Бочонок замер под дверью и с азартом шавки наблюдал за мной. Головорез, похоже, ждал когда же я дам слабину, но не учел одного - убивать мне уже приходилось. Если он посчитал меня хлюпиком, то крепко ошибся. Выписывая приговор говорливой Жанке, я не напяливал розовые очки, а четко осозновал, что замажу не руки, так душонку в крови. Какой из вариантов - не так уж важно.
- Ты хочешь, чтобы я придушил? - спросил с нотками отвращения: от Суорэ можно было ожидать и такого приказа.
Бочонок довольно прицокнул языком по прогнившим зубам и тут же протянул мне револьвер. В осоловевших глазенках даже не мелькнуло мыслишки, что пуля может быть всажена в его башку. Где-то в глубине души мне этого чертовски хотелось, хотя бы чтобы стереть из памяти мерзкую ухмылку Бочонка, когда тот прокручивал ботинок в корчившемся на полу Роне. Но сейчас не время для глупой мести. Вот когда мы окажемся один на один в темном проулке у доков, а рядом не найдется ни одного стукача, тогда Бочонок получит свое. Путь Рон поплатился за собственную тупость, но он заслуживал лучшей смерти.
Рукоять револьвера была теплой и липкой от пота головореза - даже держать было противно. Но я, не выдав эмоций, навел дуло на покрытый испариной лоб Жанки. Девчонка по вызову испуганно всхлипнула, но уже не пыталась отползти, а окаменела. Только щека непроизвольно дергалась в нервном тике. Жанка все прекрасно поняла и без слов: она мне никто, ни друг, ни брат, ни даже хороший знакомый, а раз так, то шансов спастись никаких.
- Закрой глаза, - сказал тихо, надеясь, что Жанка не станет проявлять своеволие.
Серая радужка с бурыми вкраплениями и так уже прочно засела в памяти. Не удивлюсь, если явится в паре кошмаров или отпечатается мазком на холсте очередного рисунка. Глупое самоедство, ведь на Свалке все просто: жизнь чужака стоит не больше пустой консервной банки. Жаль, что иногда я об этом забывал.
Жанка дернулась будто от пощечины, безрезультатно пытаясь найти сочувствие в моем взгляде. Помедлив пару мгновений, она все-таки крепко зажмурила глаза.
Тишину катакомб разрезал выстрел. Впрочем, привычный звук для этих мест.
Теперь, опустив руки, я смотрел на Бэтти: та даже не вздрогнула от грохота, а сидела прямо, будто проглотив палку. Не лицо, а каменная маска: быть может, ей было страшно, быть может, даже жаль Жанку, но показать слабость - это не про нее. Даже брызги крови, попавшие на щеку, не заставили Слепую в отвращении притронуться к лицу.
- За что ее?
- Приказ, - пожал плечами Бочонок, но на этот раз уставился на меня с уважением. Все-таки я не ошибся: шавки, подобные ему, ценили только силу, а за слабость сжирали с потрохами.
- За что ее? - раздраженно повторил я. - Я тебе не тупой наркоша, режущих всех без разбора за дозу. Что она сделала?
Бочонок прицокнул языком и усмехнулся:
- А если скажу, что просто так?..
- То я всажу эту пулю тебе в лоб, - чеканя каждое слово, зло ответил я и направил дуло револьвера прямо в башку головореза.
Не знаю, чего было больше в этом жесте: накопившегося раздражения, или желания поставить Бочонка на место. Да только тот не испугался, а лишь сильнее развеселился. Чуть ли не подпрыгнул от радости и вместо того, чтобы ответить, громко воскликнул, обращаясь непонятному к кому:
- Хэй, причинь! Все как ты предсказывала. Чужую бабу грохнул - в ус не дунул, а за свою мне в глотку вцепиться готов! Во дает, паренек.
Бочонок развалистой походкой подошел к Бэтти. Не обращая внимания на мой удивленный взгляд, он достал из кармана штанов массивный чугунный ключ и, грузно опустившись на корточки, вставил в замочную скважину. С грохотом кандалы упали на бетонный пол.
