Аннотация: Роман - размышление о связи двух миров реального и трансперсонального.
--
Главы из романа "Письма из желтого дома"
(выборочно)
No Ниделя Александр, 2011 г.
--
Посланцы
Пока Цуник отходил от стремительного общения с Александром и многих других впечатлений, периодически косясь на бутыль с водой, он услышал, как к Ахмеду приехали его соплеменники.
--
Ахмед, ну, что ты уперсякак баран,у нас отличный лаваш, чего тебе еще нужно? - говорил неприятный мужской голос, принадлежащий невысокому субтильному и довольно развязному мужчине, - что не так, Ахмед!? - тут голос мужчины дрогнул, и это вывело из себя спокойного Ахмеда, он занервничал, но пока молчал.
--
Ахмед, мы тебе в последний раз предлагаем свой лаваш, отличный лаваш, где ты еще такой найдешь!? Не боишься клиентов растерять без хлеба?
--
Кому, на хер, твое мясо без лаваша нужно? - это был уже женский голос. Женщина вела диалог нагло и унижая. Тут Ахмед, не выдержав, стал уводить в строну нахальную парочку, чтобы не распугать посетителей. Но, все равно, их диалог был хорошо слышен.
--
Эй, ты убэри отсуда свою змэю. Ты что нэ мужчина что ли, что ты позволяешь ей тут говорит эты гадосты?! Какой хлэб, какой лаваш, накорми им свою и ее мать, - Ахмед входил в раж, и бурно жестикулировал.
--
Ахмед, ты за свои слова ответишь, - огрызалась наглая молодая женщина, - мы земляки и должны помогать друг другу. Не боишься, что родные узнают, как ты нам отказал?
--
Какие вы мнэ зэмляки, мнэ стыдно это слышат, мои родные и близкые мэня нэ станут уважат, если узнают, что я с вами дэла дэлаю. Убирайтэсь отсуда, чтобы я вас тут большэ нэ видэл, - и Ахмед сделал выразительный жест правой рукой, подкинув ее до уровня головы и дополнив жестподъемом кисти. Что произвело на пару больше впечатления, чем все его слова. Они дружно отвернулись и, злые и недовольные, пошли к пыльной, как мышь, газели. Мужчина шел, слегла сутулясь, чуть втягивая шею в плечи, а женщина, по-цыгански вихляя бедрами в длинной темной юбке, излучала злую ненависть к несговорчивому земляку.
--
Ты, Ахмед, еще пожалеешь, что отказал нам. Люди будут думать, что ты собак жаришь, - напоследок зло, не оборачиваясь, уязвила мастера змея.
Ахмед сорвался с места, подскочил к пакету, что, видимо, привезла с собой пара, вынул оттуда лепешку, и, догоняя их, швырнул ее в женщину, но промахнулся, и выплеснул всю свою злость им в спину.
--
Отродье осла и шакала, ваш лаваш дажэ сабака нэ ест, убирайтэсь отсуда! Я ваш хлэб собакам дал, они нюхал его и разбэжались, это что, лаваш? - и Ахмед поднял правую руку перед собой, словно бы, пытался ударить себя по лбу ладонью. На этот аргумент плечи поднялись и у женщины тоже, и они оба уже молча ускорили шаг.
Тут то Цуник и понял, что это те, кто временно закроют брешь в его деле, вот оно, везение, и быстро засобирался.
--
Ахмед, мне нужно спешить.
Но Ахмеду было не до клиента, он, разъяренный и багровый, стоял, играя желваками и испепеляя взглядом удаляющуюся пару. Цуник, чтобы не упустить подарок судьбы, заглянув в меню и оставив деньги, почти побежал к машине. В это время Ахмед, чуть успокоившись и убедившись, что пара уже не вернется, подошел к стойке и, увидев деньги, схватил их, побежал за Цуником, крича ему вдогонку, что за него заплатил Александр Иванович. Но было поздно: Цуник уже сорвался вслед за грязной газелью, догонять свою новую судьбу.
