Аннотация: 24.07.09. Глава 8. Извините немного сыровата, но на то были причины. См. комменты. Как всегда ждём исправлений и замечаний.
Глава 8
Дело шло к утру и мозги, как им и положено после недели напряженной умственной работы, медленно вытекали из ушей. Я отхлебнул остывший кофе и меня чуть не стошнило - в вашем кофеине крови не обнаружено, к месту вспомнилась бородатая шутка. Нет, решительно надо завязывать с таким образом жизни, - думал я сосредоточенно набивая трубку табаком. Спать также лучше в кровати - за ночь в кресле спина ужасно затекает.
Я раскурил трубку. Мне определенно нужен тайм аут - мозг просто перегружен. А что может быть лучше свежего воздуха? Ну, разве что посидеть в прокуренной комнате и попить водочки...
Итак, решено. Завтра же еду на рыбалку - пару дней на природе, самая радикальная смена обстановки. Посмотрев на часы над камином и, придя к выводу, что уже четыре часа как завтра, я, затушил трубку и, отхлебнув напоследок кофе, вышел из кабинета. Час был предрассветный и выставленные у дверей гвардейцы спали сном младенцев, профессионально прислонившись к стене. Я злорадно ухмыльнулся и тихонько вернулся в свой кабинет.
Клей, ворох оставшихся от писем бечевок, кофе, чернила, одурманенный отсутствием сна мозг, что с этим можно сделать? О, слишком многое. Мысли просто разбегались. Жаль часовых только двое.
Выйдя из кабинета, я тихо и спокойно разложил свои инструменты на столике в приемной. Ещё раз покосился на часовых. Нет, такое разгильдяйство терпеть нельзя! Так, кроме шуток, любых заговорщиков проспать можно! Выбрав первую жертву, я, аккуратно придерживая рукой ножны, извлек из них парадную саблю. Обильно смазав её клеем, я, подумав, вернулся в кабинет за свечой, печатью и сургучом и, опять же стараясь не потревожить чуткий сон моих церберов, запечатал саблю императорской печатью. Проделав ту же операцию со вторым караульным, я по-идиотски хихикнул. Ну, прямо как в летнем лагере, куда меня так любили спроваживать родители в моей предыдущей жизни. Подойдя к камину, я поставил клей поближе к огню - пусть немного нагреется, не проснутся, когда я залью им его в сапоги. Взгляд скользнул по полу. Кочерга? угли, веревка, сапог. Закончив привязывание кочерги к ноге второго караульного, я снова задумался. В этом деле главное не переборщить. Связывание веревкой караульных между собой, не интересно, а вот если стреножить первого и привязать его ко второму - это уже веселее.
Закончив заливать клей в сапоги и, в очередной раз, умилившись безмятежными лицами спящих, я тихо вернулся к себе в кабинет, унося все инструменты с собой. Конечно, предварительно смазав дверную ручку чернилами. Усаживаясь в кресло и предвкушая скорое веселье, я чувствовал, что впал в детство, но ничего не мог с собой поделать. Только бы клей схватился...
- Караул ко мне!- во весь голос крикнул я, выждав задуманные пять минут. - Караул!
За стеной послышался громкий шум. Может зря я остался в своем кабинете и пропустил такое чудесное пробуждение? Но вот дверь в мой кабинет распахнулась. В неё тут же ввалился один и вбежал другой часовой.
- Ко мне быстрее!
Видимо не слишком проснувшийся первый караульный, сломя голову бросился ко мне, длинными прыжками преодолевая разделявшие нас метры. "Черт, похоже я переоценил крепость бечевки", - подумал я, и тут же поправился - "хотя скорее просто недооценил тягловую силу молодого жеребца в погонах". Трюк с протаскиванием первого караульного по полу пошел псу под хвост. Тонкая веревка лопнула, а этот здоровый лось даже ухом не повел. Зато кочерга оправдала все мои ожидания, с оглушительным звоном упав на мраморный пол и врезавшись в распластавшегося на полу соню. Не при детях будет сказано (хотя, как говаривал Задорнов, им это тоже очень интересно) но, судя по сдавленному мычанию, врезалась кочерга в весьма интимное место.