Хитро глянув на меня, Бочонок с неожиданной галантностью подал руку Слепой, а та без промедлений ухватилась за толстые пальцы. Но в жесте не было нервозности, только хладнокровие, которму мог позавидовать самый отбитый головорез.
- Ну что, парниша. Поздравляю, не просрал. Это хорошо, когда ты понимаешь, кто свой, а кто - чужой. Теперь главное, чтобы дошло, что мы теперь - свои.
Но я практически не слушал, что несет Бочонок, во все глаза уставившись на Бэтти. Та, словно почуяв мой удивленный взгляд, сдержанно усмехнулась и поправила растрепавшиеся синие пряди:
- Добрый вечер, Кристиан. Рада снова вас видеть.
Слепая переступила через распластавшийся труп Жанки, чуть не измазав оранжевую тунику в крови, и подошла ко мне совсем близко. К вони катакомб и медному запаху добавился аромат чистой кожи. Пленники в катакомбах пахнут совсем по-другому.
Продолжая мягко улыбаться, Слепая осторожно забрала револьвер из моих рук и одним движением спрятала в складках одежды. Жест, судя по всему, был привычен.
- Вы рисовали, Кристиан? Вы мне задолжали пару новых картин. Думаю, после сегодняшнего у вас появится вдохновение для создания нового шедевра, - спокойно сказала Бэтти, словно не замечая абсурдности фраз в пропитанных кровью катакомбах Суорэ. - Впрочем, поговорим об этом в другом месте. Труп - в перерабатывающий бак. Идем, идем, Кристиан.
Слепая повела меня прочь из каморки, в которой Бочонок с отборными ругательствами уже взваливал тело Жанки себе на плечо. Похоже, в одном я не ошибся - Бэтти действительно не была стукачом Суорэ...
Тишину железных коридоров нарушал только глухой перестук шагов: рот не спешили разевать ни я, ни Бэтти, пока очередной поворот не закончился непримечательной дверью, измазанной оранжевой краской. Засов был открыт, но Слепой пришлось навалиться плечом.
В комнатушке, которую можно было обойти сделав всего пару шагов, царил полумрак. Под мигающей одинокой лампочкой на груде сваленных подушек спиной к нам сидела девчонка и монотонно вязала при помощи спиц. Дызнь-дзынь. Отчего-то звон отдался острой болью в висках, будто спицы вгонялись мне прямо в мозг, а от то пропадающего, то появляющегося света захотелось закрыть глаза. Дзынь-дзынь.
Угловатые формы, выпирающие острые лопатки и тонкие ручонки выдавали в девчонке подростка, который только готовился стать девушкой. Но округлившаяся грудь подсказывала, что, быть может, ей уже стукнуло шестнадцать. Черные жесткие даже на вид волосы неровными тупыми прядями падали на шею. Девчонку словно не ножницами стригли, а наотмашь рубанули топором.
Услышав что мы вошли, она нервозно, с испугом оглянулась: на меня уставились раскосые чернющие глазенки, в которых с трудом можно было отличить зрачок от радужки. На меня девчонка посмотрела настороженно, но, увидев Бэтти, расплылась в улыбке, показав неправильный прикус с выпирающими вперед зубами. Работай она на мусорных склонах, давно бы получила прозвище Кролик. И дело даже не в зубах, а скорее в перепуганном виде. Топни ногой - и девчонка рванет со всех ног прочь, чтобы забиться в нору.
- Тоннори, довяжешь потом. Сейчас оставь нас, пожалуйста. Иди к дяде, он тебя искал, - тут же скомандовала Слепая.
Девчонка отбросила спицы и подскочила. Спотыкаясь при каждом шаге и так и норовя запутаться в собственных ногах, она прошмыгнула к выходу. У двери нерешительно замерла и тонким голоском спросила, хотя, скорее пискнула:
- Это о моем выходе на Свалку? Дядя все-таки разрешил?..