Странное кафе, где он родился второй раз, с его необычными посетителями осталось позади. Цуник с сожалением подумал, что он в спешке погони даже не обратил внимания на то, как найти его со стороны шоссе среди множества подобных ему, хаотично разбросанных вдоль этой шумящей транспортной артерии заведений.
Он успел прицепиться к парочке изгоев, чья пыльная и давно немытая газель, не торопясь, катилась в сторону Москвы. "Наверное, что-то напряженно обсуждают", - подумал Цуник и растерялся, так как ума не мог приложить к тому, как и под каким поводом с ними познакомиться. То, что они криминальные, это было очевидно, а значит, осторожные, и с кем попало знакомиться не станут. И он снова и снова ломал голову, но мысль упрямо отказывала ему. А потому ему оставалось лишь следить за ними, выяснив, где они работают или живут, а дальше как-нибудь осторожно, под видом случайного знакомого, попросить найти ему работника среди своих, надеясь, что они сами зацепятся за это место. Все это было настолько зыбким, что шансов заполучить этого человека в работники почти не было. Надежда, ярко вспыхнув в кафе, на глазах превращалась в пепел потери. Словно бы, кто-то, подразнив его, отобрал у негоее - надежду.
Но впасть в уныние Цунику не дал шедший на обгон прицеп. "Мне еще только не хватало того, чтобы он влез между мною и газелькой, ищи, свищи их потом", - подумал Цуник и стал ускорятся, прижимаясь к газели. Водитель грузовика был или пьяным, или сумасшедшим, и воспринял реакцию Цуника как соперничество. Грузовик трясло, явно, за ним совершенно не следили. Он был похож на разогнавшегося и грохотавшего костями зловещего, полуистлевшего живого мертвеца. И когда Цунику удалось прижаться к газели, грузовик, не теряя решительности, пошел на обгон уже газельки. "Вот придурок", - гневно подумал Цуник, глядя на, словно, пьяный и больной грузовик. Трасса была относительно свободна, и когда Цуник увидел задницу грузовика, то обомлел. Задний борт был открыт, внутри был навален различный строительный материал, а на его дне весело подскакивали от тряски рассыпанные шурупы, неумолимо приближаясь к самому краю кузова. "Вот ведь гад! Они же сейчас будут на дороге, и такое начнется, в лучшем случае - эвакуатор и возня с покрышками в шиномонтаже. Да, что ждать от дня, в который ты чуть не убился!", - подумал Цуник и из предосторожности стал отдаляться от газели на случай того, что она, поймав один из шурупов, резко затормозит, или, чего хуже, ее бросит в сторону. Вот уже прицеп справился с газелькой и лидировал в их цепочке. И тут произошло то, чего и ожидал Цуник: газель кинуло, замотало, и она стала тормозить. К этому Цуник был готов: у него оставался приличный резерв пути, сзади тоже не толпились. Он лишь боялся, что тоже поймает себе в колесо шальной шуруп. И вдруг его осенило, что то, что произошло, ему только на руку. Эти двое теперь в сложном положении, и он, как случайный попутчик, предложит им свою помощь, а дальше... "Будем надеяться, что они не запомнили меня в кафе Ахмеда" - сосредоточенно рассчитывал Цуник, - ну, даже если и запомнили, какая разница...?". Тут он вспомнил о мистическом влиянии, в очередной раз невидимой рукой сдвинувшем его дело с мертвой точки, но радоваться до окончания дела суеверно побоялся.
Тем временем, накренясь и пошатываясь, подбитая газель пошла на обочину. Ее примеру последовал и Цуник. И как только его колеса зашелестели песком и гравием, он пожелал себе удачи, так как дальше начиналась большая игра. Он не спеша вышел и двинулся в сторону газели, до которой оставалось не больше пятнадцати метров. Не пройдя и нескольких метров, он услышал отборную нецензурную тираду в сторону удаляющегося грузовика.
