Измайлова Ника С : другие произведения.

Страшная месть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Он был приближен к государю, его подвиги гремели по всей стране, ему завидовали, его уважали, его любили. Но время славы и побед прошло, теперь он стар, а молодые да ранние не дают прохода. Потеряно уважение, забыта слава, он никому не нужен. И вот одинокий старик отправляется в почетную ссылку, но так просто он сдаваться не намерен. Сможет ли он доказать, в первую очередь, себе самому, что способен на многое? И, возможно, найдет то, о чем несмел и мечтать.

  
  По узкой проселочной дороге медленно и печально брел маленький караван. Грязь противно чавкала под копытами усталых лошадей, люди угрюмо молчали и кутались в мокрые насквозь плащи, неприязненно поглядывая на теряющийся в пелене дождя силуэт переднего всадника.
  
  Много, много лет назад, не зван и не ждан, он заявился в стольный град к князю на пир. Могучий, хитрый, талантливый и гордый, своими ратными подвигами и чародейскими умениями заслужил сначала милость, а затем и дружбу князя. Его, княжьего побратима, сильнейшего и мудрейшего, кто-то боялся, кто-то любил, кто-то ненавидел, но уважали все. Но прошло время, давно умер старый князь, годы согнули спину и иссушили тело. И вот он уже седой старик, и в дрожащих руках его не окованный сталью посох боевого чародея, а простой, служащий больше опорой чем, подспорьем в ворожбе. И все чаще ловит он жалостливые и презрительные взгляды и слышит за спиной шепотки. Но он помнит, он знает, он видит больше всех. Пусть уже не сильнейший, он все еще мудрейший! Почему князь не ценит его советов? Почему не верит в его открытия? Как смел наглый мальчишка предать своего наставника, почти деда? И вот гордый, но не сломленный старик покинул не благодарных глупцов и отправился в почетную ссылку в свое имение.
  
  Тяжело ступает лошадь по раскисшей дороге, тяжелые думы ворочаются в голове у ее всадника. Заложен нос, болит спина, свело сжимающие поводья пальцы, но кривит тонкие губы злая усмешка. "Стар, говорите? Никчемен, говорите? Вы еще вспомните обо мне! ... Наверное ... пересяду в телегу ... эта спина ..."
  
  
  ***
  
  С тихим плеском утонул в миске последний уголек прогоревшей лучины, но во тьму горница не погрузилась. Сквозь неплотно прикрытые ставни нерешительно пробивались первые лучики солнца. По стопкам толстенных фолиантов они спустились на дубовую столешницу. Пробежались по старым, в царапинах, подпалинах и пятнах от чернил доскам. Тихонечко прокрались по расслабленно лежащей кисти и вольготно устроились на недовольно сморщившемся носу, заглядывая то в один, то в другой закрытый глаз. Густые седые брови недовольно сошлись на переносице, тяжела морщинистая рука слепо зашарила вокруг, стараясь прикрыть хозяина от обнаглевшего солнца. Но, видимо, выспаться ему сегодня уже была не судьба. В дверь бодро постучали.
  
  - Горыня Волхович! Пора вставать! Третьи петухи уж давно пропели, - стукнув для порядка еще пару раз, в горницу ввалилась юркая девчонка с подносом, заваленным всякой снедью.
  В два шага пересекла горницу и плюхнула поднос на стол, небрежно смахнув с края несколько исписанных листов. Горыня проводил осоловелым взглядом разлетающиеся рукописи. Сдвинул кустистые брови, но промолчал. Еще не отошедший от резкой побудки разум пока плохо воспринимал действительность. Девчонка тем временем успела резво составить миски и плошки с подноса, снова потревожив завалы вековой и не очень мудрости. Чихнула от поднявшейся пыли. Прошлепав по местами липковатому полу к окну, распахнула ставни, впуская в горницу утреннее солнце. И, уперев руки в боки, обвела суровым взглядом захламленную горницу и зажмурившегося от слишком яркого света старца.
  
  - Грязно у тебя, боярин! Жуть! - жестко припечатала она и звонко чихнула.
  
