Доски мостков теплые-теплые, солнце светит сквозь листья, танцует зайчиками на воде ручья. Санька терпеливо лежит, опустив палку в воду. Чтобы поймать пиявку, нужно лежать очень долго: они хитрые и верткие. Санька не отрываясь смотрит в ручей. Вон плавунец, его палкой не выловишь. Вон водомерки. Их почему-то все любят, а что в них красивого? О, вон пиявка! Гибкое черное тело, изгибаясь, выплыло из-под камня. Надо медленно подвести под нее палку, плавно поднять к самой поверхности и осторожно вытащить из воды.
- Черт... - прошипела Санька. Опять сорвалась.
Она ненавидела пиявок. Ей с детства рассказывали, как они впиваются в тело и пьют кровь. "Не ходи в болото, не ходи босиком по воде, если пиявка вопьется - ее не отодрать..." Из-за них она боялась наступать в ручей. И твердо решила, что их всех надо выловить и убить. В начале лета, когда пиявок было больше, ей помогали их ловить ребята с соседних дач, но сейчас она осталась одна - лежать на животе на теплых мостках и смотреть в воду. Вон ручейник прополз. Раньше Санька не знала, почему эти странные палочки ходят против течения, но потом Пашка Галактионов с участка наискосок от них ей объяснил, что они живые. Пашка вообще много знал. Санька задумалась и упустила добычу - она успела уплыть в тень, под мостки. Попробовала достать - чуть сама не свалилась. Бр-р-р, в воду, к водорослям и пиявкам. И чуть не опрокинула банку с тремя гибкими черными лентами. Может, хватит? Она спрятала удобную палку в кустах, подхватила банку и побежала к колодцу. Наверное, ребята там, можно начинать опыты.
Они до смерти боялись пиявок, даже пальцем потрогать, но всем было любопытно: что будет, если исколоть пиявку булавкой? Разрезать ножом? Кстати, это было непросто. Полить йодом или зеленкой? Посыпать солью, намазать мылом? Как они извивались! Ребята тащили из дому что придется, все шло в ход, а пиявки были на редкость живучими. Жаль, редко удавалось досмотреть до конца, ее каждый раз звали обедать, пить чай или читать. Мама заставляла ее читать по десять страниц в день, и Санька, водя пальцем по строчкам, забывая, что было в начале страницы, уже ненавидела Тома Сойера, принца и нищего. Скоро ее опять позовут, а если не найдут, будут ругать и не пустят гулять.
- Ребя-ата!
Но у колодца никого не было. Санька подхватила банку и побежала к воротам, может, все там? Но там была только Оля с дальнего конца улицы - пряталась в кустах и ела малину.
- Эй, а где Пашка и остальные?
Оля вздрогнула и оцарапалась. Ну конечно, Санька бы тоже боялась - малина-то была не ничейная, свешивалась с участка через забор. Только на этой даче около трансформатора давно никто не жил.
- Где Пашка с ребятами?
- Наверное, в лес пошли, - тихо сказала Оля. Конечно, ее не взяли. Она новенькая, редко гуляет и на целый год младше Саньки.
- Когда? Давно? А почему меня не позвали? - вопросы сыпались из Саньки сухим горохом, а Оля потянула к себе целую ветку спелой малины, смутилась, опять оцарапалась и отпустила.
- Не знаю. Я из дома слышала крики, вышла - а никого нет. А какой-то дяденька сказал, что они ушли в лес.
Санька решила, что в лесу их теперь не найдешь, сунула банку с пиявками под трансформатор и отправилась есть малину. Старый забор в углу завалился, малинник разросся, в нем было много узких тропинок. Саньке одной было скучно, она взяла Олю за руку и потащила в самую глубину, где росли самые крупные ягоды. Было тихо, только жужжали какие-то блестящие мухи, лезли в нос, да кусты царапали ноги.
- А тебе кто из мальчишек нравится? - спросила Оля.
- Никто, - Санька пожала плечами, но Оля пристала - не оторвешь: "Ну пожалуйста, ну Санечка, ну скажи хоть одну букву!" Поэтому пришлось напустить на себя загадочный вид и сказать:
- Последняя буква - "Л".
"Так она ни за что не догадается, а спрашивать больше не будет".