"Козел, еб..ый, мать и отца твою...", - лаял матом невысокий мужчина, глядя в сторону безнаказанно удалявшегося грузовика, периодически поворачиваясь к подбитой покрышке и пиная ее, как загнанную лошадь. Иногда он размахивал руками в стороны и, выдвигая голову вперед, разговаривал с кем-то, видимым только ему одному. Следом вышла его спутница и, уставившись на спущенное колесо, некоторое время стояла в задумчивости.
Постояв в неподвижности, она хлестким жестом правой руки и фразой дала понять темпераментному спутнику, чтобы он заткнул свой рот чьими-то гениталиями, что незамедлительно подействовало на мужчину успокаивающе.
Мужчина было попытался переключиться на женщину, но она в одно мгновение встала в стойку кобры и, шипя, напомнила ему, что нужно было быстрее ехать, а на пиз...ть, и тогда бы они уже были дома, а не тут с этим шурупом в заднице... Вот на этой минорной ноте и подошел к ним Цуник.
--
Сочувствую, уважаемые! - почти искренне обратился к паре Цуник.
Но ни он, не она его, кажется, не заметили. Мужчина, ошпаренный красноречием женщины, давя в себе злость, с небольшой амплитудой мерил угол возле подбитого колеса, а женщина, опустив глаза в гравий обочины, кипела тихо злостью. Цуник растерялся на то, что к нему отнеслись некак к спасителю, а как к праздному зеваке, ловящему кайф от их беды, потому что сам в нее не попал. Собравшись, он решил подождать, видя, что ни тот ни другой пока не соображают, находясь под влиянием аффекта. Но время шло, а эти двое так ничего и не предпринимали. И он вспомнив слова Ахмеда о их родстве с ослами, решил проявить инициативу.
--
Может быть, я могу быть вам полезен?
Мужчина, кажется, даже не услышал его, а женщина скользнула по нему взглядом, как по блаженному лоху.
Тем не менее, его инициатива сдвинула дело с мертвой точки. Женщина стала чуть успокаиваться, и посмотрев в сторону своего бесполезного мужчины, чуть наигранно спросила его:
--
Муса, милый, у тебя запаска есть?
На лице милого ей мужчины отобразились не прорвавшиеся плачь и обида. Цуник понял - у него есть свой ангел-хранитель. Мужчина помолчав, решился ответить.
--
Нет, - тон был нарочито пренебрежительный. На это женщина как-то зло ухмыльнулась и, не стесняясь Цуника, продолжила свой диалог.
--
Муса, тебя когда родители делали, что, всемирный праздник дураков был, или, когда ты родился, у Бога из талантов только глупость осталась?
Муса не мог выдержать напора этой женщины.
--
Слушай, у тебя хотя бы инструмент есть? - и этот вопрос мужчина оставил без ответа, чтобы не нарваться на еще более цветистые эпитеты в свой адрес. Тем не менее, монолог женщины, как ведро холодной воды, позволил ему вернуться в более менее спокойное состояние. Женщина же только входила в раж.
--
А я с тобой езжу туда-сюда! Туда-сюда! А у тебя ничего нет?! - язвительно и зло продолжала женщина.
--
Зара, заткнись! - не выдержал прилюдного оскорбления Муса.
Его выпад вызвал на лице Зары еще более унизительную для него ухмылку, которую она на этот раз променяла на молчание.
Глядя на все это, у Цуника не оставалось сомнений в идущей к нему косяком удачи, а потому он мог позволить себе снисходительность в отношении ничего не стоящего пренебрежения в свой адрес.И он решил снова продавить ситуацию, понимая, что выбора у парочки просто нет.
