосходство!" (Оба письма опубликовал в Интернете Юрий Рубцов - полковник, член Российской ассоциации историков Второй мировой войны).
   Даже из двух этих писем ясно, кто, прежде всего, несёт прямую ответственность за разгром советских войск в первые недели войны, чьи распоряжения, явно не соответствующие сложившейся обстановке, вынуждены были выполнять и нарком Тимошенко, и начальник Генштаба Жуков, и все командующие приграничными военными округами вместе с начальниками их штабов. Несостоятельность Сталина как политика-стратега и военного руководителя и его преступные деяния в отношении руководства Западного фронта здесь налицо.
   31 июля 1957 года Определением Военной Коллегии Верховного суда СССР Дмитрий Григорьевич Павлов признан невиновным в предъявленных ему обвинениях, восстановлен в званиях "генерал армии", "Герой Советского Союза". Посмертно возвращены ему и другие боевые награды. Полностью реабилитированы и остальные военачальники, невинно расстрелянные по тому же сфабрикованному по указанию Сталина "делу".
  
  
  19. Верховный главнокомандующий. А с каким знаком качества?
  
   А готов ли он был взять на себя руководство действующей армией, что требует высокого профессионализма? Но вряд ли Иосиф Виссарионович испытывал какие-то сомнения. В него уже вросло: "мудрый", "гениальный", "великий учитель" ... И своими поучениями вторгался в самые разные сферы знаний, в том числе и в военное дело.
   В апреле 1940 г. на совещании высшего комсостава наставлял:
   "Артиллерия решает судьбы войны, массовая артиллерия. И поэтому разговоры, что нужно стрелять по цели, а не по площадям, жалеть снаряды, это несусветная глупость, которая может загубить дело. Если нужно в день дать 400 - 500 тысяч снарядов, чтобы разбить тыл противника, передовой край противника разбить, чтобы он не был спокоен, чтобы он не мог спать, нужно не жалеть снарядов и патронов. Больше снарядов, больше патронов давать, меньше людей будет потеряно. Будете жалеть патроны и снаряды - будет больше потерь. Надо выбирать. Давать больше снарядов и патронов, жалеть свою армию, сохранять силы, давать минимум убитых, или жалеть бомбы, снаряды... Не жалеть мин! Вот лозунг. Жалеть своих людей. Если жалеть бомбы и снаряды - не жалеть людей, меньше людей будет. Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, не жалейте мин ..."
   В этой эмоциональной, довольно сумбурной по назидательным повторам речи вроде бы весьма гуманистический посыл: "жалеть своих людей"! О том, как этот "гуманист", он же Верховный Главнокомандующий, их жалел на войне, несколько ниже.
   А сейчас - о военной стороне его поучений. Что значит "не жалеть" снарядов, мин, бомб и патронов? Это что, артиллерийские и миномётные батареи будут находиться рядом со складами боеприпасов? Или, скажем, побросает штурман бомбардировщика все бомбы "по площадям", а возникни реальная цель - то всего лишь помахать ей крыльями? Или взять пехотинцев в атаке. На бегу стреляют в сторону противника, врываются в его траншею и снова, как учил товарищ Сталин, не будут жалеть патронов. Но вот противник перешёл в контратаку, - чем её отражать, если патронов уже не осталось? Камушками? Но ведь и таковых никто там заранее не заготовил. А доставить боеприпасы в динамике боя в нужное место и время, когда и противник не дремлет, всегда на войне проблема.
   Но дело не только в этом. Если следовать поучениям "великого вождя", то во сколько же раз потребовалось бы увеличить производство снарядов, мин, авиационных бомб, патронов? А это строительство новых заводов и подготовка соответствующих квалифицированных кадров, в которых и без того был дефицит. А сколько для перевозки боеприпасов понадобилось бы дополнительно железнодорожных вагонов, локомотивов, автомашин, сколько пришлось бы сооружать новых складов? Думал ли об этом кабинетный властелин, когда изрекал свои указания профессионалам? Вряд ли. Тяготел к гигантомании, не задумываясь о реальных возможностях и последствиях.
   Абсурдность дилетантских поучений будущего носителя мундира с маршальскими звёздами очевидна.
   В Хабаровском артиллерийском училище нас учили фронтовики. О роли артиллерийского огня и расходе боеприпасов говорили совсем другое, отличное от того, чему поучал главный оратор на упомянутом совещании, - расходовать боеприпасы умело, а не палить по площадям. Чем точнее и своевременнее огонь, тем больше солдатских жизней будет сохранено. Так что "несусветную глупость", как выразился "великий полководец всех времён и народов", осуждая экономный, а значит, разумный расход боеприпасов, изрёк он. Комментировать эту глупость и дальше, полагаю, нет необходимости.
   Кстати, подобные "перлы" в его поучениях не единичны. Маршал бронетанковых войск М.Е. Катуков в своих мемуарах "На острие главного удара" (Москва, изд-во "Высшая школа, 1985) привёл весьма характерный эпизод... 17 сентября 1941-го он, тогда командир 1-й гвардейской танковой бригады, был вызван к Главнокомандующему. Сталин расспрашивал его, как проявили себя в боях танки Т-34, КВ, Т-60 и Т-70, какие у них сильные и слабые стороны. Комбриг обстоятельно отвечал. Тут товарища Сталина можно и похвалить: детально вникал и услышанное мотал себе, что называется, на ус. Но страсть к поучениям при этом взяла верх.
   "...- Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно, танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперёд. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалёку. Как в этой обстановке будут стрелять немцы?
   - Конечно, меткость огня у противника снизится.
   - Вот это и нужно, - подхватил Сталин - Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды".
   Эти поучения Катуков, танкист-профессионал, не комментирует. Но их дилетантский характер очевиден.
   Стабилизаторов тогда у танковых пушек не было. Стрелять на ходу, когда орудийный ствол прыгает вместе с танком, - вероятность попадания весьма мала. Меткость танкового огня тогда обеспечивалась с коротких остановок, что требовало и высокой тактической выучки. Но вопреки этой очевидности Сталин поучает: "не жалеть снарядов. Снаряды дадим" ...
   И как же он, Верховный Главнокомандующий, представлял себе обилие этих снарядов в танке? Пространство в нём строго ограничено. Возить ящики со снарядами на броне? Ударит даже рядом вражеский снаряд, и танку вместе с экипажем конец.
   Конечно же, танкисты и в последующем руководствовались не этими малограмотными поучениями сугубо штатского человека, пусть и в должности Верховного Главнокомандующего, а собственным опытом, добытым в боях. Снарядами по-прежнему дорожили. А как стрелять - с ходу или с короткой остановки, - подсказывала обстановка, и тут успех зависел, прежде всего, от ратного мастерства.
   А тем поучением в разговоре с Катуковым Сталин не ограничился. Уж очень хотелось ему внести "весомый вклад" в военную науку. И 19 сентября 1942 года в его приказе танкистам приписывается вести огонь преимущественно с ходу и оснащать танки дополнительными баками с горючим на броне.
   Требование абсурдное. Если ему следовать, - напрасный расход снарядов и увеличение уязвимости танков уже от осколков и пуль. И этот нелепый приказ был "в силе" до конца войны. Но опытные танкисты, как могли, обходили его. Известны случаи, когда для проформы ставили на броню пустые баки.
   Стремление Сталина диктовать свою волю там, где он не очень-то разбирался, наносило стране немалый вред. Микоян в своих воспоминаниях напрямую ставит ему в вину, что "плохо, позорно велась война с Финляндией. Сталин был виноват здесь не меньше, чем Ворошилов. Я помню, как это было.
   Сталин в присутствии Ворошилова и нас, членов Политбюро, вызвал военных работников и стал разрабатывать план, какие войска перебросить, кого куда назначить, какую авиацию двинуть, в уверенности, что чуть ли не через неделю-две всё будет кончено...
   Сталин - умный, способный человек, в оправдание неудач в ходе войны с Финляндией выдумал причину, что мы "вдруг" обнаружили хорошо оборудованную линию Маннергейма.... Но только наивный человек не задал себе вопрос: почему же Советская Армия и наша разведка не знали о такой мощной оборонительной линии под самым своим носом? Ведь эта линия всему миру была известна. Неужели наша разведка не могла узнать о ней, имея разведывательную операцию? Да, у нас в Финляндии были свои разведчики. Позднее оказалось, что и за границей эта линия была полностью описана, чертежи её были даже у нас в Генштабе, доставленные своевременно разведкой. Но тот, кто знал обо всём этом, был ликвидирован. А Сталин и Ворошилов об этом не знали. Ведь в штабе столько начальников сменилось! А вновь пришедшие не могли усвоить специфику этого дела, да их и не спрашивали об этом".
   Последствия сталинских просчётов в военных вопросах уже в ходе Великой Отечественной войны по своим трагическим масштабам не сопоставимы с той "незнаменитой" войной.
   Став с 8 августа 1941-го Верховным Главнокомандующим, Сталин отнюдь не проявил какую-то военно-стратегическую мудрость. Никакого крутого перелома на фронтах так и не произошло.
   И он ничего другого не находил, как смещать и назначать или посылать того или иного своего порученца "навести порядок". Самым первым таким порученцем стал Жуков. Начальник Генштаба - одна из ключевых фигур на войне. Но в самом её начале Сталин оголяет эту должность: посылает Жукова на Юго-Западный фронт оказать помощь его командующему М.П. Кирпоносу в организации наступательных действий для разгрома противника. Почему послал именно сюда, а не на Западный фронт? Посчитал, что именно здесь войска вермахта наносят главный удар.
   Это был ещё один стратегический просчёт Сталина. Посылая туда Жукова, он отнюдь не высказал каких-то конкретных мыслей, как осуществить поставленную задачу. И почему, когда наши войска и здесь, в первые же часы войны были деморализованы, надо непременно наступать, а не организовать стойкую оборону?
   С задачей - наступать и разгромить! - Жуков не справился. Несмотря на значительное превосходство советских войск в живой силе и боевой технике, несколько разрозненных плохо подготовленных контрударов ситуацию к лучшему не изменили.
   В начале сентября 1941-го обстановка на Юго-Западном фронте создалась поистине критическая. Резервы иссякли. Ясно обозначилась угроза окружения основной группировки 5-й армии и других соединений фронта. Б.М. Шапошников, назначенный Сталиным вместо Жукова начальником Генштаба, и его заместитель, он же начальник Оперативного Управления А.М. Василевский, пытались убедить Сталина в том, что необходимо все войска немедленно отвести за Днепр, далее на восток и оставить Киев. На этом настаивал и представитель Ставки Жуков.
   Из воспоминаний маршала Василевского ("Дело всей жизни", Москва, Издательство политической литературы, 1975 г.):
   "...при одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо, не хватало твёрдости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу на Юго-Западном направлении".
   Начальник штаба Юго-Западного фронта Тупиков в донесении на имя начальника Генштаба 13 сентября сообщил, что ситуация стремительно ухудшается. Прорван фронт обороны 21-й армии, 5-я армия тоже вынуждена с боями отходить. Противник вклинился в стык 37-й армии... "Начало понятной Вам катастрофы - дело пары дней".
   Верховный, не выслушав начальника Генштаба, тут же стал диктовать ответ от имени Шапошникова на имя командующего Юго-Западным фронтом, в котором донесение Тупикова назвал паническим. Приказывалось прекратить отход. "Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги...".
  Шапошникову ничего другого не оставалось, как поставить свою подпись.
   Как хотелось Сталину показать себя твёрдым и решительным полководцем! Дрогнуло командование Юго-Западного фронта, дрогнул Генштаб, а вот он, Верховный Главнокомандующий своей непреклонной волей переломил ситуацию. Киев вопреки паникёрам спасли, вырвали у противника инициативу...
   Не будучи профессионалом в оперативном искусстве, он не хотел считаться с ратными реалиями, да и слабо их представлял, будто понятия "дивизия", "корпус", "армия" - некие фишки, не меняющие своего содержания, которые можно передвигать туда-сюда или долго держать на своих клеточках. Представлял ли он картину боя, когда, скажем, у танкистов кончились снаряды, а подвезти их уже невозможно: противник перекрыл одну дорогу, другую?.. Им что, "стоять насмерть", превратившись в мишени? А куда вывозить раненых, если медсанбат неизвестно где?
   На войне - умелый манёвр - одно из условий успеха. Но как его осуществлять в ситуации, когда и там, и там обозначились клинья противника?
   Сколько этих "как" и "куда", разбираться с которыми Сталин не хотел, да и не умел! Тут решающее слово - профессионалам. Но с профессионалами Сталин не посчитался. Эпитет "гениальный" прочно вошёл и в его мозги. Ещё в гражданскую войну позволял себе презрительно отзываться о "военспецах". А теперь он, уже Верховный Главнокомандующий, видит дальше, понимает лучше, анализирует глубже... И у него отложилось: так и только так должны воспринимать его все подвластные ему военачальники.
   Сложившиеся реалии перечеркнули его грозные заклинания. Но, в конце концов, всё-таки понял: Киев придётся оставить. 17 сентября командованию фронта поступил приказ выходить с боями из окружения. Но время было безнадёжно упущено. Связь штаба фронта со штабами армий и Ставкой оборвалась. И не было уже ни армий, ни дивизий. Были разрозненные отряды и группы, а зачастую толпы смешавшихся подразделений, пытавшихся вырваться из "котла". Но это мало кому удалось.
   По немецким данным, к 24 сентября под Киевом взято в плен 665 тысяч советских солдат и офицеров. По данным, опубликованным в 1993 г. Генеральным штабом Российской Федерации, советские потери в результате этой катастрофы составили 700 тысяч человек, из них 627,8 тысяч безвозвратные. Ещё одной крупной трагедией заплатила страна за упрямство и самонадеянность "великого и гениального".
   А сколько было и других провалов в его военной стратегии в качестве Верховного Главнокомандующего! Крах "блицкрига", когда враг был отброшен от Москвы, явно вскружил ему голову.
   Из его директивного письма военным советам фронтов от 10 января 1942 года: "...Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы ещё до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году" (выделено мной - М.Н.).
   Одновременное наступление на нескольких фронтах только распылило силы, истощило резервы, приведя к неудачам. Так, на Западном фронте 33-я армия генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова, глубоко вклинившись в оборону противника в районе Тарусы, попала в окружение и была разгромлена. Не желая попасть в плен, командующий покончил с собой. Другим соединениям, оказавшимся в "мешке", пришлось прорываться назад.
   Не смогли в 1942-м прорвать блокаду Ленинграда войска Ленинградского и Волховского фронтов. На северо-западном направлении в районе Демьянска удалось окружить крупную группировку противника, но с её ликвидацией не получилось. А весной немцы пробили к ней коридор и сохранили Демьянский плацдарм за собой.
   8 мая войска вермахта прорвали оборону советских войск на Керченском полуострове. Вскоре пала Керчь, пришлось оставить и Севастополь.
   На этом невесёлом фоне Сталин жаждал крупной победы и приказал командующему Юго-Западным направлением С.К. Тимошенко разработать операцию по разгрому харьковской группировки противника, овладеть Харьковом и создать предпосылки для освобождения Донбасса.
   Начальник Генштаба Б.М. Шапошников пытался убедить Сталина в том, что наступление на Барвенковском выступе рискованно: противник может нанести губительные удары с флангов. Но Сталин доводы Шапошникова отверг.
   Операция началась 12 мая. В ней участвовали войска Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов. В первые дни боёв удалось потеснить части 6-й армии немцев и почти вплотную подойти к Харькову. На северном фланге продвинулись до 65 километров.
   Сталин торжествовал. Как писал в своих воспоминаниях Василевский, "...это дало Верховному Главнокомандующему повод бросить Генштабу резкий упрёк в том, что по нашему настоянию, он чуть не отменил столь удачно развивающуюся операцию".
   Но уже эти два дня показали: у наступающих нет чёткого взаимодействия: брали в основном "мясом", то есть несли большие потери.
   Немецкое командование уже было готово к стратегическому наступлению на юге. Видя явную слабину у русских на флангах, в частности, отсутствие вторых эшелонов, немцы быстро перегруппировали свои силы и нанесли удар в тыл наступающим.
   Василевский, замещавший в то время заболевшего Шапошникова, предложил Сталину немедленно прекратить наступление и вывести войска с барвенковского выступа. Сталин переговорил с Тимошенко. Тот заверил: угроза со стороны южной группировки противника преувеличена, несколько вклинившаяся в расположение войск Южного фронта 1-я танковая армия Клейста будет отброшена. Уж очень не хотелось маршалу Тимошенко и члену Военного совета Хрущёву признать начало провала наступательной операции. Как и накануне 22 июня 1941-го, амбиции Сталина оказались выше тревожных фактов. И он распорядился: наступление продолжать!
   23 мая кольцо замкнулось. И только 28 мая, когда полный крах операции был уже очевиден, Тимошенко отдал приказ о её прекращении. Но, как и под Киевом в 1941-м, приказ опоздал. Начался разгром. Из "барвенковской западни" удалось вырваться только десятой части окружённых. Потери советских сил в живой силе - 270190 человек, из них 170958 безвозвратных, а у немцев - около 20 тысяч. Это очередное поражение, к которому напрямую причастен и Сталин как Верховный Главнокомандующий, привело к тяжёлым последствиям. Войска вермахта дошли до Сталинграда и Кавказа.
   Война без жертв не бывает. Но когда они - результат амбиций, самонадеянности, военной некомпетентности, а то и просто равнодушия к людским жизням, здесь вполне уместно твёрдо заключить: это преступление. Примеров тому в сталинском руководстве предостаточно.
   Один из них - операции Западного и Калининского фронтов под Ржевом, в общей сложности, с 30 июля 1942 г. по 31 марта 1943 г. В них с советской стороны было значительное превосходство по численности над противником в живой силе, танках, артиллерии. И что же в итоге? Никакого прорыва немецкой обороны и последующего успешного наступления. А потери советских войск огромные.
   Вот что писал о тех боях их непосредственный участник подполковник-артиллерист П.А. Михин:
   "... Мы наступали на Ржев по трупным полям. В ходе ржевских боёв появилось много "долин смерти" и "рощ смерти". Не побывавшему там трудно вообразить, что такое смердящее под летним солнцем месиво, состоящее из покрытых червями тысяч человеческих тел.
   Лето, жара, безветрие, а впереди - вот такая "долина смерти". Она хорошо просматривается и простреливается немцами. Не миновать, ни обойти её нет никакой возможности: по ней проложен телефонный кабель - он перебит, и его во что бы то ни стало надо быстро соединить. Ползёшь по трупам, а они навалены в три слоя, распухли, кишат червями, испускают тошнотворный сладковатый запах разложения человеческих тел. Этот смрад неподвижно висит над долиной. Разрыв снаряда загоняет тебя под трупы, почва содрогается, трупы сваливаются на тебя, осыпая червями, в лицо бьёт фонтан тлетворной вони. Но вот пролетели осколки, ты вскакиваешь и снова - вперёд!..
   А каково солдату в пятый раз подниматься в атаку на пулемёт! Перепрыгивать через своих же убитых и раненых, которые пали здесь в предыдущих атаках, каждую секунду ждать знакомого толчка в грудь или ногу...
   Но Ржев так и не взяли. В конце концов 2 марта 1943 года немцы сами оставили город. Решающей причиной бегства немцев из Ржева было их поражение под Сталинградом. К тому же войска Калининского и Западного фронтов продвинулись вокруг города так далеко, что оставаться в нём стало бессмысленно... Немцы удерживали город за счёт выгодности своих позиций, превосходства в воздухе, вооружении и материальном обеспечении: они лучше нашего были вооружены, занимали заранее оборудованные позиции на высотах, а мы под бомбами и снарядами лезли на пулемёты снизу из болот..." (Цитируется по книге: Михин П.А. Артиллеристы, Сталин дал приказ! - М.: Яуза, Эксмо, 2006).
   Неумение рационально и эффективно использовать количественное преимущество в людях и технике, безынициативность, боязнь командиров всех уровней брать на себя ответственность, зачастую неразбериха в действиях фронтовых и армейских группировок, плохо организованное взаимодействие пехоты, артиллерии, танков и авиации, явно недостаточная разведка, когда наступающие батальоны не знали, как в данный момент построена оборона противника в глубине даже нескольких километров - всё это превратило Ржевские наступательные операции в бойню. В этом трагическом слове - никакой натяжки.
   Уместен вопрос: а что сделал Верховный Главнокомандующий, чтобы добиться здесь успеха с минимумом потерь? Какие оперативные ходы предпринял, как продумал организацию взаимодействия наступательных группировок и родов войск?
   Что-то не просматривается в этих операциях оперативное мастерство Верховного, стремление следовать суворовскому правилу: "воюют не числом, а умением". Иначе бы по первым же горьким результатам лобового пробивания обороны противника под Ржевом немедленно бы вмешался: так не пойдёт! И сам бы предложил или бы приказал разработать другой, более эффективный план наступления.
   Но что для Сталина эти "долины" и "рощи смерти" с месивом разлагающихся трупов, сотни тысяч "похоронок" или извещений "пропал без вести", что ему вчерашние мальчишки, которых бросают в бессмысленные атаки через минные поля на пулемёты! "Расходный материал". "Война всё спишет".
   Широко известен приказ Сталина ? 227 от 28 июля 1942 года в разгар оборонительных боёв, названный потом "Ни шагу назад!". А был ли хоть один его приказ, в котором бы он столь же сурово осудил губительство солдат в лобовых, плохо организованных атаках? В мемуарах Г.К. Жукова, А.М. Василевского, C.М. Штеменко, как и других крупных военачальников, работавших во время войны в Ставке со Сталиным, о таком приказе - ни слова.
   Чтобы как-то оправдать поистине гигантские потери советских войск в этих операциях - около 2 миллионов человек - (точных данных до сих пор нет), поборники "великого творца Победы" называют операции под Ржевом "вспомогательными" и "отвлекающими". Дескать, там "перемалывались" немецкие дивизии, что позволило нанести сокрушительный удар под Сталинградом и тем самым добиться решающего перелома в войне. Однако потери войск вермахта подо Ржевом в разы меньше, чем у нас. Тогда кто кого "перемалывал"?
   После начала успешного наступления под Сталинградом в Ставке была разработана операция "Сатурн" с целью выхода советских войск к нижнему течению Дона, освобождению Ростова и тем самым созданию для противника гигантского "кавказско-кубанского мешка". Замысел куда как перспективный. Осуществись он, и вермахт потерпел бы такое поражение, что крах фашистской Германии был бы значительно ускорен. Но когда советское командование подсчитало возможности наших войск, то пришло к выводу: сил для такой глубокой операции недостаточно. Поэтому и довольствовалось операцией с более скромными задачами с соответствующим названием "Малый Сатурн". Именно неудачное прогрызание обороны немцев подо Ржевом с огромными нашими потерями не позволило сконцентрировать для "Сатурна" необходимое количество живой силы и боевой техники. А это привело к тому, что командование вермахта смогло организованно вывести из наметившегося "мешка" группу своих армий, что спасло вермахт от сокрушительного разгрома в конце 1942-го - начале 1943 года. Выведя с Кавказа свои войска, противник использовал их в последующих оборонительных операциях под Харьковом, Курском, на "Миус-фронте" и в других местах, где Красная армия понесла большие потери.
   Так, где тут полководческая мудрость Верховного Главнокомандующего, которую так превозносят сталинисты?
   Предвижу их гневливые упрёки: да что вы всё о негативном! Ну, были, были в той войне неудачи. Но ведь были и победы, да ещё какие! Кто возглавлял не только Красную армию, но и всю страну, когда отстояли и Москву, и Ленинград, разгромили врага под Сталинградом и поставили победную точку в Великой Отечественной взятием Берлина? Сталин. Кто в это труднейшее время координировал работу всех наркоматов, во всё вникал, направлял, организовывал? Сталин. Кто был главной фигурой и в налаживании взаимодействия с союзниками? Сталин. Конечно, были и у него какие-то ошибки. А у кого их нет? Живой ведь человек. Но заслуг у него куда больше. Если бы не Сталин... Так что нечего валить на него столько негатива...
   Примерно такое слышишь от тех, кто не хочет или не способен глубоко вдумываться в факты или просто от них отмахивается, ибо они не вписываются в его мировоззрение, в котором затвердели мифы.
   К теме "Если бы не Сталин..." мы ещё вернёмся. А сейчас о победах. Начнём с битвы под Москвой, где войска вермахта потерпели первое крупное поражение. Результат ли это полководческого таланта Верховного Главнокомандующего, если таковой у него действительно имелся?
   Как свидетельствует Жуков, Сталин не был уверен, удастся ли отстоять столицу. К 1 октября 1941 г. войска вермахта замкнули кольцо вокруг советских войск в районе Вязьмы. Стали образовываться бреши и на других участках. О подходе резервных дивизий из восточных районов страны Сталин своевременно не позаботился. Это привело к критическому положению под Москвой. Бреши затыкали ополченцами - дивизиями, наспех сформированными из москвичей - студентов, преподавателей, сотрудников научно-исследовательских институтов, рабочих и служащих, имевших освобождение от армии по состоянию здоровья. Плохо обученные, зачастую слабо вооружённые, они несли большие потери.
   5 октября в Подольске были подняты по тревоге курсанты пехотного и артиллерийского училищ и брошены под Малоярославец - спасать положение. 17-18-летние юноши, успевшие проучиться только месяц, сражались героически, расплачиваясь своими жизнями за просчёты "гениального стратега". Из них уцелела какая-то десятая часть. Однако Верховный главнокомандующий никак не отреагировал на их подвиг. При нём ни один из подольских курсантов и их командиров не был награждён - ни очно, ни посмертно.
   Наши войска держали фронт с огромным напряжением. Резервов катастрофически не хватало. А в это время многие тысячи вертухаев в сталинских лагерях, энкаведистов разных мастей, как ни в чём ни бывало, продолжали нести свою карательную службу. За колючей проволокой оставались и сотни тысяч "политических" заключённых. Сколько можно было в это критическое для страны время сформировать из тех и других дивизий, сколько вернуть на оборонные предприятия ценных специалистов! Но для Сталина поддержание тотального страха было куда важнее, чем сохранение солдатских жизней на фронте.
   К 15 октября немцы вышли в район Химок (тогда северо-западный пригород Москвы). В столице началась спешная эвакуация, перешедшая в панику. Многие руководители, в том числе и партчиновники, бросив своих подчинённых, на служебных машинах, загруженных домашним имуществом и продуктами, покинули город. Устремились толпами на восток и тысячи "простых" людей. Перестали работать метро, начались грабежи магазинов, складов и прочих объектов, где можно было чем-то поживиться.
   Потребовались немалые усилия, чтобы ликвидировать панику, хаос и навести в городе порядок. Решающую роль сыграла самоотверженная стойкость защитников столицы. Ворваться в неё враг так и не смог.
   Сталин Москву не покинул, хотя ему предлагали. Потом в советской пропаганде это будет подано как проявление им особого мужества. Дескать, враг на пороге Москвы, а он, Верховный Главнокомандующий, по-прежнему - на своём боевом посту.
   Оставаясь в Москве, фронт возле которой к концу октября почти стабилизировался, Сталин практически ничем не рисковал. Покинуть её мог в любой момент, ибо к его эвакуации всё уже было подготовлено. Но он понимал: если это сделает, то власть его пошатнётся. Паника в городе, когда во многих дворах валялись выброшенные портреты "великого вождя", показала, что в критической ситуации, когда страна окажется на краю катастрофы, его культ может рухнуть, а с ним и власть. Так зачем ему покидать столицу, если острой необходимости в этом не было? Тем более, что все нити управления страной сходились именно туда и лично к нему, а значит, пока он в Москве, её будут оборонять с особой стойкостью.
   После того, как командующий Западным фронтом Жуков высказал уверенность - Москву отстоим! - в этом утвердился и он. И принял очень правильное решение: 7 ноября провести на Красной площади традиционный военный парад. По количеству его участников и по продолжительности парад был довольно скромен, но он укрепил моральный дух защитников столицы.
   К ноябрю 1941-го темп наступления войск вермахта резко замедлился, а сопротивление Красной армии возрастало. И хотя немцы подошли почти вплотную к Москве, овладеть ею не смогли: выдохлись. Ведь всё было рассчитано на "блицкриг", а с ним не получилось. Коммуникации растянуты, резервы истощены. А к столице из Сибири и с Дальнего Востока уже прибывали хорошо оснащённые всем необходимым свежие дивизии.
   И дальше произошло то, что и должно было произойти в сложившейся ситуации. Немецкое командование поняло: продолжать наступление без резервов гибельно и приняло решение отвести войска от Москвы, чтобы закрепиться для следующего броска на неё.
   Советские дивизии, начав контрнаступление, выдавливали противника из одного населённого пункта, из другого, продвигаясь с боями на запад и неся при этом немалые потери. В итоге войска вермахта были отброшены от Москвы на 100 - 250 километров. Не разгромлены, а именно отброшены.
   Безусловно, это было первой крупной победой Красной армии, означавшей полный крах гитлеровского "блицкрига".
   Сыграл свою огромную роль массовый героизм советских воинов ("Отступать некуда - позади Москва!"). Прекрасно проявила себя и в обороне, и контрнаступлении 16-я армия К.К. Рокоссовского, будущего маршала. Можно назвать и других отличившихся в тех боях военачальников. Так что объяснять эту победу исключительно "полководческим гением" Сталина, как и забронзовевшего ныне Жукова, явно ошибочно.
   Победа под Сталинградом... Хорошо помню плакат в конце 40-х годов: Сталин в маршальском мундире задумчиво склонился над картой. На ней Сталинград охватывают две сходящиеся к западу от него красных стрелы. Рядом со Сталиным - никого. И глядя на этот плакат, в сознание невольно закладывалась мысль: это он, Верховный Главнокомандующий, придумал именно так разгромить врага на Волге: с севера и юга нанести мощные контрудары и взять его в кольцо. И вот результат: блистательная победа.
   Сталин и Сталинград... Звучало!
   Но теперь-то, когда каждое сражение Великой Отечественной тщательно изучено, когда столько уже открылось документов, написано воспоминаний известных военачальников, можно уже вполне объективно судить и о его роли в победе под Сталинградом.
   Почему войска вермахта оказались там - об этом сказано выше. Однако находятся "историки"-сталинисты, утверждающие: это Сталин, гениальный стратег, задумал летом 1942 года триединую операцию: систематическими атаками сковать войска вермахта подо Ржевом, радиоигрой (кодовое название "Монастырь") внушить Гитлеру уверенность в том, что главный удар советское командование намерено нанести именно там силами Западного и Калининского фронтов, а тем временем преднамеренно отступая к Волге, заманить противника к Сталинграду с расчётом, чтобы он там основательно увяз. А дальше - мощные удары по нему с флангов, окружение и разгром.
   Так излагает этот "гениальный стратегический замысел" Сталина Вячеслав Меньшиков в книге "Сталинградская битва. Тайный фронт маршала Сталина". Cей замысел называет "гамбитом". В шахматах - это один из хитрых ходов: жертвуя той или иной фигурой, можно приобрести гораздо большее и в конечном итоге выиграть партию. А что касается в буквальном смысле слова убийственных для советских солдат лобовых атак подо Ржевом, то это В.В Меньшиков называет "оптимистической трагедией". Да, там наши потери, не скрывает он, были действительно очень большие (для "объективности" и привёл воспоминания участника тех боёв артиллериста Михина), но тут же уверяет: все эти жертвы не зря: ради великой победы под Сталинградом.
   Как просто! Равнодушие Сталина к солдатским жизням и бездарность командования можно списать на пресловутый "гамбит".
   Что же получается? Преднамеренно на полгода отдать врагу огромные территории, хорошо развитые и в промышленном отношении, и в сельскохозяйственном, и пусть гитлеровцы делают с населением всё, что хотят: грабят, молодёжь угоняют на рабские работы в Германию, у детей берут кровь для своих раненых, а евреев, всех подряд, ведут к расстрельным рвам и карьерам... Это уже не десятки, а сотни тысяч новых жертв.
   Как тут не задуматься над чудовищной аморальностью этого "гамбита", если бы таковой, действительно, был бы рождён в голове Сталина! И после такой "оптимистической трагедии" снова и снова славить "великого и гениального" кровопускателя? А разве нельзя было придумать другие стратегические "ходы" без столь колоссальных жертв? Но, предположим, ничего лучшего Сталин придумать не мог, и этот и только этот его "ход" привёл к блистательной победе под Сталинградом. Тогда почему о столь хитроумном "гамбите" ничего нет в мемуарах маршалов Жукова и Василевского - ближайших соратников Верховного Главнокомандующего? Ведь в одиночку такие грандиозные операции не разрабатываются, каким бы гениальным ни был тот, кто придумал именно ту, о которой речь.
   В.В. Меньшиков объясняет это весьма просто: товарищ Сталин решил свой потрясающий замысел сохранить в глубочайшей, можно сказать, абсолютной тайне, чтобы последующее мощное контрнаступление советских войск под Сталинградом стало для немцев полной неожиданностью. Он, видите ли, даже Жукову с Василевским не доверял: а вдруг через них что-нибудь из его замысла просочится и дойдёт до противника? Вот какой товарищ Сталин был сверхпредусмотрительный.
   Читаешь такое и невольно думаешь: ну и ну! Если по причине строжайшей секретности, чтобы ввести Гитлера в заблуждение, об этом "гамбите" знал только он, Сталин, то почему не рассекретил его после войны, когда уже не было никакой необходимости скрывать планы победных стратегических операций? По скромности? Таковой, где касалось превознесения сверх всякой меры его заслуг (конечно же, не без ведома властителя), не обнаружено. Вспомним про "десять сталинских ударов" в 1944-м, про бесчисленное количество плакатов, где он изображался главным творцом Победы, - всё это было и при его жизни.
   Нет, не получается со столь провидческим сталинским решением: разгромить врага под Сталинградом, осуществив "триединую операцию" (напоминаю: Ржев - радиоигра "Монастырь" - Сталинград). Подтверждений тому - ни прямых, ни косвенных. Есть только домысел, подхваченный В.В. Меньшиковым и "раскрученный" в его книге.
   А как было на самом деле? Ведь не стихийной же была победа на Волге, ставшая переломом в Великой Отечественной войне. Должен же быть разработан план контрнаступления!
   Разумеется. И тут уже нет никакой тайны. Его тщательно разработали сначала в Генштабе, а затем с соблюдением строжайшей секретности - в штабах Сталинградского, Юго-Западного и Донского фронтов.
   Кому же принадлежала сама идея этой операции, ставшей решающей на той войне? Сталину? В своих воспоминаниях маршал Василевский такой категоричности не высказывает.
   "Ставке Верховного Главнокомандования было хорошо известно, что благодаря стойкости и упорству героев волжской твердыни 6-я и 4-я танковая немецкие армии оказались сосредоточенными на узком участке фронта, непосредственно в районе города, а их фланги прикрывались румынскими войсками. Было также известно, огромные потери, которые продолжал нести враг в надежде всё же овладеть городом, и особенно то, что он не имел здесь сколько-нибудь внушительных резервов, ещё более ограничивали его оборонительные возможности. Тут напрашивалось решение: организовать и провести контрнаступление (выделено мной - М.Н.), причём такое, которое не только радикально изменило бы обстановку в этом районе, но и привело бы к крушению всё ещё активно действующего южного крыла вражеского фронта. Такое решение было принято в середине сентября после обмена мнениями между И.В. Сталиным, Г.К. Жуковым и мною".
   "После обмена мнениями"... Перечисляя трёх участников этой беседы, Василевский, естественно, поставил первым Сталина: как же иначе - Верховный Главнокомандующий! Никакой "обмен мнениями" без его участия и утверждающего заключения исполнительной силы не имел. А дальше - титанический коллективный труд Генштаба и фронтовых штабов. К чести Василевского, одного из ведущих разработчиков этого плана, себя он отнюдь не выпячивает. Называет множество фамилий, в том числе и своих помощников в Генштабе. Так что приписывать главную заслугу в победе под Сталинградом Сталину, - искажение Истории, что и делают его фанатичные почитатели.
   Превозносят они его заслуги как Верховного Главнокомандующего и в Берлинской операции. При этом в оперативно-тактические подробности особо не вдаются. Зачем им эти подробности? Поставлена последняя победная точка в Великой Отечественной. А победителей не судят.
   Но История для того и существует, чтобы донести до нас богатейший опыт минувшего. Вбирая в себя факты, она побуждает к анализу. А это всегда суд: какие были обстоятельства, как они сложились, как ими воспользовались, почему вышло именно так, а не иначе? Без ответов на эти вопросы исторический опыт останется "вещью в себе", а значит, мало чему научит. И если мы стремимся объективно оценить ту или иную личность или, скажем, военную операцию, это возможно только при беспристрастном анализе.
   Да, Берлинская операция была победной. Но это вовсе не говорит о её успешности. По официальным опубликованным данным, наши войска в этой операции с 16 апреля по 8 мая 1945 г. потеряли 352475 человек, 1997 танков и САУ, 2108 орудий и миномётов, 917 самолётов. У немцев потери в живой силе были в 3,5 раза меньше.
   А нужен ли был штурм Берлина? Генерал армии А.В. Горбатов ответил категорично: нет, не нужен. Город был плотно блокирован советскими войсками. С боеприпасами, продовольствием, снабжением горючим, вывозом раненых в берлинском гарнизоне - полный тупик. Ждать помощи неоткуда. Гарнизон был обречён.
   Вот тут бы и выдвинуть ультиматум о капитуляции, как это было в Сталинграде. А в Берлине, помимо войск гарнизона, оставалось ещё и мирное население, которое пряталось по подвалам. Не приняло бы ультиматум командование гарнизона, можно было с воздуха разбросать листовки и для мирного населения: даём вам день или столько-то часов - с белыми флагами или с чем-то белым в руках покидайте свои подвалы и выходите из города по таким-то улицам и в таком-то направлении. Вас ждут полевые кухни и медицинская помощь. Это было бы и гуманно, и разумно: ведь после разгрома гитлеризма предстояло строить новую Германию.
   Но Сталин распорядился: никаких ультиматумов, только штурм! Причём эффектный - с водружением флага над рейхстагом.
   Нередко можно услышать: а как же без штурма?! Если бы первыми в Берлине оказались американцы, мы бы упустили важный для нас козырь в политической ситуации после войны.
   Но теперь уже доподлинно известно: союзники штурмовать Берлин не собирались. Об этом командующий американскими войсками Дуайт Эйзенхауэр уведомил Сталина в телеграмме от 16 марта. 12 апреля американцы вышли к Эльбе, но дальше не пошли.
   Тем не менее, Сталин торопил: нечего топтаться под Берлином! Враг при последнем издыхании. Добить его как можно быстрее, и войне конец!
   Добить-то добить, только как? Как сделать это сподручнее, мастеровитее, чтобы на финише войны как можно меньше пришло бы в страну "похоронок"? Однако Верховного именно эти вопросы не занимали. Для него на первом плане было привычное: "быстрее!" и "любой ценой!"
   Этот посыл пронизывал и совещание военачальников - от командиров бригад и выше, - которое собрал 5 апреля 1945-го на окраине города Бирнбаум командующий войсками 1-го Белорусского фронта Жуков. В коротком докладе именно на это и сделал акцент: взять Берлин в кратчайший срок!
   Участник того совещания командир 219-й танковой бригады Герой Советского Союза Е.Г. Вайнруб рассказал мне...
   "... Совещание уже подходило к концу, как вдруг я услышал:
   - Подполковника Вайнруба - к маршалу Жукову!
   Чётким шагом подошёл, представился. Рядом с Жуковым - несколько генералов и среди них - мой брат Матвей, командующий бронетанковыми войсками 8-й армии Чуйкова. (Тоже Герой Советского Союза - М.Н.).
   Жуков сурово, как мне показалось, посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на Матвея.
   - Кто из вас, братьев, первым ворвётся в Берлин?
   Я поначалу растерялся. Как ответить? Сказать "я" - неудобно, сказать "брат" - не хотелось: не могу же говорить за брата. И всё же нашёлся:
   - Танкисты, товарищ Маршал Советского Союза, скажут пехоте "Добро пожаловать!".
   Вроде бы забавная сценка, но говорит о серьёзном: о соревновательном настрое в заключительной военной операции. Кто быстрее? А там, где соревнование, где всё зациклено на победном результате "любой ценой", сбережение солдатских жизней на "повестке дня" уже не стоит.
   Разгорелось соревнование и между командующими фронтами - 1-м Белорусским и 1-м Украинским - Жуковым и Коневым. Войска чьего фронта первыми ворвутся в Берлин? Это же слава, очередная звезда Героя. А "лишняя" сотня - другая тысяч потерь перед самым концом войны в представлении этих полководцев, как и самого Сталина, - экая мелочь!
   20 апреля, когда войска 1-го Украинского фронта добились более заметного успеха, чем войска 1-го Белорусского, Жуков всерьёз забеспокоился: а вдруг "украинцы" ворвутся первыми? Делить славу с Коневым не собирался. И тут же приказал командующему 2-й танковой армией С. Богданову: "Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу не позднее 4-х часов утра 21 апреля любой ценой (выделено - М.Н. мной) прорваться на окраину Берлина. Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми", - потребовал он от командующих 3-й и 4-й танковыми армиями.
   Сталину, конечно, докладывали об этом соперничестве. Можно представить, как он посмеивался при этом в свои усы. Пусть петушатся. Главные лавры победы достанутся всё равно ему, Верховному.
   Так оно и было. На штурм Берлина с согласия Сталина были брошены две танковых армии 1-го Белорусского фронта. Зачем? Ведь танк в большом городе на задымленных улицах, зачастую перекрытых баррикадами, среди руин и замаскированных мин, лишается скорости, обзора, своих огневых возможностей и становится легко уязвимым. Любой мальчишка-фаустник может поразить его из окна, подвала или с чердака.
   В уже упомянутой книге "На острие главного удара" маршала бронетанковых войск М.Е. Катукова, в тех боях - командующего 1-й танковой армией, говорится":
   "... все преимущества, которыми обладают танки, действующие на оперативном просторе, резко падают в населённых пунктах, особенно крупных". И далее: "обеим танковым армиям в Берлинской битве пришлось играть не свойственную им роль. Танковым армиям в этом сражении так и не удалось оторваться от пехоты и вырваться на оперативный простор".
   Так как же использовались армады советских танков в боях на берлинских улицах? Катуков свидетельствует:
   "Обычно сапёры и автоматчики прокладывали путь танкам, предварительно выкурив из щелей фаустников. Попытки применять танки без прикрытия приводили лишь к большим потерям от огня артиллерии и фаустников. Но автоматчиков в бригаде (речь о 1-й гвардейской танковой бригаде - М.Н.) было мало, и танкистам часто самим приходилось расчищать себе дорогу. По узким улицам одновременно могли продвигаться только две машины. Первые танки вели огонь, а следующие стояли на очереди (выделено мной - М.Н.). Если одна из машин выходила из строя, на её место становилась другая. Так, метр за метром, подавляя огневые точки противника, гвардейцы прорубали себе путь в плотной обороне противника".
   Нетрудно представить, какие огромные потери несли танкисты в этих танковых "пробках", вынужденные, как пишет маршал, "стоять на очереди", чтобы "прогрызать" вражескую оборону. Но никаких конкретных цифр о потерях в своей армии во время берлинских боёв он не приводит, хотя, когда ещё командовал танковой бригадой, они в той же книге приводились. Так почему такое умолчание?
   В брежневско-андроповские времена, когда писались многие военные мемуары, критиковать просчёты, а то и прямые преступления Верховного Главнокомандующего напрочь запрещалось. Неприкасаемая личность. Не удивительно, что в книге Катукова, несмотря на изложение реалий массового танкового губительства, ввод на берлинские улицы двух танковых армий... оправдывается. Какими соображениями? Оперативно-тактическими? Нет, соображениями политическими.
   "К апрелю 1945 года Верховному Главнокомандованию стало известно, что реакционные круги США и Англии развили активную закулисную деятельность. Они ратовали за то, чтобы Берлин взяли англо-американские войска, упредив русских..."
   "Будучи прекрасно осведомлено о закулисной деятельности союзников Советское правительство решило ускорить взятие Берлина и тем самым положить конец намечавшемуся сговору реакционеров Англии и США с гитлеровцами".
   Военный профессионал Катуков был далёк от политических раскладов. Судя и по содержанию, и по стилю приведенных выше абзацев, они, по всей видимости, вписаны в книгу в ходе цензорских "корректур".
   Этот насквозь лживый довод ("другого выбора не было!"), оправдывающий огромные потери советских войск в Берлинской операции, и поныне используют почитатели Сталина. Дескать, Сталин, конечно, понимал, что в заключительной битве будут большие потери, но ведь поджимало время! Не ворвёмся мы первыми в Берлин, это сделают коварные союзники. Договорятся на своих условиях с Гитлером, и послевоенная Европа будет уже не такой, как намечено на Тегеранской, а затем Ялтинской конференциях, то есть, не в пользу СССР.
   Приведенное в мемуарах Катукова политизированное выражение "реакционные круги США и Англии" - явная попытка замаскировать ложь. Кто именно за спиной СССР в апреле 45-го осуществлял "сговор с гитлеровцами"? Это что, наперекор Рузвельту и Черчиллю или, наоборот, с их согласия? Тогда - конкретные имена! Доказательства!
   Таковых не было. Да и зачем этим туманным "реакционным кругам", не говоря уже о лидерах двух союзнических стран, сохранять Гитлера с его кровавым режимом для будущей Европы? В друзьях с ним, в отличие от Сталина, они никогда не состояли. Напротив, симпатий к его деспотической власти, впрочем, как и к сталинской, не испытывали. А что касается стремления упредить "русских" во взятии Берлина, как уже сказано выше, не было и этого. Своих солдат берегли.
   В утверждённом Сталиным решении - бросить две танковые армии на берлинские улицы, обрекая большинство танкистов на смерть, - в очередной раз проявилось его безразличие к потоку похоронок, который в последние дни войны при этом неизбежно возрос.
   Если бы он хоть раз проехался на полигоне в танке по специально построенной улице с завалами, задымлением и грохотом, может быть задумался: а каково в том танке экипажу в берлинских лабиринтах?
   Если бы... Но это не для Сталина. Что ему человеческие жизни! Танковые атаки - как эффектно! "Гремя огнём, сверкая блеском стали..." Цена этого так и не состоявшегося "грома" и "блеска" - гибель при штурме Берлина многих тысяч танкистов.
   Операцию, которая в конечном итоге закончилась крахом гитлеровской Германии, хоть как-то критиковать в СССР было нельзя. Но даже в осторожных фразах крупных военачальников того времени правда прорывается.
   Маршал А.М. Василевский: "Опыт этой операции (Берлинской - М.Н.) ещё раз убедительно показал нецелесообразность применения крупных танковых соединений в сражениях за большой населённый пункт: они теряют здесь свои главные преимущества - ударную силу и маневренность".
   Маршал бронетанковых сил А.Х. Бабаджанян: "В Берлинской операции танки были использованы, увы, не лучшим образом".
   Не думаю, что при подготовке Берлинской операции военный профессионал начальник Генштаба И.А. Антонов (с марта 1945-го) не говорил Сталину о "нецелесообразности" бросать танковые армии на штурм Берлина. Но, полагаю, Сталин не согласился (а мог и грубо одёрнуть, что не раз себе позволял), и вышло так, как вышло.
   Так где же здесь следование суворовскому правилу: "воюют не числом, а умением"?
   Прослужив пять лет артиллерийским командиром, прочно усвоил: мастерство управления огнём состоит в том, чтобы поразить цель в кратчайший срок и с минимальным расходом снарядов. Подал ошибочную команду, в результате которой снаряд полетел не туда - в оценке стрельбы балл долой. Три лишних снаряда - оценка "плохо".
   А теперь представим... Наша пехота атакует противника. Пехотный комбат приказывает командиру приданной ему батареи уничтожить дзот противника, из которого ведётся губительный огонь по нашей пехоте. Командир батареи ошибочными командами затянул пристрелку, раскидав снаряды по полю, причём, так, что несколько из них поразили своих. Пока длилась эта неумелая пристрелка, пулемётчик из дзота успел выкосить немало наших солдат. Но, в конце концов, дзот той батареей был уничтожен.
   Так достоин ли похвалы такой артиллерист только за то, что конечный результат достигнут? Думаю, двух ответов тут быть не может.
   Вопрос подобного рода вполне уместен и относительно деятельности Верховного Главнокомандующего. Конечный результат - это ещё далеко не всё, чтобы дать на него исчерпывающий ответ. Да, в мае 45-го победа была достигнута. Но опять же, при этом важно знать: какой ценой?
   И, тем не менее, в суждениях многих почитателей "великого вождя" о его роли в Великой Отечественной доминирует именно конечный победный результат. И при этом нередко ссылки на мемуары маршалов Жукова, Василевского и других известных военачальников, где немало хвалебного в адрес коммунистической партии и лично товарища Сталина, а общий вывод как о Верховном Главнокомандующем: вполне был "на уровне".
   При оценке этого "уровня" не следует забывать, что эти мемуары писались и издавались, повторяю, когда по велению партийного руководства Сталина снова стали возводить на пьедестал. Но, если, например, взять суждения о нём того же Жукова, которые он высказал в беседах с Константином Симоновым и Еленой Ржевской и другими писателями и журналистами, то обнародованы они уже в "перестроечное" время и во многом отличаются от мемуарных.
   Жуков отнюдь не отрицает: Сталин обладал большой, можно сказать, огромной работоспособностью, незаурядной памятью, сильной волей (а у кого из диктаторов её нет?), разбирался в людях, имел аналитические способности...
   Недоучившийся семинарист был способным самоучкой. Общение с профессионалами было для него своеобразной учёбой. Он быстро схватывал суть, пользуясь хорошей памятью, запоминал многие детали, интересные мысли. А потом, вызывая к себе уже других специалистов, оперировал специфическими терминами, и понравившиеся ему мысли нередко выдавал за свои, что вызывало у многих восхищение: какой товарищ Сталин прозорливый, как глубоко разбирается в военном деле!
   Но оставим на время его тщеславие. На посту Верховного Главнокомандующего он, действительно, неутомимо работал, советовался, вникал, утверждал, жёстко требовал, подгонял, контролировал, наказывал, добивался... Подписал немало поистине правильных приказов, разработанных в Генштабе.
   "После битвы на Волге, особенно после разгрома врага на Курской дуге, - писал Жуков, отвечая на вопросы журналиста Василия Соколова, - Сталин неплохо овладел опытом ведения войны, и он достаточно квалифицированно разбирался в оперативно-стратегических вопросах".
   Но всё дело в том, на каком уровне разбирался, до каких глубин доходил. Военный стратег, слабо представляющий тактические детали будущей операции, не вникающий глубоко в извечный "человеческий фактор", вряд ли способен проявить себя успешным полководцем. Истинный полководец не только утверждает предложенные ему решения, но и вносит в них что-то своё, тщательно продуманное, а в критический момент может решительно вмешаться и переломить ситуацию. Но для этого надо глубоко знать и тактику с её спецификой по родам войск, вплоть до действий отдельного солдата. Ведь воюют не роботы, а люди. Сколько разного рода проблем возникает при выполнении любой операции! Приказывать, подгонять, грозить карами в случае неудачи - дело нехитрое. А вот исполнять - тут и от командиров, и от солдат, и от штабистов с интендантами - всех, всех участников операции, требуется многое.
   На грозные интонации в голосе при контроле выполнения его приказов Сталин не скупился. Но нет ни одного свидетельства ни Жукова, ни Василевского, ни другого какого-либо военачальника, чтобы Верховный Главнокомандующий глубоко вникал в тактические детали. А без хорошо продуманной тактики самая правильная стратегия не сможет в полной мере осуществить свои "умности".
   Но, если операция была успешной, то её разработку Сталин присваивал себе. Делал это порой весьма хитро. Свидетельство Жукова ("Правда", 20 января 1989 г.):
   "При проведении крупнейших операций, когда они нам удавались, Сталин старался отвести в тень их организаторов, лично же сам себя выставить на первое место, прибегая для этого к таким приёмам: когда становилось известно о благоприятном исходе операции, он начинал обзванивать по телефону командования и штабы фронтов, армий, добирался даже до корпусов и, пользуясь последними данными обстановки, составленной Генштабом, расспрашивал их, давал советы, обещания и этим самым создавал видимость, что держит в своих руках управление операцией. О таких звонках А.М. Василевский и я узнавали от командования фронта. Так Сталин действовал через нашу голову".
   Создавал видимость... Но как её ни создавай, рано или поздно мифы, как шелуха, разлетаются, а правда остаётся. И в предыдущих главах, и в этой главе уже приведено немало фактов его явных провалов как военного стратега, нанесших стране огромный ущерб.
   Случайны ли они? Нет, конечно. Дилетантство в военном деле, непомерные амбиции, упрямство, неспособность и нежелание признавать свои ошибки, вошедший в него образ "мудрого", "гениального", "великого" нередко срабатывали в его деяниях с большим знаком "минус".
   Маршал артиллерии Н.Н. Воронов в книге воспоминаний "На службе военной" пишет:
   "В Ставке время от времени возникали совершенно нелепые проекты. Меня удивляло, что Сталин относится к ним серьёзно". И далее Воронов конкретизирует... В 1943-м Сталиным овладела идея объединить артиллерию и танки в один род войск. Слава Богу, нашлись умные головы, которые от этой нелепости его осторожно отвели.
   А ещё перед войной он ликвидировал должность начальника артиллерии Красной армии, передав его функции Главному артиллерийскому управлению (ГАУ). И вот война... ГАУ - структура весьма объёмная, а управлять артиллерий непосредственно в ходе боевых действий стало уже некому.
  - Как могло случиться, - спросил Сталин Воронова, - что наша артиллерия осталась без начальника артиллерии? Кем и когда было принято такое решение?
   "Да вами же!" - хотелось ответить мне. В нескольких словах я напомнил о заседании в Кремле, где решался этот вопрос".
   Нелепых сталинских распоряжений по военным вопросам, в том числе и когда он был Верховным Главнокомандующим, если перечислять их, - длинный бы получился перечень. Приведу ещё пример. Он в воспоминаниях участника войны Л. Грачёва, опубликованных в журнале "Дружба народов" ? 9, 1976 г. - "Дорога от Волхова".
   ... Зимой 1942-го из службы тыла к Сталину пришла информация: на склады зачастую не поступают обратно ящики после израсходования боеприпасов. Начальник тыла Красной армии А.В. Хрулёв предложил издать приказ об обязательном возвращении на склады использованной тары.
   Реакция вполне разумная. Но Сталин не стал выяснять у Начальника тыла или, скажем, Начальника артиллерии - почему не сдают обратно пустые ящики? Что это - разгильдяйство или тут могут быть какие-то другие причины? А причины, весьма серьёзные, как раз и были.
   С транспортом для перевозок необходимого из тыла к фронту и обратно - всегда проблема. Здесь рейсовые перевозки по расписанию или какому-то графику не предусмотришь. Прибыл на огневую позицию грузовик за пустыми ящиками, а водителю говорят: после бомбёжки есть раненые, вот их-то и надо отвезти в первую очередь. А ящики подождут. Зимой нередко бывало и так, особенно если боевые позиции располагались вдали от леса. Лютый мороз, а для печурок в землянках нужно какое-то топливо. Где его взять? Вот тут пустые ящики и выручали.
   Но вникать в такие детали, в частности, в столь важный на войне "человеческий фактор" - это не для Сталина. А вот стращать и наказывать - это его. И он в заготовленный приказ собственноручно внёс дополнение:
   "Если какие-то части не будут возвращать ящики из-под патронов и снарядов, следует немедленно прекратить их питание боеприпасами независимо от хода боя" (выделено мной - М.Н.).
   Кого же он решил наказать этим своим приказом? Нерадивых начальников? Прежде всего - своих же солдат, обрекая их на гибель, без патронов и артиллерийской поддержки, как он выразился, "независимо от хода боя".
   Знай бы немецкое командование об этом нелепом сталинском приказе, оно бы ему рукоплескало.
   И как же сочетать его с другим поучением Сталина, о котором - в начале этой главы, когда он, выступая перед военачальниками, наставлял: не жалеть снарядов и вообще боеприпасов!
   Впрочем, и дальше перечислять и сопоставлять сталинские распорядительные несуразицы вряд ли уже надо. И без того ясно.
   После ХХ съезда КПСС, где "закрытый" доклад, разоблачающий культ личности Сталина, сделал Хрущёв, должен был состояться Пленум ЦК с той же направленностью. На том Пленуме намеревался выступить и маршал Г.К. Жуков. Но Пленум не состоялся: в Политбюро решили разоблачение сталинских преступлений дальше "не раздувать". Текст речи маршала Жукова, с которой он намеревался выступить на том Пленуме, сохранился. Выдержки из него приводит Леонид Млечин в книге "Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы" (Москва, Центрполиграф, 2006).
   "... С первых минут войны в верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, использовав которую, противник прочно захватил инициативу....
   У нас не было полноценного Верховного командования. Генеральный штаб, Наркомат обороны с самого начала были дезорганизованы Сталиным (выделено мной - М.Н.)...
   Он не знал в деталях положения на фронтах и, будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания...
   Сталин принуждал представителей Ставки Верховного Главнокомандования и командующих фронтами без всякой к тому необходимости проводить наспех организованные операции, без достаточного материального и технического их обеспечения, что приводило к чрезвычайно большим потерям... Можно привести ещё немало отрицательных фактов из оперативного творчества Сталина, чтобы оценить, чего стоят на самом деле его полководческие качества и "военный гений".
   Жуков в одной из бесед с Симоновым говорил: "Мне чаще других приходилось работать со Сталиным в начале войны как начгенштаба, а с августа 1942 года до конца войны и как зам. Верховного Главнокомандующего. В начале войны со Сталиным было очень и очень трудно работать. Он, прежде всего, тогда плохо разбирался в способах и методах, и формах ведения современной войны, тем более, с таким опытным и сильным врагом, как германская армия.
   Все его познания были сугубо дилетантские, и нам нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения". ("Маршал Жуков. Каким мы его помним". Москва, Изд-во политической литературы, 1989).
   И всё-таки в ходе войны Сталин кое-какие полезные для себя выводы сделал. Изрядно наделав грубых ошибок в 41-м - 42-м годах, после победы под Сталинградом стал больше советоваться с профессионалами. Но зачастую опять же давали о себе знать его амбиции, застывшие представления о методах проведения тех или иных боевых операций. Весьма характерно в этом отношении обсуждение в Ставке плана операции по освобождению Белоруссии ("Багратион"). Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Рокоссовский, тогда ещё генерал армии, предложил нанести не один, а два главных удара. Сталин усомнился: как это "два главных удара"? Не укладывалось это в его стратегическом мышлении. Он привык к шаблону: там-то наносится главный удар, а там-то вспомогательный. Но чтобы два главных...
   - Товарищ Рокоссовский! Выйдите в соседнюю комнату и подумайте!
   Сказано это было довольно сурово. И когда Сталин его вернул к обсуждению предстоящего наступления, Рокоссовский остался при своём мнении. И снова "Выйдите и подумайте!" Нужно было обладать полководческой уверенностью и немалым мужеством, чтобы и вторично настаивать на своём. Такая твёрдость заставила Сталина согласиться с предложением Рокоссовского. Тем более, что оно было убедительно обосновано: два одновременных главных удара обеспечат охват флангов противника на оперативной глубине и не дадут ему возможности для манёвра резервами.
   Операция оказалась одной из самых успешных в истории Великой Отечественной. Но главная заслуга в её разработке и осуществлении была приписана Сталину: ещё один "сокрушительный сталинский удар". Но не прими он тогда предложение Рокоссовского, неизвестно, был бы "Багратион" столь сокрушителен.
   Так стал ли Сталин к концу войны как Верховный Главнокомандующий профессионалом, заслужил ли право называться "великим полководцем"? На этот вопрос ответил Жуков в упомянутой выше книге:
   "Профессиональные военные знания у Сталина были недостаточными не только в начале войны, но и до самого её конца".
   А как со Сталиным работалось? Ведь понятие "Ставка Верховного Главнокомандования" - это не просто мозговой центр. Это коллективный труд, где каждый его участник может раскрыть свои способности, проявить инициативу, возразить, если с чем-то не согласен, или высказать в чём-то сомнение. Разумеется, последнее решающее слово за Верховным, но создавал ли он именно такую творческую обстановку?
   В беседе с писателем Еленой Ржевской Жуков ответил и на этот вопрос.
   "Я спросила, было ли у Сталина личное обаяние.
   - Нет, - твёрдо сказал Жуков и покачал головой. - Скорее наоборот. Он был страшен. У него, знаете, какие глаза были! Какой взгляд - такой колючий. Иногда он бывал в хорошем настроении. Но это бывало редко. Когда успех в международных делах или военных. Тогда он мог даже петь иногда. Не лишён был юмора. Но это бывало редко. К нему, как на ужас шли. Да, когда он вызывал, к нему шли, как на ужас".
   А это из воспоминаний Василевского:
   "Сталину были присущи большие организаторские способности. Он сам много работал, но и умел заставить работать в полную меру сил других, выжать из них всё, что они могли дать.
   Однако было бы неверно рассматривать Сталина лишь с одной точки зрения. Прямо скажу, что характер у него был на редкость нелёгкий, вспыльчивый, непостоянный. Сталин трудно сходился с человеком, долго присматривался к нему".
   Но даже тех, с кем не первый месяц работал, кого уже хорошо знал, он мог внезапно, как говорится, ни с того ни с сего унизить, оскорбить или нагнать на него страху. Хамство, присущее ему ещё в молодые годы, давало о себе знать и на посту Верховного Главнокомандующего. Ведь он уже не только Верховный. Он - Хозяин, а значит, абсолютная власть. Ему можно всё, и все, независимо от должностей, званий и геройских звёзд должны перед ним трепетать. Жуков в беседе с Симоновым приводит такой эпизод...
   "Однажды я был у него на докладе вместе с Василевским. Василевский докладывал истинную обстановку, не соответствующую ни нашим ожиданиям, ни нашим намерениям. Немцы делали как раз обратное тому, что мы предполагали и чего хотели. Сталина этот неприятный доклад вывел из себя. Он подошёл к Василевскому в упор и вдруг спросил его:
   - Вы на кого работаете, товарищ Василевский?
   Тот не понял.
   - То есть как, товарищ Сталин?
   - Вы на кого работаете - на англичан или на немцев?
   Василевский повторил:
   - Не понимаю вас, товарищ Сталин.
   - Что вы не понимаете? Вы делаете такой доклад, как будто вы работаете не на нас, а на англичан...
   Василевский побледнел. И, когда мы после этого вдруг прервавшегося тяжёлого разговора ехали с ним в машине, долго не мог прийти в себя".
   Сталинские методы в руководстве перенимали некоторые военачальники. В минуты гнева орали на подчинённых, грозили расстрелом, а кое-кто не гнушался и рукоприкладством. При таком "стиле" гасилась инициатива, отбрасывая творческий подход в решении поставленной задачи. Срабатывало вбитое страхом: "Не мудри", "не высовывайся".
   К счастью, в Великую Отечественную были и другие полководцы. Рокоссовский, обладая волевым характером и немалой войсковой властью, на подчинённых не орал, разными карами, вплоть до расстрела, не грозил. Был вежлив, выдержан, уважителен к людям. В войсках его не просто уважали. Любили. И где бы ни командовал, в обороне ли или в наступлении, делал своё ратное дело мастерски.
   Сталин же, как военачальник, с его непомерными вождистскими амбициями, душевной чёрствостью, стремлением явную нехватку военных знаний подменить насаждением страха был здесь полной противоположностью. Отсюда и его неоднократные провалы и в 41-м, и в 42-м годах, а колоссальнейшие потери наших войск - уже на протяжении всей войны.
   О том, что, будучи Верховным, к солдатам и офицерам на фронте он относился как к "расходному материалу", хорошо известно. Иначе бы не было на той войне у нас таких огромных потерь, явно превосходящих вражеские.
   А как относился к генералам? Вдумчиво ли, а точнее, по справедливости ли поступал с ними, когда та или иная операция проходила неудачно или допускались какие-то ошибки?
   Как известно, людей, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не ошибаются, и что бы ни делали, всё у них - сплошные плюсы, таковых нет. И если в какой-то боевой операции - неуспех, то нужен тщательный анализ: почему? Допустил ли грубую ошибку тот или иной военачальник, а может, далеко тут не всё от него зависело? Скажем, был дан слишком короткий срок на подготовку операции, явно не хватало резервов, не лучшим образом действовали соседи, да мало ли и других факторов, не зависящих от профессионального мастерства того или иного генерала! Но Сталин, как правило, не стремился к тщательному, а, значит, объективному разбору. Зачастую в порыве гнева смещал, понижал и в должностях, и воинских званиях, не говоря уже о чудовищном его преступлении в июле 1941-го - расстреле командования Западного фронта.
   Писатель-историк Н.А. Зенькович в книге "Тайны кремлёвских смертей" (Москва, Акционерное общество "Надежда Лтд.", 1995) подсчитал: "за войну Конева смещали с командования шестью фронтами. Один раз его пытались даже отдать под трибунал. Десять раз снимали с поста командующего фронтами Ерёменко. Почти столько же раз освобождали от высоких постов генерал-лейтенанта Хозина. Формулировки были устрашающие: "за безынициативность и бездеятельность".
   Безадресные глаголы "смещали", "снимали", "освобождали" в данном контексте имеют в виду, конечно же, только одно лицо: Сталина.
   Из его распоряжения: "Командующему Кавфронтом т. Козлову... Немедленно арестовать исполняющего обязанности командующего 44-й армией генерал-майора Дашичева и направить его в Москву. Сейчас же принять меры к тому, чтобы немедленно привести войска 44-й армии в полный порядок, остановить дальнейшее наступление противника и удержать город Феодосия за собой..."
   И что же, столь карательно - категоричное распоряжение дало положительный результат? Никакого. Феодосию всё равно пришлось оставить.
  Н.А. Зенькович в упомянутой книге привёл пример, который уже говорит о садистских наклонностях "великого вождя". Своим приказом разжаловал генерал-майора Н.А. Москвина и отправил на фронт... рядовым.
   Можно представить себе душевные муки бывшего генерала. Но дело не только в моральной стороне такого наказания. Во время войны генералов, в полной мере соответствовавших этому званию, и без того не хватало.
   Сталинские репрессии в армии, особенно в 1937 - 1938 годах нанесли ей, повторяю, огромнейший урон, что самым пагубным образом сказалось для страны в ходе Великой Отечественной. Из числа тех, кто уцелел от репрессий, некоторые погибли на фронтах, попали в плен, выбыли по ранениям. А генерала на краткосрочных курсах, как взводного младшего лейтенанта, не подготовишь. Но Сталин и во время войны упёрто следовал своему кадровому постулату: "У нас незаменимых нет!"
   К чему приводила чехарда со смещениями - перемещениями генералов, пояснять, думается, нет необходимости.
   Таким образом, приведенные выше факты, достоверность которых уже многократно доказана, сметают миф о Сталине как о "гениальном полководце", благодаря которому якобы одержаны все победы в Великой Отечественной войне. Они раскрывают совсем другое: в военном отношении это был дилетант, сосредоточивший в своих руках огромную власть. Присвоенные ему звания "маршал", а после войны - "генералиссимус", вовсе не соответствовали его конкретным деяниям на посту Верховного Главнокомандующего.
  
