Дверь гаража была приоткрыта. Хоть говори Рону, хоть не говори - а, похоже, друг все равно не смог удержать задницу на месте. Раздраженно толкнув створку, я сделал шаг внутрь и остолбенел, разом проглотив готовые сорваться с языка ругательства. Дома меня ждали гости.
Рон, сжавшись, лежал на бетонном полу, тщетно пытаясь зажать развороченную рану на животе побелевшими пальцами, а над ним склонился Бочонок. Больше тот не походил на добренького пузатика, который лишь на публику машет ножом: раскрасневшийся, потный, усмехающийся во все зубы. Не обращая внимания на поскуливание Рона, он медленно и с наслаждением погрузил носок ботинка в открытую рану и чуть прокрутил. Друг взвыл и попытался отползти, засучив ногами по бетону, да только рука головореза тут же ухватила его за растрепанные космы.
Бочонок лишь мазнул по мне взглядом и махнул ладонью - в тот же миг меня подхватили с двух сторон еще двое ребят из патруля. Не успел я даже рта раскрыть, как грубый удар поддых выбил воздух из легких и заставил пошатнуться. Если бы не крепкая хватка головорезов, то я бы рухнул на колени. В глазах потемнело, а воздух со свистом вырвался через сжатые зубы. Раздался оглушающий хруст крошащейся эмали, но, похоже, лишь в моей башке. А вот дребезжание захлопнувшейся двери гаража - это уже гребаная реальность.
- Рони, Рони, Рони, - покачал головой Бочонок, прокручивая ботинок в ране. Даже осоловевшие глазенки прикрыл, когда друг заорал во все горло, а после жалобно захрипел, выплевывая сгустки крови на бетон. - Как же так, дорогой. Как же так. Так кто нарисовал символ, повтори, для гостей...
Рон замутненным от боли взглядом жалобно уставился на меня, а после опустил в пол, будто ему действительно было стыдно. Хотя вряд ли прожженный стукач вообще знал значение этого слова. Скорее, ему просто отчаянно хотелось жить.
- Он. Он. Я ничего не рисовал... Не рисовал... Клянусь. Не убивайте... Я же всегда... всегда служил! Я...
Бочонок глянул на меня и осклабился во все зубы, но ничерта доброго в этом не было. Только теперь я заметил, что на железном столе лежала плашмя картина неба Верхнего города с гребаным красным символом. Тем самым, что и на лбу продырявленного Мафиози. Закрыв глаза, я мысленно выматерился, поражаясь собственной тупости и предчувствуя, что еще пара секунд и нож одного из головорезов воткнется мне в шею, разрывая сонную артерию. Лживый язык Рона - это не открытие, он просто спасал свою шкуру, а мне нужно было раньше думать, вместого того, чтобы бегать по Свалке в поисках Ники.
Бочонок вытащил ботинок и с задумчивым видом посмотрел на все еще что-то лепечущего белыми губами стукача, а затем одним движением достал револьвер из внутреннего кармана куртки. Но Рон уставился не на черное дуло. В последнее время все отчего-то спешили встретиться взглядом со мной перед тем, как сдохнуть. В широко распахнутых глазах заплясали тени животного, липкого страха, будто в друге проснулось нечто первозданное и инстинктивное. Даже нечто такое, отчего захотелось передернуть плечами. Невольно я зажмурился, когда прозвучал выстрел. Смотреть, как мозги Рона растеклись по полу, желания не было, хватило и предсмертного вскрика, от которого заложило уши. Названого братишки больше не было.
До меня не сразу дошло, что Бочонок обращается ко мне:
- Додумался у нас дозу стырить. Все-таки идиот... Эх, полезный, но идиот. Лучше бы наркошу в железных пещерах прибил.
Когда я открыл глаза, Бочонок уже методично оттирал белой майкой, похоже, найденной в шкафу, кровь с собственных ботинков. Медленно, тщательно, стараясь не пропустить даже малейшей капельки. Ноздри при этом у него жадно подрагивали, будто он с удовольствием вдыхал смрад, заполнивший гараж.