--
Уважаемые, вы может ругаться друг с другом сколько угодно, но, лично, меня ждут дела. Поэтому, если я могу быть вам полезен, то скажите чем, и я постараюсь помочь. Но, реально, все, что я смогу сделать для вас в вашем положении, то это кого-то из вас доставить в Москву, так как колеса я чинить не умею, - он сказал это уверенно, с высоты своего положения, интуитивно чувствуя, что Муса уже работает у него на предприятии.
Но до Мусы и сейчас доходило хуже, чем до Зары. Женщина же, видимо, крутила в голове практическую мысль, но не хотела быть просительницей и ронять свое лицо. В итоге она нашла выход из положения и резко вспылила:
--
Муса, ну, реши же что-нибудь?
И, сорвавшись с места, метнулась к двери, шурша юбкой, исчезла в газели.
Мусе ничего не оставалось, как что-то делать, выбора у него не было и кто-то из них должен был поехать с Цуником, в Москву за запаской, а кто-то остаться сторожить газель. По тому, как эти двое никого не мобилизовали, было ясно, что они изгои, одиночки типа Бони и Клайда, что также устраивало Цуника. "Похоже, натворили дел там, у себя на родине, а теперь прячутся в этом огромном, изъеденном такими же как они яблоке Москвы", - подумал Цуник. Муса никак не мог принять решение, кто же поедет. И пока он упускал время, из газели нетерпеливо выскочила Зара и помогла ему.
--
Муса, ты не рыба, не мясо! Я поеду в Москву. Где запаска от машины? - Зара, блефовала, она не рвалась в Москву. На ее предложение смятенный Муса вдруг резко изменился в лице, и тут же заявил:
--
Зара, ты некуда не поедешь! - он ревновал и боялся. Цуник понимал его: "Такими женщинами, как Зара, не бросаются, даже если их язык длиннее, чем собственный ...". - и Цуник осекся.
--
Милый, мы, что, тут с тобой счастливо умрем вместе и в один момент? Как в той дебильной сказке? - продолжала вертеть Мусой женщина.
--
Нет, Зара, ты останешься здесь и будешь ждать меня! - довольная, Зара добилась своего, сняв с себя всю ответственность. Для Цуника все шло как нельзя лучше. И он ускорил процесс.
--
Ну, уважаемые, вы решайте быстрее, кто поедет, а я через несколько минут трогаюсь, - и он уверено пошел к машине, понимая, что такие люди, как Муса с Зарой, с крючка не срываются.
Еще не успев сесть в машину, Цуник заметил, как за ним уже семенит Муса. В машине, чтобы завести разговор, он задал вопрос Мусе:
--
А вы не боитесь оставлять женщину одну на дороге?
Муса странным взглядом посмотрел на Цуника. Нет, это не было лицо ревности, Цуник понял, что слишком мало знает о Заре, и по его спине пробежал холодок, и где-то глубоко во всем его существе тонким голоском возник спасительный вопрос: "А не отказаться ли ему, пока не поздно, от затеи с Мусой?". Но другой, гораздо более громкий и знакомый ему голос напомнил, что нет ничего хуже, чем отказываться от уже начатого дела. И, действительно, разве, он мог бросить то, что прямо шло ему в руки, как и не мог сказать "НЕТ" "Удаче", единственной, известной ему богини, других он не знал, а только слышал о них.
Муса сидел, чуть сгорбившись, желтовато-бледный, и завороженно смотрел в уходящее под ноги полотно дороги. Было в его лице и позе что-то неприятное.Его одинокие и злые глаза гармонировали с его несильным, но гибким телом. Он о чем-то думал.
--
Вас куда подбросить? - предельно доброжелательно спросил Цуник.
Но пассажир не торопился с ответом, он все еще не мог оторваться от гипнотизирующего его вида дороги и своих невеселых мыслей.
--
Выхино. - кратко, без эмоций, по-хозяйски невежливо выдавил из себя Муса.