  
  
  20. Как Верховный выезжал на фронт...
  
   Но сначала зададимся вопросом: а должен ли он там бывать? Если хочет управлять войсками наиболее качественно, а значит, многое видеть своими глазами, а не только довольствоваться информацией с "мест", то, конечно же, должен. Ведь подчинённые, боясь гневливой реакции Верховного, могли кое-что и приукрасить или о чём-то умолчать. Как часто и куда именно выезжать, решать, разумеется, ему. Но, повторяю, выезжать на фронт непременно должен! Да и трудно представить полководца, который управляет войсками только из своего кабинета.
   Сталин как раз и был типичным кабинетным начальником. Причём, не только во время Великой Отечественной. Когда утвердился во власти, то практически поездок на заводы, в сельскохозяйственные районы или на стройки не делал. А став Верховным, на фронте был?
   Уже слышу хор сталинистов: "Был, был и не раз!".
  В книге "Сталин. Личная жизнь" его охранник А. Рыбин уверяет: фронтовых поездок Сталина было несколько, начиная... с июля 1941 года. Об этих поездках рассказывает, можно сказать, с восторгом. Верховный прибывал чуть ли не на "передок". Вот он в октябре 1941 года - на Западном фронте в 49-й армии генерала Захаркина. "...А вокруг раскалённые осколки падают и шипят в мокрой траве, как змеи. Верховный стал с интересом их рассматривать, а потом со смешком заметил: "Шипят, как фашистское отродье". Начальник охраны Власик стал уговаривать Сталина уйти в укрытие, а тот отвечает с иронией: "Не беспокойтесь, наша пуля мимо нас не пролетит".
   Во, каким товарищ Сталин был бесстрашным! А в ноябре 1941-го, как утверждает Рыбин, он - в 16-й армии Рокоссовского на огневой позиции батареи "катюш". "...Было много снега, и "паккард" Сталина сел на брюхо. "Катюши" после пуска тут же ушли, а про Сталина все забыли. Начался фашистский артобстрел, потом налетела авиация.
   Сталин пересел в "эмку", но и она вскоре застряла. Все её пассажиры, в том числе и сам Сталин, стали толкать машину, но уйти от немцев с такой скоростью было невозможно, а до шоссе оставалось четыре километра. И тут на просёлке показались три танка Т-34. Это был танковый взвод Дмитрия Лавриненко. Лавриненко подцепил "эмку" на буксир, а танк старшего сержанта Капотова поехал дальше в поле за застрявшим "паккардом", с которым остался один шофёр Кривченков. Экономя американский бензин, он выключил двигатель, и уже стал замерзать.
   В этот момент к месту, откуда били "катюши", подошёл дивизион немецкой кавалерии из состава 1-й кавалерийской бригады СС - танки и мотоциклы немцы из-за глубокого снега использовать не могли, и потому им по старинке пришлось использовать кавалерию, которой у немцев было не так-то и много. Однако связываться с русскими танками эсэсовцы не решились и наблюдали за эвакуацией легковушек издали. Знали бы фрицы, кого они упустили!"
   Ну чем не приключенческий сюжет! А для "правдоподобия" - фамилии и подробности... Только читая этот детектив, доверием к нему не проникаешься, а наоборот.
   В сталинском сопровождении оказалась малопроходимая "эмка"... Это что, при организации сей поездки совершенно не учли, что просёлочные российские дороги, да ещё снежной зимой, несколько отличаются от асфальтовых?
   "Про Сталина все забыли", бросив его, несчастного, в застрявшем "паккарде", а тут и артобстрел, и налёт вражеской авиации, и внезапное появление дивизиона немецкой кавалерии СС. Да случись такое, и всё сталинское сопровождение, в том числе и охранника Рыбина, давно бы расстреляли. Настигла бы кара и начальство 16-й армии, вплоть до Рокоссовского: не обеспечили безопасность товарища Сталина.
   А как понимать, что оказавшиеся в нашем тылу кавалеристы части СС "наблюдали за эвакуацией легковушек издали"? Не могли сообразить, что в "паккарде" и "эмке" по фронтовым дорогам даже генералы, не говоря уже о полковниках, не разъезжают. Значит, прибыло какое-то оч-чень высокое начальство. Ну что бы вызвать по рации огонь своей артиллерии или пару самолётов? Они же только наблюдали. Такие в этой элитной части тупари.
  Что и говорить, эта приключенческая байка уж очень топорно состряпана.
   Если бы Верховный ездил по фронтам, как в описаниях Рыбина, то на сей счёт были бы свидетельства многих военачальников, в том числе Жукова и Василевского, и уж наверняка не промолчал бы Рокоссовский в своих мемуарах "Солдатский долг" о приезде Сталина в его 16-ю армию.
   И, тем не менее, миф о пребывании Сталина не просто на фронте, а на самом "передке", упорно вбивался в массовое сознание. Свою лепту внесли здесь и художники. Особенно плакатное распространение получила картина Павла Соколова-Скаля "Сталин на Западном фронте".
   ... Снежная зима. Наша пехота - в окопах. На переднем плане - пулемётчики. Перед ними - подбитые немецкие танки, дальше - дым, огненные всполохи. В воздухе - воздушный бой. И на этом куда как боевом фоне, словно монумент, товарищ Сталин. В полный рост, в длинной шубе и шапке-ушанке. И, конечно же, как и положено полководцу, с биноклем. Рядом - пехотинец с рукой на перевязи простёр другую руку в сторону противника: что-то Верховному Главнокомандующему показывает. А Верховный стоит не просто на снегу - на следах от танковых гусениц. Словом, всё, всё в этой картине - пафосно фронтовое. Доверчивые мозги ещё как должно впечатлять!
   И впечатляло. Откуда "простым людям", лишённым правдивой информации, знать, как было на самом деле? У массового зомбирования - свои законы.
   Пальма первенства в создании мифов о якобы мотании Верховного по фронтам принадлежит ему самому.
   Из его письма Ф. Рузвельту 8 августа 1943-го:
   "Только теперь, по возвращении с фронта, я могу ответить Вам на Ваше последнее послание от 16 июля. Не сомневаюсь, что Вы учитываете наше военное положение и поймёте происшедшую задержку с ответом... Приходится чаще лично бывать на различных участках фронта (выделено мной - М.Н.) и подчинять интересам фронта всё остальное".
   Из письма У. Черчиллю 9 августа 1943-го:
   "Я только что вернулся с фронта и успел уже познакомиться с посланием Британского Правительства от 7 августа... Хотя мы имеем в последнее время на фронте некоторые успехи, от советских войск и советского командования требуется именно теперь исключительное напряжение сил и особая бдительность в отношении к вероятным новым действиям противника. В связи с этим мне приходится чаще, чем обыкновенно, выезжать в войска, на те или иные участки нашего фронта" (выделено мной - М.Н.).
   Про свои "частые" поездки на фронт Сталин лгал. Его
  ложь, как и байки Рыбина, опровергают свидетельства людей, работавших с ним в годы войны в непосредственном контакте. Маршал А.М. Василевский и генерал армии С.М. Штеменко в своих воспоминаниях зафиксировали только одну такую поездку Сталина. Никаких подробностей о ней не сообщают. И, думается, отнюдь не случайно.
   Сейчас уже досконально известно: во "фронтовой" поездке Сталин был с 3 по 5 августа 1943 г. Почему слово "фронтовой" взято в кавычки, станет понятным несколько ниже. Летать самолётом, хотя это было и быстрее, и проще, он боялся. Предпочитал поезд и автомобиль. Так было и в тот раз: спецпоездом с многочисленной охраной и обслугой до Гжатска. Оттуда на автомобиле, опять же с солидным сопровождением - в Юхнов. Побыв там около суток, направился к Ржеву, освобождённому ещё 5 марта 1943 года. Неподалёку от разрушенного города в лесной деревушке Хорошево в одном из нескольких сохранившихся домов был спешно оборудован его командный пункт, а точнее, временное пристанище с обеспечением телефонной связью. Как и в Юхнове, линия фронта от этого "командного пункта" была на расстоянии в несколько десятков километров, то есть данное место по фронтовым меркам стало уже глубоким тылом.
   По свидетельству тогдашнего замнаркома внутренних дел И.А. Серова, который сопровождал Сталина в этой поездке и обеспечивал её, Верховный говорил по телефону с командующими войсками Калининского и Западного фронтов генералами А.И. Ерёменко и С.Д. Соколовским. Ерёменко он минут десять ругал, не стесняясь и матерных слов за то, что Смоленск всё ещё не взят. Потом вызвал Ерёменко к себе в Хорошево... Вызывал туда и Н.А. Булганина, Члена Совета Западного фронта.
   Маршал артиллерии Н.Н. Воронов, тогда представитель Ставки, в своей книге "На службе военной" (Москва, Воениздат, 1963 г.) свидетельствует: Сталин и его оторвал от оперативных дел.
   "...3 августа ни с того ни с сего нас вызвали в Юхнов. От фронта это было уже далековато, и ехать нам пришлось порядочное время, хотя и гнали машины вовсю.
   Наконец добрались до красивой рощи, где среди деревьев приютились деревянные постройки. Нас встретил генерал и повёл к небольшому домику. Вошли в комнату - и увидели Сталина.
   Казалось, намеренно выбрали самое неприглядное помещение. Посреди избы красовался убогий, наспех сколоченный деревянный стол, держащийся вместо ножек на двух крестовинах, скреплённых перекладиной. Возле него - две столь же грубые скамейки. На подоконнике стоял телефон, провода которого через форточку выходили на улицу.
   Генерал Камера мне шепнул:
   - Ну и обстановочка!
   "Специально, чтобы на фронтовую больше походила", - мелькнула мысль. Сталин, прежде всего, поинтересовался, далеко ли отсюда командный пункт фронта. Затем приказал познакомить с обстановкой.
   Мы развернули карты и стали докладывать о противнике, о своих войсках. Соколовский стал было излагать замысел и задачи предстоящей наступательной операции, но Сталин его перебил:
   "Деталями заниматься не будем. Западному фронту нужно к весне 1944 года подойти к Смоленску, основательно подготовиться, накопить силы и взять город".
   Эта фраза была повторена дважды.
   По существу, на этом разговор был закончен.
   Товарищи попытались пожаловаться, что Западный фронт не получил достаточное количество резервов и боевой техники.
   - Всё, что сможем, дадим, - последовал ответ, - а не сможем - обходитесь тем, что имеете.
   Мы тронулись в обратный путь. Многих удивлял этот секретный выезд Верховного в Юхнов. Зачем надо было ехать столько километров по дороге, развороченной танками и тракторами, местами ставшей непроезжей, и остановиться в городке, далеко отстоявшем от фронта? Видеть он отсюда ничего не мог... Связаться отсюда с фронтами было куда сложнее, чем из Москвы. Странная, ненужная поездка..."
   Недоумение маршала Воронова вполне обоснованы. Действительно, зачем понадобилась Сталину эта поездка? Не на фронт, а в глубокий тыл, откуда он ничего "фронтового" не увидел, разве что вызывал к себе нескольких военачальников. Да и с ними по-настоящему делового разговора не было ("Деталями заниматься не будем"). Информацию, поступившую к нему от вызванных генералов, мог бы с таким же успехом получить и в Москве, не отрывая их на полдня от командных пунктов и не гоняя туда-сюда за сотню с лишним километров по разбитым дорогам. А его "указания" тоже носили общий характер и тоже могли быть переданы из Москвы.
   В той поездке проявилось ещё одно личностное качество Сталина. Об этом - в уже упомянутых воспоминаниях А.И. Микояна.
   "...Сталин был не очень-то храброго десятка. Ведь это невозможное дело: Верховный Главнокомандующий ни разу не выезжал на фронт!
   Впрочем, один раз поехал... Хотел, видно, чтобы по армии прошёл слух о том, что Сталин выезжал на фронт. Однако не доехал до фронта...
   Захотел по большой нужде (может, тоже от страха? Не знаю) и спросил, не может ли быть заминирована местность в кустах возле дороги? Конечно, никто не хотел давать такой гарантии. Тогда Верховный Главнокомандующий на глазах у всех спустил брюки и сделал своё дело прямо на асфальте. На этом знакомство с фронтом было завершено".
   Спустил штаны и опорожнился на виду у всех... Всего лишь штрих. Но как он характеризует личность! Микоян прокомментировал: "Такой трус оказался, что опозорился на глазах генералов, офицеров и солдат охраны".
   Как видим, эта бутафорская поездка понадобилась Сталину в пропагандистских целях. Верховный Главнокомандующий побывал на фронте. Звучит! Тем более, накануне встречи в Тегеране с Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем. Только понятие "фронт у нашего героя оказалось резиновым. Но кто в то время измерял километры от Юхнова или тихой деревушки Хорошево, где он останавливался со своей свитой, до переднего края! "Был на фронте". А это должно войти в Историю.
   Вошло. Как ещё один миф о "великом полководце всех времён и народов".
  
  
  
