- Мы десять лет роем шахту к центру Земли. Нас тоже десять тысяч. Теперь все бросают на Венеру. У нас отбирают производственные мощности и просят помочь. Где же справедливость?
- А вы бы отказались, - с сочувствием сказал штурман.
На лицах праправнуков изобразилось замешательство, и Кондратьев
понял, что, наконец, что-то ляпнул. На него смотрели так, словно он посоветовал шахтеру обокрасть детский сад.
- То есть как это... отказаться? - сказал шахтер натянутым голосом.
А. и Б. Стругацкие. Полдень XXII век.
- Пять тысяч пятьдесят!
- Пять тысяч ноль!
- Четыре тысячи девятьсот!
- Четыре тысячи шестьсот пятьдесят!
В начале подъема и не поймешь - считает автомат километры или кельвины. Капсула постепенно набирала ход, убаюкивая гулом и мягким покачиванием. Брок закрыл глаза и проснулся, только когда вылетел прямо в стыковочное гнездо парома, зависшего над жерлом энергоколодца. После окончания стыковки Брок отключил защитный кокон, вручную открыл сложную систему термозаслонок и выбрался в переходной тоннель. Ощущение, будто вышел после долгого плавания на берег, - сила тяжести здесь была вдвое больше, чем внизу. Побрел по рубчатому пластику, не обращая внимания на лифт, предупредительно включивший сигнал готовности. Приятно пройтись после суток там, где хватало места лишь широко улыбнуться, как сказал кто-то из древних.
- Брок, зайди на мостик!
Хмыкнул, оставив вызов без ответа. Назвать мостиком командный отсек - в этом весь капитан Зегерс с его корабельной романтикой. Только вот дрейфующий в раскаленной магме "Файер Ривер" совсем не похож на корабли, что и сейчас еще плавают по морям Поверхности.
- Брок! - заговорил следующий динамик, с которым он поравнялся. - Виль! Тебя тут кое-кто дожидается.
В динамике зашуршало, и он услышал голос Таи:
- Дорогой, мы все тебя ждем!
Ну, это уж слишком. Вот, дал себя уговорить взять жену в экспедицию. А ведь раньше паром был последним местом, где можно спокойно поработать, пока пересекали мантию. Теперь достанут и здесь!
В душевой Брок вылил на себя разом всю законную премиальную норму, на пару минут отгородившись потоком воды от окружающего. Застегивая на ходу комбинезон, юркнул в персональный бокс и сразу сел за терминал - проверить, лег ли в бортовую сеть отчет. Убедившись, что информация на месте, позволил себе чуточку расслабиться. Его всегда мучил страх, что полученные при спуске данные могут пропасть. Мало ли что бывает по пути наверх - внезапный термобарический всплеск, электромагнитная буря или конвенционное смещение. Конечно, и "Файр Ривер" не застрахован от такой случайности, но, все же, у крупнотоннажного парома шансов уцелеть больше, чем у крошечной капсулы.
Брок подключил анализатор, загружая в него весь массив данных. Прежде чем приступить к работе, решил просмотреть новости, на которые раньше, пока готовился к спуску, было просто жаль времени. Но за две пятидневки, что он провел в экспедиции, на Поверхности могло произойти что угодно - вплоть до построения Полной Модели Ядра. Едва ли его опередил свой брат-глубинщик. Сейчас ниже слоя Гутенберга, кроме самого Брока, никто не работал. Но ведь, в принципе, возможно заполнить лакуны отсутствующих пока сведений теоретическими расчетами, - просто так, без всяких погружений, в какой-нибудь уютной университетской лаборатории. Брок понимал неправильность своих эмоций. Он, как и все, работал ради общего знания, и было неважно, кто положит последний камень, завершая строительство здания Науки о Земле. И всё же... он не хотел, чтобы кто-то украл миг его торжества.
На беглый взгляд в новостях о геофизике - ничего. По первым позициям только о нем самом: "Сотрудник Земного сектора Института планетологии Уильям Болингброк, коммуна Галифакс, на экспериментальной капсуле осуществляет трансмантийный спуск на рекордную глубину". Короткое сообщение, затерявшееся среди громких рапортов об очередных успехах марсианских экспедиций, строительстве станции на Ганимеде, высадке на Эриде, подготовке Второй звездной... Среди экипажа "Капеллы" Брок неожиданно обнаружил бывшего однокурсника. Тот подробно описывал в интервью свои чувства перед прыжком в неизвестное, говорил о загадках новых миров... С ума все сошли с этим космосом!
Броку вдруг жутко захотелось кофе. Он взглянул на хронометр. По корабельному времени почти полночь, все уже должны разойтись. Отлично! Брок достал пустой термос и поднялся на верхний ярус.. Увы. Из-за полуоткрытого люка кают-компания доносилось сразу несколько голосов. Кто-то бубнил древний анекдот: "... полетите на Солнце! Так ведь сгорим! Ничего страшного, я всё продумал, отправитесь ночью". Повернуть назад? Но запах свежего кофе дразнил нестерпимо.
Кают-компания напоминала простую столовую в каком-нибудь научном городке: легкие столики, светлые стенные панели. И не скажешь, что вокруг - расплавленное каменное тесто с температурой солнечной фотосферы. Кратчайшее соприкосновение - и весь этот уютный уголок исчезнет без следа. У кофеварки шумели его аспиранты, рисовали на большом листе стенгазету с новой мигающей надписью "Ядерщик". Прочитав во взгляде Брока немой вопрос, один из юных редакторов с задором пояснил:
- Мы решили, что "Трансмантийщик" - неправильно, всё равно как космонавтов "заатмосферниками" называть. Поэтому теперь мы - ядерщики!
Брок хотел, было, сказать, что ядерщиками, вообще-то, других называли ученых, но тут его мягко взяла за руку подошедшая сзади Тая.
- Мы же торжественную встречу подготовили, а ты опять спрятался. Ну, как всё прошло?
Он пожал плечами, высвободил руку и стал настраивать кофейный автомат. Хотелось покрепче и с ароматом коньяка. Тая, подождав, вернулась к своей кампании - пилотов, свободных от смены. Брок наполнил термос, а потом, подумав, взял еще чашечку и сел за столик по соседству. Послушаем, что она говорит этим скучным людям. Чертыхнулся, когда хлебнул раскаленный, как забортная лава, кофе. Все повернулись к нему, но Тая продолжила рассказ, снова завладев общим вниманием. Она говорила о раскопках одного из городов, разрушенных при Обнулении. До экспедиции Тая была археологом и забиралась тогда от поверхности лишь на считанные метры. Удивительно, как много интересного ей удавалось найти на столь ничтожной глубине. Сейчас речь шла о книгах - графической информации на бумажных носителях, единственной, что сохранилась после стирающего излучения. Тая уверяла, что старые книги представляли не только научную, но и художественную ценность, хотя, конечно, нуждались в серьезной адаптации.
- Вот представьте, замечательная история. Девушка верит в предсказание, что ее будущий любимый явится к ней на корабле... На старинном, морском, я имею в виду, корабле, с такими вот полотнищами, парусами. С их помощью раньше использовали для движения силу ветра...
- А почему было не поставить простейший ветрогенератор? - невежливо прервал чернявый парень с такими же, как у Таи, нашивками сейсмографиста. Тая смутилась.
- Не знаю. Кажется, в древности простейшие конструкции считались наиболее эффективными. Но я вернусь к книге. Так вот, в предсказании было сказано, что эти паруса обязательно должны быть алыми. И вот девушка каждый день стояла у моря и смотрела - не мелькнет ли на горизонте алый цвет парусов ее будущего неведомого жениха. И такой юноша действительно нашелся. Он случайно узнал, полюбил эту девушку и приплыл за ней.
- Так в чем проблема?
- А как объяснить, откуда, например, Грей - так звали юношу - взял алые паруса? Это ведь всё равно, что двигатель перестроить современному планетолету. Представьте, вы влюбились в девушку, которая мечтает, скажем, увидеть садящийся рядом шаттл с алым выхлопом. Что бы вы стали делать?
Парень нахмурился:
- Попробовал бы с бортинженерами поговорить, объяснил бы.
- Чтобы они мудрили с двигателями, лишь бы их выхлоп девушке вашей понравилось?
- Ну, а этот, как его, Грей, откуда сам паруса взял?
- Так ведь тогда была частная собственность! Грей владел кораблем. Корабль возил грузы, а за это Грей брал деньги. Знаете, что такое, учили в школе? Денег было так много, что хватило на алые паруса. Он их просто купил.
- Капиталист он был, ваш Грей! - сердито буркнул паренек. - Лучше бы на дельное что деньги потратил. Хлеба купил голодным, буквари неграмотным.
- Да, наверное, так было бы лучше, - согласилась Тая, - но тогда не было бы красивой истории.
- Выходит, и у частной собственности есть свои преимущества? - подал голос Брок. - Пожалуй, эта история действительно слишком парадоксальна. Не думаю, что ее одобрят как художественное пособие.
Порт-Мохо был наземной гаванью подземных кораблей. Его начали строить, когда выход человека за нижний предел земной коры - границу Мохоровичича - казался фантастикой. Но уже давно были пройдены рубежи Голицына и Гутенберга-Холмса; одна только граница Лемана - между внешним и внутренним ядром - и оставалась еще непокоренной на пути к центру Земли. В Порт-Мохо Броку всё же устроили торжественную встречу - с проездом круга почета под парадным эскортом, с традиционной красной ковровой дорожкой, цветами и качанием на руках. Специально прибывший директор Планетологического института сказал речь, в которой касался больше своей научной тематики, в ответ Броку пришлось промямлить что-то маловразумительное. Он уже надеялся, что все необходимые формальности позади, когда за ним неожиданно увязался толстый усатый журналист, некий Силюр. И вот, вместо того, чтобы, во исполнение обещания, отметить возвращение с Таей, пришлось давать интервью.
