Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным, сидел во главе праздничного стола. Государю исполнился сорок один год, он устал. Бремя власти, тяжелая болезнь и думы о будущем Флоренции заставляли его хмуриться.
Разодетые по случаю праздника слуги бесшумно летали между пирующими гостями, подкладывали на золотые блюда кушанья, наливали в серебряные бокалы французские вина.
Друзья, близкие сердцу государя, знатные горожане, художники и музыканты пировали. Смеялись негромко, пристойно, вели разговоры об искусстве, j величии человеческого духа и о том, что бедности и лишениям незнакома роскошь фантазии.
Обсуждали последнюю картину маэстро Патти. Старый художник был мастером, и не осталось ни одной знатной горожанки, не заказавшей ему своего портрета.
- Слава мессира Патти столь велика, - сказала донна Лючия делла Розариа, - что даже мессер Скьофаччо раскошелился, дабы запечатлеть лик своей юной жены мадонны Джаннины.
- Дон Скьофаччо портрет продаст! - вскричал Паоло, богатый и красивый юноша. - Непременно продаст и вернет свое золото сторицей. Готов побиться об заклад!
- О, нет! - возразила донна Лючия. - Старый проныра с портретом не расстанется до самой кончины.
О скупости сластолюбивого старика Скьофаччо, купца-миллионщика и члена Ганзейского союза, слагали легенды, весьма напоминающие анекдоты.
- Скьофаччо верит в любовь юной женушки! - засмеялся Паоло.
- Верит! - захохотали гости. - Верит - один во всей Флоренции!
- Сколько бы ни кусал сивую бороду мессер Скьофаччо, быть хитрому старику обманутым мужем.
- Такова судьба сластолюбивых старцев, - заметил государь с улыбкой, и кое-кто из гостей, уже отмеривших половину жизни, в задумчивости прикусил седой ус.
Скьофаччо не боялся никого на свете, даже самого Господа Бога. Зато старика боялись его домочадцы: и слуги, и все четыре жены, которых одну за другой он свел в могилу, и последняя жена - Джованна, все трепетали под тяжелым взглядом его черных глаз. Что ему ненависть людей, когда сундуки полны золотом?! Одна монета - и перед купцом склонится гордый, но бедный граф, промотавший все, кроме родовой спеси; горсть монет, кинутая в толпу, - и горожане кричат: "Слава мессеру Скьофаччо! Да хранят его ангелы небесные!"
Но Руджеро Скьофаччо был бережлив. Чтобы купить себе юную жену, он потратил всего три золотых монеты. Одну получила старая сводня за то, что подыскала хорошенькую и чистую девушку, вторую старик дал адвокату, составившему брачный контракт, а третью подарил самой Джаннине. Пускай потратит деньги на булавки и конфеты!
Сухой телом и душой, старик был крепок умом. Жена не получит от него жара любовных утех - это он понимал, зато ее нежное тело добавит ему молодой радости. В награду он подарит красавице кошель с золотом. Что утешит ее лучше, чем деньги? После ночи, проведенной в постели со стариком, она отправится в город и в лавках выберет себе драгоценных тканей на платья, накупит серег, колец, безделушек и сладких заморских фруктов. А когда ей начнут кланяться самые знатные дамы Флоренции, она забудет плакать и возьмет в свои ручки дом и хозяйство. Так думал хитрый Скьофаччо.
Но то ли слуги, преданные господину, наговорили на жену, то ли сам старик заподозрил неладное, а скорее всего, опыт и знание человеческой натуры убедили старого Руджеро, что молодая жена обязательно заведет интрижку. Осталось только выяснить, с кем из блестящей и ветреной молодежи, крутившейся при дворе Лоренцо Великолепного, сойдется она в его отсутствие.
Таковы были умные мысли Скьофаччо - он умел предвидеть будущее.
Джаннина думала иначе. Она не собиралась, подобно ветреным женам, менять любовников. Господь карает за прелюбодеяние. Однако душа ее, в отличие от проданного тела, осталась свободной, и - никто не вырвет из нее любовь к Паоло! Джаннина не знала, что говорят про нее горожане, но собиралась жить так, чтобы люди ее уважали. И когда Паоло явился к ней, ожидая приглашения на тайное свидание, она приняла от него в знак прощания перстень с красным рубином и приказала больше никогда не появляться в ее доме.
