Разумеется, без понимания всего того во что он был посвящен Куратором, этот выбор был не очевиден, и им трудно было воспользоваться. Нередко даже казалось бы традиционно светлые идеи, но вырванные из контекста разума, и понимания реальных событий, отдавали их убежденных владельцев в руки их врагов и все заканчивалось трагично! Бороться с противником было таким же трудным занятием как наверное управление судном в бурю и он знал этому цену, как и осознавал это. Тут он понял что речь идет не о разных богах, а лишь о том что мы чего-то не понимаем, будучи умышленно введены кем-то невидимым в заблуждение. В результате, мы ждем от Бога чудес и доказательств его заявленного могущества, в обмен на соответствующее послушание со своей стороны, застыв в этом не нужном ни Богу, ни человеку, непонимании веками. Это вечное ожидание нами властного и декларативного отца, не дает нам созреть и вырасти, и брать на себя ответственность полагаясь на свои собственные силы хотя-бы в том что оставила за нами мать Природа, и наконец делать свой разумный выбор. Ему, как и любому отцу наверное хотелось бы видеть нас сильными и самостоятельными, что бы более не боясь за нас, направить свои силы на другие насущные для нас всех дела.
Посмотрев, на смущенного собственной молчаливой нерешительностью молодого человека, Владилен Михайлович вспомнил как он оказавшись лицом к лицу с невидимыми силами двигался к своей цели. Она была как тонкий канат разума натянутый над бездной безумия и незнания и неважно какой природы они были иррациональной или рациональной, каждый момент он должен был находить между ними спасительный разумный компромисс, чтобы оставаться на спасительном канате, таковы были правила этой игры. Потеряешь равновесие или в строну фанатизма с чистой идеей или в другую цинизма и нечем не сдерживаемого прагматизма и с тобой сводит счеты высота которую ты дерзнул покорить. Назад нельзя, только вперед, каждая новая находка становится тебе на плечи, вдавливая тебя болью в тонкий канат, и заставляя все напряженнее и глубже дышать, и не в коем случае не бояться и не волноваться на этом безвозвратном пути. И путь этот в его жизни пока что не закончился!
Неясным оставалось то почему оппозицию не устранила его как препятствие на своем пути, что никогда не было для нее проблемой. Может быть дело было в самой Смерти, которая будучи одна на всех, принципиально отличалась от них в своих интересах. Забирая с поля боя души тех кто не справился со своим воплощением, и освобождая их от его несовершенств, она работала с душой в своей лаборатории имеющей все лучше образцы что когда либо жили на благословенной Земле. Выжидая подходящее время чтобы вернуть ее назад в жизнь связывая собой смерть и рождение, незаметно для всех замыкая собой настоящее кольцо бессмертия. Она стояла за спиной роженицы в ожидании нового воплощения отпугивая своей страшной тенью тех кто мог покусится на жизнь уязвимого младенца безжалостно расправлялась с теми кто смел помешать ей в этом ее праве и праве тех кто ждал своей очереди на новую жизнь. Вопреки расхожему мнению она очень любила и ценила жизнь оставляя изношенные или потерянные тела безразличной и все переваривающей земле, а материальные ценности умерших их убийцам, себе оставляя только их душу. Не имея дела с формой она верно лучше всех разбиралась в содержательности. Возможно, ей хотелось чтобы души не возвращаясь к ней пустыми унылыми тенями, а потому забирала их в самом пике их зрелости и силы спасая тем от моли старости, и только немногие могли по настоящему оценить это. Смерть выделяла тех кто любя жизнь не цеплялся за нее любой ценой и не жалея себя с пользой для всех сжигал свой телесный ресурс шел к ней навстречу. В этом ее интересы расходились с родами, которым все личностные избытки только мешали. Получив душу она работала над ней исправляя ее недостатки и выискивая ей новое воплощение. Наверное однажды роды поняли что Смерть совсем не та страшная и безразличная ко всему кровожадная негодяйка, что казалось бы помогая им всегда играет против их интересов, страхом ослабляя их жизнелюбивую челядь, а врагам давая отдых и кров успокоения в своих прохладных владениях после чего возвращая их назад уже избавленными от прежних недостатков. Одним заменяя острое слово и перо на меч, лишая их страха крови и чрезмерной чувствительности; других избавляла от бессмысленных иллюзий показывая мир людей изнутри во всей его невероятной перспективе, обнаженности и безрадостной правдивости; а чрезмерно-неоправданную веру в человека, на веру в насилие и правду крови. Тем самым сдерживая зло жизни своим опытным и не боящимся ее владений воинством. И чем больше отправляли к ней роды неугодных тем больше неожиданного сопротивления получали от вновь рожденных. Может быть догадываясь об этом роды решили заменить убийство, на переубеждение человека в его оценке своих возможностей. Чтобы концом ему стала не его кровь которой он заплатит Смерти за еще один шаг к совершенству, и она заточит лезвие следующей его жизни о надгробие прежнего воплощения, а страх и неуверенность в себе перед лицом неудачи. И чем дальше он погружался в свои все более замысловатые догадки, тем четче понимал что ему остается делать в его ситуации. Только, стиснув зубы, плыть и плыть пока есть силы из этого водоворота стихии, за эликсиром счастья и свободы которых заслуживали те кто были незаслуженно ими обделены.
