Аннотация: Учитель физики Валерий Максимович с детства боялся лечить зубы. И надо же было ему влюбиться в стоматолога! Ничего удивительного, что признание в любви у него вышло на два с минусом. После такого у него не было шансов - но Валерий Максимович не сдавался... Рассказ занял второе место на ВК-10 "Играют все!"
Валерий Максимович боялся лечить зубы.
Тридцать лет назад мама отвела его в страшное место, велела слушаться тётю и оставила одного. Валера вёл себя тихо. Сидел, едва дыша, маленький в огромном кресле, а сверху нависали грозные железные штуки и ослепительно светили лампы. Тётя в белом халате молчала и звякала инструментами, разложенными на поддоне, как в фильме про фашистов. Взвыло, завертелось железо, и она сказала: "Будешь плакать - будет ещё больнее".
Повзрослев, Валерий попытался победить иррациональный страх перед стоматологией с помощью логики. В самом деле, сверлить зуб не больнее, чем вырезать аппендицит или вправлять перелом голени. Может быть, всё дело в том, что зубы ближе к мозгу и оттого воспринимаются более лично - не как часть тела, а скорее, как часть души? Смешно! Зубы ничуть не значительнее ноги и живота, и пора им знать место. С этой решимостью Валерий отправился в районную поликлинику.
В стоматологическом отделении пахло жжёной костью. Из-за дверей доносился визг бормашин и болезненные вскрики. По коридору, постанывая, бродили бледные безумцы. Из хирургического кабинета вышел дюжий зубодёр, утёр волосатой лапищей пот со лба и ушёл курить.
Стоматология была объективно ужасна. И наконец стало ясно, почему. В телепередачах и на страницах газет всё чаще повторяли, что бесплатное не может быть хорошим. За человеческое отношение надо платить.
В холле коммерческой клиники стоял кожаный диван, телевизор и фикус в кадке. И никаких очередей, в которых страх доходит до печёнок. Вежливая медсестра проводила Валерия Максимовича в кабинет. Он сел в знакомое до дрожи кресло, изо всех сил культивируя в себе симпатию к этому заведению. Здесь должны - просто обязаны - отнестись к нему по-человечески.
- На что жалуетесь? - сахарно улыбнулась пожилая женщина в белом халате.
Она почти не изменилась за пятнадцать лет: губы, нарисованные красной помадой, пергидрольная прядь, выбившаяся из-под шапочки. Гестаповка. Только щёки обвисли, утянув за собой уголки рта. Улыбаться за деньги ей было тяжело и непривычно.
Валерию Максимовичу хотелось с воплем бежать прочь, но горло перехватило и ноги онемели, словно ему вкатили лошадиную дозу анестетика. Пришлось открыть рот и позволить ей сверлить.
- Я сделаю укольчик, и вы ничего не почувствуете, - сказала она.
Она сверлила и сверлила, пока рот у него не перестал открываться от усталости, а после составила план лечения на месяц. Валерий Максимович не спорил - он согласился даже заменить все старые пломбы на новые и вырвать крепкий с виду периодонтитный зуб, а на его место поставить мост. Он выдавил "спасибо", расплатился и ушёл, чтобы не возвращаться.
Он поклялся никогда больше не лечить зубы. Что угодно - чистить их утром и вечером, да хоть после завтрака, обеда и ужина, не есть горячего и холодного, не перекусывать нитки, не грызть сухари и не лузгать семечки. Что угодно - лишь бы не сверлить. Он бросил даже курить, хотя сигарета здорово снимала стресс на перемене. Но ведь от курения на зубах образуется налёт... А чай Валерий Максимович пил слабенький, умеренно тёплый, без лимона, без сахара и без баранки. И всегда носил во внутреннем кармане пиджака зубную нить. Словом, ради зубов он отказался от всех радостей жизни и приобрёл репутацию чудака.
