Воспоминания каждого человека, похоже на мясо, которое можно приготовить двадцатью различными способами: плоть всё та же, но меняется её вид, приправы и вкус. Я же опишу охотничьи и рыбацкие рассказы моего отца - Федотова Кузьмы Ильича, так как я их от него запомнил, а некоторые фрагменты и эпизоды видел сам. Итак.
Недостойно - стремиться к тарелке любой,
Словно жадная муха, рискуя собой.
Лучше пусть у Хайяма ни крошки не будет,
Чем подлец его будет кормить на убой !
Омар Хайям - знаменитый персидский поэт
Рыбалка на щуку !
Настоящий рыбак - это не тот, кто много рыбы поймал, а тот, кто аргументировано доказал - в этот раз рыбу поймать не было никакой возможности !
Рыбацкий афоризм.
Мы с вами отправляемся в удивительное и волшебное путешествие во времени в бескрайние и глухие сибирские края. Здесь где матушка тайга шумит вековыми соснами, где могучие реки разбиваются ледяными каплями о каменные берега, где лунной ночью где - то в глуши у болот раздаётся одинокий волчий вой... Природа Сибири торжественно и непреклонно готовилась к весне. По ночам ещё крепко морозило, а днём уже выглядывало ласковое и яркое солнышко, а снег подтаивал, особенно на речке Улуйке, где на перекатах струилось приличной силы течение. Весна в 1973 году в глухой медвежий угол - деревню Александровку нагрянула рано и внезапно. В конце апреля в окрестности села проник тёплый циклон с Юго - Восточного направления, пробуждая природу из глубокой зимней спячки.
Солнце со дня на день поднималось всё выше и выше, ласково пригревая своими лучами, с веток комьями опадал снег, а вслед за ним неотвратимо рушились снежные великолепные замки и божественной красоты дворцы, исчезали с таёжных опушек и полянок белые просторные залы. С первыми лучами небесного светила озарялся хвойный покров, оживляя своей таинственной энергией лесные деревья, а на южных склонах косогоров вскоре возникали первые весенние проталины. В это время просыпалась бурная весна, а вместе с ней пробуждалась могучая и всесильная природа. Всё вокруг наполнялось несмолкаемым гомоном и трелью хоров таёжных птиц. На опушках леса, на лесных полянах и чистых от снега мест среди болот гремели шумные бескомпромиссные турниры - тока тетеревов красавцев глухарей. Пора наступила весенняя.
Хотя солнышко пригревало, но снег ещё местами держался, не растаяв до конца. Начинали играть виртуозные и артистичные мелодии тетерева на заре, когда небо лишь едва - едва светлеет на Востоке. В ранние часы при восходе солнца в лесу слышны голоса: чувырканья - Чу - вырх ! Чу - вырх !. Это на проталинах токовали тетерева - косачи, справляя свои яркие и величественные брачные свидания. Гулкое бормотание и чуффыканье петухов отчетливо доносится до лесной реки со стороны ближайшей местности за речкой Улуйкой возле "Старой мельницы". Несколько петухов токовали на опушке тайги, там, где полянка близко подходит к таёжной просеке и упирается в очень крутой косогор. А вокруг этого местечка глухая, заваленная валежником сибирская тайга, надёжно укрывающая это почти священное место для гордых лесных пернатых от посторонних глаз. У старых опытных бойцов есть своё почётное место на токовище, площадка, на которой каждый из них искусно и неподражаемо поёт, исполняя для прекрасного пола великолепные композиции.
Как правило, взрослые самцы занимают центр тока. Молодые, родившиеся в прошлом году петухи, впервые вылетевшие на ток, ютятся по краям, робко и с вожделением поглядывая на самок. На тонких берёзках по краю тока сидят курочки - тетёрки. Они похотливо посматривают на крупных красавцев петухов, внимательно наблюдая за всем происходящим вокруг, охраняя самцов. Чуть только мелькнёт рыжая шкура лисы Патрикеевны или метнётся среди деревьев серая тень крупной хищной птицы - коршуна - тетёрки мгновенно подадут сигнал опасности. Громкое и тревожное: "Ке - ке - ке !" мигом разнесётся по поляне. Тотчас петухи смолкнут и замрут, вытянув шеи, приготовившись к стремительному взлёту.
Но пока всё спокойно, вот уже край солнца показался над вершинами елей, в разгаре тетеревиный ток. Пригнув к земле голову, опустив крылья и развернув хвост, словно музыкальный инструмент лира, кружится на одном месте и громко бормочет крупный старый самец. Крайние рулевые перья хвоста, образующие лиру, круто изогнуты у него вниз - это признак зрелого опытного бойца. С каждым годом жизни самца тетерева - косача лира загибается всё круче и круче. Кончив бормотать, петух поднял голову, подпрыгнул на месте, хлопнул несколько раз крыльями и громко угрожающе прошипел:
- Чуф - ф - ш - ш - и - и ! Чуф - ф - ш - ш - и - и !Чуф - ф - ш - ш - и - и !
Другие петухи не покачали и тут же откликнулись и некоторое время одно чуффыканье слышалось на токовище, затем оно стало перемежаться с бормотанием, а немного погодя все петухи опять кружились в красивых и непостижимых танцах что - то бормоча, грозно опустив вниз краснобровые головы.
Иногда короткими перебежками они приближались к границе участков соседей и тогда вспыхивали короткие и стремительные драки. Сначала соперники угрожающе и дерзко чуффыкали друг на друга, а затем, подскочив одновременно вверх, встречались в воздухе в схватке. Схлестывались тугие крылья, вылетало от удара несколько пёрышек и петухи вновь расходились по своим участкам. Ведь эти стычки, как и всё токование, лишь особый и красивый ритуал, а не настоящие жестокие драки. Остальные петухи, не замечая ни соседей, ни дерущихся пар, в упоении пели свою журчащую и непревзойдённую, словно весенний журчащий ручеёк песню.
Солнце уже оторвалось от зубчатой стены елей. Некоторые тетёрки стали слетать на токовище. Они стремились в центр его, где встречались со взрослыми, самыми сильными и могучими самцами - косачами. Эти петухи пережили, уже не одну лютую и продолжительную зиму, силой и отвагой отстояв своё законное право петь в центре тока. Они должны оставить крепкое и выносливое потомство. А вот молодым петухам, расположившимся по краю тока, ещё предстояло доказать свою силу в будущих турнирах.