  - Иш грязно ей. Выискалась пигалица, - вяло огрызнулся Горыня откуда-то из-под стола.
  
  Покряхтывая и жмурясь, он неловко ползал и собирал разлетевшиеся записи. Несколько листов не захотели сразу расстаться с полом. Аккуратно отодрав их, старик задумчиво потыкал в липкие доски пальцем. Сморщился, встал, хрустя суставами, и впервые за много дней внимательно осмотрел горницу. Зрелище не порадовало.
  
  - Грязно ей, иш, - буркнул он, плюхаясь на стул.
  
  - Так убери, раз грязно! Не видишь, боярин весь в делах. А первый долг холопа в чем? Правильно заботиться о насущном хозяина, дабы он не отвлекался от трудов своих великих, - в доказательство о величии трудов он потряс стопкой рукописей, тяжело опустил ее на стол и прихлопнул для значительности.
  
  - Так сам и не пущал, убрать то, - тихонько хмыкнула девчонка.
  
  - Сказала чего? - подозрительно сощурился старик.
  
  - Сделаю барин, говорю! - уже пробегая к двери, чуть ли не в ухо крикнула девчонка.
  
  - Дождешься же, велю выпороть, слышь? Зорянка! - грозно крикнул в след улепетывающей малявке старик, безуспешно борясь с расплывающимся в улыбке ртом.
  
  Горыня уже разделался с кашей, придвинул чашку ароматного взвара, скрутил золотистый тонкий блин и примерился макнуть его в плошку со сладким черничным вареньем, когда в горницу ввалилась Зоряна. Тяжело топая и пыхтя, как целое стадо не довольных ежиков, она втащила большую бадью с водой на середину горницы. Встала над ней, уперев руки в бока, сдула с глаз мокрую прядку и взором полководца окинула поле грядущего сражения с бардаком.
  
  - Слышь, малая, чтоб ни клочка бересты аль пергамента не выкинула! Мне наперед все показывай! - пригрозил блинной трубочкой старик.
  
  Утвердительно кивнув, девочка отловила в бадье тряпку и принялась за работу.
  
  Горыня начисто подтер плошку последним блином, отправил его в рот и сыто откинулся на спинку кресла. Обвел взглядом заметно преобразившуюся горницу в поисках Зорянки. Девочка нашлась у дальнего края стола. Забыв о тряпке, она медленно водила пальцем по обрывку бересты забавно сведя тонкие бровки.
  
  - Чего мокрыми ручонками лапаешь? Попортишь же. Сюда давай! - рявкнул он, протягивая руку.
  
  Зоряна подскочила от неожиданного окрика, быстро подошла и сунула листок Горыне. Замялась на миг, но все же спросила.
  
  - Боярин, а ты похлебку, что ли, выдумываешь? А яйца зачем змеиные? Чем куриные плохи?
  
  Горыня нахмурил мохнатые брови, глянул в бересту. На бересте вкривь и вкось лепились буквицы, его черновые заметки, действительно похожие на набор продуктов к похлебке.
  
  - Ты дура-девка. Иш придумала, похлебка! Это великое дело! - он важно погрозил пальцем девочке. - Я создам великое чудо! Неведомого доселе зверя. Он будет огромен, как скала, по небу ходить будет, аки по тверди земной. Дыхание его будет жарким пламенем, когти его будут прочны, аки алмазы. Рык его... - старик запнулся на полуслове и удивленно посмотрел на завороженно внимавшую Зорянку.
  
  - Ты грамоте, что ли, обучена?
  
  - Есть немного, - скромно потупившись, шаркнула босой ножкой девочка. - Братец старший у купца приказчиком служит. Вот, показал немножко. А что там еще про зверя чудного? Интересно же, боярин.
  
  Горыня только хмыкнул в бороду. Вернувшись в кресло, повелительно махнул рукой в сторону ведра. Дождавшись, пока девочка вернется к работе, продолжил рассказ о грядущем своем великом творении.
  