Так Валерий Максимович продержался пятнадцать лет, не нажив ни одной дырки. А потом у него заныл зуб под старой пломбой. Днём боль была терпимой и забывалась за работой. Но по ночам, когда гас свет и стихали звуки, внутренние ощущения целиком завладевали сознанием. Заснуть было невозможно - только загнать организм до изнеможения и провалиться в бесчувственное забытьё. Валерий Максимович перечитал собрание сочинений Льва Толстого, довёл норму подтягиваний до двадцати и сделал генеральную уборку.
Зубная боль придала Валерию Максимовичу ореол загадочности. На большой перемене педагогический коллектив почти в полном составе - кроме трудовика, физкультурника и физика - собирался в учительской и за чаем обсуждал, отчего у Валерия Максимовича такой не выспавшийся вид. Валерий Максимович затылком чувствовал любопытные женские взгляды, но делал вид, что ничего не замечает. Выжить в женском коллективе можно только так - изображая толстокожего носорога. Не слышать слухов, не понимать намёков, в упор не видеть плетущихся интриг. Обсуждают - и пусть их.
Валерий Максимович переживал лишь о том, что приходится объяснять новую тему с перекошенным лицом. Откуда классу знать, что это от зубной боли? Не дай бог дети подумают, будто он ненавидит физику.
Однажды утром, когда зуб разбудил его раньше будильника, Валерий Максимович сказал себе, что так не может продолжаться. Он оделся, как на допрос, и пошёл в ближайшую стоматологическую клинику. Все они ужасны, выбор - иллюзия.
Девочка-администратор записала его к некой Анне Александровне. Он пожал плечами: какая разница. В холле работал плазменный телевизор и кофейный автомат. Валерий Максимович сел на краешек кожаного дивана, надел бахилы и, настороженно улыбаясь, проследовал за медсестрой в кабинет.
Они, конечно, попытаются насверлить из его зубов побольше денег, но в этот раз он им не дастся. Пусть лечат только то, что болит. Валерий Максимович лёг в оранжевое анатомическое кресло и приказал себе расслабиться. Бесполезно. Он чувствовал себя зверем, который лёг кверху лапками и признал поражение.
- Где у вас болит? - спросила Валерия Максимовича девушка в бирюзовом костюме.
Бумажная маска скрывала нижнюю половину лица, голубые глаза смотрели внимательно и строго.
Он молчал.
- Тогда я просто посмотрю, - сказала Анна Александровна.
Она села на вращающийся стул рядом с креслом, чуть повернула голову Валерия Максимовича к себе - у неё были тёплые, мягкие и сильные руки - и слегка надавила на подбородок. Рот у Валерия Максимовича приоткрылся, и Анна Александровна протиснула внутрь зонд и зеркальце.
- Здесь болит? - она покрутила зондом между двумя зубами на верхней челюсти.
"Начался поиск сокровищ", - обречённо подумал Валерий Максимович, и тут зеркальце ударило по больному зубу.
- У-у!
- А вот вторичный кариес под пломбой, - сказала Анна Александровна. - Больно? Давайте с него и начнём.
Она включила бормашину и склонила над Валерием Максимовичем своё лицо - ослепительно тёмное в галогенном свете бестеневой лампы, прекрасное и страшное, как у серафима.
Валерий Максимович закрыл глаза, не отваживаясь смотреть, и открыл лишь тогда, когда ему в руки вложили зеркало - он долго не понимал, зачем. Неужели это всё? Неужели его уже отпускают? Зеркало отражало широкую, глупую, счастливую улыбку.
- Те два зуба полечим в следующий раз, - сочувственно сказала Анна Александровна. - Во вторник вам удобно?
Валерий Максимович закивал.
- Пойдёмте, я вас запишу, - сказала Анна Александровна.
Он вышел вслед за ней в холл, покачиваясь на волнах эйфории. Анна Александровна уже стояла у стойки администратора и что-то писала в карте. Бумажная маска висела на одной резинке. Валерий Максимович ожидал, что к строгим голубым глазам полагаются совершенные черты. А у неё оказался вздёрнутый носик и маленький детский рот. Почему-то это тронуло его чуть не до слёз.