"Вырубить, чтоб не рыпался. С этим в другом месте разберемся", - стало последней услышанной фразой, до того как резкая боль обожгла затылок, и я отключился.
Про катакомбы братьев Суорэ ходят легенды: такие, которые пересказывают только шепотом, чтобы не накаркать и не оказаться в проржавевших казематах. Даже если ты не суеверен, разевать рот не стоит, ведь оттуда путь наружу один - вперед ногами.
В каморке висела всего пара мигающих из-за перепадов напряжения лампочек, а железные стены впитали так много крови, что стали вонять медью. Дышать и то было нелегко: воздух влажный, тяжелый, напоминающий кислую воду доков, будто застревал в гортани. Ребра же саднили от ударов - может, пара даже треснула.
Голова гудела, а думать с каждым мгновением становилось все тяжелее. Но, как заезженную пластинку, я повторял одно и тоже: "Нарисовал Рон. Пытался вынюхать о Мафиози. Нет, не знал, что этот идиот додумался украсть дозу у вас. Знал бы - сразу сдал". Повторял, повторял, повторял... Уже и самого тошнило от собственного голоса. Хотелось одного, чтобы все закончилось. Но вместо этого меня вновь окатили из проржавевшего ведра ледяной водой с примесью соли, и раны на теле отозвались острой болью.
Лодыжки, ободранные браслетами кандалов, саднили сильнее всего. Но если дернуться, то будет лишь хуже, так что я даже не дернулся.
- Крис, Крис, - задумчиво смотрел на меня Бочонок, удобно устроившись на лавке. - А мы ведь, оказывается, много лет знакомы... Да-да. Узнали тебя, узнали. Как был наглым мальчишкой, так и остался. Только я думал, что ты умный. Что жизнь научила. Ведь мог среди нас оказаться, а станешь очередным трупом в доках. Скажешь, что я сентиментален, но жаль...
"Се-нти-мен-та-лен" глухо застучало в висках, а перед глазами вновь вспыхнули кадры скорчившегося от боли Рона. Вот и все, что стоило знать, о сантиментах головорезов.
- Я ничего не знаю о смерти Мафиози, - с трудом ответил я.
- Да-да, уже слышали, - как от назойливой мухи отмахнулся Бочонок. - Сиди, сиди, не рыпайся. Мы уже поняли. Мальчишка, если бы то хоть что-то знал, то давно бы уже выдал...
- Тогда чего вы ждете?..
- Кого мы ждем! - поправил меня Бочонок с ухмылкой и вскинул палец вверх. - Нет, все-таки наглец. Думаешь, ты один у нас такой? Ради тебя все дела побросают? Ха.
Наверное, из-за боли мысли в башке путались. Но одно я знал точно: Суорэ скорее сдохли бы, чем признали ошибку. Живым из катакомб выйти невозможно, даже если затащили тебя сюда по лживому доносу. Так что что какого черта Бочонок тянул время и не доставал револьвер, я не понимал. Впрочем, совладать с языком и задать еще один вопрос не успел: открылась дверь и в комнату со скрежетом заехало инвалидное кресло. Даже смотреть мне было не нужно - звон спиц в колесах забыть невозможно, как и белую хоккейную маску. На Арене время, похоже, превращается в тягучую смолу, обволакивая местных головорезов и оставляя неизменными, как насекомых в каплях янтаря.
Подъехав совсем близко, Палач остановился и сложил руки на коленях. Нет, все же я ошибся - он постарел. Ладони скукожившиеся, покрытые морщинами и пигментными пятнами, а ногтевые пластины пожелтели и сгнили. Бочонок больше не разевал рот, а только с любопытством пялился на меня. Наверное, Палач по иерархии был выше. А может, и нет. Мне было насрать. Лишь бы уже кто-то нажал на курок. Если это окажется Палач, то будет даже символично. Ведь десять лет назад именно он спас мне шкуру.
