- Во что? - чуть зло оживился доктор неправильно поняв вопрос Ивана Петровича.
- Я имел ввиду чудеса вокруг этого дела. - успокоил он коллегу, и тот расслабившись изменился в лице.
- Ах в это? Я ведь не аналитик, поэтому до корней тех самых событий не докапывался, но выглядело странно и необычно. Помню когда узнал о ДТП так у меня мурашки по спине пробежали. Кстати после этого случая я и стал задумываться об этой мистике, до этого все как то вскользь проходило. А на ДТП я первым делом про возмездие подумал.
Снова погрузившись в раздумья, Наиль Рафаилович, умолк своим завороженным взглядом ковыряя старый изношенный линолеум ординаторской, застряв им в его геометрическом рисунке. И не выходя из транса он продолжил.
- Самым на мой взгляд трагичным оказалось то что ни одна из тех женщин которым он помог, а среди них была и с предонкологией, не вступились за него показав ему свое полное безразличие. Я не думаю что они были плохими бесчувственными людьми, тем более они в отличии от нас докторов ничем не рисковали, но у них словно бы не хватило сил. Мы коллеги тоже прошли через это, не понимая что на самом деле происходит, недооценили его, словно пелена перед глазами была. А ведь прояви мы активность, и наше слово могло помочь ему остаться у его дела. Но лично я к своему стыду понял это через неделю после того как Владилена выкинули из гинекологии и поставили тем самым крест на его разработках. Поняв то что я воле не воле предал его я тоже ушел из гинекологии.
- И это все?
- Нет, конечно, нет, дальше многие годы его на всех углах выставляли: насильником и психически больным, распространяя про него грязные слухи, и всякие небылицы - и Наиль Рафаилович, не скрываясь посмотрел на Светлану Владимировну. Но к удивлению и облегчению обоих докторов ее на месте не оказалось. И доктор продолжил. - пока эта тема всем не набила оскомину, и его не оставили в покое.
- Но как же он смог выдержать все это? - с удивлением спросил Иван Петрович наверное у себя самого.
- Не знаю, наверное когда ты прикасаешься к чему то значительному, и находишь что-то важное, это меняет твою самооценку, делая ее тверже, а человека сильнее, но точно не знаю... в общем обыденная суета сует перестает тебя волновать. Не знаю чем он занимается помимо своей работы, мы хоть и сохранили с ним хорошие отношения, но ни слова об интересах. Он не опустился, после того как его отвергли, он прекрасный специалист в токсикологии.
На этот раз доктор замолчал и стало ясно, что он устал и от разговора и еще больше от своих воспоминаний. И Иван Петрович, решил не беспокоить его своими вопросами, и стал поторапливаться домой.
- Ну что же Наиль Рафаилович, наверное Светлана Владимировна, права пора мне отправляться домой.
Наиль Рафаилович, поняв шутку коллеги доброжелательно улыбнулся ему в ответ.
- Спасибо вам за интересный рассказ, мне еще недели две предстоит общаться с Владиленом Михайловичем, и ваши истории я думаю мне в этом помогут. Присмотрите за моим отравленцем?
На что, Наиль Рафаилович, снова посмотрел на Ивана Петровича, дав взглядом понять что он может о том не беспокоится, и притянул к себе историю болезни Песочного, по английски переключившись на работу. А Иван Петрович, бережно взяв "Вечера на хуторе близ Диканьки" поставил книгу на привычное ей место.
Перед тем как оставить отделение Иван Петрович, обошел своих больных, большая часть из них спали. Только Песочный, беспокойно, двигал глазными яблоками во сне, ему наверное снился страшный сон. "Уже лучше" подумал про себя доктор, и поторопился домой. Осеннее прохладное сыростью утро давило на него, он не любил утреннее время, оно словно обостряло ощущение скоротечности времени как впрочем и самой жизни. Усилием он отогнал от себя эту меланхолию, переключившись с осеннего пейзажа, больничной аллеи, на то как он после всего услышанного будет общаться с Владиленом Михайловичем? Особенно его смущало присутствие при их общении Светланы Владимировны. Так незаметно для себя самого он оказался дома, и понял что изрядно устал от всего. Через пятнадцать минут он уже крепко спал.
