Аннотация: Что, если из-за нелепой случайности и ошибки пьяного стражника на Вварденфелл прибыл совсем не тот потомок неизвестных родителей, о ком говорилось в пророчестве? И должен ли был стать Нереварином действительно кто-то конкретный или же им можно считать любого, кому удалось выполнить пророчество? Вспомните Пещеру Воплощения и шестерых несостоявшихся Нереваринов... Еще один старый рассказик.
Колесо судьбы
В роскошном высоком шатре Нереварина еще горели свечи. Поэтому дежурный по лагерю решился заглянуть внутрь. Нереварин сидел за столом, заваленным кипами карт и донесений. Услышав шуршание у входа в шатер, он поднял от бумаг суровое, чуть утомленное лицо.
- Простите, мой лорд... Прибыл гонец из Альдруна. Впустить?
- Впусти.
Вошел гонец, худенький молодой данмер с горящим от восхищения взором, - как же! он стоит перед самим Нереварином! Он тут же бухнулся на одно колено и выпалил:
- Мой лорд! Отряды противника отступают к Красной Горе. Каковы будут ваши приказания?
Нереварин поморщился. Ординаторы, видимо, решили укрыться в бывшем логове Дагот Ура, благополучно очищенном от прежних обитателей его же, Нереварина, силами... Ну, не совсем его, конечно. Знал бы - в жизни не стал бы отдавать приказ на зачистку Красной Горы. Пусть бы эти упрямцы сами мучались с моровыми монстрами.
- Ну их, - наконец сказал он после пары минут размышления. - Не преследуйте. Деваться им там особо некуда. Остальная часть острова уже у нас в руках, если не считать отдельных небольших участков, стало быть, помощи им ждать не приходится. Провизии и воды под Красной Горой нет. Им придется либо умереть от голода и жажды, либо пойти с нами на переговоры.
"Либо, - подумал он про себя, - в Красной Горе заведется новый Дагот Ур, из числа ординаторов. Хотя вряд ли, конечно, ведь Сердца Лорхана там больше нет".
- Вас понял, мой лорд! - гонец встал и вышел из шатра, повинуясь небрежному взмаху руки Нереварина. Дежурный последовал за ним.
Как только полотно, закрывающее вход в шатер, опустилось, Дирдин Прыг-Скок облегченно вздохнул и снова положил голову на ворох бумаг. Как же все это ему надоело! Строить из себя того, кем не являешься - ужасная мука. Для всех он был Нереварином, великим героем, победителем Дагот Ура, а теперь еще - чуть ли не единственным правителем Вварденфелла, а то и всего Морровинда. Но для самого себя он оставался Дирдином Прыг-Скоком, легкомысленным маленьким босмером с материка.
Он родился в Сиродииле, действительно - от неизвестных родителей. По крайней мере воспитателям приюта, на порог которого был подкинут истошно орущий младенец, родители оного не пожелали представиться. Его знаком рождения был Вор, позволяющий ловко карабкаться на деревья при виде опасности, быстро делать ноги от таковой и удачно избегать наказания в случае поимки. Впрочем, как довольно быстро выяснилось, силы знака хватало не на все и не всегда... В приюте босмер получил имя - Дирдин. А немного погодя и прозвище - Прыг-Скок, данное за подвижность, ловкость и склонность к акробатическим трюкам. Приют официально финансировался каким-то ноблем, но на самом деле принадлежал Гильдии Воров, которая выращивала себе таким образом новую смену. Как только малыши немного подрастали, их отправляли на улицы отрабатывать пропитание и кров. Некоторые становился профессиональными нищими, целыми днями сидя на мостовой или бродя по улицам, а добросердечные прохожие кидали им мелкие монетки, брезгливо взирая на искусно изодранную в лохмотья одежду, тщательно вымазанные грязью физиономии, умело взбитые колтуны в волосах и мастерски наведенные с помощью рыбной чешуи и мучного клея струпья и шрамы. Другие становились ловкими карманниками, срезая кошельки на рынках и в уличной толчее. А третьи, вот как Прыг-Скок, делались бродячими акробатами и показывали всякие номера на потеху толпе. Для нищенства Дирдину не хватало терпения, для карманничества - криминальных талантов. Поэтому приютское начальство с легким сердцем отпустило его в вольное плавание, едва ему удалось выплатить полагающуюся сумму. И Дирдин остался совершенно один в таком большом и опасном мире. Несколько лет он путешествовал по Сиродиилу, показывая свои фокусы и номера там и сям и кое-как зарабатывая на еду и ночевки в грязных, кишащих клопами дешевых гостиницах и постоялых дворах. Летом предпочитал в целях экономии ночевать на чужих сеновалах или на деревьях, соорудив в ветвях подобие постели. Зимой старался крутиться в городах, где было больше возможности подзаработать. Брался за мелкие поручения, вроде доставки писем и посылок. В целом, ему нравилась такая жизнь, несмотря на всякие досадные мелочи. Но так не могло продолжаться вечно. И однажды колесо судьбы настигло и его.