Следуя своим размышлениям, он все более успокаивался, забывая про окружавшую его суету и мелкие проблемы, перед ним была ясная цель, помочь этому человеку определится с его позицией. С одной стороны стояли Куратор, он сам и разум молодого человека с другой стороны его иррациональное с сильным и властным противником привыкшим ловить рыбу в мутной воде. Тут он явственно понял что бессмысленно давить на застрявшего между измерениями послушника, все равно противник пересилит их в своем сумрачном упорстве когда собственная воля отказывает тебе буквально во всем превращая тебя в безвольного идиота. Тут нужна многолетняя привычка, осторожность, навыки и осознанная боль потерь нанесенных тебе противником, иначе выстраданная холодная убежденность. Ничего этого у молодого человека не было, да и откуда этому было взяться. И то что не взять сразу силой можно добиться постепенно руками самого же противника оборачивая против него его же слабости которых у него всегда было соразмерно его силе. И он поймал себя на мысли, но почему эта выстраданная им позиция не пришла к нему в голову сразу. Да и он с грустью признался себе в том насколько силен его противник если смог пустить его этим бессмысленным путем требований и уговоров. Самое главное, в нем было то за что стоило бороться. Этот молодой человек, чист помыслами, страстно желает получить истину, он простодушен, неглуп, лишен мелких лукавых хитростей и в его глазах нет валютного счетчика, он еще держится и он нужен его Куратору, всего остального можно добиться и позже. Тем не менее, просто так он его за эту грань не пустит. И он вырвался из завораживающего плена своих размышлений.
4.32.12. Чудесное вмешательство
Чудеса не редкость, просто к ним правильно относятся.
- Ну, что не выходит цветок то каменный, Данила мастер? Вернемся же к нашим условиям. - почти пропел токсиколог.
Услышал в свой адрес реплику Иван, уже казалось незнакомого ему доктора, утерявшего ту прежнюю серьезность и напряженность. Одновременно его слова стали более далекими, а реальность менее плотной. В этом новом ему состоянии он не узнавал даже себя самого, что было особенно неприятным для него. Но ясности восприятия обрести он не мог. Ко всему прочему у него появился внутренний голос, напоминавший очень плотную наполненную интонациями и обособленную от его личности мысль. Лишенный пола "Голос" иронично вкрадчиво словно подсказывая посмеивался над токсикологом: "Посмотри..., нет лучше послушай, он настоящий сумасшедший, а ты не поверил Светлане Владимировне, не все же ей лгать! А ты со своими принципами..., Не слушай его, пропускай мимом ушей его бред, а то сам скоро так же заговоришь в остром отделении псих больницы. Не бери в голову его страшилки, согласись со всем он или сумасшедший, или просто тебя пугает, чтобы не делиться своими знаниями. Согласись и возьми, а то он умрет с ними так и ни с кем не поделившись, скряга. Ты же доктор, а значит должен помогать больным, что тут философию разводить...". Ни сам голос ни его интонации не нравились Ивану, они были чужие ему и несли в себе что-то отвратительное, но он не мог им сопротивляться они имели над ним власть искажая его мысли, чувства и волю. Страх и паника почти полностью завладели им. Пока у него за спиной в стекло что-то довольно громко не ударилось похожее на снежок. Неожиданный звук словно вырвал его из оцепенения в которое он впал под влиянием "Голоса" и нормальное восприятие вернулось к нему, а мысль приобрела прежнюю ясность. Он видел перед собой, того обычного слегка усталого, но уже расслабленно и доброжелательно улыбающегося токсиколога, разумно рассуждавшего разве что о непривычных вещах.
- Что это было? - приходя в себя, и меняясь чудесным образом на глазах коллеги, спросил его Иван.