  
  21. Победитель? По своим деяниям вредитель и губитель
  
   Как часто можно сейчас услышать: "Сталин выиграл войну. Доказательства? А кто был Верховным Главнокомандующим? Сталин. А коль мы победили, прежде всего, ему и обязаны этой победой".
   В мифологическом сознании очень многих людей уже из послевоенных поколений это впечаталось накрепко. Да и как не впечататься за десятки лет работы мощной пропагандистской машины! Столько уже хвалебного о нём написано, кинофильмов выпущено, где он наставляет военачальников, решает военно-оперативные вопросы. Именно таким запечатлел его документально-художественный фильм "Освобождение". Да и в нынешнее время в том или ином фильме о войне, пусть эпизодически, но Сталин изображается в той же ипостаси: волевой, мудрый, далеко и проницательно видящий. А то, что порой чересчур жёсткий, так что вы хотите - время было такое. На войне без жёсткости никак не обойтись. Словом, если бы не Сталин... Конечный результат - победа! - и все критические доводы в оценке этой личности автоматически отметаются. Дескать, победителей не судят.
   Но факты, как говорится, вещь упрямая. Именно они дают право делать определённые выводы, независимо от преобладающих в данное время настроений в обществе.
   Ну что ж... Давайте оттолкнёмся от этого, ставшего уже расхожим, "если бы не Сталин..."
   Начнём с того: а возникла бы эта война, унесшая десятки миллионов человеческих жизней и принесшая неимоверные страдания народам Европы и не только Европы, если бы не Сталин? Тогда глянем ещё глубже: пришёл бы к власти Гитлер, если бы не запрет Коминтерна немецким коммунистам на выборах в рейхстаг объединиться с социал-демократами? Диктатор Сталин терпеть не мог само слово "демократия". Этот запрет исходил прежде всего от него, ибо Коминтерн был на содержании СССР. В итоге Гитлер на выборах в рейхстаг получил большинство. Но и при этом, спустя более шести лет, Вторая мировая могла бы и не быть, если бы не сговор Гитлера со Сталиным, закреплённый секретным протоколом. Не пакт о ненападении, вполне благопристойный в отношениях двух стран, а именно тайный сговор о захвате Польши и распределении "сфер влияния". Именно он и последующая агрессия двух амбициозных подельников зажгли зелёный свет для Второй мировой войны со всеми её ужасами. Не признавать этого, значит, не считаться с фактами, которые уже не опровергнуть.
   Но так как Гитлер со своими сателлитами напал на СССР первым, война для советского народа вполне справедливо стала Великой Отечественной. Тут уж Сталину выбирать было нечего.
   И какой же он вклад внёс в Победу? Обратимся к фактам. Накануне войны своими чудовищными репрессиями обезглавил Красную армию, что пагубно потом сказалось для страны, особенно в первые два военных года. А сколько погибло в сталинских репрессиях или было загнано в ГУЛАГ не только военных, но и "гражданских", сколько среди них инженеров, конструкторов, учёных, сколько талантов, сколько тех, кто мог бы успешно служить Отечеству и защищать его!
   В 30-е годы успешно работал первый в мире реактивный научно-исследовательский институт (НИИ-3). Директором его был Иван Клеймёнов, заместителем - Сергей Королёв, будущий конструктор и руководитель создания советских космически кораблей. Уже тогда в недрах этого института стала разрабатываться реактивная установка, получившая в начале войны название "катюша". Боеприпасы для неё создал коллектив инженеров под руководством Георгия Лангемака. Институт был в подчинении заместителя наркома обороны маршала Михаила Тухачевского.
   В 1937-м после ареста и казни Тухачевского по доносу работавшего в институте молодого инженера Андрея Костикова руководство института было арестовано по обвинению "во вредительстве". Клеймёнова и Лангемака расстреляли. Королёва после пыток бросили в "шарашку".
   Начальником НИИ был назначен Костиков. Ему и приписали создание реактивной установки.
   Если бы не расправа с конструкторами этого НИИ, "катюша" появилась бы значительно раньше, возможно, и более лучшего качества, а расстрелянные таланты несомненно принесли бы немалую пользу в укреплении обороны страны и накануне войны, и в ходе её.
   Ещё пример о "вкладе великого вождя" в будущую Победу.
   В первой половине 30-х годов, учитывая возможность в случае войны вражеского вторжения на территорию СССР, в приграничных военных округах, особенно в Киевском, Белорусском и Дальневосточном, велись интенсивные работы по созданию скрытных партизанских баз, где хранилось бы оружие, взрывчатые вещества и боеприпасы. Готовились и соответствующие кадры для подполья и партизанских отрядов. Будущих партизан, помимо всего прочего, обучали изготовлению мин, запалов, гранат, умению рассчитывать и закладывать заряды взрывчатки, прыгать с парашютом...
   Как пишет в своих воспоминаниях И.Г. Старинов, по личному указанию командующего Киевским военным округом И.Э. Якира, он организовал мастерскую-лабораторию, где разрабатывались образцы мин, наиболее удобных для применения в партизанской войне. Именно там были созданы так называемые "угольные" мины, с успехом применявшиеся в Великой Отечественной. Был разработан и надёжный способ сбрасывания различных грузов для партизан без парашюта в специальной довольно простой упаковке. При непосредственном участии Старинова в первой половине 30-х годов было подготовлено более 80 диверсионных групп общей численностью более 600 человек, не говоря уже о потенциальных партизанских отрядах.
   Строились и мощные укреплённые районы. Но во второй половине 30-х годов в советской военной доктрине не без ведома Сталина поменялись акценты: был взят курс на войны агрессивные, то есть наступательные. "Гениальный стратег" посчитал, что все эти укрепрайоны и партизанские базы уже ни к чему. А когда начался Большой террор, подготовленные кадры партизан и подпольщиков были объявлены "вражескими пособниками" и почти все репрессированы. Идеологи и организаторы подготовки партизанской войны Якир, Уборевич, Егоров, Берзин, Блюхер, Примаков были расстреляны. Старинову чудом удалось избежать ареста.
   Столь важное дело для будущей Великой Отечественной войны было загублено, причём с кровью тысяч подлинных патриотов страны.
   Когда грянула война и Красная Армия стала терпеть поражение, полковник Старинов пробивался к Сталину на приём. У него уже был готовый план: как организовать партизанское движение и развернуть его на всей оккупированной территории, как готовить для него кадры, партизанские базы, как поддерживать связь с "Большой землёй". Множество этих "как" требовало конкретных и незамедлительных действий. Но Сталин его не принял.
   Центральный штаб партизанского движения был создан лишь 30 мая 1942 года. Казалось бы, возглавить его должен был именно Старинов, профессионал в этом деле. Но руководство Штабом Сталин поручил секретарю ЦК компартии Белоруссии Пономаренко. В военных вопросах, в том числе и партизанской войны, Пантелеймон Кондратьевич разбирался слабо. Больше преуспел в Большом терроре, когда при его непосредственном участии обрекались на смерть и те, кто в довоенные годы готовил всё необходимое для будущего партизанского движения. Немало "наломал дровишек" на этом посту.
   Но дело тут не только в его ошибках, а прежде всего в грубых просчётах Сталина. Не загуби он в 30-е годы подготовку к партизанской войне, ход Великой Отечественной мог пойти совсем бы по-другому, особенно в первые её месяцы. Коммуникации вермахта сразу же были бы нарушены, и его танковые клинья уже не смогли бы столь стремительно врубаться в нашу оборону, а резервы быстро прибывать в указанное им место.
   Если бы... Свершиться этому Сталин не дал.
   Вот он, ещё один вклад "великого полководца всех времён и народов" в Победу, достигнутую в 1945-м страшной ценой. Подобных его "вкладов" можно перечислить немало.
   Весьма примечательный штрих. Полковник Старинов, награждённый многими орденами и медалями, медаль "За победу над Германией" с парадного мундира снял: на ней был профиль Сталина. А когда тиран умер, напильником этот профиль стёр.
   Преступления Сталина, в том числе перед самой войной, нанесшие огромный вред стране, трудно поддаются логике. После Большого террора и неудачной войны в Финляндии опытные военные кадры, особенно талантливые, оказались в большом дефиците. Казалось бы, надо максимально использовать боевой опыт этих военачальников, их знания, способности, внимательно прислушиваться к их мнению. Сталин же поступает наоборот. Ему снова померещился среди военных заговор, в армии пошла очередная волна арестов. Было сфабриковано "дело авиаторов". В 1941-м арестованы дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич, Герои Советского Союза генерал-лейтенант П.В. Рычагов, генерал-майор П.И. Пумпур, генерал-майор С.А. Черных и другие - несколько десятков человек. Арестован и начальник Главного управления противовоздушной обороны страны Герой Советского Союза Г.М. Штерн.
   И снова дикие обвинения, выбивание пытками "нужных" признаний...
   Выдающийся авиационный командир Яков Смушкевич отличился в 1936 - 1937 гг. во время гражданской войны в Испании. Под псевдонимом "генерал Дуглас" был главным советником командующего ВВС испанских республиканцев, руководил противовоздушной обороной Мадрида. Как пилот участвовал в воздушных боях. Разработал тактику применения республиканской авиации, в частности, массированных налётов, чтобы держать противника под постоянными ударами с воздуха. Именно он сыграл ключевую роль в разгроме под Гвадалахарой наступавшего на Мадрид итальянского корпуса. По разработанной им схеме был осуществлён конвейер воздушных налётов. Пока одна группа наносила удар, другая шла к цели, третья заправлялась, четвёртая уже взлетала. "Генерал Дуглас" лично водил эскадрильи на штурмовку. Противнику был нанесен большой урон, наступление на Мадрид сорвано.
   Рейхсминистр ВВС Германии Геринг пообещал за его голову миллион марок.
   Все, кто знали Смушкевича, восхищались его энергией и мужеством. В 1938 г. во время тренировочного полёта из-за технической неисправности мотора произошла авария. Самолёт упал. У Смушкевича переломаны ноги, ожоги спины, травмы лица. После сложнейшей операции одна нога стала короче другой. Первое, что он спросил после операции: "Смогу ли летать?" Едва оправившись, сразу же приступил к работе, хотя врачи рекомендовали ему покой. Несмотря на сильные боли, заставлял себя ходить - сначала на костылях, потом и с палочкой. В кабине автомобиля тренировался нажимать на педали, переключать скорости...
   И ведь вернулся в небо! Как талантливый авиационный командир, Смушкевич прекрасно проявил себя и в 1939 г. в боях у реки Халхин Гол, где возглавил советских лётчиков. Учитывая особенности местности в районе боевых действий, распорядился рассредоточить самолёты вдоль реки на 140 километров по фронту и до 110 километров в глубину. Было создано 28 небольших аэродромов и 14 запасных. На каждом аэродроме - не более 15 самолётов. Располагались не ближе ста метров друг от друга и по сигналу могли взлетать одновременно в разных направлениях. Это значительно снижало возможности японских бомбардировщиков. При их появлении с соседних аэродромов сразу же взлетали наши истребители, блокируя нападавших.
   Комкор Смушкевич приложил немало усилий, чтобы эшелонировать авиагруппы по высоте, отработать сигналы взаимодействия и целеуказания, повысить огневую выучку истребителей, уметь не только вести воздушный бой, но и штурмовать наземные цели. И как итог: советские лётчики добились преимущества в воздухе и способствовали поражению противника в этом конфликте.
   За Испанию и Халхин-Гол Смушкевич стал дважды Героем Советского Союза. В августе 1940-го назначен командующим ВВС РККА.
   Он всего себя отдавал делу, которому посвятил жизнь. Высокую требовательность сочетал с тактом, умением выслушать, был прост в обращении, тактичен, не орал на подчинённых, как позволяли себе некоторые генералы. То, в чём был глубоко убеждён, не боялся высказывать на любом уровне. И не просто критиковал. Предлагал, настаивал и насколько хватало возможностей, добивался. Когда шла волна репрессий, в том числе и среди военных, имел смелость заявить наркому обороны Ворошилову, что нельзя принимать решения о смещении с должностей и арестах без согласия Военного совета ВВС. Ему удалось спасти от гибели некоторых авиаторов. Не скрывал своего негативного отношения по поводу дружбы с фашистской Германией.
   Естественно, возникли трения с ведомством Берии. У Сталина уже появился недобрый прищур по отношению к "слишком умному и настырному". Не годился Смушкевич на роль "винтика" пусть и с генеральскими звёздочками в петлицах. В августе 1940-го был понижен в должности: назначен генерал-инспектором ВВС РККА, а в декабре ещё ниже - помощником начальника Генштаба по авиации. Но, как и прежде, Смушкевич, преодолевая последствия тяжёлых ранений, работал самоотверженно. А судьба его была уже решена.
   По сценарию, разработанному при прямом участии Сталина, как повод - донос. Доносчика подобрали, точнее, назначили. Командир 57-й авиабригады полковник Сбытов настрочил: Смушкевич умышленно увеличивает аварийность в ВВС. В этой бригаде начинал свою карьеру сын Сталина Василий. Он и передал отцу донос.
   Смушкевича арестовали 8 июня 1941 г. в госпитале, где он проходил лечение в связи с обострением запущенной болезни ног - последствия аварии. В "воронок" внесли на носилках.
   Обвинения: "участие в военной заговорщической организации, по заданиям которой в числе других арестованных проводил вражескую работу, направленную на поражение Республиканской Испании, снижение боевой подготовки ВВС Красной Армии и увеличение аварийности в Военно-Воздушных Силах".
   Это он-то, героически сражавшийся на стороне республиканской Испании, столько сделавший для её защиты, проводил против неё "вражескую работу"?! Это он, разработавший тактику воздушных операций и в Испании, и на Халхин- Голе и блистательно их осуществивший, упорно добивавшийся повышения лётной боевой выучки, "вредил" и "увеличивал аварийность" в ВВС?! Такая чушь обличала сама себя. Но в карательном ведомстве подобными нелепостями не гнушались. Сталин это хорошо знал, ибо сам был прямым участником фабрикации подобных "дел".
   А дальше - пыточный конвейер, выбивание "признаний" ...
   Уже идёт война, уничтожена на аэродромах значительная часть советской авиации, остро не хватает опытных лётчиков, особенно авиационных командиров, а в пыточных подвалах Лубянки изуверски терзают героев страны.
   Дочь арестованного дважды Героя Советского Союза Смушкевича Роза написала отчаянное письмо Сталину. Его удалось передать сталинскому секретарю Поскрёбышеву.
   Сталин письмо прочитал. Если бы он был заинтересован в установлении истины, приказал бы немедленно доставить Смушкевича к себе, а заодно и тех, кто дал против него явно нелепые клеветнические "показания". И тут же потребовал бы от Берии прямых доказательств "вражеской работы" прославленного авиационного военачальника. Но этого не сделал. Понимал, что всё шито, как говорится, белыми нитками. А фабриковать фальшивые "дела" для Сталина не впервой. Сколько их уже было за годы его правления!
   От письма отмахнулся.
   В середине октября, когда ситуация под Москвой стала критической, по распоряжению Берии 20 (по другим данным - 25)
  узников Лубянки вывезли в Куйбышев, оттуда - к яме возле посёлка Барбыш. Обречённых по одному подводили к ней и расстреливали выстрелом в затылок.
   Смушкевич ходить не мог. Его убили на носилках и тело скинули в яму ...
   Остальную часть арестованных по "делу авиаторов" расстреляли в феврале 1942-го.
   Жизни героев страны Сталин оборвал на взлёте. Большинству не было и сорока пяти. Смушкевичу - 39, Черных - 29, Рычагову - 30... Вместе с Рычаговым расстреляли и его жену Марию Нестеренко, майора ВВС, командира отдельного авиаотряда, которой исполнился 31.
   Такую самоубийственную для воюющей армии карательную акцию не могли понять даже враги. Для них она стала неожиданным подарком, на что отозвался Печатный орган ВВС Германии "Luftwaffe". В нем говорилось, что расстрел "Генерала Дугласа" равносилен по крайней мере разгрому пяти советских авиационных дивизий.
   Гнусную роль сыграл Сталин и в судьбе ещё одного выдающегося лётчика - Александра Ивановича Филина (1903 - 1942).
   Филин был не просто лётчиком. Инженером и учёным. В то время это - редкость. В 1933 г. провёл успешные государственные испытания первых серийных боевых самолётов с убиранием шасси - скоростных истребителей Павла Сухого И-14 и Николая Поликарпова И-16.
   В 1934 г. совместно с М.М. Громовым и И.Т. Спириным установил на самолёте АНТ-25 мировой рекорд дальности полёта по замкнутой кривой.
   Первым осуществил испытания истребителей, вводя их в штопор и создал Инструкцию по выводу из него. Неоднократно совершал дальние испытательные перелёты.
   Проводил сложные лётные испытания самолётов разных типов. В одном из испытательных полётов при выходе на посадку не выпустилось шасси. И хотя на Филине был парашют, машину не покинул и, проявив высокое лётное мастерство, посадил её на "брюхо". После небольшого ремонта и регулировки механизмов посадки она вернулась "в строй".
   Филин был награждён двумя орденами Ленина, орденом Красной Звезды. В 1938-м возглавил Научно-испытательный институт ВВС. Но отнюдь не стал стандартным начальником. Наряду с лётными испытаниями занимался инженерной и теоретической работой по совершенствованию конструкций самолётов и разработкой техники их пилотирования. Словом, это был авиационный ас, которым могла гордиться страна. По натуре скромный, прямодушный, перед начальством не лебезил, то, в чём был уверен, отстаивал смело и настойчиво. Как свидетельствует А.И. Шахурин, нарком авиапромышленности в 1940 - 1945 гг., в книге "Сокрушение люфтваффе" (Москва: ЭОН, 2004), Филин "беседуя с младшими по званию, возрасту и лётному опыту, умел "пренебречь чинами". А это в деловом общении с товарищами по профессии встречается далеко не часто, как хотелось бы. С Филиным говорили свободно, откровенно, не скрывая своих мыслей и наблюдений, делясь всеми соображениями, которые вытекали из испытаний новых самолётов... Александр Иванович словно аккумулировал в себе коллективный опыт своего высококвалифицированного, и я бы сказал, талантливого коллектива".
   Сталин, считая себя главным "куратором" авиации, не раз вызывал к себе Филина, получая от него информацию, которой порой оперировал при встречах с авиационными начальниками и конструкторами.
   И далее в книге Шахурина:
   "Однажды Сталин после обсуждения с Филиным какого-то авиационного вопроса пригласил его обедать. Как сейчас помню красивое, бледное лицо Александра Ивановича, стройную фигуру, внимательный взгляд голубых глаз и улыбку. За обедом Сталин расспрашивал Филина о лётной работе, самолётах. Интересовался здоровьем. У Филина был больной желудок, кажется, язва. Спрашивал, нравится ли ему вино с наклейкой из обычной бумаги и напечатанным на машинке названием. Филин ответил:
   - Да, очень хорошее вино - слабое и приятное.
   Сталин заметил:
   - Вам это можно пить?
   Затем спросив, какие фрукты любит Филин, распорядился отнести ему в машину фруктов и несколько бутылок вина. Смотрел на него приветливо и дружелюбно".
   Обласкать нужного ему (пока!) человека вождь умел. При этом не мог не учитывать, что сей эпизод быстро получит широкую известность: какой товарищ Сталин внимательный и заботливый, как ценит достойные кадры!
   Как ценит... Это проявилось уже через несколько недель.
   7 мая 1941 г. на совещании командования Красной Армии в Кремле начальник Научно-испытательного института генерал-майор авиации Филин делал отчётный доклад о работе института и техническом состоянии ВВС. В президиуме - Сталин, члены Политбюро, высшее армейское руководство. Докладчик, проанализировав работу института, указывал на недостатки в конструкциях тех или иных самолётов, вскрывал их причины. В частности, говорил о том, что на государственные испытания допускаются машины с явными конструкторскими недоработками и называл, какие именно. Вместе с тем высоко отозвался о бомбардировщике Пе-8, хотя его конструктор В.М. Петляков как "враг народа" был уже в тюрьме.
   Сталин тут же перебил:
   - А вот некоторые военные считают, что такой самолёт нам не нужен.
   С его замечанием Филин решительно не согласился.
   - Вы не правы, товарищ Сталин! Без такой машины нам не выиграть большую войну с сильным противником.
   Зал замер в напряжённой тишине. Возражать самому товарищу Сталину! Такого на подобных совещаниях ещё не было. А Филин, словно не ощущая этой мёртвой придавленности в зале, бросил фразу уже напрямую в адрес Самого:
   - Невозможно понять, что происходит: немцы всю весну безнаказанно летают над нашей территорией, а наши ВВС как бы не замечают этого!
   Такой дерзкой смелости вождь простить не мог и тем более, "товарищ Сталин, вы не правы". Разве может товарищ Сталин хоть в чём-нибудь ошибаться?! Пусть Филин талантливый и заслуженный. Ну и что? Слишком принципиальные ему опасны. Убрать! А повод найти нетрудно.
   Ещё в феврале 1941-го в НИИ, руководимом Филиным, прошли на двух самолётах МиГ-3 испытания на дальность. Получилось вместо заданных 1000 км, на которые был рассчитан МиГ-3, 820 и 852 км. А это уже одна из оценок его возможностей. Один из конструкторов самолёта С. Микоян написал жалобу Сталину: в НИИ возможности самолёта занижены. Было проведено дополнительное испытание МиГа на дальность, но уже независимо от НИИ. Полёт тщательно готовили, снабдив машину дополнительным прибором, позволяющим лётчику устанавливать оптимальный режим работы. На этот раз требуемый результат - 1000 км был достигнут. Казалось бы, обычная техническая динамика в продвижении к намеченной цели.
   О результатах обоих испытаний доложили Сталину. Поступила к нему жалоба на Филина и от "обиженного" конструктора Яковлева. А Сталин, уже имея "зуб" на Филина, всё это использовал как повод "убрать его". Распорядился назначить комиссию под руководством наркома обороны Тимошенко. В неё вошли секретарь ЦК Маленков и заместитель начальника Генштаба Ватутин. Эти назначенцы в авиационных тонкостях, конечно же, не разбирались. Но Сталин и не был заинтересован в профессиональных деталях. Ему нужен был приговор. Официально прикрываясь комиссией, сводил счёты со строптивым профессионалом. Комиссия, разумеется, уже знала, что от неё ждёт Хозяин.
  Филин обвинялся в занижении дальности полёта МиГ-3, а что касается самолёта Яковлева Як-1, то в том, на что он неоднократно указывал: запуск в серийное производство без основательных войсковых испытаний. То есть то, против чего опальный специалист выступал, ему и поставили в вину. И как итог работы этой малокомпетентной комиссии: Филина предать суду Военной Коллегии Прокуратуры СССР. Тем же приказом отстранялись от своих должностей несколько инженеров и лётчиков-испытателей НИИ ВВС.
   Приказ подписан 31 мая 1941 г., а Филина арестовали 23 мая. То есть "оформили" арест задним числом. Талантливейшего лётчика-исследователя отдали в руки заместителя Берии Кобулова и следователя НКВД Влодзимирского, уже поднаторевших в палаческих деяниях. "Дело" было настолько фальшиво, что эти кровавые "дознаватели" не стали вникать в какие-то фактические подробности, где требовались профессиональные знания. Чохом налепили привычное обвинение в "антисоветском заговоре".
   Несмотря на пытки, вины своей Филин не признал. Писал письма Сталину, Ворошилову, Берии, доказывая свою невиновность. В ответ - полная глухота. Да и какой ответ мог быть от тех, кто это "дело" фабриковал?! Тем более, что главным его фальсификатором был Сталин.
   Уже шла война, подтвердив справедливость усилий начальника НИИ ВВС по своевременному устранению недоработок в конструкциях известных самолётов. Тут бы Сталину призадуматься и отдать распоряжение: Филина немедленно освободить! Но мстительный вождь, теперь уже и Верховный Главнокомандующий, "неудобных" свидетелей его непрофессиональных амбиций, приводивших к тяжёлым последствиям, в живых не оставлял. Тем более, после фразы "Вы не правы, товарищ Сталин".
   Филина расстреляли 23 февраля 1942 года, по-иезуитски приурочив к Дню Красной Армии. Его жену, Наталию Александровну Андросову, сотрудницу того же НИИ, арестовали 28 мая 1942 г. и сослали на пять лет в Красноярский край. Судьба их сына неизвестна.
   В 1955-м Александр Иванович Филин и его жена полностью реабилитированы. Но растоптанные судьбы уже не вернёшь.
   Вот так на взлёте Сталин обрывал жизни героев страны, кто для неё столько ещё мог сделать и, тем более, во время Великой Отечественной.
   Ну что, ещё продолжать о его "вкладе" в Победу? Продолжим. Факты надо знать. Некоторые, о которых уже более подробно говорилось выше, в этой связи лишь коротко напомню.
   В своих играх с Гитлером он пренебрёг достоверными предупреждениями о точной дате нападения Германии на СССР, запретил заранее привести войска в боевую готовность, что повлекло для страны огромные потери и поставило её в тяжелейшее положение. Это, прежде всего, из-за его амбиционного упрямства Красная армия потерпела крупные поражения в сентябре 1941-го под Киевом и в мае-июне 1942-го под Харьковом. Это он после успешного контрнаступления под Москвой приказал наступать по всему фронту, что распылило силы и привело к новым провалам. А бойня под Ржевом с колоссальнейшими для наших войск потерями - это тоже его "вклад" в Победу? Сколько же солдатских жизней было загублено из-за военного невежества и "полководческих" амбиций "великого и гениального"!
   Его губительство проявилось не только в боевых действиях. Созданная им система насаждения тотального страха била по своим, что называется, в спину. Как бы ни складывалось положение на фронтах, какие бы критические ситуации там ни возникали, а карательная машина работала бесперебойно. Её Сталин обеспечил многочисленными кадрами, не жалел для неё ни средств, ни полномочий. Контроль над армией - одна из первостепенных его забот.
   До апреля 1943 г. в армии были Особые отделы. Армейским структурам не подчинялись, только НКВД. И хотя работали куда как энергично, Сталин решил роль "органов" ещё более усилить: вывел из подчинения НКВД и на их базе создал новую спецслужбу - Управление контрразведки СМЕРШ ("Смерть шпионам!"), подчинив её непосредственно себе. Она должна была выполнять только его распоряжения. Ни Генштаб, ни командование фронтов, а тем более, армий, корпусов и дивизий вмешиваться в работу смершевцев не имели права.
   Уже вышло немало хвалебной литературы о СМЕРШе, в том числе роман Владимира Богомолова "В августе 1944-го" (1973). Авторы мемуаров на эту тему, бывшие смершевцы, особенно генерал П.А. Судоплатов и другие поклонники "великого вождя", не жалели красок, чтобы внушить доверчивым читателям: в годы войны советская контрразведка намного превзошла немецкую и вообще была самой эффективной в мире.
   Так ли это или не совсем так - спорить не будем: определённые достижения здесь, безусловно, были. Но функции СМЕРШа отнюдь не замыкались только контрразведкой. В постановлении Государственного комитета обороны от 19 апреля 1943 г. ? 3222 на втором месте после "борьбы с деятельностью иностранных разведок" значилось: "борьба с антисоветскими элементами". Вот на этом "фронте" СМЕРШ весьма преуспел. Судя по результатам, эта функция практически стала в его деятельности ведущей.
   Смершевцы через своих сексотов, которые были в каждом подразделении, получали информацию об "антисоветских высказываниях", читали ещё неотправленные письма солдат, офицеров и генералов, стараясь найти в них хоть какую-то "крамолу".
   Историк Артём Кречетников в исследовании "СМЕРШ": борьба с чужими и своими ("Би-би-си", Москва, 19 апреля 2013) приводит такой факт:
   "Только с 15 июля по 1 августа 1942 года и только в 62-й армии генерала Василия Чуйкова, действовавшей на сталинградском направлении, военные контрразведчики вскрыли и прочитали более 67 тысяч писем. Люди в разгар жесточайших боёв для этого нашлись".
   "Работали" смершевцы и в медсанбатах, и госпиталях, выискивая "подозрительные" ранения, и тут же выволакивали тех, кто показался им "самострелами". Словом, использовали любую зацепку, чтобы "загрести". Ведь за "проявленную бдительность" получали ордена и повышение по службе. Потому и стали у них любимыми глаголами: "выявить", "обнаружить", "разоблачить".
   И вот статистика: в годы войны СМЕРШем в районе боевых действий и госбезопасностью по стране арестовано около 994300 человек, из них 428 тысяч отправлены в штрафбаты, 403 тысячи - в лагеря. В штрафбатах мало кто выживал: их бросали зачастую без прикрытия артиллерии в лобовые атаки на пулемёты и минные поля. А сталинские лагеря - тоже перемалывание людских жизней, только медленнее.
   Около 153 тысяч было расстреляно. По численности - десять полнокровных дивизий. Но для Сталина поддержание страха было куда важнее, чем сбережение людских ресурсов.
   Писатель Василий Гроссман, на войне - военный корреспондент, зафиксировал в одной из своих записных книжек такую историю...
   "Старший политрук Мордухович - маленький еврей из Мозыря. Комиссар артдивизиона. В артдивизионе был боец, огромный тульский рабочий Игнатьев, смельчак, один из лучших бойцов дивизиона.
   Во время перехода Игнатьев отстал от части, пристал к другой части, был в обороне, дрался. В период затишья его послали обратно в свою часть. По дороге его задержал пост НКВД. Игнатьева арестовали и предали суду за дезертирство. Трибунал приговорил его к расстрелу.
   Мордухович кинулся к комиссару дивизии, рассказал ему, какой Игнатьев замечательный боец. Комиссар за уши схватился: "Помочь теперь не могу!"
   Игнатьева повели расстреливать - уполномоченный особого отдела, комендант штаба, два бойца и замполитрук. Игнатьева подвели к леску, комендант выхватил пистолет и выстрелил ему в затылок. Произошла осечка. Игнатьев оглянулся, закричал и бросился бежать в лес. По нему открыли огонь, но все время мазали. Он скрылся.
   В трёх километрах от этих мест находились немцы. Игнатьев три дня бродил по лесу. Ночью пробрался в блиндаж к Мордуховичу. Мордухович сказал: "Не бойся, я тебя спрячу". Он дал Игнатьеву поесть, но тот не мог кушать, плакал, дрожал.
   Мордухович пять дней прятал в блиндаже Игнатьева. На шестой день Мордухович пошёл к комиссару дивизии, рассказал ему всё. "Спасите, товарищ комиссар, ведь человек сам пришёл! Говорит, лучше я умру от своих, чем перейду к немцам! И ведь невинный совершенно".
   История потрясла комиссара дивизии, и он поехал к комиссару корпуса. Тот тоже взволновался и отправился докладывать командующему армией. Приговор отменили. Игнатьев остался в дивизионе. Ходит теперь за Мордуховичем дни и ночи. "Что ты за мной ходишь?" "Боюсь, что немцы убьют вас, товарищ комиссар, стерегу вас".
   Сколько подобных историй, но уже с трагическим концом, не попало ни в архивы, ни на страницы печати! Но их было много, очень много, и, если рассказывать о каждой, получились бы тома толстенных книг.
   Служебное рвение особистов измерялось, прежде всего, числом "выявленных антисоветских элементов". Эта установка - детище не какого-то смершевского генерала и даже не начальника этого зловещего ведомства Абакумова. Шла она от Главного Карателя - самого Сталина.
   Чёрствость натуры, нравственная глухота, проявившиеся ещё в молодые годы, не могли не сказаться на отношении к своему народу, когда стал его властелином. Тут и организованный им Голодомор, и массовые репрессии, и постоянное требование "Любой ценой!" Всё это проявилось полной мерой у Сталина - Верховного Главнокомандующего.
   17 ноября 1941 г. издан приказ Ставки ? 0428, подписанный Сталиным и маршалом Шапошниковым:
   "... Лишить германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под открытым небом - такова неотложная задача..."
   И как же осуществить эту "неотложную задачу"?
   "Разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40 - 60 км в глубину от переднего края и на 20 - 30 км вправо и влево от дорог.
   Для уничтожения населённых пунктов в указанном радиусе действия бросить команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабжённые бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.
   В каждом полку создавать команды охотников - 20 - 30 человек каждая - для взрыва и сжигания населённых пунктов, в которых располагаются войска противника..."
   И в заключительной части этого приказа - представлять к правительственной награде "выдающихся смельчаков", отличившихся в его выполнении.
   Подобных акций, когда правитель приказывает уничтожать города и селения собственного народа, История до этого не знала.
   Сталину было наплевать на жителей этих "населённых пунктов" (а это преимущественно женщины, старики, дети), когда они в лютые морозы лишатся крова или погибнут при сжигании - взрывании.
   С моралью тут ясно. А состоятелен ли этот приказ в военном отношении? Предположим, такой страшной ценой был бы выполнен. Но армия есть армия - что советская, что немецкая. Она способна располагаться и вне населённых пунктов. Были бы они уничтожены, оккупанты под страхом расстрела согнали бы уцелевших мирных жителей на строительство блиндажей и всякого рода строений, что неоднократно и делали.
   Подписывая после Сталина этот чудовищный по жестокости и нелепости приказ, военный профессионал маршал Шапошников не мог не понимать, что участвует в преступлении против своего народа. Но страх, основательно вбитый в него массовыми репрессиями в 1937 - 38 годах, оказался сильнее чувства чести. "Честь имею!" - это было свойственно совестливым служивым в дореволюционной России. А бывший полковник царской армии, перешедший на службу к большевикам, которого в виде исключения Сталин оставил в живых и сделал маршалом, "чистеньким" уже остаться не мог. "Чистеньких" тиран возле себя не держал: всех так или иначе вязал своими преступлениями.
   Преступники, как правило, стремятся скрыть следы своих злодеяний. Не удивительно, что сей документ Ставки много лет считался секретным. Этот "вклад Сталина в Победу" стал широко известен в конце 80-х годов прошлого века - в пору гласности.
   Нельзя умолчать и о другом его "вкладе" - отношении к советским военнопленным в годы войны. Быть гарантированным от этой невесёлой участи не мог ни один её участник, каким бы ни был храбрым и преданным своей Родине. Военнопленными становились не только те, кто заранее решил сдаться. Попадали туда и ранеными, тяжело контуженными, захваченными немецкими охотниками за "языками", а то и деморализованными, как это нередко было в 1941-42 годах, когда немецкие клинья прорывали нашу оборону. Терялось управление, вспыхивала паника, неразбериха, появлялось ощущение безысходности, чувство стадности ("все стали поднимать руки, и я поднял").
   А как должны были поступить те, кто сражался, как говорится, до последнего? Но кончились боеприпасы, питьевая вода, не говоря уже о продуктах, уже некому оказывать помощь раненым, отрезаны пути отхода... Так что оставалось делать? Бросаться с винтовками без патронов на вражеские танки? Разбивать друг другу головы?
   Сталин, человек сугубо штатский, никогда непосредственно в боевых действиях не участвовал. В годы гражданской войны, посланный на тот или иной "горячий" участок, находился вдалеке от тех мест, где шли бои. Своей драгоценной жизнью не рисковал. А в годы Великой Отечественной единственная его поездка "на фронт" была, как уже рассказывалось выше, бутафорской.
   Но именно он, как и после финской войны, приравнял пленных к "изменникам" со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   За войну в плену оказалось около 5 миллионов советских военнослужащих. Но для Сталина это уже были не люди. Он их вычеркнул из жизни страны. Ещё в довоенное время Советский Союз отказался подписать Гаагскую конвенцию - международное соглашение по правам военнопленных. Это развязало руки Гитлеру. Если к попавшим в плен англичанам или, скажем, французам могли приходить письма, посылки, в лагеря, где они содержались, периодически наведывались представители Международного Красного Креста, то с "русскими" уже можно было "не церемониться". Нацисты создали им такие жуткие условия, что они массово гибли. А кому удалось вырваться из этого ада и бежать к своим, проходили мучительную "фильтрацию".
   Поди доказывай, что ты не струсил, не сдался и в плен попал по независящим от тебя обстоятельствам, что сделал всё возможное и даже невозможное, чтобы бежать. Проводящие "фильтрацию" придерживались сталинской установки: был в плену - значит, виновен.
   И всё-таки кого-то возвращали в армию, кого-то направляли в госпиталь для лечения, кого-то уже явного инвалида демобилизовывали. Надо же было оправдать назначение этой процедуры: фильтрация! Только "фильтровали" больше в одну сторону: ГУЛАГ или штрафбат.
   В середине 50-х годов прошлого века во время хрущёвской "оттепели" благодаря подвижничеству писателя Сергея Смирнова стало широко известно о подвиге защитников Брестской крепости, принявших на себя на рассвете 22 июня 1941-го первый массированный удар вермахта. Так почему же страна узнала об этом подвиге только спустя полтора десятка лет после его совершения? Да потому, что те, кто его совершил и не погиб в тех боях, исчерпав все возможности к сопротивлению, оказались в гитлеровском плену, а после войны были брошены в ГУЛАГ. Какие муки перенесли и там, рассказывать избегали. Даже в хрущёвскую оттепель, и тем более, при Брежневе, эта тема была запретной.
   В 70-е годы кинорежиссёр Израиль Пикман показал мне снятый им документальный фильм "Я - солдат Брестской крепости". Один из его персонажей, Фёдор Лаенков, рассказывая, как пытался спасти Знамя части, был ранен и пленён, вдруг отвернулся и заплакал.
   - Не могу... Не буду говорить...
   Пикман доверительно прокомментировал:
   - Был не только в немецком концлагере, но и в нашем...
   А вносить в любой фильм на данную тему хоть что-то о том, что творилось в "наших" концлагерях, цензура напрочь запрещала.
   В другой киноленте Пикмана, "Красная тетрадь", прослеживается всего лишь одна судьба: бывшего школьного учителя сержанта Алексея Романова.
   Будучи в Брестской крепости, в бой вступил утром 22 июня 1941-го. Потом, уже в начале июля, с горсткой бойцов пытался прорваться сквозь вражеское кольцо, но был схвачен. Не выдержав дальнейших издевательств, ударил одного из палачей. Сержанта тут же повели на расстрел. Убив конвоира, бежал и вскоре примкнул к небольшому отряду советских бойцов, пробиравшихся к фронту. Под Барановичами немцы окружили их. Отряд принял свой последний бой. Тяжело контуженный, Романов оказался в концлагере Бяла Подляска. Снова издевательства, голод, побои, скитания по концлагерям...
   В декабре 1942-го его привезли в концлагерь на окраине Гамбурга. Он стал одним из организаторов подпольной антифашистской организации. В декабре 1943-го во время воздушного налёта вместе с бывшим политруком Иваном Мельником совершил дерзкий побег. Им удалось пробраться на шведский пароход и зарыться в кокс. Несколько суток без воды и пищи...
   В шведском порту грузчики извлекли их из кучи кокса. Мельник был мёртв, а в Романове едва теплилась жизнь. Его направили в тюремную больницу. С помощью советского посла в Швеции А.М. Коллонтай Романов был освобождён и в 1944-м вернулся на Родину.
   И как же встретила Родина? Как и многих других бывших военнопленных, его бросили в ГУЛАГ. Пробыл там почти 12 лет. Вышел на свободу больным туберкулёзом, стал инвалидом первой группы.
   Потом доверительно скажет Пикману: в "своём" концлагере было горше. Не изнуряющими работами, голодом и холодом, системой издевательств, подавлением личности: "там" и "здесь" они были очень похожи. Горше было прежде всего морально. "Родина-мать", которая так трогательно изображалась на плакатах, за всё его мужество, самоотверженность "отблагодарила" ...
   Тут надо внести поправку: "отблагодарила" не "Родина-мать", а сталинская власть. Людей, которые в первые же часы войны своими жизнями спасали страну от тяжких последствий вопиющих стратегических просчётов Сталина,
  но потом оказались в плену, она гнобила по его указующему персту. Он, и прежде всего он, повинен в муках и гибели многих тысяч защитников Отечества, брошенных по исходящему от него стандартному бездушному навету в ГУЛАГ.
   Многие фанатичные защитники Сталина ставят ему в заслугу его приказы 1941-го - 42-го годов. Дескать, в самое тяжёлое для страны время он своей железной волей наводил порядок в действующей армии, беспощадно карал независимо от должностей и воинских званий трусов и паникёров. И как один из примеров, ссылаются на приказ ? 270 от 16 августа 1941 г.
   Рассмотрим его. После Сталина подписан В. Молотовым, маршалами С. Будённым, К. Ворошиловым, С. Тимошенко, Б. Шапошниковом и генералом армии Г. Жуковым. Адресован членам и кандидатам ЦК ВКП /б/, секретарям обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, председателям райисполкомов и горисполкомов. Он не подлежал опубликованию, но его предписывалось прочесть во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях, командах и штабах.
   "В приказе, - пишет Александр Лискин, полковник юстиции в отставке, - завуалировано говорилось об обстоятельствах разгрома 6-й, 12-й и других армий, а также о неудачах на Западном фронте. По стилю и содержанию можно предположить, что в гневе и впопыхах его писал лично Верховный. Почему-то командующего 12-й армией генерал-майора Понеделина Павла Григорьевича назвали генерал-лейтенантом. А все военные чины, подписавшие приказ, несомненно, лично знали Понеделина, и ошибка в его воинском звании была бы исправлена, если бы её допустил не сам Верховный. Видимо, не случайно и то, что все военачальники не указали занимаемых ими в то время высоких должностей, иначе можно было бы судить о личных провалах каждого из них в отражении немецко-фашистской агрессии на вверенных им участках театра военных действий".
   Верно подмечено. Свалить на нижестоящих свои просчёты, привлекая подручных для подкрепления обвинений, - это сталинский стиль. Подручные не посмеют что-то оспорить, не заступятся за безвинных: ведь у них тоже "рыльце в пушку". Разве Молотов и Ворошилов не несли вместе со Сталиным ответственность за массовые репрессии в армии, которые пагубно сказались в первые же недели войны? Разве тот же Ворошилов, а также Будённый и Тимошенко, назначенные соответственно командующими войсками северо-западного, западного и юго-западного стратегических направлений, справлялись со своими обязанностями? Наоборот, показали здесь свою полную неспособность. А разве Жуков, посланный Сталиным на помощь командующему Юго-Западным фронтом Кирпоносу, сумел переломить ситуацию? Не сумел.
   Но как бы ни гневался Хозяин при очередном поражении на генералов и маршалов, тут же их расстреливать, как он поступил в июле 1941-го с командованием Западного фронта, уже не решался: с кем он тогда останется, кто войсками будет командовать?
   "Козлами отпущения" сделал генералов, попавших в плен. Но в приказе - сначала положительные примеры. Вот такие-то и такие, оказавшись во вражеском кольце, проявили мужество, стойкость и вывели свои части из окружения. А эти - генералы Качалов, Кириллов, Понеделин, каждый из которых, "вместо того, чтобы выполнить свой долг перед Родиной, поддался панике, струсил и сдался в плен к врагу, совершив, таким образом, преступление перед Родиной".
   Многое в том приказе перепутано, оболгано, а "невыгодные" факты замалчивались, что подметил исследователь А. Лискин. В частности, штаб группы был не у Качалова, а у Понеделина, и Понеделин с 27 июля командовал уже не 12-й армией, а 6-й.
   Обе эти армии сковали значительные силы вермахта, прикрыли Днепропетровск, сорвали в августе захват Киева, дав тем самым возможность эвакуировать вглубь страны около 99 тысяч вагонов с промышленным оборудованием.
   Названные три генерала в плен не сдались.
  Как потом выяснилось, Кирилова и Понеделина схватили в результате диверсионной операции немецкие егеря, а Качалов погиб в бою. Но Сталин не удосужился сбором доказательств. Ему, как и другим подписантам, нужны были "виноватые", чтобы замять собственные грехи.
   На основе этого приказа против всех троих были возбуждены уголовные дела. Заочно каждого - к расстрелу.
   В плену генералов Понеделина и Кириллова не сломили ни издевательства, ни посулы гитлеровцев. А ведь о приказе Ставки ? 270 они знали. В апреле 1945-го их освободили американцы.
   Понеделину предложили службу в американской армии, но он отказался и был передан советским представителям.
   И вот они в Москве. К тому времени семьи их были репрессированы. Но Понеделин и Кирилов пока на свободе, будто и не было расстрельного приговора Военной коллегии Верховного Суда в 1941-м.
   Арестовали их 30 декабря 1945-го. Почему же произошла такая растяжка? Видимо, Сталин решил подкрепить скоропалительные обвинения генералов, якобы сдавшихся в плен, "тщательным послевоенным расследованием". Каким оно было "тщательным", теперь уже известно. Пытки в Сухановской тюрьме особого режима, изнурительные допросы...
   Из собранных следствием материалов было видно: генералы невиновны. Тогда что ж... Выходит, что лавина проклятий, обрушенных на них в приказе ? 270 блеф? Для следователей и судей - это же признание, что тогда товарищ Сталин и другие высокопоставленные подписанты грубо ошиблись. Но разве может гениальный товарищ Сталин хоть когда-то и в чём-то ошибаться? Такое признание в Военной коллегии допустить, естественно, не могли.
   25 августа 1950 г. Понеделина и Кириллова приговорили к расстрелу. Приговор в те же сутки привели в исполнение.
   А как сталинская власть определилась после войны с генералом Качаловым? Было ли проведено дополнительное расследование? Специально по нему - никакого. Мало того, что в приказе ? 270 надругались над мёртвым защитником Отечества, его жену Елену дважды бросали в тюремные камеры, а сына малым ребёнком оторвали от матери. Исследователь этой постыдной трагической истории с тремя генералами Александр Лискин разыскал сына Качаловых, и тот поведал, сколько ему пришлось хлебнуть лиха.
   Удалось установить и некоторые подробности гибели генерала Качалова. "Оказалось, - пишет А. Лискин, - что он, командуя в Ельницкой операции 28-й армией Резервного фронта под руководством Г.К. Жукова, попал в сложную обстановку. В боях севернее города Рославля его штаб был отрезан от войск. Его громили наземным огнём вражеские пушки и миномёты, а сверху старательно бомбила авиация. Генерал Качалов погиб. Это удалось доказательно установить смоленским чекистам при вскрытии братской могилы в деревне Старинка Смоленской области".
   В 1953 г. после смерти Сталина генерал-майор Владимир Яковлевич Качалов был полностью реабилитирован.
   Было проведено теперь уже настоящее расследование "вновь открывшихся обстоятельств" по поводу генералов Павла Григорьевича Понеделина и Николая Кузьмича Кириллова. Та же Военная коллегия Верховного Суда СССР, вынесшая им смертный приговор, в феврале 1956 г., когда в стране подули новые политические ветры, вынуждена была реабилитировать и этих верных сынов Отечества. Были реабилитированы их жёны и дочери.
   Приказ ? 270 показал (уже отнюдь не впервые) не только равнодушие Сталина к жизням защищавших страну солдат, офицеров, генералов, но и его военную несостоятельность.
   Процитирую: "... некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьёзных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя".
   Насчёт трусов и дезертиров в бою - тут ясно: во все времена это считалось позором. Давайте задумаемся над несколькими строками выше: "прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя..."
   Без воинских штабов, названных Сталиным "канцеляриями", не может существовать ни одна воинская часть, не говоря уже о соединениях. А в приказе они уничижительно названы канцеляриями. Но дело не в названии - в сути. В штабе наряду с офицерами-операторами есть разведчики, связисты, шифровальщики, переводчики, охранники, люди, отвечающие за снабжение частей и подразделений всем необходимым, словом, это войсковой рабочий аппарат. Где располагаться штабу армии или, скажем, корпуса во время боевых действий? На каком-нибудь бугре в непосредственной близости от противника, откуда просматривается поле боя? Нет, конечно. В таком случае противник быстро его обнаружит и уничтожит. Штаб должен быть тщательно укрыт и замаскирован. А для наблюдения за противником существуют командно-наблюдательные пункты. Где в бою находиться тому или иному командиру или политработнику никакая инструкция не подскажет. Как говорится, согласно обстоятельствам. Это не надо доказывать. Это - аксиома.
   А в сталинском приказе безапелляционно осуждающе: "прячутся в щелях, возятся в канцеляриях..."
   Это что же, при вражеском огневом налёте или бомбёжке в "щелях" не прятаться? И вообще, где быть штабистам и генералам во время боя? Выскакивать из "канцелярий" и - на передовую? Вот бы и показать "великому полководцу" хотя бы раз в жизни пример такой солдатской отваги. Но что-то не рвался товарищ Сталин на передовую во время единственной своей поездки "на фронт" в августе 1943-го. Предпочёл со своей обслугой остановиться в глубоком тылу за десятки километров от фронта. Зато требовать самопожертвования от всех военных, в какой бы тяжёлой ситуации они не оказались, - тут он был горазд.
   Его презрительное "возятся в канцелярии" отнюдь не говорит о военной компетентности. Перестанут "возиться" те, кто наделён в штабе конкретными функциями, и штаб будет парализован, а с ним парализовано и управление войсками.
   Тут бы военным подписантам хоть как-то воспрепятствовать сей нелепости. Однако перечить Верховному не решились.
   Приказ ? 270 не только оклеветал невиновных, но и нагонял в войсках страх, потворствовал начальственному произволу. Не получился успех из-за бездарности, нераспорядительности вышестоящих, можно со ссылкой на "приказ товарища Сталина" обвинить нижестоящих в трусости и с выхватыванием пистолета и ором "расстреляю!" гнать солдат на пулемёты и минные поля. Сколько уже было такого на протяжении войны, сколько солдатских жизней из-за этого загублено!
   Этот свирепый приказ в своей карательной направленности не обошёл и семьи оказавшихся в плену. В его заключительной части говорилось: "Командиров и политработников во время боя, срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту, как семьи нарушивших присягу и предавших Родину дезертиров".
   Как видим, здесь нет каких-либо оговорок, кого причислить к "сдающимся в плен". Все, оказавшиеся в плену, зачислялись в "злостные дезертиры", то есть предатели. Но, как известно, при каких бы обстоятельствах не происходило пленение, даже, если боец сражался "до последнего", начиналось оно с поднятия рук. Поднял, значит сдался. Иначе тебя тут же расстреляют. А почему срывали с себя знаки различия, тоже понятно: чтобы не обозначать своё прежнее положение в Красной армии. Особенно это касалось политработников. "Комиссары", как называли их гитлеровцы, согласно инструкциям для войск вермахта, подлежали немедленному расстрелу.
   ... 16 июля 1941 г. при выходе из окружения в районе Лиозно пропал без вести командир артиллерийской батареи старший лейтенант Яков Джугашвили. Вскоре немецкие средства пропаганды широко оповестили: сын Сталина - в германском плену. При каких конкретно обстоятельствах это произошло, никаких сколько-нибудь достоверных источников не сохранилось. Теперь-то и не нужно доказывать: в сумятице и неразберихе первых недель войны в плен советские военнослужащие сдавались массово.
   Судьба Якова трагична: уже зная, как его отец относится к пленным, в концлагере Заксенхаузен пошёл в отчаянии на колючую проволоку и был застрелен с вышки.
   Согласно приказа, о котором речь, где говорилось, что "подлежат аресту" семьи сдавшихся в плен, это напрямую касалось и самого Сталина. То есть, и сам Верховный Главнокомандующий подпадал под этот приказ, а значит, и его следовало арестовать. Ведь он - не кто-нибудь старшему лейтенанту Джугашвили - отец! Но, отводя от себя малейшую ответственность, Хозяин распорядился арестовать жену Якова - Юлию Мельцер. Свыше года её продержали в тюрьме...
   Ходит легенда, что Сталину предлагали поменять его сына на фельдмаршала Паулюса, находящегося в советском плену, на что он гордо ответил: "Я рядовых на фельдмаршалов не меняю". Этот эпизод даже вошёл в фильм "Освобождение". Вот, дескать, какой товарищ Сталин принципиальный! Родного сына не пожалел ради справедливости!
   Каких-либо достоверных источников, что такая сделка, действительно, предлагалась, нет. Но даже, если бы и предлагалась, отказ от неё Сталина можно объяснить совсем другой причиной: родственные чувства у него были притуплены. Воспитанием детей не занимался, поручив это обслуге. Виделся с ними редко, зачастую был с ними груб. А с Яковом отношения у него давно были испорчены. Так что в данном случае, не очень-то и переживал из-за трагической его судьбы. Тут скорее было раздражение: своим пленением бросил тень на "великого полководца". Это раздражение выместил на своей несчастной невестке...
   Огромное количество советских пленных летом 1941-го и 1942-го - свыше 5 миллионов - прямое следствие сталинских массовых репрессий в армии и военно-стратегических просчётов, как накануне войны, так и в её ходе. Но тираны никакой ответственности за свои провалы не признают, муками совести не терзаются, потому как совесть у них напрочь отсутствует.
   ... Шла Великая Отечественная, страна напрягала все силы, чтобы выстоять и победить. Но маниакальная страсть Сталина к массовым репрессиям не иссякала. Ему постоянно нужны были "внутренние враги". К ним стал причислять уже целые народы. Первой крупной жертвой в этом "направлении" стали немцы Поволжья. А повод можно было использовать любой.
   Зная об агрессивном шовинизме Сталина, из Военного совета Южного фронта в Ставку пришла шифрограмма от 3 августа 1941 г.
   "Тов. Сталину, Главкому тов. Будённому.
   Военные действия на Днестре показали, что немецкое население стреляло из окон и огородов по отходящим нашим войскам. Установлено также, что вступающие немецко-фашистские войска в немецкой деревне 1 августа 1941 г. встречались хлебом-солью. На территории фронта имеется масса населённых пунктов с немецким населением.
   Просим дать указание местным органам власти о немедленном выселении неблагонадёжных".
   Шифрограмму подписали генерал армии Тюленев, генерал-лейтенант Запорожец и Член Военного совета фронта Романов.
   Сталин наложил резолюцию: "Т-щу Берия. Надо выселить с треском. И.Ст."
   Но как выселить, да ещё "с треском", если там уже оккупанты? И кто стрелял по нашим войскам "из окон и огородов"? Местные жители? Но откуда у них оружие? Скорее всего, немецкие диверсанты, которых командование вермахта, в первые недели войны, пользуясь сумятицей и неразберихой в войсках Красной армии, забрасывало в немалом количестве в наши тылы.
   В Ставке разбираться не стали. У Сталина уже вызрел план депортации всех немцев, а их в СССР проживало более миллиона. Это были в своём подавляющем большинстве вполне добропорядочные граждане. Нацистская пропаганда до них не доходила. К середине августа 1941 около 11200 немцев автономной республики записались в отряды народного ополчения, 2500 изъявили готовность пойти добровольцами на фронт. 3 августа был образован республиканский фонд обороны страны, в который в первый же день стали поступать пожертвования граждан.
   Но отказываться от своего карательного замысла "отец всех народов СССР" был не намерен.
   26 августа 1941 г. принято постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома "О переселении всех немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей в другие края и области". Чтобы придать этой акции "законность", через два дня, 28 августа, последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР, подписанный "всесоюзным старостой" М. Калининым и секретарём Президиума Верховного Совета А. Горкиным. Основания для столь массовой депортации? Фантазия придумщиков была весьма примитивной. "...По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселённых немцами Поволжья. О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал. Следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов Советского народа и Советской власти".
   Во как! Сплошная республика шпионов и диверсантов.
   На сборы высылаемых - 24 часа. Всех немцев поголовно в запертых вагона- "телятниках" повезли в выделенные для депортации районы Новосибирской и Омской областей, республики Коми, Красноярского и Алтайского краёв, Казахстана... Какие муки, и физические, и моральные, испытали при этом ни в чём неповинные люди, - о том опубликовано уже немало воспоминаний.
   С начала 1942 года все мужчины от 15 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет были мобилизованы в так называемые рабочие колонны, позже получившие название трудармия. Мобилизованные немцы, независимо от прежней квалификации, работали на лесоповале, в рудниках, строили заводы. Рабский, изнурительный труд под конвоем, при скудном пайке, отсутствии элементарной медицинской помощи... Иными словами, сталинский концлагерь. На этой каторге смертность была высокой, зафиксировано немало самоубийств.
   Были высланы немцы не только из автономной республики, но и отовсюду, где они проживали, - всего свыше миллиона человек. Депортировали и немцев-фронтовиков.
   А теперь задумаемся... Была разгромлена одна из наиболее развитых областей СССР, названная до этого автономной республикой. Воюющая страна недополучила многие тысячи будущих бойцов, квалифицированные кадры. Инженеры, врачи, учёные, преподаватели и другие специалисты использовались на тяжёлых физических работах и массово гибли от болезней и непосильного труда.
   В августе - сентябре 1941-го, когда положение на Западном и Юго-Западном фронтах было близко к катастрофическому и не хватало резервов, чтобы затыкать всё новые бреши, в "операции" по выселению немцев из немецкой автономной республики и Саратовской области участвовали 1450 сотрудников НКВД, 3000 - милиции и 9650 красноармейцев. По численности это дивизия. Но выселяли немцев также из других районов, и в том участвовали тоже служивые люди, которым самое бы оптимальное место в то критическое время - быть на фронте.
   Перевезти на восток за короткое время около миллиона депортированных немцев - это множество эшелонов. Железнодорожный транспорт работал тогда с огромным напряжением. Шли составы с войсками на фронт, в обратную сторону - с ранеными, оборудованием эвакуированных предприятий... И в этот напряжённейший график нужно было вклинить новый поток эшелонов.
   Дорого обошлась стране эта сталинская карательная акция.
   Не пройдёт и двух лет, последуют и другие подобные ей, но уже со своими особенностями. Выселение "провинившихся" народов Крыма и Северного Кавказа со своих земель в 1944 г. - ещё одна трагическая страница в истории Великой Отечественной войны и одновременно в огромном списке сталинских преступлений.
   Но нынешние сталинисты напрочь отметают преступный характер этих акций. Дескать, мера, хотя и крутая, но вынужденная: крымские татары, чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки и другие высланные народы вели "себя предательски": были враждебно настроены к советской власти и вовсю сотрудничали с оккупантами. Так, начальник кафедры Военного университета внутренних войск, кандидат исторических наук, полковник Павел Смирнов на одном из сайтов опубликовал статью: "Депортация как способ борьбы с "пятой колонной" в годы Великой Отечественной войны".
   Будем объективны: среди крымских татар, калмыков и народов Северного Кавказа было немало и тех, кто к советской власти симпатий отнюдь не испытывал. А за что, собственно, надо было её любить? За грубое вмешательство в национальный уклад жизни? За коллективизацию, массовые репрессии, закрытие и разрушение мечетей, и прочие "прелести" социализма в сталинском понимании? Сказывался и национальный свободолюбивый менталитет этих народов.
   Гитлеровские идеологи весьма ловко использовали эти "нюансы". Чеченцы, ингуши и некоторые другие народы юга СССР были причислены к "арийским". К ним оккупационный режим применил определённые послабления, подчёркивая свою благосклонность. Из них формировались вооружённые отряды для борьбы с партизанами и выполнения карательных функций.
   Да, было. Но подобное было и на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, Молдавии, на оккупированных российских территориях. Из кого состояла так называемая Русская освободительная армия (РОА) во главе с Власовым? По национальному составу в основном из русских. Несколько казачьих полков воевали на стороне вермахта. А сколько было полицаев, сколько самых разных добровольных прислужников, как вооружённых, так и "штатских"! Это, не считая миллионов самых обычных людей, вынужденных, чтобы не умереть с голода, так или иначе работать на оккупантов. Даже по самым скромным подсчётам, коллаборантов на оккупированных территориях насчитывалось свыше двух миллионов. Многие из них использовались во вспомогательных формированиях шофёрами, механиками, ремонтниками, конюхами, пекарями...
   Если исходить из всего этого, то следовало депортировать всех русских, украинцев или, скажем, белорусов? Абсурд!
  Народ - это народ. В любом народе всегда были и герои, и мерзавцы, и просто готовые в зависимости от сложившихся обстоятельств пойти или "туда" или "сюда". Но Сталин в своей шовинистической мстительности, налепив на отобранные им народы ярлыки "плохие", осуществил её с размахом. И это, не взирая на то, что основная масса этих народов - обычные труженики, как и повсюду в СССР, что многие их представители сражались на фронтах Великой Отечественной. Так, например, крымский татарин лётчик Амет-Хан Султан стал дважды Героем Советского Союза. Можно назвать немало и других героев той войны, выходцев из народов, над которыми по указанию Сталина была учинена расправа.
   Руководить выселением "плохих" народов Сталин поручил Л.П. Берии. Его подручными были генералы-чекисты Б.З. Кобулов, И.А. Серов, С.С. Меркулов. Операция началась 23 февраля 1944 г. Депортируемых направляли в малообжитые восточные районы страны, в основном в Сибирь и Казахстан.
   "... В переполненных до предела "телячьих" вагонах, - рассказывал бывший заведующий бывшего Северо-Осетинского обкома ВКП/б/ ингуш Х. Арапиев, - без света и воды, почти месяц следовали мы к неизвестному месту назначения. Пошёл гулять тиф. Лечения никакого... Во время коротких стоянок на глухих безлюдных разъездах возле поезда в чёрном от паровозной копоти снегу хоронили умерших (уход от вагона дальше, чем на пять метров грозил смертью на месте) ..."
   Когда же, наконец, несчастные добрались под конвоем до места назначения, их ждали новые тяжкие испытания. Из краёв и областей, куда их "переместили", одно за другим поступали сообщения о их высокой смертности. Так, в первом квартале 1944 г. из 81294 калмыков умерли 4205, в первом квартале 1945 г. - 1288, в первом квартале 1946 г. - 566...
   Массово умирали не только калмыки, но и другие депортированные. В их числе и бывшие фронтовики, инвалиды войны. Многие из них писали письма на имя "товарища Сталина" с неизменным вопросом: "За что?!"
   Письма оставались безответными.
   Всего в 1944 г. было выслано около 873 тысяч чеченцев, ингушей, карачаевцев, калмыков, крымских татар, греков, армян, а также представителей других этносов. Из них к октябрю 1945 г. в местах ссылки в живых осталось только 741,5 тыс. человек.
   Вдумаемся и в другие цифры. В этой карательной акции участвовало 19 тысяч оперативных работников НКВД - НКГБ и "СМЕРШа" и около 100 тысяч солдат и офицеров войск НКВД. И это в то время, когда на просьбы того или иного командующего фронтом к Верховному усилить определённый участок фронта перед предстоящей операцией столькими-то дивизиями, он раздражённо отвечал: " Где я их возьму?"
   Это что, вклад Сталина в Победу?! Не говоря уже о бесчеловечности "переселенческих" акций, ими Победу он отодвинул. Зато исполнителям этого преступления - боевые награды. Берия и Серов получили ордена Суворова 1-й степени, Меркулов - Кутузова 1-й степени, Кобулов - Красного Знамени. Соответственно "по чину" наградили и остальных карателей. Пошла в ход и престижная солдатская медаль "За отвагу".
   Последствия сталинских депортаций спустя десятилетия скажутся на развале СССР, массовом исходе из России немцев, сыграют свою роль в возникновении двух чеченских войн с десятками тысяч загубленных жизней. Сказываются они и поныне в межнациональных отношениях и в самой России, например, в Крыму, Калмыкии, на Северном Кавказе. Вот уж поистине: что посеешь, то пожнёшь.
   Рассматривая "вклад Сталина в Победу", нельзя пройти и мимо чудовищной трагедии ХХ века - Холокоста - уничтожения 6 миллионов европейских евреев. Предвижу вопрос: при чем здесь Сталин? Ведь сотворили Холокост Гитлер и его клика. А Советская армия, где Сталин был Верховным Главнокомандующим, разгромила немецких фашистов и тем самым положила конец Холокосту.
   Да, Советская армия сыграла здесь ключевую роль, и Сталин был её Верховным Главнокомандующим. С каким знаком качества - об этом говорилось в одной из предыдущих глав. А сейчас речь пойдёт не о его оперативно-стратегических решениях и их последствиях в ходе войны. О том, что он обязан был сделать, как глава государства и, тем более, Верховный Главнокомандующий, для спасения своих граждан - еврейского населения, обречённого гитлеровскими нелюдями на поголовное уничтожение, а если что-то и делал, то в каком направлении?
   Был ли Сталин антисемитом? Был. Правда, не таким патологически оголтелым, как Гитлер. Он даже публично антисемитизм несколько раз осуждал, ибо в своих политических играх был беспринципным прагматиком: когда было выгодно, говорил одно, а при других обстоятельствах - противоположное. И не просто говорил: в таком ключе и поступал.
   По мере надобности приблизил к себе нескольких евреев (среди них наиболее печальную известность приобрели его ревностные холуи Каганович и Мехлис). Но скрыть свою юдофобскую сущность так и не смог. Его антисемитизм давал о себе знать ещё с молодых лет и особенно к концу жизни. Это сказалось и на сталинской кадровой политике, когда уже в конце 30-х годов в партийной и государственной иерархии за редчайшим исключением евреев не осталось.
   Во второй половине 30-х годов на Украине и в Белоруссии были закрыты еврейские школы и техникумы, газеты и журналы, почти истреблены поэты и писатели, писавшие на идиш. После сговора с Гитлером, Сталин, повторяю, выдал ему на расправу свыше тысячи немецких коммунистов, проживавших в СССР и среди них немало евреев. В беседе с Риббентропом, подчёркивая свою солидарность с Гитлером в его юдофобской политике, заявил, что намерен "покончить с еврейским засильем" прежде всего среди интеллигенции.
   Ещё в мае 1939 г. смещён с поста наркома иностранных дел М.М. Литвинов, еврей. И дело тут было не только в его приверженности к установлению добрых отношений с Англией и Францией, что вызывало у Сталина явное раздражение. По национальности - еврей. А когда Молотов по совместительству стал и наркомом иностранных дел, в наркомате началась этническая "чистка": все евреи были оттуда удалены, многие арестованы как "английские шпионы". Молотов в ходе этой "чистки" сказал сотрудникам:
   "Мы навсегда покончим с синагогой" ... Искушённый сталинский аппаратчик, никогда не проявлявший инициативу, конечно же, всё это предпринял по прямому указанию Хозяина.
   Риббентроп, вернувшись из Москвы, докладывал Гитлеру, что в разговорах с ним высказал Молотов и по поводу евреев. Гитлер был в восторге.
   После сговора с Гитлером в 1939 году всякая антифашистская пропаганда в СССР была прекращена. Напротив, всячески подчёркивалась дружба с гитлеровской Германией.
   Выступая 31 октября 1939 г. на сессии Верховного Совета СССР, Молотов заявил:
   "Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это - дело политических взглядов. Но любой человек поймёт, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно, вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма", прикрываемая фальшивым флагом борьбы за "демократию" (выделено мной - М.Н.).
   Вот так: борьба с гитлеровской идеологией, одной из самых бесчеловечных, делящей мир на высшие и низшие расы и подводящей теоретическую базу под "необходимость избавиться от мирового еврейства",- объявлена преступной.
   Что, Молотов не знал о сущности гитлеризма? Конечно, знал. А в данном случае изложил именно то, что и хотел озвучить Сталин, только чужими устами.
   Здесь было и явное лукавство: "... идеологию нельзя уничтожить силой". А разве большевики не уничтожали силой ту идеологию, которую считали "контрреволюционной", в том числе иудаизм и сионизм? Разве Сталин и его приспешники не искореняли с одержимой жестокостью всё, что было ими названо "контрреволюцией", а затем "троцкизмом"? Искореняли не только пропагандой, но и массовыми репрессиями. А что касается гитлеризма, то здесь Сталин и его холуи проявили себя политическими перевёртышами. Теперь борьба с гитлеровским нацизмом, ставшим, подчёркиваю, теоретической основой тотального уничтожения евреев, объявлялась "преступной". Уже тем самым Сталин заложил свой "камень" в Холокост - одно из чудовищных преступлений в истории человечества.
   Но дело не только в словах, но и в последующих действиях или бездействии.
   Знало ли сталинское руководство уже в первые недели войны, что ожидало евреев на оккупированных гитлеровцами советских территориях? Знало. Их массовые расстрелы начались сразу же повсеместно. И что же оно сделало для спасения своих сограждан, обречённых на поголовное истребление только за то, что родились евреями?
   Ни-че-го. Никакого предупреждения, никакой планомерной эвакуации, хотя такая возможность была. И дьявольский убойный конвейер на оккупированных территориях заработал на полных оборотах: загоны для предстоящего убийства - гетто, расстрельные ямы и рвы, душегубки, газовые камеры...
   Тут преступное бездействие не только сталинского руководства. Древнейший народ убивали, можно сказать, на виду и у всего мира. Убивали планомерно, с тщательно продуманной индустриализацией. И что же сделали наши тогдашние союзники в противостоянии этому злодейству? И президент США Рузвельт, и премьер-министр Великобритании Черчилль тоже "умыли руки". Авиация союзников, интенсивно разрушавшая немецкие города, не бомбила подъездные пути к Освенциму, Майданеку, Треблинке и другим наиболее крупным лагерям массовых убийств (в основном евреев). Ещё до начала 2-й мировой войны нескольким тысячам евреев удалось покинуть Европу, но беженцев не приняли ни в США, ни в Палестине, находящейся под мандатом Великобритании. Пароходы с ними вернулись, а их пассажиров впоследствии ждали газовые камеры.
   Весьма неприглядную роль в этом жгучем вопросе полным своим бездействием сыграл и Ватикан, с которым Гитлер вынужден был хоть как-то считаться. Так что приехавшему в 2000 г. в Иерусалим Папе Иоанну Павлу II было в чём покаяться, что он и сделал.
   Но в данном повествовании - речь прежде всего о Сталине, о его роли в Великой Отечественной войне. А эта война и Холокост неразделимы.
   Могут сказать: а разве уже летом 1941 г. в СССР не были осуждены преступления нацизма и против евреев? В одной из нот Молотова по поводу злодеяний немецко-фашистских оккупантов на оккупированных территориях говорилось и о массовом уничтожении еврейского населения. В Москве был создан Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК).
   Да, для своего престижа на мировой арене сталинское руководство на это пошло. К тому же ЕАК сыграл немалую роль в сборе средств в Фонд обороны: в общей сумме это составило 45 миллионов долларов. Однако предпринимать какие-то радикальные меры для государственного противостояния Холокосту Сталин и его окружение и не думали. Более того, объективно способствовали ему. Примеры? Их предостаточно.
   С ведома Сталина в начале ноября 1942 г. была направлена радиограмма подпольным партийным органам и командирам партизанских формирований: принимать евреев в партизанские отряды "весьма осторожно", ибо среди них могут находиться завербованные немцами агенты.
   Но далеко не все партизанские командиры следовали этой директиве. В партизанских отрядах сражалось немало евреев. Их мужество и отвага были отмечены в книге "Партизанская дружба", вышедшей в 1948 г. в Москве в издательстве "Дер Эмес" ("Правда") - сборнике воспоминаний партизанских командиров и комиссаров.
   И всё же давление "сверху" по поводу приёма евреев в партизанские отряды не могло не сказаться на тысячах трагических судеб этих отверженных.
   Бывший партизан Ханан Левкович рассказал мне....
   ... После первого погрома в гетто местечка Трабы (неподалёку от белорусского города Лида) семья Левковичей чудом уцелела. Декабрьской ночью 1942 г. отец снял с него, 17-летнего, жёлтую лату и послал в деревню Николаево, где по слухам неподалёку действовали партизаны. План отца: если, действительно, там есть партизаны, связаться с ними и, когда Ханан вернётся в гетто, всей семьёй уйти в партизанский отряд.
   Партизан юноша нашёл, но в отряд его не взяли, сославшись на то, что у партизан мало оружия. "Добудешь винтовку, тогда приходи".
   Легко сказать "добудешь винтовку...". Но где и как её добыть еврейскому парнишке, которого в любой деревне могли выдать? Ханан понимал: если его, молодого, не взяли в отряд, то семью не возьмут и подавно. Возвращаться в гетто ни с чем не хотел. Единственный выход - заслужить доверие партизан даже ценой смертельного риска.
   От одного молодого белоруса прослышал: в соседней деревне к девушке ходит полицай. Уже успел "отличиться" в расстрелах евреев. Ханан с новым приятелем поздним вечером направился туда. Тот показал: "Вот эта хата".
   В хате, где заночевал полицай после пьянки, свет погас в третьем часу ночи. Изрядно продрогнув в засаде, Ханан выждал ещё некоторое время, пока в доме все заснут. Неслышно прокрался в комнаты, разыскал храпящего полицая. Удар железным прутом по голове, и винтовка у него. С ней и пришёл в отряд.
   На этот раз партизаны согласились: "Берём тебя". Но когда речь зашла о его семье, воспротивились. Он горячо доказывал, что 40-летний отец и старший брат вполне могут стать хорошими бойцами, мать будет готовить пищу и обстирывать, а 12-летняя сестрёнка помогать ей и ходить в разведку.
   Партизаны упёрлись: "Семьи не берём". Тогда Ханан бросил последний довод:
   - Да поймите вы, люди в гетто обречены на смерть. Если не возьмёте мою семью, с вами я не буду.
   В конце концов настоял на своём. В родное местечко не просто шёл, мчался. Но добравшись до него, с ужасом узнал: гетто больше нет. Три дня назад всех его обитателей увели на расстрел.
   Можно представить, что творилось у него в душе. Если бы партизаны сразу же вняли его просьбе, он бы успел...
   В отряд вернулся с одной мыслью: мстить фашистам. И мстил. Люто мстил...
   Подобных историй множество.
   Немало было случаев, когда евреи приходили к партизанам с оружием, но его у них отнимали, а тех, кто противился, расстреливали. При этом вполне можно было сослаться на упомянутую директиву и назвать расстрелянного "завербованным немецким агентом".
   А этот случай описан в книге "Менскае гета" (Минск, "Технология", 2002). Её автор - один из руководителей антифашистского подполья в Минском гетто Гирш Смоляр, ставший затем комиссаром партизанского отряда.
   ... К нему прискакал на лошади адъютант командира бригады имени Жукова Шиманович, повторяя: "Пойдёмте, вы поглядите, пойдёмте, тут близко...". Привёл его на берег Немана. То, что Смоляр увидел, потрясло. На берегу - трупы нескольких молодых еврейских женщин. Их застрелили не немцы: партизаны бригады, когда эти женщины, спасаясь от расправы карателей, переплыв реку, едва ступили на "наш берег".
   Потрясённый увиденным, Смоляр обратился к представителю Белорусского штаба партизанского движения Владимиру Царуку: за что убиты эти женщины?
   Далее цитирую, переводя с белорусского:
   "Стараясь не смотреть мне в глаза и говоря так тихо и невнятно, что я едва слышал его, Царук "объяснил":
   "Из надёжных источников нас предупредили, что гестапо подослало группу женщин подсыпать отраву в наши котелки... Что делать, мы на войне..."
   Как видим, не стихийным было это убийство. По указанию партизанского руководства: евреев, бежавших из гетто, как "подозрительных" расстреливать. А то, что они "подозрительные", указующим перстом здесь была радиограмма из Москвы с согласия самого "товарища Сталина".
   Случай, описанный Г. Смоляром, был далеко не единичный.
   Антисемитизм в партизанских отрядах подпитывался сразу с двух сторон. Ведь в партизаны многие приходили, впитав в себя на оккупированных территориях и гитлеровскую пропаганду относительно евреев. А советская пропаганда всем этим юдофобским наветам хоть как-нибудь противостояла? Увы! Пусть не прямо, но потворствовала. Там, где говорилось о подвигах советских людей на фронте, в партизанских отрядах и в подполье, евреи, как правило, не упоминались. Тем самым поддерживался гнусный миф, что они в основном "воюют в Ташкенте".
   Подкидывал поленья в этот костерок, столь нужный его тирании, и сам Сталин. 3 декабря 1941 г. в беседе с главой польского правительства в изгнании В. Сикорским в присутствии польского генерала В. Андерса, польского посла С. Кута и В. Молотова заявил: "Евреи - плохие солдаты", а затем опять же глубокомысленно подчеркнул: "Да, евреи - плохие солдаты".
   Откуда он это взял, никогда не служивший в армии, никогда не участвовавший в боях? Какой статистикой пользовался? Взял, как говорится, "с потолка". Тогда уже шла речь о польских военных формированиях на территории СССР для участия в войне с Германией. Зная, что в довоенной Польше государственный антисемитизм был весьма ощутим, видимо, решил подыграть своим польским собеседникам.
   "Евреи - плохие солдаты" ... И это в то время, когда уже в первые месяцы Великой Отечественной евреи отважно сражались на всех фронтах.
   Это полковой комиссар Ефим Фомин стал организатором и душой героической обороны Центральной цитадели Брестской крепости.
   Это старший лейтенант Исаак Пресайзен на пятый день войны бросил свой горящий самолёт на колонну противника, был представлен к званию Героя Советского Союза, но его подвиг, как теперь уже доказано, по "идеологическим соображениям" приписали Николаю Гастелло.
   Это рядовой Ефим Дыскин в ноябре 1941г., оставшись один у единственного уцелевшего в батарее орудия, сам заряжал, сам наводил и стрелял. После ранения в руку, а потом в спину продолжал вести огонь. Горят уже шесть подбитых им танков... На орудие надвигается ещё один, но солдат из последних сил упреждает с выстрелом и падает замертво. Звание Героя ему присвоили посмертно. Но он выжил.
   Это ещё за год до подвига Александра Матросова рядовой Абрам Левин 22 февраля 1942 г. закрыл собой амбразуру вражеского дзота. А всего этот подвиг совершили четыре еврея, но двоих высшая награда страны обошла.
   Впрочем, чего тут перечислять!" 153 еврея - Герои Советского Союза и 12 полных кавалеров ордена Славы - говорит уже о многом. Если бы не Холокост и наградная дискриминация по "пятому пункту" это число было бы значительно больше
   В начале 1943 г. начальник Главного политуправления Красной Армии генерал-полковник А. Щербаков издал директиву: "Награждать представителей всех национальностей, но евреев - ограниченно".
   Начальник Штаба партизанского движения П. Пономаренко евреев, представленных к званию Героя Советского Союза, вычёркивал. Ни одному еврею-партизану, несмотря на их подвиги, это звание так и не было присвоено. Командира партизанского отряда им. Ворошилова Евгения Мирановича (Финкельштейна) представляли к званию Героя пять раз (!), и каждый раз представление "рубили". И только после войны пришла к нему Золотая Звезда, но... Героя Социалистического труда.
   Когда адмирал Георгий Холостяков представлял к высшей награде героя Малой Земли командира батальона морской пехоты капитана Цезаря Куникова, то, уже зная о наградном антисемитизме, записал его русским. Именно это и помогло: "русского" Куникова не вычеркнули.
   Сталинские идеологи шли на любые ухищрения, чтобы всячески принизить героизм евреев в Великой Отечественной. В январе 1942 г. во 2-м номере журнала "Большевик" появилась статья заместителя председателя Президиума Верховного Совета СССР А. Бадаева, где приводилась статистика национального состава военнослужащих, награждённых боевыми орденами и медалями. Указав отдельно, сколько среди них русских, украинцев, белорусов, грузин, татар и т.д., он в конце длинного списка уже чохом перечислил другие национальности. После бурят, черкесов, хакасов, аварцев, кумыков, якутов упомянул и евреев. А ведь по данным Главного управления кадров Наркомата обороны СССР, по числу награждённых евреи к тому времени были на четвёртом месте после русских, украинцев и белорусов. Через полгода на 1 июня 1943 г. они выйдут на третье место.
   Столь пренебрежительное отношение к заслугам целого народа не могло не броситься в глаза. Возмущённые такой подтасовкой, руководители Еврейского антифашистского комитета С. Михоэлс и Ш. Эпштейн направили 2 апреля 1942 г. записку А. Щербакову, в которой говорилось, что подобная искажённая информация могла быть подхвачена "гитлеровскими агентами, распространявшими злостные слухи о том, что евреи не воюют". Но А. Щербаков начертал резолюцию: "В архив".
   В Холокосте, как известно, приняли активное участие не только специально подготовленные для этого профессиональные убийцы вроде зондеркоманд или, скажем, разнообразной обслуги в концлагерях, но и сотни тысяч их пособников - полицаев, доносчиков и прочего люда, готового исполнять в отношении евреев любые указания своих новых хозяев. А для этого этот люд надо было накачать презрением и ненавистью к евреям: какие они жалкие, трусливые, подлые, словом, отвратительные. Пусть не открыто, но уже с явно обозначенной направленностью, где в ход шли и намёки, и заведомо искажённая информация с умолчаниями только в "одну сторону", сталинская пропаганда, повторяю, объективно потворствовала гитлеровской, внося тем самым и свой вклад в Холокост.
   Клеветническое заявление Сталина о том, что "евреи - плохие солдаты", как и другие факты дискриминации евреев в СССР, конечно же, были на руку нацистским пропагандистам. Среди листовок и другой печатной продукции на оккупированной территории распространялись карикатуры и на евреев-солдат: "русские солдаты" устремлены вперёд, а жалкие фигурки с длинными крючковатыми носами, бросив винтовки, панически спасаются бегством.
   Но дело не только в пропаганде. В конкретных действиях или, наоборот, бездействии там, где необходимо было предпринимать решительные меры.
   Партизанское движение в Великой Отечественной с самого его начала во многом организовывалось и координировалось из Москвы. Из Центрального Штаба партизанского движения в штабы партизанских соединений поступало много всякого рода радиограмм. Но не было ни одной, направленной на спасение людей из гетто. Ни одной! А ведь к тому времени не все ещё гетто были уничтожены. При желании, организовав партизанские налёты на эти загоны для народоубийства, можно было спасти немало обречённых на смерть.
   В истории партизанского движения зафиксирован только один случай такого спасения. Но он произошёл по инициативе "снизу". В июле 1942 г. командир партизанского отряда им. Щорса Павел Пронягин, имея хорошо налаженную разведку, предупредил еврейское антифашистское подполье в Слониме о готовящемся полном уничтожении гетто. Он составил план побега, который партизанские разведчики передали верным людям. Это дало возможность организовать массовый побег узников. Более 150 из них влились в отряд им. Щорса.
   В конце июля того же года Пронягин получил сведения о подготовке гитлеровцами окончательной ликвидации гетто в местечке Коссово Брестской области, в котором находилось более 200 евреев, уцелевших после массовой казни. Он принял дерзкое решение - разгромить вражеский гарнизон и освободить узников. Налёт был назначен в ночь со 2 на 3 августа 1942-го - за несколько часов до уничтожения гетто. Атака на хорошо укреплённый гарнизон, превосходивший партизан по численности и вооружению, - операция сложная, требующая не только недюжинной отваги, но и тщательной продуманности всех деталей предстоящего боя. Её разработку осуществили Пронягин и его штаб. Его отряд, усиленный бойцами соседних партизанских отрядов, ночью ворвался в Коссово. Внезапность атаки предопределила её успех. Враг был захвачен врасплох. Было убито до 400 гитлеровцев и полицаев, уничтожен склад боеприпасов, захвачены богатые трофеи. Но самый главный итог - освобождены свыше 200 узников коссовского гетто.
   Спасать их Пронягину никто не приказывал. Узнай вышестоящие партизанские начальники о его замысле, наверняка последовал бы категорический запрет. То, что могло быть именно так, показали дальнейшие события.
   Отряд Пронягина пополнился ещё 150 евреями. Сражались они отважно, о чём свидетельствовал сам Павел Васильевич. Однако наличие в отряде около 300 евреев вызвало "наверху" явное неудовольствие. По приказу командования Барановического партизанского соединения была расформирована 51-я группа (рота), состоящая в основном из евреев. И это несмотря на то, что её бойцы показали себя с самой лучшей стороны, особенно евреи-подрывники, пустившие под откос несколько вражеских эшелонов. Бойцов 51-й распределили по другим ротам.
   Но этим партизанское начальство соединения не ограничилось. 22 марта 1943 г. последовал ещё один приказ по отряду Пронягина: "... исключить из состава отряда ряд лиц, как не оправдавших звание красного партизана". В этот список включили одних евреев, клеветнически, вопреки фактам, обвинив их в "пассивности".
   Пронягин, как мог, сопротивлялся этому произволу, но прекратить его был не в силах.
   Так куда же было идти этим отверженным, уцелевшим от фашистского изуверства? Ведь их в большинстве своём с характерной еврейской внешностью, могли схватить в любой деревне и тут же расстрелять. А чтобы впредь не "засорять" партизанские отряды "чуждым элементом", то есть евреями, в последующем параграфе этого приказа говорилось: "Имея в виду, что враг разослал и рассылает в большом количестве шпионов по всей оккупированной им территории, особенно в партизанские зоны, командирам групп, впредь к подбору людей подходить со всей серьёзностью, строго индивидуально и без разрешения командира отряда в расположение лагеря отряда не приводить".
   Вроде бы подобная предосторожность обоснована: враг не дремлет! Но сколько уже было бессудных расправ именно над евреями, бежавшими из гетто в партизанский лес! "Чем докажешь, что тебя не заслали сюда немцы?" И часто после короткого допроса следовало: "Расстрелять!"
   А теперь зададимся, казалось бы, странным вопросом: каково назначение армии, ведущей Великую Отечественную войну? Правильно: защита и спасение своего народа от вражеского нашествия. Уничтожение врага в этой войне - не самоцель, оно работало для выполнения именно этой задачи. А разве евреи, неотъемлемая часть советского народа, оставшиеся на оккупированной территории, не нуждались в защите? Ещё как нуждались! Но по воле сталинского руководства, прекрасно знающего, какую участь им заготовили нацисты, были брошены на произвол судьбы, а точнее, на полное истребление, что и происходило.
   Пытаясь это оспорить, защитники Сталина нередко говорят: а кто освободил Освенцим, Майданек и другие крупные лагеря смерти на территории Польши и тем самым спас там уцелевших узников, в том числе и евреев? Советская Армия, руководимая Сталиным.
   Так-то оно так. Но это освобождение было по ходу наступления, а не какой-то специальной войсковой операцией. К тому времени евреев в живых почти не осталось.
   И ещё один вполне резонный вопрос. Ну, хорошо, предположим, в Центральном Штабе партизанского движения были бы разработаны, а затем успешно осуществлены операции по спасению евреев из гетто. И куда девать этих освобождённых, в том числе женщин, детей, стариков? В лес к партизанам? Но ведь это не сотня-другая человек, а многие, многие тысячи. А партизанский лес - не санаторий.
   На этот непростой вопрос ответила жизнь. Уникальным явлением в партизанском движении стали еврейские семейные партизанские отряды. Первый такой отряд уже в 1941 г. создали братья Бельские - Тувья, Асаэль и Зусь из деревни Станкевичи Новогрудского района Гродненской области. Командиром стал Тувья Бельский. Он окончил еврейскую религиозную школу, знал шесть языков: идиш, иврит, польский, белорусский, русский, немецкий. В 1920-е годы был активистом сионистского движения, служил в польской армии, имел магазин тканей. С приходом в сентябре 1939-го в Западную Белоруссию советских войск магазин национализировали, и над Тувьей и его семьёй нависла угроза депортации. Но грянула война. Бельские ушли в лес и приняли энергичные меры к спасению евреев-односельчан.
   Вначале в отряде было всего 17 человек и один пистолет с неполной обоймой. К концу 1942-го - уже около 300 человек, в том числе и вооружённая группа. Она охраняла лагерь и добывала продовольствие. Жили в землянках. Асаэль стал командиром боевой группы, Зусь - заместителем командира по разведке. Главной своей целью Тувья поставил спасение как можно большего количества евреев. При всей ненависти к гитлеровцам он считал, что лучше спасти одну старушку-еврейку, чем убить десять немецких солдат. Приведя в отряд узников из г. Лида, Тувья сказал им:
   - Друзья! Это один из самых счастливых дней в моей жизни. Вот ради таких моментов я и живу. Посмотрите, сколько людей сумело выбраться из гетто! Я ничего не могу вам гарантировать. Мы пытаемся выжить, но мы все можем погибнуть. И мы будем стараться сохранить как можно больше жизней. Мы принимаем всех и никому не отказываем - ни старикам, ни детям, ни женщинам. Нас подстерегает множество опасностей, но, если суждено будет нам умереть, мы, по крайней мере, умрём как люди.
   К лету 1943 г. в отряде уже насчитывалось свыше 800 человек. Там были пекарня, кузница, кожевенное производство, баня, больница и школа. Устраивали и свадьбы.
   По решению Белорусского штаба партизанского движения вооружённая группа была выделена в самостоятельный партизанский отряд им. Орджоникидзе под командованием Тувьи Бельского. Он послужил основой для создания четырёх партизанских отрядов общей численностью 1233 человека. По данным доктора истории профессора Д. Мельцера, отряд пустил под откос 6 вражеских эшелонов, взорвал 20 железнодорожных и шоссейных мостов, уничтожил 16 автомашин с живой силой врага, а всего - более 250 немецких солдат и офицеров. Зусь Бельский лично уничтожил 47 оккупантов и их пособников.
   За голову Тувьи Бельского гитлеровцы назначили награду в 100 тысяч рейхсмарок. Однако сработало еврейское: "Не дождётесь!"
   Широкую известность приобрёл и еврейский семейный партизанский отряд Шолома Зорина. До войны Зорин работал столяром. Был узником Минского гетто, а затем лагеря военнопленных на ул. Широкой. Бежал и организовал еврейскую семейную группу. К весне 1943-го группа выросла в отдельный отряд ? 106. В него входило около 600 человек.
   Бывший партизан этого отряда Михаил Трейстер свидетельствовал: "В отряде - сапожная, портняжная мастерские, мельница, пекарня, коптильня, баня, отличная медицинская часть - от хирургии до гинекологии. Всё это работало не только на нас, но и на другие отряды и бригады Ивенецкой зоны. В нашем отряде находилось 150 детей - сирот, многие из них учились в партизанской школе, где на занятиях писали углем на берёзовой коре. Структура отряда: боевая и хозяйственная роты, подготовительный взвод, полевая и строительная бригады. Первая убирала урожай с полей сожжённых деревень, вторая обустраивала лагерь. Было и стадо коров, отбитых у полицаев".
   Боевая рота, как и в отряде Бельского, нанесла немалый урон врагу. 9 июля 1944 г. при соединении с частями Красной Армии она провела свой последний бой, в котором Зорин был тяжело ранен. И здесь главный итог - спасение сотен человеческих жизней.
   Всё это организовали герои-подвижники, а не Центральный Штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования и его структуры в Белоруссии.
   Cпасали своих земляков-евреев, рискуя жизнью, и тысячи горожан и селян, люди изначально благородные, проявившие недюжинную отвагу в это страшное время. Спасали не по директивам из Москвы, которых не было. По долгу совести. Потом их назовут Праведниками народов мира. А сталинская власть и не думала спасать: праведной она никогда не была.
   А ведь у государства возможностей для спасения людей, обречённых на смерть, было куда больше. Но что для Сталина какие-то там евреи, если, как уже говорилось выше, он подписал в ноябре 1941-го приказ об уничтожении в Подмосковье городов и деревень в основном с русским населением, чтобы "выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле"! А что касается его фактического потворства Холокосту, то тут сказался и сталинский глубинный антисемитизм.
   Всего на территории СССР в Холокосте погибло около 2 миллионов 800 тысяч человек. Организуй власть энергичные меры по спасению этих своих граждан - сколько бы страна получила бойцов для её защиты, сколько талантов, сколько самых разных специалистов, в которых всегда нуждалась! И это уже не говоря о бесценности человеческой жизни, о нравственном долге спасать даже одного человека, если для этого есть хоть малейшая возможность.
   В историю этой гигантской трагедии вошло ещё одно преступление Сталина, которое с полным основанием можно назвать бандитским. Но сначала о подвиге.
   В июле 1944-го в оккупированный гитлеровцами Будапешт прибыл 32-летний атташе шведского посольства Рауль Валленберг. Там ещё оставалось около 200 тысяч евреев. Их судьба была предрешена: уже полным ходом шёл вывоз их в лагеря смерти. В Будапеште находились и другие иностранные представительства. Несомненно, оттуда шла соответствующая информация, но каких-то решительных действий против массового убийства по этническому признаку ни одно из правительств так и не предприняло.
   Положение Валленберга как дипломата было сложным. Швеция, дорожа своим нейтралитетом, боялась прогневить нацистскую Германию. Слишком впечатляющим был пример оккупации тоже нейтральных Дании и Норвегии. Но Валленберг не созерцал трагедию, сложа руки. Шведское посольство стало убежищем для евреев. Но сколько там могло укрыться людей? Ну, несколько десятков, ну, сотня. А спасать нужно было тысячи. И Валленберг стал скупать дома в Будапеште, объявляя их неприкосновенной собственностью Швеции. За несколько месяцев он создал 31 подобное убежище, предоставив шведское гражданство тысячам евреев. Вместе с верными людьми добывал в муниципалитетах и других учреждениях списки евреев, проживавших в городе до войны, а потом документально оформлял их шведскими подданными. На этом основании задерживал на станциях поезда, готовые увезти евреев в лагеря смерти и снимал их оттуда.
   Гитлеровцы и их венгерские пособники были в ярости. Но арестовать Валленберга не решились: это могло вызвать конфликт со Швецией. В результате наступления советских войск и союзников Германия уже лишилась многих районов, откуда поступало стратегическое сырьё. Швеция же часть этого сырья поставляла. Однако нацисты не могли до бесконечности терпеть "вызывающие вольности" шведского дипломата. Угроза его жизни росла. Но он продолжал действовать с дерзкой отвагой. Уже перед самым освобождением Будапешта с помощью венгерских друзей сорвал совместный план СС и венгерской фашистской организации "Скрещенные стрелы" полного уничтожения евреев.
   Горькая гримаса судьбы: нацисты так и не успели погубить Валленберга. Сделали это их духовные собратья - советские гебисты. Разумеется, по указанию свыше.
   17 января 1945 г., когда в Будапеште ещё шли бои, заместитель наркома обороны Н.А. Булганин шифровкой приказал командующему 2-м Украинским фронтом: "Обнаруженного в восточной части Будапешта по улице Бениур Валленберга арестовать и доставить в Москву. Соответствующие указания контрразведке СМЕРШ даны". Через неделю из Будапешта поступило донесение: "Арестованный Валленберг отправлен 25.01.45 года. Старший конвоя капитан Зинков М.Н."
   Кто "заказал" это похищение? Какой в нём смысл?
   Сталину доложили о странном дипломате, спасающем евреев. На это он отреагировал весьма определённо. Теперь-то, когда уже многое прояснилось в этой истории, можно не сомневаться: "заказ" исходил именно от Сталина. Иностранный дипломат без его санкции не мог быть похищен. Подобная самодеятельность могла бы боком выйти тем, кто на неё решился.
   Нетрудно представить негодование "великого вождя", когда ему доложили о Валленберге. Ишь, какой спаситель евреев выискался! Убрать! Нет, ликвидировать пока ещё не время: может понадобиться. Дипломаты владеют многими тайнами.
   Арестованный, а точнее, похищенный в Будапеште дипломат исчез. Так сказать, растворился в безразмерных советских застенках. Одиночных камер там хватало. Напрасно из Стокгольма в Москву шли запросы о его судьбе. Советское Министерство иностранных дел напускало тумана, не давая вразумительного ответа. И только в 1957 г. заместитель министра иностранных дел А. Громыко вручил шведскому послу в Москве меморандум о пропавшем дипломате. К нему была приложена копия рапорта начальника внутренней тюрьмы МГБ подполковника Смольцева на имя министра госбезопасности генерал-полковника Абакумова о том, что заключённый Валленберг умер ночью 17 июня 1947 г. от сердечного приступа.
   Шли годы, советские кагебешные и мидовские инстанции продолжали лгать. Но скрыть правду не удалось. В январе 2001 г. было опубликовано заключение старшего военного прокурора отдела Военной прокуратуры по реабилитации иностранных граждан полковника юстиции Николая Стефогло. Из него явствует... 14 мая 1947 г. заместитель министра иностранных дел А.Я. Вышинский в докладной записке на имя министра иностранных дел В.М. Молотова писал, что шведская сторона проявляет большую озабоченность судьбой Валленберга. И тут же предложил: "Поскольку дело Валленберга до настоящего времени остаётся без движения, я прошу Вас обязать т. Абакумова представить справку по существу дела и предложения по его ликвидации".
   Бывший генеральный прокурор СССР Вышинский, один из главных инквизиторов в громких судилищах 1930-х годов, вкладывал в слова о "ликвидации дела" вполне определённый смысл: ликвидировать "дело" - значит ликвидировать человека. А уж как это сподручнее исполнить, - забота опричника Абакумова. Но и Молотов не мог принять окончательное решение. Конечно же, он посоветовался со Сталиным. Сталин дал согласие. Абакумову оставалось только отдать соответствующее распоряжение.
   Спустя годы один из крупных работников советских спецслужб П.А. Судоплатов, принимавший участие в организации нескольких похищений и тайных убийств, в своих воспоминаниях раскроет, как был ликвидирован Рауль Валленберг. Его перевели в спецкамеру "Лаборатории-Х", где проводились опыты на людях с помощью ядов и других "спецсредств", и там сделали под видом лечения смертельный укол. Медслужба тюрьмы об этой засекреченной лаборатории не имела ни малейшего представления, и смерть узника была зафиксирована как результат "сердечной недостаточности". Абакумов, конечно же, осведомлённый об истинной причине смерти, запретил вскрытие тела и приказал кремировать его.
   Одни спасали людей, другие убивали... Только одним этим, подчёркиваю, бандитским похищением и убийством благороднейшего человека, спасителя тысяч людей, обречённых нацистскими нелюдями на смерть, не говоря уже о других юдофобских деяниях Сталина, он отметился в Холокосте весьма показательно. Пройдёт ещё несколько лет, и "великий интернационалист" начнёт готовить в своей стране то, что не успел довершить Гитлер, - новый Холокост. Об этом - в одной из последующих глав.
  
  
  22. Так почему свершилась Победа в Великой Отечественной?
  
   Благодаря Сталину? Это десятилетиями вбивалось в доверчивые мозги, да и сейчас так считают многие фанатичные его защитники. Но логика фактов говорит противоположное: победил в этой кровопролитнейшей войне народ вопреки Сталину.
   Да, он был Верховным Главнокомандующим, держал все нити управления в своих руках. Важно прохаживался в маршальском мундире, попыхивая трубкой, возле карты при обсуждении в Ставке очередной операции, склонялся над ней, задавал вопросы, советовался, но нередко повелевал, не заручившись согласием военных профессионалов. Насколько его повеления были разумны, соответствовали реальной обстановке, сколько он при этом "дровишек наломал", уже сказано выше. А если говорить о победах, то была хотя бы одна оперативно-стратегическая операция, где ключевую роль в её разработке сыграл именно он, Верховный Главнокомандующий? Таковых не значится. Ставить задачи, торопить со сроками, утверждать уже готовое, повелевать, требуя "любой ценой!" и нагонять на подчинённых страх - в случае малейшей осечки карать - для этого гениальных способностей не надо. Нужна безграничная власть, чем и пользовался Сталин.
   Так чем была обусловлена победа в этой войне? Прежде всего самоотверженностью и героизмом, проявленными миллионами тех, кого называли советским народом, его огромнейшими жертвами. А эти непомерные жертвы - прямая вина Сталина: его военно-стратегические просчёты, его амбиции в сочетании с военным непрофессионализмом, тираническое бездушие и уже поставленные на поток карательные акции.
   И снова повторяю: если бы не Сталин, не его сговор с Гитлером, то и не было бы этой войны. Да и Гитлер не пришёл бы к власти, не совершись по указке Сталина раскол между немецкими коммунистами и социал-демократами. А коль уж война началась, то сталинские преступные деяния как накануне, так и в ходе неё, затянули это всенародное бедствие на четыре кровавых года.
   И, если уж говорить более подробно о причинах Победы в Великой Отечественной, то надо называть многие факторы. Тут, помимо массового героизма и на фронте, и в тылу, и огромнейших жертв, невиданное напряжение усилий тех, кто образно говоря, вынес эту войну на своих плечах, - солдат, офицеров, генералов, наркомов, директоров заводов, учёных, конструкторов, учителей, врачей и медсестёр, рабочих, колхозников, мальчишек и девчонок, вместе со взрослыми, трудившихся у станков и на полях, узников ГУЛАГа, депортированных немцев, собранных в каторжную Трудовую армию, всех, всех, работавших в неимоверно тяжёлых условиях на Победу.
   Сработали на неё и огромные ресурсы огромной страны - людские и материальные. Гитлеровская Германия даже в совокупности со своими европейскими союзниками такими резервами не располагала. Её нападение на нашу страну, конечно же, было авантюрой Гитлера, упоённого капитуляцией Франции и ряда других европейских стран.
   А разве антигитлеровская коалиция не сыграла свою роль в нашей Победе? Уже в 1942-м Германия проиграла воздушную битву с ВВС Англии. Немецкие города стали подвергаться массированным бомбардировкам. А это наряду с массовыми жертвами населения губительно сказалось и на выпуске военной промышленности. Большой урон Германии нанесли союзники и в войне на море.
   В июле 1943 года их войска высадились в Сицилии и перенесли затем боевые действия в Италию. То есть, уже тогда фактически и открылся второй фронт. А с десантированием союзников в июне 1944-го на севере Франции, а в августе -на юге, их боевые действия приобрели более масштабный характер. Так что утверждение советской пропаганды о том, что почти на протяжении всей войны Советский Союз сражался с Германией "один на один" не соответствует действительности.
   Немалый вклад в нашу общую победу внёс и ленд-лиз (в переводе с английского заём и аренда) - помощь США в вооружениях, продовольствии и всем необходимым для ведения войны.
   В российских СМИ эта тема освещена явно недостаточно, а в День Победы о ленд-лизе почти не вспоминают, а если и вспоминают, то скороговоркой, а иногда и с искажениями. Поэтому прямой резон хотя бы вкратце обратиться и к этому фактору.
   ... После летних поражений советских войск в 1941 - 1942 гг. значительная часть европейской территория СССР с развитой промышленностью и плодородными землями оккупирована. Огромные потери в боевой технике. Катастрофическая нехватка продовольствия, медикаментов, перевязочных средств, сырья и различных промышленных материалов. Предприятия, эвакуированные на восток, ещё не успели развернуться на полную мощь и не могли полностью восполнить потребность и фронта, и тыла всем необходимым. Вот здесь ленд-лиз и стал спасительной "палочкой-выручалочкой".
   Итак, цифры. Они взяты из различных исследований, как западных, так и российских учёных, и дают достаточно наглядное представление о масштабе военной помощи союзников (большая часть из США).
   За время войны СССР получил: 18,7 тыс. самолётов (по другим данным, 22,2 тыс.), 12,2 тыс. танков и самоходных установок, 1860 паровозов, 100 железно-дорожных цистерн, 70 электродизельных локомотивов, около тысячи саморазгружающихся вагонов, 10 тыс. железнодорожных платформ, 2,5 млн телефонных аппаратов для армии, около 480 тыс. автомобилей (не считая запчастей), 344 тыс. тонн взрывчатки, около 2,5 млн нефтепродуктов (в том числе авиационный высокооктановый бензин), 5 млн тонн специальной стали для брони и лигирующих присадок, 250 тыс. тонн алюминия (из них можно было построить 100 тыс. самолётов - почти столько, сколько было произведено за годы войны в СССР), 15 млн пар сапог, свыше 50 тыс. тонн кожи для пошива обуви... Помимо всего этого, США поставляли в СССР и океанские корабли. А сколько было поставлено в СССР продовольствия! 250 тыс. тонн свиной и говяжьей тушёнки (на фронте её называли "вторым фронтом"), 300 тыс. тонн жиров (перечислять и дальше продукты по ленд-лизу можно долго).
   Но дело не только в количестве, но и в качестве. Качество поставляемой нашими союзниками техники и продукции было высоким. Прославленный лётчик-истребитель Александр Покрышкин с весны 1943 г. воевал на американской "аэрокобре" и сбил на ней полсотни вражеских самолётов. К концу войны на "аэрокобрах" под его командованием воевала уже дивизия.
   Советские специалисты были единодушны в оценке американских автомобилей: "студебеккеров", "виллисов", "доджей" - прекрасная техника. А проходимость какая! Советские моряки были в восторге от крупнотоннажных транспортных судов-сухогрузов типа "либерти", изготовленных в США. Потребность в них была огромной из-за большого объёма морских перевозок и транспортных потерь в ходе войны.
   А теперь послушаем двух видных советских деятелей, входивших тогда в сталинское окружение. Уж они-то хорошо знали ситуацию, в которой оказалась страна в то критическое время.
   А. Микоян: "Осенью 1941 г. мы всё потеряли, и, если бы не ленд-лиз, не оружие, продовольствие, тёплые вещи для армии и другое снабжение, ещё вопрос, как обернулось бы дело".
   Маршал Г. Жуков: "Сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали. Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну!.. Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин! (Тут Жуков несколько преуменьшил: как сказано выше, автомашин по ленд-лизу СССР получил около 480 тыс. - М.Н.) У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они гнали нам листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так, что всё это у нас было в изобилии". (Из донесения председателя КГБ В. Семичастного Н. Хрущёву с грифом "Совершенно секретно". Зенькович Н.А. Маршалы и генсеки. Смоленск: Изд-во "Русич", 1997).
   Так как же можно игнорировать все эти факторы и приписывать победу в Великой Отечественной Сталину?! Разве что от исторического беспамятства, планомерного зомбирования и предумышленного манипулирования фактами в определённых политических целях, что и делают в нынешней России зюгановы, прохановы и им подобные. А вывод из всего вышесказанного может быть только один:
   Нет, вовсе не Сталину обязаны мы победой в Великой Отечественной войне. Воевал народ и победил народ. Победил своим героизмом и самоотверженностью вопреки его вопиющим военно-стратегическим просчётам, как накануне войны, так и в ходе её. А усатый тиран, обескровивший страну массовыми репрессиями, всей своей бесчеловечной политикой, эту Победу присвоил и воспользовался ею для дальнейшего своего тиранства.
   Противостоять лжи, как известно, может только правда. Не припудренная, не принаряженная, безо всяких изъятий и налепленных на неё придуманных наслоений, а такая, какая есть. А потому снова втаскивать на пьедестал Победы того, кто её значительно отодвинул своими военно-стратегическими просчётами и преступлениями, безмерно окровавил, - надругательство над правдой и памятью о тех, кто вопреки ему спасал страну.
  