- Мне немедленно нужна ваша сабля и сапоги, обратился я к добежавшему с выпученными глазами здоровяку. - Ваша, тоже, - добавил я, обращаясь к стонавшему на полу второму, - извольте ползти быстрее.
Вскочив с пола, изумленно выпучивший глаза, второй, все ещё ничего не понимающий караульный снова упал и... не придумал ничего лучше как действительно попытаться ползти по направлению ко мне.
- Ну же гвардеец! Император ждет, - требовательно сказал я, глядя прямо в глаза покрасневшему от натуги часовому пытающемуся вытащить саблю из ножен. Я уже говорил, что это был невероятно здоровый лось? Так вот, ему все же удалось выдрать саблю из ножен. Долбанный, долгосохнущий канцелярский клей девятнадцатого века! - Что такое, часовой? У вас сабля приржавела к ножнам?
- О господи! Да у вас же сабля была запечатана! Вы только посмотрите! Наверное, ваш командир опасался доверить вам столь грозное оружие как парадная сабля. Думаю, у него на это были веские причины. Немедленно уберите её в ножны, пока вы никого ею не поранили, и вообще отойдите от меня на два шага!
Смотря на меня ничего не понимающими, собачьими глазами, и по-рачьи пятясь, крепыш, сделав несколько шагов, споткнулся о ногу ползающего на четвереньках второго караульного.
- Обувь, быстро! - напомнил я двум пытающимся встать телам на полу моего кабинета. Похоже господа гвардейцы пребывали в полной прострации от происходящих один за другим конфузов.
Долго наслаждаться их неуклюжими попытками стащить сапоги (ну хоть тут клей нормально взялся!) у меня не получилось.
- Что случилось, Ваше Величество! - с ошарашенными глазами влетел в кабинет мой флигель-адъютант Рихтер. Нечесаный, в одних спальных штанах и рубахе, он тем не менее был вооружён двумя револьверами. Я невольно поёжился.
- Нападение! - закричал я. - Часовые ранены и истекают кровью. Врача сюда быстрее. Врача!
Что после этого началось... Кажется я все же дебил. Поднявшаяся после моих слов суматоха не шла ни в какое сравнение с невинным масштабом моего розыгрыша.
Не успел я договорить, как меня тут же окружила живая стена гвардейцев с карабинами и саблями наголо. Топот десятков ног, лязг оружие, крики и мельтешащие за окном факелы, количество которых росло в геометрической прогрессии. В передающиеся за стенами моего кабинета крики "Врача!" как-то незаметно вплелось паническое "император ранет" и истеричное "Пожар! Горим!". Не прошло и двух минут, как весь дворец был на ногах.
Вбежавший врач обежал глазами кабинет и обратился к спрятавшим меня за свои спины гвардейцам:
- Где император?!
- Не волнуйтесь, Андрей Владимирович, со мной все в порядке. Помощь нужна моим доблестным часовым, - вылезая из-за живой стены, ответил я. - Требуется срочная лоботомия с пересадкой мозга, справитесь? - о боже, что я несу, они же ни бельмеса не понимают. - Господа, прошу вас убрать оружие в ножны, ещё пораните кого ненароком. Ничего не произошло, - подняв руки в известном с незапамятных времен жесте мирных намерений, я начал успокаивать сверкающих глазами солдат, - просто решил немного подшутить над уснувшими караульными.
Чтобы успокоить дворец потребовалось несравнимо больше времени, сил и нервов, чем на создание моей детской каверзы. Кстати, за время переполоха в нашем курятнике случилось пару переломов и целая куча вывихов, и, как я потом узнал из первоисточников, окотилась кошка моей сестры. Но, слава богу, в целом обошлось. Невосполнимых потерь не наблюдалось.
