Когда человек не в силах смолчать, он вынужден говорить. А если ему нечего сказать, но очень хочется, то, при отсутствии своих умных мыслей, на данный момент, он может прибегнуть (чтобы, так сказать, не изобретать велосипед), уже к готовому. А именно: к светлым и вечным высказываниям известных людей, знаменитых личностей и классиков литературы, наконец. И это будет оправданным шагом, если, конечно же, после озвучивания текста, упомянут сам автор данного выражения. Кстати, это, несомненно, прибавит говорящему, только лишний балл к оценки его эрудиции. "Ведь, мало того, что он знает столь умные вещи, да ещё помнит, кому они принадлежат!" - так, примерно, может отреагировать общественность, в лучшем случае. А в противном, вообще оставит это без внимания. Или, с издёвкой, выдаст отрицательную оценку сему, типа: "Ишь, умник, какой выискался тут!"
Всё это я привел к тому, что, тоже самое, можно отнести к любому виду творчества, а в данном случае - к поэзии. И, уж если быть совсем точным и откровенным, то, именно к моей. Поэтому, я, коснусь в своём творчестве того периода, когда занимался переводами английской классики, а в большинстве - сонетами Шекспира.
Здесь, вы вправе, сразу же задаться вопросом: "А для чего тебе это надо?" Самый простой ответ - таков: "Когда не пишутся свои сонеты и не хватает ума, и ещё много чего, для их создания, то, выход один - решительно взяться за переводы тех шедевров, что уже давно написаны".
Вообще, переводами, именно с английского, я грезил с детства. И в школе, естественно, изучал этот язык. Помню, классная руководитель разделила наш класс на две "иностранные" группы. А мы, уже по своему выбору, решали - в какую именно идти и какой язык учить, английский или немецкий. У меня на этот счёт, сомнений не было сразу. К немецкому у меня была антипатия. В то время я любил фильмы о войне и видел какую-то отрицательную связь между этим языком и фашистами. А вот английский - это совсем другое дело. Это что-то...Загадочный Запад, Америка....К тому же, я в детстве увлекался записью песен всех популярных зарубежных исполнителей, многие из которых пели на английском языке. И естественно, при выборе иностранного языка, я уверенно остановился на английском.
Забегая вперёд, сейчас, спустя много лет, я пришёл к внутреннему убеждению, что для меня любой иностранный (то есть, неродной) язык - недоступен. И по складу ума, я его просто не воспринимаю, хоть убей меня. Мне, кажется, есть такая категория людей, мне подобных и оспаривать это бессмысленно.
В школе английский мне нравился. И у меня в аттестате даже "четвёрка" стоит. А сейчас из всего курса английского языка, с хорошим русским акцентом, я могу сказать только: "ай лав ю", да "май нэйм из Коля". И, пожалуй, всё! Помню, по английскому у нас была хорошая учительница. Она, кстати, в виде факультатива, после уроков, вела "КИД" ("Клуб Интернациональной Дружбы"). В те далёкие, советские времена, подобные занятия для учеников (правда, не всех, а особо одарённых, таких как я), были весьма интересны и даже престижны.
Так вот, на своих уроках "англичанка", в качестве дополнительных занятий, иногда предлагала нам попробовать перевести какие-то незамысловатые стишки с английского на русский. И причём, сделать это так, что бы они, в результате, приобрели бы поэтическое звучание. Естественно, в дословном переводе с английского она помогала, а в стихотворном его переложении на русский - уже нет. Здесь у каждого из нас было своё поле деятельности, полная свобода и собственная инициатива. Не скажу подобного о своих одноклассниках, но именно тогда, я в первый раз, попробовал себя в качестве поэта - переводчика. К тому времени, я уже увлекался литературой, её любил, жадно читал много разных книг и что-то пробовал писать для себя, практикуясь одновременно и в прозе, и в поэзии.
2
Второй раз я себя попробовал в качестве переводчика гораздо позже, когда мне было двадцать лет. И когда я начал достаточно сознательно и более увлечённо писать стихи. Но должен признаться, что, несмотря на все мои усилия, те труды, стихами назвать можно чисто условно, сравнивая с прозой, например. Тем не менее, с той далёкой поры, я испытываю огромную тягу к творчеству, а именно, к написанию стихов.