- Птица, а точнее голубь. - как-то прозаично ответил ему Владилен Михайлович.
- Что снова? - шокированный удивился Иван Петрович.
- Вы о чуде или птице что влетает в окно к нашему пациенту, или о том стуке что совпал со временем отбоя, а потом посетил нас во время разговора? Что вы имели в виду? - играл с удивленным коллегой опытный доктор.
- Это что снова была птица?! - снова изумленно спросил Иван.
- Да, вы не ошиблись. У них видимо сегодня нелетная погода, не рассчитал посадочный путь.
"Похоже я не ошибся" подумал про себя Владилен Михайлович, "он им очень нужен, ну им виднее". "Как его ломало! Вот ведь сила у них какая, сидел словно обкуренный, разве что слюна не текла" не переставал удивляться посвященный в невидимую жизнь доктор только что увиденному. "Но ангелов, факт боятся, сразу сбегают, что собственно и произошло. Ну ладно все это хорошо, но впереди нелегкий и долгий разговор, и не факт что выйдет так как хочется". И он перешел к главной задаче.
- Но время идет, и у меня много дел, поэтому если вы не против мы продолжим то что начали. Ваш скепсис мне понятен хотя бы я его и не разделяю, поэтому чтобы понять меня просто допустите что у вас в подсознании существует некая строгая цензура типа Супер-Эго что радеет не за ваш личный интерес, а за сугубо общественный. Зная о вашем эгоизме она станет невидимым образом отстранять вас от всего важного и ценного, так как их вам просто невозможно доверить в силу вашей низкой зрелости и ответственности. Конечно, не примите это на собственный счет это так к примеру.
Было заметно что хотя бы рационально, но данный аргумент был принят Иваном заставив убрать с лица его остатки тени скепсиса, в чем безусловно ему помог зазевавшийся голубь.
- Что касается того что вы не сможете вернуться назад, перешагнув через защитную линию, вы неверно меня поняли, речь шла не об обычном возвращении, к прежней позиции, а о вашем сознании. Назад можно вернуться, но лишь потеряв рассудок.
На что у Ивана на лице возникло недоумение. И он вступил в диалог.
- Я видимо не понимаю вас, я имел ввиду вашу позицию ознакомившись с которой и не приняв ее я смогу вернуться назад кто же мне помешает это сделать?
- Вы забыли об условиях, вы непросто выслушаете меня, сквозь свою систему ценностей, и останетесь при своем мнении, вы переосмыслите их, и в нашем общении будете руководствоваться исключительно разумом, что не сомневаюсь вы очень цените в себе. Навряд ли вы захотите убедится в том что вы обычный иррационалист, наивно возомнивший себя высшей мыслящей субстанцией во вселенной. С иррациональным, пожалуйста не ко мне, хотя бы я его и очень ценю в людях, но лишь в гармонии с рациональным и когда оно на своем месте. Без выполнения этого важного условия я не стану утруждать себя в том чтобы меня потом моими же усилиями выставили в очередной раз сумасшедшим, это будет уже слишком с моими знаниями и опытом. Поэтому если вы позволите себе ход подобный тому что допустили в нашу первую встречу с астрологией, вы автоматически даете мне право относится к вам как к заслуженному безумцу, которому, можно доверить лишь лекарства, в случае с которыми вся ответственность ложится не на доктора, а на руководство напечатанное мелким текстом и приложенное к упаковке со снадобьем. Потому что большего доверить неразумному доктору просто невозможно.
Данный аргумент вызвал шок у Ивана Петровича, пробежавший у него по спине холодком, но он справился с собой не найдя логических противоречий. Да и собственно именно это ограничение своих возможностей толкало его в сторону того чем занимался Владилен Михайлович, разве что он не предполагал что за это придется чем-то платить и ломать свои представления с системой ценностей.
- Видя ваше сомнение, предупреждаю, если вы переступите это черту в своем разуме, то есть поймете то что я имел ввиду, ваше возвращение назад станет возможным лишь через ваше сумасшествие. То есть вы должны будете силой своего иррационального подавлять свое обретенное рациональное, а значит с ним и разум. Но так как память стереть невозможно, то постигнутое вами будет мучить вас своими рецидивами до конца жизни напоминая вам те моменты когда вам удалось побыть разумным человеком. В ответ на эту ностальгию и возможный рецидив к разумности, ваш мозг будет взрываться эмоциональными вспышками фанатизма чтобы задушить и перебить силой своей стихии эти моменты прозрения, что собственно и есть сумасшествие. Дело в том что с иррациональной доминантой жизнь, кажется, комфортней, но лишь только, кажется. Тогда как разум подобен хотя и правдивой, но все же безрадостной книге.