Силюр, похоже, плохо ориентировался в терродромии, да и в Порт-Мохо ему было всё в новинку. Когда пол под ногами вдруг сильно задрожал, а на дальние скалы лег багрово-пламенный отблеск, интервьюер испуганно присел:
- Извержение?!
- "Саламандер". Ушел с седьмой площадки.
- Ага, понятно...
Журналист потихоньку приходил в себя, начинал оглядываться. Напоминающий сверху россыпь белых кубиков Порт-Мохо со всех сторон окружала величественная горная кальдера. Ее зазубренные пики - многоцветные, сложенные из неведомых на поверхности минералов - могли поспорить по высоте с альпийскими вершинами, но острие спицы Геофизического центра возносилась еще выше, так что с обзорной площадки открывался вид за иззубренный гребень гор. Там до самого горизонта простиралась бескрайняя удивительно гладкая серая равнина, которая, на самом деле, являлась океаном, покрытым слоем пемзы.
- Так вы, значит, первый человек, побывавший в земном ядре?
- Нет. Первыми в Ядре были Лысенко и Попов в шестьдесят восьмом. Потом состоялись экспедиции Ямагато, Лоуренса и де Сильва.
- Ну а вы?
- Мне удалось подойти к внутреннему ядру, границе Лемана. Это почти четыре пятых планетарного радиуса. Пять с лишним тысяч километров отсюда.
Силюр ехидно прищурился:
- Для космоса - скромненькая весьма цифра.
- Ну, возноситься на небеса не то, что спускаться в пекло.
Брок сел за столик с уже накрытым завтраком. Силюр, отдуваясь, устроился рядом, задумчиво разглядывая меню на экране подъехавшего подавателя.
- Значит, до центра Земли осталось всего ничего, - журналист остановил свой выбор на фирменном "магматическом рагу". - А что если просверлить нашу планету насквозь? Наладить напрямик транспортное сообщение с другим полушарием!
Брок взорвался сухим смехом:
- Представляю, что вы пишите в своих статьях! А я думаю, почему нас так упорно называют шахтерами. Не может быть такой шахты. В принципе! Никакой энергии не хватит поддерживать постоянный канал. Вы представляет вообще, как происходит наш спуск? По пути к центру Земли мы преодолеваем несколько поясов с совершенно разными физическими свойствами. По этой причине экспедиция может быть только многоступенчатой. Сначала с Поверхности стартует обычный литосферный пенетратор. Ну, не совсем обычный, тяжелого класса, чтобы доставить через земную кору к границе Мохоровичича трансмантийный паром. Паром этот, на самом деле, - сверхглубинная научная станция, дрейфующая в магматических течениях. Обычная такая станция может опуститься сквозь тектоносферу до границы Голицына, а если усовершенствованная - то пойдет и глубже, в нижний слой мантии, до границы Гутенберга. Дальше от парома отделяется капсула для проникновения в Ядро....
- А нельзя сделать универсальный корабль, чтобы сразу с поверхности и до центра Земли? А то в космос тоже ведь вначале летали на многоступенчатых.
- Нельзя! Проще уж соединить планер с батискафом.
Быстро расправившись с рагу, Силюр жестикулировал теперь пустой вилкой:
- Всё равно, в принципе, у вас - то же, что и в космосе. Я, пожалуй, так и назову статью - "Внутренний космос".
- Внутренний космос - это микромир!
- Тогда "Нижний космос"! - журналист продолжал гнуть свою линию. - Аналогия очевидна. Там, в центре Земли, ведь тоже невесомость, как в космосе. Представляю, как ваша капсула подлетает к внутреннему ядру, и перед вами вдруг открывается его металлическая поверхность.
- Открывается?! Послушайте, мы ведь даже взятые образцы видим только после возвращения. Вы там у себя не напишите, что, мол, я первым ступил на поверхность Ядра, водрузил флаг объединенного человечества...
Силюр поскучнел:
- Послушайте, Брок! Вот вы, действительно, герой, были там, где до вас еще никто... Но что вы там обнаружили, кроме своих приборов? Может, потому землю и роете, что в космос не пустили?
- Зря ты с ним так! - Тая осуждающе покачала головой. - Он же журналист. Ему наглядность нужна, грандиозность.
- А что мне ему показывать? Голд Роут? Так он же не самородок километровый прилетел смотреть. Пенетраторы наши, паромы - они внизу, снаружи не увидишь. Это на космодроме хорошо - все корабли на столе, как на ладони. А если журналист атмосферный челнок с тяжелым межпланетником путает...
- То это издержки профессии, - со смехом закончила Тая.
- Она у них вторая древнейшая, ты говорила, - Брок повернулся к жене. - А первая, забыл, какая? Строители пирамид?
На верхней палубе гулял соленый ветер. Весь состав экспедиции для реабилитации отправили на три пятидневки поработать на морской ферме. Голые пики Порта-Мохо, унылое пространство пемзовых полей вокруг них - давно пропали за кормой экранолета.
- Можно подумать, ты во всех вопросах компетентный! - Тая шутливо толкнула мужа в плечо. - А сам знаешь, например, почему пробивать кору решили именно здесь?
- Ну, я же не литосферник... Провал, вмятина как раз на стыке тектонических плит.
- Это сейчас тут разлом, а раньше как раз самая плита была. И провал не просто так появился. Очень интересное это место. Сердце всей прошлой цивилизации. А остался один провал. Только и можно, что внутрь Земли через него лазить.
Тая вмиг погрустнела, оперлась о поручень, смотрела на проносящуюся внизу поверхность моря, где в прозрачно-чистой воде мелькали быстро отстающие дельфины. Ветер трепал ее короткие светлые волосы.
- Здесь жило около миллиарда человек. Золотой миллиард, как его тогда называли. И от них ничего не осталось, даже могил. Даже памяти. Только совсем недавно мы смогли более-менее представить всю картину, когда изучили архивы, что уцелели на периферии
- Что здесь было, Тая?
- Большие и малые острова с очень приятным климатом. А на них два величайших мегаполиса в истории человечества - Сингап и Багаван.
- О них, вроде, слышал.
Брок никогда не интересовался историческими науками. В геофизическом интернате из всех историй важнейшей считали естественную. Но основные даты, конечно, вызубрил. Минус 195-й год - Первая революция, Совьюн, 163-й - Вторая революция, Хуаго. 121-й - конец Совьюна, глобальная гегемония Еврама. 97-й год - присоединение к Хуаго Ниппона, Чосона, Халхи, Хэйлу и Вьета. 90-й год - Третья революция, Халифат. 75-й год - раздел Азии между Хуаго и Халифатом. 53-й год - конец Еврама, расцвет Багавана и Сингапа. Ну а дальше и вспоминать не хочется - полвека сплошных кризисов, конфликтов, сползания к Последней войне...
- А ты слышал, что Сингап с Багаваном начинались как крошечные поселения на задворках мира? Но вот потом вырвались вперед, стали мировыми центрами. И всё - благодаря самой передовой тогда организации, полному интеллектуальному превосходству над остальными. Конечно, за ними стояла и военная сила. Именно Багаван вложил душу в Халифат, реформировав ислам, а Сингап революционизировал конфуцианство. И господству Еврамерики пришел конец. Еврамы были вынуждены отступить, их скупили на корню, разорили, взяли себе всё ценное. Победители превратились в суперполисы, равных которым не было и нет. Даже мы во многом не достигли их уровня. Я думаю, таков закон развития. Уходящее грандиозней приходящего ему на смену. Неандертальцы были крупнее и сильнее кроманьонцев, Римская империя - более развитой, чем средневековая Европа. Это и нас касается. У нас зачастую нет того, что было в Сингапе и Багаване. Но, например, космические исследования их совсем не интересовали. Дальше Луны они, кажется, вообще не летали, хотя могли бы добраться до края Солнечной системы
- Видишь, не такие мы и отсталые на их фоне!
- Виль! Ты не понял. Они не были лучше, они были другими! Много знающие и умеющие, но холодные и пустые в душе. Поэтому их могущество было иллюзорным. Они только и думали, как удержать свое господство. Чем больше процветали, тем сильнее боялись потерять власть. И каждый старался повернуть недовольство на своего соперника. Сначала они старались не трогать друг друга, воевали чужими руками - верх брал то Халифат, то Хуаго, но потом война затронула уже и сами сверхгорода. Они уже не могли остановиться, на каждую новую систему вооружения другой находил столь же совершенную защиту. Никто в точности не знает, что произошло, но в итоге и Сингап, и Багаван были уничтожены вместе со всем архипелагом. Сейчас на их месте - та самая впадина к северу от Австралии, где находится Порт-Мохо. Такой катастрофы не бывало с гибели Атлантиды. Повезло еще, что оба сверхгорода находились в одном регионе. Остальные не так пострадали...
- Ничего себе не пострадали! Ты ведь об Обнулении говоришь? Мы же еще на первом курсе наносы нулевого года на практике изучали. Цунами до Гималаев доходили, в Средиземное море из Красного перехлестывали.
- Да, Халифат и Хуаго после катастрофы уже не оправились. Они находились слишком близко к очагу, к тому же их централизованная организация не пережила гибели супергородов. Возрождение начали отдаленные автономные коммуны. Но это уже начало становления нашего мира.
- Коммунистического!
- Сингап и Багаван тоже были коммунистическими.
- Как?! Но они же, ты говорила...