- Иди Тоннори, иди, - отмахнулась Бэтти и буквально вытолкнула девчонку из комнаты.
Под разочарованный вздох дверь захлопнулась.
- Присаживайтесь, Кристиан. Присаживайтесь.
В комнатушке не нашлось ничего, напоминающего кресло или стул, так что я устало рухнул на подушки. Синтетический пух, тут же вылетевший из-под наволочки, неприятно защекотал ноздри.
Дрожь в руках усиливалась, вряд ли от того, что мне пришлось прикончить Жанку, скорее из-за подступающей комом к горлу ломке. Да и очертания железных шкафчиков, напоминающих соты на стенах, расплывались перед глазами. Гребанный серый порошок.
- Это хорошая девочка, Кристиан. Дочь Кима, - тихо сказала Слепая, нащупывая что-то на одной из полок. Подумав, она пояснила: - Кима Суорэ. Она шьет мне наряды. Не по просьбе, а просто потому что ей нравится. Хорошо, когда у человека есть любимое дело, не так ли? Жаль, что она никак не может избавиться от навязчивой идеи выбраться наружу. Это мы с вами понимаем, что ничего хорошего в залежах мусора нет, а она нафантазировала себе удивительный и красочный мир. Конечно, в ее глазах мы буквально тюремщики, которые заперли ее в подземельях.
- Зачем вы работаете на стекле, если... - перебил я, не желая слушать сетования на неизвестную девчонку. Хотя имя отчего-то показалось мне знакомым.
Заканчивать фразу не понадобилось, ведь и так было понятно: приближенной братьев Суорэ нет никакой нужды горбатить спину на мусорке. Тем более ежедневно резать ладони осколками битого стекла.
- Чувствую обиду в вашем голосе, - сокрушенно покачала головой Слепая, не отрываясь от рысканья по полкам. Большой палец все также хрустел при каждом движении.
- Приятного мало, когда тебя выставляют идиотом, - раздраженно ответил я. - Вы мне врали, Бэт.
- Не врала, просто не договаривала. Вы должны меня понять, Кристиан. Работая на стекле, я слышала много разговоров, которые не выведать даже стукачам. Но кто бы стал распускать язык, коль узнал бы о моем положении? Впрочем, вы могли догадаться - неужто многие на переработке могли позволить себе краску для волос или такие одежды? Право, Кристиан, меня удивляет ваша реакция. Учитывая сколько интересных заметок я вам, к тому же, приносила. Неужели вы думаете, что такие материалы просто валялись в хламе?..
- То, что говорила Ники, вы тоже докладывали? - мрачно уточнил я, вспомнив радикальные высказывания подруги. Идиотка Ники не умела держать язык за зубами.
Бэтти резко обернулась и оскорбленно поджала губы, будто услышала нечто бестактное. Невольно я отметил, что эмоций на бледном лице было куда больше, чем от смерти Жанки. Да и капли крови уже высохли на щеке. Вряд ли Бэтти не почувствовала или забыла, скорее - ей было плевать на раскраску. Пожалуй, это говорило о ней больше, чем все наши разговоры о картинах и истории вместе взятые.
Хотелось грязно выматериться от собственной тупости. Чтобы не разглядеть в Бэтти психопатку за столько лет, нужно было быть слепцом.
- Я никому не докладываю, Кристиан. Всего лишь слушаю. Да и как вы думаете, если бы пересказ хотя бы одного разговора дошел до Кима, была бы Ники до сих пор жива? Так что прошу вас, не говорите ерунды. Вы, кстати, нашли ее?
Слепая спрашивала с искренним участием в голосе, однако сложно поверить в заботу, когда речь идет о головорезах. Нет, может, Бэт и считала Ники подругой, но в любой момент могла сдать ее с потрохами. В катакомбах не стоит верить словам.