"Да, это не Клещ!", - с сожалением и тревогой подумал Цуник, понимая, что нанимает на работу униженного дурака-подкаблучника, и, самое страшное, даже неспособного оценить ситуацию. И снова что-то тревожное попыталось остановить Цуника, но он справился с этим и решил не затягивать с деловым предложением.
--
Если не секрет, газель ваша, или работаете на кого? - негромко и чуть вкрадчиво спросил Цуник.
--
Зачем тебе? - снова, уже нарочито грубо и также невежливо, с недовольной физиономией среагировал Муса, видимо, желая казаться крутым. И это его желание можно было понять после его недавнего разговора с женщиной.
--
Да, я работника ищу с колесами, с ног сбился, найти не могу, а дела не ждут.
--
Муса тормозил с ответом, при этом его лицо по-детски не скрывало титанической работы интеллекта. Цуник понял, Муса - имбецил. Пауза затянулась на столько, что Цуник уже стал сомневаться в том, что Удача сегодня с ним не шутит.
--
А что делать надо? - вдруг уже неожиданно проявился Муса, голос его был насторожен и недоверчив.
"Точно имбецил. Хотя, зачем на этой работе интеллект? Что тоже было верно", - подумал Цуник. И тут снова тихий и спокойный голос мысли подсказал ему: "Женя, Муса криминален, у него совершенно отмороженная жена, и сам он эмоционально нестабилен, такой у тебя долго не задержится, и знать ему про твои финты с фильтрами совершенно ни к чему! А то, что он еще и дурак, так то тебе только на руку. Обучи Али тайком от него кран переключать, и пусть думает, что ты честно воду фильтруешь." Эта подсказка дорого стоила!
--
За бригадой рабочих следить, иногда бутыли с водой развести. Я чистой водой торгую.
Тут Муса как-то затравленно и уже чуть подобострастно покосился на него, видимо, оценив, что рядом с ним не просто безликий водитель, а директор предприятия. "Боже мой, он еще и халуй! Да, хамская глупость без "подружек" не ходит!" - с неприятным изумлением понял Цуник.
--
Так машина-то твоя? - уже не беря в голову, перешел Цуник на "ты" с Мусой.
--
Моя! - не без наивной гордости ответил Муса. Еще некоторое время он растеряно помолчал и нарочито важно выдал, - А сколько платить будешь?
--
Как обычно, менеджерские, а остальное по обстоятельствам.
Глаза Мусы загорелись. "Значит он уже давно не может найти работу, а, вот это не очень то хорошо его характеризует", - подумал Цуник. Но выбора у него не было.
--
Мне подумать нужно.
"Ну да, конечно, без Зары тут делать нечего!", - догадался Цуник и решил, что сейчас лучше этого Буратино одного не оставлять. Кто его знает, что он придумает, и, что еще важнее, нужно проконтролировать его разговор с Зарой, чтобы она цену вопроса накручивать не стала. Цуник прикинул время, что понадобится забрать запаску и вернуться на трассу - получалось не менее трех часов.
--
Муса, меня время поджимает, мне работник уже сегодня нужен, так что решай быстрее, через три часа я должен уже знать твой ответ. Кстати, меня зовут Цуник Евгений Владимирович, ну, сам понимаешь, при подчиненных только так!
--
Мне этот вопрос нужно с женой обсудить, ей газель иногда нужна бывает, - искал уважительную причину Муса.
--
Да, насчет газели, это на всякий случай, она часто не понадобится, ну, только когда задержка выйдет, - успокоил его Цуник, - ты сам то не против?
--
Да, нет, не против. - по-детски искренне и облегченно ответил Муса.
--
Тогда, Муса, давай сделаем так. Я помогу тебе, сейчас возьмешь запаску, и я довезу тебя обратно. Ты там обсуди этот вопрос с Зарой и прямо оттуда ко мне в цех, идет?