В молодости я много читал книг, среди которых, естественно, была и поэзия, а уж тем более - тома Пушкина и Лермонтова. И тогда, имея под рукой достаточно полные собрания сочинений указанных авторов, я нашёл у наших классиков интересные, на мой взгляд, стихи. Дело в том, что и Пушкин, и Лермонтов, несколько стихотворений написали на французском языке. Они так и были опубликованы в собраниях сочинений, на языке оригинала, а в конце данного тома, следовал их подстрочный, естественно прозаический, перевод. Идея их перевода меня тогда сильно заинтересовала. И я сделал несколько своих вариантов, хотя, те мои стихи, вряд ли вообще можно считать переводами, а не просто баловством. У меня сохранились по два таких стихотворения - перевода из Пушкина и Лермонтова.
У Александра Сергеевича есть стихотворение "A son amant..." (собр. соч. в 10 т, М., "Правда", 1981 г., т.1, стр.288), которое имеет следующий перевод (там же, стр. 353):
Любовнику Аглая, без сопротивления,
Уступила,- но он, бледный и бессильный,
Выбился из сил, наконец, в изнеможении,
Совсем запыхавшись, удовлетворился...поклоном.
Ему Аглая высокомерным тоном:
"Скажите, милостивый государь,
почему же мой вид
Вас леденит? Не объясните ли причину?
Отвращение?" - "Боже мой, не то. -
"Излишек любви?" -
" Нет, излишек уважения". (фран.)
Вот как я тогда изложил его в стихотворной форме:
Любовнику Аглая без стисненья,
Недолго думая, любовно отдалась.
А он, измучась с ней, в изнеможеньи,
Поклоном низким удовлетворяясь,
Всё бросил, с горьким сожаленьем.
Ему Аглая говорит:
"Что вам мешает? Отвращенье?
Быть может, вид мой леденит?
Излишек чувств?" - "Излишек уваженья!"
И ещё одно стихотворение у Пушкина. Оно называется: " Mon PORTRAIT" ("Мой портрет"). Основной текст на стр.62, в первом томе вышеуказанного собрания сочинений, а его перевод на стр.350. Стихотворение состоит из восьми четверостиший. Я и этот прозаический текст зарифмовал, правда, до сего дня, у меня сохранилось всего лишь восемь строк моего перевода.
У Пушкина подстрочный перевод стихотворения, выглядел так:
первое четверостишие -
Вы спросите у меня мой портрет,
Но, списанный с натуры,
Дорогой мой, он сейчас же, будет готов,
Но только в миниатюре.
И шестое четверостишие -
Спектакли, балы мне очень нравятся.
И, коли уж признаться,
Я сказал бы, что ещё люблю...
Если бы не был в Лицее.
Я срифмовал этот текст так:
Портрет вам очень нужен мой,
Написанный с натуры.
Сейчас он будет, дорогой,
Слегка в миниатюре.
Люблю балы я не без цели.
Уж коли признаваться,
Сказал бы, только не в Лицее,
Мне нравиться...
У Лермонтова я тоже нашёл себе занятие. Вот уж по истине, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не повешалось! В четырёхтомнике классика (М., "Худ. лит.", 1983 г., т.1, стр.305), есть стихотворение на французском языке: "Non si...". А на стр.410, в этом же томе, его подстрочный перевод: "Нет, если верить моей надежде, меня ожидает лучшее будущее. Несмотря на расстояние, я буду с вами в воспоминаниях. Блуждая на другом берегу, я издали буду следовать за вами; и если над вами разразится гроза, позовите меня, - я вернусь".
А вот, что я написал в виде перевода:
Нет, если верить моей надежде,
Всё будет лучше, чем было прежде.
И сквозь любые расстоянья,
Я буду с вами в воспоминаньях.
Блуждая в тоске на другом берегу,
Я издали следом за вами иду.
И если в небе гроза разразится,
Меня позовите - смогу к вам
явиться.
Говорят, что в жизни любого человека ничто не проходит бесследно. И, может быть, поэтому я, почти двадцать лет спустя, опять взялся за переводы.
3
В двухтысячном году, в моей личной жизни был такой период, который подтолкнул меня или послужил причиной для серьёзной, как я сейчас считаю, каждодневной поэтической работы. С этого времени и по сегодняшний день, я написал всё то, что, по праву, могу назвать своими стихами, а с прошлого года, ещё и прозой.
Уже не вспомню, что явилось причиной моего огромного интереса, именно к переводам английской классики в целом, а к сонетам Шекспира, в частности. Может быть то, что мне в руки попался сборник "Английская поэзия в русских переводах, XIV - XIX века" (М., "Прогресс", 1981 г.). В нём, на каждой чётной его странице, размещался оригинальный текст стихотворения. А на нечётной, соответственно - перевод, выполненный одним из поэтов - классиков.