На следующее утро Валерия Максимовича разбудил не зуб, а сердце. Оно стучало со страшной скоростью, а щёки горели от прикосновения тёплых сильных рук - такого явственного, словно Анна Александровна только что отняла ладони от его лица. Валерий Максимович представил, как она стоит в темноте у его изголовья, как снимает маску и улыбается своим маленьким ртом. Он задумчиво подошёл к настенному календарю и обвёл вторник красным маркером - неровной линией, похожей на сердечко.
Во вторник Валерий Максимович лежал на кресле, а внутри него бушевала буря чувств. Когда Анна Александровна склонялась над ним, её грудь прижималась к его плечу... Что за дурацкое кресло! Лежишь - беспомощный и весь на виду.
Анна Александровна сняла маску и протянула Валерию Максимовичу зеркало.
- Изумительная пломба! - хрипло сказал он. - Мне очень, очень нравится. И вы мне очень нравитесь, Анна Александровна.
- Что ж, тогда приходите ко мне через полгода на плановый осмотр.
Строгие голубые глаза над маской - или ему показалось - чуть потеплели. У Валерия Максимовича сердце подскочило к горлу. Губами, онемевшими не то от анестезии, не то от пароксизма нежности, он произнёс:
- У вас прекрасные руки, Анна Александровна... У вас, Анна Александровна, прекрасные глаза. И я люблю вас, Анна Александровна!
Он замер, жадно всматриваясь в её лицо, наполовину скрытое маской.
Анна Александровна отъехала на стуле, отвела взгляд. Между бровями пролегла складка.
- Я понимаю, - сказала она наконец тихо и сочувственно. - Вы на самом деле имели в виду другое. Вы мне благодарны за хорошо проделанную работу. И я принимаю вашу благодарность.
Валерий Максимович вскочил с кресла.
- Я совсем не... То есть, да, но...
- Я понимаю, - перебила Анна Александровна, тоже поднимаясь со стула. - Так бывает: пациенты принимают профессиональную заботу врача за особое личное отношение, и своё доверие и благодарность принимают за... за что-то другое. Ничего страшного, так бывает.
Она открыла дверь кабинета, пресекая разговор.
- Жду вас через полгода на плановый осмотр.
Валерий Максимович вышел, ничего не видя перед собой. Неужели она права? Неужели это не любовь, а всего лишь благодарность? Или, хуже того, трусливое облегчение, что поход к стоматологу обошёлся малой кровью? Как там это называется, когда пациент влюбляется в зубного врача? Стокгольмский синдром?
Валерий Максимович усмехнулся, с недоумением вспоминая свой детский страх перед дантистами. Нет, он не изжил его - он просто о нём забыл. И вовсе не потому, что Анна Александровна - такой хороший врач! Да, она хороший врач - но разве о хорошем враче ему снились мучительно-яркие сны? Разве он считал дни до встречи с хорошим врачом? Нет, в его чувствах к Анне Александровне не было ничего от отношения пациента к врачу. Он полюбил женщину - и он признался в любви.
Такое было с ним впервые. Валерий Максимович имел немалый опыт общения с женщинами: сначала в пединституте, где он был единственным парнем в группе, потом на работе - единственным мужчиной на весь педагогический коллектив, не считая трудовика и физкультурника. Но те как бы и не считались: трудовик был морщинист, лыс и без двух пальцев на руке, а физрук запойно пил. Вот и вышло, что все женские мечты оказались направлены на учителя физики Валерия Максимовича. Он был популярен, как падишах в гареме. Впрочем, от своего гарема он всегда гулял налево, прекрасно понимая, что стоит ему назначить любимую жену, как остальные тридцать гурий превратятся в тридцать фурий.
Но обладание гаремом сказалось на его отношениях с женщинами. Они чувствовали в нём уверенность человека, привыкшего выбирать, и любовные победы доставались Валерию Максимовичу легко. Ему не приходилось даже объясняться в любви: романтический ужин, букет цветов, многозначительный взгляд глаза в глаза - и женщины сами додумывали недосказанное. Работа в женском коллективе привила Валерию Максимовичу убеждение, что объясняться с женщинами бесполезно и даже вредно, потому что женщина слова всё равно не слушает, а читает по глазам и по одной ей ведомым признакам.