Постепенно ток стал стихать, некоторые тетёрки улетали, уводя за собой петухов, другие встречались с самцами тут же, на токовище в ближайших кустах для временных и необходимых для продолжения рода плотских и сладких утех. Хищный коршун - тетеревятник, побывавший в это утро уже на трёх токах, но пока ничего не добывший, осторожно, прячась среди густой листвы хвойных деревьев, летел вдоль опушки вблизи ручья Камышевки. Поднявшиеся рваные клочья тумана скрыли его от зорких глаз тетёрок. На бреющем полёте, нырнув в густую полосу тумана, коршун подлетел совсем близко. Низкий, стелющийся полёт его был стремителен и бесшумен - разогнавшись вдоль лесной прогалины, пернатый хищник теперь резко, словно пуля в полёте спланировал над самой землёй. Он нацелился на одного из старых и опытных петухов, но тот не промах, в последний момент заметив опасность, быстро взлетел, громко хлопая крыльями и словно стрела выпушенная из тугой тетивы умчался к лесу. Уже на лету старый петух громко прокричал:
- Ку - к - кур - ра - ку - а ! - сигнал самой большой опасности, немного похожий на хриплое кукареканье домашнего петуха.
Коршун резонно не погнался за ним, а сделав несколько сильных взмахов и добавив себе скорости, резко спикировал в сторону и на границе тока схватил зазевавшегося молодого петушка. Остальные посетители тока с громким хлопаньем крыльев в испуге разлетелись в разные стороны. Схватив птицу сильными лапами и острыми, словно иглы когтями, ястреб сидел на бьющемся под ним тетереве, постепенно и глубоко загоняя когти в тело жертвы. Дождавшись, когда она перестала биться, грозный хищник взлетел и понёс обмякшую добычу в глубину тайги в сторону Максиной сторицы. Унести тяжёлого тетерева - косача далеко коршун не смог и, влетев в густой ельник, усевшись на могучую валёжину неторопливо принялся за дело. Ощипав перья с груди тетерева, он с жадностью стал обклёвывать грудные мышцы, хищно погружая крепкий и острый клюв в желанный белок.
На краю заболоченной полянки в смешанном сосново - берёзовом лесу на границе с бывшим поселением под названием Татарка на старой сосне располагалось гнездо семьи коршунов. Самка уже отложила первое яйцо и теперь не сходила с гнезда. Заметив подлетевшего с добычей самца, она громко закричала. Отрывистое, неприятно звонкое:
- Кьяк ! Кьяк ! Кьяк ! - далеко разнеслось в утреннем лесу.
Услышав этот крик, замерли в тревоге многие лесные обитатели. Самец добросовестно принёс желанную для самки добычу - частично обклёванного им молодого косача, бережно положив его на край гнезда. Самка, жадно схватив птицу, спланировала с ней на толстый ствол упавшей сосны, а самец, встряхнувшись, уселся обогревать кладку.
Разгуливалась весна, расплывалась по тайге весенняя неурядица. В сосновых борах, по окраинам моховых болот, по участкам сохранившегося кое - где старолесья токовали лесные великаны горделивые красавцы - глухари. Намного меньше их стало в наших сибирских лесах. Некоторые когда-то богатые тока молчат, на других поёт всего несколько петухов. Есть места, где птицы токуют поодиночке. Количество глухарей уменьшилось из - за значительного количества пожаров и вырубки лесов, в первую очередь сосновых. Но глухариный ток, даже если на нём всего один певец, как в маленьком сосняке у речки Улуйки, не теряет своей неповторимой и потрясающей прелести. Красочное и непередаваемое словами зрелище в тайге представляли шумные и великолепные тока глухарей:
- Го ! Го ! Го !
- Цок ! Цок ! ЦоК !
На заре их гоготания и цокания слышались на большом расстоянии. Нередко брачные игры перерастали в жестокое соперничество и беспощадные драки со свалками. Самцы бесшабашно и по залихватски бились между собой за первенство до полного поражения одного из них. Глухарь самозабвенно поёт !... Эти звуки невозможно передать буквами, переложить их на звуки нашей речи ! Музыка глухариного тока возникла в глубине дремучих и глухих мест лесов задолго до появления человека, задолго до настоящих птичьих песен. Она родилась из таёжных звуков - шорохов, скрипов и тресков. Глухарь поёт !...
Высоко и гордо вытянув шею, подняв вверх полураскрытый клюв, он ронял отрывистые и сухие щелчки, каждый раз вздергивая головой. Крылья распущены, огромный хвост раскрыт веером. Всё чаще, чаще щёлканье, и, наконец, оно переходит в яростно - страстное скрежетанье ! Это короткая и прекрасная трель, во время которой глухарь ничего не слышит. Глухарь поёт !...
Охотники утверждают, что именно в эти минуты глухари ничего не слышат, за что их так и назвали. Весна полностью вступила в свои права, природа проснулась и "зелёное море тайги" радовало душу охотника и знатного рыболова Федотова Кузьмы весёлым птичьим гомоном и различной живностью, то и дело попадающейся на глаза. На речку Улуйку со всех окрестностей потекли маленькие журчащие ручейки. Их с каждым днём становилось всё больше и больше, от чего вода быстро прибывала, извещая живность ближайшей округе о скором ледоходе.
В одних местах поток был ещё скован толстенным панцирем ледяного покрова, а в других быстрота его течения, уже сломала броню ледяного плена, уверенно вырвавшись наружу, на дикую волю и свободу... Под мощным и сильным напором речного течения толстый и крепкий лёд не выдерживал жалобно и зловеще, трескаясь, ломался, распадаясь на отдельные крупные фрагменты. Огромные льдины с глухим треском накатывали одна на другую, создавая повсеместно сплошные заторы на водной артерии. Озёрные мастера плотин - трудяги бобры целыми семьями сплавлялись по бурной Улуйке от Изыкчульского моста вниз по течению к Татарке, подыскивая для себя новые места обитания. А из прогрызенной бобром ранок на коре берёз по каплям сочился сладкий берёзовый сок. На его запах слетелись разные насекомые: мелкие комарики, мухи.
Прилетели и первые бабочки: крапивница и лимонница. Басовито зажужжал шмель - это перезимовавшая в земле самка - основательница будущей шмелиной семьи тоже прилетела отведать лесное лакомство. Вверх по стволу за соком потянулись цепочки рыжих лесных муравьев. Весной берёзовый сок - первая пища для многих насекомых. Все его любят, да не все могут достать. Вот и приходится лесной мелкоте искать пробоины бобра, подгрызенные бобрами березы, сломавшиеся зимой, под тяжестью снега, ветви. Из всех этих берёзовых ран сейчас активно выделялся сок, тонкими струйками стекая по стволам или падая каплями с концов веток. По опушкам и на полянах появились белоснежные подснежники. На солнцепёке эти цветы уже распустились. Мать - и - мачеха вытянула к солнцу жёлтые ладошки своих цветов. Русское название возникло из - за особенности листьев мать - и - мачехи: нижняя сторона пушистая и мягкая - "мать", а верхняя гладкая и холодная - "мачеха". В народе говорят: "Родная мать любит, как летнее солнце греет, а мачеха не любит - холодная, как зимнее солнце".