  
  23. Коль припекло, он церковь приласкал. Но недолго продолжался сей запал
  
   Какие только доблести не приписывают Сталину его фанатичные поклонники! Мол, он не только войну выиграл и тем самым спас Отечество, а спас и православную церковь, которую Ленин, Троцкий, Свердлов и прочие большевики довели уже до края пропасти. Доказательства? Да вот же куда как солидные источники... И тут же ссылки на два "ключевых документа", которые "десятилетиями тщательно от нас скрывали".
   "Оказывается", 1 мая 1919 г. было "Указание ВЦИК и Совнаркома за подписью председателя ВЦИК М.И. Калинина и председателя СНК В.И. Ленина за ? 13666/2 председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому: "как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады".
   И в противовес этому свирепому "указанию" - "Выписка из протокола ? 88 заседания Политбюро ЦК ВКП/б/" от 11 ноября 1939 г. с подзаголовком "Вопросы религии" за подписью Сталина. Из этого документа следует, что "указание товарища Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 г." и "все соответствующие инструкции ВЧК - ОГПУ - НКВД, касающиеся преследования служителей Русской православной церкви и православно верующих" отменяются.
   В одном из пунктов этой отмены: "Признать нецелесообразным впредь практику органов НКВД в части арестов служителей Русской православной церкви, преследование верующих". НКВД должен "произвести ревизию осуждённых и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительской деятельностью".
   И к этому "постановлению" - справка наркома внутренних дел Л.П. Берии от 22 декабря 1939 г.: уже выпущено на свободу из тюрем и лагерей - 23883 заключённых "по религиозным делам".
   Словом, чем не перелом в политике государства, руководимого Сталиным, по отношению к религии!
   Но так ли это было? Расследование провёл старший научный сотрудник Института российской истории кандидат исторических наук Игорь Курляндский, автор фундаментальной монографии "Сталин. Власть. Религия". И вот что выяснилось...
   По словам московского журналиста В. Маркова, когда он работал над вёрсткой мемуаров маршала Д. Язова, (бывшего члена ГКЧП, ярого сталиниста - МН.), то увидел там два ранее неизвестных "сталинских документа". Искушение было велико, и он их опубликовал в газете "За Родину, за Сталина!" (? 7, сентябрь 1999). А дальше - публикация и пропаганда их в газете "Завтра", журнале "Наш современник" и других просталинских СМИ.
   О том, как попали к Д. Язову эти "сенсационные" сверхсекретные бумаги, он в своей книге умалчивает, ограничившись весьма невнятным объяснением: "хранились они в специальной камере, и вышколенные охранники не спускали с них глаз". Но, мол, нашлись преданные Родине герои, которые спасли их от уничтожения злокозненными демократами. И вот "в мои руки попали документы".
   Напрасно дотошный историк И. Курляндский неоднократно пытался по этому поводу встретиться с Д. Язовым. От встречи тот каждый раз уклонялся.
   Так откуда взялось "Указание" Ленина - Калинина и "отмена" его Сталиным? После запросов во все центральные архивы ответы были едины: такие документы не существуют.
   Однако резонен вопрос: а зачем понадобилось их фабриковать? Ведь известны подлинные документы, где Ленин весьма ясно излагал своё отношение к религии и, в частности, к "попам". Ну, скажем, письмо Ленина В.М. Молотову от 19 марта 1922 г.: использовать голод для изъятия у церкви ценностей, якобы для помощи голодающим. Да и в некоторых своих записочках "вождь мирового пролетариата" побуждал местных большевистских начальников "тотчас навести массовый террор", включать в категории, подлежащих расстрелу или заключению в концлагерь, и "попов".
   Оставил и Сталин документы, в которых чётко проступает его враждебность к религии. Взять хотя бы подписанный им 15 мая 1932 г. Декрет о второй пятилетке. Наряду с экономическими показателями, там обозначена идеологическая цель: к 1 мая 1937 года "имя бога должно быть забыто на территории страны" (Слово "Бог" в СССР с большой буквы не писалось - М.Н.).
   Так, повторяю, зачем ко всему этому сочинять документы, один противостоящий другому?
   Для контраста. Вот какой Сталин смелый и принципиальный: не побоялся ради справедливости выступить против самого Ленина. А в названных "документах" сконцентрированы их противоположные взгляды на религию. Мол, у Ленина - злодейские, у Сталина - благородные.
   И для изготовления фальшивок нужны умельцы. Чем эффектнее, тем неотразимее для податливых мозгов.
   Нашлись и священники-комментаторы, почитатели Сталина. Один из них, Дмитрий Дудко, свою статью о Сталине назвал без обиняков: "Он был верующим". И обосновывая это утверждение, далее писал: "При внимательном чтении этих документов становится ясным, кто такой Сталин, какую роль он сыграл в деле спасения православных храмов от окончательного разрушения и как он сумел сохранить жизнь, если не многим, то важным деятелям православной церкви... Может быть, в какое-то время он потерял веру, но потом во всех борениях укрепился в ней".
   Совестливый мятущийся правдолюбец... Но ни фактов, ни документов, убедительно подтверждающих это, как уже сказано выше, нет. О фактах ещё поговорим более подробно. А пока продолжим речь о фальшивках и фальшивых утверждениях. Для того, чтобы придать им видимость непререкаемой истины, неутомимые пропагандисты сталинизма ссылаются и на людей куда как авторитетных. Ну, например, в уста Архиепископа Луки, канонизированного Русской православной церковью, причисленному к лику святых, вложены такие слова:
   "Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину".
   Архиепископ Лука - Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий (1877 - 1961) - личность поистине незаурядная. Глубоко верующий христианин, ставший богословом, талантливый хирург, спасший немало человеческих жизней, человек мужественный и бескорыстный. Прошёл через застенки ЧК и сталинские лагеря, а потом ссылку, но так и остался несломленным.
   В октябре 1941 г. из ссылки направил телеграмму председателю Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину:
   "Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий... являюсь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку".
   И он стал консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя. Работал по 8 - 9 часов в сутки, делая 3 - 4 операции в день. А ведь было ему тогда уже за 60, и здоровье после ГУЛАГа оставляло желать много лучшего.
   Примечательная деталь: каждое утро молился в пригородном лесу, ибо к тому времени в Красноярске не осталось ни одной церкви.
   После войны власть его всё-таки обласкала: в 1946-м "за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах", профессору Войно-Ясенецкому была присуждена Сталинская премия первой степени в размере 200000 рублей. Из них 130000 он передал на помощь детским домам.
   Так как же такой человек, на себе испытавший сталинские "подвиги" в отношении церкви, мог изрекать дифирамбы Сталину? Или Сталинская премия его подкупила? На эти вопросы убедительно ответил историк Александр Кравецкий: "Список проповедей владыки Луки, опубликованных в Журнале Московской патриархии, известен (http://archive jmp.ru) и статьи легко посмотреть. При этом выяснилось, что в опубликованных статьях имя Сталина не упомянуто ни разу (выделено мной - М.Н.)."
   И далее А. Кравецкий цитирует из книги "Крымская епархия в документах святителя Луки (Войно-Ясенецкого) и надзирающих органов 1946-1961" (Симферополь, 2015). В ней приведен отчёт уполномоченного по делам Русской православной церкви, в котором, в частности, сообщается о праздновании 70-летия Сталина (1949 г.). Тогда по всем храмам был молебен, посвящённый ему. И что же архиепископ Лука?
   Цитата: "Сам же Лука в этот день служил в кафедральном соборе и в конце службы сказал проповедь патриотического содержания о том, что наше правительство борется за мир, однако в проповеди имени вождя не касался" (выделено мной - М.Н). То есть юбиляра не упомянул.
   В проповеди "патриотического содержания", где отмечалось, что "наше правительство борется за мир", для него не было никакой натяжки: в это вполне мог верить. Информацию о международных отношениях получал только из официальных источников, а уж там не скупились на обличительные фразы о "подлых империалистах, поджигателях войны". Так что архиепископ Лука, он же профессор Войно-Ясенецкий, здесь был вполне искренним. Но то, что при этом так и не озвучил слово "Сталин", несмотря на 70-летний юбилей вождя, конечно же, случайным не было. Уж он-то знал о его роли в удушении религии и, в частности, русской православной церкви.
   Тогда откуда приписанная ему цитата, широко растиражированная в просталинских публикациях, где он "низко кланяется" Сталину?" Как установил в своём исследовании А. Кравецкий, сфабриковал её уже упомянутый священник Д. Дудко.
   От домыслов к прямым фальсификациям... А как же иначе создать красивый миф о "великом покровителе церкви"?
   На кого рассчитаны подобные писания? Правильно, на людей доверчивых, можно сказать, наивных, не очень-то обременяющих себя непростой работой - логически, а, значит, критически мыслить, сопоставлять факты. Иными словами, копать вглубь. Такие вглубь копать не привыкли. Привыкли подбирать на поверхности то, что им подкидывают, особенно в красивой обёртке.
   Каким Сталин был "покровителем" церкви за три десятка лет своего правления, красноречивее всяких слов говорят факты.
   Гонения на религию начались с первых же недель захвата власти большевиками. Почему? Да потому, что вера в Бога полностью противоречила идеологии большевизма. Ленин и сотоварищи отменили общечеловеческую мораль, изложенную в Библии, заменив её "идеологической целесообразностью". Для революции все средства дозволены! Можно и лгать, и убивать и вообще творить всё, что ей на пользу. Священнослужители, независимо от конфессии, приравнивались к "контре". Закрывались церкви, мечети, синагоги, пошли аресты. Так, уже к 1 декабря 1933 г., было закрыто 57 % синагог, 45% мечетей и 28 % православных церквей и уничтожены почти все монастыри.
   По данным протоирея Владислава Ципина, в 1928 году закрыто 534 церкви, а в 1929-м - уже 1119. К 1 января 1930 г. в Москве из 500 храмов оставалось 224, а через два года только 87, находившихся в юрисдикции Патриархии. В Рязанской Епархии в 1929 году закрыто 192 православных прихода, в Орле в 1930 году не осталось ни одного. А к 1939 году во всей стране осталось всего лишь около ста соборных и приходских храмов.
   Кинооператор В. Микоша оставил воспоминания об уничтожении Храма Христа Спасителя:
   "В середине лета 1931 года меня вызвал директор кинохроники В. Иосилевич.
   - Я решил тебе, Микоша, доверить очень серьёзную работу. Только будет лучше, если об этом меньше болтать. Понял? Есть указание свыше, - и он поднял указательный палец выше головы. Посмотрев очень пристально мне в глаза, сказал:
   - Приказано снести храм Христа. Будешь снимать!
   Мне показалось, что он сам не верит в такой чудовищный приказ. Не знаю почему, я вдруг задал ему вопрос:
   - А что, Исаакий в Ленинграде тоже будут сносить?
   - Не думаю. А, впрочем, не знаю. Не знаю... Так вот, с завтрашнего дня ты будешь вести кинонаблюдение за его разборкой...
   Когда дома я сказал, что будут сносить храм Христа Спасителя, мама не поверила.
   - Этого не может быть! Он украшает нашу Москву, сияет над ней, как солнышко. Какие там мраморные скульптуры, золотые оклады, иконы, фрески на стенах! Сколько имён: Суриков, Крамской, Семирадский, Верещагин, Маковский, Клодт, Логановский... В галереях под храмом - мраморная летопись побед Отечественной войны с именами погибших героев. Ведь в честь победы русского оружия и был воздвигнут храм Христа Спасителя. Весь народ русский жертвовал на него последние сбережения. От нищеты до господ. Упаси Бог!...
   Первые минуты я даже не мог работать. Всё было настолько чудовищным, что я в изумлении стоял перед камерой и не верил глазам своим. Наконец взял себя в руки и начал снимать.
   Через широко распахнутые бронзовые двери не выносили - выволакивали с петлями на шее чудесные мраморные скульптуры. Их просто сбрасывали с высоких ступеней на землю, в грязь. Отламывались руки, головы, крылья ангелов. Раскалывались мраморные горельефы, дробились порфирные колонны. Стальными тросами стаскивали при помощи мощных тракторов золотые кресты с малых куполов. Рушились отбойными молотками привезенная из Бельгии и Италии бесценная мраморная облицовка стен. Погибали уникальные живописные росписи на стенах собора.
   Изо дня в день, как муравьи, копошились, облепив несчастный собор военизированные отряды. За строительную ограду пропускали только с особым пропуском.
   Я и мой ассистент Марк Хатаевич перед получением пропуска заполнили длинную анкету с перечислением всех родственников живых и давно умерших.
   Красивейший парк перед храмом моментально превратился в хаотическую строительную площадку с поваленными и вырванными с корнем тысячелетними липами, изрубленной гусеницами тракторов редчайшей породы персидской сиренью и втоптанными в грязь розами.
   Шло время, оголились от золота купола, потеряли живописную роспись стены, в пустые провалы огромных окон врывался холодный со снегом ветер... Стены оказали упорное сопротивление. Ломались отбойные молотки. Ни ломы, ни тяжёлые кувалды, ни огромные стальные зубила не могли преодолеть сопротивление камня. Храм был сложен из огромных плит песчаника, которые при кладке заливались вместо цемента расплавленным свинцом. Почти весь ноябрь ожесточённо работали военные батальоны и ничего не могли сделать со стенами. Они не поддавались. Тогда пришёл приказ. Мне сказал под большим секретом симпатичный инженер:
   Сталин был возмущён нашим бессилием и приказал взорвать собор. Даже не посчитался с тем, что он в центре живого массива Москвы...
   Только сила огромного взрыва, и не одного, 5 декабря 1931 года превратила огромное, грандиозное творение русского искусства в груду щебня и обломков.
   Мама долго плакала по ночам. Молчала о храме. Только раз сказала:
   - Судьба не простит нам содеянного!
   - Почему нам?
   - А кому же? Всем нам... Человек должен строить. А разрушать - это дело антихриста".
   Нужно ли комментировать сказанное мудрой мамой кинооператора? "Разрушать - это дело антихриста" ... А кто именно был тогда в этой роли, полагаю, уже яснее ясного.
   Наряду с закрытием, а то и уничтожением храмов, методично уничтожалось или загонялось в ГУЛАГ духовенство. Это злодейство стало наращивать обороты с 1929 года, когда Сталин, покончив с оппозицией, утвердился в стране полновластным правителем.
   Малоизвестный факт: в 1933 году был расстрелян ректор в пору первых лет учёбы Иосифа Джугашвили в духовной семинарии митрополит Серафим (Мещеряков). Вряд ли состоялась бы эта расправа без указующего перста диктатора. Порядки в духовной семинарии отличались строгостью, и вот спустя десятилетия сработала мстительная память бывшего семинариста.
   Пройдёт ещё несколько лет, и репрессии против служителей церкви будут поставлены на поток.
   Вот данные о судьбе священнослужителей, собранные игуменом Дамаскиным (Орловским) по документам Архива Президента Российской Федерации. В 1937-м их арестовано 136900, расстреляно 85300; в 1938-м. арестовано 28300, расстреляно 21500; в 1939-м арестовано 1500, расстреляно 900; в 1940-м арестовано 5100, расстреляно 1100; в 1941-м арестовано 4000, расстреляно 1900.
   И после всего этого называть Сталина "покровителем церкви"?!!
   Но всё-таки послабления в религиозной политике при Сталине были. Но вовсе не потому, что у него проклюнулось какое-то чувство вины за содеянное. Покаяние ему было совершенно чуждо. Тут свою роль сыграл чисто прагматичный расчёт.
   Началась Великая Отечественная война. В первую её половину, когда ещё не наступил в ней перелом под Сталинградом, Сталину было не до церкви. Репрессии против неё по инерции продолжались, хотя уже не в таких размерах, как в 1937-м. А в 1943-м, опытный манипулятор общественным мнением решил обозначить свою "благожелательность" к церкви. Почему? Тут, пожалуй, было два обстоятельства.
   Первое. Война, помимо всего прочего, требовала и массового патриотизма, сплочения всех сил на разгром врага. Если запущены в пропагандистский оборот "святые образы наших великих предков" - Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова, то они неразрывно связаны с Русской православной церковью. Так зачем теперь продолжать гонения на неё? Куда выгоднее обозначить к ней благожелательный поворот.
   Второе. На оккупированной советской территории было открыто около 9 тысяч храмов. Более того, священники получили право преподавать в школах Закон Божий, создавать воскресные школы, выступать по радио и в газетах - в противовес этим "проклятым большевикам, замордовавшим русский народ".
   Конечно же, всё это тоже делалось в пропагандистских целях, причём, только на время войны. Для Гитлера и его подручных, одержимых расовой идеологией, русские люди, как и многие представители других народов СССР, - это прежде всего "унтерменши" ("недочеловеки"). О евреях и говорить нечего: они подлежали полному уничтожению. Так почему бы не использовать церковь в войне против России?
   Словом два диктатора, бесконечно далёких от христианства, а, значит, и от общечеловеческой морали, конечно же, лукавили. И для того, и для другого руководством к действию были не Закон Божий, а скорее всего иезуитские "принципы" Макиавелли.
   Да, после 1943-го на огромной неоккупированной советской территории был открыто 716 храмов. Всего лишь. По сравнению с тысячами, загубленных по указанию того же Сталина, для огромной страны - это весьма малая часть. Но дело не только в цифрах. Уцелевшие и вновь созданные или восстановленные храмы наводнялись чекистской агентурой. Для доносов в "органы" использовались даже исповеди прихожан. Репрессивная машина работала непрерывно.
   А "потепление" по отношению к церкви длилось лишь до августа 1948 года, когда в СССР был введен запрет на открытие новых церквей и молитвенных домов любых конфессий. Усилилась слежка за священнослужителями, любые службы вне церковной площади запрещались, проповеди предварительно проходили цензуру. Из-за неё архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) был лишён права проповедовать.
   Так нужны ли ещё дополнительные аргументы, чтобы разобраться: кем всё-таки был Сталин - покровителем или душителем церкви?
   На эту тему уже собрано столько неопровержимых фактов, что вести тут дискуссию, полагаю, нет необходимости. Как говорится, зрячий, да увидит. Именно зрячий, а не фанатик, зашоренный просталинской пропагандой. А, увидев, сам и ответит, кем он был в действительности, этот воинственный безбожник-правитель, по прямым велениям которого были закрыты или уничтожены сотни храмов и расстреляны многие тысячи священнослужителей.
   Впрочем, один ответ на этот вопрос всё-таки приведу - архиепископа Иллариона (Алфеева) в интервью 15 июня 2009 года журналу "Эксперт":
  "Сталин был чудовищем, духовным уродом..." (За многоточием - подробности его страшных деяний).
   Сказано ёмко и точно.
  
  24. Почему он День Победы отодвинул в тень?
  
   9 мая 1945 года на Красной площади... Наконец-то свершилось! Победа! В этом слове столько сошлось пережитого, выстраданного, столько надежд на будущее, что в тот день здесь не нужно было что-то организовывать, готовить лозунги, транспаранты, оркестры, произносить казённые речи. Люди хлынули на площадь по зову души. Обнимались, плясали, пели, вытирали слёзы... Всё это видел сам, тогда 15-летний. Запомнилось...
   - Товарищи, пропустите инвалида!
   Толпа расступается, образовав узкий коридор. По нему передвигается на деревянной тележке на колёсиках-шарикоподшипниках безногий человек в пилотке и солдатской гимнастёрке с орденом Славы и медалями. Из толпы кто-то выкрикивает:
   - Защитнику Родины слава!
   - Слава! - загремело вокруг.
   - Браток, да тебе ж ничего не видно. А ну, подняли героя войны!
  Инвалида вместе с тележкой взметнули над толпой и с минуту держали на вытянутых руках...
   За свою жизнь много видел праздников, но такого радостного, искреннего, не замутнённого никакой парадной напыщенностью, вряд ли доведётся когда-нибудь увидеть.
   Вполне естественно, что 9 мая было объявлено государственным праздником, который сразу же стал самым любимым. И вдруг в газете "Известия" от 24 декабря 1947-го:
   "В Президиуме Верховного Совета СССР
   Президиум Верховного Совета постановил:
   1. Во изменение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1945 года считать день 9 мая - праздник победы над Германией - рабочим днём.
   2. День 1 января - новогодний праздник - считать нерабочим днём...".
   Люди недоумевали: как, 9 мая - такой праздник! - и теперь рабочий день?! С чего бы это? Рабочий день - это уже не совсем праздник. Праздновать-то по-настоящему теперь некогда: надо работать.
   И что же в печати после этого постановления? Уделено ли достойное внимание столь яркой дате? 8 мая 1948-го в "Правде" на первой и второй страницах - письмо тружеников сельского хозяйства Латвийской ССР великому Сталину, далее - указы о награждении колхозников Воронежской и Харьковской областей, парадные рапорты о подписке на заём, сообщения о международной жизни и прочее, и прочее. О завтрашнем Дне Победы - ничего.
  А в номере за 9 мая? О празднике было, но уже гораздо скупее, чем в предыдущие три года. Зато первую половину страницы занимал портрет генералиссимуса. В 1949-м - то же самое: 8 мая о Дне Победы - полное молчание, 9 мая - тот же огромный помпезный портрет, будто кроме этого назойливого напоминания - вот кому мы все обязаны Победой, - больше и сказать нечего. На следующий день, 10 мая, о вчерашнем празднике - всего лишь несколько строк. И в том же духе при Сталине - все последующие годы.
   Это что, какое-то досадное совпадение? Нет, конечно. Ведь не дедушке же Калинину, "всесоюзному старосте", пришло в голову такое. Без "гениального вождя" столь значимые решения не принимаются. Так почему такая перемена?
   Сталинисты тут же находят ей уважительную причину.
   Ну, попраздновали "по полной" этот День год, другой. Но после такой разрушительной войны требовалось побыстрее восстанавливать народное хозяйство. Так что товарищ Сталин правильно решил: поменьше хлопать в ладоши и кричать "ура" и побольше работать. Ведь каждый рабочий день для страны многое значил. А День Победы он не отменял. И салюты были, и торжественные собрания. Так что нечего!..
   Коль следовать этой логике, резонен вопрос. Если товарищ Сталин, исходя из благих побуждений, так дорожил каждым рабочим днём, то почему вместо Дня Победы выходным сделал Новый год? Новый-то он новый, но разве можно сравнивать его значимость с Днём Победы? Нет, не получается с такой "экономией". Вовсе не в ней дело.
   Тогда в чём? Давай и мы с тобой, дорогой читатель, задумаемся: почему День Победы был отодвинут в тень? Только тут место не домыслам, а логике поведения хорошо известной нам личности. А эта логика, с которой мы уже знакомы, говорит только об одном: диктатор для упрочения своей власти снова стал "закручивать гайки".
   С войны вернулись не просто фронтовики, а победители, люди, прошедшие через неимоверные испытания. У них укрепилось чувство достоинства. Сколько в первые послевоенные месяцы было житейских сценок, когда бывший фронтовик с орденами и медалями на гимнастёрке давал отповедь какому-нибудь чиновнику, повысившему на него голос:
   - Ты на меня не ори, тыловая крыса! Я на войне такое повидал, что на твой крик мне наплевать.
   Из людей, осознавших, что они победители, уходил страх. Вот этого Сталин и не хотел. В тоталитарном государстве, без нагнетания страха никак нельзя. Страх в нём - главная цементирующая сила. А День Победы, когда люди, надев ордена и медали, собираются вместе, вспоминают, размышляют о пережитом, когда пережитое начинают осмысливать, - это для диктаторской власти опасно. Фронтовики прошли через страны Восточной Европы и могли сравнивать, как живут люди "там" и как "у нас". И хотя война - не лучшее время для подобных сравнений, но то, что увидели, уже отложилось в памяти. "Там", при "проклятом капитализме", оказывается, больше свободы, больше возможности строить свою жизнь не по указке "сверху", а по здравому смыслу. Это уже наводило на крамольные мысли: так почему мы должны и дальше жить так убого? Неужели не заслужили лучшей доли?
   Словом, День Победы, ставший в народе любимым праздником, пробуждал чувство достоинства и снова подчёркиваю: достоинство победителей. А Сталину победители были не нужны. Нужны были, как и прежде, люди с рабской психологией. Только при этом он мог и дальше удерживать свою тираническую власть. И стали приниматься надлежащие меры.
   В том же 1947 году фронтовиков лишили денежных выплат за боевые ордена, пусть и весьма скромных, но всё-таки... Позже начался разгром музея обороны Ленинграда.
   В годы войны и за год - за два до неё было создано немало войсковых соединений, ставших потом гвардейскими, награждённых боевыми орденами. Обновлялся личный состав, уходили в запас ветераны, но из Москвы - никаких указаний написать по свежим следам историю боевого пути этих соединений. Эта работа началось только в 1965 г. к 20-летию Победы. К тому времени многие участники войны уже ушли из жизни, и с ними безвозвратно потеряны столь важные для Истории свидетельства.
   Даже и речи не было о создании ветеранских организаций, а на предприятиях и учреждениях - стендов, посвящённых работавшим там бывшим фронтовикам. И вообще со стороны власти не замечалось каких-либо заметных усилий к пропаганде заслуг этих людей, будто пребывание их на фронте - всего лишь заурядное "место работы".
   В первые послевоенные годы автор этих строк учился в Московском Историко-архивном институте. Среди студентов были и недавние фронтовики. По разным поводам в актовом зале проводились всякого рода собрания, регулярно - вечера отдыха с танцами. Но не припомню ни одного тематического вечера, посвящённого Великой Отечественной с выступлениями этих молодых людей о том, что они пережили на фронте. А ведь в институте учились будущие историки. На ту же жгучую тему не припомню и ни одной курсовой или дипломной работы.
   Что это, случайно? Не думаю.
   Не был организован при Сталине на государственном уровне и розыск "без вести пропавших". Казалось, теперь, когда отгремела война, это можно было делать планомерно и обстоятельно, подключив к этой столь необходимой работе военкоматы, архивы, штабы воинских частей, организовать среди школьников и студентов поисковые группы.
   Но опять же команды "сверху" на это при Сталине не было. Власть проявила к "без вести пропавшим" полное равнодушие. Ушли на войну и бесследно исчезли. Были и нет. А ведь таких оказались миллионы.
   Своё обращение к народу 9 мая 1945 г. Сталин закончил словами:
   "Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа!"
   Ну и как сталинская власть дорожила этой вечной славой, какие конкретные меры принимала и на войне, и после войны, чтобы увековечить память павших за Родину? Учёт погибших, выбывших из части по ранению или по другой причине, как и пропавших без вести, вёлся небрежно. В этом не раз убеждался, когда работал над историей боевого пути 6-й гвардейской Ровенской трижды орденоносной стрелковой дивизии, а также над другими "фронтовыми" темами уже в Центральном архиве Министерства обороны. Доподлинно зная, что такой-то воин на фронте воевал в такой-то части, узнать его дальнейшую судьбу по архивным документам зачастую было невозможно. Если погиб, то когда, при каких обстоятельствах, где захоронен? Сплошной туман.
   Откуда такая наплевательская небрежность к миллионам людских судеб? Ну, в одной или, скажем, другой воинской части штабисты допустили подобное. Но ведь такое наплевательство приняло массовый характер. Неужели Верховный Главнокомандующий не мог грозно цыкнуть на конкретных виновников, издав соответствующий приказ?
   Ещё как мог! Власти у него было, что называется, через край. Однако не захотел. С его ведома приказом ? 317 от 17 ноября 1942 г., подписанном начальником тыла Красной армии генерал-лейтенантом интендантской службы А. Хрулёвым, выдача военнослужащим индивидуальных медальонов была отменена. Мотивация: есть красноармейские книжки. Но книжка, удостоверяющая личность, - это бумага, а медальон - плоская коробочка из жести с вложенной в неё пергаментной вкладкой, на которой - данные о военнослужащем. Что лучше сохраняется - тут куда как ясно. Скажем, сгорел танкист в танке - не осталось и книжки. А сколько других ситуаций, когда эта книжка вряд ли сохранится, и опознать погибшего уже невозможно.
   Разве Сталин не понимал таких простых вещей? Полагаю, прекрасно понимал. Но его бесчеловечной власти это было выгодно: семьям без вести пропавших не надо выплачивать денежное пособие.
   В том же 1942-м Постановлением Государственного Комитета обороны, который он возглавлял, сбор, регистрация и погребение трупов воинов Красной армии, вражеских солдат и гражданского населения возложены на местные исполкомы. И это при том, что там, где прокатилась война, были разрушены многие города, сожжены целые деревни, и на освобождённых территориях остались в основном женщины, дети, старики, инвалиды. Так по силам ли им было выполнить такую работу? Эти люди были озабочены прежде всего тем, как им выжить в тех неимоверно тяжких условиях.
   А ведь во все времена своих павших хоронила армия.
   Руководитель поискового центра "Подвиг" адмирал С.С. Кашурко в 2006 г. в одном из интервью ("Русский дом", февраль 2006) сказал:
   "В 1946 году Сталин вновь возлагает заботу об учёте и благоустройстве военных кладбищ, братских и одиночных захоронений на те же, нищие и разорённые войной местные исполкомы и военкоматы, в ведении которых тягловой силой была лишь одна лошадёнка или мотоцикл. И главное - на убитых горем и нищетой колхозниц, которые не сумели ещё отстроить свои спалённые хаты, пахали и возили на себе и коровах. И всё это - в кратчайшие сроки, за пять месяцев! То, что не смогла сделать армия за четыре года войны!..
   Для выполнения постановления Сталин отвёл слишком мало времени. Но кто мог возразить "отцу народов"! И рьяные служаки браво отрапортовали, некоторые даже досрочно.
   Показатели были внушительными: тысячи разбросанных по стране одиночных и братских могил были враз "благоустроены". На самом же деле с них снесли скромные фронтовые памятники. Заодно смели и могильные холмики. Нет могил - нет проблемы. Взамен появились символические районные захоронения с помпезными обелисками и, что самое ужасное, безымянные... Только один пример: в Спас-Деменском районе Калужской области в 1946-м насчитывалось 2570 одиночных и братских могил с именами погибших, а после сталинского постановления осталось всего 14 безымянных захоронений. Из 750 тысяч воинских захоронений в стране осталось менее 30 тысяч!.."
   Иными словами, совершено было массовое очковтирательство, а по сути - глумление над памятью народа.
   ... Летом 1946-го я приехал к отцу в подмосковный совхоз, где он, будучи бухгалтером-ревизором, делал ревизию. Побродив в окрестностях, вышел к полю у реки Нара. И вдруг увидел среди травы какие-то белые предметы. Подошёл ближе и ... остолбенел. Человеческие скелеты. Знал, что здесь в 1941- 42-м шли бои. Задумался: так чьи это останки - наших или немцев? По выцветшим добела ложам трёхлинеек и ржавым каскам догадался: наших. А ведь после тех боёв прошло около четырёх лет.
   Вот такая "вечная слава павшим героям" со стороны сталинской власти. Впрочем, чему тут удивляться? Для Сталина люди, спасавшие страну, что живые, что мёртвые, всегда были всего лишь "расходным материалом".
   Это наглядно проявилось и по отношению к фронтовикам, искалеченным войной. Чтобы не "портили своим видом" улицы, рынки, вокзалы, где они, бывшие солдаты, сержанты, офицеры с орденами и медалями на выцветших гимнастёрках просили милостыню, не без ведома Сталина, было приказано их из всех городов и населённых пунктов убрать. Несчастных тайно, словно опасный груз, доставили в наскоро построенные для них интернаты на северный остров Ваалам, в посёлки Высокий под Харьковом, в Стрелочье под Бахчисараем и другие места.
   Условия их содержания были скверными. Убогое питание, нехватка самого насущного, что должно быть для инвалидов: медикаментов, бинтов, различных спецсредств даже горшков для оправления естественных надобностей. Беспомощных людей сажали на ведро... Не хватало и посуды: зачастую кормили из стеклянных банок. Обслуживающий персонал - мизерный. Здесь не появлялись чиновники, чтобы выяснить, как живётся-дышится вчерашним защитникам Отечества, ставшим инвалидами, в какой помощи нуждаются? Не приезжали сюда концертные бригады, журналисты. Судьба "самоваров", как называли этих несчастных, лишившихся рук, ног, слепых, глухих, обездвиженных, оторванных от семей, выброшенных из общества, cтала тайной.
   Спустя многие годы, когда, наконец, ослабли цензурные запоры, дотошные историки-энтузиасты обратились и к этой закрытой теме. Появилась статистика. Пока выборочная, но всё равно, удручающая. Так, в специнтернате на острове Валаам, по данным историка-публициста Александра Кайзермана, в январе 1952 года находился 901 инвалид, а в декабре того же года число их уменьшилось до 876. И дальше смертность не снижалась, а наоборот. Умирали не от старости. Ведь в основной своей массе сюда попадали молодые люди. Уходили из жизни в глубокой депрессии, на которую их обрекала сталинская, ставшая государственной, бесчеловечность.
   В День Победы им уже не появиться среди своих родных и земляков, никто не услышит их свидетельств, какой ценой она добывалась, эта Победа. Зачем Сталину "неудобные" свидетели?
   А этот праздник, так или иначе пробуждающий в народе затоптанное диктаторской тиранией чувство достоинства, хотя отменить уже было невозможно, но задвинуть в тень - это в его власти. Что он и сделал.
  
  
  25. "Дело авиаторов" с прицелом на маршала Жукова
  
   И после войны Сталин, приняв звание "генералиссимус", продолжал носить мундир с большими звёздами, тем самым подчёркивая, что главная заслуга в Победе принадлежит ему. Пропагандистская машина вбивала это в сознание "масс" непрерывно. "Десять сталинских ударов", "великий полководец всех времён и народов", "сталинский полководческий гений" ...
   Однако военные профессионалы, маршалы и генералы, на практике познали, какой это "гений" и как было всё на самом деле. Вернулись с войны с орденами, а то и со звёздами Героев, как говорят, знающими себе цену. А на вершине ратной славы в стране, если не считать полубога Сталина, был маршал Жуков, заместитель Верховного Главнокомандующего, тогда трижды Герой Советского Союза. Имя его, особенно в последние месяцы Великой Отечественной, поистине гремело и в приказах Верховного, и в сводках Совинформбюро, и в печати. Насколько та слава соответствовала его реальным боевым делам, - это уже особая тема. Но что было, то было: прославлен на всю страну. А как же! Командовал фронтами, в ратных делах был правой рукой товарища Сталина, в Берлине принимал капитуляцию немецкой армии, в Москве - парад Победы... И уже в массовом сознании прочно впечаталось: маршал Жуков и Победа - единое целое.
   25 июня 1945 г. на следующий день после парада Победы Жуков на своей даче в подмосковной Сосновке собрал друзей и командующих армиями 1-го Белорусского фронта, которым командовал на завершающем этапе войны. Звучали тосты, звенели рюмки, всеобщая победная эйфория... Произнесла свой тост и жена генерал-лейтенанта Героя Советского Союза Крюкова, известная на всю страну певица Лидия Русланова: "за здоровье Георгия Победоносца - Георгия Константиновича Жукова".
   Гости, да и сам Жуков, тогда не знали, что на даче установлена "прослушка". А после изрядных излияний, да ещё по такому радостному поводу - всеобщая раскованность, языки развязывались.
   "Прослушка" сработала, и на следующий день Сталину было доложено, кто и что сказал выходящее за рамки всеобщего поклонения "гениальному вождю". И, конечно же, не остался в стороне и тост Руслановой, которым она одарила Жукова.
   "Георгий Победоносец" ... Та-ак... Ну-ну, товарищ Жуков, запомним..." К чужой славе товарищ Сталин ещё как был ревнив! К тому же его болезненная подозрительность, особенно к военным. Армию всегда старался держать под особым контролем. Ведь при определённых обстоятельствах она, и прежде всего она, способна скинуть диктатора. В Истории такое уже бывало. Потому и принимались соответствующие меры: во всех частях и штабах - сексоты, особисты, квартиры и дачи генералов и маршалов прослушивались, на своих должностях крупные воинские начальники долго не задерживались - их то и дело перемещали и отнюдь не всегда с повышением.
   Под неустанным сталинским присмотром были даже те военачальники, кто на протяжении многих лет чётко обозначил личную преданность вождю. Так, непрерывное наблюдение с подслушиванием велось за К.Е. Ворошиловым, С.К. Тимошенко и многими другими высокопоставленными военными. Если чекисты улавливали хоть что-нибудь "интересное" для себя, это сразу же докладывалось Сталину.
   На Жукова Сталин уже смотрел с особым прищуром: всенародно прославленный, волевой, решительный, способный отстаивать своё мнение, - вокруг такого может сплотиться армейская элита, замыслив заговор против Хозяина. А коли так - пресечь!
   В своих "пресечениях", основанных на задуманных интригах, а то и на собственной мнительности, Сталин давно уже поднаторел. Вспомним, как он убирал былых соратников - Каменева, Зиновьева, Бухарина, Кирова, делегатов 17-го съезда партии и многих, многих других, разыгрывая при этом свои сценарии.
  И на этот раз дело за сценарием не стало. Подключил сюда Берию, Абакумова. Перед ними Жуков "шапку не ломал".
   В конце июля 1945-го заместитель Берии Абакумов, приехав в Берлин, арестовал нескольких генералов и офицеров. Жуков тут же вызвал его и потребовал объяснить, почему он не представился главнокомандующему Группой советских войск в Германии, старшему по воинскому званию, и на каком основании произведены эти аресты, тем более без его ведома. Вразумительного ответа не последовало. Маршал приказал немедленно освободить арестованных, доказавших на фронтах свою верность Отчизне. В противном случае обещал Абакумову отправить его в Москву под конвоем.
   Пришлось карателю в чине генерал-полковника, наводившему страх в армии, вернуться в столицу, что называется, не солоно хлебавши. Конечно же, доложил о реакции Жукова Сталину. А правителю ещё как это было на руку! Сталкивать высокопоставленных начальников - один из приёмов в его политических "ходах"-интригах. И Абакумов получил установку: "копать" под Жукова. Основательно "копать"!
   Разработанному им сценарию помог случай. Накануне нового 1946 года начальнику штаба ВВС маршалу авиации Ф. Фалалаеву позвонил шеф сталинской охраны генерал Н. Власик:
   - Срочно представляйте Василия Сталина к лампасам. Он помирился с отцом.
   Фалалаев сдержанно ответил:
   - Для генеральского звания нужны заслуги. И вообще, решать вопрос о присвоении я не могу. Это в компетенции командующего.
   Командующему ВВС Главному маршалу авиации А.А. Новикову представление к генеральскому званию на гвардии полковника Василия Сталина уже поступило. Он заколебался. Василий и без того был высоко продвинут по службе. В 21 год, будучи майором, - инспектор Главной инспекции ВВС. В 22 года - подполковник, командир авиационного полка. В 23 - полковник, командир авиадивизии... И вот теперь его уже прочат - в генералы... Да, неплохой лётчик, в воздушных боях сбил два самолёта противника (по другим данным - один). Однако на фронте пробыл недолго: всё-таки сын товарища Сталина. Каких-то особых командирских доблестей не проявил. Напротив, пьянки, гулянки и прочие неблаговидные поступки.... То, что другому служивому могло бы серьёзно "обломиться", Василию с рук сходило. Ведь он - не кто-нибудь: Сталин! Можно сказать, принц. Таковым себя и считал. Скромностью не отличался. Носил уже устоявшуюся вождистскую фамилию отца, перед которой открывались все нужные ему двери.
   Подхалимов среди его начальников хватало. Верховный изредка поругивал своего не очень-то управляемого сына, иногда даже впадал в гнев, но его стремительной карьере в общем-то не препятствовал.
   Можно понять командующего ВВС: как быть с Василием? Двигать его в генералы? Но ведь особых заслуг за ним не числится, Военно-воздушную академию не кончал. Да и слишком молод для генерала: нет и 25 лет.
   Позвонил Жукову в Германию:
  - ... В такую ситуацию ещё никогда не попадал. Что делать, Георгий Константинович?
   Жуков в сердцах выругался, но тут же стал разъяснять: если звонил Власик, то с Хозяином уже согласовано, а волю Хозяина надо выполнять.
   1 марта 1946 года Постановлением Совета Народных Комиссаров Василию Сталину было присвоено звание генерал-майора авиации.
   Но благодарности к Главному маршалу авиации Новикову, всё-таки давшему ход делу, сын Хозяина не испытал. Рассчитывал, что наденет генеральские погоны к новому году, а тут затяжка в два месяца. Он ещё раньше пожаловался отцу: Новиков принимает в авиационные части некачественные самолёты, из-за чего много аварий.
   Какую-то статистику о том, что аварии захлестнули авиацию, со слов своего сына-лётчика Сталин вряд ли получил. Однако делу был дан ход: жалоба Василия отцу сыграла свою стартовую роль в сотворении нового "авиационного дела" с весьма дальним прицелом.
   Хотя в свои планы правитель никого не посвящал, испытанные каратели Берия и Абакумов уже по отдельным его многозначительным фразам угадывали очередную "линию".
   В марте - апреле 1946 года арестованы командующий ВВС А.А. Новиков, министр авиационной промышленности А.И. Шахурин, авиационные генералы Н.П. Селезнев, А.К. Репин, Н.С. Шиманов, два ответственных работника ЦК.
   Министр госбезопасности генерал-полковник В. Абакумов докладывал вождю: "Установлено, что в годы войны руководители Народного Комиссариата авиационной промышленности выпускали и по сговору с командованием Военно-Воздушных Сил протаскивали на вооружение Красной Армии самолёты и моторы с большим браком или серьёзными и конструктивно-производственными недоделками. В результате - большое количество аварий и катастроф, гибли лётчики, а на аэродромах в ожидании ремонта скапливались крупные партии самолётов, часть из которых приходила в негодность и подлежала списанию. С ноября 1942 года по февраль 1946 года по причине недоброкачественной материальной части имело место более сорока пяти тысяч невыходов самолётов на боевые задания, семьсот пятьдесят шесть аварий и триста пять катастроф".
   Если такая статистика верна, то почему до весны 1946-го вопрос о некачественной авиатехнике так круто не поднимался? Абакумов об этом, естественно, умолчал. Тут уже не его компетенция. Хозяина.
   Причины же аварий давно известны: недостаточная обученность лётчиков, недоработки в конструкциях машин, производственный брак... Всё это тянулось ещё с военных лет. Качество качеством, но количество и самолётов, и пилотов, которые должны восполнять немалые потери, - тоже немаловажный фактор. А сроки ввода в строй и тех, и других были жёсткими. Да и технология производства тогда оставляла желать значительно лучшего. Остро не хватало квалифицированных кадров. Сталинские репрессии ещё до войны нанесли колоссальный ущерб и авиационной промышленности. К тому же надо учесть, что во время войны на авиазаводах трудились и подростки. Жильё в бараках, скудное питание и месяц за месяцем, год за годом напряжённый, зачастую авральный труд без отпусков...
   И вот спустя несколько лет Сталин, фабрикуя для очередной своей интриги "авиационное дело", словно напрочь забыл о всех этих факторах.
   Абакумов быстро понял, чего от него ждёт Хозяин.
   Авиационные "недоделки" - само собой. За них жёстко покарать! Страх надо поддерживать. Но они должны дать "ход" главному, ради чего это "дело" и затеяно: выйти на Жукова и добиться признаний, что к нему потянулись нити военного заговора. От кого добиться? Понятное дело, прежде всего от Новикова. Ведь он, командующий ВВС, к Жукову был близок.
   И палаческая работа по выбиванию нужных признаний началась.
   Позднее Новиков написал: "С первого дня ареста мне не давали спать. Днём и ночью я находился на допросах и возвращался в камеру в 6 утра, когда в камерах был подъём... После 2-3 дней такого режима я засыпал, стоя и сидя, но меня тотчас же будили. Лишённый сна, я через несколько дней был доведен до такого состояния, что был готов на какие угодно показания, лишь бы кончились мучения".
   Не менее важно и другое его свидетельство:
   "Арестовали по делу ВВС, а допрашивали о другом... Я был орудием в их руках для того, чтобы скомпрометировать некоторых видных деятелей Советского государства путём создания ложных показаний. Это мне стало ясно гораздо позднее. Вопросы о состоянии ВВС были только ширмой".
   Через несколько дней после ареста Новикова и других авиаторов Абакумов докладывал Сталину о ходе следствия - о признаниях арестованных в "преступной халатности".
   Вождь своими вопросами в авиационные подробности особенно и не вникал. Без Абакумова знал, что "признаются", рассчитывая на милость Хозяина. И министр госбезопасности перешёл к главному:
   "Маршал авиации Новиков утверждает, что всю войну он и Жуков вели антисоветские разговоры, в которых в похабной форме критиковали действия Советского правительства. Со слов Новикова, Жуков заявлял: "Сталин завидует моей славе. Не забыл мою способность в первые месяцы войны резко возражать ему и спорить с ним, к чему он не привык". Жуков лживо заявляет, что все основные планы военных операций во время Великой Отечественной войны разработаны им, Жуковым, а Сталин как был штафиркой, так им и остался. Новиков утверждает, что это не только беспардонная и лживая болтовня, что Жуков может возглавить военный заговор. Это подтверждает и арестованный органами государственной безопасности близкий к Жукову генерал-лейтенант Крюков".
   30 апреля 1946 г. у Новикова выбито "признание" о том, что Жуков противопоставляет себя Верховному Главнокомандующему, пытается присвоить его славу и может возглавить военный заговор. 1 июня собран Высший военный совет с участием видных военачальников и руководства страны. Как и в июне 1937-го, перед тем, как развернуть массовые репрессии в армии, Сталин собрал Военный Совет: и на этот раз хотел не только прощупать настроения маршалов и генералов, но и заручиться поддержкой в нападках на Жукова. Можно предположить, что в зависимости от этого были заготовлены и варианты: от публичной "порки" до ареста.
   С арестом, правда, он не спешил, хотя и Берия, и Абакумов старались уверить Хозяина в заговорщических намерениях маршала. Арестовать того, чья военная слава подошла почти вплотную к его славе, значит, бросить тень и
  на себя. Против него такой герой (три Золотых Звезды!), такой прославленный полководец! Что именно думал вождь, отправляясь на этот Совет, нам, разумеется, не узнать, но, зная о перепадах его настроения, вполне уместно предположить: пусть не на этом Совете, но спустя какое-то время арест Жукова не исключался.
   Как и следовало ожидать, на опального маршала резко ополчились члены Политбюро, обвиняя его в "бонапартизме", непомерном тщеславии и "антипартийном поведении". Из военных чинов эти обвинения поддержал лишь генерал-полковник Ф.И. Голиков. А что же остальные военачальники? В своей критике Жукова были весьма сдержаны, отмечали его заслуги и уж никакой речи о военном заговоре и даже о наличии с его участием "антипартийных разговоров". Понимали: уж если сегодня под топор пойдёт Жуков, то завтра могут полететь головы многих из них. А уж зацепку властитель придумает, какая ему придёт в голову. Примеров тому предостаточно. Сработало и достоинство, окрепшее на войне, в частности, такое понятие, как боевое братство. В защиту Жукова решительно выступил маршал бронетанковых войск Павел Семёнович Рыбалко, заявив, что показания Новикова получены на допросах "с пристрастием", а уж "органы" способны кого угодно заставить подписать любую нелепость.
   Словом, с "военным заговором", как "шил дело" Абакумов, "номер не прошёл". Поэтому в постановлении Высшего Военного Совета акцент был сделан на другое: минуя "политическую" сторону "дела", унизить Жукова, показать его неприглядно в моральном отношении, поубавить ему былой славы, которая ещё недавно разносилась по всей стране. Эта "линия" прослеживается в приказе Верховного Главнокомандующего от 9 июня 1946 г.
   "... Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечён чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая при этом себе в разговорах с подчинёнными разработку и проведение всех основных операций, к которым он не имел никакого отношения.
   Более того, маршал Жуков, будучи сам озлоблен, пытался группировать вокруг себя недовольных, провалившихся и отстранённых от работы начальников, и брал их под свою защиту, противопоставляя себя тем самым правительству и Верховному Главнокомандованию".
   Здесь прямо не говорится о заговоре, который якобы готовил Жуков. А чтобы хоть как-то подкрепить этот намёк на него, ссылка на весьма авторитетного военачальника, тоже маршала, дважды Героя Советского Союза:
   "Бывший командующий Военно-Воздушными Силами Новиков направил недавно в правительство заявление на маршала Жукова, в котором сообщил о фактах недостойного и вредного поведения со стороны маршала Жукова по отношению к правительству и Верховному Главнокомандованию".
   Вот он, козырь, для последующего "укорота" военных из окружения Жукова и не только. Правда, козырь насквозь лживый: "тюремное признание" арестованного главного маршала авиации, добытое "усиленным воздействием" на него палаческих дел мастеров, изображено в приказе как "заявление в правительство".
   Смещённый со своих высоких должностей, Жуков назначен командующим Одесским военным округом. А "дело авиаторов" по обвинению в "антигосударственной разболтанности" завершилось весьма мягким для сталинских репрессий приговором: тюремным заключением от 2 до 7 лет. Тоже своего рода "укорот": пусть не очень-то мнят о своих заслугах в только что отполыхавшей войне. Заслуги определяет только он, Хозяин, теперь уже Генералиссимус.
   Раскрутка нового "дела", пока без судебной оболочки, в центр которого Сталин негласно поместил маршала Жукова, стала набирать обороты. В Одессу, где находился штаб округа, зачастили всякого рода проверочные комиссии из Министерства Вооружённых Сил. В феврале 1947 г. Пленум ЦК ВКП/б/ вывел Жукова из числа кандидатов в члены ЦК. 10 января 1948 г. на его даче и в московской квартире - негласный обыск, цель которого - изъятие чемодана с золотом и бриллиантами. Чемодан не обнаружили, зато было описано и затем конфисковано много чего другого дорогостоящего, вывезенного из Германии: 194 предмета мебели, 44 ковра и гобелена, 7 ящиков с хрусталём, 55 музейных картин, 4000 метров ткани, 323 меховых шкурки.
   Донесение Сталину с перечнем всего этого подписал министр госбезопасности Абакумов. Пройдёт три с лишним года, и в связи с арестом обыск будет произведен и в его квартире. И насколько же был скромен по части материальных благ главный сталинский опричник? Квартира - 300 квадратных метров. Дорогая мебель, редкие в ту пору гарнитуры, холодильники, драгоценности, десятки женских и мужских часов, 100 пар обуви, ящик подтяжек...
   Это что, куплено в московских магазинах? Нет, конечно. Как и у Жукова, - "трофейного" происхождения. Однако на последующих допросах в вину это ему не ставилось. Ну, обзавёлся "трофеями" - экая провинность! Все ими тогда обзаводились - маршалы, генералы и даже штатские чины, прибывшие в поверженную Германию. Высокой моралью сталинские кадры в своём подавляющем большинстве, что в погонах, что без погон, не отличались
   Но на Жукове Сталин решил сыграть и в гневное осуждение мародёрства. Чтобы побольше унизить своего соперника в славе, на его "трофейном" имуществе был сделан особый акцент. А куда деваться Жукову под напором этих обвинений? Написал покаянное письмо секретарю ЦК Жданову:
   "... Я признаю себя очень виноватым в том, что не сдал всё это ненужное мне барахло куда-либо на склад...
   Я даю крепкую клятву большевика - не допускать больше подобных ошибок и глупостей...
   Я уверен, что я ещё нужен буду Родине, великому вождю товарищу Сталину и партии..."
   Надо полагать, в этом признании Георгий Константинович был вполне искренним, осуждая себя за то, что поддался общему "трофейному" поветрию. Но для Сталина никакое, даже самое искреннее раскаяние, ничего не значило.
   Со дня на день Жуков ждал ареста, и как закономерный результат такого затянувшегося стресса - инфаркт. Едва немного оправился от него, отправлен в Свердловск с новым понижением: командовать уже менее значимым тыловым Уральским военным округом.
   Но "операция" против Жукова на этом не закончилась. (Кстати, в МГБ она, как выплыло из архивных документов, получила весьма характерное название - "агентурное дело "Узел").
   Узел вокруг Жукова затягивался с методичной последовательностью. 24 января 1948 года по личному указанию Сталина арестован уже уволенный из армии бывший Член Военного совета 1-го Белорусского фронта, а затем Группы советских войск в Германии генерал-лейтенант К.Ф. Телегин. Обвинение - в незаконном присвоении имущества, вывезенного из Германии.
   Вождь не мог не знать: "трофейная лихорадка" массово захватила победителей, в том числе и военных с большими звёздами. В стране - разруха, нехватка самого необходимого, так что стимул к массовому мародёрству был велик. Как и в других неблаговидных деяниях той поры, исключения были. В частности, маршал Рокоссовский попросил вывезти на его дачу только брёвна с его командного пункта - в память о пережитом на войне. Но таких благородных в этом отношении военачальников было, увы, немного. Так что, теперь арестовать всех "замешанных в мародёрстве"? Тогда надо снова обезглавить армию, как это уже было в 1937 - 1938 годах. На это Сталин снова пойти уже не мог. Отношения с бывшими союзниками испорчены, у него вызревают новые военно-стратегические планы...
   Нет, вовсе не из-за "мародёрства" снова пошли аресты военных и не потоком, как в те годы. Прицел для репрессий был выборочный: в основном ближайшие сподвижники Жукова.
   Едва они после ареста попадали в тюрьму, как тут же их начинали всячески унижать, ломать морально. Потом Телегин расскажет...
   Тюремный старшина сразу же заорал на него:
   - Снимай, генерал, свои штаны с лампасами и свой мундир! Взамен выбирай, что в углу лежит!
   Лежало там старое рваное солдатское обмундирование. - Но я же генерал! Меня генеральского звания не лишали...
  - Что-о?! - снова заорал старшина. - Ударив в лицо, сбил генерала с ног, сорвал погоны, мундир, сдёрнул хромовые сапоги.
   В тот же день Телегина снова избили, выкрутили руки и с силой разжав челюсти, клещами вырвали золотые коронки вместе с зубами.
   Поскольку в оговорах Жукова он продолжал упорствовать, продолжались и пытки.
   Из письма Новикова Молотову, тогда зам. председателя Совета министров:
   "... Истязания продолжались ежедневно... У меня вырваны куски мяса (свидетельства этому у меня на теле)... Единственным моим желанием и просьбой к палачам было, чтобы они скорее убили меня, прекратили мои мучения. Я терял рассудок, я не мог выносить больше пыток. Палачи, истязав меня, садились мне на голову и ноги, избивали до невменяемости, а когда я терял сознание, обливали водой и снова били, потом за ноги волокли по каменному полу в карцер, били головой о стену, не давали лежать, сидеть я не мог... Меня морили голодом, мучили жаждой, постоянно не давали спать - как только я засыпал, мучители начинали всё сначала. Я желал смерти полтора года. Я подписывал протоколы, не читая, - не было сил, глаза не различали букв...
   Вячеслав Михайлович! Уничтоженный морально, искалеченный физически, я кричу об этой исключительной ошибке, несправедливости и беззаконии, допущенных МГБ, судом и прокуратурой..."
   Это письмо было написано уже после того, как Военная коллегия осудила Телегина на 25 лет лишения свободы.
   Терзали в застенках не просто генерала-фронтовика, отмеченного многим боевыми наградами, но и депутата Верховного Совета РСФСР.
   Такая была в стране демократия, законодательно закреплённая, "самой справедливой в мире сталинской Конституцией", как вдалбливала в "массы" опять же сталинская пропаганда.
   И что же Молотов? Как отреагировал на этот пронзительный вопль из эмгебешного ада? Один из преданнейших Сталину его сподвижников за свою бюрократическую неутомимость ещё в двадцатые годы получил у вождя прозвище "каменная жопа". Но прозвище это не отразило главное, что было ему присуще: у него давно уже окаменела душа, а с нею и совесть.
  Скольких и он послал в тот же ад на муки и смерть безвинных!
   Письмо осталось безответным.
   Написал Телегин письмо и Ворошилову, который его хорошо знал. И опять всё та же равнодушная глухота. И для этого сталинского подручного, тоже погубившего тысячи людей, очередная жертва сталинского террора ничего не значила.
   В сентябре 1948 г. "взяли" генерал-лейтенанта В.В. Крюкова и его жену Лидию Русланову. И здесь - сталинское лукавство: арестовали по "трофейному делу", а "копали" в основном под Жукова. Генерала после изощрённых пыток в конце концов сломали, а его жена оказалась "крепким орешком": хотя и призналась в "незаконном приобретении картин и драгоценностей", но оговаривать Жукова отказалась.
   Крюкова приговорили к 25 годам лишения свободы и конфискации имущества, Русланову - к 10. Генерала лишили боевых наград, а всенародно любимую певицу - ордена Отечественной войны 1-й степени, которым была награждена за многократные выступления во фронтовых бригадах. А дальше - ГУЛАГ с муками и физическими, и моральными, унижения, болезни, безысходность, когда и жить уже не хочется. Дорого ей обошёлся тост "за здоровье "Георгия Победоносца".
   Но Русланова выжила, и после смерти тирана, как и все жертвы его произвола, была освобождена с полной реабилитацией. Какое-то время ещё выступала в концертах, но голос уже был не тот, что до ареста, да и здоровье далеко не то. Умерла в 73 года. А вот муж, восстановленный в воинском звании и во всех боевых наградах, прожил после освобождения только 6 лет.
   Потом Жуков подсчитает: в деле против него "фигурировали" 75 человек, из них 74 были арестованы. Насколько точен этот подсчёт, спорить не будем. Но бесспорно одно: многим из его окружения и не только, очередная сталинская интрига значительно укоротила жизни.
   Сослав былого соперника по славе "куда подальше", Сталин через шесть лет обозначил царскую милость, что иногда себе позволял: в октябре 1952 г. на ХIХ съезде партии опальный маршал был восстановлен как кандидат в члены КПСС. Публичная "порка" состоялась, он уже практически Хозяину был не опасен. Но возвращать из тюрем и лагерей брошенных туда по сфальсифицированным делам тех, кого приобщил к "жуковскому окружению", Сталин не стал. Исключение в 1952 году сделал лишь для маршала Новикова, но без возвращения боевых наград и восстановления в армии. Жукова из ссылки не вернул.
   Мстительность и мания заговоров оказались сильнее здравого государственного смысла. А что касается гуманности... Разве она когда-нибудь у Сталина была?
  