Решено - немедленно на природу, необходимо срочно выбить дурь из головы.
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Лишь только я поведал своим адъютантам о предстоящей рыбалке, как до того казавшиеся мне выдумкой крики о пожаре воплотились в жизни. Правда, почти на другом конце города.
Горели портовые склады. Горели ярко и со вкусом, зарево от пожара было видно, наверное, за десять верст.
Сидящее у меня в одном месте шило, несмотря на ярко и иногда нецензурно выражаемое недовольство родни, не угомонилось и, уже спустя десять минут, я находился рядом с объятым пламенем складом.
Над крышей кружились языки пламени. Красные, жёлтые, оранжевые они сплетались в диковинном танце, рождая чёрный, густейший дым, тяжёлым покрывалом укатывающий площадь.
А площадь бурлила. Она словно бы разделилась на две половины. В одной реке цепочки добровольцев, передавая из рук в руки, громыхающие и хлюпающие вёдра с водой, старались если не загасить, то хотя бы не дать пожару разрастись. Руководил процессом толстый, заросший по самые глаза бородой, мужик в овчине. Он мотался по площади, мотался как наскипидаренный. Отрывисто выкрикивал приказы, крыл матом каких-то нерадивцев и тщетно звал на помощь какого-то Василия.
На другой половине расположилась густая толпа зрителей. И богатые, и бедные, и высокородные и сироты, в шубах и в обносках, все они собрались за одним. За зрелищем. Пожар уравнял всех. Вот толстая, в бобровой шубе, купчиха судачит, сплёвывая сквозь зубы семечки, с укутанной в протёртый платок крестьянкой. Седовласый чиновник в форменном мундире неторопливо отвечает на вопросы юноши в клетчатом пиджаке и с блокнотом в руках. Видимо газетчик. Рядом несколько мужчин среднего возраста азартно бьются о заклад, сколько ещё минут простоит объятое огнём здание. Тем, кто стоит ближе всех к огню, приходится неудобно задирать головы вверх, чтобы видеть, как огонь пожирает старое дерево ветхих складов. На лица им сыплется пепел, кожу кусают и жалят искры. Но никто не уходит. Ещё бы, пропустить такое зрелище!
- Что горит? - пробурившись сквозь толпу и оставив свиту позади, спросил я у ближайшего мужичка в драном зипуне.
Мужик обернулся. Из-под съехавшей на лоб шапки ручьями струился пот, заливая встрёпанную бороду и неподвижные, точно слепые, глаза. Уже почти сорвавшийся с губ трёхэтажный мат застыл, когда его остановивший взгляд уткнулся в богатый, украшенный орденами, мундир Владимира.
- Хлеб, - сипло втянув носом воздух, бросил он.
- Много?
- Да, туй его знает, - тяжело перевёл дух мужик, с обречённой усталостью грохая на покрытую снегом и пеплом землю ведро. - Приказчика спрашивать надо, - он кивнул на руководившего тушением склада бородача. - А вот то, что наша артель теперь как пить дать десятку народу недосчитается, дело верное.
- Не понял? - я признаться не сразу осознал смысл этой фразы.
- Да, закрывают склады завсегда, если пожар, чтоб не разворовали. - скривился мужик, сплёвывая. - Там как раз дневная смена ночевала. Не повезло...
- Что??? ...!!! - выругался я. Неожиданная злость, родившись в груди, заставила закипеть кровь. Опустив голову, словно бык на корриде, я, тяжёлой походкой, ринулся в сторону складов. Не успел я пройти и пары шагов, как меня со всех сторон облепили руки моих сопровождающих.