  В очередной раз отжав тряпку, девочка задумчиво спросила:
  
  - Вот ты, Горыня Волхович, великий колдун и чаровник. Зверя придумал невиданного, а в горнице я убираюсь. Чего же ты пальцами щелк ножкой топ и чисто не сделал. Не можешь?
  
  - Нагла ты без меры, малая, - задумчиво протянул старик, но продолжил. - От чего же не могу? Могу, конечно. Но ты же не станешь вместо лошади в плуг впрягаться, али воду ситом таскать. Убрать то можно, но тут не одно и не два слова сказать да напитать потребно. Слово для воды, слово для тряпки, да указать, да направить, да проследить, чтоб лишнего не смыло. А рукописям приказать, как куда складываться, а другим вещам. Вот и думай, что проще да быстрей выходит: самому ворожить али тебе приказать прибраться.
  
  - Слово боярин? Ты что, вещам и стихиям приказываешь, как холопам? - удивилась Зорянка.
  
  - Не совсем, но похоже. Чтобы волшбу творить, нужно правильные слова ведать, истинные имена. Подойди ка.
  
  Он вытащил из пучка одну лучинку, поднес к глазам. Лучинка задымилась, затлела, и на ней вспыхнул веселый рыжий огонек.
  
  - Ты же ни сказал ничего! - удивилась девочка.
  
  Горыня улыбнулся в бороду и загасил лучинку. Снова поднес ее к глазам и четко произнес:
  
  - Полми.
  
  И снова заплясал на лучинке огненный лепесток.
  
  - Умеючи, достаточно одной мысли для волшбы, особенно такой пустячной.
  
  Он поднял глаза от веселого огонька и встретился с яркими, блестящими от восторга и жажды познания глазами ребенка. Под старость слишком сентиментальным стал Горыня Волхович, за что не раз и не два себя корил. Как ни обидно было для него в одночасье потерять влияние и уважение при княжьем дворе. Как ни злила почетная ссылка в щедро пожалованную глухомань. Но больше всего его ранило, что князь, мальчишкой с искренним интересом внимавший его рассказам, с таким же благоговением, как сейчас Зоряна смотревший за его ворожбой. Сейчас не слушал, не слышал, и в его глазах читалось только жалостливое презрение к зажившемуся на белом свете старику.
  - Иди давай, заканчивай, - он немного помедлил. - Раз любопытная такая да грамотная, можешь взять что из вон того сундука почитать.
  
  Девчонка с радостным писком рванула к бадье и с удвоенным рвением принялась за уборку, а старый чародей вернулся к своим записям задумчиво хмуря брови.
  
  
***

  
  К концу подходил разноцвет, приближался жаркий липень, когда Горыня со вздохом облегчения поставил точку в своем труде. Он любовно огладил стопку исписанных пергаментных листов наилучшего качества. Долго боролся с жадностью, но счел, что труду всей его жизни и инструменту великой мести недостойно быть записанным на бересте. Сейчас осталось только сшить листы и заказать мастеру достойный переплет. И будет у Горыни гримуар не хуже, чем у того бритского выскочки, которого стал привечать князь в последние годы. Но это не главное. Изыскания закончены, все рецепты составлены, проверены и перепроверены. Можно и к делу приступать. Чародей потер в предвкушении руки. Встал, потянулся, скрипя суставами, и побрел к выходу. Кое-чего в его запасах не хватало. На улице светило яркое солнышко. До полуденной жары было еще далеко. Воздух звенел чистой утренней прохладой. Горыня замер на пороге, зажмурился, привыкая к яркому свету, вдохнул полной грудью чистый, без примеси книжной пыли воздух.
  
  - Полми!
  
  Старик моргнул, прислушался, не показалось ли.
  
  - Полми! Полми!... Да полми же!
  
  Голос раздавался из-за угла терема. Знакомы звонкий голосок. Горыня хмыкнул и, тихонько подойдя, заглянул за угол. На завалинке сидел мелкий рыжий мальчишка и, меланхолично поедая калач, наблюдал за не менее рыжей девчонкой. Зорянка стояла посреди двора, судорожно сжимая абсолютно целую веточку обеими руками. Все больше хмурясь с каждой не удачной попыткой повторяла огненное слово.
  