  
  26. И снова казни, казни... Кто следующий?
  
   Ну что ещё нужно самодержцу? Всякое инакомыслие задавлено. Власть его - крепче некуда. Массовое зомбирование и тотальный страх дело своё сделали. И тут уж самодержец мог бы и "перевести дух", успокоиться на достигнутом, сказав себе: "а может, хватит крови, хватит карательного усердия? Не пора ли и о душе подумать?"
   Судя по его дальнейшим деяниям, такое себе не сказал. Да и была ли у него душа с наличием того, что мы вкладываем в это понятие? Нет, конечно. Дьявольские деяния обездушены. Он уже не мог без интриг, без мстительности, без новых и новых сфальсифицированных "дел", в основном тайных, которые задумывал, направлял, режиссировал. Это был его мир, созданный им же, его главный жизненный интерес.
   А как же здравый смысл, интересы государства, точнее говоря, интересы "советского народа", именем которого он прикрывался? А никак. Тираны о благоденствии своего народа не очень-то заботятся. Наоборот, выжимают из него по максимуму. Но Сталин тираном был особенным. Маниакальным. А там, где нездоровая психика, многие его поступки трудно, а то и невозможно уложить в здравый смысл. И тут снова и снова испытанный критерий: обратиться к фактам.
   Итак, война победно завершена. Страшной ценой. Там, где она прокатилась, - разруха, а в тех областях, до которых не дошла, жизнь тоже далеко "не сахар". Народ измучен войной, огромные людские потери, нехватка самого насущного... И как всегда после столь масштабных катаклизмов, жизнестойкость народа выдвигает на первый план созидание. Восстановить, улучшить, обеспечить! И здесь очень даже к месту былое сталинское изречение: "кадры решают всё". Особенно те, кто достойно прошёл испытания войной, набрался немалого опыта, своими делами доказал, что даже в неимоверно трудных условиях способен добротно делать свою работу. А Сталин снова наносит свои губительные, теперь уже послевоенные удары именно по кадрам. Один из них - "Ленинградское дело".
   Во время фашистской блокады Ленинград стал символом героической стойкости. Хотя ленинградскую парторганизацию возглавлял член Политбюро, секретарь ЦК ВКП/б/ Андрей Алексеевич Жданов (1896-1948), но он, как потом признался Сталину, психологически не мог выносить бомбёжки и артобстрелы и значительную часть времени проводил в бомбоубежище. А наверху работал второй секретарь - Алексей Александрович Кузнецов (1905 -
  1950). Он немало сделал для обороны города, был одним из организаторов ледовой "Дороги жизни" через Ладогу. Не взирая на артобстрелы, приезжал, куда считал необходимым, был на заводах, не раз выезжал на фронт. Прежде всего к нему, а не к Жданову, ленинградцы обращались по самым разным вопросам.
   Сталин это знал и в ту труднейшую пору ценил. Однажды с очередным самолётом из Москвы Кузнецов получил от него подарок - коробку папирос "Герцеговина Флор" с собственноручной запиской: "Алексей, вся надежда на тебя. Родина тебя не забудет".
   Этой запиской Кузнецов очень дорожил. Сталину был предан фанатично. Как и у многих других выдвиженцев тех лет, его карьера быстро пошла вверх во время Большого террора, когда освобождалось множество номенклатурных ступенек. В 1938-м 33-летним - он уже второй секретарь горкома ВКП/б/. Входил в состав особой тройки, скоропалительно выносящей смертные приговоры. Вряд ли тогда думал, что спустя 12 лет сам окажется в жерновах той же чудовищной сталинской машины. А пока карьера была куда как успешной. С 1939-го - член ЦК, в 1945 - 1946 годах - первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии. И вот он уже в центральном руководстве. Под его контроль, как секретаря ЦК по кадрам, подпадали и "органы".
   В партийной верхушке всегда ревностно следили, кого Хозяин ближе к себе придвигает, подсиживали друг друга. А Сталин и стремился к тому, чтобы это "тихое недружелюбие" в его окружении было постоянным. Боялся заговора.
   В 1947 году в узком кругу ближайших сподвижников сказал, что уже стар. И тут же спросил: кто заменит его? Подробности той беседы до нас не дошли, кроме весьма колоритной фразы вождя:
  - Вот умру я, и вас всех передушат, как котят.
   Тем самым подчеркнул свою незаменимость.
   А в 1948-м вернулся к этой теме, объявил тоже в узком кругу, что сам он и большинство членов Политбюро уже состарились, так что пора подумать об омоложении руководства страны. И предложил: с управлением экономикой вполне может справиться товарищ Вознесенский, член Политбюро, председатель Госплана СССР, а на партийные дела можно поставить товарища Кузнецова, секретаря ЦК ВКП/б/, члена Оргбюро ЦК, начальника Управления кадров ЦК.
   Вроде бы логично: оба - в "цветущем" для руководства страной возрасте: Вознесенскому 45 лет, Кузнецову 43 года. Но Сталин, как показали дальнейшие события, вовсе не собирался кому-то передавать свою диктаторскую власть и ставить на главные посты в государстве двух названных. Как уже было не раз, "прощупывал" своих ближайших сотоварищей: на что настроены, не собираются ли, действительно, обсудить этот "назревший вопрос". Разумеется, никто из присутствовавших на том неформальном заседании не согласился с тем, что товарищу Сталину пора уходить на покой. Наоборот, уверяли вождя: о его замене и речи быть не может.
   Этот кадровый финт относительно себя Сталин повторил и на ХIХ съезде партии (1952 г.), и снова верноподданический хор: ни в коем случае!
   Что же касается Вознесенского и Кузнецова, как и прочих высших сановных лиц, то их судьбу диктатор уже решил. Не в государственных интересах. В своих личных. Прекрасно знал: оглашая имена кандидатов на высшую власть, обостряет в своём окружении подковёрную борьбу. Это как раз ему и было нужно. Сталкивая членов Политбюро друг с другом, уже проще избавляться от того или тех, кто ему уже неугоден. Избавляться, не просто тасуя кадры или отправляя на пенсию, а убирать навсегда: расстрелять или на длительный срок за колючую проволоку - давно уже стало его навязчивой идеей.
   Как и произошло после ХVII cъезда партии, когда расправился не только с "ленинской гвардией", но и с основным составом партии, чтобы заполнить её новыми людьми, совершенно не знающими, что и как было при восхождении его к власти, и основательно зомбированными его культом. А теперь задумал новую "чистку". Чем меньше свидетелей его стратегических просчётов и в мирное, и в военное время, бесконечных интриг, непомерных жестокостей, тем ему выгоднее.
   Запуская новую волну террора, решил начать с ленинградской партийной организации. К ней у него всегда отношение было настороженное. Здесь свершился большевистский переворот, в котором блистал ненавидимый им Троцкий, а он, Сталин, активным его участником себя отнюдь не проявил. Здесь была опора первой против него оппозиции - зиновьевской. Здесь и при Кирове партийцы сохранили определённый демократизм. А уж во время блокады не очень-то оглядывались на "великого вождя": рассчитывали больше на себя. Словом, привыкли к самостоятельности. А этого диктатор не терпел.
   В раскручивании "ленинградского дела" Сталину было на кого опереться. Руководство Ленинграда и области - в основном - выдвиженцы Жданова, которого Маленков ненавидел, считая главным своим соперником. А теперь, после его смерти, им стал для него Кузнецов. Имел "зуб" на Кузнецова и Абакумов. Секретарь ЦК по кадрам, курируя "органы", не очень-то искушённый в интригах, порой вмешивался в затаённые сферы этого зловещего ведомства и вообще уже знал "много лишнего". А Берия, зампред Совмина СССР, ещё довоенный член Политбюро, считавший себя одним из наиболее близких к товарищу Сталину, видел своим соперником Вознесенского. Доктор экономических наук... Ну и что! "Слишком умных" Лаврентий Павлович предпочитал видеть в тюремных шарашках, но отнюдь не во власти.
   Фабрикуя очередное "дело", Сталин уже знал, кто будет рьяно его проворачивать. А повод для "раскрутки" придумать - не проблема.
   После войны ленинградские обком и горком обратились в ЦК партии с предложением перевести Совет Министров Российской Федерации из Москвы в Ленинград. Эту идею поддержал и председатель Совмина РСФСР М.И. Родионов.
   Определённая логика здесь была. Москва перегружена всякого рода ведомствами. Почему бы не разгрузить столицу? Ленинград, второй по значимости город в стране, - место для этого вполне подходящее.
   Деловое предложение вызвало у Сталина недовольство. Но он тогда промолчал, приберегая инициативу ленинградцев для последующих своих "ходов".
   В начале 1949-го команда развернуть "ленинградское дело" Сталиным была дана. И вот уже налеплено обвинение: в Ленинграде действует организованная группа руководителей, вставших на путь закулисных комбинаций, направленных против центрального руководства. Хотят создать по образцу других союзных республик компартию России со штаб-квартирой в Ленинграде.
   Руководить экзекуцией он поручил секретарю ЦК ВКП/б/ Маленкову. Повод для неё - Всероссийская оптовая ярмарка товаров, проведенная там с 10 по 20 января. Маленков обвинил А.А. Кузнецова, М.И. Родионова, секретарей Ленинградского обкома и горкома партии П.С. Попкова и Я.Ф. Капустина в том, что они провели ярмарку без ведома и в обход ЦК и правительства. На самом же деле, что уже установлено документально, разрешение на ярмарку было дано постановлением Совета Министров СССР 11 ноября 1948 года. Заседание Бюро Совмина, давшее это разрешение, проходило под председательством... Маленкова. Более того, председатель Совмина РСФСР Родионов письменно проинформировал Маленкова, как проходит ярмарка.
   Подтасовки для обвинений в судебных "делах", снова и снова разворачиваемых Сталиным, стали для их исполнителей делом привычным. 15 февраля 1949 года - постановление Политбюро ЦК "Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП/б/ т. Кузнецова А.А. и кандидатов в члены ЦК ВКП/б/ тт. Родионова М.И. и Попкова П.С." Всех троих сразу же сняли с занимаемых постов. 13 августа 1949 года их арестовали в кабинете Маленкова.
   "Антипартийные действия" ... Привычный обвинительный штамп для последующей расправы. Под него уже можно придумывать даже самые вздорные обвинения. Ирония судьбы: не пройдёт и десяти лет, и этот же ярлык, в борьбе за власть, будет навешен на Маленкова, Молотова и Кагановича, рьяно крушивших обвиняемых по "ленинградскому делу.
   К обвиняемым присовокупили и Вознесенского. Опытный экономист, он иногда позволял себе высказывать мнение, не совпадающее с мнением Хозяина, который в экономике зачастую был в плену собственных иллюзий. К тому же Сталин не забыл неприятный для него эпизод конца июня 1941 года. Напомню: когда он, растерянный после первых поражений Красной армии в результате своих военно-стратегических просчётов, впал в прострацию и двое суток отсиживался на даче, Вознесенский, обращаясь к Молотову, "выдал" ту, теперь злополучную для него фразу: "Вячеслав, иди вперёд, мы за тобой пойдём". Иными словами, тогда проигнорировал струсившего Сталина как вождя. Этого злопамятный самодержец простить не мог.
   Для свержения Вознесенского тоже столь же скоропалительно нашёлся повод. В планировании общесоюзной экономики было принято, что план первого квартала всегда должен быть больше, чем реальное производство последнего квартала предыдущего года. А год 1948-й был удачливым: и урожай неплохой, и в промышленности определённые достижения. Предусмотрительный Вознесенский, как председатель Госплана, и дал указание: часть произведенного в конце года официально не фиксировать, чтобы план на следующий год был более реальный. Вот за это творцы "ленинградского дела и ухватились. Соответствующее признание Берия добыл у одного из руководящих работников Госплана и преподнёс Хозяину. А тому уже любой компромат на Вознесенского был весьма кстати. Сталин изобразил гнев. Обманывает Политбюро! 27 октября 1949-го Вознесенский был арестован.
   Пошла волна арестов не только руководящих работников Ленинграда и Ленинградской области, но и тех руководителей, кто так или иначе после Великой Отечественной был связан с этим городом. А ведь многие арестованные во время ленинградской блокады внесли немалый вклад в оборону города, проявив и организаторские способности, и личное мужество.
   "Родина тебя не забудет..." Что теперь Сталину та записка, которую направил Кузнецову в то тяжкое блокадное время! Что ему заслуги людей, отстоявших город на Неве от фашистской оккупации! Теперь и они для него отработанный материал.
   У арестованных пытками выбивали "нужные" показания: "создав антипартийную группу, проводили вредительскую работу, направленную на отрыв и противопоставление ленинградской партийной организации Центральному Комитету партии и превращение её в опору для борьбы с партией и ЦК ВКП/б/".
   Сохранилась тюремная фотография Кузнецова. Худое, измученное лицо, потухший взгляд, в котором застыли отчаяние и полная безысходность.
   1 октября 1950 года А.А. Кузнецов, Н.А. Вознесенский, М.И. Родионов, П.С. Попков, а также секретарь Ленинградского горкома партии Я.Ф. Капустин и председатель Ленгорисполкома П.Г. Лазутин были расстреляны.
   Но этим Сталин не ограничился. Разгром был учинён в Ленинградском университете, Ленинградском филиале музея Ленина, Ленинградском музее революции, музее обороны Ленинграда. Репрессиям подверглись хозяйственные, профсоюзные, комсомольские, военные работники, учёные, представители творческой интеллигенции. Шла охота за руководителями, кто в предыдущие несколько лет работал в Ленинграде или области и так или иначе был связан с "командой Жданова". Это уже выходило за рамки пусть и несправедливо политизированной, но всё-таки хоть какой-то логики. А тут уже срабатывала маниакальная сталинская подозрительность. Занимал в Ленинграде руководящий пост? Арестовать! "Питерских" "брали" и в других городах. 20 человек были расстреляны в Москве.
   Аресты по "ленинградскому делу" продолжались и в последующие два года. В августе 1952-го на длительные сроки заключения осудили по сфальсифицированным обвинениям свыше 50 человек, работавших во время блокады в райкомах и райисполкомах Ленинграда.
   Арестовывали и членов семей обвиняемых. Так, были осуждены на 5 лет ссылки 67-летняя мать секретаря Ленинградского обкома Г.Ф. Бадаева, две его сестры. Отправили в ссылку 72-летнего отца секретаря Ленинградского горисполкома А.А. Бубнова, мать 66 лет, двух братьев и двух сестёр.
   Всего в этой очередной репрессивной акции осуждено 214 человек, в том числе 145 близких и дальних родственников. 23 человека было расстреляно, 2 умерло в тюрьме до суда.
   После смерти тирана все эти люди реабилитированы.
   В старческом возрасте его мании обострились. Наряду с организацией того или иного надуманного им "дела" он наносил и "точечные" удары, где срабатывали патологическая подозрительность, а то и просто мстительность натуры. И здесь его губительство выходило за рамки здравого смысла. В ком-то ему что-то показалось вольнолюбивым или даже какой-то незначительный эпизод задел его диктаторскую гордость, а то и чем-то обидел, и человек обречён.
   В этом отношении весьма примечательна судьба маршала авиации Сергея Александровича Худякова (1901-1950). Родился он Арменаком Ханферянцем в Нагорном Карабахе. Отец умер в 1908-м, оставив вдову с тремя сыновьями. В 15 лет Арменак ушёл из дома и, добравшись до Баку, работал на нефтепромыслах. Вскоре этот интернациональный город захлестнула гражданская война. Какое-то время здесь хозяйничали англичане, потом турки... Покинув город, юноша примкнул к красным. Сражался под Царицыным, командовал взводом. К концу гражданской войны он уже - командир эскадрона Сергей Александрович Худяков.
   Почему взял русскую фамилию с соответствующими именем-отчеством? Здесь несколько версий, ибо абсолютно доказательных данных не найдено. Вероятнее всего, на взлёте военной карьеры рассудил: так ему будет проще. Дальнейшая его жизнь уже не в Армении, а в России. К тому же, не хотел, чтобы легла тень на его социальное происхождение: близкие его родственники до революции были владельцами рыбных промыслов в Баку, а при советской власти попасть в "социально чуждые" сулило многие неприятности. На русском говорил свободно, без акцента, а смуглость лица объяснил согласно новым анкетным данным: отец - русский, мать - обрусевшая грузинка.
   В смутную пору гражданской войны, когда было недосуг копаться в архивах, подобные биографические метаморфозы - отнюдь не редкость.
   Но не фамилия, пусть и явно русская, сделала его той личностью, которой стал, а его сильная воля, незаурядные способности. В 1922-м окончил кавалерийские курсы усовершенствования командного состава, в 1924-м - начальник полковой школы, в 1928-м - начальник штаба червонно-казачьего полка на Украине.
   Его пытливый аналитический ум подсказал: кавалерия - уходящий род войск, и он подался в авиацию. В 1936-м блестяще окончив командный факультет Военно-воздушной академии РККА, майор Худяков направлен в Белорусский военный округ начальником оперативного отделения штаба авиабригады.
   К началу Великой Отечественной - полковник, начальник штаба ВВС Западного особого военного округа. Ему повезло: сталинский расстрел командования Западного фронта его миновал. В битве под Москвой генерал-майор Худяков уже командует авиацией фронта. В 1942-м по его проекту Ставка приняла решение о создании воздушных армий. Новшество быстро себя оправдало.
   Сталин в ту пору военные таланты, ярко проявившие себя на войне, ценил. В 1943-м генерал-полковник Худяков успешно координировал боевые действия авиации Степного и Воронежского фронтов в битвах на Курской Дуге и на Днепре.
   В 1943-м так же успешно выполнил "особое правительственное задание": организовал воздушный перелёт советской делегации, возглавляемой Сталиным, на Тегеранскую конференцию.
   В августе 1944-го будучи начальником штаба и заместителем командующего ВВС Красной армии, координировал действия авиации в боях на Украине. Показал себя талантливым авиационным военачальником и в Ясско-Кишинёвской операции. В августе 1944-го ему присвоено звание маршала авиации. Что он вполне достоин его, подтвердил и при проведении Висло-Одерской операции. По его проекту в прифронтовой полосе, где действовала 16-я воздушная армия, было создано 50 ложных аэродромов с 800 макетами самолётов и образцов боевой техники. Противник "клюнул" на эту наживку, сбросив на них 660 бомб. Это позволило выявить его аэродромы и нанести ему немалый урон.
   Худяков был не только талантливым авиационным военачальником, но и хорошим лётчиком. Вот как отзывался о нём личный шеф-пилот Вениамин Малафеев:
   "...Он обладал всеми качествами пилота: решительностью, смелостью, находчивостью, отвагой, мужеством. В какой бы сложной обстановке не находился, никогда не терялся и быстро находил правильное решение. До конца своей службы не бросал лётной практики, несмотря на свою занятость по службе, ответственные посты, высокие звания. Сергей Александрович обладал прекрасными штурманскими способностями и абсолютной зрительской памятью. Стоило ему лишь раз пролететь по какому-то маршруту, в следующий раз он мог лететь без карты. Не имея никаких инструкций, маршал авиации Худяков за четыре дня самостоятельно изучил и освоил новый американский боевой истребитель "Кингкобра". Видавшие виды бывалые лётчики высказывали мнение о том, что только высокоодарённые лётчики вылетают самостоятельно на новом самолёте без тренировочных полётов с инструктором".
   С 4 по 11 февраля 1945-го Худяков в составе советской делегации принимает участие в Ялтинской конференции глав трёх держав в качестве советника Сталина. Его знание не только советской авиации, но и противника, а также авиации США и Великобритании, вызвало восхищение и Рузвельта, и Черчилля. Рузвельт подарил ему новейший спортивный самолёт. Поблагодарив американского президента, Худяков попросил Сталина передать подарок молодёжному клубу.
   Сталин согласно кивнул, но такое внимание партнёров по переговорам к его советнику, как показало дальнейшее, ему не понравилось. Не слишком ли много славы легло на молодого маршала? Вождь, теперь уже Верховный Главнокомандующий, не привык, чтобы так щедро одаривали подчинённых через его голову. И он уже задним числом стал выговаривать Худякову: почему заранее не поставил в известность Верховного о том-то и о том-то? Придумать "зацепки" труда для Сталина не составляло. И вот уже в его приказе маршал авиации Худяков смещён с должностей заместителя командующего и начальника штаба ВВС Красной Армии "за ряд допущенных ошибок при служебных переговорах по вопросам внешних сношений" и отправлен на Дальний Восток - командовать 12-й воздушной армией Забайкальского фронта. Это уже явное служебное понижение. Но болезненным честолюбием Худяков не страдал. Воздушная армия - тоже немалый простор для военного таланта.
   Он разработал и осуществил дерзкую воздушно-десантную операцию, в результате которой был пленён император Пу И - глава подвластного Японии марионеточного государства, названного империей Маньчжоу-Го. Худяков занялся и вывозом в СССР золотого запаса бывшей "империи". На двух самолётах отправил его в Москву. Был представлен к званию Героя Советского Союза, но Сталин из списка представленных к высшей награде его вычеркнул. Ограничился награждением орденом Кутузова 1-й степени.
   Чем же объяснить такую перемену Хозяина в отношении к Худякову, хорошо проявившему себя на всех занимаемых им должностях? Прямого ответа тут нет, можно только предполагать. Возможно, сыграл свою роль эпизод, не имеющий никакого отношения к фронтовым делам. О нём рассказала Варвара Ивановна Худякова, вдова маршала...
   Сталин, недовольный поведением в быту своего сына Василия, военного лётчика, однажды попросил Худякова взять шефство над разгульным отпрыском. Но к этому времени Сергею Александровичу стало известно об одном из неблаговидных поступков "принца". Рассказав об этом Сталину, от шефства отказался.
   - По-твоему, он конченый человек? - спросил "отец всех народов".
   - Боюсь, что так, товарищ Сталин.
   А дальше - тяжёлое молчание и никаких упрёков. Но, зная о мстительном характере Сталина и его склонности не оставлять в живых "неудобных" свидетелей, вполне реально предположить: тот разговор и решил судьбу Худякова.
   Историк Борис Соколов в книге "Истреблённые маршалы" выдвинул и другую версию. Сталин уже решил завести компромат на Микояна: в 1918-м - член Бакинской коммуны, но не расстрелян, как 26 бакинских комиссаров. Почему бы не сделать его английским шпионом? А тут получены сведения от "органов", что Худяков вовсе не Худяков, а Ханферянц, в 1918-м, как и Микоян, был в Баку. Оба армяне. Ага... Вот и сошлось: сообщники-шпионы! А когда этот авиационный советник был в 45-м на Ялтинской конференции, успел пообщаться с кем-нибудь из английской делегации и передать важные сведения. Выбить об этом признания у Худякова-Ханферянца, и тогда это может потянуть на громкий политический процесс...
   Но какие бы версии не выдвигать, очевидно одно: маршал авиации Худяков стал жертвой очередного сталинского преступления. Как он был арестован, рассказал потом шеф-пилот маршала В.В. Малафеев.
   "14 декабря 1945 года командующий 12-й воздушной армией возвращался в Москву в надежде свидеться с родными и залечить мучившие его старые раны. Самолёт, пилотируемый по обыкновению лично Сергеем Александровичем, совершил промежуточную посадку в Чите, где маршала встречали генералы и офицеры. Он было направился к ним, но на лётное поле вылетел чёрный "ЗИС", из которого вышел генерал контрразведки "СМЕРШ" и пригласил к себе на заднее сидение. Машина резко сорвалась с места...".
   С аэродрома маршала привезли на вокзал. Под конвоем посадили в спецвагон пассажирского поезда и доставили в Москву. И всё это без санкции прокурора, без предъявления обвинений. Типичный сталинский произвол.
   Постановление об аресте оформили задним числом лишь в марте 1946-го, а предъявили обвинения ещё позже - 22 августа 1947 года.
   Почему такая растяжка? Видимо, сценарий будущего "дела" был ещё не готов или Сталин вносил в него некоторые изменения. Маршала авиации обвинили в измене Родине. "В 1918 году был завербован в гор. Баку английской разведкой, по заданию которой, скрыв свою настоящую фамилию, национальность и социальное прошлое, внедрился на военную службу в Красную Армию и пролез в ряды ВКП/б/...".
   Добавили сюда и материальную корысть. Дело в том, что из двух отправленных Худяковым самолётов с золотым запасом, изъятым в Маньчжоу-Го, до Москвы долетел лишь один, а второй пропал. Вот и ещё обвинение: присвоил золото с пропавшего самолёта. (В 1952-м его обломки были обнаружены в Забайкалье).
   Следствие над маршалом длилось четыре года. Каким пыткам его подвергали, как шантажировали, чтобы "во всём признался", - об этом можно только догадываться.
   18 апреля 1950 года Военная коллегия Верховного Суда проштамповала спущенный "сверху" приговор: к расстрелу. В тот же день - казнь.
   Это был уже пятый маршал, безвинно погубленный Сталиным. Его жену и младшего сына отправили в сибирскую ссылку, старшего приёмного сына, лётчика, уволили из армии и тоже - в ссылку.
   Как уже происходило бесчисленное количество раз после смерти Сталина, поруганная честь маршала-героя и его семьи была восстановлена.
   Жертвами маниакальной подозрительности тирана становились не только видные военачальники и государственные деятели, но даже ... школьники-подростки. В этом отношении весьма примечательно ещё одно "дело", сфабрикованное в Москве в 1951 году.
   А началась эта история в 1949-м. В Московском городском доме пионеров был кружок любителей литературы, куда ходили восьмиклассница Сусанна Печуро, девятиклассники Борис Слуцкий и Владислав Фурман. Там подружились с несколькими подростками. Их объединило то, что стали задумываться над явной нестыковкой между оглушительной государственной пропагандой и подлинными реалиями "сталинского социализма". Наивные романтики, верящие в "идеалы революции", пришли к выводу, что эти идеалы Сталиным преданы.
   В Доме пионеров обмениваться столь крамольными мыслями было опасно. Стали собираться на квартире у Бориса Слуцкого. Однажды он заявил своим друзьям, что "надо бороться за осуществление идеалов революции против перерождения диктатуры пролетариата в бонапартистскую диктатуру Сталина".
   Романтика революционного подполья увлекла подростков, и свой кружок они назвали "Союз борьбы за дело революции", сокращённо - СДР. Какого-то конкретного плана, как осуществлять эту борьбу, у них не было. Пока разговоры, переходящие в дискуссии. Однако придумали себе псевдонимы, какие-то декларативные документы печатали на гектографе.
   "Союз", вернее, кружок разросся до 16 человек. Это были в основном еврейские мальчики и девочки 14 - 17 лет. Почему еврейские? Уже в юном возрасте на себе прочувствовали фальшь "сталинской национальной политики как воплощения равенства и братства". Вопреки этому радужному утверждению всё больше убеждались: антисемитизм в стране нагнетает власть: ей это выгодно.
   Борис Слуцкий, окончив школу, пытался поступить в один институт, в другой... Хотя подготовлен был хорошо, на вступительных экзаменах его цинично "топили". Подобное происходило и в школах, когда евреям-выпускникам, - кандидатам на медаль, - искусственно снижались оценки. Словом, оснований для протестных настроений у этих ребят было предостаточно.
   То ли кто-то из них по неосторожности проговорился, то ли нашёлся "стукач", - за ними началась слежка. В январе 1951-го всех участников "Союза" арестовали, поместив в одиночные камеры Лефортово. Их обвинили в создании "еврейской националистической, изменнической, террористической организации с целью свержения существующего в СССР строя путём вооружённого восстания и совершения террористических актов над руководством советского правительства и партии".
   Как ни старались следователи МГБ выдавить из юнцов впечатляющие "подробности", ничего конкретного так и не обнаружилось. Да, были "антисоветские разговоры", но никакого террора. Какое же "восстание" могли поднять мальчишки и девчонки, большинству из которых не было и 17 лет? Это понял министр госбезопасности Абакумов, лично допросив каждого участника "Союза". Свирепый сталинский каратель, здесь не усмотрел "ничего такого серьёзного", чтобы с пристрастием заниматься этой ребятнёй. Его занимали "дела", как он считал, куда поважнее.
   - Болтовня, - вынес своё резюме. - Детский сад. Пороть их и драть за волосы, чтобы другим неповадно было.
   Однако освобождать подростков не стал. Пусть несколько лет проведут в заключении. "Для воспитания".
   О "террористической" молодёжной организации СДР было доложено Сталину. Абакумов уже впал к нему в немилость. (Почему - об этом в следующей главе). Вождь приказал "дело" основательно "раскрутить".
   Раскрутили, да еще как! По материалам МГБ (уже под новым руководством), группа, якобы, пыталась создать филиалы в Ленинграде, Рязани, Львове, в армии, а также установить контакты с "представителями враждебных Советскому Союзу государств" - США и Югославии. Более того, планировали взорвать депо Московского метро и совершить теракты: взорвать правительственный поезд или во время парада на Красной площади стрелять по стоящему на трибуне мавзолея руководству страны.
   "Дело" было шито настолько "белыми нитками", настолько грубо, что не могло не вызвать сомнений у сколько-нибудь юридически грамотных мужей. Но в Верховном Суде СССР давно уже следовали не презумпции невиновности, а указаниям "Инстанции", то есть Сталина.
   И вот приговор: Евгения Гуревича, Бориса Слуцкого и Владлена Фурмана - к расстрелу. Ирэне Аргинской, Иде Винниковой, Феликсу Воину, Григорию Мазуру, Владимиру Мельникову, Екатерине Панфиловой, Сусанне Печуро, Алле Рейф, Майе Улановской - 25 лет заключения, Тамаре Рабинович, Галине Смирновой, Нине Уфлянд - 10 лет с последующей ссылкой и поражением в правах на пять лет.
   Расстрельный приговор в ночь на 14 февраля 1952 года привели в исполнение.
   Все осуждённые по этому "делу" были впоследствии реабилитированы. А поскольку подобных реабилитаций безвинных людей - многие, многие тысячи, все они - одновременно подтверждение огромного числа преступлений всесоюзного губителя.
  
  
  27. Пролог к новому Холокосту
  
   В нескончаемой череде послевоенных кровавых карательных акций Сталин нацелился и на целый народ своей империи: еврейский. Чем же не угодил ему этот народ, один из древнейших на земле, давший людям Библию и столько блистательных талантов? Разве эти таланты и просто представители данного народа не поработали плодотворно на Отечество, над которым возвысился усатый самодержец, разве наряду с другими народами СССР не внесли своим героизмом, своими активными творческими мозгами и умелыми руками достойный вклад в победу в Великой Отечественной? Тут, полагаю, что-то доказывать - совершенно излишне: жизнь давно уже всё доказала. Тогда почему такой чудовищный всплеск в его политике, в чём его причины?
   Снова углубляться в истоки ксенофобии и, в частности, антисемитизма на нашей планете, обжигаемой бесконечными войнами, тоже нет необходимости: уже написано о том предостаточно. Давно известно о стремлении тиранической власти: "разделяй и властвуй!" - находить "внутренних врагов" и сваливать на них все неудачи и неурядицы в государстве - это же так заманчиво! Как писал Владимир Высоцкий: "Если в кране нет воды, значит, выпили жиды". А ненависть тоже сплачивает. Умело направленная, с использованием предрассудков, наветов, низменных людских качеств, в частности, зависти, она может в тот или иной момент стать весьма эффективным оружием диктатора. И Сталин здесь отнюдь не был новатором.
   Но при этом надо учитывать и его глубинный антисемитизм, выходящий за пределы всяких расчётов. С годами, особенно уже в старческие годы, он стал приобретать черты маниакальности.
   Здесь у него было немало схожего с Гитлером. Правда, тот свой антисемитизм провозглашал открыто, а Сталин в своих публичных высказываниях его так или иначе маскировал. Но суть этой ненависти у того и другого была одна и та же. Проявилась она, прежде всего, в действиях.
   ... К началу 1945 года гитлеровская Германия уже на грани полного разгрома. Командованию вермахта то и дело приходится затыкать дыры уже на двух фронтах - Восточном и Западном. Катастрофически не хватает людских резервов, транспорта. А Гитлер исступлённо гонит эшелоны с евреями в Освенцим, и тысячи конвоиров с многочисленным палаческим персоналом продолжают обслуживать непрерывный конвейер народоубийства. Убить, убить как можно больше евреев! - стала для психопата с косой чёлкой чудовищной по своим масштабам манией.
   А Сталин? После войны, оказавшись на вершине славы и могущества, судя по его последующим действиям, решил расправиться с ненавистными ему евреями, что называется по полной. При этом не мог не понимать: для страны это ущербно, к тому же её престижу будет нанесен значительный урон и на международной арене. Но юдофобская мания у насквозь фальшивого "отца народов" оказалась сильнее здравого смысла.
   Антисемитская кампания в Советском Союзе стала раскручиваться уже с первых послевоенных лет. В лавине юдофобских репрессий прежние маскировочные сети фактически были сняты. В начале 1949 года по всей стране развернулась шумная кампания "борьбы с безродными космополитами". В бесчисленных фельетонах клеймили обладателей еврейских фамилий, а там, где были русские псевдонимы, раскрывали их. Назойливо внушалось: вот они, какие отвратительные эти евреи. Но это было только началом широкомасштабного действа, задуманного Сталиным.
   Одной из основных юдофобских мишеней той страшной поры стал Еврейский антифашистский Комитет (ЕАК).
   Он был создан в начале 1942-го. Возглавил его народный артист СССР Соломон Михоэлс. Тогда же возникли и другие антифашистские комитеты: славянский, женский, молодёжный, учёных СССР. ЕАК, как и все эти общественные организации, проводил большую работу по мобилизации советской и мировой общественности на борьбу с фашизмом, разоблачал его злодеяния, организовывал помощь Советскому Союзу. В 1943 году глава ЕАК Соломон Михоэлс и ответственный секретарь Комитета поэт Ицик Фефер совершили поездку в США, собрав значительные средства, в том числе и от американских евреев, в фонд обороны СССР.
   Вокруг ЕАК группировались еврейские литераторы, артисты, учёные, к нему нередко обращались с предложениями о развитии еврейской культуры, просили защитить от антисемитских нападок тех или иных чиновников. После войны Комитет сыграл видную роль в сборе материалов и подготовке к изданию "Чёрной книги" - свидетельств очевидцев Холокоста.
   С первых же дней существования ЕАК за его деятельностью была организована слежка. При его создании ответственным секретарём стал Шахно Эпштейн, осведомитель госбезопасности. После смерти Эпштейна его место занял Ицик Фефер, тоже тайный осведомитель. Не удивительно, что в МГБ располагали подробнейшей информацией не только о деятельности самого Комитета, но и о каждом шаге всякого, кто был к нему причастен. Всё это потом войдёт в материалы для "улик".
   ЕАК для Сталина и его подручных стал, что называется, костью а горле. Закрыть его, придумав какой-нибудь повод, было нетрудно. Но этого Сталину показалось мало. Уничтожить членов Комитета и тем самым обезглавить еврейскую культуру, нагнать страх на остальных еврейских интеллигентов, чтобы боялись слово сказать на родном языке, затоптать любые ростки еврейской жизни - вот на что он нацелился в первую очередь. Но это только пролог к будущему сатанинскому спектаклю.
   Разработкой сценария "дела" ЕАК занялись следователи Министерства госбезопасности и лично министр Абакумов. Сталин дал ему направление, а уж тот старался проявить максимум карательной изобретательности. Решено было Михоэлса до суда не доводить: слишком яркая личность с мировой известностью. Ликвидировать тайно.
   Вечером 27 ноября 1947 г. состоялась встреча Сталина с Абакумовым и его заместителем генерал-лейтенантом Огольцовым. Продолжалась полтора часа. Впоследствии Абакумов и Огольцов дали показания: во время этой беседы Сталин поручил им убийство Михоэлса и распорядился об инсценировке автокатастрофы.
   В Москве тайная ликвидация столь популярного артиста и общественного деятеля была сопряжена с немалыми трудностями: его всегда окружали люди. Тогда решено было откомандировать Михоэлса в Минск для отбора театрального спектакля из двух, выдвинутых на Сталинскую премию. Вместе с ним туда приехал и театровед Владимир Голубов, тайный осведомитель МГБ. Но и в Минске отделить всемирно известного артиста от его поклонников было чрезвычайно трудно. Вот для этого и пригодился Голубов.
   Поздним вечером 12 января в номере гостиницы "Беларусь", где разместились Михоэлс и Голубов, раздался телефонный звонок. Голубов снял трубку... После телефонного разговора сказал Михоэлсу: звонил его однокашник по институту инженер Сергеев. Приглашает к себе на семейное торжество и обязательно со своим знаменитым попутчиком. Общительный и простодушный в товариществе, Михоэлс согласился...
   Выйдя из гостиницы, подошли к условному месту, где их ждала машина. В ней - "инженер Сергеев" - на самом деле полковник Шубников, и за рулём - старший лейтенант Круглов, тоже, разумеется, в штатском. По устоявшейся версии, гостей привезли в Степянку на дачу министра госбезопасности БССР Лаврентия Цанавы. По другой версии, выдвинутой историком Яковом Басиным, это скорее всего было более близкое по расстоянию и тем не менее малолюдное место в посёлке Лощица - бывшая помещичья усадьба, ставшая закрытой государственной территорией. Но где бы это ни было, Михоэлса фактически похитили и привезли на убийство.
   Сталин в особо важных для него "мокрых делах" и фальсифицированных судебных процессах интересовался деталями исполнения, нередко наставляя будущих исполнителей. Отнюдь не исключено, что, получив телефонное сообщение Абакумова о том, что Михоэлс и Голубов уже доставлены на "место" предстоящей акции, распорядился заодно с Михоэлсом ликвидировать как нежелательного свидетеля и Голубова, эмгебешную пешку.
   Детали убийства в разных источниках расходятся, ибо многие архивные документы российских спецслужб, хотя и многолетней давности, для исследователей всё ещё недоступны. По свидетельству Шубникова (в беседе с корреспондентом журнала "Коммерсант-власть"), обе жертвы были убиты ударами дубинки и уже после этого раздавлены грузовиком.
   Но как бы ни расходились детали этой бандитской "спецоперации", имя её заказчика уже установлено абсолютно достоверно.
   Из книги дочери Сталина Светланы Аллилуевой "Только один год":
   "В одну из тогда уже редких встреч с отцом у него на даче, я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону (теперь доподлинно известно: с министром госбезопасности Абакумовым - М.Н.). Я ждала. Ему что-то доказывали, а он слушал. Потом, как резюме, он сказал: "Автомобильная катастрофа". Я отлично помню эту интонацию - это был не вопрос, а утверждение, ответ. Он не спрашивал, а предлагал это, автомобильную катастрофу.
   Окончив разговор, он поздоровался со мной, а через некоторое время сказал: "В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс...".
   Народному артисту СССР Соломону Михоэлсу устроили пышные похороны. Но уже тогда многие догадались, что это убийство. Поэт Перец Маркиш написал пронзительные стихи:
  
   ... Течёт людской поток - и счёта нет друзьям,
   Скорбящим о тебе на траурных поминах.
   Тебя почтить встают из рвов и смрадных ям
   Шесть миллионов жертв, замученных, невинных.
   Ты тоже их почтил, как жертва пав за них
   На камни минские, на минские сугробы,
   Один, среди руин кварталов ледяных
   Среди студёной тьмы и дикой вьюжной злобы...
   ... Разбитое лицо колючий снег занёс,
   От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы.
   Но вытекли глаза двумя ручьями слёз,
   В продавленной груди клокочет крик упрямый.
   - О Вечность! Я на твой поруганный порог
   Иду зарубленный, убитый, бездыханный.
   Следы злодейства я, как мой народ, сберёг,
   Чтоб ты узнала нас, вглядевшись в эти раны...
  