По краю участка росли большие березы и ивы. Санька и Оля подходили все ближе, пока не увидели, что у дерева кто-то стоит. Дядька в коричневой куртке отвернул лицо за ствол, а сам что-то делал пальцами в брюках. Санька смотрела, как он двигает рукой по какой-то толстой мятой трубке, и обмирала от ужаса. Сердце в груди вдруг затрепетало, потом застыло тяжелой глыбой. "Это пиписька? Не может быть. У мальчишек в детском саду были гораздо меньше. Наверное, какой-нибудь шланг. В кармане. Шланг. Нет, не может быть. Почему цвета тела?"
- А-А-А!!! - она протолкнула воздух сквозь сжатое горло, дернула Олю за руку и побежала. По тропке среди малинника, мимо ржавых дачных ворот, через мостик и по дороге в лес, потом - напролом через кусты. Оглянулась - Оли нигде нет. Наверное, домой побежала. Было жутко подумать, что она осталась там. С дядькой. Санька вдруг поняла, что ужасно устала, и села на пень. Перед глазами стояла розоватая штука у дядьки в руке. От мысли о том, что надо вернуться на дачи, пройти мимо него, живот скручивало от страха. Ни. За. Что. Она останется здесь, будет жить в лесу, есть... что-нибудь.
Санька встала и пошла вперед. Вокруг был темный ельник, ветки цеплялись за платье, травы почти не было. Что тут можно есть? Пашка говорил, что где-то дальше, на опушке за лесом был земляничник. В животе заурчало. Наверное, сейчас мама зовет на обед, ищет, кричит. Бегает по участкам. Может, даже того дядьку спросит про девочку в синем платье. А девочки нет. В лесу заблудилась. Санька вдруг поняла, что действительно заблудилась: она не знала, в какой стороне дачи. Теперь мама точно не пустит завтра гулять. На глаза навернулись слезы, но Санька потерла глаза кулаками, и все прошло.
Впереди показалось что-то большое и темное. Леший, что ли? Или медведь? Убежать или посмотреть? От страха сердце стучало как бешеное. Санька сквозь частый ельник подкралась поближе. Кажется, дом. Или не дом? Развалины какие-то, крыша набок, черные бревна кое-где раскатились, в пролом видно печку. Труба торчит, а над ней - дымок. И бурьян вокруг.
Санька села на упавшее дерево и стала смотреть на дом. Солнце зашло за елку. Есть хотелось все сильнее, и страх медленно отступал. Она видела, что в доме кто-то сидит, и решила рискнуть. В конце концов, это не может быть тот дядька, она бежала быстро, и он не мог добраться сюда раньше нее. "Если не знал короткой дороги". Она сглотнула и решила хотя бы одним глазком заглянуть в окно. Если там дядька - она опять убежит, и он ее не догонит. Почему-то опять хотелось реветь, ноги дрожали от слабости. А вдруг догонит?
От наличников пахло гнилью. Санька подумала, что тут живет леший или Баба-Яга. Сейчас посадит ее на лопату и сунет в печь. А леший схватит за тощую косу и утащит в болото. Нет, это водяной. Она чуть-чуть высунула голову из-под окна. Внутри было грязно, полно паутины и пыли. Закопченная печь, колченогий стол. На столе - печеная картошка в щербатой миске. Санька вдохнула запах еды и сглотнула слюну. А на табуретке сидел - кто бы вы думали? - Пашка, поджав под себя босую ногу, жевал картошку и читал книгу.
- Привет!
Санька подтянулась на руках и перескочила через подоконник, плевать, что подол зацепился за гвоздь и порвался. Пашка был на два года старше, худой, конопатый, вечно в драных штанах, но все знал, все умел и часто пропадал где-то по своим взрослым делам. Санька мечтать не могла оказаться с ним вместе в лесу, в заброшенном доме Бабы-Яги. Или лешего? Это было настоящее приключение! Теперь ей ничего было не страшно, можно даже вернуться домой, только попозже. И поесть. Лучше прямо сейчас.
- Ты откуда? - недовольно спросил Пашка.
Санька только сейчас заметила, что у него синяк под глазом и разбита губа. На дачах шептались, что его бьет пьяный отец, но она никогда не верила. Как можно бить Пашку? И разве такой даст себя бить? Вон какие злые глаза. А на щеках - дорожки от слез. Она поискала, куда присесть, пошатала колченогий стол и присела на подоконник.
- Я есть хочу. Можно?
