Дверь гаража сотрясалась от глухих ударов. Стучали громко и нетерпеливо, то и дело дергая внешний железный засов, словно пытаясь выдрать с мясом. Но голос незваный гость не подавал, лишь глубоко дышал, с хрипом и посвистыванием выплевывая холодный ночной воздух. Достав нож из-под подушки и крепко обхватив рукоятку, я подкрался ко входу, стараясь ступать как можно тише. Мало найдется чокнутых, готовых поднимать шумиху после отбоя, а сейчас, навскидку, было около трех ночи. Потолочные лампы зажгутся приглушенным светом еще не скоро. Невольно я поморщился: на грохот мог сбежаться патруль - только отхватить от головорезов на пустом месте не хватало. Если, конечно, это и не были засланные Бочонком люди Суорэ.
Выругавшись сквозь зубы, я отложил нож на стол и с лязганьем открыл дверь. Внутрь тут же ввалился Рон, едва стоящий на подгибающихся ногах. Правой рукой друг зажимал открытую рану внизу живота. Белая футболка, заляпанная алой кровью, была разодрана в лоскуты, будто ее знатно подрали когтями. И без того белое от ломки лицо приобрело зеленоватый оттенок, а толстые губы, обычно ярко выделяющиеся на физиономии, полностью слились с кожей. Шаг, еще шаг внутрь гаража - и друг рухнул на колени, теперь уже двумя руками стараясь унять кровотечение.
Улица пустовала. Повезло, что никто не высунул любопытный нос прежде, чем я захлопнул дверь гаража. Присев на корточки перед Роном, я без лишних слов чуть отодвинул подрагивающие ладони. Лезвие прошло глубоко, задевая петлю кишечника.
- Ложись. Ткань с раны убери.
Глубоко, жадно глотая воздух, будто не мог насытиться, Рон прилег на пол. Пот струился по круглому лицу, а волосы на висках взмокли и прилипли к бледной коже. Раздирая губу сгнившими зубами, он выдавил:
- Ножом... гады... ножом...
Полностью сбросив сонливость, я быстро достал из шкафчика отложенную на подобный случай марлю, бутыль спирта и моток рыболовной лески. Бросил кусок чистой ткани в Рона и, пока искал иглу, раздраженно скомандовал:
- Зажми. Крепко зажми рану. Кто тебя пырнул? Куда ты уже вляпался?
Рон застонал сквозь сомкнутые зубы, когда приложил ткань к ране, и заерзал подошвами ботинок по полу, будто хотел выдолбить яму в бетоне. Но прижимал крепко, через силу, сразу видно по побелевшим от напряжения пальцам.
Когда я присел рядом и осторожно стал обрабатывать края раны спиртом, он захрипел от боли, но не вскрикнул, терпел. Только, когда в руках показалась игла, ненормально блестящие глаза в панике уставились на меня.
- Умру, братишка?
- Печеночную артерию не задело, легко отделаешься. Так кто тебя пырнул, Рон? - завязывая узелки на леске, повторил я вопрос.
- Ты как пытаешь, братишка... Я ж это... умираю... А ты спрашиваешь, - задыхаясь через слово, попытался увильнуть он.
- Не неси чушь! Мне нужно знать - припрется за тобой кто-то добивать или нет. Отвечай давай, - раздраженно ответил я и чиркнул спичками, чтобы разгореть иглу. - Будет больно, но ты говори.
- Никто... никто не придет... У одного... наркоши... в пещерах дозу стырить хотел, братишка... Братишка....- с каждым словом речь становилась все более невнятной, а взгляд покрывался серой, мутной пеленой. Впрочем, когда игла вошла под кожу, он вернулся в сознание и зашипел: - Смерти... смерти моей хочешь...
- Не ной, как девчонка, - раздраженно ответил я, накладывая стежок за стежком. - Если ты наврал и за тобой кто-то припрется...
Рон замотал головой, но вот взгляд отвел, что мне чертовски не понравилось. Хотя вряд ли бы наркоман из железных пещер приперся сюда. Другое дело, если Рон наврал и перешел дорогу кому-то еще. Судя по дрожи, что то и дело прокатывалась по телу, серым порошком друг все еще не ширнулся.
Когда края раны почти полностью сошлись, кровь перестала сочиться, и я облегченно отодвинулся, вытирая выступивший на лбу пот. Отпихнув ботинком моток лески, я встал и направился к бадье с водой. Руки, измазанные в крови, хотелось немедленно отмыть, желательно с наждачкой.
- Зажми рану на всякий случай.
- Кристиан... Крис... Я могу у тебя...
- Оставайся, - отмахнулся я. - Лежи. Жить будешь. Но еще раз припрешься ко мне в таком виде - я не открою дверь. Понял?
- Понял, понял, братишка, - пролепетал Рон и закашлялся. - Крис... я не о том... мне очень надо, понимаешь?..
Раздраженно повернувшись к другу, я резко ответил:
- Ты ширяться здесь вздумал? У меня порошка нет.