- Они потому и одержали верх над еврамами, что понимали - при том уровне экономики, социального и интеллектуального развития стихийное саморегулирование недопустимо, необходимость рациональной организации общества становится слишком очевидной. Но, всё же, до конца они эту теорему не решили... Что значат эти буквы на нашей эмблеме?
От неожиданного вопроса Брок вздрогнул и взглянул, куда указывала Тая - на украшавшее рубку экраноплана стилизованное изображение воспаряющего крылорукого человека, под ним три буквы архаичного алфавита - L E F. Произнес древний девиз заученно, как в первичной школе:
- Вся трагедия прошлого в том, что три этих базисных принципа никак не соединялись вместе. В древности, в лучшем случае, могло быть одно Братство, но самые яркие примеры бескорыстного служения людям были не в силах изменить эпоху. Ухватились, было, за Свободу. Потом за Равенство. И целый век, вместо того, чтобы соединить индивидуальность с коллективизмом, сталкивали их в мировом противостоянии. Но и так, и так получался либо хаос, либо мертворожденные структуры. Сингап и Багаван ближе других подошли к пониманию принципов сбалансированного общества. Их коммунизм был уже реально действующей моделью. Каждому индивиду было найдено его место - определены потребности и обязанности, общая и специальная компетенция, степень влияния на принятие решений. Казалось, баланс между Свободой и Равенством был, наконец, достигнут. Пытались присоединить к ним и Братство, культивируя религиозные доктрины. Но религия, если и годилась, то для общества бедности, при изобилии она уже не срабатывала. Да и все эти рационалистические построения оказалось слишком искусственными. Люди в идеальном обществе по-прежнему были несвободными. Настоящий коммунизм должен был прийти не как государственная реформа, а как естественный процесс. Новое общество могло лишь вырасти само из себя, изнутри самого человека. После Обнуления общая борьба и упорный труд коммун за возрождения мира породили Истинное Братство, а ней пришли и истинные Свобода и Равенство. Только тогда человечество смогло стать братским союзом свободных и равных!
Брок улыбнулся. Хорошо, что Тая, наконец, вернулась из мрачных исторических глубин к омытому светом настоящему. Была б его воля, начинал историю прямо с нуля! 1-й год - Конференция Спасения. 5-й год - Мировая Федерация Коммун. 12-й - Единый энергоплан, освоение Сахары и Австралии. 17-й - освоение Арктических архипелагов и Антарктиды, первая лунная база. 25-й - первый полет на Марс. 33-й - первая экспедиция в литосферу Земли. 40-й - первая экспедиция в мантию Земли, полеты на Венеру и Меркурий. 50-й - полет в систему Юпитера. 60-й - в систему Сатурна. 68-й год - первая экспедиция в ядро Земли. Всего десять лет назад! Какая, в сущности, разница, так ли важно знать - до каких безумных преступлений, искажений человеческой природы доходили в этих краях до нулевого года? Сейчас здесь радостно сияет теплое Индонезийское море, а под ним всё глубже идут к центру Земли мужественные, смелые люди.
На зооферме Хуай-Цилинь жили в продуваемых бризом бунгало, что выстроились цепочкой на белом коралловом песке у самой кромки прибоя. Дальше вглубь острова шумели перистыми листьями высокие кокосовые пальмы. За ними просматривалась лагуна, разгороженная загонами, а на берегу под бетонными навесами уходили под воду тоннели в технические помещения. Прибывших с "Файр Ривер" поделили на три бригады - корабельного экипажа, ученых-мантийщиков и трансмантийщиков (или, как они себя всё чаще называли, - ядерщиков). Последняя бригада была самая маленькая и самой молодой по составу - ведь такой же совсем юной наукой была и практическая ядерная геофизика. Но трансмантийная бригада старалась изо всех сил восполнить малочисленность и недостаток жизненного опыта боевитостью и напором. На ежевечерних общих собраниях ядерщики с торжеством демонстрировали сводки об удоях своих подопечных. В неофициальном соревновании ядерная бригада далеко обошла мантийщиков, хотя лидерство корабельщиков оставалось пока неоспоримым.
Броку нравилась простая жизнь на ферме. Ранним утром, после дойки, выводить ламантинов на подводные пастбища, следить за тем, чтобы морские коровы не забредали на трассы грузобарж - на спинах некоторых животных памятными знаками белели шрамы от винтов. Ну, а когда по-южному быстро опускались темные сумерки, надо было гнать стада обратно в бассейны загонов. После ужина оставалось еще время посидеть с Таей на веранде за стаканом ледяного кокосового молока, полюбоваться ночным морем под яркими тропическими звездами, немного потанцевать под рокочущую музыку ансамбля курсантов-практикантов. Это было не просто отдыхом от экстремальных условий и умственного напряжения. Брок чувствовал, как сейчас в его голове, свободной от привычной нагрузки, вылеживаются добытые в глубине сведения, неспешно и подспудно находят себе места в постепенно выстраиваемых логических цепочках.
Потом, когда он вернется к обычной работе, всё это еще предстоит извлечь, оформить и проанализировать, превращая предположения в обоснованные выводы, формулируя Общую Теорию Ядра, создание которой еще не близкое дело. Но уже сейчас он ясно видел основные черты... Также ясно Брок представлял и то, что устройство сердцевины Земли, механизм происходящих там процессов, станет окончательно понятным только при изучении центра. Можно до бесконечности строить гипотезы и высказывать догадки, простукивать и просвечивать земные внутренности с сейсмостанций и спутников, но в конечном итоге кто-то должен был спуститься в самую глубокую глубину и узнать, наконец, все её тайны.
Истекала вторая пятидневка пребывания в Хуай-Цилине. По вечерам Брок уже начал, к легкому неудовольствию Таи, набрасывать метки по следующему спуску. Откладывать его не имело смысла, а вот доклад в Институте вполне мог подождать, тем более что докладывать, кроме предположений, было особенно нечего. Значит, надо резервировать место под капсулу уже на следующее погружение "Файр Ривер". И готовить саму новую капсулу. Брок успел передать заказ в конструкторское бюро. Там восхитились требуемыми параметрами и были полны энтузиазма закончить работу в самое ближайшее время.
Первый день третьей пятидневки не задался с самого начала. Постоянно что-то барахлило в катере, приходилось всплывать и перенастраивать его заново. Во время одного из таких всплытий в оставленном без присмотра стаде произошло ЧП. Молодой телок по дури залез в трюм какой-то проржавелой посудины, лежавшей на дне, и, естественно, там застрял. Брок плохо понимал язык сторожевых дельфинов-байцзи и, тем более, сам не мог им объяснить - что надо делать. Оставалось только самому нырять в маске и вытаскивать глупомордое создание из западни. Дюгоныш, в результате, повредил заднюю ласту, и пара взрослых тащила его к лагуне, зажав между собой мощными крупами. Брок следовал за ними на катере, то и дело ловя на себе осуждающий взгляд вожака. А впереди еще был неприятный разговор с ветеринаром.
Вечером после ужина вместо обычного оглашения сводок слово взял капитан Зегерс. Он и на берегу продолжал держать себя как командир не только корабельного экипажа, но пестрого сборища ученых. Зегерс поднялся на возвышение невысокой эстрады (обычный в это время курсантский ансамбль отсутствовал) и расхаживал там, заложив руки за спину, пока в зале не утих последний шум. Убедившись, что все готовы его внимательно слушать, капитан достал из кармана кителя сложенный листок бумаги, развернул и стал не торопясь читать вслух:
- Директорат и Ученый Совет Планетологического института. Постановление номер... Вчерашним днем. Пункт первый. Одобрить предложенную Мировым советом коммун Большую Марсианскую программу. Пункт второй. Перераспределить исследовательские фонды для обеспечения реализации Марсианской программы в отведенные сроки. Пункт третий. Произвести скорейшую переквалификацию научного и технического состава, необходимого для работы на Марсе... Теперь касательно конкретно нас. Приложение, пункт восемь. Приостановить Программу проведения сверхглубинных геофизических исследований. Задействованное в программе оборудование, включая тяжелые системы, демонтировать для перебазирования на Марс. В скобочках - База Мелас. Сроки выполнения... Ну, должны справиться. Переподготовка персонала - в рабочем порядке непосредственно на месте. Всё!
- То есть как это всё?! - вскочил кто-то самый горячий из астеносферной группы, - Почему так вдруг? Почему нас даже не поставили в известность?
- Думаю, всем и так всё понятно! - раздался чей-то громкий голос. От бокового входа к эстраде шел плотный человек, чья выправка соответствовала его форме офицера Космофлота.
- Дунаев, комиссар Базы Мелас, - коротко представившись, офицер встал рядом с Зегерсом. На лацкане марсианина алел значок члена Мирового Совета. - Думаю, все вы хорошо знакомы с настоящим положением на Марсе и необходимостью Большой программы. Скажем так, либо нам сейчас надо сосредоточить там все силы, либо вовсе уходить с планеты, капитулировать перед трудностями. Мы возлагаем на вас, внутрипланетчиков, большие надежды, прежде всего - в ликвидации энергетического голода. У нас уже работали два малых пенетратора, и результаты весьма обнадеживающие. Думаю, если геофизическую флотилию перебросить достаточно быстро, пока не завершилось противостояние, то можно будет уже говорить о самообеспечении колонии.
- Как долго наши суда будут задействованы на Марсе? - перебил Брок. - Когда они вернутся на Землю?
- Генеральная цель внутрипланетного флота на Марсе - вывод добычи глубинных ископаемых на заданные Большой программой мощности. У нас амбиционные цели. Марс будет главным рудником человечества! В этом, кстати, еще одна причина перебазирования геофлотилии. Мировой Совет считает, что масштабные глубинные разработки на Земле небезопасны и должны быть перенесены на Марс. То есть возвращения не предполагается.