Мужчина имеет в виду то, что говорит, а женщина ищет в его словах тайный смысл и двойное дно - отсюда идёт непонимание. Это свойство женского ума поначалу раздражало Валерия Максимовича, но потом он привык и стал даже видеть в этом эволюционный смысл. Возможно, не труд отточил человеческий разум, а вот это самое непрерывное женское размышление над смыслом сказанного. Не будь женщин, мужчины до сих пор бы вели незамысловатые разговоры об охоте на мамонта. Но общаясь с женщинами, мужчины вынуждены были не говорить, что думают, а думать, что говорят. Это весьма развивало умственные способности - а самых тупых отсеивал половой отбор.
И угадайте, кого отсеяли на этот раз? Валерий Михайлович ходил по квартире, стиснув кулаки от досады. Вот прекрасно же понимал, как оно работает в теории, а повёл себя, словно последний неандерталец! Это же надо - объясниться в любви, лёжа в стоматологическом кресле! Когда ситуация настолько доминирует над словами, неудивительно, что их пытаются истолковать в контексте. Сам виноват, чурбан безмозглый! И куда торопился? Надо было сделать как всегда: цветы, театр, столик в ресторане... А может, ещё не поздно всё исправить?
Следующим утром Валерий Михайлович пришёл к открытию клиники с шикарным букетом белых роз, с коробкой дорогих конфет - таких, какие не дарят просто хорошим врачам, - с билетами в театр и на всякий случай в кино. Столик в ресторане тоже был заказан на восемь вечера. Девочки в холле - администратор, медсестра и уборщица, - обменивались улыбками и весёлыми взглядами, пока он ждал Анну Александровну. Валерию Михайловичу было всё равно.
Наконец она вошла, на ходу расстёгивая пальто. Валерий Михайлович встал ей навстречу - с розами и конфетами - и у него вновь перехватило дыхание. Она была юная и раскрасневшаяся от мороза, маленькая, как нахохлившаяся птичка, такая беззащитная без своей маски, что хотелось отогреть и защитить...
- Анна Александровна! - с трудом вымолвил он. Сердце стучало, как сумасшедшее.
- Ах, это вы... - сказала она ровным голосом. - Ну, не стоило. Ничего такого, за что следовало извиняться. Я же всё понимаю...
Она положила букет и конфеты на стойку и распорядилась:
- Цветы в воду, девочки. А с конфетами чай попейте.
И скрылась в своём кабинете.
- А я не извиняться пришёл, - сказал Валерий Максимович в закрытую дверь.
Следующим утром он, мрачный и не выспавшийся, сидел на краю ванны перед раковиной и чистил зубы. Всю ночь ему снилась Анна Александровна, а зубы, как назло, не болели. Валерий Максимович открыл рот и придирчиво осмотрел их в зеркало. Здоровые зубы, ни одной дырочки не найдёшь, как ни ищи. Единственная дырка - не во рту, а в стенке чугунной ванны, чёрное пятно с ржавым потёком. Но увы, это не повод посетить стоматолога...
Придётся ждать полгода до планового осмотра, чтобы увидеть Анну Александровну, которая прочно записала Валерия Максимовича в пациенты и шуты гороховые. Ничего не поделаешь, хотя... Клин клином вышибают! Валерий Максимович улыбнулся, вытер лицо полотенцем, достал из кармана телефон и набрал номер стоматологической клиники.
Через день он снова сидел на оранжевом кресле в кабинете Анны Александровны.
- Опять вы! - воскликнула она, входя. - Я же сказала вам: плановый осмотр через полгода. - Она заглянула в карту и добавила: - Валерий Максимович.
Он развёл руками:
- Я обнаружил дырку.
- Не может быть. Я внимательно осмотрела вашу ротовую полость. Дырки у вас быть не может.
- Так это не у меня.
- А вы ко мне пришли зачем? - она вздёрнула бровь. - Приводите того, кто с дыркой, посмотрю.