   Организатор убийства в Минске - Лаврентий Цанава и его непосредственные исполнители за эту "спецоперацию" были награждены: Цанава - орденом Красного Знамени, полковники Шубняков, Лебедев и старший лейтенант Круглов - орденами Отечественной войны 1-й степени, майоры Косарев и Повзун - орденами Красной Звезды. Генерал Огольцов тогда тоже получил орден, но за другие "заслуги".
   Ничего нового в этом наградном фарсе уже не было. Одаривание карателей всех мастей боевыми наградами прочно вошло в сталинскую систему поощрений за свершённые по его указующему персту репрессии, направленные против своего народа.
   После смерти тирана Берия 2 апреля 1953 г. передал секретную докладную записку в Президиум ЦК КПСС (так стало называться бывшее Политбюро после XIX съезда партии) "О привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в убийстве С.М. Михоэлса и В.И. Голубова". В ней содержалась информация о проверке материалов "Дела врачей", которая выявила фальсификацию обвинений в адрес Михоэлса. В этой записке чётко сказано: арестованный ранее Абакумов на допросе сообщил, что убийство Михоэлса совершено по прямому указанию Сталина. Огольцов и Цанава подтвердили показания Абакумова.
   Гнусным преступлением сталинщины в тот период стала и расправа с известной журналистской Мариам (Миррой) Железновой. Была корреспондентом "Литературной газеты", обозревателем "Комсомольской правды". Летом 1942 г. Илья Эренбург привёл её в ЕАК. Она стала обозревателем газеты Комитета "Эйникайт" ("Единство"), выходящей на идише. В числе первых стала собирать материалы о Холокосте на территории СССР, о тех, кто, рискуя своей жизнью, спасал обречённых на смерть, о героизме евреев на фронтах Великой Отечественной войны и в партизанских отрядах. Летом 1945 года в "Эйникайте" первой опубликовала список евреев - Героев Советского Союза - 135 человек. Эти данные получила в 7-м наградном отделе Главного политического управления Красной армии по официальному запросу, подписанному Михоэлсом. Список Героев перепечатали газеты США и Европы.
   Узнав об этом, Сталин был в гневе. Ведь это напрочь разбивало его лживое утверждение в беседе с польским генералом Сикорским о том, что "евреи - плохие солдаты".
   Поскольку сценарий разгрома ЕАК и дальнейших антисемитских акций тогда ещё не был окончательно разработан, Железнову пока оставили на свободе. Но за ней началась усиленная слежка.
   В 1946 г. в Москву из Нью-Йорка приехал публицист и общественный деятель Бенцион Гольдберг. Во время поездки в 1943 г. Михоэлса и Фефера в США он всячески им содействовал в сборе средств для сражающейся Красной армии. Естественно, этот человек, доброжелательно относящийся к Советскому Союзу, был с большим радушием принят в ЕАКе. Несколько раз с ним встречалась и Мириам Железнова. Это и стало для сыщиков из МГБ поводом навесить на неё ярлык "шпионки".
   Арестовали её 4 апреля 1950 г. Все попытки приписать ей шпионаж настолько были "притянуты за уши", что тут же разваливались. Подкрепить голословные обвинения следователи так и не смогли. Хотя обвинения в шпионаже не сняли, но ухватились за другое. На допросе 20 мая 1950 года одним из главных обвинений стала "выдача антисоветским пропагандистам государственной тайны", то есть списка евреев - Героев Советского Союза.
   Вот так: оказывается героизм представителей еврейского народа - это жгучая тайна. Да, для лживой сталинской пропаганды это, действительно, было тайной. И вот она усилиями этой дотошной журналистки-еврейки вырвалась на просторы гласности. Ну как тут не разгневаться творцам антисемитских вымыслов!
   229 дней и ночей провела Мариам в застенках Лубянки и Лефортова. Ее муж, Леопольд Айзенштадт, военный корреспондент, уволенный за "потерю политической бдительности", сумел доказать в Главпуре (Главное политическое управление Вооруженных сил СССР), что список Героев Советского Союза получен его женой на вполне законных основаниях. Но участь поборницы правды уже решена на "самом верху". Никакого суда не было. 23 ноября 1950 года истерзанной женщине объявили о расстрельном приговоре, вынесенном ей заочно. В тот же день её расстреляли. Сорокалетней.
   В начале 1949 года пошли аресты членов ЕАКа. Начали с бывшего заместителя наркома иностранных дел, начальника Совинформбюро Соломона Лазовского и поэта Ицика Фефера, заменившего на посту секретаря Комитета убитого Михоэлса. Вскоре были арестованы заместитель министра Госконтроля РСФСР Соломон Брегман, сотрудник Совинформбюро Иосиф Юзефович, главврач центральной клинической больницы им. Боткина Борис Шимелиович, член Академии СССР и Академии медицинских наук, завкафедрой физиологии 2-го медицинского института Лина Штерн, старший контрольный редактор Государственного издательства художественной литературы на иностранных языках Илья Ватенберг, его жена переводчица Хайке Ватенберг-Островская, журналист-переводчик Совинформбюро Леон Тальми, редактор международного отдела Совинформбюро Эмилия Теумин, писатель Давид Бергельсон, поэты Перец Маркиш, Лев Квитко, Давид Гофштейн...
   Выбивать нужные "признания" на Лубянке научились давно. Оглушить жертву с первых же часов и дней заключения унижениями, созданием обстановки безысходности - с этого начинался лубянский конвейер.
   Вениамина Зускина, блистательного актёра, ставшего после убийства Михоэлса художественным руководителем Еврейского театра, арестовали в больнице, где его лечили длительным сном. Сонного доставили в тюремную камеру. Не дав опомниться после столь ужасного пробуждения, следователь зачитал ему "признательно-разоблачительные" показания таких-то и таких-то арестованных членов ЕАК. Зускин ошеломлён, подавлен. Никаких очных ставок ему не делают и требуют осудить "подлых преступников". Психика его ещё не пришла в норму, а ему уже грозят убийством. Он осуждает. А вскоре Зускина заставляют подписать "обобщённый" протокол, в котором то, что он "осуждал", уже приписано ему.
   "Обобщённые протоколы" - изобретение Берии. Туда вписывали всё, что хотелось следователям. Дескать, в них самая суть, а "мелочи", "словесную муру" можно выбросить. К "мелочам" относили любое нежелательное показание, не гнушаясь откровенными подтасовками.
   Давиду Бергельсону зачитали "показания" ряда арестованных, в которых они признавались в шпионаже и во всякой иной подрывной деятельности. Ошеломлённый писатель воскликнул: "Да?!". Но в "обобщённом протоколе вопросительный и восклицательный знаки исчезли. Напрасно мастер слова просил их сохранить. В ответ услышал: "Тихо, жидовская морда, нам лучше знать, где и какие знаки ставить!"
   Несговорчивых ждали истязания. Доктора экономических наук, научного сотрудника Института экономики И.И. Гольдштейна избивали семь раз. Ватенберг-Островскую бросили в карцер - каменный подвал, через который проходили белые от изморози трубы охлаждения. Лишь после второй отсидки в том же карцере, в состоянии отчаяния и безысходности, она подписала составленный следователем протокол.
   Несмотря на изощрённые пытки поразительную стойкость проявили Шимелиович и Лозовский. С большим достоинством держалась на допросах Штерн. На неё, академика, доктора медицинских наук, 74-летнюю, орал злобный, малограмотный следователь: "Ах ты, старая еврейская б...!".
   "Шили" обвинения по разработанной заранее схеме: еврейский буржуазный национализм, создание антисоветского национального подполья, государственная измена, сотрудничество с американской разведкой...
   "Дело" фабриковалось нагло, бесстыдно (какой стыд у палачей!), зная, что "наверху" преисполнены такой же антисемитской злобы, как и на Лубянке. В ход шли угрозы, подтасовки, провокации. В этом отношении характерно обвинение членов ЕАК в "злодейской попытке отторгнуть Крым".
   До войны в степной части Крыма жили и евреи, уживаться с другими народами им не привыкать. Хотя формально в Биробиджане существовала Еврейская автономная область, евреев там было мало. В Крыму действительно можно было создать полнокровную еврейскую автономию. Имелся в виду не весь Крым, в горной части которого жили татары, а лишь его степная часть.
   Вопрос о создании в Крыму еврейской автономии ставился ещё в 20-е годы, однако поддержки в ЦК так и не получил. Вместо Крыма эта автономия была создана в начале 30-х годов на Дальнем Востоке - в Биробиджане. Какая-то часть евреев туда переехала - осваивать новые земли. Весьма незначительная, по сравнению с теми, что оставались в западных и центральных областях страны.
   Романтика освоения дальневосточной территории, названной Еврейской автономной областью, пропагандировалась в печати, на эту тему вышел впечатляющий фильм "Искатели счастья". Но одной лишь романтики для развития вновь созданной области было мало. Нужны были государственные вложения, чтобы помимо колхозов, создавать там и промышленные предприятия и в достаточном количестве, не говоря уже о качестве, - больницы, детские сады и ясли, техникумы, музыкальные школы, словом, ту инфраструктуру, без которой подлинного развития области не будет.
   Увы, власть на это не пошла. Приток евреев-переселенцев в Биробиджан, как стали называть эту область, вскоре иссяк, и она так и осталось захудалой провинцией.
   А Крым становился вожделенной мечтой для многих евреев, испытавших на себе, что значит быть национальным меньшинством в стране, где антисемитизм пустил глубокие корни.
   Жена Молотова Полина Жемчужина, еврейка, человек весьма влиятельный, поддерживала связи с ЕАК. От неё в его руководстве стало известно, что Молотов к "крымской идее" относится в общем-то положительно. Но он дал понять: государство вряд ли выделит на это необходимые средства. Вот если их удастся получить от евреев за рубежом, тогда почему бы и нет?
   Летом 1943 года перед поездкой в США Михоэлс и Фефер получили разрешение Молотова на переговоры там о материальной поддержке этого проекта, который можно осуществить после освобождение Крыма от нацистских оккупантов. Будучи в США, оба государственных посланца заручились на это согласием крупного бизнесмена Д. Розенберга.
   15 февраля 1944-го три члена президиума ЕАК - его руководитель Михоэлс, редактор газеты "Эйникайт" Фефер и тогдашний ответственный секретарь Комитета Эпштейн направили Сталину письмо с предложением создать в Крыму Еврейскую советскую социалистическую республику. Мотивация: нежелание евреев возвращаться в места массовой гибели их родных и близких, необходимость сохранения еврейской интеллигенции в условиях снижения её востребованности в национальных республиках СССР и новые вспышки антисемитизма, связанные с войной. "Биробиджанский проект" при этом отвергался из-за крайней удалённости от мест проживания "основных еврейских трудовых масс".
   Официальной реакции на письмо не было. Оно осело в архиве бомбой замедленного действия, чтобы рвануть через несколько лет. В следственных томах появится словосочетание "Распродажа Крыма". Дескать, подлые еврейские националисты вошли в сговор с американскими империалистами и торгуют священной советской землёй.
   Какое бы обвинение не предъявлялось арестованным, через каждое так или иначе проходил "еврейский буржуазный национализм". В этом штампованном обвинении - "вина" в том, что родились евреями, любили свой народ, а входящие в Комитет поэты писали на родном языке. Автор документально-публицистической книги-исследования о "деле" ЕАК писатель Александр Борщаговский назвал эту "вину" ёмко и предельно точно: "Обвиняется кровь". В сфабрикованных преступлениях обвинялись не просто конкретные лица. Обвинялось всё советское еврейство, посмевшее создать свою национальную литературу, театры, выдвинуть из своей среды людей, щедро одарённых талантами. "Все евреи - потенциальные шпионы" - не выдумка какого-нибудь лубянского следователя-костолома, а установка Сталина, Политбюро ЦК или, как называли на Лубянке высшую власть, "Инстанции".
   Растление общества, начатое большевистским переворотом, и многомерно усиленное сталинской тиранией, проявилось и в этом "деле". И не только в палаческом рвении исполнителей указаний "Инстанции". Предательски по отношению к соратникам по работе в ЕАКе повёл себя эмгебешный "стукач" Фефер. Его не пытали, не изнуряли карцером и бессонницей. Но сразу же после ареста заявил о желании дать полные письменные показания "о подрывной деятельности банды еврейских националистов, окопавшейся в Комитете". По его показаниям, ещё во время поездки в 1943 году в США Михоэлс и он "выдавали шпионские сведения". Мол, уже тогда договорились с представителями американских спецслужб, что будущая еврейская республика в Крыму должна стать военным плацдармом США. Фефер старательно оговаривал каждого из арестованных по "делу" ЕАК.
   Что подвигло его на предательство? Трусость, стремление любой ценой спасти свою жизнь? Скорее всего, так. Но не спонтанно, не в минуту душевного помрачения началось его падение. Низменность души обнаружилась в нём и раньше. Безмерно тщеславный, завистливый, хотя и не лишённый поэтического дарования, он не стеснял себя нравственными принципами. Отнюдь не случайно Михоэлс, щедрый на дружбу и снисходительный к человеческим слабостям, не любил Фефера. Не он выбирал себе соратника для поездки в США в 1943-м. Ему его навязали. С какой целью, понятно.
   А что же руководство Союза писателей СССР, защитило ли от абсурдных наветов своих членов, брошенных в застенки? Увы, тут же включилось в обвинительный хор. Узнав об арестах, глава писательского Союза, член ЦК Александр Фадеев направил письмо Сталину, в котором обвинял еврейских писателей в национализме, местечковой ограниченности, сионистской направленности их произведений. Хорошо же был вышколен автор романа "Разгром", написанного ещё в 20-е годы и вошедшего в школьную хрестоматию, в котором главным положительным героем выведен командир партизанского отряда еврей Левинсон.
   За словом - дело. Секция еврейских писателей была ликвидирована, а её немногие печатные органы закрыты. Для пущей убедительности поэту Александру Безыменскому СП поручил возглавить комиссию "для расследования деятельности" бывшей еврейской секции писательского Союза. Безыменский понял, что от него хотят, и написал заключение-донос. В феврале 1952 г. его как свидетеля допрашивал следователь майор Погребной. Эксперт-доносчик в клеветническом усердии расстарался.
   "... Комиссия пришла к заключению, - давал он показания, - что многие писатели из еврейской секции СП скатились на позиции буржуазного национализма и оголтелого космополитизма и свою работу главным образом направили на пропаганду так называемого еврейского народа во всех странах мира без различия классов. Руководители еврейской секции СП были лютыми врагами всех советских народов, и особенно русского народа".
   Каково? Еврейского народа как такового, оказывается, не существует, он обозначен презрительным: "так называемый". А писатели - представители этого "так называемого" - "лютые враги всех советских народов и особенно русского".
   Чтобы ещё больше усилить "объективное мнение" литературных экспертов, Лубянка попросила СП выделить таковых и обследовать архив ЕАК, в частности, газеты "Эйникайт". Четыре члена СП - В.Р. Щербина, Ю.Б. Лукин, Г.И. Владыкин и С.В. Евгенов - тоже приняли соответствующую стойку. "Экспертиза" проходила под наставительным эмгебешным перстом. В арестованном архиве ничего криминального: деловая переписка, рукописи, протоколы заседаний, пригласительные билеты... Но экспертов совершенно не заботила истина. В своём рвении угодить "органам" в конце заключения сделали вывод: "Под флагом борьбы с фашизмом руководители ЕАК превратили ЕАК в еврейскую националистическую организацию, националистический центр с самыми широкими функциями, в организацию, враждебную идее дружбы советских народов и коренных интересов трудящихся евреев в СССР".
   Чем не образчик трусливой подлости и лицемерия! "В интересах трудящихся евреев" надо растоптать еврейскую культуру, уничтожить цвет еврейской интеллигенции. Ведь эксперты-литераторы знали, что лгут, и фактически подписывают арестованным, в том числе и бывшим сотоварищам по писательскому цеху, смертный приговор.
   Впрочем, и без этой "экспертизы" он был уже предрешён.
   После трёх с лишним лет истязаний, угроз, подтасовок и провокаций, надругательств над человеческим достоинством, элементарным здравым смыслом арестованные еврейские интеллигенты в мае 1952 года предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР. Заседание было закрытым.
   Обвиняемые один за другим отказывались от показаний, выбитых у них пытками, шантажом и обманом. "Дело" явно рассыпалось. Убедительно доказав, что обвинения абсурдны, они с надеждой смотрели на судей. Теперь-то, наконец, ясно, что на скамье подсудимых - безвинные люди. Судьи не могли этого не видеть. Но у них была установка: к "высшей мере"!
   И всё-таки совесть у председателя суда генерал-лейтенанта юстиции А.А. Чепцова не была окончательно задавлена. Он решился на неслыханный в пору сталинского беззакония шаг: прервав судебное заседание, обратился к Генеральному прокурору Г.Н. Сафонову с просьбой вместе пойти в ЦК и доложить о необходимости возвращения дела на доследование.
   Сафонов отказался. "У тебя есть указание Политбюро ЦК, вот и выполняй его!". Обращение к Председателю Верховного суда А.А. Волину тоже оказалось безуспешным. Тогда Чепцов поделился своими сомнениями по телефону с Председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС М.Ф. Шкирятовым и попросил принять его. Шкирятов заявил, что уверен в виновности подсудимых и в приёме отказал. Чепцов позвонил Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Швернику. Тот посоветовал обратиться к секретарю ЦК Г.М. Маленкову.
   Маленков ответил окриком: "Вы хотите нас на колени поставить перед этими преступниками? Приговор по этому делу апробирован народом! Этим делом Политбюро занималось три раза. Выполняйте решение Политбюро!".
   Пройдёт почти пять лет, и на июньском пленуме ЦК КПСС Генеральный прокурор Р.А. Руденко задаст Маленкову вопрос: докладывал ли он Сталину о просьбе Чепцова доследовать дело ЕАК. Маленков ответил:
   - Всё, что я сказал, я бы не посмел не сказать Сталину.
   Отдадим должное Чепцову - его попыткам спасти безвинных людей. Однако ослушаться "Инстанцию" даже во имя столь благородной цели - значит, пойти на самопожертвование. До такой нравственной высоты судьи подняться не могли. На суде, а точнее, судилище, послушно был оглашён приговор: всех, кроме академика Штерн, - к расстрелу.
   Cамуил Брегман до этого приговора не дожил: после пыток скончался в камере.
   Штерн оставили в живых по указанию Сталина, приговорив к ссылке на пять лет. С чего бы это? Ведь столько расстрельных ярлыков на неё навесили! Сравнительно мягкий приговор можно объяснить только одним: Лина Соломоновна занималась проблемами, тесно связанными с геронтологией. "Великий вождь" рассчитывал, что её наработки могут продлить его драгоценную жизнь.
   В связи с "делом ЕАК" состоялись судилища и в других городах Союза. Всего осудили 110 человек - все евреи. Среди них - учёные, писатели, поэты, артисты, служащие госучреждений и предприятий. 10 человек приговорили к расстрелу, остальных - к различным срокам заключения: от 10 до 25 лет.
   А впереди уже чернел новый Холокост. Для поголовного убийства всех советских евреев был намечен другой способ нежели гитлеровский: без расстрельных рвов и газовых печей.
   Но об этом немного ниже.
   Разгром Еврейского антифашистского Комитета и убийство его членов - отнюдь не изолированная юдофобская акция, а всего лишь часть сталинского сценария ликвидации народа, обозначенного как советские евреи. Как показали дальнейшие события, ключевую роль в разжигании ненависти к ним должно было сыграть "дело врачей".
   Когда оно реально стало разрабатываться? Доктор исторических наук Яков Яковлевич Этингер, фундаментально исследовав его, пришёл к убеждению: в середине июля 1951 года, никак не позже, но едва ли раньше. До этого шла последовательная "раскрутка" других антисемитских акций, составных частей этого юдофобского сценария.
   В ноябре 1950 года за "антисоветские разговоры" был арестован известный кардиолог профессор Я.Г. Этингер, а месяцем раньше - его приёмный сын, студент истфака Московского университета Яков. Вскоре арестовали и жену профессора Р.К. Викторову. (В их квартире под видом устранения неполадок в работе телефона установили подслушивающее устройство).
   Поскольку Я.Г. Этингер, как кардиолог, консультировал кремлёвских вельмож, у него стали выбивать признания во "вредительской" причастности к смерти кандидата в члены Политбюро, секретаря ЦК ВКП/б/ начальника Главпура А. Щербакова. Эти обвинения Яков Гилярьевич решительно отмёл. Проводил допрос и сам Абакумов, в конце концов, убедившись: никаких фактов "вредительского лечения" со стороны Этингера не существует. Тогда он распорядился "работу с ним по этой линии" прекратить, чтобы "не заводил нас в дебри" и сосредоточить внимание на его "антисоветской деятельности".
   Пыточная "работа" не прошла для 64-летнего профессора бесследно. 2 марта 1951 года после очередного допроса "с пристрастием" - сердечный приступ и смерть.
   Других врачей, допущенных к властителю и его приближённым, пока не трогали, и они продолжали свою работу. У Сталина в его замыслах были свои сроки.
   Чтобы осмыслить дальнейшие события, надо вернуться к концу 40-х годов. Как уже сказано выше, подковёрная грызня между сталинскими приближёнными за своё положение в кремлёвской элите была всегда, и тиран её весьма искусно поощрял, используя в нужный для себя момент. К тогдашнему своему главному идеологу члену Политбюро А.А. Жданову, получившему печальную известность разгромным докладом в августе 1946 г. "О журналах "Звезда и Ленинград", уже охладел.
   Маленков и Берия, тоже искусные интриганы, видя в Жданове соперника, не упускали возможность "капнуть" на него. Тем более, поводы находились. Жданов всё чаще прикладывался к спиртному, здоровье его ослабло, и он практически Хозяину уже был не нужен. У "гениального стратега" вызревало "ленинградское дело", а Жданов был тесно связан со многими из тех, кого намечено ликвидировать. Ни одного из своих соратников, с кем решил расстаться, Сталин в живых не оставлял. Исключение составили лишь те немногие, кто уходил в мир иной до этого его, в прямом смысле слова убийственного, решения.
   Но для Жданова нашёлся другой "ход": отправлен в санаторий в районе озера Валдай. Там был под присмотром врачей и, конечно же, всевидящих гэбистов. Вот здесь и выплыло имя до этого малоизвестного врача Л.Ф. Тимашук. 28 августа 1948 года, сделав Жданову электрокардиограмму, диагностировала инфаркт миокарда, о чём сообщила приехавшим с ней профессорам П.И. Егорову, В.Х. Василенко и академику В.Н. Виноградову. Однако по словам Тимашук, профессор Егоров и лечащий врач Майоров заявили ей, что диагноз ошибочный: никакого инфаркта у Жданова нет, а имеется "функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни" и якобы они предложили ей переписать заключение, не указывая на инфаркт миокарда.
   Тимашук написала письмо на имя начальника охраны Сталина генерал-лейтенанта госбезопасности Н. Власика. Письмо передал начальник охраны Жданова майор А. Белов. Там говорилось: "29 /VIII у А.А. (Александра Александровича Жданова - М.Н.) повторился (после вставания с постели) сердечный припадок, и я вторично была вызвана из Москвы, но по распоряжению акад. Виноградова и пр. (профессора - М.Н.) Егорова ЭКГ 29/VIII в день сердечного приступа не была сделана, а назначена на 30/VIII, а мне вторично было в категорической форме предложено переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда, о чём я поставила в известность т. Белова А.М.
   Считаю, что консультанты и лечащий врач Майоров недооценивают безусловно тяжёлое состояние А.А., разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку, посещать кино, что и вызвало повторный приступ и в дальнейшем может привести к роковому исходу...".
   30 августа это письмо уже было у Абакумова, который в тот же день под грифом "совершенно секретно" отправил Сталину сообщение:
   "Товарищу Сталину И.В.
   При этом представляю Вам заявление заведующей кабинетом электрокардиографии - врача Тимашук Л.Ф. в отношении здоровья товарища Жданова А.А. Как видно из заявления Тимашук, последняя настаивает на своём заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки, в то время как начальник Санупра Кремля Егоров и академик Виноградов предложили ей переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда.
   Приложение: заявление т. Тимашук и электрокардиограмма товарища Жданова.
   Абакумов. 30 августа 1948 г".
   И что же Сталин? "После такой реакции властителя на этом сообщении была сделана надпись: "В архив". И это при сталинской подозрительности!".
   Только и всего. Это при его-то подозрительности! Видимо, тогда относительно Жданова всё уже было решено.
   Не получив ответа на своё письмо, переданное Власику, Тимашук отправляет два аналогичных письма секретарю ЦК Кузнецову. И снова в ответ - молчание.
   31 августа 1948 г. Жданов умер.
   Сразу же в Лечебно-санитарное управление Кремля были вызваны академик В.Н. Виноградов, профессора С.Е. Незлин, Я.Г. Этингер и ещё несколько видных терапевтов. Незлину предложили проанализировать ЭКГ, не сказав, кому оно принадлежит.
   Проанализировал, сделав заключение: ЭКГ соответствует симптомам хронической коронарной недостаточности. Ему - вопрос: а имеются ли на этой кардиограмме признаки острой сердечной патологии? Ответ: никаких изменений, указывающих на наличие у больного острого заболевания инфаркта миокарда нет.
   Возражений по поводу такого заключения опытнейшего специалиста у медицинских светил не было. Уже потом Незлину сообщили: ЭКГ принадлежала Жданову.
   Тогда как понимать письмо Лидии Тимашук, направленное влиятельному гэбэшному генералу Власику? Права ли она была в расшифровке ЭКГ?
   Сейчас на этот вопрос вряд ли кто ответит категорично. Но известно другое: когда врач С.Е. Карпай, давнишняя сотрудница профессора Я.Г. Этингера, пыталась узнать у кремлёвских патологоанатомов о результатах вскрытия тела Жданова, внятного ответа так и не получила.
   Из книги Якова Этингера "Это невозможно забыть":
   "В 1970 году, когда я несколько раз беседовал с Н.А. Булганиным, я очень аккуратно спросил у него, умер ли Жданов своей смертью. Он ушёл от ответа и тут же перевёл разговор на другую тему".
   Да, таинственная смерть. А дальше - торжественные похороны, скорбные лица членов Политбюро... Имя усопшего присвоили городам Мариуполь, Байлаган (Азербайджан), Приморскому району Ленинграда, двум университетам, двум военным училищам, пяти заводам, десяткам улиц...
   Товарищ Сталин ценил своих верных соратников... Так откладывалось в доверчивых мозгах. А как он ценил на самом деле, это мы теперь знаем.
   Выше уже говорилось: в свои истинные глобальные планы Сталин старался до поры до времени не посвящать даже членов Политбюро и очередного главу карательного ведомства. Выдвигал "линию", давал отдельные указания, а уж те должны действовать в унисон с его замыслами. Но столь тщательная скрытность порой приводила к "осечкам" в действиях тех или иных исполнителей.
   Это сказалось и на судьбе министра госбезопасности Абакумова. Он так и не уловил стратегических намерений Хозяина в отношении евреев и главные свои карательные усилия продолжал направлять на искоренение "антисоветских элементов". Старался рьяно, даже иногда принимал участие в избиении подследственных. Наводил страх не только на свои жертвы. На него с опаской посматривали самые высокопоставленные чиновники, не исключая и членов Политбюро. Каждый из них понимал: сегодня он - член этой высшей структуры в государстве, а завтра может оказаться в лубянских застенках.
   Сохранились свидетельства арестованных позднее чекистов: министр госбезопасности даже в скромном, по кремлёвским меркам звании генерал-полковника, настолько уверовал в огромную свою карательную власть, что в узком своём кругу презрительно отзывался о Суслове, Вышинском, Громыко и даже о Молотове. Однажды один из его подчинённых, представляя ему проект докладной записки, сказал, что он уже информировал об этом МИД. Абакумов разгневался.
   - Ты не только не умеешь работать и писать, но ещё и разбалтываешь разным вышинским и громыко то, что не следует! Об этом должен знать только я. Моя фамилия Абакумов!
   Наверное, не успел задуматься Виктор Семёнович, что такими же всесильными считали себя его предшественники Ягода и Ежов. А чем кончили? Берия, перед которым тоже трепетали и в ЦК, хотя пока и состоит в Политбюро, но власти у него заметно поубавилось. Похоже, что уже не в фаворе у Хозяина.
   Безупречно исполнительный и прямолинейно-напористый в своём чекистском ремесле, Абакумов так и не понял, что является весьма временным инструментом в его руках. Сталин, живущий в бесконечных многоходовых интригах, своих главных опричников долго не держал. Болезненно подозрительный, видел во всесильном карательном ведомстве опасность и для себя. А вдруг и там заговор?
   Потому постоянно и тасовал кадры в ОГПУ, НКВД, МГБ. И не просто тасовал, а придумывал всё новые средства, чтобы это ведомство прочно находилось в его руках. А для этого понадобились надсмотрщики, которых тоже необходимо периодически менять.
   В 1950-м под видом партийного контроля Сталин потребовал создать Коллегию МГБ и ввести в его состав "опытных политработников". Абакумов возражать, разумеется, не мог, но воспринял это как недоверие к себе. Ведь раньше товарищ Сталин доверял ему безраздельно.
   Ошибся главный опричник, ещё как ошибся! Безраздельно тиран никому не доверял, хотя на банкетах нередко и поднимал рюмку за здоровье того или иного своего фаворита.
   Следующий год, 1951-й, стал для Абакумова роковым. 2 июля к Сталину поступило письмо от старшего следователя МГБ СССР подполковника М.Д. Рюмина. Письмо длинное. В нём говорится, что Рюмину в ходе допросов удалось добиться от подследственного Этингера признания в том, что он, "воспользовавшись тем, что в 1945 году ему было поручено лечить тов. Щербакова, делал всё для того, чтобы сократить последнему жизнь". А дальше - сплошные обвинения уже Абакумова. Мол, тот вызвал Рюмина к себе и приказал ему снова допросить Этингера, но так, чтобы он отказался от своего признания в "умышленном убийстве тов. Щербакова". И вообще запретил вести дальнейшие допросы с целью глубже раскопать его "террористическую деятельность". По распоряжению Абакумова, для Этингера был установлен более суровый режим. Его перевели в Лефортовскую тюрьму - в самую холодную и сырую камеру, где подследственный так и скончался, не раскрыв подробностей своих злодейств и связей с другими еврейскими националистами в белых халатах.
   А это уже прозрачный намёк: сознательно умертвил Этингера, чтобы прекратить "дело врачей".
   Не забыто и "дело СДР", которое, по словам Рюмина, Абакумов пытался "смазать", назвав заговорщиков-террористов "детским садом".
   Сообщив и о других "грехах" Абакумова, Рюмин переходит к обобщениям: "Тов. Абакумов не всегда честными путями укреплял своё положение в государственном аппарате, и он является опасным человеком для государства, тем более, на таком остром участке, как министерство государственной безопасности".
   Чтобы эмгебешному подполковнику написать такое на своего начальника и не просто генерал-полковника, а главу ведомства в стране, перед которым, повторяю, трепетали даже в кремлёвской верхушке, для этого надо обладать феноменальной смелостью, готовностью к самопожертвованию. Такими качествами Рюмин, как отзывались о нём те, кто имел с ним дело, не отличался. Судя по его поступкам, готов был ради карьеры идти на любую подлость, был неимоверно жестоким на допросах. Одному из подследственных прижигал язык зажжённой папиросой. Как и Ежов, маленького роста, и тоже получил прозвище "кровавый карлик". Какое уж там самопожертвование во имя высокой цели! Такие личности в этом сталинском ведомстве не водились. Как раз наоборот, оно вбирало в себя всё низменное, что может быть в человеке.
   Разумеется, письмо Рюмина - не его "самодеятельность", а появилось с санкции Сталина. Использован тот же приём, как и при смещении с должности наркома НКВД Ежова: донос. Только Ежов, напомню, перед арестом временно был "перемещён" в наркомы водного транспорта, а с Абакумовым тянуть не стали.
   11 июля 1951 г. ЦК ВКП/б/ принял секретное постановление "О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР". Упор в нём сделан на то, что Абакумов "обманул партию" и умышленно не стал расследовать "террористическую деятельность Этингера", в то время как "среди врачей несомненно существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и государства". И далее напоминалось...
   "Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершённые в недавнем прошлом, как преступление врача Плетнёва и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В.В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе..."
   Как видим, "дело врачей", замысленное Сталиным, стало раскручиваться с использованием сценариев 30-х годов. Пока ещё тайно, ибо надо было не только наметить будущих фигурантов "дела", но и провести соответствующую "чистку" в верхушке МГБ.
   На следующий день после принятия этого постановления Абакумов был смещён и сразу же арестован. Обязанности министра временно было возложено на его заместителя Огольцова, того самого, который вместе с Цанавой непосредственно руководил убийством Михоэлса.
   "Временным" Огольцов пробыл недолго. 8 августа 1951 г. министром госбезопасности был назначен С.Д. Игнатьев, до этого заведующий отделом партийных, комсомольских и профсоюзных органов.
   Абакумов теперь уже на себе испытывает "понятия", по которым работают его бывшие подчинённые. Добиваясь признательных показаний, что сознательно потакал "врачам-убийцам", его избивают, помещают в морозильную камеру. Её ещё недавно он активно использовал для "воздействия на несговорчивых".
   Бывший министр пишет письмо Сталину, уверяя в своей к нему безграничной преданности. "... Теперь по поводу заявления тов. Рюмина о том, что я якобы намекнул Этингеру, чтобы он отказался от показаний по террору. Этого не было и быть не могло. Это неправда. При наличии каких-либо конкретных фактов, которые дали бы возможность зацепиться, мы бы с Этингера шкуру содрали, но этого дела не упустили бы".
   Сталин, конечно же, прекрасно знал, что Абакумов здесь вполне искренен. Но теперь он для него - использованная фигурка, в карательных делах своё уже отработавшая, и её можно выбросить. Как в том полюбившемся ему детективном фильме о бандите-коллекционере, о котором рассказывал в своей книге Микоян: после очередной ликвидации бывшего подельника тот из своей коллекции соответствующую фигурку с садистским сладострастием выбрасывал. Так и Сталин выбрасывал из своей обоймы недавних соратников. Правда, судя по дальнейшим событиям, с Абакумовым окончательно не определился. Возможно, что в открытом процессе над "врачами-убийцами", который он уже готовил, на скамью подсудимых планировал и Абакумова. По такому же сценарию, по которому состоялось судилище, названное "процессом антисоветского право-троцкистского блока" (март 1938 г.). Тогда наряду с Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым, Н.Н. Крестинским и другими обвиняемыми, якобы входившими в этот "блок", на скамье подсудимых оказались "врачи-убийцы" Л.Г. Левин, Л.Н. Казаков и Д.Д. Плетнёв, а также бывший нарком ОГПУ - НКВД Г.Г. Ягода. Но Ягоду сломали довольно быстро, а вот с Абакумовым не получалось: предъявленные ему обвинения не подписал, хотя его уже превратили в инвалида. Надеялся, что товарищ Сталин "разберётся".
   Письмо его к Сталину осталось безответным. Теперь уже доподлинно известно: какие бы письма с доказательствами своей невиновности ни писали ему из застенков его бывшие соратники-назначенцы, сколько бы там ни слышалось отчаяния, ни на одно из них он положительно не отреагировал. Не случайно же тот фильм о бандите-садисте стал для него одним из любимых.
   Аресты врачей шли с июля 1951 года по ноябрь 1952-го. В застенки были брошены десятки врачей.
   Для придания видимости объективности среди них было и несколько неевреев, но именно евреи составили там подавляющее большинство. Это уже был кремлёвский заказ для задуманного судилища с явно юдофобским вектором.
   Руководство следствием по делу "врачей-вредителей, участников сионистского заговора", было поручено Рюмину, назначенному заместителем министра госбезопасности и одновременно начальником Следственной части по особо важным делам МГБ СССР. С 6 ноября 1952 г. по его указанию в камерах Лубянки ввели круглосуточное содержание узников в металлических наручниках. В дневное время руки заковывались за спину, а в ночное - спереди.
   Протоколы допросов Сталин читал ежедневно. Направленность допросов уже определил: сионистский характер заговора и связи врачей-заговорщиков с английской и американской разведками через "Джойнт" (еврейская благотворительная организация в США).
   Глубинный антисемитизм Сталина теперь бурно заработал. К старости его фобии обострились, и он уже криком даёт указание недавно назначенному министру госбезопасности Игнатьеву по поводу арестованных врачей: "Бить их, бить!" А это означало пытками выбить у них "признания", что по указанию английской и американской разведок готовились отравить руководителей СССР, а также таких-то маршалов и генералов - героев недавней войны.
   В декабре 1952 г. Сталин заявил (в записи члена Президиума ЦК В.А. Малышева): "Любой еврей-националист - это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США... Среди врачей много евреев-националистов".
   Поскольку срок будущего процесса намечен, теперь он торопит исполнителей. Игнатьеву угрожает, что если тот "не вскроет террористов, американских агентов среди врачей", то будет арестован, как его предшественник Абакумов.
   Перепуганный Игнатьев усиливает "выбивательные обороты". 15 ноября 1952 г. в секретной докладной записке сообщает Сталину, что "для физического воздействия" к врачам "подобраны два работника, могущие выполнять специальные задания".
   Пыточный ассортимент у лубянских костоломов давно уже хорошо отработан. К телесным истязаниям - угрозы в случае "запирательства" расправиться с близкими, сутками лишения сна. Человека доводят до такого состояния, что он готов подписать всё, что угодно, даже не читая протокола допроса.
   Вот теперь и пригодилось письмо Тимашук, которое Сталин распорядился извлечь из архива и во всю "раскрутить".
   Раскрутили. Теперь она - уже русская народная героиня, сыгравшая главную роль в раскрытии сионистского заговора "отравителей в белых халатах". 20 января 1953 года её награждают орденом Ленина "за помощь в разоблачении врачей-убийц". О ней - восторженные очерки, её имя то и дело звучит на митингах, проходящих по всей стране, на которых гневно клеймят "сионистских убийц".
   На самом деле Лидия Федосеевна никого не "разоблачала". В своих письмах "наверх" высказала лишь несогласие с мнением и действиями своих врачебных начальников (кстати, не евреев, а русских) по поводу болезни Жданова.
   Понять её нетрудно: чувство ответственности за здоровье высокопоставленного пациента у неё было достаточно высоким. А показания кардиограммы cочла тревожными. В медицине так нередко бывает: диагнозы разных врачей при расшифровке ЭКГ порой не совпадают. Потому и собирают консилиумы специалистов.
   При возникшем расхождении в диагнозе тщательного исследования состояния здоровья Жданова, пока он ещё был жив, делать не стали. Почему? Это как раз и покрыто тайной, а его смерть, повторяю, остаётся таинственной.
   Кому мешал Жданов? Начальнику Санупра академику Егорову? Профессору Виноградову? Лечащему врачу Майорову? Абсурдно, не говоря уже о "сионистской банде врачей-отравителей", которой, как теперь уже сверх доказано, в СССР не существовало. А вот Сталина бывший его фаворит, повторяю, мог уже не устраивать. Сколько тому примеров: выдвигал, какое-то время возле себя держал, а потом уничтожал.
   Так что, возвращаясь к Лидии Тимашук, можно выразить ей сочувствие: её использовали в гнусном деле. Когда после смерти Сталина "дело врачей" лопнуло, лишили вручённого ей престижного ордена, и патриотические восторги теперь снова на всю страну сменились обвинениями: "прислужница МГБ", из-за её "подлого доноса" пострадало столько невинных людей!
   Презумпция невиновности, на которой должно держаться правосудие, в стране "победившего социализма" и при Сталине и, увы, после Сталина, хотя и не в таких гигантских масштабах, в угоду власти попиралась. А как это сказывается на обществе, - урок вечный. Но тогда, на излёте сталинской тирании, в применении к государственному правосудию это понятие напрочь было выброшено.
   13 января 1953 года обвинение "врачам-убийцам", что готовилось пока в тайне, было наконец-то оглашено. В сообщении ТАСС говорилось: "... В числе участников этой террористической группы оказались: профессор Вовси М.С., врач-терапевт; профессор Виноградов В.Н., врач-терапевт; профессор Коган Б.Б., врач-терапевт; профессор Егоров П.И., врач-терапевт; профессор Фельдман А.И., врач отоларинголог; профессор Этингер Я.Г., врач-терапевт; профессор Гринштейн А.М., врач-невропатолог; Майоров Г.И., врач-терапевт..."
   И далее, какие они злодеи!
   "Преступники сознались, что они, воспользовавшись болезнью товарища А.А. Жданова, неправильно диагностировали его заболевание, скрыв имеющийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжёлому заболеванию режим и тем самым умертвили товарища А.А. Жданова. Следствием также установлено, что преступники также сократили жизнь товарища А.С. Щербакова, неправильно применяли при его лечении сильнодействующие лекарственные средства, установили пагубный для него режим и довели его таким путём до смерти.
   Врачи-преступники старались в первую очередь подорвать здоровье руководящих военных кадров, вывести их из строя и ослабить оборону страны. Они старались вывести из строя маршала Василевского А.М., маршала Говорова Л.А., маршала Конева И.С., генерала армии Штеменко С.М., адмирала Левченко Г.И. и других, однако арест расстроил их злодейские планы, и преступникам не удалось добиться своей цели..."
   А в заключение - ради чего и было затеяно это "дело":
   "Большинство участников террористической группы (перечислены уже названные фамилии врачей, кроме русских) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией "Джойнт", созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах. На самом же деле эта организация проводит под руководством американской разведки широкую шпионскую, террористическую и иную подрывную деятельность в ряде стран, в том числе и в Советском Союзе".
   Есть данные, что текст сообщения ТАСС корректировал Сталин, и он даже указал, как его разместить в газете "Правда".
   Если в ходе кампании по "борьбе с безродными космополитами" евреи обобщённо не назывались, а лишь, хотя и довольно прозрачно (своими фамилиями) подразумевались, то здесь уже напрямую связаны с "еврейским буржуазным национализмом". В редакционной статье "Правды" "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей" этот обвинительный ярлык употребляется снова и снова. И к нему в разных падежах: "врачи-отравители", "изверги и убийцы", "человекообразные звери", "изменники Родины", "презренные выродки" ... Назойливо вбивалась мысль о "пятой колонне" в СССР, которую составляют эти... понятно кто.
   Генеральной репетицией к "делу врачей" стал организованный по указанию Сталина судебный процесс в Праге (ноябрь 1952 г.) над генеральным секретарём ЦК компартии Чехословакии евреем Рудольфом Сланским и видными коммунистами и государственными деятелями. Из тринадцати обвиняемых десять были евреями.
   Этот процесс понадобился Сталину, чтобы опробовать "на практике" механизм чудовищной провокации для расправы над неугодным ему народом.
   Фабрикация этого "дела" была поручена главному в Праге советнику МГБ Владимиру Боярскому. Тот со своими помощниками быстро составил необходимый сценарий. Главная его пружина - "сионистский заговор". А что ещё можно было придумать, если у будущих фигурантов "дела" биографии с точки зрения тогдашних партийных догматов были безупречными?
   Например, Сланский вступил в компартию 20-летним в 1921 году. Активно участвовал в коммунистическом движении, сражался на стороне республиканцев во время гражданской войны в Испании. После оккупации Чехословакии жил в СССР, занимаясь антифашистской пропагандой. В 1944-м в Киеве возглавил школу обучения чехословацких партизан. Был одним из руководителей антигитлеровского восстания в Словакии...
   Немалые заслуги перед государством и у других намеченных в "сионистский заговор". Вся их "вина" - родились евреями. А чтобы придать будущему процессу "объективный характер", к "сионистам" присовокупили двух чехов и словака.
   В докладной записке главного советника МГБ в Праге по "раскрутке" будущего "дела" на показательном судебном процессе Сталин нашёл ряд недоработок. Распорядился Боярского заменить "более сильным и опытным человеком". Тем более, что тот был назначен на эту должность Абакумовым, который уже находился в тюрьме. На замену Боярскому в Прагу прибыл генерал Алексей Бесчастнов и, учтя указания Хозяина, рьяно принялся за исполнение.
   Президент Чехословакии Клемент Готвальд, уже осведомлённый о проекте "будущего дела", навязанного Сталиным, колебался. Ведь он хорошо знал его будущих фигурантов. Знал, что они невиновны. Через советское посольство ему было вручено личное письмо Сталина с требованием немедленного ареста Сланского и его "сообщников".
   Ослушаться Готвальд не решился. 24 ноября 1951 года они были арестованы. Их обвинили в государственной измене, подрывной деятельности, во вредительстве, в покушении на убийство ряда партийных и государственных деятелей. И всю эту дичь пронизывал "еврейский буржуазный национализм". Словом, тот же обвинительный набор, что и в "деле врачей". И та же "технология" выбивания признаний шантажом и пытками, та же антисемитская направленность: дескать, подсудимые - агентура американской разведки, - были тесно связаны с "международными сионистскими центрами".
   Подготовка к процессу и ход его проходили под неусыпным контролем посланцев МГБ во главе с Бесчастновым. И здесь, как во время открытых московских процессов 30-х годов, - шумные митинги с требованием смертной казни, но теперь уже для "подлых сионистских выродков". На процессе всячески подчёркивалась, что подсудимым, как евреям, "чужды интересы чешских и словацких трудящихся", что они поэтому и пошли "на службу к американским империалистам".
   Сланского ещё обвинили в том, что он "предпринимал активные шаги к сокращению жизни президента республики Клемента Готвальда, подобрал в этих целях врачей из враждебной среды с тёмным прошлым, установил с ними тесную связь и рассчитывал использовать в своих интересах".
   И здесь "убийцы в белых халатах"... Ну чем не "обкатка" будущего процесса по "делу врачей"! "Обкатка" и в приговоре: Сланского и 10 других обвиняемых приговорили к смертной казни через повешение. Казнь состоялась 3 декабря 1952 г. Трое остальных получили пожизненное заключение.
   На этом процессе "разоблачались сионистские связи" подсудимых с Израилем. И хотя пропаганда в СССР открыто Израиль ещё не поносила, отношения между двумя странами резко охладели.
   На молодое еврейское государство у Сталина был свой "зуб". Рассчитывал при наличии там немалого числа социалистов сделать его послушным вассалом, а, значит, и превратить в советский плацдарм на Ближнем Востоке. Потому и распорядился: при голосовании на Ассамблее Организации Объединённых Наций голосовать за его создание. Что и было сделано. Когда Израиль в 1948 году сражался с напавшими на него арабскими государствами, отстаивая свою независимость, туда, опять же не без ведома Сталина, поступало оружие из Чехословакии.
   Но израильское руководство на поводу у СССР не пошло, а взяло курс на укрепление связей с США. И Сталин круто изменил отношение к Израилю. Многие советские евреи, в том числе недавние участники Великой Отечественной войны, изъявившие в 1948 году желание отстаивать с оружием в руках независимость только что созданного еврейского государства, были арестованы. Обвинение уже стандартное: "еврейский буржуазный национализм".
   В Израиле с тревогой следили за нарастанием антисемитизма в СССР. О разрыве с ним дипломатических отношений и речи не шло, но вместе с тем и руководство еврейского государства, и его общественность не могли равнодушно взирать на юдофобскую истерию в связи с "делом врачей". Вызрело решение провести по этому поводу 10-12 марта 1953 г. в Цюрихе всемирную еврейскую конференцию. 1 февраля 1953 г., выступая на заседании правительства, министр иностранных дел М. Шарет эту идею решительно поддержал. Возражений не последовало. Цель конференции - оказать давление на советское руководство: должно же оно понимать, что развязанная в СССР оголтелая антисемитская кампания ничего хорошего ему не принесёт.
   Но "великому интернационалисту" уже основательно отягощённому юдофобскими фобиями, здравый смысл изменил и на этот раз. Он взял курс на полный разрыв отношений с Израилем.
   9 февраля 1953 г. в 22 часа 35 минут на территории посольской миссии СССР в Тель-Авиве прогремел взрыв, выбивший стёкла, оконные рамы и двери на первом и втором этажах и частично на третьем. Несколько человек было ранено.
   Утром следующего дня МИД Израиля выразил по этому поводу глубокое сожаление и принёс извинения от имени правительства. Премьер-министр Давид Бен-Гурион, выступая в парламенте, гневно осудил "мерзость, совершённую в Израиле". С аналогичным заявлением выступил и президент Израиля Ицхак Бен-Цви.
   Казалось бы, с таким резким осуждением теракта со стороны израильского руководства нельзя не считаться. Но через два дня СССР разрывает дипломатические отношения с Израилем.
   Из книги Якова Этингера "Это невозможно забыть":
   "Н.А. Булганин в беседе со мной рассказал, что вся история со взрывом в здании миссии "довольно странная", а что касается разрыва дипломатических отношений с Израилем, то инициатором этой акции был непосредственно Сталин. На заседании Президиума ЦК КПСС, где обсуждался этот вопрос, он заявил:
   "Пора кончать с этими израильскими предателями. Мы им помогли в 1948 году. Мы считали тогда, что самым эффективным способом оказания помощи евреям является создание еврейского государства в Палестине. Мы, конечно, рассчитывали, что большинство сионистских лидеров - выходцев из России - называют себя социалистами, а они оказались обманщиками, и вместо создания социалистического государства пошли на сближение с США. Надо их жестоко наказать".
   По словам Булганина, Сталин велел усилить кампанию против Израиля".
   Кому был выгоден взрыв на территории советской дипломатической миссии в Тель-Авиве - теперь это вряд ли вызовет споры. И кто приказал его сотворить, тоже давно уже понятно.
   Сталин и провокации.... Вся его деятельность, начиная с юных лет, пронизана ложью, лицемерием, попранием элементарных моральных норм. Примеров того в этой книге уже предостаточно. Сфабрикованное по его велению "дело врачей" провокацией было оглушительной, с далеко идущими целями. Одна из них - разжечь в стране такую ненависть к евреям, чтобы он смог решить в своей империи этот "еврейский вопрос" так, как задумал. А лучшего повода для этого, чем "разоблачение омерзительной банды отравителей в белых халатах", почти сплошь евреев, и придумать трудно. И эта провокация ещё как сработала!
   Я в те страшные дни был в Москве и своими глазами, своей спиной прочувствовал эту ненависть. На улицах, в магазинах - антисемитские реплики, а то и злобная ругань по адресу евреев.
   В электричке один из пассажиров втолковывал соседу:
   - Вы думаете этих отравителей какая-то кучка? Не-ет. Арестовали только их верхушку. У них целая организация. До чего же подлый народ эти евреи! Всё норовят тихой сапой...
   Тошно становилось от этих разговоров. Казалось, поступи команда, и сразу же начнутся погромы.
   А пока евреев всячески унижали, понижали в должностях, а то и отправляли "куда подальше".
   Мой друг Аркадий Боганов тогда только что окончил в Ленинграде Военный институт физкультуры. Учился успешно. На кафедре борьбы вёл занятия со слушателями, не уступая в методике штатным преподавателям. Имел высокие разряды по многим видам спорта. Начальник кафедры представил его, единственного среди слушателей института, в адъюнктуру. Но учёно-партийный совет (название-то какое!) кандидатуру Боганова не утвердил. Секретарша совета шепнула ему: потому что еврей.
   Его направили тренером по борьбе в спортивный клуб Белорусского военного округа. А когда стало раскручиваться "дело врачей", начальник клуба вызвал Боганова и, потупив взор, сказал:
   - Тебя, Аркаша, переводят в Осиповичи. Это не моя воля...
   Такая же участь постигла и тренера по боксу еврея Новика. Его тоже убрали из Минска в отдалённый гарнизон. После смерти "лучшего друга физкультурников" обоих вернули в Минск.
   Подобных примеров можно привести множество.
   Нет уже никаких сомнений в том, что "дело врачей" Сталин намеревался завершить открытым процессом с вынесением смертного приговора подсудимым. Иначе не торопил бы так своих опричников с Лубянки с выбиванием "нужных" показаний. Разгневавшись на то, что главный следователь Рюмин не укладывается в назначенные ему сроки, Сталин распорядился: убрать его из "органов"!
   13 ноября 1952 г. Рюмина отстранили от работы в МГБ за "неспособность раскрыть "дело Абакумова" и "дело врачей" в нужные Сталину сроки и назначили старшим контролёром министерства госконтроля.
   Кончил он вполне по своим "заслугам". Через неделю после смерти Сталина был арестован. Дважды его допрашивал Берия и намекнул о сохранении жизни, если он "вывернет наизнанку своё подлое нутро". У кого из участников этого допроса оно было подлее, спорить, полагаю, нет необходимости. Рюмин "вывернул" всё, что от него требовали следователи. Не спасло. 22 июля 1954 года уже после казни Берии был расстрелян.
   Такая же судьба постигла и Абакумова. Хотя предъявленных ему обвинений так и не признал, его расстреляли в том же 1954-м 19 декабря.
   Маленков и Хрущёв, поднявшись на вершину власти, оставлять свидетелей и своих преступлений, которыми их повязал Хозяин, были не намерены.
   Но вернёмся к последним месяцам жизни Сталина. Теперь уже известно: суды над "врачами-отравителями" должны были состояться не только в Москве, но и в других крупных городах, завершившись публичными казнями через повешение. Столь жестокий способ лишения жизни впечатлял и был уже отработан в Праге по "делу Сланского". Это подтвердил Булганин в одной из своих бесед с историком Этингером.
   "Булганин рассказал мне, что по его сведениям, процесс над "врагами", который намечался на середину марта 1953 года, должен был завершиться вынесением смертных приговоров. Профессоров предполагалось публично повесить на центральных площадях в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Свердловске, других крупнейших городах. Причём, была составлена своего рода "разнарядка", где было заранее расписано, в каком конкретно городе будет казнён тот или иной профессор".
   Дальнейшие события показали: "делом врачей" сталинский послевоенный террор бы не ограничился. Назревала очередная "чистка" в верхах. Сталин уже не приглашал к себе на дачу Молотова, Ворошилова, Кагановича, Микояна. Потерял былую власть и Берия. На ХIХ съезде партии состав высшей номенклатуры значительно обновился.
   Выступая на Пленуме после съезда, вождь обрушился с уничижительной критикой на Молотова.
   Делегат ХIХ съезда Л.Н. Ефремов в своей книге "Дорогами борьбы и труда" приводит записанную им сталинскую речь на Пленуме ЦК, состоявшемся вскоре после съезда ... Процитирую её фрагмент:
   "... А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия - Биробиджан. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш советский Крым...".
   Как видим, Сталин довольно прозрачно намекнул на причастность Молотова к "проискам еврейских националистов", хотя именно этот пропагандистский слоган в своей речи не озвучил. Но в зале и без того было ясно, что имелось в виду, с кем у товарища Молотова подозрительные связи.
   Открыто свой антисемитизм Сталин вроде бы здесь не высказывает. Всегда был отменным маскировщиком. Но в этой его речи он всё равно прорывается. "Еврейские претензии на наш советский Крым" ... Тем самым отсек евреев, которые хотели бы иметь в Крыму свою автономию, от "советского народа". Будто они никакого отношения к нему не имели.
   Лягнул Молотова и за его жену, еврейку Полину Жемчужину:
   "Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известным товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и её друзьями. А её окружают друзья, которым нельзя доверять".
   Пока называет Жемчужину "товарищем", хотя она 29 января 1949 года уже была арестована. Обвинение: "на протяжении многих лет находилась в преступной связи с еврейскими националистами".
   Арест жены столь видного государственного деятеля, до недавнего времени, можно сказать, второго человека в государстве, широкой огласки не получил. По сценарию Сталина ещё не пришёл срок. На будущем процессе "по делу врачей" ей предназначена своя роль, о которой на этом Пленуме его участники, кроме вождя, ещё не знают. Потому и обозначил её "друзей" весьма завуалировано, хотя и с намёком на их враждебность к "линии партии": "...которым нельзя доверять". В январе 1953-го Жемчужину в Кустанайской ссылке снова арестуют и направят в московскую тюрьму: "дело врачей" во всю уже шло к открытому процессу.
   Досталось в той речи вождя и Микояну, предлагавшему повысить закупочные цены на продовольствие, получаемое у колхозов. Сталин назвал Микояна "новоявленным Фрумкиным".
   Моисей Ильич Фрумкин до 1935 года - заместитель наркома Внешторга. Тесно был связан по работе с Микояном. В 1928-м - один из авторов письма в Политбюро ЦК ВКП/б/ "об ошибочности политики в отношении крестьянства". В 1937 г. арестован "за участие в контрреволюционной террористической организации" и в 1938-м расстрелян.
   Так что брошенное Сталиным в адрес Микояна "новоявленный Фрумкин", - это уже чёрная метка.
   Обличая Молотова и Микояна в "грубых политических ошибках", пока и к их фамилиям добавляет слово "товарищ". Пока... Однако присутствующие знали, как легко срывается это обозначение принадлежности к "своим" и вместо него вешается ярлык "враг народа".
   С расстрельными ярлыками для недавних соратников у Сталина уже задержки не было.
   Случайно ли в сравнительно небольшой своей речи на Пленуме ЦК он упоминал этих "нехороших евреев", с которыми, "оказывается", так или иначе связаны и Молотов, и Микоян? Конечно же, нет. Уже психологически готовил значительно обновлённое руководство страны к тому, что должно свершиться через несколько месяцев. А это не только громкий процесс по "делу врачей". Уже готовилась масштабная расправа над всеми советскими евреями - их депортация в отдалённые районы Сибири и восточного Севера.
   Готовилась... Но ведь не свершилась. А коли так, то спустя много лет после тех событий, можно ли с полной уверенностью утверждать, что в стране шла её подготовка? Сталинисты напрочь это отвергают. Дескать, проникнуть в мысли товарища Сталина никому не дано. А чего не было, того не было.
   Известный историк Геннадий Костырченко - не сталинист. Напротив, в его книге "Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм" (Москва, Изд-во "Международные отношения", 2003) говорится о многих сталинских преступлениях. Но в этой книге, а позднее в статье "Депортация - мистификация" (Москва, журнал "Лехаим", 2002) посчитал, что подготовка в СССР к насильственному поголовному выселению евреев в отдалённые, малообжитые районы - всего лишь слухи, ибо нет подтверждений документами.
   Но далеко не все события, происходящие в мире, находят отражение в архивах. Кроме архивных подтверждений, есть и другие источники: свидетельства очевидцев, вещественные доказательства, логическое осмысление отдельных фактов, позволяющее соединить их и прийти к обобщённому заключению. Да и что считать документом? Только лишь то, что уже осело в архивах? А, скажем, рассказ пережившего какое-то событие, записанный сыном или внуком, и попавший со временем в книгу или в другую публикацию, - это что, не документальное свидетельство? Установить, произошло ли то или это, можно лишь в совокупности изучения разных источников и сопоставления уже установленных отдельных фактов. Другого пути пробиться к истине просто нет.
   Многие историки из разных стран, проведя тщательные исследования, уже собрали столько фактов, что теперь никаких сомнений: да, депортация советских евреев в последние месяцы жизни Сталина готовилась. И не просто депортация, а в данном случае убийство народа, который составляли советские евреи. Именно убийство от невыносимых условий жизни в бараках за колючей проволокой, куда их собирались загнать. Так что термин "депортация", которым мы пользуемся, здесь весьма условен.
   Бывший сотрудник аппарата ЦК ВКП/б/ и органов госбезопасности Н.Н. Поляков незадолго до смерти рассказал журналисту З.С. Шейнису о некоторых фактах, связанных с её подготовкой. Из записи беседы с ним явствует... Для этого была создана специальная Комиссия, которая подчинялась непосредственно Сталину. Её председателем он назначил М.А. Суслова, а секретарём - Н.Н. Полякова. Для депортированных ускоренными темпами строились бараки в Биробиджане и других местах по типу нацистских концлагерей и даже ещё губительнее. Примыкающие к ним территории объявлялись запретными зонами. Одновременно по всей стране тайно составлялись списки всех евреев (домоуправлениями - по месту жительства, отделами кадров - по месту работы). К их составлению подключались также органы госбезопасности и милиции. Готовились два вида списков: евреев по матери и отцу и полукровок. "Чистокровные евреи" подлежали депортации в первую очередь, полукровки - во вторую.
   По свидетельству Полякова, выселение евреев было запланировано на вторую половину февраля 1953 года. Но составление списков несколько затянулось.
   Из книги доктора исторических наук Якова Айзенштата "О подготовке Сталиным геноцида евреев" (Иерусалим, 1994):
   "При составлении списков депортируемых евреев возникли сложности. Так, в Москве, в Издательстве иностранной литературы, когда составили списки евреев, подлежащих депортации, поступил донос, что в списке нет одного редактора, числящегося русским, а в действительности еврея. Этот редактор был родом из далёкой вятской деревни, клялся, что крещён и заявил на комиссии по составлению списков: "Я это самое... выну, да постучу им по столу, увидите, что я необрезанный...". Тогда решили послать запрос в деревню по месту его рождения.
   Очевидно, что в той далёкой русской деревне не знали, кто такие евреи. В результате в Москву, в Издательство иностранной литературы пришёл ответ от председателя сельского совета. В этом документе было сказано: "Что такое еврей, мы не знаем. Может, новая порода коров. Коров у нас почти нет. От бескормицы сдохли".
   Свидетельств о подготовке вагонов для депортантов известно немало. Например, то, что оставил в беседах с Этингером в 1970 Н.А. Булганин. Содержание этих бесед - в упомянутой книге "Это невозможно забыть".
   "В середине февраля, - говорится там, - ему (Булганину - М.Н.) позвонил Сталин и дал указание подогнать к Москве и другим крупным центрам страны несколько сотен военных железнодорожных составов для организации высылки евреев. При этом, по его словам, планировалось организовать крушения железнодорожных составов, "стихийные" нападения на поезда с евреями с тем, чтобы с частью из них расправиться ещё в пути...
   Я задал Булганину вопрос, были ли какие-нибудь письменные указания Сталина относительно депортации евреев? Он усмехнулся и сказал: "Товарищ Сталин не дурак, чтобы давать письменные указания по такому вопросу. Да и вообще Сталин очень часто прибегал к устным распоряжениям, особенно когда обращался к членам Политбюро. Он не считал нужным давать письменные указания. Ведь Сталин общался с нами практически ежедневно".
   А вот другое свидетельство. Ольга Ивановна Голобородько, бывший начальник пенсионного Управления министерства социального обеспечения РСФСР, осенью 1952 года, будучи в Совете Министров, узнала: в Биробиджане строят бараки "под евреев", которые будут высланы из центральных городов.
   "Я сидела и думала, - вспоминает Ольга Ивановна, - что сейчас сойду с ума, когда узнала об этом...".
   "Прошло четыре года. На заседании правительства решался вопрос - где хранить целинный урожай? Амбары построить не успели. Кто-то вспомнил, что в Биробиджане пустуют дома, предназначенные для выселяемых евреев. Послали в Биробиджан специальную комиссию. На месте удалось обнаружить бараки, каждый в два километра длиной. Барак - покосившиеся стены в одну дощечку со щелями. Дырявая крыша, выбитые окна. Внутри - нары в два этажа. Для еврейского гетто - то, что надо. Для хранения зерна помещения были признаны негодными. О чём комиссия и доложила Хрущёву".
   В книге профессора Юрия Борева рассказано о беседе с Ильёй Эренбургом. Писатель встречался с Н.С. Хрущёвым, и тот передал его разговор со Сталиным. Речь шла о депортации евреев. "Вождь наставлял: "Нужно, чтобы при их выселении в подворотнях происходили расправы. Нужно дать излиться народному гневу". Играя в Иванушку-дурачка, Хрущёв спросил: "Кого их?". "Евреев", - ответил Сталин. Утверждая сценарий депортации, он распорядился: "Доехать до места должно не более половины". По дороге предполагались "стихийные" проявления народного гнева - нападения на эшелоны и убийства депортируемых".
   Подготовку к депортации евреев подтвердил и другой член Политбюро, А.И. Микоян, в уже упомянутой книге "Сталин. Каким я его знал".
   "Спокойным со Сталиным не мог чувствовать себя никто. Как-то после ареста врачей, когда действия Сталина стали принимать явно антисемитский характер, Каганович сказал мне, что ужасно плохо себя чувствует: Сталин предложил ему вместе с интеллигентами и специалистами еврейской национальности написать и опубликовать в газетах групповое заявление с разоблачением сионизма, отмежевавшись от него. "Мне больно потому, - говорил Каганович, - что я по совести всегда боролся с сионизмом, а теперь я должен от него "отмежеваться"! Это было за месяц или полтора до смерти Сталина, готовилось "добровольно-принудительное" выселение евреев из Москвы.
   Смерть Сталина помешала исполнению этого дела".
   В этих воспоминаниях Микояна есть неточности. Не о "сионизме" шла речь в письме, которое Сталин предложил подписать Кагановичу. И готовилось поголовное выселение евреев не только из Москвы. Отовсюду, где они проживали. Но в данном случае эти неточности нисколько не исключают главного: тотальная расправа над евреями готовилась.
   Итак, три члена Политбюро ЦК независимо друг от друга это подтвердили. Булганин и Хрущёв сообщили и о совпадающих деталях: организации погромов во время выселения и в пути следования.
   К тому, что стоит за выражением Микояна "добровольно-принудительное выселение" мы вернёмся. А сейчас ещё об одном свидетельстве, которое я услышал от белорусского художника Леонида Исидоровича Шакинко. В 1953-м он служил в Бобруйске рядовым солдатом в полку МВД.
   Однажды зимой его с группой однополчан офицер привёл в один из кварталов города.
   - Сейчас вам покажу дома, расположение которых должны запомнить. В назначенный день там будете делать то, что вам прикажут. Возможно, спецзадание придётся выполнять ночью...
   Вопросы солдат, что именно им придётся выполнять, офицер тут же присёк.
   - Узнаете, когда вам скажут.
   Заинтригованный такой таинственностью, рядовой Шакинко дождался увольнения в город и отправился к указанным домам. Под банальным предлогом зашёл в один, другой, третий... Там жили еврейские семьи.
   Потом узнал: и остальных солдат их роты группами водили по городу с той же целью: "Запомните эти дома...".
   То, что рассказал мне Шакинко, в архив не попало. Но разве из таких отдельных эпизодов, о которых мы узнаём от очевидцев, не складывается общая картина происходившего?
   Продолжу свидетельства.
   Журналист Михаил Зорин (Михаил Израилевич Симхович) до конца февраля 1952 года работал корреспондентом "Литературной газеты" по Прибалтике. Естественно, у него были широкие связи не только с писателями, но и в партийных верхах республики. В статье "Депортация готовилась" (электронный журнал-газета "Мастерская", 3 апреля 2012 г.) он пишет:
   "В декабре 1952 г. мне позвонил друг нашей семьи Карл Мартынович Граудин - член ЦК Компартии Латвии, начальник политотдела Прибалтийской железной дороги, бывший корреспондент "Правды" по Латвии в первые послевоенные годы.
   - Миша, нет ли у тебя настроения погулять в Верманском парке? - спросил он.
   Встретив меня на дорожке парка, он сказал:
   - Мне необходимо тебе кое-что сказать... Вчера я провожал Бориса Полевого (они дружили), и вот что он мне поведал... Ты только не волнуйся. Борис сказал, что готовится операция ещё страшнее, чем с народами Кавказа. Готовится депортация всех евреев на Дальний Восток.
   - И в Латвии? - спросил я.
   - Везде, в том числе и в Латвии...
   По словам Полевого (он работал в "Правде" и был близок к высшим партийным кругам), был создан штаб во главе с Сусловым, который и готовил эту операцию.
  ... В Риге прошли аресты евреев. 20 февраля в Союзе писателей Латвии состоялось закрытое партсобрание, на котором я присутствовал (вступил в партию в 1942 г., работая в армейской газете). Секретарь партбюро Карл Краулинь сказал: "В нашей среде много лет маскировал своё лицо сиониста Шац-Анин. Теперь он разоблачён.
   Был снят с работы в ЦК Компартии Латвии друг нашей семьи Исаак Соломонович Лившиц - главный редактор журнала "Блокнот агитатора", герой войны. Арестовали еврейского писателя Мовшу Разумного, а также участника гражданской войны в Испании и Второй мировой Бориса Клеймана.
   Мы с женой каждую ночь ждали ареста. На нашей площадке жил прокурор Риги Романовский. Его сынишка приходил играть с нашим сыном. Как-то он сказал: "Папа говорит, что в Риге будет много свободных квартир, потому что арестуют всех евреев".
   Я с волнением ждал приезда из Москвы Карла Граудина. В конце февраля (1953 года - М.Н.) он позвонил, и мы, как всегда, встретились в парке. Карл рассказал, что принимал участие в совещании руководителей и начальников политотделов железных дорог страны. Руководил совещанием Суслов. Присутствовал Маленков, но не выступал: сидел угрюмый и молчаливый. Суслов сказал, что в ближайшее время в стране будет проведена серьёзная акция, к которой нужно готовиться руководителям железных дорог в отдалённых районах страны. Речь шла о Сибири, Казахстане, Оренбурге, Забайкалье. Слово "евреи" не произносилось. Суслов сказал, что за акцией, её подготовкой и проведением внимательно следит товарищ Сталин.
  ... Граудин рассказал, что побывал в редакции "Правды" и встретился с её главным редактором Леонидом Ильичёвым. Тот в разговоре касался предстоящей акции, но слово "евреи" тоже не произносил. Он заметил, что Латвия и особенно Литва - это "сионистские гнёзда в Прибалтике".
   Уже после смерти Сталина Граудин говорил Зорину:
   "- Я вас очень жалел и не всё рассказывал. Когда я был на совещании в ЦК, начальник политотдела Московской окружной дороги сообщил мне, что вагоны, в которых возили пленных немцев, так промыли дезинфекцией, что пробыть в вагоне пять - десять минут опасно для здоровья - кружится голова, болят и слезятся глаза, душит кашель, начинается рвота. И в этих вагонах собирались везти евреев!".
   Ещё одно подтверждение сталинскому палачеству, которое он готовил, приведенное историком Яковом Айзенштатом.
   Писатель Владимир Орлов и поэт Семён Коган в 1966 году вместе с секретарём Хабаровского крайкома комсомола Латышевым ездили на Дальнем Востоке по пионерским лагерям. Вспоминая об этой поездке, Владимир Орлов рассказывает о таком эпизоде:
   "... Ещё через минут двадцать Латышев обвёл нас каким-то странным взглядом и неестественно весёлым голосом скомандовал:
   - А теперь - за мной!
   Пройдя метров сто, мы вышли на широкую просеку, и Латышев кивнул куда-то влево:
   - Глядите!
   Мы глянули. Справа от нас метрах в двадцати, стоял приземистый длинный барак с маленькими окошками под самой крышей. Сквозь белесые от времени брёвна пробивалась трава и даже кустики, а в даль по просеке, насколько хватал глаз, уходили такие же мрачные сооружения.
   - Здесь их целый город, - произнёс Латышев, - и глаза его потемнели.
   - Лагерь? - спросил Семён.
   - Лагерь, - усмехнулся Латышев. - Только не для пионеров, а для вас.
   Значит, вот здесь, в этих бараках должна была закончиться моя молодость.
   - А за что? - недоверчиво спросил Семён. - Нужна ведь хоть какая-то причина, чтобы переселить сюда людей, уцелевших от фашизма.
   Причина? Причина была сфабрикована заранее - "дело врачей". Товарищ Сталин, - продолжал Латышев, - всё предусмотрел. Он решил спасти евреев от справедливого гнева русского народа. Если бы вождь народов прожил ещё полгода, вы, ребята, тоже бы сгнили в этих бараках".
   Журналист Эрнест Генри, многие годы работавший в системе Коминтерна и хорошо знавший кремлёвскую "кухню", в 1957 году рассказал историку Якову Этингеру о теоретической подготовке к задуманной Сталиным экзекуции над евреями. Позднее это же исследовали академик А.Н. Яковлев, при Горбачёве член Политбюро ЦК КПСС, и упомянутый выше историк Яков Айзенштат. И вот что выяснилось...
   Муж дочери Сталина Светланы Аллилуевой Юрий Жданов (сын члена Политбюро А.А. Жданова) дружил с главным редактором журнала "Вопросы философии" Дмитрием Чесноковым. Он передал его книгу о советском государстве Сталину. Вождю книга понравилась, тем более что он там то и дело упоминался. Узнав об этом, Жданов пригласил Чеснокова на день рождения Светланы (список гостей утверждался в МГБ).
   На торжестве был Сталин. Жданов представил ему Чеснокова. Вождь отреагировал на это доброжелательно.
  - Я знаком с Вашей книгой о государстве. Это полезная книга. Над чем вы сейчас работаете?
   Чесноков ответил: сейчас в центре его внимания - национальный вопрос с точки зрения марксизма-ленинизма. В частности, малые нации, которые оказались не на уровне требований социализма - немцы Поволжья, крымские татары, калмыки, чеченцы, ингуши и другие народы, выселенные в годы войны. Он считает, что весьма важно теоретическое обоснование их высылки. И в заключение добавил: в свете последних событий его интересуют и евреи.
   После того разговора Сталин поручил Чеснокову подготовить теоретический труд, в котором обосновать необходимость высылки и евреев. Завершить его желательно как можно раньше.
   Чтобы создать партийному "философу" для этого наиболее благоприятные условия, его отправили в подмосковную резиденцию ЦК КПСС.
   К началу февраля 1953 года рукопись была готова. Сталин её одобрил. Она была отпечатана издательством МВД СССР миллионным тиражом и пока отправлена для хранения на склад МГБ. В день "Х" её наметили срочно распространить по всей стране. Намечено было также широко пропагандировать эту книгу средствами массовой информации.
   Труд назывался без обиняков: "Почему необходимо выселить евреев из промышленных районов страны". В нём с "марксистко-ленинских позиций", а значит, "научно", обосновывалась неизбежность применяемых партией и лично товарищем Сталиным мер по "очищению промышленных районов страны" от "тлетворного влияния еврейских буржуазных националистов". Дескать, евреи по своей сущности всегда были врагами социализма. И тут же ссылки на опыт товарища Сталина и его соратников по разгрому оппозиций, где было много евреев. Чеснокова уже не смущала откровенно юдофобская направленность его "научного" труда. А чего тут стесняться, если сам товарищ Сталин его одобрил!
   После ХIХ съезда КПСС по предложению Сталина Чесноков - уже член Президиума ЦК КПСС, как стало называться Политбюро, и главный редактор более "солидного" в партийной иерархии журнала "Коммунист".
   Карьера на подлости - это вполне в духе сталинского воздействия на общество.
   Тираническая власть, на вершине которой был Сталин, уже не раз прибегала к приёму, когда какое-то неблаговидное деяние совершается якобы "по просьбе трудящихся".
   Академик А.Н. Яковлев, возглавлявший Комиссию по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте Российской Федерации, в книге "По мощам и елей" пишет, что расправа над евреями готовилась "со сталинским иезуитством. Дело представлялось так, будто группа евреев подготовила письмо советскому правительству с просьбой осуществить массовую депортацию евреев, чтобы спасти их от справедливого гнева советских людей".
   На самом деле это не было "еврейской инициативой". Письмо было подготовлено в ЦК КПСС, а к организации подписей там привлекли политического обозревателя "Правды" Я.С. Хавинсона (выступал под псевдонимом М. Маринин) и академика М.Б. Митина. В подготовке письма принимал участие и академик И.И. Минц. Подобрали тех, кто должны были поставить под ним подписи: известных учёных, конструкторов, писателей, поэтов, композиторов, режиссёров, Героев Советского Союза, Героев Социалистического Труда - всего 59 человек.
   Это письмо в государственный архив не попало, скорее всего было уничтожено сразу же после полного краха "дела врачей".
   Как потом выяснилось, это был не единственный вариант. Сталин отбирал "наиболее подходящий". Тексты другого или других вариантов не сохранились. Но то, что сбор подписей был, факт уже неопровержимый.
   Об этом в мемуарах писателя Вениамина Каверина.
   "... Я прочитал письмо. Это был приговор, мгновенно подтвердивший давно ходившие слухи о бараках, строящихся для будущего гетто на Дальнем Востоке".
   Письмо он не подписал. Отказались его подписать также Герой Советского Союза генерал Яков Крейзер, профессор Аркадий Иерусалимский, артист Марк Рейзен, композитор Исаак Дунаевский.
   Одному из первых письмо принесли на подпись к Илье Эренбургу.
   "Они приехали ко мне домой, - рассказывал Эренбург журналисту З. Шейнису. Интервью З. Шейнис взял у И.Г. Эренбурга в июле 1953 г. Опубликовано в "Вечерней Москве" 28 июня 1991 г.
   - Они - это академик Минц, бывший генеральный директор ТАСС Маринин и ещё один человек. Вопрос о выселении евреев из Москвы и других городов решён Сталиным... Авторы письма униженно соглашались с депортацией целого народа. Может быть, товарищ Сталин сочтёт возможным проявить милость и охранить евреев от справедливого гнева русского народа? То есть, под охраной выселить их на окраины государства. Авторы письма униженно соглашались с депортацией целого народа, очевидно, в надежде, что сами они не подвергнутся выселению...".
   Таким образом, Эренбург подтвердил: такое письмо было, и подписи к нему собирались.
   Он тогда сразу же написал Сталину, предостерегая: публикация письма может иметь негативные последствия для страны в глазах мировой общественности. Написал вполне в верноподданническом духе, заверив, что, если уж необходимо, письмо он подпишет, но, прежде чем его публиковать, не следует ли подумать о последствиях такого шага?
   Хотя ответа от вождя Эренбург не получил, но доподлинно известно: его письмо Сталин прочитал. Отнюдь не исключено, что предостережение писателя и общественного деятеля, имевшего к тому времени мировую известность, заставило тирана-юдофоба как-то подкорректировать свой сценарий депортации. А это уже время.
   Но то, что теперь известно о подготовке этого злодейства, даёт основания соединить его отдельные детали в единое действо.
   Итак, во второй половине марта 1953 года в Москве должен завершиться тщательно подготовленный открытый судебный процесс над врачами -"извергами рода человеческого". Возможно, такие же процессы планировались в других крупных городах. А дальше - публичные казни через повешение. По всей стране - "стихийные" митинги с требованиями "сурово покарать подлых прислужников американских империалистов", то бишь евреев, готовые вылиться в еврейские погромы. В тот же день газеты публикуют это письмо с просьбой спасти еврейское население от "справедливого гнева русского народа". И начинается депортация. А вскоре массовым тиражом выходит и книга Чеснокова с "научным" обоснованием её. Это уже для всего населения СССР. Дескать, евреи такое давно уже заслужили. Сколько же можно терпеть от них! Коль их знаменитости сами напросились, чтобы всех евреев поселили на Дальнем Востоке и Дальнем Севере - туда им и дорога! А какая участь ожидала высланных, уже хорошо известно.
   Это не досужая выдумка. Это страшная явь, которую готовил Сталин, подхватив идею Гитлера "об окончательном решении еврейского вопроса". Правда, средства у них были разные.
   У Гитлера - расстрельные рвы и газовые камеры. У Сталина - бараки. Гитлер на этой дьявольской стезе уже изрядно поработал, но и Сталин здесь не новичок. Однако ни тот, ни другой полностью осуществить задуманное не успели.
   О смерти Сталина - разные версии. Но сводятся к одному: это тщательно замаскированное убийство, связанное с последним застольем у него на даче 28 февраля 1953-го, на котором были Хрущёв, Булганин, Берия и Маленков. Они и "помогли" ему с инсультом. В принципе при тщательной подготовке такое возможно.
   Впрочем, не будем погружаться в предположения. Прямых улик нет. Но что известно, то известно. Когда охрана вождя, встревоженная его долгим непросыпанием, увидела, что он лежит на полу, последовало немедленное сообщение об этом своему прямому начальнику - министру госбезопасности Игнатьеву. Тот позвонил Берии. Берия - Маленкову. Вдвоём и приехали. Берия успокоил: "Товарищ Сталин спит...". Уложили его снова на диван и... уехали, оставив на семь с лишним часов без медицинской помощи. А когда врачи, наконец, прибыли, Сталин уже был безнадёжен.
   Это что, случайность? Вряд ли. Названная четвёрка, безусловно, тирана боялась. По трагическому опыту своих предшественников уже знала о такой же и своей в скором будущем участи.
   И снова обратимся к беседам историка Этингера с Булганиным, о которых рассказано в его книге.
   "В одной из бесед я затронул вопрос об обстоятельствах смерти Сталина. Ведь до сих пор многие западные историки (и не только западные - М.Н.) считают, что Сталин умер в результате некоего заговора в руководстве КПСС и что имела место чуть ли не насильственная смерть кремлёвского диктатора.
   Н.А. Булганин, как мне показалось, не хотел распространяться на эту тему, ограничившись лишь фразой, что, как известно, у Сталина было кровоизлияние в мозг, и спасти его не было никакой возможности". После этого, помолчав несколько минут, он произнёс: "Вообще, знаете, если бы он не умер, нам бы всем пришёл конец".
   Надо же такое совпадение: смерть Сталина совпала с самым весёлым еврейским праздником Пурим. Этот древний праздник родился в память глобального события для еврейского народа, произошедшего около 2400 лет назад. Влиятельный сановник персидского царя Ахашвероша Аман люто возненавидел евреев за то, что у них сохранилось чувство национального достоинства. Клеветой ему удалось убедить царя: дескать, евреи для империи опасны, и всех их надо уничтожить, начиная с грудных младенцев. Аман разработал подробный план, как и в какой день это совершить. Говоря по-современному, готовился геноцид еврейского народа, первый за его историю. Но благодаря заступничеству перед царём его жены еврейки Эстер, мужеству и мудрости её дяди Мордехая, злодейский план Амана рухнул, а сам он был повешен.
   Смерть кремлёвского тирана-юдофоба именно в Пурим... Совпадение поистине знаковое.
   Впрочем, это уже не просто совпадение, а многовековая историческая закономерность: Аманы, как и прочие воинственные юдофобы, включая Гитлера и Сталина, кончают плохо, а древнейший народ, которого Бог, согласно Библии, назвал "моим народом", жив и будет жить.
   Не худо бы задуматься над этим и нынешним его ненавистникам. Только тогда воцарится мир на нашей планете с жизнью созидательной, достойной звания Человека, когда люди перестанут терпеть тиранов, научатся, уважительно относиться друг к другу, независимо от их национальности и вероисповедания. Глубже вникнуть эту простую и вечную истину поможет осмысление истории с несостоявшимся в СССР сталинским Холокостом.
  
