Холодный зимний вечер. Пронзительный ветер срывает с сугробов снежную пыль и зло бросает ее в лицо прохожих. Уже стемнело. Автобусная остановка слабо освещается светом из горящих окон многоквартирного дома. Со стороны остановки вдоль дороги чернеют каменные стены гаражей, а за ними начинается полотно железной дороги. Когда я подошел, на остановке стояли две девушки, одетые в теплые меховые пальто и то ли легкие полу осенние, то ли полу зимние сапожки. Они продрогли и слегка пританцовывали. Сколько они так стояли в ожидании автобуса, я не знал, но скоро замерз и сам. Маршрутного автобуса не было. Автобусы с табличками " заказной" как-то лениво проползали мимо нас, словно извиняясь: " Я бы вас взял, но, видите, спешу- заказ". Тот автобус, которого мы ждали появился неожиданно. Вывернув из-за поворота, он на скорости проехал остановку метров на тридцать и остановился. Мы все трое бросились бежать. Я запрыгнул в автобус первым, через несколько секунд за мной на подножку вскочила худенькая высокая девушка в лохматой заячьей шапке и остановилась, с беспокойством глядя на отставшую подругу. Той оставалось два метра, как двери автобуса захлопнулись, зажав в дверях девушку.
- Женщина!- раздался голос в динамике,-вы будете садиться или нет?
Откройте дверь!,- отозвалась девушка. Двери открылись. Но едва девушка поднялась на следующую ступеньку, а подбежавшая подруга сделал движение подняться на подножку, двери автобуса закрылись, и автобус тронулся.
Подбежавшая подруга девушки, так и не успела сесть в автобус.
Она еще несколько метров бежала за автобусом, потом остановилась и растерянно смотрела ему вслед.
- Вы почему не посадили пассажира?- бросилась девушка к окошку водителя.
- Я не могу стоять на остановке по полчаса, - лениво отозвался тот в микрофон,- у меня график.
-График,- зашумела девушка,- вас по часу нет. Там человек остался. Как вам не стыдно!
- Будешь шуметь, высажу, - равнодушно отозвалось в динамике, И НЕ МЕШАЙ РАБОТАТЬ.
- Это не частный автобус, а государственный, - не сдавалась девушка, -я напишу жалобу, вас премии лишат!
- Пиши, пиши,- равнодушно снова отозвалось в динамике.
Девушка отошла от кабины и оглянулась, ища сочувствия. В ее больших красивых глазах стояли слезы, голос дрожал от обиды и унижения, от сознания собственной беспомощности перед торжествующим хамством.
Но никто из двух десятков пассажиров, находившихся в салоне автобуса, невольно оказавшихся свидетелями случившегося, не подал голос в ее защиту и даже не шелохнулся. Все они, и среди них я, мужчины и женщины, молодые и пожилые, сидели и стояли с каменными равнодушными лицами и делали вид, что ничего особенного не случилось.
В какую-то минуту мне стало страшно за них и за себя, безотчетно жалко ту молоденькую девушку оставленную мерзнуть там на остановке в темноте еще может быть двадцать минут, а может быть и час. Я хотел возмутиться, но не сделал этого.
Внутренний голос мне сказал: чего разоряться- то? Ну, померзнет, девчушка, еше немного, придет следующий автобус. Уедет на нем. Уже ничего не изменишь И потом, что собственно-то случилось? Что ?
Я смотрел на текущие по щекам девушки слезы и уверял себя, что ничего не случилось. Мне это удалось.