- Видите ли, Анна Александровна, - сказал Валерий Михайлович, - пациент в некотором смысле нетранспортабелен. Не могли бы вы осмотреть её на дому?
- Наша клиника не оказывает услуг на дому, у нас нет портативного оборудования. Если хотите, я могу порекомендовать врача, который...
- Инструменты у меня есть, Анна Александровна.
- Инструменты? У вас? - удивилась она. - Какие у вас могут быть инструменты?
- Напильник, дрель, болгарка. Может быть, потребуется что-то ещё? Только скажите - я достану.
- Ах, вот вы как заговорили! - Анна Александровна вспыхнула. - Раньше уверяли, что у меня прекрасные руки? А теперь намекаете, будто мне только дрелью и работать? Знаете что? В следующий раз придёте - приносите с собой кувалду!
- Зачем?
- Сделаю вам анестезию, - мстительно объяснила Анна Александровна.
- Не нужно анестезии, - сказал Валерий Максимович. - В смысле, мне-то нужно, но не кувалдой. А моей ванне не нужно ни кувалды, ни анестезии.
- Кому? Кому, вы сказали?
- Ванне, - повторил Валерий Максимович. - Дело в том, Анна Александровна, что у меня дырка в ванне. Повреждение эмали, кариес, можно сказать. Надо бы заделать.
- Вы сумасшедший? Или издеваетесь? - Анна Александровна распахнула дверь. - Вон! И больше не приходите!
- У меня всё очень серьёзно, Анна Александровна, - сказал Валерий Максимович, выходя из кабинета.
Анна Александровна, дрожа от возмущения, выскочила в холл. Девочка-администратор дёрнулась, выключая громкую связь, и принялась перекладывать из стопки в стопку медицинские карты. Уборщица подхватила с пола веник и совок, а медсестра куда-то понесла кювету со шприцем. Все трое кусали губы, еле сдерживая смех.
- Этого. Больше. Не записывать! - отчеканила Анна Александровна и хлопнула дверью.
На следующий день девочки распивали чай с тортом, а Валерий Михайлович вновь обнаружился в зубоврачебном кресле.
- Ладно, поняла, - устало сказала Анна Александровна. - Это вы таким образом приглашали меня на свидание. Оригинально. Я оценила.
- Так вы согласны, Анна Александровна?
- За кого вы меня принимаете, Валерий Максимович? Я чинить ванны к незнакомым мужчинам не хожу. Могли бы, приличия ради, позвать меня починить сантехнику в театре или хотя бы в ресторане!
- А вы пойдёте со мной в театр, Анна Александровна?
- Ни за что, Валерий Максимович!
- Жаль, билеты пропадают... Ну, тогда проконсультируйте меня по ванне.
- Вы никак не уймётесь, Валерий Максимович! Случаем, не спутали меня с сантехником? Как вам только такое в голову пришло?
- Ну а что? У зубов эмаль - и у ванны эмаль, на зубе кариес - и на ванне, хм, ржавчина. Физические процессы везде одинаковы. Вот вы зубы сверлите - и ванну тоже надо зачистить. Потом вы в зуб брызгаете чем-то кислым - для улучшения адгезии, я так понимаю, - ну и ванну надо чем-то обработать...
- Какие вы слова знаете, Валерий Максимович! "Адгезия"! Вижу, с теорией процесса вы знакомы. И зачем вам я? Идите к себе домой и обрабатывайте там свою ванну самостоятельно хоть до посинения!
Она открыла дверь и сделала приглашающий жест.
- Вместе выйдет лучше, Анна Александровна, - сказал Валерий Максимович, обернувшись на пороге.
Девочки в холле притихли, как нашкодившие котята.
- Ещё раз увижу - уволю, - пообещала Анна Александровна.
Однако Валерий Максимович продолжал являться на приём. У девочек не переводились сласти к чаю, но дело было не только в этом. Серыми рабочими буднями так не хватает новых впечатлений - а тут бесплатный цирк!