Быть может, мой интерес подкреплялся ещё и тем, что моя жена в те годы работала учителем английского языка. Скажите, ну как тут не заняться переводами? Только ленивый мог отказаться от столь интересного дела, имея "под рукой" такого консультанта.
В то время, мне нравились сонеты Шекспира в переводе Маршака. (Да и как могло быть иначе, если других вариантов перевода у меня тогда не было, а почитать Шекспира хотелось? Это сейчас, в моём компьютере около десяти разных переводов всех сонетов английского драматурга, и я считаю, что это ещё не предел. И вы если захотите, то можете найти и больше. Поэтому, мне есть с чем сравнивать). И тогда я для интереса, решил попытаться перевести некоторые сонеты по своему, тем самым, испробовав себя в качестве поэта-переводчика.
Жена мне сделала подстрочные переводы нескольких сонетов. А точнее, тех, что были в сборнике, о котором я упоминал ранее. Всех сонетов Шекспира на английском языке, у меня тогда не было. И такую книгу я нигде, в ту пору, не мог найти. Сейчас я этому даже рад, потому, что все те свои переводы, которые я сделал в начале нашего века, теперь считаю крайне неудачными. И, спустя десять лет, мне пришлось их полностью отредактировать.
Поскольку знания моей жены, в области английского языка, у меня никогда не вызывали сомнений, то я всегда старался запоминать всё, что она мне говорила о переводах. Ведь для неё это дело тоже было новым и, к тому же, полезным.
Вот, что я узнал. Поскольку сонеты Шекспира создавались на рубеже XV - XVI вв, а впервые были опубликованы в 1609 году, то, естественно, писались ещё на староанглийском языке. А четыре сонета, которые Маршак перевёл в первую очередь (с. 54, 65, 77, 130), вышли в свет в 1947 г. И, оказывается, на качестве их перевода, отражается сама техника перевода, именно со староанглийского на современный английский. А потом, и на русский, если так можно выразиться. Я в этом не спец, но уже тогда попытался поглубже вникать в суть дела, внимательно слушая всё то, что рассказывала мне жена.
Да, Маршак действительно знал английский. И неважно, лучше моей жены или хуже. Всё дело в том, что знания в технике перевода со староанглийского, за период с 1947 по 2000 г, естественно, шагнули вперёд. И это дало возможность переводчикам более точно и правильно читать шекспировские оригиналы.
Тут я задумался, посмотрев на прозаические тексты сонетов Шекспира, которые представляли собой подстрочный перевод на современный русский, выполненный моей женой и на сонеты Маршака. И увидел между ними разницу. Как мне показалось, Маршак, как поэт-переводчик, допустил явные отклонения от оригинала текста, процентов так на двадцать пять-тридцать, если здесь вообще уместны математические сравнения. Это, несомненно, придало сонетам Шекспира, в переводе советского классика, видимую окраску, поэтическое благозвучие, ритмику и даже - напевность. И все они получились настолько хорошо, что, кажется, лучше Маршака уже и не переведёшь. Да и зачем? Лучшее - враг хорошего.
Но меня это только заинтриговало. И возник целый ряд вопросов, на которые от самого Маршака ответов я, естественно, не получу. Специалистов, досконально разбирающихся во всех тонкостях подобных переводов, среди моих знакомых не имелось, и я захотел до всего докопаться самостоятельно. При этом, твёрдо решив, что свой вариант переводов сонетов английского драматурга, я делать, всё-таки, стану! Но, прежде чем взяться за столь важное и непростое дело, надо было, сначала, вспомнить, что есть сонет вообще. (Дабы не ударить, впоследствии, "лицом в грязь", теперь уже перед двумя, поэтами-классиками.)
Итак, сонет это особая форма стихотворения, при написании которого, должны соблюдаться несколько условий, а именно: он должен состоять из четырнадцати стихов (строк), в строгой форме которого, рифмуются первая строка с третьей, а вторая - с четвёртой. Или, первая с четвёртой, а вторая с третьей. Сонет должен быть написан только пятистопным ямбом и в нём не должны (!) повторяться знаменательные (самостоятельные) части речи. А, проще говоря, не одно слово, кроме союзов, междометий и местоимений. Именно этот запрет, я считаю, и придаёт сонету такое красивое звучание. И, главное, передаёт всю глубину мыслей автора, без повтора одних и тех же слов.