На лице Ивана отразилось перемешанное со страхом изумление. Но он не находил в себе слов и продолжал слушать коллегу.
- А вы, конечно, думали, а вернее сказать слышали что сумасшествие находится за указанной мною чертой? Увы это ходовое традиционное заблуждение нашей культурной традиции до сих пор предпочитающей человека мыслящего чувствами, и чувствующего мыслями. Ничего удивительного, что нас окружает пустыня разума и холодный океан бесчувствия друг к другу, с огромным количеством беспомощным слов неспособных заменить собой даже крохотной естественной эмоции. Можно счесть это даже нормой, но по всем канонам психиатрии это состояние близко к шизофрении. Рекомендую оставьте иррациональное за чертой не берите его с собой, туда куда мы пойдем, чтобы не испортить его натуру. Сохраните и спасите его от слов и рационализма спрятав их от него за указанным пределом. Позволяйте им сходится для диалога только в своем Сознании.
На что у Ивана Петровича во взгляде появилась неуверенность.
- Не волнуйтесь, эта точка невозврата еще довольно далека от вас, и я всего лишь ознакомляю вас с маршрутом нашего путешествия. И замечу, туда куда вы хотите попасть просто любознательных не пускают, это исключительно деловая зона, и если вы зайдете в нее вы будет вынуждены перейти к практике требуемого от вас вопроса, в ней нет места праздности. Представьте что сейчас вы заходите на палубу корабля, который не сможет вернуться в порт даже если вас очень сильно стошнит. Так вы хотите знать почему я скрывал от вас, и не только от вас, нетрадиционный способ лечения отравления, вернее я бы назвал его вспомогательным к основному медикаментозному.
- Да, хочу знать, - снова уверенно как неваляшка ответил Иван Петрович.
- Поясню, что я на самом деле делал тогда с больным. Дело в том что то как организм борется с интоксикацией и не только с ней в немалой степени зависит от его психологического настроя. Вот я и пытался оптимизировать его защитные силы, психотерапевтическим образом. Вы видите в этом грубые противоречия тем знаниям что приобрели в ВУЗе?
- Нет.
- Тем не менее, несмотря на то чему учит ВУЗ, практическая медицина предпочитает не усложнять себе жизнь с междисциплинарным подходом, игнорируя психологический фактор в оздоровлении. Вы согласны с этой тенденцией?
- Да.
- Между тем, вы прекрасно отдаете себе отчет в том что произошло бы, застукай меня за этим, казалось бы, рациональным занятием наш среднестатистический коллега? А если это к тому же трансперсональная психология!
На что Иван Петрович, помолчав, не менее выразительно снова согласился кивком головы.
- Оставим пока в стороне, глубокие и истинные причины этой странности практической медицины, к пониманию которых вы пока неготовы. А коснемся вещей более простых, например, считаете ли вы то что я делаю для больного полезным, когда сочетаю обычную терапию с психотерапией.
- Без сомнений!
- Но почему тогда я буду за это подвергаться гонениям со стороны медицинской проф общественности и это в лучшем случае, если к этому не присоединится Минздрав в лице какого-нибудь паранойяльного глав врача и мне не закроют возможность создавать этот с ваших слов безусловно полезный инструмент?
Иван Петрович молчал оказавшись в углу логики своего учителя.
- Я так полагаю, мне нужно понимать ваше молчание за согласие?
На что Иван Петрович, выразительно глянул на Владилена Михайловича, засвидетельствовав этим свое согласие с его условием.
- А теперь ответьте мне на простой вопрос, а много бы вы нашли исключений в среде коллег в отношении к тому чем я занимаюсь?
- Наверное единицы типа Наиля Рафаиловича.
- Вы считаете рациональным поведение большинства коллег в данной ситуации?
- Нет.
- Как вы думаете это только удел профессионалов или к этому отнеслись бы также обычные люди имея возможность выбирать метод лечения.
- Не знаю.