  Горыня сложил на груди руки, прислонился к стене терема и какое-то время наблюдал за бесполезными на его взгляд потугами. Наконец утомившись, снисходительно бросил:
  
  - Зря только пыжишься, малая. Не каждому дар дан. Лучше б делом занялась чем, палкой напрасно махать.
  
  - И добрых людей от дела отвлекать, - важно кивнул, пацан и снова укусил калач.
  
  Зорянка вздрогнула от неожиданности и еще крепче вцепилась в веточку. Не смотря в сторону чародея, бросила.
  
  - Это ты зря меня обижаешь, боярин. Я могу. Получалось уже. Полми!
  
  Палочка даже не затлела.
  
  - Ишь гордая. Тьфу! - Горыня махнул рукой, развернулся было уйти.
  
  - Горит, - раздался за спиной удивленный мальчишеский голос.
  
  - А я говорила? Говорила!
  
  Старик обернулся, подошел к детям, благоговейно взиравшим на кривенькую, грязненькую веточку с тоненьким огненным лепесточком на конце. Горыня темной скалой навис над детьми. Хоть старость пригнула его к земле, согнула спину, но былая стать, косая сажень в плечах и богатырский рост еще угадывались в его фигуре. Посмотрел на робкий огонек, дунул, и осталась только тонкая дымная струйка.
  
  - Давай еще раз, - приказал чародей.
  
  - Полми, - нерешительно. - Полми, - уже строже. - Полми! - приказ, и снова пляшет рыжий огонек.
  
  - Чаровница, значит, - задумчиво протянул Горыня.
  
  Смерил внимательным, оценивающим взглядом девчонку. Мелкая, тощая, бойкая, чем-то похожа на задиристого воробушка. Перьями торчащие во все стороны вихры только усиливали сходство. На фоне сверстников девочка выделялась не только непоседливостью и наглостью, а еще умом и сообразительностью. В отличие от подавляющего большинства людей, Зоряна старого мага не раздражала, а постоянно сыплющиеся разнообразнейшие вопросы даже вызывали приступы ностальгии. Пусть идет, как идет, решил Горыня, может и выйдет что путное.
  
  - Пойдешь со мной за травами, малая? - на пробу предложил он.
  
  Зорянка аж подпрыгнула на месте от восторга. Глаза заблестели в предвкушении.
  
  - В лес? С тобой, боярин? А ты рассказывать будешь? А слова новые скажешь? А братца взять можно? Ой, нужен же перекус! Мы же на долго? - затараторила она. Горыня поморщился от такого напора. На задворках сознания появилась предательская мысль, что он пожалеет об этом решении. Но отступать великий воин, пусть бывший и чародей, к счастью действующий, не привык.
  
  - В лес. Со мной. Расскажу, коль слово сказать дашь, неугомонная. Брата бери. За продуктами беги. Одна нога здесь, другая там. Мы тут подождем.
  
  Зорянка кивнула, потрепала брата по макушке, развернулась на пятке и рванула в сторону кладовых.
  
  - А если мне и тут хорошо, - вслед ей обреченно буркнул мальчик, запихнул в рот последний кусочек калача и отер руки о рубаху.
  
  - Терпи, малой, - хмыкнул Горыня.
  
  
***

  
  К опушке путников привела широкая нахоженная тропа, уже претендующая на звание дороги. Но в лесу она начала петлять, уклоняясь от могучих стволов, огибая многочисленные овраги и густые заросли кустарников. Потеряла всю основательность и ширину, взамен разделившись на множество извилистыми ручейками убегающих во все стороны тропок. И лишь ее тоненький полу заросший призрак терялся где-то в чаще.
  