Установились тёплые ясные дни конца апреля. В глубине ельников, прямо на голых ветвях расцвели нежные, розовато - фиолетовые цветы волчьего лыка. Их тонкий аромат разлился в воздухе. Начавшая прогреваться лесная земля запахла прелым прошлогодним листом, грибами и весной. Множество ручьёв звенело в это время в таёжной глуши. Они текли по колеям лесных дорог, вымывая из них комочки земли, весело журчали по дну глухих оврагов. Пришло тепло в сибирскую глухомань, солнышко пригревало во всю, и наконец - то местные жители деревни Александровки смогли снять надоевшую зимнюю одежду. В мае весна разбушевалась окончательно, зацвёл багульник и его запах, смешиваясь с запахами, распустившейся и распускающейся листвы и других таёжных цветов и растений, невольно создавал впечатление, что находишься в необычном парфюмерном магазине, где весь товар элитный и очень дорогой. Если днём грело весеннее солнце, то ночью было довольно прохладно, хотя было начало мая, зима отчаянно сопротивлялась, не желая уходить со своего царственного трона.
Шумела полноводная речка Улуйка мутной весенней водою. Мощный и сильный поток тащил в своей беспокойной стихии к более обширной и внушительной по размерам водной артерии Чулым огромные коряги, доски и сухой бурелом с валежником. Наступила пора любви и у ондатр. Самец, живущий ниже по течению речки вблизи "Железной сети", пришёл на территорию самки возле Пятигальки. Теперь они иногда вместе охотились, ловили рыбу, отдыхали в одной норе. С наступлением сумерек, покинув своё убежище в старой норе, ондатры вышли на песчаную отмель. Самец бесшумно нырнул и, миновав перекат, спустился вниз до глубокого бочага. Самка тем временем прыжками двигалась вдоль берега, обшаривая коряги и береговые навесы. Вода заметно спала, Улуйка превратилась в цепочку глубоких бочагов, соединённых между собой бурлящими перекатами.
В глубине заводи вблизи Пихтача, под глинистым, коряжистым берегом, коротали весеннюю ночь хариусы. Самец ондатры стремительным броском ушёл в глубину. Пузырьки воздуха на блестевшей под луной воде показали его путь. Две рыбы, спасаясь от стремительной погони, помчались вверх по сибирской речушке, на перекат. Третья, замешкавшись среди коряг, метнулась к противоположному берегу. Острые зубы ондатры сомкнулись на спине рыбы в тот момент, когда хариус хотел повернуть вдоль берега речки. С трудом вытащил самец свою добычу на обнажившиеся камни. Подоспевшая самка отогнала самца и, прокусив рыбе мозг, начала объедать спинку. Ниже по речке, на перекате за поворотом у Пятигальки у островка Катер послышался странный шумный плеск. Он был похож на удар бобрового хвоста и всё же чем - то отличался от него. Ондатры прислушались. Самка отошла от рыбы и принюхиваясь, сделала несколько прыжков вниз по течению речушки Улуйки. У кромки воды, рядом с кустиком осоки, она остановилась.
Самец ондатры, оторвавшись от остатков хариуса, поднял голову вверх. Самка, сделав несколько прыжков вдоль реки вверх по течению, достигла песчаной отмели. Здесь она остановилась и тревожно обернулась назад, как бы зовя самца за собой. Оставив рыбу, самец последовал за ней. Самка чувствовала, что этот плеск и странный свист таят в себе большую опасность. Поэтому она вернулась в нору под крутым берегом. Самец тоже залез в нору вслед за ней, но побыв там немного, ушёл. Самка легла в дальнем конце норы. Она напряженно слушала ночные звуки. Самец, выйдя из норы, пошёл вниз по реке и у заводи, где он поймал хариуса, свернул в сторону от русла.
Здесь, в лужах поймы он без особого труда поймал пару лягушек и снова вернулся к руслу, намереваясь спуститься дальше вниз по речке. Лунная дорожка пролегла по воде тихой заводи водной артерии. Тихое журчание воды на перекате опять прервал странный всплеск. Лунная дорожка рассыпалась кругами и на поверхности показалась плоская усатая голова выдры. Ноздри её уловили резкую струю ондатрового запаха. Одним движением выдра оказалась на берегу. Самец ондатры быстрыми прыжками бросился вдоль берега по песчаной отмели, а потом вверх по склону долины. Выдра, сделав несколько прыжков, отстала. Подойдя к воде, она внимательно обнюхала следы ондатры и нырнув, поплыла дальше вверх по течению. Миновав ещё два переката, она поймала в бочаге хариуса и съела его на песке у берега. Вскоре нос выдры опять уловил свежий ондатровый запах. Выдра вошла в воду. Сомнений не было - обтекающие её струи пахли ондатрой. Она поплыла навстречу течению, в поисках источника этого запаха.
Самец ондатры, спасшись от выдры на склоне долины, всё же чувствовал себя здесь не очень уютно. Поэтому, пройдя немного по склону параллельно речке Улуйке, он опять спустился к воде и осторожно поплыл вниз по реке, к норе, в которой осталась самка. Внезапно на повороте реки он увидел быстро плывущую навстречу выдру. Самец нырнул и пошёл под водой вдоль берега заводи. В глинистом берегу не было нор, а выдра тоже заметила ондатру. Двумя мощными гребками она догнала самца, но тот, изогнувшись, резко поменял направление.
Зубы выдры сомкнулись совсем рядом со спиной жертвы. В отчаянной попытке спастись самец заработал всеми четырьмя лапами и выскочил на поверхность в полуметре от берега. Спасительный берег был совсем рядом. Из глубины бочага свечкой вынырнула выдра. Её мощные челюсти с острыми, загнутыми назад клыками сжали шею самца. Выйдя на отмель с задушенной ондатрой в зубах, выдра встряхнула свою добычу и бросила её на песок. Понюхав её, она отошла в сторону и оставила на мокром песке свои круглые, с хорошо заметной перепонкой парные следы и пятно полужидкого помёта. Затем выдра вошла в воду и продолжила своё путешествие вверх по сибирской Улуйке в сторону Татарки.
Эта молодая выдра вошла в устье речки из большого водораздела под названием Чулым. Она не спеша двигалась вверх по течению, ловила хариусов, голавлей и водяных крыс. Постоянно жить в этом водоразделе выдры не могли. Зимой река становилось очень узкой и мелкой, покрывается толстым слоем льда, да и рыбы в ней не так уж много. А вот после половодья эти речные бродяги нередко заплывали в Улуйку, поднимаясь высоко вверх по течению речки. Вечером следующего дня самка ондатры вышла из норы. Прохладные струи приносили запах самца. Самка пошла вверх по руслу речки и вскоре достигла заводи у "Железной сети", где сутки тому назад произошёл неравный драматический поединок. Трупик самца ондатры одиноко лежал на песчаной отмели, наполовину в воде. Красивый коричнево - блестящий мех слипся и был перепачкан песком. Жуки - могильщики уже бойко возились у него под боком и возле раскрытого рта с оскаленными белыми зубами.