- Бери, - он поморщился и отвернулся к печке, поворошил угли, подбросил наломанных еловых веток.
Было видно, что ему неприятно, что его застали в таком виде. Санька хотела его пожалеть, спросить про отца, но побоялась, что прибьет. Она бы за такое прибила. А не прибьет, пожалеет малявку - так точно прогонит, а ей одной назад нельзя. Скоро вечер, а вечером не только чужие дядьки по садам шастают, еще и Пашкин отец ходит вокруг дач и орет, что всех убьет. Страшно. А тут тихо, тепло. Санька вгрызлась в картошку. Даже без соли вкусно, только горелая корка хрустит на зубах. Интересно, кто тут раньше жил?
- Это ты с лешим дрался? - Пусть не думает, что ей его жалко. - Из дома его выгнал?
Пашка пожал худыми плечами и хмыкнул:
- С Бабой-Ягой. Я ей - хук слева, хук справа. А она меня кочергой.
- Ой, здорово! - Санька подпрыгнула от восхищения. - А ступа здесь есть? Пойдем полетаем?
- Стой, - Пашка попытался перехватить ее, но Санька уже понеслась по дому, заглядывая в почти черные, закопченные шкафы, смахивая с волос паутину. - Да стой же! Провалишься, дура.
Но Санька уже победоносно размахивала старой метлой. В углу у печки пол под ней заскрипел, полетела пыль. Пашка сорвался с табуретки, запутался в ногах и упал, покатился вперед, под ноги Саньке, и пол под ними просел и с грохотом обвалился в подпол.
- Блядь, - сквозь зубы процедил Пашка.
- Чего? - Санька сгибала руки, пытаясь в темноте рассмотреть глубокие царапины. Они начали саднить, и она тихонько захныкала.
- Нога, говорю, подвернулась. А ты - дура. Баба-Яга, леший... Дерьмо собачье.
- А? - Санька старательно стирала слезы со щек, чтобы он не заметил. - Где?
- Где-где... В гнезде. Там, где надо. - Он попытался вылезти из-под бревна и коротко застонал. - Как вылезать будем?
Санька молча оглядывалась. Сквозь пролом в потолке лился тусклый свет. Было трудно дышать от пыли, пахло плесенью и чем-то протухшим. Глаза постепенно привыкали к темноте.
- Это погреб?
- А что же еще?
- Скоро стемнеет, - зачем-то сказала она.
Пашка зашарил по карманам куртки:
- У меня где-то был фонарик... наверное, выронил, пока падал. Черт.
Он замолчал. Санька видела, как он пытается вытащить ногу, морщится:
- Кажется, проткнул гвоздем. - Он помолчал, и Саньке отчего-то стало жутко. - Эй. Иди сюда.
- Больно, - опять захныкала Санька.
- Помоги, говорю. Замотать надо.
У Саньки мгновенно высохли слезы. Пашка просит помочь. Это же... счастье, да. Сердце подпрыгнуло в груди пушистым котенком. Она почувствовала себя дочкой Бабы-Яги, которая помогает раненому Ивану-царевичу. Только вот колдовать ее не учили. Но она все равно храбро полезла через обломки. И не то делали. Однажды она прыгнула с обрыва, чтобы доказать себе, что не боится. Около Пашки было мокро. Она посмотрела на руки - кровь. Все руки в крови.
- Пашка-а-а... - тоненько заскулила Санька.
- Заткнись, - зашипел он. - Веревка есть?
Она помотала головой и полезла в карманы.
- Зеленка есть. Йод. Соль. - Ага, для пиявок. Казалось, солнечное утро и теплые мостки были давным-давно, и сейчас она замерзла, устала и боялась лешего. - Картошка печеная твоя.
- Отлично! - чуть просветлел Пашка и протянул ей моток веревки. - Перетянешь мне ногу вот здесь, - он показал... и Санька вдруг вспомнила дядьку с пиписькой. Сердце запрыгало, как глиняная обезьяна на резинке, ладони вспотели от страха. Они тут с Пашкой одни. Мало ли что придет ему в голову. Девчонки рассказывали...
- Не буду. - Пашка злобно сверкнул глазами, и ей тут же стало совестно. Он же даже встать не может. - То есть... давай ты сам, а? А я потом зеленкой.
