Я вызвал альбиноса на диспут... - Спрут замолчал, глаза его
полузакрылись. - У него были на редкость мощные челюсти, - сказал он
наконец. - Но зато мясо было нежное, сладкое и не требовало никаких
приправ...
А. и Б. Стругацкие. Сказка о Тройке
Есть еще на Земле безрадостные места. Низко, вровень с хребтом ползут мутные тучи, моросят мелким дождем на полиняло-черный еловый лес. И будто вымерло всё - ни белочки, ни птички. У Горбовского враз всё его веселье улетучилось. Поскучнел, замолчал, подбородок задумчиво чешет. А Комов, напротив, оживился - предвкушает КОНТАКТ. И этот. Лапы напружинил, водит треугольными ушами как локаторами. Ну что, почуял уже своих?
- Думаешь, я считаю их своими?
Вот ведь телепат! Ридер большеголовый.
- Полли, ты действительно сравниваешь их с голованами? - живо отреагировал Комов. - Почему? Тут же не было ядерной войны, мутаций.
Поль не хотел говорить при разумной псине. Но раз тот и впрямь насобачился угадывать мысли...
- Ген, при чём тут война? Сам знаешь о вероятности позитивной мутации. Голованы появились на Саракше ДО катастрофы. В военных лабораториях, где ставили эксперименты с местными собачьими. Такая же лаборатория была и здесь двести лет назад. Только Фидлер работал не с собаками, а с медведями.
- Вот и разница! - хмыкнул Горбовский, отгоняя прилетевшего из леса толстого, как жук, комара. - То киноиды, а то урсоиды.
- Он имел в виду, мы тоже, как они, не люди и не звери. - Щекн посмотрел на Поля исподлобья, точно в душу заглянул. - Что-то третье.
- Мы считаем голованов разумной негуманоидной расой! - веско, с расстановкой произнес Комов. - С которой у нас полностью равноправные, дружественные отношения.
- И кем будешь считать отарков, когда найдем?
- Разумеется, Поль, равными партнерами по контакту. Если, конечно, они не слишком деградировали.
- То есть, если они по-прежнему разговаривают и решают математические уравнения. И мы им сразу предложим контакт?
- Не советую, Геннадий, - невесело усмехнулся Горбовский, - Съедят!
- Я не говорю, Леонид Андреевич, что всё будет сразу и всё будет просто! Возможно, они до сих пор враждебны к людям. Что не удивительно. И вообще, - Комов бодро вскинул на плечи рюкзак, - негуманоидные сапиенсы не могут быть объектом контакта без посредника. Но, думаю, коллега Итрч нам в этом поможет?
Щекн скосил на Комова желтый глаз:
- Мы помогаем, но мы не помощники.
Сказал и побежал, тяжело припечатывая лапами сгнившую хвою.
В лесу шли в сырой полутьме, под бесконечную капель с колючих веток. Лес не нравился Полю. Он только казался пустым и мертвым, а на самом деле был живой. И эта жизнь была чужой и недоброй.
Гнетущую тишину вокруг нарушала лишь беседа, которую вели на ходу Комов с Горбовским.
- В наше интересное время, Леонид Андреевич, сам Фидлер, наверняка, попал бы под запрет Мирового Совета.
- Да, имели бы мы с ним проблем! Говорят, настоящий был социопат.
- Как вы можете! - возмутился Комов. - Фидлер был гением, одним из величайших в истории человечества. Основатель всей современной теории кодирования сознания. Да что там... Есть сведения, что он пытался подсадить превращенным в отарков медведям собственную матрицу!
- Какой ужас! Если это правда. - Горбовский покачал головой. - Наука безразлична к морали. Но только до тех пор, пока ее объектом не становится разум.
- У него есть дети? - спросил Щекн Поля, неслышно подойдя сзади.
Поль понял, что он имел в виду Горбовского.
- Кажется, нет.
Потом добавил:
- Мы все его дети.