- Правильно, больные могли бы повести себя иначе, но, как правило, они не имеют выбора и неспособны оценить полезность и эффективность метода. В чем они полностью зависимы от мнения среднестатистического доктора. А он с ваших же слов недобросовестен если позволяет себе игнорировать очевидные вещи во вред здоровью пациента? Я надеюсь никто не станет оспаривать очень простой врачебный принцип, из которого следует что доктор прежде всего решает проблему своего больного, а уже потом все остальное, но и это он делает в рамках непротиворечия его главной задаче - помочь больному выздороветь или излечиться. Второе, врач должен совершенствовать свои профессиональные возможности и расширять их, да что я говорю вам эти очевидные и неоспоримые вещи. Вы согласны со мной в том что, к сожалению, речь идет не столько о заблуждении сколько о недобросовестности со стороны наших коллег?
И снова Иван Петрович, напряженно думал оказавшись перед необходимостью перейти дорогу корпоративным табу.
- Да я согласен с вами! - выдавил из себя подчинившийся разуму молодой доктор.
- И вы думаете, если этим людям доверить довольно сложный интеллектуальный инструмент, без тупого руководства к нему, они смогут правильно им воспользоваться?
- Нет! - обреченно без паузы согласился с коллегой Иван Петрович.
- Я более того скажу. Они испугаются что им придется постоянно думать, и брать за это на себя всю ответственность, а не ссылаться на памятку к лекарству делегируя ответственность к его производителю. Они не станут больше получать за совершенно иные интеллектуальные, временные, и ответственные затраты. Даже в самом лучшем случае они дискредитируют этот метод некомпетентным шаблонным исполнением. В худшем случае они начнут его коллективно саботировать, что погубит его на корню?
- Да трудно не согласится!
- Как вы думаете, такие безответственность и лень свойственны только медикам?
- Конечно, нет, этот порок равномерно распределен между всеми профессиями.
- А значит среди больных немало тех кто подобным же образом относится к своим профессиональным обязанностям?
- Совершенно верно.
- Как вы думаете, в мире должна существовать справедливость, в распределении благ, или они должны распределяться между людьми в независимости от их личных заслуг и достоинств?
- Ну, конечно, нет, не заслуженность, это наверное самое страшное что только можно себе представить.
- Так вот вы и ответили на свой вопрос. Среднестатистически люди не могут обеспечить себе эффективной и дорогостоящей помощи.
Иван Петрович от услышанного окончательно расстроившись спрятал глаза.
- Ну что все по уму, правильно, а для души не приемлемо? - провоцирующе с улыбкой обратился Владилен Михайлович к своему ученику. Ну, конечно, тут все дело в среднестатистическом, ведь бывают же среди больных люди и заслуженные, но и они не имеют возможности получить то на что могут рассчитывать по праву своего личного и профессионального вклада в интересы общества. Увы как бы это не выглядело жестоким и неприемлемым для сердца, есть невидимая сила что следит за этой справедливостью разве что не может сделать это совершенным образом, организуя принцип заслуженности хотя бы на среднестатистическом уровне. Но данный принцип совершенно особенным образом реализуется именно в медицине, о чем позже. То что мы имеем на настоящий момент как систему медпомощи это планка примерно равная нашей усредненной культурной ценности, социальности или социальной эффективности и т.п. Это закономерное динамическое равновесие системы где низкая эффективность ее человеческой единицы уравновешивается или ограничивается низким уровнем и качеством ее жизни. Говоря проще нам не получить больше того чего мы стоим. Причем по самым разным причинам. Это и неэффективная система распределения произведенной стоимости, когда ее несовершенство, неизбежно будет разрушать любую экономику и само общество питающееся от нее. И неважно что многие могут считать настоящее ее состояние близким к идеальному это от того что лучшего никто не видел, в общем иллюзии не должны мешать на пути к совершенству. И дело тут даже не в пресловутой справедливости, а в объективных системных законах, в которых замечу справедливость обретает силу объективного закона. Есть и другие причины связанные с принципом заслуженности, но о них позже. Считайте это системным взглядом на хорошо известные вещи и явления. Вы согласны со мной?
- Да. - с безрадостно-обреченной интонацией, ответил Иван Петрович, уже напоминая собой смятую алюминиевую банку из под напитка.
- Более того скажу попытка игнорировать этот принцип приведет к тому, что когда-то произошло со мной. Вы бы хотели повторить мой опыт, неосторожно получив мой метод в руки и начав его благодушно-наивно внедрять в больнице. Тем не менее, именно такие как мы можем скорректировать этот среднестатистический подход, сделав его пластичнее, но об это точно не сейчас.
Молодой доктор молчал, но и по его виду было ясно что у него нет на этот счет никаких возражений. Но последняя поправка коллеги словно бы оттеснилась кем-то на край его сознания не будучи должным образом оценена.