Но Шекспир в своих сонетах, как известно, допустил самую свободную форму их написания - три четверостишия и, заключительное, двустишие. И, кстати говоря, у него (в оригинале), достаточно часто, почти в каждом сонете, повторяются знаменательные части речи. Забегая вперёд, и прежде чем перейти к анализу переводов сонетов Маршака, я хочу заметить то, что советский поэт, тоже, допускал подобные вольности. Причём, он дублировал такие же слова, и в тех же строфах, как это и было в шекспировском оригинале. Может быть, поэт-переводчик как раз этим и задумал предать некую точность своему переводу? Но тогда он пренебрёг одним из обязательных правил написания сонетов вообще. И, следовательно, такие маршаковские переводы (где встречаются эти отклонения от нормы), в полной мере, сонетами уже и не назовёшь. А, скорее всего, некой поэтической версией или свободным стихотворением, на тему данного сонета Шекспира.
Я не собираюсь целиком и полностью анализировать, а тем более, критиковать творчество Маршака, как переводчика. Для этого у меня не хватит ума, да и совсем нет на то желания. Но всё это я пишу для того, чтобы неподготовленный читатель смог бы ознакомиться с некоторыми тонкостями не только моего занятия, но и перевода вообще. И увидел бы разницу между моими переводами и маршаковскими.
Поскольку я поставил перед собой цель - добиться, по возможности, максимальной точности при переводе сонетов Шекспира, то не могу позволить себе вольности не в чём. И решил: вообще отказаться от глагольной рифмы (идёт-ползёт, смеяться-прощаться и т. д.). Переводить каждую строфу сонета именно так, как она написана в оригинале, то есть, если предложение у Шекспира, к примеру, вопросительное, то значит, в моём переводе таким его и делать. И именно данное предложение, а не последующее или предыдущее. Также, полностью отказаться от повтора знаменательных частей речи, и избегать банальных рифм (любовь - кровь, друг - вдруг, роза - мороза и т. д.). И конечно же, чтобы каждая строфа сонета имела своё логическое завершение и выражала бы законченную мысль. Об этом, рассматривая конкретные примеры, я поговорю чуть позже. И ещё я должен, при наличие, в строфе контекста, ключевого слова, например: "Время" или "Увядание", обязательно использовать его в своём переводе.
В начале двадцать первого века, я перевёл около десяти сонетов Шекспира. И на этом, моя работа хоть и не закончилась, но приостановилась, и надолго. И послужили тому две причины: во-первых, как я уже говорил, в то время у меня не было оригинального текста, на английском языке, всех сонетов Шекспира. Да и жена уже больше не могла мне помогать в их переводе. Какая причина была основной, а какая второстепенной, я теперь уже не вспомню. Но факт остаётся фактом - к переводу сонетов я вернулся только лишь сейчас, спустя восемь лет.
4
А теперь, мне бы хотелось рассмотреть некоторые переводы Маршака и немного над ними поразмышлять. Скажу сразу, что я не придерживаюсь цели, в чём-либо обвинить классика советской литературы или придирчиво отнестись к его работе над сонетами, абсолютно уверенный в том, что для этого не найдётся повода. Я всего лишь, попытаюсь сравнить свои варианты переводов, с переводами известного поэта. Согласитесь, ведь всё познаётся в сравнении, и знания лишними не бывают. А раз так, то, прямо сейчас, я и отмечу те сонеты Маршака, которые в техническом плане их перевода, местами, и больше остальных, вызвали у меня безответные вопросы.
Читая их, я сразу вспомнил те свои сонеты, которые перевёл в 2000 - 2003гг, где тоже допускал такие же приёмы. (О них я подробнее изложу чуть позже). И даже обрадовался и был приятно удивлён тем, когда увидел подобное у Маршака, сразу подумав о том, что в то время, я всё-таки, был не так далёк от истины. Что, в общем - то, потешило моё самолюбие.
Правда совсем недавно, те свои ранние работы, я самолично раскритиковал, посчитав, что такие переводы, как у меня, вообще не характерны для сонетов Шекспира, поскольку, они выставляют творения английского драматурга не в лучшем, и в невыразительном виде. И максимально отредактировал их, сохранив при этом, дату их перевода.
В начале второго тысячелетия, я разместил свои переводы в Интернете, желая узнать мнение читателей. И оно не заставило себя долго ждать. Однажды, я получил письмо, где у меня просили согласия разместить мой перевод сонета Љ 66, на специальном сайте, на котором его авторы собирали всевозможные переводы, причём на разных языках, именно этого сонета Шекспира. В то же время, в одной из газет нашего города, была напечатана большая статья, с моим интервью, где я рассказывал о своей работе над переводами. И журналисты тогда выразили неподдельный интерес к новому прочтению бессмертных творений Шекспира, несмотря на то, что автором их перевода являлся ваш покорный слуга. Я не стану приводить в пример слишком большое количество сонетов, переведённых Маршаком. И остановлюсь лишь на некоторых из них.