- Ваше Императорское Величество! Вам нельзя! Мы сейчас, мы сами, - раздавалось со всех сторон. Оставив меня на попечении трёх самых рослых и сильных гвардейцев, моя свита всей толпой ринулась к складам. Однако, подбежав на несколько метров, бравые гусары и гвардейцы волной откатили назад, не выдержав нестерпимого жара.
Пока свита, не зная что делать, переминалась с ноги на ногу в нескольких метров от лениво потрескивающих брёвен склада, мой недавний собеседник кряхтя поднял с земли ведро. Перекрестясь и тихо пробормотав "С Богом!", он натянул
шапку по самые брови и, вылив на себя ведро ледяной воды, бросился к складу, заслонив от огня лицо рукавом зипуна.
- Куда! Стой, падла! - заорал, увидев подбежавшего к самым воротам мужика, руководивший тушением бородач. - Убью, сука!
Тем временем мужичок добежал до ворот и, присев, одним рывком приподнял и скинул тяжеленный брус, запирающий склад снаружи. Рванул дверь на себя и тут же бросился назад. Из двери тот час повалил густой, жирный дым.
- Ах ты падаль! - подбежав к катающемуся в снеге, пытаясь сбить огонь, смельчаку заорал приказчик. Широко размахнувшись, он что есть мочи ударил лежачего ногой. - Я тебя покажу, как меня не слушаться, - сопровождая свой крик пинками, все не унимался он, - да я тебя сгною, мразь! - сопровождая каждое своё слово ударом, и, не замечая ничего вокруг, самозабвенно надрывал глотку бородач.
- Что ж ты сука делаешь! - резким рывком вырвался я из рук свитских, и пробежав несколько шагов с лету заехал кулаком в ухо уроду. Приказчик, сбитый ударом, рухнул на землю. Он был похож на распластавшуюся после дождя жабу: огромный живот, нелепо разбросанные руки и ноги, и выпученные, на выкате, глаза. Перевернувшись, он попытался встать на четвереньки. - Лежать, тля! - я от души саданул сапогом ему по ребрам, опрокинув на спину. - Немедленно открыть все склады! - бросил я подбежавшей свите, и обведя бешеным взглядом замешкавшихся гвардейцев, добавил, - Бегом, я сказал!
Свита бросилась в сторону пожарища, увязая в рыхлом, грязно-сером снегу.
- Володя, давай с ними! - указал я оставшемуся со мной князю на только занимающийся огнем склад неподалеку. - А за этим, - бросив презрительный взгляд лежащего приказчика, - я сам присмотрю!
Я огляделся. Среди складов по прежнему метались немногочисленные фигурки людей с ведрами, добровольные пожарные команды и причитающие купцы. Склады, все как один были заперты.
- Иди, сюда, - подозвал я уже поднявшегося мужика.
Выглядел тот не важно. Кровоподтек на скуле, опаленные брови и борода, все ещё поднимавшийся от одежды пар...
- Садись, - махнул я рукой, указывая на не смеющего поднять голову приказчика. Мужик не заставил себя долго упрашивать и, пинком перевернув бородача на живот, заставив уткнуться лицом в грязный от пепла и грязи снег, с видимым удовольствием уселся на него верхом.
- Руки дай, - приказал я. Мужик вытянул вперёд мозолистые ладони, на которых уже наливались пузыри ожогов. Присев на одно колено я оторвал от своего плаща широкую полосу и стал укутывать пострадавшие конечности. Зрелище было страшное. Все ладони один сплошной ожог второй и третьей степени, если б не грубые мозоли, могло бы быть ещё хуже. Как он смог удержать пылающий брус ума не приложу.
- Как звать тебя как?
- Петр.
- Так говоришь, Пётр, всегда склады при пожаре запираются? - бинтуя мужицкие ладони, спросил я.
- Вестимо не всегда, - ответил, морщась от боли, недавний пожарный, - Добрые хозяева не закрывают. Да только мало их. Перевелись нынче такие. Всякий за копейку мать продаст и сам удавится, а уж простой народ и вовсе за скот считают.