Паоло ушел поникший. Но спустя несколько дней дом Руджеро Скьофаччо начала посещать любимая тетка Джаннины - Лючия делла Розариа, молодая вдова, богатая и счастливая. Скьофаччо Лючию недолюбливал - разве может красивая и свободная женщина научить его жену смирению и покорности?
Лючия принялась уговаривать Руджеро заказать портрет Джаннины:
- Не скупитесь, дон Руджеро! - твердила она каждый день. - Красота женщины увядает скорее, чем срезанная лилия. Год-другой, и ваши друзья будут спрашивать, кто из вас старше - вы или ваша жена?
Мадонна Лючия круглыми глазами глядела на старика, а он, хотя и посмеивался про себя женской глупости, лестью был доволен. Ведь и правда! Он стар, но крепок, пережил четырех жен, переживет и пятую. Джаннина получила приказ от мужа: нарядиться и ждать художника.
Маэстро Патти работал долго. Весна пролетела, как ласточка над крыльцом, в окна заструился летний зной, а потом снова в город вернулась осенняя прохлада. Портрет был готов. Старик Скьофаччо увидел портрет, пришел в ярость, но замкнул уста для гнева и усмехнулся.
Великий художник изобразил красавицу в платье из белой парчи, с покрывалом на золотистых волосах, как полагается замужней матроне. Но, увы! Легкая кисть художника дописала на пальце юной Джованны рубиновый перстень - подарок влюбленного Паоло. Увидев знак любви, Скьофаччо мгновенно вспомнил румяное лицо и сильное тело любимца Государя. Цепкий ум ганзейца просчитал путь любящих сердец и налился смертельным гневом.
О чем думал оскорбленный муж, лучше не гадать. Каждый горожанин помнит, как расправился с неверной женой знатный купец Кьюзо: застав жену в объятиях любовника, он заколол стилетом обоих. Государь велел схватить убийцу, но Кьюзо бежал, захватив ларец с драгоценностями убитой жены и ценными бумагами. Французский король принял его под свое покровительство.
Но Скьофаччо срамиться дракой с молодым мужчиной не станет. Есть другие средства - верные, тайные. Скьофаччо велел привести в дом ученого аптекаря. Этот кудесник был молод и даже хорош собой, ганзеец молодым алхимикам не верил, но глупая донна Лючия проболталась, что алхимик готовит какие-то магические яды, с помощью которых можно убить человека даже на расстоянии.
Алхимик, которого привели в дом поздней ночью, показал старику древний папирус, вывезенный из Египта. Рукопись была переведена на греческий язык и рассказывала о ядах, которыми можно вылечить или убить, в зависимости от дозы.
- Сколько ты хочешь за яд, убивающий медленно, словно душевная тоска? - спросил Руджеро, острым взглядом прощупывая невысокую фигуру, закутанную в черный халат.
Из-под капюшона глянули на него лукавые глаза.
- Десять золотых! - быстро сказал алхимик. - Нет, двадцать!
- Ты получишь тридцать, если будешь молчать и тотчас же уедешь из Флоренции. Я даже дам тебе в дорогу хорошего коня и сильного слугу.
- Идет!
- Яд принесешь завтра, ночью. Но если обманешь...
- Мессере! - рассмеялся аптекарь-алхимик. - Кто же отказывается от богатства! Разве я похож на глупца? Зачем же я учился много лет и читал книги на древних языках!
Руджеро махнул рукой, приказывая аптекарю уйти. Черная фигура поклонилась и, пятясь задом, исчезла в дверном проеме. Вдруг раздался гром, ветром распахнуло окно, пламя свечей в серебряном канделябре качнулось.
- Знак! - обрадовался старик. - Бог поможет свершить справедливый суд. Ибо прелюбодеяние - страшный грех! Злодейка-жена, выставившая меня, уважаемого человека, на осмеяние молодым бездельникам, будет наказана!
Алхимик пришел следующей ночью, как и обещал. Но вместо пузырька с ядом он принес кинжал. Тонкое лезвие, вставленное в серебряную рукоять, он вытряхнул из кожаного футляра и, держа его двумя пальцами за самый кончик, почтительно положил на стол.
- Вам, мессере, нужно потрудиться самому! - заявил аптекарь и, кланяясь, протянул руку за вознаграждением. - Самое верное средство свести кого-нибудь в могилу - расковырять его портрет. Даже китайские императоры боялись этого колдовства. Каждый день вы будете отковыривать кусочек от лица, потом от тела и ваш враг начнет чахнуть.