4.32.8. Милая подсказка
Как и предполагал Владилен Михайлович, Песочный довольно быстро пошел на поправку, выйдя из комы без тех серьезных осложнений которые обычно оставляет после себя таллий. Тем не менее несмотря на оптимистичный прогноз опытного токсиколога, сам Владилен Михайлович, видя чудесное исцеление больного, проявлял скрытую от Ивана Петровича умственную озабоченность, как бывает в тех случаях когда человек получая положительный результат не знает как у него это получилось. Но своими довольно напряженными размышлениями он с молодым коллегой не делился, хотя последнему страсть как хотелось заглянуть в мысли этого странного доктора. Его же скрытность лишь усиливала интерес Ивана Петровича.
Владилен Михайлович, регулярно навещал их отделение, осматривал больного, его анализы, обсуждал все это с Иваном Петровичем и давал свои рекомендации. В то время как Светлана Владимировна перед появлением "живой легенды" предупредительно находила себе дела где нибудь за пределами отделения. Так что опасения Ивана Петровича, насчет ее присутствия не оправдались, огорчило его лишь Наиль Рафаилович через день после их разговора заболел и ушел на длительный больничный. Так что ни одного свидетеля их утреннего разговора о Владилене Михайловиче на их встречах не присутствовало. Остальные доктора отделения, старались с "живой легендой" без особой нужды не сталкиваться, что со стороны было и заметно и неприятно, и задевало чувствительного Ивана Петровича, на практике увидевшего как работает пресловутый принцип "Лейте больше грязи что-нибудь да останется". А вот сам Владилен Михайлович казалось был совершенно равнодушен к такому отношению, что в еще большей степени разжигало его интерес к личности необычного коллеги. Но сколько раз Иван Петрович, не собирался завести интересующий его разговор, даже его природная непосредственность, не могла преодолеть странного барьера внутри себя. В этом ему все мешало, то он переживал что обидел своим поведением Владилена Михайловича, то ему скручивало руки смущение, и он просто не узнавал себя самого. То наконец решившись, начать все срывала открывшаяся в ординаторскую дверь... Так собственно и прошла вторая их встреча.
Сам Владилен Михайлович вел себя расположено, деловито и сдержанно избегая любых тем, кроме профессиональных. Была и еще одна странность, что было бросила тень недоверия на токсиколога, когда он попросил оставить его наедине с Песочным, что несмотря на внутреннее недовольство, Иван Петрович добросовестно выполнил заняв себя кучей ждавших его внимания историй болезней.
Но тайной уединение Владилена Михайловича с больным для него не стало. Простоватая молоденькая санитарка отличавшаяся характером сороки, как кстати ее и звал за глаза весь медперсонал больницы, уже через час после того как токсиколог покинул отделение поведала Ивану Петровичу о том чему стала невольной свидетельницей при выполнении своих профессиональных обязанностей.
Наверное Катю - "Сороку" можно было назвать отъявленной сплетницей, но в отличии от Светланы Владимировны, она не вкладывала в услышанное своего, не передавала чужих рассказов, как впрочем и не имела собственной оценки происходящего, страдая врожденным любопытством и общительностью. Кроме того отличаясь редкой эмоциональной позитивностью юного не отравленного жизненными перипетиями ребенка. Она во все без разбора вкладывала свой настрой, чем разумеется могла навредить лишь плохому добавив к нему не свойственные ему оттенки. Поэтому у всех кто ее знал она вызывала добродушную и чуть снисходительную улыбку и везде ей были рады как солнышку после пасмурной погоды.
Но предварим эти события. Прощаясь с Владиленом Михайловичем, Иван Петрович неумело скрывал свое недовольство его уединением с больным, что не осталось незамеченным для токсиколога и на что консультант позволил себе улыбнуться, и тем еще больше степени углубить намечавшийся в их отношениях ров непонимания. Оставшись расстроенным в ординаторской, и переживая мешанину нескольких тем: свою нерешительность, и тайны Владилена Михайловича от него, он не заметил как в ординаторскую проскользнула юркой ящерицей Катя "Сорока".
В слишком просторном для ее миниатюрного тела, халате и ядовито желтого цвета резиновых перчатках с оранжевым ведром и темно-синей шваброй в руках она очень напоминала совсем не страшное мелкое и даже в чем-то забавное чучело. Наверное Иван Петрович не заметил бы Катю из-за ее способности к совершенно бесшумному перемещению, если бы она запыхавшись от своей нелегкой работы не отдувалась откидывая струей воздуха свои вьющиеся пушистые русые волосы, что пухом падали ей на лицо выбившись из детской резинки в виде красных как рябина шариков.