  Сильно углубляться в лес Горыня не стал, остановился на очередной развилке и позвал заигравшихся ребят. Дети, с хохотом носившиеся друг за другом, ползавшие по кустам и оврагам в поисках спелых ягод, уже давно от него отстали. Но зычный окрик, многократно повторенный лесным эхо, быстро призвал их к порядку в целом и пред Горынинины светлы очи в частности. Старик только тяжело вздохнул и неодобрительно покачал головой, когда из кустов ему под ноги выкатились два раскрасневшихся веселых лешаченка. Назвать человеческими детьми утыканных мелкими веточками и сверкающих зелеными от травы коленками и ладошками ребят было сложно.
  
  - Смотри, слушай, да запоминай, что делаю, малая. Да не отвлекайся! - сурово приказал Горыня.
  
  - Слушаю, барин, - тряхнула растрепанными косами Зорянка и пытливо на него уставилась.
  
  Чародей проводил скептическим взглядом вылетевший из прически листик, хмыкнул, но больше ничего не сказал. Вытащив из котомки каравай ржаного хлеба в тряпице, положил его на развилке, отвесил земной поклон и громко произнес:
  
  - Лесной хозяин, у меня есть до тебя просьба!
  
  Тут же стихло птичье пение. Грозно зашуршали кронами деревья, плотнее переплетая ветви и ближе склоняясь к путникам, вокруг резко потемнело. Дети испуганно шарахнулись от тянущихся к ним кривых сучьев, заплетающей босые ноги травы. Они прижались к чародею, одновременно испуганно и завороженно озираясь. Горыня, наоборот, выпрямился во весь рост, скрипнув суставами и хорошо поставленным командным басом рявкнул:
  
  - Лесьяр Молчаныч, не балуй мне тут! - и, добавляя веса своим словам, тяжело грохнул посохом оземь.
  
  Ответом ему стал резкий порыв ветра, с хохотом налетевший на людей и взметнув мелкий волосы и полы рубах, унесшийся вглубь леса. Миг тяжелой тишины и резко вернувшиеся звуки леса чуть ни оглушили не ожидавших этого путников. Вокруг посветлело, сквозь разошедшиеся кроны безмятежно голубело небо. Деревья не тянулись к людям, угрожающе поскрипывая, а мирно покачивая ветвями, ловили листьями солнечные лучи. Лес снова стал мирным и безмятежным. Но кое-что все же изменилось. И отлипшая, наконец, от чародея Зоряна озадаченно спросила.
  
  - Боярин, тут же три тропки было? И хлеб, хлеб пропал!
  
  - Хлеб Лесовик забрал за то, что открыл нам тайную тропку к своим закромам. Пошли, - он шагнул на тропу. - Запомни, идя в лес, обязательно нужно спросить у Хозяина разрешения, поклониться, чай спина не переломится, да не пожадничать, хоть краюшку, но оставить в дар. Очень они, Лесовики, до человечьего хлеба охочи. К Лесному Хозяину обращаться нужно с почтением. Ежели представиться, то по имени отчеству, ежели не снизойдет, то 'Лесной Хозяин' или 'Батюшка'.
  
  Горыня вещал неспешно и обстоятельно, делая долгие паузы, и все равно много времени его лекция не заняла, а умолк чародей, и тропа почти сразу кончилась. Вроде недолго шли путники, но стоило им сойти с тропы, и в глаза бросилось, как сильно изменился за это время лес. Тропинка начиналась в светлом, еще довольно молодом лесу, изученном жителями близлежащих деревень вдоль и поперек. А закончилась в угрюмой чаще, казалось, помнившей зарю мироздания. В туманной вышине терялись поросшие темным мхом толстые, в несколько обхватов, стволы деревьев великанов. Они тянули толстые искривленные ветви к небу, плотно сплетая их в вышине, образуя причудливый темно-зеленый свод. Сквозь него не проникало ни единого лучика солнца. Путников окружили мертвая тишина и густой полумрак.
  
  - Как-то тут не уютненько, - зябко передернула плечами Зоряна.
  
  - А чего ты хотела, малая? Пряничные деревья да молочные реки с кисельными берегами? Что напужалась уже, забыла о волшбе да тайнах всяких. Лишь бы домой, под мамкину юбку, а? - сощурился Горыня.
  
