Осень свирепым маньяком срывала последнюю листву с деревьев, и они, обретая формы скелетов, были беспомощны перед стихией. Земля была неоднократно изнасилована затяжными дождями и, как оскверненная женщина, лежала в лужах собственных слез. Небо отхаркивалось копотью заводов, выхлопами автомобилей и задыхалось от человеческих выдохов.
Странные, потусторонние звуки проникали в мое подсознание, словно жало скорпиона в замедленной съемке. В широко раскрытых глазах я почувствовал такую боль, словно под зрачки вогнали занозу. В мои глаза был направлен прожектор, сила света которого вполне могла отыскать полет "Конкорда" на высоте 10.000 метров. Глаза были настолько налиты светом, что казалось они возвращают обратно заряд в пучину вольфрама. Я видел себя со стороны, вывернутым наизнанку и разбросанным повсюду. Мои руки были завязаны узлом внутри грудной клетки и в ладонях пульсировало разломленное надвое сердце.
На белоснежной подушке двумя полушариями лежали мои мозги, пар от них мыслями поднимался и рассеивался в пространстве. Диски позвоночника были аккуратно выложены на плоскости стола, но никаких инструментов рядом не было. Тазобедренная часть лежала на отдельной стеклянной поверхности, а снизу струился неоновый свет, освещая то место, где должны были быть гениталии. Сбоку от тазобедренного сустава лежало тщательно вымытое и отделенное от него мясо.
Я продолжал созерцать происходящее, осознавая все то, на что смотрел.
Было 6.30 вечера. До города оставалось миль двадцать. Полуоткрытое окно поглотило клуб, выпущенного мной сигаретного дыма, который тут же был растерзан потоком встречного ветра. Я прибавил скорость. Багровый закат солнечного диска последними лучами цеплялся за багажник моего "Шевроле".
Мои глаза находились под Туннельным растровым микроскопом. Они прнадлежали не мне, а микроскопу. И все же я мог видеть и без них. Отсутствие головы и ног привело меня в замешательство. Где они сейчас и если они где-то и есть, то почему не со всем моим остальным расчлененным телом?
Предположение, что здесь разбросан не я, отпало сразу. Я узнал свою наколку на левой стороне бедра, чуть ниже поясницы. Это поцелуй из двух крыльев бабочки, которые вот-вот сольются воедино.
Мое внимание привлек эмбрион семинедельной давности, пуповиной прикрепленный к кольцу пирсинга. Пирсинг - несомненно мой. Он был сделан на заказ в магазине "Tattoo", в Манхеттене, угол Четвертой Западной улицы и Америкас авеню.
Попытка проанализировать, что же происходит на самом деле, мгновенно преображалась в разорванный, простреленный флаг после десятилетней войны. Чем больше я спрашивал себя, что происходит со мной, тем больше я запутывался в собственных вопросах. Я не мог понять многих вещей, таких как: если я вижу себя даже в таком, "разложенном по полкам" виде, значит рассудок работает. Если он работает, то работает за счет чего? Если я вижу предметы и собственное тело, в каком бы состоянии оно сейчас не находилось, то я могу оценивать ситуацию.
Вопросы один за другим трепыхались анафемой: кому и зачем все это нужно? Или я подопытный, созревший эмбрион, над которым чья-то властная рука проводит эксперимент без его согласия? Либо это вход в лабиринт галлюцинаций, не имеющий выхода.
Стерильность загадки оставалась непоколебимой. На сон в коме здесь явно было непохоже. Я не двигался физически не потому, что отсутствовали ноги, а потому, что я передвигался с помощью мыслей. Язык, вобравший в себя картину молчания, находился в подвешенном состоянии между душой и частями тела.
Единственное чего я не мог - это материализоваться.
Перестроившись в средний ряд я набрал номер офиса "Кляйн&Сани К". Вызов шел, но никто не поднимал трубку. Я повторил набор, убедившись в правильности номера. На звонок никто не отвечал и это мне показалось странным. Часы по-прежнему показывали 6.30 вечера.
Мысли о том, что время остановлено, наталкивали меня на поиски. Поиски, в первую очередь, самого себя, пространства в котором я нахожусь, а главное - что произойдет, если я найду себя в том виде, в котором был раньше? И если найду, смогу ли я когда-нибудь материализоваться вновь?
Я попытался найти хоть какую-то зацепку, но тщетно. Никаких записей, никаких звуков, никаких улик, которые дали бы мне хоть малейшую подсказку - я не находил.