В сонетах Љ3,4,6 - советский поэт, смело и уверенно рифмует слово "судьбою", то с "тобою", то с "собою". В третьем сонете - "новь" с "любовь", а в пятом - "роз" с "мороз". Поэты, уважающие свой труд и дорожащие своей репутацией, давно уже отказались от подобных - банальных и избитых рифм. И, тем не менее, в поэзии, такая практика не наказуема. Но опять же, если это касается только своих стихов. А когда речь заходит о переводах сонетов, да ещё и - Шекспира, тогда, позвольте возразить. Сонеты Шекспира - это высокий уровень мастерства, эталон, если хотите. И об этом не следует забывать.
Я уже говорил, что Маршак "не брезговал" глагольной рифмой. В том же, третьем сонете, к примеру, он красиво, рифмует "видишь" с "обидишь", а "поспешишь" с "лишишь". И в сто восьмом сонете, можно увидеть тоже самое - "передать" рифмуется с "рассказать", а "прибавить" с "прославить".
Причём, он делает это всё в одном четверостишие, тем самым, используя, так называемую, кольцевую глагольную рифму - приём начинающих или неудавшихся поэтов. Такие вольности, не только облегчают технику перевода, но и делают сам сонет красивым по звучанию и примитивным по своему построению.
Меня это только порадовало, потому как, раньше я тоже любил так рифмовать и можно сказать, что уверенно "шагал в одну ногу" с советским классиком. Но сейчас решительно от этого отказался. И в данном случае, они позволительны, наверное, только мастеру слова, кем и является Маршак.
В семьдесят третьем сонете, он, наверное, пытаясь, таким образом, придать точность переводу, или облегчить свою работу, четыре раза в одном и том же времени, использует глагол "видишь". А в двадцатом сонете, употребляет однокоренные слова - "женщины", "по-женски", "женщиною", "женщин", в обоих случаях безжалостно повторяя знаменательные части речи.
В сорок девятом сонете, я нашел для себя интересную вещь. (Вообще, переводы советского классика, для меня, как мастер-класс.) В самой первой строфе, видно для красоты перевода, он даже скобки использует: "В тот чёрный день (пусть он минует нас!)". Я сейчас, навскидку, не приведу сонеты других поэтов, которые бы в контексте пользовались скобками. В шекспировском оригинале, эта строфа состоит из повествовательного, правда незаконченного предложения. А почему Маршак именно так, решил украсить данный шедевр великого англичанина - не ясно.
Есть у меня ещё вопросы к советскому классику. В шестьдесят пятом сонете, Маршак допускает непростительную вольность для написания сонета вообще, и перевода в частности, рукой такого маститого поэта, каким он и является. Дело в том, что в сонетах, строфа не должна быть разорванной. То есть, она должна выражать законченную мысль (ещё и из-за этого, я переделал все свои ранние переводы). А у Маршака, девятая строфа выглядит так: " О, горькое раздумье!.. Где, какое...". Скажите, есть ли в этой строфе - смысл? А в предпоследней? "Надежды нет. Но светлый облик милый..." У меня нет надежды на то, что вы что-нибудь поняли. И не уверен, что "светлый облик" шекспировского сонета не померк в ваших глазах.
В семьдесят восьмом сонете, также тринадцатая строфа, звучит так: "Поэзия - в тебе. Простые чувства...". А в сто восьмом сонете, пятая строфа выглядит следующим образом: "Нет ничего, мой друг. Но свой привет..." И опять таки, я в ней не заметил законченную мысль.
5
Чтобы придать точность своим переводам, я поставил цель: "тупо" следовать оригиналу и, по возможности, не отклоняться от него. Должен признаться, что не везде мне это удалось, по причине того, что я наотрез отказался от повтора знаменательных частей речи и "дружбы с глагольной рифмой". Чем не только осложнил свою работу, но, в отдельных случаях, почти завёл её в тупик, тем самым, лишив свои переводы "маршаковской" красоты звучания сонетов Шекспира.
Сонеты Љ54 и 20 - практически невозможно перевести без повторов однокоренных слов. Попробуйте сами подобрать синонимы к существительному "женщина", в двадцатом сонете. Причём, именно к "женщине", а не к "девушке", к примеру, или к "матери", к " любимой" и так далее. И самое главное то, что данное существительное, в сонете должно фигурировать, следуя контексту оригинала, не менее четырёх раз.