- Привет, Катя! - бодро и расположено поприветствовал ее доктор, и настроение его стало выравниваться.
- Здрасьте, Иван Петрович!
Отрапортовала всегда расположенная Катя, довольная что хоть на этот раз на нее обратили внимание, и может быть даже с ней поговорят. Особенно ей нравилось разговаривать с мужчинами докторами, женщины больницы вели себя с ней сдержанно зная ее незлой, но все же журналистский язык.
- Ну что, какие новости в отделении? - не отрывая глаз от истории болезни довольно формально спросил доктор, и не успела она ответить как он дополнил свой вопрос. - А то я тут сижу и ничего, кроме строк с собственным отвратительным почерком ничего не вижу. - вел он уже светскую беседу с забавной и симпатичной девушкой.
- Да, почерк у вас самый плохой во всем отделении, - как-то не обидно и без всякой субординации ответила Катя.
На что Иван Петрович, улыбнулся несмотря на то что ответ Кати мало чем отличался от дерзости, но ему нравилось пикироваться и он спасительно выбросил из головы мучившую его тему Владилена Михайловича.
- А ты что все почерка изучила? - стал прощупывать ее на предмет интересного диалога Иван.
- А что изучать то, я же за вами убираюсь вот и вижу все. У кого-то понимаю что написано, например у Светланы Владимировны, а ваши каракули даже не читаются. - с той же непосредственностью она приблизила пикировку к конфликту.
- А тебе зачем читать то, что я пишу? - попытался подловить девушку молодой, но уважаемый ею доктор.
- Я не к тому, просто я считаю что если написано значит должно читаться. - очень разумно парировала Катя чем заставила растеряться доктора, загнав его в тупик катарсиса своей последней фразой, - Тем более если это история болезни.
Оправившись от болезненного укуса этой сообразительной "осы", Иван Петрович стал оправдываться.
- Ну Катя, согласен с тобой, почерк у меня неважнецкий, порой пройдет месяц, два и я сам перестаю его понимать. - взял на искренность ядовитую девушку загнанный ею в угол доктор. - Но сколько не пытался я его менять ничего не выходило, как только изменю его так перестаю понимать что пишу. Вот оно как выходит! - наигранно обреченно, посетовал доктор в надежде что суровый цензор великодушно сменит тему.
- Да, я не критикую вас, Иван Петрович, вы не переживайте, я понимаю вас, - вдруг снова своим неожиданным поворотом заставила его растеряться девушка, - У меня у папы почерк хуже вашего, и когда он оставляет записки то хоть плачь, ничего не поймешь, и спрашивается что делать то с такой запиской?! - увлеклась своей семейной историей Катя. - Я даже как-то несколько месяцев спустя дала ему его же записку прочесть так он не смог. А ведь как ругается то на меня, когда я не выполню что он хочет. И не верит ведь мне что я не разобрала, пальцем тычет в свои кривые ниточки и приговаривает "ну что тут не понять то!?".
Уже раздосадованная закончила она свой монолог, в то время как Иван Петрович, внимательно напряженно слушал странную девушку, боясь помешать ей, и удерживая ее в краевом зрении, уже свершено не понимая что написано в истории болезни что лежала перед ним.
- Да, как-то печально все это выглядит, - искреннее посочувствовал он погрустневшей девушке. - Катя у тебя то самой почерк какой? - задал опасный вопрос доктор.
- Да, так себе, ближе к папиному, но разобрать можно.
- Кать, а папа твой чем занимается? - не удержался от любопытства Иван.
- Он, у меня профессор, преподает в университете литературу. - как-то обыденно без толики гордости ответила профессорская дочь и санитарка их отделения, при этом уже занятая уборкой ординаторской, и полностью сосредоточенная на поиске грязи. Нужно заметить, Катя была самой лучшей и добросовестной уборщицей в их больнице, на памяти даже старожилов больницы.
Опешив от этой новости, и раздираемый желанием углубится в обстоятельства жизни этой девушки и ее семьи, он тем не менее не решился, этого сделать, понимая насколько она уязвима и что наверное ему знать это без надобности, а просто ради праздного любопытства делать этого тем более не стоило. И он замолчал, не зная как перевести разговор из личной темы в больничную. В то время как раскрасневшаяся от усилий Катя боролась с грязью под столом Светланы Владимировны, выгребая из по него шваброй серпантин от ее бесконечных блистеров, и крошки ее выпечки. Увлеченный этой сценой он вздрогнул от ее неожиданного вопроса.