- Если в вас нет памяти родителей, всё равно, чьи вы дети.
На ночлег остановились у бывшей фермы, теперь совсем заросшей лесом. Щетинистый ельник расступался лишь там, где, судя по ржавым останкам, был машинный двор. Тучи разошлись, открыв высокое, еще светлое небо. Вдали розово светилась вершина Маунт-Беар. Было по вечернему тихо, только печально звенели комары. Щекн, не говоря ни слова, исчез в сгущавшейся темноте. Комов возился, вытягивая из тюбика палатку. От нарубленных веток пахло смолой.
Горбовский, наконец, встал с лежанки, чтобы помочь с костром:
- Знаете, Поль, а война очень даже причем. На Саракше голованы из разбомбленных лабораторий оказались предоставлены сами себе. Остаткам населения было не до них, да и что могли эти вымиравшие от радиации бедолаги? А на Земле отарки сами сбежали на волю, перебив научный персонал. Только войны тут не было, людей вокруг было много. Отарки и продержались несколько лет лишь потому, что центральные власти почему-то самоустранились от проблемы. Но в конце концов местные фермеры собрали ополчение и устроили такой День гнева...
- А что фермерам оставалось? У них же детей воровали. Так и говорили: напустили на людей людоедов!
- Папуасы когда-то тоже считались людоедами, - отозвался Комов, всё еще единоборствующий с палаткой. - Но Миклухо-Маклай наладил с ними контакт.
- Папуасы высшей математики не знали. А отарки были людоедами из сознания собственного интеллектуального превосходства. Дескать, умнее, чем вы, поэтому можем вас жрать!
- Эх, Поль, давно ли мы сами от такого ушли?
Горбовский бросил в костер ветку, затрещавшую яркими искрами.
- Раньше как рассуждали: если бы киты были разумными, то не мы бы охотились на них, а они на нас! Вот такой был критерий интеллекта. Да и сейчас... Готовы мы признать на Земле других сапиенсов? Вспомните андроидов Перейры или, хотя бы, историю с Массачусетской машиной. Не зря же ее отключили, как только она стала себя осознавать.
Все замолчали. Поль лег спиной на землю, глядя на серую полоску дыма, поднимавшуюся к звездной черноте.
- Интересно, - вновь заговорил Горбовский, - какие выводы из всего этого сделает Щекн? Дела на Саракше с нашей помощью налаживаются, а значит рано или поздно за Голубой Змеей появятся тысячи фермеров с ружьями. Не случится там своего Дня гнева?
- Во-первых, Леонид Андреевич, - возразил, подсаживаясь к костру, Комов, - с голованами подобное может и не пройти. Не так-то просто выбить их из Крепости.
- Особенно, если на их защиту встанет Земля. А что мы будем делать, если голованы сами перейдут Голубую Змею и двинутся на Столицу? Мы не уверены, что можем разобраться с иным разумом в собственных, земных делах, а нам приходится думать, чью сторону занять в конфликте двух цивилизаций на другой планете.
- Если вы, Леонид Андреевич, ставите вопрос: за кого мы должны быть на Саракше: за людей или за голованов, то ответ очевиден - и за тех, и за других! Хотя лично мне голованы нравятся куда больше, чем штурмовики Неизвестных Отцов или десантники Островной империи.
- Да-да, Геннадий! - закивал Горбовский. - Себя мы судим строже. Чем больше узнаем людей, тем сильнее любим собак.
Пасть у него была забрызгана темным с прилипшими клочками рыжего меха.
- Есть кто в лесу? - спросил Поль.
- Кроме белок?
- Ты мог спутать след или запах с медвежьим.
Голован презрительно фыркнул:
- Тут никого нет. И много лет не было. Ни медведей, ни отарков.
- А я тебя опровергну!
Голос был дребезжащий, хрипловатый. И неживой, как у кибера.
