.........................Террария. Эпоха Пангеи. 250 млн. лет назад
Это были трудные времена. Триас выжег Пангею до недр. Земля колыхалась под ногами, и глубокие трещины наполнялись потоками лавы. Метан атмосферы взрывался, горы крошились, каменные ураганы обращали жизнь в смерть.
* * *
Неизвестная самка явилась в Террарию с южного берега песчаной пустыни.
Ее рычание пронзило недра, по лику Земли побежали трещины. Скалы ответили камнепадом. Землетрясение извергло потоки метана. Раздался сильнейший взрыв.
За ним еще, и еще!
Огненные шары прокатились по планете, сжигая округу.
А незнакомая самка все рычала, пробуждая метан глубин.
И наконец, бездонная пасть земли разверзлась, испуская огненный столб.
Молодые драки не успели отлететь на безопасное расстояние, погибли все до одного. Языки пламени в мгновение ока слизали плоть с молодых костей.
В живых остались только три самки. Сила крыльев позволила им подняться выше эпицентра взрыва. Они вернулись на обгоревшее плато и, разглядев пепелище, усеянное скелетами детей, огласили окрестности гневным ревом:
- Кто сделал это?
На скале они заметили чужачку, виновную в землетрясении:
- Вот он, враг!
- К атаке!
- Мы растерзаем ее!
Они бросились к незнакомке.
Гея расправила крылья в предчувствии схватки.
Самки сцепились в жестоком бою, готовые умереть. Альфа самец не вмешивался в драку. Ждал окончания схватки, наблюдал, наслаждаясь кровавой кончиной дряхлых подруг. Их крылья были слабы и потрепаны взрывом. Гея легко прокусила хребты и, оставив мертвые туши на раскаленных скалах, покорно подошла к Урану.
Неукротимый драк, протуберанец, сгусток звездной пыли, весь - взрыв и гнев, схватил молодую самку за шею и пронзил пышное лоно огненным фаллом.
Он рычал, проникая в туманное чрево, вздымая океаны до звезд.
Уран легко одолел потомков солнцеедов, испепелил, загнал под землю. И долго смеялся над плачущей матерью. Но не прикончил предательницу, потому что не нашел самки достойнее лучезарной богини.
И снова ее покрыл.
Она родила гигантов циклопов.
Чудовища в дикой ярости бросались на отца, впивались крючьями когтей сдирая панцирь, выламывали скалы и швыряли их в дракона.
Уран справился и с этим потомством, вернув циклопов в лоно супруги.
Время остановилось. Жизнь замерла. Планета умирала, сгорали чудесные леса, огненный шар испепелил Пангею.
Земля стонала от ненасытной похоти драка.
Гея носила тайно под сердцем новое дитя.
Когда родился Хрон, последний из приплода, несчастная мать спрятала младенца, и, взрастив, вручила сыну острый коготь драка, застрявший во время любовной игры в ее спине.
Из этого когтя юноша выточил серп.
Лишь обуяла дракона похоть, сын, спрятанный под брюхом Геи, взмахнул серпом и выполнил приказ матери.
Небо перечеркнула радуга. Это взвилась дугой струя из оскопленной плоти. Уран изверг последнее семя. Поверхность океана расступилась и приняла бесценный дар.
Крабовая клешня зацепила бесформенный сгусток и поднесла к близоруким глазам. Сверкнули зрачки свирепого старца, свергнутого с небес.
Когти шевельнулись. Он вперил мутный взгляд в звездную медузу, губы дрогнули:
- Я снова породил чудовище, пусть оно станет последним в этом мире.
Уран не успел уничтожить сгусток своего семени.
Высокая волна подхватила добычу, окунула в румяный рассвет, подняла к облакам и унесла в тихий залив. К ней рванулись медузы, узнав ядовитую сестру, морские коньки, обманулись шипением пенной закваски, тритоны окружили веселой стайкой и выбросили на берег.
Она была великолепна, струя, впитавшая плазму солнца и хлад глубин.
Ее заметили атлеты, мечущие диски вдоль прибрежной косы:
- Смотрите, что нам даровал Посейдон!
Они бросились к ней.
Мертвое прозрачное тело Гермес вынес из волн и бросил в солнечное пекло, не подозревая, что заживо сжигает нежную плоть в раскаленном песке:
- Прелестный отрок! - воскликнул он, проведя вдоль хребта мечом.
- Ни то и ни другое! Я вижу в ней строптивую бабенку, - Гефест придавил сандалией скользкий бок бесформенного существа.
Очертания менялись на глазах. То гнусная слизь растекалась в песке, то скорпион вздымал к зрачкам ядовитый трезубец, то змей обнимал колени, внимательно заглядывая в глаза, причинившего боль.