  - Да я че? Я ни че! Это вон Ваське страшно, - тут же нахохлилась девчонка.
  
  Горыня с сомнением посмотрел на меланхолично что-то жующего мальчика. Сейчас его пугало разве, что отсутствие малиновых кустов поблизости. Но не успел старик ничего ответить, как невдалеке послышался натужный скрип древесины, шорох листьев и веселый голос окликнул спутников.
  
  - Волхович! Чего застрял я тебя жду, жду. Иди скорее, самовар стынет.
  
  Стоявшие непроницаемой стеной, плотно притеревшись стволами и сплетясь ветвями, деревья разошлись в стороны. В образовавшемся узком проходе, уперев руки в бока, стоял коренастый мужичок лет сорока. С первого взгляда от человека его отличал только очень низкий рост, он был едва ли выше пятилетнего Васьки. Только присмотревшись, можно было разглядеть в густой каштановой бороде зеленые прядки, а из-под густых бровей хитро посверкивали янтарные бусинки глаз с кошачьими зрачками.
  
  - И ты здрав будь, Молчаныч! Давно не виделись, - улыбнулся Горыня, направляясь к лешему.
  
  - Давно! Да ты почитай, с прошлого лета и не заглянул ни разу. А сегодня толпой заявился. Это кто хоть с тобой?
  
  - Да вот детишки с моего подворья: Зорянка и Васька, - он обернулся на нерешительно замерших детей.
  
  - Здрав будь, Лесной Хозяин! - первой среагировала Зоряна. Отвесила лешему поясной поклон, попутно пихнув локтем брата.
  
  - Будь здрав, Батюшка! - наконец отмер и Васька.
  
  - Ай, молодцы какие. Ну, проходите и вы. Я сегодня добрый, - улыбнулся в бороду леший и, махнув приглашающе рукой, скрылся в проходе.
  
  Пройдя за лешим, путники оказались на небольшой полянке. И странная это была поляна. Забор из живых деревьев отделял мрачную глухую чащобу от залитой солнцем лужайки без единого деревца или кустика. Только цветы, травы самые разные, высотой с ноготок или человек по пояс, с тонкими длинными, мелкими круглыми, огромными причудливой формы, гладкими или срезным рисунком листьями и цветами всех возможных форм, размеров и цветов.
  
  - Ой, красота какая! - восторженно пискнула Зорянка.
  
  Леший подбоченился и важно произнес.
  
  - Красиво, конечно. Но краса здесь не главное. Тут, - он обвел рукой поляну, - я собрал самые редкие и полезные травы. Это моя личная кладовая редкостей. И не всякого я сюда пущу. Сколько ты сюда рвался то, а Волхович?
  
  - Ох и долго. И что я только не перепробовал! А продался ты за простой самовар, - ухмыльнулся Горыня.
  
  - И не продешевил, заметь. Ко мне все окрестные духи на чаек заглядывают. Ни у кого такого нет! А чай какой! На шишечках да с липовым медком. Ты сегодня чего принес? Надеюсь, не только хлебушек?
  
  Не переставая болтать, леший подвел путников к огромному пню с пыхтящим на нем самоваром и деревянными мисочками с медом и ягодами.
  
  - Обижаешь, Молчаныч! - чародей не спеша выложил на импровизированный стол два берестяных туеска с пирогами и пряниками.
  
  - О как, добро! - засуетился леший.
  
  Скрипнул краник, в чашки зажурчал кипяток. Лесной хозяин приподнял крышечку заварника, проверяя готовность чая, и по поляне понесся душистый аромат липы и иван-чая. Не успев присесть, Васька тут же вцепился в аппетитный пирожок и увлеченно зачавкал. Глядя на брата, Зоряна только вздохнула и скромно взяла горстку малины. Горыня же с Лесьяром принялись увлеченно перемывать кости знакомым людям и не людям.
  
  Когда солнце перевалило за зенит, все пирожки и ягоды были подъедены, а чай выпит, леший тяжело вздохнул и засобирался.
  