- Ты плут! - закричал Руджеро. - Магия и чародейство - преступление перед верой в Господа нашего. Я заказал тебе яд, где он?!
Аптекарь смутился.
- А разве отравить человека - это не преступление?..
- Убирайся! Ты не получишь ничего! Но, клянусь, если ты хоть слово произнесешь о нашем договоре, тебя подкараулят темной ночью и убьют. Твой труп закопают без молитвы, как разбойника!
Аптекарь не стал дожидаться, когда вошедший слуга схватит его за шиворот и потащит к двери. Шустро поклонился и прошмыгнул мимо слуги в темноту.
Скьофаччо засмеялся и потер руки: ловко же он обманул глупца! Тридцать золотых - сумма немалая, останется в сундуке. Даже если аптекарь начнет болтать - мало ли слухов бродит по городу! Пускай сплетничает! Вот если бы этот маг неожиданно разбогател, у горожан возникло бы подозрение. А полунищему алхимику кто же поверит!
Руджеро не стал откладывать месть на следующий день. Он немедленно отправился в столовую. Напротив окна, над дубовым столом, накрытым скатертью зеленого бархата, висел портрет Джованны. Луна касалась нежного лица, словно лаская чистый лоб красавицы. Скьофаччо придвинул к стене тяжелый резной стул, забрался ногами на пуховое сиденье. Сладка ты, праведная месть! Он провел лезвием по шее красавицы. Еще мягкая краска легко отслоилась, кусочек жизни упал на каменный пол.
Старик представил себе, как жена вздрогнула в своей постели, как забилась голубая жилка на ее виске. Ему хотелось изрезать портрет прямо сейчас, но он вытер кинжал о колено и пошел в свою спальню.
Лунной ночью не спится не только грабителям и влюбленным. Некоторые профессии, сопряженные с лунным светом, не позволяют спать вполне честным и здравомыслящим людям. Алхимик, он же бедняга аптекарь, не спал в своей комнате, а вертел головой и лопотал, подобно кролику, угодившему в силки, потому что его крепко держала за воротник нежная ручка высокой и статной мадонны Лючии.
- Рассказывай! - потребовала прекрасная сеньора и встряхнула беднягу так, что у него щелкнули зубы. - Ты отдал старику яд, который я приготовила?
- О, нет! Не бейте меня, госпожа! Я случайно уронил ваш пузырек, яд вытек. Видите, как я правдив?
- Вижу! - воскликнула Лючия. - За то, что ты сказал правду, я дам тебе золотую монету, хотя ты заслуживаешь хорошей взбучки. И отпущу тебя. Потому что такого дурака среди вашей жуликоватой братии я никогда не встречала.
- Ох, сеньора! Может быть, все к лучшему и сам Господь вышиб из моих рук флакон с ядом? Я алхимик и почитатель древних наук, но я не убийца...
- Ты дурак, - сказала Лючия, отпуская аптекаря. - Я приготовила настойку, от которой худеют и бледнеют. Умереть от нее невозможно. Джаннина мучилась бы болезнью, а я обратилась бы к Государю и доказала бы, что муж ее травит. Ты понял, бездельник? Я спасала жизнь бедной Джаннины, а ты все испортил.
- Вовсе нет! - воскликнул аптекарь весело. - Я получил от вас задаток, который вы, по доброте вашей, не требуете назад, и в счет золотой монеты передал мессиру Скьофаччо магический кинжал. Отколупывая от портрета кусочки, старик будет думать, что убивает свою жену. Вы предупредите вашу племянницу, и она притворится больной. А там посмотрим, может быть, Господь приберет старика раньше, чем молодую женщину. Правда, старик меня выгнал, не заплатив, но кинжал остался у него...
- Дурак! - повторила Лючия. - Скьофаччо не проведешь! Он в магию не верит. Теперь старик найдет другого аптекаря, отравит бедняжку наверняка и останется безнаказанным.
Аптекарь опустил голову. Мадонна Лючия права. Напрасно он отдал кинжал этому негодяю. Подарок одного мавра - подарок дорогой, но не дороже жизни. Аптекарь вылечил мавра от странной кожной болезни, заставлявшей чесаться по ночам - до крови, до ужасной корки. Когда снадобьями и заговором аптекарь остановил ужасный зуд, и тело мавра заросло нежно-розовой кожей, благодарный, он подарил ему этот кинжал и велел никогда не касаться рукояти. Почему? - даритель и сам не знал. Видимо, дорогое оружие предназначалось древними магами для тайн, о которых уже никто не помнил.