Но Маршак - не дурак! Он не мог и не хотел, как я, "тупо" делать свои переводы. И вносил в шекспировские оригиналы свои коррективы. В тридцать третьем сонете, советский классик рифмует первые строфы с четвертыми, а вторые с третьими. Что придаёт сонету особый смысл звучания, указывающий прежде всего на то, что в оригинале - рифмуются первая строфа с третьей, а вторая с четвёртой. Но Маршаку вот так захотелось поэкспериментировать. А ещё, он мог при переводе, укоротить шекспировский оригинал, убрав из него, к примеру, одну строфу. Я имею ввиду - девяносто девятый сонет. Он и сто двадцать шестой, необычные у Шекспира.
С переводом девяносто девятого сонета, состоящим из пятнадцати строф, Маршак, решил сильно не "заморачиваться", и оставил первое его четверостишие в классическом варианте. И не обременил "лишней" - пятой строфой, как того "требует" шекспировский оригинал, и что мне кажется, не очень правильным. Вот как у советского поэта выглядит начало столь непростого сонета:
Фиалке ранней бросил я упрёк:
Лукавая крадёт свой запах сладкий,
Из уст твоих, и каждый лепесток
Свой бархат у тебя берёт украдкой...
Немножко непонятно, да? "Крадёт свой запах, берёт свой бархат"...Обратите внимание на третью, разорванную строку. Она, едва ли, содержит какой-то, отдельный смысл. Для вас приведу эти же строки из оригинала: "Раннюю фиалку так я бранил/"Милая воровка, откуда ты украла свой сладостный аромат,/Если не из дыхания моего возлюбленного?/Пурпурное великолепие, которое стало цветом своей нежной щеки,/Ты слишком сгустила в венах моего возлюбленного".
Учитывая все тонкости маршаковского перевода, и дабы не копировать его, я сделал свой вариант:
Весеннюю фиалку я бранил:
"Воровка, ты взяла свой аромат,
Не у того ли, кто мне очень мил?
И, став ещё нежнее во сто крат,
Ты друга моего лишила сил".
Но Маршак - признанный мастер перевода. И в третьем четверостишии данного сонета, он, как бы заранее желая "утереть нос" всем тем, кто решится после него на столь непростое занятие, пишет:
У третьей розы - белой, точно снег,
И красной, как заря, - твоё дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избег...
Третью строку я перечитал несколько раз. "Не избег"...Вообще - то, правильней будет - "не избЁг, буква "ё" всегда под ударением. Да и орфографическим словарём подтверждается моя правота. "Возмездия не избёг"? Разве так говорится? Может быть - "не избежал"? Но не стану придираться к классику. А насчёт ударения замечу, что в некоторых словах, сейчас допускается свободная форма его расстановки, лишь бы было понятно, о чём идёт речь. Правда, всегда ли это будет понятно? А, может быть, тогда, Маршаку, для разнообразия, или в качестве литературного эксперимента, следовало бы сделать иначе:
У третьей розы - белой, точно снЁг,
И красной, как заря, - твоё дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избЁг...
Скорее всего, мастер перевода таким образом, пользуется, одному ему известным, каким-то особенным, приёмом в поэзии. Потому, что в шестнадцатом сонете, он, что бы сразить меня "наповал", и теперь уже до "конца", в седьмой и восьмой строфе пишет:
Твой нежный облик повторить готовы,
Как не повторит кисть или резец.
Где, следуя ритму стиха, "не повторИт", вынужденно прочитывается - как "не повтОрит". Чему здесь я могу поучиться у знаменитого поэта? Он не просто дублирует самостоятельные части речи, но и меняет ударение в слове, там, где ему нужно. И причём, делает это преднамеренно. Потому как, если, например, "кисть" написать перед "не повторит", то строфа станет звучать уже по другому, по-русски и правильно: " Как кисть не повторит илИ резец". Но и это еще не всё. Прочитайте ту строку, что я взял в кавычки, повнимательней. Теперь у Маршака идёт сбивка ритма и, соответственно ударения, в союзе "или". Да, понимаю, поставить его, ох, как, хочется! Но, не получается!
Вот я над такими "мелочами" и ломаю голову. А самые оптимальные варианты, которые подошли бы в данном случае, я думаю, такие: "Как кисть не в силах (не может) сделать и (иль) резец". В этих случаях, у Маршака не было бы повтора глагола "повторить", замени он его на "сделать" или на "не может".
Этот сонет у мастера переводов вообще, очень интересный, с точки зрения высокой поэзии. В третьем четверостишии, но лихо рифмует между собой глаголы: " изувечит - увековечит". Что звучит так же замечательно, как, к примеру: "двадцать пять - тридцать пять", или "ботинок - полуботинок". И также как "навеки - в человеке", что является банальной и избитой рифмой, но которую использует Маршак в последних двух строфах шестнадцатого сонета.