Я до боли сжал челюсти. Это уже ни в какие ворота не лезет. Совсем совесть потеряли. Лишь бы товар не уперли, а то, что люди заживо горят это так, это не важно... Меня аж передернуло от обращения с работниками.
- Ну вот и всё, - закончил я бинтовать и осмотрел свою работу. Вышло грубо, но вполне сносно. - Значит так, - обратился я к мужику, - тебе теперь к доктору надо.
Покопавшись в складках шинели, я снял с пояса кошель и молча засунул ему за пазуху:
- Это тебе на лечение, и за храбрость.
- Спаси вас Бог, ваше высокоблагородие, - Петр встал и низко поклонился, забинтованной рукой придерживая ворот зипуна, чтобы не вывалился кошель.
- Вообще-то не Ваше высокоблагородие, а Ваше Императорское Величество, - поднимаясь с колена улыбнулся я.
- Да мы народ тёмный, в титулах не разбираемся, - улыбнулся он, сквозь кустистую бороду, в ответ. - Всяк кто знатен, но не Царь - "высокоблагородие".
Я не выдержал и расхохотался. Громко, во весь голос, утирая слёзы грязным рукавом. Это был воистину горький смех. Я смотрел на Петра и видел весь русский народ. Покорный и бунтарский, боящийся начальства и не страшащийся смерти, способный смеяться, когда хочется плакать. Боже, дай мне сил, чтобы его не подвести.
Перестав, наконец, смеяться и утерев слезы, я подошёл к Петру вплотную и, положив ему руку на плечо, тихонько сказал:
- Я и есть Царь. Николай Александрович Романов. И как Царь я тебе обещаю, что никто больше не будет на Руси относится к людям как к скоту. Никто не сможет губить людей за монету и оставаться безнаказанным. Я всё для этого сделаю. Жизнь положу.
Петр уставился на меня не верящим взглядом, брови его поползли вверх так, будто хотели сбросить с головы шапку. Он побледнел, бухнулся на колени. Попеременно крестясь и долбя лбом землю он начал бормотать что-то невнятное.
- Склад открыли. Всех вывели, - доложился, шумно переводя дух, подбежавший тем временем Владимир Барятинский.
- Вот что Володя, - подумав, сказал я, - езжай-ка ты к Суворову, передай пусть сюда казаков и жандармерию подтягивает. Всех кого сможет. Нужно оцепить склады и провести расследование. Ну и чтоб взаправду все не разворовали.
Запыхавшийся князь отрывисто кивнул и тут же бросился к оставленным на почтительно расстоянии от огня лошадям.
Спустя полчаса я наблюдал радующую монарший взор картину. Район портовых складов был полностью оцеплен. Всюду сновали пожарные и добровольцы из рабочих.
Мой красноречивый приказ, сводившийся к "Всех впускать, никого не выпускать, при попытке бегства открывать огонь!" был отменен уже спустя три минуты после оглашения. К своему стыду, я совершенно забыл про многочисленных пострадавших. Раненных, вернее обожженных, оказалось достаточно много. Немедленно распорядившись доставить всех по больницам, я заработал себе ещё несколько очков в глазах маленького человека. Надо будет, кстати, навестить их через пару дней.
За всей этой суматохой у меня абсолютно вылетел из головы плененный мною приказчик. Вырвавшись из плотного кольца окруживших меня свитских, жандармов и купцов с портовым управлением в придачу, я направился к своему, уже потухшему складу. И ничуть не удивился, увидев спокойно сидящего на том же месте, а именно на спине своего приказчика, и самозабвенно дымящего люлькой мужичка. Интересно, как он её набивал с такими руками?
- Эй, Петр! Сюда иди и приказчика своего веди! - крикнул я, махнув рукой.