В тупой, всепоглощающей апатии я смотрел, как одна из ладоней Палача скользит под плед на коленях. Глубоко вдохнул вязкий воздух, как в последний раз, и приготовился увидеть дуло револьвера. Но вместо этого Палач достал маленький, полупрозрачный пакетик. Плохо соображая, я уставился на виднеющиеся крупицы серого порошка. А Палач тем временем достал еще и трубку со спичками и швырнул мне под ноги, словно подаяние бездомному.
- Вместо последнего ужина? - хотел сказать с издевкой, но голос отчего-то дрогнул.
Не к месту вспомнился животный ужас Рона и убийственное спокойствие Фрая. В их глазах все-таки было кое-что общее: угасающий огонек жизни. Вот был человек, а вот и нет. И вроде бы насрать, но...
- Подкуривай. Расслабляйся. Завтра получишь первое задание, - донесся глухой, но совсем не старческий голос из-под маски.
- Эй-эй, что за дела? - тут же встрепенулся Бочонок, подскакивая с места. - Эй, Палач, ты чего несешь?..
Палач предостерегающе поднял руку. Странно, но одного жеста хватило, чтобы жирдяй закрыл рот, но растерянность с рожи никуда не пропала. Только кто был удивлен больше: я или он - это большой вопрос. Палач между тем медленно достал пистолет и щелкнул затвором.
- Или принимаешь, или я стреляю. Если готов умереть, то так и скажи. Не трать мое время.
Словно под гипнозом, не отводя взгляда от прорезей в белой треснутой маске, я потянулся к трубке. Пластик показался очень холодным и тяжелым, а может просто ладони окоченели от душа с солью. Пакетик с тихим "чпок" открылся, и серый порошок посыпался в горловину.
Кровь набатом стучала глубоко в голове, заглушая все мысли. А может, и не было никаких мыслей. В башке было пусто. Нет, определенно, сейчас я не мог ни думать, ни анализировать. Мне не было дела до "за" и "против". Внутри меня будто подняло голову животное, цель которого одна - выжить. Здравомыслящего человека уже не было, когда в дрожащих руках чиркнула спичка, а кожу лица обожгло тепло маленького огонька.
Край трубки тут же оплавился, дразня ноздри вонью сгоревшей резины, но всего на мгновение, а потом пришел горький дымок. Все также пялясь на Палача, я приложил трубку к потрескавшимся губами и сделал глубокий вдох.
Теплый, горячий воздух осел на языке приятной кислинкой, а потом рванул дальше через глотку прямо в легкие...
- Освободи его, - резко скомандовал Палач. - Это личный приказ Кима Суорэ.
Что ответил Бочонок, я уже не слышал, ведь все звуки утонули в сером густом мареве. В нем утонул и я, сделав свою первую, роковую затяжку...
Десять лет назад
Сидя в полнейшей темноте тяжело понять, сколько прошло времени. Вроде бы Пухлый только захлопнул дверцу, швырнув меня на подгнившую солому, а вроде бы гулкая тишина дольше вечности уже давила на барабанные перепонки. Сначала я остервенением пытался вытереть кровь с рук - драл, драл пучками соломы, пока не выдохся. Даже не мог понять получилось ли. Ощущение, что на пальцах навсегда остались бурые брызги, не отпускало, и от этого хотелось выть. До чего же мерзко было! А еще страшно. Страшно, что дверь откроется и мне придет конец.
Куда запихнули пигалицу и не прикончили ли ее, я не знал. Да и не хотел знать! Из-за глупой девчонки я... Впрочем, даже думать о том, что сделал не хотел. Вместо этого вновь принялся возить пучком соломы по ладоням. Хотелось бы помечтать, что папаша меня уже ищет, чтобы хотя бы схватить за уши и оттащить домой, но вряд ли. Родители в очередной раз даже не заметили, что я выбрался после отбоя и пошел смотреть на огни Арены. Конечно, кому какое дело, когда мама беремена. Папаша только вокруг нее и скакал, уговаривая: "Может, еще не поздно? Через Дика достану таблетки и...".