- Нет, не нашел, - соврал я, прикрыв глаза и попытавшись мысленно унять дрожь в руках. - К чему все это, Бэт? Чего вы от меня ждете? Хотите удостовериться буду ли я лизать зад семье Суорэ?
- Киму. Киму Суорэ, - тут же поправила меня Слепая и даже немного скривилась, словно даже косвенное упоминание второго брата вызвало у нее мигрень. - Мне не по душе ваш слэнг. Лизать - это отвратительно. Вам же я предлагаю лучшую жизнь, в которой не следует горбатиться каждый день, надрывая связки на металлоломе.
- Мне, кажется, и так не оставили выбора, - криво усмехнулся я. - Так что я, по-вашему, должен делать? Дежурить у баков с водой, которые, судя по всему, никто и не травит...
- Травят. Увы, травят. Но мы не можем найти место протечки, - ответила Бэтти и подошла ко мне совсем близко. В ее ладони был зажат маленький пакетик с крупицами порошка. Как приклеенный, я уставился на наркотик, чувствуя, что слюна высыхает прямо на языке. Меня мучила жажда, но, увы, обычным глотком воды утолить ее не получится. - Не похоже, что отравляют в цеху очистки - мы бы уже заметили, а значит, где-то пробиты трубы. К сожалению, точное место пока не нашли.
- И что же не так с водой? - с трудом заставив себя отвернуться, спросил я.
- Вещество синтетического происхождения с седативным эффектом, - спокойно опустилась передо мной на колени Слепая и протянула ладонь.
- Хотите сказать, что люди от него успокаиваются? Это не отравление, а терапия. Многим бы не помешала.
- Не только, а будто погружаются в транс. При длительном употреблении нарушается мышление, практически все действия выполняются без раздумий, а сознание становится уязвимым для внушения. Вы зря иронизируете, Кристиан. Это опаснее, чем вы думаете. Поступок Профессора тому пример. Впрочем, вы сейчас с трудом размышляете - чувствую по вашему сбивчивому дыханию. Возьмите же. Вторую дозу необходимо принять уже сейчас...
Сдержать ухмылку мне не удалось, а впрочем - какая разница? Но сложно без иронии слушать рассуждения об опасности одного порошка, когда тебе запихивают в глотку другой. Пора было развешивать по всей Свалке плакаты: "Не обдалбывайтесь водой, ширяйтесь серым порошком. Наша доза - лучшая", тьфу. Но рука непроизвольно дернулась к пакетику.
- Никаких сложных заданий, Кристиан. Во всяком случае, пока. Я постаралась освободить вам как можно больше времени, чтобы вы нашли Ники... Не знаю уж, кем вы меня теперь считаете, но я искренне переживаю за нее и не шутила на стекле. Мне кажется, она ввязалась во что-то нехорошее. Сейчас на Свалке очень опасно, вам ли не знать.
И вновь я не смог прочитать по лицу Бэт ни одной эмоции. Хотел было даже ляпнуть, что переживать не стоит: "Ники всего лишь втрескалась в очередной раз как кошка", но прикусил язык и с раздражением забрал пакетик. Крупицы кололи пальцы даже через полиэтилен, словно пытались проникнуть к коже и впитаться в поры.
- Сегодня вечером вам предстоит подежурить на Арене. Ничего серьезного, - Слепая, будто опомнившись, достала из кармана еще и трубку. - Быть может, даже развлечетесь. Сегодня дерется Кир Коготь - ловкий боец. Многие мечтали бы попасть на его бой.
Бэтти плавно встала и направилась к двери, похоже, желая оставить меня один на один с серым маревом. Не удивительно, ведь зубы у нее были белые, без малейшего намека на черные отметины. Даже дышать подобной гадостью ей не хотелось.
- Не думал, что вы одобряете насилие.
Слепая ничего не ответила, только глянула с сожалением. Так смотрят матери, когда ребенок их разочаровывает, но объяснять не имеет смысла - слишком мал, чтобы понять.
Дверь захлопнулась, а следом донесся звук задвигаемого засова.