Дважды повторять не пришлось. Ждать, впрочем, тоже. Будто только того и дожидаясь, Петр резво вскочил и, придав необходимый заряд бодрости своему пленнику посредством пиночно-почечной передачи, устремился за мной. Быстро найдя ближайшего жандарма и сдав ему приказчика, я пообещал немного потерявшемуся в моем присутствии стражу порядка, оторвать голову, если заключенный сбежит. Жандарм быстро нашелся. Пока я разговаривал, Петр, ни на секунду не сводивший глаз со спины бородатого, и, думая что его никто не видит, отвесил оному прощального тумака и, как ни в чем не бывало, отошел в сторонку.
- Стой! Куда пошел! - окликнул я его. - Проводи до больницы и проследи, чтоб его там устроили, - обратился я к стоящему рядом, в оцеплении, жандарму.
- Будет сделано Ваше Императорское Вел-во! - прогрохотал жандарм могучим басом, профессионально подхватив Петра под руку и буквально мгновенно исчез в толпе.
Я огляделся. Пожары успешно тушились. Набежавшие со всех сторон люди лопатами забрасывали оставшиеся от неудачливых складов угли подтаявшим, грязным снегом, обливали водой не занявшиеся склады по соседству. Часть народу даже начала подходить к оцеплению, пытаясь выйти.
- Александр Аркадьевич, любезный. Давайте-ка выпускайте всех порожних рабочих и зевак в город, а всех приказчиков, купцов и портовое управление задержите здесь и соберите где-нибудь вместе. И проконтролируйте, что на складах никого не осталось. По исполнению доложить!
- Что делать с теми кто имеет при себе что-либо краденое?
- Задерживайте до выяснения, что и откуда, вдруг все же свое. Сильно упорствовать резона нет. Редкий дурак сейчас попробует что-то умыкнуть. Да, и народ на морозе постарайтесь долго не держать, - добавил я напоследок.
- Будет сделано, Ваше Императорское Величество! - сделав попытку щелкнуть каблуками, утонувшими в рыхлом снегу, Суворов бросился раздавать приказы.
- Ваше Величество, - осторожно обратился ко мне Володя. - Может вернетесь во дворец? Холодно, а вы одном мундире. Как бы опять хворь не подхватить.
И верно, я тут же почувствовал, как замерз бегая на морозе и зябко повел плечами, на которые спустя мгновенье опустилась чья-то теплая шуба.
- Айда в ближайший кабак, - скомандовал я, чтобы не мерзнуть понапрасну и с пользой скоротать время до выполнения моих распоряжений. - Кстати где они тут...
- Я знаю! Тут недалеко, - встрепенулся самый молодой из моих адъютантов и тут же покраснел.
- Веди, давай. Гуляка...
Пройдя, вернее, прошествовав, сквозь почтительно расступившееся оцепление мы в две минуты оказались у неказистого кабака. Войдя в полутемное помещение, я вывел из затянувшегося ступора полового.
- Щей неси! Нет, сначала вина. Лучшего. И подогрей! - половой мгновенно исчез из моего поля зрения и, надеюсь, материализовался в винном погребе.
Смахнув рукой крошки с лавки, я устало опустил на неё свою пятую точку.
- Присаживайтесь, господа! Не пренебрегайте моим обществом, - улыбаясь, обратился я к брезгливо осматривающим кабак свитским.
- Это сейчас тут не убрано и посетителей нет, - начал оправдываться молоденький адъютантик. - Да и был то я тут всего один раз...
- ... и пьяный, - завершил логическую цепочку я. - Ооо! А вот и вино пожаловало! - заметил я проявляющего чудеса проворства хозяина заведения.
- Что будет, угодно милостивый государь, - угодливо склонившись в почтительном поклоне спросил у меня кабатчик.
- Щей неси, да понаваристей, со сметаной. Хлеба и... давай мясного чего-нибудь сообрази.
- Сей момент, - и, немного повернувшись к белобрысому мальчонке-разносчику, громким шепотом прошипел, - чего стоишь! Бегом побежал всех будить! - Господа, придется немного подождать, время позд... совсем раннее...