  - Ну, Волхович, засиделся я тут с тобой. По делам пора. Ты тут не впервой, сам бери, что нужно. Как закончишь, иди спокойно. Тропу я затворять пока не стану. Да и заглядывай почаще, не забывай друга. А пока прощевай.
  
  Лесной Хозяин кивнул Горыне, крутанулся на пятке и исчез, вместе с ним пропал и самовар с прочей утварью.
  
  - Ну что, отдохнули, подкрепились, пора и делом заняться. Айда за мной, - позвал детей чародей, направляясь к центру поляны.
  
  - Вот, глядите ка, это разрыв-трава. Смотрите, какие у нее тонкие острые листики, как сабельки, - он наклонился к ничем ни примечательному растению и оторвал несколько листочков.
  
  - Полезная травка. Ежели приложить ее к любому железу, оно порвется, поломается. Она отопрет любой замок, разрушит любую преграду и сделает непобедимым в бою. Найти разрыв-траву очень сложно. Растет она по старым селищам, в темных местах леса да на тайных лугах, как этот, но и тут ее всего пара кустиков. Есть два верных способа распознать разрыв. Первый - начать косить в подходящем месте, ежели коса железная сломалась, знать, разрыв-трава там была. И второй, смотрите. Чародей подвел ребят к ручейку, пробегавшему по краю поляны, и бросил туда листья. Мгновение они покрутились на мести, затем медленно поплыли против течения. Горыня выловил их, встряхнул и убрал в поясную сумку.
  
  - Упрямая это травка, по течению нипочем не пойдет, - подытожил чародей. Затем наклонился и сорвал два тонких длинных стебелька с метелочкой мелких багровых цветочков и протянул детям.
  
  - А это что, барин? - с интересом разглядывая цветок, спросила Зоряна.
  
  - Это плакун-трава. От нее нечисть в три ручья ревет. Засушите, да носите при себе и никакая погань тронуть не посмеет. Вернемся, я тебе, малая, свой травник дам. Будешь читать да запоминать травы и свойства их всякие. А сейчас пошли, пожалуй, пока не стемнело.
  
  
***

  
  Вернувшись в поместье, Горыня приступил, наконец, к воплощению своего детища. Он дневал и ночевал в лаборатории, резал, толок, варил, читал длинные заклятия и никого на полет стрелы не подпускал к своей святая святых. Никого, кроме Зорянки и по умолчанию прилагающегося к ней Васьки. От любой работы по дому свою новоиспеченную ученицу Горыня освободил, но свободного времени у нее только убавилось. Она хвостиком ходила за чародеем, стараясь не упустить ни одного наставления. Приносила, уносила, нарезала, очищала, восхищалась, присматривала в пол глаза за братом и зубрила обещанный травник. В таком темпе и прошел остаток лета. Пока в один прекрасный день чародей не вылил в высокую чашу последнее зелье и не погрузил туда же зачарованное ужиное яйцо.
  
  - Ну все, - облегченно вздохнул Горыня. - Теперь только ждать да разговаривать с ним.
  
  - А зачем разговаривать, барин? - удивилась Зорянка.
  
  - Ты чем слушала, малая? Из этого яйца народится уже не ужонок, а дивный страшный зверь. Он уже сейчас все слышит, да понять пытается. И чей голос он будет слышать, чьей магией питаться, того и признает хозяином. А какие слова да переживания я в него вложу, таков и нрав у него станет.
  
  Так с того дня и повелось. Горыня утром и вечером жаловался яйцу на жизнь и не благодарных юнцов, выживших его из столицы, и придумывал для них всяческие кары. Он вслух мечтал, как проедет по улицам белокаменной столицы верхом на чудовищном звере, как будут лебезить его недоброжелатели в страхе за свои никчемные жизни, как побежит в родные края заморский чародей, путаясь в полах своей дурацкой мантии, и как горько пожалеет князь, что обидел своего мудрого наставника. А Зоряна слушала душевные излияния учителя, жалела и его, и маленького зверика, которому его создатель уготовил стать обозленным на весь мир, несчастным и одиноким. И тайком, в свободную минутку сажала братишку рядом с яйцом и рассказывала обоим сказки. Ну а Васька, Васька под присмотром сестры учил буквы и что-то грыз втихаря, иногда представляя, кто там у них вылупится, чем будет питаться и будет ли съедобен сам.
  