- Сосуд воспоминаний к берегу прибит. Еще один. Еще одна загадка, - вздохнул медрец Гермес. - Хитрость в том, что неизвестное погружает дураков в мир грез. Красота затмевает разум. Уродство затмевает взор. Пора бы прекратить природе гарпий плодить мегер. Иногда из цепочек бесконечного генного сора можно создать нечто ценное.
Пальцы Гермеса скользнули по контурам слизи. Податливое тело не повиновалось фантазиям мудреца. Эластичная кожа, как волны океана, не желая лишиться округлых форм, растекалась в руках бесформенной лужей.
- Существо изъясняется с нами на языке форм. Оно правдиво: идеал земного божества не шар, а лужа, образ пустоты. Нам не исправить горизонтальную ориентацию землян. Божественная тварь божественна, пока не вписана в ограниченность человеческого ума. Ночной горшок - вот форма всего необъяснимого для нас. Бесцельность - признак многих целей. Пенорожденная - обман осязания, зрения и слуха. Она галлюцинация. Она прекрасна, как мысль. Желанна, потому что не обременяет плоти. Я выброшу ее обратно в море, пусть навсегда останется мечтой.
- Мечтой? - удивился Арес. - Я не люблю мечтать. Я воин. Отойди, мудрец. Дай мне испробовать силу меча.
Он попытался острием вспороть нежную кожу, полную электрических разрядов. Медуза не поддавалась, разрезы сливались, исчезая, как если бы лезвие терзало поверхность океана. Но Арес не сдавался, желая одолеть сопротивление непокорной твари.
Гибкие струи прибоя соревновались в скорости с мускулатурой воина. Его объяла ярость, потом желание и страсть.
На боевой клич воина звездная тварь ответила криком. Она приоткрыла глаза, улыбка скользнула поперек лица, искривилась спиралью, взмахнула вороньим крылом, свернулась гадючьим жалом.
- Я укротил животное!
Воин скатился прочь с распростертого тела, иссякшие сосуды больше не взывали об атаке.
- Я монстра сокрушил, клянусь! Вырвал гадючье жало, выбил ядовитый зуб, вынул позвоночник. И змея, бессильно распластавшись под пятой, рванулась из последних сил, стянув колени победителя узлом. Заглянул в ее зрачки. В них не было обмана. Поднес к ним лезвие меча - добыча не моргнула. И понял: она моя.
- Как ты это сделал? - спросил Гефест.
- Я победил чудовище и создал Афродиту.
- Здесь нет чудовища. Всего лишь самка, лежащая в песке, - усмехнулся Гефест.
Опустошенно глядя сквозь прорехи в облаках, Арес вздохнул:
- Она сестра Мегеры, эриния сама, во взгляде полыхает божественная похоть. Лишь сумрак - вся она желание крови. Тайный монстр - страшнее горгон. Опасна слабость, которая - обман. Она, как яд, заполняет мозг, отупляет память, туманится в глазах.
. - Мы видим лишь медузу - мысль океана о боли. Через мгновение она засохнет на песке, - сказал Гермес.
- Ты бредишь! И слишком много думаешь о... бабе. Тебе отставка? - рассмеялся Гефест.
- Взял без обмана. Мой меч отсек от наготы животное. Я воин. Но и воин - Афродита.
- Не спорьте. Тварь хитра. В ней каждый видит лишь себя, - сказал Гермес.
- Я вижу в ней иное. Я бред разрушу ваш, - Гефест взялся за кузнечный молот. По форме своих ладоней он изваял женскую грудь, а раскаленные похотью чресла, познавшие пот лошадей, оформили торс, годный для скачки и надежного клинча на ринге борцов.На бедра легли железные ладони ваятеля, он вылепил из прозрачного золота ноги, надломил в лодыжках, согнул в коленях, смял сомкнутые лепестки.
Самка, лужей растекшаяся под ним, не поддалась решимости самца.
Тогда кузнец изменил тактику, повторяя движения прибоя над раковиной сладострастия. Он усладил поцелуями плечи и сгибы локтей, щекотал щетиной в нежных местах, то, пробуждая завиток ушной, то ямку пупка на бархатной поверхности медузы. Взял, как детеныша, гермафродита, изнеженного до бесчувствия ласками горячего прибоя, задушил в объятиях, напитал дрожью.
Колени качнулись.
- Теперь она моя, - сказал кузнец. - Не мысль, не воин - равный мне кузнец, подручный. Послушна и улыбкой душу тешит. Строптива - дам пинка, схвачу за гриву, задом разверну. Позволю надавать себе пощечин. Унизить - победить - и навсегда покинуть.