  
  
  28. "Какую великую державу оставил!" Давайте разберёмся
  
   Моё поколение, чьё детство пришлось на 30-е годы 20-го века, росло в информационном пространстве, заполненном неустанным внушением: какие вы счастливые, что живёте в стране победившей революции! У нас нет эксплуатации человека человеком, у нас власть принадлежит народу, у нас лучшая в мире Конституция, и под мудрым руководством товарища Сталина мы идём от победы к победе.
   Что мы тогда знали о кремлёвских интригах, о провалах в "сталинских пятилетках", о Большом терроре, о чудовищных пытках, о ГУЛАГе и о многом, многом другом, что было истинным состоянием "великой страны" и её общества? Жившие за "железным занавесом", отрезанные от сколько-нибудь правдивой информации, воспринимали внушаемое нам как абсолютную истину. А пропаганда, неустанная, всепроникающая, обволакивающая густой патокой выгодных власти мифов своё дело делала. И это передавалось и послесталинским поколениям, ибо до сих пор по-настоящему правдивой государственной оценки деяний Сталина как не было, так и нет. Что-то неблаговидное в них признаётся, говорится о тех или иных его "ошибках", но в целом в сознании многих россиян он так и остаётся "великим государственником". А как же! И тут же "железный" довод, ставший уже политическим штампом: принял страну в лаптях и с сохой, да ещё в полной разрухе, и за несколько лет, проведя успешную индустриализацию, сделал её могучей, а как Верховный Главнокомандующий внёс огромный вклад в Победу в Великой Отечественной. Словом, создал и сохранил "великую державу", оставив её нам могучей, процветающей, да ещё с атомной бомбой.
   О том, какой он "вклад" внёс в Победу, в предыдущих главах изложено уже достаточно подробно, так что повторяться не стоит. А вот о "великой державе" и, если отбросить помпезность, то просто о государстве, оставленном нам после владычества Сталина, есть резон поразмыслить.
   Начнём с того, зачем людям государство? Не вдаваясь в философские определения, можно с полной уверенностью сказать: оно должно защищать интересы своих граждан. Древнегреческий мыслитель Платон подчеркнул его моральный аспект: государство является выражением идеи справедливости.
   Идеальных государств История пока не знает. Менялись общественные уклады, менялся и облик государств.
   Какой была Россия до того, как вступила в пору страшных потрясений - в Первую мировую войну и войну гражданскую? Такой уж беспросветно-отсталой, как утверждают нынешние сталинисты? На это можно ответить вполне однозначно: плохо знаете российскую историю, господа. Россия до начала 1-й мировой войны уверенно набирала обороты в экономическом развитии. Занимала первое место в Европе по экспорту зерновых, добилась немалых успехов в промышленном производстве. Шла индустриализация без штурмовщины, основательно. Строились заводы, железные дороги, доменные печи, росли города, хорошо было развито судостроение. В частности, были спущены на воду несколько линкоров российского производства, что по тем временам считалось весьма знаковым оборонным достижением. Начала развиваться и авиапромышленность: появились свои первые самолёты...
   Жизненный уровень "простых людей" был намного выше, чем в 30-е годы при Сталине.
   Н.С. Хрущёв во время визита в США на ланче по случаю его приезда, устроенном киностудией "ХХ век - Фокс", вспоминал:
   "Я женился в 1914 году двадцати лет от роду. Поскольку у меня была хорошая профессия - слесарь, - я смог сразу же снять квартиру. В ней были гостиная, кухня, спальня, столовая. Прошли годы после революции, и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при Советской власти...
   Как слесарь в Донбассе, до революции я зарабатывал 40-50 рублей в месяц. Чёрный хлеб стоил 2 копейки фунт (410 граммов), а белый - 5 копеек. Сало шло по 22 копейки за фунт, яйцо - копейка за штуку. Хорошие сапоги стоили 6 от силы 7 рублей. А после революции заработки понизились и даже очень, цены же сильно поднялись".
   Почему так потянуло к откровениям главного тогда коммуниста в СССР, можно, конечно, удивляться, но сказал он сущую правду.
   Это свидетельство дополнил в своих воспоминаниях и А.Н. Косыгин (родился в 1904 г.), многолетний премьер в советском правительстве. Его отец был квалифицированным петербургским рабочим. Семья из шести человек (четверо детей) жила в трёхкомнатной отдельной квартире. Работал только отец и без проблем содержал семью.
   Средняя зарплата рабочего составляла примерно 25 рублей в месяц. На эти деньги вполне было можно прокормить семью из нескольких человек, оплатить съёмное жильё. Некоторые владельцы предприятий строили для рабочих дома с небольшими приусадебными участками. Высококвалифицированные рабочие получали несколько сот рублей. Не лишне при этом заметить: буханка хлеба стоила пару копеек. Так что о голодном существовании рабочих и речи не шло.
   Согласно данным академика С.Г. Струмилина, в 1913 г., благодаря дешевизне жизни в России реальная зарплата рабочего составляла 85% от уровня США и по своей покупательной способности была второй в мире. А по темпам роста промышленного производства Россия вышла на первое место. Если бы так продолжалось и дальше, то за 10-15 лет она стала бы мировым лидером. А ведь её стартовое положение перед этим явным экономическим прогрессом было незавидным: в середине ХIХ века была отсталой, крепостнической страной.
   Шла позитивная эволюция и в её демократизации. Хотя в начале ХХ века Россия и оставалась монархической империей, но уже далеко не такой, как полвека назад. Не было уже столь свирепых политических зажимов и драконовских методов подавления всякого инакомыслия, как, скажем, при Николае I. Самодержавие, как многовековый уклад монархического правления, было уже основательно разбавлено демократическими преобразованиями. Открыто функционировали политические партии, представители которых заседали в Государственной Думе, в том числе и большевики. А когда в марте 1917-го Николай II отрёкся от престола, перед огромной страной открылись радужные перспективы интенсивного демократического развития, которое неминуемо ускорило бы и развитие экономическое.
   Своим октябрьским переворотом, за который несёт определенную долю ответственности и Сталин, большевики перечеркнули все эти перспективы. Развязав братоубийственную гражданскую войну, привели страну к полной разрухе.
   Начало правления Сталина пришлось именно на этот период. Но уже тогда, вопреки большевистским догмам, Ленин, вняв реалистическим советам Троцкого, вынужденно ослабил в экономике деспотические вожжи, и страна стала постепенно выдираться из разрухи. Но через несколько лет, укрепившись во власти, Сталин стал душить эти перспективные ростки, названные НЭПом (новой экономической политикой). Ему, абсолютному диктатору, нужны были только командные методы воздействия на экономику. И как всякому властелину, одержимому манией величия, естественно, нужна была "великая держава".
   Но в каком смысле "великая"? По надёжной защите прав её граждан, по их высокому благосостоянию? Если бы! Люди для Сталина всегда оставались всего лишь, повторяю, "винтиками", "расходным материалом", в подтверждение чего уже немало приведено фактов в предыдущих главах. Величие ему нужно было совсем другое: показное, милитаризованное, такое, чтобы страну, которой он правил, все соседи и не только соседи боялись. Как же тут обойтись без индустриализации!
   Материальный прогресс - явление объективное, безостановочное, не зависящее от воли и амбиций того или иного правителя. Правитель может его в какой-то степени ускорить или замедлить, но остановить и, тем более, отменить, конечно же, не в силах. Был бы вместо кремлёвского самодержца кто-то другой, всё равно развивались бы наука и техника, появлялись бы новые, более совершенные орудия труда, новые технологии, облегчающие человеческое бытие. Как и в каждой большой стране, уделялось бы внимание и вопросам её обороны. Так что приписывать индустриализацию в СССР исключительно "гению товарища Сталина" - всего лишь примитивная агитка.
   Да, при Сталине было построено свыше 5 тысяч предприятий. В их числе широко известные Днепро-ГЭС, автомобильные заводы в Москве и Нижнем Новгороде, тракторные заводы в Сталинграде, Ростове-на-Дону, Челябинске, Харькове, предприятия металлургии в Магнитогорске, Кузнецке... По объёму производства в конце 30-х годов СССР вышел на 2-е место в мире после США.
   Резко возросло производство промышленной продукции и, прежде всего, военной. Страна уже не испытывала прежней зависимости от импорта машин.
   Безусловно, это был впечатляющий прорыв в её промышленном развитии. Но это развитие шло в основном по пути милитаризации экономики.
   Сталин готовился к войнам. В кинофильмах, спектаклях, книгах, в том числе и для детей, воспевалась "романтика" гражданской войны в России, войны в Испании. Ведущее место в творчестве советских поэтов, писателей, композиторов занимала военная тема. Не удивительно, что тогдашние детские игры были в основном "в войну". А детские песенки! Запомнилось с детства...
   "Возьмём винтовки новые и к ним флажки
   И с песнею в стрелковые пойдём кружки!"
   На этом пропагандистском фоне сталинская индустриализация превозносилась как спасительное свершение от всех бед, грозивших стране. Именно так и подают её нынешние поборники Сталина.
   "Если бы он не провёл быструю индустриализацию, пусть и дорогой ценой, нам бы не выстоять в Великой Отечественной"... Этот довод сталинистов стал уже расхожим.
   О том, что в любом государстве необходимо готовиться и к его обороне, а значит, иметь достаточно развитую индустрию, - это бесспорно. Но при этом подчёркиваю: чтобы готовиться к обороне. Сталин же готовил страну к войнам наступательным, агрессивным. А это уже милитаризация индустрии, насилие над экономикой.
   Для индустриализации он выбрал самый худший, можно сказать, преступный вариант: проведение её за счёт ограбления крестьянства и мелких собственников в городе - нэпманов, как их тогда называли.
   Мелкая промышленность, ремесленники, частная торговля, не говоря о крестьянах - производителях сельскохозяйственной продукции, - в основном и обеспечивали население страны продуктами питания и товарами первой необходимости. Уничтожение сталинским руководством этих секторов экономики привело к обнищанию населения. Теперь физическое существование жителей городов зависело только от государственного распределения еды, изъятой из деревни, и ничтожного количества товаров первой необходимости, производимого государством.
   За счёт чего проводилась сталинская индустриализация? Ведь для неё нужны были огромные денежные вложения. Были ограблены не только нэпманы, но прежде всего крестьяне, составлявшее тогда большинство населения страны. Крестьян силой заставили отдавать свою продукцию по мизерной цене, "излишки" просто конфисковывали, а наиболее трудолюбивую, успешную часть сельских тружеников объявили "кулаками", отняли всё их имущество, нажитое многолетним упорным трудом, и сослали в глухое захолустье. Наиболее строптивых, возмущённых государственным произволом, расстреливали.
   Под коллективизацию подвели "политическую базу": "усиление в деревне классовой борьбы". Поскольку наиболее успешные крестьяне в страдную на полях пору нанимали подсобных работников из односельчан или из соседних деревень, их объявили "эксплуататорами", "кровопийцами". Дескать, они - ярые враги советской власти. Массовыми тиражами выходили соответствующие плакаты, где "кулак" изображался коварным и агрессивным. Злобное лицо, хищный оскал рта, из-за пазухи виден нож... Для государственного грабежа было выгодно одних натравливать на других, чтобы подключить к нему рядовых исполнителей. Испытанная тактика тиранов.
   На самом деле никакой классовой борьбы в деревне не было. Её выдумал Сталин. До коллективизации люди просто работали, озабоченные пропитанием своих семей, у одних дела шли более успешно, у других менее. Как и всюду, были и завистники, но это вовсе не меняло состояние сельского общества.
   Крестьян загнали в колхозы, напрочь исключив какую-либо другую возможность существования. Их лишили паспортов с тем, чтобы они не смогли покинуть свои деревни, превратив в полукрепостных. За труд платили не деньгами, а "натурой" по так называемым трудодням. Это был мизер, обрекающий на жалкое существование.
   Было растоптано самое необходимое для развития сельскохозяйственного товарного производства - стимулы со стороны производителей. Колхозники уже знали: как бы напряжённо ни работали, всё, что произведут сверх нормы, отнимет государство. Слова из песни-агитки "Всё теперь колхозное, всё теперь моё" стали, по сути, издёвкой.
   Государственные поставки сельскохозяйственной продукции, несоизмеримые с колхозными возможностями, превратились в откровенный грабёж. Государство забирало зерно даже из семенного фонда. А это не могло не привести к катастрофе. Голод в 1932-1933 гг., вызванный этим грабежом, назвали в народе Голодомором. От него особенно пострадали Украина, Казахстан, Поволжье. Доходило до каннибализма.
   Неурожаи из-за неблагоприятной погоды периодически случаются в разных странах. В таких случаях правительство, как и при любых стихийных бедствиях, обязано принять срочные меры, чтобы выправить положение. Но то, что произошло в СССР в эти два страшных года, вовсе не было стихийным бедствием. Сталинская власть, отнимая у крестьян последнее, голод организовала, причём делала это цинично. Люди в деревне массово умирали, о чём Сталин был вполне осведомлён, а в Кремле периодически устраивались по разным поводам пышные приёмы с обильными застольями. В газетах о голоде - полная глухота. Вождь упёрто продолжал свою "линию": больше, больше выжать из деревни!
   22 октября 1932 года он посылает на Украину и Северный Кавказ две Чрезвычайных комиссии во главе с Молотовым и Кагановичем. Задача: ускорить хлебозаготовки и увеличить их объём. И оба сталинских сатрапа рьяно исполняют его веление, приняв соответственно и "чрезвычайные меры": в "провинившихся" сёлах и районах изъять всю продукцию из магазинов, остановить торговлю, немедленно закрыть все текущие кредиты, тщательно обыскать места, где может быть спрятано зерно, арестовать "всех саботажников, всех контрреволюционно настроенных", не останавливаясь перед расстрелами.
   Сталинские "чрезвычайщики" уже усвоили стиль Хозяина, который он проявил ещё в 1918-м году, будучи назначенным в Царицын Чрезвычайным комиссаром юга России: изъять, арестовать, расстрелять!
   Любой ценой! - стало для него неизменным правилом во всех его деяниях на протяжении всей диктаторской власти.
   На Голодомор активно поработал и печально знаменитый закон от 7 августа 1932 года, прозванный в народе "законом о трёх колосках" - об уголовной ответственности и даже смертной казни "за кражу и расхищение колхозной собственности". На 1 января 1936 г. в заключении находилось 118860 человек. Но сколько среди них было невинных! Екатерина Подолинчук из Николаевской области вспоминала:
   "Чтобы принести домой хоть немного зерна, мама пошила мне полотняную сумочку на длинной лямке, которую я держала под платьем. Вместе с соседскими детьми собирала оставшиеся на поле после уборки колоски и мёрзлую картошку. Вокруг поля всегда дежурили объездчики на лошадях. Если поймают тебя, может побить кнутом и отпустить, а может и арестовать. Так была арестована моя мама. За 800 граммов грязных колосков с поля её приговорили к восьми месяцам тюремного заключения".
   Но такой срок выглядел мелочью по сравнению с "ходовыми" - 5-10 лет. Зафиксировано немало случаев, когда арестовывали по ничтожному поводу.
   "... Учётчика колхоза Алексеенко за "небрежное отношение к сельскохозяйственному инвентарю (часть его оставил под открытым небом) приговорили к 10 годам лишения свободы. При этом в деле не установлено, что инвентарь получил полную или частичную негодность.
  "Служитель религиозного культа" Помазков, как назвали его в судебном деле, 78 лет, поднялся на колокольню, чтобы смести снег, и увидел там два мешка кукурузы. Об этом немедленно сообщил в сельсовет. Пришедшие из сельсовета люди после тщательного осмотра колокольни обнаружили ещё мешок кукурузы. Помазкова арестовали. Суд приговорил его к 10 годам лишения свободы.
   Потом власть назовёт подобные случаи "перегибами", но их были тысячи. Были по этому свирепому закону и десятки расстрелов".
   Этот закон карал не только за "колоски", срезанные голодными людьми на колхозном поле. Стоило председателю колхоза выделить для нужд своих односельчан даже мизерную часть из собранного урожая, как тут же его могли обвинить в "расхищении колхозной собственности".
   "Коллективизация вызвала сопротивление крестьян. Сотни стихийных выступлений, многие из которых были приравнены к восстаниям. Все они были жестоко подавлены, в чём принимала участие и армия.
   И голод, голод в результате тотального ограбления крестьянства. Так сколько же погибло в Голодоморе?
   В России официальная оценка его масштабов, вызванного "насильственной коллективизацией" дана Государственной Думой РФ в Заявлении от 2 апреля 2008 года "Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР": погибло около 7 миллионов человек. Признаётся, что урожай в 1932 г. был достаточным для предотвращения голода.
   Ряд историков, исследователей Голодомора, считает эту цифру заниженной."
   О цифрах можно спорить, ибо установить теперь точные данные вряд ли возможно. Но бесспорно одно: погибли миллионы. Миллионы! А сколько в результате этой всенародной трагедии осталось вдов, сирот, инвалидов, как пагубно всё это сказалось на генофонде страны!
   Коллективизация с её "ликвидацией кулачества как класса" привела к ликвидации нормального сельскохозяйственного развития и более того, - к его деградации. Если в 1913 г. среднестатистический крестьянин собирал с 1 гектара свыше 800 кг зерна, то в 1932-м уже меньше 600. С 1928 по 1933 гг. поголовье лошадей сократилось на 51%, коров - на 42%, свиней - на 40%, овец и коз - на 66%.
   В 1912-1913 гг. батрак на подённой работе у зажиточного кубанского казака получал в сутки на хозяйских харчах 1-1,5 рублей. Спустя 20 лет "трудодень" кубанского колхозника стоил в 3-5 раз меньше, не говоря о нищенском характере окружающей его жизни.
   Страшная цена была заплачена за "индустриализацию всей страны". Но стала ли она такой уж всеобщей? И кто её осуществлял? "Героический рабочий класс", "комсомольцы-добровольцы", охваченные всеобщим энтузиазмом, как это изображалось на плакатах, в газетах, кинофильмах?
   Да, не обошлось без энтузиастов-комсомольцев. Но осуществить столь масштабные преобразования в стране на одном лишь энтузиазме, конечно же, было невозможно. Остро не хватало конструкторов, инженеров, квалифицированных рабочих. Большевики ещё в годы гражданской войны усердно поработали, чтобы истребить "классово чуждых", наиболее мыслящих, образованных, а стало быть, опасных для своего тиранического режима.
   Пришлось прибегать к услугам из-за рубежа. Знаменитый Сталинградский тракторный завод был целиком построен в США, потом размонтирован и на сотне судов перевезен и собран в Сталинграде опять же американскими специалистами. Горьковский автозавод (ГАЗ) построен американской компанией Аustin. Магнитогорский металлургический комбинат ("Магнитка") - точная копия такого же комбината в г. Гэри (США, штат Индиана). Американская фирма Albert Kahn cпроектировала и построила 500 советских предприятий. Именно она создала в СССР школу передового индустриального зодчества. Немецкий архитектор Эрнст Май участвовал в разработке архитектурных проектов около 20 советских городов.
   За 10 лет американцы построили в СССР около 1500 заводов и фабрик. В СССР приехали тысячи американских инженеров и техников. А это огромнейшие расходы. Их могло и не быть, если бы сталинская власть своими постоянными репрессиями не истребляла отечественные кадры.
   Значительную часть рабочих на новостройках составляли заключённые, репрессированные "кулаки". Их использовали на самых тяжёлых физических работах - на лесозаготовках, золотых приисках, в шахтах. Поставщиками рабочей силы периодически были и колхозы, выполняя "разнарядки" на определённый срок.
   Получило широкую практику - опытных специалистов, в том числе учёных, конструкторов, инженеров, арестовывать по обвинениям "во вредительстве", "принадлежности к контрреволюционной организации" и направлять в созданные при тюрьмах конструкторские бюро и научно-исследовательские институты ("шарашки"). Бесплатная мозговая рабсила.
   Через тюремные "шарашки" прошли выдающиеся учёные и конструкторы А.Н. Туполев, С.П. Королёв, Н.Н. Поликарпов, В.М. Петляков, В.П. Глушко, Р.Л. Бартини, Л.Л. Кербер и многие, многие другие. Там были спроектированы истребитель И-5, высотный бомбардировщик ДБВ-102, пикирующий бомбардировщик Пе-2, фронтовой бомбардировщик Ту-2, паровоз "ФД" ("Феликс Дзержинский"), а также ряд других образцов техники, преимущественно военной.
   Индустриализация в СССР отнюдь не стала по-настоящему всеобщей, охватив все стороны экономики на огромной территории. Многих районов она вообще не коснулась. На ряде заводов и фабрик коренной модернизации не произошло.
   Приведу пример, за достоверность которого абсолютно ручаюсь. Детство моё прошло у подмосковного кирпичного завода возле железнодорожной станции Красный Строитель по Курской железной дороге. Войти в заводские цеха можно было свободно, и мы, мальчишки, нередко там бывали, утоляя своё любопытство.
   Механизацией там не баловали. Кирпич для обжига доставляли в вагонетках. Катили их по рельсам вручную. Вручную выгружали, перетаскивали на носилках. Учитывая жёсткие производственные нормы, труд этот был поистине каторжный.
   Когда впервые побывал в заводской бане (другой в нашем посёлке не было), не мог не обратить внимание на измождённые лица, худые торсы и ноги, вздувшиеся вены, сутулые спины, ранние морщины... Завод алчно пожирал молодость и здоровье рабочих.
   Начальная школа, где я учился, - в бараке. В бараках жили и рабочие. Все "удобства" - во дворе. Отдельных комнат было мало. Чаще всего семья от семьи отделялась занавеской или простынёй. Кухня общая. Типичная мебель: железные койки, тумбочки, простенькие столы, табуретки. Освещение - керосиновые лампы. Электричество появилось там лишь после войны. И ведь завод находился не где-нибудь в российском захолустье, а в каких-то пару десятках километров от Москвы.
   Нет, не привели "сталинские пятилетки" к резкому подъёму благосостояния общества. Резко возросло производство военной продукции. Но пушками или, скажем, танками население не накормишь. И в военных расходах нужна мера. Но в этом понятии Сталин руководствовался вовсе не стремлением наряду с повышением обороноспособности страны повысить и уровень жизни её граждан. Мера у "гениального стратега" была своя, исходившая из его великодержавных амбиций.
   В военной программе тяготел к гигантомании. Причём, исходил не из тщательно осмысленных реалий, не из возможностей экономики страны, а из своих вождистских амбиций.
   В июле 1936-го навязал семилетнюю программу "крупного морского судостроения" на 1937 - 1943 гг. Предполагалось построить 533 корабля, в том числе 24 линкора! Цифры для тогдашней советской экономики фантастические, возразить вождю никто не посмел.
   В 1938-м только что назначенный нарком Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецов выразил сомнение: потянет ли страна столь гигантское судостроение? Сталин ответил ему:
   - По копеечке соберём деньги, а построим.
   Во что обойдутся эти "копеечки" социалистической экономике, и без того изнемогающей под диктаторским кнутом, в это "гениальный стратег" вникать не стал. Когда же дошло до дела, оказалось, что из 24 намеченных к строительству линкоров практически возможно заложить на стапелях лишь 4. Но и этого было много. Их строительство поглотило массу средств и усилий, но дело так и не было доведено до конца: его перечеркнула война.
   Когда она отполыхала, казалось бы, можно было уже и осмыслить: а нужны ли крейсера и линкоры, когда они на войне должным образом себя отнюдь не проявили? Так, например, линкор "Марат", спущенный на воду ещё в 1911-м (тогда назывался "Петропавловск") и модернизированный в 1931-м, всю Великую Отечественную простоял в Кронштадте. Использовался лишь как плавучая крупнокалиберная батарея при обороне Ленинграда. Во время налёта вражеской авиации был повреждён. На этом его участие в боевых действиях закончились.
   Опыт 2-й мировой войны наглядно показал: время линкоров и вообще крупнотоннажных кораблей с артиллерийским вооружением безвозвратно прошло. Маломаневренные, сравнительно с невысокой скоростью, эти громадины станут лёгкой добычей вражеских подводных лодок и авиации. Да и корабельная артиллерия уже потеряла своё былое значение на заре ракетного и ядерного вооружений.
   Но Сталин, не разбираясь в морской cтратегии и тактике, игнорируя их развитие, жил мерками вчерашнего дня. СССР стал единственной в мире страной, продолжавшей проектирование плавучих громадин. При этом, не говоря уже о целесообразности такого подхода в военно-морском строительстве, он не хотел считаться с тем, как это скажется на материальном положением своих подданных.
   И что же та грандиозная программа строительства крупных военных кораблей? Из-за своей нереальности ещё при его жизни была свёрнута. Огромные средства выброшены на ветер.
   При такой милитаризации экономики и расточительности из-за стратегических просчётов "мудрейшего и гениальнейшего", при его отношении к гражданам огромной страны как к "винтикам", которых всегда можно заменить, страна не могла выдраться из убогости жизни подавляющего большинства своих граждан. Массового жилищного строительства при Сталине не было. Строились административные здания и респектабельные по тому времени дома для номенклатуры. А "простые люди" в подавляющем своём большинстве как жили, так и продолжали жить в примитивных комнатушках, "коммуналках", бараках. А уж колхозники - в избах, которые по европейским стандартам больше походили на лачуги.
   Уровень жизни подавляющего большинства населения был весьма низким по всем показателям. В 1952-1953 гг. молодой инженер получал 900 - 1000 руб., старший инженер - 1200-1300. Зарплата среднестатистического рабочего в 1953 году колебалась от 700 до 1500 руб., у отдельных категорий, например, шахтёров или сталеваров доходила и до 8000. Но труд в шахтах и на металлургических предприятиях при его явно недостаточной механизации был настолько изнурительным, что очень многие рабочие там долго не выдерживали. Их настигали болезни, они рано становились инвалидами.
   Семье из 3-4-х человек на скромное питание вроде бы должно хватить. Но далеко не всегда и не во всех магазинах количество и ассортимент продуктов были достаточными для широкого спроса.
   Постоянный дефицит, постоянные очереди...
   Ещё хуже обстояло дело с промтоварами, ибо их производство явно не удовлетворяло потребности населения.
   Цены по сравнению с заработками "простых граждан" были довольно высокими. В 1953 году мужские ботинки стоили 148 рублей, костюм - 4500, велосипед - 2000, автомобили "Москвич - 9000, "Победа" - 16000...
   Но дело здесь было не только в ценах. Остро ощущался дефицит самого насущного. Да и качеством это "самое насущное", как правило, уступало импортному. Импорт же при "железном занавесе", сотворённом Сталиным, был невелик. Бытовые товары, поступавшие из-за рубежа, больше попадали в "закрытые распределители" для номенклатуры, нежели в магазины для "простых" граждан. И когда кто-то оказывался владельцем костюма, обуви или, скажем, наручных часов, которых в советских магазинах не было, из уст узревших это, вырывалось завистливое: "О-о, заграничное!".
   При Сталине в широкий обиход вошли слова "достать" и "блат". "Достать" что-то дефицитное "по блату", используя связи, а то и своё служебное положение, - к этому стремились многие. К тому же становилось проблемой и где купить. Наш подмосковный посёлок Красный Строитель насчитывал около 3 тысяч жителей и... ни продуктового, ни промтоварного магазина. Один лишь хлебный. На кирпичном заводе, что по соседству через железную дорогу, - только продуктовый. Да и что это был за магазин: вечная нехватка "ходовых" продуктов, антисанитария. С детства запомнилось: на картоне - прямоугольник сливочного масла без всякой упаковки. По нему ползают мухи, и продавщица, то и дело отгоняя их, ножом отрезает очереди полоску за полоской... А очередь волнуется: останется ли что-то, когда подойдёшь к прилавку?
   Воздыхатели по сталинским порядкам, стремясь доказать, "как хорошо было при Сталине", пускают в ход неизменный козырь: цены-то при нём снижались! После 1947-го, когда была проведена денежная реформа, снижались каждый год. И на продукты, и на промтовары. Это что, не забота о "простых людях"?
   Рассмотрим и эту "заботу". Хорошо помню... Диктор Левитан, как в конце войны после очередной победы, когда возвещал на всю страну об очередном артиллерийском салюте в её честь, так же торжественно называл цифру за цифрой: килограмм чёрного хлеба снизился на 10 процентов, макарон - на 12, сахара аж на 15 и т.д. и т.д. На предприятиях и в учреждениях по этому поводу проходили митинги и собрания, на которых из уст начальников, парторгов, комсоргов и тех, кому было заранее предложено выступить, звучали слова благодарности "партии и правительству и лично товарищу Сталину за неустанную заботу о трудящихся".
   А через какое-то время организовывались митинги и собрания уже по другому поводу: людей понуждали подписываться на облигации "государственного займа на восстановление и развитие народного хозяйства СССР". Звучало весьма пристойно. Недавно отгремела война, в областях, подвергшихся фашистской оккупации, - полная разруха. Будьте же, граждане, сознательными, подставьте своё трудовое плечо!
   Но власть перед своими гражданами никогда не отчитывалась, на что уходили народные деньги. Социальное расслоение продолжало набирать обороты. "Закрытые распределители", спецбольницы, спецсанатории, начальственные дачи, персональные машины для номенклатурных сановников и для них же, кроме солидных окладов, деньги в конвертах... Об этом газеты не писали. А сколько денег из народного бюджета уходило на огромную армию, явно раздутую для мирного времени, на военные и физкультурные парады, на содержание компартий на всех континентах? А на содержание товарища Сталина с его многочисленной охраной и обслугой, его дачами и в Подмосковье, и на Кавказе, и в других местах, независимо от того, как часто он там бывает и бывает ли вообще. Где, когда и в каких отчётах это оглашалось перед "простым народом"?
   На все эти вполне логичные вопросы в "стране победившего социализма" - глухое молчание. Государственная тайна.
   Естественно, что, несмотря на постоянное пропагандистское зомбирование, многие советские граждане уже стали над всем этим задумываться. Не вслух, конечно. Вслух - опасно: кто-то "стукнет" и сразу подпадёшь под 58-ю статью с её "антисоветскими" ярлыками.
   На облигации государственных займов подписывались в "добровольно-принудительном" порядке на месячный оклад, а то и больше. Точнее, заставляли подписываться. Не подпишешься - будут неприятности.
   В 1952 г. заём составил в бюджете 42 %. Это значительно больше, чем тратилось на снижение цен. При этом надо учитывать, что внезапная для населения денежная реформа 1947 г. фактически изъяла у него сбережения, которые при инфляции в военные годы оставались на руках. 10 рублей обменивали на 1 рубль.
   Особенно в тяжёлом положении оказались крестьяне. Их обложили непомерными налогами. За каждую курицу, за каждое дерево на приусадебном участке... И это при жалком "трудодне". "Мужик - наш должник", - цинично заявил Сталин на Пленуме ЦК в 1952 году, оправдывая эти налоги, - мы ему землю дали".
   Кто стал подлинным хозяином этой земли и произведенной на нём продукции, вождь, понятное дело, умолчал. Умолчал и о нищете советской деревни.
   Но скрыть её было уже невозможно.
   Из письма председателя колхоза имени Ворошилова И.Е. Крюкова, деревня Дубки Лысогорского района Тамбовской области товарищу И.В. Сталину от 20 декабря 1952 года.
   "... Я работаю председателем колхоза им. Ворошилова в вышеуказанном адресе с 1946 года. И, проработав 7 годов, я из года в год не могу обеспечить своих колхозников таким жизненно важным продуктом, как хлебом.
   Наш колхоз из года в год снимает неплохой урожай, колхозники прикладывают все усилия к тому, чтобы вырастить богатый урожай. На деле получается всё иначе. Сняв урожай, в первую очередь рассчитываемся с государственными поставками, потом рассчитываемся с МТС (Машинно-тракторные станции - М.Н.), так называемая натурплата, засыпали семена. Как будто всё хорошо, но беда в том, что самим колхозникам, которые этот хлеб вырастили, выходили, остаётся не более как по 200 граммов на трудодень.
   Спрашивается, может ли человек прокормиться на эти двести граммов? Конечно, нет, но вот я как председатель колхоза хотел в первую очередь снабдить хотя бы по 2 килограмма своих колхозников. Но об этом узнал наш райком и райисполком, и вызвали меня на бюро. Заявили, если ты, т.е. я, не рассчитаюсь с государственными поставками, то меня отдадут под суд, исключат из членов партии. Короче говоря, лишат меня не только семьи, но чуть ли не всей жизни.
   Товарищ Сталин, ответьте мне, есть ли такой закон, что колхозники, которые вырастили хлеб, должны сидеть без хлеба?
   И вот я пришёл к такому выводу, что если нет указаний из центра нашего, т.е. от Вас, то все законы ломает местная власть. Наша печать, радио говорят, что у нас богатая жизнь колхозников, но эту жизнь богатую при таких вещах сделать никак нельзя, как и есть в нашем колхозе: колхозники имеют одну зимнюю одежду на 3-4 человека семьи, дети зимой у 60 % населения учиться не могут, ибо нет одежды.
   Я считаю, что, если мы готовимся к войне, только такое обстоятельство может вести к такому большому государственному запасу хлеба, ибо из печати и радио известно, что наше государство даёт урожай около 8 миллиардов пудов.
   Я знаю, что нам надо хлеба много, ибо мы помогаем всем демократическим странам (автор письма, очевидно, имеет в виду так называемые "страны народной демократии" - вассалы СССР - М.Н.), но мне кажется, надо в первую очередь снабдить хлебом своих людей.
   Из сообщений радио мы знаем, что в Америке голод, безработица (советская пропаганда умела затемнять мозги не хуже геббельсовской - М.Н.), но я считаю при таком положении дел и у нас, особенно в колхозах, есть большой недостаток как в хлебе, так и в другом виде продовольствия.
   Из всего вышеизложенного прошу Вас дать указание разобраться в нашем райкоме и райисполкоме и правильно ли они пугают председателей колхозов за невыполнение плана госпоставки судами и исключением из членов партии. Ибо мы, советский народ, отстаивали нашу Родину в период Отечественной войны не для того, чтобы люди не имели возможности есть вдоволь хлеб, а для действительной зажиточной и богатой жизни".
   Что и говорить, отчаянное письмо. Вряд ли товарищ Сталин снизошёл до ответа председателю колхоза, иначе бы его ответ тут же растиражировала бы советская печать, превознося неустанную заботу "лучшего друга колхозников" о благе трудящихся.
   Так нужно ли бить в барабаны по поводу снижения цен при Сталине? Государство, предварительно хорошо почистив карманы своих граждан, выдавало очередную подачку. Выдавало под оглушительный пропагандистский звон. Цена процентов снижения потом забывалась, а убогость оставалась убогостью. Зато сам факт - при Сталине цены снижались! - накрепко осело в памяти поколений.
   При командно-бюрократической системе управления экономикой, задавившей подлинные стимулы для её эффективного развития, эта массовая убогость жизни была неизбежной.
   Платили не за качество и количество труда, не за творческий подход в решении трудовых проблем, а за должность. Причём, по тем меркам, которые были выгодны власти. При тираническом режиме государственный грабёж так называемых простых людей стал обычным явлением.
   Называть главного творца провальной экономической политики, которая привела к этой убогости, "успешным менеджером", как любят величать Сталина нынешние его восхвалители, всё равно, что чёрное выдавать за белое.
   Это уже из области зомбирования.
   Низкому уровню жизни людей-"винтиков" способствовали и огромные военные расходы, связанные со сталинской внешней политикой. Она и до 2-й мировой войны была агрессивной, хотя в популярной тогда песне громогласно звучало:
   Чужой земли мы не хотим ни пяди,
   Но и своей вершка не отдадим!
   Доказывать лицемерие этих внешне патетических строк, полагаю, нет необходимости. Вспомним совместное с Гитлером нападение на Польшу в сентябре 1939-го (только с разницей в 17 суток), нападение на Финляндию в ноябре того же года, насильственное "присоединение" в 1940-м Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины, не говоря уже о разработке военно-стратегического плана упреждающего удара по Германии.
   Но ведь после 2-й мировой войны ситуация для СССР коренным образом изменилась. Страна-победительница. Бывшие военные союзники нацистской Германии (кроме Финляндии) теперь фактически - вассалы СССР. Значительно упрочилось его положение и на востоке. Япония, давний враг, побеждена. Северная Корея - теперь послушная марионетка. В гражданской войне в Китае верх взяли коммунисты, и он стал союзником. Так кто собирался нападать на СССР? Америка? Англия?
   Нет, конечно. Руководители этих демократических стран, хотя и обладали ядерным оружием, не были авантюристами. Прекрасно понимали: новая мировая война - это всеобщая катастрофа.
   Понимал и Сталин. Но он умел выжидать, шантажировать и под видом "борьбы за мир", скрывая свои агрессивные замыслы, стремился усилить "коммунистическое влияние" и в Европе, и на других континентах. "Очистить мир от буржуазной гнили" - от этой мечты Ленина - Троцкого отнюдь не отказался. Только что взамен, какое общество создавать вместо "буржуазного", - тут Сталин давно уже определился.
   Ставший фактически царём, изгонял всякую демократию. Абсолютному властителю она не нужна. Разве только в роли маскировочного щитка. И с его ведома новое авторитарное детище, родившееся после победоносной войны с Японией - Северная Корея - стала называться Корейской Народно-демократической Республикой, Восточная Германия - Германской демократической республикой, а вместе с нею Польша, Румыния, Венгрия, Болгария, Югославия, Албания, составившие вместе с СССР "социалистический лагерь", опять же с ведома Сталина, стали чохом называться "странами народной демократии". Какая там была в то время "демократия", особенно в азиатской Северной Корее, где и сейчас по команде и хлопают в ладоши, и рыдают, хорошо известно.
   Тиранической власти внешние враги очень даже нужны. Ненависть к ним сплачивает. Мы боремся за мир, а проклятые империалисты, особенно в США и Англии, стремятся разжечь новую мировую войну и уничтожить СССР. Так что "порох надо держать сухим"!
   Такое внушение стало испытанным средством для усиления властного зажима во всех сферах жизни страны, где подлинная демократия давно уже задушена. На "агрессивные происки империалистов", а значит, необходимость постоянно "крепить оборону", можно списать все просчёты, все неурядицы в экономике, высокие налоги и низкие зарплаты. Люди стерпят. У них уже прочно отложилось: только бы не было войны!
   Сталину повезло: у него появился удобный повод ещё сильнее раздуть ненависть к "агрессивным империалистам". 5 марта 1946 года в американском городе Фултоне выступил перед студентами колледжа Уинстон Черчилль, хотя уже бывший премьер-министр Великобритании, но политическая фигура всё ещё весьма значимая. Естественно, эта речь сразу же разнеслась по всему миру.
   В советской пропаганде её назвали "поджигательской". Дескать, она разрушила нормальные отношения бывших союзников и положила начало длительной "холодной войне".
   14 марта Сталин в интервью газете "Правда", сравнив Черчилля с Гитлером, обвинил его в нацизме и развязывании войны. "Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные, должны господствовать над остальными народами мира".
   Что же такого "нацистско-поджигательского" высказал в своей речи перед студентами колледжа Черчилль? Ничего. Сталин его оболгал. Бывший английский премьер не поскупился на дифирамбы своему недавнему союзнику ("Я очень уважаю и восхищаюсь доблестными русскими людьми и моим военным товарищем маршалом Сталиным"). Не отводил он СССР и роль страны-изгоя ("Мы приглашаем Россию с полным правом занять место среди ведущих наций мира. Более того, мы приветствуем или приветствовали бы постоянные частые, растущие контакты между русскими людьми и нашими людьми на обеих сторонах Атлантики").
   Тогда в чём же усмотрел Сталин стремление англоязычных стран "господствовать над остальными народами мира"? У Черчилля сказано: "Единственный инструмент, способный в данный исторический момент предотвратить войну и оказать сопротивление тирании, является "братская ассоциация англо-говорящих людей" (то есть США, Англии и Канады - М.Н.). Так причём здесь нацизм?
   Передёргивать, грубо искажать высказывания своих оппонентов - для Сталина не в новинку.
   Черчилль не грозил войной. Он лишь высказал тревогу в связи с советизацией стран Восточной Европы и навязыванием при прямом участии СССР коммунистической идеологии далеко за его пределами. А эта идеология отнюдь не была мирной, что уже убедительно доказали почти три десятилетия существования страны, стремящейся навязать другим странам пресловутую "диктатуру пролетариата". Воинственность идеологии - всегда опасность для мира. Особенно если она исходит от стран, сильных в военном отношении. А СССР был именно такой страной.
   Бывший британский лидер впервые ввёл в оборот понятие "железный занавес", опущенный недавним союзником и разделивший Европу. Говорил об "опасности коммунизма". Однако не называл СССР агрессором, не "сжигал мосты".
   "Я не верю, что Советская Россия жаждет войны. Она жаждет плодов войны и неограниченного расширения своей власти и идеологии".
   "Никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем и есть ли какие-то границы их экспансии".
   "Из того, что я видел во время войны в наших русских друзьях и соратниках, я заключаю, что ничем они не восхищаются больше, чем силой, и ничего они не уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. Поэтому старая доктрина баланса сил несостоятельна".
   Как видим, Черчилль называл вещи своими именами. И как практический вывод: "... нужно под эгидой Объединённых наций и на основе военной силы англо-язычного содружества найти взаимопонимание с Россией".
   Но советская пропаганда, исказив эту речь, уже во всю трубила об англо-американских "агрессорах, "идейных собратьях Гитлера". На одной из карикатур Черчилль изображён воинствующим психопатом. В поднятой руке - горящий факел "поджигателя войны", на груди - талисман: человеческий череп. По косой чёлке нетрудно угадать: череп Гитлера.
   А вот товарищ Сталин неустанно отстаивает дело мира - это вбивалось в массовое сознание как кувалдой вбивают сваи. Бум! Бум! Бум!.. Радиопередачи, лекции, доклады, соответствующие публикации в печати, песни по заказу - да что тут перечислять! Если всё - в "одну точку", "нужный" результат непременно будет. Знаю это по себе (тогда был школьником и студентом). Другой информации, кроме официальной, мы не получали.
   Каким миролюбцем на международной арене был товарищ Сталин, показала трёхлетняя война в Корее (1950 - 1953 гг.). Кто её начал, зачем?
   После капитуляции Японии Корея была разделена на два государства - Северную и Южную. В Северной Корее, когда война ещё не закончилась, успели высадиться советские десантники, что и определило её будущее. Правителя КНДР фактически назначил Сталин. В книге Александра Дракохруста, служившего тогда военным корреспондентом в Порт-Артуре, "Негаснувшие зарева" есть весьма любопытный факт. Рассказал о нём начальник 7-го (контрпропагандистского) отдела политуправления Приморского военного округа И.Б. Марморштейн.
   "Член Военного совета округа Т.Ф. Штыков повёз к Сталину двух кандидатов "на Корею" - Ти Ги Чена, прекрасного поэта, эрудита и умницу, и капитана (служил в Красной Армии - М.Н.) Ким Ир Сена - партизана, комбата, сотрудника отдела спецпропаганды (его собирались оттуда выставить за необразованность и тупость).
   Сталин с кандидатами знакомиться не пожелал. Выслушав короткий доклад Штыкова, изрёк: Поэта не надо!".
   Так Ким Ир Сен стал правителем Северной Кореи.
   Обласканный Сталиным (военная и прочая помощь), переполненный амбициями, он жаждал присоединить Южную Корею. К этому подталкивал и китайский диктатор - Мао Цзэ Дун. Но Китай ещё сам нуждался в помощи, а вот СССР для Ким Ир Сена стал в военно-политическом отношении весьма прочной опорой.
   Агрессивные замыслы северокорейского вождя Сталину были на руку. Усилить марионетку захватом Южной Кореи, значит укрепить положение СССР на Дальнем Востоке. И сделать это можно в основном чужими руками. Правда, при таком раскладе вряд ли американцы останутся безучастными. Но так ли уж они сильны на Дальнем Востоке? Почему бы это не прощупать в войне двух Корей? Этот замысел Сталина подтвердили дальнейшие события.
   Весной 1950-го он пригласил Ким Ир Сена в Москву. И сразу же после этого началась разработка плана вторжения в Южную Корею. В ней принимал участие главный военный советник в КНДР генерал-лейтенант Николай Васильев. 27 мая советский посол в Северной Корее Терентий Штыков телеграфировал Сталину: общий план операции готов и одобрен Ким Ир Сеном.
   25 июня 1950 года северокорейские войска вторглись в Южную Корею. Война шла с переменным успехом, затянувшись на три с лишним года, и вышла за рамки чисто внутренней войны двух Корей. В ней приняли участие и войска Китая, названные "китайскими военными добровольцами", экспедиционный корпус США и западно-европейских стран под эгидой ООН, советский 64-й истребительный авиакорпус, в котором 324-й истребительной авиационной дивизией командовал прославленный ас Иван Кожедуб. Советские лётчики сражались с американскими. Потом подсчитают, у кого тут лучше получилось. Но цифры сбитых самолётов вряд ли теперь вызовут патриотический восторг. Скорее всего, на память придут строки поэта: "Ах, война, что ж ты, подлая, сделала!". Гибли молодые люди, причём, в СССР это скрывалось. Убыл лётчик в "командировку", а почему не вернулся, широкому оглашению не подлежало.
   Война страшным катком прошлась и по Южной Корее, и по Северной. Сотни тысяч погибших, не только военных, но и мирных жителей, разрушено около половины всего жилищного фонда, более 80 % промышленной и транспортной инфраструктуры.... А сколько вдов, сирот, инвалидов!
   И что же в итоге? 27 июля 1953 года было заключено перемирие. Граница между двумя Кореями так и осталась на 38-й параллели, откуда началась война.
   Советский Союз был и оставался страной с явным перекосом экономики в сторону милитаризации. А это никак не могло способствовать повышению уровня жизни "простых людей".
   Гигантомания в военных вопросах пронизывала многие распоряжения Сталина вплоть до последних дней его жизни. Оставаясь дилетантом в вопросах, в которые вторгался своими повелениями, он не умел, да и не хотел тщательно продумывать и рассчитывать реальные возможности их выполнения и неизбежные последствия, если бы приказанное им удалось осуществить. В ходе Великой Отечественной, особенно во второй её половине, будучи Верховным Главнокомандующим, ещё так или иначе советовался с военными профессионалами, а после победного завершения войны многие свои распоряжения в военном деле принимал уже единолично. Очевидно, барабанная пропаганда, внушающая его подданным, что "товарищ Сталин - великий и гениальный полководец всех времён и народов", и для него не прошла бесследно. Таковым себя и возомнил. А коль он "великий и гениальный", зачем ему советы профессионалов? Сказались и комплексы его нездоровой психики, тем более уже в старческом возрасте.
   Весной 1952-го он распорядился немедленно приступить к формированию 100 дивизий реактивных бомбардировщиков фронтовой авиации. Главнокомандующий ВВС маршал авиации Павел Жигарев был в недоумении. Откуда взялась такая цифра? Почему ровно 100? Из каких расчётов она возникла? И почему не было предварительных консультаций с авиационными специалистами?
   Но приказ есть приказ. Жигарев срочно собрал совещание оперативного управления своего штаба. Приказал подсчитать, сколько же может понадобиться дивизий дальней авиации на случай войны на всех оперативных направлениях.
   Оперативники подсчитали: примерно 60. Да и это по максимуму - с учётом мощного резерва.
   А Сталин приказал сформировать 100! Но ведь за этой "соткой" неизбежны и другие внушительные цифры. Чтобы обеспечить действия ста дивизий бомбардировочной авиации, нужны около 30 авиационных истребительных дивизий, а также до 10 авиационных разведывательных полков. Тогда сколько бы понадобилось новых авиационных училищ, школ младших авиационных специалистов, госпиталей и прочего и прочего, что неизбежно при создании такой армады?
   Но и это далеко ещё не всё. А средства противовоздушной обороны? Ведь нельзя же оставить аэродромы беззащитными. Так сколько тогда понадобится полков зенитной артиллерии, сколько самой различной боевой техники!
   Кстати, об аэродромах. Надо тщательно подобрать каждый из них, причём зачастую на местности, отнюдь для этого не приспособленной. Поскольку вероятным противником были тогда США, то располагать аэродромы следовало поближе к их границам: особенно на Крайнем Севере, на Камчатке, Чукотке. А тогда вдоль Северного Ледовитого океана следовало построить железную дорогу и от неё - многочисленные ответвления. Тоже гигантская стройка.
   Имевшиеся тогда в ВВС страны реактивные бомбардировщики были ещё далеко не совершенны и как носители ядерного оружия. А это неизбежность их скорого обновления. Тогда какая тяжелейшая нагрузка легла бы на авиапромышленность!
   При создании такой авиационной армады встал бы во весь рост и человеческий фактор. Как быть с семьями авиаторов? Оставить их там, где они жили до этого сталинского приказа? Но, тогда как это скажется на моральном духе офицеров этих дивизий? Ответ вполне предсказуем: с большим знаком минус. Если семьи не ломать, тогда надо строить военные городки. А это тоже масса проблем: детские сады, школы, магазины, больницы и прочее и прочее.
   Продумал ли всё это тщательно "великий и гениальный" товарищ Сталин? Вряд ли. Если люди для него - всего лишь "винтики", "расходный материал", что он многократно доказывал своими деяниями, то напрягать мозги и в этом направлении - это не его. Какое бы авантюрное распоряжение ни давал, на все случаи у него постоянное: любой ценой!
   И, тем не менее, нынешние его почитатели оправдывают и этот его авантюрный приказ. А что вы хотите? У американцев уже была атомная бомба. Так что, нам безучастно смотреть на это? Не прими товарищ Сталин своевременно решительные меры к созданию и своего ядерного оружия, и этих ста дивизий, их атомные бомбы ударили бы по нам. Как же в такой ситуации не поднатужиться, не подтянуть пояса!
   Спорить о том, нужны ли были нам в тот период атомная, а затем водородная бомбы, бессмысленно. Да, оружие страшное и в случае применения губительное для сотен тысяч, а то и миллионов людей. Но для сдерживания, именно сдерживания военных амбиций заокеанских стратегов, созданное в СССР ядерное оружие, безусловно, сыграло свою позитивную роль.
   Кстати, создателем его был отнюдь не Сталин, как ставят ему в заслугу его восхвалители. Создали его учёные и огромнейший контингент инженеров и рабочих, немалое число которых составили заключённые. Сколько их погибло при этом, стало инвалидами и умерло через несколько лет, - такой статистики до нас не дошло. Но достоверно известно: их многие тысячи. А курировал "проект" Берия. Надо отдать ему должное: организаторские способности здесь проявил в полной мере. С неизменной угрозой: не уложишься в указанные сроки - "пойдёшь в турму". А Сталин... Сталин повелевал. Гениальных способностей для этого не требуется.
   Что же касается создания авиационной армады, то хвалить за это товарища Сталина, как спасителя страны, более чем наивно. Столь бурное наращивание бомбардировочной авиации дальнего действия свидетельствовало об агрессивности замыслов советского диктатора. Никаких иллюзий по поводу миролюбия внешней политики СССР, как неустанно твердила об этом советская пропаганда, у наших бывших союзников не было. Появись столь громадное количество советских авиадивизий на Севере и Дальнем Востоке, это несомненно, было бы зафиксировано американской разведкой. И уже можно не сомневаться: обладая мощной бомбардировочной авиацией и тогда превосходством в ядерном оружии, США не стали бы ждать, когда на них обрушатся советские бомбы, и нанесли бы упредительный удар, вполне возможно, и с применением ядерного оружия. Так что осуществление сталинской авантюры с созданием этой наступательной "сотки" вполне могло бы спровоцировать Третью мировую войну. К счастью, эта авантюра поработала недолго: смерть диктатора, приверженца гигантомании, не дала тому свершиться.
   Но и без этих ста новых авиадивизий милитаризация страны перешагнула все разумные пределы. Армия продолжала оставаться по численности огромной. Призванные туда в 1944-м юноши 1925 года рождения служили 8 лет! Прибыв после окончания артиллерийского училища на Южный Сахалин, я был поражён: в нашей гарнизонной деревеньке Абара - аж три полка: пушечный, гаубичный и зенитный. А во всех населённых пунктах от Южно-Сахалинска до порта Корсаков - вдоль дороги протяжённостью в 40 километров - войска, войска... Казармы, для офицеров - хибары без каких-либо удобств. Шёл год за годом, обновлялась боевая техника, а в быте военных ничего к лучшему не менялось. Так страна заботилась о своих защитниках.
   Когда говорят о "величии державы", невольно возникает вопрос: так в чём оно, это величие? В огромных её размерах? В атомной бомбе? В огромной армии? В том, чтобы нас боялись? Тогда уместен и другой вопрос: а для чего всё это? Сами по себе "необъятные просторы" и прочее, перечисленное выше, - отнюдь не гарантия достойной жизни в таком государстве. Государство по изначальной идее предназначено для людей, для их защиты во всех отношениях, для их благополучия, уверенности в завтрашнем дне. Подчёркиваю: для людей, а не люди для государства. Там, где на первом месте человек, там и есть истинное величие.
   В сталинской стране было всё наоборот. Как писал Владимир Маяковский, "Единица - вздор, единица - ноль".
   Полагаю, уже нет необходимости снова и снова приводить примеры, как "великий вождь" относился к этим многомиллионным "единицам" или так называемым "простым людям", на каком положении были они в "великой державе". Убогость жизни во всех отношениях плюс к этому страх по малейшему поводу, даже неосторожному слову, "загреметь по 58-й статье"". Этот страх пронизывал поголовно всех - от ближайших сановников Сталина до сторожа или доярки.
   Но это глушилось пропагандистским, зомбирующим пафосом. В патриотической песне тех лет "Широка страна моя родная" пелось:
   "Я другой такой страны не знаю,
   Где так вольно дышит человек".
   Утверждение насквозь фальшивое. Исходя из реальной жизни тех лет, вполне уместно заменить последнюю строку противоположной по смыслу:
   "Я другой такой страны не знаю,
   Где так страхом сдавлен человек".
   Если бы существовала фантастическая Машина Времени, не лишне бы предложить воздыхателям по "великой сталинской державе" пожить в ней хотя бы годик. Но не в качестве экскурсантов, а именно пожить наравне с тогдашними её гражданами. Скажем, какое-то время поработать в колхозе за жалкие "трудодни", или на заводе, ютясь с семьёй на крохотной "жилплощади" в городской коммуналке или бараке, вдоволь настояться в очередях за самым насущным, накричаться "Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!", а потом по чьему-то доносу по любому поводу оказаться в пыточном подвале и после изнурительных ночных допросов "с пристрастием" подписать "признание", а затем познавать за колючей проволокой "прелести" ГУЛАГа где-нибудь на далёких "просторах великой державы".
   Полагаю, после столь насыщенной "командировки", слезая с Машины Времени, бывший воздыхатель по сталинским временам свой выбор сделал бы категорично: жить при Сталине? Упаси Бог!
  