Самка подошла, обнюхала труп, понюхала следы и помёт выдры и бесшумно вошла в воду. Она стала теперь особенно осторожной - большую часть суток проводила в надёжных убежищах, охотилась в заводях, в захламлённых корягами заводях. Застань её выдра в таком месте, самка всегда успела бы укрыться. Через два дня выдра спустилась вниз по Улуйке и направилась в сторону реки Чулым. Она более не появлялась во владениях самки ондатры. Но долго ещё с особым вниманием прислушивалась самка к доносившимся с речки подозрительным звукам, принюхивалась к следам на берегах. В сосновых посадках между рядами молодых сосенок появились, раздвинув песчаную почву, волнистые шляпки строчков. Нежная зелёная дымка первой листвы окутала лес и долину русла Улуйки. Первые листья появились у берез, ив и осин.
В начавшем преображении весенней зелёной тайге зазвучали новые голоса. Одетые в контрастный пёстрый на спинке и сине - коричневый на груди наряд самцы варакушки, найдя подходящие дупла, распевали возле них свою нехитрую песенку:
- Три - Три - Три - Крути - Крути - Верти !
В гнезде хищного тетеревятника на высокой сосне из двух яиц вылупились маленькие неуклюжие птенцы, сплошь покрытые редким белым пухом, с просвечивающей сквозь него розовой кожей. Слабые шейки не могли ещё удержать их крупные головы с крючковатым клювом, на конце которого был хорошо виден яйцевой зуб - приспособление для вскрытия скорлупы изнутри.
Но по изогнутым клювам, по крупным когтистым, хотя ещё слабым лапам уже можно было без труда узнать в них будущих хищников, пернатых хозяев сибирской тайги, которых побаивались даже коршуны. Из третьего, отложенного самкой яйца, никто не вылупился - оно оказалось неоплодотворённым, и вскоре самка выбросила его из гнезда. По запрудам у бобровых плотин на Камышевке вблизи "Летней дойки" появились стайки уток - кряквы. На утренних и вечерних зорях кряканье уток и шварканье селезней далеко разносилось по Камышевке привлекая уток - самочек. На грязи дорог и тропинок у Викторова покоса чётко отпечатывались следы проходящих зверей.
Вот прошёл крупный медведь: отпечатки больших лап с длинными когтями глубоко вмяты в глину у Камышевки. По пути он разворотил два придорожных муравейника у силосных ям, полакомившись муравьями, слизывая их со своих лап. Проходя у старой пихты, он поднялся на задние лапы, а острые когти передних глубоко вонзил в кору и рванул вниз - на мягкой пихтовой коре остался след - метка. Эта метка стала наглядным напоминанием другим собратьям - медведям, что территория занята, а также о исполинском росте, могучей силе и остроте когтей её хозяина. Прошло по таёжной тропинке у Дальнего Кульстана стадо косуль, оставив на грязи характерные следы, так похожие на следы домашних овец. Барсук вблизи местечка Тёплый ключ отпечатал на пригретом солнцем пригорке свои когтистые лапы.
Могучий лось в два шага перешёл дорогу у Викторова покоса, глубоко впечатав следы огромных копыт. В начале мая многие птицы приступили к строительству гнезд. В гуще ветвей молодой ели у бобровой плотины строила свое гнездо пара дроздов - белобровиков. К облюбованной развилке птицы сначала принесли несколько более крупных веточек. Затем самка стала носить еловые веточки поменьше. Самец помогал ей, но потребность петь нередко брала верх и он, усевшись на вершину ели, выводил одну за другой свою незатейливую песню. А самка все носила и носила веточки и травинки, вплетая их в чашечку гнезда. Землей и глиной с берега реки она тщательно обмазала, оштукатурила внутренние стенки. Многократно повернувшись в глубокой чашечке, она выровняла все неровности стенок, сделав их совершенно гладкими. Теперь гнездо стало похоже на гнезда других видов дроздов - глубокий лоток, обмазанный землей - вот только размеры его у белобровиков меньше, чем у их родственников.
Строить гнезда начали зяблики и вьюрки. Зяблики тщательно облицовывали своё гнездышко зелёным мхом, кусочками лишайников и тонкими полосками бересты. Всё это прочно переплетается тонкими нитями паутины. Гнёзда вьюрков чем - то похожи на гнёзда зябликов, но немного плотнее и массивнее. Птицы очень осторожны во время своих строительных работ - никто не должен знать, где укрыты от посторонних глаз их главное сокровище - яйца, из которых впоследствии вылупятся птенцы. Весна вступила во вторую свою половину и уверенно двигалась для скорого свидания навстречу лету. Уже почти все птицы прилетели. Над окрестностями деревни Александровки закружились бойкие стайки быстрокрылых ласточек, появились ласточки - береговушки под названием Стрижи !
В околках вблизи Александровки набирала белоснежный цвет черемуха. По лугам и просторным полянам у Улуйки подняли вверх свои круглые ярко - огненные шары-бутоны жарки и голубоглазые медуницы. Стояли синие ясные дни середины мая. Пролетели грозовые дожди, и вновь землю пригрело ласковое сибирское солнышко. Зазеленел травянистый покров, пышнее становилась зелень на лугах, таёжных прогалинах и опушках. Но однажды ночью налетели прорвавшиеся из тундры, с Ледовитого океана северные ветры, дохнули холодом, закрутили белый хоровод снежинок. На молодые листья берёз и осин, на свежую ярко - зелёную траву, на птичьи гнёзда и ветви елей лег толстый слой снега. Снег не переставая валил целые сутки. Смолкли в лесу голоса пеночек и мухоловок, попрятались ласточки и стрижи.
Над полями пронзительно кричали и летали чибисы. В трещины коры, в дупла, под нежные молодые листочки попрятались уцелевшие насекомые. Многим птицам нечего стало есть. Оттого - то и смолкли их голоса, ещё недавно наполнявшие лес. Но не все птицы молчали. Зяблики и вьюрки, усатые синицы и чижи, как ни в чём не бывало, распевали в заснеженной сибирской тайге, показывая свой стальной характер. Эти птицы могли собирать корм на земле под кронами деревьев, питаясь семенами. Они прилетали к суровую Сибирь, когда ещё лежал снег, им ли бояться майских холодов.