- А наука?
Дунаев улыбнулся:
- Товарищи ученые, прошу не беспокоиться. Мы не против науки, мы всеми руками - за! Продолжайте, пожалуйста, у нас на Марсе, так же, как и на Земле, работать. Мы вам мешать не будем. Наоборот, теперь внутрипланетные исследования получают от Мирового Совета максимальную поддержку. В Скиапарелли организуется академический филиал, в Меласе будет Центр глубинной ареологии. Штаты по высшему уровню. Всех туда приглашаем. Всех, всех, без исключения!
В зале оживленно зашумели. Попасть во Внеземелье до сих пор считалось большой удачей. В Планетологическом институте Земной сектор многие называли последним пристанищем неудачников, там даже в аспирантуру не было конкурса. Теперь же смирившиеся с приземленным существованием геофизики вдруг получали путевку в Космос! И не на орбитальные станции, не на Луну - а сразу на Марс! Брок понял, что всё кончено, но в нем уже поднимался поток бешенной ярости. Он почти выкрикнул, перекрывая ликующий гомон:
- Ну, а на Земле!? Здесь, на Земле, как мы сможет продолжать научную работу без тяжелых систем?
Дунаев покачал головой:
- Мировой Совет считает, что внутрипланетарные изыскания на Земле больше не актуальны. Нынешний рудодобывающий комплекс удовлетворяют уже разведанные источники, а рост добычи, я уже говорил, не предполагается. Наоборот, планируется сокращение. Экология!
- Как же фундаментальные исследования?!
Дунаев терял терпение, да и остальных настойчивость Брока, похоже, начинала раздражать.
- Послушайте, как вас там (Брок! Брок! - послышались подсказки со всех сторон), Брок! Говорю вам еще раз! Если вам для фундаментальных исследований на глубине нужны тяжелые системы, вы сможете спокойно продолжать свою работу на Марсе. Я вам это гарантирую!
- Марс не Земля.
- Да!? А я не слышал, чтобы общность происхождения и геологический состав внутренних планет ставились под сомнение. Может быть, у вас и Луна из сыра сделана?
В зале раздался дружный смех. Капитан Зегерс делал Броку какие-то предупреждающие знаки. Однако тот продолжал уже проигранный бой:
- Марс не Земля! Или у него уже появилось магнитное поле? Как прикажете изучать его генерацию у вас на Марсе? А ведь этот вопрос, по Эйнштейну, - одна из пяти главных проблем физики. Подумайте, мы сейчас в шаге от решения важнейшего фундаментального вопроса мировой науки. И для этого не надо лететь на край Вселенной. Достаточно просто пройти оставшуюся тысячу километров вниз! На это и понадобится-то всего год, другой...
- То есть вы хотите, чтобы десятки тысяч людей на Марсе продолжали этот год жить во временных модулях с жестким лимитом на всё, лишь бы только вы могли спокойно закончить на Земле свои эксперименты? - рот комиссара сжался в жесткую линию. - Не выйдет! Наука у нас не ради науки. Она должна служить людям! И то, что тяжелые системы пойдут на Марс - это решение во благо всего человечества!
- Почему вы один решаете за всё человечество?! - вспылил Брок
- Брок, остановитесь! - Зегерс чуть повысил голос, для него это было равносильно крику. - Понимаю, как вы расстроены, я сам не в восторге от перспективы начинать с нуля на новом месте. Не ничего не поделать... Мировой Совет не просто так принял Марсианскую программу. Значит, человечество действительно считает скорейшее освоение Марса более нужным, чем наши изыскания.
- Так считают все сознательные люди! - торжествующе произнес Дунаев. - Хотите, проведем голосование прямо здесь? Я уверен, что товарищ Брок окажется в меньшинстве!
- А кто будет голосовать? - у Брока срывался голос. - Я готов обсуждать актуальность исследования Ядра с теми, кого считаю компетентными в этом вопросе. Таких здесь не больше, чем пальцев на руке. Остальным же все равно, где работать. Им просто хочется, чтобы их теперь считали космонавтами...
И тут Броку дали по полной. На него разом обрушились все. Обступив тесным кольцом, хлестали, молотили язвительными, уничижающими фразами, на которые Брок какое-то время еще успевал отвечать, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону к сливающимся в цветные пятна лицам. Он узнал, что задирает нос. Что без труда тысяч так презираемых им простых людей он никогда не смог бы проникнуть в Ядро. Что слишком уж хочет стать первым человеком в центре Земли. Что давно было видно - с ним не всё в порядке.
Брок пришел в себя на самом дальнем конце острова, где у причала в мертвом свете дежурных фонарей автоматы загружали ночной лихтер. Холод, идущий от контейнеров с замороженным мясом, освежал горящее лицо. Глаза кололи ледяные сосульки. Да... Еще утром будущее представлялось таким радужным - впереди его ждала новая экспедиция, которая, возможно стала бы ключом к разгадке последних тайн Земли... И вот вдруг катастрофа. Он не злился на своих товарищей, разве что - на собственную горячность. У него и прежде бывали яростные стычки с коллегами, когда ни он, ни те не стеснялись в выражениях. Хорошо, что теперь не принято копить обиды. Уже завтра никто не вспомнит о его словах, по крайней мере - не напомнит в упрек. Но это, всё равно, ничего не меняет. Завтра ему придется вместе со всеми собираться на Марс. Потому что так решил Мировой Совет. Потому что Мировой Совет лучше знает, что надо человечеству, а, значит, и ему, Броку...
- Я горжусь тобой!
На горящий ртутным светом песок легла контрастом черная тень. Ах да, Тая... Он и забыл совсем, как она кинулась ему на помощь, расталкивала, кричала что-то о несправедливости, самоуважении... Потом привела за руку сюда. Или он сам привел ее за руку? Брок с досадой вздохнул, отворачиваясь к слепому мраку моря:
- Тая! Ну, тебе-то, откуда знать, прав я или нет? Ты же в геофизике, как я в истории. Может, я, действительно, только зря трачу ресурсы, которые нужны другим людям. С чего ты взяла, что я способен сделать что-то важное? Кому, кроме меня, надо знать строение внутреннего ядра, кристаллическое оно или аморфное?
Тая опустилась на песок рядом с ним:
- Виль, я не знаю, прав ты или нет, как ученый. Но то, что ты сегодня сделал, как человек... Помнишь, я тебе говорила про Сингап и Багаван. Если что и погубило их систему - это вера в ничтожество малого перед многим, нетерпимость к особому мнению, требования единомыслия. Опасность пойти по их пути стоит и перед нами, мы тоже можем превратиться из равных в послушных. Я видела тебя, видела твою веру в собственную правоту. Ты должен отстаивать свои взгляды. Пусть ты будешь один против всего Мирового Совета! Ты должен добиваться пересмотра решения, раз считаешь его неверным.
- Конечно, я составлю, как положено, записку с особым мнением. Но это ничего не решает.
- Почему?
- Тая! Ты будто живешь в прошлом, исчезнувшем мире... Хотя, если честно, мне кажется, сейчас я сам жалею, что то время прошло. Ведь тогда можно было просто пойти и купить. Всё бы продал, работал бы, как чёрт, но купил свой паром, пошел бы в Ядро с собственной научной экспедицией.
Тая тихо засмеялась:
- Виль! Ты невозможен! И ты совсем не знаешь истории. Экспедиция в земное ядро - это ведь на порядок дороже космического полета. Такое частному лицу было бы не по средствам. Даже когда, еще раньше, снаряжали морские экспедиции - их не один, пусть богатый, человек готовил, специальные сообщества организовывали. Так что пришлось бы тебе идти к государству. А государства тогда интересовались лишь тем, что имело отношение к войне. Например, через Ядро к противнику подкопаться и лавой его залить. Или, в лучшем случае, соревновались бы - какое государство первым к центру Земли выйдет. Ну, это чистый спорт, науки там было бы немного - лишь бы добраться, хоть совсем без приборов. Как в минус 143 году на Луну. Прилетели туда еврамы, флаг поставили и улетели. А загадку масконов - это уже нам разрешать пришлось. Нет, по-настоящему только в нашу эпоху большая практическая наука началась.
Брок встал, отряхивая штаны. Ему неожиданно пришла в голову одна идея. Он вновь посмотрел на то, что зацепило его внимание - новенькая трифибия, на которой прибыл на остров комиссар с Марса. А ведь, пожалуй, тот журналист был не так уж неправ. Вот тебе, пожалуйста, и планер, и батискаф.
- Тая! Извини, я устал. Иди спать, уже поздно, завтра много дел... Я еще немного постою здесь, успокоюсь.
Она ушла, опустив голову. Этой ночью Брок так и не пришел в их бунгало. Не нашли его на следующее утро и на ферме.
Северная Австралии - бесплодная пустыня, окончательно обезлюдевшая после катастрофы нулевого года, начала использоваться для геофизических исследований еще до строительства Порта-Мохо. Сейчас здесь, в Типперери, было что-то вроде музея, а по соседству возвышались похожие на древние башни излучатели полигона дистанционных систем. И музеем, и полигоном заведовал один человек - ветеран сверхглубинных погружений Карлос де Сильва. Выслушав предложение Брока, он, кажется, потерял от неожиданности дар речи. Пока де Сильва продолжал молча разевать рот, Брок пошел к бронированной сфере "Мамонта", самого первого глубинного корабля. Урановый котел раскалял вольфрамовую скорлупу десятиметрового ореха, и тот начинал неспешный путь вниз, постепенно проплавливая себе дорогу сквозь горные толщи. Поговаривали, что "Мамонтов" придумали еще до обнуления и что они-де и стали тем самым оружием, из-за которого провалились под землю Сингап с Багаваном.