- Иван Петрович, а что это за странный доктор, что сидел возле отравленного? - Катя, задавая вопрос прятала свои горящие любопытством глаза. Что заметил внимательный доктор.
- Это токсиколог, он помогает мне изгонять яд из больного.
- Вы изъясняетесь прямо как мой папа. Он тоже, вместо того чтобы что-нибудь просто сказать обязательно этак завернет по литературному.
- А что это плохо?
- Да нет, но такое лучше читается с бумаги чем в обычном общении. - видно было эта тема была ей неинтересна, и ее интересовал токсиколог, а смелости и независимости суждений этой девушки можно было лишь позавидовать.
- Странно, а я подумала что он психотерапевт. - искренне удивившись заключила она.
- А ты что подглядывала?
- Нет что вы, я рядом убиралась. Ко мне ведь всерьез в больнице никто не относится, за легкомысленную дурочку принимают. Честно, в этот раз я не специально... - призналась она со своей очаровательной непосредственностью отчего ей было невозможно не поверить.
- Ах вот как, а доктор значит не рассмотрел лазутчика! - возликовал в душе Иван Петрович.
Катя впервые за разговор мило улыбнулась, продолжая отскребать крошки от выпечки под столом Светланы Владимировны.
- Так ты говоришь, он был похож на психотерапевта? А расскажи подробнее почему ты так решила? - стал уже всерьез допытываться доктор.
- Он отравленному вопросы задавал, что-то про его детство выпытывал. Так обычно ведут себя психотерапевты. Мне даже показалось что больному после этих вопросов легче стало.
- А почему ты так считаешь, что ему легче стало?
- Он после их разговора так хорошо заснул и, кажется, выглядеть лучше стал.
Получив то что нужно, Иван Петрович закрыл исчерпавшую себя, в разговоре с Катей, тему.
- Нет Катя он токсиколог, и он показал ей лист исписанный назначениями и рекомендациями Владилена Михайловича. - но попытка закрыть волнующую тему не осталась не замеченной этой непростой девушкой.
- Ну если он токсиколог вам, конечно, виднее, то очень странный! - уже съязвила она в ответ на его неискренность после чего замолчала, так больше не проронив ни одного слова.
Ивана Петровича, мучили угрызения совести за то что он задел чувства этой очень по человечески симпатичной ему девушки, но продолжить эту тему в угоду только симпатии он тоже не мог. Что-то предостерегало его от праздных обсуждений всего того что было связано с Владиленом Михайловичем. Получив неожиданное подтверждение предположениям что этот доктор не оставил того чем когда-то занимался, и теперь тщательно скрывает это, он успокоился. Хотя скрытность Владилена Михайловчиа, могла быть связана довольно простыми и естественными причинами. Тем не менее ему хотелось знать гораздо больше о докторе и его методе. Конечно, Катя, будучи даже не такой простой как казалось, не могла постичь всего того что услышала в разговоре токсиколога с больным, и его желание раскрутить опытного доктора на разговор приобрело совершенно иную силу уже трудно преодолимого желания.
4.32.9. Тяжелый выбор
К третьей встрече уже ничто не могло остановить любознательного доктора от попытки завести с токсикологом нужный ему разговор.
- Ну как сеанс психотерапии, удался? - обратился Иван Петрович к Владилену Михайловичу, чем заставил его слегка растеряться.
- Вы что подглядывали за мной? - с изумлением спросил токсиколог.
- Нет, не подумайте, это вышло случайно, вот я решил поставить вас в известность, чтобы то что вы скрываете, не вышло наружу без вашей на то воли. Я уважаю ваше право на тайну. - неожиданно успокоил он доктора.
- Это что та милая маленькая девушка вооруженная шваброй? - еще не отойдя от изумления стал допытываться Владилен Михайлович, и было видно что это событие немало озадачило и даже чуть расстроило его.
- Не волнуйтесь, она приняла вас за психотерапевта, я думаю к вашему реноме в больнице это, кроме очередной странности ничего не добавит. - постарался успокоить коллегу и прямо выдал свою осведомленность о слухах циркулировавших в больнице молодой доктор.
- Вот ведь как реальность бывает обманчива? - признал свой прокол в конспирации опытный доктор.