Очередное поручение - доставка надежно запертой шкатулки - привело его в портовый район Имперского города, где обитали нищие, воры, контрабандисты, пираты и дешевые шлюхи. Как на зло, именно в этот вечер городская стража решила провести чистку района, Дирдина схватили вместе с парой десятков гораздо более подозрительных типов и посадили за решетку, совершенно не желая слушать его жалобные вопли и невнятные объяснения. Спустя пару дней к камере, в которой он сидел, подошли два довольно нетрезвых стражника и уставились на него через стальные прутья.
- Этот, - убежденно сказал один.
- Ну-ка, дай сюда, - сказал другой, отобрал у напарника какую-то смятую бумажку и попытался вглядеться в нее откровенно косящими глазами. - Не, не этот. Тут написано "9". Это вон та камера, - и он махнул рукой в направлении камеры под номером девятым.
В камере "9" сидел мрачный и молчаливый, покрытый шрамами данмер с лицом профессионального убийцы. Дирдин не хотел бы встретиться с таким ночью на темной улице. Да и днем предпочел бы держаться подальше.
- Нее! - возразил первый стражник, забрал бумажку обратно, перевернул ее вверх ногами и торжественно заявил:- Тут написано "6"! Значит, этот!
Второй стражник пожал плечами, почесал затылок, сдвинув на лоб шлем, подумал, потом снял с пояса внушительную связку ключей и принялся открывать замок камеры Дирдина, бормоча что-то вроде "Да какая, к дреморе, разница?.." и ругаясь на непослушный ключ, никак не желавший попадать в скважину.
Трясущегося и потерявшего от страха дар речи полуобморочного босмера, возомнившего, что его ведут на казнь, выволокли сначала из камеры, а затем с тюремного двора, погрузили на корабль с компанией каторжников и отправили на далекий и загадочный остров Вварденфелл.
На Вварденфелле Дирдина сразу взяли в оборот. Оказалось, что теперь он, по приказу императора, должен работать на организацию Клинков. Кай Косадес, назначенный Дирдину в начальники, окинул его оценивающим и откровенно презрительным взглядом, явно усомнился в возможности этого малорослика выполнить возложенную на него великую миссию, но при этом решительно пресек вежливые возражения. Приказ императора - и точка. Дирдин вздохнул про себя и решил, что, возможно, это лучше, чем остаться гнить в тюрьме или и правда отправиться на виселицу.
Потом было много всякого. И частенько, влипая в очередное судьбоносное событие, Дирдин вспоминал того данмера из девятой камеры, с тоской думая о том, что все эти приключения наверняка предназначались именно ему и что он наверняка справился бы с ними куда лучше.
Например, история с Дагот Уром. Увидев на пороге своей пещеры маленького, взлохмаченного и перепуганного босмера, с которого как раз совершенно некстати слетело заклинание невидимости, он упер когтистые руки в бока и принялся громко, заливисто хохотать. Успокоился далеко не сразу и, все еще похрюкивая от сдерживаемого смеха, сказал:
- Так это, значит, ты получил в Илуниби мое письмо? Ну извини, извини. Обознался.