- Слушай, если ты это серьезно, пойдем вдвоем!
Брок посмотрел на де Сильва, подкатившего на инвалидной коляске:
- Ты же знаешь, после того случая с Лысенко и Поповым все капсулы делают одноместными.
- Тогда, скажи, с какой стати я должен тебе помогать?!
- Потому что это последний шанс проникнуть во внутреннее ядро. - Брок потер ладонью шершавый бок "Мамонта". - Скоро у тебя тоже ничего не останется, кроме музейной рухляди. Всё заберут на Марс, как только закончат в Порт-Мохо. Людей-то уже забрали? Это нам только на руку, не будет лишних разговоров. Наверху ты один справишься, а внизу буду я. Еле-еле успел заказ на капсулу вместо Мохо сюда перенаправить. Но скоро ее хватятся. Надо спешить, хотя вряд ли они догадаются, что мою капсулу можно запустить с твоего полигона
- И вряд ли вообще кто поверит, что мы могли договориться! - де Сильва встопорщил в усмешке жесткие усы. - Идея достаточно безумна, чтобы получилось... Но ты понимаешь, какие у тебя шансы? Из моих зондов возвращался только каждый пятый. И я не спускал их ниже двух тысяч километров. А ты хочешь уйти на шесть!
- Но там же будет не слепой зонд. Там буду я!
- Слушай, стервец. Если вернешься, а ты обязательно вернешься, вторым после тебя, моя очередь. И не смей приближаться к центру, - де Сильва крутанулся на своей коляске. - Это за мной!
План Брока был до крайности авантюрным, но позволял отправить капсулу в Ядро без пенетратора и парома. Для этого надо было просто воспользоваться системой глубинного зондирования, которой уже пять лет занимался де Сильва. Успехи у того были довольно скромными, управление по энергошнуру давало сбои, и зонды-автоматы терялись один за другим. Но теперь Брок предлагал отправить вместо зонда свою сверхсовременную капсулу. Капсула, таким образом, превращалась в универсальный корабль, способный пройти через все слои до самого центра Земли. Теоретически мощностей полигона должно было хватить, но спуск обещал быть непростым. Не случайно де Сильва предложил спустить вслед за капсулой еще несколько зондов-ретрансляторов, чтобы они образовали цепочку, связывающую Брока с поверхностью.
Технологически запуск зонда мало чем отличался от сброса капсулы с парома. Правда, Броку пришлось залезать в капсулу заранее и ждать почти два часа, пока погрузчики спустят ее на элеваторе в подземную стартовую камеру. Все это время де Сильва разговаривал с Броком по радио, рассказывал о том, как ездил в Айрес заново знакомиться с младшей дочерью, только что выпущенной из интерната. Брок знал, что Карлос с женой долго добивались права самим воспитывать детей, дошли до Мирового Совета, но и там получили отказ. Вскоре после этого в очередной экспедиции у де Сильва случилась нелепая авария. Уже после возвращения Карлос прямо на пароме попал под статический разряд. Лишился ног и был переведен на дистанционные исследования, освободив, таким образом, место для Брока...
Капсулы для исследования Ядра были совсем небольшими и, как сказала, когда впервые их увидела, Тая, - "веретенообразной" формы. Если же снять сравнительно тонкую обшивку, то больше всего капсула напоминала крайне сложный компактной энергоприбор - собственно, она и была устройством по управлению сверхмощными энергопотоками с добавлением максимума научного оборудования и минимума систем жизнеобеспечения. В тесной кабине - кресло с пультом - Брок сидел в одном легком костюме. Бывшие когда-то в ходу термоскафандры сейчас могли вызвать только смех - утрать капсула герметичность, защитить не смогли бы и метры асбеста. Столь же нелепой представлялась и знаменитая ампула с цианидом у первых трансмантийщиков - при внешнем пробое всё произойдет так быстро, что не успеешь заметить. Единственное, что было у Брока - кислородная маска, скорее на случай нервного спазма, чем технических неполадок.
Де Сильва сказал, что включает системы. На этом радиосвязь с командным пунктом прервалась. Теперь вместо живого голоса - только расшифровка автоматом модулированных сообщений. Капсула вздрогнула, поднимаясь из раскрытых захватов в коконе замкнувшегося вокруг силового поля. У Брока сухо закололо кожу, шевельнуло волосы как от статического электричества. По заверениям специалистов, подобные ощущения были обычными фокусами психики, реакцией на осознанное пребывание в энергетическом "пузыре". Во всяком случае, неприятные ощущения, как обычно, скоро прошли. Брок успел запоздало подумать, что надо было бы послать сообщение Тае, но тут, наконец, на табло вспыхнуло "пуск", и стало уже не до посторонних размышлений.
Внизу разверзлась бездна. Ничто не было в силах удержать впившуюся в земную твердь иглу капсулы, которая стремительно уходила вниз, протягивая за собой огненную нить энергошнура. Ощущения не очень отличались от спуска на скоростном лифте, когда желудок подпрыгивает к голове. Потом капсула прибавила ускорения, так что Брок взлетел бы под потолок, не будь пристегнут к креслу. Он не успел опомниться, как были пройдены первые десятки километров - твердые граниты и базальты, и вот уже капсула промчалась на максимальной скорости через границу Мохоровичича и вошла в огненную жидкость астеносферы. Обычный спуск в мантию на пароме занимал несколько суток, но капсуле с ее ограниченным ресурсом было нужно пройти весь этот путь за считанные часы. Капитан парома мог выбирать наиболее благоприятный маршрут, ориентируясь на магматические течения и расположение погрузившихся в мантию литосферных обломков. Жестко связанная энергошнуром с поверхностью капсула практически не могла маневрировать. Оставалось надеяться, что на пути ее молниеносного падения не окажется зон нестабильности, угрожающих разрывом шнура. Именно на этот случай де Сильва и должен был посылать вслед за капсулой автоматические зонды для поддержания канала.
Пришедший по шнуру модулированный сигнал сообщил об отправке первого из них. Брок был в четырехстах километрах от Поверхности. Летел бы вверх - уже космос, вакуум и абсолютный ноль. А здесь за бортом - две тысячи кельвинов и триста тысяч атмосфер. При такой температуре и давлении жидкий оливиновый расплав астеносферы перерождался в вязкие и густые шпинельные массы пояса Голицына. Интересно было бы поглядеть на это вживую - как зеленоватый оливин становится пурпурно-черной шпинелью. Впрочем, едва ли человеческий глаз смог бы воспринять это в привычных цветах. Еще полтораста километров - и новый фазовый переход, ниже которого шпинель превращалась в перовскит - что-то вроде расплавленного стекла с твердостью алмаза. Впрочем, это были лишь только легкие шлаки над жидким металлом земного ядра. Пока спуск проходил просто замечательно, де Сильва передавал, что подкрепил энергоколодец между капсулой и поверхностью еще одним промежуточным зондом.
Над головой было уже две тысячи километров, капсула продолжала быстро спускаться в нижние, гораздо более плотные и малоподвижные слои мантии. Брок отправил наверх короткий отчет с сообщением о состоянии магматической активности. Магма была спокойна, сильных конвекционных течений в районе спуска не наблюдалось, сделанный накануне по данным сейсморазведки благоприятный прогноз вполне оправдывался. Однако перед дальнейшим спуском Брок решил остановиться. Он только сейчас заметил, что со времени старта прошло уже семь часов. Хорошо было бы отдохнуть, перекусить, а заодно и подождать, пока подойдут запускаемые следом автоматические зонды. Идти дальше без надежной связи с поверхностью было бы крайне необдуманно. Обычно на пароме, вставшем у пограничного с Ядром слоя, регулировкой уходящего вниз канала занималась целая бригада оперативников. Не всегда помогало и это. В 69-м при втором спуске в Ядро Лысенко и Попова шнур был разорван и капсула потеряна... Удастся ли удержать канал де Сильва, с дистанции почти в три тысячи километров от рубежа Гутенберга?
Постепенно снизив скорость спуска до допустимого минимума, Брок принялся за обед. Выдавил из тюбика рыбного паштета. Да, это не лангусты под острым соусом, которыми он лакомился с Таей в Хуай-Цилине. Взял второй тюбик, стал подбрасывать его в руке. Интересно, это из-за отрицательного ускорения или он действительно стал тяжелее? Капсула приблизилась к точке гравитационного максимума. Впрочем, по сравнению с поверхностью сила тяжести здесь увеличилась всего на одну десятую. Глубже, в Ядре, с гравитацией всё будет гораздо интересней. Брок не заметил, как задремал, подперев голову рукой.
Ему опять приснился тот день, пятнадцать лет назад, когда он вместе с другими курсантами ареологического кружка приехал в Кайену - проситься на Марс. Тогда тоже было великое противостояние, и юный Виль, как и все, бредил марсианским бледно-лимонным небом и пустынями цвета обожженной глины. Накануне всю ночь курсанты пробыли на набережной, ждали повторяющегося каждый час великолепного зрелища - стартующей с Куру ракеты, которая чертила огненную спицу над океаном, уносясь к черному небу, где низко, казалось, совсем рядом, сиял красной горошиной Марс. Брок был уверен, что его обязательно возьмут строить первые марсианские города, в кружке он был среди первых... Но, наверное, сказалась бессонная ночь. На центрифуге ему стало плохо, поэтому до теоретических экзаменов его просто не допустили. Во сне Брок вновь почувствовал гложущие сердце тоску и отчаяние. Он снова уходил, глотая слезы, по горячим плитам из Ариан-центра, раздавленный центрифугой и своим горем, обещая себе показать, показать им всем...