Горбовский вскочил и кинул в огонь новую ветку. Заплясавшее пламя осветило тень на краю поляны. Размытый серый силуэт, чуть выше человека. Но сразу понятно - не человек. И какая-то нехорошего вида труба в передних лапах.
Поль одним движением подхватил карабин, прицелился с колена. А ведь дал себе зарок после Крукса - не брать в руки оружие!
- Не стреляй!
Тот же мертвый голос. Палец инстинктивно остановился в миллиметре от спуска.
Отарк выстрелил первым.
Ослепляющая лиловая вспышка!
И медленно летящее сквозь застывшие языки костра, переломленное страшным ударом тело Горбовского.
Поль нажал на гашетку.
Но отарка на линии прицела уже не было. Только темный клубок мелькнул в стороне, исчезая в лесу. Поль рванул в темноту и сразу увяз в зарослях. Зажмурился, привыкая. Когда открыл глаза, всё вокруг казалось серым и плоским, как на старой фотографии. Впрочем, теперь он видел не зрением. Отарк к тому времени был далеко, но его следовало обязательно догнать. Поль побежал, лавируя между деревьями, перепрыгивая ямы и поваленные стволы. Бежал так, как не бегал с памятной погони по болотам Владиславы, выкидывая на бегу из магазина анестезирующие иглы и вставлял взамен термитные патроны. Постепенно стал нагонять, хотя отарк был быстрым. Необъяснимо быстрым. Потом вдруг исчез, стоило Полю на секунду отвлечься, обегая оказавшийся слишком широким овраг. Будто растворился в воздухе. И появился вновь, приближаясь теперь сзади. Поль взял карабин наизготовку. Мощное горячее дыхание, вздыбленная шерсть, слабый запах канифоли... Нет, отбой, это из наших.
Явился во всей красе! Светящиеся круглые глаза, когтящие землю лапы. Теперь-то он не был похож на толстую большеголовую собаку. Эта стремительная гибкость - кошачья или от куницы. В общем, смотрелся голован довольно грозно. Такому и без ментальных способностей вполне по силам схватка с медведем. А со способностями - и с отарком. Хотя, конечно, посмотрим.
- Почему ты его не почуял? - спросил Поль.
Щекн показал белые клыки и прогукал четырехсложное ругательство, упомянутое еще Каммерером.
- Можешь хотя бы теперь взять след? Куда он ушел?
- Он будет ждать на острове.
Остров здесь один, на озере. Там, где была лаборатория Фидлера. Но как голован об этом узнал? Опять телепатия?
- Называть можно как угодно.
Связи не было. Никакой. Поль хотел отправить Щекна с вестями к Комову, но голован отказался до сказанного. К озеру они добрались уже засветло. По дамбе перешли на остров, сплошь покрытый одичавшей акацией. Меж корнями среди прелой листвы мелькали искрошенные кусочки кирпича и асфальта. Вот и всё, что осталось от лаборатории.
Щекн первый обнаружил вход в подземелье - щель между вылезшими из-под грунта плитами. Обнаружил, но не пошел. Сунулся и сразу отскочил, будто ему там нос прижгли. Лег на пузо и чуть не заскулил, сунув голову между передними лапами. Поль осторожно дотронулся до мелко дрожавшей спины:
- Он там?
- Он другой! - провыл с отчаяньем Щекн, не поднимая головы. - Я не умею понять! Не хочу к нему! Не приказывай!
Поль потрепал разумную псину по загривку, зажал подмышкой карабин, спустил ноги в дыру, вздохнул и съехал по темному проходу вниз.
Берлога была большой, со сходящими в купол стенами, покрытыми чем-то светящимся. Свет неприятный, желто-зеленый, будто гнойный. Отарк сидел на утоптанном полу по-медвежьи, расставив задние лапы. Широкий таз, покатые плечи. Огромная лобастая голова с вывернутой лягушачьей пастью.
- Оставил волка наверху? Всего боятся. Мы их даже не ели. Вы были такие же, хоть и не все.