Затем гроза Вварденфелла с интересом, скрестив на груди руки, наблюдал, как Дирдин пытается покончить с Сердцем. Куда подевалась вся ловкость? В эти минуты Дирдин не только не смог бы выполнить какой-нибудь акробатический трюк, но и едва держал в руках инструменты Кагренака, судорожно пытаясь вспомнить инструкции Вивека: сначала стукнуть Разделителем, а потом Разрубателем. Или наоборот?.. Пот заливал ему глаза, Призрачный Страж - явно изготовленный не для босмера - норовил соскользнуть с руки и нырнуть в булькающую внизу лаву... Наконец Дирдин принял решение и осторожно тюкнул Сердце молотом. Только начавшееся землетрясение спасло его от Дагот Ура, наконец оценившего исходящую от шута-недоростка опасность. Дирдин и сам не очень помнил, как ему удалось выбраться из-под Красной Горы. В воспоминаниях смутно маячила Азура (в которую, сказать по правде, он не особо верил, как не особо верил и в Девятерых), говорившая какие-то красивые и величественные слова. Но Дирдин не поручился бы, что это ему не привиделось.
Потом были глухие рыдания во дворце Вивека и очередные попытки рассказать о том, что все это одна большая ошибка, и что совсем не он должен называться Нереварином, и что никакого своего героического прошлого в роли Лорда Неревара он не помнит и весьма сомневается, что таковое было, и что зато он прекрасно помнит посещение Пещеры Воплощения и встреченных там несостоявшихся Нереваринов в количестве шести штук, и что вообще на его месте должен быть тот неприятного вида данмер из девятой камеры... Но Вивек, выслушав его, только досадливо махнул рукой. "Какая разница? - фыркнул он, сам не ведая, что повторяет фразу, сказанную пьяным стражником тюрьмы Имперского города. - Тебе удалось выполнить Пророчества, значит, ты теперь Нереварин, хочешь ты этого или нет. Если бы все это сделал другой, то другой стал бы Нереварином. Все просто".
А история с Альмалексией? Пожалуй, это было гораздо хуже, чем Красная Гора. Дирдину потребовались все его акробатические способности (которые, к счастью, на сей раз не заглушились страхом, а, напротив, были им стократно усилены), чтобы избежать удара легендарным Огнем Надежды. Неизвестно, о какой надежде думал тот, кто дал мечу такое имя, но у Дирдина вся надежда была на быстрые ноги и какое-нибудь чудо. Он прыгал через обломки труб и обрывки тросов, бегал чуть ли не по стенам и без зазрения совести прятался за мертвое тело Сота Сила, в результате чего оно, и без того пребывавшее в весьма плачевном состоянии, лишилось еще нескольких частей, потому что разгневанная и безумная Альмалексия не сдерживала ударов. Чудо, на которое Дирдин в глубине души надеялся, наконец случилось: Альмалексия поскользнулась на небольшой лужице машинного масла, проехала по гладкому полу и с разгону напоролась на кусок какой-то металлической трубки, торчащей из останков Сота Сила. Мучилась она всего несколько мгновений, а потом Дирдин получил еще одну возможность убедиться, что боги Трибунала все-таки смертны. С точки зрения ироничной тетки-судьбы, смерть Альмалексии наверняка была на удивление справедливой.
С Вивеком, к счастью, удалось уладить дела мирно. Уставший от забот последних лет и растерявший львиную долю своего могущества бог сам вышел к толпе, собравшейся у подножия дворца, во всеуслышанье провозгласил Дирдина Нереварином, надеждой и опорой Морровинда, достойной заменой Трибуналу, а заодно объявил о своем желании удалиться от мира и провести остаток дней в покое, предаваясь размышлениям и литературному труду. После чего эффектно растворился в воздухе. Одни поговаривали, что он поселился в маленькой хижине на одном из многочисленных островков, окружающих Вварденфелл, и слагает там поэмы о последних днях Трибунала и победе над Дагот Уром. Другие - что он нашел лазейку в какой-то иной, лучший, мир, где воссоединился со своими друзьями и соратниками - мудрым Сота Силом и всеблагой Альмалексией. А третьи - что он канул туда же, куда в свое время двемеры.