Проснулся от боли в затекшей руке. Не сразу вспомнил, где он - гладкие округлые стены, блеск приборов... Пока он спал, подошел промежуточный зонд-ретранслятор. Встал сверху всего в нескольких километрах, подкрепляя энергоканал с поверхности. Теперь можно было продолжать двигаться к Ядру. Брок вновь стал набирать скорость, но осторожно - впереди был рубеж Гутенберга. Капсулу заметно тряхнуло, потом еще и еще... Фазовый переход, чистая диалектика, постепенный баротермический рост дает скачкообразное изменение физических свойств среды. Несколько раз казалось, что капсулу вот-вот вынесет из энергоканала, но Броку удавалось подправлять боковой дрейф. Еще несколько напряженных минут, и мир вокруг кардинально изменился.
Верхние слои внешнего ядра трансмантийщики называли Адом не только из-за скверного характера этой активной и непредсказуемой стихии. За бортом бурлила кипящая сера, чуть разбавленная железом и никелем. Температура расплава достигала пяти тысяч кельвинов! Это даже не сказочный котел для грешников. Примерно столько градусов имеет разреженная плазма на поверхности Солнца, но здесь серные потоки сдавлены до плотности свинца. И вот в этих раскаленных до звездных температур недрах Земли оказалась ничтожная капля белковой жизни, пробираясь всё дальше в сторону центра... Но маленькая капсула была лишь кончиком, остриём луча колоссальной концентрированной энергии, посланной человечеством в ядро Земли. Собственно, что ему окружающее пекло - отгороженная от внешней среды мощным силовым полем капсула могла бы проникнуть даже в Солнце, даже в антиматерию! Но энергозатраты на пребывании в Ядре были действительно фантастические. Энергошнур работал на полную мощность. Помимо поддержания защитного кокона, нужно было еще забирать энергию обратно, для охлаждения.
Многие крупные геофизики не пожалели бы несколько лет жизни, лишь бы очутиться в жидком внешнем ядре. Но Брок уже бывал здесь, он стремился дальше, к внутреннему ядру. Снаружи происходило по-настоящему фантастические вещи. Серные слои остались далеко наверху, вокруг бушевал невидимыми штормами и течениями сверхплотный металлический океан, порождая радиационные и магнитные бури. Гравитометры показывали быстрое падение силы тяжести; Брок чувствовал эйфорию от наставшей приятной легкости. Он уже преодолел глубину, которой достиг в прошлый раз. В самое ближайшее время капсула должна была пересечь границу Лемана между внешним и внутренним ядром. К поверхности по энергоканалу ушло короткое сообщение для де Сильвы. Сейчас человек преодолеет еще один рубеж, поставленный перед ним природой!
Сверху неожиданно пришел приказ возвращаться.. Неужели у Карлоса сдали нервы? Брок не стал отвечать, лишь подтвердил получение и прервал модулированную связь. Теперь управление капсулой было полностью на нем. Судя по приборам, он уже был во внутреннем ядре! Скорость капсулы резко снизилась... Столкнувшись с совершенно неизвестными характеристиками среды, анализаторы варьировали программы настройки силового поля, предостерегая пилота от поспешных действий. Но Брок не мог долго ждать. Спуск продолжался уже двенадцать часов, а впереди была еще основная работа и возвращение назад. Он двинулся вперед, стараясь зафиксировать глазами весь оркестр приборов, свести из их парадоксальных, взаимопротиворечащих показателей единую картину новооткрытого мира. Возможно, тот смешной журналист снова оказался прав. Чтобы понять Ядро, надо почувствовать его, буквально взглянуть на него собственными глазами. Технически это вполне выполнимо. Можно, в сущности, спускаться вообще без оболочки, в одном силовом поле. Но хватит ли у него мужества видеть вокруг, на расстоянии вытянутой руки, рдеющие немыслимым жаром внутренности Земли? После минутного мечтания Брок вновь вернулся к напряженной работе. Вместо решения старых задачи, которые он так надеялся здесь обрести, возникали новые загадки, новые вопросы. В его воображение вспыхивали удивительные идеи, рождались невыразимо прекрасные гипотезы... Он шел к источнику ответов, а увидел перед собой бескрайнее море поиска, по которому можно было плыть дальше в любую сторону, плыть в бесконечность...
Сюда надо было приходить вновь и вновь, меняя перед лицом новых открытий ветошь старых представлений. И ветошь старых приборов, которые теперь могли лишь давать отрицательные характеристики - чем внутреннее ядро не является. Оно не было ни кристаллическим, ни аморфным, ни плазменным, ни газообразным. Этому не было привычных названий. Но что оно на самом деле? В шести тысячах километрах от поверхности крайности соединялись воедино - кристалл и газ, сверхтяжелые и сверхлегкие элементы, исчезающая гравитация и нарастающие до предела давление и температура этой странной, удивительной среды. Возможно, в глубочайших недрах Земли сохранилось то самое первозданное звездное вещество, с которого начиналась Солнечная система... Собственно, для первого раза и хватит. Данные приборов легли в память анализаторов, образцы нашли себе место в силовых ампулах. Разве что... Были гипотезы о существовании еще одного, совсем крохотного центрального ядрышка, что-то вроде десятикилометровой сферы из урана или тория - естественный реактор, ответственный за инверсию глобального магнитного поля. К нему надо если не подойти, то хотя бы прощупать. В азарте Брок буквально летал по своей тесной кабине от одного датчика к другому, благо вес снизился раз в тридцать. Интересно, дождется он полной невесомости?
Глаза ослепила вспышка тревожной сигнализации. Потеря питающего канала! Брок рванул к пульту, начал спиралеобразное боковое движение капсулы, чтобы отыскать сдвинувшийся энерголуч. Полно, боковое ли? Какие тут могут быть ориентиры? Проклятье! Минута без внешней поддержки! Броку показалось, что становится жарче. Ну нет! Если бы аварийная система отказала, тут уже было бы десять тысяч кельвинов и три миллиона атмосфер. Защитный кокон держится на внутренних резервах. Ну, а снижать ради щита охлаждение кабины автоматы не будут - слишком ничтожный выигрыш. Две минуты без внешней поддержки! Где же этот канал? Связь пропала вместе с ним! Сейсмопередатчик! Дважды проклятье! В этой трижды проклятой непредсказуемой среде с сейсмоволнами творится что-то невообразимое. Его не услышат. Брок в ярости стукнул по передатчику, инерция подбросила его вверх, впечатав головой в низкий купол кабины. Невесомость! Проклятье, хуже чем в космосе! Не увидеть! Не докричаться!
Кажется, только сейчас Брок до конца поверил, что там, за бортом, не абстракция, не теоретическая модель среды с определенными параметрами, а реальная чудовищная раскаленная смерть. Неужели всё это происходит с ним?! С ним! Брок потянулся к кислородной маске, сделал несколько глотков. Паниковать, в общем-то рано. Де Сильва сейчас перенастраивает луч, сейчас он найдет капсулу, зацепит, тогда можно будет сразу наверх. Всё будет хорошо, завтра он уже будет вспоминать эти минуты со смехом... Смешно ведь. Четыре минуты без внешней поддержки! Странно, откуда течь? Прямо перед глазами плывут крошечные шарики какой-то жидкости. Сообразил - собственный пот, всё лицо мокрое, комбинезон прилип к телу. Пять минут без внешней поддержки! Отключил автомат. Всё!
Канала наверх не будет... И его не будет. Очень скоро. Первыми при автономном статусе откажут системы охлаждения. Погруженному в раскаленную магму кораблю некуда сбрасывать проходящий через все щиты избыточный жар. На больших паромах он уходит в специальные массивные поглотители из сверхпроводников. Потом, после подъема, их с предосторожностями разряжают на поверхности. Иногда используют как энергостанции, небольшому поселку такого хватает на несколько лет. На капсуле тоже есть аварийные поглотители, на случай если откажет вывод по энергошнуру. Маленькие, не сравнить с теми, что на пароме. Но их можно сбрасывать в наружную среду, программируя на увод в сторону. У Брока таких мини-поглотителей три. Каждый работает по три часа. Итого девять часов жизни, точнее восемь часов пятьдесят две минуты...
Писать прощальные письма? Всё равно наверху не прочтут. Разве что сам себе... Тая? Пожалуй, хорошо, что у них так заканчивается. Само собой всё разрешилось, без объяснений. Если чем и должен перед ней, искупит посмертно, всё же оставил героической вдовой... Родная коммуна? Что же, хоть какая, очередная достопримечательность, уголок памяти в местном интернате. Был там года два назад, хорошие ребята, хотя в глазах, конечно, читалась досада, что не космонавт пришел, всего лишь трансмантийщик... Кто еще? Люди... Человечество... Жил как все. Работал месяц на свою коммуну, месяц - на Мировой Совет, остальные десять месяцев в году - как хотел. Долгов, вроде, нет. Старался честно отработать ресурсы, что брал под свои исследования. Всегда ли получалось? Сколько всего ушло в этот раз? И результат нулевой. Не получит никто его данных, и будут потом о нем говорить - попусту, мол, капсулу с собой спалил, энергии море извел, а ее ведь с пользой можно было потратить...
Как бы наверх всё же сообщить? Брок торопливо притянул себя к анализатору. Из внутреннего ядра модулированные сейсмосообщения до поверхности не доходят. Но если попробовать выбраться наверх, поближе к мантии. Он сократит аварийный запас и, тем самым, оставшееся у него время, но, возможно, сумеет передать информацию. Всё, на что он мог рассчитывать. Брок задал программу автопилоту и приступил к составлению последнего отчета. Ускорение прижало его к креслу, капсула начала путь наверх, к поверхности, до которой не было шанса добраться.