- Это вы только и можете - трусить, лгать и нападать!
Притихшая за последние часы ярость вспыхнула в Поле с новой силой. Он смотрел в маленькие темные глазки отарка и мечтал увидеть в них страх, но читал лишь холодное презрение и скуку.
- Не мы. Остался один. Больше никого.
- Это хорошо. - Поль вскинул карабин. - Зачем стрелял?
- Хотел говорить.
- Тогда ты стрелял не в того!
- Не льсти себе, охотник! Я хотел говорить не с тобой.
Поль стиснул ложе карабина, вдавил приклад в плечо. Одно касание пальца, и тварь станет пеплом... Не могу! Ну же! Дай мне повод!
- Очень вы грозны, Поль! - знакомый голос за спиной.
Не выпуская отарка из-под прицела, чуть развернулся, бросил вбок взгляд.
Горбовский. Жив и здоров. Только в грязи извалялся и нос свой утиный, как обычно, поцарапал.
- Леонид Андреевич, вы в порядке?
- Видите ли, Поль, меня не хотели убить. Скорее наоборот. Собственно, он и не стрелял. Это был способ вывести на свой интеллектуальный уровень.
- Поговори со мной! - Отарк оскалил зубастую пасть, пристально вглядываясь в Горбовского. - А потом я тебя съем. Или ты меня.
- Меня не устраивают оба варианта. Пойдемте, Поль. Я, собственно, за вами.
Комов крепился, но было видно, как он сильно расстроен.
- Почему сворачиваем контакт? Ведь была явная заинтересованность в диалоге.
- А у меня нет никакой заинтересованности, - ответил Горбовский с дивана птерокара. - И с кем, скажите, устанавливать контакт? Могут быть цивилизации и из одного существа, но нет цивилизаций без позитивной основы. С гуманизмом, который в конечном итоге становится безусловным рефлексом. А тут что? Очередная попытка изготовить сверхразум через искоренение эмоций. "Разум без доброты", - кажется, так назвали в своё время проект Фидлера. А закончилось черед двести лет настолько омерзительно, что даже на трагедию не тянет. Ну, вот не жаль мне нисколько этого последнего из отарков. И о чем с ним говорить?
- С голованами будет то же самое?
Щекна с ними уже не было. Обиженный и молчаливый, он отправился к себе на Телон, как только добрались до первой кабинки нуль-связи..
- Трудно сказать, Поль. Надеюсь, что нет. Я же вам говорил, помните? Одно дело - киноиды, другое - урсоиды. Все собачьи - стайные существа. Социальные инстинкты из них так просто не вытравить. Коллективизм, взаимопомощь. Есть, конечно, риск, что голованы пойдут в ученики к этому созданью Фидлера. Присутствует у них эдакая собачья тяга к могущественному покровителю. К счастью, похоже, они ему показались неинтересны.
- Думаете, он действительно остался один? - спросил Комов.
- А что вообще происходит при дегуманизации социума? Отарки же не столько людей ели, сколько друг друга. Впрочем, это давно известно хотя бы на примере высших головоногих. "Тако злы нравом и не знают великодушия. Поэтому и говорится: тако-но томокуи - ВЗАИМОПОЖИРАНИЕ тако". - процитировал Горбовский по памяти. - Другие для них только развлечение и пища. В итоге остается последний. Самый умный, могущественный и самый безжалостный. К тому же, наверное, практически бессмертный. Такая вот вершина пирамиды вертикального прогресса.
- При чем тут...?
- При том, что это и нам предупреждение. Если до кого-то не дошло после Камилла и других ставших киборгами ученых из "Чёртовой дюжины". А ведь многие так до сих пор и не поняли, какое это несчастье - одиночество холодного чистого разума. Кстати, Камилл жаловался, что ему не с кем играть в шахматы. Предложу-ка я ему съездить на Маунт-Беар. Из всех решений надо выбирать самое доброе!