Звенели голоса синичек, тонким заливистым свистом перекликались рябчики. Могучая тайга вопреки всему всё равно пела, ведь это был весенний лес. Почти неделю стояли холода. Немало птиц погибло за эти дни. Хорошие летуны, такие как стрижи и ласточки откочевали южнее, за полосу ненастья, что и позволило им пережить непогоду. На второй день снег перестал. Днём выглянуло солнце, и в его лучах, несмотря на то, что воздух был ещё холоден, засверкали крылышки насекомых. Уцелевшие птицы получили возможность подкрепиться и в таёжной глуши вновь зазвенели их песни. Но однажды ночью задул тёплый ветер, а утром пошёл дождь, мелкий и тоже тёплый.
На следующий день солнце опять пригрело землю и замершая временно весна, зазвенела песнями птиц, дохнула нежными весенними запахами. Расцвела черемуха, наполнив своим ароматом всю долину Улуйки, раскрылись жёлтые, изящно круглые цветы купальницы. Отцветала на полянах и опушках ветреница, её сменила белая нежная звездчатка. Начала набирать цвет рябина, крошечные бутоны приподнял над двумя своими листочками багульник. Появились листья у липы, зацвела смородина и кислица. В лесу стали слышны флейтовые пересвисты иволги. Приближалось лето, а с ним множество хлопот, связанных с выведением и защитой молодняка. Сбежались весенние воды. Солнце пригрело землю, зацвело все вокруг, проснулась от зимней спячки тайга. Черемуховые заросли стояли в ослепительно - белом куржаке, а лесные поляны покраснели от жарков, по падям расцвели Марьины коренья, ярким огнём покрылись кусты шиповника. Вскрылись из - подо льда таёжные речки и речушки, поднимаются по ним вверх по течению на нерест небольшие стайки рыбёшек.
Наступало долгожданное лето. Солнечные лучи олицетворяли жизнь, а земля насытившаяся влагой обильно и щедро питала её. В тайге возникал такой волшебный колорит, отчего благоухала ожившая природа, а вокруг всё торжественно пело и звенело. В начале лета на некоторое время тайга пустовала. В это время животный и пернатый мир активно и неотложно занялся своими потомственными делами. Снег в тайге почти полностью сошёл, вода в Улуйке пошла на убыль. Она уже покинула пойму, но ещё бурлила, наполняя русло реки. Бобры оставили свои зимние убежища и широко с размахом кочевали по бурной водной стихии речки. Их погрызы появлялись в самых неожиданных местах, нередко на большом удалении от деревни Александровки вверх и вниз по водной артерии.
Эти звери на всём протяжении Улуйки устроили особые норы - убежища, в которых они могли укрыться во время своих путешествий. В них бобры отдыхали днём, а ночью выходили валить осины, обгрызать побеги прибрежного ивняка и тальника. Такие норы звери обычно устраивали под высокими крутыми берегами. От гнездовых и зимовочных они отличаются простой устройства и меньшими размерами. Короткий лаз из - под воды, оканчивающийся небольшой камерой, выстланной слегка влажными листьями осоки - убежище достаточное, чтобы бобр мог провести в нём светлую часть суток.
В пустующих бобровых норах нередко укрывались и хищные зверьки норки. Вода уходила, освобождались норы и убежища под берегами Улуйки. Рухнул, растаяв, зимний ледяной замок пушистого зверька - норки и она также перебралась из русла в долину Улуйки. Здесь непросто было найти подходящее убежище. Однажды в поисках укрытия она обнаружила трухлявую сосновую колоду с дуплом внутри. Норка протиснулась в дупло. Из темноты до зверька донеслось резкое пронзительное стрекотание. Белый хищный зверёк, немного меньше её по размерам, стремительно бросился в атаку. Отразив первый натиск самки горностая, у которой в этой колоде были маленькие детёныши, норка поспешила выбраться из дупла. Но на тревожный сигнал самки из - под кучи хвороста стремительно выскочил самец. Злобно стрекоча, горностаи по очереди быстро набрасывались на норку, нанося ей довольно болезненные укусы и увечья. Норка помчалась прочь, подальше от этих свирепых зверьков, яростно защищающих своё потомство.
Норке так и не удалось до утра найти надёжное убежище. Этот день она провела под кучей сухого хвороста и валежника в гуще елового мелколесья. Груда мёртвых полусгнивших веток была слабой защитой, но всё же позволила зверьку укрыться и временно переждать апрельский день. В одну из ночей норка короткими прыжками двигалась в темноте густого пихтача вблизи Сербища. Перепрыгнув через замшелый трухлявый ствол упавшего дерева, она вдруг увидела прямо перед собой силуэт крупного зверя. Это была затаившаяся у заячьей тропы рысь. Крупная кошка услышала лёгкие прыжки маленького зверька и замерла в ожидании. Они прыгнули одновременно. Норка резко метнулась в сторону, рысь бросилась за ней. Юркий зверёк успел отскочить, однако лапа рыси зацепила одним острым когтём жертву и разорвала её шоколадно - бархатистую шкурку на бедре.
Хищный зверёк пронзительно, угрожающе застрекотал. От боли и страха у жертвы сработали пахучие железы под хвостом и в нос рыси ударил резкий, удушающее - едкий запах. Эти железы есть у многих куньих, но особенно хорошо они развиты у хорей и норок. Зачастую они становятся мощным оружием последнего шанса, когда надежды на спасение уже нет ! Вот и сейчас пахучие железы спасли горностаю жизнь. Фыркнув, рысь отскочила в сторону. Зверёк воспользовался этим, и прихрамывая бросилась в гущу пихтовых веток. Остаток ночи провела она в дуплистом пне, зализывая свою глубокую кровоточащую рану.
Тонкие и круто изогнутые когти рыси, способны втягиваться и потому не касаются земли. Рысь, в отличие от волка, не опирается на них, когти её не тупятся при ходьбе, сохраняя свою остроту, и на отпечатках следов, как правило, не видны. На следу остаются лишь ямки от пяток да подушечек пальцев. Зацепив острыми когтями жертву, рысь либо удерживает её, либо наносит глубокие рваные и смертельные раны. Всю ночь множество звуков слышали чуткие уши норки. Шорох прошлогодних листьев под лапами неугомонного любителя ночных вылазок из норы и путешествий по тайге барсука, тихий мышиный писк, крадущиеся шаги зайчишек - трусишек, весенние крики сов, хруст веток под копытами могучего красавца сохатого, плеск воды у бобровых нор - всё слышал не привыкший спать по ночам зверёк. Раненая лапка болела, дупло было тесным и горностаю часто приходилось менять позу. Наконец серый сумрак рассвета пришёл в лес. Первые трели птиц разбудили предрассветную тишину.
Под первыми лучами солнца вспыхнули вершины могучих и высоких сосен, словно стройные ряды непобедимых римских кагорт и легионов. Проснулись и зазвенели над полями звонкие жаворонки, а на опушке густого пихтача бодро запели зарянки. Тетеревиные тока откликнулись дружным гулом. На дальнем болоте в сторону бывшего леспромхоза Татарки протяжно и трубно закричали журавли !...