Муса уже вел себя как ребенок, и по его виду было понятно, что он согласен. Тут он потянулся к телефону. "Только этого не хватало, чтобы он сейчас Зару в известность поставил, и она подготовилась к разговору", - подумал Цуник.
--
Да, может быть она сразу согласиться? - голос Мусы радовался.
--
Муса, лучше не звони, женщины, они эмоциональны. Кто знает, что она подумает, по телефону всего не объяснишь, а вдруг связь прервется... Мой тебе совет, когда мы приедем, тогда и скажешь, а я рядом буду, вдруг у нее вопросы возникнут, вот я и отвечу. А так мне придется тебе объяснять, а ты будешь объяснять ей, да и я веду машину, лучше не надо.
Видимо, возможность свалить основную часть разговора на Цуника, оказалась решающей, и Муса так и не вынул телефон.
--
Через 3 часа. Дежавю
Зара опешила, когда снова увидела тот же джип, на котором, несколько часов назад уехал ее Муса. Она стояла чуть растерянная, быстро соображая, что же могло произойти, что водитель этой дорогой машины решил вернуться с Мусой обратно, жизненный опыт ей не подсказывал ничего хорошего. Муса вышел довольный и быстро подскочил к Заре. Цуник вежливо не торопился выходить из машины, чтобы не вызвать ненужных подозрений у настороженной женщины. Муса, возбужденный, что-то объяснял ей, а она, застигнутая врасплох, растерянно поглядывала то на него, то на Цуника в машине. Цуник догадался, она относилась к своему имбецильчику как к ребенку, и сейчас она боялась, чтобы ее чадо не обидел плохой дядя. Нужно было срочно выходить и успокоить ее своим искренним участием. Цуник вышел, натянув перед этим на лицо располагающую улыбку. Зара стояла, присмиревшая от новости, сложив под грудью руки. Цуник, приблизившись, заметил, что у темноволосой Зары блекло-голубые глаза.
--
Еще раз здравствуйте, Зара! Разрешите представиться, Цуник Евгений Владимирович, я сделал Мусе предложение по работе - управление небольшим коллективом, надеюсь ваши планы не помешают этому?
По лицу Зары можно было догадаться, что она измаялась с безработным Мусой, и сейчас, просто, думает, что спит, и ей это все только приснилось.
Цуник не узнавал той грозной и ядовитой на язык женщины, она даже казалась беспомощной и пока неуловимо чем-то симпатичной. Он заметил, что ему трудно отвести с нее взгляд, особенно его притягивала ее миниатюрная грудь. Оторвав как из-под гипноза взгляд от груди, он посмотрел ей в лицо и заметил у женщины справа у подбородка небольшую, но заметную родинку, которая показалась ему очень знакомой. "Еще не хватало увлечься женой теперь уже своего подчиненного", - заметил он и, смутившись, вернулся к себе в машину. Смятение и застывший взгляд начальника сначала на груди, потом на лице Зары не остались незамеченными для Мусы, но вида он не подал, только радость оставила его, а взгляд наполнился затаившейся мстительной злостью, чего удаляюшийся Цуник не заметил. Муса, было, хотел отказаться от работы, но хорошо понимал, как на это среагирует его жена, памятуя о их нелегком финансовом положении. "В конце концов он ее больше не увидит", - успокоил себя Муса.
В машине Цуник просидел не долго, так как смотреть на замену колеса Мусой было отчаянно больно. Он был, действительно, мало на что годен. Тут то до Цуника дошло, а как же он доверит ему замену фильтров? Но подавать назад было уже поздно, как и начинать все с самого начала, тем более, было для Цуника неподъемно. Время уходило, а Муса все совершал свой нелепый и непонятный ритуальный танец вокруг колеса, и Цунику пришлось вмешаться. Взяв процесс смены колеса под свой контроль, он с опаской ловил себя на том, что не может свести глаз с ног Зары, хотя из-под ее длинной и широкой юбки торчали только носки ее темных пыльных туфель.