- Сам я не дотянусь, - Пашка закусил губу и отвернулся. Он что, стесняется? Санька хихикнула. - Чего смеешься, дура? Давай, чего ждешь! - он сунул ей в руки веревку.
Нет уж, она не будет его там касаться. Санька палкой затолкала ему веревку между ног, потом просунула ладошку под ногу и вытащила кончик. Завязала на три узла, как велели - двойной морской, каждый раз наоборот.
- Туже надо, - нахмурился Пашка. - Не останавливается.
- Кровь? Дергает?
- Ага. А должно онеметь. Давай туже!
Санька решила, что ни за что больше не прикоснется к нему там. Всунула палку в петлю и закрутила:
- Хватит?
- Наверное, - Пашка лежал и почти спал.
- Ты чего? Держи палку, а то раскрутится.
- Сама держи, - он огрызнулся скорее для порядка, Санька не обиделась.
В подвале темнело. Видимо, обед давно прошел. Пашка то спал, то ел раскрошившуюся картошку с солью из Санькиного кармана. Санька засунула палку под Пашку и обмазала их обоих зеленкой с йодом. Ссадины болели все сильнее, и очень хотелось пить. Она уже осмотрела весь погреб, но не нашла ничего интересного - ни сокровищ, ни старых костей. В углу стояло ведро с тухлой капустой. Пашка сказал, что она несъедобная. Рядом - какая-то стеклянная штука.
- Ух ты, змеевик! - восхитился Пашка, проснувшись, и принялся разматывать петлю, то есть жгут, на ноге.
- Соловей поет... - мечтательно заметила Санька.
- Это зяблик, дура.
- Ну зяблик. Паш, пошли домой? - ей вдруг захотелось хныкать, как в детском саду. Зачем эти приключения? И почему Иван-царевич всегда легко выбирался из любой темницы? И царевну спасал. А Пашка валяется тут. И еще ругается. Что теперь, ночевать в лесу? А это было бы здорово. Только не в вонючем погребе. Санька представила, как можно лежать у костра и смотреть на звезды.
- Паш, у тебя спички есть?
Она только сейчас заметила, что он тихо шипит сквозь зубы:
- Мне нельзя домой. Меня отец убьет. И вообще, - он с сомнением посмотрел на бревно у себя на ноге, - ты сама-то вылезти сможешь?
Санька попробовала ухватиться на края пролома и подтянуться, но только сильнее занозила и исцарапала руки.
- Сейчас... надо натаскать досок, встать и подпрыгнуть.
За спиной раздалось фырканье, похожее на смех.
- И вот это бревно тащи.
- А что, давай! - она подергала бревно, придавившее Пашку, но оно не желало даже приподниматься. - Сейчас... еще чуть-чуть! - Она еще подергала и опустила руки. - А давай разведем костер и пережжем его посередине? - предложила Санька. - Оно станет легче.
Пашка с сомнением посмотрел на бревно и бросил ей коробок. По погребу пополз вонючий дым от горящих гнилушек. Санька закашлялась, глаза заслезились. Вдруг из-под груды обломков выскочила жирная крыса и бросилась куда-то в угол. За ней - другая, еще и еще. Мерзкие твари с голыми хвостами. Санька завизжала и спряталась за Пашку, потом - в темный угол, на земляной пол, где точно не было никаких крыс. На полу валялась толстая железная кочерга. Тяжеловато, конечно, но если что, будет чем отбиваться. Откуда они только взялись?
- Тут норы. Не визжи, а? - устало пробурчал Пашка.
- Они же тебя съедят!
- Съели бы, если бы не дым. - он вдруг откинул назад голову и хрипло захохотал. - Санька, нас правда поймал леший. Это его капкан. И он ставит на нас опыты. Я должен был тихо уснуть от потери крови. Ночью нас должны были обглодать крысы. А теперь мы задохнемся в дыму. Ты же все равно не можешь вылезти?
Огонь устал лизать толстое сырое бревно и перебрался на кучу обломков, набросанных Санькой под дырой в полу. Санька попробовала сбить его кочергой, но без толку. Она от злости швырнула ее в угол и попала по ведру с тухлой капустой. Оно, гремя, покатилось по полу. К едкому дыму прибавился запах тухлятины, Санька привалилась спиной к Пашке и отчаянно закашлялась. Першило в горле, хотелось пить и спать. Начинала болеть голова.