Анна Александровна грозила карами, но так никого и не уволила. Казалось, она сама ждёт визитов Валерия Максимовича с нетерпением, чтобы обрушить на него убийственное остроумие. Валерий Максимович сносил её шпильки стоически. Объективно говоря, он половины из них не замечал, вернее, он замечал аж половину, что для мужчины отличный результат. Другую половину он терпел, притворившись этаким чурбаном - приём, не раз выручавший его в женском коллективе. Обычно от него отставали через какое-то время, видя, что колкости расходуются без толку. Но тут он сам провоцировал Анну Александровну, и она продолжала оттачивать на нём свои когти. Завзятый мазохист давно запросил бы пощады, но Валерий Максимович держался. Какой-никакой, а это был способ узнать друг друга лучше. Удивительно, куда может завести разговор, если танцевать от ванны!
Но всему приходит конец - и однажды Валерий Максимович почувствовал, что Анне Александровне надоели пикировки.
- Вот как вам объяснить, что я не могу починить вашу ванну? - сказала она однажды с некоторым раздражением.
- На примере, - предложил Валерий Максимович.
- На примере? Извольте. К примеру, вы кто по профессии, Валерий Максимович?
- Учитель. Преподаю в школе физику, а что?
- Ага! - воскликнула Анна Александровна с затаённым предвкушением. - А у меня есть дома кошка, которая дерёт обои.
- И какая тут связь? - озадаченно спросил Валерий Максимович.
- Самая прямая, - сказала Анна Александровна. - Приходите ко мне домой и отучите мою кошку драть обои. Ведь вы же учитель!
И она триумфально указала ему на дверь.
На следующий день Валерий Максимович явился в клинику с большим пакетом. Девочка-администратор собралась было привычно вызвать Анну Александровну, но Валерий Максимович приложил палец к губам и принялся выставлять на стойку подношения - куда более богатые, чем обычно.
- Сегодня какой-то праздник? - удивились девочки, глядя, как из пакета появляются бутылка шампанского, большая банка красной икры и три флакона французских духов.
- Ещё какой! - сказал Валерий Максимович. - Сегодня я иду в гости к Анне Александровне. Не подскажете адрес?
Девочка за стойкой испуганно замотала головой и отодвинула от себя духи:
- За такое меня точно уволят!
- Но как же я приду в гости к Анне Александровне? - огорчился Валерий Максимович. - Вы своими ушами слышали, что что она вчера сказала: приходите ко мне домой, Валерий Максимович, и отучите мою кошку драть обои.
- Анна Александровна не то имела в виду...
- А что же ещё? - Валерий Максимович подвинул духи обратно. - По-моему, сказано предельно ясно.
Девочки вздохнули. Искушение крылось не только в духах и в шампанском. Девочки подустали от привычного шоу с ванной, и им было до чёртиков любопытно, что принесёт новый сюжетный поворот. Только вот раньше у них были места в партере, а финал комедии будет отыгран без зрителей. Тяжёлый выбор.
- Я вам всё потом расскажу, - пообещал Валерий Максимович.
И девочки, конечно, не устояли.
Этим вечером, когда Анна Александровна вернулась с работы, в её дверь позвонили. Она заглянула в глазок и увидела Валерия Максимовича. В руках он держал продолговатый предмет, обёрнутый подарочной бумагой.
- Убью! - пообещала Анна Александровна, накинула цепочку и приоткрыла дверь.
- Добрый вечер, Анна Александровна.
- Он был добрый, Валерий Максимович, пока вы не заявились без приглашения. И что это вы мне принесли? Рубанок? Перфоратор?
- Полено, Анна Александровна.
- Вы прекрасно знаете, Валерий Максимович, что я не ем сладкого.
- Сладкого? А! Нет, это не торт "Полено". Это самое настоящее полено. И вообще-то, Анна Александровна, вы меня приглашали.
Она скинула цепочку и в ярости распахнула дверь.
- Я - вас? Да скорее небо рухнет на землю, чем я вас к себе приглашу! Убирайтесь! Да вы просто маньяк какой-то!
Валерий Максимович вручил ей полено и протиснулся мимо неё в квартиру.
- Разворачивайте, - велел он. - Буду учить вашу кошку точить когти о полено. Ведь я же учитель!