Дело было не в канале. Де Сильва делал всё, что мог, для устойчивой работы шнура. Однако потребление энергоколодца превышало любые нормы. Излучатели работали на последнем пределе. Колебания в Единой сети вызвали беспокойство в австралийских коммунах. В Типперери вылетели аварийные бригады. Поскольку столь энергозатратные устройства оказались заняты обеспечением работ с участием человека, об их остановке речь, конечно, не шла. Наоборот, де Сильва получил необходимые резервы из зонального фонда. Впрочем, Сиднейский, а скоро и Мировой Советы потребовали от де Сильвы прекращения несанкционированного эксперимента и скорейшего подъема Брока на поверхность. Однако тот, как известно, не ответил на приказ и полностью взял на себя управление капсулой, продолжая погружение.
Между тем, функционирование сверхмощного и сверхглубокого энергоколодца дестабилизировало тектоническую ситуацию на всей Австралийской платформе. Стало трясти даже в Новой Зеландии. На полигоне в Типперери ситуация принимала всё более угрожающий характер. В непосредственной близости от устья колодца толчки шли с нарастающей амплитудой. Часть мощностей полигона была переключена на создание защитного поля. Тем не менее, после очередного сейсмоудара в Типперери произошла катастрофа невиданного с Обнуления масштаба. Сначала из лавоотводов, вышибая вулканические пробки, ударили мощнейшие выбросы, так что на месте полигона заклубилась, вырастая до неба, огненно-черная туча, пронизанная грозовыми разрядами.
Несмотря на выбросы внутреннее напряжение под полигоном продолжало расти. Снизу продолжало бить и бить чудовищными ударами, со страшной силой вздыбливая, поднимая куполом поверхность, прорываясь сквозь нее наружу, будто в расплату за дерзновение человека проникнуть в скрытые от него земные глубины. Одна за другой рухнули башни излучателей, их падения сопровождались вспышками, которые слепили наблюдавших за катаклизмом даже сквозь завесу пепла на расстоянии десятков километров. По пустыне тяжелым катком пронеслись ударные волны. Энергоканал был потерян, пропала связь и с капсулой, и с промежуточными зондами. На месте полигона зиял новорожденный кратер, в котором лучезарно сияло, вспухало и пузырилось раскаленными газами, толкалось в тесные берега озеро поднявшейся к поверхности магмы. Были немедленно приняты меры к доставке и установке новых излучателей. Готовились к спуску новые зонды-автоматы, взамен пропавших. Серьезно пострадавший при взрыве начальник полигона де Сильва отказался покидать свой пост, оказывая аварийным бригадам консультационную помощь. Однако было ясно, что восстановление энергоканала займет недопустимо много времени. Мировой Совет дал указание на отправку к Ядру спасательной экспедиции.
Силюру не удалось попасть на борт парома "Файр Ривер", который направили на помощь капсуле, терпящей бедствие в центре Земли. Единственное, что сумел неутомимый журналист - прорваться на авиетке к стартовой площадке, откуда уходил корабль. Пилотируя легкую авиетку, Силюр одновременно диктовал очередную статью своего успевшего прогреметь в сети цикла "Антикосмос". События разворачивались прямо как по заказу. Если бы еще все понимали значимость их надлежащего освещения... А то иногда - настоящие гонения на свободу слова... Просто минусовые годы какие-то!
Журналист пролетел, ничего не заметив, над стартовой позицией - маленькой башенкой в центре застывшего лавового поля. Эта башенка была подъемником тяжелого литосферного пенетратора "Святогор", носителя "Файр Ривер". Когда последние члены экспедиции спустились вниз, а доставивший их мобиль торопливо отъехал на безопасное расстояние, хребты Порт-Мохо содрогнулись от тысячекратно усиленного громового раската. От неожиданности Силюр потерял управление, и его авиетка с полминуты беспомощно порхала, пока не включился автопилот. Между тем, раскат следовал за раскатом, на черном лавовом поле разверзлась сеть глубоких трещин, вверх вместе с пылью густо взлетали камни и даже крупные обломки. Носивший имя древнего русского богатыря, которого из-за тяжести не держала земля, гигант "Святогор" только шевельнулся в своем каменном ложе, а уже казалось, что рушатся окрестные горы. В разломах вскипела, поднимаясь огненными кружевами, цветная магма, в ней, заливавшей всё большее пространства, поплыли, закружились, истончаясь, лавовые корки. Потом внизу что-то глухо ухнуло, выбив наверх фонтан липких на вид пылающих брызг, которые разлетелись вокруг провала, продолжая рдяно гореть на каменистой почве. Силюр с замиранием сердца смотрел, как в бушующем под ним огненном пространстве возникла тяжело кружащаяся воронка, в самом ее центре, как показалось журналисту, блеснуло что-то металлическое. Потом стенки воронки сокрушительно схлопнулись, выбив вверх высочайший гейзер жидкого огня. Увидев устремившийся прямо к нему магматический выброс, Силюр второй раз потерял управление, но на полпути к авиетке огненная жижа встретила невидимую преграду и растеклась по куполу силового поля, включенному над стартовой площадкой. Сообразив, что он в безопасности, журналист принялся вновь кружить над кипящим лавовым котлом, старясь отобразить его во всех подробностях, жалея только, что не мог снять сам корабль, так впечатляюще ушедший в горячие земные недра.
- Всё, нет никаких шансов! - молоденький штурман печально покачал головой. - Уже десять часов, как у него полностью закончилась энергия. Мы не сможем найти даже следов...
- На корабле только я решаю - есть шансы или нет! - строго сказал капитан Зегерс, покосившись на Таю. Та застыла с потемневшим лицом у сейсмолокатора.
- Продолжаем снижение! Все резервные мощности на сенсоры.
- Вновь этот сигнал! - голос Таи срывался. - Идет из внутреннего ядра, но близко, совсем рядом с границей Лемана. Явно искусственный, только слабый, очень слабый и деформированный какой-то... Не дешифруется, не могу взять пеленг. Присутствует, вроде бы, стандартный позывной, но словно его растянули... Повторяется каждые сорок семь минут. Непонятный цикл...
- Может, глубинное эхо, - задумчиво произнес штурман. - Там, наверное, композитные слои, сигнал отражается многократно. Капсула сгорела, а волны от нее гуляют...
- Отставить! - капитан в возбуждении вскочил с кресла. - Так, сообщение на "Святогор" - приступить к совместной пеленгации объекта во внутреннем ядре! Капсулы в шлюзовые камеры! Пилотам готовность! Продолжать снижение!
Для надежной пеленгации в глубинных слоях требовалось два разнесенных сейсмолокатора. Однако принять участие в спасательной экспедиции смог только один паром - "Файр Ривер". Второй - "Саламандер" - совсем недавно вернулся из предыдущего рейса и требовал послеходового ремонта. Положение спас капитан Ваганян, командир пенетратора "Святогор". Сбросив "Файр Ривер" на границе Мохо, Ваганян рискнул повести свой неприспособленный для глубинных погружений корабль дальше в мантию. Для этого "Святогор" воспользовался одним из громадных фрагментов материковой коры, вертикально погрузившимся почти до самого Ядра. Продолжая свой путь внутри более холодной породы, "Святогор" вместе с "Файр Ривер" вел сейсмическую разведку, обеспечивая точность пеленгации.
- Вижу! Вижу! - радостно завопила Тая. - Принимаю сигнал! Это Брок! Его капсула! Теперь сигнал дешифруется. Он уже поднялся во внешнее ядро. Передает информацию по химическому составу...
- Не может быть! - штурман недоверчиво взирал на экран. - Он бы не смог продержаться столько времени! Или там что, нейтральная среда была какая-то?
- "Святогор" дает пеленг! - выкрик с поста сейсмосвязи. - Желает удачи!
Капитан Зегерс вышел на середину мостика, дернул себя, что есть силы, за шкиперскую бородку и рявкнул во всю мощь глотки:
- Капсулы в магму! Человек за бортом!
Когда он добрался до нижней границы внешнего ядра, у Брока оставалось где-то половина последнего поглотителя. Но отсюда сейсмосигналы уже могли в принципе дойти до поверхности. Он велел автомату крутить модулированное сообщение непрерывно, не обращая внимания на расход энергии. Может кто-нибудь и услышит... На ответное сообщение вначале не обратил внимания. Галлюцинации, здесь никого сейчас не должно быть. Даже если решат сразу отправить помощь, она опоздает часов на десять. Сигнал повторялся. В конце-концов, что он теряет? Еще немного энергии, пару минут жизни... Брок включил сейсмолокатор. Невероятно! Сверху, прямо над ним, во внешнее ядро опускался паром, а от парома летели две капсулы, протягивая вниз, к Броку, энергошнур. Только когда погасла аварийная сигнализация, и бортовой автомат удовлетворенно объявил, что внешний канал восстановлен, только тогда Брок окончательно поверил в реальность происходящего. Через всё внешнее ядро от парома к его капсуле теперь спускался энергоколодец, надежно поддерживаемый двумя другими капсулами-ретрансляторами. Брок закрыл глаза, но не мог заснуть. Слишком страшно было бы потерять это чудо спасения, вдруг снова проснуться на краю гибели...
Капсулы одну за другой втянули в шлюзовую камеру "Файр Ривер". Брок еле нашел в себе силы откинуть заслонки, выйти наружу. Сделав пару шагов, обернулся. Рядом с двумя другими, обычными, его капсула поражала цветом наружной оболочки. Она стала почти зеркальной, гротескно отражая фигуры стоящих перед ней трансмантийщиков. Брок пошатнулся, теряя равновесие. Его подхватили подбежавшие пилоты. За их спинами мелькало встревоженное лицо Таи.