День норка провела всё в том же дупле. Густой куст можжевельника скрывал вход в него, и зверёк чувствовал себя здесь в относительной безопасности. На берёзу неподалеку от укрытия норки сел пёстрый дятел, зорко огляделся по сторонам и застучал клювом. Пробив в коре отверстие, дятел стал пить сладкий берёзовый сок. Напившись, он перелетел на ствол недавно погибшей лиственницы и начал внимательно простукивать кору. Простучав и прослушав дерево, дятел несколькими сильными ударами вскрыл кору коричневого цвета точно над ходом личинки и длинным липким языком вытащил личинку из её хода.
Рядом он отыскал ещё несколько личинок. На отвалившемся куске коры хорошо видны следы простукивания вертикальные черточки и вскрытые дятлом ходы. Затем звонко выкрикнув своё победное:
Прошлым летом их гнездо, располагавшееся внутри ствола, нашёл медведь. Он содрал лапами кору, оставив следы когтистых лап, и выгрыз зубами гнездо древоточцев, добираясь до муравьёв. В результате дерево засохло от комля до вершины и стояло мёртвым, зияя большим дуплом с размочаленными зубами зверя волокнами древесины по краям. Найдя удобное место на вершине этого сухого дерева, дятел прицелился и:
- Т - р - р - р - р - р ! - протяжная барабанная дробь, похожая на пулемётную очередь, гармонично вплелась в утренний хор.
Удовлетворенно послушав, дятел опять часто - часто стал бить клювом по своему сухому смолистому барабану. Вскоре он услышал ответную трель. Это на своем участке барабанила самка. Дятел - самец ещё не рисковал приближаться к ней, но знал, что скоро наступит день, когда самка будет к нему более благосклонна !
Грызуны, а вслед за ними и хищники возвращались на берега речки. Норка тоже вернулась в привычный для неё речной мир. Она вывела детёнышей в норе водяной крысы на самом берегу водной артерии. Детёныши лежали в дальнем конце уютного комфортного убежища на подстилке из шкурок и шерсти полёвок и мышей, перемешанных с сухой травой и трухой дупла. Рядом постоянно находилась мать, кормя и обогревая детёнышей. Отец охотился неподалеку. Свою добычу он приносил самке.
А вокруг продолжала бурлить Весна - красна ! Крупный зверь крепко скрывался в непроходимых местах, вскармливая там своих народившихся детёнышей. Птицы гнездились в густых зарослях, недоступными для хищных зверьков, выкармливая в своих гнёздах долгожданное потомство. В середине мая на Сербище вблизи Красненкиного озера разыгралась очередная лесная трагедия.
Огромная лосиха со своим детёнышем - сеголеткой мирно паслась на берегу водоёма. Зелёная, сочная травка густо опутала густые кустарники, и её стебли бушевали, активно подпитываемые корневой системой. В свете весеннего солнца поверхность водоёма блистала преломлёнными лучами разноцветными красками. По поверхности то и дело торпедами сновали работяги - бобры и ондатры, на мелководье стайками плавилась рыба. Одним словом идиллия ! Лосиха с раздувшими боками неспешно поедала сочный корм, не забывая поднимать голову, осматриваясь и глубоко втягивать чуткими ноздрями воздух, пытаясь обнаружить опасность. Она была на сносях и ждала через несколько дней прибавку в семье.
На маленькой опушке уже вовсю цвели великолепные весенние цветы. Отсюда ясно виднелись вершины могучих хвойных деревьев, ниже которых протекала полноводная Улуйка. Отдалённые зелёные склоны тайги казались бархатными и невесомыми. Самка не подозревала, что вблизи их появилась грозная опасность - повелитель сибирской тайги голодный бурый медведь. Хищник пятилеток вылез из берлоги в конце марта, когда вовсю звенели лесные ручьи и весело голосили таёжные пташки. Но проснувшись и выйдя из комфортного логова, он не сразу начал активную деятельность.
Он некоторое время отлежался на свежем воздухе, как бы полностью просыпаясь и радуясь жизни. Весной для него вокруг пища скудная и никудышная. В это время зверь поедает хвою ели и сосны, побеги черники и её корни, почки осины, липы, рябины, клена, ивы, иногда и чагу или березовый гриб, а также вытаявшие из - под снега различные осоки, выгрызая стебли до междоузлий, на болотах - пушицу и приземистую клюкву. В общем туго бедняге приходится. В этот день он переплавился через Улуйку возле Изыкчульского моста и чинно походкой вразвалку направился в сторону Сербища по дороге разоряя муравейники.
Прижавшись к земле, бурый Мишка почти полз на брюхе, медленно и бесшумно пробираясь к добычи. Шерсть на плечах стала у него дыбом, как у готовой к прыжку сибирской лайки. Иногда он замирал, ловя запах со стороны деревьев. Наконец хищник добился своего. Вездесущий ветерок - бродяга теперь летел на быстрых крыльях прямо на него и обещал многое. Крадучись, вперевалку двинулся он вперёд. Он приближался к своей добыче удивительно легко как бы и не мешали ему 350 килограммов веса. Каждый мускул его богатырского тела был напряжён до предела, словно боевая пружина в АКМ. Не прошло и нескольких минут, как он очутился уже на границе лужайки пихтовой рощицы и замер. Внезапно ему в нос ударил знакомый пьянящий запах добычу, его перепутать он никак не мог. Да это конечно рослые четвероногие красавцы лоси.
За свою жизнь он уже неоднократно добывал их. Но достичь успеха, было порой нелегко. Он несколько раз испытал такое удовольствие как удар копытом животного. Поэтому при скрадывании такого могучего соперника он старался при возможности нападать на маленьких телков, которые не могли оказать достойного сопротивления. Косолапый моментально уловил направление ветра и двинулся к трофею таким образом, чтобы ветер дул на него. Первым появилась рослая лосиха. Откормленный, гладкий сеголеток, блестя в лучах заходящего солнца коричневой бархатной шкурой, шёл за ней следом. Внезапно самка замерла, некоторое время, недоверчиво вслушиваясь, всматриваясь, принюхиваясь, не появятся ли где какие - нибудь признаки опасности. Молодой же, ещё не такой подозрительный, как мамаша, беззаботно щипал траву, стоя позади неё. Затем, величаво шевельнув крупной головой, не спеша направилась к Улуйке на вечерний водопой. Однолеток пошёл следом.