  
  29. Штрихи личности
  
   Они уже достаточно рельефно проступают в предыдущих главах. В этой - всего лишь дополнение к вышесказанному, когда, казалось бы, и незначительные поступки или реплики Сталина и даже шутки выстраиваются в единую логическую цепочку, характеризующую личность. Но прежде необходимо ответить на вопрос: а была ли эта личность психически нормальной? Основания для такого вопроса весьма серьёзны.
   Может ли человек со здоровой психикой учинить столь масштабную жестокую расправу над миллионами соотечественников? В числе многочисленных сталинских жертв - его родственники и те, кто считались его друзьями, не говоря уже о соратниках по партии, и самые верные, по-рабски преданные прислужники. Откуда такая неимоверная жестокость? Совместима ли она с поведением психически нормального человека?
   Как известно, профессор В.М. Бехтерев ещё в 1927 году нашёл у генсека Сталина признаки паранойи (через несколько дней профессор был отравлен). Этот диагноз совпал и с выводом другого советского психиатра А.Е. Личко, сделанного через 60 лет на основе изучения уже известных сведений о Сталине, в частности, о периодических перепадах его настроения со вспышками гнева и связанных с ними, последующих трагических событий в стране.
   То, что психика у "великого вождя" была нездоровой, - это уже однозначно. А страдал ли он именно паранойей, - к единому мнению специалисты так и не пришли. Но не вызывает никаких сомнений: Сталин был полностью вменяем. Любая психиатрическая экспертиза, даже самая придирчивая, признала бы его вполне пригодным для суда. Основания для этого куда как веские: аналитический ум, хорошая память, способность быстро вникать в "курс дела", воплощаться в нужный ему образ... Но ведь и вполне вменяемый, так сказать, адекватный может быть маниакальным убийцей.
   У Сталина, повторяю, с молодых лет и до самой смерти был криминальный склад ума. Такие понятия как совесть, благородство, чувство благодарности, сострадание, покаяние - всё это ему было чуждо. Вместо этого - жестокость, мстительность, лицемерие, вероломство, лживость, цинизм... Мастер многоходовых интриг, он не гнушался никакими средствами для достижения своих целей. Все они исходили из одной - магистральной. Нет, не осчастливить народ, которым единолично правил. Какие "блага" принёс ему за три десятка лет своего правления уже хорошо известно. Тогда что двигало им на протяжении этих десятилетий?
   Снова вынужден повторить: власть. Абсолютно бесконтрольная. Пожизненная. В ней, как он считал, всё, что ему нужно от жизни. Поскольку прочных моральных тормозов у него никогда не было, не брезговал и уголовщиной. Организация им ещё в молодые годы вооружённых нападений на банковские экспедиции с гибелью полицейских, государственных служащих и просто случайных прохожих, о чём рассказывалось в одной из предыдущих глав, - предтеча его дальнейших преступлений.
   Среди уголовников немало людей рисковых. Коба был не из таких. Напомню: в осуществлении подготовленных им "эксов" непосредственно не участвовал": не стрелял, бомб не метал. Очень дорожил своей жизнью.
   Конечно же, не случайно накануне и во время большевистского переворота перед вооружёнными рабочими, солдатами и матросами не выступал, на бурлящих петроградских улицах не появлялся. Выжидал: "чья возьмёт?" В гражданскую войну, посылаемый в "горячие точки", на передовых позициях появляться избегал, пребывая больше в штабном вагоне. Утвердившись во власти, заводы, колхозы, "стройки коммунизма" не посещал: боялся покушений. А что из себя представляла его единственная так называемая "поездка на фронт", мы уже знаем.
   Тщательно сберегая свою жизнь, совершенно не считался с жизнями других. Это тоже одно из ключевых свойств его натуры. Маршал Жуков в беседе с писателем Еленой Ржевской сказал, что Сталин однажды признался ему:
  "Я самый несчастный человек. Я даже своей тени боюсь".
  И далее, как однажды ехал вместе со Сталиным...
   "Стёкла в машине вот такие (Он показал пальцами толщину стекол - сантиметров примерно в десять). Впереди сел начальник личной охраны Сталина. Сталин указал мне, чтобы я сел на заднее место. Я удивился. Ехали так: впереди начальник личной охраны - Власик, за ним - Сталин, за Сталиным - я. Я спросил потом Власика: почему он туда меня посадил? "А это он всегда так. Чтобы, если будут спереди стрелять - в меня попадут. А если сзади - в вас".
   Трусливое стремление Сталина обезопасить себя за счёт своих приближённых подтвердил в своих воспоминаниях и Микоян. В застольях, которые вождь устраивал на своей даче, первым ни к каким напиткам не прикасался. Указывая на бутылку, говорил одному из гостей: "Попробуй, стоит ли пить это вино?". Тот пробовал. "Понравилось?" Гость, естественно, отзывался одобрительно. И только после соответствующей паузы Сталин прикладывался к бокалу.
   Историк В.И. Курбатов в книге "Покушения на вождей. Тайны российской истории" пишет, что охрана Сталина составляла в общей сложности несколько тысяч секретных сотрудников, не считая специальных воинских подразделений, находящихся поблизости в полной боевой готовности. "Только дорогу от Кремля до сталинской загородной резиденции (Кунцево - М.Н.) длиной тридцать пять километров охраняли более трёх тысяч агентов и автомобильные патрули, к услугам которых была сложная система сигналов и полевых телефонов.
   Эта многочисленная агентура была рассредоточена вдоль всего сталинского маршрута, в подъездах домов, в кустарнике, за деревьями. Достаточно было постороннему автомобилю задержаться хоть на минуту, - его немедленно окружали агенты, проверявшие документы водителя, пассажиров и выясняющие цель поездки. Когда же сталинская машина вылетала из кремлёвских ворот, - тут уж и вовсе 35-километровый маршрут объявлялся как бы на военном положении".
   То же было и на другом сталинском маршруте, когда вождь отправлялся на юг отдыхать. Тут уже не надо ссылаться на книги и прочие источники. Эту картину я увидел в 1945-м году. Живя в подмосковном посёлке Красный Строитель,
  в школу ездил на электричке в райцентр Царицыно. Однажды, возвращаясь с одноклассниками после занятий домой, за несколько минут до прихода по расписанию электрички подошёл к железнодорожной платформе. Обычно в это время на ней полным-полно народу, а тут словно всех повымело и только маячат фигуры двух милиционеров. Едва ступил на дощатый настил, как раздался окрик:
  - А ну марш в зал ожидания! Быстро!
  Ничего не понимая, направились туда. В полутёмном зале не протолкнуться.
   - Это что, митинг будет? - пошутил один из нас. - По какому поводу?
   - По обыкновенному, - послышалось в ответ. - Правительственный поезд должен проехать. - Ответивший понизил голос: - Говорят, сам товарищ Сталин в нём...
   Хорошо помню: какое-то новое, тоскливое чувство заползло в душу. Радужные картинки о великом вожде, его близости к простому народу как-то сразу потускнели.
   Поезда не ходили почти три часа. Наконец промчался пассажирский, сопровождаемый истошным гудком, а за ним с интервалом минут пять второй и третий. В котором из них ехал Сталин и ехал ли вообще, никто в зале ожидания знать, конечно, не мог.
   Дома рассказал об увиденном. Мама, накрывая на стол, вздохнула:
   - Возмущайся, не возмущайся, мы ничего не изменим. Сталин теперь как Бог. А разве Бога кто-нибудь из простых смертных видел?
   Отнюдь не претендую этим эпизодом из своего отрочества на какой-то вклад в исследования о Сталине. Но то, что видел своими глазами и тогда перечувствовал, тоже штрих той эпохи. Полагаю, и он не лишний в её осмыслении: что есть что и кто есть кто.
   Уже спустя годы задумался: это ж сколько тысяч пассажиров сгонялось с платформ на пути следования "великого вождя", сколько тысяч явных и тайных охранников было задействовано для обеспечения безопасности его драгоценной жизни, в какую гигантскую сумму расходов это обходилось? И после всего этого утверждать, каким скромным был товарищ Сталин?!
   Сладенькая сказка о его "скромности" становится перед фактами пустышкой, рассчитанной на доверчивые невежественные мозги. Одних только его дач под Москвой, а по сути - весьма респектабельных по тем временам резиденций, насчитывалось четыре: в Кунцеве, Зубалове, Липках и Семёновском. А сколько их было на Кавказе и в Крыму! "И в Липках, и в Семёновском, - говорится в воспоминаниях Светланы Аллилуевой, - всё устраивалось в том же порядке, как и на даче отца в Кунцеве... Отец бывал там очень редко - иногда проходил год, но весь штат ежедневно и еженощно ожидал его приезда и находился в полной боевой готовности... Ну, а уж если "выезжали" из Ближней (Кунцево - М.Н.) и направлялись полным поездом автомашин в Липки, там начиналось полное смятение всех - от постового у ворот до повара, от подавальщицы до коменданта. Все ждали этого, как страшного суда...".
   Страна испытала Голодомор, за время правления Сталина наполняемость магазинов продовольственными товарами была куда как скудной, но диктатор жил совсем в другом мире. "К его столу, - напишет Светлана Аллилуева в другой книге - "Только один год", - везли рыбу из специальных прудов, фазанов и барашков из специальных питомников, вино грузинского разлива, свежие фрукты доставляли с юга самолётом. Он не знал, сколько требовалось транспортировок за государственный счёт, чтобы регулярно доставлять всё это к столу".
   Сталинская обслуга исчислялась сотнями людей, причём, у челяди были звания - от младшего сержанта госбезопасности до генерала.
   Одна из сталинских черт - садизм. Решая людские судьбы и уже заранее зная, кто и когда из высокопоставленных деятелей будет расстрелян, позволял себе перед их арестом поиграть с ними.
   ... Ноябрь 1936 года. Травля Бухарина, причисленного к "правой оппозиции", на которого уже дали убийственные показания арестованные Каменев, Зиновьев и Радек, временно поутихла. "Бухарчик" пока ещё Хозяину нужен для написания Конституции, которую потом объявят "сталинской". Один из ближайших соратников Ленина, большевистский теоретик с этой задачей справился успешно. Но "копание" на него компромата продолжается. Он уже снят со всех руководящих постов и хотя пока остаётся кандидатом в члены ЦК ВКП/б/ и редактором газеты "Известия", в сталинском окружении уже смотрят на него как на человека обречённого. А ведь в своих "заблуждениях" давно уже покаялся, на 17-м съезде партии включился в раболепный хор, славящий "великого вождя". Сталин пока в предназначенный для Бухарина приговор никого не посвящает: всему своё время. Более того, чтобы усыпить бдительность обречённого, время от времени высказывает к нему дружеские чувства. На одном из банкетов в 1935 году даже провозгласил тост:
   - Выпьем, товарищи, за Николая Ивановича Бухарина, все мы его любим и знаем, а кто старое помянет, тому глаз вон.
   Вернувшись из отпуска, который провёл в Средней Азии, 7 ноября Бухарин с женой пришёл на Красную площадь, где праздновалась очередная годовщина революции. Расположились на местах для зрителей. И вдруг подходит охранник. Как рассказала потом жена Бухарина - Анна Ларина: "Я решила, что он предложит Николаю Ивановичу уйти с этого места или идёт арестовать его, но часовой отдал честь и сказал: "Товарищ Бухарин, товарищ Сталин просил передать Вам, что Вы не на месте стоите, и просит Вас подняться на мавзолей".
   У опального "любимца партии", как назвал его в своём "Завещании" Ленин, взбурлила надежда: с опалой покончено, после написания им Конституции Сталин изменил к нему отношение к лучшему. Но радость была недолгой. Через месяц Бухарина, фактического автора Конституции, не включили в состав комиссии по доработке окончательного её варианта, а в печати травля возобновилась. Сталину он был уже не нужен. В феврале 1937-го на Пленуме ЦК ВКП/б/ на него густым потоком полились обвинения, что он хотел отравить Ленина, напрямую причастен к убийству Кирова, в сговоре с Троцким готовил покушение на Сталина и прочее, и прочее, что не оставляло никаких шансов на жизнь. Тут же на Пленуме он был арестован, а после громкого сфальсифицированного процесса 15 марта 1938 г. расстрелян.
   Cадистские наклонности Сталина проявлялись неоднократно. Именно он распорядился применять пытки к политзаключённым. А уж "творческие" способности его опричников границ не знали. Выше уже приводились примеры этих изуверств.
   Напрочь лишённый сострадания, какой-либо жалости, "великий вождь" без малейших колебаний обрекал на муки всех, кто попадал в жернова его дьявольской карательной машины.
   Сталинский садизм нередко принимал изощрённые формы - в частности, арест жён его соратников и высокопоставленных начальников. По его прямому указанию были арестованы и брошены в ГУЛАГ жёны Калинина, Молотова, Поскрёбышева. Были арестованы жена и сын Куусинена, одного из ведущих работников Коминтерна. Приписанные им обвинения явно сфальсифицированы. Поскрёбышев, многолетний секретарь Сталина, пытался заступиться за жену, но Cталин эту попытку тут же пресёк: "Мы тебе найдём другую жену". И действительно, вскоре в квартире Поскрёбышева появилась молодая женщина и сказала, что ей предписано вести его хозяйство.
   Зачем Сталину понадобились эти аресты? Держать своих приближённых на коротком поводке? Это само собой. Но, думается, тут срабатывала ещё одна черта его личности: зависть. Казалось бы, ну кому он мог завидовать, обладая абсолютной властью, вознесённый уже на уровень божества? Но у подлинного человеческого счастья совсем другие критерии.
   У Сталина, в сущности, не было счастливой семьи. Чёрствость его натуры, порой переходящая в злобность, напрочь это исключала. После самоубийства его жены Надежды, в моральном отношении ещё больше деградировал. Власть властью, но подлинное личное счастье покинуло его навсегда. И он стал поступать по принципу эгоиста, "обиженного" жизнью: "если у меня плохо, то пусть будет плохо и у соседа".
   Выше уже рассказывалось о тайном похищении и убийстве жены маршала Кулика. Похожая история произошла и с женой министра морского флота П.П. Ширшова.
   Пётр Петрович Ширшов был известен на всю страну вовсе не потому, что стал министром. В 1936 - 37 гг. был одним из четвёрки участников полярной экспедиции на дрейфующей льдине под руководством Ивана Папанина. Папанинцам, как тогда стали их называть, была устроена пышная встреча в Москве с участием Сталина, им было присвоено звание Героев Советского Союза. А затем Ширшов - депутат Верховного Совета СССР, действительный член Академии наук, нарком, министр... И естественно, после этого - совещания в Кремле с участием вождя, праздничные приёмы...
   У него была молодая красавица-жена Евгения Гаркуша, артистка театра им. Моссовета, снявшаяся в нескольких кинофильмах. Они очень любили друг друга. Летом 1946 г. на одном из приёмов Берия сделал ей непристойное предложение. Евгения прилюдно ответила на него пощёчиной. А через несколько дней на дачу, где она находилась, приехал министр госбезопасности Абакумов.
  - Что это ваш телефон не работает? Нельзя дозвониться. Вас срочно вызывают в театр. Могу подвезти...
   Евгения, мать полуторагодовалого ребёнка, как была в летнем платье, села в машину... и больше не вернулась. Абакумов привёз её не в театр, а на Лубянку, где её тут же арестовали. Обвинение - "шпионаж". В ноябре 1947 г. по сфабрикованному "делу" приговор: 8 лет лагерей. Отправили в Магаданскую область на рудники.
   Свыше года Ширшов ничего не знал о её дальнейшей судьбе. Какие душевные муки испытал при этом, свидетельствует сохранившийся его дневник. В своём кабинете сорвал портрет Сталина и швырнул на пол.
   Почему после этого не был арестован сам? Аресты министров без ведома Сталина не делались. А Ширшов, повторяю, был не просто министр, а герой-папанинец. Арестовать его, объявив "врагом народа", - значит бросить тень на "героическую зимовку", сработавшую на величие возглавляемой Сталиным державы. Это "великому вождю" было невыгодно. Что же касается ареста Евгении Гаркуши, свои маниакальные мерзости, как правило, обделывал чужими руками. Отнюдь не исключено, что мог нацелить на неё Берию каким-нибудь намёком, внешне вполне благопристойным. Скажем, таким: "А что, красивая женщина, а, Лаврентий?". И тут же многозначительный взгляд, не требующий дальнейших пояснений. Развратный Лаврентий понимал Хозяина с полуслова.
   Переживая за судьбу жены Ширшова и его самого, к Сталину обратился И.Д. Папанин. Вождь ответил: "Пусть забудет. Найдём ему другую".
   Пытался вызволить из лубянской бездны жену прославленного героя страны и его тогдашний заместитель (ставший позднее министром морского флота) А.А. Афанасьев. Попросил вмешаться Ворошилова, наивно полагая, что один из близких соратников вождя "замолвит слово". Позднее в своих воспоминаниях "На гребне волны и в пучине сталинизма" напишет:
   "... Ворошилов поднялся из-за стола, почему-то указав рукой на телефоны, стоявшие на столе, и отошёл на середину кабинета. Поманив меня рукой, тихо сказал:
   - Ходить к Сталину не советую: бесполезно. Он не прощает, и его не просят о помиловании, ибо не смилостивится. Не суй свой нос в эти дела, понял? И ещё скажу. До тебя был у меня по такому же вопросу в отношении своей жены Хрулёв, генерал армии, участник гражданской войны, заместитель Сталина по наркомату обороны, начальник тыла Красной Армии, всю войну был вместе со Сталиным, сейчас нарком путей сообщения по совместительству...
   Адмирала Головко знаешь? Тот утром прибегал, тоже по этому вопросу в отношении своей жены, понял? И ни гу-гу, молчи".
   Жене адмирала актрисе Кире Николаевне Головко, дочери царского офицера, имевшей "чуждо классовых" родственников, повезло: беда прошла стороной. А жену генерала армии А.В. Хрулёва арестовали 7 января 1948 года среди бела дня в центральном военторге неподалёку от Кремля. Началась антисемитская кампания "борьбы с безродными космополитами", так что лубянским "мастерам" долго придумывать основания для ареста еврейки Эсфири Самсоновны, пусть и жены начальника тыла Красной Армии, не пришлось. В итоге 10 лет лагерей. Освободили её после смерти Сталина и полностью реабилитировали.
   А Евгения Гаркуша не протянула на магаданских рудниках и года: покончила жизнь самоубийством.
   Пётр Петрович Ширшов в 1948-м был снят с должности министра. После всех этих потрясений запил, впал в депрессию и заболел раком. В феврале 1953-го скончался.
   Многих деталей режиссуры этих злодейств и их постановки нам уже никогда не узнать. Но бесспорно одно: свершились они по замыслу тирана.
   Его неимоверная жестокость, циничная, не знающая никаких моральных тормозов, стала страшной государственной явью.
   В 1938 г. он пригласил руководящих работников "Дальстроя" в Кремль для вручения наград за перевыполнения плана по добыче золота. Начальники приисков Ольшанский, Виноградов и Анисимов позже рассказывали... После завершения официальной части этой встречи, Сталин стал беседовать с ними. Спросил: "Как на Севере работают заключённые?". Ему ответили: живут в крайне тяжёлых условиях, питаются плохо, а трудятся на тяжелейших работах. Многие умирают. Трупы складывают штабелями, как дрова, до весны. Взрывчатки не хватает для рытья могил в вечной мерзлоте. Сталин усмехнулся: "Складывают, как дрова... А знаете, чем больше будет подыхать врагов народа, тем лучше для нас".
   Истинный враг народа глумился над мёртвыми...
   Нужно быть именно таковым, чтобы дать распоряжение на негласное постановление Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1935 г. о том, что детей от 12 лет уже можно арестовывать и подвергать наказанию (включая смертную казнь) наравне со взрослыми. Проект этого бесчеловечного постановления с редакторскими пометками Сталина сохранился. Ещё ранее, во время голода 1932 г. он дал указание расстреливать и подростков, "ворующих еду из железнодорожных вагонов и распространяющих венерические заболевания".
   Дети репрессированных по 58-й "политической" статье зачастую арестовывались, не достигнув совершеннолетия. Сына командарма 1-го ранга И.И. Якира, Петра, арестовали 15-летним, обвинив в "организации конной банды". Особое совещание при НКВД СССР приговорило его к 5 годам заключения как "социально-опасного элемента". А Юрий Каменев, сын Льва Каменева, одного из первых сподвижников Сталина при вхождении во власть, после казни отца был расстрелян, не достигнув и 17 лет. Подобные примеры можно приводить и приводить. В ГУЛАГе подростков были тысячи.
   Нередко детей использовали для оговаривания родителей. Сталин это знал и поощрял.
   Одна из коренных черт Сталина - подозрительность, причём, не знавшая границ. Это проявлялось и в повседневной его жизни. Во время ночных застолий-попоек, которые нередко устраивал у себя на даче, иногда оставлял крепко подвыпивших гостей. Но, выйдя за дверь, у неё и замирал, прислушиваясь: что они там говорят уже без него. Сам пил весьма умеренно, а вот гостей понуждал к обратному: у пьяных, как известно, тормоза слабеют.
   Хрущёв на ХХ съезде партии говорил:
   "Сталин был очень недоверчивым человеком; он был болезненно подозрителен; мы знаем это по работе с ним. Он мог посмотреть на кого-нибудь и сказать: "почему ты сегодня не смотришь прямо?" или "почему ты сегодня отворачиваешься и избегаешь смотреть мне в глаза?".
   "Вследствие необычайной подозрительности Сталина у него даже появилась нелепая и смехотворная мысль, что Ворошилов был английским агентом (Смех в зале). Да, да, английским агентом. В доме Ворошилова была даже сделана специальная установка, позволяющая подслушивать, что там говорилось".
   Нейрохирург и историк Берт Эдвард Парк приводит несколько примеров подтверждающих, что в последние годы жизни болезненная подозрительность у Сталина резко усилилась. Однажды во время ужина с членами Политбюро неожиданно обвинил молчавшего Жданова, что того, якобы, ничего не волнует. Бедный Жданов, заикаясь от волнения, стал оправдываться. Придрался Сталин и к генсеку ЦК Польской рабочей партии Владиславу Гомулке, что тот всё время... смотрит в глаза и записывает каждое его слово.
   Поди угоди ему: не смотреть в глаза - подозрительно, а смотреть в них - тоже подозрительно.
   Заместитель заведующего секретариатом Совнаркома СССР Михаил Смиртюков в своих воспоминаниях приводит такой эпизод...
   Министр кинематографии Иван Большаков перед одним из просмотров стоял в коридоре, ожидая, когда в кинозал войдут члены Политбюро. Но они почему-то задерживались. Ничего другого ему не оставалось, как терпеливо ждать. Переминался с ноги на ногу, прохаживался. И надо же, когда сановные гости наконец-то появились, он оказался в тени. Сталин не узнал его и закричал: "Кто вы такой?! Что вы тут делаете?!". Потом, присмотревшись, всё-таки узнал. "Почему вы прячетесь?". Интонация злобная. Как говорил Большаков, у Сталина было такое лицо, что он неделю после этого ежесекундно ждал ареста.
   Несмотря на огромнейшую, сверх всякой разумной меры, личную охрану, тиран патологически боялся покушений. Адмирал Иван Степанович Исаков рассказывал Константину Симонову... Однажды он был в Кремле у Сталина. Шли они длинными коридорами, и на каждом углу - охранник. И вдруг Сталина прорвало:
   - Заметили, сколько их там стоит? Идёшь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернёшь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идёшь мимо них по коридору и думаешь...
   Это что, нормальная психика? Если бы она не выходила за рамки его ощущений, оставаясь всего лишь одним из показателей его здоровья! Но эта маниакальная подозрительность стала поистине губительной не только для многих его приближённых, но и для миллионов людей, над которыми он властвовал. Напомню: бесконечные сфабрикованные "дела" по обвинению в "заговорах" и "шпионаже", зачисление в "предатели" всех советских военнопленных, депортации народов, зачисленных в "плохие", готовящийся новый Холокост для евреев - и всё это пока не испустил свой болезненно злобный дух.
   Но при этом был и отменным лицедеем. Легко входил в нужный ему на текущий момент образ. Сумел обаять в продолжительных беседах западноевропейских писателей Анри Барбюса, Лиона Фейхтвангера, Луи Арагона. И те не пожалели ярких красок, чтобы донести до своих читателей образ "мудрого и справедливого вождя". Барбюс трижды беседовал со Сталиным и после этого написал ультра-хвалебную его биографию. Арагон тоже не пожалел для него хвалебных эпитетов. А Фейхтвангер был на процессе так называемого "Параллельного антисоветского троцкистского центра" в январе 1937 г. и потом написал книгу с весьма знаковым названием "Москва, 1937 год". Писатель-демократ, убеждённый антифашист, расценил этот тщательно срежиссированный процесс-спектакль с признаниями бывших высокопоставленных партийных деятелей в чудовищных злодеяниях как вполне объективный и демократичный. А в трехчасовой беседе со Сталиным тот его буквально очаровал.
   Как это у него получилось, чем он брал? Словами здесь описать трудно. Но если коротко, то, пожалуй, полным перевоплощением в того, кем он никогда не был: в искреннего, простого и доверительного в общении, не уходящего от острых вопросов, деликатного и в то же время глубоко принципиального.
   Конечно же, Сталин лгал. Но так искусно, правдоподобно, что собеседник проникался к нему полным доверием.
   Взять, к примеру, такой фрагмент их беседы. Фейхтвангер задал весьма острый вопрос - о культе личности вождя, который не мог ни броситься ему в глаза. И что же Сталин? Решительно его осудил. "Неприятно, когда преувеличивают до гиперболических размеров. В экстаз приходят люди из-за пустяков...".
   "Очень большое дело - освобождение от эксплуатации, и массы это празднуют по-своему. Всё это приписывают мне - это, конечно, неверно, что может сделать один человек? Во мне они видят собирательное понятие и возводят вокруг меня костёр восторгов телячьих".
   И далее объясняет это "проявлением известной некультурности". "Со временем это надоест. Трудно помешать выражать свою радость. Жалко принимать строгие меры против рабочих и крестьян. Уж очень велики победы...".
   Гость обратил внимание вождя на то, что его многочисленные бюсты "некрасивы, плохо сделаны".
   Сталин тут же это свалил на "бюрократов", "карьеристов", "чуждые элементы", которые "примазались к победившей партии". И чтобы усилить перед заграничным собеседником своё негодование по поводу возвеличивания собственной личности, перешёл и к портретам. "... Я видел, например, в первомайской демонстрации портреты мои и моих товарищей: похожие на всех чертей. Несут люди с восторгом и не понимают, что портреты не годятся. Нельзя издать приказ, чтобы выставлялись хорошие бюсты - ну их к чёрту! Некогда заниматься такими вещами, у нас есть другие дела и заботы, на эти бюсты и не смотришь".
   Вот так по-простецки ("ну их к чёрту!") отмёл все подозрения в стремлении себя прославить. Дескать, ему на всю эту суету наплевать.
   И Фейхтвангер поверил, что потом отразил в упомянутой книге. Так и не разглядел, что эти сталинские сентенции - сплошная фальшь. И бюсты вождя, и его бесчисленные портреты, и фанатичные "бурные, продолжительные аплодисменты", как и прочие славословия, что сплошным потоком хлестали по стране, всё это он вполне мог прекратить, если бы действительно хотел покончить с культом своей личности. Но в том-то и дело, что не хотел. Как раз наоборот, этот культ с помощью мощной пропагандистской машины, прикормленных писателей, поэтов, художников, режиссёров, актёров и прочего раболепного люда всячески насаждал и поддерживал. Для этого "приводных ремней" у него вполне хватало.
   Зачем был нужен ему этот культ? Насытить своё непомерное тщеславие? Не только. Прежде всего, для поддержания своей абсолютной власти. Когда диктатора возводят в роль божества, в стране, где задавлено любое инакомыслие, малейшая критика его деяний практически уже невозможна. Тут и думать уже нечего о каком-то заговоре против него. Возникни подобный замысел, скажем, у двух-трёх его приближённых - при дальнейшей его "раскрутке" заговорщиков мигом "заложат". А "в народе", изрядно уже зомбированном, никакой поддержки любой заговор не получит.
   Это Сталин прекрасно понимал. Культ личности вождя стал для него надёжным щитом.
   Неотъемлемой составляющей поведения этого способного ученика и почитателя циника Макиавелли было притворство. Уже широко известны его неоднократные заявления об отставках, рассчитанные на холопское несогласие ближайших подданных, его показная дружба с теми, кого он обрекал на смерть, его притворные вздохи по поводу санкционированного им же ареста того или иного деятеля: "жаль, хороший работник был...".
   Свои неприглядные деяния он порой искусно маскировал какой-нибудь благопристойной фразой или неожиданным "ходом" вразрез тому, что совершал. Историк Яков Этингер в беседах с Булганиным зафиксировал...
   "... за несколько дней до опубликования 13 января 1953 года сообщения ТАСС об "аресте группы врачей-вредителей" состоялось заседание Бюро Президиума ЦК КПСС (так тогда назывался высший партийный орган), на котором обсуждался предполагаемый текст этого сообщения... Сталин, по словам Булганина, в заседании не участвовал. Я спросил: почему? Он сказал, что "этот хитрый и коварный грузин" сознательно так поступил, чтобы "не связывать себя на всякий случай".
   Тогда же, в январе 1953 г., среди московской интеллигенции ходили слухи, что в декабре 1952 года на одном из заседаний Комитета по Сталинским премиям Сталин вдруг сказал: "У нас в ЦК засели антисемиты. Как это могло случиться?".
   Эти слухи скорее всего имели реальное основание, как ни парадоксально это выглядело на фоне развёрнутой в СССР оголтелой антисемитской кампании в связи с "делом врачей". Сталинскую премию первой степени зимой 1953 года получает... еврей Илья Эренбург за роман "Буря". Конечно же, дело тут было вовсе не в литературных достоинствах романа. Видимо, Эренбург ещё ему какое-то время был нужен. А помимо этого, Сталин решил продемонстрировать перед миром, что он - не антисемит и ему без разницы, кто писатель по национальности.
   Очередное притворство.
   А это - из воспоминаний А.И. Шахурина, при Сталине на протяжении ряда лет наркома авиационной промышленности.
   В 1942 г. поступила на фронт первая партия бомбардировщика Ту-2 конструкции А.Н. Туполева. Его скорость почти на 100 км превышала скорость основного серийного немецкого бомбардировщика Ю-88. Был он хорош и по другим показателям. Полк Ту-2 направили на Калининский фронт для войсковых испытаний. Шахурин каждый день звонил командиру дивизии, в которую входил этот полк: как показывает себя Ту-2. Тот отвечал: лётчики самолётом довольны. Но испытания пока не закончились. Окончательного заключения о их результатах от командующего авиацией Калининского фронта бывшего начальника Лётно-исследовательского института М.М. Громова всё еще не поступало. Человек в этих делах многоопытный, высоко ответственный, он не спешил с окончательными выводами.
   Шахурин, естественно, поступающие к нему похвальные отзывы лётчиков о Ту-2 сообщал Сталину. Но Сталина это не убеждало. Посчитал: раз от Громова всё ещё нет благоприятного заключения, значит, бомбардировщик не очень хорош. Во время очередной встречи с Шахуриным сердито сказал:
   - Вы что, продались Туполеву? Почему не даёте предложений о снятии самолёта с производства? Нам очень нужны сейчас истребители.
   Шахурин не посмел возразить Верховному по поводу высказанной им явной нелепости. "Нужны сейчас истребители...". А бомбардировщики, что, уже не нужны? На войне необходимо и то, и другое и тоже "сейчас". И всё-таки, как мог, старался убедить его: "ставить крест" на самолёте со столь хорошими качествами неразумно.
   Но Сталин, как уже с ним нередко бывало, заупрямился.
  Несмотря на возражения наркома, распорядился снять Ту-2 с производства и взамен начать производство истребителей. А это не кнопку нажать на приборе, чтобы с одного режима перейти на другой. Снова технические трудности, жёсткие сроки, неимоверное напряжение инженеров и рабочих завода, где предстояло осуществить эту замену...
   Дней через двадцать в наркомат поступает акт о результатах фронтовых испытаний туполевского самолёта с очень высокой оценкой. Шахурин вызван к Сталину.
   "... Вхожу в кабинет. Сталин один. На длинном столе, покрытым синим сукном, лежит экземпляр акта испытаний Ту-2.
   - Оказывается, хвалят машину. Вы читали?
   - Да, читал. Зря сняли самолёт с производства. И сколько я упрёков от вас получил!
  - И всё-таки вы неправильно поступили, - вдруг сказал Сталин.
  - В чём?
  - Вы должны были жаловаться на меня в ЦК."
  Жаловаться на полубога Сталина! Нетрудно представить, чем бы могла кончиться эта жалоба.
   Искусно припудренная сталинская фальшь порой весьма успешно срабатывала. Обратимся ещё к одной истории из огромнейшего списка его преступлений...
   На Фейхтвангера "второй московский процесс" произвёл впечатление своей "непредвзятостью" и "демократичностью". Все подсудимые в предъявленных им обвинениях признались, причём, делали это, как ему показалось, вполне искренне. И вот ведь, исходя из виновности каждого, не всем же поголовно вынесен смертный приговор. К.Б. Радека, Г.Я. Сокольникова и В.В. Арнольда приговорили к десяти годам заключения, а М.С. Строилова - к восьми. Так сказать, каждому по "заслугам".
   Знать бы немецкому писателю, как тщательно властитель продумал все "нюансы" данного процесса. Независимо от судебного приговора участь и этих четверых "счастливчиков" была им решена ещё до начала суда.
   Карл Радек, талантливый партийный публицист, бывший член ЦК большевистской партии, в 20-е годы - активный сторонник Троцкого (потом под страхом расправы отрёкся от него), был убит в Верхнеуральском политизоляторе 19 мая 1939 г. В акте о его смерти сказано: "... Смерть последовала в результате нанесения побоев и удушения со стороны заключённого троцкиста Варежникова, о чём и составлен настоящий акт".
   Этот акт - маскировка подлинных убийц. В 1956-1961 гг. ЦК КПСС и КГБ СССР провели расследование публичных московских процессов 30-х годов. Было установлено: все они фальсифицированы. Выплыли подробности...
   В Верхнеуральскую тюрьму, где находился Радек, приехал П. Кубаткин, оперуполномоченный секретного политического отдела НКВД, и привёз с собой заключённого Мартынова. Мартынов спровоцировал драку с Радеком, но убить его сразу не удалось. Тогда через пару дней Кубаткин привёз другого заключённого, маскировочно названного "Варежниковым". На самом деле это был И. Степанов, бывший комендант НКВД Чечено-Ингушской АССР, отбывавший срок за служебные преступления. Тот снова спровоцировал драку и на этот раз Радека убил.
   Спустя два дня таким же образом был убит и Григорий Сокольников, бывший нарком финансов и бывший оппозиционер. Убийством руководил оперуполномоченный секретного политического отдела НКВД Г. Шарок. И на этот раз примерно такая же "технология": спровоцирована драка, а затем маскировка исполнителя убийства подставной фамилией. И опять в тюрьме был составлен фальшивый акт.
   И Шарок, и его "коллега" по тайному убийству бывших оппозиционеров Кубаткин, получили значительное повышение в должностях. Вскоре наградили их орденами. А непосредственные убийцы Радека и Сокольникова были освобождены из-под стражи за то, что и тот, и другой, как сказано в постановлении о прекращении уголовного дела, "выполнил специальное задание, имеющее важное государственное значение" (выделено мной - М.Н.).
   Столь многозначительная формулировка по адресу двух уголовников стала указующей стрелочкой туда, откуда исходило это "государственное спецзадание". Вызванные в ЦК КПСС в 1961 г. бывшие руководящие работники секретного политического отдела НКВД П. Федотов и Я. Матузов пояснили:
   "Оперативно-чекистские отделения при политизоляторах свои донесения о поведении Радека и Сокольникова и им подобных лиц направляли непосредственно в адрес лично Берии, которые их посылал или докладывал Сталину, что было работникам отдела известно как со слов Кобулова, так и по смыслу, сколько помнится, его письменных указаний на донесениях политизоляторов". И Федотов, и Матусов утверждали: "Убийство Радека и Сокольникова было совершено по указанию Сталина". Но даже и без показаний этих двух руководящих энкаведистов совершенно ясно: политические убийства осуществлялись по указующему персту властителя.
   Недолго прожили и два других фигуранта "второго московского процесса", избежавших по суду смертного приговора - В.В. Арнольд и М.С. Строилов. Военная коллегия Верховного Суда СССР, выполняя постановление Государственного Комитета обороны ? 634 от 6 сентября 1941 г., подписанного Сталиным, заочно (!) приговорила группу политзаключённых, куда вошли и эти двое, к расстрелу. Как всегда, это было сразу же исполнено.
   Тайная ликвидация неугодных проводилась тираном не единожды и тоже вошла в его систему. Убийства Троцкого, Михоэлса, похищение, а затем убийство шведского дипломата Валленберга... Список подобных сталинских убийств далеко неполный.
   В беседе с Фейхтвангером Сталин неоднократно употреблял слово "совесть". Чем она была для него, судя даже по этому трагическому фрагменту из половодья организованного им Большого террора, пояснять, полагаю, излишне.
   Он любил психологические игры: неожиданной многозначительной фразой вызвать у собеседника растерянность, близкую к шоку.
   В 1934 году арестован видный поэт тех лет Осип Мандельштам, написавший дерзкое стихотворение:
   Мы живём, под собою не чуя страны,
   Наши речи за десять шагов не слышны,
   А где хватит на полразговорца, -
   Там помянут кремлёвского горца.
   Его толстые пальцы, как черви жирны,
   А слова, как пудовые гири, верны,
   Тараканьи смеются усища,
   И сияют его голенища.
   А вокруг его сброд тонкошеих вождей,
   Он играет услугами полулюдей.
   Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
   Он один лишь бабачет и тычет.
   Как подковы, куёт за указом указ -
   Кому в пах, кому в бровь, кому в глаз.
   Что ни казнь у него, - то малина
   И широкая грудь осетина.
  
   Это стихотворение он успел прочитать многим своим друзьям и знакомым, в том числе и поэту Борису Пастернаку. Не удивительно, что дошло оно и до "кремлёвского горца". И, в конце концов, последовала расправа с гибелью поэта.
   ... После ареста Мандельштама - на квартире Пастернака неожиданный телефонный звонок: "С вами будет говорить товарищ Сталин". Тот разговор дошёл до нас в нескольких версиях, но все они не расходятся в его содержании.
   Вождь спросил, как он оценивает поэта Мандельштама. Пастернак не очень связно стал говорить, что во многом с ним не согласен. Собеседник-самодержец его упрекнул: за друзей надо бороться, а не уходить в сторону. Растерянный поэт не успел хоть что-то сказать на этот упрёк, как Сталин бросил трубку.
   Здесь не только хамство, но и лицемерие: "за друзей надо бороться...". Уж как он сам "боролся" за тех, кто считался его друзьями, хорошо известно: цинично их предавал и, как правило, обрекал на смерть или ГУЛАГ. И, конечно же, прекрасно знал: найдись смельчак, решившийся заступиться за арестованного поэта, судьба его была бы незавидна. Но в том оборванном им разговоре есть и другой подтекст: для абсолютного властителя - это одновременно и садистская игра: пусть Пастернак потерзается в тревоге и за свою судьбу.
   О Сталине, как провокаторе, в предыдущих главах рассказано уже немало. Диапазон проявления его провокаций поистине масштабен - от внешней политики до отношения к своим ближайшим соратникам. Ни с одним из них он не был по-настоящему искренен. То и дело интриговал, стравливал друг с другом, устраивал провокационные проверки... Об одной из таких проверок рассказал в своих воспоминаниях А.И. Микоян.
   "В 1948 г., когда Сталин отдыхал в Мюссерах, я приехал к нему вместе с Молотовым. Был Поскрёбышев, который редко сидел за обеденным столом, но в этот раз он присутствовал. Видимо, это присутствие было заранее согласовано со Сталиным и сделано с определённой целью, как я потом догадался. Происходила обычная для такого случая нормальная беседа. Я сидел рядом со Сталиным, но за углом стола. Поскрёбышев сидел на другой стороне стола, Молотов напротив меня.
   Вдруг в середине ужина Поскрёбышев встал с места и говорит:
   - Товарищ Сталин, пока вы отдыхаете здесь на юге, Молотов и Микоян подготовили заговор против вас.
   Это было настолько неожиданно, что с криком "Ах, ты, мерзавец!" - я схватил стул и замахнулся на него.
   Сталин схватил меня за руку и сказал:
   - Зачем ты так кричишь, ты же у меня в гостях.
   Я возмутился:
   - Невозможно же слушать подобное! Ничего такого не было и не могло быть!
   Еле успокоившись, сел на место. Все были наэлектризованы. Молотов побелел, как бумага, но не сказал ни слова. Сидел как статуя. А Сталин продолжал говорить спокойно, без возмущения.
   - Раз так, - не обращай на него внимания.
   Видимо, всё это было заранее обговорено между Сталиным и Поскрёбышевым".
   Да, это была провокационная проверка. О том, что Сталин подозрительно относился к любым контактам между своими приближёнными, уже хорошо известно. Боялся заговоров. Это уже стало одной из его маний. И нет ничего удивительного в том, что к старости болезненность его психики обострилась, и он решил разом покончить с ближайшими ещё недавно своими вельможами-"товарищами": Молотовым, Микояном, Ворошиловым, Кагановичем, которых перестал приглашать к себе на дачу. А тех, кого пока ещё приглашал, - Маленкова, Хрущёва, Берию, Булганина - тоже ждал отнюдь не "заслуженный отдых" на пенсии. Из ближайшего сталинского окружения за десятилетия его диктаторства ни один не дождался этого "отдыха". Ни один! Одни скончались при весьма странных обстоятельствах, другие были расстреляны.
   Властитель судеб. Но он сам себя загнал в беспросветный душевный мрак. Огромнейшая власть, фанатичная преданность "великому и гениальному", возведённому в ранг божества и ... ни семьи, ни друзей. Злобное одиночество.
   Дотошный читатель вправе задать вопрос: а было ли у Сталина хоть что-то привлекательное?
   Было. Об этом уже говорилось выше: о его сильной воле, организаторских и аналитических способностях. Но всё дело в том, на что они были направлены. На что он тратил отпущенные ему годы уже, полагаю, здесь достаточно подробно изложено. Да, был начитан, обладал широким кругозором и, будучи любознательным, этот кругозор постоянно расширял. И здесь у него прямой расчёт: правителю такой огромной страны это просто необходимо.
   Не был лишён и чувства юмора. Правда, порой его шутки имели довольно зловещий оттенок или унижали достоинство тех, над кем подшучивал. Мог, упиваясь своей властью, подчеркнуть чей-то природный физический недостаток, например, заикание Молотова. Причём, унизить при этом и публично.
   Из книги А.И. Шахурина "Сокрушение люфтваффе":
   "Июнь 1945 года. На Красной площади проходил парад Победы. Возглавляли части командующие фронтами. Дойдя до Мавзолея, они покидали свою колонну, по лестнице поднимались на трибуну, здоровались со Сталиным и другими членами Политбюро. Один из командующих, очень полный, когда поднялся на трибуну, задохнулся и совсем не мог говорить - хватал ртом воздух. Сталина это очень рассмешило. Причём, Сталин был не из смешливых людей, он не так уж часто смеялся.
   Другого человека, наркома финансов, рослого и тоже очень полного, Сталин в перерыве какого-то заседания, находясь в комнате президиума, спрашивал, остаётся ли место для воды, когда он принимает ванну. Нарком, конечно, ничего не отвечал, улыбался. А Сталин весело смеялся и, показывая на него другим, говорил:
   "Не остаётся в ванне воды".
   Сталину приписывают десятки вполне добродушных остроумных баек. И якобы донёс их до нас его охранник А.Т. Рыбин. Однако в достоверности данного источника большие сомнения. Охранники рядового ранга, к которым принадлежал Рыбин, отнюдь не находились в его кабинете или в нескольких шагах от Хозяина, когда он его покидал. Службу свою, как правило, несли поодаль и, конечно же, не могли слышать разговоры, которые он вёл. Что же касается персонально Рыбина, то этот охранник-"летописец" сталинского поведения "отличился" и в описаниях детективных доблестей Верховного во время его "поездок на фронт", которых не было, о чём уже говорилось выше. Сам ли Рыбин создал эти придумки или их ему как "очевидцу" приписали сталинисты, вряд ли когда-нибудь узнаем.
   Был ли Сталин склонен к юмору или не был, - это мало что изменит в оценке его личности. В романе Михаила Булгакова один из его персонажей, Воланд, тоже обладал юмором. Но при этом оставался тем, кем был: дьяволом.
   Когда в одном человеке - воля, острый ум, прекрасная память, широкий кругозор, и пусть даже чувство юмора, но при этом непомерные властолюбие, тщеславие, жестокость, подозрительность и мстительность, цинизм и вероломство - такой человек поистине страшен.
  
  
  30. Подведём итоги
  
   Так кто он, Сталин? Как назвать эту личность, если вникнуть в самую её суть и употребить всего лишь одно слово? Тут вполне подойдёт: диктатор, деспот, тиран, интриган, заговорщик... А поскольку именно он был главным вдохновителем и организатором террора, обрушенного на страну с 30-х годов, его с полным основанием можно назвать и террористом. Причём, террористом чудовищным.
   Это не какие-то безосновательные обвинения с целью, как наверняка обвинят автора сталинисты, "очернить" "великого и гениального". Накладывать чёрное на то, что и без того насквозь черно, - нет никакого смысла. А вот сорвать с этой черноты ярко-светлую маскировочную накидку, которая и поныне усердно зомбирует мозги тоскующих по плётке, по диктаторским порядкам, - смысл прямой: тогда и обнажится то, что есть на самом деле.
   Преступления усатого тирана, его патологическая бесчеловечность, сверх доказаны документами, многочисленными воспоминаниями переживших страшную сталинскую ночь, миллионами человеческих судеб, растоптанных всесоюзным губителем.
   Напомню: архиепископ Илларион (Алфеев), затратив два слова, назвал Сталина моральным уродом. Известный историк Леонид Млечин - наваждением России. И с этим не поспоришь.
   Но здесь уместно ещё одно существительное: маньяк. Да, маньяк. Cогласно Толковому словарю Ушакова, - это "человек, одержимый манией, навязчивой идеей, упрямо следующий какой-то мысли, идее".
   У Сталина было три мании, тесно связанных между собой: мания абсолютной власти, мания преследования (патологически боялся заговоров и покушений) и мания массовых репрессий. Ими был одержим на протяжении десятков лет до самой смерти. "Многосерийный убийца" - для него слишком мягко. Какой-то нелюдь по своей маниакальной потребности убил до десятка, а то и больше человек - вот и многосерийный. Но такие выродки всё-таки редкость. Ну а Сталин? Список его преступлений огромен. И убийств среди них по его указующему персту, в русле его антинародной политики, повторяю, - миллионы. Миллионы оклеветаны, расстреляны, замучены или искалечены в ГУЛАГе, умерли в Голодоморе, в высылках "кулаков", в репрессивных этнических депортациях, погибли при строительстве Беломорско-Балтийского канала и на других "сталинских великих стройках", в штрафбатах, когда их кидали на пулемёты и минные поля, или от пуль смершевских карателей. Вся эта губительная для народа система была создана им, Сталиным.
   А сколько было загублено жизней и военных людей, и гражданских в результате его военно-стратегических просчётов и амбициозных дилетантских приказов и распоряжений! Тоже миллионы. И какой статистикой можно охватить количество семей, растерзанных в его бесконечных репрессиях, вдов, сирот, погубленных талантов! Если исходить из ценности только одной человеческой жизни, то тяжесть его преступлений поистине дьявольская.
   Из застенков многие обречённые на смерть писали Сталину письма, уверяя в своей невиновности, преданности ему, сообщали об учинённых над ними пытках... Надеялись, что должно же быть у него чувство справедливости, что он разберётся, потребует пересмотра "дела" и накажет тех, кто его сфальсифицировал.
   Напрасные надежды. Нет ни одного свидетельства того, что правитель отозвался хотя бы на одно такое письмо и тут же "принял меры". Многочисленные авторы этих писем и не предполагали, что пишут маньяку. А у маньяков нет ни сострадания, ни чувства справедливости. Вместо этого - одержимость, переходящая в садизм. Именно таким и был Сталин.
   Можно ли назвать нормальным того, кто в своей маниакальной подозрительности и мстительности расправился не только с миллионами своих граждан, но и с теми, кто так много сделал для него, - двумя своими секретарями Паукером и Поскрёбышевым, главным своим охранником Власиком, лечащим врачом академиком Виноградовым, родственниками и первой, и второй своих жён, женой сына Якова?! На такое способен только одержимый, а точнее говоря, маньяк.
   Свои бесчисленные преступления он творил, конечно же, не один. В его преступных деяниях безоговорочно участвовали и приближённые - Молотов, Ворошилов, Каганович, Жданов, Маленков, Хрущёв, Булганин и им подобные. До того, как подняться на свои властные ступени, какими-то закоренелыми злодеями они не были. Но низменность их душ несомненно сыграла свою роль в этом отборе Хозяина на готовность служить ему, отбросив такие понятия как совесть. Совести они уже не имели. Объятые страхом, в случае несогласия с тираном, лишиться не только немалых своих привилегий, но и жизни, безропотно голосовали за преступные постановления, подписывали расстрельные списки, активно участвовали и в других учинённых им злодействах. То же самое происходило и на более низших ступенях тиранической иерархии. "Винтики" в огромной карательной машине - это не только следователи-костоломы, судьи, расстрельщики или доносчики, но и восхваляющие её журналисты, поэты, писатели, режиссёры и прочие послушные интеллектуалы, а также миллионы "простых людей", зомбированных лживой сталинской пропагандой, готовые к бездумному хоровому "одобрямс" по любой команде "сверху". И главным управляющим всей этой бесчеловечной системой был он, кремлёвский самодержец, с явно нездоровой психикой, вознесённый в ранг полубога.
   Огромной страной около тридцати лет правил маньяк. Кто знает, сколько новых злодейств он бы сотворил ещё, если бы мартовской ночью 1953-го не испустил дух, предварительно провалявшись несколько часов в луже собственной мочи?
   Убийца миллионов... И никакими цифрами не измерить и другой, не менее губительный результат его тирании: оно обездушивало людей, растаптывало понятие совести, чести, активизировало жестокость, лицемерие, стадную податливость к заведомо преступным указаниям "сверху".
   Будем справедливы: это растление общества началось ещё до того, как Сталин пришёл к власти, - с первых дней большевистского переворота. А уж за годы его правления оно достигло невиданных до этого оборотов, пустило свои ядовитые корни в последующие десятилетия. Тоска по "сильной руке", когда лень напрягать мозги и совесть для осмысления прошлого и настоящего с точки зрения извечных человеческих ценностей, увы, это свойственно многим, очень многим нашим современникам. Так и отпечатался в их сознании тщательно отретушированный портрет "великого отца всех народов", где вместо изрытого оспой и отнюдь не благородного лица - величественный лик без единой морщинки - икона вне времени.
   Иконы срабатывают. "Сталина бы сюда, Сталина!" - такие вздохи стали штампованной реакцией на многочисленные зазубрины в обществе и государстве. Спилить их мощным сталинским напильником, и будет полный порядок. Как просто!
   Канонизации Сталина способствует огромное количество литературы, выходящей и поныне, где он предстаёт "великим и гениальным". Его преступные деяния или замалчиваются, или же подаются как необходимость в "то суровое время". Взять, например, книгу Владимира Карпова "Генералиссимус". Полностью обойти репрессивные 1937 - 1938-й годы, ставшие общеизвестной явью, автор, понятное дело, не может, но... прикрывает сталинский террор необходимостью решительной борьбы с "антисоветскими заговорами". И для пущей убедительности приводит выдержки из показаний на московских судебных процессах Каменева, Зиновьева и иже с ними, где они признаются в страшных злодеяниях. Дескать, вот вам документальное подтверждение, какие это были мерзавцы, какими подлыми методами пытались сокрушить советский строй. Так что, товарищу Сталину сохранять к ним "лояльность"?! Если бы не были приняты крутые меры к "пятой колонне", не выстоять бы нам в Великой Отечественной. При этом Карпов умалчивает, как добывались эти дикие признания и как можно зачислить в "пятую колонну" миллионы "простых граждан", ставших жертвами сталинского террора.
   Замалчивание "неудобных" фактов или их искажение, подтасовки, вымыслы - на этом и построена просталинская псевдопатриотическая литература. Выходит она, к сожалению, массово, а правдивые книги о Сталина, где вещи называются своими именами, можно пересчитать по пальцам. До сих пор не вышло ни одного полнометражного документального фильма о сталинских преступлениях. Ни одного!
   Поэтому неудивительно, что людям, плохо знающим Историю, впитавшим многочисленные советские и постсоветские мифы, кажется, что только крутой правитель типа Сталина способен привести страну к процветанию и могуществу. Они и думать не желают, что такая "крутость", когда затаптываются права личности и воцаряется диктаторский произвол, - как раз наоборот: прокладывает дорогу к новым гигантским трагедиям.
   Тираны не падают с неба. Они пробиваются к власти при потворстве людей с рабской психологией. Холопство духа - болезнь застарелая, ведущая от света к духовной тьме, ибо вытравляет всё самое лучшее, что есть в этом мире: человечность.
   Освобождение от мифов, пропитанных патокой, заманивающих в губительную западню, которую с полным основанием можно назвать сталинщиной, - это тоже выдавливание из себя раба, к чему призывал Антон Чехов.
   Для того и написана эта книга.
  
  
  
  
  
  Краткая библиография
  
  Авторханов А.Г. Происхождение партократии. В 2 томах. М.: Изд-во "Директ-Медиа", 2018.
  Айзенштат Я.И. О подготовке Сталиным геноцида евреев. Юридическое исследование этапов преступной подготовки Сталиным геноцида советских евреев. Иерусалим, 1994.
  Аллилуева С.И. Только один год. New York, Harper& Pow Rublishers, 1969 (пер. с анг.).
  Аллилуева С.И. Двадцать писем другу. Москва: Изд-во "Книга", 1990.
  Антонов-Овсеенко А.В. Портрет тирана. М: Издательство "Грэгори-Пейдж", 1994.
  Антонов-Овсеенко А.В. Берия. М.: Изд-во " АСТ", 1999.
  Арутюнов А.А. Досье Ленина без ретуши. М.: Изд-во "Вече", 1999.
  Афанасьев А.А. На гребне волны и в пучине сталинизма. М.: Изд-во "РосКонсульт", 2003.
  Бабаджанян А. Х. Танковые рейды 1941-1945. М.: Яуза; Эксмо, 2009.
  Бажанов Б.Г. Борьба Сталина за власть. Воспоминания бывшего секретаря. М.: Алгоритм, 2017.
  Бережков В.М. Как я стал переводчиком Сталина. М.: ДЭМ, 1993.
  Буровский А.М. Великая Гражданская война 1939-1945. М.: Изд-во "Яуза", 2009.
  Василевский А.М. Дело всей жизни. М: Изд-во политической литературы, 1975.
  Власик Н.С., Рыбин А.Т. Сталин. Личная жизнь. Москва: Алгоритм, 2012.
  Воронов Н.Н. На службе военной. М.: Воениздат, 1963.
  Волков Ф.Д. Взлёт и падение Сталина. Москва: Изд-во "Спектор", 1992.
  Герои и антигерои Отечества / Сост. Забродин Вячеслав Михайлович. М.: Информэкспресс; Российская Газета; Практика, 1992.
  Государственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации, 1938-1953/ Под общ. ред. акад. А.Н. Яковлева; Сост. Г.В. Костырченко. М.: МФД "Материк", 2005. 592 с.
  Гроссман В. Годы войны. М.: Изд-во "Правда", 1989.
  Дайнес В.О. Советские танковые армии в бою. М.: Изд-во Array Литагент "Яуза", 2010.
  Дракохруст А.А. Негаснущие зарева. Минск, Изд-во "Энциклопедия", 2002.
  Дракохруст А.А. Что было, то было. Минск: Издатель Змицер Колас, 2008.
  Есипов В.В. Шаламов. М.: "Молодая гвардия", 2012.
  Ефремов Л.Н. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь, 1998.
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 т. - М.: Олма-Пресс, 2002.
  Жухрай В.М. Личная спецслужба Сталина. М.: Изд-во "Эксмо", 2011.
  Звягинцев В.Е. Трибунал для героев. М.: Изд-во ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2005.
  Зенькович Н.А. Маршалы и генсеки. Смоленск: Изд-во "Русич", 1997.
  Зенькович Н.А. Тайны кремлёвских смертей. М.: Акционерное общество "Надежда Лтд", 1995
  Исаев А.В. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. М.: Эксмо, Яуза, 2004.
  История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс / Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б). - М.: Партиздат, 1938.
  Карл Густав Маннергейм. Мемуары. М.: Изд-во "Вагриус", 2000.
  Катуков М.Е. На острие главного удара. М.: Изд-во "Высшая школа", 1985.
  Кисин С. Деникин. Единая и неделимая. Ростов-на-Дону: Изд-во "Феникс", 2012.
  Костырченко Г. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М.: Изд-во "Международные отношения", 2003.
  Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888 - 1938. Нью-Йорк, 1974.
  Курбатов В.И. Покушения на вождей. Тайны российской истории. М.: Изд-во "Эксмо", 2006.
  Курляндский И.А. Сталин. Власть. Религия. М.: Изд-во "Кучково поле", 2011.
  Лурье Л.Я., Маляров Л.И. Лаврентий Берия. Кровавый прагматик. СПб: БХВ-Петербург, 2015.
  Ляшко А.П. Груз памяти. Трилогия. Киев: Изд-во "Деловая Украина", 2001.
  Маршал Жуков. Каким мы его помним. М.: Изд-во политической литературы, 1989.
  Медведев Р.А., Медведев Ж.А. Они окружали Сталина. М.: Время, 2012.
  Меньшиков В.В. Ржев - Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина. М.: Изд-во "Питер", 2012.
  Меньшиков В.В. Сталинградская битва. Тайный фронт маршала Сталина. С.- Петербург: Изд-во "Супер, 2017.
  Микоян А.И. Сталин, каким я его знал. М: Изд-во "Алгоритм", 2015.
  Михаил Кольцов, каким он был. М.: Изд-во "Советский писатель", 1965.
  Михеенков С.Е. Жуков. Маршал на белом коне. М.: Изд-во " Молодая гвардия", 2015.
  Михин П. А. "Артиллеристы, Сталин дал приказ!". М.: Яуза, Эксмо, 2006.
  Млечин Л. М. Сталин. Наваждение России. М.: Центрполиграф, 2011.
  Млечин Л.М. КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. Москва: Центрполиграф, 2005.
  Млечин Л.М. Маркус Вольф. М.: Молодая гвардия, 2015.
  Млечин Л.М. Холодная война: политики, полководцы, разведчики. С.-Петербург: Изд-во "Амфора", 2014.
  Мухин Ю.И. Убийство Сталина и Берия. М.: Изд-во "Крымский мост - 9Д", 2002.
  Орлов А.М. Тайная история сталинских преступлений. М.: Изд-во "Директ-медиа", 2015.
  Память и скорбь. Воспоминания участников советско-финляндской войны 1939-1940 гг. в Северном Приладожье / Сост. В. Ф. Себин. - Петрозаводск, 1999.
  Петров В. А. Страх, или Жизнь в Стране Советов. Спб.: Изд-во "Юридический центр Пресс", 2008.
  Рабинович Я. И. Почему евреи не любят Сталина. М.: Изд-во "Этерна", 2014.
  Радзинский Э. Сталин. Жизнь и смерть. Москва: Изд-во "АСТ", 2018.
  Рапопорт В.Н., Геллер Ю.А. Измена Родине. Очерки из истории РККА 1918-1938. М.: Изд-во " Стрелец", 1995. - 464 с.
  Рид Джон. 10 дней, которые потрясли мир. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1957.
  Самсонов А. Знать и помнить. Изд-во политической литературы, 1989.
  Сандалова Л.М. Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1961.
  Санкт-Петербург: Автобиография /Сост. М.Федотова, К. Королев. М.: Изд-во: Эксмо, Мидгард, 2010.
  Сарнов Б. Сталин и писатели. Книга первая. М.: Изд-во "Эксмо", 2008.
  Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В.Сталине. М.: АПН, 1989.
  Смиртюков М.С. Государство - это он. М.: Изд-во "Журнал "Коммерсантъ Власть", 2011.
  Смыслов О.С. Генерал Абакумов. Палач или жертва? М.: ООО "Издательский дом "Вече", 2012.
  Соколов Б.В. Истреблённые маршалы. Смоленск: Изд-во "Русич", 2000.
  Соколов Б.В. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. Минск: Изд-во "Родиола-плюс", 2000.
  Соколов Б.В. Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой. М.: АСТ-Пресс Книга, 2005.
  Соколов Б.В. Черчилль. Верный пес Британской короны. М.: Изд-во "Вече", 2013.
  Соловьев Б., Суходеев В. Полководец Сталин. М.: Алгоритм, 1999.
  Солонин М.С. 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война? Москва: "ЭКСМО", 2007.
  Солонин М.С. 23 июня - "день М". М.: Эксмо, 2009.
  Солонин М.С. Мозгоимение: Фальшивая история Великой войны. М.: Эксмо, 2010.
  Сталин И.В. Cочинения. М.: ОГИЗ; Государственное издательство политической литературы, 1947.
  Старинов И.Г. Мины ждут своего часа. Москва: Воениздат, 1964 г.
  Степаков В.Н. Генерал Абакумов: Нарком Смерша. М.: Изд-во "Алгоритм", 2015.
  Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М.: Терра. 1991.
  Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. М.: Изд-во "Гея", 1996.
  Сульянов А.К. Берия. Арестовать в Кремле. М.: Изд-во "АСТ", 2014.
  Тайны Кремлевского двора: Хроника кровавых событий /Сост. О.Н. Аврамченко, П.В. Акулов. Минск: Изд-во " Полымя", Ажур, 1993.
  Так говорил Сталин. Статьи и выступления / Составитель Николай Стариков. Санкт-Петербург: Изд-во Питер, 2013.
  Тепляков А. Г. Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920 - 1930- х годах. М.: Возвращение, 2007.
  Троцкий Л.Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. В 2 томах. М.: Книга. 1990.
  Троцкий Л.Д. Сталин. М.: Изд-во "Директ-Медиа", 2015.
  Троцкий Л.Д. Преступления Сталина. М.: Директ-Медиа, 2015.
  Трус Л. Трудно только первые десять лет. Харьков: Изд-во "Права людiнi", 2015.
  Фельштинский Ю. Г. Оглашению подлежит. СССР-Германия, 1939-1941. Документы и материалы. М.: Терра, 2004.
  Фролов Д. Д. Советско-финский плен (1939-1944). По обе стороны колючей проволоки. Хельсинки, Финляндия, RME Group Оу - СПб.: Алетейя, 2009.
  Хлевнюк.О.В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2010,
  Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания). Книга I. М.: ИИК "Московские Новости", 1999.
  Цыпин прот. Владислав. История Русской Православной Церкви 1917 - 1990 гг. Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997.
  Шатуновская О.Г. Об ушедшем веке. Рассказывает Ольга Шатуновская / сост.: Д. Кутьина, А. Бройдо, А. Кутьин. - La Jolla (Calif.) : DAA Books, 2001. 470 с.: портр., ил.
  Шахурин А.И. Сокрушение люфтваффе. Воспоминания. М.: Изд-во "ЭОН", 2004.
  Шрейдер М.П. НКВД изнутри. Записки чекиста. М.: Издательский дом "Возвращение", 1995.
  Этингер Я.Я. Это невозможно забыть. Воспоминания.М.: Изд-во "Весь мир", 2001.
  Яковлев А.Н. По мощам и елей. М.: Изд-во "Евразия", 1995.
  Яковлев А.С. Цель жизни. М.: Политиздат, 1973.
  Ямской Н.П. Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию. М.: Олма-Пресс, 2006.
  Янгфельд Б. Рауль Валленберг, исчезнувший герой Второй мировой. Москва, Corpus, 2014.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Содержание
  
   Был в революцию влюблён? А что в охранке делал он?...
   Поставил на двух лошадок
   Эксы тайно направлял. Но собой не рисковал...................
   "А Сталина-то за что?" ................
   Во власть не ворвался. К ней упорно пробирался...........
   Обругав Крупскую, окончательно вывел из строя Ленина....
   Малейшую обиду не прощал: рано или поздно убивал......
   Киров - другу : "Сталин теперь меня в живых не оставит"
   Его Большой террор. Зачем он? ...............................................
   Тирану - венец великого ......................................................
   Общество при "великом" вожде: ослепление и растление .....
   Сговор Сталина с Гитлером. Что он дал стране и миру? ......
   Просчитались оба .....................................................
   Когда Отечество в опасности: директива-ребус и подвиг комдива...
   Почему нейтральная Финляндия стала союзницей нацистской Германии?
   Растерялся, струсил и пытался умилостивить Гитлера ...........
   Речь мобилизующая, но... Рассмотрим эти "но".............
   Его просчеты, его провалы, а расстреляны генералы........
   Верховный Главнокомандующий. А с каким знаком качества?
  20. Как Верховный выезжал на фронт ........................................
  21. Победитель? По своим деяниям вредитель и губитель.......
  22. Так почему свершилась Победа в Великой Отечественной?..
   Коль припекло, он церковь приласкал. Но недолго продолжался сей запал............................................
   Почему он День Победы отодвинул в тень? ............... .......
   "Дело авиаторов" с прицелом на маршала Жукова.............
   И снова казни, казни... Кто следующий?.................................
   Пролог к новому Холокосту ..................................................
   "Какую великую державу оставил!" Давайте разберёмся ....
   Штрихи личности.....................................................
   Подведём итоги ........................................................
  Краткая библиография .....................................................
  
  
  
  
  
Оценка: 3.40*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"