- Вы загрузили мою информацию? - спросил Брок у оказавшегося рядом капитана. - Проверьте, могут быть сбои. Я дублировал записи на металлографику, но после обшивки ничего нельзя исключать... И как вам удалось подоспеть так быстро?
- Скажите лучше, как вам удалось столько продержаться? - обычно холодный голос Зегерса было не узнать, надо же, расчувствовался. - Я вами поражаюсь, Виль, выдержать двое суток в капсуле, из них почти сутки - без внешнего канала!
- Так! - Брок резко остановился, вырываясь из поддерживающих его рук. - Быстро скажите, кто-нибудь, корабельное время и какая сейчас дата?
- Восемь семнадцать. Двадцать третье мая, - слегка обиженно произнес Зегерс.
- Опечатайте мой хронометр! У меня двадцать один ноль пять вчерашнего дня. Вы понимаете, во внутреннем ядре время идет медленнее!
Ко времени завершения обратного путешествия к поверхности Брок успел отойти от радости возвращения к жизни. Приходило время расплаты. На "Файр Ривер" его старались особенно не беспокоить, но даже в санитарном блоке, куда поместили Брока, ему пришлось отвечать по модулированной связи на вопросы членов следственной комиссии по событиям в Типперери. Их интересовали, прежде всего, причины землетрясений и вулканического выброса. Брок признал, что прорыв магмы, очевидно, стал следствием экспериментального запуска энергошнура с поверхности и на максимальную глубину. Естественно возникал вопрос об ответственности за подобный эксперимент, едва не приведший к человеческим жертвам. Стараясь, по возможности, выгородить де Сильва, Брок понимал - скорее всего, от практической геофизики его отстранят навсегда. Даже если таковая останется, а не перебазируется полностью на Марс. Брок совсем не удивился, обнаружив после подъема при выходе из люка комиссара Дунаева, который, дожидаясь его, терпеливо поджаривался на навесных мостках, протянутых к подъемнику "Святогора" над еще неостывшим лавовым полем.
- Следуйте за мной! - бросил Дунаев, направляясь в сторону своей трифибии. Брок только успел кивком попрощаться с Таей и остальными. Вокруг него будто образовалось пустое пространство. Только раз навстречу бросился толстый усатый журналист, рискнувший даже вступить с Дунаевым в рукопашную. Эта неожиданная атака, похоже, окончательно, вывела марсианского комиссара из душевного равновесия.
Взлетев, они резко набрали скорость, выходя на суборбиту. Небо вокруг стало черным. Достигнув максимальной высоты, машина пошла вниз, чтобы потом отскочить, как камешек от воды, от плотных слоев атмосферы. После первого такого "блинчика" Дунаев обернулся к бледному Броку, который еле-еле справлялся с тошнотой. Поймав насмешливо-презрительный взгляд марсианина, Брок тут же улыбнулся и стал с интересом разглядывать Землю с высоты пары сотен километров. Не дождется! Подумаешь, космонавт! Хорошо тебе тут в ионосфере порхать, попробуй в сжатом металле поплавать... Они держали курс на северо-запад. Когда над Каспийским морем машина стала снижаться, у Брока неприятно засосало под ложечкой. Приземлятся они, судя по всему, в Валдайской коммуне, которой в этом полугодии пришла очередь принимать у себя Мировой Совет. Да, похоже, простым отстранением дело не обойдется. Не будет Мировой Совет заниматься такой мелочью. Дело пахнет трибуналом.
Трифибия опустилась на гладь большого озера. Тут даже толкового ракетодрома нет! Мобильные постройки служб Мирового Совета плотно окружали маленький уютный городок - центр здешней коммуны. Бедные валдайцы! Впрочем, все время пребывания здесь Совета зачтется им как работа на человечество - на шесть лет вперед! Протолкавшись между однообразных строений, Дунаев привел Брока к обычному на первый взгляд модулю. Впрочем, внутри он показался больше, чем снаружи - так плотно был нашпигован системами связи, вплоть, кажется, до межпланетной сверхсветовой. Что странно, в доме им никто не встретился. Дунаев коротко доложил в селектор на массивной двери, открыл ее и сделал приглашающий жест.
Брок вошел и замер, увидев напротив за столом грузного человека с абсолютно лысой головой, но кустистыми бровями. Вот оно как! Тут, пожалуй, будет что-то побольше трибунала... Показательное порицание? За что же ...
Сидевший за столом смотрел на Брока внимательно, но, как ни странно, кажется, благодушно.
- Товарищ Болингброк...
- Брок, просто Брок, - растерянно поправил он. - Болингброком меня только в интернате звали, когда выговор хотели объявить.
- Вообще-то следовал бы вам выговор. Записку с особым мнением отправили, а ответа не дождались. Да, признаю, я немного задержался. Виноват. Но ведь могли бы отнестись с уважением...
- Товарищ Агран!
- Ладно, товарищ Брок, забудем прошлые обиды. Основную вину за Типперери я взял на себя. Трибунал обязал всех нас восполнить ущерб за счет усиления основной работы. Так что готовьтесь, спать не придется! Большую Марсианскую программу мы будем срочно корректировать. Планетологическому институту рекомендовано оставить на Земле часть тяжелых систем, необходимых для продолжения исследований. Только осторожно, а то австралийцы жалуются. Геофизический центр в Порт-Мохо теперь лично на вас. Вместе с персональной ответственностью. Конкретные предложения доложите сегодня вечером в Научном комитете. До встречи!
Брок будто на крыльях вылетел из кабинета главы Мирового Совета. Через пару минут к бессменному председателю Земли заглянул комиссар Дунаев, уселся в кресло напротив.
- Сказали бы, не поверил... Из-за одного какого-то выскочки перекраивать выверенную программу. Странно даже, что ты вообще отреагировал.
Агран хитро прищурился:
- Много ты вспомнишь в последнее время случаев, когда кто-то вот так противоречил общему мнению? Поневоле научишься обращать внимание на любое аргументированное возражение. Вот, что меня беспокоит! А парень был прав...
- В чем прав-то?! - раздосадовано выкрикнул Дунаев. - Что нам толку в Земле опять копаться, если все работы у нас будут на Марсе? Теперь мне думать, как с половиной мощностей шахты строить. Ты же мне сроки не подвинешь!
- Прав в том, - устало заговорил Агран, - что мыслит не сегодняшним днем, как мы с тобой, а завтрашним. Ты хоть понял, чем он занимается? Планетарным магнитным полем! Допустим, этот Брок действительно объяснит, почему на Земле оно есть, а на Марсе нет. И что сделать, чтобы марсианское поле наладить. Понимаешь, что это значит?
Дунаев нервно забарабанил пальцами по столешнице. Агран смотрел на него с победным видом:
- Вижу, теперь понял, когда носом ткнули! Есть гипотеза, что Марс атмосферу потерял, когда у него исчезло магнитное поле. Солнечным ветром весь воздух сдуло. Вернем поле - будет снова атмосфера. Мы же Марс во вторую Землю сможем превратить лет через сто! Так что ты у себя с шахтами - не очень... Для Венеры прибереги, да и там, может, лет через двести природу подправим.
- Завтрашним днем, говоришь, мыслит, - Дунаев набычился. - А, по-моему, этот субъект как раз из дня вчерашнего. Индивидуалист, позёр... Дескать, ничего не знаю, было бы мне хорошо! Не ради того, чтобы на Марсе яблони цвели, он в ядро лазил - славу себе из-под земли достать хотел. Поэтому, если надо, давай всю эту геофизику на месте оставим. Но Брока оттуда - непременно убрать!
Агран вздохнул, тяжело откинулся на спинку скрипнувшего кресла:
- Друг, какое оно будет, завтра? Почему ты думаешь, что завтра останется похожим на сегодня? Вполне возможно, в чем-то оно напомнит вчера... Могу только обещать - завтра тебе не понравится. Мы стараемся работать на завтра, но это будет не наше с тобой время... Я увидел в Броке огонь, который сегодня встретишь далеко не в каждом. Этот огонь ведет его вперед, к его цели. И это - звездный огонь, такой же, как тот, что он открыл внутри нашей Земли. Это огонь жизни, потому что, лишившись его, можно лишь мертво существовать. Так же как мертв сейчас Марс, ядро которого утратило свою магнитную силу вместе с огненным движением. Чтобы мы продолжали жить дальше, жить, как люди, не как мертвые куклы, нам мало раздуть снова внутренний огонь на Марсе, нам надо распространить звездный огонь внутри человечества!
В вечерний час Брок и Тая стояли на берегу океана.
- Ты всё-таки решила? - спросил он.
- Да, завтра улетаю на Марс... Прости, Брок, такова жизнь. Нельзя получить всё сразу, что-то обязательно теряешь.
Вдали показался маленький шаттл. Он быстро снижался, гоня под собой волны. Пронизанный лучами вечернего солнца выхлоп его ракетных двигателей казался почему-то ярко алым... Шаттл приблизился, зависнув прямо перед ними. Неожиданно Брок понял, что выхлоп действительно алого цвета. Шаттл выключил моторы и плюхнулся вниз, закачавшись на поверхности воды. Из люка выглянул знакомый по "Файр Ривер" чернявый парень, белозубо улыбнулся, махнул рукой.
- Прощай!
Тая вошла в море и порывистыми гребками поплыла к шаттлу. Брок отвернулся, побрел прочь, под ногами шуршал песок. В его голове вспыхивали светлячки новых формул.