- Не беда, подождем.
- Давай неси нам ещё вина! - доливая остатки соседу в стакан, подал голос какой-то адъютант.
Как следует подкрепившись мы снова направились у злополучным складам.
- Ваше Императорское Величество, граф Суворов велели передать, ваше приказание исполнено, - доложил подбежавший полицейский, как только мы подошли к пожарищу. - Все виновные собраны в перед сгоревшими складами.
Во дворец я вернулся с последними лучами заходящего солнца. Разбирательство неожиданно затянулось. Как оказалось бесчеловечная практика замыкания складов, подлежала исполнению по умолчанию. Приказчики отвечали за товар головой и никаких распоряжений от купцов не получали. По крайней мере это было невозможно доказать, за исключением тех редких случаев когда купцы сами присутствовали при пожаре. В результате крайними оказались купеческие приказчики и портовые управляющие, которым светила ссылка в Сибирь с частичной конфискацией. Толстосумы отделались лишь легким испугом и облегчением кошельков в пользу казны и семей пострадавших. Надеюсь, урок будет усвоен. Завтра придется проконтролировать, чтобы никто не ушел от наказания, подумал я и, не раздеваясь, упал на кровать, заснув ещё в падении.
Прохаживаясь перед бесформенно сгрудившейся толпой, испуганно жмущихся подальше от первых рядов, я собирался с мыслями. Что же мне с вами делать? Как наказать? Долго размышлять мне не пришлось. Вид сгоревших складов и извлекаемые из под завалов трупы, быстро придал нужный ход моим мыслям.
- Ну что? Доигрались? Все о богатствах своих драгоценных печетесь? Как бы убытка не понесли? - толпа испуганно молчала. - Вы когда склады запирали о чем вообще думали? Людей заживо жечь это вам не от налогов бегать, не товаром спекулировать. Это статья уголовного кодекса Российской Империи о предумышленном убийстве с отягчающими обстоятельствами! - я не знал существовала ли такая статья, но был уверен, что-то подобное должно было быть. Просто не могло не быть. - Всем у кого на складах нет угоревших выйти сюда, - я указал немного в сторону. Видя как всколыхнулась толпа я тут же добавил, - если окажетесь виновными наказание вдвое от оставшихся. С Сибири не вернетесь, - сквозь зубы вполголоса бросил я.
Но жадно ловившая каждое мое слово, настороженная толпа услышала. Услышала и замерла. Вскоре из неё стали один за другим, тоненьким ручейком просачиваясь из задних рядов, выходить люди. Вскоре их набралось достаточно много, и я решил обратиться к привлекшему мое внимание дородностью и собольей шубой, явно богатому купцу.
- Эй, любезный! Да, вы. Не стоит так оглядываться по сторонам, я обращаюсь именно к вам. Представьтесь, пожалуйста.
- Иннокентий Петрович Шорсов, купец первой гильдии, - поняв, что деваться особо некуда, сохраняя достоинство вышел из толпы богато одетый купчина.
- Так что же Иннокентий ты Петрович, значит склады запирать ты не велел?
- Нет, не велел, - спокойно ответил он.
- Ну а кто ж тогда? Неужто сам захлопнулся? - я притворно удивился. Уже зная, что практически все склады были закрыты я, не сомневался - купец поступил, как и все.
- То приказчик мой Сашка расстарался, подлец, - уже давно поняв, куда дует ветер ответил Шорсов.
- Брешешь все! Ты сам! Сам мне сказал закрывать немедля, как увидел, что соседский склад занялся! - раздался выкрик.
Раздвинув широкими плечами толпу вперед вышел невысокий, но плечистый и коренастый мужик в расстегнутом до пупа тулупе.
- Да, как же я мог тебе такое сказать коли я в портовом управлении был?
- Врешь, туда ты уже опосля побег.