- У меня есть, братик. Крис, Крис, пойми, не могу уже... Дышать уже не могу... - как умалишенный затараторил Рон, будто в миг забыл о продырявленном животе и даже попытался привстать. Но только ожидаемо вскрикнул от боли, а на ткани выступили новые пятнышки крови.- Крис... совсем времени нет... У меня горит все... горит... Не воздух - огонь, понимаешь, братик. Не от раны сдохну, так от отмены...
С отвращением я смотрел, как дрожащими пальцами друг достает из кармана штанов грязный пакетик, в котором виднелись серые крупинки. Выронив его на пол из-за слабости, Рон с отчаянием уставился на меня. Как маленький капризный ребенок, он задергал ногами, чуть не сбрасывая ботинки. Но судя по виду - эта была не блажь, а его действительно добивала ломка. Даже на рану плевать было. Из кармана следом за пакетиком вывалилась пластиковая трубка.
- Спички рядом с тобой. Делаешь, что хочешь. Будешь понимать, что сдохнешь к утру - выползай из моего гаража. Ложись умирать где угодно, но только не рядом со мной. Я спать, Рон.
Больше не слушая бормотания друга, я прошел к кровати и забрался под одеяло. Оставалось еще немного времени, чтобы поспать. Уже через сомкнутые веки я видел, как друг с трудом засыпает порошок в трубку и трясущимися руками поджигает край.
В ноздри проник горьковатый, дурманящий запах. Скривившись, я отвернулся к стене, но успел заметить блаженную улыбку, растекшуюся по физиономии Рона.
- Хорошо... Как хорошо... Так и умереть не страшно.
Тусклый, едва зажегшийся свет потолочных ламп лился на бумажные горы. Не то что на металлоломе, где раз горка, два и обчелся. Куда ни глянь простирались залежи макулатуры - исписанные детскими почерками листы тетрадей с любовно вырисорванными цветочками и драконами по полям, стопки газет с кричащими заголовками, порваные в клочья книги. Последних было больше всего. Наверное, потому что в конце двадцать первого века, если верить найденным рекламным буклетам, бумажные книги вышли из моды, и их массово относили в утиль. Теперь разноцветные, глянцевые обложки хрустели под подошвами ботинок, пока я пробирался все ближе к скоплению людей.
На бумаге начинали работать рано: чтоб насобирать на приличную пайку и пару бутылок воды, приходилось пахать от первых вспышек потолочных ламп до кромешной темноты. Но с другой стороны - спину не надорвешь. Моя поясница то и дело стреляла острой болью, заставляя морщиться при каждом шаге, а голова раскалывалась из-за недосыпа.
Рон к утру не окочурился, и выглядел куда бодрее. Но идти на своих двоих восвояси еще не мог. Выбив обещание никого не впускать до моего возвращения, я перетащил его на кровать и оставил. Хотелось надеяться, что друг не вляпается во что-то еще пока я разбираюсь с пропавшей Никс.
...Уже первая чумазая девчонка лет четырех на вид, закутанная в серый пушистый плед, узнала по описанию спасителя Никки: здесь все его звали Шепелявым. Точнее, мелкая с не\полным ртом молочных зубов просвистела: "С-сипилявый". Не многим лучше, чем долматинец. Работал он на одном из северных склонов, прямо у перерабатывающего бака. Девчонка бесстрашно схватила меня за ладонь и потащила туда, приговаривая:
Не обманула: у подножья склона мужичок лет сорока, сгорбившись, собирал в стопки листы обожженными руками.
- Спасибо, теперь беги отсюда.
Девчонка оказалась понятливой, всем бы взрослым так: только услышала мой угрожающий тон, так сразу и рванула прочь. Издалека оглянулась пару раз с опаской и долей любопытства, но задерживаться не стала. На горами макулатуры пронесся ее тонкий голосок: "Мама! Мама!".
Шепелявый оторвался от дел, распрямился и с усмешкой уставился на меня. Хоть раньше мы не пересекались, но пялился так будто узнал. А ведь действительно лупоглазый был, а еще мелкий, но коренастый. Не кожа да кости, но и не свисающий жирок, как у Бочонка.
- Я ищу Ники. Ты ее выкупил на Арене.
- Вы-ку-пил, - задумчиво повторил Шепелявый, будто катая слово на языке и пробуя на вкус. - Все это вы покупаете и продаете. Даже человеческие жис-с-сни. В с-сабавном мире живем-с, Кристофер, да?
- Забавнее некуда, просто обосраться, как забавно, - не выдержав, грубо ответил я. - Где Ники?
- Откуда мне с-снать? Я ее выкупил, как ты ис-сволил вырас-с-ситься, но не неволил. Она и ушла, - все с той же усмешкой ответил Шепелявый. - А я ей не отец и не брат, чтобы с-следить.
- Хочешь сказать, что заплатил за незнакомую девицу и отпустил восвояси? Чушь не мели, - скривившись, ответил я. - Откуда знаешь мое имя?