В сто восьмом сонете, третья и четвёртая строфа, в подстрочном переводе, вот какие: "Что мне припомнить, что мне рассказать?/ Чтобы твои достоинства прославить?" Не знаю как вы, но я, на одном дыхании, последний вопрос прочёл: "Штабы твои достоинства прославить?" А второго дыхания, просто не хватило...
6
В двадцать третьем сонете у Маршака, последние две строфы, которые, как правило, делают вывод всему вышеизложенному, - вопросительные. Хотя, в оригинале у Шекспира они повествовательные. Я, естественно, постарался их перевести так, как нужно. Давайте, сравним. У Маршака:
Прочтёшь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?
У меня:
О, научись читать ты между строк.
Меня глазами, чтобы слушать мог.
И, наконец, в оригинале у Шекспира: "О, научись читать то, что написала молчаливая любовь,/умение слушать глазами - часть тонкого ума любви". Ну и что? - скажете вы. А ничего. Как говорится, почувствуйте разницу. Я имею в виду близость к первоисточнику и точность подстрочного перевода сонета. Не стану утверждать, что у меня безупречный перевод, просто покажу вам ещё один пример.
В двадцать втором сонете те же заключительные строфы, в подстрочном переводе выглядят так: "Не рассчитывай получить своё сердце, если моё будет убито;/Ты дал его не для того, чтобы я его возвращал". Маршак перевёл это, следующим образом:
Одна судьба у наших двух сердец:
Замрёт моё - и твоему конец!"
Всё, вроде бы, правильно. Но я задумался, почему "у наших двух (!) сердец"? В контексте об этом ничего не говорится. Да и так понятно, что у каждого человека одно сердце, а на двоих - естественно, два. Это и двоечник сможет подсчитать. Но Маршак уточняет: именно "двух (!) сердец". Чтобы, не дай Бог, кто-нибудь из читателей, не допустил мысль, что у двоих людей, в сумме, может быть и три сердца, а то и четыре...
Поэтому, я перевёл здесь иначе:
Погибну, только сердце не отдам.
Вручил его ты мне, однажды, сам.
При переводе тридцать второго сонета, Маршак, опять таки, использует свои скрытые таланты поэта - классика. Первое четверостишие он рифмует с помощью глаголов: "переживёшь - перечтёшь". И это только начало, разбег, так сказать. В седьмой строфе, он пишет: "Но пусть я буду ПО МИЛУ хорош...". И здесь у меня возник, вполне резонный вопрос: Это как, вообще, понимается? "По милу", значит по доброму, да? По доброму - хорош... А можно быть добрым (милым) ещё и по плохому?
Я заглянул, для разъяснения, в шекспировский контекст. Первое четверостишие, данного сонета, в переводе советского классика, ещё как-то схоже с оригиналом. А дальше, ничего общего с подстрочным переводом, я не нашёл, как не старался. И смысла, естественно, не уловил. Судя по всему, мой подстрочный перевод, сильно отличается от того, что был у Маршака. И это, теоретически, можно понять. Ведь классик - хорошо знал английский. Но...
Я считаю, что для того то и делается перевод, чтобы на родном языке, доступными словами, ни у кого не вызывающими вопросы, передавать основной смысл контекста. Тем более, если поэт-переводчик, в совершенстве владеет языком оригинала. Но в данном случае, этого не произошло. И я, прежде всего, как читатель, желающий насладиться красотой шекспировской речи, ничего не понял. Хотя, я могу в чём-то и заблуждаться... Третье четверостишие, вышеуказанного сонета, также, не точно, передаёт шекспировский оригинал, потому, что в нём Маршак рифмует первую строку со второй, а третью с четвёртой. Так видно мастеру удобно переводить, хотя, должен вас заверить, что у английского драматурга,
во всех сонетах, кроме девяносто девятого и сто двадцать шестого, о которых я упоминал ранее, чётко рифмуются в каждом из трёх четверостиший - первая строфа с третьей, а вторая с четвёртой. Но и это, в общем - то не так важно, по сравнению с тем, как по своему построению, выглядит маршаковский перевод сонета вообще. А в нём, первые два четверостишия рифмуются - АБАБ, а третье, как ни странно - АББА. Я сейчас даже и не вспомню, у кого из других поэтов встречается подобное построение сонета.
В заключительной части своей статьи, целью написания которой послужило то, чтобы вы поняли для чего и почему, я, на протяжении десяти лет, мечтал сделать свой вариант перевода всех сонетов Шекспира, рассмотрю поподробнее один из сонетов английского драматурга, вернее, его современный перевод.