  
***

  
  Прошел год. Снова наступило лето, и на яйце, которое значительно увеличилось в размерах, сменило цвет на болотно-зеленый и обзавелось чешуйчатым рельефом, наконец, появилась трещина. Яйцо вынесли на задний двор, подальше от деревянных построек. Горыня разогнал всю челядь, запретив соваться во двор без приказа. Только Зорянке и Ваське было позволено наблюдать, и то из дали.
  
  Чародей с замиранием сердца следил за выклевом своего творения. Послышался треск, трещина расширилась, рядом пролегли новые они все роли и ширились. В них мелькала то когтистая лапка, то узкая мордочка с острыми клычками. Наконец, поднапрягшись, звереныш проломил скорлупу и подставил теплым лучам зеленую мордочку. За мордочкой сквозь скорлупу пробилась толстая лапка, тут же начав шарить по скорлупе, царапая и проламывая ее. Высунулся в трещину кончик хвоста. С другой стороны проломилась еще одна лапка. Вспух бугорок на поверхности яйца и на свет пробилась голова... вторая, и почти сразу к ней присоединилась третья. Яйцо покачнулось и упало. Воспользовавшись этим, змееныш подтянулся на передних лапах, оттолкнулся от дна задними и вывалился из яйца.
  
  От напряжения последних часов и удивления Горыня тяжело осел на землю, и с открытым ртом наблюдал за мелким недоразумением. Змееныш, покачиваясь поднялся на все четыре лапы, выгнул спинку, отряхнулся и резко расправил маленькие крылышки. Не устоял и плюхнулся на толстую попу.
  
  - Ой, какая прелесть! Маленький он, наверное, кушать хочет, - первой отмерла Зорянка и кинулась к зверенышу.
  
  Девочка присела, протянула руку к ближайшей голове, осторожно погладила, почесала желтое горлышко. Голова заурчала, как кошка, с удовольствием подставляясь под ласку. Но стоило девочке потянутся к центральной, та предупреждающе зашипела и щелкнула мелкими, зато растущими в три ряда острыми зубками. Третья же старательно обнюхала и Зоряну, и слегка пришедшего в себя Горыню, и подошедшего за сестрой Ваську. Мальчику голова уделила особое внимание, неожиданно рванувшись, выудила из его кармана сушку и довольно захрустела. Подумав, Васька достал еще одну ушку и подкинул в сторону голодной головы. Она перехватила подношение в воздухе, снова захрустела, зажмурившись от удовольствия. Горыня и центральная голова только тяжело вздохнули, глядя на это безобразие.
  
  - И что же с тобой теперь делать, чучело? - грустно спросил чародей, глядя в алые глазки со стрелочным зрачком.
  
  - Любить, кормить и никогда не бросать! - уверенно заявила Зорянка. - Ты же его сотворил. Он тебе как ребенок должен быть, барин. О, а давай назовем его Горынычем Змием?
  
  - Горыныч, значит, - задумчиво протянул старик.
  
  А почему бы и нет? Посмотрим, что из этого недоразумения вырастет. Подумаешь три головы. Подумаешь, одна ласковая, вторая обжора, зато главная какая серьезная. Кто бы, что ни говорил, а он Горыня все равно великий чародей. И плевать ему на мнение этих столичных снобов! Он положил тяжелую руку на макушку центральной головы и осторожно провел вниз до основания шеи. Голова тихо заворчала, но не тронула, а прикрытые от удовольствия глаза выдавали ее с потрохами.
  
   Конец.
  
   Планируется еще один рассказ про этих же персонажей - приключения ведьмачки-недоучки Зорянки в ночь на Ивана Купала.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"