Выбрав подходящий момент хищник ринулся в атаку. И, когда животные услышали его, он, словно гигантская булыжина выпущенная из катапульты умелой рукой уже пролетел больше половины расстояния до цели. С быстротой стрелы, пущенной из арбалета, бросились они от него. Но поздно. Чтобы опередить короля тайги, нужна была скорость несущегося во весь опор скакуна. Хищник к тому же успел выиграть время. Как ветер пронесся он, заходя вбок сеголетке, чуть подавшись в сторону. Легко, казалось без малейшего усилия, прыгнул - и короткое состязание на малую дистанцию было завершено. Огромная правая лапа властелина леса, будто тяжеленная кувалда кузнеца на наковальню обрушилась на плечо однолетка, и в тот миг, как они оба покатились по земле, левая лапа медведя вцепилась в голову жертвы и сжала её, словно гигантская рука. Он не стал душить добычу в своих смертельных объятиях.
Лесной царь, находясь под сеголетком, подобрал под себя заднюю лапу, ударил ею, и все его пять острых как бритва ножей врезались бедняге в брюхо. После этого четырёхлапый великан величественно поднялся на лапы, огляделся и, отряхнувшись, подняв вверх морду издал громовой рёв, выражая им своё торжество очередной победы. После этого последовало сладкое пиршество.
Оно длилось более часа. Он не набрасывался на пищу, как это делают, например, голодные волки, а ел с аппетитом, но не спеша тщательно пережёвывая сладкую молодую лосятину.
Последний луч солнца угас за горизонтом, и вслед за короткими сумерками быстро сгустилась тьма. Осилить за раз добычу весом около семидесяти килограммов было невозможно и теперь единственное, что заботило его, - это как припрятать её понадёжней. Поверьте кроме медведя тайгу населяют большое количество мелких хищников, которые с удовольствием разделаются с такой халявой как останки сеголетка. Поэтому наевшись вдоволь, хищник схватил останки трофея и легко поволок в сторону "Крестов". Найдя углубление в земле, он бросил туда добычу и тщательно завалил хворостом и землёй. Величественная царица ночь щедрой рукой рассыпала по небосклону грозди алмазов и изумрудов не забыв дать приказ - появиться лучезарной луне - Селене, осветившей ночную тайгу бледным жёлтым светом. Небесное светило безразлично взирала на итоги очередной трагедии разыгравшейся в дикой природе суровой Сибири.
Семья у знатного охотника и рыболова - Федотова Кузьмы большая и дружная - шестеро детей и всех надо кормить. Продуктовый набор в местном сельпо скудный и однообразный и за них надо платить рублями, которые у местных крестьян в огромном дефиците. Да где их взять эти рубли ? Колхозникам за отработанное время в поле с утра до ночи записывало лишь трудодни, за которые по осени выдавали зерно в натуральном виде. По этой причине местные жители выживали только за счёт рыбалки и охоты, да скромного натурального хозяйства с маленьким клочком земли, а также сбором грибов и ягод. По этой причине в начале июня Кузьма пригласил своего близкого друга Ивана Шундру порыбачить на Улуйке бреднем.
Это были последние дни мая. Начало июня. Вода уже вошла в берега, но ещё мутная. Небольшой период после половодья и начало летнего сезона, когда можно успешно поудить налима и побродить бредежком.Если коротко сказать, то бредешок - это та - же мелкая сеть с мотнёй посередине. По краям этой сети привязываются два деревянных шеста и эту снасть за оба шеста тянут по водоёму два рыбака.По длине бредень составлял около пятнадцати метров с ячейкой около 10-12 мм.
Периодически чистое небо закрывали тугие и густые облака, а сильный дождь охлаждал июньский зной в окрестностях сибирской деревеньки - Александровки. Отец Вани Шундры - Константин Иванович являлся заядлым охотником и заготовителем пушного зверя. Он стрелял белку, добывал лису, а также крупную дичь тоже не пропускал. Всё добытое в округе родной деревушки - Листвяночки, что в двух - трёх километров от Новой - Еловки он сдавал в заготконтору в селе Большой Улуй. Маленький Ваня помогал ему во всём, сызмальства ходил с отцом проверять капканы, ловушки, а также чинить прохудившуюся крышу таёжной избушки. Отец скрупулёзно обучил его всем хитростям и премудростям суровой таёжной жизни, случись чего в лесу, то мог и без продуктов прожить.
Однажды зимой, отец ушёл на самый дальний их охотничий участок, несмотря на просьбы матери взять сына с собой, Константин Иванович только отмахнулся. Прошло уже два дня, как он должен был вернуться, но он не возвращался. Мама Ксения Никаноровна волновалась, тревожился и переживал и Ваня, но виду не подавал, иначе маме было бы ещё хуже. Наконец на семейном совете решили, что Ваня отправится на поиски пропавшего отца. На второй день он нашёл Константина Ивановича в старой медвежьей берлоге, лёжа на лапнике.
Отец замерзал, а его правая нога была неестественно вывернута. Внимательно осмотрев отца, Ваня понял, что тот провалился в хитрое и опасное место - яму на пути охотника. Здесь ветер - странник часто, меняя направление, создавал новый снежный берег у речушки Листвянка. Пройдя этот овражик один раз, возвращаясь назад, нужно было искать новый путь, так играла природа со своим имуществом. Уложив отца на его лыжи, Ваня притащил его домой. Отец сильно заболел, почти месяц он лежал, не вставая с постели. Ксения Никаноровна перепробовала все травы, которые знала.
С трудом, но отец вскоре пошёл на поправку, вправленной местным эскулапом - ветеринаром ногой он уже мог шевелить. Само собой, ни о какой охоте речи и быть не могло ! Лишь когда Константин Иванович достаточно хорошо себя стал чувствовать, он рассказал сыну, где поставил новые ловушки и капканы. Их нужно было проверить, забрать дичь. Скоро ехать по санному тракту около пятнадцати километров в заготконтору в село Большой Улуй и не с пустыми же руками ?! Собрав богатые трофеи всё, что попалось в ловушки и капканы, Николай вернулся домой, где они уже вместе с отцом обработали пушных зверьков. Внешне Иван Шундра был среднего роста и кряжистый, черты лица имел приятные. Пожалуй, его можно было назвать даже красавцем: скульптурные линии фигуры и римский профиль имели удивительное сходство со статуей Аполлона из музея.
Мальчик рос крепким и сильным, поражая окружающих ловкостью движений и смелостью, и неординарностью суждений. Ему легко давались грамота и науки, а учителя наперебой хвалили его за успехи. Пытливый ум Вани входил в противоборство с непостоянством натуры: он быстро увлекался и столь же быстро терял всяческий интерес к предмету страсти. Из подростка вскоре вырос крепкий и умный парень. Впоследствии дружная семья Константина Шундры переехала в окрестности деревни Александровки, где Иван встретился с опытным и азартным охотником Федотовым Кузьмой и подружился.