- Вы про Катю? Да она сюрприз еще тот, я сам буквально позавчера так же удивился. Но поверьте она не опасна, очень добрая, непосредственная, и к тому же очень неглупая девушка. Вы уж не дайте понять что я ее выдал, не хотелось бы ее обидеть или задеть, но и не предостеречь вас чтобы вы были осторожнее я тоже не могу. Вы войдете в мое положение?
- Да, конечно, она мне самому показалась очень симпатичной. Теперь даже более того.
Последнего Иван Петрович не понял, а лишь заметил как коллега ушел в свои мысли, в то время как Иван Петрович боковым зрением подглядывая за ним.
- Нет, я обещаю вам я не подам виду когда в следующий раз встречу ее. - снова успокоил он коллегу.
- А почему вы решили что то что я делал может повредить мне? - стал он прощупывать молодого коллегу.
- Только предположения. Во-первых, вы сами просили меня оставить вас наедине, при том что я доктор этого больного, и я предполагаю что еще более широкий резонанс вам тем более не выгоден. Во-вторых, я наслышан о вашей истории от Светланы Владимировны и понимаю что эта липкая лента слухов притянет к себе все что так или иначе связанно с вами и выходит за рамки вашей профессии... - и он не договорив без того очевидного замолчал наблюдая за озадаченным коллегой.
- А что вы думаете насчет того что услышали от Светланы Владимировны? - тут же задал, спокойно глядя в глаза коллеге, вопрос собравшийся Владилен Михайлович.
- Выслушать я ее, конечно, выслушал, из вежливости, но у меня совершенно определенная позиция в отношении слухов. Ну и я понял что у вас до сих пор не перевелись враги, хотя и не понимаю в чем вы ей могли перейти дорогу?
Доктор молчал, не проронив ни слова на только что услышанное им. Ни страха ни злости в нем не было, была лишь грустная усталость.
- Но я слышал и параллельную версию событий тех лет, от Наиля Рафаиловича. - и Иван Петрович прямо посмотрел на огорченного коллегу.
Что в свою очередь заставило Владилена Михайловича так же прямо и пристально посмотреть в глаза уже очень осведомленному коллеге. Но молодой доктор не дал времени для оценки своего высказывания и тут же свел все к практической рекомендации.
- Поэтому, если у вас есть тайна будьте осторожнее на глазах у этой девушки, она не злая, но из нее получился бы одаренный журналист. - расположено предупредил Иван Петрович Владилена Михайловича.
- Спасибо, коллега, - и он посмотрел слегка смущенной улыбкой на Ивана Петровича. - я буду осторожным в присутствии этой девушки. И я очень вам благодарен за понимание. - последнее прозвучало особенно искренне и снизило возникшее между коллегами напряжение.
- Скорее сочувствие, так как я честно говоря не понимаю зачем вы скрываете то что делаете? - зацепился за последний шанс продолжить разговор заинтересованный доктор.
Владилен Михайлович, оказался в довольно сложном положении. Перед ним сидел молодой человек, с которым он мог рассчитывать максимум на забавные философские диспуты, и некоторое, в одну сторону полезное, профессиональное общение. Но этот совсем не опытный доктор судя по его настроению и откровениями рассчитывал на гораздо большее, то что он привык скрывать во что бы то ни стало и от кого-бы то ни было. Нет он не был жадным и обиженным на весь мир человеком, он просто не хотел повторения бесполезного болевого рефлекса, что когда-то много лет назад выработался у него на попытке, поделится своими знаниями с коллегами и одарить людей исцелением от безнадежных болезней. Разумом понимая что второй раз такого ему не перенести! Не сказать что он очень сильно цеплялся за жизнь, но у него осталось еще очень много недоделанного и он не мог легкомысленно рисковать этими планами ради любопытства этого пусть даже симпатичного ему человека.
С другой стороны что-то подсказывало ему что этот случай непростой, и что возможно он может быть исключением из правила когда, ему позволяли заниматься любимым делом, но исключительно в одиночестве и без публикаций. После того конфликта и отвержения он много думал о том что же на самом деле с ним произошло, понимая что то судилище собственно, как и, сам конфликт были лишь ширмой за которой скрывались какие-то невидимые никому таинственные силы. Многолетние наблюдения и размышления, позволили ему в чем-то разобраться и покориться доводам разума, заставив очерстветь свое сердце, что-то же так и осталось за гранью его понимания.