Дирдин не знал, куда делся Вивек. Единственное, что он знал, - это что на его, Дирдина, голову свалилось множество хлопот, связанных с наведением и поддержанием порядка в Морровинде, на обитателей которого исчезновение Трибунала произвело весьма угнетающее впечатление. Так, ординаторы внезапно отказались подчиниться "какому-то чужеземцу, выскочке с материка, имперскому наемнику, и ладно бы еще данмеру, а то ведь, смешно сказать, босмеру, этому ничтожеству, которого из-под стола-то не видать" и дружным строем покинули Вивек. Спустя всего неделю до Дирдина дошли слухи, что они соединились возле Альдруна с другими недовольными, скупили горы оружия и доспехов у контрабандистов и имперских купцов, пригнали в Альдрун множество обозов с продовольствием, а теперь укрепляют город и вообще активно готовятся к боевым действиям. Телвани, которые и Трибунал-то никогда особо не уважали, теперь совсем распоясались, активно гоняли чужеземцев, захватывали в рабство свободных хаджитов и аргониан и грабили имперские поселения. Эшлендеры, с таким трудом объединенные его, Дирдина, усилиями, требовали обращения либо уничтожения последователей Трибунала. Храм Трибунала в ответ требовал защиты от посягательств, а сам втайне помогал засевшим в Альдруне ординаторам. Хаджиты и аргониане возмущались варварскими обычаями данмеров и требовали дать им корабли, чтобы они могли вернуться на историческую родину - в Эльсвейр и Аргонию соответственно. Имперцы грозились нажаловаться императору, который, конечно же, пришлет войска и отомстит за обиды своих подданных. Имперские легионы же засели в фортах, молчали, посторонних не впускали и явно выжидали. Дирдин не сомневался, что выжидать им осталось недолго.
Словом, все чего-то хотели от Дирдина, а он, маленький босмер-акробат, был не в состоянии дать им требуемое. Колесо судьбы крутилось уже с такой скоростью, что соваться между спицами было равносильно самоубийству. И Дирдин выбрал самое простое - плыть по течению. Возвращаться к старым данмерским традициям вроде рабовладения и полной изоляции от внешнего мира он не собирался, "ибо времена теперь иные, надо жить с ними в ногу", о чем и сообщил народу Вварденфелла. В результате лишился одних вероятных союзников и приобрел других. Как-то сама собой вокруг него сформировалась армия последователей, в которую входили эшлендеры, Дом Хлаалу и кое-кто из чужеземцев. Дом Редоран частью тоже примкнул к его воинству, частью перешел на сторону ординаторов и Храма. Телвани, как обычно, плевали на всех и занимались своими темными делишками. Большинство чужеземцев перебралось в Балмору и Сейда Нин и ожидало либо кораблей, либо имперского вторжения. Империи, однако, было немного не до Морровинда.
Постепенно удалось более-менее прибрать остров к рукам. Остатки войск противника стремительно отступали к Красной Горе и, казалось, скоро все уляжется. Однако Дирдин предчувствовал, что это далеко не конец его мучений.
"Неужели теперь так и придется до конца жизни - возможно, недолгой - строить из себя великого героя и управлять судьбами целой страны?" - от этой мысли Дирдин тихонько застонал.
Занимался рассвет, сидеть над бумагами дальше смысла не было, тем более что строчки скакали и расплывались перед утомленными глазами. Дирдин задул свечи и перебрался на покрытое шкурами и дорогой тканью ложе. Надо что-то срочно придумать.