Вот как переводятся в пятнадцатом сонете, последние две строфы: "И в решительной борьбе со Временем, ради любви к тебе,/То, что оно будет отбирать у тебя, я буду прививать тебе снова". Обратите внимание на слова в контексте: "Временем" и "прививать". Это, так называемые, "ключевые" слова, присутствие которых, обязательно в поэтическом переложении сонета, потому, что именно они заключают в себе основной смысл данных строф. По крайней мере, я так думаю. А Маршак, с высоты своего полёта, видно, считал по-другому. Вот его перевод этих двух строф:
Но пусть мой стих, как острый нож садовый,
Твой век возобновит прививкой новой.
По-моему, эти два стиха, не совсем точно передают содержание подстрочного перевода, в котором, кстати, нет таких слов, как: " стих, острый садовый нож, век". Я так перевёл это место в пятнадцатом сонете:
Сражаясь с Увяданием сурово,
Тебе прививки сделаю я снова.
Сложный текст сонета, но бесспорно, глубокий. И "прививки" здесь, как вы сами понимаете, вовсе не медицинские. В контексте, слово "Время" повторяется два раза. И, чтобы избежать при переводе, вынужденного повтора имён существительных, я, в предпоследней строфе, заменил одно ключевое слово на другое - "Временем" на "Увядание". Считая, что в моём варианте перевода пятнадцатого сонета, по смыслу, эта замена допустима.
Кстати, видно после того, как советский классик победоносно завершил свою работу над переводами сонетов английского драматурга, он, как и положено, по неписанной русской традиции, решил это дело отметить. Но не так, вернее, не только так, как вы можете подумать, а написанием своего, собственного сонета. И это вполне оправданный шаг. Ну, посудите сами: с таким усердием переводить чужое - а где же своё? И вот оно: сонет под названием, точнее, под "нумерацией", (а почему бы и нет? Раз у Шекспира, да и у Петрарки тоже так?) - "1616 - 1949".
Название многообещающее...Сейчас, в нём, мастер перевода, ещё раз, покажет свой класс... И действительно, он проявился в самой первой строке: "Я перевёл Шекспировы сонеты". Но мне, здесь не совсем понравилось, третье слово - Шекспировы...Вот я бы, в этой статье, везде бы, "крыл": сравним Маршаковы сонеты, прочтём Маршаковы переводы... И как бы вам это понравилось? Мне кажется, чуть-чуть измени Маршак первую строку в своём сонете, и она зазвучала бы по другому: "Я перевёл Шекспира ВСЕ сонеты". Здесь бы советский классик, лишний раз подчеркнул, что он перевёл именно все сонеты, а не какую-то их часть, как это часто встречалось в творчестве других поэтов, ещё до того, как Маршак задумал взяться за свою работу. Да и фамилию английского драматурга, не исковеркал бы.
Как известно Маршак мастерски переводил не только, и далеко не одного, Шекспира. Советского читателя он познакомил и с творчеством шотландского поэта - Роберта Бернса. Но и тут Маршак хорошо постарался, для увековечения своего имени, в качестве переводчика. И в советские времена, родилась достаточно известная эпиграмма, посвященная Маршаку, которая явилась подражанием одного известного стихотворения Бернса, в маршаковского переводе. Возможно, вы её слышали: "При всём при том, при всём при том, при всём при том, при этом, Маршак остался Маршаком, а Роберт Бёрнс - поэтом". И, заметьте, это не я сказал! Я лишь приведу в пример, перевод одного стихотворения Бернса. А вы сами сделайте вывод.
"Пробираясь до калитки...", именно это стихотворение шотландского поэта я вспомнил. В переводе Маршака, второе четверостишие звучит так:
Очень холодно девчонке,
Бьёт девчонку дрожь.
Замочила все юбчонки,
ИДЯ через рожь.
Ну и как вы прочли последнюю строку? Правильно, так, как она написана. И я оставлю её без комментариев. А мой друг, поэт, узнав, что я пишу статью, имеющую отношение к переводам Маршака, подарил мне вот такую мини-пародию:
И какая вам забота,
Если вдоль межи,
Шла идЯ она иль Идя,
Вечером, во ржи.
Закончить свои размышления о переводах советского классика, мне бы хотелось цитатой из вступительной статьи В. Смирновой - "Поэт, драматург, переводчик С.Я.Маршак", напечатанной в двухтомнике известного поэта, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году. "В своих переводах Маршак иной раз поражает нас точностью интонаций и полным ритмическим соответствием стиху оригинала. Образцами такой ритмической и интонационной точности могут служить переводы из Бернса и Китса...".