Шундра проживал в небольшой деревеньке в двух километрах от Александровки. В народе это место называли Инвалидка по причине того, что здесь дислоцировались мрачные деревянные корпуса психиатрической больницы. В отдельном блоке лежали буйные пациенты. Посовещавшись, Кузьма и Ваня решили побродить в местечке под названием - Зимник. В этом месте Улуйка делала крутой поворот, образуя в излучине тихую и удобную заводь для обитания косяков рыб. Пройдя телятник в сторону Шептунова водопоя рыбаки вышли на просторную летнюю поляну.
С раннего утра земля здесь ещё холодна от росы, а на траве алмазами блестели крупные капли. Зелёное платье долины радовало глаз яркими красками цветов, украсивших её замысловатым узором. Всю обширную поляну от Пихтача вплоть до Шептунова водопоя покрыли плотным ковром удивительно красивые цветы - жарки. Дивные и изумительные цветы - жарки, которые ещё называют "Сибирской розой" зацвели ещё в конце мая, начале июня. Глаза и душу радовало такое буйство красок и их оттенков, что Кузьме вдруг ненадолго захотелось стать художником, чтобы перенести эту красоту на холст и порадовать тех, кто её ещё не видел. Вся тайга, словно пропиталась запахом мандарина, который напоминал запах цветущих жарков. Пышно разросшийся кустарник по границам лужайки пестрел всей роскошью ярких июньских красок, там и сям сверкали, а с веток кустов взлетали потревоженные птахи, а в двухстах метрах от них блестело озеро, похожее на огромное зеркало в лиловато - зелёной оправе из елей и пихт.
Местные жители тепло и деликатно называли его Чистым озером. Вскоре солнце из алого цвета снова стало золотым, и вся долина вновь наполнилась радостным биением жизни. Солнце продолжало подниматься над горизонтом, ярко освещая кроны хвойных деревьев Зимника. Под его лучами зеленела молодая поросль травы на равнине под название Чистое озеро, а яркие цветы слепили глаза. Бескрайнее сине - бирюзовое небо нависло над могучей Сибирской тайгой, которой казалось, нет уже конца и края.
Два закадычных друга шли по красивейшим местам, после тёмной и прохладной ночи, наслаждаясь звонким таёжным воздухом, очередным тёплым деньком и впитывая в себя целебные ультрафиолетовые лучи яркого и ласкового солнышка. Над головами рыбаков Кузьмы и Шундры кружили птицы, иногда зависая, словно паря в свободном полёте. Край поляны Чистого озера терялся в пурпурной реке заката, сияя тонкой, огненной кромкой. Длинные, кудрявые облака величаво ползли в три ряда, каждый из которых переливался своими неотразимыми и первозданными цветами. От сиреневого цвета до раскалённой стали. Рыбаки прибыли на песчаную косу сибирской речушки и скинув одежду, расправили бредешок.
Каждый день на Улуйке происходили различные события. В заводях, на перекатах, под густыми кронами елей и могучих великанов сосен, в сплетении корней тальника по берегам - всюду живёт множество животных - зверей, птиц, а также рыб и насекомых. Их мир не похож на наш и у каждого из них он свой. У каждого обитателя берегов речки и окружающей непроходимой местами тайги свои друзья, враги и конкуренты, каждый по -своему добывает пищу и у каждого - свои убежища.
Все жители леса по - разному ощущают этот мир. Одни воспринимают всё богатство красок и оттенков, другие видят всё в чёрно - белом варианте, зато великолепно разбираются в сложной гамме лесных запахов. Но жизнь любого из них связана с жизнью других животных и растений, а все их крошечные жизни сплетаются в одну - жизнь лесной сибирской речушки. До Кузьмы и Вани доносилось мелодичное журчание воды между камнями на быстром течении переката и на крупной гальке отмелей, с музыкой речки сливались дремотные голоса всего плавного кривуна водной артерии, тонущей в неге жаркого летнего июньского дня.
Вода на речке ещё полностью не упала и была довольно прохладной. Но сибирским рыбакам не привыкать. Два заброда и рыбы уже поймано на пару сковородок. И тут Кузьма предложил:
- Ваня видишь вон ту заводь и куст густого тальника ?
- Угу - отозвался он.
- Значит так. Плаваешь ты не шибко, а там глубоко, поэтому в эту яму под талиновый куст полезу я. Твоя задача стоять на месте пока я не захвачу снастью этот омут !
- Понял ?
Шундра не стал возражать. Он действительно плохо плавал и глубины боялся как чёрт - ладана ! Кузьма крепко держа одной рукой деревянную палку бредня, а другой рукой и обеими ногами усиленно подгребал а воде и уже благополучно обогнул большую впадину под ивовыми зарослями под крутым берегом речки, направляясь к мелководью. И тут Ваня сообщил тревожным голосом:
- Кузя, что - то ударило в снасть ! Наверное, подцепили речную корягу !
И действительно после его слов снасть стало тянуть в разы тяжелее, словно невидимая сила не давала вытащить бредень на песчаную косу речного пляжа.
- Ладно, не суетись Ванюшка и тащи к берегу. Сейчас посмотрим, что там за коряга попалась ! - проронил Кузьма со всей силы бултыхаясь ногами в холодной воде.
Рыбаки натужно крехтя и пыхтя, вытащили наконец - то снасть на пологий песчаный берег. В мотне бредня действительно находилось большое количество крупных окуней, сорожек и ельцов с лещами, а также огромный предмет по внешнему виду напоминающий, изогнутое полукольцом бревно или корягу.
- Ну что я тебе говорил ! - бросил печально Шундра - В довесок к рыбке выловили и приличную корчягу !
Но каково было удивление Ивана, когда он из мотни вывалил пойманный улов на песок. Неожиданно изогнутое бревно ожило и лениво выправилось в огромную длину. Несомненно, это была невероятных размеров речная хищница - щука. Тёмно - серая, почти чёрная спина щуки постепенно переходила к более светлым бокам и совсем белому брюху. Ярко - малиновые плавники размером в детскую ладонь и пятнистый хвост, широкий и мощный.
Приплюснутая голова с тонкими губами, маленькие черные глаза и большие челюсти с острыми как иглы у крокодила зубами. Пасть щуки была такой, что в неё точно спокойно могла пролезть не только утка, но и птица покрупнее, точно. Да, могучее, упругое тело, мощные челюсти и сильные плавники. А глаза - то какие у хищницы - рыбы ! Наверное, как глянет, так со страху в кусты убежать можно. Щука - рыба хищная, можно сказать, что кровожадная. Да и вообще щука обладает всеми замашками настоящего хищника. Прячется щука в самых укромных местах, в глубоких подводных ямах, любит укрытия в виде упавших в воду стволов деревьев и коряг. Так как же ей не прятаться-то, большая она и видно её издалека. Взрослая щука - крупная рыбина.