Поменяв колесо, они дружно поехали сначала доставить Зару домой, а потом в цех.
--
Знакомство
Перед тем как познакомить Али с Мусой, он попросил последнего подождать в машине. Выйдя, он быстро нашел Али и, изображая срочный технический вопрос, уволок его, чуть растерянного, в цех. Оглядевшись и убедившись, что никого, кроме них двоих, тут больше нет, он быстро стал ему объяснять:
--
Али, я привез нового начальника на замену Клещу, - у Али на лице промелькнуло сожаление, - не переживай, это временно, пока Клещ в отъезде. Но новому не говори, пусть думает, что устроился на постоянно. Али, я тебя попрошу, новенькому нельзя знать про секретный кран. Пусть он думает, что мы воду фильтруем. Так что ты возьми на себя его включение, а я буду тебе за это добавлять к зарплате.
Это значительно улучшило настроение Али.
--
Харошо, Владимирович, сделаю!
--
Ну, и с фильтрами будешь мне помогать.
Дальше Цуник нарочито торопливо выскочил из цеха, все своим видом убеждая, что сильно торопился, и стал знакомить Мусу с подчиненным коллективом. Вот тут-то у него и прилипла к спине рубашка от холодной испарины. Муса вел себя как новоявленный вождь племени, украшенный пуговицами с недавно съеденной им монашки из гуманитарной миссии. Он был нарочито грозен и высокомерен, сразу очертив себя магическим кругом презрения, как будто, он был из касты браминов.
--
Встреча
Вид этого посвящения заставил Цуника растеряться. Его мозг загрузился этой вызывающей картиной и поиском предстоящей проблемы, пытаясь заглянуть в будущее. Голова гудела как раскрутившийся кулер, не давая Цунику больше ни на чем сосредоточиться. И в голову шла лишь одна мысль - побыстрее убраться отсюда. Будь как будет, все остальное время покажет, но куда убраться он не знал. Видеть Алену после всего произошедшего с ним сегодня, было выше его сил. Он боялся, что как только он увидит жену, он сорвется и отчаянно изобьет ее, хотя такого еще не случалось. Позывы к этому у Цуника приходили регулярно и при гораздо меньших причинах, от чего с каждым разом все труднее было сдерживаться, понимая, что стоит ему лишь раз сорваться, и он станет делать это регулярно. Была и еще одна причина, что не пускала его домой. Если еще утром он считал, что справился с Аленой, то после аварийной ситуации на трассе он полностью лишился этого наивного оптимизма, отнюдь не считая звонок жены случайным. "Пусть я буду живым параноиком, чем мертвым дураком! Но моя жена хотела убить меня!" - прочел он про себя это как защитную мантру. После чего резонно добавил: "Хотя, я и не понимаю, зачем?!". Тут он нечаянно подумал о "Фигуре", но, при всех преимуществах этого места, перспектива увидеть в меню "Слезу Ангела" задушила эту идею в корне. "Может быть податься к Федору?" Идея казалась неплохой, тем более, что они уже давно не виделись, и появлялась возможность отлично перекусить, но звонок к другу натыкался на упрямое "абонент недоступен". Обдумав другие варианты, он обреченно решил вернуться домой.
С тяжелой душой, добравшись до входной двери в собственную квартиру, он постарался открыть дверь своим ключом, но этого не дали сделать ключи Алены, и тогда он позвонил. Алена была натянута и, похоже, напугана. Она лишь раз скользнула пронзительным взглядом по его лицу, пытаясь в нем что-то рассмотреть, но боязливо его отвела, и обошлась на этот раз без привычных для нее идиотских вопросов. Как проштрафившаяся дочка-подросток, чуть ли не на носочках шмыгнула она к себе в комнату. И Цуник заметил то, чего уже давно не замечал за Аленой: его жена, оказывается, была сексуально привлекательной. Аппетитная, торчащая из талии попочка и округлившиеся бедра... Но эта туманящая разум сладкая блажь неожиданно сменилась утренним клипом на трассе и его переживаниями прощания с реальностью. И ему стало тошнотворно плохо от нее самой и всего, что было связано с ней в его жизни; и от слабости, готовой сейчас предать даже собственную жизнь и уважение к себе ради одной случки с этим ненавистным для него человеком. И он поблагодарил тошноту за то, что помогла ему удержаться от приставаний к жене и избавила его от последующего отвратительного прозрения. Когда Алена, уже мышкой, прошмыгнула к себе в комнату, Цуник подумал: "хотя бы это уже не плохо".