- Ники у Арены с-столько раз повторила, что оно мне во снах являться будет, - с выразительным зевком сказал Шепелявый и с хрустом размял руки. - Не там ищешь, Кристофер, не там.
От издевки, сквозящий в низком голосе, я потихоньку стал выходить из себя. Еще и насмешливое "Кристофер" било по и без того расшатанным нервам. В два шага сократив расстояние между нами, я резко схватил мужика за ворот куртки - тот и не рыпнулся, а смотрел все с той же ухмылкой. Хоть было видно, как мышцы напряглись. Совсем не задохлик Шепелявый, совсем. Драться с таким не просто будет, если дело дойдет.
- Где Ники? Повторяю в последний раз.
- А то что? Ударишь? Нош-шом пырнешь? Это нецивилис-сованный способ решения конфликтов, не находишь, Кристофер? - вдруг стал серьезным собеседник и спокойно сделал шаг назад, заставляя отпустить куртку.
- Понадобится - ударю.
Шепелявый склонил голову набок, будто под таким углом было интереснее меня рассматривать и молча достал из кармана острую заточку с ручкой, обмотанной алой тканью. Спокойно достал, без резких движений и нервов. Взвесил в руке и покрутил, чтобы я лучше рассмотрел. За реакцией наблюдал все с той же издевкой.
- Крис! Майкл! Стойте! - испуганный голос Ники донесся из-за спины, а в следующее мгновение подруга выскочила между нами и замерла. Умоляюще глянув на Шепелявого большими глазенками, она тихо произнесла: - Майкл, не нужно. Я поговорю с ним. Пожалуйста.
Тот равнодушно пожал плечами и все в том же молчании спрятал заточку в карман. Больше не смотря на нас, с пыхтением подхватил пару стопок газет и направился к перерабатывающим бакам, сверкавшим бочинами вдалеке. Ники с облегчением вздохнула и, нервно облизнув губы, исподлобья глянула на меня.
Выглядела подруга необычно: мордашка не грязная, волосы чистые и не сбитые в привычный колтун, но странне наряд - белое платье в пол без пятен и дыр. Будто где-то на Свалке открыли швейную фабрику, и Ники стырила с полки только что сшитую вещь. Да и если принюхаться, то пахло от нее дегтярным мылом, а не спиртом.
- Что ты здесь делаешь, Крис? - сурово спросила Ники.
- Я? Может, ты объяснишь, куда сбежала не сказав и слова. Твою налево, Ники, я думал тебе зарезали на Арене! - зло воскликнул я. - Что за новый смысл? Куда ты вляпалась?
Подруга нахмурилась и уставилась на меня с осуждением, будто услышала неимоверную тупость. Поправив невидимые складки на платье, она тихо ответила:
- У меня все хорошо, Крис. И нечего носиться по Свалке, как наседка. Никуда я не вляпалась. У меня теперь новый дом и новые друзья.
- А старых, значит, ты вычеркнула? Что вообще происходит? Идиотка, я переживаю за тебя!
Вот тут Ники на секунду смутилась, даже щеки чуть вспыхнули, но вместо ответа она бросила взгляд на Шепелявого, который забрасывал очередную партию в перерабатывающий бак. Взгляд был знакомый: обычно подруга так пялилась на мужиков, с которыми пыталась закрутить роман. Да только дальше пары ночей дело никогда не шло. Западала Ники исключительно на мужиков, мечтающих затащить ее в койку. Заканчивалось все ожидаемо тихими всхлипами на моем плече и очередной бутылкой.
- Что, теперь с ним спишь? - раздраженно уточнил я. - Ты собираешься хоть что-то объяснить...
- Я ни с кем не сплю, - вдруг резко и зло перебила меня Ники и гордо вскинула подбородок. - Я невинна, чтобы ты знал.
От подобного заявления я остолбенел: если бы не злость от тупости ситуации, то расхохотался бы подруге в лицо. Но судя по злобно сверкающим глазенкам Ники не шутила, а говорила предельно серьезно.
- Что ты несешь? Ники, ты в своем уме? Мы с тобой...
- Это было до моего дня рождения, - вновь перебила подруга, будто боясь, что я закончу фразу. - Позавчера у меня было новое рождение, и жизнь теперь заново.
- Какой день рождения? Ники, день рождения у тебя был два месяца назад. Очнись! - резко сказал я, с трудом сдерживаясь, чтоб не схватить чокнувшуюся подругу и хорошенько не встряхнуть.
- Тебе не понять. Ты такой же, как остальные на Свалке, - удрученно покачала головой Ники и отступила на шаг. - Нам не стоит больше общаться, Крис. Не ищи меня. Просто забудь.
Не дав сказать и слова, подруга крутанулась на месте и поспешно направилась к перерабатывающим бакам. Пока не дошла до Шепелявого, так и не обернулась. А вот он насмешливо пялился на меня, не отводя глаз...