Меня манил свет, направленный в глаза. Оказавшись вплотную к микроскопу, я стал внимательно всматриваться в собственные зрачки. Чем больше я в них всматривался, тем больше входил и погружался в хрусталики глаз, тем самым затмевая свет, направленный от мощного прожектора. Сетчатка глаз меня влекла, как река из простыней перед погружением в сон. Я уже тонул в ее объятиях и был бессилен что-либо предпринять для своего спасения.
Закат солнца был отчетливо виден в зеркале заднего вида. Все небо теперь было окрашено в дивные тона, а облака, словно выстиранные в крови гардины сохли вверх ногами, разбросанные над горизонтом. Телефон в офисе по прежнему молчал. Время на часах уже показывало 6.29.
Я чувствую себя запиской в закупоренной, залитой сургучем, потемневшей от времени бутылке, или песком, отсчитывающим чье-то время в стеклянной колбе. Я вижу все, что происходит вокруг, но я не вижу себя. Я не увижу себя до тех пор, пока не найду ключ-разгадку: каким образом я попал сюда и самое главное, для чего.
Нужно вспомнить, во что бы-то ни стало, когда последний раз я видел себя в нормальном человеческом состоянии. Какое-то странное ощущение, мне не хочется спать и я не выгляжу бодрым. Я не могу передвигаться физически и мне не оторваться от этого света влекущего меня в неизвестность. Мои глаза словно привязаны, вросли в свет настолько, что... Но ведь я могу мыслить. Рассуждать, думать и даже, если мне повезет, смогу предпринять какие-то попытки для физического восстановления. Правда неизвестно к чему они могут привести.
Итак. Что сейчас по календарю - мне не известно. Впрочем, это не столь важно. Зато я помню кто я. Отлично. Если я вспомнил свой пирсинг и где он был изготовлен - значит память не повреждена. Это, наверное, самое главное. Было бы неплохо узнать время. Какой сегодня год и число? Тогда можно судить и о моем возрасте. Значит календарь важен. Важно знать сколько я нахожусь в этом состоянии. Нужно распределить мышление на три направления: первое - это где я, второе - как долго, и третье - Я ли это? Возможна и пересадка чьих-то мозгов... Стоп. Трансплантация маловероятна. Чужой разум не может помнить то, что происходило не с его телом. Если я узнал наколку, пирсинг, а главное себя... значит с мозгами порядок, хотя и не полный. Допустима погрешность на память, которая подводила меня не раз, но в данном случае ей нужно пойти на уступки, принимая во внимание ситуацию.
Похоже я попал в третье измерение времени.
Я ехал все быстрей и быстрей. Мне почему-то хотелось, во чтобы то ни стало, попасть в тоннель перед заходом солнца. До того, как последняя капля золота опустится за линию горизонта. Но сколько бы я ни ехал, я не приближался, а удалялся от своей цели. Спидометр отсчитывал мили в обратном порядке, часы шли не вперед, а назад. Я смотрел одновременно перед собой и в зеркало заднего вида... Не поверив зеркалу, я оглянулся. Солнце не садилось, а стало светить еще ярче. Я посмотрел вперед... Передо мной пылал яркий рассвет. Пространство cворачивалось.
Время - соткано из бесконечных мигов хаоса. Стежoк за стежком, миг за мигом и разматывается клубка времени нить, вышивая каждого из нас на протяжении всей жизни в зеркало. Зеркало, в которое мы всматриваемся каждый раз, чтобы посмотрев в него однажды, понять, как в одно мгновенье оборвется эта невидимая нить и погаснет свет.
Третье измерение времени - это еще не последняя остановка в человеческом подсознании. Я уверен, что есть и четвертое. В нем тоже можно оказаться, но сначала нужно увидеть свет, который выведет тебя из третьего.
Если я рожден для жизни, и, пока не умер, я могу преодолевать пространство и время. Я могу перебрасывать невидимые, но ощущаемые мосты своего сознания в разные отрезки направлений времени. Самое главное войти в состояние взрослого эмбриона, а там...
Я остановил машину перед тоннелем. Мне некуда больше спешить. Я должен сконцетрироваться, чтобы выйти из этого измерения и попасть в четвертое или пятое... Если не я то кто же?
Иначе я так и останусь жалким сыщиком своей собственной жизни.
...шесть часов, двадцать девять минут и тридцать секунд...