Но его оптимизм был обманчивым. Хотя Алена вела себя тише мышки, ночь была похожа на адскую сковороду. Цуник метался на кровати как грешник в чистилище. Он понимал, что он устал, но сна не было. Через его бессонную голову мрачными рядами шли серые мысли, о чем-то перешептываясь между собой, совершенно не обращая внимания на Цуника и держа его в тягостном напряжении. Простыня сбилась под ним и, пропитавшись его потом, в забытьи полусна казалась ему опутавшей его сетью, в которую он попал и задыхается без воздуха. Измучившись от непонятного перевозбуждения, он, казалось бы, приближался к той грани, где можно забыться, где унылые грязные ручьи дневной суеты оставляют тебя одного в спасительном монастыре глубокого сна. Но, добравшись до этой грани, качели снова мчали его назад к неприятной бодрости, какая бывает только в минуты опасности, разливаясь холодком под кожей поясницы и спины, забираясь по затылку до макушки. И снова бессвязные ассоциации шли, словно приговоренные в свой последний путь, разговаривая сами с собой тихими и беззвучными голосами, похожими на ветер, тревожной играющий с осенней листвой. Неужели это повторится на следующую ночь, неужели эта пытка бессонницей станет его любящей женой и будет в непонятном ему горячечном желании трахать его до утра, выбивая из него силы и жизнь!? "Нет, отсюда нужно бежать и бежать следующим же вечером", - сообщил ему какой-то незнакомый и не мужской голос. "Подсказывает сука!", - зло подумал Цуник, - "интересно получается, и с чего это я должен бежать, из этого дома в котором каждый угол куплен мною и пропитан страхом взятки, преступления и наказания, уу...ух, Федор Михайлович!" И тут он вскочил, рванув в комнату жены, включил свет и заорал незнакомым себе самому, страшным голосом: "Вставай, тварь!" Алена метнулась как ошпаренная, словно, и не спала, а лишь, притаившись, делала вид, что спит.
--
Ты, что, мне разборки в дороге устраиваешь? Сука неблагодарная!, - бледный от ярости, стоял он в дверях ее спальни в одних трусах, чуть расставив ноги. Алена в ужасе молчала, глядя на сошедшего с ума мужа, боясь даже шелохнуться, потому что ее инстинкт с ядовитой старческой улыбкой, змеей, шипел ей на левое ухо: "Только шевельнись, и он убьет тебя, он спятил! А может быть тебе закричать? Нет, это лишь сильнее разозлит его. Может быть тебе заплакать? Нет, слезы располагают только неопытных юнцов, для опытных мужчин они масло в огне их ярости...". В это время Цуник, продолжил:
--
Я тебе что говорил, тварь, когда я в дороге, ты затыкаешь свой подлый рот и молчишь! Кошелка магазинная!
К лицу Алены прилип страх, а сказанное в данной ситуации им "Кошелка магазинная" показалось Цунику смешным и наивным? Цуник понимал, двинься Алена, и он тут же на рефлексе кинется на нее и с невероятным удовольствием будет крушить ей кости. С этого момента его обдало холодной волной, и он, придя в себя, повернулся и молча ушел к себе, обессиленный рухнул в кровать, и, не помня как, тут же забылся беспробудным сном.