Я уже начал жалеть, что отпустил рабочих по домам, но как оказалось любопытных оставалось предостаточно.
- Не дело, это Александр Захарович вину на других перекидывать, - донеслось до меня из-за спины.
Я оглянулся. За свитой и полицейским оцеплением беззвучно стояла никуда не думавшая расходиться толпа из рабочих.
- Ну-ка, ну-ка, иди сюда. Говори, что слышал.
- Сам разговор я не слышал. Но как пожар занялся и я к складу подбёг, так видел как Александр Захарович с Сенькой, сучьим сыном, - сквозь зубы прошипел рабочий, - засов налаживали.
- Язык, попридержи! С государем говоришь! -подскочил к говорившему стоящий неподалеку полицейский.
- Отставить! - остановил я уже замахнувшегося стража порядка.
- Что скажешь Сашка? Было?
- Так я ж не запираюсь! Было. Как велели, так и сделал.
- Ах ты паскудник! На честного купца клевещешь! - разъярился Иннокентий.
- Видал я твою честность!
- Тихо! - остановил я начавшуюся перебранку. - Кто-нибудь слышал как тебе склад закрыть приказали? Говори! Нет?
Сашка затравленно огляделся.
- Один я был. Но ведь приказал же! Приказал! Ей богу не вру, - вдруг распалился крепыш. - Хоть на кресте поклянусь, - и вправду достав из под рубахи нательный крест начал истово клясться он.
- Врешь! Христопродавец! Побойся бога! - вскричал купец и подскочив к Сашке рванул того за рубаху. Оба повалились на снег.
- Разнять! Быстро!
Все понятно, купцы приказывают, а крайние у нас приказчики. Ну что сделаешь - не пойман, не вор.
- Значит так, тебе, - я указал на Сашку, - пятнадцать лет каторги и потом на поселение в Сибирь, раз твои слова никто подтвердить не может, - приказчик тут же повис на руках державших его полицейских. - Тебе тридцать тысяч штрафу за то что за приказчиком уследить не можешь.
- Ой-е, - завыл купец... - Не казни государь, по миру пойду...
- Все слышали? Увести в полицейскую управу. Где портовое управление?
Из толпы "невиновных" несмело вышли чиновники.
- Ну что толстобрюхие? Небось и слыхом не слыхивали что склады запирали? Я угадал?
- Все так! Не вели казнить государь! - тут же упал на колени один, а за ним и другие управляющие.
- Так значит из-за вашего служебного несоответствия люди погибли! Всех на каторгу и в Сибирь, званий лишить имущество оценить и половину забрать в пользу казны! Одних за то, что не видали и не знали, других за то, что знали, но не донесли! Тут без разницы.
Возможно, кому-то покажется, что я стал похож на кровожадного тирана прошлого, но это не верно. Вернее не совсем верно. Господа валяющиеся в снегу явно попустительствовали происшедшему. Попустительствовали жестокому убийству ни в чем не повинных людей. За такое надо наказывать. И наказывать жестко, даже жестоко. Миндальничать, одевать розовые очки и ронять сопли над каждой загубленной душой я не собирался. Но вот принять меры, чтобы такое не впредь повторялось я мог. И принял.
Рассудив ещё десяток человек и поняв что конца этому не видно, я обратился к столичному градоначальнику, князю Суворову
- Александр Аркадьевич, думаю вы и сами справитесь. Чем руководствоваться при вынесении приговора вы поняли.
- Всенепременно, Ваше Императорское Величество. Отдохните. На вас лица нет.
Едва проснувшись, я вспомнил свои планы на прошедший день. Рыбалка. Поинтересовавшись у заспанного Владимира, как обстоят дела со сборами, и, получив неутешительный ответ - императрица запретила из-за опасений за мое здоровье. И правильно. Лучше раненых в больнице навещу и прослежу, чтобы уголовные дела до конца довели.