Устало привалившись к стенке каморки, я закрыл глаза и зарылся руками в волосы. Все пошло не так. Все испортилось в тот момент, когда мама решила родить. Родители думали, что я мелкий и тупой, но все-то я понял. Понял еще тогда, когда мама в первый раз разрыдалась, а папа упомянул про таблетки. Да и как у других было тоже знал, не слепой. Все просто: скорее всего мама умрет из-за дурацкого ребенка. "Брата" - так его теперь было принято называть у нас дома. Ага, брата. Хорош братец, который собирается прикончить мне мать. Хотя ей все равно на меня плевать - так что вряд ли что-то в моей жизни изменится. Да, и жить осталось недолго. Точно все пошло не так...
Замотав головой, чтобы выбить из башки глупые мысли, я снова подскочил и стал ходить по каморке. Лучше уж снова думать об Арене. Пухлый ведь точно меня прикончит за то, что сорвал бой. Никогда такого не было. А если и было, то о выживших я не слышал.
Дверь каморки распахнулась, на мгновение ослепляя бликами диодов и заставляя отступить на пару шагов. Но у входа стоял не Пухлый, а парень в инвалидном кресле. Ничего хорошего ждать не приходилось, если за мной пришел человек по прозвищу Палач.
- Тебя хотели сбросить на переработку, - после паузы раздался голос из-под маски.- Хотели. Но... поблагодари зрителей. Они не стали бунтовать против аннулирования ставок. Понимаешь?..
Осторожно покачав головой, я нервно сглотнул.
- Весь выигрыш достался нам. А это хорошо. Это хорошо для нас... и для тебя с девчонкой. Будете жить, но еще раз появитесь рядом с Ареной...
Продолжать фразу Палач не стал, но мне и так все было ясно. Поэтому я понятливо закивал, еще до конца не веря в собственное везение.
Однако осознание, что из-за пигалицы я все-таки не сдохну, пришло только тогда, когда меня вышвырнули на щебенку снаружи Арены. Ободрав ладони и чуть не разорвав штаны на коленях, я прокатился из-за пинка чуть ли не до самых гаражей. Даже не пикнув, тут же встал и кинулся прочь. Дух перевел только когда убрался подальше от света диодов и перестал слышать возбужденный гвалт.
Чувствуя, как от пережитого дрожат колени, я уже хотел было рвануть домой, как услышал визгливый голосок пигалицы:
- Эй! Эй! Тебя тоже отпустили?..
Похоже, девчонка гналась за мной от самого здания Арены: запыхавшаяся, красная то ли от нервов, то ли от стыда, что втянула меня в драку. Никс таращилась большими глазенками и то открывала, то закрывала рот, будто не решаясь что-то сказать.
- Ты очень наблюдательна, - съязвил я. - Все, исчезни.
- Подожди... Подожди... ты... Спасибо, - задыхаясь через слово, выдавила пигалица, делая нерешительный шаг мне навстречу. В глазах Никс уже блестели слезы, а губы подрагивали. Похоже, извинения дались ей тяжелее, чем самоубийственная вылазка на Арену. - Просто я должна была это сделать... должна была отомстить...
- Извини, что помешал, - зло буркнул я и, больше не смотря на пигалицу, быстрыми шагами направился домой.
Да только отделаться от девчонки оказалось не так просто. Проявив чудеса упрямства, она снова догнала меня и засеменила рядом, продолжая бормотать без умолку. Только смысла в словах было мало, больше походило на то, что пигалица ведет диалог сама с собой:
- Ты не понимаешь, я должна была отомстить. Это был мой папа... Он... Ты не понимаешь. Он был... То есть я обещала ему заботиться о брате, если его не станет... Но отомстить - это...
- Замечательно ты бы позаботилась о брате, сдохнув на Арене, - не выдержав, перебил я и остановился. Мрачно посмотрев на пигалицу, оторопевшую от моего ответа, я, не скрывая раздражения, сказал: - Мне плевать, что ты должна или не должна. В друзья мне не набивайся. Хочешь отблагодарить, что я тебя вытащил? Тогда исчезни. Глупая девчонка. Совсем мозгов нет, тьфу!
Оставив остолбеневшую пигалицу позади, я наконец в одиночестве потопал к дому. Дому, где меня, конечно, никто не ждал...