Всего этого аптекарь рассказать не успел. Служанка мадонны Лючии, такая же рослая и сильная как ее прекрасная госпожа, вытолкала его из дома и захлопнула дверь. Аптекарь шел домой по тихой улице, глядел на звездный свет, льющийся с небес, и думал, зачем люди убивают друг друга и мучают? Видимо, за это Господь назначил им срок жизни такой короткий - и грешникам, и невинным. Неисповедимы пути Господни!..
На базарной площади в суете знойного дня, прохладе фонтанов и в порту, под крепким морским ветром снова судачили о глупом старике Скьофаччо и юной проказнице Джаннине. Как это странно, что умирают сразу двое - муж-старик и его юная жена! Об их непонятной болезни знал весь город.
Новость прилетела и во дворец Лоренцо. Государь послал гонца узнать о здоровье верных подданных, но интересовала его лишь Джаннина. Любимец Лоренцо Великолепного, веселый и остроумный Паоло, чьи шутки веселили ум, а улыбка согревала сердца, лежал в комнате, отведенной ему неподалеку от спальни Государя, и плакал. День и ночь лились на шелковые подушки его горячие слезы.
Паоло таял, как восковая свеча перед рассветом. Врачи, лечившие самого Лоренцо, пожимали плечами: одолеть болезнь души могло бы только время. А время уходило в вечность вместе с умирающей Джанниной.
Скьофаччо умер глухой ночью, под стук колотушки ночного сторожа. Крики "слушай!" были последними звуками, проводившими его во мглу смерти.
Но едва тяжелое золототканое покрывало накрыло мертвое тело старика, едва в его скрюченных пальцах затеплилась свеча, а церковный служка сонно принялся читать над телом, зевая и думая об обеде; едва огненная заря осветила спальню Джаннины, как молодая вдова выздоровела.
Она открыла черные глаза, вздохнула и подняла голову с подушек. Перед ней стояла ее любимая тетка Лючия делла Розариа и смеялась.
- Вставай, вдовушка! - сказала Лючия. - Господь решил спор с дьяволом. Ты свободна, а твой мучитель мертв! Нужно послать гонца к Паоло, пока он не иссох, как фонтан, в котором кончилась вода. Обрадуем его!
Джаннина поднялась с постели, с помощью доброй тетки стерла с лица смертные белила и служанки увидели на щеках ее румянец жизни, пылающий сквозь нежную кожу.
Погребение, приличное такому богачу, как Скьофаччо, прошло скоро и торжественно. Вдова не пожалела денег на пышные похороны, а горожанам досталась целая площадь, заставленная столами с жареным мясом, фруктами и дешевым, но чертовски веселым вином. Долго будут вспоминать флорентинцы эти поминки, больше похожие на нечаянный праздник. Добрые души, наверно, вознесут молитвы об упокоении скаредной души усопшего. Но - Бог свидетель! - убийце нет прощения, а Скьофаччо был истинным убийцей.
Паоло извлекли из-под атласных одеял, в которых он готовился умереть вслед за Джанниной, сеньора Лючия собственными руками подала ему чашку горячего бульона и заставила выпить - за здоровье возлюбленной!
Когда возвращенный к жизни Паоло рассказал своему другу и господину истинную историю болезни и воскрешения Джаннины, Лоренцо сначала посмеялся, а потом задумался и потребовал принести ему магический кинжал, которым старик отколупывал краску с портрета жены. Лезвие было слегка ржавым, со щербинками. Но рукоять была отлита из бронзы и дивный узор покрывал ее сеткой, словно письменами на неизвестном языке. Лоренцо плохо видел в полумраке, поэтому осторожно взял кинжал за лезвие и подошел к окну, ловя утренний свет. Между завитками арабской вязи он разглядел латинские буквы. Тайная надпись гласила: "Месть!"
Тайна сия была хорошо знакома Государю. Лезвие лишь отвлекало внимание от рукояти: тончайшая игла впивалась в сжимающую ее ладонь - игла с ядом, спрятанным внутри рукояти. Немало врагов и друзей Лоренцо умерли, едва прикоснувшись к подобному подарку.
Лоренцо с отвращением швырнул драгоценный кинжал. Тяжелая рукоять зазвенела по каменному полу.