Проснувшись спустя всего пару часов, он уже знал, что делать. Ему приснилась старая история, приключившаяся с ним в самом начале его пребывания на Вварденфелле. Тогда скамп занес его в прибрежную деревушку Хла Оуд, а там - в "Пункт Толстой Ноги", который оказался прибежищем контрабандистов. "Действительно, контрабандисты должны процветать в нынешние времена, - думал Дирдин, торопливо натягивая сапоги. - Вряд ли они упустят возможность заработать, перевозя беженцев на материк и товары повстанцам с материка". Он выглянул из шатра и отдал приказ не беспокоить его, даже если обе луны вдруг решат упасть с неба. Затем собрал в мешок все самое необходимое, прихватил побольше золота и драгоценных камней, надел кольцо Невидимости, осторожно разрезал ножом ткань с задней стороны шатра и выбрался наружу.
В лагере творилась обычная утренняя суета. Кто-то торопился занять очередь перед походной кухней, кто-то точил меч или начищал доспехи, какой-то командир уже муштровал нерадивых солдат, рычали прирученные никс-гончие, сцепившись из-за брошенной им поваром кости... Словом, до Нереварина сейчас совершенно точно никому не было дела.
Дирдин незаметно выбрался из лагеря и пустился бежать.
В Хла Оуде у покосившейся пристани действительно покачивалось несколько утлых суденышек. Два из них были уже загружены и вот-вот должны были отплыть. На берегу возбужденно, хотя и в полголоса, переговаривались отплывающие.
Дирдин пробрался сквозь небольшую толпу к дверям "Пункта Толстой Ноги" и перешагнул порог. Да, дело тут явно было поставлено на широкую ногу. У противоположной стены комнаты стоял покосившийся стол, за столом сидели два данмера. Один деловито пересчитывал лежащие перед ним кучкой монеты и складывал их в мешочки, другой что-то писал на помятом листе пергамента. Перед столом переминались с ноги на ногу два хаджита и семейство имперцев.
- Шестьсот дрейков, все верно, - произнес тот, что считал монеты.
Второй кивнул, оторвал от своего листка исписанный кусочек, капнул на него воском со стоявшей рядом свечи и припечатал воск увесистым перстнем, после чего протянул этот кусочек одному из хаджитов:
- Вот твой билет. Отправление через два часа.
Хаджит рассыпался в благодарностях, схватил заветный "билет" и радостно выскочил за дверь.
"Шестьсот дрейков! Ничего себе! - мысленно присвистнул Дирдин, пристраиваясь в конец очереди. - Да они тут озолотятся все, еще и внукам хватит". Но выбирать не приходилось, да и с деньгами у героя всея Морровинда проблем не было.
Когда очередь дошла до него, он дрожащей рукой отвязал от пояса мешочек с монетами и положил на стол перед данмерами. Дрожал он потому, что судьба - вещь непредсказуемая. А ну как она пожелает оставить его на острове? Например, кто-нибудь узнает его в лицо и завопит во весь голос: "Гляньте-ка! Да это ж Нереварин!" Или явится разгневанная Азура и потребует объяснений, почему он решил бросить ее народ на пороге столь драматических событий. Или эти контрабандисты что-то имеют против босмеров. Да мало ли.
- Шестьсот дрейков, все верно, - зевнув, произнес контрабандист, а второй протянул Дирдину кривой кусочек пергамента с печатью.
Глядя на удаляющийся берег Вварденфелла, Дирдин, маленький босмер, которому волей судьбы пришлось вляпаться во множество неприятных историй и которому, несмотря ни на что, удалось выбраться из них живым и невредимым, был счастлив, как никогда раньше. Он возвращался к настоящему себе - беспечному акробату по прозвищу Прыг-Скок, показывающему фокусы восторженно визжащей детворе, ночующему на сеновалах, живущему впроголодь... Точнее, теперь-то он не будет жить впроголодь, ведь у него в мешке - целое состояние. Лишь бы непоседливая судьба снова не задумала втянуть его в какое-нибудь сомнительное приключение!..