- Эй, Санька, - Пашка толкнул ее локтем. - Тащи сюда ведро.
Она так устала, что даже не удивилась, - вдруг тухлая капуста помогает от дыма? Можно облепить ей лицо и дышать... - и, пятясь, приволокла ведро.
- Клади его на бок. Вот тут. Теперь тащи палку, клади сверху. А теперь подсунь этот конец под бревно. И ляг брюхом на тот. Дави! Давай, ну, еще! Ну! Возьми пару досок. Давай! Санька-а-а!
Пашка выкатился из-под бревна и задрыгал ногами, палка свалилась с ведра, а Санька чуть не улетела в костер головой. В последний момент Пашка дернул ее за пояс, и она свалилась прямо на него. Они лежали на сыром полу и смеялись, потом Пашка подсадил ее к дыре в полу и велел привязать веревку к печной трубе. "Всегда буду носить с собой такую веревку", - подумала Санька.
Они опять сидели у печки, ели остатки картошки и пили странный травяной чай из Пашкиной фляги. На печи оказался его рюкзак, и Санька долго и с наслаждением в нем копалась. Нашла бинты, перебинтовала Пашкину ногу. Получилось слабо и криво, но ему понравилось. Под ногами гудел огонь, пахло гадким дымом, но им было все равно.
- Пошли домой?
- Да ну, - Пашка не отрываясь смотрел на звезды. - Тебя, небось, ищут. Отец...
Санька вспомнила дядьку и Олю, и ей стало не по себе.
- Хочешь у нас переночевать? Я упрошу маму. Я просто... - почему-то после всего было не стыдно это говорить, - боюсь идти одна домой, - но вот почему, она ни за что не расскажет. - А у тебя все равно дом горит... - она хихикнула.
- Козел не видит, - заржал Пашка. - Ладно, пошли. Все равно собирался строить шалаш, а до утра ничего не видно. Может, отец уже спит.
Выбирались из чащи долго. Кажется, леший решил напоследок поиграть, поводить их по темному лесу. Пашка все сильнее опирался на Санькино плечо, под конец она чуть не падала от усталости.
- Паш, - ей вдруг вспомнился странный прибор в погребе. - А зачем лешему змеевик? Ну ты, помнишь, сказал, что это змеевик?
Пашка хихикнул ей в макушку:
- А это не лешего. Это отца моего. Я вчера у него спер. Чтобы не гнал самогон, пил поменьше. Спер и в том погребе спрятал.
- А, ну и правильно, - рассудительно сказала Санька. - И леший с ним. А леший пусть пьет. Ему хуже не будет. Он и так страшный, лохматый...
- И злой, - процедил сквозь зубы Пашка.
Они подошли к ручью. Кажется, было уже здорово поздно, дети в такое время всегда спали, но все дачи были в огнях. Взрослые бегали по кустам с фонарями и что-то кричали. Санька осторожно проскользнула в ворота, которые, к счастью, были не заперты на ночь, и бросилась к трансформатору. Под ним так и стояла банка с пиявками.
- Паш, выпусти их в ручей, а? - она не глядя сунула ему банку. - Пусть плавают. Я туда лучше лазить не буду. - Он похромал за ворота, а Санька все бормотала: а что это они бегают? Нас ищут? Ой, мамочки. Ой, что будет. А Олю нашли? И дядька тот... он прямо там вон стоял. Бояться сил уже не было. И удивляться этому - тоже.
В глаза ударил свет фонаря, Санька зажмурилась, что-то налетело сбоку, сбило с ног... Пашка бросился к ней от ворот.
- Александра!
"Мама. Всегда, когда злится, она зовет ее Александрой".
- Александра, где ты была?! - задыхающийся мамин голос убаюкивал, дыхание щекотало щеку. - Оля нам все рассказала...
- Мам... - Санька обхватила ее ногами, повисла на шее. - Мам, зови меня Санькой, а? Все друзья меня так зовут. - Она засмеялась и помахала Пашке рукой, чтобы подошел. - Я убежала. Мы были у лешего, но спаслись. Можно он у нас поживет?
- Кто, леший? - фыркнула мама.
- Да нет, Пашка. Мы вместе играем. Ставим опыты. Может, мы учеными будем. Когда отдохнем.
- Ну ладно, - мама счастливо засмеялась. - Леший с вами, пошли. Выспитесь - поговорим.